«Время, вперед! Гвардия будущего (сборник)»

Алексей Махров Время, вперед! Гвардия будущего

Диверсанты времени

Посвящается трагически погибшим Михаилу Аскольдовичу Косареву и Игорю «Горынычу» Тюрину. Они навсегда останутся в памяти друзей и на страницах этой книги.

Пролог

Давай-ка, Витек, наливай еще по одной, а я тебе историю одну расскажу, которая случилась со мной в сентябре сорок первого… Ух, хорошо пошла! Ты закуси, закуси – это мериканские сосиски, их только летчикам да генералам в пайке дают! Ну, так вот… Войну я встретил на Украине, сражались мы хорошо, отступали только по приказу, командовал нами Рокоссовский – мировой мужик, я тебе доложу! И что характерно, особистов и чекистов ненавидел лютой ненавистью, хотя на открытый конфликт, конечно, не шел. Ну, были у него причины, перед самой войной сидел он… За что? Ну, за что у нас перед войной сажали? Понял? Сам ты, Витька, враг народа! Если бы у нашего народа такие враги были бы, то ему бы и друзья не понадобились! Кому? Да, блин, народу! Что ты меня путаешь? Я сам запутаюсь! Хе… Уже запутался! Ладно, давай еще по половинке и перекурим.

С чего я начал-то? А! История, что произошла в сентябре! А я что говорю? С кем войну начал? Ну, стало быть, издалека начал! Хе… Хороший табачок, говоришь? Дык, тоже мериканский! Вот чего у союзников хорошо – так это снабжение! Лучше бы второй фронт открыли? Да уж! Я согласен без сосисок и табака остаться, но чтобы фашистских гадов вместе били! Ладно, опять я отвлекся… Так, значит, начал я войну на Украине, воевали мы хорошо, но из-за дурости начальства попали мы в котел всем фронтом. Да, ты прав – под Киевом это было! Ну и когда выходили из окружения, зацепило меня осколком. Да так хорошо зацепило – в грудь навылет! Спасибо ребятам из взвода, вытащили-таки к своим! Провалялся я тогда в госпитале, а после выздоровления поставили меня командовать ротой ополченцев. Резервный фронт… Да… Хотели для немцев непреодолимый вал создать, только немцы, чтоб им пусто было, тоже не дураки, обошли нас, так что история с окружением повторилась. Да, Витек, ты прав, тот самый Вяземский котел. Но это уже другая история. А та, которую я тебе рассказать пытаюсь, произошла в самый первый день немецкого наступления.

Ну, готовлюсь я, значит, к обороне, муштрую своих ополченцев. Причем в моей роте сплошь творческая интеллигенция была. Даже писатели и композиторы попадались! Муштрую, значит, а тут в расположение роты гости приезжают – корреспонденты из Москвы. Какой газеты, спрашиваешь? Вот черт, не помню, то ли «Правды», то ли «Известий». Ну, в общем, одной из центральных! Вот… Приехали два молодых мужика – политруки, старший и младший… С ними шофер при «ЗИСе» и дамочка красоты неописуемой – артистка. И хотели эти корреспонденты статью о моих бойцах накатать, мол, вот, смотрите, товарищи, воюют все, даже писатели и композиторы, никто в тылу не отсиживается! Это чтобы другим в пример! И все бы ничего, но приперся с корреспондентами особист наш полковой – Левкович. Гнида редкостная! Пока мы к обороне готовились, он, сука, все по ротам шастал, вынюхивал. Несколько десятков человек потом взяли. Как за что? Они придумают, за что! Был бы человек, а повод найдется! За невосторженный образ мыслей! Да… Так вот, корреспонденты… Приехали, значит, ну и давай лазить по окопам, фотографировать да выспрашивать, кто из красноармейцев кем до войны был. Вот… Целый день лазили, а вечером я их в свою землянку пригласил. Посидели, выпили… Простые мужики оказались, не гордые… Коньяк свой на стол выставили да закуску всякую, что из столицы с собой привезли. Артистка эта нам песни пела, романсы там всякие. Э нет!!! Что-то я вперед малость забежал, эти посиделки уже после боя были! Вспомнил, днем они лазили и обедать ко мне в землянку пришли. К тому времени Левкович уже смылся куда-то. Как чувствовал гад, что скоро начнется… Ну, ладно… На чем я остановился? Так, обед… Да, а я говорил, что они мужики простые были? Говорил… Пообедали супом из концентрата! И ничего – никто даже не поморщился! И только мы закончили суп хлебать – тут все и началось! Немцы артподготовку начали. Ну, так себе сабантуй, средненький… Может, дивизион по нам лупил, может, два… Мы к такому готовились и в землю врылись основательно, так что я за своих людей особо не беспокоился. Успел им таки в голову вбить, что как загрохочет – прикинься ветошью и не отсвечивай! А корреспонденты эти как-то странно удивились! Нет, Витек, не самому обстрелу. Нет, Витек, и не испугались они нисколечко, видно было, что люди они обстрелянные. Ну, дамочка, понятное дело, побледнела с перепуга… А мужики ничего, переглянулись между собой, а потом старший политрук как бы про себя говорит: почему, мол, на день раньше? Я, помнится, тогда удивился малость, и откуда они о наступлении знали? Ну, да все по порядку… Начался артобстрел… Я, конечно, по окопам решил пробежаться – посмотреть, как мои бойцы, пороху не нюхавшие, команду укрыться выполняют. Ну, пробежался, посмотрел – хорошо выполняют, жить-то всем охота! Где-то через час обстрел прекратился. Выбрались мы под небо, глядь, а немчура уже тут как тут! Ну, ты, Витек, сам со взводного начинал, третий год воюешь, знаешь небось, как они это умеют – подобраться почти вплотную под прикрытием огневого вала! Ну и в тот раз подобрались… Где-то десятка три танков и самоходок, да мотопехота, численностью до полка… Наш батальон на холме стоял, по-над речкой Вопь, моя рота на левом фланге. Хорошая у нас позиция была – местность на несколько километров просматривалась и простреливалась… Хм… Было бы чем простреливать, самым тяжелым вооружением у меня были пулеметы «максим». Да и то во время обстрела у одного из них кожух осколками посекло. Вот… А перед холмом лужок до самой речки спускается. Хороший такой лужок, для обороны самое то – заболоченный по самое не могу! С этого направления нас было не достать. Но вот левее нас была балочка, аккурат от реки. Сухая такая лощинка, и у речки там твердый брод был. Наши, конечно, прекрасно знали, какую опасность эта «дорожка» представляет, – там целый полк встал… Ополченческий… И неполного состава – тысячи полторы. Да батарея сорокапяток, да батальон штурмовой… Не, Витек, не штрафной! Путаешь ты! Это с сорок второго года эти батальоны стали штрафными называться. Ага, после знаменитого приказа «Ни шагу назад!». Да, а в сорок первом они штурмовыми назывались, хотя суть одна… Ну, батальон – это громко сказано, было их там не больше полутора сотен, командиров бывших, то есть офицеров по-теперешнему. Но воевали они отлично! Стояли насмерть! Да… Так вот как раз по этой балочке немцы и подобрались! И то, что мы на несколько километров все просматривать могли – стало бесполезным, дистанция сократилась до пятисот метров. Балочка, конечно, заминирована была. Да только то ли мин наши пожалели, то ли немцы под шумок успели их снять, им тоже отваги не занимать. Да ты, Витек, знаешь! В общем, прут эти танки с мотопехотой, как на учениях. Уже и речку форсировать успели. А встретить их почти некому: тем, которые лощинку держали, больше всех досталось! Вся позиция воронками перепахана! Места живого нет! Вижу я, что пара сорокопяток еще бухает, но куда им против тридцати стволов! Но молодцы артиллеристы, четыре коробочки зажгли! Потом то, что от батареи оставалось, немцы гусеницами проутюжили. Тут штрафники стали под гусеницы с гранатами кидаться! Страшное зрелище, я тебе доложу! Откуда знаю, что штрафники, а не ополченцы? Так ведь в фуражках они были да в сапогах! Ну, бывшие… В общем, смерть свою достойно приняли, что бы они в прошлом ни сделали! Искупили кровью! Своей и вражеской! Да… Однако немцев это не остановило! Смяли они нашу оборону, заняли траншеи. Ну и начали на нас поворачивать, чтобы фланг свой обеспечить! Вот… А лужок-то болотистый только у речки! А со стороны лощины – пологий сухой склон! Отличные, просто полигонные условия для атаки! Они и атаковали! Давай, Витек, плесни еще по полной! Что-то от этих воспоминаний сердце защемило! Вот, казалось бы, третий год воюю, до майора дослужился, две «звездочки»[1] на груди краснеют, да три золотых шеврона[2] сверкают, а до сих пор этот бой забыть не могу! Глянул я тогда на своих орлов – как они? Нормально! Хоть и интеллигенты, а не дрожат! А старший политрук со своим шофером хватают артистку в охапку и в тыл бегом! Я еще мельком подумал, что струсили они! Вот веришь, Витек, сколько времени прошло, а мне за ту мысль до сих пор стыдно! Потому как ошибся я, и ошибся сильно! Тут мне не до раздумий стало, немцы-то прут! Пятнадцать танков вверх по склону ползут, за ними батальон пехоты в цепь развернулся, а со дна лощинки еще десяток самоходок постреливает! В общем, веселуха полная! Ну, вдарили мы по ним, да толку… Сотня винтовок да три пулемета… И чувствую я – не удержим высоту! Выбьют нас! Слышу, один из моих «максимов» замолчал. Я к нему! Добежал, а от расчета только клочья остались, по стенкам окопа раскиданные! Ну, думаю, все – хана нам! Огляделся я по сторонам тоскливо и вдруг вижу – возвращаются мои «беглецы»! И политруки, и шофер их. И тащат какие-то пеналы! Прыгнули в стрелковые ячейки, и тут такое началось! Пеналы эти «эрэсами»[3] оказались! Противотанковыми! Что глаза округлил? Неужели тебе еще немецкие фаустпатроны не попадались? Ах, попадались! Ну, так чего ты тогда удивляешься? Откуда они у наших в сорок первом взялись? Вот об этом, Витек, я до сих пор гадаю! Да и не фаустпатроны это были. Наше это было оружие, советское! Политрук их потом гранатометами «Муха» назвал. Что ты ржешь? Эти «Мухи» жужжали так, что немцам мало не показалось! Через пять минут немецкие танки пылали! Да-да, Витек, как свечки на новогодней елке!!! Какое расстояние до них было? Метров триста-четыреста! Сам знаю, что фаустпатроны так далеко не бьют! Я ж тебе говорю – советские это были хлопушки! Ну, ты, блин, и вопросы задаешь, Витек! Ну, откуда я знаю, почему их до сих пор в войсках нет! Мне тот политрук еще тогда сказал, что это экспериментальное оружие.

Что дальше было? А! Интересно стало! Хе! Налей еще по половинке. Эх, хорошо прошла! Ну вот, а потом слышу – пулемет заработал! Я думаю – откуда? Как? Ведь оба моих «максимки» уже вверх колесами к тому времени лежали. И интересно мне стало! Я ужом по ходам сообщения на звук! Дополз – глядь, а тот корреспондент, младший политрук, с каким-то незнакомым пулеметом в свободной ячейке пристроился и стреляет! И смотрю – хорошо стреляет! Да не просто хорошо, а отлично! Короткими очередями, экономно, а после каждой очереди три-четыре немца в цепи падают и не поднимаются! Ну, блин, думаю, повезло мне – опытный пулеметчик попался. И не просто опытный, а обстрелянный! Пять очередей даст и меняет позицию, пока немчура по нему не пристрелялась! Что за пулемет? Хрен знает! Чем-то на чешский «VZ-26» похож, только рожок сверху не торчит. Питание ленточное, а сама лента в коробку уложена, а та коробка снизу к ствольной коробке пристегнута. Ну, ты слушай, что дальше-то было! А дальше у этих чудо-корреспондентов заряды к их гранатометам кончились. Но это было уже неважно, атакующие танки сгорели, а те, что внизу стояли, назад через речку ушли. А за ними и пехота покатилась. Я до старшего политрука добежал, а он из автоматического карабина бьет. И как бьет! Любо-дорого смотреть! Один выстрел – одно попадание! Причем только офицеров выбивал! Что за карабин, спрашиваешь? Вот тут опять загадка, никогда больше я таких карабинов не видел! Только у немцев что-то похожее есть – штурмовая винтовка называется. Как ты сказал? Вот-вот! «Штурмгевер»[4]! Видел уже? Ну, значит, можешь представить тот карабин. Внешне очень похож, только легче и сделан проще. Как это, какой лучше? Наш, конечно!

В общем, отбили мы ту атаку. Тут немцы опять из пушек огонь открыли, мы все по щелям, как тараканы, попрятались. Я с этим корреспондентом в одной ячейке сижу. Вокруг грохочет, а я его все выспрашиваю, что это у них за оружие. И тут понимаю я – не корреспонденты они! Тогда я политрука напрямую спрашиваю: мол, вы кто такие? А он сначала сказал что-то вроде: «Спецназ ГРУ». Видно, что машинально ответил, но потом поправился: «Мобильная группа особого назначения»! Я обрадовался было, ну еще бы – такое подспорье в обороне! Но политрук мой пыл сразу охладил. Сказал, мол, прости, лейтенант Гымза, но у нас свое задание. Хотя до вечера обещал остаться. Ну, и остались они… До вечера еще три атаки отбили. Вижу я – выдохлись немцы! Затихло все, только на юге погромыхивает. Как потом выяснилось, это Гудериан к Туле прорывался. Теперь-то я знаю, что мы уже тогда почти в окружении бились. А тогда я об этом не думал, отбили атаки, и слава богу! То есть «слава труду»!

Отбились и отбились! Я, конечно, людей проверил, потери подсчитал, раненых на эвакопункт отправил. Вроде все дела свои командирские переделал. Можно отдохнуть, перекусить, принять «наркомовскую». Я тогда политруку и говорю: пошли ко мне в землянку, отметим нашу маленькую победу. А он: погоди, надо артистку нашу из убежища вызволить. Интересно мне стало, что там у него за убежище. Напросился проводить. А он идет напрямую к своей машине. Они, оказывается, в полукилометре от передовой ее оставили. Подходим мы к «ЗИСу», а возле него воронка здоровенная от пушки-гаубицы немецкой стопятимиллиметровой… Ну, думаю, если артистка где-то рядом пряталась… Жаль девушку…

Нет, подходит политрук к автомобилю, открывает дверь, и артистка живая и невредимая выпархивает… Что, блин, за чудо? Воронка в пятнадцати метрах! Простой «ЗИС» весь осколками бы посекло! Присмотрелся я тогда к машинке этой повнимательнее, хотя и темнело уже… И что ты думаешь? Нашел на борту несколько царапин! От осколков! Словно по броне чиркнуло! Да, нет, Витек! С виду это самая обыкновенная машина была – «ЗИС-101». Что говоришь? «БА-20»? Ну, ты, Витек, думай, что говоришь! Что я, кадровый офицер Красной Армии, броневик от легковушки не отличу? Вот только борта у той легковушки были попрочнее бортов броневика!!! После близкого разрыва «БА-20» решето напоминает! Сколько я их за войну навидался, коробочек этих!

Ладно… Извлекли мы из «ЗИСа» артистку, гитару, коньяк, закуску эту московскую, диковинную. Почему диковинную? Ну, консервированную ветчину ты наверняка видел, а вот лапшу в коробочках, которую готовить не надо? Как это? А вот так! Заливаешь кипятком, ждешь три минуты – и готово! Название у нее тоже какое-то смешное было, татарское, что ли, – «Доширак»…

Ну, посидели мы душевно, это я тебе уже рассказывал… Да, песни пели, коньяк пили… Неплохо, в общем, время провели! Я все порывался политруков этих расспросить об оружии, да и обо всем другом… Но то ли постеснялся, то ли… Что потом? Потом я посты проверять отправился, а когда вернулся, мне взводные и говорят, мол, ворвался в землянку Левкович со своими подручными и арестовал наших гостей, те и сделать ничего не успели! На каком основании? Блин, Витек, какое особистам нужно основание? Петька, ну, зам мой, так он сказал, что когда их обыскивали, то под шинелями много чего нашли! Рации, что ли, какие-то портативные, с надписями не по-русски. Как там Петька сказал? Слово уж больно мудреное, но зам мой университет перед войной окончил… «Моторола», что ли? Да, точно – «Моторола»!

Ну, думаю, совсем Левкович оборзел – таких боевых ребят хватает! А фронт кто держать будет? Особист этот хренов со своими мордоворотами? Сел я тогда и крепко задумался. Ну не мог я допустить такую несправедливость! И вот тогда, Витька, я и решился на авантюру, по меркам нашего государства – преступление! Об этом, Витька, теперь только двое знать будут – ты и я; остальные посвященные – на том свете все: и правые, и виноватые! Но я тебя с первого класса школы знаю, да и на фронте ты за чужими спинами не прятался! Вон какой иконостас у тебя, покруче моего будет! Да и то, что мы с тобой именно в госпитале встретились… Ладно-ладно, Витек, хорош обниматься! Переборщил с непривычки, парень… Еще бы – три месяца на больничной койке… Сядь, закури, дай мне историю закончить.

Ну, успокоился? Продолжаю… Подумал я тогда, да и позвал несколько ребят, в которых был уверен, как в самом себе: двоих взводных, Петьку, зама своего, да сержанта из второго взвода, пожилого дядьку, третью войну уже пахавшего. У него на Левковича зуб был: тот его за «превознесение царского генерала» арестовать хотел, комиссар полка отмазал, они с этим сержантом вместе в партию вступали в одна тыщща девятьсот пятнадцатом году. Какого генерала? Да про Брусилова дядька красноармейцам рассказывал, про прорыв его знаменитый, хотел новобранцам мысль внушить, что немца победить можно.

Вот собрал я, значит, команду и объяснил ребятам, что делать нужно. Все со мной согласились – политруков-то мы в деле видели, а суку эту, Левковича, на дух не переносили. А задумал я отбить наших гостей-помощников… Как это можно скрыть? Так, фронт же, дружище, самый передок! Всех особистов перебить, и пускай потом другие гадают: то ли шальной снаряд, то ли пулеметная очередь с самолета! Ну, собрались мы, пошли… Где блиндаж особого отдела – сержант знал, точно вывел! Подходим мы, и вдруг выстрелы! Винтовки бьют, судя по звукам – две. Мы рассредоточились и подкрадываемся. Вдруг все стихло. Я поближе подобрался и слышу голоса: политрук вопросы задает, а Левкович отвечает. Причем, судя по голосу, со здоровьем в этот момент у Левковича явно нехорошо! Как-как? Ну, ранен он! Я еще ближе подполз, выглянул из-за кустов. Вижу – трупы разбросаны, а над ними эта троица стоит. Какая-какая? Блин, Витек, ты что-то совсем соображать перестал! Все, тебе больше не наливаем! Какая троица? Отец, Сын и Святой Дух! Ха! Ну, ясно же – политруки эти да шофер их! А где девушка была? Распереживался, блин! Да все в порядке с ней было – в блиндаже она отсиживалась! Ну, вот… Допросили политруки Левковича, потом старший приставил ему дуло винтовки ко лбу и спокойно спустил курок. В общем, не понадобилась им наша помощь! Сами прекрасно справились. Как я потом посмотрел – охрану блиндажа голыми руками перебили, а когда Левкович вернулся, из засады его встретили и из двух винтовок, что у охранников отобрали, всю кодлу положили! Сколько-сколько? Человек семь-восемь…

Ну, вылез я из кустов. Окликнул, конечно, предварительно, чтобы не пальнули от неожиданности. Политрук мне спасибо сказал, за помощь… Объяснил, что именно за особистом его командование и послало, мол, враг народа тот был… Как же – поверил я ему! Но сделал вид, что поверил! А что? И ему, и мне спокойней! Разошлись мы друзьями… Хорошие они все-таки ребята! Да, на прощание политрук спросил: служил ли в моей роте Илья Ясулович. Служил такой… Во втором взводе… Так я и ответил, и добавил, что ранило его днем и что его отправили в медсанбат. Догадался я потом, что именно Ясуловича этого они под видом репортажа и искали. Что это был за человек? Человек как человек… Вроде бы бывший аспирант, да перед войной отсидел пару лет… Ну, не за кражу же!

Вот такая история, Витек! Думай что хочешь! Да… Я потом уже узнал, что видели этих людей в медсанбате и что протащили они через фронт триста раненых. Как-как? Каком кверху! Тогда под Вязьмой слоеный пирог был… Можно было сделать, раз провели… Я сам тогда из окружения остатки батальона вывел… Хотя выводить здоровых людей проще, чем раненых. Про медсанбат мне сестричка одна рассказала, когда я после второго ранения в госпитале валялся. Узнала, что я тоже под Вязьмой бился… Еще она сказала, что забрали эти политруки двух людей – того самого Ясуловича да одного майора, командира батальона штурмового. Что-то она еще плела про пенициллин, мол, майора им из горячки вывели. Что удивительного? А то, Витек, что этот самый пенициллин только в прошлом году придумали! Ладно, давай по последней и на боковую! Что-то я тоже окосел…

Эх, хорошо пошла! К чему я все это рассказал? Да вот к чему… Как думаешь, откуда у меня коньяк этот, закуска и табак мериканский? Какую посылку из дома? Кто мне коньяк пришлет? Мать с трудом концы с концами сводит, трех сестренок ростит на один мой аттестат! Какой спецпаек? Ты что, Витек, мы с тобой в одной палате на соседних койках лежим, мне что, особые условия полагаются? Все? Сдаешься? Ладно, не буду больше томить, встретил я своего старого знакомца. Кого-кого? Политрука того старшего! Только он теперь генерал-майор! Искал он здесь в госпитале кого-то. Меня сразу узнал, первым подошел, обнял, про здоровье спрашивал… Гостинцы эти вручил… И знаешь, Витек, что он сказал на прощанье? Недолго, говорит, осталось – через год война кончится! И знаешь, Витек, я ему почему-то верю!

Глава 1

Началась моя эпопея в июне 2010 года. Однажды, придя с работы домой, я обнаружил на журнальном столике толстый конверт формата А4. «Вот дела! – подумал я. – Как он тут мог очутиться?» На конверте моим почерком было написано: «Сергею Иванову! Лично в руки!»

Поскольку именно я являлся Сергеем Ивановым, адресатом послания, то первой мыслью было: «Однако! Кому пришло в голову подделать мой почерк? Что за дурацкие шуточки!» Осторожно пощупал конверт – не жесткий, взял в руки и потряс – не гремит, поднес к уху – не тикает. Только после этих манипуляций я вскрыл послание и извлек на свет толстую общую тетрадь, в коричневом переплете, сплошь исписанную именно моим почерком.

Автор этого послания представлялся моим Альтер-эго из будущего и в популярной форме излагал теорию «пробоев временного континуума по отрицательному вектору». «Что за бред!» – подумал я, пролистав несколько первых страниц. Но на следующих страницах приводились принципиальные схемы и чертежи устройства, позволяющего осуществлять теорию на практике. Причем чертежи и схемы вполне реальные. «А вот это уже интересней!» С этой мыслью я попытался разобраться во всей этой белиберде. Схемы показались мне знакомыми.

От изучения я оторвался только поздней ночью. Отложив тетрадь, перешел на кухню и выпил, обжигая губы кипятком, две большие кружки крепчайшего кофе подряд. Легче не стало. Мысли скакали, как вспугнутые львом антилопы. Ведь что мне сулил нежданный подарок? Фактически – власть над временем, как бы выспренне это не звучало!

Я зашел в ванную и долго полоскал «морду лица» холодной водой. Закончив водные процедуры, я приподнял голову над раковиной и глянул в зеркало. Отразившаяся там физиономия, с трехдневной щетиной и мокрыми всклокоченными волосами в первый момент показалась мне совершенно чужой. Словно тот самый автор теории зашел проверить мою реакцию на свое творение. Двойник мрачно глядел на меня воспаленными от длительного чтения глазами. Миг – и наваждение рассеялось! Нет, это все-таки я. Начавшие округляться щечки и двойной подбородок любителя дешевого пива. Обрюзгший, почти переставший следить за собой великовозрастный балбес. Не обзаведшийся к своим тридцати годам ни семьей, ни приличной работой. Живущий в запущенной однокомнатной квартирке на окраине Москвы, с шикарным видом на нефтеперегонный завод. «Стреляющий» у коллег по работе стольники «до получки»? И это я через несколько лет сделаю такое изобретение? Бред…

Я вылетел из ванной и снова рванул на кухню. В углу, за холодильником, стояла заныканная с последней попойки початая бутылка водки. Я набулькал половину чайной чашки и медленно выцедил теплое, попахивающее ацетоном пойло. Гадость какая! Я с трудом сдержал рвотный порыв. Однако через мгновение, словно пройдя желудок насквозь, водка всосалась в кровь и горячей волной ударила в голову. Дом вокруг меня пошатнулся, и я кулем осел на пол. Просидев минут пять, тупо пялясь на откатившуюся к стене чашку, я достал из нагрудного кармана рубашки помятую пачку и закурил, только с третьей попытки попав кончиком сигареты в огонек зажигалки.

После этой процедуры я сделал трезвый вывод, что если все это и шутка, то весьма тщательно спланированная и проработанная. К тому же от кого можно ждать подобной хохмы? От моих друзей? Их шутки были проще и понятнее – к примеру: один из них посоветовал как-то секретарше из своего офиса, классической дуре, очень боящейся в первый раз лететь на самолете, заклеить попу пластырем, чтобы, типа, уши не закладывало… И она ведь заклеила…

А в чем соль этого розыгрыша? Ну, допустим, соберу я установку – технически все довольно просто, – а потом кто-нибудь выскочит из шкафа с криком «Серега – лошара, повелся, повелся»! Я, на секунду зажмурившись, представил себе эту картину, но тут же замотал головой, отгоняя наваждение – это было бы уже чересчур.

Хорошо, если все это не шутка, то мне в руки попало удивительное изобретение. Проверить гениальность моего двойника легко – собрать установку. Слава богу, что я еще не разучился читать чертежи и схемы – преподаватели института хорошо умели вбивать азы технической грамотности в мозги нерадивых студентов. Но вот почему записи мне кажутся такими знакомыми?

Внезапно перед глазами проплыло давнее воспоминание. Я и еще несколько парней с моего курса стоим в коридоре родного вуза и, разложив на подоконнике толстые тетрадки и коряво, от руки, исполненные чертежи, бурно обсуждаем какую-то чудо-идею, родившуюся в мозгах горе-изобретателей накануне вечером.

Тут до меня дошло, почему подброшенная тетрадка навевала смутные ассоциации. Я еще в школе «изобретал» разные безумные аппараты типа вечного двигателя, электромагнитных пушек и плазменных ружей. Это занятие продолжилось и в институте, где у меня нашлось несколько единомышленников. Может быть, тогда и мелькнул у меня подобный проект. Вот только придумывать всевозможные устройства я прекратил на втором курсе, а мой двойник, видимо, нет. Вот так привет из прошлого!

Я с трудом поднялся с пола и, поставив расшатанную табуретку, полез на антресоли. Ага, вот та самая коробочка, где я сложил, поленившись (или пожалев) выбросить, всю свою «макулатуру». Какой толстый слой пыли! Сколько я не заглядывал сюда? Лет семь-восемь?

Дом снова качнуло (какая все-таки дрянь эта паленая водка!), и я почти рухнул с табуретки, чувствительно приложившись плечом о косяк межкомнатной двери. Но ящик из рук не выпустил! Вывалив его содержимое прямо на пол, я встал на колени и начал торопливо разгребать кучу-малу. Вот, вот же она! Знакомый коричневый переплет! Я положил найденную тетрадку рядом с подкинутой. Сходство точнейшее! Надпись на обложке: «Темпор», выполненная в псевдокаллиграфическом стиле, совпадала до мельчайших подробностей. С точностью до знака препинания совпадали и первые десять страниц. На них как раз давалось теоретическое обоснование «пробоя временного континуума по отрицательному вектору» и шли первые принципиальные схемы. А вот дальше текст в «моей» тетрадке обрывался. Уж даже и не вспомню сейчас, что заставило меня бросить разработку. Приятели, потащившие на пьянку, или девушка, которую я тогда старательно «раскручивал» на свидание?

Чего мне не хватило для дальнейшей проработки? Усидчивости, знаний или просто иссяк сам источник идеи? А верна ли вообще эта теория? Теперь, когда я убедился, что вся история с таинственно появившимся в запертой квартире конвертом – не чей-то глупый розыгрыш, метод подбрасывания «подарочка» виделся вполне определенным – из будущего!

Осталось лишь проверить теорию на практике – собрать машину времени! И на тех же антресолях валялось достаточное количество радиодеталей, оставшихся со времен юношеских увлечений «конструкторством», чтобы начать воплощение идеи «в металле». Но сборку решил отложить на утро – голова гудела так, что иногда казалось – в ней стоит неисправный трансформатор. А сердце, подстегнутое слоновьей дозой кофе, билось о ребра, словно дикий зверек, норовивший покинуть тесную клетку. Приняв душ, я, несмотря на дикое состояние организма, мгновенно уснул.

На следующий день, сказавшись больным (что почти точно соответствовало истине), я не пошел на работу, решив попробовать хотя бы в первом приближении построить фантастический аппарат. Он состоял из трех частей: «окна», представляющего собой двойной проводник, скрученный витками с определенным шагом и частотой, а также замкнутый на себя, наподобие ленты Мебиуса[5]; к «окну» в пяти точках крепились проводники, идущие от второй части – «модулятора сигнала», как говорилось в чертежах. «Модулятор» питался электрическим током от трансформатора, который запитывался от сети 220 вольт.

Проще всего оказалось сделать «окно». Для его создания я воспользовался стандартным телефонным кабелем, идеально подошедшим по сечению проводов. Этим кабелем я аккуратно обмотал деревянную рамку, наспех сколоченную из валяющихся на балконе брусков. На всю работу ушло не больше часа. Затем наступила очередь трансформатора – вот здесь мне пришлось повозиться, ведь наматывать обмотки пришлось вручную, тщательно считая витки. С этим делом я провозился с небольшими перерывами до вечера. Два раза мне пришлось мотаться на радиорынок: за проводом нужного сечения и за конденсаторами большой емкости. Изделие, вышедшее из-под моих рук, получилось солидным. Судя по размерам вторичной обмотки, выдавать трансформатор должен был десять-двенадцать тысяч вольт. Замерить выходное напряжение и мощность своим почти игрушечным тестером я не смог.

На следующий день мне пришлось идти на работу, так как позвонил шеф и пригрозил репрессиями. Но терять даром время я не хотел. Работал я тогда в небольшом рекламном агентстве, и по штату мне полагался компьютер, чем я и воспользовался, взявшись за составление программы управления установкой-перемещателем по имеющимся в тетради алгоритмам.

Во время обеденного перерыва ко мне подошел Мишка Суворов, худой, нескладный на вид парень высокого роста, работающий в нашем агентстве веб-дизайнером. Таких ребятишек метко называют в народе «сушеными гераклами». Вдобавок Михаил носил очки в круглой оправе, что полностью дополняло имидж «ботаника». Я единственный среди сотрудников нашего офиса знал – эти очечки были с простыми, без диоптрий, стеклами. И что без них глаза Суворова просто пугали бы окружающих. Было в них что-то от взгляда снайпера за секунду до выстрела. И дело вовсе не в дефекте зрения. Просто тихий, скромный, исполнительный веб-дизайнер Миша воевал с восемнадцати лет. Начал на срочной службе – тогда как раз началась первая чеченская. А после армии Михаил успел отметиться почти во всех «горячих» точках на территории бывшего Союза и ближнего зарубежья. В среде таких же, как он, «псов войны», кочующих из одного региона в другой, следом за звуками выстрелов, Миша получил позывной Бэдмен. Как пояснил мне один общий знакомый, видевший Мишу «в деле», «плохим человеком» Суворов был исключительно для противника, благодаря своему виртуозному владению «ПКМ»[6]. Только два года назад, после тяжелого ранения, Суворов решил остепениться и «завязал» со своей вредной для здоровья работой. И, сидя дома с гипсом на простреленной ноге, Михаил от нечего делать начал изучать премудрости общения с электронно-вычислительными машинами. На вырученные за очередную «командировку» деньги приобрел самый навороченный комп и полтонны справочной литературы. И за полгода стал в этой сфере твердым профессионалом. С компьютером он теперь обращался не менее уверенно, чем в свое время с пулеметом Калашникова.

Все эти подробности из жизни коллеги я знал потому, что Мишка Суворов был моим давним другом еще со школы. Именно я устроил человека без опыта работы веб-дизайнером в нашу компанию.

– Прикол хочешь? – жизнерадостно заорал прямо мне в ухо Мишка. Я аж подпрыгнул. Головы половины работников офиса синхронно развернулись в нашу сторону, предвкушая очередную хохму, которых у Мишани был неиссякаемый запас. Кстати, именно он посоветовал секретарше заклеить попу пластырем.

– Ну! – хмуро буркнул я, нехотя отрывая глаза от экрана.

– Гну! – троянским конем заржал Суворов. – Слушай: наш сисадмин что-то приболел сегодня, наверное, пива вчера холодного перепил, а у коммерческого директора, как назло, с компом проблемы какие-то. А коммерческий знает, что я немного в «железе» волоку, вот и вызывает меня к себе. Вызывает и тихохонько, интимно этак на ушко́ мне шепчет: «Миша, выручай! У меня сайт не открывается!» Я его спрашиваю: «Какой сайт?» А он: «А вот у финдиректора открывается!» Я ему: «Да какой сайт-то?» Тогда коммерческий выдает фразочку: «Не скажу!» У меня, блин, челюсть так и отпала, натурально! «Ну, – говорю, – нет так нет», – и поворачиваюсь, чтобы из кабинета выйти. А коммерческий мне в спину: «Миша, ну сделай что-нибудь, чтобы у меня тоже открывалось!» Я уже почти кричу: «Да какой сайт-то, мать твою?!!» А он вздыхает: «Не скажу», – и смотрит жалобно-жалобно!!!

Я, представив себе морду нашего коммерческого директора, заржал в голос. Те из моих коллег, кто сидел поближе и слышал Мишкин рассказ, – тоже. Тем, кто не слышал, счастливчики торопливо, давясь смехом, пересказывали. Через пару минут весь офис был парализован – сотрудники буквально корчились от смеха, кто-то даже скатился под стол. А Мишка, насладившись произведенным впечатлением, продолжил:

– Просто зависть берет, на тебя глядючи! С каким фанатизмом ты все утро стучишь по клавишам! И ведь наверняка это не клиентский заказ!

– Да уж! – пробормотал я, с трудом возвращаясь в реальность. Мишка наклонился к монитору, внимательно разглядывая плоды моих трудов.

– И что это за фигня? – с интересом спросил Мишаня через пару минут.

Зная, что из праздного интереса Миша вопросы задавать не будет, я объяснил, не вдаваясь в подробности, для чего мне нужна эта программа. Бэдмен взял листочки с алгоритмами и начал, хмыкая, черкать в них толстым синим маркером. Это занятие настолько увлекло Мишку, что по окончании обеденного перерыва он сказал:

– Братишка, это очень интересная белиберда, можно мне повозиться с ней?

Я с радостью согласился – кроме создания сайтов для клиентов агентства Мишка для развлечения писал сложные компьютерные вирусы, соревнуясь с антивирусной программой Касперского, поэтому распорядиться предоставленным материалом мог гораздо лучше меня, едва научившегося нажимать на клавиатуре нужные кнопки и не пугаться, когда пиратская «Винда» «подвешивала» комп. К тому же Мишкино вмешательство давало возможность заняться работой, за которую в этой конторе мне платили деньги. И так уже с утра начальник отдела два раза грозил пальцем.

Бэдмен весь день просидел, уставившись в монитор и безостановочно щелкая клавишами, даже перестал выходить в курилку, и, видя такую увлеченность, я не отвлекал его вопросами. Только вечером, когда все сотрудники агентства разошлись по домам, я подкрался к столу компьютерщика.

– Ну, как успехи? – спросил я.

Суворов устало потер глаза и сказал:

– Знаешь, братишка, твоя вещица весьма занятная, но ужасно допотопная – написана на бейсике под DOS, к тому же очень коряво и громоздко, пришлось переводить на «Си плюс» и адаптировать к «Линуксу».

– А почему не к «Винде»? – удивился я.

Мишка посмотрел на меня, как на убогого.

– Да потому, что управлять мало-мальски серьезной аппаратурой, требующей передачи информации в реальном времени, из-под «Винды» не получится в принципе. Проверено на практике! Даже с не слишком быстрым АЦП «Форточкус» умудряется терять данные – буфер измерительной карты уже заполнен, а ей приспичило выполнить какую-либо свою операцию. И все, результату хана! Понял?

Я машинально кивнул, поняв из Мишкиной речи только слово «хана». Посмотрев на мое лицо, Суворов печально вздохнул (ну, что с этого ламера взять?) и продолжил:

– Принцип действия очень простой – эта программа должна распределять энергию из одного источника к пяти приемникам, но исполняется это по сложному графику, причем постоянно меняются напряжение, мощность и сила тока. Так вот, в этой программе по каким-то параметрам явный перебор, а по другим сильная недостача. Если оставить команды в первоначальном виде, то работа устройства будет очень неустойчива. Чтобы исправить этот недостаток, нужно знать принцип работы сего аппарата. Что это хоть за хреновина?

– Машина времени! – честно сознался я.

– Да что вы говорите? – иронически буркнул Бэдмен. – И схема этой «Машины времени» у тебя есть?

– Ну а как же. – Я протянул Мишке принципиальную схему устройства.

– Во как! – Михаил с сомнением посмотрел на листок. – Не, в этой тряхомундии без пол-литра не разберешься! С этим тебе лучше обратиться к Гарику!

Игорь Тюрин по прозвищу Горыныч тоже был моим старым другом. Познакомились мы с ним в институте. Какое-то время он примыкал к нашему кружку «изобретателей». Но в отличие от большинства с гениальными идеями не носился, зато отлично работал руками. Дядя Горыныча работал на приборостроительном заводе и регулярно снабжал племянника необходимыми каждому радиолюбителю деталями. За годы учебы в вузе Игорь настолько отточил свое мастерство, что практически серийно клепал блоки для пиратского декодирования спутниковых каналов и радиограбберы. На последней совместной вечеринке Игорь похвастал, что достиг такого уровня, что вполне может собирать у себя в квартире головки самонаведения для крылатых ракет. И на фоне его успехов такое заявление не казалось шуткой.

– Отличная мысль, Мишка! – сказал я, обдумав перспективы совместного проектирования. – Обязательно с ним свяжусь.

– Давно пора, уже месяц вместе не собирались! – ответил Мишка, радостно потирая руки в предвкушении застолья. – Так, может, прямо сейчас и рванем, благо сегодня пятница и можно посидеть подольше! Чего тянуть-то?

Сказано – сделано!

Мы взяли пол-ящика пива (для разгона!) и отправились в гости к другу. Нам повезло – Игорь был дома. Он сам открыл дверь, и по гулкой тишине его большой, четырехкомнатной квартиры мы поняли, что многочисленная семья Горыныча, в составе четырех братьев, папы с мамой и двух волнистых попугайчиков, уже уехала на дачу. И скорее всего – на весь уик-энд.

Гарик, темноволосый крепыш, чуть ниже меня росточком, поддернул семейные трусы, сползающие с начавшего выпирать брюшка. В связи с жарким летним вечером трусы были его единственной одеждой.

– Приперлись, – делано-хмуро сказал наш друг, с нарастающим интересом оглядывая наши довольные морды и позвякивающие, при каждом движении, пакеты в руках. – Вы, гады, словно запах чуете! Только пожрать сел. Пачку пельменей сварил. Два часа одну тарелку никак прикончить не могу! Ковыряю, ковыряю…

– Что – уворачиваются? – с совершенно серьезным видом спросил я.

Горыныч хихикнул, но хмурого вида не оставил:

– Опять небось пЫво жрать будем?

– Ну, дык, – согласился с ним Мишка, доставая из пакета бутылку и протягивая ее Гарику как пропуск – этикеткой вперед.

Гарик зубами (фирменный трюк!) сорвал пробку, сделал большой глоток и милостиво сказал:

– Ну, тогда заходите!

Десять минут спустя мы, полуголые (жара!), сидели за кухонным столом среди плавающих клубов табачного дыма. Закусок было много: орешки и чипсы! В худшие времена, случалось, не было и этого. Затягиваясь сигаретой, Мишка махал исчерканным листочком с формулами и вещал:

– Не знаю, как насчет пробоев во времени, но теперь эта штука будет работать точнее швейцарских часов.

Гарик, отрываясь от подсунутой ему схемы только для того, чтобы отхлебнуть пивка, долго молчал, что обычно моему другу было не свойственно. Наконец, оторвавшись от листа, Горыныч извлек из морозилки вторую бутылку, снова открыл ее зубами, пригубил и задумчиво сказал:

– Никогда не видел ничего подобного! Кстати, схема – твое творчество, бракодел?

– Нет, блин, дедушки… – обиделся я.

– То-то я и смотрю, элементная база на уровне каменного века, – заклеймил меня Гарик. – А если серьезно, что это за аппарат?

– Приемопередатчик, работающий на сверхдлинных волнах, – пошутил я. – Дедуля в «почтовом ящике» делал прибор для связи с подводными лодками.

– Нет, братишка, бери выше – для связи с инопланетными кораблями! – подхватил Бэдмен.

– Ага, бороздящими просторы галактики, – закончил я фразу. – А если честно, то я и сам не знаю, что это за фигня. Вчера случайно нашел эти схемы и расчеты и решил попробовать воплотить это устройство в металле.

Про подкинутый двойником конверт я решил пока умолчать, Суворов и Тюрин вряд ли нормально восприняли бы эту информацию. Тем более на трезвую (пока!) голову.

– Где нашел-то, у себя в кладовке, что ли? Похожие схемы ты рисовал, насколько мне помнится, на первом курсе, – почти угадал Гарик. – Если быть точным – вместо того, чтобы слушать лекции.

– Угу, – неопределенно хмыкнул я. Врать другу не хотелось. – Вот приспичило… Надо бы довести эту хреновину до ума.

– Ну, тогда наливай! – усмехнулся Горыныч. – Счаззз спаяем в лучшем виде!

Глава 2

Проснулся я почему-то в шесть часов утра, причем в состоянии пронзительной трезвости. За окошком разгоралось летнее субботнее утро. Спать больше не хотелось, и я, ополоснув лицо, сразу полез в сумку и извлек произведение совместного творчества – «модулятор сигнала», сработанный по самой современной технологии. Вчера, выпив по паре литров пива на брата, мы создали это чудо технической мысли буквально за два часа. Причем по ходу действия я действительно убедился, что предлагаемые к использованию детали и материалы довольно далеки от современных требований. Да и многие схемы можно было сделать по-другому, более изящно. Чем я немедленно и занялся. А Гарик подобрал необходимые компоненты из своих запасов. Творческому процессу очень способствовало легкое алкогольное опьянение, сильно раскрепощающее фантазию. Потом, добавив еще пол-литра, Гарик отрегулировал прибор по Мишкиным указаниям. Сам я в это время нарезал колбасу. А сейчас мне предстояло, соединив «модулятор» с «окном» и трансформатором, проверить всю эту халабуду в работе.

На сборку и наладку ушло часа два. К этому времени открылся маленький магазинчик возле моего дома. Я прогулялся туда по утреннему холодку и приобрел баночку холодного джин-тоника для поправки здоровья. После этого, на свежую голову, я приступил к инсталляции программы управления с дискеты на свой компьютер.

Ходики на кухне прокуковали девять раз. К испытаниям все было готово. Для первого эксперимента я выбрал дату трехлетней давности. В этот день меня точно не было дома, и помешать я сам себе не мог.

Наконец я решился и нажал клавишу «Enter», запуская процесс. Трансформатор буквально взвыл, как идущий на взлет истребитель. «Модулятор» вел себя тихо, только в местах пайки стали проскакивать маленькие синие молнии. В «окне», рамку которого я прибил к косяку двери между комнатой и прихожей, сначала ничего не происходило, затем изображение мигнуло, словно переключенный на другую программу телевизор, и в проеме возникла новая картинка. Моя прихожая полностью изменилась – на полу снова лежал старый потертый палас, на стене вместо большой вешалки висел плакат «Doors», под потолком болталась лампочка на куске провода, а не подаренный год назад симпатичный светильник. В общем, это была моя прихожая трехлетней давности.

Машина времени работала!!!

В записях моего альтер эго говорилось, что темпор-машину он использовал исключительно для просмотра картин из прошлого. Каких-либо попыток проникнуть сквозь «окно» двойник не предпринимал. Да и немудрено – на его неустойчиво работающей установке любой визит мог закончиться аварией. Но мы-то с ребятами собрали совсем другой аппарат, плюс совершенно новая программа управления.

И я решил поэкспериментировать. Сначала бросил через работающее «окно» материальный предмет – пачку сигарет. Ничего страшного не произошло, и установка продолжала работать устойчиво. Ладно – такое и двойник проходил – как-то ведь он сунул мне тетрадь. Затем наступила очередь живого существа… Я привязал к своему коту веревку и, мысленно попрощавшись с ним, кинул бедное животное в прихожую. И опять все прошло гладко – Мотька аккуратно приземлился на четыре лапы, недоуменно облизнулся и удивленно посмотрел на меня: «Мол, в чем дело, хозяин?» Без промедления я втащил кота за веревку обратно в свое время.

Теперь оставалось шагнуть в прошлое самому. На всякий случай я отключил установку и проверил тестером все цепи. На это ушло часа два. Аппарат был в полном порядке. Но что-то меня удерживало. В голову пришла дурная мысль: а что, если в мое отсутствие в доме отключат электричество. «Окно», ясно дело, схлопнется. Объясняй тогда молодому себе, кто я такой и что я делаю в его квартире. Спасти меня мог только блок бесперебойного питания, который используют для сохранения данных в компьютерах. Достав из заначки двести баксов, я отправился за покупкой. Уже на улице меня осенило, и, вернувшись, я выгреб все свои доллары. Домой я пришел с новеньким блоком и с толстой пачкой тысячерублевых купюр.

Минут через пятнадцать подготовка к перемещению была закончена. Дата отправления: третье июня 2008 года, в этот день я был на даче. Пуск. Открывается вид на прихожую. На стене – плакат «Doors», под потолком – лампочка на шнуре. Попадание точное.

Машинально перекрестившись, хотя я никогда не был набожным, нерешительно шагаю в проем. «Это маленький шаг для одного человека, но огромный шаг для всего человечества», – всплыло в голове. Кажется, это сказал Армстронг при высадке на Луну. Ну, я почти в таком же положении – десантируюсь в новый мир. Поправка: в старый мир. Робкими шагами прохожу на кухню. За три года она почти не изменилась. На плите стоит кастрюлька с прокисшим супом. Эге, припоминаю – сорвавшись на очередную пьянку, я забыл про нее, а вернувшись через два дня, целый час отскребал плесень. Еще несколько минут я неуверенно топтался в прихожей, не решаясь выйти на улицу.

Вперед! Надо выполнить программу-минимум, из-за которой и было выбрано первое полугодие 2008 года. Курс доллара к рублю на треть меньше, чем после начала кризиса. Наконец, я набрался смелости и почти бегом устремился в обменник. Деньги из будущего поменяли без звука. Пулей домой. На кухне обнаруживаю еще одного десантника из будущего – своего кота. Ну, для первого похода достаточно.

Я уже собрался возвращаться, но вдруг придумал оставить маленькую отметку о своем походе. Покопавшись в стоящем на кухне ящике с инструментами, нашел молоток, гвозди и вбил их рядком в плинтус за холодильником. Ужасно довольный собой, я схватил Мотьку в охапку, перешел в свое время и, выключив установку, побежал проверять свой тайничок. Каково же было мое удивление, когда мне не удалось обнаружить не только гвоздей, но даже следов их присутствия. Решаю оставить это открытие на потом. Лечу в обменник. Деньги из прошлого тоже поменяли без звука. Эта небольшая спекуляция принесла пятьсот долларов чистой прибыли!!!

В эйфории от содеянного, решаюсь повторить попытку. Потом еще и еще. До самого закрытия пунктов я, как метеор, носился между ними и своей квартирой, покупая в ноль восьмом доллары по двадцать рублей за штучку. Потом возвращался в ноль десятый и менял баксы на рубли, но уже по курсу один к тридцати. За субботу мне удалось провернуть эту операцию семь раз, что увеличило мое состояние до нескольких тысяч долларов. После каждой ходки я оставлял двести долларов в резерв. Однако на третий раз, при покупке рублей, девочка в окошке удивленно подняла на меня глаза. «Долги возвращают, все несут и несут, отбоя от них нет», – неловко соврал я. Но в четвертый раз все же рванул в дальний обменник. А на шестой раз пришлось ехать на такси в центр города, так как для близлежащих пунктов сумма стала слишком большой.

Вернувшись из седьмой экспедиции, я, как подкошенный, рухнул на кровать и мгновенно уснул. Всю ночь меня мучили кошмары – за мной бегали девочки из обменников, крича: «Отдай наши деньги!» Сказывалось огромное нервное напряжение прошедшего дня. Но пробуждение посреди кучи денег компенсировало все неудобства. Приняв душ, не спеша позавтракал, с удивлением припомнив, что вчера обошелся без еды. Пересчитывая выручку, я наконец спокойно обдумал события прошлого дня.

Во-первых, до меня дошло, что если в своем времени моя персона примелькалась частым посещением обменного пункта, то в прошлом на меня никто не обратил внимания. В мозгу сверкнула мысль. Я начал лихорадочно рассматривать долларовые купюры из резерва. Вот оно! Номера банкнот повторялись! Это значит, что, отправляясь в прошлое, я каждый раз оказывался в новой реальности. Правильность этого вывода подтверждала история с гвоздями.

Во-вторых, во время пребывания в прошлом меня терзала одна неприятная мысль – вот сейчас там, в две тысячи первом, отрубят электричество, блок питания будет держать окно еще десять минут, а потом все, привет… С этой проблемой надо было что-то делать. Существовало два решения, первое: купить портативный генератор, что, в общем, тоже ограничивало время пребывания в ином мире, и второе: внести изменение в конструкцию установки. Я склонялся ко второму пути, хотя не исключал первый из-за его простоты.

В воскресенье вечером, прихватив два ящика дорогого немецкого пива, я завалился к Гарику. Он несколько секунд удивленно рассматривал этикетку с надписью «Paulaner», но, не сказав ни слова, выставил на стол стаканы и вазочку с орешками. Тогда я поведал ему о своих приключениях. После четвертой бутылки Игорек сказал, что я как был сказочником, так сказочником и остался. Пришлось показать деньги с повторяющимися номерами. Это произвело на моего друга некоторое впечатление. После шестой бутылки Тюрин заявил, что поверит только своим глазам.

– Дело поправимое, – сказал я и достал из холодильника очередную порцию. – Вот сейчас допьем и поедем ко мне.

– Надо Бэдмену позвонить, – сообразил заботливый Гарик, – не пропадать же такой халяве.

– Мишке завтра на работу, да и мне тоже, – вспомнил я. Но тут до меня доперло, что с такими деньжищами, а тем более возможностями, на работу можно не ходить. – Давай набирай, гулять так гулять.

– Отлично, Серега, наливай. – Игорек стал тыкать непослушными пальцами в кнопки.

– Горыныч, возьми телефон!

– А это?

– А это пульт от телевизора!

Мы расхохотались, добавили еще, но все-таки нашли в себе силы и позвонили Суворову. Мишка приехал через полчаса, и вечеринка продолжилась. Дальнейшее помню смутно. Вроде бы кончилось пиво, и мы поперлись за добавкой. Откуда-то к нам приклеилось двое девчонок. Подруги стали требовать какого-то жутко дорогого ликера, Гарику приспичило попробовать виски «Джек Дэниельс», а мы с Мишелем решили продегустировать «Мартель».

После такого загула пробуждение было не из приятных. Отправив четверых девушек (а вроде бы вечером была всего две?) домой на такси, я принялся уговаривать Горыныча и Бэдмена плюнуть на работу и двинуть ко мне, чтобы опохмелиться и осмотреть машину времени. При этом я потрясал толстой пачкой долларов и кричал, что втроем мы к вечеру увеличим сумму в несколько раз.

Мое ли красноречие подействовало, мелькающие в воздухе зеленоватые бумажки или желание поправить здоровье, но мои друзья согласились.

Глава 3

Самое большое впечатление на Горыныча произвело «окно». Гарик несколько минут ходил вокруг обмотанной телефонным проводом рамки из неошкуренных брусков, сопел носом, хмыкал, а потом изрек:

– Серега, ты хочешь сказать, что это чудо технической мысли – машина времени?

– Согласен, выглядит странновато, но оно работает. К тому же основная деталь всего устройства – это слепленный лично тобой модулятор. А точность работы обеспечивается программой, выполненной нашим гением Бэдменом.

– Ага, а ты в это время колбаску нарезал, – не поворачиваясь от монитора, сказал Суворов. Он сразу после приезда оккупировал место за письменным столом, у компьютера.

– Я же говорил вам, что нашел у себя на столе конверт… – начал я.

– Идея-то все равно принадлежит тебе, – перебил меня Мишка. – Твой двойник просто пошел дальше тебя в разработке.

– Ладно! Уговорили, черти красноречивые, – решительно сказал Горыныч. – Врубай свою темпор-машину, сейчас посмотрим, как работает этот зеленый плод совместного творчества.

– Одну минутку, – отозвался Мишка, продолжая щелкать клавишами компа, – мне тут одна идейка в голову пришла, надо исправить несколько команд.

– Это что же получается? – возмутился я. – А получается, что я вчера лазил через дырку, которая в любой момент могла захлопнуться, потому что некоторые неправильно состряпали программу!

– Не неправильно, а скорее небрежно. Ведь когда я писал, то воспринимал эту работу как чисто интеллектуальное упражнение. Ну, извини, мне и в голову не пришло, что машина будет работать. А сейчас я все сопли подотру, и можно будет гонять наш станок от заката до рассвета. Как швейцарские часы…

– Про часы я от тебя уже слышал, – перебил я разошедшегося Мишку. – Вчера…

– Слушай, Серега, а зачем тебя в ноль восьмой понесло? – спросил Игорь, сосредоточенно отколупывая какую-то щепочку от рамки «окна».

– Решил капусты нарубить по-быстренькому, – честно ответил я.

– Нищета! – подколол Мишка. – Кто о чем, а Серега о бабках…

– А ты бы куда махнул? – обиделся я.

– В палеозой куда-нибудь или в юрский период на динозавров охотиться! – решительно ответил Гарик.

– Это ты американских фильмов насмотрелся. Там же, кроме ящеров, еще насекомые разные вредоносные, микробы и бактерии, неизвестные науке.

– Да ладно, от наших пропитанных радиацией и пестицидами тел отскочит любая древняя бактерия, – не унимался Игорь. – А может, и более крупные субъекты не выдержат.

– Теперь я знаю, отчего вымерли динозавры, – торжественно провозгласил я. – Горыныч отравил их запахом своих носков.

– Нет, это Серега распугал несчастных животных своим перегаром.

Конец нашему познавательному диалогу положил Бэдмен, провозгласивший:

– Готово! Куда отправимся?

– Давай действительно в палеозой махнем! – предложил я.

– Это сколько лет до нашей эры? – озадачился Мишка.

– Эх, темный ты человек, Михаил, историю в школе не учил! – шутливо-укоризненно попенял я другу. Но тут же признался: – Черт его знает, сколько лет. Крути от балды несколько миллиардов![7]

Мишка набрал в строке «год» цифру с огромным количеством нулей и нажал «Enter». В следующее мгновение из включившегося «окна» хлынул поток воды.

– Вырубай, твою мать!!! – заорал Гарик, резво вскакивая на журнальный столик.

Бэдмен стал судорожно жать кнопки на «клаве». На отключение установки у Суворова ушло несколько секунд, за это время уровень поднялся до колен. Наконец водопад словно отсекло гильотиной, и высокая волна устремилась из комнаты в прихожую и кухню. В потопе мелькнуло что-то темное и длинное.

– Серега, тут крокодил!!!

Я схватил со шкафа бейсбольную биту и бросился в бой. Пришелец оказался не крокодилом, а чудовищной рыбой. Удары моего оружия не причиняли противнику никакого вреда. На подмогу мне устремились друзья. Игорек прижал тварь к полу тяжелым креслом, Бэдмен атаковал с фланга свинцовой кувалдой. Через несколько минут отчаянной драки килька перестала трепыхаться и клацать длинными зубами. Наступила относительная тишина. Стало слышно, как журчит под входной дверью вытекающий на лестничную площадку ручеек, да шипит на шкафу Мотька.

– Что это было? – хрипло дыша, спросил Горыныч.

Мишка выдал длинную матерную конструкцию, упомянув мать «этой долбаной палеозойской селедки», а также подробно описав, в каких противоестественных отношениях он с ней состоял.

– Ребята, я вспомнил! – озарило меня. – Вода-то соленая! На месте Москвы в древности было море!

– Что же ты раньше не сказал, умник хренов. А это что за скотина?

– Фиг знает. Наверное, панцирная рыба.

– Сережа, скажи мне, пожалуйста, – вкрадчиво-ласково начал немного успокоившийся Бэдмен, – а для каких таких целей ты держишь на письменном столе кувалду?

– Ты наверняка качал что-нибудь из Инета. Вот и представь – качаешь, качаешь, почти все уже скачал, а тут обрыв связи. Что тебе в таком случае хочется сделать?

– Разбить монитор молотком! – хмыкнул Мишка.

– Вот-вот! Именно на такой случай я и держу под рукой кувалду, – улыбнулся я. Мне показалось, что ребята так и не поняли, шучу я или нет. – Ладно, мужики, хватаем ведра и тряпки, пока соседи снизу не прибежали.

Наведение порядка заняло несколько часов. Соседи все-таки нанесли нам визит, но пятьсот долларов компенсировали их беспокойство.

– Хорошо, что в юрский период не поперлись, а то бы вместо этой рыбки отбивались от тираннозавра, – сказал Гарик. – Давайте в следующий раз отправимся в более близкую эпоху.

– Я лично хочу посмотреть на живого Юрия Долгорукого или на худой конец на Дмитрия Донского, – мечтательно проговорил Мишка.

– Зачем тебе худой конец Дмитрия Донского?! – расхохотался Игорь. Я врубился и заржал вдогонку. Мишка некоторое время смотрел на нас недоумевающе, но тут дошло и до него. Через мгновение смеялись уже втроем. Нахохотавшись вволю, я попытался осмысленно подойти к выбору цели.

– Все отличие Средневековья от допотопных времен состоит в том, что вместо динозавров сюда полезут мужики в латах с топорами и копьями в руках, – охладил я Суворова. – Прежде чем бросаться в объятья к нашим предкам, надо грамотно подготовиться. Думаю, парочка «калашей» и десяток гранат не будут лишними. Дружище Бэдмен, насколько я знаю, ты неплохой пулеметчик. Купим тебе на черном рынке «ПК», не с кувалдой же на Батыя идти.

– А ты уже решил монгольское нашествие остановить. Давай для начала хоть одним глазком посмотрим, что творится в одна тысяча сто сорок седьмом году, – не унимался Михаил.

– Почему в тыщща сто сорок седьмом? – удивился Игорь.

– Первое упоминание Москвы в летописях[8], – блеснул эрудицией Бэдмен. – Мужики, риск – дело благородное.

– Я не против, – сказал Горыныч, беря в руки биту и вставая у «окна».

– Ладно, Мишка, рискнем, – согласился я, поднимая с пола кувалду. – Заводи машинку, только внеси поправки в программу, чтоб отключить можно было в одно касание.

Обрадованный Суворов сел за компьютер и через пару минут провозгласил: «Врубаю!»

В «окне» показались мохнатые лапы елей, сильно запахло хвоей. Гарик с битой на изготовку осторожно приблизился к проему. Я встал рядом.

– Никого, – доложили мы Бэдмену.

Мишка оторвал палец от клавиши возврата и почему-то крадучись подошел к нам.

– Лес кругом, – констатировал наш гений. – А чего земля-то так низко, мы же почти на верхушках деревьев.

– Третий этаж! – объяснил я. – Это радует, вряд ли кто-нибудь сумеет к нам залезть.

– А где Москва, где ее золотые купола и запах пирогов?

– Так двадцать километров от центра, Михаил! Зато мы доказали – восемьсот пятьдесят лет назад не было района Орехово-Борисово.

– Получается, что наша установка жестко привязана к определенным координатам в пространстве, – рассудительно сказал Игорь.

– Ага, к проходу из комнаты в прихожую! – усмехнувшись, подтвердил я. – Что дальше?

– У тебя веревка есть? – деловито поинтересовался Мишка.

– Есть на кухне, которая сейчас от нас отрезана.

– И почему ты рамку к стене не поставил?

– Тогда в ноль восьмом я бы в бетон упирался, а не за долларами бегал.

– Какой же ты меркантильный! Ну ладно, полюбовались на природу, послушали птичек, пора отключаться, – подвел итог Игорь.

– Подожди, есть одно незаконченное дело, – сказал я, приволок за хвост трофей предыдущего похода и швырнул его в густой ельник. – Пускай теперь ученые голову ломают, откуда в двенадцатом веке взялась панцирная рыба.

Мы отключили аппарат и приступили к обсуждению планов. Суворов предложил в следующий раз воспользоваться веревочной лестницей. Горыныч выступил с идеей установить в комнате лебедку с электроприводом.

– Вы бы еще лифт построили, – сказал я друзьям. – Спуститесь с небес на землю. Или, как в нашем случае, на три этажа вниз. Установку надо монтировать на уровне почвы. И лучше всего сделать ее передвижной, тогда в любое интересное место мы сможем легко добраться в своем времени.

– Значит, будем собирать темпор-машину в автомобиле, – Гарик сразу ухватил суть вопроса. – Питание я переделаю на постоянный ток. Поставим пару мощных камазовских аккумуляторов. Рамку расположим внутри кузова, так что с виду будет обыкновенный грузовик.

– Тогда вместо этого железа, – Бэдмен кивнул на мой компьютер, – надо приобрести хороший мощный ноутбук.

– Отлично, вот и договорились. Ты, Гарик, будешь заниматься хардом. Ты, Мишка, софтом. А я буду бегать в чипок за пивом и сигаретами.

И работа закипела.

Глава 4

Следующая неделя оказалась очень насыщенной. Мы все официально уволились с работы и, на всякий случай, оформили наше трио как юридическое лицо. Суворов предложил назвать фирму «Хронос». Я саркастически добавил: «Фирма «Хронос», экскурсии по временным потокам». Но в результате ограничились покупкой готового общества с ограниченной ответственностью под совершенно нейтральным названием «Веспа М».

Под установку передвижной темпор-машины мы купили подержанный фургон «Газель». Затем мы намеревались арендовать помещение под офис и большой ремонтный бокс. Мишка даже предлагал переманить к нам сотрудницами двух девочек с нашей старой работы. Причина была в том, что наш бравый вояка Суворов был в общении с женским полом робок, а тут пропадал налаженный контакт. Я и Гарик с трудом отговорили Мишку от трудоустройства к нам делопроизводителями всех его немногочисленных подружек. Но после некоторых раздумий от идеи создания офиса мы отказались. Временный штаб было решено устроить в моей однокомнатной квартире, так как я единственный из троих не был отягощен родственниками. А под «Газель» арендовали простой гараж на ближайшей стоянке.

Горыныч плотно засел в фургоне, занимаясь монтажом новой установки. Суворов, обложившись сразу тремя компьютерами, соединенными в локальную сеть, шлифовал и тестировал программу управления. А я, выбив прокладку выделенной линии к Интернету, сортировал огромное количество исторической информации да к тому же обеспечивал ребят всем необходимым для работы, включая пиво и сигареты.

Свою казну пополняли ежедневными утренними набегами в две тысячи восьмой год из моей квартиры. В целях конспирации меняли обычно всего по несколько тысяч. В прошлое отправлялись вдвоем, а третий страховал. Но, несмотря на страховку, отправляющиеся в поход все равно испытывали беспокойство – а вдруг установка отключится. В целях сохранения душевного спокойствия решено было устроить мозговой штурм и решить раз и навсегда эту проблему.

И вот в один прекрасный вечер мы засели на моей кухне. По старой привычке, для стимуляции мозговой деятельности прихватили ящик пива. Расселись вокруг стола, разлили и углубились в расчеты.

Дело продвигалось медленно. Около полуночи, после третьей бутылки я что-то нащупал и поделился новостью с друзьями. Процесс пошел веселее. После пятой мы продолжали считать, после шестой тоже, а после седьмой я отрубился. Очнулся только под утро. Игорь спал в кресле, Мишка уютно свернулся калачиком на ковре, вокруг них были разбросаны листки с расчетами и схемами, ящик с пивом опустел. Стараясь не разбудить ребят, я собрал бумажки, достал из холодильника и откупорил свежую бутылочку и снова напряг свои пропитанные алкоголем извилины. После нескольких больших глотков ледяного пива мозг включился и сумел осмыслить информацию, наработанную друзьями за ночь. Через несколько минут, на основе их выводов, меня буквально осенило, и я начал лихорадочно чертить схему. Когда проснулся Гарик, я допивал вторую бутылку и встретил его радостным сообщением, что, кажется, решил проблему. Решение было столь же простое, сколь гениальное. Я предложил сделать дистанционное управление и отключать канал со стороны выхода. «Окно» не закрывалось, а сворачивалось. С точки зрения путешественника, остающегося в прошлом, время в будущем останавливалось.

– Можно переходить от теории к практике, – прохрипел я. – Вот список необходимых компонентов. – В руки Горыныча перекочевал измятый листок. – Обеспечь наличие, – с этими словами я отключился.

Проснулся ближе к вечеру. Ребята перенесли меня в комнату, уложили на диван и заботливо укрыли пледом. Рядом на полу предусмотрительно было оставлено ведро со льдом, из которого торчали запотевшие горлышки бутылок пива и минералки. На выбор. «Спасибо, мужики!» – с благодарностью подумал я.

С кухни доносились голоса и звуки музыки. Попив холодной водички, я отправился на шум. На столе находилось дикое нагромождение микросхем, конденсаторов, резисторов, из которого проглядывали контуры прибора и крохотная, диаметром всего в пятнадцать сантиметров, рамка «окна». Множество проводов вело к компьютерам.

– Наконец-то! Наш гений пришел в себя! – радостно заорал Суворов.

– Серега! Мы уже третий раз твое изобретение испытываем, – хлопнув меня по плечу, сказал Горыныч.

– Ну и как? – спросил я.

– Работает, мать твою! Работает! – хором закричали друзья. – Вот смотри!

И они развили бурную деятельность, что-то включая, чем-то щелкая, по проводникам забегали искры, а в малюсеньком «окошке» появилось изображение. Там был яркий солнечный день.

– Опять лес! – сказал я. – В какое хоть время попали?

– Да какая на хрен разница! – ответил Гарик. – Главное – вот это!

Игорь показал мне бесформенный комок примотанных друг к другу синей изолентой деталек, соединенных между собой проводами разного сечения.

– На внешний вид не обращай внимания – лабораторный экземпляр. Дизайном займемся потом. Форму эргономически выверим… А по сути – это пульт для дистанционного управления «модулятором» с той стороны, – объяснял Игорек. – Для испытаний мы прикрепили к нему два таймера – на сворачивание «окна» и на его последующее разворачивание. Ставим первый таймер на пятнадцать секунд, второй – на тридцать. Потом оставляем сие устройство в прошлом. Тут рядом веточка сосны очень удобная, на нее и положим.

Горыныч проделал несколько манипуляций и сунул руку с пультом внутрь рамки. Со стороны это смотрелось жутковато – рука до локтя просто исчезла.

– Опыт номер четыре! – торжественно провозгласил Бэдмен, Гарик выдернул руку, и мы втроем уставились на «окно». Прошло несколько секунд, и оно действительно выключилось. Через мгновение включилось, я пошарил внутри и наткнулся на пульт.

– А ты говорил, что второй таймер поставил на полминуты, – сказал я Игорю.

– На полминуты! – подтвердил он. – Но ты же сам предсказал этот эффект, время там идет, а у нас стоит. Мы, когда в первый раз врубили, то подумали, что таймер неисправен. А вообще, чтобы окончательно убедиться, надо самим с той стороны кнопку нажать.

Следующий день потратили на доводку нового блока и его последующий монтаж в «Газели». К вечеру работа была закончена, и мы включили установку, не выезжая из гаража. Пятьсот лет назад, лето. На всякий случай перестраховались – в прошлом оставили видеокамеру. Таймер пульта ДУ выставили на полчаса. «Окно» благополучно свернулось, через мгновение развернулось. Проверили видеокамеру – она действительно тридцать минут исправно снимала кусты малины. Свернувшееся «окно» было абсолютно незаметно.

Настало время самим проверить качество работы аппаратуры. В прошлое залезли втроем. Нажатие кнопки на пульте, и висевший над травой проем, за которым виднелись внутренности «Газели», исчезает. Мишка сделал несколько шагов вперед, прошел сквозь то место, где только что висело «окно». Оно не просматривалось и не прощупывалось. Стало как-то неуютно, если не сказать жутко.

– Горыныч, жми!!! – заорал я.

Гарик торопливо надавил кнопку, «окно» развернулось, мы дружно ввалились в такой родной и привычный фургон и изнеможенно распростерлись на полу. Испытание можно было считать удачным.

Глава 5

Добыть современное стрелковое оружие оказалось делом более простым, чем представлялось вначале. Мишка, проходивший срочную службу в спецназе пограничных войск, вспомнил, что в девяностом третьем году из-за сокращения финансирования свернули тренировочный лагерь их полка под Тулой. На территории бывшей базы теперь был пустырь с остатками фундаментов. Так что мы просто заезжали на своей «Газели» прямо в оружейный склад, включали темпор-машину и брали с полок любое оружие и боеприпасы. По заверению Суворова, их комендант воровал грузовиками, пошел под трибунал, так что угрызений совести никто из нас не испытывал.

Сначала мы хватали первое, что подворачивалось под руку – «АКС». За каким-то чертом набрали аж четыре ящика. К ним мы прихватили десяток цинков с патронами. Сначала этот штабель размещался в моей «однушке», а после покупки Гариком «двушки» – переехал туда. Момент погрузки-разгрузки оружия у подъезда жилого дома стал самым большим впечатлением нашей жизни, после испытаний темпор-машины, естественно.

Затем мы стали подходить к выбору оружия более осмысленно – ящиками уже не хапали, выбирали более придирчиво. Тогда наш арсенал пополнился парой «ПК», парой «СВД» и пятью «ПМ». Суворов предлагал также взять гранатометы «Муха» и реактивные огнеметы «Шмель», но тут встал стеной Горыныч, заявивший, что развязывать полномасштабную войну не собирается и, следовательно, не будет засорять свое жилище всяким металлоломом.

Остро встал вопрос размещения всего этого «богатства». Громоздить в квартирах баррикады из ящиков никому из нас не хотелось. Да и хранить оружие в жилом доме… Нужно было найти тихое место, вдали от людских глаз, но желательно в пределах часа езды от МКАДа. После долгих переговоров с риелторами и осмотров недвижимости всех мастей мы, наконец, нашли то, что искали. Трехэтажный особняк-недострой из красного кирпича, стоявший заброшенным с самого начала «мирового финансового кризиса». Тогда, в конце 2008 года, много таких пустых «коробочек» украшало собой дачные поселки. Но к 2010-му как-то постепенно большинство долгостроев нашли новых хозяев. Однако наш «дворец» так и остался бесхозным – сказались поистине титанические размеры хоромины и ее неудачное, с нормальной точки зрения, расположение. И хотя номинально до МКАДа было всего ничего – полста километров, глушь там была дичайшая!

Дом стоял на отшибе, в двух километрах от ближайшего жилья и в восьми километрах от Симферопольского шоссе. Кроме общей удаленности, проезд к этому поселку был затруднен практически полным отсутствием дороги (разве можно назвать дорогой направление, в котором идут две глубокие, залитые жидкой грязью колеи?) и глубоким оврагом, форсирование которого можно было приравнять к штурму Перекопа. Сам поселок представлял из себя разбитое проволочными изгородями на участки голое поле, густо поросшее бурьяном. На участках изредка встречались заплывшие землей котлованы либо «развалины» фундаментов. На иных не было и этого – строительство дальше «нулевого» цикла не пошло. То ли деньги у застройщиков кончились, то ли сами застройщики не пережили кризис.

Это все было нам на руку – мы по дешевке скупили прилегающие участки. А после некоторого раздумья – все участки поселка-призрака.

Сам дом очень хорошо перенес два года запустения. Правда, ломаться в нем было нечему – нам достались голые стены, покрытые временной крышей из рубероида. Да и коммуникации к поселку в свое время подвести так и не успели. Зато общая площадь объекта составляла почти тысячу квадратных метров, включая огромный гараж, почти ангар, где легко поместилось бы пять машин.

При первом осмотре нашего нового приобретения мы были поражены гигантской кучей песка посреди холла первого этажа. Как строители умудрились натаскать столько внутрь дома – осталось загадкой! Да и зачем это было сделано?

– Здесь можно в куличики играть! – проворчал тогда Бэдмен. – Никогда не видел такой большой песочницы.

После этих слов за базой стойко закрепилось название «Песочница».

Большого ремонта в «Песочнице» проводить не стали – закончили крышу, установили окна и двери. Огородили весь участок забором из сетки-рабицы. Укрепили подвал. Вот в подвале и заскладировали весь наш арсенал.

К тому времени он состоял из десяти «АКМ», двадцати «АКС», двух «ПК», двух «СВД», нескольких пистолетов-пулеметов «Кедр» и «Кипарис», двух десятков пистолетов от «ПМ» и «АПС» до «Гюрзы». А огромное количество оптических и коллиматорных прицелов, приборов ночного видения, тактических фонарей, радиостанций и прочей спецтехники, на которой очень настаивал вошедший во вкус Бэдмен, мы свободно приобрели в обычных московских оружейных магазинах.

Приди нам в голову развязать войну – так хватило бы на вооружение небольшой армии! Горыныч на полном серьезе предлагал захватить власть и княжить где-нибудь в X–XII веках. И остановило его только полное отсутствие привычных коммунальных удобств в виде теплого ватерклозета и телевидения. Да и смысл? Власть ради власти? Потом Бэдмен несколько раз порывался что-то изменить в истории. То «помочь нашим» на Калке, то разгромить орды Батыя. А вскоре дошел до покушения на Ленина, благо мы отлично знали, когда и где произошло покушение, случившееся в реале.

Как раз последнее предложение было принято. Именно из-за удобства его реализации. Мы доехали на «Газели» в нужное место, развернули «окно» и открыли автоматный огонь. Нда… подстраховали Фанни Каплан, нечего сказать. Изрешетили самого Ильича, его водилу, да и от автомобиля ничего не осталось. Мишка потом полдня ходил гоголем, а нас с Горынычем трясло, да так, что нам пришлось залиться коньяком по самые брови. Ведь по живым людям мы стреляли в первый раз.

Но толку от нашей эскапады не было никакого. Ни в одном учебнике истории не изменилось ни строчки. Что лишний раз убедило нас в параллельности миров и бесполезности всякого рода попыток как-то повлиять на исторический процесс.

Но раз нельзя что-то изменить, то можно зафиксировать! И мы рванули «в мир», старательно архивируя все мало-мальски интересные события. В этом нам помогало мое новое изобретение – «глазок». Он представлял собой миниатюрное «окно», размещенное на объективе цифровой видеокамеры. «Модулятор сигнала» и источник питания после многочисленных модернизаций стали совсем крохотными. Для маскировки весь аппарат размещался в корпусе большой профессиональной видеокамеры. Теперь, прогуливаясь по улицам Парижа, Лондона или Рима, я в любой момент мог взглянуть на ту же улицу, отделенную от меня несколькими веками. На экскурсии по Тауэру, поднявшись на крепостную стену, я снял отличный фильм о знаменитом лондонском пожаре. А сколько гигабайт видеозаписей было привезено после посещения Колизея! Правда, переплюнуть в зрелищности голливудского «Гладиатора» мне не удалось – действительность всегда тусклее фантазии.

Самим походить по плитам Аппивиевой дороги времен Гая Юлия Цезаря или по булыжнику Монмартра рядом с Тулуз-Лотреком не получалось. Проблема была в перевозке громоздкой рамки «окна», а еще в плохом знании языка и обстановки. Засыпаться можно было на ерунде. Даже кратковременные походы по средневековой Москве оставляли массу эмоций из-за постоянного риска быть опознанными аборигенами как чужаки. Нормально мы чувствовали себя только во временах, вплотную прилегающих к настоящему или дореволюционных, начала двадцатого века. И то для успокоения нервов приходилось брать с собой пистолеты.

Где-то через шесть месяцев после начала эпопеи у нас произошел серьезный разговор о перспективах нашей дальнейшей деятельности. Дело в том, что нас начал одолевать приключенческий зуд. Ну согласитесь – придумать и собрать на коленке машину времени только для того, чтобы набивать карманы, пользуясь разницей в курсах «зеленого» к «деревянному»? Да и сами мы стали меняться в худшую сторону. И эти изменения не нравились всем троим. Но мы упорно продолжали «мутировать». Нет, мы не стали монстрами, у нас не открылся третий глаз. Просто мы постепенно превращались в тех, кого всегда презирали, – этаких «новых русских». До малиновых пиджаков от Гальяно и полукилограммовых золотых цепей дело не дошло, но… процесс был запущен.

Мы с друзьями обзавелись иномарками, дорогими сотовыми телефонами и костюмами от итальянских дизайнеров с педерастическими фамилиями. Обедать ездили непременно в какой-нибудь дорогой ресторан, а ужинали в модных ночных клубах. Сказывалось наше предыдущее полунищенское состояние – мы старательно гребли под себя все, до чего могли дотянуться, с трудом удерживаясь порой на грани здравого смысла.

Гарик из нас троих первым решил обзавестись недвижимостью и купил недорогую двушку на окраине Москвы. Его можно было понять – он жил в большой семье. Но затем ему стукнуло в голову приобрести квартирку подороже и побольше, а братьев и родителей обеспечить отдельным жильем. И «зарабатываемые» нами финансы вполне позволяли ему осуществить подобное.

После столь крупных затрат Горыныча Суворов, живший с пожилой матерью и тетей, тоже не удержался и приобрел пару квартир. Тут сорвался и я. В моей старенькой квартирке уже не помещалась коллекция японского клинкового оружия, накупленного в московских антикварных и оружейных магазинах начала прошлого века. И я перебрался в прекрасные двухуровневые апартаменты в элитном комплексе «Алые паруса».

Вот как раз на новоселье и произошел тот разговор. Я показывал Гарику верхний уровень квартиры. Гости, в количестве двадцати двух человек, разбрелись по необъятным просторам. Мишка с какой-то девчонкой затерялся в районе спален. С непривычки заблудиться в этой квартире было легко – ведь общая площадь апартаментов составляла почти двести квадратных метров.

– Обрыдло все, Серега! – сказал Игорь, проваливаясь в мягкие объятия гигантского кресла, стоящего в эркере. – Рубим, рубим эту капусту, тошнит уже. Напиться, что ли, как в старые добрые времена, до полной отключки. Может, тогда тоска отпустит. Есть здесь спиртное?

– Сейчас посмотрю. – Я прошелся по периметру комнаты и в застекленном шкафчике обнаружил искомое. – Тебе чего?

– Водка там есть?

– Нет, – сказал я, внимательно осмотрев содержимое. – Тут сплошь благородные напитки. Виски, ром, коньяк?

– Тащи коньяк!

Я прихватил бутылку «Хеннесси», стаканчики, вазочку с орешками и утонул в соседнем кресле. Мы выпили грамм по пятьдесят, закусили.

– Блин, у тебя даже орехи с выпендрежем – кешью! – возмутился Горыныч, рассматривая содержимое вазочки. – Нет чтобы простого арахиса насыпать!

– Можно подумать, что это я кешью на закусь положил, – обиделся я. – Комплектованием баров профессионал занимается. Я к новоселью специально такого нанял!

– Тогда понятно, почему в баре водки нет… – грустно кивнул Горыныч. – Невместно нам, пинжакам… Налей еще!

Мы выпили еще. А потом Горыныч поразил меня тем, что достал из кармана кожаный чехольчик, а из него – трубку «Данхилл». Я чуть из кресла не выпал! Гарик вообще никогда не курил, а тут сразу трубку! Да еще и стоимостью в несколько тысяч баксов.

– А ты, Серега, не знал, что я курить начал? – удивился Гарик, видя мою реакцию.

– Нет, да и когда ты успел? – мы не виделись пару недель, пока я был занят хлопотами по обустройству жилья.

– Когда-когда… дурное дело – нехитрое! – усмехнулся Горыныч. – Я решил, что курить трубку – это круто. Накупил разных аксессуаров – всяких щеточек, скребочков и ершиков. Трубок штук пять завел. Табаков разных целый чемодан.

В комнату ввалился растрепанный Суворов и с порога радостно заорал:

– Серега! Ну ты и деятель! Ты в курсе, что у тебя в каждой комнате бар? Я в ванную на первом этаже забежал руки помыть… – При этих словах мы с Гариком синхронно хмыкнули – знаем мы, какие части тела моют после общения с противоположным полом. Но Миша, нисколько не смутившись, продолжил: – Помыл, решил полотенце поискать – а то на крючке уж больно маленькое. Открываю шкафчик – там бутылки стоят, стаканчики, подсветка, и даже музычка заиграла.

– Бар в сортире – это уже извращение! – с удовольствием сказал Горыныч, едва сдерживая смех.

– Да ладно, не наезжай на Серегу, – заступился за меня Суворов. – Он, наверное, при разговоре со своим дизайнером болтнул что-нибудь, и вот результат!

– Ну, ты, блин, даешь, Серега! Таким снобом заделался! – продолжил обличать Горыныч. – Что у тебя в холле за порнография висит?

– Это не порнография, а эксклюзивные эротические календари фирмы «Пирелли»! – возмутился я. – Их, между прочим, всего по пять тысяч штук печатают и адресно рассылают VIP-персонам! И лучшие фотографы мира снимают для него лучших моделей!

– Вот я и говорю – сноб и нувориш! – не унимался Гарик.

– А я, между прочим, спонсорством занимаюсь! – попытался оправдаться я.

– Знаю я твое спонсорство – успокаиваешь совесть подачками в детский дом! И сколько ты им денег даешь?

– Перестал я им деньги давать. Воруют! Везу в основном одежду, книги, сладости и игрушки для самых маленьких. А ты на какие добрые дела тратишься?

– Недавно оплатил операцию по разделению сиамских близнецов. В Канаду пришлось мальчиков везти. А потом купил этой семье трехкомнатную квартиру и машину.

– Пропьют! – убежденно сказал Мишка. – Когда на людей деньги с неба падают, они пускаются во все тяжкие. Вот посмотрите на нас – какой херней мы занимаемся!

– А что вы предлагаете? – окончательно разозлившись дурацким наездом, заорал я. – Какие у вас идеи, кроме универсальной: напиться-забыться?

– Надо сделать что-нибудь глобальное, – глубокомысленно изрек Гарик. – Не пользовать историю как продажную девку, а попытаться внести изменения!

– А надо ли? – попытался я охладить пыл друга. – Ну вот грохнули мы Ленина? И что? Да ничего! В нашей реальности ничегошеньки не изменилось! Ведь доказали уже: любой наш поступок вносит определенные изменения в реальность, но если по возвращении изменения не видны, значит, это другая реальность, другой мир, а тот, с изменениями, стал параллельным. Следовательно, можно отправляться в любой век, в любой год, убивать хоть Чингисхана, хоть Гитлера, хоть Сталина, даже своих предков (прости меня, Господи!). И по возвращении убедиться в том, что в прошлом нашего мира ничего не произошло.

– Да, что там говорить, – посмурнел Гарик. – Если даже простое пересечение «окна» уже ответвляет новую реальность, а посмотреть, во что выльется наше вмешательство в историю, мы не можем!

– Да, жаль, – вздохнул разом утративший веселость Мишка. – Наливай!

Мы снова выпили. В это время на лестнице раздался шум и в комнату ввалилось несколько гостей. Празднование новоселья шло полным ходом. Наш разговор пришлось прервать.

Глава 6

После просмотра моих документальных фильмов Игорь понаделал три десятка «глазков» и решил отнять лавры у Сергея Бондарчука, сняв масштабное полотно об Отечественной войне 1812 года. Собрав оборудование, Гарик отправился под Бородино. Технология видеосъемок картин из прошлого была достаточно простой, но все же хитрее, чем у меня. Ведь я, как правило, снимал одним планом с одной или двух точек. Игорь же сначала обходил театр военных действий с ручной камерой, собирая данные о произошедшем и глядя на то, как разворачиваются события, подбирал места установки стационарных «глазков». С камерами, установленными на четырехметровые шесты, Гарик лазил по всему полю, добиваясь лучшего ракурса. Такой длинной подставкой он стал пользоваться после того как во время очередного разведвключения в открытое «окно» влетел идущий в атаку на батарею Раевского французский эскадрон. Будь «окно» побольше, последствия были бы гораздо печальнее. А так Игорь отделался только разбитым объективом. Теперь же камеры располагались выше самого высокого кавалериста.

С этими съемками Горыныч возился довольно долго. Только на Бородинскую битву ушло полтора месяца. Такой увлеченности можно было только позавидовать. Мы с Мишкой периодически помогали ему. Я разыскивал в архивах необходимые сведения о местах боев и составе участников. Бэдмен занимался цифоровым монтажом записей. Ну и, конечно, пришлось послужить Игорю в качестве грубой рабочей силы.

К слову сказать, те фрагменты, которые мне удалось посмотреть, не впечатляли. В художественном фильме все выглядит гораздо красочней. И дело здесь не только в выборе ракурса или экспозиции. В реальности все слишком грубо – мундиры на бойцах покрыты пылью и грязью, к тому же у солдат они не новы и потому выцвели и потерлись. При каждом залпе ружей и тем более пушек в небо поднимаются клубы очень густого дыма, который долго не рассеивается. От тысяч прошедших по ней ног и копыт земля превращается в месиво. Звуки, исторгаемые людьми и животными, сливаются в гул, в котором выделяется только бряцанье оружия. Ничего похожего на описанный поэтами звон клинков, а только немелодичный лязг. Мне казалось, что переплюнуть Бондарчука не удастся. Все-таки кино и реальная жизнь очень разные. Эта банальная фраза особенно подтверждается при съемке больших батальных сцен.

Но Горыныч превзошел самого себя. Его кинокартина поражала своим размахом и эпохальностью. При просмотре меня мучила только одна мысль: куда делся дым? Этот вопрос я и задал Игорьку после сеанса.

– Компьютерная обработка, мон шер! – довольно хмыкнул Игорь.

– Чудеса! Я помню момент атаки французов на флеши во время второго приступа. Там твоя камера установлена над бруствером. Артиллерия русских бьет в упор, и все застилают белые клубы, а когда они рассеиваются, в поле зрения одни трупы. А здесь прекрасно видно, как картечь косит наступающих. Такого кошмарного зрелища мне видеть не доводилось. Искусственно создать такой эффект не смогли бы даже в Голливуде. Я помню похожие сцены в фильме «Патриот» с Мелом Гибсоном. Помнишь, там во время сражения то голову оторвет, то ногу? Но твой фрагмент гораздо мощнее смотрится! У меня даже мурашки по коже бегают.

– А рейд казаков и легкой кавалерии по тылам французов? – вмешался в разговор Бэдмен. – Я таких озверелых морд никогда не видел. И это я, который в реальных боях побывал. Представь, что почувствуют зрители!

– Да, это тоже сильный момент. А контратака русских под командованием Багратиона и его ранение?

– Чисто зрелищно смотрится неплохо, а так, конечно, смотреть на наших ребят жалко, устали они нечеловечески – целый день тяжелый бой, и очередная контратака просто добивает их. Вы же видели – они еле бегут!

– Сколько сил у меня ушло, чтобы поймать момент ранения Багратиона, – сказал Игорь. – Вроде и место, и время известны, а ты попробуй найди определенного человека в этой мясорубке на площадке такого размера!

– Да, Игорек, ты просто гений кинематографа! За такой фильм «Оскар» тебе обеспечен!

– Осталось только найти способ представить мою картину широкой публике.

– И вот еще что, ребята! – сказал я. – После просмотра всего материала у меня сложилось четкое и однозначное мнение – русские должны были выиграть эту битву.

– А разве они ее проиграли? – спросил Мишка.

– По всем канонам ведения войны оставление поля боя противнику равнозначно поражению, – ответил я.

– Тогда с чего ты взял, что наши должны были победить?

– Вы обратили внимание, что на левом фланге русских войск, в лесу, стоял корпус под командованием генерала Тучкова. После того как вражеские войска полностью втянутся в сражение и будут измотаны, свежий корпус должен был нанести мощный удар во фланг. Примерно как Засадный полк на Куликовом поле. Вряд ли Кутузов стал бы выставлять свои войска на избиение, не имея замысла разгромить противника.

– Почему же этого не произошло?

– Тут настоящее предательство. Вспомните кадры из ставки Кутузова. Там какой-то штаб-офицер, говорящий с акцентом, самовольно отдает приказ корпусу Тучкова выйти на опушку леса. Там наших тут же засекли французы и открыли по ним огонь. Корпус понес большие потери, а главное – был засвечен. Так что в финальной фазе боя Тучков, получив приказ от командующего атаковать, сам повел остатки своих войск и погиб, не добившись результата.

– Вот оно что! – задумчиво протянул Бэдмен. – Действительно, припоминаю я этого офицера и его приказ. Узнать бы его фамилию.

– Зачем?

– Довести до сведения общественности, кто виноват, что наши проиграли Бородино и затем оставили Москву.

– Нам никто не поверит, да и к чему это? Восстановить историческую справедливость? А не лучше исправить эту ситуацию?

– Каким образом?

– А вот к тому «глазку», что установлен на Багратионовых флешах, добавить пулемет. Или два, – подкинул я идею.

– Ты бы еще предложил туда установку «Град» добавить! В ту Отечественную войну русские без всякого вмешательства неплохо справились. И со своей земли захватчиков выгнали, и Париж взяли, – не сдавался Мишка.

– Да, но потери могли бы быть гораздо меньше, – продолжал я. – А это положительно скажется на демографической ситуации в стране.

– Ерунду ты говоришь! – вмешался Горыныч. – В какой стране это будет?

– Как это в какой? – не въехал я. – В России конечно!!!

– В какой России? – продолжал Игорь. – В какой-то!!! То, что не в нашей, совершенно точно! Все наше вмешательство пойдет коту под хвост! Так что бросай, Серега, эти разговоры, не трави душу, а то репу начищу!

Как-то Игорек принимает все близко к сердцу. Надо бы мне заняться проблемой параллельных реальностей. Это только в евклидовой геометрии параллели не пересекаются.

С того самого дня я плотно засел в своем логове, одну из комнат которой превратил в лабораторию. Эксперимент за экспериментом. Каждый день. С утра до поздней ночи. Я забросил все развлечения. Ни капли спиртного. Похудел на десять килограммов. Прошел месяц, и у меня забрезжила идея.

В принципе бросить якорь в какой-нибудь реальности не представляло особого труда. Теоретически достаточно оставить за «окном» пульт ДУ с таймером, так, как мы делали в первом эксперименте. Таймер настроить на включение в определенное время. Например: мы каким-либо образом препятствуем большевикам захватить власть в стране, затем настраиваем таймер на семьдесят лет, уходим и сворачиваем «окно», у нас проходит ноль секунд, у них отмеренное время. И вот, пожалуйста, «окно» открывается, и мы входим в измененную нами реальность, где Россия никогда не была Советской.

На практике возникает много «но». Начиная с варианта, что таймер с пультом ДУ найдут аборигены, как бы мы это устройство ни прятали. Вариант второй: машинка просто портится, и все наши планы летят к чертям. Можно придумать еще сотню вариантов, потому что при такой установке приборов слишком много зависит от случайностей. Хотя эту идею я не отбрасывал, ведь включать таймер можно на небольшой отрезок времени.

Также я экспериментальным путем выяснил, что после небольшой доработки «модулятора» можно сворачивать «окно» и с нашей стороны. Тогда время останавливалось уже в оставленной нами реальности. Еще одним результатом моих изысканий стало открытие невозможности проникновения в близкое прошлое. Сначала это удивило меня. Ведь ходили же мы в две тысячи восьмой, мы практически туда шоссе проложили. Но оказалось, что машинка не срабатывала, только если была близка вероятность столкнуться в прошлом с самим собой. Выглядело это так: завожу машинку на час назад – «окно» не открывается, только по рамке начинают бегать симпатичные синие молнии. Для проверки ставлю дату полугодичной давности – «окно» исправно открывается, показывая пустую лабораторию. Естественно, ведь полгода назад эта квартира еще пустовала в ожидании покупателя. Хорошо, устанавливаю сегодняшнее число, а время – три часа ночи. И опять «окно» послушно показывает темное помещение. Чтобы убедиться окончательно, выхожу из квартиры и полчаса гуляю по улице. Вернувшись, начинаю гонять машину в диапазоне этих тридцати минут. Итог: «окно» открывается только в то время, когда я находился на максимальном удалении от дома.

Кажется, что темпор-машина как-то наивно, по-детски, пытается предотвратить встречу с моим двойником. Это стало для меня настоящим откровением и заставило думать о мистическом происхождении машины времени. Через несколько дней это предположение получило еще одно подтверждение.

Уже давно я стал замечать некоторые странности, происходящие со мной при длительном пребывании в прошлом. К примеру, у меня совсем не росли ногти и волосы. Ну, рост волос на голове заметить трудно, но вот когда целую неделю не растет щетина на лице… Это уже о чем-то говорит. Большая прогулка в прошлое напрашивалась сама собой.

Я пригласил поучаствовать в экспедиции Мишку, а для чистоты эксперимента прихватил своего кота. Мы решили совместить полезное с приятным и просто отдохнуть на лоне нетронутой человеком природы дней двадцать. Времяпрепровождение в цивилизованных местах успело нам порядком надоесть. Для проведения нашего пикника была выбрана удобная площадка в позднем плейстоцене[9]. С собой мы прихватили кучу разного барахла, необходимого для комфортного проживания, а также запас продовольствия на полгода (на всякий случай) и два десятка разнокалиберных стволов. Для контроля нашего состояния был куплен переносной компактный диагностический комплекс, из тех, что используются спасателями МЧС. В качестве контрольной группы на базе остался Горыныч. При свернутом «окне» его ожидание не должно превысить и секунды. Соскучиться он точно не успеет.

Скажу сразу: опыт удался. Процесс старения прекратился не только у нас с Мишкой, но и у моего кота. А принесенные из дома продукты не думали портиться в течение нескольких дней. Так, открытая банка свиной тушенки простояла свежей весь срок эксперимента. Живая и мертвая органика как бы консервировалась в чужом мире. Дальнейшие опыты установили, то же самое происходило и с неорганикой. Но как только пища оказывалась у нас в желудке, то совершенно стандартно переваривалась. Все происходящее не описывалось никакими физическими законами. Когда мы после возвращения доложили о результатах Горынычу, то он отреагировал на сообщение только одним словом: «Мистика!»

После этого опыта полностью изменилось наше отношение к прогулкам в прошлое. Если раньше мы старались проводить в других реальностях как можно меньше времени, ограничиваясь необходимым для выполнения операций, то теперь даже на отдых старались отправиться через рамку «окна» темпор-машины.

Не сговариваясь и не строя никаких конкретных планов, мы стали усиленно заниматься боевой подготовкой. На том милом холмике в плейстоцене, где проводился эксперимент, мы оборудовали постоянный лагерь. «Окно», ведущее туда, теперь вообще никогда не закрывалось, а только сворачивалось с той или другой стороны. Приятный мягкий климат, отсутствие поблизости крупных хищников и чистейшая вода, земля и воздух превратили наши тренировки в настоящий праздник. Учебная база состояла из трех двухместных палаток с надувными кроватями, большой палатки под кухню и столовую и палатки-склада, где разместилось оружие, снаряжение и продовольствие. Целыми днями мы пропадали на стрельбище, расходуя огромное количество патронов и гранат. Как ни странно, но лучшие результаты стал показывать я, служивший срочную в железнодорожных войсках. А вот «дикий гусь» Мишка и танкист Гарик хотя и стреляли достаточно метко, но приблизиться к моим достижениям не могли. Ведь я из простого «АКМ» с открытым прицелом попадал с двухсот метров в грудную мишень, а из «ПМ» навскидку с десяти метров – в спичечный коробок. Попасть из любого пистолета в подброшенную мелкую монету стало для меня обычным делом. На освоение стрельбы по-македонски у меня ушло две недели. Ребята удивлялись и завидовали, особенно Мишка, ведь он считался пулеметчиком-виртуозом. Я же относил свои успехи как раз к тому, что меня никто и никогда серьезно не учил, а моя меткость обусловлена тем, что в журналах для настоящих мужчин, типа «Солджерс оф форчун», называют «интуитивной стрельбой». Ведь я не задумывался, как целюсь, как нажимаю на спусковой крючок, задерживаю или не задерживаю дыхание. Для меня все было просто – увидел цель, вскинул оружие и выстрелил. Как выяснилось гораздо позже – с определением причины чудесной меткости я очень сильно ошибался.

По вечерам три раза в неделю с нами занимался инструктор рукопашного боя. Этот мужик, работающий в одном из военных училищ, брал за час пятьсот долларов, но он того стоил. По средам мы занимались парашютной подготовкой, а по пятницам учились управлять легкомоторными самолетами и вертолетами в авиаклубе. Два раза в неделю по утрам занятия конным спортом. Утром понедельника – фехтование. И это все, не считая ежедневных трехчасовых упражнений на тренажерах. В промежутках между всем этим мы еще и на курсы иностранных языков ходили. Английский, немецкий, французский. С полным погружением в языковую среду.

Мы и думать забыли про алкоголь и курение. Перестали посещать дорогие рестораны и клубы. За несколько месяцев из рыхловатых, начинающих полнеть ребят мы превратились в крепких и жилистых мужичков. Лица загорели и обветрились, животы подтянулись, на указательном пальце правой руки и на костяшках кулаков – мозоли, на правом плече постоянный синяк от приклада. Нестерпимо хотелось применить полученные умения на практике. Длинными светлыми вечерами на Круглом холме (так мы стали называть наш лагерь в плейстоцене), сидя вокруг костра и поедая шашлык из парной говяжьей вырезки, мы до самой темноты спорили о мировой истории, истории России и о вмешательстве в нее. Обсуждались самые невероятные варианты. Убийство Ленина, Сталина, Гитлера, Маркса, Чингисхана, Батыя, террористов-народовольцев. Спасение князя Святослава, князя Василька, императора Александра Второго, генерала Корнилова, адмирала Колчака. Гуманитарная и военная помощь Мстиславу Удалому, Дмитрию Донскому, генералу Врангелю.

Но неожиданный итог нашим дискуссиям подвел Игорь. В тот раз мы засиделись до рассвета. Вокруг холма просыпалась распуганная нашей вчерашней стрельбой живность. У реки трубили мамонты. Последней обсуждаемой темой была вертолетная атака на тумены Батыя во время битвы в 1238 году на реке Сити.

– Вспомнил тут кое-что. Ассоциативно, – сказал Горыныч, глядя на полоску зари. – Недавно видел, как мой дядька в «Казаков» играет. На самом низком уровне сложности. Набирает огромные отряды – по 120–200 юнитов. Подходит к вражескому городу. И останавливается. Начни он штурм – все было бы кончено за пять минут. А он стоит, выжидает. Ну, противник, понятно, периодически накапливает силенки и атакует. Но его армии их отряды на один зубок. И вот стоит он, стоит, перемалывает живую силу противника. Я не выдержал и говорю ему: «Зачем ты по одному щелкаешь? Атакуй!» А дядька отвечает: «Ну вот люблю я бессмысленное насилие».

– И к чему ты это рассказал? – спросил я.

– А к тому, что все наши проекты – это тоже бессмысленное насилие, – ответил Игорь.

На этом разговор закончился, мы допили чай и разошлись по палаткам. А на следующий день, вернувшись в «Песочницу», Гарик собрал свое оборудование и уехал снимать фильм о Куликовской битве. А мы с Мишкой остались в Москве. Нас терзали смутные желания. Душа требовала немедленных действий.

Глава 7

Буквально на следующий день Мишка Суворов огорошил меня неожиданным предложением. Устроить этакую «экспроприацию экспроприированного». Ни много ни мало Суворов замахнулся на сокровища Алмазного фонда. Не думайте, что он с автоматом на груди и базукой на плече решил броситься на штурм хорошо охраняемого здания. Хотя этот вариант им тоже рассматривался. Покопавшись в Интернете, Мишка узнал, что во время Гражданской войны ценности, упакованные в простые ящики, лежали безо всякой охраны в подвале Большого Кремлевского дворца (не путать с Кремлевским Дворцом съездов). Мало того – про эти ящики все благополучно забыли. По слухам, ценности обнаружили совершенно случайно, во время простого обхода в 1924 году.

Таким случаем было грех не воспользоваться. И Бэдмен стал разрабатывать операцию. Самым простым было бы подогнать нашу «газельку» к заднему входу во дворец, открыть «окно» и спокойно перетаскать ящички в машину. Но в наше время въезд на территорию Кремля был, естественно, запрещен. Вторым вариантом было высадиться в городе, поближе к каким-нибудь воротам, ну, например, у Кутафьей башни. Время выбрать – октябрь 1917 года. Тогда, пользуясь беспорядками во время уличных боев и штурма Кремля революционными солдатами и рабочими, проникнуть в подвалы и вынести, что сможем. Но тут слишком велик риск нарваться на шальную пулю, да и добычи много не возьмешь.

И мы решили произвести вылазку в январе восемнадцатого года. Во-первых, в Москве установилась относительная тишина. Во-вторых, советское правительство еще не переехало из Петрограда, а стало быть, Кремль – не режимный объект. В-третьих, зима в тот год выдалась морозной, и, значит, мало кто из охраны станет бродить по территории по собственной инициативе. А расположение стационарных постов мы быстро вычислили во время нескольких экскурсий по Кремлю с «глазком» на плече. Внимательно просмотрев отснятые материалы, мы с Мишкой разработали детальнейший план.

Для его осуществления нам потребовалось два комплекта полувоенной формы, в которой тогда ходила половина мужского населения страны. Сначала мы хотели идти в солдатских шинелях и папахах. Но от этого обмундирования пришлось отказаться, ведь в длиннополой одежде неудобно бегать. Затем мы прорабатывали вариант «под рабочих» – пальто из низкосортного драпа до колен и заячьи треухи. Но в такой одежде нам бы не хватило солидности, какой мандат ни показывай. Я в шутку предложил закосить под «революционных матросов», но эта публика вряд ли получила в сухопутной Москве широкое распространение. Наконец мы остановились на типе «красный командир» – потертые яловые сапоги, короткие полушубки, разномастные галифе и суконные фуражки с жестяной красной звездочкой, а чтобы не отмерзли уши – башлык. Из оружия открыто повесили офицерские самовзводные «наганы». А под полушубком я подвесил два «АПС», а Мишка «ПМ» и «АКСУ». Да еще и штык-ножи в голенищах сапог.

Следующим, после одежды, камнем преткновения стал транспорт. Сначала планировали въехать в Кремль на лошадях (на белых лошадях, – съязвил Мишка), но на одной лошади много не вывезешь. Не брать же с собой целый караван. Потом мы рассматривали вариант с телегой или санями. Но искомые объекты нужного вида могли обнаружиться только в краеведческом музее города Мухосранска. А современные поделки на автомобильных колесах и с рессорами от «ГАЗ-53» нас не устраивали по причине конспирации. К тому же транспорт должен был быть маневренным и скоростным на случай погони. Но мотоцикл опять-таки не обеспечивает нужной грузоподъемности. Так что решение воспользоваться автомобилем созрело достаточно быстро. А ведь автомобиль кроме скорости, маневренности и грузоподъемности обладал еще одним большим плюсом – в случае непредвиденных боевых действий он может стать отличной защитой. Достаточно просто сделать машину бронированной.

Я сгоряча предложил воспользоваться бронированным «Геленвагеном» из коллекции Игоря. Но тут же сам сообразил, что в восемнадцатом году эта машина будет выглядеть странновато, несмотря на то, что по дорогам России в это время бегали автомобили всевозможных марок.

После долгих раздумий мы с Мишкой приняли концепцию: «транспорт для силовых акций». Автомобиль, своим внешним видом не вызывающий особого удивления в России в 1915–1950 годах. Но начинка должна была соответствовать самым современным для базового времени технологиям. Для его постройки была выбрана полуразорившаяся, но оснащенная наиболее современным оборудованием тюнинговая фирма. Инженеры и рабочие готовы были разорваться от усердия. И изделие, вышедшее из их рук, было просто удивительным.

Внешне автомобиль был почти точной копией «ЗИС-101», но при сохранении пропорций значительно вырос объем салона и увеличился моторный отсек. По сути, машина являлась скоростным вседорожным броневиком повышенной комфортности. Корпус машины выполнен из алюминиевого сплава и усилен изнутри титановыми пластинами. Шасси – полноприводное, двигатель – турбодизель, мощностью в триста «лошадей». Многокамерный протектированный топливный бак на сто двадцать литров. Кузов смонтирован на стальной раме, бампер – таранный, прикрытый для маскировки фальшбампером. Там же спрятана мощная лебедка. Стекла переменной прозрачности из двухсантиметрового многослойного поликарбоната. Компрессор для автоматического поддержания давления в шинах. Днище полностью закрыто сплошным гладким листом из углепластика, армированного титановым профилем. Не забыли и про отделку салона. Кожаную обивку стенок и кресел имитировал негорючий пластик. Сами сиденья только формой напоминали штатные, а по сути являлись шедеврами технической мысли – с вентиляцией и обогревом, с сервомоторами и дистанционным управлением. К тому же задние сиденья складывались, втрое увеличивая емкость багажника. В многочисленных тайниках можно было спрятать два десятка стволов и около тридцати килограммов боеприпасов. Ну и понятно, такие мелочи, как: гидроусилитель руля, кондиционер, бортовой компьютер, электростеклоподъемники, фронтальные и боковые подушки безопасности. Естественно, что все детали, не соответствующие уровню начала и середины двадцатого века, были надежно скрыты, а нештатные переключатели и кнопки в салоне замаскированы. От курсовых пулеметов и встроенных ракетных установок мы, после некоторого раздумья, отказались.

Впечатленный этим чудом техники, я предложил присвоить нашему транспортному средству личное имя. После небольшого совещания мы остановились на варианте «Росинант», именно потому, что наш автомобиль совершенно не напоминал клячу Дон Кихота. Однако в процессе общения «гордое» имя часто сокращалось до простого «Росси».

Следующим пунктом нашей подготовки стало изготовление документов. Мишка подключил к компьютеру электрическую печатную машинку. А чтобы воспроизвести эффект плохо пропечатанных и западающих букв, слегка подточил некоторые литеры. Факсимиле известных политических деятелей и печати советских госучреждений прекрасно воспроизводились лазерным принтером. А изготовить эти подписи и печати можно было в «Фотошопе». Теперь мы могли получить любые мандаты за подписью хоть Ленина, хоть Троцкого, хоть Господа Бога. Да еще и с приложением соответствующей печати. Бумагу для документов сначала хотели взять оберточную, но потом решили, что для приехавших из Петрограда товарищей это будет несолидно. Поэтому воспользовались самой дешевой писчей.

Стиль документов выдерживали по образцам, взятым из архивов. Первая бумага гласила, что товарищи Иванов и Суворов (мы специально оставили свои фамилии) направлены в Москву для поиска подходящих для размещения советского правительства помещений. Всем комитетам и госучреждениям оказывать всяческое содействие. Подпись предсовнаркома – Ульянова-Ленина. Второй мандат рассказывал о том, что товарищи Иванов и Суворов под видом поисков помещения выполняют секретное поручение Всероссийской коллегии по организации и формированию Рабочее-крестьянской Красной Армии. Подпись председателя Коллегии – Подвойского[10], под ней надпись от руки – «оказывать любую помощь, Ульянов-Ленин». Но на всякий случай у каждого из нас был мандат, что тов. Иванов (Суворов) является сотрудником ВЧК, подпись – Дзержинского.

С таким мощным обеспечением можно было развернуться достаточно широко. План операции предусматривал привлечение для поисков и погрузки ящиков с ценностями солдат гарнизона. Для этого нужно было по приезде обратиться к коменданту. Но, несмотря на всестороннюю подготовку, мы с Мишкой испытывали сильный мандраж от того, что придется тесно контактировать с аборигенами. Ведь опыта подобного общения у нас не было. Местных жителей мы привыкли видеть издалека. Походы в близкое прошлое не в счет. Там мы попадали в родственную нам по менталитету среду. А теперешняя экспедиция предстояла в самую настоящую терра инкогнито. Нам было очень трудно представить себе, как отреагируют на случайное слово люди, пережившие за короткий период мировую войну, буржуазную и социалистическую революции.

Ну что же, подготовка закончена. Одежда и обувь подогнаны и разношены. Оружие проверено и заряжено. Магазины и обоймы набиты патронами. Автомобиль прошел ТО и заправлен. Надо приступать к проведению операции.

Десантироваться решили в районе Тверских-Ямских улиц. Место тихое даже в наше время. По приезде на место обошли с «глазками» всю улицу. В восемнадцатом году было пустынно, мела поземка. Мы быстро смонтировали легкую разборную рамку «окна». Включили темпор-машину. Из «пустоты» перед капотом автомобиля полетели крупные белые хлопья. Снега за «окном» было по колено. Мы тихо порадовались своей предусмотрительности – ведь наша машина могла проехать и по полуметровому слою грязи, что ей снег. Я рванул «Росси» вперед, и мы пулей проскочили раму. Свернули «окно» и словно в «белом безмолвии» очутились. Стало как-то не по себе.

– А не тяпнуть бы нам по соточке, за успех нашего безнадежного предприятия? – преувеличенно бодро сказал я.

По скорости, с которой Мишка поддержал мой порыв, я догадался, что и ему неуютно. Сидя в прогревающейся машине, мы выпили по полстакана простой русской водки, закусили бутербродами. Покурили. Волнение постепенно прошло, даже появился кураж.

– Ну, с Богом! – сказал Бэдмен.

Я включил вторую пониженную передачу и полный привод, наш броневичок, легко преодолев сугроб, въехал в санную колею и покатил по 2-й Тверской-Ямской улице в сторону Триумфальной площади. По Садово-Триумфальной выехали на узкую, совсем не похожую на современную Тверскую. Пару минут полюбовались на облупленную Триумфальную арку. Конечно, мы проходили весь маршрут с «глазком», но одно дело смотреть через видоискатель камеры или на экране телевизора, и совсем по-другому это выглядит из окна медленно едущей машины. Удивительно было наблюдать двух-трехэтажные домишки с покосившимися балконами и пыльными окнами. Магазины с заколоченными витринами, следы от пуль на стенах. На проезжей части только две колеи. Снег на тротуарах едва утоптан. Прохожих не видно, и это в десять часов утра! За все то время, что мы ехали, нам навстречу попался только один извозчик, который вытаращился на наш экипаж, как уфолог на НЛО. Такое чувство, что мы находимся в уездном городе, через который прошла армия батьки Махно.

Первых пешеходов мы увидели только при въезде на Страстную площадь. И то это оказался патруль. Один из солдат поднял руку. Что-то подсказывало мне – нам приказывают остановиться только из любопытства. Я плавно затормозил и опустил стекло. Бэдмен осторожно сунул руку за отворот полушубка.

– Здравия желаю, господа хорошие! Документики попрошу, – простецки обратился к нам пожилой (на наш взгляд) солдат.

Он не делал никаких угрожающих жестов, его винтовка продолжала висеть на плече. Второй патрульный тоже не выказывал враждебности. Совсем молодой, безусый паренек восторженно разглядывал наш автомобиль. Увидев такое отношение, я немного расслабился, Мишка тоже облегченно вздохнул и вытащил из-за пазухи руку, которую держал на пистолете.

– Какие мы тебе господа, товарищ! – сказал я, протягивая патрульному первый мандат. – Господа все в Париже! – невольно вырвалось у меня.

Но солдат не заметил последней фразы. Его внимание было целиком поглощено чтением. Он медленно вел по строчке пальцем и шевелил губами. И тут я успокоился окончательно. Ну в самом деле, чего нам бояться за пятимиллиметровой титановой броней, да еще будучи вооруженными до зубов. Это аборигены должны нас бояться.

– Ого! Так вы из самого Петрограда! – минут через пять сказал патрульный, вытирая со лба обильный пот.

«От семи строчек умаялся, бедный!» – подумал я, а вслух добавил:

– Из него, родимого, из колыбели революции.

– А мандатик-то ваш неужто сам Ленин подписывал? – продолжал любопытствовать солдат.

«Что ты пишешь, Володенька?» – «Мандаты, Наденька, мандаты!» – «Сам ты, х… лысый!» – влез в голову старый анекдот. Я чуть не расхохотался. Мишка удивленно посмотрел на меня и сказал:

– Он самый, товарищ! При нас подписывал, мы его вот как тебя сейчас видели!

– Ну и какой он? Товарищ Ленин? – никак не успокаивался патрульный.

– Красивый! – брякнул Суворов, и мне пришлось закусить губу. Еще немного, и я взорвусь от смеха.

– Прости, дорогой товарищ, нам ехать пора! – с трудом выдавил я, забирая свой документ.

– Товарищи, товарищи! А как называется ваш антомобиль? – влез в разговор молоденький напарник.

– «Вождь угнетенного пролетариата Италии товарищ Спартак», – ответил Мишка. – Из самого Питера едем, через заносы и метели. Спасибо доблестным рабочим Путиловского завода, которые и сделали этот замечательный самобеглый экипаж. – Бэдмена понесло. Еще немного, и до патрульных дойдет, что над ними издеваются. Надо сваливать.

– Мы в Кремль правильно едем? – спросил я старшего патруля.

– Правильно, правильно, отсюдова до Кремля верста с гаком.

– Ну, счастливо, товарищи! – Я рванул машину с места, окатив солдат снегом из-под колес.

Всю оставшуюся до цели дорогу мы ржали как сумасшедшие. Уже не глядя по сторонам, мы проехали Тверскую до конца, проскочили Манежную, взлетели по Никольскому спуску и очутились на Красной площади. Здесь я заметил открытые ворота в Никольской башне и притормозил. Пока часовой рассматривал наш мандат, мы с Мишкой вышли из машины и, закурив, стали осматриваться. Пейзаж абсолютно сюрреалистический. Совершенно пустую площадь пересекали несколько тропинок. И не скажешь, что в другие времена жизнь здесь бьет ключом. Наконец «вратарь» разобрался с нашим документом, созвонился с командованием и приглашающе махнул рукой. Я попытался выяснять, как нам найти коменданта, но через минуту появился начальник караула, залез на подножку машины и стал показывать дорогу.

В кабинете коменданта Кремля, скупо обставленном поцарапанной канцелярской мебелью, сидело двое. За стоящим в центре письменным столом разместился представительный седовласый мужчина, породистое лицо которого выдавало в нем бывшего офицера. Вот только держался он как-то скованно. Зато второй человек, развалившийся на стуле у стены, чувствовал себя вольготно. Этот типчик с узкой лисьей мордочкой и бегающими сальными глазками сразу мне не понравился. И разговор начал именно он, визгливым голосом заорав, как только мы переступили порог:

– Почему нас никто не предупредил о вашем приезде? Каким местом вы там в Питере думаете?

– Заткнись, урод! – завелся Мишка, не переносящий, когда на него кричали. – Пославший нас сюда товарищ Ленин обычно думает головой, а не жопой, как ты!

«Лисенок», не ожидавший такого напора, удивленно замолчал. Я решил взять инициативу на себя, пока не дошло до рукопашной.

– Начнем с самого начала! Во-первых, здравствуйте! Я Иванов, а это товарищ Суворов, мы сотрудники центрального аппарата ВЧК. В Москву приехали по личному заданию товарищей Ленина и Подвойского. Вот секретное предписание, – сказал я, доставая из внутреннего кармана второй мандат. – Кто из вас комендант?

– Я комендант, – откликнулся седой, – штабс-капи… тьфу, командир Чернов. А это товарищ…

– Председатель солдатского комитета Яков Зоникман, – отчеканил «лисенок», злобно сверкнув глазками. При этих словах на лице коменданта мелькнула гримаса брезгливости. Быстро просмотрев документ, Чернов хмыкнул и передал бумагу Зоникману. Тот только что на зуб этот листок не попробовал: и перечитал раза четыре, и минуты три изучал подписи и печати. Наконец откинулся на стуле и разочарованно вздохнул – придраться было не к чему.

– Что вы хотите от нас? – спросил комендант.

– Нужны помощники – три-четыре толковых человека. Работа предстоит большая, – ответил Мишка, – нам необходимо обследовать Большой дворец. По имеющимся данным, где-то там спрятаны архивы царского министерства иностранных дел. Они необходимы нашим товарищам, ведущим сейчас очень сложные переговоры с немцами в Брест-Литовске.

– Когда приступите? Ведь вам надо отдохнуть с дороги, – сказал комендант, – добрались-то удачно?

– Нормально добрались, а отдыхать нам некогда! Пока мы здесь будем прохлаждаться, на западе может произойти катастрофа.

– Как говоришь-то гладко! Никак из бывших? – мерзко ухмыляясь, влез в разговор Зоникман.

– Что?!! – одновременно взревели мы с Бэдменом. – Да я член РКП с пятнадцатого года, потомственный рабочий, – продолжил я, – и не тебе, гаденыш, гавкать на нас! Мы сюда не в бирюльки играть приехали! Будешь препятствовать нашему делу – мы тебя по закону революции, без суда и следствия!!! – Я демонстративно положил руку на кобуру «нагана».

– А полномочии у нас самые широкие, – небрежно пояснил Чернову Мишка, – ну, так даете людей?

– Конечно, конечно! – радостно сказал комендант, чувствовалось, что унижение Зоникмана доставляет ему необыкновенное счастье. – Пойдемте со мной, я сам отберу вам бойцов.

Во дворе комендант приказал построить дежурный взвод. Пока он выкликал фамилии солдат, мы с Мишкой удивленно разглядывали полузасыпанные воронки от снарядов крупного калибра. Мы, конечно, знали, что в Москве велись бои во время октябрьского переворота, но у нас как-то не укладывалось в голове, что можно стрелять из пушек по Кремлю. Наконец кандидаты в помощники были отобраны, а остальные солдаты отправлены назад в казарму. Чернов объяснил отобранным бойцам, что они поступают в наше распоряжение. Мишка коротко рассказал, чем нам придется заняться. Во время его монолога я внимательно рассматривал лица собравшихся и остался удовлетворен результатами наблюдений. Интеллектом ребята не блистали, но и дебильных рож среди них не было.

После инструктажа Чернов, попрощавшись с нами, отправился к себе, а Зоникман продолжал ошиваться поблизости, и когда мы направились к Большому дворцу, небрежно пристроился рядом.

– А ты куда намылился? – спросил его Мишка.

– Я пойду с вами, – ответил Зоникман.

– На хрена ты нам сдался?! Вали отсюда! – Я грубо схватил председателя солдатского комитета за воротник и коленом в задницу придал ему ускорение в обратном направлении. Вот тут и произошла самая большая наша ошибка – такого подлого человечка, как Зоникман, надо было держать рядом на коротком поводке. Пока мы лазили по подвалам, он развил бурную деятельность, пытаясь по своим каналам проверить нашу легенду. Послав несколько запросов по телеграфу в Петроград и получив через несколько часов ответы, Зоникман сумел сделать соответствующие выводы. И хотя существовала высокая вероятность того, что мы были посланы с самого верха и низовые исполнители просто не знали о нашей миссии, мстительная натура толкнула Зоникмана на авантюру с нашим арестом. Он срочно собрал активистов солдатского комитета и объявил им, что в Кремль с подрывным заданием проникли агенты контрреволюции. А также, решив убить сразу двух зайцев, добавил, что бывший штабс-капитан Чернов является соучастником. Комендант был схвачен немедленно, а возле нашей машины устроена засада.

Ничего не подозревая о происходящих наверху событиях, мы со своими помощниками спокойно занимались поисками, которые осложнялись наличием в подвалах огромного количества пустых и набитых разным барахлом сундуков, а также поломанной мебели и утвари. Поэтому искомое мы обнаружили только часа через три. Находка представляла собой три десятка зеленых деревянных ящиков, размером примерно 60 на 30 сантиметров, обитых медными полосами. По счастливой случайности первым на этот штабель наткнулся я, а не солдаты. Мне сразу бросилось в глаза более-менее современное исполнение этих «контейнеров» и отсутствие на них многолетней пыли. Вскрываю штык-ножом первый попавшийся ящик. В плотно набитой соломе лежат какие-то предметы, завернутые в мягкую ткань. Осторожно разматываю самый большой сверток и застываю в изумлении – у меня в руках корона Российской империи. В остальных свертках оказались держава и скипетр.

Слегка оправившись от первого впечатления, я по рации обрадовал Мишку и, захлопнув крышку, стал звать солдат. Выстроившись цепочкой, мы стали подавать ящики к лестнице, ведущей наверх. Я молился только об одном – чтобы какой-нибудь олух не уронил и не раскокал упаковку. Но все шло нормально – бойцы оказались рукастыми, и что особенно приятно – не задавали вопросов. Сказано, что грузим архив, – значит, грузим архив. А то, что сундучки довольно легкие для бумаг, – так пускай начальство думает.

Вскоре весь штабель перекочевал к выходу, и я вышел на улицу, чтобы подогнать машину, а Мишка остался охранять нашу драгоценную находку. После сырой духоты подвала на поверхности прихватывал морозец, и я замешкался в дверях, застегивая полушубок. Это меня и спасло. У кого-то из сидящих в засаде не выдержали нервы, и он выстрелил. Пуля угодила мне точно в левую сторону груди и выбила из дверного проема в тамбур. «Меткий, черт, – подумал я, кубарем скатываясь вниз по ступенькам. – И хорошо, что не из винтовки!»

Похвалив себя за предусмотрительно надетый бронежилет, вызываю по рации Бэдмена и сообщаю ему о засаде. Мишка, приказав помощникам оставаться на месте и ничего не трогать руками, поднялся ко мне. Оглядев мою лежавшую на полу фигуру и увидев на полушубке рваную дыру, Суворов как-то неуловимо переменился в лице и, ничего не спрашивая, скользнул к двери. Сняв с головы фуражку, он осторожно выглянул и тут же отпрянул. Снаружи грохнуло несколько выстрелов, от дверного косяка полетели щепки.

– Их там человек десять, надо прорываться к машине! – оглянувшись на меня, сказал Мишка. – Ты как? Бежать можешь?

– Надо проверить. – Я заворочался, вставая. – Похоже, ребра целы, но синяк будет конкретный. Нормально, воевать могу.

– Отлично, а то до машины метров семьдесят. Еще не хватало тебя, борова, тащить на себе, – сказал Бэдмен, вынимая из-под полы полушубка «Ксюху» и откидывая приклад. – Ну, мы им сейчас устроим цыганочку с выходом.

– Ты там поаккуратней, это же все-таки наши люди!

– Эти «наши» несколько месяцев назад после штурма Кремля пленных мальчишек-юнкеров штыками кололи! А ты их пожалеть решил! Исусик!!! – Суворов, отвлекая внимание, выбросил в дверь фуражку. Грянул одинокий выстрел. Мишка тут же высунулся и дал две коротких прицельных очереди – снаружи раздался вскрик, грохнул нестройный залп. – Гранаты давай!

Я сунул Бэдмену четыре «эргэдэшки» и достал свои пистолеты. Два «стечкина», по восемнадцать патронов в каждом. Ладно, работаем цыганочку с выходом. Сейчас выскочим, как Буч Кесседи и Сайлес Смит на боливийскую армию[11]. Мишка вслепую выбросил первую гранату. Едва осколки упали на землю, Суворов спокойно вышел на крыльцо и не спеша прицельно швырнул остальные «РГД», тут же снова укрывшись за косяком. Когда утихло эхо тройного взрыва, мы выскочили во двор с оружием на изготовку, но воевать было не с кем. Бэдмен положил гранаты удивительно точно.

– Счастливый путь в загробную обитель! – злобно ощерясь, сказал Мишка.

Такого выражения лица я у своего друга еще не видел. Только теперь я понял, за что он заработал свой позывной.

– Ну да, под солнцем остается победитель! – осторожно кивнул я.

– Смотри-ка, наш знакомец Зоникман. Так и знал, что без него не обошлось! – сказал Мишка, тыкая сапогом в бок окровавленное тело.

На шум стали сбегаться солдаты гарнизона, выбрались из подвала наши помощники. На наше счастье, председатель никого, кроме погибших активистов, не посвятил в свои планы, и теперь бойцы толклись, недоуменно спрашивая друг у друга, что случилось. Один из умирающих прошептал, что в Кремль проникли враги и что Чернов их пособник. Заподозрив неладное, я, шепнув Мишке, чтобы не расслаблялся, бросился искать коменданта. Он оказался заперт в собственном кабинете, под охраной последнего оставшегося в живых активиста. Винтовка полетела в одну сторону, солдатик в другую, и я ворвался в помещение.

– Вижу, что вы победили! – вместо приветствия сказал Чернов. – Что дальше?

– А дальше вы должны выйти к своим людям и сказать, что Зоникман пытался поднять мятеж против советской власти, а присланные из Петрограда товарищи доблестно его подавили.

– Хорошая идея! – Комендант поднялся из-за стола и пошел к выходу, но в дверях оглянулся и, посмотрев на меня, многозначительно произнес, нарочито утрируя произношение: – Товарисч!

«Догадался, что мы засланные казачки!» – понял я. Но вряд ли поделится с кем-нибудь своими догадками. Офицерская честь не позволит. Выйдя во двор, Чернов быстро навел порядок. Удивительно, но о гибели в полном составе солдатского комитета никто не жалел. Видимо, Зоникман со своими соратниками задолбал всех.

Мишка стоял возле «Росинанта» и задумчиво разглядывал легкие царапины на краске – кто-то пытался открыть дверь штыком.

– Поздравляю, товарищ старший сержант! – сказал я. – Окропили снежок красненьким! Ну, почему нельзя было тихо-мирно?

– Толстовец хренов! Пока ты коменданта освобождал, я тут поспрашивал одного из задохликов с пристрастием. Оказалось, что наш плюгавый дружок, пока мы по подвалам лазили, с Питером связался, и ему там сказали, что никого в Москву не посылали. Вот он и решил нас повязать.

– Эту гниду надо было сразу кончать!!! Еще при первом разговоре!

– Вот теперь я слышу слова настоящего пацифиста! Иди спроси у Чернова насчет транспорта – тридцать ящиков в машину не войдут!

– А ты решил все захапать! Ну, ты жаден!!!

– Не хватало еще этим гегемонам долбаным оставлять. – Мишка плюнул в сторону трупов и полез в машину. А я пошел к коменданту. Через два часа колонна из одного автомобиля и трех подвод выехала из ворот Никольской башни и двинулась в направлении Тверской заставы. Начинало темнеть.

Глава 8

Этот успех настолько окрылил нас, что, даже не успев распаковать все ценности, мы с Мишкой сели планировать новую акцию. На этот раз объектом нашего внимания стала Янтарная комната. Практически сразу возникла идея отбить раритет у немцев при перевозке из Царского Села в Кенигсберг. Моментом вторжения был выбран отрезок пути от дворца до аэродрома. У этого решения было несколько плюсов: во-первых, мы действовали на своей территории, во-вторых, все экспонаты надежно упакованы и с немецкой пунктуальностью пронумерованы (так что потом не возникнет проблем со сборкой), в-третьих, нам было просто приятно показать фашистским гадам кукиш.

Разведка – залог успеха. Пришлось выехать в Питер для подробной рекогносцировки. По косточкам был разобран весь маршрут транспортировки. «Комната» перевозилась пятью грузовиками. По первоначальному плану мы должны были изобразить немецкий патруль. Но количество охраны заставило усомниться в нашей способности быстро и бесшумно провести захват. Колонну сопровождали три мотоцикла с пулеметами на колясках. Да в каждом грузовике сидело по автоматчику. Конечно, можно вырубить всех управляемыми фугасами, но при этом велика вероятность повредить груз. Для решения этой проблемы пришлось как следует напрячь мозги. В результате мы пришли к выводу, что вдвоем нам не справиться – надо звать Гарика.

В ответ на предложение Гарик покрыл нас по телефону трехэтажным матом, мол, за каким х… отрываем его от съемок. Но, узнав о предыдущей удачной экспедиции, загорелся и, сказав, что таких дураков, как мы, оставлять без присмотра нельзя, немедленно выехал. При виде нашего броневика удивлению Игоря не было предела, а при виде сокровищ Алмазного фонда он вообще впал в прострацию. Только через час с большим трудом нам с Мишкой удалось оторвать Гарика от созерцания трофеев и привлечь к обсуждению плана. Быстренько просмотрев собранные разведданные, Игорек почти сразу выдал идею.

– Ребята! Брать надо не грузовики, а самолет! Втихаря проникаем на аэродром, бесшумно снимаем ближнюю охрану. Кто-нибудь поднимает самолет, а остальные прикрывают взлет и отрываются! – сказал Гарик.

– А кто поведет самолет? – засомневался я. – Мы же в аэрошколе только на «Цесснах» летали? И ладно бы поднять… А посадить?

– Что там за самолет? – решил уточнить Горыныч и включил воспроизведение записи одного из «глазков». – Ого! Вот это экзотика – «Фокке-Вульф-200»! Я думал, будет обычный «Юнкерс»-пятьдесят второй…

– Да там же ящиков почти на целый вагон! – пояснил я. – В обычный транспортник все не влезут!

– Так то, что это именно «Кондор», – даже лучше! Мне проще будет!

– То есть? Ты хочешь сказать, что сможешь пилотировать этот аппарат? – моему удивлению не было предела.

– Ты понимаешь, недавно игрушку одну себе на комп поставил, «Битва за Атлантику» называется, так это как раз авиасимулятор «ФВ-200» оказался. Имитация кабины – дотошнейшая. Я теперь расположение всех приборов, рукояток и рычагов знаю! Почти 30 часов «налетал»! – улыбнулся Горыныч.

– Ты соображаешь, что говоришь? – офигел Мишка. – По компьютерной игре самолетом управлять научился и в бой? Это же билет в один конец на небеса! Камикадзе хренов!

– Мужики! Не горячитесь! – примирительно сказал Горыныч. – Принцип пилотирования мы знаем. Уже давно без инструктора летаем. Налет у каждого – больше 100 часов. Так в чем разница? В управлении? Как раз управление «ФВ-200» я изучил. Ничего особо сложного там нет. Вот «Боингом» управлять я бы не рискнул, а «Кондором»…

– Ладно, поднять ты его поднимешь, но ведь посадка гораздо сложнее! – продолжал упорствовать Мишка. – В общем, ты как хочешь, но мне друзей терять неохота! Пока не научишься управлять этим «Кондором» в реале – мы тебя на дело не берем!

Горыныч сник, прекрасно зная, что Мишка прав. Но через полминуты снова поднял голову:

– Парни! Есть идея! Насколько мне известно – в США полно частных аэроклубов. И в некоторых из них есть образцы антикварной техники! Причем образцы в исправном состоянии, летающие! Так, может, мне туда податься? Ну-ка, Мишаня, глянь в инете – есть ли в Америке хоть один «Кондор»!

Мишка присел к компьютеру и защелкал клавишами. Мы с Гариком сгрудились вокруг него, напряженно следя за поисками. Наконец, через десять минут мы удовлетворенно откинулись от монитора – нужный самолет нашелся. Причем в нормальном, рабочем состоянии. Где-то на Среднем Западе США.

– У тебя американская виза не просрочена? – деловито спросил я Горыныча.

– Вроде бы нет! – машинально ответил Гарик, что-то напряженно обдумывая. – Слушайте, а ведь один хрен у меня ничего не выйдет!

– Что так? – оторопели мы с Мишкой. – Сам ведь только что предложил такой вариант!

– Да то, что авиасимулятор – авиасимулятором, а без бортмеханика управлять этой машиной – никак! Там достаточно сложная регулировка двигателей…

– И что?

– А то, что придется брать самолет вместе с экипажем! И, в стиле угонщиков второй половины XX века, помахивая у виска пистолетом…

– Хорошая идея! – немедленно отреагировал Мишка. – А не будут слушаться – грохнешь самого бо́рзого!

– Вот и ладушки! – улыбнулся Гарик.

Мы все вздохнули с облегчением – выход из положения был найден. Но Мишка немедленно сломал весь кайф:

– А где сажать? Это же не «Цессна», а тяжелая четырехмоторная машина!

– Для этого прекрасно подойдет лед озера! – подкинул я мыслишку. – Зима в тот год, по отзывам современников, была лютой! Наверняка ведь толщина льда была сантиметров сорок-пятьдесят!

– А если там снежные наносы? – Мишка словно решил подработать «адвокатом дьявола». – Гробанешься только так!

– Ну, проверим все предварительно, – усмехнулся я. – Если надо – расчистим!

– Угу, бульдозер с собой возьмем, – хмыкнул Мишка, по привычке продолжая выдумывать трудности. Но было видно, что он уже готов согласиться.

– Ну что? Принимаем план в первом чтении? – обрадовался Гарик.

– Ладно, я согласен! – кивнул Суворов.

– Тогда так! Высадку произведем вот здесь. – Я показал на карте место. – Проверим толщину льда и снежного покрова. Если будет недостаточно – отменим операцию на фиг – здоровье дороже! Сразу установим радиомаяк, нарисуем посадочный знак. Потом на «Росси» добираемся до аэродрома, проводим захват. Тебе, Горыныч, сокол ты наш комнатный, – штурвал в руки. А мы с Мишелем прикрываем твой отлет. Встречаемся на озере.

– Да тут же лету пятнадцать километров, на пять минут. А вам по земле добираться не меньше часа, – прикинул в уме расстояние Игорь.

– Ничего, подождешь, а чтобы не скучал – будем поддерживать постоянную радиосвязь.

Общий план можно было считать утвержденным. Осталось проработать детали. А также обзавестись необходимой одеждой, документами и соответствующей легендой.

В кратчайшие сроки нам пошили на заказ по комплекту черной «эсэсовской» униформы. Гарику с Мишкой достались петлички штурмбаннфюреров, а мне, исполняющему обязанности водителя, – петлицы шарфюрера. Конечно, сначала хотели взять шмотки напрокат, на какой-нибудь киностудии, но в одежде с чужого плеча мы бы выглядели ряжеными. Расположение всех знаков и регалий на мундире нам подсказал специальный консультант. Очень не хотелось завалиться на какой-нибудь мелочи. Если в кино такие промахи сходили с рук, то мы поплатимся жизнью.

С документами пришлось повозиться гораздо дольше, чем в предыдущей экспедиции. Ведь то, что прокатило в восемнадцатом году, не прокатило бы в развитом бюрократическом государстве. Опять пришлось обращаться к консультанту, который честно отработал свой гонорар. Дошло до покупки наборов специальных шрифтов для печатной машинки. Но в конце концов «на выходе» получились отличные документы (лучше настоящих, – сказал Горыныч), осталось только оправить именные удостоверения в обложку установленного образца.

Подбор оружия не занял много времени. На себя навесили уже проверенные «стечкины», а в тайники «Росинанта» загрузили пару «калашей» и один «ПК». В довесок Мишка все-таки прихватил десяток «Шмелей». «Может пригодиться», – загадочно усмехнувшись, сказал наш бравый пулеметчик.

С языком особых проблем не было. Курсы с полным погружением в языковую среду дали себя знать – мы теперь вполне сносно говорили на трех языках. Вообще, если все пойдет нормально, то говорить нам придется только при въезде на территорию аэродрома. А для общения с солдатами охраны должно хватить нескольких фраз. Произношение необходимого разговорного минимума мы отработали с репетитором. Он даже поставил нам берлинский выговор.

Наконец приготовления закончены, и поход начался. Прекрасным летним утром мы на «Росинанте» и «Газели» тронулись в Ленинградскую область. (Вот хохма – город снова стал Санкт-Петербургом, а область осталась Ленинградской.) До предполагаемой точки высадки добрались на второй день, к вечеру. Решив слегка передохнуть после довольно тяжелой поездки (перед не менее тяжелой), поставили палатку. Увлекшись разговором у костра, засиделись допоздна, но проснулись на рассвете. Надели мундиры, проверили оружие, включили рации, миниатюрные динамики закрепили на околышах фуражек, а микрофоны – на воротниках. Чтобы прогнать мандраж, выпили коньячку.

– Я слышал, что пилоты-камикадзе перед вылетом тоже принимали по чашечке саке, – не преминул ввернуть Гарик.

– Тьфу на тебя, зараза, не каркай! – сказал мрачно-сосредоточенный Мишка.

– Ладно, Штирлицы, тронулись! – скомандовал я.

Открыли «окно» в торце фургона. В прошлом стоял сильный мороз, градусов под тридцать, но погода была солнечная. Ну, еще бы, в нелетную погоду немцы не стали бы проводить транспортировку. Трава вокруг рамки «окна» начала покрываться инеем. Я первым выпрыгнул наружу и чуть не утонул в сугробе – снега было по грудь. Ребята выскочили следом. Некоторое время мы сосредоточенно барахтались, пытаясь продвинуться вперед.

– Да, мужики, жалко, мы с собой бульдозер не взяли, – посетовал Гарик.

– Ага, и пару валенок в придачу! – поддержал его Мишка. – Колотун, однако, а мы в тонких хромовых сапогах.

– Лезем назад, я, как обычно, оказался самым умным, – ответил я. В фургоне у меня были припасены и валенки, и снегоступы. – А ведь хрен мы здесь на машине бы проехали, даже на нашей сверхпроходимой.

К счастью, высокие сугробы оказались только у берега. А дальше озеро сверкало почти не припорошенным льдом. Мы наметили направление полосы и пробили по всей ее длине несколько лунок. Толщина льда варьировалась от 40 до 60 сантиметров.

На установку радиомаяка и разметку посадочного знака мы потратили два часа и успели изрядно замерзнуть. Может быть, наши шикарные шинели и грели где-нибудь в Берлине, но для той же цели в России они явно не годились. Сам знак в виде буквы «Т» мы, вспомнив аналогичный случай в старом советском фильме[12], нанесли на лед из баллончиков с черной краской.

– Какие же мы балбесы! – с чувством сказал Игорь, когда, закончив все приготовления к посадке, мы ввалились в базовую реальность и стряхивали снег, стоя по колено в зеленой траве. – Зачем мы эту форму сейчас напялили, ну кому тут на нас смотреть, белкам, что ли? Надо было нормальные зимние комбезы взять и пару снегоходов. А ведь теперь нам еще к аэродрому ехать через посты ГАИ. Хороши мы будем, если нас тормознут!

– Да, накладочка вышла! – представив себе лицо остановившего нас инспектора, мы расхохотались. Пришлось разоблачаться до пояса. Путь до аэродрома, который и в наше время был военным, не занял много времени. Где-то в километре от цели мы развернули «окно» и перегнали в прошлое «Росси». Дорога была вполне прилично укатана, и наш броневичок за пару минут домчал до КПП.

– Парни, делайте морды лопатой, – давал я последние советы, – а ты, Гарик, когда будешь с часовым разговаривать, не забывай цедить слова, как будто перед тобой быдло.

– Schweigen! Nach links! Nach rechts! Im Laufschritt! Wie sprichst du mit Oberkommandierenden?[13] – гаркнул Игорь.

– Отлично! – похвалил я. – Так и держись, не выходи из образа, Faschistische Schwein![14]

– Но-но! Попрошу без оскорблений! Gib, verwalte das Auto, Fahrer![15]

– А мы, собственно, уже приехали!

Машина почти уткнулась бампером в ворота. Охранники, издалека увидевшие приезжих, успели выйти из будки и теперь держали нас под прицелом. Знали бы эти придурки, что броню нашего экипажа можно пробить только из пушки. Гарик опустил стекло со своей стороны. Старший по караулу, в звании обер-фельдфебеля, подошел, заглянул в салон и вежливо произнес:

– Legen Sie vor die Dokumente, bitte![16]

Гарик, не поздоровавшись, не кивнув, молча сунул документы караульному. Фельдфебель стал их внимательно рассматривать. Но подкопаться там было не к чему. Тогда старший внимательно осмотрел машину, глянул на номера (они были берлинские), приказал открыть ворота и, передавая назад документы, удивленно спросил Игоря:

– Entschuldigen Sie, Herr Sturmbanaf..uhrer. Kommen Sie unmittelbar aus Berlin hierher?[17]

– Mit welchem Ziel intressierst du dich, Soldat?[18] – прищурив глаза, вкрадчиво поинтересовался Горыныч. Фельдфебель стушевался и, махнув рукой в сторону ворот, пробормотал:

– Sie k..onnen vorbei fahren![19]

Гарик повернулся ко мне и заорал:

– Warum stehst du? Fahr los!![20]

Так беспрепятственно мы миновали КПП. Я мельком глянул на солдат. По сути, они уже покойники, ведь обратно мы будем прорываться с боем именно сквозь них. Мелькнуло румяное, курносое, совсем не арийское лицо. А ведь через десять минут именно моя пуля может войти этому парнишке в лоб. «Брось, – мысленно сказал я себе, – его никто не звал на эту землю».

Провозившись с подготовкой места посадки, мы выбились из графика, и нужный нам самолет уже прогревал двигатели. Возле него толпилось человек десять охранников. Мы прямиком отправились к ним.

– Von allem zu stehen! In eine Reihe gebaut zu werden![21] – скомандовал Игорь, вальяжно выходя из машины. Солдаты бросили свои дела и привычно вытянулись в струнку. Мы с Мишкой тоже покинули салон и разошлись в стороны, чтобы не перекрывать друг другу директрису стрельбы. Нервы у нас были на пределе, и секунд тридцать мы просто молча простояли. Никто не решался первым открыть огонь по живым людям, которые пока не сделали нам ничего плохого. На лицах солдат начало проступать недоумение. Поняв, что сейчас весь план может рухнуть из-за нашей нерешительности, Бэдмен выхватил «Ксюху» и дал длинную очередь. Половина солдат рухнула на снег, а остальные схватились за оружие. Горыныч по плану должен был захватить самолет, поэтому, обнажив ствол, наш друг рванулся к люку. Я извлек пистолеты и с двух рук завалил уцелевших охранников. Мишка, сменив магазин, стал стрелять по механикам, снимавшим колесные упоры. Через несколько секунд все было кончено. За шумом работающих двигателей нашу пальбу еще не услышали. Это давало нам лишнее время.

– Летчиков взял! – прошелестел в наушнике голос Гарика. – Один из них рыпаться начал, так я его…

– Молодец! – похвалил я друга. – Надеюсь, что это был не бортмеханик?

– Нет! – уверенно ответил Гарик. – Командир экипажа – этакая белокурая бестия с Рыцарским крестом на шее…

– Закончили трепаться! – прервал нашу беседу Бэдмен. – Давай выруливай на старт, пока нас не засекли!

Я убрал трап и снял последние колесные упоры. Гарик на секунду выглянул из самолета, помахал нам рукой и захлопнул люк. Через минуту двигатели стали набирать обороты, тяжелый транспортник, постепенно ускоряясь, покатил по полосе. И тут над аэродромом взвыла сирена. Наверное, с вышки у ворот заметили лежавшие на снегу у наших ног трупы и подняли тревогу. Бэдмен молча достал из багажника «Шмель», вскинул его на плечо, и вышку слизнуло огненное облако. Сирена смолкла.

– Не люблю шума! – усмехнулся Мишка, доставая следующий огнемет.

Но тревогу подхватили на других вышках. То там, то здесь начинала орать сирена. Я достал еще один «Шмель», и мы стали методично уничтожать источники шума, пока пеналы с огнеметами не кончились. Между тем самолет благополучно оторвался от земли и, сделав круг над полем, ушел к точке рандеву. А вокруг нас начали посвистывать пули.

– Серега, валим! – крикнул Суворов. Мы запрыгнули в машину и погнали к воротам, на ходу Мишка, приспустив на пару сантиметров стекло, бил из «АКСУ» длинными, на расплав ствола, очередями, с виртуозной скоростью меняя магазины. Наконец перегретый автомат стал плеваться пулями, а не стрелять, но «Росинант» уже проскочил выжженное пятно на месте КПП. Я сунул Бэдмену свой «АПС» и, наступив на педаль газа, погнал машину к «окну». Погони не было…

По общему согласию, ящики с янтарными панелями решили подбросить родному государству. На имя фирмы-однодневки арендовали склад, сложили там нашу добычу, а потом позвонили на номер телефона доверия ФСБ. А чтобы не приняли за шутку – заявили, что на складе наркотики. Жаль, мы не видели лица оперативников, проверивших наш звонок! Но я с друзьями и так получил море удовольствия, перечитывая заметку в газете «Московский комсомолец», где говорилось о «находке века». Журналисты выдумали массу подробностей о «заранее спланированной операции силовиков», «чеченском следе» и тому подобной чепухе.

Глава 9

После успешно проведенной операции с Янтарной комнатой мы сразу стали готовиться к новой акции. Несмотря на то что посадка на полосу, покрытую полутораметровым слоем снега, далась ему не даром, Гарик горел желанием отправиться на подобную прогулку еще раз. Мишка зарылся в Интернете, разыскивая новую цель, и через пару дней выдал очередную сенсацию. Оказывается, при разрушении храма Христа Спасителя было безвозвратно утрачено большинство икон. Их аккуратно демонтировали, погрузили на грузовики и вывезли в неизвестном направлении. Больше их никто не видел. По отдельным косвенным ссылкам можно было предположить, что бесценное сокровище досталось американскому миллионеру Арманду Хаммеру, в то время большому другу Советского Союза, или Элеоноре Рузвельт.

Послав Горынычу вызов, мы с Мишкой тут же кинулись на Волхонку с «глазками» в руках. Подоспевший через час Гарик застал нас бродящими по паперти собора.

– Ну, удалось напасть на след? – нетерпеливо крикнул Гарик, выскакивая из машины.

– Пока нет, уничтожение храма заняло несколько месяцев, работы начались восемнадцатого августа, пятого декабря было два взрыва, иконы должны были вывезти в этом промежутке, – ответил Мишка, не отрывая взгляда от видоискателя, – а мы только-только добрались до начала работ.

– Есть, мужики, – порадовал я ребят, – иконы снимали несколько дней и складывали на хранение в дощатом сарайчике. Вывозили их в два этапа.

– Какие будут предложения? – спросил Гарик, раскуривая трубку. – Будем брать в пути или накроем разом перед вывозом?

– Мужики, икон много, и размер их весьма велик! – сообщил Мишка, нарезав вокруг пребывающего в прошлом сарайчика несколько кругов. – Чтобы их вывезти, понадобится три-четыре «КамАЗа».

– Даже если мы купим грузовики, то в центр города на них нас все равно не пустят, – сказал я. – Нужен специальный пропуск. Мало того, что добыть пропуск – большой геморрой, так ведь и стоянка рядом с храмом привлечет лишнее внимание!

– Значит, надо отследить конечную точку маршрута вывоза в тридцать первом году! – подвел итог Горыныч. – Прыгайте в «Росси», поехали!

– Чтобы не ездить два раза, ты, Мишка, следи за колонной первого этапа, а я буду следить за второй, – посоветовал я, настраивая «глазок», – а то, не дай бог, они в разные места поедут.

Опасения не оправдались – обе колонны полуторок шли в одном направлении. Слежка привела нас к воротам военного аэродрома «Чкаловский».

– Все ясно, наверняка народное достояние покинуло страну воздушным путем, – прокомментировал положение Горыныч. – Насколько мне помнится, здесь и до войны был военный аэродром. Здесь нам иконы не взять!

– Значит, устроим засаду по дороге! – сказал я. – Поехали тем же путем назад, поищем подходящее место!

Место нашлось на Лермонтовском проспекте славного города Люберцы, там, где в наше время тихо угасает завод имени Ухтомского. Местечко и в двадцать первом веке достаточно пустынное, а в тридцатые годы двадцатого – просто глухое.

Грузовики решили остановить под видом сотрудников ГПУ. Наш бронированный «Росинант» подходил к данной эпохе идеально. Надо только обзавестись необходимой униформой и документами. Вопрос о дальнейшей судьбе икон даже не вставал, мы как-то сразу решили преподнести их в дар Русской православной церкви. Осталось только проработать вариант передачи. Уже когда обсуждался вопрос временного хранения отбитых ценностей, Мишку осенило:

– Мужики, тут даже думать нечего! На этом заводе, – взмах руки в сторону завода имени Ухтомского, – сейчас вовсю сдаются складские помещения. Давайте арендуем подходящее на подставную фирму. Когда возьмем груз, далеко возить не придется. Сложим иконы там, а потом позвоним властям – мол, забирайте!

– Отличная мысль, Миха, так и сделаем, – сказал Горыныч, – давайте решать, какую колонну будем брать!

– Что решать? Будем брать обе! – ответил я.

– Но ведь если возьмем первую, то вторую нам не взять – охрана будет настороже, да и маршрут могут изменить!

– Первую будем брать в одной реальности, а вторую в другой, – пояснил я. – Что нам стоит открыть «окно» два раза?

Горыныч был вынужден согласиться, что такой вариант вполне может прокатить. Решив не откладывать дело в долгий ящик, мы немедленно отправились в администрацию завода, оформлять аренду помещения. По пути мы продолжали обсуждать план предстоящей авантюры. Сошлись на том, что просто тормознем полуторки, разоружим охрану, если будет сопротивление – подавим, действуя по обстоятельствам. Но при просмотре пустующих помещений от первоначального плана дружно отказались. Один из складов располагался почти рядом с забором, выходящим на трассу. Я тут же предложил смонтировать прямо здесь стационарное «окно». При таком раскладе не было нужды перегружать иконы с машины на машину. Захваченные полуторки загоним прямо на склад, «окошко» свернем, и ни одна зараза из тридцать первого года не сможет нам помешать в разгрузке. Потом выгоним пустые автомобили назад, в их время, и пускай потом местные чекисты ищут бесследно пропавшее помещение.

Детальную подготовку начали уже на следующий день. Действовали по уже отработанной схеме – Мишка занимался подготовкой документов, Горыныч проверял технику и снаряжение, а я готовил одежду, оружие и прорабатывал легенду. Дело уже стало привычным, и справились мы в этот раз всего за неделю. Последний день посвятили доскональной проверке с помощью «глазков» места и времени предстоящего театра военных действий.

Операция началась в будний день, после полудня. Снаряжение, одежду и оружие мы завезли на склад накануне. Переоделись, привычно проверили оружие. Открыто на поясах висели «наганы», кроме них захватили уже полюбившиеся стволы – у меня, как обычно, два «стечкина», у Мишки «Ксюха», у Гарика – «Гюрза». Чтобы спрятать этот арсенал, пришлось поверх гимнастерок надевать так называемые пыльники – тяжелые плащи из грубого брезента. Погодка была подходящая – сухой, ясный день середины сентября.

Первая операция прошла без сучка и задоринки. Тормознули колонну, предъявили сопровождающим ценности стрелкам Гохрана распоряжение об изменении маршрута. Быстренько загнали полуторки на склад. Охранники, поняв, что дело неладно, решили возмутиться, но мы быстро пресекли все попытки сопротивления. Обезоруженных бойцов приставили к разгрузочным работам. Уже через час опустевшие грузовики вернулись в свое время.

А вот со второй экспроприацией сразу начались проблемы. Колонна послушно остановилась по нашему требованию. Но старший охранник наотрез отказался менять маршрут, пришлось начать разоружение прямо в тридцать первом году. Разозленный тупым упрямством этого здоровенного питекантропа с треугольничками младшего командира в петлицах, я от души врезал ему в печень. Тоненько взвизгнув, детина рухнул на ноздреватый асфальт. Остальные охранники схватились за винтовки. Мишка, выхватив «Ксюху», дал над головами стрелков длинную очередь. Это практически не подействовало – только два ближайших охранника залегли, выронив оружие, а прочие продолжали приближаться к нам, лязгая затворами. Водители тоже стали выбираться из машин. Если вся эта толпа сейчас бросится на нас, мало не покажется.

Мы быстро отступили за свой броневик и открыли огонь. Стреляли в воздух. Только трое самых азартных бойцов получили по пуле в ногу и теперь валялись на дороге, оглашая окрестности громкими воплями. Это немного охладило атакующий порыв уцелевших. Стрелки рассредоточились и открыли ответный огонь. Водители стали разбегаться по обочинам. Бой начал принимать позиционный характер. Коротко посовещавшись, мы решили не геройствовать и отступить на «базовую». Мишка полез в «Росси», чтобы дать задний ход. Но в этот момент сзади послышался шум мотора. Оглянувшись, мы увидели подъезжающий со стороны Люберец грузовик, полный вооруженных людей. Я и Гарик, не сговариваясь, замолотили по ним в три ствола. Прошло несколько секунд, и грузовик с пробитыми покрышками, развороченным радиатором и разбитым лобовым стеклом съехал в кювет. Через борт горохом посыпались красноармейцы с винтовками наперевес.

Ситуация стала критической. Сейчас солдатики оклемаются, врубятся в обстановку и ударят по нам из десятка стволов. Мы с Гариком торопливо залезли в салон броневика. Мишка с места рванул машину к спасительному «окну» прямо по «целине». Но удача уже окончательно покинула нас, не проехав и десяти метров, «Росинант» наскочил правыми колесами на какую-то кочку и перевернулся.

– Ну, все, теперь полный пиздец! – отчетливо сказал Гарик. Он в этот момент находился на правом переднем сиденье и теперь пытался слезть с Мишки. Я помог Горынычу перебраться в заднюю часть салона. Суворов, при ударе приложившийся головой о боковое стекло, не подавал признаков жизни.

Меня начала разбирать злость. Теперь я уже был готов убивать этих ни в чем не повинных красноармейцев и охранников. Перезарядив свои пистолеты, я выбрался из машины через ставшую верхней, правую дверь. Наш противник, увидев постигшее нас несчастье, стягивался вокруг поверженного «Росси». Шли в полный рост, не скрываясь. Одним взглядом схватив окружающую обстановку, рывком ухожу в сторону от броневика. Первыми легли, получив по пуле в ляжку, стрелки Гохрана. Затем настала очередь красноармейцев.

Когда из машины, кряхтя и матерясь, выбрались Горыныч и Бэдмен, противник был надежно обездвижен. Со всех строн доносились стоны и вопли. Здоровые молодые парни валялись на земле, зажимая раны, и даже не пытались геройствовать. Увидев, что непосредственной опасности нет, Гарик убрал свою «Гюрзу», сунул мне в руку фляжку с коньяком и пошел собирать разбежавшихся водителей. Мишка, к счастью, отделался лишь огромной шишкой на голове. Хлебнув коньячку, мы, вдвоем, попытались перевернуть свою бедную машинку. Но только совместными усилиями десятка приведенных Гариком шоферюг нам удалось поставить наш «танк» горизонтально.

Столь неудачно начавшаяся операция закончилась полным успехом и без существенных потерь с нашей стороны. Уже через полчаса мы выгнали со склада разгруженные полуторки и взялись за учет трофеев. В наших руках оказались все пропавшие без вести иконы. Правда, состояние их было весьма плачевным, но после необходимой реставрации они вполне могут занять свое место в новом храме. Мы быстренько погрузили свое оборудование, снаряжение и оружие в «Росинант» и отправились праздновать очередную безумную победу. По дороге я позвонил в милицию из телефона-автомата и сообщил дежурному о заложенной на складе взрывчатке. Такую фишку мы придумали специально, для ускорения процесса поисков «подарка». Могу представить себе удивление саперов, нашедших вместо бомбы реликвии, считавшиеся утраченными восемьдесят лет назад.

Пребывая в эйфории от нашей удали, ловкости, безнаказанности, мы чувствовали себя равными богам и не догадывались, что своими экспедициями нарушили глубинные законы вселенной. Чем чаще мы включали темпор-машину, тем больше становилось ответвлений от единого некогда потока времени. И чем больше мы вносили изменений, тем чаще происходили пробои между потоками реальностей.

Пробой реальности 1

Охотник Андрей Шевчук, по кличке Шустрец, лежал на ржавой крыше старого дома. Моросил мелкий неприятный дождь, который начался еще засветло. С высоты пятого этажа ему прекрасно был виден громадный пустырь, раскинувшийся на месте художественного театра. На пустыре была забита стрелка главарей банд «Глазастых» и «Железных коней». Лидера «Глазастых» – Александра Данчука, по кличке Полковник, Андрей разыскивал уже три недели.

Встреча была назначена на полночь, но первый патруль «Железных коней» появился часов в девять. Еще через полчаса на крыше соседнего дома появилось трое снайперов. Мощная оптика винтовок, за которую банда получила свое название, не оставляла сомнений в их принадлежности. Вскоре весь пустырь был оцеплен по периметру, даже на крыше, где лежал охотник, появилось трое боевиков, от которых ему пришлось тихо избавиться. За пять минут до назначенного времени прикатил со своими орлами Мишка Ло, и на минуту рев их мотоциклов разорвал тишину.

Полковник приехал точно в назначенный срок. Глядя на этого невысокого человека с невыразительной внешностью, никто бы не сказал, что он главарь самой молодой городской банды. Но благодаря невиданной жестокости «Глазастые» уже завоевали авторитет и сильно потеснили другие группировки в их традиционных сферах влияния. В большей степени благодаря тому, что Полковник и его люди были выходцами из войск специального назначения.

Полковник собственноручно убил несколько полицейских офицеров, и правительство города не поскупилось на вознаграждение за поимку этого опасного преступника. В расклеенных по всему городу листовках сообщалось: «Сто золотых за живого или пятьдесят за мертвого». Андрей решил не жадничать, поскольку брать Полковника живьем было изначально бесполезной затеей.

Главари сошлись лицом к лицу точно посередине пустыря. Скорее всего, их разговор не займет много времени, через несколько минут раздадутся выстрелы со стороны «Глазастых», которые положат конец господству «Железных коней» на центральных улицах города.

Охотник начал действовать немедленно. По всему пустырю одновременно рвануло три десятка толовых и дымовых шашек, заложенных им утром. Осколки от взрывов еще не успели упасть на землю, а Шустрец уже летел по тросу с крыши, надвигая на глаза ноктовизор. В густом черном дыму, затянувшем поле боя, Андрей успел преодолеть половину расстояния до того места, где стояли главари. Но тут пришли в себя уцелевшие боевики – ничего не видя, «Железные кони» открыли беспорядочную пальбу, в то время как «Глазастые» залегли и начали отползать к проезжей части, стреляя по заранее размеченным секторам. Оставалось надеяться, что охотника не зацепит случайная пуля. Единственный зрячий в этом хаосе, Шевчук на бегу прицельно снимал короткими очередями наиболее опасных для него горе-стрелков. Но плотность огня была настолько высокой, что несколько раз досталось и ему – спасли только титановые пластины в комбинезоне. Превозмогая боль в сломанных ребрах, он все-таки добрался до Полковника. Тот уже расправился с Мишкой Ло и использовал труп как бруствер. С разбегу полоснув лидера «Глазастых» тяжелым тесаком по шее, Андрей подхватил отрубленную голову за волосы и рванулся сквозь строй боевиков к их машинам. Группы прикрытия обеих банд не стали стрелять по дымовой завесе, опасаясь попасть в своих, поэтому сцепились между собой. Все были настолько заняты этим делом, что когда охотник, пристрелив водителя, вскочил в первый попавшийся джип, ему никто не препятствовал.

Бросив кровоточащую голову на заднее сиденье, Шевчук рванул вверх по бульвару. На пересечении бульвара с центральной улицей машину сильно тряхнуло, глаза резанул яркий белый свет. «Черт, на мину налетел», – подумал Андрей, но джип продолжал двигаться вперед и слушался руля. «Пронесло!» – с облегчением вздохнул Шустрец, но внезапно увидел вокруг себя десятки автомобилей. От неожиданности охотник резко нажал на тормоз. В следующую секунду в задний бампер джипа влетела какая-то легковушка. Едва от мозга поступил сигнал: «погоня!», натренированные до автоматизма мышцы Андрея уже выполняли императив. Одна рука подхватила страшный, но ценный трофей, другая рука выхватила оружие, ноги вынесли тело из ловушки – машины. Но едва оглядевшись по сторонам, Шевчук понял, что на эту ситуацию у него нет готовых решений. Вокруг него действительно стояли почти новенькие, чистенькие автомобили с горящими фарами. Но, что самое удивительное, в домах, окружающих площадь, ярко светились окна. По тротуарам двигалась плотная толпа нарядно одетых людей. Внимательно присмотревшись, Андрей даже различил за деревьями, которые внезапно выросли на месте спиленных десять лет назад, статую поэта. Это чудо буквально сразило охотника, поскольку он прекрасно помнил, что памятник взорвали в прошлом году у него на глазах.

Вместо привычной городской тишины, лишь изредка нарушаемой звуками выстрелов, здесь было довольно шумно, поэтому Шевчук не сразу услышал, что к нему уже минуту обращается стоящий рядом человек. Лишь только когда незнакомец дернул его за рукав, Андрей, наконец, обратил на него свое внимание.

– Вы очень резко затормозили, я просто не успел… – говорил мужчина, но, внезапно разглядев предмет, который прижимал к груди этот странный парень в порванном и перепачканном комбинезоне, неудачливый водитель глухо хрюкнул и бросился поперек потока машин на тротуар, поближе к людям. До конца жизни несчастного преследовал вид немигающего, залитого кровью глаза. Внезапно осознав необходимость какого-то действия в ответ на сложившуюся обстановку, Андрей огляделся уже вполне осмысленно. Прямой и непосредственной опасности не было. Шевчук убрал оружие в кобуру и, подобрав с пола джипа тряпку, завернул в нее свой трофей. Несколько секунд охотник раздумывал – брать или не брать машину, но со всех сторон путь преграждали другие машины. Поэтому Шустрец, по крышам и капотам добравшись до тротуара, смешался с толпой и зашагал в сторону двора, где он припрятал свой броневик. Но там вместо трехэтажной развалюхи возвышалось сияющее огнями высотное здание. Это окончательно добило охотника.

Через пятнадцать минут на место происшествия прибыла патрульная группа. Милиционеры обнаружили посреди грандиозной вечерней пробки на Страстном бульваре брошенный джип неизвестной конструкции, без номеров и с пулевыми пробоинами. Весь салон этой странной машины был залит свежей кровью, а единственный свидетель, он же виновник ДТП, утверждал, что неопознанный автомобиль свалился чуть ли не с неба, а его водитель нес в руках отрубленную человеческую голову.

Глава 10

После трех вылазок подряд мы решили взять тайм-аут. Мишка зарылся в компьютере, Гарик снова отправился на Куликово поле доснимать свой фильм, предупредив, чтобы вызывали его по малейшему поводу. А я решил махнуть на недельку в Египет, где до этого ни разу не был.

Первым делом я отправился на экскурсию к пирамидам. Возле этих гигантских сооружений я провел целый день. Моей главной задумкой было снять фильм о постройке последнего уцелевшего чуда света. Моя видеоколлекция пополнилась большим количеством эффектных кадров, но особенно поразил меня способ постройки. Я не увидел тысяч рабов, тащивших на волокушах гигантские блоки из каменоломен, также я не увидел и атлантов, силой мысли укладывающих гранитные кубики по 150 тонн весом. Древние строители оказались гораздо более умными. Когда в видоискателе первый раз показались люди, устанавливающие опалубку и потом заливающие ее бетоном, я оторопел. В тот момент мне даже показалось, что я неправильно установил на темпор-глазке дату. Но факт оказался фактом. Все пирамиды возводились непрерывным бетонированием. Теперь понятна удивительная точность подгонки блоков, в щель между которыми нельзя вставить лезвие. Кстати, сфинкс тоже оказался отлитым из бетона.

Плюнув на остальные достопримечательности Египта, я стал ходить к пирамидам каждый день. К концу тура на моем ноутбуке уже не хватало места. По приезде домой я показал отснятый материал Бэдмену, но особого восторга Мишка не проявил. Вдвоем мы за пару часов смонтировали пятнадцатиминутный ролик, имитирующий ускоренную запись. В нем был сведен весь процесс постройки с нуля и под «ключ».

– Ну и кто на это будет смотреть? Где наш зритель? – задал я потолку риторический вопрос, когда мы закончили монтаж клипа.

– Один зритель, второй, третий, восьмой… – отозвался Мишка, непрерывно глядя на монитор.

– Ты кого считаешь? – спросил я друга.

– Пока ты в Африке прохлаждался, я от нечего делать сайт в Интернете создал, – ответил Суворов, – скинул на него все наши фото и видеоматериалы, а также Гариков фильм о Бородинской битве. И ты представляешь, за четыре дня несколько тысяч посещений, причем их количество растет в геометрической прогрессии. Вот только что разместил твой ролик, а народ на него уже попер.

– А как называется твой сайт?

– «Заметки путешественников по времени», – гордо ответил Мишка.

– Ты что наделал? – воскликнул я. – Ты же сдал нас, как стеклотару!

– Ничего страшного, Серега! – спокойно ответил Суворов. – Это же Интернет, во-первых, концов к нам не найдешь, а во-вторых, тут еще и не такие сайты попадаются. Большинство зрителей считает наши материалы отлично сделанной компьютерной графикой.

– А меньшинство?

– А меньшинство верит, что мы действительно путешествуем по времени, но эти же люди верят и в летающие тарелки, и в Атлантиду, и в планету Фаэтон. Ты бы посмотрел, что они на чате пишут. Если бы они это вслух говорили – уши бы в трубочку завернулись.

– Да, интересных ты нашел зрителей!

– Уж какие есть! Кстати, одна дама настойчиво домогается встречи с нами. Сетевое имя – Мария-Антуанетта.

– Ого!

– Вот-вот! Я лично ей отказал, а ты смотри сам. Если тебе интересно, то я подгоню ее электронный адрес.

– Мне еще не хватало свиданий с экзальтированными дамочками, начиталась, наверное, на ночь Блавадской. Или наоборот – считает себя крутым веб-дизайнером и будет просить поделиться опытом.

– Нет, Серега, мне кажется, что она журналистка. И хочет наваять про нас статью или даже, чем черт не шутит, снять передачу. Вот смотри – в почте от нее свежее послание: «Только что просмотрела ваш новый фильм. Он великолепен. Такая альтернативная версия постройки пирамид весьма меня заинтересовала. Очень прошу о встрече с вами. Конфиденциальность гарантирую». Встретился бы, поговорил с ней, а то не отстанет.

– А сам-то что? Это ведь ты у нас любитель женщин. Тебе и карты в руки.

– Я не любитель, а узкоориентированный профессионал, – сделав серьезное лицо, сказал Мишка. – И своим профессиональным нюхом чую – здесь, кроме умной беседы, ничего не обломится, а я предпочитаю девушек определенного возраста, спортивного телосложения и с ограниченными интеллектуальными данными.

– Знаю-знаю, чтобы была красивой дурой и в первый же день в постель ложилась. Не работаешь ты над собой, надо расширять круг своих интересов, – шутливо попенял я Суворову. – Ладно, уговорил, черт красноречивый, пойду на свиданку. Скинь даме сообщение, что я жду ее через час в ресторане «Джонка» на Тверском бульваре. Пусть спросит у метрдотеля господина Иванова.

– Чего это тебя на экзотическую кухню потянуло? – спросил Мишка, набирая текст на клавиатуре.

– Ну, не тащить же ее в «Аль-Казар», где нас каждый официант по имени знает. Вдруг придется уходить от дамы в отрыв, – сказал я. – Какие еще новости, кроме твоего веб-проекта?

– Гарик звонил, говорил, что пребывает в шоке от увиденного. Перегнал мне через файлообменник три гига отснятого материала. Я глянул одним глазком и тоже обалдел – такой мясорубки мне видеть не доводилось. Людей там просто ломтями шинкуют. Кровища так и брызжет во все стороны. Руки, ноги отрубленные летают. Хочешь взглянуть?

– Нет, спасибо, у меня скоро обед, не хочу портить аппетит. Может, все-таки поедешь со мной?

– Нет, спасибо, – передразнил меня Мишка, – у меня столик в «Аль-Казаре» заказан, там сегодня телятинка с трюфелями. А тебя жареными кузнечиками накормят, будешь потом животом мучиться. Ладно, поезжай, тебе отсюда до центра минут сорок по пробкам добираться. Если дама окажется симпатичной и в меру глупой – зови меня на помощь.

Я начал собираться, но вдруг Мишка сказал мне почти вдогонку:

– Да, кстати, я узнал фамилию офицера, отдавшего приказ корпусу Тучкова, – это Беннигсен. Тот самый – командующий русской армией при Прейсиш-Элау и Фридланде. Мотив его поступка просматривается довольно четко – зависть к Кутузову.

– А в результате бездарно погибло крупное подразделение и русские проиграли битву.

– Я также выяснил, по архивным данным, – продолжил Мишка, – что этот корпус якобы прикрывал Старую Смоленскую дорогу и весь день бился с польским корпусом Понятовского в районе деревни Утица и Утицкого кургана. Прикинь?

– Чудеса! Но мы же в том лесу не призраков видели, а вполне реальных солдат.

– Вот так и рождаются загадки истории! – подмигнул Мишка.

Обдумывая эту информацию, я попрощался с Суворовым и поехал на Тверской бульвар. Пробок почти не было, и уже через полчаса я взял столик в «Джонке», предупредив метрдотеля, что у меня будут гости. К счастью, никаких жареных кузнечиков в меню не оказалось, и я, заказав легкую закуску под острыми китайскими соусами и бутылку самого дорогого в этом кабачке шампанского (не китайского, а французского), принялся ждать Марию-Антуанетту. Настроившись на долгое ожидание, я был приятно удивлен, когда уже через десять минут мэтр подвел к моему столику элегантно одетую девушку лет двадцати пяти. Глядя на ее скромный костюмчик из последней коллекции Лагерфельда, сумочку от Гуччи и неброские, но явно очень дорогие украшения, я тихо порадовался, что с утра побрился и надел свежую рубашку.

Демонстрируя полузабытые хорошие манеры, я торопливо вскочил, слегка поклонился и предложил присесть. Пока девушка листала объемистую книжку меню, я внимательно ее разглядывал. Светло-каштановые волосы, загорелая матовая кожа, серые глаза подчеркнуты легким дневным макияжем. Сделав заказ – чашку куриного бульона со специями и сухарики из соевого теста, она посмотрела на меня. Я был голоден и попросил мраморного мяса и креветок в кляре. Пока официант исполнял заказ, я разлил по бокалам вино.

– Полагаю, господин Иванов? – мягким чарующим голосом спросила девушка.

– Вы будете смеяться, но моя фамилия действительно Иванов. Зовут меня Сергей, – ответил я. – А вы, значит, Мария-Антуанетта?

– Вы будете смеяться, но меня действительно зовут Мария, Мария Качалова, Антуанетта – мой сетевой псевдоним.

– Чем продиктован ваш интерес к нашему сайту? – спросил я.

– Я журналист, веду в журнале «Космополитен» рубрику «Новое в Сети», там я стараюсь рассказывать о самых оригинальных сайтах Рунета. И вот буквально на днях совершенно случайно я натыкаюсь на вашу страничку. Меня буквально ошеломил объем и качество представленного материала. Но главная интрига для меня заключалась в том, что компграфику подобного рода делают крупные компании, с большим составом высококвалифицированных сотрудников. Число этих компаний можно пересчитать по пальцам, да и вкладывают они в производство клипов большие деньги. А вы появились словно бы ниоткуда. Поэтому я так настойчиво пыталась с вами связаться, а получала в ответ молчание.

– Но я только сегодня утром вернулся в страну и сразу назначил вам встречу, – стал оправдываться я.

– И уже успели обновить свою страничку новым роликом!

– Ну, это заняло всего пару часов, – скромно сказал я.

– Пятнадцатиминутный ролик вы делали всего два часа. Невероятно! А сколько времени у вас заняла работа над фильмом о Бородинской битве?

– На съемки полтора месяца и две недели на монтаж, – брякнул я и прикусил язык, поняв, что проговорился. Каждый дурак может догадаться – такое время может уйти только на съемки документального фильма. Тут подали горячее, и мы молча приступили к еде. Мария, ловко обращаясь с палочками, о чем-то напряженно думала. Через несколько минут, промокнув губы салфеткой, она сформулировала новый вопрос:

– Вы хотите сказать, что ваши фильмы не компьютерная графика, а натурные съемки?

– Да, – пришлось сознаться мне, терпеть не могу врать в открытую хорошему человеку, уж лучше не договорить. Но я уже сказал «А», теперь волей-неволей придется говорить «Б».

– Но при съемках такого масштаба должна быть задействована масса народа – актеры, статисты, операторы. Для аналогичного фильма Сергея Бондарчука был сформирован отдельный кавалерийский полк. Но я что-то не слышала, чтобы у нас в стране проходили… – в этом месте Мария замолчала и снова задумалась. «Сейчас догадается», – понял я. Минуты две Качалова, отхлебывая мелкими глотками шампанское, смотрела мимо меня. Наконец она сделала выводы из имеющейся у нее информации.

– Сергей, вы действительно путешествуете по времени? – тихо спросила Мария. По ее лицу было видно, что ей очень не хочется получить положительный ответ. Это поколебало бы все ее представление о мироустройстве. Ведь путешествия по времени всегда относились к разряду фантастики.

– Да, – односложно ответил я. Некоторое время журналистка смотрела на меня, словно сомневаясь в моем или своем умственном здоровье. Но, видимо, Качалова была неплохим профессионалом, потому что быстро взяла себя в руки.

– У вас есть еще какие-то доказательства, кроме фото– и видеоматериалов? – задала Качалова новый вопрос.

– Конечно, есть! Хотите потрогать руками императорские регалии или Янтарную комнату? Или побывать на казни Емельяна Пугачева? Принять участие в отражении татарского набега или немецкой танковой атаки? – Я знал, что меня заносит, но ничего не мог с собой поделать.

– Хотелось бы чего-нибудь материального! – ответила Мария.

– Хорошо! – Я полез во внутренний карман и извлек на свет алмаз «Шах». – Надеюсь, такая образованная девушка умеет определять подлинность бриллиантов.

Мария осторожно взяла камень и поднесла его к глазам. Через несколько секунд я убедился в высокой квалификации журналистки – она достала из сумочки небольшую лупу.

– Очень похож на настоящий, все надписи на своих местах, а что лежит в Алмазном фонде?

– Он же, в нашей реальности теперь два «Шаха». Тот, который вы держите в руке, принесен из 1918 года. Практическим путем мы установили, что теория перемещений по времени гораздо более сложна, чем, например, в фильме «Назад в будущее». Любое проникновение в прошлое вызывает ответвление новой реальности.

– То есть вы можете изменить любое произошедшее событие, но на настоящем времени это не отразится? – Мария схватывала на лету.

– Совершенно верно, нам удались все попытки, даже покушение на Ленина, но ведь вы не слышали о том, что вождь мирового пролетариата застрелен в 1918 году из автомата Калашникова.

– Насколько мне помнится, тогда в Ленина стреляла Фанни Каплан! – сказала Мария.

– У несчастной девушки была сильная близорукость, да и пользовалась она бельгийским «браунингом» калибра 6 миллиметров. А этот игрушечный пистолетик с трудом пробивает толстое пальто.

– А какие-нибудь еще загадки прошлого, кроме строительства пирамид, вы раскрыли? – спросила Мария.

– Стыдно, но нет! Даже эти пресловутые пирамиды попали в кадр совершенно случайно – я просто поехал отдохнуть в Египет. Мы просто технари, а не гуманитарии.

– А какое у вас образование? – поинтересовалась журналистка.

– Высшее, но к нашей деятельности не имеющее никакого отношения. Я закончил Московский энергетический.

– Да уж, моя подготовка как-то больше подходит к путешествиям по времени. У меня за плечами исторический факультет МГУ, – улыбнулась Качалова.

– Теперь я понимаю ваш вопрос о загадках прошлого, – сказал я, – профессиональный интерес? Мы даже не задумывались над этой темой. Подкиньте какую-нибудь идейку!

– Ну, например, тайна Атлантиды, Баальбекская платформа, гигантские рисунки на плато Наска. Был или не был Всемирный потоп, строили ли в действительности Вавилонскую башню, существовал ли на самом деле Иисус Христос? И таких вопросов миллион! Вам, наверное, следует завести штатного консультанта.

– Хорошо, попробуем воспользоваться вашим советом. Но мы все больше занимаемся сугубо утилитарными делами.

– Например, какими? – спросила Мария. Наша милая беседа постепенно превращалась в настоящее интервью. Мне надо быть настороже.

– Прикладными! – расплывчато ответил я. – Послушайте, Мария, а что вы собираетесь делать с моим рассказом? Реклама нам ни к чему!

– Сергей, вы же здравомыслящий человек! – Качалова удивленно посмотрела на меня. – Ну что я могу сделать с вашими откровениями? В журнале их напечатать? Так мне никто не поверит! А вопросы я задаю с целью удовлетворения своего личного любопытства. Ведь не каждый день удается встретиться с путешественниками по времени.

И действительно, что это я всполошился? Если я сейчас встану и уйду, журналистка никогда не найдет меня – Москва город большой, а Сергеев Ивановых в нем тысяч пятьдесят! Качаловой, наверное, и вправду просто интересно!

– Извините за подозрение, Маша. Что вы еще хотите узнать? – спросил я.

– Знаете, Сергей, мне сейчас в голову лезут только глупые вопросы. Мне надо обдумать ту информацию, которой вы поделились, – Мария посмотрела на часы. – Ого! Уже восемь вечера! Мы с вами заболтались. Давайте встретимся еще раз.

– Давайте, но я надеюсь, что мы с вами встретимся еще не один раз. В целях соблюдения конспирации свяжемся по электронной почте. – Я подозвал официанта и расплатился по счету. Мы с Качаловой вместе вышли на улицу. – Вас подвезти?

– Нет, спасибо, я на своей. – Мария показала на припаркованную рядом ярко-синюю «девчачью» машинку – «Пежо-206». – А вы знаете, что здесь рядом, на Страстном бульваре, недавно произошло загадочное происшествие?

– Нет, я был за границей, да и вообще новостями не очень интересуюсь, – ответил я.

– Пять дней назад, вечером, посреди пробки возле киноконцертного зала «Пушкинский» обнаружили брошенный автомобиль. Неизвестной конструкции, по-видимому, самосбор, без номеров. Весь салон был залит кровью. Очевидцы утверждали, что машину покинул молодой человек в рваном комбинезоне военного образца. И что самое интересное, якобы этот парень нес в руках отрубленную человеческую голову.

– Наверняка статья об этом случае появилась в «Московском комсомольце». В этой желтой газетенке любят дешевые сенсации, – сказал я.

Мария хотела что-то протестующе ответить, но тут у меня запиликал сотовый телефон. Я извинился и достал трубку. Звонил Мишка.

– Серега, беда! – взволнованным голосом начал Бэдмен. – Мне только что звонил Гарик, он в Москве.

– Ну и что? – не понял я. – Соберемся, отметим его приезд!

– Мне показалось, что он не в себе, причем очень. Так что бросай все и рви в «Песочницу»! – Мишка повесил трубку.

– Маша, извините, но мне пора, труба зовет! – сказал я. – До встречи в Сети!

– До встречи! – ответила Качалова.

Я прыгнул в свой «Росинант» и помчался на Симферопольское шоссе. К «Песочнице» мы с Мишкой подъехали почти одновременно. Ворота участка стояли открытые настеж. У гаража раскорячилась «Газель». Через минуту из подвала вылез Гарик. Он, пыхтя, тащил на плече «ПК».

– Горыныч, что случилось? – заорал Мишка. – Ты что, на войну собрался?

– Там татары наших, как капусту, шинкуют! Наемники в доспехах прут македонской фалангой! Я этим уродам сейчас устрою! – прокричал в ответ Игорь и, скинув пулемет в кузов фургона, где уже громоздилась куча стволов и патронных ящиков, снова кинулся в подвал. Мы с Бэдменом догнали «защитника православного воинства» только в дверях оружейной. Наш друг, надрываясь, выволакивал со склада ящик с гранатами.

– Гарик, остановись, стрельбой ты ничего не добьешься! – сказал я.

– Не добьюсь, так душу отведу, не могу я больше на это смотреть! – ответил Игорь, но в нем будто что-то перегорело, и он, бросив ящик, сел на бетонный пол. – Вы бы видели, что там творится! Кровища рекой хлещет, руки-ноги в разные стороны летят. Давайте сделаем хоть что-нибудь!

– Так у Мамая войско триста тысяч человек, пулеметы там не помогут. Максимум тысяч пять положим, – сказал я, – нужны пушки. Ну, допустим достанем мы необходимые орудия. Так ведь втроем мы больше чем из одной стрелять не сможем. А как отреагируют русские на появление артиллерии на поле боя? Примут нас за архангелов?

– У русских к тому времени уже были пушки! – вставил слово Суворов.

– Да, но стояли они только на стенах Кремля, а князю Дмитрию нужна полевая артиллерия. – Сейчас главным для нас с Мишкой было уболтать Гарика, чтобы он успокоился. – Наилучшим решением было бы появиться за несколько лет до Куликовской битвы и подготовить материально-техническую базу.

– Московское княжество при Дмитрии не вылезало из войн. Сначала подавление мятежа тверского князя, потом поход на волжских булгар. Так что начинать придется очень рано, лучше всего до строительства каменной крепости в Москве. Заодно и при сооружении укреплений поможем. Можно сразу спроектировать стены под размещение на них артиллерии, – сказал Мишка, – а представиться можно архитекторами из Европы. Где тогда были самые грамотные архитекторы?

– В Италии! – Ответил Горыныч, вставая с пола. – Тут может открыться большой простор для внедрения. В то время к князю Дмитрию поступало на службу много иностранцев, приблизительно как при Петре Первом. Большинство из волонтеров не были православными, а многие так и вообще не христиане. Дмитрию нравилось быть крестным отцом своих новых подчиненных.

– Вот и отлично! Разыграем мастеров широкого профиля из Италии. Этаких многостаночников, как Леонардо да Винчи. Примем православие из рук князя. Построим белокаменный Кремль, начнем изготовление пушек на месте, соберем и обучим необходимое количество пушкарей и, чем черт не шутит, мушкетеров. Создание этих подразделений может положить основу регулярной армии. А с войском нового типа, вооруженным огнестрельным оружием, русские разнесут орду Мамая в клочки. – Это мое заявление грозило стать программой на несколько лет. – Только подготовиться нужно очень тщательно!

Глава 11

После того как нам удалось успокоить Гарика, он решил все-таки продолжить съемки своего фильма. На всякий случай с ним поехал Мишка, а я остался в Москве на хозяйстве. Провожая друзей, я пошутил, что, если они сорвутся оба, то мне одному не удастся их остановить. В ответ на эту реплику Горыныч только мрачно кивнул. Уж ему-то было отлично известно, сколько поводов для срыва может найтись при виде битвы такого рода.

Пребывая в одиночестве, я за пару дней закончил монтаж полнометражной ленты о строительстве пирамид и после окончания работы заскучал. Спасением для меня послужило пришедшее по «мылу» письмо от Марии. В первых двух абзацах Качалова изливала славословия по поводу нашей гениальности и мастерства. Это меня сразу насторожило. Ну, конечно – в третьем абзаце своего послания Маша тонко и завуалированно просила взять ее в прошлое. Девушке очень хотелось окунуться в атмосферу таинственных перемещений по времени. Видеокадры из прошлого журналистку уже не удовлетворяли.

Немного поразмыслив, я решил, что небольшая прогулка в Москву начала двадцатого века ничем Марии не повредит, да и мне позволит развеять скуку. Поэтому я отправил Качаловой сообщение о согласии на экскурсию, предупредив о соблюдении необходимой конспирации при подготовке. Маша должна была самостоятельно обзавестись одеждой носимого на рубеже веков фасона. Особого труда ей это не составит. Модных журналов того времени можно найти великое множество. Я не взял на себя смелость подбирать платье для молодой девушки.

Видимо, процесс выбора сильно увлек Марию, потому что в следующий раз она связалась со мной только через три дня. Оказалось, что модель платья Маша нашла довольно быстро, но много времени отнял пошив. Качалова не поленилась прислать мне свою фотографию в новом прикиде, то ли чтобы я полюбовался на нее, то ли чтобы оценил степень соответствия наряда заданному времени. Имея опыт нескольких походов в начало века, я не нашел в Машиной одежде никаких явных несообразностей.

Наконец подготовительный этап был закончен, и я назначил Марии встречу. Высадку решил производить на хорошо знакомой 2-й Тверской-Ямской улице, достаточно безлюдной в любые времена, но находящейся поблизости от исторического центра. Качалова была немало удивлена, когда на встречу я приехал на фургоне «Газель» и пригласил девушку внутрь. Но удивление Марии переросло в изумление, когда, пощелкав клавишами на ноутбуке, я нажал «Ввод», и в задней части салона открылось окно в ясный, солнечный день ранней осени. Маша посмотрела наружу через лобовое стекло – там была видна слегка пыльная, но все еще яркая зелень июля, накрапывал дождь. Тогда девушка посмотрела на меня и прошептала: «Фантастика!» Кажется, Мария до последней секунды не верила в реальность машины времени.

Я выпрыгнул наружу через «окно» и огляделся. Вокруг никого. Что и следовало ожидать – ведь накануне я облазил тут все с «глазком» в руках, тщательно выбирая место и время высадки. Для прогулки я выбрал погожий денек в начале октября 1902 года. Не хотелось страдать от жары летом и от холода зимой.

– Прошу вас, мадемуазель, – сказал я, подавая Марии руку. Она осторожно, даже как-то крадучись, ступила на булыжник мостовой и сделала несколько шагов. – Машенька, не беспокойтесь, гравитация здесь такая же, как в наше время.

– Сергей, пожалуйста, не смейтесь надо мной. Вы уже бывалый путешественник, а я здесь первый раз и очень боюсь. Будьте снисходительны. – Мария умоляюще посмотрела на меня.

Я усмехнулся. И куда только делась самоуверенная, знающая себе цену девушка из третьего тысячелетия? Когда я свернул «окно», Маша вцепилась в мой рукав и прижалась, дрожа всем телом:

– Что случилось? Машина времени сломалась?

– Господи, Маша, не пугайтесь вы так! Это всего лишь процедура для маскировки места входа. Так же легко я могу произвести обратное действие, – я развернул «окно», и Качалова, увидев интерьер салона «Газели», слегка успокоилась. По крайней мере перестала дрожать. – Извините, что не предупредил. Когда мы испытывали развертку-свертку «окна», я тоже испытал похожие чувства. Чтобы вас окончательно утешить, могу сказать, что пока мы находимся здесь, вы ни на секунду не постареете. Любые материальные предметы, в том числе наши тела, попав в иную реальность, как бы консервируются.

Я снова свернул «окно», Мария взяла меня под руку, и мы неспешной походкой направились в сторону Тверской. На ходу я инструктировал журналистку, как себя вести в этой обстановке:

– Ни с кем не заговаривайте. Возможно, кто-то будет задавать вопросы, отвечайте только, если обращаются непосредственно к вам. Родной язык за сто лет почти не изменился, но вы можете машинально вставить какое-либо сленговое слово или идиому. Так что, как говорят наши бритоголовые современники, фильтруйте базар. Мы будем выдавать себя за богатых иностранцев, поэтому, произнося что-то по-русски, постарайтесь имитировать легкий акцент. Кстати, каким-нибудь зарубежным языком владеете?

– Да, английским свободно!

– В принципе неплохо! При посторонних будем общаться по-английски. Но все-таки в разговоре старайтесь не касаться тем, связанных с нашим прибытием из будущего. Здесь очень многие отлично знают и английский, и французский, и немецкий. Нам было бы лучше владеть испанским или итальянским.

– Сергей, а вы говорите на всех этих языках?

– Да, но немного хуже по-французски. Пришлось изучить необходимый набор. А потом, изучив один язык, гораздо проще выучить другой.

Вскоре мы вышли на Тверскую улицу и продолжили свою прогулку в направлении Кремля. Мария во все глаза смотрела на дома, на витрины магазинов, на извозчичьи пролетки и кареты богачей, на лица и одежду прохожих. Ей все казалось необыкновенно красивым и каким-то милым и уютным. Ведь улица, по которой мы шли, была почти в два раза уже современной нам. Ни одного здания в стиле сталинского ампира. Не видно даже знаменитого первого московского небоскреба – десятиэтажки инженера Нирнзее. Этот дом будет построен только через несколько лет.

Вскоре я заметил взгляды, которые бросали на нас идущие навстречу люди. Враждебности в них не чувствовалось, скорее доброжелательное любопытство. Видимо, внимание привлекала наша одежда. Я прекрасно помнил по прошлым визитам в эту эпоху, что мой сшитый на заказ костюм из тончайшей чесучи светло-шоколадного цвета, вкупе с широкополой мягкой велюровой шляпой придавал мне вид богатого нерусского денди, одетого по последней парижской моде. Теперь же рядом со мной шла красивая девушка, наряд которой тоже нельзя было назвать повседневным и обыденным. На Маше был темно-зеленый приталенный жакет из легкого габардина и длинная шелковая юбка цвета морской волны. Головку девушки очень украшала элегантная шляпка с вуалью. Я знал, что мы будем привлекать внимание своей непохожестью на окружающих, ведь для того, чтобы точно соответствовать нужному времени, необходима более длительная подготовка. Поэтому я постарался дополнить нашу непохожесть дорогими аксессуарами, придающими нам вид хотя и чудаковатый, но респектабельный и богатый. Я по жизни терпеть не могу никаких мужских украшений, но здесь нацепил булавку для галстука с огромным бриллиантом (из Алмазного фонда) и вдел в манжеты запонки с немаленькими сапфирами. В правой руке я держал трость красного дерева с золотым наконечником в виде головы тигра с глазами из опалов. А Мария демонстрировала великолепные антикварные нефритовые серьги и кулон с крупными изумрудами. Так что прохожим действительно было на что поглядеть.

Не забыл я и про безопасность. Под пиджаком в наплечной сбруе привычно прятались два «стечкина» и четыре запасные обоймы. Но в этом походе я не рассчитывал на проблемы. Слишком мирная здесь жизнь.

Вскоре мне надоел повышенный интерес со стороны местных жителей. Поэтому на Страстной площади мы сели в наемный экипаж и приказали извозчику не спеша ехать по Бульварному кольцу. Машиным восторгам по поводу увиденного не было предела. Она то и дело принималась щебетать по-английски, расхваливая и здешние красоты, и колоритных людей, и воздух, не загрязненный автомобильными выхлопами.

Объехать все достопримечательности города удалось часа за три. Такая прогулка на свежем воздухе сильно разбудила аппетит, и мы отправились обедать в знаменитый трактир Тестова. Мария в первый раз попробовала блюда настоящей, не испорченной десятилетиями общепита, русской кухни. Расстегаи, кулебяки и блины очень отличались по вкусу от тех, что нам доводилось вкушать в наше время, даже в самых дорогих ресторанах. После затянувшегося на полтора часа сытного обеда мы снова взяли коляску и катались по Москве до самого вечера. Последним пунктом нашей культурной программы стало посещение Большого театра (идея Марии). Давали оперу «Жизнь за царя», после 1917 года ставшую «Иваном Сусаниным». Я, к своему стыду, вообще первый раз был в Большом театре, а Качалова сказала, что до начала капитального ремонта посещала все более-менее значимые постановки. Даже сейчас девушка уверенно называла фамилии солистов и увлеченно следила за действием на сцене. Я же в основном рассматривал публику. Как выяснилось, здесь мужчины надевали в театр фраки, а дамы блистали в весьма откровенных вечерних платьях. От обилия драгоценностей слепило глаза. Наши с Марией костюмы были вполне приличны для прогулок по улице, но явно не годились для посещения таких мероприятий. Поэтому в антракте, чтобы не обращать на себя внимания, я даже не стал выходить из ложи в фойе.

После спектакля мы снова взяли извозчика и поехали к месту высадки. Маша, устав от обилия впечатлений, молча любовалась мягким светом газовых уличных фонарей. Возле Тверского-Ямского переулка извозчик остановился.

– Извини, барин, но дальше не поеду, пошаливать там стали! – сказал мужик. Я показал «водиле» предпоследний оставшийся после сегодняшней прогулки золотой червонец, целое состояние по здешнему времени, но извозчик, облизав внезапно пересохшие губы, отрицательно мотнул головой:

– Нет, барин, не соблазняй, мне жизнь дорога!

– Ладно, езжай, любезный! – Я все-таки сунул мужику золотой. – Спасибо, что хотя бы предупредил!

До свернутого окна предстояло пройти около пятидесяти метров, но 2-я Тверская-Ямская, в отличие от магистральной 1-й Тверской-Ямской, была практически не освещена. Я как-то не подумал, что нам придется возвращаться почти в полной темноте, и поэтому не взял ни фонарик, ни прибор ночного видения. Оставалось полагаться на собственное зрение. Пару минут мы постояли неподвижно, пока глаза привыкали к чернильному мраку. Достав из кобуры «стечкин», я почти силой потащил Качалову за собой. Ведь, увидев в моей руке оружие, Маша поняла, что ситуация действительно опасна, и сильно испугалась. Когда до спасительного «окна» осталось не больше десяти шагов, я нажал на ПДУ кнопку развертки. В базовой реальности был день, и из развернувшегося «окна» хлынул поток света, как от включившегося прожектора. В этом свете я успел увидеть выметнувшиеся из-за кирпичного каретного сарая три приземистые фигуры. Блеснули лезвия ножей. Я толкнул Марию в салон «Газели» и, развернувшись, выстрелил в ближайшего нападающего. Пуля вошла ему между глаз и снесла полчерепа. Два других налетчика, ошеломленные произошедшим, бросились наутек, но через пару метров получили по пуле в затылок. Уже не слишком торопясь, я подобрал гильзы, перешел в свою машину и закрыл «окно». Бледная Мария сидела на заднем сиденье, ее била крупная дрожь. Я достал из бардачка фляжку с коньяком и заставил журналистку сделать большой глоток. Антишоковое подействовало быстро – Качалова перестала дрожать, щеки порозовели.

– А вы опасный человек! – сказала Маша, отбирая у меня фляжку и делая второй глоток. – И даже безжалостный. Вы ведь вполне могли отпустить тех двоих.

– А они бы потом зарезали еще несколько невинных людей, – сказал я, – отдайте коньяк, вам еще домой ехать!

– Да, конечно, извините, я как-то забыла о существовании ГАИ, – Мария казалась уже вполне пришедшей в себя. – Ваше хладнокровие спасло мне жизнь, простите мне мою слабость, просто я никогда не видела, как убивают. А ведь у вас даже руки не дрожат.

– Не могу сказать, что привык стрелять по людям, просто тренировки с оружием сказываются. А вас можно поздравить с боевым крещением!

– Хорошенькое крещение, я чуть не умерла со страху!

– Предлагаю выпить еще по глоточку и перейти на «ты», – мы по очереди приложились к фляжке, – ты, Маша, теперь мой боевой товарищ.

– Да, товарищ, раскисла, как мокрая курица. Но, даже несмотря на пережитый ужас, меня буквально переполняет восторг. Спасибо, Сережа, ты подарил мне незабываемое приключение. – Мария выглянула наружу. – Ой, а почему здесь еще день?

– Потому, что мы вернулись в ту же минуту, из которой отправились. Твой фотограф, сидящий в красной «Ниве» на той стороне улицы, даже не успел соскучиться.

– Ты знал?!

– Да, я засек его, когда приехал на встречу. Можешь ему передать, что он лопух! И про твой диктофон под одеждой я тоже знаю. А вот про твой разговор с редактором журнала могу только догадываться. Как он воспринял запись нашей с тобой беседы? Потребовал более весомых доказательств или счел это полной чепухой? Ты поэтому на вторую встречу притащила фотографа?

– Ты все знал с самого начала и тем не менее устроил мне такую великолепную прогулку? Я чувствую себя последней свиньей. Извини, Сергей, я, пожалуй, пойду! – Мария открыла дверь и выскочила на тротуар.

– Маша, – сказал я в спину удаляющейся девушки, – я не обижаюсь – ты просто делала свою работу. Но теперь подумай – либо мы будем друзьями, либо ты будешь раскручивать сенсацию. Что тебе будет интереснее?

– Я подумаю! – очень серьезно ответила Качалова. – А что бы предпочел ты?

– Я бы предпочел первый вариант! – Махнув на прощание рукой, я сел за руль и погнал машину на бешеной скорости, давая выход накопившимся эмоциям.

Глава 12

На следующий после похода в начало века день я отправился на Куликово поле – навестить друзей. По кислым мордам ребят я догадался, что накануне что-то произошло. Я насел на товарищей с расспросами и вскоре узнал правду. Игорю все-таки удалось уговорить Бэдмена на авантюру. Они выкатили свою «Газель» в центр поля, поставили прямо перед позициями Передового полка, развернули «окно» и открыли по наступающему неприятелю стрельбу из пулеметов. Но генуэзские наемники оказались не робкого десятка и, невзирая на потери, продолжили атаку. И через пару минут, израсходовав все снаряженные ленты, мои друзья отстреливались из пистолетов от лезущих в кузов панцирников. Пришлось в срочном порядке закрывать «окно».

Внимательно просмотрев запись этого знаменательного сражения, я долго ругал Мишку и Гарика. Ведь в этот раз они были на волосок от гибели. На экране было отчетливо видно, как в спину бросившемуся к компьютеру Мишке попало два арбалетных болта. Бронежилет, конечно, выручил. А что было бы, если стрелы ушли бы выше или ниже? В голову или по ногам? Бэдмен не смог бы закрыть «окно», и в нашу реальность, убив моих друзей, полезли бы тупые, но не боящиеся крови головорезы. Да здесь на многие километры вокруг не останется ничего живого!

Как следует обматерив этих авантюристов, я вырвал из них обещание никогда больше так не поступать. Вскоре мы вместе сидели в палатке за накрытым столом, отмечая мой приезд. Пили мало, налегая в основном на сухое красное вино. Поддавшись настроению момента, я рассказал друзьям о своих встречах с Марией.

– Серега, да ты, кажется, влюбился! – подвел итог моим откровениям Горыныч. – С чего бы еще ты стал так стелиться!

– Влюбился или не влюбился, но Серега не прав, посвятив постороннего человека в наши дела, – отрезал Мишка, но тут же призадумался. – Хотя нам уже давно нужно вливание свежей крови, вот только не было подходящей кандидатуры.

– Если эта девушка действительно такая умная и образованная, то сможет нам что-нибудь подсказать, – уже вполне серьезно сказал Гарик. – Ведь мы зациклились на одном и том же! Все рвемся отечество защищать. А как это лучше сделать и в какой момент, толком не знаем!

– Эх! – выдохнул Бэдмен. – Прав Серега, прав, мы чистые технари, нам остро не хватает базовой гуманитарной подготовки. И поисками исторических фактов в Интернете мы не перебьемся.

– А если она на нас власти наведет? – вспомнил про безопасность Гарик. – Линять придется в аварийном порядке, а у нас ничего не готово. А ведь линять придется в другое время, здесь нас разыщут в любом государстве!

– Ну, начнем с того, что власти она при всем своем желании навести не сможет. Доказательств у нее нет, кроме аудиозаписей наших разговоров, – сказал я. – А кто из власть имущих, находясь в здравом уме и твердой памяти, поверит, что какие-то придурки в каком-то сарае на коленках собрали машину времени из лампового ЭВМ и микроволновки.

– Спасибо за придурков, – расхохотался Гарик, – я как представлю себе эту картину: сарай, в нем верстаки, заваленные мотками медной проволоки, шестеренками и радиолампами. И три пьяных балбеса, кувалдами забивающих заклепки в странную конструкцию, напоминающую гибрид паровоза и радиоприемника!

Мы с Мишкой тоже заржали, вообразив такую сцену.

– И ведь опять ты прав, сукин сын! – отсмеявшись, согласился с моими доводами Бэдмен. – Нет у нее на нас ничего и не будет, а тому, что уже есть, – никто не поверит! Но, судя по твоему рассказу, тут вопрос в другом – захочет ли она сдать нас властям? Скорее всего, нет! Серега! Поверь моему опыту старого бабника, однако похоже, что ты очень ее заинтересовал. Не как красавец-мужчина, не обольщайся, а как человек, сделавший что-то неординарное, выходящее за рамки ее понимания. Дамы любят все загадочное.

– Хорошо, если ты окажешься пророком, Мишка, – сказал я, – не буду скрывать – Маша мне действительно очень понравилась. И конечно, больше в интеллектуальном плане, а не в сексуальном. Хотя девушка она красивая.

– Все, спекся, товарищ! – сделал вывод Горыныч. – Хотя тебе можно позавидовать. Это мы с Мишелем путаемся с развратными дурами и радуемся, если не попалась жадная до денег стерва.

За разговорами просидели до самого рассвета, как в старые добрые времена на Круглом холме. А утром я вернулся в Москву. И почти сразу отправил сообщение Маше с предложением о встрече и указал номер своего сотового телефона. Мария позвонила мне через несколько минут, словно она дежурила у компьютера, ожидая моего письма.

– Сергей, огромное вам спасибо, что связались со мной. Я сама не могла решиться на это, хоть вы и сказали о том, что не злитесь на меня.

– Маша, мы ведь перешли на «ты». Поэтому бросай свои интеллигентские рефлексии и приезжай обедать в «Аль-Казар». Буду ждать тебя в два часа дня. Там сегодня седло барашка под соусом бешамель. Ты даже можешь взять свой диктофончик, но говорить мы будем исключительно на отвлеченные темы. Например, об оперном искусстве, я в этой области профан, вот ты меня и просветишь.

– Ну и шуточки у тебя, Сережа! Я не только диктофон принесу, а могу целую пресс-конференцию созвать. Но, как я понимаю, ты назначаешь мне не деловую встречу, а свидание?

– Угадала! Приятно иметь дело с умной девушкой. Так ты согласна?

– Согласна!

Ради такого случая я не поленился побриться и напялить костюмчик. Ровно в четырнадцать ноль-ноль я сидел за своим постоянным столиком в «Аль-Казаре». На этот раз Маша опоздала на пятнадцать минут – но ведь у нас, можно сказать, первое свидание, а не бизнес-ланч. Видимо, Мария тоже оценила этот нюанс, потому что и прическа, и макияж были у нее совершенно другими, а вместо делового костюма – эффектное летнее платье. Машенька и так была девушкой броской, а тут ее внешность убила меня просто наповал. Только теперь я понял, какой она была в повседневной жизни. Соответственно и разговор у нас пошел легкий, необременительный. Первые полчаса мы рассказывали разные веселые истории из своей юности. Только когда принесли горячее, Мария все-таки решилась задать серьезный вопрос.

– Сережа, извини мое профессиональное любопытство, но я мучаюсь второй день – как ты определил, что у меня диктофон?

– Элементарно, my dear reporter! – Я протянул к Маше левую руку, демонстрируя часы. – С виду это обычный «Tag Heuer»[22], но по нижнему краю циферблата расположены крохотные светодиоды. Это индикаторы всевозможных датчиков, встроенных моим другом в корпус часов. Сейчас все огоньки горят зеленым – значит, никакой опасности не существует. А если бы крайний слева светился красным – то это означало бы, что в радиусе полутора метров работает какой-нибудь электронный прибор. Чувствительность датчика такова, что он не реагирует только на кварцевые и электронные часы, да еще на кардиостимулятор.

– Потрясающее устройство! И такое миниатюрное! Неужели твой друг может делать такие вещи?

– Бывает, что и покруче. Любимый конек Гарика – пайка и монтаж под микроскопом. А зачем далеко ходить – ведь сборку всех темпор-машин проводил именно Игорь.

– Какой у тебя интересный друг! – восхитилась Мария.

– А второй мой друг, Михаил, компьютерный ас. Все программное обеспечение для наших установок делал он, – сказал я. – Да, друзья у меня просто золотые. Кстати, я вчера навещал их – они сейчас на Куликовом поле, снимают фильм о битве с Мамаем. Я получил от ребят добро на введение тебя в курс наших дел. Если ты, конечно, перестала думать о сенсационном репортаже.

– Огромное им спасибо за подобное доверие. Говорю честно – думать я не перестала, – ответила Мария, – но чем больше думаю, тем яснее становится мысль бросить этот репортаж как бесперспективный. И потом, я работаю в солидном женском журнале, а не в дешевом бульварном листке. Моим читательницам вряд ли будет интересно читать о тех битвах, в которых вы участвовали. Гораздо интереснее было бы написать о вас, трех друзьях, сделавших удивительное открытие. Но этот рассказ пришлось бы делать в форме фантастического. А подобная подача материала в моем издании не приветствуется. Так что за сохранность вашей тайны ты можешь не беспокоиться.

– Хорошо, будем считать, что ты принята в команду. Членские взносы принимаются в виде оригинальных идей! Понимаешь, Маша, главной своей задачей мы считаем улучшения благосостояния нашей Родины. Уж прости за патетику! Но предпринимать какие-либо усилия на настоящем отрезке времени мы считаем бесполезным – генофонд нации безвозвратно испорчен, у власти стоят бездарные правители, страной правят олигархи. Гораздо проще вмешаться в прошлом.

– А чем я конкретно могу вам помочь? – спросила Мария.

– Нам необходим человек с историческим образованием. Нужно точно рассчитать момент приложения силы.

– Как вы себе это представляете?

– Скорее всего в форме военной и технической помощи.

– То есть с пулеметом на татарскую орду?

– Нет, это слишком утрированно. К тому же подобные варианты мы уже пробовали. Наша задумка как раз состоит в том, что к моменту прихода орды русские сами бы додумались до пулеметов. Ну, не пулеметов, конечно, а хотя бы до примитивных орудий. А наша задача – обеспечить умным людям необходимую моральную, физическую и финансовую поддержку. Вот такой, вкратце, сценарий нашей пьесы. Причем противником могут быть не татары, а половцы, хазары, французы, немцы, поляки, турки. Этот список огромен – слишком много завоевателей рвалось на Русь во все времена. Вот ты и должна определить точную дату, когда наше вмешательство принесет наибольший эффект, при минимальных жертвах с обеих сторон.

– Сложное вы даете мне поручение! А главное, возлагаете на меня огромную ответственность. Тыкни, мол, Маша, пальцем в какой-нибудь год, и мы ворвемся туда и наломаем дров.

– Ты хочешь отказаться? – спросил я.

– Мне надо хорошенько подумать, – ответила Мария. – Нет, не над вашим предложением – тут я согласна. И в принципе я разделяю ваши взгляды на историю нашей страны, и в студенческие годы мы с сокурсниками часто придумывали сценарии вмешательства в события прошлого. Так что вы просто даете мне в руки инструмент для воплощения моих юношеских прожектов. Необходим тщательный, кропотливый анализ всей доступной информации. Нужно будет покопаться в архивах, полазить по Интернету. В общем, задали вы мне работу.

– Если хочешь, мы можем принять тебя в нашу официальную фирму. Будешь проведена на должность консультанта с соответствующим окладом. Ты, конечно, девушка материально обеспеченная, но несколько тысяч долларов в месяц наверняка не будут лишними. В общем, все условия для творчества мы тебе обеспечим.

– Хорошо, Сережа, нанимаюсь к вам на службу. – Мария протянула мне руку, и я крепко пожал ее. – Когда приступать?

– Все дела с завтрашнего дня, а сегодня мы гуляем, – я заказал шампанского, – Машенька, поднимем бокалы в честь нашего союза!

И праздник продолжался! Через полчаса мы заказали еще одну бутылку. Потом еще и еще. Потом я предложил Марии осмотреть мою коллекцию холодного и огнестрельного оружия. И, к моему немалому удивлению, девушка согласилась. Предусмотрительно вызванное метрдотелем такси доставило нас к моему дому. После осмотра оружия Маша стала разглядывать украшавшие мою спальню японские гравюры восемнадцатого века – в основном эротического содержания. Немудрено, что вечер для нас закончился на гигантской шкуре саблезубого тигра возле камина. Тело Маши оказалось упругим и гибким, а губы мягкими и податливыми. Мы безумствовали до утра. На рассвете Маша, держась рукой за стену, прошла в ванную. Вышла она только через полчаса, целомудренно завернувшись в махровую простыню. К ее выходу я успел приготовить крепчайшее кофе и поджарить тосты. Присев рядом со мной, Мария задумчиво посмотрела в окно. Над Строгинским заливом вставало солнце.

– Да, Сережа! Умеешь ты доставить девушке удовольствие! – весело сказала Мария и, взяв меня за руку, провела моей ладонью по своему лицу. – Что это было?

– А может быть, это и есть любовь? – сказал я, нежно гладя девушку по волосам.

Мария посмотрела на меня очень внимательно, но ничего больше не сказала. Завтрак прошел в молчании. Минут через пятнадцать, пригубив бокал со свежевыжатым апельсиновым соком, Качалова сказала:

– Сергей, а ты знаешь, почему не бывает дружбы между мужчиной и женщиной?

– Нет, – ответил я, чувствуя в ее вопросе подвох.

– Потому, что друзей не трахают! – заключила Мария, и я почувствовал, как внутри меня что-то обрывается. – Как мы теперь будем строить свои профессиональные отношения?

Не в силах говорить, я тупо смотрел на эту прекрасную девушку, которая только что выбила из-под меня землю.

– Ты предлагаешь все забыть? – наконец выдавил я из себя.

– Ну, делать вид, что это был сон, не получится! Извини, Сережа, милый, но я еще не готова к серьезным отношениям. Но будь уверен – этой ночи мне не забыть!

Невероятным усилием воли я взял себя в руки. Закончив завтрак, Маша оделась, и я отвез девушку домой. Жила Качалова на Кутузовском проспекте, в так называемом «цековском» доме. Договорившись, что заеду за ней в полдень, я погнал «Росинанта» на бешеной скорости по еще довольно пустынным утренним улицам. Опомнился только на Симферопольском шоссе, у самого поворота к «Песочнице». Мне захотелось сделать что-нибудь безумное, я, набив в тайники броневика целую кучу оружия, рванул обратно в город. Припарковавшись на стоянке у съезда с Большого Каменного моста таким образом, чтобы оказаться в прошлом почти у самой переправы через Неглинную, набираю на клавиатуре компа дату – 1382 год. Год взятия Москвы Тохтамышем. Схватив в руки «ПК», я выскакиваю через «окно» наружу. Мне, можно сказать, «повезло» – ведь день и часы с минутами я выбирал вслепую. Орда как раз пошла на приступ. И, судя по распахнутым воротам – последний приступ. Глаза мне застлал кровавый туман ярости. Очнулся я, только когда израсходовал все патроны. Все пространство вокруг меня, до самых стен, было устелено трупами. Под ногами, на россыпи гильз, валялись три пулемета и несколько автоматов. Видимо, я не утруждал себя сменой магазинов, а расстреляв один рожок или ленту, просто отбрасывал ствол и хватал из кузова новый. Я огляделся по сторонам – ни одного живого врага. Только в проеме ворот какое-то шевеление – это москвичи добивают прорвавшихся в город ордынцев. Наконец движение в глубине башни прекратилось, и гигантская кованая створка с грохотом опустилась на место. Что ж, я не только душу отвел, но и помог отстоять родной город. В прошлый раз Москву взяли из-за коварства хана Тохтамыша, якобы пошедшего на переговоры. Теперь наученные горьким опытом жители вряд ли еще раз добровольно откроют ему ворота. Подобрав с поля боя свое оружие и закрыв «окно», я уже спокойно поехал домой.

У меня было много времени, чтобы подготовиться к введению в должность нашего нового консультанта.

Пробой реальности 2

Белый свет залил блистер кабины боевого самолета. И тут же с явно слышимым щелчком пропал. Командир элитного ударного подразделения воздушных сил ВМФ Российской империи подполковник Антон Крюков машинально взглянул на тактический экран – все в норме, только засветились красным светом пиктограммы каналов спутниковой навигации и телеметрии с авианосца «Владимир Мономах». Затем Антон посмотрел на своего ведомого – истребитель-бомбардировщик «С-150» из эскадрильи «Черный орел» шел за ним в левом пеленге.

– Командир! Что это было? – удивленно спросил сидевший рядом оператор вооружения поручик Дементьев.

– Не знаю, – ответил Крюков. – Проблемы с навигацией, переходи на запасной канал!

– Есть, командир! – Поручик принялся за работу.

– Полсотни-третий! Ответь полсотни-первому! – запросил подполковник своего ведомого, капитана Левшина.

– Ответил! Полсотни-третий! – раздался в наушниках флегматичный голос капитана.

– Отказ навигации! Продолжаем выполнение задания! Основная цель – тяжелый крейсер халифата «Меч пророка»!

– Понял, командир! – подтвердил ведомый.

Антон вопросительно посмотрел на Дементьева.

– Глухо, командир! – несколько растерянно сказал оператор. – По всем трем каналам глухо!

– Спокойно, поручик! Что бы ни случилось – спокойно! – твердо сказал Антон. Поручик был молодым и шел на боевое задание второй раз. – Возможно, вспышка белого света была от действия какого-то нового оружия. Курс мы не меняли, поэтому крейсер вскоре должен появиться на наших тактических радарах.

Крюков оказался прав, и через семь минут на экранах появились сигналы.

– Командир! Неужели разведка подвела?! – удивился Дементьев. – Кораблей охранения почти в два раза больше!

– Последние данные с разведспутников и авианосца поступили к нам до этой вспышки. Всего десять, нет, уже одиннадцать минут назад. И вряд ли противник успел подтянуть дополнительные силы в этот район, – ответил подполковник. – Это могут быть ложные цели, я видел такое в боях над Суэцем во время второго джихада!

– Полсотни-первый! Ответь полсотни-третьему! – Судя по голосу, Левшин вышел из своей обычной флегмы.

– Полсотни-первый! Слушаю! – ответил Крюков.

– На курсе 275, удаление 500 наблюдаю группу надводных целей! Количество целей не совпадает с данными разведки! Наши действия? – запросил Левшин.

– Боеголовки ракет в режим селекции тоннажа! Нижняя планка – 20 000! Повторяю – 20 000 тонн!

– Принято! – уже более спокойным голосом ответил ведомый.

– Атакуем! Слева 30, до цели 400, план номер три! – четко скомандовал Крюков.

– Принято! Атакуем! – отрепетовал Левшин.

Истребители-бомбардировщики «С-150», довернув влево, легли на боевой курс…

Командир авианосца «Авраам Линкольн» ВМС США Гарри Кондейл был разбужен сигналом с мостика. Вахтенный офицер доложил Кондейлу, что самолет ДРЛО засек приближение к эскадре неопознанных воздушных высокоскоростных целей.

АУГ[23] из состава 5-го флота во главе с «Линкольном» находилась в Персидском заливе из-за очередного обострения конфликта с Ираном. Командующий группой вице-адмирал Тимоти Китинг был предупрежден о возможных провокациях со стороны иранцев, но эти самолеты шли с юга.

– Ну, что тут у вас? – спросил командир, поднявшись из своей каюты в БИЦ[24].

– Цель групповая, высокоскоростная, патруль засек их на удалении 700 миль, но дежурная пара «Томкэтов» на перехват не успела. Цель движется со скоростью 4 Маха, – ответил офицер поста ПВО. – Минуту назад они довернули влево и теперь следуют точным курсом на нас. Учитывая их скорость – время до контакта 2 минуты.

– Боевая тревога! – объявил командир. Гигантское тело авианосца наполнилось громким «кваканьем» сирен и грохотом ног. Несколько тысяч моряков спешили занять свои места по боевому расписанию. Палубная команда приступила к подготовке взлета пары «F-14».

– Что за шум? – брюзгливо спросил подошедший адмирал Китинг, оторванный тревогой от чтения последнего номера журнала «Hanting & Fishing».

Адмирал недоуменно посмотрел через плечо оператора на тактический дисплей. И в этот момент группа целей разделилась. Через секунду вместо двух точек на радаре появилось несколько десятков.

– Цель задействовала имитаторы! – объяснил оператор, не отрывая глаз от экрана. А спустя десять секунд добавил: – И поставила радиоэлектронные помехи!

– Противник забил все командные частоты, полностью потеряна связь с кораблями охранения! – доложил вахтенный офицер.

– Эта группа явно атакует нас! – Адмирал слегка побледнел. – Иранцы?!

– Для иранцев они слишком хорошо оснащены! – Кондейлу тоже сделалось не по себе.

Почти целую минуту в БИЦе царила тишина. Все офицеры смотрели на покрывшиеся сплошными засветками экраны радаров.

– Перехват невозможен!!! – офицер поста ПВО был близок к панике. – Мы не можем различить цели, мы их просто не видим!!!

– Сделайте хоть что-нибудь, они же нас сейчас прикончат! – заорал адмирал.

В сторону приближающихся самолетов были выпущены все зенитные ракеты, вслепую, по выбранным компьютером случайным целям, открыли огонь комплексы «Вулкан-Фаланкс» правого борта.

Но все эти действия оказались тщетными.

Авиационные противокорабельные ракеты «Шестопер», используемые истребителями-бомбардировщиками ВМФ Российской империи, были предназначены для борьбы с устаревшими, но защищенными толстой бортовой броней кораблями халифата. Для надежного поражения цели на «Шестоперах» стояли кумулятивные фокусно-плазменные боеголовки, при номинальном весе БЧ в пятьсот килограммов, имевшие мощность, аналогичную 12 тоннам тротила. И таких ракет каждый «С-150» нес по две штуки.

Ракеты, выпущенные экипажем Крюкова, вошли в борт авианосца. Первая на полметра выше подводной защиты, проделав пробоину диаметром 20 метров и разрушив прилегающие отсеки на глубину половины корпуса. Но даже такая чудовищная рана не смогла бы вывести гигантский, водоизмещением 95 000 тонн, корабль из строя. Однако вторая ракета проделала аналогичное отверстие напротив кормового эшелона силовой установки[25]. Ядерный реактор не перенес близкого взрыва. Сработала аварийная защита, реактор был заглушен, и корабль временно, до разгона на рабочую мощность носового эшелона ЯСУ[26], остался без энергии и хода.

Ракеты, выпущенные экипажем Левшина, сделали горку и ударили сверху в идущий по инерции плавучий остров. Первая полностью разрушила надстройку, убив всех, кто в тот момент находился в боевом информационном центре, ходовой и штурманских рубках. А вторая последовательно пробила 50-миллиметровые стальные настилы полетной, ангарной и главных палуб и нырнула в трюмный отсек, который, по замыслу конструкторов, должен был являться самым защищенным, после ЯСУ, местом на корабле. Именно в трюмном отсеке находились запасы авиационного топлива и боезапаса. На беду американцев, путь «Шестоперу» преградила наполовину пустая цистерна с авиационным керосином, где, по чьему-то упущению, не была включена система заполнения инертным газом. Чудовищный взрыв вскрыл корабль, как консервную банку. Затем сдетонировали остальные цистерны и погреба боеприпасов. «Линкольн» завалился на борт и стал быстро погружаться.

Завершив противоракетный маневр, самолеты легли на обратный курс.

– Отлично сработано, ребята! Благодарю от лица службы! – по общей связи сказал Крюков.

– Рано благодарить, командир! – ответил капитан. – Параметры цели не совпадают с данными бортового вычислителя. К тому же я хорошо рассмотрел пораженный корабль – это не «Меч Пророка».

Антон не стал переспрашивать, он хорошо знал своего ведомого и поверил ему сразу. На принятие решения у командира ушло не больше пяти секунд.

– Разворот на повторную атаку! Боеголовки в режим селекции подвижных целей! Будем атаковать до полного уничтожения!

«Черные Орлы» повернули назад, на едва пришедшую в себя от стремительной атаки американскую эскадру. В бомбоотсеках русских истребителей-бомбардировщиков висело по два десятка мощных тактических ракет ближнего боя.

Глава 13

После случившегося со мной нервного срыва я долго не мог прийти в себя. Но при Марии не показывал виду, крепился, как только мог. Прошло около недели с нашего памятного свидания, и в Москву вернулись Мишка с Гариком. Церемония их знакомства с Качаловой слегка отвлекла меня от грустных мыслей.

А тут еще грянула сенсация мирового масштаба. Подразделение американского 5-го флота в Персидском заливе было почти полностью уничтожено двумя неизвестными самолетами. Уцелело только несколько вспомогательных кораблей.

Сообщения прессы пестрели прилагательными с приставкой «не». Неслыханная наглость нападавших. Невиданные способы ведения боя. Абсолютно не знакомое ни одному военному специалисту вооружение. Непонятное ожесточение атакующей стороны – после того как у самолетов кончились ракеты, пилоты начали обстреливать корабли из пушек с бреющего полета. И только когда бой перешел в ближний, бомбардировщики удалось сбить. Один из летчиков, сильно обгоревший и контуженный, попал в плен. По телевизионным каналам несколько раз мелькнули кадры любительской съемки какого-то моряка, на которых были видны загадочные летательные аппараты, крылом обратной стреловидности напоминающие русский «Су-47» «Беркут», но гораздо более тяжелые и мощные, с полностью отсутствующей внешней подвеской – все оружие скрывалось внутри корпуса. А еще по телевизору часто показывали фото захваченного человека, вполне европейской наружности. На какие-либо вопросы пленный отвечать отказывался.

Мария сумела хорошо воспользоваться предоставленным ей карт-бланшем. И буквально на следующий день после приезда моих друзей Маша порадовала нас аналитической запиской.

Год: 1606.

Событие: Свержение Лжедмитрия I.

Цель вмешательства: недопущение свержения и убийства Лжедмитрия.

Последствия вмешательства: гражданская война, названная современниками «Смутное время», будет пресечена в зародыше.

Метод вмешательства: подавление мятежа Василия Шуйского 17 мая 1606 года.

Способ осуществления: вступление в войско Лжедмитрия I в марте – апреле 1605 года, заблаговременная инфильтрация в ближнее окружение царя под видом иностранных наемников, формирование из наемников и(или) русских добровольцев надежного полноценного подразделения численностью до батальона, обучение солдат владению огнестрельным оружием (рекомендуется использовать кремневые мушкеты со штыками), в ночь с 16 на 17 мая 1606 года занять ключевые позиции в городе и Кремле, в случае выступления Шуйского организовать сопротивление лояльных царю частей, постараться обеспечить физическое уничтожение заговорщиков.

Вероятность успеха: 95 %.

Первым не выдержал Горыныч:

– Ты что же, предлагаешь самозванцу Гришке Отрепьеву помогать? Да он же Москву полякам сдал! Если уж пресекать гражданскую войну, то помогать следует Минину с Пожарским. А этот самозванец даже нормальных похорон не удостоился! Насколько мне помнится, его прахом выстрелили из пушки!

– Игорь, – подозрительно ласковым голосом начала Маша, – если ты в истории не рубишь, получая информацию об этом периоде из фильма Хотиненко[27], то и не лезь в спор с профессионалом! Москву полякам гетмана Жолкевского сдали семеро бояр, одно из правительств России Смутного времени, Минин с Пожарским явились с ополчением только в 1612 году, а из пушки стреляли Лжедмитрием Вторым[28].

– Ни фига себе, а сколько всего было Лжедмитриев? – спросил смущенный такой отповедью Игорь.

– Четверо, – продолжила Маша, – и, кстати, именно царь Дмитрий менее всего подходил под определение «самозванец». Во-первых, никакой это не Гришка Отрепьев. Отрепьеву в то время было больше сорока лет, а Дмитрий был молодым человеком, около двадцати пяти лет. К тому же Гришка был в Москве личностью известной, и перепутать с царем его никак не могли. А выдумки, что Отрепьев и Дмитрий одно лицо, были запущены братьями Шуйскими уже после убийства молодого царя.

– Вот как! – только и сумел выдавить Гарик, раздавленный «железными» доводами.

– Во-вторых, даже если бы Дмитрий действительно был самозванцем, он за неполный год принял гораздо больше полезных для страны и населения законов, чем его предшественники Иван Грозный и Борис Годунов! Прежде всего Дмитрий объявил свободу торговли, промыслов и ремесел, сняв все прежние ограничения. А вслед за тем отменил притеснения тем, кто хотел выехать из России, въехать в нее или свободно передвигаться по стране. Для крестьян он ввел новый закон о холопстве, отменяющий передачу холопа по наследству преемникам старого хозяина. Дворянам вернули именья, отобранные еще Грозным. Служилым людям вдвое увеличили жалованье. Судопроизводство стало бесплатным. В Россию стали во множестве приглашать иностранцев, владеющих профессиями, необходимыми в Московском государстве.

– Я про это даже и не слышал, – сказал я, – в школе о правлении Лжедмитрия Первого говорилось в двух строчках, мол, тогда-то пришел, тогда-то свергнут разъяренными москвичами. Насколько я помню, Тушинскому Вору отведено гораздо больше места в учебниках.

– Вот-вот, а ведь именно Дмитрий первым стал строить планы покорения Крыма. Началось ускоренное производство оружия, устраивались маневры, но со смертью молодого царя эти замыслы пришлось отложить на добрых восемьдесят лет, как, впрочем, и дипломатическое сближение с западноевропейскими странами, о чем всерьез думал Дмитрий.

– А как быть с мнением о том, что Лжедмитрий восшествовал на престол с помощью поляков, которым и обещал половину России? Да и женился он на католичке Мнишек, – вставил слово Мишка.

– Важны не обещания, а их исполнение. Что касается «продажи Руси полякам» и «уничтожения православной веры» – ни малейших следов подобных предприятий не смогли отыскать и самые ярые враги Дмитрия. Наоборот, все современники свидетельствуют о том, что Дмитрий собирался царствовать всерьез и надолго, не уступая и пяди земли былым «покровителям». Очень быстро в Москву приехал польский посол Гонсевский, официально – чтобы поздравить царя с восшествием на престол, а неофициально – напомнить о данных Сигизмунду обязательствах. Бедняга посол получил, как выражались в старину, полный афронт. От каких бы то ни было территориальных уступок Дмитрий отказался, с простодушным видом разводя руками и уверяя, будто «недостаточно крепко сидит еще на царстве, чтобы принимать такие решения». Войну со Швецией, как ранее обещал королю, тоже не развязал, объясняя это теми же причинами. Более того, сам перешел в наступление, высказав сильнейшее неудовольствие тем, что король именует его «великим князем», и потребовал, чтобы впредь в официальных посланиях его именовали не иначе как императором. По строгим дипломатическим правилам того времени это означало, что московский царь требует от короля Сигизмунда признать Речь Посполитую стоящей на ступеньку ниже России. Примерно так же обстояло дело и с паном Мнишеком, возмечтавшим стать русским магнатом. Дмитрий щедро отсыпал ему денег, но вместо обещанных в полное владение Новгорода и Пскова показал кукиш с маслом, не пожаловал будущему тестю и паршивой деревушки. Нет уж, раздаривать свое царство Дмитрий отнюдь не собирался. А царская невеста Марина, которую Дмитрий, судя по всему, искренне любил, прибыв в Москву, вынуждена принять причастие по православному обряду, а в то время это много значило!

– Крутой парнишка, даром что самозванец! – похвалил Горыныч.

– То, что крут, тут ты прав, а вот то, что самозванец, это вряд ли, – продолжала Мария, – видите ли, ребята, в последнее время всплыло на свет несколько обстоятельств, которые позволяют точнее идентифицировать царя Дмитрия с царевичем Дмитрием. Конечно, Годунов не отдавал приказа на убийство царевича. Борис был чрезвычайно умным человеком и знал, что убийство Дмитрия только повредит ему. Но не было и случайной смерти. Мать царевича Марфа Нагая сумела переиграть Годунова и вывести сына из-под вечно висящей над ним угрозы.

– Да как же так? – не выдержал я. – Ведь Годунов назначил специальное расследование гибели царевича. В Углич приехала комиссия во главе с Василием Шуйским. Вердикт комиссии был однозначен – несчастный случай.

– Ну да, порезался ножиком во время эпилептического припадка! – саркастически проговорила Маша. – Комиссия и не могла доказать ничего другого, так как работала со специально подготовленными свидетелями. А все опасные для замысла царицы люди, в основном приставленные Годуновым, были либо выведены из строя заранее, либо погибли в день происшествия, в разгар спровоцированных Нагой беспорядков.

– А как же мертвый мальчик, официально опознанный как царевич? – не унимался я.

– Ты вспомни, кто участвовал в опознании! Мать и ближние бояре и слуги! Что им стоило заранее найти подходящего по возрасту и телосложению мальчишку и выдать за царевича.

– Так ведь они зарезать его должны, как же так, ведь невинный ребенок? – изумился Гарик.

– Нравы, Игорь, были такие, родных братьев резали и душили, что уж говорить о чужом ребенке. Наверняка какой-нибудь сиротка.

– Ладно, Машенька, все возражения по поводу кандидатуры снимаются, – подвел я итог прениям.

Исследования Марии показали, что эффективное воздействие на события новой истории требует затрат большого числа материальных ресурсов, при довольно низком проценте успеха. И наоборот – чем глубже погружение в пучину времен, тем легче изменять события. Именно поэтому Мария и предложила попробовать провести акции по удержанию на престолке перспективного самодержца «Лжедмитрия» Первого.

Но нас сильно смущала легитимность его власти, поэтому Мишка с Гариком отправились в Углич, чтобы на месте разобраться в событиях 1591 года. А я с Машей остался в Москве и занялся подготовкой к «выходу».

Для начала мы прошлись с «глазками» по историческому центру города, просматривая места предстоящих «боев». Мы стали свидетелями торжественного въезда «Лжедмитрия» в Москву, венчания на царство в Успенском соборе Кремля, а затем убийства молодого царя. Надо сказать, что мне паренек понравился. Даже то, как достойно он принял смерть, многое говорило о характере. Да, за такого самодержца не грех было вступиться, тем более что его преемник – Василий Шуйский был прямой противоположностью Дмитрию. Мерзкий оказался дядечка, с вечно бегающими глазками.

Ребята вернулись из командировки через четыре дня. За это время они с «глазками» успели исследовать отрезок от 1582 до 1591 года. Их данные наглядно доказывали – цесаревич выжил!

– Права оказалась Мария, подменили мальчика! – говорил Горыныч, комментируя видеозаписи. – Где-то за неделю до убийства. Вот смотрите, начало мая – это Дмитрий, а вот на этих кадрах, пятнадцатого мая – двойник! Действительно, очень похож, а издалека так и вообще не отличить! Всем посторонним было сообщено, что двенадцатого числа у царевича был приступ падучей. А вот пошла запись так называемого «несчастного случая»!

На экране было видно, как мальчик-двойник под присмотром сопровождающих возвращается из церкви. Затем экс-царица Марфа с братом отправились в трапезную обедать, а «царевич» с четырьмя мальчиками пошел во двор, поиграть в «ножички». Их сопровождали три няньки. Внезапно от ворот донесся какой-то звук, все присутствующие одновременно посмотрели в ту сторону.

– Отвлечение внимания, – прокомментировал Мишка.

В этот момент одна из нянек, сурового вида дама лет сорока, извлекла из складок сарафана узкий стилет и решительно вогнала его в горло пацану. Мальчишка судорожно схватился за рукоятку и упал. «У царевича приступ падучей!» – завизжала убийца. Присутствующие отступили на пару шагов. Самый старший из мальчиков побежал в терем, сообщить о происшествии. Когда тело «царевича» перевернули, несчастный ребенок уже не дышал. Дальше начались странности – выскочившая Нагая, вместо того чтобы броситься к «сыну», схватила какой-то дрын и заехала по голове одной из нянек (но не убийце!). «Сука, это твой выблядок Оська зарезал Дмитрия!» – заорала царица.

– Вот этой фигни мы не поняли! – честно признался Гарик, останавливая изображение. – Кто эта женщина, за что она получила по башке от царицы, что за Оська и почему обвинили именно их?

– Скорее всего это Василиса Волохова, агент годуновского резидента Битяговского, – пояснила Маша. – Она или ее сын Осип могли заметить подмену. Вот от них и предпочли избавиться по горячим следам.

– Ладно, едем дальше, – сказал Горыныч, запуская запись, – на шум сбежался народ, около сотни человек, но этого Марфе показалось мало, и она приказала ударить в набат. Науськанные царицей, горожане бросились громить дом царского представителя, дьяка Михаила Битяговского. Побили не только его, а и всю свиту и родственников. Всего погибло…

– Пятнадцать человек, – подхватила Машенька, – и последним убитым в результате учиненного Нагой самосуда оказался тот самый Осип Волохов. Его даже вытащили из церкви, в которой он пытался укрыться.

– Точно, все так и было, ты как будто присутствовала при этом, – сказал Мишка, – беспорядки продолжались до самого вечера. Видимо, во время них «партия Дмитрия» ликвидировала всех свидетелей. Концы в воду!

– Эта ситуация понятна! – подытожил я. – Теперь надо сравнить личности Дмитрия-маленького и Дмитрия-большого. Бэдмен, готовь программу для идентификации!

Через полчаса, сравнив по нашим видеозаписям изображения юного царевича и человека, известного как Лжедмитрий Первый, мы убедились – это один и тот же человек!

– Выходит, что самозванец оказался вовсе не самозванцем! – сделал вывод я. – Ну что, мужики, поможем первому российскому императору удержаться на престоле?

– Помогать всем униженным и оскорбленным, слабоумным и умалишенным – наша прямая обязанность! – отшутился Гарик.

– Вопросов нет, Серега, беремся за дело! – просто сказал Мишка.

Глава 14

В начале февраля 1605 года мы втроем подъезжали к небольшому городу-крепости Путивлю, где в тот момент отсиживался Дмитрий, потерпевший в конце января поражение под Добрыничами. Я и Гарик двигались верхом, а Мишка правил повозкой, груженной оружием и боеприпасами. Момент для инфильтрации был выбран наиболее удачный. После военной неудачи и дезертирства некоторой части войска, в основном поляков, будущий царь должен испытывать недостаток добровольцев. А до массового перехода бояр под знамя «самозванца» было еще несколько месяцев.

Подготовка к этой акции заняла несколько месяцев. Пришлось покупать коней, а породистые верховые лошади равнялись по стоимости легковому автомобилю среднего класса. Затем нам пришлось заказывать у мастеров-реконструкторов аутентичную одежду, оружие, доспехи и сбрую для лошадей. Доспехи представляли собой наборы из кольчуги, наплечников, нагрудников, поножей, наручей и шлемов. Внешний вид доспехов полностью соответствовал эпохе, но материалом служил дорогой титановый сплав. И эти наборы обошлись нам дороже новенького «Мерседеса» каждый. Такой же комплект, но с улучшенной отделкой, мы везли в подарок Дмитрию.

Подготовка оружия заняла отдельное место. С огнестрельным дело решилось достаточно быстро – для скрытого ношения были выбраны проверенные пистолеты Стечкина, а для открытого – 7,62 мм охотничьи винтовки «Манлихер» образца 2002 года, с богатой серебряной отделкой. Холодное оружие нам изготовил известный в узких кругах кузнец. Проверка на месте показала, что предложенные им сабли, ножи и кинжалы не только представляют известную художественную и эстетическую ценность, но действительно изготовлены из стали, не уступающей в качестве дамасской.

Программу подготовки завершил набег в 1830 год, на Московские оружейные склады Замосковоречья, откуда мы вывезли несколько сотен прекрасных егерских кремневых штуцеров, кавалерийских пистолетов, а также пару центнеров черного пороха. Но с собой в 1605 год пришлось взять только двести карабинов, сотню пистолетов да четыре ящика гранат «Ф-1», больше не влезло в повозку.

Целым караваном, состоящим из нескольких грузовиков, включая лошадиный фургон, мы отправились на юг, справедливо рассудив, что добираться до нужного места лучше по асфальту. Подобравшись как можно ближе к Путивлю, мы совершили переход в семнадцатый век и успели добраться до пункта назначения за один световой день. «Окно» свернули с нашей стороны, Маша осталась в «базовой» реальности.

– Кого там черт несет? – проорал смутно видимый в ранних зимних сумерках часовой со стены.

– Желаем вступить в войско государя! – зычно провозгласил Игорь.

Обветшавшие ворота медленно распахнулись, немилосердно скрипя несмазанными петлями. Мы пересекли обледенелый деревянный мостик надо рвом и въехали в крепость. Группа встречающих состояла из нескольких городовых стрельцов и десятка казаков. Встреча была подготовлена грамотно! Казаки стояли в первом ряду, слегка наклонив в нашу сторону длинные древки упертых в землю пик. А стрельцы с легкими пищалями разместились поодаль. Судя по дымящимся фитилям, они были готовы в любой момент начинить нас свинцовыми шариками.

– Кто такие? – задал вопрос выступивший вперед рослый мужик с длинными заиндевелыми усами, судя по дорогой одежде и отделанной золотом сабле, старшина казаков.

– Мы дворяне из Англии, желаем вступить в войско царя Дмитрия! – ответил Гарик, стараясь не делать резких движений.

– Ну, добре! Нам бойцы нужны! – задумчиво сказал старшина, внимательно разглядывая нашу одежду и экипировку. – Неужели из самой Англии? Далеко вы забрались! А что в повозке?

– Оружие, – ответил я, – пищали и пистоли, больше ста штук!

– Ниче себе! – удивился старшина, делая знак своим подчиненным расступиться. – Тимоха, беги в терем, доложи государю, он как раз должен за трапезу с ближними сесть. А вы, господа хорошие, следуйте за мной! Савка, Жмых, позаботьтесь о лошадях!

Мы спешились и прошли в жарко натопленную караульню. Сбросили длинные шубы и подсели ближе к печке. Назваться дворянами из Англии нас надоумила Мария. Вряд ли в войске Дмитрия могут оказаться наши «соотечественники», по причине немалой удаленности Британских островов от предстоящего театра военных действий, так что мы можем изображать кого угодно, хоть принцев крови. А английским языком мы владели довольно сносно, так что, найдись здесь какой-нибудь полиглот, проверку пройдем.

Минут через пятнадцать прибежал запыхавшийся Тимоха и с порога прокричал:

– Государь просит прибывших быть его гостями и присоединиться к трапезе!

Штаб-квартира Дмитрия размещалась в добротном купеческом тереме, стоящем на каменном подклете. Нас провели в просторную горницу с низким потолком. За длинным дубовым столом сидело человек двадцать, судя по одежде – поляки, казаки и пара-тройка местных. Во главе стола сидел молодой человек, столь хорошо знакомый нам по видеозаписям, но совершенно не похожий на свой известный портрет.

– Welcome, gentlemen! Won’t you sit down to the table![29] – практически без акцента сказал Дмитрий, делая приглашающий жест. Нам освободили места по левую руку от царевича. Мы сели на скамью, и слуга тут же поставил перед нами кубки и тарелки, ножей и вилок здесь не водилось.

– Thank You for Your hospitality, Your Majesty! – начал я на прекрасном языке Шекспира[30], с оксфордским произношением, поставленным высокооплачиваемыми репетиторами. – My name is Sergey, I am a son of baron Winter, and these gentlemen are my younger brothers Harold and Michael. We arrived here to offer You our swords in the great cause of liberating Moskovia from the usurper[31].

Дмитрий наморщил лоб, видимо, пытаясь перевести мою тираду. Наконец ему это удалось, и он, улыбнувшись, задал вопрос:

– What brings the sons of an English baron to our part of the world?[32]

– We are younger sons and have no hope of getting any inheritanse, since youth we earn our living with our swords. There being peace in our country, we had to leave for the continent where wars are always waged. Last place of our service – Moritz Orange’s army. I and Harold commanded cavalry companies, and Michael was in command of an eight-cannon battery.

We fought with Spaniards at Newpor-city. After the end of hostilities we wished to enlist in the army of king Sigismunde of Poland, but in Riga we heard, that the most experinced and skilful men of courage have gone to help the Russian tsarevitch to dethrone the usurper. We decided that our swords will not be superfluous on this expedition![33]

Дмитрий хмыкнул и пересказал присутствующим мой рассказ. Его соратники, узнавшие, что их назвали «опытными и умелыми храбрецами», заулыбались, и стали посматривать на нас уже не так настороженно. Чтобы усилить позитивное впечатление, я добавил по-русски:

– И мы рады видеть этих храбрецов воочию! – Что тут началось, молодые командиры, поляки и казаки повскакивали с мест, стали наперебой хлопать нас по плечам, предлагать выпить, орать, что мы тоже парни не промах, раз решили к ним присоединиться. Ледок недоверия был окончательно сломлен!

Прерванный нашим появлением обед возобновился. Ели горячие копченые колбасы, свиные окорока, каких-то жареных птичек, печеных гусей и вареных кур. Гарниром были каши, гречневая и перловая, тушеная и квашеная капуста, пареная репа. Пили довольно мерзкое винцо, но зато литровыми ковшами!

Дмитрий вполголоса расспрашивал нас об организации армии у Морица Оранского, о боях с испанцами, о вооружении и снаряжении противоборствующих сторон, о нюансах новой линейной тактики. Он все больше и больше начинал мне нравиться, умный и эрудированный во многих сферах молодой человек. Этот разговор развеял последние сомнения по поводу целесообразности проводимой акции.

На следующий день, с утра нас попросили продемонстрировать привезенные штуцера и пистолеты. Такого оружия здесь, естественно, и не видели, но мы спокойно выдали его за последнее изобретение голландских оружейников. Кремневки, конечно, не «СВД», но по сравнению с фитильными пищалями они были как пулемет Калашникова в сравнении с пулеметом Максима. Хотя отличный стрелок и из пищали мог показать неплохой результат. Казаки и польские шляхтичи, все сплошь профессиональные воины, не смогли удержаться и стали показывать друг другу свое искусство стрельбы. Мы с друзьями тоже не остались в стороне и смогли продемонстрировать неплохую меткость. Гвалт стоял неимоверный. Все наперебой восхищались новым оружием. Ну, еще бы, штуцер прицельно бил на триста шагов, а пистолет на пятьдесят. На перезарядку уходило всего тридцать секунд.

После того как мы сообщили о том, что в нашем распоряжении еще около двухсот таких ружей, наш авторитет поднялся до небес. А демонстрация ручных гранат, наверное, вознесла еще выше! Ближе к полудню, когда стал стихать стихийный митинг, Дмитрий пригласил нас к себе для серьезного разговора. В горнице вместе с ним были только Юрий Мнишек да два казацких и один польский полковники. Мы тут же вручили царевичу комплект доспехов, а его сподвижникам сабли «дамасской» стали.

– Сегодня я убедился, господа, что вы отличные бойцы и весьма предусмотрительные люди. Огромное вам спасибо за оружие! Полу́чите за него полновесным золотом! Но вы же еще и опытные командиры, – начал Дмитрий, – сейчас в моем распоряжении совсем мало войск, и все командные должности заняты. Но ко мне постоянно стекаются добровольцы из местных жителей и людей, бежавших от Годунова. Возьмите на себя формирование и обучение из них пехотного полка, по типу тех, что существуют в нидерландской и немецких армиях. Сумеете справиться, я отблагодарю вас по-царски! Беретесь за дело?

– Думаю, да! – ответил я. – Когда приступать?

– Прямо сегодня! – ответил Дмитрий. – После обеда мы соберем всех желающих вступить в полк на площади. Вы перепишете людей, разделите их на роты. Огневого оружия сейчас нет, ваши мушкеты я раздал по сотням и хоругвям, но можете наделать пик, наконечников кузнецы сделали много. Как только будет возможность, дам вам огнебой!

– Мы их можем вооружить мушкетами за свой счет, – внезапно сказал по-русски Горыныч, который по легенде языком почти не владел, – есть у нас и пара пушечек, мы их по дороге сюда в лесу сховали. Все сделаем в лучшем виде, государь, не сомневайся!

Дмитрий и его командиры посмотрели на Гарика с некоторым обалдением. Мало того, что заговорил, так еще и про пушки наплел. Но протеста это не вызвало. Раз обещает человек, значит, имеет на то основания!

Мы обсудили с царевичем и полковниками еще некоторые детали, касаемые нового полка. В частности, добились права самим решать все кадровые вопросы в командном составе. Обсудили вопросы пищевого и вещевого довольствия. С прокормом проблем не было, а вот обмундированием своих людей нам было предложено заняться самим. Денежный оклад солдатам был положен три рубля в год, взводным пять рублей, ротным десять рублей, а нам по сто рублей. После победы нам обещали обширные земельные угодья и премию в 3000 золотых. Пообедав с Дмитрием и его соратниками, мы пошли на площадь, набирать людей.

– Чего ты нес?! – шепотом возмущался я. – Какие, на хер, пушечки? Ты чего, войну решил развязать? Здесь больше военных действий не будет! Скоро Годунов умрет, и бояре начнут переходить на сторону Дмитрия! Нам бойцы понадобятся только для уличных боев! Зачем нам пушки?

– Не ори на меня, баронская морда! – тоже шепотом отвечал Горыныч. – Мало того, что роль у меня без текста, так еще и повоевать нормально не дают! Если мы припрем сюда пару шуваловских «единорогов», то в уличных боях можем обходиться без пулеметов! Занять перекрестки, и стреляй вдоль проспектов картечью! Это же основы тактики, блин!

– Хватит собачиться, британцы хреновы! – вмешался в нашу ссору Мишка. – Гарик прав, пушки понадобятся, но как мы замотивируем их появление? Они здесь по дорогам не валяются! А в то, что мы привезли их из Голландии, нормальные люди не поверят!

– Ну так поверили же, что мы привезли оттуда две сотни ружей! – сказал я, немного успокоившись. – Здесь верят в то, что видят!

– Ладно, припрем пушки, а уж потом будем думать, какую лапшу всем на уши вешать! – сказал Горыныч.

На площади нас ждали добровольцы. Около четырехсот здоровых мужиков, в основном беглые холопы. Многие кое-как вооружены. Почти все сбиты в небольшие группы, с выборным атаманом. Эти банды и стали организационными единицами, отделениями и взводами. Все оставшиеся одиночки выбирались взводными командирами. Вскоре бесформенная толпа была разделена на три ротные колонны и особый взвод. В последний попали те, кто имел хоть какой-нибудь военный опыт. Таких набралось два десятка. Закончив организационное деление, мы стали выстраивать солдат, чтобы произвести перепись и подсчет. С этим мы проваландались до самого вечера. Общая численность полка составила 438 человек, так что правильней было бы назвать его батальоном. Но мы предполагали непрерывное пополнение новыми добровольцами. Назначив общий сбор на следующее утро, мы распустили новобранцев по домам. Своих казарм у свежесформированного подразделения пока не было.

На следующий день мы собрали свой полк за городом, в поле. Затем я с коня толкнул перед солдатами небольшую речь, повествующую о моем с братьями славном боевом пути, и кратко обрисовал перспективы дальнейшего сотрудничества. Бойцы уже были наслышаны, а многие вчера были свидетелями наших боевых талантов, так что описание подвигов, совершенных на берегах северных морей, было выслушано весьма внимательно. А после заявления о тотальном вооружении огнестрельным оружием послышались восторженные крики. Мишка отобрал полдесятка мужиков и, прихватив из городка два десятка саней, отправился к месту высадки за оружием.

Сменивший меня перед полком Гарик, выполняя директиву генералиссимуса Суворова «всяк солдат должен знать свой маневр», объяснил бойцам, что новейшей тактикой сейчас является линейная. А для ее применения необходимо научиться грамотным перестроениям и меткой стрельбе. Это было воспринято нашими подчиненными с пониманием.

Не откладывая, мы с Гариком тут же начали строить солдат в колонны. Первейшим делом нужно было научить солдат запомнить свое место в строю. Мы не делали упора на хождении в ногу и строгом равнении рядов. Этому можно обучить потом, когда будут освоены основные приемы взаимодействия в составе рот или взводов. После полудня пришлось выделить группу кашеваров и отправить их с запиской к Мнишеку, который занимал в войске Дмитрия должность начальника тыла. Часа через два полк был накормлен горячим обедом. Разносолов, как на вчерашнем пиру у царевича, не было, поели простой гречневой каши с хлебом. Удивительно, но то, что мы с Горынычем ели вместе с солдатами из одного котла, сильно прибавило нам уважения.

После обеда учение пошло поживее, и к вечеру мы добились, что перестроение полка в роты и обратно уже не превращало подразделение в толпу. Из общей массы людей выделилось несколько толковых парней. Мы с Гариком решили присмотреться к ним повнимательнее. Нужны были хорошие командиры рот, а в будущем – батальонов.

Наутро грянула оттепель, температура поднялась почти до нуля, и учение пошло гораздо быстрее, ведь теперь не нужно было каждый час отогреваться у костров. Доставшиеся нам мужики вообще оказались очень понятливыми. А так как мы подробно объясняли перед каждым заданием, для чего нужно то или иное построение, то солдаты осмысленно старались сделать все правильно. В этот день мы добились быстрого развертывания из походной колонны в четырехшеренговые линии. Уже в сумерках стали отрабатывать смену шеренг, но тут уставшие за день бойцы начали путаться. Пришлось дать людям передышку. В этот момент послышался скрип полозьев и топот коней. Из леса показался санный обоз. Во главе ехал Мишка. Привезенное и тут же розданное оружие воодушевило солдат. Усталости как не бывало. Мы немедленно приступили к подготовке завтрашних стрельб. Собирали людей повзводно и дотошно вдалбливали им, как заряжать, целиться и стрелять из новых мушкетов. Потом весь полк занялся изготовлением мишеней. Расходились уже в полной темноте.

Вечером, за ужином, Суворов рассказал нам, что после выгрузки оружия и боеприпасов свернул «окно» со стороны «базовой» и вместе с Марией смотался под Киев, где в одной из воинских частей совершенно официально проходила распродажа армейского обмундирования советских времен. Там они по дешевке купили полтысячи шинелей. А также приценились к кирзовым сапогам, летним хэбэ-комплектам, валенкам, ушанкам и тому подобным вещам. Шинели Мишка привез с собой, а за всем остальным нужно было снова гнать машину. На этот раз вызвался Гарик. А Бэдмен объявил, что с завтрашнего дня займется подготовкой отдельного взвода и превратит его в подразделение специального назначения.

Где-то через пару месяцев Дмитрий решил устроить нашему полку большой смотр. Конечно, он и до этого частенько приезжал посмотреть на маневры, но в этот раз мы готовились показать государю все свое уменье. За прошедшее время из массы неуклюжих мужиков выросло полноценное боевое соединение, готовое к выполнению любых задач. Причем количество новобранцев увеличилось в полтора раза, роты пришлось развернуть в батальоны. Кроме оружия и боеприпасов мы за несколько ходок сумели натаскать в семнадцатый век огромное количество снаряжения и обмундирования. Так что теперь солдаты щеголяли в новеньких шинелях советского образца, шапках-ушанках и валенках. Перепоясаны наши бойцы были офицерскими ремнями, на которых висели кожаные подсумки и штык-ножи. А в небольшом обозе размещались комплекты летнего обмундирования, яловые сапоги, запас тушенки, крупы и муки, четыре полевые кухни.

Мы так и не стали обучать солдат хождению в ногу, но что удивительно – через некоторое время солдаты при выполнении перестроений сами, без всякого давления с нашей стороны, стали двигаться синхронно.

Научить вчерашних крестьян метко и быстро стрелять, выполнять перестроения, драться штыком и прикладом было чрезвычайно сложно, но некоторых успехов мы добились. Но самым сложным оказалось заставить мужиков почувствовать себя воинами, способными достойно встретить любого врага.

Маневры начали ранним утром, еще затемно. Дмитрий с сопровождающими разместился на невысоком холмике. Я был с ним, чтобы пояснять действия бойцов по ходу дела. Гарик командовал пехотой, а Мишка – разведчиками и артиллерией. Перед холмом простиралось обширное поле. По правую руку от него, на опушке леса, были выставлены полторы тысячи мишеней. Полк в походной колонне вышел слева, из небольшой рощицы. Перед ним скакали конные разведчики. Заметив на опушке «противника», кавалеристы тут же доложили об этом командиру. Раздались сигналы свистком, и полк за пять минут развернулся в боевое построение, побатальонно в две линии, по четыре шеренги в каждой. Пушки разместились в центре и на флангах. Несмотря на глубокий снег, скорость движения была довольно высокой. Сблизившись с «противником» на триста метров, Мишка приказал артиллеристам открыть огонь. Орудия дали два залпа картечью, с промежутком в минуту. Затем по мишеням отстрелялись четыре шеренги первой линии. В атаку же пошла вторая линия с неразряженными мушкетами. Приблизившись к врагу на сто метров, они дали четыре залпа, примкнули штыки и бегом преодолели оставшееся расстояние. Дмитрий внимательно смотрел на опушку леса в подзорную трубу. Но и простым взглядом было заметно, что целых мишеней уже практически не осталось.

– Впечатляет! – повернулся ко мне царевич. – Меткая стрельба! И такого успеха вам удалось достигнуть за такое короткое время! С крестьянами!

– Во все времена основной массой любой армии были крестьяне! – ответил я.

– Не скромничайте, Винтер! – сказал Дмитрий. – От командиров тоже многое зависит! Что вы нам еще сегодня покажете?

– Сейчас полк сделает построение, называемое «каре». При этом можно держать круговую оборону. Обоз и артиллерия в центре, – начал объяснять я. Полк быстро перестроился. – А сейчас, господа, надо проследовать в дальний конец поля, там подготовлена укрепленная позиция, и наш полк изобразит штурм.

Все сели на коней и последовали в указанном направлении. Полк перестроился в три штурмовые колонны, артиллерия выдвинулась вперед. Укрепление представляло собой земляной вал, длиной сто метров, с частоколом поверху и низкими деревянными башнями на краях. Перед валом находился трехметровый ров. Пушки дали залп, левая башня разлетелась вдребезги, затем второй залп – конец правой башне. Третий залп проделал в частоколе несколько проломов. Полк пошел на штурм. Приблизившись на сто пятьдесят метров, задняя линия открыла беглый огонь. Под их прикрытием первая линия добежала до рва и забросала его связками хвороста. Прозвучал сигнальный свист. Огонь стих. Солдаты пересекли ров и по приставным лестницам и через проломы ворвались внутрь укрепления. Весь штурм занял не больше пятнадцати минут.

– Великолепно, Винтер, вы с братьями отлично поработали! – Дмитрий не мог сдержать удивления. – Ваши люди работают слаженно, как один человек. Пожалуй, то, что вы решили присоединиться ко мне, – немалая удача!

– Но, государь, только вы можете правильно воспользоваться плодами наших трудов! – сказал я. – Мы с братьями верим в правоту вашего дела и готовы и дальше удивлять вас! А теперь, по английскому обычаю, надо провести церемонию присвоения полку имени и вручения боевого знамени.

Этот «английский» обычай придумала Маша, она же разработала эскиз знамени. Гарик уже привез его из последней ходки на «базовую».

Полк построился в парадный расчет. Солдаты, вчерашние крестьяне, уже почувствовав себя людьми другой формации, решили щегольнуть выправкой, стояли навытяжку и старательно держали строй.

Царевич тоже проникся торжественностью момента. Приняв у подошедшего Гарика полковое знамя, Дмитрий развернул его, и по шеренгам прокатился вздох восхищения. Да, Машенька не подкачала! Знамя действительно получилось великолепным! На черном поле сверкал золотой Андреевский крест. В центре креста помещался лик Спасителя. В верхнем поле было вышито красным шелком: «1-й Ударный полк Русского ополчения». В нижнем поле золотом был выведен девиз: «С нами Бог, кто против нас!» Навершием флагштока служил серебряный двуглавый орел, размером с кулак.

Весь полк в едином порыве рухнул на колени. Я с «братьями» тоже опустился на одно колено. Царевич подошел к нам со знаменем. Он, видимо, хотел сказать какие-нибудь соответствующие случаю слова, но не смог из-за волнения. Краем глаза я увидел, что на лице Вишневецкого, Криницкого, атамана Заруйко и некоторых других польских и казацких полковников блеснули слезы. Только пан Мнишек остался невозмутим.

– Клянемся тебе, государь, перед Господом нашим, чей светлый лик изображен на этом знамени, что не посрамим сей стяг и всегда будем с честью нести его от победы к победе! – вдруг прорвало Горыныча. – Клянемся верой и правдой служить тебе и Земле Русской!

По рядам солдат нестройно, но многоголосо пронеслось: «Клянемся, клянемся!!!»

Глава 15

С момента нашей высадки в семнадцатом веке прошло уже четыре месяца. Все шло по плану. Из-за постоянного притока добровольцев пришлось формировать еще один полк, названный 2-м Ударным. В прилегающих к Путивлю областях вовсю свирепствовали «зондеркоманды» годуновцев. По доходившим до нас сведениям, села и городки, присягавшие Дмитрию, подвергались тотальному уничтожению. Людей без разбора убивали, строения сжигали. Уцелевшие целыми деревнями бежали под крыло царевича.

В этой обстановке мы с «братьями» внесли на военном совете предложение – посылать для отпора отрядам «зачистки» наши войска. Полякам и казакам было по большому счету наплевать на русских крестьян, и стремления защитить их они не испытывали. Поэтому на «антитеррористические операции» было решено посылать солдат из нашего полка.

Из самых лучших бойцов был набран отдельный батальон. Для мобильности все люди были посажены на коней. На задания солдат водили попеременно Мишка и Гарик. За первые две недели им удалось разгромить несколько «бандформирований» противника численностью до двух сотен человек. А на остальных навести такого страху, что мелкие отряды годуновцев уже не отваживались соваться на нашу территорию. Имея постоянное пополнение хорошо обученных бойцов из пехоты, конный батальон вскоре разросся до размеров полка. Его стали именовать 1-м Драгунским. Вскоре постоянное командование над ним принял Майкл Винтер, Гарольд Винтер взял под свою руку 2-й Ударный. В мае драгуны вообще не слезали с коней, пехотные полки тоже стали попеременно уходить в глубокие рейды. При одном только виде черного знамени с Андреевским крестом правительственные войска предпочитали отступать.

В конце мая разведка донесла, что под городом Кромы, где засело несколько сотен верных Дмитрию людей, сосредоточивается большое правительственное войско. Мы с ребятами не особенно беспокоились по этому поводу, зная, что вскоре командующий этой армией боярин Басманов перейдет на сторону Дмитрия. Сам царевич приказал выдвигаться к Добрыничам. Какое-то время он простоял под этим городком, непрерывно высылая агитаторов в войска противника. Мы с Гариком и Мишкой ждали смерти Годунова. Но произошло странное событие – в назначенный день Годунов не умер. Мало того, он провел основательную чистку среди командного состава, казнив князей Голицыных, Салтыкова и братьев Ляпуновых и еще несколько десятков сомневающихся. Простым воинам было выплачено жалованье, и они даже думать перестали о переходе на сторону Дмитрия.

Действо начало принимать неожиданный оборот. Стало ясно, что без боя нам царевича на трон не посадить. Но даже с нашей помощью это было весьма затруднительно – несмотря на прибытие нескольких тысяч казаков, верные Годунову части почти вчетверо превосходили войско царевича численностью. Мало того – командующим был назначен Михаил Скопин-Шуйский, молодой и талантливый военачальник. Мы с ребятами прекрасно знали, каким опасным он может быть противником. Именно в такой обстановке противоборствующие стороны встретились на реке Кроме.

Три дня мы были в перестрелке… Перед генеральным сражением Дмитрий и Михаил тщательно прощупывали друг друга. Оба прекрасно понимали, что этим боем может быть решена судьба всей кампании. Наконец под прикрытием тяжелых орудий саперы Скопина-Шуйского стали наводить переправу. С нашего берега ответили три десятипушечных батареи. Разбросанные вдоль берега стрелки поражали строителей моста прицельным огнем. К вечеру от переправы остались только рожки да ножки, почти все тяжелые орудия годуновцев были уничтожены. Потеряв три сотни человек, Скопин-Шуйский отвел свои войска от берега. Мы торжествовали, но радость была недолгой. Наутро на нашем правом фланге были обнаружены крупные соединения правительственных сил. Оказалось, что лобовая переправа была отвлекающим маневром, а основная – осуществлена пятью километрами ниже по течению. Умница Скопин-Шуйский переиграл нас.

Нам осталось только принимать бой в очень невыгодном для нас положении. Уже к полудню разбитый вчера мост был восстановлен, и основная часть годуновцев переправилась на правый берег, охватывая полукольцом наш укрепленный лагерь. Началась артиллерийская дуэль. Здесь преимущества были на нашей стороне. Наши пушки значительно превосходили по тактико-техническим характеристикам здешние, да и подготовка расчетов была на высоте. Поняв, что пальбой он ничего не добьется, Михаил начал атаку.

Фронтальная часть нашего укрепления состояла из неглубокого рва, земляного вала и частокола, а боковые были просто прикрыты рогатками. Фронт удерживал я с 1-м Ударным полком, а левый и правый фасы соответственно Бэдмен со своими драгунами и Горыныч со 2-м Ударным. Вот по флангам Скопин-Шуйский и нанес основной удар, а на центральном участке годуновцы просто имитировали наступление, видимо, имея целью связать боем наши войска. Но воеводу ждал большой сюрприз. Рассчитывая одним рывком преодолеть заграждения и завязать рукопашную, что при громадном численном преимуществе годуновцев было бы для нас концом, Михаил продумал все правильно. Не смог он учесть только одного фактора – наша армия были вооружена невиданным здесь оружием. Уже на расстоянии трехсот метров правительственные войска стали нести огромные потери от беглого ружейного и орудийного огня. Атака захлебнулась. Поняв это, Михаил попытался отвести свои полки. Прекрасно контролируя обстановку, Дмитрий скомандовал общее наступление.

Я вывел свой полк за частокол. За минуту солдаты построились в две четырехшеренговые линии. Недаром мы муштровали их ползимы, а потом всю весну водили в рейды. Над рядами взметнулось черное знамя с косым золотым крестом. Размеренным шагом мои бойцы двинулись на сближение с противником. Я с ротой конных разведчиков двигался на правом фланге. Изрядно прореженные полки годуновцев попятились, кто-то в панике бросился к переправе. Слышу в наушнике подшлемной гарнитуры голос Гарика: «Мы пошли!»

Ну, понеслась! Даю сигнал свистком. Четыре залпа первой линии, перестроение. В рядах противника зияют дыры, возле переправы уже настоящее столпотворение. Сигнал, и вторая линия бегом бросается в атаку. До врага уже пятьдесят метров, четыре залпа и удар в штыки. Годуновцы не выдерживают и бросаются в бегство. Но бежать особо некуда – позади река. С переполненного моста десятки человек падают в воду. С берега тысячами бросаются вплавь. Но еще держится конный полк под личным командованием Скопина-Шуйского. Только один этот полк по численности больше моего раза в два. Но моих сегодня не удержать. Пехота с разбегу врезается в ряды конников. Подоспевшая первая линия открывает беглый огонь. На всадников жалко смотреть – они гибнут сотнями. Я отдаю приказ вестовому, и через три минуты из лагеря на рысях прибывает десятипушечная батарея. Но ее помощь уже не нужна – строй годуновцев прорван. Мои солдаты орудуют штыками на мосту. Направляю в прорыв резервный батальон. Армия Михаила разрезана пополам. Орудия разворачиваются жерлами на гигантскую массу прижатых к берегу людей. Пара залпов картечью, и по реке поплывут тысячи трупов. Но я пока не отдаю такой приказ. Это ведь тоже русские. Может быть, все-таки сдадутся. Интересно, а как дела на флангах?

– Переправа захвачена! Строй противника рассечен! – говорю я в микрофон. – Что там у вас?

– У меня полный порядок! – первым откликается Мишка. – Противник в панике бежит, я преследую!

– Не увлекайся особо! – советую я. – У них здесь народу, как грязи, увязнешь!

– У меня небольшая проблема! – подал голос Гарик. – Пошла рукопашная, а сломить врага никак не удается. Не хочу я зря бойцов губить. Серега, если есть возможность, помоги огоньком с фланга!

– Сейчас, Гарик, посылаю пять орудий и роту из резерва! – ответил я, отдав необходимые распоряжения.

А между тем на моем участке сопротивление полностью прекратилось. Годуновцы начали складывать оружие. Я послал взвод разведчиков поискать воеводу. Минут через пятнадцать Михаил Скопин-Шуйский был найден. Держался молодой военачальник молодцом: плечи расправлены, голова гордо поднята.

– You perfectly battled, but the god today on our party![34]– сказал я, принимая из его рук саблю.

– You, probably, also are the well-known baron Winter?[35] – вежливо кивнув, спросил воевода.

– When it I have had time to become famous?[36] – удивился я.

– Be not over-modest, baron, about your spring campaigns already compose legends! You managed to be in two places simultaneously![37]

– It is strongly exaggerated, as in any legend. Actually here with me two brothers.[38]

– In that case I even am glad, that for me this war is already finished. At once three excellent commanders, instead of one is already too![39]

Когда с обменом любезностями было покончено, я приказал отвести воеводу в свою палатку. Один из батальонов пришлось целиком привлечь для конвоирования многочисленных пленных. Отправленная на другой берег разведка донесла, что уцелевшие улепетывают со всех ног, даже не помышляя об отпоре. Получив это известие, я тут же приказал первому батальону переправляться. Два оставшихся были развернуты на фланги. Через час Мишка и Гарик сообщили, что противостоящие им войска частично уничтожены, частично рассеяны, но большая часть взята в плен. Теперь за фланги можно было не беспокоиться, и оба моих батальона тоже ушли на левый берег с приказом выдвинуться километров на пять в сторону Орла. Вскоре появились «братья» Винтеры. Они оставили по одному батальону для прикрытия флангов и привели к переправе свои основные силы.

Мимо нас с гиканьем и свистом проскакало несколько тысяч казаков и шляхтичей. Кажется, сегодня им так и не удалось помахать саблями. Кто по мосту, а кто вплавь переправившись на левобережье, они начали азартно грабить опустевший лагерь годуновцев.

В наших полках дисциплинка была на высоте. Перейдя реку, никто из солдат даже не посмотрел в сторону бесхозного имущества. Выслав разведку, выделив команды для сбора раненых, убитых и трофейного оружия, мы с друзьями расположились на маленьком холмике у дороги. Один за другим подъезжали вестовые с донесениями от наших комбатов. Для такого боя потери были невелики. Из пятнадцати тысяч первоначального состава трех полков мы потеряли 282 человека убитыми и 740 ранеными. В плен было взято больше десяти тысяч человек, и это количество непрерывно увеличивалось. О захваченных пушках, пищалях и саблях мы даже не стали слушать, для нас это был бесполезный хлам.

Решив отметить столь чудесную викторию, мы с друзьями достали бутылку армянского коньяку. Но не успели мы еще налить и по стаканчику, как нам сообщили о прибытии царевича. Подъехал Дмитрий, сверкая подаренными нами доспехами и белозубой улыбкой, в окружении ближних и сотни охраны. Будущий император раскраснелся от удовольствия и жаркого майского солнца. Радостно поздравив нас с победой, царевич мельком глянул в сторону разграбляемого лагеря и заметил, что нет у него воинов более умелых и надежных, чем мы. Я краем глаза заметил косой взгляд Мнишека, брошенный в нашу сторону. Кажется, мы нажили себе нешуточного врага. Ведь раньше наиболее надежной частью войска считалось несколько сотен польской и литовской шляхты, чьими представителями были Вишневецкие и Мнишек, а теперь «у трона» появилась новая сила, способная повлиять на решения молодого царевича.

Спонтанно начавшийся военный совет быстро принял решение организовать стратегическое преследование разбитого противника. Улучив минутку, я приватно посоветовал Дмитрию немедленно, пока люди не оправились от шока, вызванного поражением, начать обработку пленных, с целью привлечь их на нашу сторону. Царевич согласился с моими доводами. Прекрасно зная его харизматическое обаяние, я не сомневался в успехе.

На следующий день большая часть пленных принесла присягу сыну Ивана Грозного, в их числе и Михаил Скопин-Шуйский. Все они были отданы под руководство Винтеров. Сам царевич со всей конницей, включая Драгунский полк, ускоренным маршем двинулся на Москву, чтобы не дать возможности Годунову собрать новое войско. Пехота осталась на месте для переформирования. Нам с Горынычем пришлось хорошенько напрячь мозги, продумывая организационную схему новых подразделений. С одной стороны, нам не хотелось иметь малобоеспособное, аморфное войско. Но, с другой стороны, было бы ошибкой нарушить сложившийся состав 1-го и 2-го Ударных полков, направляя опытных бойцов в новые части. Пришли к такому решению: каждая рота Ударного полка выделяла один взвод, на базе которого разворачивалась рота новобранцев. А место опытного взвода занимал учебный. Таким образом численный состав Ударных полков остался неизменным, и боеспособность практически не нарушалась. Зато в новых частях четверть состава состояла из инструкторов.

Только в середине июня переформированные полки пехоты выступили в поход. Время, потраченное на подготовку, не прошло впустую. Теперь каждый солдат-новобранец знал свое место в строю. Кроме бывших пленных, к нам прибыло несколько тысяч беглых крестьян и посадских. Теперь общая численность пехотных полков составляла больше двадцати пяти тысяч. С такой силой вполне можно было установить любой порядок на территории России.

Двигались мы не спеша, делая всего по двадцать-тридцать километров в день. На дневном и вечернем привалах проводились строевые занятия и стрелковая подготовка. Запас егерских мушкетов уже давно иссяк, но завозить новые мы не стали. Было решено организовать местное производство сразу по приходе в Москву. Ежедневно мы с Гариком вели долгие беседы с Скопиным-Шуйским. Историки, расхваливающие его, не врали. Этот молодой воевода действительно был чрезвычайно умным, эрудированным, нешаблонно мыслящим человеком. Он на лету схватывал нюансы новой тактики, проистекающей из дальнейшего развития стрелкового оружия. И если мы с Гариком оперировали готовыми тактическими схемами, почерпнутыми из военных энциклопедий, то Михайло с ходу мог придумать что-то новенькое. Складывалось ощущение, что линейные построения не стали для воеводы откровением, зато привнесенные нами методы снабжения и тылового обеспечения войск повергли в шок. К чести Скопина-Шуйского, нужно сказать, что он сумел быстро привыкнуть к новому оружию, униформе, снаряжению, а на полевую кухню перестал таращиться уже через два дня. К тому же Михаил был просто приятным собеседником, прекрасно говорящем на нескольких языках, любопытным до любой информации, которую мы выдавали за новости из-за границы. Подаренный ему трактат Сунь-Цзы и Машино сочинение «Характер операций современных армий», являющийся выполненной по военным хроникам семнадцатого-восемнадцатого веков копией одноименного труда Триандафилова, Скопин-Шуйский изучал, как Библию. Ну а общение с нами даром никому не проходит, и вскоре Михайло стал своим в доску парнем. Теперь мы знали, на кого оставим армию в этой реальности после нашего возвращения.

Ушедший со своими драгунами Бэдмен регулярно докладывал по рации о легком продвижении. Сопротивления никто не оказывал. Москва была сдана без боя. Пятого июня Дмитрий торжественно вступил в столицу. Так никем и не отравленный Годунов, поняв бессмысленность своего дела, добровольно подписал отречение. Никаких репрессий Дмитрий не проводил. Одиозные фигуры прежнего режима были отправлены в ссылку, в свои имения. Простым народом первые шаги царевича на новом поприще были восприняты весьма одобрительно. Все уже устали от рек крови, проливаемых на Руси последние десятки лет. В новом царе чаяли видеть по-настоящему милостивого государя. Дмитрий полностью оправдал возлагавшиеся на него надежды.

Сразу после торжественной коронации в Успенском соборе на головы народа, как из рога изобилия, посыпались царские указы. Все репрессированные при Годунове и Грозном возвращены из острогов и поселений. Конфискованное имущество возвращено прежним владельцам. Выплачены все государственные долги, некоторые еще времен Ивана Третьего. Получили свободу все царские холопы. Объявили также полную свободу торговли и ремесел. Был разрешен свободный въезд и выезд из страны. Поступил также запрет на поиск и поимку беглых (Дмитрий прекрасно помнил, что большая часть его армии состоит именно из них).

Передавший нам последние новости Бэдмен добавил, что при оглашении этих указов стояла гробовая тишина. Такого никто не ждал. Но буквально на следующий день москвичей ждало еще одно потрясение. В город вошли пехотные полки. Посмотреть на это собралось больше народу, чем при въезде в Москву Дмитрия. С развернутыми знаменами, печатая шаг (научились-таки ходить в ногу, черти, причем без всякого «сена-соломы»), колоннами по четыре в ряд входили в столицу люди, полгода назад отчаянно бросившиеся в водоворот гражданской войны и сумевшие выбраться из него победителями. Горожан поражало буквально все – стройность рядов, непривычно легкие на вид ружья, одинаковые на всех, серо-оливковые мундиры странного покроя. Сначала по толпе прошел слух, что идут немцы. Но на реплики и вопросы зевак наши солдаты отвечали шутками-прибаутками на обычном русском языке. Я, Горыныч и Скопин-Шуйский ехали во главе колонны 1-го Ударного полка. Михаила знало в лицо большое количество народа, и появление воеводы рядом с нами породило массу самых нелепых слухов.

Царь Дмитрий Первый встречал нас у Кузнецкого моста. Эта выходка самодержца наверняка была грубейшим нарушением дворцового этикета. Подозреваю, что причиной выезда царя стало желание полюбоваться на верные ему войска. Здесь же, у моста, при всем присутствующем народе Дмитрий объявил о награждении братьев Винтеров поместьями и угодьями, деньгами и ценными подарками. Командиры батальонов Ударных полков были возведены в дворянство и тоже пожалованы поместьями. Все солдаты были жалованы тремя рублями, грандиозной по тем временам суммой.

Все понимали, что присутствуют при зарождении армии нового типа, призванной стать гарантом порядка царствования молодого государя. Воодушевление горожан и солдат не было показным. Казалось, ничто не предвещает бури.

Глава 16

Беда, как обычно, пришла неожиданно. Мы ждали восстания в мае 1606 года, а беспорядки начались уже в сентябре 1605. Нельзя сказать, что это событие было для нас полностью внезапным. Кое-какие приметы указывали на бурную деятельность братьев Шуйских с середины августа. Да и Михайло несколько раз предупреждал, что его дядьки готовят какую-то пакость. Так что караулы были усилены, отпуска отменены, войска приведены в готовность номер два. В принципе необходимые приготовления были сделаны, но ожидали мы все-таки небольших возмущений, с криками провокаторов на площадях, буйством оплаченных представителей плебса. Но Шуйские сумели нас удивить. События сразу приняли угрожающий характер.

Я проснулся ранним утром пятнадцатого сентября от резких, пронзительных звуков сигнальных свистков. Погодка была мерзопакостнейшая, шел сильный дождь. Наш лагерь на Воробьевых горах поднимался по тревоге. Изба, где располагался штаб и комнаты высшего комсостава, стояла как раз на месте смотровой площадки базовой реальности, и с этой точки было отлично видно, что в Москве разгораются несколько пожаров. А с веранды в подзорную трубу можно было различить движение серых масс по улицам.

За считаные минуты построенные в походные колонны полки уже выступили к городу, а я, Бэдмен, Гарик и Михайло Скопин-Шуйский все еще медлили садиться в седла. Мы вчетвером продолжали стоять под навесом на веранде, бессмысленно вглядываясь в залитую дождем панораму Москвы. Мы понимали, что момент, ради которого и была предпринята столь грандиозная акция, наступил. Но лично от нас теперь мало что зависело. Сейчас войска втянутся в уличные бои, и централизованное управление станет невозможным. Дело должна была решить выучка наших солдат и сообразительность наших офицеров.

Лето прошло спокойно. Еще в июне получив богатые подарки и деньги, вернулись домой помогавшие Дмитрию поляки и казаки. В Москве осталось только человек шестьсот-семьсот шляхтичей, в основном состоящих в личных дружинах Вишневецких и Мнишека. Иностранные наемники числом до пяти тысяч, получив задолженность по жалованью за несколько лет, были распущены. Большинство уехало из страны в поисках новых приключений, но человек восемьсот, немало обрусевших за годы службы в Москве, влились в Ударные пехотные и Драгунские полки Новой армии. Так теперь называли сформированные нами подразделения, общая численность которых дошла до тридцати тысяч. В июле командармом был назначен Михаил Скопин-Шуйский. Лагерь Новой армии расположился вне стен города, на Воробьевых горах, и был обнесен капитальной дубовой стеной, превратившей его в мощную крепость. В начале августа полотняные шатры и палатки были заменены на избы, так что теперь лагерь стал похож на довольно большой городок. Это впечатление усиливалось грандиозными (по местным меркам) зданиями Оружейного, Пушечного, Порохового и Полотняного заводов. Теперь у нас были свои ружья, пушки, порох, униформа, портупеи, седла, сапоги. А ниже по течению реки стояли конный завод и подсобное хозяйство. На следующий год мы планировали строительство Стекольного и Бумажного заводов.

К двум Ударным пехотным полкам прибавилось три простых пехотных, которые стали теперь отличаться от ударных не качеством солдат, а количеством и составом артиллерии. В ударных было три десятиорудийных батареи пушек и одна десятиорудийная батарея гаубиц, а в простых пехотных полках только по две десятиорудийных батареи пушек. Драгунских полков стало три, причем в их составе было по две шестиорудийных батареи пушек.

Официально эта сила готовилась для завоевания Крыма, но готова была дать отпор любому внутреннему врагу, посягнувшему на установившийся порядок. Но до сентября таких не нашлось. И тут сказывалось не только наличие мощной армии, но и проводимая Дмитрием внешняя и внутренняя политика. За несколько месяцев правления молодого царя страна буквально расцвела. Объявленные свободы промыслов и торговли создали новый средний класс купцов и промышленников. Освобожденные из кабалы крестьяне сумели вырастить невиданный урожай. А Дмитрий с нашей подачи сделал и вовсе невиданное – простил все недоимки, отменил все (!!!) подати и сборы, установив единый подоходный налог. И деньги рекой устремились в опустевшую после раздачи милостей казну.

Так что недовольных, кроме Василия Шуйского и его братца, практически не было. Но эти два прохиндея создали активность, как целая группа оппозиции. Наша агентура постоянно доносила о распространяемых Шуйскими слухах про самозванство нынешнего царя, про якобы нарушаемые Дмитрием православные обычаи, про готовящуюся свадьбу с католичкой. Одновременно Василий стал собирать болтающихся по лесам разбойников, прельщая их возможностью вволю погулять при мятеже. Хотя большая часть разбойников была разогнана рейдовыми группами драгун, но Шуйские все-таки смогли найти достаточное количество людей для своих замыслов.

Вот с этой силой нам и пришлось столкнуться дождливым сентябрьским утром. По только что поступившим донесениям разведчиков перед рассветом в Москву вошло несколько тысяч неплохо вооруженных бойцов. Охранявшие ворота стрельцы пропустили их беспрепятственно. Да три-четыре тысячи Шуйские держали внутри городских стен. Дальнейшие события показали, что на сторону мятежников перешли два стрелецких полка с пушками.

Кремль в эту ночь охранялся 3-м батальоном 1-го Ударного. Наши ветераны легко отразили попытку мятежников прорваться внутрь. Затем комбат Гришка Усатый вскрыл запечатанный пакет. Составленный специально на случай мятежа приказ гласил: обеспечив царю Дмитрию максимальное прикрытие, прорываться вместе с ним из города к лагерю Новой армии. В случае невозможности обеспечить безопасность царя при прорыве, занять круговую оборону и держаться до подхода подкреплений.

Реально оценив обстановку, а Кремль в это время окружало уже тысячи две народу при нескольких пушках, Усатый приказал своим солдатам забаррикадировать ветхие ворота и разойтись по стенам, оставив в резерве одну роту. Узнавший о мятеже Дмитрий стал рваться в бой, но Гришка сумел охладить пыл молодого царя.

Диспозиция на случай восстания у нас была разработана доскональнейшая. На ней вряд ли могло сказаться отсутствие двух драгунских полков, ушедших проводить разведку боем к Перекопу. Хотя наш противник наверняка надеялся, что такая недостача численного состава скажется на боеспособности.

Согласно плану 3-й Пехотный, являясь общим резервом, остался в лагере на случай осложнений. 1-й Ударный, 1-й Пехотный и 1-й Драгунский полки отправились к западным воротам, а 2-й Ударный и 2-й Пехотный к южным. У моста через реку, напротив Чертольских ворот, западную группу ожидал первый заслон мятежников. Тысячи три бойцов при пяти пушках. При нашем приближении переправа взлетела на воздух. Напрасные хлопоты! Такой вариант был предусмотрен. Чуть выше по течению еще летом был незаметно построен плавучий мост, тщательно замаскированный, он дожидался своего часа в камышах. Посланная к нему группа через пятнадцать минут донесла, что мост полностью исправен и вскоре прибудет на место.

Развернувшаяся на берегу батарея открыла по мятежникам убийственный огонь. Не привыкший к такому сброд стал разбегаться. Драгуны, под прикрытием пушек, вплавь пересекли реку и, мгновенно разогнав уцелевших, заняли оборону, прикрывая плацдарм. Под надежным прикрытием, в спокойной обстановке саперы наладили переправу, и уже через полчаса вся западная группа была на другом берегу. Если Шуйские планировали надолго остановить нас на этом рубеже, то они ошиблись. Вторым препятствием стала довольно крепкая городская стена. Наверху, между зубцами, дымились многочисленные фитили пищалей. Ворота, естественно, были заперты. Наша артиллерия снова выдвигается вперед. Несколько залпов, и ворота разнесены в клочья, а в стене проделаны два аккуратных, но больших прохода. Стрельцы, быстро узнав на собственной шкуре меткость наших солдат, оставили позиции и рассеялись по близлежащим улочкам. Дорога была открыта!

Согласно диспозиции 1-й Пехотный, являясь частным резервом западной группы, осуществлял наружное блокирование. Разбившись на роты, полк выстроился вдоль стен. В город вошли 1-й Ударный и драгуны.

Не так повезло ведомой Гариком и Скопиным-Шуйским южной группе. Двигаясь вдоль Москвы-реки вниз по течению, они были атакованы крупным отрядом татарской конницы, вышедшим из-за Донского монастыря. Завязался нешуточный бой, который солдаты были вынуждены принимать в походных колоннах. Вот здесь и сказалось отсутствие в этой группе кавалерии. Вскоре пошла рукопашная. Упорядочить сражение Игорю и Михайле удалось только через полчаса. Командарм сумел вывести из общей свалки две сотни конных разведчиков и тут же бросить их на фланги неприятеля. Воспользовавшись моментом, пехота смогла перестроиться и перезарядить ружья. Подтянулась артиллерия. Через несколько минут беглым огнем противник был отогнан, но постоянно нависал над флангом группы, грозя новой атакой. Полки были вынуждены идти к городу в штурмовых каре, постоянно отстреливаясь. Темп движения резко снизился. В таких условиях группа не могла выполнить поставленную перед ней задачу. Гарик по рации поставил в известность меня и Бэдмена о проблеме. Но сейчас помочь мы им не могли. Наши батальоны уже втянулись в уличные бои. Узнав об этом, командарм принял решение вызывать из лагеря резервный 3-й Пехотный полк. Но вернувшиеся через несколько минут вестовые доложили, что лагерь тоже атакован татарами. Разведчики вскоре уточнили их численность. Узнав это, мы поняли – наше положение стало угрожающим. Татар было тысяч пятьдесят.

Стало ясно, почему Василий Шуйский пустился на такую, с первого взгляда, авантюру. Ведь, не призови он на помощь татар, мы бы покончили с мятежом за несколько часов. А теперь неясно, чья возьмет! Эх, не смогли мы, жители двадцать первого века, предусмотреть азиатскую хитрость предков!

Вскоре, поняв, что укрепленный лагерь Новой армии им не взять, татары всей массой навалились на Южную группу. Горыныч и Михайло оказались прижатыми к городской стене в районе Крымского двора. Входить в Москву, имея на хвосте орду, ребята не решились.

А между тем у западной группы обозначился определенный успех. Двум батальонам 1-го Ударного удалось, прорываясь через многочисленные уличные баррикады, дойти до Кремля. Засевший там Гришка Усатый уже успел к тому времени отразить два приступа и, не видя подмоги, готовился со своими солдатами подороже продать жизнь. Из-за низкой облачности и продолжавшего идти дождя видимость была очень небольшой, но опытный комбат, услышав частую стрельбу и увидев замешательство в тылу мятежников, сумел сообразить, что помощь близка.

Собрав батальон в кулак, Усатый пошел на прорыв. Озверевшие солдаты, огнем в упор и штыками разметали заслоны и бросились на соединение с подкреплением. Во время этой безумной атаки был ранен в голову царь Дмитрий. По счастливой случайности рана оказалась касательной. Солдаты на руках вынесли своего государя в расположение 1-го Ударного, прямо к моему КП. Обняв отважного комбата, я сразу начал выводить войска из боя.

Этому очень мешали толпы поваливших на улицы москвичей. Коварный Василий Шуйский распространил слух, что иноземцы убивают царя, и горожане кидались на всех чужих. Нам с большим трудом удалось отойти к Чертольским воротам. И уж совсем чудом к нам сумел пробиться Вишневецкий с небольшим отрядом шляхтичей. Пожары разгорались все сильнее, толпы мародеров грабили дома. На узких улочках завязалась общая резня.

Я с Бэдменом приняли решение отходить к Воробьевым горам, в лагерь. Но прежде надо было выручить застрявшую на противоположном берегу южную группу. Мы решили переправиться через реку и ударить татарам во фланг. Вот тут мы с Мишкой крепко поругались – никак не могли решить, кто пойдет на выручку, а кто возглавит эвакуацию раненых солдат и царя в лагерь. Каждый рвался в бой. Пришлось даже кинуть жребий. Идти на выручку судьба выбрала меня.

Собрав два батальона 1-го Пехотного, батальон драгун, всю полковую артиллерию, раненых и убитых, Мишка двинулся к лагерю. Проводив друга, я повел войска к Москве-реке. Напротив Крымского двора нашли два десятка лодок. Первая группа сумела незаметно переправиться и занять позиции вдоль берегового откоса. Вся переправа заняла от силы полчаса. Солдаты гребли, как сумасшедшие. Наконец на правом берегу очутились все. Построившись под прикрытием драгун, батальоны пошли в атаку.

Шесть тысяч пехотинцев и две тысячи всадников бросились на впятеро превышающего по численности противника. Удар был страшен. Татарская орда была мгновенно рассечена на несколько частей. Мы стали молотом, а войска Гарика и князя Михайлы – наковальней. Мы гнали полчища врагов прямо на пушки 2-го Ударного. Через час с ордой было покончено. Вырваться удалось нескольким сотням. Их не преследовали, не было сил. Выставив охранение, мы принялись собирать раненых и убитых.

Бэдмен, тоже сумев разгромить оставленный возле лагеря татарский отряд, выслал нам два свежих батальона 3-го Пехотного полка и повозки для раненых. Только к вечеру мы добрались к Воробьевым горам. Потери были громадными: около двух тысяч убитых и шесть тысяч раненых. Так закончился первый день мятежа.

Едва забрезжил серенький рассвет, мы собрали всех офицеров на военный совет. Потери были даже среди комсостава. Не хватало трех ротных и одного комбата. На некоторых из присутствующих белели свежие повязки.

Не отошедший от вчерашней горячки Бэдмен стал злобно ругать разведку, прошляпившую подход к Москве огромной орды. Командиры разведрот сидели, понурив головы, хотя, как выяснилось позже, их вины в произошедшем не было. Татары тоже не были дураками и шли к городу оптимальным с точки зрения скрытности маршрутом, а на близких подступах сняли несколько наших дозоров. Так как пропажа дозоров произошла накануне мятежа, то по этому происшествию еще не успели начать расследование.

В общем, противник сработал достаточно четко. А вот мы явно недооценили братьев Шуйских.

Подождав, пока Суворов закончит распекать разведчиков, Горыныч предложил немедленно отправиться в Москву и пройтись по улицам огненной метлой. Теперь сюрпризов не ожидалось, и, даже несмотря на ослабленный состав, мы вполне могли это сделать. Но Дмитрий мягко возразил, что не собирается воевать с собственным народом. План царя был более эффектен. Раз москвичи так возмущены слухами об убийстве государя иноземцами, то нужно перенаправить их гнев на другую цель. Необходимо послать в Москву солдат, имеющих бойкий язык, с целью объяснить горожанам истинное положение дел. А от активных действий временно воздержаться.

Все были вынуждены согласиться, что план хорош. По крайней мере он обещал сохранить нашу живую силу. Офицеры разошлись отдавать необходимые распоряжения. Через час агитаторы ушли в город. К тому времени вернулись посланные еще затемно разведчики. Они доложили, что в Москве царит сущий ад. Всю ночь продолжались пожары, грабежи и резня. Улицы усыпаны трупами. Шуйские пытались повести своих бойцов на штурм лагеря Новой армии, но собранный ими сброд отказался от такого опасного занятия, предпочитая безнаказанно мародерствовать. Только три или четыре тысячи мятежников, под командованием некоего… Болотникова[40], сохраняли относительную дисциплину. Сейчас эти люди собирались на Зацепе. Для наблюдения за ними был послан батальон драгун.

К полудню стало ясно, что предложенная Дмитрием тактика начала приносить свои плоды. К лагерю стали стекаться толпы горожан, желая увидеть живого царя. Через пару часов толпа достигла численности двух десятков тысяч человек. Дмитрий уже собирался выйти к народу, но мы отговорили его. В толпе вполне могли скрываться мятежники, и тогда один выстрел… Народу было предложено прислать выборных. Через полчаса мы впустили в лагерь около сотни человек. Их тщательно обыскали, и только тогда появился Дмитрий. Он кратко и доходчиво объяснил выборным, кто поднял мятеж, а кто встал на защиту государя.

Теперь у горожан появился конкретный враг, и вся эта огромная масса людей двинулась в Москву, горя желанием разнести ядовитое гнездо бояр Шуйских. Поняв, что это самый подходящий момент для контратаки, я, не спрашивая разрешения у государя, послал вдогонку москвичам 1-й Ударный полк. 2-й Ударный и 1-й Драгунский были отправлены к южным воротам, имея целью разгромить группировку Болотникова. 3-й Пехотный, не понесший накануне потерь, был послан блокировать западную сторону, а 1-й и 2-й Пехотные полки встали под стенами южной стороны.

К вечеру стало ясно, что мятеж практически подавлен. Ворвавшись в город на плечах разъяренных москвичей, солдаты моментально перебили всех оказавших хоть какое-то сопротивление. Одна из рот взяла штурмом поместье Шуйских. Среди убитых командарм опознал своих дядей. Теперь в этой реальности уже не будет царя Василия Шуйского. Драгуны и 2-й Ударный окружили группировку мятежников у Зацепы и после двухчасового боя почти полностью ее уничтожили. Остатки, вместе с Болотниковым, сдались. После этого организованного сопротивления уже никто не оказывал. Горожанам было предложено разойтись по домам и не мешать войскам наводить порядок. Идущий два дня подряд дождь не позволил пожарам охватить весь город, так что Москва была спасена.

Около полуночи Дмитрий собрался ехать в Кремль, но мы быстренько сумели отговорить царя от такого безрассудного поступка. Зачистка еще не была закончена, и по улицам бродило немало вооруженных людей. Всю ночь из города пытались выбраться небольшие группки мятежников. Но все эти попытки жестко пресекались стоящими в охранении вокруг стен солдатами.

На следующий день, словно в ознаменование нашей победы, дождь прекратился, тучи рассеялись, вышло солнце. Температура подскочила до двадцати градусов тепла. За всеми произошедшими событиями мы почти забыли, что сейчас разгар бабьего лета. Москва лихорадочно очищалась от грязи. По улицам гнали пленных и тащили телеги с убитыми. Разбирали баррикады, собирали трофейное оружие. Горожане подбирали брошенное мародерами добро. В полдень Дмитрий торжественно, насколько позволяла обстановка, въехал в город.

Этот мятеж показал всем, что новая власть умеет не только раздавать милости, но, если надо, то и показывать зубы. Правда, подавление хорошо спланированной акции обошлось нам недешево – окончательные потери составили: две с половиной тысячи человек убитыми, семь тысяч ранеными. Гражданское население потеряло пятнадцать тысяч человек. Полностью были вырезаны все находившиеся в городе иностранцы, в том числе Мнишек и его дочь. Спастись удалось только Вишневецкому и двумстам его шляхтичам. Мятежники потеряли около десяти тысяч убитыми и пятнадцати тысяч пленными. Мы до сих пор удивляемся, как удалось Шуйским незаметно собрать такую силу, но спросить уже не у кого – главари мятежа были убиты. Кроме того, потери татар составили около сорока тысяч да тысячи полторы было взято в плен.

Убедившись, что все возмутители спокойствия вырублены, а созданная нами Новая армия готова на любые действия, я, Мишка и Гарик начали подумывать о возврате домой. Подобрав из числа особо отличившихся комбатов кандидатов на должность командиров полков (в частности, командиром 1-го Ударного стал Гришка Усатый), мы проверили готовность Михайлы Скопина-Шуйского и Дмитрия Первого самостоятельно управлять страной и армией. Проведя ненавязчивые беседы, мы убедились – наши ставленники уже полностью освоили знания, технику и приемы, которые мы привнесли в эту реальность.

Это была наша первая крупная акция по глобальному изменению истории, закончившаяся полным успехом. К этому надо добавить, что осуществили мы ее, не прибегая к помощи современной нам техники (кроме полевых кухонь). Ведь то оружие, которое мы натаскали, было всего лишь легкой модернизацией уже существующего в этой реальности. К тому же потенциал оставшихся в живых ключевых фигур нового государства – Дмитрия и Скопина-Шуйского – был огромен. Люди они молодые, жизнь впереди длинная, так что они наверняка сумеют натворить еще немало полезного.

В этой реальности нас удерживало только одно дело – надо было выяснить, что случилось со 2-м Драгунским полком (3-й Драгунский благополучно вернулся в середине октября). Он пропал абсолютно бесследно – посланные нами на юг разведчики не нашли никаких следов боя. А ведь незаметно разгромить драгунский полк – непростая задача. Татары, конечно, воины хорошие, но даже они не смогли бы втихомолку вырезать полторы тысячи человек. Да и просто прикопать где-то такое количество трупов…

В общем, случай был загадочный. Но перед раскрытием этой загадки мы решили взять небольшую паузу – вернулись в «базовую» реальность, а «окно» просто свернули.

Глава 17

Если мы провели в прошлом несколько месяцев, то для Маши прошло не больше недели. Она рвалась в новый бой, а мы мечтали о долгом отдыхе в комфортных условиях. С большим трудом нам удалось уговорить нашего аналитика устроить отпуск. Чтобы совместить приятное с полезным, отдыхать отправились в Европу, прихватив с собой несколько «глазков» и портативную темпор-машину со складной рамкой «окна». Турне по городам Германии, Франции, Великобритании и Италии заняло три недели. В «базовой» реальности был разгар лета, и мы прекрасно провели время, вспомнив все прелести душа, ватерклозета и кондиционера, которых мы были лишены в семнадцатом веке. Мария нигде не расставалась с видеокамерой, под конец тура набрав столько противоречащего официальной истории материала, что хватило бы на несколько скандальных диссертаций.

В частности, Маша узнала, чем закончился Детский Крестовый поход 1212 года, кто и когда построил Стоунхендж, существовал ли легендарный король Артур, спаслась или была сожжена Жанна д’Арк, куда увел детей Гамельнский крысолов, откуда брал информацию для своих пророчеств Нострадамус.

Прекрасно отдохнувшие, полные новых впечатлений, мы вернулись на Родину в начале августа. На следующий после приезда день вся компания собралась в офисе на очередное «производственное» совещание.

– За последнее время я узнала столько ответов на величайшие загадки истории, что хватило бы на профессорскую мантию, – сказала Качалова. – К сожалению, научный мир вряд ли удовлетворят видеозаписи в качестве доказательства моей правоты. Нужно что-то более существенное!

– До меня только сейчас доперло, какую возможность мы упустили в прошлой экспедиции, – ответил я, – ведь мы фактически оккупировали Москву и Кремль, что нам стоило поискать знаменитую Либерею Ивана Грозного!

– Мне кажется, что царь Дмитрий, при всем своем благорасположении к братьям Винтерам, вряд ли позволил бы иностранным наемникам шарить по своей «квартире»! – задумчиво проговорил Мишка. – Вот если бы мы знали точное место…

– К сожалению, за четыреста лет многочисленные искатели так и не сумели выйти на след, – сказала Маша, – библиотеку искали не только в Москве, но и в Александровской слободе, и даже в Вологде. Тщетно!

– Вот тут ты ошибаешься, – вставил слово Горыныч, явно обрадованный возможностью утереть нос дипломированному историку, – в 1930 году в Кремле проходили поисковые работы, возглавляемые Игнатием Стеллецким…

– Да знаю я этот случай, – перебила Гарика раздосадованная Маша, – к тридцать четвертому году ему удалось раскопать несколько ходов. Их даже осматривали архитекторы Виноградов и Щусев. Но в том же году, после убийства Кирова, все работы были прекращены под предлогом возможных провокаций «врагов народа».

– Я рад, что ты в курсе, – невозмутимо продолжил Горыныч, – но поиск был возобновлен в тридцать девятом, по личному приказу Сталина. Были приглашены молодые археологи из Московского университета. Работы велись двумя группами – одна продолжила направление, начатое Стеллецким у Угловой Арсенальной башни, а вторая ушла под землю у башни Тайницкой.

– Я про это ничего не знаю, – удивленно сказала Маша, – откуда такие сведения?

– Из недавно рассекреченных архивов НКВД-КГБ, – пояснил Гарик, – я случайно наткнулся на обрывки сведений, когда мы готовились к экспедиции за иконами храма Христа Спасителя. Так вот, исследования были внезапно прекращены в сороковом году, а все участники репрессированы. Сдается мне, что эти ребята все-таки наткнулись на что-то интересное! Стоит поискать в этом направлении, вдруг найдется очевидец тех событий!

Эта идея была воспринята всеми с большим энтузиазмом. Вся наша компания увлеченно принялась за дело. Три дня мы бодро перерывали архивы, но вскоре зашли в тупик – нужные нам свидетели либо сгинули в лагерях, либо погибли на войне. Только мне удалось вытянуть самый конец одной многообещающей ниточки. В одном из архивов я наткнулся на письмо с фронта бойца 8-й дивизии народного ополчения Москвы, в котором этот человек, в прошлом доцент МХТИ, рассказывал другу, что ему довелось служить в одном взводе с бывшим археологом, участником раскопок в Кремле. В письме тонко намекалось на открытие мирового значения, сделанное археологами, поплатившимися за это свободой и жизнью.

Предпринятый нами тотальный поиск по этой подсказке вскоре вывел нас на человека, упомянутого в письме. Им оказался Илья Ясулович, молодой аспирант Московского университета, действительно участвовавший в работах, проводимых под Тайницкой башней. Получивший три года лагерей Ясулович был досрочно освобожден в августе сорок первого года за хорошее поведение. Вернувшись в Москву, Ясулович немедленно записался добровольцем и ушел на фронт. В начале октября, во время боев под Вязьмой, Илья пропал без вести. Но самым интересным стала находка письма, отправленного Ясуловичем своему брату. Письмо было датировано двадцать восьмым сентября, и в нем говорилось о случайной встрече под Можайском с бывшим приятелем, также участвовавшим в кремлевских раскопках в составе группы, работавшей под Угловой Арсенальной. Во время краткого рандеву, где-то на проселочной дороге молодые люди успели обменяться объективными сведениями и своими мнениями по проблеме двухлетней давности. Видимо, Илья сумел сделать из сведений, полученных при встрече, определенные выводы, так как в конце письма открыто писалось, что он теперь совершенно точно знает, где искать библиотеку.

– Вот, блин, ситуация! – прокомментировал информацию Гарик. – Мы могли бы перехватить этого парня в Москве тридцать девятого или сорок первого годов, но ведь окончательную разгадку этот гений нашел только на поле боя за пару дней до немецкого наступления! Ищи теперь его в этой мясорубке!

– Еще не факт, что Ясулович нашел правильный ответ, – сказал Мишка. – Ни к чему нам рисковать!

– А по-моему, ради такого дела стоит рискнуть! – вмешался я. – Выигрыш светит невероятный, а опасности – почти никакой. Поедем ведь на «Росинанте», а какая у него броня – сами знаете!

– Существует большая вероятность наткнуться на мину или поймать шальной снаряд! – продолжал упорствовать Мишка. – Да и как вы собираетесь искать одного человека на такой огромной территории?

– Ну, в каком полку служил нужный нам персонаж, мы знаем, – ответил Гарик, – какую позицию занимал этот полк, тоже знаем. Надо только доехать до нужного места.

– А знаешь, Гарик, в этот раз придется идти вслепую. Разведка «глазками» не поможет, – Мишка попытался охладить пыл друга.

– Это почему же? – удивился Игорь.

– Ну, глянем мы в «глазок», и что? Сидит куча солдат в одинаковых гимнастерках. Ни портрета, ни особых примет Ясуловича мы не имеем, а «бейджиков» на груди с фамилией и званием тогда не носили!

– Значит, пойдем ножками, – не унимался Горыныч, – расспросим на месте, кто есть кто!

– Так тебе и позволят по переднему краю с расспросами лазить! – сопротивлялся Мишка. – Прихватят как шпионов!

– Надо придумать подходящую легенду, – сказал я, – да такую, чтобы не вызывала сомнений, а только желание помочь! Можно, например, представиться корреспондентами центральных газет! Ты, Мишка, будешь Борисом Полевым, а ты, Гарик, – Константином Симоновым!

– С такими фамилиями не прокатит! – ответил Игорь. – Это же народное ополчение, масса интеллигентов, кто-нибудь может знать названных тобой в лицо! Но идея с журналистами отличная! Нам действительно будут помогать изо всех сил!

– Только на этот раз я отправлюсь с вами! – категорично заявила доселе молчавшая Мария. – И не вздумайте спорить!

Мы не стали спорить. Подготовка к походу шла по отработанной методике и заняла всего два дня. Я и Гарик занимались оружием и снаряжением, а Мишка и Мария – легендой и документами. Особое внимание уделили изучению текущей обстановки на фронте. Положение войск менялось настолько часто, что для детального отображения позиций и маневров противоборствующих сторон пришлось бы нарисовать несколько десятков карт. Всю эту кипу с успехом заменил нетбук.

Последний день мы целиком уделили освоению на местности. На машине и пешком мы облазили весь район. «Глазками» мы все-таки воспользовались, но, кроме точного расположения нужного нам полка, это средство действительно ничего не дало. К некоторой растерянности привело новое обстоятельство, оказалось, что полк встал на позицию только в ночь с двадцать девятого на тридцатое сентября. В полдень тридцатого танковая группа Гудериана начнет наступление на Орловском направлении. А здесь на рассвете второго октября должен прокатиться чугунный каток группы армий «Центр». Так что на все дело нам отводилось не более двух суток. К тому же ближайшее место, пригодное для скрытой высадки, находилось в пятидесяти километрах от цели. А что такое пятьдесят километров марша в условиях войны, вам скажет любой ветеран.

Но наша решимость была сильнее всего этого.

Ранним утром тридцатого сентября 1941 года, еще затемно мы высадились на шоссе в тридцати километрах западнее Вязьмы. На первый пост советских войск мы наткнулись уже через полчаса. Проверку прошли легко. Документы у нас, как обычно, были «лучше настоящих». Сидевший за рулем Гарик изображал старшину-водителя. Я проходил как старший политрук, репортер «Известий», Мишка числился фотографом той же газеты, младшим политруком. А Мария оказалась артисткой Театра имени Вахтангова, едущей в войска с концертом. Километров через десять мы миновали еще один пост и свернули с шоссе направо, на проселочную дорогу. Вот здесь и начался кошмар.

– Это не дорога, это просто направление! – бормотал сквозь зубы Гарик, вцепившись в руль. Только присутствие Марии удерживало его от более крепких выражений. Мы с черепашьей скоростью тащились по глубоким, залитым жидкой грязью ямам. Если бы не полный привод и постоянно включенная вторая пониженная передача, то машина уже увязла бы по самую крышу. Проехать здесь можно было разве что на танке.

Мощнейший, трехсотсильный дизель с трудом вытащил «Росинанта» на очередной пригорок, и Гарик выключил зажигание.

– Перегрев, – объяснил нам Игорь, словно мы сами не видели горевшую на приборной панели красную лампочку, – даже электровентилятор не справляется!

– Да у нас на каждом колесе по тонне глины, – сказал я, выглянув в окно, – удивительно, что мы вообще еще едем, тут бы даже танк застрял. Сколько мы уже прошли?

– Километров десять, не больше, – взглянув на одометр, ответил Горыныч. – А время – полдень, если так дальше пойдет, то до места мы доберемся только завтра. А ведь нам еще назад возвращаться!

Мишка с задумчивым видом сканировал треки на МР3-плеере. Остановившись наконец на песне «Рамштайна», Бэдмен закурил и сказал:

– А может, назад вернемся, пока не поздно?

– Миша, сейчас до цели меньше, чем назад, – сказала Мария, отрешенно глядя через толстое бронестекло на размокшие поля. Девушку мучила скука. Плетемся и плетемся по грязи. Не так она себе представляла рейд по прифронтовой полосе осенью сорок первого. Но судьба не позволила Машеньке окончательно впасть в апатию. – А что это там летит?

Я машинально взглянул в указанном Марией направлении, и тут же расслабленность как ветром сдуло.

– А это, радость моя, называется «Мессершмитт-109». И хорошо, если он просто на разведке, а вот если он на свободной охоте… То вполне может и бомбу сбросить, а увернуться в этом болоте мы не сможем!

– У нас же броневик! – ляпнула Мария. Ребята негромко рассмеялись, неотрывно глядя на приближающийся самолет. – А вдруг он нас не заметит?

– Да хрена с два он нас не заметит! Мы тут торчим, как гнойный прыщ на заднице! – Гарик перестал стесняться в выражениях. – Серега, а ты «ПЗРК» уложил?

– Да, но только три штуки, – ответил я, открывая дверцу и выбираясь наружу. Ноги ушли в липкое месиво почти по колено. – Эх, пропали мои хромовые сапожки, – бормотал я, пробираясь к багажнику.

Мишка тоже вылез из машины, но сходить на землю не стал, а остался на подножке, глядя на небо:

– Засек, засек он нас, мать его арийскую через три землянки с посвистом и три отбойных молотка ему в жопу!!! Серега, давай быстрее, чего ты возишься!

Я, с трудом открыв заляпанный глиной багажник, достал из тайника тубус с «Иглой» и быстренько привел комплекс в боевое положение. «Мессер», считая легковушку простой добычей, снижался не спеша, по пологой глиссаде. «Не уважает, гад!» – злобно подумал я. Ну, так и я не буду на всяких придурков дорогие ракеты тратить. Спонтанно приняв решение, бросаю «ПЗРК» назад в багажник и извлекаю «ПК». Самолет уже близко, слышен шум двигателя, и я, грохнув сошками по крыше, жму на спусковой крючок, взяв упреждение «на два пальца». Опыта стрельбы по низколетящим целям у меня не было, но мне несказанно повезло. Длинная очередь, скользнув по капоту истребителя, бьет в лобовое стекло фонаря кабины. 70-миллиметровое бронестекло не спасает вражеского аса. Ленту в этот пулемет заправлял лично я, каждый третий патрон – бронебойный. Мне прекрасно видно, как вместе со стеклом разлетается голова летчика. Продолжая заданную мертвым пилотом траекторию, «Мессершмитт» проносится над «Росси», касается земли метрах в ста от нас и, пропахав в мокром грунте приличную полосу, переворачивается и взрывается.

Негромкое «Ура» из салона автомобиля не может заглушить трехэтажного мата Мишки, объясняющего всем окружающим, на каком месте и как он хотел бы видеть таких пижонов, как я.

– Виноват, каюсь, – пытаюсь оправдаться я, – но очень уж захотелось проучить эту заразу. Ну, ты же видел, Миха, как он на нас заходил! Как на полигоне, тля! За людей уже нас не считают, обурели от безнаказанности!

– Все равно ты дурак! А если бы ты промахнулся? Тогда к нам резво пришел бы толстый полярный лис! – ответил Бэдмен. – Горыныч, мотор остыл? Ну, вот и поехали отсюда!

Счистив об подножку пласты грязи с сапог, залезаю в салон, где продолжает наяривать «Рамштайн». «ПК» я теперь держу в ногах, мало ли какие еще развлекалочки может подкинуть окружающая нас действительность.

К вечеру стало ясно, что из графика мы выбились капитально. Решив не испытывать судьбу на ночной дороге, мы заехали в небольшой лесок и разбили бивак. Быстренько установили палатки, накачали компрессором матрасы и завалились спать. Устали мы так, словно всю дорогу тащили машину на собственном горбу.

Встали рано, затемно. Разогрели на газовом примусе нехитрый завтрак. Начавшаяся вчера на юге канонада усилилась. Гудериан ломился к Орлу и Брянску. Завтра полыхнет и здесь, надо поторапливаться. По нашим прикидкам, мы уже должны быть в тылу Резервного фронта. Первый же встреченный пост подтвердил наши предположения. До цели оставалось всего ничего – десять километров. Но дорога за ночь не стала суше. Скорость продвижения по-прежнему была черепашьей.

Где-то через час догнали небольшую колонну пехоты. Человек сто пятьдесят уныло брели по жидкой грязи. Что-то в облике красноармейцев показалось мне странным.

– Мужики, гляньте, – обратился я к друзьям, – все солдаты в сапогах и почти все в фуражках! Что бы это значило?

– Я сейчас тормозну возле командира, а ты спроси, раз такой любопытный, заодно дорогу уточни! – сказал Горыныч.

– Утро доброе! – не по-уставному, как и полагается интеллигенту, волей обстоятельств надевшему военную форму, обратился я к командиру. Еще одна странность – у командира на петлицах было по две шпалы. Майор, а командует ротой, или батальоном, если учитывать потери.

– Здравия желаю, товарищ старший политрук! – ответил майор, четко подбрасывая руку к козырьку фуражки. – Номера на машине московские, значит, издалека путь держите… Майор Журавлев, командир отдельного штурмового батальона.

– Старший политрук Иванов, корреспондент «Известий», – в свою очередь представился я, в мозгу щелкнуло: «Штурмовой батальон, да ведь это штрафники!» – Не подскажете, в расположение 8-й дивизии народного ополчения мы правильно едем?

– Правильно, левый фланг дивизии как раз за тем березнячком, мы туда на усиление идем. Какие новости в столице? Что с обстановкой на фронтах? А то нам отдали приказ, мы и пошли, а что вокруг творится – и знать не знаем! На юге второй день гремит.

– Немцы под Брянском фронт прорвали, скоро и здесь начнется, – ответил я, доставая из кармана шинели портсигар с папиросами «Казбек» и протягивая его майору, – курите?

– Не откажусь. – Журавлев деликатно взял одну папиросу и быстро сунул ее за подкладку фуражки. – Значит, попер немец… Ну, умоемся мы теперь кровушкой…

– Ладно, майор, удачи вам! Поедем мы дальше, – сказал я, крепко пожав ему руку. «Дай тебе бог уцелеть в этой мясорубке!»

– Ну, и кто это был? – поинтересовалась Маша. – Явно ведь, что необычная часть…

– Штрафной батальон, – отмахнулся я. – Бывшие командиры, вот поэтому и обуты в сапоги и на головах фуражки.

– Как это – штрафной? – удивилась Маша. – Ведь до приказа № 227 еще больше года!

– Нда, а куда сейчас девать проштрафившихся? – ответил я. – Вот и придумали «штурмовые батальоны»! По названию одно, а по сути – то же самое!

Мы тронулись, снова обгоняя бредущих людей. За указанной березовой рощей, которой в нашем времени уже не было, действительно открылись позиции ополченцев. Эти места мы уже успели облазить, но за полвека ландшафт успел измениться. В двадцать первом веке здесь почти не было деревьев, да и холмы немного изменили форму и съежились. Нужный нам полк мы отыскали довольно быстро и вскоре входили в землянку командного пункта. Из-за корявого стола, сколоченного из горбылей, нам навстречу поднялись три человека. Майор, с худым землистым лицом, орденом Красной Звезды и золотой планкой тяжелого ранения. Пухлый, румянощекий капитан, в новенькой, щеголеватой форме. Третьим был бритый «под Котовского», чернобровый великан со знаками различия батальонного комиссара.

– Старший политрук Иванов, спецкор газеты «Известия», – представился я, – а это политрук Суворов, фотокорреспондент. Мария Качалова, актриса московского театра. – Гарик, как и полагалось водителю, остался у машины.

– Командир полка майор Копылов, – тоже начал представление худой, – начштаба капитан Юдин, комиссар полка Лайтаренко. А это представитель Особого отдела Левкович, – добавил Копылов, глядя нам за спину.

– Попрошу ваши документы, – раздался сзади скрипучий голос. Мы обернулись и увидели только что вошедшего человека в кожаном реглане, своей внешностью остро напомнившего мне председателя солдатского комитета Зоникмана, встреченного нами в восемнадцатом году.

Мы молча вручили Левковичу наши удостоверения личности и предписания. Изучал он их минут пять, все это время в землянке стояла гробовая тишина. Наконец вернув нам документы, с лицом, на котором явно читалось разочарование, особист прошел в темный угол и сел, не дожидаясь комполка. Нагловато себя ведет парнишка…

– Присаживайтесь, пожалуйста, товарищи! Курите, если хотите! – Копылов жестом показал на лавку. Мы присели. – Какими судьбами вас привело к нам в гости?

– Хотим сделать статью о народном ополчении, – начал я, Мишка расстегнул шинель и достал сигареты. Яркую красно-белую пачку «Мальборо»! Я увидел, что глаза особиста сверкнули в полумраке, как вспышка магния. Поняв оплошность, Мишка торопливо спрятал сигареты, но было поздно. Чтобы отвлечь внимание, я продолжил: – Ведь в ополчение пошли довольно известные до войны люди, писатели, художники. Вот, так сказать, на живых примерах и покажем читателям, что долг любого советского человека – не отсиживаться в тылу, упирая на прошлые заслуги, а защищать свою Родину с оружием в руках.

– Да, тема очень нужная! – сказал комиссар густым басом. – С чего начнете? Или, может быть, хотите перекусить с дороги?

– Нет, благодарю, мы сыты! – ответил я. – Я рассчитывал поездить по ротам, поговорить с людьми. Товарищ Суворов сделает несколько снимков. А после того, как мы закончим, товарищ Качалова может спеть несколько песен! – Тут я получил от Марии увесистый удар локтем в бок. Кажется, петь она не собиралась.

– Хорошо, я дам вам сопровождающего, – сказал майор. – Советую начать с первого батальона, там больше всего художественной интеллигенции.

– Спасибо, обязательно воспользуемся вашим советом, – ответил я, это предложение было весьма кстати: Илья Ясулович служил именно в первом батальоне.

– Я пойду с вами! – внезапно заявил Левкович.

– Конечно, конечно, товарищ Левкович! – торопливо сказал я, не стоило повторять ошибку, допущенную нами в восемнадцатом году. Такого типа, как этот особист, лучше иметь перед глазами.

Мы вышли из землянки и подошли к машине. Левкович цепко осмотрел «Росинанта» и стоящего возле него Горыныча. Видимо, результаты осмотра устроили особиста, он удовлетворенно кивнул.

– Роскошный у вас экипаж, товарищи! Прокатите до позиций? – подозрительно елейным голосом поинтересовался Левкович.

Я, мысленно махнув рукой, сделал приглашающий жест. Особист разместился на заднем сиденье, между мной и Мишкой. Данный в сопровождающие сержант встал на подножку возле водительского места. По пути Левкович внимательно рассматривал интерьер салона, интересовался у Игоря назначением тех или иных ручек и кнопок, а получая ответ, глубокомысленно хмыкал. «Замочить бы эту гниду прямо сейчас, – думал я, – перо в бок и аут». До переднего края мы не доехали метров пятьсот, дальше дороги не было. Пошли пешком. Горыныч загнал машину в заросли низкорослого кустарника и, прихватив трехлинейный карабин, присоединился к нам. Более уверенно мы бы чувствовали себя, прихватив по «калашнику», но на виду у посторонних даже не стоило соваться в багажник. Ну, дай бог, обойдемся пистолетами!

Стали лазить по окопам, расспрашивать бойцов, кто из них был кем на гражданке и почему записался добровольцем. Чтобы не пропустить Ясуловича, опрос проводили тотальный. Каждого интервьюируемого красноармейца Бэдмен щелкал громоздким фотоаппаратом ФЭД, внутри которого скрывалась цифровая видеокамера. В таких делах прошло несколько часов. Особист упорно мотался вместе с нами. Командир третьей по счету роты пригласил нас пообедать, мы согласились. И только сев за стол в блиндаже, обнаружили отсутствие Левковича. Когда он исчез, никто не мог упомнить.

Не успели мы дохлебать жиденький супчик из солдатских котелков, как вокруг загрохотало, словно на позиции обрушился метеоритный дождь. Я осторожно высунулся наружу и сквозь дым и пыль увидел встающие то здесь, то там земляные фонтаны, подсвеченные багровым пламенем. По небольшой высотке, на которой мы находились, долбило не меньше дивизиона средних орудий. Немцы начали артподготовку! Но почему на день раньше? Неужели только своим появлением здесь мы изменили планы германского командования? Или тут другая причина? Нет, скорее всего дело именно в нас! Ведь и в прошлой экспедиции случилось событие, от которого мы тогда в горячке отмахнулись – Борис Годунов не погиб от яда, а, проведя чистку рядов, напал на Дмитрия. И если бы не привезенное нами оружие, непременно бы его разгромил. Тут крылся определенный парадокс!

Вот интересно, какие мысли приходят в голову, когда ты сидишь под обстрелом! Мы уже не раз бывали в бою, но ощущения, испытанные нами сейчас, были новыми! Впервые мы не могли влиять на ситуацию. Ну что можно поделать с несущимся на тебя болидом, начиненным взрывчаткой? Оставалось только терпеливо ждать конца обстрела и молить бога, чтобы в этот хлипкий блиндажик не попал шальной снаряд.

А командир роты, молоденький лейтенант со смешной фамилией Гымза, еще умудрился выбраться наружу и облазить позиции, проверяя, как укрылись его бойцы. Вернулся он только минут через пятнадцать, жутко перемазанный глиной, но довольный – потерь практически не было. Через час канонада начала стихать и вскоре совсем прекратилась. Мы выползли из блиндажа в полузасыпанные окопы. В воздухе все еще плавали клубы густого дыма. В уши словно напихали ваты, поэтому мы не сразу услышали рев моторов.

Перед холмом, на котором располагался батальон, до самой реки Вопь простиралась открытая местность. Этот луг был сильно заболочен, и танки здесь не пройдут, объяснил нам Гымза. Чуть ли не единственное место для переправы, с хорошим твердым бродом, находилось на семьсот метров левее, напротив позиций соседей, перекрывших широкую сухую лощину, идущую от реки. И наши, и немцы прекрасно знали значение этого места. Ничуть не сомневаясь, что основной удар придется именно туда, наши, кроме полка ополчения, поставили там две батареи сорокапяток и усилили оборону штурмовым батальоном.

И вот теперь нам было видно, как группа танков, в составе десятка «Pz-III», пяти «Pz-IV», нескольких «Pz-II» и самоходок «StuG-III», успела, под прикрытием огневого налета, переправиться через речку и атаковать соседей. Первая линия танков перла безостановочно, только строча из пулеметов, а вторая и третья линии, двигаясь с короткими остановками, прицельно выбивали огневые точки обороняющихся. Видимо, при артподготовке нашим крепко досталось. По немцам вяло и без особого успеха стреляли всего две или три пушки. Да на броне головных танков изредка вспыхивали соломенно-желтые искры рикошетов. Это стрелки-бронебойщики пытались поразить смотровые щели. А через брод уже шли транспортеры с пехотой.

Четыре танка все-таки удалось подбить, но остальные добрались до окопов и принялись их утюжить. Немецкая пехота развернулась в цепи. Стало ясно, что еще чуть-чуть – и немцы прорвутся.

– Гарик, а сколько у нас выстрелов к «РПГ»? – не оборачиваясь, спросил я.

– Двадцать, – ответил Гарик, – да еще десять «Мух».

– И пулемет не помешает! – добавил Мишка, уловив идею. Я схватил в охапку впавшую в ступор от всего увиденного Машу, и мы с друзьями рванули к «Эмке».

– Эй, вы чего? Воевать собрались? – пискнула на бегу Маша. Мы не ответили. Несмотря на некоторую удаленность машины от переднего края, сюда тоже залетело несколько снарядов. Одна из воронок находилась всего в десяти метрах от броневика. Но «Росси» практически не пострадал. Осколки в нескольких местах поцарапали краску на кузове и пробили покрышки с правой стороны. Я запихнул слабо сопротивляющуюся Качалову в салон, на заднее сиденье. Это теперь одно из самых безопасных мест в округе. Повредить девушке может разве что прямое попадание. Я схватил «РПГ» и набитый гранатами рюкзак, навьючив сверху «АКМ», Мишка взял «Иглу» и свой любимый «ПК», а Гарик вытащил несколько «Мух», и мы бегом вернулись назад.

За краткое время нашего отсутствия положение изменилось к худшему. Разгромив находящийся в лощине полк, немцы, чтобы обеспечить свой фланг, повернули налево и атаковали боковой фас нашей высотки. На этом направлении естественных препятствий не было. Склон холма был сухой и пологий. И вот сейчас по этому склону к нам поднималось пятнадцать танков и около батальона пехоты. А со дна лощины вели огонь еще несколько танков. В окопах уже появились раненые и убитые. Мишка, едва успев спрыгнуть в ячейку, припал к пулемету. Оскалив зубы, Суворов стрелял короткими, скупыми очередями. После каждой очереди в густой цепи вражеских солдат падало три-четыре человека. Мы с Горынычем разбежались на фланги, нашли свободные стрелковые ячейки, и началась потеха! От выстрелов из гранатомета немецкие танки вспыхивали, как соломенные. Через пять минут ситуация на поле боя кардинально изменилась. К тому моменту, как у меня кончились гранаты к «РПГ» и я взялся за «АКМ», Мишка из «ПК» сумел капитально проредить цепи атакующей пехоты. Уцелевшие начали откатываться к реке. Я дал несколько очередей по мельтешащим между чадными кострами догорающей техники силуэтам. И тут по нам снова ударила вражеская артиллерия. Видимо, кто-то из немецких офицеров быстро соображает.

Я съежился на дне окопа и, достав из кармана рацию, связался по очереди со своими друзьями. Пока все были целы и невредимы. У Маши тоже был полный порядок, она уже оклемалась и успела пожаловаться, что по броне «Росинанта» несколько раз стучали осколки. Через полчаса артналет закончился, и немцы бросили в атаку свежий пехотный батальон. С нашей высотки ответили редким ружейным огнем, застучали «максим» и пулемет Калашникова. Я стрелял одиночными, стараясь выбить офицеров, и мне это неплохо удалось. Мишка тоже не подвел – огонь пулемета заставил противника прижаться к земле. Атака захлебнулась.

– Ну, вы, тля, корреспонденты, даете! – раздался сзади голос лейтенанта Гымзы. Я обернулся. Голова лейтенанта была наспех замотана грязным бинтом, через который уже проступила кровь, но улыбка сверкала на все тридцать два зуба. – Если бы не вы, тут бы нам и каюк! Чем это вы так танки пожгли?

Я показал на лежащий на дне окопа гранатомет. Гымза взял «РПГ» в руки, внимательно осмотрел и цокнул языком от восхищения:

– Простейшая вещь, а как бьет? Какой тут принцип работы?

Я коротко объяснил, проведя аналогию с «катюшей», и добавил, что это экспериментальный образец.

– Эх, жаль, что снарядов больше не осталось! – прокомментировал лейтенант. – Ну да ничего! Вы и так неплохо справляетесь. Я сейчас посмотрел, как вы немецких офицеров клали, а ваш друг с пулеметом просто чудеса творит! Что-то не похожи вы на простых корреспондентов!

– Спецназ ГРУ! – ляпнул я, но тут же поправился: – Мобильная группа особого назначения!

– Я так и думал! – Лицо лейтенанта просияло. – Во нам повезло, что вы к нам попали! Ну, теперь повоюем!

– Прости, лейтенант, но у нас свое задание! – охладил я Гымзу. – К сожалению, с темнотой мы будем вынуждены вас покинуть, но до тех пор сделаем все от нас зависящее, чтобы враг на этом участке не прошел!

– Да-да! Я все понимаю! – слегка поник лейтенант. – Придется нам самим фронт держать.

– Да ты не ссы, лейтенант, справитесь! – сказал я и тут же подпустил немного пафоса: – Велика Россия, а отступать некуда, позади Москва! Кстати, какие в роте потери?

– Двадцать четыре человека убито, тридцать семь ранено, в строю осталось семьдесят пять, – отрапортовал лейтенант.

– А скажи-ка мне, лейтенант, есть в твоей роте Илья Ясулович? – задал я животрепещущий вопрос.

– Да, – порадовал меня Гымза, – но час назад его ранило в ногу, и, кажется, тяжело.

– Где он сейчас?

– Всех раненых сейчас собирают на обратном скате высотки, – ответил лейтенант, – будут готовить для отправки в тыл, пока тихо. Вот черт, накаркал! Самолеты!

С запада приближалось два звена пикировщиков. Я сразу опознал их по характерному неубирающемуся шасси с обтекателями. Н-да… Серьезно к нам отнеслось командование противника, раз вызвало авиационную поддержку. Хотя бомбардировщики могут быть и не по нашу душу… Нет, все-таки по нашу! Со стороны немцев в нашем направлении выпустили несколько цветных целеуказующих ракет. «Ю-87» стали поочередно сваливаться на крыло и пикировать на холм.

Я машинально вскинул автомат к плечу и дал короткую очередь. Фиг вам! Каким бы «Соколиным Глазом» я ни был, законов баллистики никто не отменял! Какова энергия пули «АКМ» на восходящей траектории при дальности около 1000 метров? Но воодушевленный моим примером Гымза проорал: «Рота! По воздушной цели огонь!!!» Бойцы открыли редкий, но быстро усиливающийся огонь из винтовок. И, о чудо! Головной «Юнкерс» несколько раз крутнулся вокруг продольной оси и рухнул в реку. Что же тянет Горыныч? В его распоряжении «ПЗРК». Есть! С правого фланга вылетела ракета «Иглы». Жгут дыма словно уперся в низкое серое небо и… Второй бомбардировщик просто превратился в огненный шар. Остальные бомберы, напуганные непонятной гибелью товарищей, бросили бомбы как попало, и все они угодили в болотистый луг. Стоящий рядом лейтенант от восторга орал «Ура!». По уходящим на подъем «лаптежникам» Мишка дал несколько очередей и слегка зацепил еще один самолет. Решив более не рисковать, летчики убрались восвояси.

А потом снова был артобстрел, а за ним последовала атака. Но в ополченцев словно дьявол вселился – такого остервенения на лицах мне видеть не доводилось. А уж я-то на разъяренные морды успел насмотреться! Немцев отбили почти без нашей помощи. Потом опять била артиллерия, и опять была атака, довольно вялая. Немцы явно выдохлись.

Начинало темнеть. Всякая активность со стороны противника прекратилась, и мы решили продолжить поиски Ясуловича. Мишка и Гарик пошли искать его среди раненых, а я отправился к «Росси», чтобы освободить Машу и принести продукты. Ребята вернулись через час, когда в блиндаже Гымзы уже был готов ужин. К сожалению, их деятельность не увенчалась успехом – Ясуловича успели эвакуировать в тыл. Но главное, что он был жив. Решив не заморачиваться по поводу нашей личной неудачи, я устроил фронтовикам маленький банкет. Отпраздновать сегодняшний успех к ротному пришли два взводных, совсем еще сопливые мальчишки, младшие лейтенанты, и пожилой степенный старшина, командир взвода минометчиков. Пили привезенный нами армянский коньяк, ели консервированную ветчину и китайскую лапшу быстрого приготовления. Один из младших лейтенантов приволок гитару, и Маша все-таки спела, причем очень неплохо, несколько романсов. В общем, вечер удался. Расходились гости ближе к полуночи. Гымза тоже вышел, чтобы проверить посты. Мы тоже начали собираться к отъезду. Тут кто-то из нас вспомнил о пропавшем в начале боя особисте. Момент его исчезновения выпал из памяти. Меня охватило нехорошее предчувствие.

