«Киевские ведьмы. Выстрел в Опере»

— Мама, а когда я вырасту, я смогу купить Мариинский дворец?

— Ты сможешь просто забрать его себе.

— А я смогу летать?

— Да, доченька, сколько угодно…

— А когда я стану такой, как ты?

У ее мамы были золотые волосы, а глаза голубые и ясные, как камешки на дне ручья. Ее мама могла совершенно все. Даже отвечать на вопросы дочери, одновременно чертя что-то важное и взрослое в большой бухгалтерской тетради.

Только теперь она не ответила.

Ровная строка под ее рукой оборвалась… Мама недоверчиво нахмурилась, закусила нижнюю губу и медленно, отрицательно покачала головой. А секунду спустя, вырвала из тетради последний лист и скомкала его в шар.

— Мама что ты делаешь? — спросила дочь.

— Ничего. — Мама не глядела на нее. Она глядела на шар. — Что ты спрашивала, милая?

— А когда я стану такой, как ты?

— Скоро. — Мамин голос прозвучал странно. — Очень скоро. — Шар полетел в корзину для бумаг.

— Мама, — удивленно вскрикнула дочь, — у нас тетя!

Мать обернулась. В дверном проеме стояла незнакомая девушка.

— Мама… — плачуще произнесла гостья.

— Это моя мама! — возмутилась дочь. — У нее нет других девочек!

— Не бойся... Тетя шутит, — утешила ее золотоволосая мама. — Что-то произошло? — Она исподлобья смотрела на гостью.

— Я очень прошу тебя... Очень тебя прошу… — попросила та, запинаясь. — Сделай так, чтобы Трех не было.

— Ты пришла ко мне за этим?

— Да.

— Значит?

— Да. Ты умерла! Ты умерла, ма!

Женщина остановила ее поднятым пальцем. Помедлив, вытащила из корзины измятый листок. Аккуратно разгладила его. Перечитала.

И отрицательно покачала головой.

— Мне очень жаль, — сказала она, — очень жаль, дорогая.

«То ль дело Киев! Что за край!

Валятся сами в рот галушки,

Вином — хоть пару поддавай,

А молодицы-молодушки!

Ей-ей, не жаль отдать души

За взгляд красотки чернобривой.

Одним, одним не хороши…» -

«А чем же? расскажи служивый».

…Разделась донага; потом

Из склянки три раза хлебнула,

И вдруг на венике верхом

Взвилась в трубу — и улизнула.

В ясный июльский день по аллее Гимназистов, разрезающей пополам бывший Бибиковский бульвар, шла чудаковатая рыжая барышня.