«Самые последние каникулы»

Самые последние каникулы (fb2) - Самые последние каникулы 287K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Владимирович Арсеньев

Предисловие автора (Это нужно прочитать ОБЯЗАТЕЛЬНО)

Похоже, это последнее, что я пытаюсь дописать. Ребята, здоровье моё уже совсем не очень. Честное слово, ложусь вечером и не знаю, встану ли утром. Очень плохо мне. Извините. Но просто жалко, если это не прочитает совсем никто, кроме меня. Я уж раз десять читал, мне нравится. Даже и в таком, неоконченном, виде книжка вполне читабельна. Фактически, это просто сборник сюжетно связанных рассказов, но, как мне кажется, это лучшее из того, что я написал.

Сюжетно это вставка между моим рассказом “Как я ходила на парад” и повестью “Фройляйн Штирлиц”. Это должно было бы быть между ними, если бы я успел дописать. Кажется, не успею. Мне жаль.

Напоследок. Выражаю искреннюю благодарность трём (а больше просто писать лениво) своим самым любимым (из ныне живущих) писателям:

Величко Андрей Феликсович

Верещагин Олег Николавевич

Савин Владислав (отчество не известно)

Отсортированы по алфавиту, чтобы никому не обидно было. Да.

На сём я пока не прощаюсь, есть шанс, что ещё и допишу что-то. У меня там и про утреннюю линейку, и про встречу с медведем в планах. Здоровье только… хреновое. А так и про свёрток в рюкзаке Артура рассказ длинный планировался.

Если успею, извините…

Самые последние каникулы

Глава 1 “Каникулы начались! Эх ты, дядя!..”

И вот поезд, наконец-то, тронулся. Папа улыбается мне сквозь стекло вагонного окна и машет рукой, тётя Лида тоже машет рукой и что-то пытается сказать, но её совсем не слышно. Вообще-то, она мне никакая не тётя, а мачеха, но я не люблю это слово, какие-то нехорошие ассоциации сразу всплывают. Чего я вам, Золушка, что ли? Тётя Лида добрая, на сказочную мачеху вовсе не похожа, совершенно ничего общего.

Жалко расставаться, даже плакать немного хочется. Чтобы хоть чуть-чуть оттянуть миг расставания, мы с Петькой идём по перрону вслед за поездом, машем родителям руками. Сначала идти рядом с окном купе родителей было легко, но поезд набирает ход. Вот идти нужно уже быстро, вот мы уже бежим, а вот я сдаюсь и останавливаюсь, не могу так быстро бежать. А метров через двадцать сдаётся и Петька, теперь уже даже и он не в состоянии успеть за поездом. Конечно, он ведь не поезд, а всего лишь мальчишка. Всё, уехали.

Петька последний раз махнул рукой вслед вагону родителей (хотя они его, скорее всего, уже не видели), развернулся и пошёл обратно ко мне. Вижу, Петьке тоже невесело, как и мне. Ходжа Насреддин в кино говорил: “При расставании три четверти печали остаётся на месте, уходящий уносит с собой всего одну четверть”. Ну, или что-то в этом роде, за точность цитаты не поручусь. Всё верно, так и есть, мудрый человек этот Насреддин был. Нам тут сейчас грустно, а у родителей там, в их купе, в этот миг грусть наверняка смазывается радостным возбуждением начала путешествия и предвкушением грядущего отдыха.

Брат подошёл ко мне, я молча развернулась на месте и мы неторопливо вдвоём пошли к дожидавшейся нас на старом месте бабе Саше. Она-то, понятно, за вагоном не бегала, так и стояла всё там же, где было окно купе родителей, нас ждала. Сейчас по домам поедем, мы с Петькой в нашу новую квартиру на Ждановской, а баба Саша к себе в центр, на Кировскую. Она, вообще-то, хотела на время отсутствия родителей к нам переселиться, мне с Петькой с огромным трудом удалось её отговорить от этого. Чего мы, маленькие что ли? Тринадцать лет скоро, прекрасно и сами проживём месяц. Я и обед сварю и уберусь сама и постираю, Петька в гастроном за продуктами бегать будет, бельё вешать. Проживём, не пропадём. А то там деда Миша больной у тебя, у него ножка болит, ходит с трудом, ему там трудно одному будет. Вот, в таком ключе мы с Петькой её окучивали, ещё и папа мой помогал, он тоже на нашей стороне был. В общем, уболтали старушку. Понятно, что она всё равно чуть ли не ежедневно приезжать будет, а звонить станет вообще по пять раз на дню, но лучше хоть так, а иначе мы бы при ней как цыплята возле наседки были бы, на шаг не отойти, всё под присмотром. Детский сад бы развела.

Ой, мороженое! Хочу! Баб Саш, у тебя мелочь есть? А то у меня наличных с собой вообще ни копейки, а возиться с электронными деньгами из-за такой суммы лениво. Ага, спасибо. Петька, ты мороженое будешь? Какое?

Баба Саша порылась в своей старенькой сумочке, достала оттуда кошелёк и дала мне монетку в один рубль, которую я немедленно в щель торгового автомата и кинула. Автомат немного подумал, покряхтел, и написал на своём экране: “Внесённая сумма 0 рублей 0 копеек”. Что за фигня? Ещё через пару секунд в лоток для сдачи что-то упало. Достаю. Это мой рубль. Снова кидаю его в автомат, история повторяется, мой рубль автомат опять выплёвывает. Неисправен, что ли? Тут Петька отодвигает меня в сторону, достаёт из лотка нашу рублёвую монетку, осматривает её и обзывает меня балдой. Это почему ещё? И Петька объяснил. Оказывается, юбилейные монеты автомат не принимает, и на нём для дураков это, вообще-то, написано, но Наташенька у нас ведь самая умная, инструкции она не читает. Нда.

Ну, тормознула я, бывает, согласна. Баб Саш, эта не пойдёт, она юбилейная, ещё к Олимпиаде-80 выпущена была, дай другую. И баба Саша дала мне другой рубль, на этот раз бумажный, каковой я теперь уже успешно скормила автомату. Жёлтый бумажный прямоугольник тот согласился считать деньгами и написал: “Внесённая сумма 1 рубль 0 копеек”.

Дальше всё просто было. Баба Саша мороженое не хотела, так что я лишь дважды ткнула по нужным кнопкам. Автомат покряхтел, похрюкал, чем-то погремел в своей железной утробе, выдал по очереди два вафельных стаканчика мороженого (мне малиновое, Петьке ананасовое), а затем сыпанул в лоток целую горсть мелочи. Но почему так много?

Нет, он что, издевается, что ли, автомат этот? То монеты ему юбилейные, видите ли, не нравятся, то сдачу выдал одними пятикопеечными монетами. Четырнадцать штук нам насыпал, причём все совершенно новенькие, блестящие. Да, так и есть, я не поленилась и проверила — на всех этих монетах был выбит нынешний, 2028, год. У него что, других не было или они ему просто нравятся, такие новенькие? Странный какой-то автомат.

Ладно хоть, мороженое у него вкусное оказалось, мне нравится. Баб Саш, не торопись, а то мы съесть не успеем, тут вход в метро рядом совсем. Петька, дай лизнуть твоё. Ммм… Не, моё лучше. Эй! Эй!! Мы так не договаривались, так нечестно! Я твоё только лизнула, а ты мне такой кусок откусил! Жмот несчастный! Ладно, пошли уже.

И вот мы втроём идём в сторону метро вдоль путей пригородного сообщения. Я и Петька — с мороженым, а баба Саша просто так. Вечер, темнеет. С десяток голубей чуть в сторонке делят какую-то булку, у них между ног вертятся вороватые воробьи. Приехала электричка и сразу вокруг стало очень людно, птицы улетели, булку же затоптали. Вкусное у меня мороженое.

А юбилейный рубль взял себе Петька. Сказал, что собирает такие…

***

— Просто ты человек такой безответственный, — продолжаю я пилить своего брата, пока мы идём от метро к нашему дому. — Это же надо было ухитриться! И как ты теперь жить будешь этот месяц? Как? Вот объясни мне, как?! Целый месяц!

— Ну, проживём как-нибудь, не пропадём, — не слишком уверенно пытается оправдаться Петька.

— А в гастроном ты как ходить теперь собираешься? За всё наличными платить, да? И скидок у тебя теперь ни на что не будет, всё по полной цене пойдёт. Или мне самой всё покупать придётся ходить? Да, и в бассейн тебя тоже не пустят теперь. Балбес! Как ты так ухитрился-то, а?

— Да я это боялся потерять её, вот и отдал маме, чтобы она к себе положила. Думал, на вокзале обратно возьму.

— И почему не взял?

— Забыл.

— Осёл.

— Согласен.

— И ведь не первый раз это у тебя уже, вечно ты всё забываешь. Что делать-то станем теперь?

— Может, в школу сходить завтра?

— Нафига?

— Ну, может они дубликат сделают?

— Разве что дубликат. Ладно, давай попробуем, хуже уже не будет.

— Ты со мной сходишь, Наташ?

— Боишься заблудиться?

— Не. Просто это ведь к директору нужно наверняка. А Игорь Сергеевич, он ко мне как-то не очень…

— Ты бы ещё больше на его уроках спал. Конечно, аж прихрапывать тогда начал на весь класс. Разумеется, ему такое не понравилось, а кому бы понравилось?

— Да он просто придирается ко мне. Кол за сочинение влепил, а там всего одна ошибка и была у меня, а он мне — кол! Несправедливо.

— Это которое мы по Гоголю писали, что ли?

— Угу.

— Я бы тебе тоже кол за это влепила, причём ещё и с минусом.

— Почему?

— Почему? А тебе самому не понятно разве? Ты бы хоть рецензии почитал, раз уж саму книгу не осилил. Чтобы не позориться. Чичиков, оказывается, скупал мёртвые тела крестьян с целью последующей перепродажи их медицинским учреждениям, для опытов. Дальше можно уже было не читать, в этом месте кол ставить. Гениальный литературовед Воронов открыл миру истинный смысл поэмы! А про Разина что ты ляпнул у доски, помнишь? Как он швырнул княжну в набегавшую толпу. Это что за толпа там на него набегала и зачем он швырялся по той толпе княжной? Так что правильно Сергеич тебе тройку годовую вывел, большего ты и не заслуживаешь.

— Ладно, проехали, хватит пилить. Так сходишь со мной завтра? Пожалуйста.

— Охх… Схожу, что с тобой сделаешь. Трус несчастный.

Вот, придётся завтра в школу ещё вести этого оболтуса. Как маленького, за ручку, к директору. Зачем? Так он карточку свою ученическую маме оставил, голова дырявая. Забыл он. Потерять боялся, маме на сохранение отдал. Ну, так лучше, конечно, получилось. Теперь его карточка не потерялась, теперь она надёжно и уверенно движется в маминой сумочке в сторону Одессы. Зато не потеряется.

Отсутствие Петькиной карточки мы обнаружили, едва в вестибюль метро Курская вошли. Я свою достаю, баба Саша своё пенсионное достала, а Петька дёрг-дёрг… нету карточки, она с его мамой уехала. И пришлось Петеньке тащиться в кассу, покупать за новенький пятачок от странного автомата с мороженым одноразовый билетик. Турникету ведь не объяснишь, что Петька тоже советский школьник и право на бесплатный проезд имеет. Нет, турникету вынь да положи ученическую карточку, иначе он не верит, что Петька школьник.

Вечно у него с этой карточкой какие-то приключения, он её постоянно где-то положит в доме, а потом найти не может. А однажды он её с моей перепутал, так как опаздывал и торопился сильно. Я же тоже не посмотрела и пошла в гастроном с Петькиной карточкой. Ну, там на кассе это и выяснилось, что не моя то карточка. Продавщица ещё так загадочно смотрит на меня, улыбается, и говорит мне, какие мол, красивые у тебя бантики на голове, и юбочка какая красивая. Красивая, говорю, у тебя юбочка, Петя Воронов. Так неудобно было. Но я-то ещё ладно, объяснила кое-как, что это брат у меня всё перепутал, а вот Петька… Он ведь с моей карточкой не куда-то в магазин или библиотеку уехал, а в бассейн, плавать. Только не удалось ему в тот раз поплавать, так обратно и вернулся, его просто контроль не пропустил с моей карточкой в мужскую раздевалку, а в женскую он и сам не пошёл.

А может, позвонить папе в поезд? Пусть они там Петькину карточку найдут, да пошлют нам домой экспресс-почтой? Не, сходить в школу быстрее будет, даже авиапочтой дня три идти станет, если не дольше. Хотя… пусть всё равно вышлют, а то неизвестно ещё, сколько в школе дубликат делать будут, может, почтой и быстрее получится в итоге. Петька, давай, звони родителям, пусть твою карточку найдут и нам с дороги вышлют побыстрее.

Петька достал свою считалку, набрал мамин номер, и объяснил ей, какой он дуралей забывчивый. Пока же он выслушивал от мамы длиннющую нотацию в свой адрес, я подумала и решила, что отправлять карточку при первой возможности лучше, как просил брат, не надо. Петька, скажи им, чтобы не отправляли её ни из какой деревни Пиявкино, где они остановятся на пять минут. Пусть лучше утра дождутся и отправят из Киева, там всё равно им долго стоять. Из Киева в Москву наверняка быстрее посылка придёт.

Жалко, что родители не полетели в Одессу на самолёте, а на поезде едут, иначе они уже подлетали бы и смогли эту несчастную карточку отправить нам ещё сегодня. Жаль. Это всё из-за моего папы, он и слышать не хочет ничего про самолёт, лететь отказывается категорически. Всё дело в том, что мой папа в прошлом — военный лётчик, майор, между прочим, он на СУ-47 летал.

Только вот с тех пор, как на войне папа ноги потерял, путь в небо ему закрыт навсегда. Нет, как пассажир он, конечно, лететь может, только ему больно вспоминать то время, когда он сам летал, он очень любил небо. Так что сейчас папа человек приземлённый, признаёт исключительно наземный или водный транспорт, но абсолютно ничего летающего.

Это у папы и у тёти Лиды свадебное путешествие сегодня началось. Потому и меня с Петькой не взяли с собой, чтобы не мешались. Действительно, что это за свадебное путешествие вместе с детьми будет? Так не делается.

А какая у них свадьба была в феврале месяце! Тётя Лида такая вся красивая, в белом платье! Папа свой мундир парадный надел, ордена, однополчане его бывшие приходили и с новой работы гости. У нас даже свадебный генерал был! И по совместительству он же — отец жениха. Это деда Миша, он ведь генерал-майор НКВД в отставке.

После свадьбы же вся наша семья (нас стало четверо) сразу поехала в новую квартиру, брачной ночью тогда впервые там ночевали. Переезд ещё не завершился до конца, вещи все кучами по квартире кое-как навалены, что где лежит не поймёшь, а тут мы четверо заваливаемся, да ещё торт огромный свадебный за нами вносят. Бардак и бедлам! С этой квартирой вообще столько возни было, когда оформляли обмен двух двухкомнатных квартир на одну четырёхкомнатную! И нам пришлось из центра Москвы съехать, подходящую квартиру смогли найти аж на Ждановской! Далеко, мне и Петьке школу поменять пришлось.

Вот, с тех пор так и живём, все вместе. Что не так уж и удобно оказалось, как выяснилось. Я, конечно, с Петькой давно знакома, но в одной квартире мы с ним до этого ещё не жили. А я-то уже давно привыкла, что папа у меня маломобильный, он пока со своим креслом развернётся, я десять раз успею куда-нибудь шмыгнуть. Так что я запросто могла раньше к зеркалу в прихожей или там к холодильнику на кухне в одних трусах из своей комнаты выскочить. А из ванны, так и вовсе голой, если там полотенце забыла взять или рубашку чистую или ещё что. И потом, это же папа. Он меня и так купал почти до школы, пока я сама не научилась это делать как следует. Сводный брат — совсем другое дело, мне теперь каждый раз наряжаться приходится, чтобы из своей комнаты или, тем более, из ванны выйти, даже если пройти по коридору всего два шага нужно. Ведь Петька — это не папа, он ещё быстрее меня двигаться может, от него не больно-то шмыгнешь куда.

Наконец, Петька закончил говорить со своей мамой, с явным облегчением отключил считалку и сунул её в карман. Видно, здорово ему попало за его разгильдяйство, он аж покраснел. Ну, и поделом, в следующий раз думать будет. Как они там, кстати, Петь? Да? Впрочем, ты прав. За два часа в поезде у них ничего особо интересного и не могло произойти. Сейчас до дома дойдём, ты иди Хрюшу гуляй, а я насчёт ужина подумаю.

Чего? Ой, Петь, не надо, мне тоже завидно. Но ведь должен же быть у родителей медовый месяц! Совесть-то имей! Мы бы с тобой им там лишь мешали бы, пусть отдохнут, месяц — это не долго. А папа на своё железное чудище полюбуется в Сочи, а то он вживую его и не видел ни разу. Когда он ещё в Сочи попадёт?

Родители ведь не просто в Одессу на море едут, нет. У них морской круиз будет, на огромном семипалубном теплоходе “Герман Титов” по всему Чёрному морю. Они и в Севастополе побывают, и в Варне, и в Анапе, и в Новороссийске и даже в Стамбуле! Да, и в Сочи зайдут тоже, папа там вживую сможет на своё детище полюбоваться.

Сочи у нас уже третий год готовится принимать у себя летнюю Олимпиаду-32, там много чего строится. И в том числе строится гигантская и невероятно помпезная 80-этажная гостиница “Советский Союз”. Вот, на строительстве этой гостиницы и работает папино любимое детище. Один из подъёмных кранов для грандиозной стройки спроектировал мой папа. Это ему после ранения пришлось в конструкторы переквалифицироваться, в управдомы он не захотел.

А ещё папа говорил мне, что если бы не та колоссальная статуя, которую планируется разместить на крыше гостиницы, то ту вполне можно было бы и 120-этажной сделать, прочность фундамента и стен это позволяют. Но нет, будет всего лишь 80 этажей, но зато со статуей на крыше. Это вообще будет самая большая статуя в мире, вот так! А для подъёма наверх фрагментов статуи сейчас строят какой-то совершенно чудовищных размеров дирижабль. Впрочем, какой человек — такой ему и памятник, я согласна. Так-то памятников товарищу Сталину по всей стране тысячи, но ничего даже близко по размеру похожего пока нет. Скоро будет.

Ох, ну вот мы и пришли, наш подъезд. Петька пропускает меня вперёд, я вызываю лифт (грузовой приехал), а затем мы неторопливо поднимаемся в нём на наш 13-й этаж. Открываю дверь в квартиру, и оттуда немедленно высовывается собачий нос. Здравствуй, Хрюша, мы вернулись. Не снимая обуви, Петька быстро цепляет к Хрюшиному ошейнику поводок и утягивает довольную суку за собой, к лифту. А я остаюсь, мне на всех нас троих нужно ещё ужин приготовить сейчас. Родители уехали, и мы сами себе предоставлены теперь. На целый месяц! Здорово!

Вот и начались у нас настоящие каникулы!..

Глава 2 “Сбил тебя наш лётчик Ли Си Цын”

Кажется, сегодня тут народу чуть меньше, чем обычно. Вроде бы, всё привычно, ничего особо странного, но… Что-то не так. Ярко светит солнце, из громкоговорителей на столбах разносится приятная музыка, фонтан “Дружба народов” бьёт в разные стороны тугими струями, малыши на борту фонтана бесятся, черпают воду ладошками и иногда плещут ею друг в друга. Но всё равно, какое-то смутное беспокойство прямо-таки висит в воздухе.

Ещё бы ему не висеть, когда такие дела в мире творятся!

Рядом со мной, на лавочке около фонтана, сидит брат Петька и уговаривает свою считалку пролезть в зону COM. В общем, он на верном пути, прогресс налицо. Петьке уже удалось вывалиться в зону DE и теперь оттуда он вертит дырку в ORG, а потом уже и в COM полезет. Как удивительно, государства под названием ФРГ уже несколько лет нет на карте планеты, а в Интернете оно никак не умрёт, зона DE всё ещё существует. Да, она маленькая, там по сравнению с зоной DD сайтов с гулькин нос, но она есть! Вот Петька и просочился туда через зону DD, куда доступ свободный. А я ему помогаю, потому что он по-немецки намного хуже меня понимает, перевожу я ему непонятные места.

Подняла голову от экрана Петькиной считалки. Хе, смешно. Четыре рыжих головы в ряд! На скамейке рядом с Петькой, с другого его бока, сидят Машка, Ленка и Светка, они все трое тоже рыжие, как Петька. Только если у Петьки волосы огненно-рыжие и веснушек куча, то у Машки, Ленки и Светки волосы скорее какие-то лимонного цвета, нежели рыжие, а веснушек и вовсе нет.

Это подруги мои. Я помню, как первый раз вошла в класс своей новой школы, так сразу на них внимание обратила. В феврале это было, когда нам с Петькой пришлось школу поменять в связи с переездом. Захожу я тогда в класс, а на второй и третьей партах ближнего к окну ряда они сидят, прямо как три одинаковых огонька каких-то ярких. Причём место у окна на третьей парте было свободно, вот я и плюхнулась туда. Вообще-то, я с Петькой хотела бы сидеть, но свободных столов в классе не было, пришлось нам разделиться. Сначала мне просто любопытно было смотреть на рыжих девчонок, да и общаться с ними интереснее, чем с другими, потому я им охотнее о себе рассказывала на перемене, к тому же, сидела за одной партой с одной из них. Потом мы пошли домой после уроков и оказалось, что мы в одном подъезде живём. Причём не только в одном подъезде, это наши соседки сверху, с четырнадцатого этажа, а живут они в такой же комнате, как и я, то есть мой потолок — это их пол. Ну, а ещё потом мы как-то незаметно подружились, так как и в школу и из школы обычно вместе ходили.

Кстати, я из-за того, что мы соседи, интересное открытие сделала. Где-то через неделю после знакомства, Машка, Ленка и Светка меня к себе домой в гости пригласили. Просто так, ни зачем, зайти поболтать да чаю попить. Вот. Ну, думаю, схожу, мне тоже с ними интересно поговорить, я пока ещё новенькая в классе. Тем более, тут недалеко, всего один этаж. Ну, это я так думала, что недалеко, наивная.

У нас в подъезде оказался весьма своеобразный лифт. Нет, на первый этаж с тринадцатого он ездил замечательно, на тринадцатый с первого — тоже. А вот если я хотела проехать с тринадцатого этажа на четырнадцатый… это что-то. Поездка проходила так. Вызываю лифт. Он приезжает, открывает мне двери. Захожу, нажимаю кнопку четырнадцатого этажа. Закрывает двери, поехали. Вниз. Вниз поехали!! Я вся в непонятках, ясно вижу на панели управления, что горит индикатор четырнадцатого этажа. Но мы едем вниз, счётчик этажей это недвусмысленно показывает. Приезжаем на первый этаж, и что бы вы думали? Лифт, НЕ ОТКРЫВАЯ ДВЕРЕЙ, тут же стартует вверх и невозмутимо едет до четырнадцатого этажа! Приехали.

Что любопытно, путешествие в обратную сторону, с четырнадцатого этажа на тринадцатый, проходило по точно такой же схеме, то есть через первый этаж, ездить иначе лифт не умел. Оба лифта не умели — и грузовой, и пассажирский вели себя в этом вопросе совершенно одинаково. Щербинский лифтостроительный завод — вот где, оказывается, делают самые суровые лифты в мире! Петька как узнал про такое поведение наших лифтов, сначала даже не поверил мне и пошёл проверять это лично. Он минут пятнадцать вверх-вниз катался, а потом весь вечер ругал тупых программистов, которые так запрограммировали лифты и даже не поленился написать и отправить небольшое письмо в редакцию газеты “Труд”, где рассказал о таком вопиющем случае. Пусть они пришлют кого-нибудь проверить и напечатают фельетон о наших лифтах. А то действительно, это сколько же электроэнергии лифты-путешественники у нас в подъезде впустую жгут!

Ну, а я к Машке-Ленке-Светке в гости пешком стала ходить, как и они ко мне, так гораздо быстрее получалось. Они всегда вместе приходили, втроём. Да они вообще всё всегда делали вместе, даже болели. Ну, разве что в туалет по одной ходили, всё же остальное — всегда только вместе. Близнецы. Тройняшки. Одевались они тоже всегда абсолютно одинаково. У них дома даже не было разделения вещей. Не было такого, что вот это шкаф Маши и в нём лежат и висят Машины вещи, а вот это шкаф Светы и в нём лежат и висят Светины вещи. Нет, у них вообще в комнате всего один шкаф стоял, в котором хранились их общие вещи. Вернее, это даже и не шкаф был никакой, это было такое здоровенное самодельное сооружение работы их папы. Оно занимало, наверное, пятую часть площади комнаты и не могло быть никуда передвинуто, так как полки и стенки крепились прямо к полу и стенам комнаты, а задней стены у этой штуки вовсе не было, там стена дома была.

Различить их было абсолютно невозможно, чем девчонки беззастенчиво пользовались в школе. Они постоянно менялись друг с другом, так как некоторые предметы лучше давались Свете, некоторые — Лене, а некоторые — Маше. Не раз я видела, как во время контрольной или опроса, когда учитель отвлечётся на что-то, хитрые девчонки быстро-быстро менялись тетрадками друг с другом, благо почерк у них тоже одинаковый, не отличишь. А иногда менялись они не тетрадками, а телами. Помню, испачкала случайно Ленка (я с Ленкой на одной парте сижу) на алгебре шариковой ручкой себе правую руку (да, они все трое левши, забыла сказать). Ну, испачкала и испачкала, с кем не бывает? После перемены смотрю, рука у Ленки уже чистая. Помыла, значит, думаю. А после ещё одной перемены глядь — пятно на месте снова!! Вот тут-то я и догадалась, что на литературе со мной не Ленка сидела (вызвалась отвечать и получила пятёрку!), а либо Светка, либо Машка. Ну, хитрюги! И даже мне не сказали, что менялись!

Так что нет ничего удивительного в том, что если не считать физкультуры, все три сестры учатся без троек. Конечно, если всё время меняться! А на физкультуре им меняться бесполезно, так как тройки у них у всех троих, хилые они. Девчонки рассказали мне, что их даже мама нередко путает. Папа же путает всегда и никогда не пытается хоть как-то различать. Папа называет их всех “дочь” или “дочка”, а если ему нужно обратиться сразу более чем к одной из них, то “девы”. Уверенно сказать, кто из них кто, могут только сами девчонки, они друг друга различают. Они, да ещё Валерик, тот тоже каким-то совершенно непостижимым мне образом всегда безошибочно идентифицирует сестёр. Как он это делает — превыше моего понимания.

Валерик — это их младший брат, ему семь лет недавно исполнилось, осенью в школу пойдёт. Вон он, около фонтана с другой мелкотой бесится, я его вижу, мы парня с собой сегодня взяли на ВДНХ, пусть тоже погуляет. В принципе, Валерик на своих сестёр похож, только у него волосы не рыжие, а русые и он правша. А ещё он на женской одежде повёрнут, это просто бзик у него такой. Думаю, тяжёлое детство виновато.

Не понимаете? Сразу три (ТРИ!!) старшие сестры! Представляете, сколько от них осталось одежды и обуви, из которой они уже выросли?! Горы! Естественно, Валерик всё это богатство и унаследовал. Ну, пока мальчишка находился на стадии карапуза, всё было нормально. Потом он пошёл в детский сад и поначалу тоже всё было нормально. Донашивал он за сёстрами и носки, и колготки, и ботиночки, и шорты, и майки, и пижамы. В общем, всё донашивал, кроме совсем уж откровенно женских вещей типа платьев. И первые лыжи Валерика были женские, и первый самокат и даже первый трёхколёсный велосипед, и тот был розовый и с бабочками. Так продолжалось первые четыре года. А потом Валерик осознал себя (скорее всего, в садике другие мальчишки помогли) и в возрасте примерно четырёх с половиной лет устроил дома БУНТ.

С тех пор Валерик просто категорически отказывается надевать что-то из одежды сестёр, если только эта вещь с самого начала не была нейтральной. Девчонки говорят, что сейчас он соглашается носить лишь их старые носки, да и то тёмных тонов и чтобы там обязательно не было вышивки. А иначе ни за что не наденет. Да даже и новую одежду Валерику надо выбирать осторожно, чтобы впросак не попасть. На прошлый день рождения сёстры сами выбрали и купили брату (на свои деньги!) замечательный матросский костюмчик. То есть, это они трое так думали, что он замечательный, он им всем понравился. А Валерику — нет. Ему показалось, что костюмчик недостаточно мужественный, он заявил, что это, мол, девчачья одежда и он такое носить не станет. И не надел, упрямец такой, как его ни уговаривали. Так тот новенький костюмчик до сих пор в его шкафу и валяется.

Шкаф у Валерика свой собственный, чудовищным шкафообразным сооружением в комнате сестёр он не пользуется, у него отдельный шкаф, в его комнате стоит. А живёт мальчишка прямо над Петькой, тоже сосед. Мы когда с Петькой комнаты выбирали себе про это, конечно, не знали, так случайно получилось, что надо мной теперь живут сёстры Мороз, а над Петькой — их брат Валерий Мороз. Мороз — это их фамилия общая, вы уже догадались, конечно. Да, вот такая оригинальная фамилия, именно Мороз, а не Морозовы, она не склоняется и не имеет множественного числа. У них не раз из-за их фамилии забавные случаи в жизни случались.

Про один из таких случаев мне тётя Лида рассказала. Это совсем недавно произошло, в конце мая. У нас в классе родительское собрание по итогам учебного года проводили, и тётя Лида ходила туда, слушать про мои и Петькины достижения. Ну, пришла она, села на моё место (ей моё место больше понравилось, чем Петькино, так как я у окна сижу). Народ собирается постепенно, рассаживаются, в классе гомон стоит. А на соседнем с тётей Лидой стуле какой-то старичок сидит. Вернее, не старичок, а просто мужчина пожилой. Ну, и пока ждали, когда собрание начнётся, тётя Лида решила с ним познакомиться, спрашивает, кто Вы, мол, такой? А старичок улыбается так загадочно, да и говорит тихим ласковым голосом: “А я дедушка Мороз”. Угу, и это при том, что за окном май месяц, птички поют, одуванчики цветут вовсю. Тётя Лида уж хотела 03 звонить, чтобы этого психа забрали скорее. Только он не псих оказался, он правду сказал, это на самом деле был дедушка сестёр Мороз, всё верно. Вот такая странная фамилия. Кстати, а в нашей семье Петька — единственный человек, носящий фамилию Воронов, так как его мама теперь Никонова.

— Петька, ну чего, долго ты там ещё колупаться станешь? — толкаю я брата локтем в бок. — Может, ну нафиг этих предателей, а? Всё равно там одно враньё у них, я им не верю.

— Не мешай.

— Давай наши новости лучше посмотрим.

— Нет, — отрицательно мотает рыжей головой Петька. — На их враньё тоже нужно посмотреть.

— Зачем? Зачем на враньё смотреть?

— Сравнить с нашим. Наши ведь тоже малость того, этого.

— Чего “того, этого”?

— Изредка допускают некоторые неточности, скажем так.

— Тоже врут?

— Ну, я бы так не говорил. Скорее, могут что-то пропустить. Что-то незначительное, детали.

— Типа того, что первыми открыли огонь всё-таки наши, американцы действительно отвечали?

— Ну да. Хотя кто там первый открыл огонь ещё можно и поспорить, но ведь у нас вообще ничего не сказали, что наши стреляли хоть куда-то. Программу “Время” посмотреть, так кажется, будто стреляли только американцы, а их перехватчики сами собой свалились от какой-то загадочной неисправности.

— Да, это наши зря так. Лучше бы всю правду сообщили, мы бы и не лезли тогда в эту их помойку капиталистическую. Столько грязи там, фе! И эти гады ещё пишут, что русские, мол, неспровоцированно открыли огонь. Ага, “неспровоцированно”. Что же тогда должно произойти, чтобы было “спровоцированно”? Ядерный взрыв над Кремлём? И что три наших спутника тоже упали, про это у них ни писка! Только вонь одна и брызги слюной.

— Вот поэтому я и говорю, что нужно читать и их вариант развития событий тоже, тогда вместе с нашим сложим и получим почти полную картину.

— Ребята, — с другого бока Петьки спрашивает Ленка, — а вот вы как думаете, он всё-таки успеет, дойдёт?

— Должен успеть, — уверенно отвечает мой брат. — Он коммунист и офицер, он успеет. А ещё он мужчина, а там и женщины есть. Он успеет, не имеет права не успеть. Да всего-то двенадцать километров. Дойдёт, у него ещё четыре часа есть.

— По прямой двенадцать километров, а на самом деле сколько? — говорит сидящая с края скамейки Светка.

— И потом, это у нас здесь двенадцать километров фигня, — подхватывает Машка.

— У нас, а не там, — Ленка.

— Так далеко вообще ещё никто никогда не ходил, — Светка.

— И даже вполовину так далеко не ходил, — Машка.

— А у них там ещё и ночь, плюс ко всему, — Ленка.

— Всё равно успеет, — а это Петька им отвечает.

— Девчонки, смотрите, — кивает в сторону лимонно-рыжей головой Машка, — Пашка возвращается!

И верно, со стороны пончиковой с огромным бумажным пакетом в руках и довольной улыбкой на лице широко шагал Пашка Величко. Подошёл к нам и говорит:

— Ребята, налетайте, я два килограмма купил, столько мне быстро не съесть, они остынут, а холодные уже не такие вкусные.

Сначала по пончику взяли себе сёстры Мороз, Петька помотал головой и сказал, что не хочет и Пашка протянул пакет мне. Я тоже взяла один пончик. Ай, горячий какой! Даже через салфетку жжёт. Ммм… вкусно.

Тут с визгом “А мне! А мне!!” к нашей лавочке подлетает малолетний вихрь по имени Валерик и с разбегу тормозит в Ленку. Естественно, свой пончик та не удержала и уронила его себе на колени, а оттуда уже и на асфальт. Ну, коленки-то ладно, не сильно-то и обожглась Ленка, только этот истекающий маслом пончик ещё и краешек правой штанины белоснежных Ленкиных шорт задел. Чуть-чуть, совсем краешек, но там ведь масло! Теперь пятно будет, причём оно, скорее всего, и не отстирается.

Конечно, Ленке обидно за свои шорты стало. Брат получил от неё хороший такой смачный подзатыльник и обещание оторвать ему все ухи, если отстирать пятно не удастся. Валерик отскочил от сестры метра на полтора и без особого чувства раскаяния в голосе принялся объяснять Ленке, что он это не нарочно и больше не будет и вообще он хороший. Причём во время объяснения Валерик отчего-то упорно обзывал Ленку Машкой. Чёрт. Они опять перепутались! Валерика-то не обманешь, он сестёр узнаёт. Ладно, запомним, что с жирным пятном на штанах — это Машка, теперь я её тоже отличать от сестёр смогу пока она штаны себе не переоденет.

Машка пнула ногой упавший пончик в сторону гуляющих неподалёку голубей, а Пашка выдал ей новый из своего мешка. Ну, и Валерик, конечно, тоже пончик получил, а затем нахально втиснулся на лавочку между Светкой и Ленкой (не знаю, кто из них кто, но обе в чистых шортах).

Вот, сидим жуём. Петька уже в зону ORG пролез, осталось чуть-чуть ему, а мы все жуём обжигающие пончики. Пашка только стоя жуёт, ему на лавочке места не хватило, а уходить на другую и жрать там в одно рыло он не желает.

Пашка — это кандидат на то, чтобы стать Петькиным другом. Кандидат потому, что просто так другом не становятся, не так-то это и легко. Петьке как-то вообще всю жизнь не везло с друзьями, он не слишком общительный. Петька больше по технике, по железкам всяким, с людьми сходится тяжело. Приятели в старой школе у него были, конечно, но такого, кого он мог бы назвать другом, такого у него не было никогда. Собственно, единственный человек, которого с некоторой натяжкой можно было бы назвать Петькиным другом — это я.

Только я девчонка. Пока мы мелкими были, ещё куда ни шло, но сейчас… А так в детстве я больше с мальчишками играла, чем с другими девчонками. И в солдатиков, и в войну и вообще. В куклы мне как-то неинтересно было. Быть может, это потому, что воспитывал меня один папа, мамы я своей вовсе не помню. Баба Саша есть, но это ведь не мама, да и не жила она с нами. Но сейчас детство у меня, кончилось и давно началось отрочество, а там уж и юность не за горами. Дружить с парнем я, наверное, больше не смогу. У меня и с Петькой отношения уже не очень-то дружбу напоминают. Кажется, мы с ним потихоньку сползаем кое-куда в другую сторону. И тут вот Пашка Величко так удачно нарисовался. Может, у Петьки хоть с ним получится?

Пашка очень добрый и совершенно безобидный — мухи не обидит. Наверное, это оттого, что он такой здоровый — на голову выше Петьки, да и вообще самый высокий в нашем классе, на физкультуре в строю первый стоит. А ещё он очень не дурак покушать, Пашка Величко. В столовой две порции всегда себе берёт, да и на переменах частенько жуёт что-то. Вот, сейчас мы тут Петьку ждём, а он успел за пончиками метнуться. Причём пока я свой первый пончик ела, Пашка три слопать успел, проглот. Пашка, дай мне ещё один! Спасибо. Да, нужно торопиться, два кило на шесть рыл — это не так уж и много, особенно если учесть, что один из шести — это Пашка, которого вполне можно за двоих посчитать.

Оп! У Петьки получилось, наконец-то. Прорвался он в зону COM и открыл знакомый диссидентский сайт. Мы тут были уже не раз, смотрели на этот гадюшник, так что я даже и почти не плевалась, когда стала читать их словесный понос. Привыкла, наверное. А вот сёстры Мороз дружно скривились, едва начав чтение. Сказали, что читать такие гадости они не станут и вообще пить хотят после пончиков. Валерик, пошли газировку лучше пить.

Мороз (все четверо) взяли ещё по пончику и ушли в сторону автоматов с газировкой, а на освободившееся место на лавочке тотчас уселся Пашка, который, не прекращая процесса уничтожения еды, тоже принялся изучать содержимое экрана Петькиной считалки. И вот мы сидим втроём рядышком, читаем, пытаемся как-то выловить факты в этом мутном океане лжи. Фу, сколько гадостей про СССР пишут! Петька, да что ты открыл! Убери! И хватит ржать, смешно ему, видите ли. Неужели не видно, что эта статья из разряда тех, в которых описывается, как у нас в Москве на улицах медведи в ушанках и с балалайками пляшут. Давай по делу, новости открой. В смысле, то, что у них там новостями считается. Во. Пашка, дай ещё пончик. Как кончились? Уже? Бегемот прожорливый.

Минут пятнадцать мы в информационных помоях барахтались. В целом, если выбросить оценку событий, то относительно советской версии новое мы узнали лишь про эпизод с нашим метеоспутником, про это в советских новостях совсем ничего не было. Американцы же написали, что теперь понятно, отчего советские метеоспутники такие большие. Не оттого, что сделаны из дерева и не оттого, что в Союзе маленьких делать не умеют. Нет. Просто если сделать спутник маленьким, то в него противоракеты влезать не будут. Пришлось сделать большим.

Так что же произошло-то, спросите вы. Сейчас расскажу. Вообще, всё началось с пожара. Это примерно четверо суток назад было. На нашей Лунной базе случился пожар. Что там у них произошло и как они ухитрились устроить пожар в вакууме, я так и не поняла, новости ну очень скупо про это говорили. А может, там и не пожар вовсе был, а ещё что-то, не знаю. Нам сказали, что был пожар, может и врут. В общем, после аварии, чем бы она там ни была, оба купола, большой и малый, стали непригодными для обитания. Плюс уничтожены практически все запасы воздуха, воды, пищи и энергии. Самое страшное, в негодность приведён модуль “Луна-41”, который должен был с Луны стартовать, когда пришла бы пора возвращаться на Землю. Этот “Луна-41” с большим куполом соединён был, вот вместе с ним и сгорел или что там у них случилось. Плюс солнечная электростанция накрылась до кучи. Четыре человека (включая командира, подполковника Седых) погибли сразу, а оставшиеся восемь отступили в Убежище. Что такое это Убежище я не очень понимаю, но что-то как раз на случай аварии. Собственно, мы и на ВДНХ сегодня приехали именно за тем, чтобы выяснить, на что реально это Убежище похоже. Вот. Ну, а в том Убежище уже ещё один космонавт умер, не смогли спасти. Так их осталось семеро, причём трое из них — женщины.

И сидят они там на Луне в этом своём Убежище, ждут помощи. Ну, еда-то как бы и фиг с ней, можно потерпеть, воды малость есть, энергии хоть и не дофига, но пока не кончается, но вот воздуха осталось на четверо суток. А сверхсрочно готовить на Земле систему, способную достичь Луны и совершить на ней мягкую посадку, при этом ещё и полезного груза туда доставив порядочно, нужно неделю, если не больше. Плюс сам полёт — это ещё трое суток. Правда, давно уже готовится “Ураган” с модулем “Луна-42”, который не только долететь до Луны и сесть на неё может, но и взлететь обратно, там часть колонистов и так менять собирались скоро. Но они тоже не готовы, им недели две надо до готовности. Можно ускорить, но не сильно. В общем, атас и немцы.

И чего делать? В Интернете в обсуждениях даже звучали предложения кидать жребий или как-то иначе решать и выбрать из семерых двоих. Этим двоим остаться, а остальным добровольно… ну, вы поняли. На двоих воздуха на неделю вполне хватит. Ага. И каково этим двоим потом будет жить? Не, нафиг надо. Я бы так не смогла. Если бы меня так выбрали, я бы самоотвод взяла, ТАК я не хочу спасаться, я не настолько смелая.

Только жребий не понадобилось кидать, другой выход наши нашли. По Луне боевыми ракетами выстрелили.

Новые советские ракеты “Тополь-3М” могут цели и на Луне поражать. Для чего их такими сделали я не представляю, так как сейчас целей на Луне никаких нет и не предвидится, но зачем-то сделали. Быть может, как раз на такой случай? Как резервную систему доставки грузов. Ведь колонизацию Луны, наверное, лет двадцать готовили, заодно “Тополь-3М” таким сделали, чтобы до Луны добивал. На всякий случай. Вот они и пригодились.

Запустили наши две ракеты сразу по Луне. Разумеется, никакой боевой части на них не было, а вместо этого был какой-то контейнер, который в нужный момент отстыковывался и относительно плавно садился на Луну в заданной точке. Запустили. И вот тут-то началось!

До этого момента американцы просто тихонько злорадствовали у себя за океаном. Колонизация Луны провалилась! Хе-хе. Но когда они зафиксировали старт двух ракет, причём совсем-совсем не с Байконура… Что это такое летит, они поняли сразу.

Конечно, наши предупреждали американцев, я сама видела в Интернете это предупреждение, причём ещё до старта. Но те, похоже, не поверили. Может, решили даже, что и саму аварию на Луне мы выдумали лишь для того, чтобы запустить эти две ракеты? Потому что они, разгоняясь, на самом деле должны пролететь над территорией США. А ну как русские коварно обманывают и у ракет на самом деле боевые части есть? А ну как они передумают лететь к Луне и…

В общем, несмотря на прямо-таки истерику советского наркиндела Жириновского по телевизору и резкие высказывания Кремля, американцы наши ракеты на всякий случай решили сбить. На судьбу семерых советских космонавтов в Убежище им было глубоко плевать.

Думаю, это был самый опасный момент. Если бы тупые американцы на самом деле смогли сбить наши транспортные “Тополя”, то в них после этого вполне реально могли бы полететь уже и “Тополя” боевые, причём далеко не две штуки. Товарищ Пушкин мог.

В тот момент, когда американские противоракеты уже были в воздухе, мне с корабля позвонил папа. Он тоже следил за развитием событий по Интернету и они ему резко не нравились. Он сказал, что только что их “Герман Титов” развернулся прямо в море и на максимальной скорости рванул к Севастополю, а над ними в воздухе висят боевые самолёты. Правда, наши, советские, папа их опознал. А ещё он велел мне брать в охапку Петьку и вместе с ним бежать (именно бежать!) к метро. Потом нужно доехать до какой-нибудь станции глубокого залегания (например, ВДНХ) и там ждать, чем всё закончится. Блин. Хорошо ещё, мы с Петькой догадались в метро не сидеть, можно наружу вылезти. Мы в летнем кафе, что прямо рядом с метро ВДНХ в тот день до самого закрытия сидели. Если что, нам спуститься вниз минут десять всего надо, а за десять минут ни одна ракета до Москвы не долетит. Ещё и баба Саша приехала и даже больного деду Мишу привезла с собой, и они с нами сидели.

Не знаю, что бы было, если бы и вправду сбили наши ракеты, не знаю. Кремль вообще замолчал, а от этого было ещё страшнее, да и Жириновский куда-то пропал. Но не сбили, не смогли. Вскоре после того, как американские противоракеты вышли из атмосферы, мимо случайно (правда случайно?) пролетал обычный советский метеоспутник неприлично крупных размеров. Нда. Ну вы поняли, что произошло.

А после, слив бензин и запустив реактор, И быстро допахав гречиху и овёс, Поднялся в небо наш простой советский трактор И улетел обратно в свой родной колхоз.

Действительно, Петька прав, тут не поймёшь, кто первый стрельбу открыл. Вроде как наши, но ведь они сбить безобидные транспортные ракеты хотели и тем убить советских людей, советских космонавтов. Очень может быть, что не выпусти метеоспутник свои ракеты, Третья мировая немедленно бы и началась.

А потом американцы ответили нашим и ссадили нам с орбиты три метеоспутника. Их программа СОИ хоть и буксует постоянно, но что-то там рабочее они всё-таки сделать успели. Наши же “Тополя”, пролетев над США, ничего там не разбомбили, а начали всё дальше и дальше от Земли удалятся. И когда удалились уже настолько и разогнались так, что вернуться не могли бы чисто физически, всем стало ясно, что это на самом деле транспорт, а не оружие.

Дальше же всё стало как-то потихонечку затихать, хотя пока ещё до конца и не затихло. Папа вчера звонил, сказал, что они опять вышли из Севастополя и движутся к Анапе. Только им программу круиза сократили, выбросив оттуда посещение Стамбула. Войны, кажется, в этот раз избежать удалось, хотя ругань в мире стоит страшная, экстренное заседание ООН собирают. На метеоспутнике, как бы, оружия быть не должно и СССР тут действительно не очень красиво выглядит. Но, а что делать-то было? Ситуация критическая, нужно было спасать нашу колонию. Впрочем, американцы тоже что-то там нарушили. Не очень разобралась я в технических деталях, но если упрощённо, то то, чем они сбивали нам спутники (какие-то лазеры с какой-то там накачкой), оно как бы тоже не совсем легально в космосе оказалось. Чему-то там, каким-то соглашениям международным, оно противоречит. И теперь СССР и США усиленно поливают друг друга грязью, выясняя, кто виноватее. Но это дело привычное, сейчас просто крику заметно больше обычного.

О, Мороз возвращаются. Напились, значит. Машка (в шортах с пятном от пончика) мороженое лижет, Машка (в шортах с пятном от пончика) сладкую вату ест, а… Стоп!! Как с пятном? Пригляделась я и… Мать честная! Да у них у всех, у всех троих (!) на правой штанине шорт по маленькому жирному пятнышку! У всех!! Это что, выходит, сёстры так не хотят, чтобы их могли различать, что две нарочно посадили себе на штаны жирное пятно, чтобы только от третьей не отличаться?! Нет, это уже клиника. А если одна из них руку себе сломает или там ногу, другие что, тоже себе ломать станут? Ненормальные.

Но вот девчонки и Валерик подошли к нам, Петька выключил и сунул в карман свою Соньку и мы все вместе пошли к остановке автопоезда. В принципе, тут и пешком не так уж далеко, но мы лучше доедем. Тем более, проезд бесплатный, а Валерику жутко нравится на этих поездах кататься. Мне, вообще-то, тоже.

Ну вот, приехали уже, даже как-то слишком быстро приехали, я бы ещё покаталась. Куда приехали? Так, к собственно цели нашего сегодняшнего путешествия приехали, мы сюда как раз вообще-то и выдвигались. С утра мы с Петькой отвели Хрюшу в нашу школу (с собаками на ВДНХ нельзя, да и не любит Хрюша ездить в метро, особенно на эскалаторе), позвонили оттуда Мороз и Пашке, чтобы они тоже выходили, встретились с ними и поехали на ВДНХ. И вот мы…

Чего? А, удивляетесь, зачем Хрюше в школу. Так ей ведь скучно сидеть целыми днями дома, вот мы и приспособились её в школу водить, когда там Артур в живом уголке дежурит (а он в нём почти всегда дежурит). Ну, это так называется, что живой уголок, а на самом деле это целый маленький зоопарк у нас в школе. Очень хороший живой уголок, гораздо лучше того, чем в старой нашей школе был. И зверей много, причём есть довольно редкие (я имею в виду, для школьных живых уголков редкие, а так никакие они не редкие). У нас там даже соболь живёт и самый настоящий песец. Не смейтесь, на самом деле песец, полярная лиса, его Васькой зовут.

Вот. Ну, мы и повадились Хрюшу водить в живой уголок, ей там интересно. А если Артур дежурит, то Хрюшу можно и оставить с ним, они хорошо ладят. Правда, побегать ей там не с кем. Самый близкий по размеру к Хрюше — песец Васька, но он её откровенно боится и играть не желает. А ещё Хрюшу все грызуны боятся, хотя она очень добрая. Единственный, кто соглашается с Хрюшей играть — попугай Гера, вот он её совсем не боится. Так смешно наблюдать за их игрой! Хрюша садится на пол перед клеткой Геры и начинает пристально смотреть на него голодным взором. Гера делает вид, будто испугался, когда же Хрюша плотоядно облизывается, попугай начинает громко истерически вопить: “Покормите Хрюшу! Покормите Хрюшу!”. Но это они так играют вдвоём.

Извините, я отвлеклась. Приехали мы, значит. Куда? Так, к павильону “Космос”, мы сюда и направлялись. Сейчас узнаем, что это за “Убежище” такое на нашей Лунной станции. Дело в том, что рядом с павильоном ещё зимой организовали новую экспозицию — макет Лунной станции в масштабе 1:1. То есть, это её полная копия. Там и оба купола стоят, и спускаемый модуль. Правда, на самой Луне сейчас “Луна-41”, а тут “Луна-35”, но они внешне похожи, кто не знает — не отличит. Я бы не отличила, если бы тут таблички не было.

Вообще-то, мы с Петькой здесь были уже, видели это всё ещё в апреле, но мы тогда Убежище не рассмотрели. Наверное, потому, что не искали его, так как о его существовании не знали. Петька тогда больше “Луну-35” рассматривал, чем купола. А Мороз здесь вообще никогда не были. В смысле, экспозиции этой не видели, а так были, конечно, но последний раз ещё в прошлом году.

А народу тут много как сегодня! Многие ведь, вроде нас, пришли посмотреть на то место, где шестеро колонистов ждут спасения, на это Убежище, пусть даже и на его макет. Вся страна сейчас замерла в ожидании и с надеждой следит за развитием событий. Успеет Сергеев или нет? Успеет или нет? У него ещё часа два осталось. Ну, может, два с половиной, никак не больше.

Я достала из сумочки свою “Белку”, включила и сразу залезла в новости. Есть что новое? Нет, ничего, всё так же. Последнее сообщение о том, что Сергеев дошёл туда и приступил к вскрытию, но это ещё шесть часов назад было, с тех пор ничего, тишина. Туда он шёл почти пять часов, но это без груза. Обратно с грузом, но зато уже по разведанной дороге. Плюс ему ещё время нужно телегу собрать, да нагрузить её.

Тут вот в чём дело. Всё-таки, доставка грузов на Луну с помощью носителя от “Тополь-3М” — совсем нештатная ситуация. Это резервный способ на случай каких-либо ЧП. И, как мне кажется, его до ума не успели довести, воспользовались им лишь от отчаяния. Вот если бы базу на Луне нужно было бы уничтожить и ракета была бы в стандартном исполнении, то наверняка всё прошло бы замечательно. А вот контейнер с грузом… Его же не просто уронить нужно, а мягко опустить на поверхность, а это совсем другая задача. Короче, с наведением на последнем этапе у него проблемы, не довели его. Оба контейнера сообщили, что они успешно прилунились, не разбившись при этом, только вот один в двенадцати километрах от базы, а второй и вовсе, в шестидесяти. А никакого транспорта на базе нет.

Вернее, была там какая-то ездящая хреновина на батарейках, но она тоже сгорела или испортилась у них, в общем, не пережила та аварии. Так что пешочком, пешочком. Пешочком — и в неизвестность. Не факт ведь, что эти двенадцать километров вообще можно пройти, так далеко ещё не забирались. С орбиты снимали, конечно, но это не то. Вроде бы, непреодолимых препятствий нет на пути, но кто его знает. В любом случае, шестьдесят километров точно не пройти, так что и выбора не было.

Ну, и пошёл старший лейтенант Сергеев к присланному с Земли контейнеру. Наверное, он у них самый подготовленный был или просто самый здоровый. Один пошёл, так как с воздухом уже совсем туго стало на базе. Остальные-то остались в убежище, да спать легли, чтобы меньше расходовать кислорода, а Сергеев ушёл. Послать двоих было нельзя, иначе оставшимся дышать нечем стало бы. Да и у самого Сергеева воздушной смеси в обрез было, только на дорогу в один конец, если бы он не смог вскрыть контейнер, то вернуться уже не успевал. Впрочем, тогда и возвращаться смысла уже не было бы.

Петька тянет меня за руку в сторону какого-то скопления народа. Кажется, там и есть то самое Убежище, все его смотрят. Стали мы с ним проталкиваться поближе, как вдруг какой-то мужик метрах в пяти от нас вдруг начал громко кричать:

— Тихо! Тихо, товарищи! Слушайте! Товарищи, тише, умоляю! Слушайте все!!

Тут, в месте где макет Лунной базы стоит, отчего-то нет ни одного громкоговорителя, либо нет ни одного исправного, что почти одно и то же. Ближайший исправный находится перед входом в павильон “Космос”, а это довольно далеко. Но когда после выкриков того неизвестного мужика людской гомон чуть стих, я всё же смогла разобрать, что музыка больше не играет. Вместо неё до меня издалека доносятся слова диктора:

…Москва. Работают все радиостанции Советского Союза. Прослушайте экстренное сообщение ТАСС…

Глава 3 “Земля в иллюминаторе видна”

Утром я проснулась от стука в дверь моей комнаты и крика Петьки: “Наташка, вставай! Мы гулять ушли, а ты пока завтрак организуй!”.

Смотрю на часы возле кровати. Восемь утра. Как вставать не хочется, поваляться бы ещё. И чего Петька встал такую рань? Хотя понятно, его наверняка Хрюша разбудила, ей гулять нужно. Да, нужно вставать. Пока умоюсь, пока расчешусь, пока сварю чего, они уж и вернутся. Чем бы их накормить сегодня? Может, яичницу сделать? А что? Хорошая мысль. Хрюша тоже яичницу уважает, только ей готовить отдельно нужно. Она любит, чтобы колбасы побольше было, а соли наоборот, поменьше, помидоры же совсем не любит. А мы с Петькой с помидорами любим яичницу. Да, точно, яичницу сделаю на всех.

Я умылась, прошла на кухню, но ещё даже и колбасу нарезать не успела, как Петька и Хрюша вернулись. Чего-то они быстро сегодня обернулись. Петька, что вы так мало погуляли?

Слышу, как в коридоре брат торопливо переобувается в тапочки, а затем он прямо в уличной одежде врывается ко мне на кухню. Чем-то взволнован. А что случилось, Петь?

— Смотри! — Петька тычет мне прямо под нос свою Соньку.

— Куда? — не понимаю я его. — На что смотреть?

— Вот! Здесь читай!

— Ну и что? Я это уже читала вчера.

— Я тоже не сразу заметил, а сейчас вот на улице ещё раз перечитать решил и заметил!

— Чего заметил-то?

— Да смотри же внимательнее!

— Петь, я это уже читала всё.

— Ничего необычного не видишь?

— Ммм… Ну, школу экстерном закончила. Это, что ли? И что?

— Балда! Какую, какую она школу закончила?! На номер школы посмотри!

— Блин! Точно, Петька, а я и не сообразила сразу.

— Вот, и я тоже вчера не понял, а сейчас заметил. Десять лет, понимаешь, всего десять лет назад это было!

— Слушай, так надо же всем рассказать!

— Конечно, надо. Наташка, а давай её к нам в школу пригласим! Пусть выступит, расскажет чего интересного, как живёт, как работает, и как оно там вообще.

— Думаешь, придёт?

— А почему нет? Не чужая ведь она.

— Ладно, можно попробовать. Сейчас я быстренько яичницу сляпаю, покидаем её в себя и в школу пойдём, сразу к директору.

— К нему-то зачем?

— А кто приглашать будет? Ты, что ли?

— Ладно, пойдём. Ты только быстрее давай, не копайся!

— Сейчас, я мигом. Какао сварить?

— Давай чай лучше, это быстрее.

— Как хочешь…

На территорию школы мы с Петькой, как обычно, со стороны спортплощадки проникли, через маленькую калитку, нам так намного ближе. По словам сестёр Мороз, ещё пару лет назад калитки тут не было, а была дырка в заборе. Когда та дырка впервые появилась, сёстры не знали, но всё то время, что они учились в школе (а они в нашей школе с первого класса), всё это время дырка существовала. И всё это время директор школы вёл постоянную борьбу с этой дыркой. Её заделывали не один десяток раз, но спустя некоторое время дырка возникала вновь, так как очень уж многим лениво было обходить вокруг всей школы, чтобы до ворот добраться. Ещё сёстры поведали мне, что по школе упорно бродили слухи, будто своим бессмертием дырка в заборе во многом была обязана тому факту, что обоим школьным трудовикам, одному из физкультурников и учителю НВП эта дырка тоже нравилась, они ею сами пользовались. И эта камарилья раз за разом тихо саботировала поползновения директора её заделать, а если уж саботировать не удалось, то быстро восстанавливала. В конце концов, директор плюнул на них, сдался, и выделил денег на то, чтобы сделать на месте дырки нормальную калитку, да плюс ещё и дорожку от неё к школе проложить из плитки, чтобы весной и осенью грязь не месить.

Несмотря на каникулы, на школьной спортплощадке было довольно много народа, человек двадцать. Кто на брусьях висел, кто на турнике, кто просто кругами бегал вокруг футбольного поля. В основном парни, конечно, но и пару девчонок-старшеклассниц я заметила. Нет, даже троих. Но нам сюда сейчас не надо, нам к директору. Только с Хрюшей к директору идти неудобно и мы по дороге в школьный сад завернули, там живой уголок располагался. О, отлично, а вон и Артур, уже на боевом посту, с самого утра.

Хрюша тоже узнала Артура и поскакала здороваться с ним. И Черныш, которого в кошачьем ошейнике и на тонком поводке выгуливал Артур, в свою очередь Хрюшу узнал. Он мгновенно взлетел по ноге и телу Артура тому на плечо, обернулся у него вокруг шеи на манер воротника и оттуда что-то недовольно затявкал Хрюше. Черныш, наш школьный соболь, тоже боится Хрюшу, как и песец Васька.

Мы быстро объяснили Артуру, зачем пришли сегодня (вот он удивился-то!), оставили с ним Хрюшу, до крайности огорчив тем фактом Черныша, а сами прошли в школу и поднялись на третий этаж, где находился кабинет директора.

— Игорь Сергеевич, можно к Вам? — постучавшись, просовываю я голову внутрь кабинета.

— Кто там? А, опять Никонова. И Воронов тоже с тобой, конечно. Ну, проходите. Воронов, дверь прикрой за собой получше.

— Здравствуйте, — несколько запоздало здороваюсь я, а затем и Петька за моей спиной тоже бормочет что-то типа “здрасьте”. Он стесняется директора.

— Здравствуйте, ребята. Так что на этот раз у вас? Только не говорите мне, что Воронов опять потерял свою карточку.

— Нет, он не потерял, — говорю я. — Даже наоборот, нам родители прислали по почте его настоящую карточку, так что у него их теперь две — оригинальная и дубликат, что Вы ему сделали. Можем даже сдать дубликат, он не больно-то ему и нужен.

— Пусть остаётся, мне он тоже не нужен. И зачем же вы пришли?

— Понимаете, Игорь Сергеевич, Петька тут очень внимательно читал на сайте программы “Время” про…

— Стоп! — резко вскрикивает наш директор. — Можешь дальше не продолжать, Никонова. Завьялова, верно? Вы пришли рассказать мне о ней, да?

— Да. А как Вы догадались?

— Потому, что только за сегодня вы уже четвёртые, кто напоминает мне о ней. Первой же про Танечку Завьялову сообщила мне ещё вчера Нина Васильевна, ваш учитель физики. Только к тому времени, как она мне позвонила, я Танечку и сам уже прекрасно вспомнил. В конце концов, это ведь я подписывал ей заявление с просьбой сдать экзамены за девятый и десятый класс экстерном. Это я принимал у неё литературу и это я, я сам выправлял ей аттестат и писал характеристику в университет.

— Так Вы её знали?

— Ещё бы, конечно! Я ведь и в её классе тоже преподавал литературу и русский язык. У Танечки всегда была пятёрка по литературе и по русскому.

— Она любила литературу?

— Она её терпеть не могла и не скрывала этого. Танечка всегда тяготела к точным наукам, недаром первой о ней мне напомнила Нина Васильевна, она считает Завьялову своей лучшей ученицей. Вполне заслуженно, кстати. Только Танечка, в отличие от разгильдяя Воронова, была очень ответственным учеником, а не лодырем. И “Мёртвые души” она прочитала полностью, пусть даже и кривясь от отвращения. Да-да, Воронов, да-да.

— Как удивительно, — мечтательно говорю я. — Татьяна Завьялова была тут, в этом кабинете. Возможно, стояла на том самом месте, где стою сейчас я, а потом…

— Татьяна Завьялова, — останавливает меня Игорь Сергеевич, — никогда не была в этом кабинете, Никонова.

— Не была? — удивляюсь я.

— Не была. Более того, она ни разу в жизни не входила не только в этот кабинет, но даже и в само здание, где мы сейчас находимся.

— Как это? Она ведь окончила эту школу! Да и Вы сами ведь, Игорь Сергеевич, только что сказали, что были её учителем и директором!

— Не понимаешь, как это может быть?

— Не понимаю. А как?

— Всё очень просто. Когда Танечка пришла в первый класс, этого здания ещё не было, она начинала учиться в старом, двухэтажном здании школы, ещё довоенной постройки. А здание, в котором мы сейчас находимся, окончательно достроили как раз в том году, когда Танечка получила аттестат. Её класс вошёл в это здание, когда стал уже 9-А, но Завьяловой в нём уже не было, она в то время уже была студенткой физфака МГУ, в девятом классе она не училась ни одного дня.

— Тогда понятно.

— Да, трудное было время, — тяжело вздохнул директор. — Особенно для Танечки, даже не представляю, как она выдержала.

— Почему?

— Так у школы ведь своего здания не было, только номер. Старое-то здание разломали, а новое ещё не достроили. Мы два года по другим школам мыкались, а там ведь и свои ученики были. Два года, целых два года во вторую, а то даже и в третью смену учиться приходилось. Для первоклашек только исключение делали, для них классы для занятий в первую смену всё-таки находили. А Танечкин 8-А весь год в третью смену учился. А ведь восьмой класс! Там и по семь уроков нередко бывало. В третью смену! А после уроков ещё и убраться нужно в классе, ведь утром первая смена придёт! Ребята домой иногда лишь после полуночи попадали. Так-то. Завьялова же, в таком режиме не только ухитрялась учиться на “отлично”, она ещё и к экзаменам за девятый и десятый классы смогла подготовиться! И не спала на литературе, как некоторые рыжие, хотя предмет ей и не нравился.

— Извините, я больше не буду, — буркнул из-за моей спины Петька.

— Ладно, чего уж там, дело житейское. Честно говоря, Воронов, я сам однажды в институте на лекции заснул, было дело. Все мы люди. Танечка же молодец, очень рад за неё. Надеюсь, всё обойдётся.

— А мы вчера на ВДНХ ездили, — хвастаюсь я. — Экспозицию смотрели, макет Лунной станции. Ну, какой она до аварии была, конечно. Мы с Петькой, сёстры Мороз с братом и Пашка Величко. И там мы нашли это Убежище, где наши сейчас сидят, посмотрели, и даже внутрь него спускались.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Игорь Сергеевич, — расскажите-ка. А то я, честно говоря, всё никак времени не выберу съездить посмотреть, хоть мне и любопытно. Снимки-то я видел, конечно, но это не совсем то. Вживую интереснее посмотреть было бы. И как впечатление, ребята?

— Ну, это примерно раза в три больше Вашего кабинета размером помещение, только круглое и под землёй. То есть, под Луной. То есть… в общем, под поверхностью планеты. И там табличка была, мы почитали. Оно, оказывается, не только на случай аварии, его основное назначение — прятаться там от радиации во время вспышек на Солнце.

— Тесно там?

— Для двенадцати человек, пожалуй, просторным его назвать сложно. Ведь там ещё и скафандры, и оборудование всякое, и запасы еды и воды, да плюс резервуары с воздушной смесью. Хотя, их там не двенадцать, а семеро сейчас.

— Да, семерым проще, конечно. И было бы их двенадцать, они бы точно не дождались помощи. Наверное, даже восемь не дождались бы, не успел бы Сергеев.

— Скорее всего так, да. А Вы знаете, Игорь Сергеевич, что на ВДНХ творилось, когда объявили, что Сергеев вернулся и доставил воздух и воду? Люди так радовались, кричали, некоторые в фонтаны полезли, а милиция им не мешала. Совершенно незнакомые люди целовались. Знакомые, впрочем, тоже, — посмотрела я в этом месте на Петьку, который под моим взглядом начал потихоньку краснеть. Да ладно, мне, вообще-то, даже понравилось. Жалко, что он так быстро от меня отцепился, мог бы и подольше целовать, я ведь даже не пыталась вырываться. Тюфяк.

— Да, только это не совсем Сергеев вернулся. Его вернули.

— Ага. Жутко обидно было бы, если он так и умер там, буквально двести метров не дойдя. А что с ним было-то, узнали уже, Игорь Сергеевич?

— Узнали. Ребят, да вы садитесь, что стоите. Я сейчас вам фильм покажу, его на сайте программы “Время” выложили сегодня с утра и по телевидению уже передавали. А Сергеев просто сильно перегрелся.

— Это как перегрелся? — удивляюсь я. — Там же холодно, на Луне, да ещё ночью.

— Там вакуум, Наташа, вакуум. И чтобы человек в скафандре не перегрелся, нужно куда-то отводить тепло, которое вырабатывает организм. Ну, за подробностями, если они интересны, вам к Нине Васильевне, она объяснит, а я могу сказать только, что у Сергеева вышел из строя механизм, который от системы внутреннего водяного охлаждения скафандра передаёт тепло на внешний холодильник. Всё-таки больше девяти часов непрерывной работы в космосе. Скафандр просто не рассчитан на такие нагрузки.

— Понятно. А про какой фильм Вы сейчас говорили?

— Сейчас покажу, — Игорь Сергеевич разворачивает большой внешний монитор своей считалки в нашу с Петькой сторону, и мы видим, как он мышкой лезет в панель закладок. — Ага, вот он. Документальный фильм, его нарезали из кусочков записей видеокамер на Лунной базе. Да он короткий, всего десять минут. Смотрите.

Лунный пейзаж, ничего не происходит, в унылом земном свете до самого горизонта видна корявая чёрно-серая равнина, в левой части неба висит бело-голубой шар. Узнаю на нём Австралию. Вверху картинки написано: “00:00”. Часы и минуты, как я понимаю.

Справа-снизу экрана медленно выходит человек в белом скафандре. Странной и неестественной походкой он проходит метров десять, останавливается, поворачивается лицом и поднимает вверх правую руку. На шлеме у человека яркая надпись “СССР”. Лица под стеклом не видно. Помахал рукой, развернулся, пошёл куда-то в сторону горизонта. Время “00:04”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, но человек в скафандре уже едва различим. Время “01:12”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, но человек в скафандре исчез. Время “01:30”.

Новая картинка. Закрытое помещение, залитое мрачным тёмно-красным светом. На… эээ… кроватях, что ли, лежат с закрытыми глазами одетые в одинаковые серые комбинезоны люди. Занято шесть кроватей из двенадцати. Это Убежище, я вчера была в таком же на ВДНХ, и кровати такие же там стояли, только они были собраны в кресла. Не знала, что эти кресла ещё и кроватями могут становиться. Время “01:30”.

Лунный пейзаж, ничего не происходит. Время “03:00”.

Лунный пейзаж, ничего не происходит. Время “04:00”.

Лунный пейзаж, ничего не происходит. Время “05:00”.

Лунный пейзаж, ничего не происходит. Время “06:00”.

Внутренность Убежища. Шестеро лежат на кроватях, но теперь лежащие на двух соседних кроватях (крайних слева) молодые мужчина и женщина держатся за руки. Время “06:00”.

Лунный пейзаж, ничего не происходит. Время “07:00”.

Лунный пейзаж, ничего не происходит. Время “08:00”.

Лунный пейзаж. Белая точка на горизонте. Время “08:12”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, но белая точка стала пятнышком. Время “08:30”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, но виден приближающийся человек, который что-то толкает перед собой. Время “09:00”.

Внутренность Убежища. Шестеро лежат на кроватях, но теперь державшиеся ранее за руки мужчина и женщина, обнявшись, лежат на одной кровати. Время “09:00”.

Лунный пейзаж. Метрах в двухстах человек в скафандре толкает перед собой длинную узкую тележку из блестящего металла. Тяжело толкает. Шаг. Остановка. Шаг. Остановка. Шаг. Упал на колени. Встал. Шаг. Упал на колени. Встал. Упал на колени. Толкает тележку, не вставая с колен. Толкает. Упал ничком. Приподнимается на руках. Падает опять. Дёргает правой рукой. Время “09:24”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, человек лежит в той же позе. Время “09:30”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, человек лежит в той же позе. Справа-снизу экрана очень медленно выходит ещё один человек в белом скафандре, ростом заметно ниже предыдущего. Поверх спины бредущего человека появляется красный овал и голос за кадром объясняет, что отсоединён резервуар воздушной смеси, человек не взял его с собой и дышит только тем воздухом, что есть в скафандре. Никакого запаса нет. Время “09:33”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек возле тележки лежит в той же позе. Маленький человек прошёл примерно две трети расстояния до него. Время “09:42”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек возле тележки лежит в той же позе. Маленький человек неподвижно стоит на четвереньках. Очень медленно, не вставая на ноги, маленький двигается к большому. Время “09:51”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек возле тележки лежит в той же позе. Маленький человек стоит на четвереньках возле тележки, упираясь своим шлемом в колесо. Опираясь на тележку, пытается выпрямиться. Опускается на четвереньки. Опять пытается выпрямиться и всё же встаёт на колени. Шарит по тележке правой рукой. Находит какую-то верёвку или провод или шланг, тянет её к себе и что-то делает с этой верёвкой. Как будто пытается воткнуть её в свой живот. Время “09:54”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек возле тележки лежит в той же позе. Маленький человек стоит на коленях рядом с тележкой, из его живота к тележке тянется верёвка. Неожиданно, над правым плечом маленького появляется какая-то бьющая вверх струя. Голос за кадром объясняет, что это не авария, а штатное стравливание воздуха из скафандра, маленький травит из своего скафандра воздух. Время “09:58”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек возле тележки лежит в той же позе. Маленький человек стоит рядом на ногах. Маленький хватается за ручки тележки и начинает её толкать. Время “10:02”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек лежит в той же позе. Маленький человек, толкая тележку перед собой, исчезает внизу-справа экрана. Время “10:08”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, большой человек лежит в той же позе. Справа-снизу экрана выходит маленький человек, но теперь у него на спине висит прямоугольный ранец. Время “10:21”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, Маленький подходит к большому, без видимых усилий поднимает его на руки, разворачивается и идёт обратно. Время “10:25”.

Изображение дёрнулось. Пейзаж не изменился, Маленький, держа большого на руках, исчезает внизу-справа экрана. Время “10:32”.

Конец.

Вы уже догадались, конечно, а мы в новостях прочитали. “Большой человек” из фильма — это старший лейтенант Сергеев, а маленький — кандидат физико-математических наук Татьяна Владимировна Завьялова, десять лет назад экстерном закончившая ту самую школу, в которой теперь учимся мы с Петькой…

Глава 4 “А в Подмосковье ловятся лещи, водятся грибы, ягоды, цветы”

Я закрыла дверь за бабой Сашей и Петькой и вернулась в свою комнату. Боже мой, ну и гора! Даже если предположить, что мне каким-то чудом удастся запрессовать всё это в рюкзак, так я же потом его просто не подниму. А если и приподниму, то это будет примерно так: “Бедный бес, под кобылу подлез, поднатужился, поднапружился, два шага шагнул, на третий упал и ножки протянул”. Хотя нет, не подниму я.

Хорошо ещё, ушла она, баба Саша. Спасибо Петьке, утянул её с собой. Это деда Миша что-то хочет сказать такое моему брату, что почему-то никак нельзя сказать по телефону, обязательно лично нужно. Вот он и попросил Петьку сегодня приехать к нему домой, пообщаться. Причём без меня приехать, одному. Секреты у них какие-то от меня, хотя настоящая-то внучка — это я, а Петька деду Мише вообще не родственник. В общем, уехал Петька и бабу Сашу взял с собой, к счастью.

А это что такое? О, господи, она даже зонтик мне положила, зонтик! Ну скажите, на что мне зонтик-то в походе? Я что, по лесу с рюкзаком на горбу и зонтиком в руке бродить стану? Интересно, а баба Саша сама-то хоть раз в жизни в поход ходила в молодости? Про то, как она в пионерские лагеря ездила (в том числе один раз в спортивный), она мне рассказывала, а вот про походы что-то я рассказов не припоминаю. По-моему, не ходила.

Ну, сама не ходила, а распоряжается. То я не разберусь, что мне с собой брать! Так, резиновые сапоги брать не стану, они тяжёлые. Сейчас сухо, а два десятка километров как-нибудь прошлёпаю и в ботинках, они прочные. Петька мне свои ботинки прошлогодние подарил, ему они всё равно малы уже, а мне в самый раз, в них и поеду. Туфли жёлтые ещё возьму, вдруг куда в город придётся выйти, не в ботинках же идти. Тогда и платье надо хоть одно к туфлям. А платье помнётся. Да ну в баню эти туфли, не буду брать, обойдусь и ботинками. Значит, и платье туда же, то есть обратно в шкаф. Замечательно, собранная бабой Сашей гора на диване уменьшилась уже процентов на десять. Что бы ещё сократить?

Нет, надо идти по порядку. Значит, с обувью разобрались, пошли дальше. Бельё. Трёх пар трусов и одного лифчика хватит, постираю, не переломлюсь. Купальники. Зачем мне три купальника нужно? Вполне двух хватит — основной и сменный, третий лишний. А лишним, пожалуй, назначим вот это немецкое недоразумение на верёвочках. Он, конечно, самый лёгкий из всех и меньше всего места занимает, но какой-то он уж слишком откровенный. Да, пока Петьки нет, можно померить спокойно. Значит, сначала жёлтый. Ну-ка… Вот гадство, он мне маленький стал, неудобно в нём. А фиолетовый? Хм, фиолетовый нормально, не жмёт нигде. А что он закрытый, так это даже и лучше. Мне в купальнике, наверное, и грести и работать придётся, а так хоть не нужно будет следить за тем, чтобы в самый неподходящий момент трусы не сползли. Но сменный купальник всё равно нужен. Завтра по дороге куплю где-нибудь, а пока на всякий случай возьмём сменным недоразумение на верёвочках, оно лёгкое.

Дальше. Принципиальный вопрос: нужны ли мне в лесу и на воде юбки? Пожалуй, не так чтобы очень. Или взять одну? Или… Звонок в дверь. А это ещё кто? Петька так быстро не мог вернуться, да он и позвонил бы мне в домофон снизу. Небось, Мороз припёрлись. Так и есть, посмотрев в глазок, я убедилась, что перед нашей дверью стоят трое сестёр Мороз.

— Привет, Наташ, — сказала мне одна из сестёр, едва войдя в квартиру (остальные просто кивнули). — Классный купальник.

— Привет, спасибо. А у вас какие?

— У нас белые…

— И чёрные.

— Только нам чёрные больше нравятся.

— Почему? — удивляюсь я. — Чёрный купальник — не слишком ли мрачно?

— Нет, ты их просто не видела…

— Как увидишь — сама поймёшь.

— А вы собрались уже, всё упаковали?

— Нет.

— Нет.

— Не успели.

— Наташ…

— Мы чего пришли-то…

— Там…

— Объявили…

— По телевизору…

— А ты не включаешь его…

— Никогда…

— Мы знаем…

— Не смотришь…

— Мы сказать…

— “Ураган” стартовал…

— Час назад…

— Сообщение ТАСС было.

— Правда?! — радостно удивляюсь я.

— Правда.

— Честно.

— Правда.

— Так это же замечательно, девки!

— Да.

— Точно!

— Мы так и думали, что ты обрадуешься.

— А там новые колонисты летят или базу закроют?

— Нет, не закроют.

— Летят.

— Маленькая смена.

— Всего четверо, будут чинить.

— У них малый купол с собой новый.

— А старых всех на Землю отзывают.

— Лечить.

— И в отпуск.

— Девки, я так думаю, те кто на Луне был, все Героя заслужили. И кто выжил, и кто не выжил, все. А уж Сергеев и наша Танечка, так они и вовсе, по два Героя заработали.

— Точно.

— Факт.

— А то!

— Они же вообще…

— Первые…

— Самые…

— Как Гагарин.

— А Валерик ваш где?

— Дома.

— Наверху.

— В углу.

— Мы его наказали.

— Задолбал.

— Что он на этот раз учудил? Опять на пластилин сел?

— Хуже.

— Если бы.

— Нытик он.

— Ноет и ноет.

— Достал уже нытьём своим.

— Ноет? Валерка?

— Ага.

— Ноет и канючит.

— Просится…

— С нами.

— Не хочет в садик.

— Не вернусь, говорит, туда.

— А куда его ещё?

— Родители же работают.

— А одного его не оставишь…

— Дома.

— Всё-таки он пока ещё…

— Слишком маленький.

— Наташка, а зачем так много…

— Ты вещей набрала?

— Унесёшь столько?

— Тяжело ведь будет.

— Тебе.

— Да это не я, это баба Саша приезжала и насобирала мне по шкафам. А я как раз разгребаю, тут больше половины кучи лишнего. Вот как думаете, юбку стоит с собой захватить хоть одну или нет? Вы себе берёте?..

Манера разговаривать у сестёр Мороз, конечно, своеобразная, к ней привыкнуть нужно. Они настолько хорошо знают друг друга, что в разговоре иногда даже случается так, что одна из них начинает фразу, а потом на середине её резко останавливается и окончание той фразы произносит уже другая. Хотя говорить нормально в принципе они умеют, в школе-то как-то отвечают на уроках. Думаю, если остаться с кем-то из них наедине, то та заговорит по-человечески. Только мне пока такой подвиг ни разу не удавался, наедине остаться с одной из сестёр Мороз. Они просто как какой-то Змей-Горыныч трёхголовый, везде вместе.

Естественно, что и в поход они тоже могут идти только вместе, никакой иной вариант даже и не рассматривался. Началась же вся эта история с того, что наш известный школьный животновод Артур Хузиахметов решил сходить в поход. Артур в параллельном классе учится и он на животных повёрнут, зоолог юный. Во всяком случае, школьный живой уголок тянут в основном на себе он, Катька Кузнецова из 8-Г (то есть, теперь уже из 9-Г), да Вера Борисовна, учительница зоологии и биологии. Остальные так, любители на подхвате, а у этих троих всё по науке — режим, корм, клетки, вольеры, витамины.

Так вот, решил, значит, Артур в поход сходить, на всяких там птичек-зайчиков в естественных условиях понаблюдать. Правда, раньше Артур в походы не ходил никогда, да и выглядел типичным таким ботаником-очкариком (впрочем, не только выглядел, но и был на самом деле), однако это его не остановило. То, что такого ботаника одного в лес просто не отпустят родители, он не подумал. Зато подумал, что неплохо было бы взять с собой в поход какую-нибудь зверушку из живого уголка, просто для компании. Перебрав в уме всех обитателей клеток и вольеров, Артур решил, что подмосковный лес в достаточной степени безопасен для двух из них — ворона по кличке Орёл, и соболя Черныша. Песец Васька к жизни в лесу не приспособлен, да и жарко ему, бедному, в Москве. Артур выбрал Черныша, так как боялся, что ворон просто улетит у него. Потом вспомнил, что Черныш в лесу не был ни разу в жизни, он уже родился в неволе. А вдруг в незнакомом месте он чего-нибудь испугается и убежит? Жалко соболя, погибнет ведь. И Артур решил оставить Черныша в покое в его родной клетке. Но взять с собой зверушку Артуру всё же хотелось, и тогда пытливый ум юного зоолога вспомнил о существовании такого зверька, как Хрюша. Она и не убежит и не испугается. А даже если испугается и убежит, потом всё равно сама вернётся обратно.

Но у Хрюши ведь есть хозяева — я и Петька. Взять собаку без хозяина нереально, это понятно. Опять же, идти в поход совсем одному ещё и немного боязно, даже с овчаркой. Ко мне Артур с таким предложением, похоже, обращаться стеснялся, но Петьку с собой пригласил. Петька подумал, что дома сейчас всё равно делать особо нечего и он, в принципе, не возражает. Но при одном условии — взять с собой ещё и меня, так как одну в пустой квартире он меня оставить не имеет права. На меня у Артура аллергии не было, и он сразу же согласился.

И вот, собрались мы все у нас дома и стали выбирать маршрут будущей экспедиции. Первоначальный план Артура был таким. Выезд на электричке с Ярославского вокзала до станции Балакирево (это конечная). Дальше пешком по лесу на север до южных окраин города Переславль-Залесский (немного больше двадцати километров). Обходим город с запада и выходим к южному берегу Плещеева озера. Потом идём на север, не удаляясь сильно от берега, постепенно огибая озеро по кругу. Входим в Переславль-Залесский с севера и радостные и ну очень сильно поправившие своё здоровье возвращаемся в Москву на электричке. Бинго! По дороге, конечно, устраиваем многочисленные остановки с целью провести фотосессии среди всяких там зайчиков-белочек-ёжиков, собираем гербарии, ночуем на берегу озера, готовим еду на костре, поём песни под гитару.

Ладно, приготовить на костре что-то, что смогут съесть сильно проголодавшиеся люди и собаки (Хрюша), я, наверное, смогу. В крайнем случае, сделаем бутерброды. Песню спеть я тоже в состоянии. Но кто будет играть на гитаре? Ни я, ни Петька, никогда этого не делали. Да у нас её просто и нет, этой гитары. У деда Миши есть и он как раз играть на ней умеет, но меня он игре на гитаре не обучал. Неужели Артур имеет в виду себя? Он умеет играть? Раньше я за ним таких талантов не замечала.

По мере того, как Артур рассказывал нам о грядущем Великом Походе, брат Петька всё более и более мрачнел. Он понял, что связался с законченным романтиком-мечтателем и никакого похода, скорее всего, не будет. А если и будет, то закончится он, по-видимому, ещё в Москве, так как Артур самостоятельно не сможет найти даже Ярославский вокзал. Петька и сам романтик, но всё же не до такой степени.

А Артур всё говорил и говорил. Солнечные лучи, пронзающие густые кроны дерев (он так и сказал, “дерев”, не “деревьев”). Уютные лесные полянки, покрытые сплошным ковром усыпанных крупными спелыми ягодами земляничных кустов. Раздающееся со всех сторон радостное щебетанье диких птах. Ровная водная гладь Плещеева озера, короткий всплеск и блеснувшая на солнце серебристая рыбья чешуя. Что-то это всё мне напоминает, что-то знакомое. А, точно! Это же из книги “Трое в лодке, не считая собаки”. И нас как раз трое, и собака при нас. Один в один. Так что восторженные фантазии Артура я прерываю одной короткой фразой из той книги: “А если пойдёт дождь?”.

Артур заткнулся.

Тогда Петька вздохнул и сказал, что ничего, пожалуй, не выйдет. Он передумал и ни в какой поход не пойдёт, да и меня с Хрюшей не пустит. На несчастного Артурчика жалко было смотреть. А он так хотел! Петька, похоже, тоже пожалел его, да и сам уже идеей похода загорелся, его только компания мечтателей и девчонок не устраивала, в своих же силах взять на себя руководство экспедицией брат ну очень сильно сомневался, так как он сам ни разу в жизни в настоящий поход не ходил. Петька сказал, а давайте, мол, ещё Пашку Величко спросим. Может, у него опыт есть и он сможет с нами сходить? Артурчик же был готов уже на всё, лишь бы его взяли с собой. Он бы и компанию Ктулху нашёл вполне приемлемой, если бы тот сводил его вокруг Плещеева озера и показал достаточное количество диких белочек и зайчиков.

Петька быстро позвонил Пашке и пригласил его в гости, говорить о походе по телефону брат не хотел. Но Пашка был чем-то очень сильно занят и прямо сейчас прийти никак не мог. Однако, если мы хотим, то можно прийти к нему в гости, он будет только рад. Поскольку в поход хотелось идти уже всем (включая меня) и нам нужен был лишь руководитель, то мы быстренько собрались и почапали к Пашке, тут недалеко было, Пашка свой адрес назвал.

Ой, вспомнила, там по дороге опять история случилась лифтовая. В Пашкином подъезде лифт оказался даже ещё более странным, чем в нашем. В чём странность? Так, пришли мы к Пашкиному дому, зашли в подъезд, вызвали лифт, лифт приехал. Пока всё нормально, да? Угу, как же! Дом — двенадцатиэтажный. Пашка живёт на последнем, двенадцатом, этаже. И вот, мы все трое зашли в лифт и в недоумении уставились на десять кнопок с числами. Да, кнопок с номерами этажей было десять, ровно десять. От единицы до десятки. Простите, а на двенадцатый этаж как? Петька предположил, что это какая-то продвинутая система и нужно нажать сначала один, а потом два. Попробовал, нажал. После нажатия на кнопку “один” лифт закрыл двери и сразу же их открыл. Стоим на первом этаже.

Мы вышли из лифта, Петька ещё раз позвонил Пашке со своей Соньки и объяснил наши затруднения. Пашка ему сказал, что никаких затруднений нет, всё очень просто. Нужно доехать на лифте до десятого этажа, выйти, и пройти два этажа вверх пешком, он всё время так делает. Что за бред? Это кто такую новацию смелую придумал?

А придумали её ремонтники, Пашка нам объяснил это, после того как мы всё же добрались до его квартиры. Когда Пашка был маленький, лифт умел ездить на двенадцатый этаж и Пашка даже немножко помнит это. Но в тот год, когда ему исполнилось семь лет и он пошёл в школу, лифт сломался. Чинили его долго и мучительно, чуть ли не до зимы. В конце концов, починили, если это можно так назвать. У ремонтников на складе отчего-то не было запасных управляющих панелей для двенадцатиэтажных домов. Ну, или те, которые были, конкретно этой модели лифта не подходили. И чтобы хоть как-то закрыть проблему, применили временное решение — поставили панель от десятиэтажного дома. Вот она с тех пор так и стоит “временно”. Уж и писали, и ругались с ЖЭКом, но… Увы и ах. Вызвать лифт с двенадцатого этажа можно, вниз оттуда он поедет, а вот вверх только до десятого, увы. Да, на фоне такого рационализаторства советских ремонтников лифтов, наши лифты-путешественники смотрятся довольно-таки пристойно.

Пашка жаловался нам, что просто измучился с этим лифтом дурацким. Он хоть и здоровый кабан, но даже и ему одному очень неудобно. Коляска тяжёлая, широкая, а лестница узкая, развернуться очень тяжело на ней, а поднимать нужно аккуратно, чтобы не сломать саму коляску или чтобы, не дай бог, пассажиры из неё не вывалились.

И вот тут мы узнали, отчего Пашка не смог к нам прийти и чем таким неотложным он был занят. Пашка сегодня нянькой работал, сидел со своими сёстрами. У него, оказывается, две сестры есть — Настя и Наташа. Тоже близняшки, как Мороз, им по четыре месяца недавно исполнилось.

Пошли сестёр Пашкиных смотреть, он похвастаться захотел. Только заставил всех сначала руки с мылом помыть. Ой, какие миленькие, уже ползают. А кто из них Наташа? Но кто из них Наташа, Пашка и сам не знал, он пока различать их не научился, это только мама умела делать, для Пашки они просто “сёстры” или “девчонки”.

Ну, а потом Петька рассказал, зачем мы пришли и чего хотим от Пашки. А тот улыбнулся, открыл дверь в какую-то кладовку, повозился там внутри, а потом выволок оттуда огромный чем-то набитый рюкзак. Вот, говорит, это мой. Я, говорит, с пяти лет с родителями в походы хожу. У него, оказывается, и мама и папа туристы давние, и даже познакомились друг с другом его родители во время сплава по Енисею. И сына они с самого детства к тому же приучают, каждый год в походы ходили всей семьёй. Пашка и на Урале был, и по Енисею сплавлялся, и Байкал видел, и по Кавказским горам лазил. Он только на море не был ни разу, на море его не вывозили. А вот в этом году поход впервые не планировался. Настя и Наташа — мама не могла их бросить, а папа не мог бросить её одну с детьми. И тут мы приходим. Ха, конечно, Пашка согласен!

И вот после этого наш поход уже постепенно начал перемещаться из разряда невероятного в разряд возможного. Прежде всего, Пашка спросил, куда мы хотим идти. Маршрут Балакирево-Переславль-вокругозера-Переславль заставил его задуматься. А мы дойдём? Он-то сам дойдёт без проблем, а мы? И выразительно так посмотрел на меня. Потом подумал, и ещё более выразительно посмотрел на Артурчика. Петьку же он спросил, помнит ли тот формулу расчёта длины окружности, получил в ответ возмущённое фырканье, а затем заявил, что Плещеево озеро — это почти круг диаметром километров десять. Сколько идти по берегу вокруг него? Петька сразу сказал, что тридцать один километр с половиною. Пашка же поправил его, предположив, что реально будет километров сорок. И от Балакирево до озера, раз мы линейкой намеряли двадцать три километра, по-настоящему будет тридцать, а то и тридцать пять. Полный путь от старта до финиша, по словам Пашки, составит от восьмидесяти до ста километров. По лесу. И самое главное — самому Пашке такой поход малоинтересен, для него это давно пройденный этап. Нам же, с непривычки, может быть тяжело. И опять на Артурчика смотрит.

А чего ты тогда предлагаешь, Пашка? Таких маршрутов, которые были бы интересны тебе и не слишком сложны для нас, таких просто не существует в природе. А Пашка говорит: “Нифига! Есть такой маршрут!”. И рассказал нам, куда он нас хочет вести. Хм… а мне нравится. И Петьке нравится. Артур же… ой, как бы не описался от восторга!

Потом я подумала, что мне, наверное, не слишком удобно будет длительное время находиться на таком маленьком пространстве в чисто мужской компании. Да и мальчишек я буду стеснять одним фактом своего присутствия. Как-то оно не очень хорошо получается. Тут в соседней комнате заревел кто-то из Пашкиных сестёр-близнецов, Пашка метнулся к ним, а у меня в голове щёлкнуло. Сёстры-близнецы! Конечно, сёстры-близнецы!

И, не откладывая дело в долгий ящик, я немедленно достала свою “Белку” и набрала номер сестёр Мороз. Вообще, чисто номинально это был номер Ленкиной считалки, но я знала, что сёстры свои считалки не делят, они у них одинаковые, как и все другие вещи. И даже пароли на все три считалки у них тоже одинаковые. Какие — не знаю, но точно одинаковые. Ленка (а может и не Ленка) взяла трубку, я рассказала ей о готовящемся мероприятии и пригласила с собой. Характерно, что говорившая со мной девчонка (Ленка?) даже и не подумала спросить мнение своих сестёр, а сразу же дала согласие от имени всех троих. Точно Змей-Горыныч. У всех трёх голов по любому важному вопросу мнение всегда совпадает.

Да уж, это был воистину чёрный день для Валерика, меня же он сразу записал в свои смертельные враги, едва узнав, какую свинью я ему подложила. Он-то, бедолага, думал, что всё, с детским садиком покончено навсегда. Доживёт до осени, а там и школа. А вот и фигушки! Сёстры уезжают на неделю или даже больше и Валерика не с кем оставить. И поскольку формально он в детском саду всё ещё числился, хоть и не ходил в него уже недели две и даже все свои вещи оттуда забрал, проблем с возвращением туда никаких не было. Но как же он не хотел возвращаться! Его группа была уже расформирована, на лето делали сборные группы из самых мелких и таких вот недошкольников вроде Валерика. Причём Валерик будет самым старым воспитанником не только в группе, но и вообще во всём садике. Позорище такое.

Прямой бунт Валерика был подавлен с особой жестокостью сёстрами и папой, который в конце концов просто рявкнул сыну: “Пойдёшь!!”. В смысле, в садик пойдёшь. Валерик пытался интриговать, дабы сорвать поход вовсе. Причём коварно делал это через маму Артура, которой он позвонил и попросил, чтобы та поговорила с сыном и велела ему как следует защищать девочек, а то Валерик, мол, опасается за своих сестёр. Только этот интриган в силу своей неопытности немного переборщил, описывая поджидающие их в походе опасности. О том, что в подмосковных лесах не водятся ни львы, ни крокодилы, ни анаконды знала даже мама Артура.

И всё равно Пашке пришлось лично прийти к Артуру в гости, чтобы познакомиться с его родителями, а то они Артура отпускать не хотели. Но пришёл Пашка (он был выше, тяжелее и шире в плечах даже папы Артура), на груди его висел золотой значок ГТО, а рядом — значок “Турист СССР”, который до 18 лет выдаваться вовсе не должен, но Пашке выдали. Родители Артура посмотрели на Пашку, посмотрели на фотографии, сделанные Пашкой в предыдущих походах, после чего решили, что если в пути действительно встретится лев, то ещё неизвестно, кто от кого должен спасаться. Идти в лес вместе с Пашкой Артуру разрешили.

Нам с Петькой проще было в этом вопросе. Мой папа и деда Миша не видели в недельном походе ничего не только опасного, но даже и хоть сколько-нибудь необычного. Хотите идти — да ради бога! По большому счёту, идея не нравилась лишь бабе Саше, но она оказалась в явном меньшинстве и смирилась. Только приехала и собрала для меня огромную гору вещей, которые, по её мнению, могли бы мне пригодиться в походе. Я эту кучу потом целый час перебирала, причём при помощи сестёр Мороз и Хрюши. Хотя последняя, вообще-то, больше мешалась.

Ой, звонок в домофон! Кто там? А, Петька, открываю.

Минут через пять Петька был уже дома. Стоит на коврике в прихожей и переобувается. Вот неряха, как ботинки неаккуратно поставил! А что это у него в руке? Какая-то кожаная сумка. Значит, деда Миша не поговорить вызывал Петьку, а что-то дать ему, вот почему нельзя было сделать это по телефону. А отчего тогда баба Саша сама эту сумку не привезла? Ведь она была тут сегодня! Очень странно. Петька, а что в сумке?

Фу, грубиян. Ну и ладно, не так уж и интересно. И всё-таки, что же он привёз?..

Глава 5 “И мы с пути кривого ни разу не свернём”

— Точно туда, Сусанин? — насмешливо спрашивает Пашка грустно-растерянного Артура.

— Точно, — совсем-совсем неуверенно отвечает тот.

— Точно-точно?

— Точно. Кажется. Я понял, в чём была моя ошибка!

— В чём?

— Определять север по мху на дереве — очень ненадёжный метод, — Артур задумчиво поправил указательным пальцем очки на своём носу.

— Ненадёжный?

— Ненадёжный. Но я вспомнил другой!

— Какой же?

— Муравейники! Муравейники всегда строятся с южной стороны дерева. Всегда!

— Правда?

— Да!

— И куда нам теперь идти?

— Вот муравейник! — торжественно тычет пальцем в грязно-рыжую кучу еловых иголок Артур. — А вот дерево. Муравейник находится к югу от дерева, а значит север — это там!

— Может, лучше всё же проверить по компасу? — неуверенно предлагает Петька.

— Нет! Никаких компасов, теперь всё точно. Пойдёмте, Переславль в той стороне, я уверен, нам осталось пройти совсем немного.

— Хм…

Честно говоря, мне оба метода определения сторон света по Артуру как-то не кажутся надёжными, что с мхом, что с муравейником. Тем более, ненадёжным кажется конкретно этот муравейник. Нет, с той стороны от муравейника, которую Артур обозвал севером, действительно растёт дерево, всё так. Только вот с другой стороны муравейника тоже растёт дерево, причём даже ещё и больших размеров. У муравейника что, север с двух сторон? И ещё. Мы тут немножко заблудились, но где бы мы сейчас ни находились, я всё равно твёрдо уверена, что мы до сих пор находимся в северном полушарии Земли. За половину дня до южного полушария мы бы точно дойти не успели. А раз мы в северном полушарии и движемся, по словам Артура, на север, то каким образом, скажите пожалуйста, солнце может светить мне в лицо? Уж настолько-то я географию знаю. Неужели этой ночью с Землёй случилась какая-то грандиозная катастрофа?

Ладно, ладно, это я ёрничаю, признаю. На самом деле Артур просто тупо заблудился, тут всё ясно. Ну, он сам виноват, юный натуралист. Ещё вчера вечером наш недоделанный “кузен Бенедикт” попросил Пашку, чтобы тот разрешил ему немножко побыть проводником. Мол, он хочет попробовать, как ему удастся самостоятельно ориентироваться в лесу. А Пашка просто страховать его станет, на всякий случай. Но так как лес тут у нас между Балакирево и Переславлем по дикости сильно недотягивает не только до джунглей, но даже и до тайги, Артур решил усложнить себе задачу, а то неспортивно будет. Стороны света он решил определять без помощи компаса, сказал, что умеет делать это. Пашка разрешил, конечно, пусть пробует. Действительно, задача-то очень простой кажется, нам нужно двигаться строго на север, что тут сложного-то? Ломись и ломись себе вперёд по прямой. А ещё вчера вечером, когда Артур ненадолго уходил посетить кустики, Пашка всем нам тихонько сказал, чтобы мы не вмешивались, даже если кому-то покажется, что Артур ведёт нас куда-то не туда. Пусть. Пусть набивает шишки, это тоже опыт. И сам Пашка тоже когда-то прошёл через подобное, его собственные родители в дурацкое положение поставили. Так что не мешаем Артуру, пусть ведёт нас туда, куда считает нужным.

И вот, сегодня с утра мы позавтракали, собрали вещи, свернули палатки, потом ещё раз наругали Хрюшу. Эта прожорливая бегемотиха ночью украла половину круга краковской колбасы и, естественно, сожрала его. Ну, тут Пашка тоже виноват, не будет раскладывать свою колбасу в местах, где голодные Хрюши обитают. Хотя Хрюша, откровенно говоря, голодной вовсе не выглядит, а выглядит наоборот, вполне упитанной. Но, видимо, от колбасы слишком уж соблазнительно пахло и она не устояла. Но мы её всё равно отругали, нехорошо воровать, даже если очень вкусно пахнет. Пока Петька воспитывал Хрюшу, Артур определял, где север. Без компаса определял. Компас-то у нас был, даже три компаса — один у Петьки и ещё два у Пашки, но Артур твёрдо решил обойтись без их помощи. Для начала, он попытался определить направление с помощью наручных часов. У него самого, как и у Петьки, часы были с цифрами, без стрелок, у сестёр Мороз часов вовсе никаких не было, со стрелками же были у меня и у Пашки (командирские!). Последнего Артур, кажется, несколько стеснялся, боялся показать своё нетвёрдое умение пользоваться данным навыком, так что на роль жертвы он выбрал меня. Снять часы с руки Артур меня отчего-то не попросил, а просто задрал к локтю рукав моей рубашки, а потом минут десять так и эдак вертел меня, держась за моё запястье, целясь в Солнце попеременно то одной, то другой стрелками и что-то мучительно высчитывая в уме.

Да, не зря Артурчик боялся опозориться в глазах Пашки своим умением пользоваться часами. Кажется, он забыл, что нужно делать для определения направления на север с помощью часов. Если вообще знал когда-то. Во всяком случае, внятного ответа на вопрос “где север” по моим часам он дать не смог, сдался, и перешёл к методу “по мху”. По мху направление “на север” Артур определил достаточно быстро, а затем уверенно повёл нашу группу “к Переславлю”.

Примерно минут через двадцать марша я увидела и опознала поваленную берёзу, на которой вчера вечером перешнуровывала себе правый ботинок. У неё два выдранных из земли крупных корня так характерно торчат вверх, похожие на букву “Y”, опознать её легко. Но это я опознала, не Артур. Тот же невозмутимо перешагнул через поваленный ствол и повёл нас дальше. Пашка промолчал.

Так вот и идём мы: Артур во главе отряда, Пашка, брат Петька, я с сёстрами Мороз, да плюс ещё Хрюша с нами. У Хрюши такое лицо обалденное, если слово “лицо” можно к собаке применить. Она не понимает, что происходит. Зачем? Зачем мы вошли вчера вечером в лес, прошли по нему примерно с час, встали лагерем, переночевали, а теперь, судя по всему, идём обратно? Вот зачем? Выгуливали её, Хрюшу? С такими сложностями (поездка в метро, а потом и на электричке) и толпой в семь человек? Нет, она только рада, ей поход явно нравится, но всё равно она не понимает, зачем всё так сложно мы делаем. Ведь погулять вполне успешно можно было и в парке и в школьном саду.

Да, мы уже в походе. Вчера вечером приехали на электричке на станцию Балакирево, выгрузились, прошли станцию насквозь и углубились в лес. Конечно, удобнее бы было приехать не вечером, а ранним утром, но увы. До этой станции (она самая дальняя, до которой от Москвы по Ярославской дороге можно без пересадок добраться на электричках) в день только один единственный поезд идёт. И прибывает он туда около восьми вечера, так что и вариантов у нас не было, пришлось ехать на ночь глядя.

Ну, где ночь провести, мы ещё в Москве решили. Возьмём с собой палатки, пройдём немного в лес, разобьём лагерь и переночуем. Конечно, тащить на горбу тяжёлые палатки, чтобы провести в них всего одну ночь, не больно-то и хотелось, но что делать? Спать под открытым небом даже и в июне не сильно приятно. К счастью, Пашка утешил нас тем, что палатку мы тянем только до турбазы в Переславле, где и сдадим её. Палатка не наша, мы её на прокат взяли. Туризму в СССР сильная государственная поддержка оказывается, у нас в стране целая сеть турбаз создана, где палатку (и не только палатку, но и много чего ещё) можно напрокат взять, а сдать обратно допускается не обязательно на той базе, где брали, но и на любой другой, входящей в сеть. А палатки они потом сами между собой по мере необходимости перераспределяют.

Вот и мы тоже, как и многие другие, палатку взяли напрокат в Москве, а сдадим обратно уже в Переславле, где окончится пешая часть нашего путешествия. Одну палатку только взяли и одну сдавать будем. У Пашки своя палатка нашлась, её сдавать не нужно. И, честно говоря, Пашкина палатка была заметно лучше той, что мы взяли напрокат. Производства ГДР. С тамбуром. Причём она была просторнее нашей, но при этом легче. Зато Пашке её всю дорогу и туда и обратно на себе переть придётся, я же налегке обратно пойду, без палатки. Да, налегке. Ведь женскую палатку, понятно, на меня навьючили, на кого же ещё. Мороз и слышать ничего не хотели о том, чтобы нести палатку. Ведь палатка-то одна, а их трое! Конечно, несущая палатку будет сильно отличаться от сестёр, чего они допустить никак не могли. Так что сёстры равномерно перераспределили по своим одинаковым рюкзакам мои вещи, мне же доверили тащить нашу палатку.

Хрюша опять куда-то убежала. Она вообще как-то странно ведёт себя в этом походе, постоянно куда-то убегает, а потом возвращается. Мы даже когда вчера в поезде ехали, Хрюша несколько раз в соседний вагон зачем-то ходила ненадолго. Наверное, ей было скучно, ведь больше двух часов ехали. И ночью она куда-то уходила. Я часа в три вставала с целью прогуляться “до кустиков”, так Хрюши в окрестностях лагеря не обнаружила. Либо я её в темноте не нашла, либо та ночью куда-то уходила. Зачем и куда?

А мы всё идём и идём. Долго идти-то ещё? В просвете среди деревьев, метрах в тридцати справа, вижу знакомые мне торчащие вверх корни в форме буквы “Y”. Кажется, их заметили все, кроме Артура. Пашка не подал вида, Петька молча покрутил себе пальцем возле виска, а Мороз просто откровенно беззвучно ржут. Кажется, мы ходим по лесу кругами. Давайте отрежем Сусанину ногу. Быть может, тогда он всё ж вспомнит дорогу?

Ещё минут через десять (на моих часах уже половина первого дня, до Переславля сегодня точно не дойдём) я услышала впереди шум проехавшего автомобиля. Услышала его не только я, но и весь отряд, включая нашего “полупроводника” Артурчика. Последний при этом звуке заметно приободрился, сказал, что мы почти у цели и сейчас будет Переславль, он верно вёл нас. Ну-ну.

Откуда-то сзади прибежала Хрюша и пошла рядом со мной. И вот, мы выходим из леса. Перед нами асфальтовая дорога, а метрах в ста от неё — железнодорожное полотно. Если же повернуть голову налево, то где-то в полукилометре можно разглядеть приземистые строения станции Балакирево, куда мы вчера вечером приехали из Москвы. Мы вернулись.

Бедный, несчастный Артурчик. Не узнать станцию не мог даже он. Пашка же ему ничего так и не сказал, просто молча показал компас. Да и вообще никто ничего не сказал. Удивительно. Вышли, постояли, развернулись и всё так же молча удалились в лес. А что тут говорить, и так всем всё ясно. Ну, ошибся парень, а кто не ошибается? Но он хоть попробовал, в следующий раз будет ответственнее.

Порядок движения у нас после столь грандиозного фиаско Артура почти не изменился, только теперь последний брёл не в голове отряда, а плёлся в хвосте, ему было стыдно. Возглавлял же нас Пашка, который уверенно шёл вперёд и не по зарослям кустов, как Артур, а выбирая дорогу поудобнее.

Примерно в половине второго дня мы сделали получасовой привал, доели ещё московские бутерброды с бужениной, запивая их “Байкалом” из станционного буфета Балакирево, и тронулись дальше. Идём, идём, и тут одна из сестёр Мороз (не знаю кто, они давно и безнадёжно перепутались) внезапно как запоёт:

В обход идти, понятно,

А дальше без всякой, хоть малейшей паузы, сразу, тем же голосом, но немного с другой стороны от меня звучит:

Не очень-то легко,

Змей-Горыныч однозначно. Либо телепатки, иначе как они смогли заранее договориться? Снова без всякой паузы, тот же голос, но уже у меня за спиной продолжает:

Не очень-то приятно,

Но пока они пели первые строчки, сориентироваться в происходящем успела даже и я, хоть я и не сестра им. А потому успешно подстроилась под них и последнюю строчку куплета мы дружно и громко спели хором уже все вчетвером:

И очень ДА-ЛЕ-КО!!

Сёстры сразу засмеялись и сказали, что жалко, что я рожей на них ну ни капли не похожа, а то они бы меня взяли к себе четвёртой сестрёнкой.

На привал же мы встали примерно в восемь вечера, когда нашли небольшой протекающий по лесу ручей. Пашка сказал, что до Переславля ещё километров десять, завтра во второй половине дня дойдём. Выбрали место, где не было кустов, а деревья росли чуть пореже, и принялись устраиваться. Мороз копошились с костром, Пашка ставил свою палатку, Петька помогал мне поставить нашу, а Артура отправили в сопровождении Хрюши (чтобы не потерялся) в лес за хворостом. Стрекоча винтами, где-то недалеко пролетел над лесом вертолёт.

Вот, ставим мы её, палатку эту, значит, ставим, колышки я уже со своей стороны забила, верёвки натягиваю, как вдруг…

Из кустов вылезает это чудо. Боже мой, но что за вид?! Сандалии все в грязи, в волосах старые иголки, маленькие веточки и прочий мусор застряли, штаны тоже грязнющие, на плечи какое-то нелепое оранжевое шерстяное одеяло накинуто, вокруг рта следы от съеденного шоколада. Но при этом существо довольно улыбается и с победой смотрит на нас.

Первыми вышли из ступора сёстры Мороз. Но даже и в такой ситуации говорить нормально они не смогли, а по очереди исторгли из себя:

— Валерик!

— А ты что…

— Здесь делаешь?!!

Глава 6 “Пассажир каюты номер шесть”

— Валерий!

— Без разговоров!

— Это не обсуждается!

— Или ты…

— Дашь честное слово…

— Или мы завтра звоним маме…

— И ты едешь домой!

— И идёшь в детский сад!

— Маш, Лен, Свет, да я ведь плаваю хорошо, вы же сами со мной занимались в бассейне, и я с вышки прыгал двухметровой! Вы вот забоялись прыгать, а я прыгал!

— Так!

— Всё!

— Ты нам надоел.

— Своим упрямством.

— Своими капризами.

— Глупыми.

— Не хочешь по-хорошему…

— И не надо.

— Мы лучше день потеряем…

— Но ты завтра…

— Едешь домой!

— Достал уже.

— Ещё дома достал.

— Не хватало ещё и тут…

— Постоянно с тобой…

— Ругаться.

— Валерка! — вступает в спор наш командир Пашка. — Валер, твои сёстры правы. Я и без них заставил бы тебя сделать это. В общем, как командир экспедиции я тебе приказываю подчиниться. Или на самом деле домой отправим тебя, я не шучу.

Валерик упрямо покряхтел, подёргал пару раз вверх-вниз молнию Петькиной олимпийки, но потом всё же выдал:

— Ладно. Надену я этот жилет ваш несчастный. И снимать не буду всё время, пока мы на воде. И ломать его не буду специально. Честное слово.

Ох и упрямый же человек, этот Валерик. Это он маленький ещё пока, но что с ним будет, когда вырастет? И спорит, спорит по каждому пустяку! Сначала он не хотел, чтобы сёстры его купали, говорил, что сам справится или пусть Петька ему помогает или Пашка. Как будто они умеют делать это, Петька и Пашка. Они пока ещё самостоятельно никого не купали. А вот сёстры Мороз как раз купали много раз того же Валерика дома. Правда, они уже года полтора не делали этого, так как тот и сам научился довольно качественно мыться, но это он дома научился, в тёплой воде и с нормальной мочалкой, а тут у нас ни того нет, ни другого. Так что, не слушая никаких возражений, сёстры раздели Валерика и загнали в ручей. А потом две из них принялись его отмывать, используя вместо мочалок собственные чистые носки, а третья в это время ниже по течению стирала Валеркину одежду, которую тот ухитрился весьма прилично извазюкать. Валерик пищал в холодной воде, вырывался и успокоился лишь после того, как сёстры пригрозили позвать на помощь ещё и меня.

После купания остро встал вопрос с одеждой. То, в чём Валерик пришёл, худо-бедно отстирали, но ведь оно всё мокрое и раньше утра не высохнет. Разумеется, запасной одежды на мальчишку семи лет у нас с собой не было. А зная о нежной привязанности Валерика к женской одежде, я совершенно не удивилась тому, как завёрнутый в полотенце и стоящий на свёрнутом одеяле голый мальчишка, стуча зубами от холода, твёрдо заявил, что одежду своих сестёр одевать не собирается ни при каких условиях. Все посмотрели на Артура, ведь если не считать сестёр Мороз, то он у нас был самым мелким. Конечно, его одежда тоже будет сильно велика Валерику, но Петька заметно крупнее, получится ещё хуже. Пашка же вообще не рассматривался, в его вещах Валерка просто потеряется и нам придётся посылать за ним спасательную экспедицию.

Артур же как-то смутился и заявил вдруг, что он бы рад помочь, только вот… он как-то не подумал об этом… и вообще… Пашка сам виноват, он сказал, что брать нужно только самое необходимое, без чего нельзя обойтись. Вот он, Артур, и взял только самое необходимое, без чего уж совсем-совсем никак. Настоящий туристский рюкзак (правда, в детском варианте) Артуру дал Пашка, который взял его напрокат вместе с палаткой, но вот собирал рюкзак сам Артур, лично. Тут меня посетило нехорошее предчувствие. А что он там собрал-то, ботаник наш? Ладно Валерик, а он хоть себе-то самому одежду взял? Видно, не одна я подумала об этом, так как Пашка прошёл к мужской палатке, вытащил из тамбура рюкзак Артура, а затем аккуратно вывалил его содержимое на одеяло, где Валерик стоял. Вот это да! Пожалуй, даже Валерик самостоятельно подготовился к походу лучше Артура. Из рюкзака вывалилось:

Полупрозрачный дождевик зелёного цвета — 1 шт.

Гербарная папка — 3 шт.

Умывальные принадлежности (мыло, зубная паста и щётка, расчёска) — 1 шт.

Бумажная книга “Животный мир СССР. Том 4. Лесная зона” — 1 шт.

Плавки синего цвета — 1 шт.

Сачок для ловли бабочек со сложенной ручкой — 1 шт.

Электрокипятильник — 1 шт.

Энтомологическая морилка — 2 шт.

Цифровой фотоаппарат “Зенит” с контейнером для подводной съёмки — 1 шт.

Пакетик ирисок “Кис-кис” примерно на полкило — 1 шт.

Государственный флаг СССР размером 30х60 сантиметров — 1 шт.

Энтомологический матрасик — 5 шт.

Стеклянный пузырёк от таблеток “Валидол” с залитым сургучом горлышком. Внутри пузырька перекатываются три спички — 1 шт.

Солнечные очки — 1 шт.

Очки для подводного плавания — 1 шт.

Вафельное полотенце — 1 шт.

Пляжные тапочки — 1 пара.

Небольшой моток капронового шнура — 1 шт.

Театральный бинокль — 1 шт.

Маленькая деревянная шкатулка “под Хохлому” — 1 шт.

Металлический детский совочек — 2 шт.

Детский надувной круг белого цвета в сдутом виде — 1 шт.

Маленькая надувная подушечка с насосиком для надувания — 1 шт.

Что-то, завёрнутое в плотную светло-серую материю. Размером этот свёрток был примерно с половину батона копчёной колбасы — 1 шт.

Больше всего из этого списка меня электрокипятильник поразил. Интересно, а куда он его втыкать собирается, в берёзу, что ли? Да и по другим позициям вопросы возникали частенько. Пашка спросил Артура, зачем ему два совочка. Ответ был неубиваемо-логичен: “А вдруг один потеряется?”. Перефразировали вопрос, спросили, нафига вообще нужен совочек в походе. Оказывается, для сбора гербария. Выдирать растение с корнем нельзя ни в коем случае, можно повредить корневую систему, растение следует аккуратно выкапывать. Получается, совочек действительно необходим. А капроновый шнур зачем нужен? Артур заявил, что шнур нужен для поднятия на флагштоке флага СССР. Что ж, тоже логично. А что в этой коробочке? Будущее светило мировой науки молча открыло и показало нам содержимое красивой лакированной шкатулки. Внутри оказался полиэтиленовый пакет, в котором лежал пионерский галстук. Но зачем коробочка? Просто пакет нельзя было в рюкзак положить? Оказывается — нельзя. Если просто так в рюкзак положить, то помнётся, шкатулка нужна, чтобы не помялся. Опять логично. Я вот до такого не додумалась и мой галстук наверняка давно помялся в рюкзаке.

Назначение остальных позиций было примерно понятно и от Артура отстали. Правда, оставался ещё самый последний предмет — что-то, обёрнутое тряпками, но тут уж Артур встал насмерть и наотрез отказался разворачивать свёрток или даже говорить, что это у него там такое. Сказал только, что никакой одежды внутри нет.

Да, а одежда то! С разбором рюкзака Артура мы как-то отвлеклись и забыли про Валерика. А у того ведь по-прежнему из одежды есть только банное полотенце и вездесущие комары уже успели несколько раз укусить его за тощие голые ноги. Ну, Петька, выручай, больше некому.

Петька не был таким продвинутым ботаником-зоологом, как Артур, так что у него нашёлся полный комплект запасной одежды, начиная от синих трусов (пришлось подвязать шнуром от Артура; на Валерике Петькины трусы смотрелись в точности как юбка) и заканчивая чёрным тренировочным костюмом. Носки только зелёные сёстры Мороз пожертвовали, им самим их всё равно носить было больше нельзя, так как они из двух носков мочалки сделали для отмывания брата. Допустить же, чтобы одна из них надела носки не того цвета, как две другие, сёстры, понятно, не могли. В качестве обуви Валерику временно (сандалии ему тоже “постирали”) приспособили пляжные тапочки Артура, кое-как ковылять в них мальчишка мог, хоть и были они ему сильно велики.

Потом мы приготовили ужин, Валерик согрелся у костра и в окружении сестёр сидел на сооружённом Пашкой примитивном устройстве для сидения. Он сидел, лопал обжигающую гречневую кашу с тушёнкой так, что за ушами трещало (проголодался сильно), и рассказывал нам историю своих приключений.

В принципе, в первом приближении мы эту историю уже знали, но сейчас Валерик подробно рассказывал. А так, когда он только вышел к нам из леса, сёстры едва не прибили его. Убежал?! А родители?! Ты о родителях подумал, придурок?!! Ты представляешь, что творится с родителями?! И Валерик сразу торопливо объяснил, что о родителях он подумал, всё нормально. Он им записку дома оставил, чтобы не волновались и знали, что он с нами. Но сёстры всё не успокаивались, переживали, а вдруг родители записки не нашли. Валерик же убеждал их, что такого просто быть не может. Записку он дома положил так, что мама её найдёт непременно, не может не найти.

Если бы у нас были с собой наши считалки (хоть одна), то мы сейчас немедленно позвонили бы родителям Мороз поинтересоваться, как там у них и рассказать, что у нас всё хорошо. Но считалок у нас не было, мы нарочно их не взяли, опасаясь, что они могут пострадать от воды, ведь всё мокрое вокруг будет. Кроме того, не факт что они из леса вообще сеть поймали бы, фиг его знает, добивает досюда сигнал или нет. Так что, возможно, мы и со считалками бы связь с Москвой установить не смогли.

До Переславля, по словам Пашки, примерно десять километров. Если бы была острая необходимость, то Пашка, в одиночку и налегке, мог бы рвануть к городу даже и в ночное время. Но необходимости никакой не было, ведь Валерик оставил записку, сильно о нём беспокоиться не должны. Завтра встанем с утра, позавтракаем и спокойно дойдём до Переславля, а уж оттуда и окончательно успокоим старших Мороз. Пока же мы слушали волнительную Валеркину Повесть о Побеге.

К побегу Валерик, оказывается, подготовился весьма основательно для своего возраста. Записку родителям он написал ещё накануне побега. Утром того дня, когда мы должны были выдвигаться, Валерик незаметно оставил дома эту записку и спокойно позволил маме увести себя в детский сад. Возражение сестёр, что они-то как раз оставались в тот день дома почти до четырёх вечера и никакой записки не находили, Валерик во внимание не принял. Говорит, что это была записка для мамы, а не для них. Мама найдёт, а вы — нет. Так всё и задумывалось, а то если бы записку нашли раньше времени, то побег бы сорвался.

В садик Валерка пошёл в шортах и лёгкой рубашке, но мама в тот день захватила с собой и сумку с более тёплыми вещами — плотные брюки, рубашка и даже кофточка. Эти вещи раньше постоянно в садике находились на случай внезапного похолодания, но когда Валерик из садика “уволился”, то их забрали домой. А сейчас вдруг понадобилось “восстановиться”, вот и пришлось обратно тащить резервные тёплые вещи.

Весь день Валерик в садике был пай-мальчиком. Не шалил, хорошо кушал, поспал днём и вообще строил из себя чудо-ребёнка. После полдника воспитательница вывела группу на прогулку, но минут через десять Валерик заявил ей, что ему срочно нужно в туалет. Какого-нибудь малыша воспитательница сама бы в туалет повела или вызвала нянечку, но Валерик-то не малыш! Он вообще ветеран детского сада и почти школьник. Где находится туалет знает прекрасно, пользоваться им умеет, значит — сам чудесно справится. И она его отпустила.

Поднявшись по лестнице в свою группу, Валерик спокойно переоделся в более тёплые вещи, вытащил из кладовки одно шерстяное одеяло (по причине тёплой погоды дети только простынями накрывались, но где хранятся одеяла Валерик знал), захватил слегка надкусанную кем-то из малышей ватрушку (малыш не стал есть её на полдник) и вышел на улицу. Только он не через ту дверь вышел, через которую входил, а через другую, которую не видно с их площадки. Для этого мальчишка через весь второй этаж прошёл и спустился по другой лестнице, благо планировку собственного детского сада за годы работы в нём ребёнком изучил он достаточно хорошо.

На улице Валерик сразу шмыгнул в кусты возле входа на кухню, пробрался к знакомой дырке в заборе и… Вот она, свобода!!

Больше всего Валерик боялся опоздать на электричку, времени у него в обрез оставалось, так что он практически бегом бежал до метро. Как добраться до Ярославского вокзала парень тоже неплохо представлял себе, ибо сёстры в его присутствии не раз обсуждали это. И от них же, от сестёр, Валерик знал, что электричка до Балакирево ходит один раз в сутки, ошибиться и сесть не в ту электричку попросту невозможно.

Валерик успел. Правда, для этого ему пришлось купить себе в билетном автомате билет за полную стоимость, так как льготных билетов автомат выдавать не умел, а стоять в очереди в кассу за детским билетом было уже некогда. В принципе, Валерику, как дошкольнику, вообще был положен бесплатный проезд, но дошкольникам не положено ездить без взрослых. Потому пришлось мальчишке наврать контролёру в поезде, что он уже окончил первый класс, а на вопрос о том, отчего билет у него не детский, а взрослый, сказать уже чистую правду — опаздывал, а потому не успевал отстоять очередь.

Нашу группу Валерик нашёл очень просто. Вскочив в последний вагон за пару минут до закрытия дверей, он тупо шёл вперёд, пока не наткнулся на вагон, где мы все ехали. Вообще, был риск, что мы поедем в последнем вагоне, тогда Валерик попался бы сразу, но ему повезло. Никто из нас не знал, где в Балакирево выход с платформы, а поэтому мы сели примерно в середину поезда — не то в пятый, не то в шестой вагон.

Правда, Валерик всё равно попался ещё в поезде. Его Хрюша нашла. Вот зачем она, оказывается, ходила несколько раз в соседний вагон. Это она проверяла, как там Валерик, а вовсе не со скуки, как я думала.

В поезде Валерик доел свою ватрушку, а потом ещё купил у проходившей по вагону лоточницы бутылку минералки и три шоколадки с орехами. После чего деньги у него закончились. Тут сёстры поинтересовались, а где вообще Валерик взял деньги? И узнали ужасную вещь, в дополнении к побегу, их непутёвый брат, оказывается, совершил ещё одно преступление — кражу! Этой ночью, когда все спали, он потихоньку достал из маминой сумочки кошелёк и украл оттуда трёхрублёвую бумажку. Ужасный поступок, но ехать без денег было нельзя, это Валерик понимал. А раз его всё равно выдерут за побег, то добавив к нему ещё и кражу, сильно хуже себе Валерик не сделает, дважды драть его не станут. Вот, поганец!

Приехав в Балакирево, Валерик подождал, пока мы все выгрузимся, а потом незаметно побрёл следом на порядочном расстоянии. А поскольку у нас и в мыслях не было опасаться слежки, никто его и не заметил. Кроме Хрюши, конечно. Та периодически убегала от нас и навещала Валерика.

Шли мы недолго, нам ведь нужно было обустроить ночлег прежде, чем совсем стемнеет. Так что уже часов в девять стали разбивать лагерь на понравившейся Пашке лесной полянке. У нас были палатки, у нас был костёр, горячий ужин, чай, спальные мешки. А бедный, несчастный Валерик сидел в это время на голой земле в двух десятках метров от нас, нюхал вкусные запахи, но выйти не решался, мы ещё недостаточно далеко ушли, это он понимал.

К тому времени у Валерика оставалось: шерстяное одеяло, украденное в детском саду, половина шоколадки и бутылка с водой (он её заново наполнил из водопроводной колонки в Балакирево). Плюс относительно тёплая одежда. Днём ему жарко в ней было, он явно не по погоде одет был, но ночью совсем другое дело. Он надел обратно свою кофточку, доел шоколадку, завернулся в одеяло и как мог попытался поспать.

Страшно? Нет, страшно не было. Мы ведь рядом, он нас видел прекрасно. Валерику достаточно было закричать, чтобы мы тут же ему помогли. Только после этого высок шанс утром поехать обратно в Москву, а он этого не хотел.

Когда Валерик уже почти заснул, к нему пришла Хрюша, которая принесла ему половину круга краковской колбасы и мальчишка смог более основательно поужинать. Ну вот, а мы ругали её утром за воровство, думали, она ту колбасу сама съела. В этом месте рассказа Хрюша была полностью реабилитирована, обласкана сёстрами Мороз и премирована двумя полными банками говяжьей тушёнки, которые открыли специально для неё. А когда Валерик рассказал, что Хрюша на ночь от него не ушла и спал он с ней под одним одеялом… От ещё одной премиальной банки тушёнки Хрюшу спасло лишь то, что она и предыдущие две едва осилила, пыхтя и отдуваясь и исключительно из жадности. Она явно обожралась, ведь до того съела порядочно так гречневой каши с такой же тушёнкой.

А вот утром с завтраком Валерику не повезло. Хрюша ему ничего на завтрак не принесла, потому что у неё самой ничего не было, её лишили завтрака за ночное воровство колбасы (прости, Хрюша). На завтрак у Валерика была одна ириска, которую случайно уронил в траву Артур, а Валерик потом нашёл. Обеда тоже не было, своровать у нас бутерброд Хрюша не смогла. Но всё равно она постоянно бегала к Валерику и проверяла его. Честно говоря, если бы не Хрюша, то Валерик бы заблудился. Он шёл на расстоянии метров пятидесяти от нашей группы и пару раз терял нас из виду. Но Хрюша каждый раз выручала его, она прибегала и показывала верное направление.

Уже совсем стемнело, мы все сидим около догорающего костра. Пашка подкинул в него хвороста и пламя немедленно повеселело. Осоловевший и обожравшийся Валерик сидит, привалившись к одной из своих сестёр и пытается домучить третью чашку чая. Но нет, не судьба, он слишком устал. Одна сестра осторожно вытаскивает чашку из пальцев Валерика, тот же явно засыпает, бессильно уронив голову на другую свою сестру. Спать этой ночью Валерик будет в спальном мешке Петьки, тот ему не только одежду уступил, но и спальный мешок свой. Сам же Петька спать под куртками и ветровками станет, мы ему все свои отдали — я, Пашка и сёстры Мороз. Плюс у него ещё своя собственная куртка есть. А Артур отдал надувную подушечку. Одеяло же, в котором Валерик ночевал на земле, Петька сам брать не захотел — оно грязное всё и псиной воняет. Мы это одеяло вовсе выбросим, стирать лениво его в холодной воде, а даже если и постирать, сушиться-то оно сколько будет? У нас времени столько нет.

А это ещё что такое? В темноте среди кустов мигнул свет. Ещё раз мигнул, ещё. А вот он уже не мигает, а ровно горит. Причём источник света явно движется. Похоже, кто-то идёт, идёт вдоль ручья, освещая себе дорогу электрическим фонариком. Свет фонарика заметили мы все, кроме Валерика, который совсем разоспался.

Минут пять спустя после того, как я впервые заметила свет, к нашему костру вышел одинокий мужчина с довольно большим переносным фонарём в руке. Он поочерёдно осветил нас всех, а затем остановил луч света на лице Валерика. Под ярким, бьющим в глаза сквозь веки светом Валерик проснулся, завертел головой и что-то недовольно и неразборчиво забормотал. Неизвестный же мне мужчина вдруг сказал густым сочным голосом:

— Так-так. Гражданин Мороз Валерий Константинович?..

Глава 7 “Пятнистый или травоядный Щасвирнус”

— А ты, парень, с топориком-то поаккуратнее, — говорит неизвестный Пашке, при его появлении в нашем лагере ненавязчиво переместившемуся поближе к воткнутому в деревянную чурку топору, которым он дрова для костра колол.

— И ты тоже, — это неизвестный говорит уже запустившему правую руку по локоть внутрь рюкзака Петьке, предварительно осветив того своим фонарём. — Не знаю, что ты там ищешь, но не доставай это, не надо. Не бойтесь, ребята, я не бандит. Лесник я тутошний.

— Лесник?

— Лесник. Фролов Михаил Фомич, можно дядя Миша.

— А Вы…

— Погоди. Этот, который Валерий Константинович, с ним всё в порядке?

— Да.

— В порядке.

— Просто устал.

— Он спит.

— Спал.

— Пока Вы не пришли.

— И не разбудили.

— Мы его помыли.

— И накормили.

— И переодели.

— Тыр-тыр-тыр!! А ну цыц! Болтушки. Старший у вас кто тут есть?

— Я старший, — солидно отвечает Пашка и делает шаг навстречу леснику.

— Докладывай толком, есть ли потери, больные, раненые, вообще трудности, нужна ли помощь.

— Потерь в отряде нет, — начинает доклад Пашка. — Больных и раненых нет, продовольствия достаточно, отряд встал на ночёвку, завтра планируем выйти к Переславлю-Залесскому. Да всё у нас нормально, товарищ лесник, не нужно нам никакой помощи.

— Нормально, говоришь?

— Нормально.

— Это хорошо, что нормально. Погоди, мне доложить надо.

Лесник вытащил из нагрудного кармана… эээ… рацию что ли с антенной небольшой, потыкал в неё пальцем, а потом поднёс к уху и принялся с ней разговаривать:

— Первый, ответь шестому… Первый, ответь шестому… Да… Да, нашёл я их… Как и думали, все они тут, все восемь… И поросёнок этот мелкий тоже тут… Все здоровы, ничего у них не случилось, заплутали просто маленько… Ну это уж не без того, это однозначно… Ладно, это уж его батька сам пусть решает, ремнём там или розгами или ещё чем. Ты это, Кузьмич, давай общий отбой, пока они там мальчишек не успели поднять… Уже успели?.. Вот, черти. Так звони им быстрее, пока не поломались в лесу, пусть возвращаются. И родителям сообщи сразу, лады?.. Что?.. Хорошо… Хорошо, говорю, сделаю… Всё, конец связи.

Штука, которую я опознала как рацию, отправилась обратно в нагрудный карман, лесник же повернулся к Валерику, со всей этой суетой полностью проснувшемуся и с некоторой опаской смотрящему на лесника, и заговорил укоризненным голосом:

— Ах ты поросёнок безголовый, ах ты пенёк лесной, чурка ты, стоеросовая. Что ж ты, дурень безмозглый, натворил?! Да что ж ты наделал-то?! А? И не стыдно тебе, охламону? Да как ты матери теперь в глаза-то смотреть будешь, шкет?

— Он не хотел, — немедленно приходят на помощь брату все три сестры Мороз (хотя пару часов назад они же и сами того похожими словами обзывали).

— Он не подумал.

— Он ещё маленький.

— Он больше не будет.

— И всё ведь хорошо.

— И он дома оставил…

— Записку.

— Маме.

— Чтобы не беспокоилась.

— Чтобы не искали.

— Что он с нами…

— Ушёл.

— Да тише вы! Что ж вы все сразу-то верещите, по очереди не можете?

— Они сёстры, тройняшки, они так привыкли, — объясняю я.

— Что тройняшки — знаю, да это и без того видно. Но слушать их — уши в трубочку сворачиваются. Ну и натворил же он делов!

— А что случилось, товарищ лесник? — спрашивает Пашка.

— Дядя Миша я, говорил ведь уже. Случилось… Да ничего так не случилось особенного. Родителей своих чуть в гроб не загнал, милицию московскую на уши поставил, гражданских сотни его всю ночь по чердакам да подвалам искали, воспитательницу его, да заведующую детсадом от работы отстранили, того и гляди дело заведут уголовное, я и ещё шесть лесников целый день бродим, ищем вас, вертолёт вызвали, керосина нажгли. А так нет, ничего больше. Пустяки, верно?

— Вертолёт?

— Вертолёт. Не летал тут над вами, не слышали?

— Вроде, было что-то такое. Милицейский вертолёт?

— Не, не милицейский. Это пожарники летали, у них хреновина какая-то есть, огонь с воздуха засекать, вот они той хреновиной ваш костёр искали, да только не нашли.

— Нас что, ещё и милиция ищет?

— Ищет. Я вон сейчас при вас с Кузьмичом говорил, это лесничий наш, так тот сказал, что курсантов по тревоге подняли. Тут в Балакирево училище есть милицейское, так мальчишек подняли, да на ночь глядя лес погнали прочёсывать. Хорошо, я вас нашёл, не успели они до леса дойти, а то ещё и сами бы там потерялись, ищи их потом.

— Как же так, — не унимается Пашка, — зачем милиция, откуда? В розыск на третьи сутки объявляют, не раньше. Я точно знаю, я сам… то есть меня… то есть… Неважно. Не может быть милиции, товарищ лесник, дядя Миша, не может. Ещё рано.

— “Рано”, - передразнивает лесник Пашку. — Оно, может, и рано, может и прав ты. Только забыл ты, Павел Фёдорович Величко, про такую штуку, “Интернет” называется.

— А Вы откуда меня знаете?

— А я всех вас знаю. Вон, только этих рыжих болтушек друг от друга не отличу, а так всех. Вы ж у нас знаменитость теперь, почище космонавтов.

— Как так?

— А вот так. Сегодня “Ураган” на Землю вернулся, привёз с Луны этих погорельцев, и что вы думаете?

— Что?

— Сейчас расскажу. Ну-ка, подвинься чуток, присяду, — легонько толкает лесник в бок брата Петьку. — Умаялся я.

— Садитесь, пожалуйста, конечно, — сразу же говорит тот.

— Ой, дядя Миша, — спохватываюсь я, — может, Вам чаю налить, у нас есть, ещё горячий.

— Чаю можно.

— С лимоном?

— Можно и с лимоном, так даже лучше.

— А ещё каша гороховая с тушёнкой есть. Горячая. Хотите?

— Давай и кашу, тоже не откажусь. Я ведь с утра за вами бегаю.

Пока сёстры Мороз возились с чаем, я быстро навалила леснику полную одноразовую тарелку каши, тот поставил её себе на колени и принялся шустро орудовать пластиковой ложкой, одновременно радуя нас своим рассказом о произошедших за прошедшие сутки в мире событиях.

Тревога поднялась, когда за Валериком в детский сад пришла мама и не нашла там сына. Куда делся? Где ребёнок? Пошёл писать и не вернулся? Это как?! Ситуация усугубилась тем, что как раз в это время в садик стали массово подтягиваться другие родители, дабы собственных детей оттуда забрать. Естественно, такой вопиющий случай, как пропажа ребёнка прямо из детского сада все восприняли очень близко к сердцу — ведь если сегодня пропал Валерик, то где гарантия, что завтра не пропадёт ещё кто-нибудь? Несчастную воспитательницу чуть не прибили.

Конечно, шум, ор, бестолковые поиски по всей территории садика. Поиски, понятно, ничего не дали и пришлось вызвать милицию. Мама Валерика срочно призвала на помощь его папу и своего свёкра, другие женщины, что пришли за детьми, тоже вызвали в садик мужей и старших сыновей, потому что пока милиция раскачается, может стать уже слишком поздно. Чтобы было понятно, кого ищут, маме Валерика там же, прямо в детском саду, помогли быстро создать простенькую страничку в Интернете, куда она накидала пару десятков фотографий и даже три видеоролика с Валериком, плюс дала описание его одежды. Правда, она ошиблась и дала описание той одежды, в которой Валерик утром пришёл в детский сад, а не той, в которой он его покинул, ибо проверить содержимое шкафчика Валерика на предмет наличия там его тёплой одежды мама не догадалась.

Прибывших по вызову патрульных милиционеров мама отвела к себе домой, дабы убедиться, что Валерика там нет и не было с утра. А поиски пропавшего мальчишки, тем временем, продолжали набирать обороты. Под общим руководством деда Валерика уже десятки людей (не милиционеров, просто людей, решивших помочь в беде) искали мальчишку в окрестностях детского сада и опрашивали возможных случайных свидетелей похищения. И у кого-то там не то из этих “искунов”, не то из опрошенных свидетелей были связи в руководстве московской милиции. Так что примерно в девятнадцать часов московские милиционеры получили ориентировку на поиск Валерика. Разумеется, на вокзалах и в метро его искали в первую очередь.

Но было поздно, Валерик успел вырваться из кольца. Ведь к девятнадцати часам он уже давно ехал на электричке в соседнем с нами вагоне. В выпуске московских новостей в двадцать один час прошло сообщение о пропаже ребёнка из детского сада, и количество участвовавших в его поисках людей начало нарастать уже лавинообразно. На место происшествия прибыли новые милиционеры, но уже не простые патрульные, а настоящая следственная группа из МУРа и тут уже всё стало совсем серьёзно. А в ноль часов о пропаже Валерика сообщила уже программа “Время”, а его фотография украсила собой главную страницу их новостного портала. Так Валерик прославился на весь Союз.

Сам же Валерик слушал рассказ дяди Миши и потихоньку офигевал. Столько народу… милиция… А записка? Он ведь оставил записку, он не потерялся! Где, где ты оставил записку, чудо?! И тут выяснилось, что записку маме Валерик оставил в очень надёжном месте. Мама действительно не могла не найти её. Валерик положил свою замечательную записку прямо на подушку маме, накрыв затем подушку сверху покрывалом. Мама будет разбирать на ночь кровать и найдёт записку. Не найти записку на собственной подушке невозможно. Единственное, Валерик не предусмотрел вариант, когда его мама не будет разбирать кровать. А так и вышло, той ночью родители вовсе не ложились спать, а оттого и записки никакой не нашли.

Ну, а следователь в Москве быстро выяснил, что у Валерика есть сёстры, которые в этот самый день ушли в поход. И версия с добровольным побегом и последующем присоединении к нашей экспедиции стала основной. Но у нас ни у кого не было с собой считалок, оперативно связаться с нами было невозможно. Где мы, мы все?

О маршруте экспедиции знали родители Пашки и мой деда Миша. Но деда Миша хоть и слышал в новостях историю о пропаже Валерика, но с нами её никак не связывал, ведь он ни разу не видел раньше этого мальчишку. И следователь к нему тоже не обратился, так как быстро раскопал информацию о родителях руководителя нашего похода и от них узнал о нас всё, его интересующее.

Так нас стали ждать уже на подступах к Переславлю, куда мы по плану должны были выйти сегодня во второй половине дня. А мы не вышли туда, так как под предводительством Артура “шли в обход”. И сегодня часов так в восемнадцать у какого-то из следящих за нашей эпопеей журналистов разыгралась его не в меру буйная фантазия и он выдвинул версию о каком-то совсем уж чудовищном злодействе с нашим общим похищением либо о невероятной трагедии с утонутием в болоте. И неважно, что болота тут нет, на карту журналист, конечно, смотреть не стал, сам всё придумал. Чушь, разумеется, полная (чего ещё от журналиста ждать?), но вертолёт пожарников на помощь всё-таки позвали. На всякий случай. А потом ещё и милицейское училище подняли по тревоге (вдруг мы и вправду терпим бедствие и до утра ждать нельзя никак?).

И тут нас нашёл лесник дядя Миша. Фух. Вовремя. Если бы мы не делали крюк, возвращаясь к Балакирево, то он нас намного раньше обнаружил бы, ибо свой лес знал отлично. Знал, где мы должны пройти, чтобы к Переславлю выйти. Но мы там с нормальным проводником пошли бы, не с Артуром. Так что пока дядя Миша по нашим следам шёл от места стоянки обратно к Балакирево, пока оттуда к знакомому ему удобному ручью… в общем, стемнело уже.

К счастью, у лесника была с собой рация и он смог через лесничего всех успокоить. Мы живы и здоровы, у нас всё нормально, неуловимый Валерик нашёлся. Жалко, что у нас считалок с собой нет, не можем сами родителям позвонить и окончательно успокоить их. Впрочем, дядя Миша заявил, что там, где мы лагерем стали, сигнал очень ненадёжный, часто пропадает. Так что, скорее всего, ни с кем бы мы отсюда и не связались даже со считалками.

Петька же как-то задумчиво посопел, подумал, а затем взял свой рюкзак и принялся рыться в нём. И буквально через минуту выудил оттуда… эээ… Это ещё что такое? Какая-то… какое-то… Коробочка чёрная. Ой! Петька из этой коробочки антенну вытянул. Это у него что, средство связи? Рация? И с кем он будет связываться?

Но мой брат не успел ни с кем связаться. Едва лишь он вытянул из этой то ли рации то ли не пойми что антенну, как та сама дёрнулась у него в руке и запищала противным голосом…

Глава 8 “Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт”

Чувствую себя обезьяной в зоопарке, очень неприятно. Валерка, гад, заварил всю эту кашу, а сам с сёстрами в магазин свалил. Мне же сидеть тут ну совсем не нравится, совсем. И что за люди, что за люди такие бестактные, а? Чего вот на нас пялиться с Артуром, что мы, чудо что ли какое? А что не прямо на нас смотрят, а косятся исподтишка, так это даже ещё и хуже, по-моему. Не поймёшь, то ли кто на самом деле в свой экран смотрит, то ли он нас рассматривает. Ужас.

Вообще, вся наша экспедиция на волоске висит и вот-вот может бесславно закончиться. Против нас два фактора сейчас играют. Во-первых — это Валерик. Надо бы его, по-хорошему, домой доставить, он на самом деле ещё слишком маленький. Но если бы за ним приехал из Москвы кто-то (папа, например) и попробовал бы забрать его силой… Ой, что было бы, что было! Ужаснейший скандал с истерикой гарантирован. Валерик же себя победителем считает, ни за что не уступит. Впрочем, он, если честно, и на самом деле победитель. Успешно бежал из детского сада, не был пойман московской милицией, не потерялся от нас и не попался нам, ночевал в лесу в одном лишь одеяле. Для мальчишки его лет набор достижений действительно впечатляющий, этого ему теперь надолго хватит перед сверстниками хвастаться. Такого героя папа за ручку домой увезти права не имеет никакого. Так что единственный вариант вернуть Валерика обратно — это свернуть экспедицию и возвращаться всем. Хотя нет, есть ещё возможность отправить Валерика домой лишь в сопровождении его сестёр, а всем остальным продолжать путь, но это уже мне не нравится, так я не хочу.

Поэтому мы тут посовещались между собой и приняли общее решение — Валерик продолжает путешествие с нами. Хотя чего нам стоило уговорить согласиться с этим родителей Мороз … это был просто эпический бой.

Как мы их уговаривали без считалок? Очень просто уговаривали — по телефону. Оказывается, связь с миром у нас всё-таки была, её Петька нёс. Это была запасная связь на самый экстренный случай, если бы всё прошло нормально, Петька её вовсе светить не хотел. Но пришлось. Та штука с антенной, что он вчера вечером выудил из своего рюкзака, оказалась спутниковым телефоном. С него откуда угодно говорить можно было, хоть с северного полюса. Вот что, оказывается, было в той кожаной сумке, которую Петька от деда Миши привёз. Это дед моему брату свой телефон дал во временное пользование.

Но это с телефона Петька мог позвонить, а вот ему на тот телефон, если он в сети не зарегистрировался предварительно, позвонить было нельзя. Нет, в принципе звонить можно, но там сложности какие-то, особый код знать нужно. Хотя… это ведь телефон деда Миши, а уж код собственного телефона он знает прекрасно. Да, точно, я вспомнила. Вчера вечером наш телефон тоже начал звонить раньше, чем Петька зарегистрировал его. Это деда Миша со своим кодом к находящемуся вне сети телефону пробился.

Отчего он тянул так долго и не позвонил раньше? Так он не знал, что нас тоже ищут, он только про Валерика знал. А вот когда истории нашего похода и пропажи Валерика объединили, а на посвящённой поиску Валерика страничке оказались фотографии и всех нас семерых (хотя какой смысл был выкладывать фотографии сестёр Мороз аж в трёх экземплярах? подписали бы просто: три штуки), вот тогда только деда Миша и понял, кого ищут. И позвонил.

Да, мы теперь все знаменитости, дядя Миша (который лесник) верно заметил. Сегодня часа в два дня в Переславль мы вошли (спасибо дяде Мише, удобный маршрут подсказал). Вот. Вошли мы в Переславль, Пашка и Петька оставили нас всех с вещами в Интернет-кафе, а сами налегке поспешили на турбазу, плавсредства зарезервированные выкупать скорее. А как они ушли, так сёстры Мороз вспомнили, что у Валерика-то одежды и обуви запасной нет никакой, только то, что на нём. И они все вчетвером рванули в магазин, покупать обновки Валерке. Ну, а мы с Артуром остались рюкзаки наши охранять. Хорошо ещё, что я вовремя спохватилась, и пока они собирались уходить, успела попросить сестёр и мне тоже купальник купить, так как сама в Москве про это, конечно, забыла и запасного у меня сейчас считай, что и нет.

Так вот и сижу я с Артурчиком в кафе, сок томатный тяну потихоньку, ловлю на себе частые заинтересованные взгляды других посетителей, да новости почитываю. И судя по тому, что я вижу на экране, важнейшая новость последнего часа в СССР — успешное спасение группы детей. То есть нас. Боже мой! Валеркина фотография всего сутки назад появилась на портале “Время”, а страница с данными о нём и обо всех нас уже собрала больше шести миллионов просмотров.

А космонавты? У них сколько? Хм… радует, что хоть там больше посещаемость. Статья об успешном возвращении на Землю “Урагана” восемь миллионов просмотров собрала. Всё нормально прошло, состояние всех семи выживших удовлетворительное, сейчас с ними медики уже работают. Тела же пятерых погибших на Землю решили не возвращать, так и похоронить на Луне. А ещё я читала где-то, ещё дома, что погибших не нужно хоронить, нужно просто так оставить лежать на Луне. В вакууме тела вечность сохранятся лучше, чем в Мавзолее. Но это, мне кажется, как-то не по-людски было бы, вреде как на помойку тела выбросить. Так что всё же похоронили их, хоть и неглубоко совсем. А позже и памятники привезут и поставят наверняка.

Сколько сообщений тут у них, на статье об “Урагане”! Только страниц сообщений уже больше двух тысяч! А ведь на каждой странице по двадцать сообщений. Получается… сорок тысяч сообщений люди написали уже. Хотя, честно говоря, сообщения довольно однообразные все — поздравляют с возвращением, желают здоровья, удачи, успеха и счастья. Впрочем… а что ещё-то писать? Кстати, последние несколько сотен сообщения на “нашей” странице примерно такие же, тоже поздравляют нас с возвращением. Но это у нас последние сообщения такие, а вот когда я пролистала в начало, когда искали ещё только одного Валерика, а не всех нас… У нас там такое творилось!

Много сообщений было рабочих, по делу. Типа, проверили там-то и там-то, мальчик не обнаружен, сейчас проверим там-то. Похожего мальчика видели там-то, ищем. Кстати, Валерика люди, оказывается, видели в десятках мест! Причём дважды он перекрасил себе волосы, один раз волосы сбрил, а шесть раз был переодет девочкой. Валерик — девочкой?! Хотелось бы мне посмотреть на того храбреца, который взялся бы осуществить такую операцию. Какие у нас бдительные люди. А где только его ни встречали! В метро, на вокзале, в речном порту, в аэропорте, в универмаге “Детский мир”, в кинотеатре. И это только по Москве, в других городах Валерика тоже находили. Один раз его даже в Одессе нашли.

Однако, ещё больше таких рабочих сообщений почти по делу, было соболезнований родителям и призывов им же крепиться. Это от пессимистов, понятно, они Валерика заранее похоронили. Вот я не понимаю, что в Союзе так мало людей теряется, что ли? Чего эту историю так раздули, буквально из мухи слона сделали? Наверное, ежедневно что-то похожее происходит, кто-то убегает из дома, кто-то теряется. Быть может, кого-то даже и на самом деле иногда похищают. Но раздули почему-то историю с Валериком. Эта история как-то очень быстро стала известна тысячам людей в Москве. Ведь в садике, когда обнаружили пропажу, десятка полтора взрослых родителей находилось. Каждый из них позвонил, допустим, трём своим хорошим знакомым или родственникам. Каждый из тех трёх родственников и знакомых — трём своим. Те — трём своим. Нда. Лавина. Цепная реакция. Потом дело усугубило массовое подключение к поискам милиционеров, а совсем массовыми поиски стали после объявления по московскому телевидению. Когда же Валерика показали в полночь уже по всесоюзному телеканалу… в общем, понятно.

А теперь вон и Артур у нас звездой экрана стал. Десятиминутный кусочек видеоинтервью с ним уже успели прикрепить на сайте “Время” к “нашей” страничке. Мы ведь, как из леса вышли к Переславлю, нас там ждали уже, несколько десятков людей. Милицейская машина приехала, и даже скорая помощь зачем-то была. Зачем она нужна? Они бы ещё службу газа пригласили. И вот там, пока Пашка и Петька объяснялись с милиционерами, а врачиха затащила Валерика в свою машину и что-то там ему осматривала, в этот момент на Артура журналисты напали. Это с какого-то местного Переславского телеканала журналисты. Их двое всего было — девушка задавала Артуру вопросы, а усатый мужик снимал всё это на камеру. Артур рассказывал, как мы захотели пойти в поход, как собирались, как пошли, как ночевали в лесу, как удивились, когда к нам вышел Валерик. Ещё он рассказал о наших дальнейших планах, куда мы сейчас двигаться будем. Не знаю, покажут ли это выступление Артура на местном телеканале целиком, но нарезка длиной минут десять на “нашей” странице уже появилась. Ага, на портале “Время”. Блин, ведь полчаса назад всего выложили, а уже двадцать тысяч просмотров, причём счётчик и не думает останавливаться, так и скачет!

Чёрт, время! Ну где они там, куда делись?! Пашка и Петька. Ведь шесть вечера уже! Опоздаем. Тут о втором факторе следует упомянуть, из-за которого экспедиция на грани срыва — время! Мы ведь вчера выйти к Переславлю должны были, а не сегодня. Соответственно, и зарезервировали мы всё необходимое нам на вчера, а раз мы вчера не пришли на турбазу — броня наша сгорает. Вдруг там уже всё разобрали другие? К тому же, сегодня ещё и суббота, на базе у кого-то выходной может быть. О, Мороз с пакетами возвращаются.

— Ну что, купили? — спрашиваю я сестёр.

— Ага, купили.

— Валерке.

— И тебе купальник.

— Только он странный…

— Цвет имеет.

— Нам не понравился.

— А нафига купили тогда?

— Твоего размера…

— И закрытый…

— Только такой был.

— Ты ведь закрытый просила.

— А он у них последний оставался.

— Твоего размера.

— Поэтому цвет дурацкий.

— Ладно, сколько с меня?

— Четыре двадцать.

— Петька вернётся, я отдам, у него все деньги наши.

— Конечно.

— Не вопрос.

— А покажите мне этот купальник, я хоть посмотрю.

— Потом.

— Наташ.

— Мы подумали.

— Про нас столько людей знает теперь.

— Мы знаменитость.

— Как космонавты.

— А давай…

— Прямо сейчас…

— Татьяну Завьялову…

— Пригласим…

— К нам в класс.

— Выступить.

— А?

— А я с Петькой уже ходила с таким предложением к директору. Игорь Сергеевич сказал, что идея интересная и он подумает.

— А давай мы от себя, сами.

— Смотри, сколько сообщений…

— Люди нам оставили.

— Радуются, что мы нашлись.

— А мы напишем сообщение…

— Завьяловой.

— И попросим людей…

— Нас поддержать.

— Здорово…

— Мы придумали?

— Хмм… Ну… А что? А давайте! Давайте! Пока мальчишки где-то шляются, как раз и успеем!..

***

Дальше уже отдельный рассказ, фрагмент главы. Это после встречи с медведем должно было бы быть. Но допишу ли… сам не знаю. Но рассказ законченный и его тоже можно почитать. Пока не прощаюсь, я пока тут, есть шанс, что и продолжу.

Спасибо.

— А у нас, — начинает вдруг одна из сестёр Мороз, — у нас вообще…

— У нас с обеих сторон…

— Воевали…

— И за наших…

— И за фашистов…

— Потому фашисты…

— Для нас тоже…

— В какой-то степени наши…

— Вот так.

— Эй, когда?! — удивляется Валерик. — А я? Я почему не знаю?! Вы мне не рассказывали! Это что, мой прадед за фашистов воевал, что ли?!

— Ну, не совсем прадед…

— Точнее будет — предок…

— Но да…

— Воевал…

— Это факт.

— Только это секрет…

— Семейный…

— Наш.

— Хотя сейчас уже…

— Наверное…

— Можно и рассказать…

— Теперь уже это всего лишь…

— История.

— И наша фамилия, Валер…

— Мороз…

— Она тоже…

— Тогда образовалась.

— Из-за того…

— Что наш предок…

— На стороне фашистов…

— Воевал.

— И даже награды были…

— Фашистские.

— Железный крест.

— Ага.

— Но мне, мне не рассказали!! — возмущается Валерик.

— Ты маленький был.

— Не понял бы.

— Сейчас можно…

— Рассказать.

— Вам всем.

— Девчонки, погодите, — прерывает их Пашка. — Нам, конечно, дико интересно, но честное слово, слушать вас так неудобно. Пожалуйста, соберитесь с силами и помолчите вдвоём. А вот ты, — Пашка тыкает пальцем в одну из сестёр, — ты рассказывай.

— Хм… Ладно, попробую, — кивает головой сидящая в центре (они все трое рядком сидят) рыжая девчонка. — Если что, то я Лена. Значит…

— Врёт! — сразу взвился Валерик. — Она врёт, это Машка!

— У, предатель мелкий! А ещё брат! Промолчать не мог, да? Теперь они все знают, кто я такая. Хорошо, признаю, я Машка, он прав. Ребят, учтите только, что история неполная. Её девятилетней девочке рассказали, а что она запомнить-то могла? Причём ещё и носила потом эту историю в себе двадцать лет, прежде чем хоть кому-то рассказать, так что и забылось многое наверняка. Это семейная история, её нам дедушка Петя рассказал, когда нам по десять лет исполнилось, прямо в день рождения. А сам он её узнал от своей мамы, нашей прабабушки. Валер, помнишь, ты в том году на кладбище на калитке ограды катался, сорвался и ногу об какой-то гвоздь ржавый разодрал?

— Это которая на горке что ли могила?

— Ага, с синей оградой.

— Помню, конечно, у меня и шрам на ноге остался. Только это не гвоздь был, а болт.

— Неважно. Вот там, в самой крайней могиле, у берёзы, как раз и лежит баба Зина, та самая девочка, мама дедушки Пети, она в тех событиях сама участвовала, пусть и мелкой совсем. Мы её уже не застали, она умерла, когда и родители наши познакомиться-то ещё не успели, но история сохранилась. Значит, дело было так. До войны наш прапрадед жил в Новгороде, звали его, как и тебя, Валерием. Вернее, это тебя в его честь назвали. Фамилия же у него была Моховой. Отчества мы его не знаем, где похоронен — тоже неизвестно, скорее всего, в Москве где-то, только имя и фамилия остались — Валерий Моховой. И как-то так получилось, что ещё до войны он в совершенстве знал помимо русского языка ещё немецкий и английский. Причём английский — в американском варианте, это важно! Почему так — неизвестно. Может, родители научили, может ещё что. Наверное, были причины. В общем, факты таковы: к началу войны Валерий отлично знал немецкий и английский. Настолько отлично, что запросто мог бы сойти за немца или за американца. Потом началась Великая Отечественная, Валерия призвали в армию, и пошёл он на фронт. Как он воевал, где воевал, тоже ничего не известно. Но к 45-му году Валерий служил в каком-то диверсионном подразделении, что-то наподобие знаменитого “Бранденбург 800” у немцев, только наше. И в феврале месяце их забросили в тыл фашистам. Тогда немцы уже вовсю начали разбегаться в разные стороны, как тараканы на кухне, но фронт пока ещё был. Группа нашего прапрадеда должна была то ли помешать кому-то убежать, то ли помешать что-то вывезти откуда-то, то ли просто проследить, куда этот кто-то убежал или куда это что-то вывезли. В общем, что-то такое. И как-то так получилось, что они засыпались. Вернее, засыпался один Валерий. Группа не попалась, а вот его фашисты схватили. Представляете, попасть в плен к немцам в феврале 45-го!

— Сурово.

— Пипец как обидно.

— Ну.

— Но схватили его не в форме, а в гражданской одежде, причём без оружия. Наверное, на разведку ходил куда-то. И тогда Валерий решил схитрить и выдать себя за американца. Потому что одно дело советский диверсант, и совсем другое — американский шпион. Две большие разницы. И стал он на допросах говорить только по-немецки либо по-английски (с американским акцентом!). Но ни слова по-русски! Дальше по логике вещей немцы Валерия должны были бы отправить в имперскую безопасность, в VI управление. Ну, это где Шелленберг начальник и где Штирлиц пастора Шлага на лыжах кататься учил. Это явно их клиент, к Гестапо с Мюллером отношения не имеет никакого. Но то ли у них там постоянная грызня между разными службами шла, то ли просто всё уже сыпаться начинало, но не попал Валерий в имперскую безопасность. Его почему-то в Абвер отправили, фиг знает почему. Может, потому что в то время Шелленберг кроме своего родного VI управления заодно и Абвером командовал? Ну, не суть. Валерия Мохового отправили в Абвер. Ну, и следователя ему, разумеется, назначили. Сильно подозреваю, что допросы Валерия тот следователь проводил… необычно, скажем там. Методами, вовсе непохожими на методы костоломов Мюллера. А зная о дальнейшем ходе развития событий, не исключаю даже, что сама процедура допроса могла Валерию в какой-то мере и нравиться.

— Это как?

— Так. Слушайте, что дальше было. Пока то да сё, апрель перевалил за середину. Советские войска начали операцию по окружению Берлина и всем, даже самым тупым, стало ясно, что аллес капут не за горами. Полярная лиса (которую вовсе не звали Васькой) уже почти пришла. Следователь по делу Валерия Мохового отсутствием воображения не страдал и примерно представлял себе свою дальнейшую судьбу в случае попадания в советский плен. Впрочем, в английский или американский плен тоже как-то особенно не хотелось. Менять майорские погоны на арестантскую робу — приятного мало. А могли запросто и расстрелять и повесить. Какой же выход? В качестве выхода был выбран наш прапрадед Валерий, фальшивый американский шпион. Знал ли к тому времени следователь Мохового правду о своём подопечном? Это нам неизвестно. Может быть и не знал и искренне считал его американцем. А может и знал, но просто решил спасти, так как их отношения уже зашли намного дальше уровня следователь-подследственный. Думаю, второй вариант вероятнее, но не факт. В общем, на Валерия и на его следователя были изготовлены документы американских граждан. Причём подлинные документы на имя реально существовавших людей. Американским английским они оба владели свободно, так что и с этой стороны проблем не было никаких. Самым трудной задачей, по-видимому, оказалось сбежать из почти окружённого Берлина в концлагерь. Но в общей неразберихе последних дней агонии и эту задачу как-то решили. В итоге, где-то в конце апреля — начале мая Валерия и его следователя американские солдаты “освободили” из концлагеря (не знаем, из какого). Какая радость! Родная, любимая американская армия! Ура-ура! Мы — американские граждане и Рузвельт — наш президент! Как умер? Какая жалость. Но неважно, значит Трумэн — наш президент. Всё равно ура-ура! А можно нам теперь домой, в родные Соединённые Штаты? А то мы тут такие бедные и все несчастные узники концлагеря. Исстрадались.

— Да ну, не прокатило бы, — говорит Петька. — Упитанный фашистский майор слабо похож на узника Освенцима. Иначе они все бы там так прятались, по концлагерям. Татуировки с номерами на руках, опять же.

— Освенцим, Петенька, к тому времени уже давно был освобождён, так что сбежали они явно не туда. А насчёт всем прятаться… извини, а документы? А идеальное знание языка? Это было у очень немногих. Высшие руководители Рейха в концлагерь спрятаться не могли, так как их тупо узнали бы в лицо. У обычных офицеров и даже генералов не было возможности сделать себе неубиваемо-подлинные паспорта, плюс опять же, необходимо знать язык. Поэтому таким способом спасения могли воспользоваться лишь люди примерно уровня майора Абвера. Штирлиц, например, так мог бы сделать, у него бы прокатило. Насчёт татуировок… Да фиг знает, может, их не всем делали? Опять же, и лагеря разные были. Не только ведь лагеря смерти существовали, были и трудовые лагеря и бес его знает ещё какие. Немцы же в концлагерях не только евреев и пленных держали, своих собственных преступников тоже. Наверное, майору Абвера не составило особого труда выбрать для себя какой-нибудь лагерь с режимом помягче. Короче, прокатило. Документы подлинные, выглядят и говорят как американцы, так какого ещё лешего надо? Мы вас освободили, ну и валите себе домой. Конечно, серьёзной проверки Валерий и его теперь уже бывший следователь не выдержали бы, но… кто там их серьёзно проверять будет? Кому это надо, тут и без них работы дофига. Вон, эсесовцы пленные прямо стадами бродят, а их ведь всех рассортировать нужно, проверить, выявить. А эти два кекса, по собственной дурости в концлагерь угодившие… Нафиг, валите в Америку. И так Валерий Моховой со своим бывшим следователем к началу осени 45-го оказались в Нью-Йорке. Здравствуй, свободная страна!

— Я вот только не пойму, — опять перебивает Петька, — не пойму, почему в Америку, почему к нашим не убежали?

— Фиг знает. Может, советские документы сделать не смогли? Следователь-то по Америке специализировался, странно бы выглядела попытка сделать советский паспорт. А может, американские паспорта уже готовые были, от прошлых дел остались. К тому же, и за русского себя выдавать следователю бы не удалось. В общем, сбежали они успешно из Берлина в Америку. Впрочем, в СССР они потом тоже сбежали. Как сбежали, через какую границу, чем в Америке занимались — этого всего мы не знаем. Знаем только, что в августе 47-го они уже были в Москве. Правда, к тому времени их стало трое. Дочка родилась, та самая баба Зина.

— Чего?! — изумляется Пашка. — Какая дочка? Откуда?

— Как откуда? Как обычно, как у всех людей, оттуда.

— А… а мама кто?

— Так следователь же! Она же женщина была, я разве не сказала? И паспорта у них были на пару супружескую.

— Машка, ты не говорила, что следователь женщиной был.

— Не говорила? Странно. Забыла, значит. Да это женщина была, а звали её Хельга. Но это тогда звали, в Германии. А в СССР она стала уже Ольгой Моховой.

— Маш, Маш! — тычет сестру пальцем в плечо Валерик. — А фамилия-то? Про фамилию когда? Ты говорила, наша фамилия там образовалась. И где это?

— Действительно, — поддерживаю я его. — Чего-то фамилия Мороз не упоминалась ни разу.

— Сейчас и про фамилию будет, слушайте дальше. Только там продолжение истории не слишком счастливое. Ну, вернулись они, значит. Валерий в школу пошёл работать, учителем иностранных языков. У него со всеми этими приключениями здоровье к тому времени совсем плохое стало, в армии служить больше не мог он. А вскоре он и вовсе умер, где-то в 50-м или в 51-м году, точнее не знаем. Его же жена, бывший офицер Абвера Ольга Моховая, работала в МГБ. Вот. Ну, потом умер Сталин, началась там грызня какая-то в Кремле. Сняли и расстреляли Берию и ещё очень многих старших офицеров и генералов. Вот под этот каток и наша прапрабабка тоже угодила. Зимой 54-го её разжаловали (она к тому времени подполковником уже была) и выперли из органов. А летом 55-го и вовсе арестовали. С тех пор баба Зина её больше не видела и что там с ней дальше было, так и не узнала никогда. Саму же её в детдом отправили, куда же ещё? Ей тогда девять лет было всего. Детдом в Краснодарском крае находился где-то. Так она и росла там. Училась, взрослела, ну всё как у всех.

— Так где же фамилия Мороз?

— Сейчас будет. Росла себе девочка Зина, росла, и вот, когда она училась уже в девятом классе, в их школе появился новый учитель. Детдом у них был маленький, своей школы не было, и учились они в обычной средней школе вместе с домашними детьми. И вот в ту школу пришёл новый учитель географии и истории. Совсем молодой учитель, только что из института. И звали его, того молодого учителя, Иван Иванович Мороз. Да, это был наш будущий прадед. Кстати, он в той же могиле похоронен, где и баба Зина. Валер, помнишь фотографию на обелиске? Ты ещё спрашивал маму, кто это.

— Ага, помню.

— Вот, это он и есть, Иван Иванович Мороз. А с бабой Зиной поженились они сразу, как только той восемнадцать исполнилось и она из детдома вышла. Ну, дальше там ничего особо интересного, просто жизнь обычных советских людей, осталось только рассказать, откуда же такая загадочная фамилия взялась. Всё дело в том, что имя Иван Иванович — не настоящее, да и фамилия Мороз тоже, скорее всего, не настоящая. В марте 42-го года шёл эшелон с эвакуированными из Ленинграда детьми. Ну там, детские дома и детские сады всякие. И на одном из небольших полустанков местные жители передали воспитателям ещё одного ребёнка, сильно истощенного мальчика примерно трёх лет возраста. Тот, по-видимому, от какого-то другого эшелона отстать как-то ухитрился. Мальчик был слабый и больной, а ещё у него не было пальцев на обеих ногах. Скорее всего, он их отморозил. Однако, он выжил, довезли его и вылечили. Говорил мальчик очень плохо, маленький ещё был. А когда его спрашивали, кто он, откуда, как зовут, где жил, то тот постоянно повторял одно-единственное слово: “мороз”. Возможно, это и вправду была его фамилия, но скорее всё же нет. Ведь мальчик пережил в Ленинграде зиму 41/42 годов, так что ничего удивительного. Но как-то его нужно записать было, нельзя же постоянно обращаться к нему “мальчик”. Имя ему самое простое придумали, а фамилией сделали это его наиболее любимое слово, всё-таки был небольшой шанс, что он настоящую свою фамилию называет. Вот, собственно, и вся история. Так что в предках у тебя, Валера, аж целый майор Абвера, награждённый железным крестом. Она живого Гитлера наверняка видела, а Шелленберг, может, ей крест лично вручал, кто знает? И сидим мы тут сейчас потому, что наш прапрадед Валерий два иностранных языка отлично знал. А не была бы его жена бывшим майором Абвера, так фиг бы она у нас подполковником милиции стала, и не арестовали бы её, и не попала бы её дочь в детдом, и не встретила бы там молодого учителя истории, и не было бы тогда на свете никаких сестёр Мороз и брата их Валерия. Вот так! Фух.

Оглавление

Предисловие автора (Это нужно прочитать ОБЯЗАТЕЛЬНО)

Глава 1 “Каникулы начались! Эх ты, дядя!..”

Глава 2 “Сбил тебя наш лётчик Ли Си Цын”

Глава 3 “Земля в иллюминаторе видна”

Глава 4 “А в Подмосковье ловятся лещи, водятся грибы, ягоды, цветы”

Глава 5 “И мы с пути кривого ни разу не свернём”

Глава 6 “Пассажир каюты номер шесть”

Глава 7 “Пятнистый или травоядный Щасвирнус”

Глава 8 “Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт” Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg