«Выбор воина»

Алексей Витковский Выбор воина

Тебе…

Велесовый мед Брат-листодер[1] плеснул листвой, выказывая власть. В стремнину света существо — планета понеслась! Коловоротами страстей, где птица Жар поет, а стража славна даже тем, что сквашивает мед, рождая солнце за дождем, размытым на лице… Спроси себя: чего мы ждем, пока имеем цель?! Стезею Прави прояви переворот босой… Какая пресня без любви, когда мы любим соль! На уродившуюся рожь щепоткою простой сажать в языческий балдеж за хлебосольный стол. Пускай растет ветвями – в дом, корнями – в небеса, пока, видением ведом, раскручиваешь Сам — Тугой светящийся клубок, — Тропинку через лес… Брось мысли в небо. Там – не бог, и, сказано, – не бес, вращая триединство дня, дал голос всем, кто гол, и диким трением поднял из дерева огонь! И доля идолов его — огнища вещий зов, да кладенец над головой узорами азов! Звеня у крепостной черты, на знамени воздев, Мечты, а значит – Меч и Ты В Перуновой грозе! Дмитрий Горячев Пролог

Сурова земля Скандии. Путнику, идущему на северо-запад, преграждают путь быстрые холодные реки, текущие сквозь густые леса, населенные дикими зверями. Непроходимые мрачные болота заступают ему дорогу. Но если путник упорен и его стремление к цели велико, то он преодолеет все эти преграды… Чтобы столкнуться с самой сложной из них. Вдоль побережья Скандии тянется огромный горный хребет. Его заснеженные вершины купаются в тучах, его склоны круты, а перевалы опасны. Отроги хребта спускаются прямо к морю, обрываясь в холодную воду скальными уступами чудовищной высоты. Волны беснуются под ними, стараясь прогрызть основание скал, но скалы растут и с каждым столетием берега Скандии все выше возносят над седыми волнами свои несокрушимые утесы. Очертания берегов здесь прихотливо изрезаны морем и льдами…

Трудно путнику выйти к побережью. Перевалы почти непроходимы даже летом, а зимой… Зимой они смертельно опасны. И редкий удалец рискнет совершить такую попытку…

Сурова земля Скандии. Но еще суровее – люди, населяющие эту землю. Не вдруг и ответишь – чего больше приходится опасаться путнику. Слепого буйства стихий или людской ненависти и коварства…