«Квинт Лициний 2, ч.1»

Пролог

Лето выгибалось золотистой дугой, поначалу невероятно длинное, достигнув же середины, вдруг принялось укорачиваться все быстрее и быстрее.

Запертый в глуши, на хуторе взморья, более чем в ста километрах от Риги, где не было не только телевизора, но и газет, я мог просто жить. Начав утро с литра парного молока и нескольких густо присыпанных крупной солью ломтей ржаного хлеба, я шел бродить по знакомым лесным тропинкам, где из утоптанной земли, расталкивая порыжевшую хвою к краям, венами проступали переплетения корней. Качались лиловые метелки приземистого вереска, а сквозь строй коренастых стволов доносился убаюкивающий шум волн - и все, больше никаких звуков. Линия пляжа была чиста от людей до горизонта в обе стороны, лишь дважды в день мимо неторопливо прогуливался пограничный наряд, но ветер быстро затирал его следы.

Жарким днем, закончив упражнения, я падал спиной на разогретый песок между невысокими дюнами. Расслабив противно дрожащие мышцы, разметывался витрувианским человеком и грезил, глядя вверх. Оттуда, сквозь легкомысленную синеву и причудливые башни облаков, на меня выжидающе поглядывала Вечность.

Как-то очень постепенно, но неотвратимо, пожилой циник растворился в теле подростка, оставив от себя лишь муть послезнания да горечь катастрофы.

Изменилось все. Мысли перестали сбиваться на вялое движение по затхлому кругу, а неслись упругим потоком в будоражащее воображение будущее. Мир вновь стал восприниматься выпукло и ярко. Неожиданный восторг мог накатить от любой мелочи: доносящегося с полей запаха скошенного и уже чуть подвялившегося на солнце разноцветья, беззастенчивого стрекота кузнечика c обочины или разбега прожилок на слюдяных крыльях присевшей на запястье стрекозы. Вернулась и порывистость движений. Сучковатое дерево стало вызовом, преодолеть который можно только взметнувшись вверх до самой последней, опасно раскачивающейся развилки. Я вцеплялся в нее перемазанными душистой смолой ладонями и, запалено дыша, окидывал победным взором открывающуюся ширь.