И как поется в песне: «Предчувствие его не обмануло…»

В блиндаж ворвались несколько мордоворотов во главе с нашим доблестным (долбаным!) особистом. Вот интересно, а что делали эти бугаи во время боя? Но в положении, когда острия винтовочных штыков уперлись в наши тела, нам оставалось только поднять руки. Короткий обыск подтвердил предположение Левковича, что мы вражеские шпионы. У всех нас обнаружились небольшие радиостанции с надписью латинскими буквами: «Motorola». Обыску подверглась и Маша, но как-то непрофессионально. Особисты, явно бывшие крестьянские парни, не ожидали от девушки подвоха и больше интересовались физиологическими выпуклостями на теле нашей подруги. А нас обшмонали капитально. Выгребли все из карманов, прощупали швы на одежде, сняли сапоги. Но почему-то не обратили внимания на бронежилеты под гимнастерками. Проигнорировав то, что маркировка на всем взятом при нас оружии была по-русски, Левкович громко и со вкусом объявил нам об аресте. Нам скрутили руки за спиной и поволокли наружу. Надо же было так вляпаться, а ведь нужного нам человека мы так и не успели найти!

Нас отвели в тыл и оставили в блиндаже Особого отдела под присмотром двоих бойцов, вдобавок к скрученным рукам связав ноги. С Машей обошлись полегче – ей связали только руки, и то впереди. Почти час мы просидели молча, оглушенные провалом.

– А все мои гребаные сигареты! – первым подал голос Мишка. – Блин, так обосраться! Какой же я мудак!

– Ладно, Бэдмен, не ори! – прервал я Суворова, пока он не разошелся по-настоящему. – Давайте думать, как выбираться!

– У меня в сапоге перочинный нож! – внезапно сказала Качалова. – Туда заглянуть не догадались!

– И ты молчишь! – возмутился я. – Мы уже час сидим связанными, у меня руки-ноги затекли, а она молчит!

– А что толку, если мы развяжемся? – вступил в полемику Горыныч. – Оружия у нас нет, наверху два часовых, которые моментально поднимут тревогу, стоит нам только высунуться.

– Но сидеть скрученными на холоде тоже не вариант, – продолжил я, – через час конечности отнимутся, нас потом, как бревна, можно будет в штабеля укладывать! Вряд ли нас будут допрашивать ночью. Если рассуждать логически, то пока эта гнида доложит наверх, пока оттуда придет ответ – уже рассветет. А отрываться лучше сейчас, пока темно!

– Согласен! – сказал Горыныч. – Давай, Мария, режь веревки!

Качалова достала из-за голенища складной нож и быстренько перерезала все веревки. Некоторое время мы, охая, растирали запястья и лодыжки. Как только кровообращение восстановилось, мы начали действовать.

– Эй, наверху! – заорал Мишка. – Если не кормите, то хоть посрать бы вывели!

– А ты сри под себя, фашистская морда, – откликнулся издевательский голос.

– Имейте совесть, демоны, здесь же женщина! – продолжал горланить Бэдмен.

Сверху ответили, где они видели «эту фашистскую подстилку», а потом подробно и обстоятельно рассказали, как и в каких позах это бы происходило. Мишка не остался в долгу, тем же трехэтажным матом объяснив «тыловым крысам», где, когда и при каких обстоятельствах он имел их матерей. Под прикрытием этой перепалки я подобрался к самому выходу, завешенному плащ-палаткой. Аккуратно глянув в щелку, я определил положение каждого из солдат и вылетел из блиндажа, как баллистическая ракета из стартовой шахты. Самый говорливый из караульных получил ребром ладони по кадыку, а его напарник от души схлопотал ногой по яйцам. Подхватив винтовку, я отбежал на несколько шагов и, изготовившись для стрельбы с колена, замер, внимательно осматривая окрестности. Пока все тихо. Выскочившие вслед за мной друзья моментально скрутили красноармейцев, освободили их от портупей и подсумков и столкнули бойцов на наше место. Мишка подобрал вторую винтовку и присел рядом со мной.

– Ну что, Серега, работаем цыганочку с выходом!

– Если сейчас хоть какой-нибудь козел вылезет, мы тут разнесем все так, что немцам завтра даже трупов не достанется! – в тон Бэдмену ответил я.

Недалеко от нас раздался какой-то шум. Мы присмотрелись – в нашем направлении двигалась группа людей. Я торопливо подобрал с земли каску, напялил ее на голову и встал в полный рост:

– Стой, кто идет?

– Начальник Особого отдела Левкович! – донесся из темноты знакомый скрипучий голос.

Вот так удача! Наш недруг сам плыл к нам в руки! Надо только подпустить его поближе. Но этот мерзавец, похоже, обладал звериным чутьем. Подойдя шагов на десять, особист включил электрический фонарик и посветил мне в лицо. Я тут же выстрелил от бедра, целясь по ногам. Мишка тоже бабахнул и не промахнулся. Нечетко видимая в темноте группа быстро распалась. Уцелевшие залегли и открыли ответный огонь. Я выпустил несколько пуль по вспышкам. Всякое движение прекратилось. Осторожно, крадучись, мы прошли вперед.

Левкович был жив. Своим первым выстрелом я угодил ему в бедро. Особист, как червяк, корчился на земле, поскуливая от боли.

– Ну что, гнида, попался? – радостно поприветствовал его Мишка.

– Все равно вам конец. Утром приедет спецгруппа из штаба фронта, – пробормотал Левкович.

– Ой, напугал! – продолжал издеваться Бэдмен. – Да мы сегодня танковый батальон немцев сожгли и полк пехоты выкосили. Что нам может сделать твоя спецгруппа? Колись, сука, куда наше оружие дел?

– В моей землянке… под надежной охраной… вам до него не добраться… – кажется, особист начал терять сознание. Ну и хрен с ними, стволами. В машине еще есть. Вряд ли эти борцы со шпионами сумели вскрыть наш экипаж. Поняв, что от Левковича больше не получить полезной информации, я приставил дуло винтовки ко лбу особиста и нажал спусковой крючок.

– Эй, – вдруг донеслось из темноты с противоположной стороны. Мы моментально развернулись на звук, вскидывая оружие. – Товарищ политрук, не стреляйте, это я, Гымза!

– Ты чего здесь делаешь, лейтенант? – спросил я, недоверчиво вглядываясь в приближающегося человека. Но это действительно оказался Гымза.

– Я вернулся в землянку, а вас нет. Бойцы мне говорят, что опять приперлась эта сука, Левкович, и повязала вас. Ну, я взял несколько надежных ребят и пошел к вам на выручку, – объяснил лейтенант. Подойдя вплотную, Гымза взглянул на лежавшие у наших ног трупы и хмыкнул, – но я вижу, вы сами прекрасно справились. Собаке – собачья смерть! Эта гнида со сворой своих мордоворотов уже всю дивизию достал. Лазил по всем ротам, урод, врагов народа выискивал. Человек пятьдесят по этапу отправил, козел. Мы уж собирались сами придавить эту крысу по-тихому, да вы помогли.

– Спасибо за поддержку, лейтенант, – сказал я, пожимая Гымзе руку, – уничтожение этого ублюдка и было нашим заданием. Он был внедренным вражеским агентом. Вот только рассказывать об этом никому не надо. Тех бойцов, что пришли с тобой, предупреди отдельно. А нам действительно пора, постарайтесь выжить! Удачи вам, ребята!

Попрощавшись с лейтенантом, мы торопливо двинулись к своей машине. Небо на востоке уже начинало светлеть, и надо успеть свалить отсюда до того, как немцы снова запустят карусель смерти.

Глава 18

Все, ребята, игры кончились! – сказал я, когда мы сели в машину. – Теперь наша главная задача – уйти отсюда живыми и по возможности невредимыми!

– А нашего археолога искать не будем? – спросила Маша.

– На хрен археолога! – откликнулся Горыныч. – Здоровье дороже!

– Разбиваемся по секторам наблюдения, – скомандовал Мишка с заднего сиденья, – Гарик с девятого по двенадцатый, Серега с двенадцатого по третий, Маша с шестого по девятый, а мне остаются с третьего по шестой. Смотреть в оба!

Дорога за сутки успела немного подсохнуть, поэтому ехали мы гораздо быстрее. Три раза нас останавливали заградительные отряды, но после проверки документов немедленно отпускали. Время близилось к полудню, до шоссе оставалось всего два-три километра, и мы уже предвкушали, что к вечеру будем дома. Но обстоятельства, как обычно, оказались сильнее.

Впереди, справа показалась небольшая вереница плоских серых коробочек. Я немедленно достал из бардачка бинокль – так и есть, немецкие танки. Мы двигались к шоссе почти перпендикулярно, с северо-запада, а танки шли параллельно магистрали с запада. Значит, фронт уже прорван.

– Повернем или попытаемся проскочить? – спросил Горыныч, вцепившись в руль. Расстояние до противника – три километра – еще позволяло рассматривать варианты.

– Давай вперед! – скомандовал Мишка. – На шоссе оторвемся!

Горыныч притопил педаль акселератора. Теперь мы мчались почти наперерез танковой колонне. Нам главное, – выскочить на твердое покрытие магистрали, а там наша скорость легко позволит уйти в отрыв. При некоторой доле удачи такой трюк действительно может прокатить.

Наш маневр не остался незамеченным, и по нам замолотили несколько пушек. Но стреляли в движении, не прицельно, и до нас только изредка долетали осколки. Пересекая траекторию движения колонны, мы увидели, что параллельно танкам движутся мотоциклисты. Обстрел из пушек прекратился, и трое или четверо «байкеров» немедленно бросились в погоню, видимо, желая взять нас в плен. «Росинант» все-таки выскочил на шоссе, Горыныч «положил» педальку газа, и наш броневичок ракетой устремился вперед. Видя, что добыча уходит, мотоциклисты открыли огонь из установленных на колясках пулеметов. Пули градом забарабанили по кузову. Загудел компрессор, нагнетая воздух в пробитые баллоны.

– Этак они нам всю краску на бортах испортят, Гарик, возьми левее, – проворчал Мишка, доставая «АКСУ». Приспустив бронестекло на несколько сантиметров, Бэдмен просунул в образовавшуюся щель автомат и принялся расстреливать мотоциклистов. Ему удалось поразить троих, остальные, увидев, что с виду легкая добыча кусается, развернулись назад. Мы позволили себе немного расслабиться и совершенно напрасно!

Раздался сильный грохот, «Росси» встал на дыбы и, проскочив на задних колесах два десятка метров, рухнул в кювет. Я хорошенько приложился головой о лобовое стекло и потерял сознание. Очнулся через несколько минут, от холода. Я лежал в трех метрах от искореженного капота нашей машины. Рядом, брызгая мне на лицо водой из фляжки, сидела Мария. Под глазом у девушки начинал наливаться цветом громадный синяк.

– Фу, Сережка, ну и напугал ты меня, как ты себя чувствуешь? – спросила Маша.

– Да вроде в порядке, только башка гудит, наверное, контузия, – ответил я, пытаясь приподняться. – Ты-то как?

– Нам с Мишкой повезло. Он вообще не пострадал, а я всего лишь о затылок Игоря лицом приложилась, – Маша помогла мне сесть, и я осмотрелся.

Мишка, матерясь, пытался вытащить застрявшего между рулем и сиденьем бесчувственного Горыныча. Я с трудом встал и, ковыляя на ватных ногах, стал помогать другу. Совместными усилиями нам удалось вынести Гарика из машины и положить на землю. Беглый осмотр показал, что внешних повреждений на теле нет. Мария попыталась привести Игоря в сознание, побрызгав на лицо водой, а мы с Мишкой осмотрели павшего «Росинанта». Зрелище было плачевным. Бампер и передняя подвеска отсутствовали начисто, вырванные взрывом мины. Двигатель, КПП и раздатку сорвало с опор и смяло, как пластилин. Судя по характеру полученных повреждений, мы налетели на противотанковый фугас. Оставалось только удивляться, как нам удалось уцелеть. Наше счастье, что основная энергия взрыва пришлась на передний мост, а остальная была отведена рамой. Салону почти ничего не досталось. Все-таки покойный броневик был удивительно крепок и, даже погибая, сумел выполнить свою основную задачу – спасти нас.

– Валить надо отсюда, и как можно быстрее, – сказал я, с трудом шевеля губами, – через пять минут здесь будут немцы. Миха, собирай барахло.

Бэдмен, с трудом открыв слегка заклинившую крышку багажника, стал вываливать на землю оружие, боеприпасы и продукты. Горыныч наконец-то пришел в себя и порадовал нас сообщением о том, что почти цел и может двигаться.

– Эх, какая тачка пропала, – с досадой сказал Мишка, навьючивая на себя два рюкзака и три автомата. – Серега, ты бы взял несколько «лимонок» да заминировал бы здесь все, чтобы врагу не досталось.

Ребята, увешанные оружием и снаряжением, побрели к находящемуся метрах в пятистах лесу. Я поставил несколько растяжек вокруг бедного «Росинанта» и заложил десяток гранат внутрь. Конечно, корпус из титанового сплава достанется немцам, но вся хитрая начинка превратится в труху. Подхватив оставленный мне «АКМ» и рюкзак, я бегом бросился догонять друзей. Минут через десять за спиной рвануло. Оглянувшись, я увидел около пылающего «Росси» десяток разбросанных мотоциклов.

Ребят я догнал только на опушке. Нас никто не преследовал, поэтому мы часок отдохнули, наблюдая, как по обеим сторонам от шоссе сплошным потоком едут танки, бронетранспортеры и грузовики. Проверили свои запасы. У нас осталось три автомата «АКМ» с тремястами патронами на ствол, пятнадцать гранат «Ф-1», десять гранат «РГД-5», три пистолета Стечкина, около двух сотен 9-мм патронов россыпью, нетбук с заложенными в нем картами местности, большая аптечка, бинокль, двадцать две банки консервов, две литровых фляги воды, бутылка коньяку, миниатюрный газовый примус с запасным картриджем и одна двухместная палатка. Неплохой набор, могло быть хуже. А главное, что все живы и почти здоровы.

Удивительно, но последствия контузии у меня и Гарика прошли очень быстро. Да и Машин синяк рассосался, даже не успев посинеть. На удивленный вопрос девушки, как такое могло получиться, я ответил, что мы не принадлежим этой реальности, и метаболизм наших тел ведет себя по-другому. Я напомнил всем о проведенном несколько личных месяцев назад эксперименте, во время которого мы выяснили, что попавшая из «базовой» в прошлое органика не подвергается каким-либо изменениям, пока не входит во взаимодействие друг с другом, как, например, еда и желудок.

– То есть, если получим пулю в грудь, рана тут же зарастет, а пуля выскочит назад? Было бы круто! – уточнил практичный Горыныч и сразу развил тему: – А от выстрела в голову мы умрем?

– Давай сейчас не будем ставить эксперименты, вряд ли мы стали неуязвимыми, как универсальные солдаты, – ответил я, – пора идти, путь предстоит неблизкий.

До свернутого «окна» оставалось всего пятнадцать километров, но идти предстояло по занятой противником территории. Распределив поровну оружие, боеприпасы, продукты и снаряжение (Маше досталась аптечка, компьютер и пистолет), мы тронулись в дорогу.

В другое время, при других обстоятельствах, в другой одежде и обуви, без тяжелого груза стреляющих железок прогулка по лесу наверняка доставила бы нам массу удовольствия. Мы топали по яркому ковру опавших листьев и прислушивались к доносящимся со всех сторон звукам канонады. Ближе к вечеру ружейно-пулеметная стрельба, к которой скоро примешались хлопки танковых пушек, послышалась впереди. Где-то там должны были сойтись клинья вражеских прорывов. Но случилось это на два дня раньше. Буквально через километр мы вышли на цепь свежеотрытых немецких окопов. Нас заметили и обстреляли. И хотя до цели оставалось всего ничего – каких-то три-четыре километра, пришлось поворачивать и уходить назад, в лес. Стало понятно, что сегодня нам домой не выбраться.

– Пока светло, надо пройтись, осмотреться. Не может тут у немцев быть сплошной обороны. Здесь сейчас по всем канонам должен быть «слоеный пирог», – сказал я на коротком привале. Все согласились, и до темноты мы шарились по окрестностям, ища лазейку. Вышли к какой-то деревушке. Сверились с картой – село Городищево. Очень мило – свернутое «окно» располагалось как раз рядом.

– Хоть это радует, – устало сказал Мишка, – что с пути не сбились. Судя по всему, наше «окошко» находится с другой стороны этого холма.

Холм, на который показывал Бэдмен, занимала танковая рота немцев. Местность вокруг была открытая, и только в месте развертывания «окна» и в наше время, и сейчас стоял густой хвойный лесок.

– Эх, жалко, гранатомета нет! А то бы мы их… – мечтательно сказал Горыныч. – Может, ночью подползем и гранатами?

– Уймись, камикадзе, – посоветовал я другу, – шум лучше не поднимать. Как стемнеет, обойдем холм и смоемся отсюда! Пойдем пока, заглянем в село, а то у нас вода кончилась, не сидеть же с горящими трубами!

Мы двинулись в село, но на околице были окликнуты часовым. Встретивший нас красноармеец объяснил, что в деревне находится около полутора сотен человек из разных частей, отошедших сюда после дневного боя, есть несколько командиров, а на небольшом холмике, с другой стороны поселка, в здании церкви располагается медсанбат, и там еще около сотни человек. Наполнив фляги водой из колодца, мы, после недолгого обсуждения, решили сходить в церквушку, проверить, не там ли находится нужный нам Илья Ясулович.

Глава 19

Майор Петр Журавлев был кадровым военным с большим боевым опытом. Еще лейтенантом он участвовал в боях против японцев на Халкин-Голе. Во время Финской войны командовал батальоном. Потом учился в академии Генерального штаба. А эту войну начал, командуя пехотным полком в корпусе Рокоссовского. За бои под Корсунью был награжден орденом Красной Звезды. Потом окружение, ранение… На полк после лечения он уже не попал. Поставили командовать батальоном штрафников.

После сражения под Смоленском в батальоне уцелело от силы сотня человек. Люди сами перли на рожон, забыв об инстинкте самосохранения. Краткий отдых, небольшое пополнение – человек тридцать и новое задание. На этот раз приказ обязывал встать в оборону. Это давало немного больший шанс на выживание, чем в бессмысленных контратаках, в которые начальство постоянно кидало его людей.

Но прибыв на место дислокации, Журавлев, оглядев позиции, быстро сообразил, что именно на него придется острие вражеского удара. Опыт его не обманул. Батальон понес значительные потери еще во время артподготовки. А от стрелкового полка, оборону которого усиливали штрафники, вообще остались только рожки да ножки. На месте батареи сорокапяток зияли воронки, там никто не уцелел. Увидев, что через брод ползет не менее танкового батальона противника, поддержанного пехотой, Журавлев понял, что этой атаки ему и его подразделению не пережить, и приготовился подороже продать свою жизнь. Немецкие танки практически без потерь достигли переднего края и начали утюжить окопы. Тут и вступили в дело штрафники. Бывшие командиры один за другим кидались под танки с бутылками бензина. Пулеметы немцев косили их в упор, но нескольким бойцам все-таки удалось прорваться. Четыре танка загорелись, но было слишком поздно – от обороны на этом участке уже ничего не осталось. Сам Журавлев поймал пулю в плечо, сумел остаться на ногах и отвел уцелевших людей на последнюю линию окопов.

И тут началось странное. Немцы, решив обеспечить свой фланг, атаковали соседнюю высоту. Внезапно с высотки полетели реактивные снаряды, от которых танки вспыхивали, как спички. К этому добавился огонь одиночного пулемета, буквально выкашивающий немецкую пехоту. В течение нескольких минут с атакующей волной было покончено. Остатки откатились к реке. Через час немцы поперли снова, но опять были отброшены с большими потерями. Спустя еще какое-то время налетели самолеты, и опять случилось чудо. Два пикировщика были сбиты ружейным огнем. Журавлев просто онемел от удивления.

Советское командование прислало свежий батальон, чтобы заткнуть образовавшуюся брешь, и майора вместе с остальными ранеными стали готовить к отправке в тыл. На сортировочном пункте Журавлев нашел бойца из соседнего батальона, защищавшего загадочную высотку. На прямой вопрос, что же произошло, раненый, пожилой мастер с литейно-механического завода, ответил:

– Дык, когда фриц вас раскатал и полез на нас, мы подумали, что нам кранты. А тут эти газетчики, ну, которые все утро по окопам лазили, из какого-то дрына сожгли все танки. А ихний фотограф присел за пулемет да как начал немчуру косить. Так и отбились!

– А самолеты, самолеты-то как сбили? – продолжал расспросы майор.

– Так ихний главный, ну, этот, старший политрук, из карабина всех посбивал! Мы прямо ох…ли!

От такого ответа Журавлев тоже слегка обалдел. Он, конечно, сразу вспомнил утреннюю встречу на рокадной дороге и старшего политрука, угостившего папиросой. Уже тогда майор обратил внимание, что, несмотря на утрированно штатское приветствие и интеллигентную речь, характерные мозоли на руках политрука выдавали в нем человека, умеющего обращаться с оружием. А уж глаза этого корреспондента совершенно точно были глазами, привыкшими смотреть через прорезь прицела.

Только поздней ночью ослабевший от потери крови Журавлев наконец попал в медсанбат, расположившийся в пустующем здании церквушки. К утру плохо обработанная рана начала гноиться. Хирург очистил рану, но это не помогло, начиналось заражение. Временами майор впадал в полубредовое состояние. Поэтому появление у своей койки корреспондентов Петр воспринял спокойно. Так, словно они были обязаны здесь появиться.

– Здравствуй, политрук! Сколько еще удалось сбить самолетов? – поприветствовал майор гостей.

– Кажется, у него бред! – тихо сказала какая-то молодая женщина. – Что с ним?

– Начинается заражение, – объяснила подошедшая медсестра.

– Ну, так сделайте что-нибудь, кольните ему антибиотики, – продолжила незнакомая девушка. Политрук взял свою спутницу под локоток и что-то тихо сказал. Обостренный горячкой слух Журавлева уловил: «Пенициллин здесь появится только через год!»

– И что? – с вызовом переспросила девушка. – Давай бросим его, пускай умирает?! У нас же есть в аптечке антибиотики!

Политрук обреченно махнул рукой, отвел в сторону медсестру и начал втолковывать ей, достав из плоской сумки упаковку ампул. Сестра сначала противилась, но потом тоже махнула рукой и, взяв лекарство, начала готовить инъекции. Корреспондент повернулся к Журавлеву:

– Сейчас полегчает, майор! Полежи пока, мы тебя еще проведаем, а пока сходим, нужного нам человечка найдем.

Таинственные посетители ушли. Журавлеву сделали укол, и действительно буквально через полчаса голова начала проясняться. Вернувшись в реальность, Петр осознал, насколько странно вели себя его гости. Но сомневаться в их доброжелательности не приходилось. Минут через пятнадцать майор даже нашел в себе силы и сел. Появился политрук с одним из своих друзей.

– Извини, майор, что задержались. Девушка наша насмотрелась на этот кошмар, – корреспондент окинул взглядом заваленный окровавленными человеческими телами храм, – и сомлела, пришлось на свежий воздух выводить. А ты, майор, я смотрю, уже огурцом! Надо же, как быстро!

– Я читал, что пенициллин поначалу так и действовал, практически мгновенно, – сказал парень, одетый в шоферскую куртку, – это теперь надо слоновьи дозы вводить. Ладно, Серега, оклемался твой майор, пойдем наружу, там подумаем, что дальше делать. Если тот раненый действительно Ясулович, то как мы его потащим, он же нетранспортабельный? А дожидаться, пока он придет в сознание, стремно – в любой момент здесь могут оказаться немцы.

– Что происходит, товарищи? – спросил Журавлев, уже вполне владея собой. Политрук наклонился к самому уху Петра.

– Ты человек умный, майор, может, что и подскажешь. Видишь ли, у нас дилемма как технического, так и морально-этического плана. Мы сейчас в окружении, но сплошной линии фронта еще нет. Лично мы, четверо, можем соскользнуть отсюда в любой момент. Но вот найденный нами человек не может двигаться, а вывезти его отсюда не на чем… Машинка наша, к сожалению, накрылась. Это технический вопрос.

– А в чем состоит морально-этический? – спросил заинтригованный Журавлев.

– Да в том, что здесь полторы сотни раненых, включая тебя, человека мне симпатичного, и просто так вас бросить на произвол судьбы мы не можем! Завтра здесь будут немцы, и самое лучшее, что вас может ожидать, это плен. Хотя конкретно для многих смерть, может быть, предпочтительнее плена…

– Помоги мне встать, политрук! – Журавлев поискал глазами свои вещи. Гимнастерка, шинель и портупея висели на спинке кровати. Галифе и сапоги с него не снимали. Корреспондент подставил плечо, и Петр с трудом встал. Добротная габардиновая гимнастерка была безвозвратно испорчена, но вот шинель, несмотря на сквозную дыру, еще могла послужить. Политрук помог майору одеться и выйти наружу. Уже стемнело.

От свежего воздуха Журавлеву стало еще лучше. Он достал заначенную папиросу, закурил и задумался. Четверо загадочных людей вопросительно смотрели на Петра.

– Кто вы такие? Только не врите, что вы из газеты! Я в это еще во время первой встречи на дороге не поверил. Да и раненые рассказали, что это именно вы остановили немецкую атаку и даже сбили самолеты.

– Специальная группа ГРУ генштаба, я подполковник Иванов, это капитаны Суворов и Тюрин, наша радистка лейтенант Качалова, – ответил политрук. Такая версия вполне удовлетворила бы майора, если бы не несколько фраз, мимоходом брошенных его визави. Но Журавлев решил сделать вид, что поверил. Ведь то, что эти люди действовали на его стороне и в интересах Красной Армии, было совершенно точно.

– Хорошо, я попытаюсь решить поставленную вами тактическую задачу, – сказал майор, – значит, если я вас правильно понял, то по минимуму вам надо вывезти одного человека, а по максимуму вы не хотите здесь оставлять никого?

Подполковник кивнул, глядя на Петра уже весьма заинтересованно.

– Какими техническими средствами располагаете? – продолжил Журавлев.

– Несколько стволов легкого оружия, немного боеприпасов, связи нет, поддержки извне не будет, – ответил парень в водительской куртке, названный капитаном Тюриным. И продолжил, словно диктуя вводную: – Неплохо знаем местность и достаточно хорошо владеем информацией о расстановке войск противника. В селе около двухсот красноармейцев, а при них два лейтенанта и один капитан. Есть две полуторки, но мало бензина.

– Задача понятна, – сказал майор, чувствуя себя словно на экзамене в академии. – Вариант один: наличными силами занимаем круговою оборону и держимся до подхода более крупных соединений, идущих на прорыв.

– В течение суток немцы плотно укрепят фронт, – парировал подполковник. – Промедление смерти подобно…

– Вариант два: здесь оставляем небольшую группу для прикрытия и возможной связи с подкреплениями, а всех раненых эвакуируем лесом.

– И раненых не доведем, и себе руки свяжем, – ответил Иванов, – но мыслишь ты, майор, правильно. Есть комбинированный вариант. Ты ходить можешь? Можешь! Отлично! Сейчас ты с капитаном Суворовым и лейтенантом Качаловой идешь в село и берешь командование над разрозненными группами красноармейцев. Потом занимаешь вокруг церкви круговую оборону. А я с капитаном Тюриным иду на поиск и разведку. Километрах в трех отсюда у нас припрятано еще одно средство передвижения. Новейшая разработка – что-то вроде бронетранспортера, но абсолютно невидимого в темноте. Вместить он может человек тридцать зараз. Так что, пока вы тут будете обороняться, мы за несколько рейсов перебросим сначала раненых, а потом и всех остальных за пределы кольца окружения.

– Хорошо, – сказал Журавлев, не особо веря в секретный бронетранспортер, – давайте попробуем!

Майор не верил, что Иванов и Тюрин вернутся. Сразу решив надеяться только на свои силы, он принялся организовывать оборону. К наступлению полной темноты двести тридцать два бойца окопались вокруг вершины небольшого холма, увенчанного церковью. По предложению Суворова красноармейцы наведались в сельпо и реквизировали там весь запас минеральной воды «Боржоми». Уж каким ветром плановой экономики в богом забытую деревушку занесло столь крупную партию минералки, осталось загадкой. Судя по толстому слою пыли на бутылках, этот товар не пользовался в селе особой популярностью. Воду частично выпили, частично перелили в питьевые бачки, остальную просто вылили на землю. А в освободившуюся стеклотару заправили весь собранный в деревне керосин. Запас метательных снарядов составил триста пятьдесят штук. Теперь, даже в случае танковой атаки, немцы получат большой сюрприз.

Около полуночи в той стороне, куда ушли Иванов и Тюрин, вспыхнула перестрелка. Стоящий рядом с Журавлевым Суворов достал из внутреннего кармана какую-то коробочку, не больше папиросной пачки, и, нажимая на ней кнопку, стал говорить:

– Серега, Серега! Ответь! Здесь Мишка. Прием, прием! – В коробочке зашуршало, но никто не ответил. Суворов замысловато выругался и продолжил: – Гарик, Гарик! Ну, хоть ты, зараза, отзовись!

Ответа не было. Качалова подошла поближе, вопросительно глядя на Михаила. Тем временем перестрелка стихла, и через мучительно долгую минуту из коробочки донесся голос капитана:

– Миха! Это Гарик, мы попали в засаду! Я сумел прорваться к «окну», а Серега куда-то пропал! Буду ждать его здесь! А, черт!!!

Перестрелка вспыхнула с новой силой. Суворов еще несколько раз вызывал друзей, но больше никто не отзывался.

– Надо было с ними идти, – бубнил себе под нос Михаил в перерывах между вызовами. Качалова стояла рядом, притопывая ногой от нетерпения.

– Раз до сих пор стреляют, значит, они еще живы! – попытался успокоить их Журавлев. – Я смотрю, у вас какое-то новое оружие! Вот эти карабины! Неужели вы не можете определить их выстрелы по звуку?

– Точно, ну, блин, я и дурак! У «калашей» звук такой, что ни с чем не перепутаешь! – Михаил стал прислушиваться. – Живы, курилки, оба ствола молотят!

– А чего они по рации не отвечают? – спросила Качалова, заметно волнуясь.

– Машенька, не трясись! Руки у них заняты! – успокоил Суворов. – Да чтобы таких лосей завалить, как наши пацаны, нужен пехотный батальон!

Перестрелка снова смолкла. Капитан опять стал вызывать друзей по радио. Ответа не было. Качалова закусила губу. Журавлев тоже с удивлением отметил, что переживает за этих малознакомых и таинственных людей.

– Либо в «окно» ушли, либо… – сказал Суворов, устало убирая рацию в карман. Журавлев задумался над тем, что может означать эта загадочная фраза.

– Ну, почему, почему я не сказала ему, что люблю, люблю его, супермена чертова! – почти выкрикнула девушка и зарыдала.

Глава 20

Когда до опушки леска, в котором скрывалось «окно», оставалось не больше пятидесяти метров, мы с Гариком нарвались на немецкий дозор. Из-за деревьев раздался негромкий оклик, и тут же ударила автоматная очередь. Я рывком ушел в сторону, но несколько пуль все-таки достали меня. Три или четыре попали в грудь, а одна зацепила руку, чуть повыше локтя. Бронежилет выдержал, но боль была такой, словно меня били кувалдой. Да и под рукавом сразу заструилась кровь.

«МП-40» продолжал постукивать короткими очередями. Неплохой стрелок у немцев! Пули свистели над самой головой. Я быстро сделал несколько перекатов, уходя с линии огня. Справа, там, где должен был находиться Горыныч, коротко рявкнул «АКМ». Автомат у немцев заткнулся, но вместо него нестройно захлопали винтовки. Через несколько секунд их поддержал пулемет. Эге, да их тут не меньше взвода! Я дал несколько очередей по вспышкам и опять перекатился на другое место. Укрывшись за небольшим бугорком, я полез во внутренний карман за рацией, чтобы согласовать с Горынычем тактику. Но верная «Моторола» оказалась разбита пулей. Вот неудача! Мало того, что ранен, так еще и без связи остался. Пулемет продолжал долбить, распуская по полю оранжевые плети трассеров. Я потратил немного драгоценного времени на то, чтобы прицелиться получше. Есть! Как пишут в отчетах – огневая точка противника подавлена.

Автомат Гарика замолотил уже гораздо правее и ближе к лесу. Видимо, мой друг имеет намерение зайти фрицам во фланг. Ну что ж! Даже без согласования мы стали выполнять стандартный прием охвата. Я стал уходить еще левее, периодически постреливая. Снова ожил пулемет, видимо, убитого сменил второй номер расчета. Пришлось успокоить и этого героя.

Прошло не больше десяти минут, и с дозором было покончено. Я вломился в спасительный лес и двинулся вглубь. Найти в полной темноте небольшую полянку со свернутым «окном» было делом чрезвычайно трудным. В правой стороне опять послышались выстрелы. Сразу несколько автоматов. Я сразу узнал характерный чавкающий звук, стреляющих с открытого затвора «МП-40». Им солидно ответил «калашников». Видимо, немцы выслали подмогу дозору и наткнулись на Гарика. Я стал пробираться на шум, чтобы помочь другу. Вскоре впереди замелькали человеческие силуэты. Так как голос «АКМ» сдвинулся в сторону, это могли быть только немцы. Не раздумывая, я нажал на спусковой крючок. Положив троих или четверых, я сменил рожок и прислушался. Судя по звукам, Гарику противостояли всего двое. Определив на слух их местоположение, я зашел с тыла. Вот они, собаки! Две коротких очереди, и все смолкло.

– Эй, Серега, это ты там безобразничаешь? – раздался из темноты голос Игоря.

– Нет, тля, это Кентервильское привидение! – ответил я. – Давай скорее сваливать, а то еще кто-нибудь нагрянет!

– Да я бы рад, но вот не могу найти нужное место, – озабоченно сказал Гарик. Вдвоем мы быстро нашли нужную полянку и развернули «окно». Перейдя на «базовую», мы свернули «окно» и обессиленно рухнули на траву. Щурясь от яркого полуденного солнышка, я скинул пробитую в нескольких местах шинель. Расстегнул гимнастерку и попытался выколупнуть застрявшие в кевларе жилета пули.

– Серега, да у тебя весь рукав в крови! Е-мое! И входное, и выходное отверстия, навылет, надо перевязать, – заметил Гарик. Достав нож, Горыныч вспорол ткань, и мы оба в обалдении уставились на то место, где должна была быть сквозная рана. Но под тонкой коркой запекшейся крови ничего не было!

– Если бы сам не увидел, ни за что бы ни поверил! – осипшим голосом прошептал я. – И получаса не прошло! Да мы же неуязвимы!

– А ты еще говорил, что мы не универсальные солдаты, – заулыбался Гарик. – Да мы, Серега, круче! Да мы же горцы, блин! Дунканы и Конрады Маклауды! Ну, все! Я пошел за водкой! Сейчас вмажем по пол-литра и начнем пули зубами ловить, как Терминатор-3!

Горыныч полез в салон своего «Геленвагена». Я в изнеможении сел на землю. Произошедшее не укладывалось в голове. Ведь это не исчезнувший за пять минут синяк! Игорь быстро накрыл на капоте джипа импровизированный дастархан. Хлопнув по стопарику и закусив, мы закурили и наконец-то расслабились.

– Куда будем вывозить раненых? – спросил Горыныч.

– Наймем фуру, смонтируем в торце прицепа рамку «окна». Подгоним задним ходом к самой церкви. Думаю, что в темноте никто толком не разберется, куда их грузят. Свернем «окно», по совершенно безопасным дорогам настоящего времени перевезем куда-нибудь, там развернем «окно» обратно в сорок первый год.

– А вот где будем выгружать конкретно? На это место не стоит. Это же как менять шило на мыло!

– Я подумывал завезти их куда-нибудь под Можайск, – ответил я, вновь наполняя пластиковые стаканчики, – это километров сорок, придется повозиться, понадобится несколько рейсов.

– Фигня! Здесь за пару дней управимся, а вот погрузка и выгрузка при развернутом «окне» займет минут пятнадцать-двадцать за один раз, так что в итоге в сорок первом году пройдет всего несколько часов. Я думаю, успеем до рассвета, а ночью немцы на холм не полезут.

– Скорее всего погрузка и выгрузка раненых будет занимать до получаса, а вот здоровенькие попрыгают в кузов за пару минут. Да, за несколько местных часов управимся!

– А ты подумал, как они объяснят своему командованию телепортацию на несколько десятков километров? – поинтересовался Горыныч. Мы жахнули по второй, закусили маринованными огурчиками.

– А никак! Пробрались лесами! – ответил я. – А если кто-нибудь и будет плести насчет грузовика-невидимки, так ему все равно никто не поверит! Да у них сейчас такая неразбериха начнется в связи с немецким прорывом и окружением, что выход из котла столь незначительной группы может пройти незамеченным!

Выпив по третьей, мы перекурили еще раз и начали собираться назад. Умылись, проверили оружие. Переодеться, к сожалению, было не во что, ведь мы взяли всего по одному комплекту военной формы. К счастью, «Геленваген» Гарика был затонирован до полной непрозрачности. Так что несколько постов ГАИ мы проскочили беспрепятственно.

Приехав домой, мы, даже не успев принять душ и сменить гимнастерки, начали звонить по найденным в Интернете объявлениям. На аренду фуры ушла всего пара часов, и уже вечером мы возвращались на прежнее место. Проскочив деревню, которая полностью преобразилась за пятьдесят лет, мы поднялись на холм. Церквушка стояла на том же месте и до сих пор была заброшена. Мы беспрепятственно подогнали грузовик задом ко входу в храм, залезли в кузов и развернули «окно».

На нас обрушились холод и темнота. Глаза еще не привыкли к перемене освещения, и я вслепую спрыгнул наружу, нос к носу столкнувшись с майором Журавлевым. Сказать, что он был удивлен, это значит не сказать ничего. Я подумал, что майора сейчас хватит кондратий. Мишка и Маша находились поблизости и, заметив наше прибытие, поспешили навстречу. Маша в слезах(!) бросилась мне на шею (!!!).

– Я до последнего момента боялась за тебя, думала, тебя убили, – шепнула девушка. Я молча обнял девушку и прижал к себе. – Там стрельба началась, а вы на вызовы не отвечаете!

– Да мне рацию пулей разбило, – ляпнул я. – Успокойся, милая, все обошлось! Майор, не стой столбом, командуй погрузку!

Журавлев стал отдавать необходимые распоряжения, и работа закипела. Практика показала, что в кузов «КамАЗа» можно запихнуть сорок раненых или пятьдесят здоровых. Поэтому с перевозкой мы справились даже быстрее, чем планировали первоначально, где-то за полдня. Исчезновение четырехсот человек из Городищ немцы прошляпили, но вот появление этой группы под Можайском, в тылу Красной Армии было моментально засечено мобильной группой НКВД. Мы как раз занимались выгрузкой последней партии, когда в наш импровизированный лагерь въехало несколько мотоциклов со здоровенными ребятами в черных хромовых куртках. Вооружены они были новехонькими автоматами «ППД».

Бойцы уже покинули фургон, и внутри остались только наша команда, майор Журавлев и бесчувственный Ясулович. Было около восьми утра местного времени. Рассвело, и проем «окна», словно висящий в воздухе «провал в никуда», был прекрасно виден. Слегка оторопев от такого зрелища, автоматчики направили на нас стволы и приказали выходить. Разборки с представителями местной госбезопасности не входили в наши планы, поэтому, не вступая в пререкания, я просто свернул «окно». У Журавлева от неожиданности отвалилась челюсть. Ну, еще бы! С точки зрения постороннего наблюдателя, это выглядело так: обширная, заполненная людьми поляна, освещенная только что поднявшимся над горизонтом солнцем в мокром осеннем лесу, исчезла, и на ее месте возникла веселенькая лужайка, окруженная березнячком с сочной летней листвой, где на зеленой травке примостился одинокий «Геленваген». Причем солнце здесь стояло в зените и палило вовсю.

– Что это? – осипшим голосом спросил майор.

– Бэдмен, твоя очередь придумывать объяснения, – сказал я, выпрыгивая из кузова и с наслаждением стягивая надоевшую шинель.

– Ага, нашел, блин, сказочника, – весело ответил Мишка, присоединяясь ко мне, – может, Гарик что-нибудь сообразит?

– Нет, Серегину байку про невидимый бронетранспортер хрен переплюнешь! – в тон нам продолжил Горыныч. – Машенька! Давай расскажи товарищу майору, где он оказался!

Маша не ответила. Она во все глаза смотрела на окровавленный рукав моей гимнастерки. Я помог девушке вылезти из фургона и был тут же подвергнут самому внимательному осмотру. Но под дырявым рукавом никаких ран не оказалось.

– Не волнуйся, Машуль, уже все заросло, – я поспешил успокоить любимую, – и следа не осталось!

Ребята, весело перекликаясь, сбрасывали надоевшую военную форму прямо на землю. Уже поступило предложение организовать пикничок прямо здесь, не отходя от кассы. Из грузовика на это безобразие ошалело смотрел Журавлев.

– А вот, кстати, прекрасная возможность провести второй эксперимент по чудесному заживлению, – сказал я. – Майор, выходи, снимай шинельку, а то тут жара градусов под тридцать!

Журавлев с опаской покинул грузовик и, действительно ощутив жару, стал неловко снимать шинель. Я быстро размотал повязку на его простреленном плече. Так и есть! Под толстым слоем запекшейся крови раны не было! Ведь майор тоже попал в чужую реальность.

Увидев это чудо, Журавлев в изнеможении сел на траву. Мишка, уже доставший из багажника «Геленвагена» коньяк, сунул в руку майора пластиковый стаканчик, наполненный до краев. Журавлев машинально выпил, но как-то странно, мелкими глотками, словно холодную воду.

– Эк его проняло, бедолагу! – участливо сказал Мишка, подсовывая Журавлеву бутерброд с колбасой. – Накось, закуси, а то развезет с голодухи! Тебя как зовут-то, майор?

– Петр, – ответил Журавлев, – так где мы очутились, товарищи?

– Ладно, Петя, не будем юлить! – Я решил выложить майору правду. – Мы путешественники по времени, прибыли из будущего, относительно тебя. Сейчас мы вернулись домой!

– Из какого года вы прибыли? – тут же поинтересовался Петр.

– Из две тысячи десятого, – ответил я, – двадцать первый век, третье тысячелетие!

– Так, теперь понятно, откуда у вас такая техника и оружие, – сказал майор, откусывая от бутерброда солидный кусок, – слушайте, а чем война кончилась?

– Наши победили, естественно… – сказал я. – Вот только победа случилась в одна тысяча сорок пятом году и стоила России двадцать восемь миллионов жизней.

– Ни хрена себе! Нет, я, конечно, знал, что доктрина «малой кровью, на чужой территории» в наших условиях не сработает. Но чтобы воевать четыре года и понести такие потери!

– И вот еще… Ты только не кидайся на нас сгоряча! – предупредил я Петра. – Но ваш великий гений всех времен и народов, товарищ Сталин, оказался несколько… э… другим человеком.

– Так я и думал, что из-за этой суки усатой мы обосремся! – выдал Журавлев. Мы обалдели. – А что вы думаете, у нас все его любят?

– Дело в том, Петр, что оценка деятельности товарища Сталина до сих пор довольно неоднозначная! – осторожно подбирая слова, сказал я. – Есть определенное мнение, что если бы не Сталин, то СССР мог вообще проиграть Германии войну. Но вот тем гением, каким представляет его ваша пропаганда, товарищ Сталин, безусловно, не является. Будут и с его стороны ошибки, да и генералы ваши отнюдь не Бонапарты. Так что причина столь долгой войны комплексная.

Журавлев покачал головой. Тут с вопросом влезла Маша:

– А за что, если не секрет, у вас не любили Сталина?

– В моей дивизии всех грамотных командиров пересажали в тридцать девятом, – нехотя ответил майор. – Уже ко мне подбирались, но что-то их остановило. Вряд ли то, что я успел повоевать на Халкин-Голе и в Финляндии.

– А ты, оказывается, ветеран, Петя… – сказал Мишка задумчиво, – нам бы очень пригодились твои знания и опыт. Времени у нас сейчас вагон, так как вернуть мы тебя сможем в тот же день и час, из которого забрали. Так что подумай на досуге, захочешь ли ты остаться у нас или вернешься домой. Вдруг ты будешь рваться Родину защищать, хотя там и без тебя пушечного мяса хватает.

– Ладно, давайте перекусим по-быстрому, переоденемся и будем решать, как нам Ясуловича лечить, – сказал Гарик, уже успевший соорудить праздничный стол на капоте джипа.

– А чего решать, – ответил я, – он сам через пару часов или даже быстрее оклемается. Так что я сейчас ему снотворное кольну, чтобы раньше времени в панику не ударился.

Мы наскоро сполоснулись водой из пластиковых канистр, подобрали Журавлеву подходящую рубашку, джинсы и кроссовки из наших запасов и после легкого завтрака не спеша поехали в Москву. На МКАДе Мишка свернул направо, чтобы вернуть «КамАЗ» владельцу, а мы на «Геленвагене» поехали через центр, давая возможность майору полюбоваться красотами города. После двухчасовой экскурсии остановились пообедать в уютном кабачке. Вдоволь насмотревшись и наохавшись от восторга на чудеса архитектуры и прочее (особенно поразил майора вид длинноногих девушек в топиках и мини-юбках), Журавлев впал в легкую меланхолию. Он вяло ковырялся вилкой в жюльене и изредка отхлебывал из бокала белое чилийское вино, а мысли, видимо, блуждали где-то далеко. Еще по пути Маша, достав нетбук, покопалась в архивных файлах Министерства обороны и выяснила, что майор Петр Журавлев числится пропавшим без вести под Вязьмой в октябре сорок первого года. Родственников у Петра не было, с женой он развелся до войны, а детей они не завели. Так что в прошлом его ничего не удерживало. Ну, может быть, кроме чувства долга перед своей страной.

Вообще для человека из своего времени Журавлев держался просто великолепно. Любой другой на его месте, попав из мясорубки боев в Москву начала третьего тысячелетия, впал бы в шок. А Петр как-то мгновенно принял наши объяснения и начал понемногу адаптироваться к новой среде. Чисто внешне он гармонично вписался в обстановку со своей «модной» трехдневной щетиной на лице. Я даже заметил несколько упавших на майора заинтересованных взглядов девушек.

Вернувшись ко мне домой, мы устроили Журавлева в гостевой комнате и оставили наедине со своими думами. Ясулович к тому времени уже проснулся. Беглый осмотр показал, что он тоже в полном физическом порядке. Снабдив Ясуловича чистой одеждой, мы отправили его в душ. Когда он, благоухая шампунем, вновь появился в холле, Мария подробно объяснила Илье, куда и зачем он попал и какие перспективы перед ним открываются. Затем я повел Ясуловича кормить на кухню, Маша засобиралась домой, Мишка и Гарик решили съездить в ночной клуб развеяться. Я остался, чтобы присмотреть за гостями. Журавлев уже крепко спал, и Ясулович, немного покопавшись в библиотеке, тоже отправился на «боковую». Огромная хоромина постепенно погрузилась в тишину.

Я немного послонялся по опустевшему дому, затем, покопавшись в коллекции DVD-дисков, выбрал какой-то боевичок и уселся в холле, перед огромным экраном телевизора. Фильм оказался совершенно пустым, и вскоре я уже перестал следить за сюжетом, – на меня внезапно накатила жуткая, размером с «Девятый вал», волна сопливо-интеллигентской рефлексии.

«Зачем мы все это делаем? Зачем проливаем свою и чужую кровь? Зачем втягиваем в свои игры посторонних людей? Ради богатства? Так денег у нас столько, что хватит нашим детям, если, конечно, они у нас будут. Ради приключений? Так развлекаться можно, и не покидая своего времени. У нас хватает экзотических мест, где мы не успели побывать. Хотим принести благо России? Вроде бы да, именно такой идеологией мы и прикрываемся. Вот только что мы успели сделать полезного? Экспроприировали у экспроприаторов ценности? Да! А принесли этим пользу? Очень сомнительно! В семнадцатом веке переломили об колено закономерный исторический процесс и тут же бросили эту новоиспеченную реальность, как надоевшую игрушку! А ведь еще неизвестно, к каким последствиям это может привести! Может, мы зря качаем историческое древо? Вдруг оно переплетется корнями или ветками, то есть потоками реальностей? Не дай бог начнутся пересечения, пробои!»

Если бы я знал тогда, к каким последствиям в действительности приведут наши действия!

Пробой реальности 3

Девчонка голосовала перед эстакадой на пересечении Восемьдесят третьей с Лексингтон-авеню, видимо не подозревая, какое место она для этого выбрала. Ни одна из редких машин, проносящихся в этот поздний час по бульвару, не останавливалась. Водители видели в ней бандитскую приманку.

Намокшие от ночного дождя волосы и потемневший от влаги плащ доказывали, что девушка уже довольно давно торчит на улице. Из своего укрытия в переулке частный детектив Владислав Косарев наблюдал за ней уже минут пятнадцать, раздумывая, какой черт занес несчастную в эту дыру. В отличие от случайных людей он совершенно точно знал, что местным бандам сегодня не до засад на дорогах. Лексингтон-авеню в этом месте являлась границей между территориями «Ночных пауков» и «Боеголовок», третий день воюющих друг с другом.

Не обнаружив активности со стороны бандитов, Влад все-таки решил прийти девушке на помощь, прекрасно зная, что в лучшем случае ее просто изнасилуют и убьют. Про худший вариант даже не хотелось думать. Достав из оружейной пирамиды «АК-104», Косарев опустил предохранитель и положил автомат на соседнее сиденье. Не включая фар, тихонько вывел машину из переулка. Последние двадцать метров Владислав проехал очень медленно, внимательно осматриваясь – вроде все чисто. Скрипя сервоприводом, открылся правый люк, и в кабину ворвался холодный воздух, пахнущий гниющими отбросами и пороховым дымом.

– Присаживайтесь! – вежливо пригласил Косарев. Девушка сунулась в люк, но увидев лежавший на сиденье автомат, отпрянула от машины.

– Садись быстрее! – заорал Влад, да спасаемая в ужасе бросилась от спасителя.

Ему бы нажать на газ и уехать, плюнув на эту идиотку, однако это означает оставить ее на верную смерть. Поэтому Косарев выскочил из-под прикрытия бортовой брони, и, в несколько прыжков настигнув девушку, грубо схватил ее и поволок к машине. Девчонка заорала так, что у него заложило уши.

– Заткнись, дура! – рявкнул Владислав. – Своим криком ты созовешь всех бандитов района.

До машины оставалось пара метров, когда сильный удар в спину свалил их на землю. Скосив глаза через плечо, Влад увидел торчащую под левой лопаткой арбалетную стрелу с сине-зелено-черным оперением – цветом «Боеголовок». Девушка от неожиданности замолчала и успела увидеть, как рядом с ее головой от асфальта рикошетировала еще одна стрела.

– Не двигайся! – прошептал Косарев. – Притворимся мертвыми.

Будь он один, то, пользуясь защитой бронежилета, прыгнул бы в машину и благополучно смылся. А теперь придется давать бой.

Боевики медлили выходить из-за укрытий – хороший признак, значит, здесь только патруль, а не вся банда. Наконец послышались шаги четырех человек. Значит, как минимум двое сидят в прикрытии.

Подпустив противника поближе, Косарев рывком вскочил, выдергивая из кобуры импульсник Стечкина. С интервалом в полсекунды прошелестело четыре выстрела. Пробитые пулями тела «Боеголовок» еще падали на землю, а Владислав, швырнув девушку в открытый люк и выхватив автомат, уже скрылся в темноте под эстакадой.

Оторопевшие от такого развития событий снайперы из группы прикрытия с запозданием открыли огонь. Своей стрельбой эти дураки только обнаружили себя. Косарев прекрасно видел их через мощный инфракрасный прицел. Два выстрела – два трупа.

Через минуту, проскочив под эстакадой и вырулив на Лексингтон-авеню, Владислав мчался в направлении Тринадцатой улицы, где у него был схрон. Девчонка билась в истерике, и он, как мог, успокаивал ее. Выяснилось, что девушка поссорилась со своим бойфрендом и выскочила из его машины в первом попавшемся месте. Минут через пятнадцать Косареву удалось узнать, где живет несчастная, и доставить ее домой в целости и сохранности. После этого Михаил немного расслабился и почти перестал следить за окружающей обстановкой – результат не замедлил себя ждать. Кабину залил яркий белый свет, под колесами грохнуло, машина несколько раз перевернулась, Косарев ударился головой о приборную панель и потерял сознание.

Глава 21

Очень скоро выяснилось, что легализовать в настоящем времени наших гостей из прошлого мы не можем. Всякие «криминальные хроники» наших доблестных СМИ постоянно жужжат о коррумпированности чиновников разных мастей и, в частности, работников паспортных столов. И сделать паспорт нужному человечку вроде бы не проблема. Но на практике мы совершенно не представляли, где найти этих самых продажных паспортисток. Да и крайне сомнительно, чтобы они взяли заказ на изготовление документов от абсолютно незнакомых людей.

Поэтому знакомство с двадцать первым веком наших гостей было довольно ограниченным. Они постоянно находились под нашей опекой, что, кажется, начало их несколько тяготить. Конечно же, на первых порах Журавлев и Ясулович почти не выходили из дома, прилипнув к экрану телевизора и монитору компьютера. Освоить эти устройства им не составило особого труда. Причем никакого футуршока у гостей из прошлого не наблюдалось.

Но вот потом… Да им просто хотелось погулять по улицам города и пообщаться с другими людьми. Чувствовалось, что от наших морд Петра и Илью уже начало воротить. К тому же у нас была своя частная жизнь, которой нам приходилось периодически жертвовать в пользу обеспечения гостям различных мероприятий, вроде посещения Музея бронетанковых войск для майора и Исторического музея для Ясуловича.

В связи с развитием бурного романа между мной и Машей основная нагрузка в деле развлечения легла на плечи Гарика и Мишки. И через две недели мужики просто взвыли. Да и мне с любимой было не слишком по нраву вырывать для интимного общения краткие часы отсутствия в моей квартире гостей.

Однако какое-то время мы мужественно терпели все неудобства. Ведь «мы в ответе за тех, кого приручили»… Но вскоре проблема совместного проживания встала перед нами в полный рост. К тому же Илья и Петр, натуры деятельные, стали уставать от вынужденного безделия. Даже блуждания по Интернету и просмотр накопившихся за полстолетия фильмов им приелись. Наступило банальное перенасыщение информацией.

Спасло нас всех решение о подготовке ко второй фазе операции в семнадцатом веке. Мы твердо решили добиться разрешения загадки пропажи драгунского полка. Совершенно неожиданно Журавлев и Ясулович решили присоединиться к нашей экспедиции. Выяснилось, что Петр много раз просчитывал варианты переигровки Смутного времени, а Илья просто увлекался историей XVI–XVIII веков.

Так что на службу к Дмитрию мы вернулись с пополнением. Петр Журавлев был представлен как опытный боевой офицер-наемник из Европы, бывший сослуживец братьев Винтеров. А Илья Ясулович взял на себя роль ученого-энциклопедиста.

Благодаря своим немалым для семнадцатого века знаниям (ну и, конечно же, нашей поддержке) майор и бывший аспирант довольно быстро вошли в местную элиту.

Скопин-Шуйский, после тяжелого экзамена, лично назначил командира РККА начальником штаба Новой армии и своим заместителем. А Илья, пройдя ознакомительную беседу (затянувшуюся на пять часов) с самим императором Дмитрием, занял должность, примерно соответствующую президенту Академии наук. Впрочем, самой Академии еще не было, и именно Илье предстояло ее создать.

Маша была представлена ко двору императора в качестве моей жены и сразу произвела в местном патриархальном домостроевском обществе сильный фурор. Нет, она, конечно, не ходила по Кремлю в мини-юбке, но и тех нарядов, которые моя любимая называла «допотопными», вполне хватало, чтобы вогнать в состояние шока неподготовленного человека. Впрочем, некоторое количество царедворцев, в том числе и сам Дмитрий, имело довольно прогрессивные взгляды на роль женщины в обществе. Поэтому до сожжения Марии на костре как ведьмы дело так и не дошло…

Сразу после нашего возвращения мы развили бурную деятельность по подготовке к поисковой экспедиции. Кто-то из нас предложил вести авиаразведку, помогая наземным поисковым партиям. Илье Ясуловичу пришлось выступить в роли безумного изобретателя и взять на себя почетное звание первого в этом мире авиаконструктора.

Поначалу с выбором техники особо не заморачивались. Купили подержанную «Цессну-172» и небольшой, тоже не новый, вертолетик «Робинсон Р-44». Но вскоре выяснилось, что если при облетах «ближнего Подмосковья» их дальности хватает, то для разведки отдаленных южных областей – уже никак. Пришлось срочно создавать наземные пункты дозаправки, что не решило проблемы, а только немного ее отодвинуло. Мы уже стали подумывать о покупке самолета побольше, с дальностью полета 3000–5000 километров, но способного взлетать и садиться на грунтовые ВПП. Однако после долгого и горячего обсуждения мы все-таки решили отложить на следующий год покупку, готовую потянуть целую цепочку проблем. Начиная от постройки аэродрома с необходимой инфраструктурой до необходимости таскать через «окно» цистерны с топливом.

Пока что нам вполне хватало нескольких бочек бензина и двухсотметровой взлетной полосы. Наш тайный аэродром мы оборудовали в пятидесяти километрах от Москвы. Такое далекое расположение обусловливалось двумя причинами: нам не хотелось устраивать в XVII веке нездоровый ажиотаж, и, что более важно – именно на этом месте в XXI веке стояла наша «Песочница», что сильно упрощало снабжение первой боевой эскадрильи ВВС Московского княжества.

Потянулись однообразные дни, заполненные монотонной работой. Взлет, облет местности, посадка, просмотр видеозаписей. Летали по очереди. Маша иногда присоединялась ко мне или Мишке пассажиром. Эти серые будни немного скрашивали чудесные вечера, проводимые нами под открытым небом у костра. Осень 1605 года порадовала нас затянувшимся теплым, но не жарким «бабьим летом». Даже в конце октября дневная температура не опускалась ниже двадцати градусов. Наш «полевой аэродром» в точности копировал тренировочный лагерь на Круглом холме, в плейстоцене. Болтали, пели песни, учили Машу стрелять из пистолета (автомат показался ей тяжеловатым), жарили шашлык, иногда выпивали помаленьку, обсуждали текущую обстановку и планы на будущее.

Периодически нам приходилось разворачивать «окно» и возвращаться в «базовую» реальность, чтобы пополнить запасы топлива и прикупить новые детали для изношенных движков нашей старенькой авиатехники.

В один из таких визитов Мария объявила о своем желании посетить салон красоты. Желание вполне понятное – у нас, в семнадцатом веке, даже душа нормального не было. В принципе не было душа и в «Песочнице». Чмокнув меня на прощание в щечку, любимая прыгнула в свой синий «Пыжик» и укатила в Москву. Мишка остался дежурным по аэродрому, а нам с Гариком пришло в голову попить пивка и развеяться. Не откладывая это дело в долгий ящик, мы быстренько переоделись и отправились в город.

– Кстати, а Куликовскую битву будем переигрывать? – спросил я Горыныча по дороге.

– Нечего там переигрывать, Серега! Мы с Мишкой убили месяц личного времени на съемки и что выяснили – князь Дмитрий, по недоразумению названный Донским, бездарно положил пятнадцать тысяч человек, которые очень бы пригодились потом при обороне Москвы.

Этот разговор мы продолжили за уютным столиком пивного ресторанчика «Папаша Мюллер». После четвертой кружки свежего нефильтрованного пива Игорек даже достал нетбук и стал демонстрировать наработанный материал. Тут я обратил внимание на сидевшего за соседним столиком молодого парня, по виду преуспевающего клерка из богатой фирмы. Он скромно потягивал темное, под жареную баварскую колбаску. Но взгляд этого человека мазнул по нам, как луч лазерного целеуказателя. Такой взгляд мог быть только у профессионала, привыкшего смотреть на людей, как на цели.

Но вскоре рассказ Игоря отвлек меня от нашего соседа. Как выяснили мои друзья, эта знаменитая битва протекала совершенно не так, как преподносится в летописях. Численность противостоящих войск была гораздо меньше – тридцать тысяч у русских и сорок пять тысяч у Мамая. Подсчет людей был проведен удивительно точно – Мишка составил для этого специальную программу. Завязка сражения началась хрестоматийно, но кульминация и финал прошли по-другому. Холодным утром 8 сентября 1380 года над холмистой местностью, известной теперь под именем Куликова поля, долго стоял туман. К 11 часам утра туман рассеялся, и русская рать двинулась вперед, имея построение, приблизительно соответствующее описаниям в учебниках истории. Вот только «глазки», расставленные на месте Зеленой Дубравы, не сняли ничего, кроме птичек и белочек. Никакого Засадного полка и в помине не было. Навстречу русским выступили войска Мамая, держа в центре боевого порядка наемную пехоту, а на флангах конницу. Мамай имел численное преимущество, но не мог его реализовать из-за ограниченного фронта развертывания. Ведь равнинная часть поля имела длину всего 4–5 километров и почти столько же в ширину. Поэтому основные свои силы темник держал в главном резерве. Это были самые лучшие и преданные ему части. В случае прорыва русского строя эти части должны были развить успех.

После сближения противников действительно произошло единоборство русского и татарского богатырей. Вот только «монах» Пересвет выглядел самым обычным воином. По крайней мере в его облике я не заметил ничего, что могло бы навести на мысль о его иноческом чине. Да и противостоящий ему богатырь ничем не напоминал «злого татарина Челубея», изображенного на картине известного художника. К слову сказать, во всем татарском войске мы так и не разглядели ни одного ярко выраженного монголоида. Это, конечно, не значит, что все татары были яркими нордическими блондинами. Встречались там и жгучие брюнеты, и рыжие, и русые. Да и сам Мамай выглядел нормальным европейцем – небольшого роста, начинающий седеть мужичок, лет сорока пяти – пятидесяти, с умным проницательным взглядом серых(!!!) глаз.

Основной удар фаланги татарских наемников пришелся по русскому Сторожевому полку. Удар был страшен. Именно этот момент и вывел в свое время из себя Гарика. Ведь массе необученных и плохо вооруженных крестьян-ополченцев противостояли профессиональные бойцы. Сторожевой полк был смят в считаные минуты, а генуэзцы даже не нарушили свой строй. Потери русских были огромны. Затем наступил черед Передового полка. Здесь в боевых порядках все-таки присутствовали настоящие воины. Но и они мало что могли противопоставить тяжелой панцирной пехоте. Наемники начали прогрызаться сквозь русские ряды. Но как раз в этот момент к Мамаю прискакал курьер с известием о маневре Тохтамыша. Тот выступил в поход, имея целью захват правобережья Волги – территории Мамая. Для установления подлинного текста сообщения связного моим друзьям не пришлось обращаться к знатокам татарского языка. Мамай разговаривал на нормальном старославянском языке, изредка вставляя в речь тюркские слова и фразы. Карательный поход темника против русских терял всякий смысл. Ведь даже победа привела бы к большим потерям Мамаевой армии и сделала бы ее неспособной отразить нападение Тохтамыша.

Теперь основной задачей Мамая стал вывод из сражения своих войск, чтобы обратить их против более грозного противника. Но выход из боя – дело сложное. Отступление главных сил необходимо прикрыть арьергардом. В качестве такого арьергарда темник оставил свою пехоту. Ведь у нее все равно было мало шансов уйти от русской погони. А чтобы у пехотинцев-наемников, после осознания ими безнадежности положения, не возникло соблазна сдаться в плен, полководец не стал отводить фланговые отряды кавалерии и конницу частного резерва. Присутствие татарских всадников поддерживало у генуэзцев иллюзию, что битва продолжается в соответствии с прежним планом. А ведь к тому времени наемники сломали сопротивление Передового полка и врубились в ряды Большого.

Татарской коннице было приказано только имитировать атаки, стараясь сохранить людей. Против полка Правой руки делать это было несложно. Ведь здесь русские как уперлись в овраги у речки Нижний Дубяк, так и простояли всю битву, осыпаемые татарскими стрелами. А вот полк Левой руки поддался на стандартную уловку – ложный отход. И бросился в преследование, сломав строй. Татары не замедлили этим воспользоваться. От полного разгрома этого полка русских спасло введение в бой резерва. Но никаких ударов из засады в тыл прорвавшихся не было. Просто мурза, командующий правофланговой тысячей, сумел обуздать азарт своих подчиненных и оттянул их на исходный рубеж.

Около двух часов дня до князя Дмитрия постепенно начало доходить, что бой проходит как-то странно. Наемная пехота татар, не получив поддержки, уже почти вся погибла. Из боя ей не давал выйти маячивший в тылу отряд конницы. Фланговые группы татар почти не атаковали, предпочитая удерживать дистанцию. И тогда Дмитрий отдал приказ о наступлении. Его личная дружина, весь день промаявшаяся от безделья, наконец получила возможность развернуться. Одним ударом добив остатки неприятельской пехоты, дружинники атаковали татарскую кавалерию. Те, не принимая боя, стали отходить, периодически огрызаясь контратаками. Вскоре все русское войско пришло в движение. Но татары, зайдя за Красный холм, сменили лошадей, на свежих конях легко оторвались от преследования и к вечеру присоединились к основному войску у реки Красивая Меча.

Такое поведение неприятеля нуждалось в объяснении. Вот и была придумана легенда о Засадном полке, решившем исход битвы. Фильм Гарика мы смотрели часа полтора, по ходу действия азартно комментируя происходящее. Наши реплики, пропорционально выпитому пиву, становились все громче и громче. Поэтому мы не сразу обратили внимание на обращение к нам нашего соседа.

– Извините, господа, но я невольно стал свидетелем вашей беседы. Я тоже увлекаюсь военной историей, и ваша трактовка этой знаменитой битвы очень мне понравилась!

Мы с Игорем находились в той степени опьянения, когда появление нового собутыльника воспринимается на «ура». К тому же этот человек сразу проявил заинтересованность к теме нашего разговора. Поэтому я показал парню на стул напротив и сказал:

– Присоединяйся, я Серега, а это Игорь.

– Андрей, – представился наш визави, усаживаясь на предложенное место. Теперь я смог хорошенько его рассмотреть. Шикарный костюмчик не мог скрыть крепкой мускулистой фигуры. Лицо загорелое и обветренное. На правой щеке шрам. Даже то, как Андрей сел – лицом к входу, выдавало в нем представителя одной из древнейших профессий – военного.

– Пивка за знакомство? – спросил Игорь.

– Согласен, – ответил Андрей, вглядываясь в мелькавшие на экране ноутбука картинки. – Ого, так у вас даже сделана компьютерная реконструкция боя. Кстати, ваша трактовка объясняет, почему русские не взяли ни одного пленного. Что, согласитесь, странно при победном исходе.

Официант принес новую порцию пива. Мы чокнулись кружками, залпом махнули по половинке и закусили солеными крендельками.

– А ведь и правда, Серега! В летописях нет ни словечка про пленных, – сказал Игорь. – Спасибо за информацию, Андрей, раньше мне это в глаза не бросалось.

– Да, пожалуйста, Игорь, рад помочь. Ваша версия полностью отвергает участие Засадного полка, к этому есть какие-нибудь предпосылки? – сказал Андрей.

– Вот тут загвоздка, явных предпосылок нет. Но мы абсолютно уверены, что так называемый Засадный полк не скрывался в лесу, – ответил Игорь. – Долго объяснять причину нашей уверенности. Остается только поверить на слово.

– Нет, но почему же? – вмешался я. – Определенные предпосылки к такому предположению есть. Если бы фланговый удар из засады действительно состоялся, то при наличии у Мамая свежих войск в резерве он был бы легко парирован. А сомневаться в том, что столь опытный полководец, как Мамай, не оставит резерв, просто нелепо. Это же аксиома боевых действий.

– Ты в принципе прав, Сергей, – сказал Андрей. – Конечно, отразить удар было не так просто, но это наверняка было бы сделано.

У нас завязался оживленный аргументированный диспут, прерываемый только новыми глотками пива. Вскоре с Куликовской битвы мы перешли на Бородинскую, в разборе которой Андрей тоже проявил незаурядные познания. Затем к обсуждению были приняты Наполеоновские войны. За ними подвергся жесткой критике генералиссимус Суворов, ему досталось за полное пренебрежение к солдатским жизням, в угоду своей доктрине «Только наступление». Потом мы плавно соскользнули к войнам России с Турцией. Затем мы добрались до Крымской войны, и после обсуждения Синопского сражения начались странные расхождения в информации. Сначала Андрей сказал, что не было ни высадки союзного десанта в Крым, ни осады Севастополя. Когда я поинтересовался почему, Андрей ответил, что объединенный флот просто исчез на переходе от пролива Босфор к полуострову. По словам нашего собеседника выходило – историки до сих пор спорят о причине этого происшествия.

После этой фразы Андрея мы с Игорем переглянулись.

– В Российской империи исчезновение вражеского флота было воспринято как чудо, во всех храмах государства были отслужены благодарственные молебны, – продолжал Андрей. – Англия и Франция не скоро смогли оправиться от такой потери. И русская армия легко сумела разгромить турок, оставшихся без покровителей. Но эта победа не пошла русским впрок. Вместо того чтобы грамотно проанализировать итоги войны и сделать соответствующие неутешительные выводы о состоянии своего флота и армии, русское командование пребывало в эйфории. Еще несколько лет после окончания войны и в народе, и в кругах аристократии поговаривали о заступничестве Богородицы, а следовательно, об особом статусе России. Так, что к следующему конфликту ни армия, ни флот оказались совершенно не готовы. Да, что я вам все это пересказываю, вы, наверное, и без меня прекрасно все знаете.

На этом месте мы с Гариком переглянулись повторно.

– Вообще-то у нас совсем другие сведения о ходе Крымской войны, – осторожно сказал я, но меня прервал официант с очередной порцией пива.

– Отличное у вас пиво! Никак не могу привыкнуть! – сказал Андрей, делая новый глоток.

– Недавно в Москве? – спросил я. – Судя по загару, ты долгое время провел в южных краях.

– Нет, я уже лет десять не выбирался из города. Но у нас давно перестали варить пиво, только вонючий самогон. Эх, ребята, живете вы здесь, счастья своего не понимаете! – Андрей тяжело вздохнул и вновь припал к кружке. – Я когда на Пушке[41] выскочил, то подумал, что у вас здесь сумасшедший дом, а пожил и понял – сумасшедший дом у нас!

Тут в мозгу у меня что-то щелкнуло. Сообщение Маши о брошенном на Страстном бульваре автомобиле неизвестной конструкции и человеке, несущем отрубленную голову. Альтернативная история Крымской войны. Фразы Андрея о том, что он несколько лет не выезжал из города, но при этом давно не пил нормального пива. И, наконец, финальная реплика о выскакивании на Пушкинской площади. Невзирая на изрядную дозу алкоголя, а может быть, именно благодаря этому, я заподозрил: передо мной такой же «прыгун», как мы. Вот только из какого времени он к нам попал?

– А куда ты дел свой кровавый трофей? – наугад брякнул я и тут же понял, что угадал, – Андрей мгновенно подобрался для прыжка. Игорь, ничего не поняв, тоже машинально приготовился к драке. Еще несколько секунд, и началась бы потасовка. Надо было срочно разрядить обстановку. – Андрюша, спокойно! Мы тоже путешественники по времени!

– Вы? – Андрей и не подумал расслабляться. А по позе Гарика было видно – еще мгновение, и он метнет в нашего собеседника тяжелую кружку. Тут взгляд Андрея упал на монитор, – ага, теперь понятно, это натурные съемки. Так, значит, вы действительно?..

– Серега! Что за хренотень здесь происходит? – не убирая руку со своего метательного снаряда, поинтересовался Игорь.

– Вот, Игорек, нам довелось повстречать своего коллегу – прыгуна по времени! – ответил я.

– Не по времени! – с тоской в голосе сказал Андрей. – В том-то и дело, что не времени. В моем мире тоже идет 2010 год. И чтобы попасть к вам, я не прикладывал никаких усилий. Это произошло совершенно случайно. Просто вспыхнул белый свет, и я с совершенно пустынной улицы своего родного города Москвы перенесся прямиком в центр гигантской автомобильной пробки на той же улице того же славного города.

– Ни фига себе, ситуация! – сказал Игорь, все-таки убирая руку с кружки. – Тут без пол-литра не разберешься! Официант, водки!

– А вы, значит, можете по своему желанию переместиться в любой век? – спросил Андрей, наконец-то расслабляясь.

– Ну, в принципе, да! – ответил я. – Но, чтобы, как ты, из измерения в измерение… Невероятная история. Если бы мы сами не прыгали, я бы вряд ли поверил. Слушай, Андрюха! А ты оказался в точности на том же самом месте?

– Абсолютно! В горячке сначала не обратил внимания, да и некогда было – я в отрыв уходил. Ведь там, у себя, я только из боя вышел. А через пару дней, когда окончательно очухался и сообразил, что со мной произошло, я посетил то место.

– А у вас там что, уличные бои идут? Гражданская война? – спросил Игорь.

– Гражданская война закончилась пять лет назад. А теперь у нас вооруженный до зубов гражданский мир. Вся страна распалась на удельные княжества. Москве даже Люберцы не достались – там свое правительство. Повсеместный разгул преступности. Банды по ночам в открытую оккупируют город. Городские власти отвечают прямым террором. Жрать нечего, поэтому из города почти все разбежались. Остались одни уроды, которые продолжают грабить уцелевшее. Я бы тоже слинял, но у меня была больная мать. Ее нельзя было перевозить. А весной она умерла. – Тут принесли водку, и Андрюха, не чокаясь, махнул рюмку, мы с Гариком поддержали. Помолчали минутку. Потом Андрей продолжил: – А тут после очередной переделки я ухожу от погони и попадаю к вам. Сначала растерялся, но потом огляделся по сторонам – классно живут люди. Ну и бросил я переживания, раздобыл денег, снял квартиру.

– А ты крутой парень! Так быстро акклиматизироваться в незнакомой обстановке! Молодец, я бы, наверное, не смог! – сказал Игорь, наливая по второй, на этот раз, перед тем как выпить, мы чокнулись.

– Да и вы тоже ребята не промах! Так быстро меня раскусили. И на чем же я прокололся? – сказал Андрей.

«Вот хитрец, – подумал я, – ведь ни словечка ни сказал о том, чем он там занимался, почему уходил от погони и каким образом сумел здесь, у нас, раздобыть деньги!»

– Взгляд у тебя, Андрюша, был очень специфический. Ты, вообще, чем думал заняться?

– Уже примеривался устроиться на какую-нибудь работу.

– Иди к нам, такой интересной работы ты больше нигде не найдешь!

– А чем вы вообще занимаетесь? – спросил Андрей.

– В меру своих сил пытаемся корректировать исторический процесс, – ответил Игорь, – и судя по всему, мы доигрались. Ведь в нашей базовой реальности Крымская война протекала совершенно по-другому. С союзным флотом ничего не случилось, и англичане с французами преспокойно высадились на полуострове и сумели нанести русской армии обидное поражение. В результате этой войны Россия лишилась всего Черноморского флота и статуса великой державы.

– Так, значит, это вы постарались, помощнички? Помогли, нечего сказать! – сказал Андрей заплетающимся языком.

– В том-то и дело, что это не наша работа, хотя технически все было бы довольно просто, – ответил я, в голове у меня уже сильно шумело, – достаточно небольшого суденышка и пары десятков самонаводящихся ракет.

– Да ладно, Серега, – сказал Игорь бодрым пьяным голосом, – обошлись бы обыкновенным огнеметом «Шмель», ведь боевые корабли тогда строили из дерева. Подходишь на пятьсот метров и стреляешь. А ответить противнику нечем – сам знаешь, какая была дальнобойность у тех орудий.

Завязалось оживленное обсуждение ТТХ орудий и кораблей середины XIX века. Где-то через час Гарик, истосковавшийся по женскому обществу, предложил:

– Так, мужики, а поехали в сауну!

– Не, не, не! – сразу отказался я. – Ты не забыл, что у меня любимая девушка есть? Я – человек строгих взглядов и по блядям уже не хожу!

– А при чем тут сауна и бляди? – удивился Андрей.

– Эх, Андрюха! Слабо ты еще с местной жизнью знаком! – рассмеялся Игорь. – Ладно, раз Серега целибат принял, то поехали ко мне! Может, по дороге кого-нибудь прихватим! А то я уже два месяца без нормального секса – не считать же за таковой кувыркание с селянками на сеновале!

– Хорошо! – кивнул я и тут же строго добавил: – Только без извращений, договорились? И на меня можешь никого не брать!

Рассчитавшись с официантом, мы, держась друг за друга, побрели к выходу. На улице, слегка освеженный ветерком, я сообразил, что своей машиной мы воспользоваться не сможем по причине полного упадка сил. Пришлось ловить такси.

«Подвиги на сегодня закончились!» – подумал я и ошибся…

Глава 22

Ой, где был я вчера? – думал я, тупо разглядывая белый потолок. Эта фраза совершала уже сотый (юбилейный) круг в моей голове.

– А может, попытаться встать? – свежая мысль начала пробиваться сквозь разноцветную карусель. Не давая этой идее заглохнуть, я рывком сел и свесил ноги с кровати. От этого резкого движения потолок с грохотом поменялся местами с полом, и что-то тяжелое ударило меня по затылку. Обернувшись, я увидел паркет.

– Однако! – прошептал я пересохшими губами и, дотянувшись до стоящей на тумбочке вазы с цветами, в два глотка выпил всю воду.

Немного оправившись, я, путаясь в валявшейся на полу одежде, добрался до туалета и неприцельно пописал в унитаз. Это действие настолько утомило меня, что я присел отдохнуть. Сильно подозреваю, что в этот момент моя обнаженная фигура на унитазе являла собой почти классическую копию Роденовского «Мыслителя».

Через некоторое время у туалета появился Горыныч. Из одежды на нем были только большой синяк под глазом и бутылка водки в правой руке. Встав посреди коридора, Гарик оглядел «скульптурную группу», выразив свое одобрение громким рыганием.

Этот бодрый звук почти мгновенно вывел меня из состояния летаргического сна. Вскочив с унитаза, я вернулся в комнату, по пути выхватив из цепкой руки Горыныча бутылку водки, сделал судорожный глоток и в изнеможении рухнул на кровать.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – сказал вернувшийся после продолжительного журчания Горыныч.

– Отойди, свинья, мне хреново! – хрипло ответил я, делая второй глоток. Водка начала оказывать свое действие – прекратилось головокружение, мутная пелена упала с глаз.

– Ты, случайно, не помнишь, откуда в моей гостиной взялась девка, по виду – дешевая проститутка? – спросил Горыныч, выглянув в соседнюю комнату.

– Кто?! – удивленно переспросил я, подойдя к другу и взглянув в указанном направлении. Посреди разгромленного помещения, на перевернутом диванчике, мирно спала абсолютно голая мадемуазель, весом килограммов под сто. – А, припоминаю, бедная девушка голосовала на шоссе. Андрюха с ней всю ночь стихи читал.

– Лермонтова или Пушкина? – спросил Горыныч, оглядывая внушительное количество разнокалиберных бутылок, устилавших пол.

– Оноре де Бальзака! – блеснул я эрудицией, начиная одеваться. – Эй, красавица, вставай! – подойдя к дивану, я несколько раз шлепнул девицу по голой заднице. – Пора по домам, слышишь ты, стихоплетка!

Девка ответила невнятным мычанием и попыталась залезть под подушку.

– Кстати, а где наш новый знакомый? – поинтересовался Горыныч, отбирая у меня почти опустевшую бутылку.

– В твоей квартире всего три комнаты и кухня! – резонно заметил я. – Путем простого перебора вариантов мы довольно быстро обнаружим его местоположение. В гостиной его нет, в моей комнате его нет, в твоей, я надеюсь, тоже… Иначе твой вид наводит на странные мысли! И, кстати, ты бы оделся…

Только сейчас Гарик обнаружил, что гол как сокол, в прямом смысле этой поговорки. Невнятно пробурчав извинения, мой друг торопливо скрылся в спальне. А я решил в одиночку найти ответ на животрепещущий вопрос – заглянул на кухню.

Именно там, посреди изрубленной в щепку мебели, лежал наш вчерашний знакомый – Андрей Шевчук, сжимая правой рукой антикварную драгунскую шашку, а левой – пустую бутылку из-под виски «Чивас Ригал».

– Ну вот, опять дебош устроили, а ведь зарекались не пить! – грустно сказал вернувшийся Игорь, застегивая ширинку штанов.

На все наши попытки разбудить его Андрюша отвечал трехэтажным матом. Тогда без лишних церемоний мы отволокли его в ванную и сунули под ледяную воду. Андрей вяло отбивался, и мы, не удержав равновесия, сами попали под струю воды.

– Шевчук, какого черта ты стулья изрубил? – вытирая мокрое лицо, спросил Игорь.

– Так мы ведь вчера приемы обращения с холодным длинноклинковым оружием отрабатывали, – ответил Андрей, который уже пришел в себя и теперь смирно стоял под душевым рожком. – И ты мне какой-то прием показывал, используя стулья в качестве наглядных пособий!

Мы с Гариком переглянулись. Что-то вспыло у меня в голове – вроде бы все так и было, как сказал Андрей. Я молча кивнул Гарику. Друг виновато потупился.

– Ребята, а можно мне уже отсюда выйти? – робко спросил Андрей, постукивая зубами от холода. – Мне уже гораздо лучше!

– Что?.. А, выйти? Да, вылезай, конечно же! – вернулся к реальности Гарик. – Пойдем, я тебе сухую одежду дам – на твой костюм уже страшно смотреть!

Парни выбрались из ванны, а я, подумав пару секунд, сам залез под ледяной душ. Освежившись, я присоединялся к Горынычу, подбирающему Шевчуку штаны. Мне тоже досталось несколько сухих шмоток из небольшого гардероба Гарика.

Затем мы вернулись в разгромленную гостиную, нашли полупустую бутылку «чего-то крепкого», выпили по рюмке и наконец-то хоть немного оклемались. Выгнали проститутку, убрались в доме, приготовили завтрак, но поели без аппетита. Неожиданно позвонил Мишка. Он сообщил, что утром в «Песочницу» приехала Маша и они как раз собираются на очередной облет территории.

– Когда вы намечаете закончить разведку? – спросил я.

– Маша говорит, что в секторе от Курска до Воронежа осталось посмотреть всего три квадрата. А дальше нам придется создавать аэродром подскока где-нибудь под Мариуполем, – ответил Михаил. – Или покупать самолет с большей дальностью.

– Ладно, подумаем над этим! – сказал я. – Передай привет Маше и скажи, что мы скоро будем!

– Ага, – кивнул прислушивающийся к разговору Гарик. – Скоро будем… как только оклемаемся…

Андрей согласно кивнул. Подумав, мы заварили себе по большой чашке черного кофе. И всего через полчаса окончательно пришли в себя.

– Что там у вас происходит-то? – с интересом спросил Андрей.

– Да так… – вяло ответил Гарик. – Предотвратили гражданскую войну… А в ее процессе потеряли кавалерийский полк. Вот сейчас и ищем…

– Это какую гражданскую войну? – спросил Андрей.

– Это Гарик так Смутное время назвал, – пояснил я. – А, вообще, странно, что единственной Гражданской войной историки называют войну 1918–1922 года.

– У нас в эти годы был всеобщий мир! – неожиданно объявил Андрей. – Я совершенно точно помню. Война за проливы уже закончилась, а до 1-й гражданской еще целых пять лет.

– А у вас что, такая война была не одна? – спросил я.

– Две, – сказал Андрей. – Первая началась в 1927 году, а вторая – в девяносто третьем.

– Ни фига себе положеньице! – удивленно сказал Гарик. – Если тебе не трудно, Андрюха, расскажи, пожалуйста, поподробнее о том, что случилось в твоем мире после Крымской войны.

Рассказ Шевчука не занял много времени. Уже через час мы знали все подробности необычных, с нашей точки зрения, событий, происходивших в параллельной реальности.

После фактического разгрома в Крымской войне Англия и Франция, затаившие злость, уже не принимали прямого участия в боевых действиях против России. Эти державы принялись помогать извечному противнику русских – туркам. Английские и французские пароходы с завидным постоянством привозили в Стамбул современное вооружение и инструкторов. Но до самого конца девятнадцатого века турки так и не смогли нанести Российской империи большого урона. А в самом начале века двадцатого русские сумели оттяпать у Турции значительную часть Балканского полуострова. Эта военная кампания практически повторяла случившуюся в нашей реальности войну за освобождение Болгарии. Присутствовали даже такие эпизоды, как оборона Шипки и осада Плевны. Правда, у них перевал обороняли турки, а в осаде сидели русские.

Но в военно-техническом плане Россия продолжала сильно отставать от ведущих мировых держав. Огромное государство оставалось аграрным. Что не замедлило сказаться в следующем конфликте. В 1920 году Япония, вооруженная и подготовленная Англией и Францией, покусилась на русские владения на Дальнем Востоке. Но в отличие от нашей реальности в прошлом Андрюхиного мира не было Транссибирской магистрали. А в бассейне Тихого океана не было военного флота. Только несколько купленных в США крейсеров, охраняющих побережье. Это обстоятельство предопределило полнейший разгром русских войск и отделение от Империи Восточной Сибири.

Осознав наконец свое бедственное положение, тогдашний император – Георгий Первый попытался восстановить утраченный паритет. Все силы государства были брошены на создание промышленной базы. Несколько лет продолжалось грандиозное строительство, напоминающее первые пятилетки нашего мира. Но вскоре в казне кончились деньги. Иностранные банки, под нажимом своих правительств, отказали в кредитах. Помещики и крестьяне взвинтили цены на продовольствие до заоблачных высот. Миллионы рабочих на гигантских стройках голодали. Начались восстания. Георгий силой стал наводить порядок. Но когда император приступил к конфискациям хлеба, солдаты, почти все из бывших крестьян, отказались выполнять приказы командиров. Да и многие офицеры владели поместьями и тоже страдали от конфискаций. Вскоре всеобщее возмущение достигло апогея. Георгий отрекся от престола и со всей своей семьей, включая великих князей, выехал в Германию.

К власти в России пришло правительство из самых состоятельных людей. В основном земельных магнатов. Но первоначально осознанное сопротивление властям уже переросло в хорошо описанный Пушкиным русский бунт – бессмысленный и свирепый. В стране на несколько лет воцарилась анархия. Этим не преминули воспользоваться внешние и внутренние враги. От России отделились Польша, Белоруссия, Украина, Кавказ. Объявили о своем суверенитете территории казачьих войск на Дону и Кубани. Турки высадили десант в Крыму и заняли полуостров без боя. В следующие десять лет боевые действия постепенно прекратились. Итог гражданской войны был убийственным – Российская империя перестала существовать. Страна развалилась на десятки больших и малых государств.

До девяностых годов двадцатого века на огромном пространстве бывшей великой державы стояло относительное спокойствие. Потихоньку восстанавливалась промышленность, но основным оставалось сельское хозяйство. О прошлом напоминали только многочисленные кладбища да циклопические развалины гигантских строек. Но в 1991 году из-за мелкого конфликта Московии и купеческой республики Нижнего Новгорода вспыхнула новая война. Вскоре в нее втянулись еще несколько государств. Так как технический уровень противников был уже довольно высок, то сражения достигли немалого размаха. Некоторые армии даже использовали танки и авиацию. Особенно много боевой техники было у Республики Средней Волги (купеческой республики Нижнего Новгорода), самой промышленно развитой страны. Вскоре новгородцы присоединили к себе большие территории, отбитые у соседей. Особенно сильно досталось Московии. В 1993 году из-за военных поражений в Москве вспыхнуло восстание. По словам Шевчука, уличные бои проходили очень ожесточенно. Людские потери были огромными. Мирное население в панике бежало. Довольно крупный город почти полностью опустел. Сама Московия раскололась на несколько новых карликовых государств.

Вот в такой обстановке и проходила жизнь нашего нового товарища. Вполне естественно, что Андрей не горел желанием вернуться в родной мир.

– И чем ты занимался посреди этого кошмара? – спросил ошарашенный такой историей Горыныч.

– В восемьдесят девятом призвался на срочную службу. Наш полк стоял на границе с Серпуховской республикой. И вот, когда до дембеля оставалось полгода, началась эта заваруха. Мою часть кинули на затыкание прорыва новгородской танковой дивизии. Конечно, с вашей точки зрения их танки выглядели смешными – похожие на английские «Виккерсы», времен вашей Первой мировой. Но нам хватило и этого. Мой полк раскатали, как дерьмо по асфальту. В моей роте уцелели только шестнадцать человек. Потом мы неделю пробивались к своим. – Андрюша судорожно вздохнул, видно, воспоминания давались ему тяжело. – После переформирования я провоевал еще год. Под конец даже командовал взводом. А затем была массированная бомбежка, меня тяжело ранило, несколько месяцев я провалялся в госпитале. Как не загнулся – сам не знаю. Ведь у нас даже пенициллин не изобрели. После выписки получил неделю отпуска. Но не успел я отдохнуть и пару дней, как в Москве вспыхнуло восстание и начались уличные бои. Мне эти дела были в принципе по барабану – кровавой каши я нахлебался на фронте. Поэтому я с больной матерью укрылся в подвале, чтобы переждать беспорядки. А на следующее утро в подвале появился человек в камуфляжном бронекомбинезоне и шлеме с прибором ночного видения, в руках он держал «Жигули» – крупнокалиберную снайперскую винтовку. Это был новгородский десантник. Хрен знает, что мне помогло, но я, с трудом ковыляющий полукалека, сумел ухайдакать этого здоровенного молодца. В наследство я получил его великолепное оружие и снаряжение, что очень способствовало успеху моей дальнейшей деятельности. Ведь ничего похожего по техническому уровню на мое оборудование в городе не было. По окончании войны я стал охотником на службе правительства Москвы.

– И на кого ты охотился? – спросил я.

– На людей! После войны расцвела уличная преступность. Полиция объявляла награду за голову какого-нибудь бандита, а я ловил или убивал. Смотря что было для меня безопасней. Хотя за живых давали больше, я не жадничал. Вот на эти вознаграждения я жил сам и кормил мать. Последней моей акцией стала нейтрализация некоего Полковника – главаря самой опасной банды. Я готовился к этому делу две недели, и мой план сработал. Та человеческая голова, про которую ты, Сергей, упомянул вчера вечером и была головой Полковника. За этот трофей я должен был получить огромный куш и свалить за границу. Как я уже говорил, моя мать недавно умерла, и на родине меня больше ничего не держало.

– Да, Андрюха, хватил ты лиха! – сказал я, разливая по рюмкам коньяк. – Выпьем за упокой души твоей матушки.

Мы, не чокаясь, выпили. Молча посидели несколько минут. Я тихо дурел от услышанного. Уж на что наша с друзьями эпопея была фантастичной, но и она блекла перед невероятной повестью Андрея.

– Ладно, Андрюха, будем считать, что собеседование ты прошел успешно и принят в ряды доблестных диверсантов времени, – сказал Гарик. – Вечерком поедем на нашу основную базу, перейдем в прошлое, встретимся с остальными участниками нашего проекта, тогда и обсудим, что тебе поручить, учитывая твой немалый боевой опыт. Согласен?

– Согласен! – ответил Андрей. Мы с Горынычем пожали ему руку. – Так над чем конкретно вы работаете сейчас?

– Путем сохранения легитимной власти младшего сына Ивана Грозного, прозванного за жестокость Васильевичем, мы предотвратили наступление Смутного времени.

– Это кого же? Федора Иоанновича, что ли? – Андрей оказался довольно неплохо подкован в истории своей страны.

– Круче, гораздо круче! – хмыкнул Гарик. – Дмитрия Иоанновича! Которого якобы убили в Угличе! И который оказался первым в цепочке так называемых Лжедмитриев!

Андрей удивленно покачал головой.

Внезапно запиликал мой мобильник. В динамике раздался взволнованный голос Мишки:

– Серега, мы только что вернулись из очередного облета. Перед самой посадкой я увидел на горизонте какой-то летающий объект. Маша успела достать бинокль и посмотреть на это чудо. Так вот, она утверждает – там был самолет. К сожалению, Мария не разбирается в марках и типах аппаратов. Она даже не может сказать: боевой он был или гражданский. Но вроде бы самолет реактивный. Эх, если бы я сам успел глянуть в бинокль…

– Мишка, ты уверен, что это не стая птиц, или облако, или глюк от переутомления? – спросил я, огорошенный таким сообщением.

– Ты что, не веришь? – обиделся Бэдмен. – А ведь я попытался подлететь поближе, но этот «глюк» шпарил раза в три быстрее нас. Да точно, самолет! И скорей всего действительно реактивный, уж больно скорость у него приличная. Я сейчас заправлюсь и сгоняю туда еще раз.

– Погоди, не горячись, ведь это может быть опасно! Мы к вам скоро подъедем, – попытался я урезонить друга. Прикрыв микрофон, я сказал Игорю: «Заводи машину, у ребят ЧП!» Горыныч пулей сорвался с места, а я продолжил уговаривать Суворова: – Мишка, не лезь на рожон! С тобой Мария, не дай бог, с ней что случится! Дождись нас!

– Вам сюда пилить в лучшем случае час, – ответил Бэдмен, – я столько времени не высижу. Не волнуйся, Машу я оставлю на базе. Все будет в порядке, до встречи! – С этими словами Мишка отключил связь.

– Андрюха, бежим! – с этими словами мы выскочили из квартиры.

Гарик уже вывел из гаража свой «Геленваген». Машина выскочила на дорогу и… уперлась в хвост типичной московской пробки. В общем, до «Песочницы» мы добирались почти два часа. Могли бы и быстрее, но, как назло, при попытке объехать особенно «мертвое» место по тротуару мы были пойманы гаишниками. Причем гаишниками честными – они не взяли предложенную взятку, потратив почти полчаса на составление протокола.

Ворвавшись на территорию базы, я понял, что мы все-таки опоздали. Дальний конец большого гаража освещался развернутым «окном». Возле рамы, на освещенной солнцем полянке я увидел Машу. Одетая в джинсы и легкомысленную футболку, она сидела на бочке из-под керосина, положив на колени автомат. Увидев нас, Мария сорвалась с места.

– Сережка, милый, наконец-то! – Маша бросилась мне на шею. – Я тут совсем извелась. Мишка не выслушал ни вас, ни меня. Он улетел часа четыре назад. «Окно» было свернуто с той стороны. Мне только что стало жутко, и я развернула его. Как-то спокойней было сидеть, видя внутренности этого ангара.

– Четыре часа? А на чем он улетел? – спросил Игорь. – На «Цессне»? Ну, у него ведь еще треть бака осталась!

– Нет, скорее всего у него горючки осталось минут на двадцать! Он с полупустым баком полетел. Он торопился очень, сказал, что заправлять слишком долго! – ответила Маша, нехотя высвобождаясь из моих объятий. – Что будем делать?

– Попытаемся с ним связаться! Гарик, пошли искать рацию!

– А это кто с вами? – Мария удивленно воззрилась на Андрея, зачарованно бродящего вокруг вертолета.

– Это наш новый сотрудник, Андрей Шевчук, – ответил я. – Человек из параллельного мира. Вчера встретились с ним совершенно случайно. Видимо, судьба свела.

– Из параллельного мира? – переспросила Маша. – Шутить изволите, сэр?

– Да какие могут быть шутки! Помнишь ту историю, что ты рассказала при первой нашей встрече? Ну, о загадочном происшествии на Пушкинской площади?

– Помню! Там видели странного человека, якобы державшего в руках окровавленный череп.

– Точно! Так вот этим человеком и был Андрей. Он каким-то образом провалился в наш мир, прямо в разгар боя.

– Чудны дела твои, Господи! – заключила Маша.

– Андрюша! Познакомься, это наш главный аналитик и эксперт Мария, моя невеста! – После этих слов Маша посмотрела на меня очень задумчиво, но ничего не сказала.

Из-за контейнеров с оборудованием показался Игорь, несущий рацию. Он вынес аппарат на поляну, за «окно», и принялся вызывать Мишку. Эфир молчал. У меня появилось нехорошее предчувствие.

– Похоже, что придется лететь на поиски. Игорек, собери оружие и снаряжение для нас и Андрея, а я пока заправлю «Робинсона». Дальность полета у него в два раза меньше, но будем надеяться… Машенька, а ты продолжай вызывать Михаила, вдруг откликнется. – Я простучал бочки и, найдя полную, покатил ее к вертолету. Андрюха стал молча мне помогать. К тому времени, как мы закончили заправку, Горыныч тоже закончил сборы. На траве лежали комбинезоны, бронежилеты, пистолеты Стечкина, «АК-74М» с подствольниками, сбруи с рожками и гранатами. Андрей стал деловито подбирать себе ствол, а я побежал в оружейку и приволок оттуда «ПЗРК» «Игла». Мало ли… Кто его знает, что там за НЛО?

Вскоре подготовка к спасательной экспедиции была закончена. Мария наотрез отказалась оставаться на базе. Пришлось напялить на девушку бронежилет и вручить ей пистолет. Под ее нежную ручку подобрали легкий и компактный «ПСМ».

Наконец перегруженный вертолет оторвался от земли. По свидетельству Марии, Мишка полетел на юго-восток.

Глава 23

Когда «Робинсон» набрал высоту, я обернулся к Маше и, жестом попросив ее надеть гарнитуру, спросил:

– Что же все-таки у вас произошло? А то Мишка толком не объяснил!

– Мы уже возвращались из облета, когда увидели у самого горизонта этот аппарат. Я схватила бинокль и успела его разглядеть. К сожалению, я совсем не разбираюсь в самолетах, поэтому не смогла определить, что это была за машина. Самолет показался мне не очень большим и, судя по отсутствию винтов, реактивным. Михаил собрался броситься в погоню немедленно, но топливо у нас уже было на пределе. Пришлось возвращаться на базу.

– Можешь показать то место, где вы засекли этот объект? – спросил я.

– Точно показать не смогу, но помню, что это произошло над Окой, – ответила Маша.

– Ладно, авось нам повезет. Надеюсь, что с Бэдменом ничего серьезного не случилось. Просто кончилась горючка, и он пошел на вынужденную, – с надеждой сказал я.

– А почему он тогда не отвечает на наши вызовы? – веско возразил Гарик. – Жопой чую – беда приключилась!

– Гарик, не каркай! – прикрикнул я на товарища. – Давайте лучше смотреть повнимательнее!

Все стали вглядываться в проносящийся под брюхом вертолета ландшафт. Картинка была однообразной – сплошные леса, без конца и края. Минуты через две пересекли Оку. По напрягшимся лицам друзей я понял, что внимание их удвоилось. В полном молчании мы летели еще минут десять, только Гарик периодически продолжал вызывать Мишку по рации. Но ответа не было. На зеленом море под нами по-прежнему никаких следов. Внезапно Горыныч вскрикнул и, схватив бинокль, стал всматриваться в направлении востока.

– Самолет, Серега, самолет!!! – обрадовал Гарик через несколько секунд. – Действительно, реактивный, похож на «МиГ-15». Чешет в нашем направлении.

– Прими управление, я тоже посмотрю. – Горыныч взялся за ручку, а я, выхватив у него бинокль, тоже увидел этот загадочный аэроплан. Самолет и вправду напоминал один из первых реактивных истребителей, но смотрелся достаточно грозно. Под крылом на пилонах висели бомбы и ракеты. Да и скорость у самолетика была порядочной – он быстро приближался.

– Летит прямо к нам! Наверное, давно засек, сто пудов, у него там радар! – сказал я, откладывая бинокль. – Эх, чует мое сердце – недобрые у него намерения!

– Да уж, вряд ли он несется к нам, чтобы поздороваться! – ответил Горыныч. – Что делать будем?

– Поглядим по обстановке! – обронил я. – Ребята, держитесь крепче, вдруг придется маневрировать!

Предчувствие меня не обмануло. Самолет уже было видно невооруженным глазом. От левой консоли отделилась точка и, таща за собой дымный жгут, устремилась к нам. Ракета!!! Подпустив ее поближе, я резко бросил вертолет влево-вниз. На первый раз увернулись, но у него этого добра еще штук пять. Выйдя из виража, я пошел на бреющем, едва не цепляя лыжами шасси верхушки деревьев. Я прекрасно понимал, что выйти из схватки целым и невредимым шансов нет. Машина наша безоружна. Ну и угораздило нас вляпаться в такую переделку! Но так просто я этому гаду не дамся. Впереди что-то блеснуло. Река! Судя по времени и курсу полета, это Пахра. Я ушел к самой воде и, сбросив скорость, стал красться вдоль берега. Неприятель промелькнул справа и ушел за кромку леса. Кажется, пронесло! Но не тут-то было! Наверное, летчик разгадал мой маневр, потому что, развернувшись, двинулся вдоль русла.

– Кранты нам, Серега! – тихо и спокойно прокомментировал ситуацию Игорь.

– Нет, Гарик, мы еще потрепыхаемся! Возьми управление и высади меня вот на той отмели, а сам продолжай уходить вдоль русла!

Гарик хотел что-то сказать, но передумал. Машка тоже дернулась возражать, но не успела – вертолет завис, я выскочил из него, открыл заднюю дверцу, выволок из-под лавки ПЗРК, коротко поцеловал любимую в губы и, быстро отступив от «Робинсона», махнул рукой Горынычу:

– Улетай!

Гарик, чиркая лыжами по воде, повел вертолет вдоль русла. А с другой стороны уже надвигался гул двигателя преследующего нас странного самолета. Странного тем более, что мы сейчас пребываем в самом начале XVII века, для которого такая техника не слишком характерна.

Место я выбрал довольно удачно – с этой отмели мне обеспечивался великолепный сектор стрельбы. Вспомнилась строчка из поэмы Симонова «Василий Теркин»: «Встал один и бьет с колена, из винтовки в самолет». К счастью, у меня в руках сейчас гораздо более эффективное оружие, чем трехлинейная винтовка. Как только противник показывается из-за кромки деревьев, я вскидываю «Иглу» на плечо и стреляю. Было яростное желание попасть! И я попал!!!

Вражеский истребитель клюнул носом и, завалившись на крыло, круто пошел к земле. Чиркнув днищем по соснам, самолет потерял хвостовое оперение и скрылся из виду.

Видимо, друзья стали свидетелями посрамления супостата, так как «Робинсон» вернулся буквально через минуту. Запрыгнув в вертолет, я сказал Горынычу, вытирая со лба холодный пот:

– Игорек, давай к месту падения. Поглядим, что это за птица!

Гарик виртуозно посадил машину на крохотную полянку, метрах в двухстах от места падения самолета. Целых полчаса мы продирались через густой кустарник, настороженно сжимая в руках оружие. И вот наконец наша цель – разбитый корпус из металла, напоминающего алюминий. На наше счастье, топливо не загорелось и боеприпасы не сдетонировали от удара о землю. Самолет был… странным! Внешне он немного напоминал «МиГ-15» – такой же сильно скошенный назад вертикальный киль. Только крыло имело бо́льшую стреловидность, да кабина попросторней и приборы на панели электронные. Пилот оказался обычным человеком в черном обтягивающем комбинезоне с какой-то яркой эмблемой на плече. На голове покойника находился вполне современный пластиковый шлем, пробитый навылет осколком ракеты.

– Так, ребята, – решительно сказал я. – Надо быстро, но внимательно осмотреть этот аэроплан. Сдается мне, что он тут может быть не один. А также возможен вариант, что у них есть служба спасения, которая, вполне вероятно, уже ищет пропажу.

– Может быть, сначала найдем Михаила? – спросила Маша.

– Машенька, я хочу найти Мишку не меньше тебя. Но теперь сделать это будет весьма и весьма затруднительно, – ответил я. – Продолжать поиск на нашем игрушечном вертолетике в условиях полного господства противника в воздухе – безрассудство, граничащее с идиотизмом. Вот сейчас нас спас случай. А дальше?

– Серега прав! Надо по-быстрому осмотреть наш трофей и сваливать отсюда, – поддержал меня Гарик. – Мишку скорее всего эти засранцы завалили. И если мы продолжим здесь шастать, то и нам достанется.

– Как вы можете бросить друга? – воскликнула Мария.

– Милая, никто из нас и слова не сказал о том, чтобы бросить Бэдмена, – сказал я, подходя к Марии и обнимая ее, – мы предлагаем уйти на «базовую» и свернуть «окно». Время здесь остановится, а у нас будет несколько дней, если не недель, чтобы подготовиться должным образом и вернуться сюда через местную секунду.

– Я поняла, извините, что плохо о вас подумала. Эта ситуация негативно отражается на моих умственных способностях. – Только по Машиной улыбке я понял, что последняя фраза была шуткой.

– Хватит болтать, давайте за работу, – прикрикнул на нас Горыныч. Он уже залез на крыло и, достав отвертку, сосредоточенно откручивал что-то в кабине. – Я попытаюсь демонтировать хотя бы часть приборов, а ты, Серега, осмотри фюзеляж. Маша и Андрей, прикройте нас!

Я приступил к осмотру. Где-то минут через пятнадцать мы с Гариком убедились, что имеем дело с техническим курьезом. Судите сами: вся приборная начинка была электронной; под носовым обтекателем стоял весьма продвинутый радар – с фазированной антенной решеткой, такие и в нашем мире не на все истребители ставили. Системы управления были крайне примитивными: элероны и стабилизаторы приводились в движение тросиками, как на первых «Фарманах». Отсутствовали даже бустерные усилители. Крыло, стреловидной формы, было маломеханизированным, с полным отсутствием закрылков. А двигатель был прямоточным, как у ракеты! В качестве топлива использовался какой-то гелеобразный состав. Катапульта в самолете отсутствовала, парашюта тоже не было. Вооружение самолета состояло из пороховых неуправляемых ракет и двух пулеметов, напоминающих ШКАС, калибра 7,62.

– Что-то я ничего не понимаю! – объявил Гарик после окончания осмотра, сбрасывая на траву последний прибор из кабины. – Сочетание сложнейшей электроники и примитивной механики. Тут даже рации нет. Управление – жуткий примитив! Летать на этом аппарате было безумно неудобно, а уж вести боевые действия просто опасно!

– Андрей! А ты не видел раньше такие самолеты? – спросил я.

– Нет, во время войны новгородцы использовали аэропланы с поршневыми двигателями. Нам хватало и такой беды, ведь у Москвы авиации не было вообще. Может, в вашем мире этот аппарат может считаться примитивным, но в моем мире он стал бы настоящим бичом божьим.

– Осталось только выяснить, что делает реактивный самолет в XVII веке! – сказал я. – Однако, ребята, пора сматываться. Мы уже час тут куролесим. Не дай бог, враги нагря…

Договорить я не успел. В воздухе мелькнуло что-то темное, и я полетел в кусты от сильного удара в грудь. Краем глаза я все же успел заметить – аналогичная неприятность досталась и парням. Гарик рухнул под фюзеляж, а Шевчук – прямо на груду приборов. Только Маша продолжала стоять на ногах. Через несколько секунд на меня свалились два человека в комбинезонах цвета хаки и начали сноровисто освобождать мою одежду от оружия и боеприпасов. Закончив этот процесс, противники рывком подняли меня на ноги, заломили за спину руки и скрутили локти и колени шнурами. Еще через несколько секунд я лежал под крылом, бок о бок с аналогично скрученными ребятами. Вообще вся процедура захвата не заняла и трех минут.

Марию обыскивать и связывать не стали. Видимо, нападающие не приняли ее за комбатанта. Ее просто толкнули к нам и заставили сесть на землю. Один из бойцов остался подле нас. Остальные разошлись в стороны. Трое начали осматривать самолет, двое склонились над кучей вывороченных приборов, четверо расположились по периметру, лицом к лесу. Слаженность этих людей просто поражала. Они работали без малейшего звука, как единый организм. Каждый сноровисто выполнял свое дело. Несколько минут прошло в молчании.

Наконец один из тех, что осматривали самолет, подошел к тем двоим, возле приборов, и что-то негромко сказал. Тот, к кому он обращался, неторопливо встал с колен, и я смог разглядеть на его рукаве черные нашивки. «Наверное, командир», – подумал я.

– Терехов, связь! – скомандовал этот персонаж. – Вызови «Арбитра».

Державший нас на прицеле немедленно подскочил к командиру и скинул с плеч большой темно-зеленый ящик. К моему немалому удивлению, этот сундук оказался радиостанцией. Радист, закинув на дерево длинную тросиковую антенну, стал выстукивать «ключом» точки и тире.

– «Арбитр» на связи, господин капитан, – через минуту сказал Терехов.

– Передавай: на связи «Птенец-1», – сказал капитан. Терехов снова застучал «ключом». – Мы нашли точку падения «Аиста», пилот убит выстрелом в голову, но здесь посторонние люди, совершенно не похожие на местных жителей. Трое мужчин, вооруженных, с ними девушка, гражданская. Опознавательных знаков у них нет. Какие будут приказания?

Закончив передачу, радист, поправив на голове огромные наушники, стал вдумчиво вслушиваться в ответ неизвестного «Арбитра».

– Приказано доставить пленников в «Гнездо», господин капитан! – сказал Терехов через пару минут.

– Запроси «Арбитра», как там «Птенец-2»! – приказал капитан.

Радист отстучал вопрос.

– «Арбитр» сообщает, что вторая группа нашла неизвестный аппарат. Пилоту удалось скрыться, – доложил офицеру Терехов.

– Сообщи «Арбитру», что мы через час будем на базе. Конец связи! – Капитан отвернулся от радиста и задумчиво посмотрел на нас.

Лично меня услышанное немного порадовало. Наши предположения о том, что Мишка сбит, подтвердились. Но, судя по всему, поймать нашего друга этим орлам пока не удалось. Теперь вся надежда была только на Бэдмена. Скрученные, как бараны, мы не могли и мечтать о побеге. Между тем вражеские бойцы закончили свои дела. Из кабины извлекли и завернули в брезент тело летчика. Лежавшие на земле приборы уложили в мешки, наше оружие раздали по рукам. Нас самих подняли и освободили от ножных пут. Вскоре мы уже цепочкой плелись через лес, подгоняемые тычками прикладов. На меня и Гарика легла почетная обязанность нести тело пилота, а на Андрея навьючили два мешка с приборами. Машенька, к счастью, шла налегке.

По пути я лихорадочно обдумывал варианты наших дальнейших действий. Собственно, никаких дальнейших вариантов не было. И тут до меня доперло – ведь Машу даже не удосужились обыскать! А ведь в заднем кармане ее джинсов, прикрытый маечкой навыпуск, лежит «ПСМ». Если, конечно, Мария не переложила ствол в другое место. Вполне возможно также, что девушка могла просто забыть об оружии. Надо каким-нибудь способом напомнить нашей боевой подруге о пистолете.

Мария шла впереди Андрея, а мы с Гариком плелись сзади. Улучив момент, я, сделав вид, что споткнулся о корень, упал, потянув за собой куль с покойником и Горыныча. Естественно, все присутствующие оглянулись на шум. Я, поймав взгляд Марии, глазами показал на ее задний карман. Машенька, умница, все поняла и начала действовать немедленно.

Сделав шаг назад, она резко ударила ногой в пах опекавшего ее рослого рыжеватого детину, а затем, используя его скрюченное тело как щит, выхватила оружие и открыла беглый огонь. Первым упал с простреленной грудью капитан, затем его помощник. Радисту Терехову малокалиберная полуоболочечная пуля угодила в середину лба. Я, вывернувшись из рук поднимавшего меня бойца, пнул его носком ботинка в коленную чашечку. Гарик, бедолага, продолжал ворочаться на земле, придавленный трупом летчика. А вот Андрей меня сильно удивил!

Мне на мгновение показалось, что там, где стоял Шевчук, появился маленький торнадо. Двигался наш новый друг с феноменальной скоростью. Ближайших к нему солдат просто разметало, как городошные фигуры. Бой был закончен через несколько секунд.

Что сыграло свою роль – внезапная стрельба такой беззащитной с виду девушки или фантастические приемы рукопашного боя, продемонстрированные бывшим охотником за головами, но нападение оказалось для врага полной неожиданностью. Удивительно – ведь эти парни производили впечатление очень опытных бойцов.

В наступившей тишине было слышно только хриплое дыхание Андрея да поскуливание бойца с отбитыми яйцами. Мой противник, превозмогая боль в сломанном колене, попытался достать оружие. Пришлось добить его каблуком в переносицу.

Мария, выронив пистолет, стала оседать на землю.

– Маша, сейчас не время падать в обморок, достань нож, разрежь на нас веревки! – крикнул я.

Мой вопль привел девушку в чувство. Сняв с одного из тел тесак, Мария освободила нас. Я и Гарик тут же бросились подбирать оружие, а Андрей быстро и профессионально связал оставшихся в живых. Нашими пленниками стали два человека.

– Ну ты, блин, просто Терминатор какой-то, – похвалил Горыныч, передавая Шевчуку автомат. – Никогда такой скорости не видел! Всех вырубил, причем большинство – насмерть… А мне вот только интересно, чем это они нас в момент захвата приложили?

– Пластиковыми пулями! – ответил Андрей, демонстрируя нам ружье с толстым стволом. – Похоже, что это пневматический карабин.

– Мужики, надо сваливать отсюда побыстрей! – поторопил я друзей. – Хрен их знает, а вдруг у них здесь где-нибудь поблизости группа поддержки.

– Валить так валить! – согласился Гарик. – Однако всех языков нам не утащить! Вертолет-то у нас четырехместный! Ну… еще одного человека можно за первым рядом сидений уложить.

– Забираем вот этого! – решил Андрей, ткнув рукой в мужика, которому Маша отбила яйца. – Он, наверное, сержант – вон сколько нашивок на рукаве! Да и возрастом он вроде бы постарше остальных будет.

– А с оставшимся что делать? – задал я глупый вопрос.

– Кончаем его! – жестко ответил Шевчук. – Уведи девушку подальше! А кстати, где она?

Мы оглянулись, ища нашу избавительницу. Мария отошла за дерево. Ее рвало. Доставая на ходу фляжку и носовой платок, я поспешил на помощь своей любимой. Лицо Марии было белым как мел, последним усилием воли она удерживалась в сознании. Мне пришлось силой влить в Машу несколько глотков коньяку. Щеки девушки слегка порозовели. Она подняла голову, пристально посмотрела мне в глаза и спросила твердым голосом:

– Я все сделала правильно?

– Да, милая, ты нас просто спасла! – ответил я, обнимая Машу.

Прижавшись ко мне, Мария беззвучно зарыдала. Затем ее тело обмякло, мощнейший стресс все-таки сделал свое дело – обморок.

За моей спиной раздался выстрел. Подхватывая любимую на руки, я развернулся. Андрей сам привел приговор в исполнение. Затем он обошел все трупы и методично сделал каждому контрольный выстрел в голову. Даже летчику. Нда… профессионал.

– Каратель! – отрешенно сказал Игорь, глядя на гору трупов.

И было неясно, похвалил он Шевчука или обругал.

Каратели времени

Часть 1

Пробой реальности № 4

Старый морской волк Абдулкасим Салад уже третий час безуспешно пытался оторваться от погони. Шансов не было никаких. Катер Абдулкасима «Морская раковина» был почти ровесником хозяина, недавно поставленный новыми друзьями двигатель уже вовсю чихал и кашлял, запоротый бестолковым механиком. А подаренные теми же друзьями великолепные новенькие русские автоматы (на самом деле автоматы были китайскими «АК-47») в руках стоящих на палубе абордажников были слабым аргументом против вражеского ДШК.

Висящий на хвосте катер конкурентов «Азраэль» не мог догнать Абдулкасима только потому, что старик умело маневрировал возле прибрежных камней. Но рано или поздно «Раковине» придется выйти на чистую воду. Салад мог надеяться только на спасительную темноту.

С катера в очередной раз ударила очередь крупнокалиберного пулемета. Конкуренты напоминали Абдулкасиму, что пора бы прекратить игру в салочки и сдаться. Но Салад не собирался так просто поднимать вверх лапки. Столько лет, столько долгих лет пробавляться дешевым разбоем и, получив наконец солидный куш, потерять все? Нет, Салад лучше выбросится на камни или подпустит «Азраэль» поближе и пойдет на таран. Двадцать килограммов денег, целых три миллиона долларов, лежавшие в трюме, сделали осторожного хозяина «Раковины» почти берсерком.

С «Азраэля» опять бухнул ДШК. «Нет, ну надо же, двадцать лет грабить местных рыбаков и каботажников и получать с этого сущие гроши! А взяв наконец на абордаж благодаря щедрой помощи славных парней, называющих себя «гвардейцами Чаки», настоящий сухогруз с белой командой, так глупо спалиться, – подумал капитан и злобно сплюнул за борт. – Наверняка эта крыса, Джама, опять накурился дури и разболтал всем желающим, что выкуп за этих белых свиней составит кругленькую сумму. Вот «Азраэль» и сел на хвост! Надо было гнать этого ублюдка Джаму из команды еще в прошлом году!»

Ярко-красный диск солнца слишком медленно катился к горизонту. Но вдруг небо стали заволакивать черно-багровые тучи. Абдулкасим понял, что у него появился крохотный шанс на спасение. Грозы в Аденском проливе были такими, что маломощные радары сомалийских пиратов начинали сходить с ума. А в темноте Салад наверняка сумеет оторваться от ослепших преследователей. Горизонт прочертили первые стрелы молний, раскаты грома заглушили очередной выстрел с «Азраэля». Ливень обрушился как камнепад. Возникшая неизвестно откуда, титаническая волна подхватила «Морскую раковину» и с огромной силой швырнула в сторону берега.

Внезапно залитые водой стекла рубки озарил яркий белый свет, который через мгновение с явно слышимым щелчком пропал. Ошарашенный Салад покрутил головой и присвистнул от удивления. Его старушка качалась на совершенно спокойной воде, под ясным синим небом. Двигатель окончательно заглох, и капитану в рубке было слышно, как матерится в машинном отделении механик. Оглянувшись, Абдулкасим не увидел преследователей. Встав на колени, Салад прошептал благодарственную молитву Аллаху за спасение.

Через час, когда удалось починить двигатель, «Раковина» снова тронулась в путь. Понаехавших в последнее время в здешние воды «охотников за пиратами» капитан не боялся. Эти белые свиньи очень кичились строгим соблюдением законности и никогда не трогали лодки сомалийцев. Не трогали до самого момента абордажа. А то вдруг в лодках окажутся совершенно мирные рыбаки, взявшие с собой автоматы исключительно для самообороны от акул. Поэтому с наступлением сумерек Салад позволил себе чуточку расслабиться и не заметил идущий полным ходом в его направлении большой военный корабль.

…Крейсер «Нахимов» из состава 3-й оперативной авиационно-ударной группировки Индоокеанского флота Российской Империи, осуществляющий дальнее прикрытие ядра основных сил АУГ, разрезал старую лоханку острым форштевнем, как консервный нож банку. Пираты погибли, не успев ничего понять. Через минуту вахтенный офицер записал в журнал: «26 июня 2010 года. В 19.30 прямо по курсу неожиданно появилось неопознанное судно. На радиозапросы и сигналы не ответило, опознавательных знаков не несло. В 19.35 неизвестное судно исчезло с экранов радаров».

Глава 1

На фуршете в честь годовщины издания в Нью-Йорке малобюджетного русскоязычного журнала «Эхо Америки» все разговоры вертелись вокруг темы недавнего разгрома американского флота в Персидском заливе[42]. Елену Старостину – молодую, но уже подающую большие надежды корреспондентку из известного московского издания, пребывающую в Нью-Йорке в командировке, – затащили на эту вечеринку недавние знакомые. Затащили и почти сразу бросили в одиночестве.

Мрачно выпив теплого выдохшегося вина, по недоразумению устроителей фуршета именующегося «шампанским», Старостина краем уха прислушивалась к основной теме беседы и уже подумывала об уходе. Но тут к порядком заскучавшей корреспондентке подошел шапочно знакомый дипломат из Российского консульства, который, будучи навеселе, пребывал в игривом настроении.

– Леночка! Со мной вчера произошел забавный случай, как раз по вашей части!

– И что же с вами случилось? – без интереса спросила Елена, отворачивая лицо в сторону, так как от дипломата несло перегаром.

– Звонят мне вчера из департамента полиции и просят подъехать в 26-й участок для освидетельствования личности якобы гражданина России. Ну, приезжаю я в участок. Их детектив тащит меня в местную больницу, и там молодой человек в гипсе, ну оч-чень героической наружности, – тут дипломат икнул, – объявляет мне, что он гражданин Российской Империи, и требует немедленно вызвать посла. Называет какое-то кодовое слово. Полный псих!!! Я так детективу из участка и сказал!

– Не вижу в вашем случае ничего интересного! – сухо сказала Лена.

– Обстоятельства появления этого героя довольно загадочны, автомашина у него какая-то странная, я видел ее во дворе, ни на одну модель не похожа и сильно покорежена. Да и по-русски он говорит чисто, но с каким-то непонятным акцентом! – дипломат сделал отчаянную попытку заинтересовать собеседницу.

– Спасибо за ценную, но бесполезную информацию, – сказала Лена и демонстративно отвернулась.

На следующий день Лене повезло – интервью с героем очередного очерка прошло, на удивление, быстро и конструктивно. До конца дня осталась целая куча времени, и Лена уже совсем было собралась лишний раз прогуляться по магазинам, но тут ее словно кольнуло. Интуиция подсказывала сенсацию.

– А что вчера плел этот пьяный идиот о каком-то загадочном русском? Надо разузнать об этом деле поподробней! – подумала журналистка и, достав телефонную книгу, принялась искать номер департамента полиции.

Войдя в здание 26-го полицейского участка, Лена поняла, что попала в филиал сумасшедшего дома. Мимо нее с папками в руках пробегали небритые мужики в пропотевших насквозь белых рубашках, увешанные кобурами со всевозможной стреляющей техникой.

То и дело во входную дверь вваливались еще более потные, красномордые, толстопузые патрульные, тащившие упиравшихся нарушителей правопорядка.

Во всем этом бедламе Лена с большим трудом нашла говорившего с ней по телефону детектива, который, узнав, что она русская журналистка из самой настоящей Москвы, согласился ей помочь и выдал разрешение на посещение задержанного.

На просьбу Елены посмотреть на загадочный автомобиль детектив ответил отказом, объяснив, что его сейчас изучают эксперты.

– Что вообще произошло? – в упор спросила Елена.

– Граждане, живущие в том квартале, услышали громкий звук, напоминающий взрыв. Приехавший патруль обнаружил на проезжей части искореженный мини-вэн. Но кроме этого, других следов взрыва обнаружить не удалось, – нехотя ответил детектив.

– Так в чем обвиняется арестованный вами человек? – продолжала напирать Елена.

– Он не арестован, а задержан до выяснения обстоятельств. А максимальное обвинение, которое мы можем ему инкриминировать, – нарушение общественного порядка, – устало пояснил детектив, уже явно жалея, что согласился помочь журналистке.

– А почему ваши эксперты так заинтересовались этим микроавтобусом?

– Он оказался бронированным электромобилем совершенно неизвестной нам конструкции. Набитым сложнейшей электронной техникой непонятного назначения. И устройствами, по-видимому, являющимися оружием, хотя совершенно на него не похожими, – детектив оживился, как будто эта тема его сильно интересовала.

Эта информация сильно подкрепила интерес Елены. Ей уже не терпелось увидеть этого «Гражданина Российской Империи».

Войдя в больничную палату и увидев искомую личность, журналистка не разочаровалась.

С ногами, закованными в гипс, полуприкрытый белой простыней, на больничной кровати, скрывающей его высокий рост, лежал мускулистый молодой мужчина, похожий на Шона Коннори в молодости.

Раненый, казалось, спал, но при появлении Старостиной открыл глаза.

– Добрый день, меня зовут Елена Старостина, я журналист, представляю газету «МК». Я хотела бы задать вам несколько вопросов по поводу вчерашнего происшествия! – сразу взяла быка за рога журналистка.

– Добрый день, мадемуазель, приношу свои извинения за то, что не могу встать, – учтиво ответил раненый. – Разрешите представиться: Владислав Аскольдович Косарев. Ваш визит для меня приятная неожиданность. А я опрометчиво считал, что знаю всех членов русской общины. Каким ветром занесло столь прелестное создание в этот богом забытый городок?

«Однако! – подумала Лена. – И это он о Нью-Йорке!» А вслух сказала:

– Я в командировке, а сейчас хотела бы узнать, что с вами произошло! – напористо, как учили опытные коллеги, продолжила Старостина.

– Извините, мадемуазель, но на эту тему я могу разговаривать только с представителями посольства, – с легкой извиняющейся улыбкой сказал Косарев.

– Из посольства никто не появится. Ведь оно находится в столице – городе Вашингтоне, – усмехнулась Лена. – а здесь, в Нью-Йорке, есть только консульство. Тот человек, который приходил вчера, как раз оттуда. Так вот, этот дипломат почти официально объявил вас сумасшедшим.

– Что-что? – удивленно переспросил Косарев и замолчал почти на целую минуту. На его лице лежала маска невозмутимости, но он явно напряженно обдумывал слова корреспондентки. Наконец он принял какое-то решение.

– Он тоже показался мне несколько странным, ну да бог с ним! – небрежно махнув рукой, сказал Владислав. – Ваше присутствие здесь для меня гораздо интереснее. А что означает название вашей газеты – «МК»?

– Это аббревиатура – «Московский комсомолец», – пояснила Лена.

– А что означает «комсомолец»? – продолжал расспрос Владислав.

Старостина почти не заметила момента, когда они с собеседником поменялись ролями – теперь интервью брал Косарев.

– Это член организации под названием «Коммунистический Союз Молодежи», – терпеливо разъяснила Лена.

– Надо же! – растерянно хмыкнул Владислав. – Я два года не живу на родине, но информацию оттуда получаю регулярно, а о такой организации мне не рассказывали. Вы тоже комсомолец?

– Нет, эта организация давно уже не существует, а у газеты старое название, – сказала Лена, подумав: «Шутит он, что ли? Говорит, что недавно из России, и не знает таких элементарных вещей!»

– Как интересно! – весело воскликнул Косарев. – А чем, если не секрет, вы занимались в Нью-Арке?

– Писала серию статей о русской эмиграции, – ответила Лена.

– Странно, насколько мне известно, единственный эмигрант в Нью-Арке – это я. Все остальные русские в этом городишке либо дипломаты, либо заезжие купцы. Так что вы должны были писать обо мне.

Это заявление собеседника чуть не вогнало Елену в ступор. Ей никогда до сего момента не приходилось иметь дело с сумасшедшими. Огромным усилием воли Старостина заставила себя вернуться к интервью. Хотя уже и сама не понимала – зачем? Расспрашивать психа о его бреднях?

– Ловлю вас на слове! – натянуто улыбнувшись, сказала Елена. – Расскажите немного о себе. Чем вы здесь занимаетесь?

– Я имею лицензию частного детектива и узкую специализацию охотника за головами, – веселым тоном, словно рассказывая анекдот, сказал Владислав и пояснил: – Ловлю объявленных в розыск преступников и сдаю их в полицию за вознаграждение. В таком городишке, как Нью-Арк, это очень прибыльное занятие!

– А чем вы занимались в России? – зачем-то спросила Елена.

– Служил в Армии! – гордо ответил Косарев. Причем в произнесенном слове «армия» отчетливо слышалась заглавная буква. – Мое последнее место службы – должность командира Особой сотни лейб-гвардии Атаманского полка.

– Ого! – делано изумилась Елена и, не удержавшись, добавила издевательским тоном: – Так зачем же вы покинули Родину?

– Меня выгнали из армии за дуэль с членом императорской фамилии! – вскинулся Владислав. – Неужели вы ничего не слышали об этом случае? В свое время история наделала в столичных кругах немало шума. Ах да! Я совсем забыл, что вы из Белокаменной – до Москвы слухи могли и не дойти.

– И с кем же из родственников императора вы сошлись в поединке? – продолжала глумиться Старостина.

– С зятем Великого Князя! – столько же гордо, как до того о службе в армии, сообщил Косарев.

– Наверняка из-за женщины! – насмешливо сказала Старостина.

– Зря иронизируете! – до Владислава, кажется, начало доходить, что над ним издеваются. Но понять причину этой издевки он не мог. – Этот мерзавец оскорбил мою сестру! Поединок начался прямо на балу в присутствии Его Императорского Величества! – Лене снова показалось, что в устах собеседника слова титула начинаются с заглавных букв – настолько торжественно он их произнес. Впрочем, видимо поняв, что пафос в данном случае излишен, Косарев добавил: – Со стороны зрелище должно было быть интересным – два петуха в раззолоченных мундирах рубятся на парадных шашках.

«Пора заканчивать разговор, – подумала Лена. – Веду с этим психом бесцельную беседу, а время идет. Надо все-таки узнать, что с ним произошло вчера, и прощаться».

– Может быть, вы ну хотя бы кратко расскажете о событиях вчерашней ночи?

– Ничего особенного не произошло! Ловил преступника в «Красной зоне», да налетел на мину-ловушку. Немного пострадал, – с легкой улыбкой, словно читая ребенку занятную сказку, начал рассказывать Владислав. – Тут, откуда ни возьмись, полиция! Представляете, ночью, посреди «Красной зоны» – полицейский патруль?! А потом, на удивление, карета «Скорой помощи» прикатила! Вытащили меня из машины, оказали первую медицинскую помощь и привезли сюда. Вот и вся история. Ничего интересного, если не считать героического поведения полиции и «Скорой помощи».

Лена, удерживая на лице остатки серьезного выражения, кивнула. «Прощай навек и подпись: твоя крыша!»

– А теперь, извините, но я вынужден попрощаться с вами – мне нужен отдых! – вежливо сказал Владислав, прикрывая глаза в знак того, что разговор закончен.

«Жаль, такой приятный парень, а несет полный бред!» – пожалела красавца Старостина и попятилась из палаты, опасаясь поворачиваться к больному спиной.

Уже в коридоре она решила как можно быстрее забыть об этом частном случае умопомешательства, но у стойки регистратора ее ждали уже знакомый детектив из участка и пожилой мужчина в белом халате, представившийся лечащим врачом пострадавшего.

– Вы говорили с ним? Что он вам сказал о причине взрыва? О своем оборудовании? О том, кто он на самом деле? – торопливо заговорил детектив.

– То, что он мне сказал, можно считать бредом сумасшедшего, по-моему, он настоящий шизофреник, – ответила девушка.

– Я бы не стал ставить столь поспешного диагноза, – вмешался в разговор врач. – Сегодня утром я осматривал этого пациента, и мне он показался совершенно психически здоровым. Он нормально реагирует на внешние раздражители, место своего пребывания и дату назвал правильно, проявил нормальный интерес к состоянию своего здоровья и, видимо, неплохо разбирается в медицине – вопросы задавал вполне профессионально.

– Скажите, доктор, а на каком языке вы разговаривали?

– На английском, естественно. Уж извините, но на английском он говорит гораздо лучше, чем вы. К тому же прекрасно владеет французским и немецким – в этом я убедился сам. А также, по его словам, испанским, арабским и турецким. Этого я проверить не смог, так как этими языками не владею.

– Что он вам конкретно сказал о событиях этой ночи? – нетерпеливо заговорил полицейский. – перескажите, пожалуйста, даже если это была чушь, потому что с нами он говорить категорически отказался.

Весьма удивленная словами врача (псих-полиглот?), Елена не сразу услышала последний вопрос, и детектив повторил его. Старостина кратко пересказала весь бред о «Красной зоне», мине-ловушке и о героическом поведении полицейских. Детектив озадаченно хмыкнул и сказал:

– Действительно, бред. Восточная 13-я улица, на которой его нашли, – благополучный район. Откуда там взяться минам-ловушкам?! Но взрыв-то все-таки был! Док, а что вы скажете о физическом состоянии своего пациента?

– Сложные переломы обеих ног и легкая контузия от взрывной волны, но вот что удивительно – сегодняшний рентген показал, что кости уже хорошо срослись. Но вчерашний рентген и осмотр, который я проводил лично, говорили о том, что переломы свежие. А в чем, собственно, дело, офицер?

– Дело в том, док, что у нас возникло много новых вопросов. Поэтому мы бы хотели оформить задержание и забрать вашего пациента к себе.

– Это абсолютно невозможно, офицер! Рентгеновский снимок может оказаться ошибкой, а вчера, когда я накладывал гипс, его ноги представляли собой кровавое месиво. Я никому не позволю забрать больного до повторного осмотра.

– Хорошо, док, не кипятитесь, пока мы его трогать не будем, хотя, черт возьми, я бы задал ему пару вопросов!

– А что произошло, детектив, почему такая спешка? – вмешалась в разговор Лена.

– Час назад взорвалось одно из устройств, которое мы нашли в машине вашего соотечественника. Эксперту, попытавшемуся разобрать эту штуковину, оторвало руки. А сейчас, док, я хотел бы забрать тот костюмчик, в котором раненого привезли в больницу. Вот разрешение на изъятие.

Через десять минут формальности были улажены, и детектив прямо в коридоре стал рассматривать окровавленный комбинезон из матово-черной ткани, напоминающей шелк.

– Никогда не видел ничего подобного! – наконец сказал полицейский Старостиной, которая все время следовала за ним по пятам. – Здесь везде вшиты всякие микроэлектронные штучки, а материальчик хоть и мягкий, однако необычайно прочный – врачи «скорой» так и не смогли его разрезать, словно это кевлар. Даже в спецвойсках вряд ли найдешь что-нибудь похожее. А в вашей стране?

– Год назад я писала статью о спецподразделениях Российской армии, мне показывали разную технику, такого костюма мне не встречалось.

– Загадка за загадкой! Может быть, поговорите с ним еще раз?

– Я думаю, вряд ли он сегодня скажет больше. Может, завтра, когда он поймет, что помощи из посольства не будет, раненый станет посговорчивей.

– Хорошо, завтра, если это вас не затруднит, позвоните мне в десять часов.

Лена попрощалась с полицейским и, выйдя из больницы, потратила остаток дня на то, чтобы собрать информацию о Владиславе Аскольдовиче Косареве. Ее старания не увенчались успехом – человека с таким именем не существовало.

Чтобы развеяться, Старостина решила позвонить в Москву своей лучшей подруге Марии Качаловой. Мобильный был отключен, в редакции журнала сказали, что Качалова уволилась, пришлось звонить домой, но там ответили, что Мария в туристической поездке. Как раз в этот момент Маша пребывала в 1605 году, загружаясь в вертолет, чтобы лететь на поиски Михаила Суворова[43].

Глава 2

На следующий день детектив из 26-го участка сам позвонил Елене и поинтересовался, планирует ли она визит к своему соотечественнику. Почувствовав в словах полицейского подвох, Старостина насторожилась.

– Что-нибудь случилось, детектив? – спросила журналистка.

– Дело в том, что ночью в лаборатории, исследующей аппаратуру вашего загадочного земляка, произошел новый взрыв. Опять при разборке рванула одна из хитрых штучек. На этот раз никто не пострадал. Эксперты сделали выводы из вчерашнего происшествия, и теперь все работы ведутся дистанционно. Утром я навестил в больнице нашего общего знакомого. И он опять отказался со мной разговаривать и потребовал представителя посольства. Тогда я показал ему бумагу из консульства с официальным отказом. Вот здесь и началось самое интересное – господин Косарев очень заинтересовался этой бумагой, причем, как мне показалось, особое внимание проявил к бланку и печатям, а не к содержанию. Потом пациент выразил желание ознакомиться с новостями. Я распорядился о телевизоре и свежих газетах. Вы бы видели лицо господина Косарева, когда в его палату принесли все это. Мне показалось, что вашего соотечественника хватит удар, настолько он растерялся, но быстро овладел собой. Ознакомившись с предоставленной информацией, Косарев попросил о встрече с вами.

– Хорошо, я сейчас приеду, – сказала Елена.

Уже через полчаса Старостина была в больнице. У дверей палаты теперь дежурили двое полицейских. Здесь же беседовали детектив и лечащий врач. Доктор выглядел сильно недоумевающим.

– Я буду настаивать на собрании консилиума. Это же нонсенс! – услышала Елена последнюю фразу врача.

– Здравствуйте, доктор! – сказала журналистка. – у вас тоже какие-то новости?

– Да, мисс, и весьма необычные. Сегодня утром я осматривал вашего соотечественника и делал рентген. На снимках видно, что кости уже полностью срослись. Сейчас я планирую собрать консилиум и обсудить со своими коллегами возможность снятия гипса с целью наружного осмотра. Скажите, в вашей стране все выздоравливают так быстро?

– Нет, доктор, в моей стране живут совершенно обычные люди. И лечение сложных переломов занимает несколько месяцев, – ответила Елена, – но мне кажется, что ваш пациент не совсем обычный человек.

Оставив детектива и доктора размышлять над ее последней репликой, Старостина зашла в палату. И сразу была поражена изменениями, которые произошли с Владиславом: вчера он буквально излучал ледяное спокойствие, а сегодня сквозь внешнюю невозмутимость проглядывало отчаяние.

– Доброе утро, Владислав Аскольдович! – сказала журналистка.

– Доброе утро, Елена! Прошу прощения за беспокойство, но в этой стране мне просто больше не к кому обратиться! – воскликнул Косарев. – еще вчера я думал, что попал в очередную переделку, а сегодня я узнал, что мое положение гораздо хуже. Вы можете мне не поверить и даже назвать безумным. Со мной случилось что-то невероятное: после того как мой броневик напоролся на мину, я очнулся в совершенно другом мире. Теперь становится понятна активность полиции и «скорой помощи» – видимо, здесь нет такой преступности, как у нас. Вот такое устройство, – Владислав кивнул на телевизор, – я видел только в музее инженера Зворыкина. А у нас, даже в такой отсталой стране, как САСШ, используются голографические стереовизоры. Газеты на бумаге не выходят уже лет десять, а журналисты распространяют свои материалы исключительно в электронном виде.

– Я даже не знаю, что вам ответить, – осторожно подбирая слова, сказала Лена, она еще не была готова поверить в такую фантастическую историю и не знала, кем считать своего собеседника. Сработал журналистский инстинкт – Старостина решила выудить у Косарева как можно больше информации и на ее основе делать выводы. – я тоже вчера заметила в вас некоторые странности и, уж простите, сочла вас сумасшедшим. Но местная полиция утверждает, что при вас было множество неизвестного для них оборудования. За попытку разобрать одно из ваших устройств поплатился здоровьем эксперт. Он стал калекой – ему оторвало руки.

– Вот этого я и боялся, теперь добром они меня не отпустят! Все мое оружие и часть приспособлений оснащены самоликвидаторами. Ведь по своей работе мне приходилось лазить по самым темным закоулкам города, – сказал Влад. – я бы принес местным стражам порядка свои извинения, но они зря сунули нос в мои вещи. Теперь мне понятна настырность этого инспектора.

– По утверждению вашего лечащего врача, Владислав Аскольдович, вы уже практически здоровы, а ведь в больницу вас привезли с множественными переломами обеих ног! Скажите, если это не секрет, как можно исцелиться за два дня?

– Два дня… – задумчиво протянул Влад. – Наверное, доктор что-то напутал, и у меня не было сложного перелома.

– Скажите, Владислав Аскольдович, а вы дворянин? – задала Лена «животрепещущий» вопрос.

– Да, потомственный, – спокойно кивнул Владислав.

– Но ваша фамилия не похожа на дворянскую! – сказала Елена.

– Я из казаков. А дворянин в третьем поколении, мой дедушка – впоследствии куренной атаман Кубанского казачьего войска – в молодости, еще будучи хорунжим, был представлен к ордену Святого Владимира 1-й степени за рейд по вражеским тылам во время Первого Джихада. А этот орден дает право на потомственное дворянство. Мой отец был представлен к тому же ордену за оборону крепости Шарм-аш-Шах в самом начале Синайского конфликта. Тогда погибла вся его первая семья – жена и три дочери. И я тоже удостоился Владимира с мечами – моя сотня первой ворвалась на улицы Порт-Саида во время Второго Джихада. Так что свое дворянство наша семья заслужила по праву.

– А что это за войны такие – Первый Джихад, Второй Джихад? И с кем вы могли сражаться в Порт-Саиде? С арабами? – спросила Лена.

– Понимаете, в моем мире остались три крупные державы – Российская Империя, Британская Империя и Халифат. Вполне естественно, что эти государства рано или поздно вступили бы в противостояние. К тому же в Халифате у власти стоят шейхи, которые придерживаются ортодоксального ислама. Поэтому своей прямой обязанностью шейхи считают полное физическое устранение неверных. С этой целью ими были предприняты два карательных похода – джихады. Первый в 1915 году, а Второй совсем недавно, в 1995-м. Но, несмотря на огромное численное преимущество Халифата, там под ружье было поставлено сто пятьдесят миллионов человек, Русская Армия всегда одерживала победы.

– Войско в полтораста миллионов, как можно противостоять такой армаде? – воскликнула Елена.

– Ну, Лена, живая сила сейчас ничего не решает. Несмотря на весь фанатизм, халифатцев всегда подводит почти полное отсутствие техники. Несмотря на огромную территорию – половину Африки и весь юг Евразийского континента и гигантские запасы полезных ископаемых, – у Халифата нет ученых и изобретателей. Практически отсутствует тяжелая промышленность. И если бы не тайная материальная помощь Англии, мы бы уже давно раскатали халифатцев по пустыне Сахара или сбросили в Индийский океан.

– Зачем англичанам помогать Халифату? Ведь, расправившись с вами, халифатцы наверняка нападут на них? – спросила Лена.

– А вот это, Елена, вопрос большой политики. Помогая фанатикам против России, альбионцы могут тешить свои амбиции. Или считать, что ограничивают экономическую экспансию русских. Тут дело темное, и одним из моих заданий было… – Владислав прикусил язык. – впрочем, что может понимать бывший войсковой офицер в этом хитросплетении. Хотя скрывать мне особо нечего – даже пребывая в Америке, я продолжал верой и правдой служить своей Родине и Императору.

– А у вас действительно правит император? – спросила Лена.

– Да, Его Величество Алексей Второй, – ответил Михаил.

– Вы сказали Алексей? Неужели это сын Николая Второго? Сколько же ему лет?

– Николая Второго? Нет, его отец Александр Четвертый! Императору шестьдесят лет, – сказал Владислав и, посмотрев на ошарашенное лицо Старостиной, спросил: – а что вас удивляет?

– Александр Четвертый?! – переспросила озадаченная Лена. – У нас после Александра Третьего правил его сын – Николай Второй. И на нем правление Романовых закончилось.

– Так, значит, у вас республика? – в свою очередь, удивился Владислав. – пожалуйста, расскажите поподробнее!

Пересказ новейшей истории занял у Лены целый час. За это время в палату дважды заглядывал инспектор и один раз врач. Весь Еленин монолог Владислав выслушал очень внимательно, не перебивая, только становился все задумчивее и задумчивее.

– Какая-то дикая, бессмысленная альтернатива моему миру! – под конец сказал Владислав. – У меня просто в голове не укладывается, как до такого положения можно было довести великую страну?! – Косарев удивленно потряс головой. – А какое государство доминирует в вашем мире?

– Соединенные Штаты Америки, – ответила Лена.

– Чудны дела твои, господи! – воскликнул Владислав. – у нас САСШ так и не сумели вылезти из Великой депрессии. Они обнищали настолько, что были вынуждены продать России Аляску, Калифорнию и Техас. Мексика во время Атлантической войны сумела оттяпать несколько южных штатов, а Британия – несколько северных! Так что теперь САСШ не страна, а обрубок какой-то!

– Потрясающе! Теперь я понимаю, почему у вас столица США находится в Нью-Йорке! Наверное, это единственный крупный город в стране. А что это за Атлантическая война? – спросила Лена.

– Война за передел колоний в бассейне Атлантического океана. Была начата в 1935 году Испанией, не пожелавшей смириться с итогами испано-американской войны 1898-го. В 36-м году, после десанта генерала Франко на Кубу, в боевые действия включилась Мексика. Тогда же началось восстание в южных штатах. А в 37-м году экспедиционный корпус Великобритании с территории своего доминиона, Канады, вторгся в Иллинойс. Так что от янки просто клочки летели. Чтобы нивелировать возросшее влияние детей туманного Альбиона, Россия потребовала предоставить независимость Канаде и вывести с американского континента английские войска, заменив их канадским ополчением. В подкрепление своих слов в 1939 году Русский флот начал блокаду Британских островов. И англичанам пришлось пойти на уступки. Закончилась война в 1940 году, подписанием мирного договора в Санкт-Петербурге.

– Просто фантастика! – сказала Лена. – неужели такое где-то возможно? Русские диктуют свою волю всему миру! А на чем основан столь высокий авторитет России на международной арене?

– Просто у России есть два мощных союзника, – усмехнулся Владислав. – Это ее армия и ее флот! Кстати, о флоте… – Владислав кивнул на разбросанные на тумбочке газеты. – Все ваши издания до сих пор мусолят историю о разгроме американского флота неизвестными самолетами, хотя это произошло месяц назад. Зато мне прекрасно известны эти летательные аппараты. Это ракетоносцы С-150 из группы «Черный Орел», базирующейся на авианосце «Владимир Мономах», флагмана Индоокеанского флота. И плененного летчика я отлично знаю. Это мой однокашник по Пажескому корпусу Антон Крюков. Судя по сообщениям прессы, он сейчас находится здесь, в САСШ. Спасти своего товарища для меня дело чести! А после этого мы вместе попытаемся разобраться, что же с нами произошло. Мне стоит рассчитывать на вашу помощь, Елена?

– К сожалению, нет, Владислав, срок моей командировки истек, – сказала Лена, – уже завтра я улетаю в Москву. Я бы рада остаться, чтобы помочь вам, но в США очень строгие миграционные законы. Мне пришлось бы уйти в подполье!

– Я не буду обременять вас своими проблемами, Лена, – сказал Косарев. – Позвольте только попросить вас об одном одолжении?

– Конечно, Владислав, все, что угодно! – сказала Лена.

– Оставьте мне, пожалуйста, свои московские координаты. Мне будет важно иметь хотя бы одного знакомого на Родине.

– А вы планируете добраться до России? – спросила Лена, доставая визитку. После этого разговора журналистка была готова поверить в правдивость «пришельца из параллельного мира». По крайней мере, если рассказ Косарева – выдумка сумасшедшего, то это очень хорошая, логически увязанная выдумка. И Лена решила подождать, пока Владислав делами докажет свою уникальность. – Без денег, без документов, в совершенно незнакомой обстановке?

– Я русский офицер, Лена, к тому же прошедший спецподготовку, – ровным тоном, без тени хвастовства, ответил Косарев. – Думаю, что справлюсь. Не смею вас больше задерживать. А этому настырному полицейскому скажите, что я согласен поговорить с ним. Нужно же мне выяснить, где они хранят мое оборудование.

– Прощайте, Владислав, мне было очень приятно общаться с вами. Желаю вам удачи!

– Спасибо, Лена, до встречи в Москве!

На следующий день, едва Лена успела упаковать вещи, раздался телефонный звонок. До вылета оставалось меньше трех часов, и Старостина с трудом уговорила себя снять трубку. Звонил детектив. Он огорошил сообщением о том, что ночью Косарев снял гипс и сбежал из больницы, оглушив дежурящих у двери палаты полицейских. А затем нанес визит в лабораторию, где хранилось его оборудование. На записях камер слежения было видно, как Косарев вырубал охранников и экспертов, двигаясь с невероятной скоростью. Но, к счастью, никто из людей не получил травм и увечий. Часть своих устройств Косарев забрал с собой, а все остальное уничтожил. За нападение на офицеров полиции и муниципальное учреждение Косарев объявлен в федеральный розыск. В связи с этим детектив интересовался, не связывался ли беглец с госпожой Старостиной. Лена ответила отрицательно. Тогда полицейский попросил ее сообщить властям, если разыскиваемый вдруг появится.

– К сожалению, детектив, я через три часа улетаю домой и вряд ли смогу быть вам полезной, – ответила Лена, подумав: «Скоро появятся сообщения об освобождении пленного летчика».

Глава 3

На следующий день после возвращения в Москву Лена Старостина отправилась на работу, в редакцию. Ее непосредственный начальник, заведующий отделом – худой, желчный мужчина, – внимательно просмотрел последние статьи. (Предыдущие были отправлены из Нью-Йорка по электронной почте и часть из них уже напечатана.)

– Очень хорошо, Леночка! – наконец резюмировал Иван Андреевич. – ты явно делаешь успехи, командировка пошла тебе на пользу. Вот только твой последний материал, который ты претенциозно назвала «Обломок Великой Империи», сильно смахивает на фантастику. И никак не может попасть в серию о русской эмиграции. Но в принципе эта работа неплохая, и если убрать бредни о параллельном мире, то статья пойдет в печать в рубрике «Забавные происшествия». Добавь туда необходимые юмористические комментарии о том, как сходит с ума «золотая молодежь».

– Иван Андреевич, но ведь это все правда! Вы можете проверить мои слова, позвонив в департамент полиции Нью-Йорка! – попыталась возразить Лена. Но завотделом был непреклонен:

– Леночка! По-моему, двенадцатичасовой перелет вредно повлиял на твою оценку реальности. Тебе необходимо отдохнуть. Так, у нас сегодня пятница… Отправляйся домой прямо сейчас, и надеюсь, уик-энд восстановит твои умственные способности. Вернемся к этому разговору в понедельник.

Порядком разозлившаяся, Лена отправилась прямиком в курилку, где попыталась найти сочувствие и понимание у коллег. Но ни того ни другого ей отыскать не удалось. Коллеги, конечно, радовались Лениному возвращению, но их разговоры вращались вокруг тем, от которых Лена успела отвыкнуть за время командировки. Завладеть вниманием журналистов своим рассказом ей не удалось. Поэтому минут через пятнадцать, выслушав все дежурные шутки и приветствия и раздав сувениры, Елена отправилась домой.

Остаток дня прошел просто отвратительно – Лена никак не могла выбросить из головы историю с Владиславом. Не помогала разборка купленных в Нью-Йорке вещей – одежды и безделушек. К тому же пропала ее лучшая подруга Маша – дома той не было, а сотовый тупо отвечал: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Субботу Лена посвятила объезду своих близких и дальних знакомых и родственников. Турне проходило с постоянной программой: «Рассказ о Великом городе и раздача сувениров». Так как каждый визит сопровождался непременной дегустацией спиртных напитков, то к вечеру Елена безобразно напилась. Это отвлекло девушку от надоевших мыслей. Перед тем как заснуть, Лена исполнила действия, ставшие ритуалом, – позвонила Маше. Ритуал повторился до мельчайших подробностей – Маша не ответила.

На следующий день Лена вспомнила, что Мария никогда не пропускает традиционный воскресный обед в семье Качаловых. Журналистка решила перехватить подругу на этом важном мероприятии. Без четверти два Старостина вручала цветы матери Марии – Надежде Николаевне, холеной, статной даме лет сорока пяти. Мадам Качалова искренне обрадовалась приходу Лены. Ведь дружба между девочками продолжалась с самого детства, и Елена была почти что членом семьи.

– Какая ты умница, Леночка, что решила нас навестить! – сказала Надежда Николаевна, расцеловав Старостину. – проходи, пожалуйста, в комнату!

– А где Маша? – спросила Старостина, располагаясь на диване в гостиной. – третий день не могу до нее дозвониться!

– С Машенькой происходят какие-то странности, – пожаловалась Качалова-старшая. – по-моему, она влюбилась. Посуди сама: она увольняется с престижной работы в очень солидном журнале и устраивается аналитиком в никому не известную фирму. Что она там анализирует – одному богу известно! Ну, правда, жалованье ей там положили просто фантастическое – только за первый месяц Маша принесла домой десять тысяч долларов. Такая зарплата вызывает у меня некоторые опасения – вдруг ее начальство занимается противоправной деятельностью! Наркотиками или оружием торгуют!

– Маша вряд ли стала бы связываться с преступниками! – вступилась за подругу Лена. – хотя, если она влюбилась… А вы ее избранника видели?

– Пока нет, но надеюсь в скором времени познакомиться, – ответила Надежда Николаевна. – Машенька звонила полчаса назад. Сказала, что едет домой вместе со своим молодым человеком.

– Здравствуй, Леночка, давно тебя не видел! Ходят слухи, что ты только что посетила «Большое Яблоко». – В гостиную вошел Вадим Александрович, Машин отец, рослый, вальяжный господин, полковник КГБ в отставке, ныне работающий советником в аппарате Президента РФ. – Что новенького за океаном?

В этот момент щелкнул замок входной двери. Качалов радостно улыбнулся и сказал:

– Ну, вот и Машенька пожаловала!

Через пару секунд в гостиную заглянула Маша:

– Здравствуй, мамочка! Здравствуй, папка! Ой, Ленка, и ты здесь! Привет!

– Боже мой, доченька, в каком ты виде! – воскликнула Надежда Николаевна.

И действительно, видок у девушки был еще тот. Одета в камуфляжный комбинезон пятидесятого размера, волосы всклокочены, лицо обветрено, макияж отсутствует.

– Извини, мамулечка! Я сейчас быстренько приведу себя в порядок и присоединюсь к вам.

Мария отправилась в свою комнату. Елена последовала за ней.

– Ты чего в таком прикиде? – с ходу спросила Лена. – На охоте, что ли, была?

– Можно сказать, что на охоте. На крупного зверя, – непонятно ответила Маша, раздеваясь. – Подожди пять минут, я приму душ.

Журналистка с присущим ей любопытством начала осторожно разглядывать комбинезон и вдруг заметила на нем брызги крови. «Неужели подруга действительно связалась с бандитами?» – всполошилась девушка.

– А вот и я! – Маша в халате вошла в комнату, вытирая волосы полотенцем. – Ну дай я тебя хоть обниму, подружка! Полтора месяца ведь не виделись!

Девушки чмокнули друг друга в щечки.

– Ты почему, дуреха, на звонки не отвечала? Твой мобильник должен был расплавиться! – попеняла Маше Лена.

– Боюсь, что моя «труба» действительно расплавилась самым натуральным образом. Ну, да и фиг с ней. Ой, Ленка, мне так много надо рассказать тебе! – сказала Мария, переодеваясь в платье.

– Машенька, а мне еще больше нужно тебе рассказать. Я встретила такого необыкновенного человека в Америке, в госпитале…

– Он что, больной? – перебила Маша подружку.

– Ну… – Лена замялась. – Не совсем, хотя сначала я так и подумала. Ну, в общем, это такая сложная и запутанная история…

– Ты знаешь, я тоже встретила необыкновенного человека. Даже троих. Но это тоже долгая история, – ответила Мария. – пойдем лучше за стол, а то родители, наверное, уже заждались нас.

Обед в семействе Качаловых был, как всегда, великолепен – Надежда Николаевна готовила лучше любого ресторанного повара. Пивной суп с клецками, телячьи эскалопы в кляре, печеная картошка в сметанном соусе, несколько салатов и, конечно, десерт – вишневый пирог со взбитыми сливками.

– И как только женщины в этой семье умудряются держать себя в форме? – ехидно спросила Лена.

Маша победоносно улыбнулась и показала подруге язык.

– Доченька, а почему ты не пригласила к нам своего молодого человека? – спросила мама.

– Мамуль, мы прямо с «базы». Сережа одет несколько несоответственно званому обеду, – смущенно ответила Мария.

– Ну, так позвони и пригласи его к десерту. Мне очень хочется познакомиться с этим неординарным и загадочным человеком! – настаивала мама.

– Неординарным и загадочным! – Маша поперхнулась. – с чего ты взяла, что он такой?

– А какими еще достоинствами нужно обладать, чтобы ты бросила любимую работу? – вопросом на вопрос ответила Надежда Николаевна.

Мария встала из-за стола и пошла звонить.

– Что значит бросила работу? – спохватился папа. – Надя, ты мне об этом не говорила!

– Вадюша, успокойся, наша доченька теперь работает аналитиком и получает гораздо больше тебя! – с легкой улыбкой ответила Надежда Николаевна.

Маша вернулась за стол и, задумчиво оглядев присутствующих, сообщила:

– Сейчас приедет, просил не расходиться!

Минут через тридцать в прихожей запиликал домофон.

– Доченька, встречай гостя, – скомандовала Надежда Николаевна, предвкушающе улыбнувшись.

– Добрый день. – В гостиную вошел молодой мужчина в строгом сером костюме с огромным букетом алых роз.

– Ну что ж, Машенька, представь нам своего друга, – сказал папа.

– Сергей Алексеевич Иванов, президент консалтинговой компании «Веста-М»! – торжественно провозгласила Мария.

– Очень рады вас видеть, молодой человек, очень рады. Много о вас наслышаны, – Вадим Александрович встал из-за стола. – прошу садиться. Сейчас будем пить чай.

– С вареньем? – едва заметно усмехнувшись, спросил Сергей.

– Сережа!!! – укоризненно воскликнула Маша.

– А господин Иванов, бывший министр обороны, не ваш родственник? – невзначай поинтересовался Машин папа.

– Нет, даже не однофамилец, – отшутился молодой человек.

– Итак, вы президент компании, – начал разговор отец семейства, – а сколько вам лет, молодой человек?

– Папа!!!

– А что я такого спросил? – делано возмутился Вадим Александрович.

Сергей усмехнулся и нарочито-докладным тоном сказал:

– Краткие анкетные данные: мне тридцать четыре года. Не женат, детей нет. Образование высшее. Беспартийный. Несудимый.

– А чем занимаются ваши родители? – полюбопытствовала мама.

– Я сирота. Родители погибли, – посмурнев, ответил Сергей.

– Так, предки, допрос закончен! – Маша встала со стула, грозно глядя на родителей. – Сергей Алексеевич просто мой друг! Предложения он мне еще не делал!

При этих словах Сергей посмотрел на Машу со смесью удивления и радости. Родители вняли дочкиному приказу и более не тревожили гостя расспросами. Чинное чаепитие с вежливыми фразами продолжалось два часа. Сергей мельком глянул на часы и скривился:

– Простите, но мне пора! Невзирая на воскресенье, у меня есть одно неотложное дело. Спасибо за угощение! – легко поднявшись, Сергей поцеловал ручку Надежде Николаевне, обменялся рукопожатием с Вадимом Александровичем и направился к выходу.

После ухода гостя девушки перешли в Машину комнату. Качалова извлекла из-под шкафа бутылку виски, сделала глоток и протянула бутылку Лене. Та тоже машинально приложилась.

– За встречу! – мрачно сказала Мария, сделала второй глоток и спрятала спиртное на старое место.

– Машка! Что с тобой? Проблемы на любовном фронте?

– Нет, Ленок, уже нет. В этом я окончательно определилась – я люблю его!

– А он тебя?

– Он тоже. Но свои чувства Сережка высказал мне еще месяц назад. Это я, дура, хвостом крутила, сомневалась в своем отношении к нему. Эх, сколько времени даром потеряли! И только сегодня я поняла, что для этого человека я способна на все – даже на убийство!

– Что же у вас произошло? – спросила совершенно сбитая с толку Лена.

– Друг наш пропал, мы отправились на поиски и попали в переделку. Положение было совершенно безвыходное. Только я могла всех спасти. Мне пришлось застрелить несколько человек. – Мария снова достала из заначки бутылку, но Лена решительно отобрала у подруги выпивку.

– Бандитские разборки? – профессионально спросила журналистка.

– Нет! – решительно ответила Маша. – И как ты только могла подумать такое! Все гораздо страшнее и загадочнее! Нынешний случай – последнее звено в цепи фантастических событий, произошедших со мной за последнее время! И это действительно долгая история.

– Давай, начинай, времени у нас много! – подбодрила подругу Лена.

Свой рассказ Мария начала с того, что обнаружила на одном из сайтов в интернете очень интересные фильмы на историческую тему. Потом были хронологически изложены последовавшие за этим события. После завершения ее повествования наступила тишина. Лена пребывала в задумчивом состоянии. И если бы не произошедшее с ней самой недавнее приключение, то заподозрила бы подругу в розыгрыше.

– Да, Машуля, умеешь ты удивить! Мой собственный случай просто бледнеет по сравнению с твоей эпопеей. Но зато теперь достоверность истории, рассказанной моим новым знакомым, не вызывает сомнения.

И Лена, в свою очередь, изложила обстоятельства своей встречи с «человеком из параллельного мира».

– Значит, появление Андрея – не исключение! – резюмировала Мария. – И мне почему-то кажется, что это только начало. Следует ожидать настоящего нашествия иномирян. Ведь если к нам проникли люди из двух совершенно разных реальностей, то вполне можно представить вариант с появлением новых пробоев. Этого нам только не хватало! Подвалило мне работенки! Мне теперь придется очень внимательно отслеживать сообщения прессы о любых странных событиях.

– Машуль, такую работу я могу взять на себя! – сказала Лена. – Я ведь все-таки журналист, и связи в профессиональной среде у меня огромные! Да в такую сенсацию любой репортер вцепится обеими руками!

– Ленка, никаких сенсаций! Абсолютная тайна! – всполошилась Маша. – Не заставляй меня жалеть о своей откровенности! Я поделилась с тобой новостями как подруга с подругой.

– Машка! Но мне ужасно интересно! Возьми меня в команду! Взяли же вы этого Андрея.

– Нужно будет поговорить с ребятами. Но, черт возьми, Ленка, как это все не вовремя! Сейчас чрезвычайно сложная ситуация! Не забывай – Мишка пропал, мы сами чуть не погибли! Нам нужно бросить все силы на организацию спасательной экспедиции.

– Машуль, я могу быть полезна не только как газетчик. Вспомни – в универе я получила мастера спорта по теннису, а ты была только кандидатом в мастера. Я со спортом дружу до сих пор! Между прочим, это я всегда таскала тебя по фитнес-клубам!

– Дурочка, да ты не представляешь, во что ты хочешь ввязаться! Какой, на фиг, теннис? Тебе, может быть, придется стрелять в людей, как мне сегодня! Поверь моему опыту – это просто ужасно!

– Ну, ты же справилась, значит, справлюсь и я! Машка, ну, пожалуйста, похлопочи за меня!

– Хорошо, уговорила! Мы договорились встретиться завтра утром в офисе. Возьму тебя с собой, поставлю Сергея перед фактом. Только, пожалуйста, не говори, что ты работаешь в «МК». Они почему-то недолюбливают эту газету…

Глава 4

Когда Влад поднялся с больничной койки, у него еще не сложилось четкого плана предстоящих действий. Косарев был оперативным агентом высочайшего класса и во многих случаях полагался на импровизацию. Вот и сейчас он решил действовать, исходя из реалий сложившейся обстановки.

Сняв гипс и сделав полноценную десятиминутную разминку, Владислав почувствовал себя совершенно здоровым и полным сил. Не теряя времени, он начал операцию по освобождению.

Осторожно приоткрыв дверь в коридор, Влад увидел в метре от себя дремлющего на стуле полицейского. Его напарник развлекался болтовней с дежурящей по этажу медсестрой. Влад осторожно шагнул за порог, положил пальцы на шею спящего и слегка прижал артерию. Коп, не просыпаясь, потерял сознание. Ухватив жертву за воротник, Косарев быстро втащил обмякшее тело в палату. На то, чтобы раздеть бедолагу и натянуть на себя его провонявшую потом униформу, ушло минуты три. Больше всего – секунд пятьдесят – заняла подгонка бронежилета. К счастью, этот обладатель огромного пуза оказался с Владом почти одного роста. Уже когда Косарев, сидя на полу, завязывал шнурки ботинок, в палату вошел второй коп, обеспокоенный отсутствием на посту напарника. Влад был готов к такому повороту событий.

Дав полицейскому сделать три шага в глубь помещения, что гарантированно выводило предстоящую схватку из зоны видимости дежурной медсестры, Косарев начал действовать. Быстрым движением поднявшись с пола, Влад легонько ткнул противника указательным пальцем под кадык, парализуя дыхание. Обойдя, как столб, судорожно разевающего рот полицейского, Владислав аккуратно прикрыл дверь, освободил представителя закона от оружия и рации, сковал ему руки его же наручниками и помог присесть на кровать. У бедняги уже начали закатываться глаза, и Косарев поспешил вернуть его к жизни, нажав на затылке пару точек. Полицейский со всхлипом втянул в легкие воздух.

– Ты не подскажешь, любезный, где мне найти мою машину и вещи? – вежливо поинтересовался Владислав, приставив дуло револьвера ко лбу собеседника.

– В общегородском центре экспертизы, угол Лексингтон-авеню и Тридцать Седьмой улицы, – торопливо ответил полицейский, дрожа, как в лихорадке. Под его обширным задом, на белой простыне, стало расплываться темное пятно.

– Спасибо, любезный, – поблагодарил Владислав, с отвращением глядя на эту картину. Его поразил даже не сам физиологический акт мочеиспускания, а то, с какой быстротой и готовностью коп сдал информацию. Коротко, без замаха, Косарев ударил полицейского рукояткой револьвера под ухо, пристроил тело на кровати и накрыл простыней. Минуты две заняла инвентаризация трофеев. Из оружия Владу достались семнадцатизарядный автоматический пистолет марки «Глок» калибра 9 мм с двумя запасными обоймами и шестизарядный револьвер марки «Смит энд Вессон» 357 Магнум и двенадцать патронов к нему. С точки зрения Владислава, эти модели были устаревшими, но в его ситуации выбирать не приходилось.

Надвинув на глаза фуражку, Влад вышел из палаты и неспешной, уверенной походкой направился к стойке дежурной. Какие-либо силовые методы для нейтрализации медсестры применять не пришлось. Увидев лицо подошедшего и узнав в нем лежачего больного, женщина от неожиданности хлопнулась в обморок. Мимолетно удивившись подобной чувствительности медработника, Косарев отнес даму к полицейским, быстренько связал всех троих, вставил кляпы из подручных средств и беспрепятственно покинул больницу.

На улице он мгновенно остановил первое же такси, назвал адрес и уже через десять минут был на месте. По пути Владислав с любопытством разглядывал дома, автомобили и редких по ночному времени прохожих. Это был совершенно чужой город – совсем непохожий на тот, в котором он прожил почти два года. «Это совершенно чужой мир, – мысленно поправил себя Влад. – Интересно, как здесь выглядят Москва и Петербург?»

Центр экспертизы размещался в пятиэтажном здании старой постройки. Окна первого и второго этажей были забраны решетками и находились под сигнализацией. Входов в здание было два – центральный и со двора. Во двор, обнесенный трехметровой стеной, вели охраняемые ворота. На углах дома и забора, над главным входом и над воротами висели какие-то штуковины с объективами. «Примитивные видеокамеры», – догадался Влад. В принципе, после небольшой подготовки Косарев мог проникнуть в экспертный центр в любом месте. Но, прикинув расклад по времени (а его катастрофически не хватало), Владислав решил воспользоваться своей униформой и войти через главный подъезд. Возле двери был встроен интерком, но не успел Косарев поднести руку к кнопке, как дверной замок щелкнул, открывая доступ внутрь.

Владислав осторожно вошел, готовый к любым неожиданностям. В обширном холле, в будке из пуленепробиваемого стекла, скучал молодой охранник.

– Привет! – поздоровался страж, не заподозривший подвоха от человека в полицейской форме. – ты чего так поздно?

– Срочно понадобились результаты экспертизы по одному делу, – небрежно ответил Влад, имитируя бруклинский акцент. – остался здесь кто-нибудь из яйцеголовых?

– В седьмой лаборатории два придурка торчат, да в шестнадцатой, где на днях взрыв случился, работает целая бригада, – объяснил словоохотливый охранник.

– Мне как раз в шестнадцатую. Это на четвертом этаже?

– Ты здесь впервые, что ли? – удивился охранник. – шестнадцатая на третьем, от лифта по коридору налево, пятая дверь. Лифт вон там, в углу.

– Спасибо, дружище, – поблагодарил Владислав и поспешил в указанном направлении. Та легкость, с которой он проник на закрытый, в общем-то, объект, удивляла и настораживала. Неужели здесь так слепо привыкли доверять униформе? Ведь охранник даже документов не спросил. Но не воспользоваться таким положением вещей было бы глупо.

В шестнадцатой лаборатории было многолюдно. Три человека в белых халатах с помощью манипулятора пытались разобрать косаревский автомат «АК-104», лежавший в небольшой камере за толстыми бронестеклами. Еще двое копались в рассыпанных на длинном столе оплавленных обломках радиосканера. Четверо у дальней стены разглядывали на мониторах подробные фотографии остальной Владовой техники. Работать с этими устройствами напрямую эксперты небезосновательно опасались.

В следующий момент стороннему наблюдателю показалось бы, что по помещению пронесся небольшой торнадо. Впоследствии, при просмотре видеозаписей камер наблюдения, движения Владислава удалось рассмотреть только при сильном замедлении. От входа Косарев двинулся влево и против часовой стрелки обошел лабораторию, по пути точными ударами в болевые точки вырубая экспертов. Потом, уже не спеша, Влад собрал самые необходимые приборы, оружие и боеприпасы, а на остальных включил самоликвидаторы. Для нормальной инфильтрации в незнакомый мир нужны были деньги и документы, поэтому Владислав, не брезгуя, обшарил карманы всех находящихся в помещении людей, добавив еще несколько сотен долларов к тем двумстам, что оказались у полицейских в больнице. Плюс к тому Влад оказался счастливым обладателем десятка кредитных карточек. За помещением все-таки присматривали, и на выходе Косарева постарались задержать. Не желая причинять охранникам серьезного вреда, Владислав не стал стрелять, а опять перешел на скоростной режим, отключил охранников и вышел во двор.

При одном взгляде на разбитый броневик стало понятно, что восстановлению он не подлежит. Забрав из тайников машины еще несколько предметов, в том числе запасной комплект одежды, Владислав активировал ликвидатор, и фургон вспыхнул ярким термитным пламенем. Услышав на улице завывание сирен, Косарев выбил ворота шашкой направленного взрыва и беспрепятственно покинул территорию экспертного центра за несколько секунд до появления полицейских машин с подмогой.

В каком-то переулке через два квартала Влад переоделся, избавившись от надоевшей униформы, и с помощью карманного гримнабора слегка изменил лицо. Еще через три квартала Косарев поймал такси, довезшее его до Центрального железнодорожного вокзала. Старое здание стояло на том же месте и в том же виде, что и в мире Владислава. На вокзале, в камере хранения, Влад оставил баул со спецтехникой, оставив при себе только импульсный пистолет «Кистень», два магазина к нему, несколько электронных штучек и компьютер.

Присмотревшись к окружающим его людям, Косарев уловил некоторое несоответствие своего одеяния господствующему здесь стилю. Прямо при вокзале, в ночном магазинчике, Влад приобрел чемодан, пару костюмов, десяток рубашек, ботинки, белье и полдюжины мелких мужских аксессуаров. Переодевшись в туалете в обновки, Владислав сейчас ничем не отличался от какого-нибудь клерка средней руки. Чтобы в дальнейшем не светиться с кредитками, Косарев обналичил, сколько смог, в первом попавшемся банкомате. Вот теперь все концы обрублены, и опознать беглеца из больницы можно было только по нескольким, глубоко запрятанным удостоверениям, жетонам и водительским лицензиям. В общем-то, использовать их Влад не собирался, документы ему были нужны в качестве образцов для изготовления подделок.

Только утром, сменив несколько такси и многократно проверившись на наличие хвоста, Косарев снял номер в дешевой гостинице, где у гостей не спрашивали документов. Приняв душ в старой, ободранной, но чистой ванной и приняв меры безопасности на случай чьего-либо вторжения, Владислав рухнул на кровать и мгновенно уснул. В принципе, в нормальном состоянии офицеры спецвойск могли неделю обходиться без сна, но сейчас он хотел отдохнуть впрок.

Проснулся Косарев, как и планировал, в два часа пополудни. Выйдя из отеля на разведку, Влад перекусил в китайском ресторанчике и, немного прогулявшись по улицам, зашел в магазин подержанных электротоваров. Здесь, разговорившись с продавцом, Владислав почерпнул немало нового об информационных технологиях этого мира. Влада очень порадовал факт наличия глобальной компьютерной сети. Проблема входа в нее решилась очень быстро – Косарев недорого купил неплохой мобильный телефон с функцией GPRS. Скорее всего, низкая цена объяснялась криминальным происхождением аппарата.

Вернувшись в отель, Влад, следуя советам своего последнего собеседника, вошел в интернет. Немного пошлявшись по общедоступным сайтам и уловив принципы построения сети, Косарев решился на взлом. Объектом его атаки стали серверы министерства обороны. Одна из тех штучек, что Влад прихватил с собой, была мощным процессором с узкой специализацией – подбором паролей доступа. Это устройство на сленге оперативников называлось «электронной отмычкой». В мире Владислава «отмычка» могла вскрывать ключи с трехсоттысячебитовой кодировкой. Здесь такие возможности не пригодились. Самый сложный ключ оказался тысячедвухсотбитовым.

Косарев лазил по компьютерам Пентагона до самого вечера. Ему удалось узнать не только местоположение базы ВМС (это оказался Норфолк), где удерживали кавторанга Крюкова, но и номер коттеджа в жилой зоне и расположение комнаты. Также удалось скачать подробнейшую, со всеми постами и коммуникациями, схему базы. После получения этой важной информации Владислав еще немного пошарил в сети, попутно открыв счета на крупные суммы в нескольких банках, а также забронировав места на все ближайшие рейсы Нью-Йорк – Норфолк и Нью-Йорк – Москва. Остаток времени Косарев потратил на изготовление документов по конфискованным образцам. Для этого у него был специальный принтер, легко имитирующий и бумагу, и пластиковые карточки.

К утру следующего дня подготовка к спасательной операции была завершена. По пути в аэропорт Влад заскочил на Центральный вокзал и забрал свое оружие и снаряжение. Досмотра в аэропорту Владислав не боялся – вся его техника была сделана из специальных сплавов, невидимых для детекторов службы безопасности.

Перелет до Норфолка не занял много времени. Прямо в зале прилета Косарев арендовал легковую машину. Долго разбираться в управлении не пришлось, в его мире САСШ до сих пор пользовались похожими автореликтами. Несколько раз объехав город, чтобы иметь живое представление о местности, в которой предстояло действовать, Влад снял номер в мотеле и арендовал еще одну машину. Городок изобиловал магазинами, торгующими военной формой, сказывалось присутствие базы ВМС, и Владислав сумел быстро подобрать нужный комплект обмундирования.

Запершись в номере и снова проникнув на сервер министерства обороны, Косарев организовал поступление командованию базы Норфолка уведомления о прибытии представителя разведуправления флота для допроса задержанного и приказа о всяческом ему содействии. Сначала Владислав хотел послать приказ об этапировании Крюкова в центр, но потом сообразил, что такое вряд ли пройдет – понадобится согласование с вышестоящим начальством. А вот фокус с простым разведчиком, прибывшим для формального допроса, вполне мог пройти. Затем Влад сварганил себе документы на имя коммандера Хокинса, реально существующего офицера штаба РУ ВМС. Этой ночью Косарев спал особенно крепко.

Наступала самая ответственная часть операции. В десять часов утра, вооружившись до зубов и готовый ко всему, Владислав подъехал к КПП на арендованной машине. Командир базы уже отдал предписание охране на пропуск коммандера Хокинса, поэтому караул беспрепятственно пропустил Влада на территорию, предупредив, что в здании штаба его ожидает местный резидент РУ ВМС. Встреча с этим человеком не входила в планы Косарева, в приватном разговоре разведчик легко мог распознать в прибывшем чужака. Ведь, несмотря на более-менее хорошие документы, Влад не разбирался в нюансах здешних взаимоотношений.

Благодаря скачанным планам базы, Косарев отлично знал, где находится нужный коттедж, и направился прямо к нему. По сведениям, почерпнутым из компьютера, непосредственная охрана состояла из шести человек. Подъехав прямо к домику, Влад не спеша вышел из машины и медленно сделал несколько шагов к крыльцу. Резко перейдя на скоростной режим, Владислав за несколько секунд налепил взрывпакеты на входную дверь и окна комнаты охраны. Осколки дерева и стекла еще падали на пол, когда Влад ворвался в караулку. «Страна непуганых идиотов!» – подумал Косарев, точечными ударами отключая разинувших рот от удивления сержантов морской пехоты. «Так, двое за мониторами, двое рядом, в комнате отдыха, значит, остальные наверху!» – рассуждал Владислав, пулей взлетая по лестнице. Двое дебилов на площадке перед запертой дверью только начали отрывать задницы от стульев. Взяться за оружие им даже не пришло в голову. На их же счастье, в противном случае им бы досталось сильнее. Обыскав тела морпехов, Влад нашел ключи от комнаты и, громко крикнув: «Антон, свои!» – распахнул дверь.

Предупреждение оказалось не лишним. Крюков уже стоял в боевой стойке, слева от входа. При виде Косарева его лицо вытянулось:

– Влад?! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! Ты как тут очутился? Наши послали?

– Антон, все вопросы потом, сейчас нужно срочно уносить ноги! Ты в состоянии быстро передвигаться? – на ходу спрашивал Владислав, увлекая кавторанга за собой.

– Легко, даже удивительно: ведь, когда меня из воды вытаскивали, я совсем плохой был – сильная контузия, – ответил Крюков, быстро спускаясь по лестнице. – Оклемался за несколько минут!

Не успели друзья сесть в машину, как на дальнем конце улицы показалось несколько армейских джипов. «Быстро среагировали, есть у них и грамотные люди», – подумал Влад, давя на педаль газа. На полпути до КПП дорогу перекрыл тяжелый грузовик, за которым готовились к бою солдаты. Все-таки на базе оказался толковый командир, сумевший сопоставить приезд незнакомого офицера и переполох в домике для VIP-гостей.

– Чисто уйти не удалось, придется прорываться! Держи ствол! – Косарев сунул Крюкову «Кистень», а сам извлек из сумки на заднем сиденье штурмовую винтовку «Пищаль». Подъехав к заслону почти вплотную, они открыли огонь на поражение.

Вырваться с территории базы им удалось только через полчаса. Боеприпасы почти закончились, а за их спиной громоздились десятки трупов. Кто-то кидал ничего не понимающих солдат в бой, подразделение за подразделением, как в мясорубку. Шансов на поимку беглецов у них почти не было. Не имеющие четких указаний, кого нужно ловить, и связи между взводами, морские пехотинцы сумбурно перемещались по базе, периодически вступая в перестрелку друг с другом, а наткнувшись на машину Влада, были обречены. Заполненные гель-взрывчаткой тонкостенные девятимиллиметровые пули, разогнанные электромагнитами в стволе «Пищали» до скорости в пять звуковых, встречаясь с любой преградой, взрывались, как снаряды легкой пушки. Ни бронежилеты, ни броня боевых машин не могли защитить солдат.

Изрешеченный автомобиль бросили на гигантской стоянке какого-то супермаркета. Запасной автомобиль был припаркован на соседней улице. До рейса на Нью-Йорк оставалось только сорок минут, но друзья успели заскочить в мотель, чтобы переодеться, изменить внешность и забрать Владово снаряжение. Дороги, ведущие из города, уже начали перекрывать, но Крюков и Косарев благополучно прошли проверку. Документы Влад сделал великолепные, не подкопаешься. В аэропорту царил бедлам. Прибывшие с базы морпехи попытались запретить вылеты, но, натолкнувшись на сопротивление администрации, подкрепленное возмущением пассажиров, бестолково слонялись по залам. Толком не знающие, кого искать, военные то устраивали поголовные обыски, то перекрывали выходы. Но рейсы с горем пополам уходили, и беглецам все-таки удалось покинуть Норфолк.

Глава 5

Вернувшись в «Песочницу» после чудом не закончившейся катастрофой поисковой экспедиции, мы заметно приуныли. Маша так и не смогла отойти, ее била крупная дрожь. Гарик хорохорился, но я отлично знал, что он жутко беспокоится за Мишку. Мое собственное настроение тоже нельзя было назвать радужным. Только Андрей сохранял внешнее спокойствие, однако по некоторым признакам было видно, что встреча с незнакомцами не доставила ему особой радости.

Загнав вертолет за «окно», в ангар, мы на скорую руку замаскировали все следы нашего пребывания на поляне. Хотя задним умом я понимал, что наши действия бессмысленны. Ведь мы собирались свернуть «окно» со стороны «базы», и вряд ли кто-нибудь успеет набрести на стоянку за мгновение нашего отсутствия.

В «Песочнице» Мария первым делом метнулась в туалет. Вернулась девушка буквально через минуту – мы с ребятами едва успели загнать пленника в небольшую каморку с крепкой дверью и замком.

– Мужики, мать вашу! Почему мне никто не сказал, что я вся с ног до головы забрызгана чужой кровью?! – закричала Мария. Я никогда еще не видел свою любимую такой рассерженной. – Я на себя в зеркало посмотрела и ужаснулась. Мне ведь даже переодеться не во что! В чем я, по-вашему, в Москву поеду?

– Постираем как-нибудь, – неуверенно предложил я.

– Постираем!!! Охренеть! В этом сраном сарае даже мыла приличного нет! – не унималась Мария. Я первый раз слышал из уст этой утонченной девушки такие слова. Ну что ж, все закономерно – общение с нами даром никому не проходит. Глядишь, еще пара дней – и Машенька начнет материться, как пьяный сантехник. Как говорится в пословице: с кем поведешься – так тебе и надо…

– Возьми камуфляж из наших запасов, – уже спокойнее предложил я, – все комбинезоны чистые, ненадеванные.

– Вот только белья у нас подходящего нет, – насмешливо добавил Горыныч.

В ответ на эту реплику Мария только возмущенно фыркнула, но все же пошла со мной на склад. Там я быстренько подобрал девушке подходящий наряд, всего лишь на три размера больше. Схватив комбинезон в охапку, Маша молча удалилась переодеваться. А я с ребятами занялся разбором трофейного оружия. Наш арсенал обогатился четырьмя пневматическими карабинами и тремя пистолетами.

– Занятная вещица, – сказал Шевчук, внимательно осмотрев и даже каким-то чудом разобрав карабин. – стреляет четырьмя видами боеприпасов, включая гранаты. Вот только перед каждым выстрелом нужно подкачивать воздух в баллон. Что резко снижает техническую скорострельность и здорово ограничивает боевое применение.

– Такой же сюр, как и тот самолет! – кивнул Гарик. – Смесь архаизма и хай-тек. Я эти гранаты глянул – они с электронным подрывом!

– А скажи мне, Андрей, как это ты так ловко этих лосей пехотных уделал? За три секунды, со связанными за спиной руками? – небрежно поинтересовался я.

– Это, Сергей, называется «универсальным боевым комплексом». У нас почти всех солдат такому учат. А у вас разве не так?

Мы с Горынычем молча переглянулись.

– У нас даже в спецвойсках такого не увидишь! – признался я. – Научишь нас?

– Без проблем. Передохнем чуток и приступим, – пообещал Андрей.

– Вот только для начала надо решить, что дальше делать будем! – поумерил наш пыл Горыныч. – Серега! Ты у нас самый умный – предлагай план!

– Чего тут думать! – ответил я. – Допросим этого гаврика, выясним, где у них лежбище, налетим и спалим там все к чертовой бабушке! А когда дым рассеется, отправимся на поиски Мишки. Ведь, если мы не нанесем превентивный удар, шансы на спокойные поиски минимальны.

– Умница! Стратег! Великолепный план! – ехидно воскликнул Гарик. – Как все просто – прилетаем, побеждаем и улетаем! А какими силами мы будем осуществлять нападение, ты подумал?

– На вертолет пулеметы повесим! – неуверенно предложил я. – В конце концов, тут до Москвы сто километров – поднимем Новую армию!

– Рано я тебя умным назвал! – ухмыльнулся Гарик. – Что именно ты собираешься навесить на «Робинсон»? ПК? А целиться как будешь? На глазок? А он тебя в это время ракетами с десяти километров накроет! Не забыл, что у них радар под обтекателем стоит?

– Радар-то стоит, вот только ракеты, насколько мне помнится, неуправляемые! – хмыкнул я. – Но ты, кажется, прав: с вооружением нашего «воздушного флота» я малость погорячился… А вот если ПЗРК «Игла» на него навесить?

– Ладно, подумаем! – кивнул Игорь. – Но все-таки для начала надо пленного допросить!

– А если он говорить откажется? – с сомнением спросил я. – Тогда что делать будем? Иголки под ногти?

– Допрос я могу взять на себя! – неожиданно вмешался Шевчук. – Есть у меня определенный опыт. И без всяких иголок. Да я их…

Старт Андрюхиных откровений прервало появление Марии. Даже в мешковатом балахоне девушка выглядела прелестно. Оглядев нас, Маша неожиданно улыбнулась. У меня с души упал камень: кажется, подруга пришла в себя, а то я уже стал бояться развития психоза.

– Ну что, головорезы, о чем думу думаете? – спросила Маша.

– Готовим стратегический план кампании, – ответил я.

– Что, прямо вот так – через полчаса после боя, посреди ангара? И как успехи?

– Кое-какие наброски есть. Осталось проработать детали, – ответил Гарик. – Но с главной проблемой мы определились – нам не хватает огневой мощи. Надо срочно закупить боевую технику!

– Срочно не получится! Сегодня воскресенье, оружейные магазины не работают, – пошутил я.

– Точно сегодня воскресенье? – с тревогой переспросила Маша.

– Да, а что такое?

– А времени сейчас сколько? – уже с паническими нотками в голосе продолжила Мария.

Я машинально взглянул на часы – они, естественно, показывали белиберду, ведь несколько часов мы провели за пределами этой реальности. Маша поняла это и почти бегом устремилась на улицу:

– Посмотрю на автомобильные!

Не понимая причины такого любопытства, я последовал за девушкой. Какая разница, сколько сейчас времени, – мы ведь никуда не торопимся!

– Господи, Сережка! Уже начало второго! – испуганно сказала стоявшая у Гарикова автомобиля Маша. – Ты понимаешь, в моей семье по воскресеньям, в два часа дня, принято собираться на обед. Традиция у нас такая! Я еще ни разу не пропускала…

– Это настолько серьезно? – удивленно спросил я. – А если землетрясение, самум или селевые потоки?

– Не шути так! Этот обед – семейный ритуал. Мама жутко обидится! – чуть не плача, объяснила Мария.

– Ну, ладно! Если все так запущено… Не будем огорчать маму. Садись в машину, а я пока предупрежу ребят. Не волнуйся, успеем.

Кратко рассказав мужикам причину нашего с Машей внезапного отъезда и извинившись, я быстренько освободился от бронежилета и «разгрузки». Увидев ошарашенные лица друзей, я посоветовал им подумать о путях приобретения тяжелого вооружения. «Даже умыться, и то некогда», – подумал я, вскакивая в машину.

Нам повезло: время было раннее, дачники еще не успели заполнить шоссе и мы проскочили до города почти беспрепятственно. Высадив Машу, я поехал домой, но на полпути был застигнут ее звонком с предложением принять участие в обеде. Немало удивленный этим приглашением, пулей врываюсь в свою квартиру, по-быстрому принимаю душ и переодеваюсь. На торжественную церемонию знакомства я прибыл при полном параде и с букетом цветов наперевес. По счастью, «смотрины» довольно быстро закончились, и я с чувством честно исполненного долга отбыл на заслуженный отдых.

Приехав домой, я тут же позвонил Горынычу:

– Ну, как там у вас дела? Загораете?

– Отдыхаем помаленьку… – лениво ответил Горыныч. – Прорабатываем план угона вертолета. Вот только Андрюха хочет «Черную акулу» – он про него в журнале прочитал, а я склоняюсь к Ми-28…

– Ну-ну! – подбодрил я Гарика. – И как успехи в проработке?

– Да никак… пока! – хмыкнул Гарик. – Для начала надо хотя бы знать, на какой аэродром базируются нужные нам вертушки. А здесь даже сотовая связь хреново берет, что уж там про инет говорить.

– Так чего вы там сидите? – удивился я. – Езжайте в Москву – вместе в инет залезем и покопаемся!

– А технику мы на кого оставим? Самолет с вертолетом? А? – удивился моему предложению Горыныч. – Да и пленный у нас здесь – его ты тоже предлагаешь в Москву везти? Так что ты пока там сам пошарь, а как завтра утром приедешь – мы и потолкуем.

– Ладно, я понял…

– Кстати, если мы в «Песочнице» надолго зависнем – а все к этому идет, – то нужно организовать здесь нормальные бытовые условия! – сказал Горыныч. – А здесь не то что душа – сортира путевого нет. Так что ты завтра не торопись, а сперва организуй доставку душевой кабины! А лучше двух-трех. На всякий случай…

– Ладно, будет вам душ, – пообещал я и добавил голосом заправского халдея: – Чего еще изволите-с? Я записываю!

– Так, дай подумать… Горячей пищи, любой, на твой вкус, но побольше. Холодного пива, минеральной воды, патронов к ПК, туалетной бумаги, чипсов «Принглс», спутниковую антенну, раскладушки с постельным бельем, пару тонн бензина для заправки и плазменную панель с метровой диагональю. Успел записать?

– Успел! Что Андрей поделывает?

– А вот послушай! – огорошил Горыныч, и в трубке послышались какие-то странные звуки.

– Что это? – удивился я.

– А это Андрей допрос ведет! – обрадовал Гарик.

– Похоже на крики! – оторопел я.

– Они и есть! – подтвердил Гарик. – Что он там с этим мужиком делает – хрен его знает, но у меня уже мороз по коже!

– Ты проследи, чтобы он не перестарался. Нам «язык» живым нужо́н! – неуверенно посоветовал я.

– Ага… За ним проследишь. Я тут уже подходил к нему с просьбой так сильно не шуметь. А он так на меня зыркнул… Типа – он работает, а я его отвлекаю. Ладно, давай залезай в инет и ищи места дислокаций авиабаз! И чтобы завтра без душа, патронов и горячей пиццы не приезжал!

– Я свою задачу понял! До завтра!

Моя встреча с Марией была назначена на утро в офисе. К моему удивлению, Маша явилась не одна. С ней приперлась вчерашняя гостья с семейного обеда. Но мое негодование по поводу столь вопиющего нарушения правил конспирации было компенсировано рассказом о фантастической встрече Елены в славном городе Нью-Йорке. Мне стало понятно – появление иномирян не исключение, а тенденция. Как только я осознал эту мысль, мне стало жутко, даже по спине мурашки побежали. Но в присутствии девушек я быстро взял себя в руки. Поручив Елене широкомасштабный поиск новых «посетителей», а на Машу перевалив хозяйственные проблемы, я взял «Газель» и отправился на пополнение боеприпасов.

Это увлекательное занятие оказалось довольно трудоемким и в отсутствие напарников просто физически тяжелым. Поэтому в «Песочницу» я попал только под вечер, по дороге два раза чудом избегнув обыска на постах ГАИ. На территории «Песочницы» кипела бурная деятельность: сразу несколько бригад рабочих приводили в порядок жилые и хозяйственные постройки. Какие-то крепкие молчаливые ребята, судя по защитной униформе – из охранного агентства, опутывали забор колючей проволокой и сигнальными проводами, устанавливали по периметру телекамеры. Гарик и Маша деятельно руководили работами.

Мой грузовичок загнали в свежепокрашенный ангар, а меня самого препроводили в новенькую душевую. Через двадцать минут чистенький и благоухающий шампунем я сидел в уютной комнате и в ожидании ужина баловался холодным пивом и бутербродами. Столь быстрое преображение практически непригодной для существования людей территории вызывало восхищение. Вскоре компанию мне составил веселый и радостный Андрей.

– Привет, Серега! Ты только посмотри, что творится! Еще вчера тут была пустая бетонная коробка, а сегодня вполне благоустроенное местечко. Невеста твоя, Маша, просто молодец. Притащила с утра гору оборудования, привезла рабочих, и вот, пожалуйста, результат! – сказал Шевчук, доставая из большого холодильника бутылку пива. – Но и я могу похвастаться: мне таки удалось расколоть этого засранца. И местоположение базы указал, и схему расположения нарисовал.

– Молодец, Андрюха! – похвалил я приятеля. – А от пленного что-нибудь осталось?

– Более-менее крупные фрагменты! – весело улыбнулся Шевчук.

Меня от его улыбки пробрало до костей. Только сейчас до меня дошло, что он не просто случайный знакомый-собутыльник, а человек из совершенно чужого мира, с личным кладбищем размером с футбольное поле.

– И что интересно, он даже не знает, куда они попали! Когда я ему сказал, что это семнадцатый век, – он жутко удивился!

– Вот как! – в свою очередь, удивился я. – А кто они вообще такие?

– Судя по всему – наши современники! – ошарашил Андрей. – Ну, в смысле, что тоже из двадцать первого века. Но вот мир у них совсем другой – не мой и не ваш! Толком этот солдатик мне о своем мире не рассказал – туповат. Да и не интересовался он историей и географией своего мира.

Шевчук вдобавок к пиву извлек из холодильника несколько бутербродов и стал с аппетитом есть. А вот у меня, напротив, после рассказа Шевчука пропало всякое желание.

– И сколько их? Ну, в смысле, не вообще, а там… в семнадцатом веке!

– Говорит, что немного – полтысячи, самолетов полтора десятка, да каких-то автожиров четыре штуки. Кстати, свой драгунский полк вы теперь можете не искать – это они его…

– Полностью? – оторопел я.

– До последнего человека! – кивнул Андрей. – Накрыли с самолетов ракетами, а потом высадили с автожиров десант и добили уцелевших.

– Ссссуки! – выдохнул я. – А зачем они это сделали, он не сказал?

– Он простой сержант – им глобальные планы кампании знать не положено!

– Так… – я побарабанил пальцами по столешнице. – Значит, они в любой момент могут и лагерь Новой армии с воздуха накрыть? И почему же, интересно, они до сих пор этого не сделали?

Андрюха молча пожал плечами, а потом впился зубами в новый бутерброд.

Дверь открылась, и в комнату вошли Маша и Игорь.

– О чем базар? – вежливо поинтересовался Горыныч, доставая себе пиво, а Маше минеральную воду.

– Ну, раз все в сборе, можно начинать производственное совещание, – сказал я. – Вляпались мы по полной программе. Машенька, расскажи ребятам об открытии, сделанном твоей подругой.

Маша кратко пересказала Ленино приключение. Наступило молчание.

– Ситуация накаляется! – прокомментировал Игорь новую информацию. – Того и гляди начнется массовое нашествие иномирян. Хорошо, если это будут нормальные люди, вроде Андрюшки или того Владислава. А если сюда полезут эти… вчерашние? Они ведь тоже из параллельного мира?

– Вот поэтому мы с Машей решили привлечь Лену к сотрудничеству и поручить ей поиск похожих происшествий, – сказал я. – Есть возражения?

– Нет, если эта Лена не болтушка и имеет голову на плечах, – сказал Гарик. – Маша, ты можешь поручиться за свою подругу?

– Ей можно доверять, как мне. Я знаю эту девушку с детства. Она не подведет! – ответила Мария.

– Андрей, а ты чего молчишь? – спросил я.

– Но я же здесь человек новый. Вот и не думал, что вы будете интересоваться моим мнением, – удивленно сказал Андрей.

– Не прибедняйся, Андрюха, ты теперь полноценный член команды, – сказал я. – после вчерашней заварушки у нас нет сомнений относительно тебя. Так что начинай активно участвовать в жизни нашего сообщества!

Шевчук молча кивнул.

– А теперь давай расскажи-ка нам подробно об этих… назовем их условно… гамма-мирянами!

– А почему «гамма»? – спросила Маша.

– Ну, из мира «Альфа» к нам пришел Андрей – он ведь был первым, кто попал в «пробой реальности». Затем из другого мира появились самолеты, разнесшие американскую эскадру в Персидском заливе. И вслед за ними – знакомец Елены. И самолеты, и Владислав вроде бы из одного мира – мира доминирующей Российской империи. Это были второй и третий пробои реальности…

– Известные нам пробои реальности! – поправил Игорь. – На самом деле их, может, уже сто было, просто мы всего три отследили!

– Да, известные нам… – кивнул я. – Но для удобства систематизации назовем их мир миром «Бета». Соответственно, наши враги – из третьего мира – мира «Гамма». Годится такая классификация?

– Вполне! – кивнул Гарик. – Андрей, начинай!

Шевчук достал крупномасштабную карту Подмосковья.

– База противника находится здесь! – Андрей ткнул пальцем.

Я внимательно всмотрелся в карту, место показалось мне незнакомым – карта была чужая, явно трофейная, на ней была обозначена только Москва. Причем в границах начала семнадцатого века.

Поверх карты Шевчук развернул схему базы и стал водить по ней пальцем.

– Значит, так, здесь у них посадочная полоса, здесь катапульты для запуска, здесь самолетные ангары, здесь казармы батальона охраны, это административное здание, это офицерское общежитие, а вот это здание – командный пункт. В сторонке – вкопанные в землю топливные цистерны. Общая численность охраны – около трехсот человек. И двести человек техперсонала и администрации.

– Не понял, а что за катапульты? – спросил Гарик.

– Не знаю… – развел руками Шевчук.

– Думаю, что они с этих катапульт свои самолеты запускают! – сказал я. – Ты вспомни, Гарик, на сбитом прямоточный двигатель стоял!

– Дикари-с… – презрительно скривился Гарик.

– Дикари не дикари, а драгун наших завалили! – сказал я. – Ты, кстати, в курсе?

– Да, мне Андрей еще утром сказал, – кивнул Горыныч. – Отвлеклись! Извини, Андрей, продолжай!

– Итак… – поочередно посмотрев на меня и Гарика, сказал Шевчук. – Четырнадцать штук самолетов. Две штуки в постоянном воздушном патруле – один на дальних подступах, другой на ближних. По периметру охраняемой зоны – колючая проволока, через каждые сто пятьдесят – двести метров – вышки с пулеметами. Здесь, здесь и вот здесь, – Шевчук ткнул в схему, – минные поля.

– А вот здесь? – поинтересовался Игорь, тоже тыкая пальцем.

– Здесь болото, в нем мины не ставили! – ответил Андрей.

– То есть… – задумался я. – С этой стороны можно незаметно подобраться вплотную! Приведем нашу Новую армию…

– И они начнут косить наших бойцов пулеметами! – возразил Игорь. – Даже если нам удастся преодолеть ограду именно в этом месте, то…

– Я вижу, вижу… – согласился я. – Место прорыва будет под перекрестным огнем. А если сначала произвести артподготовку?

– И много ты с дульнозарядными гаубицами навоюешь? – усмехнулся бывший начальник артиллерии Новой армии Гарик. – После первого залпа они поднимут в воздух всю авиацию и…

– Можешь не продолжать, я понял, – обреченно кивнул я.

– А что, если подобраться незаметно и взять в ножи вот эти посты? – показал на схему Шевчук. – Четыре поста, если быть точным… Тогда противник не сможет перекрыть место прорыва трехслойным пулеметным огнем. Да и вообще, стрельба с оставшихся вышек уже не будет настолько эффективной – далековато!

– Да можно даже и не в ножи… – задумался я. – Просто сбить эти посты пулеметным огнем – вот отсюда и отсюда! – я показал на схеме. – Так даже не четыре, а пять постов можно уничтожить. И потом начнем массированную атаку всеми силами! И хрен они успеют поднять авиацию!

– А как ты начнешь массированную атаку через болото? – усмехнулся Гарик.

– Ну… – растерялся я. – Ну… какие-нибудь… э-э-э… гати замастырить!

– Ага! Ты бы еще предложил асфальтом закатать! – расхохотался Горыныч.

– В предложении Сергея есть здравое зерно! – внезапно поддержал меня Шевчук. – Надо только произвести доразведку этой местности – уточнить, что там за болото. Совсем оно непроходимое или…

– Хорошо! – кивнул я. – Возвращаемся в Москву, переходим в семнадцатый век, поднимаем по тревоге армию и…

– Охренел?! – возмутился Горыныч. – Если уж эти… гамма-миряне… сидят здесь с какой-то непонятной нам целью, то как ты думаешь – они догадались обзавестить какой-нибудь агентурой?

– Ну… – я задумчиво почесал подбородок. – Вполне возможно!

– Вы знаете, ребята, – внезапно подала голос Маша. – Мне почему-то кажется, что мы в этом самом семнадцатом веке далеко не первые!

– Что-что?! – хором переспросили мы с Гариком.

– А то, что вы забыли: события ведь с самого начала пошли не так, как в учебниках истории написано! – решительно сказала Маша. – Помните, Годунов не умер? Из-за этого пришлось воевать! А потом и выступление Василия Шуйского раньше началось!

– Ну, мы все списали именно на эффект нашего там появления! – сказал Горыныч. – И это выглядело логично!

– Да, – кивнула Маша. – Тогда это объяснение выглядело логичным! Но потом на помощь Шуйскому пришло пятидесятитысячное татарское войско, и ни один наш дальний дозор его не заметил! И целый драгунский полк пропал! Как теперь выяснилось – к исчезновению полка приложили ручки гамма-миряне. Так, может, это они… сделали все остальное? Как-то спасли Годунова, помогли Ваське Шуйскому, провели через наши дозоры татар… да, может, они этих татар и наняли!

– Да! – синхронно кивнули мы с Гариком. – Такая версия вполне правдоподобна!

– Значит… что? Они здесь могут сидеть уже давно! – продолжила Маша. – И, соответственно, успели обзавестись не только агентурой, но и парочку своих людей на командные должности протащили!

– Значит, поднимать по тревоге армию нельзя! – сказал я. – Но ведь без помощников нам не обойтись!

– Значит, втихаря отберем самых верных… тысячи две-три… – предложил Гарик.

– Думаешь, такими силами мы прорвемся через пулеметы гамма-мирян? – усомнился я.

– А мы вооружим их современным оружием! – хмыкнул Гарик.

– Но время… время! – сказала Маша. – Сколько времени уйдет на обучение?

– Ну-у-у-у… – задумчиво протянул я. – Пара недель? А, Гарик, как ты считаешь?

– Максимум – месяц! – прикинув что-то в уме, ответил Гарик.

– А как же Мишка? – облила нас ушатом холодной воды Мария. – Он все это время будет по лесам бродить? Долго ли он так протянет, особенно если учитывать то, что его ищут гамма-миряне?

– Черт! – в сердцах выругался я. – Куда ни кинь – везде клин! Проще всего нанести воздушный удар, а затем зачистить территорию! И почему у нас нет пары боевых вертолетиков?

– Умный какой! – усмехнулся Игорь. – Так ты выяснил, где базируются нужные нам машины?

Я кивнул, достал нетбук и стал показывать места расположения авиабаз. За обсуждением плана предстоящих боевых действий мы засиделись далеко за полночь. Расходились по чистеньким и уютным комнаткам второго этажа. Каждая спаленка была оборудована туалетом, душем, кондиционером и обставлена неплохой мебелью. Чудеса! Еще вчера здесь были голые бетонные стены и кучи мусора на полу. Шепча добрым людям благодарственные слова за это великолепное преображение, я быстро разделся и юркнул под одеяло.

Минут через пять раздался тихий стук в дверь. Матюгнувшись, я с огромной неохотой выбрался из теплой кровати и покорно пошел открывать. На пороге, завернувшись в простыню, стояла Мария.

– Ты что, спать собрался? – поинтересовалась Машенька, глядя на мое ошарашенное лицо. Насладившись произведенным эффектом, девушка прошла в комнату и уютно устроилась на кровати. – Ну, так и будешь столбом стоять?

Повторять ей не пришлось. Я закрыл дверь и присоединился к своей возлюбленной. Обнимая в темноте ее горячее тело, я все-таки нашел в себе силы спросить:

– Значит, ты окончательно определилась в наших отношениях?

– Конечно, милый! Я только жалею, что не сделала этого раньше. Эх, сколько времени мы зря потеряли!

Надо было быть полным дураком, чтобы в постели с прекрасной девушкой продолжать умный разговор о наших чувствах. Отмахнувшись от прошлого и не думая о будущем, мы слились в долгом поцелуе.

Пробой реальности № 5

Иван Фролов, семнадцатилетний бродяга, сидел в густой тени покосившейся бетонной стены, пережидая самый жаркий полуденный час. Ноги гудели после длинного и утомительного утреннего перехода. Сил не было даже на то, чтобы поесть. Да, собственно, еды у парня почти не осталось, так, два начинающих плесневеть сухаря и крохотный кусок вяленого мяса. Только минут через десять Иван сумел снять висевшую через плечо кожаную баклажку с водой и, с трудом вынув присохшую пробку, сделал два осторожных глотка. Воды тоже осталось совсем мало – где-то с пол-литра, а достать свежую в этих краях не представлялось возможным. Все местные источники были заражены настолько сильно, что у Ивана, при приближении к ним даже на десять шагов, начинало ощутимо пощипывать кожу.

– Черт меня занес в эту дыру! – обреченно прошептал Фролов и тут же машинально перекрестился. Иван был из очень порядочной, богобоязненной и уважаемой семьи и бродягой стал всего полгода назад, после страшных событий, разделивших его жизнь на «до» и «после».

Случилось это в прошлом году, осенью, после уборки урожая. Родная деревня Ивана была полностью уничтожена ватагой бредунов. Все жители зверски убиты, дома сожжены дотла. Ваню и его младшую сестренку Свету спасло то, что накануне нападения отец послал их в соседний городок для обмена зерна на соль. Глазам вернувшегося после удачной сделки парня (ну, еще бы, четыре мешка ржи удалось махнуть на полпуда соли!) предстало ужасное зрелище: крепкие избы и добротные сараи превратились в пепелища, между которыми лежали изувеченные трупы Ваниных родных и соседей. Мужчин перед смертью жестоко пытали, а женщин многократно изнасиловали. Нападавшие не пощадили ни стариков, ни детей. Особенно поразили Ивана трупы отца и матери. У отца разбойники отрезали гениталии, а у матери распороли пах, от лобка до копчика.

Три дня Иван с сестрой оттаскивали на маленький деревенский погост и зарывали в неглубоких могилах изувеченные тела своих близких. Фролов смутно помнил эти дни – ему все казалось, что это страшный сон и что он должен вскоре проснуться в своей крохотной светелке. Может быть, этот уход в нереальность и спас Ивану психическое здоровье. А вот его сестре повезло меньше. На рассвете четвертого дня Света перерезала себе горло серпом. Ей было всего четырнадцать лет, запаса прочности для подобных испытаний оказалось мало.

Всю свою сознательную жизнь Иван провел в тихом, патриархальном мирке небольшой деревушки в глухом углу местности, в Прежние времена носящей название Владимирской области. Его отец был крестьянином, и дед был крестьянином, и все предки тоже были крестьянами на этой земле. На их образ жизни очень мало повлияло произошедшее пятьдесят лет назад событие, которое получило название «Большая война». Просто теперь они обходились без электричества и промышленных товаров. Но они и раньше мало нуждались в них. Их край оказался задет очень слабо – всего лишь одна боеголовка упала на областной город. А уцелевшие жители быстро разошлись по незагрязненным районам, обошлось без конфликтов с местным населением – край был большой, и пустой земли в нем хватало с избытком.

С детских лет Ваня знал, что он будет жить в этой деревне и выращивать хлеб на окрестных полях. А годам к двадцати обзаведется собственной семьей, и его дети тоже будут жить здесь и работать на тех же полях. Похоронив последнего человека, Иван понял – теперь его жизнь лишена смысла. В отчаянии и тоске Фролов чуть было не последовал примеру Светочки. Выручила его крепкая мужицкая практичность. По нескошенным лугам бродило много бесхозной скотины. Налетчики угнали всех лошадей, лучших коров и свиней, а забракованных животных просто забили. На окраине деревни до сих пор лежали туши с отрезанными окороками. Но вот мелкая живность успела разбежаться и теперь ошивалась поблизости от бывшего человеческого жилья. И Ваня нашел смысл жизни в том, чтобы обиходить этих невинных тварей.

Но дней через пять словно пелена упала с глаз Ивана. Что с ним такое? Пока он возится с овцами и курами, двуногие скоты, надругавшиеся над его близкими, продолжают жить. И живут, наверное, неплохо, попивают отцовский самогон, жрут мясо и пекут хлеб из зерна нового урожая. Придя в себя, Иван вдруг вспомнил, что не видел среди погибших своей невесты Катеньки и еще двух самых красивых девушек. Скорее всего, налетчики забрали их с собой для развлечения.

Теперь у Фролова появилась цель – отомстить убийцам и освободить девушек. Собрав все ценное, что уцелело после налета, Иван отправился в город. Два десятка овец, три десятка кур, кучу железных лопат и топоров он обменял на механическое устройство, которое Прежние называли «пистолет». Себе Иван оставил двух лошадей, телегу и запас вяленого мяса. Главной забавой деревенских была охота, и с детских лет Ванюша научился читать следы зверей. Но даже если бы он вовсе не умел этого делать, след, оставленный полусотней мужиков, гонящих огромное стадо, трудно было не заметить.

Вот с тех самых пор Иван Фролов и стал бродягой. Вначале ему везло: несмотря на большую фору по времени, он стал догонять ватагу. Ведь он следовал налегке, а они были отягощены добычей. Потом начались проблемы. После двенадцатого перехода ватага разделилась. Недолго думая, Иван устремился за большей частью. След привел его к довольно большому городу, где налетчики продали угнанный скот. После продажи многие налетчики разбрелись кто куда, лишь человек пять снова двинулись в поход. Фролову удалось поймать одного из оставшихся в городе, и тот под пыткой рассказал много интересного.

Командовал ватагой атаман по прозвищу Хан Данчук. Это был мужик редкой физической силы, кровожадный и безжалостный. И людей в свою банду он подобрал под стать себе. Ядро составляли человек двадцать абсолютно преданных атаману головорезов. Остальная часть людского состава постоянно менялась. Кто-то погибал, кто-то становился калекой, а кто-то выходил из банды, не выдержав постоянного бессмысленного зверства, чинимого атаманом и его прихвостнями. А кому были по душе убийства и насилия, мог уйти, не вынеся строгой дисциплины, установленной Ханом Данчуком.

Вот и сейчас, после продажи скота, преданные Хану ватажники двинулись на соединение с атаманом, а людишки пожиже разбежались в разные стороны. Выяснив необходимое, Иван погнался за пятеркой, ушедшей из города. Погоня продолжалась всю осень и часть зимы. Ведь теперь ватага шла налегке, и Фролову никак не удавалось приблизиться к ним ближе чем на два перехода. В январе на одной из бандитских стоянок Иван обнаружил забросанный снегом труп Катеньки. Эта находка только поддержала стремление Фролова отомстить подонкам.

Данчук вел ватагу на юго-запад, чтобы с началом весны пощипать крестьян в богатых южных краях. Но путь туда лежал через земли, подвергшиеся в «Большую войну» наиболее сильным разрушениям. Это была центральная часть страны, где в Прежние времена стояли самые большие города. Потомки людей, переживших мировой катаклизм, научились физически, без всяких приборов, чувствовать радиацию. Поэтому о встречающихся на пути очагах заражения узнавали заранее, по характерному покалыванию кожи. В этих местах след ватаги шел зигзагом – разбойники не хотели рисковать. А Фролову было наплевать на опасность, и парень шел, срезая петли. К тому времени, как ватага вышла из пораженной зоны, Иван приблизился к ней почти вплотную. Теперь их разделяла только половина дневного перехода. Но здесь Ванюшу настигла беда – пала одна из лошадей. Скорость его движения снова снизилась. Потом закончились продукты. Чтобы пополнить запасы, пришлось продать телегу, а через несколько дней – вторую лошадь. Иван понимал, что пешим ему бандитов не настичь, но продолжал упорно двигаться по следу.

Ивану повезло: в начале апреля ватага напала на небольшую деревеньку и после убийства всех жителей стала на постой. Разбойники тоже были утомлены долгой дорогой. Вот тут их и настиг Ванюша.

К слову сказать, из пистолета Фролов стрелял всего два раза, проверяя свое новое оружие, еще в самом начале погони. Но сейчас особого умения не потребовалось. Дело происходило под утро. Иван ходил по избам и в упор убивал перепившихся деревенским самогоном разбойников. Чтобы не поднять тревогу, Ваня догадался обернуть ствол тулупом. Таким способом мститель успел отправить на тот свет три десятка бредунов. Но всякому везению приходит конец. В шестой по счету избе раненный в грудь разбойник успел заорать. Фактор внезапности был потерян. Теперь все решала скорость.

Вставив в пистолет последнюю обойму, Иван выскочил на улицу и стал стрелять по бестолково метавшимся бандитам. И хотя меткость Ванюши оставляла желать лучшего, ему удалось убить еще человека три. Но бой, а вернее бойня, уже закончился. Хан Данчук, не став разбираться в обстановке, увел уцелевших в лес. Донельзя уставший Иван не смог их преследовать. Его сил хватило только на прочесывание деревеньки в поисках укрывшихся от возмездия. Результатом Ваниных стараний стала находка в одном из сараев нескольких связанных баб и девок. Освободив женщин от пут, Фролов завалился спать на каком-то сеновале, наказав бывшим пленницам разбудить его в полдень.

Но проснулся Иван гораздо раньше – от диких криков. Выслав разведку, Данчук убедился, что деревня пуста, и снова захватил ее. Подручные атамана стали вымещать пережитой страх на подвернувшихся женщинах. Вскоре выяснилось, что нападавший был один. Бредуны обшарили все избы в поисках противника, но Ивану удалось ускользнуть. С тех самых пор разбойники преследовали Ванюшу по пятам. Спасаясь от погони, Иван забрел в глубину зараженной зоны и вот уже второй день пробирался по развалинам какого-то гигантского города.

Тяжело вздохнув, Фролов сделал еще один глоток из фляги. Внезапно зловещую тишину мертвой каменной пустыни нарушили звуки шагов. Из-за развалин огромного здания показались три человека. В такой же, как на Иване, домотканой одежде, с котомками на плечах. Вооружение незнакомцев состояло из ножей, дубинок и примитивного фитильного ружья. Это наверняка были Ванины преследователи. Троица двигалась точно по цепочке следов, оставленной Иваном в густой бетонной пыли. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Иван вытащил из-за пояса пистолет и проверил обойму. Патронов оставалось только шесть. «Ну что ж, – подумал Фролов, – на этих хватит». Но тут за спинами передового дозора показалась вся ватага во главе с Данчуком. Бредуны пока что не видели Ивана, ведь он сидел за небольшой насыпью, в густой тени.

Стараясь не лязгнуть затвором, Фролов дослал патрон в патронник и стал плавно поднимать оружие на уровень глаз. Когда в прорези прицела показалась бородатая морда атамана, Ванюша плавно нажал на спусковой крючок. Иван прекрасно понимал, что начались последние минуты или секунды его жизни. Грохнул выстрел. Не дожидаясь ответных действий, Иван изо всех сил рванул в сторону. Обогнув полузасыпанный щебенкой каркас дома, Ваня зашел разбойникам в тыл. В проходе между развалинами лежало тело, и Фролов с удовлетворением узнал в покойнике Хана Данчука. Остальные бредуны попрятались кто куда, напряженно высматривая противника. Зато находящийся сейчас сзади Ванюша прекрасно видел своих врагов. Он сделал пять выстрелов, но, к сожалению, попал только в троих. Со стороны разбойников полетели камни и куски арматуры. Оставшись без боеприпасов, Иван стал медленно отступать. Часа два бредуны гнали Фролова по развалинам, все больше и больше стягивая вокруг него кольцо. Неожиданно их жертва провалилась в какую-то щель. Ватага, матерясь и размахивая дубинками, бросилась добивать, но тут им в глаза ударила вспышка белого света и через мгновение с ясно слышимым щелчком пропала. Удивленные разбойники осторожно приблизились к провалу. Внутри небольшой, всего метра два глубиной ямы никого не было.

…Персонал и посетители московского банка «Альфа» были шокированы внезапным появлением посреди операционного зала худого длинноволосого юноши, в жутко запыленной рубахе и штанах из мешковины. Охранники банка, увидев в руке пришельца «стечкин», навалились гурьбой, выбили оружие и защелкнули на запястьях парня наручники. Приехавший по тревоге наряд милиции препроводил Ивана в отделение. Ванюша не сопротивлялся – ему казалось, что он умер. Вот только понять не мог бедный Иван, куда он попал: если в ад, то почему все вокруг такое чистое и блестящее, а если в рай, то почему ангелы больно пинают его в бока.

Глава 6

На следующий день Гарик уехал в Москву, чтобы еще раз уточнить среди знающих людей месторасположение нужной нам техники. Мы с Шевчуком занялись отработкой приемов «универсального боевого комплекса», оказавшегося некой квинтэссенцией восточных ударных техник, бокса, вольной борьбы и работы с холодным оружием. Собственно, его комплекс был сродни нашему боевому самбо, только эффективней, как показала практика.

– Андрюха, а как ты у нас умудрился натурализоваться? – в перерыве спросил я нашего нового друга, потирая ушибленное во время учебной схватки плечо.

– Ты прости, при первой нашей встрече я не вдавался в подробности. Опасался подвоха, кто его знает, что вы за люди, – ответил Андрей, жадно глотая из бытылки минералку. – Теперь вижу – вам можно доверять. Так вот, где-то на третий день моего пребывания в вашем мире я ограбил пункт обмена валюты. Охраны там практически никакой не было, так что обошелся без стрельбы. А на эти деньги разжился подходящей одеждой, обувью и снял квартиру.

– Простенько и со вкусом, – хмыкнул я.

А как еще мог поступить в подобной ситуации человек с десятилетним стажем городских боев?

Пока мы устраивали спарринг, Мария руководила продолжающимися на всей территории «Песочницы» строительными работами. Это дело шло ударными темпами, с огромным размахом – вокруг основного здания крутилось не менее ста человек, беспрерывно подъезжали и уезжали грузовики со строительными материалами. И – о чудо! – ближе к вечеру все работы были закончены! Последние рабочие раскатали вокруг дома рулонные газоны и покинули территорию базы уже в темноте.

Мы решили провести окончательную инспекцию жилого комплекса на свежую голову и отложили сие мероприятие на завтрашнее утро.

Убрав учебное оружие в арсенал, приняли душ, переоделись и уселись за стол в главном зале нашей хоромины, уже прозванном нами кают-компанией, чтобы перекусить и выпить чаю. Внезапно загудел висевший на стене у двери домофон.

– Кого это еще в такое время принесло? – недоуменно спросила спустившаяся с верхнего этажа Маша.

Я пожал плечами. Вроде как Гарика мы ждали только к завтрашнему полудню. Маша достала откуда-то пульт, раза в два больше телевизионного, и нажала несколько кнопок. На большом плазменном экране отобразилась картинка с камер наружного наблюдения. На квадратике с надписью «Ворота» была видна стоящая за оградой маленькая машинка, а рядом с ней топталась девушка.

– Неужели Ленка приперлась? – удивилась Маша и выбежала из дома.

Я последовал за ней. У ворот действительно стояла Елена. Увидев Марию, Старостина просияла:

– Подруга, черт тебя подери, ты так и не удосужилась включить свой телефон! Пришлось тащиться к тебе самой, хорошо хоть схему нарисовала. Я по вашим буеракам чуть свою «малышку» не угробила! У меня важные новости!

Я открыл ворота, пропустил Елену, загнал на территорию ее «малышку» – «Хонду Микро» – и бросился догонять оживленно болтавших между собой подружек. В кают-компании Маша представила Лену Андрею и усадила гостью за стол.

– Докладываю по порядку! После сегодняшнего происшествия в США я была настороже и ждала звонка от моего нового знакомого, – начала Старостина, но, увидев наши удивленные лица, спросила: – вы что, телевизор сегодня не смотрели?

Получив отрицательный ответ, Лена пояснила:

– Сегодня было совершено нападение на базу ВМФ США в Норфолке. Об этом сейчас трубят все средства массовой информации. В отдельных сообщениях проскальзывают намеки, что именно там содержался захваченный в плен после разгрома американской эскадры летчик. Я сделала вывод, что атаковал базу Владислав, ведь он обещал освободить своего приятеля. Ну, правда, меня немного смутили данные о многочисленных потерях среди американских солдат – один человек вряд ли мог навалить такую гору трупов. Но я вспомнила рассказ полицейского о побеге Косарева из больницы и последовавшем за этим визите в экспертный отдел.

– А СМИ упоминают о пропаже пленного летчика? – спросила Маша.

– Нет, в Норфолке царит полная неразбериха. Но час назад я узнала, что летчик был действительно отбит Владиславом. Косарев сам позвонил мне на мобильный и сообщил об успехе операции. В конце разговора он добавил, что они летят на Родину! Узнав эту новость, я тут же помчалась к вам.

– Так, надо сообразить… – медленно проговорил я. – Он звонил тебе час назад, и даже если сразу сел на самолет, то до Москвы доберется только завтра утром. В какой аэропорт прибывают рейсы из США?

– С восточного побережья рейсы только из Нью-Йорка до Москвы, прямые. Утром и вечером. И оба прибывают в Шереметьево-2, – ответила Лена. – я возвращалась вечерним и в Москву прилетела в восемь утра.

– Ты хочешь привлечь этих людей к спасательной операции? – догадалась Маша. – Совершенно чужих незнакомых людей?

Я глазами мельком показал Маше на сидящего рядом со мной Шевчука – тоже совершенно чужого и напрочь незнакомого до недавнего времени человека. И что бы мы без него делали на той поляне? Маша понятливо кивнула и сказала совсем другим тоном:

– А может быть, ты и прав… Там же, если Ленка ничего не перепутала, шпион и летчик с бомбардировщика.

– Я ничего не перепутала! – тут же взвилась Старостина. – У меня профессиональная память!

– Да, а как ты тогда… – начала было Маша, явно готовясь припомнить подруге какой-нибудь ляпсус из далекого прошлого.

– Тихо, девушки, тихо! – немедленно пресек я разгорающееся выяснение отношений. – Там не шпион, а бывший командир Особой сотни – это либо разведка, либо спецназ. Либо и то и другое. А летчик, скорее всего, штурмовик или универсал – судя по характеру действий. И нам такие бойцы очень даже могут пригодиться! Особенно летчик, так как я сильно сомневаюсь в способности Гарика поднять в воздух ударный вертолет, а уж тем более вести на нем боевые действия. Поэтому «попаданцев» надо встретить до того, как они попадут в руки МВД или ФСБ. А попадут они туда непременно…

– Ну, я ведь не попал! – подал голос Шевчук.

– Андрюха, без обид, но это просто вопрос времени – слишком уж ты не похож на обычных людей! Ты мне даже при первом знакомстве странным показался, а ведь живешь здесь больше месяца!

– Ну, встретить так встретить! – кивнула Лена. – Давайте я завтра съезжу в аэропорт и привезу их сюда.

– Нет, поедем все вместе! – решительно сказал я. – Сейчас звякну Гарику, чтобы приехал сюда немедленно.

На следующий день мы встали рано, чтобы успеть в Шереметьево к восьмичасовому рейсу. Оружие с собой не брали…

Несмотря на ранний выезд, в аэропорт мы попали за пять минут до прибытия самолета. Помешали традиционные московские утренние пробки. Я с Леной встал напротив выхода, а остальные разошлись по залу. «Боинг» компании «Дельта» приземлился точно по расписанию. Через полчаса из зоны пограничного контроля потянулся ручеек пассажиров.

– Вот он! – вдруг сказала Лена, кивнув на вышедшего из «зеленого коридора» высокого плечистого мужика, одетого в легкий, льняной костюм серого цвета, с атташе-кейсом в руке. – Смотри-ка, шагает как ни в чем не бывало, а ведь несколько дней назад лежал в гипсе!

Увидев Елену, Владислав, даже не сбившись с шага, направился к нам. За ним шел мужик чуть меньших габаритов, одетый в такой же серый костюм.

– Здравствуйте, Лена! Вот мы и прибыли на Родину! – сказал Владислав, скупо улыбнувшись.

– Здравствуйте, Владислав! – откликнулась Старостина. – поздравляю вас с успешным освобождением! Познакомьтесь: это мой друг, Сергей Иванов!

– Приветствую вас в Москве, господин Косарев! – вступил я в разговор. – а это, наверное, господин Крюков?

– Вы хорошо осведомлены, господин Иванов, – сказал Косарев, протягивая ладонь для рукопожатия. Я крепко пожал руки обоим прыгунам. – Как я понимаю, мы имеем дело с представителями спецслужб Российского государства? – продолжил Владислав, весьма выразительно посмотрев на стоящего неподалеку Игоря.

– Вы ошибаетесь, – ответил я, – мы совершенно частные лица! Я и группа моих товарищей, совершенно случайно узнав от Елены о произошедшем с вами происшествии, решили войти с вами в контакт, потому что считаем случившееся с вами побочным результатом нашей деятельности. И если у вас нет каких-либо определенных планов, то считаю своим долгом пригласить вас в гости, чтобы в спокойной обстановке обсудить сложившееся положение.

Косарев задумался над моими словами.

– Впрочем, если вы откажетесь, то настаивать я не буду. Судя по вашей деятельности в США, вы прекрасно можете постоять за себя. Захотите с нами связаться – вот номер моего телефона, – я протянул Владиславу визитку. – а напоследок хочу вам сказать, что вы не единственные, кто очутился в чужом мире. Вот тот молодой человек у колонны аналогичным с вами образом попал к нам из совершенно другой реальности. Не смею больше вас задерживать, вам наверняка хочется отдохнуть с дороги. До свидания, господа!

Я подхватил Лену под локоть и повлек к выходу. Мои друзья, после некоторого замешательства, последовали за нами.

– Ну ты, Сережа, и завернул словесную конструкцию! – насмешливо сказала Маша, когда мы подошли к машинам. – четыре раза ты сказал слово «вами» и три раза слово «вас».

– Хорош прикалываться, счетовод, я чуть язык не сломал! – ответил я.

– Да, если Серегу пробьет на брехню, то только уши подставляй, – подхватил Гарик.

– А вообще, Сережа, ты молодец! – похвалила Маша. – Очень грамотно разговор провел. Сказал о том, что мы готовы к сотрудничеству, но не особо заинтересованы в нем.

– А если они сбегут? – поинтересовался Андрей. – в таком городе, как ваша Москва, очень легко раствориться!

– Вряд ли, – вмешалась Лена. – Сережа очень хороший крючок им подбросил! Они теперь будут думать, что вы такого натворили и сможете ли это исправить!

Мы уже рассаживались по машинам, когда к нам подошли иномиряне.

– Господин Иванов, – начал Владислав, – мы посовещались и решили принять ваше предложение.

– Хорошо, господа! Тогда прошу садиться! – я распахнул заднюю дверь «семерки». Мужчины с удобством разместились в просторном салоне, положив кейсы на колени. Другого багажа у них не оказалось. Мы тронулись в обратный путь и минут через десять уперлись в хвост грандиозной пробки на въезде в Москву.

– Хороший автомобиль! – внезапно сказал доселе молчащий Крюков. – похож на мой «Коршун-550», только у меня потолок повыше. – и после секундной паузы добавил: – был…

– Спокойно, Антон, – попытался утешить друга Владислав, – здесь тоже люди живут, сам видишь, какие авто делают!

– Это немецкая машина! «БМВ» седьмой серии, – пояснил я Владиславу. – на изделия отечественного автопрома без слез не взглянешь!

– У нас немцы тоже делают неплохие автомобили, – поддержал беседу Крюков, – вот только двигатели ставят устаревшие, внутреннего сгорания.

– А какие ставят у вас? – заинтересовалась сидящая на переднем сиденье Лена.

– В России уже лет двадцать в ходу электродинамические, – объяснил Антон. – а почему вы такого плохого мнения об отечественных машинах?

– Да вы сами посмотрите! Вон отечественная тачка, и вон та тоже! – я показал на стоящие рядом «Волгу» и «Жигули».

– Действительно, не впечатляют. – Мои собеседники удивленно переглянулись. – а кстати, господин Иванов, почему мы стоим?

– Утренняя пробка. Все едут на работу в город, – ответил я.

Владислав и Антон снова удивленно переглянулись, но промолчали. Минут через двадцать мы с большим скрипом добрались до развязки на МКАДе. На «кольце» движение было повеселей. Пассажиры с огромным интересом рассматривали пролетающие по сторонам торговые и жилые комплексы. Разговор продолжился, только когда мы почти подъехали к Варшавке.

– Господин Иванов! – позвал Косарев. – вы упомянули, что якобы виноваты в случившемся с нами. Какого рода деятельностью вы занимаетесь, если побочным результатом стал наш перенос в параллельный мир?

– Около года назад мы с друзьями изобрели машину времени. С тех пор мы в основном ныряем в прошлое. Суть этого процесса, а также явление «пробоев реальности» я вам опишу, когда доберемся до места.

До самой «Песочницы» пассажиры молчали. На базе мы сразу прошли в кают-компанию и сели за стол. Гости терпеливо ждали моего объяснения. Я кратко рассказал о появлении на свет темпор-машины, более подробно о наших попытках изменить историческое прошлое и, как смог, попытался донести до слушателей причины, побудившие нас заняться этим. Затем я изложил наши данные о «пробоях реальности».

Косарев и Крюков задумались, переваривая полученную информацию. По лицу Лены, тоже впервые слушавшей этот «героический эпос», было видно, что мой рассказ произвел на нее неизгладимое впечатление.

– Скажите, чисто теоретически, возможно ли наше возвращение домой? – наконец подал голос Владислав.

– Пока не знаем! – честно ответил Гарик. – наша установка работает только на погружение в прошлое, причем лучше всего в далекое!

– А если подключить к решению проблемы государственные структуры, ученых? – спросил Владислав.

В ответ на эту реплику все, за исключением Шевчука, рассмеялись.

– Видите ли… Официальная наука нас никогда не признает, – попытался объяснить я. – Ну какому академику придет в голову, что несколько ребят без специального образования собрали в каком-то сарае машину времени. Да с нами даже разговаривать никто не станет. То же самое произойдет при обращении к властям.

При взгляде на Косарева и Крюкова было видно, что они близки к отчаянию. Меня бы тоже не прельщала перспектива навсегда остаться, например, в мире Андрея. В комнате явно нарастало напряжение. Наших гостей вполне можно понять. Какая-то сверхъестественная сила вырвала их из привычного окружения и забросила в чужую и чуждую реальность. И вина за это происшествие, скорее всего, лежала на нашей компании. Но ни угроз, ни оскорблений в наш адрес я так и не услышал. Сила воли удерживала офицеров от внешнего проявления чувств.

– Я обещаю, господа, что мы приложим все усилия для вашего возвращения домой, – сказал я, чтобы разрядить обстановку. – А пока что вы можете воспользоваться нашим гостеприимством. Машенька, будь добра, покажи гостям их комнаты, они, наверное, устали с дороги!

Косарев и Крюков молча встали и вышли вслед за Марией. У Лены запиликал мобильный телефон, девушка извинилась и тоже вышла из комнаты. Шевчук облегченно выдохнул и вынул руки из-под стола. В каждом кулаке было зажато по гранате с полувытащенными чеками. Мы с Гариком удивленно на него уставились.

– Мне показалось, что они сейчас начнут в нас стрелять, – оправдываясь, сказал Андрюха. – вы же видели, какие у них были морды!

– Да, крепкие мужики! – сказал Гарик. – если бы мне сказали, мол, извини, дружок, мы тебя засунули в дерьмо и теперь не знаем, как тебя оттуда вытащить, то я бы точно всех ухайдакал! А эти парни сдержались! Слушай, может, накатим по «соточке»… а то что-то нервы после этой беседы…

– Давай, – охотно поддержал я друга. И вправду некоторый мандраж имел место.

На «соточке» мы решили не останавливаться. Незаметно на столе выросли тарелки с закуской. «Отпустило» нас только после третьей рюмки. Мы откинулись на стульях и закурили.

– Зря ты им сказал, что это мы якобы виноваты в «пробоях». Это же только умозрительная гипотеза, – попенял мне Гарик.

– Я, кстати, ночью подумал… – начал я.

– А мне показалось, что ты с Машей чем-то другим занимался! – съехидничал Гарик.

– Молчи, завистник! В отличие от тебя, я во время этого процесса еще и думаю! – усмехнулся я. – так вот…

Но немедленно продолжить мне не удалось. Со второго этажа спустилась Маша, а из соседней комнаты подошла Лена.

– Пьете? – укоризненно посмотрев на меня, спросила Маша.

Ну вот, мы только три дня как вместе, а на меня, видимо, уже есть планы по перевоспитанию…

– Не пьем, а купируем стресс! – гордо ответил Гарик. – Можем и вам налить!

Маша с Леной переглянулись и синхронно кивнули. Так… девчонкам сегодняшний разговор тоже показался несколько… э-э-э-э… натянутым.

– Водки? – светским тоном поинтересовался куртуазный Гарик.

– Как ты можешь предлагать дамам водку? – хихикнул я.

– А вот чистого спирта нам предлагать не надо! – продемонстрировав знание литературной классики, Маша подошла к большому шкафу, легко коснулась ручки, и… дверцы шкафа раздвинулись – внутри оказался бар, полный разнокалиберных бутылок.

– Не кисло! – прокомментировал Гарик. – И как это мне в голову не пришло всем этим шкафам еще вчера инспекцию устроить?

Маша достала из бара бутылку «Кампари», а Лена из холодильника пакет с грейпфрутовым соком. Смешав себе по коктейлю, девушки присели за стол.

– Итак, открываем прения! – объявил Игорь. – За последнее время мы столкнулись с несколькими проблемами, необъяснимыми принятой у нас теорией временных перемещений. Первое: прыжки в наш мир людей из соседних измерений. Назовем это явление «пробои реальности». Второе: присутствие в глубоком прошлом представителей из параллельного мира. Прямых и агрессивно настроенных наших конкурентов. Кто хочет высказаться первым? Серега, ты вроде бы хотел изложить некую ночную теорию…

– Мне кажется, что все эти явления вызваны нашим активным вмешательством в дела предков! – сказал я, жестом показывая Андрюхе, что пора бы уже снова наполнить рюмки. – Раскачали мы лодку, теперь черпаем дерьмо бортами.

– А как ты себе это представляешь? – спросила Маша.

– Ну, представь себе кабель. Очень длинный, который тянется из глубины веков к нам, – рукой с рюмкой я показал приблизительную длину. – Каждое наше проникновение в прошлое ответвляет от основного кабеля новый проводок. Получается как бы несанкционированная врезка в магистральный канал. Кто помнит, что бывает при неплотном соединении проводников?

– Я помню! – ответил Гарик. – Искрить начинает!

– А теперь представьте, что по всей протяженности основного кабеля много-много врезок. То есть параллельно магистрали начинает змеиться густой шлейф тоненьких проводничков. Причем те проводки, которые мы присоединяем, имеют очень поганую изоляцию. Потому как кустарщина, да и вообще… И вот где-то поближе к настоящему времени пучок становится очень густым. Проводки начинают перепутываться между собой, изоляция не выдерживает – вот вам готовый «пробой реальности».

– Складно врешь, Серега! – сказал Горыныч и залпом махнул рюмку водки. Продышавшись, он закусил маринованным огурчиком и продолжил: – Вот только одна несуразность: прыгуны появляются из миров, к изменению которых мы руку не прикладывали!

– Пока не прикладывали, Гарик! Пока! Кто знает, что мы будем делать в будущем! – упорствовал я.

– Ладно, умник, грамотно отмазался! – кивнул Игорь. – А как ты объяснишь, что на том проводке, который лично мы присоединили к магистрали своим вмешательством в Смутное время, вдруг появились наши современники из параллельного мира?

– Без всякого понятия! – признался я. – На это моя теория пока не распространяется.

– А мне сейчас кажется, что вы, ребята, никаких таких «проводков» из того кабеля и не вытаскивали! – вдруг сказала Маша. – А просто попали на уже готовую линию! Проложенную теми самыми современниками-конкурентами! В пользу этого предположения говорят те несуразности, что мы обнаруживаем при каждом крупном походе в прошлое! Про Годунова и Шуйского я вам уже позавчера говорила, а еще, помните, когда мы в 1941 год ходили – немцы на день раньше свое наступление начали?

– Помним, конечно, как такое забудешь! – кивнул я.

– Возвращаясь к тем наглядным образам, что ты, Сережа, сейчас нарисовал… Не может быть много отводов от магистрального кабеля. Им просто неоткуда браться! – заявила Маша.

– И верно! Как это я сам не дотумкал! Законы сохранения вещества и энергии никто не отменял! – подхватил Гарик. – ты ведь это имеешь в виду?

– Да! Мне картинка представляется такой: магистральный канал существует, но он как бы многожильный. То есть в нем уже изначально заложена поливариативность, – продолжила Маша. – И мы, при включении темпор-машины, просто вытаскиваем из толстого пучка один проводок. И эта петелька торчит из общего кабеля только до тех пор, пока мы держим «окно» в рабочем режиме, неважно, свернутым или развернутым. И как только «окно» закрывается, все тут же приходит в первоначальную форму!

– Ты хочешь сказать, что существуют миры, в которых уже от сотворения заложена вероятность нашего появления и каких-то действий? – оторопело спросил я.

– Чем черт не шутит! Ни подтвердить, ни опровергнуть ваши гипотезы мы не можем! – кивнул Гарик. – Здесь нужно действительно подключать целый научно-исследовательский институт!

Я кивнул и жестом попросил Андрея налить еще. И он и Лена смотрели на нас, выдвигающих на голом месте безумные теории, как на внезапно заговоривших хомячков. Андрюха помотал головой, чтобы сбросить наваждение, и потянулся к бутылке. А у Лены снова запиликал телефон, и она, буркнув извинение, вышла из комнаты. Впрочем, вернулась она довольно быстро. На ее лице появился охотничий азарт почуявшего сенсацию репортера.

– Ребята, кажется, появился еще один прыгун! – ошарашила нас Старостина. – Мне только что позвонил коллега, он ведет рубрику городских происшествий. Я просила его сообщать мне обо всех загадочных событиях. Так вот, вчера на Тверской, в помещении банка «Альфа», прямо посреди операционного зала внезапно появился человек. Он был одет в дерюжный балахон и держал в руке пистолет. Охрана тут же скрутила его и сдала подъехавшему наряду милиции. По свидетельству очевидцев, парень возник на пустом месте, словно из воздуха. Явление сопровождалось вспышкой белого света и громким щелчком.

– Белый свет и щелчок! То же самое сопровождало мой переход! – воскликнул Андрей.

– Сегодня мой коллега решил поговорить с таинственным пришельцем, но тот впал в ступор. Все время молчит, ни на что не реагирует, какает и писает под себя. Менты сейчас решают вопрос о помещении задержанного в дурку. Что будем делать?

– Съезди в город, сфотографируй его и постарайся поговорить. Потом подробно расспроси очевидцев. Нам нужна полная картина происшествия! – скомандовал я.

– Я поеду с ней! – сказала Маша. – Помогу там… чем могу.

– Я с вами! Вам наверняка будет важно знать мнение участника похожего события! – Шевчук бросился вдогонку.

– Тучи сгущаются! – прокомментировал Гарик после их отъезда. – Четвертый эпизод!

– Боюсь, что все «пробои» нам не отследить! – сказал я. – Косарев выпрыгнул в Нью-Йорке, Крюков с товарищами – над Персидским заливом. Мы бы про это и не узнали, не будь их появление таким шумным. Да и то… с Косаревым нам помог случай! Лена, оказавшаяся подругой Маши, на счастье, очутилась рядом! Да ты вспомни, как мы с Андрюхой столкнулись!

– Нам надо найти способ отслеживать «пробои» техническими средствами? – задумался Игорь.

– Именно! Два известных нам «пробоя» сопровождались световыми и звуковыми эффектами! Что, если найти способ как-то это фиксировать? – воодушевился я.

– Ну, два случая – не статистика! – охладил мой пыл Горыныч. – Надо бы наших гостей расспросить, что сопровождало их переход!

– Все было именно так, как вы и говорите – яркий белый свет и громкий щелчок, – раздался с лестницы голос Косарева.

– И у меня тоже! – добавил Крюков. Ого! Господа офицеры все-таки соблаговолили спуститься со второго этажа.

– А куда весь народ разбежался? – оглядел заставленный тарелками стол Косарев.

– Лене сообщили о еще одном «пробое», они втроем уехали узнавать подробности, – сказал я.

– Откушать с дороги, чем бог послал, не желаете? – напрямую спросил Горыныч.

– С удовольствием! – живо откликнулись офицеры и сели за стол. Ну да, когда они ели в последний раз? В самолете, часов восемь назад…

– Голодными мы вас не оставим! – объявил я. – Если вы потерпите минут двадцать, то я приготовлю что-нибудь горячее на скорую руку!

– Спасибо! Думаю, двадцать минут мы продержимся! – ответил Крюков.

Я сходил на кухню и поставил в микроволновку какие-то найденные в холодильнике полуфабрикаты, а потом вернулся в кают-компанию.

– Выпьете что-нибудь? – светским голосом спросил Игорь, подходя к бару.

– Я не откажусь! – живо откликнулся Владислав.

– Мне тоже надо нервы полечить! – присоединился Крюков.

– К сожалению, выбор напитков здесь невелик! – весело сказал Игорь, оглядывая батарею бутылок. – жаль, что мы не на квартире Сергея. У него бар даже в сортире!

Я вспомнил ту давнюю историю на моем новоселье и усмехнулся. Боже, как давно это было, а ведь прошел только год!

Гости остановили свой выбор на водке. После третьей рюмки у нас наконец-то завязался разговор. Игорь расспрашивал Владислава, как тому удалось провернуть дела в Америке. Косарев сначала скромничал, но после пятой рюмки подробно поведал нам свою эпопею, попутно обзывая американцев идиотами и дебилами. Седьмую мы пили на брудершафт, завязывалась обычная мужская попойка. Антон рассказал о разгроме эскадры в Персидском заливе и гибели своих ведомых.

В ответ я поведал гостям о пропаже Михаила и появлении современников-конкурентов. Эта история вкупе с предположениями, что в «пробоях» могут быть виноваты неизвестные чужаки, а не мы, сильно заинтересовала офицеров. Они потребовали подробностей, и мы постарались удовлетворить их профессиональное любопытство. Неудачно! Владислав сказал, что наши сведения о противнике неполны и сумбурны. Переглянувшись, мы признались в наличии пленного. Владислав многозначительно хмыкнул.

Часа через полтора мы вышли из подвала на воздух, чтобы освежиться и резюмировать добытые сведения. Их было гораздо больше, чем после допроса, проведенного Шевчуком. И дело было даже не в совершенно других методах (Андрей использовал физическое воздействие, а Владислав – химию), а в том, что Влад знал, какие вопросы нужно задать, – все-таки он был профессиональным военным, офицером спецназа, выпускником академии Генштаба.

Тут вроде бы некурящий Владислав стрельнул у меня сигарету и торопливыми затяжками выкурил ее в полминуты.

– Какая-то сумасшедшая альтернатива моей реальности! – затоптав окурок, сказал, наконец, Влад. – Этот мир, как вы там его назвали? «Гамма»? Так эта самая «Гамма» еще более дикий мир, чем ваш! Какие-то удельные княжества, Казанское ханство… Бред!

Мы согласно кивнули.

– А пойдем еще по стопарику вмажем? – предложил непосредственный, как лом, Гарик.

Офицеры тут же согласились.

Выпив и закусив, мы переглянулись, и Владислав решительно сказал:

– Если ваш друг близок к тому, чтобы вот-вот угодить в лапы этих… гамма-мирян, то мы с Антоном просто обязаны вам помочь!

– Мы поможем вам спасти друга, а вы потом поможете нам вернуться в наш мир, – добавил Крюков.

– Отлично! – обрадовался Горыныч. – А то без вас шансы нашей спасательной экспедиции близки к нулю.

– К сожалению, мне пришлось оставить в Нью-Арке все мое снаряжение, – сказал Владислав. – С собой через таможню мы решились взять только «Кистени».

И Влад достал из внутреннего кармана пиджака устройство, напоминающее по внешнему виду коротковолновую рацию. Легкое касание – и в устройстве откинулась рукоятка. Теперь эта штука стала похожа на игрушечный пистолет с очень толстым стволом.

– Импульсный пистолет скрытого ношения «Кистень». Дальность стрельбы – двести метров, емкость магазина – пятьдесят игл, – пояснил Косарев.

– Игл? – удивился я.

– Полагаю, что это электромагнитное, или как у нас его еще называют, рельсовое оружие! – догадался технический гений Горыныч.

– О! У вас тоже есть такое? – удивился Владислав. – В САСШ мне попадалось только пороховое оружие.

– Нет, – покачал головой Гарик. – У нас такое существует только на страницах фантастических книг и экранах кинофильмов.

– Понятно, – кивнул Влад. – Поскольку две штурмовые винтовки и бронекомбинезоны я оставил, то придется воспользоваться вашим оружием.

– Пойдем в оружейку, – пригласил я. – Похвастаемся!

В оружейке офицеры самым тщательным образом осмотрели все имеющиеся в нашем распоряжении образцы стрелкового оружия.

– Занятная машинка, – сказал Влад, вертя в руках «АКМ». – немного тяжеловат, но в целом… У нас лет пятьдесят назад на вооружении был очень похожий. Как он называется?

– Автомат Калашникова, калибра семь шестьдесят две, модернизированный, – ответил Игорь.

– Калашникова? У нас оружейного конструктора с такой фамилией я не припомню… – задумчиво потер подбородок Влад. – А испытать это все у вас где-нибудь можно?

Пришлось в срочном порядке развернуть «окно» куда-то в средние века. Влад и Антон отстреляли по паре магазинов к «калашам» и коробку патронов к пулемету. По их виду нам стало понятно, что предложенным оружием они недовольны.

– И это у вас самые современные образцы? – спросил Косарев, потирая отбитое отдачей плечо.

– Нет, ну есть на вооружении нашей армии автоматы и пулеметы получше, – обиделся я за нашу оружейную промышленность. – «Абакан» может две пули в одну точку загнать, пулемет «Печенег» с эжекционным охлаждением. И этот… как его? Гарик!

– АЕК-971! – подсказал Горыныч.

– Да! АЕК-971 со сбалансированной автоматикой. Но лично у нас к ним доступа нет, так как мы снабжаемся со склада, закрытого пятнадцать лет назад.

– Но в этих ваших новых образцах все равно используются пороховые боеприпасы? – уточнил Влад.

– Угу! – признали мы с Гариком.

– А у нас двадцать лет назад пошло на вооружение электромагнитное оружие! Так называемая «Холодная серия»: «Бердыш» – стандартный армейский автомат, с подствольным 40-мм гранатометом, стреляет 5-мм удлиненными пулями, скорость полета пули – пять звуковых, емкость магазина – триста единиц; «Пищаль» – десантный вариант «бердыша», с укороченным стволом и магазином на двести единиц; «Единорог» – шестиствольный ротный пулемет на станке, скорострельность – три тысячи выстрелов в минуту, емкость магазина – десять тысяч единиц; «Мушкетон» – девятимиллиметровый пистолет-пулемет для штурмовых батальонов, может стрелять любым боеприпасом, от игл до мини-гранат, емкость магазина – от двадцати до тысячи, в зависимости от типа снаряда. «Клевец»: бесшумный мини-автомат для спецопераций, с дозвуковой скоростью полета пули, калибр и используемые боеприпасы такие же, как у «Мушкетона».

Мы с Гариком только руками обреченно развели. Нам до такого, как до Луны пешком.

– Ладно, – сжалился над нами Влад. – Против тех пневматических карабинов и «АКМ» за чудо-оружие сойдет! Что вы можете предложить из тяжелой техники?

– Пошли в дом, посмотрим схемы, чертежи и ТТХ на компьютере, – махнул я рукой.

При просмотре картинок Антон заострил внимание на двух образцах – Су-47 и Ка-50.

– Вы только гляньте – этот самолет почти точная копия моего С-150! – восхитился Антон. – То же крыло с обратной стреловидностью, те же общие обводы корпуса! Только мой ракетоносец в три раза тяжелее и в пять раз быстрее. А вертолет очень сильно похож на «Зигзаг» – турболет огневой поддержки!

– Да, если убрать винт и консоли с подвесками, поставить плазменные турбины, сходство будет очень заметным, – согласился Косарев.

– Что за турбины? – сразу заинтересовался Горыныч.

– Лет пятнадцать назад наши ученые изобрели реактивный двигатель на холодной плазме. В отличие от горячей, ее температура была всего лишь как у перегретого пара – пятьсот пятьдесят градусов, – начал объяснять Крюков. – Рабочее тело – дистиллированная вода. Расход настолько минимален, что полной заправки пятисотлитрового бака хватало на три тысячи километров. Двигатель абсолютно пожаробезопасен. При работе не требует воздуха, поэтому аппараты, оснащенные такими моторами, могут уходить за пределы атмосферы. Диапазон скоростей – от двухсот до пяти тысяч километров в час. Конечно, в космосе скорость может быть гораздо выше, ведь на небольших высотах сильно греется даже специальная обшивка аппаратов. В последние годы этими двигателями оснащают все наши самолеты – и военные, и гражданские.

– Круто! – сказал Игорь. – да с такой техникой можно всех врагов за неделю уделать!

– Действительно, с военной точки зрения это не слишком сложно, поднапрягшись, можно закончить кампанию за полгода, – задумчиво сказал Косарев. – вот только что делать после победы с мирным населением завоеванной страны? Ведь их кормить-поить надо, а нищего народу там почти полтора миллиарда. Зачем нам этот хомут?

– А территория, а ресурсы? – не унимался Гарик.

– В России территории и ресурсов хватит еще на несколько поколений. Тем более что начато освоение Луны и Марса, – ответил Андрей. – А с халифатцев, кроме нефти и песка, брать нечего. Песок нам даром не нужен, а наша собственная нефть теперь идет только на производство пластиков.

– Хрен с ними, материальными ценностями, – продолжил Гарик, – а как быть с постоянной военной угрозой со стороны агрессивного соседа?

– В последнее время халифатцы присмирели, – сказал Косарев. – после того как мы им хорошо врезали в процессе Второго Джихада, генштаб Халифата не планирует крупномасштабных операций. Так, гадят по-мелкому. Кишка у них слаба массированно напасть. Народу под ружьем полтораста миллионов, а техники почти нет. А если появляется благодаря добрым дядям с запада, то наши доблестные асы, – Владислав хлопнул по плечу Крюкова, – быстренько ее уничтожают!

– Моим последним заданием было уничтожение нового флагмана Халифатского флота, ракетного крейсера «Меч Пророка». Этот современный корабль наши враги через третьи руки купили у Англии, – рассказал Антон, пока мы шли назад в кают-компанию. – Правда, операцию я провалил, по независящим от меня обстоятельствам.

– Не переживай, кто-нибудь другой его утопит! – посочувствовал я.

– Теперь сделать это будет гораздо сложнее. Мы должны были застать крейсер на переходе, в открытом море. А теперь халифатцы его так замаскируют, никакая спутниковая разведка не найдет!

– А вот скажи, Владислав, что все-таки ты делал в Америке? В эмиграцию после дуэли с членом императорской фамилии что-то не верится. Вряд ли ваше командование могло пожертвовать заслуженным боевым офицером из-за такого пустяка? – неожиданно спросил я.

– Да, Сергей, в проницательности тебе не откажешь! Дуэль действительно являлась частью плана инфильтрации. В Нью-Арке я выполнял разведзадание ГРУ Генштаба. Прикрываясь вывеской частного детектива, я мог бродить в любых местах, от трущоб до пентхаусов. Моим главным делом было отслеживание потока грузов двойного назначения. Ушлые коммерсанты так и норовят протащить в Халифат современное вооружение и оборудование. Удовлетворил я твое любопытство?

– Вполне!

Мы продолжили смотреть на ноутбуке различные образцы техники. За просмотром и комментариями прошло полчаса, и тут до меня дошло:

– Господа, наверняка плазменные двигатели потребляют огромное количество энергии. У вас что, на каждом истребителе атомные реакторы стоят?

– А что это такое – атомный реактор? – отреагировал Антон.

Тут начало доходить до Горыныча:

– Слушайте, а ядерное оружие у вас есть?

– Я про такое не слышал! – сказал Владислав. – объясните, что это за штуки!

Мы с Гариком подробно рассказали и даже набросали несколько чертежей атомной и водородной бомб, атомного реактора. Офицеры удивленно переглянулись.

– Ничего подобного у нас нет, – наконец признался Косарев. – в боеголовках используется обычная синтетическая взрывчатка, а электростанции работают на природном газе.

– И какой эффект от применения таких боеприпасов? – поинтересовался Антон.

Я рассказал о бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, а также об испытаниях в Тихом океане и на Новой Земле. Гарик даже нашел в своем компьютере несколько файлов с иллюстрациями и небольшой фильм.

– Мощная вещь! – сказал Антон. – один удар, и нет целого города! У нас бы очень быстро решилась проблема перенаселенности Халифата!

Я тихо подивился такой постановке вопроса. Но потом еще раз напомнил себе, что эти люди пришли к нам из совершенно другого мира, где своя этика и мораль. Эти люди постоянно воюют. Вся их жизнь посвящена поиску оптимального решения для победы. А что может быть более убедительным, чем тотальное уничтожение противника, глобальный геноцид? Мы скованы ядерным паритетом и рамками гуманизма, а иномирян ничего не останавливает. Их страна, их Россия доминирует во всем. Так кого им стесняться и перед кем отчитываться?

В свою очередь, офицеры рассказали нам, что вся их техника, плазменные и электродинамические двигатели, стрелковое импульсное оружие и микроэлектроника работают на аккумуляторах, использующих эффект кольцевых сверхпроводников. Эти батарейки получили настолько широкое распространение, что в новые дома уже не протягивают электрические кабели. Вся бытовая техника, осветительные и нагревательные приборы используют собственные источники энергии. В связи с этим у них произошел бум усадебного строительства. Но в отличие от нас, громоздящих трехэтажные «готические» коттеджи красного кирпича вдоль шоссе, на крохотных участках, особняки в мире Косарева и Крюкова строились в глуши. Причем наибольшим шиком считалось нахождение усадьбы минимум в ста километрах от ближайшего жилья. На просторах нашей необъятной Родины это было вполне реальным, не то что в тесной Европе. Проблема транспорта была решена с появлением в свободной продаже дешевых гражданских турболетов.

Вот только почему у нас исторический процесс пошел другим путем? Мы вчетвером стали дружно вспоминать события, чтобы прояснить этот вопрос.

Развилкой между нашей реальностью и миром Косарева послужила отмена крепостного права в 1815 году. Это стало толчком к началу невиданной научно-технической революции, предопределившей дальнейшее доминирование Российской Империи во всех сферах. К примеру, первый автомобиль и первый самолет, первая магазинная винтовка и первый пулемет появились именно в России, причем уже в девятнадцатом веке. Технологическое превосходство позволило полностью разгромить Турцию. Но из развалин Османской империи выросло новое государство, базирующееся на радикальном исламе, – Халифат.

Посидев еще немного, офицеры извинились и, сославшись на усталость, откланялись и ушли наверх, в свои комнаты.

Глава 7

Не успели мы с Игорем убрать со стола и помыть посуду, как снаружи донесся шум подъехавшей машины. Через минуту в комнату вошли Маша, Лена и Андрей.

– Без меня водку пили! – принюхавшись, сказал Шевчук.

– Да мы с господами офицерами обедали, ну и выпили за знакомство, – отмазался я.

– Мужики, а вы пленного покормили? – вдруг вспомнила Маша.

– Тьфу ты, блин, совсем забыли! – стукнул себя ладонью по лбу Гарик. – Слушай, Андрюх, а вчера?..

– Ну, вчера я его кормил, сейчас тоже отнесу, – ответил Шевчук. – И надо уже решить, что с ним дальше делать.

– Как выяснилось, в качестве источника информации он нам еще пригодится! – сказал Игорь. – Тут, пока тебя не было, Косарев ему какую-то сыворотку правды кольнул, тот и запел как соловей. Много чего интересного рассказал!

– Ладно, тогда пускай еще посидит! – ответил Андрей. – Пойдем, подстрахуешь меня во время кормежки.

Горыныч с Андрюхой вышли. Маша покрутила головой, а Лена хмыкнула.

– Ну а вы думали – в сказку попали?! – усмехнулся я. – Можете считать, что мы на войне!

– Хорошо, Сережа, как скажешь, – покладисто согласилась Маша. – Мы по дороге в супермаркет заскочили. Нормальной пищи захотелось, а то опять полуфабрикаты из микроволновки и бутерброды!

– Ну что, встретились вы с прыгуном? – задал я вопрос, когда мы разгружали на кухне многочисленные пакеты.

– Да, Ленка – умница, даже сумела его разговорить. Из кошмарного мира бедолага прибыл. Там у них ядерная война лет сорок назад случилась. А выживших банды разбойников терроризируют. Вот с одной из банд наш клиент и сцепился, – ответила Маша. – Поподробнее за ужином расскажу. Как я поняла, вы уже поели, мы тоже в Москве успели перекусить.

– Выходит, что вы с этими ребятами контакт наладили? – уточнила Лена.

– Естественно, – небрежно отмахнулся я. – Вы, женщины, склонны недооценивать позитивную роль доброй мужской пьянки в налаживании знакомств.

– Иди-ка, контактер, лучше делом займись! – рассмеялась Маша. – В цокольном этаже сауну оборудовали, так надо с управлением разобраться. Печку включить, воду в бассейн налить… А мы через полчасика подойдем, полотенца и простыни принесем. Глядишь, вечерком попаримся!

– Попаримся – это хорошо! – одобрил я.

Я спустился в цокольный этаж и нос к носу столкнулся с Гариком и Андреем, которые уже успели покормить то, что осталось от пленного. Втроем мы быстро нашли сауну – она занимала чуть ли не половину всего этажа и была оборудована семиметровым бассейном. Как все это умудрились построить за два дня, так и осталось загадкой. Гарик даже выдвинул теорию, что Маша пользовалась машиной времени для оперирования хронопотоками. Быстро разобравшись со всеми устройствами, мы включили печку и начали заполнять бассейн водой. Потом я заметил, что рабочие не слишком старались, наводя в бане чистоту, – скорее всего, быстро прошлись мокрыми тряпками и решили на этом остановиться. То тут, то там на полу и стенах были видны грязевые разводы. Мы засучили рукава и принялись за капитальную уборку. Перемыли все помещения, а затем принесли в предбанник стол и скамейки.

Спустившиеся к нам через два часа Маша и Лена, осмотрев блистающие чистотой парилку, бассейн и душевые, одобрили наше старание. Начать водные процедуры решили немедленно, так как за прошедшее время парилка успела нагреться почти до нормы, а бассейн наполнился на три четверти.

Но в этот раз банька как-то не задалась… Лично меня тревожили мысли о Мишке, хотя разумом я понимал, что за свернутым «окном» время для моего друга стоит. Да и девчонки, пару раз погревшись и поплавав в бассейне, засобирались наверх. Мы с мужиками посидели еще часок и уже тоже готовились к уходу, как на стене запиликал телефон внутренней связи. Звонила Маша:

– Вы там не утонули, часом? Сколько можно мыться? В кают-компании уже стол накрыт. Вы вообще ужинать собираетесь?

– Мужики! Машка говорит, что приготовила ужин! – порадовал я друзей.

– Да, я бы сейчас от горячего не отказался! – с энтузиазмом сказал Горыныч.

Минут через десять мы вломились в кают-компанию. Девчонки уже чинно сидели за столом вместе с гостями.

– Ого! Да у нас настоящий званый ужин! – радостно воскликнул Горыныч. – Чем угощаете, прелестницы?

– Трапеза будет скромная, но обильная, – весело сказала Маша. – Ленка пыталась приготовить свою фирменную яичницу из двадцати трех яиц. По счастью, мне удалось вовремя пресечь это безобразие!

– Ага, поэтому дорвавшаяся до плиты Машка порадует вас своим произведением, – подхватила Лена. – это ее фирменный омлет!

Все расхохотались. Но омлет действительно оказался потрясающим. Настоящий кулинарный шедевр с шампиньонами, ветчиной, копченой говядиной и кусочками сладкого перца. Каждому досталось по огроменному кусману. Центр стола украшало огромное блюдо, даже скорее тазик с каким-то экзотическим салатом из свежей зелени, сыра, кальмаров и оливок.

– Праздник живота объявляю открытым! – провозгласил Горыныч, набрасываясь на еду.

Все дружно последовали его примеру. Некоторое время было слышно только бряцанье столовых приборов. Довольные произведенным впечатлением, Маша с Леной кружились вокруг стола, подкладывая на тарелки салат, разнося хлеб и подливая в бокалы напитки. Насытившись, я откинулся на спинку стула и, потягивая холодный сок, украдкой посмотрел на сидевших напротив офицеров. Они уже не выглядели пришибленными, как несколько часов назад. Теперь у них появились конкретные планы, в которых не было места растерянности.

Наконец с омлетом было покончено, и на столе появились чашки с чаем, торты, вазочки с конфетами, печеньем и пирожными. Шевчук откровенно растерялся от такого невиданного количества сладкого, и Маша пришла к нему на помощь, положив на стоящую рядом с Андрюхиным прибором отдельную тарелку по экземпляру каждой сладости. Между тем за столом завязались оживленные разговоры. Гарик, активно помогая себе руками и мимикой лица, в лицах пересказывал нашу гениальную операцию по предотвращению Смутного времени. Владислав, Антон и Андрей вдумчиво внимали рассказчику, периодически задавая уточняющие вопросы.

Маша подсела ко мне:

– Сережка, милый, я так рада, что мы возвратились целыми и невредимыми из того похода. Присоединяясь к вашей лихой компании, я и представить себе не могла, в какую авантюру ввязываюсь. До той перестрелки в лесу мне казалось, что я участвую в какой-то стратегической игре.

– Не хочешь вернуться к старой размеренной жизни? – небрежно спросил я, внутренне напрягаясь.

– Ну уж нет, так легко вы от меня не отделаетесь! – хихикнула Маша.

– Машенька, извини, я ведь тоже слабо представлял, в какую историю все это выльется. – меня охватила волна нежности к этой с виду хрупкой, но на деле сильной девушке. Положив свою руку на Машину ладонь и наклонившись к ее уху, я прошептал: – может, сейчас сбежим отсюда?

Мария покосилась на меня озорным взглядом и молча кивнула. Но сбежать наверх мы не успели.

В дальнем крыле здания раздался жуткий грохот. Я сшиб Машу на пол и откатился вместе с ней в угол, под прикрытие огромного холодильника. Вовремя! Следующая граната влетела в окно кают-компании! Что-то горячее ударило меня в висок, и я отрубился.

Пока я валялся в отключке, на базе завязался ожесточенный бой. Как потом выяснилось, нам противостояло два десятка человек. Мои друзья, вытащив меня из-под обломков, заняли оборону в ангаре, где были основные склады оружия и боеприпасов. Я очухался минуты через три. Вражеские пули размеренно стучали в толстые бетонные стены. У распахнутых ворот солидно рокотал ПК. В дальнем конце помещения, у запасного выхода, звонко щелкал пистолет. Мне хватило нескольких мгновений, чтобы прийти в себя и понять – мои друзья живы и ведут бой! Я ощупал свою бедную больную голову и обнаружил над ухом небольшую, практически не кровоточащую ссадину. Значит, имела место банальная контузия осколком или обломком стены. Подобрав валяющийся рядом автомат, я пополз на звук «стечкина», к Марии. Машенька, довольно грамотно завалив дверной проем какими-то ящиками (и как только сил хватило!), стреляла в проход между главным корпусом и гаражом. Между зданиями уже лежала пара тел.

– Ну, как тут у вас? – задал я глупейший в данной ситуации вопрос.

– Сережка, милый, очухался! – радости Маши не было предела. Она порывисто обняла меня. Над нами тотчас свистнуло несколько пуль. – Пока держимся, но если они опять жахнут из гранатометов, то нам настанет полный пи…ц! – в боевой обстановке Мария не стала стесняться в выражениях. – Но что-то они с обстрелом не торопятся. Или живыми хотят взять, или гранаты кончились.

– Ну уж живыми вряд ли! Тогда бы не стали по главному корпусу стрелять! А сколько я провалялся?

– Фиг знает, но сдается мне, и пяти минут не прошло!

– А где остальные?

– Гарик у пулемета. Андрей в доме остался, ему полчерепа снесло. Кровищи было!.. Ленка здесь, я ее в подвал засунула. Господ офицеров осколками посекло, но они удивительно быстро оклемались. Сейчас обходят противника с флангов. Нам бы еще минуточек десять продержаться, а там, глядишь, они и ударят!

– Твоими бы устами… Ладно, будем держаться! Надо Горыныча проведать – мне кажется, направление главного удара у него. Вот, слышишь? Его пулемет почти без пауз молотит! Сползаю к нему, посмотрю!

– Давай! А здесь я сама управлюсь, только автомат мне оставь. Ты себе по дороге другой подберешь, а я как схватила эту пукалку, так и воюю с ней, времени нет за другим стволом сбегать.

Я торопливо, но крепко поцеловал свою боевую подругу и, оставив ей «АКМ», пополз к Горынычу. По дороге я действительно заглянул на оружейный склад и прихватил автомат, подсумок с магазинами и пару коробок к пулемету.

Горыныч обрадовался моему появлению:

– Серега! Вот молодец, что приполз! И патроны приволок! Ну, значит, будем жить! Вон, смотри! – Гарик кивнул за ворота. Прямо перед нами расстилалась обширная площадка, выложенная еще не прижившимся рулонным газоном. А за этой площадкой возвышалась боковая стена главного здания с единственным окном на третьем этаже. – Они пришли из леса, что за домом, обстреляли нас гранатами из подствольника. Мы отошли сюда. Теперь они хотят обойти эту площадку вдоль ограды и зайти к нам во фланг. Но пока мне удается мешать их маневру.

– А из того окошка, – я показал на третий этаж, – по тебе не стреляют? Ты оттуда как на ладони!

– В самом доме несколько раз перестрелка вспыхивала! – ответил Гарик. – Сдается мне, что Андрюха жив – он же не из этого мира, значит, на нем все заживать должно. Он, видимо, очухался и наверх подался. Вот и не пускает супостата!

– Ты думаешь, он там долго просидит? – спросил я Гарика. – Ну что там у него из оружия может быть? Пистолет с парой магазинов? может, мне рвануть к нему на подмогу? А ты меня огоньком прикроешь!

– Охренел совсем, черт контуженый! – выдал добрый Гарик. – Тридцать метров открытого пространства. Да и куда бежать? До угла дома? Так за каждым углом по десятку автоматчиков сидит! А ты, дружок, в своем мире – на тебе пулевые отверстия не зарастут! Так что… сиди-ка ты со мной! Я буду левый угол контролировать, а ты правый.

В его словах был резон и трезвая оценка нашей тактической позиции. Надеяться можно было только на обходный маневр Косарева и Крюкова. Вот только когда они его завершат?

Но наши гости не заставили себя долго ждать! Не прошло и минуты, как со стороны леса донеслись странные, мало похожие на привычные нам выстрелы звуки – словно лопались басовые струны. Вдруг из-за левого угла выскочило сразу пять человек. Видимо, они накапливались там для атаки, а кто-то зашел им в тыл.

Мы с Гариком машинально полили врагов из двух стволов. Вся пятерка легла в один ряд.

– Это явно Косарев с Крюковым атакуют! – крикнул я. – Надо ударить им навстречу!

– Давай! – согласился Гарик, начиная приподниматься. Но я опередил его.

– Прикрывай, я пошел! – торопливо скомандовал, пока Гарику не пришла мысль самому рвануть в атаку, а меня, контуженого, оставить для прикрытия. – На счет три! Раз, два, три!!!

Так быстро я не бегал уже очень давно. Но при этом сообразил обогнуть угол дома по дуге. Это помогло мне засечь двоих супостатов – они, почему-то залитые кровью, пытались встать с земли. Я в упор продырявил их двумя короткими очередями и двинулся дальше.

Пробегая перед крыльцом, чуть не споткнулся о трупы. Здесь лежало сразу шесть человек. Причем лежали как-то излишне аккуратно – видимо, их сюда оттащили свои. А вот за следующим поворотом меня уже ждали – противник засек мою пробежку. Я опередил их на какие-то доли секунды. «Калаш» рыкнул длинной очередью. Почти все пули попали в цель – немудрено на расстоянии в пять метров. Мне под ноги грохнулись три тела, и… тут же, мгновенно, на «Песочницу» обрушилась тишина.

Только через несколько секунд я стал различать какие-то посторонние, не относящиеся к бою звуки. Тихо позвякивали на ветру сорванные взрывами кровельные листы, где-то под обломками шипела вода, вырываясь из разбитого водопровода, а еще через несколько секунд я смог различить шелест начавшегося дождя.

Из окна второго этажа главного корпуса выглянул Шевчук. Ну и видок у парня! Все лицо и рубашка залиты кровью. С разнесенным черепом Маша, конечно, погорячилась, но досталось Андрею капитально.

– Второй этаж чист! – увидев меня, стоящего над поверженным врагом, доложил Шевчук.

– Зачищаем первый! – скомандовал я. – Ты сверху, я – снизу!

Несколько минут нам хватило на обход дома. Живых нападающих здесь не было. Из ангара, крадучись, появился Горыныч с пулеметом на изготовку. Мы осторожно стали обходить территорию, как вдруг в лесу затрещали автоматы. Не меньше полдесятка стволов. Им ответили те же звуки рвущейся проволоки. Мы на всякий случай залегли, направив оружие на опушку. Но бой очень быстро затих, и вскоре из леса донесся голос Владислава:

– Господа, не стреляйте, мы выходим!

– Давайте, только помедленней! – ответил я.

Из-за деревьев медленно вышли Косарев и Крюков.

– Господа, будьте крайне осторожны – эти мерзавцы почему-то оживают! – предупредил Владислав. – Ваше оружие их не берет – нам пришлось применить «Кистени».

– Тогда давайте обойдем территорию «Песочницы» и сделаем каждому контрольный выстрел! – хмуро предложил Горыныч, стирая грязь с лица. – Подозреваю, что нападающие пришли, так же как и вы, из другого мира! И обычные раны им не страшны.

– Вот как! – хмыкнул Владислав. – Пошли, Антон, добьем этих…

– Только не забудьте парочку для допроса оставить! – уже в спину им крикнул Андрей.

Минут через пять офицеры закончили зачистку. К этому времени из ангара вылезли девушки. Право, зря они так поторопились! При виде трупов Лену тут же скрутило острым приступом тошноты, да и Маша держалась только на одной гордости.

– Так этим ублюдкам и надо! – громко заявила моя подруга. – Какой домик был! Картинка! Сколько я в него труда и денег вбухала! А теперь на «базе» снова нет приличного сортира!

Услышав старую шутку, все разразились бешеным хохотом, давая выход нервному напряжению. Ржали мы довольно долго и лишь минут через пять, немного успокоившись, стали думать, как выкручиваться из создавшейся ситуации. Все-таки здесь почти целый час шел бой, и хотя место довольно глухое, но деревня всего в трех километрах. На наше счастье, там жило всего два десятка человек. Но тем не менее обязательно найдется какой-нибудь законопослушный гражданин, который стуканет ментам про стрельбу. Те приедут проверять, а у нас здесь горы трупов и куча оружия. И что мы им скажем? Самопроизвольный взрыв охотничьих патронов?

– Так, леди и джентльмены, слушайте сюда! – скомандовал я. – Гарик и Лена! По-быстрому умойтесь, сполосните водкой рты и езжайте в деревню, в сельпо, за добавкой. Всем любопытным расскажите, что мы тут по-черному пьем и только что устроили фейерверк! Если выясните, что кто-нибудь уже успел сообщить в милицию, – постарайтесь уговорить отменить вызов.

– Думаешь, нам поверят? – усомнилась Лена.

– Ну, так будьте убедительными! – рявкнул я.

Ребята двинулись выполнять отвлекающий маневр. А все остальные, кроме Маши, принялись на уборку трупов. Что удивительно – тела выглядели так, словно внутри каждого взорвалась граната.

– Гомогенизация водосодержащих тканей! – объяснил Косарев. – Результат попадания гиперзвуковой пули из «Кистеня».

А через час мы всей компанией допрашивали взятых «языков». Ну, вообще-то допрашивал Владислав, а мы только присутствовали.

Пленники оказались бойцами спецподразделения Казанского ханства. Нашли они нас по маяку, установленному на одном из приборов, снятых Гариком со сбитого самолета. К «Песочнице» зашли со стороны леса, причем были в полной уверенности, что шли со своей, расположенной совсем недалеко базы, так как шли всего минут сорок. И до рубежа атаки их сопровождали два негра, некоторое количество которых появилось не так давно в ближнем кругу самого большого начальства. Бойцы были вооружены «АК-47», по некоторым признакам – китайского производства. И что интересно – год выпуска на автоматах стоял… 2047! На прямой вопрос, откуда у них взялось это оружие, пленники ответили, что небольшое количество таких карабинов, всего около двухсот штук, было выдано их подразделению как раз теми самыми неграми из окружения начальства.

Загадка продолжала нагромождаться на загадку. Стало ясно, что тянуть с ответным ударом не стоит.

Глава 8

С подкреплением в лице профессиональных военных дело с подготовкой к спасательной экспедиции пошло веселее. Но первым делом Владислав заявил, что использовать солдат Новой армии, вооруженных кремневыми ружьями, в качестве пушечного мяса он не будет ни при каких обстоятельствах. Ведь им придется атаковать противника, имеющего пулеметы. Поэтому Владислав настоятельно рекомендовал нам перевооружить Новую армию или, по крайней мере, те подразделения, что будут принимать участие в атаке на лагерь гамма-мирян. Перевооружить более-менее современным оружием.

Дело это было довольно муторное. Нет, искать оружие нам было не нужно – позавчерашний день Гарик потратил с большим толком и сумел разыскать большое количество мест, где в недалеком прошлом находились оружейные склады, ныне ликвидированные. И что самое важное для нас – ныне эти места пустовали. То есть мы легко могли заехать в настоящем времени на территорию складов, открыть «окно» и спокойно взять любое количество оружия и боеприпасов. Проблема была в транспортировке – ведь гнать груженные стволами и патронами грузовики нам нужно именно в настоящем времени. А на дорогах нет-нет да и встречаются патрули гаишников.

Поэтому мы выбирали для ограбления склады, располагающиеся максимально удобно в логистическом плане.

Нам повезло – буквально в десяти километрах от «Песочницы» с 1945 по 1954 год находился довольно большой склад трофейного немецкого оружия. По нашим предварительным прикидкам, там в свое время размещалось несколько сот тысяч единиц стрелкового оружия, в основном винтовок 98К и пулеметов MG-42. Но кроме них были и более интересные вещи. В частности, 81-мм минометы CrWr-34 и 37-мм зенитные пушки Flak-36. И даже такая экзотика, как 105-мм безоткатное орудие LG.40. И это не считая нескольких модификаций панцерфаустов[44]. Куда дели такую огромную кучу оружия и боеприпасов при ликвидации склада, нам было неведомо – может, продали в страны третьего мира, начинающие строить социализм, а может, просто пустили в переплавку.

В любом случае упускать такой счастливый случай было нельзя. И мы принялись набивать ангар «Песочницы» оружием. В день успевали сделать не больше десяти ходок на своей «Газели». Расстояние до склада было хоть и небольшое, но ведь разгрузку-погрузку мы проводили собственными силами. К вечеру выматывались так, что хотелось только принять душ и рухнуть в постель.

А ведь еще приходилось и караульную службу нести! После нападения казанцев мы организовали периметр безопасности диаметром пятьсот метров. Естественно, что патрулировать вдоль забора мы не стали – обошлись датчиками и видеокамерами.

Для удара по базе противника мы решили использовать наших ветеранов – оба ударных полка и драгун. Однако для их переучивания на новое оружие требовалось, по самым скромным прикидкам, от трех до шести недель. И это только стрелков! А сколько времени нужно, чтобы обучить пулеметчиков, минометчиков и артиллеристов?

Выход из этой коллизии мы нашли довольно быстро – развернули «окно» и загнали полки в плейстоцен. А потом свернули «окно» с той стороны. Вот теперь у нас было любое количество времени на подготовку. Провозились мы довольно долго – почти три месяца. Попутно с изучением винтовок и пулеметов, которое, на удивление, прошло довольно быстро, пришлось осваивать новую тактику. В этом деле отличились Журавлев и Косарев. Они, невзирая на разделяющие их полвека и параллельную реальность, хорошо спелись. Всего нам удалось обучить четыре с половиной тысячи стрелков, тридцать пулеметных и двенадцать минометных расчетов.

Попутно с пехотой осваивал новую технику Антон Крюков. Нам путем хитрых манипуляций с «окнами» все-таки удалось вытащить из ближайшего прошлого новейший Ми-28Н «Ночной охотник».

Так что на подготовку к карательно-спасательной экспедиции мы потратили всего сутки локального времени. Уже на следующее утро после памятного «воздушного» боя три полка выступили на восток.

В момент выхода войск из лагеря Новой армии на Воробьевых горах Косарев засек своим сканером радиопередачу, ведущуюся азбукой Морзе на средних волнах. Источник сигнала находился где-то в Москве. Это послужило неопровержимым доказательством наличия агентуры казанцев в семнадцатом веке.

Чудо-прибор Косарева позволил не только засечь, но и полностью записать передачу, которая зачем-то была зашифрована. Так, словно наш противник подозревал наличие у кого-нибудь в 1605 году аналогичных средств связи. Впрочем, этот шифр пришелся компьютеру Владислава на один зубок. Ничего особенного в передаче не было – агент докладывал начальству о выступлении части Новой армии в неизвестном направлении. Без подробностей – указания численности и вооружения.

Мы понадеялись, что, получив такое расплывчатое сообщение, начальство казанцев примет наш поход за обычный полевой выход и не начнет беспокоиться заранее. Тем более что солдаты выступили без обозов и артиллерии. Расстояние до лагеря казанцев составляло всего два перехода налегке, и наши солдаты прошли их совершенно незаметно для авиаразведки противника.

Штурм начался на рассвете третьего дня одновременным ударом с воздуха и минометным обстрелом. Крюков обрушился на врага как огненный смерч. На первом заходе запылали на своих катапультах не успевшие взлететь самолеты. На втором заходе досталось их товарищам на стоянке. На третьем заходе несколько ракет превратили казармы в груды щебня. Минометы тоже вносили посильный вклад в общее веселье – под их огнем оказалась вся южная сторона, в том числе топливные цистерны и административный корпус. А наши стрелки и пулеметчики буквально смели караульные вышки. Затем началась атака – прямо через болото, которое разведчики за ночь успели частично исследовать. Преодолев ограду, бойцы пошли короткими перебежками.

Крюков продолжал нарезать по небу круги, прикрывая пехоту и корректируя наши действия по рации. Любое сопротивление подавлялось массированным огнем. Солдаты проверяли каждое помещение, каждую щель, каждую дырку в стене. Зачистка комплекса закончилась только вечером. Тогда же мы подвели предварительные итоги операции.

В результате штурма было уничтожено шесть и захвачено четыре легких боевых реактивных самолета. Уничтожен один и захвачено три автожира. Причем это были именно автожиры, а не вертолеты – странные на вид, но вместительные, как бы не десятиместные машины. Общие потери противника убитыми и ранеными составили 403 человека. Взято в плен 88 человек.

Что интересно – среди убитых в административном корпусе мы нашли тела трех негров. Пленные офицеры Казанского ханства показали на блиц-допросе, что без этих черных не обходилось ни одно совещание и что они периодически доставляли на базу различные приспособления и механизмы. В частности, именно они привезли установленные на самолетах ультрасовременные радары с ФАР. И они же снабжали казанцев «АК-47», патронами, гранатами, мощными и надежными двигателями для автожиров, средствами связи и еще кучей всяких нужных вещей. К сожалению, офицеры не знали, какую цель преследовали эти странные негры.

Подсчет общего количества трофеев мы решили оставить на утро, но уже и без того было видно, что нам досталось около четырехсот единиц стрелкового оружия разных моделей, в том числе три десятка пулеметов, похожих на «максим». Кроме летающей техники, мы захватили два десятка автомобилей, почти точных копий полуторок «ГАЗ-АА», два броневика, внешне смахивающих на «Остин-Путиловец», и четыре 105-мм полевых гаубицы.

Наши потери были минимальными – всего двое убитых и три десятка раненых. Настолько хорошо сработал фактор неожиданности и помогла поддержка с воздуха.

Уже практически в темноте на цепь постов у болота вышел живой и невредимый, правда, изрядно оголодавший, Мишка Суворов. Он был настолько перемазан грязью, что наши бойцы даже поначалу не узнали его – вызвали меня.

Через полминуты я мял Суворова в объятиях.

– Балбесина, ну и напугал ты нас! Ты как тут очутился?

– Стреляли! – радостно ответил Мишка. – вы тут такой шухер устроили, дым до неба, а я как раз неподалеку был. Вот и решил заглянуть на огонек, посмотреть, что здесь творится! А вы уже, оказывается, супостатов замочили!

В Новой армии была походная баня, но в этот раз мы ее с собой не взяли. Поэтому пришлось греть воду в котелках. Отмывшись и переодевшись, Мишка потребовал чего-нибудь съестного, и побольше. Мы тоже успели изрядно проголодаться и составили Бэдмену компанию. Особыми разносолами нас не баловали, хватило гречневой каши, заправленной тушенкой и салом. Заморив червячка, мы разлеглись вокруг костра и обменялись с Мишей историями.

Приключения Суворова были недолгими. После обнаружения неопознанного самолета Мишка бросился вдогонку на север. Где-то километров через пятьдесят его «Цессна» получила в бок ракету. Бэдмен в горячке преследования даже не заметил идущий в атаку самолет казанцев. К счастью, ракета оказалась полным дерьмом – только повредила управление хвостовыми рулями и пробила крыльевые баки. С огромным трудом, но Суворов все-таки сумел посадить поврежденный самолет на какой-то прогалине в лесу.

Три дня Мишка шел через лес на запад, в сторону Москвы, благополучно избегнув встречи с брошенными на его захват солдатами. А утром четвертого дня Суворов услышал впереди звуки взрывов и, логически рассудив, что там, где взрывы, там цивилизация (и еда!), незадолго до захода солнца достиг ограды лагеря.

А вот наши рассказы повергли Михаила в шок. С особым удивлением Суворов выслушал повествование о нашествии людей из параллельных реальностей. Огромный интерес вызвало хронологическое изложение истории миров, из которых пришли наши гости.

На следующий день мы устроили еще одно прочесывание местности и зачистку сооружений. В результате прочесывания было найдено десять трупов и двое живых. Основные сооружения – ангары и гаражи, казармы и офицерское общежитие, административный корпус и мастерские лежали в руинах или были сильно повреждены. Из более-менее целых сооружений остался только незамеченный накануне неказистый бетонный куб, напоминающий трансформаторную будку. Он размещался на дальнем конце базы, у самого начала посадочной полосы.

– А кубик-то непростой, ворота как в самолетном ангаре, – сказал Горыныч, осмотрев здание снаружи. – Владислав, пленные что-нибудь говорили об этом милом домике?

– Ничего не говорили, – твердо и уверенно ответил Косарев.

Шевчук полез в карман и извлек измятый листок с планом базы.

– Этого сооружения даже на схеме нет! – сказал он после внимательного изучения бумаги.

– Впредь нам наука – нужно проверять разведданные! – сказал я. – А если бы тут оказался комплекс ПВО или установка залпового огня? От нас бы клочки полетели!

Рядом с воротами оказалась небольшая дверь – естественно, запертая. Пришлось по-быстрому подорвать препятствие гранатой. Когда рассеялся дым, мы осторожно заглянули внутрь. С первого взгляда на скудно освещенный, пустой зал я понял, что перед нами ключ к присутствию новгородцев в этом мире. Ведь решетчатая конструкция у дальней стены, без сомнения, являлась «воротами» темпор-машины.

– Ребята, максимальное внимание! – сказал я, делая шаг в дверной проем. Изнутри кубик казался больше, чем снаружи. Вдоль стен, по кругу, на высоте пяти метров тянулась открытая галерея. На галерее по углам размещались площадки с каким-то оборудованием.

– Наверняка там у них аппаратура управления! – уверенно сказал Мишка.

– Интересно узнать, чего там наваяли наши коллеги по временным перемещениям. – Гарик направился к ведущей на галерею лестнице.

– Точнее будет сказать, «конкуренты»! – поправил я Горыныча. – вы пошарьте наверху, а я осмотрю «окно».

Решетчатая конструкция даже при беглом осмотре выглядела примитивной. Все соединения выполнены огромными болтами или заклепками, хотя логичней было бы использовать сварку. Тут два варианта: или этот шедевр промышленной революции изначально задуман как сборно-разборный, или в том мире так и не додумались до электросварки. Учитывая общий технический уровень казанцев, логичней был второй вариант. Все проводники на «окне» сделаны из медного кабеля огромного сечения. Силовые кабели уходили под пол. Представляю, какие гигантские там должны стоять трансформаторы. А управление, наверное, осуществляется колоссальной ламповой ЭВМ.

Мои друзья уже почти дошли до площадки с аппаратурой, как вдруг из-за пульта выскочил человек в сером комбинезоне и помчался по галерее. Его цель стала видна через пару секунд. Предполагаемый оператор темпор-машины бежал к ведущей на крышу приставной лестнице.

– Мужики, не стрелять! Живьем брать будем демона! – азартно крикнул Горыныч, пускаясь в погоню.

Беглец благополучно добрался до лесенки и начал карабкаться вверх. Он уже почти добрался до люка, как вдруг под ним подломилась перекладина. Пискнув, человек рухнул вниз. Тут как раз подоспели Гарик с Мишкой.

– Попался, мерзавец! – радостно завопил Суворов, заламывая жертве руки. – Эй, не кусаться! Мужики, а ведь это девка!

Ребята стащили свою жертву с галереи, где ее немедленно обступили Шевчук, Косарев, Крюков и я.

– Кто такая? Чем здесь занимаешься? – хмуря брови, спросил Гарик.

Светловолосая, коротко стриженная, совсем еще молодая девчонка испуганно всхлипнула и посмотрела на нас исподлобья. На ее скуле начал набухать здоровенный синяк.

– В молчанку играть не советую… Язык мы тебе быстро развяжем! – с ледяным спокойствием сказал Косарев.

Девчонку затрясло.

– Голос пропал, коза казанская? – продолжал давить Гарик.

– Я москвичка, – наконец прошептала девушка.

– А что же ты, москвичка, делаешь в казанском лагере?

– Я рабыня, здесь меня используют как техника при «хроноконвертере».

– Погодите, парни, – вдруг встрял Шевчук, отводя с лица девушки прядь волос. – Что-то лицо ее мне знакомо!

– Ну, раз знакомо – ты с ней и побеседуй! – посоветовал Косарев.

– А мы пока аппаратуру осмотрим, – добавил Горыныч.

Мы разошлись по углам галереи и стали потрошить пульты.

– Фигня какая-то, Серега! Такие штуки не могут работать в качестве темпор-машины. Это же гибрид арифмометра и швейной машинки! – через час сказал Мишка. – Вот посмотри – здесь какие-то струны проходят, а вот здесь, рядом с триодами, торчат электронные чипы. Я в этой эклектике даже разобраться не могу!

– У нашего противника, Мишань, дикое смешение конструкций, от примитива до полного хай-тек, – сказал я и кратко пересказал Суворову результаты осмотра сбитого нами истребителя. – Сдается мне, что примитив – результат естественного развития технологий мира «Гамма», а весь хай-тек принесен этими загадочными неграми.

– Н-да… Прикольно! – с умным видом кивнул Мишка. – Лично мне непонятно, зачем неизвестным конструкторам понадобилось строить «окно» в мире прошлого. Ведь у нас все устройства стоят в «базовой» реальности.

– Ты отстал от жизни! – ответил я. – Буквально на днях мы открыли «окно» прямо отсюда в плейстоцен. Может, и у них что-то похожее.

– Может, наша пленница внесет ясность в этот вопрос?

– Андрюха! – позвал я. Шевчук подошел. – как твои успехи? Что узнал?

– Она действительно москвичка, причем из моей реальности – я видел ее на лекциях в университете. Зовут Екатерина Тихомирова. Захвачена полгода назад разведкой Республики Нижнего Новгорода. До войны работала ассистенткой у профессора Михеева – это светило Московского университета. Их лаборатория занималась фундаментальным изучением пространства-времени. После начала войны профессор сделал ноги в Лондон, а всех сотрудников переловили спецслужбы нижегородцев. Катю для начала пару месяцев подержали в концлагере, а потом предложили поработать по специальности. После ужасов лагерной жизни она с радостью согласилась. Тогда за ней пришли два негра и переправили ее сюда. Какую цель преследуют эти люди, девушка не знает. Сейчас она сильно напугана, толком не понимает, кто мы такие. Я думаю, что информацию Катя выдала правдивую и готова к сотрудничеству.

– На каком принципе работает их «хроноконвертер», ты не спрашивал? – поинтересовался я.

– Откуда? Я это слово и выговорить не смогу! – усмехнулся Шевчук. Прибедняется – сам проговорился, что универ посещал. – Если вам нужны ответы на какие-нибудь узкопрофессиональные вопросы, то задавайте их сами, чтобы не получилась игра в сломанный телефон!

– Ты прав! – я подошел к пленнице. – Катя, скажи, пожалуйста, эти ворота, – для наглядности я показал пальцем на решетчатую конструкцию под нами, – можно открыть с той стороны, из будущего?

– Нет, они слишком большие. Чтобы проход был стабильным, нужно контролировать процесс с этой стороны, – ответила девушка.

– Значит, кто-нибудь может попасть сюда через небольшие ворота?

– Сюда вряд ли. Слишком большой разброс по времени и пространству!

– То есть, чтобы создать этот лагерь, вы выстрелили в прошлое вслепую, а в понравившемся месте построили стационарные ворота и в дальнейшем использовали их как маяк?

– В принципе, да, – после секундного замешательства подтвердила мою догадку Катя.

– Отлично! – я повернулся к ребятам. – Мужики, мы можем спокойно отваливать, в наше отсутствие здесь никто, кроме местных жителей или зверей, не появится.

– Но тем не менее посты здесь надо оставить! – веско сказал Горыныч. – Трофеи за один раз не вывезешь, да и вообще… С техникой этой мне охота повозиться. Оставьте мне один батальон пехоты и эскадрон драгун. Я тут полевым лагерем встану.

– Ладно, – сказал Бэдмен. – Только я сразу по возращении в Москву перехожу на «базовую»!

– Это зачем еще? – удивился я.

– Я, между прочим, трое суток на ногах! Я хочу нормально помыться, отожраться, отоспаться и… бабу!

– Хорошо, как скажешь, хотя в лагере на Воробьевых горах очень приличная баня. Да и еда… если попросить государя каких-нибудь разносолов прислать…

– А вот, кстати, про Дмитрия… – спохватился Гарик. – А что мы ему скажем про все события? Сорвали куда-то три полка, с кем-то воевали… Оружие непонятное в огромных количествах, штука какая-то летающая…

– Ну, что же… – задумался я. – Придется говорить чистую правду!

Разговор с Дмитрием состоялся даже раньше, чем мы наметили, и прошел совершенно не по нашему сценарию. Буквально на следующий день после возвращения из экспедиции мы были званы в Кремль на обед по случаю победы над неведомым врагом. Всем уже было известно, что мы нашли тех, кто уничтожил 3-й драгунский полк.

Обеды высшего командного состава обычно были достаточно скромными. По неписаным законам Новой русской армии офицеры питались наравне с солдатами. В качестве небольшого отступления от устоявшихся правил командиры полков могли позволить себе выпить за обедом бутылочку вина, но не более.

В этот раз стараниями Дмитрия стол буквально ломился от яств. Государь никогда не испытывал тяги к многолюдным и многочасовым пиршествам, которые так любил его отец. Да и в быту император был неприхотлив. Но сейчас Дмитрий решил порадовать своих воинов. Это сразу нас насторожило, тем более что в приглашении ясно указывалось – на это мероприятие ждут всех «братьев Винтеров». За Горынычем, активно потрошащим базу казанцев, даже пришлось слетать на вертолете.

Обстановку за столом можно было описать банальными словами: теплая и дружественная. Император заговаривал то с одним, то с другим офицером. Интересовался семьей, здоровьем, службой. Вдумчиво выслушивал ответ. Суровые, закаленные в боях ветераны просто млели от подчеркнутого внимания государя. Технике общения с людьми Дмитрия научили иезуиты, у которых будущий правитель скрывался после побега из Углича. Иезуиты и свели потом двадцатидвухлетнего юношу с князьями Вишневецкими. Уж какие они строили планы на дальнейшее – хрен знает! Наверняка рассчитывали, что будут вертеть Дмитрием, как куклой. Не вышло… Добившись отцовского престола, Дмитрий послал лесом всех своих бывших покровителей.

Историю своей жизни Дмитрий рассказал нам только после подавления мятежа Шуйских. Видимо, понял, что парни мы не простые и нам можно доверять. Его биография нас не удивила – о каких-то фактах мы знали достоверно, а об остальных догадывались. Удивило нас другое – Дмитрий до сих пор переживал из-за смерти мальчика, ставшего его двойником.

Две трети сидевших за столом офицеров начинали когда-то солдатами в нашем первом пехотном полку. Я лично продвигал их по службе. А теперь они стали настоящими отцами-командирами. Я с удовольствием поболтал с Григорием Усатым об особенностях новой тактики, складывающейся из применения винтовок и пулеметов. Усатый был из простых крестьян, но к военному делу испытывал настоящее призвание. Гришка в феврале 1605 года пришел в Путивль с группой односельчан и уже тогда сумел выделиться умом и сообразительностью. Во время мятежа Усатый командовал батальоном и отлично себя проявил. А в период подготовки к штурму базы казанцев был замечен Петром Журавлевым и сейчас готовился принять свежесформированный стрелковый полк.

Петр Журавлев всего за пару месяцев развернул бурную деятельность по подготовке командирских кадров. Стараниями бывшего майора РККА был организован Генштаб, развернута разведка и контрразведка, открыта Военная академия, в полках созданы офицерские и сержантские школы. Вот что значит – кадровый вояка! Петр делал вещи, о которых мы даже не имели представления.

За столом мы засиделись допоздна, хотя никакого разгула и излишеств никто себе не позволил. С наступлением сумерек офицеры Новой армии организованно покинули Кремль и под охраной драгунского эскадрона отправились к своим подразделениям. А нас троих попросили пройти в кабинет Дмитрия.

После обильного ужина, сопровождающегося хоть и скромными, но возлияниями, мы испытывали легкую усталость. Хотелось принять душ и лечь спать. Но осознание того, что нам сейчас предстоит приватный и непростой разговор с императором, активно повышало тонус.

Я даже на всякий случай снял с предохранителя верный «стечкин». Фиг его, Дмитрия, знает – вроде бы он человек прогрессивный, а ну как все равно за чертовщину наши действия примет?

Негромко стукнула дверь, и в кабинет вошел император Дмитрий. Мы вскочили и вытянулись.

– Извините за столь позднюю аудиенцию, други мои! Но мне необходимо поговорить с вами с глазу на глаз, – сказал Дмитрий. – Прошу вас, садитесь!

Мы снова плюхнулись на стулья и приготовились внимать речам государя. А вот Дмитрий не торопился сесть. Он несколько раз прошелся вдоль стола. Его Величество явно пребывал в затруднении, не зная, с чего начать разговор. Невиданный для него случай!

– По капельке коньячку? – светским тоном предложил Гарик, доставая из кармана фляжку.

– Спасибо, не откажусь! – поблагодарил император.

Горыныч наполнил крохотные стаканчики. Вот уж действительно по капле!

– Я уже давно хотел спросить вас, господа, – наконец-то решился Дмитрий. – Кто вы?

Мишка поперхнулся коньяком, Гарик страдальчески (ну, началось!) возвел глаза к потолку. Отвечать пришлось мне, тщательно подбирая слова. Впрочем, к подобной постановке вопроса мы уже давно были готовы.

– Мы путешествуем через время, ваше величество!

– И откуда вы прибыли? – уточнил Дмитрий. Он довольно спокойно воспринял мои слова – то ли не поверил, то ли тоже был готов к подобному ответу.

– Из будущего, мы родились через четыреста лет! – не стал скрытничать я.

– Почему вы мне помогаете? – а вот этот вопрос был довольно-таки неожиданным. Я сделал небольшую паузу, обдумывая ответ.

– Видите ли, ваше величество… Просмотрев всю историю нашей великой и многострадальной страны, мы нашли всего несколько моментов, где наша помощь дала бы положительный эффект. Среди этих моментов особо выделялось ваше краткое правление!

– Краткое? – удивился Дмитрий.

– Да, государь, краткое! – продолжил я. – Согласно писаной истории, ваше царствование продолжалось меньше года. Вы должны были погибнуть во время мятежа Василия Шуйского. Так что занять трон вы смогли бы и без нашего участия, а вот удержаться на нем – нет!

– Вот как! – воскликнул ошарашенный император, бледнея. Не каждый день узнаешь, что уже должен быть покойником.

– Кстати, Михайло Скопин-Шуйский ненадолго пережил бы вас. Он был отравлен своим дядей! – вставил слово Гарик.

– Надо же, и Михайле досталось… – протянул Дмитрий. – Так чем же вам понравилось мое царствование?

– За небольшое время своего правления вы сделали гораздо больше, чем ваши предшественники Рюриковичи, а затем пришедшие им на смену Романовы, – объяснил я. – Беда в том, что потом все ваши реформы пошли прахом! Имея возможность исправить дело, мы не захотели упускать шанс!

– К тому же, чисто по-человечески, вы показались нам достойным лучшей участи! – вмешался Мишка. – Вы достойный правитель! Немаловажно и то, что вы еще достаточно молоды, ваш ум не закоснел, вы легко впитываете любые новации. Да и Отечеству послужите гораздо дольше, а уж о том, чтобы ваше правление не оборвалось насильственно, мы позаботимся!

– Также нам отрадно видеть, что в своем выборе мы не ошиблись! – добавил Игорь. – Мы воочию убедились, что ваше правление – благо для страны!

– Хорошо, причину вашей помощи я понял! – сдержанно сказал Дмитрий. – Хотелось бы еще узнать, насколько далеко может распространяться ваша помощь? В прошлом году вы дали нам пару тысяч ружей с кремневыми замками, в этом году перевооружили три полка чем-то совсем невиданным! И вашу летающую по воздуху машину видели очень многие! Кое-кто уже шепчется по углам о колдовстве, хотя я-то понимаю, что это все плоды науки… Так что вы принесете нам завтра? Куда толкнете?

– Я думаю, что ответ лежит на поверхности, – ответил я. – Дикое поле, Крым, Османская империя. А обезопасив южные рубежи, займемся обустройством Балтийского побережья[45].

– Боже мой, опять воевать! – грустно понурил голову Дмитрий. – Но сколько человеческих жизней мы положим ради наших амбиций?

– Почему же амбиций? – удивился Мишка. – Это же основы геополитики! У такой державы, как Россия, обязательно должен быть выход к морям! Мы же не какое-нибудь курфюрство!

– Я это понимаю! – поднял голову Дмитрий. – Но хочу узнать, дадите ли вы нам более мощное оружие? От боярина Журавлева я слышал, что существуют скорострельные ружья и пушки! Это оружие позволило бы нам одерживать победы малыми силами и без больших потерь!

– Государь, поймите, мы тоже беспокоимся о жизнях наших солдат! – сказал я. – И готовы дать любое количество любого оружия. Однако на обучение использованию нам потребуется много времени! А воевать, возможно, нам придется уже завтра.

– К тому же, ваше величество, в целях постепенного, но неуклонного развития страны мы до недавнего времени приносили только то оружие, которое соответствовало нынешнему уровню! – вмешался Мишка. – До сих пор это положение устраивало всех. Ведь мушкеты с нарезными стволами и кремневыми замками, которые мы принесли, вполне по плечу здешнему производству. Насколько мне помнится, мы переправили сюда всего две тысячи триста штук. На вашем оружейном заводе этот образец теперь делают сотнями! То же самое с пушками. Мы всего лишь дали модель на полевом станке. Сам не понимаю, почему до сих пор никто здесь не догадался делать на стволе цапфы?

– Это так важно? – удивился Дмитрий. – Чтобы принесенное вами оружие соответствовало уровню производства?

– Несомненно, ваше величество! – кивнул Горыныч. – Притащи мы сюда кучу чудесных диковинок из будущего, то после выхода их из строя никто и не поймет, как они работали. А через поколение забудут, что такие штуки были! Скорострельного оружия это касается в первую очередь! Чтобы оно работало, нужны особые патроны, изготовление которых при современном уровне развития технологий невозможно!

– Вы имеете в виду унитарный патрон центрального воспламенения с металлической гильзой? – небрежно спросил Дмитрий.

– Именно их! – подтвердил я, соображая, что еще мог наговорить императору Журавлев.

– Дело в том, что незадолго до вашей последней экспедиции начальник оружейного завода сообщил, что некий мастер – кстати, один из ваших учеников – создал такой патрон! – торжествующе сказал Дмитрий. – Создал сам, без всяких подсказок со стороны!

– Никита Черный отличился? – спросил Горыныч. Именно Гарик в свое время курировал промышленность. Император кивнул. Игорь понимающе покачал головой. – да, этот парень может! Талант, самородок! А я ведь совсем немного намекнул ему на возможность существования этакой штуковины! Но все равно, Ваше Величество, изобрести патрон – это одно, а производить его крупными партиями – совсем другое! Нужны специальные станки, до которых ваши мастера вряд ли додумаются! Хотя… В России всегда хватало непризнанных гениев, и если дать им возможность развернуться…

– Эй, я в грузчики не нанимался! И таскать сюда еще и станки не намерен! – твердо сказал я. – Додумаются мастера сами – отлично! Не додумаются – продолжат их дети! Рано или поздно что-нибудь изобретут!

– Ну, так организуйте нашим мастерам какие-нибудь… лекции! – предложил Дмитрий. – Научные книги по данной области принесите!

– Его величество прав! – кивнул Мишка. – Это же всяко проще, нежели таскать станки, на которых еще ведь и обучить работе придется!

– Но это же… – растерялся я.

– Да, подстегнет прогресс! – усмехнулся Мишка. – И что? Кому от этого, кроме врагов, станет хуже?

– Зачем нам еще и эта головная боль? – не сдавался я. – У тебя, Миша, здесь обязанностей мало? Так сходи к Скопин-Шуйскому – он добавит!

– Так зачем нам самим этим делом заниматься? – хмыкнул Мишка. – Кинем клич в интернете – прогрессоры как мухи слетятся!

– Ты, блин, чего?.. Меду стоялого за обедом перепил? – оторопел я. – Ты что несешь?.. Какие, на хрен, прогрессоры?

Дмитрий внимательно выслушал нашу перепалку и неожиданно заявил:

– А если предложить организацию обучения второму вашему протеже – Илье Ясуловичу? Я с ним несколько раз беседовал – он больше именно к науке склонен, а не к войне! Да и обучителей в его мире набрать гораздо проще – там почему-то образованных людей не ценят, раз кидают их в бой, как простых пехотинцев! Пускай Илья составит необходимые списки книг и людей на должность учителей. А вы, по способности и при наличии свободного времени, нас всем этим обеспечите!

– Ну, раз вопрос стоит именно так, то… почему бы и не помочь? – согласился я, переглянувшись с друзьями. Они тоже не возражали. – Прогрессорствовать так прогрессорствовать!

– Ну, вот и договорились! – сразу повеселел Дмитрий. – Ладно, други мои, время позднее, вам нужно отдыхать! Не буду вас задерживать. Спасибо за приятную беседу, до свидания!

Выйдя от императора, мы расхохотались. Дмитрий развел нас как последних лохов! Чувствовалось, что мы застрянем в этой реальности всерьез и надолго.

– Журавлева с Ясуловичем убить мало! – отсмеявшись, сказал Гарик. – Болтун – находка для шпиона! А Никита все-таки молодец! Глядишь, через пару лет вся армия с автоматами бегать будет!

– Вот-вот! Или на танках ездить! – подхватил я. – Надеюсь, ты своему Кулибину про двигатели внутреннего сгорания ничего не говорил?

– Никите – нет! – улыбнулся Горыныч. – Есть там еще один умный паренек. Зовут его смешно – Вася Мятый. Так я ему на пальцах принцип работы парового котла объяснил! Он потом с какими-то кастрюльками возился. Модель паровой машины строил…

Пробой реальности № 6

Звено оторвалось от полосы ровно в девятнадцать тридцать. Сделав круг над аэродромом, тройка пошла на запад. Вылет был рутинный – патрулирование приграничной территории. Хотя на таком задании разрешалось немного пошалить – пугануть москвичей или владимирцев. При абсолютном господстве казанцев в воздухе любые выходки пилотов оставались безответными.

Ведущий звена поручик Камаев уверенно набрал высоту, глянул через плечо на ведомых – они были на месте. Покрутив кистью руки, чтобы привлечь внимание, Камаев показал три пальца. Ведомые качнули крыльями в знак понимания и перестроились в ордер номер три: строем фронта.

При полетах на новых машинах остро встала проблема коммуникации. Если на старых бипланах летчики легко могли переговариваться жестами, то при полетах на околозвуковых скоростях это было весьма затруднительно. Научники уже пару лет бились над созданием радиостанций, годных для установки на самолеты, но пока безуспешно.

Камаев летал уже десять лет, имел полдесятка боевых наград и, если бы не досадный случай, прервавший карьеру, уже носил бы погоны полковника. В авиации звания давались быстро. Но в самом конце Московской Войны, почти десять лет назад, капитан Камаев, увлекшись одиночной охотой (он развлекался бомбежкой гражданского госпиталя), нарвался на пулю и потерял самолет. Попав в плен к москвичам, Камаев, чудом избежав расстрела на месте, был обменян только после окончания войны. Это прискорбное событие привело к разжалованию капитана в рядовые и полному отстранению от полетов. Несколько лет Камаев мучился, работая механиком в мастерских. Бесило даже не разжалование, а отлучение от неба. Ведь только за штурвалом боевого самолета Камаев чувствовал себя равным богам, вершителям судеб, хозяином жизни и смерти тысяч людей, копошащихся внизу, на земле.

Но два года назад большую группу летчиков-ветеранов послали на обеспечение какого-то секретного проекта (в околоаэродромной среде ходили упорные слухи об освоении плацдарма в другом мире). Исчезновение из авиации Казанского ханства почти тридцати человек не могло не сказаться на боеспособности. Командование пришло к решению вернуть в строй всех опытных людей из резерва. В это число попал и Камаев. Его быстренько подучили работе на новой реактивной технике, присвоили звание поручика и направили на границу с Московией. На новом месте Камаев быстро восстановил былой апломб супермена, постоянно подбивал сослуживцев к дерзким налетам на сопредельную территорию, а зеленым новичкам старался внушить стойкую ненависть ко всему, что находилось западнее Волги.

Через двадцать минут после вылета звено достигло границы. Заходить в глубь сопредельной территории начальством не рекомендовалось, поэтому Камаев, проскочив километров на тридцать, развернулся на девяносто градусов и повел своих ведомых на юг. Пальцы поручика так и чесались от предвкушения какого-нибудь развлечения. Уже несколько вылетов Камаев не мог побаловаться. Месяц назад на двух московских аэродромах были размещены пять эскадрилий реактивных истребителей «Гроза», в противовес которым три года назад и были созданы казанские «Молнии».

«Гроза» состояла на вооружении Северного княжества, столицей которого был Великий Новгород. На территории этого государства размещалось большое количество заводов и фабрик, лишь немногим уступающее Казанскому Ханству, поэтому Северное княжество сумело добиться значительных достижений в техническом прогрессе. К тому же княжеству активно помогали Великие европейские державы.

До прямого противостояния двух наиболее могущественных стран бывшей империи дело пока не доходило, мешало отсутствие общей границы. Но в последние годы рубежи Казанского Ханства значительно придвинулись к Северному княжеству, и в Новгороде забеспокоились. Срочно был заключен оборонительный союз с Московией, в Первопрестольную потянулся поток грузов двойного назначения, а в последние месяцы войска и боевая техника.

Теперь казанцы уже не рисковали слишком нахально лезть к москвичам, но дурные привычки уходят медленно. Новгородским пилотам уже приходилось несколько раз подниматься на перехват, хотя до стрельбы пока дело не доходило. Сам поучаствовав пару раз в таких схватках, Камаев реально оценивал характеристики боевых машин. «Молнии» казанцев, практически не отставая от новгородцев в скорости, значительно уступали «Грозам» в маневренности. К тому же против четырех легких пулеметов на «Молнии» новгородские машины были оснащены двумя 20-мм автоматическими пушками. В настоящем бою у казанцев почти не было бы шансов.

Звено Камаева шло на высоте двух километров, достойных внимания целей пока не попадалось. Темнело, и поручик уже начал нервничать, предчувствуя бесславное возвращение на базу. Вдруг далеко внизу, почти у самой земли, пилот увидел медленно ползущий двукрылый аппарат с опознавательными знаками Московии. Если присутствие в воздухе новгородцев Камаев еще терпел, то появление этого самолета было воспринято поручиком как личное оскорбление. Не предупредив ведомых, Камаев бросил свою машину в пикирование. Нелепый аппаратик стал быстро приближаться, заполняя кольца прицела. Поручик уже положил большой палец на гашетку, предвкушая приятное зрелище разваливающегося от длинной очереди московского аэроплана. Внезапно вокруг идущего в атаку истребителя разлилось белое сияние, словно вспыхнула тонна магния. Вспышка длилась несколько секунд и с явно слышимым щелчком исчезла. Камаев глянул вниз и в первый момент не поверил своим глазам – цели не было!

В следующее мгновение натренированное зрение пилота сообщило о других странностях в окружающем мире. Местность под брюхом «Молнии» оказалась прорезанной густой сеткой дорог, по которым двигалось большое количество автомобилей. То и дело внизу мелькали небольшие, но аккуратные поселки, освещенные ярким электрическим светом. С трудом выведя машину из пике, Камаев сверился с картой. Ничего подобного здесь быть не должно! Еще вчера, пролетая над этим квадратом, поручик видел только густые леса. Набрав высоту, Камаев покрутил головой, разыскивая ведомых. Оба самолета исчезли! Громко выругавшись и даже крепко стукнув кулаком по приборной панели, пилот сориентировался по компасу и направил машину в сторону базы. О подобном происшествии необходимо срочно уведомить начальство!

Когда по всем расчетам уже должен был показаться родной аэродром, из-за спины Камаева вылетела огненная веревка трассирующих снарядов. Судорожно обернувшись, поручик похолодел. Такого монстра пилоту-ветерану видеть не доводилось. Висевший на хвосте аппарат поражал! Хищно вытянутый острый нос, за ним огромная капля кокпита, по сторонам непривычно широкого фюзеляжа – внушительные воздухозаборники, двойной вертикальный киль, под крылом – длинный ряд ракет. Незнакомый самолет буквально излучал угрюмую мощь. Опознавательные знаки были совершенно неизвестны – консоли украшали красные пятиконечные звезды. Через несколько секунд преследователь дал по курсу «Молнии» еще одну очередь. Камаев в панике свалил машину на крыло и попытался оторваться. Но противник не отставал…

ПВО Поволжского округа было поднято по боевой тревоге в двадцать один тринадцать. За двадцать минут до этого операторами РЛС было засечено появление неопознанного объекта в районе Арзамаса. В двадцать пятьдесят с аэродрома в Первомайске на перехват был поднят дежурный СУ-30. Пилотирующий «сушку» полковник ВВС Российской Федерации Юрий Голосов за несколько минут сумел выйти на цель. Ею оказался легкий реактивный самолет, похожий на МиГ-15. Странные опознавательные знаки – вписанные в красную окружность две параллельных голубых линии – удивили полковника, но висящие на консолях ракеты не оставляли сомнений в военной принадлежности данного аппарата. Так Голосов и передал на базу.

Вот тогда и была сыграна боевая тревога. На разных аэродромах Поволжского округа стали готовиться к вылету еще несколько перехватчиков. Были приведены в стартовое состояние зенитные комплексы С-300. Такого чрезвычайного происшествия, как появление в центре страны неизвестного самолета, не случалось с момента пролета Матиаса Руста. К тому же этот объект явно был боевым. Командование ПВО, прекрасно осознавая, какие могут последовать санкции за такое вопиющее нарушение бдительности, приказало полковнику Голосову действовать жестко. Юрий, приблизившись к предполагаемому противнику на предельно близкую дистанцию, дал предупредительную очередь. Пилот НЛО никак не отреагировал, но после второй очереди попытался уйти от преследования. Не желая потом выслушивать в штабе обвинения в нерешительности, полковник короткой очередью отрубил противнику хвост. Даже в такой обстановке Юрий не смог выстрелить по человеку. Но, к немалому удивлению Голосова, пилот пораженной машины даже не попытался спастись. Уже потом, несколько дней спустя после ЧП, эксперты комиссии, разбирающие этот случай, пришли к выводу, что неизвестный летчик просто не имел технических средств для спасения.

Расследование, начатое ФСБ, благополучно заглохло через несколько месяцев. Следователи так и не смогли выяснить, кто, когда, как и для каких целей построил и поднял в воздух исключительно странный летательный аппарат.

Часть 2

Глава 1

Томас «Чака»[46] Робертсон, бывший гражданин США, бывший профессор Колумбийского университета, а ныне император и живой бог государства с населением в полмиллиарда человек, расположенного на территории Центральной и Юго-Западной Африки, раздраженно дернул несколько раз шелковый шнурок серебряного колокольчика, вызывая секретаря.

Вошел высокий статный воин в набедренной повязке и щеголеватой повседневной раскраске лейтенанта гвардии. При взгляде на этого красавца раздражение Робертсона немного улеглось. Обязанности секретаря исполнял сто восемнадцатый сын Томаса. Один из трех десятков самых удачных детей. Всего отпрысков Робертсона насчитывалось больше трех сотен, но не все радовали папашу умом и сообразительностью. Подобная производительность «Великого Чаки» объяснялась тем, что экс-профессор уже несколько сотен лет жил в собственноручно созданных параллельных мирах. Хотя человек с менее тонкой психикой, нежели у Томаса, попав в аналогичные условия, наверняка бы наплодил пару тысяч ребятишек. Но Робертсон никогда не бросался на всех наложниц подряд. Его избранница должна была быть красивой и в меру умной. Сказывалось интеллигентное цивилизованное воспитание императора, хотя себе самому Томас объяснял такую разборчивость проводимой программой улучшения генофонда.

Родился будущий правитель Африки в 2006 году в Нью-Йорке. Детство и юность Томас провел на загаженных мостовых Гарлема. В жестокой среде уличных банд третий сын школьного учителя быстро пропитался идеями превосходства черной расы и ненавистью ко всем белым. И это в самом космополитичном городе мира, давно забывшем, что такое расовая или половая дискриминация! Когда в 2018 году вспыхнуло знаменитое Нью-йоркское восстание, Томас с упоением крушил витрины фешенебельных магазинов на Манхэттене, поджигал дорогие автомобили и кидал кирпичи в толстозадых белых полицейских.

Беспорядки тогда начались с пустяка – после получасовой погони за наркодилером детективы были вынуждены применить оружие. Торговец, парнишка пятнадцати лет от роду, был убит на месте. Возле его трупа, все еще сжимающего в руках два «Мини-узи» с опустошенными магазинами, мгновенно собралась толпа. Уже к вечеру Гарлем был оцеплен полицейскими кордонами и отрядами национальной гвардии. Но на следующий день хорошо вооруженные банды прорвали кольцо окружения. Вслед хлынули многочисленные орды разъяренных людей, еще недавно считавшихся мирными жителями. На третий день беспорядки охватили черные кварталы Детройта, Чикаго и Бостона. Помнится, Томаса немного удивляло большое количество стрелкового оружия, извлекаемого из тайников. Но по молодости лет Робертсон не смог понять спланированный характер акции, принимая восстание за проявление народного гнева.

Беспорядки были подавлены только на десятый день. Пришлось вызывать армейский спецназ и морскую пехоту. В уличных боях использовалась артиллерия и боевые вертолеты. Тысячи человек были убиты и десятки тысяч арестованы, в том числе почти все дружки Томаса. Ему самому повезло. Отец под присягой утверждал, что сын все время находился рядом с ним. Во всей стране было введено военное положение. США на несколько лет пришлось уйти с мировой арены.

Это событие послужило Робертсону хорошим уроком. С властью лучше не вступать в конфронтацию. Надо самому войти во власть. Томас закончил школу с отличием и поступил в университет. После университета – аспирантура. К пятидесяти годам Томас Робертсон был всеми уважаемым профессором и кандидатом в конгрессмены. Но политика не приносила Томасу удовлетворения. В его душе кипела раскаленная лава ненависти ко всем белым, тщательно скрываемая даже от близких. Радость приносило только общение со своими детьми: двумя девочками и мальчиком. Особенно восхищал младшенький – Мартин Лютер, не по годам умный и рассудительный юноша, впитавший от отца расовую нетерпимость.

В подростковом возрасте за Мартином стали наблюдаться некоторые странности. Он мог вдруг исчезнуть из своей комнаты и через час постучать во входную дверь. Или запереться в ванной, чтобы через полчаса вдруг оказаться на заднем дворе. Выйти на кухню за сэндвичем и появиться с той же кухни только под вечер, причем совершенно голодным. Встревоженный таким поведением сына, Томас, как-то раз вернувшись домой в неурочное время, застал такую картину: Мартин стоял у окна гостиной, прихода отца он не заметил, внезапно тело подростка стало таять в воздухе и через мгновение исчезло… Ошарашенный Томас подскочил к этому месту, пощупал воздух, посмотрел за шторами. Сына нигде не было. Появился Мартин только через час, показавшийся отцу вечностью. Юноша возник в другом углу комнаты тем же образом, как и пропал, – протаяв за пару секунд. Сидевший в кресле Томас видел это явление со всеми подробностями. Не подавая виду, что шокирован подобным чудом, Робертсон-старший спокойным голосом предложил сыну объяснить свое поведение, как будто дело касалось разбитого стекла.

– Понимаешь, папа, – начал Мартин, усаживаясь в соседнее кресло, – мне кажется, что я могу погружаться в прошлое.

– То есть как это – погружаться в прошлое?! – не ожидавший такого ответа, воскликнул Томас.

– Я делаю какое-то мысленное усилие, какое точно, сказать не могу, сам пока не знаю, – продолжил Мартин, – и вдруг оказываюсь в другом месте. Если я ныряю из дома, то чаще всего попадаю в лес. Сам переход не сопровождается какими-либо эффектами – просто темнеет в глазах – и все! Хочешь отправиться со мной? Я могу брать с собой любые вещи и даже живых существ – пробовал на Зулусе, но в лесу он чего-то испугался и убежал, я так и не смог его найти.

– Так вот куда пропала наша собака! – делая над собой волевое усилие, чтобы голос звучал шутливо, сказал Томас. – а я все окрестные улицы обошел в его поисках! Хорошо, сынок, я согласен, – внутренне содрогнувшись, Томас протянул Мартину руку.

– Спасибо, папа! – Мартин сжал ладонь отца. В глазах Робертсона потемнело, но через пару секунд резанул яркий свет, и отец с сыном вместе с креслами упали с высоты полутора метров. – Извини, папа, забыл предупредить. Мы ведь сидели в гостиной, а это немного выше уровня земли, – сказал Мартин, помогая Томасу встать.

Робертсон-старший огляделся. Вокруг действительно расстилался густой хвойный лес. Томас сделал несколько шагов и потрогал ствол дерева – настоящая сосна!

– А это не сон, сынок? – задал Робертсон вполне закономерный вопрос.

– Нет, папа! Ты можешь захватить с собой назад любой предмет! – весело ответил Мартин. Томас быстро подобрал с земли шишку и сунул в карман. Затем крадучись обошел небольшую полянку по периметру, каждый раз опасливо ставя ногу на землю. Улыбающийся во весь рот Мартин наслаждался растерянностью отца.

– Что-то мне не по себе, – наконец признался Томас. – может, отправимся домой? Вот только что делать с креслами? Мама очень удивится их отсутствию. Будем подбрасывать?

– Не стоит, папа! Если мы пройдем в ту сторону двадцать ярдов, то окажемся у себя на заднем дворе. – Робертсоны быстро перетащили мебель на указанное расстояние. Плюхнувшись на мягкое сиденье, Мартин снова сжал руку отца. Опять потемнело в глазах, но через несколько секунд Томас обнаружил, что действительно находится на лужайке за своим домом, к тому же сидит прямо посреди клумбы с розами.

– А как ты полчаса назад сумел вынырнуть в гостиной? – спросил Томас.

– На полянке есть приметный пенек. Я залезаю на него и оказываюсь на уровне пола, – пояснил Мартин.

Зайдя в дом, профессор залпом выпил двойную порцию неразбавленного виски. Сунул руку в карман, достал шишку, почти минуту тупо рассматривал ее, словно надеясь, что она изчезнет, и… налил еще одну двойную порцию. Мозг отказывался воспринимать произошедшее. Только через час, перетащив кресла в гостиную и ликвидировав последствия их приземления на цветник, Томас решился продолжить разговор с сыном:

– А с чего ты взял, сынок, что мы попали в прошлое?

– Ну, папа, ты ведь толком ничего не успел посмотреть, а я совершал большие пешие прогулки. Доходил и до океана, и до Ист-Ривер. Лес вокруг совершенно девственный, никаких следов цивилизации. Пару раз я даже видел настоящих индейцев!

– Господи, благословенная земля без белого человека! – Томас начинал верить в реальность происходящего. – Послушай, сынок, в самом начале ты упомянул, что в лесу ты оказываешься чаще всего… А где ты бывал еще?

– Пару раз попадал в ледяную пустыню. Мороз градусов под сорок и сугробы по грудь. А один раз оказался посреди океана. Причем выныривал с глубины футов в пятнадцать. Ох и страху я тогда натерпелся! Когда возвращался из водного мира, то очутился на крыше соседского дома!

– То есть уровень воды был выше второго этажа! Это совсем далекое прошлое! А ты как-то можешь дозировать свое усилие? Ну, чтобы оказаться в определенном времени?

– Да, дозировать могу, но только в общих чертах. Вряд ли я сейчас смогу попасть в какой-то определенный день. Тут надо еще потренироваться. Ведь я раньше тоже не мог управлять перемещением. Попадал, как бог на душу положит. Несколько раз даже в более-менее близкое прошлое – видел первых поселенцев. Они даже стреляли в меня из длинного ружья. К счастью, не попали!

– Сынок, пожалуйста, пообещай, что без меня ты больше никуда не отправишься! Я не хочу потерять тебя из-за нелепой случайности!

Мартин Лютер торжественно поклялся. С этого момента начался новый этап жизни Томаса Робертсона, приведший его к власти над миллионами людей.

По лицу «Великого Чаки» скользнула легкая улыбка. Глядя на своего сто восемнадцатого отпрыска, Чака вспомнил тот давний случай, перевернувший устоявшийся быт и бросивший его в водоворот фантастических событий.

– Лейтенант, срочно вызови ко мне полковников Мбуну и Йенге, – даже со своими детьми, включая названных полковников, Чака не фамильярничал. Секретарь бегом бросился исполнять приказание. Еще раз полюбовавшись мускулистой спиной стовосемнадцатого, император принялся в очередной раз перечитывать вызвавшее раздражение донесение капитана Зури, шефа Пятого Корраля Большого круга. Пятый Корраль занимался даль-провидением.

Вызванные офицеры прибыли через полчаса. Полковник Мбуну, шеф второго Корраля (Обнаружение и устранение препятствий на Великом Пути), был в повседневной гвардейской раскраске, а полковник Йенге, видимо выдернутый с тренировки, в полустершейся боевой.

Не предлагая сыновьям садиться, Чака кратко пересказал содержание донесения. По выводам провидцев выходило, что с таким трудом стабилизированные мировые линии снова пришли в движение. Из-за вмешательства какой-то чужой силы, начавшей грубо, топорно создавать новые реальности, все древо Путей начало опасно раскачиваться.

– Приказываю немедленно найти и предать самой жестокой пытке мерзавцев, посмевших вставлять палки в колеса нашему великому делу, а также уничтожить их самых далеких предков. Всех, до седьмого колена! – искусно имитируя гнев, чтобы до сыновей побыстрее дошла важность приказа, проорал Чака и швырнул Мбуну листок с донесением. Полковники, отсалютовав, мгновенно выскочили из кабинета.

Проводив офицеров взглядом, император извлек из верхнего ящика стола бутылку виски «Джек Дэниэльс». Налив полстакана, Чака, смакуя, сделал первый глоток и откинулся на спинку кресла. Чтобы достать именно этот сорт, агенты Первого Корраля (Строительство Великого Пути) проходили десятки реальностей. Это обуславливалось тем, что вокруг мира пребывания Семьи теперь лежали реальности, где западные цивилизации давным-давно скончались в страшных муках. А молодые африканские цивилизации так и не научились процессу перегонки спирта.

Тихонько скрипнула потайная дверь за спиной императора, и в кабинет неторопливо вошел Мартин Лютер, ныне шеф Первого Корраля.

За прошедшие четыреста лет Мартин практически не изменился. В «базовом» мире он прожил всего несколько лет и теперь выглядел как двадцатилетний юноша, хотя сам уже был отцом двух сотен детей. Как выяснилось, способность перемещаться в прошлое передавалась по наследству. И теперь многочисленные отпрыски Томаса и Мартина, а также их внуки и правнуки составляли основу многотысячной армии ходоков по мирам. У третьего поколения Семьи даже стал наблюдаться интересный феномен – входя в транс, они могли видеть соседние реальности и происходящие в них события. Таких людей называли провидцами.

Огромный жизненный опыт все-таки наложил отпечаток – глаза Мартина выдавали в нем много пожившего человека. В империи Чаки Мартин Лютер занимал второе место после правителя, был его правой рукой и наследником. Он, единственный из детей императора, до сих пор называл Робертсона папой. Бесцеремонно отобрав у отца стакан, Мартин залпом выпил виски, крякнул от удовольствия и вольготно разлегся на накрытом львиной шкурой диванчике.

– Что нового, сынок? – не обратив внимания на выходку первенца, ласково спросил Чака.

– Мои ребята прошли до синего сектора, даже почти до фиолетового, дальше чернокожим лучше не показываться. Считай, что зеленый, голубой и синий сектора для нас потеряны. Везде одно и то же, папа: чем дальше от центра, тем больше изменения. У нас появился конкурент, причем очень сильный!

В целях систематизации реальности лежавшие рядом с миром Семьи были разбиты на сектора по степени удаления, сектора получили обозначение по цветам радуги – от красного в центре до фиолетового.

– Неужели все настолько плохо, сынок? – обреченно спросил Чака, уже зная ответ.

– Даже в желтом секторе появилось несколько реальностей, где нет и следов африканских цивилизаций, но, правда, и в Европе после эпидемии чумы довольно безлюдно. Что говорят ребята Зури?

– Внучок утром прислал целое донесение, – усмехнувшись, сказал Чака. – Сообщает, что нити мироздания трещат и вот-вот порвутся. Я дал задание Мбуну и Йенге устранить причину.

– Эти солдафоны только дров наломают, а не исправят ситуацию! Тут надо действовать тонко, сперва выяснить, кто начал мутить воду, а уж потом бросаться в бой! В моем отделе тоже есть хорошие провидцы, сейчас они просматривают четырнадцатый и пятнадцатый века.

– А выше? – нетерпеливо бросил Чака.

– Выше не могут заглянуть даже вундеркинды твоего любимого внучка. Все-таки глупость мы сделали, обосновавшись в тринадцатом веке. Вот сейчас угроза явно исходит из двадцатого – двадцать первого, а мы видим только последствия вмешательства!

– Между прочим, эту реальность и это время выбирал ты, сынок! – ехидно ответил Чака.

– Тогда это решение казалось наиболее оптимальным! – вяло оправдался Мартин. – Чистая планета, белое население погибло в результате чумы, остатки добиты при нашествии мусульман. Бери власть и царствуй, что мы и сделали! Ладно, папа, это все слова! Без надежных разведданных мы ничего не сможем. Надо подождать!

– Хорошо! – согласился император. – но не больше трех дней!

События получили продолжение уже на следующее утро. На прием к императору прибыли почти все шефы Корралей. Первым начал доклад капитан Зури.

– Сегодня ночью мои лучшие провидцы сумели разглядеть источник наших бед. В Восточной Европе в семнадцатом веке начала выстраиваться новая мировая линия. Судя по мощности, она непрерывно корректируется и поддерживается изнутри.

– Ее мощность приблизительно соответствует нашей, – вставил слово Мартин, – но наблюдаемые изменения более логичны, корректирующее воздействие минимально. Из-за этого линия самостабильна.

– Что там происходит конкретно? – нетерпеливо спросил Чака.

– Группа людей, точное количество еще не установлено, предположительно, из двадцатого – двадцать первого веков, пытается создать единое государство на территории Восточной Европы. Все предыдущие возмущения линий были вызваны их же неудачными попытками, – ответил Зури. – Но теперь они бросили силовые методы и корректируют реальность небольшим ускорением технического прогресса.

– А что говорят наши агенты? Там ведь сидит целый полк подконтрольных нам людишек из какой-то кривой реальности! – припомнил Чака.

– Связи с ними нет! – хмуро признался Мартин.

– Что вы предлагаете? – спросил император, обводя взглядом присутствующих.

– Послать туда батальон моих ребят, вырезать и выжечь все живое! – выпалил полковник Йенге.

– А они встретят тебя из засады пулеметами! – вмешался Мбуну.

– У моих парней тоже есть пулеметы! – ответил Йенге. Разгорался давний спор между армией и службой безопасности.

– Мбуну прав! – отрезал Мартин. – лихим наскоком дело не решить. Нужно послать агентов и выяснить дело на месте.

– Значит, пора подключать людей Оскара, – решил Чака.

Все посмотрели на шефа Третьего Корраля (Глубинная разведка), единственного белого за столом. Оскар Розенблюм был старым университетским приятелем Робертсона и командовал разведкой еще до образования Большого Круга и переименования отделов в Коррали. Все оперативники Оскара тоже были белыми – этого требовала специфика работы. Члены Семьи недолюбливали сотрудников Третьего, но были вынуждены терпеть их присутствие. Разведчики даже жили в отдельном поселке-гетто, хотя и достаточно комфортабельном.

– Значит, Восточная Европа… – задумчиво сказал Розенблюм. – есть у меня среди бойцов парочка славян. Сегодня же начнем подготовку!

– Возьми несколько моих ребят, умеющих чувствовать проколы континуума, – небрежно сказал Мартин. – Очень похоже, что наши оппоненты действуют техническими методами.

– И как только найдете этих ублюдков, сразу вызывайте меня! Мои львы там все по камушку разнесут! – прорычал Йенге.

Пробой реальности № 43

Шейх Мохаммед Али Аль-Агдаль, нефтяной магнат, мультимиллионер, а по совместительству лидер террористической организации «Копья гнева пророка», вылетел на своем личном самолете «Гольфстрим» из аэропорта Абу-Даби на Сейшельские острова, отдохнуть и развеяться. После набора высоты стюард принес шейху первый за полет стакан виски. Конечно, пророк запретил правоверным употреблять алкоголь, но все-таки оставил небольшую лазейку. Ибо в Коране было сказано: «Если же кто-либо будет вынужден употребить хамр[47] без умысла, не будучи нечестивцем и преступающим заветы, то воистину, твой Господь – Прощающий, Милосердный!» (Коран, 6:145). Поэтому Аль-Агдаль, искренне считая себя праведником, не отказывал себе в этих напитках. Где-то над Красным морем шейх выпил второй стакан и слегка задремал. Его покой был нарушен вспышкой белого света за иллюминатором, которая пропала с явно слышимым щелчком. Аль-Агдаль снял трубку внутреннего телефона и поинтересовался у пилота, в чем дело. Тот немного растерянно ответил, что толком не понял, но, кажется, все в порядке. Успокоившись, шейх снова задремал.

Воздушный патруль авианосца «Владимир Мономах», флагмана Индоокеанского флота Российской Империи, засек появление неопознанной цели, следующей курсом на эскадру. Убедившись, что определитель «свой – чужой» не может идентифицировать объект, командир патруля вызвал чужака по радио на открытой волне. Цель безмолвствовала. Не мудрствуя лукаво командир, опытный ветеран, прошедший весь Второй Джихад, отдал приказ ведомому на уничтожение, а сам набрал высоту, чтобы прикрыть атаку.

Никто из экипажа и пассажиров «Гольфстрима» не знал, что попал в зону постоянных боевых действий. Тяжелые истребители русских С-155 имели специальное покрытие, делающее их малозаметными для радаров. Поэтому пилоты «Гольфстрима» даже не заметили начала атаки. Ракета, выпущенная истребителем, появилась на экране радиолокатора за две секунды до контакта. Шейх Мохаммед Али Аль-Агдаль и его прихвостни погибли мгновенно, так и не поняв, что отправило их к Аллаху.

Пробой реальности № 47

Анатолий Михайлович Бубнов, вице-президент акционерного общества «Зодиак», больше известный в криминальных кругах под кличкой Толик-Бубен, ехал на своем «Мерседесе Е-500» по Тверской улице в направлении Манежной площади. Дело было в три часа ночи. Центральная магистраль города практически пустынна, поэтому Бубен разогнался до ста восьмидесяти. Не обращая внимания на свистки патрульных гаишников, Анатолий Михайлович все топил и топил педаль акселератора. На заднем сиденье тихонько повизгивала от страха молоденькая проститутка. Назвать состояние, в котором находился вице-президент, нетрезвым – значит сильно погрешить против истины. Бубен сейчас был практически невменяем. Возле Пушкинской площади в погоню за «Мерседесом» бросился милицейский «Линкольн». Это дало повод Бубнову еще сильнее нажать на газ. Но менты не отставали. Практически напротив памятника Юрию Долгорукому машину беглеца охватило белое сияние, раздался громкий щелчок. Водитель «Линкольна» машинально нажал на педаль тормоза, но «Мерседес» пропал, словно проглоченный этим странным светом. А Бубен и не заметил произошедшей с ним метаморфозы. Даже когда автомобиль стало подбрасывать на огромных колдобинах посреди совершенно пустой, неосвещенной узкой улицы, узнать в которой Тверскую смог бы только профессиональный историк. И баррикаду из бетонных блоков на спуске к Манежной площади Бубен тоже не заметил. Погиб он практически мгновенно, подушки безопасности оказались бессильны. Несчастная девушка-проститутка прожила на несколько минут дольше и успела увидеть, как машину обступили вооруженные люди. Это были охранники комплекса зданий правительства республики Московия.

Пробой реальности № 129

По данным русской разведки, руководство Халифата выделило немалые суммы из своего дефицитного бюджета на исследования, проводящиеся в научном комплексе Эль-Убайла. А вскоре куратором проекта был назначен бригадный генерал Али Абу-Бакар по прозвищу Кровавый. Такое прозвище Абу-Бакар заработал во время Второго Джихада, когда он, командуя корпусом сипахов, вырезал до последнего человека армянское население в прифронтовой полосе. Жертвами Кровавого тогда стали более трех миллионов человек.

Оба эти события вкупе ясно давали понять, что халифатцы готовят что-то серьезное. Возможно, они снова сделали ставку на некое чудо-оружие, способное переломить ход необъявленной войны между Халифатом и Российской Империей. Такие попытки предпринимались халифатцами уже неоднократно – с неизменным «успехом». Как правило, русская армия, флот или ВВС уничтожали чудо-оружие вместе с обслуживающим персоналом и приданными частями охраны.

Вот и в этот раз русское командование приняло решение не дожидаться, пока Абу-Бакар закончит работы над проектом, а нанести удар сразу.

Подготовка к операции началась через два дня после получения сообщения о назначении Абу-Бакара. В данном случае ни технической, ни агентурной разведке русских так и не удалось выяснить, чем занимаются халифатские ученые. Но командование настаивало на получении сведений о ведущихся работах, поэтому о нанесение ракетного удара или массированной бомбардировке не могло быть и речи. Было решено атаковать бункер силами спецназа и получить необходимые материалы после штурма.

Традиционно глубокими рейдами занимался лейб-гвардии Атаманский полк. Ему и было поручено это ответственное дело. Получив задание, командир полка генерал-майор Валентин Абрамов понял, что на этот раз легкой прогулки не будет. Так называемый «научно-исследовательский» комплекс Эль-Убайла представлял собой, по сути, мощный укрепрайон, охраняемый полнокровным полком. А всего в двух сотнях километров была расквартирована дивизия из элитного корпуса сипахов, гвардии Халифата.

Прокрутив множество вариантов действий на вычислительных машинах и макетах, генерал Абрамов вместе со своим штабом составил самый оптимальный план штурма. Он предусматривал, в числе прочего, массированную выброску воздушного десанта внутрь обороняемого периметра, практически на территорию военного городка, под которым находился главный бункер комплекса. Шаг, конечно, рискованный, но в этом атаманцам должны были помочь недавно поступившие на вооружение десантно-штурмовые турболеты «Филин», имеющие, кроме мощного вооружения, антирадарное покрытие последнего поколения, снижающее вероятность обнаружения на восемьдесят процентов. К тому же все бойцы элитнейшего полка были профессионалами с огромным опытом боевых действий.

Около двух недель казаки и офицеры проводили тренировки на полигоне, в масштабе один к одному имитирующем наземные сооружения объекта атаки. Ровно через пятнадцать дней после приказа об уничтожении Эль-Убайлы все подразделения гвардейцев доложили о полной готовности к рейду.

…В Индийском океане третьи сутки бушевал шторм. К вечеру пошел ливень, погода ухудшилась настолько, что видимость снизилась до двух тысяч метров. Генерал-майор Абрамов отдал приказ о начале операции.

За час до полуночи с десантного авианосца «Память Меркурия» снялись, невзирая на пятибалльную волну, и ушли в сторону турецкого берега два легких турболета «Сова» с группами разведки и наведения. Через две минуты операторы комплексов РЭБ[48] доложили о полном подавлении систем радиолокационного наблюдения противника, и генерал Абрамов приказал поднимать в воздух основные силы.

В течение получаса с трех авианосцев поднялось тридцать два ударных турболета «Зигзаг», а еще через десять минут палубы покинули пятьдесят четыре тяжелых десантных турболета «Филин». Каждый из них нес двадцать восемь десантников с полным вооружением. В резерве осталось еще восемь ударных и четыре десантных машины. Они могли взлететь на поддержку основной волны в течение нескольких минут. Две трети всей авиации Индоокеанского флота – сто шестьдесят два штурмовика С-150 и сто тридцать шесть истребителей С-155 – стояли в полной готовности на палубах боевых кораблей.

В полумраке десантного отсека «Филина» командир полусотни, хорунжий Игорь Зюлин, оглядел своих казаков. Снаряжение и оружие в полном порядке, можно не проверять. Да и могло ли быть иначе, его люди – прошедшие с ним не один бой ветераны. Из-под поднятых забрал шлемов на командира внимательно и спокойно смотрело три десятка глаз. Эх, жаль, с ними сейчас не было есаула Влада Косарева, в Особой сотне которого Зюлин прошел весь Второй Джихад. Несколько минут назад приземлившиеся группы разведки и наведения доложили, что над целью висит густой туман, видимость не более двухсот-трехсот метров. Это играло на руку гвардейцам – у всех были нашлемные комплексы ночного видения и стрельбы. Противник такими устройствами не обладал. «Пять минут до высадки», – раздался в наушниках голос командира полка. Игорь машинально покрутил кистью правой руки, словно разминаясь перед фехтованием.

Молоденький солдатик-араб заступил в караул через час после полуночи. Его пост находился на небольшой деревянной вышке внешнего периметра военного городка. Перед самым разводом парнишка успел хорошо угоститься тушеной бараниной с чесноком и перехватить кружку дрянного турецкого кофе и теперь пребывал в благодушном настроении. Неспешно поковырявшись в зубах ногтем, солдат лениво оглядел пространство перед забором и смачно сплюнул вниз. Внезапно над головой раздался тихий гул. Парень посмотрел вверх и успел увидеть несколько теней, промелькнувших в белом киселе облаков. И почти сразу за спиной, в городке, полыхнуло несколько взрывов. Потом еще и еще. Пару минут солдатик завороженно смотрел на это зрелище. Потом его отвлекло новое событие – из низких грозовых туч вынырнуло два десятка русских десантных турболетов, похожих на огромных черных скорпионов. От ужаса солдатик, позабыв про винтовку, сполз на пол площадки и тупо смотрел, как десантники в черных матовых комбинезонах редкими цепями бегут к ограде. Через несколько секунд кто-то выстрелил из реактивного огнемета, и вышку накрыло огненное облако…

Когда на рассвете сипахи ударной дивизии «Копья Аллаха» ворвались на территорию комплекса Эль-Убайла, их глазам предстала ужасная картина. Все свободное пространство между раскрошенных в щебень строений занимали груды трупов солдат охранного полка. Посреди плаца на пике торчала голова бригадного генерала Али Абу-Бакара, обмотанная красным лоскутом. Капитан сипахов сорвал эту тряпку, втоптал ее в грязь и с ненавистью процедил сквозь сжатые зубы: «Атаманский полк…»

Несколько отставших турболетов еще садились на палубу «Памяти Меркурия», а Русское командование уже подводило итоги операции. Такого ошеломляющего успеха не ждали даже завзятые оптимисты. В ходе сорокаминутного боя была полностью уничтожена почти половина полка штатного состава и несколько отдельных подразделений халифатцев. Вторая половина охранного полка, пока у них за спиной шел бой, так и не решилась покинуть долговременные огневые сооружения внешнего периметра обороны. Фактически сражение превратилось в бойню. Среди казаков было несколько десятков раненых, но никто не погиб.

Добытые в бункере материалы указывали на создание халифатцами средств доставки для какой-то «сверхбомбы». А захваченные ученые и специалисты при проведении блиц-допросов в один голос твердили, что саму бомбу им уже предоставили некие новые друзья, с виду – негры из экваториальной Африки, называющие себя «гвардейцами Чаки».

И только через несколько часов стало известно о пропавшем при возвращении «Филина» хорунжего Зюлина. Он летел в арьергарде отряда, и самого исчезновения никто не видел. Пилоты двух соседних турболетов доложили потом, что видели яркую вспышку белого света. Тщательные поиски на море окончились безрезультатно. Тяжелый десантный турболет, двадцать восемь казаков и два летчика словно растворились.

Глава 2

Я внимательно прочитал распечатку радиограммы от Журавлева. В сообщении не было чего-то особенного. Это было обычное еженедельное донесение. Старший воевода Журавлев докладывал, что в Москве и на западных границах новой империи все спокойно. Ну, еще бы! После подавления в прошлом году мятежа Шуйских и разгрома пятидесятитысячного татарского войска в Европе и на южных рубежах царила некоторая растерянность.

Окрестные правители пока еще не знали, что с нами делать: то ли собрать войско побольше и все-таки прихлопнуть, то ли попытаться выведать, отчего это мы стали такими борзыми.

Вот уже восемь месяцев личного времени мы являлись гостями этой реальности, где с нашей мощной подачи динамично развивалось сильное Русское государство. Мы – это наша неразлучная троица и гости из параллельных реальностей: Косарев, Крюков, Шевчук и Катя Тихомирова. Ну и, естественно, Маша – на правах моей невесты и главного координатора. Дома, на «базовой», осталась только Лена Старостина, заявившая, что она столичный журналист и не собирается зарывать свой талант в глуши.

Перечитав послание Журавлева еще раз, я встал и, с хрустом потянувшись, подошел к огромному окну. Наш с Машей терем стоял у самой вершины холма, и вид отсюда открывался великолепнейший. Изгиб Южного Буга, белые тела моторных катеров, стоящих у причала, зеленая пена садов, освещенная прямыми лучами полуденного солнца, ярко-красные крыши коттеджей. А всего полгода назад, когда мы начали возводить город, здесь было зимнее становище ногаев.

Объем работ был проделан громаднейший. Поначалу все материалы, от гвоздя до бревен, приходилось таскать с «базовой». Только пару месяцев назад, когда в нашем городе открылась торговля, купцы стали завозить сюда лес и камень. На выжженных солнцем каменистых склонах были построены ступенчатые террасы. На них насыпался отборный чернозем. Сложная система орошения позволяла высаживать на террасах даже деревья. Теперь эти сооружения напоминали висячие сады Семирамиды.

Город, названный в честь отца нашего государя Грозным (в начале семнадцатого века этот «позывной» незаурядного во всех отношениях царя еще не вошел в употребление, но мы не преминули рассказать Дмитрию, под каким прозвищем вошел в историю его отец), окружала система глубоко эшелонированной обороны. Она состояла из вооруженных пулеметами и малокалиберными зенитными орудиями дзотов, траншей, минных полей и заграждений из колючей проволоки. Такая линия могла остановить танковую дивизию вермахта. И эта оборона не казалась нам чрезмерной – ведь наше поселение находилось в глубоком тылу Крымского ханства. Новый русский город Грозный размещался точно на месте города Николаева. То, что строительство не пришибли сразу после начала, иначе как чудом не назовешь.

Против нас действовало сразу несколько сильных врагов. В первую очередь ногаи из Едисанской орды – Силистрийского пашалыка Османской империи. Затем татары из Крыма. Ну и казаки не побрезговали бы пограбить москалей… В текущий период их отношение к нам было совсем не братским.

От крупных неприятностей спасало то, что в Османской империи сейчас было тяжелейшее внутреннее положение, как бы не гражданская война. Да и персы во главе с Аббасом не давали им спокойно жить. А более мелким игрокам нас было не взять: полсотни пулеметов и два десятка минометов – это довольно веский аргумент! Зимой и весной мы успешно отбили несколько нападений силами до трехсот-четырехсот человек.

Повезло, что тогда враги не собрали большого войска. А сейчас уже было поздно – мы способны отразить любой штурм.

На этот год нами была запланирована разведка боем в Крым. С более крупной операцией мы уже опоздали – на дворе была середина мая, а ходить на Крым в поход иначе как зимой или ранней весной нельзя. Летом татары выжигают траву. Поэтому Скопин-Шуйский и Журавлев, разместив Новую армию лагерями в Курске, Белгороде и Воронеже, отвели этот год на перевооружение и подготовку. Большой поход должен быть только один, первый и последний.

Кроме регулярных частей, численность которых достигла сорока тысяч, винтовками вооружалась и поместная конница. Их, по самым скромным подсчетам, было уж никак не меньше пятидесяти тысяч человек. Опытных и умелых воинов. А ведь еще на подходе были калмыки! Если их подманить и направить в нужном направлении… Они и так в конном бою посильнее татар будут, но можно и им винтовочек подкинуть!

Причем оружия мы натаскали столько, что его хватит как минимум на такую же ораву. И боеприпасов на пять лет боевых действий.

Конечно же, на складе трофейного оружия не было нужного нам количества. Однако мы, открывая «окно», каждый раз оказывались в новой реальности, на полностью забитом стволами и патронами складе. В целях уменьшения расходов на логистику мы построили стационарную рамку так, что при открытии «окна» оказывались прямо посреди складского комплекса. А присланные Дмитрием грузчики вполне могли заменить электрокары.

Для обеспечения глубокого разведывательного рейда к нам в Грозный уже пробилось два полка легкой регулярной конницы – улан. И теперь они поэскадронно, в сопровождении пулеметных и минометных тачанок, ходили в степь на 150–300 километров, чтобы пощипать ногайцев и привыкнуть к условиям ТВД. А через неделю мы ждали прибытия двух драгунских и двух стрелковых полков во главе с Михаилом Скопин-Шуйским. Стрелковые полки должны были усилить оборону Грозного. А то в городе, кроме улан, было всего две тысячи бойцов.

Разведка боем намечалась двойная, с суши и моря. Для морского рейда мы приготовили три пятидесятитонных моторных катера, оборудовав их 37-мм зенитными пушками Flak-36, и один двухсоттонный катер (названный нами корветом) со 105-мм безоткатным орудием LG-40. Оружие мы приватизировали на складе трофеев в Подмосковье. Вот только с экипажами для наших «дредноутов» была напряженка! Набрали только расчеты для обслуживания оружия. А управлять катерами и чинить их, в случае чего, нужно было нам самим.

Однако на будущее нам нужен был человек, способный повести в бой русский флот. Ведь рано или поздно мы все-таки построим нормальные корабли! Зря, что ли, я и мои друзья изучали названия бегучего и стоячего такелажа!

Маша предложила призвать на помощь кого-нибудь из великих адмиралов прошлого. В русской истории хватало талантливых людей, не доживших до старости. Спаси такого от трагической смерти, и он еще послужит на благо Родины! После многочисленных обсуждений кандидатур Макарова, Лазарева, Нахимова, Колчака, Орлова-Чесменского и Ушакова мы остановились на фигуре последнего. Подготовка к агитационной поездке опять-таки легла на Машу. Но моя подруга не жаловалась.

Убрав послание Журавлева в сейф, я снял трубку внутреннего телефона и выяснил у дежурного по гарнизону местоположение своих друзей. Время шло к полудню, и по новой традиции мы должны были собраться на обед в здании адмиралтейства.

Горыныч занимался отладкой дизелей на корвете «Молниеносный». Шевчук проводил учебные стрельбы с ротой морской пехоты. Косарев с четырьмя пулеметными тачанками и эскадроном улан ушел в рейд к перешейку. Суворов только что вернулся после постановки минных заграждений у Очакова. Крюков на автожире казанского производства совершал очередной облет побережья Крыма. А Машенька с Катей Тихомировой сидела в единственном в городе помещении с кондиционером и занималась аналитической работой. По крайней мере, именно так она говорила всем любопытствующим.

Перед выходом на улицу я подошел к зеркалу, пригладил волосы, поправил ворот форменной светло-песочной льняной рубашки с нашивками главного воеводы.

Личные воинские звания в Новой армии ввели зимой, настояниями майора Журавлева. Ему пришлось долго убеждать Скопин-Шуйского и Дмитрия Первого в необходимости такого шага, мотивируя это тем, что личное воинское звание является, по сути, аттестацией военнослужащего. Мерилом его способностей, знаний и опыта. Это существенно облегчит учет кадров. К тому же теперь любой военнослужащий будет стремиться к карьере. А здоровый карьеризм в армии должен только приветствоваться.

Я, Гарик и Мишка сразу получили звания главных воевод. В «Табели о рангах», придуманной Журавлевым с учетом местных языковых и исторических особенностей, это соответствовало званию генерал-лейтенанта. Шевчук, по прибытии быстро проявивший себя как отличный строевик и тактик, вскоре получил звание старшего тысяцкого, что приравнивалось к полковнику. Аналогично аттестовали Косарева и Крюкова, что вызвало у них только легкую грустную улыбку.

А когда в приватной беседе царь Дмитрий узнал, что именно Мария придумала и обеспечила техническую поддержку операции по сохранению его трона… Девушка незамедлительно получила звание старшего воеводы (генерал-майор). Это автоматически вписало Машеньку в российскую историю как первую женщину-офицера.

Машу я встретил у подножия холма, где она что-то втолковывала здоровенному потному мужику – бригадиру рабочих, заливающих бетоном фундамент строящегося здания арсенала. Рабочих мы набирали из таджиков-гастарбайтеров. И, похоже, эти люди даже не понимали, что находятся в далеком прошлом.

И технику, и стройматериалы, и строителей мы завозили только из «базовой» реальности – прямой дороги в центральную Россию у нас пока не было. Бойцов в новый город приходилось доставлять по воздуху.

Увидев меня, Маша заулыбалась:

– Здравия желаю, батюшка воевода! Ты никак трапезничать собрался? – старательно имитируя местный выговор, стала дурачиться Мария. Я взял девушку под руку, и мы пошли в адмиралтейство, пересекая наискосок Белую площадь, названную так из-за того, что все окружающие ее дома были построены из белого мрамора. Над входом в здание таможни висел огромный десятиметровый транспарант: «Заплати налоги, пес, и смерди спокойно!» С этим рекламным слоганом на прошлой неделе прикололся Горыныч, но на приезжих купцов призыв действовал просто убийственно.

– Сережка, до обеда еще десять минут, – сказала Маша, когда мы вошли в Адмиралтейство и уже собирались подниматься на второй этаж, в столовую. – пойдем выйдем на «базовую», я маме позвоню.

– Хорошо, – не стал спорить я, прекрасно зная трепетное отношение своей любимой к родителям. Хотя чего им было беспокоиться о судьбе единственного чада, если «окно» мы сворачивали отсюда, а значит, в «базовой» реальности время стояло.

Мы свернули в боковой проход, ведущий в большой зал, который занимал целое крыло здания. Здесь стояла огромная рамка «окна». Помещение охранялось десятью морскими пехотинцами в полном боевом, с автоматами МР-40 (все с того же склада трофеев) на изготовку. Еще столько же охранников стояло снаружи, у ворот, через которые вывозили с «базовой» крупногабаритные грузы.

Маша на ходу развернула «окно» и, достав из кармана сотовый телефон, пересекла границу реальностей. Я рассеянно обошел установку по кругу, машинально проверяя узлы крепления проводки. На то, чтобы держать «окно» такого размера развернутым, уходила масса энергии. На «базовой» даже стоял дизель-генератор. На такие ухищрения приходилось идти из-за того, что мы постоянно лазили из семнадцатого в двадцать первый век, таская на себе кучу оборудования и материалов.

Вернулась Мария крайне встревоженной.

– Что-нибудь случилось? – спросил я. – С родителями?

– Нет, с родителями все в порядке! Я позвонила Ленке – та раскопала несколько случаев, очень похожих на «пробои реальности». Внезапные исчезновения материальных объектов, сопровождаемые вспышками белого света и звуковыми эффектами. Только теперь, похоже, люди начали проваливаться от нас к ним! – ответила Маша. – На прошлой неделе пропал частный самолет с каким-то шейхом, вспышку видели пилоты пролетавшего неподалеку пассажирского лайнера. А буквально вчера прямо посреди Тверской улицы, на глазах у экипажа ДПС, растворился в белом свете «Мерседес» какого-то бизнесмена средней руки. А сегодня в прессу попала новая сенсация – наши ПВО засекли над Уралом какой-то неопознанный летающий объект. Причем засекли совершенно случайно – вроде как испытывали оборудование летающего радара. А с земли объект никак не просматривался!

– Ну и чего? – не понял я. – Мало ли над Уралом НЛО засекают? У нас в стране есть совершенно особенная категория граждан, которые не только видели эти тарелки, но даже на них летали!

– Я не закончила! – неодобрительно глянула на меня Маша. – Ты помнишь, Косарев оставил Ленке какой-то прибор…

– Ну да, один из своих радиосканеров! На случай новых «пробоев реальности» со стороны мира «Бета». – и тут до меня начало доходить: – Неужели?..

– Именно! – усмехнулась Маша. – Сегодня этот прибор вдруг заговорил!

– Очередные попаданцы! – подвел я итог. – Сразу Косареву скажем или когда он из рейда вернется?

– Когда вернется, естественно! – веско сказала Маша. – Ты «окошко»-то сверни, и никуда от нас этот НЛО не денется!

Глава 3

Косарев вернулся из рейда только через три дня. По пути они уничтожили три ногайских становища и разогнали еще несколько. Ох, чуяло мое сердце, что в самое ближайшее время нам придется встречать гостей из степи с «ответным визитом». Хотя, в принципе, именно этого мы и добивались – заманить на минные поля и пулеметы большую часть взрослого мужского населения пашалыка.

Однако кроме радостных победных реляций Владислав привез и дурную весть: наследник крымского хана Корбан-Гирей выступил в поход со стотысячной ордой. К счастью для нас и к несчастью жителей центральных областей России, хан пошел на север. Мы срочно отбили радиограмму Скопин-Шуйскому, но он уже тоже выступил в поход, выполняя заранее составленный план. Однако реальность внесла в наш тщательно составленный сценарий свои коррективы – теперь вместо удалого рейда по тылам ему предстоял встречный бой.

Как только мы сообщили Владиславу об НЛО над Уралом, он сразу же попросил нас развернуть «окно», потом достал свой радиосканер и стал проверять эфир. Неожиданно Влад издал мычащий звук и начал судорожно жать сенсор настройки.

– Что случилось? – встревоженно спросил я.

– Универсальный пароль-запрос Атаманского полка! – почему-то шепотом, словно боясь спугнуть сигнал, ответил Влад. – Сейчас попробую ответить! Здесь есаул Косарев!

– Владка! Ты-то что здесь делаешь? – донесся из динамика мужской голос.

– Зюля?! – Косарев выглядел донельзя удивленным. – ты как тут очутился?

– Летел на «Память Меркурия» после выполнения задания, потом какая-то яркая вспышка, щелчок, и мы остались в одиночестве, – начал рассказывать невидимый «Зюля». – Прилетаем к точке рандеву, а там никого нет. Флот исчез! Мы туда-сюда, никого! Посылаем запросы – тишина! Ну, мы режим невидимости врубили и на север. Аж до самого Урала долетели! А здесь все чужое какое-то… Словно страну подменили. И эфир на наших частотах молчит. Хорошо хоть ты откликнулся!

– Еще один пробой реальности, – догадался я. – Дай ему наши координаты, пускай сюда летит! И этот свой «режим невидимости» не выключает! А то, не дай бог, какой-нибудь ретивый зенитчик попадется…

– Зюля, мы поняли, что с тобой случилось! – сказал Влад. – Давай дуй ко мне! Все объяснения после прилета! Скидываю свои координаты! Принимай!

– Понял, Владка! – ответил Зюля. – есть, координаты принял!

– Удачи! – сказал Косарев. – связь через каждые пять минут!

Влад переглянулся с Крюковым и негромко сказал:

– Кажется, нашего полку прибыло!

Потом Косарев с сомнением оглядел рамку «окна».

– Опасаешься, что этот ваш турболет не пролезет? – догадался я. – Вообще-то здесь «КамАЗ» с фурой со свистом пролетает!

– Вообще-то «Филин» длиннее фуры метров на пять да шире в полтора раза! – усмехнулся Влад.

– А размах консолей – десять метров! – с улыбкой добавил Крюков.

– Тогда мы можем воспользоваться «окном», через которое перегоняли сюда катера! – предложил я. – Надо только модулятор сигнала отсюда туда переставить. Время у нас есть? Сколько им сюда с Урала лететь?

– Если поднимутся в разреженные слои атмосферы и дадут максимальную тягу… – задумался Антон. – То… через час!

– Ни хрена себе скорость! – восхитился я. – Тогда нам надо поторопиться!

«Филин» пролетел через грузовое «окно» с изяществом бабочки. Только когда он сел на наскоро расчищенную площадку в порту, мы смогли оценить его габариты. Да… Машина откровенно впечатляла!

Внешне «Филин» напоминал увеличенный в размерах американский конвертоплан «Оспрей»[49]. Только вместо одной пары турбовинтовых двигателей турболет имел две пары разнесенных по длине корпуса реактивных. Впрочем, скорее не реактивных, а ракетных – двигатели были теми самыми «турбинами на холодной плазме», которыми в прошлом году хвастались Косарев и Крюков. Насколько я помню их объяснения, эти турбины работали на электричестве и потребляли в качестве «рабочего тела» дистиллированную воду.

Попавших в переплет бойцов оказалось три десятка. Это были здоровенные мужики в возрасте от двадцати пяти до сорока лет. Командовал ими хорунжий Игорь Зюлин – бывший сослуживец Косарева. Впрочем, старыми знакомыми Влада оказалось больше половины прилетевших, кроме самых молодых. Все-таки он прослужил в Атаманском полку больше десяти лет. Казаки, одетые в черные комбинезоны, похожие на шелковые трико, обступили Косарева. Кто-то радостно приветствовал его, хлопая по плечу, кто-то весело шутил. Ребята еще не поняли, во что их угораздило вляпаться…

Домой я вернулся почти в полночь. В спальне, перед горящим камином, на гигантской шкуре саблезубого тигра, припертой сюда из моей московской квартиры, лежала Маша, лениво пощелкивая клавишами раскрытого ноутбука. Приглядевшись, я увидел на дисплее схемы парусных кораблей. Машенька мудрила над чертежами корветов и фрегатов, из которых в будущем будет состоять наш флот.

– Ну и как тебе наши новые знакомые? – спросила Маша, не поворачиваясь.

– А чего, нормальные ребята! Песни поют душевные, – ответил я. Банкет по случаю прибытия гостей закончился два часа назад, казаков разместили в новой казарме, а офицеры расположились в коттедже, принадлежавшем Косареву и Крюкову.

– Еще бы им песни не петь, это после литра водки на рыло! – хмыкнула Мария. – Вы с Мишкой и Гариком тоже, как напьетесь, начинаете глотку драть. Я не про это… Куда нам их девать, вот вопрос? В двадцать первом веке их не легализуешь, такую ораву. Да и с тоски они там подохнут. Вон Крюков с Косаревым чуть с ума не сошли, пока ты им не предложил к нам присоединиться. А здесь три десятка солдат, которые, кроме убийства, ничего не умеют.

– Значит, оставим здесь. Нам хорошие бойцы нужны! – ответил я.

– Так-то хорошие, а вот куда пристроить эту суперкруть, я ума не приложу, – задумчиво сказала Маша, переворачиваясь на спину. – Пока ты с ними водку пил, я их потихоньку порасспрашивала о житье-бытье. Такое ощущение, что их там в каком-то питомнике растят. У всех одинаковые ответы на вопросы. Другой жизни, кроме войны, они себе не представляют. И учти: они еще не въехали полностью, куда попали. Что будет, когда они соображать начнут?

– Вот тогда и подумаем, что делать, – сказал я. – В конце концов, Косарев с ними политинформацию проведет. Пристроим, в конце концов, всех.

Глава 4

Владислав не подвел! Выстроив атаманцев на плацу, он кратко, но весьма образно (с использованием редких идиоматических выражений, именуемых в народе «матерными») обрисовал провалившимся в параллельную реальность казакам-атаманцам их незавидную судьбу. Незавидную в том случае, если они попытаются жить в Российской Федерации двадцать первого века. А здесь, в веке семнадцатом, будет очень не хватать их умелых рук и светлых голов!

Казаки прониклись! Собственно, они довольно быстро смирились с тем, что не смогут вернуться в родной мир. Но, в принципе, людям, даже и семейным, которые выбрали своей профессией военное дело, всегда надо быть готовым к тому, что в один не самый хороший день ты не вернешься домой. А здесь в основном были ребята неженатые. К тому же все атаманцы являли собой отличный пример человека, характеризуемого термином «Пес войны». Тут Маша не ошиблась – казаки действительно не знали, да и не хотели знать другой жизни, кроме войны. По сути, это были совершенно безбашенные, смелые до безрассудства, но при этом весьма умелые и, как это ни странно, очень дисциплинированные воины.

Влад через некоторое время сознался, что основным критерием отбора в Атаманский полк как раз и служит абсолютное бесстрашие. Это был некий основополагающий признак военнослужащего этого гвардейского полка.

Поэтому после речи Косарева наш контингент пополнился тридцатью очень умелыми бойцами. Кроме двух пилотов «Филина» (которые все равно были атаманцами и могли в рукопашном бою оторвать голову любому) нам достались четыре офицера (один хорунжий и три подхорунжих), восемь унтеров и шестнадцать рядовых. Немалое подспорье!

К тому же оказалось, что с некоторых пор (после выхода на экраны империи некоего художественного фильма с псевдоисторическим сюжетом и говорящим названием «Спасти империю») в среде гвардейских офицеров стали чрезвычайно модными такие дисциплины, как фехтование и верховая езда.

Атаманцев назначали инструкторами по стрельбе, фехтованию и рукопашному бою. Самых опытных поставили командирами элитных подразделений кавалерии и морской пехоты. На наше счастье, среди атаманцев нашлось несколько яхтсменов, которых мы немедленно определили в капитаны катеров.

Вливание свежей крови немедленно принесло свои плоды. Резко повысился уровень боевой подготовки всех подразделений – атаманцы серьезно взялись за обучение. Конечно же, до их уровня нашим солдатам было далеко, но в данном историческом периоде мы были лучшими!

Буквально на следующий после прибытия казаков день выяснилось, что кроме запредельных, по здешним меркам, бойцов нам достались и другие призы. Во-первых, это был сам турболет «Филин» – совершенно уникальная машина, не имеющая аналогов в нашем мире. Он имел практически неограниченный ресурс энергопитания – гарантированный срок службы батарей составлял пять лет непрерывной эксплуатации. Емкости топливных баков хватало на сорок-пятьдесят (в зависимости от скоростного режима) тысяч километров полета. Причем запасы «горючего» могли быть легко нами восполнены – что нам стоило дистиллировать любое количество воды. Скорость турболета в разреженных слоях атмосферы составляла 2,5 Маха. «Филин» мог нести двадцать восемь десантников или две БМД. Кроме того, турболет имел мощное встроенное вооружение – электромагнитные пушки, стреляющие гиперзвуковыми снарядами. Аж четыре орудия калибром тридцать миллиметров с боезапасом более трех тысяч снарядов.

Единственным недостатком в наших условиях была невозможность установки на турболет хоть какого-нибудь вооружения, помимо штатного, – конструкцией не было предусмотрено дополнительных подвесок или турелей. Ведь любые наружные установки были бы сметены с корпуса при максимальных скоростях. А запасы штатных снарядов, хоть и были велики, не возобновлялись. Нам бы чисто технически не удалось скопировать тридцатимиллиметровые снаряды с тонкостенным корпусом из специального сплава, несущие четыреста граммов гелеобразной взрывчатки, детонирующей без взрывателя – просто при попадании летящего с гиперзвуковой скоростью болида в препятствие.

Во-вторых, в арсенале «Филина» было запасное вооружение и оборудование – десять «пищалей», пять защитных комбинезонов, переносные ракетные комплексы. И Влад настоятельно порекомендовал нам в кратчайшие сроки освоить эту технику.

Получив согласие на обучение, Косарев привел нас к здоровенному уряднику, обладателю двухметрового роста и почти метрового размаха плеч. Чисто семитские черты лица урядника навели меня на определенное подозрение, которое подтвердилось при знакомстве, – звали инструктора Ариэль Шапиро. Меня весьма удивило, как мог еврей попасть в гвардейский казачий полк. На мой осторожный вопрос Влад ответил, что набор в гвардию уже давно проходит не по сословному или национальному признаку, а исключительно по способностям кандидата. А Ариэль является непревзойденным мастером-оружейником.

Специалистом Шапиро действительно оказался великолепным. Различное оружие и предметы снаряжения так и мелькали в его огромных лапищах, а пояснения и советы по пользованию отличались точностью, краткостью и информативностью. Состоящую на вооружении армии Российской империи «холодную» серию оружия мы изучили на примере автоматов «Пищаль» и пулеметов «единорог».

«Пищаль» оказалась довольно легким, всего два с половиной килограмма, и компактным, восемьдесят сантиметров длиной, оружием, внешне похожим на футуристическую немецкую штурмовую винтовку G-11. Емкость магазина оказалась феноменальной – двести пятимиллиметровых стальных пуль с наконечниками из карбида вольфрама, больше похожих на иглы. Скорость их полета составляла запредельные три тысячи метров в секунду. Скорострельность «Пищали» могла регулироваться стрелком с четырехсот до полутора тысяч выстрелов в минуту. Шестиствольный ротный станковый пулемет «Единорог» использовал те же боеприпасы, скорострельность достигала десяти тысячи выстрелов в минуту.

Затем мы перешли к изучению ручных реактивных огнеметов, гранатометов, переносных зенитных ракетных комплексов. Они оказались похожими на бывшие в нашей реальности «Шмели», «Мухи» и «Кондоры», только с более мощной боевой частью.

Потом наступил черед специального обмундирования. Через два дня мы в совершенстве знали, как пользоваться боевым бронекомбинезоном «Юшман», который оказался на редкость хитрой штукой. В эту простую на вид защитную одежду были встроены компьютер, климатизатор, система дегазации и очистки воздуха, аптечка, широкодиапазонный радиокоммуникатор, две полуторалитровые фляги, система навигации, прибор ночного видения, лазерный дальномер, устройства обнаружения и наведения на цель (что-то вроде мини-радара, только работающего не на радио, а на гравиволнах). Была предусмотрена даже такая вещь, как канализатор экскрементов.

Состоял «Юшман» из собственно комбинезона, шлема, сапог и перчаток, герметично соединяемых друг с другом. Материал всего изделия являлся сложным полимером, который кроме пулестойкости позволял хрупкому человеческому телу переносить критические температуры – от минус пятидесяти до плюс пятисот градусов. А двухслойная конструкция сохраняла организм от ударных нагрузок силой до семи тонн. Это достигалось за счет заполнения внутреннего объема специальным гелем под давлением. Эта студенистообразная масса равномерно распределяла силу удара по всей площади защиты и сбрасывала излишек нагрузки через специальные вставки в подошвах сапог.

Для удобства одевания и снимания давление между слоями сбрасывалось, и тогда самая совершенная на свете солдатская броня напоминала шелковое трико. Сброс и набор давления осуществлялись встроенным компрессором, который, кроме этого, исполнял еще несколько функций. Весил бронекомбинезон всего пять килограммов, и это вместе со шлемом и сапогами! Все оборудование распределялось по телу и совершенно не стесняло движения. В частности, довольно объемистые фляги, весьма замысловатой формы, располагались сзади, над ягодицами, и служили дополнительной защитой почкам. Такую же двойную пользу, защитную и функциональную, несла и аппаратура.

На внутренней стороне забрала шлема находился голографический экран. На него поступала картинка с четырех камер наружного обзора (две на шлеме и по одной на плечах) и прибора ночного видения. Туда же, на внутришлемный экран, шла вся информация с дальномера, компьютера, коммуникатора, радара обнаружения цели и датчика-прицела, размещенного на оружии.

Дав немного времени на изучение всего этого хозяйства, Шапиро погнал нас на стрельбище, для наработки рефлексов пользователя. Освоение бронекомбинезона заняло пару часов. Бегать, прыгать и ползать в защитном облачении было необычайно легко, словно в кроссовках, спортивном костюме и вязаной шапочке на голове. А вот привыкание к использованию всех напиханных в шлем штучек-дрючек оказалось весьма занятным.

Выглядело это так: картинка перед глазами совершенно не воспринимается как изображение на экране. Ты спокойно идешь через лес, наслаждаясь светлой зеленью березок и пением птиц, и вдруг в кустах возникает ярко-красный силуэт человека, как будто там вспыхнула неоновая вывеска. Это нашел цель радар, сканирующий местность в импульсном режиме. Если в кустах сидит твой напарник, то силуэт сверкает изумрудно-зеленым. Принадлежность неизвестного определяется компьютером, который постоянно отслеживает местонахождение всех солдат твоего подразделения по радиомаячкам. Над светящимся силуэтом горят цифры, показывающие расстояние до цели. Как только ты снимаешь автомат с предохранителя, появляется черный крестик прицела, по твоим ощущениям, словно плавающий в полуметре от носа. Это идет сигнал от датчика-прицела, закрепленного на стволе. Куда смотрит твое оружие, там и находится крестик. Можно стрелять от бедра, с вытянутой в сторону руки, даже подняв оружие над головой. Меткость выстрела не страдает! В режиме ночного видения происходит то же самое, за исключением ярких красок природы. Все окружающее раскрашивается тридцатью двумя оттенками серого цвета.

Да, с такой техникой и оружием можно было смело разгонять любого врага!

Первым делом мы использовали свалившуюся с неба супервундервафлю для устранения угрозы центральным областям России со стороны татарской орды. «Филин», пилотируемый Крюковым, сделал два боевых вылета и… Скопин-Шуйский вернул Новую армию в лагеря – противостоящей ему орды, как организованной силы, больше не существовало. Пусть поражающий фактор снарядов, предназначенных для борьбы с бронетехникой и сооружениями, при применении против живой силы оказался невелик, зато психологический эффект был выше всяких ожиданий – татары просто разбежались по степи.

К сожалению, несколько позже Корбан-Гирей все-таки сумел собрать свои войска, но их боеспособность была близка к нулю, и на некоторое время мы о них забыли. На горизонте нарисовалось несколько новых проблем.

Глава 5

Выслушав вечерний рапорт дежурного по гарнизону и отдав традиционное распоряжение будить меня только в случае высадки вражеского десанта (что было чистым понтом, содранным у Черчилля), я наскоро прибрался на рабочем столе в кабинете и пошел домой. Поднявшись на самую вершину холма, к своему коттеджу, я по привычке окинул взглядом окрестные красоты. Расслабленно обозрев панораму, я уже было поставил ногу на первую ступеньку крыльца, но тут мне попались на глаза какие-то странные суденышки на реке.

– Вот черт! Накаркал про вражеский десант! – прошептал я себе под нос.

Кораблики напоминали помесь древнерусской ладьи с вороньим гнездом. Ладьи они напоминали высокими вертикальными балками на приподнятых носу и корме, а вороньи гнезда – связками камыша вдоль бортов. Не надо быть великим знатоком, чтобы опознать в этих лоханках знаменитые казацкие «чайки». К нам на огонек пожаловали запорожцы…

Над Грозным взвыла сирена – наблюдательные посты тоже засекли гостей. Убедившись, что гарнизон поднимается в ружье, я рванул в дом за рацией и оружием.

Между тем «чайки» прекратили свой целеустремленный бег на юг, к морю, и, сбившись в кучу, встали на якорь. Видимо, их немало удивил выросший на пустом месте город.

Целый час «грозная эскадра» простояла неподвижно. Я уверен, что казаки устроили совещание с единственным вопросом на повестке дня: что с нами делать? Сразу на ленточки порезать или на обратном пути?

Вероятно, казачки были абсолютно уверены, что дистанция в полкилометра надежно страхует их от огня любого вида оружия. Наивные! Им и в голову не приходило, что, встав такой кучей на расстоянии пятисот метров от береговых укреплений, они представляют собой отличную мишень для стоящих в дзотах Flak-36 и станковых пулеметов.

Но я пока воздерживался от приказа открыть огонь, дожидаясь развития событий. Хотя в данный исторический период запорожские казаки и были натуральными бандитами-отморозками, бьющими чужих острием, а своих обухом… Но в перспективе они вполне могли стать союзниками. А уж по части военно-морского опыта им сейчас не было равных!

Вот что писал доминиканский монах Эмилио Дортелли д’Асколи из Кафы в 1634 году: «Если Черное море всегда было сердитым с древних времен, то теперь оно несомненно чернее и страшнее по причине многочисленных «чаек», все лето опустошающих море и сушу. Эти «чайки» вмещают 50 человек, идут на веслах и под парусом. Дабы они могли выдерживать жестокие бури, их обвязывают вокруг бортов соломой.

И по настоящее время до 30, 40 и 50 челнов спускаются ежегодно в море и в битвах причиняют столь жестокий вред, что берега Черного моря стали совсем необитаемы, за исключением некоторых мест, защищенных крепостями. На море ни один корабль, как бы он ни был велик и хорошо вооружен, не находится в безопасности, если, к несчастью, встретится с «чайками», особенно в тихую погоду.

Казаки так отважны, что не только при равных силах, но и двадцатью «чайками» не боятся тридцати галер падишаха, как это видно ежегодно на деле».

Так что нам было грешно разбрасываться такими ценными кадрами![50] Особенно если направить их неуемную энергию в нужное русло. Но вот что этим «кадрам» может сейчас взбрести в голову?

Ага! Все-таки запорожцы решили не атаковать с ходу крепость с неизвестным противником, а попытаться для начала выяснить отношения. Ну, или провести рекогносцировку на месте. От эскадры отделилась одинокая «чайка» и на веслах, но довольно бойко пошла к берегу. Но не к причалу, а к полоске пляжа рядом. Подойдя на полсотни метров, гребцы подняли весла, и «чайка» замедлила ход.

– Эй, на берегу! Кто вы такие?! – донесся с кораблика зычный голос.

– Воинские люди московского царя! – сложив ладони рупором, ответил я.

– Православные? – на всякий случай уточнили с «чайки».

Я медленно вылез на бруствер и отчетливо перекрестился. Три раза. Достал из-за воротника крест и поцеловал его. А затем нараспев стал читать «Отче наш». «Чайка», даже идя по инерции, приблизилась уже на двадцать метров, и с нее были отлично видны все мои манипуляции. Видимо, доказательства я представил весомые – гребцы взмахнули веслами, и кораблик буквально выбросился на берег. С борта немедленно спрыгнуло два десятка человек.

Н-да… Ну и видок! Да у нас последний бомж с «трех вокзалов» и то лучше одет, чем эти знаменитые воители! Что за немыслимые лохмотья?[51] А уж рожи… прямо хоть сейчас на доску «Их разыскивает милиция».

Несмотря на теплую погоду, все прибывшие были в бараньих шапках. А еще каждый из запорожцев имел роскошные длинные усищи – или свисающие на грудь, или обмотанные вокруг собственных ушей. Особенно приколько это смотрелось на фоне недельной щетины.

– Кунсткамера! – шепнул стоящий рядом Мишка. – Какой-то феерический цирк уродов!

Каких-либо враждебных действий казаки не предпринимали, просто посматривали по сторонам. Особое внимание уделялось непривычного вида оружию и доспехам вышедших на берег солдат – наши бойцы были одеты в кованые полукирасы и держали в руках «Маузеры 98К» с примкнутыми штыками.

Запорожцы были поголовно вооружены саблями, а кроме этого, имели пистоли с колесцовыми замками. У некоторых за поясом торчали чуть ли не целые батареи – четыре-пять штук. А у оставшихся в лодке были видны длинные фитильные ружья.

– Я начальный воевода над всеми воинскими людьми московского царя в этих землях! – громко объявил я. – А кто старшим у вас?

Вперед гордо выступил мужик в обрывках когда-то красного кафтана. Рубахи на вояке не было, зато шаровары легко могли поспорить по объему с небольшим воздушным шаром. Правда, с такими дырищами шар бы не взлетел.

– Я старшо́й! – подбоченясь, заявил этот красавчик. – Кошевой атаман Петр Конашевич, по прозвищу Сагайдак!

– Екарный бабай! – послышался сзади шепот Суворова. – Так это сам Сагайдачный! Будущий гетман…

– Эй, а ведь я тебя знаю! – внезапно сказал стоящий прямо напротив меня одноглазый воин. – Ты у московского царя пехотой командовал! Я помню, как ты с двумя своими братами позапрошлой зимой в Путивль пришел.

– Точно! – Теперь и я узнал этого мужика. – Ты при царевиче Дмитрии сотником состоял. Только тогда ты с двумя глазами был!

– Так глаза я токмо в прошлом годе лишился! – сказал казак и весело расхохотался. Его товарищи немедленно поддержали одноглазого громким смехом, словно услышали забавную шутку. Я так и не понял, что смешного могло быть в факте увечья, но из вежливости улыбнулся.

Действительно, в период борьбы за власть несколько тысяч казаков воевало на стороне Дмитрия. Правда, все-таки были самой ненадежной частью войска. Но после захвата Москвы и коронации Дмитрий расстался с ними полюбовно – заплатил неплохие деньги и вручил дорогие подарки.

Ледок взаимного недоверия был сломан. Мы пригласили казацкую старши́ну откушать с дороги, чем бог послал. Я считал, что дружеский ужин неминуемо перерастет в разгульную ночную пирушку с обильными возлияниями, но казаки меня удивили – пили весьма умеренно. Оказалось, что выборные атаманы вообще не злоупотребляют алкоголем, а уж в походе и подавно.

Во время завязавшегося разговора мы выяснили немало интересных вещей.

Планы по очищению Причерноморья от татар и ногаев казаки встретили радостно. Сагайдачный заверил, что запорожцы и донцы смогут выставить больше двадцати тысяч бойцов. На «чайках» и стругах, конными и таборами, то есть на возах. Атаман заверил, что казацкий табор может отразить нападение вдесятеро большего числа татар. Но вот угнаться на возах за кочевниками невозможно.

Ходить на Крым нам рекомендовали зимой или ранней весной. Зато разорять прибрежные города удобнее именно летом, пока не ударили осенне-зимние шторма. Заодно можно, если хватает сил, совершать набеги на горные луга, где летом прятались от зноя лучшие крымские стада.

Затем нам дали политический расклад по Причерноморью. Донцы очень хотели избавиться от турок в Азове, а запорожцы – разорить Очаков и Казыкермен. А еще на татарву были зело злы черкесы. И если их позвать с умом, могли выставить несколько тысяч воинов. На море к запорожцам для совместных набегов присоединяются шапсуги.

Текущее восстание крестьян и сипахов (дворян) в Анатолии идет под антииноземными лозунгами. Все места на вершине властной пирамиды занимают бывшие янычары, по происхождению иноземцы, поглядывающие на коренных турок свысока. Даже само слово «турок» там стало ругательством, аналогом нашего слова «быдло».

Выяснилось, что в самом Крыму и Турции существуют некие сообщества невольников, которые мы на современный лад назвали бы шпионскими сетями. Рабы добывают информацию, где только можно, и передают ее собратьям на свободе через купцов, пастухов, людей, приезжающих выкупать родственников.

Поэтому казаки имели очень точную информацию по всему Черноморскому ТВД о местонахождении армейских лагерей, численности гарнизонов, персоналиям командиров, наличии материальных ценностей, составе и качестве флота и артиллерии. Казацкие набеги отнюдь не были ударами вслепую.

Основной целью походов на мусульман казаки назвали свое горячее желание освободить томящихся в жутком плену христиан и примерно отомстить «поганым» за погибших товарищей. Подобное идеологическое основание нам было понятно – в самом деле, не кричать ведь на каждом углу, что грабить идешь?

Мы, от щедрот, вручили казакам полтысячи кремневых мушкетов. Этого добра у нас после перевооружения на винтовки осталось немерено. Подарок был принят с радостью – казаки уже были знакомы с этими ружьями. Пара сотен таких попала в Сечь после возвращения «экспедиционного корпуса» из Москвы.

Чтобы отдариться, старши́на, посовещавшись, дала нам пару контактов для выхода на одну из невольничьих (шпионских) сетей Крыма. Это было весьма кстати – для связи с нужными людьми мы через пару дней вертолетами забросили на полуостров несколько разведгрупп с рациями.

Погостив у нас меньше суток, казаки последовали дальше по своим делам. Насколько мы помнили из истории, в этом году не повезет городу Варне.

Глава 6

Вернувшийся из очередного облета акватории Черного моря Крюков сообщил, что видел на траверсе мыса Форос моторный катер без опознавательных знаков. Причем до самого момента визуального контакта на радаре было чисто. Сразу атаковать неизвестное судно Антон не стал, решив облететь его и рассмотреть повнимательней. Но при заходе на второй круг обнаружилось, что катер исчез.

Мы самым тщательным образом просмотрели записи видеокамер «Филина». Действительно, из ниоткуда вдруг появлялся длинный, узкий, похожий на торпедный, скоростной катер. Прокрутив запись двадцать раз при максимальном увеличении, мы рассмотрели, что на палубе находились люди, одетые только в набедренные повязки зеленого цвета и пояса с патронташами. Зато обнаженные иссиня-черные тела уроженцев экваториальной Африки покрывала весьма замысловатая раскраска, аккуратно выполненная цветными красками. В руках незнакомцы держали «АК-47». На гафеле катера развевался флаг, напоминающий американский. Только звезды и полосы были черными.

– Какие-то боевики из «Фронта Освобождения Африки», – пошутил я.

Но тут мне стало не до шуток – я вспомнил, что в показаниях пленных казанцев фигурировали какие-то загадочные негры, которые поставляли нашим врагам оборудование и оружие, в частности именно автоматы Калашникова, произведенные в Китае в 2047 году.

Мы решили участить облеты акватории. И дополнительно к «Филину» использовать трофейные автожиры.

Но нас опередили. Одной прекрасной безлунной ночью я был разбужен выстрелами с улицы. Судя по звуку, стреляли из «калашей».

– Что случилось? – спросила сонная Маша. – Опять ногайцы напали?

– Да непохоже что-то! – ответил я, торопливо натягивая штаны. – Стреляют из «АК»! И сдается мне, что бой уже в самом городе идет! Надо связаться по рации с остальными.

Рация запищала сама. Вызывал Мишка:

– Серега, в городе бой, я объявил боевую тревогу! Собираемся в штабе гарнизона! Да, и постарайся связаться с Шевчуком, он почему-то не отвечает!

Быстро вооружившись «пищалями» и нацепив приборы ночного видения, мы с Машей бегом стали спускаться с холма к Белой площади. Стрельба не утихала. У причала горел наш корвет. Громко матерясь, нам наперерез выскочил Горыныч, мы как раз пробегали мимо его коттеджа. На полпути к Белой площади я заметил несколько фигур с характерными автоматами в руках и, не задумываясь, открыл огонь. Перескочив через трупы чернокожих воинов в набедренных повязках, наша троица устремилась дальше.

Белая площадь находилась на границе между Верхним и Нижним городом. В Верхнем располагались наши коттеджи и сады, домики чиновников и офицеров. В Нижнем находились казармы, склады и стоянки автожиров. Сама площадь являлась административным центром города. На ней стояли здания адмиралтейства, таможни, штаба гарнизона, городской управы, недостроенный собор Петра и Павла. Поскольку городок был еще совсем маленьким, в нем было только четыре улицы. От площади на вершину холма вела Верхняя аллея, соответственно от площади к порту спускалась Нижняя. Вдоль реки шел Прибрежный бульвар, а на границе Верхней и Нижней частей тянулся Полуденный бульвар. Здание штаба изначально задумывалось как форпост между двумя частями города. Поэтому и построено оно было с толстыми стенами, бойницами вместо окон и занимало позицию, венчающую подъем от бухты, на углу Полуденного и Нижней аллеи.

Это стратегическое решение сейчас играло нам на руку. Атакующие, каким-то образом преодолев оборонительный периметр, рассеялись по Нижнему городу, но при попытке подняться к Белой площади были встречены дежурным взводом. Только несколько африканцев сумели прорваться дальше. К сожалению, и дежурный взвод понес большие потери.

Мы прибыли очень вовремя. Наши бойцы, лишившись в ходе скоротечного боя всех командиров, несколько подрастерялись. К тому же сказывалось преимущество в вооружении нападавших. Коридоры штаба были завалены убитыми и ранеными, среди которых я нашел старшего сотника Торопца, дежурящего в эту ночь по гарнизону. Он словил пулю одним из первых, но все-таки сумел организовать оборону, пока не рухнул, подкошенный потерей крови.

Быстро наведя порядок среди солдат, я оставил Машу командовать, а сам с Горынычем поднялся на плоскую крышу, чтобы разобраться в обстановке. В свете горящего корвета мы увидели у берега множество узких черных катеров, а с реки подходило два десятка кораблей, подозрительно напоминающих самоходные десантные баржи. А скорострелки береговой обороны почему-то молчали.

В Нижнем городе разгоралось несколько пожаров. Я присмотрелся – занялись в основном склады. Потом мое внимание привлекла какая-то колышущаяся масса на прибрежном бульваре. Я несколько секунд смотрел на нее, пытаясь понять, что же это такое. А потом темная река потекла вверх по аллее в нашем направлении.

– Мать их черножопую якорем по голове! – тихо сказал подошедший Бэдмен. – Откуда они взялись на нашу голову?

Мы и противник начали стрелять одновременно. Длинные очереди из трех «пищалей» пропахали огромные борозды в идущей на приступ толпе негров. Нам ответили из нескольких сотен стволов. Ответный огонь был настолько мощен, что на мгновение мне показалось – здание взорвалось. К свистящим над нами пулям добавилась отбитая от стены каменная картечь. Расстреляв магазин, я присел за парапет. Похоже, что эту волну нам не остановить!

На крышу выскочили Косарев и Зюлин. С собой они тащили станковый «Единорог» из боекомплекта «Филина». Мгновенно оценив обстановку, офицеры установили шестистволку на углу здания и нажали на гашетку.

Многие думают, что электромагнитное оружие должно стрелять бесшумно. Но когда сотни пуль практически одновременно покидают стволы пулемета и преодолевают звуковой барьер – это напоминает по звуку разгулявшийся торнадо!

Длинная-предлинная очередь несколько раз прошлась поперек улицы. И – о чудо! – выстрелы снизу постепенно прекратились. Я осторожно выглянул из-за парапета. Все пространство Нижнего бульвара было завалено трупами.

– Нам повезло, что они буром поперли! – хрипло сказал Горыныч, вытирая кровь со лба, рассеченного острым осколком камня. – Ну, ничего, сейчас они сообразят, что к чему, рассредоточатся по всей ширине фронта и попробуют еще раз. А людей у них хватит! Вон сколько десантных барж на подходе!

– Что же тут за херня творится, соколики? – озадаченно спросил Зюлин. – Полгорода в руках противника, куда караульные смотрели?!

– Фиг знает, хорунжий! – ответил Мишка. – Сам в шоке!

– Какая теперь на хрен разница, как это произошло! – сказал я. – Надо брать тех, кто есть, и идти отбивать город!

– Значит, так, ребятушки… Оставляем на крыше одного человека с пулеметом и расходимся к войскам. Рубеж обороны – Полуденный бульвар. Зюля, поднимай «Филин» и раздолби к ебеням десантные баржи и эту мелкую посуду возле берега! – приказал Косарев.

Хорунжий кивнул и вихрем умчался с крыши.

– Серега, ты в курсе, что у тебя нога прострелена навылет? – озабоченно спросил Гарик.

– Ерунда, – сказал я, мельком глянув на слабо кровоточащую рану в бедре, – через пару минут заживет!

– Кость перебита, – присев на корточки и вглядевшись в рану, сказал Косарев. – тебе надо посидеть спокойно хотя бы полчаса, а то срастется неправильно. Вот ты за пулеметом и останешься! Всем надеть гарнитуру! Связь должна быть постоянная! С богом, ребятушки!

Парни дружно ломанулись вниз. Я пристроился за парапетом и стал наблюдать за обстановкой. Негры пока не предпринимали активных действий, только изредка постреливали одиночными. Наверное, действительно сообразили, что лобовой атакой ничего не добьются, и стали рассредоточиваться. Я мельком глянул на часы – с начала нападения прошло всего пятнадцать минут. Судя по обмену сообщениями в эфире, из Нижнего города стали прорываться отдельные группы и целые подразделения наших солдат.

От Шевчука по-прежнему не было ни слуху ни духу. Опрос, наскоро проведенный Владом среди вышедших из окружения, показал, что казармы морпехов были пусты. Зато успели пробиться казаки-атаманцы. Потерь они не понесли, и хорунжий тут же повел их на усиление наиболее опасного участка. Пятеро казаков были отряжены для обеспечения взлета турболета.

Прошло еще минут десять. Наступила относительная тишина. Воспользовавшись оперативной паузой, на крышу поднялась Мария, узнавшая о моем ранении. Разрезав штанину и смыв запекшуюся кровь, жена внимательно осмотрела уже затянувшуюся рану.

– Никак не могу привыкнуть к нашим суперменским возможностям, – задумчиво сказала девушка и призадумалась. – Слушай, если на нас все заживает, потому что мы из другой реальности, то с этими неграми должно происходить то же самое!

– В принципе, да! – ответил я. – Но ты забываешь, зайчик, что мы в них стреляем стальными стрелками, летящими со скоростью в несколько звуковых. Помнишь, как выглядят тела, у которых водосодержащие ткани разрушены на клеточном уровне? Им не до воскрешения!

Внезапно от порта вверх по аллее рвануло три десятка человек в набедренных повязках. Я дал длинную очередь, положил десяток, остальные повернули. И тут же вокруг меня стали посвистывать пули. «Началась разведка боем, – подумал я. – сейчас они проверят таким образом остальные участки, а потом опять ударят всей силой». И точно – по всей линии обороны стали вспыхивать перестрелки. Но тут над рекой скользнула черная тень. В бой вступил турболет. Залп его скорострельных пушек перекрыл свист двигателей. Вдоль берега словно горящий факел пронесли – один за другим стали вспыхивать стоящие рядком черные катера. Потом наступила очередь десантных барж. Одна за другой они были пущены на дно.

На правом фланге, у самой кромки воды, вдруг началась нешуточная пальба. Она стала быстро смещаться к центру, вдоль берега. Судя по звуку выстрелов, долбили из МР-40, которые состояли на вооружении морпехов. Это явно подоспел на помощь Шевчук.

– Андрюха атакует вдоль бульвара! – заорал я в микрофон. – Влад, Мишка, Гарик, поддержите Шевчука!

Ребята уже сами сообразили, что делать. Сверху вниз словно покатилась волна. Вскоре в порту завязался рукопашный бой, в котором преимущество африканцев в автоматическом оружии было сведено к нулю. Я спустился с крыши, собрал всех уцелевших из дежурного взвода и двинулся вниз по аллее. Идти пришлось по щиколотку в практически жидком месиве, оставшемся от человеческих тел. Сопротивление негров уже было сломлено. Несколько катеров рванули вниз по реке, но наткнулись на огонь с турболета.

– Отбой, отбой! – надрывались мои друзья, в попытке утихомирить разошедшихся солдат. – брать пленных, нам нужны «языки»!

Наконец резню удалось остановить. Уцелевших африканцев сгоняли в пустой склад. Из клубов дыма появился Андрюха Шевчук, таща за собой на веревке упирающегося рослого негра, размалеванного цветными красками. Пленник дико вращал глазами и рычал сквозь стиснутые зубы.

– Андрюха! Ты где был? – увидев пропащего друга, заорал я.

– Нет, ну ты прикинь, Серега! Решил устроить своим бойцам ночную учебную тревогу. Устроил, блин! – ответил запыхавшийся Андрей. – только вывел роту из города, приплывают эти уроды! – Шевчук злобно пнул пленного ногой. – Мне бы связаться с вами, скоординировать действия, а я рацию дома забыл! Пришлось импровизировать на ходу.

– Да ладно, Андрюха, не переживай! Ведь справились! – сказал я. – а что это у тебя за экземпляр на веревочке?

– Наверное, офицер, – ответил Шевчук. – командовал своими, да и размалеван как-то по-другому! А когда увидел, что окружен, попытался растаять в воздухе. В прямом смысле! Еле успели скрутить!

– Ни хрена себе! – удивленно присвистнул я. – Отправь его под конвоем в адмиралтейство да скажи своим, чтобы веревку из рук не выпускали!

До самого рассвета разбежавшихся боевиков ловили среди многочисленных строений Нижнего города. С восходом солнца мы стали подсчитывать потери и очень скоро убедились, что наша победа оказалась пирровой. Корвет и два катера сгорели дотла, оставшийся был серьезно поврежден. Можно считать наш флот выведенным из строя. Все трофейные автожиры и Ми-28 были взорваны. Из боевой авиации у нас остался только «Филин», почти полностью израсходовавший боезапас, восполнить который мы не могли.

Людские потери составили триста пятьдесят два человека убитыми и семьсот сорок шесть ранеными. И это при том, что треть гарнизона не принимала участия в бою, находясь на постах внешней линии обороны. Мы так и не поняли, как неграм удалось незаметно вырезать часовых на береговых батареях.

Африканцы потеряли около полутора тысяч убитыми, двести двадцать человек попали в плен. Их раненые, получившие повреждения от винтовочных пуль или штыков, действительно быстро излечились. В качестве трофеев нам досталось две тысячи китайских «калашей» и три случайно уцелевших катера – точные копии американского торпедного катера времен второй мировой войны РТ-103 (Patrol Torpedo boat). Но самым интересным моментом стало обнаружение на одном из них ядерного взрывного устройства кустарной сборки.

Ближе к вечеру мы решили допросить пленных. Влад, предположив, что «боевая раскраска», покрывающая тело каждого африканца, служит чем-то вроде униформы и знаков различия, отобрал, по каким-то непонятным нам приметам, несколько человек и вколол им свою сыворотку правды. Но через несколько минут мы убедились, что ни на одном из пяти европейских языков, а также турецком и арабском пленники не разговаривают. Достоверность этого печального факта Владислав установил, следя за реакцией мелких лицевых мышц оппонентов – они реально не понимали нас.

И тут всех несказанно удивила Катя Тихомирова. Прислушавшись к речи пленных, девушка неожиданно бегло заговорила на их языке. Язык этот оказался суахили, и наша скромная, незаметная тихая Катюша владела им совершенно свободно.

С переводчиком допрос пошел веселее. Пленники оказались бойцами элитной дивизии «гвардии Чаки». По их словам, империя Чаки занимала половину Африки. Элита империи, отпрыски императора и его сыновей обладали возможностью свободно перемещаться по времени и пространству, без всяких технических приспособлений. Кроме того, некоторые из них могли чувствовать проколы континуума, а следовательно, «видели» наши «окна». Один из таких вундеркиндов, тот самый рослый красавец, пойманный Шевчуком, оказался полковником Йенге, командиром гвардейской дивизии «Пурпурные львы», возглавлявшим нападение.

Не сказать, что эта информация удивила нас. Какое уж тут удивление, да мы были просто потрясены!

Дальнейший допрос показал, что нападение было тщательно спланировано. Африканцы действовали не вслепую. Их действия предварялись тщательной агентурной разведкой. Лазутчики, имеющие европейскую внешность, неоднократно бывали в городе под видом купцов.

– Стало понятно, что в покое они нас не оставят. И в следующий раз они не пойдут врукопашную, а сразу шарахнут своей бомбой! – сказал Андрюха на совещании, собранном на следующий день после сражения. – В связи с этим возникает вопрос – не пора ли нам переходить от обороны к нападению?

– Как ты себе это представляешь? – спросил я. – Мало того что они территориально находятся где-то в центре экваториальной Африки, так ведь еще и неизвестно, в какой реальности они сидят. Допустим, мы приезжаем в Африку, в какой-нибудь Конго или Заир, открываем «окно» в пятнадцатый или шестнадцатый век, а там мирно пасутся стада зулусов или масаев[52], которые знать не знают ни о какой империи Чаки.

– Насколько мне помнится, Великий Чака – реальный исторический персонаж! – ляпнул Гарик.

– Игорь! Реальный персонаж, зулусский правитель Чака, которого ты упомянул, жил в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века, – внесла ясность Маша. – А тот, с кем мы воюем, просто присвоил его имя.

– Вообще, по словам пленных, выходит интересная картинка – центр империи находится в реальности, где Европа полностью обезлюдела от чумы и последующего мусульманского нашествия, – продолжил я. – Разве в истории нашего мира было что-либо подобное?

– Не было! – уверенно ответила Маша. – До четверти населения Европа от чумы теряла, а вот так, чтобы целиком… Слушайте! А не они ли сами устроили эпидемию? Вполне вероятно! Если они поставили себе целью извести всю белую расу, то могут пойти на любые меры! И наверняка за ними не только эпидемии числятся! Мне почему-то кажется, что Смуту в России тоже они устроили – руками своих союзников-казанцев!

– И, скорее всего, не только Смуту и не только в России! – добавил я. – Если этот их император, по словам пленных, живет уже несколько сотен лет… Прикиньте, сколько гадостей он мог белым устроить!

– Насколько я понял, теоретически эти черные вполне могут попасть в мою родную реальность, – внезапно сказал Косарев, – а с вашей техникой это невозможно.

– Слушай, точно! Ты с Антоном и казаки во главе с хорунжим вполне могут попытаться вернуться домой! – воскликнул я. – У нас в плену живая машина времени!

При этих словах Зюлин заметно оживился, а Крюков и Косарев впали в задумчивость.

– Сможет ли эта живая машина времени нас к своим вывезти – вилами на воде писано! А оставлять вас в трудную минуту – не по-товарищески! – сформулировал Влад свою мысль.

Антон согласно кивнул. Зюлин слегка переменился в лице, но, посмотрев на Влада, кивнул тоже. Косарев заметил движение хорунжего и добавил:

– Зюля, пойми это сам, а потом постарайся довести до своих казаков: мы непременно попробуем пробиться в родную реальность, но не всей толпой! Пошлем разведчика, а остальные будут продолжать нести службу здесь! Тем более никто не даст гарантии, что чертовы негры не попадут в нашу реальность сами и не притащат туда ядерный заряд. Поверь мне, Зюля, я внимательно изучил историю этого мира и понял – это страшное оружие! Не дай бог оно попадет в руки халифатцев!

– Хорошо, Владка, я понял, – ответил Зюлин после секундного раздумья. – будем считать, что здесь мы охраняем дальние подступы к нашей Родине!

– А домой мы непременно вернемся, – продолжил Косарев, – вот только сначала раздавим это змеиное гнездо!

Глава 7

Во дворце Великого Чаки царили смятение и страх. Вся обслуга ходила на цыпочках, стараясь не попадаться лишний раз на глаза императору. Узнав о разгроме лучшей воинской части и пленении полковника Йенге, отец нации впал в жуткое бешенство. Он лично пристрелил несколько своих внуков, сумевших ускользнуть после разгрома десантного отряда.

Лишь через несколько дней, отбушевавшись (за это время безвременная кончина постигла четверых слуг, попавших живому богу под горячую руку), император успокоился настолько, что уже мог связно мыслить. Срочно был собран совет шефов Корралей. Пожалуй, только Мартин спокойно пришел на совещание, не опасаясь последствий гнева отца. Остальные офицеры безропотно приготовились к смерти.

– Куда смотрела разведка?! – вперив пылающий взгляд в Оскара Розенблюма, спросил Чака. – Кто мне докладывал, что противник вооружен примитивными винтовками? Кто мне говорил, что у них всего пара легких катеров с пулеметами? Чем они стреляют, если от попадания в любую точку тела человек рассыпается, как труха?

Розенблюм опасливо поднял глаза и едва заметно пожал плечами.

– А почему молчит глава провидцев?! – Чака перекинул свое внимание на другого. – Зури, внучок, кто мне сообщил, что линия, на которой сидят наши враги, полностью стабилизировалась? И что это говорит о прекращении на нее воздействия? Откуда тогда взялись у этих белых свиней воздушные боевые машины? Или они были у русских уже в семнадцатом веке?!

Глава провидцев постарался сжаться в комочек.

– Мбуну!!! – Великий ткнул пальцем в начальника контрразведки. – это ведь ты, скотина, пел мне песни о том, что анклав противника полностью обособлен и не имеет поддержки местного населения?! Откуда тогда взялись тысячи воинов, буквально вырезавших в рукопашной наших лучших бойцов?!!

Мбуну посерел. С его лица градом лился пот.

– Что вы все дрожите от страха, уроды?!! Ваши матери, безмозглые сучки, наверняка нагуляли вас на стороне! Будь вы рождены от моего семени, то сами бы попросили о ритуальном четвертовании, чтобы смыть позор! – Чака обессиленно рухнул в кресло.

Мартин молча встал, достал из заветного ящика бутылку виски и стал отпаивать отца.

– Даю вам последний шанс, – тихо сказал император минут через пять. – что хотите делайте, землю носом ройте, но эти люди должны умереть в самое ближайшее время. Оскар, разведку проведи лично! Я хочу иметь самые достоверные данные о составе противника и его вооружении. Зури, пусть твои провидцы не выходят из транса до тех пор, пока не скажут, каким образом враги сумели пустить по реальностям такую волну. Мбуну, собери свои лучшие кадры карателей и брось их на усиление армейцев. Дивизия «Пурпурные львы» должна быть возрождена. Если они не справляются одними винтовками, добавьте тяжелого оружия. Достаньте пушки, гаубицы, реактивные установки. Было бы неплохо заиметь танки и самолеты, но у нас нет для них экипажей. Черт бы побрал нашу патриархальность! Изначально следовало завести нормальную армию, а не кучу идиотов с китайскими автоматами. Все, пошли все вон! Видеть не могу ваши рожи! Мартин, сынок, останься!

Офицеры торопливо, сталкиваясь локтями, бросились к дверям.

– Сынок! – ласково начал император. Наедине с первенцем Чака говорил совсем другим тоном. – Прошу тебя, возьми все под свой контроль. Судьба династии, всего нашего дела, на которое ушли столетия нашей жизни, сейчас под угрозой! Лично подбери вместо Йенге толкового командира дивизии. Найди человека с мозгами, а не такого дуболома, каким был покойный! Среди наших многочисленных потомков наверняка должны найтись подходящие кандидатуры. Кстати, сколько сейчас насчитывается ребят с даром?

– Три тысячи пятьсот сорок два человека! – немедленно ответил Мартин. – включая подростков и младенцев.

– А мы с тобой не очень-то плодовиты, – невесело усмехнулся Чака. – За полтысячи лет вполне могли настругать отпрысков побольше.

– Дело не в этом, папа! – возразил Мартин. – Дар передается только по мужской линии. А у женщины может быть только один ребенок с даром, потом начинают рождаться только девочки. К тому же вероятность зачатия крайне мала, примерно один шанс на сотню. Чтобы увеличить численность династии, нам с тобой надо было покрывать всех самок поголовно, до которых мы могли дотянуться. Но ты и я – люди третьего тысячелетия, сильно испорченные цивилизацией, и западаем только на красивых женщин.

– Да, ты прав! – задумчиво сказал Чака. – сколько раз я говорил себе: Томас, трахай все что шевелится, наращивай семью. Человеческому стаду, которым мы управляем, нужно много пастухов! Но нет! Всегда побеждал дурацкий эстетический подход к подбору партнерши! И ничего тут не поделаешь, все-таки я профессор университета, сын школьного учителя!

– А я профессорский сын! – кивнул Мартин. – И никуда нам от своего прошлого не уйти! Ладно, папа, не будем расслабляться! Будем злыми и жестокими, перегрызем глотки всем, кто стоит на нашем пути! Мы обязательно добьемся, что на Земле будут жить только люди с черным цветом кожи!

– Аминь, сынок! – торжественно подтвердил император.

Глава 8

После отражения десанта мы резко ужесточили меры безопасности. Выяснилось, что вырезавшие караульных негры появились из пустоты прямо посреди города. А наблюдатели на постах не ожидали нападения с тыла. Поэтому мы установили круговое наблюдение, утроив количество часовых. Ввели комендантский час. На всех перекрестках теперь стояли морпехи с приказом стрелять в любую тень.

Береговую линию отгородили от фарватера бонами заграждения и управляемыми донными минами. На вершине холма установили радиолокатор. Косарев лично разработал планы мероприятий на случай разных неожиданностей. После нескольких тренировок стало ясно, что теперь войска гарнизона не будут бестолково метаться по улицам, а сразу займут предписанные диспозицией места.

На таможне оборудовали потайную комнату, соединенную с приемной замаскированным окном. В комнате постоянно сидел полковник Йенге и высматривал среди заезжих купцов агентов империи. На эту измену пленного подвигла угроза оскопления.

Эти методы очень скоро себя оправдали. Через неделю после генерального сражения черный катер пытался ночью пристать к берегу и высадить разведгруппу, но повис на бонах. Поскольку квадрат был отлично пристрелян береговыми батареями, то пары очередей из «Флаков» хватило, чтобы пустить нарушителя на дно. А еще через три дня на таможне был опознан и схвачен сам глава глубинной разведки империи – Оскар Розенблюм. Старый друг и соратник Чаки. О таком «языке» можно было только мечтать!

Раскололся шеф Третьего Корраля моментально. Не пришлось даже колоть ему развязывающую язык химию. Из его рассказов мы почерпнули немало интересного о зарождении и становлении Великой Африканской империи. Подтвердилось предположение о том, что наш враг пришел из будущего. А самым занятным стало известие, что Чака когда-то носил имя Томас Робертсон и был профессором Колумбийского университета и кандидатом в конгрессмены США.

– Н-да… Обама нервно курит в стороне! – прокомментировал эту информацию Мишка.

Теперь мы знали о нашем противнике практически все, включая ближайшие планы. По самым скромным прикидкам выходило, что следующий массированный удар африканцы нанесут месяца через два-три. Раньше им просто не сформировать боеспособную дивизию. Но вот нашествие диверсионных групп полковника Мбуну нужно было ждать уже в ближайшее время.

Стало окончательно ясно – в обороне нам не усидеть. Атаки будут продолжаться до бесконечности, пока у императора не кончатся воины или оружие. Или пока не кончимся мы… Людей в Африке много, закупленных в середине двадцать первого века китайских автоматов – тоже. Вывод? Мы закончимся раньше! Следовательно, нам пора нанести упреждающий удар!

Но сейчас у нас было более важное дело – разведка донесла, что крымский хан послал своему сыночку подкрепление, чтобы компенсировать понесенные после авианалетов потери. Видимо, отказываться от планов удара по России татары не хотели. Вот только подкрепление пришлось собирать по сусекам, в том числе уменьшать гарнизоны городов. Этим было грех не воспользоваться!

Мы все-таки решили нанести по Крымскому ханству комбинированный удар – с суши и моря. Поскольку на трех трофейных катерах можно было перевезти не более ста человек, то десантный отряд решили усилить качественно – с ними шли двадцать атаманцев, Косарев, Бэдмен, Горыныч, Шевчук.

А с суши должен был пойти кавалерийский полк под моим командованием с пулеметными и минометными тачанками. К сожалению, в качестве авиационной поддержки у нас остался только турболет, который приходилось буквально раздирать пополам, чтобы обеспечить одновременно потребность в авиаразведке морского и сухопутного направлений.

Глава 9

На столицу Крымского Ханства, город Бахчисарай, со мной пошли девятьсот восемьдесят человек, при двадцати тачанках (шестнадцать с пулеметами, четыре с 81-мм минометами). Уланский полк штатного состава.

На прощание помахав друзьям, я в последний раз поцеловал Машу и вскочил в седло подведенного вестовым коня. На ведущей в степь дороге меня уже ждали уланы. Увидев подъехавшего командира, запевалы громко грянули:

Зеленою весной Под старою сосной С любимою Ванюша прощается. Кольчугой он звенит И нежно говорит: «Не плачь, не плачь, Маруся, красавица!»[53] Маруся молчит и слезы льет! Как гусли, душа ее поет! Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси капают слезы на копье!

Припев подхватили сотни здоровых глоток. Поход начался.

Пошли одвуконь, налегке, без обоза. Боеприпасы, продовольствие и воду везли на заводных лошадях. Расстояние до цели составляло чуть больше трехсот километров, и, поднапрягшись, мы бы вполне успевали добраться до нее за три дня. Внезапность нападения должны обеспечить многочисленные дозоры, выдвинутые от основных сил на пять-десять километров, и авиаразведка с «Филина».

Дорога для нас была привычной. Уланы с начала апреля, как только просохла земля, поэскадронно ходили в глубокие рейды. Иной раз до самого Перекопа. Мы из книжек знали о существующих через Сиваш и Перекопский залив бродах. И главной целью разведрейдов ставили обнаружение этих мест. И в конце концов, допрашивая пленных и проводя собственные замеры, мы их нашли! Особенно был хорош брод через горлышко Перекопского залива, длиной семь километров, шириной около двадцати, с твердым дном и максимальной глубиной полтора метра. Настоящий подводный хребет! Вот им-то мы сейчас и воспользовались.

Удара в своем глубоком тылу татары не ожидали. По нашим данным, в Бахчисарае практически не было войск и совсем не было пушек – все было послано Корбан-Гирею. Осталось полторы-две тысячи ханских гвардейцев да пять-шесть сотен городской стражи. Стены, да и вообще какие-либо оборонительные сооружения в городе отсутствовали. Естественным препятствием являлась сложная гористая местность и скверные подъездные пути. Нормальных дорог было всего две. Все остальное представляло собой широкие или узкие тропинки.

Почти месяц назад возле города были высажены с автожиров разведчики, которые вошли в контакт с многочисленной диаспорой русских рабов. В ханской столице существовала сплоченная подпольная организация. В целях соблюдения секретности рабам не стали впрямую говорить о близости нашей базы и скором освобождении. О предстоящем штурме Бахчисарая только намекнули, чтобы в нужный момент рабы не метались по улицам, мешая войскам. В ответ на это главари подпольщиков заявили, что только и ждут повода поквитаться с хозяевами и в случае боевых действий готовы выставить несколько сотен крепких мужчин, уже разбитых на отряды. Все, что им было нужно, – это хоть какое-нибудь оружие и сигнал к выступлению.

Два дня назад я предупредил подпольщиков о приблизительной дате штурма. Для их вооружения уланы везли в тюках полтысячи пик. Огнестрельного оружия рабам решили не давать – вряд ли среди них найдется много людей, умеющих стрелять.

На последнюю ночевку мой полк остановился в десяти километрах от города. Костров, естественно, не разводили. Уланы перекусили всухомятку и прилегли отдохнуть после дневного перехода. При этом треть полка находилась в полной боевой готовности – ведь противник был совсем рядом. Мне в эту ночь поспать так и не удалось. Сразу после полуночи разведчики привели на стоянку несколько человек. Это оказались лидеры подполья и командиры их боевых отрядов. Пришлось три часа потратить на разъяснение этим людям плана завтрашнего боя. Были определены места встреч повстанцев с уланами для раздачи оружия и дальнейший ход совместных действий. Я потратил немало сил на то, чтобы убедить рабов действовать по плану, а не начать общую резню. Накипевшей злобы в этих мужиках было выше крыши. Пришлось пообещать устроить массовые расправы над хозяевами после захвата Бахчисарая. Удовлетворенные моим чуждым гуманизму заявлением, подпольщики вернулись в город.

Незадолго до рассвета все было готово к атаке. Бойцы передовой сотни скрытно подобрались к немногочисленным постам татар на расстояние броска ножа. Остальные уланы верхом, с винтовками поперек седел, ждали в полукилометре от городской черты. Четыре пулемета были заранее сняты с тачанок и изготовлены для поддержки спешенных цепей.

Сигналом к началу штурма послужили призывные крики муэдзинов. Правоверные потянулись в мечети на молитву. Этот момент давал наибольшую возможность сразу изолировать большую часть населения. Наружные посты татар были вырезаны практически мгновенно, и конные уланы ворвались на узкие улочки предместий. Три эскадрона с шестью пулеметными и четырьмя минометными тачанками я направил к казарме ханской гвардии. Этим отрядом командовал молодой казак-атаманец сотник Максим Соколов. Два эскадрона и две тачанки, ведомые старшим сотником Торопцом, пошли на казарму городской стражи. Сам же я, с четырьмя эскадронами и оставшимися пулеметами, пробивался к ханскому дворцу.

На улицах сразу стали завязываться короткие стычки. Жители Бахчисарая отнюдь не были мирными людьми. Почти все мужчины умели обращаться с оружием. К тому же не все отправились в мечети, многие предпочитали молиться дома. Услышав снаружи шум, крики и выстрелы, татары, вооруженные чем попало, стали выбегать из дворов, наперерез нашей коннице. И чем глубже мы заходили в город, тем более отчаянное сопротивление нам оказывали. Несколько раз приходилось разворачивать тачанки и расчищать путь свинцом. Среди моих людей появились первые потери.

Я прилагал титанические усилия, чтобы бой не превратился во всеобщую свалку. Единственным нашим преимуществом была отличная организация и выучка войск. Если противнику удастся растащить сражение на массу небольших драк, то нам придется очень туго. Нас просто сомнут, за счет численного превосходства.

Минут через сорок мне удалось пробиться к дворцу. На площади перед ним стояло сотни две ханских гвардейцев. Мои уланы, потерявшие несколько человек убитыми и ранеными и сами пустившие кровь, озверели. Подвергнув татар короткому, но беглому обстрелу из винтовок, мои бойцы бросились врукопашную. С гвардейцами было покончено за считаные минуты. Слегка поумерив пыл разошедшихся улан, я послал два эскадрона на левый и правый фланги, чтобы полностью окружить дворцовый комплекс. Третий эскадрон с пулеметами остался на площади, прикрывать тыл. А с четвертым я ворвался во дворец. Здесь, согласно плану, со мной соединился небольшой, всего в два десятка, отряд личных ханских рабов. Эти люди прекрасно знали запутанное расположение помещений и сумели быстро провести моих бойцов в ханские покои. Последняя стычка случилась на крыльце гарема. Бывшие рабы, почти без нашей помощи, буквально растерзали полусотню внутренней стражи.

Небольшая заминка в узких дверях, и мы врываемся во внутренний дворик гарема. Среди многочисленных бассейнов, полотняных навесов и розовых кустов с криками мечутся перепуганные наложницы и евнухи. Из небольшого каменного домика, покрытого замысловатой красивейшей резьбой, вдруг доносятся жуткие крики. Я ускоряю шаг и почти бегом влетаю внутрь. При моем появлении несколько молоденьких женщин отпрянули от распростертого на полу обезображенного трупа. Такое ощущение, что этого мужчину просто рвали на куски.

– Это хан! Казы-Гирей! – сказал влетевший сразу за мной дворцовый раб. – Девчонки добрались до него первыми!

Еще раз взглянув на окровавленное тело, я равнодушно отвернулся. Так ему и надо! Насколько я помнил из донесений лазутчиков, любимым развлечением хана было сдирание кожи с живых людей, в том числе не угодивших ему наложниц.

Достав рацию, я по очереди связался с Соколовым и Торопцом. Сообщил им о взятии дворца и смерти хана. Соколов порадовал меня сообщением, что гвардия полностью уничтожена. Торопец сказал, что городские стражники сумели забаррикадироваться в своей казарме. Я немедленно распорядился перекинуть сотнику минометы.

К полудню всякое сопротивление в Бахчисарае было подавлено. Улицы были завалены трупами татар. В нескольких местах начались пожары. Освобожденные рабы самозабвенно занимались сведением счетов с бывшими хозяевами. Понять этих людей было можно. Они были вырваны пленом из привычной среды, подвергнуты пыткам и унижениям и теперь жаждали расквитаться с обидчиками. Поэтому я не стал принимать жестких мер. Проехав по городу и посмотрев на творящиеся безобразия, я только к вечеру дал приказ своим уланам прекратить беспорядки. Не потому, что пожалел татар, а из-за дефицита времени – я не мог торчать тут до тех пор, пока освобожденные удовлетворят жажду мщения.

Основная масса рабов благоразумно решила не испытывать судьбу. Дождавшись, пока мстительный пыл мужиков иссякнет, уланы стали мягко, уговорами вытеснять толпу за город. Там был развернут временный лагерь, где людей осматривали несколько лекарей, кому надо оказывали медицинскую помощь. Завтра бывших рабов зарегистрируют, сформируют команды, снабдят лошадьми и продовольствием. А потом мы прикроем их переход в Грозный. Среди освобожденных оказались не только наши соотечественники. Много поляков, сербов, болгар, армян. Почти нет стариков и детей. Зато больше половины – молодые женщины. Хватает там и крепких мужчин, горящих желанием схлестнуться с врагом.

Император Дмитрий распорядился в кратчайшие сроки отправлять освобожденных к местам их жительства. Проезд и пропитание оплачивала казна. Но мы решили до поры оставлять всех у себя – слишком опасно было перевозить их в центральные районы России. А здоровых молодых мужчин мы решили зачислять «добровольцами» в армию.

Но несколько десятков рабов, распаленных убийствами, продолжали бесчинствовать. Я не раздумывая отдал приказ стрелять. Мародеры были схвачены и расстреляны на месте. Вместе с темнотой в Бахчисарай пришла тишина.

Я распорядился развернуть бивак и созвал командиров на разбор полетов. Через час, разместив войска и организовав конвоирование пленных татар, офицеры собрались у моего костра. Я с радостью заметил, что потерь среди комсостава нет. Офицеры стали по старшинству рапортовать о перипетиях прошедшего сражения. Сработали отлично! Потери среди улан составили тридцать семь человек убитыми и восемьдесят шесть ранеными. Убитых и раненых в три приема вывезли на «Филине», на нем же подвезли боеприпасов.

А татары, по самым предварительным подсчетам, потеряли около восьми тысяч человек. Количество пленных пока не поддавалось исчислению. Все офицеры единодушно признали, что боевые отряды подпольщиков оказали им самую мощную поддержку. Их участие позволило уланам, не путаясь в лабиринте узких улиц, кратчайшими путями выходить на нужные позиции. Да и в рукопашном бою разъяренные мужики проявили себя великолепно. Я приказал вестовым немедленно разыскать командиров подполья, чтобы лично поблагодарить их за помощь.

Глава 10

Пробуждение оказалось не из легких. Меня кто-то настойчиво тряс за плечо. Спросонок, еще толком не разлепив глаза, я пообещал будившему, что разобью ему в кровь всю морду, если он не перестанет меня взбалтывать. В ответ мне бесцеремонно плеснули в лицо водой из фляги. Я проснулся окончательно. Надо мной стоял сотник Соколов.

– Беда, командир! – покусывая губы от волнения, сказал Максим. – Только что пришли данные от авиаразведки. С севера идет орда. По предварительным прикидкам, от двадцати до тридцати тысяч человек! Они уже в половине дневного перехода от перешейков.

– Значит, Корбан-Гирей как-то узнал о гибели отца и штурме Бахчисарая! И решил вернуться и покарать обидчиков! – сказал я, отбирая у сотника флягу и выливая из нее остатки воды себе на голову. – Труби сбор! Всем офицерам собраться у меня через пять минут!

Соколов пулей выскочил из палатки. Через несколько секунд снаружи донеслись слова команд и трели командирских свистков. Я, покряхтывая от боли в неотдохнувших мышцах, натянул китель и легкие уланские доспехи. Мы уже три дня шли по Крыму, стараясь делать переходы подлиннее, что при наличии нескольких тысяч гражданских и обоза с трофейным имуществом и продовольствием было чрезвычайно тяжело. Приходилось охранять, снабжать, лечить, да и просто подгонять бывших рабов. Я выматывался, как лошадь. Хорошо хоть освобожденные знали, что грозит им в случае, если мы не успеем быстро добраться до Перекопского залива, и торопились, как только могли, делая в день по тридцать-сорок километров. Выручал турболет, который, выполняя в сутки до двадцати рейсов, вывозил в Грозный женщин, детей, слабых и заболевших.

Но до спасительного брода оставалось двадцать километров. Да и за ним, до самого Грозного, – на полтораста километров голая степь.

– Всем понятна серьезность угрозы, господа? – обратился я к собравшимся офицерам. – У нас в строю осталось девятьсот человек. Еще три-четыре тысячи могут выставить бывшие рабы. Силы явно неравны! А ведь нам нужно прикрыть пятнадцать тысяч освобожденных. Какие будут предложения? Начнем с самого младшего – подхорунжий Воробьев, говори!

– Выйти навстречу и атаковать! – воскликнул безусый подхорунжий, бросив руку на эфес сабли. Еще несколько молодых офицеров, командиров эскадронов, сказали, лязгая оружием, что согласны с Воробьевым.

– Орлы, орлы! – усмехнувшись, сказал я, похлопывая ребят по плечам. – Что скажет бог войны?

– Нужно занять глухую оборону и вызвать подкрепление! – высказался рослый сотник, командир эскадрона тяжелого оружия. – Боеприпасы и продовольствие нам закинут по воздуху.

Его подчиненные, командиры пулеметных взводов, покивали головами, соглашаясь со старшим. Правильно, основательные пулеметчики и должны были предпочесть позиционный вариант. Я выжидательно посмотрел на двоих оставшихся – Соколова и Торопца. Они переглянулись.

– Надо вставать в оборону и вызывать поддержку с воздуха, – сказал Максим. Торопец кивнул.

– Интересная идея! – ответил я. – Так как все высказались, перехожу ко второй части совещания. Отвечаю всем по порядку. Атаковать многотысячную орду – предложение смелое, но безрассудное до глупости! На сколько бы мы их ни превосходили качественно, но численное преимущество есть численное преимущество. Мы будем растерзаны в считаные минуты!

– А мне рассказывали, что в прошлом году под Москвой вы разбили такую же по численности орду! – смущенный моей суровой отповедью, сказал Воробьев.

– Так и войск у меня было почти тридцать тысяч, да и пушек полсотни! – ответил я. – Продолжим… Сесть в оборону – дело хорошее, но вы забыли, что сейчас все войска, способные прийти нам на помощь, – в тысяче километров к северу отсюда! Оставшаяся в Грозном пара тысяч человек нам не поможет. Укрепления города оголять нельзя! Да и занимать глухую оборону именно здесь не очень удобно. Допустим, что боеприпасы и продовольствие нам смогут забрасывать по воздуху. Но здесь нет воды! А турболетом ее много не натаскаешь! И если для питья ее хватит, то для гигиенических процедур – нет! А у нас пятнадцать тысяч гражданских. Начнутся болезни… А они могут быть пострашнее огня противника! Вопросы есть?

– Никак нет! – понуро ответили сраженные моими доводами офицеры.

– Тогда слушайте приказ! – начал я, внимательно глядя на подчиненных. – Мы выступаем немедленно! Перейти вброд залив нужно уже сегодня. На той стороне выстроим наличные силы коробочкой, с беженцами внутри. И будем пробиваться к Днепру! Из Грозного я вызову несколько сотен человек – пусть построят укрепленный лагерь на его берегу. Вот там мы в оборону и сядем, пока освобожденные будут переправляться на правый берег. Всем все ясно? – офицеры кивнули. – Тогда по местам!

…Орда настигла нас в полусотне километров от Днепра. Поняв, что из Крыма мы ушли, Корбан-Гирей двинулся наперерез. А я уж надеялся, что если нашу колонну не прищучили в течение трех дней после форсирования Перекопского залива, то, может быть, обойдется…

Меня опять разбудили ночью – прискакал разведчик из бокового дозора.

Застегивая под подбородком ремешок шлема, я вышел на воздух. Снаружи было абсолютно темно. Луна уже ушла, а до рассвета оставалось часа полтора.

В этих условиях полк был собран и построен в рекордные сроки. Уже через десять минут офицеры, проверив своих людей, стали подходить ко мне. Глаза немного привыкли к слабому свету звезд, и я всмотрелся в лица своих подчиненных. Все были спокойны, никакого волнения. Молодцы, ребята!

Соколов привел разведчика – немолодого кряжистого урядника. Это был опытный боец – он начинал служить рядовым во 2-м Драгунском полку.

– Докладывай, Савелий! – приказал я, вспомнив имя урядника.

Улан коротко, но точно рассказал, что его разъезд наткнулся на крупные силы татар. Случилось это на закате, километрах в двадцати отсюда. До самой темноты разведчики следили за ордой, уточняя численность и направление движения. По всем прикидкам выходило, что идут татары нам наперерез. Причем, пользуясь большей маневренностью, постараются отрезать нас от реки.

– Отлично, Савелий! Хорошо поработал! – похвалил я разведчика. – Передохни чуток и возвращайся к своим! Глаз с орды не спускать! Да, захвати с собой побольше воды, день будет жарким!

– Итак, господа офицеры! Действуем по моему плану! С одной небольшой корректировкой: поскольку татары постараются приготовить нам встречу – нам придется не просто отступать с боями, а пробиваться! Головным пойдет сотник Соколов! Да-да, Максим, такую ответственную задачу я могу доверить только тебе! Возьмешь три эскадрона, восемь пулеметных и все минометные тачанки. Патронов не жалей! Если прорвемся – нам с воздуха еще подкинут, а если нет – то вторая попытка прорыва выйдет гораздо дороже. Задание ясно?

– Так точно! – радостно гаркнул Максим. – Разрешите выполнять?

– Действуй! Возьми эскадроны Воробьева, Замятина, Гречки – в них народу побольше! Выступайте прямо сейчас!!!

Соколов с названными командирами эскадронов бегом припустился к своим людям. На востоке показалась розовая полоска зари. Звезды начали бледнеть. Еще час, и станет совсем светло. Но за это время нам нужно сделать очень много.

– А нам нужно уплотнить походное каре, – повернулся я к оставшимся офицерам, оторвав взгляд от неба. – И поступим мы так…

…Второй день мы пятимся по выжженной солнцем, пыльной степи, прикрывая многотысячные колонны беженцев. Почти четыре тысячи бывших рабов составляют сейчас пешую часть моего отряда. Я выстроил их в две четырехшеренговые колонны, закрывая боковые стороны нашего каре, которое изрядно вытянулось в длину и теперь напоминало скорее прямоугольник. Три эскадрона улан шли впереди. Два прикрывали тыл. Остальные уланы составили резерв под моим личным командованием. Все тачанки были развернуты по периметру нашего построения.

Пехотинцев вооружили пиками и татарскими копьями. Им же раздали все наличные запасы трофейного огнестрельного оружия. Но основная масса пехоты вооружена трофейными саблями, малопригодными в бою против конницы. Татары налетают по два-три раза в час. Они успевают выпустить по пять-семь стрел, пока пулеметчики разворачивают тачанки. А щитов у нас нет… Поэтому наш путь отмечен телами ополченцев. Однако мы продолжаем держаться в основном за счет того, что татары хорошо уяснили боевые преимущества пулеметов.

Вчера они, перерезав нам путь к Днепру, уже предвкушали добрую резню, позабыв уроки авианалетов месячной давности. Выстроившись полумесяцем, татары с диким гиканьем пошли в лобовую атаку на отряд Соколова. Максим хладнокровно подпустил их на двести метров и только потом приказал открыть огонь. Восемь пулеметов в упор – это не шутка. Полумесяц мгновенно превратился в беспорядочную конную толпу, оживления в которую добавили четыре миномета.

Первая схватка закончилась в нашу пользу. Растерявшихся от неожиданной встречи татар выкосили в упор. Они потеряли несколько тысяч одномоментно. Мы прорвались. Потерь среди моих людей не было. Но татары быстро поняли, что противостоящие им русские весьма малочисленны, и принялись атаковать беспрестанно. После пары массированных атак, позволивших нашим пулеметчикам показать все, на что способны, татары держались в километре от нашего каре, перейдя к тактике нападения малыми группами.

Несколько раз в час два-три десятка лучников на полном скаку подскакивали к строю и выпускали стрелы. Доставалось в основном нашим ополченцам. В колонне падало два-три человека. Поначалу подбирали и относили на телеги и раненых, и убитых. Потом количество раненых стало настолько большим, что для погибших в обозе уже не было места. Иной раз тачанки успевают развернуться, да и уланы не жалеют патронов. Снова и снова татары откатывались назад, теряя по три-пять человек. Так продолжалось весь вчерашний день.

А вечером, когда за самыми тяжелыми ранеными прилетел на турболете Крюков, стало известно, что мои друзья ведут тяжелые бои за Керчь и несут потери. Поэтому я решительно отказался от поддержки с воздуха, посчитав, что в Керчи «Филин» гораздо нужнее. А мы справимся и так.

Около полудня командование противника сообразило, что Днепр уже недалеко, и стало действовать решительней. Атаки мелких групп резко участились. А когда в боковой колонне ополченцев возник небольшой разрыв, туда немедленно устремилось тысячи три татар. Пулеметчики отреагировали с небольшим опозданием, и этого хватило татарам, чтобы прорваться внутрь каре.

Я с резервными эскадронами немедленно рванул наперерез. Уланы открыли беглый огонь метров со ста. Прицельно на полном скаку не постреляешь, но все-таки конная лава – довольно большая цель, да и четыре сотни винтовок в сумме давали неплохой процент попаданий. Татарские сотни превратились в кровавую свалку людей и лошадей. И в эту массу мы врубились на полном скаку. Уцелевшие татары повернули назад. Но нашлись среди них и стойкие бойцы, которые выдержали обстрел и первый удар. Завязалась ожесточенная рубка. Место схватки заволокли густые облака пыли. Видимость упала до трех-четырех метров. Находясь в самом центре побоища, я едва успевал отбивать направленные в меня удары появляющихся из серых клубов всадников. Своих и чужих в этом мареве можно было различить только по деталям одежды и характерным уланским шлемам. Несколько вражеских клинков скользнули по наплечникам, пара стрел ткнулась в зерцало. Я сумел завалить трех или четырех татар и вступил в поединок с очередным, оказавшимся умелым фехтовальщиком. Ловко отбив несколько моих выпадов, татарин контратаковал. Я едва успел откинуться на круп коня, уклоняясь от жалящей полоски кривой сабли. Обменявшись еще несколькими ударами, резко меняю ритм и ловлю противника на прием из арсенала кендо[54]. Не отбивая, а отводя его саблю, переворачиваю кисть руки и обратным движением своего клинка рассекаю татарину горло. Он, хрипя, падает под копыта коней. Больше на меня никто не нападает.

Две или три минуты пытаюсь выбраться из пыльного облака, постоянно натыкаясь на горы трупов. Наконец вырываюсь на простор. На первый взгляд кажется, что общая обстановка не изменилась. Сбежавшие татары, провожаемые выстрелами, почти достигли своих основных сил. Но несколько десятков прорвалось к телегам с ранеными. К счастью, Соколов успел на помощь с двумя десятками улан и не допустил резни безоружных.

Колонны нашей пехоты продолжают размеренно и нестройно топать вперед. Мечущийся вдоль строя Степа Торопец с урядниками стараются выровнять шеренги. Из серой клубящейся массы на месте конной сшибки начинают выскакивать уцелевшие уланы. Выплюнув набившуюся в рот пыль, начинаю собирать своих бойцов. Черт, как мало их осталось! Всего около трех сотен, а в атаку со мной пошло четыре!

Ребята из арьергарда помогают раненым и собирают убитых. Держитесь, ребята, недолго осталось! На горизонте уже блестит полоска воды – Днепр. Там нас ждет укрепленный лагерь и четыре сотни пехотинцев при двенадцати минометах и шести «Флаках». Там нам не страшна даже вдвое большая орда.

Но тут среди татар начинается какое-то оживление. Внезапно от общей массы отделяются и, наращивая скорость, устремляются к нам тысяч пять. Что-то в облике этих всадников кажется мне странным. Достаю бинокль и вглядываюсь повнимательней. Ну, так и есть! На всех воинах одинаковые посеребренные шлемы и кольчуги. Ханские гвардейцы!

Пулеметчики разворачивают тачанки и принимаются поливать татар свинцом. Но момент для атаки выбран очень удачно – колонна снова растянулась, обходя место предыдущей схватки. Растянулись и наши подвижные огневые точки – эффективный огонь по новой угрозе могут вести только три пулемета одновременно. А для остальных слишком далеко.

Гвардейцы между тем все приближаются. Теперь уже даже невооруженным глазом видно, что у них соблюдается нечто вроде упорядоченного строя. Я приказываю своим бойцам открыть огонь. Гвардейцы валятся десятками. Да что там! Счет уже перевалил за пару сотен! Но остальных это не останавливает, они так и продолжают скакать вперед, заменяя павших подкреплением из задних рядов. Что же это такое?! Создается впечатление, что в атаку идут боевые роботы!

Лихорадочно вынимаю из седельной кобуры «пищаль» и жму на спусковой крючок. Расстояние сократилось до трехсот метров, и длинные очереди гиперзвуковых пуль производят эффект, близкий к действию косы на росистом лугу. Первая шеренга почти исчезает! Но татары упорно продолжают приближаться! Уланы торопливо опустошают обоймы карабинов. Еще пара сотен гвардейцев падает под копыта скачущих во втором ряду, но движение не останавливается!

Хрусть! Гвардейцы на полном скаку врубились в разреженный пехотный строй. И, кажется, даже не заметили преграды! Да что там говорить – многие ополченцы даже пики поднять не успели. И теперь пять тысяч отборных татарских воинов вышли в середину нашего строя.

Теперь все решает рукопашная!

– Эх, помирать – так с музыкой! За мной! – кричу я, шенкелями отправляя коня с места в галоп. Кавалеристы устремляются за мной. Сюда бы сейчас ветеранов из 1-го Ударного полка, а не мальчишек-улан!

Соколов и Торопец одновременно понимают, что наступила решающая схватка – от авангарда и арьергарда в бой кидаются по два эскадрона. Но, судя по всему, ханским гвардейцам это все как слону дробина…

Отряды с грохотом сшибаются, и начинается рубка.

Мне досталось сразу два противника. Оба усатые, но тот, что под правую руку, немного помоложе. Давно привыкли сражаться парой – нападают в хитрой аритмической манере. Клинки так и порхают перед моим лицом. Давненько мне не попадались такие опытные соперники! Секунд через тридцать в раскосых глазах молодого татарина мелькнуло удивление. Видимо, так долго им никто не противостоял. В рваном ритме применяю хитрый прием из арсенала самураев. Противникам такая техника незнакома, и молодой на мгновение открывается. Кончик моей сабли мгновенно перечеркивает его горло. Тот, что постарше, увидев смерть напарника (наверное, сына?), бросается в самоубийственную атаку. Через пару секунд мой клинок, раздвигая звенья кольчуги, до половины входит в его грудь.

Быстро оглядываюсь по сторонам. Мои ребята погибают один за другим, силы слишком неравны! Я снова с храбростью отчаяния бросаюсь в гущу схватки. Еще несколько врагов находят смерть от моей руки. На меня наваливаются со всех сторон. Татарские клинки все чаще пробивают мою защиту. Я просто не успеваю заблокировать все. Доспехи пока держат, но это ненадолго. Чья-то сабля погружается в незакрытое бедро. Сапог моментально наполняется кровью. Коварный удар в спину! Я почти уклонился, но кончик лезвия все-таки входит в поясницу. От острой боли я на мгновение выпадаю из действительности, чем тут же пользуются враги. Сразу два или три клинка поражают неприкрытые доспехами участки тела. Кровавый туман застилает мне глаза, и я падаю на истоптанную копытами землю.

Глава 11

Очнулся я от холода и боли от острого камушка, впившегося в левый бок. Попытался открыть глаза – тщетно. Складывалось впечатление, что их чем-то заклеили снаружи. Бросив после нескольких неудачных попыток бесполезную затею с глазами, я сосредоточился на других ощущениях. Открытия стали поступать одно за другим. По данным остальных органов чувств выходило, что я, совершенно голый, лежу в неудобной позе на боку. Подо мной какая-то мягкая, но очень вонючая ткань. Скорее всего, войлочная попона. Руки связаны за спиной, ноги под коленями. Судя по холоду, сейчас ночь, и лежу я под открытым небом. Шума битвы и стрельбы не слышно. Где-то в отдалении похрапывают и изредка ржут лошади. Метрах в десяти от меня негромко переговариваются по-русски несколько человек. Я прислушался.

Один из собеседников говорил с сильным польским акцентом, а двое других явно были татарами.

– Пся крев! Мы положили половину войска, а этим русским собакам все-таки удалось добраться до укрепленного лагеря! – сказал поляк.

– Ничего страшного, – сказал обладатель хриплого голоса, – воинов у них всего несколько тысяч, остальные – рабы! На рассвете начнем штурм и сбросим неверных в реку!

– Боюсь, что это будет не так просто, – возразил красивый густой баритон. – если мы не смогли растерзать их в голом поле, то штурм укреплений обойдется еще дороже! Ты мне лучше скажи, Ворон, как вы умудрились просмотреть этих русских? Ведь, судя по всему, они здесь сидят уже довольно давно!

– Виноват, мой повелитель! – ответил хриплый. – Весной мне несколько раз докладывали, что посланные сюда разъезды исчезают, но я не придал этому особого значения!

Я начал догадываться о личностях собеседников. Красивый баритон принадлежал Корбан-Гирею, а хриплый голос – Ибрагим-Мурзе по кличке Ворон, командующему иррегулярным войском. Но вот кто третий? А разговор между тем перекинулся на меня. Голоса приблизились, теперь собеседники стояли прямо надо мной.

– Нет, ты только посмотри на этого борова! – горячился поляк. – Да мы же его на куски порубили, а он, сучье вымя, продолжает дышать!

– Русские вообще живучие твари, – рассудительно сказал Ворон. – Бывает, поймаешь беглеца, нарежешь из его спины ремней, потом посадишь на кол, так он еще умудряется обругать нас на нескольких языках!

– Что с них взять? Животные! – подтвердил баритон. – А ты, пан Лех, говорил, что знаешь эту скотину?

– Видел его в прошлом году в Москве, – ответил поляк. – Один из трех братьев Винтеров, они не русские, а вроде бы англичане! Хорошие командиры, да и бойцы знатные! Вы же сами видели, что этот гад в бою вытворял! У, блядский выродок!

С этими словами пан Лех ткнул мне в бочину носком сапога. Тут я не выдержал. С трудом разлепив словно склеенные губы, я каркающим голосом (горло пересохло) сказал:

– Я давно подозревал, что шляхтичи сильны лишь за столом да в глумлении над безоружными! Если в тебе осталась хотя бы капля шляхетской гордости, ты развяжешь меня для поединка! Чтобы наказать такого урода, как ты, мне даже сабля не понадобится! Я голыми руками оторву твой крохотный, воробьиный член!

После такого наезда поляк, пыхтя от усердия, стал топтать меня ногами, норовя попасть в мошонку. Корбан-Гирей весело рассмеялся, а Ворон возмущенно воскликнул:

– Да он не англичанин! Так могут вести себя только русские!

– Пан Лех, прекрати! – через полминуты остановил Корбан разошедшегося поляка. – Эй, кто-нибудь! Смойте с этой падали кровь! Я хочу посмотреть на его раны! Что-то он больно бойкий для полумертвого!

Приказание хана было исполнено с космической скоростью. Принесли несколько бурдюков, и на меня полилась теплая, затхлая вода. Когда дошла очередь до лица, стало понятно, почему я не мог открыть глаза. Все лицо представляло собой сплошную маску запекшейся крови. Только теперь я смог поднять веки. Надо мной расстилалось черное ночное небо с яркой россыпью звезд.

Меня бесцеремонно перевернули на спину. Широкоплечий мужчина, в богатом шелковом чекмене, присел на корточки и стал внимательно рассматривать мое бедное тело, подсвечивая себе горящей головней.

– Ну, и где раны? – красивым баритоном спросил исследователь, разгибаясь. – Вы же говорили, что порезали его на куски! На нем нет ни одной раны!

– Не может быть, мой повелитель! – воскликнул толстый приземистый шляхтич. Он принял у хана головню и тоже присел надо мной. Не ограничиваясь визуальным осмотром, пан Лех стал сосредоточенно ощупывать меня. – Не может быть! Да я же сам вогнал клинок ему в спину! Сабля до сих пор в крови! Как же так?!

– Да, кровищи хватало! Но, сдается мне, на нем все успело зажить. Интересный человек! Разрезать бы его да посмотреть, что там внутри такое, позволяющее ранам зарастать за полдня, – задумчиво сказал хан.

– Мой повелитель! Смотрите! Опять летит порождение преисподней!

Все стали напряженно всматриваться. Я тоже повернул голову в ту сторону. В свете полной луны было видно, что над степью скользит турболет. Простые воины с криками «Шайтан, шайтан!» стали разбегаться как тараканы. Пан Лех тоже припустил куда-то, грузно переваливаясь на коротких ногах. Только Корбан-Гирей и Ворон остались неподвижны. Они внимательно следили за летающим объектом, не показывая внешних признаков испуга или удивления. Ничего себе выдержка!

«Филин», не стреляя, заложил круг над татарской стоянкой. Пока есть надежда, что я жив, друзья сделают все для моего спасения. Но сейчас меня просто не смогут разглядеть. Несмотря на великолепные приборы ночного видения, сверху мелкие детали не различить. Найти конкретного человека в целой толпе невозможно. Вот если бы я был в «Юшмане» с радиомаячком, то на дисплее пилотского шлема уже давно бы светился ярко-зеленый силуэт. Хотя будь я в бронекомбезе, то вряд ли попал бы в плен. Осталось только пенять на свое чертово благородство, заставившее надеть простые уланские доспехи.

Пользуясь всеобщим замешательством, я попытался откатиться в сторону. Но мои жалкие потуги были жестко пресечены бдительным Вороном.

– Еще раз дернешься, червяк, ноги отрублю! – хрипло пообещал татарин.

– Давай-давай, татарская морда! – подбодрил я Ворона. – Руки-ноги отрубите, я на яйцах уползу!

– Хорошая мысль! – оторвался от созерцания турболета хан. – Будешь вые…ся, пес, с них и начнем! Кстати, Ворон, а где наши доблестные воины? Немедленно вернуть всех сюда! Да не забудь им сказать, что, если такое повторится, казню каждого десятого!

– Но, повелитель, в небе – шайтан! – попытался вступиться за воинов командующий. – Вот они и испугались.

– Это я буду говорить вам, кого нужно бояться! Понятно, Ворон?! – ответил Корбан-Гирей. – Разве никто, кроме меня, не заметил, что уже больше месяца этот шайтан перестал плеваться огнем? Он только бессильно летает по небу, ничем больше нам не угрожая! Да и не шайтан это! Что бы это ни было, оно сделано людьми!

– Повелитель, оно ведь летает! – удивился Ворон. – Как может летать творение человеческих рук?

– А вот об этом мы можем спросить нашего пленника! – сказал хан. – А, Винтер? Расскажешь нам, как вы это делаете?

– Угу, непременно поделюсь знаниями! – издевательским тоном ответил я. – Если ты, урод, сумеешь понять, что такое реактор холодной плазмы!

– Ничего, разберемся как-нибудь, не один ты такой умный! – отбрил хан. – А времени у нас будет много! Так я не понял, Ворон, чего ты ждешь? Иди, собирай людей!

Ворон торопливо удалился в темноту. Хан еще немного полюбовался на кружащий в небе турболет. «Филин» продолжал нарезать по небу круги. Вокруг Корбан-Гирея стали постепенно собираться гвардейцы.

– Сдается мне, эта леталка нашего пленника высматривает! – справедливо рассудил хан. – А сверху нас видно как на ладони! Эй, десятник! Пленника – в обоз, глаз с него не спускать! Да оденьте его в какую-нибудь рванину, а то он с голой жопой, как бельмо на глазу! Где Ворон?

– Я здесь, повелитель! – появился командующий.

– Немедленно приступаем к подготовке штурма! – скомандовал хан. – Атаковать будем на рассвете!

Глава 12

С момента памятной встречи Марии со своим будущим мужем прошло чуть больше года. Тогда, в ресторане «Джонка», Сергей Иванов перевернул все представления Маши о мироустройстве. Тихая, домашняя девушка оставила престижную работу и с головой бросилась в омут невероятных приключений. И никогда об этом не жалела. В душе Мария всегда была авантюристкой.

Иногда Маше казалось, что пролетело не меньше десятка лет – столько выпало на долю девушки разнообразных похождений и интересных знакомств. В юности Машенька придумала не один сценарий коренных изменений мировой истории. И вот теперь имела в руках инструмент для осуществления своих грез. Немаловажную роль в ее теперешней жизни играла группа единомышленников. Эти молодые мужчины, временами жесткие и крутые, а временами ведущие себя как мальчишки, стали для Марии настоящей семьей. Она, со своей рассудительностью, замечательно уравновешивала их порывистость и бесшабашность. Все вместе они составляли отличную команду.

Еще год назад Маша и представить себе не могла, что будет руководить постройкой военного форпоста и планировать боевые действия. Из пай-девочки она незаметно для себя превратилась в сурового и решительного начальника. Сейчас Мария фактически возглавляла администрацию немаленького, даже по меркам современной России, городка с преобладающим мужским населением.

Немалую роль в становлении нынешнего Машиного характера сыграл Сергей. Периодически Мария ловила себя на том, что непроизвольно копирует манеру разговора своего друга. Что уж говорить о других привычках. К тому же Сергей словно взял себе за правило постоянно шокировать подругу оригинальными, с первого взгляда полусумасшедшими, но на поверку вполне осуществимыми идеями. За время совместной жизни Сергей стал для Маши самым близким человеком. И вот теперь любимый пропал без вести где-то в пыльных крымских степях.

Крюков прилетел из Керчи, как только узнал о трагедии в степи. Взяв несколько вооруженных автоматами морских пехотинцев из роты охраны, Антон вылетел к месту последнего боя Сергея. Здесь до сих пор бродило несколько десятков мародеров, хотя их основная масса уже схлынула. Напуганные появлением турболета татары в ужасе разбежались, морпехам даже не пришлось стрелять.

Тела улан были раздеты догола. Крюков и солдаты стали торопливо обходить поле, переворачивая трупы, чтобы взглянуть на лицо. Воеводы нигде не было, зато удалось найти несколько живых, сильно израненных улан. Оставив пятерых морпехов удерживать площадку, Антон загрузил в «Филина» раненых и взлетел. Всего несколько минут занял у Крюкова полет до Грозного, выгрузка улан, загрузка еще нескольких морских пехотинцев и возврат назад. Затем еще три рейса, в том же быстром темпе. Теперь на месте побоища было достаточно солдат для планомерного прочесывания. Морпехи подобрали все тела своих кавалеристов. Нашли еще трех живых. Но воеводы Иванова не было ни среди первых, ни среди вторых. Родилось предположение, что Сергей захвачен в плен. Это давало призрачную надежду. Крюков не вылезал из пилотского кресла несколько часов. Барражирование над татарами не дало результатов. Разглядеть в толпе воинов воеводу не удалось.

Мария несколько раз порывалась собрать все наличные силы и броситься на поиски мужа. Раненный в ногу, смертельно уставший Торопец с трудом уговорил девушку дождаться рассвета.

Теперь все зависело от первого шага татар – решатся ли они на штурм лагеря, или начнут отход. Пока что наблюдатели докладывали о непонятных перегруппировках орды.

Атака началась в пять часов утра. К удивлению обороняющихся, действовали татары весьма организованно. Орда разделилась на штурмующие и прикрывающие отряды. Такая тактика определенно имела бы успех против обычных войск семнадцатого века. Но здесь татары столкнулись с оборонительными сооружениями, при возведении которых использовался весь богатый опыт истории. Первая атакующая волна наткнулась на скрытые в высокой траве заграждения из колючей проволоки. К чести татар, они сумели быстро разобраться в обстановке и в нескольких местах преодолели заграждение. На их беду, вся эта зона была заранее пристреляна минометами. Дождавшись, пока секторы обстрела заполнит побольше врагов, воздух прорезали десятки мин. Первоначально достаточно стройные ряды татар смешались. Прошло совсем немного времени, и вот уже между оградами из «колючки» мечется потерявшая всякую дисциплину толпа людей. Отойти удалось очень немногим.

Потеряв в первой схватке около трех тысяч человек, татары тем не менее начали готовиться к повторному штурму. Теперь они нацеливали удар на фланги. Судя по действиям противника, ордой командовал опытный и настойчивый человек. Он гнал свои войска в бой, не считаясь с потерями.

Около полудня отряд тысяч в пять попытался прорваться вдоль берега, по самой кромке воды. Проволочные заграждения татар не остановили, а минных полей на этом участке не было. Невзирая на жестокий фланговый огонь, конница, оставляя на песке сотни трупов людей и лошадей, все-таки прорвалась внутрь лагеря. Там их встретила рота морской пехоты, вооруженная ручными пулеметами и автоматами. И кинжальный огонь в упор смог остановить наступательный порыв. Через несколько минут татары, избиваемые с фронта и фланга, стали откатываться назад.

От пленных, допрошенных на месте, узнали, что последнюю атаку возглавлял сам Ибрагим-Мурза, по прозвищу Ворон. А общее командование осуществлял старший сын хана – Корбан-Гирей.

Но и этот жестокий урок не пошел татарам впрок. Собрав разбежавшееся по степи, деморализованное войско и проведя перегруппировку, Корбан-Гирей решил возобновить штурм. Часов в шесть вечера орда снова пошла в лобовую атаку. Но действовали они теперь вяло и нерешительно. Пыл татар явно иссяк. И эта атака была отражена с большими потерями для нападавших. До самого заката простые воины, понукаемые своими командирами, старательно имитировали атаки, стараясь близко не подъезжать к русским позициям. С наступлением темноты татары начали стихийный отход, перешедший в паническое бегство. Через сутки стало понятно, что остатки орды отходят на Ак-Мечеть[55].

Глава 13

Подводить итоги дневного боя русские начали сразу. К полуночи Мария получила доклады от всех командиров подразделений. Безвозвратных потерь не было вообще. Среди морских пехотинцев, ликвидировавших прорыв, было несколько легкораненых. Рапорты от офицеров сводились в основном к перечислению количества боеприпасов, израсходованных в процессе боя. Прямо посреди вороха этих бумажек Мария и заснула. Измученная волнением и непосильными для женщины хлопотами, Маша проспала несколько часов. В шесть утра ее деликатно разбудил Торопец, сообщивший, что переправа беженцев закончена и можно сворачивать лагерь.

К вечеру первая колонна освобожденных рабов пересекла передовую линию окопов и вступила в Грозный. Только сейчас, пребывающая весь день в трансе, Мария очнулась и бросилась к площади. На пороге адмиралтейства она нос к носу столкнулась с Мишкой и Гариком. Оба были злы, взъерошены, с головы до пят покрыты пылью. На лице у Гарика виднелась засохшая кровь – в бою за Керчь он получил в щеку пулю от турецкого стрелка.

Еще через полчаса в адмиралтейство ворвался Косарев. Он с порога начал расспрашивать о подробностях последнего боя Иванова и перипетиях вчерашнего штурма. Мария, как смогла, удовлетворила его интерес.

– Черт, я даже не знаю, что делать! – вздохнул Горыныч, нервно расхаживая по кабинету. – Генератором идей у нас всегда был именно Серега. Помнишь, Машка, когда пропал Бэдмен и мы столкнулись с казанцами, Серега с ходу сделал несколько предложений? А у меня сейчас мозговой ступор! Я как представлю, что наш «Сказочник» в плену у татар… Хочется схватить пулемет и скакать в степь! Что делать-то, ребята?!

– У нас в плену оказалось сотен шесть татар, – ответила Мария. – Я отдала приказ Торопцу отобрать среди них бывших командиров, десятников, сотников, может быть, попадутся и тысячники. Если Сережка действительно попал в плен, кто-нибудь из этих должен знать хоть что-то!

– Я лично займусь этим! – воскликнул Косарев.

– А я, пожалуй, поднимусь в наш коттедж, – сказала Маша. При слове «наш» на глазах девушки навернулись слезы, но она моментально взяла себя в руки. – Хотя бы душ приму, беда бедою, но распускаться не следует!

Косарев проявил чудеса изобретательности, разыскав в массе пленных шестерых десятников и двух сотников. Но их допрос показал, что они ничего не знали о русском воеводе. Помог случай – уже после полудня кто-то из бывших рабов опознал в пленном татарине Ибрагима-Мурзу по кличке Ворон. Один укол сыворотки правды, и пленник признался, что некий человек, опознанный как барон Винтер, действительно был подобран на поле боя. Ворон подробно рассказал все обстоятельства находки, опознания, чудесного исцеления и наглого поведения русского воеводы.

– Узнаю старого друга Серегу! – смеясь, сказал Горыныч. – Только он может так вые…ся перед лицом смерти!

У Маши тоже немного отлегло от сердца. Любимый хоть и в плену, а все-таки живой! И если не убили сразу, то есть большая вероятность, что не будут делать этого в дальнейшем. Но действовать нужно быстро, ведь Сергей в этот самый момент может подвергаться жестоким пыткам!

– Войсковой операцией дело не решить! – заявил Горыныч, дождавшись, пока солдаты унесут из кабинета Ворона. – В густой толпе мы его не опознаем. К тому же не исключается возможность, что Серегу могут использовать в качестве живого щита.

– Надо готовить спецоперацию! – рубанул Бэдмен. – Давайте думать, что для спасения Сереги делать!

– Сейчас его увозят в направлении Ак-Мечети. И почему они не пошли к Керчи? Город мы вчера взяли, попал бы Корбан-Гирей между двух огней! Надо заслать к татарам разведчиков, и лучше всего – прямо сейчас, пока они в беспорядке отходят. Момент для инфильтрации наиболее удачный! Вот только кого посылать? – задумчиво сказал Косарев, открывая ноутбук и сверяясь с досье. – Ага, один из лучших полевых агентов, отличное знание татарского, десять лет провел в плену, потом побег, присоединение к Новой армии в Путивле, служил в 1-м Драгунском полку, потом повышение в звании и перевод в Крым. Зовут его Савелий Прохоров, урядник Уланского полка.

– Уланский полк понес сильнейшие потери, – сказал Горыныч. – еще неизвестно, жив ли этот Савелий!

– А вот мы сейчас и выясним! – Мария сняла трубку внутреннего телефона. – Дежурный! Немедленно вызовите ко мне старшего сотника Торопца!

Через несколько минут в кабинет, прихрамывая, вошел Торопец.

– Как здоровье, Степан? – мягко поинтересовался Косарев.

– Отлично, господин воевода! – бодро отрапортовал сотник, вытягиваясь в струнку.

– Скажи-ка мне, Степан, когда ты в последний раз видел урядника Прохорова? – продолжил Косарев.

– Два дня назад, это он предупредил нас о подходе орды! – сообщил Торопец. – Затем воевода приказал ему продолжить наблюдение за татарами.

– Значит, непосредственного участия в бою он не принимал? – спросил Мишка.

– Насколько мне успели доложить, наши разведгруппы в общую свалку не лезли. Они перехватывали и уничтожали отдельные татарские разъезды, – пояснил Торопец.

– Отлично, из этого следует, что урядник Прохоров мог остаться в живых, – сказал Косарев. – Постарайся разыскать его и пришли сюда! А сам можешь отдыхать!

– Слушаюсь! – гаркнул сотник и, четко развернувшись через левое плечо, промаршировал на выход, стараясь не хромать.

– Хороший парень! – обронил Владислав.

– Да, – согласилась Мария. – И командир отличный, это он после пропажи Сергея привел войска в город.

Савелий Прохоров появился только через час. Оказалось, что он со своим десятком еще ночью ушел вслед за отступающими татарами. Вернулись уланы из рейда пятнадцать минут назад, притащив на аркане пленного тысячника. Разведчика поблагодарили за мужество и приказали готовиться к инфильтрации. Гарик и Мишка кратко обрисовали Савелию задачу. Опытный разведчик молча кивнул и почти бегом устремился собирать своих бойцов.

– А когда получим разведданные, то и решим, как действовать, – сказал Гарик. – Мишка, что ты там говорил про спецоперацию?

– К татарам надо пробраться тихо, на мягких лапах! – высказал идею Мишка. – У нас тут три десятка бойцов спецназа…

– Пора бросать дурацкие игры в благородный бой! – резко бросил Косарев. – Здесь вам не сафари! Надел бы Сергей «Юшман», как я ему советовал, – мы бы сейчас отмечали победу, а не думали, как его спасти!

Глава 14

Скрип несмазанных колес арбы раздражал меня даже больше, чем врезавшиеся в тело веревки и грубая ворсистая ткань грязного, провонявшего чужим потом чекменя. Единственное развлечение – высматривать сквозь прорехи в матерчатом тенте знакомые созвездия.

Днем было повеселее – я прислушивался к выстрелам пушек, а потом по крикам татар пытался определить, в каком еще месте им наваляли наши. Корбан-Гирей оказался упорным парнем – гнал и гнал своих обкуренных воинов на колючую проволоку и минные поля. Так что до вечера я не скучал.

Периодически я устраивал целые шоу, требуя вывести меня по нужде, накормить, напоить. При этом старался выдумать для охранявших меня гвардейцев ругательства позаковыристее. Десятник скрипел зубами от злости, но категорический приказ хана не трогать меня даже пальцем выполнялся неукоснительно. Потом мне это надоело. Кураж постепенно пропал. Я, наконец, осознал, в каком безвыходном положении оказался. Быстрого освобождения не предвиделось.

До Ак-Мечети отступающая орда добиралась пять суток. Все это время меня не беспокоили. По прибытии в город я сразу же очутился в подземной тюрьме. Мне показалось, что гвардейский десятник вздохнул с облегчением, передавая поднадзорного зверовидному надзирателю. Надзиратель, больше похожий на питекантропа, чем на нормального человека, бесцеремонно схватил меня за воротник чекменя и, волоком протащив по слабо освещенным коридорам, впихнул в узкую, как шкаф, каморку. Лязгнул засов, и я остался в полной темноте. Веревки снимать не стали. «Блин, доигрался! – подумал я. – кажется, пора начинать думать о душе́!»

Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, я начал громко петь песни. Репертуар у меня был богатый, и по пьяному делу я с друзьями мог драть глотку часами. Но в нынешней обстановке мой пыл быстро иссяк. Исполнив восемь раз первые две строчки из припева песни «Владимирский централ» Михаила Круга (других слов этой песни я не знал), постарался устроиться поуютнее, насколько позволяли связанные конечности и голый пол, и заснул.

Проспал я, наверное, довольно долго. Потому что, проснувшись, почувствовал, что промерз до костей, а лодыжки и кисти словно отнялись. Но достаточно было пошевелиться, как ощущение озноба прошло, а по венам снова побежала кровь. Находящийся в чужой для него реальности организм моментально восстановил постоянство своей среды. Из-за этого полезного свойства я спокойно перенес несколько суток, скрученный по рукам и ногам.

Лязгнул засов. Тусклый свет факела резанул по привыкшим к темноте глазам, подобно магниевой вспышке. На пороге камеры появился давешний надзиратель. Он молча поставил на пол котелок с похлебкой и глиняную бутыль с водой и уже собирался закрыть дверь. Я ласково окликнул его:

– Слышь ты, придурок! А как я буду жрать со связанными за спиной руками?

На узеньком покатом лбу неандертальца появилось несколько складок. Было заметно, что мыслительный процесс для надзирателя – дело непривычное. Постояв пару минут, мужичок что-то промычал и воткнул факел в петлю на стене. Одной рукой схватив за грудки, надзиратель легко поднял и поставил меня вертикально, а потом, достав из-за пояса короткий нож, двумя взмахами перерезал веревки. Вероятно, он привык, что освобожденные от пут пленники на первых порах слабы, как котята. Со мной эта шутка не удалась!

Правой рукой, без замаха, я въехал татарину в печень. И тут же локтем левой – в горло. Такое ощущение, будто бью по скале. Неандерталец даже не покачнулся. В его глазах мелькнуло удивление, но ответные действия последовали немедленно. Огромные волосатые лапища попытались схватить меня за плечи. Я скрутом вывернулся и от души врезал коленом в пах. Вот сейчас я почувствовал, что угодил в мягкое! Надзиратель хрюкнул и начал складываться, как перочинный ножик. Воспользовавшись моментом, я попытался выскользнуть в коридор. Как бы не так! Что-то тяжелое угодило по затылку (скорее всего, кулак), в глазах потемнело, и сознание вылетело из меня, как пробка из бутылки.

Впрочем, очнулся я довольно скоро. В темной камере еще не успел рассеяться запах горелой ветоши от факела. Голова была ясной, руки-ноги свободны. Пожалуй, этот инцидент прибавил мне хорошего настроения. Пошарив возле двери, я нашел котелок и бутыль. Быстро выхлебав похожую на помои похлебку и запив сей гастрономический шедевр несвежей водой, я взбодрился еще больше. «Спасибо тебе, добрый человек, – подумал я про надзирателя, – в благодарность я убью тебя последним!» Оставалось придумать, как осуществить это на практике.

От мыслей о мести меня отвлек новый лязг засова. «Что-то зачастили ко мне, – подумал я, вставая, – то никого, то отбою от посетителей нет!» За дверью стояли два татарина, судя по кольчугам и шлемам – гвардейцы. В руках они держали обнаженные сабли. Хорошо держали, умело. Но я все-таки решил попробовать схватиться с ними, рассчитывая, что в тесном коридоре они будут ошибаться. Однако, выйдя из камеры, заметил шагах в десяти еще двоих гвардейцев. Эти были вооружены луками. При моем появлении татары немедленно натянули тетивы. Ладно, драка отпадает, пока буду махаться с ближними – дальние утыкают меня стрелами. Я даже почувствовал за себя гордость – надо же, как меня здесь уважают!

– Давай, топай! – хмуро сказал один из гвардейцев. Молодец, направление движения он показал свободной рукой, в то время как лезвие сабли было направлено на меня. Хорошо, посмотрим, что они там придумали. Я бодро зашагал по коридору. Повели меня не вверх, а на два уровня вниз. Путь закончился в просторном помещении с низким потолком. Конвой выстроился полукругом у стены, а мне предложили сесть на пол, прикрытый ободранным паласом. Только сейчас лучники ослабили тетивы.

Я сел, скрестив ноги, и стал с интересом осматриваться. Помещение явно являлось пыточной. В дальнем углу установлено некое подобие дыбы. В противоположном горит жаровня. Из огня торчат ручки нескольких инструментов. Остальные приспособления аккуратно разложены на низеньком длинном столике. Увидев их, я даже привстал, чтобы рассмотреть повнимательней. Придумают же люди! Поцокав языком от восхищения, я снова занял прежнюю позу.

– А ты интересный человек, Винтер! – раздался рядом знакомый густой баритон. Корбан-Гирей незаметно и бесшумно вошел через узкую боковую дверь. – Другие при виде этих штучек срут под себя от ужаса, а тебе, я смотрю, даже понравилось!

– Вернусь домой, обязательно заведу у себя что-нибудь похожее, – ответил я.

Хан удивленно посмотрел на меня, но промолчал. С ним явилось еще четверо гвардейцев, сноровисто расстеливших на небольшом возвышении у стены пушистый ковер, и зверовидного вида мужик, очень похожий на моего доброго надзирателя. Судя по тому, что брат-близнец неандертальца сразу начал перебирать пыточный инструмент, он являлся палачом.

– Ну, с чего начнем? – спросил Корбан-Гирей, вольготно развалившись на своем ложе. – Ахмат всегда начинает с выдирания ребер раскаленными щипцами, а я предпочитаю подпаливание мошонки. И тот и другой способы быстро приводят к положительным результатам!

– А у вас есть «испанский сапожок»? – лениво поинтересовался я.

– Кажется, нет! А, Ахмат? – хан посмотрел на палача. Тот отрицательно помотал головой. – Нет, Винтер, отсутствует! А что это такое?

Я подробно объяснил. Корбан-Гирей тоже поцокал языком от восхищения. Ахмат обиженно засопел носом и отошел к жаровне.

– Придумают же люди! Вот что значит Европа! Ну, мы уж по-простому, по старинке, – сказал хан и тут же без паузы добавил: – взять!

Гвардейцы бросились на меня, как голодные акулы на добычу. Я отбивался, применяя все свое мастерство. Но силы были неравны. Меня скрутили и распяли на дыбе. Слегка приподнявшись, я с удовлетворением оглядел место схватки. Двоим воинам я сломал носы, одному – ногу в колене, еще двоим вывихнул руки. А уж синяки и ссадины все схлопотали в немереных количествах.

– Что, суки, получили? – торжествующе сказал я.

Но в следующей момент все торжество от проведенной драки вылетело у меня из головы. Лохматый Ахмат прижал к моему бедру раскаленную железку. Это только герои боевиков мужественно скрипят зубами при пытках. Я так заорал от боли, что даже привыкшие ко всему татары шарахнулись в разные стороны.

– Проняло? – участливо спросил Корбан-Гирей, когда я, немного отдышавшись, стал поливать всех шестиэтажным матом. – Ахмат, повтори!

Палач снова прижал к моему телу раскаленный дрын. На этот раз он подержал железку на несколько секунд подольше. Потом еще и еще. К тому же этот гад старался надавить посильнее, прожигая кожу и мышцы чуть ли не до костей. На второй минуте я сорвал связки и теперь только хрипел.

– Достаточно, Ахмат! Мне кажется, Винтер все понял! – мягко сказал хан. Палач отошел к жаровне. Корбан-Гирей вкрадчиво продолжил: – А, Винтер? Теперь тебе ясно, что церемониться с тобой мы не будем? А ведь это только начало, продолжение может оказаться более занимательным!

– Падла! – прошептал я. Все тело горело, словно опущенное в крутой кипяток. Перед глазами плавали кровавые круги. – Ну, попадись ты мне!

– Упорствуешь, Винтер? – Голос хана журчал, словно далекий ручей. – А ведь ты можешь облегчить свою участь, если ответишь на несколько моих вопросов! Обещаю тебе легкую смерть от моей руки! Вот это ружье нашли притороченным к седлу твоего коня! – хан поднес к моему лицу «пищаль». – Это из него ты положил сотню моих гвардейцев! Скажи мне, как оно работает!

– Хрена тебе лысого, татарская морда! – выдохнул я. Хан изменился в лице.

Неожиданно в дальнем углу пыточной развернулось «окно». Возникшая в проеме фигура вскинула автомат. Прошелестела короткая очередь. Окружающие меня татары словно взорвались изнутри. Хану гиперскоростной пулей оторвало ногу. Человек, облаченный в матово-черный «Юшман», неторопливо подошел к дыбе и несколькими взмахами десантного ножа освободил меня.

– Чего так долго? – буркнул я вместо «спасибо» и, кряхтя от боли, восстал с «ложа смерти». Подняв с пола свой автомат, я неловко пнул босой ногой корчащегося Корбан-Гирея и спросил спасителя: – А эту сволочь ты мне решил оставить? Отличный подарок!

Человек в бронекомбезе кивнул, откидывая забрало шлема. Я в полном обалдении уставился на его лицо. Очень знакомая физиономия. Именно ее я каждый день, бреясь, видел в зеркале.

– Мне показалось, что тебе будет приятно самому прикончить этого гада, – улыбаясь, сказал мой двойник.

– Это у меня глюки от переутомления пошли, что ли? – задумчиво сказал я и протянул руку к подбородку собеседника, чтобы проверить на ощупь данные, полученные от зрения. Двойник немедленно цапнул меня зубами за палец. Я ойкнул, а он расхохотался.

– Рот закрой, кишки простудишь! – посоветовал спаситель, доставая из набедренного кармана плоскую фляжку. – Накось, прими противошокового, а то в натуре с катушек съедешь!

Я машинально сделал несколько глотков. Во фляжке был мой любимый армянский коньяк. Я приложился еще раз, залпом выдув половину содержимого. Напиток мягко ударил в голову, собирая разбежавшиеся мысли.

– Ты кто такой? – наконец задал я наиболее бессмысленный в данной ситуации вопрос.

– Кончай тупить, Серега! Я был о тебе лучшего мнения! – усмехнулся двойник, отбирая у меня фляжку. – Естественно, что я – это ты, только постарше! Давай, мочи уже этого ублюдка, да пойдем отсюда, разговор есть!

Я обернулся к Корбан-Гирею. Лицо хана было белым как мел. Похоже, что у него болевой шок. Ну, ничего, сейчас мы освежим его впечатления. Я сходил к жаровне и, достав раскаленный прут, вогнал его в живот своему мучителю.

– Счастливый путь в загробную обитель! – напутствовал я на прощание Корбан-Гирея, шагая в «окно». И добавил совсем тихо: – под солнцем остается победитель…

С обратной стороны перехода ничего не было. Рамка отсутствовала. Двойник щелкнул пальцами, и «окно» свернулось. Мы оказались в голой, выжженной солнцем степи. Неподалеку от нас стоял причудливый аппарат. Он одновременно напоминал корабль капитана Соло из «Звездных войн» и бомбардировщик В-2 «Стелс». Этакая громадина, метров семьдесят в длину и полсотни в ширину. В днище откинут пандус, по которому мог бы легко проехать танк.

– Как тебе моя птичка? – с гордостью спросил двойник.

– Впечатляет! – ошарашенно ответил я.

– Спейсер класса «Экстра», двадцать первая серия, – пояснил двойник. – пошли в салон. Примешь душ, оденешься, а я пока чего-нибудь пожрать соображу. За столом и поговорим!

Мы поднялись по пандусу в просторный шлюз. Вдоль стены, в нишах, стояли устрашающего вида скафандры с клешнеподобными манипуляторами. А может быть, это были боевые роботы. Их наличию в таком корабле я бы не удивился. Выходная дверь шлюза казалась монолитом, но при нашем приближении бесшумно раскрылась, подобно диафрагме фотоаппарата. За ней открылся длинный коридор с рядами таких же круглых дверей, размером поменьше. Мы прошагали метров тридцать и остановились перед входом в душевую. Я определил это по синей пиктограмме возле комингса, изображающей рожок с брызжущими из него струями. Двойник тронул рукой нарисованный рожок, и люк распахнулся.

– Заходи, приводи себя в порядок, – пригласил двойник. – я думаю, с сантехникой ты разберешься.

Я вошел в помещение и вдруг краем глаза заметил сбоку какое-то движение. Уже развернувшись и вскинув автомат, понимаю свою ошибку. Там находилось гигантское ростовое зеркало. Я подмигнул своему отражению. Экий красавец! Абсолютно голый, зато с оружием на изготовку. Волосы на голове слиплись в сосульки, хорошо хоть в чужой реальности не растет щетина на морде. А то я стал бы обладателем солидной бороды. Все тело перемазано грязью, своей и чужой кровью. Представляю, как от меня воняет! Многочисленные черные пятна ожогов третьей степени делали меня похожим на человека-леопарда. Я ковырнул пальцем блямбу спекшейся крови над одним из ожогов, она тут же отвалилась, обнажив розовую кожу. Вот и славно! Все уже зажило. Представляю, как удивился бы хан, продлись пытки немного дольше.

Фальшиво насвистывая веселенький мотивчик, начинаю разбираться с местной техникой. Установив голографическую завесу с пейзажем тихого озера в окружении плакучих ив, влезаю в кабинку массажного душа. Отскребывая с тела скопившуюся мерзость, я вдруг почувствовал, что пол едва заметно качнулся, а потом появилась небольшая перегрузка. Корабль взлетал.

Закончив с помывкой, я быстро наполнил пятиметровый бассейн горячей водой. Достаточно было расслабиться в легкой пузырящейся водичке, как я начал задремывать. Напряжение последних дней постепенно спадало.

– Ты там не утонул, часом? – донесся из скрытых динамиков веселый голос. – Обед готов, вылезай! Одежда в шкафу возле двери, я зайду через пять минут.

Одевшись в черную шелковую пижаму и замшевые мокасины, я вышел в коридор. Двойник как раз подошел к душевой. Бронекомбинезон он поменял на такую же, как у меня, пижаму, только пурпурного цвета.

– Ну, совсем другое дело! Отлично выглядишь! – поприветствовал меня пришелец из будущего после критического осмотра. – А то был похож на леопарда, вышедшего на тропу войны после недельного запоя!

– Куда мы летим? – спросил я по пути в столовую.

– На мою базу в поясе астероидов, – ответил двойник.

– А чего тебя так далеко занесло? – удивился я.

– Так ведь война идет! – загадочно ответил двойник.

– Какая война? С кем?

– Не торопись, все узнаешь в свое время! – ответил двойник и объявил после открытия очередного люка: – Пришли!

Столовая, куда он меня привел, могла вместить одновременно человек пятьдесят. На дальнем конце длинного стола были расставлены тарелки и блюда.

– А неплохо вас тут кормят! – сказал я, рассмотрев представленный ассортимент кушаний. На столе присутствовали: котлеты по-киевски, жюльен, свиные эскалопы, телячьи антрекоты, духовая говядина в кляре, фруктовый салат, овощной салат, мясной салат и еще полтора десятка мисочек поменьше.

– Сухой паек для экипажей боевых спейсеров, – пошутил мой двойник. – давай, налетай, оголодал небось в плену!

– Слушай, а как мне тебя называть? – спросил я, утолив первый голод. – А то я мысленно называю тебя «двойник». Как-то неудобно…

– Зови меня Пафнутий Спиридонович! – огорошил двойник. Посмотрев на мое обалдевшее лицо, он расхохотался. – Серега, мне кажется, плен отрицательно повлиял на твои умственные способности! Ну, как еще называть самого себя, как не собственным именем – Сергей! Налопался? Закуривай!

Сергей протянул мне портсигар. Я раскрыл его – там лежали мои любимые кубинские сигары. Я закурил, с наслаждением вдыхая ароматный дым.

– Эх, хорошо! – сказал я, откидываясь на спинку стула. – А я вижу, вкусы у тебя не поменялись! И коньячок, и сигары те же самые!

– Знал бы ты, с каким трудом мне теперь приходится их доставать, – ответил Сергей, тоже раскуривая сигару. – Современные напитки и табак мне не нравятся. Лучшее – враг хорошего!

– Ты говорил, что постарше меня. На сколько? – начал я серьезный разговор.

– Полагаю, лет на триста, – небрежно ответил Сергей. Я поперхнулся дымом. Такой цифры я не ожидал. Теперь становилось понятным наличие корабля и базы в поясе астероидов.

– Удивлен, что я так хорошо сохранился? – спросил Сергей. – А как ты считаешь свой возраст?

– По паспорту мне тридцать три, а фактически – тридцать пять! – ответил я, быстренько прикинув в уме, сколько времени я провел в других реальностях.

– По паспорту я твой ровесник! – сказал двойник. – Ведь ты не ощущаешь, что прожил лишних два года?

– Да вроде нет! – ответил я. – А где Машка, где ребята?

– С ними не так все просто… Тебе, в сущности, повезло, что у тебя такие друзья, – пригорюнился Сергей. – В моей реальности Мишка Суворов погиб в Чечне, Гарик спился и умер от рака, а такой девушки, как твоя Маша, мне так и не попалось!

– Выходит, что ты совсем один? – пожалел я своего двойника.

– Выходит, – грустно вздохнул Сергей.

– Слушай, а чего ты полез меня спасать? Неужели мои бы не справились? – спросил я.

– Боюсь, что просто не успели бы! Хан тебя точно бы запытал до смерти! Ты же не собирался делиться с ним секретами?

– Нет, конечно! – ответил я, но в следующий момент мне в голову пришла новая мысль. – Серега! Вот мы сейчас сидим вместе, спокойно общаемся, а я вспомнил, что полтора года назад пытался выйти в близкое прошлое, чтобы увидеть самого себя! Так ничего не вышло, «окно» не открывалось!

– Это я тебе тогда помешал! – вздохнул двойник. – Вдвоем бы вы таких дел наворотили! Очень уж ты, мерзавец, инициативный оказался! Когда я тебе конверт с чертежами подбрасывал, то не ожидал, во что это выльется! Тебе несказанно повезло, что Игорь сделал модулятор хоть и по предложенной схеме, но на другой элементной базе, а Мишка составил отличную программу управления. Вместе вы составили отличную команду – мне в одиночку приходилось годами придумывать то, что вы решили за пять минут, выжрав по литру пива в одно лицо! А уж ваш способ сворачивать «окно» я сумел повторить только через добрый десяток лет. Но все же изрядно накосячили, ребятушки! Сто лет личного времени я потратил на то, чтобы распутать линии реальностей, которые вы наплодили! Впрочем, остальное время я потратил на создание своих вариантов!

– Что, трудно быть богом? – усмехнулся я.

Глава 15

Разведчики вернулись через неделю. За время ожидания Маша извелась до полной потери здоровья. Она практически не спала, ничего не ела. Любая работа валилась из рук.

Чтобы послушать доклад Савелия Прохорова, в Адмиралтействе собралась вся верхушка Грозного. Урядник в нескольких словах поведал, как его группа проникла в город и как натурализовалась на месте. Потом со всеми подробностями было рассказано о загадочном происшествии в подземной тюрьме, в результате которого погибли восемь ханских гвардейцев, палач, а сам Корбан-Гирей находился при смерти. Пленник, на допросе которого присутствовал хан, исчез.

– Я лично видел, как выносили из подземелья тело хана. У него не было ноги, а в животе торчал железный прут! – говорил Савелий. – Трупы охранников таскали ведрами.

– Серегина работа! – убежденно сказал Горыныч. – довели небось парня до ручки, сволочи!

– Он что же, гвардейцев голыми руками порвал? – удивился Шевчук.

– Вряд ли, Андрюха! – отрицательно покачал головой Мишка. – Серега, конечно, неплохой боец, но и ему такое не под силу!

– Скорее всего, на допрос принесли Серегин автомат. Ведь вместе с ним пропала «Пищаль». Серега силой либо хитростью сумел завладеть оружием, перестрелял охранников и сбежал, – построил логическую цепочку Гарик.

– Я тоже так подумал, – вставил слово Прохоров, – поэтому на обратном пути из Ак-Мечети мы двигались зигзагами, прочесывая местность. К сожалению, воевода нам не встретился. А в городе остались три моих бойца, с приказом отслеживать все случаи пропажи лошадей и тому подобные вещи.

– Молодец, Савелий! – поблагодарила улана Маша. – за отличное выполнение задания, а также учитывая предыдущие заслуги, я присваиваю тебе звание подхорунжего! Представление о награждении своих людей напишешь сам! Благодарю за службу!

– Рад стараться, госпожа воевода! – гаркнул Савелий.

После ухода разведчика командиры переглянулись.

– Что мы еще можем сделать для воеводы? – спросил Косарев.

– Турболет постоянно барражирует в воздухе, отслеживает в степи каждую мышь! Конные разведчики ведут наблюдение за Перекопом, – тихо сказала Маша. Внезапно она вскочила, глаза девушки загорелись. – ясно одно! Сережка на свободе с оружием в руках! Рано или поздно он до нас доберется!

Внезапно у самого торца стола развернулось «окно». Шагнувший из него человек в черной шелковой пижаме исподлобья оглядел присутствующих и, улыбнувшись, весело произнес:

– Не вижу радости на лицах!

– Серега, мать твою! Вот уж действительно черта помянешь… – только и сумел произнести обалдевший Горыныч. Мария, визжа от радости, бросилась на шею любимому. Остальные, после секундной заминки, последовали ее примеру (только кричали они потише).

– Эй, эй! Поаккуратнее! – вопил Иванов. – Вы же меня задушите, архаровцы! – Вы что же, похоронили меня? – спросил Сергей, когда наконец утихли бурные проявления восторга и все уселись за стол.

– Не дождешься!!! – в один голос рявкнули Гарик с Мишкой.

– Мы до последнего были уверены, что ты выберешься! – ответила Маша, глядя на Сергея сияющими глазами. Она сидела рядом с ним, держа за руку.

– Верю, милая, верю. – Сергей нежно погладил девушку по щеке.

– Хана в подземелье ты грохнул? – нетерпеливо спросил Горыныч.

– Можно сказать, что я, – загадочно ответил Сергей.

– Так где же ты пропадал? – воскликнул Гарик.

– Погоди, Гарик, не горячись! – вставил реплику Мишка. – Тут дело более тонкое, он же через «окно» пришел! Как такое могло получиться?

– Все вопросы потом, ребята! – твердо сказал Сергей. – Я любимую женщину тысячу лет не видел, имейте совесть!

Друзья деликатно оставили Сергея наедине с Марией. Иванов порывисто обнял и стал исступленно целовать девушку в губы и глаза.

– Господи, любимая моя, ты даже не представляешь, как я скучал по тебе все эти годы![56] – прошептал Сергей во время короткой паузы.

Глава 16

Почти сутки мы с Машей не выходили из спальни. Отключив связь и занавесив окна, мы полностью отрешились от окружающего мира. То исступленно предаваясь любви, то горячо и сбивчиво пересказывая друг другу все наболевшее за время разлуки. Наконец, утомленная всем пережитым, Машенька заснула в моих объятиях. За окном разгорался рассвет. Незаметно для себя я тоже задремал.

Проснулись ближе к полудню. Приняли душ, позавтракали и вышли на улицу. Солнце стояло в зените. Мы, взявшись за руки, стали спускаться по аллее к Белой площади.

Стоявшие на страже у дверей Адмиралтейства морские пехотинцы, улыбаясь не по уставу, лихо взяли «на караул». В самом здании было довольно пусто. В штабе скучал дежурный офицер – Максим Соколов. Увидев меня, Максим вскочил и вытянулся по стойке «смирно». На его лице отчетливо читалось выражение огромной радости.

– Здравия желаю, господин главный воевода! – все свои эмоции сотник вложил в это приветствие. У меня от его крика даже слегка заложило уши.

– Вольно, Максим, вольно! – сказал я, обнимая парня за плечи. – Молодец! Мария рассказала мне, как ты тут геройствовал!

– Спасибо, командир! – обрадованно воскликнул Соколов. – А я переживал, что вы погибли из-за меня!

– Меня не так легко укокошить! – улыбнулся я. – Ладно, продолжай службу, не будем тебе мешать! Пойдем, любимая!

Мы гуляли по городу до самого обеда. Общая трапеза, как обычно, проходила в Адмиралтействе. За столом много шутили и смеялись. Я чувствовал, что мое возвращение сняло с душ друзей огромный камень. По отдельным намекам я догадался, что на вечер намечаются торжества по поводу победы над татарами и моего чудесного спасения.

После обеда я позвал Гарика и Мишку в свой терем.

– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, – начал я, когда все расселись за столом в холле.

– Что, к нам едет ревизор? – хмыкнул Гарик, раскуривая трубку.

– Хуже! – серьезно сказал я. – Нас ревизовали непрерывно! Как вы думаете, кто меня спас?

– Дык, сам небось сбежал! – сказал Мишка. – Мы же агентов в Ак-Мечеть засылали, и они нам доложили, что татар из подземной тюрьмы в ведрах выносили!

– Нет, ребятушки, все вышло гораздо сложнее! – покачал я головой и пересказал друзьям историю своего освобождения и знакомства с двойником. Машенька уже слышала сокращенную версию этого рассказа, поэтому восприняла полную версию достаточно спокойно, а вот мужики сидели разинув рты от удивления. Особенно их поразил тот факт, что мы тоже выходцы из параллельного мира, созданного моим двойником.

– Значит, мир намного сложнее, чем мы предполагали? – задумчиво сказал Мишка.

– Это точно! Сергей объяснил мне устройство мироздания, в которое мы так отчаянно стали вносить изменения. Помните, пытаясь объяснить пробои реальности, я придумал гипотезу с поливариативностью миров? – продолжил я.

– Это где ты сравнивал мир с многожильным пучком проводов, тянущимся из прошлого к нам, из которого мы выдергиваем отдельные жилки? – уточнил Горыныч.

– Да, та самая! – кивнул я. – Так вот, как раз эта гипотеза и была наиболее близка к действительности! В мире действительно заложена некая поливариативность, то есть строгой, детерминированной дороги «прошлое – будущее» не существует! Параллельных миров много, но все же ограниченное количество. Сергей путем долголетних исследований установил, что их число равняется сорока девяти!

– Семижды семь! – прошептал озадаченный Горыныч. – Мистика какая-то!

– Значит, что в каждый момент времени изначально заложены почти пятьдесят вариантов действия, развития событий? – уточнила Мария.

– Нет, зайчик! – ответил я. – Тогда бы в каждый момент времени создавалось сорок девять новых миров, и в следующий момент их было бы на две тысячи четыреста больше! И так далее, в геометрической прогрессии! Нет, есть сорок девять миров, ни больше ни меньше!

– Слушай, но ведь каждый раз, отправляясь в прошлое, мы создаем новую реальность! – встрял Мишка. – Даже от действий нашей небольшой группы свободные миры давно бы кончились! Ты вспомни, сколько раз мы ходили в прошлое!

– Нет, Мишка, происходит нечто другое! – сказал я. – Объясню на простых примерах! Вот представьте себе, тот толстый сорокадевятижильный кабель, про который мы уже упоминали, тянущийся из прошлого в будущее. И на каждом отрезке каждой из жилок записана какая-то информация. Открывая «окно» в прошлое, мы выдергиваем из кабеля одну из жилок и начинаем переписывать информацию. Так, словно размагничиваем магнитофонную кассету и на освободившееся место записываем новые песни. Так вот, эти песни будут крутиться, пока мы держим кассету в магнитофоне, то бишь пока мы держим «окно» развернутым! Как только мы «окно» закрываем, все возвращается на круги своя! Выдернутый проводок снова укладывается в общий пучок, и записанная нами информация начинает постепенно утрачиваться. Ну, словно вынутая из проигрывателя кассета начинает размагничиваться от старости, а потом на освободившееся место записывается информация с соседних проводочков! А в реальности это выглядит так: эффект от произведенного нами действия начинает постепенно затухать и наконец сводится на нет.

– То есть пока мы держим «окно» активным, эффект от нашего действия продолжает действовать? – спросил Горыныч. – уж простите за тавтологию!

– Не совсем! – ответил я. – нужна постоянная подпитка новыми действиями! Иначе эффект все равно затухнет.

– Так-так! – обронил Бэдмен. Ребята несколько минут просидели молча, переваривая полученную информацию. – Это надо обдумать, может быть, даже устроить мозговой штурм!

– Знаю я ваши методы мозгового штурма! – тут же взвилась Мария. – Опять будете водку с пивом литрами жрать!

– Что же делать, если алкоголь расщепляет сознание и прочищает чакры, через которые немедленно начинает струиться поток знаний из ноосферы, – завернул Гарик, но как-то вяло, скорее по привычке шутить. Но Маша восприняла эту фразу серьезно.

– Нет уж, хватит! Веселитесь без допинга! – веско сказала моя супруга. – Эту феньку я уже знаю, напьетесь в зеленую сосиску и опять придумаете какую-нибудь техническую чертовщину!

– Это точно! Это мы могем! – вяло согласился с Машей Горыныч. – Что же получается, Серега, что бы мы ни делали – все без толку!

– Опять не будет цели в жизни! – брякнул Мишка. – Мы словно возвращаемся к началу нашей эпопеи!

– Что, проняло? – с чувством спросил я. – Вы уже мысленно стали готовиться к богемной жизни? Прощай добрый конь и верная сабля, здравствуй, коллекционное вино и одежда «от кутюр»!

– Глумится, гад! – сказал Мишка Гарику. – явно что-то недоговаривает!

– Угу! – согласился оживившийся Горыныч. – А давай-ка мы, Мишель, этому кренделю репу начистим?!

– Но-но! – усмехнулся я. – прекратить произвол в отношении интеллектуального меньшинства!

– Сережка! Не томи! – Супруга больно ущипнула меня за задницу. – Говори, какой ты козырь в рукаве припрятал!

– Так вот, друзья! – сказал я, наслаждаясь произведенным эффектом. – Естественно, что не бывает правил без исключений! Иногда внешнее воздействие на реальность оказывается столь мощным, что эффект продолжает сохраняться веками и даже тысячелетиями! В результате действий моего двойника образовались самостабильные реальности, известные нам под обозначением «альфа», «бета» и «гамма»!

– Ни хрена себе заявочки! – завопил Бэдмен. – и когда он только успел все это сотворить?

– Ну, времени у него хватало, – ответил я, – все-таки прожил он на триста лет больше! Реальность «альфа» была для Сергея пробой пера – там он просто уничтожил союзный флот на переходе к Крыму.

– Точно! Когда Андрюха Шевчук говорил, что в его реальности произошло это событие, мы стали грешить на самих себя! – воскликнул Мишка.

– Да, только мы думали, что сделаем это в будущем! – подтвердил Гарик. – А тут, оказывается, Серега постарался, зараза! Я не имею в виду присутствующих!

– Потом двойник отметился в реальности «гамма», – продолжил я рассказ. – пытаясь построить настоящий коммунизм в одном, отдельно взятом государстве, Сергей развязал ядерную войну. Внедрившись в окружение Хрущева, он довел Карибский кризис до точки кипения. Рассчитывал напугать американцев! Но Кеннеди не поддался, и закончилось все довольно грустно. Затем Сергей принялся за реальность «бета». Там он учел все предыдущие неудачи и действовал гораздо тоньше. Инфильтрацию он начал заблаговременно, в начале девятнадцатого века. Успел повоевать в войсках Суворова, дослужился до звания генерал-поручика, завоевал себе нешуточный авторитет. Перед наполеоновским нашествием развернул бурную деятельность в промышленности. Стал стальным магнатом, миллионером. Ну, и пошло-поехало! Дальнейшую судьбу измененной реальности вы знаете из рассказов наших друзей-офицеров.

– Да, пожалуй, эта его операция была удачной! – одобрительно сказал Бэдмен. – Хотя и здесь промашка вышла – появился Халифат! Результат – многолетняя война!

– Ты знаешь, Мишка, а ведь постоянный враг просто необходим для гармоничного развития государства, – задумчиво сказала Мария. – Вон смотри, в «альфа-мире» Россия благополучно почивала на лаврах, и чем это закончилось! Нет, враг нужен! Его присутствие мобилизует общество и развивает военную промышленность. А военное производство, в свою очередь, тащит за собой остальные отрасли. Ведь практически все научные открытия второй половины двадцатого века совершались в военных лабораториях!

– Эх, как Машка завернула! – восхитился Мишка. – Но, черт возьми, если вдуматься – она права! Отсутствие постоянной опасности ведет к застою!

– Ага! – кивнул я. – война – двигатель прогресса! До определенной стадии, конечно, пока война не становится войной на истощение! К тому же для нормального развития необходима сбалансированная экономика. Иначе все положительные стороны гонки вооружений обернутся полной противоположностью! Это и случилось с Советским Союзом! Насколько я понял, в «бета-мире» до такого пока далеко! У них как раз полный порядок! Вот и нам надо постараться доделать начатое так, чтобы потом не было стыдно перед потомками!

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил Горыныч.

– То и имею, – ответил я, – что своими действиями в семнадцатом веке мы создали новую самостабильную реальность! А все предыдущие наши попытки закончились, увы, пшиком! Практически везде исторический процесс вернулся в основное русло!

– Опаньки! – оживился Бэдмен. – Работали, работали, трудились в поте лица, и все коту под хвост! Нет, ну ладно там наши экспроприации! От того, что в некоторых мирах пропали императорские регалии, Янтарная комната и иконостас храма Христа Спасителя, вряд ли что-нибудь изменилось! Но вот убийство вождя мирового пролетариата не могло пройти незамеченным!

– Прошло, Мишенька, прошло! – усмехнулся я. – Ну, подумаешь он загнулся на шесть лет раньше! Из самого достоверного источника, то есть от моего двойника, стало известно, что в том мире, где произошло убийство, ничего особенного не случилось! Единственное отличие от истории нашего мира – там не было стадии НЭПа![57] Военный коммунизм там продолжался вплоть до тихого сталинского переворота. Все последующие события – точная копия наших!

– Эх, предлагал же я тогда именно Сталина замочить! – воскликнул Мишка.

– Не факт, что вышло бы лучше! – возразила Машенька. – К власти пришел бы Троцкий, а в армии – Тухачевский. Те еще деятели!

– Да уж, дай им волю, так эти ребята напороли бы косяков покруче! – кивнул Горыныч. – Но мы отвлеклись! Ты, Серега, сказал, что созданная нами реальность стала самостабильной. Это означает, что если мы прямо сейчас, сию минуту покинем семнадцатый век, то здесь продолжится гармоничное развитие?

– Именно, Гарик, именно! – подтвердил я. – Но остается небольшая вероятность, что через несколько десятков лет последствия изменений постепенно затухнут. Поэтому, если мы хотим, чтобы дело наших рук не пропало, нам нужно действовать по четкому плану. А то мы в последнее время начали горбушки лепить, как бог на душу положит! Надо тщательнее просчитывать последствия наших действий!

– А альтернативой является наше непрерывное присутствие в этом мире, – сказала Маша. – торчать здесь годами, постоянно держа за ручку Дмитрия и Скопин-Шуйского. А в перспективе – их детей!

– Нет, на это я пойти не могу! Дмитрий и Михайло парни хорошие, но тратить на их техническое образование лучшие годы своей жизни я не хочу! – отрезал Горыныч.

– Тем более, друзья, что это у нас и не получится! – сказал я. – Есть у нас и более важные задачи! Должен вам сообщить еще одно пренеприятнейшее известие! Кроме реальностей, созданных нами и моим двойником, существует еще несколько миров, причина возникновения которых пока не ясна! У Сергея есть устройства, позволяющие отслеживать параллельные реальности и перемещаться по ним. Устраивая с помощью этих приборов постоянные разведывательные вылазки, Сергей узнал, что угроза со стороны черномазых, ох, простите, афроафриканцев, более чем реальна! Они усиленно пытаются создать ситуацию, когда во всех мирах останутся в живых только люди с черной кожей.

– Блин, да они маньяки какие-то! Упорство, достойное лучшего применения! – только и сказал ошарашенный Горыныч. – Чем им так белые-то насолили? Маму-папу изнасиловали? Этот же… профессор… вроде бы из небедствующей семьи!

– И твой двойник предлагает именно нам заняться отражением угрозы со стороны Чаки? – уточнила Маша.

Я кивнул.

– Но каким образом? – удивился Мишка. – У нас ведь на круг всего около ста тысяч человек под ружьем, и это вместе с поместной конницей. А они, по словам полковника Йенге, могут выставить армию чуть не в двадцать миллионов! Может, у них и нет тяжелого оружия, но автомат Калашникова в умелых руках… Да и где эта Африка и где мы? У нас всего один турболет без боекомплекта.

– Так вот мой двойник и предложил нам поискать помощи там, где таких турболетов – тысячи и боекомплекты у них полные! – усмехнулся я.

– В «бета-мире»? – понятливо кивнул Мишка. – Но как?.. Ах да, ты же сказал, что у двойника есть некие устройства…

– Ну и где они? – загорелся наш технический гений. – Давай, показывай, не томи!

Я достал из кармана два крохотных предмета.

– Электронный чип и флэшка? – удивилась Маша. – И как с помощью этого можно пробиться в «бета-мир»?

– Чип – это процессор для модулятора, а на флэшке – новая программа управления темпор-машиной? – догадался Гарик. – Так, сидим здесь, не расходимся, я принесу комплект!

Гарик сорвался с места и убежал в свой коттедж.

– Слушай, а если твой двойник такой крутой, то чего он сам этими неграми не займется? – вдруг спросил Мишка. – Зачем нас привлекает?

– Некогда ему! – со вздохом вспомнив наши космические приключения, ответил я. – Он отражением нападения чужих занимается!

– Чужих? – в один голос спросили Маша и Бэдмен.

– Существует реальность, где на Землю напали инопланетяне! – кивнул я.

– Ого! – глаза Мишки заблестели. – зеленые человечки или синие зубастые осьминоги? Наверняка и те и другие насилуют женщин и пьют кровь у мужчин!

– Кроме шуток, Миха! – возмутился я. – самые настоящие инопланетяне. Прилетели с альфы Центавра! Чего вы ржете? Да, пришельцы с альфы Центавра – распространенный штамп, но тем не менее эта звезда самая ближайшая к Солнцу! Вполне гуманоидные, похожи на персонажей из сериала «Вавилон-5». Были там такие, на ящериц смахивали. Хватит смеяться! Над Землей, блин, нависла опасность, а они закатываются!

– Не, Серега, я, конечно, понимаю, что ты говоришь вполне серьезно, – вытирая проступившие от смеха слезы, сказал Мишка. – Но ты сам прикинь, как нелепо это звучит: «люди-ящерицы с альфы Центавра»!

– Тем не менее их нашествие – факт! – подтвердил я. – Между прочим, война продолжается уже двести лет!

– Они чего, в восемнадцатом веке напали? – удивился Бэдмен.

– Нет, в середине двадцать первого, – ответил я. – земляне к тому времени вполне освоились в системе, на ядерных ракетах достигли Марса, Венеры и астероидов. Так что захватчиков встретили не с пустыми руками и голой жопой! Да и центавриане технологиями не блистали – прилетели на гигантских неповоротливых фотонных звездолетах! Правда, каждый из кораблей нес по пятьсот двадцатиместных планетолетов.

– Прямо лихтеровозы какие-то! – вставил Мишка.

– Угу, и в первой волне этих лихтеровозов насчитывалось сто штук, – продолжил я, – а потом еще по тридцать штук ежегодно! На нашей планете разрушены десятки крупных городов, промышленных центров. Но ничего, земляне справляются, в процессе войны сильно модифицировали первоначальное вооружение. Появились новые корабли, вполне способные конкурировать с захватчиками на равных. Мой двойник как раз сидит в этой реальности, помогает землянам, подкидывает кое-какие технологии из параллельных миров. Да и в боевых действиях изредка принимает участие.

– Круто, Серега! – Бэдмен даже вскочил со стула. – расскажи поподробнее!

– Обязательно расскажу, но попозже, в более спокойной обстановке, – пообещал я. – А сейчас у нас есть более важное дело!

– А вот и я! – провозгласил вернувшийся Горыныч.

Гарик держал в руках «портативный комплект темпор-машины» – складную рамку «окна» и совмещенный с компьютером «модулятор сигнала». Этот мобильный набор совершенно не напоминал первый образец машины времени. Вместо неошкуренных брусков – алюминиевый профиль, вместо телефонного провода – световоды, а «модулятор» и «трансформатор» стали, стараниями Гарика, настолько миниатюрными, что встраивались в обычный ноутбук.

Минут пятнадцать Гарик провозился, меняя процессор в модуляторе. Затем наступила очередь Мишки – инсталлировать новую программу управления. На сборку рамки, подключение проводников и настройку ушло еще три минуты. И вот, наконец, «окно в параллельную реальность» готово к работе!

Глава 17

– Поехали! – сказал Мишка, нажимая «Ввод».

Сначала ничего не происходило, только по рамке «окна» забегали маленькие синие молнии. Потом внутри «окна» появились белые зигзаги, словно на экране ненастроенного телевизора. И вдруг мгновенно появилось изображение! И какое!!!

Перед нами находился большой город. Белоснежные дома непривычной архитектуры с зеркальными панорамными окнами. В бухте стояли корабли. Тоже белоснежные и тоже непривычных очертаний. Почти все двухкорпусные, с пирамидальными надстройками. Чтобы рассмотреть их повнимательнее, я достал из ящика комода бинокль. Гарик извлек оттуда же видеокамеру.

Тридцатикратная оптика позволила разглядеть флаги на гафелях и прочитать надписи на бортах. Флаги оказались российскими триколорами, а надписи были на русском языке. Названия кораблей ничего нам не сказали: «Максим Печников», «Сергей Ляхов», «Василий Соловьев». Порт приписки – Одесса. В глубине акватории стояли корабли серо-стального цвета с Андреевскими флагами, наверное, военные. Их обводы были совсем странны – полностью обтекаемые, как самолеты, без каких бы то ни было выступов и надстроек.

– На современный нам Николаев не похоже, – резюмировала наблюдения Маша. – выходить наружу будем? Или дождемся офицеров?

– Нет уж! Прежде чем народ баламутить, надо все проверить самим! – решительно сказал я и пересек границу реальностей.

Немного помешкав, друзья присоединились ко мне. Вышли мы на красивой просторной улице. Вдоль проезжей части тянулись широкие газоны, росли стройные тополя. Через каждые десять метров из травы били небольшие фонтанчики. Я огляделся по сторонам – по тротуарам неспешным прогулочным шагом двигались многочисленные пары и целые компании. Откуда-то звучала негромкая музыка, мелодия напоминала старинный романс. Слышался смех, голоса, но все как-то приглушенно. В нашем мире такое же количество людей издавало бы гораздо больше шума.

Я машинально свернул «окно». Буквально в метре от нас прошли, взявшись за руки, парень и девушка. Они окинули нашу четверку любопытным, но не удивленным взглядом и спокойно, не оглядываясь, пошли дальше.

– Давай к стене отойдем, – шепнул Горыныч, – а то торчим тут, как три тополя на Плющихе.

Мы отошли в сторонку. Я ковырнул ногтем материал стены – напоминает твердый пластик, но структура зернистая, как пенопласт. Примерно такой же состав под ногами. На углу дома затейливая по форме табличка с надписью: «Проспект адмирала Шарыгина» и номером дома – девятнадцать. Люди здесь были одеты нарядно, но не ярко – цвета пастельные. Мужчины в обычных длинных брюках и рубашках с коротким рукавом. Девушки в легких открытых платьях, длина подола – ниже колен. Поняв, что наша одежда не будет бросаться в глаза – на мне, Мишке и Гарике были форменные зеленовато-песочные брюки и рубашки, а на Маше льняной сарафан, мы таким же прогулочным шагом, как у большинства окружающих, побрели вниз, в направлении реки. По проезжей части изредка бесшумно проносились самобеглые экипажи. Примерно такие же можно видеть и у нас. На автосалонах, в разделе концепт-каров. Начинало темнеть, и в кронах деревьев зажглись невидимые светильники. Улицу залил непривычный нашему глазу, но очень красивый, зеленовато-белый свет.

Метров через двести мы вышли на большую площадь с фонтаном. Здесь гуляющей публики было еще больше. В нескольких открытых кафе играла музыка. Мы подошли к одному из таких заведений. Три десятка симпатичных столиков, изящные стульчики. Несмотря на обилие праздношатающихся людей, половина столов пустует. В центре большая площадка, на которой вальсирует несколько пар.

– Передохнем, осмотримся? – спросил Игорь. Я согласно кивнул, и мы сели за свободный столик. Он оказался деревянным, накрытым чистейшей скатертью. Стулья хотя и раскладные, но тоже деревянные. На сиденьях – мягкие подушки. На наши предприятия быстрого питания, с заляпанными кетчупом пластмассовыми столами и шаткими стульями, это не походило решительно.

Как чертик из табакерки, появился официант. Он молча поставил в центр стола вазочку с букетом фиалок, небольшой светильник и только после этих манипуляций раздал нам толстые книжки меню в жестком переплете.

– Руки бы помыть, – буркнул Гарик.

Официант бесшумно исчез и через минуту вернулся, неся на подносе небольшой тазик и кувшин с водой. Слегка обалдевшие от такого сервиса, мы вымыли руки (официант поливал из кувшина) и принялись за изучение меню.

Только раздел «Безалкогольные напитки» занимал несколько страниц. Несколько десятков различных соков и морсов, два десятка видов чая, десяток видов кофе. Цены не превышают двадцати копеек. «Блин, а деньги!» – вспомнил я. Сунув руку в карман штанов, я с облегчением нащупал несколько монеток. А поскольку ничего, кроме золотых рублей с профилем Дмитрия Первого, там находиться не могло, я успокоился окончательно. Золото – оно и в Африке золото! Как-нибудь рассчитаемся!

– Простите, любезный, а нет ли у вас сбитня? – светским тоном обратилась к официанту Маша.

– Конечно есть, сударыня! – ответил официант. – что закажут господа?

– Мне клюквенный морс, – сказал я.

– А мне березовый сок, – решил выпендриться Горыныч, – хоть раз в жизни попробовать!

– А мне светлого нефильтрованного пива! – не стал оригинальничать Мишка.

Официант подождал ровно три секунды и, поняв, что больше заказов не будет, бесшумно удалился. Уже через минуту перед Машей стояла фарфоровая чашка со сбитнем, передо мной тонкий хрустальный (!!!) бокал с морсом, перед Горынычем такой же бокал с прозрачным соком. А Мишка был награжден большой глиняной кружкой с пышным облачком пены.

Некоторое время мы смаковали незнакомые напитки, потом стали обмениваться первыми впечатлениями об увиденном.

– Вот сервис! – восхищался Гарик, щелкая ногтем по бокалу. – какая-то забегаловка на площади и, пожалуйста, хрусталь! У нас не во всех ресторанах такую посуду подают! А уж про мытье рук я вообще молчу!

– А я обратила внимание, что здесь никто не носит шорты, а ведь город явно курортный. Также я не заметила ни на ком джинсов. А среди девушек нет ни одной в брюках, только юбки, – поделилась чисто женским наблюдением Маша.

– Я заметил, что здесь никто не курит, – высказался я. – Ни на улице, ни за столиками кафе! Нигде! Посмотрите вокруг! Люди просто гуляют, дышат воздухом! Почти никто не ест, только пьют освежающие напитки. Пьяных нет! Вообще не видно употребляющих спиртное! Поправка: вон за тем столиком явно дегустируют вино, но вот водки я нигде не вижу! Возможно ли такое вечером на курорте у нас?

Наконец решив, что для первого раза впечатлений достаточно, мы стали собираться домой. Слегка подняв руку, я привлек внимание официанта.

– Счет, пожалуйста! – попросил я, внутренне уже настраиваясь на уговоры взять в качестве оплаты неизвестные золотые монеты. Официант достал из нагрудного кармана небольшой плоский приборчик, напоминающий смартфон, и, нажав несколько кнопок, протянул мне небольшую, размером со спичечный коробок, тонкую пластиковую карточку, выпрыгнувшую из верхней щели устройства. Я взял карточку и внимательно рассмотрел ее. По сути, это был чек, там было напечатано название заведения: кафе «Фиалка», потом в столбик шел перечень напитков с указанием цены и в конце подводился итог – тридцать четыре копейки. Ниже шла тонкая полоска магнитной ленты.

– Извините, уважаемый, – начал я, – видите ли, мы вышли из дома, не захватив деньги, и если вы примете в залог одну из этих золотых монеток…

– Вы, видимо, недавно приехали? – вежливо прервал меня официант. – Этот счет вы можете оплатить в любое время, в любом банке города. Желаю приятного вечера, заходите к нам еще!

Когда официант удалился, мы, окончательно обалдевшие от здешних нравов, побрели к месту высадки.

– Гарик, я надеюсь, ты все снял? – спросил я друга, когда мы вернулись домой.

– Так точно, камера работала не выключаясь, – ответил Игорь. – За красоту планов поручиться не могу, но все важные моменты остались на пленке.

– Давай, подключай аппарат к телевизору, – скомандовал я. – Посмотрим хронику нашего путешествия еще раз!

– А может, позовем остальных? – подала голос Маша. – Такое важное событие нуждается во всестороннем обсуждении!

– Ночь на дворе! – машинально сказал я.

– Ну, и когда это вас, архаровцев, останавливало? – съязвила супруга.

Пока Горыныч возился с аппаратурой, я обзвонил всех друзей и, кратко описав наши приключения, пригласил на брифинг в свой коттедж. Такая новость быстро сбила сон, и вскоре в моем холле перед экраном телевизора собрались Влад, Антон, Андрей и Катя. За пару минут объяснив товарищам суть и метод проведенного эксперимента, я включил запись.

Как только на экране пошли первые кадры с панорамой города и бухты, Косарев воскликнул:

– Это же наш Николаев!

Крюков согласно кивнул, впившись глазами в изображение.

– А что это за катамараны? – не преминул поинтересоваться Горыныч.

– Плавучие отели, – ответил Антон. – я сам пару недель провел на «Василии Соловьеве». Отдыхал во время отпуска, пять лет назад.

В кадр вплыла табличка с надписью «Проспект адмирала Шарыгина». Тут уже не удержался я:

– Что-то я такого флотоводца не припомню! Чем он прославился?

– Адмирал Шарыгин командовал авиацией Черноморского флота во время Второго Джихада. Мой бывший начальник, – ответил Крюков, – погиб в бою над Суэцем. Я тогда командовал эскадрильей с авианосца «Князь Потемкин-Таврический». Мы прикрывали высадку десанта на Порт-Саид.

– Точно, – подтвердил Косарев. – как раз я со своими казаками и высаживался. Жаркое было дело. Треть сотни в песках полегла, но город мы взяли.

Досмотрев до конца, Косарев нетерпеливо вскочил:

– Сергей, ты «окно» закрыл или свернул?

– Свернул, естественно! – ответил я.

– Антошка! Ты хоть понимаешь, что это значит?! – воскликнул Влад. Я никогда еще не видел есаула в таком возбуждении.

– Чего непонятного! Мы можем вернуться домой! – ответил Крюков. – Причем в любой момент!

– Не будем откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра, – одарил я друзей перлом псевдонародной мудрости. – Давайте, сходите на разведку сами. А казакам пока ничего не говорите! Есть небольшая вероятность того, что эта реальность просто очень похожа на вашу. Так что проверьте там все досконально, – продолжил я. – И только когда окончательно удостоверитесь в подлинности реальности, оповещайте казаков!

Мы развернули «окно», и офицеры робко (!!!) ступили на белый пенобетон тротуара.

– Ну, как? – не преминул поинтересоваться Горыныч.

– Очень похоже! – втянув ноздрями воздух, словно проверяя мир на запах, ответил Косарев. – С чего начнем проверку, друзья?

– Пошли в штаб гарнизона! – немедленно отреагировал Крюков.

– Ладно, пошли! – согласился Косарев. – Катюша, ты с нами? – Катя кивнула и присоединилась к офицерам. А Косарев продолжил, обращаясь к нам, оставшимся: – если этот мир не наш, то сразу все и выяснится! Я сворачиваю «окно», до встречи, ребята!

Изображение внутри рамки исчезло и через мгновение появилось вновь. У меня натурально отпала челюсть. Видимо, офицеры провели в своей реальности не один день – все они были в новенькой, с иголочки, парадной форме. Косарев в ярко-синем, чесучовом кителе, каракулевой кубанке с синим шлыком, синих бриджах с черными лампасами и блестящих хромовых сапогах, а Крюков в белом флотском кителе, с кортиком у бедра. На груди у обоих сверкали впечатляющие иконостасы, белые и красные крестики орденов Святого Георгия и Святого Владимира. Умом-то я всегда понимал, что они боевые офицеры, а вот подсознательно реагировал на них как на обычных парней, рассказывающих про свой мир занимательные сказки. И вот теперь сказка становится явью!

– Ну, как вы тут? Не успели соскучиться? – Выглядел Косарев донельзя довольным. – Мы наконец-то обрели дом! Это абсолютно точно наш мир! Проходите сюда. Мы долго были вашими гостями, и вот теперь ваша очередь.

Контрудар из будущего

Глава 1

Пока Горыныч возился с аппаратурой, я обзвонил всех друзей и, кратко рассказав о возможном изменении текущего статус-кво[58], пригласил на брифинг в свой коттедж. Новость быстро сбила сон, и вскоре в холле перед экраном телевизора собрались Влад, Антон, Андрей и Катя. За пару минут объяснив товарищам суть и метод проведенного эксперимента, включаю запись.

Как только на экране пошли первые кадры с панорамой неизвестного города и бухты, Косарев воскликнул:

– Это же наш Николаев!

Крюков согласно кивнул, впившись глазами в изображение.

– А что это за катамараны? – не преминул поинтересоваться Горыныч.

– Плавучие отели, – ответил Антон, – я сам пару недель провел на «Василии Соловьеве». Отдыхал во время отпуска, пять лет назад.

В кадр вплыла табличка с надписью «Проспект адмирала Шарыгина». Тут уже не удержался я:

– Что-то я такого флотоводца не припомню! Чем он прославился?

– Адмирал Шарыгин командовал авиацией Черноморского флота во время Второго Джихада. Мой бывший начальник, – ответил Крюков, – погиб в бою над Суэцем. Я тогда командовал эскадрильей с авианосца «Суворов». Мы прикрывали высадку десанта на Порт-Саид.

– Точно, – подтвердил Косарев, – как раз я со своими казаками и высаживался. Жаркое было дело. Треть сотни в песках полегла, но город мы взяли.

Досмотрев до конца, Косарев нетерпеливо вскочил.

– Сергей, ты «окно» закрыл или свернул?

– Свернул, естественно!

– Антошка! Ты хоть понимаешь, что это значит?! – воскликнул Влад. Я никогда еще не видел есаула в таком возбуждении.

– Чего непонятного! Мы можем вернуться домой! – ответил Крюков. – Причем в любой момент!

– Не будем откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра, – одариваю друзей перлом псевдонародной мудрости. – Давайте, сходите на разведку сами. А казакам пока ничего не говорите! Есть небольшая вероятность того, что эта реальность просто очень похожа на вашу. Так что проверьте там все досконально! И только когда окончательно удостоверитесь в подлинности, оповещайте бойцов!

Мы развернули «окно», и офицеры осторожно ступили на белый пенобетон тротуара.

– Ну, как? – не преминул поинтересоваться Горыныч.

– Очень похоже! – втянув ноздрями воздух, словно проверяя мир на запах, ответил Косарев. – С чего начнем проверку, друзья?

– Пойдем в штаб гарнизона! – немедленно отреагировал Крюков.

– Ладно, идем! – согласился Косарев. – Катюша, ты с нами? – Катя кивнула и присоединилась к офицерам. А Косарев продолжил, обращаясь к нам, оставшимся: – Если этот мир не наш, то сразу все и выяснится! Я сворачиваю «окно», до встречи, ребята!

Изображение внутри рамки исчезло и через мгновение появилось вновь. У меня натурально отпала челюсть. Видимо, офицеры провели в своей реальности не один день – все они были в новенькой, с иголочки, парадной форме. Косарев в ярко-синем, чесучовом кителе, каракулевой кубанке с синим шлыком, синих бриджах с черными лампасами и блестящих хромовых сапогах, а Крюков в белом флотском кителе, с кортиком у бедра. На груди у обоих сверкали впечатляющие иконостасы, белые и красные крестики орденов Святого Георгия и Святого Владимира. Умом-то я всегда понимал, что они боевые офицеры, а вот подсознательно реагировал на них, как на обычных парней, рассказывающих про свой мир занимательные сказки. И вот теперь сказка становится явью!

– Ну, как вы тут? Не успели соскучиться? – выглядел Косарев донельзя довольным. – Мы наконец-то обрели дом! Это абсолютно точно наш мир! Проходите сюда. Мы долго были вашими гостями, и вот теперь ваша очередь.

Испытывая непонятное смущение, неловко протискиваемся в «окно». В нескольких шагах, как раз под табличкой с номером дома, стоят два офицера в такой же, как у Косарева, униформе казаков-атаманцев. Оба невысокого роста и примерно одинаковой комплекции, только один – пожилой, седой, лет за пятьдесят, с золотыми беспросветными погонами генерала. Второй, довольно молодой мужчина, имел явные восточные черты лица и являлся обладателем редких по цвету глаз – почти изумрудных. Увидев нас, офицеры синхронно, отточенным движением отдали честь.

– Командир лейб-гвардии Атаманского полка генерал-лейтенант Абрамов Валентин Сергеевич. Командир особой сотни того же полка есаул князь Эйвазов, мой преемник на этом посту, – назвал своих спутников Влад, потом начал представлять нас: – Госпожа Иванова, воеводы Иванов, Тюрин, Суворов, тысяцкий Шевчук[59].

– Я думал, что вы старше по возрасту, – вежливо сказал генерал. – Насколько я помню из рассказа уважаемого есаула, звание воеводы приравнено к генеральскому. Удивительно, вы такие молодые и уже в таких чинах.

– Валентин Сергеевич, помните, я вам говорил: они в одиночку провели несколько блестящих операций, некоторые из которых можно приравнять к фронтовым, – пояснил Абрамову Косарев и повернулся к нам: – Для начала я хочу вызвать сюда хорунжего Зюлина с его полусотней.

– Я займусь! – вызвался Шевчук, делая шаг в рамку «окна». Мне показалось, что в нашу реальность он вернулся со вздохом облегчения. Видимо, здесь он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Хорошо! Спасибо, Андрей! – в спину уходящему Шевчуку сказал Влад. – Есаул останется здесь, возле рамки, чтобы дождаться своих бойцов, а мы поедем в штаб. У нас будет длинный разговор! Прошу вас, садитесь в авто, друзья!

– Э-э… А «окно»? – сообразил я. – Мы же его развернутым не оставим? Мало ли что…

– Я все время буду здесь, пока не выйдет моя полусотня! – решительно сказал есаул. – После их прохода я сверну «окно» и привезу брелок вам. Конечно, после того, как посажу своих ребят на турболет до Питера. Не волнуйтесь – это не займет много времени. До аэродрома нас довезет автобус – он здесь неподалеку.

– Хорошо, будь по-вашему! – Я махнул рукой, понимая, что спорить бесполезно – они все продумали.

Мы с комфортом разместились всей компанией в приземистом обтекаемом микроавтобусе, похожем на самолет со снятыми крыльями. Через несколько минут езды, или, по ощущениям, полета на малой высоте, по городу машина остановилась перед большим красивым зданием со сверкающими зеркальными окнами. Ярко-белые стены уходили вверх на высоту двадцати этажей. В целом здание напоминало пятизвездочный отель.

– Штаб гарнизона, – огорошил нас Абрамов. – Мне тут «по знакомству» кабинетик выделили. Если вы не возражаете, проведем беседу там.

Мы прошли внутрь через огромные двери. Часовые на входе вытянулись в струнку при виде нашей процессии. Миновав огромный холл, зашли в лифт и поднялись на десятый этаж. Выделенный генералу «кабинетик» мог смело поспорить размерами с теннисным кортом. Стены отделаны роскошными панелями из карельской березы. Мебель из того же дерева. Скромная такая обстановочка… Нас пригласили рассаживаться за длинный стол. Стройный, молодцеватый адъютант тут же принес кофе в крохотных чашечках.

– Ничего, если я закурю? – развязным тоном поинтересовался Горыныч. Это у него сработала защитная реакция на помпезность.

Генерал удивленно покосился на Игоря, но молча кивнул. Адъютант моментально поставил перед Гариком массивную пепельницу, тихо постоял несколько секунд в ожидании дальнейших распоряжений, прямо как давешний официант, и, не дождавшись, чинно удалился.

– Прежде всего, господа, я должен сердечно поблагодарить вас за участие в судьбе наших офицеров и казаков, волей провидения заброшенных в чужой для них мир, – начал Абрамов. – Если бы не ваша бескорыстная помощь, то, вероятно, их ждала грустная участь. Если честно, по есаулу Косареву и кавторангу Крюкову, пропавшим без вести в прошлом году при выполнении специальных миссий, мы с прискорбием уже отслужили панихиды. А вот полусотню хорунжего Зюлина искали до последнего времени, продолжая надеяться на чудо.

– Ну, если вы их похоронили, то ребята будут долго жить, – улыбнувшись, ответил я. – В принципе, наш поступок не стоит благодарности, мы просто выполняли свой человеческий долг.

– Не скромничайте, воевода, – продолжил генерал. – Вы поступили как благородные люди. Я думаю закончить с представительской частью и перейти непосредственно к делу. А суть дела такова – по данным агентурной разведки, некоторое время назад в армию и спецподразделения Халифата стали поступать автоматические штурмовые винтовки. Они напоминали автоматы, снятые с вооружения русской армии пятнадцать лет назад, и поэтому мы сначала заподозрили утечку технологий. Маршруты поставок оружия начинались на Североамериканском континенте. Чтобы выяснить источник поступлений, в Нью-Йорк был послан есаул Косарев. Для его внедрения тогда была разработана целая операция прикрытия. Разыграли скандал из-за женщины и дуэль с членом императорской фамилии. Но за два года, проведенных в САСШ, есаулу не удалось выйти на след торговцев оружием. Потом с ним случился известный вам казус. И только увидев в руках ваших чернокожих оппонентов точно такие же образцы и узнав про способности, с помощью которых эти люди могут совершенно свободно перемещаться по мирам, Косарев понял, кто был тем таинственным поставщиком оружия в халифатскую армию. О чем есаул и доложил после возвращения.

– Понятно, – сказал я, – ребята Робертсона уже и в вашей реальности успели отметиться! Шустрые!

– Да, – кивнул Абрамов, – а сообщение есаула об имеющихся в вашей реальности боеприпасах страшной поражающей силы и о нахождении такого же устройства у негров, признаться, повергло нас в некоторый шок. Скажу сразу: мы не гуманисты, и возможность производства подобных боеприпасов в России обсуждалась на самом высоком уровне. Но после всесторонних обсуждений командование пришло к выводу, что ядерный боеприпас нам не нужен. Ведь, по рассказам есаула, в вашей реальности ядерные заряды в боевых действиях не применяются, а служат средством сдерживания в противостоянии держав. Нам, к счастью, такое не требуется.

– Да, про боевое применение ядерного оружия есаул сказал вам чистую правду – это не оружие войны, а оружие самоубийства, причем мирового масштаба.

– Между тем в государстве так называемого Чаки оно есть, – продолжил Абрамов, – и это не может не беспокоить нас. Ведь если они снабжают халифатцев автоматами, то вполне могут вручить им ядерный фугас. Конечно, со средствами доставки у халифатцев слабовато и до коренной России им не добраться. Но вот на Средиземноморском ТВД или в Закавказье они вполне могут просто на руках притащить взрывное устройство в нужное место. О последствиях взрыва вы наверняка знаете гораздо лучше нас, ведь вы живете с этой угрозой уже полвека.

Валентин Сергеевич сделал паузу, отхлебнул остывшего кофе.

– В связи с этой угрозой командование поручило мне сделать вам предложение, – продолжил генерал. – Вы обладаете технологиями, сути которых не поняли даже наши лучшие специалисты. При помощи вашей установки возможно провести ударный отряд в самое сердце этой африканской империи зла.

– Вы вполне можете забрать себе пленного офицера-пенетратора, – сказал я, – он приведет вас к Великому Чаке гораздо быстрее.

– Возможно, это действительно так, – согласился Абрамов, – но основная проблема заключается в том, что в нашей реальности экваториальная Африка принадлежит Халифату. И десантирование туда достаточно крупного отряда неминуемо приведет к полномасштабной войне. Мы и так недавно нанесли халифатцам хлесткую пощечину, уничтожив их исследовательский центр и убив при этом генерала Аль-Бакара. По последним данным разведки, в Халифате начался призыв в армию первой очереди резервистов. А с вашей помощью можно провести операцию совершенно незаметно для противника. Насколько я понял, реальность, в которой вы пребываете сейчас, находится в семнадцатом веке. И пролет десантной армады на большой высоте вообще останется незамеченным.

– Мы, в принципе, не возражаем! – Я переглянулся с друзьями, они утвердительно кивнули. – А как вы представляете себе эту операцию чисто технически? Мы, конечно, можем развернуть «окно» побольше, есть у нас рамки больших размеров. Десантный турболет проходит свободно. Это мы проверили, когда затаскивали «Филин» хорунжего Зюлина. Но вам же наверняка придется проводить авианосцы, корабли сопровождения, путь-то неблизкий!

– Зачем? – удивился генерал. – Вполне справимся воздушными судами!

– Так ведь до цели несколько тысяч километров! – уточнил я.

– Примерно семь тысяч, на три часа полета, – пояснил Косарев. – Но это все технические детали. Я думаю, мы обсудим их позже. Проведение операции поручено Атаманскому полку. Разрабатывать детальный план будет командир полка, – Косарев кивнул на генерал-лейтенанта, – и я, поскольку вчера назначен на должность начальника оперативного отдела.

– Прими наши поздравления, Влад! – Маша первой среагировала на заявление Косарева. – Закрутил ты нас с самого прибытия! Мы даже спросить тебя не успели – как ты тут устроился? Сколько вы здесь пробыли? Где вы Катю потеряли? И когда ты успел карьеру сделать?

– Докладываю по порядку! – начал Косарев. – Катя в Питере, у моей сестры. По местному времени, прошло уже три недели. Пошли мы сразу в штаб гарнизона, как и планировали. Идем по городу и буквально кожей чувствуем – наш мир! Домой вернулись! В штабе я назвал дежурному особисту пароль, и нас сразу провели к высокому начальству. Высокое начальство разевает рот от удивления, сажает нас в турболет и отправляет в Питер, в Генштаб. Целую неделю мы там по всем кабинетам одно и то же повторяли. Пульт свертки-развертки «окна» и «мини-глазок», которые были со мной, забрали эксперты. Что-то там внутри поковыряли и выдают итог: подобные технологии нашей науке неизвестны! Ну, вот тогда Верховный главнокомандующий, Его Высочество князь Георгий Николаевич, и принял решение: исходя из полученной мной развединформации, провести операцию по уничтожению Чаки и присных.

– Что, прямо вот так сразу и принял решение? – удивился Мишка. – Без проверки, без доказательств? Их, конечно, нет и быть не может, но все же?

– У нас, Михаил, принято верить офицерам на слово! – вставил реплику Антон.

– Да, дела… – протянул Мишка. – У нас людей, рассказавших байки о параллельных мирах, сразу бы упекли в психушку! Офицеры они там или не офицеры! А тебя еще и в должности повысили!

– И не только в должности! – ответил Влад. – За выявление источника поступления оружия в Халифат и связанные с этим действия я представлен к ордену Святого Владимира второй степени, плюс к тому мне досрочно присвоено очередное звание – войскового старшины!

– Круто! – восхитился Мишка. – Это по-нашему – подполковника! Молодец, Влад!!!

– Это еще не все! – ответил Косарев. – Зюлина тоже не оставили в милостях. За участие в уничтожении исследовательского центра халифатцев он награжден орденом Святого Георгия третьей степени и представлен к званию сотника. И казачков его полусотни не забыли. Да и присутствующий здесь Валентин Сергеевич был повышен в звании – за блестящее планирование и командование операцией!

– Только мне ничего не досталось! – посетовал Крюков. – Хорошо хоть не расстреляли! Шутка! Ведь я, по сути, провалил операцию по уничтожению крейсера, потерял своего штурмана и ведомых.

– Не переживайте, Антон Андреевич! – вмешался генерал. – Эти обстоятельства от вас не зависели! Это не провал, а катастрофа, стихийное бедствие. Хорошо, что вы спаслись сами и помогли Владиславу Аскольдовичу.

– Жаль, что ему не засчитали уничтожение американского флота! – сказал я Абрамову. – У нас это вызвало сенсацию – два самолета пускают на дно ударную авианосную группу! Звание Героя России обеспечено!

– Что это за звание – Герой России? – сразу заинтересовался генерал.

– Высшая военная награда нашего государства, – объяснила Мария, – золотая медаль в форме пятиконечной звезды дается только за выдающееся деяние, подвиг. За всю семидесятилетнюю историю этой медали ее получили всего чуть больше тринадцати тысяч человек.

– Ага, это что-то вроде нашего «Георгия», – сообразил генерал.

– Нет, «Георгий» имеет четыре степени, и первую могут получить только старшие офицеры, а «Золотая Звезда Героя» выдается абсолютно любому, от простого солдата до маршала.

– У вас, наверное, устаревшие сведения о «Георгии», – усмехнулся Абрамов. – В восемьдесят пятом году, после Второго Джихада, в статут ордена были внесены существенные изменения. Солдатский крест был упразднен, и теперь к ордену могут представить практически любого. От рядового до маршала!

– Вот как! Очень демократично! – задумчиво сказала Мария. – Вероятно, и у нас бы произошли такие же перемены, если бы орден не был упразднен после революции!

– Вряд ли здесь подходит слово «демократичный», – снова усмехнулся генерал. – Ведь демократия – это власть народа, а у нас все-таки монархия.

– Ну, значит, сословное деление у вас не сильно выражено!

– Да, сословное деление в современном обществе – не более чем условность, дань прошлому! – подтвердил генерал. – Вот, например, я – простой казак, а дослужился до генеральского звания, командую полком лейб-гвардии.

– Таких примеров и в нашей реальности хватало, – ввернул я. – Выходец из народа, сын крепостного крестьянина еще до революции дослужился до генерал-лейтенанта и занимал должность начальника штаба Верховного главнокомандующего!

– Это Деникин, что ли? – уточнила супруга. – Не слишком удачный пример, это чуть ли не единичный случай!

– Деникин Антон Иванович? – заинтересовался генерал. Мы с Машей кивнули. Абрамов продолжил: – Великолепный военачальник, у нас он командовал экспедиционным корпусом во время Первого Джихада!

– Мой дедушка там служил, – вставил Влад. – Командиром сотни в дивизии генерала Каледина.

В этот момент в дверь постучали. Дождавшись разрешения от генерала, в кабинет вошел давешний есаул. Вроде как князь.

– Ваше высокопревосходительство, полусотня хорунжего Зюлина благополучно выведена из другой реальности, доставлена на аэродром, посажена на полковой турболет и отбыла к месту постоянной дислокации! – доложил Эйвазов, вытянувшись по стойке «смирно».

– Вольно, есаул! – скомандовал Абрамов. – Можете сесть.

Князь молча подошел ко мне и протянул пульт свертки-развертки «окна». Я машинально посмотрел на экранчик состояния – там светилась надпись «Свернуто». Благодарно кивнув Эйвазову, я убрал пульт в карман.

– Поскольку принципиальное согласие на помощь в нашей операции получено, то переходим ко второй части программы… – начал было Влад, но его тут же невежливо перебили.

– Извини, но мне все-таки хотелось бы обсудить некоторые конкретные технические вопросы предстоящей экспедиции! – заявил Гарик.

– Я себе представляю это примерно так: разворачиваем самое большое «окно», проводим людей, протаскиваем технику. Затем берем парочку черножопых и следуем в Центральную Африку. Там разбиваем промежуточный лагерь, проводим разведку, а затем действуем по обстоятельствам! – откровенно прикололся Косарев.

– Хороший план! – делано восхитился Горыныч. – Самое главное – простой!

– Ну, я же тебе изложил краткую концепцию, – с ехидной улыбкой сказал Влад. – Потом все это оформится в боевые приказы и диспозиции, с точной росписью куда, почему и с какой целью двигаться каждому подразделению! Или ты хочешь сам взяться за составление такого плана?!

– Нет, нет! – Гарик в притворном испуге поднял руки. – Всю эту бухгалтерию я доверю профессионалам!

– Ну, то-то! – удовлетворенно хмыкнул Влад. – Сегодня гуляем, а разработку скрупулезного плана мероприятий оставим на завтра!

– В смысле – гуляем? – немедленно насторожилась Маша.

– Это и есть второй пункт программы нашего разговора! – очень серьезно сказал Косарев. Абрамов и Эйвазов синхронно улыбнулись. – Мы хотим хорошенько обмыть, по русскому обычаю, мои и Зюлькины новые погоны, ордена! Вечером летим в Питер – там в офицерском клубе должны собраться мои друзья и сослуживцы. Да и здесь нам, собственно, делать уже нечего.

– Боюсь, Влад, что в данный момент нам придется вас покинуть, – сказала Маша. – Ты забыл, что с момента вашего ухода у нас прошла всего секунда. И по моим биологическим часам сейчас глубокая ночь. Я элементарно хочу спать! Не до гуляний, ты уж прости!

– Ну вот! – огорчился Влад. – А я так рассчитывал покутить!

– Чего ты человека обламываешь! – решительно вмешался я. – Я, конечно, уже тоже спать хочу, но ведь покинем мы наших доблестных офицеров всего на полчаса. Нам ведь только до «окна» дойти, а там… «Окошко» свернем, выспимся как следует, оденемся соответственно торжеству момента и прибудем на банкет во всеоружии! Да еще и подарки какие-нибудь прихватим! Мужики, пойдем, смотаемся в Грозный, собирайтесь!

Ребята действительно устали. Ситуация как при перемене часовых поясов. Провожать нас вызвались все четверо, во главе с генералом. Развернув «окно», мы первым делом увидели стоящего в холле коттеджа Шевчука.

– Ну как вы? – с ходу спросил он, тревожно глядя нам за спину.

– Да все в порядке, Андрей, не волнуйся! – успокоил друга Мишка. – Встреча прошла в теплой дружественной обстановке! Господа офицеры, ваше высокопревосходительство, мы не прощаемся!

– Подождите минуту, господа! – внезапно сказал генерал.

Мы одновременно оглянулись.

– Пожалуйста, возьмите с собой князя Эйвазова! – попросил Абрамов.

– Хорошо, возьмем! – быстро отреагировала Маша, но немедленно уточнила: – А зачем?

– Мы хотим попросить вас перенести «окно» ближе к нашему ППД. Это облегчит переход техники и людей в вашу реальность, – объяснил генерал.

– Ближе? Это куда? – уточнил я.

– Санкт-Петербург, Царское Село! – огорошил Абрамов.

– Но это же… От нас туда рейсовые самолеты не летают, а пешком… Полторы тысячи километров…

– Вот для этого мы и отправляем с вами князя! Он поможет вам добраться до нужного места. Ведь турболет полусотни Зюлина все еще у вас!

– Ага… – кивнул я. – Да, тогда вопрос снимается!

– Князь, проходите, прошу вас! – Маша приглашающе махнула рукой.

Эйвазов с достоинством прошел в «окно». Только сейчас я заметил у него в руках небольшой чемоданчик. Тревожный комплект? Смена белья, мыло, бритва? А ведь эти вояки подготовились заранее!

Наконец мы перешли на свою сторону, и «окно» свернулось. Маша устало опустилась в кресло и вытянула ноги.

– Уф, слишком много впечатлений для одного вечера!

– Да, по части впечатлений явный перебор! – согласился Игорь с моей женой. – Пойдем по домам, отоспимся, а наутро встречаемся здесь, у Сереги. Князь, пойдемте! Я провожу вас в коттедж Косарева.

Глава 2

На следующий день мы встали, как обычно – за час до общего подъема. Сразу после завтрака устроили гарнизону Грозного тотальную проверку, делая особый упор на деятельность старших офицеров. Хотя Маша и оставалась «на хозяйстве», нам надо было быть уверенными, что в наше отсутствие командиры разных рангов не напорют косяков. Все то время, что мы мотались по городу, за мной и Машей как привязанный ходил прикомандированный есаул. В принципе, парнем он оказался вполне нормальным, общительным, нос из-за своего княжеского титула не задирал и даже дал парочку ценных советов по службе.

Обход мы закончили к обеду, на который традиционно отправились в здание Адмиралтейства. Выпив пару рюмок, князь Эйвазов окончательно отмяк (даже попросил называть его «без чинов», просто по имени – Олег), похвалил нас за грамотное размещение военно-хозяйственных объектов, укреплений, выучку солдат и организацию службы. Обстановка за столом, бывшая поначалу из-за присутствия гостя довольно официальной, постепенно стала дружеской. Человеком есаул был прямым и искренним, интересным собеседником, большим знатоком китайской и японской культур и боевых практик. Он тоже, как и я, коллекционировал клинковое оружие, и мы минут двадцать горячо обсуждали достоинства и недостатки европейского, восточного и дальневосточного оружия. От оружия плавно перешли к методикам фехтования, подкрепляя слова демонстрацией боевых приемов. Данная тема оказалась интересной моим друзьям, в разговор быстро втянулись все, кроме Маши. Мне кажется, что пропусти мы еще пару рюмок, то стали бы показывать удары, используя настоящее оружие, благо на стенах зала висело немало сабель, шпаг и шашек.

С огромным трудом Мария сумела нас утихомирить и снова усадить за стол в ожидании десерта.

– Вы даже представить себе не можете, господа, как я вам завидую! – внезапно сказал есаул. – Вы живете в начале семнадцатого века, воюете с турками и татарами, меняете историю, помогая Лжедмитрию!

Ответом атаманцу явилась немая сцена. Мы растерянно переглянулись, а есаул продолжил:

– У меня скоро очередной отпуск, не могли бы вы принять меня в свою компанию, поучаствовать в вашем предприятии? Я отлично стреляю, неплохо фехтую, могу ходить под парусами и ездить верхом!

– Видишь ли, Олег! То, чем мы занимаемся в семнадцатом веке, не сафари! – осторожно подбирая слова, начал я, весьма озадаченный такой просьбой. – Это тщательно продуманная, рассчитанная на много лет операция. Стреляют и фехтуют наши солдаты. А лично махать саблей нам приходится, только если проводимое нами сражение пошло не по плану. Нам, конечно, нужны опытные офицеры, но там совсем другая специфика, и поэтому мы предпочитаем обучать командиров на месте, выбирая кандидатуры из наиболее умных, сообразительных и смелых солдат.

– Ну, так возьмите меня простым солдатом, страсть как хочется проверить себя в настоящей рукопашной! – продолжал настаивать князь. – Дело в том, господа, что среди гвардейских офицеров в последнее время стал весьма моден так называемый реальный стиль боя, очень многие сосредоточенно занимаются фехтованием на шпагах и саблях. Ведь в нашем мире война стала высокотехнологичной. Мы зачастую даже не видим противника. Многие мои сослуживцы называют это бойней. Молодым гвардейцам, и мне в их числе, очень хочется сойтись с противником на расстояние длины клинка.

Оглушенный таким напором, я оглянулся на друзей, ища у них поддержки и совета.

– Да ладно, Серега! – первым отреагировал Гарик. – Охота им шашкой помахать, милости просим! Если будет достаточное количество желающих, сформируем из них отдельную сотню. Пущ-щ-щай люди поколбасятся!

– Огромное вам спасибо, господа! – с достоинством поблагодарил Олег. – Сразу после окончания африканской операции я оповещу своих единомышленников о наборе в армию Лжедмитрия!

– Только не надо называть нашего государя Лжедмитрием! – поправил я есаула. – Он действительно является законным сыном Ивана Грозного, к тому же весьма достойным человеком и правителем!

– Конечно, конечно! Я учту это и предупрежу всех добровольцев! – покладисто кивнул князь. – А еще мне было бы интересно прокатиться в Петербург и Москву вашей реальности. Владислав рассказывал, что старая часть Петербурга практически не изменилась, зато Москва, ставшая у вас столицей, преобразилась полностью. Занятно было бы сравнить. Правда, я и в нашей Москве побывал всего несколько раз.

После обеда мы подвели итоги проверки гарнизона и в целом остались довольны результатами. Войска вполне могли грамотно действовать в обороне Грозного и без нашего участия. Тем более что вместе с Машей в городе оставался и Андрей Шевчук.

Решив не откладывать экспедицию на север в долгий ящик, мы в быстром темпе разобрали большую рамку, через которую не так давно, по местному летоисчислению, пропускали «Филина» атаманцев. Загрузив конструкцию в тот самый турболет, я, Мишка и Гарик полетели к месту будущей закладки Царского Села. Хотя все мы очень сильно сомневались, что в этой реальности там вообще что-то будет построено. Пилотировал турболет есаул Эйвазов.

До цели добирались часа полтора. Могли бы быстрее, но требовалалось время от времени сверять данные инерциальной системы навигации с реальным местонахождением. Делать это приходилось, визуально отыскивая на земле ориентиры. Последним таким крупным «маяком» по пути стал Великий Новгород. Миновав его, есаул снизился до пятисот метров и сбросил скорость. И все равно нужное место мы проскочили, спохватившись уже над устьем Невы. Бормоча что-то вполголоса про дикие места, Эйвазов развернул турболет и пошел на второй заход.

Сделав еще пару кругов, постепенно сужая зону поиска, Олег наконец нашел какую-то приметную природную достопримечательность и повел «Филин» на посадку. Садились в совершенно нехоженом месте, на маленькую полянку посреди густого соснового леса.

– И что здесь примечательного? – первым спрыгнув из люка и оглядевшись, спросил Мишка. – Лес как лес!

– А вот там, видите, камушек такой большой лежит? – есаул показал рукой на валун средних размеров, притулившийся на краю полянки. – Точно такой же до сих пор пребывает в одном из парков нашего Царского Села. Если быть совсем точным – за корпусом унтер-офицерской школы Атаманского полка.

– Так, стало быть, рамку здесь разворачивать? – уточнил я.

– Думаю, что здесь! – немного неуверенно кивнул Эйвазов. – Только, если можно, начните с разворота маленького «окна»!

– Хорошо! – покладисто согласился Гарик, доставая из турболета рейки. – Развернем малое «окно», проведем рекогносцировку местности, а по ее результатам будем собирать большое.

Подготовка оказалась недолгой. Рамку собрали за пару минут. Еще минута на подключение к модулятору – и «окно», снова «позабавив» нас синими молниями и «полосами настройки», распахнулось в «Бета-мир». Я приглашающе махнул Эйвазову, мол, только после вас. И есаул решительно перешел в свою родную реальность.

– Все в порядке, господа! – быстро оглянувшись по сторонам, сказал Олег. – Попадание очень точное – мы стоим возле заднего фасада здания унтер-офицерской школы.

Мы прошли вслед за офицером и тоже начали оглядываться. Рядом действительно возвышался какой-то дворец изрядных размеров. Фасад тянулся на добрую сотню метров, а высота достигала пяти этажей. На казарму данное строение похоже не было.

Пока мы осматривались, есаул достал из кармана какой-то аппаратик, похожий на мобильник, и сказал в него несколько слов:

– Все в порядке. Мы на месте!

Выслушав ответ, Эйвазов выключил аппарат и повернулся к нам:

– Командир сказал, что они немедленно вылетают сюда из Николаева. Пойдут военным бортом. Будут через час. Валентин Сергеевич просил пока закрыть проход и подыскать площадку, подходящую для перевалки грузов, техники и личного состава.

Я машинально щелкнул клавишей ПДУ, сворачивая «окно», и пожал плечами:

– Какой смысл нам искать что-то подходящее? Большое «окно» можно развернуть в любом месте с ровным грунтом.

– А в помещении? – уточнил есаул.

– В помещении даже лучше! – ввернул Мишка. – Главное, чтобы размеры были подходящие.

– Тогда предлагаю проследовать в турболетный ангар! – предложил Эйвазов и повел нас по парковой аллее.

Вокруг в правильном порядке росли розовые кусты, тщательно подстриженный газон упирался в высокую альпийскую горку, а за ней тянулись «в линеечку» клены. Причем деревья явно стояли здесь уже больше ста лет. В конце аллеи виднелся еще один дворец, схожий по архитектуре с «унтер-офицерской школой». Именно к нему мы и шли.

– Э… Олег! А мы точно в расположении вашего полка? – зачем-то спросил Горыныч.

– Да, Игорь, совершенно точно! – оглянулся на моего друга есаул. – Вас что-то смущает?

– Да как-то здесь все… – Гарик замолчал, подыскивая нужные слова. – Гм… Как в музее, а не в воинской части! Дворцы эти…

– А, вы вот о чем… – понял есаул. – Дело в том, что большая часть зданий в ППД полка действительно имеет историческую и культурную ценность. Та же унтер-офицерская школа – одно из старейших сооружений полкового городка, построено в конце девятнадцатого века. А впереди – казарма первого батальона. Она несколько моложе – построена в двадцатых годах прошлого века. А то, что эти здания похожи… Ну, когда полковой городок расширяли, то старались возводить новые постройки в стиле старых. Так и получилось, что пункт постоянной дислокации атаманцев больше напоминает музейный комплекс. Впрочем, такое положение не только у нас, но и у лейб-гвардии Семеновского и Преображенского полков.

– А что они делают в вашем мире? – спросил Мишка. – В смысле, чем занимаются, как службу несут?

– У нас лейб-гвардия – это части постоянной готовности, – охотно начал объяснять есаул. – Личный состав набирается исключительно из сверхсрочников. Это профессиональные бойцы, имеющие громадный боевой опыт. У нас на вооружении самая новейшая техника и оружие. Но и задачи нам ставят соответствующие нашим умениям.

– Да, мы уже наслышаны от ваших ребят из полусотни Зюлина, как вы одним полком разнесли секретную базу Халифата! – похвалил Гарик. – Значит, лейб-гвардия у вас нечто вроде спецназа…

– Как вы сказали? Спецназа? – переспросил есаул.

– Частей специального назначения! – «перевел» Гарик.

– Нет, скорее они больше похожи на ДШБ! – подал реплику Мишка. – У спецназа все же несколько более специфические задачи. Например, разведка и диверсии…

– Ну, разведкой в нашем полку как раз моя Особая сотня занимается! – сказал Олег. – А что такое «дэшэбэ»?

– Десантно-штурмовые батальоны, – ответил Мишка. – Это у нас тоже что-то вроде гвардии…

Так, ведя на ходу «светский» разговор, мы прошли еще мимо двух дворцов поменьше предыдущих, оказавшихся казармами роты связи и авиабата. У большого фонтана на перекрестке двух широких аллей мы повернули направо и через пару сотен метров подошли к ангарам вполне современного вида. Здесь нам стали попадаться военнослужащие.

Встреченные по дороге офицеры дружески приветствовали Эйвазова, а с нами просто вежливо здоровались. Рядовые казаки козыряли. Было заметно, что те и другие тщательно скрывали любопытство: что же это за типы, свободно бродящие по расположению в сопровождении командира сотни. На штатских мы похожи не были – одеты в единообразную униформу с непонятными знаками различия на воротниках. К тому же вооружены – у каждого на поясе кобура с АПС.

Есаул не стал долго выбирать и подвел нас к самому первому ангару. Похоже, что данное сооружение предназначалось для хранения и обслуживания летательной техники типа больших турболетов – крыша возвышалась над землей на двадцать метров, а передняя стенка поднималась целиком, что вкупе позволяло затащить внутрь нечто сопоставимое по размерам с «Филином».

– Думаю, что тут будет удобно! Здесь своим ходом пройдет любая техника, состоящая на вооружении полка! – довольно провозгласил Олег, но тут же оговорился: – Впрочем, смотрите сами!

Мы внимательно осмотрели ангар и, в принципе, остались довольны. Разворачивать «окно» решили у дальней стены. Осталось только найти это место в нашей реальности и собрать большую рамку.

Чтобы не топать пешком обратно к сержантской школе, есаул вызвал по «мобильнику» какую-то «квадригу». Мы, все-таки впечатленные «музейным» окружением, с некоторой опаской ожидали нечто вроде гужевой повозки. Но «Квадригой» оказался небольшой, размером с «Оку», электромобиль с полным приводом. Эдакий мини-джип. Обратная дорога не заняла много времени – уже через минуту мы подъезжали к месту развертывания «окна». Каково же было наше удивление, когда возле приметного валуна мы обнаружили полусотню казаков в «полном боевом». Мало того – никто из них не курил, не переговаривался, не шутил – они просто спокойно стояли, выстроившись в колонну по три, держа оружие в руках.

– Это тут чего? – напряженным голосом спросил Горыныч. – Что за парад? Мы вроде бы конвой не заказывали.

– Командир приказал охранять зону перехода с обеих сторон! – объяснил Эйвазов. От него не ускользнуло движение Мишкиной руки к кобуре. – Это сделано исключительно в целях безопасности!

– Ну, пяток бойцов оставьте здесь! Остальные за мной! – скомандовал я, разворачивая «окно». – Впрочем, какой смысл оставаться здесь, если мы собрались переносить рамку. Давайте уже все сюда проходите! Заодно поможете рейки собирать.

Казаки спокойно и организованно, не толкаясь, по очереди покинули свою реальность. В нашем мире они мгновенно развернулись в цепь вокруг нас, направив автоматы на лес.

Эйвазов взял по азимуту ориентир, и мы, свернув «окно», потопали за ним. Рамку подхватили и понесли два дюжих бойца. Еще десяток атаманцев подняли рейки большой рамы. Растянувшись в цепочку, отряд двинулся по густому лесу. Через каждые пятьдесят метров мы останавливались, развертывали «окно» и корректировали положение относительно стоящего в другом мире ангара. Искомое место нашлось через полчаса шараханий среди высоких сосен и густого кустарника.

– Вот ведь… – с досадой плюнул Гарик. – Ведь парочку очень милых полянок прошли, а здесь даже рамку не собрать – деревья мешают. Надо для начала плацдарм от растительности очистить.

Есаул кивнул и начал командовать. В радиусе двухсот метров казаки заняли круговую оборону. В ангаре тоже установили посты. Через двадцать минут прибыли вызванные саперы и принялись за расчистку территории.

Я, Гарик и Мишка, чтобы не мешать работе, перешли в «Бета-мир» и, встав в сторонке, закурили, наблюдая за действиями атаманцев. Трудились ребята по-стахановски: пятачок за «окном» диаметром в двадцать метров был готов через двадцать минут. За это время к ангару подкатили четыре боевых машины, похожих на наши БМП-3, два бульдозера, небольшой экскаватор, грейдер, бетономешалка и пара грузовиков с какими-то решетчатыми щитами в кузовах.

– Серьезно готовятся! – уважительно сказал Мишка, оглядывая технику, ждущую, пока мы соберем большую раму на расчищенном пятачке. – Быстренько соединяем рейки и разворачиваем большое «окно»!

Первыми в «наступление» на чужой мир ринулись броневики. Лихо проскочив линию перехода, машины развернулись веером. Из люков быстро и ловко выметнулись десантники, разбежались цепью, создавая второй круг периметра. К нам подошел командир полусотни, облаченный в боевой комбинезон. Откинув забрало шлема, незнакомый офицер отрапортовал есаулу Эйвазову о прибытии.

– Слушай внимательно! – начал Олег. – Задача простая: не подпускать к этому объекту посторонних. Это «окно» пространственного перехода, и за ним другая реальность. Первая полусотня уже здесь, обеспечивает внешнее кольцо. Вокруг этого сооружения нужно расчистить площадку минимум под пятьдесят «Филинов». Понятно, хорунжий?

– Так точно! – гаркнул офицер.

Есаул едва заметно поморщился от его крика и сказал:

– Саша, я сколько раз тебя просил не орать мне в лицо? Вечно ты со своими уставными штучками!

– Виноват! – тоном ниже ответил хорунжий.

– И еще! Запомни вот этих господ! – Эйвазов показал на нашу троицу. – Они наши гости, и их деятельность будет непосредственно связана именно с этим устройством. Ты должен оказывать им любую возможную помощь и содействие!

– Есть, командир! – Хорунжий внимательно осмотрел рамку «окна», цепко, запоминающе оглядел нас и кивнул. – Разрешите выполнять?

Есаул кивнул. Хорунжий пошел к своим бойцам, на ходу опустив забрало шлема и, видимо, начав командовать своими людьми по радиоканалу – бойцы сорвались с места и двинулись в лес, а боевые машины отъехали в сторону, освобождая место строительной технике.

– Ого! Да тут уже дым коромыслом! – раздался сзади знакомый голос.

Мы обернулись. К нам неторопливо подходил генерал Абрамов в сопровождении Косарева, Крюкова и еще нескольких офицеров в пехотных мундирах с двухпросветными погонами на плечах. Эйвазов, рубя шаг, подошел к командиру полка и доложил о проделанных действиях.

– Отлично! Теперь за безопасность перехода я спокоен! – похвалил генерал. – А вас, господа, я передаю в руки старшины Косарева. Надеюсь пообщаться с вами вечером на приеме.

– Пошли, парни! – улыбнулся Влад. – Сейчас я вызову аэромобиль, и мы полетим в Питер. Только стволы дежурному сдайте – в городе не принято ходить с оружием.

Впрочем, едва мы вышли за ворота военного городка и дошли до стоянки аэротакси, выяснилось, что у Косарева есть несколько неотложных дел по организации вечернего мероприятия, и он, извинившись, покинул нас, поручив заботам Антона Крюкова.

Мы с удобством расселись в гражданском турболете, похожем на небольшой вертолет без несущего винта.

– Какая программа? – поинтересовался Гарик, с интересом глядя в большой квадратный иллюминатор.

Едва набрали высоту, как в поле зрения попало несколько гигантских небоскребов. Я и Мишка тоже приникли к стеклу.

– Экскурсия по Питеру! – объявил Крюков. – Легкий перекус, заселение в гостиницу. Но необязательно в таком порядке.

– Эх, а ведь и верно – жрать охота! – сказал непосредственный, как кирпич, Горыныч. – С этими прыжками из реальности в реальность мы забыли о времени, и теперь мой желудок напоминает, что завтрак уже давным-давно кончился, а обед еще и не думал начинаться! Так что, Антоха, давай-ка начнем с перекусона! И не легкого, а нормального! А то фиг его знает, что там вечером будет – может, у вас принято обмывать звания бокалом шампанского и расходиться по домам!

Антон расхохотался и заверил нас, что с «обмыванием» здесь все в порядке – намечается нормальная пьянка согласно старым офицерским традициям.

– Тогда так: летим в гостиницу, споласкиваемся под душем, обедаем, чем бог послал, потом на облет города, а после и пьянка! – предложил я.

Ребята кивнули, соглашаясь. А турболет между тем уже набрал высоту и летел над городом.

Санкт-Петербург просто потрясал. Это был гигантский мегаполис, столица великой империи, культурный и научный центр мира. Город протянулся вдоль Финского залива до Соснового Бора на одном берегу и до Зеленогорска на другом. На востоке Питер дотягивался до Шлиссельбурга, на севере до Васкелово, а на юге до Гатчины. Только постоянное, без учета приезжих, население столицы составляло сорок миллионов человек. Строения буквально утопали в зелени садов, парков и скверов. Причем основным типом зданий в городе были трех-четырехэтажные дома на одну-две семьи. Высотные здания, в которых размещались государственные и коммерческие учреждения, украшали собой набережные Невы да тянулись вдоль Петергофского, Финского, Ладожского, Московского и Гатчинского проспектов. Автомобильное движение на широченных радиальных проспектах и кольцевых бульварах было весьма слабым. Как нам объяснил Антон, в пределах мегаполиса жители предпочитали передвигаться муниципальным транспортом. Чтобы добраться из одного конца города в другой, люди пользовались аэротакси и аэробусами. Посадочные площадки воздушных судов размещались через каждые двести-триста метров.

Сделав над городом небольшой круг, аэротакси село на стоянку, расположенную на крыше одной из самых роскошных гостиниц столицы – «Невской». Это было стопятидесятиэтажное здание высотой шестьсот тринадцать метров (один из семи десятков питерских небоскребов), действительно стоящее на Неве, приблизительно в районе поселка Усть-Ижора, нашего мира.

В наше полное распоряжение были предоставлены шикарнейшие апартаменты из пяти комнат на тридцатом этаже. В номере было три спальни, гостиная и так называемая библиотека. Здесь мы вплотную столкнулись с одним из устройств, пока не появившихся в нашей реальности. Это были голографические проекторы. В гостинице они не только использовались в качестве телевизоров, но и выполняли функции настенных завес. Целый час после заселения мы баловались с этими игрушками. Сидя на диване в гостиной, легко было установить вокруг себя пейзаж березовой рощи или поляны в сосновом лесу. Эффект полного присутствия усиливали установки искусственного климата, начинавшие в зависимости от изображения создавать в помещениях соответственные температуру, влажность, подавать ветерок и запахи. Наблюдавший за нашими играми Антон улыбался, как отец, вручивший сыновьям велосипед.

Только Гарик, не обращая внимания на чудеса, остался сугубым реалистом.

– И чего вы разорались? «Четыре-Дэ» никогда не видели? – умерил мои и Мишкины восторги наш гениальный инженер.

С этими словами он достал из кармана мультитул и разобрал один из головизоров. Мы замерли, а Горыныч, ковыряя во внутренностях ценного прибора, бурчал под нос:

– Так, а это что за хрень? Это такие странные микрочипы? А здесь что за фиговина торчит? Камень какой-то? На хера он нужен?

– Это кристалл, он дает развертку голограммы! – подсказал с дивана Крюков.

– Ага, понятно, – не поднимая головы, кивнул Гарик, продолжая ломать гостиничное имущество.

Наконец головизор превратился в кучку деталей. Гарик аккуратно разложил их на ковре и задумался, глядя куда-то в стену. Мы сидели тихо, как мыши, боясь потревожить священную мыследеятельность друга. Молчание тянулось долгих пять минут. Горыныч оторвал взгляд от точки над диваном, посмотрел на нас и весело сказал:

– Подумаешь, головизор! Видали мы микрокалькуляторы и покрупнее! Зуб даю, что соберу такую штуку, если подберу нужные материалы! А теперь пойдем уже пожрем чего-нибудь!

Вволю наигравшись с сервисными машинами, мы отправились обедать в один из гостиничных ресторанов. Данное предприятие общепита находилось на пятидесятом этаже и сразу пленило нас удобными мягкими стульями и видом на город из гигантского панорамного окна. Не успели мы сесть за столик, как рядом материализовался официант.

– Что будет угодно господам? – со странным акцентом спросил он. И только через пару секунд до меня дошло, что официант говорит, растягивая буквы, как прибалт из анекдота: «Чччтттто будддеттт угггодддно госсссподдддам?»

Мы скромно заказали салатики и котлетки. Спиртным решили не злоупотреблять, взяв для разминки перед вечерней попойкой по бокалу пива.

– А чего этот белобрысый так говорит? Прикалывается, что ли? – из любопытства спросил я Антона.

– Кто говорит? – даже не сразу понял мой вопрос Крюков. – Ты вообще о чем?

– Об официанте нашем! – Я, в нарушение всяческих правил этикета, ткнул пальцем в представителя обслуживающего персонала. – Он как герой из анекдота говорит.

– Ну-ка, что за анекдот? – тут же навострил уши Мишка.

– Ты его знаешь! – охладил я друга. – А вот Антоха, наверное, нет.

И я рассказал анекдот про подкрадывающийся к врагу эстонский спецназ и собирающихся на это зрелище многочисленных зрителей. Крюков заржал в голос, Мишка с Гариком вежливо улыбнулись.

– Так это… – переводя дыхание после смеха, сказал Антон. – Этот официант не прикалывается – он самый натуральный чухонец. Их реально в армию не берут!

Тут уже не выдержали и принялись громко хохотать мы. Немногочисленные посетители ресторана стали на нас оборачиваться.

– Да не потому, что тормоза! – пытался объяснить Крюков, но от этого мы только больше завелись – Мишка даже чуть со стула не упал от хохота.

– А от чего? – с трудом успокоившись и вытирая выступившие от смеха слезы, уточнил я.

– Да там что-то с демографической политикой империи связано, – вспомнил Крюков. – Вроде бы слишком мало их…

– А у тебя-то как дела, Антон? Что-то ты все молчишь, с самой встречи! – я внимательно посмотрел на приятеля.

– Дела… Как тебе сказать, Сергей… Дела так себе, если честно! – немного посмурнел Крюков. – Пока я вынужденно гостил в вашей реальности, на мое место командира штурмовой авиации «Мономаха» назначили другого человека. Вполне естественно – ведь я числился пропавшим без вести. Нас уже и искать перестали… Жалко, конечно, привык я уже к своей «коробке», ребятам из подразделения.

– Да, ситуация! – сочувственно покачал головой Гарик. – И что думаешь предпринимать?

– Да, собственно, ничего! – хмыкнул Крюков. – Я человек военный – куда пошлют, туда и пойду! Сейчас я в вынужденном отпуске, ожидаю новое назначение. Но мало того, что к своим ребятам я не вернусь, так еще и переаттестацию придется проходить! Пока я отсутствовал, матчасть модернизировали. Нужно учиться, потом сдавать экзамены…

Неторопливо поев и получив от официанта традиционный пластиковый «чек», мы поднялись на крышу гостиницы, где располагалась посадочная площадка, и наняли прямо там воздушный экипаж. Оставшиеся до приема часы мы провели в барражировании над городом. В своей реальности я побывал в Питере всего пару раз, но здесь легко узнавал знакомые места. Историческая часть города не претерпела существенных изменений. Вот только на Дворцовой площади почему-то отсутствовал Александрийский столп. Надо ли говорить, что памятники архитектуры вроде Зимнего дворца, Гатчины, Царского Села, Петродворца так и остались императорскими резиденциями, а не стали музеями. Все эти объекты, располагаясь внутри городской черты, являлись отдельными комплексами, чем-то вроде парков-заповедников.

Офицерский клуб располагался в новой части города. Само здание было построено в девяностые годы двадцатого века в модном здесь стиле неоконструктивизма и по виду напоминало ацтекскую пирамиду снежно-белого цвета. В ожидании Косарева и Зюлина приглашенные слонялись по огромному холлу, курили, пили разносимое юркими чухонскими официантами шампанское, собирались небольшими группками, чтобы обменяться парой-тройкой фраз, снова расходились. Мы тоже взяли по бокалу шампанского и отошли в сторонку.

Гости, в количестве около пятидесяти человек, почти сплошь казачьи офицеры с небольшим вкраплением флотских и армейских, смотрели на нашу троицу с плохо скрытым удивлением и любопытством. Наши странные мундиры неизвестного здесь образца бросались в глаза любому. По залу моментально разнесся слух, что мы прибыли из параллельного мира, чтобы оказать русской армии помощь в достижении быстрой и бескровной победы над Халифатом. Очень многие уже были в курсе приключений есаула в другой реальности. Офицеры стали подходить к нам, представляться, жать руки, желать удачи.

Среди прочих подошел генерал Абрамов. Коротко кивнув, он сказал:

– Пока вы отдыхали и осматривали Санкт-Петербург, плацдарм оборудовали бетонированной площадкой, способной разместить пять тяжелых турболетов.

– Неплохо! – вежливо кивнул Мишка.

– Вообще-то мало! – усмехнулся генерал. – Нужна площадка под пятьдесят машин – примерно столько пойдет в первой волне. Так что работы продолжаются. Но, думаю, дня через три-четыре наши саперы уже все закончат. Хотя особой спешки нет – в полку еще даже не начали подготовку.

– Подготовку не начали, а все вокруг уже в курсе, кто мы такие! – проворчал Гарик. – Что, у вас в империи секретность отменили?

Абрамов взглянул на Горыныча с удивлением.

– Видите ли, Игорь… Я не знаю, что вы подразумеваете под «секретностью», но все необходимые действия, призванные скрыть планирование новой операции и вашу роль в намечающемся деле, нашей контрразведкой выполнены! – негромко сказал генерал. – Никто, кроме офицеров, о вашем присутствии не знает!

– Ну а как же присутствующие на приеме? Я вижу здесь не только атаманцев, но и офицеров армии и флота! Они тоже входят в состав посвященных? – ехидно спросил Горыныч.

– Конечно, Игорь! Это ведь наши люди! – совершенно серьезно кивнул Абрамов. – Какие могут быть секреты от своих?

Я малость оторопел от такого модернизма, но благоразумно промолчал – зачем лезть в чужой монастырь со своим уставом? Однако Горыныч не унимался:

– А официанты в зале тоже относятся к числу своих? Или они по-русски не понимают, или у них допуск есть? К тому же в городе нас видели таксисты и тот чухонец в ресторане!

– Да не беспокойтесь вы так, Игорь! Их всех расстреляют сегодня же вечером! – спокойно сказал Абрамов.

После такого заявления морда Гарика буквально вытянулась от удивления. У меня натурально отпала челюсть, да и Мишка выглядел ошарашенным. Имперские офицеры настолько суровы, что не жалеют ради секретности чухонских официантов…

Первым не выдержал и заржал Крюков. За ним рассмеялся и сам генерал. Это у них тут шутки такие? Антон, хлопнув Гарика по плечу, просипел, продолжая давиться смехом:

– Видели бы вы свои рожи, вояки хреновы! Секретчики, мля! Сказал ведь вам Валентин Сергеевич: все необходимые меры нашей контрразведкой приняты! Хули вы лезете не в свои дела?

Я махнул рукой и тоже рассмеялся. Гарик и Мишка посмотрели на меня с вымученными улыбками. Ладно, проехали! Но был еще проклятый финансовый вопрос, который не давал мне расслабиться.

– Валентин Сергеевич, нам нужен ваш совет! – обратился я к генералу, доставая из кармана несколько пластиковых карточек со счетами. – Мы здесь уже пару раз посидели в кафе и покатались на аэротакси. Да и гостиница… Мы люди обеспеченные и вполне могли бы заплатить сами, но у нас просто нет ваших денег. А долги тем не менее копятся. Вы не могли бы нам подсказать, как обменять золото или другие материалы на наличные? Мы не знаем ваших законов и боимся попасть впросак.

– Гм… Вот об этом я не подумал, – почесал подбородок генерал. – Дело в том, что наличные деньги у нас не в ходу, иначе бы вам пришлось еще сложнее. А ведь вы здесь не по собственной прихоти, а по приглашению друзей. К тому же согласились помочь в проведении сложной операции. Так что мы просто обязаны обеспечить вас всем необходимым, включая денежное довольствие. Давайте поступим так: никакого золота от вас не потребуется – просто вы номинально поступите к нам на службу. Естественно, вам немедленно откроют счета и перечислят на них задаток жалованья.

– И на какие должности мы можем рассчитывать? – улыбнулся Гарик.

– Я думаю, наиболее подходящими будут должности технических советников, есть у нас такие штатные единицы в расписании, – ответил Абрамов. – К сожалению, с достойным вас воинским званием сложнее – генералов так просто никому не дают. Впрочем, и любое другое офицерское звание тоже. Нужно сдавать экзамены на чин, и исключения не допускаются даже к членам императорской фамилии. С этим у нас строго!

– Что же вы можете нам предложить? Рядового? – усмехнувшись, спросил Мишка.

– Нет, ну почему же! Вам будет присвоено звание вольноопределяющихся первого разряда! – ответил генерал. – Это звание обычно присваивается добровольцам, по уровню образования могущим претендовать на офицерский чин. Если вы согласитесь, я немедленно распоряжусь о занесении вас в список полка и постановке на денежное и вещевое довольствие.

– Заманчивое предложение, – задумчиво сказал я, – быть зачисленным в гвардейский полк… Нам и форму дадут?

– Я даже буду настаивать на ношении формы, – подмигнул генерал. – Ваша форма, конечно, тоже весьма красива, но, к сожалению, бросается в глаза.

– Уговорили, ваше высокопревосходительство, поступаем к вам на службу! – бодро заявил Мишка. Я кивнул, присоединяясь к словам друга.

– Подождите, – внезапно сказал Гарик, – вот молодцы! Им штанами с лампасами перед носом помахали, а они уже и рады стараться! Ведь поступление на службу наложит на нас определенные обязательства. Придется принимать присягу, подписывать контракт или что-нибудь аналогичное. Не так ли, Валентин Сергеевич?

– Да, Игорь, частично вы правы, – ответил генерал. – Присягу придется принимать обязательно. В русской армии не принявшие присягу даже к оружию не подпускаются. Но вот от контрактов мы избавлены. Надоест служить – напишете прошение об отставке. Только и всего!

– А как вы нас будете оформлять? – продолжал упорствовать Гарик. – Ведь у нас нет никаких документов, юридически нас не существует!

– Не беспокойтесь, Игорь, – с улыбкой ответил Абрамов. – Эту сторону дела я возьму на себя.

– Хорошо, я тоже согласен, – наконец «смилостивился» Горыныч. – Думаю, мундир атаманца будет мне к лицу.

Наконец появились виновники торжества, уже в новых погонах и с новыми орденами, в сопровождении Кати Тихомировой и высокой стройной шатенки – сестры Косарева, Анастасии. Гостей позвали к столу. Зал, снятый Владом для банкета, был площадью метров в двести и легко вместил всех приглашенных. Началось обычное торжественное застолье с тостами, здравицами и вручением подарков. Пили сухие крымские вина, белые и красные. Через час представительская часть закончилась, старшие офицеры покинули зал, напоследок пожелав Косареву и Зюлину дальнейших успехов по службе. За ними удалились девушки – Катя и Анастасия.

Это у них тут мудро заведено – теперь никто не будет следить за количеством выпитых рюмок! Ох, нажремся…

Осталось человек пятнадцать, в основном наших ровесников и чуть младше, в чинах от хорунжего до есаула. Официанты мигом принесли острые мясные закуски и водку в ледяных, запотевших графинах. Начиналась обычная мужская попойка.

Убедившись, что официанты ушли из зала, Влад решил толкнуть небольшую речь. Чтобы пресечь всяческие недомолвки, Косарев открыто признался, что мы из другой реальности, где он вместе с Крюковым пробыл гостем больше года.

– Ни хрена себе! – высказал общее мнение молодой сотник и тут же с жадным любопытством спросил: – И как там?

– Ну, Россия и там великая держава, хотя и не настолько богатая, как наша!

– Это почему?

– Возможно, из-за катаклизмов двадцатого века, – задумчиво произнес Влад. – Две страшные мировые войны с несколькими десятками миллионов погибших, Гражданская война, эмиграция… У них там, вы не поверите, население, по последней переписи, всего сто сорок миллионов человек!

– Это как же? – народ в зале оторопел. – В три раза меньше, чем у нас?

– Мало того – у них и территория на четверть меньше! Ни западными губерниями, ни Средней Азией Россия уже не владеет! Польша, Финляндия и Прибалтика – суверенные государства!

– Эти-то ладно, они всегда, как тот волк, на лес смотрели… А то, что Украина и Белоруссия – самостоятельные республики, это вам как понравится? – грустно спросил Мишка и залпом хлопнул рюмку водки.

В зале наступила такая тишина, что было слышно, как о чем-то говорят в кабинете Катя с Анастасией.

– Да, а Казань – столица Татарстана! – добавил Крюков. – Представляете?

– Что это за страна такая – Татарстан? Что это за географические новости? – удивленно привстал со стула хорунжий с крестом ордена Святого Георгия на груди.

– Тебе ли не знать, Исанбаев? – пошутил его сосед, есаул с ярко выраженной нордической внешностью – блондин с голубыми глазами.

– Да, я татарин! – порывисто повернулся к нему хорунжий. – Но прежде всего я русский офицер!

Есаул примирительно поднял руки. Зал забурлил. Офицеры горячо обсуждали услышанное.

– Тихо, господа, тихо! – поднял руку Косарев. – Давайте без рукоприкладства!

Кто-то в ответ на эти слова засмеялся, кто-то, успокаиваясь, хряпнул водки, но постепенно шум стих.

– А исправить там ничего нельзя? – робко спросил давешний молодой сотник. – У вас же есть машина времени? Отправиться в прошлое и..?

– И что? – уточнил я, глядя на парня. Тот смущенно отвел глаза.

– Мы занимаемся походами в прошлое уже три года. Перебили кучу народа, сами несколько раз чуть не погибли, но так и не смогли добиться того, чтобы изменения привели к устойчивому результату! – с досадой сказал я. – Дело в том, что лихим налетом проблему не решить. Нужна скрупулезная подготовка и кропотливая каждодневная многолетняя работа. Нам не нужны бойцы, нам нужны врачи и учителя.

– Ну, мы, к сожалению, как раз бойцы, – сказал сидевший рядом со мной старшина-атаманец. – Но вот у меня есть хороший знакомый – врач… Отличный специалист и, главное, все время рвется куда-то в отсталые государства людей спасать. Может, его позитивную энергию в ваше русло перенаправить?

Офицеры снова заговорили все разом. Почти у каждого оказался друг, брат, свояк, приятель или просто знакомый врач, учитель или ученый. И все эти люди тяготились довольно скучным и размеренным существованием в благополучном мирке самой могущественной в этой реальности империи и просто мечтали принести где-нибудь пользу, кроме своих школ и поликлиник.

Я даже растерялся от такого напора. Но, быстро взяв себя в руки, посоветовал военным составить списки людей, желающих поработать прогрессорами в прошлых временах.

После этого со всех сторон посыпались вопросы про мировые войны, Гражданскую, распад империи, нашу иновременную деятельность. Узнав, какие невероятные потери понесла Россия в войнах, офицеры буквально хватались за головы.

– А мы-то считали, что пятнадцать тысяч погибших во Втором Джихаде – огромные потери! У меня это число, двадцать восемь миллионов, просто в голове не укладывается, господа! – патетически воскликнул тот самый молодой сотник, что первым начал задавать вопросы. – Вот куда надо отправляться, раз есть возможность перемещаться во времени!

– Воевать с германцами? – спросил сотника хорунжий Исанбаев и толкнул локтем своего соседа-блондина: – Слышишь, Айсфогель, Соколов предлагает твоих соотечественников пощипать!

– Да пошел ты, Рустам! Нашел, блядь, немца! – беззлобно ответил блондин. – Я тоже русский офицер! Мои предки уже триста лет России служат! Надо будет – и Германию порвем! Давай-ка лучше, морда твоя татарская, водки налей!

И два русских офицера, татарин и немец, дружески хлопнули по рюмашке. Мировые проблемы – мировыми проблемами, а пьянка – пьянкой. Водки за всеми этими разговорами было выпито столько, что на ногах мы еще стояли, но вот способность ориентироваться в пространстве и совершать осмысленные действия уже начинала оставлять. Впрочем, в таком виде мы здесь были не одни. Что, однако, не мешало Косареву внимательно следить за залом и время от времени отправлять по домам наиболее «уставших».

Заметив наше состояние, Влад посоветовал отправляться в гостиницу – завтрашний денек обещал быть трудным, а мы были единственными людьми на две соседние реальности, которые разбирались в устройстве темпор-машины. Мы с Мишкой не возражали, да и Гарик, повыпендривавшись для виду (да я, да счазз тут всех перепью!), позволил себя скрутить и увести на стоянку, где ждали заказанные заранее такси. В «Невскую» вернулись около полуночи и сразу завалились спать.

Глава 3

Завертелась предстартовая карусель. Утром нам выдали по комплекту рабочей униформы с синими погонами, окаймленными трехцветным шнуром, ботинки (очень легкие и мягкие, ощущаемые на ноге как кроссовки), штатное оружие – импульсные пистолеты «Клевец» и электронные карточки с задатком жалованья. Теперь мы по внешнему виду ничем не отличались от казачьих офицеров, тоже сменивших свою роскошную повседневную форму и хромовые сапоги на черные комбинезоны и берцы.

Специально нас работой не загружали. В общем-то нашей основной обязанностью было поддерживать установку в рабочем состоянии. Но она и без нашего вмешательства работала штатно. Промаявшись без дела полдня, мы приперлись в штаб, нашли там Косарева и попросили озадачить каким-нибудь поручением.

Влад, выглядевший донельзя уставшим (то ли после вчерашнего не отошел, то ли все это планирование замучило), посоветовал не путаться под ногами, а дружно пойти на… полигон. Потренироваться в стрельбе из «Пищалей», освоить вождение наземной техники и пилотирование техники летающей. Раз уж мы собирались сопровождать Атаманский полк в глубоком рейде, то должны стать полноценными боевыми единицами, а не обузой.

– Что-то я не понял? Ты считаешь нас неспособными постоять за себя? – с ходу завелся Горыныч.

– Гарик, я прекрасно знаю, что ты опытный боец! – устало сказал Влад. – Но ты не знаешь и десяти процентов того, что знают простые казаки нашего полка! Кроме тактики и владения оружием бойцы должны уметь в совершенстве пользоваться всей штатной техникой. А это, так, на минуточку, четыре вида наземных машин и три вида воздушных! А кроме боевых машин есть еще много различной специальной и общеармейской техники. Начиная с бронекомбинезона и заканчивая гиронавигатором. Вот как освоишь все это, так и приходи письками меряться!

Гарик хотел сказать что-то в ответ, но получил от меня чувствительный тычок в бок.

– Влад абсолютно прав, Гарик! – сказал доселе молчавший Мишка. – Мы супротив их бойцов, что плотник против столяра! Есть возможность поучиться – так давай ею воспользуемся, на хрена выкобениваться? Пошли уже, рэмбо комнатный!

Мы козырнули и, четко развернувшись через левое плечо, сделали шаг в направлении выхода из помещения Оперативного отдела штаба. Но тут же наткнулись на генерала Абрамова, который, видимо, какое-то время стоял у нас за спиной и слушал разговор.

– Здравия желаем, ваше высокопревосходительство! – приветствовал «начальника» Мишка.

– И вам не хворать! – с улыбкой ответил командир полка. – Владислав Аскольдович несколько сгустил краски. Если вы действительно умелые и опытные бойцы и командиры, какими уважаемый старшина вас описывал, то занятия не будут представлять для вас большой проблемы. А чтобы лучше стимулировать вас к учебе, предлагаю по завершении курса сдать экзамены на чин. Обычно это довольно сложная процедура, но есть одна лазейка, воспользовавшись которой вы можете быстро получить первое офицерское звание. Дело в том, что в уставе предусмотрена возможность быстрой сдачи всех зачетов, в обход обычной процедуры. Так сделано на случай резкого дефицита младших офицеров, из-за каких-нибудь серьезных потерь. В этом случае экзаменационная комиссия состоит из людей, назначаемых командиром полка. Я могу отдать необходимый приказ! У нас есть десять дней до полной готовности всех подразделений, времени на изучение необходимых дисциплин вполне достаточно! Готовы вы к этому? Но учтите – никакого снисхождения на экзаменах к вам не будет! Обещаю даже большую строгость, нежели к проходящим комиссию традиционным путем!

– Строгостями нас, Валентин Сергеевич, не напугаешь! – заявил я. – Мы согласны на ваши условия! В конце концов, проверять, на что мы годимся, – наш постоянный образ жизни!

– Вот и отлично! Я нисколько не сомневался в вашей решимости! – Генерал повернулся к помощнику и распорядился: – Хорунжий, назначьте им самого опытного инструктора!

Самым опытным инструктором оказался уже известный нам урядник Ариэль Шапиро. Первым делом он облачил нас в учебные «Юшманы» и погнал на полосу препятствий с активными роботизированными мишенями. Ох, мы и намучились! Мишени, мало того, что маневрировали, так еще и отстреливались! Не боевыми патронами, понятно, а лазерами, которые при попадании в учебный комбез включали «обратную связь», – мы получали несильный, но неприятный удар током.

Только вечером мы прошли полосу очень близко к нормативу. Устали так, что даже не полетели в гостиницу, попросив предоставить койку в военном городке.

– Не переживайте так, господа! Вы еще неплохо сработали! – попытался подсластить горькую пилюлю Шапиро, вызвавшись проводить нас в офицерское общежитие. – Чтобы уложиться в норматив, новички по полгода на тренировки тратят! Завтра попробуете снова!

Наутро, с новыми силами, мы снова принялись штурмовать полосу. Однако результат с каждой попыткой становился только хуже. Задача серьезно осложнялась тем, что роботизированные мишени после каждого прохода меняли свое местоположение. Фактически каждый раз мы проходили полосу заново. Часика через два мы сделали перерыв, просто упав на землю под навесом стартовых ворот. Навалилась тупая апатия – делать ничего не хотелось. Да пошли вы со своим полигоном! – мысли устало ворочались в голове. В таком состоянии и застали нас Косарев, Эйвазов и Зюлин, решившие навестить «новичков».

– Что я вижу? – удивился Влад. – Крутые парни рухнули без сил после легкого бега с препятствиями? А кто вчера орал, что порвет всех, как тузик грелку?

– Отстань! – выдохнул Гарик. – И без тебя хреново!

– Ну и ну! – покачал головой Влад и спросил подошедшего урядника: – Ариэль, какие показатели?

– Превышение норматива в среднем на пять минут! – доложил Шапиро.

– Да эту сраную полосу вообще невозможно пройти в отведенное время! – возмутился Мишка. – Быстро идешь – под выстрелы попадаешь! Начинаешь мишени отстреливать – время уходит!

– Ребятушки, покажем этим воеводам, как нужно идти по штурмовой полосе? Разомнемся, тряхнем стариной? – весело обратился Косарев к есаулу и хорунжему. Те улыбнулись и синхронно кивнули. – Шапиро! Тащи «треники»!

Быстро облачившись в учебные «Юшманы», казаки привычно проверили «Пищали», распределили сектора для атаки и разошлись вдоль стартовой полосы. Сигнал к началу! Пошли! Да как пошли! Чуть ли не бегом! Вот черти!

Не прошло и двадцати минут, как слегка запыхавшиеся атаманцы, пройдя полосу, вернулись к стартовым воротам.

– Ну, все видели? – самодовольно спросил Косарев. – Есть еще порох в пороховницах!

– А ягоды в ягодицах… – тихонько прошептал ошарашенный результатом Горыныч.

Еще бы! При нормативе в восемнадцать и рекорде в тринадцать офицеры проскочили полосу за четырнадцать минут с копейками. И ведь они предварительно не тренировались – пошли с ходу! Да, тут есть чему поучиться!

– Я, кажется, понял, в чем секрет! – прошептал мне Мишка. – Ну-ка, отойдем в сторонку!

Я схватил Гарика за наплечный ремень и оттащил от раскрасневшихся атаманцев на десяток шагов.

– Обратили внимание, что у них тактическая схема совсем другая? Косарев сразу пошел вперед, прорвался и бил мишени во фланг! – вполголоса поделился наблюдением Мишка. – Зюлин с Эйвазовым его прикрывали, молотя по целям в его секторе с двух сторон, и, как только он уничтожил противника и в их секторах, рывком передвинулись вперед. Затем все повторилось! Давайте и мы так попробуем? Центр-форвардом пойдет Серега, а мы с Гариком будем хавбеками. Ну, работаем?

И мы сработали! В некоторые мгновения казалось, что мы бежим стометровку – так быстро наш маленький отряд пер вперед. Полосу прошли на удивление легко, мелькнула даже мысль, что Ариэль поменял настройки и теперь неповоротливые роботы-мишени сами подставляются под выстрелы. Но, увидев на финише лица офицеров и урядника, стало понятно – что-то стряслось.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– Рекорд этой полосы составляет тринадцать минут, а вы проскочили ее за восемь! – ошарашенно пояснил Шапиро.

– Ну, вы даете, ребята! – Косарев одобрительно похлопал нас по плечам. – Молодцы! Я знал, что вас нужно хорошенько встряхнуть, а то вы зациклились.

– Но все-таки, Влад, как-то это чересчур, ты не находишь? – вмешался Зюлин. – На пять минут быстрее рекорда!

– Попробуйте еще раз, господа! – попросил озадаченный урядник.

На этот раз наша троица прошла полосу немного медленней, за девять минут. Теперь атаманцы смотрели на нас, как на привидения.

– Ну, будем считать, что с первым заданием вы справились! – объявил Влад. – Если вы покажете такой результат на экзамене, то офицерские погоны вам гарантированы.

Эйвазов демонстративно кашлянул, и Косарев тут же поправился:

– Ну, в смысле, гарантированы, если и остальные зачеты сдадите так же! Ладно, занимайтесь дальше, а нам уже пора!

– Постой, Влад, есть вопрос! – остановил я старшину. – Как идет планирование операции?

– По графику! – усмехнулся Косарев. – Или тебя интересует что-то конкретное?

– Именно! Ты не забыл, что столица Чаки находится в нескольких реальностях? Мало того – растянута на пятьсот лет!

Косарев заковыристо выругался. Не малый боцманский загиб, но тоже впечатляюще.

– Да я постоянно об этом вспоминаю! – раздраженно сказал Влад. – Но что мы можем поделать, если имеем возможность атаковать только одну реальность и один временной отрезок?

– Вот тут ты ошибаешься, старшина! – широко улыбнулся я. – Тот же человек, что вытащил меня из зиндана Ак-Мечети и помог вернуть вас в вашу реальность, дал нам доступ ко всем местам и временам обитания Чаки и его потомков. Можно вычистить их гнездо серией последовательных ударов.

– Хм… Тогда надо полностью переделывать план нападения, – задумчиво сказал Влад. – Ты, как все дела закончишь, загляни ко мне. Покажешь, что там у тебя за козырь в рукаве!

– Лады! – Я кивнул и побежал догонять друзей, снова выходящих на старт штурмовой полосы, где мишени в очередной раз поменяли конфигурацию.

На этот раз до рекорда было далеко – едва уложились в норматив. Только к обеду наша троица добилась стабильных результатов, затрачивая на проход по пятнадцать-шестнадцать минут. Удовлетворенный Шапиро разрешил закончить данное упражнение и переходить к следующим занятиям.

Следующей экзаменационной дисциплиной оказалось управление боевой техникой. Начали с наземных машин: БМП «Барсук», БРДМ «Куница», легкий танк «Соболь» и тяжелый «Медведь». Все они оснащались электродинамическими двигателями, по одному на колесо (у «Куницы» по одному на ось). Управлялась техника двумя джойстиками, а системы внешнего обзора, поиска и наведения на цель принципиально не отличались от тех, которые размещались в «Юшмане». Только данные на внутришлемный экран шли с бортовых камер. При посадке в технику не требовалось подключать какие-либо разъемы. Компьютеры боевой машины и комбинезона связывались по защищенной беспроводной связи.

Ощущения от управления техникой примерно соответствовали тем, которые испытываешь при вождении кабриолета по отличному покрытию. Великолепный обзор на все триста шестьдесят градусов. Чтобы заглянуть вбок или за спину, достаточно просто повернуть голову, компьютер сам незаметно переключает картинку на нужную камеру. В целом управлять машиной было не сложнее, чем играть в автосимулятор.

На освоение ушел весь день. Кроме практики необходимо также знать и матчасть, с чем у нас возникли определенные проблемы – слишком сильно все увиденное отличалось от привычного. Просто водить технику по хорошей дороге мало – необходимо было уметь на ней воевать. А как это делать, если штатное орудие танка представляет собой совершенно фантастический девайс, существующий в нашем мире только как теория?

Бортовое оружие состояло из электромагнитных пушек. На БМП и БРДМ – стояли тридцатимиллиметровые. На «Соболе» – девяностомиллиметровые, а на «Медведе» – аж стопятидесятимиллиметровые! Дальность стрельбы всех типов орудий составляла десятки километров. Они могли вести огонь как по наземным, так и по воздушным целям. Причем в номенклатуре боеприпасов насчитывалось до десятка различных разновидностей. От простых гиперскоростных фугасных, с действием которых мы уже были знакомы (почти аналогичные тридцатимиллиметровые орудия стояли на «Филине»), до каких-то сложных – «медленного взрыва».

Пришлось в прямом смысле этого слова садиться за парту и зубрить – для чего предназначается каждый конкретный тип снаряда. А потом отрабатывать применение на тренажерах. С этим мы и провозились до позднего вечера, с перерывом на ужин. И только когда служивый люд после построения и спуска флага потянулся в общежития и казармы, Ариэль смилостивился и отпустил нас отдыхать. Гарик и Мишка сразу убежали в свои номера, а я вместо душа и сна поплелся в штаб к Косареву. Сам ведь напросился помогать, что теперь ныть?

В штабе уже никого, кроме дежурных, не было. Только в Оперативном отделе еще горел свет. Но в зале находился лишь Влад, который с усталым видом бродил вокруг огромного, похожего размерами на бильярдный стол, командного планшета, над которым висела какая-то сложная голографическая схема. Косарев встретил меня радостно. Хлопнув по плечу, сразу потащил к планшету.

– В принципе, план прост: полк идет четырьмя эшелонами, – принялся объяснять старшина. – Первый – разведка и наведение, второй – штурмовой, третий – десантный, четвертый – обеспечение. В каждом эшелоне есть свои подэшелоны. В первом: высотные разведчики, средневысотные наводчики, аппараты РЭБ. Во втором: высотные бомбардировщики и низковысотные штурмовики. В третьем: основная волна десанта и резерв. В четвертом…

– Достаточно! – прервал я увлекшегося Влада. – Не надо мне всю диспозицию пересказывать. А то сейчас начнешь задачу каждого подразделения излагать, а я устал как собака, мозги не варят. Короче: удар надо наносить через семь порталов.

– Сколько? – поразился Косарев.

– Ты не ослышался! – усмехнулся я. – Столица Чаки раскинулась в семи параллельных реальностях. Правда, географически это все находится в одном месте – на реке Замбези, примерно в ста километрах от нынешней столицы Замбии – Лусаки. Основная часть лежит в мире, где мы помогаем Дмитрию. Там же пребывает и сам император с ближайшими соратниками. Город площадью под десять тысяч гектаров с населением в полмиллиона человек. Остальные анклавы гораздо меньше – это просто довольно большие деревни, где проживает от пяти до тридцати тысяч жителей.

– А поподробней можно? – загорелся Влад.

Достаю из кармана флешку, переданную моим «двойником из далекого будущего».

– Здесь все: данные аэрофотосъемки, точнейшие карты, места дислокации воинских частей, расположения объектов инфраструктуры и управляющих центров для всех семи реальностей.

Протягивая руку за подарком, Косарев непроизвольно скривился, видимо, явственно вообразив количество усилий, необходимых на совмещение неизвестного типа «памяти» из параллельной реальности и имеющейся аппаратуры. Но, к его немалому удивлению, флешка оказалась «модулем хранения информации» из его родного мира.

Быстро скопировав сведения в свой электронный планшет, Влад погрузился в их изучение.

– Откуда такое? – озадаченно спросил он минуту спустя. – Подборка настолько скрупулезная, словно над ней не один год трудились!

– Мой альтер эго действительно потратил на сбор данных больше десяти лет. Но сам, по понятным причинам, реализовать замысел не смог. Элементарно сил не хватило. Да и у нас тоже с этим напряженка. А вот вы – совсем другое дело. Если уж вы армию Халифата ссаными вениками гоняете, то и с Чакой справитесь!

– Справимся, да… Наверное… – несколько неопределенно ответил Влад и снова принялся за изучение разведматериалов.

– Что, задачка? – через пять минут спросил я, поняв, что молчание затянулось.

– Да уж! – не отрываясь от голоэкрана, ответил Косарев. – И ведь атаковать необходимо одновременно все реальности?

– Именно, Влад! Мало того – надо поставить засады в сорока двух параллельных мирах. Иначе они как тараканы разбегутся. А выживет хоть один – все начнется заново!

– Твою мать! – охнул старшина. – Сорок две засады?

– Всего миров существует сорок девять. Семь мы атакуем, в остальных ловим! – подтвердил я. – И ты еще не учитываешь, что они без всяких технических приспособлений способны перемещаться в прошлое на несколько сот лет!

– Так, а как тогда… Как их тогда ловить-то? – совсем растерялся Косарев. – Нам в каждом… мире засаду выставлять, да еще и по одной на каждый год?

– Теоретически так бы и было! Однако тут у меня, совершенно случайно, стоит в кустах черный рояль… – абсолютно серьезно сказал я.

– Чего?! – вытаращился старшина.

Погостив в нашей реальности несколько месяцев, он так и не смог до конца понять наших шуток. А уж знаменитый скетч Аркадия Арканова просто не слышал.

– Сейчас переведу! – довольный произведенным впечатлением, сказал я. – Есть у меня еще одна приспособа, с помощью которой мы перекроем неграм диапазон перемещений! До нуля! То есть перемещаться-то они по реальностям смогут, но нырять в прошлое – хренушки!

– Еще один подарок от твоего двойника? – уточнил Влад. – Ну, дай-то бог, чтобы сработал!

– А иначе и не стоит огород городить! Если в живых останется хоть кто-то из верхушки империи Чаки, то нам покоя не будет. Правда, сыновей и внуков Робертсона, имеющих этот необычный талант, все равно уцелеет немало – не все ведь живут в одном месте. Но как неорганизованная сила они нам не страшны.

Войсковой старшина машинально кивнул, мысленно уже пребывая где-то там, в африканских джунглях, а я, поняв, что еще немного – и просто рухну под ближайший стол и усну, попрощался и поковылял в общагу. Остатка сил хватило только разуться, до душа уже не дополз.

Утром следующего дня встал на полчаса раньше общего подъема, чтобы привести себя в порядок. К счастью, пребывание в другом мире имело свои несомненные плюсы – тело уже восстановило постоянство внутренней среды. Если уж огнестрельные раны почти мгновенно заживают, то что говорить об усталости? И бриться не надо – щетина не растет. Вот бы еще не потеть!

Вволю поплескавшись под душем, оделся и пошел будить друзей. Денек предстоял трудный. Плотно позавтракав, мы снова засели в учебной аудитории, изучая матчасть. Ариэль Шапиро выступал в непривычной для него роли преподавателя. Обычно основы в головы новичкам вбивал специальный офицер, а урядник потом шлифовал знания на тренажерах и полигонах.

Долго ли, коротко ли, но часа через три Ариэль решил, что с теорией у нас почти все в порядке и настала пора показать свою удаль в чистом поле. Видимо, Шапиро и сам уже заскучал, сидючи в помещении. Быстро проверив наши успехи на тренажерах и вполне удовлетворившись результатами, урядник вывез нас на полигон.

Мы слегка размялись на простой полосе препятствий и отправились на штурмовую полосу. Она тоже оснащалась маневрирующими роботизированными мишенями. И принцип обратной связи сохранялся тот же – при попадании в нашу машину «треник» больно бил током. До обеда откатали на броневиках, а после на танках, постоянно меняясь местами – кто-то садился в водительское кресло, а кто-то на место стрелка. Здесь мы не блистали – не хватало навыков и практики. В нормативы, понятное дело, не уложились. Но главное, мы поняли принципы управления, поэтому особо плохим результатам не огорчались. Времени на наработку необходимого автоматизма хватало – прошло всего два дня из отведенных генералом десяти.

Вечером снова зашел в штаб. Видимо, принесенные мной сведения дали положительный эффект – работа в Оперативном отделе кипела. Причем кроме атаманцев здесь присутствовало полтора десятка незнакомых гвардейцев – пехотинцев, артиллеристов, кавалеристов. До полного комплекта не хватало только флотских. Косарев выглядел усталым, но довольным.

– Откуда такой наплыв? – кивнув на незнакомцев, спросил я Влада.

– Мы поняли, что одним Атаманским полком сражение не выиграть! – ответил старшина. – Ведь нападение сразу распадается на множество отдельных схваток. Поэтому решили, что «город № 1» накрывают «Шквалами», затем утюжит штурмовая авиация, а потом зачищают преображенцы.

– «Город № 1»? – переспросил я.

– Мы для простоты назвали все поселения в разных реальностях «городами» и присвоили им номера, в зависимости от размера и количества населения. Всего семь городов, номер один – самый большой.

– А кавалерия вам зачем? – спросил я, кивнув подбородком на офицеров в кавалергардских, уланских и гусарских мундирах.

– Кавалерия? – удивленно повернулся к ним Влад. – Ах да, ты ведь не в курсе, что это летуны! Кавалергарды – полк тяжелых ракетоносцев, а гусары и уланы – штурмовая авиация. Кроме них и преображенцев нам еще придали лейб-гвардии Казачий и лейб-гвардии Егерский полки. Но общее командование все равно осуществляем мы!

– Рад за вас! – похвалил я Косарева. – Ну, я надеюсь, что нашей тройке вы нашли место в своих боевых порядках?

– Не волнуйся! – хлопнул меня по плечу старшина. – Вас на самое ответственное место поставим! На острие прорыва пойдете!

Успокоенный таким образом, попрощался и вышел из штаба. Для очистки совести прогулявшись к «воротам» и проверив их функционирование, вышел в свою реальность и связался с Машей. В Грозном все было в порядке, служба шла штатно, без происшествий. Коротко поговорить не получилось – как всякая женщина, Машенька просто не умела коротко говорить по телефону, тем более что с нашего расставания прошло (аж!!!) два с половиной дня! Пришлось очень подробно рассказывать подруге, чем мы тут столько времени занимаемся, уверять, что водку ведрами целыми сутками не пьем и вообще ведем исключительно здоровый образ жизни.

Следующие два дня прошли довольно скучно – мы гоняли по полигону, постепенно подбираясь к нормативу. Зато перестали выматываться, поэтому вечерами даже умудрялись выбираться в Питер, чтобы погулять по улицам, поглазеть на иномирян в их естественной среде, посетить ресторанчики. Ночевали теперь в гостинице.

На третий день Шапиро даже прекратил занятия на пару часов раньше установленного времени.

– Танкистов из вас за такой короткий срок не сделать! – заявил он. – Да этого и не требуется! Я вижу, что, случись вам сесть за рычаги, вы нормально справитесь. По крайней мере, ваших умений хватит на храброе отступление с поля боя для сбережения вверенной техники!

Хохотнув своей немудреной шутке, урядник посоветовал нам как следует отдохнуть, потому как на завтра намечалось нечто новое и чрезвычайно сложное.

Назавтра пришел черед летающей техники. Здесь от офицера спецназа не требовали мастерства воздушного боя. Для этой цели хватало летчиков. Нам достаточно было просто поднять машину в воздух, пролететь энное расстояние и удачно приземлиться.

Особых проблем с полетами не возникло. Управление турболетами принципиально не отличалось от управления вертолетами: те же две ручки, две педали. А уж вертолеты мы освоили в полной мере. Поначалу мешало иное «расположение приборов» – как таковых, приборных досок в боевых турболетах не было. Информация выводилась на внутришлемный экран «Юшмана». На турболетах «Филин», «Сова» и «Зигзаг» системы внешнего обзора, наведения и целеуказания принципиально не отличались от используемых в наземной технике. Только наружных камер было в полтора раза больше. Поэтому освоить такое управление оказалось несложным. Выяснилось, что летчики пользовались несколько другими шлемами, именуемыми «Бармица», с существенно большим дисплеем, но и в простом пехотном комбинезоне вполне можно было пилотировать.

Одноместный турболет огневой поддержки «Зигзаг» чем-то неуловимо напоминал вертолет «Ка-50». При том, что форма фюзеляжа, расположение двигателей (да и сам их тип) и вооружения было другим. А вот по всем функциям, примерному составу вооружения и боевому применению он в точности соответствовал «Черной Акуле». В свою очередь, разведывательно-десантный турболет «Сова» напоминал «Ми-24». В общем-то, «Сова» являлся несколько увеличенной копией «Зигзага», имел двух сидящих тандемом пилотов и мог нести в небольшом десантном отсеке восемь бойцов. Сходство с техникой из нашего мира обусловливалось аналогичностью возлагаемых на машины задач.

Зачеты на легких машинах мы сдали достаточно быстро, дня за три, а с тяжелым «Филином» пришлось повозиться. Безошибочно совершить все необходимые действия на нем нам удалось только ближе к концу отведенного на обучение срока. Справились и с этим – все-таки техника «бета-мирян» отличалась очень «дружественным интерфейсом» и необычайной легкостью управления, а бортовые компьютеры страховали от грубых ошибок.

Наши новые умения пригодились довольно быстро – атаманцам потребовались содержащиеся в Грозном пленники: захваченный при штурме бывший командир элитной дивизии «Пурпурных львов» полковник Йенге и схваченный несколько позже директор внешней «белой» службы разведки Оскар Розенблюм. За ними мы полетели, самостоятельно пилотируя «Филин». И полуторатысячекилометровый путь прошел без нареканий контролирующего наши действия Ариэля Шапиро.

Безвылазно сидевшая в Грозном Машенька в категорической форме потребовала взять ее с собой в Питер. Андрюха Шевчук заверил нас, что спокойно справится с «хозяйством» в одиночку. Тем более что никаких сложностей не планировалось – после весенних зачисток окрестные ногаи сидели в своих становищах тихо, как мышки под веником. И в Крыму тоже еще толком не оправились после гибели своего войска под Белгородом и нашего налета на Бахчисарай. Учитывая неторопливую местную стратегию, на пару недель о внешних врагах можно было забыть – когда еще они соберутся. И соберутся ли вообще?

Прилетевшая в Питер Маша попала в дружеские объятия Кати Тихомировой и Анастасии Косаревой. Ее немедленно утащили в длительный поход по магазинам, клубам и салонам красоты. Утащили не с пустыми руками – умная Машенька предварительно отобрала карточки с жалованьем у меня и Мишки. «Справедливо» поделила наш доход «пополам», так сказать. Резонно разъяснив, что красота требует жертв, а нам на всякие глупости и пьянки вполне хватит карточки Горыныча. И ведь не поспоришь!

Поскольку на носу нарисовался конец недели, а воскресенье – и в «Бета-мире» святое дело, мы решили слетать на местную «ривьеру» – посетить курортную зону Питера, находящуюся непосредственно в черте города. Признаюсь – мне, по большому счету, не понравилось. Балтика летом – сугубо на любителя. Так что, пока женская часть коллектива, в лице Маши, Кати и Насти, делала вид, что купается и загорает (а на самом деле демонстрируя всем свои новые купальники и пляжные сарафанчики), мужская часть, в лице меня, Мишки, Гарика, Влада и примкнувшего к нам Олега Эйвазова, сидела в баре, наслаждаясь покоем и свежим нефильтрованным пивом.

После краткого отдыха офицеры вернулись к службе, дамы – к шопингу, а мы приступили к сдаче экзаменов на чин. В общем-то, в результате уже никто не сомневался – погоны с одной звездочкой на просвете были нам практически гарантированы.

Глава 4

Небо обрушилось на Черную Звезду – столицу Великой африканской империи – ровно в полночь. Кто-то из уцелевших утверждал потом, что в этот момент потекла вспять река Замбези.

За пять минут до начала катастрофы капитан Зури вышел на северную террасу императорского дворца, чтобы отлить и подышать свежим воздухом. В Кипарисовом зале, где засела верхушка гвардии, с самого заката шла азартная игра в кости, перемежаемая только активными возлияниями. Упившихся банановым самогоном выносили на воздух и клали у стены. В столице уже пятый день продолжались празднества в честь пятисотлетнего юбилея любимого императора. По такому случаю в Черную Звезду съехались все без исключения потомки Великого Чаки. Прибыли даже самые молодые, внуки и правнуки, набиравшиеся опыта в дальних гарнизонах параллельных миров. Зури встретил несколько самых старых своих приятелей, с которыми учился еще в офицерской школе, и ударился в загул.

Помочившись на густые заросли акации, капитан оправил набедренную повязку и, прислонившись плечом к колонне, стал смотреть на небо. Главное место в его поле зрения занимала огромная, полная, красно-рыжая луна. Внезапно на лестнице, ведущей на террасу, послышались торопливые шаги и пыхтенье. На Зури буквально налетел низенький, сгорбленный человечек. Капитан сразу узнал лучшего даль-провидца своего Корраля – капрала Бикари.

– Капитан, как хорошо, что я вас застал, – шумно отдуваясь, заговорил провидец. – Императору угрожает страшная беда. Мне только что было видение – с севера надвигается гигантская черная туча!

Капитан машинально взглянул вверх и успел увидеть, как диск ночного светила пересекло несколько черных точек. Это могли быть и птицы, но Зури отлично знал способности своего подчиненного и понимал, что по пустякам тот беспокоиться не будет. Поэтому капитан схватил за плечо провидца и рванул со всех ног в Золотой зал, где сейчас проходило очередное пиршество в честь тезоименитства и где присутствовал сам император.

В зале размером с футбольное поле, стены которого были облицованы коваными плитами червонного золота, пили, ели, плясали и занимались групповым сексом около трехсот человек. В основном ближние сановники и наиболее любимые дети и внуки императора. Посреди зала, на ложе, представляющем собой пень старого баобаба, устланный великолепными леопардовыми шкурами, возлежал сам Великий Чака в окружении избранных наложниц. Великого Чаку уже который день мучила бессонница и снедало смутное беспокойство. Попытки вылечить хандру сексом и выпивкой не увенчались успехом. Бесчисленные пиры, танцы и поздравления вызывали у императора раздражение. Он с трудом сдерживался, чтобы кого-нибудь не казнить.

Капитан Зури появился у императорского ложа в тот момент, когда юная наложница со словами «О, мой повелитель!» благоговейно обняла губами монарший пенис. Поэтому Чака, увидев, что его любимый внучок бесцеремонно залезает на ложе и приближается к нему, пинками расталкивая зазевавшихся девок, тут же мысленно приговорил капитана к четвертованию. Но слова, которые Зури шепнул на ухо императору, заставили Чаку мгновенно протрезветь. Оторвав увлекшуюся наложницу от своего хозяйства, Чака бегом бросился к стоящему у дальней стены, возле самого трона, Мартину. Тот собрал вокруг себя тесный кружок высокопоставленных гвардейцев, рассказывая им об особенностях анатомического строения белых женщин.

– …смотрю, а у нее поперек! – под общий хохот закончил свое правдивое повествование второй человек империи.

– Сынок, быстро скользим отсюда! – растолкав окружавших сына офицеров, выкрикнул император в лицо первому наследнику.

– Что случилось, папа? – небрежно спросил Мартин, делая неторопливый глоток коллекционного виски из широкого бокала. Скользить куда-либо с этой прекрасной вечеринки решительно не хотелось – оргия только набирала обороты, обещая через пару часов весьма интересные развлечения. Да и голый взъерошенный папуля выглядел донельзя смешным. – Наложница за эбеновый жезл укусила?

– Заткнись! – взвизгнул Чака и наотмашь отвесил Мартину увесистую оплеуху. – У нас большая беда! Быстро уходим в Бруклин!

Мартин ошарашенно вытер с лица кровь из разбитой губы – это был первый раз за всю долгую жизнь, когда Томас Робертсон поднял руку на первенца. Да еще и прилюдно. Значит, дело действительно серьезное и они находятся в большой опасности.

– Мбуну, и ты здесь? – Глаза императора нашли среди топтавшихся рядом офицеров начальника службы безопасности. – Немедленно объявляй общую тревогу! И вы все, разрисованные уроды! Поднимайте войска! – Последние слова адресовались гвардейцам. В кружке около Мартина стояло несколько командиров полков и дивизий. – Ну, что застыли, кретины?!! Бегом!!!

Под рев разъяренного императора офицеры бросились врассыпную, сталкиваясь на ходу. Двое даже умудрились упасть. Мартин наконец схватил отца за руку и начал скольжение.

В Золотом зале императорского дворца вспыхнула паника. Те, кто успел сообразить, что означает внезапный уход Великого Чаки, принялись торопливо скользить в другие миры, а те, кто не обладал подобным талантом, бросились к выходам, толкаясь и бранясь.

За оставшееся до атаки время военным удалось сделать немногое. Получив личный приказ от прибежавших из дворца командиров, успели укрыться в подземных бункерах несколько разрозненных подразделений гарнизона и гвардии, общей численностью в семь тысяч бойцов. Большое количество солдат и офицеров просто отсутствовало в казармах – получив увольнительные, они гуляли в кабаках, празднуя юбилей всенародно любимого императора. Две-три сотни горожан догадались, что просто так войска посреди ночи не занимают укрытия, и тоже спешно принялись покидать Черную Звезду.

Только через пятнадцать минут после бегства императора Мбуну добрался до штаб-квартиры своего Корраля. Из расставленных на площадях громкоговорителей, через которые в обычные дни население оповещалось о казнях, зазвучали торопливые слова:

– Всем, всем, всем! Общая тревога!

Но объявить жителям конкретные задачи Мбуну не успел. В этот самый момент летящие на город русские ракеты включили двигатели коррекции и совершили противозенитный маневр. Искусственному интеллекту головок наведения было известно, что на объекте атаки нет ПРО, но они все равно подстраховались и выполнили привычный алгоритм действий. Толпящиеся на улицах Черной Звезды горожане удивленно уставились на это зрелище. Красноватые, похожие на хвосты комет вспышки, словно сотни огненных дьявольских когтей, распороли черный бархат небесной сферы.

Дворец был первоочередным объектом атаки и подвергся настолько мощному удару, что обратился в щебень за считаные секунды. После этого началась методичная бомбардировка всего города. Уничтожались казармы стражи и гвардии, штабы дивизий, оружейные склады, административные здания и даже водозаборный узел и станция ассенизации. Лейб-гвардии Кавалергардский полк имел в своем составе тридцать два тяжелых ракетоносца, каждый из которых нес двенадцать крылатых ракет. Хватило засеять всю столицу плотным ковром.

В течение первых десяти минут погибли двести пятьдесят тысяч человек. Потом на Черную Звезду налетели гусары. Их штурмовики несколько раз прошлись над развалинами, атакуя все, что шевелилось внизу. Затем последовал десант. Десятки «Филинов» организованно, словно исполняя в небе хорошо отрепетированный танец, принялись высаживать преображенцев на берег реки, куда не дотягивалось пламя от горящих зданий.

А за час до ракетной атаки с противоположной стороны цели, обозначенной на картах как «город № 1», занял позиции лейб-гвардии Казачий полк, десятками небольших групп перекрывая все пути отхода. И когда из пылающего ада, в который превратилась столица великой империи, хлынули толпы беженцев, их встретил кинжальный пулеметный огонь.

Тотальная зачистка территории началась только днем, когда Черная Звезда уже превратилась в головешки. Преображенцы не церемонились – стреляли на поражение по всему живому. Кое-где завязались скоротечные схватки с уцелевшими солдатами Чаки, пытавшимися вылезти из разрушенных бункеров. Однако китайские «АК-47» оказались неважным оружием против гиперскоростных пуль русских. Любое сопротивление черных воинов подавлялось быстро и жестоко. Пленных не брали. Особенно азартная и беспощадная охота у преображенцев шла на негров, носящих гвардейскую раскраску. К вечеру от полумиллионного населения столицы осталось в живых всего тысяч пятьдесят, живущих преимущественно в пригородах.

«Города-спутники» столицы подверглись нападению несколько позже, по специально разработанному графику.

Параллельные Черной Звезде поселения начали строиться еще в те времена, когда Великий Чака именовался Томасом Робертсоном. Триста лет местного времени назад он прибыл с группой своих детей и единомышленников на берега Замбези. Тогда Робертсон панически боялся вражеского нападения и решил обезопасить себя, создав запасной командный пункт в соседнем мире. Городок значительно уступал столице размерами, но в нем было все самое необходимое на случай внезапного бегства – жилые дома, способные укрыть несколько тысяч человек, и склады с запасами продовольствия, оружия, боеприпасов. «Пригород» Черной Звезды получил неофициальное наименование «Бруклин» – среди сторонников Робертсона было множество выходцев из одноименного района Нью-Йорка. Несколько позже название закрепилось и стало официальным.

Шли годы, реально сильных врагов на горизонте не обнаруживалось, но система параллельных поселков расширялась. Вслед за разросшимся Бруклином появились деревни Квинс, Манхэттен, Бронкс, Гринич-Виллидж, Гарлем и даже Чайнатаун. В них постоянно жило от двух до тридцати тысяч жителей. Вскоре Чака совсем перестал бояться кого бы то ни было, но «города-спутники» продолжали расширяться. Коммуникация между ними поддерживалась особым курьерским отделом, где, как правило, проходили первую практику скольжения по мирам самые юные потомки императора. Каждый городок имел некоторое количество пустых домов, которые содержались в идеальном состоянии, готовые принять жителей в любой момент. Порядок на территории поддерживали размещавшиеся в укрепленных опорных пунктах подразделения стражи. От роты до полка, в зависимости от размера охраняемого населенного пункта. А в Бруклине кроме постоянного трехтысячного гарнизона стоял батальон гвардейцев. Свободный жилой фонд второго по величине города империи легко вмещал десять тысяч человек, а запасов пищи хватало на прокорм этой оравы в течение пары месяцев. Оружейные склады содержали достаточное количество автоматов и боеприпасов к ним, чтобы вооружить пару дивизий.

В общем, соломка была подстелена довольно качественно. Но кто из окружения Чаки мог подумать, что враг нападет на все параллельные поселения?

Переместившись в Бруклин, Мартин и Чака оказались в небольшом тронном зале местного императорского дворца. Хоть и немаленького, но в сравнении с только что оставленным – просто сарая. Почти сразу в зале начали «протаивать» остальные путешественники по времени. Один за другим они возникали из ниоткуда то тут, то там, и вскоре относительно небольшое помещение заполнилось почти целиком.

Только сейчас Чака осознал, что стоит перед своими потомками совершенно голым. Буркнув Мартину и Зури: «Следуйте за мной!», император скрылся во внутренних помещениях дворца. Запыхавшийся управляющий прибежал в личные апартаменты повелителя только через пять минут – понятно, что никто его не предупредил заранее о столь внезапном и массовом наплыве гостей. Чиновник ожидал наказания за непозволительную задержку, но император как-то отмяк. Адреналиновая волна схлынула, оставив после себя головную боль и дрожь в коленях. Получив от слуги стакан любимого виски, Чака завернулся в поданный халат и уселся в удобном кресле у окна.

Мартин, напротив, продолжал злиться. Как же? Получить по морде от отца у всех на виду? Неслыханно! И как только вышли перепуганные неожиданным визитом слуги, в императорских апартаментах разыгрался семейный скандал.

– Что вообще случилось? Что за спешка? Почему нельзя было объяснить мне причину? – раздраженно выговаривал Мартин, изредка поглядывая на скромно сидящих в углу капитана Зури и его подчиненного.

– Прости за пощечину, сынок, каюсь, погорячился! Времени не было объяснять! Нам угрожала невиданная опасность! – ласково, пытаясь успокоить любимца, ответил император, мелкими глотками опустошая стакан.

– Что еще за опасность? – слегка успокоившись, спросил Мартин.

Зури толкнул локтем сидящего рядом толстяка. Тот заполошно вскочил и попытался принять строевую стойку. Мартин презрительно окинул взглядом его невзрачную фигуру. Всего-то какой-то праправнук императора (талантом обладали исключительно прямые потомки Томаса Робертсона), причем рожденный в Черной Звезде, а следовательно, стареющий наравне с обычными жителями. Сейчас этот пузатый капрал выглядел даже старше Зури, который недавно разменял вторую сотню лет.

– Это мой лучший провидец! – рекомендовал подчиненного капитан. – Говори, что видел, Бикари!

– Я… это… – сбивчиво начал капрал Бикари. – Я увидел огромную черную тучу. Она, сверкая молниями, ползла на Черную Звезду с севера. Еще немного – и мгла затопила бы город!

Услышав такое объяснение, Мартин злобно рассмеялся. Без спросу налив себе виски из императорской бутылки, наследник язвительно спросил:

– Значит, мы впопыхах покинули Золотой зал, и ты, папуля, бегал голышом на глазах сотен людей из-за каких-то бредней провидца?

– Бикари никогда не ошибается! – сразу завелся Зури, делая шаг вперед. – Да он…

Его гневный спич прервал осторожный стук в дверь.

– Входи! – одновременно рявкнули Мартин и Чака.

Дверь приоткрылась на ширину ладони, и в образовавшуюся щель каким-то немыслимым образом втек управляющий. Низко поклонившись императору и его пышущим злобой сыновьям, чиновник робко сказал:

– Только что из Черной Звезды прибыли несколько человек. Они рассказывают страшные вещи! Императорский дворец разрушен, город горит!

– Вот! Я же говорил, что Бикари не ошибается! – торжествующе заорал капитан, но тут же осекся, сообразив, что поступившие новости – не повод для радости. – Мы вовремя успели!

– Так… – удивленно покачал головой Мартин, залпом опрокидывая в себя стакан. – Ну-ка, бегом тащи сюда этих паникеров!

Управляющего словно ветром сдуло. Не прошло и минуты, как в апартаменты боязливо зашли пять человек. Судя по остаткам повседневно-строевой раскраски на телах – гвардейские офицеры в чине от первого лейтенанта до майора. Но куда только девался весь их столичный лоск? Грязные, бледные, трясущиеся, с опущенными головами!

– Ну, что произошло в Черной Звезде?! – рявкнул Мартин.

– Мы стояли в наружном охранении дворцового комплекса, – тихо начал майор, поднимая на императора взгляд. И Чака сразу понял: все, что дальше скажет этот офицер, – чистая правда. Ибо подделать плещущийся в глазах ужас невозможно. – В дворец попало несколько снарядов или бомб. Взрывы были жутчайшей мощности – весь комплекс полностью разрушен. Затем заполыхало по всему городу. Это… Это просто кошмар!

Один из молоденьких лейтенантов при этих словах всхлипнул и вдруг зарыдал, размазывая по лицу щегольские узоры парадной раскраски.

– Прекратить! – заорал Чака. – Убрать отсюда этих дезертиров, покинувших свои посты! Под стражу их!

Влетевшие в распахнувшуюся после императорского крика дверь стражники скрутили слабо сопротивляющихся гвардейцев и поволокли в подвал – скользить из-под земли считалось невозможным.

– Мартин, сынок, я не знаю, что там произошло, но нужно немедленно взять себя в руки и прекратить любые проявления паники! – дрожащим от холодной ярости голосом решительно сказал Чака. – Немедленно собери всех, обладающих даром, и пошли их на разведку в Черную Звезду! Я хочу иметь точную информацию! Пусть скользят из разных мест – так картина будет полнее. Да, и не забудь раздать им оружие! Охрану дворца утроить! – И первенец вдруг с удивлением признал в этом старике прежнего Великого повелителя, железной волей ведшего за собой огромную семью на протяжении пяти веков.

Мартин коротко кивнул и быстро вышел. Бывший профессор Колумбийского университета Томас Робертсон некоторое время просидел молча и неподвижно, глядя сквозь Зури и Бикари куда-то в… блистательное прошлое империи, может быть?

– А ты, капитан, ступай собирать своих провидцев! – внезапно вышел из транса Чака. – Самое большее – через час я хочу иметь полную ясность с обстановкой в соседних мирах. И, пожалуйста, уж будь любезен – видения должны быть более определенными, нежели красочные описания черных туч, ползущих с севера. А иначе четвертование покажется тебе и твоим мутантам легкой смертью! Все понял?!

У Зури от предчувствия беды пересохло во рту. С усилием сглотнув ставшую очень густой слюну, капитан лихо козырнул и, по-строевому развернувшись через левое плечо, рванул из апартаментов, крепко держа за руку малость обалдевшего от всего произошедшего Бикари.

А Чака встал из кресла, решительно вылил на пол остатки виски и, кликнув слуг, начал одеваться для большого выхода. Облачившись в вышитую парадную рубашку и саронг, император прошел в рабочий кабинет. Все-таки здешние апартаменты, в сравнении с оставленными в разрушенном дворце Черной Звезды, казались непривычно маленькими. Да и рубашка из местного гардероба была явно маловата – со времени последней закладки вещевых запасов в Бруклине Чака заметно потолстел.

Встав у большого окна и рассеянно следя за творящейся в саду и переднем дворе суетой слуг и беготней солдат, Великий Чака задумался над тем, какие силы вдруг осмелились бросить ему вызов. За свою долгую жизнь он сделал очень много для того, чтобы полностью стереть белую заразу с лица Земли. Сколько на это ушло труда, времени и ресурсов – уже не сосчитать. Но усилия увенчались успехом – в десятке реальностей европейская цивилизация прекратила свое существование. Где-то вооруженные императорскими эмиссарами мавры дошли до Дуная, где-то население вымерло от распространяемой вездесущими агентами чумы, где-то ловко развязывались братоубийственные религиозные войны, где-то убивали из-за угла виднейших ученых и политических деятелей. Методов у агентов Чаки имелось чрезвычайно много. Упорно противостояла вмешательству только развившаяся в одном из миров Римская империя, захватившая земли от Британских островов до Урала. Особенно хорошо провокации удавались в Восточной Европе. Дурные славяне так охотно принимались резать друг друга по пустяковым поводам, что любо-дорого посмотреть.

Томас хорошо учил в школе уроки истории и помнил, какая страна-монстр, занимавшая непозволительно огромную территорию, являла главную угрозу родным Соединенным Штатам. Эти варвары, хоть и не являлись вполне европейцами, потенциально представляли опасность и для детища Робертсона. Русские никогда не владели колониями на Африканском континенте и не имели черных рабов – Чака просто их не любил. Не вполне осознавая причину, бывший профессор Колумбийского университета являлся, по сути, ярким представителем той западноевропейской (в англосаксонском варианте) цивилизации, с которой всю жизнь боролся. И русских ненавидел на генетическом уровне. Именно против России его агенты действовали особенно изощренно, раз за разом опуская эту страну в бездну. Из которой она, к удивлению карателей, всегда выкарабкивалась. Поэтому попытки уничтожить русское государство продолжались веками – нападения науськанных внешних врагов перемежались инспирированными мятежами и революциями.

Особенно напугал Великого Чаку последний инцидент. При отработке ставшего уже почти классическим варианта переворота, после которого в России гарантированно наступала длительная полоса анархии, названная в нескольких реальностях, где попытки удались, Смутным временем, агенты черной империи неожиданно столкнулись с серьезным противодействием. И все дальнейшие усилия хоть как-то исправить ситуацию – помощь местным мятежникам и прямая интервенция агрессивных южных соседей – были довольно быстро и жестко нейтрализованы. Робертсону даже пришлось пойти на беспрецедентный шаг – отправить свои войска для нападения на базу загадочных врагов. Прямое нападение обернулось катастрофой – почти полностью погибла элитная дивизия, а ее командир пропал без вести[60]. Чуть позже там же бесследно исчез старый друг еще по прежним университетским временам, директор внешней разведки Оскар Розенблюм.

И вот теперь кто-то нанес удар в самое сердце империи. Неужели те самые таинственные враги?

Предварительные, весьма расплывчатые разведданные, сведенные в единый доклад об общей обстановке в Черной Звезде, поступили на стол императору ближе к вечеру.

– Из пятидесяти посланных в Черную Звезду вернулось только семеро. Они докладывают, что город лежит в руинах, а все население погибло, – грустно доложил Мартин. Всего за полдня он осунулся и как-то неожиданно постарел. – И вроде бы врагов всего несколько тысяч, но они полностью уничтожили плоды наших многовековых трудов. Твоя столица, папа, твое детище… ничего не осталось!

– Но… как?! – воскликнул император. – В городе находилось больше пятидесяти тысяч солдат!

– Основной удар наносился с воздуха, – пояснил новый командир элитной дивизии «Пурпурные львы» полковник Шихху. – А потом они высадили десант и добили уцелевших.

– Что вы предлагаете делать? – Чака снова начал впадать в депрессию. Остро захотелось выпить стакан крепкого спиртного. А лучше – два.

– Сейчас враг спустился с небес на землю, ставя себя таким образом в одно положение с нами. Я думаю, что мы вполне можем дать противнику достойный отпор. Если атакуем одновременно, успех обеспечен! – с воодушевлением заявил Шихху. – Час назад проводили перекличку и убедились, что в Бруклине находится больше пятнадцати тысяч человек, способных держать оружие. Из них почти половина – солдаты. А раздать винтовки остальным – дело времени. Оружия здесь запасено немало. В любом случае нужно отомстить этим сволочам!

Чака посмотрел на двухметрового красавца полковника странным взглядом и отвернулся, глубоко задумавшись.

– Зури, твой гениальный провидец сказал еще что-нибудь? – спросил император через пару минут.

– Да, мой повелитель, – ответил капитан, – полчаса назад он вышел из глубокого транса и сообщил, что сумел обозреть десяток ближних реальностей, от Квинса до Чайнатауна. И над всеми нависли черные тучи.

– Очень скверно, – тихо пробормотал Мартин. – Это может означать только одно – и Бруклину грозит опасность. Может быть, и жить нам осталось недолго.

– Мартин, немедленно прекрати панику! – прикрикнул на первенца император. – Мы еще живы и полны сил. И способны нанести ответный удар! Шихху, собери всех! Разбей на отряды, дай каждому командира, умеющего скользить. Пускай с наступлением темноты они вернутся в столицу и пустят кровь агрессорам. Я верю, что завтра Черная Звезда снова будет нашей!

Когда офицеры, сталкиваясь в дверях, поспешно покинули кабинет, Мартин подошел к отцу и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

– Но самую плохую новость, папа, я решил оставить на сладкое: что-то или кто-то блокирует наши попытки скользить в прошлое!

– Что?! – Вот тут Робертсона проняло по-настоящему. Все произошедшее в этот страшный день показалось ерундой. Сгорел город? Можно построить новый! Но это…

– Да, ты не ослышался – мы зажаты в настоящем времени. Передвигаться можем только в соседние реальности. Это чрезвычайно серьезно – если такое сделали те, кто спалил Черную Звезду, то они обладают невероятной мощью. И что им стоит атаковать Бруклин? Или Квинс? Или Гарлем? Ты ведь слышал, что сказал провидец: черные тучи нависли над всеми освоенными нами мирами!

– Так что нам делать, сынок? – потерянно спросил Робертсон.

– В случае малейшей опасности будем уходить на ферму! Там нас вряд ли найдут – место глухое, никто про него не знает.

– Но там же… там места только на пять-шесть человек!

– Да, придется бросить всех! – жестко сказал Мартин. – Наши с тобой жизни гораздо дороже. Когда-то мы начинали с нуля и создали великую империю. Что нам стоит повторить?

– Хорошо, сынок! – обреченно кивнул Робертсон. – Будь все время рядом со мной и скользи при любой угрозе.

– И вот еще что, папа… Тебе необходимо немедленно перенести штаб в бункер на окраине Бруклина! Враги начали атаку на Черную Звезду с воздушного удара по дворцу. Думаю, что при нападении на Бруклин они повторят сценарий.

– Ты прав, Мартин! Распорядись о передислокации!

На фоне общей неразберихи при подготовке к удару возмездия тихий переезд штаба в бункер остался практически незамеченным. Полковник Шихху совершил подвиг – он все-таки сумел воодушевить деморализованные страшным известием о мгновенном разрушении столицы войска и собранных ополченцев. Люди рвались в бой, желая отомстить.

Но ответного удара не получилось. За два часа до заката Бруклин атаковали лейб-гвардии Уланский и Атаманский полки.

Штурмовой авиаполк первым же заходом разнес центр города. Естественно, приоритетной целью снова оказался дворец. Его раскатали в щебенку. За ним наступил черед казарм, складов, административных зданий. К сожалению, уланы немного опоздали с началом атаки – в разрушенных казармах уже никого не было. Шихху вывел солдат на позиции. Но это мало помогло – на втором заходе штурмовики отработали по скоплениям живой силы. Чтобы спастись, чернокожие офицеры начали торопливо скользить в «соседний» Квинс, прихватив с собой солдат. Кто сколько смог – десяток-полтора. Но в Квинсе их уже ждали – лейб-гвардии Егерский полк заблаговременно и почти без боя занял этот небольшой, всего на десять тысяч жителей, городок.

Кто-то из негров, сумев увернуться от пуль, скользил дальше. Однако все «пригороды» оказались захвачены семеновцами. До последнего в цепочке – Чайнатауна – добралось всего четыре пенетратора. Добрались, чтобы получить по пуле в голову.

А между тем в Бруклине высадился десант атаманцев. Оцепив город полукольцом, казаки прочесывали дом за домом, улицу за улицей, оставляя за спиной десятки трупов в набедренных повязках. Чернокожие солдаты бессмысленно метались от одной позиции к другой, то и дело натыкаясь на безжалостных чужаков. Окончательно всякое сопротивление было сломлено далеко за полночь. И только тогда выяснилось, что Чака с присными опять успел сбежать. Впрочем, недалеко – разведчики быстро нашли на окраине Бруклина хорошо укрепленный подземный бункер.

Казаки Особой сотни первыми спустилась вниз по вентиляционным колодцам и, уничтожив охрану, вывели из строя энергоустановку подземного комплекса. А главные силы атаманцев, вышибив направленными взрывами массивные шлюзовые ворота, ворвались через «главный вход». В кромешной тьме тоннелей началась настоящая резня. Император, поняв бесперспективность дальнейшего сопротивления, рванул со всей семьей к тайному выходу, оставив толпу прихлебателей на растерзание.

Пройдя длинным, пятикилометровым, тоннелем, Чака вышел на поверхность в джунглях.

– Надо скользить отсюда, папа, и как можно быстрее, – оглянувшись по сторонам, торопливо сказал Мартин и взял отца за руку. В тот же момент голова императорского первенца разлетелась от попадания гиперзвуковой пули. Обезглавленное тело, окруженное кровавой взвесью, сохраняло вертикальное положение еще две секунды. Чака при виде смерти своего любимца впал в прострацию. Вокруг шелестели пули, падали убитые императорские офицеры и солдаты, а Чака продолжал стоять, тупо глядя на тело Мартина. Через минуту все было кончено. Из-за деревьев показались силуэты атаманцев. Робертсон, словно очнувшись после кошмарного сна, огляделся по сторонам и вдруг тонко, пронзительно заорал. Подошедший казак от души дал по морде вопящему седому негру. Чака кулем рухнул на груду трупов.

Вспыхнули мощные фонари. На место побоища вышло несколько русских офицеров, ведя на веревке, как собачку, привязанного за шею полковника Йенге.

– Что за крик, что за шум? – подняв забрало шлема, весело спросил один из них. – Горыныч, опять ты рукоприкладством занимаешься?

– Я теперь, Миха, три дня руки мыть не буду! – в тон говорившему ответил Горыныч. – Кажется, мой правый кулак имел честь коснуться челюсти самого Великого Чаки, императора, мать его, африканского!

Офицеры дружно заржали.

– Похоже, что место для засады мы правильно выбрали! – оглядывая заваленную окровавленными телами полянку, сказал Мишка. – Как и ожидалось, на нас сливки общества вышли! Эй ты, чернозадый, давай показывай, кто есть кто в этой мясной лавке! – с этими словами офицер дернул за веревку полковника Йенге.

Бывший командир гвардейцев стал равнодушно опознавать своих братьев и племянников. Убедившись, что вся верхушка императорской семьи уничтожена и никому не удалось уйти, казаки завалили подрывным зарядом подземный ход и, подобрав бесчувственного Чаку, двинулись на соединение с основными силами.

Глава 5

Окончательно решить вопрос с африканской империей удалось лишь на пятый день. Все поставленные командованием задачи сводный отряд генерала Абрамова выполнил. Вооруженные силы африканцев полностью разгромлены, места базирования – разрушены, запасы продовольствия, амуниции, оружия и боеприпасов – уничтожены. Население городов тоже попало под раздачу. В дальнейшем выяснилось, что несколько десятков внуков и правнуков Робертсона все-таки ушли, но особого значения это уже не имело. Лишенная централизованного управления империя должна в самое ближайшее время распасться на отдельные анклавы, а потомки Чаки постепенно ассимилироваться среди местного населения. И самое большее, чего они могли добиться, – должности шамана или царька в небольшом племени, которое никак не могло повлиять на мировую историю.

Рассвет победного дня застал меня с друзьями на развалинах дворца Великого Чаки. Здание стояло на вершине холма, и вид на город отсюда открывался замечательный, просто греющий душу: столица лежала в руинах, словно после девятибалльного землетрясения. Масштаб разрушений просто поражал – ни одного целого здания. И похоронные команды из местных до сих пор убирают с улиц трупы. А сколько тел останется под завалами! Если подобное сотворили всего две дивизии, то на что способна вся русская армия?

Насколько мне стало известно, безвозвратных потерь в экспедиционном корпусе не было. Насчитывалось около трехсот раненых, причем тяжелых всего семеро.

Стоящий неподалеку командир Особой сотни Эйвазов рассеянно следил за тем, как его бойцы контролируют работу пленных. Те занимались расчисткой подвалов, где хранились накопленные за века ценности и, самое главное, центральный архив, в котором дотошно фиксировались действия имперских эмиссаров по изменению реальностей. А также досье на всех агентов в добром десятке миров. Имена, пароли, явки.

Все это мы узнали от самого Великого Чаки. После смерти своего первенца император впал в прострацию. Молчал, если к нему не обращались напрямую. Ходил, ел и оправлялся только по команде. На вопросы отвечал монотонно, с эмоциями справочного автомата, зато крайне подробно, с малейшими деталями, ничего не утаивая. Рассказал и про архив, и про досье, и место для начала раскопок показал. Сейчас бывший властелин половины Африканского континента тихо сидел в десятке метров от нас, глядя в землю у своих ног. Сбежать или покончить с собой не пытался, но на всякий случай наручники с него не снимали.

Рядом задумчиво ковырялся в камнях приставленный к императору в качестве постоянного надзирателя урядник Шапиро. Казака чем-то заинтересовала большая плита, и сейчас урядник сосредоточенно очищал ее угол десантным ножом. Вскоре из-под толстого слоя пыли блеснуло что-то желтое. Ариэль поскреб еще, расширяя чистый участок.

– Золото, – констатировал Шапиро, глядя на ярко засиявший на солнце драгоценный металл. – И тут этих плит десятки!

– Ага, – равнодушно откликнулся Мишка, – варварская роскошь!

– Пойду доложу есаулу, не пропадать же такому добру! – рассудительно сказал урядник. – Вы это… за обезьяной последите?

– Да без проблем, урядник! – кивнул Мишка. – Ступай, докладывай!

Внезапно в толпе ковыряющих щебенку негров возникло колебательное движение. Там явно прибавилось несколько человек. Ага, так это кто-то из пенетраторов пробился сюда из соседних реальностей, не зная толком, с чем столкнется. Такое уже случалось пару раз, поэтому особо нас не удивило. Охраняющие раскопки бойцы Особой сотни были настороже. Казаки не церемонились, дали несколько очередей прямо по толпе, завалив и пенетраторов, и стоявших вокруг. Негры в ужасе ломанулись из раскопа, но их быстро остановили и загнали назад. А пятерых, особо буйных, атаманцы отвели в сторонку и беззлобно расстреляли. Такая беспощадность послужила остальным пленным хорошим уроком.

– Сурово! – только и сказал Мишка, проверив на всякий случай положение Чаки. Но тот при звуках выстрелов даже не поднял головы.

– Угу! – зевнув, согласился Гарик. – Кстати, парни, вам не показалось, что финал этой истории какой-то будничный? Столько с этими неграми бодались, столько они нам гадили. И напрямую, и исподтишка. А тут: бац! Хрясь! Бум! И нет великой империи!

– Вот этой своей фразой ты сразу показал – не военный ты человек, Гарик, хоть и воевода! – подколол Мишка. – Ты видишь верхушку айсберга – финал операции! И то, что финал такой будничный, говорит о прекрасно проведенной подготовке.

– Да и огневая мощь – весьма серьезный аргумент! – усмехнулся я. – При двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают… А здесь явно больше двухсот орудий получилось, если пересчитать.

– А вам, парни, не кажется, что это как-то неспортивно – стрелять по голым людям, вооруженным всего лишь «АК-47», из электромагнитных автоматов с компьютерным наведением? – внезапно выдал Горыныч. – Хочу домой, в семнадцатый век! Там все честно – сабля на саблю, мушкет на мушкет!

– Да ты совсем охренел, Горыныч!!! – Мишка от возмущения даже вскочил. – Честной войны ему, видите ли, захотелось! Неспортивно ему, видите ли, по голым людям стрелять! Вернусь – всех драгун поголовно пулеметами вооружу!

– Тише, господа офицеры! Тише! Нижние чины вокруг, а вы разговариваете на повышенных тонах! – негромко сказал незаметно подошедший Эйвазов. – Я случайно подслушал высказывание Игоря и, должен признаться, частично с ним согласен. Действительно, такое ведение боевых действий попахивает скотобойней. Я солдат, а не мясник, и мне тоже претит расстреливать почти безоружных людей. Но, господа, мы все-таки на войне, а не на турнире. И если у меня есть преимущество, позволяющее без потерь выиграть сражение, то я непременно им воспользуюсь! Жизни моих бойцов гораздо важнее абстрактных понятий честного боя! К тому же основное оружие этих негров – отнюдь не примитивные автоматы, а сверхъестественные способности, позволяющие им уходить из данной реальности, чтобы потом нанести неожиданный удар в другом месте. И, следовательно, поражать такого неприятеля надо быстро, точно и сразу насмерть!

Мы кивнули, соглашаясь со словами есаула. С точки зрения здравого смысла он абсолютно прав. И это подтверждали данные о потерях в живой силе – русские полностью реализовали свое превосходство в вооружении.

– Кстати, господа, со мной только что связывался генерал Абрамов. Он спросил, чем вы заняты, а я ответил, что совершенно ничем, – усмехнулся есаул.

Честно говоря, наши обязанности в данной операции оказались сформулированы весьма туманно. Мы числились прикомандированными к Особой сотне, но «идти на острие прорыва», как обещал Косарев, нам так и не довелось. Пострелять, конечно, постреляли, не без этого. Особенно при штурме Бруклина, как аборигены именовали «город № 2».

– Интересное начало! – хмыкнул Мишка. – И к чему ты это ведешь?

– Да к тому, что объявлена общая эвакуация. Но идти она будет ступенчато – не все подразделения покинут это место одновременно. Сначала нас оставят летуны, потом преображенцы с семеновцами. И так далее, по графику. А мы остаемся на неделю. Сами знаете – казна, архив и прочее. Вон Шапиро еще несколько тонн золота нашел. Пока все трофеи не вывезем – тут лагерем стоять будем. А через час к точке перехода идет первый борт с возвращающимися бойцами. Три места там найдется! Чего вам здесь с нами толкаться? Езжайте домой!

– Э, первый борт… А раненые?

– Не беспокойтесь, господа! Последний борт с ранеными ушел к точке перехода полчаса назад.

– Ну, раз такое дело… – Мишка сделал вид, что задумался. – То мы согласны! Действительно, что-то неохота сидеть с вами на этой горе обломков еще несколько дней.

Уже вернувшись в пункт постоянной дислокации, мы узнали, что по графику Атаманский полк будет возвращаться на базу еще пять дней. Чтобы не болтаться под ногами у казаков, попросились в краткосрочный отпуск и сразу же получили разрешение.

На этот раз решили осмотреть здешнюю Москву. Она поразила нас своим явным несоответствием столице Российской Федерации. Со слов Косарева мы знали, что Москва в «Бета-мире» – небольшой, по здешним меркам, город, с населением в три с половиной миллиона человек, но тем не менее удивились, узнав, что по размерам Первопрестольная едва перешагнула границу Окружной железной дороги. В нашем мире это приблизительно соответствовало Третьему транспортному кольцу. Даже в центре города мы не находили знакомых строений. Привычное нам положение занимал только Кремль.

Красная площадь стала совсем крохотной, сжатая между грандиозным зданием государственного банка, там, где в нашем мире располагался ГУМ, с одной стороны и кремлевской стеной с другой. Здание Исторического музея отсутствовало, здесь была проезжая часть Тверской улицы, проходившая напрямик через площадь в Замоскворечье, к улице Ордынка. Тверская – Ордынка и являлась основной магистралью города, частично застроенная пяти-шестиэтажными домами, архитектурой напоминающими «сталинский ампир». А на самом деле эти дома построены в середине и конце девятнадцатого века в стиле самого настоящего ампира. Дальний конец Тверской, примерно от нашего Белорусского вокзала и до Сокола, заполняли девяти-двенадцатиэтажные коробки, напоминающие наши «хрущевки». Эти здания возведены в начале и середине двадцатого века в модном здесь тогда стиле конструктивизм. Такая же застройка, компот из ампира и конструктивизма, доминировала во всем историческом центре, лежавшем здесь в пределах Бульварного кольца. Новые районы города заполняли уже знакомые нам по Николаеву снежно-белые «неоконструктивистские» пирамиды.

Еще одним удивительным известием стало сообщение, что в Москве никогда не было метрополитена. Этот вид городского транспорта вообще не получил в России распространения. Здесь люди стали пользоваться индивидуальными механическими средствами транспорта очень давно. Первый автомобиль построен в Нижнем Новгороде уже в 1888 году. Конструкция этого самобеглого экипажа оказалась настолько удачной и технологичной, что практически без изменений была растиражирована миллионной серией. Промышленность тогдашней России могла позволить себе и не такой индустриальный подвиг.

Трехдневное пребывание в Белокаменной оказало на нас неизгладимое впечатление. Многочасовые прогулки по городу только доказали абсолютную чуждость для нас этой Москвы. Мы так и не смогли привязаться к местности. Не было ни одного здания, ни одного уголка, напоминающего нашу привычную столицу. Даже мосты через Москву-реку и те располагались в других местах.

Вернувшись в Царское Село, с удивлением узнали от генерала Абрамова, что по результатам операции командование сочло нас достойными орденов Святого Станислава третьей степени. Вообще, на всех участников боевых действий должен был пролиться дождь наград и поощрений. И он не замедлил себя ждать, приятно поразив меня оперативностью. Если в нашем мире от представления к награде до ее вручения проходили месяцы, то здесь все решалось в считаные дни. Валентин Сергеевич сообщил также, что награждение состоится через три дня на Дворцовой площади Санкт-Петербурга и в нем примет участие император Алексей Второй и Верховный главнокомандующий великий князь Георгий Николаевич.

Церемония награждения была чрезвычайно торжественной. Все участвовавшие в операции полки выстроились на главной площади мегаполиса в каре. Строй блистал золотым шитьем парадной формы, начищенными хромовыми сапогами, орденами и медалями. К моему великому удивлению, обошлось без торжественных и пламенных речей по бумажке. Император без помощи микрофона кратко поблагодарил бойцов за честно выполненный долг и проявленные при этом мужество и героизм. Затем пошел вдоль строя, сопровождаемый главнокомандующим и полудесятком штабных офицеров, несущих коробки с наградами. Каждую награду император вручал лично, сопровождая действие несколькими благодарственными словами. Поэтому небольшая процессия двигалась довольно медленно, обойдя весь квадрат минут за сорок. Остановился его величество и возле нас. Я внимательно посмотрел на самодержца. Выглядел Алексей Николаевич для своих семидесяти с хвостиком лет очень неплохо. Невысокого роста, худощавый, с карими глазами. Лицо гладкое, без морщин. Взгляд несколько усталый, но цепкий, запоминающий. Одет он был в повседневный мундир гвардейского полковника. Я мысленно пририсовал Алексею Николаевичу усы и бородку и чуть не присвистнул вслух от удивления. С этими мужскими «украшениями» его величество был точной копией своего троюродного деда, нашего последнего императора Николая Второго.

– Как я понимаю, вы и есть пришельцы из параллельного мира? – негромко спросил его величество. – Рад, очень рад вас видеть! Ваши отвага и трудолюбие достойны всяческих похвал. Согласитесь ли вы побеседовать со мной приватно, после церемонии?

– Конечно, ваше величество, о чем базар! – брякнул Горыныч. Император немного удивленно покосился на Гарика, но промолчал и продолжил обход строя.

В данной реальности Зимний дворец так и оставался императорской резиденцией, поэтому сразу после парадного прохода войск мы в сопровождении двух десятков старших и высших офицеров проследовали на закрытый прием.

Почти сразу появились вестовые с подносами, уставленными бокалами с шампанским. Гости разобрали вино, Георгий Николаевич произнес тост за победу русского оружия. Все дружно выпили, и на этом церемония награждения закончилась – нас троих и генерала Абрамова пригласили пройти в апартаменты императора.

Личный кабинет Алексея Второго оказался довольно большим помещением, площадью около пятидесяти метров. Стены, украшенные картинами с батальной тематикой, обшиты модными здесь деревянными панелями, на этот раз из мореного дуба. Из того же материала длинный стол и четыре десятка стульев вокруг него. Но его величество жестом предложил нам пройти в дальний угол кабинета, где находилась небольшая зона отдыха. На роскошном длинноворсовом текинском ковре с изящным темно-бордовым рисунком вокруг низенького столика стояли пухлые кожаные кресла.

– Присаживайтесь, господа! – пригласил император.

Едва мы успели погрузиться в мягкие объятия кресел, как появился вестовой, принесший традиционный кофе и пепельницы. Абрамов устроился рядом. Алексей Николаевич занял место напротив нас. По правую руку от императора разместился главнокомандующий Георгий Николаевич. По левую руку присел незнакомый мужчина в гражданском костюме, похожий на актера Шона Коннери в старости. Незнакомец сосредоточенно, не глядя в нашу сторону, сразу начал протирать кусочком замши очки с толстыми стеклами в массивной пластмассовой оправе. Оторвавшись на секунду от своего увлекательного занятия, он бросил на нас короткий взгляд, от которого я чуть не пригнулся, настолько он был остер. Опыт уверенно подсказывал, что такой «оценивающе-прицеливающийся» взор мог принадлежать только представителю государственной безопасности. Знакомство подтвердило предположение. Человек в гражданском оказался директором Управления Стратегических исследований, местного аналога КГБ. Именно КГБ, с его более широкими задачами и возможностями, а не ФСБ. Звали «чекиста» Николай Дмитриевич Шахов.

Мы не спеша принялись за напиток, я и Мишка закурили. Алексей Николаевич, внимательно посмотрев на каждого из нас по очереди, одним глотком допил кофе, поставил чашку на столик, промокнул губы салфеткой и сказал:

– Прежде всего, господа, хочу выразить вам свою благодарность за проведенную работу. Благодаря вашему появлению разрешилось сразу несколько вопросов, которые до этой поры оставались для нас полными загадками. Особенно это касается аферы с оружием. Наша разведка много лет пыталась выйти на след таинственных поставщиков, но тщетно. Никто и подумать не мог, что поставки осуществляются из параллельного мира. Теперь угроза с этой стороны ликвидирована.

– Не стоит благодарности, ваше величество! – небрежно сказал невоспитанный Гарик. – Эти негритосы и нас самих уже достали! Десант высаживали, ублюдки. Полгорода спалили, флот уничтожили. Хотя там этого флота было… А если считать нападение в Подмосковье, науськивание Казанского ханства из параллельной реальности, так и вообще…

– Так что это скорее вы оказали нам помощь в ликвидации прямой и непосредственной угрозы! – вставил свои пять копеек Мишка.

– Не будет ли с моей стороны бестактностью предложить вам некое вознаграждение за ваши труды? – спросил император. – Все-таки мы оторвали вас от важных дел.

– Хм, тут надо подумать! – произнес я, переглянувшись с ребятами. – Вы знаете, ваше величество, картинки раскатанной в щебенку столицы Великого Чаки до сих пор стоят перед глазами. Эх, нам бы хоть частичку этой мощи! Не поделитесь?

Алексей Николаевич вежливо улыбнулся.

– Я не шучу! – уточняю на всякий случай. – Очень бы помогли в нашей войне пара-тройка турболетов «Филин» и «Сова», сотня боевых машин пехоты, пара десятков тысяч ваших электромагнитных автоматов, ну и по мелочи – мобильный госпиталь со всем оборудованием, полевые генераторы, электромобили, радиостанции…

Сидящий рядом генерал Абрамов громко хмыкнул. Наши визави скрывали эмоции более умело, но и по их лицам можно понять – такого списка они не ожидали. Я тоже не рассчитывал на полное удовлетворение запроса, но попытка – не пытка. Может, дадут хоть что-то.

– А у вас неплохой аппетит! – с легкой отеческой улыбкой сказал пришедший в себя от неслыханной наглости император. – Боюсь, что по многим пунктам вашего списка мне придется отказать. Но что-то все-таки поставить можем. Так, Георгий Николаевич?

– Несомненно, ваше величество! – кивнул главнокомандующий. – Ведь кроме благодарности эти господа имеют право на некоторую долю взятых в Черной Звезде трофеев. А там одного золота несколько десятков тонн. Поэтому мобильный госпиталь, полевые генераторы и средства связи я могу обещать твердо. Но вот турболеты и электромагнитное оружие…

– Это абсолютно невозможно! – неожиданно подал голос доселе молчавший «чекист». Голосок у него оказался подходящим к внешности – глубокий, хорошо поставленный баритон, с легкой хрипотцой.

– Может быть, вас устроит оружие предыдущего поколения? – спросил Георгий Николаевич. – После перевооружения армии на складах остались довольно значительные запасы.

– Хорошо! – легко согласился я. – Посмотрим, что там, почитаем ТТХ, подумаем…

– А нет ли каких-нибудь ограничений на покупку гражданских турболетов? – уточнил Мишка.

Главнокомандующий переглянулся с Шаховым, и тот едва заметно кивнул.

– Нет, существенных ограничений нет. Нужна лицензия пилота, но вы уже сдавали летные тесты при получении чина. Так что – для вас продажа вполне свободная!

– Тогда давайте уточним, на какую сумму мы можем рассчитывать после дележа трофеев! – Гарик быстро соображал в финансовых вопросах.

– Это мы можем сказать только после оценки! – решительно отрезал Георгий Николаевич. Но, подумав пару секунд, смягчился: – Но даже по предварительным прикидкам, вашей доли хватит на пару десятков самых дорогих моделей.

– Так это же замечательно! – радостно потер руки Гарик. – Хрен с ними, филинами и совами. Их вооружение для наших условий избыточное! А если на пассажирский турболет пару крупняков навесить…

И Гарик, полузакрыв глаза, откинулся в кресле. Видимо, сразу начал прикидывать, что и как сделает для переоборудования гражданских машин в условно боевые.

– Господа, я думаю, что вопросы материальной компенсации и вознаграждения вы сможете обсудить с Георгием Николаевичем несколько позже! Составьте на досуге список! – решительно прервал торги император. – Мы, собственно, совсем по другому поводу вас пригласили. Объясните нам, пожалуйста, для чего вы все это делаете? Зачем вам нужны вмешательства в историю?

Мы переглянулись. А потом Гарик чувствительно пихнул меня ногой – ты эту кашу заварил, тебе и отдуваться.

– Видите ли, ваше величество, один весьма популярный у нас персонаж культового художественного фильма сказал: мне за державу обидно! Вот как-то и мы… испытываем обиду за многочисленные бедствия, с пугающей периодичностью обрушивающиеся на нашу любимую Родину! – тщательно подбирая слова, сказал я, а потом, решившись, без утайки рассказал собеседникам всю нашу эпопею, начиная от изобретения темпор-машины и вплоть до последних событий.

– Гм… весьма… интересно, – тихо сказал император после завершения моего монолога. Потерев подбородок, Алексей Николаевич по очереди посмотрел на главнокомандующего и начальника службы безопасности. И те едва заметно кивнули. – Теперь мы лучше понимаем ваши мотивы. Не скрою, у нас были определенные сомнения по поводу мотивов, которыми вы руководствуетесь в своих действиях.

– Думаю, что ради декларируемых этими господами целей мы можем разрешить нашим офицерам и гражданским специалистам перемещение в прошлое, – задумчиво сказал Георгий Николаевич. – Будем считать это нашим вкладом в общее дело. Впрочем, и материально поможем.

– Неужели вы поверите нам на слово? – едва заметно улыбаясь уголками рта, спросил Гарик. – Явились какие-то проходимцы, несут околесицу про прошлое, про другие миры…

– Дело в том, что подозрительность – неотъемлемая черта моей профессии! – усмехнулся Шахов и даже позволил себе пошутить: – Я, так сказать, параноик на службе! Естественно, что мои люди скрупулезно проверили всю связанную с вами информацию. Мы безоглядно доверяем своим офицерам, но здесь было сделано исключение. По личному приказу императора войскового старшину Косарева и каперанга Крюкова допросили под гипнозом. Их показания совпали в мельчайших деталях. Всю набранную информацию просеяли через сито аналитиков. Они единодушно признали вас именно теми, за кого вы себя выдаете! Удивлены таким методам?

– Да нет, в общем-то! – ответил я. – Так и должна поступать грамотная служба безопасности при столкновении с неизвестным фактором.

– Вот и славно, что вы такие понимающие люди! – довольно улыбнулся Шахов. – Честно говоря, просьба принять участие в Африканском рейде инспирирована моими людьми. Нам хотелось проверить вас в деле. Действительность превзошла наши самые смелые ожидания. Вы быстро освоили неизвестную технику, снаряжение и оружие, в бою вели себя грамотно, без излишней жестокости. Генерал Абрамов поставил вам самые отличные оценки.

– Я был бы счастлив видеть вас в рядах своего полка! – вставил доселе молчавший Абрамов. – Такие люди, как вы, принесут немало пользы стране, пребывая на действительной военной службе!

– Ну, вы нас явно перехвалили, Валентин Сергеевич! – смущенно сказал Мишка. – Мы хорошенько подумаем о вашем предложении, но все-таки мы же авантюристы, кустари-одиночки. Строгой дисциплины не выносим, приказы выполняем не беспрекословно, а после тщательного обдумывания! Зачем вам такие строптивые подчиненные?

– Уж мы найдем вам достойную должность! – весело сказал генерал. – Пусть такие пустяки, как формальная дисциплина, вас не беспокоят! Я прекрасно знаю, что вы дисциплинированны сознательно!

И вроде бы предложение о поступлении на службу сделано как бы в шутку, но тогда почему все четверо так выжидательно на нас уставились? Неужели в натуре вербуют? И лесть, и посулы, и завуалированное приглашение! Хорошо работают, отцы!

– Боюсь, что прямо сейчас мы будем вынуждены отказаться от вашего лесного предложения! – еще раз переглянувшись с друзьями, сказал я. – В данный момент мы связаны обязательствами в другом мире!

– Тогда предложение снимается, – негромко сказал Георгий Николаевич. – Его величество крайне щепетилен в такого рода вопросах и не будет переманивать людей, уже исполняющих свой долг.

– Я надеюсь, что отказ не повлияет на дружеские отношения наших реальностей? – уточнил Мишка.

– Конечно же, нет! – ответил император. – Вы получите всю возможную помощь в вашем благородном деле!

Пробой реальности № 131

Пятьдесят пятый прокуратор Скифии всадник Плавтий Паллант посмотрел на своего дворецкого Руфина и отрицательно помотал головой. Это означало, что прокуратор сыт и пятая перемена блюд, только что появившаяся на столе, не нужна. Дворецкий вздохнул – хозяин не в духе, раз решил закончить обед без фруктов и десерта. Сделав едва заметный жест, Руфин привел в движение трех слуг, мгновенно убравших с мраморной столешницы полтора десятка тарелок и вазочек. Еще один легкий взмах – и перед прокуратором появилась кованая золотая лохань для омывания рук. Небрежно сполоснув ладони, Плавтий встал из-за стола и, шлепая домашними сандалиями по мозаичному полу, пошел в кабинет. Слуга ошибался – настроение у прокуратора было нормальное, просто сейчас все его мысли занимало предстоящее сегодня испытание «Большого проникателя». Это новое чудо механики было создано молодым гением университета Астериаполя Сервилием Якхом. «Большой проникатель» предназначался для создания ворот между мирами, и этот проект патронировал лично император.

Нынешний правитель Римской империи – Леторий Архелай – отличался патологической воинственностью. А поскольку достойных врагов у империи не находилось уже двести лет, Леторий решил обратить свой взор на другие реальности.

Паллант прошел мимо охранявших вход в кабинет легионеров, заученно отсалютовавших прокуратору М-жезлами. Пару секунд Плавтий постоял перед дверью, положив правую руку на центральную филенку. Именно столько времени занимало считывание параметров его биополя. Произнеся пароль, прокуратор опустил руку, и дверь, издав мелодичный звук, плавно распахнулась. В огромном помещении с высоким сводчатым потолком было сумрачно. Проникновению света препятствовали тяжелые занавеси. Паллант не любил, когда в его отсутствие в окна заглядывали посторонние.

В середине кабинета стоял массивный стол с цельной малахитовой столешницей и бронзовыми ножками, подарок тестя, консула Мария Публия. Именно помощь Публия, занимающего пост главы Секретной службы, и помогла молодому трибуну Плавтию Палланту сделать блистательную карьеру. За неполных десять лет Паллант сумел подняться с должности мелкого делопроизводителя до высокого поста прокуратора края. Ну, конечно, будь Плавтий тупицей, никакая помощь со стороны не позволила бы ему достичь таких высот. Нет, старый волк Публий очень вовремя разглядел в женихе младшей дочери быстрый, проницательный ум и недюжинную энергию. Марий сумел несколькими корректирующими толчками направить зятя в нужное русло и теперь имел своего человека на ключевом посту главы богатого людскими и материальными ресурсами края. Провинция Скифия простиралась от Дуная на западе до Волги на востоке, от Черного моря на юге до Белого на севере. На этой огромной территории располагалось два десятка крупных городов и промышленных центров. В том числе известный на всю Римскую империю город Астериаполь, столица края, в котором находилось несколько высших учебных заведений.

Последние пятьсот лет вся интеллектуальная жизнь империи сместилась в провинции. А Вечный город стал рассадником порока. Таких немыслимых извращений, как в Риме, не практиковали больше нигде, даже в известной сексуальными пристрастиями своих жителей Содомии. Уже триста лет ставка императора находилась в столице одной из восточных провинций, городе Траяне-на-Дунае. Хотя официально главным городом страны продолжал считаться Рим, практически все государственные учреждения переехали поближе к главной ставке. По отдельным, непроверенным пока слухам, доходившим до Палланта, молодой император Леторий Архелай, воодушевленный грандиозными успехами питомцев Астериапольского университета, подумывал о переносе своей штаб-квартиры в Скифию.

Посидев четверть часа, задумчиво барабаня пальцами по малахитовой столешнице, Плавтий нажал сенсор пульта связи, посылая вызов командиру своей личной центурии Робирию Постуму. Центурион откликнулся немедленно и уже через минуту бесшумно проскользнул в дверь. Вытянувшись в струнку, Постум строго по уставу поприветствовал прокуратора.

– Да ладно, дружище, расслабься! Выпей вина, разговор есть! – махнул рукой Плавтий. Робирий был его старым приятелем еще с военной академии. Первые шаги по службе парни делали вместе, но потом Паллант удачно женился и резко ушел вверх, а Постум продолжал тянуть лямку, командуя незначительными подразделениями в провинциальных гарнизонах. Устроившись на месте прокуратора Скифии, Плавтий не поленился разыскать старого друга и поставил его на должность начальника личного конвоя.

Робирий небрежно засунул М-жезл за пояс и подошел к стоящему в углу погребцу. Налив себе охлажденного вина, центурион деликатно умостил тощую задницу на небольшой козетке, стоящей сбоку от стола. Других сидячих мест, кроме кресла хозяина, в этом кабинете не предусматривалось. Дождавшись, пока центурион усядется, Паллант начал говорить:

– Как ты помнишь, на сегодняшний вечер назначены испытания «Большого проникателя». Для обеспечения безопасности ты поставил снаружи лаборатории удвоенные посты. Это правильно! Но ведь если «Проникатель» заработает, он откроет дверь в другой мир! Вдруг оттуда что-нибудь вылезет к нам?

– Хорошо! Расставлю по залу свой лучший десяток, – после размышления предложил Робирий, осторожно прихлебывая из кубка. – А уж если эти воины не справятся, то по тревоге сразу поднимется весь «Шестой Победоносный». Я распоряжусь, чтобы легат отменил сегодня все увольнительные в город.

– Отлично! – одобрил решение своего подчиненного прокуратор. – А то у меня сердце не на месте! Я как узнал, что Сервилий закончил возиться с «Малым проникателем» и взялся за «Большой», так, можешь себе представить, спать стал плохо. Все время кошмары какие-то снятся! То из «двери» чудовища выползают, то вражеские воины в полном боевом.

Постум сочувствующе покачал головой, не забывая отхлебывать из кубка. С какого кипариса прокуратора стали мучить кошмары, центурион представить не мог. Испытания «Малого проникателя» закончились, по сути, ничем. Все исправно работало, но «дверь» не открывалась. Сервилий Якх объяснил это тем, что до критической отметки не хватало энергии. Но, по словам ученого, только то, что «Проникатель» работает, уже говорит о правильности выбранного принципа. Любого другого, позволившего себе такие фокусы, прокуратор уже как минимум посадил бы в карцер. С формулировкой: «За разбазаривание государственных средств». Но Якху благоволил сам император, и лаборатория приступила к созданию более крупной модели.

И вот сегодня всем заинтересованным сторонам наконец-то станет ясно, на что потрачены полтора миллиона сестерциев. Специально для размещения «Большого проникателя» к физической лаборатории пристроили ангар. Чисто внешне машина впечатляла. Металлическая арка высотой сорок локтей. Это массивное тело пронизывает квадратный проход шириной десять локтей. Внешняя обшивка выполнена из листов полированной бронзы. На боковых стенках расположены причудливые хрустальные конструкции, похожие на люстры. Между ними находятся утопленные в небольших углублениях обсидиановые стержни. Вся внутренняя поверхность прохода выложена золотыми полосками, сплетающимися в сложный узор.

Яркий свет висевших под потолком громадного помещения газовых шаров, отражаясь от полированных панелей машины, бросал блики в глаза наблюдателей. А их в этот вечерний час собралось немало. Сервилий Якх пригласил на испытания большую группу ученых университета. Тут присутствовали почти все деканы и руководители лабораторий. Многие с помощниками и лаборантами. На фоне этой шумной толпы несколько потерялись представители власти. Прокуратор Скифии Плавтий Паллант захватил с собой кроме Постума личного советника Цезония Приска. Обещанный Робирием десяток внутренней охраны уже разошелся по залу, совершенно пропав из виду среди конструкций вспомогательной аппаратуры. На всякий случай центурион приказал легионерам прийти в полном боевом: два М-жезла с запасными обсидиановыми стержнями, стальной меч, кинжал, доспехи из черной бронзы с эмиттерами силовой защиты.

Прошло почти сорок минут после заявленного времени начала испытаний, но два десятка лаборантов Сервилия все еще продолжали суетиться возле «Проникателя». Напряжение в зале нарастало. Даже невозмутимый Постум начал нервничать, чего не случалось с ним со школы. Центурион украдкой приложился к фляжке с вином. Наконец лаборанты отошли от машины, а Якх, взобравшись на пульт управления, напоминающий престол китайского мандарина, призвал всех присутствующих к тишине. Гул голосов постепенно затих. Стало отчетливо слышно, как Сервилий, повернув несколько золотых рычагов на своем пульте, тихо бормочет молитву, призывая богов помочь в трудном деле.

Раздался скрежет, все подвижные части на арке стронулись с места. Принялись вращаться хрустальные «люстры» и обсидиановые стержни. Внутри корпуса машины тоже началось движение. Через узкие вертикальные смотровые щели было видно, как в глубине крутятся гигантские маховики. Скорость вращения постепенно увеличивалась, появилась мелкая вибрация. Свет в зале начал мигать. Наблюдатели застыли на месте, буквально придавленные к полу всевозрастающей мощью.

Шары под потолком зала погасли окончательно. Мрак немного рассеивали светящиеся навершия рычагов на пульте Сервилия. Внезапно появился еще один источник света – загорелись желтым светом золотые полосы, покрывающие внутренность прохода. Затем раздался громкий, хлестнувший по ушам щелчок, зал залило белое сияние. Люди, стоящие прямо напротив проема «двери», успели увидеть, как в дальнем конце прохода появилась картинка. Зеленые холмы под ярким голубым небом. Затем изображение заполнил какой-то движущийся объект. С ужасающим грохотом из «двери» выскочил громадный механизм на толстых рубчатых колесах. За большим стеклом квадратного оранжевого домика, установленного в передней части колесницы, виднелось перекошенное лицо человека. Отбрасывая, как кегли, подвернувшихся на пути гостей, чужая машина проскочила всю лабораторию вдоль и врезалась в наружную стену. Стена, усиленная для надежности силовым полем, удар выдержала. Домик на передке смялся, словно бумажный, колесницу отбросило на несколько локтей назад.

Снова, как перед началом испытания, наступила тишина. Только теперь ее с полным правом можно было назвать «гробовой». Сервилий торопливо дернул на пульте несколько рычагов и произнес короткое ругательство. Механизмы «Проникателя» стали останавливаться. Сначала появился свет, потом пропала вибрация. Люди постепенно приходили в себя. Кто-то уже пытался оказать первую помощь пострадавшим. Зал заполнили стоны раненых и резкие команды очнувшегося центуриона. Легионеры осторожно замыкали кольцо вокруг «пришельца».

В боковой стенке оранжевого домика откинулась дверца, и на пол кулем вывалился окровавленный человек в замызганной пятнистой, желто-зеленой одежде.

– Брать живым! – скомандовал центурион. Легионеры взмахнули М-жезлами, набрасывая на чужака силовое поле.

Водитель «КамАЗа» Анатолий Павлович Буяр приподнял голову и оглядел мутным взглядом столпившихся вокруг людей, одетых, словно с картинки из учебника истории Древнего мира. Туники до колена, сандалии-калиги, на поясах впечатляющий набор холодного оружия, на головах гребенчатые шлемы. «Черт, сколько раз зарекался не пить за рулем! Мало того, что в какой-то сарай влетел, так еще и глюки пошли!» – подумал Анатолий Павлович и умер.

Глава 6

На следующий после награждения и беседы с руководством империи день мы втроем (Машу в компании Насти и Кати носило по торговым центрам и бутикам) сидели в номере гостиницы и сочиняли список необходимого оборудования. Стесняться не стали – наваяли более пятидесяти наименований. Запросили медицинское оборудование и лекарства, полевые генераторы и радиостанции, мобильные бурильные установки для рытья артезианских колодцев, грузовики и легкие вездеходы, даже средства гигиены не забыли. Несомненным плюсом техники «бета-мирян» являлось отсутствие необходимости в специальном топливе. Все работало на электричестве, а генераторам требовалась дистиллированная вода.

Оставался нерешенным вопрос с оружием. Нового не дадут, а что из себя представляет старое? Может, нам такое старье и даром не нужно – хватит хорошо зарекомендовавших себя маузеров и «MG-34» с проверенного подмосковного склада трофейного оружия? Но явившийся с докладом об успехах набора добровольцев князь Олег Эйвазов с ходу развеял все сомнения. Снятым с вооружения в русской армии «старьем» оказались автоматические винтовки и пулеметы со сбалансированной автоматикой под безгильзовые патроны. Кроме того, по поручению командования Эйвазов сообщил, что нам будет выделено немало тяжелого оружия предыдущего поколения – пушек, гаубиц, мортир, минометов, гранатометов. И, соответственно, боеприпасов к ним. Как выразился Олег, в количествах, ограниченных только пропускной способностью портала. Посмотрев тактико-технические характеристики морально устаревшей в этой реальности техники, мы тихо ахнули – предложенные артсистемы находились на одном уровне с до сих пор состоящими на вооружении орудиями нашего родного мира. А еще нам отдавали стоящие на консервации боевые турболеты предыдущего поколения. Правда, всего пятнадцать штук. Но для войны с татарами, да и вообще с кем бы то ни было в семнадцатом веке, этого хватит с избытком. Да, поистине императорский подарок! Еще князь похвастал успехами в наборе волонтеров – будет кого назначить инструкторами.

А ближе к вечеру заявился Влад Косарев, чтобы пригласить нас на вечеринку по случаю получения наград. Поскольку только в Атаманском полку насчитывалось около трех десятков награжденных офицеров, соответственно и приглашенных набралось около двух сотен. Господа офицеры не поскупились и сняли для торжества один из лучших в городе ресторанов.

Посидели в тот вечер душевно. В глазах рябило от обилия расшитых золотом парадных мундиров. Моя правая рука просто отваливалась от бесчисленных рукопожатий. Каждый из присутствующих считал своим долгом лично поприветствовать нас. Как и в прошлый раз, после полуторачасовой торжественной части старшие офицеры покинули зал, и началась стихийная мужская попойка. Однако в самый разгар пьянки, когда отовсюду уже слышались предложения «поехать в номера», появилась решительная Маша. Она снова проявила свои диктаторские замашки и, блюдя нашу «невинность», увела в гостиницу. В этот раз мы действительно крепко перебрали, но ведь и орденами не каждый день награждают!

Сразу после завтрака с нами связался адъютант главнокомандующего, сообщивший, что первая партия заказанного нами оборудования уже готова к отправке на юг, а через портал в Царском Селе полностью закончен вывоз трофеев из Черной Звезды. Ворота можно сворачивать и переносить. Пришла пора прощаться с блистательным Санкт-Петербургом и этой реальностью. Нас ждал ставший почти родным семнадцатый век.

Открыв «окно» из Грозного в Николаев, мы на несколько дней погрузились в суету приема многочисленных «подарков». Начиная от ящиков с мылом и заканчивая гаубицами. Вскоре под руководством Эйвазова прибыли первые добровольцы, и тут выяснилось, что их общее количество перевалило за несколько сотен. Сказав, что поучаствовать в боях на холодном оружии желают «несколько» человек, князь Олег сильно погорячился. К счастью, немедленно приступить к «отдыху» смогло всего сто девяносто шесть человек, иначе бы у нас возникли проблемы с размещением такой прорвы народа. Остальных пока задерживали дела службы, и они должны были присоединиться к нам постепенно, небольшими командами. Кроме военных, ожидалось прибытие гражданских специалистов – врачей и учителей. Их тоже набиралось около трехсот человек.

Мало того, оказалось, что в «Бета-мире» сейчас моден не только «реальный стиль боя», но и некое хобби, называемое в нашей реальности «реконструкторством». Молодые люди собирались в клубы и воссоздавали обмундирование, предметы экипировки, оружие и образ жизни далеких предков. И некоторая часть поступивших добровольцев оказалась участниками сообщества, реконструирующего боевые парусные корабли.

В течение недели к нам перегнали десяток абсолютно аутентичных деревянных корветов и даже один фрегат. За примеры для подражания были взяты боевые корабли русского флота восемнадцатого века. «Туристы» просто сгорали от желания проверить свои новоделы в реальном бою с настоящим противником. Правда, пришлось немного охладить их пыл – идти в бой против турок на таких кораблях – форменное самоубийство. При практически одинаковом вооружении ведущую роль в достижении победы начинало играть численное преимущество. Пришлось заняться срочной модернизацией – установить на кораблях в дополнение к дульнозарядным гладкоствольным (досконально скопированным с оригиналов – на них тоже не было прицелов!) пушкам по десятку крупнокалиберных пулеметов. Теперь наш флот стал полноценной боевой единицей.

Снова встал вопрос о командующем. По первоначальному замыслу мы собирались привлечь на эту должность адмирала Нахимова. Для его «вербовки» была собрана целая делегация во главе с Машей. Но, к сожалению, ни Мария, ни Мишка, ни пошедшие с ними четверо увлекающихся историей морских офицеров так и не уговорили героя присоединиться к нам. Даже сообщение о скорой гибели не поколебало Нахимова. Этот мужественный человек заявил, что останется на своем посту до конца при любом развитии событий. Категорическое решение заставило искать другую кандидатуру.

После длительных обсуждений приняли мое предложение о привлечении на должность командующего адмирала Ушакова, прекрасно зарекомендовавшего себя в войнах с турками и французами. Без сомнения, талантливый флотоводец, автор нескольких революционных для своего времени тактических приемов остаток жизни после отставки в 1807 году провел в своем крохотном имении под Тамбовом. Наверняка ему хотелось хотя бы еще раз постоять на палубе, ловя приносимые ветром соленые брызги. В наше время шестьдесят лет – не возраст, а перейдя в другую реальность, Ушаков навсегда избавится и от болезней, и от подступившей старости. Нормальный человек, не связанный какими-либо обязательствами вроде воинского долга, престарелых родителей или малолетних детей, должен согласиться на такой шанс.

Чтобы не пугать старика рассказами о других реальностях, решили обставить вербовку как приказ о возвращении на службу, подписанный лично Александром Первым. А уже потом, на месте, поставить Федора Федоровича перед фактом. В случае отказа неволить адмирала не будем, просто вернем домой, компенсировав неудобства.

Для проведения тщательной подготовки к этой операции моя подруга решила отправиться в базовую Москву, чтобы покопаться в архивах и заказать необходимые костюмы. Вместе со мной сопровождать Марию вызвались два десятка офицеров, мечтающих посмотреть на жизнь параллельной реальности. Так что «окно» на базовую мы пересекли довольно большой компанией.

Прогулка по Москве затянулась до позднего вечера. Среди гостей нашлось несколько москвичей, которые воспринимали все увиденное с повышенной эмоциональностью. В салоне арендованного автобуса то и дело слышались удивленные восклицания. Особенно «бета-мирян» потряс вид Красной площади с Мавзолеем.

Ближе к вечеру я завез ребят поужинать в пивной ресторанчик «Папаша Мюллер». Официанты с подозрением косились на кучу плечистых молодых мужиков в одинаковых темно-синих комбинезонах, но обслуживали быстро. Офицеры воздали должное неплохому светлому пиву и довольно приличным стейкам. К концу трапезы приехали Мария с Леной.

– Как поживает четвертая власть? – приветствовал я Старостину.

– Скучно поживает! – ответила журналистка, присаживаясь за стол между мной и Олегом Эйвазовым. – С тех пор как вы уехали на юг, писать стало не о чем! Тиражи моей газеты упали вдвое! Приходится высасывать из пальца сюжеты о кошках-маньяках и застрявших в вентиляционных трубах проститутках!

– Ого! – искренне удивился Олег. – А в наших новостях ничего подобного нет!

– Могу предложить сюжет о тележке-убийце из супермаркета! – смеясь, сказал я.

– Да иди ты! – немедленно отреагировала Лена. – Лучше расскажите, чем вы там эти две недели занимались?

– Какие две недели? – оторопел я. За всеми нашими приключениями я уже почти забыл, когда мы последний раз ходили в базовую реальность.

– Подруга! Я же тебе час назад говорила, что у нас после последнего открытия «окна» прошло больше полугода! – негромко сказала Маша, вяло ковыряя ложечкой пирожное. – У тебя что, склероз?

– Значит, ты теперь гораздо старше меня! – тут же чисто по-женски сообразила Лена.

– Фиг тебе, подруга! – злорадно отреагировала Мария. – Сколько раз можно говорить, что мы в чужой реальности не стареем! А все раны зарастают, как у «Росомахи» из «Людей Икс». Сережке месяц назад ногу прострелили, так пулевое отверстие затянулось буквально на глазах!

– Ничего себе! – брякнул ошарашенный Олег, впервые слышавший эту историю. – А вот мы сейчас тоже находимся в чужой реальности, и что же? Нам теперь не страшны никакие раны?

– Совершенно верно, князь! – ответил я. – Если не умрете на месте, ну, там рана в голову или сердце, то в считаные секунды ваше тело восстановит первоначальный облик. Проверено многократно!

– Господа! – обратился Эйвазов к своим соратникам. – Вы слышали? Мы теперь неуязвимы! Но берегите голову и сердце!

Офицеры зашумели. От нашего конца стола к противоположному стали по цепочке передавать подробности самоисцеления. Нельзя сказать, что удивительная новость вызвала бурный восторг, все-таки это были военные, привычные ходить под смертью. Но теперь, судя по завязавшимся разговорам, нам следовало ожидать от добровольцев безумного геройства. Один из офицеров даже умудрился проверить сообщение на месте – оцарапал себе вилкой запястье. Ранка затянулась на глазах. Беседа за столом распалась на отдельные группы. Кто-то продолжал обсуждать открывшиеся перспективы неуязвимости, кто-то делился впечатлениями от увиденного во время сегодняшней экскурсии. Лена, сделавшая стойку ушами при слове «князь», уже напропалую кокетничала с Олегом.

Я придвинулся к Маше и тихо спросил:

– Про Ушакова все узнала?

– Конечно! Екатерина Вторая за победу при острове Тендра[61] пожаловала Федору Федоровичу орден Святого Георгия второй степени, имение Спицыно и пятьсот душ крепостных. В имении он провел последние годы жизни. Находилась эта деревня на полпути между Тамбовом и Липецком. Потом сам прикинешь по карте – как удобней туда добираться. Чтобы понять, как должен выглядеть приказ о возвращении в строй, я скопировала в архиве несколько десятков документов начала девятнадцатого века и на их основе сделала в фотошопе нужную бумагу. И на всякий случай подорожную на генерала с сопровождающими – вдруг на кого-нибудь нарветесь, кто захочет паспорта проверить. А еще заехала в театральную мастерскую, где мы обычно заказывали исторические костюмы. Там дала задание начать подбор тканей и подготовку эскизов для военных мундиров того периода. Возьми завтра человек пять и съезди на первую примерку.

– Умничка! – чмокаю Машу в макушку. – Что бы мы без тебя делали! Ну, ладно, время уже позднее, а день сегодня был длинный. Автобус я уже отпустил, поэтому сейчас позвоню, закажу несколько такси, и поедем на ночевку!

– А где ты всех разместишь? – уточнила Маша.

– В «Песочнице», где же еще?! – удивился я. – Там не то что двадцать человек – роту разместить можно!

– Князь Олег поедет со мной! – томным голосом сообщила Лена. – Я обещала показать ему вид на Москву при лунном свете!

Кто-то из молодых сотников хихикнул, но Эйвазов грозно посмотрел на парня своими зелеными глазами, и шутка умерла, не родившись. Вызванные такси прибыли через двадцать минут. Олег и Лена укатили на серебристо-синей «Мазде» журналистки. Мы с Машей дождались, когда офицеры разместятся в машинах, и возглавили колонну на Машином «пыжике».

«Песочница», общей площадью около тысячи квадратных метров, легко вместила всю толпу. Убедившись, что гости разместились с комфортом, мы с Машей поднялись на третий этаж, в комнату, которая уже официально стала нашей «супружеской» спальней. Приняв душ и немного порезвившись на шелковых простынях огромной кровати, мы еще нашли в себе силы, чтобы обсудить планы на ближайшее время.

– Я думаю, подготовка займет пару дней, – сказала Маша. – Выбери несколько ребят в сопровождающие, ведь тебе придется изображать генерала, а они без свиты по глуши не ходят, тем более в девятнадцатом веке. С ролью генерала справишься?

– Ты забыла, радость моя, кто главный воевода! – гордо ответил я. – А сие звание приравнено к генерал-лейтенанту! Так что играть роль мне не надо! Кстати, ты помнишь, что генералу невместно топать пешком?

– Завтра что-нибудь придумаю! – отмахнулась Маша. – Может быть, удастся взять лошадок напрокат вместе с лошадиным фургоном. Ты ведь не погонишь верхом из Москвы до Тамбова? Эх, солиднее приехать в карете, но жаль времени на возню!

– А кто нам даст напрокат лошадей, да еще и с фургоном? – удивился я. – Нам ведь не всякие лошадки нужны, а представительские! А такие сейчас больших денег стоят. Как бы не дороже лимузинов!

– Придумываешь на ходу проблемы, горе мое! – вздохнула подруга. – Есть у меня знакомые в конном клубе. Завтра им позвоню. А тебе надо только взять пачку денег и заехать забрать лошадей.

– Хорошо! Пожалуй, все вопросы мы обсудили! – решил я. – Завтра еду в ателье, потом в конный клуб, потом займусь автомобилями!

– А я повезу выгуливать офицеров, – подхватила Маша, – потаскаю их по городу, покормлю обедом. Ленку, если она ночью не перенапряжется, возьму с собой. Встречаемся вечером в «Песочнице».

Обсудив текущие планы, мы незаметно задремали. Однако судьба уже подготовила новый сюрприз.

Пробой реальности № 132

Третий день между бандами «Черные шершни» и «Лысые орлы» шла война за Южный округ Москвы. Традиционно эту территорию контролировали «орлы». «Черные шершни» являлись относительно молодой группировкой, с приходом нового лидера – Пики – решившие урвать кусок пирога побольше. Пика в свое время успел послужить в специальных частях армии Московии, застал Московско-Нижегородскую войну, даже командовал взводом. Он прекрасно научился управлять людьми, вести уличные бои, а также виртуозно владел десантным ножом, за что и получил такую кличку. В свою банду Пика подобрал ветеранов минувшей войны, не боявшихся лить кровь. Амбиции, безумная отвага, звериная жестокость, помноженные на неплохое воинское умение, позволили «шершням» нанести противнику немалые потери в первые дни боев.

Но затем сказался недостаток специфического организационного опыта. Все-таки Пика стал главарем всего два года назад. За три дня боев «шершни» потеряли восемнадцать человек. Это не так страшно для банды в двести голов, но вместе с бойцами оказалось утрачено их огнестрельное оружие. Да и запас патронов начал стремительно таять. Людские потери можно восполнить за счет молодняка, парней пятнадцати-шестнадцати лет, номинально не входивших в банду. Но вот оружие и боеприпасы приходилось покупать, а в связи с боевыми действиями торговцы взвинтили цены в три раза. Этого Пика предусмотреть не смог. Денег, оставленных в резерве, явно не хватало.

В кратчайшие сроки, всего за несколько часов, главарь со своими «лейтенантами» разработал операцию по ограблению Южного отделения Государственного банка Московии. Сложность заключалась в том, что хотя обычно полиция не вмешивалась в бандитские разборки, но государственное имущество охраняла рьяно. Непосредственным прикрытием отделений Госбанка занималось элитное полицейское подразделение. Каждую точку охраняло двадцать человек с автоматическим оружием. А в случае тревоги на место в течение пяти минут прибывали два взвода с крупнокалиберными пулеметами.

Пика понимал, что после такой акции посадит себе на хвост всю полицию города. На столь наглые нападения правительство реагировало быстро и жестко. За голову главаря немедленно объявлялась крупная награда, и в поиск бросались многочисленные городские охотники. Всем был памятен недавний случай с главарем «Глазастых» – Полковником, возомнившим себя самым крутым на московских улицах, но потерявшим голову (в буквальном смысле) от руки наемника[62].

Обо всех грядущих проблемах Пика знал. Но форс-мажорные обстоятельства требовали немедленного действия. Хитрый план предусматривал наведение сил преследователей на главную ставку «Лысых орлов». Таким образом достигались сразу две цели: ответственность за ограбление перекладывалась на врагов, а за этим следовало их неизбежное ослабление.

«Шершни» выехали на акцию в ночь с восьмого на девятое июня. Ядро группы составили наиболее проверенные, опытные бойцы. Руководил операцией сам главарь. Но отлично задуманное дело не задалось с самого начала. При проезде по Южному шоссе броневики «шершней» засекли наблюдатели «орлов». И в момент завязавшейся перестрелки с охраной банка в спину врагу ударили полсотни «Лысых орлов». Перекрестный огонь в считаные минуты выкосил почти всю группу «шершней». А тут еще подоспел оперативный отряд полиции. Поняв безвыходность ситуации, Пика с четырьмя соратниками пошел на прорыв. Под грохот пуль по броне главарь сумел оторваться от преследователей метров на двести. Полицейский броневик шел по пятам, неприцельно строча из тяжелого пулемета.

Но одна из очередей все-таки хлестнула по корме машины беглецов. Машину Пики охватило белое сияние, словно вспыхнул килограмм магния, раздался громкий щелчок. Когда свет погас, перед полицейскими расстилалась пустая лента шоссе. Броневик Пики исчез.

Глава 7

Как и рассчитывали, сборы в дорогу заняли два дня. В Тамбов выехали только девятого июня, ранним утром, чтобы не застрять в пробках. В поход выступили на двух машинах, «Соболе» с кондиционером и лошадином фургоне на базе «ЗИЛ-130». От «КамАЗа» с «окном» я отказался, заменив его складной рамкой. Военные мундиры девятнадцатого века, упакованные в прозрачные полиэтиленовые чехлы, висели в микроавтобусе на самом видном месте. Мундиры в сочетании с лошадьми служили нашей группе основным прикрытием на случай проверки документов. По командировочному удостоверению мы проходили как группа каскадеров «Мосфильма», следующая на съемки исторического блокбастера. Эта нехитрая маскировка удалась на славу. На посту при выезде из города гаишники только мельком просмотрели сопроводительные документы. Основными вопросами, заданными стражами порядка, были: «Как называется фильм?» и «Когда он выйдет на экраны?».

Наша команда состояла из шести человек. Олег Эйвазов отправился сам и лично отобрал остальных. Трех молодых сотников Атаманского полка и степенного ротмистра-кирасира. Несмотря на молодость казаков, они уже успели поучаствовать не в одной боевой операции, включая Африканскую экспедицию. А кирасир командовал танковой ротой во время Второго Джихада.

Движение из Москвы в этот ранний час практически отсутствовало. По пути нас обогнало всего пять-шесть машин, поэтому я не удивился приказу остановиться на посту ДПС, стоящему на границе Московской и Тульской областей. Гаишники явно маялись от скуки. Я послушно притер «Соболь» к обочине, сидевший за рулем «ЗИЛ-130» ротмистр Артюхин повторил маневр. Но внешний вид милиционеров сразу насторожил. Морды у всех небритые и похмельные, форменные рубашки застегнуты кое-как, фуражки набекрень. Зато короткие стволы «АКСУ» направлены точно на нас. Если бы не будка стационарного поста рядом, то я бы точно решил, что это подстава. Правая нога даже зачесалась от нестерпимого желания нажать на педаль газа. Но пока разгонимся, они в пять стволов из нас решето сделают.

Выходя из машины, я негромко бросил сидевшим в салоне офицерам: «Максимальное внимание, возможно нападение!» Ребята внешне никак не отреагировали на предупреждение, но через пару секунд боковая дверь «Соболя» отъехала в сторону. Офицеры стали неспешно, расслабленно покидать салон, усиленно делая вид, что вышли размять ноги. Напротив них уже стояли два милиционера с автоматами наперевес. Наше собственное оружие надежно спрятано в тайнике микроавтобуса, и теперь, чтобы достать его, потребуется несколько минут.

На близком расстоянии эти гаишники еще меньше напоминали нормальных стражей порядка. Запах давно не мытого тела, отчетливо видимые грязевые потеки за ушами. Форменная рубашка испачкана пылью, словно ее владелец валялся на земле, а потом наспех отряхнулся. На груди видны темные пятна, похожие на кровь.

Ближайший ко мне «гаишник» поднял глаза. Совершенно бешеные, полные такой ненависти, что я сразу понял – нас сейчас будут убивать. Псевдомилиционеры вскинули автоматы. Дальнейшие мои действия шли на уровне выработанных сотнями тренировок рефлексов. Рывком ухожу с линии прицеливания. Оказавшись сбоку от стрелка, правой рукой хватаюсь за ствол, а левой резко бью в ухо. Мужик пластом рушится на землю, а «АКСУ» остается у меня. Короткий контрольный удар прикладом в переносицу. Один готов! Быстрый взгляд в сторону – казаки не подкачали – их противники тоже валяются на земле. Еще трое готовы! Но стоящий шагах в десяти от нас автоматчик все-таки успевает нажать на спуск. Клац! Этот придурок не опустил предохранитель! Я вскидываю трофейный автомат, уже понимая, что не успею. Большой палец бандита опустил вниз планку переводчика огня, а указательный давит на спусковой крючок. В воздухе серебристой рыбкой мелькнул нож. Олег бросал из неудобнейшей позы, снизу вверх, извлекши клинок из наколенных ножен под брюками.

Не успев сделать выстрела, бандит уронил автомат, постоял, словно в раздумье, несколько секунд, давая всем обозреть торчащую из правой глазницы рукоятку ножа, а затем грузно осел на землю, как мешок с картошкой.

– Cuando esta vivora pica, no hay remedio en la botica![63] – продекламировал Олег, извлекая свой клинок из черепа покойника. – Сергей, а у вас все представители власти такие агрессивные?

– Это не менты! – ответил я, направляясь к будке поста. – Какие-то грязные уроды, переодетые в милицейскую форму! И сдается мне, автомат Калашникова они держали в руках первый раз. Иначе бы здесь в пыли лежали мы!

В задней комнатке будки я увидел именно то, что ожидал, – пять раздетых до белья трупов. Настоящие гаишники. У всех перерезано горло. Скорее всего резали уже обезоруженных. Уж больно раны аккуратные, основательные, в бою так ударить не получится.

Пока я осматривал пост, офицеры сноровисто оттащили бандитов с дороги. При этом в кустах обнаружился закиданный ветками самодельный броневик. Естественно, без номерных знаков. Конструкция напоминала машины из американского фильма «Безумный Макс». На раму из ржавых труб приварены толстые стальные листы. Углы рамы скреплены громадными болтами. Обшивка сильно исцарапана пулями, броневик явно побывал в тяжелом бою. В кормовой части серия пробоин от пуль крупного калибра.

– Что будем делать? – спросил Олег, с интересом рассматривая это чудо техники.

– Валить отсюда надо, – ответил я. – И как можно быстрее, любой проехавший сейчас мимо автомобилист потом станет свидетелем. Лошадиный фургон – машина приметная, даже не зная номера, нас быстро вычислят. Среди бандитов остались живые?

– Один еще дышит! – тут же откликнулся сотник Соколов.

– Свяжите его и суньте в фургон, – скомандовал я. – И в темпе уезжаем отсюда!

Только отъехав на добрых двадцать километров, мы остановились, чтобы побеседовать с пленником. Проезжая какую-то деревню, я тормознул «Соболь» и позвонил в милицию из телефона-автомата, сообщив о драке на посту ДПС.

Увидев небольшую грунтовую дорогу, мы съехали на нее с трассы и проползли по колдобинам полкилометра.

– Надо этого парня допросить, сдается мне, что он из «альфа-реальности», соотечественник нашего Андрея, – сказал я Эйвазову, – а заодно лошадок немного выгулять. Совместить, так сказать, полезное с бесполезным.

Мы вывели из фургона лошадей, а затем вытащили сопротивляющегося бандита. Один из сотников беззлобно дал ему в печень и повалил на траву.

– Вот это да! – удивился есаул. – Я же ему руку в двух местах сломал! А он с такой травмой продолжает шебаршиться!

– Так у него уже, наверное, все зажило, ведь больше получаса прошло, – пояснил я, внимательно разглядывая пленника.

– Ага, так вот про что вы тогда говорили! – догадался Эйвазов. – Я в чудесные исцеления, если честно, не очень поверил, прекратившая кровоточить царапина – еще не доказательство! Но вот живой пример перед глазами! Этот парень сейчас находится в чужой для него реальности, как и мы, поэтому его организм стремится сохранить статус-кво. Но подельщиков его мы убили, следовательно, реальность – реальностью, а смерть – смертью!

– Давай, придурок, рассказывай, как на посту очутился и зачем полицейских наших зарезал? – ничинаю допрос, но бандит только таращит глаза. – В молчанку играть не советую! Люди мы простые, шутить не умеем! Сейчас начнем ради эксперимента от тебя куски отрезать и смотреть, за какое время они отрастут!

То ли угроза подействовала, то ли страшное слово «эксперимент», но парень начал говорить. Звали его Пика, и был он главарем банды, грабившей этой ночью Госбанк Московии. Потом, спасаясь от погони, они выскочили в неизвестную местность. Решив, что каким-то образом пересекли границу своего карликового государства, бандиты отмахали по инерции почти сотню километров. Уже на рассвете их броневик остановили представители местной власти. Но, разгоряченные прошедшим боем, бандиты сумели быстро обезоружить полицейских. Затем, решив достать новую машину и гражданскую одежду, Пика додумался инсценировать проверку документов. Но первая же попытка стоила им жизни и здоровья.

– Все понятно! – подвожу закономерный итог, ударом в переносицу отправляя незадачливого главаря в «страну вечной охоты». – Хорошо, что они разбежаться не успели, а сразу на нас нарвались. Попадись им простые люди, история имела бы печальный финал. Крови эти отморозки не боялись.

Выгуляв лошадей, мы продолжили движение и после полудня проехали Тамбов. Свернув за городом на ведущую в Липецк дорогу, отмахали еще полсотни километров и наконец добрались до нужного места. Собрали рамку «окна». Переоделись в мундиры, оседлали лошадей и сразу перешли в девятнадцатый век, не тратя времени на предварительную разведку.

Мария, кроме всего прочего, снабдила нас неплохой картой, скопированной из землеведческой описи 1805 года. Но, проехав пару километров, мы убедились, что карта картой, а местность местностью. Дорога к деревне едва угадывалась – такое ощущение, что здесь вообще не ездили. Потом на пути попался не обозначенный на карте ручей. Берега водной преграды оказались очень топкими, и мы с трудом преодолели вброд неширокий поток. Наконец малоезженая колея вывела на Т-образный перекресток с нормальной дорогой, проходившей поперек нашего пути. Ну и куда теперь?

– Блин, здесь только камушка с целеуказанием не хватает! – в сердцах сказал я. – Налево пойдешь – коня потеряешь. Направо пойдешь – звиздюлей получишь! А прямо тут вообще дороги нет! И где искать Спицыно?

– Дык, барин, Спицыно тама! – из-за куста вышел паренек и махнул рукой в левую сторону.

– Ты откуда взялся? – подозрительно спросил я, оглядывая «регулировщика». Белобрысый, худой, босой, морда рябая. Одет в поношенную домотканую рубаху и портки до колен. Голени сплошь покрыты синяками, словно он тренировал лоу-кик. На вид ему лет шестнадцать. – Кто такой?

– Дык, барин, Прокопий я! – удивленно ответил паренек. Как будто он местная звезда эстрады и его должны знать в лицо все, включая случайно приехавших в эти края генералов. – Машка моя пропала, вот я ее тута и ищу.

– Машка – это твоя жена? – зачем-то уточнил Эйвазов.

– Нет, барин, не женат я! – еще более удивленно ответил парень. Типа, что за глупые вопросы баре задают – ведь про личную жизнь Прокопия знают буквально все. – Машка – моя коза!

Ладно, последуем совету – повернем налево. Хотя если судить по карте – нам прямо. Деревня должна быть где-то совсем недалеко – пара километров, не более. Мы тронулись шагом в указанном направлении. Вдоль дороги потянулись сплошные заросли дикой малины. Мне показалось, что лучшего места для засады не найти – в таких кустах можно спрятать полк. Офицеры тоже оглядывались с некоторой настороженностью.

– Ну и глушь! – раздраженно буркнул я. – Для колорита нам только разбойников не хватает!

Как ни странно, эта фраза слегка разрядила обстановку. Послышались шуточки, а ротмистр-кирасир даже затянул какую-то песню. Песня оказалась танкистской, наподобие нашей «А молодого лейтенанта несли с пробитой головой…». Первоначально удивился такому репертуару, а потом вспомнил, что в «Бета-мире» лейб-гвардии Кирасирский полк является бронетанковым.

Шуточка про разбойников уже успела забыться, кони вышли на более-менее утоптанную колею, в кронах деревьев пели птицы, ротмистр выводил хриплым баритоном: «Машина пламенем объята, вот-вот рванет боекомплект…», казаки подхватывали припев, и казалось, что ничего страшного в этом лесу случиться не может. И я даже испытал некоторое возмущение, когда на тропинку перед нами рухнула огромная береза. Сзади тоже послышался треск. Оборачиваюсь. Перегораживая путь отступления, там валится сосна. И дураку понятно, что просто так, в безветренную погоду, деревья в лесу не падают. Значит, все-таки разбойники!

Я выхватил саблю и пришпорил коня. Очень вовремя – в тот же момент в кустах малины грохнул мушкетный выстрел, пуля прогудела в каком-то полуметре от головы. На полном скаку огибаю заросли, над которыми поднимается густой белый клуб дыма. Вот он – стрелок! По виду – обыкновенный крестьянин, бородатый, в лаптях с онучами, армяке, перепоясанном веревкой, на голове облезлый заячий треух. Сзади за поясом заткнут топор. На деревянной рогульке покоится огромная фитильная пищаль. Не раздумывая, рублю разбойника саблей. Удар получился злой, невыверенный, но мужику хватило и этого. Придерживая руками рассеченный надвое треух, бородач сполз на землю.

А между тем лес наполнился криками и жутким, прямо таким соловьино-разбойничьим свистом. Эге, да тут их целая бригада! Второе нападение за день! Тенденция, однако!

Прямо под копыта моему вороному выскочили еще два работничка ножа и топора. Первый рухнул сбитый грудью коня, а второго от души угощаю саблей. На этот раз я почти спокоен, и удар вышел отменно четким. Три – ноль! Придерживаю коня и оглядываюсь. Нападающих человек тридцать, что в случае атаки на обыкновенных военных этого века стало бы для последних фатальным. Но мы-то ребята непростые! Эти уродцы сейчас быстро усвоят, что такая добыча им не по зубам!

Офицеры, как всадники Апокалипсиса, метались между серых армяков, мерно взмахивая клинками. То один, то другой разбойник падал с рассеченной головой. Грохнуло еще три выстрела. Мимо! Все мои ребята остались в седлах, только сотник Соколов немного качнулся. Или мне показалось? Мгновенно устанавливаю местоположение стрелков по демаскирующим клубам дыма и, наскоро вынеся им приговор, тут же привожу его в исполнение. Пока скакал по кустам, убивая мушкетеров, ситуация на дороге немного изменилась. Разбойникам удалось стащить на землю ротмистра Артюхина, да и Соколов с трудом держался. На правом плече сотника расплывалось темное пятно. Офицерам приходилось несладко, поэтому я, подняв на дыбы вороного, врезался с тыла в самую гущу нападающих, рубя направо и налево. Серые армяки на мгновение отхлынули, но тут кто-то из них ловко сунул длинную жердь в ноги моего коня. Жеребец кубарем покатился по траве. Едва успев удачно покинуть седло, пробегаю несколько шагов, гася скорость, но спотыкаюсь о корень и тоже падаю, капитально приложившись головой о ствол дерева. В глазах темнеет. «Черт, как нелепо!» – успеваю подумать, теряя сознание.

Очнулся довольно скоро. Голова гудит, как медный колокол. Я боком лежу на земле, руки связаны за спиной, ноги – в лодыжках. Прямо перед моим носом маячит окровавленный затылок Эйвазова. Немного приподнявшись, оглядываюсь. Так, картина неутешительная: все мои друзья покоятся рядом со мной, тоже связанные по рукам и ногам. Но вроде бы все живые, вон Артюхин глазами хлопает, только Соколов и Эйвазов лежат неподвижно. Но через несколько секунд Олег пошевелился и, неловко перевернувшись на спину, посмотрел на меня.

– Вот попали, так попали! – преувеличенно бодрым голосом сказал я. – Что здесь случилось?

– После того как ты упал, на тебя сразу прыгнули человека три, – ответил Эйвазов, морщась от боли. – Мы бросились к тебе на выручку, а тут с веток деревьев сеть бросили. Запутали нас, а потом дубьем по башке! Неплохое у нас приключение получилось! Вернусь в часть, всем буду расхваливать, как с пользой для здоровья провел отпуск!

– Очухались, соколики! – раздался над нами издевательский голос. Он принадлежал зверовидного вида мужику, уже успевшему напялить на низенький лоб мою шитую золотом треуголку. А ведь за нее полторы штуки баксов уплачено! Одет этот персонаж поопрятнее своих соратников, перепоясан шелковым офицерским кушаком, на ногах добротные сапоги. Наверное, атаман! За поясом у разбойника торчали рукоятки двух пистолетов и причудливый эфес толедской даги. – Не обманул Прокопка – знатная добыча! Хотя какая-то странная… Генерал, а без свиты! – продолжил атаман, улыбаясь щербатым ртом. – Золотишка в переметной суме всего полсотни монет? Или вы золотишко припрятать успели? То-то ты по кустам скакал! Сбросил небось всю казну! Говори, красавчик, пока мои робяты тебя плетьми не приласкали!

Принимаю вертикальное положение, насколько это возможно со скрученными руками. Брезгливо оглядев разбойника, хмуро плюю ему под ноги и говорю тихим, спокойным голосом:

– Если ты, пидор еб…й, прямо сейчас развяжешь нас и извинишься – позволю тебе легкой смертью умереть. Сам себе харакири сделаешь! В противном случае, гандон штопаный, я тебя на ленточки порежу, для бескозырок! Сечешь тему, гнида бородатая?

Должно быть, атаман понял из моей тирады всего несколько слов, но угрожающий смысл уловить смог. Переменившись в лице, бородач со всего маху въехал мне в печень носком сапога. Охнув, валюсь на траву, в довершение всего сильно ударившись затылком о землю. Ничего, до свадьбы заживет, как говорила моя бабушка. Но главное, чего я добился своей наглой выходкой, так это крепко зажатый сейчас в кулаке нож, крохотная выкидушка с четырехсантиметровым лезвием, бритвенной остроты. До того ножик покоился за обшлагом мундира. Чтобы незаметно извлечь его, нужно было отвлечь внимание. Отвлек, что называется, на славу! От лица атамана можно было прикуривать! Минуты две этот придурок, держа волосатую лапищу на рукоятке пистолета, грозно пучил глаза и старательно хмурил брови. Напугал ежа голой жопой! Хотел бы убить – убил бы без церемоний.

Я сразу сообразил, что пытаться освободиться нужно уже сейчас. Потом будет поздно, эти мужики хоть с виду и дегенераты, а обыск провести догадаются. Или просто снимут с нас добротную одежду. Все колющие и режущие предметы изымут, а затем засадят в какую-нибудь нору. Как бы не пришлось из нее руками выкапываться, подобно графу Монте-Кристо. Нет, бежать нужно сразу!

Атаман, молча постояв рядом с нами несколько минут, повернулся и потопал на помощь своим «робятам», шарящим по кустам в поисках несуществующей «казны». Убедившись, что он отошел на безопасное расстояние, а оставленный нас охранять давешний «регулировщик» Прокопий, сжимая в руках топор, внимательно наблюдает за процессом поисков, начинаю действовать. Перекатившись на живот, резким движением выворачиваю кисть руки и полосую по стягивающим запястья веревкам. Гнилая пенька расползается под лезвием, словно труха. Освободившимися руками сильно отталкиваюсь от земли и поднимаюсь. Взмах ножом над лодыжками – и я полностью очистился от пут. Прокопий только сейчас обратил внимание на мои манипуляции. Весело улыбаюсь и подмигиваю, юный разбойник в ответ глупо улыбается и растерянно хлопает глазами. На туповатой рябой морде козоеба отчетливо читается напряженная работа мысли. Как же так, ведь только что мы лежали связанными и вдруг поднялись! Может, это такая шутка? С виду неторопливо, а на самом деле быстро, но аккуратно освобождаю товарищей. Начинаю с Олега. Есаул, сбросив с себя обрывки веревок, неуловимым движением извлекает из-за голенища ботфорта любимый нож и коротким, точным ударом рисует дураку-охраннику еще одну глупую улыбку. Под подбородком…

Разбойники даже не догадались обхлопать снаружи нашу одежду. Большая ошибка! У каждого под мундиром висела сбруя с импульсником «Кистень». Достав пистолеты, мы построились в короткую шеренгу и открыли беглый огонь. Через две минуты с шайкой было покончено. Последним попался на мушку атаман. Гиперскоростная пуля отрывает бородачу ногу ниже колена. Забыв о внушительном арсенале за поясом, мыча от боли, предводитель елозит по окровавленной траве. Не спеша, приблизившись к потерявшему грозный вид разбойнику, снимаю с его кудлатой головы свою треуголку и от души бью ногой по печени.

– Помнишь, я обещал порезать тебя на ленточки? – Мой голос обманчиво тих и вкрадчив.

– Да, – невнятно пробурчал атаман. К боли добавился страх, и здоровенный мужик свернулся, как эмбрион.

– Обычно я всегда выполняю свои обещания, но сейчас, прости, нет времени!

С этими словами приставляю к животу разбойника дуло пистолета и два раза жму спусковой крючок. В качестве трофея забираю у атамана роскошный толедский клинок. На мой искушенный взгляд, дага была выкована не позднее шестнадцатого века. Каким образом это произведение искусства очутилось за поясом у русского разбойника под Тамбовом, вероятно, так и останется тайной. Офицеры, перезаряжая оружие, собрались возле лошадей, громко обсуждая произошедшее. Полученные раны уже успели затянуться, и теперь все события воспринимались лишь как интересное приключение.

– Нет, ну в целом развлеклись неплохо! Когда еще так саблей помахаешь? – подвел итог князь Эйвазов. – Сергей, а с тобой не соскучишься!

– То ли еще будет! – пообещал я.

Еще раз сориентировавшись по карте и компасу, мы сообразили – юный разбойник нарочно указал нам противоположное деревне направление. Наскоро приведя себя в порядок, отряхнувшись от пыли и смыв водой из фляжек кровь, наш маленький отряд снова тронулся в путь и уже через час достиг намеченной цели.

Глава 8

Наше появление в деревне Спицыно произвело настоящий фурор. Посмотреть на красавцев военных сбежалось все население. Вдоль плетней выстроились целые семьи. Мужики смотрели на нас устало, бабы с угрюмым безразличием, парни с задорным вызовом, а молодые девки кокетливо-завлекающе. Даже древние старики выползли на крылечки, а детвора бежала рядом с лошадьми, порываясь подержаться за стремя. Видимо, гости в этот медвежий угол заглядывают нечасто.

У самого большого и крепкого дома деревни нас с поклонами встретил дядька, представившийся старостой. Он с ходу стал сетовать на бедную жизнь, не позволившую селянам достойно встретить дорогих гостей.

– Скажи-ка, уважаемый, что за людишки в окрестностях озоруют? – прервал я словоизлияние старосты.

– Дык, это, должно быть, шайка атамана Данчука, – после минутного раздумья, сопровождаемого последовательным почесыванием затылочной и лобной частей головы, ответил староста. – Они весной с юга пришли, несколько наших парней сманили, ироды. Барин наш уж и губернатору жаловался, тот обещал прислать солдат, да все чтой-то тянет. Ведь вы же, господа хорошие, не от губернатора?

– Бери выше, старичок, – небрежно сказал Эйвазов, – мы из самого Санкт-Петербурга. От царя-батюшки посланы к вашему барину, Федору Федоровичу. А в нескольких верстах отсюда наткнулись на разбойников!

– Ой, беда-то какая! – заголосил староста. Он, видимо, только заметил, что мундиры наши выпачканы и порваны. – Да неужели эти охламоны посмели на вас напасть?

– Да уж, посмели! – ответил я. – Но это решение оказалось для них губительным. Больше эти уроды вас беспокоить не будут! Пошли кого-нибудь прибрать тела, они за ручьем лежат. Их там десятка три, вместе с атаманом.

После моих слов народ зашумел. Краем уха я услышал, что в толпе высказываются предположения, сколько людей потеряли мы, разбираясь с разбойниками. Хотя некоторые уверяли, что такие ухари вполне могли обойтись без потерь.

– Ладно, уважаемый, недосуг мне с тобой разговаривать, – решительно сказал я. – У нас государственное дело! Немедленно проводи нас до дома вашего барина!

– Сейчас, сейчас, господа хорошие, – засуетился староста. Он стал вполголоса отдавать распоряжения. Несколько мальчишек и парней постарше бегом бросились в разные стороны. Затем, взгромоздившись без седла на низкорослую чалую лошадку, староста поехал впереди, указывая направление. Попетляв километра полтора по полям и перелескам, хорошо прикатанная дорожка вывела на невысокий холм. Его венчал одноэтажный каменный «господский» дом с бревенчатым мезонином. Все говорило о том, что заслуженный адмирал в отставке не благоденствует. Мезонин слегка покосился, а первый этаж зиял лишаями отвалившейся штукатурки. Дом уже давно пора было покрасить, крышу подлатать. По круглой лужайке перед крыльцом, которая когда-то была клумбой, бродили худые голенастые куры.

В проеме входной двери мелькнуло лицо одного из виденных в деревне мальчишек. Я понял, что староста предупредил своего хозяина. Ну, точно! Не успели мы спешиться, как на крыльцо вышел, торопливо застегивая пуговицы поношенного мундира, невысокий пожилой мужчина. Я с интересом посмотрел на легендарную личность. Как уже неоднократно случалось в нашей практике знакомств с известными историческими персонами, адмирал совершенно не напоминал человека, изображенного на своем портрете. Для меня до сих пор оставалось загадкой, с кого художники писали знаменитых людей!

– Федор Федорович Ушаков? – на всякий случай спросил я.

– Так точно! – браво ответил старый адмирал, расправляя плечи.

– По именному приказу государя императора Александра Павловича вы призываетесь на военную службу! – торжественно провозгласил я, доставая из кожаного тубуса у седла свитки с документами. Бегло просмотрев бумаги, Федор Федорович схватился за сердце и, прошептав «Наконец-то!», в изнеможении облокотился о перила крыльца.

«Что же ты так взбледнул, милый? – сочувственно подумал я. – Аж побелел! Как бы его «кондратий» не хватил на радостях! Надо ему стимулятор вколоть, а то протянет ноги у нас на глазах!»

Я оглянулся на Эйвазова, но тот уже сам сообразил, что происходит. Достав из полевой аптечки миниатюрный пневмошприц, Олег быстро зарядил его нужной ампулой и вколол адмиралу в шею порцию лекарства.

Чудо-препарат «Бета-мира» подействовал сразу. Ушаков порозовел, глаза флотоводца прояснились, он сделал шаг вперед и отпустил перила, за которые судорожно хватался.

– Извините, господа, но новость, сообщенная вами, оказалась весьма неожиданной, хотя и приятной, – твердым голосом произнес Ушаков. – Прошу вас, заходите в дом!

Мы отдали поводья коней подскочившим мальчишкам и, гремя шпорами, прошли внутрь. Через небольшую прихожую мы попали в светлую гостиную, уставленную потертой, но симпатичной мебелью. Пригласив нас присаживаться на диваны и кресла, Федор Федорович удалился, чтобы лично распорядиться об угощении. Из глубины дома несколько раз доносился его зычный голос. Буквально через мгновение на поцарапанном ломберном столике появилось два десятка разномастных скляночек с настойками и наливками. Место между ними заполнили тарелки с простой деревенской закуской: мочеными яблоками, свежей ягодой, квашеной капустой и солеными огурцами. Проскакав верхом около десяти километров, да еще помахавши саблями в лесу, мы изрядно проголодались и охотно набросились на угощение.

Убедившись, что все его приказы исполнены, Ушаков присоединился к нам. Выпили за государя императора, затем за здоровье хозяина, затем за здоровье гостей.

– Приношу свои извинения, господа, за столь скудный стол, – виноватым голосом сказал гостеприимный хозяин. – Если бы вы предупредили о своем визите заранее, то мы бы приготовили настоящий обед!

– Не беспокойтесь, Федор Федорович, мы люди военные, привыкшие в походной жизни обходиться малым, – ответил я. – Что нам Бог подаст, то и покушаем!

Успокоенный столь простыми манерами столичных гостей, Ушаков предложил сходить в баню, а потом пообедать по-настоящему. Предложение было принято с благодарностью. Увидев, что червячка мы заморили, адмирал пригласил меня как старшего по званию среди приехавших в кабинет для приватного разговора.

Обстановка в кабинете флотоводца напоминала адмиральский салон фрегата. Тяжелые стулья с широко расставленными ножками, стол с бортиком по краю. На одной стене барометр в резном деревянном футляре, на другой – большой медный компас. Даже светильник под низким потолком висит на карданной подвеске. Из-за обилия приспособлений, призванных бороться с последствиями качки, казалось, что мезонин, в котором располагался кабинет, сейчас отпочкуется от дома и поплывет.

– К сожалению, не имею чести знать вас, ваше высокопревосходительство, – начал Ушаков, удобно устроившись в ковшевидном кресле. – Однако вынужден задать вам несколько вопросов личного свойства!

– Генерал-майор Иванов Сергей Алексеевич, флигель-адъютант его величества, – представился я. – Можете задавать любые вопросы, Федор Федорович, однако, прежде чем вы начнете, я должен принести вам от лица Государя самые искренние извинения за некорректные действия в отношении вас. Государь раскаивается в содеянном! Ваш огромный опыт и несомненный талант нужны Отечеству! Грядет новая большая война с Турцией. Вы прекрасно знаете Черноморский театр военных действий, но государь планирует не только обеспечить полное превосходство нашего флота на внутренней акватории. Готовится захват проливов Босфор и Дарданеллы и выход на оперативный простор. Поэтому так же бесценен ваш Средиземноморский опыт.

– Спасибо, Сергей Алексеевич, вы сразу ответили на половину моих вопросов, – просиял Ушаков. – Хотелось бы еще узнать, сколько времени мне дается на сборы, куда я должен прибыть и какими силами мне доверят командовать?

– Отвечу по порядку, Федор Федорович, – сказал я. – Боюсь, что времени на сборы у вас нет. Отправиться к месту службы нужно уже завтра! Мне предписано лично проводить вас до Николаева, где вы возглавите новый флот, оснащенный секретным оружием.

– Ого! Раз такая срочность, значит, война не за горами, – задумчиво сказал адмирал. – Я немедленно распоряжусь о приготовлении к поездке. Сожалею, Сергей Алексеевич, но я человек пожилой и долгий путь верхом не выдержу!

– Не беспокойтесь, Федор Федорович, – ответил я. – Возле Тамбова нас ждет комфортабельная карета. Да и поедем мы по недавно построенной дороге, служащей сейчас основной нитью снабжения нашей южной группировки. Не думаю, что время в пути займет больше трех-четырех дней! Да, да! Не удивляйтесь, всего несколько дней! Я сам недавно инспектировал эту дорогу и убедился в этом.

Когда с официальной частью было покончено, Федор Федорович немедленно отправился улаживать семейные и хозяйственные дела. А я с ребятами действительно попарился в бане, потом пообедал. На ночлег меня с Эйвазовым устроили в помещичьем доме, а остальных парней разместили по хатам в деревне. Ушаков не подвел, наутро он был полностью готов к поездке. Под шумные проводы домочадцев адмирал с трудом взгромоздился на смирного солового мерина. Два баула с нехитрым дорожным скарбом положили на заводную лошадь. Сопровождать нас до границы имения должен был конюх. Я специально отобрал среди дворни паренька с совершенно дебильной мордой. Будем надеяться, что, случайно увидев переход, он не станет задавать опасных вопросов.

До «окна» добрались без происшествий. Я постарался ехать так, чтобы быть на месте в сумерках. Самой рамки адмирал даже не заметил, зато его внимание сразу привлекли автомобили. Отпустив конюха, я свернул «окно» и начал готовиться к проведению хитрого финта. Дело в том, что в покинутом мире был полдень, а на «базовой» – вечер. Немного придя в себя после лицезрения чуда техники, Ушаков непременно заметит эту несообразность. Мы наскоро организовали импровизированный обед, в ходе которого адмиралу незаметно подмешали в чай безвредное снотворное. Отрубился доблестный флотоводец моментально. А мы спокойно закончили трапезу и занялись подготовкой к поездке. Разобрали рамку «окна», расседлали лошадей, завели их в фургон. Переоделись. Теперь нам предстояло разделиться. Два офицера отгоняли в Москву лошадиный фургон, а остальные вместе со мной отправлялись прямиком в Николаев.

До места добрались без происшествий. Ушаков проспал половину дня, но мы огорошили старика сообщением, что он пребывал в объятиях Морфея не меньше суток. Иначе было бы сложно объяснить человеку девятнадцатого века столь быстрое передвижение.

Бугский лиман Федор Федорович узнал сразу. Ну, еще бы! Ведь именно здесь адмирал провел несколько лет, создавая Черноморский флот. Ушакова, конечно же, смутили совершенно непривычные городские постройки. Мы выкрутились и здесь, сказав, что, пока адмирал командовал гребной флотилией Балтийского флота, в городе произошел сильнейший пожар и его пришлось строить заново. Ушаков спокойно проглотил это вранье, ведь все его мысли уже занимали корабли.

Едва успев бросить вещи в гостевом домике, адмирал сразу рванул в порт. Опытнейший флотоводец моментально оценил корабли и в недоумении повернулся ко мне:

– Сергей Алексеевич, вы говорили про новый флот, однако десяток легких корветов и сорокапушечный фрегат… Не маловато для завоевания проливов? И потом – откуда корабли? Обводы вроде русские, однако постройка явно не наша.

– Давайте поднимемся на борт, Федор Федорович! – предложил я. – Там вы сразу поймете, отчего даже столь малых сил вполне хватит на выполнение поставленных задач.

– То самое секретное вооружение? – усмехнулся адмирал. – Ну, что же… Давайте посмотрим.

Мы сели в стоявший у причала разъездной катер (Ушаков оглянулся в поисках гребцов) и поплыли к стоящему в двухстах метрах от берега на якоре фрегату.

– Простите, любезный Сергей Алексеевич, но… что это? – удивленно спросил адмирал, показывая на приглушенно жужжащий подвесной электромотор.

– Катер самоходный! – небрежно сказал я. – А это его двигатель. Он работает на электричестве.

Несколько секунд Ушаков ждал дальнейших пояснений, но когда их не последовало, задумался, посматривая на вырастающий в размерах борт фрегата. Поднявшись на палубу, адмирал окинул ее внимательным взглядом. Его сразу заинтересовали стоящие на турелях вдоль фальшборта крупнокалиберные пулеметы. Великий флотоводец подошел ближе и принялся внимательно разглядывать незнакомый механизм.

– Я так полагаю, Сергей Алексеевич, что это устройство и есть обещанное вами секретное оружие? Честно признаюсь, впечатления не производит. Калибр маленький, количество определенно недостаточное. Это некая разновидность крепостного ружья?

– Отнюдь, Федор Федорович! – улыбнулся я. – Сейчас мы вам продемонстрируем действие сего агрегата, именуемого «пулемет».

Повернувшись к команде корабля, с обожанием смотрящей на живую легенду, интересуюсь:

– Все готово к демонстрации, господа?

Командир фрегата, моложавый сорокапятилетний контр-адмирал ВМФ Российской империи Рудольф Игоревич Матвеев, бодро отвечает:

– Так точно, ваше высокопревосходительство!

В «Бета-мире» Матвеев командует ударным авианосцем, а к нам попал вместе с группой энтузиастов Севастопольского клуба любителей парусного флота. Собственно, именно он является президентом клуба.

Для показательных стрельб подготовлено несколько плавучих мишеней. К пулемету встает молоденький мичман. Щелчок взведенного затвора и… Ушаков ошалело замирает – длинная очередь вдребезги разносит большой деревянный плот на дистанции в километр.

– Но, черт возьми, как?! – пораженно поворачивается к стрелку адмирал. – Чем эта штука стреляет?

Сияющий от счастья общения с легендарной личностью, мичман подробно рассказывает об устройстве пулемета, снимает крышку патронного короба и показывает используемые боеприпасы. По меркам «Бета-мира», «крупняк» морально устарел, но в сравнении с нашими «утесами» и «кордами» это просто вундерваффе – бесгильзовые патроны, магазинное питание, эжекционное охлаждение, малый вес, минимальная отдача при существенно большей мощности.

После небольшой лекции демонстрация продолжилась. Пулеметчики в четыре ствола короткими очередями разнесли еще два плота на дистанциях в два и три километра. Ушаков впечатлился. Затем адмиралу показали работу переносных ракетных комплексов «Секира» – управляемая ракета поражала мишени на дальности в пять километров. «Секиры» мы выбрали для использования на деревянных кораблях из-за полного отсутствия выхлопа реактивной струи – он гасился в пусковом контейнере противомассой. Ходовой двигатель ракеты включался в пятидесяти метрах от стрелка. А мощность боевой части равнялась фугасному действию 152-миллиметрового артиллерийского снаряда. Эти комплексы по принятой в «Бета-мире» классификации относились к так называемым штурмовым и предназначались, в том числе, и для стрельбы из укрытий.

Тут адмирала проняло по-настоящему.

– Простите мне недавний скепсис, Сергей Алексеевич! – извинился Ушаков. – Вы оказались правы, утверждая, что даже столь малых сил вполне хватит на выполнение поставленных задач. Продемонстрированное оружие с блеском это доказывает. Теперь мы можем расстрелять любой вражеский корабль с безопасного расстояния.

– Это еще не все, уважаемый Федор Федорович! – порадовавшись воодушевлению флотоводца, сказал я. – Помните, вас заинтересовал двигатель на катере? Так вот – на всех кораблях стоят аналогичные, только, соответственно, побольше и помощнее. С ними фрегат дает тридцать узлов хода! Без ветра!

– Не может быть! – потрясенно воскликнул адмирал.

– Рудольф Игоревич, распорядитесь! – киваю командиру фрегата, и Матвеев, поняв мою идею, командует к отплытию. Через минуту якорь поднят, нос корабля развернут в сторону лимана, а из-под палубы доносится ровный гул набирающих обороты электродвигателей. С убранными парусами мы пошли вверх по течению, постепенно, но весьма ощутимо набирая скорость. Ушаков вцепился руками в планширь.

Силовая установка на «массо-габаритных макетах» имела суммарную мощность тридцать мегаватт, а запас хода с суперпроводниковыми батареями составлял пять тысяч миль. Все это и еще многое другое моряки наперебой рассказывали своему любимому герою.

Адмирал быстро оценил преимущества двигателей, пулеметов, ракетных установок и радиолокаторов. С этого дня Федор Федорович стал часами пропадать на кораблях, осваивая новую технику. Он помолодел, причем не только от чудодейственных лекарств и витаминов из «Бета-мира». Ушаков почувствовал запах грядущей победы. Теперь он был готов идти с нами до конца.

Пробой реальности № 133

Сервилий Якх в независимой позе стоял посреди кабинета прокуратора, небрежно поигрывая изящной золотой пряжкой пояса. Казалось, что слова Плавтия Палланта пролетают мимо ушей молодого ученого. Сервилий прекрасно понимал, что прокуратор просто обязан по должности гневно отчитать его за многочисленные людские и материальные потери во время испытаний. Наконец Паллант выдохся. Сделав паузу, прокуратор отхлебнул вина из кубка и откинулся на спинку кресла. Сервилий понял, что предварительная (гневная) часть беседы закончена и в дальнейшем разговор пойдет по делу. Сменив позу на более почтительную, Якх внутренне подобрался. Не стоило раздражать начальство сверх меры.

– А теперь, уважаемый Сервилий, я хочу послушать ваши объяснения! – уже совершенно спокойным голосом сказал Плавтий. Он заметил перемену позы ученого и сумел правильно оценить это. Но стула так и не предложил.

– Скорее всего «дверь» открылась прямо на дорогу чужого мира, – ответил Сервилий. – А та механическая колесница просто ехала по ней. Видимо, водитель не успел среагировать на появление «двери». Я несколько раз просмотрел записи кристаллов памяти и сумел уяснить расположение дороги. Чтобы этот случай больше не повторился, «Проникатель» будет перенесен на несколько локтей в сторону.

– Как продвигается изучение колесницы? – продолжил прокуратор.

– Это не по моему профилю, игемон! – вскинул голову Сервилий. – Механизм передан профессору Септонию Селевку! Я всего лишь бегло осмотрел колесницу, чтобы понять уровень технологий чужого мира.

– Ну, и как? Поняли? – ехидно поинтересовался Плавтий.

– Конечно! – с апломбом воскликнул Сервилий. – В том мире явно пошли по экстенсивному пути усложнения механизмов. То устройство, что приводило колесницу в движение, работает за счет энергии, сгорающей в специальных камерах жидкости. Без всякого анализа понятно, что эта жидкость получена путем перегонки нефти. В целом все достаточно примитивно!

– Примитивно, но эффективно! – вставил Плавтий. – Восемь задавленных насмерть – это не пустяк!

– А еще я обратил внимание, – продолжил Сервилий, проигнорировав шпильку прокуратора, – что все надписи в этой колеснице выполнены греческими буквами, но, правда, на неизвестном языке!

– Ясно, что в чужом мире живут люди! – усмехнувшись, подытожил Паллант. – Они пользуются в своей деятельности сложными механизмами и греческими буквами при письме. Что вы собираетесь делать дальше?

– Я рассчитываю на продолжение эксперимента, – просто ответил Сервилий.

– К моему великому сожалению, император поддерживает ваш проект, – вздохнул прокуратор. – Как будто у меня нет других проблем! Хорошо, необходимую охрану я обеспечу, но прошу вас больше не приглашать на испытания посторонних!

– Слушаюсь, игемон! – легко поклонился Сервилий. – Только мои и ваши люди! Мы можем продолжить уже сегодня вечером. Как только «Проникатель» займет новое место, я вас извещу! Вы же наверняка захотите лично присутствовать при втором испытании?

– Непременно! – откликнулся прокуратор. – Не оставлять же такую опасную игрушку без присмотра! Только давайте отложим испытание на завтрашнее утро! Если опять набьем шишку, то уж лучше на свежую голову!

На следующее утро эксперимент повторили. Ворота открылись с теми же эффектами. Выждав несколько минут (на этот раз в ворота никто не врывался), несколько легионеров, ведомые Постумом, пересекли границу миров. Там их ждала голая выжженная степь, без признаков жизни. О цивилизации напоминала только лента дороги рядом. Полотно было сделано из какого-то серого ноздреватого материала. Убедившись в безопасности прохода, чужую реальность почтили своим присутствием прокуратор и начальник проекта. Сервилий внимательно осмотрелся по сторонам, поманил рукой одного из своих ассистентов и приказал ему взять пробу грунта, воды и дорожного полотна.

– Как они тут ездят? – задал риторический вопрос прокуратор, брезгливо глядя на шоссе, сплошь покрытое большими и малыми выбоинами. – А уж какая от него исходит вонь! Варварство какое! Дичь и глушь!

– Какие будут приказания, игемон? – спросил верный Постум. Он уже успел расставить своих людей вокруг высокопоставленных особ.

– Дождемся очередной колесницы и возьмем пленных! – распорядился прокуратор. – Судя по запаху, они тут часто ездят.

Повинуясь приказу командира, четверо легионеров встали попарно на обочине. Объект захвата не заставил себя долго ждать. На горизонте показалась черная точка. Она быстро приближалась, и вскоре все увидели, что это колесница, но несколько другого вида, нежели попавшаяся им в прошлый раз. Размерами она была всего на пару локтей побольше домика, установленного на передке большой колесницы.

Сидевший за рулем своей «девятки» профессор филологии Московского гуманитарного университета Альберт Григорян и не подозревал, во что выльется простая поездка к родственникам в Волгоград. Он ехал в одиночестве, поскольку жена и дочка остались дома. До цели оставалась всего сотня километров, когда внимание профессора привлекли странные люди, стоящие у дороги. Странность заключалась в том, что одеты они были как римские воины времен империи. Чуть поодаль, у какого-то темного прямоугольника, похожего на ворота, Альберт заметил двух человек в типичных тогах. А сам прямоугольник, казалось, висел в воздухе. Засмотревшись на такое чудо, Григорян стал притормаживать. Это его и погубило.

Стоявшие на обочине воины взмахнули М-жезлами. Двигатель автомобиля заглох. Скорость была небольшой, поэтому «девятка» проехала по инерции всего пятьдесят метров. Альберт несколько раз попытался на ходу запустить двигатель, но тот безмолвствовал. Дождавшись полной остановки, Григорян пару раз подергал ключом зажигания. Молчал и стартер, словно сел аккумулятор. Профессор не знал, что его накрыли силовым колпаком, побочным действием которого являлось полное высасывание электричества из зоны действия. Центурион не стал полностью захлопывать колпак, ведь гораздо проще отконвоировать человека, чем тащить его волоком. Постум подошел к повозке и рявкнул на сжавшегося в ней человека: «Выйти из колесницы!» К некоторому удивлению Рабирия, в глазах «возничего» мелькнуло понимание.

Альберт Григорян прекрасно понял слова незнакомца. Профессор специализировался на классической латыни. Лучшего «языка» римлянам было не достать.

Глава 9

Основной задачей будущего, 1607, года мы определили полное очищение Крымского полуострова от турок и татар. Глобальную зачистку по самой жесткой схеме.

Османская империя и ее вассал – Крымское ханство – являлись чрезвычайно серьезными противниками. К счастью, нам повезло – на текущий период враги значительно ослабели. После летнего карательного рейда уланского полка на Бахчисарай и ликвидации Казы-Гирея[64] в Крыму начался период безвластия. Нового правителя обычно назначали из Стамбула, но сейчас туркам было не до Гиреев. Хватало своих нерешенных проблем.

Третий год в Османской империи правил Ахмед Первый[65] – капризный, своенравный и не очень умный юноша. Он часто менял советников и великих визирей. В реальной истории при нем турки потеряли Закавказье и Багдад, подверглись первым набегам запорожских казаков. К тому же сейчас империя вела войну одновременно на внешних и внутренних фронтах – продолжались боевые действия против персов на востоке и австрийцев на западе, а в Анатолии и Курдистане полыхали мятежи.

Персидский шах Аббас I (без преувеличения – Великий!), создав регулярную армию, долбил османов в хвост и гриву. В прошлом, 1605, году войска шаха, разбив турок у Суфиана, взяли и разграбили Нахичевань, Тебриз, Джульфу, Ереван. В текущем году они уже уничтожили турецкие гарнизоны в Азербайджане и начали оккупацию Восточной Армении. Чуть позже в глубь Ирана будет переселено более трехсот тысяч армян.

Пять лет назад турки прорвали оборонительную линию австрийцев, взяв стратегически важную крепость Надьканижа. Над Веной нависла угроза осады, но развить успех османы не смогли. Буда и Пешт несколько раз переходили из рук в руки.

Анатолийские мятежники выступают под лозунгом: «Смерь чужакам! Власть истинным туркам!» Ведь практически все руководители империи в настоящий момент являлись выходцами из янычарского корпуса, презрительно относившимися к местным жителям.

Флот Османской империи в упадке. На Черном море нам противостояли пятьдесят-семьдесят больших галер-каторг. Пушки на них из скверной бронзы, тонкостенные, предназначенные для стрельбы щебнем или каменными ядрами. Парусные корабли дальше Босфора не заходят, только отдельные суда работорговцев шныряют небольшими караванами.

Наиболее боеспособные части турецкой армии заняты в Персии, а против нас могли выставить ополчение Румелийского пашалыка и некоторую часть оджака[66]. Это около ста тысяч воинов и столько же райя, работяг для копания и тягания. На круг выглядит солидно, но общая боеспособность близка к нулю.

В самом Крыму после летних боев и провалившегося набега на внутренние области России воинская элита практически полностью истреблена. Теперь татары с трудом наскребали всего сто двадцать тысяч человек легкой конницы. В основном пастухов. Безбронных, с плохими слабенькими луками. Ну, если призвать всех мужчин от четырнадцати до шестидесяти лет – сто пятьдесят тысяч. И кочующие в причерноморских степях ногаи уже не могли прикрыть перешейки – им тоже изрядно досталось от проведенных этой весной уланских рейдов.

В целом невыполнимой задача не казалась, хотя боевые действия предстояли серьезные.

Нашими усилиями русская армия начала семнадцатого века по вооружению, оснащению и структуре напоминала РККА образца двадцатых годов. Общая численность едва превысила пятьдесят тысяч человек, но зато они поголовно вооружены магазинными винтовками и имеют два ручных пулемета на взвод, не считая ротных пулеметных команд с крупняками на тачанках. Нашествие добровольцев из «Бета-мира» позволило полностью закрыть все командные должности и создать полноценный инструкторский корпус. Дефицит боеприпасов отсутствовал. В таких условиях вполне можно быть уверенным – за предстоящие осень и зиму армия настолько повысит свою боеготовность, что разгрызет крымский орешек без особых потерь для зубов.

Общее наступление запланировали на конец апреля 1607 года. Основных ударов с севера намечалось два. Первый от Белгорода на Перекоп, а второй – вдоль Дона, на Азов. Русская армия разделялась на Западную и Восточную группы. Более сложное дело предстояло Западной, поэтому в ее состав входили проверенные в деле 1-й и 2-й Ударные полки, 1-й и 3-й Драгунские. Кроме ветеранов, группа насчитывала еще около тридцати тысяч человек при двухстах пятидесяти орудиях. Командовал «Западными» сам Михайло Скопин-Шуйский. В Восточную группу входило двадцать тысяч человек при ста семидесяти орудиях, в том числе 3-й Ударный и 2-й Драгунский полки. Командиром назначен Петр Журавлев.

Благодаря подаркам из «Бета-мира» основным артиллерийским орудием в нашей армии являлась 76-мм пушка, почти точная копия «ЗИС-3». Батареи полкового подчинения передвигались на конной тяге, а дивизионного – на механической, грузовиков хватало. Кроме того, сформировали четыре тяжелых гаубичных (152-миллиметровых) полка и два мортирных (210-миллиметровых). Эти полки входили в резерв главнокомандующего.

Совершенно неожиданно с нами связался по радио Петр Журавлев и передал просьбу императора Дмитрия срочно прилететь в Москву. Теперь в нашем распоряжении находилось полтора десятка гражданских турболетов «Аист», легко вмещающих десять человек и полторы тонны груза, поэтому формальной причины для отказа не возникло. Удивившись, конечно, столь внезапному желанию увидеть нас, мы с Мишкой отправились в недолгий полет.

На месте выяснилось, что Его Императорское Величество Дмитрий Первый изъявил желание осмотреть город-порт Грозный и Новый Флот. Мы, естественно, не стали перечить самодержцу. Мне показалось, что немаловажную роль в решении императора отправиться на Буг сыграла возможность прокатиться на турболете. Хотя в машину Дмитрий садился с опаской. Сопровождал государя верховный воевода Михаил Скопин-Шуйский.

Пилотировавший «Аиста» Бэдмен нарочно летел на небольшой высоте с минимальной скоростью. Поэтому в Грозный вернулись только через четыре часа. Залитый ярким светом город на берегу лимана был чудо как хорош. Мишка не преминул сделать несколько медленных кругов, давая полюбоваться с высоты птичьего полета на наше творение.

Вдоволь насмотревшись на белоснежные здания Нижнего города и островерхие крыши теремов Верхнего, Дмитрий сошел по трапу с горящими от восхищения глазами.

– Великолепно, господа, великолепно, я в полном восторге! – возбужденно сказал император. – Как вам удалось за полгода создать такое чудо?

– Ничего особенного, государь, рецепт прост! – ответила подошедшая Машенька. – Нужно много труда, немного удачи и толику здорового вкуса!

– О, боярыня Мария! Рад снова вас видеть! Вы настоящее украшение этого города! – Дмитрий галантно, по-европейски поклонился. Мою подругу он видел только один раз, вручая ей нашивки воеводы, но, видимо, сохранил об этом случае хорошие воспоминания.

Еще раз посмотрев на город, лиман и корабли, император повернулся к нам:

– Вижу, господа, что вы гадаете – зачем я попросил об этой поездке? Не скрою – одной из причин стало желание увидеть этот город. Но самой главной причиной является настоятельная потребность поговорить с людьми, которые совершенно добровольно променяли сытое существование в своем мире на сомнительное удовольствие воевать под моим флагом. Признаюсь – мне данная коллизия непонятна. А не понимая их движущих мотивов, я не могу в полной мере им доверять.

– Но нам-то вы доверяете? – спросила Маша. – Хотя мы тоже помогаем вам совершенно добровольно, не спрашивая за это никакого вознаграждения.

– С вашими друзьями я говорил, Мария, – снова галантно поклонился девушке Дмитрий. – Смотрел в их глаза, понял их мотивы. А с новыми помощниками этого не было. А ведь их уже несколько десятков. И будет, как вы предупреждали, несколько сотен, если не тысяч. Что им мешает прихлопнуть меня, как муху, и самим править в стране? Тем более что они тоже из будущего и лучше знают, как это делать!

Ого! Это у него здоровая паранойя проснулась! Привет от папани? Мне так и хотелось ответить: да кому, на хрен, нужна власть в стране, где нет смывных туалетов? Но я сдержался, а вместо этого осторожно спросил:

– Государь, вы хотите услышать объяснение от нас или от самих добровольцев? Сразу предупреждаю, что ничего нового вы не узнаете. Их мотивы действительно совпадают с нашими.

– Мне нужно пообщаться с ними лично! – решительно сказал Дмитрий.

Ну да, ну да… В глаза поглядеть, ауру пощупать… ладно, раз ему приспичило, организуем. Я отдал распоряжение через час собрать всех флотских офицеров на совещание в большом зале Адмиралтейства.

О прилете в город высокопоставленных особ императора и главнокомандующего никто не знал. Поэтому появление в зале государя, сопровождаемое громогласным объявлением Горыныча «Господа офицеры! Его величество император всероссийский Дмитрий», произвело эффект разорвавшейся бомбы. Добровольцы вскочили, опрокидывая стулья, ведь не каждый день видишь столь одиозную легендарную личность. Более-менее благообразно поднялись только обладатели высоких чинов. Да с некоторой задержкой встал Ушаков. На лице адмирала я заметил откровенное любопытство – Федор Федорович просто сгорал от удивления. Что там вертелось у него в голове, одному Богу известно. И я прекрасно понимал его состояние – он был весьма умным человеком и еще со вчерашнего дня стал догадываться, что обстановка вокруг него какая-то странная. Мало того, что ему показали фантастическую технику, так ведь люди тоже выглядели и разговаривали совсем по-другому. Но истинную причину несообразностей адмирал вообразить не мог. Однако виду старик не показывал – держался, словно ничего особенного не происходило.

– Добрый день, господа! Рад приветствовать вас в моем мире и моем времени! – Дмитрий начал речь, стараясь выбирать речевые обороты, используемые нами. – Разрешите представиться: я император Дмитрий, сын Ивана Грозного. Мои друзья, присутствующие здесь, утверждают, что я вошел в историю России под кличкой «Лжедмитрий Первый».

Эти слова вызвали среди присутствующих ажиотацию – не все добровольцы еще привыкли к временным парадоксам. Федор Федорович Ушаков выглядел сильно ошарашенным.

– Но я вас уверяю, что никакой я не «лже», а самый настоящий. Кто сомневается, может после совещания подойти и пощупать! – продолжил император, не то в шутку, не то всерьез.

Офицеры дружно улыбнулись. Дмитрий внимательно оглядел зал, старательно отслеживая реакцию на свои слова. Убедившись в благожелательности аудитории, император продолжил:

– Стоящий рядом со мной мужчина – мой главнокомандующий, верховный воевода Михаил Скопин-Шуйский. Надеюсь, и это имя вам известно.

Добровольцы дружно кивнули. Любой изучающий военную историю России знал этого молодого и талантливого воеводу.

– Я благодарю вас, господа, за вашу добровольную безвозмездную помощь! Но все-таки прошу ответить на один вопрос: зачем? Зачем вы это делаете?

Офицеры начали смущенно переглядываться. Ну не говорить же самодержцу, что просто захотел удаль молодецкую потешить, повоевать в ретростиле? К счастью, всех выручил контр-адмирал Матвеев, самый старший по возрасту и званию среди добровольцев:

– Видите ли, ваше величество, мы, все здесь присутствующие, являемся патриотами России, и нам небезразлична ее история. А Смутное время – это большой шаг назад для державы. Из-за вмешательства прогрессоров здесь этого удалось избежать, но осталось еще множество нерешенных проблем. И мы постараемся как-то помочь Родине решить хотя бы их часть.

Дмитрий спокойно выслушал короткий спич адмирала и на несколько секунд задумался. Что он там у себя в голове крутил – хрен знает, но, видимо, паранойя отступила – император улыбнулся и, сделав пару шагов, крепко пожал Матвееву руку.

– Я очень рад, что вы на моей стороне!

Затем его величество неторопливо подошел к Ушакову и негромко сказал:

– Я вижу, вы удивлены, встретив здесь такую компанию!

Император знал, что мы пригласили прославленного в восемнадцатом веке адмирала. И теперь государь хотел лично поговорить с человеком, которому доверили флот.

Ушаков до сих пор не отошел от шока, вызванного заявлениями Дмитрия и Матвеева, поэтому в ответ только кивнул.

– Уважаемый Федор Федорович! – подхватил я. – Приносим вам свои глубочайшие извинения, но мы были вынуждены ввести вас в заблуждение. Ведь скажи мы вам сразу всю правду, вы бы нам не поверили! Дело в том, что мы обладаем возможностью путешествовать в прошлое и будущее. И вы вместе с нами сейчас находитесь в 1606 году от Рождества Христова. Из будущего мы принесли столь удивившие вас технические новинки, вроде пулеметов и корабельных двигателей.

– Как вы поняли, мы в данный момент собираемся вести войну с Турцией за Черное море, – продолжил Дмитрий. – Нам очень требуются опытные моряки, ибо своим взяться просто неоткуда. Россия сейчас не морская держава. Мои друзья рассказывали мне, что в восемнадцатом веке появится правитель, который сумеет пробить коридоры к морям. Если мне не изменяет память, звать его будут Петр Великий. Вы, Федор Федорович, не застали этого человека?

– Нет, я родился в 1745 году, а он умер в 1725-м, – начиная потихоньку отходить, сказал Ушаков. Дмитрий, являясь прекрасным собеседником, свой последний вопрос задал, чтобы вывести адмирала из ступора, разговорить.

– Вам шестьдесят два года, и впереди еще много лет жизни. Ваш император отправил вас в отставку. Таким образом, никаких обязательств перед ним у вас не осталось. – Мягкий голос Дмитрия словно обволакивал. – А здесь у вас есть отличный шанс послужить Отечеству. Ваш несомненный талант флотоводца и огромный опыт необходимы, чтобы быстро и с минимальными потерями выиграть войну. Сколько жизней наших моряков сохранится, если вы возглавите флот!

– Если же вы откажетесь, то неволить вас никто не будет! Мы с почетом проводим вас до имения и компенсируем беспокойство, – видя колебания адмирала, я решил слегка надавить.

При одном только слове «имение» лицо Ушакова перекосилось. Вволю надышавшись соленым морским воздухом, снова увидев блики солнца на волнах, позанимавшись любимым делом, вернуться в затерянное в тамбовских лесах имение? Федор Федорович тряхнул головой, внимательно оглядел всех присутствующих и твердо сказал:

– Я принимаю ваше предложение!

Зал взорвался аплодисментами. «Бета-мирянам» тоже было лестно служить под началом прославленного флотоводца. Дмитрий крепко пожал руку Ушакову (этому жесту он научился у нас), а затем обошел весь зал, обмениваясь рукопожатием и заглядывая в глаза каждому. Похоже, что встроенный «детектор лжи» дал на вопрос о перехвате власти отрицательный ответ – вполне удовлетворенный всем увиденным и услышанным, император наконец попросил продолжать совещание, а сам скромно присел в уголке.

Первым слово взял я, решив сразу определиться с приоритетами. Флоту поручалось обеспечить блокаду побережья Крыма. Для чего требовалось установить на Черном море полное господство. Планировались десанты-рейды в приморские города Крыма и Кавказского побережья. Захватить и удерживать предполагалось только Гезлев[67] и Кафу[68], имеющие стратегическое значение.

Сразу после представления и озвучивания планов Ушаков заявил, что имеющихся в его распоряжении сил явно недостаточно для полноценного выполнения всех поставленных задач. Требовалось еще как минимум двадцать боевых кораблей класса фрегат с аналогичным увиденному накануне вооружением.

Я переглянулся с Матвеевым. Рудольф Игоревич отрицательно помотал головой. Все, что имели морские реконструкторы-энтузиасты «Бета-мира», уже стояло в Бугском лимане. Вероятно, восполнять недостающее количество нам придется на месте. Впрочем, все равно нужно что-то делать – добровольцы пришли со своими корветами и фрегатами не насовсем. Рано или поздно они вернутся в родной мир, и что останется у нас? Ни кораблей, ни подготовленных команд.

Пришлось на ходу придумывать предварительные проекты постройки верфей. С мастерами и оборудованием Матвеев обещал помочь. А пока Ушакову предложили разработать планы действий на остаток лета и начало осени текущего года с тем, что уже имеется в наличии.

Даже этот небольшой отряд боевых кораблей представлял собой весьма грозную по нынешним временам силу. Ведь здесь еще и до линейных кораблей не додумались. Единственный противник – турецкий флот. Он, конечно, велик количественно, но уступает качественно. Правда, по последним донесениям наших агентов из Стамбула, стало известно, что султан, узнав про разгром татар и убийство хана, решил устроить карательную экспедицию. В Мраморном море предполагалось собрать экспедиционный отряд. Но пока они там развернутся, мы вполне можем успеть нанести серию ударов по прибрежным крымским городам, захватить Кафу и Гезлев. А уж после заняться прочими делами. Может быть, даже к лучшему, если побольше турецких кораблей соберется в одном месте. Не надо потом гоняться за ними по всем морям. На том совещание и закончилось.

Дмитрий вполголоса попросил задержаться меня, Игоря, Мишку, Андрюху, Скопина-Шуйского и Ушакова. Для приватной беседы я провел всех в свой кабинет.

– Господа, вы уверены, что нам все это нужно? – спросил Дмитрий, когда мы расселись. В его глазах плескалась тревога.

– Что «это»? – не понял я. – Прогресс?

– Нет, не прогресс! – поморщился Дмитрий. – Война! Даже при таком, как вы утверждаете, тотальном превосходстве в вооружении неизбежно будут жертвы. Стоит оно того?

– Стоит! – хором ответили Скопин-Шуйский и Ушаков. Понимающе переглянувшись, они улыбнулись, и Михайло продолжил: – У нас сейчас нет надежной границы на Юге. И с захватом Крыма мы ее создаем.

– А чтобы данный рубеж оставался неприступным, нужно развивать флот! – добавил Ушаков. – В мое время с татарским ханством уже разобрались, но потратили на это полтораста лет, да и крови они выпили немало. Гораздо больше, уж поверьте, нежели прольется сейчас. Надо решать эту проблему быстро и решительно!

– Ладно! С Крымом я согласен! – кивнул Дмитрий. – Но ведь после уничтожения татарского ханства и силистрийского пашалыка мы неизбежно получаем войну со всем Османским султанатом. А войск у них не десятки тысяч – сотни!

– Перемелем и сотни! – небрежно отмахнулся Горыныч. – Вы ведь, государь, присутствовали на демонстрации пулемета? Видели, что он может?

– Я просто опасаюсь, что вы сейчас втравите нас в войну с очень сильным противником, а потом вам это надоест, и вы вернетесь в свое светлое будущее. Патроны к пулеметам рано или поздно кончатся, и что нам останется?

– Не беспокойтесь, ваше величество! Во-первых, мы не уйдем, а во-вторых – уже сейчас мы начали создавать амортизационную подушку на случай чего-то непредвиденного, вроде межвременных бурь. Кроме военных, сюда из «Бета-мира» направляются врачи и учителя. Причем многие из них не только на период отпуска, а, можно сказать, на ПМЖ. Не станет нас – в России будут свои ученые и инженеры, которые построят заводы и фабрики. А уж на них и патроны можно будет изготавливать, и сами пулеметы. И еще много разных нужных и полезных вещей.

– Эта программа не на один день, и даже не на один год! – добавил я.

Дмитрий надолго задумался, спрятав лицо в ладонях. Голову он поднял минут через пять. Тревога из глаз ушла.

– Хорошо, господа, я вам верю! Верю, что желаете России добра, и верю, что способны это самое добро принести! Надеюсь, что все у нас получится!

На том разговор и закончился. Успокоенный император отбыл на турболете в Москву, а мы занялись текущими делами.

Глава 10

В трудах и заботах дни пролетали за днями. Поднимались на работу с рассветом и ложились спать в полной темноте. Две недели напряженных тренировок дали результат – к концу июля флот и десантники полностью подготовились к крупномасштабной операции по захвату Кафы. Ушаков дневал и ночевал на кораблях, ежедневно выводя их на маневры в открытое море (попутно разогнав турецкие галеры, стерегущие выход из Днепро-Бугского лимана), и добился того, что флот стал действовать как единый организм.

Корпус морской пехоты укомплектовали по особому штату. Все командные должности занимали «бета-миряне», а рядовой и сержантский состав набрали из местных. В десантники отбирали самых лучших, проверенных в боях парней. Их натаскивали по особой программе, фактически создавая первый в этом мире спецназ. Морпехов вооружили автоматами и пулеметами под безгильзовые патроны. Кроме абордажных команд на кораблях (тридцать человек) было сформировано четыре отдельных батальона по двести пятьдесят бойцов в каждом. Общее руководство осуществлял Олег Эйвазов, а заместителем поставили Андрюху Шевчука.

Захват Кафы должен стать последним экзаменом флоту и морским пехотинцам. Готовились к нему особо, тщательно прорабатывая каждую мелочь, вплоть до времени восхода солнца на широте объекта атаки, направления ветра и скорости морских течений. Несколько групп разведчиков забросили к городу турболетами, да и «Аисты», сменяя друг друга, постоянно барражировали над Кафой, поэтому мы имели самую подробную информацию. Корветы «Опасный» и «Молниеносный» заранее вышли на траверз порта и загнали обратно несколько торговых судов. Скорее всего перевозящих рабов. Будущий курорт Феодосия в шестнадцатом и семнадцатом веках являлся крупнейшей перевалочной базой живого товара, поставляемого людоловами из России в Турцию.

По данным агентурной разведки, перехват в море судов работорговцев крайне напугал жителей города. Кстати, к проносящимся в небе турболетам они привыкли довольно быстро. Немудрено – у летчиков был приказ только на наблюдение. Атаковать наземные цели им строго запретили. Существовала большая вероятность зацепить кого-то из своих. В смысле – русских людей, находящихся в рабстве. По той же причине корветы не потопили торговцев.

Что интересно – стоящие в порту боевые галеры даже не двинулись с места после сообщения торговцев о появившихся в море кораблях под неизвестным флагом. Капудан-паша, видите ли, не счел информацию достоверной! Ну, нам царящий в турецком флоте бардак и пофигизм играет на руку – возьмем тепленькими.

Всего, по данным из различных источников, в городе находилось более двадцати тысяч наших соотечественников. В основном мужчин и женщин. Детей и стариков людоловы, как правило, убивали прямо на месте захвата – они редко переживали долгий путь до рабских рынков.

Всего в операции принимали участие восемь корветов, фрегат и девятьсот десантников. Большая часть, ведомая Эйвазовым и Шевчуком, высаживалась с моря, а полторы сотни, повзводно, под командованием Гарика, Мишки и меня – с воздуха. Уже при погрузке начали вскрываться недочеты – про восход солнца не забыли, а как разместить морскую пехоту на трехсоттонных корабликах – толком не подумали. На корветы набилось по сотне человек, на фрегат – вдвое больше.

– Вот что нам стоило купить в «Бета-мире» старенький сухогруз тысяч на десять дедвейта и переделать его в БДК? – в сердцах сказал Гарик, с тревогой наблюдая за осадкой перегруженных кораблей. – Они же там, как сельди в бочке, а до Кафы почти шестьсот километров! Хорошо еще, что море спокойное – а то не миновать пары случаев оверкиля!

– Все мы крепки задним умом! – усмехнулся Мишка. – И, кстати, получилась бы отличная платформа для орудий и систем залпового огня. А то много они пулеметами навоюют, прикрывая высадку! В Кафе воевать особо не с кем, но ведь в следующий раз нарвемся по полной программе!

Реальное сопротивление в Кафе могли оказать около двадцати тысяч человек – десять тысяч янычар гарнизона, пять тысяч – городское ополчение, остальные – охранники-надзиратели за живым товаром и военные моряки с турецких галер-каторг, стоящих в порту. По всем раскладкам, все эти силы были нашему десанту на один зубок. Пару месяцев назад я брал штурмом Бахчисарай, имея всего один полк улан, состоящий в основном из новичков, вооруженных магазинными винтовками и десятком станкачей. А сейчас на штурм города шел спецназ, сформированный сплошь из ветеранов, с автоматическим оружием, гранатометами и переносными ракетными комплексами.

– Впредь нам наука! – сказал я. – Продумывать операции тщательней! Тут просто мозговой ступор какой-то – с чего мы решили использовать только деревянные корабли? Для маскировки? Да врагу по хрену уже – если завтра пойдет дождь из серы и затрубят ангелы, то это явление спишут на нас, а не на Апокалипсис! Турболеты по небу открыто носятся – так какой смысл нам стесняться? Кроме сухогруза под БДК надо еще несколько корабликов прикупить – неужели «бета-миряне» списанной техникой не поделятся? Авианосец, понятно, нам не потянуть, но десяток сторожевиков или торпедных катеров – вполне по силам и средствам!

– Верно! – поддержал меня Горыныч. – Хорошо, что сейчас об этом вспомнили – сколько еще десантов впереди? И Стамбул! Там без артиллерийской поддержки с моря вообще делать нечего!

Мы стояли на пирсе до тех пор, пока последний корабль, едва не черпая бортами воду, покинул лиман.

– Ну, с богом, парни! – напутствовал флот Гарик.

– Чего это тебя на поминание всуе имени Господа потянуло? Ты ведь атеист! – тут же подколол Мишка.

– Да пошел ты! – беззлобно ответил Горыныч. – Нервничаю я что-то… Даже перед первым выходом в прошлое так не нервничал. А как представлю, что еще полтора дня ждать… Может, прямо сейчас посадим роту в «Аисты» и полетим?

– Рано, Гарик! – отрезал Мишка. – Чего мы там делать будем? Пока флот не подойдет – начинать атаку рано! А сидючи в горах ты еще больше изведешься!

– Пойдем, по кружечке пивка накатим! – предложил я. – Так, глядишь, и нервенность пройдет.

Мы зашли в кабак на Белой площади, пустой по случаю раннего времени. Выпив по кружке свежайшего нефильтрованного пива, расслабились и пропустили момент прибытия ревизионной комиссии в лице Машеньки.

– Опять с утра бухаете! – неожиданно раздалось над ухом. Бэдмен, с перепугу дернувшись, плесканул пивом на рубашку. – Я их по всему городу ищу, а они в кабаке свою мутную бурду лакают!

Задохнувшись от невиданного святотатства (назвать белое пиво мутной бурдой!), я даже не нашелся, что сказать в ответ.

– Э, Маша, мы это… только по одной – чисто нервы успокоить! – Гарик предпринял вялую попытку оправдаться. – У нас тут это… проблема нарисовалась!

– Ага! Большая проблема – тыщщ на десять тонн! – подхватил Мишка, старательно уводя разговор в сторону.

– Знаю я ваши проблемы! Сейчас нажретесь в зеленую сосиську и опять какую-нибудь хреновину изобретете, а мне потом расхлебывай последствия! – сказала неумолимая Машенька. – Лучше скажите – как отправка флота прошла? Без накладок?

– В принципе, нормально! – ответил я. – Но вот как раз при погрузке некоторая недоработка планирования и всплыла – для десантников на наших кораблях слишком мало места.

– Так чего вам стоило заранее пригнать из «Бета-мира» большой пароход? – с ходу въехала в ситуацию Маша. Все-таки умница она у меня, хоть и строгая, как… Ну, просто строгая!

– В том-то и дело, что ничего не стоило, а вот не сообразили! – склонив повинную голову, Гарик на автопилоте сделал большой глоток. Мы с Мишкой дружно последовали его примеру.

– Ага, нашли, значит, повод с утра трубы залить? Горюшко у них – пароход не купили! – язвительно прокомментировала Машенька. – У вас больше суток до вылета в Кафу – так, быстро взяли ноги в руки и рванули к порталу! Свернете «окно» с той стороны – и чтобы без корабля не возвращались!

– Э-э-э… женщина, не так резко! Надо ведь для начала определиться, что нам нужно конкретно! Сейчас еще по кружечке… – я попытался образумить подругу. Бесполезно!

– На месте и определитесь! – решительно оборвала Маша. – Только не вздумайте ржавье какое пригнать! И движки лучше электрические! И чтобы белая полоска на корпусе! И… вот ведь, блин, придется с вами идти, а то вы там понакупите! Благо сегодня дежурным по гарнизону Степа Торопец, и можно Грозный без хозяйского пригляда на пару часов оставить. Все, бросайте свою бурду, погнали!

С досадой допив пиво, мы покорно последовали вслед за Машей к порталу. Здесь кипела работа – туда-сюда моталось полтора десятка электропогрузчиков, перетаскивая ящики с «подарками». В Грозном уже не хватало площадок для хранения всех предназначенных нам грузов, и «бета-мирянам» пришлось строить на своей стороне огромный временный склад из легких панелей в качестве перевалочной базы. У рамы большого «окна» нас встретили квартирьеры, ведающие приемкой грузов и людей. Сегодня смену возглавлял сотник Соколов.

– Привет, Максим! Дело у нас есть, помощь нужна! – сказал Горыныч.

– Слушаю, господа воеводы! – сразу вытянулся в струнку сотник.

– Соедини нас со штабом главнокомандующего! Ну, с тем полковником, что всеми поставками сюда заведует, – попросил я. – Как там его фамилия? Забыл…

– Полковник Быстров! – напомнил Максим, доставая коммуникатор.

– Ага, точно, он самый! – киваю с умным видом, разглядывая заполненный ящиками склад. Судя по маркировке – фугасными снарядами к 210-миллиметровым мортирам. Очередная партия в счет «компенсации за беспокойство». Мне кажется, что командование русской армии нашло отличное решение – вместо списания и утилизации старой техники и боеприпасов отдать все это добро нам. Наверняка гораздо дешевле выходит – всего-то оплатить доставку до портала.

– На связи! – через пару секунд доложил Соколов, подавая коммуникатор. Что характерно – протянул не кому-то из нашей троицы, а Маше.

– Павел Михалыч! День добрый! – сказала Маша в микрофон. Ни хрена, так она и имя с отчеством помнит! – Да, это я! Есть один вопрос: нам нужен корабль! Нет, боже упаси, не военный! Хотя… нет, об этом позже! Нужен сухогруз водоизмещением десять тысяч тонн. Не новый, но в хорошем состоянии. Записали? Хорошо, жду!

Подруга нажала кнопку отбоя и повернулась к нам:

– «Окно» сверните! Быстров попросил полчаса подождать!

Соколов послушно закрыл портал.

– Максим, а добровольцы сегодня должны быть?

– Так точно! Через час запланирован проход группы в двадцать пять человек. Десять гражданских специалистов: механики, врачи, учителя. Остальные военные.

– Моряки там будут? – уточнил я.

– Так точно! – сверившись со списком, ответил Максим. – Трое! Причем один из них – капитан первого ранга Шарыгин.

– Шарыгин? Фамилия знакомая… – задумался Гарик.

– Это герой Второго Джихада, – припомнил я. – Только он вроде адмирал…

– К тому же погиб в боях за Суэц! – удивленно сказала Маша. – Максим, ты ничего не напутал?

– Никак нет! – уверенно мотнул головой Соколов. – Капитан первого ранга Василий Васильевич Шарыгин – сын вице-адмирала Василия Петровича Шарыгина. Тоже герой войны, командир подводного крейсера.

– Надо же, каких людей на приключения тянет! – усмехнулся я. – Надо бы его сразу припахать – назначить командиром БДК. Пусть сам выберет себе корабль, переоборудует и так далее… Кто «за»?

Все дружно подняли руки. Соколов в некотором обалдении посмотрел, как у нас принимаются решения о назначении на ответственную должность, но ничего не сказал.

– Максим, без нас портал не открывать! – скомандовала Маша. – Пойдем пока в ближайшее кафе морса выпьем!

– А может… – несмело начал Мишка.

– Я сказала: морса!!! – Машенька поднесла к носу здоровяка Бэдмена свой крохотный кулачок. – Или лимонада! В колонну по одному, и вперед!

– Блин, и чего я ее слушаюсь? Я ведь с ней даже не сплю! – тихонько пробурчал Мишка, послушно пристраиваясь в затылок Горынычу.

Мы неторопливо вышли со склада и, пройдя по улице сотню метров, заглянули в уютное кафе, где по сложившейся недавно традиции встречались все вновь прибывшие добровольцы. Не успели присесть и сделать заказ, как к нашему столику подошел высокий загорелый мужчина с ранней сединой на висках, одетый в льняную рубашку с коротким рукавом и легкие брюки. Впрочем, гражданская одежда не могла скрыть военной выправки.

– Простите, господа, что отвлекаю вас от отдыха, но я решился обратиться к вам, разглядев вашу униформу. Вы ведь из другого мира, не так ли? – вежливо обратился к нам седой.

Маша кивнула, задумчиво разглядывая незнакомца.

– Разрешите представиться: Василий Васильевич Шарыгин! – продолжил военный.

– Опочки! На ловца и зверь бежит! – негромко сказал Гарик, вставая и протягивая мужику руку. – Наслышаны, господин капитан первого ранга!

Шарыгин удивленно глянул на моего друга, но руку пожал.

– Мы говорили о вас пять минут назад! – объяснила Маша. – Присаживайтесь, пожалуйста!

Моряк изящно кивнул девушке и сел за стол. Официант немедленно перенес к нам его бокал с лимонадом.

– Заинтригован! – улыбнулся уголками губ Шарыгин и замолчал, ожидая продолжения.

– Вы к нам надолго? – без обиняков спросил я.

– Планировал провести у вас отпуск – три недели! – ответил Шарыгин. – Друзья уговорили. Сказали, что у вас там семнадцатый век, деревянные корабли, война с Турцией и вообще весело. При всем этом никакого риска – вроде как все раны сразу зарастают.

– Они правы – у нас действительно не соскучишься! – хмыкнул Мишка. – Туристический рай: море, солнце, и… то татары, то турки, то негры… И все, что характерно, имеют цель нас убить. Вот воевода Иванов давеча на разбойников под Тамбовом нарвался! Был взят в плен, спасся чудом. В общем, веселье так и бьет ключом!

– Гхм… – поперхнулся лимонадом каперанг. – Да уж… Впрочем… Волков бояться – в лес не ходить! А правда, что вашим флотом сам Федор Федорович Ушаков командует?

– Правда! – ответила Маша. – Сегодня утром он с этим самым флотом отправился к Кафе, чтобы предать это гнездо работорговцев огню и мечу.

– Кафа – это ведь Феодосия, если мне память не изменяет? – уточнил Шарыгин. – Я не силен в истории, но… Как понимаю – Крым все еще татарский?

– Именно, Василий Васильевич! – подтвердил Мишка. – И мы как раз и планируем в ближайшее время сделать его русским.

– Очень интересно, господа, очень! – воодушевился каперанг. – Опасностями вы меня не напугаете! Надеюсь, что позволите поучаствовать в вашем приключении? К сожалению, собственного фрегата, как у моего друга контр-адмирала Матвеева, у меня нет. Но я готов принять под командование любой корабль! Или служить простым матросом, если нет подходящей вакансии!

– Ну, до последнего дело, я надеюсь, не дойдет! – сказал Гарик и вопросительно посмотрел на Машу.

Ее коммуникатор запиликал именно в этот момент. Извинившись, девушка отошла в сторону. Поговорив пару минут, Машенька вернулась к столику и твердо произнесла:

– Для вас, Василий Васильевич, будет особое задание, соответствующее вашим навыкам и квалификации! Примете под командование большой десантный корабль! Только его нужно сперва принять в порту Одессы, перегнать в Николаев, отремонтировать, а уж после переместить в нашу реальность.

– Эх, так это дело не на один день! – разочарованно сказал Шарыгин. – У меня от отпуска ничего не останется!

– Не беспокойтесь – навоюетесь по самые… В общем, хорошо навоюетесь! – ответил Мишка. – Вы разве не в курсе, что время в наших мирах относительно и при сворачивании портала просто останавливается?

– Это как? – оторопел каперанг.

– Да так: если мы закрываем «окно» межвременного перехода с той стороны, то там может пройти целый год, а здесь не проходит и секунды! Сможете удлинить отпуск на пару месяцев!

– Удивительно! А я на службу не опоздаю? – подумав, уточнил Шарыгин.

– Не беспокойтесь! Вернетесь точно в срок! Даже с запасом! – заверил Мишка. – У нас некоторые офицеры, из первой партии волонтеров, уже по три недели «отдыхают», а здесь всего пять дней прошло!

– Хорошо, тогда я согласен! – решительно ответил каперанг. – Что нужно делать?

– Только что мне звонил полковник Быстров из Главного штаба. Нам отдают списанный учебный корабль «Антарес». Слышали про такой?

– Конечно! – улыбнулся Шарыгин. – На нем учащиеся первого курса Морского корпуса летнюю практику проходят. Даже я, помнится, застал те времена. Хотя думал, что его уже давно на иголки порезали!

– Вот не успели! Он уже лет пять на консервации стоит, как сказал Быстров. Павел Михалыч заверил, что все механизмы и силовая установка в полном порядке и ремонт требуется чисто косметический.

– Ну, раз так – замечательно! – ответил каперанг. – Как раз для наших целей – использования в качестве большого десантного корабля – «Антарес» подходит как нельзя лучше. Там вместительные и удобные кубрики для размещения нескольких сот человек. Есть бассейн, спортивный зал, площадка для двух турболетов. Автономность повышена – емкость батарей, как на десантном авианосце, огромные продуктовые склады, холодильники, своя мастерская. Можно кругосветку мотать без захода в порты, что «Антарес» периодически и делал.

– Отлично! Не обманул, значит, Быстров! – радостно сказала Маша. – Тогда так: сейчас пойдете с нами на склад. Там получите подробное задание от квартирьеров. Им на коммуникаторы должны все необходимые документы и инструкции скинуть. Потом наберете команду из добровольцев, и вперед, в Одессу, принимать технику!

– Думаю, что до полного ввода «Антареса» в строй надо подержать портал закрытым! – предложил я. – Корабль нам очень может понадобиться уже завтра, если считать по времени того мира. Непосредственно к штурму Кафы БДК опоздал, но вполне способен обеспечить комфортное возвращение морпехов после завершения операции.

– Согласен! – хором ответили Мишка и Гарик.

– Не согласна! – отрезала Маша. – Ты видел, что на складе творится? Он весь боеприпасами забит! А грузы все прибывают! Да за те дни, что мы будем «Антарес» восстанавливать, здесь все свободные места в округе закончатся! Не успели подготовиться к первому заданию – не хрен теперь анус рвать!

– Ну, тогда давай так: окончательное решение примем по итогам осмотра корабля и прикидки примерного срока его расконсервации и ремонта? – нашел я компромисс. – Согласна?

– Если так, то, пожалуй, да! – нахмурившись, ответила Маша. – Тогда не фиг на месте сидеть – пошли работать!

Проверка состояния «подарка» и составление предварительной сметы операций по приведению «Антареса» в боевую готовность не заняли много времени. Уже на следующий день Шарыгин связался с нами из Одессы. Для перегона корабль требовал небольшого ремонта и зарядки батарей. Команду для перегона предоставляло начальство военно-морской базы. В ожидании прибытия мы приступили к сборке рамки «окна», с размером, необходимым для прохода столь крупного объекта. Портал между мирами запускали на час каждый день, чтобы в «Бета-мире» не скапливались добровольцы.

Наш будущий БДК прибыл на третий день. Внешний вид нового приобретения, как говорится, внушал! Мы ожидали что-то похожее на пассажирский теплоход, забыв про уже виденные в порту Николаева боевые корабли императорского флота. Те больше напоминали скользящие по воде НЛО – зализанные корпуса, скрытое вооружение. Конечно, такие формы, вкупе со специальным покрытием, делали не для красоты, а в целях снижения радиолокационной видимости.

«Антарес» принадлежал к предыдущему поколению, к тому же изначально строился как судно обеспечения. Поэтому НЛО он не напоминал, но все-таки ни на сухогруз, ни на гражданский теплоход решительно не походил. Больше всего плавучая школа гардемаринов напоминала обводами современный российский корвет «Стерегущий», только размерами побольше. При водоизмещении в восемь тысяч тонн и штатном экипаже в двадцать человек «Антарес» мог брать на борт полторы тысячи курсантов. При этом с комфортом размещать их в четырехместных кубриках. Причем в каждом из них был свой санузел с душевой. Прямо-таки не военный корабль, а круизный лайнер.

Вооружение на «Антаресе» отсутствовало, но платформы под установку предусматривались. Шарыгин совершил настоящий подвиг – не только быстро снял корабль с консервации, но и по прибытии в Николаев сумел вне очереди загнать «Антарес» на ремзавод для исправления разных мелких неисправностей и монтажа вооружения. В целом БДК не требовал какого-то крупного ремонта, и все необходимые работы обещали выполнить за пять дней.

В качестве главного калибра на «Антарес» поставили реактивные системы залпового огня типа нашего «Урагана» – в «Бета-мире» их уже сняли с вооружения как морально устаревшие. Универсальный калибр представляли 130-миллиметровые автоматы в двухорудийных башенных артустановках. Средства ПВО монтировать не стали – сомнительно, что турки смогут в обозримом будущем изобрести авиацию. Для ближней обороны на верхней палубе расположили два десятка крупнокалиберных пулеметов и десяток ракетных комплексов «Секира».

Пока корабль стоял на заводе, Шарыгин набрал в экипаж квалифицированных специалистов из волонтеров. Полной боеготовности БДК «Антарес» достиг через пятнадцать суток – за это время в параллельном мире прошло всего полдня.

Глава 11

Солнце садилось в море, красное, как египетский апельсин, заливая берег последними ослепительными лучами. Запели на минаретах муэдзины, призывая правоверных к вечернему намазу.

У крепостных ворот северной стены, выходящих на узкую, ведущую в горы дорогу, по которой передвигаются только пастухи и сборщики хвороста, стоял, опираясь на короткое копье молодой воин городской стражи. Он откровенно скучал – за последние полчаса мимо не прошло ни единой живой души. И, наверное, уже не пройдет – все отправившиеся с утра в горы за хворостом работяги давно вернулись в город. Кафа готовилась ко сну. Торговцы запирали лавки, в опустевших кофейнях прислуга собирала разбросанные по коврам подушки, кальяны и недопитые чашки кофе. Почтенные люди разошлись по домам. Только в портовых кабаках все еще продолжалось веселье – там под перезвон мандолин и текущее рекой запретное для правоверных молодое вино гуляли матросы-франки с торговых судов. Из-за высоких глинобитных дувалов доносились восхитительные запахи жарящейся на углях баранины и свежей рыбы. Усатые надсмотрщики, игриво пощелкивая кнутами из черной от крови воловьей кожи, перешучиваясь и предвкушая сытный ужин, гнали по улицам звенящих кандалами рабов. Из порта и каменоломен их на ночь загоняли в зинданы[69].

Скоро на улицах станет тихо и безлюдно. Огни масляных ламп в узких окнах погаснут. И только свежий ветер с моря будет в одиночестве носиться среди беленных известью стен, очищая город от дневного жара и накопившейся вони.

Сейчас караульные закончат молитву и старший скомандует закрывать ворота. Потом они сядут в караулке и неспешно съедят шурпу, котелок с которой томится на горячей жаровне. Стражник непроизвольно сглотнул слюну и оглянулся на сидящих под стеной караулки на молитвенных ковриках товарищей – но те только-только приступили ко второму ракату[70]. Жаль – ждать еще долго, а живот уже требовательно бурлит.

Тут из-за недалекого, всего на два полета стрелы, поворота показались два человека. Стражник напрягся, поудобнее перехватывая копье, но, всмотревшись, снова расслабленно навалился всем телом на древко – у чужаков не было оружия. По крайней мере – на виду. Да и вела себя парочка совершенно мирно – шли неторопливо, к тому же один, размахивая руками, рассказывал что-то смешное – второй все время громко смеялся.

– Ас-саляму алейкум![71] – громко приветствовал стражника хохотун, когда чужаки приблизились на двадцать шагов.

– Ва алейкум ас-салям ва рахматуллахи ва баракатуху![72] – вежливо ответил воин, удивленно разглядывая одежду незнакомцев.

Было на что посмотреть – чужаки оказались облачены в сплошь покрытые разноцветными пятнами штаны и куртки странного покроя, с какими-то квадратными мешками, пришитыми на бедрах, плечах, животе и груди.

«Наверное, это странствующие персидские жонглеры, – подумал стражник. – Надо будет их здесь задержать, пусть после ужина устроят представление».

«Жонглеры» неспешно подошли вплотную и спокойно заглянули в распахнутые ворота. Увидев молящихся рядом с караулкой стражников, хитро переглянулись и обменялись быстрыми улыбками.

– Ну, боец, как служба? – ласково спросил молодого воина любитель посмеяться.

И стражник вдруг с ужасом понял: это враги – вопрос был задан по-русски. Парень открыл было рот, собираясь поднять тревогу, но не успел издать ни звука – второй «пятнистый» неуловимо быстро шагнул к нему и взмахнул рукой.

Стражник сложился пополам – длинный кинжал вошел наискосок справа налево под ребра, одновременно пробив печень и сердце. Кровавый пузырь вспух на губах молодого воина, колени подогнулись, и тело, содрогаясь в агонии, обвисло на клинке. Но «пятнистый» спокойно стоял, продолжая твердо удерживать рукоять, пока конвульсии не прекратились. Второй чужак, даже не глядя на убитого, легким привычным движением достав из висящего на поясе странного «кривого» кошеля непонятную железку, имевшую форму буквы «Г» со скобой посередине, щелкнул каким-то маленьким рычажком и расслабленно сделал шаг в сторону дочитывающих последнюю сунну караульных.

Терпеливо дождавшись финальных слов «Аллаху акбар», «пятнистый» вскинул свою железку и, вытянув руку в сторону стражников, несколько раз нажал указательным пальцем на небольшой крючок, размещенный под скобой. При каждом нажатии железка издавала приглушенный звук, похожий на «кха», окутывалась облачком легкого дыма и звякала, выбрасывая из своего корпуса крохотный латунный цилиндрик.

Кто-то со стороны мог принять эти действия за элемент жонглерского представления, но стражники толком не успели оценить спектакль – они рухнули ничком, щедро орошая молитвенные коврики кровью и мозгами из пробитых голов.

Только после этого первый «пятнистый» повернул и слегка приподнял рукоять своего кинжала – труп молодого караульщика медленно сполз с клинка и кучкой тряпья лег у ног убийцы.

Несколько секунд чужаки неподвижно стояли, прислушиваясь к доносящимся из города звукам. Но там все было спокойно – никто не видел короткой и жестокой расправы у ворот, никто не спешил поднять тревогу. Тогда человек с кинжалом, аккуратно убрав оружие в хитрые нарукавные ножны, достал из пришитого на груди квадратного мешочка маленькую черную коробочку с торчащей из нее короткой палочкой и, поднеся ее ко рту, негромко произнес:

– Бэдмен Горынычу!

– Бэдмен на связи! – донесся из коробочки человеческий голос.

– Чисто! – сообщил «пятнистый».

– Есть, понял! Выдвигаемся! – откликнулся из коробочки невидимый Бэдмен.

В двухстах метрах от башни шевельнулись, словно от ветра, кусты, и вот уже к городской стене бесшумно бежит полторы сотни человек, одетых в такие же, как на убийцах, пятнистые одежды. Два десятка быстро зашли в ворота и, оттащив с видного места трупы караульных, заняли позиции, направив на город стволы автоматов. Остальные присели с наружной стороны стены, дожидаясь распоряжений командиров.

– Все тихо? – спросил у Горыныча подошедший Бэдмен.

– Как в могиле! – усмехнулся тот. – Никто даже не пикнул, а ты, дурочка, боялась!

– Все-таки вы с Серегой – два долбоеба! – сердито фыркнул Мишка. – Не могли, блядь, темноты дождаться и нормально, как взрослые люди, по веревкам через крепостную стену перелезть и в спокойной умиротворяющей ночной обстановке часовых резать? Детство в жопе заиграло? Адреналину в крови не хватает?

– Ладно, Миха, не бухти!

– Сам не бухти, балбес! – взорвался Бэдмен. – А если бы они успели тревогу поднять? В общем так… еще раз без согласования со мной куда-нибудь нахрапом полезете, и вас там убьют – пеняйте на себя!

– Ну, все, все, все! – примиряюще поднял руки Горыныч. – Мы все поняли и осознали! Как теперь с другими воротами поступим?

– Герои, блядь, супермены… – продолжая тихо ругаться, Мишка развернул карту. – Теперь из-за вашей выходки весь план операции коту под хвост! Вместо четкого выполнения придется импровизировать.

– Так у нас почти два часа форы образовалось! – заметил Гарик. – К черту план! Все равно у него было слабое звено – Морские ворота, башня Святого Антония. Там и караул побольше, да и бдительность на высоте. Вдруг что-нибудь не так пойдет? А основные силы именно с моря идут!

– У морских ворот офицерский взвод работает. А там такие зубры – не нам чета!

– А мы их изнутри подстрахуем! Давай я возьму десяток бойцов и пройду туда улицами?

– Совсем охренел? Это же через полгорода пилить! Даже и не думай! – категорически отрезал Мишка. – Бери свой взвод и иди налево – вырезай, как планировали, караулы башен. Серега пусть идет направо! А я оставляю здесь пятерку и пру к цитадели. Так мы фору и разыграем. Все, ходу, ноженьки резвые, ходу!

По три десятка десантников двинулись вдоль стены в разных направлениях, а большая часть пошла прямиком на Карантинный холм к старой генуэзской крепости. Кривые улочки Кафы после вечернего намаза окончательно опустели. Правоверные сидели по домам и ужинали, чем аллах послал, не подозревая, что их спокойному сытому мирку осталось жить всего пару часов.

Флот подошел к Кафе за три часа до заката солнца. Корабли легли в дрейф в пяти милях от порта. По мостику фрегата «Рюрик» в нетерпении расхаживал Ушаков, периодически поднося к глазам электронный бинокль, подаренный ему адмиралом Матвеевым. Великолепная оптика прибора из будущего приближала самые мелкие детали. Обреченный город спокойно лежал в обрамлении пологих гор и зеленых садов предместья. Перед самым закатом Федор Федорович засек пролет десятка турболетов. Воздушные машины высадили диверсионные группы где-то за пределами видимости и, сделав над флотом круг, ушли в Грозный.

– РДГ вышли на связь. Пока все идет по плану! – доложил поднявшийся на мостик Матвеев. – Волнуетесь, Федор Федорович?

– Не без этого, Роберт Игоревич! – признался флотоводец. – Давайте-ка вызовите командиров десантных партий – план действий повторим.

– Стоит ли лишний раз людей дергать, Федор Федорович? – усомнился Матвеев. – Все расписано по минутам!

– Стоит, Роберт Игоревич, стоит! И им спокойнее, и мне! У нас еще куча времени. И распорядитесь об ужине – бойцам всю ночь воевать придется. Как там уважаемый воевода Бэдмен говорит: война войной, а обед – по распорядку?

Командиры кораблей и батальонов морской пехоты прибыли на флагман через пятнадцать минут. Поднявшись на квартердек, они шепотом поинтересовались у Матвеева, зачем понадобилось столь срочно их вызывать.

– Ушаков нервничает! – тихонько объяснил офицерам контр-адмирал. – Решил напоследок каждого из вас послушать – что вы в бою делать будете. Давайте, не обижайте старика – отбарабаньте задачи как по-писаному. Глядишь – он и успокоится.

Офицеры подошли к стоящему у фальшборта адмиралу. Услышав шаги, Ушаков повернулся и приветствовал своих подчиненных:

– Добрый вечер, господа! Извините, что оторвал вас от подготовки к высадке, но мне захотелось еще раз проговорить весь наш план.

– С наступлением темноты корветы «Грозный» и «Ужасный» подходят к южному берегу мыса и высаживают 1-й батальон, – начал доклад командир корпуса морской пехоты Олег Эйвазов. – Батальон обходит Кафу с запада, по сигналу от РДГ входит в город и, не ввязываясь в уличные бои, идет прямиком к цитадели. РДГ заранее снимают караулы в башнях и открывают ворота. Командует батальоном тысяцкий Андрей Шевчук. Покажи, Андрей!

Шевчук достал план города, развернул его прямо на палубе и очень подробно рассказал о маршруте, условных сигналах, предполагаемом противнике и возможном сопротивлении гражданских. Основной задачей батальону ставилось блокирование в цитадели главных сил гарнизона – нескольких тысяч янычар и топчи. Штурмовать цитадель не планировалось – слишком большими могли стать потери. На крепость задумали сбросить два десятка объемно-детонирующих авиабомб – ничего ценного там все равно не было. Или вернее – не было ценного для пришельцев из будущего. В цитадели хранилось около трехсот пушек (без лафетов) и двадцать тонн черного пороха – артиллерийский парк экспедиционного корпуса турок.

– Так! – кивнул Ушаков. – Дальше!

– Корветы «Дикий» и «Смелый» через полчаса после заката высаживают 2-й батальон возле рыбацкого порта, – продолжил Эйвазов. – Морпехи входят в город с восточной стороны и следуют к невольничьему рынку и зинданам. Командир батальона – есаул Айсфогель. Докладывай, Виталий!

Виталий Айсфогель по примеру Шевчука в мельчайших деталях рассказал и показал на карте свой маршрут. Упомянул размещение и количество сил противника в своей зоне ответственности, сигналы связи с разведывательно-диверсионными группами и предположительное количество рабов, которых он должен был прикрыть на все время проведения операции по захвату города.

– Хорошо! – одобрил докладчика Ушаков. – Дальше!

– Ну и, наконец, главные силы: фрегат «Рюрик», корветы «Безумный», «Бешеный», «Страшный», «Злой». 3-й и 4-й батальоны морской пехоты. Командиры батальонов – ротмистр Артюхин и хорунжий Исанбаев. Общее руководство – я, есаул Эйвазов. После начала штурма западной и восточной стен города идем прямиком в порт и высаживаемся на пирсах. Два десятка бойцов особой сотни за десять минут до нашего подхода берут штурмом башню Святого Антония. В ней находятся так называемые Морские ворота. Таким образом, сразу после высадки два батальона беспрепятственно входят в Кафу и приступают к зачистке города от янычар, городской стражи и арестам жителей по списку. Список прилагаю, адреса на карте указаны. Особая сотня остается в моем резерве на случай прорыва гарнизона из цитадели.

– Только я попрошу вас – без зверств! – строго сказал Ушаков.

– Да какие там зверства, о чем вы, Федор Федорович? Мы же русские люди – нам это несвойственно! – серьезно ответил Виталий Айсфогель.

– Если и подвесим кого за яйца на воротах, так только исключительно ростовщика или работорговца! – добавил Рустам Исанбаев.

Ушаков понимающе усмехнулся.

– Остается флот, – вступил контр-адмирал Матвеев. Он показал на карте маршрут движения каждого корабля и повторил сигналы для взаимодействия. – Основная цель – без потерь высадить десант, вспомогательная – блокировать в бухте неприятельские корабли. Еще раз напоминаю всем – при попытках прорыва стрелять только по палубе. Там солдаты, моряки, офицеры. В общем, враги. Наши соотечественники, как правило, в трюме или на гребных скамьях.

– Отлично, Роберт Игоревич! – уже вполне спокойным тоном сказал Ушаков. – Итак, господа, подведем итог: диспозицию все усвоили хорошо. Надеюсь, что в предстоящем сражении обойдется без лишних потерь и досадных ошибок! Ночь предстоит темная – луна в полночь уйдет за горизонт. Но это будет играть нам на руку – у всех наших бойцов есть приборы ночного видения, а у противника, естественно, нет. Удачи нам всем!

Офицеры дружно отдали честь и отправились к своим подразделениям.

Солнце нырнуло в маслянисто поблескивающие морские волны, заря постепенно угасала, темнота сгущалась. Море практически успокоилось, исчезла даже бывшая с полудня легкая зыбь. Первый и второй отряды уже отправились к местам высадки десанта, и главные силы тоже сдвинулись с места и подошли к порту настолько близко, что в ПНВ стали видны светящиеся окна домика портовой стражи.

Корветы первого отряда не смогли подойти к берегу, но это предусмотрели заранее – морпехи высаживались на надувных лодках. Практически бесшумно жужжали подвесные электромоторы, резво вынося легкие суденышки к полосе прибоя. И вот уже под днищем шуршит галька. Ветер несет из прибрежных зарослей запахи цветов. Солдаты ловко выскакивают на берег, мгновенно отбегая с кромки воды вперед. Падают на одно колено, прислушиваются. Вокруг все спокойно.

Через минуту в рации командира звучит условный сигнал, и вслед за ним знакомый голос старшего разведывательно-диверсионной группы называет ориентиры для встречи. Десантников уже ждут проводники, которые высадились здесь пять дней назад и изучили каждую тропку и каждый камень на маршруте движения батальона.

Отряд Айсфогеля высаживается с бо́льшим комфортом – глубина позволяет корветам подойти к берегу вплотную. Здесь пляж с мягким песком, и корабли почти выскакивают на берег, не боясь распороть о камни днище. Тут тоже ждут разведчики-проводники. 2-й батальон, не замочив сапог, покидает зону высадки уже через десять минут, следуя вдоль берега. Бойцы, построившись во взводные колонны, бесшумно минуют рыбачий поселок и сразу за ним поднимаются вверх, к вершине пологой горы. Здесь когда-то буйно рос лес, но теперь от великолепных сосен остались одни пеньки. Все пустили на дрова.

У ворот башни Святого Антония раскручивает свои жуткие шестеренки и маховики настоящая «машина смерти» – офицерский взвод особой сотни идет на штурм. Здесь только ветераны из «Бета-мира», элита тамошних вооруженных сил, отпускники-экстремалы, даже на отдыхе занимающиеся любимым делом. Тихо шуршат перекинутые через зубчатую стену веревки, по которым карабкаются в город бойцы. И вот уже часовые, приглушенно хрипя перерезанными глотками, валятся один за другим с парапета вниз. Только мокрые шлепки отмечают места их падения на камни. Бодрствующая смена даже не успела схватиться за оружие, когда в караулку ворвались страшные пятнистые демоны. Тихий стрекот автоматов. Десяток здоровенных янычар, разбрызгивая кровь, оседают на пол. Отдыхающая смена так и не откроет глаза – «демоны» дарят им легкую смерть во сне.

На мостике «Рюрика» получен долгожданный сигнал по радио. Флот приходит в движение. Плавно набирая ход, корветы вырываются вперед – к заранее распределенным местам у пирсов. Уже нет смысла скрываться – грохот сотен солдатских каблуков по доскам настилов то и дело заглушается выстрелами. Морпехи стреляют по разбуженным шумом и высыпавшим на палубы матросам стоящих в порту торговых судов и боевых галер.

В Морские ворота Кафы течет черная река десантных батальонов. Пройдя под аркой, каждое отделение сворачивает на свой собственный маршрут и исчезает в хитросплетениях кривых улочек. Город еще спит – выстрелы в порту не могут напугать привыкших к разгулу матросни и портовой швали горожан. Однако вскоре торгующих рабами купцов и ссужающих их деньгами под новый «товар» ростовщиков ждет жесткая побудка.

Выстрелы сливаются в сплошную трескотню – к расстрелу судов в порту подключаются пулеметы. Со стены старой генуэзской крепости трижды стреляют пушки – сигнал общей тревоги. Гарнизон поднимается в ружье. Пока главные силы строятся в просторном дворе, из ворот цитадели выдвигается небольшой, всего в три сотни бойцов, отряд янычар, посланных разузнать обстановку. Не успевают они выйти из башни и втянуться на ведущую к порту улицу, как на их ряды обрушивается настоящий огненный шквал – бьют десятки ручных пулеметов и сотни автоматов. В считаные секунды от передового отряда остается всего несколько человек. Обезумев от страха, они едва успевают добежать до спасительных ворот.

Тут приходит в действие подготовленный взводом Бэдмена сюрприз – по радиокоманде срабатывают четыре мощных фугаса. Все воротные башни цитадели взлетают на воздух, хороня под обломками сотни янычар. Теперь гарнизон надежно заблокирован внутри крепости – Бэдмен грамотно разыграл фору в три часа.

Сражение, словно бешеный пес, срывается с цепи. По всему городу вспыхивают перестрелки. Горожане наконец окончательно просыпаются. Но что творится вокруг? Кто напал? Казаки? Кажется, что враг везде – едва полуодетые жители, схватив в руки сабли и кинжалы, выскакивают на улицы, то немедленно оказываются под огнем. Боеприпасов морпехи не жалеют (у каждого носимый боекомплект пятьсот патронов) – бьют очередями по всем, кто не имеет четко видимых в ПНВ специальных тепловых меток.

В довершение звукового оформления штурма начинают громыхать пушки со стен цитадели. Канонада постепенно усиливается, с мостика фрегата Ушакову кажется – Кафа превратилась в гигантский разгорающийся костер. Но это еще цветочки.

А вот и ягодки – над городом пролетает десяток «Аистов». Ими управляют опытнейшие боевые летчики. Даже без специальных прицелов, с гражданских турболетов они не промахиваются. На цитадель падают морально устаревшие, но не ставшие от этого менее смертоносными, бомбы объемно-детонирующего действия. Взрыв такой силы, что стены и башни крепости обрушиваются практически на всем протяжении. Над домами прокатывается страшный грохот, заставляя жителей втягивать головы в плечи. Потом в течение получаса на плоские крыши, кружась, как осенние листья, летят какие-то обгорелые тряпки – все, что осталось от гарнизона. Теперь Кафа напоминает огнедышащее жерло вулкана.

В порту продолжается бой, вернее – расстрел беззащитных матросов с галер-каторг. Палубы завалены телами, а уцелевшие уже не рискуют выбираться наверх. Кто-то сообразительный догадался, что дальше станет только хуже, и дал команду рубить якорные канаты и спасаться бегством.

– Смотрите, Роберт Игоревич, они никак на прорыв решили пойти? – с улыбкой обратился к командиру «Рюрика» Ушаков.

– Да, Федор Федорович, нашелся у них решительный человек – героически возглавил бегство! – кивнул Матвеев. – И вроде как во главе отряда идет галера под флагом капудан-паши! Ай, молодцы – как рванули! Не догнать!

Ушаков и Матвеев сдержанно рассмеялись – шанс на спасение у турок равнялся нулю. В пяти милях от берега дежурили корветы «Опасный» и «Молниеносный», специально на случай бегства кого-то из гавани.

– Все равно, Роберт Игоревич, распорядитесь дать радиограмму сторожам – мало ли что, вдруг не заметят! – отсмеявшись, приказал Ушаков.

– Слушаюсь, Федор Федорович!

Двенадцать галер из стоящих в порту восемнадцати успели отойти от берега на расстояние в шесть-восемь миль. Это удалось исключительно по причине дикой паники – они сразу после выхода из бухты рванули врассыпную, не думая о товарищах. Поэтому сторожевым корветам пришлось гоняться за каждой галерой по отдельности. Две самые удачливые сумели даже отплыть на десять и двенадцать миль соответственно.

Действовали «Опасный» и «Молниеносный» по одному сценарию – подходили на пару кабельтовых, из крупнокалиберных пулеметов очищали палубы, а затем шли на абордаж. На каждом корвете находилось тридцать морских пехотинцев – даже половины десантной команды хватало на полную зачистку большой галеры-каторги, где вся команда не превышала сотни. Затем на галере оставляли трех морпехов с пулеметом. Их задачей было прикрыть приз, главной ценностью которого являлись триста-четыреста гребцов-рабов, от случайного нападения.

Переловив за ночь всех беглецов, с рассветом корветы начали притаскивать галеры в порт на буксире. А в гавани уже вовсю кипела работа – на захваченных кораблях освобождали невольников. Из трюмов и с гребных палуб выводили сотни грязных, исхудавших, заросших дремучими бородами мужиков. Кто-то плакал навзрыд, как ребенок, кто-то смеялся, кто-то угрюмо молчал. Ушаков распорядился сразу после окончания уличных боев отвести всех невольников на санобработку. Благо бань в мусульманском городе хватало.

Между тем всякое сопротивление в Кафе к восходу солнца окончательно подавили. Еще около полуночи в некоторых домах морпехов могли встретить с оружием в руках, но такие безумцы очень быстро перевелись. Большинство горожан предпочло не гневить захватчиков, сдавшись на милость. Хотя некоторым представителям купечества это не помогло. Десятки богатых домов украсились трупами своих хозяев. Морпехи особо не разбирали, к какой конфессии принадлежали торговцы живым товаром, – на воротах вешали турок, греков, армян, итальянцев. Членов семьи не трогали, но ценности и деньги выгребали подчистую. В принципе, вся эта добыча русским была не нужна – материальная помощь из будущего превышала полувековой доход страны, но наказать следовало не только фактических топ-менеджеров торговых домов. Ответственность несли все, кто пользовался благами, заработанными на чужом горе.

К полудню русские подвели итоги ночного сражения. В Кафе погибло около двадцати тысяч человек – вместе с гарнизоном убили всех склонных к агрессии мужчин. Из зинданов и с галер-каторг освободили четырнадцать тысяч невольников. Еще пять тысяч собрали по всему городу – в основном женщин и девушек. Всех этих людей собрали в фильтрационном лагере, чтобы оказать первую медицинскую помощь и провести первичный отбор. Среди рабов на галерах хватало обыкновенных турецких уголовников. Таких мы запланировали отправить на разборку цитадели.

Собственные потери оказались минимальны – несколько раненных в уличных боях и зашибленных обломками после взрыва цитадели.

Местные жители сидели по домам, как пришибленные, – смена власти показалась слишком резкой. Да и сам вид захватчиков, их спокойная уверенность, жестокая расправа над гарнизоном и невиданное оружие навевали страшные мысли, что без адских сил не обошлось.

А вечером, словно подтверждая байки о войске нечистого, в гавань заплыло невообразимое чудовище – гигантский корабль без мачт и парусов. БДК «Антарес» пришел забрать невольников для отправки на родину.

Глава 12

Известие о захвате крупного турецкого города в Крыму взбудоражило верхушку Московского царства. Император Дмитрий не отказал себе в удовольствии лично побывать в покоренной Кафе. Его вместе с главнокомандующим, частью штаба, командирами полков и десятком ближних бояр привезли в город на экскурсию на трех турболетах. Масштаб разрушений поразил видавших виды офицеров до глубины души. Даже начштаба Петр Журавлев, майор РККА, спасенный нами в 1941 году из Вяземского «котла», осмотрев развалины цитадели, удивленно покачал головой.

– И это сделал всего десяток аппаратов, на которых мы совершали перелет? – зачем-то уточнил Петр.

– Да, десять турболетов сбросили по пятисот-килограммовой бомбе, – ответил Мишка.

– Охренеть! – покачал головой Журавлев. – Нам бы против фашистов такие бомбы!

– Ничего, дойдет дело и до фашистов! – усмехнулся Гарик. – Ты бы видел, Петя, что сделали с полумиллионным городом в Африке всего две дивизии гвардейцев из «Бета-мира»! Там просто в щебенку все раскатали за одну ночь!

Делегация из Москвы осматривала Кафу целый день, а перед отлетом Дмитрий лично поздравил десантников с невиданной победой. Император возвращался домой задумчивый – мы подкинули ему идею о введении в России орденов, взяв за основу наградную систему Российской империи.

Двух рейсов хватило «Антаресу», чтобы перевезти в Грозный десять тысяч прошедших через фильтр бывших рабов. Третьим рейсом он забрал из Кафы десантный корпус, привезя взамен пехотный полк с артиллерийским дивизионом.

Несколько сотен пленных семь дней разбирали обломки цитадели. Свято место пусто не бывает – там мы решили возвести собственную крепость для размещения полуторатысячного гарнизона.

Первая победа воодушевила флот и десантный корпус. Люди горели желанием снова идти в бой. Следующей целью уже давно был намечен Гезлев (Евпатория). На этот раз разработка плана нападения не заняла много времени. Ушаков убедился в колоссальном превосходстве флота над противником и перестал учитывать каждую мелочь. Да и мы на этот раз не стали плотно опекать флотоводца, предоставив ему полную свободу действий.

Захват города начался на рассвете теми же силами, что брали Кафу, – восемь корветов и фрегат обеспечивали ближнюю блокаду гавани, два корвета стояли в дальнем дозоре пятью милями мористее. Две роты морпехов высаживались с турболетов внутри городских стен, прямо на улицы, остальные десантники шли с моря на «Антаресе».

Противостояли нам силы меньшие, чем в предыдущий раз, – гарнизон из пятисот ханских гвардейцев, пять тысяч городского ополчения, двенадцать галер. Янычар, да и вообще турок не было – Гезлев был единственным татарским портом во всем Крыму. А татар мы после весенних боев за достойного противника не считали. Казалось, что пара часов – и враг будет сметен.

Бой едва не обернулся большими потерями. Нет, разведка не подвела – перед атакой адмирал получил точные данные о количестве базирующихся на Гезлев боевых галер, численности гарнизона, расположении пушек. Трудно скрыть что-либо от авиаразведки – теперь турболеты, не стесняясь, ходили на низкой высоте, буквально заглядывая в окна домов. Не подвели и бойцы – сделали все от них зависящее, четко реализовав преимущество в вооружении.

Вмешалась досадная мелочь – БДК не смог подойти к берегу на нужную дистанцию – не хватило глубины. При составлении плана руководствовались лоциями из будущего, и оказалось, что в настоящем времени у берега несколько мельче. Лодки пришлось спускать гораздо раньше намеченного времени, и противник на берегу успел подготовить встречу. Полторы тысячи татар приветствовали десантников дружным залпом из луков. Их, понятно, смели пулеметным огнем, но в корпусе появились первые раненые. Да и темп был потерян.

А дальше неприятности пошли косяком. Один из высаженных с воздуха взводов умудрился заблудиться в узких улочках и попал в тупик, где на них смело и безрассудно набросились полторы сотни ополченцев. В завязавшейся рукопашной погибло четыре морпеха. Ополченцев перебили подчистую, но солдат это вернуть не могло!

Пятью минутами позже, прорываясь сквозь строй турецких галер, «Рюрик» получил единственную пробоину шальным каменным ядром. Ирония судьбы заключалась в том, что пробоина пришлась ниже ватерлинии в районе двигателей. Моторный отсек моментально заполнился водой. Набрав пятьдесят тонн, с сильным креном и дифферентом на нос, фрегат потерял ход и вышел из строя до конца боя.

Злой рок преследовал русских в этот день – уже под занавес, ближе к вечеру, когда сражение за Гезлев затихало, «Опасный» перехватил в шести милях от порта беглеца – явно средиземноморскую шебеку под черно-красным флагом алжирской эскадры. Действуя по стандартной тактике, корвет начал с обстрела легкой галеры из пулеметов. И вроде бы стрелки смели всех живых с палубы… Но при попытке сблизиться для абордажа «Опасный» неожиданно словил в борт… ракету! Уж каким чудом она вообще смогла пролететь по прямой сто метров – осталось загадкой. В семнадцатом веке военные в разных странах баловались реактивным оружием, но летали их изделия недалеко и неточно.

В довершение беды эта «неправильная» ракета имела зажигательную боевую часть. Наши корветы хоть и деревянные, но все-таки из двадцать первого века. Однако эта штука оказалась начиненной какой-то дрянью типа греческого огня – тогдашнего аналога напалма – занялось даже пропитанное специальным составом дерево. Автоматические порошковые огнетушители помогали слабо. Пожар, понятно, погасили, но при этом «Опасный» потерял обе мачты с парусами, большую часть фальшборта и половину настила палубы. Серьезно пострадали два моряка – их даже пришлось эвакуировать турболетами в Грозный, а оттуда через портал вывозить в «Бета-мир». А шебеку сгоряча потопили двумя «Секирами». Спасенных не было – нам так и не удалось узнать, что делала средиземноморская галера в Черном море.

Но, невзирая на трудности, Гезлев все-таки взяли. Именно здесь Ушаков решил разместить временную базу флота. Отсюда гораздо удобнее контролировать акваторию Черного моря, нежели из Днепро-Бугского лимана, где стоял город Грозный. Однако постоянную базу флота все-таки задумали строить у городка Инкерман, где в нашей реальности находился Севастополь. Там и бухта поудобнее, да и традиции соблюдать надо.

И понеслась… В течение июля флот истребил всякое торговое судоходство в Черном море. Перехватили и взяли на абордаж три десятка галер-каторг и полсотни торговых судов. Турецкие купцы боялись выходить из Босфора. Все порты на берегу Крыма, в том числе Керчь и Балаклава, подверглись нападению и перестали существовать. От одного вида идущего в море «Антареса» татары в ужасе бежали в глубину полуострова. Разъяренный султан Ахмед решил послать для уничтожения неизвестно откуда взявшейся русской эскадры большой флот из Средиземного моря.

Авиразведка своевременно доложила о приближении «Великой армады» – всего против нас выставили девяносто восемь кораблей. Пятьдесят девять больших боевых галер, восемь маленьких шебек, двенадцать огромных парусных кораблей, похожих на карраки[73], восемнадцать парусных судов поменьше – шхуны, люггеры. Очень солидная сила, но не для нас. В принципе, мы могли раздолбать весь флот с воздуха сразу после выхода из пролива, но предпочитали брать корабли на абордаж из-за большого количества находящихся на борту гребцов-невольников, среди которых значительную часть составляли русские. Славяне вообще считались в турецком флоте лучшими галерными гребцами – больше работали и реже дохли от нагрузок.

Ушаков решил дать туркам генеральное сражение. Дождавшись, когда они пересекут Черное море, соберутся в отряд и подойдут к Кафе, про захват которой у них не было точной информации, адмирал атаковал растянувшийся строй. Фокус заключался в том, что русские корветы шли со стороны берега против ветра. Первыми подверглись нападению идущие в середине колонны карраки. Их не было нужды брать на абордаж, поэтому, получив с корветов гостеприимный «привет» в виде десятка ракет «Секера», мощные линейные корабли, несущие по пятьдесят-семьдесят пушек и почти метровую деревянную «броню», дружно пошли на дно. Затем корветы поодиночке и парами принялись нападать на разбегающиеся турецкие суда, как стая волков на отару овец. Вычистив палубу галеры из пулеметов, разбив весла и рули, русские моряки сразу бросались к следующему противнику, откладывая абордаж напоследок.

Избиение (а назвать развернувшееся у мыса Киик-Атлама действие «сражением» не поворачивался язык) продолжалось весь день. Бегство не спасало турок, а всего лишь откладывало печальный финал на пару часов. Благодаря радиолокаторам корветы быстро находили беглецов даже в сумерках, безошибочно выходя на цель. Разгром закончился в полной темноте с подходом «Антареса», врубившего прожектора и принявшегося собирать гребцов с разбитых галер-каторг. Всего на борт подняли более пятнадцати тысяч человек, но почти сразу, проведя фильтрацию, избавились от трети спасенных – они оказались турецкими уголовниками.

После триумфального возвращения в Гезлев мы были вынуждены выслушать от Ушакова небольшую, но крайне эмоциональную речь, в которой прославленный адмирал указал, что, несмотря на радость от заслуженной победы, ему претит безнаказанный расстрел противника. И что прошедшее сражение, невзирая на полное уничтожение врага без потерь со своей стороны, никак нельзя причислить к числу его достижений. Пришлось успокаивать Федора Федоровича, пообещав, что на его век еще хватит настоящих классических эскадренных сражений, где победа достигается за счет таланта флотоводца, а не тотального превосходства в технике.

Нужно начинать строить собственный флот. Из местных материалов, местными мастерами, по местным технологиям. Ну, естественно, под присмотром мастеров из «Бета-мира» и с использованием их технологий. Но так, чтобы это можно потом повторить и без них. И обязательно необходимо обучать своих морских офицеров. Ведь в скором времени моряки-добровольцы покинут нас, причем вместе со своими корветами, и что у нас останется? Одинокий БДК «Антарес»? Он, конечно, и один в семнадцатом веке стоит целого флота, но сразу все дырки им не заткнуть.

Посему порешили в будущем году построить в Грозном верфи и заложить корабли. А уже сейчас начать сбор подходящей древесины и закладку ее для просушки.

Устроив мозговой штурм, в котором приняли участие все старшие офицеры флота, разработали три основных типа кораблей.

Основной ударной силой должен стать фрегат. Его проект аккумулировал в себе все лучшее в парусниках, что могла предоставить нам мировая история. Парусное вооружение барка. Грот и фок-мачты с прямыми парусами, а бизань с косыми. Общая площадь парусов – три с половиной тысячи квадратных метров. Водоизмещение – восемьсот тонн. Узкий, вытянутый корпус с наклонным «атлантическим» носом мы скопировали у «чайных» клиперов. Набор корпуса стальной. Обшивка – дубовая. По всем расчетам, даже без двигателя, под одними парусами фрегат мог развить четырнадцать узлов. Первоначально мы думали оборудовать фрегаты дизелями. На них экономическим ходом они могли идти все двадцать. А на форсаже развивали и тридцать узлов. Но после экономической помощи из «Бета-мира» решили ставить на корабли электродвигатели суммарной мощностью тридцать мегаватт. Теперь фрегаты легко давали сорок узлов, а запас хода на батареях составлял десять тысяч миль.

Артиллерия главного калибра, состоящая из четырех нарезных казнозарядных 88-миллиметровых орудий, с длиной ствола 30 калибров, располагалась на верхней палубе. Пушки устанавливали на вращающихся открытых платформах, с максимальным углом возвышения семьдесят градусов. Дальность стрельбы составляла шесть тысяч метров. Артиллерию ближнего боя заменяли крупнокалиберные пулеметы, запас которых перевалил за пять тысяч штук. И, главное, боеприпасов к ним завезли уже пару десятков тонн – хватит лет на десять.

Вторым по значимости кораблем флота являлся корвет. Парусное вооружение бригантины. Грот-мачта с прямыми парусами, бизань с косыми. Площадь парусов – тысяча квадратных метров. Водоизмещение – триста тонн. Корпуса тоже скопированы с клиперов, набор корпуса – деревянный, со стальным крепежом. Скорость корвета планировалась феноменальной – восемнадцать узлов. А на движках он должен буквально летать над волнами. Главный калибр состоял из двух 88-миллиметровых орудий, размещенных между мачтами на таких же, как у фрегата, платформах. Для самообороны – четыре пулемета. Двигательная установка состояла из двух электродвигателей суммарной мощностью десять мегаватт.

Транспортно-десантный корабль представлял собой почти точную копию фрегата, но с парусным вооружением брига. Все мачты с прямыми парусами. Площадь парусов таким образом увеличилась на пятьсот квадратных метров. Но несколько снизилась маневренность. Это делалось для того, чтобы обладающий немного большим водоизмещением (тысяча тонн) транспортник мог поддерживать эскадренную скорость. А активно маневрировать во время боя этому кораблю было не нужно. Артиллерия большого калибра отсутствовала, но зато на транспортнике находились кубрики для размещения десантного батальона штатного состава в двести пятьдесят человек с полной выкладкой.

Двадцать восьмого июля мы внезапно получили срочный вызов в Москву. Гадая, чем вызвана спешка, сели в турболет и отправились в столицу. На месте выяснилось, что кроме нас вызваны из полевого лагеря под Белгородом старшие офицеры армии и из Гезлева – старшие офицеры флота.

Встреча проводилась в Кремле и началась с торжественного вручения морякам новых орденов. Дмитрий не стал ломать голову – в точности скопировал названия, внешний вид и статуты орденов Святого Георгия и Святого Владимира. Церемония проходила на Соборной площади и закончилась парадом роты почетного караула. Кстати, подготовлены эти солдаты были не хуже морских пехотинцев, почти как современный спецназ – постарались инструкторы из волонтеров.

Затем состоялся не менее торжественный обед, правда, почти без спиртного, так как после него намечалось совещание. Соответственно, трапеза прошла довольно тихо, без громких здравиц и бурного веселья. Да, здесь нас Дмитрий, конечно, капитально подвел – первое вручение орденов в новейшей истории страны и без обмывки! Ничего, вечером обмоем как полагается, в узком кругу.

После обеда небольшая процессия совершила прогулку по Кремлю, чтобы неспешно переварить съеденное и осмотреть новые фортификационные сооружения. Пищеварение прошло штатно, а форты, равелины и копониры, построенные стараниями «бета-мирян», всем очень понравились. Теперь московскую цитадель могла защищать всего одна рота – та самая, якобы почетного караула. Правда, при наличии полковых 120-миллиметровых минометов и автоматического оружия.

Непосредственно совещание началось вечером. В большом зале старого Кремлевского дворца (сгоревшего в нашей реальности в конце семнадцатого века) собралось человек сорок. Командиры полков и отдельных батальонов, в звании не ниже тысяцкого. Скопин-Шуйский и Журавлев переглянулись, затем Петр встал и объявил повестку дня. Ничего удивительного мы не услышали – предлагалось обсудить давно запланированное общее наступление на Крым.

Дмитрий скромно уселся не во главе стола, а рядом со мной. Шепотом, чтобы не отвлекать Михайлу, начавшего опрос командиров о готовности подразделений, государь поинтересовался нашим здоровьем и общим состоянием дел. Получив положительный ответ, император кивнул и стал внимательно слушать доклады офицеров.

Перекличка вскоре закончилась. Удовлетворенный ответами своих подчиненных, Скопин-Шуйский кратко поблагодарил их за отличную подготовку войск. За два месяца, что прошли после начала активной помощи из «Бета-мира», наши солдаты в совершенстве овладели винтовками и пулеметами, а также новой тактикой. С артиллерией дело обстояло не столь радужно – пока командирами расчетов и батарей служили волонтеры-«бета-миряне». Но в целом, как заметил вставший после командующего Петр Журавлев, наша армия соответствовала уровню РККА двадцатых годов двадцатого века. Подойдя затем к висевшей на стене огромной цветной карте, начальник штаба стал подробно, скрупулезно излагать план предстоящей кампании.

Дата начала сместилась – командование решило не дожидаться следующей весны и начать наступление уже сейчас. Неужели на них так подействовали победы флота, что стало невтерпеж? Лишние полгода подготовки, несомненно, пошли бы армии на пользу, но зато моральный дух сейчас, после удачных штурмов больших крымских городов и весеннего разгрома орды Корбан-гирея, был необычайно высок. И солдаты вполне могли через полгода «перегореть».

В принципе, главное возражение против выступления летом состояло в опасности поджога татарами выгоревшей сухой травы. Но благодаря карательным рейдам улан с малыми ногаями, кочующими в междуречье Днепра и Дона, практически покончили. Поджигать степь стало просто некому. А с небольшими по численности чамбулами вполне могла справиться войсковая разведка, состоящая из драгун, усиленных пулеметными и минометными тачанками.

Западная группа выступала в поход уже первого августа и, двигаясь на юг тремя колоннами, выходила на Днепр в районе Запорожья через семь-десять дней. Затем левым берегом Днепра до Каховки. А там до перешейков рукой подать. Драгунские и уланские полки расходились веером перед колоннами, на удалении в половину дневного перехода. Конная разведка уходила еще дальше, на расстояние в один переход. При движении вдоль Днепра кавалерия обеспечивала пехоте и артиллерии боковое охранение со стороны степи. Таким образом, Михайло рассчитал, что Западная группа войдет в Крым восемнадцатого-двадцатого августа.

Восточная группа отправлялась в путь на три дня позже. Их маршрут был более легок. Пехота и артиллерия сплавлялись по Дону на баркасах. Кавалерия шла левым берегом. Они должны были прибыть под крепость Азов десятого августа.

Флоту поручалось помочь Восточной группе во взятии Азова. На это отводилось два дня. После захвата крепости войска, в несколько ходок, перевозились на кораблях в Крым. Согласно плану это должно было произойти четырнадцатого-пятнадцатого августа.

Таким образом, уже через двадцать дней с начала операции на Крымском полуострове оказывалась вся русская армия.

После общего изложения плана начальник штаба стал доводить диспозицию до каждого подразделения. Особенный упор Журавлев делал на синхронность действий Восточной группы и флота. Только убедившись, что каждый командир прекрасно понял свой маневр, Петр переходил к следующему пункту. Поэтому совещание затянулось за полночь.

На время проведения операции флоту предписывалось полностью отрезать полуостров от Османской империи. Для этого предстояло высадить несколько десантов на болгарском и кавказском побережьях. Следовало захватить и разрушить города-крепости Варну, Анапу, Темрюк. А для нейтрализации нового нападения все еще очень большого турецкого флота предстояло спланировать глубокий рейд через проливы в Эгейское море. Ну да Ушакову не привыкать – этот ТВД он изучил прекрасно.

Следующий день мы потратили на внимательное изучение всех достижений государства. Нельзя сказать, что прошедшие под мудрым руководством Дмитрия полтора года стали для страны прорывом. Пожалуй, инновации коснулись только военной сферы. Однако налоговая политика благотворно повлияла на экономику в целом, хотя и не так сильно, как нам хотелось.

Крестьяне потихоньку набирали жирок. Многие, получив из казны специальную субсидию, переселялись на плодородные земли южного приграничья, которые в самое ближайшее время станут совершенно безопасными. Последствия продовольственного кризиса, вызванные экстремально холодными годами, в целом оказались преодолены.

Постепенно перестраивался государственный аппарат, но на девяносто процентов он все еще копировал доставшийся от царя Бориса. Кстати, сам Годунов плодотворно работал, занимая пост премьер-министра. Что там вертелось у него в голове – Бог знает, но свое дело он делал честно, являясь прекрасным администратором. Ну, не повезло мужику – бывает… Все-таки Борис так и останется в истории как всенародно избранный царь.

Всякая внутренняя смута практически прекратилась. Фронда бояр неплохо ограничивалась прекрасно вооруженной и готовой смести любого врага армией, на содержание которой из казны не тратилось ни рубля – она целиком была дотационной, а следовательно, подчинялась исключительно императору.

В Москве, стараниями Ильи Ясуловича, аспиранта МГУ, вытащенного нами в 1941 году из Вяземского «котла», работало несколько учебных заведений – начальные школы, средние училища разных профилей, в том числе инженерное, педагогическое и медицинское. А первого сентября текущего года готовилось открытие университета с пятью факультетами: юридическим, экономическим, механико-математическим, теологическим и естественных наук.

В целом мы остались довольны всем услышанным и увиденным – Дмитрий хорошо поработал, честно пытаясь оправдать полученный авансом титул императора. Мы лишний раз убедились, что правильно поступили, сделав ставку именно на него. С большой вероятностью можно было предполагать, что после нашего ухода колесо истории не покатится назад и не вильнет в сторону. И у России будет несколько спокойных десятилетий для равномерного развития.

Глава 13

Первыми достигли цели полки Восточной группы, ведомые Петром Журавлевым. Передовые дозоры драгун подошли к стенам Азака[74] на рассвете двенадцатого августа, опередив график движения. Завязалась перестрелка с охранявшими ворота янычарами турецкого гарнизона. Однако противник быстро оценил превосходство русских в стрелковом вооружении и прекратил бессмысленное занятие – «янычарка», фитильный мушкет, прицельно бил шагов на сто – сто пятьдесят, тогда как немецкий карабин 98К – на тысячу. И вроде бы русских было всего пятьдесят человек, но счет убитых воинов гарнизона быстро перевалил за сотню. Раненых никто не учитывал – повреждения, нанесенные скоростными остроносыми пулями, смотрелись на фоне привычных рвано-резано-колотых ран детскими царапинами. Попытка вылазки закончилась полным поражением – подпустив турок на двести метров, разведчики в считаные секунды смели две сотни вражеских солдат огнем ручных пулеметов, а остальные едва успели убежать под защиту башен.

Основные силы русских начали подходить от реки только в полдень. Вначале прискакали драгуны 2-го Драгунского полка с двумя полевыми батареями и десятком пулеметных и минометных тачанок. Артиллеристы сразу начали разворачивать орудия. Командир гарнизона правильно оценил опасность (хотя он и представить себе не мог, что могут сотворить эти странные длинноствольные пушки с порученной его попечению крепостью) и решился на еще одну вылазку – на этот раз силами до трех тысяч человек пехоты при поддержке полутысячи кавалеристов-суваллери. Ему казалось, что тысяча драгун при восьми орудиях не смогут долго сопротивляться численному преимуществу воинов оджака. Утренний сценарий повторился в больших масштабах – подпустив противника на триста метров, русские открыли убийственный огонь из станковых пулеметов и минометов. А дождавшись, когда янычары в ужасе побегут обратно, добавили шрапнелью. Из посланного на вылазку отряда вернулось два десятка человек.

Драгуны не полезли в открытые ворота, которые практически никто не защищал – военспецы из добровольцев-«бета-мирян» очень хорошо учили своих подопечных и сумели донести даже до самых лихих и безбашенных офицеров, что в хитросплетении узких городских улочек преимущество в автоматическом оружии сведется к нулю. Поэтому драгунский полк спокойно продолжил обустройство позиций напротив воротной башни, дожидаясь подхода пехоты и артиллерии.

Вскоре подошла пехота – 3-й Ударный полк, гвардия новой русской армии. С ними прибыл командующий Восточной группой Журавлев. Петр, проведя командирскую рекогносцировку, решил начать штурм утром следующего дня, а остаток текущего посвятить артподготовке.

Огонь открыли немедленно – две батареи 76-миллиметровых пушек принялись неторопливо разрушать городскую стену. Она, естественно, не была рассчитана на сопротивление фугасным снарядам из двадцатого века и очень быстро, всего за пару часов, оказалась разрушенной до основания. Постепенно к гремящему концерту добавлялись свежие нотки – подходили новые батареи и прямо с марша присоединялись к общему веселью. Под вечер, когда к Азову прибыли две батареи 152-миллиметровых гаубиц из РГК, часть города уже лежала в руинах. Но гаубицы сумели отличиться почти сразу – взрывы сорокакилограммовых шестидюймовых снарядов превращали в щебенку целые кварталы.

Вот тут туркам стало окончательно ясно, что Азак не удержать. Причем горожане прекрасно знали, что в случае захвата им всем не поздоровится – до них дошли слухи, как поступали с работорговцами в городах Крыма. А в Азове торговлей живым товаром и людоловством занималось практически все. Город являлся главным, после Кафы, невольничьим рынком Северного Причерноморья. Достаточно упомянуть, что в реальной истории взявшие штурмом в 1637 году Азов запорожские и донские казаки перебили за участие в этом прибыльном «бизнесе» все мусульманское население. Христиан – армян и греков – тогда не тронули, хотя среди них тоже хватало работорговцев.

Под грохот канонады зажиточные горожане бросились в порт. Туда же начали стягиваться остатки турецкого гарнизона. Судов в порту явно не хватало на всех, и на пирсах немедленно завязались потасовки, где преимущество было на стороне профессиональных воинов. Никто и не подозревал, что попытка бегства заранее обречена на неудачу – в пяти милях от Азова патрулировали корветы «Молниеносный» и «Бешеный», а на рассвете должны подойти главные силы русского флота.

Однако беглецам не повезло сразу – после сообщения авиаразведчика о скоплении в порту живой силы гаубицы перенесли огонь туда. Через пять минут живых на пирсах не осталось.

Орудия, с тремя часовыми перерывами, били всю ночь. Наутро русским даже не понадобилось штурмовать город – они, разбившись на небольшие отряды, спокойно перелезли сразу в нескольких местах через низкий щебеночный вал, оставшийся от стены, и приступили к планомерной зачистке развалин. Каких-то больших проблем за весь день так и не возникло – всего три раза вспыхивали небольшие перестрелки с чудом уцелевшими защитниками. Но это даже агонией не назовешь – просто мелкие конвульсии. Азов пал.

Передовые части Западной группы вышли к Перекопу в полдень восемнадцатого августа. Михайло Скопин-Шуйский скрупулезно придерживался графика движения. И это несмотря на постоянные небольшие стычки с недобитыми ногаями. Правда, считать эти столкновения нормальными боями не рискнет и завзятый милитарист – ну что могли противопоставить русским разведывательным отрядам, состоящим из тридцати вооруженных винтовками и ручными пулеметами улан или драгун, простые степные пастухи? Плохонькие охотничьи луки да кривые копья. Ни доспехов, ни шлемов, ни даже завалящей сабельки ногаи не имели. Все их воины ушли с Корбан-гиреем на Русь еще весной. Да так и сгинули под пулеметами где-то под Белгородом.

Приближение русских застало турецкий гарнизон Перекопа врасплох. Ворота Ор-Капу едва успели захлопнуть перед самым носом разведроты драгун. Широкий ров был абсолютно сухим, пушки на вал не выкачены. Командир 1-го Драгунского полка, подошедшего через час после разведчиков, оценил обстановку и после кратковременной артподготовки повел своих солдат на приступ. Им удалось оседлать стену и захватить одну из башен. Турки, собравшись с силами, контратаковали. Их сметали пулеметным огнем, но янычары продолжали упорно лезть. На стене завязалась рукопашная схватка. Ветераны 1-го Драгунского стойко отбили все атаки и сами перешли в наступление. Их вскоре поддержали солдаты 3-го Драгунского, а еще через два часа подоспели 1-й и 2-й Ударные полки.

Наступившая темнота не остановила сражения. Русские действовали четко и слаженно, шаг за шагом выбивая противника. Вскоре земляной вал оказался захвачен по всей своей восьмикилометровой длине, из последних сил держалась только крепость. Да и то – больше по причине нежелания русских командиров гробить людей на штурме стен. Проще дождаться подхода артиллерии и раскатать цитадель по камушку.

Незадолго до полуночи к Перекопу подошел сам воевода с основными силами. Михайло, узнав от вестовых об идущем бое, ускорил марш. Ему страстно хотелось одержать быструю, но бескровную победу, чтобы хоть немного сравняться славой с покорителями Кафы и Азова Ушаковым и Журавлевым. И в этом стремлении его поддерживало все войско – от офицеров до рядовых. Поэтому на приступ Ор-Капы русские пошли прямо с марша. Все успевшие подтянуться пушки и минометы провели короткий мощный артналет. Понеся большие потери, янычары и топчи стали разбегаться, не слушая своих командиров. Удар измотанных переходом, но горящих желанием побыстрее схватиться с врагом полков завершил разгром.

На рассвете ворота Ор-Капу, через которые русские до сих пор проходили только рабами, распахнулись. В полном порядке, с развернутыми знаменами через них потекли колонны русских войск.

За Перекопом снова пошли выжженные солнцем степи. Подразделения группы развернулись фронтом шириной пятнадцать километров. Полки построились в батальонные каре.

Тем временем войска Восточной группы начали грузиться на корабли Нового флота и захваченные в Азове транспортники, чтобы пересечь Азовское море. На перевозку пятнадцати тысяч человек и сорока восьми орудий понадобилось три рейса. Высаживалась Восточная группа в Керчи.

Через три дня, двадцать второго августа, обе группы соединились под Карасубазаром[75]. И, разрушив город до основания, совместно двинулись на юго-запад, растянувшись по степи широким бреднем.

Очень скоро татары поняли, что наступают их последние дни – уж очень страшно выглядело с виду неторопливое, планомерное наступление. Чувствовалось, что эта армия пришла навсегда. И в самое ближайшее время русские отомстят за все годы набегов, грабежей, убийств и насилия. За сотни тысяч убитых и уведенных в полон.

Противопоставить накатывающемуся стальному валу было практически нечего. Цвет и гордость крымчаков – ханская гвардия полностью полегла еще в мае при взятии Бахчисарая уланским полком. Мужчин-воинов в чамбулах осталось едва с четверть – остальные сложили головы тремя месяцами ранее. Всего татары могли выставить шестьдесят-семьдесят тысяч бойцов, а после проведения тотальной мобилизации, загребая «под ружье» стариков и мальчиков, – сто пятьдесят – двести тысяч человек. Центрального управления нет – султан так и не успел прислать им нового хана.

И что остается делать? Выходы в причерноморские степи перекрыты страшными русскими, города на побережье захвачены. Скрыться в горах? И долго там просидишь? Пастбища невелики, и большие овечьи отары не прокормят. А кончатся бараны – кончатся и люди. Ибо им останется питаться землей и камнями. Татарские чамбулы начали стихийно стягиваться к Ак-Мечети[76], религиозному центру Крыма. Постоянная авиаразведка докладывала русскому командованию, что оценивает общую численность в триста-четыреста тысяч человек. И это количество беспрестанно увеличивалось.

Собравшиеся на курултай мурзы совещались два дня, благо враги не торопились. В результате долгих переговоров, изредка переходящих в драки, предводители решились дать захватчикам бой. Последний и решительный, так как все равно деваться-то некуда!

Собрали всех, кто мог держаться в седле – седобородых и безусых. Русскому командованию группирование сил врага играло на руку – не надо будет потом гоняться по всему полуострову за мелкими отрядами. Утром двадцатого августа Скопину-Шуйскому поступила очередная радиограмма из Грозного. Авиаразведка доложила о приближении огромнейшей татарской орды. Численность противника оценивалась в сто двадцать – сто пятьдесят тысяч. Эту информацию через час подтвердили вестовые, присланные драгунскими разъездами. А еще через три часа Михайло собственными глазами увидел на горизонте столб пыли, больше напоминающий приближающийся самум[77].

Войска принялись готовиться к бою. Дистанции между подразделениями сокращались. Солдаты перестраивались в полковые каре. Но общее продвижение армии практически не замедлилось. До решительного сражения в тот день не дошло. Орда, отягощенная обозами, шла крайне медленно. А отдельные, вырвавшиеся вперед татарские отряды моментально перехватывались уланами и драгунами.

Бой начался на рассвете следующего дня. Едва взошло солнце, татары увидели в километре от себя поблескивающий штыками строй русских. Кочевники даже не успели вскочить в седла, как на них обрушился шквал огня. Двести пятьдесят стволов – минометы, пушки, гаубицы – ударили одновременно. Грохот первого залпа походил на извержение вулкана. Среди татар началась страшная паника. Кто верхом, кто на своих двоих, они начали разбегаться. Но драгунские и уланские полки, еще затемно вышедшие на фланги, загнали татар обратно под снаряды. Вырваться удалось считаным единицам.

Артналет продолжался больше часа. Под прикрытием огневого вала пехотинцы 1-го и 2-го Ударных полков подошли вплотную к месту ночной стоянки орды. Площадь в двадцать гектаров напоминала лунную поверхность. Плотность огня была настолько высокой, что казалось, ничего живого здесь остаться не может. На каждый квадратный метр приходилось несколько трупов и более мелких фрагментов тел. Даже привычные ко всему ветераны Ударных полков заколебались, не решаясь вступить на это поле смерти. Михайле пришлось личным примером повести войска на прочесывание. Изначальная численность орды являлась настолько высокой, что даже после обстрела случайно уцелело немало людей. Скопин-Шуйский приказал стрелять во все, что будет шевелиться. Работа для пехоты все-таки нашлась. Из рядов шагающих по страшному полю солдат то и дело слышались выстрелы. А иногда вспыхивали и короткие стычки с чудом выжившими, полубезумными от ужаса татарами.

К вечеру Михайло Скопин-Шуйский убедился, что противостоящая ему группировка врага полностью уничтожена. Свои войска воевода отвел на десять километров от места побоища и дал им сутки на отдых. Слухи об этом сражении, преувеличенные во сто крат, быстро разнеслись по всему полуострову. Те, кто до сего момента рассчитывал как-то пересидеть, надеясь, что русские долго в Крыму не задержатся, бросив стада и табуны, бежали на юго-запад. Агентурная разведка принесла в Грозный известия, что в среде собравшейся возле Ак-Мечети орды царит полное смятение. К началу сентября там собралось почти полмиллиона человек. Причем большая часть – женщины, дети и старики. Больших запасов продовольствия при поспешном бегстве никто не взял. А огромные овечьи отары сожрали всю траву на десятки километров вокруг. Начинался падеж скота, грозящий перерасти в падеж людей.

Лишившись всех лидеров, беспрерывно получая панические вести о наступающих со всех сторон русских, татары не знали, что предпринять. Дошло до того, что к Скопин-Шуйскому прислали парламентеров с предложением о капитуляции. На поклон к русским пришли не мурзы, а имамы и старейшины родов. Чтобы лично выслушать их предложения, во временный лагерь прилетел на «Аисте» император Дмитрий.

Татары попытались по старой привычке выдвигать какие-то особые условия своей сдачи в плен. Но император жестко пресек такие попытки. К этому времени кавалерийские полки полностью окружили стоянку большой орды, держась от нее на расстоянии пяти-десяти километров. Всякие попытки выйти за обозначенный периметр, в том числе для выпаса скота, жестко пресекались пулеметным огнем. Татарам откровенно сказали, что жизнь им может быть сохранена только при полном разоружении и беспрекословном подчинении. Да и то – мы, мол, еще подумаем. Опешивших от подобной категорической позиции парламентеров выставили из лагеря, дав один день на размышление. А чтобы заставить татар думать быстрее, над стоянкой постоянно летали на низкой высоте турболеты.

По правде говоря, русское командование пребывало в некоторой растерянности. Оно просто не ожидало, что на одном месте соберется такое количество народа. Предполагалось, что татар перещелкают отдельными кочевьями. Цепочка маленьких зачисток воспринимается легче, нежели одна глобальная. Перед лицом императора в полный рост вставал нелегкий морально-этический вопрос: единовременно убить полмиллиона человек, собравшихся на небольшом пятачке, или придумать другой путь?

Способов для геноцида, почти не травмирующих «хрупкую» психику солдат, хватало – можно снова пустить в ход артиллерию, можно установить стационарный периметр и дождаться, пока внутри не передохнут от голода. Бэдмен сгоряча предложил сбросить на орду доставшийся от негров атомный фугас.

Но император неожиданно склонился к мысли организовать татарам коридор в Заволжье. Однако в этом случае фурункул с пупка переносится на задницу. Но не перестает гнить и выбрасывать в разные стороны метастазы. Кто может гарантировать, что через десять лет сегодняшние татарские мальчики не сядут на коней, не возьмут в руки арканы и луки и не поедут ловить русских людей? Нет, проблему необходимо решить здесь и сейчас, решить раз и навсегда, и если императору так хочется проявить гуманизм – решить бескровно. И через некоторое время я придумал выход из этой непростой ситуации.

Спустя два дня татары сломались. Тряся седыми бородами, старики слезно просили императора Дмитрия пощадить хотя бы детей. И им это было обещано, но при условии ухода из Крыма. Конечно, мы не собирались снабжать вражескую Османскую империю будущими солдатами, отправляя татар на юг. И устраивать гнойник в Заволжье тоже не стали. Вместо этого родилось предложение открыть «окно» на пятьдесят тысяч лет назад и загнать татар туда. Динозавры уже повымерли, но мамонты еще должны бегать – проблема прокорма эдакой прорвы народа, в принципе, решаема. Захотят выжить – выживут! А помрут – так мы здесь ни при чем, наши руки чисты!

В кратчайший срок мы построили большую рамку и развернули портал в прошлое. Войска сжали кольцо вокруг становища, пушки и пулеметы смотрели в упор, турболеты ходили чуть ли не по головам. Полностью деморализованные татары потянулись к «воротам в новый мир». Исход продолжался двое суток, днем и ночью. Всего Крым покинуло полмиллиона человек. Как там у классика? Нет человека – нет проблемы? Вот и у нас одной большой проблемой стало меньше.

Правда, нам потом пришлось всю зиму ловить по всему полуострову всяческих недобитков. Но по снегу да с воздуха эта охота проходила довольно спокойно.

Завершение летней кампании прошло настолько буднично, что войска не сразу оценили масштаба победы. А ведь всего за несколько месяцев был ликвидирован воспаленный нарыв, мучивший Россию сотни лет! Перестало существовать бандитское государство, ежегодно разорявшее грабежами и похищениями людей южные границы Московского царства. Теперь огромные площади Северного Причерноморья можно заселять крестьянами, что даст в будущем огромную прибавку дешевого продовольствия. Отступит наконец угроза голода после неурожайных лет, которые часто случаются в нашей нечерноземной полосе рискованного земледелия.

Несколько полков встали гарнизонами в Феодосии и Евпатории. Остальные вернулись на зимние квартиры в Белгород и Москву. Флот после начала осенних штормов перешел с недостроенной базы в Севастопольской бухте обратно в Грозный. Запланированный прорыв через заливы оказался ненужен – достойного флота у турок не оказалось. Большая часть добровольцев-«бета-мирян», сделав доброе дело – обучив войска, покинула нас после окончания войны. Моряки ушли, забрав с собой семь корветов и фрегат. Впрочем, нам достались прекрасно обученные волонтерами экипажи, а постройка собственных кораблей не за горами.

В Москве продолжило жить и работать на постоянной основе несколько сот человек из «Бета-мира». Врачи, учителя, инженеры. Большинство – с семьями. Многим пришлось по вкусу фактическое бессмертие, другие старались из идейных соображений. Осталось и некоторое количество военных – в основном отставники или сменный контингент отпускников. Жизнь продолжалась.

Планов на будущий год было громадье! Пора бы уже разобраться с Османской империей, вернуть древний Царьград христианам, надавать по сусалам обнаглевшим полякам, приструнить зарвавшихся шведов, отодвинуть западную границу километров этак на пятьсот, построить флот, начать колонизацию новых земель и прочая, прочая, прочая.

Вызов в «Бета-мир» пришел совершенно внезапно…

Глава 14

Нас пригласили для беседы с императором Алексеем. Сразу после прилета в Царское Село меня, Мишку, Гарика и Машу провели в кабинет великого князя Георгия Николаевича. Встречали нас те же лица: его величество Алексей, его высочество Георгий, его превосходительство генерал Абрамов и господин Шахов, скромный глава госбезопасности, так и не назвавший своего звания.

– Простите за срочный вызов, господа! – первым начал Алексей Николаевич. – Безусловно, мы компенсируем вам все связанные с прерванными делами и планами неудобства. От воевавших в вашем мире офицеров мы получили известие о достижении быстрой и практически бескровной победы над Крымским ханством. Мы от всей души искренне поздравляем вас с этим знаменательным событием! Особенно приятно, что вы проявили настоящий гуманизм, ограничившись высылкой татар за пределы вашей реальности, хотя имели все основания, повод и возможности просто уничтожить их на месте.

– Спасибо, ваше императорское величество! – Машенька, проникнувшись торжественностью обстановки, даже встала с кресла и поклонилась.

Я и Мишка удивленно на нее покосились, ограничившись в адрес Алексея Николаевича благодарными кивками. А Гарик не преминул добавить свое «фирменное»:

– Пасибки, ваше велико! Да там фигня делов-то и было! А вот насчет компенсации… Так мы списочек-то составим?

Император (вот ведь, блин, выдержка!) и бровью не повел на хамскую эскападу Горыныча. Наверняка мысленно отхлестав по щекам наглого мальчишку, его величество вслух сказал:

– Да, конечно, составляйте! Представите его в обычном порядке в штаб главнокомандующего. Но мы пригласили вас побеседовать на другую тему. Дело в том, господа, что в нашем мире произошло загадочное событие. И мы надеемся, что вы как опытные времяпроходцы сможете разъяснить нам суть сего явления.

– С удовольствием, ваше величество, спрашивайте о чем хотите! – сказал Мишка, поудобнее устраиваясь в кресле.

– Несколько часов назад в Тихом океане без вести пропала японская эскадра, более трех десятков вымпелов. Авиаразведка докладывает о вспышке белого света.

– Еще один пробой! – уверенно сказал Горыныч. – Скорее всего эта эскадра сейчас находится в нашей реальности.

– Что-то новенькое! – задумался Мишка. – Раньше самым большим объектом были, если мне не изменяет память, самолеты кавторанга Крюкова. Или у вас есть другая информация?

– Нет, других подобных случаев не зафиксировано! – отрицательно покачал головой Шахов.

– А вообще, сколько там кораблей, в этой провалившейся эскадре? – уточнил я.

– Тридцать восемь вымпелов! – не заглядывая в бумажки, ответил Шахов.

– В вашем мире могут возникнуть большие проблемы, – озабоченно сказал князь. – Японцы готовились к нападению на Сан-Франциско. И зная их, могу предположить, что, невзирая на перемену обстановки, они приказ выполнят. Если у вас есть возможность, постарайтесь предупредить свое правительство о происшествии. А правительство пускай передаст предупреждение в САСШ.

– Ну и хрен с ними! – беззаботно ответил Гарик. – Достанется америкосам, так и поделом!

– Но ведь погибнут гражданские лица, мирные люди! – удивился император пофигизму Игоря.

– В нашей реальности американцы со своей гнусной политикой уже давно стоят поперек горла у всего мирового сообщества, – сказал Мишка. – И граждане США полностью отвечают за эту политику. Ведь это они выбирают президента, проводящего непопулярный во всем мире курс. Мало им было взорванных нью-йоркских небоскребов, так они полезли в Афганистан и Ирак.

– И потом, ваше величество, в своей реальности мы не представляем какой-либо организации, – добавил я. – Так что нам вряд ли кто-нибудь поверит!

– Видимо, крепко вас достали американцы, что вы не хотите им помочь! – улыбнулся Алексей Николаевич.

– Вы даже не представляете, ваше величество, насколько достали! – хмыкнул Гарик.

– Ну, господа, предупреждать или не предупреждать американцев – ваше личное дело! – сказал Георгий Николаевич. – Но если японцы после удара по Америке решат атаковать Дальний Восток?

Тут мы дружно призадумались.

– Хм… – потер я подбородок. – А собственно, чем эти ваши японцы располагают?

– Два линкора типа «Ямато»… – Главнокомандующий развернул голоэкран и принялся читать донесение: – Сам «Ямато» и его систершип «Мусаши». Главный калибр – девять 460-миллиметровых орудий, стреляющих полуторатонными снарядами на дальность в сорок пять километров.

– Вроде бы похоже на то, что имела Япония в нашей реальности во время Второй мировой войны! – заметил я. – Если это так, то линкор – жуткое старье, и гигантские орудия его не спасут. В сорок пятом году их поршневые самолеты утопили, что уж говорить о реактивных!

– Собственно, и у нас этот тип линкоров считается старьем! – усмехнулся князь. – Одной ПКР «Палица» вполне хватит, чтобы пустить на дно это корыто. Но с нами японцы и не воюют, а у САСШ схожие по тактико-техническим характеристикам корабли. Однако в пропавшей эскадре есть два авианосца типа «Фусо»: сам «Фусо» и «Сикоку». И каждый несет восемьдесят реактивных самолетов третьего поколения – «Сидэн» и «Ичи».

– А третьего – это как? – уточнил Мишка.

– Это с ракетным вооружением, бортовой РЛС и турбореактивным двигателем, – ответил князь и, повернувшись к голоэкрану, вывел на него новую таблицу и укрупнил изображение. – Вот подробные тактико-технические данные.

Мы углубились в изучение. Первым закончил читать Гарик.

– Неплохо, но ничего особенного! – резюмировал он. – Примерно на уровне наших шестидесятых-семидесятых годов! «Сидэн», кстати, здорово напоминает внешне F-4 «Фантом». Кстати, если машины считаются самолетами третьего поколения, то какое поколения состоит на вооружении у вас?

– Шестое! – улыбнулся князь.

– Ладно, с авиацией разобрались! – Я тоже дочитал распечатку и был согласен с Гариком насчет схожести «Сидэна» с «Фантомом». – Против новейших «F-18» они не пляшут. Что у японцев есть еще?

– Линейные крейсера типа «Могами»: «Тонэ» и «Меко». Главный калибр – триста пять миллиметров. Тоже, в общем-то, жуткое старье. Ну и три десятка эсминцев да пяток кораблей сопровождения.

– Ракетное вооружение на них есть? – спросил я.

– Нет, это исключительно артиллерийские корабли, – ответил князь.

– Нет даже зенитных ракет? – уточнил Мишка.

– Насколько мы знаем – есть, но неуправляемые, – мельком глянув на голоэкран, сказал князь.

– То есть и без самонаведения? Тогда живыми им Тихий океан не пересечь! – решительно сказал я. – Даже если первоначально, за счет эффекта внезапности, они и нанесут США ущерб, то в дальнейшем их шансы равны нулю – уровни вооружения несопоставимы! Как только америкосы очухаются – накроют их авиацией, и пипец! Нет, совершенно точно, им до Дальнего Востока не дойти! Да и наши военные, после таких довольно крупномасштабных боевых действий, будут в состоянии готовности!

– Хорошо, господа, ваша позиция нам понятна! – кивнул император. – Однако есть еще одно обстоятельство, заставившее нас обратиться к вам за помощью.

Мы всем своим видом выразили бодрую готовность выручить союзников.

– Вместе с японской эскадрой пропал наш субкрейсер «Аскольд»! – объявил князь.

– Э-э-э… субкрейсер – это что? – удивился Мишка.

– Подводный корабль! – «перевел» главнокомандующий.

– А-а-а… подводная лодка! – усмехнулся Гарик. – Так бы и сказали!

– У нас такой термин не используется! – недовольно поджал губы князь. – Какая же это лодка – двенадцать тысяч тонн водоизмещением?

– Ну, субкрейсер так субкрейсер! Терминологию мы оспаривать не будем! – покладисто согласился Гарик. – Так что от нас-то требуется? Вытащить его оттуда?

– Гм… – только и произнес император, переглянувшись с главнокомандующим и безопасником. – Вообще-то, мы рассчитывали, что вы поможете в спасении экипажа, но если у вас есть возможность вернуть весь корабль…

– Да чего там! Перемещали ведь мы «Антарес» – и ничего! – похвастал Гарик.

– «Антарес»? – удивленно приподнял бровь император.

– Списанное учебное судно Морского корпуса! Передано сим господам в счет компенсации! – пояснил князь. – Но у него ведь водоизмещение не в пример!..

– Так, я думаю, разницы-то никакой! – сказал я на правах изобретателя тайм-машины. – Всего на пару-тройку тысяч тонн поболее. Построим рамку соответствующего размера, и субкрейсер снова ваш! Только вот…

– Что?! – увидев мою заминку, немедленно отреагировал князь.

– Рамка-то в Черном море, а подлодка ваша… Тьфу! Подводный крейсер – в Тихом океане! И как он пойдет через три океана…

– Н-да… – тоже призадумался Мишка. – Нарвется, как пить дать – районы с развитым судоходством! Да и амеры по всему шарику будут на ушах стоять после такого шухера!

– В смысле: вооруженные силы Соединенных Штатов Америки будут находиться в состоянии повышенной боеготовности по всему миру после нападения на Сан-Франциско! – заметив недоуменные взгляды визави, я «перевел» Мишкину фразу на русский язык. – В общем, вполне возможны разнообразные неприятности. Не их утопят, так они кого-нибудь!

– А какая альтернатива? – быстро спросил Шахов.

– Можно отвезти рамку в разобранном виде на турболете! – предложил Гарик и сам осекся. – Хотя нет – она даже в разобранном виде в «Филин» не влезет. Или в собранном виде на внешней подвеске – там всего-то тонн шесть.

– Тогда воздушное путешествие займет сутки! – веско сказал князь. – Лететь придется на дозвуковых скоростях, иначе никакие тросы не выдержат! Она у вас вообще из чего сделана?

– Из стальных балок! Проводник поверху. Просто там определенная жесткость нужна, иначе портал будет нестабильным.

– А если сделать рамку из легких реек небольшой длины, чтобы в грузовой отсек турболета вошли? – предложил князь. – Есть у нас такие материалы!

– А их не скрутит? Если вся рамка из небольших кусочков будет собрана – обязательно скрутит! – возразил я. – Стремно! В смысле – опасно! А ну как она в самый ответственный момент – хрусть! И пополам! Нос корабля в одном мире, корма в другом!

– Господа! – Малость офигевший от технических подробностей император решительно встал из кресла. – Простите, но у меня очень много дел. Я вижу, что принципиальная договоренность достигнута, а детали вы вполне можете обсудить с более компетентными людьми! Поручаю вас заботам Георгия Николаевича!

С этими словами его величество пожал нам руки (Маше поцеловал) и удалился в сопровождении Шахова.

– Так… на чем мы остановились? – только через минуту спросил князь.

– На том, из чего делать рамку! – напомнил Горыныч. – Давайте пойдем прямым логическим путем – покажите нам тот материал, который вы упоминали, а мы прикинем хрен к носу… Ой! То есть проведем исследования по сопротивляемости материала и дадим заключение о пригодности!

– Отлично! – с воодушевлением воскликнул главнокомандующий. – Тогда я передаю вас в руки наших инженеров! И, кстати, «Филин» – не самый большой турболет в нашем авиапарке! Есть гораздо, гораздо больше!

Главнокомандующий бодро поднялся из кресла и, подойдя к своему рабочему столу, несколько раз щелкнул кнопкой джойстика, заменяющего в этой реальности «мышку». Перед нами развернулась четырехметровая голопроекция. Висевший в черной пустоте объект мало напоминал привычные нам летательные аппараты. Хотя бы тем, что у него напрочь отсутствовали крылья. Да и горизонтальное оперение. Больше всего неизвестный турболет напоминал имперский линкор из «Звездных войн» – почти такой же корпус, похожий на широкий наконечник копья. Только без башенок-надстроек и с двумя большими вертикальными килями на корме.

– Прикольно! – минут через пять подал голос Мишка. – Красивая штукенция! А размеры?

Князь молча вывел на голоэкран масштабную сетку. Все присутствующие, включая Машу, присвистнули от удивления.

– И оно летает?! – спросил я, продолжая внимательно разглядывать картинку. – Это же больше «Мрии»![78] Для чего нужна такая махина? Если вы мне скажете, что для транспортировки мобильных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет, – я буду смеяться!

– Нет, конечно! – ошарашенно ответил князь. – Зачем перевозить пусковые установки, если межконтинентальная ракета сама может долететь в любую точку? Стратокрейсер создан в качестве первой ступени системы воздушного старта космических кораблей и вывода спутников.

Мы все-таки не удержались и заржали в голос. Георгий Николаевич смотрел на нас, как на больных, не понимая причины веселья[79].

– Все-таки мы из разных миров! – негромко сказал князь, покачивая головой. – И что в этом смешного?

– А почему вы назвали его стратокрейсером? – заинтересовалась Маша.

– Потому что машина способна подниматься на высоту в шестьдесят тысяч метров.

– Ух ты! – восхитился Мишка. – Так это же даже выше стратосферы!

– Вот бы нам его руками пощупать! – озвучил я общее желание.

– Я немедленно распоряжусь о подготовке к походу «Авроры»! – изучив на голоэкране какой-то график, сообщил князь. – «Паллада» сейчас занята – очередной старт со спутниками на борту.

– Скажите, Георгий Николаевич, а какова численность экипажей этих кораблей? – поинтересовался Мишка.

– Два пилота, два штурмана, два бортинженера, три стрелка, – перечислил князь. – Всего девять человек.

– А сколько они еще могут взять людей? – не унимался Мишка.

– Там есть жилой отсек, он рассчитан на размещение тридцати человек, – ответил князь.

– Отлично, ваше высочество! – сказал я. – Нам обязательно нужно взять не менее двадцати десантников. Там, куда мы отправляемся, вполне вероятны боевые действия!

– Конечно, я прикажу составить десантный наряд из самых лучших солдат и офицеров! – кивнул главнокомандующий. – Давайте-ка пока вернемся к параметрам рамки для портала. У вас есть спецификации?

– Совершенно случайно лишняя копия завалялась, – хмыкнул я, доставая из кармана инфокристалл. – Здесь принципиальные схемы машины времени. В том числе все необходимые спецификации. Пускай ваши инженеры посмотрят эти записи и решат, позволяет ли современный уровень технологий смонтировать рамку подходящего размера!

Георгий Николаевич взял инфокристалл с такой осторожностью, словно это была граната без чеки. Щелкнув несколько раз манипулятором, князь переслал файлы по электронной почте.

– Давно хотел узнать… А как вам это удалось? – с улыбкой спросил нас князь.

– Как-как, – усмехнулась Маша, – напились в стельку – это у них мозговой штурм называется!

– Однако! Может быть, и мне как-нибудь напиться, чтобы свежие мысли появились? – очень тихо, отвернувшись в сторону, прошептал князь и добавил громче, обращаясь к нам: – Надеюсь, что наши специалисты подберут подходящий материал!

– Да ничего там сложного нет! – отмахнулся я. – Вы вот лучше скажите, а какое вооружение стоит на ваших стратокрейсерах?

– Для самообороны – спаренные электромагнитные пушки калибра тридцать миллиметров, стандартные для всей нашей летающей техники, – ответил князь. – На дистанционно управляемых турелях. Еще можно устанавливать практически любую конфигурацию тяжелых ракет. До двадцати четырех штук на внутренней подвеске.

– В том числе противокорабельные? – уточнил Гарик.

– Да, авиационные противокорабельные «Шестопер», – ответил князь.

– И как они? – неопределенно покрутил ладонью Гарик. – В смысле – по мощности? Нам ведь практически в зону боевых действий лететь, так что… Сами понимаете – мой интерес неакадемический. От мощности «Шестоперов», может так получиться, наша жизнь будет зависеть!

– А по какой шкале у вас мощность взрывчатки измеряют? – спросил Георгий Николаевич.

– Эквивалентно тротилу! – ответил Гарик.

Князь, пощелкав манипулятором, вывел на голоэкран какую-то таблицу и, забив в нее цифры, сообщил:

– Двенадцать с четвертью тонн! Это если округлить.

– Сколько?! Двенадцать с лишним тонн? – недоверчиво переспросил Горыныч. – Охренеть! А какой вес у боевой части?

– У кумулятивной фокусно-плазменной боеголовки – пятьсот килограммов, – сверился со справочником главнокомандующий. – У объемно-детонирующей – пятьсот десять.

– Теперь понятно, как Антоха Крюков умудрился двумя такими ракетами американский авианосец утопить! – усмехнулся я.

– Это вы о капитане первого ранга Антоне Крюкове говорите? – уточнил князь.

– Но когда мы видели его в последний раз, он был кавторангом, – удивился я. – Он сказал, что на флот его возвращать не хотят, собираются отправить на переучивание или что-то типа того.

– Да, его действительно отправляли на учебные курсы, – улыбнулся князь. – Курсы пилотов стратокрейсеров. По их окончании он получил очередное звание. И, между прочим, Крюков пойдет пилотом на крейсере «Аврора»!

– Отлично! С Антоном мы уже сработались, – порадовался я. – А еще было бы неплохо, ваше высочество, включить в состав десантного наряда ребят из Атаманского полка. Со многими из них мы успели вместе повоевать.

– Припоминаю! – опять улыбнулся князь. – Несколько десятков гвардейских офицеров хотели провести свой отпуск в семнадцатом веке. Ну, и как, успели они за месяц шашкой намахаться?

– Вообще-то, у нас прошло больше трех месяцев, – в свою очередь усмехнулся я. – Так что навоеваться они успели вволю. Надеюсь, что все их впечатления остались приятными!

– Три месяца? Неплохой они придумали способ увеличить время отдыха! Надо будет удержать из их жалованья, – пошутил князь. – Ладно, будь по-вашему! Десантный наряд сформируем из бойцов Особой сотни лейб-гвардии Атаманского полка.

На рабочем столе главнокомандующего мелодично прозвучал сигнал селектора. Князь встал из кресла и щелкнул кнопкой ответа:

– Что случилось, Николай?

– Георгий Николаевич! – донесся из динамиков голос адъютанта. – С вами настойчиво хочет поговорить начальник Путиловского КБ. Говорит, что это очень срочно!

– Соединяй! – скомандовал князь подполковнику.

– Ваше высочество, Георгий Николаевич! – новый собеседник князя задыхался, словно после пятикилометровой пробежки.

– Михал Иваныч, да ты успокойся, дорогой! – ласково посоветовал князь. – Что стряслось? Завод горит? Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

– Георгий Николаевич! Мы только что закончили просмотр переданных вами записей! – немного успокоился невидимый Михаил Иванович. – Откуда у вас эти чертежи?

– Их авторы сидят в моем кабинете! – ответил князь. – Хотите на них посмотреть? Я сейчас включу изображение!

Георгий Николаевич щелкнул кнопкой селектора, и голопроектор развернул перед нами трехмерную картинку какого-то кабинета. В кресле за рабочим столом сидел дородный седовласый мужчина. Видимо, он тоже получил наше изображение, потому что стал внимательно рассматривать нас, озадаченно покачивая головой.

– Такие молодые, – проговорил наконец Михаил Иванович, – извините, господа, я был буквально шокирован, просмотрев ваши чертежи! Решение настолько просто и изящно, что я удивляюсь, почему мы сами не догадались сделать что-нибудь похожее!

– Сколько у вас уйдет времени на сборку экспериментальной установки? – неожиданно поинтересовался князь.

– Схемы очень просты, а элементная база построена на наших кристаллопроцессорах, – ответил инженер. – Я уже отдал чертежи в лабораторию, и, думаю, через пару дней установка будет готова!

– Вы там поаккуратнее с ней, без фанатизма! – усмехнулся я, решив малость пугануть этих умников. – Не вздумайте включать ее в помещении. Мы вот сделали такую ошибку, и полмастерской перенеслось в далекий космос! Георгий Николаевич, без программного обеспечения темпор-машина никуда не поедет!

– Простите, любезный Сергей Иванович! – немедленно ответил князь. – Я ни в коей мере не собирался без вашего разрешения копировать устройство! Мой вопрос Михаилу Ивановичу носил исключительно информативный характер.

Ладно, сделаю вид, что поверил. Как же, не собирался он… Впрочем, я ведь предполагал подобную ситуацию, когда передавал князю инфокристалл. И, соответственно, подстраховался. Мы хоть и союзники сейчас, но мало ли как в будущем карта ляжет!

– Давайте лучше займемся простыми вещами – рамкой для окна! – предложил Мишка, по очереди внимательно посмотрев на меня и главнокомандующего.

– Конечно, конечно! – откликнулся князь, поворачиваясь к голоэкрану. – Михал Иваныч, быстренько распорядись, чтобы твои лаборанты подобрали подходящий материал для прочной, но легкой рамки портала.

– А размеры? – спросил инженер.

– Чтобы субкрейсер типа «Алмаз» свободно прошел!

– Это как-то связано с пропажей «Аскольда», Георгий Николаевич? – зачем-то поинтересовался инженер.

– И куда только контрразведка смотрит! – проворчал князь. – Так, глядишь, и в газетах объявление появится!

– На «Аскольде» мой племянник штурманом служит, Игорь Петровский, сын моей старшей сестры. Родственникам об исчезновении уже сообщили. Под подписку о неразглашении, конечно. Ну, а сестра со мной поделилась, – пояснил свою осведомленность инженер. – Так как, вы знаете, где корабль?

– Знаем, Михал Иваныч, знаем! Можете успокоить сестру – в самое ближайшее время мы ребят вытащим! Но чтобы больше ни одна живая душа! – князь с нарочитой строгостью покачал указательным пальцем. – Работайте, сроки поджимают!

– Слушаюсь! – ответил повеселевший инженер.

Главнокомандующий свернул голопроекцию кабинета инженера и снова уселся в кресло.

– Да, господа, вся надежда на вас! – негромко проговорил князь. – Я постараюсь ускорить подготовку к походу. Но и вы не подведите! Бог с ним, кораблем, еще построим, но там тридцать семь человек экипажа. И каждый из них чей-то сын, муж, брат или, как вы сейчас видели, племянник. Верните нам их!

– Мы сделаем все от нас зависящее! – просто ответил я.

Пробой реальности № 134

Ударная группа Японского императорского флота в составе авианосцев «Сикоку» и «Фусо», линкоров «Ямато» и «Мусаши», линейных крейсеров «Тонэ» и «Меко» в сопровождении трех десятков эсминцев, двух быстроходных танкеров-заправщиков и двух универсальных судов снабжения двигалась через Тихий океан к Североамериканскому континенту, чтобы нанести карающий удар по Сан-Франциско. Командовал эскадрой прославившийся в американо-японскую войну 1983 года полный адмирал Мусатаро Комура. Очередной конфликт между Японией и САСШ находился в стадии бурного кипения. На этот раз страны опять не поделили между собой Гавайские острова, переданные Японии по Лондонскому договору 1986 года.

Нагло поправ международные морские законы, американские корветы стали производить вблизи островов задержание и досмотр всех торговых судов. Правда, за пределами территориальных вод Японии.

Вскоре выяснилось, что вся возня возле островов была не более чем провокацией со стороны САСШ. Дождавшись, пока японцы, в нарушение соглашения о демилитаризованной зоне, подтянут в этот район несколько эсминцев, американцы обрушились на город и порт всей мощью тайно подошедшей эскадры линейных кораблей и авианосцев. Четыре японских эсминца не могли долго противостоять объединенной огневой мощи линкоров «Айдахо», «Айова» и «Массачусетс». А вслед за этим к островам подошли транспорты с десантом. Беззащитный Перл-Харбор оказался захвачен врасплох. Американцы незамедлительно принялись укреплять оборону, осознавая, что японцы не простят такую пощечину.

Однако японский ответ оказался асимметричным – ударная группа императорского флота пошла в поход на Сан-Франциско. Момент для атаки был предельно удачным – третий флот САСШ покинул базы на континенте и готовился к бою за Гавайи. Защищать Сан-Франциско было некому – пара судов береговой охраны не в счет.

Параллельным курсом, на удалении пятидесяти миль от японского отряда, шел русский подводный крейсер «Аскольд». Его заданием являлось отслеживание всех перипетий боевых действий между противниками. Командовал субкрейсером опытнейший морской волк, участник и руководитель нескольких десятков боевых походов, капитан первого ранга Василий Шарыгин.

Поскольку русский корабль мог одним залпом лучших в мире противокорабельных гиперзвуковых ракет «Палица» пустить на дно весь ударный отряд, японцы не без опасения относились к присутствию субкрейсера, несколько раз пытаясь вынудить его оставить сопровождение эскадры.

От строя отряда периодически отделялись несколько эсминцев и, включив активные сонары, начинали прощупывать толщу воды. На субкрейсере играли боевую тревогу, приводили в боевое положение оружие. Японцы, получив доклад от акустиков, что они слышат продувку торпедных аппаратов и пусковых установок, разворачивались и возвращались в строй. Начинать первыми они небезосновательно опасались – за нападение на свой субкрейсер русские без раздумий помножат на ноль весь императорский флот, а не только одну эскадру.

Эта игра на нервах продолжалась все время похода. Когда до американского берега оставалось двести миль, японцы решились в последний раз перед серьезным боем прощупать русских.

– Боевая тревога! – в очередной (шестой раз за поход) скомандовал Шарыгин. Но на этот раз командир решил жестко отбить у самураев всякое желание проверять на прочность его нервы. – Всем занять места согласно боевому расписанию. Отсекам доложить о готовности! Приготовиться к ракетной атаке! Ввести в БИУС параметры линкора «Ямато». Стрельба одиночным, боевая часть «Палицы» – объемно-детонирующая! Ввести в ГСН увеличение дистанции срабатывания взрывателя до четырехсот метров! Пуганем их так, чтобы подштанники испачкали!

– Параметры цели введены в БИУС. Расчеты по стрельбе противокорабельной ракетой получены, – доложил штурман.

– Докладывает первый отсек! Тест систем ракеты закончен. ПКР «Палица» к старту готова!

– Пусковая – товсь!

– Есть, товсь!

– Пли!!!

Из шахты вырвалась тяжелая противокорабельная ракета. Поднявшись над водой на пятьдесят метров, «Палица» врубила маршевый двигатель и ушла в сторону эскадры. Японцы, поняв, что доигрались, попытались задействовать план противоракетной обороны, но даже не успели отдать всех нужных команд – дистанция между субкрейсером и линкором составляла не десятки миль, а десятки кабельтовых. По меркам ракетной атаки – в упор! ПКР преодолела разделяющее корабли расстояние за несколько секунд.

Ракета взорвалась в воздухе буквально в паре кабельтовых от борта «Ямато». Линкор качнуло взрывной волной, с палубы и надстроек смело три десятка зазевавшихся матросов. Командир линкора, контр-адмирал Такэси Нисимура, вытер шелковым платком обильно струившийся по лицу пот и пробормотал сквозь зубы длинное, заковыристое ругательство.

Не успел развеяться дым от взрыва ракеты, как вокруг эскадры разлилось белое сияние. Через пару секунд светящийся туман пропал, но вместе с ним пропали и корабли.

Узнав об этом происшествии, жители Сан-Франциско высыпали на улицы, громкими воплями славя Господа за чудесное спасение. Президент САСШ Джим Керри долго возносил благодарственные молитвы, стоя на коленях посреди Овального кабинета.

Но в то же самое время, в том же кабинете, но другой реальности президент США Барак Хусейн Обама скрежетал зубами от злости. Появившиеся, словно из ниоткуда, громадные корабли, казалось, сошедшие с экранов старой военной кинохроники, несущие японский флаг, вдребезги разнесли Сан-Франциско и ушли в сторону открытого океана. Попутно они утопили не ожидавший нападения атомный авианосец «Нимиц» вместе с несколькими другими кораблями.

Все мировое сообщество пребывало в шоке. Такое событие уже нельзя было списать на происки несуществующей Аль-Каиды. Естественно, что правительство Японии в ужасе открестилось от этой эскадры, объявив нападавших самозванцами и террористами.

Нападение произошло в субботу шестого октября – когда в Сан-Франциско проводился военно-морской парад и аэрошоу в рамках Недели Флота. В восемь часов тридцать две минуты на западном побережье заметили яркую вспышку, словно где-то в океане рванула атомная бомба.

На загоризонтной радиолокационной станции системы предупреждения о ракетном нападении авиабазы Биле в Калифорнии зафиксировали мощнейшие помехи в ионосфере, парализовавшие работу СПРН северо-западного побережья. Учитывая, что никаких сообщений о повышении солнечной активности или электромагнитных возмущениях не поступало, дежурный офицер, до прояснения ситуации, объявил «желтую тревогу» (DEFCON 3). Через пятнадцать минут постепенно затухающие помехи локализованы в океане на удалении 30 миль от Сан-Франциско. Для обнаружения их источника на авиабазе Фресно Йосемит начинают готовить в вылету дежурную пару «Ф-16».

В этот момент в пяти милях от входа в бухту Сан-Франциско готовились к параду авианосец «Нимиц», ракетный крейсер «Принстон», универсальный десантный корабль «Пелелиу», ракетный фрегат «Вандегрифт», раритет времен Второй мировой – транспорт типа «Либерти» «Джереми О’Браен». Эсминец «Сэмпсон» полным ходом спешил к основной группе, но все еще находился от нее на расстоянии пятнадцати миль.

В самом порту, возле пирсов № 30, 31, 32, стояли открытые для посетителей эсминец «Хиггинс», два тральщика, корабли Береговой охраны США «Бертольф» и «Алерт». Очереди к трапам желающих совершить экскурсию тянутся на десятки метров. Кроме этих кораблей пользуются популярностью подводная лодка «Пампанито», превращенный в музей авианосец «Хорнет», транспорт «Кейп Могикан» и ряд других крупнотоннажных кораблей Резервного флота (Ready Reserve Fleet), стоящих на вечном приколе у пирсов старой базы военно-морского флота в Аламиде.

Несмотря на раннее время, берега залива усеяны людьми, в парке «Золотые ворота» настоящее столпотворение. Поглазеть на шоу собралось больше миллиона жителей города и гостей, специально приехавших со всего западного побережья. Бухта заполнена прогулочными катерами и яхтами – в количестве почти полутора тысяч, – экипажи и пассажиры которых готовятся любоваться парадом.

С восьми часов утра в небе выписывают фигуры высшего пилотажа винтовые самолеты асов из команды Sean D. Tucker & Team Oracle. Здесь и спортивные монопланы, и антикварные бипланы, и реплики-новоделы, и бережно восстановленные боевые самолеты времен Второй мировой войны. На час дня запланированы групповые выступления пилотажных групп «Голубые ангелы» (US Navy Blue Angels) на истребителях Ф/А-18 «Супер Хорнет» и «Патриоты» (Patriots Jet Team) на «Альбатросах»[80]. Часом позже зрителей будут развлекать гости – пилотажная группа ВВС Канады «Снежные птицы» (Snowbirds). Затем запланирован пролет различных самолетов и вертолетов военно-морского флота и Береговой охраны США, включая патрульные P-3 «Орион», Р8А «Посейдон», конвертопланы «Оспрей», Ф-15 «Игл», Ф-35, АВ-8Б «Хариер».

Пробой между реальностями такой большой массы, как целая эскадра, вызвал кроме традиционной яркой вспышки ряд побочных эффектов – электромагнитный импульс вывел из строя часть электронной аппаратуры. Приготовившиеся к параду корабли испытывают сложности с радиосвязью, а у эсминца «Сэмпсон» в придачу отказывает РЛС.

Адмирал Мусатаро Комура получает доклад об отказе систем спутниковой навигации, о потере связи со Штабом Флота, дежурным звеном истребителей и самолетом ДРЛО. Внезапно адмиралу докладывают, что РЛС фиксирует береговую черту, соответствующую Сан-Франциско. И дистанция составляет всего 60 километров. Впрочем, Комуре некогда раздумывать, каким образом белый светящийся туман перенес отряд на двести миль к востоку, – в воздухе замечены множественные цели, которые просто не могут быть не чем иным, как вражескими самолетами.

Повинуясь приказу командующего, линкоры «Ямато» и «Мусаши», линейный крейсер «Тонэ» и двадцать эсминцев берут курс NNO. Авианосцы в сопровождении крейсера и «Меко», десяти эсминцев и кораблей снабжения отстают и держат мористее на NW. С «Фусо» поднят самолет ДРЛО и две пары истребителей-перехватчиков «Митсубиши А-12» «Сидэн», с «Сикоку» – три пары истребителей-бомбардировщиков «Накадзима Б14Н» «Ичи» для доразведки целей. Основные силы авиагрупп на авианосцах готовятся к бомбо-штурмовому удару по авиабазам, порту, верфям.

На эсминце «Сэмпсон» восстановили работу РЛС и с громадным удивлением обнаружили в пятнадцати милях мористее большую группу крупных надводных быстроходных кораблей и взлет самолетов. Поскольку связь еще не восстановлена, командир эсминца не может выйти на командование и определить принадлежность неизвестных кораблей. На парад ждали канадцев, но они планировали прислать фрегат и пару сторожевиков, а тут… полным ходом прет эскадра под сорок единиц. На всякий случай командир приказывает объявить тревогу, не подозревая, что обнаружен парой «Сидэнов», и ударная группа артиллерийских кораблей, ведомая «Ямато», уже делает поворот и ложится на курс сближения.

С «Сикоку» и «Фусо» начинают подниматься авиагруппы – полторы сотни боевых самолетов. Жить «Сэмпсону» остается считаные минуты – головной линкор японцев открывает огонь. В течение трех минут американский эсминец получает три попадания главным калибром. В носовой части разгорается сильный пожар, корабль ложится на левый борт, что делает невозможным использование противокорабельных ракет.

В этот самый момент к поврежденному эсминцу приближается вертолет, посланный с ракетного фрегата «Вандегрифт» сразу после потери связи. Пилот устанавливает с «Сэмпсоном» визуальный контакт и тихо матерится – прямо на его глазах в терпящий бедствие, горящий эсминец попадает четыре снаряда, еще дюжина ложится близким накрытием. «Сэмпсон» тонет. Едва успев передать на фрегат результаты наблюдения, вертолет попадает под удар японских истребителей и, объятый пламенем, рушится в океан.

На кораблях готовящегося к параду отряда объявлена боевая тревога. Включены РЛС. Система спутниковой связи не восстановлена. С «Нимица» в воздух поднимается дежурное звено «Суперхорнетов» и самолет ДРЛО. Им не везет – через пару минут после взлета они попадают в прицел «Сидэнов». Система оповещения о радиолокационном облучении срабатывает, но, увы, поздно. Летчики успевают катапультироваться.

Японцы засекают массированное включение корабельных радиолокаторов и фиксируют взлет самолетов. Комура догадывается, что ему противостоит корабельная группировка, имеющая в своем составе авианосец. Заподозрив ловушку, адмирал все-таки командует атаку.

Японские линкоры переносят огонь на парадный ордер противника. Эсминцы ускоряются и вырываются вперед, готовясь к торпедной атаке. С самолетов-разведчиков подтверждают наличие у американцев большого авианосца. С «Нимица» успевает подняться еще три пары «Ф-18» с ракетами «воздух – воздух». И это… все! «Ямато», «Мусаши» и «Тонэ» обрушивают на него настоящий град снарядов – система «Иджис»[81] задействует против них противоракеты, но перехватывает всего десяток из более чем сотни. Авианосец получает полсотни попаданий главным калибром в надстройку и полетную палубу. Уничтожены антенны РЛС, пусковые установки зенитных ракет, подъемник. Разгорается пожар от разлитого топлива с разбитых прямо на палубе «Суперхорнетов». Гигантский плавучий аэродром теряет способность принимать самолеты.

Ситуация для американцев проясняется – идет настоящий бой. С крейсера «Принстон» и фрегата «Вандегрифт» запускают противокорабельные ракеты «Гарпун» и крылатые «Томагавк». Слишком поздно – один из попавших в авианосец «Нимиц» полуторатонных бронебойных снарядов, последовательно пробив полетную палубу, палубу технических служб и ангар (оторвав крыло у одного из самолетов), взрывается в зале подготовки вооружения, где оружейники готовят для авиагруппы несколько противокорабельных ракет. Боеголовки «Гарпунов» детонируют – сильнейший взрыв разрушает несколько смежных отсеков, в том числе кормовую ядерную силовую установку. Автоматика успевает заглушить реактор, но командир «Нимица» понимает – жить его кораблю остается пара минут. Без зенитного прикрытия, без радиолокаторов, с развороченной полетной палубой – он не более чем мишень.

С берега видят черный дым над авианосцем и инверсионные следы запущенных ракет. Тревоги и паники среди зрителей нет – никто не понимает, что происходит на кораблях, принимая боевые действия за элемент ожидаемого шоу. Хрустит на зубах попкорн, пузырится в стаканах «Кола»… о том, что в нескольких милях от них гибнут люди, никто даже не догадывается. Связи ведущих бой кораблей со штабом по-прежнему нет – на берегу по-прежнему царит оживление перед трапами открытых для экскурсии кораблей.

Японские РЛС засекли массовый старт ракет с кораблей противника. Задействован план противоракетной обороны «Хассен». Это одна из «домашних заготовок» японского флота. Имея в основных вероятных противниках Российский флот, вооруженный гиперзвуковыми ПКР «Палица», японцы выработали своеобразный метод противодействия. В момент обнаружения приближающихся противокорабельных ракет на авианосцах, линкорах и линейных крейсерах отключаются радиолокаторы. Орудия крупного и среднего калибра открывают огонь в направлении подлетающих ракет шрапнелью и специальными снарядами, заполненными кусочками фольги, создавая помехи для головок самонаведения.

В результате этих действий два «Гарпуна» уничтожены, а еще два сбились с курса и самоуничтожились. К сожалению, остальные ракеты достигли целей. Три головных японских эсминца получили по одной ПКР. Бесконтактные взрыватели – страшная штука. Подрыв 225-килограммовых боеголовок над надстройками приводит к полной недееспособности кораблей – буквально сметены антенны РЛС и дальномерные посты. Давать ход и стрелять эсминцы еще могут, но попадать в кого-нибудь – уже нет. Однако японцы продолжают атаку – «Нимиц» виден невооруженным глазом. Огонь артиллерии усиливается.

Всего в течение двух минут по американским кораблям выпущено двадцать четыре 460-миллиметровых снаряда, восемь 356-миллиметровых, сорок 152-миллиметровых. Система «Иджис» снова отработала противоракетами – снаряды главного калибра принимаются за баллистические боеголовки. Отклонено с опасной траектории восемь штук, но остальные находят свои цели – универсальный десантный корабль «Пелелиу», принимаемый японцами за легкий авианосец, получает десяток крупнокалиберных бронебойных «подарочков». Последствия: пожар, внутренние взрывы, сильный крен на правый борт. УДК практически выведен из строя. Больше повезло ракетному крейсеру «Принстон» – в него попал всего один шестидюймовый осколочно-фугасный снаряд, немного повредив надстройку. Боеспособность не потеряна, но моральный дух экипажа стремительно падает.

Крейсер и фрегат успевают дать еще один ракетный залп – «Принстон» выпускает четыре «Гарпуна» и четыре «Томагавка», «Вандегрифт» – два «Гарпуна». Причем ракеты стартуют в направлении японских кораблей по пеленгу – просто «в ту сторону». Это происходит из-за перегрузки системы «Иджис» – она занята отражением приближающихся на малой высоте воздушных целей – на подходе первая волна истребителей-бомбардировщиков – тридцать два «Ичи».

Они обрушиваются на американцев через полминуты. Горящий «Нимиц» и сильно кренящийся «Пелелиу» временно оставлены в покое – атакуются ракетный крейсер и фрегат. Невзирая на предельно точный зенитный огонь, японцы, потеряв четырнадцать самолетов, прорываются к кораблям и наносят бомбовый удар. В «Принстон» попадает три пятисоткилограммовые бомбы – две в надстройку, вдребезги разнося фазированные антенные решетки комплекса РЛС, а одна – в вертикальные пусковые установки, где находится еще несколько ракет. Боевые части двух «Томагавков» детонируют, вызывая окончательное разрушение ВПУ. Корабль мгновенно ослеп и потерял свои кулаки. Фрегат пострадал меньше – ему досталась всего одна бомба, вызвавшая пожар на корме. Японцы уходят на второй круг, собираясь повторить бомбардировку. И ведь это только первый эшелон – за ним с пятиминутным промежутком следует второй, состоящий из сорока восьми истребителей-бомбардировщиков «Ичи».

Увлекшись борьбой с воздушными целями, американцы проморгали надводную опасность – японские эсминцы выходят в торпедную атаку на «Нимиц», практически в идеальных условиях – по ним никто не стреляет. Гигант получает в борт восемнадцать торпед. Огромные столбы воды взлетают выше верхушки мачты. Множественные пробоины, через которые вода поступает в корпус сотнями тонн. Считающийся практически непотопляемым, суперавианосец, самая большая боевая машина на планете, опрокидывается и в считаные секунды идет на дно вместе со всем многотысячным экипажем и десятками реактивных самолетов в ангаре.

Головная тройка эсминцев, отстрелявшись по «Нимицу», отворачивает в сторону, освобождая место для идущих следом. Десантному кораблю «Пелелиу», и без того имеющему сильный крен, хватает четырех торпед – он тоже опрокидывается и быстро тонет. Спастись успевает всего пятьдесят человек из трех сотен экипажа.

Понимая, что следующий на очереди он, ракетный фрегат «Вандергрифт» выпускает по эсминцам остаток (всего четыре штуки) противокорабельных ракет и открывает огонь из единственного орудия. Стрельба убийственно эффективна – ближайшие японские корабли получают по два «Гарпуна» и просто исчезают в облаке взрывов. Но 76-миллиметровые фугасные снаряды не причиняют противнику особого беспокойства – по крайней мере, так кажется – наблюдатели отмечают не менее десяти попаданий в головной эсминец, а тот продолжает идти прежним курсом.

Борьба не затягивается – десять артиллерийских кораблей против одного ракетного, расстрелявшего свой «главный калибр», – за пару минут фрегат схлопотал полсотни шестидюймовых гостинцев, превратившись в развалину, и погрузился в волны, пылая от носа до кормы.

От всего парадного ордера на поверхности моря остались только ослепший и обезоруженный «Принстон» и транспорт «Джереми О’Браен». Идущим на второй заход бомбардировщикам не пришлось долго возиться – восемь «пятисоток» гарантированно отправляют ракетный крейсер вместе со всем экипажем в гости к русалкам. А старичок-«либерти» получает всего одну торпеду от японского эсминца – в упор, с особым цинизмом. Однако последний привет «Принстона» находит адресата – четыре противокорабельных и четыре крылатых ракеты попадают в «Ямато». На линкоре разбиты все антенны РЛС, два дальномера из четырех, выбита половина зенитных расчетов, продырявлена дымовая труба, на корме начался сильный пожар.

Шесть успевших взлететь с «Нимица» Ф/А-18 сбили девять японских истребителей «Сидэн» и сами были уничтожены в «собачьей свалке». Но перед гибелью успели передать командованию состав вражеского флота и количество боевых единиц.

Только сейчас на находящихся в гавани боевых кораблях объявлена тревога. С борта стоящих у пирсов кораблей гонят посетителей. На «Суперхорнеты» пилотажной группы «Голубые ангелы», находящейся на авиабазе Моффет, начинают подвешивать боевые ракеты. Люди на берегу наконец-то поняли, что в море разыгралось сражение. Начинается паника – тысячи людей бросаются к автомобильным стоянкам. В чудовищной давке затаптывают насмерть сотни человек.

А японцы все ближе – линкоры выходят на дистанцию эффективного огня и принимаются закидывать полуторатонными «чемоданами» город и порт. Случайным попаданием поврежден центральный пролет моста «Золотые ворота». Сразу полтора десятка бронебойных снарядов главного калибра поражают эсминец у пирса № 32. Под раздачу кроме «Хиггинса» попадают сторожевики Береговой охраны «Бертольф» и «Алерт», а также подводная лодка-музей «Пампанито». Все они тонут прямо у причалов. Достается и гражданским – десятки яхт и моторных лодок уничтожены шальными восемнадцатидюймовыми снарядами.

Третья волна японских самолетов – сорок восемь истребителей-бомбардировщиков «Ичи» и пятьдесят четыре истребителя-перехватчика «Митсубиши А-12» «Сидэн» – наносят ракетно-бомбовый удар по авиабазам Аламида и Моффет. Отдельно достается авианосцу-музею «Хорнет». База Аламида уже давно оставлена военными – сейчас на ней стоянка частных самолетов. Все они разбиты в хлам – японским пилотам некогда рассматривать цели на земле. На базе Моффет полному разгрому подверглись так и не успевшие взлететь самолеты пилотажных групп «Голубых ангелов» и канадских «Снежных птиц».

«Ичи» возвращаются на авианосцы для пополнения боезапаса, а «Сидэны» развлекаются, гоняясь за спортивными самолетами и сбивая поднявшиеся для ведения прямых репортажей вертолеты телекомпаний. «Ямато», «Мусаши», «Тонэ» ведут огонь по верфям, топливным терминалам и пирсам. Вошедшие в гавань японские эсминцы внезапно дают залп по мирно сидящим на травке и сосущим пиво в парке «Золотые ворота» зрителям шестидюймовыми осколочно-фугасными снарядами. Многие из зевак так и не успели сообразить, что любопытство может выйти боком – потери исчисляются сотнями.

По Третьему флоту США, ВВС и Корпусу Морской пехоты объявлена тревога. На военно-морской базе в Сан-Диего готовится к выходу группа в составе двух ракетных эсминцев и ракетного фрегата. Из Перл-Харбора к Сан-Франциско отправляется авианосная ударная группа во главе с авианосцем «Рональд Рейган». Из районов боевого патрулирования в Тихом океане вызваны две атомные подводные лодки типа «Вирджиния». Но сколько им всем идти до подвергшегося нападению города?

Надежда только на авиацию – на авиабазах военно-морских сил, Корпуса морской пехоты, военно-воздушных сил Национальной гвардии по мере прибытия из увольнения летчиков формируется смешанная авиагруппа. Но на это уходит слишком много времени – суббота, пилоты и персонал отдыхают в торговых центрах и барах. Проходит почти два часа, прежде чем американцы поднимают с баз Лемур, Мирамар и Фресно Йосемит ударные самолеты с висящими под крыльями противокорабельными ракетами.

За это время японцы превратили Сан-Франциско в пылающий костер и двинулись в сторону открытого океана. Возглавляемый «Ямато» отряд артиллерийских кораблей успел отойти от разрушенного города на шестьдесят четыре мили. Но первым делом воздушная армада атакует авианосный отряд. Он не подходил к берегу и теперь находится пятьюдесятью милями мористее своих линкоров.

В первой волне летит почти сотня самолетов – сорок два «Ф-16» прикрывают пятьдесят шесть «Ф-18». Пуск «Гарпунов» произведен, не входя в зону патрулирования палубной авиации. Предварительная селекция целей производится с самолетов дальнего радиолокационного обнаружения и разведывательных беспилотников.

С «Фусо» и «Сикоку» успевают поднять перехватчики, но «против лома»… В залпе – полсотни ракет с проникающими боевыми частями. Почти все японские корабли получают по три-четыре попадания. Но если для тяжелых кораблей это только весьма болезненный укус, то большая часть легких теряет боеспособность и ход. Четыре эсминца тонут в течение пятнадцати минут. На «Меко» бушуют пожары, «Фусо» заработал сильный дифферент на корму, на «Сикоку» повреждены полетная и ангарная палубы.

Завязывается воздушный бой – у японцев больше перехватчиков, но у американцев более дальнобойные ракеты класса «воздух – воздух». Силы примерно равны – самолеты обеих сторон падают в море с пугающей регулярностью. Потеряв половину «Ф-16», американцы поворачивают. Японцам досталось немного сильнее – потеряно примерно две трети перехватчиков. Уцелевшие садятся на «Фусо», который спрямил дифферент затоплением носовых отсеков. «Сикоку» из-за повреждений принимать самолеты не может. Скорость авианосного отряда резко падает.

Но следующий удар американцы наносят по отряду линкоров. У каждого «Суперхорнета» осталось по одной противокорабельной ракете. На этот раз селекция целей произведена не равномерно – в головки самонаведения введен запрет на атаку целей с тоннажом ниже двадцати тысяч тонн. И все «Гарпуны» достаются трем кораблям – «Ямато», «Мусаши» и «Тонэ». Они остаются на плаву, но язык не повернется назвать эти пылающие развалины боевыми кораблями. Средства наблюдения и связи, главный и вспомогательный калибры, зенитные автоматы и пусковые установки полностью выведены из строя. Многочисленные пожары, аварийные команды не справляются. «Ямато» и «Тонэ» вдобавок теряют ход. Эсминцы окружают поврежденных лидеров, но практически ничем не могут им помочь. Однако японцы не привыкли сдаваться: потерявшие ход корабли берутся на буксир, хотя всем уже понятно – живыми из такой передряги не выбраться.

На подходе вторая волна – тридцать четыре «Ф-18» с двумя «Гарпунами» каждый и четырнадцать «Ф-16». Не связываясь с воздушным прикрытием авианосцев, группа атакует линкоры. Еще по десятку ПКР с проникающими боевыми частями, и гиганты один за другим идут на дно. Затем наступает черед избиения эсминцев – из двадцати остаются на плаву двенадцать, половина из которых сильно повреждена.

Дождавшись, когда американцы, истратив все ракеты, уйдут на доснаряжение, японцы перегруппировываются – сохранившие ход эсминцы снимают часть команд с поврежденных и уходят догонять авианосцы. Оставшиеся решили послужить приманкой для очередного налета. Но он так и не состоялся – начался сильнейший шторм.

Все это время за перипетиями боя наблюдали из-под воды. Подводный крейсер «Аскольд» волей провидения тоже перенесся вместе с японцами. Когда отключилось освещение и погасли голоэкраны в центральном посту и боевых частях лодки, каперанг Шарыгин тихо, но отчетливо выругался. Несколько бесконечно долгих секунд русские моряки провели в полной темноте, пока не зажглась аварийная «красная» подсветка и бортовой компьютер вновь не запустил погасшие было экраны.

– Говорит центральный пост! Осмотреться в отсеках! Доложить о повреждениях! – взяв манипулятор внутрикорабельной связи, приказал командир.

– Первый отсек – повреждений нет, боевая система торпедно-ракетного комплекса перезагрузилась и работает в прежнем режиме.

– Докладывает БЧ-5 – накопители в норме. Все системы восстановились и работают исправно.

– БЧ-2 – работоспособность электронных систем восстановлена в прежнем объеме. Компьютерной диагностикой повреждение ракет и ракетных шахт не выявлено.

– Гидроакустическая группа – система гидролокации в норме. Контакт с японцами по пеленгу двести – потерян. Занимаемся восстановлением гидроакустического контакта.

– Есть, принял! – ответил командир и повернулся к «ареопагу» – присутствующим в центральном посту старшим офицерам крейсера: – И что это было, как вы думаете, господа?

– Новое оружие японцев? – предположил старший офицер. – Направленный электромагнитный импульс? Вы заметили, что удар произошел сразу после подрыва «Шквала»?

– Возможно! – рассеянно ответил штурман, сосредоточенно щелкая клавишами навигационного компьютера и глядя на голоэкран, где длинными колонками громоздились восьмизначные числа. – А этот импульс мог перенести нас на двести миль?

– Что?! – хором спросили сразу несколько человек.

– Игорь Дмитриевич, объяснитесь! – потребовал командир.

– Мы находимся на двести одиннадцать миль восточнее того места, где вы скомандовали ракетную атаку! – повернувшись к сослуживцам, объявил корабельный «звездочет».

– То есть как?!

– Судя по данным приборов подводной навигации, структура поля течения, в котором мы сейчас находимся, его соленость и температура воды полностью соответствуют течениям прибрежной зоны Западного побережья США. Если более точно, то мы где-то между Сан-Франциско и Санта-Крус…

– Возможна ошибка в определении координат из-за компьютерного сбоя? – спросил командир.

– С вероятностью 99,9 процента – исключена. Во-первых, чувствительная «начинка» навигационной системы во время сбоя не пострадала, поскольку ее энергоснабжение автоматически переключилось на автономную систему питания. Вырубились только голоэкраны, а в штатном режиме они замкнуты на основную энергетическую систему. Во-вторых, я трижды перепроверил все данные и расчеты каждого из имеющихся средств подводной навигации. Результат – тот же. Предлагаю подвсплыть на перископную и уточнить наше пространственное положение методами астронавигации.

– Принято! – сказал командир и скомандовал: – Боевая тревога! Приготовиться к всплытию на перископную глубину для астроориентирования! Рулевой – дифферент на корму десять градусов, всплываем на двадцать пять метров!

– Есть! Дифферент на корму десять градусов, всплытие на двадцать пять метров! – четко отрапортовал рулевой, плавно двинув на себя обе ручки управления движением крейсера.

– Расчетная глубина! – через пару минут доложил, глянув на приборы, штурман.

– Поднять антенны и перископ! – скомандовал командир.

– Приступаю к определению нашего местоположения! – сообщил штурман, разворачивая два дополнительных голоэкрана.

На несколько минут в центральном посту «Аскольда» словно воцарился вакууум, офицеры затаили дыхание, хотя режим «Тишина» на подлодке не объявляли. Штурман напряженно колдовал над приборами, время от времени издавая невнятные звуки, похожие на «нунихренасебе!».

– Все сходится! – оторвавшись наконец от голоэкрана, обратился штурман к командиру. – Наши координаты: 37 градусов 44 минуты северной широты и 120 градусов 27 минут западной долготы. Другими словами – мы в двадцати милях к западу от Сан-Франциско… И, кстати, связи с навигационным спутником нет!

– И со штабом флота – тоже! – добавил старший офицер.

– БЧ-4 – центральному посту! «Поповы», мать вашу, что со связью? – схватив манипулятор, прорычал Шарыгин.

– ЦП – БЧ-4! Пока не знаем, но тестирование показывает, что антенный комплекс в полном порядке! – растерянно ответил командир связистов. – Пару минут – все выясним!

– Может, поднимем антенну РЛС? – полупредложил-полуспросил старший офицер.

– Засекут! – напомнил штурман.

– И что? – поднял бровь старший. – Что нам америкашки сделают? Да и япам сейчас не до нас будет! А уточнить обстановку надо!

– БЧ-7 – Центральному! Поднять антенну РЛС! – решившись, скомандовал командир. – Акустик! Что слышно?

– Центральный, докладывает гидроакустик. Контакт по пеленгу двести восстановлен! Дистанция – двадцать два кабельтовых! – ответил гидроакустик. – По пеленгу триста двадцать удаление шестьдесят кабельтовых, отчетливо слышу шумы винтов группы надводных кораблей. Классификации не поддается – аналогов компьютер не нашел.

– Пеленг триста двадцать, дистанция шестьдесят – это у самого входа в залив! Интересно, кто это решил встретить япов? – задумчиво произнес штурман.

– Центральный – БЧ-7! Наблюдаем множественные воздушные и надводные цели. Часть из них идентифицируется как японцы. Они, судя по всему, поднимают самолеты. Но кроме них над заливом видим до двадцати скоростных объектов. А у самого порта четыре надводных цели. Одна из которых ну очень большая! Как бы не авианосец!

– Американский авианосец – это из области фантастики! – усмехнулся Шарыгин. – Но посмотреть на такое интересно! БЧ-5 – Центральному! Накопители в боевой режим! Рулевой! Самый малый! Курс – триста двадцать!

Наблюдение за развернувшимся сражением только добавило загадок. Японцы, конечно, запинали противника, но неожиданно американцы ответили чем-то вроде противокорабельных ракет. И вполне определенные сомнения внесли «поповы», доложив, что связная аппаратура в полном порядке – просто «свои» спутники пропали, а вместо них летают какие-то чужие, работающие на иных частотах и другим кодом. Причем спутников на порядок больше. И с американского побережья транслируется огромное количество сигналов, что совершенно не соответствует обычному довольно убогому фону.

Через полчаса специалисты БЧ-4 смогли перевести береговые и спутниковые радиосигналы в привычную кодировку. Большая часть из них оказалась дальновизирной – передавали изображение.

– Так, мне кажется, я понял, что это был за электромагнитный импульс и где мы находимся! – просмотрев несколько телепередач, озабоченно сказал Шарыгин. – Не так давно вот так же «повезло» нашим летунам в Индийском океане!

– Это те, которые за халифатским линкором охотились и в параллельный мир угодили? – почему-то вполголоса уточнил старший офицер.

Командир кивнул. По центральному посту пронесся дружный вздох – не каждый день вдруг оказываешься в другом мире.

– К счастью, теперь отсюда есть выход! – успокоил подчиненных Шарыгин. – Если это, конечно, тот самый мир – местные ребята, у которых я замечательно провел отпуск, утверждали, что реальностей сорок девять штук!

– Ох, командир, твоими бы устами… – напряженно сказал штурман. – И как нам теперь с этими твоими друзьями связаться?

– Пока никак! – огорошил командир. – Мы такой вариант, сами понимаете, не обговаривали. Думаю, что, когда командование узнает, что мы провалились, само выйдет на них, а уж они свяжутся с нами! Спокойно, ребята, Россия нас не оставит!

Глава 15

Подготовка к экспедиции проходила на базе российских Космических войск, которым и принадлежали стратокрейсеры. Уже на месте выяснилось, что их всего два – «Аврора» и «Паллада». Непосредственная подготовка «Авроры» много времени не заняла – огромный воздушный корабль обслуживался с той же простотой, что и самолет. Но нам пришлось задержаться – ждали результатов испытаний на прочность различных материалов.

Казаки и офицеры Атаманского полка, в том числе наши старые знакомые Олег Эйвазов и Максим Соколов, прибыли на базу к вечеру. Олег должен возглавить десантный наряд на «Авроре».

При ближайшем рассмотрении стратокрейсеры оказались немного иными по форме и содержанию, нежели на изображении. Конструктивно они походили на матрешку или подводную лодку – один корпус внутри другого. Поскольку имели два корпуса, вложенных один в другой – легкий и прочный. Только в отличии от подлодок, прочным был внешний, а легким внутренний. Маневровые и ходовые двигатели, вспомогательные агрегаты и цистерны с водой, служащей топливом плазменным турбинам находились под надежной наружной броней, грузовой и жилой отсеки располагались во внутренней легкой капсуле. Обшивка реально была настоящей броней – материал представлял собой сложный полимер, армированный мономолекулярными вольфрамовыми нитями. Толщина местами достигала ста миллиметров. Масса кораблей с полной загрузкой составляла восемьсот тонн.

Жилой отсек стратокрейсера оказался довольно просторным. Так называемая главная рубка – кабина экипажа и большой пассажирский салон с рядами удобных кресел и широким, почти полтора метра проходом между ними, санузел с душевой, медицинский отсек со всем оборудованием, необходимым для проведения самых сложных хирургических операций. Два лифта, ведущие в шлюзовую камеру и грузовой трюм.

Впервые попав в помещение главной рубки мы на секундочку даже усомнились в правильности выбора этажа (лифт делал три остановки!). В длинном коридоре располагались непонятные мне конструкции, больше всего напоминающие огромные гробы. Девять таких штуковин, размером два метра в длину, полтора в ширину и метр в высоту, стояли в ряд, торцами к стене. Сопровождающий нас Антон Крюков объяснил, что это, противоперегрузочные «танки», на пилотском жаргоне именуемые «коконы».

Антон подошел к одному из коконов и хлопнул ладонью по небольшой сенсорной панели на боковой стороне. Крышка «гроба» быстро, но плавно поднялась вверх-назад, как фонарь современного истребителя. Внутри «танка» находилось сиденье и пульты управления. Мне показалось, что оно несколько великовато для обычного человека.

– Совершенно верно! – подтвердил мое наблюдение Антон. – Сиденье предназначено для размещения человека в пилотском скафандре. Садишься внутрь, крышка закрывается, и внутренность танка заполняется субстанцией, являющейся родной сестрой той жижи, что заполняет место между слоями в «Юшмане». На первых моделях коконов внутрь поступала соленая вода.

– А, припоминаю, – сказал я, пытаясь удобно устроиться на ковшеобразном сиденье, свободно вместившим бы две моих задницы. Мне это не очень удавалось. – Такую фигню предлагал Циолковский, якобы тело, погруженное в соленую воду, может переносить гораздо большие перегрузки. Чего-то я потом и у Беляева читал, в романе, если мне память не изменяет, «Прыжок в ничто». Там во время старта ракеты пассажиры и экипаж в гробы с водой ложились. Но там экипаж управлял полетом вслепую, или шел на автоматике, а здесь…

– А здесь все данные выводятся тебе на внутришлемный монитор, – подхватил Антон. – Можно вообще включить режим полного присутствия!

– Знаю-знаю, – ответил я, – мы, готовясь к африканскому рейду изучали пилотские шлемы «Бармица». Там внутри шлема даже не монитор, а голографическая развертка, да и в перчатки встроены сенсоры, заменяющие ручки управления. Если кокон предназначен для человека в скафандре, то зачем здесь пульт управления, головизоры и джойстики?

– Это для обычных рейсов, – ответил Антон. – Ведь не на каждом задании требуется маневрирование на гиперзвуковых скоростях. А сиденье вполне можно подогнать по фигуре. Вот там, слева рычажок.

Я тронул указанный рычажок, и сиденье подо мной послушно уменьшилось, заполнившись чем-то упругим. Наверное, опять тем киселем, что здесь суют во всю защитную одежду. Антон тем времен пояснил, что столь большие размеры коконов обусловлены тем, что каждый модуль полностью автономен и в случае аварии может служить спасательной капсулой. Десантный отсек при катастрофе сбрасывался целиком – вместе с санузлом, что интересно.

– Ну, и на какие нагрузки рассчитаны эти танки? – поинтересовался я.

– На двадцать «же», – ответил Антон. – А конструкция корабля рассчитана на сорокакратные нагрузки. Крейсер может легко маневрировать на скоростях до шести «Махов».

Непосредственно под жилым отсеком находилась промежуточная техническая палуба, где размещалось электронное оборудование и вспомогательные батареи. Кроме вместительного грузового трюма в самом хвосте воздушного корабля имелся небольшой ангар, вмещающий десантно-штурмовой турболет «Сова».

Мои друзья были в полном восторге от корабля, но я не мог разделить их чувства в полной мере. Мне слишком хорошо запомнился великолепный спейсер моего альтер эго. Этот корабль не зря принадлежал к классу «Экстра» (Правда, был там и класс «Абсолют», в несколько раз превосходивший «Экстру» по размерам и энерговооруженности). В двадцать третьем веке уже не пользовались реактивными двигателями, зато вовсю эксплуатировали гравитацию. Начиная от искусственной гравитации помещений, гравилокаторов и приемопередатчиков на гравиволнах, до гравитационных двигателей, гравитационных пушек и гравитационных реакторов. Здесь, в «бета-мире» делали первые шаги в этом направлении. Уже несколько лет использовались локаторы и средства связи. Но даже их скромные успехи были недостижимы в «базовом» мире. Во время краткого пребывания в Москве, перед поездкой за Ушаковым я успел немного просмотреть открытые научные публикации по этой теме, и только в одной статье нашел робкое предположение, что гравитационные волны могут двигаться быстрее фотонов. Это был даже не шаг, а просто легкий наклон в нужном направлении. Ну, ничего, дай бог, со временем раскачаются!

На стратокрейсере нам пришлось провести несколько полноценных тренировок, отрабатывая свои действия в многочисленных штатных и нештатных ситуациях. Но буквально на следующий день к «Авроре» подкатил огромный трейлер с десятиметровым шестигранным цилиндром на прицепе. Диаметр контейнера составлял полтора метра. Из сопровождающих тягач мобилей выбралась бригада монтажников и сияющий, как начищенный пятак главный инженер Путиловского завода.

– Добрый вечер, господа! – радостно приветствовал нас Михаил Иванович. – Вот, смотрите, что нам удалось сделать за пару суток! Ребята, запускай!

Кто-то из монтажников щелкнул нарочито грубоватыми кнопками на небольшом пульте дистанционного управления и… грани контейнера начали расходиться, а изнутри полезли какие-то рейки, обмотанные проводами и шлангами. Всего пара минут – и перед нами высилось гигантское кольцо, через которое можно смело протаскивать авианосец.

– А… – только и сказал Гарик, задирая голову.

– Вы с размерами не погорячились? – озадаченно спросил инженера Мишка. – Оно же чуть не вдвое больше, чем требуется!

– На самом деле диаметр больше необходимого в три раза! – гордо сказал Михаил Иванович. – Но мы посчитали сей факт несущественным – запас, как говорится, карман не тянет. Просто мы использовали для монтажа «окна» портала уже имеющуюся у нас конструкцию орбитального зеркала. Только пленку сняли, а так сказать, «оправу» оставили. Прочность рамы просчитана уже давно и отвечает вашим спецификациям. Устройство, как видите, самораспаковывающееся. К тому же контейнер можно сбрасывать на воду. Мало того – в основании рамы есть балластные цистерны. Чтобы протащить через «окно» корабль, достаточно притопить часть рамы.

С прибытием самого важного груза вокруг «Авроры» завертелась предстартовая суматоха. Подкатили заправщики и зарядники, оружейники готовили целый комплект разноцелевых ракет – от «воздух – воздух» до противоспутниковых. Монтажники упаковали раму в контейнер, который тоже занял место в трюме.

Нас на время проведения подготовительных работ попросили с летного поля удалиться. И мы потопали в офицерскую гостиницу, где до вылета размещались атаманцы.

Олега Эйвазова я нашел в его номере. Есаул, насвистывая веселый мотивчик, сосредоточенно приклеивал что-то монтажной пеной к сапогу десантного бронекомбинезона «Юшман». При ближайшем рассмотрении это оказались ножны его любимого ножа.

– Да, ножик в стратосфере – вещь незаменимая! – язвительно сказал я. – Наверняка покруче противокорабельных ракет!

– Зря иронизируешь! Все наши стреляющие железки – дело хорошее, но я ещё ни разу не слышал, чтобы нож дал осечку! – серьезно ответил мне Олег. – Что там за суета началась?

– Привезли рамку «окна», – объяснил я. – И начали предполетную подготовку.

– Ну, это надолго! – протянул Олег. – Часа на четыре, если не больше. Только на установку вооружения сколько времени уйдет! Потом проверка систем… В общем – нас на погрузку ближе к полуночи пригласят.

– Так, может, мы пока пульку распишем? – предложил я. – Сейчас Мишка с Гариком придут – нас как раз четверо будет.

– Надеешься отыграться за вчерашнее? – усмехнулся Олег. – Ну, что же, реванш так реванш! Милости просим!

В дверь номера дружно, сталкиваясь локтями, ввалились мои друзья.

– Кто здесь говорил про реванш? – грозно вопросил Горыныч. – Это будет не реванш, а разгром, Ватерлоо!

– Кто выступит в роли Наполеона? – снова усмехнулся Олег.

– Можно, Наполеоном буду я? – раздался из коридора знакомый голос.

– Мать вашу, это же Владислав! – воскликнул я. Через секунду в номер вошел и, обменявшись со всеми крепким рукопожатием, пристроился у стола войсковой старшина Косарев.

– Владка! Рад тебя видеть! – Горыныч хлопнул Косарева по плечу. – Какими судьбами тебя занесло к нам? Решил навестить старых друзей?

– И это тоже! – улыбаясь, сказал Влад, – но вообще-то я назначен командиром экспедиционного отряда.

– Вот как! Отлично! – порадовался я. – Значит, снова вместе в бой!

– Вот насчет этого я и хотел поговорить! – сказал Влад. – Главнокомандующий, назначая меня на эту должность, был краток. Он сказал, что про цель, методы и вероятного противника экспедиции мне расскажете вы. Давайте, черти, просвещайте!

– К цели надо подкрадываться тихо, на мягких лапах! – сказал я. – В нашем мире наверняка все перебаламучено из-за нападения японцев! В общем, для начала перегоняем «Аврору» в «Мир ИД»…

– Прости, как ты сказал? – удивленно вскинул на меня глаза Влад.

– Мир императора Дмитрия! – объяснил я и продолжил: – Через «Мир ИД» следуем до Тихого океана. Там открываем небольшое окно в наш базовый мир, связываемся с «Аскольдом», назначаем рандеву, разворачиваем большое «окно», протаскиваем субкрейсер и… всё! Вот такой простой план. Надеюсь, что никаких боестолкновений по пути не будет.

– Хорошо, раз принципиальное решение принято, то слушайте боевой приказ! – подвел итог Косарев. – Сейчас всем отдыхать. К двадцати трем часам все регламентные работы на «Авроре» будут закончены. К этому времени десантники должны стоять возле трапа. Вылет ровно в двадцать три двадцать!

Глава 16

Путь предстоял неблизкий, но при максимальной скорости стратокрейсера – относительно недолгий. Первая половина маршрута проходила над Евразийским материком. Достигнув нижней границы стратосферы, «Аврора» набрала крейсерскую скорость – пять тысяч километров в час. Лететь в пассажирском салоне оказалось делом приятным – примерно как бизнес-классом на комфортабельном воздушном лайнере. Только вместо фильма на огромный, три на три метра «экран» головизора, транслировали картинки с многочисленных камер наружного обзора. Изображение, разделенное на сорок сегментов, показывало вид со всех сторон. Внизу быстро промелькнула европейская часть России, затянутый облаками Урал, затем мы долго любовались «зеленым морем тайги», перемежаемым черными грозовыми фронтами.

Полет проходил штатно, по графику. Через пару часов «Аврора» миновала тонкую цепочку Курильских островов, и вот уже под брюхом виднеются только серые барашки волн Тихого океана.

Поскольку ужин остался в далеких воспоминаниях, а обед мог по разным причинам отодвинуться на неопределенное время, решили позавтракать. Десантники раздали всем присутствующим армейские саморазогревающиеся пайки. С этими штуками мы уже имели дело во время африканского рейда. Паёк представлял собой четыре трехсотграммовых контейнера, объединенных в один блок. С виду что-то вроде гипертрофированной упаковки йогуртов. После снятия крышки из фольги содержимое нагревается за считаные секунды. Мне достался наваристый борщ, пампушки с жареным луком, винегрет и свиная отбивная с гарниром из картофельной соломки. Краем глаза я заметил, что у Машеньки харчо, рагу из баранины и лобио. Вкуснотища! Такие обеды у нас не в каждом ресторане подадут. После опустошения контейнеров требовалось потянуть за торчащий из днища кончик шнура, и упаковка в течение получаса распадалась на малозаметные кусочки.

На полиэкране по-прежнему виднелись только волны. Олег заварил крепкий кофе по старому семейному рецепту. Курящие закурили. Сама обстановка настраивала на неспешную беседу. Мы долго и со вкусом обсуждали проведенные в «Мире ИД» сухопутные и десантные операции, местный командирский корпус, перспективы внешней политики. Половина сидящих вокруг десантников успела «приятно» провести отпуск в боях и походах начала семнадцатого века. А остальные только собирались это сделать. Межвременной туризм приобрел в «Бета-мире» статус модного развлечения.

Наш приятный диалог прервал громкий сигнал. И тут же на полиэкране пропало изображение с нижних камер.

– Что случилось, Антон? – спокойно поинтересовался Косарев по внутренней связи.

– Пока не знаю! – донесся из динамиков слегка напряженный голос командира корабля. – Система предупреждения засекла кратковременное облучение. Потом пропала картинка с камер на днище. Похоже, что разбиты все объективы. И датчики показывают – температура обшивки резко скаканула вверх!

– Нас атаковали? – уточнил Влад, внутренне подобравшись.

– Да не похоже! – ответил Крюков. – Может, какое-нибудь атмосферное явление?

– Перед самым сигналом я смотрел на экран, – сообщил доселе молчавший Олег, для убедительности махнув в сторону голоразвертки. – И видел какую-то вспышку.

– Я сейчас прокручу запись! – сказал Крюков и отключил связь.

Прокрутив изображение назад, мы увидели замеченную Олегом вспышку.

– Похоже на лазерный луч, – после покадрового повтора задумчиво сказал Мишка.

– Чем бы это ни было – внизу в тот момент расстилался пустой океан, – в динамиках снова зазвучал голос Крюкова. – Ни приборами, ни визуально мы не зафиксировали ничего! Ни земли, ни каких-либо кораблей!

– Так, уже интересно! – сказал я. – Владислав Аскольдович! Попроси пилота развернуться и пройти точно над этим местом! Антон, а мы навсегда ослепли или как?

– Или как! – чувствовалось – Антон в своем коконе усмехнулся. – Для замены требуется полторы минуты.

– Чтобы отклониться от выполнения прямой задачи, мне, как старшему экспедиционного отряда, нужна веская причина! – негромко сказал Косарев.

– Влад, так это же настоящий форс-мажор! – тоже почему-то шепотом ответил я. – А если мы на обратном пути, уже на пару с субкрейсером под раздачу попадем? Ты ведь знаешь – время относительно, – пока мы здесь возимся, проверяя дорожку эвакуации, в базовом мире и секунды не прошло! «Аскольд» вполне может потерпеть до нашего прихода. Нам глупо переть напролом, не выяснив причину! А если это действительно было нападение?

Косарев, немного подумав, согласился с моими доводами, дав команду экипажу корабля на разворот. Пока «Аврора» описывала в небе широкую дугу, автоматика меняла испорченную оптику. Правда, часть камер так и не заработала. Мы стали напряженно смотреть на голоэкран. Под нами всё так же расстилалась синяя гладь Тихого океана.

– То самое место! – донесся из динамиков голос пилота.

Внизу по-прежнему пустота! И вдруг изображение пропало сразу в трех сегментах полиэкрана.

– Трем объективам конец! – объявил по громкой связи Крюков после инвентаризации «глазков». – Кто-нибудь что-нибудь увидел?

– Опять какие-то вспышки! – объявили сразу несколько человек.

– Но откуда?! – рявкнул Крюков.

– Я видел облако! – поделился наблюдением Эйвазов. – На одиннадцать часов.

– И что? – удивился Влад. – Мало ли нам по пути облаков попадалось!

– Не знаю, командир! – растерянно ответил Олег. – Но это единственное, что там присутствовало, кроме воды. Может, облако помешало нам разглядеть что-нибудь на поверхности воды?

– Приборы ничего не засекли! – напомнил Антон.

– Давайте снизимся и пройдем под этими облаками! – с нарастающим азартом предложил Бэдмен.

– Ага, а они нас опять шарахнут лазером, – пробурчал Косарев, но приказал Крюкову поменять курс и снизиться, одновременно сбрасывая скорость. Прошла пара минут, и мы увидели на картинках переднего обзора искомое облако. Турболет продолжал снижаться и вскоре оказался ниже белого покрова. Новых вспышек не было, высота упала до десяти тысяч метров, скорость до двух с половиной Маха.

– Земля! – внезапно сказал Олег совершенно спокойным голосом. Несколько мгновений, и мы тоже увидели землю. На горизонте показался огромный зеленый остров. Я машинально взглянул на трехмерную карту – мы должны были лететь над открытым океаном.

– Валить отсюда надо, и как можно скорее! – сказал вдруг Мишка, садясь в кресло и пристегиваясь. Машенька, покосившись на стоящих у самого головизора десантников, села на свое место и тоже тщательно пристегнулась. Мишка показал ей оттопыренный большой палец и добавил: – Жопой чую – сейчас начнется!

– Ну, понеслась! – пробурчал Игорь. – Посмотрите на экран!

Картинки на полиэкране, до этого исправно демонстрирующие заросший буйной тропической растительностью остров, сменили изображение. Теперь мы видели нечто черное, похожее на вулкан. Косарев среагировал моментально – резкая команда Антону, и «Аврора» взмывает в небо с максимальным ускорением. Все, кто стоял, попадали на пол салона, на ногах удержался только Олег, вовремя схватившийся за спинку кресла. Стратокрейсер набрал десять тысяч метров высоты, и тут на экранах блеснули вспышки, изображение пропало – опять сожгло объективы камер.

– Кажись, пронесло! – заметил Горыныч, машинально потирая задницу, хотя «Юшман» прекрасно смягчил падение.

– Как бы не так! – голос Крюкова из динамиков напоминал рычание льва. – Всем сесть и пристегнуться – угроза ракетной атаки!

– Твою мать! – единым вздохом пронеслось по салону. Казаки торопливо ломанулись к своим креслам, и тут началось по-настоящему. Крейсер стало кидать из стороны в сторону, потолок неожиданно поменялся местами с полом. И так несколько раз. Три человека пристегнуться не успели, и их теперь кидало по всему салону. Видимо, угроза реально представлялась нешуточной, раз пилоты маневрировали на пределе живучести пассажиров. Сами-то они в своих коконах легко могли выдержать перегрузки, от которых десантный наряд просто размажет тонким слоем по стенкам жилого отсека.

«Аврора» металась минуты три. Экипаж доблестно сражался – уворачивался от чужих ракет, изредка мелькавших в объективах уцелевших камер, стрелял из скорострелок, выпускал ловушки и противоракеты. Тела двух «летающих» по салону казаков все-таки выловили товарищи и пристегнули к свободным креслам. Хуже всех досталось третьему – Максиму Соколову. Он, видимо, успел пару раз хорошенько приложиться головой о разные твердые предметы и явно пребывал без сознания. И каждый новый маневр «Авроры» приносил ему очередную травму – лицо заливала кровь.

В какой-то момент прыжки вдруг прекратились. Стратокрейсер летел почти по прямой. Я быстро отстегнул ремни и начал вставать из кресла, чтобы добраться до Максима. В этот момент корпус «Авроры» содрогнулся от сильнейшего удара. Меня кинуло вперед. Проскочив голозавесу, я капитально впечатался всем телом в переборку, а потом полетел по проходу к противоположной стене салона, по пути сосчитав все препятствия. Перед глазами мелькнули белые звездочки, а затем сознание окутала чернота.

Вероятно, я провалялся без сознания минут пятнадцать. Очнувшись, снова увидел над собой темноту. Только немного проморгавшись, я различил слабо светящиеся на потолке аварийные светильники.

– Ну, слава богу! – раздался над головой голос подруги. – Кажется, очухался! Сережка, ты как?

– Да вроде неплохо, – пошевелив конечностями – они слабо, но слушались, я попытался сесть. Маша помогла мне опереться спиной о переборку. В приглушенном свете авариек салон представлял собой фантасмагорическое зрелище. Несколько кресел вырвало неведомой силой. Судя по разрушениям, они разлетались во все стороны, сшибая всё на своем пути. – Что тут произошло?

– Похоже, что нам в корму врезался вражеский истребитель, – ответила Маша, устало присаживаясь рядом со мной. – Хорошо, что его скорость относительно нас оказалась небольшой. Превышала нашу всего на сотню. А то бы мы сейчас были облачком плазмы.

– Кто-нибудь кроме меня пострадал?

– Ты у меня один такой умный! – ехидно ответила Маша. – Это же надо, додуматься отстегнуться до объявления отбоя! Стукнулся ты удачно – неглубокая ссадина и сотрясение мозга. По счастью, ссадина уже подсохла, но смотреть на тебя страшно – вся голова в кровище!

– Ерунда! – уверенно сказал я. – Не впервой! А что с кораблем?

– Пока неизвестно, – ответила Мария, – ребята сейчас осматриваются в отсеках. Обшивка вроде цела. Но, похоже, что у нас вырубились основные движки, но вроде посадочные работают. Крейсер снижается.

Прошуршала дверь лифта, и в салон стремительно ворвался Влад. Стремительно приблизившись к нам, он наклонился, пару секунд внимательно вглядывался, определяя мое состояние. Осмотр его удовлетворил, Влад хмыкнул и разогнулся.

– Вижу, чувствуешь ты себя хреново! – негромко бросил Косарев.

– Ага, – кряхтя ответил, пытаясь встать. Влад и Мария помогли мне, и я наконец принял вертикальное положение. – Ничего, еще пара минут, и регенерирую. Буду как огурец, весь в зеленых пупырышках!

– Ты видишь здесь Соколова? – внезапно спросил Влад.

– Нет! – я осторожно помотал больной головой.

– Это потому, что он в трюме, – продолжил Косарев. – Там проверяют внешнюю обшивку, и Максим принимает в этом активное участие. И вот что интересно – он в отличие от тебя в прекрасном состоянии! Да, слабость, да, головокружение, но на теле только следы запекшейся крови! Ран уже нет! Хотя датчики его «Юшмана» до сих пор показывают переломы ребер и берцовой кости. И, кстати, у меня синяк на локте рассосался! Это тебе ничего не напоминает?

– Ну, так мы же в другой реальности! – ответил я, недоумевая по поводу Владова вопроса. Чего он так удивляется? Дело обычное. И тут до меня доперло! Неужели мы тоже угодили в пробой? А если все зажило на бета-мирянах, а мне по-прежнему хреново? Значит, мы угодили в базовый мир!

– Елы-палы! – только и сказал я.

– Сообразил? – усмехнулся Влад. – То-то! Антоха сказал, что перед самым тараном видел на экранах вспышку белого света.

В этот момент зажглось основное освещение. Через несколько секунд двери лифта впустили в салон каперанга Крюкова.

– Как дела? – устало спросил командир корабля. – Живой?

– Почти! – вместо меня ответила Маша. – Что снаружи?

– Снаружи хорошо, солнце встает… – глядя куда-то мимо нас, сказал Крюков. – А у нас в корме торчит какая-то хрень, смахивающая на истребитель.

– Точно истребитель? – подняла глаза Маша.

– Ну, по крайней мере, на ракету это вообще не похоже! – ответил Антон, постепенно приходя в себя. – Там нечто напоминающее кокпит, в котором кто-то сидит. Или что-то.

– В смысле – что-то? – удивился Косарев.

– Судя по тому, как эти черти маневрировали, – там не люди! – усмехнулся Крюков.

– А кто?! – в один голос просили мы с Машей.

– Хер в пальто! – ответил Антон. – Черт лысый! И пока он торчит в нашей корме – я не могу запустить два из трех маршевых двигателей. А на одном мы далеко не улетим.

– А убрать его никак? – осторожно спросил Косарев. – Я так понял, что он в перегородке между двумя движками застрял – она там тонкая.

– Я только что оттуда, – с тоской в голосе ответил капитан. – Истребитель реально проломил перегородку! И его носовую часть зажало между кабелями питания. Ребята сейчас пытаются освободить нос, не повредив проводники.

– Антон, а что вообще произошло? – робко спросил я. Отвлекаю ведь человека от важных дум.

– Островок этот поганый вовсе и не островок оказался! – с досадой сказал Крюков. – Едва мы к нему подлетели – он исчез!

– Как?

– Хрен его знает! – махнул рукой Антон. – Вот только что был – бах, и нет его!

– Голограмма?

– Ага, а из этой голограммы в нас полсотни ракет прилетело! – невесело усмехнулся каперанг. – А потом истребители навалились! В общем – думайте пока, что это может быть – вы ведь у нас главные специалисты по чертовщине. А я пойду в рубку, проверю своих перед посадкой.

Капитан быстро удалился. Косарев проводил его взглядом и вздохнул. Потом Влад повернулся ко мне.

– Пойдем, раненый, я тебя в лазарет провожу! Отвык в последнее время первую помощь оказывать, все у всех само собой заживает… – Косарев подставил мне плечо. – Маша, помогай!

Мы медленно прошли в медотсек. Влад помог мне снять «Юшман» и уложил на койку.

– Машенька, дальше сама справишься?

– Конечно, Влад, иди, командуй, – ответила Мария, критически осматривая мою бедную больную голову.

Косарев резво ускакал. Смыв кровь, подруга принялась обрабатывать ссадину перекисью водорода. Я, шипя от боли, робко попросил:

– А нельзя ли мне антишокового принять? Армянского? Грамм сто пятьдесят?

– Угу! Щас! – издевательски ответила добрая девушка, – ранение еще не повод для выпивки!

– А что тогда повод? – притворно удивился я. – Героическая смерть?

– Не каркай! У него сотрясение мозга, а он коньячку захотел! Ладно, болезный, виски пойдет? – Маша достала из набедренного кармана комбинезона крохотную «дамскую» фляжку, размером чуть больше пудреницы. Я торопливо, пока она не передумала, сделал большой глоток. – Хватит, в больших количествах это не лекарство, а яд! – Машка решительно отобрала у меня фляжку и тут же допила содержимое. Да там и было-то всего на два глотка. – Ложись давай, тебе покой необходим! Отвык, небось, от постельного режима?

– Словосочетание «постельный режим» вызывает у меня совсем другие ассоциации, – объявил я, осторожно укладывая голову на подушку.

– Так-так, – ответила Мария, убирая мою руку со своего бедра. – Мне почему-то кажется, что тебе уже полегчало, раз в твоей больной голове появились такие мысли! Предупреждаю: будешь дергаться – ремнями к койке привяжу!

– Хорошо, хорошо! Уже никто никуда не ползет! – вяло ответил я, закрывая глаза. Кураж прошел, адреналин в крови под воздействием алкоголя распался на безвредные фракции. Постепенно наваливалась усталость. Забыв про предстоящую посадку, я незаметно задремал.

Проснулся от гула голосов. Проведать меня пришли Гарик, Мишка, Влад, Олег и Максим. Маша мужественно попыталась выгнать друзей из медотсека, и ей это почти удалось.

– Хватит орать, – бодро сказал я, – ни тебе пожить, ни тебе помереть спокойно не дадут!

– Ну, ты как? В общем и целом? – спросил Горыныч. Я некоторое время полежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям. Нигде ничего не болело, но когда я попытался сесть, голова закружилась, и я снова рухнул на постель.

– Понятно! – вздохнул Гарик. – У тебя и видок не очень! Для съемок плаката, рекламирующего здоровый образ жизни, ты явно не годишься!

– Вот как! Достаточно человеку стукнуться головой, тут же начинаются дискредитирующие его личность разговоры, – вяло отшутился я. Сфокусировав на Горыныче зрение, я увидел на скуле друга темно-лиловый синяк. – Ты выглядишь так, как я себя чувствую! Под танк попал?

– Нет! Под ящура, – брякнул Гарик.

Все присутствующие расхохотались.

– Под ящера, Гарик, под ящера! – поправил Мишка недоумевающего Горыныча.

– Пока ты дрых, мы взяли в плен пилота истребителя! – объяснил мне Влад. – И что ты думаешь – Антоха прав оказался, – не человек, а что-то игуаноподобное. Когда его из кабины вытаскивать стали, брыкаться начал. Вот Гарику и досталось!

– Зная наших орлов-десантников, я уверен, что от ящера вообще ничего не осталось, – улыбнулся я.

– Да уж! – хмыкнул Олег. – Потоптали его здорово! Я своих еле оттащил! Но это чудовище крепким оказалось, человек бы загнулся, а он ничего, дышит!

– По-моему, мы ему ребра сломали, – уточнил Косарев. – Если у него есть ребра!

– Должны быть! – уверенно сказал Горыныч. – Когда я ему с ноги в бочину въехал, там что-то хрустнуло!

– Мне показалось, ребята, что это чудище – телепат! – задумчиво сказал Мишка. – Когда мы его скрутили, я говорю: «Давайте этого пидора грохнем, к е…ной матери!» А он как зыркнет на меня! Словно понял, о чем разговор!

– Может, он просто мата не переносит! – сказала Машка. Все расхохотались.

– Что-то вас все время на хи-хи пробивает! – сказал я, борясь с головокружением. – Вы мне лучше скажите: мы действительно в базовом мире?

– Точняк, Серега! – жизнерадостно сказал Гарик. – На родину, можно сказать, попали!

– А мы сели?

– Конечно, сели! – обрадовал Косарев. – А как, по-твоему, мы могли извлекать вражеский истребитель? На ходу?

– Ну, от вас и такого трудового подвига можно ожидать! – усмехнулся я. – На воду сели?

– Ты, блин, совсем с этим сотрясением мозга из ума выжил! – упрекнул Горыныч. – С такими повреждениями корпуса на воду может сесть только самоубийца! У нас ведь в корме дырища диаметром три метра! Сразу бы и булькнули!

– На острове мы сели! – объяснил Мишка. – Необитаемом. Называется Молден. Относится к архипелагу Лэйн. До ближайшей обитаемой земли – свыше шестисот километров. Так что – никто нас здесь не побеспокоит. С «Аскольдом» уже связались – у них все в порядке! Но добираться им сюда больше двух суток – они от нас на расстоянии полутора тысяч морских миль.

– А вы поближе точку рандеву назначить не могли? – удивился я.

– Дык негде! – пожал плечами Мишка. – Это ближайшая к ним необитаемая земля. Да ты не парься! Лежи себе, отдыхай! А мы пока постараемся «Аврору» в божеский вид привести, чтобы она в полете сразу не развалилась. Вообще, при наружном осмотре возникает только один вопрос: Боже, как? Как мы умудрились с такими повреждениями сесть? Крепкие самолеты в «Бета-мире» строят!

– Если стратокрейсер вообще можно назвать самолетом! – поправил друга Горыныч. – Крыльев-то у него нет!

– Ладно, парни, пойдем отсюда – Сереге надо отдохнуть! – призвал друзей к порядку Косарев. – Пусть хотя бы часов десять отлежится – после таких ударов организм может очень изобретательно отомстить своему владельцу! Да и нам бы не мешало придавить минут двести-триста. Ночь на дворе, до утра время есть!

Ребята пожелали мне скорейшего выздоровления и, попрощавшись, ушли. А я, после очередного Машкиного укола, незаметно задремал, раздумывая на тему: откуда в семнадцатом веке могли взяться инопланетяне? И не те ли это люди-ящерицы с альфы Центавра, с которыми в двадцать третьем веке воюет мой двойник?

Бортинженеры сумели настроиться на все основные новостные каналы мира. В эфире царил совершенный бардак. Обычные программы то и дело прерывались экстренными выпусками. Неслыханная трагедия потрясла мир не меньше, чем «одиннадцатое сентября», хотя и немного по другому поводу. Несмотря на то, что количество жертв в несколько раз превысило нью-йоркский теракт, мировая общественность больше удивлялась самому факту появления странных кораблей. Невзирая на вопли и заламывание рук, сочувствия к американцам в этот раз было гораздо меньше. То ли устали от постоянных нападок на США, то ли устали от самих США. Бурные проявления гнева со стороны американцев и вялое соболезнование остальных заполняли все новостные каналы. Барак Хусейнович Обама отчаянно призывал всех вдарить по кому-нибудь, но единственной подозреваемой оказалась Япония, которая в кратчайшее время сумела отпереться по всем статьям. О том, что эта акция организована ими, заявили сразу несколько террористических организаций. Им, разумеется, никто, кроме американцев, не поверил. Можно тайно создать террористическую армию, но нельзя создать террористический флот.

Американские военные бодро докладывали, что почти все корабли агрессора уничтожены. Но с «Аскольда» сообщили – бой еще продолжается. К исходу дня над Тихим океаном начался шторм. Поверхность скрылась под облачным покровом. К счастью, связь с субкрейсером не прерывалась. Незадолго до полуночи Шарыгин передал, что оторвался от преследования американской подводной лодки и полным ходом идет к выбранной точке встречи.

Наутро, как следует отоспавшись, я покинул медотсек и под присмотром Маши вышел наружу. Пейзаж впечатлял – небольшой, площадью под три-четыре квадратных километра атолл с полностью закрытой лагуной. Белый коралловый песок, несколько десятков пальм. В другое время мы бы порадовались нечаянно выпавшему безделью. Наверняка устроили бы пикник с купанием в океане и шашлыком из целиком зажаренных на вертеле тигровых акул. Но сейчас погодка к такому времяпрепровождению не располагала – темно-свинцовые тучи прямо над головой, проливной дождь, сильный ветер, шестибалльная волна. Вокруг расстилался пустынный океан. Да и кто полезет сюда во время такого шторма?

На противоположном конце острова лежала вражеская машина весьма странных очертаний. Было в ней нечто чужеродное, неправильное, нечеловеческое, неприятное глазу – линии корпуса нелепо изломанные, причем не в результате тарана, а по задумке неведомых конструкторов, да и цвет какой-то противный – серо-черный, словно болотная грязь.

– Как ребята его в такую даль оттащили? – удивился я. – Тут же метров пятьсот!

– Так мы сначала там сели. Избавились от «инсталляции», а потом уже сюда перелетели! – объяснила Маша. – Влад сказал: а ну как оно рванет?

– Тоже мне, нашел безопасную зону! Если там какой-нибудь атомный реактор вместо движка – нам и здесь мало не покажется!

– Ну, хоть что-то! – пожала плечами Маша.

– Кстати, а почему с ним никто не работает? Это же первый инопланетный корабль, попавший в руки землян!

– Ты здесь много специалистов по «тарелочкам» видишь? – язвительно поинтересовалась Маша. – Кому в этом хламе ковыряться? Вот починимся – прихватим этот артефакт с собой. Пускай умные люди в Питере головы ломают!

– И я уже даже не спрашиваю, почему никто не допрашивает пленного! – улыбаюсь, поглядывая на истребитель «чужих» (вот бы в нем поковыряться!). – Наверняка ты ответишь, что никто из присутствующих не владеет марсианским языком!

– Умник! – хихикнула подруга. – Ты мозгами-то отбитыми не скрипи – тебе вредно, а лучше глубже дыши свежим воздухом, отдыхай, пока возможность есть. А то Косарев припашет!

И верно – пока мы неторопливо гуляли под укрывавшим нас от дождя корпусом стратокрейсера, войсковой старшина развил бурную деятельность, проявляя явственные симптомы здоровой армейской паранойи. Занятия нашлись для всех! В то время как экипаж героически пытался восстановить работоспособность маршевых двигателей, атаманцы прочесали остров на предмет обнаружения вражеских диверсантов, а после, никого, естественно, не обнаружив, извлекли из кормового ангара десантно-штурмовой турболет «Сова». Сделав над окрестными водами несколько кругов, казаки разбросали десяток буев с чувствительными гидрофонами, убедившись, что и под водой к нашей временной стоянке никто не подкрадывается. Не успокоившись на этом, Косарев приказал своим бойцам наметить стрелковые позиции на случай внезапного нападения и распределить сектора огня. Хорошо еще, что не заставил копать окопы полного профиля.

Я бы на его месте, озаботившись лишь выставлением у трапа часового, завалился спать. Приютивший нас островок – необитаем, а о приближении воздушных или надводных целей сообщат приборы. Однако Косарев с Эйвазовым явно мыслили как-то по-другому. Или все проведенные мероприятия не для обеспечения безопасности, а способ борьбы со скукой и моральным разложением подчиненных? Ибо что начнут делать двадцать здоровых мужиков на необитаемом острове? Неужели дружно чистить сапоги и оружие, перечитывать уставы и наставления по караульной службе? Скорее – делать вид, что занимаются столь полезными вещами, а на практике втихаря трескать водку и резаться в картишки.

Впрочем, проведенные маневры явно пошли всем на пользу – парни нагуляли аппетит, и ужин прошел довольно весело.

На следующий день Крюков доложил, что экипаж сумел починить два двигателя из трех, а оставшийся не поддается ремонту в походно-полевых условиях. Но и два движка позволяли стратокрейсеру развивать неплохую скорость, опережая любой имеющийся в данной реальности самолет, включая американский SR-71 Blackbird. Получив от Косарева благодарность за ударный труд, экипаж приступил к латанию дыр во внешней обшивке.

Выяснилось, что вражеские истребители несли исключительно стрелковое вооружение, вроде крупнокалиберных пулеметов, которые не причинили кораблю большого вреда, кроме парочки разбитых турелей. Но кроме этого во время воздушного боя мы получили от зеленых друзей несколько подарочков в виде тяжелых зенитных ракет, имевших в основном, к нашему счастью, в качестве поражающих элементов свинцовые шарики. Броня «Авроры» оказалась им не по зубам. Но среди трех десятков «шрапнельных» попалось несколько бронебойных ракет – с кумулятивными боевыми частями. От них стратокрейсер пострадал гораздо серьезней – на корпусе чернели восемь пробоин. Под двумя из них оказались водяные баки, под одной – привод маневрового двигателя, остальные пришлись на пустые полости. Движок восстановлению не подлежал, баки не выдержали резкого повышения внутреннего давления и разошлись по сварным швам.

Но в целом на боеспособности воздушного корабля эти повреждения почти не сказались – маневровых двигателей на «Авроре» стояло тридцать две штуки, по ним резервирование превышало двадцать пять процентов. Да и оставшихся запасов дистиллированной воды должно хватить на возвращение домой.

Однако жуткая дырища, оставшаяся от попадания вражеского истребителя, превосходила по ущербу все остальные повреждения. Имея в корме такие «ворота», взлетать навстречу «Аскольду» мы не могли. Приходилось ждать окончания ремонта.

К нашей радости на третий день шторм стал стихать. Дождавшись, когда кончится дождь и стихнет ветер, Гарик с Мишкой вытащили меня «позагорать» на верхнюю часть фюзелюжа – распить тайком от Маши и начальства заначенную бутылку коньяку. Скинув изрядно поднадоевшие «Юшманы», мы в одних трусах с удобством устроились на плоской «крыше». Солнышко, едва взобравшись на небо, уже начало припекать, но ветерок все еще был прохладен. Укрывшись от его порывов за огромным десятиметровым вертикальным килем, наша троица разлила по первой.

– Хорошо пошел! – весело крякнул Мишка, закусывая марочный коньяк соленым огурцом из сухпайка.

– Четыре дня без спиртного! – пожаловался Гарик. – Думал – сдохну! А тут еще и дождь – настроение ниже плинтуса! Не люблю такую погоду! Вот солнышко – другое дело!

И Горыныч, целиком запихнув в рот огромный бутерброд из ветчины, сыра, помидоров и прочих даров интендантской службы русской армии, удовлетворенно откинулся, вытянув в сторону светила худые бледные волосатые ноги.

Эх, хорошо! Я неторопливо прожевал пайковую сосиску и с наслаждением закурил. Промытый трехдневным ливнем океан на глазах менял цвет воды с серо-синего на бирюзовый, черные тучи уносило в сторону Австралии, небо наливалось ультрамарином, из-за кормы стратокрейсера доносились звонкие удары металла об металл, перемежаемые отборным матом с техническим подтекстом (летчики с помощью кувалды и чьей-то матери чинили обшивку). Картинка была настолько мирной и идиллической, что я почти с возмущением поднял голову вверх, на звук пролетающего самолета.

Они шли низко, на высоте не больше двухсот метров. Два больших, боевых «ероплана». Вид у них был непривычный – внешне самолеты напоминали американские «Фантомы» семьдесят-лохматого года. Однако на антиквариат машины решительно не походили – в лучах солнца блеснули под крылом многочисленные ракеты. Штук десять, не меньше!

– Мать их азиатскую! – присвистнул Бэдмен. – Неужели японцы?

Действительно, ярко-красные кружочки опознавательных знаков недвусмысленно указывали на принадлежность штурмовиков именно к этой стране. Но что японским самолетам делать в южной части Тихого океана? Да и нет на вооружении Сил Самообороны таких самолетов! Неужели это иномиряне? Те самые, из «бета-мира»? Но так ведь бои с ними шли далеко на севере, за несколько тысяч миль отсюда!

– Да, это «Ичи»! – подтвердил мои опасения Олег. – Палубные истребители-бомбардировщики японского императорского флота! Помнишь, их нам главнокомандующий показывал? Значит где-то рядом их авианосец! Пойду, предупрежу Косарева.

Но Косарев и Крюков уже сами выбрались наверх. Мельком глянув на кружащие в небе самолеты, Антон покачал головой и тихо сказал:

– Опоздали! Минуту назад с «Аскольда» сообщили о приближении большой надводной цели. Теперь понятно, что это!

– Что будем делать? – спросил я офицеров. – Может, собьем их на хрен?

– Теперь уже не поможет! – вздохнул Косарев. – Это всего лишь патруль, но если он погибнет, через пятнадцать минут здесь будет вся авиагруппа! А зенитных ракет на субкрейсере всего десять штук.

– Так что: нам десанта ждать?

– Да не полезут они! – пренебрежительно махнул рукой Антон. – Стратокрейсер для них машина невиданная, но опознавательные знаки Русской армии на нем присутствуют.

– А если они топят всех, чтобы обеспечить себе скрытность? – поинтересовался Мишка.

– Если бы у пилотов был такой приказ, на «Аврору» уже сыпались бомбы! – ответил Косарев, продолжая отслеживать маневры штурмовиков. – Нет, им явно что-то надо!

– Может быть, они все-таки сообразили, что очутились в чужой реальности и хотят это проверить? – высказал предположение Гарик. – А тут мы на стратокрейсере! Ты говоришь, Антоха, что они его никогда не видели?

– Да! О существовании таких воздушных кораблей они знают, но без подробностей! – кивнул Крюков. – Даже внешний вид для них загадка, не то, что характеристики!

– Значит, они не знают, что у нас в брюхе десяток противокорабельных ракет?

– Да, блин, откуда? – усмехнулся Антон.

– Так давайте взлетим и дадим залп! – посоветовал я. – Сколько «Шестоперов» нужно, чтобы утопить авианосец?

– Ну, сколько нужно японскому – хрен знает, не пробовали еще, а вот «Эйзенхауэру» хватило четырех[82]! – похвастал Крюков. – А не хватит наших, так с «Аскольда» «Палицами» добавят!

– Ну что мне с вами делать, «убийцы авианосцев»? – притворно тяжко вздохнул Косарев. – Нас пока никто не трогал, с Японией мы в данный момент не воюем! Может, они поговорить хотят, а вы сразу ракетами пулять!

– Так чего делать будем? – спросил Мишка.

– Сидим тихо, ждем продолжения! Разберемся в обстановке. Тогда и будем решать, – сказал Косарев. – Имея такой козырь, как противокорабельные ракеты, вполне можно вступать в любые переговоры!

– …о капитуляции противника! – негромко добавил я. – Хорошо, шеф, подождем! Хотя я чувствую себя как яблочко у мишени! Как мы определим, что нас уже атакуют, чтобы успеть «включить ответку»?

– Есть способы! – рассеянно ответил Крюков, оглядываясь на шум. На крышу фюзеляжа выбрались несколько человек, в том числе Маша, Олег и Максим.

Машенька сразу недовольно уставилась на недопитую бутылку коньяку. Уж и отдохнуть культурно нельзя!

Самолеты сделали еще один круг и ушли на север, покачав крыльями.

– Уважают! – гордо сказал Максим Соколов.

– А за что? – заинтересовался Мишка.

– Мы им очень хорошо наподдали в двадцать пятом! – с пафосом ответил Максим, словно сам принимал участие в той давней кампании. – Они после первого Джихада решили прощупать наши восточные рубежи! Ну, и получили по полной!

– Да, и совсем недавно, в восемьдесят третьем, наш флот им хорошо навалял! – вспомнил Крюков. – Мы их тогда с американцами решили помирить. Американцы сразу унялись, а японцам дух бусидо никак покою не давал!

– Ну, и чем закончилось?

– Утопили к чертям собачьим их новейшие ракетные крейсера! В количестве четырех штук! – улыбнулся Антон. – Чего они на старых линкорах к Фриско поперлись, как думаете? Больше не на чем было!

– Ладно, хватит светлых воспоминаний! – решительно сказал Влад. – Пойдем, ребята, бойцов по тревоге поднимем. Так… На всякий случай!

Господа офицеры еще раз оглядели пустой горизонт в той стороне, куда улетели самолеты и двинулись в сторону люка. Идущий последним Олег кинул на коньяк завистливый взгляд. А чего завидовать – спалились-то мы по полной! Хорошо, что Влад ничего не сказал, но от Маши сейчас достанется. Черт бы побрал этих сраных японцев – такой отдых испортили!

Получив заслуженную выволочку, мы оделись и спустились в жилой отсек. В салоне сидели полтора десятка казаков. Остальные готовили к взлету «Сову».

– Цель приближается с норда. Цель групповая, но крупный объект только один. До контакта сорок минут, – по громкой связи доложил командир «Авроры».

– Что в эфире? – негромко спросил Косарев.

– Эфир чист! – откликнулся голос бортинженера. – Наблюдается активность в диапазоне УКВ, но дальность – шестьсот-семьсот километров. Японцы молчат!

– Похоже, это все, что осталось от эскадры, а на плечах у них висят американцы! – заметил Крюков. – Вряд ли они будут связываться с нами. Какого-нибудь нейтрала запросто бы утопили, чтобы охотников не навел! А нас трогать не будут!

На голоэкран вывели показания радара. Огромная зеленая клякса заполняла чуть ли не четверть круга.

– Вот так дура! – присвистнул я. – Все-таки авианосец?

– Может, и линкор, – задумчиво ответил Косарев. – Нет, это должен быть авианосец, типа «Фусо». Линкоры реактивную авиацию не несут. Хотя не исключается вероятность, что линкорное прикрытие болтается где-то неподалеку. В пропавшей эскадре было два авианосца, два линкора и два тяжелых крейсера. Ничего, ждать осталось недолго – сам же слышал: до визуального контакта всего сорок минут. Доживем – увидим!

– А где сейчас «Аскольд»? – спросил Горыныч.

– В ста милях на норд-норд-вест! – ответил Крюков. – Заходит на японцев с левой раковины. Противник его пока не обнаружил. Шарыгин говорит: дистанция до соединения такова, что он может по ним ракето-торпедами отработать, а не только «Палицами».

Последнее сообщение добавило оптимизма. Почти полчаса в салоне царила тишина, нарушаемая лишь голосом бортинженера, через каждые пять минут докладывающего разделяющее нас и японцев расстояние. Наконец, с ними установили визуальный контакт и Крюков перевел на салонный головизор изображение с наружной камеры. С верхней точки стратокрейсера – верхушки киля вертикального оперения – корабли просматривались отчетливо.

– Четыре эсминца и авианосец! – объяснил для всех присутствующих Соколов, словно у нас не было глаз или мы могли перепутать типы кораблей.

– Немного же их осталось! – небрежно обронил Косарев. – А ведь эскадра была в тридцать восемь вымпелов, сто девяносто два самолета, шестнадцать вертолетов. Крепко им американцы наподдали!

– Один из эсминцев отделился от группы, быстро приближается к нам! – сообщил Крюков.

– «Сова» на взлет! – тут же скомандовал Косарев. – Похоже, началось!

Турболет ушел вверх резко, с крутым тангажом, словно выпрыгнул. Эсминец приблизился к острову миль на пять. Таща форштевнем огромные буруны, корабль бодро набирал скорость. Двухбашенные артустановки на баке разворачивались в нашу сторону.

– Красиво идут, черти! – похвалил Горыныч. – Как бы не вдарили по нам своими шестью дюймами! Или сколько там у них?..

– Сейчас у них красоты-то поубавится! – уверенно сказал Косарев.

И верно – в этот момент на эсминце резко переложили руль, отворачивая от острова. Видимо, японцы увидели набирающий скорость турболет.

– Ага, поняли, что добыча может кусаться, и решили не вые…ся! – с удовлетворением сказал Владислав.

Турболет сделал над японцем круг, демонстрируя всем желающим подвешенные на пилонах ракеты. На эсминце поняли намек. Развернутые в нашу сторону орудия торопливо возвращались в диаметральную плоскость.

– С эсминца вызывают открытым текстом на общей аварийной волне! – сказал Крюков.

– Чего хотят? – не отводя глаз от экрана, спросил Косарев.

– Называют себя и просят представиться! – ответил Антон. – Цитирую: здесь эсминец императорского флота «Акацуки». Неизвестный объект с русскими опознавательными знаками, назовите себя!

– Ну, так представься! – небрежно приказал Влад.

– Есть! – ответил Крюков. – Пишу им: здесь стратегический турболет военно-воздушных сил Российской империи «Аврора». Вам нужна какая-то помощь?

– А про помощь на хрена? – удивился Влад.

– Так они ведь первыми на аварийной волне нас вызвали! – донесся из динамиков довольный смешок Крюкова. – Вроде как не все в порядке у них – бедствие терпят или еще что…

– Ага, бедствие у них – флот утонул! – расхохотались казаки.

– На эсминце снова заработал передатчик, – негромко доложил Крюков через полминуты. – Работают кодом. С авианосца отвечают.

– Согласовывают тактику, – обронил Косарев.

– И не боятся, что их засекут американцы? – удивилась Маша.

– Эти рации предназначены для связи внутри эскадры, – объяснил Влад, – их сигнал идет всего миль на пятнадцать! Ну, чего они тянут?

– С эсминца нам пишут, что приносят извинения за беспокойство, – по прошествии нескольких минут объявил Крюков. – Просят, подчеркнуто просят, чтобы на авианосец прибыл представитель русского флота. Говорят, что у них есть для нас важное сообщение. Предлагают прислать вертолет. Что ответить?

– Скажи, пусть присылают! И сакэ согреют! – улыбнулся Косарев. – Хотя их важную новость мы знаем и так! На американцев будут жаловаться, мол воюют не так и не тем! Ничего, послушаем, покиваем головами, скажем, что немедленно поставим в известность командование. К японцам полечу я! Сейчас главное – голову им заморочить, пока «Аскольд» не подошел.

– Я полечу с тобой! – немедленно встрял я. – Кто лучше всех знает нюансы пробоев реальности?

– Хорошо, Сергей! – кивнул Влад после небольшой паузы. – Полетим вдвоем!

Глава 17

– Ну, ты как? Не нервничаешь? – негромко спросил Влад. – А то я смотрю, все ерзаешь и ерзаешь!

– Ага! Весь на нервы изошел! – усмехнулся я, вытягивая ноги и откидываясь на жесткую спинку сиденья. Удобно устроиться на этой дурацкой скамейке не получалось. Но мне и так было неплохо. Тайком от товарищей я залил в левую фляжку «Юшмана» недопитый коньяк, и теперь периодически прикладывался к внутришлемному соску.

Японский вертолет оказался сплошным недоразумением. В нашей реальности винтокрылые машины и то получше. А этот шедевр технической мысли больше всего напоминал раздувшийся МИ-2. Сиденья жесткие, из щелей дует, а поршневые движки грохочут так, что пришлось отключить наружные микрофоны комбеза. Но мелкая вибрация корпуса пронимала до костей. В общем, не полет, а сказка.

После нашего согласия на переговоры, транспортное средство прислали уже через полчаса. Видимо, японскому адмиралу очень не терпелось поделиться своими наблюдениями. Но в гости к нему мы отправились снаряженные, как для небольшого боя. Бронекомбинезоны «Юшман», автоматы, пистолеты, ножи, гранаты. Если, не дай бог, на авианосце нас ждет засада, мало японцам не покажется.

– Вот, скажи мне лучше, Влад! – начал я, с трудом найдя устойчивую позу. – Откуда в вашем мире у японцев такой флот?

– Чего ты удивляешься? – переспросил Влад. – В твоей реальности, насколько мне помнится, тоже были похожие корабли!

– Да, не похожие, а точно такие же! Но ведь погибли же все, еще во Вторую мировую! А с тех пор такие громадины уже не строят!

– А американские авианосцы? – хмыкнул Косарев.

– США чуть ли не единственная страна в моем мире, содержащая таких гигантов! Экономически невыгодно, да и с военной точки зрения опасно! Выгоднее строить небольшие авианосцы, на двадцать пять – тридцать самолетов. Дешевле и не так фатально в случае гибели! Несмотря на огромную охрану, таскать по океану, в качестве мишеней эти корыта-переростки – значит элементарно нарываться! Ну, ты же знаешь, в нашем мире некому бросить вызов американцам!

– А вот в нашем есть кому! – усмехнулся Влад. – Японская империя и САСШ долбят друг друга в акватории Тихого океана добрых полвека. Эти корабли-монстры были созданы японцами для первого удара. Шесть линкоров типа «Ямато», последний – «Нагато», спущен на воду в 1957 году. И четыре авианосца типа «Фусо», новейший – «Сикоку», 1953 года. Японцы все силы надорвали, чтобы осилить постройку сей Непобедимой армады. Рассчитывали на большой успех. И это им удалось! Война началась в шестьдесят третьем. В течение двух первых месяцев японцы захватили Гавайи и Филиппины.

– Круто! – восхитился я. – И чем дело кончилось?

– Ну, пока они артиллерийские корабли друг против друга применяли, Россия помалкивала. – Опять усмехнулся Влад. – Но вот когда стали ракетами пулять, мы вмешались и быстро навели порядок! Ты же слышал – утопили новейшие ракетные крейсера, закупленные японцами в Великобритании.

– Кажется, прибыли! – сообщил Косарев, посмотрев в крохотный иллюминатор.

Я тоже глянул наружу. Вот это да! Видал я в своей жизни корабли, но такой! Это же настоящий плавучий остров! Длина не менее трехсот метров, высота надстройки с десятиэтажный дом! Палуба расписана камуфляжными разводами, у кормового подъемника стоят четыре истребителя. Видимо, дежурное звено.

Наш вертолет сделал полукруг, заходя с противоположной надстройке стороны. Отсюда было видно, что в борту корабля чернеет пробоина. Либо «Гарпун», либо «Томагавк». Совсем немного до ватерлинии не дотянул. Да, нет! «Гарпун» при атаке заходит сверху, значит, это точно дырка от «Томагавка». Современный корабль такое попадание пополам бы порвало. А этот небольшой (относительно!) дырой отделался. Гм, броня крепка… Ага, а вон на палубе видно попадание от «Гарпуна». Аккуратное такое, входное отверстие. Только настил вокруг него кажется вздутым. Нырнула стало быть ракета, и взорвалась внутри! Хотя это могла быть и бронебойная бомба, если их еще не сняли с вооружения.

Да, крепко ребятам досталось! Но ведь могло быть и хуже! Вероятно, основной удар пришелся на второй авианосец.

– Кстати, насчет корыт-переростков, – послышался в наушниках насмешливый голос Влада, – наши авианосцы, типа «Владимир Мономах», на тридцать метров длиннее и на пятнадцать тысяч тонн тяжелее. Просто, за счет новых технологий, они строятся в пять раз быстрее и стоят в десять раз дешевле, чем традиционные.

Вертолет коснулся посадочными лыжами настила палубы, дернулся несколько раз, словно в агонии и затих. Я, на всякий случай снял автомат с предохранителя. Наружный люк распахнулся, внутрь сунулась чья-то узкоглазая рожа, но, увидев направленный на него ствол «Пищали», отпрянула. Мы с Косаревым переглянулись и последовали на выход. Выпрыгнув из вертолета, я удивленно поковырял покрытие носком ботинка – оно ощутимо пружинило под ногами. Битум что ли какой-то?

– Натуральный каучук! – не оборачиваясь, пояснил Косарев. – Это они такой способ смягчения посадки изобрели. О том, что эта штука горит хорошо, никто не подумал… Так, а вот и комиссия по встрече. Ты микрофоны наружные включи, а то всю программу пропустишь!

Я последовал совету и огляделся. Вертолет сел практически вплотную к «острову» надстройки. Метрах в двадцати от нас переминались с ноги на ногу встречающие. Два офицера и четыре морских пехотинца с винтовками, похожими на французские FAMAS. Влад сделал ровно пять шагов вперед и остановился. Группа встречающих тоже пришла в движение. Морпехи остались на месте, а офицеры подошли к Владу.

– Рад приветствовать вас на борту! – коротко поклонившись, сказал старший по возрасту на довольно неплохом английском. Младший попытался повторить то же самое по-русски, но запутался в словах и смолк. Старший покосился на коллегу, но промолчал. На его лице появилась легкая тень раздумья: а как вести общение?

– Спасибо! – Пришел ему на выручку Косарев. – Я говорю по-английски!

– Отлично! – офицер улыбнулся уголками губ. – Адмирал ждет вас в салоне! А ваше оружие… – я перехватил «Пищаль» поудобнее, не собираясь с ней расставаться. Офицер оглянулся на морпехов, словно ища у них поддержки, но те торопливо потупились. Тогда японец плавно закончил: – А ваше оружие можете оставить при себе! Следуйте, пожалуйста, за мной!

– Конвой оставьте здесь! – небрежно обронил Влад, вступая на трап.

Офицер коротко пролаял команду. Пехотинцы остались на палубе. Как мне показалось – с облегчением. А мы двинулись за провожающим по бесчисленным коридорам гигантского корабля. Все встреченные нами по пути, при виде «страшных русских казаков», шмыгали в отсеки или вжимались всем телом в переборки, что меня немного удивило – как-то такое поведение не слишком соответствовало менталитету гордых самураев.

Наконец мы подошли к богато отделанной ценными породами дерева двери. Возле нее стояли двое часовых. Такие же, как наверху, морские пехотинцы, только без винтовок, с одними тесаками на поясах. Я демонстративно поправил висевший на плече автомат. Ближайший ко мне солдатик опасливо отодвинулся в сторону. Между тем, провожатый почтительно постучал в дверь. Из-за нее коротко гавкнули. Офицер распахнул дверь и посторонился, пропуская нас в салон.

Мы с Владом прошли в просторное помещение. Адмиральский салон был совершенно пуст. Только у дальней стены стоял массивный письменный стол и два кресла. Адмирал, седой, небольшого роста, но представительный старичок, торопливо обогнул стол и подошел к нам. Коротко поклонившись, японец сказал на прекрасном русском языке:

– Вот уж не чаял увидеть на моем корабле русских офицеров! Здравствуйте, господа, прошу вас, присаживайтесь!

Мы с Косаревым плюхнулись в кресла. Я развернулся так, чтобы одновременно видеть адмирала и входную дверь. Мое движение не ускользнуло от внимания старика.

– Не беспокойтесь, господа, я еще не сошел с ума, чтобы угрожать офицерам русской лейб-гвардии! – вежливо улыбаясь, сказал японец. Вот глазастый черт! Это же надо – разглядел крохотные полевые эмблемы Атаманского полка на плечах бронекомбинезонов! – Могу ли поинтересоваться, каким ветром занесло сюда столь высокопоставленных особ, как войсковой старшина и хорунжий?

Вот морда азиатская! Он не только эмблемы разглядел, но и звездочки на шлемах сосчитал! Так еще и казачьи звания знает! Я посмотрел на Косарева. Влад неторопливо поднял забрало, отсоединил гарнитуру и снял шлем. Я послушно повторил его манипуляции и только после этого бросил взгляд на японца. Тот мужественно пытался скрыть эмоции, но я понял, что адмирал очень удивлен.

– Ну, здравствуйте, адмирал Комура! – с легкой улыбкой на губах, сказал Влад. – Вижу, не ожидали меня здесь увидеть?

– Есаул Косарев? – проблеял адмирал. – Вот уж кого-кого, а вас… Я слышал, что после дуэли с зятем Великого князя вы уехали из страны!

– Как видите, я вернулся, – широко улыбаясь, ответил Влад. Он явно наслаждался оторопью японца.

– И были немедленно повышены в звании! Поздравляю! Вам удалось провести старого дурака! – адмирал уже взял себя в руки.

– И не одного вас! – не стал отпираться Влад. – Столичные резиденты разведок Британии, Франции и САСШ тоже были введены в заблуждение. И я смог спокойно поработать на благо Родины!

– Нет, зря вас называют европейским народом! – Адмирал уже настолько пришел в себя, что даже позволил себе пошутить. – Вы, русские – азиаты! Только азиаты способны на такие козни!

– Ну, что вы! – принимая сказанное, как комплимент, усмехнулся Влад. – Это у нас от византийцев!

– Тогда, наверное, и здесь вы оказались не случайно? – поинтересовался адмирал. – То-то я удивился: что делает в этой дыре новейший и чрезвычайно секретный русский стратокрейсер!

– Вы необыкновенно прозорливы, Комура-сан! – ответил Косарев. – Да, мы оказались здесь не случайно! Нам прекрасно известно, что ваша ударная группа разгромлена, а на плечах уцелевших висят американцы!

– Но вам наверняка неизвестны подробности этого разгрома! – вскинул голову адмирал. – Американцы применили невиданную военную технику. Их самолеты, корабли и ракетное оружие намного превосходят известное нам! Особенно ракеты! По своим характеристикам они почти приблизились к вам!

– Ну, это вы зря! – хмыкнул Косарев. – Их ракеты работают на жидком и твердом топливе, а наши – на холодной плазме! Все мы про них знаем! Хотите узнать тактико-технические характеристики ракеты, попавшей вам в палубу? Хорунжий, огласите!

Я торопливо выдал всю имеющуюся в голове информацию о ПКР «Гарпун». Адмирала ощутимо проняло. Он хмуро уставился в поверхность стола.

– Значит, вы все знали! – наконец выдавил из себя Комура. – Знали, но, естественно ничего нам не сказали. А я не знал и потерял всю группу! Теперь я вообще загнан в угол! В обмен на информацию о новом американском оружии я хотел получить защиту русского флота, для прохода в родные порты. Не получилось! Ну, что ж! Мы достойно примем смерть!

– Погодите умирать, адмирал! – в очередной раз усмехнулся Косарев. – Я же не сказал, что мы отказываемся вам помогать! Как раз наоборот! Мы прибыли сюда тайком, чтобы не привлекать излишнего внимания. Если бы мы явились во главе всего Тихоокеанского флота, в Нью-Йорке подняли бы дикий гвалт! Мы обычно плюем на крики американцев, но в данный момент хотим избежать шума.

Адмирал посмотрел на нас с такой надеждой, что мне даже стало неловко.

– Хорунжий! Расскажите адмиралу, что мы придумали для их спасения! – сказал Косарев, незаметно мне подмигивая. Во дает! Как пыльным мешком по башке! Мало нам «Аскольда», так теперь еще и японцев спасать! Хорошо, что рамку в Питере сделали с запасом!

– Господин адмирал! Вам надо пройти через специальный детектор, который сделает ваши суда невидимыми для радаров дальнего обнаружения. Следовательно, авиацию на вас не наведут. И вы спокойно пройдете в родные порты. Находящийся сейчас под нами субкрейсер постарается не пропустить к ордеру надводные корабли противника.

После такого заявления адмирал впал в натуральный ступор. Я уж думал, что старика придется откачивать.

– Ваше сообщение невероятно, но я очень хочу вам верить! – поочередно глядя в глаза мне и Владу, сказал адмирал. – Если нас снова настигнет вражеская авиация – нам конец! Авиационного топлива осталось на одну заправку. У многих зенитных орудий прогорели стволы. Да и боекомплекта едва ли не на пять минут боя. В живых пока осталось пять тысяч моряков. У многих семьи, дети. Не жалко нас, военных, подумайте о них!

– Ой, только не надо на жалость давить, господин адмирал! – скривился как от зубной боли Косарев. – Когда вы шли в поход на Сан-Франциско, то вряд ли думали о судьбе своих подчиненных. Впрочем о мирных жителях города вы тоже не думали! Что уж теперь говорить! Мы вам поможем, но в ответ потребуем солидную компенсацию! Не думайте, что мы делаем это из благотворительных побуждений!

– Да-да! Я все понимаю! – сник адмирал. До этого он сидел с выпрямленной спиной, гордо развернув неширокие плечи, а теперь из него словно вынули стержень. – Я немедленно отдам необходимые распоряжения об изменении курса.

– Вот и славно! А мы, пожалуй, пойдем, время не ждет! – сказал Косарев, надевая шлем. – Всего хорошего, Комура-сан!

– Господин Косарев, я лично провожу вас до вертолета! – засуетился адмирал.

Влад величественно кивнул. Ну, герой! Развел старика, как последнего лоха! Хотя и старичок не промах! Я незаметно отключил наружные динамики и спросил Косарева:

– Откуда ты знаешь этого адмирала? Вы разговаривали как старые знакомые!

– Он три года служил военно-морским атташе в японском посольстве! Ну, сам понимаешь, что работал он на морскую разведку своей страны! – ответил Косарев, предварительно тоже отключив динамики. – Мы с ним часто сталкивались на приемах в императорском дворце. Он интересный человек, умелый собеседник, но жуткий проныра! Видимо что-то важное добыл. Раз его на повышение послали, ударную группу доверили! Хотя, вояка он грамотный, представитель новой, прогрессивной школы! Насколько я понял, это его первый поход. И тут сразу такая неудача! Как бы ему сеппуку делать не пришлось! У них там с этим строго!

– Не хватало мне еще и такой головной боли! – продолжил я разговор в вертолете, куда адмирал лично подсадил нас под белы рученьки. – У него, блин, харакири на носу, а мне спасай!

– А ты чего, серьезно собрался их спасать? – откровенно ухмыльнулся Влад.

– Конечно! Ты же сам сказал… – растерялся я.

– Это я так, сказанул, чтобы уболтать старичка, – Влад чуть ли не смеялся. – А ты с ходу такую пургу погнал, что слушать приятно было!

– Блин, он сказанул, а нам расхлебывать! – деланно возмутился я. – А если он не пролезет в «окно»? Хотя нет – пролезет. Питерцы отлично поработали.

– Вот и славно! – подвел итог Косарев. – Если дело выгорит, это даст нам такой козырь в общении с японцами! Сверли дырочку под «Владимира»!

Не успели мы вернуться на остров, как попали в дружеские объятия экипажа и десантного наряда «Авроры». Нас встречали так, словно мы пробыли две недели во вражеском тылу. Обнимали, хлопали по плечам. Машка так и вообще целую минуту висела на шее.

– Так-так! – Сказала строгая подруга после порции объятий и поцелуев. – Чую знакомый запах! Опять где-то нализаться успел! Влад, ты почему за ним не следил?

– Уследишь за ним, как же! – усмехнулся Косарев. – Я бы, кстати, тоже сейчас от стопочки не отказался! Есть у нас что?

– А то! – хмыкнул Мишка, подмигивая Гарику. Горыныч тут же вытащил откуда-то початую бутылку коньяка.

– Ну, как все прошло? – поинтересовался Эйвазов.

– Да все нормально! – ответил Влад, хлебнув прямо из горла. – Серега вон втихаря коньяку нажрался, стал на авианосце автоматом махать! Японцы, естественно, врассыпную! Хватаем мы адмирала и говорим ему: сдавайся! Ну, он и сдался!

– Ага, если бы все было так! – возмутился я, вырываясь от Маши. – Это Влад на совершенно трезвую голову запугал бедных японцев. А адмиралу так голову заморочил, что нам теперь придется, кроме «Аскольда» и авианосец с кучей эсминцев в «бета-мир» перетаскивать!

Ребята, услышав про наши подвиги, громко заржали.

– А если серьезно – то на месте выяснилось, что соединением командует адмирал Комура, мой старый знакомый по Санкт-Петербургу. Ну я его и нагнул по старой памяти! – сказал Влад, делая второй глоток. – Уф, так уболтал, аж во рту пересохло!

– Вот значит, куда его перевели, – присвистнул Соколов. – Год назад, когда вы, Владислав Аскольдович в Америке были, Комура каким-то образом сумел достать чертежи реактора холодной плазмы. Причем, чертежи подлинные. Дело там было темное, то ли подкупил Комура кого из инженеров, то ли просто украл. Наша контрразведка сразу на дыбы – верните, мол, а то из страны не выпустим. Дошло уже до нот с угрозами на уровне МИДа. Японцы конечно же чертежи вернули, скопировали, естественно, не без того. Но наши сразу затихли – лицо-то сохранено, а в этих чертежах сам черт ногу сломит. Даже англичанам, с их технологиями не построить по ним реактор в обозримом будущем. Ну, а Комуру соответственно втихомолку из посольства убрали. Так вот, где он всплыл!

– Черт возьми! – охнул Влад. – Если бы я это знал, то разговаривал со стариком гораздо жестче! Он бы у меня помощь на коленях выпрашивал! Ну, ладно, хрен с ним! Обещал, так обещал! Нам действительно придется теперь выводить домой не только наш крейсер, но и остатки японского соединения. Здесь их американцы непременно прикончат в самое короткое время!

– Так бог им в помощь! Зачем нам, в нашем мире нужен «Фусо», Владислав Аскольдович? – воскликнул Соколов.

– Во-первых, Максим, Россия получит значительную материальную компенсацию, – начал объяснять Косарев. – Во-вторых, поднимем наш авторитет на небывалую высоту, что даже дороже денег! А в-третьих, теперь «Фусо» нам не угроза – годик-полтора он точно постоит у стенки ремзавода!

– Хорошо, Владислав Аскольдович, убедили, – кивнул Соколов.

– Ну, а раз убедил, то за работу! – скомандовал Косарев, делая третий глоток и возвращая почти опустевшую бутылку Горынычу. – Давайте-ка уже убираться с этого гостеприимного островка. Где «Аскольд»?

– В пяти милях к норду! – ответил Крюков.

– Взлететь можем?

– Взлететь мы и раньше могли! – скривился Крюков. – Только улетели бы недалеко, с такой дырой в корме!

– А сейчас?

– А сейчас более-менее починились!

– Тогда хватаем инопланетный истребитель, разворачиваем «окно» и уходим! – приказал Косарев.

Эпилог

– Вы уже решили, что ответите на предложение Государя? – спросил Влад.

– Нет пока, думаем… – меланхолично ответил Гарик, отрешенно глядя в окно и немелодично постукивая вилкой о край тарелки.

Мы сидели в любимом пивном ресторане Москвы, отмечая благополучное завершение очередного этапа нашей жизни. Было немного грустно.

После спасательной операции в Тихом океане прошло больше недели. К счастью, все закончилось нормально – в «Бета-мир» вернулись все. Уже через четыре дня в Санкт-Петербурге (до сих пор удивляюсь тамошней скорости, награда очень быстро находит героя) нам вручили Императорский орден Святого Равноапостольного князя Владимира третьей степени. Мало того – сразу после награждения состоялась еще одна приватная беседа с императором, в ходе которой он предложил нам поступить на постоянную государственную службу.

– Ребята, вы как-то несерьезно относитесь к этому предложению, – заметил Влад. – Государь просто так словами не разбрасывается!

– И что их ждет на службе? – спросила практичная Маша. – Опять война?

– Ну, почему же сразу война? – фальшиво удивился Влад. – Их мозги принесут большую пользу Отечеству!

– Ага! – тоже меланхолично и тоже глядя в окно, согласился Мишка. – Особенно если эти мозги периодически орошать алкоголем!

– Ребята, раз ваши таланты не затребованы здесь, то необходимо приложить их в другом мире! – продолжал настаивать Влад.

– Старшина, хорош нас агитировать! Тебе чего, задание дали непременно нас завербовать? – в лоб спросил я.

Косарев смутился. Невиданное зрелище!!!

– Ну, в общем… – промямлил Влад. – Если честно, то да! Государь лично попросил меня уговорить вас! Но только из самых благих побуждений! Ведь, если говорить откровенно, то, что вы будете здесь делать? Дурака валять? Вы богаты, значит зарабатывать деньги вам не нужно! Снова отправиться в прошлое, чтобы изменить историю на благо России? Зачем? Ведь есть реальность, где Россия вполне благополучна! Просто, поддержите ее!

– Уговорил, черт красноречивый! – сказал Мишка. – Я согласен! Только ничего кроме стрельбы я делать не умею! Ну, может быть еще программы писать, но кому они в вашем мире нужны!

– Так, один есть! – Косарев демонстративно потер руки. – Кто следующий?

– Мы так и не получили ответа, чем будем заниматься в вашем мире! – брюзгливо сказал Гарик, отхлебывая давно выдохшееся пиво. Скривившись от вкуса, Горыныч отодвинул кружку. – Чего молчишь?

– Ясно же, что с винтовкой вас в стрелковые цепи не пошлют! – Влад начал терять терпение. – Мария, не беспокойтесь, работа вашим архаровцам, как вы их называете, предстоит мирная! Специально под вас создается научный центр! Кто кроме вас расковыряет инопланетный истребитель?!

– Устал я что-то… – без всякой связи с предыдущими репликами сказал я. – Эх, закатиться бы куда-нибудь! Можно на тот остров, где мы уже побывали! Чтобы ни одной живой души поблизости!

– Ого! Эк Сказочника нашего проплющило! – с интересом посмотрел на меня Мишка. – Но, если без гонора, то я тоже устал! Только мне хочется куда-нибудь в снега. И чтобы вокруг только самые близкие друзья и белые медведи!

После этой фразы Бэдмена, Гарика обуял безудержный смех. Он ржал как сумасшедший минуты три. Достаточно ему было немного успокоиться и взглянуть на наши ошарашенные лица, как Горыныча снова прибил новый приступ. Машенька смотрела на друга с каким-то академическим интересом.

– Все, блин, привет! – задумчиво произнесла, наконец, подруга. – Прощайте и подпись: моя крыша! Довоевались, мать вашу! Мужики, вы в курсе, что вас всех пора лечить? Спасители Отечества, орденоносцы, пробу ставить некуда! Вы как хотите, но Серегу я забираю и увожу на эти долбаные острова! Молчать! Это ультиматум! Серега, выбирай – или душевное здоровье, или новые подвиги! Нормального парня плен и пытки уже в могилу бы свели! Только пьянством и спасаетесь! А так как остальные здесь присутствующие по сути являются детьми, то я забираю и их! Косарев, подождет твой государь!

При этом монологе Марии Гарик закатился совсем уж безумным смехом, Мишка стал отрешенно смотреть в окно, я уткнулся в кружку. Косарев укоризненно посмотрел на Марию, но, поняв, что спорить бесполезно, промолчал.

– Ладно, Машенька, если вы считаете, что ребятам необходим отдых – делайте так, как считаете нужным! – через минуту сказал Влад. – Я слишком уважаю ваше мнение, чтобы его оспаривать!

Возникшую за столом неловкую паузу прервал подошедший официант, спросивший, не хотим ли мы еще по кружечке. Мы рассчитывали как следует напиться, но как-то не пошло. Поэтому минут через пять решили разойтись. Погрузились в свой «Соболь» и прямо внутри развернули «окно», через которое проводили домой Косарева.

– Ты это… скажи там императору, что мы подумаем! Еще чуть-чуть! – буркнул Мишка. Прощание получилось нелепым и скомканным.

Из ресторана решили поехать в «Песочницу». Сидевший за рулем Мишка тихонько насвистывал какую-то мелодию. За стеклами электромобиля проносились пыльные деревья с выгоревшей листвой. Начинало темнеть.

Внезапно прямо по курсу машины возник прямоугольник «окна». Это произошло так быстро и неожиданно, да к тому же буквально в десятке метров от капота, что Мишка не успел среагировать. «Соболь» на полном ходу влетел в ловушку. По сторонам мелькнули странные сооружения, минивэн стал плавно, но явно без участия собственных тормозов, замедлять скорость.

Несмотря на дикость ситуации, друзья не растерялись. Мишка торопливо вскрыл тайник с оружием и стал совать нам пистолеты. Получив свой ствол, Гарик тут же выскочил наружу. Я последовал за ним с двухсекундным интервалом. Одного беглого взгляда на окружающее хватило мне, чтобы понять – мы опять попали в чужую реальность!

«Соболь» оказался внутри огромного сооружения, ярко освещенного полуметровыми шарами. Автомобиль приткнулся у самой торцевой стены этого ангара. За нашей спиной громоздилось нечто, похожее на триумфальную арку. Судя по тому, что в проеме ворот все еще виднелся участок шоссе, арка и была порталом, через который нас сюда занесло.

– А вот и мальчики в кокошниках пожаловали, – негромко сказал Горыныч, щелкая предохранителем «Стечкина». – Сейчас хлеб-соль вынесут!

Я проследил за взглядом друга и тоже увидел вышедших из тени мускулистых мужиков, облаченных в панцири и короткие черные туники. На головах встречающих были надеты черные же шлемы, с высокими вертикальными гребнями. Их-то Игорь и назвал «кокошниками». Сверкая голыми коленками, незнакомцы синхронно взмахнули короткими жезлами. На меня словно набросили липкую сеть. Руки и ноги стали вязнуть в воздухе. Рядом отчаянно ругался пытающийся вылезти из машины Мишка.

Возле хреновины, напоминающей трон, рассчитанный на великанов, стояла небольшая группа людей, одетых поярче и поразнообразнее. Один из них выкрикнул какую-то команду на неизвестном языке. Отдельные слова показались мне знакомыми. Стоящий на возвышении молодой человек передвинул несколько рычагов. Раздался громкий треск, проем «триумфальной арки» перестал светиться, проход закрылся. Светильники под потолком разгорелись ярче. Теперь стало видно, что вдоль стен стоит довольно много народа. В общей сложности человек тридцать. Плюс человек десять воинов, все еще машущих своими жезлами.

Я вскинул АПС, уже не думая о пределах необходимой обороны. Какие уж тут пределы, это же прямая и явная агрессия! Выстрелы прозвучали как-то непривычно приглушенно, словно с глушителем. Мало того – пули зависли в метре от целей!!! Что за «матрица», блин?! Я растерянно обернулся к Горынычу, но Игорек, скрюченный в три погибели, уже хрипел, выронив пистолет.

Невидимые узы затягивались все туже и туже. Мои руки прижало к бокам. «Да мать же вашу!» – выругался я, рванувшись изо всех сил. Тщетно!

– Ну, твари, получите!!! – раздался из глубины минивэна злой Машин голос.

И вслед за этим ударила звонкая очередь из «Пищали». Ближайших ко мне воинов отбросило, словно взрывной волной! Видимо, гиперскоростные пули «сеть» остановить не смогла. Однако, повалявшись несколько секунд, голоногие начали вставать. Да из чего у них доспехи?!

– Машка, бей их, родная!!! По ногам стреляй! – крикнул я, крутясь, как червяк, в попытках освободиться.

Треснула длинная очередь. Несколько человек повалились, словно подрубленные – в прямом смысле – попадания пришлись на уровень бедер, оторвав все, что ниже. И мне тут же удалось освободить одну руку – «веревки» с той стороны ослабли. Дотянувшись до «Стечкина», я послал пару пуль, целясь в коленные чашечки. Еще один голоногий рухнул с диким воем, заливая товарищей кровью. Опутавшая нас «сеть» неожиданно отпустила.

Первым вскочил Мишка. Яростно матерясь, Бэдмен бросился врукопашную. Резким ударом выбив коленный сустав опорной ноги ближайшего противника, он добавил ребром ладони по открывшейся шее, попав между воротом панциря и назатыльником шлема. Враги оказались не робкого десятка – сунули жезлы за пояс и достали мечи. Типичные римские пехотные гладиусы!

– Мочи козлов! – заорал Мишка, размахивая трофейным клинком.

Добив остаток магазина АПС (попав в двух воинов) и швырнув бесполезный пистолет в чью-то перекошенную морду, хватаю с пола валяющийся меч и встаю рядом с другом. Ну, мать вашу, понеслась! Теперь бой пойдет на равных.

Следующие несколько минут заполнились жестяным, немелодичным лязгом мечей, воинственными криками на латинском языке, громким, разудалым хеканьем моих друзей и воплями умирающих. Практика показала, что подвернувшиеся нам под руку бойцы совершенно не знают приемов современного фехтовального искусства, предпочитая атаковать грубо и прямолинейно. Привыкли, видимо, на свои силовые поля полагаться! Черные панцири отлично останавливали пули, но мечами противостоять не могли. Наша троица, прикрываемая из «Соболя» Машей, прошла по залу как газонокосилка.

Более-менее достойное сопротивление оказал только воин с золотой бляхой на груди, стоящий у самого «трона великана». Командир, наверное. Но и он через полминуты рухнул с пробитым панцирем. Мы оказались вплотную к группе руководителей. Они, в отличие от нескольких десятков своих сотрудников, с криками страха разбегающихся по ангару, стояли неподвижно. Может быть, окаменели от шока?

Нехорошо ухмыляясь и поигрывая окровавленным мечом, Горыныч придвинулся к самому молодому. Тот, словно очнувшись, пискнул что-то неразборчивое и отпрыгнул за свой пульт. Гарик бросился следом, но наперерез ему устремился дядька в белом плаще с малиновой подкладкой. Сцепившись с этим мужиком, Игорь покатился по полу. А молодой между тем, вскарабкавшись на «трон», стал громко щелкать тумблерами. Предчувствуя недоброе, я рванулся к оператору, перепрыгнув через борющихся. Но чертов «прокуратор» своим отчаянным нападением на Горыныча, сумел-таки отыграть несколько секунд. Молодой закончил набор команд, и дернул за длинный рычаг. На меня, словно водопад обрушилась темнота.

Сознание возвращалось постепенно, скачками. Сначала вернулось осязание, и я почувствовал, что лежу голым на чем-то очень холодном и гладком. То ли полированный камень, то ли металл. Потом вернулся слух, и я услышал какое-то покряхтыванье и невнятный шепот. Зрение вернулось последним – просто развеялась мгла перед глазами. Я с трудом приподнял голову и увидел, что подо мной гигантская мраморная скамья, а тело опутывают толстые, как канаты веревки. По левую руку обнаружился целый ряд таких же скамеек, на которых лежали мои друзья. Тоже голые и тоже опутанные веревками. Весь этот интерьер размешался в просторном помещении с высоким потолком, под которым висело несколько светящихся шаров.

– О! Никак Серега очухался! – раздался с другого конца зала радостный голос Гарика. – Машка, слышь! Жив твой драгоценный бойфренд!

– Сережка! Ты как себя чувствуешь? – прозвучал трогательно-заботливый голос подруги. Я попытался сесть, но веревки надежно удерживали на холодном мраморе.

– В принципе, неплохо! – ответил я. – Для пострадавшего! А что это было? Мы вроде бы почти всех замочили, а остальных разогнали и тут такое!

– Да, эта сволочь, что на пульт залез, что-то включил! – ответил Горыныч. – Поле – не поле, но меня как обухом по башке! Машка дальше всех стояла – она и очнулась первой. Потом я всплыл, а где-то через пять минут и ты зашевелился. А Бэдмен до сих пор в отключке!

– Здесь я, – прорезался Мишкин голос. – Чего вы так орете? Такой сон был классный, а вы разбудили!

– Не спи, замерзнешь! – хихикнул я. – Сдается мне, ребята, что попали мы в гости к прямым потомкам славных римлян!

– Это те, про которых тебя твой двойник предупреждал? – уточнил Мишка. – Вот, блин, угораздило!

– А как мы лихо их покрошили! – весело крикнул Горыныч.

– Ну, орел! Покрошили! А толку-то! – рассмеялся я. – Что за тенденция такая – как только собираемся отдохнуть, случается новая беда?!

Примечания

1

Орден Красной Звезды.

(обратно)

2

Нашивки за тяжелые ранения.

(обратно)

3

РС – реактивный снаряд.

(обратно)

4

«Штурмгевер» – (нем. Sturmgewehr) – немецкий автомат, разработанный во время Второй мировой войны.

(обратно)

5

Мебиус (Mobius) Август Фердинанд (1790–1868) – немецкий математик. Установил существование односторонних поверхностей (лента Мебиуса).

(обратно)

6

Пулемет Калашникова модернизированный.

(обратно)

7

Герои романа, в отличие от автора, совершенно не разбираются в геологических периодах и истории Земли.

(обратно)

8

Герои совершенно не помнят исторических дат. Но эта дата засела в головах всех москвичей после бурно отпразднованного юбилея «850-летие Москвы».

(обратно)

9

15—20 тысяч лет назад.

(обратно)

10

Подвойский Николай Ильич (1880–1948) – советский партийный и военный деятель. С ноября 1917-го по март 1918-го – Народный комиссар по военным и морским делам РСФСР. Сменен на этом посту Л. Троцким. Должность Председателя Всероссийской Коллегии по организации и формированию РККА занимал с 12 января 1918 года.

(обратно)

11

Легендарные бандиты Дикого Запада. После облавы, устроенной на родине, скрылись в Боливию, где продолжили заниматься прежним бизнесом. Но во время одного из ограблений банков мимо проходил армейский батальон…

(обратно)

12

Фильм «Корабль пришельцев». Посадочный знак там наносился печной сажей.

(обратно)

13

Молчать! Налево! Направо! Бегом! Как говоришь со старшим по званию? (нем.)

(обратно)

14

Фашистская свинья (нем.).

(обратно)

15

Давай рули, водила! (нем.)

(обратно)

16

Предъявите, пожалуйста, документы!

(обратно)

17

Извините, господин штурмбаннфюрер, вы сюда непосредственно из Берлина прибыли? (нем.)

(обратно)

18

С какой целью интересуешься, солдат? (нем.)

(обратно)

19

Проезжайте! (нем.)

(обратно)

20

Почему стоишь? Поехали! (нем.)

(обратно)

21

Всем стоять! Построиться в одну шеренгу! (нем.)

(обратно)

22

Марка часов.

(обратно)

23

Авианосная ударная группа.

(обратно)

24

Боевой информационный центр.

(обратно)

25

На авианосцах типа «Честер Нимитц» два реактора, которые в целях повышения живучести корабля разнесены по длине корпуса.

(обратно)

26

Ядерная силовая установка.

(обратно)

27

Имеется в виду блокбастер Владимира Хотиненко «1612».

(обратно)

28

Все-таки стреляли прахом Лжедмитрия Первого. Мария несколько увлеклась…

(обратно)

29

Добро пожаловать, господа! Присаживайтесь за стол! (англ.)

(обратно)

30

Английский язык времен Шекспира (XVI–XVII века) несколько отличался от современного.

(обратно)

31

Спасибо за гостеприимство, государь! Меня зовут Сергей, я сын барона Винтера, а это мои младшие братья, Гарольд и Майкл. Мы прибыли сюда, чтобы предложить свои мечи и руки, для помощи великому делу освобождения Московии от узурпатора (англ.).

(обратно)

32

Что привело сыновей английского барона в наши края? (англ.)

(обратно)

33

Мы младшие сыновья барона, наследства нам ждать не приходится, с юности мы зарабатываем на жизнь своим воинским умением. На нашей родине сейчас мир, пришлось ехать на континент, там всегда хватает войн. Последнее место нашей службы – войско Морица Оранского. Я и Гарольд командовали конными ротами, а Майкл – восьмиорудийной батареей. Участвовали в битве с испанцами при городе Ньюпор. После окончания боевых действий хотели поступить на службу к королю польскому Сигизмунду, но в Риге узнали, что самые опытные и умелые храбрецы отправились помочь русскому царевичу свергнуть узурпатора. Мы решили, что в этой экспедиции не будут лишними и наши клинки! (англ.)

(обратно)

34

Вы отлично сражались, но бог сегодня на нашей стороне! (англ.)

(обратно)

35

Вы, наверное, и есть знаменитый барон Винтер? (англ.)

(обратно)

36

Когда это я успел прославиться? (англ.)

(обратно)

37

Не скромничайте, барон, о ваших весенних походах уже слагают легенды! Вы умудрялись быть в двух местах одновременно! (англ.)

(обратно)

38

Это сильно преувеличено, как в любой легенде. На самом деле здесь со мной два брата (англ.).

(обратно)

39

В таком случае я даже рад, что для меня эта война уже закончена. Сразу три отличных полководца вместо одного – это уже чересчур! (англ.)

(обратно)

40

В реале Иван Болотников – лидер крестьянского восстания 1606 года.

(обратно)

41

Пушкинская площадь.

(обратно)

42

См. роман «Диверсанты времени. Поле битвы – Вечность».

(обратно)

43

См. роман «Диверсанты времени. Поле битвы – Вечность».

(обратно)

44

Panzerfaust (нем.) – дословно «танковый кулак». Более известны в нашей стране как фаустпатроны (Faustpatrone). Имели следующие модификации: Panzerfaust 30M Klein, Panzerfaust 30M, Panzerfaust 60M, Panzerfaust 100M.

(обратно)

45

Выхода к Балтике Россия лишилась именно в Смутное время.

(обратно)

46

Чака – император зулусов восемнадцатого века. Отличился завоевательными походами.

(обратно)

47

Хамр (араб. خمر) – любые алкогольные напитки, не только вино. Под запретом также находятся напитки из ячменя и пшеницы, такие, как пиво и водка.

(обратно)

48

Комплекс радиоэлектронной борьбы.

(обратно)

49

Военно-транспортный самолет с поворотными двигателями V-22 «Оспрей» (Bell, Boeing).

(обратно)

50

В описываемый период запорожцы весьма активно действовали на Черном море:

В 1606 году казаки напали на Варну.

1608 г. – нападение на Перекоп.

1609 г. – нападение на устье Дуная.

1614 г. – запорожские казаки захватили турецкие города Синоп и Трапезунд.

1615 г. – сожгли гавань Архиоки (Стамбул).

1615 г. – совместный поход запорожских и донских казаков на Азов.

1616 г. – поход на Синоп.

1616 г. – под предводительством гетмана Петра Сагайдачного захватили Кафу.

1633 г. – нападения на Азов, Измаил, Килию.

1637 г. – поход на Азов.

(обратно)

51

Казаки ходили в поход только в самой плохой одежде. Хотя у многих дома имелось немало очень дорогой, из шелков, парчи и бархата, одежды.

(обратно)

52

Африканские племена.

(обратно)

53

Песня из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».

(обратно)

54

Японское боевое искусство фехтования на мечах.

(обратно)

55

Современный Симферополь.

(обратно)

56

О совместных приключениях Сергея Иванова и его двойника вы можете прочитать в романе «В холодном свете звезд».

(обратно)

57

Новая экономическая политика.

(обратно)

58

Начало этой истории все желающие могут прочитать в романах «Диверсанты времени» и «Каратели времени».

(обратно)

59

В армии императора Дмитрия были приняты следующие звания:

Верховный воевода – Главнокомандующий (Маршал)

Главный воевода – Командующий армией (Генерал-полковник)

Старший воевода – Командующий корпусом (Генерал-лейтенант)

Воевода – Командир дивизии (Генерал-майор)

Тысяцкий – Командир полка (Полковник)

Сотник – Командир батальона (Капитан)

Хорунжий – Командир роты (Лейтенант)

Подхорунжий – Командир взвода (Младший лейтенант)

Урядник – Командир отделения (Сержант)

(обратно)

60

См. роман «Каратели времени».

(обратно)

61

Морское сражение между русской и турецкой эскадрами у острова Тендра 28 августа 1790 года.

(обратно)

62

См. роман «Диверсанты времени».

(обратно)

63

Змеи гремучей страшно жало, но нет лекарства от кинжала! (Исп. пословица)

(обратно)

64

Казы-Гирей (Гази-Гирей), (1588–1608) – крымский хан. Про его ликвидацию см. «Каратели времени».

(обратно)

65

Ахмед I (1590–1617) – турецкий султан. Правил с 1603 по 1617 год.

(обратно)

66

Корпус воинов-рабов. Кроме янычар (пехотинцев) туда входили суваллери (конники) и топчи (пушкари).

(обратно)

67

Евпатория.

(обратно)

68

Феодосия.

(обратно)

69

Подземная тюрьма. Обычно в виде неглубокого колодца, закрытого сверху решеткой. Но в городах строили продвинутые модели – в форме большого кувшина с каменными стенками и люком на месте горлышка. Такой зиндан мог вмещать до пятидесяти человек.

(обратно)

70

Ракат – в исламе цикл молитвенных формул на арабском языке, сопровождаемых набором молитвенных поз и движений. Каждая из пяти ежедневных обязательных молитв (намазов) включает от двух до четырех ракатов.

(обратно)

71

Мир Вам, здоровье и благополучие в жизни земной и вечной! (араб.)

(обратно)

72

И Вам мир. Пусть снизойдут на вас милость и благодать от Всевышнего Аллаха! (араб.)

(обратно)

73

Большой парусный корабль, предшественник линкоров, мог нести до семидесяти 24-фунтовых пушек. Турки начали строить линейные корабли уже с конца шестнадцатого века и преуспели в этом лучше, чем в Европе.

(обратно)

74

Азов.

(обратно)

75

Ныне Белогорск.

(обратно)

76

Ныне Симферополь.

(обратно)

77

Пыльная буря в пустыне.

(обратно)

78

«Ан-225» «Мрия» – советский транспортный самолет. Самый большой самолет, который когда-либо поднимался в воздух.

(обратно)

79

Собственно, «Ан-225» и создавался в качестве первой ступени системы воздушного старта космического корабля. А для транспортировки мобильных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет предназначался «Ан-124» «Руслан». Героям такое совпадение показалось смешным.

(обратно)

80

Турбореактивный учебно-боевой самолет L-39 Albatros чехословацкого производства.

(обратно)

81

Aegis combat system («Иджис», от англ. Aegis – «Эгида», мифический щит Зевса и Афины) – американская корабельная многофункциональная боевая информационно-управляющая система (БИУС). Она обеспечивает одновременное слежение и поражение целей на суше, воде, под водой и в воздухе. Способна осуществлять автоматический поиск, обнаружение и сопровождение 250–300 целей. Решение на поражение угрожающих кораблю целей может приниматься автоматически.

(обратно)

82

См. «Диверсанты времени».

(обратно)

Оглавление

Диверсанты времени

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

Каратели времени

  Часть 1

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть 2

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

Контрудар из будущего

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg