«Источник (СИ)»

Источник (СИ) (fb2) - Источник (СИ) [старая версия] 2377K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Беловец

Александр Беловец Ловушка для богов. Книга 1 Источник

ПРОЛОГ

В таверне по-домашнему пахло жареным луком и пивом. Вальдрес, облегчённо вздохнув, опустился на стул с жёсткой деревянной спинкой. В этом углу было достаточно темно — свет от заправленных салом ламп сюда не доходил, а очаг находился слишком далеко, чтобы осветить одинокий столик у стены с единственным стулом. Вытянув гудящие от усталости ноги, маг блаженно откинулся на спинку. Как давно он этого ждал — за два с половиной года странствий дорога успела изрядно опротиветь. Ну, ничего, уже через седмицу спать будет в собственном доме, а не в этом клоповнике.

Хозяин поначалу отказывался пускать на ночлег, ссылаясь на отсутствие мест. Не убедил даже предложенный золотой, превышавший плату за постой, раз этак в пять. Пришлось лезть в седельную сумку и искать давно заброшенный на дно перстень мастера. Хозяин подозрительно вгляделся в багровый камень, опоясанный золотой змеёй, но когда Вальдрес надел его на палец и камень начал пульсировать тускло-розовым светом в такт его сердцебиению, брови трактирщика поползли на лоб. Такой перстень полагался мастеру первой ступени, а уж никак не тридцатилетнему парню, что тянул максимум на подмастерье. Но видя, что перстень ведёт себя как тому и подобает толстяк в сальном фартуке почтительно склонился и пригласил путника войти.

Во всех тавернах, попадавшихся магу на пути публика была довольно разношёрстная: наёмники болтались возле стойки в поисках того, кто угостит их кружечкой — другой или предложит работу, торговцы пытались сбыть залежалый товар, ярко раскрашенные девицы лениво прохаживались по залу между столиками и стреляли по сторонам густо подведёнными глазами… В этой таверне было всё то же самое, с одной лишь разницей — у окна притулились двое монахов и тихо перешёптывались, не забывая внимательно следить за посетителями. Вальдрес скривился — «серорясые», уже и сюда добрались. Так и до столицы недолго…

Откинув капюшон дорожного плаща, маг поманил официанта. Тот мгновенно подлетел, видимо сообразил, человек, ради которого из-за стола выгнали подвыпившего купца, может оказаться куда более выгодным посетителем, чем разорившийся фермер или полупьяный бродяжка.

— Чего изволит господин? — официант — рыжий вихрастый паренёк, усыпанный веснушками, так и излучал угодливую почтительность, а его узенькие глазки неопределённого цвета быстро пробежались по пыльному плащу и остановились на потёртой сумке у ног клиента. Лицо его не внушало доверия, и Вальдрес пихнул сумку ногой под стол.

— Принеси поужинать. И лучшего вина.

— Сионское подойдёт? — глазки паренька сально заблестели. Вальдрес скривился — давиться кислым пойлом не очень-то хотелось, поэтому он строго уточнил:

— Лучше аскельское.

Брови официанта взлетели вверх, мгновенно оценив платёжеспособность клиента.

— Бутыль? — заискивающе уточнил паренёк. Маг кивнул.

— И поторопись, не люблю ждать.

— Сию минуту, господин.

Официант убежал, а Вальдрес, закрыв глаза, отдался воспоминаниям. Минуло чуть более двух с половиной лет с тех пор, как оставив северную столицу — благословенный Ивокарис, он направился на восток, за Небесный Хребет, не успев даже, как следует отпраздновать вручение перстня мастера первой ступени. Перескочив через ранг, молодой маг тем самым привлёк внимание главы Магического Совета — Архимага Себелиуса. После церемонии, тот отвёл Вальдреса в сторонку и, создав небрежным движением «купол непроницаемости», проговорил:

— Мой мальчик, ты первый, кто за долгие годы нарушил скучную обыденность школы магии. Вижу, в будущем, сильного мага. Таких как ты нужно холить и лелеять, а не предавать забвению и уж никак не чинить препятствий в совершенствовании. Что скажешь, если предложу тебе участие в одной авантюре?

Вальдрес, ещё находящийся под впечатлением от экзаменационного поединка смог лишь ошеломлённо кивнуть.

— Ну, вот и чудно, — усмехнулся Себелиус. — Жду тебя завтра… нет, послезавтра (ты ведь ещё должен отметить) у себя.

И развеяв защиту от подслушивания, старик так же стремительно оставил молодого мага принимать поздравления. Проворочавшись всю ночь без сна, Вальдрес был у Архимага уже на следующий день, а ещё через день оставил за спиной восточные ворота…

Воспоминания прервал официант, поставивший перед ним поднос со вкусно пахнущей жареной зайчатиной и ковригой белого хлеба. Хмыкнув, он откупорил тёмную глиняную бутыль и плеснул в стакан буро-красной, как запёкшаяся кровь, жидкости.

— Что-нибудь ещё, господин?

— Да. Передай хозяину — как освободится, я его жду.

— Будет исполнено, господин, — парень поклонился и исчез.

Орудуя ножом и вилкой, Вальдрес принялся разделывать мясо, попутно отправляя в рот куски свежего каравая. Воспоминания переключились на само путешествие, первой целью которого стал Сумарский Халифат. Перед самым отъездом Себелиус вручил магу резной скипетр, украшенный множеством самоцветов, а на вопрос Вальдреса пояснил, что это всего лишь напоминание правителю Сумарента о его давнем обязательстве. Прибыв в столицу Халифата, молодой маг поразился богатству и великолепию древнего города. При дворе его встретили с такой пышностью и почестями, что Вальдрес прибывал под впечатлением ещё несколько дней. Во всём Халифате в каждом доме всегда встречают гостей на широкую ногу — сумарцы по-другому жить просто не умеют. К месту вспомнилась мать, родившаяся в Сумаренте и оставшаяся верной традициям даже на чужбине…

Вальдрес отхлебнул вина, поморщился — жалкая подделка настоящего аскельского. Закусил ломтиком мяса.

Халиф, увидев скипетр, долго цокал языком, а затем позвал советника и приказал принести некую вещь, название которой маг не разобрал. Ей оказался витой рог, инкрустированный золотыми нитями и мелкими драгоценными камнями. Халиф не стал ничего пояснять, сославшись на Себелиуса — мол, тот сам расскажет, если захочет — и пригласил гостить во дворце, сколько молодому магу потребуется.

Вальдрес улыбнулся воспоминаниям — то были прекраснейшие месяцы его жизни. Во дворце нашлась обширная библиотека, где любознательный маг проводил всё свободное время. Там же он познакомился и с суффимом — придворным мудрецом, который, найдя в молодом человеке достойного слушателя, поведал ему множество интересных легенд. В сердце Вальдреса глубоко запала одна из них — о мёртвом храме в горах Сележ, что за пустыней на юго-восток от Сумарского Халифата.

Вкратце, легенда гласила: в дни юности мира, когда боги-братья создали последнюю из гор, они решили отдохнуть от проделанной ими работы. На том же месте по мановению руки старшего брата — Сетт'иллиса, вырос прекраснейший храм. Он был настолько великолепен, что вызвал восхищение даже у младшего — Харр'изиса. По легенде, чёрная зависть овладела тогда Хозяином Ночи. Дважды пытался Харр'изис разрушить храм, но детище Сетт'иллиса оставалось несокрушимо. И тогда младший брат пошёл на хитрость — вдохнул подобие жизни в мёртвые камни, чтобы подчинить их себе. Великое разочарование постигло Сетт'иллиса, когда однажды он не смог войти в собственный храм. Разозлившись, старший брат свершил великое заклятие, сомкнув двери нерушимой печатью, и с тех пор для братьев храм закрылся навеки…

На вопрос мага о том, что стало с храмом в дальнейшем, суффим лишь загадочно улыбнулся, и Вальдресу захотелось, во что бы то ни стало посетить это творение богов, если оно, конечно, существовало на самом деле. Вместо пути на юг Халифата — в порт Свериш, маг решил пересечь пустыню и своими глазами увидеть храм из легенды. Блуждая позже по пустынным галереям, Вальдрес не мог унять дрожи во всем теле. Создавалось впечатление, будто храм наблюдает за непрошеным гостем. Это величественное и в то же время пугающее сооружение высоко в горах, действительно существовало и завораживало своей красотой. Выполненный из белого с розоватыми прожилками мрамора, храм казался невесомым облаком, что вот-вот сорвется с вершины и устремится ввысь — туда, где живёт его создатель…

Вальдрес собрал остатками хлеба мясную подливку и откинулся на стуле. Глотнув вина, прислушался к ощущениям. Усталость, наконец, отступила, предоставив место сытой сонливости. Мысли потекли размеренно.

Всё-таки удивительная штука случай. Кто бы мог подумать, что камень врат, легендарный Снежный Сапфир, бесследно исчезнувший много веков назад и упорно разыскиваемый всевозможными охотниками за артефактами, найдётся в самом неожиданном месте — в том самом храме. Как он туда попал, оставалось только догадываться. Вероятнее всего, во время войны кому-то удалось вынести артефакт из гибнущего С'мангора и переправившись через Полноводную достигнуть храма в горах… Рука непроизвольно коснулась кошеля на поясе. Даже сквозь толстую кожу маг почувствовал тепло древнего камня. Губы тронула улыбка — от открывающихся перспектив аж дух захватывает…

Вальдрес почувствовал, что на него кто-то смотрит и, вздрогнув, открыл глаза — даже не заметил, как задремал. У стола переминаясь с ноги на ногу, стоял толстый трактирщик и мял в руках грязную тряпку.

— Чего тебе? — Вальдрес сел прямо и отставил стакан до сих пор находящийся в его руке.

— Господин? — удивился толстяк. — Вы же сами звали…

— Ах, ну да. Присядь, — маг приглашающе повёл рукой. — Выпей вина.

Хозяин таверны быстрым движением придвинул от соседнего стола стул и сел. К вину не притронулся. Глубоко посаженные глаза, прикрытые шторками густых бровей, подозрительно уставились на Вальдреса. Маг помедлил, собираясь с мыслями, а затем спросил:

— Расскажи-ка, что происходит в стране. Я, видишь ли, долго путешествовал и немного не в курсе.

Толстяк понял, что от него не требуют ничего серьёзного и заметно расслабился. Придвинул стакан, наполнил и, шумно отхлебнув, молвил:

— Если коротко, то ничего хорошего, господин маг.

— И в чём же это «ничего» выражается, почтенный э… — Вальдрес запнулся.

— Валиф, господин. Просто Валиф.

— И что же не так, почтенный Валиф?

Хозяин заговорщицки пригнулся к столу и взглядом указал в сторону окна, где тихо сидели монахи:

— Да вот хотя б они. Видите? Серые, — толстяк брезгливо поморщился. — Уже и до столицы добрались. Это ведь из-за них я не хотел вас впускать. Теперь каждый должен печься о репутации богобоязненного. Иначе свезут в Скавелл, в свои проклятые подземелья и поминай, как звали, — трактирщик сделал большой глоток и утёр рот сальным рукавом. — В Ивокарисе и его окрестностях пока боятся чинить расправу, но скоро, думаю, и там тоже… — он безнадёжно махнул рукой и вновь приложился к стакану.

Вальдрес изумлённо повернул голову в сторону окна и встретился взглядом с монахом неопределённого возраста. Пронзительные глаза цепко ухватились за лицо молодого человека, оценивая и запоминая. Маг почувствовал себя неуютно, но глаз не отвёл.

«Странно, — подумал он, — что в моё отсутствие могло произойти такого, если Совет Магов дал слабину в противостоянии с серым орденом?»

Повернувшись к Валифу Вальдрес спросил:

— Куда же смотрит Совет Магистров? И где торговая гильдия? Выкладывай что знаешь.

— Дык, ни их магичествам, ни торговцам сейчас не до серых, — развёл руками толстяк, едва не спихнув бутыль со стола. В последний момент поймал её за горлышко, отставил в сторону и стал елозить грязной тряпкой по столешнице, растирая бурые капли.

— И в чём же причина? — нахмурившись, поторопил Вальдрес.

— Причина? А я вам назову причину, господин маг, — толстяк отпихнул тряпку, словно та оказалась ядовита и, перегнувшись через стол, зашептал, — поговаривают, близится война. Вот так вот… — он откинулся на стуле и расправил ладонями складки сального фартука.

— Откуда сведения? — напрягся Вальдрес.

— Слухи… с миру по нитке. Валиф умеет слушать и соображать, господин.

— И всё же? — поторопил маг.

— Ну, в первую очередь, — стал загибать пальцы трактирщик, — появились первые переселенцы. Досюда ещё не доходили, но знакомый купец с юга говаривал, будто Холорис, что неподалёку от перевала уже наводнился людьми из-за Пограничного Кряжа. Люди валят через Южную Гряду даже невзирая на опасность перехода. Поговаривают, будто кочевники объединяются в большой поход. Во-вторых, — загнул следующий палец толстяк, — цены на товары с юга стали расти. В-третьих, наёмники потянулись с караванами в сторону Пограничного Кряжа. Говорят тамошние города стали давать хорошую цену. В-четвёртых, пошли обозы с оружием в ту же сторону…

— Что-то я ни одного не видел, — Вальдрес скептически выгнул бровь. — Возвращаюсь как раз с юга, и никакой подготовки к войне не заметил. Правда, мой путь пролегал несколько западнее — через Скавелл, но всё равно…

— Ну, — смутился трактирщик, — может я и преувеличил, и не так много наёмников пока ушло, да и обоз с оружием был всего один, но всё же, всё же…

Вальдрес задумался.

«Если слухи добрались уже и сюда, значит, действительно что-то назревает. Нужно поторапливаться».

А вслух сказал:

— Я услышал тебя, почтенный Валиф. Приготовь мне чистую комнату. Рано утром я отбуду. Вот, возьми за беспокойство, — по столу скакнула серебрушка и исчезла в огромном кулаке трактирщика. Толстяк поклонился и растворился в собственном заведении, а Вальдрес, оставшись наедине с мыслями, не сразу заметил служанку, присланную хозяином проводить его до комнаты.

* * *

Столица Торговой Империи — белокаменный Ивокарис, встретила его плотной людской массой у южных ворот. Близился сезон дождей и крестьяне спешили расторговать все излишки урожая.

«Всё как всегда, словно и не уезжал» — подумал Вальдрес с грустью.

Гвардеец в запылённой кирасе и с лицом, измученным вчерашними возлияниями, увидев перстень мастера, предусмотрительно надетый на палец, с поклоном посторонился, но тут же прикрикнул на какого-то мужичка, попытавшегося проскочить вслед за магом. Проехав арку ворот, Вальдрес на мгновение придержал коня. Страшно хотелось повернуть направо, в сторону дома, но тянуть с визитом к Архимагу не стоило — и так задержался почти на полгода. Постояв пару мгновений, он решительно повернул коня в сторону видневшейся вдали башни Магической Гильдии.

Улица вывела его на базарную площадь, заполненную в это время до предела. Прищёлкнув пальцами, маг создал вокруг себя «полог тишины», что отрезал шум базара как ножом. Смирившись с тем, что быстро проехать к Цитадели Стихий не получится, Вальдрес расслабил поводья и позволил коню самому выбирать дорогу в толпе. Цепкий взгляд молодого мага пару раз вычленил из разношёрстного муравейника серые рясы.

«Не соврал трактирщик, — подумалось с грустью. — Даже в столицу начала просачиваться вера в Единого. Знал бы Сетт'иллис, как эти святоши извратили его светлый образ…»

Миновав базарную площадь, маг свернул в проулок, упирающийся в широкую аллею, в конце которой высились стены обители магов.

Издалека Цитадель Стихий напоминала белокаменный цветок. Стройное тело башни — узкое, длинное, украшенное причудливой резьбой — не просто стояло на земле — оно словно прорастало изнутри, неуклонно стремясь к небу и солнцу. Даже не верилось, что это всего лишь мрамор, нежные тонкие линии скорее напоминали шёлк, заботливо и чуть небрежно обёрнутый вокруг хрупкого стебля. Мягкие складки, почти невидимые вверху, тяжело стекали к подножию, образуя с одной стороны подобие скального уступа, а с другой — изящную широкую лестницу, украшенную ажурными перилами. Венчала башню удивительной красоты крыша, похожая на полураспустившийся бутон. Она поднималась на высоту, втрое превосходящую высоту самых высоких деревьев, хороводом окруживших Цитадель с трёх сторон. А поверх крыши божественная рука небрежно бросила невесомое покрывало из тончайших каменных кружев — как символ благословения и покровительства.

Вальдрес пустил коня по аллее ведущей прямо к парадному входу. Спешившись, рассеял «полог тишины» и передал поводья подскочившему слуге. Высокая узкая дверь, покрытая искусным кружевом резьбы, распахнулась едва молодой маг приблизился, и Вальдрес вступил в святая святых Цитадели Стихий.

Шагая по коридору, он в который раз поразился красоте величественного сооружения. Внутри башня была столь же прекрасна, что и снаружи. И здесь прослеживалось то же плавное течение мраморного шёлка, те же стремительные линии, замершие на миг в тонких колоннах, похожих на стебли. Мягкий розоватый свет лился из круглых светящихся шаров, парящих высоко в воздухе. Разноцветные витражи в узких окнах и восхитительный узор из белых и серебряных плит на мозаичном полу гармонично сочетались со старинными гобеленами, запечатлевшими сцены из древних эпох. С двух сторон просторный холл обрамляла лестница, уходящая на верхние этажи. Перила лестницы напоминали лепестки. Поднимаясь, Вальдрес невольно прикоснулся к их гладкой поверхности — она оказалась тёплой.

Обитатели башни могли передвигаться по просторным залам и коридорам, не боясь столкнуться друг с другом. Башня способна была одновременно вместить никак не менее трёх сотен, но, сколько Вальдрес себя помнил, более сотни неофитов не набиралось ни разу. Поистине титанический труд был потрачен на постройку башни, достойной стать жилищем самих богов.

Кабинет Архимага располагался на пятом этаже. Поднявшись, молодой маг прошёл через высокую арку и свернул в коридор, ведущий как раз к нему. Вдруг сзади раздался топот башмаков, и кто-то заорал запыхавшимся голосом:

— Мастер Вальдрес!!! Мастер Вальдрес, постойте!!!

Вальдрес с недоумением уставился на бегущего вверх по лестнице молодого белобрысого паренька в груботканой дерюге ученика. Талию опоясывала не грубая верёвка, но кожаный ремень, говорящий о том, что учится он уже не первый год.

— Мастер Вальдрес! Мастер… — паренёк остановился и, пытаясь восстановить дыхание, согнулся пополам.

— Да, я мастер Вальдрес. Но зачем же об этом так громко кричать, юноша? Ещё немного и боги спустились бы поглядеть, кто здесь так орёт.

На шутку мага паренёк широко растянул рот в добродушной улыбке. Тяжело дыша, он радостно воскликнул:

— Ну и быстро же вы ходите, мастер. Я еле за вами угнался… Но всё же догнал! — паренёк смешно оттопырил нижнюю губу.

— Весь внимание, юноша. У тебя ко мне какое-то дело? Говори скорее. А то я несколько спешу.

— Меня прислал за вами глава совета — сам Архимаг Себелиус, — паренёк гордо выпятил грудь и замолчал, давая прочувствовать всю важность своей миссии.

— Польщён, — улыбнулся Вальдрес. — Я как раз к нему и направляюсь.

— Нет, нет, — парень замахал руками, выпучив при этом глаза. — Вы же не туда идёте!

— Разве мессир Себелиус не у себя в кабинете?

— Он ожидает вас в Малом Зале Совета. Я провожу, — и, не дожидаясь Вальдреса, паренёк поскакал в обратном направлении. Маг поспешил за ним.

Перед входом в светлый чертог, юноша поклонился, прошептав — он там — и унёсся по своим делам. Задержав дыхание, Вальдрес шагнул под свод резной арки.

Внутри оказалось солнечно, как днём. Свет проникал сквозь разноцветные стёкла высоких окон, расположенных таким образом, чтобы в ясный день в чертоге всегда было светло. Разноцветные блики таились на белых стенах, как огромные бабочки, готовые в любой миг упорхнуть вслед за дневным светилом. Колонны, окружившие центр зала двойным кольцом, были покрыты таким же каменным кружевом, что и крыша башни. На полу неизвестный мастер выложил янтарными плитами огромный круг, опоясывающий пространство внутри колонн. В лучах заходящей Иссилы круг казался огненным. В восточной части чертога расположилось возвышение о пяти ступенях, на которых покоился великолепный трон, выточенный из цельного опала молочного цвета, щедро украшенный сапфирами и янтарём. По обе стороны от трона полукругом встали шесть кресел — не такие роскошные, но тоже опаловые, с высокими резными спинками — по три с каждой стороны. Ещё в зале был большой стол, несколько обитых белым бархатом диванов и кресел, и небольшой бассейн с фонтаном в середине. Вода в фонтане приветливо журчала, делая чертог покойным и уютным, несмотря на его драгоценное великолепие. У фонтана в одиночестве стоял человек.

Наверное, он был всё же стар. О том говорила и седая борода, и длинные волосы, цвета свежего молока. Но лицо не сохранило следов прожитых лет — гладкое, почти лишённое морщин, оно было всё ещё удивительно красиво. Голубые глаза, такие же яркие и живые, как у двадцатилетних юношей, под совершенно белыми бровями, изучающе смотрели на Вальдреса. Высокая фигура старца, облачённая в простую полотняную мантию, не согнулась под тяжестью старческих немощей — по-прежнему строен стан и крепка рука, свободно лежащая на древке магического посоха, увенчанного костяной фигуркой ассала[1], широко раскинувшего крылья.

Вальдрес низко поклонился одному из сильных магов этого мира, и замер с опущенной головой, не смея заговорить первым.

— Входи, Вальдрес, располагайся, — Архимаг Себелиус радушно улыбнулся, широким жестом приглашая пройти внутрь, в то время как его глаза продолжали внимательно изучать лицо молодого мага.

«А он изменился, — отметил про себя глава совета. — В глазах появилось что-то новое. Какой-то неуловимый блеск, что ли?»

Но вслух произнёс:

— И как твоё путешествие? Успешно? Магистром не готов ещё стать? — губы Архимага тронула лёгкая улыбка.

— Я исполнил ваши поручения, мессир, — Вальдрес не принял шутливого тона.

— Ну-ну, мой мальчик, не стоит. Для официального доклада я бы вызвал тебя к себе в кабинет, а здесь давай общаться как друзья. Присаживайся, — маг повёл рукой в сторону диванов и, подавая пример, сам опустился на мягкую обивку, прислонив посох к подлокотнику. Вальдрес сел напротив, на краешек дивана — весь прямой как тот же посох.

— Рассказывай, — Себелиус повёл рукой, предлагая угощаться яствами на соседнем столике. Вальдрес благодарно кивнул и начал:

— По пути в Сумарский Халифат проблем не возникло. Миновав тракт под Небесным Хребтом, я благополучно добрался до Кеннека. Затем, преодолев на пароме Полноводную, из Секлахша с караваном достиг Сумарента. Там вручил Халифу скипетр, как вы того и велели.

Себелиус слушал полуприкрыв глаза, изредка кивая, но на последних словах оживился и спросил:

— И что он? Старый лис не стал отпираться?

— Напротив, — улыбнулся Вальдрес. — Мне показалось, будто он с радостью избавился от рога. Кстати, Халиф так и не ответил, что он из себя представляет. Когда же я добрался до столицы Заозерья и по вашей просьбе передал рог наместнику, меня чуть ли не на руках носили. Пока я находился в Аскеле[2], мне всё время заискивающе заглядывали в глаза, пытаясь предугадать все мои желания, а один раз даже пытались отдать в жёны дочь какого-то придворного.

— Нужно было брать, — губы Архимага растянулись в улыбке. — Прекрасная была бы партия. От этого наш союз с Заозерьем стал бы только крепче.

Видя, как глаза Вальдреса расширились от непонимания, магистр поспешил его успокоить:

— Шучу, шучу. Не нужно испепелять меня взглядом, — Себелиус выставил перед собой ладони. — Согласен, наместнику хватит и рога.

— Но вы так и не сказали, что это за рог. Артефакт? — Вальдрес немного расслабился.

— Да какой, к Харр'изису, артефакт? — отмахнулся Архимаг. — Так, безделица. Символ власти и не более. Просто теперь наместник вправе объявить себя императором всего Заозерья и объединить его под своей рукой. И заметь, никто этого права не оспорит.

— Но зачем это нам? — глаза молодого мага стали шире, чем прежде.

Ничего не ответив, Себелиус взял со столика хрустальный стакан с рубиновым вином, поднял к лицу и посмотрел сквозь него на свет. Удовлетворённо цокнув, слегка пригубил, покатал, смакуя, во рту. Проглотил. Вальдрес от нетерпения слегка подался вперёд. Как опытный актер, глава совета умело выдерживал паузу. Видя нетерпение собеседника, он всё же проговорил:

— Когда-то давно отец вручил мне этот рог со словами: «Себелиус, сынок, это очень древняя вещь. Она принадлежала последнему императору Заозерья и передавалась из поколения в поколение. Во время войны рог был утерян, но мне удалось его отыскать. Передаю тебе. Настанет время и рог придётся вернуть. Ты сам поймёшь, когда…»

— Я всё равно не понимаю, зачем возрождать Империю Заозерья, — наморщил лоб Вальдрес. — Так мы потеряем большую часть доходов с тех земель.

— Большую часть мы потеряли уже давно, — заметил Себелиус, — когда Скавелл стал столицей инквизиции, но не это главное. Вспомни, чем славится Заозерье?

— Несомненно, аскельским вином, — не задумываясь, ответил молодой маг.

Архимаг поморщился.

— Молодость… всё бы вам вино. Нет, я говорю об армии. Армией в первую очередь славится Заозерье. Ты ведь не забыл, что большая часть воспитанников Храма[3], по тем или иным причинам оставивших его стены, оседает в Заозерье?

— Но причём здесь… — Вальдрес вдруг замолк на полуслове. Ему ясно вспомнились слова трактирщика, и маг застыл с открытым ртом, глядя на собеседника.

— Вижу, ты уже в курсе, — хмыкнул Архимаг. — Да, близится война. Пусть не завтра и не через год, но через полтора — точно.

— Но как вы узнали? — ошеломлённо спросил Вальдрес.

— О войне? Мой мальчик, я ведь всё-таки Архимаг, глава Совета Магистров и ещё куча всего…

— Нет, — перебил молодой маг. — Это-то как раз понятно. Я имею ввиду другое — откуда вы узнали о войне ещё тогда, отправляя меня с миссией?

— Ах, это, — Себелиус допил стакан, поставил его на столик и откинулся на мягкую спинку дивана. — Война с некромантами севера не закончилась, как все думают. Она так и продолжается, незримо для многих, но ощутимо для нас — магов.

— Но при чём здесь давно сгинувшие некроманты? — удивился Вальдрес. — Я думал речь идёт о войне с кочевниками из-за Пограничного Кряжа. Слышал, они объединяются.

— Всё верно… верно, — протянул Себелиус, о чём-то задумавшись. — Но ведь некроманты тоже никуда не сгинули… Послушай, что я тебе скажу — об этом знают только магистры, да и то немногие. Ты сильный, перспективный, а главное умный маг. Тебе следует знать. Так же как и у нас, у некромантов существует тайная разведка и их наблюдатели, как и наши, разбросаны по всему свету. И везде ведётся незримая борьба… Что же касается кочевников — мои агенты за Пограничным Кряжем, на протяжении уже нескольких лет наблюдают любопытную картину. Периодически, то в одном, то в другом месте, появляются миссионеры, что призывают к объединению для похода на восток, с целью освобождения народов из-под гнёта ненавистных магов. И что характерно, варвары прислушиваются к этим бредням. Так, например, пара племён, объединившись, начала подминать под себя все остальные. Дело продвигалось вяло, поэтому, просчитав все варианты, я и отправил тебя в путешествие — думал, есть ещё лет пять-семь. Но за последний год ситуация кардинально изменилась. Кочевники почти объединились. Мало того, к ним присоединились и гадрахи, правда, не все кланы, но и этого более чем достаточно. Поэтому я и сказал, что у нас в запасе максимум полтора года.

Себелиус прервался. Смочил вином высохшее горло, посмотрел на Вальдреса. На лице молодого мага отразилась вся гамма чувств, вызванная словами Архимага.

«Всё-таки ты ещё мальчишка — не умеешь управлять эмоциями» — подумал старик.

Сопоставив в уме все факты, высказанные собеседником, Вальдрес, наконец, спросил:

— И что же ускорило процесс?

— В самую суть, мой мальчик… в самый корень, — старый маг с усмешкой отсалютовал молодому стаканом с вином. — Слово C'айхиис тебе о чём-нибудь говорит?

— Поправьте меня, если ошибаюсь, — Вальдрес наморщил лоб, — но, по-моему, дословный перевод с древне-схетского означает кровавая жажда, я прав?

— Безусловно. Только в данном контексте мы имеем дело не с дословным переводом, а с названием, — Себелиус с улыбкой на губах стал наблюдать, как с осознанием сказанного меняется лицо молодого мага.

— «Жаждущий крови» — поражённо выдохнул Вальдрес. — Легендарный артефакт. Клинок самого Тхереса Магоубийцы… Но как?.. Где?.. Откуда?..

— Вот и я так же поразился, когда впервые о нём услышал. Но можешь не сомневаться — сведения проверены несколько раз. Один из моих наблюдателей даже созерцал его, так сказать, воочию. Клинок в руках простого кочевника. И благодаря ему, войны не избежать. Поэтому необходимо как следует подготовиться к моменту, когда толпа варваров, хлынет из-за Пограничного Кряжа. Уверен, крепость Заат-Гир их не остановит.

Повисла напряжённая пауза. В сгущающихся сумерках тени, упавшие на лицо Архимага, придали тому хищное выражение. Круг из янтарных плит, вобрав в себя энергию светила, сейчас отдавал её, мерцая тусклой желтизной. Становилось всё темнее, но маги не спешили зажигать масляные лампы, будто пытаясь до последней капли впитать остатки солнечного света, что заблудился меж стен. Встряхнув набежавшее оцепенение, Вальдрес тихо спросил:

— Но как столь мощный артефакт оказался в руках простого кочевника?

Глаза Себелиуса, отразив мелькнувший лучик, сверкнули как два огонька в глубине пещер-глазниц, и в тишине зала прозвучал ответ:

— А вот это нам пока не известно. Вероятнее всего в нём течёт кровь самого Тхереса. Такие сильные артефакты способны обладать памятью… но это лишь моё мнение. Нет желания его проверить?

Вопрос застал Вальдреса врасплох, и он не сразу нашёлся, что ответить. Сейчас у него было только одно желание — отдохнуть от долгого путешествия. В кошеле лежал артефакт с неизведанными свойствами и нужно будет перерыть сотни свитков в попытках найти хоть крупицу дополнительных сведений о камне. Всё упирается во время. Поэтому тщательно подбирая слова, молодой маг проговорил:

— Мне кажется, мессир, в роли магистра стихийной магии я буду полезен вам больше, чем сейчас. Смею вас заверить, что имею некоторые наработки в этом направлении. Но сейчас мне необходимо время для посещения библиотеки…

— О, времени пока что предостаточно, — Себелиус покачал головой. — С другой стороны — его не осталось вовсе. Я тебя не тороплю. Отдохни, подумай, займись делами. Три седмицы хватит, чтобы определиться?

Вальдрес кивнул.

— Думаю вполне.

— Прекрасно, — Архимаг поднялся, давая тем самым понять, что беседа окончена. — Тогда в моём кабинете через три седмицы. Не буду тебя больше задерживать. Удачных изысканий.

Приложив руку к сердцу, Вальдрес почтительно склонился, а затем, стремительно развернувшись, твёрдой походкой направился к выходу…

* * *

В зале Портала царил полумрак, местами рассеиваемый горящим маслом в широких чашах на витых подставках. На гладких белых стенах неровными пятнами застыли причудливые тени. Всё пространство помещения полусферической формы было наполнено тишиной. Казалось, будто сам воздух застыл в сладкой дреме, дабы не потревожить покой единственного обитателя, дремлющего сейчас в глубоком кресле под одной из стен.

Бесшумно ступая по мраморным плитам, Вальдрес прошёл в середину зала к огромной каменной арке, выполненной из двух массивных глыб прямоугольной формы, поставленных вертикально и третьей — лежащей сверху. Рука коснулась тёплого камня, покрытого рунической вязью, вплавленной прямо в поверхность. На секунду показалось, будто по камню прошла дрожь, словно он прикоснулся к живому существу. Воздух внутри дольмена всколыхнулся, заискрился и пошёл рябью. Постепенно рябь усилилась, приобретая форму кругов, расходящихся из центра. Сильней, сильней и вдруг исчезла. Запахло озоном, и сквозь проём Вальдрес во все глаза уставился на виднеющиеся вдали развалины, некогда величественного города.

— С'мангор, — поражённо выдохнул маг, одергивая руку от арки.

Видение не исчезло, а наоборот, стало ещё резче. Вальдрес отступил на шаг, и картина пошла рябью. Вернулся — приобрела резкость. Где-то в глубине сознания мелькнула искорка и стала подниматься на поверхность, приобретая форму слова, несущего понимание — «камень». Ведомый странным чувством, Вальдрес взглянул на свой пояс и увидел, как из кошеля выбивается лёгкое голубоватое свечение. Развязав шнуровку, он извлёк светящийся артефакт наружу. Протянул его на ладони в сторону арки и ощутил лёгкое покалывание в пальцах. Снежный Сапфир ощутимо нагрелся.

«Неужели портал открывается так просто?» — удивился молодой маг.

А удивиться было чему. На протяжении долгих лет маги бились над загадкой древних, пытаясь подобрать ключ к порталам. Все знали — раньше арки активировались с помощью камней врат, но за неимением оных они пытались найти другие способы. Путём множества проб и ошибок удалось активировать портал в районе Ивокариса. На радостях даже построили это помещение, назвав его залом Портала. Ликованию магов не было предела — казалось, подобрали ключик к тайне но, видимо что-то пошло не так и связь установилась лишь с аркой неподалёку от С'мангора. Убедившись, что путь ведёт в одном направлении, маги к этой затее значительно охладели. Да и затраты энергии на открытие портала не соответствовали выгоде — требовался круг из десятка сильных магов, которым после приходилось восстанавливать силы в течение нескольких дней. В дальнейшем портал открывали всего два раза, а должность хранителя стали отдавать не очень перспективному магу. И в данный момент таким магом являлся его лучший друг — мастер третьей ступени Ультис, что дремал в кресле у стены.

За размышлениями Вальдрес не заметил хранителя, вставшего рядом. Тот, не решаясь нарушить таинство момента, глядел на светящийся камень, разинув рот.

— Что это, Вальдрес? — выдавил, наконец свистящим шёпотом Ультис.

— Это камень врат, — так же тихо ответил молодой маг, пряча артефакт в поясной кошель и затягивая тесёмки.

Очертания местности у древнего города пошли рябью и постепенно рассеялись. Зал Портала снова погрузился в полумрак. Вместе со свечением ушло и то оцепенение, что сковало присутствующих, и Вальдрес был мгновенно заключен в объятия заоравшего во всё горло Ультиса:

— Вальдрес! Друг мой! Ты вернулся!

— Ну-ну, Ультис. Полно тебе, — смутился такому натиску молодой маг. — Радуешься, как сдавший экзамен студиозус. Что о тебе подумают?

— Да плевать мне, кто там что подумает! — Ультис отстранил Вальдреса от себя. — Дай-ка я на тебя погляжу. Как же ты изменился. Сколько прошло? Пять? Шесть лет?

— Чуть больше двух с половиной, — усмехнулся маг. — Вижу, ты здесь совсем потерял счёт времени.

— Два с половиной… — поцокал языком Ультис, но, вдруг спохватившись, схватил Вальдреса за рукав и потащил к своему креслу. — Давай же скорее рассказывай! Садись. Вот, у меня тут есть вино, сыр, немного хлеба, — Ультис стал копаться в небольшом шкафчике, сокрытом от постороннего взора массивным креслом. На небольшом столике моментально образовалась горка из продуктов. — Угощайся.

— Ты не против? — по мановению руки Вальдреса, огонь в лампах вспыхнул с удвоенной силой, разгоняя остатки мрака. Сам маг уселся в предложенное кресло и, притянув глиняную бутыль, наполнил пару бокалов.

Ультис, щурясь от усилившегося освещения, отрицательно завертел головой и произнёс:

— Давай за встречу, — он поднял бокал и, слегка коснувшись им того, что держал Вальдрес, опрокинул в рот. Отправив следом ломтик сыра, маг произнёс:

— Ну, рассказывай, как съездил, где был? Ты ведь тогда так быстро уехал, а я так надеялся на весёлую попойку в честь вручения перстня, — Ультис с усмешкой погрозил другу пальцем. — Да, и самое главное, расскажи, где ты достал этот камешек.

За годы путешествия в одиночестве, Вальдрес успел отвыкнуть от словоохотливого друга. Ультис не менялся — всё тот же задорный блеск в глазах, тот же лысеющий затылок под копной каштановых кудрей. Не изменилась и манера одеваться — тёмно-синий балахон, затёртый до дыр на локтях и коричневые штаны из грубой ткани, что сидят на нём как мешок, натянутый на жердь. Сейчас, слушая весёлый трепет, маг будто возвращался в те далёкие бесшабашные годы в академии общей магии. Тогда все наставники жаловались на закадычных друзей, любителей пошутить над окружающими…

— Вальдрес, — маг вздрогнул, стряхивая воспоминания. — Вальдрес, почему ты молчишь?

— Просто наслаждаюсь, Ультис, — с улыбкой ответил Вальдрес. — Ты даже не представляешь, как мне не хватало в пути твоего трёпа.

— Да чего там, — смутился хранитель и глотнул вина. — Не томи, давай рассказывай.

— Прости, но я не могу рассказать тебе, куда и зачем ездил, — развёл руками молодой маг. — Меня посылал Себелиус, так что сам понимаешь…

— Да не нужны мне ваши тайны, — отмахнулся Ультис. — Расскажи лучше, где достал Снежный Сапфир. Это, надеюсь, не секрет?

— Вот как раз это не тайна. Слушай, — вертя в руках бокал с вином Вальдрес поудобнее устроился в кресле. — Всё началось с того, что в Сумарском Халифате услышал легенду о некоем храме…

— Значит, заезжал в Сумарент? — перебил Ультис. — Ну и как там? Расскажи?

— Ультис, имей совесть. Я и так уже проговорился, что был в Халифате. Слушай лучше про сапфир.

— Молчу, молчу, — выставил руки хранитель. — Продолжай.

— Так вот, в той легенде упоминался некий храм в горах за пустыней, и мне пришлось потратить почти полгода, чтобы его найти. Но оно того стоило. Это оказалось поистине величественное сооружение. Но… — Вальдрес замолчал.

— Но… — поторопил его Ультис.

— Но храм был мёртв, — прошептал Вальдрес, закрыв глаза и погрузившись в воспоминания. — Он умер так давно, что мне было трудно даже представить, что некогда он мог быть живым. Впрочем, боги, создавшие его в те несоизмеримо далёкие, неведомые годы, когда само Время ещё не начало свой отсчёт — явно не рассчитывали на человека, как на возможного обитателя. Человеческая жизнь ничто — мгновение, краткий вздох для тех громадных, циклопических каменных стен. Человек был не нужен там. И я почувствовал это буквально с первых шагов. Неведомое таилось в складках темноты. Далёкое эхо превращало в голоса звуки шагов. Каменные колоссы застыли в немом крике, в вечной агонии бессмертия. Такими видел их я, и холодный пот струился по моему лицу. «Зрение хаоса» позволяло мне видеть то, что осталось сокрытым от обычного взгляда. Я явственно ощущал силу, исходящую из самого сердца камней. И ещё мне открылось нечто, окончательно перевернувшее мой разум — великая тайна, чудовищная истина, о которой я не мог и догадываться — мёртвый камень, окружавший меня со всех сторон, на самом деле не был мёртвым…

Вальдрес умолк. Поднёс бокал к губам, сделал пару глотков — от нахлынувших воспоминаний пересохло в горле. В наступившей тишине было слышно только гудение пламени в чашах. Оба друга сидели каждый, задумавшись о своём. Наконец, Ультис, шумно вздохнув, спросил:

— Ну а камень? Где ты его нашёл?

Вальдрес вздрогнул, встряхнул головой, прогоняя оцепенение и переспросил:

— Камень?

— Да, камень. Снежный Сапфир. Ведь его искали не одну сотню лет многие маги. Так, где же он был?

— Всё в том же храме, мой друг, — Вальдрес потёр руку выше локтя. Полученный в храме шрам вдруг начал зудеть. — Мне повезло найти одну залу, в центре которой лежал костяк в истлевшей одежде. Рядом стояла небольшая резная шкатулка. Я попытался открыть её и натолкнулся на одно любопытное заклинание, которое чуть не оттяпало мне руку — защиту ставил профессионал. Раньше мне никогда не доводилось встречаться с древней магией, и это оказался интересный опыт…

— С чего ты взял, что столкнулся с древней магией? — переспросил Ультис.

— Поверь мне, мой друг. Провалявшись несколько дней в трансе — сращивая разорванные охранным заклятием энергетические нити тела — я явственно ощущал за своими плечами дыхание Империи Схетхе.

— А что же камень? Ты так о нём и не сказал…

— Сапфир обнаружился на дне той самой шкатулки. Очнувшись, я схватил её и бросился бежать из этого злого, забытого богами, места. Даже вспоминать больно, как брёл через пустыню на одной лишь силе воли. Правда через несколько дней энергия восстановилась, но впечатлений осталась масса, — Вальдрес опрокинул остатки вина в рот и облегчённо откинулся в кресле. Тёмно-бардовая мантия мага огненной стихии промокла от пережитых заново воспоминаний.

— И что теперь? Что ты намереваешься делать? Ведь Снежный Сапфир даст тебе власть над порталами, — Ультис даже зажмурился от представившейся возможности окунуться в таинство. Вдруг спохватившись, он широко открыл глаза и уставился на друга. — А Себелиус? Ему ты рассказал о камне?

— Нет, не рассказал… Пока не рассказал, — уточнил Вальдрес. — Сначала хочу как следует изучить все свойства артефакта. Завтра отправляюсь в библиотеку, буду копаться в свитках. Кто знает, может, что и найдётся.

— И что ты надеешься там отыскать?

— Пока не знаю. Но я не намерен задерживаться в мастерах. Мне очень хочется как можно скорее заполучить медальон магистра и ту свободу, которую он мне даст. А для этого, как ты знаешь, необходимо предоставить совету новое заклинание, и меня не покидает уверенность в том, что Снежный Сапфир станет мне в этом хорошим подспорьем…

Дальше друзья перешли к воспоминаниям детства. Ультис извлёк всё из того же шкафчика бутыль с более крепким вином и за разговорами они не заметили, как пролетело время. А на утро Вальдрес отправился в библиотеку Магической Гильдии Ивокариса…

* * *

— Брат, что за игру ты ведёшь! — из ноздрей белоснежного дракона вырывались струйки чёрного дыма. Сетт'иллис был в гневе. А когда Повелитель Молний гневается, что случается крайне редко, каждой твари известно — от него следует держаться как можно дальше. — Зачем ты всучил этому магу свиток с изменённым описанием ритуала? — ослепительная молния сорвалась с перламутрового когтя и устремилась в собеседника. — Что ты задумал?!

Человек в алом плаще и с чёрной, как ночь, шевелюрой, усмехнувшись, поймал посланную в него молнию. Дунул на неё и бросил себе под ноги. Та причудливо изогнулась, словно змея и застыла в виде искрящейся спирали. Ничуть не смущаясь, Харр'изис оседлал её.

— Сетт, перестань, гнев тебе не идёт, — на чернобровом лице с квадратными скулами застыла усмешка. — И прими, наконец, нормальный облик, а то я уже устал задирать голову.

По телу дракона пошла рябь, раздался лёгкий, словно пощёчина, хлопок и перед ним возник светловолосый юноша в белоснежной тунике. Сандалии цвета топлёного молока с золотой оторочкой мягко погрузились в пол по своей структуре больше напоминающий облако, нежели ковёр. Часть этого «облака» тут же вытянулась вверх, принимая форму кресла и Сетт'иллис не сел а, скорее погрузился в него. Несколько мгновений голубые глаза разглядывали ухмыляющегося брата. Наконец тонкие губы разомкнулись:

— Выкладывай. Знаю, задумал очередную авантюру. Не пойдёт ли она вперекор нашим планам?

— О нет, братец. Просто я решил подтолкнуть процесс. Очень уж долго этот маг шёл бы к обретению знаний. В той библиотеке, конечно, был свиток с описанием ритуала, но настолько древний и ветхий, что разобрать в нём что-либо было бы затруднительно. Да и описание не отличалось точностью. А я всего лишь дал ему более свежий, — Хозяин Ночи усмехнулся и развёл руками.

— С внесёнными изменениями, — взгляд светлого бога как огненная стрела пронзил собеседника, но Харр'изис легко выдержал его, ничуть не смутившись. — Зачем ты вписал туда ещё и «поглотитель душ»?

— Но как ты узнал? — Харр'изис беззвучно выругался, внешне оставшись спокойным. Только глаза наполнились чернотой самой Бездны.

— Брат, ты, верно, забыл, кто подарил письменность этому миру?

— Бездна, — всё же сорвалось ругательство с губ черноволосого бога и, превратившись в огромного шипохвоста размером с голову взрослого человека, ужалило произнёсшего. Точнее попыталось ужалить, так как в ту же секунду могучая длань Харр'изиса припечатала тварь к полу, оставив от шипохвоста лишь белёсое облачко.

— Брат, я же просил не поминать в этом чертоге Бездну, — погрозил Сетт'иллис пальцем. — Вижу, ты обо всём забыл.

Харр'изис был вне себя от гнева. Он действительно забыл о том, что именно старший брат принёс письменность народам и с тех пор легко мог узнать обо всём, что ложилось на бумагу.

— Признаюсь, прижал ты меня, братец. Совсем я запамятовал о твоей слабости читать разные бессмыслицы. Каюсь, каюсь, — широко разведя руки Харр'изис склонился в шутовском поклоне.

Глаза светлого бога буравили младшего брата, но тот продолжал стоять согнувшись. Наконец тишину прорезал голос, больше напоминающий звериный рык:

— Харр, прекрати паясничать! Надеюсь, ты ещё не забыл, к чему мы стремимся?!

— О нет, Сетт, не забыл. Я прекрасно помню, кто нас сюда заточил, — черноволосый бог распрямился и с хрустом сжал кулаки. Вокруг его тела образовался ореол чёрного тумана. Фигура начала расти, приобретая хищные черты. Хозяин Ночи дал волю гневу. Встав во весь рост, он посмотрел в глаза старшему брату. На щеках заиграли желваки, а из глаз вот-вот посыплются молнии.

— Оставь гнев до лучших времён, — светловолосый юноша легко выскочил из облачного кресла и подлетел к великану в алом плаще. Положа руку тому на плечо, он тихо произнёс:

— Брат, что ты от меня скрываешь? Прошу, прекрати игры с этим миром.

Тело Харр'изиса стало уменьшаться, и через мгновение рядом стоял всё тот же чернобровый шутник с улыбкой во всё лицо. От его гнева не осталось и следа. Стряхнув с плаща остатки чёрного тумана, он произнёс:

— Мне просто скучно, брат. Просто скучно.

— Твоя скука может дорого нам обойтись. Или напомнить о храме? — Сетт'иллис вновь опустился в кресло.

Харр'изис прищёлкнул пальцами, и вокруг него заплясало синеватое пламя. Дёрнув плечом, он заставил его опуститься ниже, образуя кольцо вокруг ног. Притопнул и пламя застыло в форме небольшой скамейки. Бог присел, извлёк из складок одежды красный фрукт продолговатой формы и, надкусив, сказал:

— Не стоит ворошить прошлое. Твой храм ведь на месте?

— Храм-то на месте, но теперь туда нет хода ни мне, ни тебе, — Сетт'иллис резко выбросил руку вперёд и фрукт влетел в его раскрытую ладонь. Как ни в чём не бывало светловолосый юноша принялся его есть. Харр'изис погрозил брату пальцем, достал ещё один и, откусив сразу добрую половину, пробурчал сквозь набитый рот:

— В том, что туда нет хода ни мне, ни тебе, виноват только ты. Нельзя же быть таким импульсивным. А прежде чем что-то делать, ещё и думать нужно. Сам заклял свой храм, а на меня теперь спираешь.

Сетт'иллис скривился как от зубной боли. Шпилька брата попала прямо в цель. Он ведь действительно тогда сильно вспылил и затворил врата так, что и сам не смог проникнуть в собственное творение. Повисла пауза. Жуя сочную мякоть, каждый думал о своём. Наконец Сетт'иллис нарушил тишину:

— И всё же, зачем понадобилось менять ритуал?

Харр'изис закинул в рот остатки фрукта, ничуть не смущаясь отёр руки о тунику брата, заставив того поморщиться и, поднявшись, проговорил:

— Мне нужна душа этого мага.

— Но зачем? — на лице Повелителя Молний отразилось неподдельное удивление. — Что станешь делать с ней там, за гранью?

— Брат, я же не спрашиваю, зачем тебе понадобился орден Серой Длани, — черноволосый бог укоризненно ткнул пальцем в собеседника. — Вот и ты не спрашивай. Это мои дела.

— Я нисколько и не скрываю, орден — это моя игрушка. Вон, Спаситель, если помнишь, целую прорву миров усеял собственными последователями. А я чем хуже? Неужели не имею права завести своих? Раз уж нам довелось здесь застрять, нужно же как-то развлекаться… Но если серьёзно, то мне просто интересно, что может выйти из небольшого ордена.

— Вот и я о том же. Мне тоже хочется развлечься, — Харр'изис с улыбкой развёл руками.

— Только не заиграйся, брат. Мы долго ждали, пока камень будет найден. Наверняка помнишь, каких трудов стоило направлять того умирающего мага, впавшего в безумие?

— Всё пройдёт, как и задумано, брат, поверь. Поглотитель ничем нам не помешает, — Хозяин Ночи взмахнул руками, и воздух вокруг него вспыхнул чёрным пламенем. Закружившись вихрем, пламя поглотило бога.

— Я надеюсь, брат… надеюсь, — прошептал Сетт'иллис, глядя на пламя, опадающее невесомым пеплом…

* * *

Далеко на севере, на острове, в незапамятные времена названном Делеф-Гир, что в переводе с древне-схетского означает «ледяной остров», вдали от городов, возвышается одинокий замок. Словно мазок чёрной краски на белоснежном холсте, выделяется среди ледяной равнины его неживая громада, издали напоминая застывший всплеск морской волны. Сложенный из плит чёрного мрамора, подогнанных друг к другу с такой точностью, что в промежуток не войдёт и клинок кинжала, замок завораживает своей асимметрией и, в то же время изяществом чёрных линий. К воротам замка не подходит ни одна дорога. Из-за промёрзшей насквозь земли жители Делеф-Гира издавна привыкли пересекать расстояния на цукванах — больших неуклюжих животных, покрытых густой белой шерстью. Толстый слой жира не даёт животным замёрзнуть, а шесть массивных лап позволяют передвигаться даже в глубоком снегу.

В круглом зале с потолком из чистейшего хрусталя, добытого под Небесным Хребтом, в неровном свете расставленных по кругу резных канделябров, расположились двое. Тени отбрасываемые ими на стены, словно улавливая характер таких разных и в то же время близких по духу собеседников, приобретают причудливо-зловещие формы.

Хозяин замка — старик с чёрной, без единого признака седины, шевелюрой. Тёмно-синий балахон, отороченный серебряной нитью, скрывает одряхлевшее, но не утратившее силы, тело. Почтительно склонив голову и опёршись на посох, внимает он своему собеседнику — юноше с огненно-рыжими волосами и лицом, густо усеянным веснушками. Закутанный в тёмный как кровь плащ, тот парит в воздухе напротив глубокого кресла, поглотившего главу ордена.

Эжж'и'лер занимает пост Великого Магистра ордена Чёрного Копья уже пятнадцать лет. После смерти своего предшественника, он одержал победу в трудной схватке с лучшими магами ордена; а заняв по праву Тёмную Цитадель, тут же позаботился о физическом устранении бывших соперников. Чувство сострадания было ему чуждо. Эжж'и'лер служил Харр'изису и власть силы нравилась ему больше, чем власть разума, которую проповедовали последователи Сетт'илиса. Он понял это ещё в раннем детстве, когда первый учитель обнаружил в своём воспитаннике необыкновенную магическую силу. Однажды сделав выбор, Эжж'и'лер больше не изменял ему. Только постоянство может привести к намеченной цели, и он отдавал всего себя служению ордену, шёл к власти, не замечая препятствий. Он отказался от многих радостей жизни, что скрашивают бренное существование человека в этом мире. Он отверг для себя самое понятие любви, отказался от дружеских привязанностей…

Собеседник Великого Магистра кажется юным и беспечным, но за этой личиной скрывается могучая сила. Они встретились, когда Эжж'и'лер уже десять лет пребывал на нынешнем посту. Однажды холодной зимней ночью глава ордена один поднялся в тайную залу и приступил к магическому ритуалу. Но не успел он произнести и половины заклинаний, как окно в зале с громким треском распахнулось, а ворвавшийся ледяной ветер погасил огонь в курильнице и окатил Эжж'и'лера россыпью холодных брызг. Маг бросился к окну, чтобы закрыть его, но оказался свидетелем невиданного доселе зрелища: ярко-жёлтая молния, промелькнув совсем близко, не исчезла, как другие, а свернулась тугой спиралью и расположилась на манер лестницы, опустив хвост на подоконник. Маг отшатнулся, творя заклинание защиты. Тут же его тело окружил едва заметный синеватый кокон, пробить который не смогло бы даже самое острое копьё. На дальнем конце молнии появился юноша, одетый в одежды из струящегося золота, в золотой диадеме и плаще чёрных кудрей. Одним взмахом руки разбил он защитный кокон Эжж'и'лера, быстро, почти вприпрыжку спустился по лестнице и остановился на подоконнике.

— Привет, — его улыбка обжигала сердце, как крутой кипяток. — Надеюсь, мне не нужно представляться?

Великий Магистр с достоинством склонился в почтительном поклоне:

— Приветствую тебя, Харр'изис, повелитель Мира Забвения.

Бог спрыгнул с подоконника и взлетел под потолок. Впоследствии Эжж'и'лер усвоил, что в этом облике тот чувствует себя лучше, болтаясь в подвешенном состоянии, чем ступая по земле. Они быстро поладили. Харр'изис был столь же честолюбив, как и его магистр…

— Слабое место в моём плане, — продолжал начатый ранее разговор Харр'изис, — нужный человек в районе древнего города.

— Владыка, смею уверить, как раз это не проблема, — губы Великого Магистра растянулись в улыбке от осознания того, что может помочь любимому учителю. — В районе С'мангора, как раз находится один из моих наблюдателей. Я даже хотел его на днях отозвать, так как пребывание там стало уже бессмысленным.

— Он надёжен? — бог взмыл под самый потолок.

— Не сомневайся, Владыка. Я доверяю ему как самому себе.

— Тогда почему держишь в таком месте? — на лице Харр'изиса отразилось удивление.

— Ну… был один случай, — замялся Эжж'и'лер. — Кое в чём меня разочаровал. Пришлось наказать. Но не сомневайся, Владыка, он мой лучший ученик и верен, словно пёс.

— Хм… — Харр'изис задумался. Подлетев к ближайшему канделябру, он зачерпнул ладонью пламя, податливо перетёкшее в руку бога. Словно воду, стал переливать его из ладони в ладонь. Сотворив из огня цветок, установил его обратно в канделябр и, решившись, проговорил:

— Передай ему — в день затмения Иссилы, неподалёку от С'мангора, будет проведён ритуал.

— Мне стоит знать больше, Владыка? — уточнил Эжж'и'лер, подавшись в сторону собеседника.

— Безусловно. Ритуал носит древнее название «призвание стихий»…

— Не продолжай, Владыка, — перебил маг. — Я знаком с этим ритуалом.

— Тем лучше, — Харр'изис опустился на пол рядом с магистром и заглянул тому в глаза. Эжж'и'лер вздрогнул от обжигающе-ледяного взгляда бога, пробирающего аж до старческих костей, но глаз не опустил, зная, что ноги наставника коснулись пола неспроста. В подтверждение его догадки, прозвучал глухой голос, не сочетающийся с юношеским лицом:

— Маг, совершающий ритуал, должен умереть. Это приказ.

— Я… я передам, Владыка, — Эжж'и'лер с трудом протолкнул вставшие комом слова. — Мой наблюдатель сильный маг, он всё исполнит.

— Ему не справиться, — отмахнулся Харр'изис. Маг открыл рот, чтобы возразить, но был остановлен властным жестом. — Не перечь! Мне лучше знать! — но потом бог всё же решил снизойти до объяснения:

— Поверь моему слову — маг силён. Сейчас он всего лишь мастер первой ступени, но получил перстень в двадцать восемь лет, — Эжж'и'лер скептически скривился. Он сам получил подобный ранг, не многим раньше, а в сорок стал уже магистром. Будто не заметив, бог продолжал:

— Свершив ритуал, юноша обретёт силу всех стихий, и ранг магистра ему будет уже ни к чему…

Замолчав, Харр'изис стал наблюдать, как меняется лицо магистра. Краска отхлынула, резче обозначив глубокие морщины. Глаза будто спрятались под сдвинувшимися густыми бровями и Эжж'и'лер поражённо выдохнул:

— Но это же… это невозможно. Для ритуала необходим камень врат, — Харр'изис кивнул. На лице бога застыла усмешка. — Но как? — поразился магистр. — Откуда?

— А вот этого тебе знать не нужно. Важнее то, что камень у него.

— Ты прав, Владыка, — взял себя в руки маг. — Если в империи к власти придёт сильный Архимаг — наши планы полетят в Бездну.

— К счастью, — рыжий юноша снова взмыл к потолку, — Себелиус пока не понял, какой самородок свалился к нему в руки. А если твой маг исполнит всё в точности — уже и не поймёт.

— Не сомневайся, Владыка, он всё сделает как надо. Вот только… — Эжж'и'лер замялся, подбирая слова.

— Смелее, — подбодрил его Харр'изис, опускаясь ниже.

— Теперь и я засомневался в способностях моего мага. Что если послать ему подмогу?

— Подмога не успеет, — бог повёл рукой, заставив пламя свечей вспыхнуть ярче. — Затмение уже скоро, — Хозяин Ночи замолчал, задумчиво глядя на стремительно тающие тени. Когда пауза затянулась, Эжж'и'лер осмелился прервать мысли хозяина:

— Владыка, как же тогда поступить?

— Передашь своему человеку вот это, — в руке бога возник свёрток тёмно-алого бархата. С поклоном приняв, Эжж'и'лер развернул его и с благоговением уставился на открывшееся чудо. Изо рта вырвался восхищённый вздох:

— Игла Мрака…

Эжж'и'лер не мог и предположить, что когда-нибудь будет держать в руках столь легендарное оружие. Скованное братьями-богами в горниле бушующего вулкана, во времена, когда мир был ещё юн, оно появлялось во плоти лишь дважды. И оба раза, прервав жизнь зарвавшегося мага, сотрясшего скрепы мира, возвращалось в обитель богов. В первый раз это был Гортемус Кровавый, создавший орден некромантов и погубивший Империю Схетхе, во второй — Тхерес Магоубийца со своим клинком-артефактом, блокирующим магию.

С первого взгляда могло показаться, что это просто кинжал причудливой ковки, но стоило лишь сосредоточить внимание, как его очертания начинали течь, плавиться, менялась сама форма клинка. И самое главное, что отличало артефакт от привычного холодного оружия — отсутствие рукояти. Вместо неё Игла Мрака имела точно такой же обоюдоострый клинок, немногим короче основного.

— Владыка… — с трепетом выдохнул Эжж'и'лер. — Владыка, у меня нет слов… Владыка? — маг оторвал взгляд от легенды, но слов было не нужно — бог исчез…

До сих пор магистр Эжж'и'лер не смог привыкнуть к внезапным исчезновениям Харр'изиса. Завернув Иглу Мрака обратно в бархат, маг прошёл к столу, стоящему у дальней стены, сел на высокий резной табурет — он не любил мягко сидеть во время работы — и, положив свёрток подле, принялся нанизывать буквы на чистый пергамент. По окончании, дёрнул за скрытый в стене шнур и стал ожидать прихода слуги. За размышлениями не сразу заметил немолодого мажордома, застывшего у стола в полупоклоне. Стряхнув с себя груз дум, Эжж'и'лер взял со стола свёрток, присовокупил к нему только что законченное послание, и проговорил:

— Передашь это командору Таффису. Пускай немедля отправит с птенцом ассала[4] наблюдателю номер семь.

— С'мангор, милорд? — уточнил, посвящённый во многие дела хозяина помощник.

— Верно, С'мангор. И поторопись, Зигг.

— Непременно, милорд, — приняв послание, мажордом поспешно удалился, оставив магистра ордена Чёрного Копья одного в трепещущем свете резных канделябров.

* * *

В окрестностях развалин С'мангора — столицы древней Империи Схетхе — навсегда застыло лето. Виной тому было мощнейшее проклятие, поразившее город в эпоху магической войны. В давние времена именно Империя Схетхе была центром всей магии, а в С'мангоре, располагалась Академия Стихийных Искусств. Сейчас центром культурной и магической жизни является Ивокарис. Там же возвышается и Цитадель Стихий — нынешняя академия магии.

Сегодня Иссила жарила особенно нещадно. Даже не верилось, что близится затмение. Стоя неподалёку от когда-то величественного поселения, Вальдрес, обливался по?том. Проход сквозь портал оказался до смешного прост. Вот воздух внутри арки стал чист, открыв вид на руины, шаг — и вот он уже здесь. Ни головокружения, ни тошноты, ни каких-либо других побочных эффектов. Во истину, творения древних, были сильны и надёжны.

«А Ультис ещё и отговаривал, — подумал маг с иронией. — Переместиться на другой конец света в мгновение ока оказалось куда как приятно» — губы тронула улыбка, а пальцы непроизвольно погладили поясной кошель, где покоился камень врат.

— Пора, — поторопил сам себя Вальдрес. — Нужно ещё подготовиться.

Оглядевшись, он выбрал направление и зашагал к месту, куда в давние времена стекались караваны торговцев, паломники со всего света и другие посетители С'мангора — к центральным вратам. Ворот как таковых не сохранилось, но и не они интересовали молодого мастера. Неподалёку от входа в город в землю была впечатана круглая плита в три роста диаметром, с нанесёнными на неё магическими рисунками. Именно там раз в пять лет проводился ритуал «призвания стихий». Целью данного ритуала было слияние неофитов, отучившихся пять лет в академии, с четырьмя стихиями. Прошедшим ритуал присваивалось звание подмастерья.

«Подмастерья! Подумать только! — беззвучно возмутился Вальдрес. — И это уже через пять лет. Сейчас приходится учиться целых десять. Не говоря уже о последующих пятнадцати годах обучения на мастеров разных ступеней. А экзамены на жезл подмастерья? Так, пшик, — продолжал негодовать молодой маг, шагая по сухой земле к видневшейся полосе травы. — Да любой ученик прошлых лет с лёгкостью уложил бы на лопатки парочку нынешних подмастерьев».

Прошедшие ритуал юные маги, обретали всю полноту силы, черпая её не только в себе, но и в четырёх стихиях, тем самым становясь на порядок сильнее тех, кому подчинялась лишь одна. Все эти знания Вальдрес по крупице собирал на протяжении учёбы и чем больше узнавал, тем сильнее была его скорбь о потерях нынешнего поколения. Сейчас каждому магу раскрывала объятия всего лишь одна из стихий, а не сумевшие подчинить ни одной, становились либо лекарями, либо артефакторами…

Достигнув границы мёртвой земли и густой травы, Вальдрес прервал размышления. За чертой климат разительно отличался от того, что царил над древним городом. Даже воздух здесь казался свежее. И после изнуряющего зноя, маг вздохнул с облегчением. Плиту искать долго не пришлось — аура лобного места была видна, что говорится, «невооружённым глазом». Раздвигая густую траву, маг прошёл несколько шагов и остановился в центре круга. Приставил ладонь ко лбу, на манер козырька, и взглянул на небо — затмение близко, пора приступать.

Опустившись на колени, Вальдрес принялся тщательно очищать место для ритуала. Как трава смогла вырасти на плоском камне, осталось для него загадкой. Хотя корни и лежали на поверхности, не погружаясь в камень — всё равно пришлось изрядно попотеть, оголяя круг нужного диаметра. Закончив, маг отряхнулся, достал ритуальный нож из кости морского ревуна[5] и стал водить им по впечатанным в камень линиям, освежая рисунок. Следуя его движениям, на ритуальном камне постепенно стала проявляться фигура, напоминающая пентаграмму с непропорционально растянутыми лучами. На них Вальдрес положил предметы, приготовленные заранее — каждой стихии свой. Для огня — мешочек с огнивом, для воды — флягу с водой, для ветра — ручное опахало (таким в жару обмахиваются знатные дамы), а земле досталась горсть зерна. Пятый же луч, маг просто рассёк тремя волнистыми линиями. Вокруг каждого предмета раньше писалось имя стихии древне-схетскими письменами, но с годами буквы поистёрлись. Вальдрес достал из мешочка на поясе свиток с описанием ритуала и, сверяясь с записями, стал тщательно выводить кончиком ножа буквы давно забытого алфавита.

«Как удачно я натолкнулся на знающего хранителя библиотеки, — подумал молодой маг, скребя острой костью по камню и высунув от усердия язык. — Всё рассказал, показал и даже разрешил скопировать свиток».

Сперва дотошный хранитель показался Вальдресу подозрительным — всё выспрашивал да вынюхивал, неустанно хромая следом, но когда он вынес на свет нужный свиток все сомнения мгновенно развеялись и маг с головой ушёл в чтение. Всё это время хранитель сопел рядом, но Вальдрес настолько увлёкся, что не замечал ничего вокруг. Оторвался лишь однажды — спросить, может ли он сделать копию, на что горбатый старик кивнул…

Очередная линия сомкнулась, завершая последнюю букву. Всё готово. Вальдрес выпрямился, убрал нож, отряхнул одежду. Ритуал достаточно прост. Осталось поместить камень врат на волнистые линии и, окропив его парой капель крови испытуемого, прочесть заклинание, текст которого был вырезан на дне шкатулки со Снежным Сапфиром. Его Вальдрес помнил наизусть. Незадействованным оставался поглотитель душ — узорчатый камень янтарного цвета, в форме яйца и размером с кулак младенца. Но в свитке на этот счёт было написано так: «поглотитель во время ритуала следует положить подле ног…»

Заметно потемнело — начиналось затмение. Сведя руки перед грудью, Вальдрес сплёл из пальцев затейливый узор, опустил лицо к земле и стоял так некоторое время, шепча какую-то бессмыслицу. Затем резко развёл руки в стороны и выдохнул слово-ключ, активирующее мощную защиту — одну из личных разработок. Вокруг мага образовался прозрачный пузырь, отливающий перламутром и, пульсируя, стал увеличиваться в объёме, пока не заполнил всё пространство круга. Убедившись, что защита от непрошенных гостей встала как нужно, Вальдрес вновь достал ритуальный нож.

«Ну, вот и все. Сейчас решится то, к чему стремился многие годы — либо обрету силу, либо останусь ни с чем» — подумал маг, поднимая руку с зажатым ножом.

Задержав его на мгновение, он решительно провёл лезвием по запястью и кровь весело заструилась. Роняя бурые капли, Вальдрес вытянул руку над камнем врат и окропил белоснежную поверхность. Камень зашипел и, впитывая кровь как губка, засветился мягким голубоватым светом. Сильней, сильней… Когда свечение приобрело насыщенный синий цвет, Вальдрес поспешно перетянул руку заранее приготовленной тряпицей и, спрятав нож в специальный чехольчик, нараспев принялся читать слова древнего заклинания. Откликнувшись, линии пентаграммы засветились золотистым цветом, а руны имён, загорелись ярко-алым и приобрели объём.

Вокруг мага стал закручиваться воздушный вихрь. Из почерневшего неба вдруг сорвалась серебряная дуга молнии и впиталась в камень врат, отчего тот засветился столь сильно, что Вальдресу пришлось даже зажмуриться. Границы круга вспыхнули пламенем чернее самой ночи — стихии откликнулись на зов дерзнувшего. Маг будто весь засветился изнутри и, широко раскинув руки, поднял лицо к небу.

— Варитумар, синапирот, нэгирамур, замисса! — слова заклинания срывались с губ, повисая в воздухе светящимся узором.

— Иммотариум, талесат, веекрис, тин ласус, турух! — тело Вальдреса выгнуло дугой. Из распахнувшегося в беззвучном крике рта, вырвался и тут же померк сноп нестерпимо яркого света, пронзивший почерневшее небо.

— Тин ласус, турух!!! — властно повторил маг.

Поглощённый ритуалом Вальдрес не мог видеть, как в десятке шагов из густой травы за ним наблюдает внимательная пара глаз. Словно почувствовав завершение ритуала, из взмокшей ладони притаившегося убийцы сорвался серебряный росчерк.

— Тин ласус, тур… — пробив защиту и не встретив сопротивления в бушующей стихии, Игла Мрака вонзилась магу в шею. Из раны вместо крови выстрелило чёрное облако — как морской гулап[6] выстреливает чернилами в случае опасности. Раздался близкий раскат грома, оглушивший наблюдателя. Вальдрес захрипел, упал на землю и засучил ногами. Вытекающее из раны облако расползлось чернильной кляксой, увеличиваясь и заполняя всё пространство круга. Ветер усилился, засверкали частые молнии. Из струящейся черноты во все стороны потянулись жгуты-щупальца.

Вальдрес уже не хрипел. Из его тела стали выстреливать светящиеся золотом капельки, которые повисали в воздухе. Словно почувствовав живую плоть, чёрные щупальца слились воедино и устремились к притаившемуся наблюдателю. Тот больше не скрывался. Встав во весь рост, маг широко расставил ноги. Ладони на уровне груди. Пальцы мелькают с немыслимой скоростью, выстраивая на пути струящегося мрака защитные заклинания, но встретившись с чёрным щупальцем, те лопаются как мыльные пузыри на ветру. Пробив последнюю защиту, сгусток мрака лизнул тело наблюдателя, словно пробуя его на вкус. Мага вдруг окатило ледяной волной. Холод проник в душу, коснулся сердца, сковал члены. Внезапно пришло осознание — это конец. Не будет даже посмертия. И тогда маг закричал. Закричал от безысходности, не желая умирать так. Щупальце «отшатнулось», на мгновение ослабив хватку, но наблюдателю этого хватило. Не медля больше ни секунды, маг побежал, не разбирая дороги, будто за ним гнался сам Харр'изис.

Щупальце разочарованно повисело ещё с минуту, а затем втянулось в чёрное облако, зависшее огромным вихрем над камнем врат. Тело Вальдреса вспыхнуло белым пламенем, и буквально через секунду над землёй остался лишь его контур, сотканный из золотистых капелек. Через мгновение они все исчезли в поглотителе, а чёрное облако, вращаясь всё быстрее, стало стремительно всасываться в камень врат.

Снежный Сапфир взмыл в воздух, светясь всё сильнее… и, вдруг вспыхнув ярче солнца, опал невесомым пеплом. Магический рисунок погас, ветер стих, небо начало светлеть. Над выжженным ритуальным кругом воздух зарябил зелёным светом. Через несколько минут рябь исчезла, оставив после себя густую траву. Невозможно было даже подумать о том, что здесь ещё недавно бушевала стихия… Через какое-то время, среди травы появилось ярко светящееся пятнышко, размером с орех, над которым закурился голубовато-серебристый дымок. Постепенно пятно стало увеличиваться и вскоре достигло размеров взрослого человека, продолжая расти дальше…

ГЛАВА 1

Яркий свет прорвался сквозь заплывшие веки. Вслед за ним раздался рёв сирены, оборвавшийся диким звоном в ушах. В наступившей тишине Колин ощутил себя стоящим на ногах. Тело, приученное частыми подъёмами, отреагировало мгновенно. Из динамиков раздался осточертевший механический голос:

— Встать!!! Звание!!! Имя!!! Личный номер!!!

— Сержант Колин Мак-Стайн. Личный номер 17762, — слова застревают меж стиснутых зубов. Страшно хочется спать. Свет включается каждые шесть часов, но понять день сейчас или ночь невозможно — камера лишена окон. Кожа зудит от пота и запёкшейся крови. Невыносимо болят рёбра. Каждый глоток затхлого воздуха вызывает тошноту… Свет погас, ноги подогнулись, и сержант сполз по стене.

— Сволочи! — кулак зло вонзился в пол. — Твари! Ненавижу!

В каком бы положении ни оказался человек — привыкнет ко всему, даже к плохому. Вот и сержант Колин Мак-Стайн уже привык к постоянным допросам. А ещё неделю назад ревущая сирена застала его врасплох. Раздавшийся голос, скорее удивил, чем напугал. Колин тогда и не подумал отвечать на вопросы. Последовавшие за этим события больно было даже вспоминать, не то, что переносить. Открылась дверь, ворвались люди в форме с плотными масками на лицах. Не произнося ни слова, начали методично избивать сержанта дубинками, как будто пыль выколачивали. После первых же ударов Колин скрючился на полу, прикрывая голову руками — не помогло. Безликие экзекуторы отлично знали своё дело. Очнулся один в поту и крови…

Следующей ночью всё повторилось: свет, сирена, голос. На вопросы арестант пробурчал что-то невнятное и вновь был безжалостно избит…

Зализывая раны, Колин пытался понять, кому перешёл дорогу. Будучи ещё новобранцем, слышал, что таким способом ломают опасных преступников. Всего через пару месяцев человек превращается в кусок скулящего мяса и тогда каторжная планета кажется ему спасением. Но сержант не был преступником (грешки молодости не в счёт), или всё же был? Вопрос не давал покоя, сверля мозг словно жук-короед. В бессильных поисках ответа, Колин раз за разом прокручивал день ареста но, увы, безрезультатно…

Спустя неделю дверь открылась. На пороге возникли двое десантников с автоматами наперевес. Щёлкнули затворы. Щурясь от слепящего света, сержант попытался рассмотреть третью фигуру. Ей оказалась госпожа капитан Зибровски. Женщина средних лет, с грубоватыми чертами лица и густыми светлыми волосами, касающимися поясницы кончиком тугой косы. Форма плотно облегает подтянутое тело, а у бёдра неизменная шпага. Говорят госпожа капитан превосходный бретер и ещё в чине лейтенанта осадила полковника-насмешника, проткнув того как жука. С нехорошими предчувствиями, сержант вытянулся и попытался отдать честь. Капитан отмахнулась, встала в центре камеры, заложила руки за спину и брезгливо морщась, оглядела арестанта.

— Сержант Колин Мак-Стайн, — утвердительно произнесла женщина. Кивнула сама себе и, повернувшись к двери продолжила:

— Берите вещи, следуйте за мной.

«Вот тебе и доброе утро, — Колин мысленно усмехнулся. — Интересно, кончились мои мучения или что-то новое придумали?»

Подхватив сумку, лежащую у кровати (если можно назвать кроватью кусок парусины на полу) он поспешил за капитаном. В спину дышали молчаливые конвоиры.

В здании военной полиции Колин оказался впервые. Неделю назад его привели к двери со странной надписью «допросная?4», отобрали шнурки, ремень и втолкнули в помещение два на три. В центре стоял лишь стол, за которым сидел безликий человек. Он спросил имя, звание, личный номер и полк приписки. Поинтересовался состоянием здоровья, тщательно всё записал и отпустил. Всю дорогу до камеры Колин ломал голову над этим нелепым допросом…

В правом ответвлении коридора мелькнула та самая дверь, но Капитан не оборачиваясь, продолжала чеканить шаг. Удивившись, сержант решил поинтересоваться:

— Разрешите вопрос, госпожа капитан?

Та резко остановилась и развернулась на каблуках. Тяжёлый взгляд упёрся в арестанта:

— Слушаю вас, сержант. Что-то срочное?

— Разве мы направляемся не в допросную?

— Верно, сержант, вы наблюдательны, — губы капитана вытянулись тонкой нитью. Глядя на арестанта, словно на грязное пятно на полу женщина проговорила:

— Я уполномочена сопроводить вас в малый зал Трибунала. Это всё, что вы хотели знать? Тогда прошу за мной.

Так же резко развернувшись, капитан продолжила путь. Колин невольно напрягся.

«Всё-таки близится развязка. Но почему трибунал? И почему малый зал? Что меня ожидает?»

Видимо последний вопрос прозвучал вслух, так как капитан не оборачиваясь, произнесла:

— Скоро всё узнаете, сержант. Прошу, идите за мной… молча.

«Вот же стерва. Тебе-то я, чем не угодил?»

В конце коридора показалась массивная дверь и капитан, остановившись рядом с ней, произнесла с металлом в голосе:

— По моему личному мнению, сержант, такие как вы не просто позор империи. Вы грязь под ногами цивилизации. Кстати мы пришли. Сумку оставьте в коридоре.

Толкнув дверь с надписью «малый зал Трибунала», капитан посторонилась, пропуская Колина внутрь.

Военный трибунал по делам младшего командного звена предполагал в своём составе трёх офицеров — капитана, майора и полковника. Сегодняшнее заседание собиралось в спешке и майора не оказалось на месте. В последний момент пригласили офицера из исследовательского центра, приехавшего по каким-то делам. Этим офицером оказался майор Дорел Стоун — ветеран, приписанный к НИИ из-за ранения.

Атмосфера напряжённости, нависшая над заседавшими, усугублялась присутствием человека в штатском. Представившись простым капитаном, тот сел на своё место и тихо ожидал начала процесса.

Полковник Клаус Менке — розовощёкий толстячок с лицом добряка — являлся неизменным членом каждого трибунала. Хотя звание полковника он получил не за боевые заслуги (каждое повышение начальство устраивало с целью избавиться от непутёвого офицера), но в людях разбирался превосходно. Промокая одутловатое лицо огромным, как полотенце платком, он с опаской косился на «капитана». Клаус как никто другой знал, что за такой неброской внешностью чаще всего скрывается высокий чин, а судя по небрежному спокойствию этого — не ниже полковника внутренней разведки, что было равносильно бригадному генералу. И это, скорее всего, чревато проблемами. Не иначе как явился с проверкой. Вздрогнув при мысли о проверке, толстяк шумно выдохнул и принялся в который уже раз промокать выступивший пот…

Пытаясь привести форму в порядок, Колин задержался на пороге. Этой заминки хватило, чтобы бегло осмотреть помещение. Напротив двери длинный стол, покрытый зелёным сукном. Окно позади задрапировано плотными шторами. Всё освещение это небольшая люстра под высоким потолком да лампа посреди кипы разложенных на столе папок. Малое количество света здорово нагнетает обстановку. За столом трое, но от двери лиц не видно.

— Пройдите в центр зала и встаньте напротив стола, — сухой голос человека в штатском заставил вздрогнуть даже майора. Полковник с удивлением посмотрел на капитана.

«Что это он делает? Почему ломает порядок заседания?»

Колин сделал несколько шагов и вскинул руку в воинском приветствии:

— Сержант Колин Мак-Стайн. Личный номер…

— Оставьте, сержант, — оборвал его капитан. Взял папку с делом, раскрыл и произнёс:

— Вы обязаны чётко и недвусмысленно отвечать на заданные коллегией трибунала вопросы. От достоверности сведений будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Надеюсь, я ясно выразился?

— Так точно, господин… — Колин запнулся. Погон не видно, а вместо формы строгий, тёмно-серый костюм.

— Господин капитан, называйте меня так.

— Так точно, господин капитан, мне всё ясно.

— Занесите в протокол — трибунал в составе полковника Клауса Менке, майора Дорела Стоуна и капитана… э… Смитсона, начат.

Сзади раздались резкие щелчки, и сержант невольно вздрогнул. Обернувшись, он заметил ширму, отгородившую от двери стол, за которым сидел секретарь в чине лейтенанта военной полиции. На столе странное устройство с кнопками и торчащим из него листом бумаги.

— «Интересная вещь» — отметил про себя сержант.

Он любил военную историю и часто посещал архив. Там же подружился и с местным архивариусом. Тот был кладезь полезной информации и очень любил рассказывать разные небылицы, вычитанные в старых книгах. Так, например, Колин узнал о том, что когда не было компьютеров, люди набирали тексты вручную, иногда даже соревнуясь на скорость. Название «пишущая машинка» отложилось в памяти, и сейчас сержант увидел её воочию.

«Пользуются раритетом? Не доверяют компьютерам? Странно».

К реальности вернул голос капитана:

— Не отвлекайтесь, сержант.

Колин повернулся к столу.

— Приступим. Надеюсь, господа трибунал не возражают, если я поведу? — капитан оглядел сидящих справа от него офицеров. Полковник пошёл розовыми пятнами, но промолчал, а майор сделал вид, будто увлечён рассматриваемой бумагой.

— Вот и славно… итак, сержант, признаёте ли вы себя виновным в преступлении против империи?

Офицеры затихли и на арестанта уставились три пары глаз. В наступившей тишине щелчки печатной машинки звучали словно выстрелы. Колин опешил и не сразу нашёлся что ответить. Ничего себе начало. Быть может это какая-то ошибка?

— Прошу прощения, господин капитан. Не могли бы вы уточнить, в каком конкретно преступлении меня обвиняют. Хочу обратить ваше внимание на тот факт, что фраза «преступление против империи» звучит несколько расплывчато.

— Хм… — капитан пожевал губами. — Сержант, хотите сказать, что не знаете в чём ваша вина?

— Так точно, господин капитан, понятия не имею, — для наглядности он даже пожал плечами.

— Быть такого не может, — первый раз на лице капитана отразились хоть какие-то эмоции. — Во время ареста вас обязаны были поставить в известность.

— Никак нет. Две недели назад я был вызван с дежурства. По прибытии в штаб меня встретила госпожа капитан Зибровски и, сообщив о том, что я арестован, приказала сдать оружие. Меня отвезли в космопорт, оттуда на эту планету, а затем уже отконвоировали сюда, в здание военной полиции. Это всё.

— Хм… интересно. И вы даже не догадываетесь?

— Не догадываюсь, господин капитан.

— Думаю, госпожа Зибровски сможет пролить свет на эту странность, — вмешался полковник.

— Вы правы, Клаус, — от такой фамильярности полковник скривился. — Вызовите-ка её.

Утерев пот, полковник нажал скрытую под крышкой стола кнопку. Дверь немедленно распахнулась, и на пороге застыл рослый охранник. Покосившись на капитана, полковник произнёс:

— Пригласите… — голос предательски дал петуха. Откашлявшись, он повторил:

— Пригласите госпожу капитана Зибровски.

Охранник кивнул и вышел. Прошло несколько минут, прежде чем дверь снова распахнулась. За это время полковник вспотел так, что форму можно было выжимать. Капитан ожидал со спокойной миной, а майор так и продолжал разглядывать бумаги. Вошедшая женщина встала на шаг впереди от сержанта и вскинула руку в приветствии.

— Господа трибунал, капитан Зибровски по вашему приказанию прибыла.

Офицеры промолчали, а капитан поморщился как от зубной боли.

— Оставьте, госпожа капитан, давайте без официоза. Вот сержант утверждает, что был арестован без объявления причины. Как вы можете это объяснить?

Зибровски побледнела. Форма моментально стала тесной. Как она, капитан с безупречным личным делом, могла так опростоволоситься? Как минимум, это нехорошая пометка в личном деле, как максимум — ссылка на какую-нибудь богом забытую базу. И, судя по виду этого господина, скорее всего второе.

— Я… — запнулась она. — Я попытаюсь объяснить, господин… — слова с трудом проталкивались сквозь пересохшее горло.

— Господин капитан… уж попытайтесь, — он скрестил руки на груди.

— Господин капитан, — теперь Кайла Зибровски смотрела только на человека с незапоминающейся внешностью. Она поняла, кто делает погоду собрания. — Вы несомненно помните какой переполох поднялся после того происшествия. Мне поступил приказ немедленно привезти сержанта в расположение военной полиции. Возможно, в спешке, я забыла сообщить ему об обвинении. В тот момент я полагала он и сам знает, за что был арестован. Это моя ошибка, господин капитан. Уверяю, такое больше не повторится.

— Хм…

Полковника стало уже раздражать это постоянное хмыканье. Как бы он мечтал сейчас оказаться в номере гостиницы, где заказано шампанское и девчушка со смазливым личиком — он всегда любил расслабиться после «тяжёлого» рабочего дня. Но сейчас приходится лебезить перед важным «костюмом», неудержимо потея и заискивающе заглядывая в эти холодные глаза.

— Хм… — повторил капитан. — Уж постарайтесь, госпожа Зибровски, впредь подобного не повторять. Хотя я вас понимаю, переполох тогда поднялся исключительный. До сих пор ещё общественность не успокоилась. Ну да ладно, обойдёмся устным взысканием. Не смею вас более задерживать.

Отсалютовав, капитан развернулась к двери и на негнущихся ногах вышла. Сержант успел заметить крупные капли, выступившие у неё на лбу, и мысленно посочувствовал. Подумал, что не будь она такой стервой, может быть была бы даже привлекательна. От мыслей его оторвал голос капитана:

— Итак, сержант Мак-Стайн, вы обвиняетесь в преступлении против империи. В частности цитирую: «…в агрессивных действиях, повлёкших за собой массовое уничтожение представителей иных рас, находящихся под защитой империи или являющихся её гражданами».

— Это Эвиане-то граждане?! — вырвалось у сержанта.

— Сержант, вы забываетесь! — взвизгнул полковник, стукнув ладонью по столу, но тут же с опаской покосился на капитана — одобрит, нет? Тот сделал вид, будто ничего не заметил и продолжил:

— Ответьте на следующий вопрос, сержант, почему вы не послушались приказа о прекращении боевых действий относительно расы Эвиан и устроили кровавую баню? Чем можете оправдать такое поведение?

Колин растерялся.

«Какая ещё кровавая баня? Какой приказ? Бред какой-то, ничего не понимаю».

В реальность его вернул голос полковника:

— Сержант, почему вы молчите? Или вам нечего сказать?

— Господа трибунал, при всём уважении, я не имею понятия, о чём идёт речь.

Полковник хмыкнул:

— Он, видите ли, не имеет понятия, а Эвиане рвут и мечут вот уже две недели, требуя выдать им виновника гибели дипломатического шаттла. Мало того, виновника гибели принца!

Капитан поморщился:

— Прошу без эмоций, господин полковник. А вам, сержант, напоминаю, что четырнадцатого числа сего месяца вами был обстрелян и уничтожен космический шаттл расы Эвиан на планете Вакс-3. Не так ли?

— Так точно, господин капитан. Но я не понимаю, каким образом это событие относится к моему обвинению. С каких пор Эвиане стали подданными империи?

Офицеры переглянулись, а капитан продолжил:

— Давайте по порядку. Вы являетесь командиром отделения роты «Дельта», в свою очередь находящейся под командованием лейтенанта Беккера?

— Так точно, господин капитан.

— Четырнадцатого числа, вам поступил приказ о патрулировании космопорта планеты Вакс-3?

— Так точно, господин капитан.

— В двадцать часов по местному времени, на планету совершил вынужденную посадку космический шаттл расы Эвиан. Гражданский шаттл, как следует из сообщения их командования.

— Так точно, господин капитан. Опознавательные знаки определяли принадлежность шаттла к гражданскому флоту. Но господа трибунал, я до сих пор не могу понять, какое это имеет отношение к моему обвинению? Вот уже почти тридцать лет идут боевые действия с этой расой. Во всех известных нам секторах космоса постоянные стычки. Эвиане никогда не видели разницы между гражданским флотом и военным, уничтожая как тот, так и другой. Впрочем, так же как и империя. Чем же отличался уничтоженный мной шаттл?

Полковник Менке, красный как рак вскочил с места:

— Чем он отличался? Чем отличался?! Ты издеваешься, щенок?!

— Сядьте, полковник, — осадил его капитан. — Нет нужды переходить на личности. Держите эмоции в узде.

Задохнувшись от обиды, полковник плюхнулся в кресло. Какой-то «капитанишка» посмел ему указывать! Но вспомнив, что этот капитанишка из внутренней разведки, офицер выпустил набранный воздух и вновь принялся промокать шею и лоб. Пришлось даже расстегнуть верхнюю пуговицу. Убедившись, что полковник успокоился, капитан продолжил:

— Что же касается вашего вопроса, сержант, отвечу. Двенадцатого числа, то есть за двое суток до инцидента, Эвиане связались с командованием легиона с предложением подписать мирный договор, приняв их в состав империи. Замечу, на особо выгодных, для нас, условиях — империи отходит весь сектор Декрис, сектор Мирто и ещё с десяток планет ранее контролируемых Эвианами.

Колин мысленно присвистнул.

«Надо же, вот это куш! Зная о дотошности Эвиан в вопросах освоения планет, вкупе с их убежавшими вперёд технологиями, тот жирный кусок космоса будет сплошь покрыт планетами с развитыми инфраструктурами».

Тем временем капитан продолжал:

— По обоюдному согласию, для встречи глав ранее враждующих империй, было выбрано место — сектор Зета, планета Вакс-1. Встречу назначили на пятнадцатое число сего месяца. Командование Эвиан, во главе с принцем-регентом Пхардж Камуром, выдвинулось в заданный сектор, но по пути возникло столкновение с метеоритным облаком, и обшивка шаттла претерпела повреждения. Нам поступил сигнал о бедствии и было принято решение направить Эвиан в ближайший космопорт планеты Вакс-3. Лейтенанту Беккеру дали чёткий приказ — встретить и оказать содействие, — капитан прервался, налил стакан воды, шумно выпил и продолжил:

— Так вот, сержант, мне бы хотелось знать, почему вы не отреагировали на данный приказ, а вместо этого хладнокровно расстреляли прибывший с мирной миссией шаттл, поставив тем самым под угрозу не только возможность закончить войну на выгодных для нас условиях, но, что самое страшное, саму возможность мирного сосуществования с расой Эвиан!

C каждым последующим словом капитан всё сильнее распалялся, а последнюю фразу и вовсе выкрикнул. Но видимо спохватившись, продолжил как ни в чём ни бывало:

— Отвечайте, сержант. Мы ждём.

Только тут до Колина начала доходить вся тяжесть совершённого им проступка, и тщательно подбирая слова он стал отвечать:

— Спешу вас уверить, господин капитан, что не знал ни о каком приказе. Из-за поломки радиостанции по связи мне ничего не сообщали. Сам же я не мог связаться с лейтенантом, чтобы сообщить о вторжении, хм… то есть об аварийной посадке шаттла, по той же причине. Попытки починить радиостанцию в полевых условиях успехом не увенчались. Когда локатор запеленговал снижающийся шаттл, согласно уставу, в расположение роты мною был отправлен капрал Глокк. Выждав положенное время и не получив вестей от лейтенанта Беккера, было принято решение сбить шаттл на подлёте к космопорту. Помня о стремительных вторжениях Эвиан на наши планеты, я посчитал данное решение единственно правильным. Теперь, зная истинную причину появления шаттла, хотел бы попросить о снисхождении для моего отделения. Солдаты выполняли приказ. Готов понести наказание по всей строгости имперских законов.

Повисла гнетущая тишина. Майор наконец-то оторвался от бумаг и вгляделся в лицо сержанта. Что-то в нём зацепило офицера. Капитан вертел в руках стакан, глядя сквозь него, а полковник произнёс:

— Возможно, всё обстоит именно так и вы не знали о мирном соглашении. Возможно, как утверждаете, радиостанция вышла из строя, хотя это ещё нужно проверить. Но вы же видели, что это гражданский шаттл и что от него не исходит угрозы?!

— Так точно, господин полковник, я видел, что шаттл гражданский, но смею вам напомнить о способах ведения войны расой Эвиан. Надеюсь, все ещё помнят события десятилетней давности на планете Центурия?

— Нет смысла напоминать нам исторические факты, сержант, — полковник поморщился. — Нам ясна ваша позиция. То есть вы решили нанести превентивный удар?

— Так точно, господин полковник. Я посчитал данное решение единственно верным для сохранения космопорта и личного состава.

Полковник плеснул в стакан воды и залпом осушил, майор всё так же, не отрываясь, рассматривал сержанта, а капитан спросил:

— Ну что ж, господа, будут ли ещё какие-нибудь вопросы к обвиняемому? — майор промолчал, а полковник отчаянно завертел головой. — Ну, вот и отлично, — он дотянулся до кнопки и дважды нажал. Дверь распахнулась, вошли двое охранников.

— Уведите сержанта обратно в камеру.

Дверь за ними закрылась и капитан, отложив папку, обратился к секретарю:

— Занесите в протокол время окончания заседания и можете быть свободны.

Отстучав несколько цифр, тот оставил офицеров одних. Полковник аж задохнулся от возмущения.

«Да что он себе позволяет?! Весь порядок заседания псу под хвост!»

Глядя прямо перед собой, капитан спокойно произнёс:

— Полковник, можете подать на меня жалобу… позже. А сейчас смирите свой гнев.

— Господин капитан, вы не понимаете…

— Я всё прекрасно понимаю, — перебил капитан, посмотрев прямо на полковника. — Но и вы поймите. Мне поручено разобраться в этом деле как можно скорее и как можно эффективнее. Поэтому нет времени на все процедуры. Так что возьмите себя в руки и выскажите соображения.

На полковника стало жалко смотреть. Словно рыба, выброшенная на берег, он жадно глотал воздух, а на последних словах налил очередной стакан воды и шумно выпил. Затем промокнул выступивший пот и процедил:

— Прошу простить мою несдержанность, господин капитан.

— Извинения приняты. Перейдём к делу. Какие будут мысли?

Полковник, стремясь показать готовность к работе, ответил мгновенно:

— Думаю, ему нет оправдания. Сержант обязан был любым способом связаться с командиром. В крайнем случае, отступить в расположение роты, но никак не атаковать гражданский шаттл.

— А вы что-нибудь помните о событиях, упомянутых сержантом? — раздался вдруг тихий голос майора. Оторвав взгляд от стола, тот посмотрел на полковника. — Эвиане тогда воспользовались как раз гражданским шаттлом и, высадившись в нашем космопорту, удерживали его до подхода основных сил. Сдаётся мне, вас не было в той заварушке, верно, господин полковник? А я вот был и именно там заработал этот чёртов протез, — майор поднял над столом руку, обтянутую чёрной перчаткой. — А вспомните количество потерь понесённых позже, в попытках отбить Центурию… Нет, я считаю, что малый поступил чертовски верно.

Полковник пошёл пятнами. Он терпеть не мог, когда кто-то указывал на его не боевое прошлое. Таким людям Клаус Менке всеми силами старался устроить неприятности. Майор пристально посмотрел на полковника и тот, не выдержав тяжёлого взгляда, отвёл глаза. Обстановку разрядил капитан:

— Господа, перестаньте. Никто не говорит, что действия сержанта были неверны. Напомню — убит принц-регент. Понимаете, чем это грозит? Ситуация сложилась серьёзная и Эвиане готовы начать войну заново, если мы не выдадим им виновного.

Полковник понял, к чему клонит капитан и потому спросил:

— Предлагаете отдать сержанта на расправу?

— Хм… почему сразу на расправу? На суд… Предлагаю задним числом уволить его из легиона, плюс лишить имперского гражданства. Тем самым мы убьём сразу двух зайцев: сохраним честь империи — так как не наш подданный — и войну заново не развяжем.

— Вы в своём уме, капитан?! — вскинулся майор. — Он же наш! Он человек! Представляете, что с ним сделают Эвиане?

— Да, майор. Я в своём уме и прекрасно представлю, что с ним будет. Так же, как представляю, что будет со мной, если дам волю жалости. Мы просто обязаны предотвратить новый всплеск войны.

— Но это же бесчеловечно!

Полковник понял, что от него уже ничего не зависит и встал на сторону капитана:

— Господин майор, да, это бесчеловечно, но необходимо на благо империи.

Капитан скривился от прозвучавшего пафоса, а майор побагровел от злости:

— Плевать я хотел на такую империю, что выдаёт своих, да ещё так подло. Непростительно отдавать граждан в руки врага.

— Бывшего врага, — заметил капитан. — Сейчас Эвиане такие же подданные империи как мы с вами…

— Ещё вчера я стрелял этих зелёномордых, а сегодня должен им руку подавать?! — майор от гнева пошёл багровыми пятнами.

— Майор! — полковник стукнул кулаком по столу. — Думаю, не стоит напоминать, что вы числитесь при исследовательском центре. Нет, мы ни в коем случае не умаливаем ваши заслуги перед империей, но в данный момент у вас наименьшее преимущество, а по сему, вы просто обязаны согласиться с большинством. Что же касается рассматриваемого дела, думаю решение принято.

Майор с хрустом сжал протез в кулак. Как же хочется дать этому жирному ублюдку в морду.

— Прошу прощения, господин полковник, — процедил он сквозь зубы, — но я вынужден подать в отставку. Моя совесть не позволит спокойно жить, зная, что я обрёк на муки невиновного. Честь имею, господа.

Майор поднялся из-за стола и направился к выходу. Сзади раздался голос полковника:

— Сядьте на место, майор, иначе мы сделаем вашу жизнь невыносимой!

— Плевать, — майор даже не обернулся, а выйдя, постарался хлопнуть дверью как можно сильнее. Полковник повернулся к капитану:

— Нет, вы это видели? Уж я ему устрою весёленькую жизнь. С моими-то связями… да он даже консьержем не сможет устроиться!

Капитан протянул негодующему офицеру лист бумаги.

— Что это? — полковник перевернул лист, но и там не оказалось ни строчки.

— Это ваше решение отдать сержанта. Вы же глава трибунала, — лицо капитана не выражало никаких эмоций.

Полковник выпучил глаза. Кровь моментально отхлынула от лица. Капитан решил окончательно его добить, заставив подписать чистый лист. Что он потом туда впишет и в каких формулировках, одному только богу известно. Клаус Менке всегда боялся ответственности. Разбирая «непыльные» дела в трибунале он мысленно рисовал себе картину безбедной пенсии в каком-нибудь райском уголке, а теперь всё может пойти прахом. Но страх перед внутренней разведкой оказался сильнее. Поэтому смирённо взяв листок, полковник шумно вздохнул и размашисто подписал…

* * *

Майор Дорел Стоун характером соответствовал собственной фамилии. Седоусый офицер с квадратными скулами, внушал уважение подчинённым своим отеческим отношением. Всегда подтянут, свеж и гладко выбрит. Взгляд полон юношеского задора. Участвовал во многих кампаниях, за что дважды удостаивался высоких наград. Всегда находил свежие решения там, где пасовали остальные. Не единожды был ранен, но каждый раз незначительно. Везение оставило его лишь однажды — в той заварушке на Центурии. Тогда майор спас немало жизней, грамотно руководя операцией, но получил увечья, сочтённые командованием несовместимыми со службой. В знак уважения к заслугам, ему предоставили выбор — идти на почётную пенсию, либо остаться военным консультантом при НИИ. Не представляя себя в гражданской одежде, майор выбрал второе. Совесть старого вояки не позволила бы стать балластом на шее империи. А так хоть какая-то польза…

Хлопнув дверью, майор шагал по коридору. Глаза застилал гнев. Брёл, не выбирая направления. Злость бурлила как в пышущем жаром котле. Первый раз в жизни хотелось на кого-нибудь наорать. Он стиснул зубы.

«Сукины дети! Бездушные твари!»

Кулак в чёрной перчатке вонзился в стену, отбив кусок штукатурки. Майор остановился и с удивлением уставился на протез, покрывшийся белой пылью.

«Нужно успокоиться и трезво оценить ситуацию, — Дорел усмехнулся. — Всю жизнь говорил эту фразу подчинённым, а теперь вот сам себя уговариваю».

Глубоко дыша, он мысленно досчитал до десяти. Стало легче. Отряхнув протез от пыли, офицер пошёл дальше. Гнев не исчез, но отодвинулся на задний план. Мысли стали яснее.

Из двадцати пяти лет прослуженных в легионе, двадцать майор воевал. Воевал с расой Эвиан. За годы войны он успел повидать многое, но самым страшным было видеть то, как Эвиане поступали с пленными. Наверно до самой смерти перед его глазами будут стоять кровавые останки… В годы войны майор неукоснительно следовал простой истине — империя своих не выдаёт. Эту фразу в него вбили с самых первых дней службы, и когда какой-нибудь легионер попадал в плен, майор бросал все силы на его освобождение. Именно поэтому он не стерпел небрежности, с которой эти чинуши списали сержанта со счетов.

— Я просто обязан, не смотря ни на что, помочь этому парню, — произнёс майор вслух.

Фраза прозвучала в тишине коридора, как приговор самому себе. Он даже остановился. Постоял с минуту, собираясь с мыслями.

«Как же хорошо, что ещё остались верные мне люди» — улыбнулся майор сам себе. В голову вдруг пришла отличная идея. «Мне срочно нужна связь» — принял, наконец, решение офицер.

* * *

В тесной вонючей камере, на куске грязной парусины сержант пялился в потолок. Мыслей почти не было. Всё вытеснила одна — «это конец», пульсируя в мозгу, словно тревожная лампа. В свои двадцать шесть лет Колин не мог и предположить, что жизнь оборвётся, так и не начавшись. Школа, академия, затем обязательная служба. Попав в легион, он поначалу обрадовался, ведь отслужившим в элите предоставлялось множество льгот, но один жирный минус перечёркивал всю радость — легион участвовал в боевых действиях. А воевать Колину не хотелось. Стать пушечным мясом… ищите дурака. Пришлось подключить знакомого семьи. Тому удалось перевести сержанта в гарнизон, патрулирующий относительно мирный уголок космоса. Со скандалом, но удалось.

Четыре года лёгкой, но безупречной службы, не сделали из Колина тюфяка. Сержант постоянно следил за собой, занимаясь самообразованием и физической подготовкой. Высокого роста, с мужественным лицом и светлыми волосами, он всегда пользовался успехом у женщин. Но прогулки при луне с вытекающими из этого последствиями не его профиль. В увольнении Колин охотнее посещал архив, нежели бар. Общение с архивариусом и книги по военной истории будоражили сознание приятнее, чем охмурение очередной цыпочки…

Колин в который раз прокручивал в голове состоявшийся трибунал. Всё было не так. Будучи образованным человеком, он знал процедуру проведения таких заседаний, и сегодняшнее походило, скорее, на обычный допрос. Человек, представившийся капитаном, вероятно, шишка из внутренней разведки, а учитывая, кто находился на борту сбитого им шаттла — чином не ниже полковника. Этот тянуть не станет. Раз приговор не объявили сразу, значит всё уже заранее решено.

«Думаю, обойдутся без лишних обсуждений. Козёл отпущения найден, а значит скоро можно ожидать визита. Вероятнее всего расстреляют в присутствии элиты Эвиан».

К месту вспомнилась однажды вычитанная поговорка — и волки сыты и овцы целы…

Раздался лязг замка. Вошёл легионер с железным табуретом в руках. Поставил его в центр камеры, вышел. На пороге возник высокий офицер, оглядел камеру, подошёл к табурету и сел. Кинув на него быстрый взгляд, Колин узнал майора, сидевшего на заседании по правую руку от полковника. Сержант встал и вытянулся по стойке смирно. Майор молчал, пристально вглядываясь в лицо парня. Под этим тяжёлым взглядом Колин стушевался и мысли понеслись одна мрачнее другой.

«Неужели все? Пришёл объявить приговор или отконвоировать на казнь?»

Как только дверь за принёсшим стул легионером закрылась, майор произнёс:

— Вы знаете кто я, сержант?

— Господин майор? — Колин растерялся. — Сэр, в легионе каждый слышал имя майора Стоуна.

Пауза затянулась. Наконец, что-то для себя решив, майор продолжил:

— Гадаете, зачем я к вам пришёл?

— Так точно, господин майор, — морщинистое лицо офицера перекосилось.

— Оставим чины, сынок. Я здесь не как майор легиона. Я пришёл дать тебе шанс.

Ноги арестанта чуть не подкосились.

«Что происходит?»

— Я не совсем понимаю, господин майор, что вы имеете в виду? Вы сказали шанс? Но шанс на что?

— Шанс на жизнь, на свободу, в конце концов.

Колин промолчал. Мысли стали путаться. Словив одну из них за ускользающий хвост, сержант спросил, глядя майору прямо в глаза:

— Что меня ждёт, господин майор? Расстрел?

— Не всё так просто, сынок. Простая казнь Эвиан не устроит.

— Неужели что-то может быть страшнее казни? — по спине арестованного пробежал холодок.

— Уж поверь мне, сынок, ещё как может. Этими чинушами принято решение отдать тебя Эвианам. Сейчас готовятся необходимые документы. Тебя задним числом исключат из легиона, лишат имперского подданства, и ты станешь врагом империи, — майор помолчал, собираясь с мыслями. — Что по мне, ты действовал правильно, и на твоём месте я поступил бы точно так же. Я участвовал в тех боях за Центурию и прекрасно знаю как жестоки Эвиане. Но сейчас речь не об этом. Повторяю, я пришёл помочь.

В груди сержанта всё сжалось.

«Неужели, это правда? Но почему?»

— Гадаешь, зачем мне это нужно? Не отрицай, вижу по лицу, — Колин промолчал. — Знай, майор Дорел Стоун никогда своих не бросал. Считаю, что выдавать тебя просто бесчеловечно. Так нельзя. Империя обязана сама судить и карать своих преступников. Поэтому я принял решение и помогу тебе уйти от Эвиан.

Слова прозвучали. В наступившей тишине сержант лихорадочно пытался сообразить, чем ему может грозить такое откровение, ведь майор, несомненно, рискует многим. Наконец, решившись, Колин кивнул:

— Понимаю, господин майор, но чем конкретно вы можете помочь в моей ситуации?

— Сейчас караул приняли верные мне люди. Легионеров, дежуривших у двери, никогда не найдут. Просто следуй за мной без лишних вопросов, — майор поднялся и повернулся к двери.

Сержант сглотнул подступивший ком — видимо отступать некуда. Раз дело дошло до устранения легионеров, то на кон поставлено многое. Скорее всего, в случае отказа удавят прямо здесь. Майор, словно почувствовав колебания со стороны арестованного, поторопил:

— Соображайте быстрее, сержант. Время поджимает.

— Позвольте один вопрос, господин майор.

— Слушаю, сынок.

— Я могу отказаться?

— Ну, конечно же, можешь, — офицер усмехнулся и повернулся к сержанту. — Только смотри не прогадай. Ты, конечно, сейчас узнал многое, но я не собираюсь марать о тебя руки. Самое позднее, уже послезавтра, будешь извиваться на лианах у дворца рода Камур. И это меньшее из того, что рисует моё воображение, — майор взглянул на часы. — У нас всего минута. Да, и мы уходим. Нет, и ты остаёшься, но тогда моли всех мыслимых богов о лёгкой смерти. Итак, твоё слово…

— Я согласен, — не стал больше тянуть Колин.

— Прекрасно, — майор стукнул в дверь и она тут же отворилась. Легионер, приносивший стул, железным голосом произнёс:

— Всё готово, господин майор.

— Хорошо… Всё спокойно?

— Так точно. Караулы ещё не сменялись.

Майор принял у него комплект чистой формы и протянул сержанту, велев переодеваться. Быстро скинув грязные лохмотья, в которые превратилась собственная форма, сержант натянул свежую. Майор оглядел его с ног до головы и удовлетворённо кивнул.

— Следуй за мной.

Не произнося больше ни слова, Стоун стремительно зашагал по коридору. Застёгиваясь на ходу, сержант поспешил следом. Перед поворотом он оглянулся, успев заметить двух легионеров, вносящих в камеру изуродованное до неузнаваемости голое тело.

— Не удивляйтесь, сержант, — майор заметил заминку. — Я же сказал, что всё серьёзно. Для всех вы скончались от кислоты, неожиданно хлынувшей из системы пожаротушения.

— Господин майор, позвольте поинтересоваться, куда мы идём.

— Всё объясню на месте, иди за мной молча.

Долго петляли. Сержант уже потерял счёт поворотам, когда внезапно, перед следующим, майор остановился:

— Здесь запасной выход. На улице тебя ждёт машина. Садись без вопросов. Водитель свой и довезёт куда следует. Я поеду следом.

На улице стояла восхитительная погода: безоблачное небо, щебет птиц, а воздух будто застыл в безветрии. После вонючего сумрака камеры такая яркость красок просто ослепила сержанта. Щурясь, он стал оглядываться в поисках машины, но долго искать не пришлось. Авто с аббревиатурой «ЦИИФЖ» нашлось неподалёку. Колин поспешил забраться в салон и, машина тронулась. После долгого плутания по кривым улочкам водитель, наконец, свернул к зданию Центра Исследований Инопланетных Форм Жизни. Увидев громаду исследовательского центра, сержант невольно вздрогнул. Здание пользовалось дурной славой. Поговаривали, будто там некоторым инопланетным хищникам скармливали особо опасных преступников. Каторжная планета переполнена, поэтому, дабы не тратить лишних денег на содержание, негласно отдавали на эксперименты. Вспомнив о трибунале, у сержанта побежали мурашки по коже.

«А вдруг и меня тоже?»

Машина остановилась у главного входа и водитель, не глуша мотора, нажал на какую-то кнопку, после чего дверь распахнулась. Сержант поспешил наружу и, взвизгнув шинами, авто рвануло с места. Оставшись один, Колин стал оглядываться, гадая, куда двигаться дальше, но долго ему скучать не дали. Из подъехавшего через минуту такси вылез майор и, махнув рукой сержанту, поспешил к главному входу. Уже поднимаясь по широким ступенькам, офицер произнёс:

— Ведите себя естественно. Все ответы в моём кабинете, но до того, прошу, ни слова.

Вошли в здание. При входе, за небольшим столом, сидел охранник. Сразу видно — из гражданских. Жуя огромный, как скала, бутерброд, он читал журнал, с глянцевой обложки которого улыбалась белокурая красотка. На вошедших охранник так и не взглянул. Майор с сержантом прошли мимо и, подойдя к лифту, офицер нажал кнопку вызова.

— Когда поднимемся, я сделаю несколько звонков. Вы в это время можете воспользоваться баром или перекусить. Все вопросы после.

Выйдя из лифта на четвёртом, очутились в длинном коридоре. Пройдя почти до конца, майор остановился у двери, ничем не отличающейся от остальных, достал ключ, отпёр, и пропустил сержанта вперёд.

— Прошу, сержант, дайте мне пять минут.

Оказавшись внутри Колин огляделся. Небольшой кабинет с кожаной мебелью и дубовым столом, такой же, как и миллионы других. Он подошёл к бару, взял первую попавшуюся бутылку, плеснул в стакан на треть и сел в кресло. Сзади раздался голос майора, разговаривающего по телефону:

— Нет, Вилли, корабль нужен мне через два, максимум — три часа… Мы же обговаривали условия всего час тому, что изменилось?.. Ничего?.. А, не принял мою просьбу всерьёз. Ну, так вот, Уильям, если через три часа корабль не будет готов к отлёту, я устрою тебе такие неприятности, что ты даже автомобилем управлять не сможешь… Ну, вот и славно, надеюсь на тебя. Отбой.

Майор положил трубку и стал набирать другой номер.

«Интересно, — подумал сержант, смакуя многолетний скотч. — Куда это майор собрался? И что за спешка?»

На том конце ответили и Стоун произнёс:

— Здравствуй, Макс, не отвлекаю?.. А, ты до сих пор в лаборатории. Чудно. Зайдёшь?.. Да, да, я сейчас у себя. Захвати, пожалуйста, все выкладки по делу номер триста восемьдесят один… ну по «Аномалии»… Да, сейчас очень нужно… Нашёл добровольца… Всё, жду.

«Добровольца? — встрепенулся сержант. — О ком это он? Неужели обо мне?»

— Возникли вопросы, верно? — вырвал его из раздумий голос майора. Колин кивнул. — Сейчас подойдёт мой коллега, и мы всё объясним. Как ты мог слышать, я взял на себя смелость утверждать, что ты согласен на эксперимент.

— Да, — ответил сержант. — Слово «доброволец» меня несколько смутило. Не хотелось бы лично стать подтверждением слухам…

— Что за слухи? — майор сел в противоположное кресло.

— О том, что вы здесь кормите зверушек человечиной.

— Ах, эти слухи, — на лице офицера расплылась загадочная улыбка. Он откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. — В этих стенах много чего происходит, — произнёс Стоун туманно.

Раздался стук в дверь.

— Быстро он…

И повысив голос:

— Да-да, открыто!

Дверь неловко распахнулась. На пороге застыл парень лет двадцати пяти. Невысокого роста, волосы растрёпаны, когда-то белый халат чем-то заляпан, на носу очки, а в руках картонная коробка и ворох толстых папок.

— А, Макс, проходи, знакомься, — майор поднялся навстречу. — Это сержант Колин Мак-Стайн. Сержант — это Максимилиан Левмит, руководитель проекта «Аномалия».

Отставив бокал, Колин поднялся из кресла, протянул Максу руку и застыл, ожидая ответа. Тот неловко сдавил пальцы сержанта и неуверенно промямлил:

— Кхм… да… оч-чень приятно…

Майор поспешил коллеге на выручку:

— Макс, не смущайся. Давай, вводи сержанта в курс дела. Он уже готов сотрудничать.

Колин недоумённо уставился на майора, и тот с улыбкой выставил перед собой руки:

— Да не сверли ты меня глазами, сынок. Сейчас всё станет ясно. Присаживайся, — и, подавая пример, майор сам опустился в кресло. Колин настороженно последовал его примеру. А в это время Макс раскладывал на журнальном столике принесённые бумаги.

— Вот, я принёс основные материалы. Здесь и фотографии, и видеофильм. По некоторым причинам мы немного не доверяем цифровым носителям… хм… итак, проект, названный нами «Аномалия», представляет собой высоко структурированный сгусток материи, точнее отсутствие таковой на определённом промежутке пространства. Поток энергии, завихряясь в магнитном поле планеты, образует своего рода тоннель между двумя точками пространственно-временного континуума, давая, таким образом, возможность…

— Эй, эй, полегче, Макс! — перебил учёного майор. — Даже мой мозг начал греться, не говоря уже о сержанте. Будь так любезен, без научных терминов.

Макс скривился:

— Без терминов сложно, боюсь, не всё поймёте.

— Поймём, поймём, — заверил его майор. — Просто расскажи нам всё, что уже известно и по возможности своими словами. При этом не забывай, что находишься здесь, а не на одной из своих конференции.

— Хорошо, сэр, я постараюсь. Итак, сержант, верите ли вы в параллельную реальность?

Колин растерялся. Он был готов к любому, но такой вопрос поставил сержанта в тупик. Верит ли он? Что на это ответить?

— Знаете, Максимилиан, я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Что-то не припомню, чтобы вообще задумывался над этим.

— Просто Макс… по-моему мы ровесники, — смутился научный работник. — Ну, хорошо, я попытаюсь объяснить суть. Не далее как три месяца назад, на планете Глория, сектор Меолан, произошёл неконтролируемый всплеск гамма излучения. Инцидент был зафиксирован не по всей планете, а лишь в одном месте. Позже, когда радиоактивная буря улеглась, и мы смогли прощупать местность радарами, нам предстала следующая картина, — учёный достал из папки несколько фотографий, и протянул их сержанту.

— Взгляните, мистер Мак-Стайн.

Колин принял протянутые снимки и вгляделся. Фотографий оказалось множество, но на каждой из них было запечатлено одно и то же явление, только с разных ракурсов. Сперва он решил, что кто-то сумел заснять галактику с её мириадами звёзд, но, уже на следующем снимке ракурс изменился и сержант понял, что ошибся. Больше всего это явление напоминало овал, границы которого, судя по снимкам, колыхались языками синего пламени, изрыгая бирюзовые протуберанцы, точно так же как корона любой звезды. Из центра овала бил ослепительный, голубовато-серебристый свет, не дающий надолго остановить на нём взгляд. Будто смотришь на гигантскую лампочку. Даже фото ослепляло, и Сержант сморгнул заслезившиеся глаза. Картина впечатляла и одновременно завораживала. Из оцепенения его вывел голос майора:

— Ну, что скажешь, сынок? Видел когда-нибудь подобное?

— Нет, господин майор, никогда, — Колин отложил снимки. В глазах до сих пор мельтешили яркие пятна. — И даже не слыхал о таком. А каковы размеры этой… хм, аномалии?

Макс продолжил:

— Подождите немного, всё по порядку. Как вы успели заметить, данное свечение довольно стабильно, находится на одном месте и не изменяется в размерах. Аморфны лишь его границы, да и то незначительно. Что же касается габаритов, то они следующие: высота — два с половиной, ширина — полтора метра. А вот глубину, к сожалению, измерить так и не удалось.

Последние слова Колин пропустил мимо ушей, вдруг вспомнив об одной вещи.

— Макс, помнится, вы упоминали радиоактивную бурю. Насколько интенсивно излучение?

— Вы наблюдательны. Всё верно, ионизирующее излучение имело место, но, как мы предполагаем, оно способствовало лишь появлению аномалии. Ну, или было её следствием… как вам больше угодно. Однако факт на лицо — в радиусе ста километров уровень радиации не то что не превышает нормы, но и практически отсутствует. Вот такой парадокс. Создаётся впечатление, будто аномалия впитала в себя все возможные виды излучений в округе…

Колин почесал затылок.

«И что бы это значило?»

Но в памяти вдруг всплыли слова о глубине, и сержант решил переспросить:

— А что вы там сказали насчёт глубины?

Макс, открывший рот, чтобы продолжить, поперхнулся. Откашлявшись, сказал:

— А я уж было решил, что вам не интересно. Да, я говорил о том, что глубину аномалии измерить не удалось.

Он протянул сержанту следующую папку с фотографиями.

— Вот, на этих снимках как раз и запечатлены те попытки.

Приняв папку, Колин достал из неё пачку фотографий и стал разглядывать, а Макс, склонившись над ним, пояснял:

— Вот, видите, здесь мы просовываем внутрь стальной шест с засечками. Вот здесь видно, что назад удалось вытянуть лишь часть, остававшуюся по эту сторону. А это снимок среза. Видите, сержант, насколько он ровный? Создаётся впечатление, будто поработал лазер.

Колин с интересом разглядывал снимки. На первой фотографии двое людей в белых противорадиационных костюмах с герметичными масками, держали длинный шест толщиной с руку, погрузив его в центр яркого свечения. Фото даже смогло передать бирюзовую вспышку в месте соприкосновения, откуда, словно круги на воде пошла рябь. Картина завораживала своей яркостью красок. А тем временем Макс продолжал:

— Второй шест, уже трёхметровой длины, не ощутив преград, погрузился в аномалию полностью. Далее мы решили использовать фото и видео аппаратуру, но здесь возникли некоторые трудности…

— Постой, Макс, — перебил майор. — Я же своими глазами видел снимки и видео с той стороны.

— Э… кхм… — стушевался учёный. — Всё верно, фото-видеосъёмка по ту сторону была произведена, но лишь благодаря одному случаю потому, что после потери четвёртой камеры, было решено оставить попытки. Но…

— Смелее, Макс, — подбодрил майор. — Что же произошло?

— Ну… мы… господин майор, я не могу объяснить произошедшее с научной точки зрения. Поэтому и не рассказывал.

— Не волнуйся, Макс. Рассказывай. Мы тебя внимательно слушаем.

— Дело в том, что у одного из сотрудников в клетке жил питомец — кролик. Однажды он сбежал. Расставленные по периметру камеры слежения показали, что животное исчезло внутри аномалии.

— Что-что?! — майор аж привстал в кресле. — И я об этом ничего не знал?

— Ну, мы не сочли это достойным внимания — сбежал и сбежал — пока не просмотрели видео. Так вот, в момент, когда животное проходило сквозь свечение, аномалия стала прозрачна. К сожалению, записи этого феномена не сохранилось. Найдя кролика, мы все вздохнули с облегчением, а когда спохватились, данные уже затёрлись более свежими. Позже, ради эксперимента мы направили внутрь кошку. При переходе картина повторилась, и одному ассистенту в голову пришла гениальная мысль — если аномалия пропускает только лишь живые организмы, что будет, если вживить камеру в животное? Выбрали собаку с поведенческим чипом — фактически тот же робот, только живой. Команду дали следующую — сесть и сидеть. Вот эти-то записи вы и видели, господин майор. Их-то мы сейчас и посмотрим. Кстати, аппаратуру, как и собаку, вернуть не удалось. Нам достался только кусок оптического кабеля, что позволило сделать вывод, об односторонности врат. Так же ни кошка, ни кролик назад не вернулись.

Макс распаковал небольшую картонную коробку и достал из неё диск с несколькими фотографиями. Пока он возился, подключаясь к электронной панели, Колин поинтересовался:

— Господин майор, вы, помнится, упоминали какой-то эксперимент. Расскажите о нём подробнее.

— Имейте терпение, сержант, дайте Максу закончить. Продолжайте, Максимилиан.

— Спасибо, сэр. Вот, всё готово, — он нажал кнопку на пульте, и экран засветился синим, но включать видеозапись не стал, а отложил пульт со словами:

— Прежде, давайте досмотрим снимки.

Колин взял в руки последнюю стопку. На первом был заснят тот же овал, но он располагался по окружности снимка, а в центре — размытое зелёное пятно. Съёмка велась с расстояния в метр от земли — видимо собака оказалась довольно крупной. На следующей фотографии пятно стало приобретать чёткость, но ещё не до конца и лишь взяв в руки третий снимок, Колин понял, что ему напомнили линии на фото — деревья с пышными зелёными кронами. Чуть правее от них были разбросаны какие-то валуны правильной формы. Приглядевшись, сержант смог разобрать останки строений. Вероятно, то были руины какого-то города. Глядя на его удивлённое лицо, майор произнёс:

— Забавно, не правда ли? Но это ещё не всё. У нас имеется так же и видеозапись. Правда длится она всего пару минут… Впрочем, и этого оказалось более чем достаточно. Включайте, Макс.

Учёный нажал кнопку, и на экране появилась та же картинка, что и на фото, но, в отличие от снимка живая.

Яркий солнечный день. Ветки деревьев мерно покачиваются. На небе ни облачка. Земли не видно из-за густой травы. Кажется, вот-вот раздастся трель соловья, но видео без звука и остаётся лишь дорисовывать картину в голове. Первые десять секунд ничего не происходило, как вдруг со стороны развалин показалась какая-то низкорослая фигурка и стала стремительно приближаться к камере. Вскоре стало ясно, что это человек, вернее человекообразное существо. От нормального человека его отличала более крупная голова с большими ушами и клыки, торчащие из-под нижней губы. Помимо этого всё его тело оказалось покрыто мелкой шерстью. Ростом абориген тоже не вышел. Даже не имея возможности привязаться к размерам, сержант понял — существо невысокого роста. Коротышка был одет в набедренную повязку из каких-то шкур. В одной руке, своего рода копьё, в другой — огромная дубина.

Впереди, на некотором отдалении, бежал какой-то зверь, смахивающий на оленя, только почти вдвое выше ростом и без рогов. Большего рассмотреть не удалось, так как зверь промчался мимо. А вот абориген, по-видимому, охотившийся за этим зверем не заметил в высокой траве сидящую собаку и, споткнувшись об нее, растянулся на земле. Изображение тряхнуло, но быстро выровнялось. В первое мгновение абориген отпрянул в страхе, но быстро взял себя в руки. Резким движением поднялся на ноги, покрепче перехватил оружие и, убедившись, что со стороны собаки не исходит агрессии, нанёс несколько стремительных ударов своей массивной дубиной. После третьего удара изображение померкло… Макс щёлкнул пультом, выключая панель.

— Ну и как вам такое, сержант? — майор, напряжённо наблюдавший за действием на экране, наконец, откинулся в кресле. — Впечатляет, не правда ли?

— Даже не знаю, что сказать. Если я правильно понял, аномалия является тоннелем на другую планету?

— Не на планету, а в другое измерение или в другой мир, если угодно, — с готовностью произнёс Макс. — Мы ещё сами не смогли многого доказать, но судя по видео, такой флоры и фауны не встречается ни в одном уголке известного нам космоса.

Постепенно Колин стал понимать, чего хочет от него майор и от этого понимания по спине побежали мурашки. Обернувшись к молчащему офицеру, сержант усмехнулся и спросил:

— Полагаю, что из людей буду там первым? Кстати, а почему я? Что других добровольцев не нашлось?

— Знаешь, сынок, — майор пожевал губами, — на это есть несколько причин… — глядя в стакан с виски, Стоун помолчал. После некоторой паузы продолжил:

— Во-первых, ты идеальная кандидатура — тебя никто не станет искать. А с добровольцами лишь бумажная волокита да компенсации родственникам. Во-вторых, тебя не нужно готовить к заброске на незнакомую территорию. Ну и наконец, в-третьих, я просто не хочу, чтоб тебя растерзали Эвиане. Ты ведь не виновен, просто дурное стечение обстоятельств. Как я уже говорил — не имею привычки бросать своих. Вот, собственно и все причины. Так что выбор за тобой.

— Скажите, господин майор, а если я откажусь, что тогда? Смогу ли просто уйти? Я ведь могу легко затеряться, залечь на дно.

— Отказаться, конечно, можешь, — произнёс майор, с усмешкой глядя в глаза сержанта. — Но подумай вот о чём — как ты затеряешься, имея в голове чип? С ним-то особо не побегаешь — найдут даже на другом конце галактики.

Колин опешил, рука непроизвольно вскинулась к голове.

— К-какой чип? — от слов майора повеяло чем-то жутким. — Вы о чём? Откуда?

— Ха, сынок, да это же самая главная тайна легиона. Так они вас всех отслеживают.

— Но как? Когда? — мысли стали путаться, и сержант глотнул виски. — Как можно тайно вживить чип?

— Поверь мне, сынок, можно. Помнишь ваши ежегодные обследования? А вспомни-ка, как проходит плановая процедура прививок от новых вирусов. Вспомнил? Да-да, усыпляют именно для того… В дальнейшем только калибруют.

Колин сидел как мешком стукнутый. Не остаётся даже иллюзии выбора. Придётся нырять в эти чёртовы врата. В памяти вдруг всплыл труп в его камере.

— Господин майор, а как же подмена тела? Ведь следствие, считав информацию с чипа того бедняги, легко определит, что это не я.

— Не беспокойся об этом, сынок, — отмахнулся майор. — Мы таким образом просто выиграли немного времени да и нет у того бродяги никакого чипа.

Внезапно Колин осознал, что это его единственный шанс. Решившись, он поднялся, прошёлся по комнате, подлил себе виски, залпом выпил и произнёс:

— Сколько у меня времени для решения?

— Нисколько, сержант, — майор снова стал тем, кем был всегда — жёстким, но справедливым командиром. — Всё произойдёт здесь и сейчас.

— Почему-то другого ответа я и не ожидал. Хорошо. Тогда мне понадобится следующее снаряжение: полный комплект обмундирования десантника, десяток ручных гранат, штурмовая винтовка легиона, пара автоматических пистолетов, ну и патроны к оружию. Ещё охотничий нож, комплект метательных, недельный запас пищи и всё для её приготовления.

— Другой разговор, — майор бодро выскочил из кресла. — Не сомневался в тебе, сынок. Почти всё из перечисленного сможешь найти на борту шаттла, а остальное подберём уже на месте. Сейчас мне нужно позвонить насчёт корабля, так что поговорите пока без меня.

Колин кивнул, взял со стола снимки и стал их просматривать заново, а Макс пристроился рядом и тихо комментировал. Сзади раздался бас майора:

— Алло, Вилли, это я. Ну, что с кораблём?.. Отлично, жди нас мы выезжаем.

Положив трубку, он обратился к присутствующим:

— Господа, корабль ожидает вылета. Больше медлить не стоит. Прошу за мной, — офицер распахнул дверь, приглашая всех на выход, и сержант с Максом поспешили покинуть кабинет.

На вахте сидел всё тот же охранник, правда, теперь вместо журнала он смотрел телевизионную панель, откусывая от бутерброда вдвое больше прежнего.

За изучением материалов дела время пролетело незаметно, и на улице уже царила глубокая ночь. Пока майор с Максом ловили такси, сержант задрал лицо вверх и уставился в чистое ночное небо, усеянное светящимися точками. Его жизнь менялась со стремительностью горной реки, но неизвестно в лучшую ли сторону? Взвизгнувшие тормоза вырвали из оцепенения и словно в пучину с головой Колин нырнул в чрево автомобиля, домчавшего их до космопорта менее чем за час…

* * *

Вблизи портал выглядел ещё более фантастически, чем на фотографиях. Создавалось впечатление, будто свечение заняло всё пространство ангара, воздвигнутого вокруг него. Всюду сновали люди в белых халатах и с различными приборами в руках. На пороге шатра сержант застыл как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от открывшейся завораживающей картины. В себя его привёл голос майора:

— Проходи вон к тому столу, сынок. Снаряжение уже готово осталось уточнить лишь некоторые мелочи.

В противоположном от входа конце ангара, на металлическом столе, громоздилась целая куча всевозможного армейского снаряжения. Подойдя, Колин взял первую попавшуюся под руки винтовку, привычным движением передернул затвор, заглянул в патронник, отложил.

— Ну как? — спросил майор.

— Порядок, — ответил сержант, вертя в руках пистолет с прикладом.

— Здесь есть всё, что ты просил, а так же ещё и некоторые прототипы. Думаю, выжить при таком вооружении будет намного проще.

— Всё отлично, господин майор, — Колин отложил рассматриваемый нож и взглянул в глаза майору.

— Но всё же кое-что не даёт мне покоя. Я, конечно же, верю в ваше желание восстановить справедливость но, как реалист привык видеть и скрытую выгоду. Ведь было ещё и «в-четвёртых», я прав?

На морщинистом как кора столетнего дуба лице майора не отразилось никаких эмоций.

— Ты очень проницателен, сынок. Рад, что не ошибся в тебе. Да, было и ещё одно обстоятельство, но в первую очередь мною, несомненно, движет желание помочь. Хотя и выгода здесь тоже имеется — я очень хочу насолить тому полковнику, той тыловой крысе, — протез в чёрной перчатке сжался в кулак. — Скольких солдат пересажал ни за что…

— Понимаю, — кивнул сержант — И всё же?

— И, конечно же, деньги, — продолжил майор. — Если эксперимент пройдет успешно, мы с Максом станем первыми, кому посчастливилось присутствовать при проникновении в другую реальность. А это, сам понимаешь, сулит огромные барыши. Я ведь уже не молод, сынок, а служба в легионе не принесла тех великих доходов, о коих мечтал ещё юнцом, подписывающим контракт. Такой вот расклад.

— Простите, господин майор, но о каком эксперименте идет речь? Я ведь просто отправлюсь туда. Или вы мне не всё сказали?

— Нет-нет, сержант, всё не так сложно как кажется. Максимилиан, просветите, пожалуйста, нашего друга, — майор окликнул учёного, разговаривавшего неподалёку с другими сотрудниками, и тот поспешил к ним.

— Не волнуйтесь, мистер Мак-Стайн. От вас не потребуется ничего сверхъестественного. Просто мы оснастили микрокамерами всё обмундирование, вплоть до оружия. Запись будет вестись до тех пор, пока не сядут аккумуляторы, а это, поверьте, случиться очень не скоро. Всё, что от вас потребуется — доставить записанный материал нам.

— Вы же говорили, что портал односторонний и даже от видеокамеры остался лишь кусок кабеля, — хмыкнул Колин. — Как же тогда я смогу что-либо сюда передать?

— Ну да… — смутился Макс. — Вы всё верно запомнили. Но ещё неизвестно как себя ведёт портал с той стороны, поэтому мы постарались предусмотреть все возможности. Вы же понимаете, мистер Мак-Стайн, если получится переправить записи сюда, то этот материал станет бесценным.

Колин слушал учёного вполуха. Вдруг промелькнула шальная мысль:

«А может плюнуть на всё и отдаться в руки правосудия?»

Но, вспомнив, чем ему это грозит, он содрогнулся, и чтобы прогнать сомнения даже тряхнул головой.

«Уж лучше в портал, чем к Эвианам».

— Хорошо, Макс, я постараюсь сделать для этого всё, что в моих силах.

— Отлично, — майор сам не заметил, как ожидая ответа сержанта, затаил дыхание. — Даже если ничего не получится, всего того что мы уже имеем достаточно на безбедную старость. Но не будем терять времени, собирайтесь, сержант. Всё это, — майор сделал широкий жест рукой, — ваше. Мы с Максом будем рядом, зовите, если что-нибудь понадобится.

Майор отвёл учёного в сторону компьютеров, а Колин, оставшись один, принялся подгонять снаряжение. Стол ломился от оружия, одежды и других приспособлений, предназначенных для выживания на неизвестной местности и плотно набивая рюкзак, сержант жалел лишь о том, что взять с собой всё это изобилие не получится. Стараясь оттянуть миг отправки, Колин собирался со всей тщательностью, но вечно тянуть было нельзя — пора двигаться навстречу судьбе… У самой кромки светящихся врат, ведущих в неизвестность, сержант нерешительно остановился. Вдруг сзади раздался тихий голос майора:

— С богом, сынок. И… удачи тебе, — тяжёлая ладонь на мгновение сдавила плечо и тут же исчезла.

Успокаивая участившийся пульс, Колин сделал несколько глубоких вдохов и, не задумываясь больше ни о чём, шагнул в голубовато-серебристый провал. Глаза наполнились цветной рябью, виски сдавило болью, а голова закружилась так, словно его впихнули в центрифугу. Сержант обернулся и сквозь поплывшее сознание заметил широко распахнутые глаза собравшихся, а затем мир для него окончательно померк…

В тот миг, когда сержант шагнул в проём, овал вспыхнул ослепительным светом и, зашипев как раскалённое масло, стал стремительно сужаться. Достигнув размера мяча для игры в гольф — он с громким хлопком исчез, оставив после себя лишь запах озона…

ГЛАВА 2

Колину снилось, будто он маленькая щепка, попавшая в гигантский водоворот, увлекающий податливое тело всё глубже и глубже. Уже не осталось ни сил сопротивляться, ни воздуха в лёгких, ни желания бороться. Хотелось лишь одного — скорей захлебнуться и забыться во тьме спокойным сном. Лёгкие горели огнём, ища хоть каплю кислорода, но проклятый инстинкт самосохранения не давал сделать рокового вдоха. Виски сдавило болью, а в ушах поселилось противное шипение. Вдруг промелькнула бирюзовая вспышка, затем мощным разрядом тока пришла боль, выбив, наконец, из груди остатки кислорода. И тишина… тьма и покой…

Пробуждение стало ужасной мукой — болела каждая клеточка тела. Боль рождалась яркими всплесками где-то в районе грудной клетки и, как эхо, блуждающее в пустой подворотне терялась в дальних закоулках мозга, пытаясь погасить с таким трудом возвращающееся сознание. Колин попытался разлепить веки, но тут же зажмурился от резкой вспышки боли. Попытка пошевелиться так же не принесла никаких плодов — всё тело затекло и не слушалось. Немного привыкнув к свету, он решил открыть глаза, которые мгновенно наполнились влагой. Содрогаясь от приливов боли, сержант уставился в безоблачное небо. Слёзы потекли по вискам, оставляя после себя влажные дорожки, но закрывать глаза он не стал, просто сморгнув лишнюю влагу.

Через некоторое время появилось новое чувство — кровь, покалывая тысячами иголок, медленно, нехотя начала приливать к членам. Колин несколько раз сжал кулаки, помогая сердцу качать застоявшуюся жидкость, и она побежала быстрее. Руки и ноги свело сильнейшей судорогой. Пронзительный крик, вырвавшись из пересохшего рта, спугнул какую-то птицу, дремавшую в густой листве. Эхо, даже не успев утихнуть, подхватило ещё один вопль, перешедший в стоны.

Спустя вечность Колин решил пошевелиться. С большим трудом получилось повернуться на бок, но в груди тут же взорвался огненный шар, опрокинув сержанта обратно на спину. Впечатление было такое, будто на обнажённую грудь насыпали раскалённых углей. Стараясь больше не кричать, Колин закусил губу, почувствовав во рту солоноватый привкус. Немного отдышавшись, он решил повторить попытку. На этот раз смог даже сесть, опершись на дрожащие руки. Боль никуда не исчезла — просто отступила, затаившись пульсирующим комком в груди.

Первое, что сержант увидел, был уже знакомый по фотографиям пейзаж: те же густые деревья, те же развалины, но теперь добавились запахи. Воздух оказался настолько чист, что после пары глубоких вдохов в глазах потемнело, и сильно закружилась голова. Колин откинулся навзничь, только сейчас заметив, что абсолютно гол. До этого нагота никак не ощущалась, словно рецепторы атрофировались, но стоило осознать этот факт как кожа, почувствовав прикосновение травы, моментально покрылась пупырышками.

«Вот чёрт, столько полезного снаряжения пропало» — пронеслась отстранённая мысль.

На человека напала странная апатия. Хотелось просто лежать, глядеть в небо и не шевелиться.

«Неужели меня успели обобрать?» — улыбнулся сам себе сержант.

От обилия кислорода началась эйфория. Улыбка так и застыла на лице. Острая травинка, пригнутая порывом ветра случайно коснулась груди, и Колин от неожиданности вскрикнул. Ему показалось, будто на грудь плеснули кислоты. Так же внезапно боль исчезла. Снова сел, опёрся на руки и оглядел собственное тело. Из лёгких непроизвольно вырвался хриплый стон. Грудная клетка превратилась в сплошной ожёг — немыслимо красный, с обугленной по краям кожей, но уже успевший покрыться коркой.

«Что со мной случилось? — попытался вспомнить сержант. — Как будто в грудь попал кумулятивный снаряд».

Он попробовал восстановить последние события, и память услужливо подсунула широко распахнутые глаза майора, а дальше провал и тьма.

«Ничего не помню» — Колин встряхнул головой, в которой тут же зашумело, словно после недельной попойки.

— А, чёрт! — он схватился за виски. В памяти вдруг всплыло то существо из видеоролика и отчётливо представилось как массивная дубина опускается на нагое беспомощное тело. Тут же захотелось очутиться как можно дальше от этого места.

— Мне бы сейчас пистолет… или хотя бы нож, — простонал сержант. — Чёрт, чёрт, чёрт! Нужно скорее отсюда убираться.

Сев на колени, он упёрся руками в землю и попытался встать. С большим трудом это удалось, но от резкого движения корка на груди лопнула и из трещины засочилась сукровица. Колин зашипел от резкой боли, но уже через секунду всё прошло.

«Сколько же времени я тут провалялся? — попытался прикинуть сержант. — Раз меня не успели обнаружить, то вероятно недолго. Либо здешняя природа не особо пользуется популярностью у аборигенов, следовательно, здесь могут водиться хищники пострашнее того крепыша с дубиной».

Придя к таким умозаключениям, Колин стал с опаской озираться. Первый же шаг отозвался острой болью, полоснувшей по груди, словно острое лезвие, но буквально через минуту всё прошло. Колин прислушался к ощущениям. Грудь хотя и болела, но терпимо, в остальном же всё оказалось не так уж и плохо, как он вначале подумал. Сержант огляделся, выбирая направление. После недолгих раздумий решил идти в сторону руин — он хотя и умел выживать в лесу, но не в голом же виде, а в тех развалинах есть надежда найти хоть что-нибудь полезное. Колин сделал ещё шаг, но вдруг наступил на что-то твёрдое и, взвыв от боли, принялся скакать на одной ноге. Нагнулся взглянуть на своего мучителя и обнаружил в траве узорчатый камень янтарного цвета. Камень был яйцевидной формы и размером с детский кулачок.

«Интересная вещица, — он взвесил находку на ладони. — Тяжёлый. Прихвачу-ка с собой, вдруг удастся продать или на что-нибудь обменять…»

Сержант стал рыскать в траве на предмет новых сюрпризов, и уже через минуту его труды были вознаграждены — он нашёл флягу, в которой что-то плескалось.

— Ну вот, уже лучше. Интересно, что у нас там? — он откупорил ёмкость и принюхался. Запаха не оказалось. Плеснул на ладонь, растёр пальцами, лизнул.

«Вода, — лицо тронула улыбка. — И почти полная».

После двух жадных глотков сержант всё же сумел себя остановить, так как воды пока больше не предвиделось. От тёплой жидкости легче не стало, и даже пот не выступил.

— Кстати, а где же останки той собаки? — вдруг вспомнил сержант. — Забрал злой абориген? Ладно, нечего гадать пора двигать к развалинам, — кинув взгляд на своё обнажённое тело, Колин покачал головой. — И было бы неплохо найти там хоть какое-то подобие одежды.

Вблизи эти странные сооружения казались грубым нагромождением старых каменных глыб. Приглядевшись внимательней, Колин определил, что это всё же жилища — у него язык не повернулся бы даже мысленно назвать их домами. Чудовищные уродливые здания без окон, без малейших намёков на вход они, тем не менее, производили впечатление давно заброшенных обиталищ. Сержант на миг задумался над тем, что за существа могли жить здесь, и первая же попытка представить себе их облик вызвала приступ ледяной дрожи. Блуждая среди развалин, с флягой в одной руке и камнем в другой, Колин поразился тому, что за границами города растут деревья и зеленеет трава, в то время как внутри царят песок и камни.

«Я будто в пустыню попал, — удручённо подумал сержант. — Кажется, воды здесь точно не сыщу».

Ещё одна странность царапнула сознание измождённого путника — нагретый лучами палящего светила песок не обжигал босых ступней, а наоборот — даже слегка холодил. Смочив в очередной раз горло из фляги, он побрёл дальше.

Место, где шёл сержант, как ему показалось уже целую вечность, больше всего напоминало площадь. Однажды Колину померещилось что-то похожее на храм или святилище — груда камней странной, округлой формы, наваленная вокруг высокой колонны — и как сомнамбула он повернул в ту сторону. Всё происходящее казалось путику страшным, чудовищным сном, из которого он никак не мог выбраться. Будто само время потерялось в мрачных закоулках этого мёртвого города.

Бесконечная «площадь» сменилась столь же бесконечной «улицей». Единственное отличие заключалось в том, что здесь каменные сооружения стояли не как попало, а по обе стороны довольно широкого прохода. Подойдя к одному из строений, Колин заглянул внутрь. Там беспорядочно громоздились камни от развалившихся стен, балки перекрытий, осколки черепицы и прочий мелкий мусор.

— М-да, однако, разруха, — пробормотал сержант. — Нужно пока не стемнело найти, где бы переночевать, — несмотря на жаркую погоду спать голышом на открытом воздухе ему не хотелось.

Путник стал озираться в поисках более-менее сохранившегося здания, как вдруг его внимание привлёк странный звук где-то в глубине соседнего строения. Может то покатился неустойчиво лежащий камешек, а может, что и похуже… Колин в ужасе отшатнулся, отчётливо представив, как выскочивший оттуда дикий зверь рвёт когтями его нагое тело.

«Быстрее прочь отсюда!» — ёкнуло сердце.

Он переложил камень в правую руку (в случае чего можно будет швырнуть в противника) и настороженно озираясь, продолжил путь к замеченной ранее колонне.

Вблизи сооружение оказалось сущим гигантом по сравнению с остальными развалинами. Местами сохранились даже стены, достигавшие в высоту до пяти человеческих ростов. Выбирая чистые участки земли, сержант старался ступать бесшумно, хотя в тишине мёртвого города даже скрип песка под босыми ступнями казался скрежетом мельничных жерновов. За поворотом очередной стены открылся сводчатый проход, зияющий прохладной темнотой. Оглядев его со всех сторон, Колин удивлённо присвистнул — оказалось, что это не проход в стене, а небольшое сооружение, отдалённо напоминающее купол армейской палатки. Именно за счёт такого строения арка, приняв на себя немалый вес рухнувшей стены, не обрушилась сама. Стараясь ступать босыми ногами как можно аккуратнее (в такой антисанитарии не хватало ещё пораниться) Колин вошёл внутрь. На минуту остановился, давая глазам привыкнуть к темноте и поражённо вскрикнул — всё пространство оказалось наполнено голубоватым свечением, не видимым снаружи из-за яркого солнца. Казалось, будто сам воздух светится — тонкий и сухой, неуловимо пахнущий тленом — он был таким же мёртвым и неподвижным, как и рождавшие его камни.

Взгляд, привыкший к новому освещению, вычленил в одной из стен сохранившийся проход и Колин решил проверить, куда он ведёт. Сделав пару осторожных шагов, сержант понял, что пол здесь уже не такой как оставшийся позади — там холодный камень, а здесь под босыми ступнями явно ощущалось тепло дерева.

«Нужно ступать аккуратнее, — мелькнула здравая мысль. — Кто его знает, насколько здесь всё прогнило. Хотя, судя по климату, дерево должно было хорошо сохраниться».

На последней мысли, по закону вселенского свинства доска под ногой с сухим треском подломилась и сержант, теряя равновесие, упал на пол, который в свою очередь провалился, увлекая его за собой…

Повезло. Упал на что-то мягкое, ничего себе не повредив. Шишка на лбу от упавшей следом доски не в счёт. Растирая ушибленный лоб, Колин решил оглядеться.

Скорее всего, когда-то это подвальное помещение служило своего рода оружейной. В ширину оно оказалось метров семь-восемь и в длину почти столько же. У противоположной стены, слева от овальной двери и до самого потолка возвышалась стойка с копьями. По всей стене, что была по левую руку от сержанта, висели огромные арбалеты. Колин даже и не знал, что такие бывают. Изучая историю оружия он, конечно, был знаком с понятием «арбалет», но разновидности этого стрелкового оружия, всилу скудости информации, для него оставались загадкой. Под самострелами разместились огромные грубо сколоченные деревянные ящики, но их содержимого со своего места сержант разглядеть не смог. На правой и левой стенах, под самым потолком были небольшие окошки, по три с каждой стороны. Сейчас льющегося из них света вполне хватало, чтобы рассмотреть остальной интерьер прямоугольной комнаты. Сержанту повезло свалиться на огромную кучу тряпья, что возвышалась в правом углу, с противоположной от двери стороны. Колин невольно ужаснулся — немного в сторону и мог бы сверзиться на деревянные ящики, что окружили его угол с тряпьём.

— Видимо, кому-то наверху я очень симпатичен, раз уж так удачно упал, — произнёс вслух сержант, глядя на дыру в потолке.

Решил спуститься с кучи и лучше осмотреть помещение. Судя по тому, что Колин уже увидел — здесь можно будет разжиться одеждой и даже оружием. Осмотр начал с ближайших ящиков. Откинул крышку первого и обнаружил в нём кожаные цилиндры со шнуровкой. Память услужливо извлекла из своих глубин слово «наручи».

«Думаю, мне они не понадобятся» — сержант закрыл крышку и, чтобы ничто не мешало дальнейшему осмотру, положил на неё флягу и камень, которые лишь чудом не потерял во время падения.

Второй ящик доверху был заполнен кожаными безрукавками с нашитыми медными пластинками, наслаивающимися одна на другую, словно рыбья чешуя.

«Тяжёлая сбруя» — решил про себя сержант, закрывая крышку.

Заглянул в следующий и чуть было не взвизгнул от восторга. На этот раз его постигла пусть небольшая, но всё же удача — ящик оказался под завязку забит добротными кожаными сапогами. Колин сразу же выбрал себе пару по ноге и, хотя голый человек в сапогах на босу ногу выглядит несколько нелепо, плевать — ступать по полу стало намного легче. В остальных четырёх ящиках обнаружились другие части амуниции: плотные пластины, призванные, по-видимому, защищать ноги, кожаные поясные ремни, островерхие шлемы и в последнем — фляги. При их виде Колин было обрадовался, но схватив одну, понял — пусто.

Протиснувшись между ящиками, он наткнулся на огромную бухту каната. Обошёл её и от неожиданности издал удивлённый возглас. Справа от двери расположился деревянный стол, за которым, положа голову на руки, сидел человек. Одет он был в кожаную куртку со штанами из грубой ткани, а на ногах сапоги, подобные тем, что одел на себя сержант. Стараясь ступать бесшумно — а ну как проснётся, да пырнет чем-нибудь в голую грудь — Колин подкрался к спящему, осторожно заглянул в лицо и тут же с ужасом отшатнулся, едва не упав. Голую спину обдало холодом, а волосы на голове от страха зашевелились. На мгновение показалось, будто он заглянул в глаза самой смерти. Вместо лица незнакомца чёрными провалами глазниц зиял голый череп, а из рукавов торчали белые костяшки. Под одежду сержант заглядывать не стал — его аж передернуло, когда он отчётливо представил себе голые рёбра на позвоночном столбе. Колин с отвращением отвернулся и его взгляд уткнулся в стену с арбалетами, под которой высились массивные деревянные ящики в человеческий рост. Решил проверить и их.

Чтобы заглянуть внутрь ящика пришлось подтянуться на руках, но тут же дала о себе знать рана на груди и сержант, завывая от жгучей боли, скрючился на полу. На этот раз приступ был не так долог, как прежде и, уже буквально через минуту Колин смог распрямиться. Отняв руку от места ожога, он поражённо присвистнул — кожа всё ещё оставалась воспалённой, но сама рана выглядела так, будто ей было не меньше недели.

«Чертовщина какая-то» — подумал сержант, но долго забивать голову этой загадкой не стал, а переключил всё своё внимание на необследованные ящики.

На этот раз подтягиваться стал осторожно, постоянно прислушиваясь к ощущениям, но сильной боли больше не было. Вместо неё в груди угнездилось зудящее чувство. Колин подтянул тело повыше и ему, наконец, удалось заглянуть через край, но в ту же секунду высокий борт откинулся и из ящика сплошным металлическим потоком хлынули старинные мечи. Едва успев отскочить в сторону, Колин с бешено колотящимся сердцем стал рассматривать рассыпавшееся по полу содержимое ящика. Мечи, все как один обоюдоострые, с одинаковыми крестообразными гардами и покрытые какой-то странной смазкой розоватого цвета. В железе, так же как и в особенностях ковки, сержант разбирался плохо, и поэтому хорошие это клинки или плохие, определить не смог. Перешёл к содержимому следующего ящика.

На этот раз, наученный горьким опытом, подтягиваться стал с торца. Ящик оказался доверху заполнен наконечниками, такими же, что и на копьях у стены. Так же, как и мечи, они все были в розоватой смазке. В следующем ящике нашлись добротные мелкоячеистые кольчуги двойного плетения, с длинными рукавами но, так же как и всё остальное, сержанта они не заинтересовали. Четвёртый ящик был ниже других, но всё равно, чтобы заглянуть внутрь, пришлось встать на цыпочки. Его содержимое — топоры с длинными рукоятями — так же не привлекло внимания сержанта.

Разочарованный, Колин вернулся к куче тряпья, с которой началось его знакомство с этой комнатой. Гора разноцветных тряпок с преобладающим коричневым цветом, оказалась кучей разнообразной одежды — от расшитых золотом халатов, до рубашек, сшитых из грубой мешковины. Порывшись в ней как следует, Колин стал обладателем пары прочных кожаных штанов, льняной рубахи грязно-серого цвета, с алым цветком, вышитым на груди и куртки из кожи неизвестного животного, мелким мехом внутрь.

Стянув сапоги, сержант решил одеться, но прежде разорвал на широкие полосы какой-то халат и плотно замотал обожжённую грудь. Нижнего белья отыскать не удалось, но и здесь пришёл на помощь всё тот же халат — из пары полос удалось организовать некое подобие трусов, поверх которых Колин натянул кожаные штаны. Они оказались слегка широковатыми но, вовремя вспомнив про ящик с поясными ремнями, сержант добился того, чтобы портки не сваливались на ходу. Рубаха села как родная, а вот куртка сходиться не захотела и, плюнув на попытки вдеть костяные пуговицы, похожие на клыки зверя, в петли, сержант решил остаться не застегнутым. На ноги всё из того же халата соорудил портянки. Одевшись, вытянул руки вперёд, наклонился, пару раз присел, поочерёдно поднял обе ноги, убеждаясь таким образом, что движения ничто не сковывает. Ещё раз оглядел комнату, в поисках пропущенных мест и взгляд невольно уткнулся в спину покойника.

«Ему всё равно ничего уже не нужно, а мне ещё ой как может пригодиться» — стал убеждать себя Колин, протягивая трясущуюся руку к ближнему карману в куртке мертвеца.

Дрожащие пальцы вытянули на свет небольшой чёрный мешочек величиной с ладонь, который тут же упал на пол. Приводя нервы в порядок, Колин потряс кистями рук, сделал несколько глубоких вдохов и наклонился его поднять, как вдруг заметил под столом, возле сапога мертвеца, небольшой арбалет, что можно было при стрельбе держать одной рукой. Достал его и взвесил на ладони. Пальцы удобно обхватили изящную резную рукоять. Прицелился.

«Вещь действительно стоящая, возьму с собой, — решил сержант. — Найти бы ещё болты к нему».

Он положил арбалет на стол рядом с рукой мертвеца и поднял выпавший мешочек. Развязал тесёмки и обнаружил внутри полоску закалённой стали с мелкой насечкой, камешек пяти сантиметров в длину и какой-то пучок, похожий на вату серого цвета.

— Помнится, я о чём-то таком читал, — пробормотал сержант, почесав затылок. — Вроде бы с помощью этих вещей добывали огонь. Как же называется такой мешочек? По-моему что-то на «о».

Колин задумался, прищёлкивая пальцами:

— О… о… а, вспомнил, огниво! Ну-ка, попробуем.

Он чиркнул кресалом, высекая искру на пучок. Огонь вспыхнул моментально, что не удивительно, учитывая могильную сухость в подвале. Задул и, сложив вещи обратно, затянул тесёмки. Отложил огниво к арбалету и уже без дрожи в руках стал обследовать остальное содержимое куртки мертвеца.

Следующий карман оказался пуст, зато на поясе висел кошель, кинжал в простых деревянных ножнах и связка ключей на огромном стальном кольце. В кошеле обнаружились три почерневших от времени серебряных кругляша со стёршимся рисунком да россыпь мелких медяшек разной формы. Ссыпав деньги обратно, Колин затянул тесёмки и отложил кошель к арбалету. Следом отправилась и связка ключей.

Аккуратно отстегнув кинжал от пояса покойника, сержант вытащил его из ножен, повертел, проверяя балансировку и не задумываясь, привесил к своему ремню. Хотя рядом и стоял ящик, доверху наполненный новёхонькими мечами, Колин все же решил остановить свой выбор именно на кинжале, так как из холодного оружия он владел лишь метательными ножами, а фехтовать и вовсе не умел.

Подумав о том, куда складывать найденные вещи, сержант вернулся к куче тряпья и достал из неё кожаные штаны большого размера. Перетянул штанины полоской ткани, обрезал лишнее и, разодрав обрезки штанин на длинные лоскуты, добавил пару лямок. Получилась небольшая, но вместительная сумка, в которую Колин сложил все найденные вещи: камень, флягу, кошель, огниво и про запас ещё одни штаны с грубой рубахой. Болтов к арбалету так и не нашлось. Немного поколебавшись, он решил взять и его — кто знает, может ещё и найдутся, а стрелковое оружие никогда не помешает. Здраво рассудив, Колин достал из ящика ещё одну флягу и забросил её к остальным вещам — если по пути обнаружится вода вторая не помешает. Завязал горловину сумки, закинул её за спину, попрыгал, проверяя как сидит, и подтянул лямки

— Ну что, заночевать здесь или всё же выбираться? — сержант глянул наверх, отмечая, что света из окошек стало значительно меньше. — М-да, если эта дверь снаружи чем-нибудь завалена, то придётся лезть через дыру в потолке, а до неё не менее четырёх метров. Вот чёрт, не хотелось бы ворочать эти неподъёмные ящики.

Он взял со стола увесистую связку, подошёл к двери и принялся один за другим втыкать в замочную скважину ключи, прогоняя назойливую мысль о том, что нужного здесь может и не оказаться. Но удача, на время покинувшая сержанта, вновь к нему вернулась — третий ключ, легко проскочил вглубь замка. Пару раз его провернув, Колин потянул массивную дверь на себя и та, легко поддавшись, распахнула перед ним теряющийся во тьме ход.

«Нужно где-то разжиться светом» — решил про себя сержант.

Он стал оглядываться в поисках фонаря, но такового нигде не обнаружилось, зато нашлись факелы, вдетые в кольца на стенах. Пришлось лезть в сумку за огнивом и после недолгих манипуляций огонь весело затрепетал на конце факела. Посветил за дверь. В слегка рассеявшейся темноте открылась часть коридора шириной около двух метров, стены которого были выложены жёлтым песчаником, или очень похожим на него камнем. Света едва хватило рассмотреть пространство за дверью и поэтому определить насколько далеко тянется ход, не было никакой возможности.

— Ну, что ж, — вздохнул сержант, — сколько здесь не стой, а идти всё равно придётся.

Он обернулся на пороге и оглядел комнату ещё раз. В свете дрожащего пламени тени на стенах словно текли, постоянно изменяясь и придавая помещению зловещий антураж. Покойник за столом вдруг зашевелился и сержант с ужасом уставился на его спину. Пару раз моргнул — нет, всё-таки показалось.

«Чем дольше стану медлить, тем сложнее будет шагнуть в темноту» — решил Колин и, набрав в лёгкие побольше воздуха, нерешительно шагнул в коридор.

Держа факел на вытянутой руке, он шаг за шагом стал продвигаться вперёд, до рези в глазах вглядываясь в темноту, словно боясь того, что может таиться за границей света и тени. Уже через несколько шагов грудь обожгло и сержант, поняв, что так и идёт — не дыша — с шумом засопел, избавляясь от углекислого газа, распирающего лёгкие.

Люди больших городов настолько привыкли к шуму машин, рёву сирен, гомону толпы и другим плодам цивилизации, что, находясь за глухими окнами у себя дома, считают отсутствие звуков истинной тишиной. Но на самом деле мы не замечаем тиканья часов, рычания холодильника, бегущей по трубам воды и ещё кучи привычных звуков, из которых и соткана наша «тишина». Шагая по тёному коридору, Колин, как истинный сын техногенного мира впервые познал, что такое настоящая первозданная тишина, нарушаемая лишь шипением сгорающего факела да поскрипыванием мелкого песка под подошвами сапог. Она давила тяжёлым ожиданием, пугала неизвестностью. Казалось, сознание человека вот-вот растворится в этой бездне нарастающего звона. Колин вдруг отчётливо представил себя микроскопической песчинкой в океане вселенной, от которой ничто не зависит и которую в любой момент может затянуть в бездну непереносимого одиночества и боли. От этого тяжёлого чувства он даже остановился и принялся трясти головой, пытаясь прогнать наваждение, но не помогло.

— У! — гаркнул сержант во тьму коридора, рассеивая нахлынувшее чувство.

Давящая безысходность не пропала, но всё же стало легче и, наплевав на скрытность, Колин пошёл вперёд, насвистывая незатейливый и от того легко запоминающийся мотивчик. Через пятнадцать шагов впереди показалась стена, а коридор, образовывая букву «Т», под прямыми углами расходился вправо и влево. Воздух здесь был несколько свежее и, поводив факелом из стороны в сторону, Колин понял почему — ответвление справа заканчивалось лестницей, ведущей наверх.

— А вот, судя по всему, и выход, — обрадовался сержант и поспешил к ступенькам.

У подножия остановился и попытался осветить пространство лестницы, не поднимаясь, но смог увидеть лишь стёршиеся от бесчисленных ног ступени, пронзающие темноту. Смирившись с тем, что длину лестницы вычислить не удастся, Колин вздохнул и стал карабкаться наверх. Пролёт из сорока ступеней окончился небольшой круглой площадкой, на которой он решил немного передохнуть. Отчего-то этот подъём дался с большим трудом. Вероятно, сказывалось то нервное напряжение, что держало на протяжении последних дней. Отдышавшись, Колин подошёл к началу следующего пролёта, посветил наверх и, чертыхнувшись, нервно сплюнул на пол. Лестница упёрлась в дверной проём, заваленный снаружи каменными глыбами. Массивная деревянная дверь, окованная железными полосами, была проломлена посредине и висела на нижней петле.

— Приплыли, — присвистнул Колин. — Здесь даже взрывчатка не поможет. Придётся возвращаться.

Факел, брызжа горящей «слюной», зашипел и стал затухать — самое время поджечь следующий. Достав кинжал, сержант срезал с пояса один из трёх запасных факелов и поджёг его от затухающего. Сразу же стало легче. От этих тяжёлых «дубинок», больно бьющих по ноге при каждом шаге, бедро уже онемело, но бросить их было нельзя — неизвестно, сколько ещё он здесь будет блуждать, а бродить в темноте наощупь желания не было. Первый факел моргнул и, зловонно зашипев, испустил остатки пламени тоненьким дымком. Колин без сожаления бросил его у ног и зашагал в обратном направлении. Путь вниз дался намного быстрее и уже через несколько минут сержант снова достиг поворота в оружейную, но останавливаться не стал, решив как можно быстрее обследовать оставшуюся часть коридора.

Ступая по скрипучему песку, Колин на мгновение задумался. Мозг начала сверлить одна мысль, от которой он отмахнулся ещё тогда, поглощённый изучением содержимого комнаты с оружием. Несомненно, город когда-то населяли люди. Этот факт подтверждали найденные вещи да и покойник за столом не оставлял простора для фантазии. Но почему тогда те строения, что сержант увидел, блуждая по улицам, никак не походили на человеческие дома? Знакомый биолог однажды показал, как ведёт себя человеческая клетка, подвергшаяся радиоактивному излучению и сейчас, взвесив все «за» и «против», Колин пришёл к выводу, что эти руины, как раз и напоминают ему метаморфозы, произошедшие с той самой клеткой. Словно огромная раковая опухоль поразила целый город. Но тогда назревал логичный вопрос, почему подвальные помещения не подверглись этой странной «мутации»? Хотя, увидев всего лишь один подвал, нельзя было судить об остальных.

За размышлениями, сержант не заметил окончания коридора и чуть было не сверзился с лестницы, в которую тот плавно перетекал. Замахав руками, как обезумевшая птица крыльями, он всё же сумел поймать равновесие и устоять, но факел едва не потух. Подождал, пока пламя разгорится по-новому и посветил вниз. Темнота. Ступени, сточенные тысячами ног, терялись за кругом света. Сводчатый потолок, выложенный массивными тёсаными плитами всё того же песчаника, был покрыт пятнами копоти чадящих факелов.

Не дожидаясь, пока догорит и этот факел, Колин нащупал ногой первую ступеньку и начал спуск. Лестница оказалась настолько длинной, что, считая выдолбленные неизвестными строителями ступени, сержант успел порядком утомиться и, уже после второй сотни интерес к подсчёту пройденного пути пропал.

В какой-то момент появилась мысль вернуться и, составив пирамидой ящики в оружейной, вылезти через пролом в потолке. Он даже всерьёз стал обдумывать какой ящик возьмёт первым, а какой поставит на него, но, вовремя вспомнив, сколько те весят, Колин стиснул зубы и решил продолжать спуск. Наконец, лестница упёрлась в пол, выложенный квадратной плиткой, а коридор, так и не расширившись, потянулся куда-то вглубь плотной, как вата, темноты.

У подножия лестницы, на стенах, нашлись кольца под факелы, одно из которых сейчас пустовало. Пристроив туда свой, сержант присел на последнюю ступеньку и скинул с плеч сумку. Нащупал в ней флягу, достал, поболтал, проверяя остаток, и закинул обратно — воды почти не осталось. Пламя на стене колыхнулось, на мгновение, погрузив подвал во тьму, и вновь разгорелось.

«Видимо факелы совсем усохли — как-то быстро выгорают, — подумал Колин. — Жаль их мало нашлось. Нужно бы и этот со стены прихватить».

Он встал, закинул сумку обратно на плечо и извлёк факелы из колец.

«В общем так, ещё один факел вперёд и если не найду ничего стоящего возвращаюсь к ящикам» — решил для себя сержант и зашагал по коридору.

Шагов через тридцать по левую руку обнаружилась арка дверного проёма и, держа факел на вытянутой руке, он вошёл в открывшееся помещение. Внутри, всюду, куда доставал свет, виднелись стоящие и лежащие бочки различной величины.

— Вот это да, — присвистнул Колин. — Не уж-то винный погреб?

Он подошёл к ближайшей бочке, немного отвернул краник и подставил руку под струйку тёмной тягучей жидкости. В воздухе моментально разлился приятный терпкий аромат. Колин слизал капли с ладони и вытер её о рубаху.

— Вкуснотища, — протянул он смакуя. — Это ж сколько оно здесь киснет? Эх, напиться бы, — сержант мечтательно зажмурился, — да нельзя. Иначе от жажды вообще загнусь.

Завернув краник, он пошёл вдоль бочек, отмечая здесь ту же странность что и в оружейной, и в коридорах. Нигде не было ни единой пылинки, а бочки и вовсе выглядели как новые. Обойдя зал по периметру, в углу напротив входа, сержант обнаружил невысокую дверь, которая оказалась заперта. Подошёл один из ключей в связке и перед ним открылась маленькая коморка, в которой так же оказались бочки, но покрытые какой-то выцветшей тканью.

— А здесь, судя по всему, более дорогое винцо, — протянул Колин, входя в комнатушку и водя факелом из стороны в сторону.

От его внимания не укрылись и большие глиняные кувшины, стоящие подле бочек. Напротив двери, скривился небольшой столик, а на нём в большом количестве были разбросаны какие-то свитки. Колин с интересом развернул первый, попавшийся под руку, но уже через мгновение разочарованно отбросил. Весь свиток оказался покрыт неизвестной вязью мелких закорючек, разобрать которые, он был не в силах.

Носок ботинка упёрся во что-то твёрдое и, посветив под стол, сержант обнаружил там небольшой кувшинчик, узкое горлышко которого было запечатано деревянной пробкой. Колин достал его на свет и принялся разглядывать. На пузатых боковинах потемневшего металла обнаружилась неглубокая чеканка, но разобрать рисунок не получилось, зато пробка поддалась без усилий, и в нос тут же ударил дурманящий запах крепкого алкоголя.

— Ого, — присвистнул сержант, — не иначе спирт.

Он капнул на ладонь, но жидкость оказалась розоватого цвета.

— Нет, не спирт, но что-то похожее.

Колин вернул пробку на место, поставил кувшин на стол и уже развернулся к выходу, как вдруг мозг пронзила ошеломляющая мысль — дезинфекция!

— Как же я мог забыть? Ведь совсем недавно читал.

Почти перед самым арестом, сержант прочёл о римских легионерах, которым в походах приходилось пить из болот и грязных луж. В целях дезинфекции, у каждого легионера на поясе была привешена ещё одна фляга с крепким вином. Стоило добавить треть его в любую воду, и она тут же обеззараживалась.

— А ведь мне самому скоро идти в лес, как тем же легионерам, — он скинул сумку с плеча и достал вторую флягу. — Придётся пожертвовать пустой ёмкостью, но здоровье дороже.

Сержант вздохнул и принялся переливать содержимое кувшина во флягу. Закончив, закупорил крышку поплотнее и закинул её обратно в сумку.

— Ну вот, надеюсь, теперь живот не скрутит в самый неподходящий момент. Дело осталось за малым, найти воду, — он хмыкнул и вышел из коморки. — Ладно, что там у нас дальше?

А дальше ему попалось ещё два таких же помещения с бочками, за той лишь разницей, что коморок с элитным вином в них не оказалась. За последним винным складом коридор поворачивал налево и, свернув за угол, Колин упёрся в деревянную дверь, обитую железными пластинами. Потолкав её несколько минут и даже ударив для верности пару раз плечом, сержант убедился, что дверь заперта. Вспомнив о связке ключей, он стал пробовать их один за другим, но когда ключи пошли на второй круг, бросил это дело.

— Выходит тупик, — разочарованно прошептал Колин. — Значит, придётся возвращаться и строить пирамиду из ящиков. Глядишь, если повезёт и не надорвусь — смогу дотянуться до потолка, — он смахнул со лба выступивший пот и, воткнув факел в кольцо у двери, сел на пол. — Ладно, сначала переведу дух, а потом пойду обратно.

Сержант достал флягу, пригубил, покатал тёплую воду по высохшему рту, сглотнул. Не утолив жажду и не получив никакого удовольствия, вернул ёмкость обратно.

— Ну что, пора возвращаться, — Колин уже стал привыкать разговаривать с самим собой. Человек, долго живущий в одиночестве, всегда старается говорить вслух просто, чтобы слышать свой голос.

Он, кряхтя, встал и, потянувшись за факелом, почувствовал, что что-то мешает вытянуть руку. Рванулся вперёд и тут же услышал сзади какой-то скрип. Сердце ёкнуло, но, обернувшись, сержант с облегчением понял, что это всего лишь лямки импровизированной сумки зацепились за ручку двери, а когда он дёрнулся, та слегка приоткрылась.

— И ведь не сообразил же потянуть, — посетовал на себя Колин. — Ладно, давай-ка поглядим, что у нас скрывается за этой дверью.

Как бы ни хотелось поскорее убраться из этого места, торопиться сержант не стал. Он вытянул кинжал из ножен, выставил острое лезвие перед собой и резко распахнул дверь. И тут же от страха едва не взлетел под потолок. Крыса величиной с кошку, или какой-то похожий на неё зверь, стукнувшись боком о его ногу, устремилась в сторону винных погребов. Сержант отпрянул от двери, выронив от неожиданности факел.

— Тьфу, чтоб тебя тьма сожрала! — выругался он, пытаясь унять выпрыгивающее из груди сердце. — Чуть было не обгадился как новобранец. Благо подштанники теперь можно легко заменить, — Колин издал нервный смешок.

Восстановив сердечный ритм, он поднял почти потухший факел, поджёг от него следующий и вставил затухающий в кольцо. Подождал, пока пламя как следует разгорится и посветил за дверь. Факел высветил кусок лестницы, уходящей куда-то вверх.

«Раз эта жирная тварь, едва не сбившая меня с ног, смогла сюда добраться, может это и есть путь на поверхность?» — задал себе вопрос сержант.

Мысль о выходе придала сил и, не задерживаясь, Колин стал решительно карабкаться вверх по ступеням. Примерно через полчаса прямая, как инверсионный след реактивного двигателя лестница, окончилась тупиком. Факел мигнул, и в то же мгновение окружающее пространство погрузилось во тьму.

— Твою ж галактику, — выругался сержант.

До этого как-то получалось предугадывать, когда факел подходит к концу, но, видимо, взятый возле двери оказался почти прогоревшим. Чертыхаясь в кромешной темноте, он стянул сумку и стал копаться в её недрах, пытаясь найти огниво, но после нескольких минут поиска вспомнил, что оно в кармане и вновь обругал себя. Аккуратно извлёк содержимое маленького мешочка и стал чиркать кресалом, положив паклю на колени, чтоб не промахнуться. От ярких вспышек, вырывающих из темноты то часть стены, то бесчисленные ступени, даже в глазах зарябило. Но вот, наконец, огонёк затрепыхался на кончике следующего факела и Колин со вздохом облегчения спрятал огниво обратно в карман.

Пламя высветило прямоугольный проём, плотно закрытый щитом из толстых досок, стянутых между собой железными пластинами. Левый нижний угол был проломлен или, что вернее, прогрызен, отчего там образовался лаз, в который и могла пролезть та самая «крыса».

— Выходит тупик, — разочарованно выдохнул сержант. — Мне-то уж точно не пролезть в эту дырку.

Колин развернулся и вдруг заметил в стене небольшую выемку. Подошёл, посветил и понял, что в этом месте камень в кладке отсутствует, образуя своего рода нишу. Заглянул внутрь и в самом конце смог разглядеть толстый деревянный рычаг.

— А что будет, если я за него потяну?

Деревянная рукоятка плавно пошла вниз и где-то внутри стены раздался металлический скрежет, затем глухой стук, а потом всё стихло.

— Это что, система сигнализации? — выпучил глаза сержант. — Или что-то наподобие дверного звонка?

— Дзонг!!! — резкий металлический звук заставил Колина подпрыгнуть на месте. Ему показалось, будто рядом порвался стальной трос. Щит или скорее дверь, загораживающая проход, как в замедленной съёмке, повалилась вперёд, взметнув в воздух вековую пыль и затушив пламя в руке. Сержант закашлялся и, спасаясь от едкой тучи, заслонил лицо полой куртки. Пришлось даже спуститься на несколько ступеней, дабы переждать пока пыль осядет.

Наконец впереди обозначились чёткие очертания дверного проёма, через который виднелись мириады чужих звёзд и яркий полумесяц луны. Глядя на открывшееся великолепие, Колин так и застыл с открытым ртом — выход, к которому он так долго стремился, нашёлся совершенно неожиданно. Стряхнув оцепенение сержант, наконец, выбрался на свежий воздух и оказался внутри какого-то разрушенного строения квадратной формы. Какую роль оно выполняло раньше, понять было сложно — не осталось ни мебели, ни какой-либо утвари, лишь обломки полуистлевших досок да каменное крошево под ногами.

«Видимо раньше через этот ход наведывались в погреб за вином, — здраво рассудил сержант. — Повезло же мне, нечего сказать».

Он отбросил в сторону потухший факел, отвязал от пояса последний, отправив его вслед потухшему и, наконец, вздохнул свободнее. Затем подошёл к ближайшему проёму в стене — назвать окном эту дыру не повернулся бы язык — и выглянул наружу. В свете луны видно было не так уж и много, но разобрать всё те же нагромождения древних развалин оказалось несложно.

«Где-то неподалёку был лесок, — вспомнил сержант. — Теперь можно и водой заняться. А там глядишь и дичь, какую приманить удастся».

Определив примерное направление, Колин вылез наружу и стал продвигаться по свободному от развалин пространству. Вскоре тропа вывела его к огромному нагромождению, видимо когда-то выполнявшему роль стены и, забравшись на самый верх, он принялся разглядывать окрестности. Заметив, что в одном месте линия горизонта едва колышется, сержант перебрался на другую сторону и побрёл по песку, который через некоторое время упёрся в густой травяной ковёр, расстеленный у леса. Дойдя до первых деревьев, Колин решил пройти немного вглубь и найти подходящее для ночлега место.

«Ещё шагов двадцать и упаду под первым же деревом. Сил не осталось вовсе».

От обезвоживания и отсутствия пищи тело налилось свинцовой усталостью. Вдруг, где-то на периферии зрения мелькнул огонёк и тут же скрылся среди деревьев.

«Ну вот, уже и огонь мерещится» — подумал сержант, останавливаясь и доставая флягу.

Позволил себе сделать один глубокий глоток, отметив, что осталось, примерно ещё на один такой же. Пихнул флягу обратно и снова заметил отблеск огня.

— Значит, не померещилось, — шёпотом произнёс сержант. — Нужно аккуратно разведать, кто там с огнём балуется. Глядишь, и контакт с аборигенами установлю, — на лице появилась улыбка.

Он стал пробираться в сторону замеченного огня, стараясь ступать как можно тише. Изредка под ногой хрустела какая-нибудь веточка, и тогда сержант замирал с гулко колотящимся сердцем — ему всюду мерещились жутко орущие дикари с гигантскими дубинами, выскакивающие из-за деревьев. Когда до круга света оставалось с десяток метров, Колин прильнул к толстому стволу, отметив для себя, что кора напоминает грубую кожу — прежде ему таких деревьев встречать не приходилось. Чуть дыша, сержант выглянул из-за дерева и первое, что удалось рассмотреть — спину того самого крепыша из видеоролика, сидящего у костра посреди большой поляны. Помимо него немного поодаль ожесточённо спорили ещё двое. Колин не смог разобрать ни слова но, что они спорят, понял по их повышенному тону и усиленной жестикуляции. В воздухе разлился приятный аромат жареного мяса, от которого в животе мгновенно заурчало. Взглянув на огонь, Колин заметил на вертеле тушу какого-то животного, истекающего ароматным соком.

«Тише, желудок, тише, — подумал сержант, сглотнув слюну. — Чего доброго ещё услышат».

Опорная нога стала затекать, и он решил переменить позу, но связка ключей на поясе предательски звякнула.

«Чёрт, — мысленно выругался сержант. — Нужно было выкинуть ещё в городе».

Крепыш у костра навострил большие уши и ухватился за дубину. Резко вскочив, он прокричал что-то спорящим и устремился в сторону сержанта. Поняв, что миром дело не кончится, Колин выхватил кинжал и, скинув сумку, выскочил из-за дерева. Всплеск адреналина мгновенно развеял усталость. Сержант принял боевую стойку и стал ждать противника, который нёсся на него, высоко подняв увесистую дубину. Хищно оскалившись, Колин немного отступил в сторону, пропуская крепыша вперёд, и резко выставил ногу. Дикарь не успел затормозить, споткнулся и, потеряв дубину, полетел кувырком. Сержант подскочил к нему и как следует приложил рукоятью кинжала по затылку. Крепыш затих в траве.

А в это время те двое, что спорили у костра, приближались к Колину, держа наперевес короткие копья. Увидев, что стало с их вожаком, они снизили шаг и принялись обходить сержанта с разных сторон. Вдруг один резко выкинул вперёд руку, и древко в два пальца толщиной устремилось Колину в грудь, но аборигены были слишком медлительны для дитя цивилизации и сержант легко уклонился. Второй, увидев такую стремительность противника, остановился, кинул короткую фразу своему напарнику и выставил копьё в сторону сержанта. Первый убежал к костру, но уже через минуту вернулся, раскручивая в руках бола — несколько увесистых камней, обёрнутых кожей и скреплённых между собой верёвкой.

«Плохо дело, — оценил ситуацию Колин. — Ничуть не сомневаюсь, что этот гад ловко бросает свои камни».

Продолжая следить за аборигеном с копьём, сержант стал перемещаться по кругу, потихоньку приближаясь к тому, что раскручивал камни. Стараясь сохранить расстояние, тот начал двигаться в противоположную сторону. Внезапно в игру вступил второй. Широко размахнувшись, он метнул копьё и сержант, ожидающий этого броска, мгновенно упал на одно колено, пропуская оружие над собой, но видимо немного не рассчитал, так как конец тяжёлого древка, вибрируя в полёте, зацепил макушку. Из глаз тут же посыпались искры и Колин, вскочив на ноги, не смог разглядеть второго броска. Тяжёлые камни опутали ноги, при этом больно ушибив бедро и, победно взвыв, коротышка бросился вперёд. Не замечая боли, сержант молниеносным движением метнул в его сторону кинжал и упал навзничь. Откатился в сторону, сдёрнул с ног верёвку и вскочил, приготовившись рвать противника голыми руками, но рвать было уже некого. В нескольких шагах на земле хрипел метнувший камни. В горле по самую рукоять засел кинжал. Раздался истошный крик и, обернувшись, Колин заметил исчезающего в густых зарослях метателя копья.

— Твою… — выругался сержант. — Так он весь лес сюда приведёт. Коротышки, скорее всего, живут неподалёку, а толпу этих гадов я уж точно не осилю.

Сзади застонал пришедший в себя вожак. Колин, недолго думая, подскочил к нему, огрел каблуком по затылку, и тот с тихим всхлипом уткнулся мордой в землю. Подойдя к затихшему метателю камней, сержант резким движением выдернул из горла кинжал и едва успел отскочить от фонтана крови. Отёр лезвие пучком травы и сунул оружие в ножны. Вдали раздались голоса.

«Пора уходить» — сержант закинул сумку за спину, чтобы не мешала при беге.

Адреналин, обостривший чувства во время схватки, начал отпускать и от усталости, навалившейся с новой силой, бежать было трудно. К тому же сильно ныло ушибленное бедро.

«Надеюсь не перелом, — стиснул зубы сержант. — Иначе смерть…»

Коротконогие аборигены не отставали. Их дружный гомон, раздающийся неподалёку, подстёгивал уставшего человека. Погоня длилась уже полчаса и всё это время сержант, тяжело дыша и спотыкаясь, бежал вперёд. Сил на то, чтобы путать следы, уже не оставалось. Наконец лес начал редеть и выбежав на опушку, Колин заметил впереди тёмную гладь широкой реки.

«Будь что будет» — решил сержант и устремился к воде.

Уже подбегая к берегу, он заметил воткнувшееся справа копьё.

«Видимо кто-то самый шустрый, — решил Колин, забегая в воду. — Чувствую, это будет тот ещё заплыв».

Набрав воздуха побольше, он нырнул, стараясь проплыть под водой как можно дальше. Через некоторое время вынырнул, шумно вдохнул и нырнул обратно.

«Вот и долгожданная вода, — в мозгу ещё осталось место для нервной шутки. — Ещё немного, — уговаривал себя сержант, мощно загребая руками. Промокшая одежда упорно тянула на дно. — Ещё. Ну же. Ещё чуть-чуть и можно будет скинуть одежду…»

Из-под воды, Колин не мог видеть, как на берег вышел коротышка в балахоне, сшитом из множества цветных лоскутков и со странной конструкцией из птичьих перьев на голове. В руке у него был зажат странный жезл из резной кости, а на шее висело непонятное ожерелье из веток и камешков. Остановившись у кромки воды, «балахон» стал завывать на одной ноте, при этом пританцовывая всё быстрее и быстрее. Повысив голос до предела он, наконец, остановился и направил жезл в сторону беглеца. Ночной воздух прорезала замысловатая фраза на каком-то гортанном наречии. Тот час с кончика белой кости сорвался ослепительно белый шарик величиной с кулак и устремился к реке. Соприкоснувшись с водой, он разлетелся на тысячи светящихся осколков, озаривших на мгновение весь берег. В тот же миг вода вокруг Колина стала вязкой, будто густой кисель. Беглец увяз в ней как муха в сладкой патоке и его движения замедлились.

«Что это? Так же не бывает!» — волосы на затылке от ужаса зашевелились.

На берегу собралось порядка двух дюжин преследователей. Двое отделились от общей массы и, неся на вытянутых руках длинную мелкоячеистую сеть, пошли к кромке воды. Широко размахнувшись, они кинули её в сторону бьющегося сержанта и потащили того к берегу. По обеим сторонам от вытаскиваемой сети, сразу же возникли аборигены с тяжёлыми дубинками наготове. Осознав безысходность ситуации, Колин перестал сопротивляться и дал вытянуть себя на берег. Но оказавшись на прибрежном песке, забился с новой силой, пытаясь скинуть сеть. Аборигены галдели и потрясали оружием, а коротышка в балахоне, прикрикнув на остальных, подошёл поближе. На Колина уставились немолодые холодные глаза.

— Кутс'о, — резко выдохнул «балахон», обрушивая на голову сержанта свой жезл.

Раздался глухой звук, словно ударили в слабо натянутый барабан, и в воздухе запахло озоном. Голова сержанта взорвалась болезненными искрами, и сознание тут же потухло…

* * *

— Брат, что произошло?! — воздух вокруг Сетт'иллиса искрился от напряжения. Светловолосый бог метался в своём чертоге взад и вперёд. — Я ведь тебя предупреждал! Я ведь говорил! Ты заигрался, брат!!!

Бог остановился и его перст с перламутровым ногтем укоризненно упёрся в сторону Харр'изиса, пребывающего в облике чёрного облака внутри которого сверкали ослепительные молнии. Облако колыхалось и постоянно меняло форму.

— Брат, я с тобой разговариваю! Прими, наконец, человеческий облик и говори со мной! Или нет смелости признать свою вину?

Из глаз светловолосого юноши выстрелил белёсый туман, который окутал собой всё чёрное облако. Он стал сжимать его, постепенно увеличиваясь в размерах, и вот уже от черноты не осталось и следа. Раздался оглушительный свист, затем хлопок и из молочного марева выпрыгнул чернобровый бог в алом плаще, покрытом пятнами белого тумана. Встав напротив брата, Харр'изис принялся отряхивать одежду от липкой дряни.

— Фуф, братец, ну и гадость же этот твой «туман жизни». Теперь несколько дней буду отмываться.

— Издеваешься, брат?! — Сетт'иллис не принял шутливого тона. — Ты хоть понимаешь, что натворил?! Все наши планы, — светлый бог с хрустом сжал кулаки, — в Бездну, будь она неладна! Что молчишь? Тебе нечего сказать?

— Сетт, мне нечего было сказать тогда, в первый раз, когда наши так тщательно выстраиваемые планы, сорвались из-за одного мага-недоучки. Помнится, ты тогда не задумываясь отдал Иглу Мрака в руки убийцы. Во второй раз мне, почему-то, пришлось перед тобой оправдываться, хотя моей вины как раз и не было. А теперь… Знаешь, брат, один раз это случайность, два — совпадение, но три… Три — это уже закономерность. Поэтому умерь свой гнев и давай думать, что делать дальше.

Сетт'иллис, нервно меряющий шагами светлый чертог вдруг резко остановился и уставился в чёрные глаза брата.

— Знаешь, Харр, я временами начинаю забывать, что ты младше меня. Порой мне кажется будто отец, всё же, породил тебя вперёд меня.

— Не стоит благодарностей, — шутливо поклонился Харр'изис. — Давай-ка сейчас сядем и всё как следует обдумаем. Сдаётся мне, что в третий раз терпим крах неспроста.

— В этот раз ты что-то заметил, брат? — юноша в тоге, отороченной золотом, опустился в стремительно метнувшийся навстречу его телу туман, который тут же обратился мягким глубоким креслом. — Садись и рассказывай.

Харр'изис дунул в кулак, и из него выплеснулось чёрное пламя. Покрутив в воздухе указательным пальцем, бог заставил пламя закружиться смерчем. Потом, разведя руки в стороны, он выждал несколько мгновений и стремительно сомкнул ладони. Смерч прогнулся под могучими руками как податливое тесто. Схватив за края получившейся «воронки», Хозяин Ночи растянул её в стороны и опустил у своих ног. Чёрное пламя застыло причудливой раковиной, в которую уселся черноволосый.

— Как же ты любишь показуху, брат, — укоризненно покачал головой Сетт'иллис.

— Кто бы говорил, Сетт, кто бы говорил, — вернул укор Харр'изис. — Но сейчас речь пойдёт не о зрелищах, а о том, кто нам мешает.

— Я не ослышался, ты сказал «кто»? — юноша со светлыми кудрями подался вперёд. — И кто же это, по-твоему?

— Ты ведь и сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, — растянул рот в улыбке черноволосый бог.

Любой смертный, увидев этот зловещий оскал, тот час схватился бы за сердце, но только не Сетт'иллис. Он придвинулся ещё ближе, вонзив взгляд золотых глаз в чернеющий провал глазниц брата, и с трепетом выдохнул:

— Отец… Неужели, правда? Ты в этом уверен?

— А разве ты не заметил тех чёрных щупалец? — вопросом на вопрос ответил Харр'изис. — Его излюбленное детище — «дыхание Бездны». Я как почувствовал, так весь аж затрясся. Помнишь, братец, как он в детстве нас им наказывал?

— Не напоминай, Харр, — и без того светлая кожа Сетт'иллиса стала ещё белее. — Тому магу крупно повезло ощутить прикосновение самой Бездны и остаться в живых. На его месте я бы точно так же драпал. Но брат, разве не из-за твоего поглотителя душ мы потеряли сильнейший из камней врат?

— Не думаю, Сетт. Мне кажется, если б не присутствие «дыхания Бездны», всё бы прошло, как задумано. Ну, ещё бы мне досталась душа сильного мага.

— Знаешь, брат, после третьего краха я всё больше убеждаюсь, что в планировании мы и в подмётки не годимся нашему отцу. Вспомни, как лихо он нас сюда заточил.

— Помню, прекрасно помню, Сетт. Но брат мой, что мы станем делать теперь?

Оба бога-брата расслабленно откинулись в своих «креслах» готовые к непринуждённой беседе как будто не было только что никаких молний, тумана и прочих вспышек гнева. Стороннему наблюдателю показалось бы, что два таких разных собеседника всего лишь ведут неторопливый диалог. Но на то они и боги — настроение, как вода полноводной реки меняется каждый миг.

— Сетт, что будем делать без камня врат, ведь Снежный Сапфир был последним из сильнейших?

— Харр'изис, братец, ты немного приуменьшаешь положение наших дел, — улыбнулся старший брат. — Он не просто был последним из сильнейших, он вообще был последним! — бог широко раскинул руки.

— Брось, ты, — отмахнулся хозяин ночи. — А тот, что в Храме?

— Это ты брось, — палец светловолосого укоризненно взметнулся в сторону носителя алого плаща. — Камней, как ты, надеюсь, помнишь, оставалось всего два. Нам с таким трудом удалось сохранить один из могущественных и всё — пропал и он. А тот, что в Храме на Каменном острове — лишь пустышка. Просто ключик, открывающий порталы, не более, и нам он не подойдёт.

— Но, может, попробуем… — попытался возразить младший брат, но старший отмахнулся, как от назойливой мухи.

— Даже не стоит.

— Бездна! — выругался черноволосый, схватив огромного шипохвоста, в которого обратилось ругательство, за острое жало на кончике хвоста. Раскрутил его посильней, шарахнул о коленку, и шипохвост мгновенно испарился мутноватым облачком.

— Нам нужен новый план, так что давай думать.

— Вот и думай, Сетт. Ты же у нас мастер планирования, — с усмешкой произнёс «алый плащ».

— Вот именно! — вскинулся юноша. — А ты лишь всё портишь!

— Эй, эй! — выставил руки Харр'изис. — Ведь мы же только что выяснили, кто нам мешает, или уже забыл?

— Шучу, Харр, шучу, — откинулся в своём облаке Сетт'иллис. — Кстати, где поглотитель с душой того мага?

На чернобрового бога стало жалко смотреть. Вечный балагур, невозмутимый Харр'изис, сейчас потупился, как незамужняя девушка, при виде голого мужчины. Но уже через мгновение разозлился на себя за эту слабость, выскочил из кресла и стал мерять шагами пространство чертога.

— На месте гибели мага поглотитель душ не обнаружился. Но, быть может, его подобрал тот парень, что вывалился из портала?

— Всё возможно, — не стал возражать Сетт'иллис. — Там возникли такие возмущения, что даже я потерял его из виду. А ты? — Светловолосый напрягся, наблюдая за реакцией брата, но тот лишь небрежно взмахнул рукой.

— Брат, в этих делах я разбираюсь значительно хуже твоего. Но, есть одно соображение, — он повернулся в сторону юноши в тоге.

— Продолжай, — поторопил тот.

— Я передам магистру Эжж'и'леру, чтобы он направил своего наблюдателя на поиски чужака. Уверен, после всего перенесённого тот парень не смог бы далеко уйти. Да и сам наблюдатель меня не разочаровал — раз пережил дыхание Бездны, думаю, толк от него ещё будет.

— Тьфу ты, — сплюнул Сетт'иллс. — Я, было, решил, будто у тебя родился какой-то план. Хотя… другого варианта всё равно ведь пока нет? А терять иномирца из виду не стоит. Вдруг этот чужак сможет пролить свет на случившееся. Давай, подключай своего магистра…

ГЛАВА 3

— Вальдрес! Вальдрес, сынок, где ты? — такой знакомый и родной голос матери, вырвал из сна мальчика задремавшего в тени дерева рулхх[7].

Росток этого редкого дерева привёз, когда-то, из своих бесконечных странствий дед — магистр стихийной магии Аклитес. Он посадил его в семейном саду, и теперь дерево, раскинувшись выше дома, стало гордостью семьи. У деда были все шансы стать очередным Архимагом и занять место главы совета, но политика его не прельщала. Вальдрес мечтал, что когда вырастет, как и дед станет магистром, и так же будет странствовать по свету в поисках приключений. Отец не одобрял и не понимал такого стремления — уважаемый советом мастер второй ступени Деллик был искушён в политике и редко появлялся дома, почти не замечая сына.

— Вальдрес, негодник, ты опять спишь вместо того, чтобы заниматься? — мама встала над ним, уперев руки в бока. — Хочешь, чтобы наставник снова тебя выпорол?

Вальдрес открыл глаза и взглянул на мать снизу вверх. В этом красном платье, отороченном чёрной тесьмой она была просто неотразима. Это платье ей подарил отец ещё в те времена, когда он не был министром иностранных дел. Изучая историю международных отношений, он часто бывал в разъездах и в одной из таких поездок как раз и познакомился с матерью. Уроженка Сумарского Халифата, что распростёрся к юго-востоку от Небесного Хребта, она была дочерью первого советника Халифа. Будучи на светском приёме, отец без памяти влюбился в юную сумарку и долго добивался её расположения, а после, стал частенько наведываться в Сумарент по делу и без, пока девушка не ответила на предложение стать его женой. Тогда отец привёз её домой в Келир и вскоре на свет появился Вальдрес…

— Ну, и долго вы собираетесь тут лежать, молодой человек? — этот наигранный гнев был матери только к лицу. Злясь, она становилась ещё прекраснее, и Вальдрес улыбнулся, понимая, что мама сама еле сдерживает смех.

— Вы только поглядите, он ещё и улыбается! — она погрозила пальцем. — Вставай-ка, Вальдрес. Сейчас придёт мастер Вейслекс и если он увидит тебя отдыхающим вместо того, чтобы повторять вчерашний урок, будь уверен порки не избежать.

— Ну и пусть, — мальчик потянулся. — Ты ведь меня вылечишь? — как и все сумарцы знатного рода мать имела способности к врачеванию.

— И не подумаю. Ты и сам уже умеешь исцелять мелкие раны, а если так и не научился потому, что постоянно нежишься в тени этого дерева, то порка пойдёт тебе только на пользу, — она улыбнулась, озарив мальчика небесной красотой.

— А отец ещё не освободился? — спросил Вальдрес, поднимаясь. — Так хочется, чтобы он посетил моё занятие с наставником. Я бы ему показал заклинание, которое выучил вчера, — юноша мечтательно потянулся и сладко зевнул.

— Вальдрес, ты же знаешь, что отец очень занятой человек. Через седмицу ему предстоят важные переговоры и нужно готовить для них почву. А потом Деллик обещал свозить нас на ярмарку в Торсот к вратам Небесного Хребта.

— Отцу никогда нет до меня дела, — надулся Вальдрес. — Вечно находится что-нибудь более важное, — он с грустью посмотрел на мать, но вспомнив о предстоящей поездке, тут же с радостью запрыгал на одной ноге. Как и у всех детей, его настроение менялось молниеносно.

— А можно я зайду к нему перед началом занятий?

— Не думаю, сынок, — мать поймала скачущего сына за рукав и заглянула в глаза. — Ты же знаешь, как отец сердится, когда его отвлекают. Лучше пойди, умойся и готовься к приходу наставника. Не забывай, — она строго погрозила ему пальцем, — скоро поступать в академию и ты не имеешь права провалить экзамен.

— Не беспокойся, мам, — Вальдрес прекратил скакать и заискивающе заглянул матери в лицо. — Всё будет хорошо. Ты же меня знаешь, я — вылитый дед, — подбоченясь, он гордо выпятил грудь, и мать рассмеялась.

— Да уж, знаю, — она потрепала сына за волосы. — Прекрасно знаю. Ну, всё, давай беги. Удачных занятий. Я тебя люблю, сынок.

— Я тоже тебя люблю, мама, — Вальдрес поцеловал женщину в щёку и побежал по тропинке, ведущей к дому.

На пороге мальчик остановился, толкнул дверь и замер, прислушиваясь к царящей в доме тишине. Ни звука. Оно и неудивительно — раз в год, во время празднования дня «всех благодетелей», когда народ провожал духов лета и встречал духов осени, семья Вальдреса отпускала прислугу на ночные гуляния, устраиваемые в честь праздника. Вот и сейчас в доме остался лишь мастер Деллик, перебирающий бумаги где-то в глубине своего кабинета. Отец считал, что никакое событие не должно стать помехой обучению, в том числе и праздник. Поэтому сегодня юноша, вместо того, чтобы веселиться со сверстниками, находился дома, ожидая своего наставника. Проходя мимо кабинета отца, мальчик решил из баловства подглядеть за ним через замочную скважину, но вдруг заметил, что дверь приоткрыта.

«Странно, — подумал Вальдрес. — Обычно отец во время работы запирает дверь. Может он уже освободился? Вот было бы здорово! Пойду, приглашу его на занятия. Пусть посмотрит, что я уже умею».

Радостно толкнув дверь, юноша вошёл и тут же натолкнулся на несвойственный этому месту беспорядок. Бумаги из вывернутых ящиков стола устлали пол сплошным белым ковром. Высокий канделябр был опрокинут и свечи из него разлетелись россыпью. Книги, раньше стоявшие в шкафу, горой возвышались под ним. Вальдрес обошёл резной стол и замер в ужасе, не решаясь подойти к распростёртому на ковре телу. Отец лежал лицом вверх, запрокинув голову и широко раскинув руки. На лице застыло удивлённое выражение, словно перед смертью его что-то сильно поразило. На теле не обнаружилось ни единой капли крови, и юноша, не обделённый способностями, почувствовал витающий в воздухе неуловимый обычному человеку «аромат» магии. Но потрясённый до глубины души он не придал этому никакого значения.

Так и не решившись подойти к бездыханному телу, Вальдрес попятился к двери. Сквозь слёзы, застилающие глаза, он вдруг заметил какое-то движение — тёмный силуэт буквально на секунду возник в оконном проёме, но этого мгновения хватило, чтобы разглядеть чёрную, как сама ночь фигуру убийцы. Не понимая, что делает, мальчик перескочил через стол и выпрыгнул в окно, но снаружи уже ни кого не оказалось. Забежав за угол, Вальдрес споткнулся о тело мастера Вейслекса и тут же согнулся в жестоком приступе рвоты. Лицо мага превратилось в сплошное месиво из костей и крови, как от удара кистеня, но он ни на секунду не усомнился в том, что это его наставник — мастер второй ступени постоянно носил золотистого цвета плащ.

Опорожнив желудок, юноша решительно сжал кулаки и, стараясь не смотреть в сторону покойника, ринулся по направлению к калитке. В эту минуту он даже и не задумывался о том, что будет, когда догонит убийцу. Да и что мог сделать он — мальчишка, едва начавший обучаться магии тому, кто с лёгкостью проник в дом мастера и, забрав его жизнь, убил ещё одного мага просто мимоходом? Ничего не мог сделать, но овладевший сознанием гнев, заставлял его мчаться, не разбирая дороги. Выбежав за ограду, мальчик оглядел пустынную улицу.

«Всё верно, — промелькнула отстранённая мысль. — Люди сейчас празднуют и вряд ли кто-то что-нибудь видел».

Внезапно он вспомнил о матери, что осталась одна, и страх обжигающим холодом стеганул по спине. Вальдрес сжал кулаки и без оглядки бросился за дом, где зеленел небольшой сад. Там, у невысокого фонтанчика мама любила размышлять, наблюдая, как сверкают серебряные капельки в лучах Иссилы. Там он её и застал…

Мать лежала у подножия всё того же фонтанчика, широко раскинув руки словно пытаясь обнять весь мир. Безжизненный взгляд её остекленевших глаз пронзал голубую гладь над головой, а лёгкий ветерок редкими порывами теребил подол красного платья. Вальдрес без сил упал на колени и, содрогаясь от рыданий, пополз к её телу. Положил голову родной женщины себе на колени, поднял лицо к небу и выпустил животный, полный боли крик на волю. Когда сил кричать уже не осталось, мальчик растёр слёзы по лицу и вдруг заметил на груди матери небольшой чёрный цветок, которого раньше там не было. Болт от ручного арбалета вошёл по самое оперение. Сомнений больше не оставалось — работа наёмных убийц…

Лишь через месяц после смерти родителей Вальдрес смог вернуться в родной дом. Всё это время он скитался по городу и ночевал в подворотнях. Тут его и застал тогда ещё мастер первой ступени Себелиус — будущий глава совета. Маг выловил бродящего по опустевшим комнатам, скулящего пацана и, усадив в одно из кресел, сказал:

— Я скорблю вместе с тобой, мой мальчик. Твой отец был мне хорошим другом.

— Мастер, вы знаете, кто это сделал? — Вальдрес поднял на Себелиуса опухшие от постоянных слёз глаза. — Кому моя семья перешла дорогу?

— Хм… друг мой, здесь не всё так просто, — ответил мастер. — Деллик был министром внешней политики, а эта должность подразумевает допуск ко многим тайнам государства. Только главе совета может быть известно то, что знал твой отец, да и то далеко не всё. Я же могу лишь предполагать…

— Скажите хоть что-нибудь, мастер, умоляю! — Вальдрес не заметил, как с силой сжал подлокотники. — Вы же понимаете, я не успокоюсь, пока не отомщу!

— Умерь свой пыл, юноша. Я понимаю твои чувства, но для мести одного желания мало. Нужно ещё хоть что-то уметь. Ты же пока слишком юн и вспыльчив.

— И что же вы мне посоветуете?! — бросил Вальдрес с вызовом.

— Вот как раз об этом я и говорю… — вздохнул с грустью Себелиус. — Готов всех порвать даже не имея зубов… Для начала перестань кидаться хотя бы на друзей. Я всего лишь хочу тебе помочь.

— Простите, мастер, — потупился юноша.

— И, конечно же, поступи в академию, — продолжил Себелиус, сделав вид, что не заметил смущения Вальдреса. — Клянусь богами, мальчик, из тебя выйдет славный маг. Главное, имей желание закончить обучение, получить жезл подмастерья, а там, глядишь, и мстить передумаешь.

— Не сомневайтесь, мастер, желания у меня хоть отбавляй. Уж я их всех… — он сделал жест, будто скручивает кому-то шею. — А мстить я никогда не передумаю, уж поверьте.

— Ну-ну, — усмехнулся Себелиус. — Посмотрим. Лучше направь вот эти энергию и желание на обучение. Поверь моему опыту, мальчик, только уйдя в дело с головой, ты сможешь хоть как-то унять боль утраты… на время усыпить. А когда будешь готов, поймёшь, что тебе важнее месть или спокойная жизнь. Поверь, порой оставить всё как есть — наилучший выход из ситуации.

— Что вы такое говорите, мастер? — Вальдрес ошеломлённо уставился на Себелиуса. — Как можно оставить всё, как есть?

— Поживёшь, увидишь… и поймёшь, — маг потеребил рукав просторного балахона. — Прощай мой мальчик. Я прослежу, чтобы академия прислала тебе нового наставника. Продолжай готовиться к поступлению, — маг развернулся, собираясь уйти, но был остановлен окликом Вальдреса:

— Но мастер, вы так и не ответили, кто стоит за убийством моих родителей?

Маг остановился и, повернувшись, произнёс:

— Придёт время, ты будешь готов. Тогда обо всём и узнаешь.

И уже стоя на пороге, Себелиус бросил через плечо:

— Полагаю, что ни твоя мать, ни мастер Вейслекс им были не нужны. Вероятно, убийцы просто устраняли нежелательных свидетелей. Почему они не убили тебя, я не знаю, — и он вышел, оставив Вальдреса наедине с тяжёлыми мыслями…

* * *

— Мама!!! — Колин проснулся оглушённый собственным криком. Тело покрылось холодным липким потом, а перед глазами всё ещё стояли картинки из сна — такие яркие и живые, словно посмотрел видеофильм.

«А сон ли это? — подумал сержант. — Всё было настолько реально. Казалось, будто не сплю, а вспоминаю давно ушедшие события. Да, нет, бред, какая магия? Что ещё за мастера? Вероятно это всё последствия удара по голове… Стоп, какого ещё удара?!»

Только тут Колин вспомнил момент своего пленения — куча коротышек с оружием, вода, превратившаяся в кисель, «цветной балахон», ударяющий жезлом по голове и… всё. Дальше провал и тьма. Он попытался сесть, но онемевшие запястья, туго стянутые за спиной, тут же отозвались острой болью.

— Чёрт, как же больно, — чтобы не застонать, сержант с силой закусил губу.

Немного полежал, пережидая приступ. Наконец боль отступила, и он снова попытался сесть, но на этот раз, стараясь не тревожить рук. Через несколько минут ему всё же удалось прислониться спиной к стене, и Колин попытался определить, куда он попал. В царящей вокруг кромешной тьме разглядеть ничего не удалось, но судя по запаху сырой земли, это был какой-то подвал или, скорее, погреб. Сержант прислушался к своим ощущениям, но кроме ноющих запястий не ощутил боли ни в голове, ни тем более в груди. Так же не было и голода, хотя последний раз он ел ещё по ту сторону аномалии.

— Ладно, — проворчал Колин, устраиваясь поудобнее. — Как говорил наш наставник по боевой: «Раз нет возможности понять, значит, дело в местном климате». Попробую выспаться и на этот раз, хотелось бы, без кошмаров. Надеюсь, до утра меня не потревожат… или до ночи? Хотя какая теперь разница?

Бубня себе под нос, сержант прислонился затылком к стене, и за шиворот тут же проскользнуло несколько холодных комочков. Он немного поёрзал, пропуская их ниже и, наконец, закрыл глаза. Сон не шёл. Сознание, погрузившись в ватную тишину, зависло в ней, как увязает муха в липкой древесной смоле — каждым своим движением всё сильней и глубже. Колин открыл глаза, но ничего не изменилось — всё та же тьма и тишина. Снова закрыл.

Вдруг показалось, будто лёгким перестало хватать воздуха, словно с каждым вдохом они становились всё меньше и меньше. Сержант стал дышать глубоко, пытаясь насытить кровь кислородом, но от этого только зазвенело в ушах, и сильно закружилась голова. Постепенно внизу живота начало зарождаться какое-то сосущее чувство, с каждым последующим вдохом расширяясь и поднимаясь вверх по пищеводу. Впечатление было такое, будто внутренние органы закружились хороводом вокруг позвоночника. Тошнота тисками сдавила горло. Тишина, подхватив сознание человека, закружила его бурным водоворотом, утягивая всё глубже и глубже в свою пучину. И устав сопротивляться, Колин дал, наконец, себя унести.

Там на дне показалось что-то светлое и стало приближаться, увеличиваться, раздуваться, охватывая всё пространство вокруг сержанта. От заполнившего всё и вся света глаза обожгло нестерпимой болью и Колин что есть сил зажмурился.

— Эй, ты кто? — раздалось вдруг за его спиной и сержант от неожиданности подпрыгнул на месте.

— Ого! — произнёс все тот же голос, но уже с сарказмом. — Никогда не видел, чтобы человек пытался улететь. Ты глаза-то открывай, не бойся, не выжжет. Я поначалу тоже испугался, но быстро привык, — голос был наполнен иронией и в то же время сочувствием.

Колин отнял руки от лица и часто-часто заморгал, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь слепящий свет. Когда глаза пообвыкли, первой же мыслью было: «Я умер и уже на небесах». Ослепительно-белое марево, так похожее на густой туман, поглотило весь мир, укрыв от взора и небо и землю. Сам же Колин, погрузившись по колено в это «молоко», словно завис в центре бесконечно-белоснежного пространства. Он повёл рукой и по коже «пробежались» невесомые крылья бабочки, дунул, и белёсые облачка завертелись, словно клубы пара на морозе.

— Наслаждаешься? — голос, о котором он уже и забыл, вырвал Колина из прострации.

Услышав его в первый раз, сержант решил, что воображение сыграло с ним злую шутку, но, обернувшись, понял — не померещилось.

В нескольких шагах от него стоял человек в тёмно-алом плаще, скрещенными на груди руками и застывшей на губах ироничной улыбкой. Всё — и четко очерченные скулы, и хищный нос с горбинкой, наподобие клюва, и высокий лоб — всё выдавало в нём волевого человека способного на великие свершения. Голова была увенчана копной густых тёмно-русых волос, оттенённых глубоко въевшимся в кожу загаром, говорившим о привычке много времени проводить на свежем воздухе. Из-под густых бровей прямо в душу смотрели цепкие глаза хищника. Человек был высок и строен — истинный вожак. За таким, не задумываясь, пойдешь даже на преступление.

Колин широко распахнул глаза и разинул рот. Его поразила не столько внезапная встреча, сколько смутно узнаваемые черты его лица.

— Вальдрес, — поражённо выдохнул он, узнав в тридцатилетнем человеке мальчика из своего сна. — Я тебя уже видел, только тогда ты был мальчиком, а сейчас взрослый. Ничего не понимаю?

— Мы разве знакомы? — произнёс Вальдрес, удивлённо задрав бровь.

— Нет, но… — сержант на миг задумался и почесал в затылке. — Понимаешь, ты мне недавно приснился, но сон был такой странный, словно я видел всё твоими глазами. Там была твоя мама, в красном платье, какой-то Себелис, что отговаривал тебя от мести, — перед глазами вновь встали яркие картинки из сна. — Ах да, там же всех убили! И твоего отца, и твою мать, и ещё какого-то человека в золотом плаще… — заметив как меняется лицо собеседника, сержант прервался на полуслове.

Кровь отхлынула, и черты лица человека в алом плаще заострились. Губы вытянулись в тонкую линию, а глаза недобро сузились. От Вальдреса ощутимо повеяло угрозой. Его руки со скрюченными пальцами застыли на уровне груди, и Колин не поверил своим глазам — воздух между ладонями вдруг заискрился и начал сгущаться, формируясь в тугой комок яркого света. В вибрирующей тишине громом прозвучал голос:

— Кто ты, незнакомец?! Откуда тебе известно о трагедии моей семьи?! Отвечай! И не вздумай лгать!!! Предупреждаю, ложь я легко распознаю!!!

— Ты что, с катушек слетел? — Колин попятился, выставив перед собой ладони. — Я же сказал, что всё это видел во сне. Остынь приятель!

Сержанта напугало даже не само свечение между ладоней Вальдреса, сколько то, что исходящую от этого света угрозу он ощутил каждой клеточкой своего тела. На мгновение в его сознании даже возник образ всепоглощающего огня, вырывающегося из рук собеседника, а ноздри уловили запах горелого мяса. Колин зажмурился и закрылся руками, но ничего не произошло. Постепенно давящее чувство угрозы стало отступать. Решившись, наконец, открыть глаза, он успел заметить гаснущую искру, оставшуюся от жуткого свечения.

— Ты не лжёшь, — произнёс Вальдрес, стряхивая с рук остаток энергии. — Действительно всё так и было. Прости мне эту вспышку гнева, мой друг, просто на секунду я вернулся в пережитое… Позволь представиться — Вальдрес, мастер первой ступени огненной стихии, — маг склонился, приложив правую руку с перстнем к груди. — Назови же себя.

Уже распрощавшийся с жизнью Колин от такой перемены опешил. Ещё не до конца поверив в то, что так легко отделался, он несмело произнёс:

— Ко… — голос предательски сорвался. — Колин. Колин Мак-Стайн. Я сержант.

— Ну что ж, рад знакомству, Колинмакстайн-сержант.

— Нет, не так, — перебил его Колин. — Я сержант Колин Мак-Стайн. Мак-Стайн — это моя фамилия, а имя — Колин.

— Фамилия? — удивился Вальдрес. — Что это? Впервые слышу.

— Ну, — сержант замялся, подбирая слова. — Там, откуда я родом принято к имени приставлять ещё и фамилию. А, — он махнул рукой, — не бери в голову. Зови меня просто Колин. Договорились?

— Как тебе будет угодно, собрат по ремеслу, — ещё раз поклонился Вальдрес.

— О! — радостно воскликнул Колин. — Так ты тоже военный?!

— Военный? — удивился маг. — Разве я похож на наёмника?

— Ну, ты же сказал: «…собрат по ремеслу», вот я и предположил… — сержант вконец запутался.

— Поверь, мой друг, я никогда не продавал свои услуги! — возмутился Вальдрес. — Я, так же как и ты — маг. Маг огненной стихии! Вот только твою стихию пока определить не могу, — он задумался, теребя подбородок. — Быть может воздух? Или вода? Но не земля точно…

— Эй, приятель, — перебил сержант размышления Вальдреса. — Какой я тебе маг? Ты о чём вообще? Маг это кто-то наподобие иллюзиониста, что показывает фокусы в клубах? Извини, но доставать кролика из шляпы я не умею, — Колин с улыбкой развёл руками.

Вальдрес на тираду сержанта лишь загадочно улыбнулся. Протянув ладонь в сторону собеседника, он прошептал какую-то бессмыслицу и прищёлкнул пальцами. Над его ладонью тут же затрепыхались язычки синеватого пламени, образовав странную закорючку. Колин разинул рот и, не моргая уставился на невиданное зрелище.

— Что ты видишь? — голос мага отвлёк его от созерцания пляшущих жгутиков, но Колин, не верящий своим глазам, ничего не ответил. — Ну, — поторопил Вальдрес, — что у меня в руке?

— Чертовщина какая-то, — произнесли губы сержанта. — Такого просто не бывает… пламя прямо в руке. Это какой-то трюк, да?

— Не оскорбляй меня. Я не балаганный факир, что веселит ярмарку. Я маг, — насупился Вальдрес взмахом руки развеивая пламя. — Сейчас ты видел одну из ипостасей огненной стихии. Руна «Йор» — так называется это плетение. Используется… впрочем, я увлёкся. Хватит и того, что ты её видел. Следовательно, способности к магии у тебя имеются. Странно, что ты сам этого не знаешь.

— Выходит я тоже так смогу? Ну, пламя из рук и всё такое, да? Здорово, — Колин как ребёнок обрадовался открывшимся способностям. — Научишь?

— Всему своё время, мой друг, — маг усмехнулся. — Для начала тебя ждут десять незабываемых лет обучения в общей академии. Затем, когда получишь жезл подмастерья, необходимо будет пройти ещё и пятилетнюю стажировку у одного из мастеров не ниже второй ступени. Ему же сдашь и экзамен на мастера третьей ступени. Далее как минимум лет пять — и ты мастер второй ступени. Потом первой. Всё будет зависеть от твоих способностей и желания обучаться. Затем следует звание магистра, но до тех пор, пока не придумаешь принципиально нового заклинания медальон не получишь. Как видишь всё в твоих руках, Колин Мак-Стайн, — Вальдрес иронично развёл руками. — Конечно, если сумеешь покинуть «поглотитель душ». Кстати, а как ты в него проник?

— Какой ещё поглотитель? Каких душ? — искренне удивился сержант. От обилия новой информации голова пошла кругом. — Я никуда не проникал. Просто заснул и увидел сон.

— В артефакт-поглотитель нельзя проникнуть во сне, — поучительно произнёс Вальдрес. — Твоё сознание должно оставаться ясным. Или считаешь всё это сном? — маг обвёл рукой окружающее пространство.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — Колин покачал головой. — Какой ещё артефакт-поглотитель? Хочешь сказать, что я не сплю, и всё это происходит наяву? Ты что и вправду считаешь, будто моя душа отделилась от тела и куда-то там проникла?

— Нет, в данный момент твоя душа на месте. Но вот её «астральная проекция» свободна проникать в любые места, — ответил маг. — Хотя надо признаться о возможности проникать в поглотитель я доселе не слышал.

— Стоп-стоп, — Колин замахал руками. — Так я только сильней запутался. Что за астральная проекция? Можешь объяснить человеческим языком?

— Хм, но ты же маг, а любой маг знает, что такое астральная проекция или «искра сознания», как её ещё называют, — проговорил Вальдрес но, увидев непонимание в глазах собеседника, спохватился. — Прости, я забыл… так вот, астральная проекция, это… Как же правильней объяснить-то? Ну, вот представь — помимо материального мира существует ещё и астрал — своего рода мир энергетический. Каждый маг при помощи своей внутренней энергии способен управлять энергетическими потоками, что окружают нас повсеместно. Происходит это двумя способами — либо непосредственно из физического мира, либо погрузив искру своего сознания в астрал. Но такое действо доступно лишь сильным магам.

— Я ни слова не понял из того, что ты сказал, — хмыкнул Колин. — Вероятно, прозрение приходит только лишь после обучения в этой вашей академии.

— Мысль верная, мой друг, — кивнул Вальдрес. — Но для этого тебе необходимо выбраться отсюда, — лицо мага тронула ироничная улыбка.

— И как же мне это осуществить? — Колин не понял иронии собеседника.

— Увы, мне это неведомо, — Вальдрес развёл руками. — Полагаю, в первую очередь стоит испробовать тот же способ, каким ты сюда и попал. Кстати расскажи мне, как выглядит поглотитель?

— С чего ты взял, что я это знаю? До встречи с тобой мне и слов-то таких слышать не приходилось.

— Хм, — задумался маг. — Скажи, а не встречал ли ты в последнее время какого-нибудь интересного камня?

— Камень видел, — встрепенулся сержант. — У развалин того города, как раз и видел. Такой небольшой жёлтый и весь в разводах. Я его ещё с собой прихватил. Постой, так это он во всём виноват?! — до Колина только теперь дошёл смысл вопроса.

— Всё верно, к тебе попал тот агат, что я использовал в ритуале. Он-то и поглотил мою душу. Значит ты его нашёл?.. Это многое объясняет, — рассуждал Вальдрес вслух. — Вот только…

— Эй, ты о чём? — прервал размышления мага, Колин. — Как насчёт моей проблемы? Я так и не понял, как сюда попал и как выбираться обратно!

— А помимо этого камня ты не находил на том же месте ещё один, только белоснежно-голубоватого цвета? — маг словно и не слышал заданного вопроса.

— Нет, больше ничего не было… да я и не искал, — огрызнулся сержант. — И на тот-то камень если б не наступил, то точно прошёл бы мимо. Мне тогда было не до поисков. Я, знаешь ли, находился в таком состоянии, что сам не понимаю, как вообще смог оттуда уйти.

— И что же с тобой произошло? — участливо поинтересовался маг. — Ты был ранен или что-то хуже?

— Долгая история… — отмахнулся Колин.

— Я, как ты видишь, никуда не тороплюсь, — Вальдрес с улыбкой развёл руками. — Расскажи, будь любезен.

Обрадовавшись, что впервые с момента пробуждения в этом мире появилась возможность выговориться, сержант поведал магу о своих злоключениях, начиная с момента ареста и заканчивая тем, как шагнул в проём аномалии. На протяжении всего разговора Колин не ощущал ни усталости от длительного стояния, ни голода, ни жажды, а пространство вокруг собеседников оставалось всё так же неизменным. И, что самое интересное, сержанту не казалось это странным. Он как будто каждый день попадал в поглотители и уже успел привыкнуть ко всем их причудам.

— … в общем, очнулся посреди травы голый и с ожогом во всю грудь. Еле оклемался. Потом блуждал меж каких-то развалин, провалился в подвал и еле оттуда вылез. Пошёл в лес и там натолкнулся на странных ушастых коротышек. Они-то меня и скрутили, — закончил свой рассказ Колин.

— Весьма поучительная история, мой друг, — вздохнул Вальдрес. — Признаться, я даже немного рад, что ты сюда попал. Встречать такого собеседника мне ещё не доводилось. Со своей стороны позволь тебя немного просветить. Город где тебе посчастливилось провалиться в подвал когда-то являлся столицей великой Империи Схетхе, и назывался он С'мангор. Коротышки, пленившие тебя — несомненно, менк'оа. Тебе как раз довелось познакомиться с их шаманом. Что же касается твоего шрама… покажи-ка мне его, — Вальдрес подался вперёд.

Колин без вопросов стянул рубаху. Вот, кстати, ещё одна странность — здесь он был в сапогах, штанах и рубахе, но куда делась куртка, так и осталось загадкой. Вальдрес подошёл поближе и стал изучать воспалённую грудь сержанта, водя над ней рукой.

— Вот это да! — издал он через некоторое время восхищённый вздох. — Просто невероятно!

— Что? Что ты почувствовал? — забеспокоился сержант. Сам-то он ничего не ощущал.

— Удивительно, что ты вообще выжил, — задумчиво протянул Вальдрес. — Камень врат, словно вплавился в твою грудь. Я отчётливо почувствовал его присутствие. Такое ни с чем не спутаешь — ведь я сам долгое время был его обладателем.

— И чем мне это может грозить? — с опаской спросил Колин, натягивая рубаху. — Я что теперь мутирую?

— Это как? — встрепенулся маг, услышав новое слово.

— Ну, изменюсь? Внешне или ещё как?

— Насчёт внешне не знаю, но внутренне — безусловно. Хотя, что это будет за изменение, я даже предполагать не берусь. Увы… — он развёл руками.

— Ну и чёрт с ним, — ругнулся Колин. — Выжил и то славно. Лучше расскажи, как мне теперь вернуться обратно в тело, или в астральную проекцию, или ещё куда, лишь бы подальше отсюда.

— Прости, мой друг, здесь я тебе не помощник, — без тени иронии произнёс Вальдрес.

— И что же теперь делать? — испугался Колин. — Остаться здесь навсегда?

— Ну, — протянул маг с улыбкой, — я бы не отказался от компании. — Мне…

Вальдрес начал говорить что-то ещё, но Колин его уже не слышал. Лицо мага вдруг превратилось в кляксу и растворилось в поплывшем пейзаже. Искру сознания сержанта с непреодолимой силой потянуло куда-то вверх, и белоснежное пространство под ним стало стремительно схлопываться. Вот оно достигло размеров монеты, а потом и вовсе исчезло из виду, сменившись непроглядной тьмой. На Колина вдруг обрушилась звенящая тишина, которая подхватила его и закружила. Быстрее, быстрее, ещё быстрее… В какой-то момент терпеть эту круговерть стало невыносимо, и Колин понял, что его сейчас вывернет наизнанку, но едва различимые звуки, доносящиеся, словно через вату в ушах заставили сержанта сосредоточиться и тошнота немного отступила.

Лицо вдруг «обожгло» холодом и в следующий миг Колин ощутил себя на земляном полу в луже воды. Повернулся на бок и его тут же вырвало. Извергнув на пол вонючую лужицу слизи, сержант откинулся на спину, но на лицо вновь плеснули водой и пленник зашёлся в кашле.

Стряхнув натёкшую в глазницы воду, Колин мотнул головой и, наконец, открыл глаза, но по ним тут же острым кинжалом ударило пламя факела. Над пленником склонился коротышка в балахоне из цветастых лоскутков, а двое других, стараясь дать ему как можно больше света, высоко поднимали чадящие факелы. Этого, что в балахоне и с костяным ожерельем на груди Колин узнал сразу. Ещё бы не узнать того гада, что шарахнул жезлом по голове, отправив сознание чёрт знает куда. Коротышка с непринуждённым видом водил над распростёртым телом сухими, словно прутики пальцами. В другой руке «балахон» сжимал небольшой горшочек на цепочках, из которого клубился сизый дымок. Только сейчас Колин ощутил, что помещение наполнено странным пряным ароматом. Наконец шаман закончил свои пассы, подхватил сумку пленника, лежащую тут же и, выпрямившись, властно произнёс:

— Ор ту ви нарэк. Тил а нэр карут! (Всё, он очнулся. Тащите его ко мне! — язык менк'оа.)

— Во рулд тэ, сав'ир. (Будет исполнено, господин.)

За пределами темницы стоял погожий день и сержант, первое время пока его вели, щурился от яркого солнца. Когда же глаза, наконец, привыкли, он с интересом стал вертеть головой, пытаясь рассмотреть как можно больше. Вокруг насколько хватало взгляда, располагались палатки из шкур натянутых на жерди, между которыми высились так же и загоны с домашним скотом. Колин, оказавшийся в новой среде, с огромным интересом разглядывал коротышек. Кто-то у костра разделывал туши животных, кто-то рубил дрова, кто-то носил воду — в общем, жители занимались своими делами, хотя и на пленника поглядывали не без любопытства. Пока шли через деревню, ни один коротышка не посмел окликнуть шамана — видимо его здесь боялись. Лишь однажды на их пути возник крепыш, отличающийся от других тем, что вместо набедренной повязки носил кожаные штаны, на поясе которых болтался короткий меч. Он что-то спросил у «балахона», но тот в ответ лишь отмахнулся, словно от мухи, и процессия продолжила путь.

Вскоре палатки закончились, и они оказались на берегу широкой реки. Растительности здесь почти не было, в отличие от противоположного берега, на котором раскинулся густой лес. На некотором удалении от воды, за невысоким холмом возвышалась одинокая палатка. Даже не палатка, а целый шатёр, на создание которого, по прикидкам сержанта, ушла целая тьма скота. Колина ввели внутрь и усадили на пол выстланный шкурами. Балахон (так сержант стал называть шамана) положил сумку на небольшой столик и повернулся к стоящим у входа охранникам:

— За ви курат ёкшил. (Ждите снаружи.)

— Ита, сав'ир. (Да, господин.)

Воины поклонились и вышли, а шаман, повернувшись к Колину спиной и бормоча что-то под нос, стал изучать его сумку. Нападения со стороны пленника он, очевидно, не опасался. Сержант решил оглядеться.

По кругу шатра, вдоль стен расположились грубо сколоченные деревянные столы, подобные тому, на который хозяин палатки положил сумку пленника. Один из столов был завален всевозможными свитками, другой заполнили глиняные плошки с неизвестным содержимым, а от взгляда на третий Колина передёрнуло — всю его поверхность занимали ржавые щипцы, ножи и пара кривых пилок. От этого инструмента повеяло чем-то жутким, а в голове мгновенно всплыло слово «пытки». Ещё один столик был заставлен странными небольшими коробочками, а справа от входа высился массивный деревянный сундук. Довершали пейзаж свисающие с потолка пучки каких-то трав, корешки и чьи-то лапки.

Колин попытался сесть поудобнее, но хозяин шатра тут же обернулся на звук и, прошипев какое-то ругательство (во всяком случае, так показалось сержанту) выбросил в сторону пленника руку с резным жезлом, неизвестно где до этого прятавшимся. С кончика сорвалась одна единственная голубая искорка и врезалась Колину в лоб, отчего по телу пробежала судорога и сержант, жадно глотая воздух, с ужасом осознал, что совершенно не может пошевелиться. Выпучив глаза, он уставился на шамана. Тот подошёл к пленнику и стал бесцеремонно шарить в карманах куртки. Не найдя ничего, кроме огнива, «балахон» вытащил кинжал из ножен, положил на стол и, потеряв к человеку всякий интерес, продолжил осмотр содержимого сумки.

Арбалет не вызвал у балахона никакого интереса и упал к ногам. Туда же отправились и обе фляги. Пошарив внутри сумки, шаман видимо не удовлетворился результатом и, перевернув её вверх дном, принялся трясти. На полу тут же образовалась горка из одежды, прихваченной сержантом в оружейной, поверх которой лёг кошель. Шаман отбросил опустевшую сумку и взял его в руки. Развязал, высыпал монеты на ладонь и равнодушно ссыпал их на стол. Затем присел и стал копаться в одежде, брезгливо раздвигая тряпьё жезлом. Вдруг из складок выпал агат и покатился по шкурам. Шаман с несвойственным ему проворством схватил камень и, поднеся к свету, льющемуся из круглого отверстия в конусе крыши, издал восхищённый вздох. Глаза озарила радость, а сердце на миг обожгло волной безграничной алчности. Резво подскочив к пленнику, коротышка возбуждённо принялся трясти того за плечо:

— Та са мута ратк?! Та са ратку мута илут?! (Где ты это взял?! Где ты взял этот камень?!)

— Прости, друг, но я не понимаю, что ты там лепечешь, — проговорил Колин, еле ворочая языком. Оцепенение, охватившее тело не давало быстро говорить.

Шаман наотмашь ударил пленника по лицу и закричал ещё громче:

— Та са мута ратк?!! Утмэ!!! (Где ты это взял?! Отвечай!!!)

— Да иди ты, — процедил Колин. — Нормально спросить, что ли не можешь? Если б я мог шевельнуться, ты бы у меня сплясал.

Заметив, что пленник говорит на незнакомом языке, балахон прекратил его трясти и крикнул в сторону двери:

— Ших'атху! (Войдите!)

В шатёр вошли те двое, что притащили сюда сержанта и шаман, указывая на пленника жезлом, властно произнёс:

— Этху, стлэс, навита. Ануста мора лин туска. (Увести, накормить, охранять. Скоро он мне понадобится.)

Охранники, подхватив Колина под руки, потащили его на выход, но сзади раздался раздражённый голос хозяина шатра:

— Ти'атху! (Стойте!)

Коротышки остановились и повернулись к балахону. Тот, направив в сторону сержанта свой жезл, опять произнёс что-то нечленораздельное и Колин ощутил, что снова может шевелиться. Один из охранников тут же продел через связанные руки длинную верёвку, подёргал, проверяя крепость уз, и потащил пленника наружу. Второй направился следом.

Оставшись один, Грох'тр'авеж — шаман племени менк'оа, вновь принялся разглядывать камень, извлечённый из сумки странного незнакомца.

«А незнакомец действительно очень странный, — подумал шаман. — Интересный тип лица, да и кожа довольно бледна. Но кто же он? И откуда пришёл? Хм… стоит, как следует его об этом расспросить. Лепечет, правда, на каком-то незнакомом языке, но ничего, я не тороплюсь. Пускай пока поживёт у нас, обучится правильно говорить, а после потолкуем. Когда же я всё узнаю… Что ж, если останется жив, продадим пиратам, очень уж они любят живой товар да и с ценой не обижают» — ещё раз поразившись неожиданному подарку судьбы Грох покачал головой.

— Клянусь духами предков этот поглотитель самое ценное из всех моих приобретений! Уже через пару лет я напитаю его достаточным запасом энергии и смогу, наконец, усилить свой жезл, а уж потом посмотрим, кто кого, — Грох потряс зажатым в кулаке камнем, грозя виднеющемуся на другом брегу лесу.

— Так-так, проверим-ка, — держа агат на вытянутой руке, шаман другой зачерпнул горсть бурого порошка из стоящей рядом плошки и, посыпав на камень, зашептал заклинание. Отвечая на слова, тот запульсировал тёплым светом.

— Странно, — удивился Грох и вновь повторил манипуляции, но ничего нового не произошло — камень продолжал мерцать.

«Очень странно, — подумал он, поглаживая подбородок. — Камень, несомненно, пуст. Но почему же тогда откликается на слова силы?»

Шаман снова посыпал камень порошком, но на этот раз ещё и прикоснулся к нему жезлом. Раздался тихий гул, как из трансформаторной будки и воздух наполнился озоном.

— Не может быть, — поразился Грох, — в камне чья-то душа…

Он вытянул руку с агатом на свет и стал любоваться им как редчайшим произведением искусства, но вдруг спохватился и, пихнув камень в поясной кошель, преклонил колено.

— О, владыки мира, благодарю вас за столь высокий дар.

Шаман поднялся и, направившись к выходу, произнёс:

— Нужно немедленно приготовить всё для жертвоприношения. Велю заколоть пару… нет, лучше трёх орагров.

* * *

Усевшись на пол своей землянки, Колин с блаженством вытянул ноги. То самое помещение, где он в первый раз очнулся после пленения, за неполные три седмицы стало уже родным. А отсутствие солнечного света было сержанту только на руку — быстрее засыпал. Коротышки в деревне вставали очень рано, и нужно было успеть выспаться, пока за ним не пришли.

Вот уже целых двадцать дней график пленника не отличался никаким разнообразием. Поутру приходил один и тот же коротышка по имени Нурх и водил сержанта по деревне. Указывая то на огонь, то на животных, то ещё куда, Нурх произносил их названия на языке менк'оа, а Колин должен был за ним повторять и всё запоминать. Каждый третий день его приводили к Гелимраху — тому крепышу в кожаных штанах и с мечом на поясе. Он оказался кем-то вроде генерала воинов менк'оа и именно ему шаман Грох поручил обучить «человеческого выкормыша» правильному языку.

По прошествии семи дней Колина отводили в шатёр к шаману, где тот проводил с ним различные эксперименты. В первый раз шаман усердно пытался что-то выяснить у пленника, но поняв, наконец, тщетность своих попыток сплюнул и жестами велел раздеваться. Потом он долго осматривал тело сержанта, в частности ожог, который к тому времени уже стал шрамом, образовавшим на груди интересный рисунок; от пятна, величиной с небольшую монету, которое расположилось на два пальца правее левого соска, в разные стороны разбегались десятки белых ломаных нитей различной длины. Гроху шрам напомнил паутину, но на самом деле узор более всего был похож на треснувшее стекло.

Во второй раз шаман снова заставил сержанта раздеться, а затем приказал лечь в центре шатра, после чего стал производить какие-то манипуляции со шрамом, отчего тот засветился мягким голубоватым светом. Это свечение настолько поразило Колина, что он попытался встать, но получив обездвиживающий разряд в лоб, вновь растянулся на полу. И вот завтра его поведут к шаману в третий раз…

«Интересно, что на этот раз придумал этот изверг? — подумал Колин с грустью. — Чем дольше он экспериментирует с моим телом, тем страшнее мне становится — а ну как взорвусь».

Сержант попытался удобнее устроиться на шкуре, брошенной поверх голой земли, но это оказалось не так-то просто сделать — всё тело ныло от затрещин, полученных за неверное произношение, и поэтому пленник просто принял ту позу, в которой боль ощущалась менее всего.

После того, как шрам засветился, сержант больше не мог нормально сосредоточиться на обучении и часто получал палкой по спине, бокам и ногам. В первый же день, когда Гелимрах стал его бить за неправильно выученное слово, Колин возмутился и, вырвав у того палку из рук, замахнулся сам, но тут же натолкнулся на кончик острого меча, смотрящий ему прямо в горло. Когда Гелимрах успел его выхватить, осталось для сержанта загадкой. И если бы он не знал о том, что этот с виду неуклюжий коротышка виртуозно владеет мечом, то стукнул бы его с удовольствием. А в том, что Гелимрах мастер меча пленник успел убедиться лично.

После того как шаман приказал выучить язык они вместе с Нурхом целыми днями бродили по деревне и в один из таких дней повстречали Гелимраха. Воин, пребывавший в скверном настроении, преградил им дорогу и, кинув наставнику несколько слов, жестом приказал следовать за ним. Нурх побоялся перечить, и они пришли на окраину деревни к широкому кругу вытоптанной травы. Забредать в эту часть деревни Колину ещё не приходилось, и понять для чего был предназначен этот круг он не смог. Рядом с кругом прямо в землю было воткнуто с десяток одинаковых мечей и, вытащив один из них, Гелимрах протянул его пленнику.

— Та мутра. Нэ ми та сарк, кутс'о. (Бери. Покажи на что ты способен, человечек.)

Воин недобро ухмыльнулся и извлёк из ножен свой меч, который оказался выкован из голубоватой стали, покрытой по всей длине необычным узором.

— Нет, нет, — сержант выставил перед собой ладони. — Я с таким железом обращаться не умею.

— Та мутра! — настойчиво повторил воин, вновь протягивая меч.

— Да пойми же, я не умею, — попытался втолковать ему сержант. — Давай лучше на кулаках, — он принял боевую стойку и тут же согнулся от боли — крепыш с силой толкнул протягиваемый меч вперёд и набалдашник рукояти больно врезался Колину в живот, выбив весь воздух из лёгких.

— Та мутра ве нуко, кутс'о твус! (Возьми меч, трусливый человечек!) — рявкнул Гелимрах зло глядя на пленника пытающегося восстановить дыхание.

Колин разогнулся и нехотя взял меч, отметив краем глаза, что вокруг начали собираться остальные жители деревни.

«Решили развлечься? — подумал сержант. — Ну да, когда ещё доведётся увидеть избиение человека. Но я вам не мальчик для битья. Сейчас покажу этому коротышке, что легионеры тоже не пальцем деланные. Нужно только представить, что это не меч, а просто длинный нож. А с ножом-то я обращаться умею».

Он встал в стойку, как ему показалось подходящую для фехтования и Гелимрах, криво ухмыльнувшись, ринулся в атаку. Колин попытался парировать, но тут же заработал длинный порез на руке и выронил меч.

— Та мутра ве нуко. Хулла! (Возьми меч. Продолжим!)

Морщась от боли, сержант наклонился за оружием и снова встал в позицию. И опять меч оказался на земле, а Колин заработал новый порез, на этот раз на ноге.

«Он же так меня зарежет! — вдруг проскочила паническая мысль».

Колин затравленно огляделся, ища путь для отступления и с ужасом понял, что сбежать не удастся. Судя по всему, посмотреть на его избиение собралась вся деревня. Глядя на жалкие потуги пленника аборигены ухмылялись, улюлюкали и криками подбадривали своего генерала.

«Чёрт с вами, смейтесь! — зло подумал сержант, поднимая меч с земли. — Но я так просто не сдамся! Да, этот коротышка быстр, очень быстр, но и у меня есть реакция. Нужно всего лишь следить за его руками».

Он встал в стойку и поманил противника пальцем. Гелимрах выплюнул короткую фразу, после которой все засмеялись и вновь атаковал. От первого удара Колин просто уклонился, от второго тоже. Третий успел принять на выставленный поперёк меч и, когда лицо аборигена оказалось рядом, от всей души залепил кулаком в челюсть. Гелимрах взвыл и, схватившись свободной рукой за подбородок, отскочил на пару шагов. В толпе кто-то засмеялся, но хватило одного его быстрого взгляда, чтобы смех тут же оборвался. Глядя на Колина исподлобья, воин сплюнул кровью и зло произнёс:

— Кутс'о твус. Траку са вик тус та раку. (Трусливый человек. Больше не буду с тобой играть.)

И схватив меч двумя руками, воин обрушил на пленника целый град ударов. Тот едва успевал блокировать, но абориген не унимался, продолжая поднимать и опускать своё оружие. Для своего роста Гелимрах оказался очень силён. Неудивительно, что его выбрали генералом. Колин потихоньку стал отступать. Видя, что противник сдаёт позиции коротышка усилил натиск. Клинок сержанта жалобно звякнул и переломился посередине, а он сам, баюкая онемевшую руку, упал на землю.

— Са му кута ви, кутс'о! (Молись своим богам, человек!) — крикнул Гелимрах, занеся над сержантом меч.

— Ти'атху! (Остановитесь!) — раздался вдруг голос из-за спин зевак и коротышки расступились. К ним спешил шаман Грох. — Ти'атху, Гелимрах!

Воин нехотя опустил меч и с ненавистью посмотрел на приближающегося шамана.

— В чём дело, Грох? Что тебе здесь нужно? Почему я не могу развлечься?

— Развлечься?! — ноздри шамана раздулись от негодования. — Развлечься ты можешь, покрыв самку орагра, а моего пленника трогать не смей!

— С каких это пор пленник, схваченный моими воинами, стал твоим? — Гелимрах зло сплюнул шаману под ноги.

— Ты забываешься, воин!!! — прошипел шаман, медленно потянув из-за пояса резной жезл. — Немедленно извинись, иначе разозлюсь.

Гелимрах скрипнул зубами, но понимая, что ссориться с шаманом себе дороже всё же произнёс:

— Прошу простить мою несдержанность, господин Грох'тр'авеж.

— Вот так-то будет лучше. А теперь объясни, почему ты решил, что имеешь право убить пленника?

— Я немного увлёкся, господин Грох, — Гелимрах виновато склонил голову.

— Впредь постарайся не увлекаться… А насчёт пленника уясни — когда я с ним закончу, он будет продан пиратам.

— Я всё понял, господин, — генерал вложил меч в ножны.

Из всей этой словесной перепалки Колин уяснил лишь одно — шаман только что спас его шкуру от знакомства с мечом этого ненормального в кожаных штанах…

* * *

Проснувшись, Колин стал ожидать того, кто за ним придёт. Если Нурх, значит пойдут изучать язык, а если воины, тогда его отведут в шатёр к шаману.

«Грох наверно придумал что-то новенькое, — отстраненно подумал сержант, пялясь в темноту. — До чего же надоел со своими экспериментами. Что он пытается во мне обнаружить?»

Колин перевернулся на бок, и в который раз вернулся к размышлениям о шраме.

«Что же это такое? Вальдрес, помнится, говорил о каком-то камне, что впечатался мне в грудь, но я, как назло, ничего не запомнил. Эх, встретиться бы с ним ещё раз да хорошенько расспросить».

За размышлениями он не сразу заметил, как откинулся полог и в землянку вошли двое менк'оа. Они бесцеремонно подхватили пленника под руки и поставили на ноги.

— Эй, что такое?! — возмутился сержант. — Я мог бы и сам подняться.

Но на его реплику никто не обратил внимания. Один из коротышек подтолкнул человека в сторону выхода и Колин, щурясь от солнечного света, выбрался из землянки. Его опять привели в тот же самый шатёр и, усадив на пол, оставили наедине с Грохом.

— Лучше не дёргайся, человек, — произнёс шаман, тыкая в сторону пленника белым жезлом. — Не то сделаю очень больно.

Проведя среди коротышек почти месяц Колин так и не смог сносно общаться на их каркающем наречии. Поэтому сейчас он понял лишь слово «человек», что постоянно употребляли по отношению к нему, да и жезл в руках «балахона» был весьма убедителен. Испытывать на себе действие этого странного предмета больше не хотелось, и поэтому сержант решил не делать лишних движений.

Убедившись в том, что пленник слушается, Грох подошёл к одному из столиков и принялся что-то толочь в глиняной плошке. Потом пересыпал её содержимое в другую ёмкость, подлил воды и, помешивая, стал нашёптывать какие-то слова. Наконец он закончил и жестом приказал сержанту раздеться. Колин по привычке стянул только рубаху, но шаман указал и на остальную одежду. Пришлось раздеться догола. Шаман приказал лечь на спину и, встав на колени рядом с сержантом, принялся разглядывать рисунок, едва ли не касаясь его носом.

«Никак нюхает?» — проскочила весёлая мысль.

Как и в прошлый раз, бубня под нос какие-то слова, Грох стал водить рукой над рисунком и нити шрамов в ответ вновь засияли мягким светом. Не ощущая в груди ничего, кроме лёгкого покалывания сотен маленьких иголочек Колин с интересом наблюдал за действиями коротышки в балахоне. Через некоторое время лёгкое покалывание сменилось неприятным зудом, который в свою очередь перерос в нестерпимое жжение. Сержанту показалось, будто на его грудь кто-то капает кислотой из пипетки, и он принялся ёрзать. Когда терпеть стало совсем невмоготу Колин, невзирая на опасный жезл в руках шамана решил подняться, но ладонь коротышки с силой прижала его к полу. Пленник посмотрел в глаза своего мучителя и ужаснулся. Глаз не было. Вместо них в глазницах полыхало белое пламя, а с губ срывались непонятные слова, каждое из которых отзывалось в груди сержанта новым приступом боли. Речитатив шамана становился всё громче и громче, а свечение на груди пленника постепенно стало вытеснять солнечный свет, льющийся из дыры в потолке.

Наконец Грох взвыл на высокой ноте и воздел жезл к потолку. Пламя в его глазах погасло и шаман, подхватив свободной рукой приготовленное зелье, выплеснул его на светящиеся линии. В тот же миг из центра рисунка выстрелила ослепительная молния и ударила шамана в лоб. Грох отлетел к дальней стене, где так и остался лежать сломанной куклой, а Колин едва не оглох от собственного крика. Боль была настолько невыносима, что не потеряй он сознание, непременно бы умер от болевого шока. Последнее, что успел зафиксировать его взгляд, были охранники, вбегающие в шатёр и яркие вспышки…

* * *

Открыв глаза, Колин сразу же узнал то место, в котором очутился. Несомненно, это было внутреннее пространство поглотителя, где в прошлый раз ему довелось познакомиться с магом по имени Вальдрес. Сержант встал и огляделся, но ничего кроме белоснежного тумана рассмотреть не удалось. Белёсая мгла клубилась у ног, словно игривая кошка, а пейзаж вокруг оставался неизменен. Человек будто завис в коконе шелкопряда, за той лишь разницей, что этот кокон был невесом и неощутим.

— Да что же это за чертовщина?! Такое впечатление, будто я застрял в куске ваты, — выругался сержант и удивлённо уставился на невиданное доселе зрелище — слова, выпорхнув изо рта, золотистыми искорками увязли в белом пространстве, образовав причудливый узор. — Вот это да… — поразился Колин заворожённо наблюдая за пляской светлячков. Внезапно искорки налились синевой и обрушились к его ногам сверкающими каплями.

«А если попробовать пройтись?»

Сказано-сделано. Пошёл вперёд, но вскоре понял, что это действие сродни ходьбе на месте. Пейзаж не менялся, и понять идёшь ты или нет, было невозможно. В конце концов, Колин решил сесть и подумать, как быть дальше.

— Вальдрес говорил, что я сам смогу выбраться отсюда, — стал он размышлять вслух, — хотелось бы в это верить. Осталось только понять, как я снова сюда попал, — Колин наморщил лоб. — Хотя с этим будет проще — теряю сознание и попадаю в поглотитель. И что? Как мне это может помочь? Я и здесь должен потерять сознание? — он усмехнулся.

— С потерей сознания могу помочь, — раздался сзади смешок и Колин от неожиданности подскочил на месте.

— Вальдрес! Чёрт как же ты меня напугал, — произнёс сержант, опуская выставленные кулаки. — Где ты прятался? Я тебя не видел.

— Я и не прятался, — улыбнулся маг. — А что такое «чёрть»? Так ты сказал, верно?

— Нет, я сказал чёрт. Чёрт — это… Ладно, не бери в голову. Просто такое ругательство. И где же ты был?

— Всё время здесь, мой друг.

— И почему же я тебя не видел? — удивился сержант.

— Таковы свойства поглотителя. Здесь каждый видит то, что хочет видеть. Поглотитель душ представляет собой часть астрала, свёрнутую в артефакт и это очень интересно. Быть может я первый, кто побывал внутри артефакта-поглотителя и разгадал его свойства. Правда, рассказать об этом могу лишь тебе, — маг печально вздохнул.

— А разве ты не можешь вернуться? — удивился Колин. — Я-то в первый раз смог. Не сам, но всё же…

— Увы, мой друг, — развёл руками Вальдрес. — Тебе было куда возвращаться, а моё тело, скорее всего, уничтожено.

— Как? — поражённо выдохнул сержант. — Ты мёртв? Но… как?

— Как с тобой беседую, это ты хотел спросить? — в ответ на реакцию собеседника губы Вальдреса расплылись в улыбке. — Не удивляйся, этот вопрос был написан на твоём лице. Я умер во время одного интересного ритуала. Как, пока сказать не могу, сам ещё не понял. Что же касается наших бесед… разве ты не помнишь, что? я в прошлый раз говорил тебе об астральной проекции? Поглотитель, что я использовал во время ритуала как раз и втянул мою душу целиком. А она состоит из астральных проекций и всего прочего… — Вальдрес заметил непонимание в глазах сержанта. — Ладно, не бери в голову, мой друг. Может когда-нибудь и поймёшь. Расскажи лучше, как ты во второй раз сумел сюда проникнуть?

— Сам не знаю, — Колин почесал затылок. — В прошлый раз шаман огрел меня чем-то по голове. Сейчас тоже сделал что-то такое, отчего я потерял сознание… — сержант задумался.

Видя, что собеседник не может вспомнить произошедшее, Вальдрес сказал:

— Не утруждайся. Главное выбраться обратно. В первый раз, как я понимаю, тебя вытащил сам шаман? Хм… хотел бы я с ним встретиться… силён, силён… — Вальдрес задумчиво потеребил рукав просторной рубахи.

— А что будет, если я не сумею? — вырвал мага из раздумий вопрос Колина.

— Что? Прости, я отвлёкся. Твоё тело, конечно же, погибнет, и ты останешься здесь навсегда, так же как и я.

— Почему-то так я и подумал, — усмехнулся сержант. — Ну да ладно, вытаскивать меня пока никто не спешит, — он развёл руками, — тогда расскажи немного о своём мире. Хочу знать, как тут жить.

— С радостью расскажу. Что тебя интересует?

— Всё, — решительно произнёс Колин.

— Всё? — маг иронично выгнул бровь. — Всего, мой друг, не знают даже боги.

— Расскажи мне о городе, что разрушен, как его бишь? А, помню, Магор.

— Город называется С'мангор. Он был столицей древней Империи Схетхе. Запоминай, если хочешь прижиться в этом мире, — сказал Вальдрес поучительно. — Империя Схетхе — это большая часть нашей истории. Город был основан три тысячи четыреста пятьдесят семь лет назад. С этого события и ведётся наше летоисчисление. Впрочем, — Вальдрес повёл рукой и на глазах изумлённого сержанта, прямо из воздуха материализовались два мягких кресла, — присаживайся, рассказ будет длинный.

Колин «подобрал» отвисшую челюсть и, сев напротив Вальдреса, проговорил:

— Знаешь, я стараюсь уже не удивляться ни поглотителям, ни безумным коротышкам с электрошокерами в руках, но вот это переходит все границы. Откуда ты достал эти кресла?

— Я ведь всё-таки маг, — усмехнулся Вальдрес. — А маги ещё и не то могут. Кстати, не коротышки, а менк'оа. Тоже запоминай.

— Хорошо, хорошо, — выставил ладони Колин. — Я запоминаю.

— Помимо менк'оа есть ещё менк'оул. Они населяют Хайвердский лес и люто ненавидят своих дальних родственников. Вернее, так думают сами менк'оа. На самом же деле обитателям леса глубоко плевать на всех. Они ведут затворную жизнь и ревностно блюдут границы своих владений. Так же, далеко на западе, Змеиные острова облюбовали гадрахи или змееглавцы, как их ещё называют. Их не так уж и много — четыре островка по количеству кланов. А под Небесным Хребтом живут давние его хозяева — карлики кумтар.

— М-да… — задумчиво протянул сержант. — А людей-то много?

— А как же. Основное население материка Гельд-Ир как раз и составляют люди.

— Это хорошо. А то я уж было подумал, что придётся жить среди этих… — он прищёлкнул пальцами, подбирая выражение, — всяких, — подходящее слово так и не нашлось. — А что произошло с этой вашей Империей Схетхе? Почему разрушен С'мангор?

— Война, мой друг, — Вальдрес развёл руками.

— А с кем война-то? И за что воевали? За земли?

— Воевали с орденом «эффисситов», так называли некромантов, — но видя недоумение на лице Колина, Вальдрес поспешил пояснить, — некроманты, это те маги, что пользуются магией крови и смерти. Жуткая вещь, скажу я тебе.

— Расскажи, — сержант от любопытства даже привстал в кресле. — Обожаю истории о войнах.

— Ну, хорошо, слушай. В незапамятные времена маг по имени Эффис — гений своего времени — открыл, что во время жертвоприношений высвобождается поистине чудовищная энергия. Путём проб и ошибок он пришёл к следующему открытию — эту энергию можно накапливать и использовать. И если бы Эффис гнался за властью, то стал бы сильнейшим ещё тогда. Но его интересовала лишь наука. Наверняка, всё началось ещё в тот момент, когда он пришёл в Совет Магов и представил подробный отчёт о своём открытии. Не стоило ему говорить о том, что максимальный всплеск силы происходит при человеческих жертвах. Совет Магов того времени был обескуражен. Мнения разделились. Часть магов склонялась к тому, чтобы дать ход изучению новой ветви в магическом искусстве, но большинство — пожилые и уважаемые магистры — категорически настаивало на наложении строгого запрета, понимая, к чему это может привести. О, как же они были мудры, — Вальдрес печально вздохнул. — Эффиса с позором выгнали из гильдии, запретив впредь заниматься наукой. А потом он внезапно умер. Нынешние историки склоняются к версии об убийстве с целью сокрыть его труды. Но это лишь версия, — маг развёл руками и замолчал.

— И что, его труды пропали? — поинтересовался Колин.

— Если бы, мой друг. Если бы… Тогда б и войны не было. Впрочем, рассказываю по порядку. Эффиса подвергли гонению, он впал в маразм, прекратил заниматься какими-либо делами и лишь гулял по улицам города. А когда мага не стало, ученик выкрал из его дома бумаги со всеми выкладками, после чего дом странным образом сгорел. Совет Магов, считая, что остатки «магической ереси» уничтожил огонь, вздохнул с облегчением. После этого долгий десяток лет в Империи Схетхе царила относительно спокойная жизнь. Но однажды на улицах С'мангора стражники натолкнулись на странного мертвеца. У него до костей были прорезаны запястья и лодыжки, а голова болталась лишь на позвоночнике. Сам же покойник лежал в искривлённой пентаграмме. Тогда этому не придали значения. Как оказалось зря.

— Неужели ученик? — догадался Колин.

— В точку. По восстановленным данным удалось выяснить, как зарождался орден некромантов. Ученик Эффиса был заурядным магом. От остальных его отличало лишь тщеславие и трусость. Но как оказалось этих качеств с лихвой хватило для того, чтобы на деле испытать наработки учителя. Тот труп как раз и стал отправной точкой на пути становления первого некроманта. Впоследствии таких покойников находили часто. Но в какой-то момент всё закончилось. Одни историки утверждают, что ученик достиг пика и прекратил жертвоприношения, другие склоняются к тому, что он занялся основанием ордена. Мне почему-то кажется, что правы и те и те. Как раз в это время и встречаются первые упоминания об ордене некромантов, или эффисситов, как они сами себя называли.

— А как имя того ученика? — уточнил сержант.

— Его никто не помнит. Вспоминают лишь о том, что он был учеником Эффиса, но с такой же вероятностью это мог быть и его родственник. Да и не это главное. Важно то, что планы о создании ордена смогли осуществиться лишь благодаря его другу, или компаньону. А вот его имя, как раз, известно точно, так как на протяжении трёх десятков лет он являлся главой ордена. Гортемус, получивший впоследствии прозвище «кровавый». История гласит, что, проникшись учением Эффиса, этот ленивый маг очень обрадовался возможности получить могущество, не тратя на долгое обучение своё время. Убив ученика Эффиса, он забрал часть бумаг себе. Другая же часть бесследно исчезла. Язык у Гортемуса был подвешен превосходно, и найти сторонников в провинции ему не составило труда. Сколотив небольшую банду — по-другому просто и не скажешь — он бесчинствовал, принося жертвы. Гортемуса поначалу очень огорчал тот факт, что после жертвоприношения силу необходимо было тратить как можно скорее, иначе она просто рассеивалась (о том, что её можно аккумулировать, видимо, и было написано в исчезнувших бумагах), но с этой проблемой помог справиться случай. Его фамильный перстень обладал свойствами поглотителя и однажды случайно впитал часть ещё нерастраченной энергии. Это и натолкнуло Гортемуса на идею о создании мощного артефакта-накопителя. Говорят, он заказал у хозяев Небесного Хребта себе посох из чистого хрусталя, который после отвёз в Келир славящийся мастерами-артефакторами, где его превратили в мощный накопитель. С этого момента начинается новый виток истории ордена эффисситов — их учение распространяется по всей восточной части материка. Исключение составил лишь Сумарский Халифат, где с миссионерами-некромантами жестоко расправлялись. Сумарцы смуглы кожей и вычленить чужеземцев из основной массы населения не составляло труда. Но Гортемус и не стремился овладеть Сумарентом. Его интересовала Империя Схетхе.

— А как поступали с гостями Сумарского Халифата? — поинтересовался сержант. — Ведь не все же люди с бледной кожей были некромантами?

— Сумарцы издревле славятся горячей кровью и в то время убивали всех без разбора. Именно поэтому их и не удавалось завоевать на протяжении всей истории. Но мы отвлеклись. Гортемуса как главу ордена уже в то время называли не иначе как магистр и во многих городах Империи Схетхе, где орден подмял власть под себя, встречали с почестями. Нужно отдать должное упорству этого мага, так как ему удалось небывалое — всего за пять неполных лет из небольшой банды создать влиятельный орден. Орден некромантов был весьма воинственен и постоянно вступал в конфликт со стихийными магами. Совет же, в свою очередь жестоко расправлялся с эффисситами. Близилась война. В году тысяча триста восьмидесятом орден эффисситов во главе многотысячной армии северных варваров и дружественных городов выдвинулся в сторону южных земель Империи Схетхе. Города, остававшиеся верными совету магов, не в силах противостоять чёрной магии вырезались один за другим. Эффисситы не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей, а от жертвоприношений кровь, в буквальном смысле текла по улицам. Совету магов, дабы остановить этот натиск не оставалось ничего, как на невыгодных условиях объединиться с Сумарским Халифатом и вскоре соединённые армии выдвинулись навстречу войску ордена. Состоялось кровавое сражение. Хотя перевес и был на стороне империи, стихийные маги не смогли эффективно противостоять магии крови. В результате оба противника разошлись по своим углам зализывать раны, а после империя погрязла в затяжной войне, продлившейся, почти двадцать пять лет. Приблизить конец войны помогла смерть Гортемуса. Говорят, сами боги вложили в руки убийцы легендарную Иглу Мрака. Противостоять божественному оружию не смог даже некромант с могучим посохом, переполненным силой смерти. Узнав о гибели лидера эффисситов, объединённые армии вновь воспряли духом и за полтора года вытеснили некромантов на север, к Холодному морю. Вражеская армия захватила порт Тхас и, неся огромные потери, стала переправляться на Ледяной остров. В это время сумарцы, не привыкшие воевать в условиях холода потянулись обратно на юг, и армии империи ничего не осталось, как последовать за союзниками. Посчитав разгром достаточно хорошим уроком догонять и добивать эффисситов никто не стал, и это оказалось роковой ошибкой. Буквально через год С'мангор накрыло невероятное заклятие. В одночасье город перестал существовать. Как оказалось, для накопления такой огромной мощи некроманты принесли в жертву несколько тысяч жителей Ледяного острова и своих собратьев, но эта гекатомба сыграла решающую роль. Дома, храмы, городские стены, ратуша — всё стало оплавляться, теряя очертания, изменяя формы, словно какая-то болезнь охватила город, стремительно превращавшийся в руины. Жители умирали хотя и быстро, но мучительно — кожа, мясо и внутренние органы истлевали на глазах, оставляя костяки в одеждах. Среди этого праздника смерти невредимой оставалась лишь башня Магической Гильдии, продолжавшая красоваться среди руин немым укором магам, не сумевшим спасти город. В башне шла ожесточённая борьба с проклятием некромантов, пытавшимся подмять и этот клочок жизни. Но как маги не старались, в дальнейшем смерть поселилась и там. Уцелеть удалось лишь немногим магистрам, успевшим в последний момент переправиться через арку портала, но магические завихрения разбросали их по всему свету. Одни, перенеслись уже мёртвыми, другие умерли позже. Те же, кто выжил, впоследствии основали новую гильдию на том месте, где сейчас находится город Ивокарис. Такова история падения Империи Схетхе, мой друг, — вздохнул Вальдрес.

— Забавно, — потёр лоб Колин. — Ты сказал — здесь раньше была целая империя, но я увидел лишь руины одного города. Ещё видел реку, а сразу за ней раскинулся густой лес с огромными деревьями.

— Всё верно, Колин, верно. Сейчас почти всю территорию бывшей Империи Схетхе занимает Хайвердский лес. И это ещё одна из загадок древности. Через пару десятков лет после описанных мной событий, по ту сторону Полноводной начали прорастать высокие деревья. Так зарождался лес, который постепенно «пополз» на север, подминая под себя останки разрушенных городов. Поначалу в уцелевших городах ещё пытались бороться с надвигающимся лесом, но он не сдавал своих позиций. Где вырубали дерево — вырастало три, причём довольно быстро. Жители, пытающиеся одновременно отстроить разрушенные города и бороться с надвигающимся лесом потянулись с насиженных мест. Всего за какую-то сотню лет Хайверд заполнил почти весь северо-восток материка, плотно придвинувшись к Мёрзлым землям и Небесному Хребту.

— Да уж, побила вас жизнь, — посочувствовал сержант.

— И не говори, — подтвердил Вальдрес. — Но с тех пор прошло чуть более двух тысяч лет, и память о кровавых событиях осталась лишь в свитках…

Повисла пауза. В наступившей тишине каждый думал о своём. Наконец сержант задумчиво протянул:

— Знаешь, что мне ещё интересно? Почему с тобой я разговариваю без помех, а тех коротышек… менк'оа так и не смог понять? Неужели тебе известен наш язык? Это довольно-таки странно, не находишь?

— О, — поднял брови маг, — как раз это очень просто. Дело в том, что внутри поглотителя, мы находимся не в физической оболочке и, следовательно, общаемся посредством мыслеобразов. Так что, мой друг, ничего не поделаешь, — он развёл руками, — язык учить всё равно придётся. Но кое в чём я смогу тебе помочь, — Вальдрес поднялся из кресла и встал у Колина за спиной. Положа ладони ему на голову, маг закрыл глаза и принялся шептать какие-то слова.

Колин ощутил, как сотни иголок разом впились в затылок. Словно в его голове, как в собственной конуре пытался устроиться удобнее пёс. Боли не было, но и приятного тоже мало. Наконец Вальдрес закончил и сел обратно в кресло. Сержант потряс головой, но ощутить ничего нового не смог.

— И что ты со мной сделал? — задал волнующий вопрос Колин.

— Да ничего особенного, — засмеялся Вальдрес. — Просто обучил языкам.

— И что, я теперь смогу говорить по-вашему?! — сержант от изумления даже выпучил глаза.

— Ну, говорить сразу не сможешь, — разочаровал его маг, — но понимать начнёшь. Да и изучать языки теперь станет значительно легче.

— Спасибо и на этом, — Колин расслабился и откинулся в кресле. — Хотя, признаюсь, звучит невероятно.

— Привыкай, мой друг, ты попал в мир, где в ходу магия, — Вальдрес прищёлкнул пальцами и на ладони появился шарик жидкого пламени, переливающийся всеми оттенками жёлтого цвета. — Если проявишь усердие, то и сам вскоре…

Договорить он не успел. Внезапно окружающий их пейзаж пошёл рябью, а пространство вокруг собеседников наполнилось красками, словно в молоко плеснули цветных чернил. Образуя причудливые узоры, краски смешивались, повисая в воздухе радужными кляксами. Подул горячий ветер, взметнувший эти кляксы словно клубы разноцветного тумана. Затем раздался оглушительный свист, переходящий в визг и за спиной Вальдреса появился, зияющий чёрной пустотой провал величиной в его рост. Глаза мага расширились, и его «всосало» в эту «чёрную дыру».

Колин от удивления даже привстал из кресла, но в ту же секунду его самого с непреодолимой силой потащило куда-то назад. Он попытался ухватиться за кресло, но оно тут же расплылось белым туманом и рука сержанта, не найдя опоры, ухватила лишь воздух. За спиной раздался хлопок, в глазах потемнело, и Колин ощутил как от стремительного падения замерло сердце. Через миг или, быть может, вечность ощущения схлынули и сержант понял, что видит небо сквозь прожжённую дыру в куполе шатра. Полежав несколько минут, он решил подняться, но сил хватило лишь опереться на дрожащие руки. Голова закружилась, и Колин откинулся обратно на спину. Подождав, пока головокружение отступит, он снова предпринял попытку встать и на этот раз получилось.

На первый взгляд с того момента, как сержанта утянуло в поглотитель ничего не изменилось. Но это лишь на первый взгляд. В глубине шатра в неестественной позе лежало тело шамана, а над ним плотной тучей роились золотистые мушки. Довершали картину два обугленных тела охранников, что вбегали в шатёр.

«Дела, — мысленно поразился Колин, но тут же себя одёрнул, — поражаться буду после, а сейчас пора отсюда сваливать. Другого случая может и не представиться».

Он прислушался к своим ощущениям, но кроме лёгкого головокружения больше ничего не ощутил. Выглянул из шатра. Вокруг ни души. Судя по всему в деревне никто ничего не заметил — свою роль сыграла удалённость жилища шамана. Колин вернулся внутрь, подобрал свои вещи и оделся. Затем прошёлся у столов и на одном из них обнаружил флягу с кинжалом, который тут же привесил к поясу. Не найдя своей сумки было разочаровался, но вовремя заметил сундук стоящий у входа. Откинул крышку и удовлетворённо вздохнул — сундук был доверху набит всевозможными шкурами, поверх которых лежали и его вещи. Впихнув в сумку запасные штаны, рубаху и несколько шкур побольше, сержант вернулся к столу, где лежала фляга с крепким вином. Выливать «антисептик» не хотелось, и он стал озираться в поисках второй. Заметил под соседним столиком свой арбалет, рядом с которым обнаружилась и фляга. Вылил из неё остатки затхлой воды, наполнил из кадки в углу и закинул в сумку. Арбалет повертел в руках, но брать не стал. Болты к нему достать уже не получится.

А золотистые мушки всё это время продолжали роиться над бездыханным телом шамана. Колин, опасаясь со стороны этой «тучки» какого-нибудь подвоха, медленно приблизился но, видя, что золотистый рой не выказывает в его сторону никакой агрессии, осмелел и срезал с пояса шамана кожаный кошель. Развязав тесёмки, вывернул его содержимое на столик и изумлённо присвистнул. Из кошеля выкатился камень, в котором Колин с трудом узнал свой. Посредине самоцвета пролегла глубокая трещина, а его цвет из янтарного превратился в земляной.

— Полагаю, он больше не представляет никакой ценности, — произнёс сержант, подкинув камень в руке. Равнодушно бросил его рядом с телом и сгрёб несколько самоцветов, выпавших из кошеля. Вдруг его взгляд уцепился за резной жезл, торчащий из-под тела шамана.

— А вот эта вещица ещё как может пригодиться, — произнёс Колин, протягивая руку за жезлом.

Но в тот момент, когда его пальцы сомкнулись на рукояти, прогремел беззвучный гром, и сержанта отшвырнуло от мёртвого шамана. В глазах на мгновение потемнело и, непрерывно чертыхаясь, он принялся баюкать онемевшую руку. Трезво рассудив, что палка под напряжением принесёт ему больше вреда, чем пользы, Колин плюнул и поспешил к выходу. Стоило поторопиться, иначе велика была вероятность столкнуться с кем-нибудь из деревни.

На пороге задержался. Взгляд упал на мёртвые тела. Решив, что дубинка пригодится ему больше чем мёртвому воину, сержант кое-как разомкнул склизкие от сукровицы обугленные пальцы и выскочил, наконец, наружу. Хлынувший в лицо поток свежего воздуха показался ему глотком ледяной воды после долгой жажды. Блаженно вдыхая аромат ветра, наполненный запахом трав, бывший пленник с минуту постоял, выбирая направление, а затем заторопился в сторону реки.

Удаляясь от шатра, Колин не мог видеть, как рой золотистых мушек, что парил над телом шамана, втянулся в него, отчего коротышку выгнуло дугой. Через некоторое время спазм прошёл и, открыв глаза, шаман издал болезненный хрип…

* * *

— А-а-рх, — жадно глотая воздух Вальдрес уставился в потолок шатра. В голове поселился неустанно звонящий колокол.

Разговаривая с Колином маг постоянно ощущал в ушах какое-то странное давление, словно он стремительно всплывал с большой глубины. Постепенно усиливаясь, оно раздражало его своей неизвестностью и когда Вальдреса вытолкнуло из поглотителя, он уже ничего не успел предпринять. Теперь лёжа на полу и глядя в потолок из шкур маг попытался привести разбегающиеся мысли в порядок.

«Стоп!!! Какой ещё потолок?! Где это я?» — ошеломлённое сознание вновь загудело колоколом.

Вальдрес решил подняться, но в груди что-то кольнуло, в глазах потемнело, и маг откинулся обратно на шкуры. Через некоторое время в глазах прояснилось, звон в голове утих, утихло и головокружение. Маг решил повторить попытку и на этот раз удалось даже сесть и оглядеться, но окружающая обстановка не внесла ясности в сумбур мыслей. Вдруг его взгляд наткнулся на обуглившиеся тела, в которых смутно угадывались воины менк'оа.

«Что здесь произошло? — удивился Вальдрес. — И почему все мертвы?»

Маг ещё раз оглядел шатёр.

«Колин, помнится, говорил, что оказался в плену у менк'оа. Неужели и я у них?»

Тут взгляд скользнул по собственному телу, одетому в балахон из цветных лоскутов и все вопросы мгновенно вылетели из головы.

— Невероятно! — поражённо выдохнул Вальдрес, пошевелив ногами. — Неужели это я?!

Не ощущая никакого дискомфорта, он поднялся, оглядел себя со всех сторон, поднёс руки к лицу и повертел головой.

— Не может быть, — застонал маг. — Моё тело…

— А чего ты ожидал? — тут же осадил он сам себя. — Думал очнуться в собственной шкуре после того, что произошло? Сам ведь говорил Колину, что мёртв. Радуйся, что вообще очнулся!!! — он с силой стукнул кулаком по ближайшему столику и во все стороны полетели глиняные плошки. В воздухе повисло облачко искрящегося порошка. Вальдрес ощутил присутствие магии.

«А не шамана ли это шатёр?» — пришла внезапная догадка.

Он ещё раз разглядел свою одежду и нащупал амулеты на шее.

— О боги! Я в теле шамана! — Вальдрес разразился смехом. Он опустился на пол и смеялся до тех пор, пока из глаз не покатились слёзы, а живот не скрутило судорогой. Отдышавшись, маг снова поднялся и прошёлся по шатру. Было непривычно смотреть на мир с «высоты» нового роста.

— Хвала Сетт'иллису хоть не в тело простого воина, — маг прислушался к своим ощущениям. — Ба, да этот шаман был не из слабых! Вот так удача, — он прищёлкнул пальцами, но ничего не произошло.

— Странно, — удивился маг. — Присутствие магии ощущаю, но она почему-то не откликается.

Вальдрес закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Представшая его внутреннему взору картина никак не обрадовала — энергетические нити тела спутались, а большая их часть и вовсе оказалась разорвана.

— Видимо придётся заново учиться овладевать магией, — с грустью подумал Вальдрес. — Но, во всяком случае, это не самое худшее, что могло со мной произойти. Интересно, какая гремучая смесь может выйти из шаманства смешанного со стихийной магией?

Вальдрес прошёлся вдоль столиков, изучая их содержимое, но ни что, из лежащих там вещей не привлекло его внимания.

— Полнейший примитив, — вздохнул маг. — Шаман-то был не из слабых, но вот свою силу, как я погляжу, полностью не использовал. А что, может остаться здесь и стать сильнейшим из шаманов менк'оа? — Вальдрес усмехнулся. — Нет уж, спасибо. Хотя я и приобрёл новое тело, но варваром становиться не желаю. И кстати, — он оглядел свою одежду, — нужно переодеться. В таких обносках стыдно даже перед самим собой.

Вальдрес ещё раз оглядел шатёр, но не найдя ничего похожего на одежду разочарованно вздохнул. Вдруг его взгляд привлёк лежащий на полу белый резной жезл. Маг наклонился было поднять, и обнаружил рядом агат.

— Ага, вот и мой поглотитель, — Вальдрес взял камень в руки и стал рассматривать то, что ещё недавно было темницей для его души. — Странно, раскололся… Сдаётся мне, это не шаман, а именно камень принял на себя удар. Вот, значит, каким образом меня утянуло в это тело. Жаль, конечно, но теперь он бесполезен, — маг зашвырнул камень в угол и поднял жезл, ощутив при этом тепло резной рукояти.

— А вот эта вещица станет мне отличным подспорьем, — он заткнул шаманский жезл за пояс и двинулся к выходу из шатра.

— Нужно как можно быстрее добраться до столицы, — решил Вальдрес. — Надеюсь, Архимаг Себелиус поможет мне избавиться от этого тела? — несмотря на то, что в истории магии случаев переселения душ из тела в тело не было зафиксировано ни разу, маг старался об этом не думать.

— И каким же путём мне лучше добираться? — размышлял Вальдрес вслух, теребя амулеты на груди. — Может через Сумарент на юг, а оттуда морем до Заозерья? Тем более что эта дорога мне уже знакома… Хотя нет, думаю, не стоит этого делать. В таком виде меня если и не убьют, то в рабство продадут точно. Лучше перебраться через Полноводную и, миновав Хайвердский лес, добраться до Небесного Хребта. Полагаю, на постоялом дворе у прохода смогу примкнуть к какому-нибудь каравану, а уже с ним легко доберусь и до Келира (кстати, прекрасный повод посетить родные места), — в который раз оглядев своё новое тело, он хмыкнул. — Если мне не изменяет память, дома можно будет разжиться кое-чем, что поможет без проблем добраться от Келира до Ивокариса. Но как быть с обитателями Хайвердского леса? Менк'оул ведь могут меня и не выпустить из своих владений. Ладно, не буду углубляться в лес, а пройду по его кромке. Думаю, так я не нарушу никаких местных запретов.

Определившись, наконец, с направлением, Вальдрес зашагал по тропинке, ведущей к реке. Судя по следам, ей пользовались часто, из чего следовало, что она может вывести к месту стоянки рыбацких лодок. Выйдя на берег, Вальдрес вздохнул с облегчением, — лодка была, даже не одна, а целых три. Но маг сразу же засомневался в их способности плавать не переворачиваясь. Разве можно назвать лодкой почти цельный ствол дерева с выжженным углублением посередине? Да и весёл поблизости не обнаружилось. Пройдясь по берегу и не найдя ничего чем можно грести, Вальдрес со злости попытался испепелить одну из лодок. Но потянувшись к внутренней энергии понял, что ничего не ощущает.

— Тьфу! — сплюнул маг. — Совсем забыл об этой проблеме.

Поколебавшись с минуту, Вальдрес плюхнулся на прибрежный песок.

— Ну, рано или поздно это должно было случиться. И уж лучше рано, чем поздно.

Достав из-за пояса теперь уже свой жезл, он воткнул его у ног и, водя пальцем прямо по песку, принялся чертить вокруг сложный узор. Закончив, маг дорисовал ещё несколько значков и, скрепив весь рисунок руной концентрации, с наслаждением стал любоваться тем, как линии засветились бледной зеленью.

— Рунная магия подгорных карликов никогда не подводит, — не без гордости произнёс Вальдрес. — Как же иногда, оказывается, полезно путешествовать. Вот и окупились те месяцы, проведённые под Небесным Хребтом.

Вдруг руна концентрации вспыхнула ярко-алым и жезл в ответ завибрировал.

— О, чуть не упустил момент, — спохватился маг и, возложив руки на оголовье, закрыл глаза. В кончиках пальцев закололо совсем как тогда, когда старый мастер-карлик обучал его заклинанию познания. Но в данный момент, как Вальдрес не старался дальше покалывания дело не шло.

«Странно, — подумал он. — Не могу заставить силу откликнуться. Чувствую, что она здесь, рядом, только руку протяни, но ничего не выходит».

Вальдрес ощутил себя неофитом, пытающимся в первый раз войти в резонанс со своей внутренней энергией.

«Ну-ка, как там нас учили в детстве? Сперва нужно расслабиться…»

Маг пару раз глубоко вздохнул, оторвал ладони от жезла, потряс ими и, возложив обратно, снова закрыл глаза.

«Затем представить шар, сотканный из света…»

В сознании мгновенно появился клубок концентрированной плазмы, переливающийся всеми оттенками золота.

«Поместить его в центр груди и почувствовать исходящее от него тепло…»

Как прилежный ученик, Вальдрес усилием воли вышвырнул шар из сознания и толкнул его к сердцу. Поначалу ничего не происходило, но он продолжал сидеть, пытаясь ощутить хоть призрак тепла. Когда терпение почти окончилось, маг вдруг почувствовал в груди что-то новое. Сердце, словно обдало лёгким ветерком, как будто нежная рука матери погладила нерадивое чадо. Брови Вальдреса поднялись, но больше маг ничем не выказал удивления, стараясь не спугнуть с таким трудом добытое тепло. В далёком детстве одарённый мальчик ощутил его почти мгновенно, чем очень поразил своего наставника. Это было даже не тепло, о котором битый час твердил мастер Вейслекс, а сильное жжение в груди. Старик тогда сказал, что в жилах Вальдреса течёт кровь его деда…

Но сейчас тепло от воображаемого шара было едва различимо, словно какая-то преграда встала у него на пути. В отчаянии маг попытался скользнуть искрой сознания в астрал, но ничего не вышло. Зато эта попытка дала возможность понять, что же его оградило от распоряжения энергией нового тела. Всё оказалось довольно просто — энергетические каналы Вальдреса не были связаны с каналами силы шамана. Вернее связи существовали, но лишь те, что отвечали за симбиоз души и тела (вероятно при слиянии они срослись сами собой), тогда как все остальные предстали перед магом в виде спутанного клубка.

«Ничего не поделаешь, придётся заново сращивать все нити. Благо, опыт уже имеется» — Вальдрес вздрогнул, вспомнив события в храме богов, где и нашёл камень врат.

Приняв решение, маг глубоко задышал, входя в резонанс с собственным сердцебиением. Вдруг где-то на задворках сознания проскочила тень мысли:

«А что если не справлюсь?»

Но Вальдрес решительно отмёл все сомнения и принялся одну за другой вытягивать нити из «клубка», сращивая их при этом с себе подобными. Нить за нитью, узелок к узелку. Сколько при этом минуло времени, Вальдрес сказать не мог, но к тому моменту, когда работа была закончена, ему показалось, будто прошла целая вечность. Не у дел осталось всего несколько нитей, но маг решил разобраться с ними в следующий раз. Сейчас же пора была выходить из транса. С трудом разлепив отяжелевшие веки, Вальдрес решил было, что с глазами что-то произошло, так как мир предстал перед ним в блёклых серовато-зелёных тонах, но уже через минуту понял, что всё в порядке. Просто вокруг давно царила глубокая ночь.

— Приятный сюрприз, — удивился маг. — Я и не знал, что менк'оа видят в темноте. Теперь хоть не придётся постоянно произносить заклинание «ночного зрения», — взгляд упал на рисунок, который, сослужив свою службу почти угас. — Да уж, связывать энергетические каналы дело не из лёгких, — усмехнулся Вальдрес.

Вдруг почувствовав то, ради чего провёл столько времени в трансе, маг широко улыбнулся и прищёлкнул пальцами. Над его ладонью тут же засветился слабенький огонёк, но через несколько мгновений погас, а перед глазами зароились светящиеся «мушки» и сильно закружилась голова.

— Что-то я немного не рассчитал своих сил, — прошептал Вальдрес, растянувшись на песке. Стало немного легче. — Чувствую, что до утра мне отсюда уже не уплыть. Придётся заночевать здесь же.

Тут его рука нащупала жезл так и оставшийся торчать из песка, и пальцы непроизвольно сомкнулись на резной рукояти. Вальдрес ощутил тепло, исходящее изнутри и машинально потянулся сознанием ему навстречу. Внезапная вспышка боли выгнула обессилевшее тело дугой, и маг, не в силах остановить мощный поток энергии, хлынувший в него, засучил ногами. Если бы кто-нибудь сейчас находился рядом, то смог бы увидеть, как ранее принадлежавшее шаману менк'оа тело засветилось изнутри зеленью молодой листвы, а жезл, зажатый в его руке, налился в ответ малиновым цветом. Когда свечение достигло апогея, из жезла в небо выстрелил ослепительно-яркий столб света. Он словно гигантская пуповина соединил казавшиеся такими низкими звёзды и землю, где корчилось тело мага. Но, просуществовав всего несколько ударов сердца, свет втянулся обратно. Рука, держащая жезл, бессильно разжалась, а тело, перестав биться в конвульсиях застыло с раскинутыми руками. Жезл почернел и осыпался невесомым пеплом, который тут же подхватил внезапный порыв ветра. Он закружил его и унёс, чтобы разметать по просторам мира. Но всего этого Вальдрес уже не видел, так как забылся сном без сновидений.

* * *

В эту ночь в деревне менк'оа никто не спал. Все, от мала до велика, видели это светопреставление, но никто так и не решился пойти выяснить, что происходит на берегу реки. Крепыши знали — рядом живёт шаман Грох и он со всем справится. А если не справится, то простым воинам там и подавно делать нечего…

Но был ещё и тот, кого магическая круговерть заинтересовала сверх меры. Находясь в тот момент далеко от деревни, наблюдатель сразу же поспешил к реке, сжимая в бессильной злобе кулаки. Будучи сильным магом, посланец магистра Эжж'и'лера понял, что творится нечто из ряда вон выходящее. Но он опаздывал, безнадёжно опаздывал и от того бежал не разбирая дороги…

Ранним утром наблюдатель выбежал на побережье Полноводной, но там к этому моменту уже никого не было. Маг прошерстил взглядом окрестности и вдруг заметил одинокую лодку, причаливающую к противоположному берегу. Из той лодки выпрыгнул шаман и поспешил к развалинам пирса. Сплюнув, наблюдатель развернулся было уйти, но что-то в фигуре Гроха его зацепило. Напрягшись, словно дикий зверь перед броском, маг сверлил взглядом удаляющуюся спину до тех пор, пока шаман не исчез из виду. Несомненно, это был Грох'тр'авеж, но всё же что-то в нём изменилось. То ли походка, то ли манера держаться — с такого расстояния было не определить. И вдруг наблюдатель понял, что именно не так в шамане — его аура. Её он уже видел, причём совсем недавно.

Не задумываясь ни минуты некромант, схватил одну из лодок, спихнул её в воду и прыгнул следом, едва не перевернув неустойчивое плавсредство. Восстановив равновесие, наблюдатель указал рукой себе за спину и выкрикнул короткую фразу. Из ладони вырвалось чернильное облачко и вонзилось в гладь воды, отчего та забурлила. Лодка пришла в движение и постепенно стала ускоряться. Оскалившись, некромант до рези в глазах вглядывался в то место, где шаман причалил к берегу. Перед глазами так и стоял взгляд мага, пронзаемого Иглой Мрака…

ГЛАВА 4

Архимаг Себелиус внезапно проснулся среди ночи и, свесив босые ноги, сел на кровати. Этой ночью произошло что-то из ряда вон выходящее. Что-то такое, что вырвало главу совета из сна. Голова гудит, как во хмелю, а кончики пальцев покалывает так, словно он только что творил волшбу.

— Что же мне снилось? Что же снилось? — прошептал маг, массируя виски. — Что же снилось? Ведь что-то же встревожило настолько, что вырвало из сна, — он закрыл глаза, пытаясь вспомнить сновидение, но кроме разноцветных кругов ничего не увидел.

— Так не пойдёт, — произнёс Себелиус, спрыгивая с кровати.

Вдел ноги в сандалии и, запахнувшись в халат, вышел из спальни. Постоял на пороге, словно не решаясь идти дальше, но уже через мгновение стремительной походкой зашлёпал сандалиями в сторону своего кабинета совмещённого с заклинательным покоем. Войдя внутрь, прошёлся взад-вперёд, а затем сел в резное кресло. Попытался собраться с мыслями, но остатки сна не давали сосредоточиться. Какое-то знакомое чувство всё время маячило на задворках сознания, но когда маг уже почти готов был понять — наваждение рассеивалось, оставляя всё ту же неясность. Себелиус встал, подошёл к шкафчику в углу, распахнул дверцы, взял с полки глиняную бутыль вина и бокал из тончайшего хрусталя. Затем опустился обратно в кресло и поставил всё на стол прямо перед собой. Одним усилием мысли заставил пробку выскочить из горлышка, протянул руку и, наклонив бутыль, наполнил бокал.

— Молодое аскельское, — улыбнулся Себелиус, вдыхая густой букет.

Архимаг выдвинул один из ящиков стола, извлёк на свет небольшую коробочку и, зачерпнув щепоть нюхательной соли, всыпал её в бокал с вином. Глядя как белёсый порошок медленно погружается в тёмное вино, Себелиус прошептал пару слов и, поставив бокал на стол, откинулся в кресле. Вино за прозрачными стенками забурлило, зашипело, покрылось густой пеной, и по комнате разнёсся аромат восточных пряностей. Через минуту содержимое бокала «успокоилось» и приобрело насыщенный оттенок древесной смолы.

— Только настоящее вино провинции Аскель, вкупе с нюхательной солью из Сумарента да простенький наговор способны привести мысли в порядок, — поучительно произнёс маг, залпом осушая бокал. Причмокнув губами, он с удовлетворением ощутил, как по жилам растеклось тепло, а в голове, словно пронёсся ураган, выветрив всё лишнее.

— Так-то будет лучше, — удовлетворённо улыбнулся маг, возвращая бокал на стол.

Откинулся на спинку, сложил локти на подлокотники, сцепив пальцы в замок и отдался мыслям. Взгляд отрешённо скользил по картине в толстой золочёной раме, занимающей почти всю противоположную от стола стену. Сотканная искусными умельцами Империи Схетхе в годы её процветания, она являла собой подробную карту материка Гельд-Ир. Но помимо солидного возраста эта карта имела и ещё одну особенность — весь материк был усеян жемчужинами разной величины, пришитыми прямо к полотну. Всего их насчитывалось чуть более шести дюжин и почти все они были равномерно рассеяны по карте, образуя причудливый рисунок. Но имелись и скопления. Так, например, на месте современной столицы Торговой Империи — Ивокариса, таких жемчужин скопилась целая дюжина. Впрочем на месте разрушенного С'мангора раньше их было немногим больше, но сейчас почти все жемчужины, пришитые в том месте обуглились и оплавились.

«Каждая точка на карте указывает на местоположение мощной жилы природной энергии, — пронеслось вдруг в голове Архимага. — По крайней мере, так звучит приблизительный перевод древнего текста на обороте. Но мне почему-то кажется, что не только указывает, но и является астральной проекцией. Стало быть, обугленные жемчужины — это свернувшиеся энергетические жилы, — продолжил маг начатую мысль. — И произошло это с ними, надо полагать ещё во время войны… Интересно конечно, но что-то я отвлёкся. Нужно вспомнить сегодняшний сон».

Вдруг блуждающий по картине взгляд наткнулся на нечто новое. Себелиус широко распахнул глаза и, забыв об ускользающем сне, уставился на полотно. Его внимание привлекла выжженная дыра в окрестностях древнего города, которой на том месте доселе не было. Раньше там была пришита жемчужина. Причём целая.

— Этого не может быть, — прошептали губы мага. — Бред, наваждение, — Себелиус встряхнул головой, словно пытаясь вышвырнуть оттуда только что увиденное, но дыра никуда не исчезла. Он выскочил из кресла, подбежал к картине и принялся её разглядывать, едва не касаясь полотна носом.

— Неужели моя догадка верна и жемчужины это проекции? В таком случае одна из них перестала… Не может быть! — одёрнул сам себя магистр. — Прежде чем паниковать необходимо всё как следует проверить!

Себелиус развернулся и словно вихрь метнулся ко входу в заклинательный покой, но на пороге резко остановился. Скинул сандалии и халат, оставшись нагишом (сейчас ни что не должно мешать) и, засветив на уровне груди небольшой огонёк, прошёл внутрь Зеркальной комнаты.

Такое название эта комната получила из-за огромного зеркала, выполняющего роль пола, всю поверхность которого покрывали различные рисунки, руны и другие магические письмена. Это зеркало позволяло сфокусировать в центре комнаты сгусток энергии по мощности равный силе трёх дюжин магистров объединившихся в круг. Сама же энергия черпалась из множества энергетических жил, густым клубком переплетённых под Цитаделью Стихий. Глухие стены без единого окна были выполнены из синевато-розового аметиста, что придавало им не только огромную ценность, но так же не позволяло рассеиваться энергии, собираемой зеркалом. Аметистовый потолок сферической формы, так же как и стены не содержал брешей, отчего заклинательный покой всё время был погружён во тьму.

Себелиус прошёл в центр комнаты, поставил ноги на круги, вписанные в пересекающиеся пентаграммы, поднял лицо к потолку и, разведя руки в стороны, произнёс слово-ключ, активирующее зеркало. В то же мгновение дремлющая доселе магия откликнулась на зов сильного и каждая чёрточка на гладкой холодной поверхности засветилась насыщенным ультрамарином. Огонёк у груди мага погас, но в нём и так отпала необходимость, потому как аметист стен словно засиял изнутри, наполняя комнату умиротворяющим голубоватым свечением. Воздух едва слышно загудел от копящейся в помещении силы. С тем количеством энергии, что было способно сфокусировать зеркало можно было творить поистине сильнейшие заклятия даже без участия астрала, но сейчас Себелиусу нужно было другое — понять, что произошло у С'мангора. А для этого он должен не только попасть в астрал, но ещё и перенестись в нём на огромное расстояние. И справиться с этой нелёгкой задачей могло лишь одно заклинание, которое старый маг не любил из-за его последствий…

Почувствовав, что концентрация энергии достигла нужного уровня, Себелиус принялся выкрикивать слова заклинания «призрачной ищейки».

Когда-то давно предшественник предшественника нынешнего главы совета, экспериментируя с Зеркальной комнатой, понял, что выходить из неё в астрал, имея за плечами такой запас энергии это всё равно, что бить палкой море. Ускользая в астрал, маги способны были распоряжаться лишь небольшим его клочком в том месте, в котором был осуществлён выход. Тогда-то в голове гениального мага и родилась безумная идея — а что если, находясь в астрале попробовать перенестись на другой конец света? После многих проб и ошибок была найдена формула заклинания «призрачной ищейки». Первое время восторгу мага не было предела, но лишь до тех пор, пока гений не обнаружил один побочный эффект — каждый раз, сбрасывая с себя оковы заклинания, ему становилось дурно. Гениальный маг был тогда молод и горяч, и поэтому списывал всё на усталость. Но когда после очередного путешествия в астрале целый день провалялся без памяти, он всё же решил разобраться со своим творением. Каково же было его изумление, когда гений понял, каким образом новое заклинание отражается на его здоровье. Успев к тому времени в сознании призрачной ищейки облететь почти весь свет, маг и не предполагал, что каждый раз она высасывает из него почти дюжину лет жизни. Интерес быстро состарившегося и одряхлевшего мага к новым открытиям сразу же охладел…

Искра сознания Себелиуса привычно скользнула в астрал, материализовавшись там в облике крылатой рептилии. Именно в таком состоянии маг был способен покидать своё тело на продолжительное время, покрывая в астрале огромные расстояния. Вот и сейчас, направляя чешуйчатое тело в сторону древнего города, магистр усилием воли взмахнул призрачными крыльями. В стремительном полёте яркие краски астрала слились бледным пятном… Достигнув окрестностей С'мангора, Себелиус перешёл на магическое зрение и вдруг заметил то, чего здесь никак не могло быть — тёмное пятно посреди которого яркой полыхающей точкой выделялась аура лежащего на берегу шамана. Насыщенная изумрудным цветом она поразила Архимага своей необычностью.

«Странный шаман. Таких нет. Интересно» — мысли мага в образе призрачной ищейки как всегда были лаконичны, так как сознание рептилии не приспособлено к мышлению широкими категориями. «Шаман мёртв. Возможно, спит» — магистр привычно зафиксировал в памяти все мысли ищейки, чтобы в дальнейшем их проанализировать.

Не найдя более ничего интересного он решил было возвращаться, но вдруг уловил в ауре лежащего что-то знакомое. Даже не уловил а, скорее, ощутил обострёнными чувствами рептилии. Так случается, когда идя по рыночной площади, замечаешь промелькнувшее в толпе лицо старинного друга, которого не видел добрую дюжину лет. По инерции проходишь мимо и вдруг понимаешь, останавливаешься. Возвращаешься, ищешь, но не находишь. И весь дальнейший путь гадаешь — видел или нет.

— Забавная аура, не правда ли? — раздался вдруг голос за спиной.

Вскинув крылья, призрачная ищейка резко развернулась и ощерилась зубастой пастью. В тот же миг искру сознания мага вышибло из тела рептилии, и Себелиус от неожиданности едва не упал. Первой мыслью было:

«Бездна, как же я теперь возвращусь обратно?»

Но вспомнив о голосе за спиной, он резко обернулся. Да так и застыл, выставив перед собой руки с готовым сорваться с них «огненным вихрем». Перед ним стоял старик в тёмно-синем балахоне, отороченном серебряной нитью. Чёрная как смоль шевелюра без единого признака седины волнистой копной покрывала узкое лицо, где вокруг цепких глаз пролегли глубокие морщины. Сухопарая рука покоилась на посохе в виде чёрного копья, а на лице застыло заинтересованное выражение. Едва уловимым движением старик перенёс тяжесть тела на другую ногу и тем самым вырвал Себелиуса из оцепенения.

— Эжж'и'лер… — выдохнул Архимаг, стряхивая с пальцев мощное заклинание. — Ну, здравствуй, враг мой.

— Ну почему же враг? — магистр ордена Чёрного Копья удивлённо изогнул бровь. — Отнюдь, магистр Себелиус, отнюдь.

— Так это ты вышиб меня из тела рептилии? — насторожился глава совета, мгновенно проанализировав произошедшее. Вокруг тела Архимага, закручиваясь разноцветными вихрями, стала скапливаться энергия.

— Спокойней, мой друг! Спокойней, — Эжж'и'лер выставил перед собой посох, навершие которого засияло нестерпимо-белым светом. — Я не желаю тебе зла. Поверь, если бы и желал, то спокойно мог бы навредить ещё тогда, когда ты был уязвим, кружа в зубастом теле. Мне нужна лишь беседа.

Оценив ситуацию, Себелиус развеял накопленную энергию. Он никогда бы не стал главой совета, если бы думал лишь сердцем. Оно у Архимага всегда оставалось холоднее самого льда, что и позволяло принимать мгновенные решения там, где другие останавливались подумать.

— И как… хм… о чём ты хочешь побеседовать? — Себелиус чуть было не выказал слабость перед давним врагом, спросив совета как вернуться обратно в тело, но вовремя спохватился. — Говори скорее, Эжж'и'лер, мне нужно спешить, — проговорил маг, злясь на себя за эту оплошность.

Ученик Харр'изиса прошёл мимо Себелиуса, заставив того поворачиваться следом. Остановился, переложил посох в другую руку и задумчиво проговорил:

— Меня, как и тебя тоже поразила аура этого шамана. Но, кажется, ты знаешь о нём немного больше, ведь так? — старик взглянул на внимательно слушающего Себелиуса, но тот не ответил. — Благо неподалёку находится мой человек, — продолжил маг, сделав вид, будто размышляет вслух. — Повелю ему привести этого менк'оа ко мне, поговорим, — некромант снова взглянул на напрягшегося собеседника, но не обнаружил на его лице ничего, кроме заинтересованности.

«Ну, конечно же, знаешь, — подумал Эжж'и'лер. — Узнаваемость ясно промелькнула в ауре рептилии».

— Так что тебе нужно, некромант? — Себелиусу не понравилась фраза о человеке близ С'мангора.

«Нужно опередить чёрных» — решил Архимаг.

— Ведь не затем же ты меня задержал, чтобы разглагольствовать о каком-то там менк'оа? — продолжил он слегка закипая. Больше всего мага взбесило то, как легко держится Эжж'и'лер, находясь вдали от своего тела.

«Как ему это удаётся? Неужели тоже воспользовался чем-то похожим на призрачную ищейку?»

— Ну-ну, магистр, остыньте, — Эжж'и'лер взглянул прямо в глаза собеседнику. — Я всего лишь хотел предложить вам помощь.

«Что? Он в своём уме?!» — Архимаг едва не потерял самообладание.

— Какую помощь, некромант? С чего ты взял, что она мне нужна?

— Не тебе лично, — видя какое впечатление произвёл на Архимага, Эжж'и'лер расплылся в улыбке, — но Ивокарису. Не хотелось бы видеть в руинах этот богатый на магию город.

Себелиус с недоумением уставился на главу ордена Чёрного Копья. Несколько мгновений два сильнейших мага этого мира сверлили друг друга взглядом. Такие разные, но одинаково амбициозные, оба в этот момент просчитывали все варианты возможного «сотрудничества». Наконец хозяин Цитадели Стихий, тщательно подбирая слова проговорил:

— Продолжай. Хотелось бы знать, что может предложить человек, заваривший всю эту кашу.

— Ну, полноте, магистр, — отмахнулся Эжж'и'лер, — ты ведь тоже не белый и пушистый, и точно так же интригуешь в мою сторону.

— Но мои действия пока не привели к войне, — обвинительно произнёс Себелиус.

— Спорный вопрос, — покачал головой некромант. — Рано или поздно и ты бы… Какая теперь разница?

— Разница в том, — протянул Себелиус, — что интриги интригами, но война нам ни к чему. Ты заигрался…

— Война пойдёт всем на пользу!!! — перебил Эжж'и'лер, стукнув пяткой посоха по струйкам энергии, клубящимся у ног, отчего те яркими змеями прыснули в разные стороны. — Но, признаться, я не рассчитывал на появление C'айхиис, — проговорил он уже более спокойно.

— Никто не рассчитывал, — язвительно одёрнул его Себелиус, удостоившись хмурого взгляда чёрного мага. Проглотив готовое сорваться ругательство, Эжж'и'лер продолжил:

— Так вот, я предлагаю помощь в борьбе с этим артефактом, но в остальном каждый за себя.

— Я подумаю, — тут же ответил Архимаг, понимая, что и так уже сильно задержался. Пора было возвращаться.

— Как будет угодно, — склонил голову Эжж'и'лер. — Только недолго.

«Ну, давай же, уходи, — подумал Себелиус. — Хочу взглянуть, как ты это сделаешь».

Магистр ордена Чёрного Копья выпрямился и, кинув быстрый взгляд на собеседника, молвил:

— У нас мало времени, поэтому буду ждать твоего решения не более трёх месяцев. Как будешь готов пришли мне птенца.

— К твоей обители нельзя подступить ближе, чем на полёт стрелы. Предполагаю, что этого не сможет сделать даже ассал.

— Не беспокойся, этого птенца я пропущу, — чёрный маг развернулся, готовясь покинуть астрал, но, вдруг вспомнив ещё об одном с усмешкой произнёс:

— Кстати, если интересно вернуться сможешь по следу, — и, оставив мага обдумывать сказанное, некромант рассыпался мириадами бисерин тёмно-стального цвета. Внезапный всплеск энергии взметнул эти мелкие шарики, заставив их разлететься широким облаком, что растворилось в завихрениях астрала.

Глядя на невиданное зрелище, Себелиус так и застыл с открытым ртом, но уже через мгновение, вспомнив о том, что и самому давно пора возвращаться спохватился.

— Как же он это делает? — задумчиво произнёс Архимаг. — И что за след этот прихвостень Харр'изиса имел в виду? Вот ведь старый лис!

Для лучшего восприятия он закрыл глаза и принялся улавливать вибрации астрала. Через некоторое время, поняв, что ничего не выходит вновь открыл.

«Однако проблема, — подумал маг, стряхивая с рук накопленную энергию. — Нужно как-нибудь по-другому».

— Аспес, векурат, ноотрим! — прокричал в пространство астрала Архимаг, расставив ноги и разведя руки в стороны.

— Хутамес, заткадах, руаптал!

Он стал медленно поднимать ладони над головой, словно поддерживал само небо. Когда они сомкнулись, Себелиус сплёл пальцы в причудливом узоре и резко опустил получившийся «узел» на уровень груди. Выкрикнув слово, скрепляющее заклинание «ясного взора», Архимаг стал наблюдать, как пространство вокруг стало белым и густым, словно прокисшее молоко, а затем взорвалось и побежало во все стороны волнами. Учащённо дыша, Себелиус наблюдал, как астрал наливается плотным жемчужным свечением, в котором отчётливо различалась голубоватая ниточка, начинающаяся у его ног и теряющаяся где-то вдалеке.

— А вот, как раз и след, — произнёс маг, справившись, наконец, с дыханием. — Вот уж действительно вся жизнь — сплошная учёба. Но надо отдать должное новое знание стоит тех лет жизни, что заберёт заклинание призрачной ищейки.

Он присел на корточки, коснулся нити пальцами и, закрыв глаза, постарался ощутить её вибрацию. Как ни странно, это удалось легко. Едва покалывая, тепло от следа переместилось вверх по руке, затем ещё выше, пока не угнездилось в центре груди. Толкнув сознание ему навстречу, Себелиус вдруг почувствовал в районе сердца ледяной укол. Голова тут же закружилась, в глазах потемнело, а сам маг ощутил стремительное падение…

Сознание толчком вернулось в тело. Архимаг шумно втянул ртом воздух, заставив лёгкие заработать в полную силу. В ту же секунду его онемевшие ноги подкосились, и старческое тело опустилось на колени. Сил совсем не осталось и Себелиус, откашливаясь кровью, упал на бок. Приступ оказался чудовищным. Магу почудилось, будто ещё чуть-чуть и его лёгкие окажутся на зеркальной поверхности в виде кровавой кашицы. С трудом перетерпев, он, наконец, растянулся на магическом зеркале, жадно хватая ртом воздух. Когда дыхание полностью восстановилось, старик, кряхтя, поднялся, накинул халат, вытер рукавом струящуюся из уголка рта кровь и, вдев босые ноги в сандалии, побрёл обратно.

Вернувшись в кабинет, Архимаг повторил манипуляции со стоящим на столе вином и, ощутив прилив сил, не без удовольствия откинулся в кресле. По телу прокатилась волна облегчения, и мысли упорядочились. Пора была проанализировать случившееся.

— Итак, что мы имеем? — спросил сам себя маг. — В окрестностях С'мангора исчезла одна из энергетических жил. Событие, прямо скажем, неординарное, — в одиночестве Архимаг всегда размышлял вслух. — И что же стало тому виной?.. М-да, так сразу и не предположить… Нужно немедля отправить на место поисковую группу. Пускай разузнают, что там произошло на самом деле, — магистр поднялся из кресла и, дёрнув за шнурок, стал прохаживаться по кабинету.

— Но таки, странно, — продолжил он свои размышления. — Энергетическая жила могла высвободить свой потенциал или, проще говоря — взорваться, лишь из-за внешнего воздействия, но почему же я тогда не увидел последствий этого взрыва? — маг остановился, припоминая подробности полёта в теле рептилии, но никаких разрушений в её памяти так и не обнаружил. Архимаг ещё раз взглянул на ущербную карту.

— Нужно с поисковой группой отправить так же и парочку магов с кафедры исследователей, — произнесли его губы. — Пускай проанализируют полноту опустошения энергетической жилы, — Себелиус снова зашёлся в кровавом кашле, но на этот раз приступ оказался слабее.

— Бездна, — выругался Архимаг. — Ненавижу заклинание ищейки, — маг вновь отёр рот рукавом и, почувствовав слабость в ногах, возвратился в кресло. Хотел было повторить бодрящего напитка, но вовремя вспомнил, что злоупотреблять им не стоит — будет только хуже.

— О чём я бишь? — скрестив руки на груди, зло задал он себе вопрос. — Ах, да… Что в эпицентре сего катаклизма делал шаман менк'оа? Весьма странный экземпляр, вы не находите коллеги? Э… мм… да, забылся, — Себелиус принялся массировать виски, морща при этом лоб. Слабость вновь вернулась в тело, принеся с собой всё усиливающуюся мигрень, избавиться от которой при помощи магии никогда не удавалось.

— Так что же там с шаманом? — магистр закрыл глаза, ещё раз обращаясь к памяти чешуйчатой бестии. — Однако, интересная у него аура, — он задумался, блуждая взглядом по картине из-под приспущенных век. — Да что кривить душой, я так и не понял, что за силы в ней переплелись. Что за странный изумрудный цвет? Никогда такого не встречал… И, кстати, что там говорил Эжж'и'лер о его человеке поблизости? Прикажет ему заняться шаманом?! — Себелиус выскочил из кресла, поморщившись от усилившейся пульсации в висках. — Надо сказать поисковикам, чтоб не только разобрались с жилой, но и разыскали того шамана. Если он так заинтересовал некроманта, значит и мне будет полезен! — маг стукнул кулаком по раскрытой ладони, — Сетт'иллис всемогущий! Я безнадёжно опаздываю! Ну, где же Тертус?!

— Я здесь, мессир, — раздался тихий голос от двери, заставивший Себелиуса вздрогнуть.

Архимаг развернулся к вошедшему и окинул того взглядом. Как всегда его поразила бодрость и опрятность Тертуса, словно тот и не думал спать в этот поздний час, ожидая вызова.

«А может, так и было?» — проскочила вдруг мысль, но тут же улетучилась, вытесненная очередным приступом кашля. Брови помощника взлетели вверх.

— Вы себя не бережёте, мессир. Снова использовали заклинание «призрачной ищейки»?

— Ты как всегда проницателен, мой верный Тертус, — произнёс Архимаг, утираясь от крови. Прошёл к креслу и, погрузившись в мягкий бархат продолжил:

— Ты ведь ощутил этой ночью магические возмущения астрала?

— Да, мессир, — с готовностью ответил помощник. — Думаю, их смог бы ощутить даже никчёмный неофит. Вот понять, что произошло…

— Этой ночью рядом с древним городом исчезла энергетическая жила, — перебил магистр, морщась от боли в висках. — Надеюсь тебе не нужно объяснять, что это такое?

— Ну, до мастера первой ступени мне осталось не так уж и много, — иронично усмехнулся Тертус. — Так что с теорией энергетического баланса сил я знаком на отлично.

— Взгляни на полотно. Что скажешь? — Архимаг не оценил иронии, указав на изображение Гельд-Ира. Следуя за движением руки магистра, Тертус обернулся и принялся изучать картину но, уже через мгновение задумчиво произнёс:

— Знаете, мессир, я не раз видел это изображение, но всё не решался спросить, зачем эти жемчужины. Мне казалось, что это просто причуда автора. Но теперь, видя на месте одной из них прожжённую дыру смею предположить что волна, взбаламутившая астрал родилась неподалёку от С'мангора. Я прав?

— Верно, — улыбнулся Себелиус, радуясь, что не ошибся в помощнике. — Именно туда я сегодня и летал. И знаешь, ничего интересного там не увидел. Поэтому от тебя мне нужно следующее: пригласи командора Лесс-Скира, а затем загляни на кафедру магических исследований, там найдёшь молодого мага по имени Клатис. Пусть прихватит одного из перспективных подмастерьев и явится ко мне.

— Что-нибудь ещё, мессир?

— Это всё. Поторопись, — Себелиус наполнил бокал и добавил нюхательную соль.

— Будет исполнено, — Тертус поклонился и поспешил оставить Архимага одного.

Задумчиво глядя вслед удаляющемуся помощнику, Себелиус шепнул пару слов, заставив вино забурлить и, не дожидаясь пока пена осядет, залпом осушил бокал. После будет нехорошо, но сейчас необходимо собрать разбегающиеся мысли воедино. Осталось ещё несколько странностей, которые стоит обдумать, пока память о них свежа. Скрестив руки на груди, Архимаг закрыл глаза и стал вспоминать разговор в астрале.

«Эжж'и'лер силён, — проскочила пугающая мысль после анализа случившегося. — Мало того, что легко перенёсся в астрале к С'мангору, так ещё и вышвырнул моё сознание из ищейки. Но как?»

Прислушиваясь к своим ощущениям, магистр открыл глаза. Боль отхлынула от висков, принявшись маленьким «тараном» атаковать лоб. Маг поднялся и стал прохаживаться, размышляя вслух.

— Захирел магический мир… Позабыв обо всём мы погрязли в интригах и открытого конфликта уже не выдержать, — ладони сжались в кулаки. — Принять помощь? И что тогда? — магистр помолчал, обдумывая сказанное. — Зачем она нам это понятно — Торговая Империя слаба и разрозненна, но вот зачем всё это старому прихвостню Харр'изиса? Хотя, надо признать предложение как раз дельное. Чует старый ассал что С'айхиис не остановится на Ивокарисе, — Себелиус погрозил картине пальцем, но тут же сам себя одёрнул, — ладно, время как следует обдумать этот вариант ещё есть.

Маг остановился и, задумчиво поглаживая подбородок, стал скользить взглядом по кабинету, но долго размышлять ему не дали.

— Вызывали, мессир? — голос командора отряда боевых магов заставил Себелиуса резко развернуться в сторону двери. Шумно втянув носом воздух, он оглядел вошедшего, подумав при этом:

«Что-то я сегодня совершенно не сдержан. Нужно успокоиться, иначе поползут слухи, будто у Архимага сдают нервы».

А вслух произнёс:

— Да-да, Лесс-Скир, проходи. Есть небольшое дело для тебя и твоих мальчиков, — Архимаг с улыбкой повёл рукой, приглашая сесть, но мужчина остался стоять.

Прямая как доска спина, строго сидящий мундир тёмно-синих тонов, у пояса неизменная рапира с отполированным эфесом, начищенные до блеска высокие сапоги — всё выдавало в нём военного. На скуластом лице тронутом редкими морщинами застыло выражение готовности внимать речам главы совета. Лишь прямой острый нос, шумно втягивающий воздух да высоко вздымающаяся грудь, говорили о том, что Лесс-Скир спешил предстать перед своим Архимагом. Мастер первой ступени огненной стихии, он на протяжении пятнадцати лет являлся командором группы быстрого реагирования, в состав которой входили подготовленные к боевым действиям молодые мастера и подмастерья. В группе всё больше преобладала стихия огня, как наиболее боевая, но так же встречались и другие.

— Я весь внимание, мессир, приказывайте, — бравым голосом отрапортовал боевой маг.

— Ценю и хвалю твою преданность, мой друг, но всё же присядь. Разговор будет интересным.

Предпочитая выслушивать приказы стоя, Лесс-Скир нахмурился, но последовал настойчивому приглашению, присев на краешек одного из высоких стульев стоящих у стола.

— Этой ночью произошло… нет, не так. Лучше будет, если ты увидишь всё своими глазами и на месте определишься с ощущениями.

— Не совсем понимаю, мессир. Необходимо куда-то отправиться? Я готов, — командор вскочил со стула. — Куда?! Когда?!

— Выслушайте меня до конца, мастер, — Архимаг едва не дал вырваться раздражению на волю. Его постоянно выводило из себя стремление командора угодить. Но вызвано оно было ни чем иным как преданностью, за что Себелиус и доверял Лесс-Скиру многие деликатные дела.

— Прошу меня простить, — смутился офицер. — Скольких птенцов я должен взять с собой?

— Возьми столько, сколько будет нужно для небольшой разведки и охраны исследовательской группы, — проговорил Архимаг, задумчиво вглядываясь в прожжённое место на картине.

— Позвольте вопрос, мессир?

— Да-да, конечно, — ответил Себелиус, не поворачиваясь к стоящему позади него командору. — Уверен, он у тебя возник, и не один.

— Кхм, верно. Куда отправится моя группа и какого характера исследования будут произведены?

— Отправитесь в окрестности С'мангора, — Архимаг вытянул руку в сторону карты, указав тощим пальцем на прожжённую дыру, — вот в это самое место.

Сделав шаг в сторону так, чтобы увидеть то место, куда указывал перст главы совета, Лесс-Скир с удивлением спросил:

— Эта дыра что-то означает?

— Вот именно этот интересный феномен маги и будут исследовать. Ты тоже там… «понюхай», — маг покрутил пальцем в воздухе, будто мешал зелье в ступке. — Мне интересно и твоё восприятие произошедшего.

— Вы меня заинтриговали, мессир, — слегка поклонился командор. — Готов ринуться по вашему приказу хоть в пасть самому Харр'изису, но не хотелось бы терять моих боевиков только из-за недооценённой ситуации.

— Не беспокойся, мой верный Лесс-Скир, никаких боёв не предполагается, — магистр потеребил медальон на золотой цепи, пытаясь скрыть волнение, — ему вдруг вспомнились слова Эжж'и'лера о его человеке в том районе. — На том месте что-то произошло с одной из энергетических жил. Оттуда и ночные возмущения астрала, — Лесс-Скир кивнул, соглашаясь со словами Архимага. — Вот и разузнаете что к чему.

— Насколько скоро будут необходимы добытые сведения?

— А сведения нужны скорее точные, нежели быстрые, — растянул губы в подобии улыбки глава совета. — Что же касается отчётов, — их будете высылать с ассалиной почтой. Возьмёте птенцов у хранителей.

— А… — начал было Лесс-Скир, но Себелиус предупреждая его вопрос произнёс:

— Отправитесь из зала Портала. Я тот час же извещу совет о необходимости созыва круга для активации врат и, думаю, уже после полудня сможете выдвигаться. Ещё есть вопросы? — Лесс-Скир отрицательно покачал головой. — Можете быть свободны, командор. Готовьтесь, — произнёс Себелиус, вернувшись к карте.

Маг приложил левый кулак к груди, щёлкнул каблуками и развернулся, но на пороге был окликнут Архимагом.

— Да, Лесс-Скир, чуть не забыл. Если вдруг обнаружите неподалёку одного из шаманов менк'оа, доставьте его ко мне, — магистр произнёс эту фразу небрежным тоном, будто только что вспомнил, хотя на самом деле он постоянно держал шамана в памяти. Ему нужно было, чтобы командор не посчитал просьбу слишком уж важной, иначе бросит всё и ринется выполнять только её.

— Интересен кто-то определённый?

— Нет-нет, — покривил душой глава совета, — просто есть предчувствие…

— Сделаю всё возможное, мессир. Даже если не обнаружу шамана на месте, порыщем по окрестностям, — маг поклонился и вышел.

— Только не переусердствуй, Лесс-Скир… и да поможет тебе Сетт'иллис, — прошептал вслед Себелиус.

Маг вернулся в кресло и решил просмотреть некоторые бумаги, но уже через несколько мгновений его отвлекло лёгкое покашливание у двери. Подняв взгляд на помощника, Себелиус изобразил на лице внимание.

— Мессир, вы просили позвать Клатиса. Он ожидает за дверью.

— Да-да, я помню, — произнёс Архимаг, откидываясь в кресле. — Пригласи. И… Тертус, оповести мастеров и магистров тех, кто сейчас в городе об экстренном собрании совета, скажем… через три отрезка свечи. Повод — ночные события. И пускай не медлят.

Тертус поклонился и отступил, пропуская в кабинет двух молодых магов. Вошедшие с трепетом поприветствовали главу совета, оставшись стоять на пороге солевыми столпами. В отличие от Лесс-Скира сесть им Себелиус не предложил, а в ответ на приветствие лишь кивнул. Повисла пауза, во время которой Архимаг разглядывал вошедших молодых магов. Одного он знал и раньше ведь когда-то сам принимал у него выпускные экзамены на жезл подмастерья. Теперь Клатис был уже полноценным мастером второй ступени. Высокий светловолосый юноша с волевым лицом и большими глазами, в которых всегда горит огонь познания. Он предпочёл остаться на кафедре магических исследований и Себелиус не единожды знакомился с его открытиями и усовершенствованиями существующих заклинаний. А вот второго юношу Архимаг не знал, но мог предположить, что он не менее одержим, чем сам Клатис. С другими юный исследователь просто не уживался.

— Итак, вас ожидает небольшое путешествие в окрестности С'мангора… — разорвали тишину слова Архимага.

— Я так понимаю, мессир, это касается ночных событий? — перебил хозяина кабинета Клатис. Он всегда был не сдержан, но Себелиус терпел, ставя превыше всего полезность этого молодого человека. — Весь астрал ночью словно взбесился. Значит всё-таки что-то произошло у С'мангора?

— Ты прав, Клатис, — поморщился хозяин кабинета. — Именно это и послужило причиной вашего вызова. Ночью я применял заклинание «призрачной ищейки» и кое-что выяснил…

— Великолепно, мессир! — в глазах Клатиса загорелся огонь любопытства. — Расскажите, каково это?

— Хм, Клатис, друг мой, будь посдержаннее, — осадил молодого мага Себелиус. — Доживёшь до моих лет и сам сможешь проверить каково это. Но сейчас речь не об этом.

— Прошу меня простить, — произнёс юный исследователь, хотя в его глазах не отразилось ни капли раскаяния. — Я вас слушаю.

Во время этой словесной перепалки маг, пришедший вместе с Клатисом с восторгом смотрел на своего напарника. На его лице застыло удивление вперемешку с испугом — как он может так бесцеремонно общаться с главой совета? Архимаг пристально посмотрел на второго юношу и продолжил:

— Вы прекрасно знаете природу магической энергии, — Клатис кивнул. — Так вот, находясь в состоянии ищейки, я заметил, что одна из энергетических жил исчезла или исчерпалась. Вам необходимо выяснить, что произошло на самом деле. Отправляетесь сегодня после полудня через портал в гильдии. Главным в вашем отряде будет командор Лесс-Скир. Подчиняться ему беспрекословно и на рожон не лезть. По возвращении сразу ко мне со всеми выкладками. Вопросы есть? — молодые исследователи, выпучив глаза, отчаянно завертели головами. — Ну, вот и славно. Идите, готовьтесь.

После ухода магов Себелиус вернулся за свой стол и, отхлебнув вина прямо из бутылки, погрузился в бумаги.

* * *

— Клатис? — голос командора боевых магов прервал беседу двух молодых людей, стоящих в одном из коридоров Магической Гильдии.

— Да, это я. С кем имею честь? — молодой маг с интересом уставился на человека в военном мундире тёмно-синего цвета и с большой клеткой в руке.

— Хм, я думал, меня многие знают. Моё имя Лесс-Скир. Под моим руководством вы и отправитесь в экспедицию к С'мангору.

— Ах да, верно. Себелиус о вас говорил, — на лице Клатиса расцвела искренняя улыбка.

— Надеюсь, вы готовы? Собрали всё необходимое? — Лесс-Скир нахмурился. Ему не понравилась реакция этого юнца на, казалось бы, простые слова. Такая беспечность может довести отряд до катастрофы.

— Да-да, командор. Всё необходимое при нас, — маг указал на два массивных тюка у ног. — Когда выдвигаемся?

— Группа боевиков уже ожидает в зале Портала, а я ходил за птенцами, — маг поднял клетку повыше, давая возможность лучше рассмотреть её обитателей.

Внутри, извиваясь чешуйчатыми телами, злобно шипели три живых создания величиной с два кулака воина. Кожистые крылья и приплюснутые носы делали их похожими на крыланов, обитающих в пещерах, но на этом сходство заканчивалось. Вместо меха — чешуя, покрывающая всё тело, дополнительная пара цепких лапок с острыми коготками, длинный тонкий хвост с острым шипом на конце да заострённые уши. По отдельности всё это делало птенцов ассала уродливыми, но в совокупности давало хищную грацию. Завершал облик небольшой рог, растущий из центра лба и загибающийся над носом так, что со стороны казался клювом.

Маги издревле познали всю прелесть ассалиной почты — на этих тварей не действовала магия, и поэтому перехватить послание не было никакой возможности. Но для донесения посланий использовались только птенцы, так как они легко поддавались дрессуре и в дальнейшем не предавали хозяев. При достижении половой зрелости, ассалы становились неуправляемы, и их приходилось убивать. Стоимость одного такого птенца приравнивалась к стоимости добротного вооружения для небольшого гарнизона. А всё из-за того, что ассалы обитали высоко в горах Небесного Хребта и были очень агрессивны. Достать яйцо считалось делом опасным и часто заканчивалось смертью охотника.

— Милые пташки, — Клатис улыбнулся, сделав вид, что пытается просунуть палец сквозь прутья. Лесс-Скир тут же одёрнул руку с клеткой. Эта выходка только укрепила мнение командора о беспечности попутчиков. Он решил на протяжении всего похода не сводить с этой пары глаз.

— Кстати познакомьтесь, — Клатис сделал вид, будто не заметил раздражения на лице командора, — мой помощник Зерт. Он пока ещё подмастерье, но на днях сдаёт экзамен на мастера третьей ступени, — маги обменялись рукопожатиями. — Выдвигаемся?

— Да, — поняв, что обмен любезностями окончен, и можно заняться непосредственными обязанностями, Лесс-Скир облегчённо выдохнул. — Прошу следовать за мной, — командор развернулся и зашагал по коридору…

Полумрак слегка притушенных масляных светильников располагал к неторопливой беседе, но сейчас в зале Портала за долгие годы было не в пример оживлённо. Здесь собрались мастера различных ступеней. Седые и статные они столпились около арки, еле слышно обмениваясь новостями. Себелиусу как всегда удалось подобрать нужные слова, дабы убедить совет в необходимости срочной переброски поисковой группы. Пришлось немного сгустить краски, но это только подстегнуло мастеров и магистров к действию, отбив охоту долго и нудно обсуждать, теряя время в спорах. Угроза вторжения привела совет к единодушию.

Вокруг стола хранителя сгрудилась пятёрка боевых магов, что-то оживлённо обсуждая и весело смеясь. Пожилые маги с укором косились в их сторону но, зная вспыльчивость этих сорвиголов, одёрнуть их никто не решался. Боевые маги все как один были в походной одежде, с короткими обоюдоострыми мечами с одной стороны пояса и жезлами-накопителями с другой. Такие артефакты были способны копить энергию, значительно расширяя потенциал своих хозяев. Плечи каждого покрывал неизменный плащ-артефакт земляного цвета. Накидка давала в зной — прохладу, а в холод — тепло.

На пороге появился Лесс-Скир, за спиной которого поспешали двое молодых исследователей. Войдя в зал, командор произнёс:

— Господа, мы можем приступать!

Масло в светильниках вспыхнуло с удвоенной силой, загнав остатки полумрака в дальние концы зала. На полу проявились невидные доселе рисунки — концентрические круги, в центре которых расположился сам портал. Общее количество кругов равнялось восьми, что немного ломало привычную привязанность к семёрке. На линии каждого круга был нарисован ромб, отмечающий место, где должен стоять маг, обеспечивающий активность портала. На первый взгляд могло показаться, что ромбы расположены в хаотичном порядке, но если посмотреть сверху да провести мнимую линию, что соединила бы их, то отчётливо будет видна руна «Никс». В древней школе магии этой руной скрепляли простейшие заклинания. В чью светлую голову пришла идея использовать круг магов в виде этой руны история умалчивает, но факт остаётся фактом — портал активируется. Помимо кругов и ромбов в рисунок были вплетены так же и две октограммы, вычерченные по бокам от внешнего круга и соединённые с ним светящимися лиловым светом линиями. Такой рисунок подбирался в течение десятилетий путём проб и ошибок.

От кучки магистров отделился самый седой — магистр водной стихии Гентрес и, подойдя к командору, принялся тихонько обсуждать с ним предстоящее действо. Остальные маги тем временем стали неспешно расходиться по своим местам вокруг арки, располагаясь каждый в своём ромбе. Пятеро «птенцов» Лесс-Скира прекратили веселиться и, похватав свои сумки, собрались в центральном круге у пока ещё не активного дольмена. Закончив беседу, вскоре к ним присоединился и сам командор.

Восемь магов расположились в восьми ромбах на кругах, а самые сильные из них — Гентрес и ещё один магистр, но только воздушной стихии, встали в октограммы по бокам. И за всем этим действием из своего кресла у стены наблюдал Ультис, о котором все уже позабыли.

На мгновение наступила тишина. Магистр Гентрес обвёл всех взглядом и, прочитав на лицах готовность, выдохнул одно лишь слово — «начали», мысленно активируя свою октограмму. В тот же миг остальные сделали то же самое и от пола потянулись ростки синего света, оплетающие ноги каждого мага. От ног они медленно поползли вверх к раскинутым в стороны рукам, захлестывая запястья. Ультису показалось, будто руки магов поддерживают столбы, мерцающие синевой морской глубины. Над раскрытыми ладонями каждого заискрился воздух, а затем, будто сотни голубых нитей устремились к арке. В проёме появилось и начало разрастаться свечение, и через мгновение уже всё внутреннее пространство портала излучало слепящий свет. Магистр Гентрес с воздушником во второй октограмме стали синхронно выкрикивать слова, активирующие дольмен. С последним словом оба сделали отталкивающее движение руками от груди, и по свечению внутри арки пошла рябь, будто волны на море, а уже через мгновение поверхность разгладилась и стала прозрачной. Через проём арки проступили очертания развалин древнего города, залитые солнечным светом.

— Готово, — видно было, что Гентресу слова даются с большим трудом. — Поторопитесь! Творится что-то неладное!!! Портал почти не поддаётся контролю! Долго нам его не удержать!!!

Дважды повторять было ни к чему и Лесс-Скир, бесцеремонно схватив за шиворот разинувшего рот Клатиса, впихнул того в проём. Следом полетел и его напарник — Зерт, и только потом сам командор, показывая пример остальным. Маги один за другим стали исчезать в проёме. Когда последний из боевиков занёс ногу в светящуюся арку, Гентрес, пытающийся удержать расползающееся плетение с криком отлетел в сторону, оставшись неподвижно лежать на полу. Из его ушей и носа толчками выплёскивалась кровь, а глаза лопнули как переспелые сливы, застыв в глазницах кровавой кашицей. Боевик же, что последним входил в створ попросту рассыпался мириадами искр вместе с погасшим порталом.

Ультис вдруг ощутил, что лежит на полу с разинутым от нехватки кислорода ртом. Из его ушей и носа тоненькими струйками сочится кровь, а в голове стоит невыносимый писк. Не обращая внимания на промокшую мантию, маг подбежал к Гентерсу, но одного взгляда хватило, чтобы понять — магистр мёртв. Сбоку вдруг раздался протяжный стон и Ультис метнулся в ту сторону, успев подхватить оседающего на пол магистра, что стоял во второй октограмме. Глазницы его так же оказались наполнены кровавым месивом, но сам маг был ещё жив, хотя и сильно оглушён. Помогая ему опуститься, Ультис огляделся и поражённо выдохнул — маги в круге все как один застыли на своих местах в тех же позах, что и во время ритуала.

Убедившись, что с раненным магистром (имя которого он так и не смог вспомнить) всё в относительном порядке Ультис встал и направился к застывшим магам но, подойдя к первому замер не в силах сделать дальше ни шагу. Лицо ещё не старого мага превратилось в каменную маску. Оглядевшись, Ультис понял, что и с остальными произошло то же самое. Внезапный порыв ветра, прилетевший со стороны дольмена, швырнул в его лицо горсть песка. Ультис зашёлся в кашле и попытался хоть что-нибудь разглядеть сквозь невесомую пыль, заполнившую всё пространство зала, но понял лишь одно — маг рядом с которым он стоял куда-то исчез. Вспомнив, что и сам является магом, Ультис выкрикнул короткую фразу, и пыль тут же осела на пол, давая, наконец, возможность разглядеть окружающую обстановку. Перед Ультисом предстала ужасная картина — арка портала, так же как и все маги, превратилась в пыль. Лишь магистр Гентрес бездыханно лежал всё на том же месте да рядом задыхался от кашля единственный выживший маг. Ультис помог ему подняться и, подставив плечо, потащил раненого к выходу. Необходимо было срочно поставить в известность главу совета.

* * *

Полуденное солнце, до красна раскалившее руины древнего города, вдруг исчезло за внезапно набежавшими тучами. Поднялся ветер и принялся кругами носить сухую траву вперемешку с песком. В потемневшем небе промелькнула ломаная линия, вслед за которой раздался первый раскат грома. Затем вспышки участились, и вскоре небо стало похоже на гигантскую искрящуюся паутину. По реке побежала крупная рябь, превращаясь в волны с белыми шапками. Верхушки деревьев, соприкасаясь друг с другом, принялись клониться к земле. Со времён проклятия, когда климат над древним городом перестал меняться, застыв вечным летом, такое происходило впервые.

Неподалёку от С'мангора, между рекой и лесом расположилась гигантская каменная арка. Кажется, нет на свете такой силы, что способна сдвинуть с места этот дольмен, вросший за века в землю. От серых камней покрытых рунической вязью веет вековым спокойствием каменного монолита. Даже разбушевавшаяся непогода и сверкающее молниями небо не волновали серого исполина. Но это была лишь видимость…

Ударившая прямо в центр арки молния заставила воздух внутри пойти рябью. Внезапно бесконечно тяжёлый дольмен с лёгкостью пушинки взмыл в воздух. Зависнув на высоте двухэтажного дома, он словно гигантская губка принялся впитывать в себя молнии, наполняясь при этом мягким серебристым свечением. Внутри арки — от центра к краям — побежали розовые огоньки, постепенно ускоряясь, и через некоторое время в центре дольмена уже сиял огромный розовый круг. Вот середина этого круга внезапно прогнулась внутрь, а затем резко, словно кто-то встряхнул покрывало, выгнулась в противоположную сторону. Из дольмена вывалился человек и тут же отлетел в сторону деревьев. Через пару мгновений появились ещё двое и тут же устремились к земле. Из рук последнего вырвалась массивная клетка и вслед первому человеку исчезла в густых кронах. Прогремевший следом взрыв разметал камни дольмена, круша их на мелкие осколки. Окружающий пейзаж словно осыпало шрапнелью, и упавшие люди оказались погребены под каменным крошевом.

Молнии исчезли так же внезапно, как и появились, а раскаты грома затерялись в отголосках далёкого эха. Тяжёлые тёмные тучи, так и не проронившие ни капли прорезали острые лучи солнца, отчего те стали светлеть прямо на глазах. Последний порыв ветра разметал клубящуюся в воздухе пыль и исчез вместе с ней. Через некоторое время о бушевавшей здесь стихии напоминали лишь кучи сухой травы да сломанные деревца, не устоявшие под порывами ветра.

Очнувшись, Лесс-Скир первым делом прогнал по телу мысленный импульс, ища повреждения. Тёртый калач, побывавший не в одной передряге, он как будто сразу почувствовал неладное. Так и вышло — обе кости правого предплечья оказались переломлены. Пошевелив пальцами, маг почувствовал резкую боль, отчего в глазах на миг потемнело. Выводы оказались неутешительны — перелом правого предплечья и, скорее всего, порваны связки. На фоне этой новости маг не сразу заметил, что находится под грудой мелких каменных осколков. Помогая себе целой рукой, Лесс-Скир раскидал камни и вылез на поверхность.

Оглядев знакомую местность (будучи ещё молодым, он не единожды бывал в этих краях), неподалёку маг заметил ещё одну кучу каменного крошева, из которой торчали чьи-то сапоги. Направив здоровую руку с растопыренными пальцами в ту сторону, Лесс-Скир пробормотал короткое заклинание, но ничего не произошло. Повторил ещё раз, но с тем же успехом. Маг выругался, подошёл к куче и, опустившись на корточки, стал разгребать мусор со стороны головы. Через некоторое время удалось откопать лицо, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — Зерту уже ничем не поможешь. Голова молодого исследователя была повёрнута под неестественным углом, а из уголка рта сочилась струйка крови.

Отойдя на несколько шагов, Лесс-Скир решил выяснить, почему не удалось разметать каменный мусор простым заклинанием. Не обращая внимания на сломанную руку, плетью свисающую вдоль тела, он сел прямо на землю и, морщась от боли, закрыл глаза. После недолгих попыток обратиться ко внутренней энергии маг пришёл к неутешительному выводу — источник выжат почти досуха. Помогая себе зубами, командор оторвал от полы собственного камзола длинную полоску и соорудил из неё перевязь, в которую продел повреждённую конечность. Зафиксировав, таким образом, выбывшую из строя руку, маг поднялся на ноги и отправился искать остальных членов команды.

Буквально через десяток шагов он напоролся на свою сумку и, закинув её на плечо, пошёл дальше. Вдруг со стороны деревьев послышался странный скрежещущий звук и Лесс-Скир насторожился. Широко раздувая ноздри, словно пытаясь уловить чужой запах, маг стал вглядываться в сторону леса. Из-за деревьев показалась шатающаяся фигура с сумкой через плечо. Звук, привлёкший внимание Лесс-Скира, издавала металлическая клетка, которую Клатис волочил за собой. Парень шатался, на лбу запеклась кровь, но взор его был ясен и, что больше всего понравилось Лесс-Скиру, в руке он держал кинжал, готовый пустить в ход. Махнув исследователю рукой, командор развернулся и пошёл в обратном направлении к месту, где он оставил тело Зерта.

— Что будем делать, командор? — раздался голос подошедшего Клатиса и Лесс-Скир мысленно поставил этому парню ещё один плюс — не паникует. — Гляжу и вам досталось. Как рука?

— Кто-нибудь ещё уцелел? — вопросом ответил командор.

— Не знаю, — Клатис потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. — Меня выкинуло в сторону деревьев, и я хорошенько приложился головой о ствол. Когда очнулся, подобрал сумку, клетку и пошёл сюда. Нужно похоронить, — вдруг всхлипнул исследователь.

— В первую очередь осмотрим окрестности. Вдруг кому-то ещё нужна помощь, — ответил командор и, не дожидаясь ответа, побрёл в противоположную от леса сторону…

Через пару часов оба мага вновь встретились возле тела Зерта.

— Никого? — спросил Клатис. Командор отрицательно покачал головой. — И портал исчез, — задумчиво пробормотал молодой исследователь, пнув носком сапога кучку мелких камней. — Видимо это его осколки. Но какая сила сотворила с ним такое?

— Давай, исследования оставим на потом, — резко отрезал Лесс-Скир, — Сейчас нужно заняться телом, — командор скинул с плеча сумку и, развязав здоровой рукой тесёмки, извлёк мешочек с огнивом и флягу с какой-то жидкостью. — Как хорошо иногда бывает иметь богатый жизненный опыт, — произнёс он, зубами выдернув пробку из фляги. Наклонив её над мертвецом, маг стал тщательно поливать тело с ног до головы, а закончив, вернул пробку на место и окликнул парня, словно в прострации наблюдающего за его действиями.

— Эй! Клатис! — тот не откликнулся. Пришлось потормошить его за плечо.

— Прошу прощения, Лесс-Скир, просто я с таким столкнулся впервые вот и растерялся немного.

— Впервые? Хм… А мне показалось, будто кинжал держишь вполне профессионально, — вскинул брови маг.

— Ах, это, — отмахнулся Клатис. — Этому меня научил старший брат. Он наёмник.

— Понятно. Как видишь, моя рука немного повреждена и с огнивом мне одному не справится. Помоги, — командор протянул парню мешочек.

— Немного? — искренне поразился такой беспечности исследователь. — Да у вас же перелом. Неужели не беспокоит?

— Парень, за всю мою долгую жизнь я столько раз ломал конечности и получал ранения, что давно привык к боли. Если в первую очередь думать о ране, позабыв о противнике, что её нанёс, долго можно не прожить. Запомни это, — командор посмотрел прямо в глаза Клатису и тот, смутившись, отвёл взгляд.

— Я понял. Что от меня требуется?

— Поджечь масло.

Клатис кивнул и, достав кресало, принялся чиркать им по камню. Внезапная искра скакнула на живот покойника, и тело вспыхнуло, точно сухая солома.

— А что это за масло, командор, — спросил Клатис, поражённо глядя как тело в считанные минуты превращается в пепел.

— Рецепт мне неизвестен, но таким маслом ассасины из Храма Теней сжигают своих умерших, дабы не оставлять тела врагу. Как ты знаешь, даже мертвеца можно разговорить.

— Знаю… — сглотнул комок парень. — Что мы будем теперь делать?

— А разве приказ Архимага кто-то отменял?..

ГЛАВА 5

В полумраке трюма нестерпимо воняло рыбой, промасленными снастями и чем-то настолько кислым, что постоянно щипало язык. В особо крупных щелях завывал ветер, и волны плескались о скрипучее дерево бортов. Среди многочисленных тюков с каким-то барахлом постоянно шуршали соломой, устилающей пол, крупные серые зверьки с чешуйчатыми хвостами. Колин одёрнул руку, в ладонь которой упёрся противный влажный нос, ощетинившийся постоянно шевелящимися усами.

«Крысы, — сержант брезгливо отёр пальцы о штаны. — Эти твари одинаковы во всех уголках вселенной, — губ коснулась лёгкая улыбка. — По крайней мере, на тех планетах, где я бывал».

Говорят, человеческое обоняние быстро привыкает к постоянному запаху и уже через некоторое время как бы «принюхивается». Колин готов был выколоть глаза тому, кто так говорит. За всё время пребывания в трюме, от нещадной вони его нос, казалось, даже распух, пульсируя при каждом вдохе. Поэтому сержант старался дышать ртом, но толку от этого оказалось мало. Ощущение было такое, будто вонь проникает сквозь поры, пронзает каждую клетку тела и вгрызается глубоко в мозг.

Прислонившись к одному из многочисленных ящиков, Колин ловил вялые мысли. Взгляд бессмысленно блуждал по вонючему пространству корабельного трюма, не задерживаясь ни на чём, но в то же время привычно фиксируя окружающую обстановку. С потолка, так же выполняющего роль верхней палубы свисали сети, вяленая рыба, грубые железные крючья и различные верёвки. На стенах были закреплены снасти: вёсла, свёрнутое полотно (видимо запасной парус), валялся якорь и прочая корабельная утварь. Трюм был разделён на несколько помещений, сообщающихся между собой кривыми дверными проёмами. Как понял сержант, пленников держали в носовой части, но передвижение в другие помещения не возбранялось — с корабля не убежишь.

Так же в носовой части трюма вместе с Колином переносили тяготы ещё четверо: парочка коротышек менк'оа да двое людей — седой беззубый старик и молодой паренёк лет семнадцати. Люди, как и сам сержант, были одеты в рваные обноски из грубой ткани так похожей на мешковину, а коротышки в своих неизменных набедренных повязках из шкур.

«На корабле эти охотнички ведут себя куда как тише, чем когда я был у них в плену» — подумал сержант, задержав взгляд на одном из коротышек.

Тот, почувствовав, что за ним наблюдают, повернулся но, встретившись с глазами человека, тут же насупился и отвернулся. Сержант хмыкнул, продолжив «блуждать» по трюму. Взгляд скользнул по проёму, ведущему в соседнее помещение и от холодка, пробежавшего по спине, Колин невольно вздрогнул. В памяти вдруг всплыла картинка увиденного, отчего волосяной покров на руках сразу же встал дыбом.

В первый день, пытаясь освоиться на новом месте Колин туда заглянул. Едва привыкшее к темноте зрение сыграло злую шутку, чётко обрисовав пространство небольшого помещения. В дальнем углу толстыми цепями к стене было приковано настоящее чудовище, всё тело которого оказалось покрыто зелёной чешуёй. Ростом «зверь» был почти на три головы выше не такого уж и низкого сержанта, а его руки, толщиной с хорошее бревно свисали ниже колен. Шеи за массивными буграми плечевых мышц видно не было и сержанту показалось, будто голова с квадратными скулами просто лежит сверху, словно кочан капусты на грядке. Широкий лоб, приплюснутый нос с узкими ноздрями, высокие надбровные дуги, нависающие над пещерами глазниц, в глубине коих полыхали два зелёных костра и в довершение жуткого образа — два огромных клыка, что острыми саблями загибались под подбородок. Пугающая морда великана показалась сержанту смутно знакомой, но узнавание пришло не сразу. Дело в том, что видеть змей вживую Колину ещё не доводилось, а на тех фотографиях, что он изучал, таких клыков не имела ни одна. Великан, заметив тогда, что за ним наблюдают, растянул пасть в жутком оскале, оголив при этом два ряда острых, как кинжалы зубов. Представив, как такая челюсть легко перекусывает руку, Колин отшатнулся от дверного проёма и зарёкся когда-нибудь ещё туда заглядывать.

«Упаси меня космос встретить этого монстра где-нибудь ночью» — ужаснулся сержант, вспомнив глаза с вертикальными зрачками, горящие зелёным огнём…

Откинувшись на тюках, Колин прогнал из памяти так испугавший его облик и мысленно перенёсся к моменту пленения. Минуло чуть более двух седмиц с той поры, как сержант вышел к реке и, недолго думая, разделся, увязав всю одежду в ком. Человеку из будущего и в голову не пришло бы провести параллель между лодкой и теми брёвнами с выжженными углублениями, что валялись на побережье. Поэтому, привязав получившийся тюк к той массивной дубине, что он захватил в шатре, сержант вошёл в воду и поплыл к видневшемуся вдали лесу. Погода стояла безветренная, и плавание казалось одним удовольствием. Толкая перед собой свои вещи, Колин наслаждался выпавшей возможностью смыть с себя усталость, грязь и пот.

Примерно на середине реки заныл шрам, но сержант не придал этому большого значения, списав всё на последствия событий в шатре. Вскоре ноющее чувство переросло в пульсирующую боль, которая с каждым новым вдохом становилась всё сильней и сильней. Колин хотел было перевернуться на спину и немного отдохнуть, как вдруг боль исчезла. Ещё не веря внезапному облегчению он поднял взгляд и обомлел. Перед ним, словно материализовавшись прямо из воздуха, возвышалось парусное судно, какие доводилось видеть лишь на картинках. Сержант готов был поклясться на чём угодно, что ещё минуту назад этого корабля там не было, но факт оставался фактом и могучий красавец плыл прямо на него.

Открыв в изумлении рот, сержант упустил момент, когда сверху на него свалилась сеть. Реакция не подвела — Колин успел нырнуть, но уйти глубоко под воду не успел и забился, словно рыба меж прочных нитей. С корабля раздалась команда на незнакомом языке, затем кто-то оглушительно свистнул, и пленника потащили наверх. Вовремя вспомнив о кинжале, сержант попытался извлечь его из ножен, но резкий рывок туго затянул сеть, прижав руку к телу под неудачным углом. В плече что-то больно хрустнуло и Колин, решив больше не шевелиться, дал себя поднять. Достигнув верхней точки, сеть плотно прижалась к боку судна, на мгновение зависла, а затем рывком перевалилась через высокий борт. Сильный удар о палубу вышиб воздух из лёгких и сержант, пытаясь восстановить дыхание, зашёлся в кашле.

Отдышавшись, Колин поднял голову и попытался осмотреться, но тяжёлая от воды сеть не дала этого сделать как следует. Ясно было одно — на этот раз попал к людям. Хотя этот факт и не менял его положения — из огня, как говорится да в полымя. Ещё неизвестно чей плен хуже. У менк'оа его особо не обижали, но кто знает, что бы придумал шаман останься сержант там дольше.

Люди, сгрудившиеся вокруг, с интересом разглядывали пленника копошащегося в путах, но никто не торопился извлекать его из сети. После нескольких попыток Колину, наконец, удалось сесть и получше рассмотреть собравшихся.

«Чёрт, на этот раз попал к какому-то сброду» — подумал сержант, исподлобья оглядывая команду корабля.

Первое, что пришло ему на ум — «голодранцы». Это слово наиболее точно характеризовало тех, кто столпился вокруг сержанта. И не удивительно — моряки были одеты кто во что горазд и больше всего напоминали уличных попрошаек, что встречались в каждом городе, где он бывал. Читая книги по военной истории Колин полагал, что моряки обязаны носить одинаковую форму, но в этих людях одинаковыми были лишь густые бороды, что скрывали лица по самые глаза. Одежда, если когда-то и была окрашена в какие-то цвета, то теперь представляла собой засаленные лохмотья неопределённого цвета. Штаны ни у одного человека не доходили даже до щиколоток, обрываясь где-то в районе колен, а иногда и того выше. На поясе у каждого был приторочен либо длинный нож, либо кривая сабля. Обувь отсутствовала у всех за исключением одного, чья внешность заслуживала отдельного описания.

Выделяясь среди этого отребья, словно белый единорог меж вороных, он сразу же привлёк внимание пленника своей опрятностью. Человек был одет в широкие кожаные штаны, рубаху алого цвета из материала так похожего на шёлк и кожаную жилетку. На ногах сапоги с высоким голенищем из светлой кожи. Голову венчала широкополая шляпа, отороченная пышными перьями. К поясу цепочками была привешена либо рапира, либо шпага в изящных ножнах. Из-за густой тени, отбрасываемой полями шляпы лица его сержант рассмотреть не смог, но ясно было одно — бороды он не носил. А по тому, как все остальные расступились перед этим человеком, Колин понял — он здесь главный.

Капитан гаркнул на галдящих матросов, заставив тех утихнуть и, бросив резкую команду, исчез так же стремительно, как появился. Моряки тут же разбежались по своим местам, а четверо остались с сержантом. Двое принялись извлекать пленника из сети, в то время как другие двое встали по обе стороны и обнажили оружие…

Стряхнув воспоминания, Колин пошевелил озябшими ногами. Хотя его одежду и выловили вместе с ним, но сержант её больше не увидел. Пленнику кинули ворох какого-то тряпья и после того как тот в него облачился, спихнули в трюм. Там уже сидел старик и молодой паренёк. Как оказалось, был ещё и монстр, но он сидел в соседнем помещении и поэтому сержант о нём узнал не сразу. Коротышек же спихнули в трюм буквально через пару часов после пленения сержанта.

С молодым парнем Колин уже успел познакомиться. Тот подсел к нему почти сразу же после пленения лишь только сержант смог освоиться в полумраке трюма.

— Привет, я Векти, — сказал пацан, ткнув себя в грудь. — А тебя как зовут? Ты из наёмников приграничья или вольный искатель приключений? А, знаю, знаю. Ты из южных земель, что за Хребтом, да?

Колину сперва показалось, будто юноша разговаривает на его родном, общеимперском языке, но, попытавшись ответить, сержант увидел отразившееся на лице собеседника непонимание. Поразмыслив позже над этой загадкой, он пришёл к выводу что это, скорее всего и есть последствия тех манипуляций, что Вальдрес проделал с его головой.

«Как он там говорил? Буду понимать многие языки, но говорить не смогу? Так вроде? Ах, да, ещё и изучать станет легче».

И действительно, чем дольше они с Векти общались, тем больше слов Колин запоминал, причём даже не напрягаясь. В голове вдруг начинали выстраиваться параллели с его родным языком и уже вскоре сержант смог произносить несложные фразы. Мальчишка тоже это заметил и теперь от него не отходил, постоянно что-то рассказывая. А поболтать парень был горазд.

Так из его рассказов Колин узнал, что они плывут по реке с простым названием Полноводная. Когда-то давно она называлась как-то по-другому, но как, этого Векти не знал. Сам же парень родился и вырос в небольшом городишке, неподалёку от Кеннека — порта, соединяющего Сумарский Халифат с северным торговым трактом, что пролегал через западную часть Хайвердского леса. В Кеннеке паренёк прислуживал одному старому магу. Однажды тот прогуливался по рынку и заприметил нищего мальчика, в котором будто замёрзший кот свернулась в клубок магическая сила. Старик решил взять его к себе но, как Векти понял позже не для обучения, а в качестве прислуги. В его обязанности входило смешивание различных ингредиентов для зелий и эликсиров, и поход на рынок за покупкой новых. В обучении же у старика находился его внук — молодой надутый болван, частенько колотивший слабого Векти. Старый маг души в нём не чаял и старался обучить всему, что знал сам, а Векти доставались лишь крохи тех знаний. Частенько ночами парень уходил к реке и пытался разбудить в себе мага…

Сопящий рядом паренёк, словно почувствовав, что сержант о нём думает, приподнял голову, приоткрыл один глаз и, оглядев Колина, откинулся обратно.

«Счастливый, — подумал сержант. — А мне вот никак не уснуть. То ли климат другой, то ли ещё что, но сон нарушился и это факт» — Колин поёрзал, давая крови отхлынуть от онемевшего зада.

Через пять дней плавания, когда он уже сносно изъяснялся на новом языке Векти преподнёс сюрприз. Они лежали рядом, когда паренёк вдруг поднялся и, вытянув руку ладонью вверх произнёс:

— Гля, чо могу, — он закрыл глаза и застыл, затаив дыхание.

Через некоторое время Колин решил, что тот уснул, как вдруг над ладонью юноши появилась светящаяся точка и стала увеличиваться. Достигнув размеров куриного яйца, огонёк осветил трюм ярче доброго десятка факелов и менк'оа в своём углу вдруг притихли. Колин с восхищением уставился на невиданное чудо, но внезапно свет погас и парень, откинувшись на спину учащённо задышал. В его широко раскрытых глазах читалась такая неземная радость, что можно было подумать, будто он только что безнаказанно дёрнул за бороду самого Единого.

— Ну как?

Поражённый увиденным, Колин никак не отреагировал на вопрос парня.

— Это я совсем недавно научился, — вдруг на лице Векти отразилась вселенская скорбь и юноша вздохнул. — Вот как раз из-за этого я сюда и попал. Сидел как-то ночью на берегу баловался да и перестарался. Очнулся уже на корабле. Видимо пираты по огоньку меня и нашли… Эхх, — он ещё раз печально вздохнул, но уже через секунду на его лице вновь сияла широкая улыбка — долго грустить Векти просто не умел.

— А хочешь и тебя научу? — вдруг спросил парень и Колин, не найдя, что ответить, машинально кивнул.

Не теряя времени, юноша тут же приступил к обучению. Он поднялся на ноги и словно профессор перед неофитами стал прохаживаться взад-вперёд, заложив руки за спину и наставительно при этом декламируя:

— На самом деле всё не так уж и сложно. Тебе просто нужно расслабиться. Закрой глаза и представь, что из центра твоей груди исходит тепло. Когда это произойдёт всё что тебе останется — переправить его в руку.

Наблюдая, как Векти подражает учёным мужам, Колин еле сдерживал смех. Ни о каком расслаблении не могло быть и речи.

«А ведь парень, наконец, рассеял все мои сомнения насчёт магии, — вдруг подумал сержант. — Если в случае с Вальдресом я ещё сомневался, то сейчас точно уверен — магия существует».

Заметив улыбку на его лице, парень остановился и топнул ногой.

— Ты ведь даже не попробовал, а уже смеёшься!

— Да не получится у меня, — Колин выставил перед собой ладони.

— Нет, ты попробуй! Вдруг и в тебе есть сила.

Видя, что Векти от него не отстанет, Колин решил всё же сделать парню приятное. Он закрыл глаза, посидел так с минуту, а потом открыл и покачал головой.

— Вот видишь, ничего не выходит.

— Да уж, — разочарованно протянул Векти. В душе он надеялся, что у Колина сразу же всё получится. — Но ничего, мы с тобой потом ещё раз попробуем, — пообещал он и, присев рядом, принялся рассказывать сержанту очередную байку…

За воспоминаниями сержант и не заметил, как задремал. Разбудил его чей-то истошный крик. Колин резко сел и стал прислушиваться, но крик больше не повторился, зато с верхней палубы донёсся хор голосов, затянувших заунывную песню на незнакомом языке. Рядом лежал Векти и хныкал, уткнувшись носом в тюки.

— Ты что? — сержант потормошил парня за плечо. — Плохой сон?.. А кто кричал? — Векти продолжал всхлипывать и Колин развернул его лицом к себе.

— Да что с тобой?

— О-о-они де-деда у-убили, — заикаясь от слёз, пробормотал Векти.

Колин оглядел тёмный трюм и только тут заметил, что старика действительно нигде нет.

— То есть, как убили? За что? — но парень уже рыдал в голос, размазывая грязь по мокрому лицу. Тогда сержант встряхнул его сильней.

— Векти, ты меня слышишь?! За что они его убили?

— Его забрали, пока ты спал. Сказали, что нормального раба из деда всё равно не выйдет, и поэтому они принесут его в жертву Харр'изису, чтобы дорога через море была гладкой, — провыл на одной ноте Векти.

— Да объясни же толком, что случилось? Кому принесут жертву? — Колин сильнее встряхнул паренька. — Слышишь меня?! Успокойся и объясни!!!

И тут из-за тонкой перегородки, где сидел великан, раздался глухой бас:

— Харр'изис — отец воинов народа Гадрах! Харр'изис — повелитель морей! Харр'изис — бог большой воды!

Колин перестал трясти юношу и, подойдя к дверному проёму, заглянул внутрь, но в темноте увидел лишь два уголька, пламенеющих зелёным светом. В это время наверху зазвучали финальные аккорды песни и на самой высокой ноте, где-то далеко раздался мощный раскат грома.

— Харр'изис принял жертву, — прорычал из темноты гадрах и словно в ответ на эти слова на верхней палубе восторженно взревели пираты…

* * *

Со времени жертвоприношения минуло целых три дня, но больше ничего нового не происходило. Пленникам всё так же раз в сутки спускали корзину с опостылевшей к тому моменту едой; мясо становилось всё жёстче, а хлеб всё черствее и теперь, чтобы нормально поесть его приходилось размачивать в не такой уж и обильной порции воды. Векти после убийства старика поначалу замкнулся и несколько дней молча лежал глядя в потолок, но потом ожил и с каждым днём становился всё веселее.

За время плавания они с Колином успели сдружиться, и теперь всё время проводили за разговорами, из которых Колину стало известно об устройстве нового мира. Правда все знания Векти ограничивались лишь тем, что знал старый маг, которому парень прислуживал, а тот знал не так уж и много, так как был самоучкой и всю жизнь прожил в Кеннеке. Паренёк с упоением рассказывал о жизни по эту сторону Небесного Хребта, имея при этом смутное представление о том, что находится за горами.

— Представляешь, — разглагольствовал Векти, вспоминая день, когда не стало старика. — А я ведь и понятия не имел, что гадрахи умеют разговаривать. Думал, они только и делают что рычат. Правда я их и не видел раньше, но старый Рекус ни разу не говорил, что они разумны.

— А кто такие… ну, эти, как ты сказал? — спросил Колин.

— Гадрахи-то? — переспросил Векти. — Так вон же он сидит за стенкой. Кстати, их ещё называют змееглавцами, — парня аж передёрнуло, и он погрозил кулаком в сторону дверного проёма. — У, отродье Харр'изиса!

— А кто такой этот Харзис? — задал очередной вопрос сержант.

— Не Харзис, а Харр'изис! Это ведь даже дети знают, — рассмеялся Векти. — Откуда ж ты свалился, если не знаешь таких простых вещей?

— Ну… просто я жил в глухой деревне, где нет никаких новостей… — замялся Колин. Отчего-то именно сейчас у него не было никакого желания рассказывать парню свою историю.

— А-а-а, — протянул Векти, сделав вид что поверил. — Тогда ясно… А Харр'изис — это о-го-го. Это же брат самого Единого!

Сержант не стал больше задавать вопросов дабы не вызывать лишних подозрений, но в голове сделал зарубку — узнать, что это за братья. Стоило разобраться в местной мифологии. В конце концов, теперь ему здесь жить…

— Послушай, Векти, а куда нас везут? — после продолжительной паузы спросил сержант.

— Как куда? — парень даже поперхнулся полоской мяса, которую мусолил всё это время. — На продажу, конечно.

— Нет, ты не понял, — Колин участливо постучал парня по спине. — Я имею в виду, где нас будут продавать?

Юноша сел на тюке и, откашлявшись, почесал в затылке.

— Ну, так сразу и не скажешь. Вот ты, к примеру, ориентируешься в пространстве? Можешь сказать, куда мы плывём, на север или на юг?

— Ну, ты и спросил, — опешил сержант. — Разве кому-то под силу определить направление в закрытом пространстве?

— Конечно! Любой с зачатками магических способностей легко найдёт нужный курс, — Векти аж подскочил от невежества друга.

— А сам? У тебя ведь есть такие способности, — подловил сержант парня, но, увидев, как тот погрустнел, решил его отвлечь другим вопросом:

— А к чему тебе знать направление? Разве у вас так много мест где продают людей.

— Мест-то как раз и немного, — Векти не заметил этого «у вас», — два, если быть точным. Помнится, когда я побирался, к нам прибился один чудак. Он оказался из беглых рабов. Рассказывал, что его продавали на невольничьем рынке по ту сторону Хребта на юге Гельд-Ира, вот только место я не запомнил. Но он говорил, будто точно такой же рынок есть и на севере. Вот это-то как раз и страшно.

— Что именно? — поинтересовался сержант. — То, что рынок на севере?

— Да, — сделал большие глаза Векти. — Ведь на севере находится остров Делеф-Гир со злыми некромантами. Ну как купит тебя такой вот свирепый колдун и будет проводить опыты, а ты и сделать ничего не сможешь.

— Не преувеличивай, — хмыкнул Колин, но Векти не разделил его оптимизма.

Вдруг сверху раздались возбуждённые голоса, и по палубе затопало множество ног. Как ни странно, но до этого момента пираты вели себя относительно спокойно, нарушая тишину лишь отрывистыми командами и сержант, пытаясь разобрать, что у них случилось, с интересом уставился в потолок. А Векти, будто ничего не замечая, продолжал разглагольствовать:

— А я вот мечтаю когда-нибудь увидеть Небесный Хребет. Говорят, его склоны покрыты шапками, белеющими серебром круглый год. Но главное не попасть к подгорным карликам. Они, говорят, очень сварливые и злопамятные. А ещё…

Вдруг заметив, что сержант прислушивается к происходящему на палубе парень прервался на полуслове и, приподнявшись на локтях, окликнул Колина.

— Эй, ты что?

— Тсс, — приложил палец к губам сержант. — Слышишь? Суетятся. Не иначе происходит что-то серьёзное.

— Да не обращай внимания, — махнул рукой Векти и откинулся обратно на тюки. — Либо готовятся к бою, либо достигли большой воды. Если вечером будут горлопанить песни, значит вышли в море. До этого ведь слышал, как тихо плыли? — сержант кивнул. — Всё от того, что Полноводная очень дикая река и кроме Кеннека и Секлахша действующих портов на ней больше нет. Когда-то давно, может быть, и были, но теперь остались только эти. А места где мы сейчас плывём и вовсе богаты на скрытые рифы, вот и пялились, поди, всё это время в воду.

Парень с минуту помолчал, давая сержанту осмыслить его слова и вдруг философски изрёк:

— Ну а если бой, то всё равно кто победит. Пираты нас везут на продажу, а если кто-то и отобьёт, то так же продадут. Как ни крути — нового ничего не предвидится.

— Ты-то откуда знаешь? — сержант поразился, откуда в этом молодом пареньке столько фатализма.

— Да уж знаю… — вздохнул Векти. — Давай лучше поспим.

Колин не стал возражать и растянулся на тюках рядом с парнем. Вскоре суета на палубе затихла и убаюканный качкой, сержант заснул…

* * *

Векти оказался прав лишь отчасти. Большой воды пиратский неф достиг ещё вчера, но капитан всё равно запретил какой-либо шум, отобрав даже фляги с вином. Причин к беспокойству было множество: от боязни быть обстрелянными с берега, до возможности столкновения с другим кораблём. И если этим кораблём окажется торговый или пиратский, то шансы выйти победителем из стычки были велики. Но, так же существовала и возможность нарваться на плавучую крепость гадрахов. Вот тогда пиши пропало. Здесь бы ноги унести, не говоря уже о возможности самим атаковать. И близость Змеиных островов делала второй вариант наиболее возможным.

Капитан Джадтинс Холёный, опрокидывая в лужёную глотку стакан за стаканом крепкого урапа, придавался размышлениям. По иронии судьбы этот напиток был национальной гордостью тех же самых гадрахов, будь они не ладны.

«И дёрнул же меня Харр'изис ввязаться в эту авантюру!»

Капитан с шумом стукнул опустевшим стаканом по столу. Затем наклонил огромную бутыль и, расплёскивая пойло, вновь наполнил ёмкость.

— Лёгких денег тебе захотелось, Холёный! — язвительно произнёс вслух капитан. — А то, что змееглавые могут попытаться отбить своего, было невдомёк?! — и, опрокинув очередную порцию, снова стукнул стаканом о грубый стол. — Как же не вовремя скрывающий артефакт исчерпал свой ресурс! Остаётся надеяться лишь на то, что без приключений успеем проскочить опасные воды…

Около трёх седмиц назад «Длань Волны» кинула якорь в Секлахше — северном порту Сумарского Халифата. В этом месте Полноводная была особенно широка и на далёком противоположном берегу, едва виднелся порт Кеннек, но Джадтинс Холёный не стал там швартоваться. Капитан славился тем, что частенько приторговывал «живым» товаром и на той стороне Полноводной за его голову была назначена награда в кругленькую сумму. И за мёртвого, кстати, давали больше чем за живого.

В отличие от жителей северного побережья сумарцы более терпимо относились к «искателям ветра», как они называли пиратов и, закрыв глаза, принимали в своём порту, как торговые суда, так и разбойничьи. Южанам было глубоко наплевать на то, кто кладёт золото в их широкие карманы.

Судно вошло в порт с целью пополнить запасы мяса, вина и пресной воды. Ну и конечно сбыть кое-какой товар. Выручить много не получилось и, сидя в припортовой таверне, мрачный, словно туча капитан «заливал трюмы» вином. Именно там к нему и подсел этот странный тип, закутанный с ног до головы в чёрный плащ, хотя в этих местах Иссила жарила по-особому жарко, высушивая даже душу. Тип, не откидывая капюшона, представился Хомиром и предложил такое, за что Холёный в иной раз, не задумываясь, дал бы в морду, но уж очень велика оказалась плата. Причём увесистый кошель с авансом Хомир тут же сунул капитану в руки. Развязав тесёмки, Джадтинс сипло присвистнул и дальше слушал незнакомца вполуха. А послушать стоило. Быть может тогда бы он и не согласился. Дело заключалось в перевозке одного гадраха до места назначения на Каменном острове. Капитан здраво возразил, что гадрахи своих не оставляют, но Хомир ответил что они пока не знают о его пропаже. Поэтому у Холёного есть в запасе трое или четверо суток форы. Потом змееглавцы поспешат на выручку.

Будь капитан тогда трезв, он точно отказался бы, но вино вкупе со звоном монет сделали своё дело. Хомир собрался было уходить, но Холёный вцепился в его рукав и потребовал открыть лицо, иначе сделка не состоится. Не возражая, незнакомец откинул капюшон и в Джадтинса упёрся взгляд голубых глаз молодого блондина с приятным лицом без единой щетинки. Криво усмехнувшись, Хомир спросил доволен ли капитан и тот, не найдя в лице парня ничего страшного кивнул. Вернув капюшон на место, блондин быстрым шагом покинул таверну, а капитан вернулся на свой корабль и проспал до самого полудня. Замутнённый алкоголем взгляд моряка не смог уловить мелькнувшего на груди парня овального медальона с мечом, протыкающим череп.

Проснувшись с головной болью, Холёный не сразу вспомнил о заказе. Лишь наливая опохмел, заметил на столе тот злополучный кошель. Тогда в мозгу словно щёлкнуло, и память вернулась. До самой полуночи Джадтинс ходил как неприкаянный в надежде, что гадрах вырвался и убежал, и сделка сорвалась, но судьба распорядилась иначе. Через два отрезка свечи после полуночи к Длани подкатила крытая повозка, из которой выскочил давешний заказчик и распорядился, чтоб позвали капитана. Когда Холёный появился на палубе из повозки уже выводили гадраха. Его тело с ног до головы было покрыто плотной тканью, из которой торчали лишь руки, закованные в цепи. За каждую цепь держались по три таких же тёмных личности, что и Хомир. Гадраха повели по сходням и, по тому, как вяло он переставлял ноги, Джадтинс понял — великана чем-то опоили. Поднявшись на палубу следом, Хомир протянул капитану ещё один мешочек и карту с обозначенным местом прибытия.

— Кому передать груз? — поинтересовался Холёный, играя желваками. Внутренний голос вопил: «Откажись!» в то время как жадность шептала: «Когда ещё так перепадёт?»

— Вас встретят, — пообещал блондин. — Поторопитесь, капитан. В ваших интересах мчаться на всех парусах.

— Не учи, салага, шхеры проходить, — сплюнул под ноги Джадтинс, заставив своей фразой дико заржать старпома.

Хомир, ничего больше не сказав дождался возвращения своих людей, и повозка умчалась, оставив команду наедине с опасным пассажиром. Свеча ещё не успела догореть, как судно вышло на простор Полноводной…

Пытаясь успокоить нервы, капитан в очередной раз наполнил бронзовый стакан и осушил его одним глотком. В ту же ночь случилось непредвиденное. Джадтинс набрался под завязку и ушёл спать, оставив старпома командовать и тот, вместо того, чтобы плыть в сторону С'мангора сделал обратный крюк к Кеннеку. Утром помощник оправдывался хорошим уловом — удалось пленить молодого парня и старика, но Холёный рвал и метал, и едва не зарезал беднягу. Эта задержка забрала у них почти двое суток пути.

Возле древнего города команде повезло дважды — поймали пару менк'оа, что рыбачили посреди реки да странного парня. Теперь хоть будет, что выставить на торг в Марире. Степняки дорого дадут за двух молодых парней. А менк'оа… что ж, пойдут в прислугу какому-нибудь купцу.

Капитан запил ещё вчера, когда корабль вышел в открытое море. Теперь опасность быть настигнутыми местью гадрахов возросла до предела. Подхватив со стола бутыль и стакан, Джадтинс Холёный вышел на мостик. В лицо мгновенно ударила свежесть морского воздуха, выветривая винные пары. Вдохнув её полной грудью, капитан наполнил стакан в последний раз и откинул бутыль с остатками гадрахского пойла за борт. Сделал большой глоток и принялся всматриваться в горизонт. Вдруг сверху раздался крик впередсмотрящего:

— Земля! Слева по борту земля!!!

Капитан машинально повернулся в ту сторону и заметил на горизонте небольшое тёмное пятно. Не раз, ходивший этим курсом, Холёный сразу же узнал приметный ориентир — Безымянный остров. По молодости, когда он только заимел собственный корабль, как-то довелось побывать и там. Ничего особенного — небольшой островок, редкий лесочек, редкая трава и каменистый кряж, разбивший остров пополам. Даже зверья там не водилось. Удовлетворив любопытство, больше капитан там не останавливался.

Вспоминая молодость, Холёный не сразу заметил отделившееся от острова тёмное пятно, но когда заметил спину мгновенно обдало холодом. Сжав стакан в кулаке, он принялся выкрикивать команды, даже не замечая тягучей жидкости, текущей по руке и лицу. Именно этот момент и привлёк внимание Колина…

* * *

Из короткого сна сержанта выдернул оглушительный свист, раздавшийся неподалёку от корабля. За ним последовал взрыв, качнувший судно так, что Колин клацнул зубами едва не прикусив язык.

— Это что ещё за… — хотел, было выругаться сержант, но от повторного взрыва, прогремевшего почти вплотную к кораблю, заложило уши, и Колин хорошенько приложился лбом о борт. Он сделал пару глотательных движений, пытаясь избавиться от «ваты» в ушах, но не помогло.

На верхней палубе раздавался топот множества ног, звучали команды, орали матросы. Очередной взрыв раздался прямо над палубой и треск дерева возвестил о том, что в корабль, наконец, попали. В потолок что-то гулко стукнуло и пленников разбросало по полу. Поднявшись, Колин оглядел трюм. Менк'оа вжались в дальний угол и истошно верещали, а Векти сидел рядом и, закрыв глаза, что-то шептал. Прислушавшись, сержант сообразил, что парень молится.

«Самое время» — промелькнула мысль.

И снова приближающийся свист, и снова взрыв, теперь уже где-то позади корабля.

«А я уж было решил, что в этом мире воюют лишь мечами да дубинами, — невесело усмехнулся сержант. — Да, видимо, поторопился с суждениями. Оказывается порох здесь известен».

Мысли прервал очередной свист.

— Слыхал?! — раздался сквозь грохот голос Векти. — Шаманы, будь они неладны!

— Какие ещё шаманы? — Колин удивлённо уставился на парня. — Я думал, это артиллерия палит!

— Что ещё за тилерия? — Векти сделал большие глаза. — Это корабельные артефакты!

Внезапный взрыв разметал дальний угол и добрую часть верхней палубы, оставив после себя огромную прожжённую дыру. Сидевших в том углу менк'оа просто-напросто не стало. Взрывной волной пленников швырнуло друг на друга и тут же отбросило на перегородку, за которой сидел гадрах. От сильного удара хлипкое перекрытие сложилось пополам, накрыв друзей верхней своей частью.

Барахтаясь среди обломков, Колин вдруг отчётливо различил где-то рядом всё нарастающий рокот. Высвободившись, наконец, из-под досок он помог подняться Векти, отметив, что тому сильно досталось: по лицу паренька сочилась кровь, а нижняя губа лопнула как переспелая слива. Взгляд его был затуманен — видимо вдобавок ко всему ещё и хорошо приложился головой. Колин помог другу сесть и снова услышал тот же странный рокот. Повернув голову на звук, Колин ужаснулся — великан смеялся, хотя смехом этот жуткий полу-рык назвать было никак нельзя.

«Нас сейчас пустят на корм рыбам, а ему смешно?» — зло подумал сержант.

Пришедший в себя Векти, словно услышал его мысли и, едва перекрикивая грохот взрывов заорал:

— Тебе смешно, зеленомордый?! А не боишься сгореть вместе с кораблём?!

Словно вложив все силы в этот крик, парень снова обмяк, а великан, как ни странно, прервал смех и рокочущим басом ответил:

— Здесь братья Хетт'ража! Хетт'раж скоро будет свободен!

От слов великана повеяло холодом. Какое-то нехорошее предчувствие вдруг овладело сержантом и, подхватив Векти под руки, он потащил его к пролому в борту. Следом раздался звон и удар чего-то тяжёлого о доски. Оглянувшись, сержант увидел, как великан вырывает последний крюк, крепящий его цепи к борту. От хлынувшего в сердце адреналина у Колина похолодели руки, а в животе появилось чувство, словно кто-то стал наматывать кишки на кулак. Поняв, что это конец он принялся шлепать Векти по щекам, хотя зачем было приводить парня в чувства перед надвигающейся смертью, сержант и сам не понимал.

А великан, тем временем, словно не замечая тяжёлых цепей, болтающихся мёртвым грузом на руках и волочащихся за ногами, приближался к пролому в стене. Колину показалось, будто окружающий мир застыл. Гадрах, гремя массивными цепями, двигался нестерпимо медленно, а ладонь сержанта, охаживающая щёки паренька и вовсе не шевелилась. Наконец гадрах приблизился и посмотрел на человека сверху вниз. Понимая, что против такого гиганта ничто не поможет Колин присел рядом с Векти и, ожидая удара сокрушающего череп, словно яичную скорлупу зажмурился. Но прошла минута, за ней другая, а удара так и не последовало. Сержант открыл глаза. Взгляд упёрся в могучую спину змееглавца, густо покрытую узором татуировки. Высунувшись в пролом, великан издал оглушительный рык и, с силой оттолкнувшись от пола, выпрыгнул за борт. Цепи словно гигантские змеи скользнули следом. Как во сне Колин метнулся к пролому и выглянул наружу, успев застать момент, когда великан входил в воду.

— Утонешь!!! — вырвался непроизвольный вскрик.

— Гадрахи не тонут, — раздался рядом знакомый голос, — они прирождённые пловцы.

Сержант посмотрел на Векти. Держась одной рукой за обломок борта, а другой за грудь парень едва стоял на ногах. Кровь из губы уже перестала, а в глазах, наконец, появилась некая осмысленность.

— Ты как? — спросил участливо сержант.

— Плыть смогу, — Векти пятернёй взъерошил волосы, вытряхивая из них застрявшую солому.

— Думаешь, стоит тоже?.. — Колин кивнул в сторону пролома.

— А ты сам посмотри.

Сержант оглянулся и заметил огненный росчерк, врезающийся в корабль, где-то левей и выше. Там громыхнуло так, что опять заложило уши. Когда слух вернулся, Колин отчётливо различил на верхней палубе вопли сгорающих заживо людей. Огонь был виден даже сквозь щели в потолке. Сержант представил, что там творится и мысленно возблагодарил силы, направившие снаряд мимо трюма.

Кинув взгляд на морскую гладь Колин вдруг заметил гадраха, удаляющегося от гибнущего судна. Мысленно позавидовав этому могучему великану, он взглядом проследил направление его движения и от неожиданности отшатнулся назад. Возвышаясь над водой тёмно-серой громадиной параллельным с ними курсом шёл корабль. Борта его настолько плотно были обвешаны металлическими щитами продолговатой формы, что создавалось впечатление, будто судно покрыла рыбья чешуя. На высоченных мачтах в безветрии обвисли ярко-алые паруса с изображением огромного молота. Четыре ряда вёсел мерно пенили воду, и даже с такого расстояния Колин услышал стук мощных барабанов, задающих ритм.

— Кто это? — поражённо прошептал сержант.

— Гадрахи, — так же шёпотом ответил Векти. — Верно, пришли за этим, — кивок в сторону плывущего. — И вправду говорят, что они своих не бросают. Поделом же этим пиратам, — парень погрозил кулаком в сторону верхней палубы.

А Колин, не в силах оторвать взгляд заворожёно следил за плавучей крепостью. Вдруг от верхней палубы отделилась светящаяся точка и, увеличиваясь в размере, стремительно понеслась в их сторону. Наблюдая за несущимся сгустком плазмы, сержант застыл, словно истукан, но Векти, сообразив, чем им грозит встреча с этой огненной смертью, резко толкнул Колина в спину. Не ожидающий этого сержант отшатнулся назад, машинально ухватившись за торчащий обломок доски. От повторного толчка его рука сорвалась и Колин, потеряв равновесие, вывалился за борт. Над головой раздался оглушительный взрыв и сознание сержанта, в который раз за время пребывания в этом мире померкло…

* * *

На этот раз не оказалось ни поглотителя, ни Вальдреса. Был лишь сон, в котором Колин пытался убедить майора Стоуна в том, что огонь, горящий на его ладони, и есть та самая магия. Майор, почему-то одетый в балахон из цветных лоскутков, грозно хмурил брови, говоря, что отправил сержанта не за развлечениями, а в серьёзную экспедицию. Рядом, потупив взор и ковыряя носком ботинка бетонный пол, стоял Векти в форме десантника. Сержант хотел было призвать парня в свидетели, но почему-то не смог повернуться в его сторону. Погрозив пальцем, майор взмахнул невесть как очутившимся в руке белым резным жезлом и, наклонившись к самому уху сержанта, с силой в него дунул. Вытаращив от удивления глаза, Колин отпрянул, но черты офицера вдруг поплыли, и перед ошеломлённым сержантом предстал Вальдрес. Маг произнёс пару неразборчивых слов, и фигура Векти исчезла в огненном вихре. Сказав, что теперь им никто не помешает, Вальдрес отворил, появившуюся прямо из воздуха дверь и сержант, выглянув из-за спины мага обомлел. За дверью оказалась та самая камера, в которую вместо него подбросили труп бродяги. Изуродованное кислотой тело всё так же лежало в углу. Рассмотрев виднеющиеся сквозь прорехи на обугленной коже внутренности, Колин ощутил рвотные позывы. Вдруг безгубый рот разомкнулся, и сержант отчётливо расслышал слова: «Я проклинаю тебя, сержант Мак-Стайн». Колин было отшатнулся, но толчок в спину заставил его кубарем ввалиться в камеру. Отняв лицо от пола, он осмотрелся, но вместо обугленного трупа обнаружил в помещении капитана Зибровски. Женщина стояла к нему спиной, задумчиво разглядывая трещины на серой стене. Поднявшись, Колин её окликнул. Госпожа капитан обернулась и заорала дурным голосом, напомнившим ему птичий клекот, и… сержант проснулся…

Сознание вернулось мгновенно, словно зажглась лампочка. Не открывая глаз, Колин пошевелил рукой и попытался определить, где он находится. Ладонь нащупала мерно покачивающуюся деревянную поверхность. Вдруг над самым ухом раздался тот же дикий крик, что и во сне. Разлепив, наконец, опухшие веки сержант упёрся взглядом в чьи-то внимательные глаза. Сфокусировавшись на них, он понял, что его разглядывает какая-то большая белая птица. Видя, что человек очнулся, птица снова закричала, широко распахнув длинный клюв и обнажив острый вибрирующий язык.

От резкого звука сержант хотел было отпрянуть, но мозг подал лишь вялый импульс, который, так и не достигнув членов, отразился в районе копчика лёгкой щекоткой. Не в силах поднять головы Колин попытался шикнуть на птицу, но из горла вырвался лишь вялый хрип. Тогда он решил её ударить, но с ужасом обнаружил, что левая рука отсутствует. Сделав над собой нечеловеческое усилие, он всё же оторвал голову от поверхности на которой лежал и посмотрел вниз. Из груди вырвался облегчённый вздох. Рука оказалась на месте, но затекла настолько, что не могла ощутить ни головы, что покоилась на ней, ни дерева на которой лежала.

Над ухом снова раздался оглушительный мерзкий клёкот и сержант, перевернувшись на спину, резко саданул в ту сторону кулаком. Крик захлебнулся, захлопали крылья, и лицо обдало ветром. Ощутив, как в левую руку иголками возвращается жизнь, Колин не без удовольствия уставился в безоблачное небо.

Сколько времени он так пролежал, знают лишь боги, но сержанту показалось, будто прошла целая вечность. Бесконечно долгое монотонное покачивание поверхности под его спиной да шелест лёгкого ветерка погрузили сознание человека в кокон, зависший между сном и явью. Постепенно глаза сержанта стали закрываться, но окончательно заснуть ему не дал новый звук так похожий на чей-то стон. Колин сперва решил, что у него начались галлюцинации и попытался выкинуть этот звук из головы, как вдруг совсем рядом кто-то произнёс его имя.

Глаза открылись и, приподнявшись на локтях, Колин, наконец, огляделся. Кругом куда хватало взгляда, простиралась вода, сплошь усеянная деревянными обломками, а сам сержант лежал на отполированном до блеска широком куске палубы. Сзади повторился стон но того кто его издал видно не было. Обернувшись на звук, Колин стал рыскать взглядом среди деревянных обломков и через некоторое время обнаружил обломок мачты, в который судорожно вцепились чьи-то пальцы.

— Эй! Ты кто? — сев на четвереньки позвал сержант. Он стал выискивать какой-нибудь обломок, подходящий на роль весла. — Эй! Ты там держись! Я сейчас! — подходящий кусок доски нашёлся недалеко справа, но до него нужно было ещё доплыть.

— Колин! Колин, это я, Векти! — раздался из-за бревна голос полный страха.

— Жив?! — то ли спросил, то ли утвердил сержант. — Парень, я здесь неподалёку! Плыть можешь? — в ответ раздалось нечленораздельное бульканье, затем кашель. Наконец Векти ответил:

— Колин, у меня не осталось сил. Я пытаюсь залезть на бревно, но оно всё время переворачивается. Помоги! Мне страшно!!! — последний вопль был наполнен таким отчаянием, что Колин, не задумываясь, бросился в воду.

— Держись, я сейчас!

Он подплыл к увиденному обломку, схватил его и в несколько гребков вернулся обратно. Закинул доску на палубу, забрался сам и, забыв про усталость, принялся с остервенением грести. На все действия ушло не более минуты, и когда Колин подплывал к бревну, Векти ещё держался, но видно было, что уже готов сдаться. Вот уставшие пальцы в последний раз соскользнули и тело пошло ко дну, но сильная рука выдернула парня из воды словно котёнка.

После друзья, растянувшись на «плоту» и каждый думая о своём, пялились в небо. Векти благодарил богов вовремя пославших ему на помощь сержанта, а Колин гадал, откуда у него взялось столько сил, чтобы выдернуть парня из воды как пушинку. Так и не найдя толкового объяснения он решил списать всё на испуг.

— Жив? — спросил, наконец, сержант.

— Ага… — только и смог ответить Векти.

Помолчали…

— Что дальше будем делать? — Колин приподнялся на локтях и посмотрел на растрёпанного паренька.

— Понятия не имею, — тот в свою очередь так же приподнялся на локтях. — А есть идеи?

— Нужно как-то узнать где материк и плыть в том направлении пока есть силы. Без пресной воды мы очень скоро загнёмся. Других идей пока нет.

— И как ты определишь направление, — иронично усмехнулся Векти.

— Ну, есть несколько способов, — почесал затылок сержант. — Например, по компасу… которого у нас нет. Ещё по звёздам, но для этого нужно дождаться ночи. Так же можно по светилу, но нужны часы…

— Вот видишь, — всё с той же иронией перебил его парень, — никак.

— Ну, что-то же нужно делать! Не сидеть же просто так!!! — вконец рассердился сержант. Схватив доску, он стал бешено грести, но вдруг резко остановился, отложил своё «весло» и, повернувшись к Векти, вкрадчиво спросил:

— Напомни-ка, дружок, что ты там говорил насчёт того, что любой маг может легко определить направление?

— Так и есть, а к чему это ты? — удивился парень вдруг переменившемуся настроению друга.

— А к тому, что ты как раз маг и есть! — сержант поднялся на ноги и навис над парнем.

— Что ты, что ты, — замахал на него Векти. — Какой я тебе маг? Огонёк умею и только.

— Значит, учись! — повысил голос сержант, ткнув для убедительности пальцем ему в грудь. — Иначе мы здесь и сдохнем! Поверь, Векти, — Колин сбавил тон, — уж лучше было пойти ко дну вместе с пиратами, чем усохнуть на этом обломке палубы от жажды. Та ещё смерть, — его аж передёрнуло.

В голове вдруг промелькнула мысль:

«А стоило ли убегать от Эвиан чтобы, так и не увидев нового мира, опочить посреди моря».

— Но ведь я даже не знаю, как они это делают, — растерянно пробормотал Векти. Слова сержанта о мучительной смерти привели парня в чувства.

— Неважно, — отрезал Колин. — Значит, придумаешь свой способ. Я считаю, раз в тебе есть магия, то и ты сможешь. Давай сосредоточься.

Парень послушно закрыл глаза и на некоторое время словно остолбенел. Даже не представляя с чего начинать, он решил первым делом почувствовать свою силу. Как ни странно, но это удалось довольно легко. Тепло родившееся в груди разлилось по всему телу, и Векти вдруг с грустью вспомнил те вечера, когда он так же сидел у воды, пытаясь войти в резонанс со своей энергией. В голове что-то щёлкнуло, и он явно понял, где находится порт Кеннек. Не открывая глаз, паренёк протянул руку в том направлении, словно указывая самому себе, где дом и…

— Ты что это руками размахался? — вырвал его из прострации голос сержанта. — Говорю, ищи направление к берегу, а он развлекается.

— Знаешь, а ведь я что-то почувствовал, — смутился паренёк, не зная как описать произошедшее. — И если бы ты не отвлёк…

— Всё-всё, не продолжай, — выставил ладони Колин. — Согласен, виноват. Но я представлял себе это как-то иначе вот и не сдержался. Попробуешь ещё раз?

— Не уверен, что смогу повторить, — сказал Вети, укоризненно посмотрев на сержанта.

— Да ты и в первый раз так же говорил, — улыбнулся Колин, — но ведь смог же. Давай не стесняйся, а я помолчу.

— Знаешь, если меня не обманывают глаза суша там, — Векти глупо хихикая, указал куда-то за спину сержанта.

Колин повернулся в указанном направлении и стал вглядываться в горизонт, но разглядеть обещанную сушу так и не смог. Он посмотрел на Векти, но тот, приложив ладонь ко лбу на манер козырька, застыл каменным изваянием.

— Что ты там увидел? — решил поинтересоваться сержант, но парень, не прекращая созерцать морские просторы лишь шикнул в ответ.

Через некоторое время Векти схватил весло и со словами: «Давай помогай» принялся грести. Колин проследил за его взглядом, но как ни старался ничего не увидел.

— Ты уверен? — он присел рядом с парнем.

— А ты разве сам не видишь? — продолжая грести, удивился Векти.

— Ничего, — пожал плечами сержант.

— Ну и зрение у тебя. Как у старика, — беззлобно пошутил парень. — Я даже отсюда чётко вижу полоску суши.

Колин ещё раз посмотрел в ту сторону, и через некоторое время ему удалось разглядеть темнеющую на горизонте линию. Мысленно позавидовав глазам паренька, он свесился над водой, подхватил подходящий обломок и сел с противоположной стороны. После нескольких часов такой гребли руки друзей нещадно саднили от мозолей, но в глазах продолжало читаться стремление к земле. Когда Иссила, окрасившая небо в багровый цвет, стала клониться к горизонту, полоска берега, к которой они так стремились, успела вырасти до чётких очертаний острова. Подгоняемые страхом навсегда остаться посреди бескрайней воды друзья всё гребли и гребли, с удовольствием наблюдая за расширяющейся прибрежной полосой. Край моря поглотил раскалённое светило и в лунном свете остров казался мистическим монстром, застывшим посреди моря в ожидании своих жертв.

Приблизившись к суше на расстояние полета стрелы, пленники большой воды, трезво рассудив, что проплыть мимо теперь будет сложно, решили, наконец, устроить небольшую передышку. Колин вызвался проследить, чтобы плот не унесло далеко от острова и Векти, благодарно кивнув, моментально отрубился. Глядя на мерно посапывающего друга сержант свесил ноги в воду и, откинувшись на спину, стал разглядывать чужое небо.

«А чужое ли? — скользнула вдруг в сознание лирическая нотка. — Теперь это и твой мир, дружище, привыкай…»

Он сел и всмотрелся в такой близкий берег спасения.

«А что будет дальше? — пришла здравая мысль. — Чем заняться в этом чуждом для меня мире? Стать наёмником? Но здесь, похоже, воюют с помощью стали, которой я не владею. Или же изучить ремесло мага? Как ни крути, а учиться придётся многому. Знать бы ещё, где этому всему обучают… Нужно будет, как следует расспросить Векти, где учатся маги и воины. Мы теперь вроде как собратья по несчастью и ему стоит знать, откуда я родом».

Колин улыбнулся собственным мыслям. Ему вдруг стало казаться, будто не было только что тех часов безудержной гребли неудобными досками, стирающими ладони в кровь. Отчего-то во всём теле появилась странная лёгкость. Где-то у сердца угнездилось ощущение тепла и спокойствия. Скосив глаза вниз, сержант от неожиданности ахнул — из-под рубахи пробивалось едва видное свечение. Стянув с себя огрубевшую от солёной воды одежду, Колин затаил дыхание и стал наблюдать за необычной картиной — причудливый рисунок, оставленный на его груди магией камня врат, светился тёплым серебристым светом, то угасая, то разгораясь вновь. Вскоре так похожее на паутину плетение мерцающих нитей, приковавшее взгляд сержанта, стало угасать и постепенно от него не осталось и следа, а Колин ощутил такой прилив сил, что без задней мысли схватил импровизированное весло и принялся грести к берегу.

Спустя некоторое время плот упёрся в прибрежный песок и Колин, подхватив спящего Векти на руки, отнёс его подальше от воды. Положил, стараясь не тревожить сон, а сам вернулся к кромке моря, натянул рубаху и стал прохаживаться взад-вперёд. Ступни с каждым шагом погружались в рыхлый песок, приятно холодящий кожу. Начала зудеть отросшая щетина, а под копной немытых волос зароились ленивые мысли.

«Странное чувство. Словно мне вкололи пару шприцов стимулятора. Откуда этот неожиданный прилив сил? Откуда лёгкость во всём теле? Сон тоже пропал… Похоже всё дело в шраме, другого объяснения просто не нахожу… да ещё и это» — Колин приблизил ладони к глазам, но рассмотреть ничего не смог.

— Не видно, — посетовал он в темноту. — Но и без того ощущаю, что раны от доски уже заросли и руки как новые. Если это тоже магия, то мне она по нраву. Эх, кто бы рассказал о моих новых способностях… Вальдрес, наверное, смог бы да где ж его теперь искать?

Горизонт окрасился розовым и Колин вернулся к спящему всё в той же позе парню. Сел рядом на песок и стал наблюдать за рассветом. Картина завораживала. Рассвет сам по себе прекрасен, но рассвет на море прекрасней во сто крат. То тут, то там над горизонтом вспыхивали редкие багровые лучики, сливаясь в яркие пятна которые в свою очередь всё ширились, образуя единый багровый ореол. От горизонта и до самого берега побежала светящаяся дорожка. Миг — и в глаза ударил яркий свет показавшегося из-за горизонта краешка светила. Поймав вспышку, сержант с силой зажмурился, а затем часто-часто заморгал, пытаясь прогнать мельтешащие перед глазами цветные круги. Когда смотреть на полыхающий горизонт стало невозможно, Колин откинулся на песок и устремил взор в светлеющее небо. Так и лежал без единой мысли, слушая прибой, пока рядом не застонал Векти…

— Моя голова…

Колин приподнялся и посмотрел на парня. Тот обхватил голову руками и стонал, не открывая глаз. Но вдруг почувствовал, что на него смотрят, разлепил веки и, оглядевшись, нашёл взглядом сержанта. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга, но наконец, Векти нарушил молчание:

— Где?.. Как?.. Мы что, уже на острове?!

— Ночью мне немного не спалось, вот я потихоньку и догрёб, — хмыкнул сержант.

— Где только силы нашёл? — парень попытался подняться, но тут же со стоном откинулся обратно на песок.

— Идти сможешь? — спросил Колин, задрав голову. — Скоро начнёт жарить, поэтому лучше нам укрыться.

— Постараюсь, — Векти сделал пару глубоких вдохов. — Сейчас вот только ладони подлечу, — он сел, скрестил ноги, закрыл глаза и положил руки на колени.

Поначалу ничего не происходило. Вдруг вокруг ладоней паренька появилось лёгкое свечение, но уже через минуту исчезло, а Векти молча повалился на бок. Испугавшись за друга, сержант вскочил и принялся его тормошить, но тщетно — парень не реагировал. Тогда он приложил пальцы к шее и, ощутив едва уловимую пульсацию немного расслабился. Сержант стянул с себя рубаху, сбегал к морю и выжал её парню на лицо. Векти никак не отреагировал. Только вяло отмахнулся, продолжая еле слышно посапывать. Тогда Колин схватил друга под мышки и, неустанно чертыхаясь, потащил к лесу, что начинался всего в нескольких десятках шагов от кромки воды. Углубляться не стал и прислонил парня спиной к стволу ближайшего дерева потолще. Векти открыл, наконец, глаза и с недоумением уставился на сержанта.

— Ну и испугал же ты меня, — хмыкнул Колин. — В следующий раз, прежде чем что-то затевать предупреди хотя бы, чем это может закончиться.

— Да ничего особенного я не делал, — Векти поёрзал, устраиваясь поудобней. — Лечить мелкие раны я научился ещё в детстве, но никогда при этом в обморок не падал. А сейчас… Видимо так устал, что потерял сознание, — в голосе парня проскочили нотки раскаяния. — Ты уж извини, что заставил тебя волноваться. Зато вот, взгляни, — Векти протянул ладони к сержанту. И верно, от волдырей не осталось и следа, а кожа приобрела ровный розоватый оттенок.

— Неплохо, — присвистнул сержант. — Но пока не восстановишь все силы, советую с экспериментами повременить. Кстати, о силах. Хочу немного прогуляться. Может, найду что-нибудь поесть. Да и вода бы нам не помешала.

— Я с тобой, — Векти сделал попытку подняться, но тут же был остановлен властным жестом сержанта.

— Сиди уж, я недолго. Обещаю, далеко заходить не буду. Если что — кричи.

Колин развернулся и направился вглубь леса. По пути он нашёл почти прямую палку с руку толщиной и, прислонив её к дереву, обломил ногой. Получилась небольшая дубинка с заострённым концом и сержант, удовлетворённо хмыкнув, пошёл дальше. Лес так и не успев, как следует начаться, вскоре поредел и Колин вышел к началу холмистой равнины, дальний край которой упирался в скалистые горы. Их правый склон высоким рифом выступал далеко в море, а левый, постепенно понижаясь, терялся где-то за холмами. Не найдя в раскинувшемся пейзаже ничего интересного, Колин вернулся в лес. Прошёл немного вправо и вышел на небольшую поляну, по краю которой росли невысокие деревца с зеленовато-серыми плодами величиной с кулак.

— Интересно они съедобные? — сержант сорвал один из фруктов и принюхался. Запах оказался ему незнаком, но кожура напоминала апельсиновую.

— Ну, за неимением лучшего… — улыбнулся Колин, в который раз стягивая с себя рубаху. Завязал рукава вокруг горла и накидал в получившийся «мешок» плодов. — Осталось только найти воды, и можно будет пробовать.

Закинув торбу на плечо, сержант пошёл дальше и вскоре лес его вывел обратно на песчаный берег. Решив, что пора возвращаться, Колин развернулся и, скрепя песком под босыми ступнями, побрёл туда, где оставил друга…

* * *

Расположившись в тени раскидистого дерева, друзья наслаждались случайной едой. Изнутри фрукты оказались мясистыми и в то же время сочными, с небольшим количеством мелких зёрен. Векти, как только увидел, что принёс сержант, сразу же выхватил у него рубаху и с жадностью вгрызся в сочную мякоть. Не обращая никакого внимания на Колина, пытающегося донести до него, что плоды могут быть ядовиты парень рвал их зубами, разбрызгивая ярко-зелёный сок. По мере насыщения движения его стали замедляться и последний плод он уже ел смакуя. Дождавшись, наконец, когда друг обратит на него внимание, Колин потребовал объяснений.

— Ты что, брат, не знаешь, что такое татака? — выпучил на него глаза Векти. — Да откуда ж ты такой свалился?

— Вот что, парень, — решился сержант. — Давай я расскажу тебе, откуда «свалился», но только после того, как ты мне объяснишь, что такое эта твоя татака, договорились?

— Да что тут рассказывать? — пожал плечами Векти. — Татака, это такой плод. Сам же прекрасно видишь.

— Видеть-то вижу, да только не могу понять, отчего ты с такой жадностью на неё набросился, — усмехнулся сержант.

— Не удержался, — смутился Векти. — Понимаешь, эти плоды растут только на Змеиных островах и оттого они такие дорогущие, — парень сделал круглые глаза. — Магическая гильдия постоянно их закупает, так как татака отлично восстанавливает внутреннюю энергию. Однажды нам с друзьями удалось пощипать телегу с продуктами для гильдии, и я первый раз её попробовал. Тогда-то впервые и смог огонёк наколдовать.

— Понятно…

Колин взял один из плодов, повертел в руке, понюхал и, глубоко вздохнув, аккуратно откусил кусочек. Скулы на миг свело кислым, а затем во рту словно взорвался фугасный снаряд, начинённый леденящим соком. Язык обдало свежестью, по спине пробежал холодок, а в голове пронёсся ураган, мгновенно выветривший усталость.

— Понравилось, — утвердительно хмыкнул Векти, наблюдая за ошеломлённым лицом сержанта.

Колин ничего не ответил и вгрызся в очередной плод. Векти не стал ему мешать. Татака действительно не только утолила голод, но так же принесла и странную лёгкость. Появилось ощущение, будто гравитация начала действовать на него значительно слабее.

— Ну, так что, расскажешь, откуда ты такой взялся, что не знаешь о татаке? — спросил вдруг Векти.

По правде сказать, Колин уже и забыл о своём решении поведать Векти правду о себе но, раз уж обещал… И откинувшись на песок, перемешанный с высохшей листвой, сержант поведал другу обо всём, что с ним приключилось, начав свой рассказ со сбитого шаттла…

— Дела, — протянул Векти, нашарив в опустевшей рубахе последний фрукт. — Знаешь, а я ведь никогда не забирался так далеко, хотя всю жизнь мечтал попутешествовать. Пару раз даже была возможность устроиться юнгой на корабль, но… лишь только доходило до дела желание тут же улетучивалось, — он глубоко вздохнул, откусив очередную порцию. — Как представлю, что впереди ждёт неизвестность, аж в дрожь бросает.

— Вот твоё путешествие, — сержант с улыбкой обвёл окружающую местность рукой.

— Это всё не то, — отмахнулся парень. — Я хочу не так. Мне охота оставлять тропу за тропой, мерно покачиваясь в уютном седле; ночевать под звёздами, скармливая жаркому костру сухие ветви; видеть, как в предрассветном небе, окрашенном розоватой дымкой, с небес срывается одинокая звезда; продираясь сквозь липкий туман, сбивать с сочной травы утреннюю росу. Хочу мчаться во весь опор, подставив лицо под ласковые капли тёплого дождя…

— И на всём скаку мордой об ветку, — не удержался сержант и громко заржал. — Ну и романтик же ты.

— Да ну тебя, — Векти сделал вид, будто обиделся.

— Ладно, не обижайся, — отсмеявшись, сказал Колин. — Не хочу тебя расстраивать, но такие романтики как ты, на самом деле никогда не покидают родных стен. В реальности ведь всё по-другому.

— Что верно, то верно, — соглашаясь, вздохнул парень. — Ладно, мечты — мечтами, но нужно ведь подумать и о настоящем. Что будем дальше делать?

— Вот такой разговор мне по душе, — сказал Колин, поднимаясь и оттряхивая рубаху. Накинув её на плечи, он посмотрел из-под ладони на солнце и произнёс:

— Там за леском начинается холмистая равнина и тянется до самых гор. Предлагаю пойти туда и заночевать в какой-нибудь пещере. Если найдём, конечно.

Векти не стал возражать, и друзья двинулись в выбранном направлении, сделав небольшой крюк в сторону поляны с татакой. Вечером вышли к подножью западного склона, где между хребтом и морем образовался широкий проход, соединивший две части острова. Здесь расположилась небольшая рощица карликовых деревьев, где друзья и решили заночевать…

— Как думаешь, сможешь поджечь? — сержант протянул Векти поднятый сучок.

— Если только постучать камнем о камень, — парень пожал плечами. — Но мне что-то недосуг. Ночи здесь тёплые могу и без костра обойтись, — Векти демонстративно зевнул и растянулся на земле, положив голову на небольшой плоский камень. — Тебе нужно вот ты и стучи. Только негромко.

— А магией? Как тогда на корабле? — Колин присел рядом и легонько ткнул друга концом палки в бок.

— Нужно попробовать, — встрепенулся Векти.

Он забрал палку, воткнул её меж скрещенных ног, пару раз глубоко вдохнул и, закрыв глаза затих.

— Эй, ты только не переусердствуй как тогда в роще, — предостерёг сержант. — Татаки осталось мало.

Векти ничего не ответил и Колин, приготовившись к долгому ожиданию, хотел было уже лечь, как вдруг запахло горелым деревом, и над кончиком палки закурился белёсый дымок. Парень открыл глаза, сверкнувшие в сумерках серебристыми точками, и в тот же миг огненный цветок распустил свои лепестки. Векти взял палку и посмотрел на затаившего дыхание друга.

— Видал как просто? Это всё татака, — парень выглядел таким счастливым, будто отыскал мешок с злотом. Широко улыбаясь, он протянул Колину горящую ветку, и сержант тут же ткнул её в кучку заранее подготовленных дров. Через некоторое время между лежащими на земле друзьями уже горел небольшой костерок, наполняя жёсткий ночлег уютом…

Колин резко вынырнул из сна и сел. Первая мысль, посетившая ещё не до конца проснувшийся мозг, была: «Неужели я снова попал в поглотитель?» но уже через мгновение сержант понял, что ошибся. Просто над землёй клубился настолько густой туман, что казалось, будто открой рот и можно откусить кусочек этого липкого белого марева. Костерок давно погас и Колин, поёжившись от утренней свежести, вскочил и принялся совершать энергичные движения. Немного согревшись, он окликнул Векти сладко сопящего рядом, но тот не отреагировал. Тогда Колин решил немного подурачиться. Он наклонился к самому уху парня и что есть мочи заорал:

— Подъём!!!

Векти вскочил как ужаленный и непонимающе уставился на ухмыляющегося сержанта. Подхватив с земли пару плодов татаки, он кинул один парню, а сам с аппетитом захрустел другим. После непродолжительного завтрака Векти иронично спросил:

— Какие у нас планы на сегодня? Куда пойдём?

— Предлагаю осмотреть ту часть острова, что за горами, — Колин не оценил иронии. — Программа минимум — найти ещё еды и воды. Программа максимум — решить, как отсюда выбираться. Или ты всерьёз решил обжить этот клочок суши? — Векти с набитым ртом отрицательно замотал головой. — Вот и славно, а то ты так сладко спал, что я уж было решил…

— Хватит рассиживаться! — засуетился парень, проглотив остатки татаки. — Пора в путь.

— Что верно, то верно, — согласился сержант, подхватив с земли свою заострённую дубинку.

Приблизительно к полудню друзья обогнули хребет, настолько испещрённый карстовыми выемками, что издали напоминал громадный кусок сыра. За ним начиналась ещё одна холмистая равнина, окаймлённая со стороны моря густым лесом. Трезво рассудив, что там можно разжиться как пищей, так и водой Колин и Векти решили двигаться в сторону зелёных насаждений. Остров оказался не таким уж и большим. Как прикинул сержант — если двигаться всё время вдоль кромки воды, то обойти его можно будет дней за восемь-десять. Почему-то никто из друзей не решался высказать вслух мысль о том, что они здесь застряли навсегда. Пока местность до конца не исследована, оставалась хоть какая-то надежда.

Босиком много не находишь и поэтому друзья часто останавливались на отдых. Когда солнце только-только начало клониться к горизонту они, наконец, добрались до леса. Останавливаться не стали, а решили пройти немного вглубь, попутно собирая ветки для костра. После часа блужданий меж деревьев удалось набрать изрядное количество сушняка. Сержант даже снял рубаху и перевязал ей ветки, хотя из-за жаркой погоды дров на самом деле не требовалось. Но засыпать под потрескивание костерка было куда как приятнее.

— Всё, — Векти сбросил свою ношу на землю и плюхнулся рядом. — Если сейчас же не отдохну, то сдохну обязательно, — он принялся растирать босые ступни, успевшие к тому времени покрыться коркой огрубевшей кожи.

— Послушай, — сержант потеребил друга за плечо, — пока не стемнело, предлагаю пройти ещё немного. Возможно, нам удастся найти хоть что-нибудь пожевать. Если нет, то заночуем на первой же поляне.

— Дай отдохнуть, — отмахнулся Векти. — Ты что совсем не устал? — он утонул в траве и затих.

— Хорошо, — нехотя согласился Колин. — Но только недолго, — он вытянулся рядом и, пристроив голову на вязанку дров, закрыл глаза.

«Нужно постараться не заснуть, — мелькнула вялая мысль, но тут же была вытеснена более насущными. — Как же выбираться с этого острова? Плот построить не получится — нечем рубить деревья. Но даже если и получится, то чем потом питаться посреди моря? Ведь татаки много с собой не возьмёшь… А может стоит вернуться к месту кораблекрушения да пособирать обломки корабля? Ведь что-то должно было выбросить на сушу. А если нет? Как же быть?»

Внезапное чувство опасности вырвало сержанта из полудрёмы, заставив сесть и оглядеться. Местность вокруг оставалась неизменной, но Колин кожей ощутил чей-то внимательный взгляд. Он встал и прошёлся, но тревожное чувство никуда не исчезло. Определённо кто-то сильный и опасный затаился в лесу и наблюдал сейчас за друзьями. Рядом из травы раздался храп друга, который вмиг развеял наваждение. Сжав покрепче своё «оружие», сержант пихнул Векти ногой.

— Вставай! Мы не одни!

Парень подскочил как ужаленный и, не понимая где находится, стал испуганно озираться. Сержант приложил палец к губам.

— Тсс, за нами кто-то наблюдает.

— Приснилось наверно, — пробурчал Векти, — стоило из-за этого меня будить?

— В отличие от тебя я не спал, — укоризненно произнёс Колин. — Пойдём-ка лучше отсюда. Нужно ещё придумать, что поесть и где поспать.

Он подхватил вязанку и, закинув за спину, поторопил друга:

— Так ты идёшь или ещё поспишь?

— Иду уж, — Векти со вздохом собрал разбросанные ветки и, последовав примеру друга, увязал их рубахой.

Буквально через две сотни шагов друзья вышли на поляну, посреди которой мёртвым напоминанием о бушевавшей когда-то стихии возвышался обгоревший остов дерева. Векти, увидев растущие по краю поляны кусты татаки, радостно присвистнул, чем заставил напряжённого сержанта изрядно понервничать.

— Ну, вот видишь, и искать не пришлось, — парень вытряхнул ветки прямо у поваленного дерева и, натянув рубаху, кинулся собирать плоды.

Колин унял расшатавшиеся нервы, освободил свою весьма потрёпанную рубаху, надел её и направился следом за другом, так и не выпустив из рук «грозного» оружия. Он уже успел привыкнуть к этой палке, а на предыдущем привале даже обжёг концы, сделав их намного прочней.

— Всё-то не съедай, оставь что-нибудь и мне, — усмехнулся сержант, глядя на то, как Векти жадно заталкивает в рот плод татаки, не успев как следует прожевать предыдущий.

— Фуф, — выдохнул парень, проглотив сочную мякоть. — Повезло же нам с татакой, а иначе давно бы уже загнулись без воды и еды, — Векти с удовольствием облизал пальцы и продолжил. — Хотя ты знаешь, вообще этот остров какой-то странный — ни тебе ручьёв, ни тебе водоёмов, одни деревья да камни. Никогда о таком…

Договорить он не успел. Метнувшаяся из-за деревьев тень врезалась в Векти с такой силой, что парня, словно тряпичную куклу отбросило на несколько шагов. Он кубарем покатился по земле и затих где-то на краю поляны. Колин отскочить успел, но бок всё же что-то дёрнуло. Раздался треск разрываемой ткани. Он инстинктивно отмахнулся дубинкой на звук и почувствовал сопротивление. Руку обдало чем-то горячим, в глазах на миг потемнело, хлопок и сержант катится по земле. Не успевая ни подняться, ни откатиться в сторону Колин закрыл лицо рукой и почувствовал, как по глазам потекло что-то липкое и горячее. В голове вдруг промелькнул яркий образ жуткой оскаленной пасти и острых когтей, рвущих незащищённую шею и сержант, сжавшись в комок, ощутил, как в груди рождается горячая волна адреналина. Отчего-то этот запоздалый всплеск не разлился, как водится по всему телу, а рванулся в прикрывающую лицо руку. Услыхав над собой жуткий утробный рык, Колин стукнул туда кулаком. Рык захлебнулся обиженным скулежом и, получив секундную передышку, сержант сделал длинный кувырок в противоположную сторону. Стремительно поднявшись на ноги, он выставил перед собой дубинку, что не выронил лишь чудом, но нападения не последовало.

Колин утёр лицо рукавом и стал глазами искать Векти, но сбоку вновь раздалось рычание. Повернувшись на звук, он взглядом встретился с двумя кострами животной ярости, полыхающими среди чёрного как ночь покрова шерсти. Всего в нескольких шагах, пригнув почти к самой земле оскаленную острыми клыками морду готовился к прыжку похожий на пантеру зверь. Что делать? Бежать? И думать не стоит — зверь легко настигнет человека. Дубинка тоже не поможет — торчащие из-под нижней губы острые сабли клыков, легко вспорют живот, а острый шип на конце толстого, словно палка чешуйчатого хвоста не даст сделать и выпада. Тогда что?

Не находя ответа сержант выставил перед собой дубинку, но вдруг вспышкой в сознании промелькнула картина, где налившаяся серебристым светом рука ударяет под клыкастый подбородок, отбрасывая обиженного зверя на шаг. В груди толчками стала пробуждаться новая волна и чувства мгновенно обострились. Словно ведомый чужой волей Колин мысленным усилием отправил волну обжигающе-холодного адреналина в ладонь, сжимающую кусок дерева и в тот же миг лапы зверя оторвались от земли, устремляя бугрящееся мышцами тело в сторону добычи. В голове что-то «щёлкнуло» и сержант, словно в замедленной съёмке увидел, как бесконечно долго летящий хищник медленно разевает жуткую пасть, в которую так же медленно вонзается острый конец дубинки. Макушка зверя взрывается кровавыми ошмётками, выпустив на волю ярко красный кусок дерева… щелчок и время вновь бежит с привычной скоростью.

Ещё не осознавая, что умер, зверь на полном скаку врезался в человека и сержант на миг отключился. Когда сознание вернулось, Колин понял, что не может подняться. Мёртвый зверь придавил его к земле не давая сделать и вдоха. Лёгкие без кислорода начало обжигать, и сержант завертелся ужом. С трудом, но всё же удалось освободиться и, восстанавливая дыхание, он растянулся на земле.

Неподалёку раздался едва слышный стон и сержант, вспомнив о друге, попытался встать. С большим трудом удалось оторвать тело от земли, но мозг тут же взорвался мириадами искорок отразившихся болью в глазах, и тело вновь откинуло на траву. Подождав пока в глазах уймутся радужные круги, сержант предпринял ещё одну попытку и тут его взгляд уткнулся в спину Векти. Парень лежал на том же месте, куда и отлетел, зарывшись лицом в траву. Стон повторился и Колин, превозмогая навалившуюся неподъёмным грузом слабость всё же поднялся. Неуверенной походкой доковылял до стонущего друга, присел рядом и потормошил Векти за плечо. В ответ парень застонал ещё громче.

— Ты как? — Сержант аккуратно перевернул друга и невольно застонал сам.

Лицо парня было словно вылеплено из белоснежной бумаги, а рубаха в районе живота вся пропиталась кровью. Колин отодвинул подол и от неожиданности едва не отпрянул в сторону. Открывшаяся картина испугала бы даже самого стойкого. Зияя лиловыми внутренностями, поперёк живота пролёг огромный разрез.

«Как же он ещё не отключился? — промелькнула мысль. — Но что же делать? Что делать?!»

— Как мне помочь?! — последнюю мысль сержант и сам не заметил, как выкрикнул.

Вдруг Векти открыл глаза и тяжело посмотрел на Колина.

— Что-то мне холодно, дружище. Чем это меня так приложило?

— Не знаю, какой-то зверь. Слушай парень расскажи, как ты лечишь раны? Хочу попробовать тебя немного подлатать, — произнёс сержант, но сам при этом подумал:

«Что же я говорю? Такие раны, да ещё и в таких условиях не лечатся».

— А что со мной? — удивился Векти. — Живот что-то ноет, наверно синяк будет, — он скосил туда глаза, но Колин уже закрыл рану рубахой. — А чья это кровь?

— Твоя, дружище, твоя, — у сержанта невольно выступили слёзы. — Неужели ты ничего не чувствуешь? У тебя же живот распорот.

— Не чувствую, — Векти попытался приподняться, но Колин надавил ему на плечи, заставив тем самым опуститься обратно. Парень закашлялся, и на губах появилась розоватая пена.

— Послушай, научи меня заживлять раны и я… я попробую… попытаюсь… быть может всё не так уж… — от волнения сержант не находил слов.

— Однажды я уже пытался тебя научить, но ты не захотел, — парень отвернулся, закусив губу.

— Я тогда не верил, — попытался оправдаться сержант, — я не знал… Я же рассказывал тебе, откуда пришёл. У нас там нет магии. Да посмотри же на меня!!! — Колин разозлился на себя за эту минутную слабость. Он хотел было повернуть голову Векти к себе, но тот снова закашлялся.

— Оставь меня, дружище я уже мёртв, — пробормотал парень и сержант, не зная как ещё привести друга в чувства, отвесил ему пару оплеух.

— Ты что? — Векти выпучил глаза. — Не стоит тратить на меня силы. Лучше беги, вдруг здесь есть ещё звери.

— Давай учи!!! — заорал Колин, встряхивая Векти за грудки. — Слышишь, учи!!!

— Расслабься, почувствуй тепло в груди, направь его в ладони, а дальше само получится, — испугавшись, затараторил парень.

Ведомый обострившимся чувством страха Колин вздёрнул подол его рубахи и возложил ладони поверх разреза, ощутив под пальцами тёплые пульсирующие внутренности. Желудок тут же стал подкатывать к горлу, но сержант, сделав несколько глубоких вдохов, вернул его на место. Затем закрыл глаза и попытался представить, как из груди исходит тепло. Просидев так целую минуту, он понял — что-то делает не так, как вдруг отчётливо вспомнил ту волну жара во время боя, что посчитал всплеском адреналина.

«А что если это и было нужное мне тепло?»

Не найдя другого объяснения Колин задышал глубоко и часто, насыщая кровь кислородом. В голове стало легко и пусто, и в тот же момент сержант отчётливо увидел, как когти рвут живот не парня, а его собственный. Видение было настолько реально, что заставило сердце ёкнуть, выплескивая, наконец, долгожданную волну тепла. Едва не упустив момент, Колин спохватился и мысленно, как учил парень, направил эту волну в руки. В то же мгновение тело друга выгнуло дугой, а сержант, открыв глаза, увидел, как от кончиков его пальцев к краям раны протянулись полыхающие серебром нити. Тепло из ладоней стало впитываться в рану и Колин, не зная, что нужно делать просто сидел, не отрывая рук от разреза.

Оглушительный крик разорвал связь и сержант, ощутив, как бьётся под его руками тело, убрал ладони. Векти сучил ногами и скрёб пальцами по земле. Мышцы его напряглись настолько, что на лбу вздулись вены, а из открытой раны выперли кишки. Не зная как ещё помочь другу, Колин попытался прижать его к земле, но не тут-то было. Вдруг где-то на задворках сознания проскочила пугающая мысль:

«Неужели это агония?»

Сержант никогда не видел, как умирают люди и от осознания собственной бесполезности ему захотелось выть. Изо рта Векти ручьём хлынула кровь и парень забулькал. С протяжным хрипом его тело в последний раз выгнулось дугой, а затем расслабленно вытянулось в рост, и Колин понял — всё кончено. Из глаз непроизвольно заструились слезы, а ладони сами собой сжались в кулаки. Не в силах поверить, что Векти больше нет, сержант сидел у остывающего тела друга, терзая в окровавленном кулаке пучок выдернутой с корнем травы. За всю свою недолгую жизнь Колин Мак-Стайн впервые потерял друга.

Не помня себя от горя, он взвыл раненым зверем, схватил первый попавшийся камень и, подбежав к мёртвому хищнику, принялся наносить удары куда придётся. Через некоторое время Колин пришёл в себя и понял, что камень давно уже выпал из рук, а сам он бессильно колотит кулаками в бок зверя, уткнувшись носом в его короткую шерсть. Тогда он остановился, поднялся и отряхнулся. Взглянул на голову зверя и оторопел — камень не повредил ни клочка шерсти, хотя палка так и оставалась торчать из макушки, кровавым рогом.

«Как же тогда я его так легко проткнул» — ужаснулся сержант.

Скользнувший по телу друга взгляд вернул его к реальности, вновь наполнив глаза влагой.

«Соберись! — мысленно прикрикнул на себя сержант. — Ты теперь один на этом острове! А что, если таких хищников здесь много?»

Он наклонился, схватил камень и стал озираться.

— Да нет, бред, такие звери одиночки. Но всё же нужно быть осторожным.

Колин подошёл к туше и попытался высвободить свою дубинку. Ничего не вышло — палка прочно засела в черепе.

— Придётся искать замену, — вздохнул сержант, отпихнув голову от себя.

Он встал и подошёл к другу, устремившему взор остекленевших глаз в вечереющее небо. Присел рядом и неумелым движением провёл ладонью по лицу — где-то слышал, что так принято.

«Нужно закопать, — отстранённо подумал сержант. — Хотя кто знает, какие в этом мире обычаи. Может, сжигают или отдают воде? — он сковырнул пятернёй землю, проверяя её на твёрдость. — Мягкая… Нет, всё же закопаю».

Колин выбрал из собранных дров несколько веток попрочнее и, оторвав рукав от рубахи друга, связал их между собой. В ином месте такой фокус, быть может, и не прошёл бы, но здесь почва была рыхлая и, помогая себе руками, сержант принялся за дело. Сперва сильно мешала трава, но как только дёрн был снят дело пошло значительно быстрее. Не обращая внимания на заливающий глаза пот и сдираемые в кровь ладони, Колин как заведённый втыкал импровизированную лопату в землю. Работа затянулась и когда стало совсем темно Колин почти наощупь спихнул тело Векти в получившуюся неглубокую могилу, а затем принялся её засыпать, сталкивая землю руками. Закончив, сержант без сил растянулся на земле и устремил слипающиеся глаза в беззвёздное небо. В той же позе его и застало утро.

Сон не принёс облегчения. Уставшее тело ныло как после изнурительной тренировки, а сосущее чувство в желудке усилилось настолько, что казалось, будто он переваривает сам себя. С трудом разлепив глаза Колин сел и обвёл поляну взглядом. Всё оставалось по-прежнему: в нескольких шагах перерытая земля, а чуть дальше мёртвый зверь. Вот только цвет его шкуры изменился, превратившись из чёрной в дымчато-серую.

«Впервые вижу, чтобы труп зверя менял окрас» — удивился сержант.

Кряхтя он поднялся, и нетвёрдой походкой направился в сторону висящих плодов — рези в животе стали просто невыносимы. Татака падала на дно желудка, словно в бездонную яму, а Колин, не ощущая ни вкуса, ни насыщения всё рвал и рвал, давясь сочной мякотью. Спустя некоторое время по телу, наконец, разлилось приятное тепло. Усталость отступила, из головы выветрился шум, а боль в натруженных руках сменилась лёгким зудом. Насытившись, сержант сорвал ещё пару плодов и, попеременно откусывая от каждого, направился к могиле друга.

Перед ним предстала удручающая картина — земля вперемешку с пучками травы была накидана неровными кучками, а в одном месте даже торчала посиневшая босая ступня. Татака мгновенно запросилась обратно, но Колин, удержав её в желудке принялся ползать на четвереньках, выдёргивая траву и разравнивая могилу. Когда закончил, соорудил в изголовье небольшой холмик, куда водрузил камень, которым бил зверя. Мысленно попрощавшись с усопшим, сержант вернулся к кустам татаки. Перед тем как идти дальше, нужно было решить, в чем нести провизию. Вдруг взгляд упал на связанные ветки, и в голове тут же возникла идея. Завязав одну сторону рукава узлом, Колин принялся набивать его плодами. Наполнив, завязал верх и сунул рукав под мышку.

«На первое время пойдёт, — решил сержант. — А если больше ничего не подвернётся, то всегда смогу вернуться за добавкой».

Напоследок он сорвал ещё пару плодов и неторопливо пошёл в выбранном наугад направлении. Через несколько часов лес окончился узкой каменистой полоской, подчёркивающей морской горизонт. Стараясь не наступать на острые камешки, Колин подошёл к краю и посмотрел вниз. Внизу, метрах в двадцати вспениваясь о скалы небольшой бухты, бушевали волны. Сама же бухта, выдаваясь в море кривым полумесяцем, оканчивалась почти отвесной скалой, спуститься по которой не представлялось никакой возможности. По левую руку вдаль убегала пенная полоса, отмечающая границу между морем и скалами, а вот справа, уже через какую-то сотню метров, скалы отступали от воды, отдавая на растерзание морю широкую полоску песчаного берега. Пробежавшись взглядом вдоль кромки песка и скал, Колин отметил, что отвесная стена постепенно понижается и если следовать этим направлением, то через пару километров можно будет спуститься к морю. А уже оттуда по песчаному пляжу вернуться к замеченной ранее бухте.

«Стоп — прервал свои размышления Колин. — А зачем мне туда возвращаться? Что в этой бухте такого?»

Он принялся ещё раз внимательно осматривать скалы, пытаясь найти то, что заставило подумать о возвращении. И такое место нашлось буквально сразу — небольшая плоская площадка чуть выше уровня моря, на которой серыми горбами покоились три длинных продолговатых предмета. Приглядевшись повнимательней, Колин понял, что царапнуло его сознание при беглом осмотре бухты — неизвестные предметы были явно не природного происхождения, а их округлые формы показались человеку смутно знакомыми.

— Да это же лодки!!! — заорал от радости сержант. — Чтоб мне провалиться, если это не перевёрнутые лодки!

Поняв, что возможно нашёл билет с этого острова, Колин не раздумывая, повернул направо и чуть ли не бегом отправился искать спуск к морю. Правда, уже через несколько шагов застонал от впившегося в голую ступню острого камешка, но это не охладило его пыла, лишь заставив идти осторожней. Через несколько часов такой ходьбы ноги адски разболелись, и сержант решил сделать привал.

Всю дорогу лес то подходил вплотную, то вновь отступал от обрыва, порой даже на десятки метров, и сейчас Колин как раз вышел к такому месту, где деревья нависли прямо над волнующимся снизу морем. Привалившись спиной к шершавому стволу, он достал пару плодов татаки и, бездумно глядя на морскую гладь, принялся жевать. После лёгкого перекуса, кровь заструилась по жилам с новой силой.

«Удивительная вещь эта татака, — подумал сержант, вновь продолжая путь. — Заменяет и воду, и пищу, а бодрости после неё столько, будто проспал целую неделю».

За размышлениями Колин не заметил, как лес остался позади, а узкая полоска у обрыва вдруг резко расширилась, образовав огромную плоскую равнину размером с футбольное поле. Слева — обрыв, позади — лес, справа — невысокий склон хребта, а далеко впереди равнина плавно сливается с морем. Сержант на минуту даже остановился и оглядел открывшийся пейзаж, но не найдя ничего интересного продолжил путь в сторону понижения рельефа.

Примерно посредине равнины внезапный удар вышиб искры из глаз и от неожиданности Колин выронил рукав с татакой. Растирая лоб, он принялся искать то, что его стукнуло, но местность вокруг оставалась всё такой же пустынной. Догадавшись, что препятствие может быть невидимо, сержант протянул руку вперёд и ощутил под пальцами тёплую шершавую поверхность.

— Это ещё что такое? Ловушка? — в месте соприкосновения воздух всколыхнулся, и поверхность под рукой ощутимо завибрировала. Испугавшись, Колин попытался отнять руку, но не тут-то было — ладонь будто приклеилась, как бифштекс к горячей сковородке. Паника охватила сержанта, и кровь застучала молоточками в ушах.

Воздух начал искриться и прямо перед сержантом проступил силуэт прозрачной пирамиды метров пяти в высоту. Не веря своим глазам Колин уставился на прозрачное чудо, по контуру которого побежали золотистые искры. Вдруг кончики пальцев, соприкасающиеся с тёплой поверхностью стали наливаться чернотой. Сердце сдавило чувство беспредельной тоски, а из ладони выпрыснуло чернильно-чёрное облачко и постепенно стало заполнять пространство внутри пирамиды. Почувствовав неладное, Колин забился раненой птицей, но оторвать руку никак не получалось. От безысходности сержант дико закричал, и в то же мгновение его словно взрывной волной отбросило в сторону, протащив несколько метров по земле. С трудом приподнявшись Колин посмотрел на пирамиду и от увиденного по спине побежали ледяные муравьи.

Внутри прозрачного исполина бесновалось беспросветное нечто, ощетинившееся острыми жалами-щупальцами. Словно чёрное облако оно стало пульсировать, напомнив сержанту человеческое лёгкое, которое с каждым вдохом становилось всё больше и больше. Вдох — выдох, вдох — выдох и вот уже внутри пирамиды не остаётся пустого пространства. На миг взгляд человека «замылился», а когда резкость вернулась Колин вместо прозрачных контуров, внутри которых билась живая тьма, увидел чёрный монолит пирамиды…

* * *

Цепочка следов, оставляемая босыми ногами на мокром песке, следовала за сержантом к бухте. Шелест прибоя о скальные уступы выветривал из головы вялые мысли, а лёгкий ветерок трепал жёсткие от соли волосы. Найдя подходящий спуск к морю Колин первым делом разделся и с наслаждением окунулся в прохладную воду, смывая с зудящего тела грязь, пот и кровь. Затем, подкрепившись татакой, двинулся в обратном направлении. Спустя несколько часов ходьбы под палящим солнцем, притупилось даже впечатление от найденной вчера пирамиды. Чёрный монолит, так испугавший поначалу, оказался безобиден. Сколько Колин не ходил вокруг, сколько не притрагивался к холодному камню ничего не происходило — появившаяся прямо из воздуха пирамида оставалась неизменна.

«Очень странное сооружение» — принялся в который раз размышлять Колин.

Мысли то и дело возвращались к смерти друга и чтобы совсем не раскиснуть, он заставлял себя думать о чём-нибудь другом.

«Интересно для чего построили эту пирамиду? А главное кто построил? Ведь пока мы с Векти здесь бродили следов человека так и не встретили. Стоп, а как же те лодки? Хотя кто сказал, что они были сделаны людьми?»

Колин, наконец, достиг места, где песчаный берег упирался в скалы той самой бухты и, выбирая наименее острые уступы, стал карабкаться наверх, не переставая при этом размышлять.

«Наверно пирамида предназначалась для каких-либо ритуалов, возможно даже для жертвоприношений. Тогда снова возникает вопрос кто и кем жертвовал? Воистину, очень странный мир. Хотя, судя по рассказам Векти и Вальдреса жить здесь можно».

В памяти вдруг всплыл момент как его, застывшего от ужаса, Векти выталкивает за борт и спину обдало холодком.

«А ведь промедли он тогда…» — от нахлынувших чувств сержант едва не оступился.

Он остановился, прислонился спиной к нагретой солнцем скале, закрыл глаза и попытался привести мысли в порядок. Набежавшая волна, ударившись о скалу, оросила мириадами искрящихся самоцветов измученное терзаниями тело. Колин открыл глаза и, встряхнув головой, переключился на предстоящий путь. Оказалось, что большую его часть он уже осилил. Осталось лишь перевалить через уступ и спуститься в бухту. Преодолев гребень, сержант обнаружил те самые лодки, но одного взгляда хватило, чтобы испытать разочарование. Во-первых, никаких снастей рядом не было, а во-вторых, дерево настолько истлело, что при первом же прикосновении, сержант отломил от одной изрядный кусок борта.

Окончательно потеряв надежду уплыть с этого проклятого острова, Колин уселся прямо на краю уступа, свесил ноги и стал думать, как быть дальше. Шелест морской пены умирающей на скалах да нещадно палящее солнце рождению идей способствовали слабо, и постепенно сержант стал погружаться в дрёму. Мысли ворочались, словно тяжёлые валуны, а угасающий взгляд вяло скользил по противоположной стороне бухты. Наконец голова свалилась на грудь, и Колин от неожиданности едва не полетел вниз, но в последний момент успел отшатнуться назад. Сонливость мгновенно развеялась, глаза широко распахнулись и сержант вдруг увидел то, чего раньше не замечал.

На противоположной стороне бухты, прямо над водой образовалось углубление. Но не оно вызвало интерес сержанта, а то, что таилось внутри. Огромная арка, составленная из огромной плиты, положенной поверх двух стоящих вертикально. Сперва Колину показалось, будто арка просто стоит внутри ниши но, приглядевшись, он понял, что плиты вытесаны прямо из скалы. Картина настолько поразила воображение, что ему срочно захотелось чего-нибудь пожевать. Разинув рот, сержант зашарил по земле, но лишь чрез несколько минут понял, что впустую хлопает вокруг себя — татака бесследно исчезла. Оторвав, наконец, взгляд от впечатляющего зрелища Колин огляделся, но ничего не нашёл.

«Пропасть, — молча ругнулся сержант. — Наверно выронил, пока карабкался сюда. Вот же дурак!»

Он развернулся было возвращаться, но здравый смысл всё же возобладал.

«Пока есть не хочется можно и нишу обследовать, интересно ведь… А потом… наверно придётся идти назад и искать пропажу».

Решившись, Колин не стал больше медлить и спустился к воде. Солнце было ещё высоко, но скалы оставались влажными и босиком по ним не попрыгаешь. Поэтому сержант прямо в одежде плюхнулся в море и погрёб к противоположному берегу. И хотя плыть было не далеко — всего около сотни метров, но уже через пару минут Колин проклял свой выбор. Накатывающие на скалы волны вместе с усилившимся ветром будто задались целью, во что бы то ни стало отправить человека на дно. На какой-то миг он даже почувствовал себя ничтожной щепкой в бушующем океане, но отступать было поздно и, стиснув зубы, Колин продолжал заплыв. Через час стометровая дистанция была пройдена и сержант, вывалившись на камни, зашёлся в кашле. Раньше он считал себя хорошим пловцом (по выходным изнурял тело в бассейне), но проплыв какую-то сотню метров в бушующем море, убедился, что здесь эти навыки бесполезны. Дыхание никак не хотело восстанавливаться и, жадно глотая воздух, Колин лежал до тех пор, пока мышцы не перестали трястись.

«Вот тебе и очередной урок, Колин Мак-Стайн, — с иронией подумал сержант. — В который раз уже этот мир ставит тебя на место. Это там, в армии ты был начитанным и преуспевающим в боевой подготовке, а здесь ты ноль без палочки. Если и дальше продолжишь быть таким же беспечным, то долго не протянешь!»

Колин мысленно погрозил себе кулаком, сплюнул горькую от соли слюну и, кряхтя, поднялся. Прогоняя назойливую мысль о том, что возвращаться скорей всего придётся тем же путем, он повернулся в сторону ниши и от неожиданности вновь разинул рот. Вблизи арка оказалась намного больше. Будоража воображение проделанной работой скульптора, она возвышалась на добрый десяток метров. К её подножию вели вырубленные прямо в скале ступени, и сержант двинулся по ним, продолжая благоговейно пожирать глазами каменного исполина. Чем ближе Колин подходил к арке, тем отчётливее становилось видно, что камни не гладкие, а сплошь покрыты каким-то орнаментом (о существовании рун сержант и не догадывался). Миновав с десяток широких ступеней, он оказался внутри ниши и сразу же почувствовал лёгкое головокружение. Огромные плиты давили, заставляя человека ощущать себя этакой мелкой букашкой под пятой великана. В то же время сержант почувствовал присутствие чего-то родного. Словно повинуясь чужой воле, Колин подошёл вплотную и положил ладонь поверх рунической вязи. По камню тут же пробежала дрожь, как по телу живого существа, а воздух внутри арки зарябил. От неожиданности он отшатнулся и убрал ладонь, и в тот же миг всё встало на свои места.

— Что за бред? — Колин отступил на шаг. — Уже мерещится. Наверно это последствия купания.

Решив всё же проверить свой рассудок, он протянул руку и дотронулся ещё раз. Камень под ладонью вздрогнул вновь, а воздух пошёл рябью, как и в первый раз.

— Нет, не показалось, — обрадовался сержант, убедившись, что умом ещё не тронулся.

Затаив дыхание, он заворожёно наблюдал, как мерцающий воздух внутри арки постепенно приобретает прозрачность. Камень ощутимо нагрелся и Колин отдёрнул руку, мельком заметив свечение, исходящее из-под рубахи. Оттянув ворот, он отстранённо отметил, что шрам сочится тёплым светом, как и тогда, когда они с Векти только прибыли на этот остров.

«Помнится, когда шрам засветился в прошлый раз, я почувствовал огромный прилив сил, — подумал сержант, глядя на светящиеся линии. — Хм, сейчас бы мне это не помешало».

Оторвав взгляд от груди, Колин вновь взглянул на арку и обомлел — задней стены более не существовало. Вместо неё за прозрачным проёмом раскинулась каменистая равнина с редкими сухими кустиками.

— Невероятно, — выдохнул сержант. — Это что, на самом деле?

Чтобы лучше рассмотреть открывшуюся картину он отошёл на несколько шагов, и в тот же миг в проёме вновь появилась рябь. Поняв в чём дело, Колин поспешил вернуться.

«Арка реагирует на мой шрам?.. Или же шрам светится от близости арки?» — стал размышлять сержант, разглядывая пустынную местность.

Части мозаики упорно не желали становиться на место. Хотя кое-какие догадки на этот счёт у него имелись. Так, например, Колин смог сопоставить своё появление в этом мире со шрамом. Он понял, что каким-то образом стал связан с той аномалией.

«Выходит мой шрам активирует эти врата. Эх, знать бы ещё, куда они ведут, — по спине вдруг побежали мурашки, а от воспоминания о том, как он впервые очнулся под этим небом волосы встали дыбом. — А что если и эта арка ведёт в другой мир? Хотя проверить догадку не сложно — стоит лишь пройти через неё».

Решив, что стоя на месте ничего не достигнет, Колин нагнулся и, подхватив камешек, бросил в проём. Ничего не случилось. Взметнув в воздух облачко пыли, камень беззвучно покатился по земле по ту сторону арки.

«Интересно…»

Сержант поднял ещё один камень и повторил. Та же реакция. Не удовлетворившись, он принялся кидать их один за другим, но воздух внутри дольмена оставался прозрачен, а камни без помех падали с той стороны. От азарта Колин потерял бдительность и сунул в проём руку, но вдруг с ужасом понял что совершил. Отпрянув назад, он затряс ей, словно обжёг.

«Идиот! А если бы оторвало?! — мысленно обругал себя сержант. — Вот уж действительно, дуракам везёт».

Осмотрев конечность, он убедился, что с ней всё в порядке и, затаив дыхание, снова сунул руку в провал. Не встретив сопротивления, ладонь появилась с той стороны.

— Ну что ж, — обречённо вздохнул сержант и вытянул руку обратно. — Видимо это и есть путь отсюда. И сдаётся мне единственный.

Оглядевшись, он зафиксировал в памяти окружающий пейзаж: бросающееся на скалы море, лестницу, старые лодки, синеющую гладь неба и, набрав в грудь побольше воздуха, шагнул под свод дольмена…

* * *

— Ну и что это, по-твоему, братец?

Харр'изис, наконец, решил нарушить тишину, прерываемую лишь шелестом далёких волн да скрипом песка под золотыми сандалиями юноши в белоснежной тоге. Сетт'иллис в ответ тряхнул гривой волос цвета спелого мёда и продолжил изучение чёрной пирамиды. Вот уже битый час он ходил кругом, не решаясь притронуться ко тьме холодного камня. Одного прикосновения хватило, чтобы получить разряд молнии невиданной силы, от которого стало не по себе даже богу…

Момент, когда сержант пробудил пирамиду, застал братьев в разных местах. Сетт'илиис в облике огромного белого ассала кружил над Небесным Хребтом, а Харр'изис беседовал с магистром Эжжи'и'лером в башне его замка. Но оба бога одновременно ощутили толчок, последовавший за волной, всколыхнувшей ткань реальности. И если никто не заметил гигантского белого ассала камнем рухнувшего с вершины мира, то магистр ордена Чёрного Копья несказанно удивился поведению своего учителя, который вдруг прервался на полуслове, побледнел — что неслыханно для бога — и мгновенно растворился в воздухе, оставив Эжж'и'лера теряться в догадках. Оба брата появились в Заоблачном замке одновременно и непонимающе уставились друг на друга. Через некоторое время Харр'изис всё же решил нарушить молчание:

— И ты…

— Да, брат, — слова были не нужны. Оба прекрасно поняли — каждый ощутил одно и то же.

— Где? — Харр'изис подался вперёд. — Где это произошло? И что вообще случилось? Я думал, у меня глаза вылезут!

— Где-то в районе Безымянного острова, — пожал плечами светловолосый бог. — Волна пошла оттуда.

— Думаешь это…

— Нет, не думаю, — перебил Сетт'иллис. — Хотя возможно. Поспешим…

Оказавшись на острове братья, не сговариваясь, устремились к явно ощущаемому месту силы, в центре коего оказалась чёрная пирамида…

Харр'изис устал наблюдать за метаниями брата, и в который раз повторил свой вопрос:

— Так что же это, Сетт?

Сетт'иллис споткнулся, остановился и поднял отрешённый взгляд на брата. Через мгновение его взор прояснился и он, словно не услышав заданного вопроса, произнёс:

— Чутье мне подсказывает, что это проделки нашего, — он скривился, как от зубной боли, процедив сквозь зубы, — отца, будь он неладен.

— Отца? — лицо Харр'изиса вытянулось от удивления. — Ты уверен, брат? Зачем ему могло понадобиться ставить здесь это… эту… кстати, ты разобрался что это? — великан в ярко-алом плаще и с чёрными, как смоль густыми волосами взмыл в воздух, зависнув над верхушкой пирамиды.

— Пока нет, — покачал головой Сетт'иллис. — Но радует, что не то о чём мы сперва подумали.

— Ты прав, брат, — Хозяин Морей опустился рядом со светловолосым юношей. — Я тоже рад, что это не вторжение. Но с другой стороны лучше бы уже… — Харр'изис сжал кулаки. — Надоело жить в ожидании. Давай поскорей найдём путь отсюда.

Сетт'иллис не ответил и, обойдя в очередной раз пирамиду, остановился рядом с братом. Запрокинув голову, он устремил взор в безоблачное небо и развёл руки в стороны. Вот в вышине прямо над ним появилось едва заметное облачко. Сетт'иллис резко растопырил пальцы, и облако стало стремительно увеличиваться в размерах, попутно наливаясь чернотой, будто впитывало тьму пирамиды. Где-то в глубине проскочил первый разряд молнии — неловкий и слабый, словно новорождённый котёнок.

Глаза светловолосого засветились перламутровым светом, и он стал медленно поднимать руки ладонями вверх. Внутри почерневшего облака тут же началось светопреставление. Молнии одна за другой, прорезав ватное чрево родившей их стихии, словно жемчужные змеи, срывались вниз, устремляясь к вершине пирамиды, а соприкоснувшись с каменной тьмой, разлетались снопом ослепительных искр. В почерневшем воздухе разлился ледяной аромат озона. Руки светловолосого юноши с хлопком сомкнулись над головой и, пресекая поток молний, резко опустились вдоль тела. Сетт'иллис поднял правую руку и, вытянув указательный палец вверх, сделал пару вращательных движений, словно помешивая варево. Чёрная туча пошла рябью и начала вращаться — сначала нехотя, а затем всё быстрее и быстрее. Из неё вдруг выстрелили чёрные щупальца и, обволакивая чёрный камень, устремились к земле.

— Харр, подсоби, — Сетт'иллис двумя руками ухватился за одно из таких щупалец и потянул на себя. Харр'изис, следуя примеру брата, стремительно оббежал пирамиду и схватился за щупальца с противоположной стороны. Грянул гром и туча, наконец, разродилась дождём. Сквозь грохот бог в алом плаще услышал крик брата:

— Тяни на себя! Ну, давай!!!

И оба бога одновременно рванули чёрные нити каждый к себе. Прекратив вращаться, туча растянулась в гигантский блин и медленно, словно нехотя, стала накрывать пирамиду. Когда весь чёрный монолит оказался под колпаком, Сетт'иллис прокричал:

— Отпускай!!! — и бросил свою нить.

Тот час туча обтянула пирамиду, словно плотная кожа. Раздалось оглушительное шипение, затем свист и, наконец, треск. А затем…

— Ну и что ты с ней сотворил? — Сетт'иллис и не заметил когда брат встал рядом с ним.

— Да ничего особенного, — светловолосый бог пожал плечами, — просто решил взглянуть на её сущность. Видишь эти нити?

Харр'изис взглянул, куда указал брат и заметил три золотые нити, разбегающиеся в разные стороны от основания пирамиды. Так и не дождавшись разъяснений, он решил поинтересоваться сам:

— Ну и что это, по-твоему?

— Брат, это же очевидно, — Сетт'иллис ухмыльнулся, скрестив руки на груди. — Связующие нити.

— Связующие? Но что и с чем? — на обрамлённом чёрными кудрями лице отразилось искреннее недоумение.

— Брат не строй из себя… ты всё прекрасно понял. Такой артефакт может быть связан лишь с себе подобными. Следовательно, в Хигионе имеется ещё три таких же пирамиды. Вопрос в другом — каково их предназначение?

Задумавшись, Сетт'иллис стал теребить подол своей белоснежной тоги. Видя, что брат погрузился в размышления, Харр'изис пару раз обошёл пирамиду кругом, но ничего нового не нашёл и решил проследить след нитей. Повернувшись к прозрачному монолиту спиной, он пошёл вдоль едва виднеющейся золотистой жилки, но уже через полсотни шагов та растворилась в воздухе. Вернувшись обратно к пирамиде, Харр'изис проделал то же самое с остальными, но везде его ждало разочарование — нити растворялись, и понять, куда они ведут так и не удалось. От этого увлекательного занятия его оторвал голос Сетт'иллиса:

— Возвращаемся в Заоблачный замок, брат. Нужно хорошенько всё обдумать.

— Так ничего и не выяснил? — Харр'изис скептически изогнул бровь.

— Ничего… Но в одном я уверен точно — этой пирамиды касалась длань отца…

ГЛАВА 6

Стоя на опушке Хайвердского леса, Вальдрес зябко сжимал ладони. После того как он снова обрёл силу отчего-то постоянно мёрзли руки. Проснувшись тогда на берегу, маг сперва удивился пропаже жезла шамана, но потом его отвлекло собственное состояние и стало не до того. Прощупав внутренние ресурсы, Вальдрес от удивления даже присвистнул — тело, будто сочилось магией. Захотелось петь и плясать как когда-то в детстве, когда к ним на улицу приезжал фургончик бродячих артистов. А ещё его удивили новые цвета в собственной ауре. Таких сполохов насыщенного изумруда магу раньше видеть не приходилось. Хотелось как можно скорей изучить возможности нового тела, понять феномен обновлённой ауры, но было нельзя. В данный момент перед Вальдресом стояла проблема поважнее — Хайвердский лес с его обитателями.

«В незапамятные времена вышла из моря мохнатая богиня Менка и стала бродить по миру. И нигде не могла найти она себе собеседника. И взвыла Менка от скуки. И плюнула тогда себе под ноги, и вырос из плевка скользкий гриб о четырёх ртах. И спросила Менка:

— Как развеять мне скуку, о гриб?

А гриб отвечал всеми четырьмя ртами:

— Дети развлекут тебя, но принесут взамен лишь смерть.

Опечалилась тогда Менка и растоптала гриб, смешав его с пылью. И пошла она на край света. А на краю света жили два брата — Гатлим да Гудтир. Два могучих великана занимались ковкой железа, совершенствуя изо дня в день свои умения. И пришла к ним Менка, и потчевали братья её едой вкусной, пригласив разделить ложе с тем, кого выберет она сама. Но было скучно Менке, и богиня возжелала сразу двух братьев. Отказались Гатлим с Гудтиром. И стали спать на улице, оставив Менку в доме. А хитрая Менка пробралась к одному из братьев и возлегла с ним. Но этого ей было мало, и когда Гатлим уснул, пробралась она тайно ко второму брату. Когда Гатлим встал по нужде, застал он Менку с братом. Осерчал великан и убил Гудтира, стукнув своим любимым молотом. Испугалась тогда Менка, схватила один из кинжалов, что во множестве висели на стене, да ткнула им в спину Гатлима. Помер великан, истёкши кровью.

А Менка довольная выпавшим развлечением пошла дальше по свету. Но стало однажды плохо ей — прихватило живот. Согнулась Менка да извергла из чрева двух братьев. Но не стала задерживаться, чтобы приласкать детей своих, и пошла дальше, лишь плюнув в их сторону. И снова вырос из плевка гриб о четырёх ртах. И взрастил детей Менки, поведав им о злой матери. Но разделились мнения братьев: один говорил, что нужно убить Менку, другой — что нужно её простить. И разошлись их дороги. Однажды злой брат повстречал Менку и убил жестоко, а после разыскал брата и поведал ему о содеянном, в надежде на похвалу, но лишь проклятье получил в ответ. И пошли братья каждый своей тропой. И дали начала своим родам. Так появились менк'оул, что означает «убивший Менку» и менк'оа — её простивший. И пролегла вечная вражда между двумя народами…»

Так гласят легенды племени менк'оа. Вальдрес усмехнулся:

«У менк'оул, скорее всего, есть свои, но их никто не слышал, да и вряд ли услышит. Обитатели Хайвердского леса не любят чужаков, сующих нос в их дела».

Через лес проходили всего две дороги. Одна более востребованная — по ней курсировали караваны от прохода под Небесным Хребтом и до самого Кеннека — портового города на реке Полноводная. Другая дорога, ведущая от пирса, где причалил на своей лодчонке Вальдрес и сливающаяся в глубине леса с первой, была заброшена. Караваны, идущие по тракту, жители Хайверда не трогали, но лишь стоило кому-нибудь углубиться в лес, и о нём больше никто не слышал. Вальдрес вдруг ясно представил себя поражённым отравленной стрелой, вылетевшей из чащи, и желание идти вперёд пропало. Сделав несколько глубоких вдохов, он привёл нервы в порядок.

«Думаю если пойду по дороге, то меня не тронут, — решил для себя маг. — Но защиту поставить всё же не помешает».

Вальдрес прошептал заклинание и, наблюдая, как вокруг тела радужными переливами заискрился энергетический щит, удовлетворённо кивнул. От осознания собственной защищённости даже настроение улучшилось и, насвистывая непристойную песенку, маг продрался сквозь отделяющий его от начала леса кустарник.

Старинный тракт терялся среди деревьев, выделяясь на фоне дикой природы, словно шрам в густой шевелюре. Хотя он и порос мелкой травой, но всё ещё оставался отлично сохранившимся. Вопреки времени широкие плиты тёмно-жёлтого песчаника не вздыбились и не рассыпались, поэтому идти по ним было сплошным удовольствием. Ступая босыми ногами по прохладному камню, Вальдрес предавался размышлениям и оттого не сразу заметил стрелу, отскочившую от щита. Во рту появился кислый привкус но, не придавая этому значения, маг шагал дальше. Лишь только когда скулы начало сводить, его, словно окатили ледяной водой. А всё оттого, что за не такую уж и долгую жизнь в Вальдреса ещё никто не стрелял из лука. Поэтому он не сразу вспомнил слова наставника о том, что колющее оружие, сталкиваясь с защитой, всегда отдаёт во рту кислым.

«Стало быть, не зря защищался» — проскочила мысль.

Тем временем стрел стало значительно больше, и Вальдрес остановился. Разведя руки в стороны, он прокрутился на босых пятках и гаркнул короткое заклинание. В тот же миг все стрелы увязли в мыльном пузыре, окружившим тело мага. Где-то за деревьями раздалась команда на незнакомом языке и поток стрел иссяк. Опустив руки, Вальдрес стал вглядываться в кроны деревьев, пытаясь рассмотреть стрелявших, но так никого не увидел. Лесные жители прятались на совесть.

— Кус-ата вук, торго?! — раздался справа вопросительный возглас.

— Не понимаю! — Вальдрес развёл руками, не сомневаясь, что его жест прекрасно виден.

— Я сказал, назовись, маг! — прокричали из-за деревьев уже на торрисе — основном языке материка Гельд-Ир.

— А кто ты такой, чтобы знать моё имя? — оскалился маг и скрестил руки на груди. — Сперва назовись сам!

— Нам есть, чем ответить на твою магию, проклятый шаман!!! — нервно раздалось слева, но Вальдрес в ту сторону даже головы не повернул.

— Если не хотите говорить открыто, тогда я пошёл, — маг сделал вид, будто собирается продолжить путь и в ту же минуту кусты зашевелились.

Со всех сторон на поляну стали выскакивать воины менк'оул с копьями в руках. Лучников среди них не оказалось — вероятно остались держать мага на прицеле. Всего Вальдрес насчитал чуть больше дюжины мохнатых коротышек так похожих на своих родственников, живущих на том берегу. Путник оказался в кольце, ощетинившимся остриями копий. Последним появился воин с копьём не выше своего роста. Но не длина оружия привлекла внимание Вальдреса, а то, что на древке с обоих концов было два листовидных наконечника из зелёного металла. По длине каждого лезвия, выплетая витиеватый узор, бежали надписи на незнакомом языке. Пока маг разглядывал странное оружие, вожак вплотную подошёл к защитному кокону и с усмешкой вытянул копьё остриём вперёд. Соприкоснувшись с поверхностью «мыльного пузыря» надпись на лезвии полыхнула оранжевым и копьё, не встретив сопротивления, проткнуло защиту, словно тёплое масло. Энергетический кокон исчез и стрелы, застрявшие в нём, осыпались на землю. Расхохотавшись, воин лёгким движением срезал лоскут с балахона Вальдреса и, отступив на шаг, облокотился на древко.

— Вот видишь, нам действительно есть чем ответить, маг. Поэтому не делай глупостей и шагай вон в ту сторону, — воин кивнул вглубь леса.

— Ты ошибся, — вздохнул Вальдрес, — я не маг, я шаман племени менк'оа.

— Старшие разберутся, что ты за птица. А пока топай и не вздумай магичить, иначе моя вулта отведает твоей крови.

Направив копьё в спину пленника, воин подождал, пока тот подчинится и последовал за ним. Остальные пошли следом, охватив Вальдреса широким полукольцом и выставив в его сторону копья. Шагая под пристальным наблюдением конвоиров, Вальдрес стал размышлять:

«Справиться с коротышками, конечно, не составит труда. Проблемы могут возникнуть лишь с вожаком. Вопрос в другом — а нужно ли? Похоже, он догадался, что я не менк'оа. Думаю, я бы и сам усомнился, увидев шамана, применяющего заклинание доступное лишь мастерам».

Вальдрес скосил взгляд на мелькнувший справа наконечник копья.

«Хм… а интересное оружие эта вулта. Никогда о таком не слыхал. Хотя чему я удивляюсь? Со времён войны в Хайвердском лесу затерялось много чего интересного».

Постепенно пейзаж стал меняться. От того редкого подлеска, где «пленили» Вальдреса не осталось и следа. Ему на смену пришли высокие прямые деревья со стволами в три обхвата и корой, напоминающей грубую кожу. Корни деревьев были настолько огромны, что, не помещаясь под землёй, возвышались над ней почти по пояс. Ощущая под босыми ступнями мелкие камешки, Вальдрес вдруг подумал:

«Нужно срочно разжиться обувью».

И как назло тут же споткнулся обо что-то твёрдое. Держась за ушибленную ступню, он принялся скакать на одной ноге, а воины откровенно заржали. Осклабившись, вожак наставительно произнёс:

— Смотри под ноги, приятель, здесь тебе не мостовая. У нас, знаешь ли, иногда и камешки попадаются.

В подтверждение своих слов воин повёл копьём из стороны в сторону и Вальдрес, последовав взглядом за наконечником обомлел. Прямо перед ним раскинулись руины, настолько поросшие зелёным мхом, что казались частью леса. Вот стена дома насквозь прошитая молодыми деревцами; вот забор из мелкого камня, густо оплетённый ползучими лианами; вот провалившаяся каменная лестница, со ступенями из мха. Живая зелень и мёртвые камни настолько тесно сплелись в причудливом симбиозе, что стало невозможно понять, где заканчивается лес и начинаются руины. А посреди всего этого многообразия обломков, словно исполинские стражи навеки почившего города возвышались могучие деревья. Вальдрес застыл на месте и его провожатые ощутимо напряглись.

— Эй, а ну не балуй, — вожак кольнул наконечником спину, но Вальдрес даже не шелохнулся. С губ ошеломлённого мага сорвался благоговейный шёпот:

— Что это за место?

— Это то место, откуда непрошеным гостям вроде тебя возврата нет. Топай, давай, — предводитель покрепче перехватил вулту. — Вон туда, по аллее.

Вальдрес посмотрел в указанном направлении, но среди обилия зелени не сразу заметил то, что имел в виду вожак. Впереди и вправду пролегла прямая как стрела аллея, по краям которой высились каменные колонны поросшие мхом настолько, что ничем не отличались от тех же деревьев. Некоторые покосились от времени, другие и вовсе отсутствовали, но большинство оставалось на месте, давая простор воображению. Вальдрес тут же попытался представить, что здесь было раньше, но это оказалось так же сложно как послушнику повторить заклинание мастера. Вымощенная широкими плитами, вздыбившимися от корней, аллея протянулась далеко вперёд, напоминая тоннель, оканчивающийся точкой тусклого света. Перепрыгивая провалы между плитами, Вальдрес мысленно клял новое тело за его коротконогость. В отличие от вожака и остальных воинов, что шли как по ровной тропе, даже не сбив дыхания, маг выдохся настолько, что не заметил, как очутился на широкой площадке.

Вероятно, раньше здесь располагалось лобное место или что-то с ним схожее, но сейчас пейзаж более всего напоминал лесную поляну. В центре на очищенных от травы и корней плитах возвышалась каменная чаша высотой в человеческий рост, внутри которой синим цветком полыхал огонь. Рождаясь внутри чаши, на поверхность пробивались голубые ростки языков пламени. Они сплетались причудливыми узорами и, огибая прозрачный шар, что лежал в центре чаши, растворялись в воздухе, уступая место новым. Создавалось впечатление, будто огонь «вытекает» прямо в небо. Вальдрес в который раз застыл с открытым ртом. Такого маг ещё никогда не видел.

«Поистине неизмеримое множество загадок кроется в этом таинственном лесу, — подумалось вдруг с грустью. — Как же хочется пройти его вдоль и поперёк, изучить…»

Но, вспомнив где находится, Вальдрес захлопнул рот и решительно сжал кулаки. Увидев во взгляде мага угрозу, вожак двумя руками перехватил своё грозное копьё и отступил на шаг. Обстановку разрядил голос, раздавшийся со стороны огненного цветка:

— Приветствую тебя в сердце Хайвердского леса, маг Вальдрес…

Вздрогнув от неожиданности, Вальдрес развернулся и в который раз непроизвольно обомлел. У каменной чаши, опираясь на простой деревянный посох, стоял белый, словно верхушка Небесного Хребта менк'оул. Проницательный взгляд внимательных красных глаз, выделяющихся на безупречно-белой шерсти, словно два жарких уголька, насквозь пронзил мага. Вальдрес посмотрел на навершие посоха и сглотнул тугой ком. Деревянное древко оканчивалось хрустальной вилкой, между «рогов» которой яркой звездой сиял тугой клубок таких же синих языков, что и в чаше. Воины, сопровождающие мага, с почтением поклонились, а вожак, перехватив вулту левой рукой, кулак правой приложил к груди.

— Сарруж, мы поймали чужака.

Фраза прозвучала на торрисе, но первое слово Вальдресу было незнакомо, и он предположил, что это скорей всего обращение к альбиносу. Вероятно название его должности, либо положения занимаемого в племени…

— Всё верно, — вдруг произнёс носитель посоха, — сарруж, это нечто вроде вашего Архимага.

«Бездна! — мысленно выругался Вальдрес и мгновенно воздвиг ментальный щит. — Не знал, что менк'оул умеют заглядывать в мысли. Нужно с этим белым быть осторожнее».

А менк'оул-альбинос, глядя на растерявшегося мага улыбался. И от этой улыбки — широкой и радушной — Вальдресу стало не по себе.

— Прошу меня простить, я просто не смог удержаться, — без тени смущения произнёс альбинос. — Не каждый день выпадает возможность прочесть мысли действительно сильного мага.

— Прощаю, — буркнул Вальдрес. Собственная растерянность всегда приводила его в бешенство.

— Меня зовут Атиш ти-Вару. Я возглавляю народ менк'оул, — альбинос сделал вид, будто не заметил злобы в голосе мага. — Спешу уверить, что здесь тебе не грозит никакой опасности. Считай себя гостем моего племени, — он сделал широкий жест посохом, как бы обводя окрестности, и вслед за полыхающим навершием в воздухе остался ультрамариновый росчерк.

— С чего такая щедрость? Я же знаю, как вы относитесь к своим «родственничкам», — процедил Вальдрес.

В ответ сарруж захохотал. Он смеялся долго, заливисто, высоко запрокидывая голову и трясясь мелкой дрожью. Окружающие их воины все как один ощерили рты, а хозяин вулты присоединился к своему вождю, согнувшись и хлопая себя по коленке. Вальдрес с недоумением оглядел веселящихся, не понимая, что смешного сказал. Наконец, сарруж, отсмеялся и с широкой улыбкой проговорил:

— Ты на себя со стороны-то смотрел, родственничек? Из тебя такой же шаман как из меня калур.

Видимо альбинос сравнил себя с чем-то, или кем-то несуразным, так как воины заржали, уже не сдерживаясь.

— Не обижайся на нас за это веселье, маг по имени Вальдрес, — примирительно произнёс сарруж. — Сложно не заметить, что в теле шамана скрывается совсем другая сущность.

— Что, так заметно? — вскинулся Вальдрес.

— Народ менк'оул обладает магическими способностями, которые даёт нам Источник Ирр, — сарруж сделал движение посохом в сторону каменной чаши. — Поэтому нам доступно многое из того, что даже и не снилось нашим, как ты выразился родственничкам, — он снова хохотнул.

— Почему вас так веселит упоминание менк'оа? — всё же задал вопрос Вальдрес.

— А кто сказал, что они нам родственники? — вопросом ответил альбинос.

На лице мага отразилось непонимание. После недолгой паузы сарруж спросил:

— Скажи, ты пришёл в Хайвердский лес, чтобы обсуждать наши отношения с менк'оа или найдутся вопросы поважней?

— Прошу меня простить, сарруж ти-Вару, — Вальдрес склонил голову, — я немного забылся.

— Так-то лучше, — смягчил тон альбинос. — Прошу, следуй за мной, маг Вальдрес. И повторю, чувствуй себя нашим гостем.

Атиш взмахом руки отпустил воинов, кивком приказал так и не назвавшемуся хозяину вулты следовать за ними, и обратился к магу:

— После того, как будешь представлен кругу старейшин, я отвечу на все твои вопросы, — Вальдрес с удивлением посмотрел на альбиноса. — Не удивляйся, мой друг. Источник Ирр делится с нами потаёнными знаниями, в коих мудрецы читают судьбы мира. Так мы узнали о твоём приходе, так узнаем и о том, что тебя ожидает в скором будущем…

Их путь пролегал меж руин какого-то города и под ногами всё чаще стали попадаться фрагменты брусчатки, вздыбленные зелёными корнями. Альбинос шагал легко, будто не касаясь земли, в то время как Вальдрес спотыкался о каждую кочку. На последних словах ти-Вару он запнулся о толстый корень и растянулся на траве. Сарруж с воином участливо подхватили мага под руки и аккуратно поставили на ноги. Отряхиваясь, Вальдрес проворчал:

— Не нужны мне никакие судьбы мира. Я хочу всего лишь выйти к вратам под Небесным Хребтом. Мне нужно попасть в Ивокарис, назад в гильдию…

— Ты в этом уверен? — альбинос задумчиво заглянул Вальдресу в глаза. — Может, всё же задержишься? Хотя бы из научного интереса? Кто ещё сможет похвастать общением с вождём менк'оул?

Вальдрес ничего не ответил и, нахохлившись как воробей, дальше шёл молча. Глядя только себе под ноги, он не сразу заметил, когда они пришли в поселение. Деревня расположилась на широкой лужайке, окружённой с трёх сторон полуразрушенными стенами древних домов, камни которых, от покрывшей их зелени навечно слились с природой. Жилища менк'оул напоминали те же шатры, что Вальдрес видел за рекой, но лишь по форме. В отличие от покрытых шкурами домов менк'оа эти были сделаны куда прочнее. Стены сплетены из нескольких слоёв веток и густо промазаны глиной. Крыши с неизменным отверстием дымохода в центре так же обмазаны глиной. Но больше всего внимание Вальдреса привлекли два сросшихся гигантских дерева, в стволе которых была прорублена дверь, а по кругу шли круглые окна. Заметив заинтересованный взгляд мага сарруж с трепетом в голосе произнёс:

— Священный Тинкль. Там живут духи наших предков. Скоро и я там поселюсь…

Местные жители кланялись альбиносу и с интересом разглядывали Вальдреса. Атиш ти-Вару подозвал какого-то мальчишку и, шепнув ему пару слов, поманил мага за собой. Паренёк со всех ног кинулся исполнять поручение, а сарруж, сделав приглашающий жест в сторону просторного шатра произнёс:

— Прошу в мой дом, маг Вальдрес. Располагайся.

Вошли внутрь. Вальдрес ожидал увидеть что-либо интересное — как-никак вождь — но ничего нового для себя не открыл. Внутри по кругу расположились широкие скамьи, судя по всему предназначенные для посетителей, а центр занял очаг, выложенный из крупных камней. За очагом стоял небольшой стол и пара грубых стульев. У дальней стены почти под самым потолком был растянут гамак, сплетённый из кожаных шнурков. Вся обстановка говорила о том, что хозяин чаще ночует за пределами жилища, нежели дома.

— Проходи к столу, садись. Сейчас будем есть.

Сарруж выглянул из двери и что-то прокричал. Вероятно, потребовал принести еды, так как только сам сел за стол, как вошёл тот же паренёк и поставил перед ними поднос. Перекинувшись парой слов со старейшиной, малец скрылся за дверью, а Вальдрес сглотнул слюну. На столе появилась огромная жирная птица, запечённая с какими-то фруктами, глиняный кувшин, пара кружек да каравай серого хлеба.

— Прошу, вкуси пищу в моём доме, — ритуальная фраза оторвала мага от созерцания еды. — Угощайся, знаю, голоден, — и, подавая пример, хозяин первым отломил от птицы ногу.

Не зная, как отвечают на ритуальную фразу, Вальдрес вопросительно посмотрел на альбиноса, но, увидев, с каким аппетитом тот поглощает мясо, мысленно махнул рукой и присоединился. Ели молча, не торопясь, запивая из кувшина молоком какого-то животного. Наконец насытившись, Атиш подхватил свой загадочный посох и, сказав, что скоро вернётся, оставил мага одного. Вальдрес уже порядком уставший от странностей местного вождя продолжил трапезу, гадая при этом как бы побыстрей избавиться от назойливого гостеприимства. Вежливое покашливание не сразу привлекло его внимание а, поняв, что уже не один, Вальдрес неторопливо повернулся в сторону посетителя, оказавшегося тем самым мальцом, что приносил еду.

— Мой дед сказал привести тебя к нему, — ухмыльнулся малолетний менк'оул.

— Дед? — Вальдрес вскинул бровь. Он догадался, что малец родственник вождя, но решил, что правнук или даже праправнук.

Удивление не ускользнуло от шустрого паренька и, приняв горделивую позу, он проговорил:

— Да, дед. Мой дед — сарруж Атиш ти-Вару. Вождь этого племени и хранитель Источника. Да к тому же сильнейший колдун из всех, которые когда-либо жили! — от важности пацан даже притопнул ногой.

— Охотно верю, — согласился Вальдрес, поднимаясь из-за стола. — Ну что ж веди меня о славный внук великого деда.

Парень пристально посмотрел на мага — не смеётся ли тот над ним, но, не найдя на лице и тени улыбки, удовлетворённо крякнул и повернулся к двери.

— Шагай за мной.

Они вышли из шатра и направились в сторону Тинкля из которого как раз выходили четверо пожилых менк'оул во главе с сарружем ти-Вару.

— Познакомься, Вальдрес, — произнёс вождь, — это старейшины нашего рода, почтенные и мудрые менк'оул, — кивок в сторону четвёрки стариков.

Вальдрес поклонился и, ожидая, что вождь их представит, заинтересованно посмотрел на старейшин. Но сарруж, приняв из рук внука какой-то свёрток, развернулся и зашагал в направлении выхода из деревни. Старики всё так же молча посеменили следом. Вальдресу ничего не осталось, как поспешить за ними. Через некоторое время они пришли на то же место, где мага встречал Атиш ти-Вару — к каменной чаше. Четвёрка старейшин сгрудилась близ Источника, а вождь, отведя Вальдреса в сторону произнёс:

— Ты первый из чужаков кому выпала честь припасть к мудрости Источника Ирр. Поэтому…

— Да не нужна мне ваша мудрость!!! — взбеленился маг. Его начала раздражать навязчивость альбиноса. — Я же говорил, мне необходимо попасть к вратам!

— Ты очень вспыльчив, юноша, — сарруж укоризненно пристукнул посохом. — Но я тебя прощаю. В последний раз. Возьми вот это, — он протянул магу свёрток.

Злясь на всех вокруг, Вальдрес машинально принял протянутую вещь, завёрнутую в тёмную ткань, и с интересом её развернул. Внутри обнаружился засохший цветок с шипастым стеблем. Маг вопросительно посмотрел на альбиноса, но тот, словно чего-то ожидая, с интересом следил за его действиями. Вальдрес провёл ладонью над цветком, но ничего не ощутил. Подцепив его двумя пальцами, маг поднял бутон над тканью и вновь посмотрел на вождя. На этот раз на лице альбиноса отразилось удовлетворение. Мысленно пожав плечами, Вальдрес хотел было вернуть цветок на ткань, как вдруг по стеблю пробежала едва ощутимая дрожь и он, как живой обвил запястье мага.

— Проклятье! — Вальдрес затряс рукой, пытаясь стряхнуть ожившее растение, но стебель от этого сжался только сильнее и больно впился шипами в кожу.

Кончики пальцев онемели, и холод побежал вверх по руке. Маг выдохнул короткую фразу, активирующую заклятие-антидот, но не помогло — рука онемела полностью. Вальдрес запаниковал. В памяти мелькали магические формулы защитных заклинаний, но ни одно из них не подходило. С таким растением маг столкнулся впервые. Не в силах ничего сделать Вальдрес с ужасом наблюдал, как засохший бутон пьющий его кровь расцветал прямо на глазах. Внутри соцветия загорелся ярко-алый огонёк и принялся пульсировать в такт сердцебиению изумлённого мага. Это стало последней каплей и Вальдрес, чувствуя, как земля уходит из-под ног рухнул на колени. Оторвав взгляд от зловещего цветка, он посмотрел на альбиноса и обомлел. Атиш ти-Вару стоял в кругу взявшихся за руки старейшин. Мерно раскачиваясь из стороны в сторону он совершал светящимся навершием посоха странные движения. Пламенеющие линии, складываясь одна к одной, образовывали замысловатый рисунок, напомнивший Вальдресу порванную паутину. Забыв даже о том, что его палец обвил странный цветок, маг во все глаза уставился на невиданное доселе зрелище.

Тем временем нитей становилось всё больше и больше, и паутина стала приобретать завершённый вид. Когда последняя нить скрепила рисунок, тот полыхнул ярче солнца и старейшины запели. Сперва тихо. Но постепенно голоса их крепли, и через некоторое время окрестности заполнила тягучая мелодия. Вальдресу показалось, будто их песнь коснулась самого сердца. Словно любящая мать, согревая теплом и лаской, прижала к груди младенца. По телу стала разливаться сладкая истома, а веки налились тяжестью. Затуманенный мозг в последний раз попытался побороть одолевающую его сонливость, но ставшее ватным тело подвело, и маг с протяжным стоном повалился на землю. Не в силах ни пошевелиться, ни открыть глаз Вальдрес почувствовал как холод, угнездившийся в руке, внезапно рванулся вверх и впился в сердце. Грудь сдавило невыносимой болью, и сознание мага померкло…

* * *

На последней ноте старейшины как один повалились на землю и забылись во сне. Приглашая самых старых, Атиш ти-Вару как раз на это и рассчитывал. Нет нужды разглашать то, что сейчас произойдёт.

«Какая удача, что мальчишка сам пришёл к нам в руки. А если бы выбрал путь через юг? Хм, вероятно сама судьба направила его стопы. Прекрасный шанс покончить с проблемами, не привлекая внимания братьев».

Мысли альбиноса текли размеренно, словно густой мёд из бочки. Самое сложное позади. Осталось провести ритуал слияния с цветком Х'ииш. Но об этом не стоит беспокоиться — ритуал прост и ошибиться трудно. Переступив через тело одного из спящих, Атиш ти-Вару подошёл к лежащему магу. Наклонился, поднял веко. Как и планировалось маг уже в астрале. Пора… Альбинос сел рядом, скрестил ноги и поднял руку Вальдреса, в запястье которой вцепился цветок. Отзываясь на сердцебиение мага бутон тускло пульсировал.

«Ну, ничего мы это исправим» — подумал ти-Вару, скрещивая руки мага на животе.

Уперев посох в землю, он прислонился к древку лбом, закрыл глаза и принялся мерно покачиваться, издавая при этом протяжный звук. Через некоторое время мерцание в навершии посоха вошло в резонанс с пульсацией цветка, и старик резко встал. Оттолкнул от себя сияющую палку, словно та жгла ему руки, полоснул острым когтём по запястью и, вытянув руку над цветком, оросил пульсирующий бутон. Цветок как живой зашевелился, заурчал и с шипением стал впитывать льющуюся на него кровь. Дав ему насытиться сполна, альбинос убрал руку и отдал мысленный приказ крови остановиться. Рана тот час затянулась, а старик зашептал слова заклинания:

— Хэтта рин тас кар тэ сана…

Раз за разом повторяя эту магическую фразу альбинос всё повышал и повышал голос. Когда шёпот перешёл в крик бутон вдруг раскрылся и издал оглушительный писк. Внутри соцветия обнажились острые зубы. Не медля ни секунды, Атиш ти-Вару схватился за стебель и резким движением оторвал его от запястья Вальдреса.

— Хаттэ'р ииш тэ сана!

Цветок завизжал, словно раненный вепрь и забился в руке альбиноса. Не обращая внимания на разодранную шипами ладонь, сарруж закричал с новой силой:

— Хаттэ'р ииш тэ сана! Хаттэ'р ииш… — на этих словах цветок вцепился зубами в его палец, но Атиш ти-Вару, будто не замечая, подхватил посох и направил навершие на беснующийся бутон.

— … тэ сана!!! — выдохнул он окончание фразы.

Раздался беззвучный гром и от сияющего навершия в сторону цветка потянулись синие жгутики. Через несколько мгновений цветок оказался в плотном коконе, и вяло обвис в руке альбиноса. Отложив посох, сарруж провёл по лбу отяжелевшей ладонью, стряхивая выступивший пот.

«Последний штрих» — устало подумал ти-Вару.

Вспоров балахон на груди Вальдреса, старик без жалости вонзил острый коготь в район солнечного сплетения. Не встретив сопротивления, тот вошёл в живую плоть, словно нож в тёплое масло. Со сноровкой опытного вивисектора сарруж сделал глубокий разрез и раздвинул края раны. Медленно, словно боясь потревожить успокоившийся цветок, альбинос распростёр руку над раной, на миг задержал дыхание, а затем резко выдохнул одно лишь слово:

— Хешшах…

В тот же миг кокон вспыхнул ярче солнца, вытянулся в струнку и словно игла вонзился в рану. Тело мага скрутило мощной судорогой, но уже через мгновение цветок полностью погрузился в плоть и всё закончилось. Рана затянулась, не оставив после себя даже шрама. Лишь вспоротый на груди балахон напоминал о сотворённом.

— Фух, — Атиш ти-Вару тяжело отвалился от тела Вальдреса и вновь утёр пот. В этот раз преодолеть сопротивление цветка оказалось значительно трудней, нежели раньше. Вероятно, давала о себе знать обретённая Вальдресом сила.

Скрепя затёкшими коленями, сарруж опёрся на посох, поднялся и оглядел место ритуала. Ничего не изменилось. Старейшины всё так же мирно посапывали подле каменной чаши.

«Подстраховаться не помешает…»

С этой мыслью ти-Вару прошёлся возле спящих поочерёдно прикасаясь навершием посоха ко лбу каждого. Старейшины погрузились в более глубокий сон, а альбинос вернулся к телу мага.

— Ну что ж, вот и пришло время ответов, — он растянулся на траве рядом с Вальдресом. — Думаю, мой мальчик, ты уже заждался.

Закрыв глаза, Атиш ти-Вару лёгким импульсом вытолкнул искру своего сознания в астрал.

* * *

Борясь с ожившим цветком, Вальдрес упустил момент, когда его сознание вышвырнуло в астрал. Осознав где находится, маг испытал целую гамму чувств — от восторга до страха. Испугаться было от чего. Официально ещё никому и никогда не удалось выйти в астрал с территории Хайвердского леса. Хотя «с территории» — громко сказано. Из-за страха перед хозяевами леса попытки производились лишь на опушке. Но и эти жалкие потуги всегда оканчивались одним и тем же — сильным истощением и жуткой головной болью. И вот сейчас Вальдрес оказался там, где, по мнению учёных мужей, оказаться было невозможно. Астрал в этом месте был весьма необычен. Воздух словно полыхал синим пламенем, не обжигая, но и не принося холода. С каждым шагом из-под ног выстреливались белёсые облачка пыли и моментально растворялись в пламени. Вальдрес прошёлся туда-сюда, отметив интересный феномен — на несколько мгновений в воздухе зависал фантом его тела.

«Интересно, — проснувшийся исследователь стал анализировать происходящее. — А что если здесь зажечь огонёк?»

Ладони привычно сложились в подобие чаши, а с губ сорвалось слово-ключ. Эффект превзошёл все ожидания. Вместо яркого сгустка пламени, усмирённого силой воли мага, от ладоней в разные стороны побежали разноцветные туманные струйки.

«Любопытно, — Вальдрес прервал поток энергии. — А если так?»

Маг хотел было создать огненный жгут, как вдруг в груди стало нестерпимо горячо, а глаза застлала кровавая пелена. Припав на одно колено, Вальдрес схватился за грудь и попытался сделать вдох, но воздух отказывался идти в лёгкие. Рот наполнился кислой слюной, сознание поплыло, и в ушах появился противный писк. Попытки вызвать хоть какое-нибудь плетение жгли сердце, словно раскалённое тавро. Каждое магическое слово отдавалось в голове набатом. Скулы свело, из глаз брызнули слёзы. Нереальность и невозможность происходящего чуть было не кинули Вльдреса в пучину паники.

Человек, попавший в экстренную ситуацию и не знающий как действовать, начинает паниковать. Тонущий — бьётся, пытаясь выплыть, вместо того, чтоб успокоиться и сохранить кислород. Цепляется за спасающего, тянет ко дну, не понимая, что нужно расслабиться. Оказавшийся в пожаре — мечется в поисках выхода из собственного дома, натыкаясь на внезапную мебель. И сгорает, задохнувшись в дыму. Увязший в трясине — бьётся, как бабочка на булавке каждым движением приближая неминуемую смерть. Но только не Вальдрес. Умение в момент опасности мыслить трезво — одно из полезных качеств, унаследованных им от деда. Выявив во внуке это свойство, Аклитес, каждый раз, когда возвращался домой, устраивал мальчику различные испытания, так отвечая на попытки матери заступиться:

«Паника — гибель любого мага. Только научившись здраво рассуждать в опасной ситуации, он останется жив…»

Вот и сейчас в мозгу молодого мага «щёлкнула пружина», отсекая панические нотки и внося ясность в мысли. Дабы усмирить астрал Вальдрес решил прибегнуть к магии крови. Недолго думая он прокусил собственное запястье и подставил ладонь. Откликнувшись на мысленный приказ, кровь в пригоршне забурлила. Вальдрес выпрямился, вытянул ладонь с кипящей кровью и, размахнувшись, швырнул её в пространство перед собой. Капли на мгновение зависли в воздухе, а затем растеклись по синему пламени рубиновой кляксой. Воздух наконец-то ворвался в лёгкие и, отдышавшись, Вальдрес стал произносить слова заклинания:

— Кон-тар сэ тнану…

На первых же словах рубиновое пятно взорвалось мириадами розоватых капелек, брызнувших в разные стороны. Синее пламя под их натиском противно зашипело, потускнело и стало медленно растворяться. Голова вдруг закружилась, ноги стали ватными и Вальдрес почувствовал, что вот-вот упадёт. Превозмогая слабость, он сделал глубокий вдох и раскрыл рот, чтобы завершить заклинание…

— Я бы не стал этого делать, мой мальчик, — раздался сзади знакомый голос.

От неожиданности маг подавился магической фразой и, резко развернувшись, швырнул на звук «огненный вихрь». Улыбающийся альбинос легко развеял поток огня и подошёл к напрягшемуся Вальдресу.

— Ты чрезмерно импульсивен, — менк'оул протянул руку и коснулся кровоточащего запястья. Шепнув пару слов, он отступил на шаг.

Вальдрес бегло взглянул на руку, отметив, что от укуса остался лишь розовый рубец и вновь перевёл взгляд на ухмыляющегося старейшину.

— Я не враг тебе, поверь, — в подтверждение своих слов Атиш ти-Вару выставил перед собой пустые ладони и отступил ещё на несколько шагов.

— Что ты со мной сделал, старик?! — Вальдрес не смог сдержать эмоций. Последние события изрядно выбили его из колеи. — Что это был за цветок? Как я здесь оказался? И что, в конце концов, тебе от меня нужно?!

— Как много вопросов, — сарруж широко улыбнулся. — Успокойся и давай поговорим.

— Мне не о чем разговаривать с тем, кто меня пленил, — Вальдрес скрестил руки на груди.

— Пленил? — ти-Вару картинно округлил глаза. — Так ли это?

— В таком случае как я оказался там, где до меня никто не бывал? — вскинулся маг. — И от чего мне было так больно?

— Это последствие одного… хм… ритуала, — замялся альбинос. — Но сейчас речь не об этом… Ответь откуда столько уверенности в том, что до тебя здесь никто не бывал?

— Э… нас так учили, — удивился Вальдрес. — Во всех выкладках учёных мужей написано, что…

— Вздор!!! — отрезал альбинос. — Бредни слабаков! Я разочарован, — он покачал головой. — Как можешь ты, маг-практик, доверять тому, что написано? — палец, покрытый белой шерстью, укоризненно упёрся магу в грудь.

— Но…

— В магии не может быть никаких «но»! Разве дед тебя этому не учил?

— Что ты можешь знать о моём деде? — вновь вскинулся Вальдрес.

— О, — Атиш оскалил зубы, — ты даже не представляешь, сколько всего мне известно. И не только об Аклитесе, но и об убийстве твоей семьи…

Вальдрес с хрустом сжал кулаки. На последних словах он едва не сорвался, но вовремя вспомнил, кто перед ним.

«Ложь. Он ничего не знает. Пора прекращать этот бессмысленный разговор».

— Это не ложь, мой мальчик, — с грустью произнёс альбинос. — Я действительно в курсе многих дел, происходящих в этом мире.

— Источник? — предположил Вальдрес, упустив из виду то, что сарруж снова прочёл его мысли.

— И он тоже, — согласился старик. — Но давай всё же по порядку. Присаживайся, — Атиш ти-Вару повёл рукой, и пейзаж вокруг стал преображаться.

Воздух приобрёл прозрачность и свежесть. Подул прохладный ветерок. Из-под земли выбились два лиловых ростка и стали расширяться, становясь похожими на нераскрывшиеся бутоны болотной красавки. Миг и листья раскрылись, обнажив два кресла сотканных из прозрачных стеблей. Подавая пример, старик сам сел в ближайшее кресло и с блаженством откинулся на мягкую спинку. Вальдрес пару раз глубоко вдохнул и последовал приглашению. Стебли, оказавшиеся на удивление тёплыми, прогнулись под весом мага. Кинув взгляд на альбиноса, Вальдрес заметил бокал в мохнатой руке который тот, судя по всему, взял со столика неизвестно когда появившегося между ними.

— Угощайся, — второй бокал поднялся в воздух и подлетел к молодому магу. Вальдрес раскрыл ладонь и поднёс ёмкость к носу.

— Пробуй не бойся, — сарруж усмехнулся, — не отравлено.

Вальдрес мнительно провёл ладонью над бокалом. Раз, другой — тишина. Так ничего и не обнаружив, он опрокинул содержимое в рот и тот час выпучил глаза. От той гаммы чувств, что переполнила его сознание, Вальдрес лишился дара речи. В первый момент он решил, будто надкусил плод татаки, но бокал в руке говорил об обратном. И тут мозг пронзила невероятная догадка. Почему невероятная? Да потому, что до сих пор ещё ни одному магу не удалось выжать сок из плодов татаки так, чтобы в нём сохранились все полезные свойства магического фрукта. Сок всегда получался кислый, с неприятным привкусом плесени и по большому счёту бесполезный. Именно этот факт поначалу и привёл Вальдреса в замешательство. Но, оторвав взгляд от бокала, он с недоумением посмотрел на ухмыляющегося альбиноса. С губ сам собой сорвался вопрос:

— Как?

— Удивлён? Секрет нашего племени, — сарруж выразительно поднял палец вверх, но, увидев серьёзное лицо Вальдреса, с улыбкой откинулся на спинку кресла.

— Ладно, не такой уж это и секрет. Всё равно не сможете…

— Почему? — перебил маг. — Удалось вам, удастся и нам!

— Не удастся, — ти-Вару развёл руками и, сделав глоток, отсалютовал Вальдресу бокалом. — Догадаешься почему?

— Источник, будь он неладен, — молодой маг расслабился и сделал большой глоток.

По телу разлилась приятная истома. Энергетика восстановилась полностью. Захотелось сидеть вот так, не вставая целую вечность. Но, вдруг, будто пелена спала с глаз. Вальдрес вспомнил о случившемся, напрягся и зло посмотрел на альбиноса. Тот, словно не замечая перемены настроения собеседника, с блаженством потягивал напиток.

— И всё же я жду ответа на свои вопросы, — сквозь зубы процедил молодой маг. — Если ты не враг, то к чему всё это? — Вальдрес сделал круговое движение бокалом.

Пламенеющий взгляд альбиноса задержался на маге. Тот почувствовал себя неуютно, но глаз не отвёл. Некоторое время Атиш ти-Вару молчал, по-видимому, что-то для себя решая. Наконец уста его разомкнулись и он произнёс:

— Ну что ж, видимо, настала пора ответов. Устраивайся поудобней, мой мальчик, разговор будет долгим.

Вальдрес никак не отреагировал на слова альбиноса, оставшись в напряжённой позе, в то время как сам старейшина вновь откинулся на спинку. Сцепив пальцы перед лицом, он пожевал губами и задал вопрос, выбивший молодого мага из колеи:

— Что ты знаешь о природе магии?

Вальдрес решил, будто ослышался.

«Он что издевается? Спрашивать меня, мастера первой ступени о том, что такое магия?»

— Нет, я не издеваюсь, — альбинос легко догадался, о чём подумал маг. — Не кипятись и просто ответь.

— Хм… существует несколько видов магии. Самый распространённый вид — стихийный. Маги черпают силу в земле, воде, воздухе и в огне. Так же существует магия крови. Помимо неё есть и магия смерти… — Вальдрес стал отвечать как на экзамене, но старейшина тут же его перебил:

— Я хочу услышать не то, чем тебе набили голову, а твои собственные измышления, — Атиш ти-Вару даже ногой притопнул. — Уверен, ты не раз задумывался о том, откуда вообще берётся магия. Вот и расскажи до чего дошёл. Подумай, я не тороплю.

Вальдрес открыл, было, рот возразить, но вдруг задумался.

«А действительно, что я знаю? Множество раз видел расхождения с общей теорией, но собрать воедино осколки всё не хватало времени».

— Да-да, Вальдрес, сейчас самое что ни на есть время, — старик усмехнулся. Несмотря на ментальный щит мысли мага для него по-прежнему оставались как на ладони.

Поведение этого старикашки стало порядком раздражать молодого мага, и Вальдрес невольно сжал кулаки. Сейчас он заложник ситуации и волей-неволей придётся отвечать на идиотские вопросы. Но как же надоела эта его ухмылочка…

— Прости, Вальдрес, — Атиш ти-Вару отставил бокал и поднялся. — Понимаю моё поведение тебя несколько раздражает, но я просто обязан был изучить твою ауру, — старейшина прошёлся взад-вперёд, заложив руки за спину. — Не злись.

— А что не так с моей аурой? — ощетинился маг.

— Не делай вид, будто не знаешь! — альбинос резко развернулся. — Тебе удалось невозможное — пригубить силу Источника Ирр. Не понимаю, как жив-то остался?! Это и отразилось на твоей ауре. Вот отчего у неё такой необычный цвет.

«Значит всё дело в Источнике? Но почему никто не слышал о нём раньше? Воистину, Хайвердский лес — великая загадка».

— Ты абсолютно прав. Лес действительно уникален. Ведь он сам ни что иное, как порождение Источника, — Атиш ти-Вару выжидающе уставился на Вальдреса.

— Источника?! — Вальдрес решил не замечать того, что альбинос свободно читает его мысли. — Теперь я окончательно запутался. Что такое Источник? Как он смог породить лес? И кто ты такой?! — маг стал распаляться. — Только не говори, что старейшина племени. Теперь уже не поверю. Судя по тому, что я увидел ты скорей всего один из древних магов, ведь так?

— Нет не так, — альбинос вернулся в кресло.

— В таком случае кто ты?

— Я последний из расы онгувов, а так же хранитель Источника Ирр. Можно сказать бог… По крайней мере в вашем мире, — Атиш ти-Вару с грустной улыбкой развёл руками.

— Издеваешься, старик!!! — Вальдрес вскочил. — Любой младенец знает имена истинных хозяев мира — Сетт'иллиса и Харр'изиса. Прекрати играть со мной в свои игры!

— Первыми были Менка, Суолан и Хелна, — жёстко отрезал сарруж. — Братья появились позже. Уж поверь, я знаю.

Ноги молодого мага подкосились. Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Мир привычный и понятный стал вдруг чужим. Словно молотом в висках застучали мысли:

«Столько лет учёбы, странствий, а что в результате? Ничего не знаю? Это невозможно. Не верю!»

К реальности его вернул голос альбиноса:

— Я ведь не зря начал нашу беседу с вопроса о природе магии. Садись и давай продолжим.

Как сомнамбула Вальдрес сел в кресло и уставился в одну точку. Атиш ти-Вару молча встал, наполнил бокал и протянул его магу. Тот принял и отрешённо проглотил содержимое. Сок подействовал, как и полагается. Взгляд мага стал более осмысленным, а уши покрыл румянец.

— Вот и славно, — альбинос забрал бокал и, поставив его на столик, вернулся в кресло. — Готов слушать? — Вальдрес кивнул. — В таком случае начну с самого начала.

Устраиваясь поудобней, Атиш ти-Вару поёрзал в кресле, хлебнул напитка и начал рассказ. И чем дольше он говорил, тем сильней Вальдресу становилось не по себе. Как человек трезво мыслящий он понимал — с такими знаниями из леса его теперь точно не выпустят. Но не слушать он не мог. Знания, полученные от альбиноса, стоили того, чтобы отдать за них жизнь.

— С тех пор как в основу Мироздания был заложен первый камень, прошло немало времени. Миры рождались, жили, старели и умирали, уносясь в бескрайнее пространство первозданного Хаоса. Песочные часы Вечности отмеряли время для каждого из них, плетя замысловатую паутину веков и астральных дорог. По этим дорогам, подобно падающим звёздам, пролетали бесчисленные миры, наполненные жизнью, отличной от вашей — иные творения иных богов. Человеческий разум слишком скуден, чтобы представить себе всё причудливое многообразие форм, существовавших, или существующих ныне во Вселенной. Но как нельзя время повернуть вспять, так и миру не дано свернуть со своей дороги. Иначе может произойти непоправимое — кто знает, сколько творений предвечного Хаоса исчезли в его глубинах из-за того, что пытались обмануть предначертание… Однажды чужой мир, сбившись с пути, столкнулся с нашим в одной точке времени и пространства. Последствия этого столкновения были ужасны — реки кипели, горы рассыпались на миллионы песчинок, плодородные равнины превращались в бесплодные пустыни. Нашему миру была нанесена смертельная рана, и даже верховный бог Иррилий смог лишь отсрочить неминуемое, — альбинос замолчал. Вселенская скорбь отразилась на челе старого менк'оул. Воспоминания ожили, вновь проносясь перед глазами яркими кусочками прошлого. Пауза затянулась, и Вальдрес решил нарушить молчание:

— Твой мир погиб?

Старик тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и поднял взгляд на мага:

— Да, Вальдрес, погиб. Так же как и тот, что сбился с пути.

— А что насчёт Источника? Он тоже из вашего мира?

— Чтобы ответить на вопрос о том, что собой представляет Источник Ирр, мне придётся немного рассказать о нас — онгувах. Кстати, наш мир называется… кхм… назывался Эршах. Не буду вдаваться в подробности его устройства (тебе это ни к чему), просто скажу, что верховным богом у нас был Иррилий. Онгувы служили его жрецами, хотя народы Эршаха считали нас младшими божествами, так сказать гласом Иррилия. По сути, так оно и было. Мы несли его волю храмовникам, а наш быт оставался для всех загадкой, покрытой многовековым слоем легенд.

— Вы тоже маги?

— Нет. В нашем мире не было магии, какой её знаете вы. Иррилий давал силу онгувам, с помощью которой мы могли созидать…

— Но как бог делился с вами силой? Неужели такое возможно? — в предвкушении тайны Вальдрес даже привстал.

— Вальдрес, мальчик мой, я умышленно называю Иррилия богом, чтобы тебе было понятнее. Это не ваши зарвавшиеся мальчишки, возомнившие себя невесть кем. За пределами этого мира встречаются сущности древней и могущественнее Сетт'иллиса с его братцем, — Атиш ти-Вару продемонстрировал собеседнику ряд белоснежных резцов. — На самом деле он был скорее сердцем нашего мира, своего рода источником жизни Эршаха. Он был един и в то же время многообразен. Его духовные нити пронизывали каждую пядь нашего мира. Высоко в горах, там, где и обитали онгувы, был построен храм, в сердце которого находилась точно такая же пламенеющая чаша, что ты видел в лесу, но только во сто крат величественнее — её пламя подпирало само небо. С её помощью мы и приобщались к силе Иррилия. Там же он нам и являл свою волю. После столкновения, когда скрепы мира стали рушиться верховный попытался удержать расползающееся мирозданье. Но сил могущественной сущности хватило лишь отсрочить гибель мира. Видя, как исчезает всё, что он так любил, Иррилий явил нам последнюю волю. Даже не волю, а подсказку как можно спастись. Вот только цена оказалась неподъёмной. Понадобилась кровь почти всего моего народа, чтобы пробить брешь в ткани бытия и проложить тропу в ваш мир. Из нескольких тысяч онгувов спаслось лишь шестеро. Эршах погиб, а вместе с ним и Иррилий. Подавленные и сломленные мы очутились в Хигионе. Какого же было наше изумление, когда выяснилось, что Иррилий не погиб окончательно. Оказалось, что каждый вынес его частичку в себе. Мы скрылись в озере, что восточнее нынешнего Халифата и принесли себя в жертву, дабы высвободить божественный разум, дать возможность Иррилию возродиться вновь…

Атиш ти-Вару замолчал. В голове молодого мага роилось бесконечное количество вопросов, но выбрать наиболее важный он так и не смог. После продолжительной паузы, уперев взор куда-то вдаль, альбинос проговорил:

— Когда-то меня звали Хешшин. Я тот, кто впитал осколки Иррилия. Тот, кто дал ему новую жизнь…

— Но как… как тебе это удалось? — от новых знаний голова пошла кругом. Открывшаяся картина мира будоражила воображение Вальдреса.

— Минуты дни и годы я вплетал эти осколки в энергетические потоки вашего мира. Времени понадобилось трижды свернуться в кольцо, чтобы из семени некогда могущественного разума забил новый Источник. Я назвал его Ирр в память о моём народе. И как Хигион теперь нуждается в силе Источника, так и Источник зависит от энергии вашего мира. Ведь это именно он даёт вам то, что вы называете магией.

— Невозможно… — не в силах подобрать слова, чтобы выразить свои чувства Вальдрес раскрыл рот. Мир для него встал с ног на голову.

— Ты сомневаешься в моих словах, мой мальчик?

— Как… — от волнения голос мага сорвался. Кашлянув в кулак, Вальдрес повторил:

— Но как такое может быть? Чтобы какой-то Источник наделял магией целый мир?

— Магия — это возможность созидать, вплетая частичку собственной души в астральную конструкцию мира, — альбинос поднёс руку к лицу и задумчиво взглянул на мага сквозь бокал. — Возможность манипулировать потоками энергии, придавая сырой силе различную форму. Магия — есть инструмент в руке творящего. И именно Источник Ирр дал вам возможность воспользоваться этим инструментом.

— Но как это вышло?

— Трудно сказать… Оказавшись после катастрофы в вашем мире, мы очень удивились сходству его астральной конструкции с нашим. В Хигионе, как и в Эршахе готов был зародиться новый разум. Нужен был лишь толчок. Но мы не учли того, что у наших миров разная энергетика. Тогда нам было не до таких нюансов. Мы были под впечатлением гибели собственного порядка и думали лишь о том, как его возродить. Поэтому сделали то, что сделали… После я много раз задавал себе вопрос, как бы выглядел Хигион, не вмешайся мы в ход его развития? Но ответа так и не нашёл.

— Ты хочешь сказать, что не приди вы и у нас был бы свой Иррилий? — устав удивляться, Вальдрес просто откладывал новые знания в мозгу, дав себе зарок упорядочить их после. Если конечно это «после» вообще настанет.

— Возможно, так бы оно всё и было, но кто теперь узнает? Растворившись в энергетической паутине, семя Иррилия породило нечто новое. Новую форму энергии способную к взаимодействию и трансформации, но оказавшуюся губительной для первых богов Хигиона, — Атиш ти-Вару отставил бокал, поднялся и стал прохаживаться, заложив руки за спину. Через некоторое время он остановился и заглянул магу в глаза:

— Знаешь, Вальдрес, по-моему, они так и не поняли, что привело к их исчезновению. Мне кажется, сумей тогда Менка, Суолан и Хелна перестроить свои сущности, и мир бы сейчас выглядел по-другому. Возможно, тогда в нём не нашлось бы места братьям, но это был бы уже совсем другой мир, — давая магу прочувствовать сказанное, Атиш ти-Вару многозначительно замолчал.

Задумавшись, Вальдрес сделал добрый глоток. Волна свежести промчалась по жилам, отсеивая ненужные вопросы словно шелуху. Остался лишь один. Его он и задал:

— А Сетт'иллис и Харр'изис? Выходит, они смогли приспособиться?

— Боги-братья родились не под этим небом. Это всё, что я могу тебе сказать, — альбинос вернулся в кресло и Вальдрес почувствовал, как тот напрягся, словно чего-то испугался. Маг решил проверить свою догадку:

— Но почему? Неужели хранитель Источника чего-то боится?

— Каждый, каким бы бесстрашным он не был чего-то да боится. Даже к самому смелому всегда можно подобрать ключик, отмыкающий темницу, где таятся его страхи. И тот, кто заточил братьев в этом мире, сумел подобрать ключ и ко мне… — от слов альбиноса повеяло холодом небытия, отчего Вальдрес зябко передёрнул плечами. Желание спрашивать о богах отпало само собой. Помолчав с минуту, маг вспомнил об одной нестыковке в сказанном ранее и поспешил уточнить:

— А почему Источник Ирр находится посреди Хайвердского леса? Ведь ты же говорил, что последние онгувы укрылись в озере…

Только тут до него дошёл смысл последнего слова и Вальдрес переспросил:

— Но как же так? Ведь восточнее Халифата нет никакого озера. Там пустыня.

— О, это отдельная история, — Атиш ти-Вару словно обрадовался смене темы. — Всё верно, Источник зародился в озере и там обитал до тех пор, пока не началась ваша знаменитая война. Ты ведь даже не догадываешься о том, что ваш мир был на грани гибели? — Вальдрес отрицательно помотал головой. — Впрочем, не ты один. В результате свершённого тогда заклятия в ткани мирозданья образовалась брешь, в которую как в исполинский водоворот стала всасываться энергия Хигиона. Не трудно представить, что было бы не заделай эту брешь Источник, — альбинос осклабился, наблюдая за отразившимися на лице мага эмоциями. Он ожидал вопроса и Вальдрес его не разочаровал.

— А маги тех времён? Неужели они сидели, сложа руки?

— К тому моменту уже не оставалось магов способных что-либо предпринять. Остальные же просто ничего не почувствовали. Зато почувствовали боги, но пока они гадали, что? происходит с Хигионом, Источник уже завершил всю работу. Правда для этого ему пришлось переместиться на новое место, оставив после себя пустыню… — альбинос сделал паузу и посмотрел магу в глаза. Воспользовавшись передышкой, Вальдрес стал рассуждать:

— Сведения о той войне расплывчаты и противоречивы. Те, кто хотел что-либо узнать докапывались до истины сквозь толщу легенд, слухов и домыслов. И если общую картину войны и предшествующих ей событий удалось восстановить почти полностью, то откуда взялся Хайвердский лес и что он такое не знает никто. Судя по логике твоего повествования, ты готов приподнять передо мной завесу этой тайны, но какова будет цена? Моя жизнь? — маг пристально посмотрел на альбиноса, но тот лишь с улыбкой покачал головой. — Тогда что? Чем я должен буду заплатить за те знания, что мне открылись? Ты ведь не собираешься меня выпускать из леса, верно?

— Вальдрес, Вальдрес, — альбинос улыбнулся. — Клянусь Иррилием ты словно младенец. До сих пор сидишь и ждёшь, когда я скажу что пора тебя принести в жертву Источнику? Посуди сам, желай я тебя убить стал бы с тобой так долго разговаривать? Нет. Ты мне нужен для другого, — от этих слов повеяло чем-то жутким, и маг невольно вздрогнул, что не скрылось от внимательного взгляда альбиноса. — Да не трясись ты так. Уверяю, то, что я… хм… предложу тебе по силам, да и награда понравится, — губ старейшины коснулась улыбка. — Терпение, мой друг. Дай закончить о лесе, а после поговорим и о твоём будущем.

Внутри у Вальдреса все сжалось. Он вдруг чётко ощутил — за альбиносом стоит сила Источника и возжелай тот его убить, хватит лишь слова. И противопоставить этому слову он ничего не сможет. Тем временем Атиш ти-Вару продолжал:

— Как я сказал Источник смог заделать брешь и остановить поток утекающей энергии, но цена оказалась высока. Те крохи разума, что сумели зародиться из семени Иррилия окончательно растворились в магических потоках Хигиона, родив тем самым Хайвердский лес, который в свою очередь стал заплаткой, сдерживающей эманации, разъедающие ткань бытия. О том, насколько обширна была брешь, ты можешь судить по протяжённости Хайверда. Ткань реальности на его территории значительно тоньше, чем где-либо и от этого выход в астрал здесь более проблематичен.

Вальдрес поражённо откинулся в кресле и почесал затылок. Следующий вопрос сорвался с губ прежде, чем маг смог его хорошенько обдумать:

— То есть сейчас Источник Ирр это всего лишь символ, неразумное сердце леса? Кстати, а почему Хайвердский?

— Источник исполняет роль энергетического ганглия Хигиона, разрушив который можно погубить и весь мир. А лес носит такое название из-за города Хайверд, что находится в самом его центре, о чём ты бы мог догадаться и сам.

— А почему мы не смогли поговорить об этом в реальном мире? Почему именно здесь в астрале?

— В реальном мире слишком много ушей. Здесь будет надёжней. К тому же нужно было подождать, пока цветок к тебе привыкнет.

— Привыкнет ко мне? — удивился Вальдрес. — Что это значит? Ты говоришь о том цветке, что цапнул меня за руку?

— Именно, мой мальчик, — Атиш ти-Вару встал и, подойдя вплотную к Вальдресу, коснулся ладонью середины его груди. — Теперь он здесь.

Словно почувствовав прикосновение альбиноса, цветок Х'ииш шевельнулся в своём новом пристанище. Лоб мага мгновенно покрылся испариной, а между лопаток стало нестерпимо холодно.

«Он во мне!!! Что теперь делать?! Как избавиться?! И чем мне это грозит?»

В мыслях зародилась паника передавшаяся телу, и оно задрожало мелкой дрожью. Вальдрес вскочил, точней попытался, но неимоверно сильная рука старого менк'оул вернула его в кресло.

— Сядь, Вальдрес!!! — голос альбиноса резанул слух словно плеть. — Теперь слушай и не перебивай! Сказки закончились! — маг поднял взгляд и обомлел — глазницы старейшины наполнились синим пламенем, коснувшимся сердца обжигающим холодом. Миг и огонь померк, но Вальдрес явно ощутил мощь той силы, что стояла за альбиносом. Отойдя на пару шагов, Атиш ти-Вару спокойно будто и не было вспышки гнева, произнёс:

— Пора поведать об отведённой для тебя роли.

— Роли? — Вальдрес ужаснулся. Отчего-то ярко представилась картинка, как менк'оул приносят его у каменной чаши в жертву. Захотелось оказаться как можно дальше, но после первых же слов альбиноса маг против собственной воли обратился в слух.

— Как известно у всего существует оборотная сторона. Закон Равновесия верен всегда и везде и во Вселенной на любую силу всегда найдётся противосила.

Альбинос встал, потянулся, прошёлся туда-сюда, наполнил бокал и, не поворачиваясь к Вальдресу, произнёс:

— В час, когда родился Источник Ирр, на другом конце света появился невзрачный на вид камень…

— Камень? — Вальдресу показалось, будто он ослышался. — Что ты хочешь этим сказать? Будто существует какой-то камень представляющий угрозу целому лесу? Лесу, созданному магией?

— Не забывай о том, что этот самый лес как раз таки и удерживает ваш мир от краха, — альбинос развернулся и выставил палец в сторону мага. — Молчи и слушай! Так вот, — продолжил он уже более спокойно, — до поры камешек просто валялся под ногами пока его не нашёл один из гадрахов. Он показался ему странным, и зелёный отдал камень шаману своего клана. Шаман оказался то ли несведущ, то ли просто ленив, но так или иначе, а распознать свойства камня он не смог и отправил его в кучу других, попирающих подножие священного Кургана. Там камешек и находился до того момента, пока на острове не появился молодой, но талантливый маг. Он-то и разглядел в сером и невзрачном булыжнике скрытые свойства.

— А как звали того мага? — Вальдрес подался вперёд.

— Его имя тебе прекрасно известно впрочем, как и многим в этом мире. Правда в те времена его звали Тох, и он ещё не был магом, а был сыном простого рыбака с побережья за Пограничным Кряжем. Но позже мальчик взял себе новое имя — Тхерес…

— Тхерес? — Вальдрес округлил глаза. Он надеялся услышать любое имя, но только не имя самого Тхереса Магоубийцы. — Ты шутишь?

— Разве я смеюсь, Вальдрес? Да, ты всё верно расслышал — это именно тот Тхерес, что расколол невзрачный булыжник и извлёк на свет прозрачный как слеза самоцвет. Именно тот Тхерес, что распознал его свойства и испытывая тягость к оружию впечатал С'айхиис в рукоять собственноручно выкованного клинка. Это тот Тхерес под знамёна которого впоследствии встал весь юго-запад материка впридачу с гадрахами. И это именно тот Тхерес, чью жизнь прервала Игла Мрака так же, как и твою…

На Вальдреса стало жалко смотреть. Придавленный потоком выплеснутой на него информации маг словно стал ниже ростом. А последние слова альбиноса и вовсе взбудоражили его сознание. Он вдруг ясно ощутил, что сарруж пытается натолкнуть его на какую-то мысль, осознание коей сделает Вальдреса совершенно другим.

«Стоп, — мысленно осадил себя маг. — Какая мысль? Он же прямым текстом сказал, что Тхереса, как и меня поразила Игла Мрака. А это значит…»

— Мне даже не нужно читать твои мысли, мой мальчик. Вижу по лицу, что ты всё понял. Да, твоя смерть — дело рук богов. Вот только не знаю, входило ли в их планы то, что ты обрёл новое тело. Полагаю, что нет.

— Ты лжёшь!!! — Вальдрес вскочил, перевернув столик с напитками. — Боги не могли так со мной поступить! Кто я для них?! Зачем им понадобилось меня убивать?! Зачем ты играешь со мной, Атиш ти-Вару!!! — Вальдрес сжал кулаки, и они тут же засветились ярчайшим золотом.

Сарруж ти-Вару всё так же продолжал стоять, глядя в глаза бушующего мага и от этого холодного взгляда гнев Вальдреса словно остыл. Маг опустил потухшие руки и склонил голову.

— Прости, — только и смог выдавить он. — Скажи, наконец, чего ты от меня хочешь?

— Я хочу чтобы ты отправился на запад и отнял С'айхиис у заигравшегося мальчишки. Это слишком сильный артефакт и за ним сейчас начнётся охота, если уже не началась.

— Но зачем он тебе? — Вальдрес оторвал взгляд от перевёрнутого столика и посмотрел в глаза альбиносу. — И с чего ты взял, что я смогу превозмочь силу Жаждущего Крови?

— О, в этом не сомневайся, — сарруж улыбнулся. — Камень блокирует все магические проявления вокруг себя кроме силы цветка Х'ииш. Сложность заключается в другом.

— В другом? — брови Вальдреса взлетели вверх. — Я-то думал, что рядом с этим клинком перестану быть магом, а сложность оказывается в другом? — маг издал нервный смешок. — И что же это?

— Не ёрничай, Вальдрес. Как я уже сказал, магом быть ты не перестанешь. Просто тебе ещё предстоит освоить новую силу. Вот это как раз и займёт немало времени, а его у тебя в обрез.

— А мне сдаётся, что с помощью этого треклятого цветка ты будешь контролировать меня, — Вальдрес укоризненно скрестил руки на груди. — И если уж на то пошло ответь, зачем мне забирать клинок у его нынешнего обладателя, если за меня это сделают боги с их Иглой Мрака?

— Не о том сейчас думаешь, Вальдрес. Кстати тебе пора, — Атиш ти-Вару резко взмахнул рукой, и маг только начавший удивляться последней фразе отлетел на несколько шагов. Из-под тела выплеснулось разноцветное облачко и образовало вокруг Вальдреса сияющую корону. Над упавшим разверзлось пространство астрала, словно невидимый великан полоснул по нему огромным ножом. Корона окутала Вальдреса плотным коконом, втянулась в прореху и та моментально схлопнулась не оставив после себя и следа.

Альбинос прищёлкнул пальцами и кувшин, лежащий на полу, взметнулся вверх. Он протянул руку к зависшей посудине, пригубил бодрящего напитка и, выкрикнув замысловатое слово, растворился в воздухе…

* * *

— Повелитель, Ивокарис прислал ответ, — гвардеец прижал правый кулак к кирасе и склонил голову. Совсем ещё молодой парень, но уже искренне ненавидящий всех магов настолько, что отправился в поход в сердце всей цивилизованной магии под началом всё того же мага. Из двух зол, как говорится…

— Они будут сражаться до конца? — Вальдрес обернулся и посмотрел на молодого солдата.

— Вы правы, повелитель, — гвардеец распрямился и встретился взглядом с глазами Вальдреса. — Именно так они и сказали, — на безусом лице отразилась злорадная усмешка, не предвещающая этим напыщенным магам из процветающего городишки ничего хорошего.

— Хорошо, — маг вернулся к созерцанию карты окрестностей столицы Торговой Империи, лежащей перед ним на небольшом складном столике. — Передай генералам, что я ожидаю их в своём шатре.

— Будет исполнено, — гвардеец щёлкнул каблуками и выскочил наружу. Тут же раздался его молодой звонкий голос отдающий приказы слугам.

Глядя вслед начищенной до блеска кирасе, Вальдрес ласково провёл по простым кожаным ножнам висящего на поясе меча с непропорционально широким клинком. Невольно нащупал камень, вплавленный в рукоять, и ощутил исходящее от него ласковое тепло. Нежной змейкой оно скользнуло вверх по руке. Выше, ещё выше обволакивая сознание сладким туманом. Как будто ведомый чьей-то волей Вальдрес медленно потянул меч из ножен. В голове ярким фейерверком взорвалось чувство радости от обладания этим артефактом. Эйфория затопила сознание, закружила водоворотом, вытеснив все мысли яркими картинками сгорающих в огне домов и гибнущих в жутких муках магов. Счастье охватило Вальдреса нестерпимо-жгучим желанием бежать вперёд и крушить, крушить, крушить. Смыть магическую грязь с лица земли…

Резкий укол в груди словно обжигающая пощёчина вернул мага в сознание, и Вальдрес понял, что стоит посреди шатра с поднятым над головой С'айхиис. От камня в рукояти шло нестерпимо-яркое голубое свечение, затопившее собой всё пространство шатра. Вальдрес взглянул на камень, невольно зажмурился. Когда зрение восстановилось от яркого света не осталось и следа. О нём напоминала лишь тусклая голубоватая пульсация на рукояти меча.

Сзади раздался восхищённый вздох и Вальдрес, готовый испепелить посмевшего вторгнуться в его шатёр, резко развернулся на каблуках. С расширенными от восхищения глазами, у входа стоял всё тот же молодой гвардеец и заворожённо смотрел на угасающий в рукояти камень. Огненный сгусток в руках своего повелителя он так и не заметил.

— Да? — Вальдрес встряхнул кистью, развеивая собранную энергию, и быстрым движением вогнал клинок обратно в ножны. Имени этого гвардейца он так и не запомнил. Да и стоило ли? Ни сегодня — завтра он погибнет в штурме и его место займёт другой. Нет смысла размениваться по мелочам.

— Повелитель, генералы ожидают снаружи, — произнесли губы гвардейца, в то время как глаза продолжали всё так же восхищённо пялиться на рукоять меча.

— Пригласи, — Вальдрес прикрыл ножны полой камзола, развеяв тем самым оцепенение молодого солдата и тот, поклонившись, выскочил наружу. Следом стали один за другим входить генералы. Тяжёлый взгляд скользнул по вошедшим.

«Генералы» — Вальдрес хмыкнул.

Ещё вчера половина этих генералов гоняла диких орагров по степи, а другая и вовсе занималась пиратством или виноделием. Полное отребье. Но отребье сплочённое, объединённое общей идеей разрушения Ивокариса.

Четверо могучих воинов ставших во главе каждый своего племени не тайными интригами, но голой сталью и необузданной хищной силой. Трое гадрахов, представляющих каждый один из трёх великих кланов: Ядовитые Клыки, Болотные Шкуродёры и Зелёные Ятаганы. Жаль самый сильный клан — Звенящий Молот выступает на стороне Торговой Империи. Но и эти три тоже могучая сила.

Прибывшие молчаливо расположились вокруг столика с картой. Погладив камень в рукояти, Вальдрес обратился к генералам:

— Как я и предполагал Ивокарис сдаваться не собирается, — на лицах воинов засияли злобные улыбки. — Тем хуже для них. Какие будут соображения насчёт штурма?

Люди загудели, высказывая своё мнение одновременно. Немыми остались лишь гадрахи. Вальдрес поморщился:

«Да уж, до настоящей воинской дисциплины ещё ой как далеко».

Но тут же осёкся, мысленно напомнив себе, что это его армия и идти на штурм Ивокариса придётся с тем, что есть.

Генералы все как один сошлись во мнении, что штурмовать нужно как можно скорее, иначе подоспеет армия Заозерья. Тогда придётся распылять силы на два фронта. А с С'айхиис город будет легко взят. Тогда уже из-за стен и дать бой южанам.

Прохаживаясь взад-вперёд, Вальдрес молча слушал. Наконец когда генералы утихли, он остановился и обратился к гадрахам так и не проронившим за всё это время ни единого слова:

— А что думают наши друзья со Змеиных островов?

За всех ответил предводитель клана Зелёные Ятаганы пользующийся авторитетом среди остальных вождей:

— Харрум согласен с этими людьми, большой маг. Харрум поведёт воинов народа гадрах в час, когда верхушки гор осветит Иссила.

Вальдрес задумчиво погладил подбородок и окинул взглядом карту. В принципе он так и предполагал. Несомненно, это лучший вариант.

— Решено, выступаем на рассвете. Готовьтесь.

Генералы потянулись на выход, оставив мага одного. Заглянувший в шатёр молодой гвардеец застал повелителя всё так же теребящего подбородок и что-то бормочущего себе под нос…

Штурм начался на рассвете. Вальдрес шёл впереди, держа руку на эфесе С'айхиис. Легионеры шли чуть поодаль плотным строем по три, с обнажёнными мечами в опущенных дланях, безмолвные, безликие в своих чёрных шлемах, будто стая мертвецов вышедших из могил ради свершения ужасной мести. Их Вальдрес нанял в городке под названием Смер — городке, живущем в постоянном конфликте с Заозерьем.

У людей, стоящих на стене, похолодело в душах. Где-то взвизгнул ребячий голосок — и тут же умолк, пристыженный кем-то из старших. На расстоянии полёта стрелы от стены, солдаты замерли неподвижно. Чёрное полукольцо, несущее смерть. За ними шло несчётное множество степных воинов. Приблизившись к чёрным легионерам, армия остановилась. Вальдрес снизу вверх взглянул на Южные ворота и медленно извлёк из кожаных ножен легендарный клинок.

«Тхерес, Тхерес, — вкралась вдруг грустная мысль. — Как много ты успел начать и сколь многого не смог закончить… Но ничего я закончу начатое за тебя».

Маг поднял меч высоко над головой, и липкий чёрный ужас медленно заклубился у ног стоящих стеной легионеров. Он заструился по земле змеистыми ручейками, сплетаясь, разрастаясь во все стороны, пока не обратился в громадный бушующий поток. Поток разбухал на глазах, становясь видимым. С каждой минутой воздух вокруг чёрного полукольца густел всё сильнее, окрашиваясь не в розовые краски грядущего рассвета — но в багровые цвета крови готовой пролиться. Лавина ужаса поднималась над головами застывших в оцепенении защитников Ивокариса, страх раскрыл бездонную пасть и обрушился на людей смертоносным потоком парализующего волю мрака. Раздался трубный клич боевого рога и события завертелись бурным водоворотом…

Дальнейшее сознание мага фиксировало отдельными эпизодами.

Вот степные воины на бегу приставляют к стенам длиннющие лестницы и легионеры карабкаются по ним наверх… Вот взлетают верёвки с острыми крючьями на концах и вцепляются за выступы на стенах… Вот один из магов вылез из-за уступа и бросил вниз жаркий огненный шар. Маленькая шаровая молния с весёлым треском пролетела над головами штурмующих и взорвалась с оглушительным хлопком. И в тот же миг короткая чёрная стрела вонзилась в незащищённое горло юного волшебника…

Следующие события зафиксировались в памяти, когда бой шёл уже на улицах Ивокариса. Чёрные легионеры с демоническим хладнокровием убивали всех и вся. Воздух города магов наполнился звоном мечей и воплями умирающих. Маги Ивокариса не были хорошими бойцами. Большинство из них — мирных торговцев, ремесленников — и вовсе не умело держать в руках оружие. Кое-кто пытался отразить нападение с помощью колдовства. Вальдрес заметил низенького человечка в синем колпаке, который держал перед собой замысловатый амулет, сочившийся синеватым светом. Легионер, попавший в поле этого света, внезапно застыл на месте, а потом отскочил в сторону, как от ядовитой змеи. Но замешательство его было недолгим — сделав обманное движение, он прыгнул вбок и с маху вонзил меч в незащищенную спину человечка. Коротышка замер на миг, на лице его явственно проступило удивление, словно он не мог поверить в то, что глупая военная забава обернулась настоящей смертью, а потом вытянул вперёд руки и упал на камни, окрасив их кровью.

И так было почти с каждым. Застигнутые врасплох чародеи не могли поверить в то, что многовековое табу нарушено. Доселе, какие бы страсти не кипели на материке Гельд-Ир, какие бы войны ни уносили жизни славных витязей, за стенами Ивокариса вечно царил мир и покой. Маги больше всего на свете ценившие мудрость и помыслить не могли, что кто-то осмелится на столь страшное святотатство. Легионеров, в числе которых Вальдрес продвигался в сторону башни магов, было не так уж много — одна-две когорты, но эти отлично обученные, не знающие страха и пощады воины, несомненно, способны были уничтожить всё население города магов. Не без помощи С'айхиис, естественно.

Проходя мимо корчмы «Скороход», где так любили гулять послушники магической академии, и где когда-то засиживался сам Вальдрес, он вдруг увидел, как покачиваясь и шаря дрожащими руками по сторонам, из дверей вышел слепой старик. Не сразу Вальдрес узнал в нём наставника по магической теории, что был завсегдатаем корчмы, и к которому всегда приставляли отстающего в учёбе неофита, дабы тот помогал слепому старцу. Сейчас старик был один — юного помощника с ним не было, и маг беспомощно опёрся о стену спиной, и остановился, не зная куда податься. Услышав стоны умирающих, он выставил вперёд посох, словно тот мог защитить его от неминуемой смерти. Пробегавший мимо легионер ткнул старца в живот. Он даже не остановился, тут же побежал мимо к группе товарищей окруживших троих рослых стражников, отбивающихся из последних сил, и влился в схватку.

Старик поначалу не пошевелился, недоумённо зажимая рукой рану, повертел головой, потом вдруг раскрыл рот, жадно хватая воздух. Повязка с его глаз сползла, и они открылись в последний раз — огромные, незрячие, отчаянные, беззвучный крик вырвался из перехваченного удушьем горла. Старый чародей выронил посох, покачнулся и молча упал, вытянув худую шею. Тут из корчмы выскочил его поводырь — совсем ещё юный белобрысый паренёк в чёрном балахоне. Увидев мёртвого старика, юноша отшатнулся и в ужасе прижал ладони к лицу. Глаза его наполнились слезами. Упав на колени подле старого учителя, он расплакался, не видя и не слыша ничего вокруг. Подошедший сзади легионер снёс ему голову одним ударом меча.

Вальдрес отвернулся.

— Эмоции… — прошептали его губы. — Эмоции губительны для разума. Раз поддавшись им, можно на корню испортить начатое дело. Никаких эмоций, Вальдрес. Только вперёд, только вперёд, только вперёд…

* * *

Сон… всего лишь сон… Но какой яркий, живой и реальный. Рука до сих пор ощущает тепло С'айхиис, а в груди стучит так, что ноют рёбра. Сознание зависло на самом краю пропасти безумия готовое вот-вот сорваться и остаться там навсегда. Но надо проснуться. Надо сделать над собой усилие и изгнать остатки жуткого сна. Надо… но до чего же не хочется. Сил нет даже думать, не то чтобы отрыть глаза. Но надо, надо…

Пробуждение оказалось не из приятных. Разум возвращался так медленно, что захотелось его подтолкнуть. Но это было опасно — легко проскочить и упасть в пучину безумства. Вальдресу показалось, будто всё тело разбили на мелкие осколки, а потом собрали воедино, даже не потрудившись, как следует подогнать части. Не открывая глаз, он пробежался ментальным щупом по внутренним энергетическим резервам, отмечая для себя, что они на половину полны. Осторожно, сдерживая нетерпение, маг открыл один глаз и тут же снова закрыл. Потом снова открыл и осмотрелся, насколько это оказалось возможным. Мир предстал грязно-зелёным, мутным пятном. Медленно втягивая воздух сквозь сжатые зубы, он наполнил лёгкие до предела и, задержав дыхание, открыл второй глаз. Резь в груди стала нестерпимой и, резко выдохнув, Вальдрес вновь зажмурился. Когда головокружение, наконец, прошло, он открыл глаза и посмотрел прямо перед собой.

В мир вернулись краски, и хрустальный свет обрисовал контуры предметов с поразительной чёткостью, будто развеялся многовековой туман призванный скрывать истинные красоты мира от несовершенного человеческого разума. Вальдрес увидел листву… нет, каждый лист, живой, трепещущий от ветра и настоящий… Словно до сих пор он был слепым и кто-то прекрасный и величественный вдруг вернул зрение. Маг увидел лес таким, каким, наверное, он был в самый первый миг его создания. Увидел саму Жизнь. Там где не подозревал её прежде — в движении листьев, в шорохе травы, в скрипе веток… теперь это были не просто звуки. Это были голоса. Кроны деревьев просто сочились зеленью — не тусклой, опалённой зноем, а глубокой, чистой, какую можно разглядеть лишь в бездонном чреве редкостного изумруда; и это оказалось правильным — ведь и камень и деревья есть порождения одной земли. И небо, сияющее над ними — одно на всех. Оно тоже перестало быть просто синим, пропитавшись изнутри дивным сапфировым светом.

Эйфория стала отступать, развеиваться и Вальдрес решил подняться. Он с трудом сел и принялся вертеть головой. Поначалу решил, что оказался там же где и заснул — на поляне с каменной чашей, но всё оказалось иначе. В нескольких шагах справа пролегла дорога — широкая, мощёная красноватыми плитами, стёршимися от тысяч ног. Её Вальдрес узнал сразу, ведь несколько дней назад сам ступил на неё, входя в Хайвердский лес. Но в этом месте старинный тракт, поросший травой и избитый дождями нашёл свой конец, упёршись в не менее широкий, выложенный сероватым гранитом с розовыми прожилками. Эта дорога так же была знакома — по ней не так давно маг держал путь в Сумарский Халифат, выполняя задание Архимага Себелиуса. Тогда, помнится, он поспешил проехать развилку не задерживаясь — не хотелось нарваться на хозяев леса. А теперь волей судьбы маг вернулся на это место и не откуда-нибудь, а из самого сердца Хайверда да ещё после встречи с теми самыми хозяевами.

«Воистину судьба не скупа на сюрпризы» — уголки губ скользнули вверх, обнажив острые зубы.

У ног обнаружился тугой кожаный мешок с горловиной, перетянутой грубой верёвкой, но маг не стал торопиться его развязывать. Вместо этого он поднялся на ноги и принялся разминать онемевшие члены. После того, как кровь свободно заструилась по жилам он присел рядом и стал распутывать узел. Пришлось даже пустить в ход зубы — мешок завязали на совесть. Верёвка, наконец, поддалась и Вальдрес, не без удовольствия откинул её в сторону. Растянул края мешка и восхищённо присвистнул — внутри оказалась одежда. Маг перевернул мешок вверх дном и вытряхнул содержимое на траву. Помимо одежды внутри нашёлся сверток с вяленым мясом, головка сыра, завёрнутая в тряпицу и фляга, откупорив которую маг еле сдержался, чтоб не выпить весь сок татаки разом.

— Ну, спасибо тебе, Атиш ти-Вару! Если не выпью, то продам и буду жить, не зная бед до самой старости, — усмехнулся Вальдрес и пригубил напитка.

Закупорив флягу как следует, маг принялся стягивать с себя обноски, некогда служившие одеждой прежнему хозяину этого тела. В груди угнездилось приятное тепло, а кончики пальцев едва ощутимо закололо. Наполнившая организм сила подняла настроение до небес, и маг беспечно засвистел незатейливый мотивчик. Одежда оказалась добротно скроенной и, что самое главное, подогнана по размеру. Вальдрес надел рубаху из лёгкой, но прочной материи изумрудного цвета со шнуровкой на шее, натянул кожаные штаны и затянул потуже ремень с медными нашлёпками. На ноги впору пришлись сапоги из мягкой кожи с высоким голенищем. Под кожаной безрукавкой обнаружился небольшой мешочек из чёрной ткани. Вальдрес поднёс его к уху и потряс. Внутри что-то гулко стукнуло. Развязал тесёмку и, уже догадываясь о содержимом, перевернул над ладонью. Из мешочка выпали два продолговатых самоцвета каждый величиной с фалангу пальца, и солнце тут же заиграло тысячами разноцветных лучиков отразившихся в их ровных гранях. Вальдрес подхватил двумя пальцами один и глянул на просвет. В центре камня, прозрачного как слеза младенца, оказалась лёгкая молочная дымка, говорящая о том, что это чистейший нурфит из-под гор Сележ. Такие камешки добывались лишь во времена процветания Империи Схетхе и высоко ценились среди магического сословия.

— Бесценное приобретение, — восхитился маг, пряча камни обратно в мешочек, который в свою очередь сунул в карман безрукавки. — Ещё раз благодарю тебя, сарруж ти-Вару.

На этот раз Вальдрес произнёс слова благодарности без иронии, от избытка чувств даже поклонившись в сторону сердца леса. Затем он подобрал мясо, отряхнул его от налипших травинок и сунул в мешок. Следом отправилась и головка сыра. Кляня свою недальнозоркость, маг стал шарить в траве в поисках выкинутой верёвки. После недолгих поисков она была найдена и, перевязав мешок, Вальдрес закинул его за спину. Уместив ношу так, чтобы мешок не бил при ходьбе по лопаткам, маг уверенной походкой зашагал по дороге…

* * *

Тело переполнено силой. Её излишки отдаются лёгким покалыванием в кончиках пальцев. Ступни будто и не касаются гранита паря над его поверхностью. Никогда ещё Вальдрес не ощущал такого обилия энергии. Впечатление будто все четыре стихии окружили мага плотным клубком, обвив нитями-струнами с ног до головы, а Вальдрес как опытный музыкант способен сыграть на этих струнах невероятную мелодию. Но покоя не даёт мысль о том, что на самом деле вместо этих нитей в ауре изумрудом полыхает сила цветка, и её Вальдрес хоть убей не ощущает.

Внезапно горло сдавила петля, и тело рвануло куда-то в сторону. Вальдрес едва устоял на ногах. Схватившись за верёвку, он потянул её на себя, ослабив тем самым захват. Дышать стало легче. Пока боролся, с другой стороны прилетела ещё одна петля и так же затянулась на шее. Не в силах больше бороться Вальдрес схватился за шею и только тут заметил тех, кто его душил. Двое в добротной кожаной одежде, с луками за спинами — скорей всего охотники. Позади раздалось конское ржание.

«Странно, почему я только сейчас их услышал?» — подумал Вальдрес.

Рывок и в глазах потемнело. Мысли разбежались, словно тараканы от включившегося света, и в «пустой» голове раздался чёткий приказ:

«Убей!»

И тут же два огненных черепа, разевая полыхающие пасти, сорвались с рук не успевшего что-либо сообразить мага. Пролетев вдоль верёвок, они врезались в людей, держащих арканы. Один сгорел сразу, даже не успев как следует испугаться, а на другом оказался какой-то защитный амулет — видимо не из дешёвых, так как сопротивлялся долго. Вокруг охотника затрепыхались голубоватые язычки пламени, частично поглотившие заклинание Вальдреса, но часть всё же достигла цели и хозяин амулета, заверещав, словно раненый заяц стал покрываться волдырями. Устав сопротивляться, амулет издал жалобный звук «иинь» и осыпался невесомым пеплом. Не в силах больше терпеть охотник бросил свой конец верёвки и побежал, но огненная стрела в затылок упокоила беднягу. А из-за поворота выскочили ещё четверо таких же всадников. Двое сразу же вскинули луки, взяв мага на прицел, а остальные, спешившись, извлекли мечи и стали заходить с разных сторон.

«Так вот в чём дело, — он только сейчас заметил, что копыта лошадей обвязаны тряпками, глушащими стук подков о гранит. — Но это вас не спасёт!»

Одно из главных правил магии, которое усердно вдалбливали почтенные учителя, гласило — никогда не трать силы на спецэффекты, если в том нет особой нужды. Они того не стоят. Магия тайная, невидимая глазу, ценится куда выше балаганных фокусов. И второе правило, не менее важное — какой бы горячей не была схватка, никогда не вкладывай в заклинание все силы без остатка. Всегда и везде до?лжно сохранить в себе маленький резерв который поможет уцелеть когда надежды на спасение уже не останется. Но в данный момент Вальдрес отверг все правила. Захотелось ощутить горячку боя, выплеснуть тьмы силы на головы противников, почувствовать вкус тёплой крови…

Крови? Вальдрес осёкся. Его ли это мысли? Быть может, это цветок так проявляет себя? Но времени анализировать нет — вот он враг, а откуда берутся странные мысли, думать будет потом.

Скинув верёвки с шеи, Вальдрес засмеялся. Расставил широко ноги, раскинул руки ладонями к небу и, сделав глубокий вдох, резко соединил перед глазами кончики пальцев. Прилетевшая стрела лишь отскочила от ставшего густым воздуха, а в руке Вальдреса вдруг появилось лассо. Только в отличие от тех, что держали охотники, оно было соткано из жгутов чистейшего пламени. Всё-таки огонь был для Вальдреса родной стихией, поэтому он и обратился именно к нему. Маг стал раскручивать огненный аркан всё шире и шире, заставляя охотников пятиться. Кони испуганно заржали. Резкое движение руки и огненная петля напрыгнула на ближайшего воина. Человек вспыхнул, словно сухая солома и дико заорал. Но уже через мгновение упал на землю и забился в агонии, а Вальдрес, отпустив конец погасшей верёвки, с силой выдохнул в сторону следующего. Поток воздуха вспыхнул синими капельками и устремился к охотнику. Бросив свой аркан, человек развернулся и с криком побежал в сторону леса, но пламя словно рой диких пчёл окружило бедолагу. Последний вскрик и на землю падает дымящийся костяк, а Вальдрес уже смотрит на двух охотников, что так и остались в сёдлах.

— Даже не пытайтесь убежать! — на губах застыла жуткая усмешка, от которой повеяло смертью. Один из охотников не в силах больше терпеть страх соскочил с лошади и ринулся в лес, но хватило одного щелчка пальцами, чтобы человек встал как вкопанный.

— А я ведь предупреждал, — спокойно сказал Вальдрес, кидая в него огненный шарик, что вертел в руке. Кожаная куртка мгновенно вспыхнула. Пламя охватило фигуру охотника с ног до головы. Жуткий вопль сгорающего заживо оборвался на высокой ноте.

— Ради Сетт'иллиса всемогущего остановитесь!!! — раздался рядом испуганный крик и с глаз Вальдреса словно кровавая пелена спала. Он вдруг увидел дело своих рук и оторопел. Пять трупов, а последний охотник напуган настолько, что трясётся мелкой дрожью. Куда делся его конь, оставалось только гадать.

— Ради Сетт'иллиса, господин маг, прошу вас!!!

Вальдрес обернулся на голос. Оказывается, он не заметил подъехавшего каравана, окружённого вооруженными всадниками. Впереди на сером коне немолодой, грузный мужчина с седой шевелюрой вокруг лысой макушки, в добротной одежде, но без оружия. Он-то и окликнул Вальдреса.

«Судя по всему, я только что уничтожил разведчиков этого каравана, — подумал про себя маг. — Но что же на меня нашло? Я расправился с ними с такой лёгкостью и даже ничего не почувствовал? Хотя нет, какие-то чувства всё же были… Удовлетворение? Нет, скорее радость. Хотя тоже нет… Сытость? Да, верно, сытость. Сытость хищного зверя. Что же это было? Неужели цветок даёт о себе знать? Нужно как можно скорее разобраться с этим подарочком, иначе…»

— Господин маг? Вы меня слышите? — от раздумий его оторвал голос караванщика, и Вальдрес понял, что так и стоит со сгустком огня в руке. Стряхнув остатки пламени, он взглянул на седого мужчину и тот отшатнулся, заметив, как в глазах мага угасает зелёный огонь.

— Ваши люди на меня напали, и мне пришлось применить силу, — холодно произнёс Вальдрес, мысленно кляня себя за свою невнимательность. Надо же, пропустил целый караван.

— Да-да, я понимаю, — караванщик сглотнул подступивший к горлу ком, ещё раз оглядев последствия применения этой самой силы. — Нижайше прошу простить этих остолопов. Вероятно, они приняли вас за одного из коротышек менк'оа. Вы же знаете, как дорого их можно продать. Ох, что же я такое говорю, — караванщик с ужасом прикрыл рот ладонью. — Простите мне мой язык, господин маг.

— Разве я похож на менк'оа? — удивился Вальдрес.

— Нет-нет, что вы, — залебезил караванщик, — совершенно не похожи, правда ребята? — он обернулся к охранникам, ища поддержки и те неуверенно закивали.

«Бездна, — мысленно ругнулся Вальдрес. — А ведь я совсем забыл…»

— Вот что, почтенный…

— Залиф, господин маг. Просто Залиф.

— Залиф? — Вальдрес удивился. — Вроде я уже встречал это имя. Хотя… нет, кажется того звали Валиф.

— Господин знаком с моим братом? — брови караванщика поползли вверх.

— Если твой брат Валиф, что держит таверну на Южном тракте, то да, знаком.

— О да, это он. Это большая честь для меня, — толстяк прижал руку к груди и поклонился. — Простите господин маг, могу я вас кое о чём спросить?

— Я тебя внимательно слушаю, почтенный Залиф. И зови меня Вальдрес.

— Позволено ли мне будет узнать, куда направляется господин Вальдрес? — толстый Залиф заискивающе заглянул магу в глаза.

— А с какой целью ты интересуешься, почтенный? — насторожился маг.

— Нет-нет, — караванщик выставил перед собой ладони, — исключительно из любопытства. Просто мы направляемся в Келир и я хотел спросить… быть может… — он замялся и принялся теребить подол своей куртки.

— Ну, — поторопил Вальдрес.

— Быть может, господин маг составит нам компанию? — на одном дыхании произнёс Залиф.

— То есть ты хочешь заручиться моей защитой в пути, почтенный Залиф? И вероятней всего бесплатно? Что же ты такое везёшь, раз на три повозки нанял полторы дюжины охранников?

Глаза толстяка воровато забегали.

«Что же я на него так накинулся? — осадил себя маг. — Мне ведь совершенно неинтересно, что и куда он везёт. А пройти под Небесным Хребтом без каравана невозможно — кумтар не пускают одиночек, если конечно ты не маг. Но я сейчас без перстня, а каждый раз доказывать своё происхождение — никаких сил не хватит. Так что уймись и езжай с ними».

Мысленно отругав себя, Вальдрес улыбнулся караванщику:

— Успокойся, почтенный Залиф. Мне нет дела до того, что вы везёте. И денег твоих мне так же не нужно. Я с радостью присоединюсь к твоему каравану, так как по чистой случайности направляюсь туда же куда и вы.

— Это просто чудесно, — караванщик шумно выдохнул. На лице расплылась улыбка и, обернувшись к охране, он рявкнул:

— Лучшего коня господину магу! Он едет с нами.

Один из охранников спешился и подвёл своего коня Вальдресу. На мгновение их взгляды встретились, и маг прочёл в его глазах страх и ненависть.

«Да и Харр'изис с вами! — подумал Вальдрес. — Мне не ваша дружба нужна, а проход до Келира. Хотя ухо нужно будет держать востро».

— Отправляемся! — толстый Залиф стукнул пяткой плети по крупу коня. Следом двинулся и весь караван.

* * *

— Чтоб тебя! — сквозь зубы выругался наблюдатель, стукнув кулаком по шершавому стволу дерева за которым прятался во время стычки Вальдреса с охотниками.

А ругаться было отчего. В тот момент, когда преследуемый им маг ступил под сень Хайвердского леса, наблюдатель голову себе сломал в попытках предположить все возможные варианты дальнейших событий. Выйдет ли маг живым из леса и, если выйдет, то сейчас же, возвёрнутый лесными стражами, или позже, в другом месте. А что если его прикончат менк'оул и не будет больше смысла за ним следовать? И куда он вообще направляется? К проходу под Небесным Хребтом? Или в Кеннек? Вопросов накопилась уйма, и некромант вернулся к реке. Усевшись на песок, он принялся терзать мозг. После долгих размышлений, пришёл к выоду, что стоит подождать до вечера и, если маг не возратится, ожидать его на стыке трактов.

До вечера Вальдрес так и не вернулся. Размяв затёкшие от длительного сидения конечности, наблюдатель поспешил вдоль кромки леса на запад, туда, где из Хайверда выныривал торговый тракт и устремлялся на юг к портовому городу Кеннек. Путь хотя и не близкий, но дался магу весьма легко. Идти пришлось вдоль реки, и недостатка в пище он не испытывал. За время жизни у менк'оа наблюдатель успел изрядно пристраститься к рыбе, находя в ней даже некий изыск. Достигнув тракта, он набрал рыбы как можно больше, завялил иссушающим заклинанием из копилки некроманта и двинулся на север в сторону развилки.

Минуло четверо суток с тех пор, как наблюдатель достиг перекрёстка трактов. Он выбрал себе место для наблюдения — широкую развилку в кроне одного из деревьев, откуда было хорошо видно перекрёсток — и принялся ожидать, изредка отщипывая от висящих на поясе рыбин. Спустя день тело начало ныть, и наблюдатель позволил себе небольшую прогулку вдоль кромки леса.

На третий день такого наблюдения запас рыбы подошёл к концу (от безделья некромант и не заметил, как съел почти всё), а желудок, как назло, стал требовать всё больше и больше. Спустившись с дерева, он решил немного углубиться в лес и поискать какие-нибудь ягоды, но так ничего не обнаружил. А сегодня повезло наткнуться на небольшую полянку, по кромке которой росли невысокие плодовые кусты. С жадностью опустошая природный запас, наблюдатель не увидел, как на перекрёстке появился объект его наблюдения. Когда раздался первый крик, маг кинулся к развилке, успев застать момент, когда Вальдрес швырнул в затылок убегающему охотнику огненную стрелу. Дальше некромант заворожённо наблюдал, как маг расправляется с этим отребьем. Его поразило не то, как он это делал, а то, как в момент битвы выглядела аура мага. Она-то и заставила наблюдателя застыть, с жадностью впитывая каждый жест преследуемого. Из оцепенения его вывел момент, когда караванщик крикнул: «Отправляемся!»

— Бездна вас всех раздери! — уже ни от кого не скрываясь, выругался наблюдатель, когда караван скрылся за поворотом. — Чтоб у вас на пути Харр'изис очутился!

Но тут он понял, в какую сторону направился караван и осёкся на полуслове. Захотелось срочно кого-нибудь убить.

— Нужно во что бы то ни стало их опередить, — произнёс наблюдатель и сорвался с места, словно его сам Хозяин Ночи под зад пнул. Добежав до поворота, остановился.

— По тракту обогнать их я не смогу… Что ж придётся идти лесом.

Наблюдатель вздохнул и, продравшись сквозь придорожные кусты, на расстояние полёта стрелы углубился в чащу. Там он на мгновение застыл, поднял руки над головой, соединив ладони лодочкой, и, издав звук похожий на звук сухой ветки отламываемой ветром, с силой опустил их вниз. Из кистей вырвались два чернильных облачка и мгновенно впитались в ноги некроманта. Наблюдатель со стоном повалился на колени, а трава на два шага вокруг почернела и осыпалась пеплом.

Прошло немало времени, прежде чем ему удалось подавить острый приступ боли. Наконец, когда ноги перестали дрожать, маг с трудом поднялся и вышел из мёртвого круга. Стало значительно легче. По ногам теплом разлилась такая сила, словно он только что разом съел с дюжину плодов татаки, и энергия вся без остатка ушла в нижние конечности. Решив больше не медлить, некромант довольно крякнул, и как молодой жеребец сорвался с места в карьер. И пусть через пару суток такого бега ноги будут выглядеть, словно сухие палки, наблюдатель не остановится ни на минуту. На этот раз он не разочарует магистра Эжж'и'лера и тот, быть может, наконец, отзовёт его из этой невыносимой ссылки.

ГЛАВА 7

— Выходит, клан Звенящего Молота вернул своего предводителя? — спокойным тоном спросил магистр Эжж'и'лер, теребя костяные чётки. Каждая костяшка в этом простом с виду ожерелье была выполнена из фаланг указательных перстов врагов магистра и, судя по длине чёток, судьба ими старика не обделила.

Магистр уместил костлявый зад на жёстком стуле с высокой спинкой, который сотворил прямо из материи астрала и, запахнувшись в балахон цвета ночного неба, сверлил взглядом стоящего подле него светловолосого юношу. Тот, не смея поднять взгляд на могучего старца, готов был провалиться сквозь материю астрала лишь бы не слышать этого спокойного тона. Уж лучше бы глава ордена Чёрного Копья бушевал, метал заклятья направо и налево, но он оставался холоден и каждый присягнувший ему на верность знал, спокойный тон — верный признак гнева магистра и стоит ожидать любых неприятностей вплоть до слов: «Я глубоко разочарован». Услышавший подобную фразу из уст «самого» вскоре оканчивал своё существование. И чаще всего — мучительно.

Несколько дней назад, когда Хомир передал Хетт'рража в руки Джадтинса Холёного, он и помыслить не мог о том, что что-то пойдёт не так. Тогда всё сложилось как нельзя лучше — Холёный, взалкавший денег, подвернулся под руку как нельзя кстати. Кто же мог знать, что этот дурак сделает крюк и задержится. И вот теперь предводитель клана Звенящего Молота, пленённый столь высокой ценой, вырвался на свободу, и планы пошли прахом.

— Посмотри на меня, Хомир, — парень вздрогнул и медленно поднял взгляд, встретившись с холодом глаз магистра. По спине покатились ледяные капли, и молодой некромант понял, сейчас он будет умирать.

Словно смакуя исходящий от стоящего напротив страх, Эжж'и'лер выдержал паузу и почти ласково произнёс:

— Я дам тебе шанс загладить вину, мой мальчик. И постарайся на этот раз меня не подвести. Иначе… — магистр сделал паузу и Хомиру показалось, будто спину прижгли калёным железом — настолько холоден оказался струящийся по ней пот. — Иначе я глубоко в тебе разочаруюсь, — завершил фразу старик.

Светловолосый некромант поспешил ответить:

— Всё что угодно. Приказывайте!

Эжж'и'лер скривился как от зубной боли и парень осёкся на полуслове. Излишнее рвение в подчинённых магистр любил даже меньше чем подхалимаж. Но сейчас не до сантиментов и, поднявшись, он вплотную подошёл к светловолосому магу. Молча протянул руку к его груди и сжал в ладони именной медальон, что висел на золотой цепи причудливого плетения. Вокруг стариковского кулака сразу же принялось нестерпимо чёрное свечение, а Хомир, сжав от боли зубы, пошатнулся и припал на одно колено. Спустя минуту, показавшуюся молодому некроманту вечностью, магистр выпустил ещё горячий медальон из руки и отступил на шаг. С уст главы ордена сорвались слова, прозвучавшие в тишине астрала, словно удары хлыста:

— Отправляйся к С'мангору. Найдёшь там командора Лесс-Скира. Передашь ему это письмо, — магистр извлёк из широкого рукава свёрнутый в трубочку пергамент, перетянутый алой лентой, и протянул Хомиру. Ещё не веря, что отделался лёгким испугом, молодой маг принял и склонил голову в ожидании дальнейших инструкций. Эжж'и'лер задумчиво посмотрел на мага источающего готовность к действиям, пожевал губами, словно решая, стоит ли продолжать, а затем произнёс:

— В письме я прошу командора о встрече. Запомни, Хомир, мне нужна эта встреча, — сделав акцент на слове «мне» магистр посмотрел в глаза светловолосому магу. — Уж будь любезен пойми это и умерь свою гордость при разговоре с командором. Всё понял?

— Не сомневайтесь, магистр, я не подведу, — Хомир приложил руку с письмом к груди и низко поклонился.

— В таком случае более не задерживаю. Тебе ведь ещё нужно свыкнуться с новой силой. Как только всё сделаешь, отправишься на запад и прервёшь нить жизни Хетт'рража. Хотя он и нужен был живым, что ж придётся изменить планы…

Светловолосый выпрямился и взглянул на своего магистра, но того уже не было. На том месте, где только что стоял Эжж'и'лер в воздухе мутным пятном разлилась чернота. Она стала расползаться шире и шире. Хомир с опаской даже отступил от неё на шаг, но чёрная клякса вдруг стремительно свернулась и с хлопком исчезла. Поражённый некромант не сразу понял, что стоит с разинутым ртом и теребит медальон на груди. Когда же оцепенение спа?ло, он одёрнул руку и, спрятав письмо магистра в складку рукава, сделал перед собой движение будто протёр ладонью запотевшее стекло. Астрал потёк как краски на холсте от пролитого вина и в то же мгновение Хомир открыл глаза.

В тесной комнатушке, что он снимал в одной из портовых таверен Секлахша ничего не изменилось. Некромант с хрустом выпрямил затёкшие ноги и встал. Шепнув короткое слово-ключ, развеял защиту, что предусмотрительно установил перед выходом в астрал, подошёл к мутному окну и выглянул наружу, застав момент, когда толстая кухарка выливала из огромной бадьи какие-то помои прямо на задний двор. Хомир хмыкнул и отвернулся от окна. Непроизвольно взяв медальон в руку, он только сейчас ощутил в нём нечто новое. Резким движением некромант сдёрнул цепь и поднёс именной знак к глазам. На молодом лице невольно расцвела широкая улыбка. Вместо черепа пронзаемого мечом на ладони золотом блеснула голова змеи с острыми клыками и глазами из зелёных камешков.

— Неслыханная удача! — поражённо выдохнул Хомир.

Он прошёлся по комнате пытаясь осознать, что же произошло.

«Странно, повышение ранга мне светило как минимум через десяток лет. Неужели магистр настолько меня ценит? Или… — от мелькнувшей мысли спина вновь покрылась холодным потом. — Нет. Эжж'и'лер не мог так со мной поступить. Он не будет просто так разбрасываться перспективными магами. Или будет? Нужно как можно скорее выполнить это поручение, а затем вернуться на острова и прикончить проклятого гадраха. Думаю, тогда-то магистр поймёт, что я ему полезен…»

Вернув медальон на место, маг подхватил дорожную сумку, распахнул дверь, и громко топая по деревянной лестнице, направился к выходу из таверны. Нужно немедля нанять корабль и выдвигаться к С'мангору. Если всё сложится удачно, то уже через пару дней он будет у древнего города.

* * *

— Ничего не понимаю, — Клатис в который раз почесал нос. Он его чесал всякий раз, когда глубоко задумывался или пребывал в растерянности. Командора Лесс-Скира, откровенно говоря, уже начала раздражать эта странная особенность его вынужденного напарника. Боевой маг сидел на одном из брёвен, лежащих на берегу и наблюдал, как Клатис в который раз обходит вокруг странного места на песке.

Минуло уже трое суток с тех пор как напарники по экспедиции вышли на берег Полноводной к тому месту, где не так давно Вальдрес сращивал силовые нити нового тела. Здесь образовался круг слегка потемневшего песка диаметром в пару шагов, от которого на расстояние полёта стрелы «разило» магией (вернее её отсутствием), поэтому не заметить его оказалось весьма трудно.

После взрыва портала сила магов отчего-то восстанавливалась с большим трудом, словно собираемый резерв утекал в дыру. Лесс-Скир много времени проводил в медитации, но это почти не приносило никаких плодов и за эти три дня он смог восстановиться лишь на треть. Калатис тот и вовсе только-только собрав хоть каплю энергии беспечно тратил её на тот или иной эксперимент. Поначалу командор возмущался недальновидностью молодого мага, но потом плюнул и сосредоточился на собственном резерве, крохи которого уходили на поддержание магического лубка, коим он заменил деревянный, как только появились первые капли силы.

— Не понимаю, — в который раз повторил Клатис и Лесс-Скир решил всё же поинтересоваться, чем недоволен маг-исследователь.

— Нашёл что-то интересное?

— Если бы, — Клатис в сердцах махнул рукой. — Такое впечатление, будто здесь никогда и не было силовой линии. Если бы я не знал, что она здесь действительно была, то решил бы, что Себелиус спятил на старости лет, — задумавшись, он стал теребить подбородок.

— Выбирай выражения, парень, — командор поморщился от такой фамильярности в сторону главы Магического Совета.

— Что? — слова Лесс-Скира не сразу дошли до молодого мага. — Ой… Прошу меня простить, командор. Когда у меня что-либо не получается я становлюсь таким рассеянным на слова, что даже не раз обижал и собственных друзей.

— Так что конкретно у тебя не выходит? — Лесс-Скир погладил висящую на перевязи руку. — Неужели никаких следов?

— Следов-то как раз хоть отбавляй, — Клатис кивнул в сторону пятачка, где Вальдрес проводил свой обряд. — А вот магических следов ни одного. И астрал сейчас не помощник — ему ещё ой как долго успокаиваться.

— А почему бы тебе не поискать следы магии не на поверхности, а под землёй? — командор пнул клетку с заснувшими птенцами, отчего те мгновенно встрепенулись и противно заверещали.

— Под землёй? Вы хотите сказать…

Не договорив, Клатис подхватил валяющуюся неподалёку веточку и принялся выводить ей значки на песке, бормоча что-то себе под нос. Через некоторое время он сияющий как попрошайка, заполучивший золотой, повернулся к Лесс-Скиру и радостно воскликнул.

— Командор, вы гений!

Клатис отшвырнул ветку и поспешил к загадочному месту. Скинул с себя куртку, ботинки и, скрестив ноги, плюхнулся прямо в центр круга. Из кошеля, что висел на поясе, извлёк щепоть буроватого порошка и, сделав на песке небольшое углубление, всыпал его внутрь. После чего тщательно разгладил поверхность. Задержав дыхание, маг приготовился и встряхнул кистями рук.

Лесс-Скир с интересом наблюдал за манипуляциями молодого напарника, который положил руки на колени и застыл словно истукан. Вдруг командор заметил струйку дыма, потянувшуюся из того места куда Клатис сыпанул порошка. Постепенно дымок стал гуще и через некоторое время окружил исследователя буроватым облаком. На миг Лесс-Скир даже потерял сидящего мага из виду, но тут раздался негромкий звук «вуум» и дым рассеялся, обнажив лежащего без сознания Клатиса.

Лесс-Скир спохватился, подскочил к бесчувственному телу и надавил на шейную артерию. Пульс едва прощупывался, и командор вернулся к клетке с птенцами. Долго сидеть на одном месте он не привык и решил не тратить время попусту. Маг пошёл вдоль берега, собирая ветки для будущего костра. Спустя некоторое время Лесс-Скир вернулся и, сгрузив ветки у ног, встал над молодым магом. Ничего не изменилось — Клатис всё так же продолжал пребывать в обмороке. Боевой маг сложил ветки домиком и попытался зажечь их мысленным импульсом. Ничего не вышло. Повторил попытку, продублировав команду вслух — результат тот же. Правда теперь в глазах замелькали цветные мушки, и заныла поломанная рука.

— Странно, — нахмурился Лесс-Скир, — такое впечатление, будто энергия рассеивается. Что ж придётся по-старинке…

Он достал огниво и, кляня бесполезного «помощничка», принялся высекать искру, помогая себе зубами. Через некоторое время огонь заплясал на сухих ветках и Лесс-Скир, дабы не терять время снова отправился на поиски дров, только теперь в противоположную сторону. Вернувшись, он подбросил веток в костёр, сел рядом со спящим и принялся медитировать. Спустя какое-то время из этого состояния его вывел стон молодого исследователя.

— Ох, моя голова… Как будто вина перебрал, — Клатис с трудом уселся и стиснул виски ладонями. — Странно со мной такое впервые.

— Помочь? — командор положил ладонь ему на лоб и кинул лёгкий обезболивающий импульс, отметив, что сил на это простейшее заклинание ушло почти втрое больше, нежели обычно.

— Благодарю, — Клатис с облегчением отнял руки от головы и откинулся назад. — Вы уж меня простите, командор, но мне впервые пришлось на собственной шкуре испытать магическое опустошение, — в голосе молодого исследователя явно читалось раскаяние, но в глазах Лесс-Скир заметил лишь задорный блеск человека узнавшего чью-то тайну.

Тем временем безоблачное небо слилось с Полноводной настолько, что между ними образовалась кромешная безграничная и всепоглощающая тьма. Тьма, которая будто насторожилась в нескольких шагах от отдыхающих у костра путников, готовая в любой момент накинуться на расслабившуюся жертву. И лишь костёр, света от которого едва хватало осветить небольшой круг в несколько шагов, удерживал темноту от решающего броска. А из леса на другом берегу доносились звуки ночных обитателей, вышедших на поиски добычи. Первым тишину нарушил Лесс-Скир. Он встал, подошёл к молодому магу и заглянул тому в глаза:

— Ну, ты как? Сознание терять не собираешься? — Клатис отрицательно завертел головой. — Тогда выкладывай что узнал, — командор хотел, было, скрестить руки на груди, но вовремя вспомнил, что одна из них сломана и, помянув бездну, уселся напротив Клатиса.

— С чего вы взяли, что я что-то узнал? — картинно удивился исследователь.

— Ты сейчас сияешь, словно эфес парадной шпаги. Эмоции нужно тщательнее скрывать, — Лесс-Скир поднял палец. — Эмоции — это непростительная ошибка для боевого мага. Враг не должен открыто читать твоё лицо, — в конце этой отповеди Клатис даже открыл от удивления рот.

— Командор, но зачем мне всё это знать? Ведь я простой заучка с кафедры исследований, а не боевой маг.

— Запомни, юноша, — Лесс-Скир подхватил одну из веток и зашвырнул в костёр, — сейчас мы не на прогулке, а на боевом задании, где в любой момент можем столкнуться с опасностью. Сам видишь, — он приподнял руку на перевязи, — сейчас я мало чего стою. Поэтому хочу быть уверен, что в случае чего смогу на тебя положиться. Так что оставь свои дурачества и выкладывай.

Повисла тишина. Лесс-Скир продолжал сверлить Клатиса суровым взглядом, отчего тот стушевался и даже как-то сдулся. Шумно выдохнув, парень проговорил:

— Простите, командор… Постараюсь вас не подвести. Просто… — он сглотнул комок, подступивший к горлу, — просто я впервые покинул пределы Ивокариса. Наверно поэтому и не могу до сих пор поверить в реальность происходящего. И в то, что отряда больше нет, и в то, что Зерт погиб, а ведь мы с ним были почти что братья — его мать приходится сестрой моему приёмному отцу, — парень шмыгнул носом. После отповеди Лесс-Скира улыбка на его лице потухла.

— Ладно, не переживай. Всё ещё образуется, — командору стало стыдно, за свою солдафонскую чёрствость, но Лесс-Скир-прагматик внутри него чётко знал, что только так можно заставить юношу более серьёзно относиться к сложившейся ситуации. Выдержав некоторую паузу, боевой маг спросил:

— И всё же, что ты ощутил? Ведь не просто так улыбался? Обычно после магического истощения маг становится раздражителен и плохо поддерживает разговор, не говоря уже о его физическом состоянии.

— Вы правы, Лесс-Скир, я действительно что-то ощутил… нет, даже не так… Не ощутил, а скорей, увидел… Да, именно увидел.

— Рассказывай, — командор весь обратился в слух.

Клатис закрыл глаза и, подложив руки под голову, растянулся на песке.

— Поначалу я ничего не ощущал хотя заклинание «познание земли» изобрёл сам и до сих пор оно меня ни разу не подводило. Перед моим внутренним взором всё время стояла какая-то мутноватая пелена, от которой все мысли становились вялыми, словно муха в паутине. Но в какой-то момент пелена спала, и я ощутил, будто вишу над бездонным колодцем. В первый момент я даже запаниковал, но потом понял, что никуда не падаю и расслабился. Оказалось, что над колодцем меня удерживает прозрачная плёнка похожая на мыльный пузырь. Она была настолько тонка, что я боялся сделать лишний вдох, дабы не разорвать её. Хотя сейчас понимаю, что она смогла бы выдержать ещё как минимум дюжину таких как я… Когда страх перед падением рассеялся мной возобладало любопытство и я принялся вглядываться в пустоту под собой. Но как ни смотрел ничего разглядеть не смог. И вдруг луч яркого света, словно стрела вырвался из бездонной пустоты и вонзился прямо в мой мозг. От неожиданности я зажмурился, точнее, попытался закрыть глаза, но луч никуда не исчез. Напротив, он словно щупальце морского гулапа ухватился за моё сознание и потянул его вниз, в бездну. Плёнка подо мной прогнулась, а затем с противным звуком, будто рвётся живая плоть, лопнула. В жизни мне ещё не доводилось слышать звук разрываемой плоти, но отчего-то я ясно понял, что это происходит именно так. Вот только ни удивиться, ни испугаться я уже не успел, так как увлекаемый светящимся щупальцем стремительно полетел в пропасть, — Клатис на минуту прервался.

Всё же магическое истощение дало о себе знать, и голова молодого исследователя пошла кругом. Не в силах терпеть головокружение он открыл глаза и резко сел. В голове зашумело, желудок подскочил к подбородку, но зато ощущение полёта, наконец, исчезло. Сорвав с пояса флягу, Клатис откупорил крышку и принялся жадно глотать нагревшуюся за день воду. Напившись, вернул флягу на место, снова лёг и обратился к напарнику:

— А знаете, Лесс-Скир, что меня поразило больше всего? — боевой маг промолчал, но вопросительно вскинул бровь, показав тем самым, что ему интересно.

— Меня до дрожи взбудоражил тот факт, что на самом деле я не падал, а взлетал вверх. Да-да, командор, именно взлетал. Тьма, в которой я оказался, охватила меня плотным кольцом, сдавила виски и окатила льдом. Мне показалось, будто я ослеп — настолько темно стало вокруг. Я чуть было не поддался панике, но вовремя вспомнил про тот луч-щупальце, что втянул меня в этот бездонный мрак. Я попытался отыскать его отголоски в собственном сознании. Это оказалось непросто, но когда я его всё-таки нашёл, луч стал стремительно расширяться, наполняя меня изнутри слепящим светом. Только тут я понял, что моё мнимое падение, наконец, закончилось, а сам я завис высоко-высоко в небе. Подо мной расстелился материк Гельд-Ир, но я его узнал не сразу, так как весь мир заволокла беловато-серая мгла. Когда первое восхищение стихло, моё внимание привлёк один загадочный феномен. Из центра Хайвердсого леса, где расцвёл прекрасный цветок, словно сотканный из синего пламени, к островам протянулись четыре золотые нити, каждая из которых оканчивалась чёрным пятном…

Клатис вздохнул и, перевернувшись на бок, вперил взгляд в текучие струйки пламени, лижущие ночное небо. Наступившую тишину прорезал голос командора:

— Неужели ты так много смог ощутить и увидеть за то короткое время, что совершал своё заклятие? Верится с трудом. Часом, не приснилось ли тебе всё это? — левая бровь Лесс-Скира саркастически изогнулась. — Во время магического истощения, знаешь ли, бывает и не такое сниться. Уж поверь мне на слово, парень.

— Клянусь бородой Единого я не вру! — вскинулся Клатис. — А кстати, сколько, по-вашему, длился… длилось… В общем, продолжалось всё это?

— Минуты две не более… Ну, может три.

— Как три? — Клатис от удивления расширил глаза. — Быть того не может! Вы ничего не путаете, командор? Мне показалось будто прошла целая вечность.

— По-твоему я похож на человека, не умеющего считать время? — нахмурился боевой маг.

— Нет-нет, что вы… просто… — Клатис подавленно замолчал, поднялся и, сделав задумчиво пару шагов, вдруг резко подскочил к Лесс-Скиру, рухнув рядом с ним на песок.

— Мне кажется, я понял, что произошло, командор! — возбуждённо зашептал Клатис. — В нашем кругу такой эффект называется «петля сознания». Это когда маг попадает в плен собственного заклинания и циркулирует в нём до тех пор, пока не иссякнут магические силы. Но так как энергетический резерв обычного мага, как правило, постоянно пребывает в насыщенном состоянии, то первыми заканчиваются жизненные соки. Я о таком много слышал, но никогда не испытывал на себе. Вы понимаете меня командор! — глаза Клатиса лихорадочно заблестели как у человека стоящего на пороге открытия и не замечающего ничего вокруг.

«Спасибо тебе, Сибелиус, за помощничка» — Лесс-Скир подался вперёд и отвесил Клатису звонкую пощёчину.

— За что? — молодой маг схватился за щёку.

— Соберись, парень! Твои научные теории тебя увлекли, — Лесс-Скир, как ни в чём не бывало, подкинул пару веток в костёр и поправил перевязь на груди. — Чего доброго опять впадёшь в бессознание.

— Не бойтесь, командор, не впаду, — молодой маг обиженно потёр покрасневшую щёку и отполз подальше от напарника. — Кстати я так и не успел сказать, что меня спасло…

Так и не дождавшись продолжения, Лесс-Скир решил спросить сам:

— И что же?

— Магическое истощение, вот что, — Клатис наставительно поднял указательный палец вверх. — Моего энергетического запаса хватило ненадолго и только поэтому я выпал из цикла.

— Ну и что же нам всё это дало? — охладил пыл исследователя ледяной тон Лесс-Скира. — Какие выводы можно сделать? Что произошло с жилой? И что, в конце концов, я должен буду написать в отчёте? Рассказ про твою «петлю»? — каждую фразу боевой маг произносил так, словно вколачивал гвозди, отчего Клатис стал похож на побитого щенка виновато поджавшего хвост.

— Будет ли дозволено одинокому путнику вкусить тепло вашего очага? — раздался вдруг за их спинами мягкий голос, отчего Лесс-Скир оказался на ногах с рапирой в здоровой руке даже раньше, чем Клатис успел обернуться на звук. Тренированное самой жизнью тело отреагировало мгновенно, вбросив неуловимым движением эфес в мозолистую ладонь.

— Выйди на свет кто бы ты ни был!

Лесс-Скир выставил оружие в сторону раздавшегося голоса и, поморщившись от боли в сломанной руке, принял боевую стойку. Опуская капюшон, в круг света шагнул светловолосый парень и приветливо улыбнулся.

— Как видите, я безоружен, — он демонстративно вытянул руки открытыми ладонями вверх.

— Стой где стоишь, проклятый прислужник Харр'изиса, — прошипел Лесс-Скир, словно его горло обожгла кислота.

— Я пришёл с миром…

— Это мне решать с миром ты пришёл или нет, — перебил командор, поведя остриём из стороны в сторону.

Клатис заметил сверкнувшую в складках чёрного балахона золотую змеиную голову, и застыл с открытым ртом. Никогда ещё ему не приходилось сталкиваться с живым некромантом. А тем временем командор с ночным гостем продолжали сверлить друг друга глазами. Клатис взглянул на своего напарника и в ужасе отшатнулся. Действительно, если бы взгляд мог убивать, светловолосый дымился бы уже кучкой пепла на прибрежном песке.

— Хомир, — выдохнул боевой маг.

— Лесс-Скир, — кивнул в ответ некромант.

На молодом лице отразилась приветливая улыбка, обдавшая Клатиса теплом, отчего тот сразу же проникся доверием к этому человеку.

— Что тебе здесь нужно? Ни на мгновение не поверю в то, что ты здесь случайно, — Лесс-Скир так и не сменил напряжённой позы, продолжая метить рапирой в грудь некроманта.

— Ты как всегда проницателен, учитель, — Хомир погрозил командору пальцем.

— Не называй меня так! — Лесс-Скир дал волю гневу, что всё это время тщательно скрывал под маской каменного спокойствия. — Я проклял тот день, когда взял тебя в ученики и выжег его из памяти калёным железом моей к тебе ненависти!

— Как же это пафосно звучит, командор Лесс-Скир, цепной пёс магистра Себелиуса, — Хомир скрестил руки на груди. — А скажи-ка мне, дорогой учитель, чего ты смог достичь, находясь у него на побегушках? Дай-ка угадаю, ты по-прежнему мастер второй ступени?

— Первой, ты, отрыжка Харр'изиса!

— О-о, — Хомир картинно округлил глаза, — даже первой? Ещё пару веков и, глядишь, Себелиус как подачку за хорошую службу кинет тебе звание магистра. А я видишь теперь кто? — некромант извлёк из-под одежды золотой медальон и Лесс-Скир скрипнул зубами, увидев, что на нём изображено.

— В нашем ордене ценится хорошая служба, — Хомир вернул медальон обратно и одёрнул балахон на груди. — Сам Эжж'и'лер, да продлит его годы и могущество Хозяин Ночи, возвёл меня на новую ступень. Так что теперь по рангу я равен вашему магистру… — он демонстративно вздохнул, закатив глаза, — но сейчас не об этом.

Всё это время Клатис стоял рядом и слушал иногда даже забывая дышать. Вот это да! Какие тайны перед ним открываются! Оказывается, командор Лесс-Скир когда-то обучал одного из некромантов. И как после этого относиться к напарнику? Стоит ли теперь ему доверять? Клатис тряхнул головой.

«Ну вот, отвлёкся и прослушал, о чём они говорят».

А Лесс-Скир тем временем заканчивал начатую фразу:

— … и мне глубоко плевать, что за этим последует, — он с шумом вогнал рапиру в ножны. — Важно то, что я сейчас нахожусь здесь.

— Ни сколько в этом не сомневаюсь, — Хомир извлёк из складки широкого рукава свиток и протянул Лесс-Скиру.

— Что это? — командор недоверчиво посмотрел на протягиваемый предмет.

— Это подтверждение моих слов. Эжж'и'лер настаивает на скорейшей встрече, — Хомир взглянул на Клатиса застывшего солевым столпом и старающегося дышать как можно тише. — Господа маги… — некромант отвесил напарникам шутливый поклон и, развернувшись на каблуках, походкой уверенного в себе человека направился в темноту.

После его ухода ещё какое-то время никто не шевелился. Сжимая злополучный свиток, Лесс-Скир продолжал пялиться во тьму, а Клатис задумчиво разглядывал лицо командора, пытаясь понять, какие мысли одолевают этого человека. Наконец молодой маг решил нарушить молчание:

— Командор, — окликнул он Лесс-Скира, но тот никак не отреагировал. Тогда он окликнул громче:

— Командор! — боевой маг вздрогнул и перевёл взгляд на напарника. — Что было нужно этому некроманту?

— Вот это, — Лесс-Скир потряс в воздухе свитком, но, заметив в глазах Клатиса непонимание, решил всё же пояснить, — письмо от Эжж'и'лера.

— И что же в нём?

— Не знаю и знать не хочу? — Лесс-Скир отшвырнул свиток в сторону, словно это была ядовитая змея. — Давай решать, что вышлем в отчёте и пора ложиться спать. Завтра предстоит тяжёлый день.

Маг вернулся к костру и, усевшись на песок, принялся с остервенением тормошить угли палкой. Вдруг сзади раздался голос Клатиса читающего свиток:

«Глава ордена Чёрного Копья командору Лесс-Скиру. Сим письмом нижайше прошу почтенного командора Лесс-Скира встретиться со мной в самое ближайшее время…»

Командор напрягся.

«И что этому сопляку неймётся? Лезет не в своё дело. Нарочно что ли играет с моим терпением?»

«Место встречи — астрал. Как только будете готовы, дайте мне знать, предав это письмо огню».

Лесс-Скир с силой сжал палку и в наступившей тишине раздался треск сминаемого под пальцами дерева. Затем он резко встал и, не обращая внимания на выскочившую из перевязи руку, отшвырнул щепки. Загнанное с таким трудом в дальний уголок памяти прошлое вновь всплыло на поверхность, накрыв мага тёмной волной ненависти.

— Командор, что всё это значит? — Клатис свернул письмо в трубочку и протянул Лесс-Скиру, но тот даже не обернулся, продолжая всё так же смотреть в огонь. Пальцы его здоровой руки с хрустом сжались в кулак.

«Что же это я? — осадил сам себя боевой маг. — В конце концов, парень же не виноват в моём прошлом».

Уняв свой гнев, Лесс-Скир повернулся к напарнику и приветливо улыбнулся:

— Ты сейчас на мне дыру прожжёшь, парень, — Клатис нахмурился и молча протянул магу свиток. Командор принял его и, спрятав в карман камзола, произнёс:

— Понимаю, у тебя возникло множество вопросов, — Клатис молча кивнул. — А готов ли ты принять то, что узнаешь, задав их мне? Ведь важно совсем не то, что ты узнаешь, а то, как отнесёшься к новым знаниям. Поэтому перед тем, как спрашивать подумай трижды, а действительно ли тебе это нужно?

Клатис на минуту задумался.

«И впрямь чего я хочу? Вернуться к обычной жизни и выдумывать новые заклинания? Или как Лесс-Скир стать боевым магом и странствовать в поисках приключений? Ещё вчера я, не задумываясь, послал бы к Харр'изису всякого кто предложил бы мне отправиться на другой конец света и ночевать у костра. Но сегодня… сегодня, как мне кажется, я уже готов ко всему. И самое интересное, что мне это нравится».

Молодой маг глубоко вздохнул и, глядя командору прямо в глаза, твёрдо произнёс:

— Да, Лесс-Скир, я хочу знать о вашем прошлом.

— Хорошо, — маг удовлетворённо кивнул. — Ты меня не разочаровал парень. Из тебя вышел бы отличный боевик. Садись, рассказ будет длинным, — и, подавая пример, боевой маг сам уселся у костра.

Клатис последовал его примеру, но сел так, чтобы напарников разделило пламя костра. Поёрзал немного, устраиваясь поудобней, и приготовился слушать, но Лесс-Скир застыл каменным изваянием по ту сторону огненных сполохов. Пауза затянулась, и Клатис решил, было его поторопить, как вдруг губы командора разомкнулись и в ночь скользнули первые слова, заставившие молодого исследователя напрячься:

— О том, что я сейчас расскажу, парень, знает лишь магистр Себелиус да трое его самых близких друзей. Именно они меня когда-то и вытащили… Сетт'иллис всемогущий как же давно это было, — Лесс-Скир шумно втянул носом воздух. — Ну да ладно, обо всём по порядку… Что тебе известно о нынешнем ордене Чёрного Копья?

Ожидающий раскрытия страшных тайн, Клатис не сразу сообразил, что Лесс-Скир задал ему вопрос.

— Об ордене Чёрного Копья? — переспросил он. Лесс-Скир кивнул. — Сказать по правде, командор, одно время я очень интересовался природой силы некромантов. И даже ночи напролёт пропадал в архивах, разыскивая крупицы потерянных знаний. Но то, что удалось разузнать, мне так и не пригодилось. Не то чтобы я ничего не понял, нет. Просто не смог применить эти знания на практике. Ритуальные убийства как источник энергии, — маг поёжился, — это не моё. Пусть даже и убийства животных, но мне ближе оперировать стихийной магией.

— Ты не понял суть моего вопроса, — Лесс-Скир поворошил угли, отчего в ночное небо взметнулись сотни огненных мотыльков. — Я имел в виду твои общие впечатления. Так ли могущественен орден как в эпоху Империи Схетхе? — хитро прищурившись, командор взглянул на напарника поверх костра. С минуту поразмыслив, Клатис произнёс:

— Знаете, командор, а ведь вы правы, — его взгляд оторвался от огня и переместился на скуластое лицо боевого мага. — Раньше я и не думал сравнивать нынешних некромантов с теми, что погубили древнюю Империю. Но если попытаться… Мне кажется, что после тех исторических событий орден постепенно пришёл в упадок. Судите сами, все сильные маги были либо убиты, либо принесли себя в жертву. Послушники… их и вовсе пустили в расход в первую очередь. Кому было возрождать учение Эффиса? Нет, как политически сильная единица сегодня орден Чёрного Копья не представляет никакой угрозы. По-моему, больше стоит беспокоиться о той силе, что сдерживает пограничная крепость Заат-Гир. Верно?

Клатис так увлёкся своими рассуждениями, что не заметил усмешку на обветренном лице Лесс-Скира.

— Командор, вы что, со мной не согласны? — исследователь обиженно оттопырил нижнюю губу.

— Да нет, парень, — Лесс-Скир иронично усмехнулся. — Рассуждаешь ты как раз верно… для человека, что ни разу не выезжал за стены Ивокариса.

— А вы будто знаете больше? — вскинулся Клатис. — Ах, ну да вы же постоянно в разъездах. Где уж нам недалёким… — маг скривился.

— Не кипятись, Клатис. Просто я хотел сказать, что занимаясь магическими исследованиями у себя на кафедре, ты мало интересовался политикой. Отсюда и заблуждение, только и всего.

— Тогда просветите меня, командор, — всё ещё обиженно пробубнил маг. — И кстати, я пока так и не понял, каким образом рассуждения о некромантах относятся к полученному письму?

— Скоро поймёшь, — пообещал Лесс-Скир. — Дело в том, что после падения Империи Схетхе (когда некроманты наслали своё проклятие) на Ледяном острове их оставалось ещё изрядное количество. Доподлинно не известно, но что-то около сотни. И все, замечу, рангом не уступали нынешним мастерам, — Лесс-Скир многозначительно поднял вверх палку, которой ворошил угли. — Всё просто — покуда избранные произносили слова проклятия, старшие маги держали кольцо, что в дальнейшем их и испепелило. Вот те-то избранные и выжили после катастрофы.

— Откуда вы знаете, — Клатис удивлённо подался вперёд.

— Поверь мне, знаю… Выжившие маги ещё долгое время пытались возродить могущество ордена Эффиса насильно забирая у местного населения детей с малейшим проявлением магического таланта. Но толку из этого вышло мало… Время шло. Многие умерли другие отошли от дел. Но были и те, кто сумел вложить угасающие знания в достойные руки. Правда, к тому времени ордена как такового уже не существовало. Но, как известно, отмеченное богами место пустует редко. И на осколках ордена родился новый, ныне известный как орден Чёрного Копья… Долгие годы его воспитанники пытались напомнить миру о своём существовании, строя козни и нанося Торговой Империи булавочные уколы. Пусть и не болезненные, но ставящие под сомнение репутацию магов Ивокариса… Ха, как дети, — усмешка Лесс-Скира прозвучала в тишине ночи, словно треск сухой палки. — Так продолжалось до тех пор, пока пятнадцать лет назад власть над орденом не захватил мой старший брат. Именно после его прихода орден и ушёл в тень, набрав за полтора десятка лет неслыханное могущество и раскинув щупальца аж до самых Змеиных островов, — Лесс-Скир замолчал и стал наблюдать за реакцией напарника.

Клатис как заворожённый слушал рассказ и поэтому последние слова командора дошли до него не сразу. Но когда смысл сказанного кольнул сознание, маг вскочил на ноги и, отпрыгнув от костра как от змеи, выставил в сторону Лесс-Скира руки, кисти которых мгновенно заискрились.

— Ты!.. Ты!.. Проклятый некромант!!! — маг задохнулся от негодования, но уже через мгновение его ноги подкосились и Клатис без сил рухнул на колени. Из-за охватившей молодого мага волны гнева, он совершенно забыл об истощении организма, за что и поплатился, едва не потеряв сознание.

Лесс-Скир молча поднялся и, обойдя костёр, встал над исследователем.

— Себелиус доверял тебе, проклятый… кха-кха, — Клатис зашёлся в кашле. На губах выступила кровавая пена. — И что теперь, когда я узнал твою тайну?! — он поднял лицо и гордо взглянул на командора.

— Да, парень, похоже, рано я записал тебя в свою команду, — Лесс-Скир покачал головой. — Эмоции управляют тобой и не дают мыслить трезво.

Боевой маг наклонился и, ухватившись за ворот рубахи, резким движением вздёрнул Клатиса на ноги. Тот пошатнулся, но устоял, хотя для этого пришлось вцепиться в руку командора.

— Почему Себелиус не сумел распознать в тебе некроманта? — простонал парень.

— А разве я говорил, что состою в ордене Чёрного Копья? Вспомни-ка мои слова?.. Я сказал лишь то, что власть в ордене сосредоточена в руках моего старшего брата…

В глазах молодого мага, наконец, появилось выражение понимания, которое плавно перетекло в удивление.

— Но как же это? Ты здесь… а он… там на острове?

— Для того чтобы слушать дальше тебе потребуются силы, которые ты так бездумно потратил, — укоризненно произнёс Лесс-Скир. Он подвёл Клатиса к костру и помог сесть на песок. Затем подошёл к своей сумке и, покопавшись во внутренностях, извлёк на свет плоский флакончик, заткнутый деревянной пробкой.

— Возьми. Отпей ровно половину, не больше, и верни, — командор протянул флакон Клатису. Выдернув пробку, тот стал принюхиваться к содержимому. Так и не поняв, что за гадость маг ему подсунул, исследователь вопросительно уставился на Лесс-Скира.

— Пей-пей. Не отравишься, — заверил его командор. — Пойло, конечно, премерзкое, но до утра теперь протянешь и не загнёшься. А поутру что-нибудь да придумаем.

Слова командора его не ободрили, и Клатис, задержав дыхание, осторожно пригубил. И тут же с отвращением принялся отплёвываться, так как пойло действительно оказалось несусветно гадким.

— Не переводи продукт парень, — нахмурился Лесс-Скир. — Такой флакончик, между прочим, стоит как пара добрых лошадей.

Клатис перестал плеваться и жалобно посмотрел на командора пытаясь найти в его глазах хоть каплю сострадания. Так и не найдя зажмурился и, прислонив горлышко к губам, опрокинул содержимое в рот. Сделав над собой усилие кое-как проглотил. Тут же волна жара побежала от гортани к ногам, наполняя обессиленное тело порцией бодрой свежести. Кровь прилила к членам, заколола в кончиках пальцев тысячами иголок. Клатис закупорил крышку и, благодарно кивнув, вернул флакон командору.

— Из чего сделан этот напиток?

— Тебе лучше не знать, — Лесс-Скир бережно спрятал флакон обратно в сумку. — В который раз уже выручает. Продолжим?

— Да-да, командор, продолжайте, — Клатис взял одну из веток и подкинул в огонь. — Расскажите, как так вышло, что ваш брат некромант, а вы нет.

— Мы с братом родились на западе острова Делеф-Гир в рыбацком городке под названием Барахо. Наша семья не отличалась богатством — отец занимался рыбной ловлей, мать возилась с пряжей. Когда старший брат достиг нужного возраста, отец стал брать его себе в помощь. В один из таких дней на город и напали гадрахи… Как сейчас помню — сперва забила тревогу дозорная башня, что высилась на пристани. Затем люди высыпали на улицы, не понимая, что происходит, переглядываясь и задавая друг другу вопросы. А потом колокол на башне захлебнулся громыхнувшим взрывом и во все стороны разлетелись куски камня и дерева. Кто-то закричал, обращая внимание людей на море где, словно две скалы выросли плавучие крепости змееглавцев. Поднялась паника. Народ стал разбегаться в поисках убежища. Но как оказалось, от огненных шаров укрытия не существовало. Нескончаемым потоком они вновь и вновь обрушивались на город. На моих глазах один такой шар попал прямиком в лавку пекаря, разметав её на тысячи огненных кусков, словно та была из простой соломы. Никогда не забуду глаза старого толстяка Рохо, изумленно застывшего в окне… Мне было тогда всего восемь. Не знаю, каким образом удалось добраться до нашего дома, но когда я вбежал в распахнутую дверь, то так и застыл на пороге в ужасе глядя на тело матери, придавленное к полу огромной деревянной балкой. В память так и впечатались её остекленевшие глаза, глядящие в потолок из-под копны окровавленных волос… В таком состоянии меня и нашёл мой брат Эжжи. Весь перепачканный копотью и грязью, с окровавленными руками он ворвался в дом и вынес меня на улицу незадолго до того как в соседний дом попал сгусток огня. От взрыва его стены разлетелись в разные стороны, увлекая за собой стены и нашего дома. Мы были в конце улицы, когда пыль и дым рассеялись. Не сговариваясь, мы с братом развернулись и как заворожённые уставились на то, что ещё недавно было нашим домом. На том месте возвышалась лишь куча горящих обломков камня, дерева и черепицы…

Лесс-Скир замолчал и перевёл дух. Наклонился к сумке, нашарил внутри тот самый флакончик и, выдернув пробку зубами, выплюнул её в огонь. Взболтнул содержимое флакона и резким движением проглотил остатки жидкости, отправив флакон следом за пробкой.

— Мне тоже не помешает, — объяснил он свои действия. Клатис лишь молча кивнул.

Затем командор извлёк из сумки тряпичный свёрток и протянул его напарнику. Парень развернул и вопросительно посмотрел на боевого мага. Внутри оказался кусок вяленого мяса.

— Последнее, — пожал плечами Лесс-Скир.

— Я думал, последнее было вчера?

— Вчера последним был хлеб, — хмыкнул маг. — Про мясо я благоразумно умолчал. Давай дели.

Клатис быстрым движением разорвал мясо и протянул половину командору. Тот взял и, завернув свою порцию в тряпку, спрятал обратно в сумку.

— Что-то не хочется, — пояснил он.

Клатис никак не отреагировал. Молча откусил от своей половины, прожевал, облизал пальцы и, откинувшись на песок, спросил:

— Ну а дальше?

Лесс-Скир с минуту помолчал и продолжил:

— Дальше… дальше на нас голодных и обессиленных наткнулся дозорный отряд, высланный из столицы на разведку. С башни на центральных воротах наблюдатель заметил чёрный дым, поднимающийся над рыбацким городком. Вот и решили проверить, что там случилось. Нашему рассказу никто не поверил, и нас взяли с собой. То, что мы там увидели, потрясло до глубины души даже видавших виды воинов. Вместо небольшого, но красивого городка жирным чёрным дымом испускали последний дух догорающие развалины. Трупов видно не было, да мы и не стали приближаться. С городом было покончено. Не осталось даже каменной стены, окружающей его от северного ветра. Как выяснилось позже помимо нас с братом, выжить удалось ещё десятку человек. Все кто не замёрз, позже добрались до столицы… Меня и Эжжи приютил один из тех дозорных. Повидавший жизнь вояка, он как раз собирался осесть в городе, где его ждала любимая женщина. Детей им боги не даровали и он, не задумываясь, привёл нас к себе в дом. После брат стал всё больше от меня отдаляться. Он нашёл себе развлечение в том, что прислуживал одному некроманту, который и стал его обучать. Он же и привёл его в орден, где брат принял посвящение. В следующий раз я увидел его лишь через десять лет, когда Эжжи приезжал в столицу по делам ордена… А моим воспитанием занялся приютивший нас дозорный, который к тому моменту уже давно оставил службу. Он натаскивал меня в воинском ремесле и уже к пятнадцати годам я выехал в свой первый дозор. К тому времени я не только превосходно владел многими видами оружия, но так же смог пробудить в себе и искру таланта. Когда наставник скончался, мне было почти восемнадцать и я, не задумываясь, примкнул к отряду наёмников, что собрался из бывших дозорных, решивших снискать славу на большом материке. Тогда, как по заказу началась война с горцами северного склона Небесного Хребта и в Келире давали хорошую цену за добрый меч… В двадцать лет я стал предводителем нашего отряда и прославил его на весь север материка. Ко мне как к успешному лидеру примыкали самые лучшие воины, ищущие славы и звонкой монеты. Мне неукоснительно подчинялись даже воины, прожившие с мечом в руках втрое больше моего. И я вёл их от победы к победе, прорубая окно в славу верным мечом и изредка помогая себе магией, коей так и не научился владеть в полной мере. Наконец когда горцы были отброшены мы с отрядом, насчитывающим к тому времени полторы сотни клинков, обратили свой взор на юг, где в Заозерье бунтовали баронства. Война там оказалась серьёзней, чем мы ожидали — с применением магических штучек. В первой же битве мой отряд лишился доброй половины знатных воинов, а сам я уцелел лишь волей случая, прикрыв себя и десяток близких, неосознанным силовым щитом. Тогда-то на меня и обратил внимание маг Себелиус, отвечающий за магическую поддержку левого фланга армии Торговой Империи. Он даже вызвал меня к себе в шатёр познакомиться, но встреча не состоялась из-за начавшейся атаки южан, в которой я был смертельно ранен. Не спас даже выставленный щит. Да и что я мог противопоставить обученному магу? В результате мой отряд перестал существовать, а сам я выжил лишь благодаря усилиям Себелиуса и его друзей. Чтобы вытащить меня с того света они потратили прорву сил, несмотря на то, что на следующий день ожидалось наступление и упор делался как раз на магов. Но надо отдать им должное битву мы всё же выиграли и Заозерье подчинилось. А я когда выкарабкался, принёс присягу верности будущему главе Магического Совета…

— Такая вот история, парень, — Лесс-Скир поднялся, отбросил палку, что вертел в руке и направился к темнеющей глади реки.

Клатис остался сидеть, впечатлённый рассказом. В его глазах яркими картинками вставали образы событий тех лет. Вдруг, заметив удаляющуюся спину, он спохватился и поспешил за боевым магом.

— Ну а дальше, командор. Вы ведь так и не рассказали о том, где обучались магии. И о том, кто такой Хомир, что принёс вам письмо… Командор? — Клатис обошёл стоящего на берегу мага и заглянул тому в глаза. Словно два хрустальных шарика, наполненные тоской и скорбью, выделялись они на скуластом лице. — Лесс-Скир? — парень аккуратно тронул мага за локоть.

— Магии я обучался в Ивокарисе, — продолжил командор, как ни в чём не бывало. — Себелиус пристроил меня в академию и я, помнится, тогда перенёс множество насмешек из-за того, что был старше их всех по возрасту. Но зато свой жезл подмастерья я получил не через десять, как все, а уже через шесть лет. Тогда-то у меня и родилась идея создания отряда боевых магов. Но реализовать её удалось лишь, когда Себелиус стал главой совета. Он дал добро и даже выделил денег. А до тех пор я усиленно практиковался в магии огненной стихии, что была мне близка по духу.

— Ну а что же Хомир? Вы действительно его учитель?

— Хомир… — Лесс-Скир скрипнул зубами, до хруста сжав пальцы в кулак. — Хомир это отдельная история. Этого щенка я нашёл на пепелище небольшой деревушки, что близ Пограничного Кряжа. Его судьба показалась мне схожей с моей, и я взял его в свой отряд. Позже Себелиус сумел разглядеть в парне искру таланта и предложил мне самому раскрыть его потенциал. Конечно, это был бесценный опыт — обучать кого-то магии. Но если бы я только знал, что этот гадёныш впоследствии меня предаст, я бы ещё тогда собственноручно его удушил, — маг злобно сплюнул в воду.

— Чем же он вам так насолил? Ведь с виду такой добродушный.

— О, ты даже не представляешь, насколько хорошо он научился втираться людям в доверие, пользуясь тем, что природа одарила его такой внешностью.

Лесс-Скир развернулся и возвратился к костру. Близился рассвет. От воды заметно потянуло прохладой, и Клатис последовал его примеру. Подбросив новых веток в ослабший костёр, командор продолжил:

— Я отдал паренька в академию общей магии, но уже через полгода его оттуда выдворили. Как оказалось, Хомир проявил склонность к воровству. Правда, когда он был в моём отряде, за ним такого не замечалось. Наверное, оттого я и не поверил, посетовав на нежелание почтенных преподавателей обучать простого нищего паренька. Тогда мне пришлось даже повздорить и с Себелиусом. А ведь он меня предупреждал, что парень хотя и талантлив, но душа его не совсем чиста. Каюсь, сам был молод и горяч да к тому же и тяжёлая доля парня меня ослепила. Я взял его в свой дом и стал обучать всему, что знал сам. Но преподавательского таланта во мне оказалось ни на грош. Я часто кричал на Хомира, когда он не мог повторить, казалось бы, простейшего заклинания, а после, заглянув в его глаза, корил себя за это последними словами. Так прошёл целый год. Потихоньку мы «притёрлись» друг к другу и даже стали получать некое удовольствие от совместных уроков. Парень называл меня учителем, а я так проникся к нему, что не замечал никого вокруг. Как оказалось зря. Мне много раз говорили, что парень занимается не совсем чистыми делишками, но всё пролетало мимо моих ушей… Первый тревожный колокольчик прозвенел в тот день, когда я несколько раньше вернулся из очередного похода и застал его на заднем дворе. Хомир стоял посреди мешанины из кишок и окровавленных перьев, а рядом валялась тушка курицы, вернее то, что от неё осталось. Увиденное повергло меня в шок. Когда ко мне вернулся дар речи, я попытался выяснить, что Хомир делал и узнал, что он ещё живя в своей деревне, открыл в себе страсть к умерщвлениям живой плоти. С его слов он испытывал от мучений живности огромный прилив бодрости, так сказать эйфорию, даже некий экстаз. Правда, тогда он таких слов ещё не знал и объяснял, как мог, но я понял его правильно. Я обо всём рассказал Себелиусу, и он посоветовал снова отдать парня в академию, под жёсткий контроль, но Хомир наотрез отказался туда возвращаться. Тогда я стал его брать в свои походы, которых в то время становилось всё больше. Парень даже помогал нам в стычках, но я всё чаще замечал на его лице улыбку после очередного убийства. Змеёныш каким-то образом научился пить энергию смерти, и я понял, что рано или поздно случится нечто, что навсегда нас отдалит. Прошлое, от которого я так долго бежал, настигло меня, напомнив, что и мой брат пошёл по тому же пути… В очередном походе нам пришлось несладко. Мы натолкнулись на противника превосходящего нас по силам. Я остался прикрывать отход своих парней, хотя и был выжат до предела. И когда уже распрощался с жизнью ко мне на выручку пришёл Хомир. Он стал для противника полной неожиданностью, накрыв их заклинанием сети. Правда, он с этим заклинанием что-то сделал и вместо огненной сети противника накрыло непроглядное чёрное облако, давшее нам время ретироваться. Собравшись с силами, наша группа нанесла точный удар по командующей верхушке мятежников, что дало возможность союзным войскам подавить восстание… В том походе мне посчастливилось обрести свою любовь. Юная ассийка с огромными глазами цвета ночного неба с первого взгляда пленила сердце молодого боевого мага. Её отец как раз и возглавлял восстание, призывая Ассий подняться против Торговой Империи. Уничтожив его, я не смог оставить девушку иначе её бы растерзали. Поэтому мне пришлось забрать Халисэ с собой чему я, сказать по правде, был рад, — губ командора коснулась тень грустной улыбки. — Я привёз её в Ивокарис и сделал своей женой. И с этого момента мы с Хомиром стали отдаляться. Когда я не был на очередном задании, я проводил всё время с моей женой. А парень стал пропадать в городе. Позже, когда он исчез, я узнал, чем мой ученик занимался…

Лесс-Скир замолчал. Воспоминания горячей волной накрыли его сознание, заставив тревожной струной зазвенеть то место в сердце, что когда-то было выжжено калёным железом предательства. Взгляд командора устремился к горизонту, где медленно разгоралось золотое зарево. Острые лучи пронзили глубокую синь небесного озера, отразились в глади Полноводной и окрасили воды в цвет речного песка. Золотые сполохи дрожали, словно неверное пламя свечи на ветру, отбрасывая длинные тени на верхушки Хайвердского леса, застывшего в суровом безмолвии на другом берегу.

— И чем же он занимался? — так и не дождавшись продолжения, Клатис решил нарушить наступившую тишину. Лесс-Скир от неожиданности вздрогнул и вынырнул из пучины воспоминаний. Оцепенение спало, и маг глубоко вздохнул, насыщая лёгкие рассветным воздухом.

— Его нашли некроманты из тайного ковена, что свило своё гнездо под самым носом Магического Совета. Не сомневаюсь, что в их обществе он занял достойное место.

— И куда он делся потом?

— В один прекрасный день Хомир просто исчез, прихватив почти все мои сбережения и оставив Халисэ с перерезанным горлом у её любимого фонтана. Теперь-то я знаю, куда он отправился.

Командор на ладонь выдвинул рапиру из ножен и с шумом вогнал её обратно. Пальцы, сжимающие эфес побелели настолько, что Клатис понял — ещё чуть-чуть и Лесс-Скир взорвётся. Но вопреки ожиданиям боевой маг разжал пальцы и, поднявшись, неторопливой походкой подошёл к клетке с птенцами. Склонился над спящими тварями и, растопырив пальцы, повёл рукой из стороны в сторону. Следуя за его рукой, в воздухе оставался дымчато-молочный след.

— Командор, — Клатис решил задать вопрос, пришедший на ум только что. — Если этот Хомир причинил вам столько зла, почему тогда вы его не убили? Ведь была же возможность.

Маг прервал свои манипуляции с клеткой и повернул голову в сторону юноши. Отразив луч рассветного зарева, его глаза полыхнули как два раскалённых угля.

— Посланников не убивают, — наставительно произнёс командор. — Хотя не скрою, убить его хотелось до дрожи в коленях. Но даже решись я на это, энергии бы хвалило лишь на громкий пшик.

Лесс-Скир вновь склонился над клеткой и продолжил водить над ней рукой. Остающийся в воздухе след скапливался над прутьями густым маревом и вскоре из него заструились белёсые жгутики. Вот первый такой жгутик коснулся одного из птенцов, отчего тот мгновенно проснулся и заверещал так, словно его прижгли раскалённым железом. Следом проснулся и второй, которого постигла та же участь. По прошествии некоторого времени, бьющиеся внутри клетки птенцы оказались с ног до головы опутаны белёсыми струйками. Клатис с интересом наблюдал за действиями командора — такое заклинание он видел впервые. Наконец он оторвал взгляд от птенцов и спросил:

— Командор, что вы делаете?

— Хочу выяснить в котором из них больше жизненной силы, — Лесс-Скир встряхнул кистью, рассеивая заклинание, и выпрямился во весь рост. — Вон в том, что справа, — вытянул он палец.

— Но зачем вам это? — округлил глаза исследователь.

— Сдаётся мне, парень, тебе тоже интересно, чего хочет Эжж'и'лер, — Лесс-Скир посмотрел на удивлённого напарника и утвердительно кивнул. — Так вот, мне это интересно не меньше твоего. А как ты собираешься что-либо узнать, не имея в запасе достаточного количества энергии для выхода в астрал? К тому же на пороге Хайвердского леса, — маг для пущей убедительности кивнул в сторону полоски деревьев на том берегу. Клатис посмотрел в указанном направлении и, словно впервые увидев, уставился на зелень далёкой листвы. Но вдруг спохватился, поражённо вытаращил глаза на командора и, запинаясь, проговорил:

— Вы… вы… хотите сказать?.. Но ведь из Хайвердского леса невозможно выйти в астрал…

— Ты так считаешь? — Лесс-Скир хмыкнул и насмешливо выгнул бровь.

— Но… а как же энергия? Где её взять?

— А вот как раз для пополнения запасов энергии нам и понадобится один из птенцов, — командор стал серьёзен. — Я их сейчас усыплю, а ты доставай того на которого я указал и тащи поближе к костру.

— Не понимаю… — возразил было Клатис, но боевой маг его перебил:

— Поймёшь. Выполняй.

Не проронив больше ни слова, командор протянул руку в сторону копошащихся бестий и шепнул пару слов. С его ладони сорвалось сизое облачко и устремилось к клетке. Влетев внутрь, оно на мгновение зависло над головами крыланов, а затем без следа растворилось в воздухе, оставив после себя спящих птенцов.

— Командор, с каждым разом вы всё сильней и сильней меня поражаете! — восхищённо выдохнул Клатис. — То собираетесь выйти в астрал рядом с Хайвердским лесом, опровергнув все магические теории. А теперь… что вы сделали? Ведь всем известно, что на ассала магия не действует?

— Попутешествуй с моё, парень, и не такому ещё научишься, — усмехнулся маг но, увидев в глазах напарника неподдельное любопытство, всё же снизошёл до ответа:

— Если бы ты был немного внимательней, ты бы заметил как я доставал из сумки сонное зелье. А магией всего лишь его направил куда следует… Такой фокус используют шаманы гадрахов. Как видишь никакой тайны здесь нет, — Лесс-Скир развёл руками. Не помешало даже то, что одна из них покоилась на перевязи. — Давай-ка лучше не отвлекайся и достань мне птенца.

— Да-да, сейчас, — спохватился Клатис и поспешил к клетке.

Аккуратно открыв дверцу, он извлёк спящего хищника и, едва дыша, отнёс к костру. Командор достал из-за голенища тонкий стилет и, усевшись рядом с птенцом, принялся вычерчивать какие-то узоры, замыкая рисунок так, чтобы крылан оказался в его центре. Клатис замер над боевым магом, стараясь не упустить ни единого движения, но Лесс-Скир не дал ему такой возможности:

— Садись так, чтобы птенец был между нами и рисуй то же, что и я, но в зеркальном отображении, — маг протянул напарнику небольшую веточку. — Рисуй только ей и ни в коем случае не касайся песка руками.

Клатис кивнул и, высунув от усердия язык, принялся повторять нарисованные командором линии. Когда работа была закончена, он поднял взгляд на боевого мага, ожидая дальнейших указаний, но тех не последовало. Вместо этого Лесс-Скир вытянул из-за голенища второго сапога ещё один кинжал и протянул Клатису. Не отводя взгляда, юноша как заворожённый обхватил рукоять взмокшими пальцами и тихо спросил:

— Это то, что я думаю? — командор кивнул, отчего по спине молодого мага пробежала ледяная волна. Об этом ритуале он читал лишь однажды, но навсегда запомнил описание того, что сейчас должно произойти.

— Сначала крылья, затем ноги… после горло и, наконец, тело, — Лесс-Скир ещё раз оглядел побледневшего мага. — Если откажешься сейчас я пойму, но тогда путь в астрал для тебя будет закрыт. Ты готов?

Клатис сглотнул подступивший к горлу ком и нерешительно кивнул, хотя в данный момент ему больше всего хотелось оказаться как можно дальше. Никогда в жизни он не желал видеть того, что вот-вот произойдёт, и уж тем более, никак не принимать в этом участие. Но в висках будоражащим сознание набатом пульсировало лишь одно — тайна, тайна, тайна…

— Точно готов? — переспросил командор и Клатис решительно произнёс:

— Да, Лесс-Скир, я готов.

— Тогда крепче прижми его тело к песку и на счёт «три»…

— … три! — два кинжала синхронно зависли в воздухе, а затем резко опустились, отсекая перепончатые крылья у самых плеч. Брызнула кровь и в то же мгновение птенец пробудился ото сна, заверещав так, что Клатису показалось, будто в ответ на его крик завибрировали воды самой реки. Лесс-Скир нараспев проорал несколько слов и в ответ линии у ног магов вспыхнули чёрным пламенем. Почуяв близкую смерть, птенец забился из последних сил, и чтобы удержать его Клатису пришлось навалиться всем весом. В то же время командор выкрикнул какое-то слово и кровь, что толчками выплескивалась из обрубков крыльев, вдруг почернела и обратилась двумя дымными струйками. Витиеватыми зигзагами эти струйки потянулись каждая к своей цели… А целью были маги. Подавшись навстречу, Лесс-Скир с шумом стал втягивать одну из дымных струек в себя. Секундой позже его примеру последовал и Клатис. Когда струи иссякли, командор вновь сосчитал до трёх.

И снова оба кинжала взмыли в воздух, выбрав на этот раз целью лапы бьющегося от боли ассала. Лезвия опустились, медленно отделяя лапы от туловища. Ассал забился пуще прежнего, разрывая надрезанные сухожилия. Не выдержав натиска холодного металла, полые кости разлетелись мелкими осколками, а из обрубков выстрелили такие же чернильные струи, что и из крыльев. Когда со второй порцией чёрной энергии было покончено, Лесс-Скир стал произносить слова ритуала, одновременно погружая лезвие в незащищённую плоть. Крик оборвался и ассал забулькал. Хлынувшая из разреза кровь, повинуясь жесту командора, поднялась в воздух тяжёлыми виноградинами. Крикнув в рассветное утро слово, завершающее ритуал, Лесс-Скир погрузил кинжал по самую рукоять, пригвоздив обмякшее тельце к песку. Затем, зачерпнув ладонью висящих капель, он швырнул их в чёрное пламя, а остатки размазал по своему лицу. Его примеру последовал и Клатис, за той лишь разницей, что свой кинжал он отложил в сторону. Пламя у их ног взметнуло чёрные языки ввысь и тут же опало, погаснув навсегда, а пронзённое тельце стало медленно осыпаться серым пеплом.

Тела магов выгнуло дугой и после продолжительного приступа боли оба обессиленно повалились навзничь. От ритуального рисунка не осталось и следа, а о жертвоприношении мог поведать лишь жирный пепел, повторяющий контуры ассалиного тела. Даже кровь, размазанная по их лицам, таинственным образом исчезла… Наконец после продолжительной паузы командор нашёл в себе силы подняться и это простое действие, словно послужило катализатором магической реакции. В тело хлынули потоки силы, наполнив его до отказа. Боевому магу даже показалось, будто лишняя энергия стала сочиться через поры наружу. Первым делом командор отправил исцеляющий импульс в поломанные кости и с облегчением вынул руку из перевязи. Затем подошёл к лежащему Клатису и потормошил того за плечо.

— Ты как, парень? Встать сможешь?

Юноша открыл глаза и взглянул на Лесс-Скира.

— Ох, командор, мне даже моргать тяжело, какое там встать?

— Давай я тебе помогу, — маг ухватил напарника под руки и поставил на ноги. — Легче?

Судя по засиявшему, как золотой империал лицу Клатиса вопрос оказался излишним.

— Ну, вот и славно, — командор отпустил молодого мага и вернулся к костру. Веток для его поддержания осталось совсем чуть-чуть и Лесс-Скир, недолго думая закинул их все в огонь. Пламя взметнулось с новой силой, жадно пожирая сухое дерево.

Боевой маг сунул руку за пазуху и извлёк на свет сложенный в квадрат лист магической бумаги и магическое стило. Такая бумага хотя и стоила дороже, но была хороша тем, что для написания не требовалось чернил. Знай себе води стилом по поверхности да води. И всё отобразится так, словно писали чернилами.

— Даже голод отступил, — сзади раздался довольный голос Клатиса. — Воистину восстановить энергетический ресурс оказалось куда как просто.

— То есть тебе понравилось? — Лесс-Скир обернулся и вопросительно посмотрел на напарника.

— Нет-нет! Нет!!! — Клатис округлил глаза и отчаянно замотал головой. — Конечно же, нет, командор! Как вы могли такое подумать? Да чтобы я ещё когда-нибудь по собственной воле замучил живое существо… нет уж, увольте, это не моё.

— А то мне было показалось… — Лесс-Скир саркастично выгнул бровь дугой.

— Нет, командор, вам действительно показалось. Это было ужасно, — мага передёрнуло. — Какие наши дальнейшие действия? Отправляемся в астрал, да? — в глазах парня начал разгораться огонь вызванный жаждой новых знаний.

— Напоминаю, Себелиус ждёт нашего отчёта, — осадил напарника Лесс-Скир. — Поэтому первое, что мы сделаем — отправим его как можно скорее. Давай, пиши свои наблюдения, — маг протянул писчие инструменты Клатису, — а после я допишу свои.

Когда письмо с отчётом было составлено, командор скрутил его в трубочку и, надев на руку специальную рукавичку, достал последнего ассала из клетки. Поместив письмо в особый футляр, он привязал его к одной из лап крылана и, шепнув слово-ключ, дающее птенцу направление, высоко подбросил тварь в воздух. С противным клёкотом ассал сделал пару кругов над головами магов, а затем резко устремился ввысь и через мгновение исчез из виду.

— Ну что ж, приступим, — Лесс-Скир оторвал взгляд от неба и, достав письмо Эжж'и'лера, бросил его в огонь.

Почти угасшее пламя, словно фонтан выстрелило багровыми струями. Сворачиваясь вокруг незримой оси, они стали удлиняться, поднимаясь при этом всё выше и выше. Выше, ещё выше и вот, наконец, пламя, оторвавшись от углей, трепещущей на ветру птицей повисло в воздухе. А внутри этого невероятного цветка вращалось письмо — целое и невредимое… Но длилось это не долго и уже через несколько ударов сердца пламя испарилось словно дым, разогнанный небрежным жестом адепта воздушной стихии, а письмо обуглилось и осыпалось пеплом на тлеющее костровище. Окружающий мир вдруг поглотила непроницаемая тишина. Не стало слышно ни шелеста деревьев, ни плеска речной воды, ни щебета птиц… Клатис решил, что у него заложило уши и стал разевать рот, словно рыба в рыбацкой лодке, но это не помогло. Сложилось впечатление, будто ему в уши напихали хлопка. Маг потряс головой, затем попытался прочистить ухо пальцем, но всё тщетно — звуки не вернулись.

— Какой странный эффект, вы не находите, командор? — Клатис удивился своему голосу. Звук оказался приглушён так, будто мага накрыли стеклянным колпаком. Парень пару раз стукнул себя ладонями по ушам, как всегда избавлялся от воды после купания, но и это не дало никакого результата.

— Командор, а вы что-нибудь слышите? — Клатис обернулся и посмотрел на напарника, но тот не обратил на него никакого внимания. Стоя спиной к реке, боевой маг внимательно вглядывался в даль.

— Командор? — парень приблизился и тронул мага за плечо. — Что там Лесс-Скир?

Боевой маг ещё несколько мгновений продолжал разглядывать горизонт, а потом задумчиво произнёс:

— Возможно, нас заметили…

— Заметили? — удивился Клатис. — Но кто? Кому кроме нас здесь быть?

Словно не слыша вопроса напарника Лесс-Скир продолжил:

— Интересно, успел ли тот воин нас рассмотреть?..

— Командор, вы меня слышите? — Клатис потормошил напарника за рукав. — Кто нас заметил?

Лесс-Скир как будто только сейчас услышал, что к нему обращаются и, указывая в направлении холма, ответил:

— Там стоял воин менк'оа.

— Вы уверены?

— Нет, не уверен… Вполне возможно это был шаман…

— Да нет же, вы не поняли, — Клатис тряхнул головой. — Уверены в том, что вообще кого-то видели?

— По-твоему я лгу? — боевой маг удивлённо посмотрел в глаза напарнику.

— Нет-нет, — выставил руки тот. — Просто… я думал мы здесь одни.

— Одни? — ещё больше удивился Лесс-Скир. — Да чему же учат на вашей кафедре исследований, если ты не знаешь даже таких простых вещей?!

— Ну… я… э-м-м… не особо интересовался такими вопросами, — стушевался Клатис. — Да и зачем мне это нужно?

— Например, затем, чтобы знать, кого стоит опасаться на незнакомой территории, — палец боевого мага наставительно упёрся Клатису в грудь. — Скажешь бесполезное знание?

— Не спорю, знание весьма ценное, — кивнул парень, — но не для того, кто всю жизнь провёл за укреплёнными стенами благословенного Ивокариса, не так ли?

— Единый тебя побери, совсем забыл, что ты из столицы, — скривился Лесс-Скир. — У вас же там несколько иные интересы. Женщины, выпивка, светские приёмы… как раз то, что необходимо для прекрасного образования. Или я не прав?

— Правы, но что с того? Я же не планировал связывать свою жизнь с путешествиями. Мне нравится магия, точнее теоретическая её часть. Числа, формулы и тому подобное, — Клатис повертел пальцем в воздухе.

— Ладно, парень, прости. Я всё понимаю. Давай лучше вернёмся к тому с чего начали. Здесь, — командор сделал широкий жест рукой, — на протяжении нескольких веков живут племена менк'оа. Каждое племя насчитывает от одной до трёх-четырёх сотен жителей. Между собой они особо не ладят, но если припрёт, легко объединяются в кулак. Да и шаманы менк'оа могут доставить немало хлопот обычным магам. Вот я и гадаю, успел ли накинуть «сферу непроницаемости» до того как нас заметили?

— Какую «сферу непроницаемости»? — удивился Клатис.

— А ты думаешь, отчего померкли все звуки? Так действует «сфера». Она скрывает нас от посторонних глаз и не выпускает звуков наружу. Как будто сам не знаешь?

— Знаю, — смутился Клатис. — Просто мне показалось, будто звуки исчезли, когда письмо осыпалось пеплом. Я ведь и не подозревал о том, что вы накинули сферу… Что будем делать дальше?

— Дальше найдём удобное место для выхода в астрал. Не хочется оставаться на открытом пространстве, пока будем разговаривать с Эжж'и'лером. Пусть даже и под сферой непроницаемости. Давай-ка пройдём немного вверх по течению. Если меня не подводит интуиция, где-то там должны быть развалины старой пристани.

— С чего вы взяли, командор?

— Смотри, — Лесс-Скир указал на сооружение из камня, виднеющееся на том берегу. — Такие пристани разбросаны по всему побережью Полноводной. Многие из них заброшены, но есть и такие, что до сих пор принимают суда. Как правило, все они имеют пару на противоположном берегу — особенности строительства древних. Вниз по течению к реке подходит лес, поэтому идём вверх. Вопросы? — командор развеял скрывающее заклинание и взглянул на Катиса.

— Нет вопросов. Вы как всегда правы, Лесс-Скир. Идём.

Через час напарники вышли к неплохо сохранившимся каменным ступеням, вгрызающимся в воду на добрый десяток шагов. Сама пристань оказалась изувеченной временем настолько, что ни одно судно больше не смогло бы здесь причалить. Сразу за пристанью местность поросла высоким кустарником, где маги и решили остановиться…

— Ох, как же хочется есть, — простонал Клатис, скидывая вещи на траву.

— Ты же маг, — Лесс-Скир сел рядом. — Неужели не можешь подавить чувство голода?

— Подавить-то могу, да вот стоит ли? Куда как приятней насытить желудок, — жалобно проблеял молодой маг.

— Эх, парень, вот попутешествуешь с моё, научишься питаться не только кореньями, но и чем похуже, — командор усмехнулся каким-то своим воспоминаниям. Потом огляделся, сорвал невзрачный лист и протянул его Клатису. — Вот положи под язык, поможет.

Парень с опаской принял протягиваемый листок и, понюхав, поинтересовался:

— И как же этот лист утолит мой голод? Быть может, если сожрать их побольше…

— Не говори ерунды, — перебил Лесс-Скир. — Это лист дикой побурки. Именно из её сока наши алхимики делают сухари, что так хорошо насыщают солдат в походах.

— Ну да, я что-то такое слышал, — произнёс Клатис, недоверчиво разглядывая листок. Так и не обнаружив на нём ничего подозрительного, он с обречённым вздохом отправил его в рот.

— Значит так, — Лесс-Скир решительно поднялся, — сейчас выставлю защиту и отправляемся. Времени прошло достаточно. Думаю Эжж'и'лер нас уже ожидает. Когда закончим с делами, обещаю, на ужин что-нибудь да поймаем…

Астрал встретил магов сухим безветрием и полнейшим отсутствием красок. Хотя один цвет всё же присутствовал — весь мир светился бледным изумрудом, словно на магов наложили заклятие «ночного зрения». Видимость оказалась понижена до предела — вытяни руку, и кончики пальцев теряются в зелёной мгле. Со звуками так же творилось что-то неладное — голоса магов оказались приглушены, будто они переговаривались, сидя в закрытых бочках. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, Клатис ошарашенно завертел головой, а Лесс-Скир без лишних эмоций произнёс заклинание, активирующее световой клубок. Тот час над его правым плечом вспыхнул яркий шарик, рассеяв на миг бледно-зелёную хмарь. Вспыхнул и тут же погас.

— Ничего не понимаю, — задумчиво произнёс Лесс-Скир. — Раньше такого не было…

— А вы много раз здесь бывали, командор? — поинтересовался Клатис.

— Доводилось, — не стал вдаваться в подробности боевой маг. — Но каждый раз здесь было невообразимо красочно и… как-то уютно, что ли. А сейчас складывается впечатление, будто мешок с зерном на плечах держишь… Да, точней и не скажешь.

— А всё оттого, что происходит перераспределение магических потоков, — раздался за их спинами каркающий голос.

Клатис подскочил как ужаленный, а Лесс-Скир как ни в чём ни бывало, повернулся к произнёсшему эту фразу, будто только того и ожидал.

— Ну, здравствуй, брат. Давненько не виделись, — в голосе командора не отразилось ровным счётом никаких эмоций.

— Истинно так, братец, — подтвердил Эжж'и'лер, — немало зим минуло. А ты, как я погляжу, почти не изменился.

— Да и тебя, смотрю, время не пощадило, — парировал командор.

— Увы, — магистр развёл руками. — Дела, заботы, суета. Ты же понимаешь… Кстати, не представишь мне своего юного друга?

— Нет, — отрезал Лесс-Скир, — не представлю. — Говори, зачем я тебе понадобился и разбежимся. У меня ещё куча неотложных дел.

— Позвольте представиться, магистр Эжж'и'лер, меня зовут Клатис, — поклонился молодой маг, выходя вперёд.

Командор скрипнул зубами, но перечить не стал. Он потом расскажет этому сопляку, как подобает себя вести, когда разговаривают старшие.

— Клатис… Клатис… — задумчиво пожевал губами некромант. — Ты часом не с кафедры магических исследований?

— Вы правы, магистр, — удивился Клатис. — Но откуда?..

— Скажи, а не сын ли ты мастера Ислета? — перебил его Эжж'и'лер.

— Да он был моим отцом, — Клатис поразился такой осведомлённости человека, которого он до сего момента ни разу не видел. — Но, магистр, откуда вы знаете?..

— Поверь, мой мальчик, неважно, откуда я знаю твоего отца. Важно, что я про него знаю, — Эжж'и'лер сделал ударение на слове «что». — Но мне ты не поверишь, поэтому будет правильней, если спросишь об этом у главы вашего Магического Совета. Себелиус, конечно, будет отпираться, но, в конце концов, он обязан рассказать сыну о том, как погиб его отец.

На последних словах Клатис едва не вскрикнул, вовремя прикрыв рот рукой. На глаза навернулись слёзы, и он до хруста в зубах стиснул челюсть.

— Перестань рассказывать сказки, брат, — вмешался Лесс-Скир, вставая между Эжж'и'лером и впавшим в ступор молодым магом. — Скажи лучше, зачем тебе понадобилась эта встреча.

— Это далеко не сказки, братец, — костлявый палец некроманта упёрся командору в грудь. — И ты прекрасно об этом знаешь… Ну да ладно, не мне судить вас с вашим Себелиусом… А позвал я тебя вот зачем, — магистр ордена Чёрного Копья повёл рукой с зажатым в ней чёрным посохом, и фигура Клатиса пошла рябью. Молодой маг раскрыл от удивления рот, но сказать ничего не успел, мгновенно растворившись в воздухе.

— Разговор не для его ушей, — пояснил Эжж'и'лер свои действия и тут же поспешил ответить на невысказанный вопрос, — и да, с ним всё будет в порядке. Просто поспит немного, — в ответ Лесс-Скир лишь безразлично пожал плечами.

— Так что за дело заставило тебя обо мне вспомнить, брат?

Вместо ответа Эжж'и'лер повернулся к командору спиной и повёл носом, словно к чему-то принюхиваясь.

— Что-то почувствовал? — отрешённым тоном поинтересовался Лесс-Скир.

— А ты? — вопросом ответил магистр.

— Эжжи, перестань. Выкладывай, наконец, своё дело, — боевой маг начал раздражаться.

— Эжжи? — некромант повернулся к командору лицом. — Давненько меня так не называли. Но прошлого, увы, не воротишь как бы нам того не хотелось…

— Клянусь седыми небесами, брат, я немедленно уйду, если ты не прекратишь юлить! — взорвался, наконец, Лесс-Скир. — Говори, чего хочешь, разрази тебя твой бог!!!

— Остынь, братец, — примирительно вскинул руку Эжж'и'лер, — я не хотел тебя обидеть. Если б ты только знал как давно я жажду простого человеческого общения. Но нет, — вздохнул маг печально, — нужно держать марку, изображая грозного магистра и верного ученика. Надоело…

— Грусть сыграна превосходно, — боевой маг сделал вид, будто аплодирует. — Вот только зритель выбран неверно. Прощай, брат. Мне надоела эта игра.

Лесс-Скир собрался было покинуть астрал, но слова магистра заставили его остановиться. Командор медленно развернулся и пристально всмотрелся в глаза старика с чёрным посохом.

— Мне послышалось, будто ты сказал, что…

— С'айхиис вернулся в мир, — кивнул Эжж'и'лер, — ты всё верно расслышал.

— А мне-то что с того? — картинно пожал плечами Лесс-Скир. — Подумаешь, нашёлся очередной артефакт древности. Что такого особенного в этом мече?

— А что ты вообще о нём знаешь? — вопросительно выгнул бровь некромант. — Неужели твой «любимый» Себелиус ничего не сказал о значимости артефакта Тхереса? Видимо так он тебя ценит, — маг с иронией развёл руками.

— Перестань иронизировать, брат. Есть что сказать — говори. И кстати, я до сих пор не узнал причины нашей встречи.

— С'айхиис ценнейший артефакт, Лесс. Он и есть причина нашей встречи. Этот меч может, как подарить безграничную власть, так и отправить мир в Бездну, — Эжж'и'лер переложил посох в другую руку. — Тхерес, когда его создавал, не смог до конца осмыслить какую скверну подарил миру. Он ведь не был ни красноречивым оратором, ни талантливым полководцем. Он был никем, а стал всем. Даже боги, осознав, какая сила родилась у них под носом, испугались и вложили в руки убийцы легендарную Иглу Мрака, после чего Жаждущий Крови сгинул вместе со своим создателем. Мир тогда вздохнул с облегчением…

— Я не хуже твоего знаю легенду о Тхересе Магоубийце, — перебил брата Лесс-Скир. — Учитывая уроки прошлого, думаю, на этот раз боги недолго станут думать, перед тем, как в очередной раз использовать своё оружие. А мы пока повоюем. Миру это пойдёт только на пользу. Знамена Торговой Империи давно уже устали от безветрия…

— Красиво сказано, брат: «…знамена устали от безветрия», — с усмешкой процитировал командора Эжж'и'лер. — Но не всё так просто, как тебе кажется. Иглой Мрака боги могут пользоваться лишь раз в три столетия.

— Отчего же? — скептично поинтересовался боевой маг. Ему с трудом верилось, будто всемогущие Сетт'иллис с Харр'изисом могут испытывать какие-либо трудности в собственном мире.

— Не бери в голову, Лесс. Сейчас нет смысла читать тебе лекцию по особенностям высших сил. Просто поверь мне на слово.

— Допустим это так, — кивнул командор, — но я всё равно не возьму в толк, к чему ты клонишь?

— А ты подумай, — растянул губы в улыбке некромант, — сопоставь факты.

После непродолжительной паузы Лесс-Скир задумчиво произнёс:

— Из сказанного тобой напрашивается вывод, будто боги уже пользовались Иглой Мрака. Но этого не может быть, — Лесс-Скир нервно потёр подбородок. — Маги бы это почувствовали.

— Да ничего бы не почувствовали твои маги!!! — взорвался Эжж'и'лер. — Брат, неужели ты так до сих пор и не понял, что та кучка напыщенных себялюбцев, которым ты служишь, уже давно не может ничего, кроме как управлять погодой?

— Заблуждаешься, братец, — зло буркнул Лесс-Скир. — Эти, как ты их назвал «себялюбцы» способны на многое. Именно благодаря Себелиусу я до сих пор жив.

— Согласен, погорячился, — пошёл на попятную Эжж'и'лер, — не все из них слабы. Но рассуди здраво, сможет ли Торговая Империя дать достойный отпор потомку Тхереса с могущественным артефактом в руке? Не отвечай, — маг вскинул руку, останавливая командора, раскрывшего было рот, — я не закончил. О какой войне может идти речь, если всё, на что способны сегодняшние магистры, это интриговать друг против друга и без меры набивать карманы! Молчишь? Нечего сказать?

— Жду, когда ты закончишь, — сквозь зубы процедил командор. — Можешь сколь угодно брызгать слюной, понося Совет Магистров, но каким бы он ни был, не сомневайся, Игла Мрака точно не ускользнула бы от его внимания.

— Вздор!!! — вновь вскинулся брат Лесс-Скира, но быстро взял себя в руки. — Поверь, орудие возмездия увидело свет совсем недавно и произошло это как раз неподалёку от этого места. У главных ворот павшего города, если быть точным. И ваши магистры, какими бы сведущими они ни были ни за что бы не почувствовали присутствия Иглы Мрака, так как астрал здесь до сих пор подобен клубку нитей, попавшему в лапы бешенного могура[8].

— Ты говоришь так, будто твоя рука направляла это легендарное оружие, — на устах Лесс-Скира появилась усмешка, но одного взгляда на серьёзное лицо магистра оказалось достаточно, чтобы она тут же померкла. — Я что, угадал? — поражённо выдохнул боевой маг.

— Не совсем, — Эжж'и'лер отвёл глаза, — я был лишь посредником, передавшим Иглу Мрака кому следовало. Большего сказать не могу… извини, не моя тайна.

— Ах да, я ведь совсем забыл, кому ты служишь, братец, — покачал головой командор. — Ну, не мне тебя судить… — боевой маг отвернулся и, скрестив руки на груди, стал задумчиво поглаживать подбородок. — Получается С'айхиис теперь ни что не сможет остановить? А какова его цель? — маг снова повернулся к брату. — Я имею ввиду не цель потомка Тхереса — он всего лишь носитель. Но что движет этим загадочным мечом? Есть какие-нибудь догадки?

— Есть, — кивнул магистр. — Скажу даже больше — я уверен. «Жаждущий Крови» стремится уничтожить всю магию в нашем мире.

— С чего такая уверенность? — вскинул брови Лесс-Скир.

— Не зря же он её блокирует… А если серьёзно, было время, когда меня остро интересовал данный вопрос. Да и Учитель о многом поведал. Вот я и сделал некоторые выводы. Не бери в голову. Подумай лучше вот о чём, сколько сильных мира сего захотят обладать столь могучим артефактом, когда узнают, что Игла Мрака на этот раз не сможет отправить его в пространственный карман?

— Думаешь, об этом кто-нибудь узнает?

— Помимо меня информацией уже владеет Себелиус. Но и Скавелл, и Заозерье, и даже Халифат — все вскоре будут об этом знать. Это лишь вопрос времени. Думаю, гадрахи тоже в курсе, так как они на стороне потомка Тхереса, но это ничего не меняет.

— Так чего же ты хочешь от меня, брат, — Лесс-Скир пристально посмотрел некроманту в глаза.

— Я хочу, чтобы в этой войне ты занял достойное место, — Эжж'и'лер перестал изображать уставшего старика, тяжело опирающегося на спасительный посох и, выпрямившись, посмотрел на брата с высоты своего роста.

— А достойное место, я так понимаю, рядом с тобой, — утвердительно произнёс командор. — Но как же Себелиус? Я ведь так и не выплатил ему долг чести. А мои птенцы? Я столько сил потратил на то, чтобы создать гильдию боевых магов. Предлагаешь мне всё это бросить и выступить против своих?

— Брат, ты словно ребёнок научившийся ходить самостоятельно, но до сих пор цепляющийся за мамкину юбку. О каком долге может идти речь, если на протяжении стольких лет ты только и делаешь, что выполняешь все прихоти Себелиуса. Или я не прав? Что по мне, так твоя совесть давно уже чиста. А вот что тебя действительно удерживает, так это привычка. Согласись?

— Нет, — огрызнулся Лесс-Скир, но лишь потому, что брат попал в самую точку. Он и сам не раз задумывался о том, что его удерживает возле главы Магического Совета. И всякий раз мысль о привычке жестоко подавлялась. Но сейчас, когда её озвучил другой человек, в сердце боевого мага, наконец, зародилось семя сомнения.

— Уверен? — Эжж'и'лер усмехнулся.

— Брат, с тобой я уже ни в чём не уверен! — стал закипать Лесс-Скир. — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я согласился с тобой?

— Нет-нет, — выставил руки магистр, — ни в коем случае. Ты сам должен это понять и осознать. Я лишь хочу, чтобы ты уяснил, что времени для выбора уже не осталось. Решать придётся здесь и сейчас. И кстати, — маг закрыл глаза и дотронулся двумя пальцами до виска, — весьма опрометчиво было ставить защиту без отводящего глаза плетения. Вас обнаружили, — Эжж'и'лер посмотрел на брата. — Так что ты решил?

— Мне надо подумать, — стиснул зубы командор.

— Нет, брат. Времени на размышление у тебя было предостаточно. Пора принимать решение, — глава ордена Чёрного Копья подался вперёд и скалой навис над командором. — Ты со мной или вернёшься в Ивокарис? Решай, что тебе по душе? Быть вечной тенью Себелиуса или выйти из тени, заняв поистине достойное место…

* * *

А в это время на берегу Полноводной утро занялось в полную силу. Над водой, словно над кипячёным молоком струилась лёгкая дымка. Отражаясь в зеркальной поверхности, солнечные лучи терялись в листве Хайвердского леса. Утренние птахи в кронах его деревьев устроили мелодичный пересвист, возвещая безмолвной округе о наступлении нового дня. Кажется, ничто не в силах было омрачить сложившуюся идиллию, но…

На противоположном от леса берегу около старой заброшенной пристани вокруг бесчувственных магов собралась целая толпа воинов менк'оа во главе с шаманом племени и его молодым учеником. Воины как один были вооружены каменными топориками и сплетёнными из прутьев щитами. На кожаные безрукавки были нашиты костяные пластины, а к ступням ног верёвками из жил были привязаны лопаточные кости диких орагров, выполняющие роль крепких подошв. Эти крепыши принадлежали к более богатому и воинственному племени менк'оа, нежели те, что пленили сержанта Мак-Стайна. А богаче в этих краях можно было стать лишь одним способом — воюя…

Отдельного внимания заслуживал шаман племени. Вместо балахона из цветных лоскутков, на нём были одеты странные для шамана одежды: кожаные штаны со шнуровкой по бокам и крепкие сапоги с костяной подошвой. Поверх добротной кожаной куртки сверкала на солнце кольчуга без рукавов. Голову венчал шлем, собранный из лобных костей всё тех же орагров, отчего лицо шамана приобретало зловещий вид. Единственное, что могло выдать в этом менк'оа принадлежность к посвящённым в тайные знания были амулеты, в огромном количестве привешенные к кожаному поясу. Завершал картину резной жезл, наподобие того, что был у шамана Гроха.

Ученик шамана — паренёк с огромными глазами — восхищённо наблюдал за действиями своего учителя, который сидел с закрытыми глазами и крутил между ладонями резной жезл. Со стороны могло показаться, будто он добывает огонь трением, но на самом деле, погрузившись в глубокий транс, шаман творил могучую волшбу. Ничто, кроме поскрипывания песчинок под пяткой жезла, не нарушало царящего спокойствия природы, как вдруг…

Первым делом засветился жезл в руках шамана. Затем воины, приученные выполнять определённые действия, без подсказки принялись отстукивать нужный ритм, ударяя рукоятями топориков по плоскостям своих щитов. Молодой ученик встрепенулся, весь подобрался, выжидая нужный момент, а когда на кончике жезла вспыхнула ярко-алая точка, не колеблясь, полоснул себя острой речной ракушкой по запястью. Кровь заструилась в предусмотрительно подставленную глиняную плошку. Когда её набралось достаточное количество, ученик без промедления вылил содержимое плошки тоненькой струйкой прямо на мерцающий жезл, и лишь затем позволил себе перетянуть рану.

Вопреки всем законам мироздания кровь, вместо того чтобы стечь по костяной рукояти на землю, стала собираться небольшими капельками вокруг оголовья жезла, образуя концентрические круги. Когда количество кругов достигло семи, раздался приглушённый треск, словно от дерева отломилась сухая ветка, и шаман открыл глаза. Стороннему наблюдателю могло показаться, будто он, наконец, вышел из транса, но одного взгляда в провалы глазниц, наполненных ярким светом, было достаточно, чтобы убедиться в обратном.

Шаман запрокинул голову и издал какой-то булькающий звук. В ответ кровавые круги мгновенно почернели и опали пеплом, а из белой кости резного жезла к бесчувственным магам потянулись бледно-серые нити. Достигнув границ защиты, предусмотрительно выставленной Лесс-Скиром, щупальца остановились, на миг отпрянули, а затем набросились на невидимый «мыльный пузырь» словно свора голодных псов. Со стороны это было похоже на червей, пытающихся проникнуть в сочную мякоть плода сквозь упругую кожуру. Под натиском этих «червей» «кожура» стала прогибаться, искрясь в тех местах, где щупальца соприкасались с защитным коконом. И в этот момент командор Лесс-Скир возвратился в своё тело.

После выхода из астрала разноцветная пелена ещё затмевала взор, и боевой маг даже не увидел, а скорее ощутил угрозу каждой клеточкой тела. Вскочив на ноги, он встряхнул головой, прогоняя мельтешащую перед глазами радугу и, оглядевшись, моментально оценил обстановку. Чуть больше дюжины воинов менк'оа обступили их с Клатисом плотным полукольцом, а шаман, пребывая в трансе, пытался вскрыть выставленную магом защиту. Лесс-Скир скрипнул зубами. Устанавливая её, он не рассчитывал на встречу со столь сильным противником, да и лишних сил перед встречей тратить не хотелось, вот и расплата — кокон долго не продержится.

«Судя по одежде, это мои давние знакомые из клана Костяные Сердца, а они единственные из всех менк'оа, кто ни единожды сталкивался с магами. Эти парни не станут стоять в сторонке, пока мы с шаманом будем обмениваться любезностями. Нужно ударить первым, пока коротышка ещё в трансе…»

Только тут Лесс-Скир вспомнил о напарнике и, оглядевшись, обнаружил того спящим в шаге от себя.

«О боги, ещё и это, — командор страдальчески закатил глаза. — И ведь просто так его не разбудишь — придётся тратить и без того скудный запас энергии, а её и так щедро высосал выход в астрал. Спасибо тебе, братец!» — он погрозил кулаком в сторону реки.

Маг опустился перед спящим на колени и поместил одну ладонь ему на лоб, а вторую на грудь. Короткий пробуждающий импульс, как и ожидалось, потребовал энергии больше чем обычно.

— Если тратить силы на каждого нерадивого мага, тогда коротышкам и стараться не придётся — возьмут голыми руками, — проворчал Лесс-Скир, отвешивая Клатису звонкую пощёчину. — Эй, парень, просыпайся!

Молодой маг распахнул глаза и ошарашенно уставился на командора. Тот приложил палец к губам, призывая парня к молчанию.

— Тише, напарник, не паникуй… Видишь? — командор указал на менк'оа. — Скоро эти злые парни прорвутся сквозь защиту и мало нам не покажется. Так что вставай и приготовься действовать. И даже если ты не в состоянии всё равно советую изыскать резервы. Иначе… — он многозначительно замолчал и протянул руку.

Клатис, всё ещё испытывающий лёгкое головокружение от остаточных чар, принял предложенную помощь и, кряхтя, поднялся.

— Как они нас нашли, командор? — поинтересовался маг, отряхивая одежду.

— Похоже, тот воин всё же успел нас заметить. А уж вычислить, где мы остановились, для шамана не составило труда.

— Что будем делать? — подобрался Клатис.

— Для начала дождёмся, пока рухнет защита, и в то время как шаман будет выводить себя из транса, ударим по воинам. Судя по силе шамана, у нас будет на это секунд десять, не более. За один раз, конечно, всех не уложим, так что придётся попотеть…

— То есть как, не уложим? — перебил Клатис. — Думаете, не справимся с этими дикарями? Они ведь даже не маги. «Кольцо огня» и всего делов.

Лесс-Скир снисходительно посмотрел на молодого мага, узнавая в нём такого же пылкого паренька, каким и сам был когда-то. С минуту боевой маг колебался, гадая, стоит ли отвечать, но потом всё же произнёс:

— Не стоит недооценивать этих дикарей, ведь они из клана Костяные Сердца, — командор повернулся в сторону шамана, решив, что этим всё сказано, но Клатис переспросил:

— Командор я, конечно, доверяю вашему опыту — вы много путешествовали и всё такое, но не могли бы немного подробнее рассказать об этих костяных сердцах?

Лесс-Скир обернулся и посмотрел на молодого мага, пытаясь выискать на его лице хоть тень иронии, но кроме чистого неподдельного любопытства ничего не обнаружил.

— Тьфу ты! — сплюнул маг, — совсем я забыл о том, что ты всю жизнь просидел в Ивокарисе… Но сейчас не время восполнять пробелы в твоём образовании.

— И всё же? — Клатис скрестил руки на груди.

— Вот же напасть! — командор в сердцах сжал кулаки. — Нас тут сейчас убивать станут, а ему информацию подавай! — но, взяв себя в руки, всё же снизошёл до ответа:

— Запомни, парень, Костяные Сердца — сильнейший из всех существующих кланов менк'оа. Они всегда держатся особняком и кочуют с места на место. Бывает, озорничают даже и за Небесным Хребтом. Кроме того, они обучены противостоять магам. Последняя наша встреча оказалась весьма горячей и поучительной. Я был молод и глуп, а у них был другой шаман…

Слова командора прервал звук лопнувшей струны, возвестивший об исчезновении защиты. Клатис ещё стоял с раскрытым ртом, слушая очередную историю из боевого прошлого напарника, а Лесс-Скир уже начал действовать. Выхватив кинжал, он молниеносным движением швырнул его в шамана, но тот, даже не достигнув цели, разлетелся чёрным облаком пепла. Больших надежд на брошенный нож маг не возлагал, но попытаться стоило. Вслед за кинжалом полетело заклятие «огненного молота». Загоревшийся над воинами воздух образовал плотный столб огня молотом обрушившийся им на головы. Стоящие в эпицентре коротышки вспыхнули словно трава, лишённая соков, и тут же осыпались пеплом. Другим повезло больше. Костяные пластины на одежде того, что стоял ближе всех, почернели и потрескались, с остальных же огонь стёк словно вода.

А боевой маг уже творил новое заклинание. Крутнувшись волчком, он выбросил руки в сторону нападавших сзади, и сорвавшиеся с ладоней мириады искорок, словно рой диких медоносов устремились к врагу. Воины прыснули в разные стороны, но один замешкался. Тончайшие иглы уплотнившегося воздуха пронзили нерасторопного воина насквозь, не оставив тому ни единого шанса выжить. Мёртвое тело пробежало по инерции ещё несколько шагов, а затем рухнуло как подкошенное. Остальные воины, даже не обращая внимания на то, что произошло с их товарищем, кинулись на Лесс-Скира всем скопом. Времени на серьёзные заклятия уже не оставалось, и командор выхватил рапиру.

В это время Клатис, окутав себя «стальным доспехом» (простейшим заклинанием, отражающим удары холодного оружия словно щит), прогонял в уме весь магический арсенал, с ужасом понимая, что кроме «огненного вихря» и такого же кольца на ум ничего не приходит. Швырнув в одного из воинов огненный шарик, молодой маг с разочарованием отметил, что тот не причинил коротышке никакого вреда. Тогда, не найдя ничего лучше, он развеял «стальной доспех» и, отбежав на безопасное расстояние, взобрался на пирс. Поднял усилием мысли небольшой камень, придал ему ускорение и тот устремился в сторону дерущихся, словно арбалетный болт. Такое решение оказалось весьма эффективным, так как уже после второго выстрела один из воинов упал с проломленным черепом, присоединившись к двум другим, которых, к тому времени успел достать Лесс-Скир. Удар, и ещё один воин валится к ногам командора с рассечённой от уха до уха шеей. Боевой маг, хотя порядком и устал, но всё равно старался раненых не оставлять. А Клатис всё швырял свои камни, надеясь хоть в кого-то попасть, но трое воинов, прикрывшие щитами остальных, оказались превосходной защитой от летящих «снарядов».

И тут в дело, наконец, вступил шаман. Как оказалось, он давно уже вышел из транса и, опираясь на руку ученика, пристально наблюдал за происходящим. И вот когда, по его мнению, настал подходящий момент, он проворно выхватил свой жезл и, прокричав что-то на непонятном языке, направил сияющее навершие в сторону дерущихся. Услышав команду, воины как один отпрянули в стороны, оставив тяжело дышащего командора одного. Как опытный боец, тот сразу догадался, что это неспроста и, повернувшись в сторону шамана, заметил, как с жезла срывается кровавая капля, величиной с кулак. Стремительно увеличиваясь в размере, она словно стрела понеслась в его сторону.

Понимая, что безнадёжно опаздывает с защитой, боевой маг рухнул на спину, а раздувшаяся до размеров яйца ассала капля, взорвалась прямо над ним ядовито-красной пылью. Увидев, как Лесс-Скира поглотило алое облако, Клатис от страха даже зажмурился — настолько чудовищно со стороны выглядела кровавая взвесь. Но, открыв глаза, понял, что испугался напрасно, командор выжил…

Лесс-Скир и сам не понял, как спасся от заклятия «кровавого возмездия». В момент, когда капля взорвалась, ему показалось, будто он куда-то проваливается; мир на мгновение померк, уши заложило, а во рту появился привкус железа. Но уже через несколько секунд всё встало на свои места, и боевой маг ощутил, что лежит на земле с дымящимся на груди камзолом. Вскочив на ноги, командор швырнул в шамана огненный сгусток и тут же следом отправил заклятие помощней. Не ожидавший от мага такой прыти, шаман отмахнулся от огня жезлом, но второе заклинание отбить не сумел, так как все силы потратил на кровавую каплю. В результате его поглотило серебряное облако, состоящее из мельчайших капелек кислоты, отчего вся кожа покрылась струпьями и стала осыпаться. Шаман закричал не своим голосом и повалился наземь. Увидев, что произошло с его учителем, ученик заверещал, словно заяц, схватил выпавший из руки шамана жезл и кинулся на Лесс-Скира напрочь позабыв о том, что тоже умеет колдовать. Маг даже не стал отвлекаться на обезумевшего мальца, ткнув мимолётом рапирой в грудь, и вновь вступил в бой с оставшимися воинами.

А Клатис, увидев, что шаман мёртв, а его ученик корчится на земле в луже собственной крови, возобновил обстрел камнями. С азартом посылая снаряд за снарядом, он совсем позабыл о собственной защите, за что и поплатился, не заметив брошенного в него топора…

Тем временем Лесс-Скир распорол живот одному, развернувшись, проткнул шею второму, пахнул огнём в лицо третьего и с облегчением понял, что коротышек больше не осталось. Оглядев поле боя, он выпустил из руки скользкий от крови эфес, и без сил опустился на землю. Как всегда в горячке боя маг не заметил нанесённых ему ран, но сейчас, когда на тело навалилась свинцовая усталость, обострилась и боль. Оказалось, что на груди, сквозь прожжённую в камзоле дыру красуется здоровенный ожёг, а левое бедро пересёк хотя и не глубокий, но длинный разрез. Кинув заживляющий импульс в рану на бедре, Лесс-Скир окинул взглядом окрестности, но Клатис нигде не обнаружился. Пришлось подняться на ноги и оглядеться с высоты своего роста.

Удар топора отбросил молодого мага за пирс, с которого тот вёл свой «обстрел». Камни под Клатисом окрасились в красное, на губах пузырилась кровавая пена, а во взгляде, блуждающем по небу, застыла неземная отрешённость. Лесс-Скир склонился над парнем и окинул магическим взором рану. Дело — дрянь. Брошенный топорик разрубил магу левое плечо и, пульсируя рукоятью, увяз в рёбрах. Но, несмотря на угасающее сознание, пальцы его правой руки пытались сложиться в причудливый узор, который всё время распадался. Эта попытка самоисцелиться не ускользнула от внимания Лесс-Скира, и командор мысленно поаплодировал Клатису. Вдруг взор парня прояснился, и боевой маг отчётливо расслышал слова, обращённые к нему:

— Вот ведь как вышло, командор, кха-кха, — из уголка рта потекла тёмно-красная струйка. — Видимо не судьба мне стать как вы боевым магом. Сможете меня подлатать? — в глазах промелькнула тень надежды, но ни один мускул на лице Лесс-Скира не дрогнул. Парень вновь зашёлся в кровавом кашле.

— Знаешь, Клатис, — боевой маг медленно потянул кинжал из-за голенища, — я, конечно, мог бы тебя поставить на ноги да вот только не стану этого делать, — командор крутнул кинжал на ладони. — Теперь ты для меня обуза.

— Это что, шутка? — парень приподнялся и заглянул напарнику в лицо, но в глазах вдруг потемнело, и новая волна боли швырнула его обратно на землю. Откинувшись, маг зашёлся в жестоком приступе кашля, выхаркивая кровавые сгустки. Лесс-Скир подождал, пока приступ закончится и продолжил тем же тоном:

— Сегодня твой день, Клатис. Сегодня ты умрёшь. Советую смириться и перестать тратить силы попусту. Наслаждайся речным воздухом и чистым небом. Ну а я, — боевой маг сел рядом, — пока расскажу тебе одну историю…

— Командор, кха-кха-кха, — кровь изо рта уже не прекращалась. — Командор, помогите, кха-кха-кха, прошу, — Клатис попытался схватить мага за колено, но Лесс-Скир немного отодвинулся, и рука бессильно упала на камни. — Почему, кха-кха, почему вы ничего не делаете?

— Около двух дюжин лет назад, — тихо проговорил командор, — Себелиус и его верные друзья поручили мне одно деликатное дельце — необходимо было устранить хранителя сокровищницы Ивокариса…

Лесс-Скир сделал паузу и посмотрел на Клатиса. От услышанных слов глаза молодого мага поползли на лоб. Парень захрипел и стал задыхаться. Как рыба, широко разинув рот, он попытался заглотить как можно больше кислорода, но в разрубленной груди сразу же забулькало. Лесс-Скир заглянул в глаза полные боли и на миг испытал приступ жалости, но тут же взял чувства в кулак и проговорил:

— Вижу, ты ещё не забыл, какую должность занимал твой отец, — командор сам себе утвердительно кивнул, — это похвально. Но поверь, не ты один остался тогда сиротой. В том же году освободилась и ещё одна высокая должность. Но сейчас разговор не об этом. Всё, что тебе необходимо знать, мальчик, это то, что твой отец предал Себелиуса и остальных магов…

— Неправда! — попытался крикнуть Клатис, но вместо этого из его горла донёсся лишь хриплый свист, перешедший в кровавый кашель. От резкого напряжения мышцы, где застрял топор, лопнули, и оружие выпало, звякнув лезвием о камни. Молодой маг засучил ногами, выплёскивая через рот реки крови.

Лесс-Скир цокнул языком и положил ладонь на выгнутую колесом грудь. Кинув туда лёгкий обезболивающий импульс, он с силой надавил, прижимая тело к земле. Парень перестал биться и расслабленно вытянулся. Взгляд его прояснился и, повернув голову в сторону командора, Клатис еле слышно прохрипел:

— Один вопрос, Лесс-Скир, кха-кха-кха. Почему сейчас? Почему не убили раньше?

— Всё просто, парень — раньше нам было по пути, но сегодня брат указал мне другую дорогу…

— Тогда… кха-кха… просьба, командор, — Клатис обречённо откинулся навзничь. — Сделайте всё быстро, не хочу корчиться, захлёбываясь кровью.

Лесс-Скир молча кивнул и, нависнув над умирающим, приставил остриё к его груди. На мгновение задержал руку, а затем, глядя в молодые глаза, резко погрузил лезвие до самой гарды. Парень дёрнулся, по телу прошла мощная судорога. Командор провернул кинжал в ране, и через мгновение раздалось шипение выпускаемого воздуха. Клатис затих. Вытянув кинжал, Лесс-Скир обтёр лезвие пучком травы и, сунув обратно за голенище, медленно поднялся.

— Из тебя мог бы получиться отличный боевой маг, парень, — командор склонил голову. — Встретимся на вечном пиршестве в Чертоге Славы.

Лесс-Скир зашептал слова древней песни, которую пели над могилами павших воинов, а рука машинально потянулась к груди — в такие моменты он всегда зажимал в кулаке фамильный амулет. Но фигурки в виде встающего на дыбы шестилапого цуквана на месте не оказалось, и пальцы уцепились за опустевшую цепочку.

— Странно, — от удивления командор даже прервал слова песни, — куда бы он мог деться?

Тут в памяти всплыли слова матери о том, что костяной цукван когда-то принадлежал его прабабке, а та, по слухам, была знатной шаманкой.

— Выходит мать не врала, — опытный боевой маг мгновенно сопоставил все факты. — Вот уж никогда бы не подумал, что эта безделушка спасёт мне жизнь, — он хмыкнул и сорвал с шеи ставшую теперь ненужной цепь. Затем ещё раз оглядел поле боя и, не найдя для себя ничего важного, проговорил:

— Хватит скорби. Пора в путь…

ГЛАВА 8

Хозяин Заоблачного замка — пресветлый Сетт'иллис или Единый, как его ещё называют «серорясые», пребывал в гневе. И не просто в гневе, когда скрипят зубами и сжимают кулаки до хруста пальцев. Нет. Светловолосый юноша, находящийся в облике золотого дракона, что называется, рвал и метал. Из-под огромных стальных когтей, терзающих пол замка, вылетали снопы искр, могучее пламя лизало древние камни, а несокрушимые стены сотрясал поистине разрушительный рык чешуйчатой бестии.

Харр'изис — Хозяин Ночи, Владыка Морей и прочее, и прочее (а по совместительству ещё и младший брат гневающегося божества), пребывая в облике могучего черноволосого воина с квадратными скулами, стоял сейчас у одной из трясущихся стен, понурив голову, словно нашкодивший ребёнок, и стыдливо ковырял носком ботинка каменный пол.

Внезапно дракон перестал изрыгать пламя и повернул голову, увенчанную алым гребнем, в сторону потупившегося великана. Распахнув пасть, усеянную тремя рядами острых как иглы зубов, дракон заговорил, сопровождая каждое слово чёрным дымом:

— Ну что, братец, доигрался? Доволен собой? Зачем, ну зачем ты использовал Иглу Мрака? Других средств не нашлось?! Думать ты совсем разучился?!! — с каждой фразой дракон всё больше и больше распалялся, и вскоре из зубастой пасти снова начали извергаться языки пламени.

— Невозможно предугадать, где найдёшь, где потеряешь…

— Что? — дракон перестал извергать пламя и с удивлением (конечно если драконы способны испытывать подобное чувство) уставился на черноволосого гиганта. Через мгновение тело могучей рептилии пошло дымчатой рябью и рядом с Харр'изисом встал златовласый юноша в белоснежной тунике.

— Прости, я не расслышал, что ты там пробормотал? — Сетт'иллис картинно приставил ладонь к уху. И хотя могучий воин на полторы головы возвышался над братом, стороннему наблюдателю могло показаться, будто это Сетт'иллис смотрит на него сверху.

— Я сказал, что совершенно позабыл об этом злосчастном С'айхиис, — всё так же потупившись пробормотал гигант.

— В любой момент в этом мире может появиться могущественный артефакт, какой-нибудь мессия, что поднимет народы, или ещё что похуже. И каждый раз Игла должна быть готова к действию. А что теперь? Чем мы остановим этот камень? Молчишь?!

На Харр'изиса стало жалко смотреть. Из него будто выпустили весь воздух. Он осунулся, плечи опустились, а голова упала на грудь. Всем своим видом воин стал источать полное раскаяние, но только старший брат ему не поверил. Он взял гиганта за массивный подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Так может и Бездна с ним? Пускай немного повоюют? — робко проговорил могучий воин.

— Что, все триста лет? — жёстко усмехнулся Сетт'иллис.

— Ну и что с того? — видя, что брат немного успокоился, Харр'изис приободрился. — Встряска этому миру пойдёт только на пользу. А то ишь, зажрались, — не поворачивая головы, он резко вытянул руку и сдавил в кулаке шипохвоста, появившегося после упоминания Бездны. Тот несколько мгновений сопротивлялся, а затем с противным хрустом рассыпался невесомой пылью.

— Харр'изис, Харр'изис, — светловолосый юноша покачал головой, отпустил лицо воина и отступил на шаг. — Не будь ты мне братом, я бы за твою беспечность тебя убил. Ты хоть имеешь представление, куда стремится этот камень?

— Почём мне знать? Это ведь ты у нас умник, — огрызнулся Харр'изис.

— Верно, я умник, — согласился юноша, проигнорировав шпильку. — В прошлый раз, пока мы не вмешались, я успел его немного изучить. Простая гимнастика для ума но, как видишь, пригодилось, — Сетт'иллис перешёл на менторский тон, словно забыв о том, что ещё несколько мгновений назад желал придушить собственного брата. — Так вот, когда я коснулся астрального тела этого камня, меня поразило то неисчислимое множество связующих нитей, которые тянулись от него… догадаешься куда?

— Куда-нибудь в море? — безучастно предположил Харр'изис.

— Он стремится к Хайвердскому лесу! — ледяным тоном отчеканил златовласый юноша. — В этих связующих нитях мне удалось прочесть не только непреодолимую тягу к сердцу леса, но и неизмеримую ненависть к тому месту.

— Ты в этом уверен? — оживился тёмноволосый бог.

— Как и в том, что ты мой брат. Хотя, после выходки с Иглой Мрака я уже засомневался…

— Да что ты всё заладил Игла да Игла. Забудь уже про неё. Ничего не случится, если камень немного побудет в руках у смертного.

— Брат, ты либо пропустил мимо ушей всё, что я говорил, либо просто издеваешься. И я склоняюсь ко второму варианту. А если так, то разговор окончен…

— Сетт, не кипятись, — выставил ладони черноволосый. — Ответь, что плохого в том, что камень достигнет леса?

— А вспомни-ка, братец, сколько раз лично ты пытался туда проникнуть? — прищурился юноша в белой тоге. — Я уж не говорю о твоих попытках заслать в сердце Хайвердского леса свои аватары. Ну, вспомнил?

Харр'изис скривился как от зубной боли. Вспоминать об этом он не любил. В мире не существовало мест, куда бы ни смог проникнуть Хозяин Ночи, но сердце Хайверда до сих пор оставалось для него неприступным. Мало того, туда не смог войти даже его всезнающий брат, который в отличие от неугомонного гиганта оставил тщетные попытки уже после второго поражения.

— Там упрятано что-то настолько мощное, что не подпускает даже нас, — тем временем продолжал бередить рану Сетт'иллис. — И я уверен ты понимаешь чем может обернуться встреча С'айхиис и этого нечто.

— Вот хоть убей не понимаю, — сделал большие глаза Харр'изис.

— Эх, братец, ты совершенно не любишь думать, — покачал головой, обрамлённой золотыми локонами Сетт'иллис. — Напряги извилины. Что произойдёт, если то, что скрепляет на себе все магические потоки Хигиона, встретится с тем, что эти самые потоки гасит?

Харр'изис наморщил лоб и, почесывая в затылке, стал изображать бурную мозговую деятельность. — Исчезнет магия? — выдал он, наконец.

— Исчезнет мир! — отчеканил Сетт'иллис. — И раз уж нам довелось здесь застрять, то и мы вместе с ним, — брат Хозяина Ночи потихоньку стал закипать.

— Ты так в этом уверен? — озадаченно переспросил Харр'изис.

— Нет, не уверен, — огрызнулся светловолосый бог, — но вероятность весьма велика. Поэтому необходимо как можно скорее разобраться с теми пирамидами, что связаны с сердцем этого треклятого леса. Чует моё сердце ключ от нашей темницы уже где-то рядом.

— Сколько раз я видел подобный блеск в твоих глазах и сколько раз путь оказывался ложен, — проговорил Харр'изис, стерев с лица маску туповатого громилы-воина.

— Нет-нет, — задумчиво отмахнулся его брат, — на этот раз всё иначе. Вот увидишь, потянем за эту ниточку и распутаем весь клубок.

«Ну да, ну да» — скептически подумал Хозяин Ночи.

Но вслух сказал то, что Сетт и хотел от него услышать:

— А мне-то что делать, брат?

— Если пирамиды смог обнаружить смертный, то и активировать их дано смертному. Думаю, отец специально поставил защиту от дурака, вернее от дураков, то есть нас с тобой. Поэтому, напряги своего любимчика, пусть подключит к этому делу лучших людей.

— А что будешь делать ты? — задал резонный вопрос Харр'изис.

— А разве мало того, что я решаю, кому что делать? — округлил глаза Сетт'иллис, но черноволосый вместо ответа состроил кислую мину.

— Так уж и быть, отвечу, хотя ты и не заслуживаешь. Я попытаюсь найти того кто обнаружил эти пирамиды. Передам для начала слепок его ауры своему доверенному лицу.

— Слепок? — удивился Харр'изис. — Но откуда он у тебя?

— Снял у той пирамиды. А если бы ты был чуточку повнимательнее, то и сам бы смог это сделать.

— А… — отмахнулся черноволосый воин, — это же ты у нас мастер по этой части. Мне это умение ни к чему. Пойду-ка я, пожалуй.

— Иди, — согласился Сетт'иллис, но когда брат был уже на пороге, вновь его окликнул, — кстати, Харр, раз уж всё так вышло, может, признаешься зачем тебе была нужна душа того мага? Ради чего ты воспользовался Иглой втайне от меня?

— Да что теперь-то вспоминать? — буркнул Харр'изис не снижая шага.

— И всё же, — златовласый юноша повёл бровью, и двери перед могучим воином с грохотом захлопнулись. Хозяин Ночи невольно остановился и, обернувшись, нехотя проговорил:

— Хотел сделать из него аватару.

— У тебя ведь и так их несколько, — удивлённо выгнул брови юноша в тунике. — Стоило ли жертвовать Иглой ради очередной забавы?

— Эта стала бы личностью, — рыкнул Харр'изис и, пинком распахнув высокие стрельчатые двери, покинул Заоблачный замок.

Сетт'иллис проводил брата взглядом, пожал плечами, и без каких-либо спецэффектов просто растворился в воздухе, оставив древние стены «переваривать» состоявшийся разговор.

* * *

— Донесение, мессир! Только что прибыло с птенцом ассала.

Тертус влетел в кабинет главы совета, едва не сорвав массивную дверь с петель. Перекладывающий какие-то бумаги на столе Себелиус аж подскочил, отчего только что сложенные ровные стопки веером разлетелись по широкой столешнице. Но магистр не обратил на это ровным счётом никакого внимания. Его взгляд приковал свиток в руке помощника. Вдруг вспомнив, что занимает высокую должность Себелиус как ни в чём ни бывало грузно опустился в кресло и принялся заново раскладывать бумаги. Тертус сделал вид, будто не заметил вспышки любопытства со стороны своего магистра и проговорил:

— Велите вскрыть?

— Да-да, Тертус, прочти. Как я догадываюсь это от Лесс-Скира? — глава совета исподлобья взглянул на стоящего перед ним.

— Вы как всегда правы, мессир, именно от Лесс-Скира, — Тертус сдёрнул тесьму, которой было перетянуто послание и, развернув свиток, обнаружил внутри ещё один лист. — Хм, здесь два донесения. И судя по всему второе от Клатиса. Какое прочесть первым?

— Читай то, что от командора, — Себелиус откинулся в кресле. — Если они там что-то и нашли, то второе донесение окажется не в пример интереснее.

«Сообщаю, что в районе С'мангора активности друзей с севера не обнаружено. Во время перехода исчез весь отряд боевых магов. К древнему городу удалось перенестись лишь мне и Клатису…»

Тертус прервался и посмотрел на напрягшегося магистра.

— Неужели взрыв Портала имел последствия и для них?

— Судя по всему так и есть. Но самое страшное то, что я так и не понял, почему это произошло. Читай далее.

«Портала у С'мангора более не существует. Мощнейшим взрывом его разметало на тысячи осколков» — Себелиус и его помощник многозначительно переглянулись.

«Что же касается нашего задания — Клатис обнаружил нечто любопытное, о чём он поведает в своём донесении. И последнее. Нас нашёл Хомир и передал послание от своего магистра, в котором тот просит о встрече. Наши почтовые птенцы мертвы, последнего высылаю с этим письмом. Я принял решение встретиться и узнать, чего хочет наш друг с Ледяного острова…»

— Далее число и оттиск перстня Лесс-Скира, — закончил Тертус, но Себелиус не ответил. Его задумчивый взгляд блуждал по карте на стене. Не отрываясь от созерцания жемчужин, магистр произнёс:

— Любопытно… весьма любопытно. Но командор как всегда сух в повествовании…

— Читать следующее послание? — Тертус не стал задавать вопросов, зная привычки своего магистра — захочет, расскажет.

— Вот что, Тертус. Послание Клатиса я дочитаю сам, а ты, пошли-ка за мастерами Ковтисом, Малора и Виснером. Хочу видеть их в Малом Зале Совета сегодня после заката.

— Непременно, мессир, — Тертус с поклоном протянул листки послания главе совета и поспешил исполнить поручение.

Оставшись один, Себелиус дал, наконец, волю эмоциям.

— Тысяча демонов бездны!!! — он стукнул кулаком по столу, отчего бумаги вновь разлетелись. — Этот проклятый выкормыш Харр'изиса — поглоти его тьма! — успел наследить и здесь. Почти сто лет не вспоминал о брате и нате вам. Неспроста эта встреча, ох неспроста. Чувствую, что-то замыслил, — маг вскочил и нервными шагами принялся мерять кабинет. — Проклятье! Как же помешать этой встрече? Что же делать?!! — Себелиус стукнул кулаком по раскрытой ладони. — Что действительно нужно так это взять себя в руки.

Успокаивая нервы, он сделал глубокий вдох, подошёл к шкафчику с резными дверцами и извлёк на свет запотевшую бутыль. Поставил на стол, сел в кресло, достал бокал и поставил рядом. Затем откинулся в глубоком кресле и, сомкнув пальцы перед лицом, закрыл глаза. Мысли потекли размеренно.

«Предотвратить встречу уже невозможно и с этим стоит смириться. Необходимо выслать Лесс-Скиру дополнительного птенца, чтобы он, как только выйдет из астрала немедленно доложил мне о том, чего хочет брат. Если, конечно, это будет ещё мой Лесс-Скир… А Клатис? Не хотелось бы терять такого ценного исследователя».

Себелиус открыл глаза и, не меняя позы, отдал мысленный приказ. Ёмкость с вином тут же взмыла в воздух и зависла над столом. Глядя сквозь тёмное стекло маг задумчиво пробормотал:

— Без сомнений, С'айхиис стал причиной оживления старого врага, — старик повёл бровью, усилием мысли заставив бутылку вращаться вокруг своей оси. — Но сможет ли он переманить брата, пообещав тому… что? Ради чего Лесс-Скир смог бы меня предать? Власть? Деньги? — глава совета передёрнул плечами. — Насколько мне известно, всё это не имеет для него значения. Тогда что?

Себелиус поднялся и, заложив руки за спину, стал кружить по кабинету. После шестого круга маг остановился возле картины и, обхватив подбородок пальцами пробормотал:

— Что-то я упустил… Вот только что? Чего же ты хочешь, Эжж'и'лер? — магистр одёрнул сам себя, — гадая, всё равно ничего не узнать. Первым делом необходимо обсудить всё с верными друзьями, — маг резко развернулся в сторону двери и, взметнув полы белоснежной мантии, стремительно вышел в коридор. Бутыль с вином ещё несколько мгновений висела в локте над столом, продолжая вращаться по инерции, а затем ухнула вниз, гулко стукнувшись о столешницу…

В Малый Зал Совета Архимаг ворвался, словно белый вихрь, заставив троих собравшихся здесь магов повскакивать со своих мест. Себелиус прошёл к центру зала, коснулся мраморного парапета фонтана, зачерпнул пригоршню воды и бросил россыпь серебряных капель себе в лицо. Затем медленно развернулся к уставившимся на него друзьям и молча заглянул каждому в глаза. Верные соратники Себелиуса пришли сюда заранее, зная о том, что их высокопоставленный друг сам всегда приходит несколько раньше назначенного времени и совершенно не любит ждать. Архимаг кивнул каждому, опустился на ближайший диванчик и, немного поёрзав, с глубоким вздохом произнёс:

— Знаете что самое смешное, друзья мои?

Он откинулся на спинку и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Самое смешное то, что я нутром чувствую какую пакость задумал этот прихвостень Харр'изиса, но доказательств, — маг развёл руками, — увы, нет…

Повисла пауза и в наступившей тишине почтенные маги с недоумением стали переглядываться. В глазах каждого читалось лишь одно — сбрендил.

— Нет, друзья мои, умом я не тронулся, как вы все подумали. И не возражайте, — маг вскинул руку, останавливая загалдевших было друзей, — всё и так написано на ваших лицах. Лучше присаживайтесь, — магистр сделал приглашающее движение в сторону тех кресел, в которых маги сидели до его прихода.

Наблюдая, как друзья заново размещаются на своих местах, Себелиус мысленно порадовался тому факту, что как бы не были заняты эти трое, они по первому же зову поспешат на встречу с ним.

— Боюсь Лесс-Скира мы уже потеряли… — как бы невзначай бросил Архимаг, потянувшись к столику за бокалом.

— Как это потеряли? — пробасил мастер Виснер. Одетый в тёмно-синие одежды из струящегося шёлка, подчёркивающие его принадлежность к воздушной стихии, он и впрямь напоминал этакую предгрозовую тучу. Одутловатое лицо, спрятанное за копной густых волос чёрных как сама ночь, и тучное телосложение лишь довершали сходство. — Выражайся яснее, Себелиус. Что значит потеряли? Командор мёртв?

Архимаг ничего не ответил. Вместо этого он отсалютовал другу бокалом, залпом его осушил, даже не заметив вкуса и, положив руки на подлокотники, откинулся в кресле.

— Да что с тобой происходит?! — вскочил со своего места мастер Малора — самый младший в этой компании (звание мастера первой ступени он получил совсем недавно). Чёрный камзол в бледном свете масляных светильников, чадящих по периметру зала, заиграл вышитыми на нём золотыми сполохами. Вспыльчивый характер Малора унаследовал от огненной стихии, ставшей ему второй натурой.

— Читай, — Себелиус извлёк из рукава свиток с посланием Лесс-Скира и протянул вскочившему мастеру. Тот хотел было сказать что-то ещё, но слова мигом вылетели из головы. Архимаг знал подход к своему «огненному» другу и всегда умел его вовремя остудить. Огневик принял послание и, пробежавшись глазами, вопросительно посмотрел на Себелиуса.

— Прочти вслух, — скривился Архимаг. Малора, будучи прекрасным огненным магом, никогда не отличался особым интеллектом. Себелиуса иногда даже бесила необходимость всё ему «разжёвывать».

«… я принял решение встретиться и узнать, чего хочет наш друг с Ледяного острова» — завершил чтение мастер Малора и, ожидая разъяснений, снова посмотрел на Архимага. Но вместо Себелиуса заговорил молчавший до этого третий друг — седой старик в светло-синей тунике:

— Ты прав, Себелиус, на Лесс-Скира полагаться больше не стоит. Но и со счетов сбрасывать его тоже рано, — в отличие от Виснера и Малора, знавших Архимага с самого детства, магистр Ковтис пришёл в эту компанию намного позже, но к его мнению порой прислушивался даже сам Себелиус. Мудростью и рассудительностью старик был подобен медленно текущей воде, которая являлась его стихией но, несмотря на это, даже в таком преклонном возрасте он всё ещё мог заткнуть за пояс многих молодых магов. — Ты же отправил ему ассала? — Себелиус кивнул. — Вот и подождём.

— Хм, верно говоришь, Ковтис, — согласился Архимаг, — подождём. Но и бездействовать сейчас тоже не дело. И вот вам ещё информация к размышлению, — глава совета достал послание Клатиса и стал читать его вслух:

«Не знаю, что вам поведал Лесс-Скир, но только мы здесь имеем дело с весьма интересным феноменом, который требует тщательного изучения. По существу же могу изложить следующее: на месте исчезновения энергетической жилы я применил заклинание «познания земли», являющееся одним из тех, что были разработаны мной лично, но оно, как ни странно, дало сбой, вогнав меня в «петлю сознания»…»

На этом месте Архимаг прервался и оглядел слушающих его магов. На лице каждого он встретил то же выражение, которое увидел в собственном зеркале ещё там, в кабинете, когда впервые прочёл эти строки. Вопрос, который родился у него тогда, сейчас озвучил мудрый магистр Ковтис:

— Что-то не сходится, Себелиус. Если бы парень попал в «петлю сознания», то ты сейчас не читал бы нам это послание. Верно? И если так, то парень либо лжёт, либо он некомпетентен. Но насколько я знаю твоего протеже, он не врёт. Тогда в чём дело?

— Тогда слушай дальше, Ковтис, — хитро прищурился глава совета. — Я и сам задался тем же вопросом, но далее Клатис развеял все мои сомнения.

«Понимаю, что «петля сознания», как правило, не выпускает мага из своих оков, но мне повезло — я был настолько магически истощён, что отключился прежде, чем вошёл в цикл…»

— Вполне логично, — пробасил Виснер. — И хотя я доселе о таком ни разу не слышал, такой вариант имеет право на жизнь.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул воздушному магу Себелиус, — но послушай ещё:

«В то время, пока я находился в «петле сознания» мне удалось увидеть одну интересную картину, объяснения которой я не нахожу. Взлетев над материком Гельд-Ир, я наблюдал, как в центре Хайвердсого леса расцвёл цветок синего пламени. От него в разные стороны протянулись золотые нити, ведущие каждая к чёрному как ночь пятну. Пятна те расположились на четырёх островах: Ледяном, Безымянном, Каменном и на одном из Змеиных».

— И что бы это всё значило? — поинтересовался мастер Малора. — Себелиус, неужели ты веришь бредням какого-то мальчишки? Стоило ли из-за этого нас собирать?

— Если ты забыл, любезный друг, этот, как ты выразился, мальчишка, как раз и разработал ту самую систему кольцевой огненной защиты, что так тебе полюбилась. Помимо того, на его счету ещё куча всяких полезных изобретений, за которые ему впору привешивать медальон магистра. Парень весьма талантлив и я ему верю.

— Пусть так, — буркнул исподлобья Малора, — но что нам даёт это знание?

— Малора прав, — поддержал огненного друга Виснер. — Нам от того, что он увидел ни тепло, ни холодно. Или ты нас собрал, чтобы попытаться разгадать эту загадку? Так я лучше на месте посмотрю, что к чему, чем попусту молоть языком.

— Возможно, так и будет, мой друг, — кивнул Себелиус. — Но сейчас хотелось бы обсудить более насущные проблемы. Не так давно я вернул рог в Заозерье, и теперь наместник в нашем кармане. А это почти две тысячи хорошо одетых и обученных воинов.

— Напомни-ка, Себелиус, о каком роге идёт речь? — Ковтис взболтнул остатки рубинового вина в пузатом бокале.

— О символе власти династии Лоун. Надеюсь, вы все помните, на что нам пришлось пойти, дабы он от нас не ускользнул?

— Ещё бы нам этого не помнить, — встрепенулся Малора. — Столькими тогда пришлось пожертвовать… а он нам так и не пригодился. Невольно встаёт вопрос — а стоила ли та цацка таких жертв?

— Мы уже не раз обсуждали этот вопрос! — Себелиус нервно пристукнул ладонью по подлокотнику. — Оно того стоило. Да, в тот раз он не пригодился, зато теперь оказался как нельзя кстати.

— А что изменилось теперь? — задал резонный вопрос Ковтис. — Откуда уверенность, что наместник, объявив себя императором, воспылает к тебе трепетной любовью и в честь этого предоставит право распоряжаться своей армией?

— Я осознанно пошёл на этот риск, друзья мои. А для того, чтобы новоиспечённый император не забыл, кому он обязан своим возросшим могуществом, я приставлю к нему тебя.

— Меня?! — Ковтис наконец-то оторвал взгляд от созерцания жидкости на дне бокала и посмотрел на Себелиуса. — И что я буду делать в этом Заозерье?

— Ну, ты же сам жаловался на свои суставы, — улыбнулся Архимаг. — Вот и поправишь здоровье в их мягком климате. Попьёшь аскельских вин… я что, должен тебя учить, как отдыхать?

— То есть в такой трудный для страны момент ты меня отсылаешь?

— Не горячись, Ковтис. Твоя мудрость придётся как нельзя кстати при дворе наместника. Приглядишь, чтобы мальчик не натворил ничего, что пойдёт вперекор нашим планам. А в случае чего наставишь его на путь истинный.

— И как долго мне его наставлять?

— Не долго. После церемонии помазанья, как только сойдут снега, возвращайся во главе армии. Думаю, тебе стоит выехать в ближайшие дни, чтобы успеть проскочить до больших дождей.

— Не ценишь ты меня, Себелиус, — по-старчески прокряхтел Ковтис.

— Отнюдь, мой друг. Кому как ни тебе под силу осуществить задуманное… Теперь с тобой, — Архимаг посмотрел на Виснера. — Как насчёт небольшой увеселительной прогулки?

— Выражайся ясней, Себелиус, — скривился водный маг. — Нужно ехать? Пожалуйста, я не против. Только скажи куда.

— Нам необходима гуммарская крылатая конница. Сделай всё возможное — умоляй, угрожай, льсти, подкупай, но когда сойдут снега, конница должна выдвинуться в сторону столицы.

— Хорошо, выеду через седмицу.

— Ты не дослушал. Клан Звенящего Молота нам необходим не менее, чем армия Заозерья вместе с равнинной конницей. Хетт'раж готов выставить на нашей стороне пять своих дракенов. В своё время некроманты попили немало крови у его клана.

— Я понял тебя. Найму в Гуммаре судно и отплыву на Змеиные.

— Себелиус, а что делать мне? — раздался голос мастера Малора.

— А ты займёшь место Лесс-Скира, — без промедления ответил Архимаг, словно ожидая этого вопроса.

— Я? — только и смог вымолвить ошарашенный Малора. Он огляделся по сторонам и встретил на лицах друзей снисходительные улыбки. — Это вот так ты меня ценишь?!! — он вскочил с места. — Хочешь доверить мне командование бандой непослушных мальчишек?!

— Не кипятись, Малора, сядь, — сухо произнёс Себелиус. — Я даю тебе возможность проявить себя. Возглавь боевых магов, и я дам тебе задание. Но сперва отбери из тех мастеров и подмастерий, что сейчас в городе, молодых и способных к изучению боевых заклинаний.

— Что ты задумал, — поинтересовался со своего места Виснер. — Разве боевиков Лесс-Скира тебе мало?

— Скоро каждый маг будет на счету. Когда толпа варваров встанет под стенами Ивокариса ты первый, кто поблагодарит меня за предусмотрительность.

— Эти погонщики диких орагров нам не страшны. Подобно морской волне, что накатывает на неприступные скалы, они оставят лишь кровавые брызги на стенах столицы.

— Тебе бы не в совете заседать, а баллады слагать, — фыркнул Малора, но никто не посмеялся над его шуткой.

— Обычная толпа варваров может и разобьёт свои лбы о наши стены, но не те, в чьих руках С'айхиис, — тихо, словно задумавшись проговорил Ковтис.

— Всё верно, друг мой. Толпа с артефактом во главе при поддержке некромантов весьма опасна и вполне сможет оставить от Ивокариса одни руины.

— Мы не ослышались, Себелиус, ты упомянул некромантов? — в глазах Ковтиса промелькнула какая-то тень, но страх ли это был Архимаг разобрать не смог.

— В ту ночь, когда неподалёку от С'мангора пропала энергетическая жила, я отправился туда на крыльях «призрачной ищейки». О том, что я там увидел, рассказывать не буду, вы и так всё слышали на экстренном заседании совета. Но есть то, о чём я предусмотрительно умолчал. Пока в облике ищейки я кружил над местом, где исчезла жила, меня подстерёг Эжж'и'лер и каким-то образом сумел вытянуть моё сознание из крылатой бестии. Получилось так, что я перенёсся в астрале, но как ему это удалось, увы, до сих пор не разберу. Он умеет преодолевать большие расстояния в астрале и этот факт меня пугает. Наш враг обладает возможностями, о которых мы и не догадываемся. И хотя он предлагал свою помощь в борьбе с артефактом, я понял что он всё же намерен встряхнуть города Торговой Империи посредством С'айхиис и войска варваров. Делайте выводы, — Себелиус развёл руками и, откинувшись в кресле многозначительно замолчал.

— Поконкретнее, Себелиус, что он сказал? — после того, как глава совета упомянул некромантов, Ковтис весьма оживился и Архимага это насторожило. Он вдруг вспомнил, что многого не знает о своём пожилом друге. Да, за годы знакомства между ними сложились дружеские отношения, но прошлое магистра Ковтиса до сих пор оставалось загадкой. Внимательно наблюдая за реакцией друга, Себелиус проговорил:

— Сказал, что война пойдёт всем на пользу, а сам он будет весьма этому рад. Но потом сказал, что не рассчитывал на появление на арене С'айхиис и согласен помочь в противостоянии этому артефакту, — от взгляда Архимага не укрылось разочарование на лице старого мага. — Тебя что-то встревожило, Ковтис?

— Ни в коем случае не принимай помощь из рук старого некроманта, — Ковтис сделал вид, будто не расслышал вопроса. — Этот лживый прихвостень Харр'и'зиса растопчет тебя при малейшем проявлении слабости.

— Да я, в общем-то, и не собирался, — ответил Себелиус. — Но почему это так задело тебя?

— Однажды я уже доверился Эжж'и'леру и после горько об этом пожалел, — старик мотнул головой, прогоняя воспоминания.

— Расскажешь? — спросил Архимаг.

— Как-нибудь в другой раз, друзья мои. Сейчас для вас это знание не сыграет никакой роли.

— Ну что ж, — не стал настаивать Себелиус, — в таком случае не буду вас более задерживать, — он поднялся из кресла, давая тем самым понять, что обсуждать больше нечего. Друзья поспешили последовать примеру главы совета. Трое магов были уже на пороге, когда Малора обернулся и, хмурясь, обратился к Архимагу:

— И всё же, Себелиус, почему именно я должен занять место Лесс-Скира? И объясни, зачем обучать небоевых магов опасным заклинаниям? Они же будут как дети с острой бритвой.

— Ладно, Малора, я развею твои сомнения. Скоро мы остро будем нуждаться в боевиках, и поэтому ты наберёшь их столько, сколько возможно. Обучишь нужным заклинаниям, хотя бы азам. А птенцы командора тебе в этом помогут. Всё это должно быть сделано до первых снегов. Затем вы отправитесь в Заат-Гир, и там будете оттачивать мастерство в вылазках за Пограничный Кряж. Именно вам предстоит удерживать крепость после того, как сойдут снега.

Малора выслушал Себелиуса с каменным лицом. Затем приложил правый кулак сердцу, кивнул и, развернувшись на каблуках, вышел из зала. За ним последовали и Виснер с Ковтисом.

Оставшись наедине с журчащим посреди зала фонтанчиком, Себелиус глубоко задумался. В таком состоянии его и застал верный Тертус. Облокотившись о проём арки на входе в зал, он какое-то время наблюдал за размышляющим Архимагом, который за пеленой собственных мыслей не видел ничего и никого вокруг. Наконец не выдержав, маг всё же решил обратить на себя внимание.

— Кхм, магистр, вы позволите?

— Что? А, Тертус, входи, конечно. Прости, я немного задумался и не видел когда ты вошёл. Что-то срочное?

— Решать вам, мессир…

— Любишь ты напустить туману. Ну?

— К вам посетитель. Говорит, что дело особой важности.

— Каждый из них, — Архимаг жестом указал на широкое стрельчатое окно, — считает собственное дело самым важным. Не могу же я принять их всех?

— Это некий Ультис…

— Ультис… Ультис… — Архимаг пожевал губами, — по-твоему, это имя должно мне что-то сказать? Кто он, Тертус?

— С вашего позволения, он хранитель портала.

— У нас, если помнишь, более нет портала.

— Он был им долгие годы…

— Ультис… — вновь попытался вспомнить Себелиус. — Нет, что-то не припомню… И чего же ему угодно в столь поздний час?

— Мне он не сказал, — Тертус пожал плечами.

— Ладно, зови, — маг помассировал пальцами виски. Как назло начала болеть голова. — Проклятье, как же не вовремя.

— Я взял на себя смелость отправить его в ваш кабинет, мессир. Если позволите, отвар из колчатника[9] принесу вам туда же.

— Ох, Тертус, что бы я без тебя делал.

Помощник молча поклонился и вышел, оставив Архимага одного…

* * *

— Итак, какое дело привело вас ко мне в столь поздний час? — Архимаг расположился в собственном кресле, уперев локти в подлокотники и поместив подбородок на скрещенных пальцах. Сесть вошедшему он так и не предложил. Хотелось поскорей выставить визитёра за дверь да забыться в уютной постели коротким сном. Отвар от головной боли уже начал действовать и на место молоточков, стучащих в виски, пришла настойчивая сонливость.

Припозднившийся гость, переминаясь с ноги на ногу, теребил подол поношенного балахона. Судя по выцветшему бледно-голубому цвету, когда-то он был тёмно-синим. Лысина на макушке, обрамлённая копной нечёсаных каштановых кудрей покрылась испариной, а слегка затуманенный винными парами взгляд блуждал по кабинету не решаясь встретиться с холодными глазами его хозяина. Вдруг Ультис икнул и Себелиус поморщился.

«Да, теперь я его вспомнил. Он учился вместе с Вальдресом, правда, тогда выглядел несколько лучше. Тертус сказал, что он был хранителем? Что ж могу только посочувствовать — портала больше нет, а, следовательно, накрылось и хлебное местечко».

— Я слушаю, — решил поторопить гостя Архимаг.

— Мессир, я бывший хранитель портала, — выдавил, наконец, из себя поздний гость.

— Я прекрасно вас помню, мастер Ультис. Ведь это же вы обучались на одном потоке с мастером Вальдресом?

— Вы помните меня? — искренне удивился пришедший, но тут же спохватился и поспешил ответить на заданный вопрос, — вы совершенно правы, мы учились вместе. Скажу даже более — Вальдрес… хм, мастер Вальдрес — мой лучший друг. И именно насчёт него я пришёл просить.

— Да-да, я, конечно же, помню о том, что мастер Вальдрес недавно вернулся из длительного путешествия и имеет полное право на некоторый отдых, но всё, что я могу ему предоставить — это ещё седмицу в придачу к тем трём, что уже дал. С радостью дал бы больше времени на отдых, но, увы, — магистр улыбнулся и развёл руками, — мне Вальдрес необходим не менее вашего. У меня к нему есть весьма интересное предложение.

— О, прошу вас, не беспокойтесь, — всплеснул руками Ультис, — я ни в коем случае не хотел вставать между вами! Просто… — он замялся.

— Да? — поторопил его Себелиус.

— Просто портал взорвался, и я не знаю, как он теперь вернётся, — на одном дыхании проговорил Ультис, уперев взгляд в пол. Ему вдруг показалось, будто он отвлекает главу совета по таким пустякам, что захотелось даже провалиться сквозь этот самый пол, лишь бы не видеть сурового взгляда. Но вместо гневной тирады раздался удивлённый возглас Архимага:

— То есть, как вернётся? Откуда? Я думал он в городе и отдыхает после долгого странствия.

— Он отправился к С'мангору, мессир.

— И не поставил меня в известность? Странно… А с каким караваном он отбыл? Или решил ещё раз проделать такой путь в одиночку?

— Дело в том, мессир, что Вальдрес ушёл через портал…

— Вот как? — Архимаг зло прищурился. — Для него в обход меня собрали круг? И кто же осмелился? Рассказывайте! — вокруг хозяина кабинета стала сгущаться недобрая аура и Ультис, ощутив, как по его спине поползли ледяные капли, затараторил:

— Нет-нет, мессир, никто не собирал для него круг. Клянусь, я сам был тому свидетелем!

— Тогда как он смог уйти?!! — уперев руки в стол, Себелиус стал подниматься из кресла. В мозгу тревожным набатом гремело слово «измена».

В отчаянной попытке спастись от разгневавшегося Архимага, Ультис попятился, но вдруг упёрся в стену. Почуяв, что ещё чуть-чуть и его штаны намокнут, маг зажмурился и выкрикнул:

— Снежный Сапфир! У него был Снежный Сапфир!!!

Услыхав название древнего артефакта, пропавшего так давно, что даже воспоминания о нём превратились в легенды, которые в свою очередь стали мифами, Себелиус несколько раз моргнул и тихо переспросил:

— Что?

Гнетущая аура стала рассеиваться, и Ультис открыл глаза.

— Прошу прощения, мессир?

— Мне показалось, будто бы ты упомянул Снежный Сапфир. Каким образом он мог попасть к Вальдресу в руки? Если ты, конечно, не ошибаешься, — Архимаг пристально посмотрел Ультису в глаза и тот невольно сглотнул подступивший к горлу ком.

— Нет-нет, я не ошибся. Я видел этот камень, как сейчас вижу вас. Он был у Вальдреса в кошеле, потом он его достал, а потом мы увидели внутри арки портала С'мангор и Вальдрес сказал, что оказывается портал открывается так просто, а потом…

— Постой, Ультис, — прервал словесный поток Архимаг. — Присядь, успокойся, выпей вина, — небрежный жест в сторону графина. — Расскажи, что тебе говорил Вальдрес. Откуда у него этот камень?

Ультис на негнущихся ногах проковылял к стоящему у массивного стола креслу с резной спинкой и осторожно опустился на самый краешек. К вину прикоснуться не посмел, но Себелиус, заметив жадный взгляд, брошенный на графин, сам налил вина и протянул бокал гостю. Тот нерешительно принял, но почуяв тонкий ягодный аромат, с жадностью осушил бокал в два глотка. Архимаг брезгливо поморщился, но всё же дождался, когда Ультис допьёт и терпеливо повторил вопрос:

— Так откуда у мастера Вальдреса появился этот артефакт? Он что-нибудь рассказывал?

Ультис кивнул и во всех подробностях рассказал хозяину кабинета о том дне, когда его друг заявился к нему после долгого отсутствия. Выслушав гостя, Себелиус поблагодарил того за предоставленную информацию и пожелал спокойной ночи, но когда Ультис был уже на пороге, вновь его окликнул:

— Погодите-ка, мастер Ультис.

Ультис, обрадовавшийся было тому, что, наконец, покидает этот страшный кабинет, остановился и с опаской обернулся.

— Помнится, вы потеряли достойное место. Так вот, я готов вам помочь с новым. Что скажете?

— О, вы так щедры, мессир, — Ультис низко поклонился. — Буду весьма вам признателен.

— Не стоит. На днях пришлю к вам своего помощника. И… ещё раз спасибо за информацию. Прощайте, мастер.

Ультис ещё раз поклонился и вышел, а Архимаг, откинувшись в кресле, остался наедине со своими мыслями.

«Подумать только, легендарный Снежный Сапфир и прямо у меня под носом. Если даже половина того что мы о нём знаем правда, он станет неплохим подспорьем в предстоящей войне. Остаётся дождаться Вальдреса и предложить ему возглавить отряд проникновения. Да, думаю, он согласится… Сегодня же попрошу Тертуса разыскать в архиве всю возможную информацию об этих треклятых порталах».

Архимаг поднялся из кресла и уже готов был пойти в спальню, как вдруг его взгляд уткнулся в выжженную дыру на карте.

— Вальдрес… — поражённо выдохнули губы магистра. — Ну конечно же, вот чью ауру мне напомнила аура того шамана! Но как такое возможно?.. И ведь всё же сходится один к одному. Если верить словам этого Ультиса, то Вальдрес в тот момент как раз должен был находиться у С'мангора. Он что каким-то образом попал в тело шамана менк'оа?.. Либо так, либо у коротышки точно такая же аура, что совершенно невозможно, всилу индивидуальности энергетических полей.

Прогоняя сонливость, Себелиус провёл ладонью по лицу и разгладил бороду. Загадка зацепила его настолько, что Архимаг решил пренебречь тем немногим количеством времени, которое у него осталось на сон, чтобы попытаться её разгадать. Или, если ничего не выйдет, хотя бы узнать, где сейчас находится Вальдрес. А для этого стоит пожертвовать одним из трёх артефактов поиска, что оставила ему древняя эпоха. Стремительной походкой Себелиус пересёк свой кабинет и даже не вошёл, а скорее влетел в заклинательный покой, где в одной из стен была создана невидимая глазу магическая дверь, что запечатывала вход в тайник, секрет коего передавался от Архимага к Архимагу.

В Зеркальной комнате старик прошёл к противоположной от входа стене и, проведя ладонью по шершавому аметисту, прошептал заклинание-ключ. В то же мгновение из стены в руку стрельнула изогнутая молния, и Архимага отбросило назад. Проехавшись по гладкой поверхности зеркала, он врезался в противоположную стену, при этом больно ушибив спину. Воздух моментально вышибло из лёгких и Себелиус, пытаясь протолкнуть внутрь хоть капельку кислорода, некоторое время не шевелился, безмолвно разевая рот. Наконец дыхание восстановилось, и маг зло выругался:

— Бездонная задница Харр'изиса! Давненько я тайником не пользовался. Совсем позабыл, что заклинания на гадрахском нельзя произносить шёпотом. Вот и получил старый дурак!

С большим трудом Архимаг поднялся и проковылял обратно к стене. Ещё раз провёл ладонью по шершавому камню, но на этот раз громко и чётко произнёс ключевое заклинание на чуждом гортанном наречии. В тот же миг по, казалось бы, монолитной стене из дорогого аметиста поползла светящаяся ломаная трещина. Начавшись от зеркального пола, она побежала вверх, но уже через несколько локтей резко свернула вниз. В результате на поверхности стены обозначилась арка, вершина которой расположилась как раз напротив груди мага. Полыхнув ярче солнца, она с лёгким хлопком растворилась в воздухе.

Хрустя старческими коленями, Себелиус встал на четвереньки и с трудом протиснулся внутрь. Оказавшись по ту сторону, он распрямился, кляня стариковское тело за его дряхлость, и привалился к стене, восстанавливая дыхание. Тут же за его спиной раздалось шипение рассерженной змеи и часть стены, что образовала проход, вернулась на своё место. Маг будто ужаленный отскочил от проёма и, обернувшись, успел заметить, как светящийся контур исчезает, словно рисунок на песке под набежавшей волной.

— Проклятье на мои седины! — воскликнул Архимаг. — Всё позабыл!

Стену за его спиной, в отличие от остальных, где до самого потолка высились стеллажи со всевозможным содержимым, украшал старинный гобелен с изображением какой-то битвы. Но не он сейчас интересовал Себелиуса. Как в первый раз маг оглядел помещение, в котором не был уже добрую дюжину лет. Великое множество магической утвари хранило это место: начиная от простых свитков, склянок, мешочков и шкатулок, и заканчивая парой мечей разной длины, одним арбалетом и несколькими кинжалами. Так же была здесь и одежда, и даже различные украшения: перстни, кулоны, серьги и многое другое. В общем, комната выполняла роль своего рода хранилища артефактов, собранных за долгие годы предшественниками Архимага. И всё это богатство освещал десяток негаснущих факелов вдетых в массивные кольца на стенах.

В самом центре магически расширенного помещения расположился высокий алтарь в виде широкой шестигранной чаши с плоским верхом. Всю поверхность чаши, выполненной из того же аметиста, что и стены заклинательного покоя, рублеными линиями покрывали руны подгорного алфавита, а к одной из шести граней для удобства была приставлена небольшая лесенка.

Себелиус несколько раз глубоко вдохнул и твёрдой походкой прошёл в конец комнаты к полке со шкатулками. Отсчитал третью справа и, откинув крышку, невольно залюбовался переливающимися всеми цветами радуги шарами величиной с головку младенца. Внутри шкатулка была отделана чёрным бархатом, а каждый из трёх шаров покоился в отдельной выемке. Четвёртое место в данный момент пустовало.

— «Глаза» Шантры… — благоговейно прошептал магистр. — Как жаль, что вас осталось так мало.

Эти артефакты были созданы магом по имени Шантра в эпоху Империи Схетхе, как раз незадолго до разрушительной магической войны. Вероятно, не случись тогда война и Шантра довёл бы своё детище до совершенства, но судьба распорядилась иначе — маг погиб, оставив шары незавершёнными.

— А ведь нужно было всего лишь добиться стабильности структуры кристалла в самом начале синтеза, — проворчал Архимаг, аккуратно извлекая из шкатулки один из шаров. — И в дальнейшем гармонизировать выращенный камень с наложенными на него заклятиями не составило бы труда.

Но Шантра не захотел (а скорее всего не успел) выращивать камни заново, пытаясь довести до ума то, что уже имел. В результате «глаза» как были одноразовыми, так и остались…

Маг с камнем в руках аккуратно взобрался по приставленной лесенке и, стараясь не дышать, поместил артефакт в самый центр гладко отполированной поверхности алтаря.

«Видит Сетт'иллис, сохранись выкладки Шантры, и я сам с превеликим удовольствием завершил бы его работу. Но, увы…»

Некоторое время маг любовался радужными бликами, пляшущими по собранным в комнате артефактам, не решаясь приступать к действию, результатом которого станет горка белёсого пепла на месте ценнейшего камня. После этого «глаз» Шантры останется всего лишь два…

Заклинание «хрустального шара» — простенькое, незатейливое заклинание, которому учат магов на первом году обучения. В связке с обычным шаром из горного хрусталя оно позволяло магу максимально сконцентрироваться. Но, применив его к «глазу» Шантры, получался совершенно новый эффект — в шаре можно было увидеть человека, имя которого произносилось в конце длинной магической фразы. Сеанс длился настолько долго, насколько позволяла сила заклинающего мага. Во время сеанса можно было не только видеть, чем занимается искомый человек, но так же узнать где он в данный момент находится и даже ощутить его ауру.

Как всегда с первыми же словами поверхность хрустального шара помутнела, стала почти непрозрачной, потом вновь заискрилась, заиграла радужными переливами, готовая вот-вот открыть заклинателю тайну человека, на которого была направлена его сила. Всё шло нормально, пока Себелиус не произнёс последних слов заклинания — имени интересовавшего его человека — Вальдрес.

Шар померк, налился чернильной темнотой, густой как сажа и такой плотной, что казалось, её можно было пощупать, а затем с едва слышным шелестом осыпался невесомым пеплом. Заклинание, известное каждому неучу от магии не сработало! Архимаг невидящими глазами уставился в центр чёрной кучки так похожей на чернильную кляксу.

— Надо же… — только и смог произнести Себелиус.

Не желая поверить в то, что он просто так истратил ценный артефакт, маг зачерпнул пригоршню чёрной пыли и покатал между пальцами. Скрип пепла, раздавшийся в тишине тайной комнаты, красноречиво возвестил о том, что всё было кончено.

«Неужели мальчик мёртв? — удивлённо подумал Архимаг, отряхивая руки. — Другого объяснения я просто не нахожу».

И действительно было отчего впасть в отчаяние. Судя по воспоминаниям учеников Шантры да по единичному опыту самого Себелиуса, шар никогда не давал сбоя. По завершении сеанса он всегда осыпался пеплом, но тот был белёсый словно рыбья кость. Того же, что произошло сейчас просто не могло быть.

Как сомнамбула Себелиус спустился с лесенки и тем же путём, каким попал в тайную комнату, возвратился к себе в кабинет. Там, в глубоком кресле его и настиг спасительный сон…

* * *

В тот момент, когда Архимаг произнёс его имя, Вальдрес, сидящий на сеновале, на другом конце света, почувствовал в сердце укол холодной иглы. Нахлынувшее головокружение опрокинуло его навзничь, и маг ощутил, как в груди зашевелился проклятый цветок. Так же внезапно боль в груди отхлынула и исчезла слабость, а после затих и его невольный «сожитель». Глядя в потолок переплетённый массивными балками, Вальдрес невольно порадовался тому, что его в таком состоянии не видит начальник охраны каравана, иначе авторитет сильного мага, удерживающий наёмника от мести, непременно бы пошатнулся…

* * *

Наступил день очередного заседания Магического Совета и чем меньше оставалось времени до его начала, тем более сильное волнение испытывал Архимаг Себелиус. На заседание, проходящее раз в восемь месяцев, как правило, съезжались уважаемые мастера и магистры со всех закоулков Торговой Империи. Это были далеко не те маги, что постоянно торчали в Ивокарисе, и перед которыми можно было умолчать об истинном состоянии дел. Нет. Перед сегодняшним собранием волей-неволей придётся держать ответ за состояние как внутренней, так и внешней политики, и слово «война» особо никого не обрадует. Услышав из уст главы совета слова о том, что над Торговой Империей завис меч, готовящийся вот-вот разрушить весь сложившийся порядок, достопочтенные маги просто придут в бешенство. И сегодня, и без того многочисленная оппозиция, значительно пополнит свои ряды…

Себелиус, в который раз перебирая на своём столе стопку бумаг с подготовленным докладом, тяжело вздохнул.

— Без поддержки друзей будет тяжко, но что ни поделаешь, их миссия более важна.

Как бы не хотелось Архимагу вновь умолчать о некоторых острых углах, таких как появившийся некстати С'айхиис, или оживление ордена Чёрного Копья, но многие из приехавших живут в непосредственной близости от Пограничного Кряжа. И хотя крепость Заат-Гир надёжно удерживает слухи, ползущие с той стороны, маги, если чего-то ещё и не знают, то догадываются уже о многом. А скрывая от них правду, глава совета тем самым своими руками вбивает клинья под ножки собственного кресла…

Большой зал Магического Совета представлял собой внушительных размеров амфитеатр, выполненный в виде ступенчатой чаши, «на дне» которой располагалась трибуна оратора. Кресла разбивали эту «чашу» на пять одинаковых секторов, каждый из которых способен был вместить до пяти десятков слушателей, и сегодня ни одно из мест не осталось свободным. Достопочтенные мэтры от магии, шумно переговаривающиеся на своих местах, словно по мановению руки замолчали, лишь стоило главе совета появиться в зале; и пока Себелиус шествовал к центральной трибуне, он едва ли не кожей ощущал напряжение собравшихся. Встав у стойки, маг разложил бумаги с речью и, кашлянув в кулак, обратился к присутствующим:

— Уважаемые господа совет, позвольте выразить вам моё глубочайшее почтение и начать очередное собрание. Как водится, я подготовил подробный отчёт о состоянии дел в Торговой Империи, с которым сейчас вас и ознакомлю…

— Твой отчёт волнует нас сейчас в самую последнюю очередь! — раздался вдруг голос справа и Архимаг, повернувшись, едва не сплюнул, увидев того, кто осмелился его перебить.

Магистр Элкиан — превосходный маг водной стихии, а по совместительству ещё и лидер оппозиционно-настроенной группы магов, встав со своего места, вперил гневный взгляд своих бескрайне-голубых глаз в главу совета.

— Ответь, Себелиус, до каких пор ты собирался держать совет в неведении?! Почему не рассказал о том, что в мир вернулся С'айхиис?!

Архимаг мысленно сдавил горло этому надутому болвану, посмевшему взять инициативу заседания в свои руки и выставить его в дурном свете. Теперь речь, как бы Себелиус её не повёл, больше будет похожа на оправдание. Магистр и до этого знал, что семя конфликта давно уже созрело, но предвидеть того, что в отсутствие друзей Архимага Элкиан настолько обнаглеет, он не мог. Стараясь ничем не выдать своего гнева, глава совета, осторожно выбирая слова и глядя только на стоящего мага в белых одеждах, стал отвечать:

— Я никоим образом не собирался скрывать от совета какую-либо информацию. Ответ на прозвучавший вопрос так же содержится в моём сегодняшнем докладе, — Себелиус демонстративно потряс в воздухе первым попавшимся листом и оглядел сидящих магов. — И если бы магистр Элкиан был чуточку сдержаннее, то я последовательно и подробно осветил бы данные вопросы.

— Сядь, Эл, дай главе совета выступить, — пробасил в бороду сидящий справа седой как вата магистр в коричневом одеянии.

Элкиан посмотрел на него сверху вниз, заскрипел зубами, но всё же прислушался к словам старшего брата и зло плюхнулся обратно в кресло. Себелиус в знак благодарности слегка кивнул и, чувствуя, что инициатива заседания вновь вплывает в его руки, стал степенно зачитывать выдержки из собственного отчёта…

— … это то, что касается экономики, — Архимаг отложил последний лист и поднял взгляд на собравшихся. — Теперь перейдём к делам более важным. И первым делом спешу подтвердить слова магистра Элкиана о том, что легендарный клинок Тхереса Магоубийцы вновь увидел свет…

Эти слова произвели эффект влетевшего в курятник огненного шара. Поднялся гвалт, многие магистры повскакивали со своих мест. Отовсюду посыпались вопросы.

— Господа, прошу чуточку внимания! — голос Себелиуса усиленный простым заклинанием прогремел под сводами зала заседания, заставив галдящих магов притихнуть. — Всё не так плохо как рисует вам ваше воображение. Согласен, С'айхиис серьёзная проблема, но смею вас уверить, что нами уже предприняты некоторые шаги, направленные на понижение нависшей над Торговой Империей угрозы.

— Какие, если не секрет? — скептически поинтересовался со своего места магистр Элкиан.

— Во-первых, мне удалось заручиться поддержкой Заозерья, а это, с вашего позволения не много и не мало, а почти две тысячи обученных и хорошо вооружённых наёмников. Во-вторых…

— С чего бы наместнику выделять воинов магам, коих так не любят в Заозерье? — перебил кто-то слева.

Архимаг повернулся в сторону спросившего и едва не выругался. Магистр Елитар — сильный «воздушник» и лучший друг его предшественника — скрестив руки на груди, смотрел прямо на него. Себелиус всегда считал, что старик к нему лоялен, но тон, которым был задан вопрос говорил об обратном. Елитар был весьма уважаем среди старшего поколения магов и имел немалый вес в совете, поэтому конфликтовать с ним не стоило. Пока…

Глава совета взял себя в руки и, улыбнувшись краешком губ, ответил:

— С вашего позволения, магистр Елитар, император, а не наместник.

— Это, каким же образом, позвольте узнать? — скептицизма в голосе старого мага было хоть отбавляй. — Единственная вещь, которая позволила бы наместнику провозгласить себя императором Заозерья это фамильный рог династии Лоун. Но он, как мы знаем, был утерян ещё во времена восстания последнего из этой династии — императора Лусмера Стального Когтя. Помнится тогда-то Торговая Империя и посадила на трон первого из наместников. Так ответь, Себелиус, что изменилось теперь? Неужели древнее Заозерье склонило голову перед мальчишкой, назвавшим себя императором?

— Церемония помазанья, скорее всего, будет приурочена ко дню зимнего солнцестояния, а покуда мальчик всё ещё наместник, — Архимаг, ничуть не смутившись, продолжил. — Мы заключили с ним соглашение и рог династии Лоун, который я ему отдал, станет гарантом исполнения обязательств.

— Ты наивен словно ребёнок, Себелиус, — пробасил старший брат магистра Элкиана. — С какой стати наместнику выполнять обещанное? Заозерье давно вышло из-под нашего контроля и, отдав им рог, ты лишь усугубил это положение. И кстати, где ты его достал?

— Как оказалось, рог всё это время хранился в сокровищнице Ивокариса, — покривил душой Архимаг, — но об этом мало кто знал. Да это и не важно. Уверен, что отдав реликвию, я поступил правильно. Наёмники Заозерья будут нам весьма кстати. А чтобы вы прониклись моей уверенностью, сообщаю, что на церемонии помазанья в Аскеле будет присутствовать магистр Ковтис, который и проследит за выполнением условий сделки.

— Что ж, Себелиус, поживём — увидим, — холодно произнёс магистр Елитар. — Нам помнится, ты говорил, что предпринятых шагов было несколько. Надеюсь, больше ты ничего не разбазарил как тот же рог?

Себелиус скрипнул зубами.

«Старый индюк. А я-то считал, что ты меня поддерживаешь… Но нужно успокоиться и не поддаваться на провокации. Они же прекрасно видят, что сейчас я один, вот и подначивают. Хотят, чтобы я оступился, и тогда выдернут кресло прямо из-под моей задницы. Что ж, посмотрим, посмотрим…»

— Вы правы, магистр Елитар, я так и сказал. Вторым моим шагом была отправка гонца в Гуммар.

На эту реплику со всех рядов стали доноситься одобрительные возгласы:

— Это дело!.. Вот это правильно!.. Крылатая конница нам не помешает!..

— Верное решение, Себелиус, — высказал общее мнение магистр Элкиан. — Но с чего ты взял, что они согласятся?

— Ни с чего, — пожал плечами Архимаг. — Гуммарцы воюют за деньги и за коней для пополнения табуна. Этого я предложил с лихвой. Какой смысл им отказывать?.. Помимо того, мне удалось заключить союз ещё и с кланом Звенящего Молота. Их лидер Хетт'раж готов выставить на нашей стороне все пять своих дракенов.

А вот эта фраза произвела такой же фурор как и та, что озвучила возвращение С'айхиис. Одни маги повскакивали со своих мест, другие, чтобы привлечь внимание стали стучать ногами по полу. Отовсюду было слышно:

— Архимаг сошёл с ума!.. Где это видано, чтобы Ивокарис водил дружбу со змееглавцами?! Да он бы ещё заручился поддержкой менк'оа!!!

Но были и те, кто, оставшись сидеть на своих местах, кивали с одобрением.

На этот раз, дабы утихомирить почтенную публику Себелиус не стал усиливать свой голос заклинанием, а просто подождал пока эмоции мастеров и магистров поутихнут сами собой. Наконец когда в зале стало тише и все вновь устремили взоры в его сторону, глава совета спокойно произнёс:

— Я не стану переубеждать почтенных членов совета в том, что гадрахи зло и все беды от них. Напомню лишь, что косность мышления никого ещё до добра не доводила. Подумайте лучше вот над чем — орден Чёрного Копья, в отличие от вас, не чурается поддержкой змееголовых и лидеры трёх оставшихся кланов уже принесли присягу магистру Эжж'и'леру.

— Себелиус прав, — встал со своего места мастер первой ступени Гиситор. — Клан Звенящего Молота самый сильный. Под началом Хетт'ража ходит целых пять дракенов, тогда как клан Болотных Шкуродеров насчитывает два, клан Ядовитых Клыков — три, а клан Зелёных Ятаганов всего один. И, несмотря на то, что кораблей у остальных кланов, вместе взятых больше, перевес всё равно будет на нашей стороне.

— Благодарим вас, мастер Гиситор, за этот увлекательный экскурс в жизнь гадрахов, — магистр Элкиан сделал вид, будто хлопает в ладоши, — но, думаю, господа совет меня поддержат, если я скажу, что Торговая Империя не нуждается в помощи каких-то там чешуйчатых чудовищ.

По залу прокатилась волна одобрительных возгласов, и Себелиус до хруста стиснул зубы.

«Идиот!!! Какой же ты идиот, Элкиан! Ведь сам же прекрасно понимаешь, что без гадрахов мы не сможем отражать нападение одновременно с суши и с моря. Тебе бы только уколоть меня посильней, а там будь что будет…»

Тем временем магистр Элкиан продолжал:

— Вот видишь, Себелиус, совет против союза с кланом Звенящего Молота, так что можешь об этом забыть. Ответь лучше, почему бы вместо гадрахов не нанять, к примеру, легионеров из Смера? Они постоянно воюют с Заозерьем и ничем не уступают тамошним наёмникам.

— Ещё раз напоминаю, что Аскель готов выставить на нашей стороне почти две тысячи воинов. Это и есть ответ на твой вопрос, Элкиан.

Оппонент Себелиуса ничем не выказал, что его только что щёлкнули по носу, и внешне оставаясь спокоен, продолжал улыбаться, но Архимаг не без удовольствия заметил, как полыхнул гнев в его глазах.

— А где твои боевики, — раздалось вдруг справа. — Где Лесс-Скир?

Глава совета не успел разглядеть того, кто выкрикнул этот вопрос, но видя, как закивали остальные, понял, что вопрос интересует многих.

— В данный момент командор Лесс-Скир и несколько его подопечных отправлены к С'мангору с целью выяснить, что послужило причиной недавней волны, взбаламутившей весь астрал.

— А мы слышали, что во время перехода, когда взорвался портал, вся группа боевых магов погибла.

Теперь Себелиус смог рассмотреть того, кто задавал эти вопросы. Мастер Укрит и сам когда-то претендовал на место Лесс-Скира, но его кандидатура была отметена лично Архимагом. Про таких как он говорят, что они способны пролезть в любую щель без гусиного сала. Наглый и в то же время скользкий тип, но его отец был из знатного рода и смог пристроить сынка в магический совет, поэтому приходится терпеть этого болвана.

— Беспокоиться нет причин, — глава совета взял гордость в кулак. — Отряд невредим и Лесс-Скир уже два раза присылал мне отчёт. А пока он в отъезде, оставшихся боевиков возглавит мастер первой ступени Малора. Распоряжение я уже отдал. И уж коли речь зашла об отряде боевых магов прошу вынести на голосование вопрос об укреплении пограничной крепости Заат-Гир. Мне бы хотелось направить туда именно этот отряд.

— В этом нет необходимости, Себелиус, — пробасил старший брат магистра Элкиана. — Крепость и без того надёжно укреплена и укомплектована. И уж если ей суждено пасть даже при таком раскладе, то усиленный гарнизон никак не исправит положения.

— И всё же я предлагаю проголосовать. Напомню, что чем дольше продержится Заат-Гир, тем лучше мы сможем подготовиться к войне…

* * *

После заседания совета Себелиус чувствовал себя так, словно его выжали как какой-нибудь плод касама[10]. От холодного пота одежда липла к спине, щёки обжигал лихорадочный румянец, а во рту пересохло настолько, что язык готов был рассыпаться прахом, скажи Архимаг хоть слово. Ноги не слушались и если бы не резной посох, на который маг грузно опирался, то неизвестно смог бы он вообще дойти до своего кабинета.

В кабинете Себелиус первым делом приготовил бодрящего напитка из вина и нюхательной соли и, не дожидаясь пока пена осядет, залпом осушил бокал. В голове немного прояснилось, хотя сердце всё так же продолжало бешено колотиться, словно у юнца впервые попробовавшего «вкус» женщины. Заложив руки за спину, Себелиус принялся мерять кабинет шагами. Гнев застилал глаза не давая собраться с мыслями. Сегодня эти крысы заставили его оправдываться как какого-нибудь неофита на экзамене. Ничего, он им ещё покажет, что значит задевать Архимага. И первым в списке будет Элкиан. Этот себялюбивый болван пойдёт на всё лишь бы скинуть Себелиуса с кресла главы совета. Поэтому придётся заниматься ещё и им, хотя на это совершенно нет времени.

«А что если просто нанять убийц и делу конец?» — от этой мысли Себелиус даже остановился. На лице появилось мечтательное выражение, но Архимаг тут же его прогнал. «Нет-нет, даже и мыслей быть не может. Тогда пост главы совета для меня будет потерян навсегда. Нужно придумать что-то другое».

Себелиус обошёл массивный стол, дёрнул за шнурок и плюхнулся в глубокое кресло. Было ещё одно дело, которое он и так уже долго откладывал…

— Кхм, — вежливое покашливание вырвало хозяина кабинета из полудрёмы. Как и всегда верный помощник появился совершенно бесшумно.

Некоторое время в кабинете царила тишина. Магистр задумчиво разглядывал стоящего перед ним доверенного, решая, стоит ли того посвящать в детали. Тертус всё это время тактично помалкивал, давая Архимагу первым начать разговор. Наконец уста Себелиуса разомкнулись:

— Сегодняшнее заседание было не из лёгких…

— Мне очень жаль, мессир, — произнёс Тертус.

— Жаль? — удивился Себелиус. — Ты о чём?

— О заседании совета. Жаль, что сегодня вы оказались без поддержки.

— Ах, это… Да, друзей сегодня не хватало как никогда. Но их дела будут поважнее каких-то там заседаний.

— Вас что-то тревожит, мессир? — задал неожиданный вопрос Тертус, заставив Архимага вздрогнуть.

— Как тебе удаётся задавать столь точные вопросы?

— Это моя работа, — краешком губ улыбнулся помощник.

Архимаг слегка наклонил голову, давая понять, что оценил шутку и, обмакнув перо в чернила, написал что-то на чистом листе. Затем протянул его Тертусу со словами:

— Это письмо необходимо срочно отослать, — маг исподлобья посмотрел на помощника. Тот принял послание и застыл в ожидании, но Себелиус молчал. Тогда Тертус решил уточнить сам:

— Куда, мессир? Вы не озвучили место назначения.

— Змеиные острова. Клан Звенящего Молота. Хетт'ражу.

Помощник удивлённо выгнул бровь, но переспрашивать не стал. Вместо этого он задал другой вопрос:

— Дозволено ли мне будет узнать значение этого письма?

Себелиус пристально всмотрелся в лицо помощника и твёрдым голосом произнёс:

— Мы заключили соглашение. Он пришлёт нам в помощь все свои дракены.

— Но стоит ли доверять гадрахам, мессир? Эти змееголовые великаны весьма коварны.

— Есть варианты получше? Ты же знаешь, что было сегодня на заседании. Элкиан пытался выставить меня полным дураком. Ему плевать на тот факт, что уйди я и Торговой Империи настанет конец. Он жаждет лишь власти, и даже старший брат не способен раскрыть ему глаза на то, что править он будет на руинах. Я просто обязан предотвратить если не саму войну, то хотя бы появление меча Тхереса под стенами Ивокариса. Но сил на это у меня не хватает. Поэтому мне так необходим этот союз.

— Не мне вас судить, мессир. Скажу лишь одно — вы ввязываетесь в опасную авантюру. Это всё равно, что сунуть руку в змеиное гнездо и ждать, что гады её лишь оближут.

— Спасибо за понимание, мой верный Тертус, — усмехнулся Архимаг.

— Я лишь хочу сказать, что чтобы ни произошло я всегда останусь с вами.

— Благодарю тебя.

— И последний вопрос, мессир. Каким образом я должен доставить это письмо?

— Птенцом, Тертус, конечно же, птенцом, — Себелиус помассировал виски. Только сейчас он ощутил насколько устал за последние дни.

— Но как же…

— Не беспокойся, птенец найдёт дорогу. Гадрахи не такие варвары, какими их все считают. Ступай.

Не задавая больше вопросов, Тертус поклонился и покинул кабинет, оставив Архимага наедине с тяжёлыми мыслями о грядущих испытаниях.

* * *

— Давно не виделись, Владыка, — Эжж'и'лер склонился перед Хозяином Ночи в почтительном поклоне.

Харр'изис, появившийся в кабинете магистра ордена Чёрного Копья в облике могучего мускулистого воина ничего не ответил. Бряцая огромным двуручным мечом, притороченным к широкому кожаному поясу, словно обычный кинжал, бог подошёл к одному из высоких окон и, взявшись за подоконник, стал задумчиво разглядывать открывающийся из него вид на заснеженную равнину. Поняв, что учитель пока не расположен к беседе, Эжж'и'лер молча встал рядом. Через некоторое время, когда магистр сам уже хотел нарушить молчание, бог, словно это почувствовал, и заговорил первым:

— Давно хотел у тебя спросить…

— Да, учитель?

— Почему ты выбрал для своего жилища эту мёрзлую дыру? Неужели мест потеплее не нашлось?

Маг опешил. Впервые за долгие годы их знакомства Харр'изис поинтересовался его жизнью. Обычно всё их общение строилось по принципу хозяин — слуга; бог приказывал, маг исполнял. Реже они разговаривали как учитель с учеником, но чтобы Владыка Морей поинтересовался чем-то личным, такого не было ни разу.

— Учитель?

— Мне просто интересно, действительно ли тебе нравится, когда твоя тощая задница мёрзнет или нет. Если мой вопрос чем-либо тебя задел, забудь и давай перейдём к делам.

— Нет-нет, учитель, твой вопрос ни в коем случае меня не задел. Просто он оказался для меня несколько неожиданным.

Наблюдая растерянность на лице своего магистра Харр'изис хмыкнул.

— Ладно, сменим тему, — брови бога сошлись к переносице. — Мы тут с братцем недавно натолкнулись на одно прелюбопытное явление. Смотри…

Харр'изис повёл рукой и в воздухе прямо между собеседниками, возникла полупрозрачная карта Хигиона. Эжж'и'лер сразу же заметил в ней нечто новое и, указав пальцем на золотые нити поинтересовался:

— Полагаю, речь пойдёт вот об этом? Но что это, учитель?

Харр'изис в который раз отметил, что не ошибся в выборе ученика и проговорил:

— Сетт'иллис утверждает, будто это то, что удерживает нас здесь, и я склонен ему верить. В таких вопросах мой брат разбирается куда как лучше моего.

— А что собой представляют эти золотые нити, учитель? Ты их видел?

— Сетт сказал, что это просто связующие нити, или что-то ещё… Он их как-то обозвал, но я не запомнил. Да оно мне и не к чему.

— Может энергетические каналы, Владыка? — поинтересовался Эжж'и'лер.

— Они самые. А ты-то, откуда знаешь?

— Когда создается магический круг, возникают подобные связи передающие энергию стоящему в центре. А в нашем случае этот «стоящий в центре» находится где-то в Хайвердском лесу, я прав, учитель?

— Прав-прав, — отмахнулся Харр'изис. — Хотелось бы ещё выяснить, что это за «стоящий в центре» такой, но в Хайвердский лес, как ты знаешь, не может попасть даже мой брат.

— Да, Владыка, знаю и это поистине великая загадка нашего мира. Помнится я и сам пытался её разгадать, но так же потерпел неудачу.

— Пришла пора вновь взяться за это дело.

— Учитель, я, конечно, могу послать своих мальчиков на штурм Хайвердского леса, но, боюсь, толку от этого будет мало.

— Не нужно считать меня глупцом! — рыкнул Хозяин Ночи, отчего огонь в масляных светильниках едва не погас. Эжж'и'лер от неожиданности даже отступил на шаг.

— Прости, учитель, я забылся, — маг покорно склонил голову.

— Твоя задача разобраться с пирамидами, — продолжил бог обычным тоном.

— С пирамидами? — переспросил магистр.

— Ах да, я же не сказал. Нити, что выходят из Хайвердского леса, как видишь, заканчиваются на островах. Так вот, там-то и стоят эти пирамиды, и одна из них как раз где-то здесь. От тебя потребуется собрать четыре группы, по дюжине грамотных заклинателей Тьмы в каждой, и отправить их к ним. У тебя есть люди, которые смогут возглавить эти группы?

— Мой брат, командор Таффис и Хомир, — не задумываясь, ответил Эжж'и'лер.

— Трое, а пирамид, как видишь четыре, — нахмурился Хозяин Морей.

— Если позволишь, Владыка, четвёртую группу я бы хотел возглавить лично. Тем более что одна из пирамид где-то рядом, — Эжж'и'лер хрустнул пальцами. Он был просто взбешён тем фактом, что просидев столько лет на Ледяном острове ни разу не почувствовал присутствия столь сильного артефакта. Не успокаивало даже то, что и богам это оказалось не под силу.

— Хм, — Харр'изис на секунду задумался. — Что ж, так тому и быть, — звякнув мечом о каменный подоконник, он резко взмыл под самый потолок.

— Но учитель, ты так и не сказал, что мы должны будем сделать, — крикнул маг, задрав голову.

— Об этом узнаешь позже, — раздалось сверху. — Пока мой светлый братец адаптирует нужное заклинание для вас, смертных, пройдет ещё некоторое время. Так что пока собирай своих лучших магов.

— Но Владыка, как же они узнают нужное заклинание, если будут находиться каждый у своей пирамиды?

Бог опустился ниже и заглянул своему ученику в глаза.

— Я что, зря обучил тебя заклинанию «астрального пути»? Не разочаровывай меня.

Маг мысленно обругал себя последними словами — пирамида, обнаружившаяся у него прямо под боком, всё не давала покоя. Он постарался собрать мысли в кучу и поспешил разрядить обстановку:

— Кстати, Владыка, помнишь, ты приказывал остановить одного мага с помощью Иглы Мрака?

— Ещё бы, — усмехнулся Харр'изис, забавляясь с пламенем в светильниках. — Брат мне этой Иглой уже все уши прожужжал.

Эжж'и'лер улыбнулся, представив ругающихся богов.

— Мой наблюдатель сообщил о том, что встретил неподалеку от С'мангора шамана менк'оа с точно такой же аурой.

— Он мог ошибиться? — бог опустился рядом.

— Исключено, Владыка. Этого мага я обучал лично и могу поручиться в том, что сведения достоверны.

— Надо же, — задумчиво протянул Хозяин Ночи. — Всё же выжил…

— Если тебе интересно, учитель, мой наблюдатель сейчас идёт за ним по пятам. И знаешь, это оказался довольно-таки интересный субъект. Ему удалось даже побывать в сердце Хайвердского леса и выйти оттуда живым.

— Значит «поглотитель душ» сработал, как и должен был, — продолжил размышлять вслух Харр'изис, пропустив слова Эжж'и'лера мимо ушей. — Выходит артефакт не потерялся, просто его нашёл один из этих проклятых коротышек. Но как душа из поглотителя попала в тело шамана остаётся загадкой. Вероятно Сетт'иллс и разобрался бы… ну да Бездна с ним… Что ты там сказал насчёт леса?

— Наблюдатель сообщил, что тот маг, в теле шамана, вошёл в закрытую часть Хайвердского леса и вышел с другой стороны целый и невредимый.

— Полагаешь, он что-то узнал? — насторожился Хозяин Морей.

— Думаю да, Владыка. Так что? передать моему наблюдателю? Если желаешь, прикажу его скрутить и доставить сюда.

— Не стоит, — отмахнулся бог. — Я ведь уже говорил тебе, что маг силён. Неизвестно ещё что он узнал или обрёл в сердце леса. Пусть продолжает наблюдение, а я пока обдумаю, как использовать полученную информацию. Возможно, что и сам поговорю с этим «шаманом». Надеюсь, у тебя есть слепок его ауры?

— Да, учитель, мой наблюдатель как раз прислал мне кристалл памяти, — маг извлёк из стола шкатулку, в которой находился оный камень и протянул его Харр'изису. Бог взял кристалл и, спрятав в складках одежды, рыкнул:

— Занимайся подготовкой заклинателей и ни о чём больше не думай…

— Как будет угодно, учитель, — Эжж'и'лер с достоинством поклонился, а когда распрямился, бога рядом уже не оказалось.

Оставшись один, магистр ещё некоторое время пребывал в задумчивом состоянии, а затем быстрым шагом проследовал в заклинательный покой. Предстояло сделать многое и как можно быстрее. Поэтому отдых в ближайшие дни не предвиделся.

Проходя мимо собственного кабинета, глава ордена изменил направление и толкнул массивную стрельчатую дверь. Прежде чем ступать на астральную тропу нужно отдать ещё кое-какие распоряжения. Поэтому маг, подойдя к столу, дёрнул за шнурок и уселся на жёсткий стул, нервно ёрзая в ожидании. Наконец перед ним возник верный мажордом и Эжж'и'лер, уняв своё нетерпение, степенно проговорил:

— Вызови командора Таффиса. Скажи, пускай поторопится.

Не произнося ни слова, слуга поклонился и так же тихо исчез за дверью, а магистр ордена Чёрного Копья, дабы не «сгореть» от нетерпения принялся изучать бумаги сложенные на столе аккуратными стопками. Понемногу это занятие его увлекло и Эжж'и'лер не сразу заметил, что перед столом вытянулся во фрунт командор Таффис.

Этот человек не был закован в доспехи, как простой солдат. Его чёрная туника была сшита из дорогого шёлка, а тонкая кольчуга из плотно пригнанных друг к другу чешуек, имела серебряную отделку. Серебром же был отделан и широкий пояс, и ножны, и рукоять длинного меча. Шлема он не носил, да в нём и не было нужды — вряд ли забрало могло быть более бесстрастным, нежели его бледное, с резкими чертами, лицо. Стянутые чёрной лентой светло-каштановые кудри прекрасно оттеняли матовый оттенок кожи, а глаза — серые с рыжими крапинками, пронзали собеседника не хуже, чем два отточенных кинжала.

— Тебе предстоит весьма ответственное задание, мой мальчик, — произнёс магистр, окинув внимательным взглядом гордую фигуру командора.

Таффис кивнул — если так можно назвать лёгкое движение ресниц, но Эжж'и'лер давно уже привык к манере общения своего доверенного убийцы и не требовал от него показного раболепия.

— Собери четыре дюжины верных и проверенных заклинателей тьмы. Две бери с собой и направляйся в Кеннек. Там встретишь моего брата. Вот, возьми это, — Эжж'и'лер открыл небольшую шкатулку, стоящую на столе среди прочих, достал из неё простенький перстень с агатом и протянул командору. Тот сделал шаг вперёд — только один — протянул руку и взял перстень. Молча надел на безымянный палец и снова посмотрел на мага.

— По этому перстню мой брат сможет тебя опознать. Кстати, у него точно такой же, — командор Таффис положил правую руку на рукоять меча, что должно было означать согласие. — К твоему приезду Лесс-Скир уже зафрахтует судно, и все вместе отправитесь на Безымянный остров. Там мой брат с дюжиной магов сойдёт, а ты с оставшейся группой поплывёшь на Каменный, — магистр откинулся на спинку кресла.

— Моя задача? — разомкнулись, наконец, стальные уста командора.

— На острове обнаружился некий артефакт, представляющий для меня немалую ценность. Выглядит как большая чёрная пирамида. Найдёшь её вместе со своей группой. Свиток с заклинанием поиска мой мажордом передаст тебе на выходе. Всё, — жестом руки маг отпустил командора, но когда тот был уже на пороге, вновь его окликнул.

— Да, Таффис, — звякнули шпоры и командор обернулся. — Будешь у пирамиды, пошли мне птенца, получишь дальнейшие указания… и поосторожнее там. Пирамиду могут найти храмовники, — Таффис кивнул и вышел.

После ухода командора магистр тяжело вздохнул, нехотя спустился со стула и отправился в заклинательный покой. Впереди предстояли ещё две встречи, на которые придётся потратить немало сил…

* * *

Бывший командор Лесс-Скир, сидящий у стойки бара в одной из портовых таверен Кеннека, вдруг почувствовал жжение в районе сердца. Отставив стакан с вином, к которому он так и не притронулся, маг быстрым шагом поднялся на второй этаж в занимаемую им комнату.

Вот уже целую седмицу он ожидал вестей от брата в этом злачном месте, по ошибке богов названном портовой таверной. Каждый вечер Лесс-Скир спускался в зал, заказывал встакан воды и сидел, наблюдая за постоянно меняющимися посетителями. За прошедшую седмицу случилось столько драк, что и не перечесть. Дважды пьяные задиры касались и его, но после того, как хозяину пришлось избавляться от очередного трупа, к мрачному посетителю больше никто не подходил. Трактирщик скрипел зубами, но ничего поделать не мог — маг обещал в случае чего порезать его задницу на лоскуты собственной рапирой.

Вдобавок ко всему приходилось продлевать найм корабля, капитан которого обнаглел настолько, что с каждым днём поднимал цену. Командор хотя и испытывал острое желание сжечь этого мерзкого человечишку вместе с его вшивой посудиной, но всё же платил. Иначе их с братом дело могло сорваться, так как больше ни один капитан не соглашался на его предложение…

Выставив магическую защиту, Лесс-Скир уселся прямо на полу аскетично обставленной коморки и, сделав пару глубоких вдохов, толкнул своё сознание в астрал. Брат его уже ждал.

Магистр Эжж'и'лер, удобно расположившись в глубоком кресле, у спинки которого стоял его неизменный посох, смаковал вино из пузатого бокала. Кивнув Лесс-Скиру так, словно последний раз они виделись ещё вчера, магистр приглашающе повёл бокалом и в ответ на его движение справа тут же взметнулся искристый вихрь, принявший форму точно такого же кресла. Командор проигнорировал приглашение сесть, нахмурил брови и скрестил руки на груди

— Брат, сколько можно ждать?! Где обещанные люди?! Моему терпению скоро придёт конец! Ещё пару дней в этом треклятом притоне и клянусь, от него не останется даже фундамента!

— Не горячись, братец, присядь. Обстоятельства немного изменились, — Эжж'и'лер повторил приглашающий жест и Лесс-Скир, заинтригованный репликой магистра всё же опустился в кресло.

— Что значит «обстоятельства немного изменились»? Хочешь сказать, что наши планы связанные с С'айхиис более не актуальны? — Лесс-Скир удивлённо выгнул бровь.

— Брат, прошу, не произноси имя этого артефакта здесь. Поверь, у астрала тоже есть «уши».

— Как скажешь, — командор безразлично пожал плечами. — Так что там насчёт этого… хм, артефакта?

— Всё остаётся в силе…

— Тогда какого верла я всё ещё здесь?! — перебил брата Лесс-Скир.

— … но сдвигается во времени, — как ни в чём ни бывало, продолжил Эжж'и'лер. — Поедешь за ним позже. Время ещё терпит. Сейчас есть дела поважнее.

— Что может быть важнее С'айхиис?

— Брат, я же просил…

— Да, прости… Так что за дела?

— Учитель поручил мне разобраться с некими магическими монументами, объявившимися в нашем мире совсем недавно.

— Ах, тебе учитель поручил, — иронично протянул Лесс-Скир, откинувшись на спинку кресла. — Ты всё так же у него на побегушках?

— Брат, не забывайся!!! Ты сейчас говоришь не о ком-нибудь, а об одном из хозяев Хигиона, так что прояви уважение. Напомню, учитель дал мне всё — силу, знания, власть и я не имею права его подводить.

— Ладно-ладно, брат, — Лесс-Скир примирительно выставил ладони, — остынь. Твой план насчёт меча пришёлся мне по душе, но мчаться на край света по первому слову твоего… хм, учителя, я не нанимался. Кстати, а куда я должен был отправиться?

— На Безымянный остров.

— Тем более. Давай-ка лучше пришли мне людей, и будем действовать по плану. Согласен ждать ещё пару седмиц, но не более.

— И всё-таки с планом придётся повременить. Выпей вина и выслушай меня. Тем более что все дороги, так или иначе, приведут нас к мечу Тхереса.

— Что ты имеешь в виду? — Лесс-Скир отмахнулся от зависшего возле его груди бокала с вином.

— А-а-а, — с улыбкой протянул Эжж'и'лер, — теперь ты заинтересовался. А ведь и слышать не хотел о новом задании.

— Брат, не ёрничай. Мог бы сразу сказать, что новое дело так же касается меча.

— Касается, касается, ещё как касается.

Эжж'и'лер поведал брату о состоявшемся разговоре с Харр'изисом, но Лесс-Скир так и не проникся его словам.

— Всё равно не возьму в толк, как связан Хайвердский лес и меч с другого конца света? — командор схватил маячивший перед лицом бокал и с хрустом его раздавил.

— Зря, братец, вино весьма не дурно.

— Ты же знаешь, как я к этому отношусь, — Лесс-Скир скривился и стряхнул мокрые осколки с руки. — Так что с мечом? С чего ты взял, что он связан с лесом?

— Умозаключения, брат, — магистр постучал себя костистым пальцем по лбу. — Многие годы я собирал информацию, касающуюся Тхереса, но так и не смог узнать каким образом ему достался столь сильный артефакт. Ведь все легенды — известные и нет, сходятся во мнении, что он создал свой меч сам. И меня постоянно смущала мысль о том, как сын простого рыбака, пусть даже и обладающий некоторыми магическими способностями смог создать столь могущественную вещь. И знаешь, какой вывод я сделал? Он его нашёл…

— Если верить твоим словам, то сын простого рыбака вот так вот просто шёл-шёл и вдруг споткнулся о меч, валяющийся под ногами, словно мёртвая змея? Брат, а ты часом не выжил из ума? Мне кажется, власть и общение с твоим хозяином на тебя плохо влияют.

— Он мне не хозяин! — Эжж'и'лер гневно сдвинул брови.

— С хозяином, с учителем, — отмахнулся Лесс-Скир, — какая разница. Я говорю о том, что такие мечи на дороге не валяются. Их создают.

— Тхерес меч и создал, — магистр перестал хмуриться и откинулся в кресле.

— Нет, братец, ты точно двинулся умом — начинаешь заговариваться. Только что говорил, будто Тхерес меча не создавал, а теперь говоришь обратное. Всё, не желаю больше слушать.

Лесс-Скир поднялся и, положив руку на эфес, собрался уже покинуть астрал, но его остановили слова брата:

— Я сказал, что Тхерес создал меч, а то, что сделало это оружие артефактом, он как раз и нашёл…

Лесс-Скир сжал эфес неизменной рапиры и медленно развернулся.

— Если я правильно тебя понял, то С'айхиис это не меч, а… что?

— Камень в его рукояти, — магистр ордена Чёрного Копья расплылся в улыбке, с удовольствием наблюдая невиданное зрелище — на лице его брата наконец-то отразились сильные эмоции. Но зрелище было недолгим и, взяв себя в руки, Лесс-Скир переспросил:

— Камень?

— Именно.

— И где же он его взял?

— А вот эту информацию я, как ни искал, найти не смог, — Эжж'и'лер с сожалением развёл руками. — Но зато пришёл к выводу, что камень как-то связан с Хайвердским лесом, точнее с той его частью, которая сокрыта даже от богов. Предполагаю, что это своего рода ключ.

— И ты хочешь…

— Узнать побольше о «замке?». Рисунок, который мне показывал учитель, похож не только на магический круг, но и на мощнейший магический замок с силовой подпиткой сразу из четырёх источников.

— А Харр'изис знает о том, что? ты знаешь? — Лесс-Скир вновь возвратился в кресло.

— Важнее то, как мы с тобой воспользуемся обретёнными знаниями. Разве тебе не хотелось бы занять их место? — Эжж'и'лер многозначительно указал бокалом куда-то вверх, и брат невольно проследил за его движением.

Повисла пауза. Разглядывая, как на скулах брата заиграли желваки, говорящие о том, что командор пытается переварить мысль, которая пришлась ему не по душе, магистр пригубил вина. Наконец Лесс-Скир с вызовом произнёс:

— Значит метишь…

— Не кипятись, брат, — перебил его Эжж'и'лер. — Не стоит озвучивать свои умозаключения в этом месте. Поразмыслишь над моими словами с холодной головой, пока будешь добираться до Безымянного острова. А после встретимся и снова всё обсудим.

— Что я должен сделать? — холодно произнёс командор поднимаясь.

— Найми корабль понадёжнее и жди Таффиса с заклинателями тьмы.

— Уже сделано… Как я узнаю твоего поверенного? — Лесс-Скир вновь стал тем, кем и был всегда — жёстким служакой.

— О, поверь, ты его узнаешь, — усмехнулся магистр. — Вы друг друга стоите.

— И всё же? — не принял шутки боевой маг.

— Я дал ему наш фамильный перстень.

— Ясно. Что-нибудь ещё?

Эжж'и'лер поднялся из кресла и, подойдя к стоящему магу, заглянул тому в глаза.

— Прошу, брат, отринь все эмоции и трезво обдумай мои слова. Ты единственный в этом мире на кого я могу положиться.

— Я сообщу, когда буду на Безымянном, — процедил Лесс-Скир и развернулся уйти, но Эжж'и'лер вновь его окликнул.

— И всё же, брат?

Командор остановился и, не поворачивая головы, произнёс:

— И… да, я подумаю.

А затем резким взмахом руки толкнул своё сознание обратно в тело.

После исчезновения брата магистр ордена Чёрного Копья плюхнулся в кресло и, уставившись на носки своих ботинок, просидел так какое-то время. Наконец от обилия мыслей зашумело в голове и, глубоко вздохнув, маг решил воспользоваться советом который дал Лесс-Скиру — отбросить все эмоции.

Предстояло переместиться ещё в одно место, где магистра ждал Хомир. И хотя вызов «астрального пути» прямиком из астрала был чреват последующей мигренью и продолжительным упадком сил, всё же это будет значительно легче сделать, чем выйти из астрала, чтобы заново войти в нужном месте. Маг опёрся на чёрный посох и с трудом поднялся. Хотя духом Эжж'и'лер оставался юн и крепок, но на тело время успело наложить свой неизбежный отпечаток.

Без какой-либо показухи магистр ордена Чёрного Копья стукнул посохом у ног, и пространство астрала поплыло перед глазами. Магу столь высокого ранга не требовались жесты или вербальные подтверждения заклинаний. Одно усилие мысли и в лицо пахнуло теплом, а через пару мгновений окружающее пространство вновь обрело чёткие очертания. От предыдущего пейзажа, где они с Лесс-Скиром разговаривали среди каких-то фиолетовых кочек, новое место отличалось росшей здесь густой жёлтой травой. Хомир уже был здесь.

Маг, повышенный в ранге самим магистром ордена нервно прохаживался взад и вперёд. Появления своего учителя он не заметил. Вдруг, ощутив чье-то присутствие, он резко обернулся, готовый тут же вступить в схватку, но, увидев кто перед ним, моментально преклонил колено.

— Учитель, — маг склонил светловолосую голову.

— Встань, мой мальчик, — Эжж'и'лер тяжело опёрся на посох в виде чёрного копья. Перемещение высосало значительно больше сил, чем он предполагал и теперь ноги предательски дрожали. — Предложи-ка лучше старику сесть.

— Ох, учитель, прошу прощения.

Некромант вскочил и, сделав несколько замысловатых пассов, заставил пространство позади магистра, принять форму тяжёлой синей капли, в которую он и помог опуститься своему учителю. Эжж'и'лер грузно откинулся на податливом кресле и, отставив руку с посохом, произнёс:

— Хомир, мальчик мой, где ты сейчас?

— На пути к гадрахам. Спешу исправить то, что вы мне велели, учитель.

— Я спросил, не что ты сейчас делаешь, а где ты сейчас находишься? — нахмурил брови старик.

— Прошу простить мою недогадливость, учитель, — Хомир повёл плечами, словно физически ощутил недовольство магистра. — Сейчас я в одной из портовых ночлежек Тхаса.

Эжж'и'лер удивлённо выгнул бровь, и молодой некромант поспешил оправдаться:

— Виноват, учитель, но я посчитал, что отплыв из северного порта на корабле, быстрее доберусь до Змеиных островов, нежели если буду пробираться через весь материк.

— Нет-нет, мой мальчик, я тебя не виню. Ты поступил более чем верно. И то, что ты находишься неподалёку от Ледяного острова весьма кстати. У меня для тебя есть задание.

— Но учитель, а как же Звенящий Молот?

— Никуда он от тебя не денется. Тем более что плыть тебе предстоит в ту же сторону.

— Вы меня заинтриговали, учитель. Я весь внимание.

— Пока будь там же. Я пришлю наших братьев, которые помогут тебе с этим делом. Вместе отплывёте к Змеиным островам. Ваша цель — остров Священного Кургана. Остров, как ты знаешь, уже давно пуст из-за давних распрей кланов и поэтому вам никто не должен помешать исполнить моё распоряжение. Помоги подняться.

Хомир участливо подставил локоть. Эжж'и'лер ухватился за него крепкой костлявой рукой и, кряхтя, поднялся.

— Что ж, мой мальчик, рад был тебя повидать. Пока ожидаешь братьев, найми корабль.

— Корабль нанят, учитель. Я готов был уже отплыть, когда получил весть от вас. Потому и задержался.

— Но ведь ты же мог выйти в астрал и с корабля. Почему не отплыл?

— Если честно, учитель, то когда я выхожу в астрал посреди моря, меня потом несколько дней мутит и словно тисками сдавливает череп, — Хомир виновато опустил голову. — Простите.

— За что? Ты не стал торопиться и остался, тем самым сыграв мне на руку. Это верный поступок, за который я тебя хвалю. Иначе братьям пришлось бы тебя догонять.

Магистр ордена Чёрного Копья развернулся и приготовился покинуть астрал, но сзади раздался взволнованный голос Хомира:

— Но учитель, вы так и не сказали, что я должен буду сделать на острове Кургана?

Эжж'и'лер остановился и медленно развернулся. Он и вправду забыл сообщить ученику суть задания. А всё проклятая «астральная тропа» высосавшая из него последние соки. Но магистру не к лицу выказывать перед учеником свою забывчивость и поэтому маг сделал вид, будто так и было задумано.

— На острове появилась некая пирамида. Она-то и является вашей целью. Остров не велик и вы её быстро отыщете. Пошли мне птенца, когда будешь на месте.

Молодой некромант почтительно склонил голову, а когда поднял, магистра уже не было.

ГЛАВА 9

Во время перехода не было ни вспышек света, ни болевых ощущений, ни какого-либо другого дискомфорта. Ничего. Лишь на мгновение зарябило перед глазами да лёгкое шевеление воздуха всколыхнуло волосы, и всё — Колин уже в другом месте.

Контраст с предыдущим пейзажем оказался просто поразителен. Вместо бескрайнего моря, штурмующего рваные скалы — сухая каменистая равнина, поросшая кустиками жёсткой как щетина травы. Однообразный пейзаж протянулся во все стороны, куда хватало взгляда. Здесь даже пахло по-другому. Солоноватая свежесть морского воздуха сменилась скрипящей на зубах прогорклой пылевой взвесью.

Колин обернулся. В проёме каменной арки, вздуваясь пенными шапками, волны беззвучно продолжали штурмовать скалы бухты. Сделал шаг назад. Воздух внутри дольмена заколыхался, пошёл рябью, и очертания бухты стали нечёткими. Ещё пара шагов и проём стал совсем прозрачен, открыв взору человека картину, заставившую забыть о том, что ещё минуту назад он был совершенно в другом месте.

Арка расположилась у обочины сухой дороги, что словно змея, ползущая меж барханов, уводила взгляд далеко за горизонт, постепенно поднимаясь в небо по пологому каменистому холму. Там, на самой границе земли и небосклона, чья-то безумная рука разбросала останки некогда величественной крепости. Словно пеньки во рту пропойцы, обозначились на фоне угасающего дня их чёткие контуры. Резкий порыв прохладного ветра оторвал от созерцания каменного остова и сержант невольно поёжился. Заворожённый пейзажем новой местности, он только сейчас заметил, что здесь намного прохладней, чем на острове.

— Судя по всему, ночью будет холодно, — пробормотал Колин, зябко растирая ладонями плечи. — Придётся двигать к тем развалинам. Надеюсь, старые стены ещё смогут защитить от ветра. Иначе придётся всю ночь плясать, чтобы согреться, — он хмыкнул собственной шутке и бодрой походкой зашагал в сторону холма.

Кожа босых ступней успела огрубеть настолько, что сержант почти ничего не ощущал, но, всё же, старался смотреть под ноги — умереть от заражения крови из-за острого камешка или ветки не было никакого желания. Тени, отбрасываемые пучками сухой травы, в свете вечернего солнца, удлинились и стали напоминать тёмно-серые кляксы, местами сливаясь в длинные чёрные полосы. Оживлённые порывами усиливающегося ветра они словно клавиши старого рояля играли свою безмолвную мелодию.

До развалин оставалось не более сотни метров, когда холм резко пошёл вверх. Путь затруднился. То тут, то там на дороге стали появляться крупные камни, порой, даже целые валуны, которые приходилось обходить, а последний десяток метров Колин и вовсе карабкался почти по отвесной стене, хватаясь за выступающие из земли сухие коренья. Судя по всему, это был фундамент крепости, обнажившийся под действием времени и ветра.

Какой-то приглушённый лязг, донёсшийся из руин, заставил сержанта застыть на месте. Ладони мгновенно взмокли. Колин затаил дыхание и стал прислушиваться, но как ни старался, звук не повторился.

— Наверное, померещилось, — успокоил себя сержант, возвращаясь к нелёгкому подъёму. — Кому здесь быть, кроме ветра?

Но уже через мгновение звук повторился, заставив волосы на спине встать дыбом. Колин припал к камням и затих. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, как только представил того хищника, что вспорол живот Векти, прячущегося за одной из стен, к которым он так стремился. Взбираться дальше сразу расхотелось.

«А может, ну его это укрытие? — подумал сержант. — Переночую на равнине».

С этой мыслью он обернулся и глянул туда, откуда пришёл, но из-за поднятой ветром пыли не смог разглядеть даже подножия холма. Тогда сержант вновь припал к камням и стал ожесточённо напрягать слух, но странные звуки больше не повторялись.

Предзакатный багрянец окрасил пылевое облако кроваво-красным, отчего вся равнина приобрела зловещий вид, и Колин окончательно потерял желание спускаться обратно. Вместо этого он стал выискивать какой-нибудь проём в возвышающемся над ним монолите стены, но такого нигде не обнаружилось. Тогда сержант сделал над собой усилие и, миновав последние два метра фундамента, вылез на ровный пятачок у подножия каменной кладки. Тут-то он и увидел дыру, что до этого была от него сокрыта.

— Ого! — Колин присвистнул от удивления. — Это ж чем её так?

А удивиться было чему. В основании крепости, выложенной гигантскими тёсаными валунами, чёрным оком зияла дыра. Но не сам факт дыры в камне удивил сержанта — мало ли кому понадобилось продолбить себе ход. Нет. Дыра была словно выплавлена направленным пучком плазмы гигантских размеров. Края дыры оплавились и застыли массивными каменными подтёками, будто воск расплавившейся свечи. Колин подошёл поближе и заглянул внутрь, но ничего кроме плотной как бархатное полотно темноты не увидел. Потрогал камень, но и он оказался обычным. Протянул руку в чёрный провал, но дна не ощутил. Тогда сержант ступил в темноту проёма и, прислушиваясь, замер. Тепло, сухо и тихо. Словно невидимая дверь отделила человека от внешних звуков. Шаг назад, и порыв ветра охладил затылок. Снова шаг вперёд и опять тишина, а глаза, привыкшие к темноте, замечают свечение в глубине проёма. Колин отвёл руку в сторону и коснулся края стены. Пальцы ощутили гладкий как стекло камень. Держась за стену словно слепой, сержант стал медленно продвигаться внутрь.

«Пятнадцать шагов, а стена всё не кончается, — удивлённо подумал Колин. — Видимо строили с размахом. Хотя, даже такая толщина стен не смогла помешать тому, что прожгло этот ход. Не хотелось бы встретиться с тем, кто обладает таким мощным оружием».

За этими размышлениями он не сразу расслышал те самые звуки, что так испугали в самом начале. Отсюда явно можно было распознать лязг металла обо что-то твёрдое, словно кто-то резко проводил ножом по точилу. Правда и нож, и точило, судя по звукам, были огромных размеров.

Ход закончился, и сержант оказался в широком сводчатом коридоре, который расходился направо и налево. Весь пол был усыпан каменным крошевом разрушающихся под действием времени стен. А метрах в семи правее, в противоположной от дыры стене зияла трепещущим светом широкая ниша прямоугольной формы. Аккуратно выбирая наиболее чистые участки пола, Колин добрался до ниши, оказавшейся широкой террасой, выходящей внутрь огромной залы продолговатой формы. Трепещущий свет давали два факела справа и слева от выхода на балкон. Парапет был выполнен из узорчатого камня, украшенного искусной резьбой, придающей лёгкость всей массивной конструкции. Сержант ступил на террасу и оказался под открытым небом, пересечённым редкими обрывками сводов давно обвалившегося потолка. На улице уже окончательно стемнело, но внутри огромной залы, куда выходил балкон, оказалось светло от множества факелов горящих в настенных кольцах. Когда-то давно, возможно, это был поистине величественный зал, где устраивали пышные балы, но сейчас здесь царили уныние обвалившихся сводов да торжество неумолимо наступающей природы.

Выйдя на балкон, Колин упёрся взглядом в точно такой же, но расположенный на противоположной стене. Судя по всему коридор, откуда пришёл сержант, опоясывал весь этаж над овальным залом. Высокий парапет не давал достаточного обзора и, стараясь охватить взглядом как можно больше, сержант привстал на цыпочки. Подтянулся, но вдруг раздался тот самый металлический скрежет, и он невольно отпрянул назад. Вслед за скрежетом раздался жуткий рык. По телу моментально разлилась волна ледяного жара, а волосы на голове зашевелились как живые.

И всё же любопытство, сгубившее так много храбрецов, побороло страх. Вцепившись в край парапета, сержант упёрся ногой в резные узоры на каменном ограждении, оттолкнулся второй и, кряхтя, подтянул тело выше. Перехватился, извернулся и сел, свесив ноги. Балкон оказался метрах в пятнадцати от пола, что дало человеку отличный обзор. Огромный зал овальной формы окружила галерея высоченных колонн, массивные основания которых были украшены искусной резьбой. Неизвестному камнетёсу удалось изъять из камня всё лишнее настолько, что эти исполины стали казаться лёгкими и воздушными. Колину на миг даже почудилось, будто не колонны поддерживают второй этаж, а само здание не даёт им устремиться ввысь. И на каждой, в настенных кольцах-держателях, горит по три факела, отчего всё вокруг залито струящимся жёлтым светом. По правую руку от центра зала, почти у самых колонн расположился фонтан, ограждённый невысоким каменным кольцом. В центре фонтана — огромная скульптура могучего воина в закрытом рогатом шлеме. В его правой руке короткое копьё с крюком, на манер багра, а в левой — продолговатый щит.

За массивной спиной воина Колин вдруг заметил какое-то шевеление. Услышанные ранее звуки доносились как раз оттуда. Сержант, не мигая уставился в ту сторону, но с расстояния более пятидесяти метров, да ещё и с высоты второго этажа видно было плохо. Ясно одно — кто-то с кем-то дерётся. Но кто и с кем было не разобрать. И тогда Колин решил перебраться на другой балкон, что располагался как раз над фонтаном. Он спрыгнул с парапета и, подойдя к одному из факелов, висевших по обе стороны от прохода, достал его из кольца.

«Хм, странные факелы, — подумал сержант, выходя в коридор и поворачивая налево. — Судя по всему гаснуть даже не собираются. Сколько же ещё интересного меня подстерегает в этом мире?»

Размышляя над загадочной природой негаснущего пламени, он добрался до второго балкона, где точно такие же факелы жонглировали текучими тенями. Отчётливые звуки борьбы заставили его поторопиться. Колин проворно вскарабкался на парапет, даже не выпустив факела из рук. Посмотрел вниз и, наконец, увидел тех, кто издавал странные звуки.

Человек с коротким мечом в одной руке и топором на длинной рукояти в другой, стоя на ограждении фонтана, усердно отбивался от пары зверей. В десятке шагов от места схватки горел костёр, а рядом лежали вещи. Судя по всему, звери застали воина врасплох, но добыча оказала достойный отпор.

Островерхий шлем закрывал лицо человека полумаской с узкими щелями для глаз, отчего было не разобрать, стар воин или молод. Жилистое тело покрывал пластинчатый доспех, одетый поверх кольчуги с длинным рукавом. На кожаных штанах, вдетых в высокие сапоги, как и на доспехе, были нашиты металлические пластины, но сейчас правая штанина оказалась разодрана выше колена, а из широкой прорехи сочилась кровь. Судя по редким каплям у ног воина, большая её часть стекала в сапог, что никоим образом не облегчало его задачи. Человек то и дело припадал на раненую ногу, но уверенно противостоял натиску матёрых хищников.

«Как же он ещё держится? — поразился сержант. — Я с такой раной давно бы уже потерял сознание, а он не то, что не теряет, но и успешно отражает выпады сразу двух тварей».

Заворожённый жуткой пляской стали, клыков и когтей Колин не сразу осознал, что эти звери как две капли похожи на того хищника с острова, что оставил его без друга.

«А что, если они повсюду!!!»

Паническая мысль, зазвеневшая звонкой струной, стала подавлять волю сержанта намереваясь обратить его в бегство, но человек, в отличие от животного, наступив однажды на горло собственных инстинктов, переступил порог страха и вышел на новую ступень эволюции. А став сильней, человек взял дубину и отвоевал власть у природы. Поэтому Колин, слыша, как сердце гулко забилось в тугую, будто барабан кожу, размахнулся как следует и швырнул факел в хищников. Тот нарисовал на фоне ночного неба искрящуюся дугу и, отскочив от головы памятника, упал в двух шагах от зверей. Один буквально на секунду повернул голову в сторону упавшего факела и в то же мгновение воин, будто только того и ждал, сорвал с головы шлем и швырнул в морду второго. Не ожидающий этого зверь мотнул головой и черноволосый парень (на повестку оказавшийся примерно одного возраста с сержантом), совершив могучий прыжок с парапета, с оттяжкой рубанул животное топором прямо по темени, одновременно подсекая мечом передние лапы второго. Прыжок назад и всё вернулось на круги своя — воин, тяжело дыша, привалился к ограждению фонтана, а хищники, капая слюной, пытаются обойти его с разных сторон. Правда лапа у одного то и дело подламывается, а на затылке второго красным лоскутом свисает кусок сорванной кожи. Храбрый выпад черноволосого парня оказался напрасен и Колин понял — сейчас всё закончится.

«Нужно как-то ему помочь, — решил для себя сержант. — Если парень умрёт, то следующий на очереди я».

Вдруг он заметил между колонн широкую лестницу, поднимающуюся куда-то вглубь темноты.

«Да это же спуск!» — обрадовался сержант и, спрыгнув с парапета, выбежал в коридор.

Широкая лестница оказалась там же, где он и предполагал и сержант, перепрыгивая за раз через несколько ступенек, рванул вниз. Никогда ещё он не бегал по лестницам с такой скоростью. Несясь стремглав по стёршимся от времени ступеням, Колин переживал не за то, чем сможет помочь воину, а за то, как бы не поскользнуться и не полететь кубарем вниз. Когда лестница, наконец, упёрлась в пол, сержант оказался в тени исполинских колонн и решил немного оглядеться.

Воин хотя и был сильно потрёпан, но всё ещё оставался жив, что не могло не радовать. Вертя перед собой мечом мельницу, он постепенно отступал под натиском рычащих бестий. Пластинчатый доспех с правого бока превратился в лохмотья, но крови в том месте видно не было. Судя по всему, от удара когтистой лапы его спасла кольчуга, но, увидев, как парень прижимает к боку свободную руку, Колин понял — рёбра как минимум отбиты.

«Долго ему не продержаться, а после и мой черёд… Нужно хотя бы одну тварь отвлечь на себя».

Сержант отчаянно завертел головой, надеясь найти хоть что-то, чем можно кинуть в зверя, и удача ему улыбнулась. Неподалёку обнаружился отличный обломок потолка. Колин отшвырнул факел и выскочил из тени. Схватив булыжник, он задрал его над головой, и что-то яростно крича на родном языке, понёсся к месту схватки.

Черноволосый воин ни чем не выказал своего удивления (вероятно сил на это у него просто не осталось), лишь уставший взгляд мельком скользнул по странному человеку, появившемуся за спинами хищников, и тут же снова сосредоточился на двух оскаленных мордах. А звери, наученные горьким опытом, и вовсе не обратили на появившийся шум никакого внимания, продолжая теснить человека к каменной кладке фонтана. И тут Колин, наконец, нарушил эту смертельно-опасную идиллию, ворвавшись в неё яростно орущим вихрем. Подскочив к раненному зверю, он запрыгнул тому на холку и обрушил всю накопленную за последнее время злобу на ободранный затылок. Но после первого же удара хищник легко стряхнул с себя обидчика и развернулся в его сторону.

Отлетев на несколько метров, Колин больно приложился спиной о камни. Кряхтя поднялся и встретился взглядом с готовым к прыжку хищником. Судя по всему выходка сержанта не прошла даром, так как вся морда зверя оказалась залита кровью. Стараясь избавиться от струящейся по лбу влаги, тварь то и дело встряхивала головой, но кровь тут же натекала вновь. Вероятно, только это и удерживало зверя от решающего броска.

«Вот чёрт о чём я только думал? — сержант сглотнул подступивший к горлу тугой ком. — Сейчас эта тварь вспорет мне живот, и я сдохну, вывалив кишки, как Векти».

С ужасом глядя в глаза своей смерти Колин попятился. Где-то за спиной остались колонны, за которыми можно попытаться укрыться от надвигающейся смерти. Хотя это его и не спасёт, но надежда, как говорится, тварь живучая… Рука, наконец, ощутила прохладу гладкого камня, а зверь грозно зарычал и пригнул морду к земле.

«Всё» — Колин зажмурился и прижался к колонне.

Сколько раз он слышал о том, что в критический момент вся жизнь пробегает перед глазами, но ничего такого не произошло. Вместо этого тело затряслось мелкой дрожью, а сознание словно поставили на паузу. Ни мыслей, ни образов — ничего. Лишь темнота… Но ожидаемой боли не последовало. Раздался жуткий рык, затем звук удара, и зверь противно завизжал. Лицо на миг обдало зловонием и, открыв глаза, сержант застал невероятную картину: на расстоянии вытянутой руки застыла хрипящая морда зверя, из пасти которого обильными хлопьями выплёскивается кровавая пена, а на загривке сидит черноволосый воин и, злостно ухмыляясь, медленно проворачивает меч, насквозь пронзивший голову твари. Как в замедленной съёмке лапы зверя подламываются, и он начинает заваливаться набок, увлекая за собой своего убийцу. Парень изворачивается и, выпустив окровавленную рукоять, в последний момент спрыгивает на мощёный пол. Хрип перетекает в бульканье, и время вновь бежит с привычной скоростью.

Колин тяжело перевёл дух и посмотрел на своего спасителя. Тот неспеша подошёл к затихшему зверю и, ухватившись двумя руками за скользкую рукоять, резко выдернул меч из раны. Кровь фонтаном хлынула в лицо, но воин успел увернуться — видимо не раз приходилось совершать подобное. Отставив в сторону руку с мечом, под остриём которого начала собираться кровавая лужица, черноволосый уставился на сержанта. Волосы цвета воронова крыла слиплись от пота, а разводы грязи на лице, вперемешку с кровью, придавали воину поистине зловещий вид. Грудь его тяжело вздымалась но, несмотря на жуткие раны, на ногах он стоял уверенно.

Сержанту вдруг стало не по себе — кто знает, что на уме у этого парня. Всего один взмах меча и Колин навсегда останется среди этих камней. Противостоять храбрецу, в одиночку завалившему двух матёрых хищников, Колин не смог бы даже с клинком в руке. От чувства собственной беспомощности сержант сильней прижался спиной к колонне. Вдруг лицо молодого воина исказила гримаса боли. Он покачнулся и, схватившись за правый бок, припал на колено. Голова опустилась, и сержант услышал каркающий кашель.

«Да у него же рёбра сломаны!»

Забыв о том, что парень может быть опасен, Колин подскочил к нему и подставил плечо.

— Ну и силен же ты, приятель. В одиночку двух тварей завалил. Давай-ка я помогу тебе добраться до костра. Держись за меня и ступай аккуратно. Вот так. Тебе необходимо лечь как можно скорей, — сержант даже не заметил, что говорит на своём родном языке и черноволосый ни слова не понимает. Ему было необходимо отвлечь парня, пребывающего в предобморочном состоянии, и незнакомый язык оказался как нельзя кстати.

Поддерживая черноволосого под руки, Колин довёл его до костра и усадил на расстеленную накидку из грубой ткани. Вперив отсутствующий взгляд чёрных глаз в пространство прямо перед собой, парень безвольно повиновался. Горячка боя отступила и силы начали оставлять его израненное тело. Сержант склонился над воином и заглянул тому в лицо:

— Парень, эй, друг! У тебя есть чистые тряпки? Мне нужно тебя перевязать, — воин не ответил и Колин потормошил его за плечо. — Ау, ты меня слышишь?

Вдруг взгляд молодого парня прояснился и, схватив сержанта за рубаху, он отчётливо произнёс:

— Я готов, о посланец Сетт'иллиса. Веди же меня в Чертог Славы.

— Чего? — не понимая, за кого его приняли, Колин округлил глаза. — Ты в своем уме, парень? Или от ран уже рассудком повредился?

Но черноволосый не ответил. Его ладонь, вцепившаяся в рубаху сержанта, разжалась, и он без чувств повалился на бок.

Первое мгновение Колин так и стоял над распростёршимся на камнях воином, ожидая, что тот очнётся, но время шло, а он всё так же продолжал лежать. Знакомое чувство потери вдруг кольнуло сердце, вытолкнув, наконец, сознание сержанта из ступора. Для начала он решил проверить у парня пульс, но это оказалось сделать весьма проблематично — запястья воина по самый локоть были окольцованы прочными наручами, а шею скрывал высокий воротник из толстой кожи. Тогда Колин поднёс ухо к губам черноволосого и стал прислушиваться. С огромным трудом, но удалось вычленить из звуков потрескивающего костра едва уловимое дыхание.

«Жив!»

Эта простая, но в то же время радостная мысль, дала уставшему человеку прилив сил, словно тот наелся татаки. Ещё не понимая, как может помочь Колин вскочил и стал озираться в поисках чего-нибудь нужного. Вдруг его взгляд наткнулся на вещи воина. Посчитав, что там можно найти материал для перевязки раны, сержант поспешил развязать горловину огромного кожаного мешка. Во внутренностях копаться не стал — просто вытряхнул содержимое на грубую ткань, отчего рядом с бесчувственным воином образовалась целая гора различных вещей.

Судя по всему, их хозяин основательно подготовился к походу. Среди нескольких комплектов запасной одежды и пары прочных сапог, Колин так же нашёл и металлическую кухонную утварь: котелок, кружку, ложку и миску. Кроме того, здесь же нашёлся кожаный чехольчик с набором для заточки оружия и комплект метательных ножей на кожаной перевязи. Колин тут же перекинул её через плечо, почувствовав себя немного защищённей. В отдельном свёртке оказалось огниво и небольшая глиняная баночка, наполненная какой-то пахучей слизью. Вероятно заживляющая мазь, но как ей пользоваться Колин не знал и поэтому, как и всё остальное отложил банку в сторону. Перевернув котелок, нашёл внутри ещё один тряпичный свёрток. Развязал и от ударившего в ноздри запаха пищи, рот моментально наполнился слюной. Внутри оказался целый каравай ещё мягкого хлеба, какая-то зелень, мешочек с крупой и много вяленого мяса, нарезанного аккуратными кусками. Реакция истосковавшегося по еде организма оказалась вполне логичной и, схватив первый попавшийся кусок мяса, Колин затолкал его в рот.

— Прости, друг, иначе совсем загнусь, — он виновато посмотрел на бесчувственное тело.

Слова, произнесённые вслух, вернули дезертировавшую совесть на место. Сержант отложил свёрток с едой в сторону и стал перебирать одежду, гадая, что из этой кучи лучше подойдёт для перевязки ран. Но портить одежду не пришлось, так как под ней нашёлся большой моток сероватой ткани с ладонь шириной.

— Как нельзя кстати, — обрадовался сержант. — Сойдёт в качестве бинта.

Он протянул руку к окровавленной прорехе на штанах воина и аккуратно сдвинул лохмотья, загораживающие рану. Открывшаяся картина поразила воображение. Правое бедро было рассечено почти до кости. Кровь из раны уже не сочилась, а её рваные края почернели, словно головешки в костре. Колин склонился и принюхался.

«Так вот откуда этот сладковатый запах, — сержанта передёрнуло. — Вероятно, здесь не обошлось без яда. Скорей всего когти этих тварей отравлены, иначе, откуда взяться трупному гниению так быстро. Но как же он смог так долго продержаться?»

Разыгравшееся воображение вдруг прокрутило перед глазами ясную картину того, как этот парень, корчась от боли и умоляя о помощи, хватается за его рубаху, а затем с укором в глазах испускает дух. Захотелось во что бы то ни стало ему помочь, даже если собственноручно придётся ампутировать незнакомцу ногу. Колин решительно выхватил кинжал из ножен на поясе воина и, не медля ни минуты, вспорол штанину от щиколотки до паха. Затем стащил полный крови сапог и отвязал от пояса парня внушительную флягу. Больше всего в тот момент сержант боялся, что она окажется пуста и ему придётся бегать по округе в поисках воды, но страх оказался напрасен. Фляга по самую пробку была наполнена чистой водой. Оторвав от полосы ткани несколько кусков, он свернул их на манер тампонов и, смочив, стал отирать запёкшуюся кровь вокруг почерневшего разреза. Максимально очистив края раны, Колин глубоко вздохнул и, окунув лезвие в языки пламени, склонился над бедром воина.

— Повезло, что однажды такое видел, — проворчал сержант, делая первый надрез на почерневшей ткани.

Из раны тут же хлынул поток бледно-жёлтого гноя, словно мякоть переспелого фрукта, и края разреза заискрились голубоватыми капельками. Колин одёрнул кинжал и во все глаза уставился на невиданное зрелище. Когда поток отмершей плоти иссяк, капельки померкли, а сержант ощутил, как внутри разреза что-то шевельнулось. Волосы встали дыбом. Выронив кинжал, он отшатнулся от ноги воина и с безопасного расстояния стал наблюдать за раной. Гной засветился, забурлил и, противно зашипев, стал медленно отвердевать. В конечном итоге вся рана оказалась заполнена чёрным морщинистым комком, так похожим на гнилое яблоко. От омерзения желудок рванулся вверх, и сержант глубоко задышал, возвращая его на место.

— Да будь проклят этот мир с его чёртовой магией!!! — взвыл Колин. — Лучше бы я остался по ту сторону!..

Но вдруг голову словно окатили ледяной водой.

— Магия! Ну, конечно же, магия!!! — от возбуждения сержант сделал добрый глоток из фляги, поперхнулся и закашлялся. Это вернуло его с небес на землю. — А что, если не смогу, не сумею? Ведь с Векти же не вышло… Тогда парень умрёт, и я снова останусь один, — Колин с силой закусил губу. От отчаяния захотелось взвыть, но внутренний голос жёстко возразил:

«Подбери сопли, тряпка! Всё у тебя получится! Векти был безнадёжен, а ты наивен. Здесь же ничего, кроме пореза. Соберись и действуй!»

Поражённый собственными мыслями сержант затаил дыхание, аккуратно положил ладони поверх раны и закрыл глаза. В голове вдруг ясно всплыли слова Векти: «Расслабься, почувствуй тепло в груди и направь его в ладони…»

Как в прошлый раз Колин задышал глубоко и часто, насыщая кровь кислородом. Вероятно там, на острове, в памяти что-то да отложилось, так как тепло в районе солнечного сплетения ему удалось ощутить почти сразу. Постепенно заполняя всю грудную клетку, оно стало волнами накатывать на рёбра, обжигая их изнутри. Перестало хватать кислорода, словно Колин очутился высоко в горах. В ушах появился противный писк, а в глазах разноцветные «мушки». Держать у сердца обжигающий сгусток энергии стало невмоготу (он словно ёж, сотканный из солнечного света, ощетинился колючими лучами), и Колин вдруг понял — ещё немного и накопленная сила выйдет из-под контроля. Что тогда произойдёт, одному богу известно, но явно что-то нехорошее. Поэтому сержант решил попытаться обуздать рвущийся наружу поток.

Первое, что пришло ему в голову — заключить энергетический шар в кокон собственной силы воли, но это оказалось не так-то просто. Как только Колин накрывал энергию ментальным куполом, часть её выдавливало наружу, словно он пытался руками смять воздушный шарик. После нескольких бесплодных попыток эту затею пришлось оставить.

«Как же они это делают? Ведь есть же выход, есть… но какой?»

Виски сержанта покрылись испариной. О том, чтобы отправить энергию в ладони и попытаться заживить рану, уже не было и речи. Силы накопилось слишком много и она, просто-напросто сожгла бы воину ногу, а заодно и руки самого сержанта. Это он ощутил всей своей сутью, поэтому даже не стал пытаться. И тут решение само всплыло из глубин подсознания, как будто всё время там находилось. Колин, как прозревший слепец, просто увидел, что должен сделать и будто ведомый чьей-то рукой, мысленно потянулся к пышущему жаром сгустку энергии.

Первая же ментальная нить вспыхнула и осыпалась незримым пеплом, но на смену ей пришла другая, а затем ещё и ещё. Большую часть постигала та же участь, что и первую, но Колин не сдавался, рождая нити одну за другой, всё быстрей и быстрей, окутывая ими накопленную энергию, как паук муху. И, в конце концов, настал тот момент, когда нитей стало так много, что жар в груди не смог с ними справиться и скрылся под плотным ментальным клубком. Колину показалось, будто его окатили ледяной водой. Жжение в груди исчезло, мысли прояснились, а во всём теле появилась лёгкость. Даже дышать стало легче. Обуздав хаос сырой энергии, сержант понял, что теперь с лёгкостью может им манипулировать. И первое, что он сделал — толкнул энергетический клубок в собственные ладони. Хватило лишь тени мысли о том, что энергия должна переместиться в руки и вот она уже там. Даже не открывая глаз, Колин прекрасно увидел, как они засияли нестерпимым светом, а от кончиков пальцев к ране потянулись перламутровые жгутики.

Сержант немного сдвинул кисти, открывая внутреннему взору рану и тут же отшатнулся, едва не разорвав связь. Сперва ему показалось, будто извиваясь длинными нитеобразными щупальцами, в ране сидит какой-то моллюск но, присмотревшись, Колин понял, что это просто какая-то опухоль. Он решил попытаться удалить её из раны, но при первом же прикосновении чёрное образование выстрелило в разные стороны новой гроздью чернильно-чёрных нитей-щупалец. Колин открыл глаза и в ужасе отвалился от воина. На лбу выступил холодный пот.

— Да что же это за чертовщина? — сержант сплюнул кислую слюну и посмотрел на бесчувственного воина обычным зрением. От раны во все стороны протянулись вздувшиеся чернотой вены напоминающие нити паутины.

— Что же делать? Что?! Ведь эта гниль его убивает! — запричитал Колин. Но, вдруг разозлившись на собственную слабость, вновь занёс руки над раной. В глазах появился задорный блеск.

— А вот чёрта-с-два я дам тебе умереть!!! Не выйдет! — он погрозил кому-то кулаком и, отдавая мысленный приказ, закрыл глаза. Ладони тот час засияли.

Теперь, когда Колин смог подчинить себе внутреннюю энергию, для её пробуждения больше не требовались какие-либо манипуляции. Достаточно было представить тот самый ментальный клубок, наполненный энергией, и отдать команду.

Сержант подошёл к делу с основательностью хирурга. Ментальными нитями перехватил каждую почерневшую вену и погнал гниль по кровеносным каналам обратно к опухоли. Та, в свою очередь, стала извиваться в ране как живая, пытаясь растечься как можно шире, но Колин вовремя пресекал все попытки. Наконец когда все сосуды были очищены от гнили, сержант сформировал сразу из нескольких ментальных нитей подобие скальпеля и резанул им по опухоли.

В сознании раздался отвратительный визг, и чёрный комок распался надвое, обнажив пульсирующие внутренности, как личинками мух кишащие голубоватыми капельками. Подавив отвращение, Колин голыми руками схватился за эту склизкую субстанцию и с силой рванул на себя. Словно куст, выдернутый из земли нечто повисло в его руке поменяв цвет с чёрного на бледно-серый. Колин открыл глаза и посмотрел на то, что извлёк из раны, и его всё же вывернуло на камни. Когда живот перестал содрогаться от рвотных спазмов, сержант подцепил лезвием кинжала источающий гнойную слизь ветвистый комок и швырнул его в огонь. Затем откупорил флягу и, запрокинув голову, припал к горлышку.

Жадно глотая воду, он краем глаза заметил, что из раны толчками выплёскивается ярко-алая кровь и в панике отшвырнул флягу. Не найдя ничего лучше, сержант обернул разрезанную штанину вокруг бедра воина и затянул её на манер жгута. Кровь утихла и Колин с облегчением вздохнул, но вдруг вспомнил про флягу. Подхватил её с земли, взболтнул и, коря себя последними словами, тяжело вздохнул — воды осталось едва ли треть.

— Ладно, с водой позже разберёмся, — он вернул пробку на место и отложил флягу. — Сейчас нужно чем-то зашить рану иначе парень умрёт, если не от заразы, так от потери крови точно. Вот только чем шить? Здесь, вероятно и иголок-то нет, — Колин на всякий случай переворошил вещи парня, но, как и следовало ожидать, швейных принадлежностей не оказалось. — А что если и здесь поможет магия? — в нём пробудился дух исследователя. — Ну-ка, попробуем…

Подстёгнутый проснувшимся азартом, сержант встряхнул кистями рук и, закрыв глаза, напитал их энергией. Перед внутренним взором сразу же предстала сочащаяся кровью рана с развороченными краями, только теперь без какой-либо черноты, что не могло не радовать. Как и в прошлый раз Колин стал один за другим зажимать сосуды, останавливая тем самым кровотечение и гадая как заживить разорванную ткань. На ум ничего не шло. На языке всё время вертелись такие понятия как регенерация, деление клеток и обмен веществ, но как всё это применить в данной ситуации Колин, увы, не знал. И вдруг его словно пыльным мешком по голове стукнули.

— А что если дать больше жизненной энергии туда, где её почти не осталось? Разве тем самым мы не возобновим процесс восстановления тканей?

Сказано — сделано. Стянув руками края раны, сержант направил туда энергетический поток и стал наблюдать, но энергия как в бездонный колодец впитывалась в рану воина, не вызывая каких-либо заметных изменений. Время шло, но ничего не менялось. Почувствовав слабость Колин понял, что пора прекращать и вдруг заметил результат. Словно в замедленной съёмке края раны потянулись друг к другу.

«Действует!»

Радостная мысль мурашками побежала от шеи к копчику и, не смотря на собственную слабость, он увеличил поток. Через некоторое время о ране напоминал лишь грубый рубец поперёк бедра да запёкшаяся кровь вокруг. Тяжело дыша, сержант отнял затёкшие руки и грузно перевалился с коленей на пятую точку. Не будучи настоящим магом, он в полной мере испытал на себе магическое истощение, даже не догадываясь об этом. Жутко захотелось есть. Колин схватил кусок мяса, отщипнул хлеба и, почти не жуя, протолкнул всё это в горло добрым глотком из фляги. Отломил ещё и прислонился спиной к фонтану.

Жадно давясь очередным куском, сержант блуждал взглядом по черноволосому воину. Дышать парень стал как обычный спящий человек, а на щеках появился лёгкий румянец. Всё было хорошо. Вдруг его взгляд остановился на боку воина, где доспех превратился в лохмотья.

«Вот чёрт, ещё ведь и рёбра… — простонал про себя сержант. — А так неохота шевелиться. Сейчас бы вздремнуть… вечность… Ладно, последний рывок и посплю».

Не поднимаясь, Колин на коленях подполз к бесчувственному воину и положил ладони ему на грудь. Закрыл глаза и, буквально сразу же ощутил болевые эманации повреждённого места. Ребро оказалось треснуто и, решив, что гематома пройдёт и сама, сержант чётко отмерил то количество энергии, которое потребовалось для сращивания кости. После магического лечения сил не осталось вовсе и Колин даже не заметил, как забылся тяжёлым сном прямо на груди у черноволосого воина…

Проснулся внезапно, как будто кто-то щёлкнул выключателем и включил сознание. Ещё секунду назад что-то снилось, а уже в следующий момент глаза слепо пялятся в темноту. Колин несколько раз моргнул, но светлее не стало. Приподнял голову и понял, что лежит на боку, упёршись лицом в какую-то каменную стену. Попытался пошевелиться, но с ужасом обнаружил, что руки связаны за спиной.

«Что происходит? Неужели пока я был в отключке, меня кто-то пленил?»

Сержант упёрся коленями и отодвинул озябшее тело от холодной стены. Затем перевернулся на спину и увидел прямо над собой высокую фигуру в рогатом шлеме. Сперва испугался, но потом расслабился, так как понял, что лежит внутри фонтана со статуей. Колин решил сесть и осмотреться, но со связанными за спиной руками это оказалось не так-то легко. Пришлось вновь подкатиться к стене и использовать её в качестве опоры. Через некоторое время удалось-таки принять сидячее положение, но оценить окружающую обстановку не вышло — мешал парапет. Кое-как перевалившись на колени, Колин, наконец, поднялся и осмотрелся.

Первое, что увидел, были выпотрошенные туши хищников, сваленные в кучу у костра. Как и тогда, на острове, после смерти они приобрели дымчато-серый окрас. Рядом на камне сидит черноволосый парень и водит точилом по лезвию своего топора. У его ног лежит туго набитый мешок и груда амуниции. Воин одет в новые кожаные штаны и добротную рубаху из тёмно-синего материала, поверх которой кольчуга двойного плетения. Ноги босы, так как сапоги вместе с портянками сушатся у огня. В воздухе разлился аппетитный аромат свежесваренной пищи, от которого в желудке предательски заурчало. Колин сглотнул слюну. Есть хотелось аж до дрожи.

Вдруг воин отложил оселок, поудобнее перехватил топор и поднял на сержанта настороженный взгляд. Почувствовав угрозу, Колин пожалел о своём решении подняться. Он ни на секунду не сомневался в том, что парень с лёгкостью отправит топор в полёт даже из сидячего положения. Боясь спровоцировать бросок Колин застыл, словно каменный истукан. Не сводя взгляда с замершего сержанта, черноволосый медленно поднялся, так же медленно вытянул меч из ножен и принял удобную стойку. Сглотнув комок, Колин решил попытаться разрядить обстановку.

— Я не враг, — голос предательски осип.

— Кто ты? — губы воина разомкнулись, но поза и выражение лица остались неизменны.

— Я не враг, — повторил Колин уже более уверенно. — Просто заблудившийся путник.

— Откуда ж ты взялся, просто путник, в одном тряпье, на босу ногу и без оружия? Уж не некромант ли ты часом? — воин отвёл руку с топором назад и Колин отрицательно замотал головой.

— Верно, — сам себе ответил черноволосый. — Будь ты некромантом, я бы уже корчился в муках. Тогда кто? И что за дрянь светилась на твоей груди, когда я очнулся? Отвечай!!! — воин выпустил рукоять топора и направил меч сержанту в грудь.

— Может сперва развяжешь? — добродушно улыбнулся Колин, стараясь расположить парня к себе. — Я не причиню вреда. Сам посуди, что я тебе сделаю? Из твоего котелка идёт такой аромат, что мой желудок уже сам себя переваривает. Угости, а я, в свою очередь, расскажу тебе кто такой и откуда здесь взялся. Ну, что скажешь? — сержант вопросительно выгнул бровь.

— Я всё ещё жду ответа. Выкладывай! И постарайся быть убедительным, иначе выпотрошу как верлов, — воин кивнул в сторону мёртвых хищников.

Колин проследил за его движением и сглотнул горькую слюну. Придётся говорить, иначе ни что не сможет остановить воина от выполнения обещания. Ему проще убить пленника, чем постоянно его опасаться. Поэтому тщательно подбирая слова, сержант заговорил:

— Я пришёл сюда от каменной арки, что находится неподалёку, — воин лёгким кивком дал понять, что знает про неё. — Через эту арку я перенёсся сюда с небольшого островка… — а вот эти слова заставили чёрные брови молодого парня взметнуться вверх. Сержант понял, что тот ему не поверил и поспешил объяснить:

— На том островке стоит точно такая же арка. Я шагнул через её проём и тут же оказался здесь. Не знаю как, но это связано с тем рисунком, что ты видел на моей груди…

На лице молодого воина отразилась заинтересованность, и он опустил остриё меча. Сержант облегчённо вздохнул и заговорил уже более спокойно:

— Этот рисунок появился на моей груди вследствие какого-то магического эксперимента. Иногда светится, но отчего, я и сам не знаю, — Колин пожал плечами. Говорить о том, что он пришёл из другого мира не хотелось.

— Да уж, эти проклятые маги и не такое могут, — согласился воин, возвращая меч в ножны. — Как тебя зовут?

— Колин, — представился сержант, — а тебя?

— Моё имя Скахет. Я послушник Храма Теней, что находится на этом острове.

— Опять остров, — обречённо выдохнул Колин. — У вас тут что, вообще нет нормальных материков?

— Где это «у вас»? Ты о чём?

— Не обращай внимания, это всё от голода. Может, всё-таки развяжешь?

— Уж прости, Колин, но нет. Не хочу сюрпризов. Подсаживайся к костру как есть.

Мысленно проклиная родню недоверчивого воина, Клин с трудом перевалился на другую сторону парапета и, подойдя к костру, уставился на протягиваемую миску с остатками варева.

— И как ты себе это представляешь?

— Ну, как знаешь, — пожав плечами, воин сделал вид, будто собирается вывалить всё обратно в котелок.

Колин поспешно рухнул на спину, подтянул колени к животу и, вытянув руки, попытался перекинуть веревки через ступни. Удалось только с третьей попытки и, тяжело дыша, сержант растянулся на каменном полу.

— Ты есть-то, будешь, или уже спать собрался? — насмешливый голос воина заставил Колина встрепенуться.

— Издеваешься, да? — сержант принял протянутую миску с торчащей из неё ложкой и сердито посмотрел на ухмыляющегося Скахета. — Зачем ты вообще меня связал? Разве не видно, что я не опасен?

— Когда я проснулся ты лежал лицом вверх, а сквозь твою рубаху пробивался яркий свет. Радуйся, что сгоряча вообще не перерезал тебе глотку. Я магов слегка недолюбливаю.

— И много ты видел похожих на меня магов? — поинтересовался сержант, зачёрпывая первую ложку. Попробовав густую пряную кашу с кусками нежного мяса, Колин с жадностью на неё набросился, даже не обращая внимания на обжигающий жар.

— Таких как ты — ни одного, — пожал плечами Скахет. — Но всё когда-нибудь случается впервые. Мир богат на странности и нужно держать ухо востро. Как тебе моя каша?

— Уф, в жизни не пробовал ничего вкуснее, — Колин поставил опустевшую миску на пол и отёр рот тыльной стороной ладони. Желудок приятно отяжелел. — А как тебе удалось сделать вяленое мясо таким нежным и сочным?

— Не догадался? — Скахет ухмыльнулся. — Это печень верла. Редчайший деликатес. Радуйся, что посчастливилось его попробовать. Теперь никогда не будешь знать проблем с зубами, да и мужской силы изрядно прибавится, — взглянув на обалдевшего сержанта, воин заржал в полный голос.

— Ты серьёзно? — уточнил Колин. — Неужели этих тварей можно есть? Откуда они вообще взялись?

— Этих пустили по моему следу, — посерьёзнел Скахет и с хрустом сжал ладони. — Думал, сумею запутать след и оторваться, но верлы оказались не так просты. Нужно было как следует изучить их повадки… Но всё равно это лучше, чем, если бы в погоню пустили трезубец…

— Постой, постой, — сержант прервал громкие размышления Скахета. — Ты вообще о чём?.. Нет, кто такие верлы я понял. Но что ещё за трезубец и вообще, откуда ты сбежал?

— Тебе это знать ни к чему, — прорычал воин и наклонился к мешку. Достал кружку, откупорил флягу, плеснул в неё воды и протянул сержанту. — Пей, иначе будет несварение.

Колин благодарно кивнул, одним глотком осушил протянутую ёмкость и вернул обратно. Скахет сунул её в мешок, вылил из фляги остатки воды в котелок, ополоснул его вместе с миской и отправил вслед за посудой. Подойдя к сохнущим сапогам, воин обулся и посмотрел на Колина.

— Здесь наши пути разойдутся. Развязывать я тебя не стану, а оставлю на выходе кинжал. Дальше выкручивайся как знаешь.

Колин подскочил как ужаленный. Как так? Думал, посидят ещё, пообщаются и вдруг нате, приехали.

— Постой, неужели ты меня здесь бросишь?

— А зачем ты мне нужен? Какой от тебя толк?

Колин вдруг понял, что боится остаться один. Ему уже порядком надоело скитаться в одиночестве, гадая, откуда в тот или иной момент выскочит смерть. А с этим воином он будет в относительной безопасности. Да и с едой проблем не возникнет.

— Кстати, твоя работа? — Скахет пнул в его сторону какой-то грязно-бурый комок, в котором сержант с трудом узнал те самые штаны, что были на воине в момент их встречи. Правда, теперь на них отсутствовали металлические бляшки.

— Ну да, моя, — не стал отрицать Колин.

— Что произошло, пока я был в отключке? — зло поинтересовался воин.

— Ничего особенного, — огрызнулся сержант.

Скахет выхватил кинжал и, подскочив к пленнику, приставил лезвие к его шее. Всё произошло настолько молниеносно, что Колин даже не успел толком испугаться.

— Отвечай, что ты со мной сделал, проклятый колдун?! — рука воина дёрнулась, и сержант ощутил побежавшую по шее тёплую струйку. — Ну же, я жду!!!

— Да ты бы сдох, если б не я!!! — разозлился Колин. — Благодарить должен, а он ножом размахивает, идиот!

Скахет пристально посмотрел сержанту в глаза и, медленно отодвинул руку с кинжалом.

— Неужели ты справился с ядом, которым были смазаны когти верлов? — в его голосе прозвучало недоверие. — Не слыхал, что такое возможно.

— Всё когда-нибудь случается впервые, — буркнул Колин, передразнивая недавние слова Скахета. — Видел бы ты себя в тот момент… Я решил, что хуже всё равно уже не будет и решил попробовать тебя подлатать. Но видимо не рассчитал собственных сил и случайно вылечил, — в голосе прозвучал злой сарказм. — Хотя и не следовало бы, неблагодарный ты человек.

Скахет с минуту разглядывал пленника, пытаясь уловить на его лице хоть тень насмешки, но, увидев, что тот говорит правду, вернул кинжал в поясные ножны.

— Когда я тебя увидел, то решил, будто ты посланник Сетт'иллиса Пресветлого, что пришёл за моей душой дабы сопроводить её в Чертог Славы…

— Ага, — фыркнул сержант, перебив воина, — посланник. Такой — весь в обносках и с голодными глазами.

— Мне не было времени тебя рассматривать, — возразил Скахет. — Я, между прочим, умирал. Рана на ноге успела загноиться, а от потери крови моё сознание постепенно угасало. Ещё и этот яд… Но, не смотря ни на что, — черноволосый воин припал на одно колено, чем вызвал у Колина полнейшее недоумение, — в знак благодарности я прошу принять любой предмет из моего оружия.

— Да ни к чему мне твои железки, — выпучил глаза сержант. — Просто развяжи и проехали.

— Для послушника храма оружие является частью тела, — на полном серьёзе произнёс коленопреклонный Скахет. — Отказавшись, ты нанесёшь мне обиду, смыть которую под силу лишь крови.

Колин заглянул черноволосому воину в глаза и понял, что тот не шутит. Парень и вправду готов был искупать оскорблённое оружие в крови. Решив не давать ему для этого повода, сержант поспешил согласиться:

— Я принимаю твою благодарность. Теперь можешь встать.

Скахет даже не шевельнулся, продолжая сверлить сержанта взглядом. Поняв, что от оружия никак не отвертеться, Колин обречённо произнёс:

— Уговорил, давай своё железо.

— Выбирай, — парень вытянул из ножен меч и положил его к ногам пленника. Рядом легли топор и пара кинжалов.

— Нет-нет, — отмахнулся сержант. — Помнится, я одевал чудную такую перевязь с метательными ножами. Вот её и возьму.

— Метательные ножи? — неподдельно удивился Скахет. — Но ведь они годятся лишь для охоты. Возьми меч или топор.

— Зачем? — поинтересовался Колин. — Фехтовать я не умею, а топором могу лишь дров наколоть. Нет уж, давай метательные.

Воин поднялся, развязал мешок и извлёк на свет перевязь с ножами. Затем подошёл к пленнику и быстрым движением перерезал верёвки, стянувшие его руки. Колин облегчённо вздохнул и, восстанавливая кровообращение, принялся растирать запястья. Пальцы ощутимо закололо. Скахет протянул ему кожаную перевязь и сержант тут же перекинул её через плечо. Увидев, как бывший пленник непослушными пальцами возится с застёжкой, парень молча подошёл и парой лёгких движений стянул оба конца.

— Странный ты, — после короткой паузы произнёс Скахет. — Отказаться от нормального оружия в пользу ненадёжных железок… Ими же ни во что не попадёшь.

— А ты пробовал? — Сержант широко улыбнулся. — Помнится, на курсе я был лучшим и даже метал на спор в монету. Надеюсь, навыки ещё никуда не пропали.

— Ну, дело твоё, — пожал плечами Скахет, пропустив слова о курсе мимо ушей. — Только помни — то, что я тебя поблагодарил, ещё ничего не значит. Сейчас моё к тебе доверие точно земля под ногами. Я буду внимательно за тобой наблюдать и с лёгкостью отражу брошенный в меня нож.

— Да неужто, — выгнув бровь, хмыкнул сержант.

— Проверять не советую, — серьёзно произнёс воин и Колин, увидев его взгляд, понял, что тот не шутит.

— Послушай, Скахет, а куда ты направляешься? — решил сменить тему сержант.

— Первым делом наполню флягу, — сказал Скахет, затягивая ремни пластинчатого доспеха. Дыра в районе рёбер оказалась аккуратно заделана. — Затем, как можно скорее в порт, пока в Храме не поняли, что верлы не вернутся.

— А что будет, когда там узнают?

— Будет очень плохо, — Скахет развернулся и посмотрел Колину в глаза. — Тогда по моему следу пустят трезубец, а то и два, для верности.

— Да что такое этот твой трезубец?! — воскликнул сержант. — Уже второй раз от тебя слышу это название, но так до сих пор и не понял. Объясни же толком.

— Так называют тройку специально обученных бойцов Храма, выполняющих особые задания, — Скахет многозначительно поднял палец вверх. — И мне очень не хочется с ними встречаться. Поэтому отправляюсь как можно скорее.

— Возьми меня с собой, — встрепенулся Колин. — Хотя бы до порта, а там видно будет.

— А какой мне от этого прок? Будешь жрать мою пищу, а что взамен?

— Ну, в случае чего, смогу залечивать раны… — замялся Колин. — Да и не ем я много… В конце концов, — сержант решил привести последний аргумент, — я же тебя спас.

Воин с минуту пристально его разглядывал, а затем наклонился, поднял свой мешок и протянул Колину.

— Понесёшь вещи, — пояснил он. — В случае чего, мне будут нужны свободные руки.

— А-а-а, — с пониманием протянул сержант, принимая мешок.

— Да и твои будут заняты… — улыбнулся черноволосый, вооружаясь. — Мне так будет спокойней.

Оставив Колина переваривать свои слова, Скахет бодрой походкой направился к дальней стене, где обнаружился узкий коридор. Колин подхватил неповоротливый мешок и поспешил следом, каждый раз чертыхаясь, когда ему под ногу попадался острый камешек. Через коридор они попали в небольшой заброшенный сад, посреди которого струился заросший родник. До ломоты в зубах напились обжигающе-холодной воды, наполнили флягу и едва горизонт окрасился багровой дымкой, покинули развалины…

* * *

— Послушай, Скахет, откуда на вашем острове так много развалин? — поинтересовался Колин, стянув сапоги. Поставил поближе к костру, повесил на них портянки и с блаженством вытянул в сторону костра уставшие ступни.

Путники разместились на ночлег внутри полуразвалившегося павильона, в центре которого оказался пересохший колодец. Шёл третий день их путешествия, а до порта, по словам воина, оставалось ещё два дневных перехода.

Одеждой и обувью сержант обзавёлся в первый же день путешествия. Воин задал такой бешеный темп передвижения, что он едва за ним поспевал. Тяжёлый неудобный мешок больно стучал по спине, а в босые ступни то и дело впивались острые камни. Когда черноволосый, наконец, скомандовал привал, сержант тут же рухнул на землю и, схватившись за ступни, разразился проклятиями, припомнив всю родню Скахета до седьмого колена. Тот хотел было осадить Колина но, кинув беглый взгляд на его истерзанные ноги, без лишних слов встал и подошёл к мешку. Извлёк на свет запасные штаны, рубаху, пару сапог и отрез ткани на портянки. Затем протянул всё это сержанту и велел переодеваться. Колин не заставил уговаривать себя дважды. Вся одежда, кроме сапог, пришлась ему впору — телосложение у них со Скахетом было примерно одинаковое. А вот нога у воина оказалась меньше размера на два. Но и здесь нашёлся выход. Скахет стянул свои сапоги, которые к тому времени уже растоптались, отдал их сержанту, а себе взял новые. В результате, Колин стал обладателем прочных кожаных штанов, добротной рубахи и пары ещё крепких сапог. Не переставая благодарить щедрого воина, он переоделся в новое, а свои обноски, по совету Скахета, бросил в костёр…

Воин, суетившийся у котелка, молча всыпал в закипевшую воду крупу, горсть специй и только тогда снизошёл до ответа:

— Нет ничего удивительного. Когда-то давно Хеграт-Гир был очень оживлённым местом.

— А Хеграт-Гир это что? — лениво переспросил Колин. От тепла костра по телу разлилась приятная лень.

— Хеграт-Гир с древне-схетского переводится как «Каменный остров».

— А каменным, вероятно, его назвали из-за густой растительности? — усмехнулся сержант.

— Зря смеёшься, — не принял шутки Скахет. — Давным-давно здесь было весьма живописно. Остров пересекала глубокая река, цвели великолепные сады и водилась всевозможная живность…

— … а после была война, и великие разрушения превратили остров в царство развалин, — зловещим шёпотом продолжил Колин. Настроение было хорошим — ноги болеть перестали, а желудок приятно урчал в предвкушении сытого ужина — почему бы не подурачиться.

— Да ну тебя, — отмахнулся воин, разворачивая свёрток с остатками печени верлов. — Будешь плохо себя вести — мяса не получишь.

— Молчу, молчу, — пошёл на попятную сержант, — рассказывай дальше.

— А нечего рассказывать, — пожал плечами Скахет, нанизывая куски мяса на палку. — Не было ни войн, ни катаклизмов — ничего. По преданию, жизнь на Хеграт-Гир стала угасать с появлением здесь Храма Теней. Но это было ещё до Империи Схетхе, поэтому никто теперь и не вспомнит, что произошло на самом деле.

— Но ты же из Храма, — напомнил Колин, — неужели не знаешь его тайн?

— Какие тайны, — фыркнул Скахет, — я всего лишь послушник с незавершённой татуировкой.

— Что за татуировка? — оживился сержант. — Покажи.

— Да ничего особенного, — воин задрал левый рукав, обнажая предплечье, на внутренней стороне которого расположились меч и топор, опоясанные цепью. И меч и топор оказались уменьшенными копиями оружия воина.

— И что это означает?

— В начале обучения воину даётся пара оружия. Не спрашивай, каким образом определяют, кому какое подходит — это дело Верховных — но в дальнейшем мы не вправе менять этого выбора. Конечно, послушники учатся владеть различными видами оружия, но с основным приходится и есть, и спать, и даже мыться. Поэтому оно и считается неотъемлемой частью воина. Видишь, меч и топор скрещены? — Колин кивнул. — Это значит, что я могу драться ими одновременно. Если бы они располагались параллельно, тогда б я дрался либо мечом, либо топором.

— А для чего цепь?

— Цепь означает круг обучения. Когда в ней будет ровно сто звеньев — по числу смертельных поединков — цепь замкнётся. Далее проходит ряд испытаний, которые выдерживают лишь единицы. Таких воинов отбирают для дальнейшего обучения. Тогда в их цепь дополнительно вплетается рисунок ядовитого плюща, и они попадают в трезубец.

— А твоя цепь не замкнута потому, что ты ещё обучаешься? — предположил сержант.

— И да, и нет, — уклончиво ответил Скахет. — В моей цепи всего лишь шестьдесят девять звеньев. Я как раз заканчивал седьмой год обучения и вот-вот должен был держать очередной экзамен, когда мне пришлось уйти.

— А почему? Что заставило тебя бросить обучение? — Колин пододвинулся ближе, предвкушая узнать некую тайну, но Скахет нервно одёрнул рукав, пряча татуировку.

— Тебе это знать ни к чему, — зло буркнул он. — Ты ведь тоже о себе ничего не рассказываешь, вот и я не стану. Нечего нам сближаться. Мы просто попутчики — достигнем порта и разбежимся.

— Ну и ладно, — Колин разочарованно отодвинулся. — Не хочешь рассказывать и не надо. Больно нужны мне твои тайны. Как-нибудь проживу и без них. Лучше скажи, что там с мясом. Мы есть-то, сегодня будем?

— Замолчи, — Скахет поднял палец, останавливая словесный поток.

— Но…

— Я сказал, заткнись!!! — зашипел воин, вскакивая и выхватывая меч. — Мы не одни!

В подтверждение его слов, в круг света тут же скользнули три чёрные тени. Колин поспешил принять вертикальное положение, зажав при этом в каждой руке по метательному ножу, но посмотрев на тех, кто нарушил их привал, понял — ножи здесь бессильны. От мрачных фигур, облачённых во всё чёрное, исходила такая угроза, что сержант ощутил её кожей. Чёрным было всё — начиная от сапог и заканчивая полумаской, скрывающей нижнюю часть лица. Даже обнажённые парные клинки в руках у каждого, в свете пляшущего пламени отливали чёрной синевой. Глубоко в душе Колин обрадовался, что они пришли не за его жизнью. С метательными железками против этих тренированных убийц он не имел ни единого шанса.

— Всё-таки один трезубец, — нарушил молчание Скахет.

— Не льсти себе, — гулким голосом откликнулся тот, что стоял ближе всех к костру (остальные встали чуть поодаль, контролируя каждый свой сектор). — Я видел твои поединки и уверен — даже одного трезубца будет много, — из-под полумаски раздался презрительный смешок.

— Рад, что меня недооценивают, — с улыбкой произнёс Скахет, подкинув носком сапога топор, лежащий рядом. Тяжёлое оружие подлетело вверх словно пушинка, и тут же оказалось в левой руке воина. — Какие ж вы тени, если дали себя услышать? Топаете, словно кони, — он презрительно сплюнул под ноги.

— Повторяю, не льсти себе. Пожелай мы остаться незамеченными, поверь, так бы оно и было. Но у меня другой приказ…

— Я не вернусь, — перебил Скахет.

— Ты, верно, забыл, что Храм просто так не отпускает своих воспитанников. Тем более, уносящих его собственность, — Колин вопросительно посмотрел на своего спутника, но тот даже бровью не повёл. — У нас приказ принести твою голову и доставить в Храм этого человека, — продолжая сверлить взглядом Скахета, воин в чёрном повёл кончиком лезвия в сторону сержанта.

— Меня? — от удивления глаза Колина полезли на лоб. — Я-то вам зачем?

— Держите его, пока мы не закончим, — отдал команду тот, что разговаривал со Скахетом.

Две безмолвные тени тут же подскочили к сержанту, больно заломив руки за спину. Метательные ножи со звоном упали на мощённый камнем пол павильона.

— Постойте, — выкрикнул Колин, пытаясь освободиться от жёсткого захвата. — Что вам от меня нужно? Откуда вы вообще обо мне узнали?

— Приказы Верховных не обсуждаются, — снизошёл до ответа главный из тройки, — мы лишь исполняем их волю. А тебе, — он обратился к Скахету, — Круг предоставил право фаурис. Неудивительно, если учесть, чей ты протеже, — в голосе прозвучало неприкрытое презрение. — Выбирай, — он швырнул к ногам Скахета кинжал, обрывок верёвки и небольшую чёрную коробочку величиной с перепелиное яйцо.

— Фаурис? — удивился Скахет. — Неслыханная честь.

— Надеюсь, ты выберешь поединок, — процедил главный. — Давно мечтаю скрестить с тобой оружие.

— Сомневаешься? — Скахет подцепил кончиком меча кинжал и отшвырнул его в сторону. — Не люблю, когда меня душат или травят.

— Выбор сделан, — произнёс его собеседник и в то же мгновение прыгнул вперёд, скрестив клинки на манер ножниц. Разведя руки в стороны, он попытался вспороть шею Скахета, но тот был начеку. Прогнувшись назад, воин выставил навстречу так же скрещенные меч с топором, и сталь звонко встретилась со сталью. В ночь посыпались искры. Противники отскочили друг от друга, и медленно пошли по кругу.

А Колин, зажатый в тисках сильных рук, стал потихоньку закипать. С тех пор, как он попал в этот мир, все кому не лень старались его пленить. И если в случае с менк'оа, а затем и с пиратами, всё было понятно, то в данный момент оставалось лишь гадать, откуда какие-то там Верховные из неизвестного Храма вообще о нём узнали. И ладно бы спросили, хочет он идти в этот самый Храм или нет. А то: «Пойдёшь с нами» — и всё. Как будто животное какое.

«Надоело, — решил про себя Колин. — Если выживу, нужно будет как можно скорее занять в этом мире хоть мало-мальски значимое место. Иначе долго так не протяну».

Снова раздался звон металла, затем ещё и ещё. Воины сошлись не на шутку. Скахет вертелся ужом, уходя от ударов, парируя и выставляя блоки, но главный из тройки оказался более быстр и там, куда перемещался спутник сержанта, его всё время ожидал новый выпад острой стали.

— Маг! — вдруг выкрикнул тот, что держал Колина справа и оба воина бросились врассыпную, скрывшись за границей света и тьмы.

Удивившись такому поведению, Колин случайно опустил взгляд, и чуть было не вскрикнул — его ладони светились мягким серебристым светом. Судя по всему, поддавшись чувствам, он и сам не заметил, как напитал их энергией. В голову вдруг пришла безумная идея. Сержант вытянул правую руку в сторону дерущихся и представил, что энергия у него в руке материализуется в виде огненного шара каким гадрахи обстреливали пиратский корабль. Сработало! Над раскрытой ладонью стал медленно образовываться сгусток жидкого пламени но, достигнув размеров детского кулачка, он прекратил расти. Повинуясь какому-то инстинкту, Колин накрыл огонь второй ладонью, но вместо обжигающего пламени ощутил тугое сопротивление воздуха. Зловеще улыбнувшись, сержант резко оттолкнул огонёк от себя и тот с рёвом устремился вперёд. Ему показалось, что на все эти манипуляции ушла прорва времени, тогда как на самом деле от момента бегства воинов и до броска прошёл всего десяток секунд.

А дальше произошло то, чего сержант никак не ожидал. Толкая огненный шар вперёд, он видимо не рассчитал траекторию, отчего тот полетел не в соперника Скахета, а к его ногам. Взорвавшись там жидким пламенем, огонь охватил нижние конечности воина. Дико закричав, тот упал на землю и принялся сбивать пламя. Скахет, стоявший в момент броска лицом к Колину, в последнее мгновение успел отпрыгнуть, но приземлился неудачно и, звеня оружием, покатился по земле. Из тени тут же выскочили двое и попытались добить воина, но Скахет был готов и вовремя блокировал их клинки.

Колин решил повторить удачный эксперимент и вытянул руку в сторону дерущихся. На этот раз шар возник в ладони намного быстрее. Так же накрыв его второй рукой, сержант с силой толкнул огонь вперёд, но сгусток энергии, едва коснувшись плеча одного из воинов, с рёвом умчался в ночь. Отскочив от пытающегося встать Скахета, воин с дымящимся плечом резко выбросил руку в сторону сержанта и тот, ожидая боли, инстинктивно зажмурился, прикрыв голову руками. Но боли не последовало.

Колин открыл глаза и с удивлением уставился на необычное явление — перед ним висела странная радужная полусфера, до боли похожая на мыльный пузырь, играющий на солнечном свету. Словно мошка в банке с мёдом, в ней увяз кинжал причудливо-изогнутой формы. Выяснять природу данного явления времени не было, так как, разведя клинки в стороны, к нему нёсся воин в чёрном. Без какой-нибудь задней мысли Колин схватил зависший у лица кинжал и, вложив в бросок всю свою злость, швырнул его в бегущего. По-видимому, удалось вложить не только злость, так как вокруг кинжала образовался серебристый ореол, и лезвие вошло в грудь с такой силой, что воина отшвырнуло назад. Прокатившись по земле, он так и остался лежать, не подавая признаков жизни. Вспомнив про Скахета, Колин решил ему помочь, но всё уже было кончено. Тяжело дыша, воин склонился над обезглавленным противником и невозмутимо оттирал меч о чёрную одежду.

Не желая смотреть на безголовый труп, сержант отвернулся и упёрся взглядом в воина, в которого попал огненный шар. Огонь потрудился на славу. От штанов не осталось и следа, а мясо на ногах обуглилось настолько, что в некоторых местах белыми островками проступили кости. Сам воин был ещё жив, хотя и пребывал в глубоком обмороке. Едва не извергнув желудок на каменный пол, Колин отвёл взгляд и глубоко задышал.

Тем временем Скахет подошёл к тому, которого сержант поразил кинжалом и пихнул сапогом в бок. Реакции не последовало, и воин рывком выдернул кинжал из груди. Подбросил в руке, проверяя баланс, пару раз крутнул вокруг ладони и, удовлетворённо крякнув, срезал ножны с пояса трупа. Затем обернулся к Колину и, протянув ему трофей, проговорил:

— Держи, пригодится, — сержант благодарно кивнул и привесил ножны на пояс. — Кстати, ловко ты его. Прости, что сомневался в твоём умении, но сам понимаешь… — он виновато развёл руками, — пока не увидишь, не поверишь.

— Да всё в порядке, — Колин подсел к костру и принялся обуваться. В горячке боя он даже и не вспомнил о том, что бос. — Этого добьёшь, чтоб не мучился? — сержант кивнул в сторону обожжённого воина.

— Добью, но не сразу. У меня к нему есть парочка вопросов, — от тона, которым была произнесена эта фраза у Колина по спине побежали мурашки.

— Пытать будешь? — уточнил сержант.

— Имеешь что-то против? — Скахет в упор посмотрел Колину в глаза и тот, не выдержав, отвёл взгляд. — Если забыл, напоминаю — это тебя Верховные приказали доставить в Храм. Разве не любопытно?

— Ну да, — без энтузиазма подтвердил сержант, — любопытно. Но пытать… — Колин кинул беглый взгляд на бесчувственного воина и его передёрнуло. — Нет уж, давай без меня.

— Ну, как знаешь.

Вдруг Скахет повёл носом и, грязно выругавшись, бросился к костру, где на палке жарились куски печени. Схватив импровизированный шампур, стряхнул обуглившиеся куски на расстеленную ткань и подхватил опрокинутый котелок.

— Хвала Единому, не вся каша пропала. Хотя мясо успело подгореть. Давай-ка поедим.

Воин извлёк из мешка ложку и бросил её в котелок. Затем разломил последний кусок хлеба, положил куски возле жареного мяса и потянулся за флягой с водой. А Колин вдруг понял, что зверски голоден. Он придвинулся поближе к расстеленной ткани и с жадностью набросился на еду.

— Кстати, спасибо за помощь, — Скахет подсел рядом и положил кусок мяса себе на хлеб. — Без твоего огонька этот гад разделал бы меня под орех. Что-то не рассчитал я своих сил.

В ответ на благодарность Колин пробурчал сквозь набитый рот что-то неразборчивое. Дальше жевали молча, глядя в огонь и думая каждый о своём. Наконец Скахет нарушил молчание:

— Думаю, сегодня нас вряд ли кто-нибудь ещё побеспокоит, поэтому давай укладываться. Нужно как следует выспаться, так как завтра придётся двигаться максимально быстро. Иначе рискуем никогда не выбраться с этого проклятого острова.

Расправившись с поздним ужином, они легли спать, даже не озаботившись мытьём посуды. Скахет захрапел раньше, чем его голова коснулась земли, а Колин ещё долго лежал, пялясь в звёздное небо и в который раз прокручивая в голове состоявшуюся схватку. В конечном итоге он и сам не заметил, как провалился в забытьё…

Короткий тревожный сон прервал чей-то истошный крик. Колин открыл глаза и сел, пытаясь ухватиться за ускользающее сновидение. Остатки цветных картинок никак не желали задерживаться в голове и сержант, в конце концов, оставил эту бесплодную попытку. Тряхнув головой, он с наслаждением потянулся. Солнце уже поднялось над горизонтом, и день обещал быть ясным.

Вдруг за спиной раздался нечеловеческий вопль, сменившийся хриплым бульканьем. Сержант от неожиданности подпрыгнул на месте и, повернув голову, увидел Скахета, бесцеремонно перерезающего горло последнему из трезубца. Одного взгляда на лицо умирающего хватило, чтобы понять — последние минуты своей жизни он провёл в мучениях. Уши и нос были аккуратно срезаны, а раны прижжены; безгубый рот скалился окровавленными зубами, а глазницы наполнились кровавой кашицей. Заметив, что сержант проснулся и наблюдает, Скахет приветливо помахал ему окровавленной рукой. Колина в который уже раз за время пребывания в этом мире замутило и он, отведя глаза от жуткой картины, сделал глубокий вдох.

— Ну и здоров же ты дрыхнуть, приятель! — над тяжело дышащим сержантом возник улыбающийся воин. — Я уже битый час как на ногах, а ты всё спишь да спишь. Так же нельзя, — он подхватил флягу и, плеснув воды в ладонь, принялся старательно оттирать руки от крови.

— Зато ты, как я погляжу, интересно проводишь время, — буркнул сержант, не разделяя веселья черноволосого воина. Перед глазами вновь встала жуткая картина. — Неужели тебе это доставляет удовольствие?

— Не скажи, — посерьёзнел Скахет, присаживаясь рядом. — Поверь, со мной они поступили бы точно так же, а может и того хуже. У трезубцев такое в порядке вещей… Но зато мне удалось выяснить, как о тебе прознали Верховные.

— Как? — Колин подался вперёд, едва не потеряв равновесие.

— Вот видишь, — усмехнулся воин, — всё-таки не зря я встал пораньше. Вон как глаза загорелись.

— Любопытно же, — смутился сержант. — Но я бы точно не стал добиваться ответа таким образом. Это не моё.

— Не зарекайся, — Скахет замолчал, давая Колину прочувствовать сказанное. В конце концов, любопытство взяло верх, и сержант вновь поинтересовался:

— И всё же, как ваши Верховные узнали обо мне? И на кой я им вообще понадобился. Да, кстати, а о какой собственности Храма, которую ты якобы похитил, говорил тот воин?

— Как много вопросов… — протянул Скахет и, хлопнув себя по коленям, поднялся на ноги. — В общем, так — все ответы в пути. Сейчас быстро собираем оружие и выдвигаемся.

— Куда нам столько оружия? — поинтересовался Колин, поднимаясь вслед за воином.

— Для особо безграмотных объясняю — на материке за такие мечи любая оружейная лавка отсыплет кучу золотых. Так что поторопись, мы и так уже много времени потеряли.

Обойдя все трупы, они собрали три пары мечей и четыре кинжала. Ножен для клинков не оказалось, так как воины трезубца, дабы не стеснять себя в движениях, пользовались специальными петлями за спиной. Завернув всё оружие в ткань, они упаковали собственные вещи и выдвинулись в путь…

— Ну и как обо мне узнали в Храме? — через некоторое время спросил Колин, догнав Скахета. Всё это время воин молча шёл впереди, задавая темп и выбирая направление. Дорога, по которой они шагали, пролегла меж невысоких каменистых холмов, поросших мелкой травой.

— Их привлёк твой светящийся рисунок, — отстраненно произнёс Скахет, погружённый в свои мысли.

— Мой рисунок? — неподдельно удивился Колин. — Но где и когда они могли его видеть?

Скахет не ответил. Колину пришлось обогнать воина и встать у него на пути.

— Эй, очнись? — он помахал рукой у черноволосого перед лицом. — Где они могли увидеть мой рисунок?

— Там, в развалинах монастыря, где мы познакомились, — ответил Скахет, обходя остановившегося сержанта.

— Но как? — Колин поспешил следом.

— Оказывается в Храме есть некие верловоды, что, проведя особый ритуал, способны видеть глазами верлов… — задумчиво протянул воин. — А я-то считал, что это выдумка. Хотя, если учесть то, что Храм Теней сам когда-то вывел этих хищников, всё становится на свои места…

— Постой-постой. Хочешь сказать, что эти звери были выращены в Храме и есть какие-то верловоды, что могут смотреть через их глаза? Я всё верно понял?

— Да, всё именно так. Не думаю, что он мне солгал. Как-никак, а под пытками многого не утаишь, — Скахет ухмыльнулся. — Кстати, на твоём месте я бы помолчал. Береги дыхание. Чтобы завтра к полудню выйти к морю, за сегодняшний день мы должны пройти как можно больше. Поэтому двигаться будем до самого заката.

Не говоря больше ни слова, Скахет заметно прибавил шаг и принялся насвистывать какой-то мотивчик. Колину ничего не осталось, как поспешить следом, кляня чёртов мешок, который стал ещё тяжелее…

До самого вечера шли молча, лишь изредка перекидываясь дежурными фразами. Да и когда разговаривать? Колин едва поспевал за неугомонным Скахетом, который, судя по всему, решил за день пройти весь остров. Останавливались всего пару раз и то лишь для того, чтобы попить воды да перемотать портянки. Наконец когда солнце склонилось к самому горизонту, путники вышли к подножию пологого холма. Дорога здесь резко сворачивала вправо, огибая возвышенность, на плоской верхушке которой расположилась высокая башня. От основной дороги отделялась едва уловимая тропинка и бежала к самому основанию высокого строения. Воздух заметно посвежел, исчезла изрядно надоевшая пылевая взвесь и неприятный прогорклый запах.

— А здесь пахнет совсем по-другому, — сержант стянул с лица кусок ткани и вдохнул полной грудью. Ткань ему дал Скахет, когда заметил, что Колин постоянно кашляет и дышит через рукав. Сам-то воин давно уже натянул платок, что был повязан вокруг его шеи. Из-за постоянной пыли ни один житель острова не выходил из дому без подобного платка.

— Заночуем в старом маяке, а завтра выйдем к порту, — Скахет махнул рукой в сторону убегающей дороги и свернул на тропинку. Колин, разглядывающий высокое сооружение, тёмный силуэт которого чётко обозначился на фоне ночного неба, лишь вздохнул и поспешил следом, вернув на плечо опрометчиво снятый мешок.

ГЛАВА 10

Вблизи маяк оказался не таким уж величественным, каким выглядел издалека. Быть может когда-то он был и высок, и даже указывал своим светом путь заблудшим кораблям, но солёный морской ветер да неумолимое время оставили от могучего исполина лишь каменный остов, скалящийся в ночи чернотой дверного провала. Верхний этаж, где в былые времена располагалось путеводное око, бесследно исчез, оставив как воспоминание о себе лишь деревянный пол да клочок каменной кладки. Под одной из стен приютился небольшой домик с провалившейся внутрь крышей. Судя по всему, там когда-то жил смотритель маяка, но растущее посреди развалин дерево красноречиво говорило о том, что природа давно уже вернула украденный у неё клок земли.

— Совсем ты меня загнал, — простонал Колин, сбрасывая с плеч мешок и сползая по стене. — Я уж думал, этот сумасшедший день никогда не закончится. Неужели ты ни капли не устал?

— Отчего же не устал? Устал, — улыбнулся воин, глядя на то, как сержант пытается стянуть сапоги. Скахет расположился напротив, на одной из балок, по-видимому служивших когда-то перекрытиями. — Но зато, куда ни плюнь — сплошные выгоды.

— Какие, например, — ему, наконец, удалось избавиться от обуви и, растерев натруженные ступни, Колин блаженно растянулся на полу, пристроив голову на мешке.

— Ну, во-первых, мы ночуем под крышей вместо того, чтобы спать под открытым небом, — Скахет бесцеремонно выдернул мешок из-под сержанта и, не слушая его ворчания, принялся копаться внутри. — Во-вторых, уже завтра будем ночевать на корабле. А если бы не торопились, то нас вполне мог бы настичь ещё один трезубец, а то и два. Ну и в-третьих, сердцем чую, завтра к вечеру порт закроется.

— С чего такое предчувствие? — Колин лениво посмотрел, как Скахет перетряхивает свой мешок. — И кстати, что ты там ищешь?

— Огниво не видел? — растерянно спросил воин, копаясь в извлечённых вещах.

— Последний раз ты разводил огонь, — пожал плечами сержант, — наверно там и забыл. Одну ночь можем и без костра обойтись. Давай спать.

— Это предыдущие ночи мы могли без костра, а здесь у моря уже через час будешь зубами кьяту[11] отстукивать. Уж поверь, я знаю.

— И что теперь делать? — встрепенулся сержант. После слов Скахета ему показалось, будто холод уже начал проникать под одежду.

— А скажи-ка мне, — воин пристально посмотрел на Колина, — ты сможешь поджечь дрова тем же способом, что и тогда?

— Когда тогда? — сержант догадался что воин имеет ввиду, но всё же решил переспросить.

— Помнится, когда мы расправлялись с трезубцем, ты лихо швырялся огоньками. Вот и сейчас подсоби.

— Даже и не знаю, — задумчиво протянул Колин, — смогу ли?

— В общем, давай, моги, а я за дровами, — Скахет выскочил из маяка, и снаружи тут же что-то громыхнуло.

Медленно выглянув из дверного проёма, сержант застал яркую дугу, что вспыхнула в чёрном небе и ломаной линией устремилась к земле. Следом прозвучал далёкий раскат грома. На фоне новой вспышки он заметил Скахета, волокущего длинные доски из развалившегося домика. Не обуваясь, Колин выскочил наружу и принял у воина его ношу. Тот благодарно кивнул и развернулся за новой партией. Пока сержант укладывал доски внутри, Скахет вернулся и кинул на пол очередную порцию дров. Следом раздался новый раскат грома, и путники услышали, как в землю стали вонзаться тяжёлые струи.

— А ты говорил без костра, — усмехнулся Скахет. — Теперь до утра зарядил. На Каменном острове такое часто бывает. Погода здесь весьма капризна и непостоянна. Так что хочешь — не хочешь, а тебе придётся поднатужиться, — воин подхватил свой топор и, отодвинувшись в дальний угол, принялся рубить длинные доски.

— А почему ты сказал, что завтра к вечеру порт закроется? — Колин сел, скрестил ноги и положил ладони на колени.

— Сам посуди, — Скахет прекратил рубить, — трезубец не вернулся и следующий шаг Верховных, закрыть порт, что вполне логично.

— Ну-ну, — не открывая глаз, невнятно протянул сержант. Он пытался напитать ладони энергией, чтобы поджечь кучу нарубленных досок, но пока ничего не выходило.

Скахет закончил рубить и откинулся в том же углу, с любопытством наблюдая за действиями спутника. Он ещё ни разу в жизни не видел, как работает настоящий маг, и от этого смотреть было вдвойне интересней. Тем временем над правой ладонью Колина, как и в прошлый раз стал формироваться небольшой огонёк. Ощутив его появление, сержант открыл глаза и, высунув от усердия язык, аккуратно накрыл огонёк другой рукой. Затем неспеша направил вытянутую ладонь в сторону досок и толкнул сгусток энергии туда. Эффект превзошёл все ожидания. Огненный росчерк с оглушительным хлопком, усиленным голыми стенами, взорвался, разметав лежащие доски. Полыхнуло так, что люди на миг ослепли. Когда зрение, наконец, вернулось, Скахет, глядя на то, что вышло из попытки поджечь доски, даже присвистнул. Деревяшки разлетелись по всему внутреннему пространству маяка, устлав пол горящими факелами, а на месте взрыва образовалось небольшое углубление.

— Скажи, а для того, чтобы поджечь костёр, обязательно его взрывать? — поинтересовался Скахет, затаптывая огонь на горящих деревяшках. Одну дощечку тушить не стал, здраво рассудив, что лучше поджечь остальные от нее, чем ещё раз просить спутника.

Испытывая чувство вины, Колин помог собрать разлетевшиеся доски, и вместе они сложили новый костёр, впихнув в середину ту, что Скахет оставил горящей. Огонёк весело перекинулся на сухое дерево и, уже через несколько минут, внутри маяка стало значительно теплей.

— Ты уж прости меня за костёр, — виновато произнёс сержант, глядя, как Скахет блаженно протягивает босые ноги к огню. — Ещё недавно я и так-то не умел. Но я учусь…

— Странный ты, — перебил воин, пристально поглядев на сержанта. — С виду вроде мой ровесник, а ведёшь себя, словно младенец. Многого не знаешь, мало что умеешь. Не знай я, что ты спас мою жизнь, я бы вполне мог предположить, будто ты оказался на моём пути не случайно…

Колин было напрягся, но Скахет как ни в чём ни бывало, продолжил размышлять вслух:

— С одной стороны, ты сложён как воин, но боец из тебя, как из дерьма копьё. С другой — ты, несомненно, маг, но у меня сложилось впечатление, будто ты и сам только что об этом узнал, — Скахет окинул взглядом напряжённого спутника. — Так кто же ты на самом деле, Колин? Если тебя действительно так зовут.

От взгляда сержанта не ускользнуло движение руки воина, которая небрежно легла подле рукояти меча. Колин сглотнул подступивший ком, глубоко вздохнул и, решившись, произнёс:

— Пообещай взять меня с собой, если расскажу, кто я на самом деле, — он медленно поднял глаза и посмотрел на черноволосого воина, на лице которого не отразилось ни единой эмоции.

Обдумывая странную просьбу, Скахет поиграл желваками и, наконец, произнёс, словно топором рубанул:

— Обещаю.

Колин решил рассказать всё, что с ним приключилось за последнее время. Захотелось, наконец, обрести настоящего друга, который поможет занять должное место в новой жизни. И за то недолгое время, что сержант пробыл рядом со Скахетом, он понял, что этот черноволосый воин, как нельзя кстати подходит на роль такого человека. Он силён, умён и честен. Такой, если пообещает, то не обманет. И, быть может, со временем, они станут верными друзьями, если, конечно их не убьёт очередной трезубец.

Колин начал рассказ с того момента, как получил приказ о патрулировании космопорта. И чем дольше говорил, тем легче становилось на душе. Будто слова прорвали какую-то незримую плотину, освободив память, где лежали мёртвым грузом. Рассказал о том, как шагнул в проём портала, очутившись в новом мире. Рассказал, как из плена менк'оа попал на корабль к пиратам. Рассказал и о том, как на острове на них напал зверь, лишив его друга. Не забыл упомянуть и о странной пирамиде, которую нашёл перед тем, как переместился на Каменный остров.

Скахет слушал с интересом, изредка задавая уточняющие вопросы о местности или об ощущениях сержанта. Он даже забыл про меч и удобно прислонился к стене. А когда Колин закончил свой рассказ, воин развязал мешок и, достав свёрток с вяленым мясом, развернул и протянул собеседнику вместе с флягой. Колин благодарно кивнул, смочил пересохшее горло длинным глотком и принялся отрывать зубами полоски жёсткого мяса. Каждый кусок приходилось жевать долго, ожидая пока он размокнет от слюны, и лишь затем появлялась возможность спокойно проглотить солёную жвачку.

Рассказав свою историю, сержант ощутил странную лёгкость, словно скинул тяжёлую ношу с плеч, и больше не думая о том, поверил ему воин или нет, полностью отдался занятию мясом. А Скахет всё это время смотрел в огонь, теребя шейный платок. На лице застыло задумчивое выражение. Колин уже покончил со своим куском мяса, а воин всё сидел и не шевелился. Наконец, когда Сержант стал устраиваться на ночлег, сунув мешок под голову Скахет тихо заговорил:

— Своего отца я никогда не знал, так как всё, на что его хватило, это обрюхатить симпатичную девчушку в портовой таверне славного Свериша. Возможно, он был одним из купцов, что нескончаемым потоком идут через порт Сумарского Халифата, а может и кем-то из тех, кто продаёт свой меч за звонкую монету. Так или иначе, но я родился в таверне и с трёх лет драил полы в той проклятой забегаловке, пока однажды мать не подхватила проказу. Невзирая на мольбы, хозяин тут же выставил её на улицу, и уже через пару дней она испустила дух в одной из грязных подворотен. Мне было семь, и улица встретила несмышлёного юнца с распростёртыми объятьями. За те два года, что я прожил среди отбросов, мне выпало хлебнуть изрядно дерьма: от попрошайничества и мелких краж, до разбоя и убийств. Но всему когда-то приходит конец. Завершилась и моя «вольная» жизнь. Однажды я попытался срезать кошель у одного изрядно подпившего моряка, но на мою беду тот оказался весьма проворен. Поймав меня за руку, он не отдал страже, а потащил на свой корабль и уже к вечеру мы вышли в море. Той же ночью я понял, зачем он это сделал. Моряк оказался из тех, кто женской ласке предпочитает слабых мальчиков. Но он не учёл того, что меня воспитала улица, за что жестоко поплатился. Пока он, согнувшись от боли, держался за истекающий кровью обрубок своего достоинства, я ударил его по голове тяжёлой табуреткой. Этот гад упал, а я всё бил и не мог остановиться. Когда кровавая пелена спала с моих глаз, каюта была полна матросов. Команда жаждала мести, и капитану едва удалось удержать их от расправы, пообещав продать меня в одном из портов за Пограничным Кряжем. Весь дальнейший путь я провел у него в каюте. Через дюжину дней мы вошли в порт Каменного острова. Вся команда спустилась на берег с целью пополнить запасы провизии и пресной воды. В то же время капитан тайно отвёл меня в одну из таверен на окраине. Там он переговорил с каким-то человеком в надвинутом на глаза капюшоне и передал меня ему, а взамен получил увесистый мешочек звонких монет. Перед тем как уйти, капитан наклонился ко мне и, отводя глаза, сказал, что рано или поздно тот ублюдок получил бы своё, и он мне даже в какой-то степени благодарен. И ещё сказал, что для меня так даже будет лучше потому, что за Пограничным Кряжем я не протянул бы и пары дней. Пытался ли он оправдаться передо мной или просто усмирял собственную совесть, мне было всё равно. Я решил, пускай будет то, что будет…

Скахет замолчал и смахнул со лба выступивший пот. На протяжении всего рассказа он так ни разу и не сменил позы, оставаясь всё время в напряжении, словно взведённый арбалет. И лишь замолчав, воин позволил себе расслабиться. Колину показалось, будто рассказывая, он заново переживал события своего детства, упрятанные в самом потаённом уголке души. Рассказом ли самого сержанта было вызвано такое откровение или чем-либо другим, но Колин решил не упускать шанса и узнать окончание истории. Стараясь понапрасну не тревожить наступившей тишины, сержант едва слышно спросил:

— И что же было дальше? Что за человек тебя купил?

Возвращаясь к реальности, Скахет вздрогнул и, глубоко вздохнув, продолжил:

— Этот человек привёл меня в Храм Теней и там я, наконец, смог нормально поесть, — воин усмехнулся. — Впоследствии он стал моим наставником и лучшим другом. Именно он настоял на том, чтобы я смог начать обучение в Храме, а не остаться навеки служкой при кухне. Это был один из настоятелей Храма. И, хотя у Верховных нет имён, мне он разрешил называть себя Росс.

— Тот воин из трезубца, кажется, упоминал, что ты чей-то протеже. Он ведь Росса имел ввиду? — Скахет кивнул. — А что за странный ритуал с куском верёвки, кинжалом и маленькой чёрной коробочкой?

— О, это древнейший ритуал воинов тени, — оживился Скахет. — Он называется фаурис, что на языке Храма означает «выбор смерти». Воину, имеющему заслуги перед Храмом, но ставшему по какой-либо причине неугодным, предоставляется право выбора собственной смерти. Варианта всего три: удушение, поединок и смерть от укуса песчаного унура. Он-то как раз и сидит в той проклятой коробке. Мне однажды довелось видеть послушника, случайно открывшего такую коробочку, — Скахета передёрнуло, — весьма мерзкая смерть, скажу я тебе.

— А почему этот фаурис предоставили тебе? Чем ты-то не угодил Верховным?

— Я узнал кое-что такое, чего мне знать не следовало. И это знание обрекло меня на изгнание из Храма. Верховный Росс помог улизнуть от расправы и, судя по всему, смог убедить Круг предоставить мне право фаурис. Вероятно, так он прикрывал собственную спину, — Скахет пожал плечами, — не знаю.

— А почему воин трезубца сказал, что ты уносишь собственность Храма?

— Знание и есть та собственность, которую я похитил, — тряхнул головой воин.

— И что же это за такое опасное знание, что едва не вогнало тебя в могилу?

Скахет посмотрел на Колина, по-видимому, решая, стоит тому доверять или нет, и после короткой паузы сказал:

— Близится большая война с выходцами из-за Пограничного Кряжа, которая затронет многих. Много жён останется вдовами. Не знаю почему, но впервые за долгие столетия Храм Теней не остался в стороне. Внутри Храма назрел раскол. Верховные заключили соглашение с орденом Чёрного Копья, во всяком случае, большая половина Круга. Остальные Верховные решили выступить на стороне Торговой Империи. В их числе и Росс. И моя задача доставить эти сведения в Ивокарис магистру Себелиусу.

— И только-то, — Колин картинно зевнул. — Я-то думал там действительно что-то страшное. Мне, например, от этой информации ни тепло, ни холодно.

— Ну, для тебя это знание может быть и бесполезно, — придвинувшись поближе к костру, Скахет растянулся на полу, — а вот маги Ивокариса дорого заплатят за информацию о неожиданном союзнике. Ладно, давай спать. Итак уже полночи проговорили. Впереди предстоит долгое плавание. Надеюсь, ты не страдаешь морской болезнью?

— Не страдаю, — Колин последовал примеру воина, так же растянувшись у костра.

— Вот и славно. Добрых снов.

— И тебе…

По ту сторону костра уже битый час раздавалось мерное посапывание, а Колин всё лежал без сна, слушая шелест дождя и слепо пялясь в темноту над головой. Уже в который раз сержант поразился собственной судьбе — казалось бы, ещё недавно он нёс службу на далёкой планете, считая дни до демобилизации, а сегодня ночует под крышей полуразрушенного маяка в совершенно чужом мире.

«А в чужом ли? — кольнула вдруг мысль. — После того, что мне здесь довелось пережить, этот мир, несомненно, мой».

— Да, несомненно, мой, — шёпотом повторил сержант, и на душе стало теплей. Сон, наконец, вытеснил тревожные мысли и, убаюканный теплом костра Колин уснул.

* * *

На палубе было темно. Свежий ночной ветер звонко свистел в парусах, нещадно скрипели снасти, солёные холодные брызги летели из-за борта прямо в лицо, но качка здесь ощущалась куда меньше, чем в каюте. Колин глубоко вздохнул и крепче уцепился в фальшборт, подставив лицо ветру. Уж лучше промокнуть здесь, чем дышать смрадом той каюты, в которую их поселил капитан.

На корме тускло светился жёлтый фонарь, раскачиваясь на ветру и отбрасывая в разные стороны неверные круги света. Но как ни скудно было это освещение, сержант всё же заметил у руля фигуру человека, хорошо выделяющуюся на тёмном фоне неба. Тхоол… Колина передёрнуло. Поистине это был человек весьма привлекательной внешности и наисквернейшего характера. Высокий, с копной нечёсаных полуседых волос, с худым измождённым лицом, жёлтыми зубами и кожей такой серой, что невольно приходила в голову мысль о мертвеце, вставшем из могилы. Увидев, что Скахет прибыл не один, Тхоол наотрез отказался пускать его на борт «Скорлупки», как он ласково назвал то прохудившееся корыто, на котором им приходится теперь плыть. В ответ на все уговоры и взывания к совести, капитан заявил, что согласится только в том случае, если плата будет удвоена. Скахету ничего не осталось, как скрипя зубами достать трофейные мечи. В глазах этого скверного типа тут же зажёгся такой алчный огонь, что Колин, вспомнив о том, как воин называл их цену, понял — мечи действительно дорогие…

Сержант вновь подставил лицо обжигающе-холодным каплям соли и перенёсся в воспоминаниях к событиям, предшествующим отплытию.

Когда ранним утром они приблизились к порту настолько, что стоящие на приколе корабли можно было разглядеть невооружённым взглядом, Скахет остановился и словно пёс стал принюхиваться, широко раздувая крылья носа. На вопрос сержанта о том, что он делает, воин ответил, что у него плохое предчувствие.

— Порт закрыт, — через некоторое время сказал Скахет.

— Откуда ты знаешь? Унюхал? — Колин усмехнулся.

— Нутром чую, — не принял шутки черноволосый. — Опередили, поглоти их задница Харр'изиса! — он в сердцах сплюнул.

— Ты в этом уверен?

— Да. Порт звучит по-другому, — задумчиво произнёс воин.

— А что, обычно он как-то иначе звучит? — не понял Колин.

— Разве не слышишь? Нет команд и криков боцманов, паруса не хлопают на ветру и не звучат корабельные рынды. Даже птиц не слышно. Всё словно затаилось в ожидании.

— Ну, тебе видней, — не стал спорить сержант. — И что в таком случае будем делать?

— То же, что и собирались — выбираться с острова. Только более осторожно.

— А как же корабль? — не понял Колин. — Или ты решил уплыть на чём-то другом?

— Будет корабль, не беспокойся. Неужели ты думаешь, что я собрался покинуть остров официально, наняв торговое судно?

— Нет, но… — смутился сержант.

— Ну а раз не знаешь, то молчи, — перебил Скахет.

Он вскинул руку ко лбу на манер козырька и стал пристально вглядываться в картину застывшего порта. В наступившей тишине был слышен лишь плеск далёких волн о палубы пришвартованных кораблей да сопение самого сержанта. Через некоторое время черноволосый воин повернулся к спутнику и с напряжением в голосе произнёс:

— Слушай меня внимательно. Сейчас пойдёшь в порт и у дальнего правого причала найдёшь таверну «Корень Морей». Там…

— Ты издеваешься!!! — возопил Колин. — Хочешь, чтобы меня там же и порешили?! Ты ведь слышал, что меня ищет ваш Храм, и сам же посылаешь к ним в руки?

— Ничего там с тобой не случится, — жёстко осадил спутника воин. — Обещаю.

— Что-то я не верю твоим обещаниям, — насупился сержант.

— Придётся поверить. К тому же Храм ищет либо одинокого воина, либо вместе со спутником. А так как на воина ты не похож, то и бояться тебе нечего. Поверь.

— С чего такая уверенность?

— Да потому, что в лицо тебя знал всего лишь один трезубец! — сорвался Скахет. — Но мы, помнится, его уничтожили. А там, — он махнул в сторону порта, — обычные стражники, получившие простой приказ.

— Ну не знаю, — всё ещё сомневаясь, протянул Колин. Слова воина его не убедили. Не очень-то хотелось самому отдаваться в руки Храма. Но всё же некоторое зерно здравого смысла в доводах спутника присутствовало, и поэтому он решил послушать, что тот предложит. Возможно, и делать-то ничего не придётся.

— А что я должен буду сделать в той таверне?

— Там обычно собираются прожжённые моряки, у которых вместо крови солёная вода и крепкий урап. Контрабандисты, если угодно…

— Разбойники и пираты?! — округлил глаза сержант. — Это к ним ты меня посылаешь?! Да меня там зарежут ещё быстрей, чем в вашем Храме!

— Вначале дослушай до конца, а уж потом паникуй. Подойдёшь к стойке и спросишь хозяина. Ему передашь вот этот медальон, — Скахет извлёк из-под рубахи небольшой тусклый кругляш на серебряной цепочке. — В ответ он тебе назовёт место, где нас будет ждать шлюпка и секретное слово для того, чтобы в неё сесть. Ну что, сложное для тебя задание? — воин растянул рот в улыбке.

— А ты уверен, что по-другому никак? — растерянно почесал затылок Колин. — Как-то боязно идти.

— Ты же маг, — Скахет откровенно забавлялся, — шарахнешь в случае чего.

— Смейся, смейся. И не стыдно тебе?

— Ничуть. Иди уже. А вечером на корабле вместе посмеёмся над твоей робостью.

Колин вздохнул и, развернувшись на каблуках, зашагал в сторону порта.

— Ты главное дорогу назад отыщи! — раздался сзади смех Скахета.

Сколько времени потребовалось на то, чтобы дойти до причалов Колин не помнил, так как всю дорогу только и делал что представлял, как его хватают воины трезубца. Отчего-то Храм, куда увозили его в фантазиях, представлялся эдакой чёрной скалой, возвышающейся над таким же чёрным морем. Оказавшись у причалов, сержант повернул направо и пошёл вдоль огромных парусных судов, даже не замечая их красоты, которой восхитился бы любой представитель современной цивилизации, попав в прошлое. Ему хотелось скорей покончить с порученным делом.

Корчма «Корень Морей» обнаружилась довольно-таки быстро. Да и пройти мимо такого заведения смог бы только слепой и глухой. Из-за полуоткрытой двери раздавались звуки какого-то струнного инструмента, который пытался перепеть чей-то пьяный голос. Ему вторил дружный хохот как минимум десятка человек. У крыльца, уткнувшись лицом в грязь, храпел человек в коротких штанах и кожаной жилетке на голое тело. Над ним кружил целый рой крупных, как изюм мух. В том, что это именно та корчма, сержант убедился, подняв взгляд на приколоченную над входом табличку. На ней недвусмысленно было нарисовано дерево корнями вверх, тонущее в море. И если до этого Колин шёл как агнец на заклание то, разглядев рисунок, чуть было не расхохотался.

— Да уж, чувства юмора этому художнику не занимать, — хмыкнул сержант и, недолго думая, потянул дверь на себя.

Внутри на удивление оказалось светло и чисто, видимо хозяин умел держать в узде своих неблагонадёжных посетителей. Справа от входа несколько человек за большим деревянным столом, громко выкрикивая тосты, стукались медными кружками. За соседним столом сидело ещё трое, аплодисментами подбадривая четвёртого, терзающего струны какого-то инструмента овальной формы. Пятый из их компании пытался петь, всё время, заикаясь от выпитого алкоголя. А за стойкой стоял огромный детина и, перекатывая во рту длинную щепку, наблюдал за происходящим из-под чёрных бровей таких же густых, как и его засаленная шевелюра.

Видя, что никому нет до него дела, сержант приободрился и прошёл к стойке. Здоровяк равнодушно мазнул по нему взглядом глубоко посаженных бычьих глаз и продолжил наблюдать за весельем. Колин кашлянул в кулак и поинтересовался, может ли он увидеть хозяина, на что чернобровый буркнул, что он его видит в этот самый момент. Тогда сержант извлёк на свет медальон и, стянув его с шеи, положил рядом с ладонью хозяина. Не меняя позы, детина перекатил свою щепку в другой угол рта и тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнёс:

— Ты не похож на воспитанника Храма.

— Совершенно верно, — кивнул Колин, — я не из Храма.

Видя, что убивать его пока не собираются, он немного расслабился.

— Тогда кто ты и откуда у тебя мой медальон?! — щепка хрустнула под зубами детины, и сержант понял, что расслабился рано.

— Его мне дал воин из Храма по имени Скахет. Он сказал, что хозяин поможет с лодкой, — Колин с облегчением заметил, как при упоминании имени его спутника переменилось лицо хозяина. Чернющие как смоль брови взлетели над переносицей и, выплюнув под стойку свою щепку, бугай кивнул:

— Мне знакомо это имя. Как сейчас помню светловолосого паренька с серьгой в ухе.

Поняв, что его проверяют, Колин ответил:

— У Скахета никогда не было украшений в ушах, да и волосы почерней твоих будут, — он растянул рот в улыбке.

Не приняв шутливого тона, корчмарь наградил сержанта долгим взглядом. Затем, видимо что-то для себя решив, медленно проговорил:

— В полночь… Бухта Зордео… На оклик ответишь «н'котар». Уяснил?

Колин повторил и хотел, было забрать медальон, но корчмарь его опередил, прихлопнув кругляш своей огромной, как лопата ладонью.

— Это останется у меня, — рыкнул он. — И передай своему дружку, что лимит исчерпан.

Колин вопросительно выгнул бровь, но хозяин, посчитав, что разговор окончен, достал из-под стойки новую щепку, не в пример длиннее первой, и продолжил то занятие, за которым его застал сержант.

Лишь оказавшись за пределами порта, Колин почувствовал, как с него спало напряжение, словно клещами сжимавшее на протяжении всего разговора. Хотя он и старался шутить и выглядеть расслабленным, но только теперь понял, что это был самообман. Вернувшись обратно к Скахету, нервно прохаживающемуся взад и вперёд на том же месте, где он его оставил, сержант тяжело повалился на землю. И лежал так, пялясь в темнеющее небо, пока его не заслонил силуэт воина.

— Ну? — Скахет многозначительно скрестил руки на груди.

— Ну и дружки у тебя, — протянул Колин. — Я чуть было не обделался при виде того бугая.

— Да, Хударгард он такой, — улыбнулся черноволосый воин. — Многие впадали в ступор от одного его вида. Так что он сказал?

— Сказал, что лимит исчерпан, — пожал плечами сержант.

— Проклятье!.. В отличие от своего старшего брата, этот внебрачный сын морской гаруды никогда меня не любил… Но он поможет?

— Полночь. Бухта Зордео. На оклик ответить «н'котар», — повторил Колин слова корчмаря. — А что это означает?

— Не бери в голову, — отмахнулся Скахет, — что-то на языке Змеиных островов. Давай-ка лучше поднимайся.

— Дай отдышаться. Я, можно сказать, в той забегаловке чуть дух не испустил, а ты опять меня куда-то гонишь.

— Ну как знаешь. Только если хочешь плыть со мной — догоняй, — не говоря больше ни слова, воин бесцеремонно выдернул мешок из-под сержанта и, развернувшись, бодро зашагал по тропинке бегущей параллельно порту. Колину ничего не осталось, как чертыхнувшись поспешить за спутником. Поравнявшись с ним, сержант спросил:

— Дружище, к чему такая спешка?

— Дружище?! — Скахет встал как вкопанный и повернулся к Колину. На его лице сержант прочёл неподдельное удивление. — Знаешь, а ведь ты первый кто так меня назвал. В Храме дружбы нет из-за жестокой конкуренции, да и смертельные поединки не оставляют места привязанности. А до Храма, друзей у меня и подавно не было — одни лишь враги… Дружище… — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — А что, мне, пожалуй, нравится, — Скахет скинул мешок с плеча и, широко улыбнувшись, протянул Колину руку. — Почту за честь быть твоим другом, Колин Мак-Стайн.

Колин удивился поведению спутника и хотел, было перевести всё в шутку, но увидев, что тот серьёзен, молча протянул руку навстречу и их ладони сомкнулись в крепком рукопожатии. И в этот самый момент сержант почувствовал, как с плеч, словно камень свалился, который давил со дня появления в этом мире.

— Ну, не будем медлить, — воин вернул мешок на плечо и продолжил путь. — До бухты Зордео ещё идти и идти, а полночь уже близко…

С гребня особо высокой волны «Скорлупка» резко ухнула вниз, и Колин едва не полетел за борт, успев в последний момент ухватиться за какой-то канат. Встав на ноги, он только сейчас почувствовал, что промок до нитки.

«Пора на боковую» — решил про себя сержант и направился в свою каюту.

* * *

Нефлис — главный портовый город Заозерья встретил друзей ярким полднем и оглушительным шумом разношёрстной толпы. Прибывший на старенькой шлюпке лоцман, больше похожий на беглого каторжника, чем на моряка, после короткого разговора с капитаном пришвартовал «Скорлупку» к одному из дальних причалов. Это, в общем-то, не казалось странным — местные таможенники хорошо знали Тхоола и способ, которым тот зарабатывал себе на хлеб. А потому для его корабля неизменно отводили причал подальше от портовой конторы и портового начальства. К слову сказать, соседи Тхоола по причалу тоже не относились к законопослушным гражданам, и груз в их трюмах также далеко не полностью соответствовал тому, что был перечислен в свитках, скреплённых печатью Аскельского Купеческого Союза.

Но люди, у которых есть деньги, всегда смогут договориться с теми, у кого их нет, а таможенники относились именно к этой, второй категории. Дежурства у дальних причалов давно уже превратились из тяжёлой обязанности в приятное право, которое старшие распределяли среди наиболее отличившихся солдат. Иногда на это право даже тянули жребий, а потом тот, кто победил, мог положить свою счастливую спичку на кон во время игры в кратт[12].

Не дожидаясь, пока бригада досмотра поднимется на борт «Скорлупки», наши друзья поспешили проститься с унылой каютой, служившей им убежищем во время путешествия. На палубе находился сам Тхоол и уже знакомый лоцман, они о чём-то тихо говорили, то и дело поглядывая в сторону суетившихся матросов. Скахет махнул судовладельцу и быстрым шагом направился к сходням. Колин с мешком за плечами поспешил за ним.

Оказавшись на пристани, путники моментально смешались с толпой. Лишь благодаря высокому росту и крепким локтям воина им удавалось проталкиваться вперёд, сквозь бесчисленное скопление торговцев, купцов, солдат и просто нищих бродяг, что вечно шатаются в любом порту в надежде на лёгкую добычу. Шум стоял такой, что Колин даже не слышал собственного голоса, а от витавшего в воздухе запаха солёной рыбы его почти сразу начало мутить. Очень скоро он совершенно отчаялся что-нибудь понять, увидеть или услышать, и волей-неволей ему пришлось положиться на своего спутника. Справедливо рассудив, что Скахет знает куда идти, Колин старался от него не отставать.

Прошло довольно много времени — так, во всяком случае, показалось сержанту — прежде чем друзьям удалось выбраться из толчеи, миновать ворота, отделяющие бедную портовую часть города от более богатой и, наконец, перевести дух. От ворот расходились в стороны сразу несколько улиц. Самая широкая и прямая вела, наверное, в центр города и Колин подумал было, что по ней-то они и пойдут, но Скахет рассудил иначе. Он быстро свернул влево и зашагал по узкому коридору, образованному меж тесно стоящими домами, и опрометчиво названному улицей. Они молча прошли не больше пятисот шагов и вдруг очутились на крошечной площади прямо перед ярко освещённой гостиницей.

Гостиница называлась «Счастливый странник» — так, по словам Скахета, гласила табличка над входом. Название показалось Колину удачным. Любой странник, которому удалось добраться сюда живым и невредимым, должен был, по его мнению, чувствовать себя невероятно счастливым. Тем более что и сама гостиница выглядела солидной и респектабельной, и при первом же взгляде говорила усталому путнику о хорошей еде, покое и безопасности.

Это был довольно большой трёхэтажный дом, сложенный из ровных серых камней, с большими окнами и крытый ярко-красной черепицей, что придавало ему вид приветливый и гостеприимный. На первом этаже, как и положено, разместился трактир, откуда сейчас долетали оживлённые голоса, звон стаканов и ни с чем не сравнимый запах жареного мяса. На втором и третьем, по видимому, находились гостевые комнаты. Неподалеку от входа, украшенного линялой вывеской с изображением булки и странничьего посоха, хозяева устроили коновязь для лошадей.

Миновав довольно массивную для такого заведения дверь, друзья оказались в небольшой комнатушке, судя по всему выполняющей роль приёмной. Накинув на голову глубокий капюшон поношенного балахона, который он бесцеремонно стащил из каюты, Скахет нетерпеливо постучал по стойке. Через раскрытые двери в обеденный зал Колин глядел на крепкие дубовые столы и табуреты, а также на миловидную прислужницу, сновавшую туда-сюда с пригоршней кружек в руках. Больше ему ничего рассмотреть не удалось, потому что открылась дверца сбоку от стойки, и в приёмной комнате возник хозяин сего почтенного заведения, одетый в шёлковую мантию цвета имбирного пива. Черты лица вошедшего показались Колину смутно знакомыми — где-то он уже видел этот холодный взгляд из-под густых бровей, но вот где — как отрезало.

Это был высокий, дородный человек средних лет, с длинными волосами и густой бородой, в которой просвечивали сединки. На груди у него висел причудливый амулет из литого золота, а пальцы пухлых рук были унизаны перстями всевозможных размеров. Окинув пришельцев быстрым цепким взглядом, он вмиг оценил и их простые одежды, и отсутствие украшений, и тощий кошелёк, сиротливо приютившийся на поясе у Скахета, но ничего не сказал. Просто принял вид высокомерный и гордый и холодно спросил:

— Чем могу служить, почтенные? Если вы пришли просить милостыни, то я готов дать вам немного еды с тем, чтобы вы немедленно ушли и никогда более не показывались здесь.

Скахет слегка поклонился и произнёс с самым смирённым видом:

— Благодарю за милость, любезный господин мой, но сегодня мы просим отнюдь не подаяния. Боги были милостивы к нам, снабдив нас всем необходимым для дальнего путешествия. Усталость и голод привели нас под сень твоего жилища — да пребудет в нём вечно достаток — с тем, чтобы могли мы просить тебя дать нам приют в этом странноприимном доме.

Хозяин усмехнулся надменно:

— Приют, говоришь? Что ж, изволь, если, конечно, милостивые боги не забыли снабдить тебя ещё и деньгами.

— Мы сможем оплатить ночлег, любезный.

Хозяин нехотя достал из-под стойки амбарную книгу и раскрыл её. Обмакнул перо в чернильницу и занёс над страницей:

— Назовите свои имена… или прозвища, — сказал он с ноткой сомнения в голосе — уж больно странные гости, чего доброго окажутся ворами, кого тогда винить?

Указав на друга, Скахет произнёс:

— Этого уважаемого человека зовут Колин, — хозяин старательно вывел на бумаге имя сержанта. — А моё имя, — воин сделал паузу, — моё имя Скахет…

Перо в руке хозяина замерло, так и не коснувшись страницы. Он поднял голову. Надо было видеть, как на его лице промелькнула целая вереница чувств: недоверие, удивление, узнавание и, наконец, радость!

— Скахет, сукин ты сын!!! — заорал он так громко, что прислужница в таверне подпрыгнула на месте. — Всё-таки решился притащить свою задницу в Нефлис?!

— Привет, Худгарад, — Скахет выпрямился и скинул капюшон. — Извини за спектакль, я хотел убедиться, по-прежнему ли ты оказываешь гостеприимство всем, кто его просит.

— Всем, у кого есть звонкая монета, приятель. Каким ветром в наши края? И почему ты одет, как распоследний нищий?

— Поиздержался в дороге, — усмехнулся воин, сбрасывая балахон с плеч. — Тхоол, знаешь ли, дерёт за свои услуги втридорога.

— Это единственное, что он делает умеючи, — кивнул в ответ названный Худгарадом. — Как там поживает моя «Скорлупка»?

— Тебе лучше не знать, друг мой, — загадочно улыбнулся Скахет, — но давай поболтаем позже. А сейчас мне действительно нужно устроиться на ночлег. У тебя найдётся приличная комната с двумя кроватями и окнами во двор?

— Разумеется. И я даже угощу тебя и твоего друга ужином за счёт заведения.

Так у них появился ночлег…

Комната, в которую проводила их служанка, оказалась довольно большой и уютной, хотя и просто обставленной. В ней не было и намёка на камин, зато была печка, большой стол с двумя плетёными стульями, и жестяной умывальник в углу. А ещё в комнате было окно и две ниши, одна — поменьше — для одежды, в другой стояли две хорошие деревянные кровати с соломенными тюфяками.

Хотя было ещё не слишком поздно, друзья поспешили поскорее устроиться на отдых. Наспех прикончили они присланный Худгарадом обильный ужин, по очереди поплескались в умывальнике и улеглись спать — долгое плавание и гложущий голод отняли немало сил.

Скахет погасил свечу, в темноте с удовольствием скинул одежду, оставив на себе ровно столько, чтобы при пожаре на улицу выбежать было не срамно, и забрался под одеяло. Колин же улёгся поверх жёсткого соломенного мешка прямо так, здраво рассудив, что его тело ещё не привыкло к колючему подобию матраса с торчащими в разные стороны пучками соломы. Он положил руки под голову и, глядя в темноту задумался.

Несмотря на усталость, сон не шёл. Избыток впечатлений будоражил мысли, не давая им улечься в ларец памяти до утра. Они плясали, выводя причудливые коленца, выдёргивая из глубин подсознания то рожи пленивших его менк'оа, то жуткие оскалы свирепых верлов, а то и вовсе симпатичное личико той девчушки, что кружилась меж столов в обеденном зале ниже этажом. Как много он успел пережить с тех пор, как провал аномалии выплюнул его едва живого в новый мир.

«Неужели моя жизнь, что в последнее время была так щедра на испытания, стала приобретать хоть какое-то подобие стабильности? Даже не верится, — размышлял сержант, слушая мерное посапывание с соседней койки. — Был простым сержантом, мечтающим о сытом будущем после демобилизации, и кем стал теперь? Магом, не имеющим ни малейшего представления о магии? Или воином, умеющим лишь метать ножи?»

Так и не найдя однозначного ответа, Колин не заметил, как отключился. Защитный механизм, не дающий перетруженному мозгу «перегореть», погрузил сержанта в сон без сновидений, который оказался похож на кисель — липкий и тягучий, но сытный.

В середине ночи Колин вдруг открыл глаза и понял, что выспался. Приподняв голову с подушки, он с удивлением заметил, что в комнате горит свет, и огляделся. Свет исходил из свечного огарка, уныло мерцающего в оловянном подсвечнике на столе. За столом в одной рубахе сидел Скахет и пялился сквозь оконный проём на усеянное бисером небо. Услышав шуршание одежды сержанта, воин повернул голову в его сторону.

— Что, тоже не спится?

Колин кивнул, но вспомнив, что Скахет никак не может его видеть, произнёс:

— Похоже, я выспался. Видимо не так уж сильно и устал, хотя пока мы сюда добирались, думал, что отгрызу себе ноги, чтобы не чувствовать как сильно они гудят, — он сел на кровати. — Слушай, дружище, там случайно не осталось того чудесного вина, что прислал нам хозяин?

Скахет склонился под стол и извлёк на свет пузатую бутыль с запечатанным горлышком. Пока Колин натягивал сапоги, воин так же молча откупорил её и разлил по стаканам, что так и остались на столе после позднего ужина. Колин сел напротив, притянул себе один, но, так и не отпив, задал мучавший его вопрос:

— Послушай, Скахет, ведь ты же ни разу не бывал в этом городе?

— Верно, приятель, — воин шумно отхлебнул из своего стакана.

— Тогда откуда знаешь и гостиницу, и её хозяина?

— Да тут всё просто. Худгарад — старший брат Хударгарда, — Колин удивлённо выгнул брови. — Ну того корчмаря, который так тебя напугал.

— А ведь верно! — сержант даже пристукнул ладонью по столу. — Как же я сразу-то не догадался. То-то мне его лицо показалось знакомым — этот холодный взгляд… наверное, у них это семейное.

— Это уж точно, — фыркнул Скахет. — Худгарад мой хороший друг, а его брат всегда меня недолюбливал. Он бы и с кораблём не помог, если бы не был в долгу у старшего брата. Ведь фактически хозяином «Скорлупки» до сих пор является Худгарад.

— Как так? А кто же тогда Тхоол?

— Тхоол капитан «Скорлупки».

— Что-то я совсем запутался, — Колин откинулся на спинку и сделал пару больших глотков.

— Немудрено, приятель. На твоём месте я бы тоже запутался.

— Мне даже интересно стало, каким образом эта троица связана с кораблём, на котором мы плыли, — усмехнулся сержант, вновь пригубив вина.

— Да всё просто, — пожал плечами Скахет. — На этой «Скорлупке» они по молодости разбойничали. Если есть желание, могу рассказать.

— Ну, раз уж до утра всё равно заняться нечем, рассказывай, — кивнул Колин.

— Худгараду от отца достался корабль, и он решил взять в качестве старшего помощника своего младшего брата, — начал Скахет, — а Тхоола — их друга детства — сделать боцманом. Через год «Скорлупку» уже знали от Марира до Свериша, а в Нефлисе даже назначали награду тому, кто привезёт на суд команду этого дерзкого корабля, но только всё тщетно. Удача постоянно плескалась о борт быстроходной глифы, пока однажды она не нарвалась на плавучую крепость гадрахов. Еле ноги тогда унесли. Лишь благодаря скорости и маневренности «Скорлупки» помноженным на умения капитана удалось отделаться небольшой пробоиной да сломанной мачтой. Тогда-то Худгарад и решил завязать с пиратством, осев на Каменном острове, где его лицо ещё не успело примелькаться. Он продал всё накопленное барахло, собрал в единый кошель нажитые деньги и построил в порту корчму, которую в шутку назвал «Корень Морей».

— Да уж, помню, — Колин хмыкнул. — Меня тогда очень повеселила вывеска над входом.

— Худгарад сам её рисовал, — широкой улыбкой поддержал товарища Скахет. — Чувства юмора у него не занимать.

— Ну а дальше? Как «Скорлупка» оказалась у Тхоола?

— Худгарад подарил её Хударгарду и тот, в свою очередь, став её капитаном, назначил Тхоола старпомом. Некоторое время они продолжали пиратствовать, пока не поняли, что перевозить запрещённые грузы куда как выгоднее, нежели щипать торговые суда, которые к тому времени стали постоянно нанимать не менее двух кораблей охраны. Какая уж тут нажива — самим бы не пойти на суд к Харр'изису. А потом Худгараду удалось выгодно вложить деньги в покупку обветшалого здания, которое впоследствии и стало гостиницей «Счастливый странник». А «Корень Морей» он передал брату, у которого к тому времени море уже в печёнках плескалось. В то время Хударгард и сам стал задумываться о том, чтобы осесть где-нибудь как брат, открыв собственное дело, а тут всё так совпало. В общем, без зазрения совести подарил он «Скорлупку» Тхоолу и кинул якорь на Каменном острове. А Тхоол, как бы ни рвался к штурвалу, никогда не был грамотным капитаном. Ты и сам мог видеть, во что превратилось некогда прекрасное судно.

Помолчали, каждый думая о своём и прихлебывая вино из стаканов. Наконец сержант спросил:

— А как ты познакомился с этой троицей?

— Помнится, тогда я только-только закончил второй круг обучения, и очень захотел напиться по этому поводу — в главном смертельном поединке мне едва не отсекли руку. Сразу же после того как меня заштопали, я побрёл в порт искать молодую корчму «Корень Морей», которую мне посоветовали в Храме. Раньше-то я не был завсегдатаем таких заведений, предпочитая изредка выпивать ту кислятину, что бродила в наших подвалах, но в тот день уж очень захотелось. Как сейчас помню — я заказал огромный кувшин чего-то сладкого и пил, пока тот не опустел. Потом ещё и ещё. Так я накачивался, пока ко мне не подошёл Худгарад и не сказал, что мне уже хватит. Не помню, что я ему тогда ответил, но между нами завязалась драка. Я был без оружия, пьян и дрался, словно вновь переживал свой поединок, но Худгарад оказался хорош. На все мои удары он отвечал сторицей, не щадя мебели в своём заведении. В пылу схватки я не сразу заметил, что рана на плече раскрылась и из неё хлещет кровь. Лишь когда закружилась голова, заподозрил неладное, но что-либо предпринять не успел. Уже падая без чувств, я получил здоровенную зуботычину от хозяина и хорошенько приложился головой о какой-то угол. Очнулся в одной из комнатушек на втором этаже. Как оказалось, в беспамятстве я провалялся почти три дня и всё это время Худгарад сам обо мне заботился. Позже мы с ним побратались и он, когда решил перебраться сюда в Нефлис, подарил мне тот медальон, сказав, что если когда-нибудь мне вдруг приспичит свалить с острова, я могу рассчитывать на его «Скорлупку».

— Да уж, интересно всё сложилось, — широко зевнул Колин. — Что-то меня опять спать потянуло, — ещё один зевок, не меньше прежнего.

— Так ложись. До утра ещё далеко.

— Ты прав, приятель, так я и поступлю, — Колин доковылял до своей кровати и плюхнулся даже не снимая сапогов — силы вдруг оставили его. Вино оказалось крепче, чем он предполагал и усталость, развеянная коротким сном, вновь вернулась, окунув сержанта в глубокое беспамятство.

А Скахет так и остался сидеть наедине со своими воспоминаниями, теребя в руке полупустой стакан и глядя на небо, тронувшее крыши тёмно-розовым цветом.

* * *

— Пи-и-и-раги! Покупаем пи-и-и-раги!!!

— Мясо! Свежее мясо!

— Ткани из самого Сумарента!

— Купите птицу, господин! Мёртвую дороже!

— Хлеба не желаете? Только что из печки!..

— Нет, и всё-таки в базарах есть что-то весьма жизнеутверждающее, — изрёк Скахет, счищая со своего нового костюма щедрую россыпь муки. — Когда подумаешь о том, сколько сил потратили люди на то, чтобы вырастить, выткать, вылепить и выковать все эти товары, поневоле переполняешься уверенностью в завтрашнем дне. Не может быть, чтобы всё это сгинуло в один момент.

На реплику друга Колин ничего не ответил, едва избежав столкновения с телегой которую не заметил в силу того, что вертел головой по сторонам стараясь разглядеть как можно больше. Вот уже битый час друзья бродили по огромному базару в самом центре Нефлиса тщетно пытаясь найти нужную им оружейную лавку.

— Пройдёте лавку булочника, затем рыбную и, оставив её по правую руку, свернёте в проулок, где и найдёте оружейника, — проворчал Скахет, останавливаясь у лотка с яблоками. — Как же у Худгарада всё просто. Уже четвёртую лавку булочника миновали, а рыбной рядом так и не оказалось. Похоже, мы заблудились, приятель. Что будем делать?

— Я конечно не силён в местных обычаях, но не легче ли спросить? — Колин растянул губы в улыбке.

— Тьфу ты пропасть! — сплюнул под ноги воин. — А ведь верно! Как же я сам-то не додумался? Не мог раньше подсказать?

— Я думал, что ты водишь меня по базару с целью ознакомления, — пожал плечами сержант. — Я ведь раньше в таких местах никогда не бывал.

— Верно. Я и забыл, что ты нездешний. Эй, любезный! — окликнул он торговца яблоками. — Не подскажешь, как нам найти оружейника?

— Купите яблоки, друзья. Сочные и сладкие. Не пожалеете.

— Да на кой мне твои гнилушки! — вновь сплюнул Скахет. — Оружейник где, папаша?

— Яблоки очень вкусные. И недорого.

— Вот заладил. А если куплю, скажешь? — продавец — розовощёкий толстячок с белыми вьющимися бакенбардами — охотно кивнул. — Ладно, папаша, давай сюда свои яблоки.

Воин сунул руку в пополневший милостью Худгарада кошель и извлёк на свет несколько монеток разной величины. Отобрав самую мелкую и тусклую, он протянул её толстяку со словами:

— Так что насчёт оружейника?

В ответ торговец протянул Скахету бумажный куль с купленными яблоками и единым духом выдал нужную информацию:

— Если вам нужен превосходный лук или арбалет, то вам к мастеру Фарелю, если нужны копья, то к мастеру Белису, если ножи — к Равеку, а если хотите приобрести меч, то вам нужен мастер Овонт.

Скахет от такого словесного потока разинул рот и округлил глаза.

— Эй-эй, полегче, папаша, не торопись. Где ты говоришь, мечи продаются?

— Ты невнимателен, мой друг, — надул щёки торговец. — Я сказал, что мечами торгует мастер Овонт. Вот к нему-то вам и нужно.

— Да понял я, понял. Найти-то его как? Куда идти?

— Если вы обернётесь, то сможете увидеть шпиль на башне ратуши, — Колин со Скахетом послушно обернулись и взглядом отыскали указанный ориентир. — Идите всё время на него ни куда не сворачивая, а как окончится базарная площадь увидите узенькую улочку, бегущую вдоль здания купален. Там повернёте налево и, пройдя до конца, как раз и упрётесь в самые двери оружейной лавки мастера Овонта… Яблочки, господин, яблочки. Купите вашей прелестной дочурке сладких яблочек. Уверяю, таких она ещё не пробовала!

Последние слова торговца адресовались уже богато одетому мужчине средних лет, держащему за руку девочку лет семи. Тот не снижая шага, нервно отмахнулся от назойливого торговца и потянул за собой остановившуюся дочку. Та смешно скривилась и показала Колину острый розовый язык. Сержант хотел было улыбнуться в ответ, но парочка уже скрылась за лавкой с коврами. Тогда он развернулся к другу и услышал их разговор с торговцем:

— А что это в вашем городишке один оружейник не может торговать разными предметами? Вот если мне, скажем, захочется купить помимо меча ещё и кинжал, прикажешь бегать по всему базару?

— Увы, мой друг, такое у нас разделение труда.

— Бред, — покачал головой Скахет.

— Не скажи, — не согласился толстяк. — Иначе толпа безработных затопила бы улицы. А так все при деле. Я, как видишь, тоже торгую одними яблоками, тогда как мой сосед продаёт груши. Тем и живём.

Друзья с недоумением на лицах развернулись в сторону ратуши и Скахет задумчиво произнёс:

— Вот тебе и ага… Надеюсь, дружище, ты запомнил маршрут, так как из-за этой торговой политики у меня в голове ни верла не отложилось.

— Нам туда, — Колин указал на шпиль ратуши и воин, кивнув, принялся рассекать толпу в том направлении. Сержант поспешил следом.

Оружейная лавка мастера Овонта оказалась именно там, где и указал торговец яблоками. Улочка, зажатая между купальнями и зданием, выложенным каким-то странным камнем розоватого цвета, как раз упиралась в невысокий дом, над входной дверью которого висела потёртая вывеска с изображением двух скрещенных мечей. Колин хотел было что-то сказать, но Скахет, не дав ему и рта раскрыть, толкнул окованную железными полосками дверь и шагнул в осветившийся изнутри дверной проём. Колину ничего не осталось, как смирённо последовать за другом.

Оказавшись внутри, сержант невольно залюбовался красотой висящего по стенам лавки оружия. Как и любой мужчина при виде отполированной до блеска острозаточенной полоски стали, он восхищённо стал разглядывать орудия смерти, перебегая взглядом с одного клинка на другой. Из благоговейного оцепенения его вырвал довольный возглас Скахета:

— Вот видишь, а ты ещё идти не хотел, — воин одобряюще хлопнул друга по плечу. — Видел бы ты себя со стороны, приятель. У тебя сейчас глаза, словно у молодой кухарки, заставшей повара за рукоблудием. Давай-ка выбирай, что тебе по душе.

Разозлившись на себя за то, что поддался слабости, Колин оторвал взгляд от сверкающих клинков и повернулся к воину.

— Скахет, может, всё-таки не стоит?

— Нет, дружище, ещё как стоит. Мне казалось, я переубедил тебя утром, а ты опять за своё?..

Когда утром друзья доедали присланный хозяином завтрак, Колин вдруг поинтересовался:

— Послушай, Скахет, помнишь, ты говорил, что направляешься в город к магам.

— Ну да, в Ивокарис, — кивнул воин, — а что?

— Просто я тут подумал… — сержант замялся. — Может… возьмёшь меня с собой? — наконец выдал он.

— Да я, в общем-то, не против, — пожал плечами Скахет. — Вдвоём в дороге оно ведь веселее. Но с чего ты решил идти со мной?

— Я решил научиться магии, — Колин опустил глаза, словно проворовавшийся юнец.

— Достойное занятие, — воин серьёзно кивнул. — Тем более что зачатки у тебя уже имеются…

— Думаешь? — Колин поднял взгляд на друга, мысленно благодаря того за то, что не рассмеялся ему в лицо.

— Уверен. И первым делом пойдём к мастеру-оружейнику и купим тебе хороший меч. Я тебя поднатаскаю, а то путь предстоит не близкий и всякое может случиться.

— Не нужно меня натаскивать, — возразил сержант. — Забыл, что я прекрасно умею метать ножи?

Ничего не ответив, воин подошёл к висящим на стене ножнам, вытащил свой меч, швырнул Колину перевязь с метательными ножами и сказал:

— Пошли…

Сержант поймал перевязь и, сгорая от любопытства, поспешил за другом. Скахет вывел его на задний двор и, отойдя на десяток шагов, принял боевую стойку.

— Давай, швыряй свои ножички.

— В тебя? С ума сошёл? — Колин и не подумал ничего кидать.

— Швыряй, говорю! Не глупи!

— Ладно, приятель, ты сам захотел, — сержант выхватил один из ножей и, широко размахнувшись, кинул в друга, сместив немного прицел. Нож пролетел по дуге и вонзился в забор за спиной воина, который так и не шелохнулся.

— В меня! — рыкнул Скахет. — Ну?

— Ладно, — Колин потихоньку стал закипать. — Получай!

Острое лезвие скользнуло в ладонь и, получив ускорение, устремилось в левое плечо. Неуловимое движение руки воина, звон металла о металл и нож, сверкнув на солнце, летит в сторону.

— Бросай быстрее!

«Сейчас я тебе дам быстрее» — зло подумал сержант.

Он стал выхватывать ножи один за другим и с остервенением посылать их в Скахета, но каждый бросок неизменно оканчивался металлическим звоном. К тому времени, когда ножи закончились, Колин тяжело дышал, словно только что пробежал кросс с полным комплектом амуниции десантника, тогда как Скахет, подошедший с широкой улыбкой на лице даже не запыхался.

— Понял теперь, на что годны твои ножички?

Колину ничего не осталось, как покорно кивнуть…

— Чем могу помочь, господа? — друзья и не заметили, как сбоку к ним подошёл хозяин оружейной лавки — худющий, словно жердь мужчина неопределённого возраста, с кустистыми бровями опалёнными жаром горна. На выпачканном сажей лице застыло такое выражение будто посетители, нежданно свалившиеся на его плешивую голову, оторвали мастера-оружейника от заказа как минимум на тысячу золотых.

— Мастер Овонт? — удивлённо поинтересовался Скахет. Тот кивнул. — Вот, моему другу необходимо подобрать меч по руке, можешь что-то предложить?

Сухое скуластое лицо, получившее загар не от солнца, а от жара печи, скривилось и Колин в который раз мысленно проклял Скахета с его дурацкой затеей.

Тем временем оружейник скептически оглядел сержанта с ног до головы, медленно обошёл его кругом и, повернувшись к воину, брезгливо произнёс:

— Твой друг в жизни не держал меча. Думаю, ему сгодится и палка, что стоит вон в том углу.

— Папаша, не борзей. Мы ведь тебе деньги принесли, — Скахет звякнул кошелём, — а ты морду воротишь?

— Думаешь, если ты из Храма, это даёт тебе право так со мной разговаривать? — оружейник скрестил руки на кожаном фартуке, накинутом поверх голого костлявого торса, и с вызовом оглядел друзей. — Проваливайте.

Только тут Колин заметил у него на руке такую же татуировку, как и у Скахета за той лишь разницей, что у воина были изображены скрещенные меч и топор, а у мастера Овонта — два меча. Цепь, опоясывающая рисунок хотя и была длиннее, но так же оказалась не завершена. Скахет видимо тоже её заметил, потому что сразу же сменил тон.

— Приношу извинения за мой язык, укир. Просто пока мы искали твою лавку, успели себе все ноги стоптать на вашем проклятом богами рынке.

Оружейник в ответ лишь неопределённо хмыкнул и Скахет продолжил:

— Понимаю, что для такого мастера как ты будет оскорблением отдавать хороший меч в руки какому-то неучу, но уверяю тебя, мой друг имеет все задатки, чтобы стать неплохим мечником. И я сам займусь его обучением.

Овонт с минуту ещё сверлил друзей глазами, но потом его взгляд смягчился и он снизошёл до ответа:

— Что ж, укир, у меня действительно найдётся подходящая сталь, но вопрос в том сможете ли вы за неё достойно заплатить? — правая бровь худощавого мастера выгнулась дугой. — Либо выбирайте сами из того, что видите.

— Не беспокойся, мастер, монетой не обидим, — Скахет перекинул на живот висевшую за спиной сумку и выудил из неё кошель вдвое больше того, что висел на поясе. Внутри покоились аж двести золотых, по дружбе отсыпанные Худгарадом им на дорогу. Колин, видя такую беспечность, попытался остановить друга. Он положил руку воину на плечо, но Скахет, не обращая на этот жест никакого внимания, запустил ладонь внутрь и извлёк на свет жёлтый кругляш. На лице оружейника не дрогнул ни единый мускул. Он развернулся к друзьям спиной, бросив через плечо:

— Следуйте за мной, — и, шурша кожаным фартуком, протиснулся куда-то за стойку.

Колин тут же зашипел на воина:

— Ты что творишь, это же все наши деньги? Скахет, дружище, если я не смог отговорить тебя от покупки меча, так прислушайся хотя бы к здравому смыслу и купи тот, что подешевле, — он развёл руками, указывая на те мечи, что их окружали. — Что мы будем делать в пути без единого гроша?

— Если будет нужно, наймёмся охраной в караван, — так же шёпотом ответил черноволосый спутник сержанта. — Пойми, приятель, эти сэкономленные монеты не смогут тебя спасти, когда в самый неподходящий момент дешёвая железка переломится пополам.

— Ну, где вы там? — раздался из-за лавки раздражённый голос хозяина и, больше не говоря ни слова, Скахет прошмыгнул в узкий проход. Колин в который уже раз смирился с судьбой и, кляня друга-параноика, последовал за ним.

Протиснувшись сквозь узкий проход, друзья очутились в небольшом помещении, освещённом четырьмя массивными масляными светильниками, стоящими по углам. В этой довольно тесной комнатушке из всей мебели был лишь простой широкий стол, устланный мягкой тканью тёмно-синего цвета, на котором покоилось с десяток различных мечей. В неверном свете горящего масла их отполированная до ртутного блеска узорчатая сталь притягивала своей смертельной красотой, как огонь притягивает бабочку. У Колина невольно вырвался вздох восхищения и Скахет, увидев как при этом заблестели глаза оружейника, мысленно выругался, понимая, что его друг своей несдержанностью только что на порядок поднял цену.

— Выбирайте, — сухо произнёс мастер Овонт. Кроме блеснувших на мгновение глаз, больше на его лице не отразилось никаких эмоций.

Скахет кивнул, подошёл к столу и, едва касаясь пальцами стали, принялся ходить вокруг стола, бормоча что-то себе под нос. Когда он поравнялся с Колином, тот смог разобрать лишь несколько слов:

— Не то… не то… опять не то… А этот? Нет, опять не то.

— Скахет, а может, стоит поинтересоваться и моим мнением?! — не выдержал, наконец, сержант. — В конце концов, меч мне носить.

Воин, в который раз обходящий стол по кругу, остановился и с удивлением посмотрел на друга.

— А мне ты не говорил, что разбираешься в клинках. Хотя… так и быть. Который из них ты бы выбрал?

Колин, давно уже положивший глаз на один из мечей, не задумываясь, указал на него.

— Вот этот.

— Достойный выбор… но почему именно его?

— Ну… просто он мне приглянулся, вот и всё.

— Он видите ли ему приглянулся, — передразнил воин, оборачиваясь к оружейнику и ища у того поддержки, но мастер Овонт, стоящий всё это время солевым столпом, даже бровью не повёл. Скахет фыркнул и вновь посмотрел на друга.

— Этот тебе не подойдёт, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

— Но почему?

— Слишком длинный. Пока не научишься хотя бы азам, будешь бегать за ним, как гусь за своей шеей.

— Ну а вот этот?

— Этот тоже неплох, но он в основном для колющих ударов, а тебе сперва нужно хотя бы рубящие освоить.

— Хорошо, — разозлился Колин. — А сам-то ты, какой мне выберешь?

— Вот этот, — Скахет не задумываясь, указал на меч, в глазах Колина отличающийся от остальных лишь тем, что его гарда, сливаясь с рикассо, образовывали букву «М», ноги которой были обращены в сторону противника.

— Ну и что в нём такого особенного? — скептически выгнул бровь сержант.

— Ничего особенного, просто из всех остальных он как нельзя лучше подходит тебе.

— И всё равно я не понимаю…

— Просто поверь мне на слово, — перебил Скахет, — а после, когда начнём обучение я подробно тебе всё объясню… Эй, мастер, сколько стоит этот меч?

— Четыреста монет, — мгновенно ответил оружейник, будто только и ждал этого вопроса.

— Да ты, видать, сбрендил, папаша! — опешил воин. — Ему же красная цена сто пятьдесят… хорошо, только из уважения к твоему труду даю сто семьдесят и ни монетой больше.

— Ты же сам мечник, уважаемый, и знаешь толк в хорошем железе, — Овонт скрестил руки на груди. — А моя ковка, смею заверить, самая лучшая в этих краях… последнее слово — триста пятьдесят. Либо берёте, либо ищите где дешевле.

— Триста пятьдесят монет?! За что? За какой-то вшивый меч? Да это же чистой воды обдираловка!!! Давай двести и по рукам.

— Ну, уж ты загнул, двести, — фыркнул оружейник. — За двести выбирай из тех, что в том зале, а этот я отдам не меньше чем за триста тридцать. Решай быстрее, укир, иначе я прибавлю к стоимости ещё и потраченное на вас двоих время.

Покуда они ожесточённо торговались, Колин решил повнимательней рассмотреть предмет торга, тем более что скоро ему придётся носить эту железку у пояса. Сомкнув пальцы вокруг рукояти оплетённой приятной бархатистой кожей, другой рукой сержант перехватил клинок посередине и принялся вертеть в руках.

Не такой уж и длинный — всего на ладонь длиннее руки. Клинок у самой гарды шириной в два пальца, но к середине постепенно расширяется до трёх, а затем так же плавно перетекает в остриё. Рукоять чуть длиннее ладони, но это не делает её неудобной, а наоборот даёт руке некоторую свободу. Навершие в виде яйца обеспечивает приятный баланс. Идеален он или нет, разберётся Скахет, но сержанту понравилось то, что клинок не стесняет движений и как будто сам просится фехтовать. Без всяких сомнений это был его меч и Колину, так далёкому от такого оружия, больше не захотелось выпускать его из рук.

Тем временем торг достиг своего апогея и Скахет с оружейником, уже не находя новых аргументов, просто выкрикивали каждый свою цену.

— Двести пятьдесят!!! — кричал Скахет.

— Триста! — возражал мастер Овонт.

— Двести пятьдесят, верлы тебя дери!!!

— Триста, триста!!!

— Последнее слово двести пятьдесят и ни монетой больше!!!

— Скахет, заплати ему триста, — произнёс спокойным тоном сержант, но воин его отлично расслышал. Он прервался на полуслове и с недоумением посмотрел на друга.

— Колин, дружище, но у нас нет с собой трёхсот монет.

— У нас и двухсот пятидесяти нет, — пожал плечами сержант, — но как-то же ты торговался на эту цену.

— Так вы ещё и заплатить не сможете? — прорычал мастер Овонт. — А ну пошли вон отсюда, пройдохи!!! Столько моего времени заняли!

Не слушая причитаний оружейника, Скахет внимательно посмотрел на Колина.

— Ты же не хотел покупать меч. Что изменилось?

— Не хотел, а теперь хочу, — вновь пожал плечами сержант, так и не выпустив клинка из рук.

Воин вгляделся в выражение лица друга, кивнул, а затем, повернувшись к торговцу, произнёс спокойным тоном:

— Хорошо, уважаемый, мы берём этот меч за триста монет.

— Сомневаюсь, укир, что ты сможешь за него расплатиться, — скрестил руки на груди мастер Овонт. — Твой друг только что ясно выразился, что у вас нет и двухсот пятидесяти.

— Не волнуйся, уважаемый, сможем. Вот здесь, — воин высыпал на стол содержимое кошеля, — ровно двести монет. Остальное получишь в «Счастливом страннике» у Худгарада. Надеюсь, ты о нём слыхал?

Оружейник пристально посмотрел на воина и молча кивнул. Затем, не пересчитывая сгрёб монеты и хмуро произнёс:

— Либо ты очень смелый, что вот так запросто ручаешься этим именем, либо Худгарад действительно тебя знает…

— Уж поверь мне на слово, укир, знает, — усмехнулся Скахет. — И уже довольно давно. Так что с мечом?

— Он ваш, — хмуро произнёс мастер Овонт. — Ножны подберёте в том зале… бесплатно.

— Вот и славно, — кивнул воин. — Идём, дружище, нам пора.

Колин не перестающий любоваться своим приобретением скомкано попрощался с хозяином оружейной лавки, и они со Скахетом поспешили убраться восвояси.

Почти весь обратный путь друзья шли молча. Колин пытался привыкнуть к новому аксессуару гардероба, который нещадно хлестал его по бедру, отчего там уже образовался изрядный синяк, заставляющий сержанта морщиться и шипеть от боли при каждом шаге. Скахет, откровенно забавляющийся мучениями друга, наконец, не выдержал и произнёс:

— Тебе ещё не надоело с ним бороться?

— А тебе, как я погляжу, доставляют удовольствие мои мучения? — огрызнулся сержант. — Лучше вместо того, чтобы скалиться, подсказал, как привесить эту железку так, чтобы она не избивала меня при каждом шаге.

— Почему-то у меня таких проблем нет, — широко улыбнулся воин.

— Интересно почему?! — взорвался Колин. — Не от того ли что вместо меча на твоём поясе висит топор, и не оттого ли что твой меч прекрасно покоится у тебя за спиной? Скажи Скахет, почему нельзя было и мне купить такие же ножны? Неужели тебе нравиться измываться над новичками?

Черноволосый спутник сержанта перестал ухмыляться и совершенно серьёзно ответил:

— Уж поверь мне, дружище, чтобы научиться быстро выхватывать меч из-за спины нужны годы и годы тренировок, а твоё обучение ещё даже и не начиналось. Ладно, давай помогу.

Скахет подошёл к Колину, немного ослабил портупею, на которой был привешен новый меч, положил ладонь сержанта на навершие и наставительно произнёс:

— Урок первый — постоянно носи руку на эфесе. Так ты будешь контролировать меч во время ходьбы, а в случае опасности, всего лишь спустив руку на устье ножен, без труда выхватишь своё оружие. Попробуй.

Колин недоверчиво взялся за ножны и резко извлёк меч наружу. Вернее попытался извлечь, так как тот плотно сидел внутри ножен, и рука Колина не готовая к сопротивлению соскользнула с рукояти.

— Ну вот, ты уже труп, — дружески усмехнулся Скахет. — Ты должен знать все слабости и сильные стороны не только собственного меча, но так же и ножен. Попробуй ещё раз, но на этот раз не дёргай меч, словно он какой-нибудь корнеплод. Движение должно быть плавным и в то же время крепким.

Сержант последовал совету друга и на этот раз меч с приятным шелестом, будто сам выпорхнул из ножен. Колин с улыбкой поднял его над головой, невольно залюбовавшись игрой солнечных лучей на гладко отполированной стали, но красоту момента разрушил воин.

— А теперь попробуй-ка вернуть его обратно, — казалось, Скахет наслаждается выпавшей ему ролью учителя. В Колине он вдруг увидел себя так же неумело держащего свой первый меч много лет назад.

Сержант с недоумением посмотрел на друга — не шутит ли? Что может быть проще засунуть меч в ножны? Но на практике оказалось, что и это действие требует некоторой сноровки. Потыкав кончиком меча в ускользающее отверстие Колин, наконец, плюнул и, перехватив второй рукой меч посередине, вставил-таки его в ножны, но Скахет тут же потребовал извлечь его обратно.

— Сперва кладёшь меч плашмя на кулак, в котором зажата горловина ножен одновременно совмещая остриё с отверстием, а затем плавным и резким движением вгоняешь оружие на всю длину. Пробуй.

Колин последовал совету друга и действительно такой способ оказался более удобен.

— Скахет, а покажи что-нибудь ещё, — попросил сержант.

Ему уже и самому захотелось освоить новое оружие. Если сперва Колину казалось, что нет ничего сложного в обращении с этой острой палкой, то теперь он убедился в полной своей несостоятельности. Интересно, а Скахет быстро бы освоил штурмовую винтовку десантника?

— С удовольствием, дружище, но только не здесь, — воин с улыбкой обвёл рукой окружающее их пространство и только теперь Колин понял, что они остановились посреди какой-то подворотни.

— Что-то я увлёкся, — смущённо произнёс сержант, но тут же хитро улыбнулся, погрозив другу пальцем, — а всё ты со своим мечом. Смог-таки меня увлечь.

— Толи ещё будет, дружище, толи ещё будет… — философски изрёк воин. — Кстати, мы почти на месте.

И действительно, продолжив путь, друзья дошли до поворота, за которым возвышался всё тот же «Счастливый странник…»

* * *

— Скахет, ну ты и жук! — Худгарад подошёл к ужинающим в общей зале друзьям. — Целая сотня монет, и кому? Этому скряге Овонту!

— Ничего не поделаешь, приятель, Колину необходимо было подобрать меч, — воин ничуть не смутился тираде старого друга.

— И ты, конечно же, выбрал самый дорогой! Сколько всего пришлось заплатить?

— Всего триста монет, хотя этот скряга сперва затребовал все четыреста.

— Хочешь сказать, что истратил всё, что я тебе дал? — Худгарад стал серьёзен и Колин, слушающий их перепалку приготовился к гневу хозяина заведения, но тот лишь отстранённо хмыкнул.

— Ладно, забудь, дам ещё. Мне этих круглях не жалко. Лучше скажи, когда отбываете?

— Завтра на рассвете, — без раздумий ответил Скахет. Они уже обсудили этот вопрос с сержантом, и пришли к соглашению отправляться в путь как можно скорее.

— Не боишься застать сезон дождей в седле? — поинтересовался Худгарад, разглядывая Скахета поверх стакана с вином.

— Ничуть, — пожал плечами воин. — Если только сам Харр'изис не подгонит эти треклятые тучи, то мы спокойно успеем добраться до Скавелла.

— Всё же решил через Скавелл? А не страшно совать задницу в самое логово «серорясых»? Говорят, они сейчас лютуют, тем более на своей территории.

— Не думаю, что их заинтересует пара простых путников, — серьёзно ответил Скахет. — Тем более что задерживаться там мы не станем. День — два, не более.

— На твоём месте я бы не стал вмешиваться в политику, мой друг, — задумчиво произнёс Худгарад. — Оставайся лучше в Нефлисе. У меня есть некоторые связи, и я смогу помочь тебе устроиться наставником в школу меча. Будешь жить в достатке. Да и друга твоего пристроим. Что скажешь?

— Увы, Худгарад, но я пообещал доставить сведения, во что бы то ни стало и намерен сдержать это обещание. Все эти годы Росс был мне заместо отца, хотя особо и не выделял среди остальных, но я просто не имею права его подставлять.

— Другого ответа я и не ожидал, — развёл руками Худгарад. — Что ж, не буду вам больше мешать. Ужинайте с удовольствием.

После его ухода никто не проронил ни слова. Колин думал о том, что его ожидает в конце путешествия, а Скахет монотонно двигал челюстями, погрузившись в воспоминания. Наконец расправившись с едой, воин отставил от себя поднос с опустевшей посудой и, сыто икнув, произнес:

— Вот что, дружище, пока ещё есть время до сна, пойдём-ка на задний двор.

— Зачем? — поинтересовался Колин, утирая рот полотенцем.

— Преподам тебе пару-тройку уроков, — усмехнулся Скахет, немного ослабив пояс.

— Вот это дело, — засуетился сержант, — вот это правильно. Сейчас только заскочу в нашу комнату за мечом, и я готов.

— Как раз меч-то нам сегодня и не понадобится, — черноволосый воин откровенно забавлялся глядя на недоумение, отразившееся на лице его друга.

— То есть как, не понадобится? — опешил Колин. — А для чего же мы его тогда купили?

— Доверься мне, — заговорщицки подмигнул Скахет и лёгким движением, как будто и не было только что сытного ужина, выпорхнул из-за стола. — Идём.

Друзья прошли сквозь кухню и вышли на задний двор, где ещё недавно воин преподавал сержанту урок с метательными ножами. Скахет подошёл к поленнице и склонился над ещё не нарубленными брёвнами. Выбрав одно толщиной в две руки, он подхватил стоящий рядом колун и в несколько движений сделал брёвнышко немного тоньше и короче.

— Вот, держи, — воин протянул получившееся полено сержанту.

— Что это? — округлил глаза тот.

— Познакомься, это твой новый меч, — Скахет растянул рот в довольной улыбке. — Он, правда, немного тяжелее, ну да ничего — привыкнешь.

— Скахет, ты что, издеваешься?! — Колин и не подумал взять протянутый дрын.

— Даже и не думал, дружище. Бери, давай, и приступим.

— К чему? — Колину показалось, будто он выпал из реальности.

«Ещё немного и я его точно стукну» — решил про себя сержант.

— К твоей первой тренировке, — посерьёзнел вдруг воин и Колин, сбитый с толку переменой настроения друга, ухватился за конец протянутой палки.

Полено действительно оказалось тяжелее его нового меча, имея при этом толщину в руку, отчего держать его оказалось не так-то просто. Кисть с непривычки быстро устала и Колин упёр полено в землю.

— Это ты зря, — покачал головой Скахет. — Старайся держать его на весу как можно дольше. Так твои кисти быстрее окрепнут.

— И всё же меня не покидает ощущение, что ты надо мной насмехаешься, — простонал сержант, обречённо поднимая своё новое «оружие». — Неужели нельзя было начать тренировку сразу с меча?

— Значит, вышли мы такие на задний двор и ну стучать железом о железо? Так ты себе представлял наши тренировки?

— Ну… где-то так и представлял, — удивлённо протянул Колин. — А что не так-то?

— Ох, Колин, Колин, как же ты оказывается далёк ещё от воинского искусства, — с иронией покачал головой Скахет.

— Сейчас как шандарахну огоньком, будешь знать, — огрызнулся сержант. — Неужели нельзя взять и просто обо всём рассказать? Нравится издеваться, да?

— Ладно, дружище, не сердись, — пошёл на попятную воин. — Скажи, ты хоть имеешь представление насколько сложно выправлять зазубрины на клинке? Ведь тренируйся мы на настоящих мечах, покуда ты неопытен и тогда всё время уходило бы на то, чтобы привести их после этого в порядок. Пускай меч мастера Овонта и хорош, но и на нём со временем появятся сколы и выбоины, уж поверь. Позже я тебя научу, как ухаживать за оружием, а пока подними-ка свой учебный меч и давай приступим.

Колин и сам не заметил, когда его оружие снова упёрлось в землю. Он ухватился за него двумя руками и посмотрел на Скахета, но тот покачал головой.

— Нет, держи его одной рукой. Так ты лучше будешь чувствовать меч. Руку каждый раз будем менять, чтобы они развивались одновременно. Я сейчас кое-чем займусь, а тебе пока первое задание — делай вращательные движения крест-накрест сначала одной рукой, а затем другой. Это разогреет твои мышцы.

— Я готов учиться и так, не разогреваясь, — ухмыльнулся Колин.

— Без разогрева ты легко можешь вывихнуть кисть, и тогда меч тебе не понадобится ещё долгое время. Приступай.

Колин стал нехотя рубить поленом крест-накрест. Первые движения давались не так-то легко, но по мере того, как мышцы разогревались, становилось легче. Постепенно это занятие его увлекло, и когда сержант в очередной раз сменил руку, то с удивлением отметил, что Скахет копошится возле кучи соломы. Что он там делает Колин со своего места разглядеть не смог и поэтому не стал на этом зацикливаться, продолжая рубить палкой воздух.

А Скахет тем временем выдёргивал из скирды целые пучки, выравнивал их и увязывал в плотные жгуты. Затем он взял несколько жердей, стянул их верёвкой и принялся обматывать соломой получившуюся крестовину. Когда Колин, вконец измучившись лупцевать воздух, отложил тренировочный меч и, растирая уставшие руки, подошёл к другу, у забора уже стояло соломенное подобие человека.

— И что это?

— Познакомься, дружище, это твой противник.

— Ты хочешь, чтобы я лупил эту… это… чёрт, я даже и не знаю, как назвать твоё произведение искусства.

— Это тренировочный манекен. Мы на таких отрабатываем основные удары. Ты ведь даже понятия не имеешь, куда нужно целиться остриём, а куда лезвием. Давай, тащи свой меч, покажу тебе, что нужно делать с этим пугалом и на сегодня хватит.

— То есть, как хватит? — опешил сержант. — Я думал, ты мне что-нибудь покажешь.

— Что, например? — выгнул чёрную бровь воин.

— Какие-нибудь стойки или движения… откуда мне знать, ты же у нас мастер меча.

— А разве ты сейчас в состоянии заниматься? — на лице Скахета расцвела искренняя улыбка.

— В состоянии, — буркнул Колин. Друг его уел. Он действительно сейчас мечтал только об одном — поскорей добраться до постели, но с другой стороны показывать свою слабость как-то не хотелось. Но надо отдать должное воину, он всё прекрасно понял

— Остынь, дружище. Полагаю, руки у тебя уже отваливаются, а нам, если ты помнишь, завтра в путь. Так что не обижайся и пойдём-ка спать. А с этим, — он пнул соломенный манекен, — ты ещё успеешь напрыгаться, ведь мы его возьмём с собой, так же как и твой деревянный меч.

Колин лишь обречённо махнул рукой и поплёлся за другом в их комнату.

* * *

Утро выдалось на редкость ясным. Пока Колин спал, Скахет успел сбегать к колодцу, собрать свои вещи и немного перекусить. Так же они с Худгарадом обсудили предстоящую поездку, и хозяин гостиницы ещё раз попытался отговорить друга от задуманного, но воин оставался непреклонен. К тому моменту как Колин соизволил выйти к колодцу, Скахет успел даже «поплясать» (как он называл бой с воображаемым противником) с мечом.

Сержант в отличие от друга чувствовал себя так, словно его всю ночь били палками. Мышцы спины онемели, а руки болели и не поднимались. С трудом умывшись, Колин натолкнулся на ехидную улыбку друга.

— Ну что, приятель, выспался? Ничего не болит?

Сержант в ответ скривил такую рожу, что Скахет откровенно заржал, а отсмеявшись, спросил уже более серьёзно:

— А на самом деле, какие мышцы болят?

— Да у меня всё тело болит, — простонал Колин. — Ощущение будто на мне всю ночь девки отплясывали.

Воин выгнул бровь, скрестив при этом руки на груди, и сержант всё же ответил:

— Спина болит, лопатки в основном, а рук и вовсе не чувствую.

— Вместо того чтобы ныть, лучше прислушайся к своему телу. Ведь оно само говорит тебе, какие мышцы необходимо укреплять в первую очередь, — Скахет наставительно поднял указательный палец вверх.

— Как скажете учитель, — Колин шутливо поклонился. — Кстати, всё хотел у тебя спросить, что означает слово «укир», так, кажется, ты называл оружейника? Да и он тебя, насколько я помню.

— Не бери в голову, — отмахнулся воин. — Укир на языке Храма означает «мечник», только и всего. Пойдем-ка лучше покормим тебя пока ты окончательно не загнулся.

От слов о еде в желудке ощутимо заурчало, и друзья поспешили в обеденный зал, где за одним из столов их уже ждал Худгарад…

* * *

— Скахет, ты издеваешься? — Колин отшатнулся от друга, что под уздцы подвёл к нему гнедую кобылку.

— В чём дело? — искренне удивился воин, а Худгарад с интересом посмотрел на сержанта. Колин, заметив его взгляд, смутился и со словами: «Можно тебя на несколько слов?» взял непонимающего воина под локоть и отвёл в сторону.

— Ты ведь помнишь что я тебе говорил насчёт того кто я и откуда? — Скахет кивнул. — Так вот, у нас там все передвигаются несколько иным способом.

— И что? — воин искренне не понимал, чего от него хочет сержант.

— А то, что я отродясь не ездил верхом.

— Ах вот ты о чём, — губы Скахета растянулись в ехидной улыбке. — Значит, обучаться будешь не только владению мечом, но ещё и верховой езде, а так же уходу за лошадьми.

— В чём дело? — окликнул их оставшийся не у дел Худгарад. — Скахет, твоему другу, что не понравился цвет лошади? Так пусть скажет и я дам другую.

— Всё в порядке, дружище, — откликнулся воин. — Как раз цвет-то ему и понравился…

Колин пихнул засмеявшегося друга, чем только раззадорил его веселье и, дождавшись пока тот, наконец, отсмеётся, поинтересовался:

— Скахет, а нельзя к этим лошадям прицепить какую-нибудь повозку? Заодно и вещи бы туда сложили.

— Уж поверь мне, дружище, нельзя. Мы поедем налегке, а повозка будет лишь стеснять наше продвижение.

— Чем это интересно она будет нас стеснять? — искренне удивился сержант. — И что в твоём понимании значит налегке? У нас и так целых две лошади.

— Во-первых, лошади повезут наши вещи. А во-вторых, лошадь легко пройдёт там, где не всякая повозка проедет.

— Но разве мы поедем не по дороге?

— По дороге, Колин, по дороге, — вздохнул воин. Эта словесная перепалка начала его утомлять. — Давай на этом закончим. Я понимаю твоё нежелание ехать верхом, но если вдруг нам придётся свернуть с дороги, ты будешь первый кто скажет мне спасибо.

— В чём дело, Скахет? — к ним подошёл Худгарад. — Или всё же решил остаться? Буду только рад.

— Не дождёшься, друг мой, — широко улыбнулся Скахет. — Просто у Колина некоторые проблемы с верховой ездой, но они легко решаемы. Так что ничего страшного, — он лёгким движением вскочил на своего коня.

С завистью проследив за тем, как Скахет легко вскочил в седло, сержант попытался повторить. Он вставил ногу в стремя и, оттолкнувшись от земли, перекинул вторую через седло. Как ни странно, но это у него получилось с первого раза. Приободрившись, Колин хотел было схватить в кулак узду, как это сделал воин, но её не оказалось на месте. Чертыхнувшись, он понял, что просто забыл её перекинуть. Худгарад заметил упущение сержанта и старательно пряча улыбку, подал ему вожжи, а затем подошёл к Скахету.

— Здесь четыреста монет, — хозяин «Счастливого странника» протянул воину два увесистых мешочка. — Только прошу, не покупай больше таких дорогих мечей.

— Не беспокойся, дружище. Обещаю сразу же по приезду в Скавелл мы с Колином спустим эти деньги на тамошних шлюх, — после этих слов и Худгарад и Скахет дико заржали, а Колин, не поняв шутки, уставился на них с недоумением.

Наконец веселье закончилось, и Худгарад серьёзным голосом произнёс:

— Отправляйтесь с миром, друзья. Пусть ваша дорога будет гладкой. И да хранит вас Единый, — он хлопнул ладонью по крупу коня Скахета, и процессия медленно двинулась в путь.

ГЛАВА 11

Наблюдатель вышел из леса и, огибая постоялый двор по широкой дуге, направился к подсвеченному негаснущими факелами тоннелю. Там его ждали невидимые, до поры, стражники-кумтар.

— Назовись, одинокий путник! — раздался из темноты скрипучий, как колесо телеги голос. — Коли ты маг, изволь явить доказательства, иначе нет тебе пути на ту сторону!

— Маг я, маг, как же иначе, — усмехнулся наблюдатель, извлекая из кошеля, притороченного к кожаным штанам, именной медальон. На ладони золотом блеснула голова змеи с глазами из зелёных камешков. Точно такой же недавно получил и Хомир.

— Некромант, — из темноты на свет шагнула невысокая фигура в хламиде до земли и с накинутым на глаза капюшоном. Рукава поднялись к голове и вылезшие из них сухие морщинистые пальцы откинули капюшон, обнажив такой же морщинистый череп, покрытый клочками седых волос. — Что ж, нам нет дела до ваших магических распрей. У нас иной путь.

— Знаю, знаю, всё ищете… ищете…

— Надеюсь, ты знаешь правила, — проигнорировал иронию сморщенный старик-карлик. — Цена должна нас устроить, иначе…

— Что иначе, старик?! — нахмурился наблюдатель. — Убьёте?

— Нет, но проход для тебя закроется навеки, — старик упёр подслеповатый взгляд белёсых глаз прямо в лицо наблюдателя и тот невольно вздрогнул. Какой-то странный холодок вдруг кольнул в районе сердца и тут же исчез.

Маг начал закипать — его хочет запугать какой-то скрюченный старикашка из проклятых богами карликов, которые и магии-то не знают. Не бывать этому! Он повёл руками в области груди, прикрыв на миг одну ладонь другой, и тут же выдохнул короткую фразу, одновременно разводя руки в стороны и вниз. Со стороны могло показаться, будто затаившаяся в огромном проёме врат Тьма, откликнувшись на зов своего адепта, метнулась чернильно-чёрным облаком вперёд, окутав прохладным туманом неровный свет факелов. Их пламя колыхнулось, готовое вот-вот сорваться, словно птица с насеста, а затем нехотя стало затухать. Магический огонь на конце каждого из двух дюжин факелов, зажжённый давным-давно чьей-то неизвестной рукой, уменьшился до размеров горошины, норовя вот-вот потухнуть навсегда, но не тут-то было.

Казавшийся дряхлым старик-карлик вдруг распрямился и резким движением выдернул из-под полы своей хламиды небольшую резную палочку, которая в его руке тут же замерцала тусклым светом. Шагнув прямо в сгустившуюся под ногами тьму, старый кумтар начал водить палочкой в воздухе, словно рисовал какой-то рисунок. И действительно за ней оставался мерцающий след, складывающийся в руны подгорного алфавита. Нарисовав, таким образом, с десяток рун старик воткнул палочку в самый центр получившегося узора и стал совершать вращательные движения. Повинуясь его воле, руны поплыли по кругу, всё ускоряясь и увеличиваясь в размере. Когда от их хоровода зарябило в глазах, старый кумтар выдернул палочку и, преломив её, топнул ногой. Рисунок взорвался нестерпимо-ярким светом, осветив округу маленьким солнцем, и тут же погас.

Наблюдатель, ослеплённый вспышкой, некоторое время моргал, пытаясь избавиться от ярких кругов перед глазами. Когда же зрение, наконец, восстановилось, он понял, что всё вернулось на круги своя — факелы так же горят, а от заклинания «призвания Тьмы» не осталось и следа. А сам некромант с ужасом ощутил, что не может даже пошевелиться, словно его спеленали по рукам и ногам.

— Что за шутки, старик! — выкрикнул наблюдатель. — Учти, за мою смерть орден Чёрного Копья разворошит всё ваше проклятое гнездо!!! Отпусти и дай мне пройти, и тогда я обо всём забуду!

— Сколько бравады в голосе того, кто находится на волосок от смерти, — отбрасывая капюшон накидки из сумарской ткани, на свет вспыхнувших с удвоенной силой факелов вышел ещё один карлик. За ним широким полукольцом встал десяток воинов кумтар в глухих пластинчатых доспехах, с копьями наперевес. Пришедший оказался весьма юн (по меркам самих карликов), с густыми прядями чёрных волос, а на лбу отбрасывал мерцающие блики золотой обруч, инкрустированный самоцветами.

— Обре гнракава, ксорун (Великая честь, повелитель, — язык кумтар), — старик с нескрываемым почтением поклонился. Его примеру последовали и вышедшие из тени стражи врат.

Наблюдатель окинул взглядом собравшихся и мысленно присвистнул — одновременно видеть столько карликов не приходилось ещё никому, не говоря уже о правителе подгорного племени. Молодой карлик с обручем, вплотную подошёл к пленённому некроманту, обошёл его кругом, а затем обратился к старику:

— Освободи его.

— Ксорун? — от недоумения морщины на лице старика разгладились. — Ксорун, та згурд ра нгишти. (Повелитель, он хотел нас убить.)

— Всего лишь напугать, — отмахнулся юноша. — И говори, пожалуйста, на торрисе. Наш гость не владеет Истинным языком.

— Слушаюсь, повелитель, — старый кумтар поклонился и, выпрямившись, выставил перед собой ладони с растопыренными веером пальцами. Сложив щепотью мизинцы и большие, маг издал какой-то утробный звук, и наблюдатель почувствовал, как с него спало оцепенение.

— Ты же не будешь делать глупостей, правда? — молодой кумтар с интересом посмотрел на тёмного мага. Тот отрицательно покачал головой.

— Мне всего лишь нужен проход. А за этот инцидент прошу прощения. Нервы знаете ли. Последние несколько дней были просто ужасны, — маг указал на свои ещё не до конца восстановившиеся ноги.

— Не нужно оправдываться, мой друг, я всё понимаю…

— И кстати, у меня есть чем заплатить, — наблюдатель, порывшись всё в том же кошеле, извлёк на свет продолговатый нурфит, пусть и не такой чистый, как те, что Атиш ти-Вару подарил Вальдресу, но от этого не менее ценный. — Вот.

Правитель кумтар, продолжая с интересом разглядывать собеседника, лишь отмахнулся:

— У нас от этого добра уже сундуки не закрываются… впрочем, отдай Зхес'т'аару, — холёная рука указала на сморщенного старика. — Ему пригодится.

«Лукавишь, твоё подгорное величество, — усмехнулся про себя наблюдатель. — Наверняка сундуки не закрываются только в твоей сокровищнице, в то время как простые ваши маги лишены доступа к таким камушкам. Не зря же у этого Зхес'т'аара после твоих слов так алчно вспыхнули глаза».

Но вслух маг ничего не сказал. Он молча вложил кристалл в протянутую морщинистую ладонь и поинтересовался:

— Теперь-то я могу пройти под вашими сводами?

— Несомненно, — произнёс правитель и тут же внутри сводчатого тоннеля, убегая ровной светящейся полоской вглубь Небесного Хребта, один за другим стали вспыхивать настенные факелы. — Следуй своей тропой…

Наблюдатель оглядел стоящих, пожал плечами и, не говоря более ни слова, уверенной походкой зашагал по освещённому коридору. Прямой как стрела путь под Небесным Хребтом поглотил его, чтобы ровно через сутки извергнуть по ту сторону.

— Повелитель, стоило ли пропускать этого наглого некроманта?

Старый Зхес'т'аар склонился перед молодым правителем подгорного племени, задумчиво вглядывающимся во тьму, которая только что приняла странного мага. Мысли его возвратились к тому письму, которое два дня назад стражники доставили от врат. В послании старый друг, с которым они не виделись уже больше дюжины лет, просил предоставить его воспитаннику беспрепятственный проход под Небесным Хребтом. Это было странно, так как по негласному соглашению воспитанники магистра Эжж'и'лера имели постоянную возможность свободно проходить как на ту сторону, так и на эту, причём за минимальную плату. Поломав голову над тем письмом, Эулис ан-Т'ар решил лично познакомиться с магом, за которого просил его друг. Как оказалось оно того стоило.

— Повелитель?

Молодой кумтар обличённый властью прервал свои размышления, оглядел старого стража врат свысока и, не удостоив его своим ответом, скользнул внутрь незаметного провала, откуда недавно вышел. Молчаливые стражники поспешили следом.

* * *

Покачиваясь в такт мерной поступи пегой кобылки, которую ему выделил караванщик, Вальдрес откровенно клевал носом. Пейзаж не менялся уже второй день: всё та же дорога, тот же лес и тонкая полоска неба в прорези между верхушками деревьев. А вокруг царит тихий полумрак бодрящий своей прохладой и пахнущий древесной смолой, от запаха которой Вальдреса всё время клонит в сон. Более-менее сносно уместив зад на широком, для коротышки менк'оа седле, маг пытался восстановить в памяти свои ощущения во время стычки с разведчиками каравана. Ему хотелось понять, откуда пришла команда: «Убей».

«Моими мыслями это никак не могло быть, — думал Вальдрес. — Я бы тех охотников обездвижил и только, но никак бы не убивал. За что? Вероятно всё дело в цветке этого проклятого богами альбиноса».

При воспоминании о цветке спину обдало холодком, а в груди что-то кольнуло.

«С другой стороны нужно признать это было поучительно» — продолжил размышления Вальдрес.

Он побоялся даже в мыслях признаться себе, что ему понравились те ощущения. Упаси Единый, ещё войдёт во вкус.

«Альбинос говорил, что магию цветка можно укротить. Что ж, надеюсь, у меня это получится. В противном случае… брр, даже думать не хочется о том, в кого я могу превратиться».

Мыслительный процесс рассеял сонливость и маг огляделся. Не найдя взглядом никого перед собой Вальдрес посмотрел назад. Оказалось, что пока он в полудрёме размышлял, его лошадь на добрый корпус вырвалась вперёд, оставив позади хозяйскую повозку рядом с которой он ехал.

«Видимо я всё же заснул, — он подавил зевок. — И никто ведь не остановил. Боятся. Ну, ничего, мне с ними не по девкам шастать».

Он придержал поводья и, дождавшись, когда вновь поравняется с хозяином каравана, поехал слева от повозки.

— Выспались, господин маг? — тут же раздался лебезящий голос караванщика, самолично держащего вожжи. — А мы тут с Веиром немного поспорили о том насколько древний народ эти подгорные карлики. Веир вот утверждает, что они даже древнее гадрахов, не говоря уже о менк'оа. Верно, Веир?

Веир, едущий по правую руку от хозяина зло зыркнул на ненавистного коротышку, скрипнул зубами, но промолчал. Ещё молодо выглядящий воин с лёгкой проседью в каштановых волосах он был командиром стражи каравана и невзлюбил мага с того самого момента, когда вместо того, чтобы отомстить за своих товарищей ему пришлось лично подвести коротышке лошадь.

«Не нравлюсь я тебе, ох не нравлюсь, — подумал Вальдрес. — Если бы не караванщик ты бы давно всадил мне в спину добрый локоть стали. Во всяком случае, попытался бы».

Вальдрес улыбнулся и Веир, сжав до хруста пальцев поводья, обратился к хозяину каравана:

— Почтенный Залиф, если моё присутствие более не требуется, позвольте откланяться. Мне ещё необходимо распределить ночную стражу.

— Делай что нужно, Веир, — кивнул караванщик и вновь повернулся к Вальдресу.

— А вы как считаете, господин маг?

— Зовите меня просто Вальдрес, почтенный Залиф.

— И каково же ваше мнение, господин Вальдрес? Я вот думаю, что всё это ерунда. Эти карлики кумтар наверняка жили где-то в степи, пока не прознали о проходе под хребтом, а потом раз, — он сделал в воздухе хватательное движение, — и плати им за проход. Да ещё и ерепенятся — одинокий путник не пройдёт, пройдёт лишь караван… Конечно, — он усмехнулся, — с каравана-то плата о-го-го как высока, а с путника что возьмёшь? Что скажете? Кто из нас прав?

— При всём моём уважении, почтенный Залиф, но я вынужден согласиться с Веиром, — Вальдрес слегка склонил голову в знак согласия, — кумтар очень древний и весьма своеобразный народ. У них даже магия своя. Когда я обучался под Небесным Хребтом…

— Вы жили под Небесным? — перебил караванщик, от удивления выпучив глаза. — Расскажите, — он издал вздох полный надежды прикоснуться к неведанным тайнам. — Говорят, что глубоко под Хребтом у них созданы целые города. И ещё говорят, что Небесный Хребет промёрз насквозь и в его недрах так холодно, что воздух застывает в горле и душит человека насмерть, — с трепетом в голосе проговорил толстяк.

— Отчасти вы правы, почтенный. Под Хребтом действительно существует цепь городов, выдолбленных прямо в горной породе. Только сам я их не видел. Мне о них поведал мастер карлик, у которого я проходил обучение и я склонен верить его словам. А вот насчёт холода ничего не скажу, так как когда я там жил мне было тепло и комфортно, — Вальдрес широко улыбнулся, забыв о том, что пребывает в теле менк'оа и его улыбка отнюдь не обаятельна. Судя по всему, караванщик тоже забыл, что его собеседник не обычный человек, но увидев ряды острых зубов, память к нему тут же вернулась. Заметив, как поёжился толстяк, маг поспешил отвлечь его сменой темы разговора.

— Как долго ещё ехать до прохода, почтенный Залиф?

— Недолго, господин маг. Завтра на закате будем у подножия Хребта. Там переночуем и к полудню следующего дня приедем на постоялый двор у самых врат. Только… — толстяк замялся.

— Продолжай, почтенный. Что только?

— Боюсь, моё предложение не понравится господину магу.

— Ты предложи, а я уж сам решу, понравится оно мне или нет.

— Вам не следует появляться на постоялом дворе без ошейника, — на одном дыхании выпалил караванщик и тут же втянул голову в плечи, видя, как полыхнули глаза мага.

— Раба хочешь из меня сделать?! Ну, так попробуй! — в руке Вальдреса мигом расцвёл бутон, сотканный из языков пламени.

— Выслушайте меня, господин маг. Не горячитесь. Я нисколько не хотел задеть вашего достоинства, но это единственный вариант прохода через врата. Учитывая ваше нынешнее обличие…

— Бездна, — выругался Вальдрес, стряхивая с ладони остатки пламени. — Всё время забываю… Прости меня, почтенный, если напугал. Расскажи-ка, зачем мне одевать ошейник?

— Господин маг, вероятно, не знает, но все менк'оа, пересекающие Небесный Хребет с караваном, обязаны носить рабский ошейник. Иначе кумтар их могут уничтожить, и никто им слова не скажет. Проще лишиться одного коротышки, нежели впасть в немилость к карликам, которые в следующий раз либо возвысят плату вдвое, либо вообще не пустят.

«В словах толстяка есть резон, — подумал маг. — Но боги, как же не хочется одевать этот проклятый ошейник. Хотя, если не одеть, кумтар могут попытаться меня уничтожить. Последствия этого не решусь предсказать даже я, — Вальдрес пристально посмотрел на караванщика, пытаясь разглядеть в его глазах хоть капельку притворства, но кроме простодушия на лице толстяка ничего не обнаружил. — С другой стороны, чем мне грозит ошейник? Только лишь ущемлённой гордостью. А в случае чего караван просто перестанет существовать».

Решившись, Вальдрес обратился к караванщику, ожидающему ответа:

— Я согласен, почтенный Залиф. Но знай в случае опасности тебя и твоего каравана не пощажу. Захочешь что-нибудь выкинуть, вспомни тракт.

— Что вы, что вы, дражайший господин маг. Ни в коем случае. Залиф клянётся не причинять никакого вреда господину Вальдресу.

— Хорошо, я тебя услышал. И когда мне прикажешь одеть ошейник?

— Лучше всего это сделать до приезда на постоялый двор. Там будет много народу, могут возникнуть вопросы… ну, вы меня понимаете.

— Понимаю, — скривился Вальдрес. Ему хотелось как можно дальше оттянуть время знакомства собственной шеи с металлом ошейника. — Давай, — он протянул руку, но толстяк замотал головой.

— На ходу никак, там замок очень хитрый. Вот будет привал, тогда и…

— Ясно, — перебил маг и, не говоря больше ни слова, заставил лошадь отойти в сторону. Интерес к дальнейшему разговору иссяк и Вальдрес вновь погрузился в размышления.

* * *

Постоялый двор расположился чуть севернее врат, примкнув к самому подножию Небесного Хребта. От тех, что Вальдрес видел ранее, его отличали лишь раздувшиеся размеры, обусловленные сезонными наплывами постояльцев да наличие двух складских помещений находящихся на некотором удалении от главного здания. Сама же гостиница была о трёх этажах, что говорило о высокой стоимости ночлега в ней.

Когда караван преодолел последний поворот и вдали показались стены постоялого двора, до того весьма словоохотливый караванщик заметно напрягся. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что? явилось причиной нервозности грузного Залифа. А ну как господин маг затребует лучшей комнаты, позабыв о своём нынешнем обличии. Его после такого даже на порог больше не пустят. Кому захочется иметь дело с караванщиком, чьи слуги ведут себя настолько нагло, тем более эти отродья менк'оа, которых никогда не пускали внутрь главного здания. Слуги ночевали под крышей обширного сеновала. Поэтому Вальдрес, увидев нервное напряжение на лице караванщика, сам предложил заночевать со слугами, тем самым разрядив обстановку…

Стянув сапоги с не привыкших к обуви ног, Вальдрес подбил себе добрый пучок сена и, подложив под голову свой мешок, с блаженством растянулся. Уже через несколько дней он будет в родном Келире и радость от того, что через столько лет сможет посетить отчий дом, отодвинула остальные проблемы на второй план, сделав их менее значительными. Там под деревом рулхх Вальдреса дожидается личный тайник, который они сделали вместе с дедом. Старый Аклитес знал толк в схронах и на совесть заговорил детский секрет, вызвав тем самым в юном Вальдресе гордость от того, что никому кроме него и деда было не под силу открыть этот тайник. Поначалу мальчик хранил там разноцветные стекляшки, обломок старого кинжала да книгу с интересными историями, которую дед привёз из очередного странствия, но постепенно и сам старый магистр стал доверять тайнику внука, складывая туда различные артефакты, найденные в бесконечных путешествиях. Среди всего этого магического богатства был один, за которым Вальдрес и направлялся…

— Эй, — раздался вдруг звонкий детский шёпот. — Эй, ты где? Эй, Вальдрес.

Маг поморщился. Ну кому ещё он мог понадобиться в этой глуши? И чего этому ребёнку не имётся? Ведь разбудит же остальных, и тогда ворчания точно не оберёшься. А магу сейчас как никогда хотелось побыть в тишине. Но видимо не судьба. Из-за толстой сваи выплыл тусклый шарик желтоватого света, облепивший масляную лампу словно мошкара. Лампу нёс босоногий мальчик-служка лет семи, одетый в пусть и поношенную, но довольно прочную тканую рубаху тёмно-серого цвета, и такие же штаны.

— Ну и чего ты разорался? — зло зашипел на мальца потревоженный маг.

Паренёк поднял светильник повыше, чтобы разглядеть говорившего и непроизвольно ойкнул. Испугавшись, попятился, обо что-то споткнулся и едва не уронил лампу на сено. Глаза у него при этом сделались совершенно круглые.

— Тише ты, — Вальдрес сел, облокотившись о балку, — не ровен час, ещё спалишь здесь всё. Что, никогда менк'оа не видел?

Пацан энергично замотал головой и маг грустно усмехнулся:

— Да уж, а менк'оа, свободно говорящего на торрисе никогда не видел даже я…

Он встряхнул большими ушами, прогоняя грусть и спросил:

— Ну и с какой целью ты меня искал?

— Я еды принёс, — пискнул паренёк, — вот.

Он поднял плетёную корзину, которую Вальдрес ранее не заметил. Потом поставил её у ног мага и торопливо отскочил. Вальдрес придвинул корзину поближе и, откинув тряпицу прикрывающую содержимое, задумчиво произнёс:

— И кто же это такой щедрый? — он поднял взгляд на юнца. — Кто велел принести мне еды?

— Господин из прибывшего сегодня каравана, — едва выдавил из себя мальчик. Видно было, что его держит лишь страх перед ужасным менк'оа, иначе он бы уже улепётывал во все лопатки. — Такой толстый…

— Ясно, — протянул Вальдрес.

Он недолго думая расстелил тряпицу прямо на сене и стал выгружать на неё содержимое корзинки. Внутри оказалась краюха свежего хлеба, запечатанная бутыль с вином (хотя там могло оказаться и местное пиво) и котелок из которого шёл умопомрачительный аромат мясной похлёбки.

— Что ж, спасибо тебе почтенный Залиф, — проговорил потрясённый такой заботой маг.

— А? — не понял пацан.

— Вот что, малый… как там тебя?

— Нурша я, — малец шмыгнул и вытер нос рукавом.

— Вот что, Нурша. Я, конечно, собирался, как следует выспаться, но раз уж такое дело, то давай, — он похлопал рядом с собой, — составь мне компанию.

Видя, что парень от страха вот-вот сорвётся с места, Вальдрес протянул руку и извлёк лампу у него из руки. Затем перевернул опустевшую корзину и, водрузив светильник на её дно, вновь похлопал рядом с собой:

— Не бойся, Нурша, я тебя не съем, — маг озорно подмигнул. — Как видишь, еды у меня сейчас даже с излишком. Поэтому давай садись и поешь со мной. Вон у тебя уже и кожа к костям прилипла.

Но видя, что малец так и не решается сесть, со словами: «Если поешь, я тебе одну интересную историю расскажу» — маг потянул его за руку, заставляя опуститься рядом с собой. Парень боязливо подтянул колени, обхватил их руками и с любопытством, но не без опаски стал наблюдать за действиями Вальдреса. Маг хмыкнул, но, ничего не сказав, открыл крышку котелка, над которым тут же заклубился благоухающий пар. Паренёк повёл носом и невольно сглотнул наполнившую рот слюну, что не осталось без внимания Вальдреса. Достав из котелка деревянную ложку, он зачерпнул немного похлёбки и, попробовав, блаженно зажмурился.

— Уфф, вкуснотища… давай, не стесняйся, — маг протянул ложку мальцу и, отодвинувшись от котелка, вернулся на своё место у балки.

Повторного приглашения Нурше не потребовалось. Ударивший в ноздри пряный аромат варёного мяса пробудил с таким трудом подавляемый голод, который моментально выветрил из головы все страхи и заставил схватиться за ложку. Парень уселся перед котелком на колени и принялся жадно черпать обжигающее варево, не забывая попутно забрасывать в рот так же и куски хлеба. А Вальдрес отломил печать с бутылки, выдернул зубами пробку и, посетовав на то, что о кружке для него позабыли, пригубил напиток прямо так. Во рту мгновенно взорвалась ягодная смесь, а желудок приятно обдало теплом.

«Ммм, «Ягодный Мёд» — блаженно подумал Вальдрес. — С чего бы это Залифу так меня баловать? Вкусный ужин, дорогое вино… Хочет задобрить? Но зачем?»

От размышлений его оторвал довольный возглас Нурши, отвалившегося от котелка с сытой улыбкой на лице.

— Ну что, парень, наелся? — Нурша часто-часто закивал. — Прости, вина не предлагаю — тебе ещё рано. Мне-то хоть что-нибудь оставил? — увидев, как парень виновато потупился, маг поспешил разрядить обстановку:

— Ну, ничего, мне хватит и хлеба с вином. Я, видишь ли, теперь мало ем.

— Почему?

Вальдрес про себя усмехнулся. Воистину детское любопытство способно подавить страх даже перед самым ужасным монстром, если его поведение отличается от обычного.

— Да всё потому, что это не моё тело, — маг многозначительно замолчал, отхлебнул из бутылки и отправил следом ломоть хлеба.

— Расскажешь? — мальчик жадно подался вперёд, заискивающе заглядывая в глаза менк'оа, но Вальдрес лишь загадочно улыбнулся широкой зубастой пастью и вновь приложился к бутылке.

И то ли вино оказалось крепче, чем он предполагал, то ли его новое тело не достаточно было приспособлено к алкоголю, но так или иначе маг не сумел заметить, когда приятное тепло, угнездившееся в животе, затопило весь организм. В ногах вдруг появилась такая лёгкость, что если б он не сидел, то, несомненно, рухнул бы на пол. В то же время рука, держащая початую бутыль, будто одеревенела не в силах донести вожделенное горлышко до пересохших губ. С трудом приложившись к бутылке, Вальдрес удивлённо отметил, что та уже пуста. Так и не поняв, как смог так быстро её осушить, маг бросил ненужную ёмкость подле корзины и посмотрел на застывшего в ожидании паренька. В глазах у того не осталось ни следа от былого страха — лишь бесконечное любопытство.

— Что парень, ждёшь от меня рассказа? — мальчик кивнул.

Маг хмыкнул и, подтянув осоловевшее тело ближе к балке, постарался сесть поудобнее. После нескольких попыток ему это удалось и Вальдрес, блаженно расслабившись, почувствовал, что его потянуло на разговор. Наверное, дало о себе знать то одиночество, которое преследовало мага с тех самых пор, когда Архимаг Себелиус отправил его в то судьбоносное путешествие. И хотя на протяжении тех лет на пути у мага встречалось огромное количество случайных попутчиков — ни один из них так и не смог заполнить ту пустоту, что прочно угнездилась в душе в день, когда он потерял родителей. Последовавшая за этим учёба магии на долгие годы упрятала за стеной новых знаний, дружеских посиделок и юношеских шалостей боль утраты, и только сейчас Вальдрес по-настоящему ощутил, насколько одинок.

— Когда-то я был обычным человеком, но злое колдовство вселило мою душу в это тело, — зловещим шёпотом начал он. — И теперь я иду в далёкий Ивокарис, дабы почтенные маги помогли мне вновь обрести человеческое обличие.

Увидев на лице мальчика неподдельный ужас, маг осёкся и попытался улыбнуться, забыв о том, что его зубастый оскал никак не может претендовать на звание улыбки. От вида острых зубов, Нурша стал белее снега и невольно попятился от страшного менк'оа, в которого вдруг превратился его добрый собеседник. Понимая, что ещё миг и парень с криком убежит, Вальдрес резко вскинул руку к его лбу, подкрепив свой жест коротким словом. Едва различимое белёсое облачко на миг окружило голову Нурши и тут же исчезло. От неожиданности парень бухнулся на пятую точку и недоумённо потёр лоб.

— Это чего? — страх в глазах вновь сменился любопытством. — Ты что и магичить умеешь? Научишь?! — в глазах паренька Вальдрес вдруг увидел тот самый огонь, который разгорался в нём самом каждый раз, когда ему показывали новое заклинание.

— Мы так в детстве успокаивали злющих лакров[13], которые охраняли фруктовый сад старого Нима, — с ностальгией произнёс Вальдрес. — Но научить не смогу, уж прости.

Мальчик тут же обиженно насупился и маг, коря себя за то, что вместо простой оплеухи воспользовался магией, поспешил его успокоить:

— Моя мать была родом из Сумарента, а среди уроженцев Халифата иногда встречаются превосходные целители. Возможно, и мне что-то передалось. Но это всё, что я умею, так что… — Вальдрес как бы извиняясь, развёл руками.

— А-а-а… ну тогда ясно… — протянул Нурша и вытер нос рукавом. — Ну и ладно… Расскажи лучше какую-нибудь историю. Ты ведь обещал, помнишь?

— Вижу, поспать мне сегодня не удастся, — усмехнулся маг, и парень ответил ему искренней улыбкой. — А искать-то тебя не станут?

Нурша отрицательно завертел головой и Вальдрес, в который раз хмыкнув, произнёс:

— Ну что ж, пусть будет история… Лет восемь тому назад, мне посчастливилось побывать в библиотеке кумтар…

— Так ты и у карликов был?! — округлил глаза малец. — Расскажи!

— Имей совесть, парень, — укоризненно посмотрел на него Вальдрес. — Дай рассказать хотя бы одну историю.

Нурша ничуть не смутившись, отодвинулся, давая понять, что готов слушать.

— Так вот, в библиотеке подгорных жителей мне в руки попала древняя рукопись. Она была написана на языке мне неизвестном, и чтобы проникнуть в смысл написанного мне пришлось изучить язык, который был мёртв уже прорву времён…

На постоялый двор опустилась усталая тишина, изредка пронзаемая криком ночной птицы. Давно перевалило за полночь. Из обеденного зала уже не доносилось ни единого звука. Наёмники, собравшиеся со всех обозов и прогуливающие выданное им жалование, наконец, разбрелись по комнатам — кто сам, а кто под руки друзей. Так повелось, что деньги за охрану караванов, следующих через Небесный Хребет, выдавались не в два этапа, как водится, а в три: аванс, затем, по достижении прохода — половина остатка, а по прибытии на место уже всё остальное. Вот и гуляли. Хозяева караванов хотя и скрипели зубами, но не выдать денег не могли — традиции нужно было чтить.

Несмотря на глубокую ночь на сеновале никто не спал. Обозники, поначалу отнёсшиеся к Вальдресу с опаской, потихоньку сгрудились вокруг него и Нурши. Всем хотелось поближе рассмотреть странного менк'оа, который на чистейшем торрисе рассказывал занятную историю.

— … на семи дряхлых свитках, готовых вот-вот рассыпаться в прах, умирала старая легенда, — продолжал Вльдрес, глядя на огонёк, пляшущий на кончике промасленного фитиля. — Очень старая… возможно, это самая первая легенда из когда-то записанных. В ней говорилось о том, что в первые минуты жизни нашего мира, когда материк Гельд-Ир не был ещё разделён надвое, а людей в мире и вовсе не водилось, страшное чудовище проникло в Хигион сквозь тонкую ткань бытия. Было ли то чудовище порождением предвечного Хаоса, или его породила иная сила — боюсь, этого нам никогда уже не узнать. Великая Тьма тогда укрыла землю, ибо громадные крылья чудовища заслонили небо. Гигантский чёрный вихрь, рождённый их размахом, пронёсся по зелёным лугам, превращая их в бесплодную пустыню. Разинув бездонную пасть, чудовище пожирало звёзды, дарившие праздник ночи новорождённому миру. Реки вышли из берегов, раскололись горы, великие волны встали в Мировом Океане, грозя затопить всю сушу. То был миг величайшей опасности, пришедшей извне. И это был один-единственный миг согласия между богами-братьями. Презрев свой изначальный спор, Лучезарный Сетт'иллис и Громоподобный Харр'изис вместе вышли на битву с чудовищем. И все силы Хигиона помогали им в этом. Солнце нещадно жгло чудовищу глаза, ветер ломал ему крылья, океан поднимал до небес смертоносные волны, гася огненные стрелы, исторгаемые громадной пастью… То была битва непостижимая для разума человека. Земля стонала, и море кипело от огня… и чудовище, наконец, пало. Изувеченное тело его в последний раз взметнулось к самому солнцу и безжизненное рухнуло на землю. По легенде, на том месте, куда упало поверженное чудовище, прежде стоял город — первый город нашего мира, населённый странными существами, которым нет названия. Кумтар верят, что это были их пращуры, что ж, возможно так оно и было. Город тот возвели боги, память о которых стёрлась из всех скрижалей, оставив нам лишь их имена — Менка, Суолан и Хелна. Откуда они явились и где затерялись — эту тайну людям никогда уже не узнать. Тело чудовища навеки похоронило город, смешав обломки причудливых дворцов с пылью своей смерти. Тело его окаменело, превратившись в Небесный Хребет, а на том месте, куда пала голова зияет теперь своей бездонной чернотой каньон Харат. Саму же голову забрал в свой небесный чертог могучий Харр'изис, дабы там, со стены она вечно напоминала ему о великой победе. И по сию пору кумтар продолжают вести поиски останков своих предков. Они верят — в день, когда будет найден безвестный город, кумтар преобразятся и познают мудрость сгинувших богов…

Вальдрес окончил рассказ, и ещё некоторое время никто так и не решался нарушить наступившую тишину. Наконец один из обозников — старик с ёжиком седых волос, окруживших розовую плешь — встав, со вздохом протянул:

— О-хо-хо, паря… ну и занятную же небылицу ты выдумал. Надо же, сам Великий Хребет — и чудовище… скажешь тоже. А эти твои Менка, Суолан и, как бишь третьего? — Хелна, — подсказал кто-то из сидящих. — Во-во, Хелна… они что же, взаправду? Да любой малец знает, что первыми в наш мир Единый поселил людей, а уж потом всяких там… — сидящие одобрительно загалдели. — Ты ври да не завирайся. Ишь, выучился по-нашему говорить, — старик зло сплюнул под ноги и заковылял к своему месту.

— Дядька Орт прав, — встав, поддержал старика ещё один немолодой мужик. — Нечего всяким дикарям нас поучать. Радуйся, что спать охота, а то бы и вовсе побили. Айда-те братцы на боковую, завтра день длинный предстоит.

Обозники один за другим стали разбредаться по своим местам, а Вальдрес, глядя им вслед с грустью подумал:

«Единый… Знатно же вам прочистили мозги эти «серорясые». Неужели они и за Хребтом успели побывать?.. Хотя нет, не думаю. Кумтар бы их точно сюда не пропустили. Видимо обозный люд нездешний».

С этими мыслями маг растянулся на примятом сене и закрыл глаза с целью урвать хоть толику сна у остатков ночи, но не тут-то было.

— Эй, Вальдрес, — раздался вдруг над ухом звонкий мальчишеский шёпот. Как оказалось, он никуда не ушёл, оставшись сидеть рядом с корзиной, на которой стоял светильник. — Эй, — паренёк осмелел настолько, что принялся тормошить мага за плечо. Ничего не поделаешь, придётся отвечать, иначе он привлечёт внимание затихших обозников и тогда те точно его поколотят. Точнее попытаются, но затевать свару и привлекать к себе внимание магу не хотелось.

— Ну чего тебе ещё? — Вальдрес открыл глаза и зло зыркнул на склонившегося над ним Нуршу.

— Ты обещал рассказать про карликов, помнишь? — мальчик шмыгнул носом и широко улыбнулся.

Глядя на это молодое лицо, ещё не запятнанное мирской грязью, желание ругаться у Вальдреса отпало само собой. Он со вздохом человека обречённого на вечные муки, кряхтя сел, поманил ребёнка пальцем и прошептал:

— Ладно, парень. Но обещай, что после рассказа сразу же уйдёшь.

Нурша в ответ закивал так энергично, что у него клацнули зубы. Вспомнив про свой новый оскал, Вальдрес вовремя сдержал улыбку и проговорил так тихо, что мальчик невольно придвинулся ещё ближе:

— Так и быть расскажу тебе, почему никто из ныне живущих не может пересечь Небесный Хребет без разрешения карликов. Интересно?

— Ещё бы, — паренёк смешно оттопырил нижнюю губу.

— Тогда слушай. По той же легенде, заканчивая обустраивать этот мир, боги-братья решили избавиться заодно и от уродливого шрама, в который превратилось чудовище. Но оказалось, что окаменевшее тело настолько прочно слилось с материком, что удалить его без последствий для молодого мира стало невозможно. И тогда в светлую голову Сетт'иллиса пришла замечательная идея — связать отрезанные друг от друга части материка проходом. Но каково же было удивление братьев, когда они узнали, что под Небесным Хребтом (в те времена ещё так не называемым) поселились низкорослые существа. Тогда Сетт'иллис явился к ним и рассказал о своей затее, но карлики оказались упрямы. Они не захотели, чтобы через их жилище кто-либо проходил без спроса, и богу пришлось пойти на уступки. Три дня и три ночи ломал премудрый Владыка Света голову над поставленной задачей, но всё же нашёл выход. На созданный проход наложил он поистине величайшее заклинание, давшее карликам право распоряжаться тоннелем по своему усмотрению…

— Так-то, парень, — закончил Вальдрес. — А теперь проваливай и дай мне хоть немного поспать.

— А как выглядит проход изнутри? — не унимался Нурша. — А из него можно попасть к карликам? А сколько по нему идти? А там очень темно? А…

— Стой-стой, — Вальдрес выставил перед собой ладони, пресекая посыпавшиеся вопросы. — Этак мы никогда не закончим. Всё, тебе пора. Спасибо что принёс мне еды.

Маг демонстративно лёг на бок, подложил под голову кулак и закрыл глаза. Нурша обиженно надул губы и засопел, но, видя, что Вальдрес и не думает продолжать рассказ, со вздохом разочарования встал и, подхватив светильник вместе с опустевшей корзиной, побрёл к выходу.

А Вальдрес облегчённо растянулся на сене и через некоторое время провалился в сон, чтобы утром проснуться разбитым и не выспавшимся.

* * *

Наутро маг был разбужен суетой готовящихся к отъезду обозников. Умывшись у колодца за сеновалом, Вальдрес почувствовал, как жизнь возвращается в измученное коротким сном тело, и направился искать свой караван. Толстого Залифа он застал за разговором с начальником охраны, который тут же поспешно завершил начатую фразу, зыркнул на мага из-под нахмуренных бровей, поклонился караванщику и поспешил присоединиться к остальным наёмникам. Не придавая такому поведению никакого значения, Вальдрес зевнул и поинтересовался:

— Ну что, почтенный Залиф, как скоро мы достигнем Келира?

— Считайте сами, господин маг, — поспешил ответить толстяк, растянув рот в слащавой улыбке. — Сутки нам понадобятся на то, чтобы миновать Небесный Хребет, почти целый день, чтобы добраться до Торсота, плюс там ещё пара деньков, ещё целые сутки и полдня от Торсота до Келира. Итого, — Залиф закатил глаза, подсчитывая, — никак не меньше пяти суток, господин мой Вальдрес.

— Скажи, любезный, а нам обязательно заезжать в Торсот? Зачем делать такой крюк?

— А как же иначе, — искренне удивился толстяк. — Ведь как раз сейчас перед самым сезоном дождей там лучшая ярмарка. Да мы за эти два дня сможем продать половину всех наших товаров! Или господин маг торопится? — Залиф с едва скрываемой надеждой заглянул Вальдресу в глаза. — В таком случае за Хребтом я дам вам лучшего коня да ещё одного в завод и поезжайте себе не торопясь до самого Келира.

— Ничего, я не тороплюсь, — маг разбил надежды караванщика избавиться от опасного попутчика. — К тому же последний раз я был на ярмарке в Торсоте ещё ребёнком… И когда же мы отбываем?

— Всё почти готово, господин маг, так что далеко отходить не советую.

Вальдрес кивнул и направился к повозке со слугами, где была привязана его лошадь…

Заплатив названную сморщенным карликом цену, караванщик отдал приказ и повозки, перестраиваясь по две вряд, потянулись к открывшемуся впереди тоннелю. Воистину проход под Небесным Хребтом можно было назвать одной из величайших загадок этого мира. Вальдрес и раньше знал о его необычных свойствах изменяться, но сейчас, видя те метаморфозы, что произошли с тоннелем прямо на его глазах, маг невольно поразился. Когда он путешествовал один ход оставался шириной в два-три шага, но сейчас коридор расширился ровно настолько, чтобы с комфортом могли проехать сразу две телеги. Прямой как древко копья путь, пролегал меж бесчисленных негаснущих факелов, от которых поначалу зарябило в глазах, но вскоре Вальдрес перестал их замечать и, ослабив поводья, погрузился в мысли.

Подумать только уже через пять суток он приедет в родной Келир, где не был с того самого момента, как сдал вступительные экзамены в Магическую Академию. Первый год обучения пролетел на одном дыхании. Боль утраты ещё остро терзала юношеское сердце, и чтобы хоть как-то её заглушить Вальдрес с головой погрузился в процесс обучения. После сдачи первых экзаменов все его сверстники разлетелись по домам, но Вальдресу возвращаться было некуда, и поэтому до наступления следующего учебного года молодой маг не вылезал из архива Магической Гильдии. Там он и познакомился со своим лучшим другом Ультисом. Паренёк из небогатой семьи завалил экзамен и вместо отдыха готовился к пересдаче, которая как водится, была назначена на начало следующего учебного года. Первое время юноши общались исключительно по учёбе, затем их разговоры стали затрагивать всё больше жизненные темы и к началу следующего года они сами не заметили, как тесно сдружились. Все последующие годы их обучения прошли в дружеских беседах и весёлых шутках…

Резкие команды, раздающиеся откуда-то спереди, вырвали мага из воспоминаний, и Вальдрес решил, что самое время проведать хозяина каравана. Поравнявшись с его телегой, маг поинтересовался:

— По какому поводу шум, почтенный Залиф? Что-нибудь стряслось?

Толстяк, разместивший свои телеса на мягких подушках, принял сидячее положение и, расплывшись в притворной улыбке, нехотя произнёс:

— Ничего не стряслось, господин маг, с чего вы взяли?

— Я услышал шум вот и подумал…

— Ах, вот вы о чём… нет, всё в полном порядке. Просто останавливаться на ночлег в этом месте не принято, и мы с Веиром всего лишь распределяли время бодрствования.

Начальник охраны, услышав своё имя, подал коня вперёд и выехал с другой стороны хозяйской повозки. Глядя на это сухое морщинистое лицо с застарелым шрамом на носу, Вальдрес почувствовал исходящую от воина злобу. Пока маг с начальником охраны играли в переглядки, толстяк о чём-то рассказывал, но Вальдрес его слушал вполуха. Наконец Залиф прервался и обратился к воину:

— Веир, если у тебя ко мне больше нет никаких дел, можешь быть свободен.

Воин склонил тронутую серебром голову и, развернув коня, направился в хвост каравана. Вальдрес, глядя ему вслед, не сразу расслышал, что хозяин обращается к нему

— Прошу меня простить, почтенный, я немного задумался. Так о чём ты меня спрашивал?

— Я спросил, господин маг, не угодно ли вина? — он протянул Вальдресу внушительных размеров кожаную флягу, из которой пахнуло ароматом лесных ягод.

— Не откажусь.

Вальдрес принял угощение и, после нескольких глотков вернул вино караванщику со словами:

— Мне не так часто доводилось пересекать Небесный Хребет и поэтому я не в курсе, отчего здесь не принято останавливаться на ночлег. Не просветишь ли меня, почтенный Залиф?

Толстяк поудобнее разместился на подушках, пригубил вина и, передав флягу Вальдресу, сказал:

— Поговаривают будто однажды караван, остановившийся здесь на ночлег, выехал с той стороны лишь через три седмицы. Видимо эти проклятые карлики, раздери их задницы Единый, решили, что раз караван остановился, значит, никуда не торопится. Вот и продлили ему путь. Что по мне, так это простое суеверие, но проверять на собственной шкуре как-то не охота.

— Я немного знаком со скверным характером подгорных жителей, — кивнул Вальдрес, — и думаю, они вполне могли сыграть такую шутку с тем караваном.

— Вот и я о том же, господин маг. Не стоит искушать этих треклятых коротышек, — караванщик осёкся. — Покорнейше прошу простить мне мой язык. Я ни в коем разе не хотел вас обидеть…

— Не утруждайся, почтенный. Если я и должен на кого-то обижаться, то не на тебя, а на судьбу, за то, что закинула меня в это тело… Желаю спокойного сна, — и, не слушая больше слов караванщика, Вальдрес придержал коня, дав хозяйской телеге вырваться вперёд…

Как и планировалось, караван миновал Небесный Хребет спустя сутки и, не задерживаясь, выехал на широкий тракт, что струился, словно извилистая река меж Рассветных холмов, верхушки которых густо поросли высокой травой и молодым кустарником.

Сколько было тех холмов — две, три сотни — не знал никто. Сосчитать их можно было только с высоты птичьего полёта, да вот незадача — боги позабыли дать людям крылья. Так и тянулись они, несчитанные, безымянные, вдоль Небесного Хребта от северного склона до самой реки Ванд. Холмы были разные — огромные, такие, что и за день не обойдёшь, и низкие курганы с крутыми или пологими склонами, почти голые и густо заросшие рощами. Между ними причудливо извивались узкие тропинки и широкие торные дороги, переплетаясь в паутину, узор которой был известен ныне лишь коренным жителям деревень, разбросанных тут и там. Человек пришлый легко мог заблудиться в сплетении тропинок и угодить прямо на обед дикому зверью, коим холмы издревле были богаты.

Здешние жители слыли знатными охотниками и сделали этот промысел своим главным занятием, не в пример племенам, живущим у южного склона Небесного Хребта на Равнинных пустошах. Те предпочитали заниматься земледелием, да оно и верно — какая живность может водиться в бескрайних степях. А вот земля на пустошах отменная — жирная, влажная, питаемая двумя большими реками — Ванд и Тэй. Там и полено заколосится, надо только вовремя в землю воткнуть. На склонах же Рассветных холмов выращивать хлеб и овощи было несподручно, вот и оставалось надеяться на крепкую руку да меткий глаз.

Местные жители ревниво охраняли свои охотничьи угодья от чужаков, относя к таковым и самого правителя Заозерья. Все попытки со стороны наместника взять под надзор добычу зверья потерпели крах — стоило сборщикам подати хоть немного приблизиться к деревне, как та немедленно ощетинивалась луками и копьями, и государственные люди спешили убраться от греха подальше. Воевать с жителями холмов на их же территории — себе дороже.

Близ южного склона встречалось больше городов, нежели деревень, тогда как здесь на севере крупных поселений было всего два — Келир и Торсот. В последнем ежегодно перед началом сезона дождей проводилась ярмарка, куда стекалось множество караванов как с этой, так и с той стороны Небесного Хребта. Следуя указателю на развилке, гласившему о том, что Торсот на юг, а Келир на север, караван двинулся в сторону ярмарки. От Торсота до родного города Вальдреса вела ещё одна дорога, пусть не такая крепкая и широкая как этот тракт, но благодаря которой каравану не придётся возвращаться на развилку, чтобы отсюда направиться на север.

Караван выехал из врат Небесного Хребта ещё засветло, и достигнуть ярмарки должен был ближе к полудню, но Веир настоял на небольшом привале — дать отдых лошадям и людям. Хотя Залиф и был поначалу против, но начальник охраны сказал, что в таком случае пускай толстяк сам себя защищает, так как его люди после суток сидения в сёдлах уже ни на что не годны. Караванщик поскрипел зубами, но всё же уступил и обозники стали стаскивать телеги на обочину, размещая их кругом — места здесь дикие и ожидать можно всего.

Через несколько часов после того как привал окончился и караван вновь двинулся в путь Вальдрес заметил, что Веир чем-то озабочен. Начальник охраны то заезжал вперёд, то возвращался к хвосту каравана, да и вообще сидел в седле как на иголках. Наконец он подозвал к себе одного из своих, перекинулся с ним парой слов, после чего тот, свистнул ещё троих и все четверо галопом умчались вперёд. Такое поведение заинтересовало мага, и он решил выяснить, в чём дело. Вальдрес поравнялся с телегой Залифа и потормошил задремавшего караванщика за плечо.

— Уважаемый, что происходит с твоим начальником охраны? Он словно чует неладное.

— А я почём знаю, — зевнул толстяк. — У него и спросите, господин маг.

Вальдрес скрипнул зубами, но всё же решил последовать совету. Подъехав к воину вплотную, маг спросил:

— Ты что-то чувствуешь, уважаемый Веир? Могу я чем-то помочь?

— Нет, — процедил сквозь зубы наёмник и развернул коня в сторону последних телег.

— Ах, ты ж…

Вальдрес хотел было стегануть по этой наглой спине силовым жгутом, но его внимание привлёк топот приближающихся всадников.

— Дым! Там дым! Дядька Веир, там за холмом чёрный дым!!! — издали закричал самый молодой из возвращающейся четвёрки, но тут же подавился словами, схлопотав от более опытного воина добрую затрещину.

Начальник охраны одобрительно кивнул и с каменным лицом дождался пока четвёрка дозорных подъедет к нему.

— Что там, Сипр?

Названный Сипром, как раз тот воин, что отвесил молодому оплеуху, говорил тихо, но так как Вальдрес ещё не успел далеко отъехать, то смог разобрать его слова:

— Из-за холма, как раз где и должен быть Торсот, поднимается дым. Чую не к добру всё это. Может, развернёмся пока не поздно?

Веир кивнул и, хлопнув воина по плечу, поскакал к хозяйской телеге. Вальдрес принюхался — действительно, тот неприятный запах, который его преследовал после привала был ни чем иным, как запахом гари.

Подъехав к караванщику, маг услышал, как наёмник пытается вразумить хозяина развернуть караван и не искушать судьбу, но Залиф был непреклонен.

— Я сказал нет и точка!

— Но поймите, господин Залиф, если мы нарвёмся на большой отряд, схватку нам не выдержать. К тому же у меня плохие предчувствия.

— Я что должен терять свои деньги только из-за того, что мой начальник охраны что-то там почувствовал?! — караванщик скривился как от кислого. — Мы продолжим путь, что бы там не горело. Тем более что с нами маг, — он кивнул в сторону слушающего их Вальдреса. Тут уже настала очередь кривиться Веиру.

— Почтенный Залиф, твой начальник охраны совершенно прав, — произнёс маг, поймав на себе удивлённый взгляд наёмника. — Не стоит лезть на рожон. Я даже отсюда чувствую запах гари и могу с полной уверенностью сказать, что это далеко не простой костёр.

— И этот туда же, — толстый Залиф от негодования закатил глаза. — В общем так, поедем дальше и на месте разберёмся что к чему. А вам, господин маг, могу повторить своё недавнее предложение — берите коня и езжайте в свой Келир. Что же касается тебя, — он повернулся к Веиру, — в конце концов, кто кому платит за охрану каравана? Вот и охраняй!

Наёмник склонил голову в знак повиновения и, развернув коня в сторону остальных, скомандовал:

— Надевайте броньки, ребятки! Поедем, посмотрим, кто там с огнём балуется!..

Обогнув очередной холм, караван выехал на прямой участок тракта и теперь все смогли разглядеть далёкий столб чёрного жирного дыма, попирающий небо. При виде открывшейся картины кто-то из наёмников даже присвистнул, а караванщик, встав в своей телеге в полный рост, приложил ладонь ко лбу на манер козырька и стал вглядываться в даль. Мазнув по нему взглядом, Вальдрес отметил, что тот сильно побледнел, но несмотря ни на что, Залиф твёрдым голосом скомандовал:

— Едем дальше. Нужно узнать, что там случилось.

— Ехать всем караваном чистое самоубийство! — возразил Веир. — Я вышлю вперёд дозор и они…

— Нет! — в голосе караванщика впервые прозвучал металл и Вальдрес с интересом вгляделся в это одутловатое лицо.

«Что-то ты сильно напряжён, почтенный. Не иначе как в Торсоте у тебя должна была состояться важная встреча. Уверен всё дело в том сундучке, что скрывается внутри твоей повозки. Но что в нём такого ценного, если ты готов ради него пожертвовать всем караваном?»

Обоз медленно, словно лошади тоже что-то учуяли, двинулся дальше. Веир перераспределил своих людей и теперь четверо всадников со взведёнными арбалетами ехали впереди процессии, четверо ускакали назад, а остальные охраняли караван по обеим сторонам.

Жители Равнинных холмов строили свои дома из дерева и камня. Большие, просторные, крепкие, они служили кровом нескольким поколениям семей, живших под их крышей. Глава рода ставил дом, чтобы в нём спокойно умерли от старости его правнуки, и Торсот — небольшой, но весьма популярный городишко, расположившийся в широкой низине меж трёх холмов, был построен по всем традициям. С широкими улицами и удобными завалинками, чтобы любой прохожий человек мог присесть и отдохнуть с дороги, с большим постоялым двором, в котором всегда останавливались торговые люди и купцы, идущие с караваном за Небесный Хребет и обратно, а так же с широкой торговой площадью, где и устраивались ежегодные торги. Хотя населением город не превышал и пяти сотен душ, но обилие проходящих через него иноземцев делало Торсот значительно больше.

Поднимаясь на невысокий холм, за которым лежал город Вальдрес сразу же ощутил едкий запах гари и странную тишину, царившую вокруг. Обычно, подходя к большому поселению, начинаешь слышать его раньше, чем видеть — тот самый несмолкаемый гомон, что вечно витает над человеческим жильём. Мычание коров, пронзительные крики петухов и уток, скрип колодезного ворота да звонкий голос кузнечного молота. Здесь же было тихо как на погосте.

Всадники первыми поднявшиеся на вершину холма замерли и как один взяли арбалеты наизготовку. Когда остальной караван поравнялся с ними, Вальдрес понял причину такого поведения. То, что все увидели, оказалось страшней ночного кошмара, что не даёт покоя погибшим душам в царстве Забвения. Разум отказывался поверить в реальность картины, представшей потрясённым взорам обозного люда.

На месте Торсота лежало голое, открытое всем ветрам пепелище и лишь где-то за последними домами поднимался тот самый столб дыма, что они разглядели издали. С вершины холма отчётливо было видно, что когда пришла беда, почти все мужчины взяли в руки оружие и пошли навстречу лиходеям. Пошли — да так и остались лежать посреди главной улицы, поверженные в прах, но не отступившие перед врагом. Ибо отступать им было некуда — они защищали свои семьи и свои дома. Те самые, что построили когда-то их прадеды, и что теперь лежали в руинах, слепо пялясь на белый свет выжженными глазницами окон. Стаи воронья, удобно расположившись на обугленных рёбрах рухнувших крыш, пировали во славу Харр'изиса.

— Мы должны спуститься вниз и посмотреть что случилось, — голос караванщика вывел всех из оцепенения.

— Ты прав, — Веир кивнул. — Едем, а обоз пусть останется здесь — мало ли чего.

— Поедут все, — отрезал Залиф ледяным тоном.

Начальник охраны предпринял попытку его отговорить:

— Если те, кто это сделал, бродят где-то в округе…

— Тем более есть резон держаться вместе. Я больше не собираюсь с кем бы то ни было спорить! Командуй, Веир!

Наёмник сплюнул под ноги, но спорить больше не стал и отдал приказание. Первая четвёрка медленно двинулась вперёд, за ними следом тронулся и весь караван. На подъезде к городу стали попадаться первые трупы. Те, кто напал на Тосот не пощадили ни женщин, ни детей, пытающихся покинуть гибнущее поселение, и за воротами каждого ждала стрела в спину. Внутри оказалось всё намного хуже. Невыносимый смрад стылой гари, вперемешку с запахом обгоревшей и гниющей человеческой плоти, заставил людей прикрыть лица тряпками, но, несмотря на это тех, кого не вывернуло в мешанину пыли и пепла, остались считанные единицы.

Густой чёрный столб дыма, что привлёк внимание разведчиков, поднимался из-за останков большого сарая в конце улицы и маг насторожился. Что-то было не так. Судя по всему, Торсот сгорел почти седмицу назад, но что до сих пор могло так дымить, он понять не мог. Вальдрес решил это выяснить. Он направил было свою лошадь в ту сторону, но резкий, режущий ухо смех заставил всех обернуться. Из-за полуразрушенного дровяного сарая вдруг выскочила грязная, одетая в лохмотья женщина и с визгом бросилась наперерез каравану. Она была молода и вероятно красива. Когда-то. Сейчас её длинные почти до колен тёмно-русые волосы свалялись от грязи в огромный колтун. Обрывки тряпок, что были некогда платьем, едва прикрывали наготу, оставляя на виду то, что женщине прилично прятать от мужских глаз. Лицо с большими глазами было сильно измазано сажей и перекошено безумием.

Подбежав на расстояние нескольких шагов, женщина сгорбилась и снова захохотала, брызгая слюной. Двое воинов поспешили спешиться. Увидев это, сумасшедшая отскочила в сторону и в тоже мгновение с хрипом повалилась на землю, пытаясь вырвать стрелу пробившую шею. Вторая стрела вонзилась в грудь и тело несчастной, дёрнувшись, расслабилось. А ещё через миг стрелы полетели отовсюду…

* * *

— Засада!!! — заорал один из наёмников, но чья-то меткая стрела оборвала его крик на полуслове. Воин выпал из седла и покатился по земле.

— В укрытие! Всем за телеги! — Веир выхватил меч и, стащив нерасторопного паренька с коня, укрылся за колесом ближайшей повозки. И вовремя — в седло, в котором он только что находился, вонзилось сразу три стрелы.

В Магической Академии их реакцию тренировали на протяжении многих лет обучения, и потому Вальдрес среагировал ещё в тот момент, когда обезумевшая женщина свалилась к ним под ноги. Маг моментально активировал «призрачный доспех» и, спрыгнув с лошади, стал выискивать стрелков. В отличие от остальных защитных заклинаний доспех давал возможность ещё и атаковать.

Первый лучник обнаружился за останками печной трубы, вокруг которой громоздились обуглившиеся брёвна, бывшие когда-то домом. Хищно оскалив и без того неприветливое лицо, маг прямо из рук выстрелил в ту сторону ветвистой молнией изумрудного цвета. Человек заметил это движение и даже успел вскинуть лук, но было поздно. Разметав чёрные головешки, молния врезалась в печную кладку, отчего та разлетелась будто взорвавшись. Лучник отлетел на несколько шагов и застыл среди пепла сломанной куклой, а Вальдрес уже выбирал новую цель. Следующего стрелка маг заметил за забором и уж было швырнул в его сторону огненный шарик, но его опередил Веир, вставший рядом и метнувший в противника свой кинжал. Попал он или нет, Вальдрес не увидел, так как, повернувшись к наёмнику зло прошипел:

— В укрытие идиот! Здесь я справлюсь сам!

— Это моя работа, — спокойно произнёс начальник охраны, вытаскивая из-за голенища очередной нож.

Зло стиснув зубы, Вальдрес сделал круговое движение рукой и в то же мгновение перед Веиром заискрилась пелена состоящая из мириад зелёных искорок.

— Что… — начал, было, наёмник, но все вопросы отпали сами собой, когда прямо перед его носом в этих искорках увяз арбалетный болт.

— Благодарю, — процедил сквозь зубы Веир.

— Не стоит, — ответил Вальдрес и метнул, наконец, огонёк в сторону, откуда прилетел болт. — Прикрывай Залифа, а здесь я сам.

Наёмник не стал больше спорить и зигзагом кинулся к обозу. Ему вслед тотчас же полетели стрелы. Проследив, откуда они были выпущены, маг послал туда сразу два огненных шара, но оба не долетев до сарая, где прятался стрелок, осыпались тысячами безобидных искр. Не поняв, что произошло, Вальдрес хотел было повторить, как вдруг из-за сарая выметнулось чёрное облачко. Стелясь по земле, словно змея, оно поползло в сторону обоза, расширяясь с каждым шагом. Нутром почувствовав неладное, маг заорал в сторону прячущихся среди телег обозников:

— Всем прочь от повозок!!! Не дайте туману вас коснуться!!! — и сам тут же отскочил от облака лизнувшего носки ботинок.

Материализовав в правой руке огненный жгут Вальдрес стеганул им по тьме у ног и с удовлетворением понял, что не ошибся, увидев, как на месте удара образовалась широкая прореха. Тогда рассеяв жгут, маг выставил руки перед собой и изверг навстречу приближающемуся облаку направленный поток огня. Эффект превзошёл все ожидания. Облако зашипело, словно жирный кусок мяса на раскалённых углях и стремительно стало рассеиваться, а на лице Вальдреса вновь появился хищный оскал.

Но радовался маг недолго. Из-за сарая, откуда появилось то облако, вышел человек, укутанный с ног до головы в чёрные одежды, и неспеша направился в сторону мага. На поле сражения такой походкой — словно прогуливаясь — ходят лишь люди уверенные в собственном превосходстве и Вальдрес моментально насторожился. Но человек не предпринимал никаких действий, он просто шёл, опираясь на отполированный до блеска чёрный посох. Вторая его рука покоилась на груди, сжимая что-то на золотой цепочке, и всё внимание Вальдреса невольно переключилось на этот таинственный предмет. Отчего-то маг знал, что может скрываться под ладонью незнакомца, но боялся себе в этом признаться, так как это сулило большие неприятности.

Человек, чьё лицо скрывал глубокий капюшон остановился в десяти шагах от напрягшегося Вальдреса и резко одёрнул руку вниз, давая магу рассмотреть то, что сжимали его пальцы. В то же мгновение Вальдрес атаковал, выбросив в незнакомца веер ослепительно белых огоньков. Его опасения подтвердились — он увидел змеиную голову, отлитую из чистого золота с острыми клыками и глазами из зелёных камешков. Некромант да ещё высокого ранга, неизвестно как оказавшийся в этом месте, выставил перед собой посох, вокруг которого тут же заплясали языки чёрного пламени, и летящие ему навстречу шарики стекли с древка словно вода.

Со стороны обоза раздались чьи-то крики, но всё внимание Вальдреса было приковано к некроманту, чья сила, несомненно, превосходила его собственную. Маг мысленно перебирал заклинания, которые мог бы противопоставить чёрной магии и с ужасом понимал, что кроме атакующего огня и молний в его арсенале почти ничего нет. А тёмный маг в это время скинул капюшон и на Вальдреса уставились холодные глаза пожилого убийцы. Высокий лоб с глубокими залысинами, обрамлёнными серебристым ёжиком волос, впалые сухие скулы и острый подбородок делали лицо этого человека злым и в то же время притягательным. Довершал картину крючковатый нос так похожий на клюв ассала.

— Сегодня день твоей смерти, маг! — голос, напоминающий скрип мельничных жерновов, тоже соответствовал общей картине.

Некромант, казалось, упивался своим превосходством. Если в первый момент, когда он увидел менк'оа мечущего огонь и молнии, чёрный маг удивился, то сейчас его голос не отражал ровным счётом никаких эмоций.

— Торсот… — процедил Вальдрес, не разжимая зубов. — Твоих рук дело?

Некромант ничего не ответил, а лишь слегка склонил голову в знак согласия.

— Но зачем?

— Тебе не понять путей моего ордена, маг. Да уже и ни к чему. Воздай же славу своему Единому и умри с достоинством.

— Сколько громких слов… лучше покажи на что способен! — эта бравада далась Вальдресу с большим трудом.

Внешне оставаясь спокоен, мысленно маг пребывал в ужасе. Он вдруг явственно ощутил дыхание самой Смерти, опустившей свою костлявую руку ему на плечо. Вдохнув поглубже, Вальдрес приготовился продать свою жизнь подороже, как вдруг в его сознании прозвучал тихий голос:

«Позволь мне помочь…»

В то же мгновение некромант повёл посохом из стороны в сторону, и напротив его груди материализовалось чёрное облако. Вместе с этим тёмный маг извлёк свободную руку из широкой сумки, перекинутой через плечо и, поднеся раскрытую ладонь к лицу с силой на неё дунул. Горсть бурого порошка, выпорхнув из руки тысячами песчинок, врезалась в колышущееся чёрное облако. Раздался беззвучный гром и Вальдреса волной откинуло на несколько шагов назад. Поднявшись на ноги, маг увидел как тьма у груди некроманта, покраснев, словно капля крови стала уплотняться, при этом стремительно уменьшаясь в размере. Предвидя неладное, Вальдрес произнёс слово-ключ, активируя вокруг себя мощную непроницаемую защиту и, сложив ладони домиком, зажёг между ними сгусток чистой энергии.

А меж тем «капля», достигнув размера монеты, перестала уменьшаться, и некромант вновь вступил в дело. Он направил навершие посоха в сторону напрягшегося мага и властным голосом что-то прокричал. В тот же миг из зависшей «капли» выстрелила рубиновая нить толщиной с палец и, легко пройдя сквозь выставленную защиту, вонзилась Вальдресу в грудь.

У него в голове словно взорвался огненный шар, разметав мысли как порыв ветра сухую листву. Вспышка острой боли, родившись где-то на внутренней стороне лба, пульсирующими волнами побежала по всем закоулкам мозга. Защита развеялась в мгновение ока, а накопленная для броска энергия стекла с ладоней на землю. Силы вдруг оставили тело и маг упал на колено одной рукой упёршись в землю, а другой ухватившись за вполне ощутимое жало пронзившее грудь. Некромант захохотал и, достав всё из той же сумки какой-то продолговатый предмет, протянул его на раскрытой ладони в сторону изнемогающего противника.

— Ты знаешь что это, маг?

Превозмогая приступы острой боли Вальдрес с трудом поднял голову и посмотрел на протягиваемый предмет, и в тот же миг его глаза расширились от ужаса.

— Вижу, что знаешь! — тёмный маг снова засмеялся. — Я вырезал этого идола из кости убитого мной гадрахского шамана. Превосходный получился поглотитель, уж поверь моему слову. Впрочем, сейчас ты сам в этом убедишься. Но предупреждаю, будет очень больно! — и некромант вновь зашёлся в каркающем смехе.

«Ну, уж нет, — решил про себя Вальдрес, — в поглотитель я больше ни за что не попаду. Уж лучше умру здесь и сейчас, но не дам этому проклятому некроманту терзать меня долгие годы».

Вальдрес начал сопротивляться и первым делом попытался сконцентрироваться, но мысли разбегались, словно крысы при свете факела. Наконец ему удалось собрать всю свою ненависть в одном месте и оформить её в виде ментального жгутика, и этим жгутиком он стал блокировать пульсирующую в голове боль. Время для него застыло и когда боли, наконец, не стало, Вальдресу показалось, будто прошла целая вечность, хотя на самом деле миновало чуть меньше минуты. Не медля ни секунды, маг двумя руками ухватился за рубиновое жало и попытался вытянуть его наружу, но некромант смакующий своё превосходство среагировал молниеносно. Он выставил перед собой посох, и сорвавшаяся с навершия молния ударила Вальдреса в лоб, разметав с таким трудом собранные в кучу мысли. Маг вновь обмяк, словно брошенная марионетка.

— Не стоит сопротивляться, мой друг. Лучше расслабься и насладись последними мгновениями жизни, — некромант издал мерзкий смешок. — Поверь, противясь неизбежному, ты лишь причиняешь себе ещё большую боль.

Но видя, что Вальдрес всё пытается дотянуться до жала, тёмный маг наигранно вздохнул:

— Ну, что ж, видимо, пора заканчивать, — и резким движением пронзил костяного идола противоположным концом рубиновой «нити».

В тот же миг Вальдрес почувствовал, как через рану в груди из него начали выходить жизненные соки. Появилась жуткая слабость, а сознание охватило полнейшее равнодушие к происходящему. Маг смежил веки и приготовился расстаться с телом, как вдруг в его сознании прозвучал тот же тихий голос:

«Позволь мне помочь…»

«Помоги…» — отрешённо подумал Вальдрес и в то же мгновение ощутил морозную волну, подействовавшую на угасающее сознание, словно отрезвляющее заклинание.

Маг открыл глаза и встретил полный недоумения взгляд некроманта. Проследив за ним, он опустил голову и понял, что? так поразило тёмного мага. Из раны на груди выстреливались струйки тёмно-зелёного дыма, который обволакивал связующую его и поглотитель нить. Кровь в ране забурлила, зашипела и стала запекаться, а рубиновое жало, белея в месте соприкосновения с дымом, начало истончаться. Со стороны это выглядело так, словно тёмно-зёленый туман поглощает красную нить.

Некромант попытался сдёрнуть своего идола с кончика жала, но не тут-то было. Зелёное облако вдруг резко метнулось вперёд и окутало поглотитель, оставив при этом на руке тёмного мага чувствительный ожог. Он одёрнул ладонь и, зашипев от боли, вскинул посох. С побелевших от напряжения губ стали срываться слова заклинания и под их натиском тёмно-зелёное облако отступило.

Тем временем рубиновая нить вместе с костяным идолом осыпалась серым пеплом и Вальдрес, наконец, смог подняться на ноги. Дым, клубившийся у его груди и разорвавший эту жуткую «пуповину» никуда не исчез. Теперь он стал вытягиваться тоненькими жгутиками, которые, уплотняясь и перекручиваясь между собой, потянулись в сторону некроманта. Вальдрес не мог видеть, как на конце каждого такого жгутика распахнулась пасть с острейшими, словно иглы зубами, зато это прекрасно видел некромант и внутри у него всё похолодело. Но надо отдать должное он ничем не выказал своего испуга. Напротив, тёмный маг резким движением скинул свою сумку и, отшвырнув её в сторону, с силой вогнал посох в землю. Затем, задрав рукав на левой руке, полоснул себя по запястью кинжалом, который неизвестно каким образом очутился в его ладони и одновременно с этим прорычал заклинание, заставившее навершие посоха засветиться изнутри. Не давая крови пролиться на землю, маг распростёр руку над светящимся посохом и ярко-красные струйки с шипением стали в него втягиваться, а Вальдресу вдруг показалось, что он услышал довольное урчание, исходящее из посоха.

Тёмно-зелёных жгутиков тянущихся к некроманту стало значительно больше и тёмный, вырвав посох из земли очертил им пространство перед собой. На первый взгляд ничего не изменилось, но достигшие этого места нити вдруг остановились, словно натолкнулись на незримую стену, а затем стали расходиться в стороны огибая преграду. Некромант сделал шаг назад и, вытянув посох в сторону нитей, прокричал какую-то команду. В то же мгновение из навершия вырвался поток чёрного как сама ночь пламени и устремился к Вальдресу. Маг, потрясённо наблюдающий за этим противоборством, среагировал в самую последнюю секунду, выставив перед собой силовое поле, но ещё быстрее оказалось то, что напало на некроманта. Перед Вальдресом вдруг завертелся вихрь изумрудных искорок, который втянул в себя чёрное пламя словно губка, а затем зелёные нити, окружившие тёмного мага, резко метнулись вперёд, впиваясь в его тело словно тысячи змей.

Тело некроманта выгнуло дугой, посох выпал из ослабевших рук, а из перекошенного судорогой рта потекла липкая слюна. Тёмного мага корчило и трясло, но он продолжал стоять, словно его поддерживали невидимые руки. Кожа на лице посерела и стала отваливаться струпьями. Вероятно, он пытался кричать, но Вальдрес этого не слышал. Его тело вдруг обдало могильным холодом, члены налились свинцовой тяжестью, а в уши как будто набили ваты. Не в силах больше стоять Вальдрес повалился наземь и последнее, что он увидел, перед тем как отключиться были широко раскрывшиеся глаза некроманта. Раскрывшиеся не от ужаса, а от безграничного удивления…

* * *

— Эй, твоё магичество! Эй, Вальдрес, ты меня слышишь?!

Звуки едва пробиваются до сознания, как будто его заперли в глухой бочке. Звон в голове то нарастает, то откатывается назад, словно морской прибой. Свинцовые веки никак не разлепить, да и стоит ли? Хочется спать, спать и спать… Но кто-то упорно трясёт его за плечо, не давая погрузиться глубже в спасительные оковы сна.

— Давай, ребята, взяли и несём вон к той телеге…

Наконец-то перестали трясти, быть может, теперь удастся выспаться. Но нет, теперь его куда-то несут, жутко раскачивая из стороны в сторону.

«Отстаньте все от меня, дайте отдохнуть!!!»

Вальдресу показалось, будто он выкрикнул эту фразу тогда, как на самом деле он её лишь вяло подумал. Мысли упорно не желали течь быстрее, и маг вновь попытался погрузиться в сон. Не дали.

— Эй, маг! Вальдрес! Эй, давай просыпайся!!!

Каждая фраза сопровождалась звонкой пощёчиной, отчего голова Вальдреса, словно флаг на ветру моталась из стороны в сторону. Кто-то упорно не хотел дать ему выспаться. Пришлось сделать над собой усилие и открыть глаза. Но боги всемогущие как же трудно было это сделать.

— Лей прямо на лицо…

Голову чем-то обожгло и сознание, наконец, прояснилось. В памяти мгновенно возник образ жутко хохочущего некроманта, и Вальдрес резко сел, схватившись за грудь.

— Где?! Что?! Как?!

— Жив, — утвердительно раздалось откуда-то сверху, и маг повернул лицо на голос.

Над ним склонились четверо наёмников, среди которых Вальдрес узнал и Веира. Вид у начальника охраны оказался весьма потрёпанный: левая рука покоилась на перевязи, волосы над левым ухом были срезаны вместе с кончиком самого уха и кровь тоненькой струйкой сочилась по шее. Остальные трое выглядели ничуть не лучше. Судя по всему пока Вальдрес мерялся силами с некромантом, прочим пришлось так же не сладко.

— Неважно выглядишь, господин маг, — устало произнёс Веир, возвращая кинжал за голенище. — А я уж было хотел прервать твои мучения, но, видимо, Единому ты ещё зачем-то нужен. Живи раз так.

— Кто это был? — Вальдрес не обратил на слова наёмника никакого внимания. Пускай скалит зубы, если хочет. Раз не прирезал, пока маг был в отключке, значит, уже не прирежет.

— Горцы, — Веир сплюнул кровью под ноги и протянул Вальдресу руку. — Сейны, если быть точным. Гордый и весьма жестокий народ. Но что они делают здесь, вдали от северных склонов? Вот в чём вопрос.

— Каким образом эти сейны спелись с некромантами? Вот правильный вопрос.

Маг ухватился за протянутую руку и тяжело поднялся. Ощущение было такое, словно он сутки напролёт таскал мешки с зерном.

— Так это был некромант? — искренне удивился Веир, а остальные наёмники тут же принялись сотворять оберегающие жесты. — Никогда ещё не доводилось пересекаться с этой мерзостью, прости Единый. А выглядел как вполне нормальный маг. Но всё-таки ловко ты его… — наёмник сделал неопределённый жест куда-то в сторону.

Вальдрес проследил за рукой, и его внимание привлекла кучка чёрного тряпья, лежащая в двадцати шагах от того места. Рядом с ней обнаружился и чёрный посох некроманта. Любопытство заставило мага подойти и поворошить тряпки носком сапога. От прикосновения лежащая горкой чёрная накидка осела, и из-под неё выпорхнуло невесомое сизое облачко. Вальдрес сперва отпрянул но, поняв, что это всего лишь пепел, наклонился и потянул ткань на себя. Как и ожидалось, под чёрной материей не оказалось ничего кроме кучи пепла. Создавалось впечатление, будто некромант просто-напросто сгорел. Но тогда сразу же возникал вопрос — почему не сгорела его одежда? Загадка…

Решив не ломать над ней и без того больную голову, Вальдрес подошёл к чёрному посоху и наклонился чтобы поднять, но тут же был сбит с ног метнувшейся ему навстречу тенью. Этой тенью оказался Веир и маг, сцепившись с воином, покатился по земле. Оттолкнув от себя наёмника, Вальдрес вскочил и над его ладонями мгновенно набухли две огненные капли. Он готов был уже послать их в напавшего, но здравый смысл всё же возобладал и маг решил дать Веиру объясниться.

— Что с тобой, воин?!

— Нет, это что с тобой, маг? Или тот некромант всё же выбил твои мозги?

— Объяснись, — Вальдрес стряхнул огонь с рук.

— А ты сам погляди, неужели ничего не видишь?

— Нет… — начал было Вальдрес, но тут его взгляд остановился на чёрном посохе, и спина моментально покрылась изморозью.

Где были его глаза? Как же он сразу не заметил того, что на самом деле представляет из себя этот магический предмет? А Веир? Как он смог разглядеть то, что упустил опытный маг? Стоит об этом у него спросить. Но надо отдать должное, если бы не наёмник, Вальдресу пришлось бы туго.

— Да, теперь я вижу. Благодарю тебя…

— Не нужно благодарить, — перебил воин. — Жизнь за жизнь… Теперь мы квиты… Не люблю оставаться в долгу.

— Резонно.

Вальдрес кивнул и, подойдя к чёрному посоху, присел рядом с ним на корточки. На этот раз маг не стал делать попыток поднять предмет вокруг которого разлилась полыхающая чёрным аура.

— Кстати, Веир, а как ты смог разглядеть ауру этого посоха? — непринуждённым тоном задал вопрос Вальдрес, но внутри всё же напрягся.

— Чего? Какую такую ауру? — наёмник махнул рукой. — Не понимаю я ваших колдовских словечек. Просто вот эта штучка иногда помогает мне видеть опасен предмет или нет.

Веир извлёк из-под рубахи медальон ромбовидной формы и, подкрепляя свои слова, потряс его за цепочку. Вальдресу хватило одного взгляда, чтобы узнать товар одной из магических лавок Ивокариса. Теперь всё встало на свои места и напряжение немного отступило. Он стал водить над чёрным древком ладонью, шепча слова, которые Веиру показались сущей бессмыслицей, но от которых посох стал преображаться буквально на глазах. Сперва его очертания размылись, а затем и вовсе оплыли, словно горячий воск и перед изумлёнными наёмниками предстала истинная сущность артефакта.

— Что это за мерзость? — с трепетом в голосе спросил один из них, глядя на вяло пресмыкающуюся у ног мага чёрную змею.

— Это «живой артефакт». Я о таком слышал, но видеть до сих пор как-то не приходилось.

— И что он такое?

— Если верить свиткам из архива Магической Гильдии, в таком артефакте заключена душа сильного мага добровольно слившегося со своим фамилиаром, сиречь животным, или если проще духом-хранителем.

— И что, он опасен? — Веир отступил на шаг, а остальные наёмники и того дальше.

— Очень опасен. Не понимаю, как я вообще выжил. Но суть не в этом. Сейчас он одурманен сковывающим заклятием, но вскоре придёт в себя и вот тогда нам несдобровать. Стоит хоть капле крови пролиться на этот посох и тогда пиши пропало.

— Может попробовать изрубить его в куски? — наёмник извлёк меч из ножен.

— Ни в коем случае. Так ты его только разозлишь. Нет, я проведу над ним кое-какой ритуал и вот тогда мы сможем его закопать. Повторяю, уничтожить такой артефакт очень и очень сложно, потребуется сила нескольких магистров. Поэтому мы его закопаем поглубже и забудем то место.

— Как скажешь, господин маг, — Веир с шумом вогнал меч обратно в ножны. — Я в этих делах не силён. Распоряжайся.

Вдруг от дальних телег к ним подбежал тот молодой паренёк, что ездил в разведку и первым закричал об увиденном дыме. Непонятно как он вообще смог выжить в этой кутерьме, но факт оставался фактом.

— Дядька Веир! Дядька Веир, он отходит! Скорей!!!

Не говоря ни слова, начальник охраны сорвался с места и резво побежал в сторону телег. Остальные наёмники поспешили за ним. Вальдрес, разрываемый любопытством хотел было отправиться следом, но оставлять без присмотра столь сильный артефакт было нельзя. Просомневавшись всего долю секунды, маг обновил обездвиживающее заклинание и приправил его непроницаемым куполом, который окутал чёрную змею, словно кокон, отчего та затихла без движения. Убедившись, что всё в порядке Вальдрес поспешил за наёмниками.

Приблизившись к телегам маг, наконец, ощутил всю полноту трагедии случившейся с ними. Оказалось, что из всего каравана выжило лишь шестеро наёмников да несколько обозников, которые сейчас стаскивали трупы остальных в общую кучу. Но судя по стонам, доносящимся из-за тентов повозок, были ещё и раненые. Наёмники сгрудились у одной из телег, возле которой громоздились мешки и тюки. По-видимому, сюда снесли всё содержимое каравана, но Вальдрес не стал зацикливаться на мыслях об этом, а протиснувшись меж воинов, заглянул в телегу.

Толстый Залиф, казалось, стал в несколько раз тоньше. Лицо его осунулось и приобрело сероватый оттенок, а под глазами набухли синие мешки. Тело прикрывала белая простыня, насквозь пропитавшаяся кровью. Обозная женщина постоянно макала тряпицу в миску с водой и отирала липкий пот, обильно выступающий на хозяйском лбу. Магу хватило одного быстрого взгляда, чтобы понять — дело дрянь. Толстяк с трудом разлепил веки и его взгляд стал блуждать по окружающим. Встретившись с глазами мага его взор, вдруг прояснился и Залиф отчетливо произнёс:

— Оставьте нас.

— Господин Залиф… — возразил было Веир, но толстяк лишь дёрнул щекой.

— Прошу, Веир, оставь нас наедине.

Наёмник скрипнул зубами, гневно посмотрел на мага, но не смог воспротивиться воли умирающего и, резко развернувшись, увлёк за собой остальных воинов. Остановив у лба руку женщины, Залиф тихо попросил:

— Ступай, матушка Лея, дай нам поговорить. И спасибо тебе.

Женщина отставила миску с водой, поклонилась и отправилась помогать остальным обозникам, а Залиф, вновь посмотрев на мага, хрипло проговорил:

— Вот так вот, сударь мой Вальдрес. Видимо не судьба мне вновь свидеться с братом.

— В Торсоте ты должен был увидеть своего брата? — поинтересовался Вальдрес, бесцеремонно отодвигая простыню с живота Залифа, чем заставил раненого охнуть от боли.

— Нет, — стиснув зубы, процедил толстяк. — С его доверенным лицом. Прошу вас, господин маг, прекратите.

Осмотрев разрез, пролёгший от пупка до груди, Вальдрес прикрыл его обратно простынёй и, возложив на живот ладонь, шепнул пару слов.

— Что… что это? Я перестал чувствовать боль. Неужели вы меня исцелили, господин маг?

— Не обольщайся, — хмыкнул Вальдрес. — Просто обезболивающее заклинание, ничего больше.

— А…

— Нет, такую рану вылечить уже невозможно. Ткани по краям омертвели, да и воспаление идёт в полную силу. Скоро ты умрёшь, Залиф. Смирись.

— Ну что ж, — равнодушно вздохнул хозяин каравана. — Видимо такова воля Единого. Позволь попросить об одном одолжении.

— Слушаю, — кивнул Вальдрес.

— Сможешь ли ты передать этот сундучок моему брату? Прошу, от этого многое зависит, — Залиф не моргая уставился на Вальдреса.

— Нет, — ничуть не задумываясь, ответил маг.

— Почему? Ведь рано или поздно ты направишься в Ивокарис. Если нужны деньги, возьми. Там, под настилом тайник…

— Дело не в деньгах. Видишь ли, почтенный, у меня несколько другая миссия…

— Умоляю, господин маг, — Залиф вдруг скорчился от острого приступа боли проступившего даже сквозь обезболивающее заклинание и Вальдрес понял, что конец близок.

Маг окликнул стоящих неподалёку наёмников и равнодушно побрёл к оставленному посоху. Над артефактом ещё предстояло провести ритуал лишения воли и лучше бы это сделать до темна. Поэтому стоило поторопиться…

* * *

Вальдрес отряхнул руки и поднялся с колен. Ритуал завершён и теперь жуткий артефакт это всего лишь магический посох. Живая сущность в нём крепко уснула и дабы её никто не смог разбудить стоит поскорее артефакт закопать.

— Залиф умер, — раздался над его плечом тихий голос Веира.

— Сочувствую, — Вальдрес не выказал никаких эмоций и даже не обернулся, продолжая смотреть на чёрную палку. — Что ты теперь намерен делать?

— Исполню просьбу усопшего, — пожал плечами Веир. — Поеду к его брату в Ивокарис.

Вальдрес всё же развернулся и его взгляд упал на зажатый под мышкой наёмника тот самый сундучок.

— Так что же всё-таки в этом сундуке?

— Просто золото, господин маг. Золото и некоторые письма, только и всего.

— Ну-ну, — безжизненно усмехнулся Вальдрес, — просто золото… Просто золото, любезный Веир, не станут скрывать за надёжным магическим замком, можешь мне поверить. Смотри, как бы эта просьба не довела тебя до могилы.

— На всё воля Единого, — отвечал наёмник. — Я уже как-то смирился с тем, что моя профессия не располагает к долгой жизни. Сам-то куда направишься?

— Как и планировал — в Келир, — пожал плечами Вальдрес. — Давай-ка зови людей, нужно как можно глубже закопать эту мерзость…

После того, как посох вместе с погибшими был закопан, оставшиеся в живых стали сгружать вещи на две уцелевшие телеги и вскоре «караван» был готов вновь выдвинуться в путь. Несмотря на то, что близился вечер, ночевать на пепелище не хотелось никому.

Вальдрес оседлал свою лошадь и пустил её рядом с конём Веира, едущего в голове обоза. Следом потянулись и все остальные. Так в тишине процессия достигла развилки за Торсотом. Широкая торная дорога вела на запад — в сторону Торговой Империи и Заозерья, а вторая тропа — вдвое уже и менее ухоженная — забирала севернее и бежала до самого Келира. Именно по ней Вальдрес и пустил свою лошадь.

Отъехав на пару десятков шагов, маг обернулся и встретился взглядом с Веиром, так же обернувшимся в его сторону. Не было ни прощальных жестов, ни каких-либо слов, лишь наёмник на мгновение склонил голову да Вальдрес кивнул в ответ. А затем остатки каравана потянулись в одну сторону, а маг поехал в другую. Там в конце пути его ждал Келир — город, бывший когда-то родным и ставший однажды чужим…

ГЛАВА 12

Дорога спускалась с пологого холма и уводила путника к далёкому Келиру. Родной город Вальдреса расположился у подножия Небесного Хребта зажатый полукольцом его северного склона. В годы процветания Империи Схетхе на этом месте селились вольные рудокопы — «выходцы из-за Хребта» как было принято их тогда называть. Северная часть Небесного издревле являлась наиболее богатой на ископаемые и в частности на железную руду. Север империи плавил из руды железо, но условия, в которых приходилось её добывать были просто отвратительны, тогда как с другой стороны сама природа позаботилась о том, чтобы её дары добывались с максимальным комфортом. И найти это место оставалось лишь вопросом времени. Постепенно поселение рудокопов расширялось за счёт оседавших здесь же ремесленников и однажды превратилось в город. Со временем в городе появились и маги из числа тех, кто не нашёл своего призвания в Гильдии. Они-то и положили начало созданию магического оружия. Стрелы, летящие точно в цель; пробивающие любую кольчугу копья; мечи не дающие руке хозяина уставать и промахиваться, и прочее, и прочее. Не случись сокрушительной войны с орденом эффисситов и Келир мог бы превратиться в могущественный торгово-ремесленный центр. Возможно он, а не Ивокарис был бы сейчас столицей Торговой Империи, но судьба распорядилась иначе…

Падение Империи Схетехе привело к тому, что Келир оказался отрезан от цивилизации и потерял всех возможных покупателей. Конечно, оставались ещё и жители холмов, но торговли с ними не хватало, чтобы выживать целому городу. Постепенно Келир пришёл в упадок, и надежда на будущее стала угасать вместе с плавильнями и кузнечными горнами. Но очередной поворот колеса судьбы дал городу ремесленников отличный шанс, которым он и воспользовался в полной мере.

Однажды с запада в Келир забрёл небольшой отряд наёмников. Как объяснили воины, они были одним из нескольких десятков таких же отрядов посланных правительством Ивокариса с целью найти более спокойное место для основания города. В те времена он только зарождался, и жителям приходилось буквально каждый день отвоёвывать своё место под солнцем у всех, кто хотел попробовать молодое поселение на зуб. А таковых хватало с избытком, так как городу посчастливилось зародиться в довольно-таки оживлённом уголке материка. Наёмникам пришлось по душе оружие, изготавливаемое в Келире, и обратно в Ивокарис выдвинулся большой караван. Впоследствии было заключено торговое соглашение, которое стало глотком свежих сил для обоих городов. Келир, наконец, перестал выживать и начал подниматься на ноги, а Ивокарис доказал своё право занимать то место на материке, где он стоит и по сей день. Так зарождалась будущая Торговая Империя…

На вершине холма Вальдрес остановился. Отсюда открывался превосходный вид на далёкое полукольцо Хребта, окружившее родной Келир словно стеной. Сердце предательски защемило, но менк'оа свободно разъезжающего на лошади в город не пропустят. И ладно если не пропустят, так ведь могут ещё и в темницу бросить, а это в планы Вальдреса никак не входило. Поэтому маг щёлкнул поводьями и направил лошадь в сторону гор, куда убегала почти заросшая тропинка, ответвляющаяся от основной дороги…

В город Вальдрес пробрался под покровом темноты. Наложив на себя и лошадь простейшее заклинание, отводящее глаза, он прошёл через северные ворота, миновав сторожку, из которой доносились довольные возгласы стражников играющих в какую-то игру. В отличие от южных — усиленных, которыми пользовались ежедневно, эти ворота в усиленной охране не нуждались, так как горцы давно уже перестали нападать на город. Пришлось немного попетлять по ночным улицам, дабы избежать встречи со случайными прохожими и стражей, добросовестно патрулирующей спящий город. Но, в конце концов, маг вышел в наиболее богатую — западную часть Келира, где когда-то жил вместе со своими родителями.

Вот, наконец, и улица Турама Молота, названная так в честь одного из первых поселенцев. Очевидно, этот герой в совершенстве владел своим молотом, иначе, откуда ещё могло взяться такое прозвище. В самом конце улицы маг легко отыскал свой дом, что было не удивительно — не заметить тёмное строение среди пёстрых домиков было очень сложно. Застыв на мгновение у калитки, заросшей диким вьюном, Вальдрес толкнул створки. Удивительно, но старые петли не заскрипели. Наоборот, калитка с шелестом сухих побегов обвивших её, растворилась, открыв перед магом дорожку, бегущую до самого крыльца.

Ведя лошадь в поводу, маг обогнул дом и вышел в сад. Там привязал поводья к полуразвалившемуся забору, взобрался на подоконник и толкнул ставни. Раздался скрип и одна из створок обрушилась внутрь, другая повисла на проржавевшей петле. Уняв взметнувшийся пульс, Вальдрес убедился, что его никто не слышал и соскочил с подоконника на пол отцовского кабинета. Возможность видеть в темноте подаренная новым телом оказалась как нельзя кстати, и маг огляделся. С того времени, как он покинул этот дом здесь ничего не изменилось — все вещи так и оставались накрытыми пропылившейся тканью. Трогать ничего не стал. Вместо этого вернулся на улицу и отвязал от седла дорожную сумку. Вернулся в дом и в обеденном зале извлёк на стол съестные припасы — от нахлынувшей ностальгии остро засосало под ложечкой.

— Итак, что мы имеем?

Вальдрес расположился на просторном диване и, откусывая от ломтя вяленого мяса величиной с собственную голову, принялся размышлять вслух.

— А имеем мы следующее. Атиш ти-Вару против моей воли послал меня за проклятым артефактом. Отказаться от этой авантюры я не могу в силу того, что в моей груди теперь живёт какая-то дрянь…

На последнем слове маг прервался и прислушался к своим ощущениям, но кроме голодного урчания в животе больше ничего не ощутил.

— К слову о дряни. Что же представляет собой этот цветок? Почему он так странно себя проявляет? У меня сложилось такое впечатление, будто он жаждет крови. Но, надо отдать должное, без него я был бы уже мёртв. Тот некромант, что так некстати появился на пути, играючи бы со мной расправился.

Вальдрес прервал размышления и откупорил флягу с вином. Мясо вернул в сумку. Есть всё ещё хотелось, но еду стоило поберечь — неизвестно когда ещё получится пополнить припасы. Ощутимо похолодало. Погода меняется. Днём солнце всё ещё нещадно жарит, но по ночам уже ощущается приближение сезона дождей. В старом камине дрова до сих пор оставались сложенными для растопки и Вальдрес зябко поёжившись, пустил туда небольшой огненный шарик. Пламя тут же принялось, и жёлто-оранжевые язычки весело заплясали на пересохших поленьях. От вина на полуголодный желудок и разлившегося по гостиной тепла мага потянуло в сон. Он не стал сопротивляться и дал сновидениям поглотить своё сознание.

* * *

Место, в котором Вальдрес очутился, он узнал сразу же. Огромное раскидистое дерево рулхх7, под которым прошла лучшая половина его детства, спутать с другим было невозможно. Сон (а в том, что это сон Вальдрес не сомневался) был странным. Помимо ярких красок и живых звуков в нём присутствовали так же и запахи. Взгляд мага упёрся в необъятный ствол знакомого дерева, кора которого напоминала землю длительное время не знавшую дождей. Мыслей не было. Тоска сдавила сердце тяжестью детских воспоминаний хлынувших в пустой мозг, словно вода в сухое русло.

— Вальдрес, негодник, ты опять спишь, вместо того, чтобы заниматься? — такой знакомый голос матери, раздавшийся совсем рядом, вывел мага из оцепенения. — Хочешь, чтобы наставник снова тебя выпорол?

Маг встряхнул головой, прогоняя наваждение, но ничего не изменилось, а из-за дерева вновь раздался женский голос:

— Ну, и долго вы собираетесь тут лежать, молодой человек?

Медленно, словно боясь спугнуть волшебство момента, Вальдрес отошёл от дерева и обнаружил с другой стороны мальчика укрытого тенью широкого ствола и женщину в красном платье, вставшую над ним.

— Вы только поглядите, он ещё и улыбается! — женщина, в которой Вальдрес легко узнал свою мать, погрозила пацану пальцем. — Вставай-ка, Вальдрес. Сейчас придёт мастер Вейслекс и если он увидит тебя отдыхающим вместо того, чтобы повторять вчерашний урок, будь уверен, порки не избежать.

— Ну и пусть, — мальчик потянулся. — Ты ведь меня вылечишь?

— И не подумаю. Ты и сам уже умеешь исцелять мелкие раны, а если так и не научился потому, что постоянно нежишься в тени этого дерева, то порка пойдёт тебе только на пользу.

«Сон-воспоминание, — мысленно удивился маг. — Давненько мне не приходилось их видеть».

Удивиться было чему. Обычно в такой сон маг погружает себя сознательно, преследуя какую-либо цель. И Вальдрес, закончивший магическую академию так же обладал этим умением, но не прибегал к нему уже очень давно. В годы обучения он не раз погружал себя именно в этот день, стараясь найти хоть какие-нибудь следы, но сон постоянно был словно покрыт дымкой не дававшей сконцентрироваться на определённых фрагментах. Решив в конечном итоге, что всё дело в детском подсознании, омрачённом в тот день смертью, Вальдрес, в конце концов, оставил бесплодные попытки. И вот сегодня сознание мага снова погрузилось в то же воспоминание, но на этот раз, без каких бы то ни было помех.

— Я тоже тебя люблю, мама, — мальчик поцеловал женщину в щёку и побежал по тропинке, ведущей к дому.

Вальдрес и не заметил, как за размышлениями пропустил словесную перепалку, а ведь это был их последний разговор. Он ещё раз посмотрел на женщину, жадно глотая её красоту. В этом красном платье с чёрной тесьмой, которое подарил ей отец, она была просто неотразима. Хотелось остаться с ней рядом и никуда не уходить, но маг вдруг явно ощутил, что должен следовать за мальчиком. Запечатлев в памяти родные черты, Вальдрес поспешил в дом.

Маг знал, куда сейчас пойдёт тот Вальдрес, из воспоминаний, и поэтому, нигде не задерживаясь, сразу же проследовал к кабинету отца застав момент, когда мальчик вошёл внутрь. Не медля, он вошёл следом и натолкнулся на знакомую картину. Бумаги из вывернутых ящиков стола устлали пол сплошным белым ковром. Высокий канделябр был опрокинут и свечи из него разлетелись по полу. Книги, раньше стоявшие в шкафу, горой возвышались под ним. Оба Вальдреса одновременно обошли резной стол и замерли у распростёртого на ковре тела.

«Отец… — с грустью подумал Вальдрес. — За столько лет я так и не узнал, кто тебя убил. Неужели мне не суждено отомстить?»

Только сейчас маг начал замечать те детали, которые оставались закрытыми все эти годы. Он увидел, что на лице отца застыло удивлённое выражение, словно перед смертью его что-то сильно поразило. Так же ни на теле, ни под ним не было ни капли крови. Пока Вальдрес обдумывал увиденное, мальчик, погнавшись за тенью, мелькнувшей в окне, перескочил через стол и выпрыгнул на улицу. Но маг за ним не последовал. Он, так же как и у дерева ощутил, что должен остаться здесь. Было что-то очень важное, что Вальдрес упустил тогда, будучи сжигаем горем — какая-то неуловимая деталь, которая сможет пролить свет на случившееся. Медленно, словно сомнамбула маг начал передвигаться по кабинету вращая головой из стороны в сторону, но ничего нового не видел.

«Жаль нельзя воспользоваться магией, — удручённо подумал Вальдрес. — Было бы намного проще…»

Он вдруг прервал мысль на полуслове и с силой хлопнул себя по лбу.

— Магия! — Вальдрес с шумом втянул носом воздух. — Ну, конечно же, магия!!! Как же я сразу не заметил.

И вправду по кабинету разлился неуловимый обычному человеку «аромат» магии, словно здесь совсем недавно творилась волшба, чего никак не могло быть. Наёмные убийцы, арбалетный болт которых он видел в груди матери, не пользовались магией. А мага такого ранга, каким был отец, наёмники смогли бы убить лишь застав врасплох, как мастера Вейслекса. Но на лице Деллика застыло удивление, словно он узнал убийцу. Фрагменты головоломки начинали становиться на свои места. Все указывало на то, что его семью убили не наёмные убийцы, а маги. Либо это были всё же наёмники, но возглавлял их маг…

Перед глазами всё поплыло, как всегда случалось при выходе из сна-воспоминания, и Вальдрес ощутил, что лежит на кровати. Камин давно прогорел и тлеющие в нём угольки не давали тепла, отчего ночной холод с новой силой набросился на пробудившегося мага. Вальдрес поёжился и, подойдя к камину, подбросил в него поленьев, взметнув тем самым целую тучу искр. Дунул на угли, заставив пламя облизнуть сухую «еду» и, обернувшись, поражённо застыл.

Перед ним стоял старик. Наверное, когда-то он был высок и строен, но это время давно осталось позади. Старик был облачён в светло-серую мантию из грубого, домотканого полотна, чистую, но такую потрёпанную, что с первого взгляда становилось ясно — она служила владельцу не первый год. Одеяние было перепоясано простой верёвицей с двумя бубенчиками на концах — единственное украшение старика. Лицо скрывал глубокий капюшон, надвинутый низко на лоб, наружу торчала только длинная, седая борода — опрятная, тщательно расчёсанная, и совершенно белая. Левая рука старика была замотана старой тряпицей, так что только кончики пальцев виднелись из-под повязки; рука эта сжимала посох — тоже обёрнутый тряпкой и перевитый верёвкой — чтоб не натереть мозолей на ладонях.

— Как спалось юноша? — голос вывел мага из ступора и Вальдрес развеял готовый сорваться с рук «огненный вихрь».

— Ты кто такой, старик?

— Ай-яй-яй, юноша. Не вежливо отвечать вопросом на вопрос. Разве твои родители тебя этому не учили? — старик погрозил Вальдресу крючковатым пальцем.

— Ты верно последнего ума лишился, старый, раз пробрался ко мне в дом и смеешь задавать вопросы. Отвечай, кто ты и как сюда попал?

— Ну, попал-то я сюда, допустим, тем же путём что и ты, — старик издал короткий смешок. — А вот кто я… — он осмотрел себя с ног до головы, — решать тебе, Вальдрес.

— Откуда тебе известно моё имя? — процедил маг. С каждым мгновением этот старикашка нравился ему всё меньше и меньше.

— Мне много чего известно в этом мире, — снова усмехнулся старец. — Есть лишь одно, что пока недоступно моему знанию. И я пришёл сюда, чтобы восполнить этот пробел. А ты мне в этом поможешь, — сухой узловатый палец нацелился магу в грудь.

— Да ты явно не в себе! — фыркнул маг. — С чего ты решил, что я собираюсь тебе в чём-то помогать? Давай-ка лучше топай отсюда покуда я не разозлился.

— Позволь полюбопытствовать, а что будет, если ты разозлишься?

— Вот что будет, — Вальдрес демонстративно разжёг на ладони огненный цветок.

— Не смеши мои седые кости, мальчик, — улыбнулся в бороду старик. — Такими фокусами меня не испугаешь, — старец протянул руку, и огненный цветок перетёк в его ладонь.

— Так ты маг, — оскалился Вальдрес, мгновенно воздвигнув вокруг себя непроницаемую защиту.

— Ну, полно тебе, Вальдрес. Ведёшь себя как ребёнок. Если бы мне нужна была твоя жизнь, поверь, я бы её уже взял.

Старик сделал шаг вперёд и коснулся пяткой посоха защитного кокона, который тут же исчез.

— Видишь?

— Кто ты, старик? В целом мире даже Архимаг не смог бы с такой лёгкостью преодолеть мою защиту.

— Не льсти себе, Вальдрес, — с улыбкой произнёс старец. — Признаюсь, своим бесконечным везением ты произвёл на меня впечатление. Пережил Иглу Мрака, переселился в новое тело, побывал в сердце Хайвердского леса… кстати, о лесе. Именно о нём я и пришёл спросить. Расскажи мне всё, что ты там видел и слышал.

Осведомлённость незнакомого мага поразила Вальдреса до глубины души. Создавалось впечатление, будто этот старик всё время был рядом и следил за каждым его шагом. Червячок сомнения вдруг прокрался в мысли Вальдреса и начал точить здравый смысл навязчивым вопросом: «А маг ли он вообще?»

— Кто ты такой?! — выкрикнул вдруг Вальдрес. Ему не понравилась та догадка, которую преподнёс ему мозг. — Кто?! Отвечай!!!

— Неужели ты всё ещё не догадался, кто к тебе явился? Не разочаровывай меня, Вальдрес… Ну, так и быть, давай я представлюсь и ты, наконец, ответишь на мои вопросы.

Черты старца поплыли и начали формироваться в нечто другое. Вокруг тела появилась белёсая дымка, а когда она спала перед поражённым Вальдресом предстал могучий воин с чёрными, как смоль волосами, квадратными скулами и в алом, словно молодое вино плаще. Посох исчез, зато вместо него на бедре воина был приторочен меч столь огромный, что будь черноволосый обычным человеком, меч непременно раздавил бы его своим весом. Но воин не был обычным смертным. Перед Вальдресом во всей красе предстал один из владык этого мира.

Конечно же, маг узнал могучую сущность, носящую множество громких имён. У него даже возникло желание преклонить перед Харр'изисом колено, но память, услужливо подсунувшая видение Иглы Мрака пробивающей его шею, помогла удержаться от этого раболепного жеста. Хотя, надо признаться, спина покрылась холодным по?том и поджилки ощутимо затряслись.

— Я думал, ты догадаешься о том кто я, — пророкотал бог, и стены в доме завибрировали.

— Не думай, что я упаду перед тобой ниц, — процедил Вальдрес. Могучая аура бога давила, стараясь подавить его волю, но он держался лишь на одной злости. — После того что вы со мной сделали…

— Ах вот ты о чём, — брови воина, сросшиеся на переносице, встали домиком. — Наоборот, радоваться должен, что всё так сложилось, а ты скалишься.

— Радоваться?! Чему? Тому, что я потерял своё тело? Или, быть может, тому, что нахожусь сейчас в этой шкуре без надежды вновь стать человеком?! Ответь, о могучий бог, чему я должен радоваться?!

— Успокойся, Вальдрес, — голос Харр'изиса понизился и стал похож на рык разъярённого верла. — Я не стану тебя посвящать в наши с братом замыслы. Тебе не дано увидеть картину целиком. А радоваться ты должен тому, что твоя душа вообще сохранила целостность, ведь после того ритуала ты должен был перестать существовать.

— Вы сами подстроили это, а теперь ты говоришь: «…радуйся, Вальдрес?»

— Да, радуйся, Вальдрес. Ведь если бы я не вписал в тот свиток поглотитель душ, мы бы сейчас с тобой не разговаривали…

А вот эти слова подействовали на Вальдреса, словно ледяной душ. Он вдруг явно ощутил, что Хозяин Ночи ни капельки не лукавит. Кто такой Вальдрес? Всего лишь мелкая фигура на доске судеб, в которую играют боги. Им легко можно пренебречь. Но как же неприятно осознавать, что всё, к чему ты стремился всю сознательную жизнь, ничего не значит, когда в дело вступают высшие силы.

— Да, Вальдрес, ты всё верно понял. Вот только сейчас ты уже не мелкая фигура, а личность имеющая вес в судьбе этого мира. Ты обладаешь некоторой информацией и пришла пора отвечать на вопросы.

Вальдрес ничуть не удивился тому, что Харр'изис легко прочёл его мысли. Было бы удивительно, если бы он этого не сделал. Внутри у него вдруг всё закипело.

— Ни на какие вопросы я отвечать не стану!!! — с вызовом произнёс маг. — Хоть на куски меня режь, мне всё равно!!!

— Никто тебя резать не собирается, — рыкнул бог. — Поверь, есть множество других способов… Усни, — Харр'изис вскинул руку и Вальдрес без чувств рухнул на пол.

* * *

Наблюдатель сидел под одним из окон и не смел вздохнуть. Аура находящегося в доме божества давила на его сознание как кузнечный молот на раскалённое железо. Он слышал каждое слово из разговора мага по имени Вальдрес с Хозяином Ночи, и от услышанного становилось не по себе. Если Харр'изис вдруг прознает о том, что их подслушивают… даже подумать страшно, что тогда произойдёт с душой доверенного магистра Эжж'и'лера. Поэтому остаётся только сидеть и ждать пока бог не исчезнет.

А из дома тем временем донёсся рык Харр'изиса: «Усни», за которым последовал стук упавшего на пол тела.

«Интересно, зачем он его усыпил? — подумал наблюдатель. — Будет копаться у мага в голове? Если так, то я ему не завидую. Полагаю, бог не станет особо церемониться и перевернёт голову Вальдреса сверху донизу. Если он после такого и выживет, то себя потеряет точно. И кинжал под сердце будет милосерднее дальнейшего существования».

Вдруг в доме раздался мерзкий визг, затем громкий хлопок, стены затряслись, и наконец, всё стихло, а из окна ощутимо потянуло гарью.

«Что это было?!»

От всплеска волшбы невероятной силы творившейся только что прямо у него под носом наблюдателя начало трясти. Захотелось убраться от этого места как можно дальше, но сделать этого некромант никак не мог. Все его члены сковал страх, и щупальца липкого ужаса поползли в самые отдалённые закоулки мозга, заставляя трепетать саму душу. Магу на миг показалось, будто незримая рука схватила его кишки и начала наматывать их на кулак, но вдруг всё закончилось и тело, наконец, расслабилось. Наблюдатель опёрся спиной о стену и вытянул трясущиеся ноги. Он всё ещё ощущал страх из-за близкого присутствия Харр'изиса, но теперь он как будто скрылся под стеклянным колпаком.

«Что же он сделал с магом? — мелькнула мысль».

«Не беспокойся, маг жив» — раздался вдруг в голове у некроманта гулкий голос и «колпак» разлетелся вдребезги, выпустив ледяные волны страха наружу.

«Уйми страх, мне не нужна твоя душа, — в голосе Харр'изиса, а это был именно он, явно читалось раздражение, и наблюдатель постарался взять себя в руки. — Твоя верность Эжж'и'леру достойна похвал… не разочаруй его».

Тиски, сковавшие череп некроманта внезапно исчезли, и наблюдатель ощутил, что стоит на ногах. Когда он успел подняться, осталось для него загадкой, но что самое главное — пропала и давящая аура Харр'изиса, что могло означать лишь одно — бог, наконец, оставил это место.

Некромант на негнущихся ногах пробрался в сад и, пройдя немного вглубь, плюхнулся у одного из деревьев. Окутав себя «пологом непроницаемости», он облокотился о шершавый ствол и забылся глубоким сном…

* * *

Солнечный луч, проникший сквозь щель меж задёрнутых занавесей, медленно скользил по пыльному полу, пока на его пути не появилось препятствие. Тогда тоненькая нить из чистого золота стала взбираться по лицу лежащего всё выше и выше пока не достигла лба, где на мгновение задержалась, а затем резко спрыгнула на закрытые веки. Лежащий застонал и перевернулся на бок. Глаза его открылись и непонимающе уставились прямо перед собой. Через некоторое время пришло понимание что он, не моргая пялится на ножки широкой кровати, под которой скопилась целая прорва пыли.

Вальдрес перекатился на спину и уткнулся взглядом в потолочные балки. В голове вдруг что-то взорвалось, и балки побежали по кругу, всё ускоряя темп. Наконец, когда маг решил, что его сейчас вывернет наизнанку, мир прекратил вращаться, а в глазах резко потемнело, словно кто-то задул свечу. Вальдрес решил было, что лишился зрения, но через некоторое время далёкий потолок вновь появился перед глазами, а в ушах поселился назойливый звон.

«Нужно подняться» — отдал себе мысленную команду маг и тут же её выполнил, точнее, попытался выполнить, так как ни единый мускул на его теле не пришёл в движение. Превозмогая непосильную слабость, сковавшую всё тело, Вальдрес перекатился на бок и, помогая себе одряхлевшими руками, оттолкнулся от пола.

С огромным трудом удалось сесть, но в голове словно пара невидимых кузнецов принялась долбить молотами в виски. Жутко замутило, и желудок тут же рванулся вверх. Не в силах его остановить Вальдрес согнулся пополам в жёстком приступе рвоты. Наконец спазмы живота прекратились, и маг смог выпрямиться. Больше не мутило, но пульсация в висках никуда не исчезла. Вдобавок ко всему появилось новое чувство — голову словно зажали в клещи палача.

«Что произошло? — задал себе мысленный вопрос Вальдрес. — Такое чувство, будто меня выжали словно мокрую тряпку».

Вдруг пришла догадка и, спеша её проверить маг просканировал собственные магические резервы. От увиденного шерсть на теле зашевелилась.

— Не может быть, — ужаснулся он вслух. — Я совершенно пуст, как и в тот раз, когда выбирался из храма богов. Но как это случилось?

Ответа не последовало, но Вальдрес его и не ожидал. Надо отдать ему должное, он не поддался панике, а вовремя вспомнил, что к седлу лошади приторочена сумка, в которой покоится ценный подарок альбиноса. Вальдрес не стал рисковать и выходить из дома тем же путём, что вошёл — в его нынешнем состоянии прыжок из окна мог бы окончиться плачевно. Он вышел на улицу через центральную дверь и, держась за стену, обогнул дом. Лошадь, оказавшаяся на том же самом месте, где он её и привязал, флегматично жевала какое-то растение. Достав из сумки вожделенную флягу, маг откупорил пробку, и припал к горлышку, едва не выпив напиток полностью, но вовремя успел остановиться.

Забросив сосуд обратно в сумку, Вальдрес с блаженством прислушался к оживающему телу. Набат в висках, наконец, унялся и мысли прояснились, будто он поместил голову в ледяной сугроб. По телу пронеслась лавина свежести, вымывая из измождённых конечностей усталость и наливая их новыми силами. Защекотало загривок — верный признак полноты магической энергии. От удовольствия Вальдрес даже прищёлкнул пальцами, заставив в воздухе прямо перед собой вспыхнуть зелёный огонёк.

— Вот хоть убей не пойму, почему мои магические плетения то отдают зеленью молодой листвы, то выглядят вполне нормально? — задал себе вопрос Вальдрес. — Неужели я сам того не осознавая обращаюсь к новой силе поселившейся во мне? Нужно будет с этим разобраться… как-нибудь на досуге, но не сейчас. Да, сейчас меня ждёт то, зачем я сюда и ехал.

Маг направился в сад к раскинувшему свои широкие ветви дереву рулхх туда, где его ждал тайник, что они сотворили вместе с дедом…

Однажды Аклитес, вернувшись из очередного путешествия, позвал его и, усадив на колени, извлёк из походной сумки бронзовый медальон на такой же цепи с крупными звеньями. Одна сторона бронзового кругляша с рваными краями была отполирована до блеска, а на другой темнело изображение какого-то животного похожего на птицу без крыльев. Таких животных Вальдресу видеть ещё не доводилось. Дед надел медальон на внука и произнёс:

— Это очень старый амулет. Очень старый и имеющий одно весьма интересное свойство. Он набрасывает на носящего любой образ, какой тому взбредёт в голову. По крайней мере, так было написано в той шкатулке, где он хранился.

— Любой-любой? — переспросил Вальдрес. — А если я захочу, допустим, стать тобой? — мальчишеский палец упёрся деду в грудь и оба засмеялись.

— Чтобы стать мной, мой мальчик, тебе придётся очень много и упорно учиться, — усмехнулся в седую бороду дед. — Нет, выглядеть как я, ты конечно сможешь, но проблема в том, что для того чтобы провести кого-то из близких тебе придётся так же скопировать и мою походку, и даже мой голос. Поэтому обещай мне Вальдрес, что не будешь подшучивать над родными и близкими, — старый маг заглянул внуку в глаза и тот в ответ кивнул.

— Обещаю, деда. А как он работает?

— Всё очень просто. Запоминай…

Вальдрес прервал воспоминания и, встав спиной к дереву, упёрся взглядом в фонтанчик в глубине сада. Отсчитав от ствола пять шагов, нашёл выпирающий из земли корень и, ухватившись за него, твёрдым голосом отдал команду. Тот час корень в руке ожил и начал извиваться словно змея. Маг поспешил отдать ещё одну команду, после которой оживший корень выгнулся дугой и замер на манер ручки. Вальдрес потянул за неё и крышка, прикрывающая прямоугольный проём, отползла в сторону.

— Одна ловушка готова, — прошептал маг, утирая выступивший на лбу пот.

Со стороны могло показаться, что он просто ухватился за корень и оттащил крышку в сторону, но это было не так. Для того, чтобы усмирить духа, призванного охранять сей схрон понадобилось потратить кучу сил, а их стоило поберечь, так как впереди предстояло снять ещё несколько секретов.

Вальдрес сделал пару глубоких вдохов, замедляя сердцебиение и сел на колени прямо у открывшегося в земле проёма. Там в глубине небольшого погреба его ждала заветная шкатулка — привет из далёкого детства. И от неё его отделяло ещё целых два препятствия. Маг прошептал короткое заклинание, и над его ладонями заклубилось туманное облачко. Он протянул руки в сторону входа и туман, соскользнув с ладоней, устремился в зияющий темнотой проём. В тот момент, когда облачко коснулось мглы погреба, Вальдрес скороговоркой проговорил заклинание и туман вспыхнул синим пламенем. В проёме медленно начали проявляться нити, образующие мелкоячеистую сеть, закрывающую собой вход. Вначале они были прозрачными, но постепенно налились синевой, словно впитали в себя само небо. Когда же сеть, наконец, приобрела оттенок крови, Вальдрес ухватился за неё двумя руками и, выдернув из проёма, отшвырнул от себя подальше. Как только сеть оказалась на земле, она вновь приобрела голубой оттенок, а затем начала растворяться прямо в воздухе пока не исчезла вовсе.

— Фух, — Вальдрес растянулся прямо у проёма. — Полежу немного… Мне кажется или в детстве снимать астральную сеть[14] было действительно легче? — вопрос заданный небу остался без ответа.

— Остался последний рывок, — подбодрил сам себя Вальдрес и, кряхтя, поднялся. Восстановленный с помощью сока татаки магический резерв вновь истощился более чем наполовину. — Продолжим, — маг спрыгнул в темноту погреба.

Сформировав над ладонью шарик, сотканный из языков белого пламени, Вальдрес мысленно заставил его зависнуть у себя над плечом и направился в дальний угол, где на столике покоилась резная шкатулка.

— А вот и самая главная ловушка, — с улыбкой произнёс Вальдрес, взяв со стола короткий кинжал в простых ножнах. Кроме шкатулки и кинжала больше в погребе ничего не было.

Маг извлёк клинок из ножен, отметив, что сталь не подверглась времени, и провёл остриём по подушечке указательного пальца. Выступила кровь и Вальдрес, отложив кинжал в сторону, подставил ладонь. Отсчитав ровно дюжину рубиновых капель, он положил ладонь с собранными каплями прямо на шкатулку и громко произнёс своё имя. В тот же миг под пальцами полыхнуло ярким светом, раздалось тихое шипение, как будто кто-то стравил воздух из кузнечного меха, а затем послышался щелчок вставшей на место пружины. Выдохнув набранный воздух, Вальдрес распахнул крышку и первое, что бросилось ему в глаза — свиток с оттиском перстня отца. Молодой маг остолбенел.

«Как он сюда попал? — вгрызлась в сознание паническая мысль. — А вдруг это какая-то ловушка?»

Но руки против воли сами извлекли свиток из шкатулки и надломили печать. А прочитав первые строки, Вальдрес напрягся ещё сильнее, ведь это оказалось предсмертное письмо его отца адресованное именно ему:

«Здравствуй, Вальдрес. Вероятно, ты гадаешь, каким образом это письмо попало в твой личный тайник? Я ведь всё-таки твой отец… Да и Аклитес мне давно о нём рассказал.

Знаю, я был не лучшим отцом и уделял тебе слишком мало внимания. Ты даже представить себе не можешь, как бы я хотел это исправить… но все мы умны задним числом. Да это сейчас уже и не важно.

Что по-настоящему имеет значение так это то, что если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. Значит, я всё-таки недооценил Себелиуса и его друзей. Но расскажу обо всём по порядку.

Когда Себелиус начал борьбу за место главы совета, я оказался в его оппозиции. Это был обдуманный поступок, так как я знал о нём некоторые вещи, которые были мне чужды. Но речь не об этом. Всё началось в тот день, когда Себелиус прибыл в Келир, чтобы лично попытаться склонить меня на свою сторону. Тогда-то он и увидел в коллекции артефактов, что собирал твой дед, тот злополучный рог.

Полагаю, ты даже и не догадываешься о том, что наша семья на протяжении долгих лет являлась хранителем символа власти императоров Заозерья. Вкратце скажу, что рог был отдан на хранение твоему деду, так как он принимал самое активное участие в войне с последним императором Заозерья — Лусмером Стальным Когтем.

В тот день Себелиус, убеждая меня в правоте своей позиции, как-то пристально разглядывал рог, но я, признаться, не придал этому должного значения и, как оказалось зря. Видимо тогда-то у него и возник план — с помощью рога заручиться поддержкой Заозерья и силой склонить совет на свою сторону. Об этом я догадался лишь, когда после его отъезда в дом проникли воры и попытались выкрасть рог. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сопоставить факты. И раз Себелиус осмелился организовать проникновение в дом министра внешней политики, я понял — он не остановится ни перед чем, чтобы заполучить этот злосчастный рог.

Тогда я решил тайно отвезти рог в Ивокарис, чтобы спрятать его в городской сокровищнице, где смотрителем служил мой добрый друг. Доступа в сокровищницу у Себелиуса не было, и план мог бы сработать, но когда я вернулся в Келир, меня ждала печальная весть о том, что мастер Ислет погиб во время налёта на сокровищницу. Я вновь недооценил Себелиуса каким-то образом прознавшего о нашей встрече с хранителем сокровищницы Ивокариса.

Полагаю, Себелиус попытается устранить и меня, так как я единственный кто знает о его помыслах. Ему известно, что я не стану молчать и непременно сообщу об этом на ближайшем совете. Думаю, если доживу до очередного заседания, тогда Себелиус уже не сможет занять место главы, и нужда в этом письме отпадёт сама собой. Так что мой мальчик, если со мной что-то и случится, ты должен знать, чьих это рук дело. Но я надеюсь, что всё обойдётся.

С любовью, Деллик».

Вальдрес стоял и не мог пошевелиться. После стольких лет бесплодных поисков убийц его семьи отгадка оказалась под самым носом. Стоило всего лишь открыть тайник и…

«И что бы ты стал тогда делать, Вальдрес? — спросил сам себя маг. — Ринулся бы в Ивокарис? И сгинул бы вместе с отцом и матерью… Себелиус не стал бы церемониться с каким-то там мальчишкой…»

— Себелиус… — процедил он сквозь зубы, и имя главы совета отозвалось горечью на языке. — Погоди же мерзкий хамелеон. Дай мне только добраться до Ивокариса. Уж тогда я… — маг сдавил в руке свиток с письмом и давил до тех пор, пока остатки печати не захрустели под пальцами. Один особо острый осколок ощутимо впился в кожу и Вальдрес инстинктивно разжал ладонь. Свиток упал и откатился под стол. Маг наклонился его поднять и больно стукнулся головой о край столешницы. Это его отрезвило.

— Ты посмотри на себя, мститель, верлы тебя задери, — Вальдрес вернул письмо в шкатулку и закрыл крышку. — С такой рожей ты даже до Ивокариса не доберёшься. Весь путь придётся отбиваться от любителей захомутать мерзкого менк'оа. Нет, необходимо всё как следует обдумать. И лучше всего это делать у тёплого камина, — он подхватил шкатулку под мышку и возвратился в гостиную.

Дом их семьи, хотя порядком и обветшал, но за столько лет разграблен не был. Да и некому было его грабить. Люди в Келире жили тихо и мирно, всегда приходя на выручку друг другу. Оттого все вещи хотя и пришли в негодность, но всё так же оставались на своих местах. Вальдрес достал из погреба бутыль с вином и, расположившись в кресле у камина, погрузился в размышления. В свете открывшихся подробностей предстояло решить, куда двигаться дальше. Ивокарис отпадал сам собой.

«Атиш ти-Вару говорил, что ему многое известно об убийстве моей семьи. Выходит, он ничуть не лукавил. Но почему же тогда мне ничего не рассказал? Хотел, чтобы я до всего дошёл сам? Или, что вероятнее, не хотел, чтобы я отвлекался от возложенной на меня миссии».

К месту вспомнился разговор с Харр'изисом.

«А Хозяин Ночи? Чего он-то от меня хотел. Не верю, что ему закрыт доступ в Хайвердский лес. Думаю, он хотел узнать о нашем разговоре с альбиносом. Но зачем? И что ему удалось выведать, пока я спал?»

Покуда Вальдрес задавал себе вопросы на которые не находил ответов, где-то на задворках его сознания родилась безумная идея и принялась потихоньку царапать мозг. Сперва осторожно, а затем всё настойчивей и настойчивей. Когда же маг не смог уже здраво размышлять, он решительно выбросил из головы все мысли о Харр'изисе вместе с альбиносом и сосредоточился на настойчивой идее. В тот же миг сознание Вальдреса словно пронзила яркая молния. Схватившись за виски, он с силой зажмурился, но легче от этого не стало. Сон что приснился магу в Хайвердском лесу, вдруг вернулся к нему яркими видениями, замелькавшими перед глазами. Разрушенные стены Ивокариса и полчища варваров штурмующих город; мёртвые маги усеявшие скользкие от крови мостовые; гадрахи разрывающие людей в клочья; горящая башня Магической Гильдии и среди всего этого хаоса он с С'айхиис зажатым в высокоподнятой руке…

Прогоняя наваждение, Вальдрес встряхнул головой и, схватив со стола бутыль, с жадностью приник к горлышку. Тягучее вино стекало по шее за шиворот, но маг, не замечая этого, всё пил и пил пока не опорожнил её полностью. Тогда он отшвырнул пустую бутылку и, жадно глотая воздух, откинулся на спинку кресла. В голове набатом стучала одна лишь мысль: «Неужели сон был отражением грядущих событий?»

— Ну, уж нет!!! — Вальдрес выскочил из кресла как пробка из бутылки и принялся мерять шагами гостиную. — Даже если сон правдив и мне суждено возглавить войско, то я ни за что не стану разрушать Ивокарис. Какой в этом смысл? Достаточно будет всего лишь заставить Себелиуса ответить за содеянное.

От выпитого зашумело в голове и Вальдрес вернулся в кресло.

«Помнится, во сне цветок оградил меня от влияния С'айхиис, — продолжил маг размышления. — А если ещё вспомнить происшествия на поляне, а затем и в Торсоте, то можно предположить, что не меч, а цветок подтолкнул меня к тем разрушениям и убийствам что я видел. Выходит, я должен научиться справляться не со своей новой силой, а со своим новым сожителем?..»

Вальдрес прервал мысль на полуслове и прислушался к собственным ощущениям, но ничего кроме шума в хмельной голове не почувствовал. Цветка будто и не существовало вовсе. И это наводило на новые размышления.

«Эта тварь просто не может не слышать моих мыслей. Я отчетливо помню голос в моей голове, что на поляне, что в Торсоте, и это никак не могло быть моим воображением. Следовательно, цветок затаился и чтобы быть готовым к следующему сюрпризу я просто обязан как-то его изучить».

Хмель начал потихоньку выветриваться и, дойдя до сумки, маг оторвал кусок мяса, принявшись бездумно его жевать. Наконец, когда с едой было покончено, он отряхнул руки и, кивнув каким-то своим мыслям, уселся прямо там, где стоял.

— Начнём, пожалуй, — Вальдрес раскинул руки и, подняв лицо к потолку, закрыл глаза.

Он создал ментальный щуп и пробежался им по собственному телу, нигде особо не задерживаясь. Как того и следовало ожидать в районе груди испытал небольшое сопротивление.

«Полагаю, стихийная магия здесь не подойдёт, — решил Вальдрес. — Ну что ж, придётся попотеть».

Он открыл глаза, и сев на колени, острым ногтём принялся вычерчивать прямо на полу руны подгорной школы магии. Чёрточка к чёрточке, руна к руне и через некоторое время вокруг мага образовался затейливый узор, центром которого являлся он сам. Вальдрес поднялся и принёс из кладовки несколько новых свечей, которые поставил на узловые точки магического рисунка. Оставалось соединить линиями эти самые точки, и можно было приступать к ритуалу «познания сущности». И хотя подгорные карлики использовали его лишь для определения сущности извлечённой из горы породы, Вальдрес надеялся, что данный ритуал сработает и на человеке. Точнее на менк'оа.

Закончив с узором, маг вновь разместился в его центре и усилием мысли заставил свечи воспламениться. Затем, сложив из пальцев активирующую руну, на миг задержал дыхание, выравнивая тем самым сердцебиение, и толкнул руки вперёд. В первое мгновение пламя свечей едва не погасло, а затем разгорелось с новой силой, и Вальдрес кожей ощутил, как рисунок стал наливаться силой. По мере «насыщения» магического рисунка руны одна за другой вспыхивали бледно-зелёным светом. Когда же круг замкнулся, маг почувствовал, как завибрировал воздух вокруг него. Он отдал мысленный приказ, и в то же мгновение случилось то, чего никогда ещё с Вальдресом не происходило. Искру его сознания вышибло из тела, но она попала не в астрал, куда должна была, а осталась рядом с телом.

Вальдрес парил над самим собой и с изумлением наблюдал действие ритуала познания. Его тело вдруг стало прозрачным, и он увидел все кровеносные сосуды, по которым бежала жизненная влага. А в самом центре груди, где должно было быть сердце обосновался серо-зелёный комок со множеством тоненьких отростков-жгутиков, которые обвили его самые крупные сосуды. Комок пульсировал в такт сердцебиению и если бы Вальдрес не знал, что? он есть на самом деле, то принял бы его за неизвестную болезнь.

«Вот значит как» — подумал маг и попробовал ментально коснуться этого комка. Но не тут-то было.

Комок вдруг сжался, сдавил собой сердце человека и Вальдрес, почувствовав, как из его тела стала утекать жизнь, тут же отпрянул обратно. Свечи вспыхнули с удвоенной силой и маг на миг зажмурился. В голове вдруг раздался противный писк и Вальдрес отчётливо услышал голос альбиноса Атиша ти-Вару: «Не отвлекайся Вальдрес! Следуй за С'айхиис и ни о чём не думай!..»

Маг застонал и, открыв глаза, понял, что снова находится в собственном теле. Вот только оно отчего-то лежит на боку. Вальдрес поднялся и, откупорив очередную бутыль вина, плюхнулся в мягкое кресло. За окном давно уже стемнело, хотя самому магу показалось, будто прошло не более отрезка свечи.

— Итак, что мы имеем? — Вальдрес принялся размышлять вслух, периодически прикладываясь к горлышку. — А имеем мы следующее: цветка мне не удалось даже коснуться, но теперь я точно знаю, что он из себя представляет. Хотя, признаться, от этого легче ничуть не становится, — он хмыкнул. — Так же невыясненным осталось и то, как мне противиться его воле. М-да… ещё и этот голос… Неужели альбинос за мной наблюдает? Да нет, бред… Хотя кто знает, на что он способен?..

* * *

В то время как маг предавался размышлениям, наблюдатель прокрался под окна его дома. Признаться ему порядком уже надоело ночевать в саду среди деревьев и питаться разными кореньями. Правда вчера вечером удалось приманить какую-то несмышлёную птицу, но её мяса едва хватило, как говорится, размазать по языку. Отчего-то в саду не водилось никакой живности. Вероятно, звери чувствуют, что жилище заброшено, вот и обходят его стороной.

Как бы то ни было, наблюдатель не мог подвести магистра Эжж'и'лера и, скрипя зубами, выполнял его волю, то есть следил за магом. Ночью некроманту не спалось, и он о многом успел подумать. Вальдрес скоро выдвинется в путь — это очевидно. И поедет он всё на той же лошади, а у наблюдателя таковой нет, поэтому необходимо что-нибудь придумать и как можно скорее. Не видя другого выхода, он решил рискнуть.

Некромант подкрался к лошади мага, которая к тому времени успела сожрать всю траву, где могла дотянуться, и, успокоив животное, извлёк из кожаных штанов чёрную иглу. Её он изготовил из кости съеденной вчера птицы, использовав для этого особый наговор. Прожив некоторое время в племени менк'оа наблюдатель успел многому научиться у тамошнего шамана, не вызывая при этом у него подозрений.

Суть использования такой иглы заключалась в следующем: воин выстреливал ей в дикого орагра при помощи духовой трубки. Далее животное убегало в своё стадо и менк'оа легко его выслеживали. Вот и сейчас наблюдатель решил применить простое и проверенное средство, чтобы не потерять Вальдреса из виду. Он аккуратно ввёл иглу лошади под кожу и вновь укрылся в саду. Теперь его основной проблемой стал не маг. По игле некромант легко его выследит даже на расстоянии дневного перехода. Осталось решить проблему с транспортом, а это было сложнее всего.

Конечно, наблюдатель мог снова воспользоваться заклинанием ускорения, но последствия будут плачевны — ноги могут больше и не восстановиться. Так же можно было воспользоваться помощью братьев его ордена, но, как назло, некромант не знал, где в Келире находится их лежбище. Оставался ещё один вариант, но он нравился тёмному магу меньше всего, так как придётся держаться у всех на виду. Решив, что утро расставит всё по местам, наблюдатель перестал терзать себя и забылся во сне.

* * *

На рассвете, едва Иссила окрасила в розовое верхушки Небесного Хребта, Вальдрес покинул родной дом. Путь предстоял неблизкий. Через Рассветные холмы, минуя реки Ванд и Тэй, до столицы Равнинных пустошей — городка под названием Смер. Следующей отправной точкой на его пути за Пограничный Кряж должен был стать Скавелл — город, где обосновались братья из ордена Серой Длани или как их все называли «серорясые». Миновать город было никак нельзя, так как все торные дороги стекались к нему, и это была самая большая дыра в плане Вальдреса. Хотя он и полагался на амулет изменяющий облик, но задерживаться в столь опасном месте не собирался, твёрдо для себя решив выехать из Скавелла в тот же день.

Изменив свой облик, маг больше не стал скрываться и направил лошадь по центральной улице прямо к южным воротам. Стражники, тщательно проверявшие каждого, кто въезжал или входил в Келир даже не удосужились обратить внимания на одинокого путника покидающего город, и Вальдрес, приободрившись, направил лошадь на юг — в сторону той развилки, где они попрощались с Веиром.

* * *

Наблюдатель рвал и метал. Ему удалось проспать тот момент, когда маг покинул свой дом. Видимо сказывалось отсутствие еды и сон урывками, но это было не оправдание. Даже тот факт, что он «пометил» лошадь мага не облегчал терзаний некроманта. Такое с ним случилось впервые, и это было непростительно.

Надо отдать должное шаманству менк'оа, иглу он чувствовал отчётливо. Вальдрес ещё не успел далеко отъехать от города, и это вселяло некий оптимизм. Вот только проблема с транспортом так и не была решена, и наблюдатель теперь не видел другого выхода, как воспользоваться последним вариантом.

Менк'оа, свободно разгуливающего по городу, сразу же возьмут в оборот и поэтому некромант, таясь в тени домов, стал пробираться к базарной площади. В Келире маг был впервые, но чутьё ему подсказывало, что направление он выбрал верное. А своему чутью наблюдатель привык доверять. В варианте где придётся держаться на виду, присутствовало множество «если», но некромант упорно пробирался к центру города. Наконец за очередным домом послышался звук торговой площади и менк'оа аккуратно выглянул из-за угла. Как и следовало ожидать, базар в это время только-только оживлялся. Забравшись на крышу соседнего дома, наблюдатель осмотрелся и нашёл загон, где держали менк'оа на продажу. Первое «если» сработало — загон оказался пуст. Теперь нужно было пробраться туда и дождаться подходящего покупателя…

Ему опять повезло и второе «если» не заставило себя ждать. Первый же покупатель подошёл как нельзя лучше и некромант начал действовать. Усыпив надзирателя, он стащил у него один из рабских ошейников и замкнул вокруг собственной шеи. Затем, выбрав момент, когда покупатель подойдёт поближе к загону, резко вскинул ладонь, и в лицо человека полетела горсть невесомой пыли, которую некромант предварительно заговорил. Покупатель оцепенел и невидяще уставился сквозь решётку загона. Наблюдатель вылез тем же путём и, впихнув застывшему человеку в руку цепочку от ошейника, отдал приказ. Как сомнамбула человек двинулся вдоль торговых рядов, ведя за собой «купленного» раба-менк'оа. Дело оставалось за малым — выехать из города.

* * *

— Ты знаешь, брат, я в недоумении, — заявил Харр'изис, плюхнувшись на мраморную скамью, что окружила небольшой фонтанчик, приветливо журчащий в самом центре одной из зал Заоблачного замка.

Тень от татаки, раскинувшей свои густые ветви прямо над фонтаном, скрыла и без того смуглое лицо могучего воина, в облике которого явился Харр'изис. Бог протянул широкую длань, сорвал с ветки один из плодов и, зажмурившись от удовольствия, надкусил сочную мякоть. В отличие от простых смертных, коим эти плоды помогали восполнять магическую энергию, богам они просто доставляли наслаждение.

Седой старик, облачённый в светло-голубую тунику, никак не отреагировал на появление черноволосого великана. Костяная трубка в уголке его рта продолжала дымить; дым мохнатыми облаками поднимался к самой кроне татаки и улетал, растворяясь в вечернем воздухе. Прищуренные от удовольствия глаза, в уголках которых застыла небесная благодать, безучастно следили за летящими брызгами. Если бы сейчас в этой зале вдруг появился Вальдрес, он без труда узнал бы в старике того самого суффима, что поведал ему о храме богов.

Некоторое время такая идиллия продолжалась, но Харр'изису это, наконец, надоело. Он сорвал с ветки очередной плод и с силой запустил старику в лоб. Не долетев до морщинистого чела буквально пядь, татака зависла в воздухе, а затем устремилась обратно. Подставив ладонь, гигант хотел было её поймать, но в последнее мгновение плод изменил траекторию и, облетев огромную руку, врезался в квадратную скулу. Кожура лопнула и по лицу воина в красном плаще потёк липкий сок. Усмехнувшись, старик в последний раз пыхнул трубкой и вытряхнул её в ладонь.

— Так что вызвало твоё недоумение, братец? — морщинистое лицо так и лучилось искренним любопытством.

— Проклятье, Сетт, что ты творишь? — Харр'изис потянулся и, зачерпнув из фонтана пригоршню ледяной воды, принялся оттирать выпачканное лицо.

В ответ на реплику брата, Сетт'иллис лишь иронично выгнул бровь и принялся заново набивать трубку. По залу моментально расползся запах пряных трав.

Утерев мокрое лицо полой собственного плаща, Хозяин Морей сел рядом с братом и, поморщившись, пророкотал:

— Вот именно от этого я и недоумеваю, — его толстый палец указал на раскуриваемую трубку. — Как ты можешь вдыхать эту дрянь?

— Точно так же как ты можешь носить этот громадный меч, — с улыбкой парировал Сетт'иллис.

— Меч? — искренне удивился Харр'изис, глянув на своё оружие так, словно увидел его впервые. — А он-то здесь причём?

— Ладно, брат, не бери в голову, — старик вновь вытряхнул трубку, но на этот раз не стал её раскуривать, а вместо этого спрятал в складках туники. — Просто эта смесь иногда помогает мне сконцентрироваться. Скажи лучше, что тебя так встревожило?

— С чего ты взял, что я чем-то встревожен? — Харр'изис сделал вид, будто удивлён вопросу брата, но внутренне весь напрягся.

— Воин… — улыбнулся Сетт'иллис, принимая свой излюбленный облик — светловолосого юноши. — Обычно в этом образе ты безупречен, но сейчас есть некоторые мелочи, что сразу бросились мне в глаза. Вот я и сделал вывод… или ошибся?

— Ты как всегда прав, — Харр'изис смахнул с плеча пятно жирной копоти, которое обнаружил после слов брата и, пройдясь пятернёй по густым чёрным волосам, сбросил, наконец, маску напускного спокойствия. — Представляешь, сегодня я потерпел поражение.

— Поподробнее, брат, — подобрался Сетт'иллис. — Что произошло?

— Помнишь того мага, которого мы не так давно пронзили Иглой Мрака?

— Мы? — от такой наглости светловолосый юноша едва не подскочил на месте. — Мне помнится, это было твоих рук дело. Я-то как раз и не хотел его развоплощать. Сослужив свою службу, тот смертный должен был просто кануть в небытиё, а ты…

— Ладно-ладно, Сетт, не кипятись, — пошёл на попятную Харр'изис. — Ты прав, в том полностью моя вина… Так ты его помнишь?

— Допустим… и что с того?

— Он выжил… — Хозяин Ночи многозначительно замолчал, давая брату осмыслить сказанное.

— Шутишь? Пережить развоплощение Иглой не удавалось ещё никому.

— А ему удалось.

— Уверен? — Сетт'иллис вгляделся в лицо брата, стараясь заметить хоть каплю иронии, но в глубине чёрных глаз великана не отразилось ничего кроме уверенности в своей правоте. — А ты…

— Да, брат, ауру я проверял, — скривился от такого недоверия Харр'изис. — Не совсем же я дурак.

— И?

— Это, несомненно, он.

На мгновение повисла тишина, но её вновь нарушил черноволосый бог.

— Представляешь, мой поглотитель всё же сработал как того и требовалось, но его нашёл один из местных коротышек, будь они не ладны. Вот почему я не смог его тогда обнаружить. Могу лишь предположить, что там произошло на самом деле, но душа этого мага теперь в теле шамана менк'оа.

— Верится с трудом, — фыркнул Повелитель Молний.

— Уж поверь мне, брат, так оно и есть.

— Из твоих слов следует, что шаман племени менк'оа нашёл твой поглотитель, куда во время развоплощения всосало душу мага, и каким-то образом сумел её оттуда извлечь? При этом смышлёный коротышка лишился собственной души, место которой и занял наш маг. Брат, ты сам-то в это веришь?

— Согласен, звучит как бред, но я лично разговаривал с тем магом и даже попытался его прочесть, но у меня ничего не вышло, — воина передёрнуло.

Некоторое время боги молча играли в переглядки. Наконец Харр'изис не выдержал и произнёс:

— Брат, мне ни к чему лгать…

— Я тебе верю, — тут же откликнулся Сетт'иллис. — Скажи, а с какой целью ты пытался его прочесть?

— О-о-о, — протянул воин, облокотившись о парапет фонтанчика. — Это как раз самое интересное. Представляешь, ему удалось побывать там, где допрежь не были ни ты, ни я… — Харр'изис как заправский актер сделал многозначительную паузу, сорвал плод татаки, надкусил и лишь после этого продолжил. — Он был в сердце леса, брат, и это факт.

Сетт'иллис ничего не ответил. Он молча опустил пятерню в фонтан, брызнул ледяной прохладой себе в лицо, а затем произнёс:

— Признаться, Харр, сегодня ты меня удивляешь всё больше и больше. Не буду спрашивать, откуда ты узнал о том, что маг жив (вероятно, от своего ученика), но почему тебе не удалось его прочесть?

— Мы встретились в его доме, — начал Харр'изис. — Представляешь, братец, этот мальчик, когда узнал, кто перед ним даже и не подумал пугаться. Наоборот, он до того разозлился, что готов был наброситься на меня. И знаешь из-за чего?

— Ну?

— Он уже был в курсе того, кто с ним такое сотворил.

— И ты решил, будто он узнал об этом в сердце леса? — глаза светловолосого юноши, отразив луч заходящей Иссилы, сверкнули золотом. — Брось, Харр, парень вовсе не глуп и вполне мог сам об этом догадаться.

— Не делай поспешных выводов, брат, — нахмурился Хозяин Ночи. — Дай мне закончить и тогда ты тоже уверуешь в мои слова.

Сетт'иллис пожал плечами и повёл рукой в сторону фонтана, заставив тот засветиться изнутри мягким серебристым светом, что придал их беседе интригующий антураж. Харр'изис на причуду брата лишь цокнул языком и продолжил:

— Поначалу всё шло прекрасно. Я усыпил мага и принялся за дело, но когда дошёл до момента, как тот входит в лес, появилось какое-то странное сопротивление. Признаться, я не придал этому значения, и когда меня вышвырнуло из его сознания сделать ничего не успел. Повторив попытку, я вновь испытал сопротивление и даже смог его преодолеть, но из мага тут же потекла жизненная энергия, и мне пришлось остановиться.

— Полагаешь, сознание парня блокировано?

— Скажу даже больше, я знаю, чем оно блокировано, — губы черноволосого великана растянулись в улыбке.

— И чем же?

— Боюсь, эта информация придётся тебе не по вкусу, — посерьёзнел Харр'изис.

— Не томи, братец, выкладывай что узнал, — юноша с золотистыми кудрями начал раздражаться.

— Помнишь те милые цветочки, что проросли из капель крови демона Междумирья?

— Ещё бы мне их не помнить, — зябко повёл плечами юноша. — К чему твой вопрос?

— Когда я в третий раз попытался прочесть мага, то получил такой разряд молнии, что еле устоял на ногах. Тогда-то и заметил до боли знакомый клубок чёрной ауры, угнездившийся в груди смертного. Магу кто-то подсадил цветок Х'ииш и произошло это не иначе как в Хайвердском лесу.

Сетт'иллис молча поднялся и, опёршись на каменный парапет, стал наблюдать, как брызги фонтана, словно невесомые мотыльки растворяются в серебристом свечении. Из глубин памяти всплыл образ демона Междумирья, которого они с таким трудом победили, едва не лишившись целого мира. Помимо шрама оставленного тварью на теле Хигиона братьям досталось и ещё одно неприятное наследие — цветы Х'ииш проросшие в том месте, куда истекла кровь демона. А крови тогда пролилось немало и богам пришлось изрядно потрудиться, чтобы избавить мир от паразитирующих сорняков, имеющих собственный разум.

«Вместо того чтобы торопиться избавиться от этих цветов, нужно было как следует их изучить, — мысленно посетовал светловолосый бог. — Тогда бы и гадать не пришлось, зачем сейчас один из тех паразитов живёт в теле мага».

Харр'изис сорвал очередной плод татаки и встал рядом со светловолосым юношей. Вертя в руках невостребованный фрукт, Хозяин Морей в отличие от брата думал о другом. Его всё больше заботила та сила, что укрылась в Хайвердском лесу.

— Все дороги, так или иначе, ведут в лес… — пробормотал Харр'изис вырвав брата из размышлений.

— Что прости?

— Я говорю, мне всё сильней хочется встретиться с тем, что скрывается под покровом Хайверда. С нашего отца, да отсохнет его борода, станется посадить в этот мир кого-нибудь ещё. Мы ведь так и не разгадали его планов?

— Ты прав, брат, планы нашего отца покрыты тайной. Какие же мы были наивные, что повелись тогда на его предложение.

— Это уж точно, — вздохнул гигант в алом плаще, откинув в сторону фрукт что так и вертел в руках. — Но хватит скорби, Сетт. Пора действовать. Что там с заклинанием для моего ученика? Оно готово?

— Уже скоро. Осталось уравновесить некоторые векторы и…

— Не продолжай, брат, — отмахнулся Харр'изис, — иначе я свихнусь от твоих заумных словечек. Не готово так не готово. Подожду. А с магом что делать? Наблюдение за ним, конечно, продолжится, но не лучше ли от него избавиться? Не принесёт ли он нам в дальнейшем хлопот?

— Оставь его, Харр. Если пройдёт вариант с пирамидами, это будет уже не наша забота.

— Как скажешь, брат, — черноволосый воин шутливо поклонился. — Оставляю тебя скучать в одиночестве, а у меня ещё дела.

И, не дав брату и рта раскрыть, Харр'изис растворился в ночной тишине Заоблачного замка.

ГЛАВА 13

— Как это произошло? — толстяк в сальном фартуке смял в ладони жестяную кружку, будто хлебный мякиш.

— Мы попали в засаду, господин, — Веир потупился перед братом бывшего хозяина, словно новобранец перед злобным наставником. — В засаду на руинах Торсота, — уточнил он.

— Брат… — Валиф запнулся. — Он не мучился?

— Нет, господин, — соврал наёмник. Ни к чему его будущему нанимателю лишние переживания. А в том, что Валиф его наймёт, он ничуть не сомневался. Достаточно было показать то, что он привёз и в его, Веира, преданности не останется сомнений.

— Сохрани его душу Единый, — сделал защитный знак Валиф. — Он что-нибудь сказал, перед тем как… его не стало?

— Он велел передать вот это, — Веир повёл рукой в сторону наёмников, что прибыли вместе с ним и самый молодой тут же подскочил с мешком в руках. Веир принял мешок, жестом отослал паренька и, поставив ношу на стол, развязал тесёмки. Внутри оказался чёрный как смоль сундучок со странным орнаментом на крышке.

— Ты его вскрывал? — Взгляд трактирщика стал как никогда жесток.

— Даже если и захотел, то не смог бы, — пожал плечами наёмник. — Мне сказали, что на нём магическая защита.

— Кто сказал?

— Один… маг, — наёмник запнулся, едва не сказав «менк'оа». Тогда пришлось бы много чего объяснять, а Веир владел далеко не всеми ответами.

— Что за маг? — Валиф не заметил или сделал вид, что не заметил этой заминки, продолжая сверлить наёмника тяжёлым взглядом.

— Он прибился к каравану ещё на постоялом дворе по ту сторону Хребта и ехал с нами аж до самого Торсота. По правде сказать, господин, если бы не тот маг мы бы с вами сейчас не разговаривали.

— Вот как? — Валиф некоторое время не отводил от наёмника глаз, словно решая можно ли тому доверять. Наконец взгляд его смягчился и, спрятав сундучок под стойку, толстяк произнёс:

— И чего же ты хочешь, почтенный… э…

— Веир, господин.

— Почтенный Веир. Что я должен тебе за твою услугу?

— Я хочу служить вам так же, как служил вашему брату, господин Валиф. Только и всего.

— Вот как? Хм… думаю я смогу подыскать тебе достойную работу. Но об этом поговорим позже. А пока можешь располагать моим гостеприимством.

Валиф повёл рукой давая понять, что беседа окончена и Веир, с достоинством поклонившись, удалился к дальнему столику, куда только что поднесли поднос со свежей выпивкой.

* * *

В тёмной келье пахнет воском и пылью. На заваленном свитками столе горит одинокая свеча, дающая достаточно света, чтобы писать, но недостаточно, чтобы осветить помещение полностью. В тишине раздаётся скрип пера по грубой бумаге, но пишущего за грудой свитков не видно. Склонившись к самому столу, человек старательно выводит букву за буквой, что говорит о его высокой педантичности. Макая остро отточенное перо дикого лифа в глубокую чернильницу, сидящий за столом каждый раз аккуратно стряхивает лишние капли и лишь затем принимается писать дальше.

За грубо сколоченной дверью вдруг раздались отдалённые шаги, и человек на миг задержал перо над бумагой. Прислушался, а затем продолжил выводить изящные завитушки, сливающиеся в буквы. За миг до того как в дверь постучали, он закончил фразу и, отложив перо в сторону, распрямил спину.

Человек был стар, но не дряхл, очень прямой, стройный как юноша. Короткие волосы совсем седы, а глаза — чёрные, лучистые — прятались под шапками бровей настолько густых, что невольно возникал вопрос, как ему удаётся из-под них хоть что-нибудь видеть.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в помещение вошёл послушник в серой рясе, держащий в руке масляный светильник. Поклонившись, он почтительно произнёс:

— Монтар, к вам посетитель.

— Кто?

— Он не представился, но сказал, что у него к вам очень важное дело.

Человек за столом повёл плечами, разгоняя кровь, застоявшуюся от долгого письма. В душе он был рад, что его, наконец, оторвали от порядком надоевших дел. Взяв со стола запечатанный конверт, он протянул его послушнику:

— Проследи, чтобы это письмо доставили как можно скорей.

Послушник принял конверт, но не найдя на нём ничего кроме оттиска герба ордена переспросил:

— Кому оно адресовано?

— Некоему лейтенанту Ша-Крету из гвардии Аскеля.

— Будет исполнено, монтар. Но как же посетитель?

— Проводи его сюда, Юус.

Послушник поклонился и вышел, а через несколько мгновений, согнувшись в дверном проёме, в келью вступил высокий человек в тёмном плаще, с капюшоном, надвинутым на глаза.

Не произнося ни слова сидящий за столом поднялся, взял свечу и, подойдя к напольным светильникам, поочерёдно зажёг каждый из них. Так же молча вернулся на место и, задув свечу, пристально посмотрел на стоящего посреди кельи гостя. Озаривший помещение мягкий свет выхватил мелькнувший из-под капюшона внимательный взгляд голубых глаз и сидящий за столом, наконец, разомкнул уста.

— Итак, чем обязан? — он сцепил пальцы в замок и поставил локти на стол.

Гость откинул капюшон и перед хозяином помещения предстал человек средних лет со светлыми волосами. Почтительно склонив голову в знак приветствия, он произнёс:

— Позвольте выразить вам глубокое почтение магистр Шаас. Моё имя Элкиан.

— Даже представления не имею о том кто вы такой, — глава ордена Серой Длани развёл руками.

— У меня к вам деловое предложение, магистр. Надеюсь, оно вам понравится.

— Зовите меня «монтар», — повёл щекой Шаас, — именно эту должность я и занимаю в нашем ордене.

— Прошу прощения, монтар, я не знаком с вашими порядками, — магистр Элкиан склонился в поклоне.

— Так что же привело вас в мою скромную обитель, э…

— Магистр… Магистр Элкиан.

— Какое у вас ко мне дело, магистр, — Шаас внутренне напрягся. В жизни он не любил две вещи — магов и мясо. Но если, погибая от голода, кусок мёртвой плоти он проглотить бы смог, то вот с существованием магов мирился с трудом.

— Я знаю, что орден Серой Длани имеет изрядное влияние в Заозерье, — начал издалека магистр Элкиан. — Так же я слышал, что фамильный рог династии Лоун вернулся в Аскель и наместник готовится к церемонии помазанья…

— Не понимаю, к чему вы клоните, магистр…

— Ещё я знаю, что ваш орден ярый противник политики Ивокариса и Себелиуса в частности, — продолжил Элкиан. — И самое главное, что мне известно — Себелиус в обмен на рог заручился поддержкой армии наместника.

Лёгкая тень коснулась чела монтар Шааса. Этого он не знал. Выходит мальчик за его спиной решил завести интрижку со старым ассалом. Что ж его ждёт великое разочарование. Как бы не было противно, но мага принесшего такую весть стоит, как минимум выслушать.

— Продолжайте магистр. Признаться, вы сумели меня заинтриговать.

— Собственно это всё, — развёл руками Элкиан.

— Неужели? — густая бровь Шааса выгнулась дугой. — А мне послышалось, будто вы упомянули некое предложение, что якобы должно мне понравиться. Или слух меня подвёл?

— Отнюдь, монтар. Я всего лишь описал сложившиеся обстоятельства. А предложить, вернее, попросить я хотел нечто другое. Армия Заозерья ни в коем случае не должна покинуть пределов новоиспечённой империи.

— Хм, а почему вы об этом говорите со мной, а не с наместником? Ведь это он распоряжается военной мощью Заозерья.

— Ну, полноте, монтар, я ведь уже говорил о том, что ваш орден не последняя сила при дворе наместника.

— Предположим, — кивнул Шаас. — Но какая с того выгода лично мне?

— Вот мы и перешли к делу, — широко улыбнулся Элкиан. — А выгода следующая: без обещанной поддержки Заозерья Себелиус и дня не продержится в кресле главы совета. А главный претендент на его место, — маг развёл руками, — ваш покорный слуга. Со своей стороны обещаю, когда стану главой совета Ивокарис, наконец, распахнёт врата перед посланцами истинной веры. Можно будет даже поставить несколько новых храмов. Но этот вопрос мы обсудим позже.

Шаас задумался. С одной стороны — можно обосноваться в Ивокарисе, а там, глядишь, и ключ от Торговой Империи сам приплывёт к нему в руки. С другой — возрожденная Империя Заозерье тоже весьма лакомый кусок, где нужно будет наводить порядок. Так или иначе, орден ничего не теряет, а напротив лишь приумножает своё могущество. Маг конечно прав и монтар Шаас имеет некое влияние на наместника, но пока оно недостаточно сильно. Значит, пора выходить на сцену. Придя к таким умозаключениям, Шаас озвучил свой ответ:

— Признаться, мне по душе ваше предложение, магистр Элкиан. И я постараюсь сделать так чтобы армия Заозерья осталась там же где и сейчас.

— Думаю, для вас, монтар, это будет совсем не сложно, — гость озарил хозяина кельи белозубой улыбкой. — Правда у меня к вам будет и ещё одна небольшая просьба. Сущий пустячок. Вы ведь будете присутствовать на церемонии помазанья?

— Само собой, магистр, как же иначе.

— Себелиус послал к наместнику своего доверенного, дабы тот проследил за выполнением их соглашения. Сделайте так, чтобы глава Магического Совета узнал о том, что их сделка расторгнута.

— Можете об этом не беспокоиться, любезный друг, — притворно улыбнулся Шаас. — Я лично за этим прослежу.

— В таком случае позвольте мне откланяться, — Элкиан кивнул обретённому союзнику и, накинув капюшон, покинул келью.

Оставшись наедине со своими мыслями, монтар Шаас взял со стола свечу, подошёл к одному из светильников и поджёг её от горящего масла. Затем снял со стены отполированный до блеска металлический колпак и, накрывая светильники один за другим, погрузил келью в изначальную полутьму. Вернувшись за стол, накапал воска и водрузил свечу на её привычное место. Взял отложенное перо, обмакнул в чернила и продолжил прерванное дело.

Дописав до нижнего края, Шаас посыпал пергамент песком, сдул и хотел, было уже его свернуть, как за дверью послышались торопливо приближающиеся шаги. Отложив бумагу и перо, монтар откинулся на высокую спинку и посмотрел на дверь, которая тут же распахнулась. Вошёл запыхавшийся Юус и возбуждённо проговорил:

— Монтар, только что прилетел птенец с посланием…

— Я же сказал, что не потерплю этих отродий тьмы в нашей обители! Надеюсь, мой дорогой Юус, ты распорядился, чтобы эту мерзость сожгли как можно скорее?

— Простите монтар, но я подумал, вам важно будет взглянуть на доставленное послание. Судя по оттиску перстня, оно от Валифа.

— Что ж, это меняет дело. Я жду от него вестей. Где письмо?

— Вот оно, — Юус извлёк из рукава конверт сероватой бумаги и с поклоном протянул Шаасу.

— Благодарю. Можешь быть свободен, — монтар принял послание, но не стал его вскрывать, ожидая пока дверь за Юусом не закроется. Когда тот был уже на пороге, Шаас вдруг его окликнул:

— И, Юус, — тот обернулся, — птенца всё равно следует сжечь. В нашем мире нет места таким созданиям.

— Как прикажете монтар, — послушник ещё раз поклонился и исчез за дверью.

Оставшись один Шаас поднёс конверт к свету и взглянул на печать. Юус не ошибся — оттиск перстня действительно принадлежал его соглядатаю близ Ивокариса. И раз тот не побрезговал воспользоваться запрещённым в ордене средством передачи посланий, значит, информация была чрезвычайно важной. Надломив печать, он извлёк исписанный мелким почерком листок и принялся читать.

«… и мой брат сумел достать то, что вы велели. Сейчас этот предмет находится у меня, и я жду от вас дальнейших распоряжений».

Не сдерживая улыбки, Шаас отложил прочитанное письмо. Всё складывалось как нельзя кстати и ещё один камешек на пути к безграничному могуществу занял своё место. Медлить было нельзя, и глава ордена Серой Длани покинул свою келью. Впереди предстоял неблизкий путь…

* * *

— Монтар, вы здесь? — от неожиданности толстяк в сальном фартуке широко распахнул глаза, но тут же взял себя в руки и почтительно поклонился человеку, севшему за столик в тёмном углу. — Чего изволит господин?! Вина?! Сейчас же принесу! — стараясь говорить громко, дабы остальные посетители ничего не заподозрили, Валиф обмахнул столик видавшей виды тряпкой и прошептал:

— Никто не должен знать, что вы здесь, монтар. Прошу вас поднимитесь наверх.

Обернувшись, он гаркнул на вертящуюся неподалёку молоденькую служанку, которую только что ущипнул за зад один из наёмников, выпивающих за соседним столом:

— Альяна!!!

Та кокетливо хлопнула бесстыдника по мозолистой руке и подскочила к хозяину.

— Да, господин Валиф?

— Проводи этого почтенного господина в мой кабинет. И принеси туда кувшин лучшего вина да что-нибудь пожевать. Живо!

Альяна зыркнула на хозяина исподлобья, но видя, что тот очень серьёзен, перечить, как в иной раз не стала и поспешила выполнить приказ.

— Идите за мной, — она развернулась и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Валиф ещё раз поклонился гостю и заискивающе проговорил:

— Прошу вас идите за моей служанкой. Я отдам кое-какие распоряжения, и тот час же к вам присоединюсь.

Шаас не стал спорить и проследовал за удаляющейся Альяной, отметив про себя, что в иной ситуации давно бы затащил эту вертихвостку к себе в опочивальню. Но так как он находился здесь инкогнито, следовало держаться в тени…

— Для меня это большая честь, — закрыв дверь на засов, Валиф поклонился высокому гостю. — Только не сочтите за неуважение, монтар, но разве нельзя было послать с распоряжениями птенца? Зачем так рисковать, приезжая лично?

В ответ на эти слова Шаас аж пятнами пошёл.

— Неужели ты хочешь, чтобы я прикасался к этим богомерзким созданиям?! Я и твоё-то послание едва стерпел…

— Прошу снисхождения, монтар, но мне показалось, будто моя информация важна для вас.

— Ты прав, очень важна. И кстати, где то, что привёз твой брат?

— Сундук привёз не брат, — Валиф прошёл к дальней стене и, согнувшись в три погибели, принялся открывать тайник.

— Вот как? — густые брови Шааса шевельнулись. — Отчего же не он?

— Мой брат погиб, — толстяк аккуратно поставил на стол чёрный сундучок, отметив, что гость так и не притронулся к вину и тушёному мясу. — Это доставил начальник его охраны.

— Ему можно доверять?

— Он привёз сундук не ради денег, — пожал плечами Валиф, — а для того чтобы я взял его на службу. Думаю что можно.

— Хорошо, — Шаас замолк и принялся водить ладонями над сундуком, едва касаясь резных граней. Через некоторое время он удовлетворённо кивнул каким-то своим мыслям и, отойдя от стола, произнёс, указывая на пузатую бутыль:

— Надеюсь из Аскеля?

— «Ягодный мёд», — кивнул Валиф и гость цокнул языком.

— Налей-ка бокальчик.

Пока Валиф возился с бутылкой, Шаас взвесил все «за» и «против» и, приняв бокал, проговорил:

— Этот сундук необходимо доставить в крепость Заат-Гир.

Валиф, отхлебнувший из своего бокала поперхнулся и закашлялся.

— Прошу прощения, монтар, но как же я…

— Пусть это сделает тот наёмник. Заодно и его верность проверим.

— Понимаю, — Валиф кивнул.

— Пускай он, скажем, попросится на службу в гарнизон крепости, либо на местную кухню. Да хоть полотёром, но сундук должен оказаться внутри.

— Просто внутри и всё?

— Нет не просто. Он должен будет его открыть в день зимнего солнцестояния.

— Но как он это сделает? — Валиф стал догадываться, что задумал монтар Шаас.

— Очень просто. Нужно последовательно нажать здесь, здесь и здесь, — он стал указывать на некоторые элементы узора покрывающего сундучок, — а после одновременно зажать это, это и это, и тогда сундук откроется.

— А что будет после?

— Это всё, что тебе требуется знать, Валиф, — отрезал Шаас. — Сделай это и я тебя щедро награжу, — он накинул капюшон и, отодвинув засов, распахнул дверь. Убедившись, что их не подслушивали, гость обернулся на пороге и добавил:

— Когда придут вести из крепости, можешь бросить этот клоповник и возвращаться домой. Прощай.

И монтар Шаас исчез за дверью, оставив Валифа одного.

* * *

Сразу же после ухода монтар Шааса Валиф позвал к себе наёмника и, протянув ему бокал с вином, поинтересовался:

— Как ты относишься к магам?

— Маги, — Веир презрительно сплюнул под ноги, но тут же виновато шаркнул ногой, растирая плевок сапогом. — Простите, господин, не удержался. Но это и есть моё отношение к магам.

— Можешь передо мной не оправдываться, — повёл бровью Валиф. — Я полностью разделяю твою позицию. Магическая грязь, разъедающая Торговую Империю, сидит поперёк горла и у меня.

— Господин? — искренне удивился наёмник. — Но как же? Ведь вы живёте под самым их носом.

— Слыхал поговорку: «Держи друзей на расстоянии, а врагов как можно ближе»?

— Понимаю, — Веир кивнул. — Таверна это прикрытие.

— Ты всё верно понял.

— Но кому же тогда вы служите, господин Валиф?

— Ты действительно хочешь это знать? Помни, назад пути уже не будет.

Веир отставил бокал, к которому так и не притронулся и, вытянувшись в струнку произнёс:

— Можете полностью мной располагать.

Валиф некоторое время молча вглядывался в это немолодое обветрившееся лицо и, наконец, молвил:

— Я родом из Скавелла и предан ордену Серой Длани.

— Фуф, — прямой как копьё наёмник расслабился и с шумом выпустил воздух.

— Что-то не так? — Валиф нахмурил брови. Реакция собеседника его смутила.

— Нет-нет, господин, — улыбнулся Веир. — Просто я боялся, что вы назовёте орден Чёрного Копья.

— Что ж, ты сделал свой выбор. И если готов служить мне и нашему делу, то вот что от тебя потребуется…

Валиф достал из тайника знакомый наёмнику сундучок и стал объяснять, что нужно будет Веиру сделать. Тот слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы, а на утро, собрав припасы в дорогу, выдвинулся в сторону пограничной крепости Заат-Гир.

* * *

— Мечи в ножны, господа! На сегодня довольно. Всем спасибо, — мечник отсалютовал противникам клинком и отдал его подбежавшему слуге. Другой слуга поднёс полотенце, чтобы вытереть пот. Третий уже спешил с кубком зелёного вина. Воин выпил стоя, залпом и опустился на резную скамью, обшитую дорогим бархатом.

Он был молод, но не юн. Точного его возраста не знал никто, но на первый взгляд ему можно было дать не больше тридцати пяти. Природа наградила его лицо точёными чертами, а невысокую фигуру — крепкими мускулами. Одного взгляда на его длинные светлые волосы, стянутые на лбу золочёным ремешком, было достаточно, чтобы понять, что он принадлежал племени куротов, как ещё называли жителей Рассветных холмов. Он был ловок, силён и очень опасен в схватке.

Наместник Нгадил был куротом лишь наполовину. Сын знатного вельможи и дочери зажиточного куротского купца, он родился и вырос в Нефлисе. Став взрослым, Нгадил по собственной воле оставил отчий дом и отправился в Аскель для получения достойного образования, которого не могли дать домашние учителя. К чести юноши следует сказать, что в науках он преуспел изрядно — щедрое содержание, которое обеспечивал ему отец, вкупе с собственной предприимчивостью позволяли Нгадилу находить источники знаний, подчас недоступные другим людям, менее обеспеченным или менее настырным. Он учился всему, что могло оказаться полезным в его будущей судьбе — воинскому делу, стратегии, политике…

Покончив с образованием, Нгадил приступил к построению карьеры. Возвращаться домой, в поместье отца, он не желал. Роль мирного купца отнюдь не соответствовала ни его характеру, ни его честолюбию. Он мечтал о славе, богатстве, власти — стандартный набор желаний любого отпрыска аристократического семейства, с той лишь разницей, что у большинства никогда не хватает терпения и воли желаемого добиться. Нгадил был не из таких. Происхождение и состояние отца он рассматривал только как стартовый капитал для будущих приобретений.

Он начал с того, что завербовался в регулярную армию наместника, и несколько лет путешествовал с летучим отрядом по просторам Заозерья, оттачивая боевое искусство в мелких стычках. Вскоре умный, смелый и изворотливый солдат обратил на себя внимание командиров. Нгадил несколько раз оказывал услуги офицерам, помогая продумать тактику грядущей схватки, или выдавая блестящие идеи по части стратегии. При этом он великодушно позволял командирам выдавать его идеи за свои собственные. Через непродолжительный промежуток времени он приучил вышестоящих к тому, что думал за них, он сделался необходимым. Теперь без Нгадила не проходил ни один военный совет. А потом он просто сбросил их со счетов, сам став офицером.

Дослужившись до капитана, Нгадил неожиданно вышел в отставку и поступил на гражданскую службу в департаменте наместника при городском совете. Здесь он проделал тот же фокус и через несколько лет был уже ближайшим советником наместника. Он старался всё время быть на виду. Если где-то назревал конфликт, туда отправлялся Нгадил и решал проблему к обоюдному удовлетворению сторон. Если затевалось строительство — он был в числе тех, кто закладывал первый камень. Он безжалостно карал преступников и щедро награждал отличившихся, чем заслужил себе славу человека справедливого и мудрого.

В общем, когда старый наместник мирно отошёл в лучший мир, ни у кого в Аскеле не возникло сомнения по поводу его преемника…

Появление в Заозерье миссионеров ордена Серой Длани доставило Нгадилу немало неприятных минут. Но открыто противостоять Шаасу он счёл неблагоразумным. В результате, в Аскель потянулись серые, а в подвалы замка наместника широким потоком устремилось золото. От этой сделки каждая сторона получала то, что хотела — Шаас приобретал определённый контроль за территорией Заозерья, а Нгадил — средства, чтобы этому контролю противостоять. Он не собирался становиться марионеткой в руках ордена. Он просто хотел сохранить свой трон и приумножить богатство. А там — кто знает, в конце концов, Шаас тоже не вечен…

Когда тот маг привёз ему рог императоров Заозерья, Нгадил сперва даже не поверил, но поняв, что это не шутка растрогался настолько, что чуть было, не отдал ему в жёны дочь своего первого министра. И хорошо, что посланник Себелиуса отказался, иначе пришлось бы поссориться со стариком Шагосом, а его дружбой наместник дорожил как ничьей другой.

Заполучив рог, Нгадил незамедлительно стал готовиться к церемонии помазанья. Это был реальный шанс избавиться от «покровительства» Серой Длани став императором Заозерья. Конечно, придётся идти на уступки Ивокарису, но Магический Совет далеко и не сможет его постоянно контролировать. Правда оставалось ещё узнать, какую услугу потребует от него Себелиус, но на что не пойдёшь ради основания собственной династии…

— Ну, так что, вы узнали ещё что-нибудь об этих мертвецах? — мечник повернулся к пожилому вояке, стоящему перед ним навытяжку.

Начальник городской стражи Кейр с готовностью кивнул:

— Да, ваша милость. Командир четвёртой когорты опознал в убитых своих солдат. Ими командовал некий лейтенант Ша-Крет.

Наместник устало нахмурил золотистые брови:

— Ша-Крет? Я слышал это имя прежде. Напомни-ка мне, Кейр.

— Это тот самый офицер, чьи ребята несколько дней назад разгромили святилище Единого на Ремесленной площади. Вы потом ещё письмо получили от монтар Шааса…

— Да-да, я помню, — наместник взял полотенце и промокнул лицо.

Воспоминание было не из приятных. Святилище на Ремесленной площади не относилось к числу самых роскошных храмов в Аскеле, но, несомненно, было одним из самых почитаемых и любимых. Туда в основном ходил молиться простой люд. На прошлой неделе в святилище ворвались пьяные легионеры. Под предлогом того, что якобы здешний жрец посмел в своей проповеди нанести оскорбление покровителю света — Великому Сетт'иллису, они разгромили святилище, осквернили алтарь и вынесли в качестве компенсации всё, что было ценного, включая ритуальные серебряные чаши. Жрец попытался остановить мародёров, за что был безжалостно брошен под копыта лошадей.

Узнав о происшествии, монтар Шаас немедля потребовал от наместника предать разбойников суду. Нгадил не мог себе позволить ссориться с главой ордена. Серые братья и так-то едва терпели легионеров, и если бы не твёрдый приказ монтар Шааса — не вмешиваться — в городе могла начаться настоящая резня. Серые кипели праведным гневом.

Нгадил уговорил Шааса повременить с расправой, обещав разобраться по совести и наказать легионеров законным путём. Но он прекрасно понимал, что долго водить за нос его не сможет — помимо того, что старик дьявольски хитёр, он обладает немалой властью, и достаточно будет одного его слова, чтобы город превратился в кипящий котёл. Сажать же за решётку дюжину легионеров, во-первых, накладно для казны, а во-вторых — неосмотрительно. Нгадил имел основания опасаться, что поступи он так и его новая резиденция может навсегда остаться недостроенной.

Решение проблемы пришло совсем неожиданно — в виде нескольких полуголых трупов, найденных на пустыре у городской стены. Наместник ни минуты не сомневался в том, что это дело рук серых братьев. Видать надоело ждать суда городских властей. Что ж, в глубине души он был с ними солидарен. Но с точки зрения здравого смысла, получалось, что он попал из огня да в полымя. Легионеры тоже сообразят кто виновник, и объявят кровную месть. Значит, нужно быстро найти иное решение. Вот если бы убийцей оказался кто-то совсем посторонний… — наместник задумался.

— Мы должны найти убийц, Кейр, — сказал он через несколько минут. — Прикажи своим солдатам прочесать все гостиницы и постоялые дворы. Я уверен, что это кто-то из приезжих, — голубые глаза наместника впились в лицо старого служаки. Тот понимающе кивнул:

— Конечно, ваша милость. Никто из местных на такое злодейство не решится. Я уже отдал приказ, мои люди ещё позавчера начали проверять всех приезжих. Дайте мне три-четыре дня — и я приведу вам убийцу.

— Хорошо, Кейр. Но ты понимаешь, что один человек вряд ли смог бы справиться со столькими солдатами сразу? Наверняка преступников было несколько… десять или даже дюжина…

Кейр поклонился негнущимся корпусом:

— Я понял вас. Разрешите идти?

— Иди.

Начальник городской стражи повернулся на каблуках и вышел. Наместник откинулся назад, прислонился затылком к прохладному камню стены и закрыл глаза. Усталость тёплой волной обволакивала гудящие после тренировки мускулы. Не было напасти, так подай…

* * *

— Господин, прибыл посланник из Ивокариса.

Слуга склонился в почтительном поклоне, оторвав наместника от созерцания раскинувшихся у дворца виноградников. Правитель скривился как от зубной боли и, не поворачивая головы молвил:

— Хорошо. Проводи его сюда.

Нгадил прошёлся вдоль перил, нервно теребя манжет на белоснежном рукаве. Не стоило даже гадать о том, зачем приехал этот маг. Себелиус прислал его проследить за выполнением сделки. Старый интриган всё предусмотрел. Осталось узнать какая услуга тому потребуется.

— Наместник Нгадил, моё почтение, — раздался за его спиной приветливый голос. — Моё имя Ковтис. Я хороший друг магистра Себелиуса.

— Друзья Себелиуса и мои друзья, — Нгадил обернулся, растянув рот в слащавой улыбке. — Весьма рад знакомству. Прошу магистр, располагайте моим гостеприимством, — наместник повёл рукой, приглашая гостя за убранный яствами столик.

Тот, следуя приглашению, отодвинул стул с высокой спинкой и сел. Наместник, оставшись стоять, откупорил бутыль с вином, разлил янтарную жидкость по бокалам и, подняв свой изрёк:

— Предлагаю выпить за будущее Империи Заозерье.

Магистр Ковтис кивком поддержал тост, пригубил из своего бокала и поинтересовался:

— Наместник, вы в курсе, зачем я здесь?

— Прежде чем мы перейдём к делам, хочу вас пригласить на церемонию помазанья.

— Почту за честь, — склонил голову Ковтис. — А теперь давайте обсудим то, что нужно от вас магистру Себелиусу.

— Я весь внимание, — наместник присел напротив мага.

— В ближайшее время Ивокарису понадобится военная поддержка, и магистр Себелиус рассчитывает на две тысячи ваших воинов.

Ковтис прищурился, ожидая реакции собеседника, и она не заставила себя ждать. В глубине глаз наместника промелькнул свирепый огонёк, но больше Нгадил ничем не выказал своего гнева. Придётся стерпеть всё, что ни попросит Себелиус и две тысячи воинов это ещё не так смертельно.

«Это всё ради империи, — мысленно успокоил себя наместник. — Всё ради моей будущей династии».

— Нет ничего проще, магистр, — губы Нгадила вновь растянулись в приторной улыбке. Уж что-что, а притворствовать наместник умел как никто другой.

— Ну, вот и чудесно, — Ковтис ответил на его улыбку и, отставив бокал поднялся. — В таком случае, наместник, не смею вас более отвлекать. Увидимся на церемонии. Не утруждайтесь, — Ковтис жестом остановил начавшего было подниматься Нгадила, — я сам найду дорогу.

И шурша одеждами, маг пошёл по длинному коридору.

«Напыщенный болван, — наместник мысленно сдавил шею дерзкого старика. — Не будь ты посланником Себелиуса, давно бы уже болтался в петле».

— Всё ради будущей династии… ради династии, — Нгадил словно молитву шёпотом повторил успокаивающую фразу и залпом осушил свой бокал.

* * *

Вернувшись из поездки к Ивокарису, монтар Шаас обнаружил на своём столе письмо от наместника, в котором тот ещё раз просил простить его за инцидент со святилищем и в знак примирения приглашал главу ордена Серой Длани провести церемонию помазанья.

— Ну вот, всё сложилось как нельзя лучше, — улыбнулся сам себе хитрый старик. Заозерье само плыло в его руки, и дело оставалось за малым — провести церемонию и связать тем самым Аскель и Скавелл.

Предчувствуя дальнейшие выгоды, Шаас алчно потёр руки, как вдруг в его мозгу раздался громоподобный голос:

«Здравствуй, Шаас!»

От неожиданности глава ордена Серой Длани едва не упал со стула, успев в последний момент ухватиться за столешницу. Переведя дыхание, он схватил со стола стакан с водой и жадными глотками опустошил. Утёр тыльной стороной ладони, стекающие по подбородку капли и оглядел собственную келью. Как и ожидалось, в помещении он был один.

— Шаас!

Дальний угол тёмной кельи внезапно осветился яркой вспышкой, резанувшей по глазам похлеще ножа. Шаас посмотрел в тот угол и встретился взглядом с бездной глаз седовласого старика. Монтар скривился как от сильнейшей зубной боли. Он, конечно же, догадался, кто посетил в столь поздний час его скромную обитель.

— Ты как всегда рад меня видеть, — старик улыбнулся одними лишь глазами, но хозяин кельи не ответил.

— Рад-рад, — он шумно выпустил набранный воздух и грузно опустился на высокий табурет. — Что тебе от меня нужно на этот раз?

— Что-то я не слышу в твоём голосе ни капли почтения, — пробасил седовласый гость. — Ты как-никак мой жрец…

— Я не твой жрец! — перебил его Шаас.

— Называй, как хочешь, — отмахнулся старик. — Главное дела.

— Сетт'иллис, что тебе нужно? — глава ордена начал раздражаться. Хотя его поведение в присутствии того, чьим именем он прикрывал свои деяния и было дерзким, но он мог себе это позволить. До той поры, пока он угоден Единому, монтар Шаас будет разговаривать с ним так, как ему заблагорассудится. Раболепствовать он не привык. Да и Сетт'иллис не ждёт от него слепого преклонения.

— Мне нужен один человек… — туманно проговорил бог.

— Если после этого ты меня оставишь в покое, я дам тебе их хоть тысячу.

Вместо ответа Сетт'иллис повёл рукой и на столе прямо перед глазами Шааса возникла небольшая пирамидка из драгоценного нурфита.

— Здесь слепок его ауры, — проговорил бог. — Я заговорил кристалл таким образом, что если он окажется в Скавелле, пирамидка начнёт мерцать. Чем ближе к нему, тем сильней. Найди его Шаас и окажи гостеприимство. Этот человек важен для меня.

— А почему ты сам его не найдёшь? — Монтар Шаас оторвал взгляд от прозрачного камня и посмотрел в угол, но бога уже не было.

Вновь скривив лицо, он выдвинул один из ящиков стола и, натянув рукав на ладонь, брезгливо смахнул камень внутрь. Прикасаться к магической ереси хотелось даже меньше чем искать какого-то неизвестного человека.

* * *

— Именуемый Нгадил сын Карога! — громко провозгласил монтар Шаас. — Приблизься и преклони колена пред милостью Сетт'иллиса Лучезарного!!!

Когда наместник подошёл и опустился на колени, глава ордена Серой Длани извлёк из стоящего на постаменте серебряного ведёрка деревянный венчик и концом его коснулся склонённого чела.

— Властью, дарованной мне Единым и людьми, а так же в знак признания твоих заслуг перед народом Заозерья объявляю тебя, доблестный муж, императором этих земель. Да пребудет с тобой милость Единого, и да не устанет твоя рука сжимать меч для защиты слабых и обездоленных, да не дрогнет твоё сердце, и да не иссякнет вера.

Монтар Шаас принял из рук слуги чашу со священным елеем и трижды коснулся волос наместника, а потом водрузил на эту непокорную голову новёхонький венец, увенчанный султаном белых перьев.

— Встань же рекомый Нгадилом и с честью прими символ власти!

Новоиспечённый император Заозерья поднялся с колен и гордо выпрямившись, принял из рук монтар Шааса рог, инкрустированный золотыми нитями и мелкими драгоценными камнями. Принадлежавший когда-то последнему императору Заозерья теперь этот предмет давал начало новой династии. Подняв рог высоко над головой, император Нгадил Первый повернулся к собравшимся в просторном зале и доселе молчаливую толпу, наконец, прорвало…

* * *

Дворец наместника, несмотря на раннее утро и небольшой морозец более всего напоминал разворошенный муравейник. Хотя церемония помазанья закончилась ещё седмицу назад, гости, желающие засвидетельствовать своё почтение бывшему наместнику, а ныне императору Нгадилу Первому, всё прибывали и прибывали, и этим пёстрым кавалькадам не было конца.

Вот уже который день посланник Себелиуса подавал прошение об аудиенции, но каждый раз канцелярия императора отвечала ему отказом. Нет, конечно, магистр Ковтис никуда не торопился (ехать в Ивокарис посреди зимы было бы для его старческих костей весьма тяжким испытанием), но вопрос о предоставлении ему права распоряжаться двумя тысячами гвардейцев Заозерья всё так же продолжал висеть в воздухе. С одной стороны Нгадил сказал, что никаких проблем в этом не видит, но с другой — официальная бумага с оттиском перстня императора имела бы, куда больший вес. Поэтому старый друг Архимага как мог, убивал время, ожидая, пока вся эта праздничная кутерьма уляжется и он, наконец, сможет тет-а-тет побеседовать с Нгадилом.

«С императором Нгадилом» — мысленно поправил себя Ковтис и сам себе улыбнулся.

Как бы не было искривлено колесо истории, хочешь не хочешь, а оно таки вращается. И для того чтобы оно не скрипело, его необходимо постоянно смазывать. Зачастую кровью. Вот и сейчас история Заозерья сделала очередной виток.

В те времена, когда к востоку от Небесного Хребта уживались Империя Схетхе и Сумарский Халифат, на западе вовсю господствовала Империя Заозерье. Тогда никто и слыхом не слыхивал не то чтобы о Торговой Империи, но даже о Ивокарисе. Да и не было их ещё в то время. Тогда и Келир-то только-только начинал процветать.

Но случилась война и Империи Схетхе не стало. Зато появился и окреп величественный город магов — Ивокарис, ставший постепенно столицей Торовой Империи, что год от года расширяла свои границы. Однажды двум империям — Торговой и Заозерье — суждено было схлестнуться на поле брани. Нашёлся и тот, кто повёл Империю Заозерье за собой. Им был император Лусмер, носивший прозвище «Стальной Коготь».

Но напористая и горячая молодость всегда побеждает мудрую и рассудительную старость. Так вышло и здесь, и Империи Заозерье суждено было пасть. Но Торговая Империя не стала разорять богатый край, а посадила на престол провинции Аскель (как за глаза стали называть Заозерье), своего ставленника — первого наместника.

Шли годы, и Заозерье благодаря своей изолированности от остальной Торговой Империи жило своей жизнью. Так продолжалось до тех пор, пока в городе, носящем название Скавелл, не появилась новая сила — орден Серой Длани. И первым делом этот орден обратил свой взор, конечно же, на лакомый кусок в виде Заозерья. Так появился негласный заслон между Аскелем и Ивокарисом…

— Прошу прощения, это вы магистр Ковтис?

Два монаха в тёмно-серых рясах с вышитыми на груди белыми контурами ладони преградили путь посланнику магистра Себелиуса. Маг, задумчиво бредущий по коридору, поднял на них взгляд:

— Да это я. Что…

Он хотел было спросить, что от него могло потребоваться серым братьям, но в то же мгновение возникшая за спиной тень нанесла стремительный удар и голова магистра повисла на сухожилиях. Грузное тело осело на пол, а человек с окровавленным мечом посмотрел на серых братьев. Один из них утвердительно кивнул, и меч опустился вновь, отделяя голову от тела…

* * *

— Мессир, это только что доставили из Заозерья, — Тертус вошёл в кабинет Себелиуса, вырвав того из сна.

Разбирая вчера бумаги, Архимаг заснул прямо за столом. Сказывалась усталость, помноженная на постоянно прогоняемую при помощи зелья сонливость. Оторвав лицо от столешницы Себелиус не сразу осознал, что обращаются к нему. В голове тревожным набатом стучали отголоски ускользающего сна. Снилось что-то жуткое, но вот что, хоть убей не вспомнить. Маг потряс головой, пытаясь разлепить непослушные веки, и потянулся к опустевшему бокалу, едва не смахнув его со стола.

Тертус поставил принесённый деревянный сундучок и поспешил помочь своему магистру. Он подхватил бокал, налил в него вина и, всыпав щепотку нюхательной соли, прошептал слова наговора. Когда пена осела, протянул бокал Себелиусу и вновь подхватил сундучок.

— Что там, Тертус? — Архимаг осушил бодрящее зелье и благодарно кивнул. Сонливость нехотя выветривалась вслед за осколками сновидения.

— Этого я не знаю, — пожал плечами помощник и поставил сундучок прямо перед магистром.

— Может это от Ковтиса? Решил порадовать меня молодым вином? — губ Архимага коснулась едва заметная улыбка, в то время как на душе отчего-то было неспокойно. Словно тень ускользнувшего сна вновь нависла над челом.

Себелиус несколько раз провёл над крышкой ладонью, пытаясь уловить хоть какой-то отголосок магической ловушки, но всё было чисто. Лишь несложная магическая печать да навесной замок отделяли магистра от таинственного содержимого.

— Ну, что ж посмотрим…

Архимаг развеял печать и, зажав замок в ладони заставил его замёрзнуть. С ледяным хрустом металл осыпался на стол и Себелиус, наконец, откинул крышку. И тут же схватился за грудь мгновенно став белее снега. Опрокинув массивное кресло, словно лёгкий табурет, он выскочил из-за стола и попятился к стене, разевая рот в беззвучном крике. Удивившись такой реакции, Тертус обошёл стол и заглянул внутрь сундучка. И его едва не хватил удар. Внутри на бархатной подушке покоилась голова магистра Ковтиса.

* * *

«Любезный друг, спешу сообщить о том, что в Заозерье теперь новый император, который согласился пойти нам навстречу. Сделка не состоится и тот, кто нужно об этом уже осведомлён.

С уважением монтар Шаас».

* * *

Очередное заседание Магического Совета, как и водится, должно было начаться ровно в полдень, но когда Себелиус вошёл в большой зал он был поражён. Обычно в это время достопочтимые мэтры от магии только-только начинали заполнять убегающие вверх ряды амфитеатра, но сейчас зал был уже полон, что не лезло ни в какие ворота. Но даже не это вызвало удивление у Архимага. Он нутром почувствовал ту гнетущую атмосферу, что царила над собравшимися мастерами и магистрами. А взглянув на улыбающегося со своего места магистра Элкиана, Себелиус и вовсе покрылся испариной.

«Несомненно, полный зал это его рук дело, — подумал маг. — Затевает очередную пакость?»

Но, несмотря на повисшую в зале тишину, Архимаг всё же взял себя в руки и, пройдя на место оратора, широкой улыбкой поприветствовал собравшихся.

— Вы посмотрите на него! Он ещё и скалится! — выкрикнул со своего места магистр Элкиан.

Себелиус, раскрывший было рот, едва не подавился словами. Гнев мгновенно встал в его глазах. Это уже перебор! Но взяв себя в руки, магистр повернул седую голову в сторону наглеца и с некоторой ленцой проговорил:

— Если у вас, магистр Элкиан, есть ко мне какое-то дело, то буду ждать вас после заседания в своём кабинете…

— После заседания у тебя уже не будет никакого кабинета! — снова выкрикнул Элкиан и в ответ на эту шутку многие магистры заулыбались.

— Эл, что ты делаешь? — зашептал ему на ухо сидящий рядом брат.

— Отстань, я в предвкушении, — в ответ зашипел голубоглазый маг и одёрнул руку, в которую вцепился его родственник.

— Я требую объяснений!!! — прорычал Себелиус. — Учти, Элкиан, ещё слово непочтения и я буду вынужден вызвать тебя на поединок!

После этих слов в зале мгновенно повисла тишина. Сидящие маги стали переглядываться, а магистр Элкиан встал со своего места и холодно произнёс:

— Лучше думай не о поединках, Себелиус. Думай о том, как ты будешь оправдываться перед советом.

— Объяснись, — слова, словно льдинки сорвались с губ Архимага. Ещё немного и он прямо здесь втопчет в пыль этого напыщенного болвана…

— Расскажи-ка нам о своих взаимоотношениях с новым императором Заозерья? Насколько я помню, ты обещал нам его армию, не так ли?

— К чему этот вопрос? — вскинул брови Себелиус.

— А к тому, господа совет, — Элкиан повысил голос и оглядел сидящих магов, — что никакой армии не предвидится! Да-да, Себелиус вас обманул! Он отдал бывшему наместнику рог династии Лоун, и ещё неизвестно с какой целью!

Маги загалдели. Со всех сторон стали сыпаться вопросы, но за общим шумом было не разобрать их сути. Наконец гам перекрыл магически усиленный голос магистра Элкиана:

— Господа! Господа! Прошу вас успокойтесь! Давайте дадим магистру Себелиусу объясниться! — он с вызовом посмотрел в глаза Архимагу, мол, что ты скажешь в своё оправдание? Себелиус кашлянул в кулак и хрипло проговорил:

— Уважаемые господа совет, я ни в коем разе не хотел вас обманывать. Уверяю, что представления не имею, откуда у магистра Элкиана столь дерзкая информация… — он взглянул на своего оппонента и вздрогнул. Взгляд голубых глаз не предвещал ничего хорошего. Он словно говорил: «А я давал тебе шанс, но ты им не воспользовался…»

Чувствуя своё превосходство, магистр Элкиан прошёл к трибуне и с широкой улыбкой произнёс:

— Любезные мастера и магистры благословенного богами Ивокариса. На днях ко мне попал прелюбопытнейший документ, в котором опровергаются слова Архимага Себелиуса. Вот он…

Маг извлёк из складок одежды знакомое Себелиусу письмо, которое тот получил вместе с головой своего друга. Его уголок до сих пор хранил следы крови магистра Ковтиса. Но как оно к нему попало оставалось для Архимага загадкой.

Тем временем Элкиан продолжал:

— Позвольте, я его зачитаю, — и под одобрительный гомон магистр развернул прямоугольный лист выбеленной бумаги.

«Главе Магического Совета Торговой Империи Архимагу Себелиусу. Император Заозерья Нгадил Первый благодарит магистра Себелиуса за возвращение на историческую родину драгоценнейшей реликвии — рога династии Лоун. Император спешит заверить главу совета в своём дружественном отношении к Торговой Империи и Магическому Совету в частности. Так же император приносит свои глубочайшие извинения в связи с тем, что не сможет предоставить Ивокарису запрошенные две тысячи воинов из-за начавшихся внезапно манёвров легиона Смера. В остальном же Магический Совет может располагать дружбой Империи Заозерье».

— Число и оттиск перстня императора Нгадила Первого, — закончил чтение Элкиан и пристально посмотрел на играющего желваками Себелиуса. — Что скажете, магистр? Или сейчас тоже попытаетесь уверить совет в том, что ничего об этом письме не знали? «Ну, давай! — кричали его глаза, — скажи, что ты ничего не знал и тогда я расскажу, вместе с чем его прислали!!!»

Такого позора Себелиус не знал с детства. Чувствуя как «зашатались» ножки кресла главы совета он до боли стиснул бортик трибуны. Да, он знал, что письмо форменная издёвка со стороны наместника. И даже знал, кто нашептал его ему. А, судя по взгляду Элкиана, он так же был в курсе, но это уже ничего не меняло. Для Совета Магистров это письмо было ни чем иным как разоблачением козней его главы.

«Нужно было сразу же его сжечь!» — подумал Себелиус и тут же сам себя осадил: «Да какая теперь разница? Из-под моей задницы вышибут кресло и дадут пинка под зад. И что сейчас важно — не упасть слишком низко».

— Почему молчишь Себелиус?! — выкрикнул кто-то со своего места, но Архимаг в его строну даже головы не повернул. Он сверлил взглядом улыбающегося Элкиана, гадая что ещё припрятано у того в рукавах.

— И кстати, — молвил оппонент Себелиуса, пряча письмо обратно в одежду, — зачем ты отправил мастера Малора и всех боевых магов в крепость Заат-Гир? Ведь совет ясно дал понять, что не одобряет этого решения?

— Я хотел укрепить крепость и дать нам больше времени, — зло проговорил Себелиус.

— Но ведь мы ещё в прошлый раз сошлись во мнении, что крепость падёт, как её не укрепляй? А ты лишил Ивокарис тренированных боевиков, тем самым ослабив столицу империи! — ухоженный палец магистра Элкиана укоризненно уставился Себелиусу в грудь. — Признай своё поражение и сможешь свободно уйти, — прошептал вдруг голубоглазый магистр. — Нет! — сверкнули глаза Архимага. — Что ж, ты сам решил…

— Я ставлю под сомнение деятельность главы Совета Магистров и выношу на голосование принятие решения о его немедленной отставке!!!

Это заявление произвело фурор. Что тут началось. Многие маги повскакивали со своих мест, принявшись с пеной у рта перекрикивать друг друга. Оставшиеся сидеть орали не меньше, стуча при этом ещё и ногами по полу. И во всём этом гвалте чётко слышались лозунги «Долой Себелиуса!» и «Даёшь Элкиана!», что было не удивительно, так как сегодняшнее заседание более чем на две трети состояло из сторонников голубоглазого магистра.

Дальше Себелиус слушать не стал. Он умел достойно проигрывать и, не произнося ни слова, просто покинул зал. Полнейший крах и он это прекрасно понимал. Но что сделано, то сделано и сейчас стоило позаботиться о собственной безопасности. А в том, что Элкиан попытается его устранить, Архимаг ничуть не сомневался. Он и сам на его месте сделал бы то же самое. Но в данной ситуации у Себелиуса были связаны руки. Попытайся он убить Элкиана и против Архимага поднимется весь магический мир. В то же время, Элкиану теперь ни что не может помешать избавиться от ненавистного соперника, обставив дело так будто Себелиус, не стерпев поражения, сам на него напал. Поэтому следовало как можно скорее покинуть пределы Ивокариса, а лучше и всей Торговой Империи разом. Переждать где-нибудь пока не уляжется шум, или пока не начнётся война и Элкиану станет не до него. И у Архимага Себелиуса было такое место — Сумарский Халифат.

Активировав защитное заклинание, он торопился в свой кабинет. Чувство опасности не давало покоя, подгоняя Себелиуса в спину. Времени оставалось всё меньше, и он это ощущал кожей. Вот, наконец, и поворот, за которым начинался длинный коридор, где в самом конце стрельчатой дверью молчал его кабинет.

Чувство опасности взвинтилось до предела и заставило магистра замедлить шаг, но это не помешало притаившемуся за поворотом убийце нанести стремительный удар. «Огненный вихрь» ударил Архимагу в грудь и тот отлетел к противоположной стене, больно ушибив спину. Второй волной огня воздух выбило из груди, но Себелиус за миг до атаки успел-таки вбросить побольше энергии в угасающий щит. Огонь тугой струёй прижал Архимага к стене и опалил седые брови. Стало невыносимо жарко. Себелиус стиснул зубы, но всё же усилил поток энергии подпитывающей защиту, отметив про себя, что надолго её не хватит. Но опасения оказались напрасны. Убийца тоже оказался не всесилен и в тот момент, когда поток пламени иссяк, Архимаг нанёс сокрушительный удар «водяным копьём», в которое обратился его магический щит.

Не ожидающий такого проворства от почти поверженного старика огненный маг ничего уже не успел предпринять. В ужасе распахнулись молодые глаза, когда уплотнившийся столб воды пробил его грудь насквозь, пригвоздив к стене словно жука. Себелиус с трудом поднялся. Магический щит, выставленный им, был из разряда простых защитных заклинаний, и поэтому его пришлось поддерживать сырой энергией, что неблагоприятно сказалось на старческом организме. От хлынувшей из носа крови белый балахон окрасился ярко алым — магическое истощение будь оно неладно. Но, несмотря на это Архимаг продолжал поддерживать плетение водяного копья, удерживая тем самым своего несостоявшегося убийцу на стене.

— Ба, да это же мастер Укрит собственной персоной! — наигранно бодро воскликнул Себелиус. — Я предполагал, что когда-нибудь ты мне нагадишь в отместку за то, что не дал тебе место Лесс-Скира, но чтобы так… Неужели Элкиан предложил тебе управлять боевиками? — в ответ пронзённый маг захрипел и Себелиус опустил руки. — Впрочем, это уже неважно…

Он развернулся и, прихрамывая, заспешил в свой кабинет, а мастер Укрит, выплёскивая потоки крови из развороченной груди, остался лежать в луже воды.

Закрыв за собой дверь на массивный засов коим ни разу не пользовался, Архимаг схватился за грудь и тяжело задышал. Сил на магический поединок ушло слишком много, а впереди предстояло ещё одно дело, где их понадобится вдвое больше. Отдышавшись, маг сделал себе бодрящего напитка и залпом опрокинул в рот. Сил от этого конечно не прибавится, но хотя бы в голове прояснится, что в данной ситуации тоже немаловажно.

Себелиус оглядел собственный кабинет как в последний раз и, тяжело вздохнув, принялся собирать вещи. В шкафу нашлась давно забытая сумка, куда маг сложил несколько бутылок молодого аскельского и некоторое содержимое выдвижных ящиков стола. Бумаги подверглись тщательной ревизии, после чего некоторые из них обратились пеплом. Убедившись, что больше ничего важного не оставляет Архимаг закинул сумку на плечо и направился в заклинательный покой.

Мелькнула мысль задействовать магическое зеркало, но взвесив все «за» и «против», Себелиус отмёл эту идею. Хотя после этого запас энергии несколько восполнится, но, во-первых, нет времени, а во-вторых, то, что ему предстояло, лучше было делать в более защищённом месте, чем кабинет или та же Зеркальная комната. Поэтому, пройдя к дальней стене, Архимаг провёл по ней ладонью и громко произнёс ключевое заклинание на языке гадрахов. Полыхнув ярким светом, часть стены растворилась, освободив проход, и Себелиус на карачках протиснулся в помещение магической сокровищницы.

Оказавшись внутри, маг вздохнул свободнее. Теперь можно и не торопиться — здесь его никто не достанет. Магическая сокровищница укреплялась не одним поколением магистров, и даже Себелиус внёс свою лепту в те мириады защитных плетений, что оплетали её словно кокон. Теперь оставалось найти небольшой чёрный ящичек, где хранился нужный артефакт и можно приступать к ритуалу.

Долгие годы своей магической карьеры Себелиус пытался отыскать новый метод перемещения на большие расстояния (вариант с порталами его не устраивал ввиду отсутствия камней врат). И как он не бился всё, чего смог достичь — лишь знание о том, что маги прошлых времён, хотя и были адептами четырёх стихий, но даже их сил едва хватило на создание порталов. Однако до порталов один способ всё же существовал. Маг, чьё имя стёрлось даже из скрижалей Времени, создал своё средство, с помощью которого можно было перемещаться с места, на место, имея два связанных между собой артефакта — «якорь» и «маяк». Принцип был до смешного прост — маяк помещался в том месте, куда требовалось переместиться, а над якорем проводился завязанный на кровь ритуал, после чего открывался кратковременный тоннель. Но этот приём так и не нашёл широкого распространения по двум причинам: во-первых — артефакты были одноразовыми, а второй причиной как раз и стало появление самих порталов…

Ящичек нашёлся на том же месте, куда Себелиус его поставил в прошлый раз и, откинув крышку, маг с восхищением провёл пальцами по изящным изгибам золотого кубка. Небольшой, с широкой чашей на тонкой высокой ножке кубок был украшен теми же самоцветами, что и лежавший когда-то рядом с ним скипетр.

Отправляя Вальдреса с поручением, Себелиус и не предполагал, что воспользоваться этим кубком придётся так скоро. Нет, он, конечно, рассматривал вариант собственного свержения (что ни говори, а мыслить Архимаг умел широко), но планировал оттягивать этот момент как можно дольше, или и вовсе свести нежелательную перспективу на нет. Но всё сложилось иначе. Он ещё мог бы оправдать перед советом свою неудачу с Заозерьем, если бы этой ситуацией не воспользовался Элкиан. Теперь же приходится в спешке покидать пригретое место, чтобы после иметь хоть какую-то возможность вернуться сюда во всеоружии.

Вынув кубок из аккуратно подогнанного ложа, Себелиус развернулся было к шестигранному алтарю, но запнулся о грубо сколоченную коробку и больно ушиб палец на ноге. Проклиная того непутёвого мага, что оставил на этом месте пустой ящик, Архимаг вдруг с изумлением вспомнил, что сделал это сам. Раньше, внутри хранился небольшой сундучок чёрного цвета, украшенный великолепной резьбой. Когда в Сумарском Халифате случилось восстание и его лучший друг халиф Намос'ар Тин попросил о помощи, он, не задумываясь, отправил ему взрывной артефакт, дабы тот уничтожил разом всех мятежников, что укрылись в горах Сележ. Себелиус улыбнулся воспоминаниям. Это было так давно, что он успел позабыть о той могучей силе, что была заключена в резном сундучке.

«Как хорошо, что тогда среди восставших обнаружился предатель, и ничего взрывать не пришлось, — подумал маг. — Буду в Халифате, обязательно заберу у Намоса сундук. В предстоящей войне любая помощь будет уместна».

Подойдя к брошенной сумке, Себелиус извлёк одну из бутылок с вином и, откупорив пробку, наполнил кубок. Допив остатки, откинул в сторону опустевшую ёмкость и взобрался по лесенке, приставленной к шестигранному алтарю. Сел на тёплую плоскую поверхность, скрестил ноги и поставил подле себя кубок с вином. Дело оставалось за малым — нарисовать магический рисунок и произнести слова заклинания.

Себелиус извлёк из складок одежды заранее припасённый обсидиановый нож и провёл острейшим лезвием по собственному запястью. Не обращая внимания на то, что на белоснежной одежде вновь прибавилось алого цвета, он принялся скрупулёзно вырисовывать руны магического алфавита, то и дело, обмакивая палец в открытую рану. К тому времени как рисунок был закончен, кровь из раны почти перестала сочиться и маг, не задумываясь, резанул по второй руке. Когда кубок наполнился до краёв, Себелиус отрезал от собственного балахона две полоски и, перетянув раны, размешал содержимое тем же ножиком.

Наконец настало время произнести необходимые слова и, отбросив нож, маг встал во весь рост. От потери крови в голове зашумело, и Архимаг покачнулся, едва, не полетев с высоты алтаря, но смог-таки удержать равновесие, хотя от этого тут же потемнело в глазах. Не дожидаясь пока взор прояснится, Себелиус простёр ладони к высокому потолку и твёрдым голосом принялся читать сложный текст. После первых же слов пламя негаснущих факелов затрепетало как живое, а смесь вина и крови пошла пузырями.

Слова древнего текста звучали под сводами магической сокровищницы подобно грому. Блуждая меж высоких стеллажей со всевозможной магической утварью, они эхом возвращались обратно, но тут же улетали подхваченные новыми. Наконец отголосок последнего звука затерялся в глубине сокровищницы и Архимаг тяжело опустился рядом с кипящим кубком. Судя по записи в свитке с заклинанием, теперь оставалось дождаться, пока откроется окно портала, ведущее к маяку.

Спустившись с алтаря, Себелиус доковылял до оставленной на полу сумки, гадая, хватит ли ему сил, чтобы не свалиться в обморок от магического истощения раньше, чем откроется портал. Повесив сумку на плечо, он обернулся и застал момент, когда из кубка в потолок ударил ослепительный сноп света, который тут же начал расширяться, постепенно образуя широкий овал. Спохватившись, Архимаг мигом взлетел по лестнице, даже забыв о своём состоянии и, не медля ни секунды, проскочил в открывшееся «окно». Через миг раздалось шипение разъярённой гадюки, и портал потух, а опустевший кубок вспыхнул, словно сухой факел и, оплавившись, оставил после себя лишь золотую лужицу на гладкой поверхности алтаря.

* * *

Когда Вальдрес привёз Халифу скипетр, Намос'ар Тин решил, что это подарок от старого друга и поэтому отправил его в собственную сокровищницу к сотням тысяч таких же дорогих безделушек. Но когда молодой маг вернулся в столицу и сообщил Себелиусу о том, что скипетр на месте, Архимаг сразу же послал другу птенца с объяснениями и теперь артефакт-маяк покоился в нужном месте, ожидая своего часа…

Был обычный ничем не отличающийся от других день, когда в одной из сотен комнат дворца Халифа прозвучал громкий хлопок, и из образовавшегося над скипетром провала вывалилось бесчувственное тело в окровавленных одеждах. Стоящий за дверью евнух побледнел и принялся судорожно срывать с пояса массивный ключ. Дрожащими руками он отпёр замок и, распахнув высоченные двери, с ужасом уставился на то, как предмет, который ему наказали стеречь, как зеницу ока осыпается пеплом. Когда шок прошёл, и в голове перестали мелькать сцены кровавой расправы, которую ему обещал Халиф, случись хоть что-нибудь со скипетром, евнух, наконец, заметил на полу бесчувственного старика. Закричав во всё горло, чтобы как можно скорее привели целителя, тучный охранник подскочил к лежащему и аккуратно перевернул того вверх лицом.

Через некоторое время комната стала наполняться людьми. Всем не терпелось посмотреть на чужеземца неведанно как очутившегося посреди Лунного крыла дворца Халифа. Придворный лекарь так же явился, но не один, а со всей своей свитой и теперь почти дюжина разновозрастных мужчин суетилась вокруг бесчувственного мага, которого предусмотрительно переложили на кровать.

Когда весть о чужаке долетела и до Халифа, Намос'ар Тин, ведущий неторопливую беседу, прервался на полуслове, побледнел и сорвался с места. Такое поведение для солнцеподобного правителя было несвойственно, и все кто находился в той же зале, поспешили в Лунное крыло.

Когда Себелиус открыл глаза, он сперва поразился тому количеству людей, что его окружили, и лишь затем провёл ревизию собственного организма. Энергетические каналы более всего напоминали русла высохших рек, а некогда полыхающая ярко-алым аура походила на едва тлеющий костёр. Мысленно сетуя на то, что теперь восстанавливаться придётся не меньше трёх седмиц, Архимаг Себелиус перевёл взгляд на человека, появившегося в проёме двери, и слабо улыбнулся. Он был в Суммарском Халифате…

ГЛАВА 14

— Казалось бы, что может быть проще — прицелься получше, замахнись пошире да вдарь посильней. Но так может рассуждать лишь крестьянин впервые после оглобли взявший в руки меч. Запомни, Колин — прицелился, замахнулся и… проиграл.

Друзья расположились в небольшой рощице возле уютного костра. Это была уже их третья остановка на ночлег под открытым небом. Так уж сложилось, что в вольных землях постоялые дворы почти не встречались.

Перед самым отъездом Худгарад посоветовал Скахету ехать в Сион не через Аскель — столицу Заозерья, а держаться именно вольной области. Слишком уж много препятствий ждало приятелей на пути через владения наместника — начиная от необоснованно завышенной платы за проезд и заканчивая повышенным вниманием к чужеземцам. Заозерье гордилось своей изолированностью от остальной Торговой Империи и приезжих здесь встречали настороженно. А вольные земли тем и славились, что были вольными в полной мере этого слова. И хотя риск нарваться на любителей лёгкой наживы здесь был значительно выше, Скахет предпочёл всё же рискнуть, чем топтать землю наместника.

В первый же вечер Колин без сил свалился с лошади и со стоном принялся растирать онемевший от седла зад. Спина ныла так, словно весь путь по ней колотили палками, а ноги ощущались как нечто чужое, пришитое к телу впопыхах. Чувство было такое, будто сержант ехал не на лошади, а всю дорогу старался удержать меж колен огромную трубу, которая вдобавок ходила ходуном и шлёпала его по заду, отбивая копчик. Скахет сперва насмехался над другом, но после всё же снизошёл до сочувствия. Достав из своего мешка какую-то мазь, он намазал Колину спину и заставил намазать ноги. Через некоторое время боль сменилась лёгким онемением мышц и уже не настолько доставала сержанта.

В тот вечер воин всё сделал сам: расседлал и накормил лошадей, собрал дров, запалил костёр да сварил похлёбку. Колин лишь, постанывая, наблюдал за действиями приятеля не в силах даже встать и отойти до ветра. Первый ночлег показался ему кошмаром, но настоящий кошмар начался утром. Скахет поднял его ни свет, ни заря и буквально пинками погнал на пробежку. Сперва Колин еле бежал, но вскоре мышцы разогрелись и под конец он даже нагнал друга. А потом Скахет заставил его разминаться с деревянным мечом…

— Понимаешь, просто замахнувшись, ты работаешь на противника, — продолжал объяснять Скахет. — Замах — есть защита либо обманный манёвр. И никогда не вздумай целиться, всё равно промажешь. Удар навскидку — вот цель твоего обучения. Но удар никогда не должен существовать в одиночестве. Одиночные удары лишь отнимают силы. Всегда наноси серию из двух-трёх ударов. Так больше возможностей достать противника. Кроме того так ты избежишь «проваливания».

— Избегу чего? — переспросил Колин только ради того, чтобы окончательно не заснуть от затянутой лекции по основам фехтования.

— Проваливания. Это когда ты промахнулся и твои рука и тело летят вслед за мечом. Ты попадаешь в неустойчивое положение и тогда тебе конец.

Видя, что Колин уже откровенно клюёт носом, Скахет подскочил к вещам, взял чучело и, вбив его в рыхлую землю, прикрикнул на сержанта:

— Не время спать, дружище, до утра ещё далеко! Хватай свою палку и покажи на что способен.

Колин с ворчанием поднялся и, подцепив деревянный меч, подошёл к чучелу. Спорить было бессмысленно, это он уже проходил — Скахет не отстанет. Встав в стойку, он начал наносить рубящие удары по соломенному человеку каждый раз меняя направление, а воин в это время продолжал:

— Реще, ещё реще. Удар должен быть как взрыв — максимальная скорость и сила за минимальное время. Не знаешь, как ударить — перемещайся, вводи противника в заблуждение. Бой это атака когда начал ты, либо контратака, когда противник оказался шустрее. Ты должен уметь верно оценить оппонента и заставить его атаковать там где тебе это наиболее удобно. И ни в коем случае не будь предсказуем. Всегда импровизируй. Шаблонов боя не бывает.

Колин «плясал» вокруг чучела, пугая ночных мотыльков, слетевшихся на свет костра, а Скахет, заткнув руки за пояс, отстёгивал комментарии:

— Двигаешься словно беременная баба. Шире ноги! Переступай плавней!

Колин прервался и, опустив ставший неподъёмным меч, повернулся к другу.

— Поправь меня если я не прав, но мне кажется что прежде чем учиться махать мечом, нужно сперва изучить хоть какие-то стойки? Или нет?

Скахет подхватил флягу с водой и швырнул её сержанту. Тот благодарно кивнул и надолго приник к горлышку.

— В школах мечников, конечно же, обучают целой куче всевозможных стоек, — произнёс воин. — Но я так скажу — эта шелуха сгодится лишь отпрыскам богатеньких родителей. У них есть время запоминать всю эту чушь. У нас же с тобой времени в обрез. Вот три простеньких правила, которые нужно соблюдать, принимая стойку: во-первых, тебе должно быть удобно, во-вторых, ты должен свободно перемещаться, и в третьих, ты должен быть устойчив. В идеальной стойке все эти пункты должны сочетаться в равной степени. Все другие виды стоек образуются либо за счёт усиления устойчивости (более широкие), либо за счёт усиления подвижности (более узкие). Ладно, на сегодня хватит. Ложись-ка спать, а то на тебе уже лица нет. Я покараулю первый.

Пока вымотавшийся друг размещался на ночлег Скахет достал свой меч и принялся неторопливо водить оселком по острому лезвию. Колин уже привык к тому, что каждую ночь приходилось засыпать под шелест точильного камня и на причуды друга не обращал внимания. Его больше волновало то, что за всеми этими тренировками не оставалось времени изучить так же и свои магические возможности. Максимум использования магии — это ежевечерний розжиг костра, постепенно вошедший в обязанности сержанта. А ему хотелось большего, и он чувствовал, что способен на это большее. Ведь швыряние огненных шаров не могло быть пределом. Решив начать изучение собственных возможностей во время следующего дежурства, Колин провалился в сон…

Через неделю пути каменистая местность начала преображаться — всё чаще стали появляться деревья, да и растительности под ногами заметно прибавилось, что не могло не радовать, так как корм, припасённый для лошадей, неумолимо подходил к концу.

Дорога, по которой ехали путники, в какой-то момент расширилась и друзья оказались у развилки. Воздух заметно посвежел. Запахло большой водой. Скахет спешился и подошёл к покосившемуся столбику. Пошарил рядом с ним в траве и нашёл давно отвалившуюся деревянную табличку.

— Что там? — Колин и не подумал покидать седла.

— Не разобрать, — воин зашвырнул деревяшку подальше.

— Ну и куда нам? Прямо или направо? — сержант откупорил флягу и сделал большой глоток. День обещал быть жарким.

Ничего не ответив, Скахет подошёл к своему коню и достал из седельной сумки кожаный свёрток.

— Только не говори, что ты собрался перекусить, — отмахнувшись от слетевшейся на пот мошкары, Колин тяжело спрыгнул на землю и подошёл к другу. Вопреки его ожиданиям в свёртке оказалась не еда, а сложенная вчетверо бумажная карта.

— Откуда сие добро? — сержант опустился рядом с воином.

— Худгарад, верлы его дери, весьма запаслив, — хмыкнул Скахет, остановив палец на похожей развилке. Колин проследил за его жестом и отметил, что над самым пальцем расположились две большие синие кляксы. Он указал на них и поинтересовался:

— Кто-то вино пролил?

— Это озёра, — не принял шутки воин. — Верхнее и Нижнее. Судя по карте, дорожка, что бежит направо как раз и приведёт нас к Нижнему озеру.

Колин склонился над картой и попытался прочесть надписи. Как и следовало ожидать, ему это не удалось. Вальдрес хотя и помог с изучением языка, но его помощь распространялась лишь на устную речь. Письменность, увы, так и оставалась непонятными закорючками на листе. Разочаровавшись, сержант сдвинул палец вправо и спросил:

— Мы выехали отсюда?

— Да, это Нефлис — порт Заозерья. Кстати, теперь понимаешь, почему оно так называется? — Колин кивнул и, проведя пальцем по дороге от Нефлиса до развилки, на которой они оказались, поинтересовался:

— Если верить карте, то у нас одна дорога — через вот этот лес, — палец уткнулся в нарисованные деревья, которые с западной стороны огибали Нижнее озеро. — А дальше куда?

— А дальше в Сион, оттуда в Скавелл, а там уже и прямая дорога до столицы.

Воин бережно сложил карту, завернул её в кожу и, поднявшись, изрёк:

— Предлагаю сделать небольшой крюк и переночевать у воды. Помоем лошадей, сами искупаемся… Что скажешь?

— Я только за, — не стал спорить сержант. Ему и самому до безумия хотелось смыть въевшийся в тело пот бесконечных тренировок.

— Вот и славно, — Скахет запрыгнул в седло…

Поздним вечером друзья выехали на широко растянувшийся пологий холм. Впереди, у линии горизонта сверкало в лунном свете тёмное зеркало. Его гладкая поверхность впитывала серебряные лучи, блестя ласковым перламутровым блеском подобно драгоценному камню, заботливо уложенному в чёрный бархат ночи.

— Что это? — спросил Колин, отряхиваясь от наваждения.

— Нижнее озеро, если верить карте. До него не больше отрезка свечи ходу.

Скахет не ошибся. Через час размеренной ходьбы они выехали на юго-западный берег Нижнего озера. Спешившись, путники расседлали лошадей, задали им остатки корма, поели сами и стали готовиться ко сну…

Успокоив ноющий желудок, Скахет блаженно растянулся в высокой густой траве на пологом берегу озера и через мгновение уже сладко спал. А вот Колину, как назло, сон не лез в глаза, хоть плачь. Слишком празднично сверкали звёзды на бархатном пологе неба, слишком душисто пахла свежая трава, напоённая влагой ночного озера. Как ни крути, а голая земля, хоть и прикрытая травой, хорошим ложем служить не может. Промучившись с полчаса, сержант понял, что заснуть так и не получится. Он поднялся на ноги, подошёл к кромке воды и вдоволь напился.

Присмотрев тут же кочку поудобнее Колин уселся на неё и стал вдыхать аромат этой дивной ночи. Будь он художником, нарисовал бы на холсте картину, чтобы и другие могли полюбоваться. Ветра нет, луна сияет белым светом, озаряя мир почти как днём, а россыпи чистых звёзд отражаются, как в зеркале, в неподвижной глади озера. Горизонта не разглядеть, граница между землёй и водой почти неразличима, и Колина вдруг охватило странное, чуждое этому миру чувство космического одиночества. Будто земной тверди и вовсе нет, а вокруг, насколько хватает разума — только бархатная чернота, пронизанная равнодушным блеском чужих солнц и лун. Взгляд его невольно остановился на невидимой точке за пределами вязкой темноты, расплылся, а замутнённый ускользающей реальностью, мозг настроился на восприятие фантастических видений, приходящих к человеку лишь во сне.

Может быть Колин задремал, убаюканный тихим шелестом волн, а может, и нет, но только он отчётливо увидел его. Воин, появившийся перед ним на расстоянии трёх шагов, был не молод и не стар. Мужчина в самом расцвете лет, рослый, плечистый, с окладистой бородой и светлыми, почти золотыми волосами, он молча стоял в стороне. Голова его была непокрыта, доспехи, по всему видно некогда богатые, давно потеряли роскошный вид. Золочёная отделка на поясе потускнела, блеск драгоценных камней, украшавших застёжку плаща, померк. Оружия он не носил, а может быть потерял совсем недавно, потому что на поясе воина висели простые кожаные ножны, в которых не было клинка.

Колин вдруг очнулся от сладкой дремоты, вскочил с кочки и опасливо огляделся по сторонам. Вроде всё в порядке. Неподалёку сладко почивает Скахет в обнимку со своим топором. Лошади мерно пофыркивают. А прямо на водной глади озера стоит — не тонет — незнакомый воин с пустыми ножнами. Сержант почувствовал прилив гаденького липкого ужаса. Да где же это видано, чтобы живой человек ходил просто так по воде! Не иначе утопленник, не нашедший покоя, подстерегает на берегу случайных путников, чтобы заставить отомстить за себя. Колин до боли в пальцах сжал рукоять кинжала и давай по-рачьи пятиться назад. Воин не препятствовал — просто стоял и смотрел бездонными глазами, скрестив руки на широкой груди.

— Скахет! — не сводя глаз с призрака, проблеял Колин, — Скахет, сучий сын, просыпайся!

На его счастье спал воин хоть и крепко, но чутко, сразу видно жизнь в Храме прошла небезопасно. Схватив топор, он вмиг вскочил на ноги:

— Что случилось?

— У нас гости, — сержант кивнул в сторону молчаливого воина и ещё на шаг подвинулся к другу. Скахет протёр глаза.

— Где?

— Да вон, стоит на воде, видишь? Сделай с ним что-нибудь!

Воин настороженно огляделся. Один раз, другой, третий… Повертел головой. Ничего подозрительного, ночь по-прежнему сияет хрустальными огнями, вода на озере — как зеркало. Цикады мирно стрекочут в высокой траве… А рядом стоит Колин с белым лицом и трясётся, как лист на ветру.

— Прекрати, — холодно бросил воин, — Вокруг ни одной живой души. Какого верла ты меня разбудил?

— Что значит, какого?! — Колин чуть не завизжал, то ли от страха, то ли от возмущения. — Ты ослеп или шутки шутишь? Нашёл время! Тут утопленники стадами ходят, а тебе, значит, весело!

— Какие утопленники? Кому весело? — воин подавил зевок и посмотрел на небо. — Спать надо, а не веселиться. Ты б заснул что ли…

— Уснёшь тут, как же! — завёлся Колин. — Этот жмурик бельмы пялит, а наш великий воин и пальцем пошевелить не хочет!

Скахет хмыкнул и как-то странно посмотрел на друга:

— Жмурик, говоришь? — голос его был полон сарказма.

— Жмурик! В доспехах! Без меча! Стоит на воде и смотрит на нас!

— Ах вот оно что… Ну, так бы сразу и сказал! Конечно жмурик! Целый косяк жмуриков и все в доспехах! Ау, ребята, где вы? — воин помахал рукой. — Идите все к нам! У нас тут один парень с ума сбрендил, так вам с нами весело будет!

Колин глянул туда, где только что стоял утопленник и обомлел — гладь озера оказалась пустой. Икнув от удивления, он медленно опустился, где стоял.

— И вправду никого… — прошептал сержант. — Но как же так? Ведь я его ясно видел… Скахет, ты мне веришь?! — его рука судорожно вцепилась в штанину друга. — Ну, не молчи! Ведь я же не тронулся!!!

— Ну-ну, приятель, — снисходительно проговорил воин, отцепляя его руку. — Видать, ты задремал, вот и привиделось…

— Да не спал я! — отмахнулся Колин, обхватив голову руками. — Не спал…

— Хорошо, тогда что ты делал? — Скахет опустился рядом.

— Да ничего, — Колин посмотрел другу в глаза, — любовался пейзажем.

— И всё?

— Ну да… Никак не мог заснуть. Пошёл напиться, а потом просто сидел у воды…

— Стоп. Ты что пил из озера?

— Ага. Ты знаешь, вода оказалась настолько вкусной, что еле оторвался. Никогда такой не пробовал.

— Скажи, Колин, а у себя на родине ты часто пил из озёр?

— Не припомню… нет, никогда не пил… Хочешь сказать…

— Именно. Видимо всё дело в воде.

После слов друга Колин вдруг почувствовал отвращение к этому озеру и постарался отодвинуться от воды как можно дальше. Только тут его осенило:

— А как же лошади? Они ведь тоже пили эту воду.

— Животные, — пожал плечами воин, — что с них возьмёшь?

Помолчали… Наконец Скахет проговорил, с трудом подавляя зевок:

— Ты как хочешь, а я буду спать, — и, не дожидаясь ответа, воин растянулся на том же месте, где спал до этого.

Мысленно позавидовав нервам друга, сержант лёг на спину, поёрзал, устраиваясь поудобнее и, заложив руки за голову, принялся вглядываться в звёздное небо…

Поутру его растолкал Скахет и предложил искупаться. После ночных приключений желания лезть в воду у Колина поубавилось, и он ответил отказом. Тогда воин сказал, что не намерен мыть ещё и его лошадь и, скрипя зубами, Колин повёл её к озеру. Оттирая пучком травы гнедой бок, сержант вдруг взглянул на собственное отражение и рука непроизвольно замерла. Он вдруг понял, что за время пребывания в этом мире ни разу не видел себя со стороны. Даже там, в Нефлисе, в гостях у Худгарада, когда пришедший прямо в комнату цирюльник его брил и стриг возможности полюбоваться собой так и не представилось. И вот теперь, глянув в жемчужную гладь Нижнего озера, Колин Мак-Стайн обомлел. На него смотрел совершенно чужой человек.

На загоревшем и обветрившемся лице отчётливо проступили острые скулы, прятавшиеся когда-то за лёгкой жировой прослойкой. Тёмные глаза, казалось, ввалились ещё глубже, а и без того светлые волосы выгорели приобретя оттенок парного молока. Тело так же постигли некоторые метаморфозы. Раньше сержант посещал тренажёрный зал трижды в неделю, но его мускулы всё равно прятались за жирком — сказывалось обилие еды. Теперь же когда весь жир сгорел, мышцы обозначились настолько чётко, что хоть сейчас фотографируйся на обложку модного журнала.

— Чего застыл? — оторвал от созерцания собственного отражения голос Скахета. — Давно свою рожу не видел? Лошадь-то домыл?

— Скахет, а сбрей мне волосы, — неожиданно для самого себя попросил сержант.

— Чего? — не расслышал воин.

— Волосы… сбрей, пожалуйста.

— Хочешь походить на кочевников из-за Пограничного Кряжа? Только они ещё и маковку раскрашивают чудным узором. Его тебе тоже нарисовать? — Скахет с улыбкой вытащил кинжал и подошёл к другу. — Ладно, наклоняйся…

Смыв остатки волос Колин ещё раз глянул на своё отражение и удовлетворённо хмыкнул — то, что надо. Без волос его лицо приобрело хищное выражение. Можно ещё отрастить лёгкую бородку и вообще будет отпад. Только за ней придётся ухаживать, что в условиях этого мира весьма проблематично…

— Красавец, — прервал его мысли Скахет. — Домывай своё животное, и выдвигаемся.

— Вернёмся на развилку? — поинтересовался сержант, принявшись тереть второй бок лошади.

— Не вижу смысла. Вон уже виднеется кромка Илльского леса, — Скахет указал рукой куда-то на холм, но Колин ничего разглядеть не смог. — Просто въедем в лес чуть восточнее главного тракта.

— Как скажешь, — пожал плечами сержант…

Позже, когда друзья седлали лошадей (причём Колин уже с лёгкостью делал это сам), Скахет высказал свои соображения:

— Значит так, сейчас взбираемся на этот холм и заночуем у кромки леса. Думаю, нет смысла ломиться туда на ночь глядя. А поутру встанем на главный тракт и преспокойно поедем до самого Сиона. Возражения имеются? — Колин промолчал. — Вот и славно. Не отставай…

* * *

— У любого меча есть так называемые Сила и Слабость, — Скахет взял оружие из рук Колина.

— В смысле сильные и слабые стороны?

— Нет. Сила — это область от гарды и до середины, — воин отметил это место, проведя по лезвию пальцем. — Силой обычно парируют оружие противника. А для более тонких ударов используется Слабость — область от середины лезвия и до острия, — Скахет вогнал меч в ножны и вернул его Колину.

Взобравшись на холм, друзья добрались до первых деревьев и остановились в их тени. Расседлали лошадей, натаскали дров и развели костёр. А так как Иссила только-только начала клониться к горизонту и времени до сна оставалось ещё с лихвой, Скахет решил провести его с пользой.

Битый час воин рассказывал другу о премудростях ухода за оружием, а под конец и вовсе устроил эту маленькую лекцию о его строении. Сержант кивал, слушал, но не слышал. В мыслях он уже испытывал свои новые способности. Оставалось дождаться, пока воин уснёт. Закончив лекцию Скахет вновь погнал Колина к чучелу, но на этот раз захватил ещё и мечи. После того как сержант умаялся лупцевать соломенного противника, воин протянул ему его меч и они до темна отрабатывали различные удары и блоки. Когда же солнце окончательно скрылось, друзья поужинали и стали готовиться ко сну. Вернее Скахет стал готовиться к первому дежурству, а Колин вдруг его огорошил:

— Скахет, позволь сегодня мне первым подежурить.

Воин прервался и внимательно посмотрел на друга.

— Ты этого действительно хочешь? — спросил он после некоторой паузы. Колин кивнул. — Дело твоё, — не стал спорить Скахет и растянулся у костра. — Но чуть что, сразу буди, — и, не тратя больше времени на разговоры, воин повернулся на бок, подставив спину тёплым языкам пламени.

Сержант мысленно возликовал. Наконец-то ему никто не помешает остаться наедине со своим внутренним миром. Отсев подальше от костра он прислонился спиной к шершавому стволу и сделал несколько глубоких вдохов. Ликующее сердце замедлило свой ритм, кровь насытилась кислородом, и Колин сфокусировал взгляд на небольшой веточке лежащей подле ног.

Первое что ему давно хотелось проверить — сможет ли он заставить воспламениться этот кусочек дерева с помощью одного лишь усилия мысли. Раньше для того чтобы разжечь костёр Колин нагнетал энергию в ладони где загорался небольшой огненный шарик. После долгих размышлений сержант пришёл к выводу, что сможет сконцентрировать эту же энергию непосредственно на кончике ветки. Но проверить догадку не было времени из-за вечных тренировок. А сейчас самый что ни на есть благоприятный момент.

Уставившись на кончик палки, Колин старался вызвать те же ощущения что и во время розжига костра, но ничего не получалось. Раз за разом начинало покалывать пальцы и приходилось начинать всё с начала. Вероятно, он что-то делал не так, но вот что… А вдруг такое вообще невозможно? Может и так, но уверенность в обратном не покидала сержанта. В конце концов, многие великие открытия совершались невежественными людьми. Пока знающие учёные бились в стену своих предрассудков, неуч брал и делал…

Спустя час, выжатый как лимон Колин, смахнул со лба холодный пот и, встав, прошёлся, разминая затёкшие ноги. Полнейшая неудача. Как бы он ни старался, энергия всё время концентрировалась в ладонях. Посмотрев на спящего друга, сержант только сейчас понял насколько устал и мысленно позавидовал Скахету. И тут его осенило. А что если как тогда в храме, когда он лечил его раны закрыть глаза? И как он только сразу об этом не подумал? Ведь в тот раз сержант прекрасно видел сквозь опущенные веки всё, что при этом происходило.

Испытав прилив энтузиазма, Колин, не медля ни секунды, поспешил проверить свою догадку. Он снова сел у дерева и, закрыв глаза, мысленно сосчитал до десяти. Затем, вызвав из памяти тот самый шар сырой энергии, заключённый в плотный ментальный кокон, мысленно проделал в нём небольшое отверстие. Изнутри тут же ударил тоненький энергетический лучик. Не дав ему вонзиться в сердце, Колин перехватил и направил его в то место, где должна была находиться ветка. На удивление всё прошло довольно гладко и, открывая глаза, сержант ничуть не сомневался в том, что у него всё получилось. И действительно, опустив взгляд, он натолкнулся на тоненький язычок пламени, гаснущий на кончике щепки. Желая закрепить успех, Колин затоптал огонь и попытался повторить, но на этот раз с открытыми глазами. Как и следовало ожидать у него ничего не вышло.

— Да что ж за напасть-то такая? — шёпотом выругался сержант. — Как же быть?

Только сейчас он заметил лёгкое свечение, выбивающееся из-под рубахи, и запоздало вспомнил о своём шраме.

«А что если посмотреть на него изнутри?» — пришла вдруг мысль, и Колин немедля закрыл глаза.

Картина, представшая перед его внутренним взором, поразила до глубины души. Полыхая голубоватым светом, нити сливались в причудливый рисунок, напоминающий ассиметричную паутину, в центре которой пульсировала голубая звезда. Невольно залюбовавшись её притягательным светом Колин вдруг заметил нечто интересное. Поначалу что-либо разглядеть в полыхающем рисунке казалось невозможным, но когда глаза пообвыкли, и свет перестал их слепить, он увидел, как от кончиков нитей к центру бегут искрящиеся капельки. Именно они и заставляли шрам светиться.

Как и тогда на плоту, сейчас Колин ощутил мощный прилив сил и части мозаики, наконец, встали на свои места. Искрящиеся капельки, бегущие по нитям шрамов, были ни чем иным как сырой энергией, которую сержант поглощал прямо из воздуха. То, что оставило на его груди несмываемый след одарило человека не только магией, но так же и невероятной способностью быстро восстанавливать внутреннюю энергию.

Поражённый сержант не сразу ощутил, что с ним происходит что-то неладное. Внутренним взором он смотрел точно в центр шрама и не мог оторваться. Постепенно пульсирующая точка стала заполнять всё его сознание как однажды огонёк свечи на приёме у гипнотизёра. Сержант почувствовал себя мелкой песчинкой летящей прямо к солнцу, свет которого вытеснял всё вокруг. Появилось головокружение на смену которому пришло чувство стремительного полёта. И вдруг резко всё закончилось. Раздражающие чувства исчезли, исчез и яркий свет. Колин решил, что ослеп, но через некоторое время понял, что всего лишь изменилось освещение. Он стоял на вершине какого-то холма и его ноги утопали в ярко-красной траве. Трава была настолько тонкая, что напомнила сержанту шелковистый хвост его лошади. Повинуясь какому-то странному чувству Колин наклонился и потрогал её, но трава в этом месте тут же осыпалась лёгкой пылью.

— Наваждение, — выдохнул, поднимаясь, сержант и от неожиданности едва не упал.

Воздух трепетал, как жарким летом над раскалённым асфальтом, отчего открывающийся взору пейзаж искажался. Почувствовав лёгкую тошноту, Колин опустил взгляд под ноги и сфокусировался на красной траве. Стало легче. Ущипнув себя за руку, сержант вскрикнул — перестарался.

— Нет, это точно не сон, — простонал он, растирая проступивший синяк. — Тогда куда же я попал?

Смутное чувство узнаваемости засвербило у сержанта под корочкой, но он его отогнал как назойливую муху. Не хватало снова очутиться в поглотителе да ещё без всезнающего Вальдреса. И хотя Колин в поглотителе был всего дважды, некую разницу с эти местом отследить-таки сумел. Так, например, в поглотителе он ни разу не увидел горизонта, тогда как здесь далёкая линия между небом и землёй обозначилась чётко. Помнится, Вальдрес говорил что-то насчёт свёрнутого пространства какого-то астрала, но Колин в тот момент не был настроен что-либо запоминать.

И всё же это был астрал. Сам того не ведая сержант нашёл путь туда куда учат ускользать неофитов с первых лет обучения в Магической Академии. Правда сразу освоить это действие удаётся лишь самым талантливым, коих единицы. Остальные ищут свой путь на протяжении многих лет, и случается даже так что не находят.

* * *

— Тише, Брис, не дрейфь.

— Да как тут не сдрейфить, Рукк, это ж чистой воды маг, а ты решил у него из-под носа лошадей увести?

Двое залегли в кустах и шёпотом, переругиваясь, наблюдали за происходящим у костра. Скахет всё так же спал, а Колин застыл у дерева сложив руки на бёдрах ладонями вверх. Кончики его пальцев слабо мерцали, а из-под рубахи выбивалось голубоватое свечение.

— Заткнись. Не видишь, он в трансе?

— Ты-то откуда знаешь?! Много тебе магов довелось повидать?

— Много — мало, неважно, — Рукк дотянулся и отвесил Брису подзатыльник. — Сожми яйца в кулак и давай за мной. Обещаю, всё пройдёт гладко…

— Эй, вы там скоро? — раздался вдруг шёпот за их спинами.

— Ждите, мать вашу! — ругнулся сквозь зубы Рукк. По тому, как он распоряжался, сразу было видно, что погоду в этой компании делает именно он.

— Рукк, надо сказать Жику с Валом, что здесь маг, — шёпотом проблеял Брис. — Пускай уносят ноги.

— Заткнись, дубина! — Рукк залепил его рот мозолистой ладонью. — Кто тогда прикроет наш отход? А тех лопухов мне не жалко. Они всё равно больше ни на что не годны.

— Но как же…

— Да никак!.. Лучше глянь вон туда, — вожак отнял ладонь от лица напарника и указал за костёр. — Видишь, какие справные лошадки? Славная будет выручка. А поделим не на четверых, — он облизнул пересохшие губы, — а ровно половина наполовину… Тебе разве плохо?

— Нет, но…

— Тогда заткнись и пошли…

* * *

Находясь в астрале Колин вдруг почувствовал себя неуютно. Такое бывает, когда спишь и вдруг понимаешь, что на тебя кто-то пристально смотрит, отчего и просыпаешься. Объяснить невозможно, но факт остается фактом. Сконцентрировавшись на новом чувстве, он ухватился за него, словно за спасительную ветку и потянулся всем своим естеством навстречу. Тот час сознание сержанта вскружилось вихрем, и он понял, что куда-то проваливается. На всё про всё ушло не более секунды, и уже через миг Колин открыл глаза. Несколько раз моргнул, стряхивая остатки наваждения, и вдруг заметил круп своей лошади, исчезающей за деревьями. В седле сидел чужак.

— Скахет, тревога!!! — что есть силы закричал сержант. Воин вскочил как ужаленный и принялся озираться.

— Наши лошади… — Колин попытался встать, но затёкшие ноги подвели и он рухнул на землю. — Они туда метнулись, — его палец указал вслед исчезнувшим лошадям.

— Жди здесь, — воин подхватил топор и вломился в кусты.

— Скахет!..

— Охраняй вещи, я скоро!

Воин отсутствовал почти целый час. Колин всё это время сидел как на иголках. Ему повсюду мерещились разбойники, выскакивающие из-за кустов. Пару раз, услыхав шорох, он даже зажигал на ладони огонь, но всё обошлось, и по его душу никто не пришёл. Наконец из-за кустов раздался голос друга:

— Колин, это я! Не швырни в меня чем-нибудь…

Сержант расслабился и через мгновение сквозь кусты протиснулся довольный воин, утирающий пучком травы кровь с лезвия топора. Сержант, где стоял там и сел. Нервное напряжение дало о себе знать.

— И кто это был? — икнул он.

— Ничего особенного, просто лесные разбойники, — Скахет улыбнулся ещё шире.

— И чему же ты радуешься? — нервно поинтересовался сержант. — Лошади наши где? Тю-тю?

— Всегда и во всём ищи положительные стороны, — воин положил топор на то же место, где спал до происшествия и, откупорив флягу, жадно напился.

— Не вижу ничего положительного в том, что теперь нам придётся тащить все вещи на себе.

— Ну… вероятно что-то придётся бросить, — философски изрёк Скахет, возвращая флягу на место. — Раньше ведь тащили и ничего. А я славно размялся, вот и положительная сторона…

Сержант недоумённо уставился на друга и Скахет, не выдержав, заржал в голос. Колин насупился, но, дождавшись когда веселье спутника поутихнет, всё же поинтересовался:

— И сколько же их было?

— Четверо, — зевнул воин, устраиваясь на ночлег. — Двое остались прикрывать отход тех, что увели наших лошадей. Ха, наивные. На этот раз им не повезло — не на того нарвались.

— Но ты ведь догнал не всех, так ведь? Иначе наши лошади были бы сейчас здесь, — угрюмо произнёс сержант.

— Да сдались тебе эти животные! — взбеленился Скахет. — Я лично привык пешком ходить, чего и тебе желаю. А если ты так сильно привязался к этим хвостатым, то за лесом будет деревня. Там можешь купить себе хоть десяток (если продадут, конечно). Даже телегу покупай, но ухаживать за ними будешь сам!

— Ладно-ладно, — пошёл на попятную Колин. — Чего ты разошёлся? Лучше скажи чьё сейчас дежурство?

— Ничьё, — воин откинулся на траве, подложив руки под голову. — Думаю, эту ночь можем спать спокойно, ничего не опасаясь. Разбойников больше не предвидится, а хищники если и заявятся, то до утра будут заняты телами тех неудачников, — он ехидно усмехнулся.

Колин устало кивнул и, подбросив дров в костёр, принялся располагаться на ночлег. Когда он после недолгого ёрзанья всё же нашёл такую позу, в которой ничего не впивалось в спину, Скахет вдруг приподнялся и вкрадчиво спросил:

— А скажи-ка мне, дружище, чем это ты здесь таким занимался, что у тебя из-под носа лошадей умыкнули? Неужели уснул?

Сержант сглотнул тугой ком. Ему было очень стыдно. Он понадеялся на то, что друг об этом забудет и разговор отложится на такое далёкое «как-нибудь» но видно не судьба. Придётся отвечать.

— Я… э… тут изучал… способности… и как-то не заметил… — сбивчивым полушёпотом произнёс он.

Воин сел и посмотрел на друга.

— Чего?.. Колин, ты что это смущаешься, словно баба на брачном ложе? Заснул — так и скажи. Я отходчивый… Или ты тут чем-то неприличным занимался? — Скахет озорно подмигнул.

Сержант разозлился на самого себя. И вправду чего это он как красна девица? Он тоже сел и отмахнулся от улыбающегося друга.

— Да нет, скажешь тоже. Просто я решил немного изучить свои магические способности и немного перестарался.

— А-а-а, ясно, — протянул воин и откинулся обратно на траву. Эти колдовские штучки ему были не интересны.

Колин мысленно поблагодарил друга за то, что тот не стал продолжать над ним издеваться и постарался заснуть. Как назло сна не было ни в одном глазу. Завидуя другу, со стороны которого раздавался едва слышный храп сержант лежал и глазел на звёзды. Что же с ним сегодня произошло? Где довелось побывать? Что это за место так похожее на внутреннее пространство поглотителя? Уйма вопросов и ни одного ответа…

«Эх, где же Вальдрес когда он так нужен?»

Постепенно веки сержанта смежились, и на смену вопросам пришёл спасительный сон…

Поутру, позавтракав на скорую руку, друзья стали гадать какие вещи не жалко оставить. Скахет категорически отказался перебирать свой мешок, сказав, что ему и так не тяжело. Сержант же в отличие от друга оказался обладателем не только увесистого мешка, но ещё и тренировочного инвентаря. Пока он гадал, как Скахет отреагирует на то чтобы оставить чучело и деревянный меч, воин сам это предложил…

— Вот только не нужно делать такое скорбное лицо, — произнёс довольный спутник сержанта. — Ни за что не поверю в то, что ты хочешь их оставить себе. Я ведь не слепой и вижу, насколько они тебе уже опротивели, — он выставил руку, останавливая готового возразить друга, — не спорь, сам таким был. А для очистки совести скажу — твои руки уже достаточно окрепли и самое время брать в них железо. А чучело и так пора уже выбрасывать.

На том и порешили. Затушив тлеющий костёр утренней влагой, друзья сверились с картой и стали пробираться через кусты в сторону главного тракта…

* * *

Идти по главному тракту Илльского леса оказалось несравнимо легче, чем по тем буеракам, что ему предшествовали. Землю сплошным ковром устилали опавшие листья и хвоя, при ходьбе они тихо шуршали и поскрипывали. Высокие колонны стволов гордо поддерживали купол крон, застилающих небо, и у Колина возникло ощущение, что они идут по огромному залу невидимого дворца, крадутся, как воры, не ведая, что всевидящее око хозяина давно уже наблюдает за незваными гостями.

Кустов в этой части леса было мало, и сколько сержант не вертел головой вправо-влево, он не смог разглядеть ничего, кроме бесконечных рядов деревьев да редких островков папоротника. День начинал клониться к вечеру. Иссила стояла ещё высоко; её лучи острыми иглами пронизывали тёмно-зелёные лапы деревьев и наполняли воздух мягким, золотистым светом. Неожиданно Скахет, идущий впереди остановился и к чему-то прислушался.

— Готовь свои огоньки, дружище, сейчас начнётся, — он сбросил свою ношу на землю и обнажил меч.

— Что начнётся? — не понял сержант, но, взглянув вперёд, оторопел.

Буквально только что на их пути никого не было, а теперь тропу перегородили трое в чёрных облегающих одеждах. Колин обернулся, и краска окончательно отхлынула от его лица — путь назад отрезала точно такая же троица. Руки его разжались, и сумка глухо стукнулась оземь. Впервые сержант пожалел о том, что на них напали не обычные разбойники.

— Сдавайся, Скахет, и я обещаю тебе быструю смерть, — раздался голос одного из стоящих спереди, но из-за глухих полумасок разобрать, кто произнёс эти слова, было сложно.

— Неужели в Храме считают меня настолько опасным, что на этот раз послали целых два трезубца? — презрительно сплюнул воин. — Ещё бы верлов с собой прихватили.

— Не обольщайся, отступник, нам ты не опасен, — произнёс тот же голос. — А вот твой новый знакомый может преподнести неприятный сюрприз.

— Отступник? Вот значит как? Выходит вы тоже переметнулись на сторону некромантов?

— Мы лишь вершители воли Верховных, не более…

— Довольно слов, — процедил Скахет, извлекая из ременной петли топор, — делайте то зачем пришли.

Не успел он договорить, как Колин кожей почувствовал угрозу, исходящую из-за спины и крутнулся волчком, но как оказалось недостаточно быстро. Сразу две ловчие сети опутали его тело. Далее последовал рывок, и сержант покатился по земле.

В тот же миг Скахет рванулся вперёд, но, несмотря на неожиданность выпада, воин Храма среагировал мгновенно. Его меч взлетел в воздух и встретил удар топора в паре пальцев от незащищённого горла. Одновременно с этим вторая рука воина врезалась Скахету в челюсть, и тот отскочил назад. Стоящие рядом с командиром воины шмыгнули в разные стороны, давая друг другу простор для манёвра и Скахет, поняв, что они попытаются его обойти, отступил ещё на пару шагов. Перехватив топор ближе к лезвию, воин быстрым взглядом оценил противника. Тот, что справа владеет парными мечами, тот, что слева — меч и укороченная глефа с широким лезвием.

— Прежде чем напасть, — оскалился воин, — лучше бы поинтересовались, что стало с предыдущим трезубцем.

— Мы знаем… Ответишь и за это…

Немногословный командир вдруг с быстротой молнии метнулся вперёд, сокращая расстояние. Скахет едва успел подставить под чёрный меч рукоять топора, и началась пляска со смертью. Несмотря на то, что воины действительно друг друга стоили, Скахет всё же понемногу сдавал свои позиции. Остальные пока не нападали, неустанно следя за ходом схватки и готовые в любой миг переломить её ход.

Скахет вдруг зашипел от боли и топор выпал из кровоточащей ладони. Командир трезубца усилил нажим и воин, едва сдерживая натиск, стал отступать.

Глядя на пятящегося воина Колин с ужасом понимал, что жить тому остались считанные секунды. Он вдруг ясно представил как вон тот, что справа делает обманный выпад и его друг, проваливаясь вслед за мечом, шагает вперёд. На его незащищённую спину тут же обрушивают своё оружие двое оставшихся, и воин падает пронзённый сразу в нескольких местах. Вдруг руки сержанта обожгло, и он вскрикнул от неожиданности. Тут же над ним раздался голос одного из трезубца:

— Маг сопротивляется, оглуши его.

Воин, что стоял справа, кивнул и, присев рядом с сержантом, занёс рукоять меча для удара. Но тут его глаза расширились, налились кровью и стали выпячиваться из орбит. Часть лица, что виднелась над маской, побагровела, а сама маска намокла от хлынувшей из носа крови. Воин упал на землю и, корчась от боли, стал раздирать собственное горло. Колину вдруг заложило уши и в полнейшей тишине он увидел, как голова воина сминается, словно глина в руках невидимого гончара. Воин перестал хрипеть и его голова, наконец, лопнула. Лицо сержанта обдало тёплой смесью мозгов крови и костей. Он попытался перекатиться и с удивлением обнаружил, что его движения больше ничто не сковывает. Не думая о том, куда делись сети, Колин вскочил на ноги, но левое плечо тут же обожгло холодом. Скосив туда взгляд, сержант заметил остроконечную звёздочку. Со злобой выдернув её из руки, он швырнул оружие обратно, но на том месте уже никого не оказалось.

По левой руке разлился странный зуд и конечность, онемев, повисла плетью. Чувствуя, как земля начинает уходить из-под ног, сержант зарычал озлобленным хищником, и это на миг придало ему сил. Правая ладонь полыхнула ярче солнца, и сквозь пелену, застилающую глаза Колин принялся направо и налево метать жидкий огонь. Раздались жуткие вопли, затем ещё, но уже с другой стороны и сержант рухнул на колено, упёршись рукой в землю. Шальная мысль вдруг пронзила одурманенную голову и Колин, следуя интуиции, позволил ей завладеть сознанием. Закрыв глаза, как и в тот день, когда у них увели коней, он обратился ко внутреннему взору и, как ни странно это у него получилось с лёгкостью. Метнув ментальный щуп в левую руку, сержант с удивлением понял, что ничего серьёзного не произошло, а то, что его одурманило, не что иное, как усыпляющий отвар, которым было смазано лезвие звёздочки. Неимоверным усилием воли Колин заставил кровь в руке течь в сторону открытой раны и с облегчением ощутил, как дурман капля за каплей стал покидать тело.

Открыв глаза, он вдруг понял, что лежит на земле, а откуда-то справа доносится звон оружия. Приподнявшись на локтях, сержант огляделся. Рядом лежал обезглавленный труп того воина что пытался его вырубить, а чуть поодаль дымились останки ещё одного. Повернув голову, он заметил ещё один бездыханный труп с опалённой спиной, рядом с которым бились Скахет и командир первого трезубца. Колин с облегчением отметил, что те двое, которые окружали его друга теперь лежат на земле.

В движениях сражающихся чувствовалась усталость, и сержант понял, что победа достанется тому, кто ошибётся первым. Не дожидаясь пока его друга убьют, Колин решил помочь. Он выхватил кинжал и молниеносным движением отправил его в полёт. Кинжал ударил командира в наплечник, заставив пошатнуться. Скахет рванулся вперёд, чтобы нанести сокрушающий удар, и слишком поздно понял, что потеря равновесия была всего лишь ловушкой. Изогнувшись, воин в чёрном нанёс удар снизу. Клинок мягко вошёл в бок и Скахет отшатнулся назад. Боль пронзила его с ног до головы раскалённым прутом. В глазах стало темнеть, и он понял, что сейчас умрёт. Ненависть придала ему сил. Теперь уже было всё равно, и он выпустил на волю свою ярость. Не думая больше об опасности, он бросился на командира всем своим весом, рукой отбросил в сторону меч, и что было сил ударил клинком в основание шеи. Воин в чёрном коротко вскрикнул. Глаза его раскрылись, он замер словно в величайшем удивлении, выронил меч и медленно рухнул на землю вниз лицом. Под телом стала расплываться огромная тёмная лужа.

Скахет огляделся, стараясь не замечать боли. Сознание мутилось, его начало тошнить, но он держался, понимая, что нужно добить раненых. Воин сделал шаг, другой но, вдруг побелев, словно простыня монахини, схватился за кровоточащий бок и взглянул на Колина.

— Ты как, дружище? — с нотками ужаса в дрожащем голосе спросил сержант.

— Порядок, — улыбнулся Скахет, и потерял сознание.

Колин рухнул рядом с другом на колени. От безудержной злости хотелось грызть зубами землю. Сначала Векти, теперь Скахет… сколько ещё это будет продолжаться? Неужели ему суждено терять всех друзей? Но нет, Колин не из тех глупцов, что верят в слепой рок. Каждый сам творец своей судьбы. И если сейчас он не поможет другу, в том будет виновата не судьба, а лично Колин Мак-Стайн.

Недолго думая сержант закрыл глаза и обратился ко внутреннему взору. Лёгкий мысленный импульс и ладони светятся напитанные готовой к делу энергией. Руки легли поверх раны и Колин скользнул в неё ментальным жгутиком. Тело друга моментально выгнуло дугой, и сержант отпрянул. Не так…

Ладони вновь на рану, ментальный щуп наготове. Медленно, не торопясь, сантиметр за сантиметром проникаем вглубь разреза. Кровь почти не сочится и это совсем нехорошо. Колин хотя и не хирург, но знания о внутреннем кровотечении имеет. Повреждены органы и прежде чем приступать к лечению, нужно выяснить какие из них. Кончик ментального щупа скрывается в глубине раны, и тело воина выгибает с новой силой. На губах выступает розовая пена.

Колин отполз от друга и открыл глаза. Так не пойдёт. Нужен кто-то более опытный, но где ж его взять посреди леса? Что же тогда делать? Как помочь другу?!

«Один раз у меня уже получилось, получится и теперь. В тот раз пришлось даже какую-то гадость из ноги удалять, так что же я с простым разрезом не справлюсь?»

«Где ты видишь простой разрез, дубина? — осадил сержанта его собственный внутренний голос. — В прошлый раз рана была поверхностной, не то, что теперь. Прежде чем лечить Скахета, ты должен хотя бы выяснить, что с ним. А у тебя не выходит даже просто заглянуть в рану».

«Но ведь если ничего не делать, он умрёт» — сержант сам не заметил, как вступил в спор со здравым смыслом.

«Умрёт…»

В мозгу ещё не улеглось эхо последней мысли, а Колин уже вновь обратился к внутреннему взору. И перед его глазами предстала аура раненого воина. В том месте, где меч вошёл в живую плоть, на энергетическом уровне вырисовывалась весьма интересная картина. Сквозь дыру в биополе с каждым вздохом вырывались радужные сгустки и растворялись в воздухе. Каким-то шестым чувством сержант ощутил, что таким образом из Скахета вытекает жизненная энергия и решил залатать эту прореху. Не откладывая в долгий ящик, сержант прикоснулся к ауре друга и ощутил, как она с жадностью потянула в себя его энергию. В голове, словно выключатель щёлкнул. Колин вдруг понял, чем может помочь другу. Словно опытный портной он стал пронизывать ментальным жгутиком ауру Скахета, подпитывая её при этом собственной энергией. И о чудо — прореха начала уменьшаться прямо на глазах. Снова и снова стягивал сержант рваные края, пока от дыры не осталось и следа. Тогда открывшись навстречу жадно сосущей его энергию ауре, он дал ей напитаться вдоволь, и с протяжным стоном отвалился от тела.

Прилив энергии благотворно повлиял на раненого воина — щёки покрыл румянец, а дыхание стало более ровным. Подняв его веко Колин понял, Скахет пребывает в глубоком обмороке.

— Ну, по крайней мере, сейчас он уже не умирает, — как истинный философ произнёс сержант. — Буду его подпитывать пока не найдём нормального лекаря, а там видно будет.

Колин достал флягу и отёр влажной тряпицей рану друга. Затем туго её перевязал и сам надолго припал к горлышку. Смочив последними каплями лицо, вернул флягу на место и достал свой меч.

— Извини, дружок, но тебе придётся поработать топором, — хмыкнул сержант и повернулся в сторону деревьев.

Шрам на груди привычно светился и Колин понял, что скоро будет в форме. Он привесил меч к поясу и, выудив из сумки друга небольшой сухарик, закинул в рот. Выбрав дерево потолще, он стал карабкаться на него с проворством кошки. Найти в раскидистой кроне четыре длинных прямых ветки особого труда не составило, и уже через час сержант стал обладателем носилок сооружённых из запасных штанов и куртки.

Колин достал из сумки свёрток с остатками мяса и, оторвав широкую полоску, привалился спиной к толстому стволу. Катая во рту солёную жвачку, сержант гадал, как ему дотащить друга до той деревушки, что за лесом. Варианта было два: дойти до неё самому и вернуться за Скахетом на телеге или же тащить воина вместе со всеми вещами на ненадёжных носилках. И чем дольше Колин сидел, тем больше склонялся к первому, самому простому варианту.

Вдруг на периферии зрения сержант уловил какое-то шевеление. Прекратив жевать, он сглотнул солёный ком и осмотрел место схватки. Трупы оставались на своих местах, но всё же что-то царапнуло сознание. Оглядевшись, Колин схватился за кинжал. Один из воинов в чёрном, что до этого лежал лицом вниз теперь перевернулся на спину. Держа кинжал наготове, сержант стал медленно приближаться к лежащему человеку.

Не будь Колин в тот момент настолько напряжён и сосредоточен, он бы ни за что не заметил метнувшуюся справа тень. За секунду до столкновения, он успел немного отклониться, и это спасло ему жизнь. Остриё прошло в паре сантиметров от груди, скользнуло вниз, разорвало рубаху и, уткнувшись в ребро, отскочило в сторону. Сержант вскрикнул и, схватившись за рану, повалился на землю. В тот же миг небо заслонило чёрное пятно, а в кадык упёрлось острое лезвие.

— Лучше не сопротивляйся, маг, — лицо обдало чесночным духом. Колин посмотрел поверх полумаски и встретился взглядом с холодными глазами.

— Как же я вас, магов, ненавижу, — прошипел наёмник. — Но как бы ни велико было моё желание тебя убить, я всё же выполню приказ и доставлю в Храм. Но помни, — он надавил на лезвие, и сержант ощутил, как оно надрезало кожу. — Приказ был доставить живым, а о твоём здоровье речи не было, — воин двинул коленом и угодил как раз в то место, куда попало остриё кинжала. Колин зашипел от боли. — Лежи смирно… Айса! Айса, ты как? — ответа не последовало и воин, сдавив коленями руки сержанта, убрал лезвие от его горла. Достав из складки на одежде тонкую прочную верёвку, наёмник стал связывать из неё причудливую петлю.

А Колин в это время гадал, как отбросить от себя воина так, чтобы не причинить ему особого вреда. У сержанта к нему имелись некоторые вопросы, и поэтому убивать последнего из трезубцев было бы не рационально. А в том, что ему легко удастся освободиться, Колин ничуть не сомневался. Стоило лишь напитать ладони энергией и огонь тут как тут. Но вот как обойтись без огня сержант не знал… Пока не знал…

Колин закрыл глаза и мысли понеслись вскачь. В голове то и дело всплывало слово «воздух», но он всё время его отметал, хаотично ища варианты. Вдруг сержанта словно окатили ледяной водой. Вот же решение, само просится, а он гонит его как хозяин нашкодившего пса.

«Что собой представляет огонь? — задал он себе вопрос и сам же на него ответил, — горящий воздух. А что представляют те огненные шары, что кидаю я? Правильно, плотный горящий воздух. А что если его не поджигать, а швырнуть как есть?»

Сержант открыл глаза и посмотрел на наёмника, методично связывающего его запястья над головой. На лице появилась улыбка, но воин её не заметил. Закончив, он встал над пленником и вдруг почувствовал неладное, но было поздно. В его тело врезался тугой ком уплотнившегося воздуха и человека просто-напросто смело с места. Колин сел и с досадой сплюнул — бездыханное тело воина лежало у подножия ближайшего дерева.

— Вот чёрт, видимо перестарался, — посетовал сержант и, дотянувшись до брошенного кинжала, разрезал путы.

Подойдя к воину, потрогал жилку на его шее и ещё раз сплюнул, добавив к этому ещё и непечатное словцо. Всё было кончено и последний из тех, кто мог бы ответить на вопрос: «зачем он нужен Храму», умер.

— Всё, пора отсюда убираться, — решил Колин и стал сносить вещи в кучу.

Вдруг его взгляд упал на чёрный меч, лежащий рядом с обуглившимся телом, и сержанта осенило — деньги! Пройдясь по месту схватки, он собрал всё оружие и снёс его к остальным вещам. Затем посрезал с трупов кинжалы, отметив, что вид сгоревшей плоти уже не вызывает тошноты, и собрался было перенести Скахета на носилки, как с той стороны где лежал перевернувшийся на спину воин раздался стон.

Колин покрепче сжал рукоять и, обернувшись на звук, увидел отползающего воина в чёрном. Теперь-то он своего шанса не упустит. С этой мыслью сержант подскочил к наёмнику и пнул его сапогом по рёбрам. Воин со стоном перевернулся на спину, а Колин недолго думая уселся ему на грудь и приставил кинжал к горлу. От гаденького чувства мести сердце возликовало, но сержант загнал эмоции поглубже и, разделяя слова, задал мучавший его вопрос:

— Зачем! Я! Нужен! Вашему! Храму?!

Воин промычал что-то нечленораздельное и Колин, усилив нажим, повысил голос:

— Зачем ваш Храм охотится за мной?! Отвечай!!! Ну!

Ответа не последовало и сержант, зарычав словно зверь, с силой сдёрнул с лица воина глухую полумаску. И обомлел, так как под ней скрывалось симпатичное лицо молодой — не более двадцати пяти лет — девушки. На миг рука держащая кинжал у горла расслабилась, но хватило одного взгляда на раненного друга, и лезвие прижалось к коже с новой силой.

— Ты кто такая?

— Будто сам не видишь? — от глубокого грудного голоса так не сочетающегося со смуглым миловидным личиком, по спине Колина пробежало стадо муравьёв. Все вопросы выветрились из головы. Захотелось прижать эту девушку покрепче и никуда не отпускать.

«Да что это со мной? — сержант дал себе мысленную пощёчину. — Раскис от парочки зелёных глаз? Соберись, мямля, перед тобой тренированный убийца, а не смазливая студентка».

Подействовало. Рука вновь окрепла, и Колин повторил вопрос:

— Отвечай, зачем я нужен Храму?! — разозлившись на себя за минутную слабость, сержант подкрепил вопрос звонкой пощёчиной. Голова девушки дёрнулась, но её пухлые красные губы скривились в презрительную насмешку.

— Ты всегда так поступаешь с женщинами? — на смуглом от загара, румяном лице смеялись бессовестные глаза, такие же зелёные и переливчатые, как морская волна в яркий летний полдень. Конечно же, от её внимания не ускользнуло состояние мужчины и это только сильней раззадорило сержанта.

— Да пошла ты… Какая ты, к чёрту, женщина, — сержант пошевелил лезвием у её горла. — У меня нет времени вести с тобой беседы. Мой друг умирает. Между прочим, по вашей вине!

— Я могу помочь, — посерьёзнела девушка.

Колин на секунду отвёл взгляд, решая, стоит ли ей доверять и тут же получил удар в кадык. Неизвестно как ей это удалось, но наёмница, вывернувшись из-под кинжала, сумела нанести удар из неудобного положения. Сержант зашёлся в кашле, но оружие из рук так и не выпустил. Оттолкнув его, девушка метнулась было к вещам в надежде схватить меч, но блеснувшее на солнце лезвие вонзилось ей в бедро. Наёмница вскрикнула и покатилась по земле.

— Тварь! — Колин навалился на неё всем своим весом.

Рукоять кинжала сама легла в ладонь и, не думая о том, что делает, сержант пошевелил лезвие в ране. Раздался вопль, спугнувший птиц в кронах, и глаза наёмницы стали закатываться. Видя, что она вот-вот потеряет сознание Колин резко выдернул оружие и отвесил девушке оплеуху. Помогло. Осознанность вернулась в её глаза, и сержант прорычал ей на ухо:

— Я могу тебя зарезать прямо сейчас…

— Так чего медлишь? — наёмница билась под ним, но Колин намертво прижимал её к земле не давая сделать ни малейшего движения.

— Достаточно смертей для сегодняшнего дня! — выплюнул он ей в ухо и резким движением поднялся на ноги. Выставил перед собой окровавленное лезвие и отошёл на пару шагов.

— Если я не перевяжу рану, то скоро потеряю сознание, — наёмница попыталась сесть, но сержант погрозил ей остриём кинжала, и она осталась лежать.

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Колин стал хаотично соображать, как быть в этой ситуации. Убивать девушку ему совершенно не хотелось, но и отпускать было никак нельзя. Так и не придумав, что делать с наёмницей, сержант решил для начала её связать.

— Надеюсь, с твоей стороны глупостей больше не предвидится? — он зажёг над ладонью огненный шар и вплотную подошёл к лежащей девушке. — В противном случае, — сержант хищно оскалился, — вон, на них посмотри.

В глазах наёмницы промелькнул ужас, но Колин этого не заметил. На долю секунды он испытал дикий, первобытный восторг могучего самца возвышающегося над поверженной добычей. Но лишь на долю секунды, а затем цивилизованный человек возобладал над инстинктами, и сержант присел рядом с наёмницей на корточки. Коснувшись её бедра, он закрыл глаза и держал руку до тех пор пока не почувствовал что от раны не осталось и следа. А когда открыл, их взгляды встретились и Колин понял, что готов ради этих глаз умереть…

— Спасибо, — прошептала наёмница и вывернулась из-под ладони.

Сержант почувствовал себя неловко и одёрнул руку, словно ошпарил. Вдруг вспомнив, кто рядом с ним он выставил перед собой кинжал и указал на ближайшее дерево:

— Давай-ка топай вон туда.

Девушка без сопротивления повиновалась. Подхватив верёвку, которой его самого связывали, Колин подошёл к наёмнице и приказал:

— Вытяни руки.

После того как девушка была связана, он привязал концы верёвки к торчащему из-под земли толстому корню и, выудив из своей сумки флягу, сказал:

— Надумаешь бежать, вспомни, что? я умею делать с огнём.

И надолго припал к горлышку. Напившись, сержант утёр тыльной стороной ладони рот и вдруг заметил, как жадно девушка следит за флягой. Взболтнув остатки воды, он поинтересовался:

— Будешь? — та кивнула.

Колин отдал ей флягу, а сам, подпитав ауру воина энергией, принялся увязывать вещи в единый тюк, мысленно сетуя на то, что воин отказался перебирать свой баул и теперь ему придётся тащить этот груз на собственном горбу. Всё это время пленница молча следила за тем как Колин, то и дело чертыхаясь, пытался создать из двух объёмистых сумок подобие рюкзака. Наконец ему это удалось и сержант, взвалив на себя узел с вещами, стал приноравливаться к носилкам.

— Далеко ты так не уйдёшь, — раздался со стороны дерева насмешливый голос.

— Буду отдыхать почаще, — огрызнулся Колин.

Ухватившись за изголовье носилок, он со скоростью бешеной черепахи потащился по тропе. То, что таким образом он выдохнется уже через полчаса, сержант понимал и сам, но другого выхода не было, и он продолжал идти.

— Неужели ты меня так и оставишь? — раздался за спиной голос наёмницы, но Колин оборачиваться не стал. Стиснув зубы, он продолжал шагать по тропе.

— Здесь же дикие звери!!!

Да, ему было её жалко. Да, хотелось вернуться и отвязать девушку, но друг, лежащий в бессознательном состоянии на хлипких носилках, не давал забыть о том кто она.

— Стой! Развяжи меня и я помогу дотащить его до деревни!

«А вот это уже интересно» — подумал сержант и аккуратно опустил носилки.

Сбросив вещи на землю, он вернулся к пленнице. Та протянула руки в надежде, что Колин её развяжет, но он вынул из протянутых рук флягу и пошёл обратно. Наёмница несколько раз удивлённо моргнула, но вдруг поняла, что теряет последний шанс и закричала:

— Ну, постой же!.. Я не хочу умирать от лап зверья! Пожалуйста, вернись!!! — из глаз девушки брызнули слёзы и сержант понял, что она «созрела».

Он вернулся к пленнице, присел рядом на корточки, зажёг на ладони огонёк и холодным голосом произнёс:

— Пойдешь спереди, чтобы я тебя видел, — наёмница всхлипнула и, опустив глаза кивнула.

Колин погасил огонь, молча извлёк кинжал и перерезал путы. Оружие прятать не стал. Вместо этого встал над пленницей и принялся наблюдать, как та растирает запястья. Разогнав кровь, девушка посмотрела на сержанта снизу вверх и спросила:

— Руки? не подашь? — сержант хмыкнул.

— На всякий случай ещё раз напомню — без фокусов, иначе будет плохо. Хотя и не в моих правилах убивать девушек, но если что… — он многозначительно замолчал.

Наёмница кивнула и, поднявшись, молча пошла в сторону оставленных носилок. Колин пропустил девушку вперёд и, держа кинжал перед собой, последовал за ней…

* * *

— А откуда тебе известно о той деревне, что за лесом? Насколько я могу судить, ваши трезубцы должны были нас догонять, то бишь идти сзади. Так?

Сержант с наёмницей сидели у костра и жевали остатки вяленого мяса, которым Колин радушно с ней поделился. Скахет всё так же лежал на носилках, а неподалёку виднелся выход из леса. Когда стемнело Айса (так звали девушку) предложила переночевать на опушке — до деревни было ещё далеко, а идти в темноте не было смысла. Сержант взвесил все «за» и «против» и пришёл к выводу, что в её словах есть резон. Вот только сон пока она рядом в его планы не входил. Он связал девушке руки, достал из сумки запасливого друга последнюю флягу и они принялись ужинать.

— Деревню мы огибали, когда шли вам навстречу, — пожала плечами наёмница.

— Это-то как раз и ясно. Но как вы оказались впереди?

— А вот этого я тебе сказать не могу.

— Почему?

— Это не мой секрет. Это секрет Храма.

— А если я выпытаю? — прищурился Колин.

— Не сто?ит, — Айса даже прекратила жевать. — Поверь, я сумею умереть раньше, чем ты что-либо выведаешь.

— Скахет, помнится, пытал одного из ваших и узнал тогда много чего интересного…

— Скахет сам из Храма и умеет обходить наши запреты, — перебила сержанта наёмница. — А ты этого точно не сможешь. Проверь, если хочешь.

— Да на кой мне это? Просто было интересно. Может вы секрет, какой знаете, как быстро передвигаться. Глядишь и мне бы пригодилось. А раз нет, так и не нужно.

После этих слов наёмница несколько расслабилась и продолжила трапезу, но у сержанта назрел очередной вопрос:

— Скажи, если это конечно не секрет Храма, — Колин усмехнулся, — как тебе удалось выжить?

— О чём ты? — переспросила Айса.

— У одного лопнула голова, — начал загибать пальцы сержант, — двоих я пожёг, а последнего заколол Сахет. Выжила ты, да тот парень, которого я потом об дерево… хм, успокоил. Что произошло во время схватки? Почему ты была без сознания?

— Когда ты принялся направо и налево швырять огнём, мы с Тармом как раз окружали Скахета…

— А Тарм это кто? — перебил Колин.

— Тарм это тот, которого ты об дерево приложил… Так вот, когда ты начал жечь воинов, я отвлеклась на их крик и в тот самый момент меня словно невидимым молотом стукнуло. Я отлетела на пару шагов, а очнулась уже, когда ты рубил ветки на волокуши. Наверняка и с Тармом было то же самое, но я могу ошибаться.

— Понятно, — протянул сержант, хотя на самом деле ему не всё было ясно. Кто раздавил голову того воина и кто отшвырнул Айсу и Тарма? Очевидно, что не он, так как сам сержант знал — на его совести лишь огонь.

После того как с едой было покончено Колин сел рядом с воином и, закрыв глаза, просканировал его ауру. С момента, когда сержант последний раз её видел, она значительно потускнела и это ему очень не понравилось. Нужно было что-то предпринимать и как можно скорее, иначе даже с энергетической подпиткой Скахет всё равно умрёт.

«Нужно что-то сделать, вот только что? Как узнать, что происходит у него внутри?»

Колин отполз от друга и привалился спиной к дереву, даже не заметив, что рядом сидит наёмница.

«А что если опять скользнуть в то пространство? Может оттуда удастся разглядеть больше?»

— О чем задумался? — раздалось над самым ухом.

— Друг умирает, а я не знаю, как ему помочь, — на автомате ответил сержант, и вдруг до него дошло, что он плечом к плечу сидит рядом с девушкой. И не просто с девушкой, а тренированным убийцей. Колин чертыхнулся и подскочил как ужаленный.

— Да не трясись ты так, — раздался голос наёмницы. — Если бы я хотела тебя убить, то не сомневайся, ты был бы уже мёртв.

Колин промолчал и с угрюмым видом уселся рядом с другом, машинально подпитав его ауру собственной энергией. Девушка проследила за его действиями и без тени иронии произнесла:

— Я же вижу что тебе нужно в астрал. Делай то, что должен. А я послежу за костром.

— Издеваешься? — задумчивость на лице сержанта сменилась неподдельным удивлением. — Пока я буду там, ты нас обоих того, — он провёл ребром ладони по горлу, — и поминай, как звали? Нет уж, спасибо!

— Я не издеваюсь. А если ты мне не доверяешь, то я могу принести тебе клятву.

— Клятву, — усмехнулся Колин. — Много ли правды в словах той, что ещё недавно хотела тебя убить?

— Но ты же маг! — искренне удивилась Айса. — Ты без труда различишь, солгала я или нет.

— Да-да, различу, — кивнул сержант, а сам подумал: «Знать бы ещё, как это сделать. Хотя возможно это и есть выход из сложившейся ситуации. Пускай поклянётся, а там видно будет».

А вслух сказал:

— Хорошо, если после клятвы ты не будешь пытаться нас со Скахетом убить, то я её приму.

— Тогда мне нужен мой меч, — серьёзно произнесла Айса.

— Вот уж нет, — возразил Колин. — Ищи дурака.

— Пойми, воин Храма приносит клятву на собственном оружии и никак иначе. По-другому слова клятвы просто-напросто не возымеют силы.

— И ты думаешь, я в это поверю? Либо так, либо всё останется по-прежнему.

— Тебе придётся мне поверить, иначе не выйдешь в астрал, и твой друг умрёт, — привела последний аргумент наёмница.

— Хорошо, — сержант решительно поднялся и, подойдя к узлу с вещами, достал свёрток с оружием. В конце концов, ему никто не помешает держать огонь наготове.

— Который из них твой? — он разложил мечи на земле подальше от связанной девушки.

— Там на гарде должно быть клеймо в виде семилистника.

После недолгих поисков искомый клинок был найден и Колин, подойдя к связанной наёмнице, зажёг на ладони огонь.

— Учти, как бы ты ни была быстра, мой огонёк всё равно быстрей, — он воткнул меч в землю у её ног и отступил на пару шагов.

Айса не спешила хвататься за оружие. Вместо этого она вытянула связанные запястья и провела ими вдоль лезвия. Разрезанные путы пали к её коленям, а сама наёмница, выдернув меч, перехватила его второй рукой и протянула вперёд, словно хотела отдать сержанту. Голова её склонилась, и взгляд устремился в землю. Не успел Колин удивиться, как Айса принялась произносить свою клятву на незнакомом наречии. Сперва почти шёпотом, но дальше голос её окреп, и под сенью ночного леса зазвучали наполненные неведомой силой слова.

А сержант в тот момент хаотично соображал, как ему различить в этом речитативе ложь. Определённо эмоции должны отражаться в ауре, но как её увидеть, не закрывая глаз — вот в чём вопрос. Ведь если это ловушка, то стоит лишь сержанту закрыть глаза и локоть чёрной стали тут же войдёт ему в живот (отчего-то в этот момент Колин совершенно забыл о том, что трезубцы пытались убить Скахета, тогда как его они собирались всего лишь доставить в Храм).

И тут, словно пелена спала с его глаз. Будто чья-то невидимая рука одела сержанту на глаза очки с яркими стёклами. Он отчётливо увидел ауру коленопреклонной девушки и понял, что она действительно не лжёт. Ну не может лгать такая белая с пурпурными переливами аура как у неё. Раз, и сержант снова видит всё обычным зрением. Лёгкое усилие и её аура вновь перед глазами. Сам того не ведая Колин открыл в себе новое свойство.

«Надо отметить, весьма полезное» — подумал он с гордостью.

Тем временем Айса закончила свою клятву и подняла голову. Их глаза встретились, и сержанту на миг показалось, будто в них промелькнул зелёный огонь. Он моргнул и понял — это всего лишь отблеск костра.

— Теперь ты мне веришь? — спросила девушка, облизав пересохшие губы.

— Верю, — серьёзно ответил сержант, и хотел было протянуть ей флягу, но вдруг понял, что так до сих пор и держит огонь на ладони. Он смущённо встряхнул кистью и, взяв флягу, отдал её Айсе. Та благодарно кивнула и припала к горлышку.

— А что это была за клятва, и на каком языке ты её произносила? — задал Колин мучавший его вопрос.

Айса вернула флягу и с какой-то тенью печали ответила:

— Это язык моей родины. Там, откуда я родом подобную клятву приносят весты, когда вступают в личную охрану правителя.

— А кто такие эти весты? И вообще, откуда ты?

— Весты это такие воины, которых тренируют с младых лет. На моей родине, в Ветамисе, им нет равных. И все весты рано или поздно вступают в личную охрану нашего правителя. Это очень почётная должность. Мой отец был вестом… пока его не убили.

— Расскажи, — невольно вырвалось у сержанта, и он тут же прикусил язык.

Девушка пристально посмотрела ему в глаза и спросила:

— Тебе действительно интересна моя история?

Не в силах отвести взгляда от её бездонных зелёных глаз, Колин кивнул.

— Что ж… — протянула Айса и, откинувшись на ствол дерева, устремила свой взор куда-то в даль. — Я родилась за Пограничным Кряжем в самом большом и богатом городе, который назывался Ветамис. Незадолго до моего рождения отец вступил в личную охрану правителя, и они с матерью переехали в новый просторный дом, где позже родилась я. Однажды, когда мне было шесть, правитель отправился в прогулочное плавание. Как и водится, на корабле была его личная охрана. В тот день отец взял меня с собой, и я со щенячьим восторгом наблюдала за пляской солнечного света в брызгах волн, рассыпающихся о борта. А потом на корабль напали. Целых два пиратских корабля. И если бы не маг, что оказался среди пиратов, мы бы смогли отбиться, — Айса вдруг замолчала и всхлипнула. Но потом взяла себя в руки и продолжила:

— Отец горел у меня на глазах, а я, размазывая слёзы по лицу, пряталась за шлюпкой не в силах пошевелиться. Только и делала что смотрела. Дикий ужас сковал меня. Хотя после я и прошла обучение в Храме, но до сих пор меня бросает в дрожь при виде магического огня…

— А как ты попала в Храм? — вопросом разрядил обстановку сержант.

— Улучшив момент я бросилась на того мага с кинжалом который неизвестно как ко мне попал. Мне даже удалось порезать ему плечо, но потом меня скрутили. Никогда не забуду его взгляд полный чёрной и холодной злобы. Он сказал: «Кровь за кровь» и хотел уже перерезать мне горло, но капитан его остановил. Он сказал, что за девочку хорошо заплатят в Марире и магу пришлось меня отдать. Хотя этот гад всё равно своего не упустил и, положив ладонь мне на плечо что-то шепнул. Мою руку тогда словно иглой пронзили. Помню, я дико завизжала, а потом уже очнулась в каюте капитана.

— И что же он сделал? — Колин озвучил повисший в воздухе вопрос.

— Он выжег на моём плече клеймо — семилистник. Точно такой же я выбила на гарде своего меча, в знак мести.

— И всё же, как ты попала в Храм?

— Как и говорил капитан, в Марире за меня дали отличную цену и я оказалась в Нефлисе у одного богатого торговца коврами. Этот жирдяй вознамерился воспитать меня своей наложницей, но не тут-то было. В первую же ночь я сбежала. Огрела его слугу глиняным кувшином с молоком, что мне принесли на ужин, и очутилась на улицах незнакомого города. Помню долго тогда бежала прочь от ворот его дома. Бежала пока не выбилась из сил. Так и заснула тогда под каким-то забором. А наутро меня обнаружила стража. Не знаю, как бы сложилась моя судьба, будь то обычные стражи, но мне посчастливилось попасть именно к тем воинам, что осели в Заозерье после обучения в Храме. Один из них — Самер — взял меня к себе домой. Он выслушал мою историю и спросил чего я хочу, а я ответила, что хочу научиться убивать… Потом он отвёл меня в порт и, переговорив с каким-то человеком, отдал ему. Он-то и доставил меня в Храм.

Все её слова были пропитаны такой безграничной тоской, что Колину вдруг захотелось прижать девушку к себе и утешить. Стряхнув с себя оцепенение вызванное воспоминаниями Айсы, он чересчур резко произнёс:

— Хватит на сегодня историй! Ложись-ка спать, — и, отняв у наёмницы меч, который она так и не выпустила, снова разместился рядом с другом.

Девушка гневно посмотрела на него, но потом вспомнила про клятву и надула губы. Демонстративно повернувшись спиной к сержанту, она закрыла глаза и отдала команду телу расслабиться. Вскоре за расслаблением пришёл и глубокий сон. В Храме их учили засыпать, не когда хочется, а когда нужно.

А Колин, злясь на себя за этот выпад, стал разглядывать ауру Айсы, гадая, сможет ли он определить спит она или нет. Через некоторое время ему показалось, будто цвета несколько поблёкли и стали прозрачнее. Он окликнул наёмницу по имени, но та даже не шелохнулась. В ауре так же не произошло никаких изменений. Посчитав, что если бы девушка притворялась, он бы это понял, Колин решил заняться Скахетом. За всеми этими историями, он совсем о нём позабыл. Пора навёрстывать.

Как и в прошлый раз сержант закрыл глаза и, обратившись ко внутреннему взору принялся разглядывать центр своего шрама. Так же как и тогда яркая точка заполнила собой всё вокруг. После лёгкого головокружения и чувства полёта Колин очутился всё на том же холме. Только теперь травы под ногами не было. Вместо неё оказалась земля слегка рыжеватая и потрескавшаяся от засухи. Это несколько удивило сержанта, но больше всего его поразил тот факт, что рядом лежал Скахет. Каким-то непостижимым образом Колину удалось протащить искру сознания друга в астрал вместе со своей. Сержант очень бы удивился, если бы ему сообщили о том, что подобное не удавалось никому со времён падения Империи Схетхе. Но просветить неуча было некому, и Колин немедля стал разглядывать лежащего друга. И буквально сразу же обнаружил то, чего не должно было быть. Тело Скахета продолжало сочиться разноцветными ниточками, которые сливаясь воедино, образовывали над воином радужный фон.

«Но ведь я же залатал прореху, — удручённо подумал сержант. — Почему тогда она продолжает сочиться? Ничего не понимаю».

Он присел рядом с другом и пригляделся повнимательней.

— Жизнь из него будто через поры вытекает, — задумчиво произнёс Колин. — Но разве в ауре бывают поры? Хотя, что я о ней вообще знаю? Ведь ещё недавно и видеть-то её не мог… А что если предположить, что так и есть? Тогда как быть? Как его изолировать от внешнего мира?.. Изолировать! — сержант хлопнул себя по лбу. — Ну, конечно же! Так же как я изолировал собственную силу. Должно получиться.

Колин напитал ладони энергией и принялся водить ими над телом лежащего друга. Нити всколыхнулись и разлетелись радужным туманом, но это сержанта не остановило. Наоборот он только ускорил движения рук, и они замелькали, словно челноки в швейном станке. И эффект не заставил себя долго ждать. Тело Скахета постепенно начало покрываться молочной дымкой, которая становилась всё плотнее и плотнее. Утекающие из воина жизненные соки, столкнувшись с появившейся на их пути преградой замедлились, и стали возвращаться обратно. Через некоторое время Скахет оказался под плотным белёсым коконом. Ещё миг и контур кокона замкнулся, а Колин отвалился от тела друга, едва дыша. Его словно выжали как какой-то плод. А затем собрали остатки и выжали ещё раз. Но игра стоила свеч. Молочный кокон, замкнувшись, стал прозрачен, словно капля росы и лишь радужные всполохи, бьющиеся в него изнутри, напоминали о проделанной работе.

«Проще простого» — вяло подумал сержант и отключился…

Когда он открыл глаза, то поначалу не смог определить, где находится. Отовсюду лился мягкий розоватый свет, а небо над головой шевелилось. Так и лежал, пытаясь понять астрал ли это или реальный мир пока волосы не всколыхнул порыв ветра. Тогда-то чувства и вернулись на место. Сержант понял, что лежит на влажной земле рядом с костерком, подмигивающим рассветному небу искрящимися «глазами». Над головой шелестит листва, а из леса доносятся переливы ранней птахи. Он повернулся на бок и вдруг ощутил резкую боль в груди. Откинулся обратно и стал ощупывать больное место. Оказалось, это дала о себе знать та рана, что ему нанёс Тарм. За всей этой суетой Колин благополучно о ней забыл, за что и поплатился. Рана успела загноиться.

— Ничего, сейчас мы это исправим, — сквозь зубы процедил сержант и положил ладонь поверх раны.

Привычное мысленное усилие и… ничего. Никакого отклика. Ещё раз — тщетно. Внутренняя энергия отказывалась отзываться.

— Что за чёрт? — Колин в который раз попытался напитать ладонь энергией, но ничего не получилось. Словно её никогда и не было. — Неужели я лишился магии?! — пронзила мозг ужасная мысль. Сержант уже успел привыкнуть к своим новым способностям, каждый раз открывая в себе что-то новое и вот, пожалуйста. Он обратился ко внутреннему взору и это ему легко удалось.

«Фуф, — облегчённо подумал Колин, — выходит мои способности на месте. Видимо просто нет сил. Но почему же тогда шрам не светится?»

Он перевёл взор и скорее даже не увидел, а ощутил слабую пульсацию, исходящую из центра шрама.

«Ясно. Значит, всё-таки светится. Видать перестарался я там в астрале. В следующий раз нужно быть поосторожней».

С этими мыслями сержант сел и огляделся. Скахет лежал на том же месте, и лицо его приобрело землистый оттенок. Колин вскочил, забыв даже про собственную рану и приложил пальцы к жилке на шее воина. Пульс прощупывался, но очень слабо. Тогда сержант переключился на ауру друга, и чуть было не вскрикнул от восторга. У него получилось — Скахет больше не умирал, хотя и здоровым назвать его тоже было нельзя. Он словно оказался под прозрачным колпаком. Теперь жизненная энергия, вытекающая из тела воина, возвращалась обратно, подпитывая тем самым саму себя.

Колин облегчённо опустился возле друга и вновь зашипел от боли. Теперь она стала пульсирующее-острой. Нужно было что-то делать, причём немедленно.

— Ну что ж, воспользуемся дедовским способом, — прошептал сержант, только что заметивший спящую под деревом Айсу.

Стараясь больше не шуметь, дабы не разбудить наёмницу, он разворошил угли, подкинул дров и, раздув огонь, поместил в него лезвие своего кинжала. Затем разделся по пояс и ощупал края раны. Всё оказалось не так уж и страшно. Рана хотя и загноилась, но гной не ушёл внутрь, а вздулся волдырём вокруг разреза.

— Приступим…

Колин зажал в зубах рукав куртки и извлёк из пламени кинжал. Дав ему немного поостыть, он задержал дыхание и сделал надрез. Боли не было, и воодушевлённый сержант сдавил гнойный бугор. В тот же миг грудь прострелило, а из разреза хлынула желтовато-белая слизь. Из глаз брызнули слёзы, но Колин, рыча, всё давил и давил, покуда не побежала чистая кровь. Отёр рану тряпицей и вновь её ощупал. Ещё не всё. Сержант сделал второй надрез и едва не отключился от вспышки боли. Рукав выпал изо рта, и утреннюю идиллию прорезал сдавленный стон.

— Ты что делаешь?!

Колин даже не заметил, когда рядом встала Айса. Вместо ответа он вновь сдавил края раны и до хруста стиснул челюсть.

— Давай помогу, — девушка подхватила флягу, смочила тряпку и когда сержант отнял руку от груди, мягко толкнула его в плечо. — Ложись, дальше я сама.

Колин было отмахнулся, но голова закружилась, и наёмница легко его повалила на подложенную куртку.

— Там в сумке мазь, — только и смог выдавить из себя сержант и его накрыла тьма…

Из сна вырвал голос наёмницы поющей на незнакомом языке заунывную песню. Колин хотя и проснулся, но глаз открывать не стал. Просто лежал и слушал, пока девушка не закончила. В ноздри то и дело настойчиво заползал запах жарящегося на огне мяса, отчего желудок сводило непереносимой судорогой, но сержант лежал и терпел, сглатывая обильную слюну. Наконец в ночи прозвучали последние слова и Колин решил подняться.

Подтянув колени к груди, Айса сидела у костра и расчёсывала пятернёй свои густые рыжие волосы. Скахет всё так же лежал на носилках, только теперь под его голову была подсунута сумка, а тело укрывала куртка. Над огнём на тонкой длинной ветке румянился какой-то зверёк, истекая на угли сладко пахнущим жиром. Колин в очередной раз сглотнул слюну и поинтересовался:

— Долго я спал?

Айса вздрогнула, но поворачиваться к сержанту не стала.

— Весь день, — сказала она. — Если так дальше пойдёт, то Скахета до деревни мы не дотащим.

— Я в порядке, — Колин подошёл к костру и сел с противоположной стороны. — Утром выдвигаемся.

Он кинул беглый взгляд на лицо наёмницы и заметил влагу в уголках её глаз.

«Плакала, что ли?» — подумал Колин, но вслух сказал совсем другое:

— Кстати, спасибо тебе за рану, — он оттопырил рубаху, отметив, что шрам тускло-тускло светится, и ощупал повязку.

— Не за что, — пожала плечами наёмница. — Можешь не щупать. Я её зашила и смазала мазью из сумки.

— Ну, теперь я у тебя в долгу, — усмехнулся Колин.

— Причём дважды, — улыбнулась в ответ наёмница.

— Что значит дважды? — округлил глаза сержант. — Когда это я успел?

— Вчера ночью… неужели не помнишь? — Колин отрицательно помотал головой. — Странно…

Айса дотянулась до жарящегося мяса и отрезала небольшой ломтик. Колин только сейчас заметил висящие на её поясе ножны.

— Откуда кинжал? — сухо поинтересовался он.

Девушка с аппетитом проглотила мясо и, улыбнувшись, произнесла:

— Взяла в сумке, когда искала мазь. Ты против?

Колин не нашёлся что ответить. Действительно, против ли? Ведь пока он был в отключке, наёмница сотню раз могла прирезать Скахета и чёрт знает что сотворить с ним самим. Так почему же она этого не сделала? Выходит клятва действительно её сдерживает. Придя к такому умозаключению, сержант равнодушно пожал плечами.

— Нет, не против… Расскажи лучше про вчерашнюю ночь.

— А что ты сам помнишь?

— Ну, я и Скахет… мы были в астрале… Я пытался сделать так, чтобы он не умирал и мне это удалось. А потом я отключился…

— Отключился?! В астрале?! Ты в своём уме?! — Айса настолько искренне изумилась, что Колину невольно стало стыдно за своё невежество.

— А в чём проблема? — спросил он.

— Проблема?! Это ты меня спрашиваешь, в чём проблема?! Даже мне, воспитаннице Храма, известно первое правило, которому обучают всех магов при работе с астралом!!! Да откуда ты вообще такой взялся?!

— Не ори! — Колин повысил голос и Айса осеклась. — Ты можешь внятно объяснить, что произошло?

— Когда я проснулась, ты лежал на земле и бился в конвульсиях. Даже представить себе не можешь, каких усилий мне стоило привести тебя в чувства. Если бы я знала, что ты в астрале отключился, то сразу бы плюнула на это гиблое дело. Но потом ты вдруг сел, открыл глаза, пробормотал какое-то непонятное слово и заснул. Видимо ты сильней, чем я думала…

— Да что я не так сделал-то?

— Любой маг знает, что потеря сознания в астрале это верная смерть от магического истощения. Астрал просто-напросто тебя выпьет. О чём ты только думал?!

— Хм, спасибо, теперь буду знать, — смутился Колин. — А тебе откуда это известно?

— Забыл, кому я мечтаю отомстить? Я много чего знаю о магах, — последняя фраза была полна презрения, и Колин решил сменить тему.

— Что там с мясом? И кстати, кто это?

Наёмница сделала глубокий надрез, из которого тут же хлынул аппетитный сок и, удовлетворённо хмыкнув, сняла мясо с огня. Сбросив зверька с ветки на заранее расстеленную тряпицу, она отломила заднюю лапу и протянула Колину.

— Это лесной лиман. Мне удалось подманить его, пока ты спал. Угощайся, — Колин благодарно кивнул и с жадностью впился в сочное мясо.

Ели молча. Когда от зверька почти ничего не осталось, Айса завернула несколько кусков в тряпку и сказала:

— Оставим на завтрак, — в ответ сержант что-то промычал сквозь набитый рот, явно давая понять, что съел бы ещё, но девушка была непреклонна. — Скоро захочешь пить, а последняя вода пошла на твою рану. Так что давай-ка лучше спать.

Она подтащила вторую сумку поближе к костру и, пристроив на неё голову, закрыла глаза.

— Я уже выспался, — пробурчал Колин явно недовольный тем, что у него отобрали еду.

Жрать хотелось аж вой. Видимо сказывалось энергетическое истощение. Он подошёл к лежащей девушке и, выхватив из-под неё свою сумку, стал копаться в ней в поисках солонины. Айса прошипела в адрес сержанта пару ругательств на родном языке, но всё же смирённо дождалась, пока Колин найдёт полоски мяса и вновь разместилась на «подушке».

Ночи становились всё холоднее и сержант, укрывшись курткой, привалился спиной к дереву. Нужно было о многом подумать, и сейчас выдался самый, что ни на есть благоприятный момент. Ему постоянно не давал покоя один и тот же вопрос: «Помогут ли Скахету в Сионе?» Но он то и дело гнал от себя предательскую мысль о том, что всё напрасно и нужно просто дать воину спокойно уйти. Пока есть хоть тень надежды, Колин не бросит друга, а если понадобится, то дотащит его до самого Ивокариса. Вот только выяснит, где он находится и дотащит…

Сержант отвлёкся от мыслей и посмотрел на друга. В его лице ничего не изменилось и это не могло не радовать. Так же не произошло никаких перемен и в ауре воина, и это вселило в Колина надежду.

«Кстати об ауре, — подумал сержант. — Давно пора провести инвентаризацию моих новых талантов…»

Он стал вспоминать всё, что произошло с ним за последнее время, и пришёл к выводу, что умеет не так уж и мало. Возможно по меркам нового мира это капля в море, но для человека, совсем недавно столкнувшегося с самим понятием магии, сержант знал достаточно.

«Итак, подобьём, как говорится, бабки, — он стал загибать пальцы. — Умею залечивать несложные раны — раз. Умею разжигать костёр без спичек и кидать огонь с рук — два. Так же могу швырнуть и плотным воздухом — три. Могу видеть ауры и выходить в астрал — это четыре и пять».

Колин посмотрел на сжатый кулак и задумчиво произнёс:

— М-да, вообще-то не густо…

Тут он заметил, что шрам под рубахой светится совсем как раньше и настроение несколько улучшилось. Энергия восстанавливается. Колин отдал мысленный приказ, и ладонь, насытившись энергией, засветилась. Он прижал её к повязке на груди и заставил жизненные процессы в ране протекать быстрее. Полностью залечивать не стал — велика была вероятность вновь свалиться без чувств. Теперь рана не будет его беспокоить, когда завтра придётся тащить на себе Скахета и вещи, а большего и не требуется.

«Так что же мне делать с Айсой? — взгляд сержанта невольно остановился на мерно посапывающей наёмнице. — Не думаю, что Скахет, когда очнётся, одобрит её присутствие. Хотя она всё-таки меня спасла… Да и клятва эта в придачу… Даже не представляю, как быть. Может всё как-нибудь само собой разрешится? Ладно, чего гадать. До деревни мы вместе, а там кто знает…»

За размышлениями Колин не заметил, как сжевал всю оставшуюся солонину. До боли захотелось пить, но помня слова Айсы о том, что воды не осталось, он стиснул зубы и решил всё же поспать. Хотя он и думал, что за день выспался с лихвой, но сон не заставил себя долго ждать…

Проснувшись засветло Колин сперва осмотрел место ночлега. За ночь ничего не изменилось, и он решил немного пробежаться, дабы разогреть застоявшуюся кровь. Чувствовал сержант себя превосходно, словно и не было истощения и гнойной раны. Бежать решил по дороге, что вела к деревне — заодно и обстановку разведает. Бежал легко и непринуждённо, едва касаясь подошвами земли. Когда вдалеке показались крыши невысоких домов, над которыми клубился приветливый дымок, сержант решил что пора возвращаться.

За время его отсутствия в их лагере ничего не изменилось, и Колин решил заняться делом. Он извлёк из сумки меч и, отойдя на открытую площадку, принялся вспоминать уроки Скахета. Выпад, шаг, разворот, блок. Шаг, ещё шаг, блок, контратака… Воин называл это «битвой с воображаемым противником», но в исполнении сержанта она выглядела весьма неуклюже. И всё же Колин не сдавался, продолжая наносить по несуществующему врагу импровизированные связки ударов. Через некоторое время ему стало казаться, будто в его движениях появилось некоторое изящество, так сказать, боевая грация, но звук аплодисментов разорвал иллюзию, словно ветер жидкие облачка.

Прислонившись к молодому деревцу Айса с ехидной ухмылкой вяло ударяла ладонью о ладонь. Колин опустил меч и, злобно зыркнув из-под бровей, произнёс:

— Прекрати.

— И давно ты занимаешься? — полюбопытствовала девушка.

— Как проснулся, так и занимаюсь, — буркнул сержант и, сунув меч под мышку, направился к месту их ночлега.

— Нет, я серьёзно, — Айса последовала за ним. — Прости, если обидела… Просто мне до этого казалось, что ты неплохо владеешь мечом, а сейчас вижу что…

— Да иди ты! — Колин резко остановился и повернулся к девушке. — Куда уж мне до тебя — прошедшей школу вашего хвалёного Храма. Я в отличие от тебя убивать не учился!

Наёмница хотела было возразить, но заглянула ему в глаза и промолчала. Колин развернулся и продолжил путь, а она всё стояла, глядя на его удаляющуюся спину. Отчего-то слова сержанта сделали ей больно. Она вдруг поняла, что ничего другого, кроме как убивать не умеет. Захотелось плакать, но вместо слёз пришла злость. Да что он вообще о ней знает! Он ведь даже представить себе не может через что ей пришлось пройти, чтобы попасть в трезубец. Она решительно сжала кулаки и последовала за Колином.

Айса застала его за сбором вещей. Наёмница хотела выхватить кинжал и покарать обидчика как учили, но клятва не давала руке опуститься на рукоять. Так она и стояла, злобно сжимая кулаки пока сержант, наконец, не обратил на неё внимания.

— Прости мне мои слова, — вдруг произнёс он и заглянул ей в глаза. — Просто в последнее время столько всего навалилось… А мечу Скахет начал обучать меня совсем недавно. Мир? — Колин улыбнулся и протянул ей раскрытую ладонь.

Из девушки, будто весь воздух выпустили. Она разжала кулаки и, опустившись на землю, обхватила голову руками. Спасительные слёзы прорвали, наконец, плотину напускной злости. Колин недоумённо уставился на всхлипывающую девушку, не понимая, что такого сказал. Как в такой ситуации поступить он понятия не имел. Если бы то была обычная девушка из его мира, он бы давно уже прижал её к себе и держал так, покуда она не успокоится. Но здесь иная ситуация. Перед ним не просто девушка, а наёмный убийца, пусть и давший слабину каким-то своим чувствам. Поэтому Колин просто стоял ничего не предпринимая до тех пор, пока её плечи не перестали вздрагивать.

— Айса… — окликнул девушку сержант, но та отмахнулась от него как от назойливой мухи и принялась поспешно собирать недособранные вещи.

— Айса, — повторил он попытку и наёмница, наконец, на него посмотрела.

— Ну что?! Давай, смейся!!! Такой матерый убийца и плачет в три ручья! Смешно ведь!

— Прости, — ещё раз повторил Колин и, взвалив на себя сумки, подхватил волокуши.

Сержант уже выходил из леса, когда позади раздались мягкие шаги, и Айса его окликнула:

— Постой, подожди. Давай помогу.

Колин как ни в чём ни бывало, скинул с плеча одну из сумок и указав на неё предложил:

— Помогай.

Но девушка прошла мимо лежащей ноши и взялась за рукояти носилок.

— Лучше я потащу Скахета. И не спорь, — настойчиво отрезала она, видя, что Колин собирается возразить.

Сержант пожал плечами и, выпустив волокуши из рук, подхватил сброшенную сумку. Когда он обернулся сказать, что они могут идти дальше, Айса успела уже пройти метров десять. Причём она с таким непринуждённым видом тащила его друга, что Колин невольно позавидовал. Вспомнилась вдруг её фраза о том, что если бы наёмница захотела, он был бы уже мёртв. Тогда он не поверил, но сейчас угроза обретала смысл.

ГЛАВА 15

— Ты помнишь те слова, с которых началось наше знакомство? — Колин решил, наконец, нарушить затянувшееся молчание.

Айса настолько непринуждённо тащила волокуши с бесчувственным Скахетом, что сержант, сгибающийся под тяжестью собственной ноши, мысленно позавидовал силе и выносливости хрупкой на вид девушки. Оно и не удивительно — в трезубец абы кого не брали. Колин решил даже что будь у него возможность начать новую жизнь, он бы хотел стать воином этого загадочного Храма. Некоторое время сержант смаковал эту мысль, примеряя роль тренированного воина с разных сторон, но вспомнив, через что приходится пройти послушникам Храма в борьбе за выживание, тут же отмёл эту идею. Уж лучше быть тем, кто он есть, но живым, чем опытным, но мёртвым бойцом. И чтобы хоть как-то разрядить гнетущую обстановку Колин задал наёмнице давно мучающий его вопрос…

— Про то зачем ты нужен Храму? — Айса даже не обернулась.

— Именно. Может, всё-таки расскажешь?

— А ты не знаешь?

— Даже не догадываюсь, — Колин попытался пожать плечами и едва не потерял равновесие.

— Вынуждена тебя разочаровать, я тоже ничего не знаю, — Айса аккуратно опустила волокуши и села рядом.

Сержант с великим облегчением скинул сумки с плеч и последовал примеру спутницы. Вот уже битый час он волочился за неугомонной наёмницей, мечтая лишь об одном — вытянуть гудящие ноги. Признаться же в том, что устал до смерти, ему не давала ущемлённая гордость. Женщина не может быть сильнее мужчины и точка. Поэтому и тащился, стискивая зубы и стараясь пыхтеть как можно тише.

— То есть как? — недоверчиво спросил сержант. — Вам должны были хоть что-то да сказать. Ни за что не поверю в то, что ты слепо выполняла приказ.

— Можешь не верить, но это так, — не стала переубеждать его Айса. — Старшим в нашей тройке был Севел. Он-то и владел всей информацией.

— Дай-ка угадаю, Севел это тот, которого убил Скахет?

— Ага, — подтвердила девушка.

— Насколько я понимаю в ваших тройках один главный, а остальные ему подчиняются? — Айса кивнула. — Выходит командир второго трезубца тоже был в курсе происходящего?

— Отнюдь, — наёмница качнула каштановыми кудрями. — Когда Верховные считают, что для выполнения задания одного трезубца недостаточно, выделяется ещё один, но командование надвое не распыляется.

— Понятно, — протянул Колин, хотя на самом деле ни черта в организации Храма и его структур не понял. — Кстати, а что ты скажешь насчёт того, что я убил твоих друзей? Наверняка если бы не клятва давно бы уже со мной расправилась? — на его лице появилось некое подобие ехидной ухмылки.

— Да какие они мне друзья? Я их и знала-то всего пару дней.

— Как так? — искренне удивился Колин. — Я думал, что вы в Храме все друг друга знаете.

— Мы учимся работать в тройках, но сами тройки формируются лишь перед началом задания. За время миссии мы, конечно, можем познакомиться ближе, но, как правило, чаще всего узнаём только имена.

— Кстати о задании, — решил зайти с другой стороны сержант. — А как звучал приказ?

— Было приказано выследить и уничтожить отступника, а его спутника доставить живым. Лично мне сказали, что ты враг Храма…

— И ты вот так сразу поверила? — не удержался от шпильки сержант.

— Нас учили не задавать лишних вопросов, — пожала плечами Айса. — Если бы приказ звучал по-другому, то и тебя не задумываясь, пустила бы в расход. Такая у меня работа… Была, — добавила она еле слышно.

— Ты и теперь считаешь меня врагом? — поинтересовался Колин затаив дыхание. Отчего-то ответ девушки был для него очень важен.

— Нет, не считаю, — после некоторой паузы произнесла наёмница. — Враг Храма не стал бы выхаживать одного из его воспитанников. И меня бы убил ещё там на поляне.

— А Скахет? Ты всё так же хочешь его убить?

— Нет, не хочу, — Айса взглянул на сержанта. — Я ничего не имею против Скахета. Был приказ, и я его выполняла.

— А что изменилось теперь? — не унимался Колин. Ему позарез хотелось раз и навсегда всё выяснить, и поэтому он продолжал наседать. — Приказа ведь никто не отменял.

На минуту Айса задумалась, а затем встала и, когда сержант поднялся вслед за ней, проговорила:

— Если бы мы выполнили приказ, я бы вернулась в Храм и продолжала жить прежней жизнью. Но теперь… когда трезубцы уничтожены… Думаю, Храм сочтёт меня мёртвой… Прекрасный повод начать жизнь сначала, не находишь?

— А как в Храме… — начал было Колин, но девушка раздражённо его прервала:

— А если ты задашь мне ещё хоть один вопрос, клянусь, я нарушу свою клятву! — она подхватила волокуши и продолжила прерванный путь.

Сержант не стал её одёргивать, понимая, что от такого количества вопросов и сам бы вышел из себя. Но не задать их он не мог. Не говоря больше ни слова, он взвалил на себя поклажу и поспешил следом за наёмницей, кляня свои ноги за то, что так и не успели отдохнуть…

К полудню дорога сделала небольшой поворот и вскоре за ним показалась деревня. Вернее показался высокий частокол, коим она была огорожена. Плотно пригнанные друг к другу толстые колья воинственно ощерились во все стороны острыми зубьями. Такая защищённость была обусловлена тем, что любителей лёгкой наживы в этих краях хватало с лихвой. Поэтому все в деревне, от мала до велика, в случае нужды способны были взять в руки оружие. Деревня стояла на пологом склоне невысокого холма, а над частоколом гордо возвышались печные трубы и верхушки развесистых яблонь. Айса свернула с наезженной тропы, по которой путники шли прежде, чем несказанно удивила сержанта, но оказалось, что эта другая тропа ведёт прямиком к тяжеленным воротам, плотно вставленным в частокол и широко распахнутым настежь.

Деревня Серебряный Родник, несмотря на свои скромные, по местным меркам, размеры, была выстроена по образу и подобию всех поселений вольных земель и, пройдя через ворота, друзья очутились разом в самом начале главной улицы — широкой, свободной и на удивление чистой. Белые домики с разноцветными черепичными крышами, что приветливо проглядывали сквозь густые заросли садов, придавали посёлку вид праздничный и нарядный.

«Черепичные крыши заводят только крепкие хозяева, те, что победнее соломой избы кроют» — подумала Айса да сколько она ни оглядывалась, ни одной соломенной крыши так и не приметила. Значит, не бедно живут селяне. Ишь, дома какие ладные, ухоженные! Почти перед каждым — цветник. Чтоб там живность какая по улице шлялась, того и близко нет, вся скотина, как ей и положено, по дворам рассована. Да и народ выглядит вполне дружелюбно. Ребятишки любопытно таращатся на пришедших, кое-кто приветливо машет ручонкой. Мужики ненадолго оглядываются и не обращают особого внимания. Сразу видно, что местный народ открытый и приветливый. Колин, несмотря на тяжесть ноши даже улыбнулся — наконец-то нашлось место, где его никто не пытается пленить.

Центральная улица пролегала через всё поселение и упиралась в точно такие же крепкие ворота. Аккурат посередине деревни возвышалось здание о двух этажах, к которому и подошли уставшие путники. Вывески над дверьми сержант не заметил, но по тому насколько этот дом отличался от остальных, догадался, что здесь может находиться гостиница. В дверях, приветливо улыбаясь и попыхивая резной трубкой на длинном мундштуке, стоял мужчина с седыми вислыми усами. Колин и Айса не сговариваясь, опустили каждый свою ношу, и девушка шагнула к дверям.

— Светлого вам дня, добрые люди, — выпустил колечко мужчина.

— Неужели то, что мы добрые написано у нас на лицах? — ухмыльнулась наёмница.

— Коль вы с миром пришли, так и я уважу, а коли с умыслом, не обессудьте… — чинно молвил незнакомец. — Батька мой так говорил: «Уважай человека покуда он не докажет обратное». Куда путь-то держите?

— Везём раненого друга в Сион к лекарям. Нам бы телегой, какой разжиться. Может, продаст кто?

— Может и продаст, — многозначительно попыхтел трубкой вислоусый и вдруг прищурившись, спросил: — А ты случаем не из той полудюжины, что давеча в окрестностях шастала? Уж больно одёжа твоя на ихнюю походит.

Айса напряглась. Как бы не были они осторожны, а всё же трезубцы заметили, что не удивительно — местным жителям знакома в округе каждая трещинка. От взгляда наёмницы не укрылось и то, что вокруг собралось уже порядочно народу и преимущественно мужики. Нет, она, конечно, справилась бы с дюжиной-другой, но не с одним же кинжалом и не после того, как столько протащила неудобные волокуши. Седоусый, конечно же, заметил её напряжение, но виду не подал, предоставив возможность наёмнице ответить самой. Девушка раскрыла уже рот, как вдруг на её плечо легла рука и сержант, отстранив Айсу, вышел вперёд.

— Меня зовут Колин. Мы с моим другом, — движение рукой в сторону Скахета, — шли в Ивокарис и в лесу натолкнулись на драку между разбойниками и теми шестерыми, что вы упомянули. Мы им помогли, но моего друга сильно ранили. В знак благодарности Айса вызвалась помочь довезти друга до Сиона. Мы были бы вам очень признательны, если бы у вас нашлась на продажу телега с лошадью.

Некоторое время старик молчал, загадочно улыбаясь в усы и пуская дымные кольца. По его виду нельзя было разобрать поверил он словам Колина или нет. Наконец седоусый последний раз пыхнул дымом, вытряс трубку себе под ноги и растёр пепел сапогом. Когда пауза чересчур затянулась, он отступил в сторону и, сделав приглашающий жест, изрёк:

— Ну что ж, милости просим в Серебряный Родник. Моё имя Зархи. Я здешний староста.

Колин кожей ощутил, как после этих слов спало напряжение, и собравшийся народ начал расходиться по своим делам. Четверо мужчин никуда не ушли, но когда они подхватили сумки и волокуши со Скахетом, сержант облегчённо вздохнул и последовал за вошедшей в дом Айсой…

За широким столом староста Зархи чистил вяленую рыбину и наблюдал, как Колин с Айсой, почти не разжёвывая, поглощают горячую мясную похлёбку. Уставшие путники ели жадно, словно в последний раз, попутно макая куски хлеба в аппетитное варево. Помимо котелка с похлёбкой, на столе так же возвышался и глиняный кувшин с местным пивом, но ни сержант, ни наёмница к нему так и не притронулись.

Оторвав здоровый кус балыка, седоусый закинул его в рот и, наклонив кувшин, обновил пиво в своём стакане. За то время покуда гости расправлялись с едой, он успел подлить себе дважды. Наконец сержант отвалился от стола и, утерев рот тыльной стороной ладони, произнёс:

— Фух, ну и вкуснотища, — он провёл по стенке котла последним кусочком хлеба и закинул в рот. — С этим путешествием я не то, что вкус, забыл даже как пахнет варёное мясо.

Старик улыбнулся в усы, показав, что оценил шутку и, оторвав ещё одну полоску от рыбной тушки, поинтересовался:

— Так что же на самом деле случилось в лесу? — Колин с Айсой переглянулись, а Зархи усмехнулся. — Да не тряситесь вы так. Я же не слепой и умею складывать. К примеру, от моего взгляда не укрылось то, что ваш друг ранен мечом, тогда как лесные разбойники пользуются несколько иным оружием. Плюс ко всему его рана смертельная. Но он почему-то не умер, а лежит вместо этого словно замороженный. Не иначе как маг потрудился. И кстати, судя по его татуировке — он, как и ты, милая дева, принадлежит Храму Теней. Я прав?

— В общем-то, да, — не стала отрицать Айса. — Но для деревенского старосты, Зархи, ты очень наблюдателен. Назревает вполне закономерный вопрос — чем нам грозит твоя наблюдательность?

— Не беспокойся красавица, это всего лишь любопытство старого человека, не более. У нас в деревне порой так скучно… а тут вы…

— Благодарим тебя за вкусную пищу, почтенный Зархи, но нам нужно торопиться, — Айса ни на миг не поверила в простое любопытство старика. — Что насчёт телеги?

Староста закинул в рот последний кусок рыбины, собрал кости горкой и извлёк из-за пазухи уже знакомую путникам трубку. За ней на стол лёг кожаный кисет и Зархи принялся неторопливо набивать резное жерло. Так же молча достал из масляного светильника лучину, раскурил трубку и, с наслаждением затянувшись, изрёк:

— Я так скажу, телегу с лошадкой мы вам справим, но только завтра, — он повелительно повёл трубкой, останавливая готовую возразить наёмницу, — позволь мне договорить. За ночь с вашим другом ничего не случится, а утречком сведу вас с кем нужно…

— Ты же сам видел, что у него смертельная рана! — вскинулась Айса, но Колин встал на строну старосты.

— Он прав, Скахету сейчас ничто не угрожает. Поэтому можем и переночевать. Хоть выспимся, как следует, — Зархи кивнул, поддерживая сержанта. — Осталось лишь выяснить какую цену потребует с нас хозяин, — Колин пристально вгляделся в немолодые, но цепкие глаза, обрамлённые лучиками морщин, и староста вынул, наконец, трубку изо рта.

— О цене можете не беспокоиться, — молвил он. — За ночь и припасы в дорогу — серебрушка.

— Что-то дёшево, старик, — недоверчиво прищурилась Айса. Где подвох?

— Нет никакого подвоха, милая дева. Остальную цену добьёте рассказом… Правдивым рассказом, — уточнил Зархи, вытряхнув прогоревший табак в мозолистую ладонь.

Айса хотела было встать, но сержант её остановил, положив ладонь на сгиб локтя. Наёмница тут же вырвала руку, но всё же осталась сидеть, а Колин, проигнорировав её гневный взгляд, сказал:

— Что ж, если ты так настаиваешь, тогда слушай. Те шестеро, одной из которых является моя спутница, на самом деле были посланы за мной и Скахетом, — Зархи кивнул, будто знал это с самого начала. — Мы с другом их убили… Айса выжила и я её пленил… И да, я маг, — он демонстративно прищёлкнул пальцами и над ладонью затрепетал небольшой огонёк. — Прости, но рассказывать, кто я и зачем за нами послали убийц я не стану, — Колин встряхнул кистью, гася огонёк, и потянулся за деревянной кружкой. Налил себе пива и единым духом опрокинул кружку в рот, едва не подавившись, так как напиток оказался весьма крепок. Протолкнув хмельной комок в горло, сержант отставил ёмкость и с вызовом посмотрел старику в глаза. Зархи с минуту сидел, уставившись в центр стола и кивая каким-то своим мыслям, а затем решительно поднялся и, пряча трубку обратно за пазуху, произнёс:

— Благодарю за откровенность, — он невольно хмыкнул, — но, видимо, это действительно не моё дело… Что ж, всё остаётся в силе. Моя жена приготовила вам две комнаты. Отдыхайте. Если захотите ещё еды, вон там кухня, — он указал в сторону двери, откуда вышла дородная женщина в голубом переднике. — Милая, проводи наших гостей наверх.

Женщина нежно улыбнулась и, не говоря ни слова, поманила сержанта и наёмницу за собой. На немой вопрос Колина староста молвил:

— Она не говорит… Детская травма…

Сержант кивнул и поспешил за поднимающимися по лестнице женщинами. Жена старосты привела их на второй этаж и, отперев две соседние комнаты, жестом пригласила располагаться…

Колин закрыл за собой дверь и осмотрелся. Комнатка на удивление оказалась весьма уютно обставленной: справа кровать с настоящим матрасом, слева кадка с водой и широкий таз для умывания, а у окна добротно сколоченный стол с небольшим масляным светильником в центре. Сразу за дверью нашлось несколько крючков, куда сержант тут же повесил куртку. Ополоснувшись, Колин стянул сапоги и с блаженством всунул ноги в холодную воду. Возле кадки обнаружилась жёсткая щётка и две каких-то баночки с желеобразным содержимым. Зачерпнув из каждой, сержант опустил субстанцию в воду и с удивлением понял, что это желе исполняет роль мыла. Недолго думая он вымылся сам и постирал портянки, повесив их сушиться рядом с курткой.

Погасив светильник специальным колпачком, Колин с блаженством растянулся на матрасе на повестку оказавшимся набитым соломой. Жестковато, но всё же лучше чем спать на голой земле. Подложив руки под голову, сержант закрыл глаза и попытался уснуть, но сон, которого он ждал весь день никак не шёл. Проворочавшись некоторое время он понял, что заснуть не удастся и вдруг в голову пришла идея. Натянув сапоги, Колин спустился на первый этаж и с удивлением обнаружил Зархи всё за тем же столом в компании масляного светильника и глиняного кувшина. Увидев сержанта, староста приветливо махнул рукой и спросил:

— Не спится? — Колин кивнул.

— Э-э… почтенный Зархи, а не найдётся ли бутылочка вина?.. Я заплачу, — поспешил заверить старосту сержант.

— Нет-нет, платить не нужно, — отмахнулся хозяин. — Там за дверью спуск в погреб… угощайся, — и сам опрокинул кружку с пивом в рот.

Колин благодарно кивнул и спустился вниз. Пройдясь меж рядами с бочками, он подцепил с верхней полки первую попавшуюся бутыль и возвратился наверх, попутно ещё раз поблагодарив старосту. Замерев в нерешительности у комнаты Айсы, сержант гадал что сказать, как вдруг дверь распахнулась и на пороге показалась наёмница со светильником в руке.

— Ты чего здесь? — она выставила огонёк перед собой.

Пламя осветило девушку и Колин невольно залюбовался. Фигурка, которая до этого была спрятана под чёрным комбинезоном, не дающим повода для фантазии, теперь была полуприкрыта воздушной ночной сорочкой, по-видимому, любезно одолженной женой хозяина. Распущенные каштановые локоны пышной копной покрывали обнажённые плечи, а босые ступни, выглянувшие из-под длинной полы, взметнули пульс сержанта до потолка.

— Ау, — девушка повела светильником из стороны в сторону, — чего хотел?

Колин с трудом стряхнул с себя оцепенение и, кашлянув в кулак, выставил перед собой бутыль.

— Мне не спится, — как-то виновато произнёс он. — Не составишь компанию?

Айса медленно осмотрела его с ног до головы и несколько грубовато бросила:

— Ты не в моем вкусе…

Колин непонимающе уставился на неё широко распахнутыми глазами, но вдруг до него дошёл смысл сказанного, и лицо мгновенно залила краска.

— Я… э… я совсем не то имел… Да ну тебя… — он отмахнулся и поспешил ретироваться, но на пороге своей комнаты его настиг оклик наёмницы:

— Постой! Прости, я не хотела тебя обидеть, — но Колин не стал дослушивать и закрыл за собой дверь.

Поставив злосчастную бутылку на стол, он плюхнулся на стул и обхватил голову руками. Да что же это с ним? Как мальчик. Всего лишь хотел поболтать, без какой бы то ни было задней мысли, а эта чертовка его пристыдила как юнца какого. Вдруг в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Айса. Неся перед собой светильник, она тихо прикрыла дверь и окликнула сержанта. Тот поднял на неё взгляд, мысленно возблагодарив девушку за то, что у неё хватило ума запахнуться в плед, и голосом великомученика спросил:

— Ну чего тебе?

— Странный ты, — Айса поставила светильник на стол и с ногами забралась на кровать. — Вроде поболтать хотел, вином грозился… Наливай, что ли.

Колин просиял и поспешно схватил бутылку, едва не сбросив со стола, но через мгновение замер и нерешительно проговорил:

— Ты будешь смеяться, но, кажется, я забыл принести стаканы, — он издал нервный смешок, затем ещё один и, взглянув на улыбающуюся наёмницу, вдруг расхохотался.

Айса подхватила его смех и вместе они смеялись до тех пор, покуда у сержанта не скрутило живот, а из глаз девушки не прыснули слёзы. Отсмеявшись, наёмница взяла из его рук бутыль и, откупорив одним движением, приникла к горлышку. Утерев рот ладонью она молча передала вино Колину и тот последовал примеру девушки.

— Вот видишь, — хмыкнула она, — и стаканы не нужны.

— Да уж, — многозначительно подтвердил сержант.

Повисла неловкая пауза. Айса с интересом смотрела на Колина, а он не зная, куда деть глаза, хаотично искал тему для разговора. Наконец, когда молчать стало невмоготу, девушка решила сама разрядить обстановку.

— Расскажи, как ты познакомился со Скахетом?

Обрадовавшись тому, что она сама нашла тему, Колин отхлебнул вина и поведал о том дне, когда впервые повстречал друга в полуразрушенном здании на Каменном острове. Рассказал о том, что вытянул его с того света, очистив рану от какой-то гадости и о том, как Скахет ему долго не доверял, принимая за врага. На том месте, где их настиг первый трезубец, сержант запнулся, но Айса небрежно махнула рукой — мол, мне всё равно — и Колин продолжил. Вскользь упомянул о Худгараде, но более подробно рассказал о том, как Скахет согласился его обучать мечу. Наконец когда рассказ достиг стычки в Илльском лесу, сержант вдруг понял, что вина у них больше нет. Бросив наёмнице: «Я быстро», он спустился в погреб и, подцепив ещё одну бутыль, поспешил вернуться.

Хозяева дома давно уже спали и Колин, дабы не тревожить их сон постарался как можно тише ступать по скрипучим ступеням. Пока он, чуть дыша, поднимался на второй этаж, в голове вдруг родился интересный вопрос, который сержант решил задать по возвращении, но когда вошёл в комнату, оказалось, что Айса уже спит, завернувшись в свой плед. Колин некоторое время стоял на пороге, переводя взгляд то на спящую девушку, то на вино в своей руке, а затем, сделав длинный глоток, подхватил со стола светильник и отправился в соседнюю комнату…

Проснулся Колин от того, что его кто-то настойчиво тормошит за плечо. С трудом отлепив лицо от матраса, он сел на кровати и тут же зажмурился от яркого луча, сверкнувшего в окне. Проморгавшись, он лицом к лицу столкнулся со смотрящей на него Айсой. Девушка уже успела умыться и одеться, и выглядела весьма свежо. Её волосы цвета девственной меди были убраны в аккуратную косу, а c чёрного комбинезона исчезли следы въевшейся за время пути грязи.

— Просыпайся, — наёмница швырнула ему кучу тряпья оказавшейся его одеждой.

Колин всё ещё моргая, проворчал что-то нечленораздельное и попытался вернуться в горизонтальное положение, подсунув под голову ворох одежды, но не тут-то было. Айса больно ущипнула его за плечо и, отступив на шаг, скрестила руки на груди.

— Ну, мне долго ждать?

— Чего ты вскочила-то в такую рань? — глаза никак не хотели открываться и сержант принялся тереть их кулаками.

Вдруг его лицо что-то обожгло, и Колин подскочил как ужаленный. Оказалось, Айса зачерпнула из таза воды и плеснула прямо в него. Глаза, наконец, распахнулись, и только сейчас сержант заметил, что к поясу наёмницы приторочен её меч.

— Приводи себя в порядок, бери меч и выходи на задний двор, — тоном, не терпящим возражений, произнесла девушка и развернулась, чтобы выйти, но Колин её окликнул:

— Это ещё зачем? И кстати для чего ты достала свой меч? Помнится, я разрешил тебе носить кинжал, но ни о каком клинке речи не было. Что происходит?

Айса развернулась на каблуках и вперила взгляд зелёных глаз в лицо сержанта, но вопреки его опасениям спорить не стала, а широко улыбнувшись, сказала:

— С сегодняшнего дня мы возобновляем твои тренировки. Для этого мне и нужен мой меч. Но если ты так боишься, то в остальное время я буду держать его в сумке, как и раньше.

— Тренировки? — переспросил сержант, пропустив мимо ушей слова о сумке. — Какие ещё тренировки?

— Те, что ты начал со Скахетом, — отрезала наёмница. — К тому времени как он очнётся, ты растеряешь все навыки, что успел приобрести. Меч ленивых не любит. Тренироваться нужно каждый день, пока твоё тело с ним не сроднится. А это произойдёт ещё ой как не скоро. Поэтому прекращай препираться и дуй во двор, — и, не слушая больше ворчаний, девушка вышла.

Колину ничего не осталось, как привести себя в порядок и последовать за бойкой наёмницей. Держа в руках перевязь с мечом, он ленивой походкой вышел на задний двор и тут же был атакован. Айса неуловимым движением выбила ножны у него из руки и насмешливо фыркнула:

— Тоже мне воин… А ну соберись и не зевай!

— Я думал, ты будешь показывать мне разные приёмы, — обиженно проворчал сержант, поднимая меч с земли.

— Ха, показывать! — Айса откровенно забавлялась. — Показывать нужно в Танце (она ясно произнесла это слово с большой буквы), иначе нет никакого смысла. От пустого сотрясания воздуха твои руки ловчее не станут. Защищайся, — она сделала пробный выпад, и Колин, едва уловив стремительное движение, кое-как парировал.

— Двигаешься, словно беременный орагр!

— Вас что в Храме одним и тем же фразам учат? — с улыбкой поинтересовался Колин, отбивая очередной удар. — Скахет точно так же выражался.

— Здесь как не выражайся, смысл один — тебе ещё учиться и учиться…

А затем их закружила пляска звонкой стали, и стало не до разговоров. Колин (как ему казалось) всё лучше и лучше отражал выпады наёмницы, изредка пытаясь даже составлять собственные связки. Конечно, Айса с лёгкостью их предугадывала, но одобрение в её глазах стимулировало сержанта лучше всякой похвалы. Фехтование с головой захватило Колина и когда они, наконец, угомонились, его одежду можно было выжимать, в то время как у наёмницы всего лишь волосы на лбу слиплись.

От входа на кухню донёсся довольный возглас и Сержант, обернувшись на звук, заметил старосту с улыбкой пыхающего своей неизменной трубкой. Из-за его спины выглядывал какой-то мужичок с вороватыми глазами и кустиком редких волос на плешивой голове. Поняв, что представление окончено, Зархи сделал шаг вперёд, давая тем самым незнакомцу выйти на свет. Тот ступил во двор, нервно теребя в руках шляпу, давно потерявшую форму, и неуверенно поклонился.

— Да не робей ты так, — староста хлопнул мужичка по плечу. — Сказал же, деньгой не обидят, — и, махнув Колину с Айсой, жестом подозвал их к себе.

— Утро доброе, почтенный Зархи, — подошла к нему Айса, вдевая меч в ременную петлю.

Староста приветливо улыбнулся и, подтолкнув незнакомца в спину, произнёс:

— И тебе здоровья в новом дне, красавица. Это вот Мели Серый. Как я вчера и обещал, у него найдётся для вас и телега, и справная кляча.

— И во сколько же они нам обойдутся? — Колин встал рядом с Айсой изучая лицо Мели Серого. Отчего-то этот тип не вызвал у него никакого доверия.

— Уверяю, цена вас приятно удивит, — раскрыл, наконец, рот Серый и сержант убедился, что ничуть не ошибся в своей оценке. Даже голос оказался каким-то воровато-лебезящим.

— О цене поговорите, когда посмотрите, — перебил староста и указал на дверь кухни. — Жена там вам в дорогу собрала…

— Да-да, сейчас, — Колин правильно истолковал намёк и вытянул из-за голенища заранее приготовленный кошелёк. Выудив пару серебрушек, он протянул их старосте, заметив алчный блеск в глазах Мели Серого. Зархи молча зажал в кулаке полученную плату, ничего не сказав о том, что вчера речь шла об одной серебряной монете, и как ни в чём ни бывало, вошёл в дом. Серый поспешил за ним, а Колин многозначительно посмотрел на Айсу.

— Знаешь, а ведь я совсем не умею торговаться, — озадаченно произнёс он. — Если так дальше пойдёт, то мы все деньги оставим в этой треклятой деревне. Видела глаза этого Серого? Такой и мать родную продаст. Лучше ты с ним договаривайся о телеге.

Айса пожала плечами и, приняв протянутый кошелёк, проследовала за старостой. Колин поспешил за ней. Пройдя через дом, они вышли на парадное крыльцо и застали момент, когда с сеновала вынесли их вещи вместе с носилками, где всё так же лежал бесчувственный Скахет. На крыльце стоял староста Зархи и пыхтел трубкой. Мели Серого нигде не было видно, но, уже через пару минут, он появился из-за соседних домов, ведя в поводу серую в яблоках кобылку. Лошадь откровенно прихрамывала, а у телеги одно из задних колёс было на порядок меньше других, отчего та ехала с небольшим перекосом. Не зная, что и сказать, Колин вытаращил глаза, а Айса озвучила его мысли:

— Полагаю, он хочет избавиться от хлама, подарив его нам? Так мы ещё подумаем, — мужики, что принесли их вещи откровенно заржали, но Мели Серый ничуть не смутился. Как ни в чём не бывало, он подвёл лошадь к крыльцу и на полном серьёзе произнёс:

— С вас золотой, уважаемые…

— Это даже не смешно, — Айса скрестила руки на груди. — Назови адекватную цену, и разойдёмся.

— Вам же нужна телега? Вот она. Моя последняя цена — один золотой, — Серого, казалось, ничто не могло смутить. В предвкушении наживы он ехидно улыбался.

— Он что издевается? — девушка повернулась к старосте, но тот откровенно наслаждался происходящим. Хорошо же, решила она и начала торговаться. — Десять медяков и по рукам.

— Как десять медяков? — опешил Мели Серый. Он надеялся услышать половину, на худой конец — четверть золотого, но никак не эти гроши. — Ты что, дева, за дурака меня держишь? Золотой и никак не меньше!

— Пошли, Колин, — Айса подошла к сумкам и стала примеряться к той, что побольше. Сержант последовал её примеру, но их тут же окликнул озадаченный торговец:

— Э-э… почтенные, куда же вы? Ведь вам же нужна телега?

— За такие деньги сам на ней катайся! Мы уж как-нибудь обойдёмся. Дошли до вашей деревни и до Сиона дойдём. Спасибо за гостеприимство.

Колин принял у Айсы сумку, подхватил вторую и последовал за наёмницей потащившей волокуши к выходу из деревни. Поначалу за их спинами стояла тишина, но вдруг торговец спохватился и, дёрнув лошадь за узду, поспешил вслед за путниками.

— Половина золотого! — крикнул он, но никто не обратил на него внимания. — Половина!.. Хорошо, четверть!.. Четверть, золотого! — Серый поравнялся с Айсой и заискивающе заглянул ей в глаза. — Четверть, госпожа… от сердца отрываю.

Наёмница аккуратно опустила волокуши и, повернувшись к торговцу, вперила в него суровый взгляд:

— Значит так, одна серебряная монета и точка. Либо по рукам, либо топай своей дорогой. А будешь дальше ерунду городить, клянусь бородой Единого, проткну словно жука.

Сказав это девушка посмотрела на глупо разевающего рот Серого и, хмыкнув, подхватила носилки. Спустя десяток шагов за их спинами раздался обречённый вопль:

— Да чтоб вас гадрахи разорвали, проклятые ворюги!!!

А вот это уже переходило всякие границы. Больше терпеть Колин не мог и, сбросив ношу на землю, развернулся лицом к торговцу. Над его правой ладонью полыхнул огненный сгусток.

— А ну повтори, что ты там сказал насчёт ворюг! — прошипел сержант и зло посмотрел на Мели Серого.

Тот затрясся мелкой дрожью и, почувствовав, что ему перестало хватать кислорода, схватился за воротник.

— Я… я… я… — стал заикаться он.

— Что ты-ты? — поторопил его Колин, демонстративно переправив огненный шарик из руки в руку.

— Я всего лишь хотел сказать, что согласен на вашу цену, господин маг. Не убивайте, пожалуйста! Одна серебряная, значит одна серебряная. Это очень хорошая цена, — торговец сглотнул тугой ком не в силах отвести взгляда от жидкого пламени в руках сержанта.

— Значит по рукам? — Колин вытянул в его сторону пылающую ладонь, не без удовольствия отметив дикий ужас, поселившийся в глазах Мели Серого. — Айса, почтенный Мели согласен с нашей ценой, — обратился сержант к спутнице, гася пламя. — Заплати ему.

Наёмница опустила носилки и, достав из кошеля серебрушку, швырнула к ногам торговца. Тот поспешно согнулся, схватил её вместе с доброй горстью земли и, даже не отряхнув рук, поспешил ретироваться. Колин посмотрел вдаль и заметил приветливо машущего старосту. Только тут до него дошло, что невольно стал орудием чужой мести. Видать этот Серый изрядно уже всех достал, вот и решил Зархи его проучить. А тут так удачно маг подвернулся… Что ж на его месте сержант поступил бы точно так же. Махнув старосте в ответ, Колин подхватил сумки и вышел за ворота вслед за удаляющейся Айсой…

* * *

Как ни странно, но хромающая лошадка шла ходко и шаг не сбивала. Телега тоже, хотя и была немного накренена, но оказалась весьма крепкой и что самое главное не тряской. В ней едва хватило места разместить Скахета с сумками и поэтому Колин держал вожжи, в то время, как девушка сидела позади, свесив ноги.

Дорога оказалась на редкость добротной — широкая, ровная, с глубокими канавами по обе стороны. Она пролегла меж невысоких холмиков, на которых изредка встречались рощицы с какими-то плодовыми деревьями. Больше смотреть, правда, было особо не на что — однообразный пейзаж оживляли только рыжие пыльные вихри, выбиваемые копытами лошади да медленно плывущие по небу редкие облака. Большей частью ехали молча, каждый размышляя о своём. Однообразный пейзаж и мерный шаг лошади убаюкивал путников, и Колин скоро поймал себя на том, что стал клевать носом. Засыпать не хотелось, и чтобы прогнать сонливость, он стал разглядывать стайки облаков над головой, но вскоре наскучило и это — небо было скучным и таким же однообразным, как и окружающий их пейзаж. Сержант обернулся и с завистью отметил, что Айса мерно посапывает, прислонившись к борту телеги.

«Хорошо ей» — позавидовал он, но будить не стал.

Усталое светило медленно клонилось к закату, приглушая дневной свет набежавшими пышными облаками, но Колин продолжал править дальше. Ночевать на обочине как-то не хотелось, и поэтому он решил найти место, где можно будет свернуть с дороги, не застряв при этом колесом в канаве. Поздним вечером, когда первые звёзды нахально проткнули багровое зарево заката, такое место нашлось. От основной дороги ответвилась небольшая тропка и зазмеилась меж невысокой травы в сторону недалекой рощи. Устав бороться со сном сержант направил лошадку в ту сторону…

— Где это мы? — сонно потянулась Айса, почувствовав, что телега остановилась.

— А кто его знает? — пожал плечами Колин и, спрыгнув с телеги, принялся разминать одеревеневшие мышцы. — Давай заночуем здесь. Всяко лучше, чем на дороге.

— Спорить не стану, — наёмница слезла с телеги, и пока Колин рыскал по округе в поисках сушняка, занялась лошадкой.

Когда костёр ласковым теплом развеял ночную прохладу, Айса вдруг сказала:

— Ложись-ка спать, а то на тебе уже лица нет. Я подежурю.

Сержант не стал спорить и, благодарно кивнув, растянулся прямо на траве. Уже через мгновение он отрубился…

Когда первый луч Иссилы прокрался сквозь листву и лизнул Колина по глазам, Айса была уже на ногах. Выспавшись ещё в пути, она встала задолго до рассвета и, отыскав меж деревьев родник, наполнила фляги. Затем разложила снедь на тряпице, а сама взяла своё оружие и занялась тренировкой. Когда сержант проснулся, он ещё долгое время лежал, едва дыша и заворожённо наблюдая неповторимый танец смерти.

Айса порхала над влажной от росы травой так легко и непринуждённо, словно сила тяготения перестала на неё действовать. Её клинки рассекали утренний воздух с ужасающей быстротой, а стойки молниеносно перетекали одна в другую. Лёгкая глефа колола настолько стремительно, что взгляд сержанта смог уловить лишь серебристые росчерки на фоне зелёной листвы. Удар, укол, ещё удар, резкий уход вправо, и меч падает вниз, на голову невидимого противника. Разворот вокруг своей оси и рука девушки вытягивается на неестественную длину, чтобы достать до живота нового врага. Отступ вбок, прикрывшись мечом от рубящего удара и тут же удар из защиты сразу двумя клинками. Обратное сальто и новый танец с новым врагом.

«Вот это да, — восхитился про себя сержант. — Даже Скахет двигается не так изящно. Может дело в выборе оружия? — но вспомнив, с какой лёгкостью его друг вращал меч и топор одновременно, и как сам однажды попытался такое повторить, едва не отрезав себе голову, Колин тут же отмёл эту мысль. — Нет, скорей всё дело в обучении… Ведь Скахет его так и не закончил, в отличие от Айсы, которая обучилась ещё и на воина трезубца. Интересно, а есть в этом мире кто-то, кто превосходит бойцов Храма? Хороший вопрос… Нужно будет задать его Айсе…»

— Ну и долго ты собираешься нежиться? — за размышлениями Колин не заметил, когда девушка закончила тренировку и встала над ним с обнажёнными клинками. — Давай-ка, поднимайся! Я давно уже заметила, что ты не спишь.

— И когда только успела? — потягиваясь, проворчал сержант.

— Прости, что? — не расслышала девушка.

— Я говорю оружие у тебя странное, — Колин всё же соизволил подняться.

— Ах, это? — Айса подбросила глефу, ловко перехватив её у самого лезвия. — Это кааса. У меня на родине таким оружием пользуются весты. Только у них древко намного длиннее, да и лезвие слегка загибается. А у моего отца была именно такая… потому и мне она по душе.

— Понятно, — не стал развивать больную тему сержант. — А почему ты меня на дежурство не разбудила?

— Ты так сладко спал, что я даже позавидовала…

— Да ну тебя, — перебил он девушку, — подежурил бы и ничего б со мной не стало… Тем более, что сегодняшний день твоя очередь держать поводья, а моя — спать позади, — Колин по-детски показал наёмнице язык и, не дав ответить, сорвался с места.

После ночи безмятежного сна бежалось легко и как-то даже желанно. Невысокая трава, не создавая помех, приминалась сапогами, а влажный утренний воздух приятно холодил кожу. Тропинка, по которой бежал сержант, вдруг свернула, и Колин оказался перед началом широкого тракта вымощенного огромными гладкими плитами серовато-красного цвета. Дорога начиналась внезапно и терялась за нависшими над ней ползучими ветвями. Возле границы травы и плит сержант встал как вкопанный и вдруг услышал шаги за спиной. Оказалось, что Айса всё время следовала за ним, отставая на несколько шагов.

— Ты видишь то же что и я? — переводя дыхание, с улыбкой поинтересовался Колин.

— Вижу, и что? — девушку будто не заинтересовала странная дорога, притаившаяся посреди рощи. — Давай-ка возвращаться. Нужно ещё успеть позвенеть мечами и позавтракать. Если помнишь, нам предстоит целый день трястись в телеге.

— Успеем ещё позвенеть, — отмахнулся сержант, раздвигая нависающие над дорогой густые лианы. — Ты как хочешь, а я всё же посмотрю, куда ведёт эта дорога, — он нырнул в заросли, и Айсе ничего не осталось, как последовать за ним.

Продравшись сквозь переплетение ветвей Колин очутился на краю огромного круга выложенного теми же плитами что и дорога. Стряхнув с себя сухую листву, он поднял взгляд и обомлел. В самом центре круга возвышался дольмен исполинских размеров неизвестно кем и когда сооружённый. Громадины двух вертикально поставленных плит венчала третья, не менее огромная. Раскрыв от удивления рот, сержант во все глаза уставился на знакомую до боли арку портала.

— Откуда она здесь? — выдохнул он, наконец. — Ведь была же на острове…

— Ты о чём? — Айса встала рядом, нервно теребя рукав своей куртки.

— Да так, не бери в голову… Посмотрим на неё поближе?

— Мне не интересно, — как-то резко ответила девушка.

Колин обернулся и заглянул ей в глаза, но Айса тут же отвела взгляд. Поведение наёмницы удивило сержанта, и он решил поинтересоваться, в чём дело:

— Тебе знакомо это место? — девушка промолчала, всё так же пряча взгляд. — Айса… Айса! — наёмница, наконец, посмотрела на него и их глаза встретились. — Ты была здесь раньше?

— Нет, с чего ты взял, — поспешно ответила она.

— А мне сдаётся, что бывала, — протянул Колин и двинулся в сторону каменной арки. Скрытность наёмницы ему очень не понравилась. Только он решил, что между ними теперь никаких секретов и вот, пожалуйста.

Подойдя к дольмену вплотную, сержант хотел было возложить руку на испещрённую письменами плиту, как вдруг сзади раздался голос Айсы:

— Колин, прошу тебя, давай уйдём отсюда!

Он одёрнул руку и обернулся к девушке. Нервно закусив согнутый указательный палец, та с испугом смотрела на сержанта. Решив всё же выяснить в чём дело, Колин возвратился к наёмнице.

— Что тебя так испугало?

— Это арка портала, — после некоторой паузы выдавила из себя Айса.

— Я знаю, и что с того?

— Знаешь? — искренне удивилась девушка. — Но откуда?.. Ах да, я ведь и забыла что ты маг…

— Не в этом дело, — перебил сержант. — Я о ней знаю… впрочем, не важно. Важно другое — почему она так испугала тебя?

— Через неё мы пришли… — произнесла Айса и замолчала.

Части головоломки начали складываться одна к одной и Колин, наконец, всё понял.

— Значит, вот как вы смогли нас опередить, — протянул он. — А я-то всё гадал… Выходит это путь в ваш Храм?

Сержант вернулся к арке и дотронулся до тёплого камня. В тот же миг воздух внутри затрепетал, зарябил, а черты деревьев позади портала исказились, словно в кривом зеркале. Мгновение и их сменила непроглядная темнота, в которую обратилось всё пространство внутри дольмена. Айса вскрикнула, но сержант не обратил на неё никакого внимания. Он пытался хоть что-нибудь разглядеть в непроницаемой тьме.

— Перестань! — раздался за спиной отчаянный крик и Колин решил не искушать судьбу.

Убрав руку с каменной плиты, он с интересом стал наблюдать, как воздух внутри арки медленно приобретает прозрачность.

— Как ты это сделал? — раздался рядом голос наёмницы.

— Фокус, — пошутил Колин но, обернувшись, столкнулся с полными ужаса глазами и поспешил стереть улыбку со своего лица. — Чего ты так боишься?

Видя, что портал принял свой изначальный облик, Айса с облегчением выдохнула:

— Ни чего, а кого… Я боюсь Верховных Храма. Надеюсь, ты ещё не забыл, что я их предала? Этот путь ведёт в одну из наших тайных зал, где стоит точно такая же арка, которой как раз и управляет Круг Верховных.

— Но откуда им известно, что ты провалила свою миссию? — резонно поинтересовался Колин, и Айса не нашлась, что ему ответить. С тех пор как они встретились, она не раз задавала себе подобный вопрос, но каждый раз приходила к выводу, что лучше надеяться на худшее. Так и не дождавшись ответа, сержант решил прояснить ещё кое-что:

— У вас в Храме везде так темно?

— Нет, конечно, — фыркнула Айса. — По-моему этот зал содержится в темноте лишь для того, чтобы никто не догадался, как Верховные активируют портал… Но это лишь моё мнение, — добавила она.

— А что если мы вот прямо сейчас войдём туда вместе? Ведь тогда твоя миссия будет выполнена и никто тебя не накажет? — на лице сержанта расцвела улыбка, но она тут же растаяла под холодным взглядом наёмницы.

— Надеюсь, ты пошутил, — сержанту показалось, что он услышал ледяной треск, с которым эти слова сорвались с её губ. — Но даже если это не так…

Оборвав фразу на полуслове, девушка резко развернулась и нырнула в густые заросли. Колин проводил её взглядом, затем обернулся и ещё раз посмотрел в проём арки. Ничего не изменилось, и из портала никто не вылез. Пожав плечами, сержант поспешил за наёмницей.

Дальнейший путь запомнился Колину чередой однообразных пейзажей. Бесчисленные холмики, поросшие густой травой сменялись каменистыми равнинами, которые в свою очередь вновь уступали место бескрайней зелени. Погода потихоньку портилась. Днём пока ещё было тепло — солнце, хотя периодически и скрывалось за облаками, но исправно согревало путников в своих лучах. А к ночи набегали тяжёлые тучи и рассеивали с таким трудом накопленное за день тепло. Не спасал даже костёр, который за неимением необходимого количества дров с каждым разом становился всё меньше и меньше.

Весь день после происшествия с порталом ехали молча. Айса правила телегой и Колин, дабы не слушать её обиженного сопения решил скоротать время во сне. Разместившись поудобнее, он откинулся на сумки и вскоре заснул убаюканный мерной поступью хромой лошади. На закате Айса его растолкала и, расседлав лошадку, улеглась спать даже не дожидаясь костра. Рыская по округе в поисках сухих веток, Клин думал о том, что утром нужно будет с ней поговорить и извиниться за своё поведение. Чтобы не уснуть во время дежурства он почти всю ночь жонглировал огненными шариками, подбирая нужные слова. Когда количество огоньков достигло десятка, сержант решил что пора вздремнуть и тронул Айсу за плечо. Та пробудилась без лишних вопросов и Колин, наконец, провалился в сон…

Следующее утро началось с пробежки, во время которой поговорить не удалось. Не получилось поговорить и во время тренировки. Стоило сержанту раскрыть рот, как наёмница тут же взвинчивала ритм, и он бежал за выбитым из рук мечом. Наконец пришло время завтрака и Колин решил взять быка за рога. Подойдя к отвернувшейся от него девушке, он обошёл её и сел напротив.

— Айса, я хочу попросить у тебя прощения за мою выходку там, у портала, — начал разговор сержант. — Я понимаю, в последнее время с тобой много чего произошло… Вся твоя жизнь можно сказать кардинально изменилась…

— Не в этом дело, — перебила его девушка. — Если в Храме узнают о том, что я принесла тебе клятву, за мной самой отправят трезубец. Смерть будет долгой и мучительной, а я не хочу так умирать… Поэтому и испугалась.

— И всё равно прости меня. Обещаю, больше не буду так шутить… Кстати, ты часом не знаешь когда мы, наконец, доберёмся до Сиона, будь он неладен? — решил сменить тему сержант.

— Понятия не имею, — Айса пожала плечами.

— Ну, тогда доедай и давай посмотрим по карте, — поднимаясь, предложил Колин.

После непродолжительных поисков свёрток с картой обнаружился в сумке Скахета и сержант с наёмницей склонились над разложенным пергаментом. Изучение карты не принесло должных плодов. Нет, конечно, они смогли отыскать Илльский лес и Сион, но дорога меж ними протянулась тонкой прямой линией, без каких бы то ни было ориентиров. Ни тебе деревни, ни тем более рощи с порталом. Так и не сумев привязать карту к окружающей местности, путники разочарованно вернули её на место.

— Беда… — почесал в затылке Колин.

— Никакой беды, — возразила Айса. — Поедем, как ехали. Дорога-то одна, не промахнёмся.

— Так-то оно так, но хотелось бы уже, наконец, приехать, — сержант запрыгнул на место возницы и они продолжили однообразный путь. А ночью пошёл дождь…

* * *

— Брр, — Колин поёжился. — Ну и погодка.

— Это ещё что, — Айса тряхнула косой и сделала ложный выпад. Сержант последовал за её мечом и, не найдя в ожидаемом месте, повалился на раскисшую от дождя землю. — Вот настанет сезон дождей, тогда и поплачешь, — девушка легко увернулась от клинка вскочившего напарника и, пропустив его вперёд, плашмя наподдала по заду.

— Хватит на сегодня тренировок, — Колин обиженно потёр ушибленную пятую точку. — Поехали уже.

Настроение сержанта было на нуле. Мало того, что из-за начавшегося дождя ночевать пришлось под телегой, где троим едва хватило места, так ещё и на этой утренней тренировке весь в грязи извозился. Да и дождь, похоже, зарядил не на шутку.

— А ты не пробовал создать какую-нибудь защиту от дождя? — ехидно поинтересовалась Айса, пряча меч под намокшее сено. — Я слышала, маги так умеют…

Колин зыркнул на неё исподлобья, но промолчал. Как говорится, назвался магом, полезай… в смысле исполняй желания. Молча запрыгнув на своё место, он зло схватился за поводья и мысленно обругал хромую скотину, которой похоже было всё равно светит ли солнце или идёт дождь. В любую погоду их лощадь флегматично продолжала жевать свою жвачку…

К вечеру пейзаж, наконец, начал меняться. Бесконечные холмики сменились убранными полями с возвышающимися по периметру стогами сена, а дорога расширилась настолько, что по ней, не стесняя друг друга, смогли бы разом проехать три телеги. За полями то тут, то там пускали в вечернее небо столбики дыма невысокие хижины, которых вскоре стало гораздо больше. Дождь прекратился, но небо так и осталось затянуто, что настроения путникам никак не прибавило. Вдруг впереди показалась одинокая телега, возле которой копошился какой-то мужичок. Поравнявшись с ним, Колин осадил хромую клячу и приветливо поздоровался:

— Вечер добрый. Может чем помочь?

Вопрос оказался уместен, так как мужичок копошился не просто так, а в одиночку пытался нацепить на ось отвалившееся колесо. Незнакомец страдальчески на него посмотрел и Колин без лишних вопросов соскочил на землю. Айса вылезла из шалашика, который они с сержантом соорудили над Скахетом, и тоже соскочила с телеги. Навалившись скопом, они легко вернули колесо на место, и мужичок сразу же вбил выскочивший клин. Устало поблагодарив путников, он вернулся к своей телеге и стал в ней что-то искать. Потеряв интерес к происходящему, Айса нырнула обратно под навес, а Колин окликнул мужика:

— Почтенный, не подскажешь, далеко ли ещё до Сиона?

Хозяин телеги прервал свои поиски и, оглядев сержанта с ног до головы, будто видел того впервые, молвил:

— Да, поди уж, недалёко. Как увидите трактир, так от него ещё день пути, — и мужик снова погрузился в недра своей телеги.

— Эй, а трактир-то где? — Колина стала раздражать такая манера общения. Он хотел было снова слезть с телеги и дать этому неблагодарному хорошую затрещину, но мужичок всё же снизошёл до ответа:

— Аккурат за тем холмом и будет, — он махнул рукой в направлении куда ехали путники и сержант, зло сплюнув, тронул поводья.

Мужик не соврал, Когда дорога спустилась с холма, они оказались у двухэтажного строения с покосившейся крышей и насыпью вместо крыльца. Оставалось догадываться, как люди попадали внутрь во время дождя, когда эта насыпь превращалась в скользкую горку. Проверять на себе это как-то не хотелось, и сержант направил лошадку к широкой коновязи примостившейся сбоку от здания. Судя по отсутствию лошадей, трактир сегодня пустовал. Хотя не исключено что в нём нашли приют и пешие путники.

— Ну что, здесь заночуем или как? — с нескрываемой иронией проговорил Колин.

— По мне, так лучше под дождём, чем здесь, — Айса высунулась из-под навеса. — В этом клоповнике, поди, и кроватей-то нет.

— А вот сейчас и проверим.

Колин соскочил с телеги и решительно направился к насыпи заменяющей крыльцо. Есть здесь кровати или нет, он лучше переночует на полу, но под крышей, чем под телегой на грязи. На удивление внутри не всё оказалось так печально как снаружи. Скудное убранство помещения красноречиво говорило о том, что трактир давно уже не процветает, но добротно сколоченные столы и скамьи им под стать внушали некий оптимизм. Мазнув по пустому залу взглядом, сержант обнаружил в дальнем углу какого-то пропойцу мирно сопящего прямо за столом в обнимку с объёмным кувшином. Хмыкнув, Колин прошёл к стойке и постучал по ней рукоятью кинжала.

— Эй, есть здесь кто живой?

В ответ на его вопрос за стойкой открылась дверь и из неё выглянула удивлённая рожа — назвать это лицом у сержанта язык бы не повернулся. Грязный колтун на голове, морда в саже, синяк под глазом, а во рту не хватает передних зубов. Довершали картину грязная рваная рубаха из ткани похожей на мешковину и такие же штаны. Человек был настолько худ, что Колин невольно поёжился. Как можно довести себя до такого состояния? Но вспомнив, что пришёл просить ночлега, он всё же поинтересовался:

— Ты хозяин? — оборванец энергично закивал. — А что не отвечаешь? Немой что ли?

— Не ишвольте гневаша гошподин, Вашек вшё-вшё шделает, — залебезил мужичонка и Колин от такого обращения немного опешил.

— Что это с ним? — сержант и не заметил, когда рядом появилась Айса. — Это ты его так напугал?

— Да я только и успел, что войти да постучать по стойке, а тут это чучело… — всё это время трактирщик, выпучив глаза, переводил взгляд с Колина на Айсу, трясясь как лист на ветру.

— Да не трясись ты так, не обидим, — девушка извлекла из кошеля несколько медяков и положила на стойку. — Нам бы переночевать и немного еды… — она обвела заведение взглядом и, брезгливо поморщившись, вновь посмотрела на оборванца. — Хотя нет, еда у нас и своя имеется.

— Комнат нет, гошпоша, софшем нет! — отчаянно замотал головой трактирщик.

— Как нет? — Айса округлила глаза. Признаться, поведение этого убогого её выбило из колеи. — А на втором этаже?

— Ремонта дафно не было, кшиша протекла, полы шовшем прогнили, — запричитал мужичок, заламывая руки.

— Ну а сеновал-то у тебя хотя бы имеется? — сделала последнюю попытку наёмница?

— Шеновал… — протянул трактирщик, воровато отводя глаза. — Шеновал ешть. Но только… — он замялся, не решаясь смотреть в глаза посетителей.

— Что только? — поторопил его Колин.

— Он пошти беш крыши, — виновато развёл руками хозяин заведения.

— Ничего, нам сойдёт, — уверила его Айса и, оставив деньги на столе, вышла на улицу. Колин поспешил за ней.

Завернув за угол, они увидели то, что должно было называться сеновалом и что таковым назвать было никак нельзя. Половина крыши напрочь отсутствовала, а другая держалась на честном слове. Да и сено, наверняка, водилось там лет этак сто назад. Но хлипкая крыша лучше телеги и пока окончательно не стемнело, путники поспешили пристроить под навесом Скахета и свои вещи. Раскидав по дощатому полу сено из телеги Колин с Айсой укутались в тёплую одежду, найденную у запасливого воина в сумке. Не сговариваясь, они прижались друг к другу спинами и улеглись спать. Ни он ни она даже не догадывались о том, что некогда процветавший трактир пришёл в запустение после того как «серорясые» прямо на крыльце сожгли жену трактирщика избив его самого до полусмерти…

Поутру сержант и наёмница позавтракали своими скудными припасами и, не заходя в трактир (ещё раз посещать это странное место желания ни у кого не возникло), выдвинулись в дорогу. Ночью дождь так и не пошёл (что не могло не радовать), но судя по количеству хмурых туч, даже ребёнок догадался бы, что это ненадолго. По словам встреченного вчера мужичка до Сиона им предстоял всего один дневной переход и путники, сменяя друг друга правили телегой, подгоняя и без того усталую клячу. Им обоим хотелось грядущую ночь провести уже за укреплёнными стенами да в тёплых кроватях.

Прямая, как след кометы дорога всё не кончалась, а затянувшееся молчание давило на нервы не менее, чем нависшие над головами тяжёлые тучи. Поэтому сержант, чтобы хоть как-то разрядить обстановку задал наёмнице первый пришедший на ум вопрос:

— Слушай, Айса, помнишь, ты говорила, что маги умеют создавать защиту от дождя?

Девушка, полирующая свой меч, провела по лезвию подушечкой пальца, проверяя тем самым его на остроту и хмуро буркнула:

— Ну?

— Можешь рассказать подробнее?

— А что тут рассказывать? — она спрятала меч под сумками и повернула голову к Колину. — Ты вроде и сам маг, и должен это знать, — она хитро прищурилась.

— Понимаешь… — замялся сержант. — Я такой маг, который ещё недавно им не был…

— Это как? — Айса подалась вперёд.

— Скажем, я совсем недавно обнаружил в себе магические способности…

— Так не бывает, — фыркнула наёмница. — Магические способности обнаруживаются, как правило, в детстве, а судя по тому, как ловко ты управляешься с огнём — и тебя сия чаша не миновала. Вопрос в другом, почему ты ничего не знаешь? Предположим, ты не смог поступить в Магическую Академию и тебя обучал кто-то другой. И если так, то он хоть что-нибудь да вложил бы в твою голову. Сам собой напрашивается вывод, что ты лжёшь… Но зачем тебе это?

— Поверь мне, я не лгу! — Колин обернулся к девушке, дёрнув от избытка чувств поводья сильней, чем нужно, отчего их телега едва не въехала в кювет. — Ах ты, чёрт! — в последний момент он успел выровнять повозку и некоторое время никто не произносил ни слова. Наконец, Айса решила нарушить молчание:

— Допустим, ты не лжёшь и действительно недавно приобрёл свои способности (хотя верится с трудом), тогда чего же ты хочешь от меня? Я ведь их не имею.

— Помнится, ты говорила, что многое знаешь о магах. Вот я и прошу тебя поделиться информацией.

— Хм, если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду обучать мага, я бы ему уши отрезала… — ошарашенно проговорила девушка.

— Не нужно меня ничему обучать, — перебил её Колин. — Просто расскажи о том, что умеют настоящие маги, а я уж как-нибудь сам разберусь, помогут мне эти знания или нет.

— Ну, так и быть, — согласилась, наконец, Айса. — Давай-ка двигайся.

И хотя места на облучке едва хватало одному, они сумели там разместиться вдвоём, тесно прижавшись друг к другу. Весь оставшийся день Айса с упоением рассказывала Колину что может сотворить рядовой маг, а вечером, наконец, показались высокие стены Сиона…

* * *

В город путники въехали на закате. Стражники на воротах в это время были уже навеселе и за несколько медяков согласились рассказать, как найти дом достопочтенного мэтра Кодиса, который и являлся лучшим в Сионе целителем. Уплатив въездную пошлину хмурому мужичку в длинном балахоне, Колин и Айса пустили лошадку по широкой улице, что пересекала ремесленную часть и вела к воротам внутреннего города. В отличие от «чёрных», ворота «белые» в этот час были уже закрыты, и сколько Колин не тарабанил в них рукоятью кинжала они так и не отворились. Зато через некоторое время открылось небольшое окошко сбоку, и сонный стражник с длинными усами зло поинтересовался:

— Ну чего стучите?! Или законы не для вас писаны?! А ну пшли вон отсюда, не то лакров спущу!!!

— Уважаемый, какой из законов гостеприимства запрещает вам впустить уставших путников? — дружелюбно поинтересовалась Айса.

Стражник уже почти было закрыл окошко, но сверкнувший в руках девушки золотой привлёк его внимание. Он жадно облизнул губы и уже менее уверенно произнёс:

— Закон для всех один — в город после заката ходу нет! — но окошко закрывать не спешил, ожидая возможных предложений.

— А мы никому не скажем, уважаемый стражник, что ты нас впустил, — ласково проговорила наёмница, и золотой кругляш перекочевал в жадно протянутую морщинистую ладонь. Мужик проворно всунул руку обратно в окошко, и оно тут же захлопнулось.

— Ну, ты молодец! — шумно прошептал сержант. — Нечего сказать, умеешь тратить деньги! В следующий раз, когда захочешь кому-нибудь просто так…

Стук отодвигаемых запоров прервал его гневную тираду и одна из массивных створок отворилась. Из образовавшейся щели выплыл тусклый шарик света который давал масляный светильник в руке того же стражника. Распахнув ворота пошире, усатый поманил их рукой.

— Ну, живо, — он отошёл в сторону, пропуская телегу и, воровато оглянувшись, затворил за путниками распахнутую створку.

Въехав внутрь, Айса осадила лошадь и, благодарно кивнув стражнику поинтересовалась:

— Почтенный, найдём ли мы дом мэтра Кодиса, если поедем по этой улице прямо и у рынка свернём направо? — пока она говорила, Колин успел занять своё место в телеге и ждал продолжения.

— Найти-то найдёте, да там на вас точно лакров спустят, — усмехнулся в усы стражник.

— Отчего же? — удивилась девушка.

— Мэтр Кодис не любит, когда к нему среди ночи заявляются страждущие, — словно ребёнку растолковал стражник. — Езжайте лучше туда, — он махнул рукой направо, — и за поворотом найдёте гостиницу «Склеп». Заночуете там, а поутру навестите целителя… — и, не говоря больше ни слова, усатый стражник пошёл к себе в сторожку.

Оставшись одни, путники переглянулись.

— Ну, что делать будем? — поинтересовался сержант.

— Ты же слышал, — пожала плечами его спутница, — к целителю уже поздно. Поехали в гостиницу.

— Что-то её название не внушает мне никакого доверия, — зябко повёл плечами Колин.

— Есть вариант получше? — усмехнулась Айса. — Можешь поискать другую гостиницу, с более благонадёжным названием. А я лично устала и до дрожи хочу как следует выспаться. И желательно в тёплой кровати, — она щёлкнула вожжами и направила лошадку в направлении указанном усатым стражником…

Гостиница «Склеп» на удивление не оправдывала своего мрачного названия. Двухэтажный домик светло-зелёной расцветки теснился меж двух домов повыше. Из подсвеченных окон раздавалась задорная музыка, а из трубы струился уютный дымок. Подъезжая к гостинице, путники отчётливо ощутили аромат жарящегося на огне мяса, отчего истосковавшиеся по нормальной пище желудки тут же скрутила голодная судорога. На широком крыльце оживлённо жестикулируя, разговаривали два подвыпивших постояльца, а из проёма распахнутой настежь двери за ними наблюдали ещё четверо. Все как один были облачены в добротную кожаную одежду, и у каждого на поясе болтался длинный меч.

— Наёмники… — скривилась Айса, но больше ничего не добавила.

Подъехав почти к самому крыльцу, путники покинули телегу и, протиснувшись между пышущих винными парами солдат, вошли внутрь. Вероятно из-за того что это заведение находилось на территории внутреннего города оно и носило гордое название «гостиница». На самом же деле никакого сходства с той гостиницей, которой владел в Нефлисе Худгарад Колин не заметил. Вертеп — вот первое что пришло ему голову, лишь только сержант переступил порог заведения. И судя по лицу наёмницы, у неё сложилось точно такое же мнение.

Внутри, сдвинув два массивных стола в один, пировала дюжина солдат. Разновозрастные мужчины со шрамами и без, шумно стукались обёмистыми кружками, отпуская грубые шуточки в сторону музыкантов. Со всех сторон раздавался хохот и одобрительные возгласы в поддержку особо крылатых выражений. Толстая служанка в некогда белом переднике только и успевала, что подносить наполненные кувшины да убирать опустевшие. Колин перевёл взгляд в другой конец зала, откуда доносились звуки музыки и с удивлением уставился на так называемый оркестр. Трое оборванцев — иначе и не назовёшь — пыхтя и пуча от усердия глаза, выдували задорную мелодию из дудок различной величины, закреплённых на специальной подставке. Всего таких дудок Колин насчитал порядка двадцати. Невольно заслушавшись, он не заметил, когда Айса прошла к стойке и завела разговор с хозяином гостиницы. Спохватившись, сержант подошёл к ним как раз в тот момент, когда наёмница договаривалась с конопатым толстяком о цене за постой:

— … три медяка, — загибал пальцы хозяин, — а за раздельные комнаты по две серебряные монеты за ночь.

— По рукам, — достала кошель девушка, вполуха слушавшая долгий перечень всех услуг.

— За еду отдельная плата, — спохватился толстяк, — десять медяков с носа.

— Чтоб тебя, проныра! — не выдержала Айса. — Назови же, в конце концов, полную стоимость за две комнаты и еду!

— Я же говорю, госпожа, — залебезил конопатый, воровато стреляя маленькими глазками, — корм для лошади — три медяка, еда для вас…

— Это я уже слышала, — раздражённо отмахнулась наёмница. — Сколько за всё?

— Это будет зависеть от того, на сколько ночей вы остановитесь…

— Нет, я его сейчас точно придушу, — Айса страдальчески закатила глаза и схватилась за рукоять кинжала.

— Сегодняшняя ночь, сколько будет стоить? — поспешил вклиниться в разговор сержант.

Хозяин прикрыл глаза и, шевеля мясистыми губами, принялся складывать в уме. Сосчитав он, наконец, озвучил сумму:

— Всего будет пять серебряных монет, — и толстяк с невинным видом уставился на девушку.

Айса так же сосчитав в уме, вскинулась было, но Колин её опередил:

— Мы согласны. Расплатись, — он кивнул девушке и та, ругнувшись на родном языке, протянула толстяку запрошенную сумму. — Давай-ка занесём Скахета в дом, — и, не дожидаясь ответа, сержант вернулся к телеге.

На улице вовсю шла драка. Те двое, что до этого оживлённо спорили на крыльце, теперь методично лупцевали друг друга под одобрительные выкрики собравшихся друзей. Колин и Айса внесли бесчувственное тело воина в дом и, затащив на второй этаж, разместили в одной из комнат, ключи от которой им дал хозяин. Затем сделали вторую ходку за вещами и разошлись по своим комнатам.

Оставшись наедине со Скахетом, Колин первым делом прощупал его ауру и с облегчением отметил, что никаких изменений не произошло. Воин всё так же продолжал пребывать в «замороженном» состоянии. В комнате было тепло и уютно (в стенах пролегали дымоходы), и сержант разделся до штанов. Развесив портянки на сапогах, он поставил их сушиться у тёплой стены, а сам решил было прилечь, но в дверь постучали. Мысленно пожелав всем провалиться, Колин распахнул дверь и упёрся взглядом в грудь необъятных размеров. Посетовав на дырявую голову, из которой вылетел тот факт, что они с Айсой заказали еду прямо в комнаты, сержант принял из рук служанки увесистый поднос и захлопнул дверь. Сев за стол, сорвал с подноса тряпицу, которой тот был прикрыт и от удивления даже присвистнул.

— И это всё за десять медяков?!

А удивиться было чему. Привыкший за время своих странствий питаться скудно сержант не мог и помыслить, что человеку под силу съесть то количество еды, которое сейчас лежало перед ним на столе. Истекающий соком окорок необъятных размеров, возвышался среди половины буханки хлеба, крупной головки сыра и глубокой миски с овощной похлёбкой. Довершал натюрморт глиняный кувшин, из которого пахло чем-то хмельным. Сглотнув обильно выступившую слюну, Колин плюхнулся за стол и отломил ломоть ещё тёплого хлеба. Обмакнув в похлёбку, он закинул это дело в рот и, давясь сочным мякишем, выхватил из ножен кинжал. Отрезал здоровенный шмат мяса и стал рвать его зубами, даже не обращая внимания на стекающий по рукам горячий жир. Когда сержант понял что не в состоянии прожевать всё разом, он наклонил кувшин, и хотел было плеснуть жидкости в стакан, но в дверь вновь постучали. Чертыхаясь сквозь набитый рот, Колин подскочил к двери и, распахнув, увидел на пороге Айсу. Едва не задохнувшись, он проглотил то, что жевал и, утерев ладонью рот поинтересовался:

— Тебе чего?

Фраза прозвучала несколько грубо и девушка сперва отстранилась. Но потом взяла себя в руки и как-то виновато произнесла:

— Мне там принесли столько еды, что я подумала, будто это нам двоим, — она демонстративно встала на цыпочки и заглянула сержанту за спину. — Но теперь я вижу, что и у тебя еды хватает, поэтому не буду мешать…

Она развернулась, чтобы уйти, но Колин её окликнул:

— Постой, Айса. Мне одному всё равно столько не съесть. Предлагаю сегодня уничтожить то, что принесли мне, а завтра то, что тебе. Что на это скажешь?

Девушка остановилась и, повернувшись к сержанту улыбнулась.

— Давай лучше сегодня съедим моё, а завтра твоё, — ей трудно было в этом признаться, но сегодняшней ночью наёмница не хотела оставаться в одиночестве. — Тем более что в твоей комнате троим будет тесновато.

— Согласен, — Колин быстро вытерся висящим у рукомойника полотенцем и выскочил в коридор вслед за удаляющейся девушкой.

Комната Айсы отличалась от той, что досталась сержанту лишь тем, что в ней стояло большое зеркало в кованой оправе. Глянув мимоходом на своё отражение Колин отметил, что ёжик на голове не мешало бы сбрить, а отросшая бородка ему в какой-то мере даже шла. На столе, за который они уселись, стоял точно такой же поднос с точно таким же набором снеди. Разница заключалась лишь в напитках — сержанту принесли пиво, а Айсе, вино. Налив девушке полный стакан, Колин произнёс:

— Ну, вот мы и в Сионе, — и, отсалютовав ей бутылкой, надолго припал к горлышку.

Вино оказалось терпким и чересчур сладким, но Колин делал глоток за глотком, словно хотел смыть то нервное напряжение, что держало его на протяжении последних дней. Оторвавшись, наконец, от горлышка, сержант почувствовал, как приятное тепло разлилось по уставшему телу, и отставил ополовиненную бутыль. Поднял взгляд и встретился с неповторимо глубокими глазами Айсы, сверкающими в свете масляного светильника.

Повинуясь какому-то инстинктивному чувству, он перегнулся через стол и откинул с её лица каштановый локон. На мгновение ладонь задержалась у её лица, и девушка прижалась к ней щекой. Всего секунда и она отстранилась, но этого хватило для того, чтобы между ними проскочила искра, воспламенившая давно забытые чувства. У Колина это были воспоминания о первой любви, окончившейся трагически, после чего юноша отрешился от зова плоти, отдав себя без остатка учёбе. А Айса вспомнила как, однажды поклявшись отомстить за отца, на долгие годы заточила себя в непроницаемый для остального мира панцирь. Не говоря ни слова Колин вышел из-за стола и, встав рядом с девушкой прошептал:

— Айса…

Она посмотрела на него снизу вверх и больше слов не потребовалось. Их губы слились в поцелуе сперва робком, но с каждой секундой становившимся всё крепче и крепче. Её руки опустились вниз и стали терзать шнуровку на его штанах, в то время как сержант расстёгивал пуговицы на её рубахе. Не в силах больше терпеть Айса повалилась на кровать, увлекая Колина за собой, и он налёг на неё всем своим весом.

А потом была ночь полная дикой страсти, животной похоти и нежных объятий. Лёжа под беснующейся фурией, он сжимал её упругую грудь; опрокидывал девушку навзничь, тяжёлыми толчками атакуя её плоть; целовал и нежно гладил бархатную кожу… и грубо брал её сзади. Солнце едва озарило верхушки домов, когда выжатые до предела любовники уснули в объятиях друг друга, так и не притронувшись к еде…

Проснувшись, Колин не сразу понял, где находится. В голове слегка шумело, будто спал всего пару часов, но судя по свету, льющемуся из окна, это было не так. Поморгав некоторое время в потолок, он всё же решил встать и умыться. Свесил ноги с кровати и столкнулся с собственным отражением.

— Странно, вроде вчера в моей комнате не было никакого зеркала, — пробормотал вслух сержант. — Насколько я помню, оно стояло в комнате у Айсы… Айса!

Память услужливо подсунула события минувшей ночи и Колин, вспомнив, что ночевал не у себя, резко обернулся. Но девушки рядом не оказалось.

«Наверно пошла тренироваться на задний двор» — решил сержант, осмотрев комнату и не найдя в ней ни одежды наёмницы, ни её оружия.

Отыскал на полу свои штаны, облачился и, отхлебнув из стоящей на столе бутылки, пошёл к себе в комнату. В свете бурной ночи настроение повысилось, и шум в голове отодвинулся на задний план. Насвистывая незатейливый мотивчик, Колин вошёл в свою комнату и огляделся. За ночь ничего не изменилось — Скахет всё так же лежал на кровати, а на столе высилась остывшая еда.

И всё же что-то было не так. Осмотрев комнату ещё, раз сержант, наконец, понял, что зацепило его взгляд — на столе, возле подноса с едой лежал кожаный кошель, который он, помнится, отдавал Айсе. Колин не придал этой детали должного внимания и, пожав плечами, спрятал кошель в сумку. Решив позавтракать, как говорится чем бог послал, он уселся за стол и принялся поглощать холодную снедь. Почувствовав, наконец, в желудке сытую тяжесть сержант налил себе кружку пива и откинулся на спинку стула.

«Как-то странно, — вяло подумал Колин, мусоля обглоданную косточку. — Пошла тренироваться, а меня не разбудила… На Айсу это не похоже. Она бы не упустила возможности лишний раз надо мной поиздеваться. Или решила не тревожить в благодарность за сегодняшнюю ночь? Ладно, вернётся, поговорим» — решил сержант и отставил опустевшую кружку.

И в то же мгновение в дверь постучали.

— Легка на помине, — улыбнулся Колин и пошёл открывать дверь.

Но вопреки его ожиданиям на пороге оказалась не наёмница, а незнакомый мужчина лет пятидесяти, с седыми бакенбардами и такой же щёгольской бородкой. Чёрный плащ с белой подкладкой широким крылом нависал над костлявыми плечами в красной рубахе. Чёрные брюки, отороченные белой бахромой, были заправлены в высокие красные сапоги. В руках незнакомец сжимал чёрную трость с костяным набалдашником в виде какого-то зверька. Пока сержант удивлённо разглядывал гостя, тот извлёк из кармана брюк огромный пёстрый платок и шумно в него высморкался. Это простое действие привело Колина в чувства, и он поинтересовался:

— Прошу прощения, вы к кому?

— Мне сказали, что здесь требуется моя помощь, — брезгливым тоном ответил незнакомец, пряча платок обратно.

— Э… а вы собственно кто?

— Моё имя Кодис. Я целитель. Молодой человек, мы и дальше будем препираться в дверях или вы меня всё-таки впустите?

Назвавшийся целителем поднял на сержанта взгляд своих щёлочек-глаз и Колин, не найдя что сказать, посторонился давая ему войти.

— Тэкс, и что тут у нас? — Кодис подошёл к кровати, где лежал Скахет и оглядел его с ног до головы.

— Простите э… Кодис…

— Мастер Кодис, молодой человек! Прошу не забывать об этом, — целитель кинул на сержанта холодный взгляд, и картинно поджав губы, вновь занялся осмотром.

— Простите, мастер Кодис, а кто вам сказал, что вас здесь ждут? — догадка кольнула сердце, но Колин решил всё же услышать это из уст целителя.

— Не далее как сегодня утром в мой дом постучалась рыжеволосая девушка и, заплатив стандартную цену за вызов, назвала адрес и номер комнаты.

— Она что-нибудь ещё сказала? — сержант подошёл к кровати и попытался поймать взгляд целителя. Не отрываясь от осмотра, тот нехотя ответил:

— Она сказала, что этого человека ранили мечом и что он умирает.

— А…

— Это всё… Давайте не будем отвлекаться молодой человек. Моё время, знаете ли, стоит больших денег.

— Я заплачу сколько скажете, мастер. Только вылечите моего друга, прошу вас! — Колин умоляюще посмотрел на целителя.

— Хм, — задумчиво потеребил бородку мастер Кодис. — А почему вы не обратились за помощью к тому магу, который поместил вашего друга в «энергетический кокон»?

— Потому что поместить его в этот самый кокон у меня получилось, а вот врачевать я как не умел так и не умею, — сержант потупился и виновато ковырнул носком ботинка щель в полу.

— Не смешите мои седины, молодой человек! — лекарь гневно посмотрел на Колина. — Такое под силу лишь магистру стихийной магии, а вы, судя по ауре, даже на подмастерье не тянете. Не хотите называть причину и не нужно. Но лгать… — он одёрнул полы плаща и вновь склонился над Скахетом.

— Но это действительно сделал я, — пристыженный отповедью целителя сержант опустил глаза.

— Повторяю, я пришёл сюда не шутки шутить, а заниматься делом! — мастер Кодис упёр руки в бока и вперил в него злой взгляд. — В общем, так, плата за лечение — триста золотых…

— Согласен, — поспешно выпалил Колин. Деньги у них со Скахетом имелись, и он мог себе позволить такую сумму.

— Где ваши манеры, молодой человек? Я ведь ещё не договорил. В этом клоповнике я лечить не возьмусь, следовательно, раненого придётся перевезти ко мне в дом. Это ещё пол золотого в день. Плюс ко всему его придётся извлекать из «энергетического кокона», а это занятие не из лёгких. Ещё сто золотых сверху…

— Я согласен, — твёрдо проговорил сержант. — Когда его везти?

— Кучер ожидает меня у крыльца, — опираясь на трость, мастер Кодис проследовал к двери и Колин поспешил её перед ним распахнуть. — Места в моей повозке для вашего друга вполне хватит. Но лишь для него… Сейчас я пришлю слугу, и вместе с ним вы снесёте раненого, — целитель вышел и, постукивая тростью по деревянному полу, направился к лестнице на первый этаж. Спохватившись, сержант его окликнул:

— Мастер Кодис, но как же я?

Лекарь обернулся и холодно бросил через плечо:

— Трактирщик объяснит вам, юноша, как найти мой дом. Всего хорошего.

Маг ушёл, а Колин так и стоял на пороге до тех пор, пока к нему не подошёл невзрачный человечек в чёрных одеждах, вместе с которым они снесли Скахета вниз…

Дом целителя оказался настолько роскошным, что Колин мысленно позавидовал скверному магу. На миг захотелось всё бросить, осесть в Сионе и научиться врачевать настолько хорошо, чтобы однажды выкупить у Кодиса его дом. Посмаковав эту мысль, пока въезжал на своей кривой повозке в ворота, сержант вернулся с небес на землю и бросил поводья подбежавшему служке с незапоминающимся лицом. Другой слуга встретил его на крыльце и проводил в одну из множества комнат, где его уже ждал мастер Кодис.

— Значит так, молодой человек, — целитель прямо с порога взял быка за рога, — половину суммы за лечение возьму сразу, а остаток когда вы с другом будете покидать мой дом. За проживание — половина золотого в день — будете платить раз в седмицу. Если возражений нет, тогда прошу, — маг указал рукой на неприметную дверь, притаившуюся в конце комнаты и, пройдя в неё, Колин очутился в не менее просторном помещении, где на широкой кровати покоился его друг. Пока мастер Кодис готовился, сержант развязал тесёмки заранее приготовленного кошеля и высыпал содержимое на невысокий круглый столик с резными ножками. Отсчитав ровно сто пятьдесят монет, он окликнул целителя:

— Мастер Кодис, здесь ровно половина оговорённой суммы — сто пятьдесят золотых.

— А мне помнится, молодой человек, я озвучивал несколько иную сумму, — целитель с вызовом посмотрел на Колина. — Мы ведь договорились, что за извлечение вашего друга из «энергетического кокона» я возьму ещё сотню монет. Или память вас подводит?

— Мне кажется, это вас память подводит, мастер, — усмехнулся сержант. — Я ведь уже говорил, что сам поместил друга в какой-то там кокон…

— Энергетический… — автоматически поправил его маг.

— «Энергетический кокон», — кивнул Колин. — Поэтому сам его оттуда и извлеку.

Невзирая на начинающего закипать целителя, сержант решительно направился к кровати и, возложив руки Скахету на живот, закрыл глаза. И буквально сразу же увидел радужные всполохи, бьющиеся в «энергетический кокон» изнутри. Разозлившись на недоверчивого целителя, Колин сотворил у себя в руке ментальный щуп и словно скальпелем вспорол прозрачную защиту, окутавшую друга. Кокон лопнул как переспелый плод, выплеснув из себя потоки радужных капелек, и сержант почувствовал, как под его руками забилось тело воина. Открыв глаза, он застал момент, когда лицо Скахета приобрело землистый оттенок, и воин засучил ногами. Кровь толчками стала выплескиваться из раны и накрахмаленная простыня прямо на глазах приобрела ярко-алый оттенок. В тот же миг Колин полетел на пол и уже оттуда стал наблюдать, как работает настоящий целитель.

Оттолкнув сержанта, мастер Кодис моментально включился в дело. Времени удивляться, как этой бездари удалось сотворить подобное, не было, и маг принялся за свою работу. Остановив кровотечение, он погрузил в рану ментальные щупы и первым же делом вычистил всю внутреннюю полость от натёкшей крови. Затем пробежался по внутренним органам, отмечая для себя их состояние. Воину несказанно повезло дважды: первый раз — когда его ранили, но не задели ничего кроме лёгкого, и второй раз — когда рядом оказался тот, кто смог его, так сказать, законсервировать. Но сильнейшая кровопотеря истощила организм настолько, что восстанавливаться ему придётся ой как долго. Если конечно кто-нибудь не согласится энергетически его подпитывать, чего сам мастер Кодис делать, точно не будет. Залатав лёгкое и стянув края раны, целитель оторвался, наконец, от раненого и тяжело погрузился в глубокое кресло.

— Надо отдать должное, молодой человек, вы таки сумели меня поразить, — Колин пересел с пола в кресло напротив и вопросительно уставился на лекаря. — Я до последнего сомневался в том, что «энергетический кокон» ваших рук дело, но сейчас… Как вам такое удалось?

— Не знаю, — соврал сержант. — Просто друг умирал, и нужно было хоть что-то предпринять. А что из этого получилось… вы и сами видели, — Колин взял бокал с подноса который возник перед ним в руках незаметного слуги и, пригубив, благодарно кивнул.

— Хм… — задумчиво потеребил бородку целитель. — Однако работаете вы молодой человек хотя и грубо, но эффективно… А нет ли желания обучиться целительству и продолжить практиковать под моим началом? Достойную плату я вам гарантирую. Что скажете?

— Э… кхм… я даже и не знаю, — от такого предложения Колин потерял дар речи.

— Понимаю, вам нужно подумать, — поднялся из кресла целитель. — Думайте… Кстати, ужин включён в плату за проживание. Я распоряжусь, чтобы вам принесли его прямо сюда. Спать будете здесь же, — маг указал на стоящую в другом углу не менее широкую кровать. — Утром я зайду проведать вашего друга.

И мастер Кодис вышел, оставив сержанта в раздумьях у кровати больного друга…

* * *

Темнота была тёплой и на удивление уютной. В ушах тихо шумело море. Здесь было так спокойно! Где-то там, на поверхности, был свет, дул ветер, хлопали ставни слепых окон, но он всеми силами пытался удержаться в этом царстве покоя. Здесь почти не было боли, она спала, свернувшись клубочком в левом боку. Он не хотел её будить. Но проклятое сознание упрямо выныривало из ласковых чертогов сна в тревожную явь. Очень скоро он понял, что проснулся.

Не открывая глаз, Скахет пошевелил рукой и попытался определить, где он. Ладонь нащупала гладкую простыню. Под щекой лежало что-то мягкое. Неужели подушка? Откуда? Воин повернул голову, пошарил рукой. Пушистое шерстяное одеяло, под спиной толстый матрас… неужели он умер и попал на небеса? Скахет осторожно приоткрыл глаза, вполне серьёзно рассчитывая увидеть светлокрылых дев с мечами. Но, увы. Взгляду его предстал грубо побеленный потолок с серыми подтёками. Как ни крути, но на Чертог Славы это не похоже, решил воин. Значит, он ещё на грешной земле. Что, в общем-то, тоже неплохо. Взгляд его переместился в сторону и тут же уткнулся в стоящую рядом фигуру. Спутать друга Колина с Сетт'иллисом Лучезарным тоже оказалось затруднительно.

Сержант держал в руках большую глиняную чашку, источавшую густой мясной запах. Он был в одной рубахе, видать, только что проснулся. Тем не менее, он бодро кивнул Скахету:

— Наконец-то ты очухался. Я уже начал беспокоиться.

Воин огляделся насколько можно. Он лежал на приличной деревянной кровати, укрытый чистым шерстяным одеялом. Комната была незнакомой — большая, богатая, с добротной деревянной мебелью. Единственное окошко не завешено, и по ту сторону царит непроглядная тьма.

— А почему за окном темно? — спросил он. Идиотский вопрос и так же ясно, что ночь на дворе! Колин придвинул к кровати табуретку и сел:

— Потому что на дворе ночь, приятель, — как-то ласково сообщил он.

— Где мы? Что это за комната? Гостиница?

— Нет, — сержант поставил кружку на столик у кровати и потянулся к Скахету. Решительно и не очень нежно он приподнял его за плечи, подоткнув повыше подушку. Потом сунул в руки кружку. — Давай, дружище, выпей бульон. Лучше бы тебе, конечно, поесть, но сейчас ночь и все спят. Если сильно захочешь, скажи, я что-нибудь принесу.

Скахет захотел. Даже очень захотел. От запаха бульона у него все кишки свернулись в спираль.

— Хлебца бы, — сказал он. Колин тут же принёс ему ломоть, и воин жадно принялся за еду.

— Как будто два дня не ел, — посетовал он. Колин рассмеялся:

— Не угадал, старина. Ты был без сознания почти две седмицы. Твоя рана не опасна, но ты потерял много крови. Честно говоря, я боялся, что ты не выживешь. Да видно твоя грешная душа к телу крепко приколочена, просто так не оторвёшь…

— Две седмицы?! — Скахет так и подскочил, но тут резкая боль ударила его в бок, он застонал и чуть не выронил кружку. Колин метнулся вперёд и поддержал его.

— Тише ты, воитель. Не хватало ещё ошпариться для полного счастья. Ешь, давай и вали обратно спать. В твоём положении это самое лучшее.

— Да не хочу я спать… — воин допил бульон. — В общем, я даже совсем неплохо себя чувствую и могу встать…

— Нельзя, рана ещё не до конца затянулась. Подожди хотя бы до завтра, ладно?

Скахет пощупал бок. Его плотно опоясывала широкая тугая повязка.

— Ты меня заштопал? — спросил он. Колин отвёл глаза.

— И, да и нет… — уклончиво ответил он.

— Залатал вас я, молодой человек, но если бы не ваш приятель, вы бы и до Сиона не дотянули, — откуда-то справа раздался незнакомый голос и воин повернул голову в ту сторону. В глубоком кресле расположился человек с седыми бакенбардами и щёгольской бородкой. Его Скахет видел впервые.

— Ты опять спас мне жизнь, Колин Мак-Стайн, — он благодарно склонил голову. Сержант рассмеялся:

— Мне скоро придётся заказывать табличку на грудь: «Колин Мак-Стайн. Спасаю жизни оптом и в розницу. Разумные расценки. Постоянным клиентам скидка», — он зевнул и поглядел в окно. Сахет тоже посмеялся, насколько позволяла повязка. Бесполезно благодарить человека, который не ждёт благодарности, но жизнь — штука довольно ценная и от «спасибо» язык не отвалится. И только тут до воина дошли последние слова незнакомого мужчины.

— Как в Сионе?! Когда это мы успели? И что вообще произошло, пока я был в отключке?

— Столько вопросов… — изрёк целитель, покидая кресло. — Ну, не буду вам мешать, общайтесь…

Он был уже на пороге, когда его остановил голос воина:

— Назовите своё имя, почтенный, чтобы я смог заказать в вашу честь хвалебную песнь в храме Единого.

Хозяин дома остановился, обернулся и с улыбкой произнёс:

— Моё имя мастер Кодис и мне хватит того, что вы заплатите нужную цену, — и маг, наконец, оставил друзей наедине.

— Колин, дружище, кто это такой?

— Он же представился, — пожал плечами сержант. — Целитель мастер Кодис. Мы как раз находимся в его доме.

— Стало быть, ты на закорках дотащил меня до самого Сиона? — в то, что такое возможно воину верилось с трудом.

— Кстати, когда в следующий раз решишь окочуриться, будь добр, выкинь хлам из своей сумки. Я три раза порывался её выбросить, но каждый раз становилось жалко, — Колин широко улыбнулся.

Скахет принуждённо засмеялся. Смешок вышел сухой, больше похожий на кашель или на воронье карканье. От него заныли рёбра, а в ране противно загорелось. Воин быстро подавил убогое подобие веселья и поёрзал на подушке.

— Болит? — встрепенулся сержант. Вмиг слетел с кровати, пощупал пульс, потрогал лоб — нет ли жара.

Жар, наверное, был — Скахет чувствовал в висках пульсацию крови, но горячее дыхание не причиняло особых неудобств. Колин озабоченно покачал головой и провёл ладонью по бритой макушке. Потом удалился в угол за занавеску, погремел там посудой, и вскоре вернулся.

— Глотай, — велел он другу. Тот с интересом уставился на деревянную плошку. В плошке вяло плескалась мутная слизь весьма отвратительного вида.

— Это? — не поверил воин. Сержант кивнул.

— Что это?

— Тебе лучше не знать. Зелье собьёт жар и подкрепит тебя. Просто зажмурься и проглоти.

Скахет так и сделал. Слизь оказалась на удивление мягкой и похожей на жидкий кисель. Она и пахла чем-то пряным. Через минуту по жилам разлилось блаженное тепло, желудок разгладился и занял правильное положение. Пульсация крови потихоньку стихла. Скахет блаженно потянулся. Нет, всё-таки в положении больного есть свои преимущества! Но тут волна бессилья накрыла его с головой, и воин погрузился в целебный сон.

* * *

Скахет попробовал встать. Это ему удалось. Голова слегка кружилась от потери крови, но ноги не дрожали. Рана под плотной повязкой отчаянно чесалась — верный признак того, что заживает. Воин с удовольствием поскрёб бинты. Через пару минут он сумел сам натянуть портки и обуться. Возле умывальника нашёл новёхонькую бритву и с удовольствием соскрёб с подбородка щетину дальних странствий. Кое-как оделся — это оказалось посложнее, но он справился. Подошёл к двери и выглянул в коридор. Ничего интересного. Простенькие деревянные панели, дощатый пол. Рядом ещё одна дверь, справа — тупик с треугольным окошком, слева — уходящая вниз лестница.

Скахет подошёл к лестнице и перегнулся через перила. Откуда-то снизу, доносились странные звуки, которых он поначалу не разобрал. Потом понял — кто-то колет дрова. Деревянные панели хорошо поглощали звук. Держась за перила, чтобы не загреметь вниз, воин потихоньку спустился на два пролёта. Здесь тоже был коридорчик с двумя крепкими дверями, только заканчивался он не тупиком, а ещё одной, полукруглой дверью с двумя створками. Туда он и направился…

* * *

Колин стоял у раскрытого стрельчатого окна и дышал прохладным влажным воздухом. За окном царил пасмурный день, и небо елозило по крышам домов тяжёлыми свинцово-чёрными тучами. Во внутреннем дворе лекарского дома слуга укладывал под навес только что нарубленные дрова, а дородная кухарка отчитывала молодого поварёнка. Вдруг подул холодный ветер и сержант, одетый в одну лишь рубаху зябко поёжился. Очередной порыв ветра швырнул ему в лицо россыпь холодных капель. Утёршись рукавом, Колин увидел как первые капли, сорвавшиеся с небес, взрываются на земле пыльными облачками. Постепенно их становилось всё больше и больше пока, наконец, капли не слились в сплошные струи, что мгновенно размочили истосковавшуюся по влаге землю. Дождь зарядил не на шутку, и весь внутренний двор мгновенно покрылся огромными зеркальными кляксами.

— Теперь, дружище, мы застряли здесь надолго, — Скахет встал за спиной сержанта и, морщась от водяной взвеси, выглянул за окно.

— Почему ты так решил? — не поворачиваясь, спросил Колин.

— Сезон дождей, будь он неладен, — пожал плечами воин и в который раз поскрёб повязку на боку.

— Полагаешь, дождь прекратится не скоро? — сержант всё же обернулся и посмотрел на друга.

— Не то слово, — растянул рот в улыбке Скахет. — Сначала дожди, затем снега… А если серьёзно, в путь мы теперь сможем отправиться лишь, когда растает снег и дороги хоть немного подсохнут.

— И часто у вас такое? — Колин вновь повернулся к окну, за которым стеной стоял дождь.

— Каждый год, приятель, каждый год… Привыкай…

— Да уж, — растерянно протянул сержант, — привыкнешь тут…

* * *

— Брат, ты ещё помнишь того человека, что вывалился из портала когда мы пытались использовать Снежный Сапфир? — спросил Сетт'иллис подошедшего сзади Хозяина Ночи. Светловолосый юноша сидел на одной из террас Заоблачного замка и, глядя вниз, туда, где виднелись смутные очертания материка Гельд-Ир, подёрнутые облачной дымкой, задумчиво вертел в руках Иглу Мрака.

— А, тот иномирец? — Харр'изис опустился рядом и так же свесил ноги. Громадный меч гулко стукнул о древние камни. — Как же, помню, помню… А что, он где-то объявился?

— Именно что объявился, братец. Иначе и не скажешь…

Бог задумался. Огонь его сияющих глаз померк, взгляд, словно обратился куда-то внутрь себя. Легендарный артефакт так и мелькал в его ладонях. Харр'изис о чём-то спросил, но Сетт'иллис, погружённый в размышления, не услышал. Некоторое время сидели молча. Наконец темноволосому воину это надоело, и он молниеносным движением выхватил Иглу Мрака из рук брата. Юноша тряхнул золотистыми кудрями и посмотрел на сидящего рядом воина. Взгляд его прояснился и как ни в чём ни бывало Сетт'иллис произнёс:

— Не помню, говорил или нет, но я не раз пытался найти того парня по слепку его ауры. И каждый раз терпел поражение. Такое впечатление, что этого иномирца накрыли непроницаемым колпаком.

— Говорил — не говорил, — отмахнулся Харр'изис, подбрасывая артефакт, — какая разница? Даже если он сейчас войдёт в эти двери, как это повлияет на наши планы?

Сетт'иллис посмотрел на брата, словно видел того впервые. Поднялся, отряхнул складки белоснежной туники и, шлёпая по каменным плитам золотистыми сандалиями, подошёл к столику, парящему в воздухе на другом конце террасы. Там же стояли два массивных кресла, вырезанные из цельного ствола дерева рулхх. Бог подхватил со стола прозрачный графин с рубиновой жидкостью и плюхнулся в одно из кресел. Всё это время Харр'изис, вывернув шею, наблюдал за братом. Когда же тот разместился в кресле, могучий воин нехотя поднялся и последовал примеру светловолосого юноши. Дождавшись пока чернобровый бог уместит свои громадные телеса в соседнем кресле Сетт'иллис отхлебнул прямо из хрустального горлышка и продолжил:

— На днях я решил снова попытаться отыскать его ауру и это мне легко удалось.

— Может, просто теряешь сноровку, вот в прошлые разы ничего и не получалось, — Харр'изис изогнул квадратные скулы в подобие улыбки. Дунув на Иглу Мрака, он заставил её исчезнуть, а сам вытянул руку и поманил пальцем прозрачный графин. Сетт'иллис не стал сопротивляться и, разжав пальцы, дал тому спокойно подлететь к руке воина.

— Прекрати издеваться, брат, — юноша откинулся на спинку и скрестил руки на груди. — Если хочешь знать, его ауру прикрывает Снежный Сапфир…

От этих слов воин в алом плаще едва не поперхнулся и, расплескивая рубиновую жидкость, зашёлся в кашле. Сетт'иллис вылез из кресла, обошёл столик и участливо постучал брата по спине чем несказанно того удивил. Харр'изис выпучил глаза и даже кашлять перестал. Юноша выхватил из его рук графин и, усмехнувшись, вернулся в кресло.

— Мне послышалось, будто ты сказал, что его прикрывает Снежный Сапфир? — воин стряхнул со своей одежды рубиновые капли. — Объяснись, братец. Если ты нашёл камень, то почему мне не сказал?

— Прежде чем делать какие-то выводы может, всё-таки дослушаешь? — Сетт'иллис серьёзно посмотрел на брата и тот сделал вид, будто зашивает свои губы. — Так-то лучше. Так вот, на днях я его нашёл и то, что мне открылось, заслуживает отдельного внимания. Первое, что я понял, это то, что камень врат каким-то образом слился с иномирцем воедино…

— Разве такое возможно? — черноволосый бог удивлённо вскинул брови. — Ни разу не слышал, ни о чём подобном.

— А о иномирцах, вываливающихся из окна в Междумирье, много раз слышал? — с иронией спросил Сетт'иллис.

— А с чего ты решил, что Снежный Сапфир в нём?

— Я был рядом с ним и отчётливо чувствовал ауру камня. И кстати, парень стал сильным, но пока ещё неопытным магом.

— А разве он им не был? — безучастно спросил Харр'изис.

— Если бы ты был немного повнимательней, то сам бы ответил на свой вопрос…

Чёрная бровь вопросительно изогнулась, и юноша решил пояснить:

— Нет, магом он не был. Уж я-то помню тот день, когда он здесь появился. Но важно другое — иномирец зачем-то понадобился Храму Теней.

— Брат, а ты не можешь выдавать информацию не частями, а всю сразу? — воин раздражённо повёл плечами. — Теперь ещё и Храм Теней приплёл. Он-то каким боком здесь?

— Я немного проследил за пареньком. У них произошла стычка с двумя трезубцами…

— У кого это у них? — перебил Харр'изис.

— Он путешествует в компании воина всё из того же Храма. Так-то вот…

— Наверняка трезубцы приходили за своим, — воин вновь прервал брата на полуслове и тот скривился.

— Харр, имей терпение, дай мне договорить. Судя по тому, что я видел, трезубцам он нужен живым. Мне пришлось вмешаться…

— Ты в своём уме?! — вскричал Харр'изис. — Брат, а как же Равновесие?! От какого катаклизма теперь придётся спасать этот мир?

— Всё в порядке братец, не кипятись, — усмехнулся светловолосый юноша. — Ничего не произошло… ну, почти ничего, — Сетт'иллис замялся.

— Сетт, ты ведёшь себя словно младенец! — воин выскочил из кресла и принялся мерять террасу шагами. Через некоторое время ему это надоело и, остановившись, он повернулся к брату. — Рассказывай, чего уж теперь…

— Брат, уверяю, миру моя помощь никак не навредила. Я лишь оглушил двух воинов да смял голову третьему, только и всего, — Сетт'иллис с улыбкой развёл руками и толкнул графин к брату. Тот поймал его и, опрокинув в рот остатки жидкости, отшвырнул опустевшую ёмкость за спину.

— Только и всего… — повторил он за братом. — И в каких же масштабах имеряется это твоё «только и всего»?

— У западного склона Пограничного Кряжа случился обвал, и одна из тамошних рек изменила русло, — пожал плечами Сетт'иллис. — Пойми брат, я никак не мог допустить, чтобы парня уволокли в Храм. Верховные легко бы распознали камень врат и что бы из этого вышло не берусь даже предположить.

— Река, говоришь, изменила русло? — прищурился Харр'изис, пропустив последние слова мимо ушей. — А сколько при этом погибло смертных?

— Подумаешь, с лица земли стёрлось несколько деревень, — Сетт'иллис начал раздражаться. Ему никогда не нравилась привязанность брата к этому миру. В отличие от Хозяина Ночи, Повелитель Молний хотел лишь одного — вырваться из этой ловушки. — Парень будет поважнее их.

— Бездна, брат, почему ты такой циник?! — воин наподдал появившемуся шипохвосту ногой и тот, врезавшись в стену, остался на ней безобразной кляксой.

— Остынь, Харр. Мы как никогда близки к цели, а ты беспокоишься о какой-то кучке смертных, — светловолосый юноша вернулся в кресло и приглашающе указал воину на второе. — Как всё пройдёт с пирамидами — вот о чём сейчас действительно нужно думать.

Харр'изис сплюнул под ноги и воспользовался предложением брата. Достав из-под плаща пару плодов татаки, он швырнул один юноше, а сам с удовольствием откусил от второго.

— Кстати, о пирамидах, — продолжил Сетт'иллис, — заклинание я адаптировал. Можешь передать его своему Эжж'и'леру, — юноша в тунике вскинул руку, и в сторону воина в алом плаще поплыло золотистое облачко. Харр'изис подставил ладонь, и оно пролилось в неё искрящейся струйкой. Бог спрятал золотую монету, в которую обратилось облачко, в карман одежды и спросил:

— Когда?

— Скоро, братец. Уже скоро.

— А иномирец? Что с ним?

— Я отдал слепок его ауры своему жрецу. Как только парень окажется в Скавелле, тот его найдёт и сообщит мне. А уж я подумаю, как извлечь из него камень врат.

— С чего такая уверенность, что парень придёт в Скавелл? — Харр'изис достал ещё один фрукт и смачно надкусил упругую кожуру.

— Предчувствие, — обронил Сетт'иллис и многозначительно замолчал.

— Да не уж-то, братец? — рявкнул воин, смакуя сочную мякоть. — Колись, давай.

— Да здесь, как раз таки, всё просто. Оттуда где я его в последний раз видел, все дороги ведут только в Скавелл.

— А разве ты не знаешь где он сейчас? — спохватился Харр'изис.

— Увы, брат, его аура вновь от меня закрылась, — изобразив на лице вселенскую скорбь, юноша развёл руками. Черноволосый воин хмыкнул, но промолчал.

— Ладно, у меня дела, — после продолжительной паузы произнёс Хозяин Ночи и поднялся из кресла. — Нужно ещё встретиться с Эжж'и'лером… — бог достал очередной фрукт и, швырнув брату, подошёл к краю террасы.

— Давай, встречайся, — улыбнулся ему в спину Сетт'иллис, надкусывая татаку.

Харр'изис не ответил и шагнул в то бесконечное пространство, в котором парил Заоблачный замок…

ЭПИЛОГ

Крепость Заат-Гир раскинула свои исполинские стены от восточного склона Пограничного Кряжа и до самой Южной Гряды. Она была воздвигнута ещё в те времена, когда Тхереса Магоубийцу пронзила божественная Игла Мрака, а его армия, лишившись идейного вдохновителя, была отброшена за Пограничный Кряж. Тогда-то и решили маги Торговой Империи надёжно запечатать проход в горах, дабы не пришло к ним оттуда ещё какой заразы.

В первые годы гарнизон крепости насчитывал едва ли не тысячу человек, большинство из которых составляли маги различных ступеней обучения. Но с годами жизнь в Торговой Империи наладилась и ввиду того, что на крепость никто так и не удосужился напасть, гарнизон сократили сперва до трёх, а затем и вовсе оставив немногим более сотни человек. Да и те большинством своим были простыми вояками к магическому ремеслу не имеющими никакого отношения.

Так и стояла мрачная громадина до того дня, пока Архимаг Себелиус не решил укрепить её за счёт боевых магов. После их прибытия жизнь в крепости несколько оживилась, но ненадолго, так как прибывшие боевики в большинстве своём были новичками и мастер Малора сразу же стал гонять их в рейды.

Это был ничем не примечательный зимний день, когда все боевые маги как раз отправились в один из таких рейдов, а гарнизон крепости собрался, как и водится в центральной зале, праздно проводя время. Из соображений экономии камины топили лишь в этой зале да в нескольких помещениях поменьше.

На высокой стене над воротами со стороны Торговой Империи несли свою вахту двое военных — седовласый старик с горбатой спиной и молодой ещё паренёк только-только прошедший обучение на стражника. Ища тепла, нещадно выдуваемого лютующим на такой высоте ветром, стражники поближе придвинулись к жаркому костру. Говорить на таком холоде — значит бесцельно тратить с таким трудом сохраняемое тепло и поэтому стражники молча пялились в огонь, смирённо ожидая смены караула.

Вдруг молодой стражник глянул вдаль и невольно ойкнул, чем привлёк внимание старого. Не произнося ни слова, тот перевёл взгляд подслеповатых глаз в ту же сторону, но ничего рассмотреть не смог и вновь уставился в огонь. Но молодой не отрывая взгляда от горизонта, резко поднялся и, невзирая на сильный ветер, стал куда-то вглядываться. Через некоторое время он повернул голову к старику и возбуждённо произнёс:

— Дядька Тисс, похоже, к нам кто-то едет, — юнец приставил ладонь ко лбу на манер козырька и стал всматриваться в снежную даль.

— Окстись, пацан, кто может тут шастать в такую погоду? — проскрипел старик недовольный тем, что всё же пришлось раскрыть рот. Но парень не унимался.

— Да точно говорю, всадник!

Понять возбуждённость молодого стражника вполне было можно. Каждый новый день в крепости как две капли воды походил на предыдущий и вырваться из этого плена не было никакой возможности. А так хоть что-то новое произойдёт в этом ледяном болоте. Поэтому он вспрыгнул в широкую бойницу и крикнул в даль:

— Эй, на лошади!!! Назовись! — но ответа не последовало. Кляча, прядая замёрзшими ушами, продолжала медленно двигаться по заснеженной равнине. Вдруг всадник накренился на бок и грузно повалился под копыта своей лошади, которая тут же встала как вкопанная.

— Дядька Тисс! Дядька Тисс! Там всадник с лошади упал! Он, наверное, до смерти замёрз. Пошли, поглядим!

— А ну усядься, малец! — прикрикнул на него старик. — Ишь чего удумал! Забыл, для чего ты здесь поставлен? Передай сигнал вниз и сиди ровно!

Парень потупился, но задорный огонёк в глазах не погас. Пусть не сейчас, но после смены он всё равно сможет спуститься и поближе рассмотреть мертвяка. Предвкушая развлечение, юноша подошёл к той части стены, что выходила во внутренний двор крепости, и дважды дунул в рог. Через некоторое время снизу его кто-то окликнул:

— Эй, там, на стене!!! Чего зазря трубите?!

— И ничего не зазря, — парень перегнулся через парапет и закричал вниз. — За воротами какой-то всадник с лошади свалился! Наверно замёрз и помер! Проверьте!

— Вы что там такое пьёте?! — ответили снизу. — Я вот сейчас поднимусь к тебе, паря, да всыплю, как следует!

— Рвач, ты чтоль там? — рядом с юношей встал его пожилой напарник.

— А то кто же еще?! — снизу донёсся хохот и отголосок шутки про пропитые мозги старого Тисса.

— Я вот ща спущусь да вставлю вам по первое число, ротозеи!!! — гаркнул вниз старик. — Парень дело говорит! Проверь за воротами!

Через некоторое время паренёк, перевесившись через ограждение, наблюдал картину, как всадника втащили во внутренний двор. Туда же под уздцы ввели и его лошадь. Как парень не прислушивался, слов с такой высоты было не разобрать, но судя по оживлению стражников, путник оказался ещё жив. Поэтому его впопыхах втащили в центральную залу, а лошадь отправили оттаивать на конюшню.

* * *

— Итак, какая нужда привела вас в нашу обитель?

Комендант крепости Заат-Гир — человек с выпирающими вперёд мощными скулами и застарелым шрамом пересёкшим лицо от брови до подбородка откинулся в деревянном кресле и шумно отхлебнул горячего вина с травами. Напротив него сидел прибывший вчера человек, едва не снискавший свою погибель у самых ворот крепости, и так же прихлебывал пряный напиток. Несмотря на то, что его в тот же вечер поместили в специально протопленную купальню, а затем растёрли чем-то острым и пахучим, руки замёрзшего путника до сих пор подрагивали.

— Моё имя Веир, — бывший наёмник отставил опустевший стакан и протянул ладони поближе к камину. — Раньше я ходил с караванами, теперь вот подрабатываю посыльным…

— А поподробнее? — комендант Катсим широко улыбнулся, отчего его шрам шевельнулся на щеке, словно розовый червяк.

— Долгое время я служил начальником охраны у одного караванщика пока тот не погиб. Затем я нанялся к его брату, что держит таверну близ Ивокариса… Валиф, если знаете, — Катсим многозначительно кивнул. — Оказалось, что он состоит на службе у Магического Совета. По мне так хоть у самого Харр'изиса лишь бы платил позвонче. Не знаю, что там у них произошло, да только Архимагу приспичило доставить какие-то письма в Заат-Гир. А я что? Я согласился. Давно хотел здесь побывать, — Веир развёл руками и замолчал.

— И что же это за письма, любезный Веир? — комендант крепости хотя и улыбался гостю, но внутри был напряжён словно тетива. Не будь он настолько мнителен, он бы не продержался так долго в кресле коменданта. А то, что гость очень странный, он чувствовал, как говорится, печёнкой.

— Увы, уважаемый Катсим, этого я не знаю, — Веир широко улыбнулся и ещё шире развёл руками, всем своим видом давая понять, что он-де пешка в руках магов. Этакий рубаха-парень, но коменданта не так-то просто было расположить к себе.

— И где же они?

— Я понимаю ваше недоверие ко мне, почтенный Катсим, но я действительно всего лишь посыльный. А письма лежат в сундучке, что покоится в седельной сумке. Прикажите, чтобы его принесли.

Комендант Катсим молча поднялся, распахнул высокую дверь и, перекинувшись парой слов со стражником, вновь вернулся в кресло.

— И кому же адресовано ваше послание, любезный Веир? — Катсим прищурил чёрную с проседью бровь.

— Вам, — искренне улыбнулся наёмник.

— Мне? Я не ослышался? — ему всё-таки удалось удивить коменданта. — И чего же хочет от меня уважаемый Архимаг?

— К сожалению, мне это не известно. Я лишь посланник.

В дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, вошёл стражник. Положил у ног коменданта седельную сумку Веира и так же молча воин удалился. Катсим, сделав приглашающий жест, обратился к гостю:

— Прошу вас, друг мой, продемонстрируйте мне эти письма.

Веир поднялся со стула и со словами: «Увы, не всё так просто», извлёк из сумки чёрный сундучок.

— Письма внутри, — наёмник поставил сундук на круглый стол.

— Только не говорите мне, что не знаете, как его открыть, — фыркнул комендант и тут же подался вперёд, — или знаете?

— Знаю, — кивнул Веир. — И сразу предвижу ваш следующий вопрос… Нет, сундук я не открывал и писем не читал.

— Отчего же? — Катсим вновь откинулся на спинку кресла.

— Видите ли, я с опаской отношусь ко всякого рода магическим штучкам. А сундучок запечатан именно таким способом.

— Но вы же только что сказали, что знаете, как его открыть, — поймал наёмника комендант, погрозив Веиру пальцем.

— Мне указали комбинацию, только и всего, — пожал плечами наёмник и подошёл к столу. — Нужно последовательно нажать здесь, здесь и здесь, — он стал указывать на некоторые элементы узора покрывающего сундучок, но Катсим тут же подскочил к нему и схватил Веира за запястье.

— Не будем торопить события, дорогой друг!

На лице гостя отразилось недоумение и, отпустив его руку, комендант пояснил:

— Дело в том, что с некоторых пор я не единственный кто командует крепостью. И уж если на этом сундуке лежит магическая защита, то сам Единый распорядился открыть его в присутствии более сведущего в этом вопросе.

— И где же этот сведущий? — Веир одёрнул руку от сундучка и посмотрел на коменданта.

— Малора сейчас находится в рейде, а до тех пор, пока он не вернулся, прошу, располагайте моим гостеприимством…

* * *

— Едут! Едут! — пронзительно закричал всё тот же молоденький стражник, что недавно заметил у ворот крепости Веира. Сегодня он дежурил на другой стороне Заат-Гир в надвратной башне. И опять юноше посчастливилось первым заметить возвращающийся из рейда отряд боевых магов.

Массивные цукваны (которых держали в крепости для передвижения в зимнее время года) растянувшись длинной цепочкой, приближались к крепости утопая в глубоком и рыхлом снегу. Маги, сидящие в высоких креслах, жёстко закреплённых на лохматых спинах, как один были укутаны в чёрные шкуры арахов[15], отчего казалось, будто они неуклюжи и неповоротливы. Но это было не так, и об этом знал каждый в крепости.

Пока паренёк с восхищением разглядывал приближающийся кортеж, ворота распахнулись, и отряд потянулся во внутренний двор, где их встречал сам комендант Катсим. Из-за завывающего в окнах башни холодного ветра слов было не разобрать и поэтому юноша, глядя на магов покидающих спины цукванов сам придумывал, о чём они могут говорить:

«Здравствуй Малора! — Здравствуй Катсим! — Как ваша поездка? Много селений разорили? — Какие селения, Катсим? Мы просто ездили поохотиться…»

Цукванов расхватали набежавшие слуги, а боевые маги во главе с комендантом отправились отогревать свои кости за кружечкой-другой горячего вина…

— Он говорит, его послал Себелиус, — комендант Катсим утонул в своём излюбленном кресле возле жаркого камина. После рассказа мастера Малора о состоявшемся рейде, он сразу же поведал ему о приехавшем наёмнике.

— И что же ты? Проверил что в сундуке? — излюбленный чёрный камзол с вышитыми на нём золотыми сполохами давно сменила одежда попроще. В этой ссылке — как Малора в шутку называл задание Себелиуса — щеголять было не пред кем, и маг стал одеваться в неброскую, но крепкую и практичную одежду. Да и хвалёный вспыльчивый характер в этой заснеженной глуши успел несколько поостыть.

— На сундук наложены магические скрепы, и я посчитал, что будет лучше сперва тебе на него взглянуть.

— Верное решение, — чинно кивнул Малора, подливая себе вина из висящего у камина кувшина. — Если это какая-то ловушка, сокрытая от простых глаз заклинанием, думаю, я сумею её распознать. Давай-ка пригласи этого… хм, наёмника.

Катсим нехотя выбрался из тёплого кресла и, выйдя за дверь, отдал распоряжение стражнику. Через некоторое время неторопливую беседу у гудящего камина прервал стук в дверь и в кабинет вошёл Веир, неся под мышкой знакомый коменданту сундучок. Катсим повёл рукой, приглашая наёмника располагаться и тот благодарно кивнув, поставил сундук на стол, а сам придвинул стул с высокой спинкой поближе к огню.

— Моё имя Малора, — сверля хмурым взглядом вошедшего, представился маг. — Я мастер первой ступени огненной стихии. А кто ты и почему я раньше ничего о тебе не слышал?

— Меня зовут Веир. Я бывший начальник охраны караванщика Залифа… — начал было наёмник, но маг его перебил:

— Его имя должно мне что-то сказать?

— Нет, но он брат Валифа, что держит таверну на южном тракте.

— Допустим, — почесал затылок маг, — и что с того? Что общего может быть между каким-то там трактирщиком и главой Магического Совета?

— Это мне неизвестно, — Веир искренне пожал плечами. — Когда убили моего нанимателя, я приехал с его последней волей к его же брату, где и попросился на службу.

— И он вот так просто тебя нанял? — пока этот наёмник не вызывал у Малора доверия.

— Нет, но сказал, если я справлюсь с его заданием, то он поможет мне наняться на ту же должность к его хорошему другу. Я и согласился.

— Это и есть тот сундук? — Малора кивком указал на стол.

— Да, именно он. Открыть? — Веир хотел было подняться, но маг остановил его жестом.

— Не сейчас. Сперва я пошлю птенца в Ивокарис, — наёмник напрягся, но внешне оставаясь спокоен, равнодушно пожал плечами и сел на место.

— Пока не вернётся птенец, прошу, уважаемый Веир, быть моим гостем, — Катсим широко улыбнулся и отсалютовал наёмнику кружкой. Тот понял, что разговор окончен и, подхватив сундук, поспешил на выход…

* * *

В кабинете главы Магического Совета Архимага Себелиуса царил кавардак. Оно и неудивительно, ведь он покидал его в спешке, не особо заботясь о том, чтобы все вещи оставались на своих местах. Бумаги, ранее возвышавшиеся на столе ровными стопками, сейчас разлетелись по всей его поверхности, а некоторые даже свалились на пол. Содержимое выдвижных ящиков так же в беспорядке валялось вокруг стола, а шкафчик, стоящий у стены и вовсе оказался пуст.

Сидящий за столом магистр Элкиан, как всегда в безупречно белых одеждах, держал в одной руке один из листков, а в другой перекатывал меж пальцев созданный из воды кругляш. Сбылась мечта всей его жизни — он занял место главы Магического Совета почти единогласным решением. Вот только радости от этого пока не было. Предстояло ещё войти в курс всех дел, решить множество вопросов связанных с внутренней и внешней политикой Торговой Империи, а это дело не из лёгких. И как бы он не ненавидел Себелиуса, надо было отдать ему должное — в делах, касающихся Ивокариса и остальных городов, Архимаг был весьма педантичен. Взять, к примеру, вот этот листок, что магистр Элкиан мусолил в руке. Маг встряхнул ладонью, рассеивая водный кругляш, и вчитался в мелкий подчерк Себелиуса:

«Закуплено: зерна — триста телег на сумму сто тридцать золотых; овощей всяких — двести двадцать телег на сумму семьдесят золотых…»

И так во всём. Себелиус всегда предпочитал лично разбирать накладные, сводя расходы и доходы казны. Как он сам говорил — рутина счетов помогала ему сосредоточиться на более важных делах.

Элкиан отложил листок и тяжело вздохнул. Всё же, каким удачным было решение заключить союз с главой ордена Серой Длани. Хотя брат и отговаривал его от этой авантюры, но когда в совете узнали, что новоиспечённый император плюнул, как говорится Себелиусу в лицо, его тут же попросили освободить кресло главы. Элкиан улыбнулся воспоминаниям. Конечно, если бы он не подлил масла в огонь, припомнив некоторые грешки Себелиуса и компании, его бы и не сместили, но всё сложилось как нельзя лучше. Ну а армия? Что ж, найдём другую. Да хотя бы тех же легионеров из Смера наймём…

Вежливое покашливание прервало нового хозяина кабинета на середине приятной мысли. Маг поднял взгляд и заметил в дверном проёме вечно опрятного и подтянутого помощника главы совета.

— А, Тертус! — улыбнулся Элкиан. — Входи, входи. Что-то срочное?

Ещё один удачный момент после свержения Себелиуса. Тертус сам пришёл к нему с тем судьбоносным письмом (благодаря которому удалось-таки занять это место) и предложил свои услуги. А на вопрос о предательстве ответил, что служит не Архимагу лично, а на благо своей страны. Надо отдать должное, без него Элкиан ещё долго разгребал бы дела империи.

— Сегодня утром из крепости Заат-Гир прилетел птенец с посланием от мастера Малора, — Элкиан кисло скривился. Что могло понадобиться этому архимажьему блюдолизу?

— И что в нём?

— Не имею представления, — пожал плечами Тертус и извлёк из рукава конверт. — Архимаг Себелиус всегда доверял мне самому вскрывать послания, но, быть может, у вас иные предпочтения?.. — он протянул конверт магистру Элкиану.

— Не будем нарушать традиции, — улыбнулся новый хозяин кабинета. — Читайте, Тертус.

После того как послание мастера Малора с вопросом о Веире было зачитано, Элкиан встал и, пройдясь по кабинету, задумчиво спросил:

— И что бы это значило? Я ведь даже не в курсе посылал ли Себелиус кого-то в Заат-Гир. Он и Малора-то с птенцами Лесс-Скира отправил туда в обход Магического Совета…

— Как бы это странно не звучало, но я в курсе, так как сам занимался этим вопросом.

— Вот как? — Элкиан с интересом посмотрел на Тертуса. — И что же таится в этом загадочном сундучке?

— Ничего особенного, — пожал плечами Тертус. — Всевозможные распоряжения по укреплению крепости и несколько артефактов из личной сокровищницы Архимага.

— Из личной сокровищницы? — оживился Элкиан. — Из той, что в заклинательном покое? — кивок в сторону дальней стены, где притаилась дверь в Зеркальную комнату. — И что же это за артефакты?

— Я их не видел, но Себелиус сказал, что они усилят магическую защиту крепости.

— Ясно, — протянул магистр. — Кстати, ты часом не знаешь, как отпирается сокровищница? — Элкиан даже затаил дыхание. Помимо кресла главы совета он так же мечтал порыться и в хранилище артефактов.

— Даже представления не имею, — Тертус в который раз пожал плечами.

— Очень жаль, — хозяин кабинета возвратился в кресло. — Ну, что ж, напиши Малора, чтобы он ни в чём не сомневался. Да, и не забудь упомянуть о том, что теперь я занимаю место его дражайшего Себелиуса. Чтобы он лишний раз не докучал своими посланиями.

— Будет исполнено, — Тертус поклонился и тихо растворился за дверью.

* * *

— Печальная новость, — этими словами мастер Малора встретил Веира.

Наёмник, ждавший, когда вернётся птенец с его смертным приговором, на негнущихся ногах вошёл в кабинет коменданта. Все эти дни он последними словами поносил проклятую погоду за то, что та разбушевалась не на шутку, и в столь сильную метель улизнуть из крепости не представлялось никакой возможности. Ожидая в любой момент испепеляющего заклинания, он всё же надеялся подороже продать свою жизнь.

— Что произошло? — комендант Катсим до этого дремлющий в своём кресле, оживился и вопросительно посмотрел на огненного мага.

— За то время, пока я здесь прозябаю, этому прохвосту Элкиану удалось-таки занять место Себелиуса.

— Архимага сместили с кресла главы совета? — не понял Катсим.

— Ещё бы, — Малора с хрустом сжал пальцы и вокруг кулаков вспыхнул огненный ореол. — Не будь я здесь, у него бы это так легко не вышло!

— Поедешь к нему? — комендант понимающе посмотрел на мага.

— Нет, — Малора погасил пламя и потянулся за вином. — Не имеет значения, потерял ли Себелиус своё место или нет, в любом случае моё место сейчас здесь. Угроза из-за кряжа важнее их мышиной возни.

— Верно, говоришь, — Катсим отсалютовал магу стаканом. — Кстати, а что в послании было сказано насчёт нашего друга?

Веир, о котором все забыли, стоял ни жив, ни мёртв. Радостная жилка ёкнула, когда Малора сообщил о том, что Себелиус потерял своё место, но это ничего не значило. Окончательный приговор озвучен ещё не был.

— Ах да, почтенный Веир, что же ты так и стоишь? Проходи к огню, садись. В ногах ведь правды нет, — Малора широко улыбнулся напряжённому наёмнику и тот опустился на предложенный стул.

— Хотя Себелиуса на месте и не оказалось, но Тертус — его верный помощник — подтвердил твои слова. Выпей вина и открой уже этот злосчастный сундук.

После того как слова о его миссии подтвердились, Веир должен был бы расслабиться, но в голову наёмника прокралось нехорошее подозрение. Ну не могло быть всё настолько гладко. И кто такой этот Тертус, что якобы подтвердил его слова? Откуда он вообще узнал о нём и о сундуке? Ведь об этом знали лишь он да пославший его Валиф. Хотя хозяин таверны находится под боком всё у того же Магического Совета… Быть может, они там все одним миром мазаны?.. И всё равно, зачем этому Тертусу подтверждать его слова? Прикрывая свою спину перед новым главой совета? Или же преследуя собственную цель?

С такими мрачными мыслями Веир налил себе вина и, даже не замечая, что оно нагрето сильней, чем требовалось, единым духом осушил стакан. Отставил и поочерёдно посмотрел на ожидающих его мужчин. Ноги одеревенели, но нужно было встать, иначе они заподозрят неладное. К месту вспомнились слова Вальдреса о том, что этот сундучок его погубит. Но как бы то ни было, Веир всё же поднялся и медленно подошёл к столу.

Руки легли на чёрную резную крышку, и он стал вспоминать последовательность действий. Нажать здесь, здесь и здесь. Пальцы послушно коснулись нужных мест. Теперь одновременно зажать это, это и это. Надавив на нужные точки Веир услышал, как звонко щёлкнула вставшая на место пружина, и из сундука стало доноситься мерное жужжание. Сделав два шага назад, он повернулся к Малора, задумчиво потягивающему вино, и произнёс:

— Готово…

Маг встал, отставил стакан, оправил одежды и подошёл к столу. Комендант, поленившись подняться, по-гусиному тянул шею из своего кресла, а Веир вновь налил себе и жадно выпил. Малора резким движением откинул крышку и его взгляд устремился внутрь сундука, где странным серебристым светом пульсировало нечто. Именно оно-то и издавало мерное жужжание.

— И что же мы здесь имеем? — прозвучал в тишине кабинета удивлённый голос. — Ни тебе писем, ничего, что могло бы… Ах, ты ж бездна!!!

Маг с проворством верла отскочил от стола, активировав мощнейшую защиту, на которую только был способен. В тот же миг вокруг него хороводом заплясали сотни огненных колец. Веир, увидев, как расширились глаза коменданта, обернулся и застал момент, когда светящееся нечто взмыло к самому потолку. Раздался глухой хлопок, затем свист и наёмник понял, что ему перестало хватать кислорода. Жадно хватая ртом моментально ставший разреженным воздух, он словно через замедляющую призму стал наблюдать, как побледнел комендант, а Малора схватился за воротник, даже не замечая, что его огненная защита погасла. Пульсирующий всё ярче и ярче серебряный шар словно высосал окружающий воздух и наёмник, выпучив глаза, упал на колени.

А затем прогремел взрыв такой мощи, что его смогли бы услышать даже боги. Несокрушимую твердыню в мгновение ока разметало по камешку. Даже многоярусный подвал, что не единожды выдерживал сильнейшие землетрясения, просел, погребя под своими сводами мириады крыс. Пограничная крепость Заат-Гир, простоявшая на этом месте бесконечное множество лет, просто перестала существовать. Путь на восток был открыт…

Август 2014

Примечания

1

Ассал — хищная птица. Кожистые крылья делают её похожей на летучую мышь. Отличие заключается в чешуе, покрывающей всё тело, и дополнительных цепких лапах. Размах крыльев достигает трёх метров. Обитает высоко в горах Небесного Хребта. Очень агрессивен.

(обратно)

2

Аскель — столица Заозерья.

(обратно)

3

Храм Теней — находится далеко на юге, на острове Хеграт-Гир (Каменный остров). Храм воспитывает лучших наёмников.

(обратно)

4

При достижении половой зрелости ассал становится неуправляем. Поэтому для быстрой передачи посланий используются только птенцы, так как они легко поддаются дрессуре. Понятие «ассалиная почта».

(обратно)

5

Морской ревун — редкий вид акул.

(обратно)

6

Гулап — головоногий моллюск, аналог земного кальмара. Может достигать до 20 метров в длину.

(обратно)

7

Дерево Рулхх — встречается только на Змеиных островах. Самое твёрдое и дорогое дерево. Обладает магическими свойствами, поэтому только из него изготавливают посохи и прочий магический инвентарь.

(обратно)

8

Могур — аналог домашнего кота.

(обратно)

9

Колчатник — остролистное растение, без каких бы то ни было магических свойств. Используется в медицине как сильное обезболивающее.

(обратно)

10

Касам — дерево, обладающее некоторыми магическими свойствами, из плодов которого давят сок для дальнейшего использования его в зельеварении.

(обратно)

11

Кьята — народный зажигательный танец.

(обратно)

12

Кратт — разновидность игры в кости.

(обратно)

13

Лакр — одомашненный хищник использующийся для охраны. Похож на огромного кабана с непропорционально вытянутым телом.

(обратно)

14

Астральная сеть — одно из нескольких десятков заклинаний найденных его дедом в долгих странствиях. Суть его заключается в том, что проходящий через эту сеть человек не ощущает ничего, в то время как его астральное тело увязает в этой самой сети. А любой начинающий маг знает что, лишившись астрального тела человек, погибает в течение суток.

(обратно)

15

Арах — зверь наподобие земного медведя. Встречается в основном на Змеиных островах.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg