«Место под солнцем»

Место под солнцем (fb2) - Место под солнцем 187K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Торопов

Евгений Торопов МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

И который раз, смеясь и плача,

Вновь живут!

День как день; ведь решена задача:

Все умрут!

поэт Александр Блок

Пролог

Июль..40 г., Такла-Макан

Кровавое солнце лениво освещало холодное высокогорное плато. Бегали люди, срывали голоса, сбивали обувь об острые камни.

— Семен, заходи с той стороны! Скорее, он уже вылезает!..

— Будет уходить, стреляйте без промедления!

— Мишель, а ты-то где?! К люку беги, и как Он вылезет весь, быстрее закрывай!

— Приготовились!!

Походящая на древнюю татарскую юрту, махина, на которой прибыло Существо, высилась на неровной каменистой площадке и из нее через люк вытекала, вытекала живая студенистая Масса и ползла по земле, по камням, вытягивала щупальцевидные отростки, серое бесформенное чудище, а вокруг в возбуждении, но в душе с пещерным страхом топталась горстка людей и пыталась поймать Его в сеть. Ничего не получалось. Когда вся Масса вытекла из корабля, оказалось, что приготовленная сеть слишком мала для нее, но вот, к счастью, налетел леденящий горный шквал. Пришелец съежился и тут же попал в ловушку: стальная «плетенка» с грохотом повалилась и целиком накрыла Его. Он почувствовал опасность, дернулся вперед — металл отрывисто заскрипел и… выдержал; тогда Он с нечеловеческой мощью подал назад, к кораблю, но уже было поздно. Защелкнулись магнитные замки, заблокировавшие люк и путь к отступлению оказался отрезанным.

Он понял это и застонал. О, Боже, что это был за звук: неземной, этот глухой сдавленный стон облетел облачно-белесые верхушки гор, эхом вернулся к плато и заставил людей вздрогнуть. Они испуганно попятились, но гневный окрик охладил страх.

— Эй, ну чего вы застыли! Крепите крючья! Вездеходы будут с минуты на минуту!

И точно. Из-за налитой тяжестью скалы выскочила одна боевая машина, за ней другая, третья, спрятанные, чтобы не вспугнуть ненароком непрошенного Гостя, и вот уже все одиннадцать бронированных танков выползли из-за горы. Они подскочили, обдав всех гарью, и встали длинным серпом, поворачивая жерла пушек на продрогшую Массу. Потом приехали автопогрузчик с автоцистерной, кран зацепил сеть, поднял — с тела пленника отрывались и стекали на землю крупные шевелящиеся белые куски. Он небрежно вылил Его в резервуар, сверху накрыли крышкой и цистерна стала медленно-медленно разворачиваться, выворачивая бесчисленным множеством своих колес каменья.

Январь..41 г., впадина Конго

В огромном мраморном зале с колоннами по периметру круга, на полу сидел, поджав под себя ноги, немолодой уже человек. Его каменный взгляд не выражал ничего, но хорошенько приглядевшись, все же можно было заметить, что он словно к чему-то прислушивается.

Прошла минута. Неожиданно глаза его ожили, заблестели. Он с легкостью для своего возраста поднялся и громко крикнул:

— Тимур! Собери Группу!

Тотчас в тишине родились разные звуки: затарахтел телефон, заклацали присоски дверей, ринулся вниз и загудел совсем рядом электрический лифт. Зал стал быстро наполняться людьми, входящими через свинцовые двери. Люди оживленно беседовали и друг напротив друга рассаживались на круглом разноцветном, покрывающем пол всего зала ковре.

— …Наш уважаемый коллега Иван Жук передал тревожную весть. Его беспокоит состояние дел в Китае.

Проговорив это, Уэсли Тори нарочито спокойно потрогал крупную лысину платком. Присутствующие сидели и лежали, устремив на него полные внимания взгляды. Уэсли обвел густыми бровями Вспомогателей и продолжил:

— Иван настоятельно просил командировать туда нескольких _наших_. Связывает он свою тревогу с двумя учеными Антонио и Робертом Джапаридзе, братьями-близнецами. Я навел справки об этих личностях и узнал, что до недавнего времени они являлись сотрудниками Европейского Института Вирусологии, но восемь месяцев назад покинули его и вскоре, как ни странно, объявились в Китае… Иван говорит, что сейчас они проводят кампанию для прихода к власти. Вот пока и все. Прошу высказываться по тому, что имеется.

Уэсли замолчал и посмотрел наверх, в стеклянный потолок, сквозь который проглядывало грозное африканское солнце.

— А что подозрительного в том, что они хотят власти? — спросил возлежащий атлет, могучий Генка Шершавый. — Если только по этой причине, я решительно против вмешательства!

— Прежде всего — информация! — живо откликнулся легендарный и добрейший Тимоти Вуд, Вспомогатель высшего уровня. — Мое мнение таково же, как у Ивана: послать кого-нибудь, кто сумел бы четко докладывать об истинном положении дел. Вы знаете, действовать мы будем лишь наверняка, в случае реальной опасности. Мы допустили большую оплошность, слишком долго провозившись с Америкой, хотя до сих пор не контролируем такой важный регион, как Китай. На данный момент вопрос стоит только в выборе кандидатур. Два человека.

— Кто находится ближе всего к Китаю сейчас? Недавний наш выпускник… Артур!

— Он в Сибирской разведке, — отозвался кто-то.

— Да, я про него говорю. Он еще не проходил проверки на устойчивость.

Собравшиеся негромко переговаривались.

— Давайте я вторым, — предложил себя Дэннис Мартен.

Никто не был против.

— Итак, если никто не возражает, в Китай для прояснения обстановки выедут: Дэннис Мартен, Вспомогатель первого уровня и Вспомогатель второго уровня Артур Хорриган, — оформил окончательное решение Антоний Полосс. — Пожалуйста, все свободны…

— Господа, не забывайте, что остаются еще такие темы: беснование акул в Индийском океане; пандемия необъяснимой пока всеобщей «хандры» латино- и североамериканского населения, а в перспективе и всего человечества; дело о Контакте — о посещении Земли прибратьями или вторжении внеземной цивилизации, а также предложение Тони Геллер об обеспечении пищей всего живого мира нашей планеты. Эти вопросы мы выносим на Ассамблею, на первые числа февраля…

Не успел Уэсли произнести это, как зазвонила по помещениям Группы Помощи сигнализация, призывающая к вниманию. Кто-то крикнул: «Опять Мозг!», все повскакали с мест, а Антоний побежал связываться с Большим Компьютером.

Глава первая В городе мертвых

Серая бесчисленная толпа, словно зыбко колышащееся болото, заполняла всю площадь. Ни единого свободного просвета. Многоголосый неразборчивый гул сливался в единый шум. Вдруг этот гул взвился и достиг небывалых размеров. Это появился яркий желто-красный вертолет Близнецов в сопровождении еще десятка, чуть меньших по размерам, винтокрылых машин. Тяжелые тени пронеслись по головам кричащих людей и железные стрекозы властно расселись на крыше протяженного многоэтажного здания. Еще вовсю вертелись лопасти, когда из головной машины соскочила свора гвардейцев и еще два человека, очень похожие друг на друга фигурой и лицом: Близнецы, соПредседатели набирающей с каждым часом силу и сторонников партии…

Артур покрутил верньеры — изображение плавало.

Близнецы подошли к краю крыши, наслаждаясь заглушающими все криками толпы. Гвардеец в желтом жилете подкатил им микрофон, но те еще выждали некоторое время.

— Товарищи!.. Братья и сестры!.. Крепко зажмем будущее в своих руках!.. Мы не боимся Великого Кризиса — он весь в прошлом, — Близнецы по очереди стали кидать слова на плечи, кепки и просто сбившиеся волосы собравшихся, рубили воздух, а вибромегафон разносил эти слова на многие сотни метров. — Мы покажем вам дорогу к счастью!.. Но для этого надо!.. Быть жестокими!.. Ковать собственное счастье самим!.. Работать, работать, работать…

Артур встал с кресла и подошел к окну. Почему молчит мир, подумал он. Все замерли, словно ощетинившиеся мохнатые пауки. С высоты этажа начала третьего десятка открывался великолепный обзорный вид. Внизу медленно двигались черные фигурки людей, иногда мелькали то там, то здесь желтые безрукавки солдат Национальной Гвардии. Сразу через дорогу начинался парк, буро блестя листвой распускающихся деревьев. Артур только хотел было задуматься почему созерцание природы так умиротворяет, как услышал тонкую трель сигнала связи. Он нашарил пальцем бугорок за мочкой уха и вдавил до упора.

— Здравствуйте, господин Тори.

— Приветствую тебя, Артур. Вот тебе маленький сюрприз чрезвычайно важное задание. Разыщи человека по фамилии Бэйкон посмотришь в Библиотеке — и любым способом привези к нам. Ясно?

— Ясно. Бэйкон? Кстати, господин Тори, Близнецы чувствуют себя преотлично. Им хоть бы хны. Летают по стране на эскадрилье вертолетов, ораторствуют, разбрасывают «черные ящики»…

— Что за ящики?

— Третьи-четвертые лица от тех, кто их находил, говорят: цветом черные, сантиметров пять на пять в длину, высоту, ширину, чрезвычайно прочные на взлом. Назначение — пока неизвестно.

— Хм, странно! Ладно, действуйте, Артур, не буду вас слишком долго отвлекать.

В голове опять звякнуло и наступила умиротворяющая тишина. Артур спокойно посидел, приводя мысли в порядок. Он чувствовал, как из пластилина медленно вновь превращается в мощный кулак. Наконец, он стал в полном порядке. Он подключился к информационной сети и дал запрос на фамилию Бэйкон. Зачем он понадобился Группе? Ничего не понимаю. В голове полный бардак. Ожидая ответа, он нащупал в кармане куртки полученную рано утром шифровку.

Немало создал бог наш чудес на этом свете, Но не присвоет добрый себе богатства эти, Раздаст он все именье тем, кто его не просит, И алчность не уловит такого в свои сети. /Алишер Навои/

Мухолов. Он всегда так, какими-нибудь стишками. В общем, эта мура означает, что Япония не станет вступать в войну сразу, если та начнется. По-видимому, у Его Высочайшего Высочества Микадо Дайдайван Тэнно имеются некоторые соображения по поводу выгодности нейтралитета. Артур не спеша достал маломощный лазерный дезинтегратор и сжег бумагу в пепельнице, небрежно смешав пыль с окурками. На часах было 11:17. Он придвинул к себе папку с досье на Близнецов, но как раз в это время запищал «Долли» и на экране появилась надпись:

«Глобальная Библиотека актов состояния населения.

Результат поиска.»

Вслед за заголовком целых четыре страницы было посвящено различным Бэйконам: Рудольфу М., Фатеху Кахару, Христиану Э., Г.Т., и прочим, живущим в Европе, Австралии и Азии. Принесла удовлетворение третья страница. «№ 14 — Бэйкон Джонатан..88 года рождения, Белград. Образование: Биохимическая Акаде…..С..38-го по..41-ый гг. занят проблемой направленного воздействия молекулярных объединений на нейронные цепочки высших биологических объектов…» Так, что дальше интересного? Данные о последнем месторасположении: «…Китай, г. Сиань, работа по контракту… Более подробно об интересующем Вас человеке Вы можете узнать в Локальных Библиотеках за отдельную плату, как то: в Белградской, Московской… и ЛИБ Шэньси, то есть по местам его проживания. Соединить?»

Артур еще раз пробежал строчки глазами: другие Бэйконы были шофером, двумя фермерами, безработными. Да, похоже Джонатан был именно тем, кто нужен. Но легко сказать: разыщи человека и привези к нам, подумал он с раздражением. А как это выполнить практически?!

И тут в дверь постучали. Он внутренне сжался. Точнее, напрягся. Кто бы это мог быть? Полиция? Гвардейцы? Машинально оглядев комнату на предмет улик, он пошел открывать. На лестничной площадке стоял Вэн Юань, сослуживец. Артур последние несколько месяцев работал по найму испытателем новых глайдеров на авиазаводе «Рольф» и Вэн был напарником.

— А, заходи! — кивнул Артур. — Каким ветром сюда задуло?

— Понимаешь… — начал было тот, но запнулся. — Дело в том…

Вэн был добрым малым: сообразительный, бесстрашный. Но сейчас он переминался с ноги на ногу и не решался зайти. Таким Артур видел его впервые. Наконец, Вэн собрался с духом и выпалил:

— Ты еще ничего не з-знаешь?

— Нет! А что я должен знать?

— Ты уволен… В соответствие с новым Указом Близнецов…

До Артура начал доходить смысл слов, но ему почему-то сразу же стало смешно.

— В самом деле?

— Подожди, — разволновался Вэн. — Пойми, что я здесь ни при чем. Вышел Указ Номер Семь «О сверхчрезвычайном социально-экономическом положении», в котором говорится, что все люди, рожденные за пределами республики, должны быть уволены с работы и в течение трех суток должны покинуть страну. Понимаешь, очевидно, что все это противозаконно, но уже ничего нельзя поделать. Сила на их стороне. Знаешь, Артур, ты был моим лучшим другом и я искренне хочу тебе помочь. В общем, приходи ко мне сегодня вечером, там обсудим ситуацию.

Артур пообещал прийти. Ему уже было не очень смешно.

А через час пришли два паренька из Национальной Гвардии национализировать квартиру. Один был маленький, в облегающей тело куртке муторного желтого цвета. На груди горела эмблема принадлежности к Гвардии — контрастная панда на зеленом фоне. Второй был довольно высоким, в его волосах была повязана тонкая ленточка, на плечах красовались погоны, украшенные вышитыми иероглифами. Рядовой и сержант.

— Собирайте вещи и идите, — хмуро сказал сержант.

— Куда? — спросил Артур, но ответом было молчание. Маленький нервно поглаживал рукоять кинжала, потупив глаза.

— Ребята, ну посудите сами — куда я пойду? Да и какой из меня преступник, в конце концов! Давайте так — я вас не видел, и вы меня не нашли…

Сержант презренно сверкнул очами, будто Артур сморозил о-очень глупую шутку и, повысив тон, произнес: «Китай для китайцев! Собирайте вещи и уходите». И указал облаченным в перчатку повелительным перстом вниз по лестнице. «Туда», — добавил снисходительно.

— Ясно, — буркнул Артур, хотя ничего ясно не было. Но он махнул рукой, окончательно решив не дурить, ведь не сегодня-завтра ему все равно бы уезжать. Только теперь вариант «Завтра» отпадает.

Он зашел в квартиру, потом высунулся назад.

— Парни! Зайдите, посидите, наверное устали.

Молодчики разом отвернулись в сторону. Артур засунулся обратно. Как это можно людей — людей! — выгнать на улицы, подумал он, не понимаю. По всей стране это тысячи… Глупцы! Недолго же они продержаться у власти, если начинают с подобных указов… Проклятый дуумвират. Доконают они меня скоро!»

Он сел в кресло, раскурил длинную тонкую ароматическую «Хараду» и стал освежать в памяти места явок. Они были, например, в Ронгджаге и Шанхае, но туда он не поедет. Нужен Бэйкон и нужны Близнецы, а это в Столице. Зато там работает Мартен. Отлично. Пятьсот, нет, даже шестьсот километров до туда, выполнение задачи и скорее домой. Надоело уже, ну ее к черту эту секретную работу. Копаешься в шелухе, в грязи, кругом радиация, мутанты, изуродованные страшилища, с укором смотрящие тебе в глаза тут и там, будто именно ты виновник их несчастья, будто именно ты забрал у них здоровье, веру в справедливость, надежду на достойную жизнь и бесстыдно присвоил себе. И никуда не денешься от этого укора, от этих безнадежно отчаявшихся глаз карих, черных и серых, иногда кроваво-бордовых, иногда бесцветных, прозрачных как лед, с проступающими жилками каппиляров…

Он сидел и курил. Сизый ручеек дыма лениво подбирался к потолку и таял, идти никуда не хотелось. Наконец, он вскочил, желчно бросил окурок на пол и растоптал движением ботинка. Все, еду на глайдере! И надо будет зайти к Вэн Юаню и его сестре попрощаться. Добрые люди как привычная вещь — ощущаешь только ее отсутствие.

Гвардейцы стояли «вольно» и перебрасывались редкими фразами. Артур им виновато улыбнулся, что, мол, извините за задержку и отдал ключи. Те сразу же принялись исполнять свое дело. Наглухо заперли дверь, на щель приклеили полоску с проставленными печатями. Артур отвернулся и медленно стал спускаться по ступенькам. Этажом выше истерично закричала женщина.

Когда он вышел на улицу, разом пахнуло пылью, задымленностью и жесткой радиацией. Ветра не было и спертый, загазованный воздух смогом слоился над самой поверхностью земли. Лицо мгновенно покрылось сетью мельчайших капелек. Не улица, а парилка. Он пересек двор, миновал арку, прикрывавшуюся чугунными воротами и очутился на площади. Глайдеров не было видно ни на стоянке, ни в небе. Тут и там стояли люди с сумками, узлами, чемоданами: кто ругался, кто плакал и причитал, кто молчаливо расхаживал взад-вперед. Меж ними сновали хитроглазые скупщики с тачками и за бесценок скупали тряпье и пожитки.

А сверху, над площадью, над городом, над всеми этими людскими трагедиями, над всем безрассудством и обезьянством висели низкие тревожные тучи с резко очерченными краями, готовые прорваться ливнем на эту грешную землю, вначале освежить, оросить ее, а потом пометить длинными лужами, грязью и непроходимыми топями с радужным налетом. Солнце почти не пробивалось через этот нависший темно-серый, набухший водой, кисель, а те лучи, которым удавалось это сделать, освещали унылую бурлящую площадь, мчащихся велосипедистов, импровизированный базарчик с вечными ломаными ящиками, с вечными замотанными зазывалами-продавцами, выставляющими свой незатейливый товар, освещали растрескавшийся асфальт, который уже давно следовало заменить.

Он направился прямо, совсем не зная куда идет. В киоске купил ньюс-диск, задержался у табло, показывавшем 218 микрорентген в час. Фон ниже среднего. Прямо перед носом ловко притормозил молоденький рикша веломобиля, еще совсем пацан.

— Садитесь, подвезу, сэр!

Артур, подумав, забрался внутрь. Крыша с солнечными батареями с легким скрипом опустилась и щелкнули затворы.

— Знаешь… давай на проспект Жертв Технического Прогресса.

— Он уже не так называется, сэр.

— В каком смысле?

— Переименовали в проспект Благоденствия.

Взмокший на полуденной жаре мальчуган поправил на носу очки, завертел педали, а когда набралась высокая скорость, откинулся на спинку грубого пластикового кресла.

— Как тебя величать, братка? — спросил Артур.

— Камил, сэр.

Пассажир замолчал. Переднего стекла не было и фронт горячего воздуха бил в лицо, трепал волосы, залезал под воротник вместе с назойливой пылью. Навстречу неслись такие же веломобили, большей частью обшарпанные, скрипящие и ухающие на каждой рытвине дороги.

— Сегодня все хотят ехать! Если б с недельку продержался такой спрос, я бы новое колесо на этот драндулет купил. Задние совсем стерлись.

«Будет тебе спрос», — подумал Артур, а вслух спросил:

— Что люди говорят сейчас?

— О чем?

— Ну там… о жизни, о правительстве — все такое.

— Ха, мне отец каждый день об этом твердит: «Ты смотри, Камил, в оба, если спросит тебя кто о политике, отвечай: «Не знаю, я человек маленький, а об этом только человеки большие могут говорить!» Но я с ним не согласен, о, нет! Сами посудите, какой же я маленький: тринадцать лет стукнуло, мобиль имею в собственности, счет открыт в партийном банке. А он все говорит, что маленький. А сейчас вот, куплю заднее колесо, потом, может, другое заднее, и начну настоящие Вещи покупать. Вещи сейчас — самое надежное. Вещи делают тебя сильным: имеешь Вещь — человек, а нет — ты никто… Есть, правда, еще Здоровье — оно важно, это верно, никому не хочется умирать, — но, в конечном счете, само Здоровье твое зависит от количества и качества Вещей, у тебя имеющихся… — Камил придержал поток слов. — А то ехал тут один, еще до вас, сэр.

Мобиль выскочил на мост, широкий бетонный мост, обрамленный по краям полосатой оградкой, а далеко внизу текла река. Плавно и гордо несла Хуанхэ свои грязные желтые воды навстречу морю, как несла и сто, и тысячу лет назад, и ничто не смогло остановить этот величавый поток, ни войны, ни потрясения.

Камил еще немного покрутил педалями.

— Близнецы вот — хорошие! Видали, у них даже вертолеты есть! Сэр! А вы знаете, какую скорость развивают вертолеты? Двести пятьдесят километров в час, говорят, это же ни один глайдер не догонит!

Он восхищенно замолчал.

— Они не имеют права летать на вертолетах.

Камил дико уставился на пассажира. Что за чушь тот несет? Как это не имеют права. Если есть вертолет, значит должны летать! Близнецы на все имеют право!

Артур же, аргументируя свои слова, рассказал ему про Договор четырех континентов, совсем недавний, потом рассказал про Конвенцию об окружающей среде, про Декларацию человечества о чистоте планеты, от 92 года, про Запрещение использования движителей типа ДРО (ресурсного обеспечения). Камил слушал, слушал и выпалил:

— Ну и пусть! Все равно, когда вырасту, пойду в Гвардию. У гвардейцев красивые кинжалы! Х-хук!

— Тормозни-ка здесь, — сказал Артур, протянул Камилу пятитаэлевую банкноту и вылез. Рикша развернулся и укатил назад по проспекту.

Вспомогатель постоял на тротуаре, выкуривая сигарету, докурил, ногтем бросил в урну и зашел в приземистое кирпичное здание Бюро проката глайдеров. Мимо него пробежал разъяренный человек и прегромко хлопнул дверью, выскакивая на улицу. Артур прошел в конец темного коридора, к единственной открытой двери. Посреди полупустой комнаты, напротив входа за столом сидел благообразный старичок в очках огромного размера. Очки загораживали все его лицо, вися на самом кончике носа и было удивительно, как они вообще там держались.

— Я бы хотел взять глайдер напрокат, — обратился к нему Артур.

Толстая оправа приспустилась, поверху выглянули малюсенькие глазки, дотошно изучили клиента и пробормотали:

— Вы не один такой. Заплатите один таэль и я вам дам… н-нн… дам вам бланк на прошение.

— Почему так дорого?

Артур пошарил в кармане и протянул монету старику.

Монета звякнула в кассе, затем клерк закряхтел и, тяжко поднявшись, принес из сейфа пустой листок.

— Вот, — сказал он, протягивая дрожащей рукой. — Возьмите и н-мм… заполняйте своим пишущим инструментом, — с последним словом он плюхнулся обратно за стол и принял прежний благообразный вид.

— Мне бы всего на две недели.

— Да вы заполняйте, небось разберемся.

Артур достал из внутреннего кармана куртки ручку. На душе постепенно становилось мерзко. Ну да ладно, как-нибудь переживем, с Богом.

«Прошение: двадцать шестого мая двести сорок первого года проситель Артур Т. Хорриган имеет настоятельную нужду в двухместном глайдере на пятнадцать дней». Подпись. («Ээ, как дурно написано! Дожили».)

— Сколько это будет стоить?

— Давайте сюда… — произнес старик и захапал бумагу.

«И кто только этого Бэйкона выдумал!»

Старик клерк, хондрозно склонившись над столом, мямлил: «…двести сорок… мм… настоя… настоятельную…» Потом встрепенулся и в углу листка быстро начеркал: «В прошении отказать».

Артур даже задохнулся от неожиданности. «Послушай ты, старикашка! Ты не можешь мне отказать. Мне надо лететь, понимаешь? Ах, всем надо лететь! Тогда зачем же ты, маразматик эдакий, морочил мою голову своими бланками?..» Артур хотел прокричать что-то подобное, но лишь оторопело смотрел на старика. Каждый зарабатывает на хлеб как умеет. Клерк мудро выдержал паузу.

— Если бы вы даже стали угрожать мне теперь, то я все-равно бы не смог дать глайдер — их просто нет. Увы, все они переведены сегодня утром в резерв Армии.

— И что мне, по-вашему, теперь делать? — нахмурившись, спросил Артур.

— Не знаю. Купите лошадь в коневодческом пункте.

— Ах да, я и забыл совсем! Но они дорого стоят, верно?

Тут в комнату вбежал новый посетитель, с раскрасневшимся одутловатым лицом. Артур обернулся и осадил его — «Глайдеров нет!»

— Ыгы? — спросил тот, задыхаясь, у клерка. Клерк снял очки, долго разглядывал мужчину и вконец произнес:

— Давайте один таэль, я вам дам…

Не стал Артур дальше слушать эту ахинею, а вышел поскорее из конторы. Все также мрачно висели тучи и по-прежнему было душно. Сверху катился тревожный гул. Артур обернулся и с удивлением увидел как из-за верхушек домов медленно выплывает огромный вертолет, волоча за собою густой черный шлейф дыма. В голову немедленно пришло единственное объяснение, что что-то распыляется в воздухе над оживленным городом. Артур долго еще смотрел ему вслед, а геликоптер завис над рекой, приопустился, сбросил вниз коробку, которая еще в воздухе рассыпалась на множество мелких черных точек, — и быстро полетел дальше. На мост набежали мальчишки и стали прыгать в воду, искать таинственный груз.

Глава вторая Свалка

За окном гремела гроза, лил ливень, а ветер шалун игрался вдоль бесконечно длинных улиц с пылью и мусором, кидал оземь, поднимал, кидал. Но это за окном, а в комнате было тепло и уютно. Щедро горели лампы, оживляя вечерний стол и разговор двух людей: Артура и Вэна.

— Прежние не так уж были неправы. Они брали энергии ровно столько, сколько нужно. Да, было известно, что запасы ресурсов ограничены, но разве могли они отказаться от всевозможных благ прогресса, каждый тешил себя мыслью, что на его век как-нибудь уж хватит, а там что-нибудь придумают внуки. Но вся и беда — однажды оказалось, что энергия-то кончилась, а внуки — это мы.

— Не предвидеть последствия?! Очевидно, это беда поколения, если оно не хозяин своего богатства. А хозяин бывает только один рачительный.

Вэн Юань начал приводить различные цифры, удержавшиеся в его феноменальной памяти. Например, удельный вес зеленой массы планеты на одного землянина, или отношение ежегодных потребностей человечества в энергии к суммарной составляющей планетарного потенциала минеральных энергоресурсов, данные в процентах за двести шестнадцатое десятилетие со дня Р. Х. И так далее.

Из-за полупрозрачной шелковой портьеры вышла Юнь с подносом в руках, с тарелок поднимались струйки пара, что-то аппетитно шипело и трескалось.

— Мальчики, вы уже заждались! Разбирайте, — она поставила поднос на стол и ушла за чем-то еще. «Что-то аппетитное» оказалось прекрасным пловом, с шевелящимся жиром и пряностями, совсем как в ресторане «Факсимиле гомо…» Вэн замолчал, сдвинулся к окну, выбрал тарелку. Вернулась Юнь с хлебом и тоже села за стол.

— Вы тут о чем-то спорили? Могу помочь. Ешьте, Арт, есть и добавка.

Артур улыбнулся и сказал:

— Пытался объяснить твоему брату, что Великий Кризис был неизбежен. Потребление энергии человеческой системой всегда возрастает до верхней границы и этот закон невозможно обойти. Как перед кончиной света люди метались, ничего не находили в душе и погружались в пучину безмерных безмозглых наслаждений, оканчивающихся массовыми психическими сдвигами и суицидами. Собственно ведь, Великий Кризис и был концом света: концом мира прежних… А Вэн — идеалист, утверждает, что все-таки была возможность…

— Артур! Ей уже еда в рот не лезет.

— Что? — рассмеялась Юнь. — Ничего, я привычная. Там катастрофа, тут хаос, здесь бедлам, вчера, сегодня, всегда.

— Все равно, — отозвался Вэн.

— И это еще цветочки, а вот ягодки, — продолжала девушка, — когда он про Близнецов песнь заводит…

— Хватит! Близнецы — это реальный путь выкарабкаться из трясины мертвечины. Они же умные люди, наступает эра цивилизованного диктата.

— Цивилизованного диктата не бывает, — сказал Артур.

— Ваше первое заблуждение, — странно бросил Вэн, — что вы проповедуете свободного человека, но такого никогда не было и не будет! Знаешь Диогена Синопского?

— Припоминаю. Один из великих.

— Он не нашел!..

— Кого?

— Свободного человека!

— Погода сегодня изумительная, — проговорила девушка. Артур подхватил:

— Местами кратковременные кислотные дожди, повышенный радиационный фон, смог четвертой степени над Ланьчжоу, а к вечеру усиление активности пустынных смерчей.

Невеселые смешки. В окно забарабанил дождь и комнатные лампы заморгали. «Послушаем новости?» — полуспросил Артур и когда никто не ответил, включил ньюс-диск. Бородатый ведущий с экрана поздоровался, начиная передачу. Со стапелей «Рольфа» взлетел еще один глайдер, трехместный, стандартной оснастки. Продажа будет производиться на аукционе с начальной ценой полтораста тысяч таэлей. К сведению потенциальных покупателей: на глайдере установлен дополнительный бортик, а также имеется багажный отсек… Городской клуб археологов предоставил информацию, что при раскопках в старой части города обнаружена старинная библиотека и призывает энтузиастов помочь науке… В пятнадцати километрах от Ланьчжоу произошел взрыв на месте захоронения радиоактивных отходов. Служба радиационной безопасности приступила к обеззараживанию… Мистер Авраам Эйдельман, мэр города, извещает граждан о категорическом прекращении продажи лошадей, быков и прочих имеющихся в наличии животных как неприкосновенный транспортный запас на случай Войны… Объявление: утерян ребенок двух лет по улице Тихой, одетый в комбинезон сине-зеленого цвета, нашедшего просят сдать его в «Дом милосердного содержания»…

Новости закончились и бородача сменил аккуратно причесанный юнец, который стал брать интервью у деятелей различных партий…

Артур пролистал дальше и остановился на докторе имярек от официальной науки, который рассказал о том, что совокупное количество «зеленой» биомассы Земли (т. н. флоры) резко уменьшилось за истекший месяц. Мониторинг свидетельствует, что в ближайшем будущем это уменьшение продолжится. Во-вторых, в ходе обычного исследования пробы воды из Хуанхэ, в ней был обнаружен вирус совершенно необычной конструкции. Штамм очень пассивен, цикл жизнедеятельности нераспознан и принята рабочая гипотеза, что это один из известных науке неинфекционных вирусов, измененный под воздействием мутагенов… На оставшейся части диска была записана современная эстрадная музыка. И все. Просто к концу передачи Юнь успела вымыть посуду и убежать к подруге, а Вэн вышел покурить. Артур выключил видео и долго сидел молча, приводя мысли в порядок. Пришел китаец, наполнил старенький чайник водой и вскоре они вновь сидели в креслах, попивая крепкий чай.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросил Артур. — Ты так много знаешь.

— Ну что тебе… хочешь про Великий Кризис?

— Хочу!

— Тогда слушай… Ну и вот, лет сто пятьдесят назад человечество подошло к самой грани катастрофы. Главное, все навалилось одновременно: упала добыча большинства видов топлива, лучевое загрязнение превысило все допустимые нормы, имевшиеся ограничения на термоядерную реакцию так и не удалось снять. Что касается солнечных батарей, то воздух был беспросветно задымлен промышленностью. Короче, энергии для потребления не стало. Перестала родить земля. И тогда сразу все рухнуло: лавинообразно останавливались заводы, разваливались государства. Можешь представить?.. Лихорадило несколько десятков лет, но люди до сих пор так и не смогли оправиться.

Вэн отхлебнул чаю. Артур снял с полки толстую коричневую Библию, наугад раскрыл, отлистнул назад несколько страничек и зачитал вслух:

— «Поражал Я вас ржавчиной и блеклостью хлеба и градом все труды рук ваших… И ты скажи им… не будьте такими, как отцы ваши… обратитесь от злых путей ваших и от злых дел ваших; но они не слушались… Скажи… потрясу Я небо и землю… Господи… Доколе Ты не умилосердишься… над городами… на которые Ты гневаешься вот уже семьдесят лет?»

Артуру неожиданно вспомнилась Африка, комплекс Школы, прохлада класса. Впереди сидит Учитель, которого все звали Антошей, и рассказывает о достижениях человеческой мысли (теперь уже — о максимальных достижениях). О древних религиях, о Ледяной и Жаркой индийских философиях, вспоминает мир эллинов. Наконец, урок окончен. Ребята вскакивают, наперебой благодарят Антошу и наперегонки бегут к бассейну. А после купания Учитель Люк будет показывать боевые приемы и развивать у каждого молниеносную реакцию. И рассказывать удивительные (если не выдуманные) про себя истории…

Он вернулся к действительности. Вэн с силой тер пальцами виски. Артур спросил у него, откуда он так много знает? Оказалось, его дед еще знавал те времена, когда по дорогам ездили автомобили. Тот много рассказывал о своем детстве. Дед! С виду он был такой щупленький — да, но какой характер! Какая выносливость! Родившийся в годы Великого Кризиса среди белых вершин гор, он и сам был таким же непостигаемым, таким же свободолюбивым, как сами горы. В их поселке разводили немногочисленных коз, на каждом утесе и выступе, еще способных что-то взрастить они выращивали овощи и хлеба… Но эти люди уходили в горы не затем, чтобы дожить дни в покое, нет, они ушли чтобы вернуться, и поэтому часто спускались вниз, туда, где мир превращался в пустыню. Пустыня уверенно завоевывала Землю. Под ее натиском отступали люди, звери, растения, уходила Жизнь. И возвращались тогда борцы со Смертью обратно в Тибет, неистовство находило на них и они работали, работали, молились близкому Великому Солнцу, они хватали Смерть за ворот и отшвыривали от себя в безумии…

А внизу было абсолютное сумасшествие. Внизу были драки, войны, раздавались взрывы — последние взрывы, и катились по дорогам последние автомобили. Последние люди прожигали свои последние дни. Закатывалась цивилизация — нет, не та, что ушла в горы, а та, что осталась планета варваров, пустоцветов, пожухлых снобов и смердящих, мертвых душ. Они теряли право на Жизнь, оставляя после себя пустоту, они уходили насовсем. И действительно, после них осталось одно выжженное бесплодие.

Но ты умный, понимаешь, что и концу света когда-то приходит конец. И тогда спустились Борцы с поднебесной на эти горячие пески и красные камни. Они возвратились, но не просто так, а по настоящему праву — ведь они выжили, а значит сохранили за собой то Место под Солнцем, что боги дали людям. Это чудное и прекрасное Место под Солнцем…

Вэн замолк и стал усиленно тереть лоб, затылок, шею. Артур вдруг тоже почувствовал себя дурно. Что-то мешало, такое ухающее, размеренно долбящее — как контрабас. Это что еще такое? Волны слабости ритмично заливали тело, пенящиеся гребни поднимались и обрушивались, бессильно опустились веки и невозможно было пошевелить даже пальцем. Кто ты? Что же ты со мной делаешь?! Артур изо всех сил попробовал поднять руку, собрал всю энергию — рука немного приподнялась, начала мелко-мелко дрожать и безвольно упала на колени. Превозмогая невидимого врага, Артур открыл глаза. В соседнем кресле, задрав подбородок кверху, неестественно развалился Вэн и его перекошенные губы помертвели. Мысли беспомощно блуждали в густом тумане. Организм охватило какое-то онемение, паралич… Ух! Сознание скачком рухнуло вниз, а затем сразу обратно. В ушах возник ненормальный шум.

Опять шум.

Что же это такое? Ведь никакой физической боли — только бешеная слабость. И тогда Артур испугался. За свою жизнь. Он от страха начал отчаянно бороться с неизвестностью… Это было практически невозможно, но он натужился, давил, крошил любую попытку поддаться слабоволию… Отравление?!

А Вэн уже скорчился, перегнулся пополам и так лежал среди вышитого гобелена, только лишь не в меру длинные руки плетьми свисали вниз. Он бормотал что-то, чуть шевеля губами. Больше Артур ничего не увидел, проблески сил оставили его.

* * *

«Со всех сторон обложили», — затравленно подумал Артур, когда проснулся. Теперь придется рассчитывать только на себя.

За окном брюзжало утреннее солнце, превращаясь в палящее и беспощадное. Он черканул на клочке бумаги слова прощания, кинул на плечи потертую куртяжку и вышел. Не имея изначального плана, он опять направился к Бюро проката, до которого было недалеко. Всего три квартала крашенных-перекрашенных на тысячу раз зелеными, и ядовито-коричневыми красками, и ярко красными, и лиловыми, но это были все те же дряхлые лачужки, стареющие сотнями лет. Редко проглядывали домики поновее. Люди еще жили, неизвестно где добывая пропитание. Город бурлил, спешили пешеходы, мчались велосипедисты, скрипели на проезжей части ржавые мобили… О, Колесо Жизни еще крутилось, огромное такое колесо, инерционное, которое не так-то просто остановить…

На двери Бюро висел неуклюжий амбарный замок и было приколото рваное сообщение, что глайдеров пока нет и не предвидется, по крайней мере, в ближайшие три недели, а там будет видно.

Артур еще читал объявление, когда вдруг спиной почувствовал пронзительный взгляд. Он резко обернулся. У полосы бордюра стоял уродец, вперя в Артура тяжелый взгляд. Сильно укороченные ноги в обуви на высоченных каблуках и редкой уродливости лицо выдавали в нем выродка даже не второго поколения. С такими тяжело иметь дело, они тебя ненавидят заранее и безусловно.

Уродец долго разглядывал в упор, потом наконец спросил:

— Тебе глайдер нужен?

Артура покоробило от внезапной фамильярности, но, приглушив отвращение, он спокойно ответил:

— Да!

— У меня есть, — произнес незнакомец, развернулся и заковылял к веломобилю. Это было приглашением, заманчивым и опасным. Но не пешком же идти до Столицы. Эх, была не была, ну что я потеряю? Щелкнула крыша и мобиль рывком тронулся с места.

— Ты нам деньги — мы тебе глайдер. Остальное нас… меня не интересует, — произнес уродец и, закрыв один глаз, опрокинул голову назад. Второй глаз при этом уставился в потолок, а рот до конца пути больше не открылся. Рыжебородый водитель тоже тяжело молчал.

Тогда Артур отвернулся и стал глядеть в окошко. Мобиль долго-долго выезжал из города, наконец выехал и запылил по разбитой грунтовой дороге. Жилые домики кончились, а сразу за ними началась свалка. Старая, многоопытная свалка, развалясь, царствовала над пригородом как громадная опухоль. Дорога пролегала вдоль нее: с одной стороны лежало поле, а с другой Она, молчаливое кладбище металла, пластика, стекла. Огромные кучи хлама: трубы, проволока, ржавые и дохлые остовы машин — чего здесь только не было, и все высилось к небу, хищно и вонюче подбираясь к богам. Артур еще не бывал в этой стороне города, поэтому сидел настороженно. Копошились мысли, что никакие это не продавцы глайдеров, а, например, агенты гибридов. Что, например, ужасные четырехлапые завербовали парочку негодяев и с их помощью нащупывают слабое место у людей, куда можно крепко ударить… А впрочем, это не гибриды. Кто их видел? Это просто слухи, распространяемые паникерами и слюнтяями, что-де на ваших глазах они из человека могут превратиться в собаку или просто исчезнуть…

Уродец подремывал. Мобиль круто накренился и въехал в узкий невзрачный переулок свалки в проем между двумя нависшими кучами беспорядочно наваленного железа. Рисково лавируя на поворотах, водитель минут пятнадцать гонял машину по закоулкам. Очевидно было, петлял он кругом по одним и тем же местам, Артур подметил это довольно быстро. Уродец проснулся и заспанно спросил: «Все?» — «Нет», — ответил водитель. — «Ну тогда, может, глаза завяжем и напрямую?» — «Помолчи!» — выдавил рыжебородый и громко выругался. Веско подбрасывало на ухабах. Наконец, мобиль свернул в арку, образованную пробитым спереди и сзади перевернутым железнодорожным вагоном, и остановился. В полумраке уродец сказал: «Приехали», и Артур вылез. В прорезь вагона виднелась полянка, отсвечивающая бурым матовым цветом, как покрытая порошком застарелой ржавчины. Уродец повел Артура вперед. Под ноги ему попался чайник с оторванным носиком — он со всего размаху зло ударил и бедная посудина зарылась в куче перепутанной проволоки. Они пересекли открытое пространство поляны и подошли к фургону, некогда служившего рефрижератором. Яркие краски по бокам отлупились, оставив единственное слово: «Международные…» Уродец целенаправленно нажал ботинком под бампером и за стенкой почти неслышно звякнул колокольчик, а спустя целую вечность дверь распахнул человек при костылях. В глаза бросился громоздкий, во все лицо орлиный нос-ятаган. Человек недоверчиво оглядел Артура.

— Тот самый? — спросил он уродца. — Ну пьивет, пьивет!

Внезапно воздух словно толкнуло поршнем, из-за чего на вершине ближней кучи пошатнулся рваный лист железа и с грохотом пополз вниз, цепляясь и снова срываясь, затихнув уже только в завалах подножия. Все тревожно поглядели на небо. Почти одновременно зазвонил колокольчик внутри рефрижератора и где-то наверху, из застывшего цунами металла высунулась человеческая голова и закричала:

— Капитан Леннарт… — потом очевидно увидала Артура и побелела. — Извините, капитан, я не заметил… От города «пташка» летит, может спрячетесь?

— Носит тут, — просопел Леннарт своим безразмерным носом — целым заводом по очистке атмосферы и быстро запустил всех внутрь фургона. Дверца захлопнулась. Артур очутился в уютной комнатенке: стол с креслом в дальнем конце, по бокам приколочены скамьи, на стенах ковры. Капитан, как хозяин пригласил всех сесть и сам устроился в кресле.

— Артур, — уверенно заговорил он. — Я тебя знаю, поэтому не удивьяйся!

— Я вас не знаю, — спокойно заметил Артур.

— А мне докладывали, что ты более догадлив.

Гм, интересный вопрос! Неужели это Серая Банда? Люди, которые не гнушаются ничем, лишь бы им жилось лучше других. Чтобы была нормальная и постоянная пища, как у прежних, удобная и красивая одежда, чтобы жизнь не была скучной и трезвой. Где-то проходила информация, что банда имеет несколько кланов, специализирующихся на «отдельных способах» добычи денег. Каждый клан имеет свое руководство и свою систему организации, и друг с другом, как правило, никак не связаны. Артур подозрительно посмотрел на капитана. Нет, нет, не похож он на отца семейства, скорее уж кто-нибудь из низших чинов в их иерархии… Серая Банда — крупная, но очень осторожная организация. Был случай, полиция изловила их человека, продержала под арестом около года, но знать о Банде ни на йоту больше не стала.

Капитан нетерпеливо постучал подушечками пальцев по столу и вопросительно взглянул на Артура беспокойным взглядом.

— Ну так с'ушай вниматейно. Меня зовут Леннарт, как ты уже слышал. Я… с Серой, как говорится, Банды.

Артур кивнул, изображая из себя благодарного слушателя.

— Мои йуди до-ожили о тебе с месяц назад, говорят: «Хорош собой». Я пьисмотрелся и правда… И кто он? Беженец, нищий, г'айдера нет. А ведь такой мо-одой здоровый мужик, тебе бы султаном быть!.. Ты посмотри — тебе же цены нет: руки-ноги целы, го-ова не болит! Ты же красавчик! Настоящий че-овек. В любой области: конфетку из тебя можно с'епить и деньги зако-ачивать! Иди к нам!

Он перевел дух. Артур слушал эту галиматью вполуха.

— Скажи, например, болит у тебя го-ова каждый день? — спросил Леннарт и искусно пустил слезу. — А у меня вот… — Дрожащими пальцами он достал из стола таблетки в шелестящей обертке, выткнул розовую кнопочку, тщательно разжевал и запил водой из грязного, заляпанного жиром, графина.

Воздух слегка завибрировал — отличительная черта глайдера, устойчиво и бесшумно скользящего по эквипотенциальной поверхности.

— Что ты молчишь! Мне помощник нужен, дела проворачивать!

— Какие дела? — взорвался Артур. — Грязные, подлые?! Человечество катится в пропасть, а вы, мелкие душенки, обремененные тряпом, эпикурейцы, скачете сзади и подталкиваете, подталкиваете!

— Но-но-но! — предупредил капитан и демонстративно проверил контроль заряда бластера. — Нашелся, умник! Каждый приходит тут и тычет в бровь: мы плохие, мы сякие. Пусть! Пусть мы плохие! С какой это стати я должен быть хорошим? Черта с два я буду жить во имя твоего трупного человечества!.. Мы имеем право на все, что имели Прежние!! от волнения Леннарта бурно распирало.

— Ты просто мертвяк, капитан, — сказал Артур, — Великий Кризис прошел мимо тебя, ты его не заметил. Только одного я никак не возьму в толк: зачем создавать лишние неудобства другим людям, зачем суетиться, создавая перерасход энергии? Или уж такие они и есть мертвяки — тянут всех за собой. Леннарт, людей надо уважать, всех людей, всех без исключения, будь они хоть сто крат хуже тебя!

— Свинья, — пробормотал Леннарт. — Все вы такие, красавчики…

Он вдруг нагнулся и поднял с пола банку с мутной жидкостью.

— Мы тебя, каскадер, насийственно будем — раз и готово! И без приказа потом и фиософствовать не будешь, ха-ха… Рэг! — заорал он на уродца, дремлющего у двери. — Рэг, позови там кого-нибудь, мы каскадеру шейк вольем.

Артур молниеносно, через гигантский прыжок ударил ботинком по некрасивой капитанской морде: орлиный нос дрыгнулся и тот грузно, вместе с креслом повалился назад. Артур тоже упал. Уродец Рэг опомнился и, неудачно вскинув пистолет, выстрелил. Пурпурный луч прошел в полуметре с зудящим звуком и прожег стену, оплавленный металл стекал толстыми корявыми, сразу застывающими ручейками. Едва увернувшись от следующего выстрела, Артур заполучил пистолет капитана и залег за столом. Из-под затылка капитана сочилась темная кровь. Бесцельно пальнув, уродец испуганно дернул дверцу и с воплями выскочил из рефрижератора. Стол запылал.

Медлить было опасно и Артур тоже выскочил наружу, вслед за улепетывающим бандитом, а затем сделал спринтерский бросок в обратном направлении. Он сворачивал во все повороты, чтобы уйти как можно хитрее. Потом свернул на малохоженную тропу в мрачном узком ущелье среди хищных металлических, пластмассовых и резиновых скал и перешел на шаг. Здесь он постоянно спотыкался о мусорные предметы, коротавшие свой долгий незавидный век в густой переплетающейся траве. Он только сейчас заметил, что идет по траве. По траве, которая не растет в городе, но растет на свалке в прогаженной земле и прокисшем воздухе. Да так растет, что не хватает места. В городе траву выжили люди, а здесь людей практически нет и стала расти трава — разве не обычная борьба за место под Солнцем? Там победили люди, но передрались между собой. Здесь победила трава, но и она борется за каждый клочок земли друг с другом — эта Битва никогда не смолкает. Битва за существование!

Посреди дороги сидела стайка молодых хорохорящихся ворон. Опять же, было неизвестно откуда они могли здесь взяться. Увидав спешащего Артура, вороны неохотно взлетели и тут же приземлились поодаль в тесный кружок. Становилось жарко. Воздух цепко сжимал грудь, а в пересохшем горле неприятно першило. Радиация здесь чувствовалась всем нутром, выворачивала наизнанку. Проклятие прогресса.

Наступил полуденный зной и Артур снял куртку, подставляя безжалостным лучам вспотевшую спину. Он знал, что шел по внутренней части свалки, куда давным-давно не приезжали машины с мусором. Все здесь походило на кладбище, было погребено и оставлено на съедение времени. Битое стекло, шлаки, проволока, автомобильные шины, пришедшие в негодность и просто невероятные количества железа и пластмасс, могила некогда существовавшей высокой человеческой культуры. Нагромождения использованного и неиспользованного, нужного и ненужного барахла, вещизма выглядели зловеще и жутко. Гиблые места. Дорожки между завалами образовывали настоящий критский лабиринт Миноса с единственным направлением — на погибель. Заброшенные каньоны не могли служить дорогами, ведь кому по ним ездить?

И мозг Артура, хоть и воспаленно, чего-то еще работал в этой жаре. Вертелось: день потерял. И зачем только я поехал сюда, не сиделось! За глайдером? В городе, во всяком случае, их нет. Да и где же они, родимые, как не на свалке. Только вот где именно?

Я найду глайдер, — приказал себе Артур. — У этой комичной мусорной каморры где-то должны быть склады. И найти их совсем нетрудно.

Глава третья Очерствение разума

У Алексея «Кандидата» сжались все внутренности, когда он подходил к телефонной будке. Вдоль улицы продувал сквозной ветер, поднимая песок. Вот даже и жена сказала, подумал он: «Другого выхода у нас нет — либо ты за них, либо они против тебя. А ты знаешь какие они. И если бы ты не сманил тогда с собой Назара Михайленко обратно на Балканы, то не сгорела бы Научная Лаборатория со всем содержимым. А чего стоит та квартира в Сплите, что вдребезги разлетелась, обрушив за собой весь подъезд — очередная дикость со стороны Близнецов. Ведь не зря же приходило столько записок, призывающих образумиться и прилететь к ним в Китай с повинной. Упрямство, Алеша, не поможет. Ну ради дочери! Что тебе стоит!»

Кандидат судорожно сглотнул и снял трубку. Послышались гудки. Он набрал зловещие семь цифр и… было занято. Тогда он походил вокруг будки, наблюдая за страшненькими на лицо прохожими, и снова набрал номер.

— Приемная соПредседателей, — отозвался ангельский голосок секретарши.

— Э… здравствуйте, — не своим голосом произнес Алексей. — Мне можно поговорить с Робертом Джапаридзе?

— Близнецы заняты… на этой неделе. Запишитесь на прием.

— Да нет…. нельзя ли их пригласить к телефону?

— Ну что вы, разумеется нет! Говорю — заняты!

— Они меня знают! Спросите! Скажите, Кандидат беспокоит.

— Обождите немного…

В трубке что-то шкваркнуло и стихло. Алексей нашарил скамейку. Внезапно разболелась голова и страстно захотелось прямо сейчас уйти и попытаться еще раз куда-нибудь сбежать. Хоть в холодную Антарктиду, хоть в отупевшую Америку — пусть отупею, пусть все мои знания обратятся в тлен, зато тогда никакие Близнецы не захотят искать. Искать и находить.

Когда секунды оплаченного разговора почти истекли, он опустил в автомат еще жетон, чтобы тот, бренча и позвякивая, пал в его ненасытное чрево. По дороге, переругиваясь, прокатили два грязных велосипедиста. Улица вдруг показалась опустевшей, по стенам домов пробежала отчетливая тень. Намечалась гроза, мир погрузился в полумрак. «Странный город — Столица, — подумал Алексей. — Страна непрерывных дождей».

Наконец, ангельский голосок сообщил: «Вас ожидают к приему в Резиденции на бульваре Хубилая 14».

— Спасибо, — крикнул Кандидат вдогонку, но связь уже прервалась. Идти или не идти?

Это оказалось совсем рядом и вскоре он прошел в просторный холл, мимо старика швейцара, сидевшего на высоком табурете, задрав ногу на ногу и противно скаля зубы. В одну сторону уходили анфилады с колоннами, с другой же стороны холла располагались гардероб с лифтом и мрачные бетонные лестницы вверх и вниз. Алексей остановился. Из тени гардеробной отделилась темная фигура и двинулась на него. Пробежали мурашки по спине… Вот… Вот сейчас… Не простят…

Из-за черной грубой накидки с капюшоном приближающегося человека невозможно было разглядеть. Зловещая рука потянулась к нему. Кандидат попятился.

— Ты что!.. Ты кто? — бормотал Алексей и все отступал, отступал, как вдруг его спина уперлась во что-то мягкое и упругое, уперлась в человеческую ладонь. Ноги подкосились. Кандидат медленно обернулся и увидел швейцара, выставившего вперед руку. Вырос оскал. Стало жутко. Темная фигура холодной перчаткой взяла запястье Алексея и стянула с себя капюшон. Алексей вздрогнул. Он узнал Семена.

— Ты?! — прошептал он и осекся. Ледяные глаза не человека, но мертвеца глядели на него.

— Пошли, — услышал он сердитое.

Они спустились на два этажа. Подавленно насупившись, Кандидат плелся позади Семена, едва-едва замечая ползущие мимо скользкие от сырости мраморные стены, и посты с уродливыми язвенно-гнойными гвардейцами, и мрачные рукава туннелей, разбегающихся в стороны по всему пути следования. Город под землей. И он все глубже уходил в себя: куда я попал? что это? или чего-то я недопонял, или отстал от жизни?..

— Семен!

Молчание.

После утомительных петляний по коридорам они вошли в залитый светом зал с причудливой обстановкой: вдоль всей огромной стены стоял ряд цветков в горшках, а напротив — мягкий диванчик, на котором сидел улыбающийся Роберт. Проводник подтолкнул Алексея вперед и поспешно отступил в угол.

Роберт?!

— А-аа! Кандидат!! — заверещал тот и поднялся навстречу. Дружок, ты ли это? Сколько лет не виделись, сколько зим, — он обошел кругом Алексея, заглянул в лицо, словно оценивал товар, похлопал по плечам, а улыбка его медленно превращалась в тигриную ухмылку. Алексей стоял по-глупому: вытянув руки по швам, и пялясь во все глаза на бывшего коллегу. — Раскаялся? Молодец, я так и предполагал… Свинья. Развыступался — не то мы делаем! А-аа? Чье будущее мы загадили?.. Задница паршивая…

Он повыпускал пары, выдохся и закрыл рот. Потом сказал: «Садись, потолкуем. А ты, Семен, — распорядился в угол, — принеси по чашке кофе, да побыстрее!»

У Алексея отлегло от сердца — круче падения не будет.

— Ну что, Кандидат, труба зовет! Пора приниматься за работу.

— Какую? — застонал Алексей, впервые подав голос в этом зале.

— А-аа! С этого и надо было начинать. Да не бойся, работа несложная, но, — он постучал согнутым пальцем по виску, — умственная. Надеюсь, ты не забыл как это делается?

Появилось кофе.

— А это наш Семен! — воскликнул Роберт и ухмылка сменилась на улыбочку. — Первый против меня пошел — и тоже на месте Контакта. А-аа?.. Все вы там проявились — на месте Контакта! Совести испугались! Совесть — это тот же инстинкт самосохранения, та же боль, сигнализирующая не о внешней, а о внутренней опасности человеку. Никогда она не радела ни за кого, кроме как за шкуру хозяина… Шкурные интересы у вас тогда были, и только я один о всех подумал… Но это ни к чему вспоминать. Теперь мне нужно не горлопанство, а твоя светлая голова. Будешь на меня работать?

Диванчик под Алексеем заскрипел.

— Ну?.. А-аа! Так-то. Тогда перейдем к делу.

Кое-где между живыми цветами на полу стояли и грациозные икебаны.

— У меня есть Лаборатория, — объяснил Роберт. — В ней Пришелец. Кстати, мы достоверно выяснили, что никакой это не инопланетянин, и не собрат по разуму, а лишь посланный робот, механизм, бездушная тварь. Теперь ты понимаешь, что изначально не имело смысла тебе вопить против моей и Антонио корысти, которой не было в помине. Все задумывалось ради общего блага… В Лаборатории я собрал всех наших «стариков» — ты удивишься! Опять вместе будете работать!.. Теперь ставлю конкретную задачу. Мне нужны: первое — полное знание языка Пришельца и запись всех его разговоров; второе — вирусы с заранее запрограммированными действиями (какими я захочу) и это основная задача; третье — можете и обязаны использовать знания Пришельца для создания указанных вирусов. Иначе зачем он мне нужен?.. Пока все ясно? — Роберт мотнул головой, отбрасывая вверх густую челку.

— Смутно, — ответил Алексей.

— Ладно, ладно, Кандидат, — вскричал он, — разберешься. Пошли дальше: у меня в наличии очень мало людей, которых я хорошо знаю и которые хоть чуть-чуть соображают, так что помимо этого назначаю тебя и министром внутренних дел. Неужели шокирует? У меня это запросто делается! Здесь я попозже объясню что ты должен делать, это не займет много времени, но тоже важно.

— Где я буду жить? — спросил Алексей.

— О, я тебе выделю какой-нибудь фан-цзы, то бишь, маленький дворец.

Роберт взял со стола и подал Алексею белый пропуск с уже наклеенной фотографией его персоны.

— Возьми, в Подземелье с этим везде пройдешь. А теперь же отправляйся в Лабораторию, ознакомься с ходом дел. Антонио сейчас там. Эй, Семен, поди сюда!.. Отведи Алексея в Лабораторию.

* * *

Снова шли по сырым коридорам, вверх-вниз, как лунатики; ехали на драндулетке-дрезине, которая неистово визжала на поворотах и всю дорогу громыхала брюхом по бетонным шпалам, хищно высвечивая прожекторами путь. Врассыпную бросались крысы, попадали под колеса, пищали, брызгали кровью в темноту. Сразу же по прибытии на место, Семен поехал обратно, так что в Лабораторию Алексей вошел один. В нос пахнуло пылью. Никто не играл фанфары. Он тихо притворил за собой дверь и огляделся: было тесно, у стен громоздились шкафы с книгами, склянками и разлапистыми приборами. Такова обстановка всяких лабораторий, когда уже все заполнено, больше некуда, а не хватает еще ой-ей-ей сколько. И гразер нужен — наверняка когда-нибудь пригодится, а давай мы его на ту установку забросим, и книжечка, и диск полезный, и микроскопчик нейтринный (в угол его, в угол), а там глядишь еще что приобретут. Ментоскоп, кваркораспределитель там, гравитограф. Редконужноедерьмо. Причем, чем больше навалено, тем больше и больше требуется.

— Халат накинь! — закричали на Алексея. Кричавший стоял, склонившись над приборной доской, но в этот момент неожиданно что-то случилось, он вскочил и, ругаясь на ходу, пулей пронесся мимо Кандидата… Да это же Антонио! Эти его ямочки на щеках, разрастающиеся в морщины.

Алексей одернул слипающиеся полы халата, подпоясался и, подкатывая рукава, подошел к столу, освещаемому лампой с тряпичным абажуром, на котором ворохом лежали тетради. Он прочитал на открытой странице: «8.06.41 г. Адам опять не хочет работать. Или мы его не поняли. Тунеядец. Дали отдых до вечера… ВВ-4 отбракован — нет простоты в управлении. И слава Богу, очень уж «четверка» заумна…»

Ага, подумал Алексей, уже что-то. Немного, правда…

— Это кто еще вторгся? — раздался басок за спиной. Кандидат обернулся и человек с баском побледнел. — Алешка! — заорал он. Алешка, это ты!

Назар — а это был он — шагнул вперед и они крепко обнялись, жилистые ладони дружески прошлись по спине Кандидата и отпустили.

— Что ж ты, пойдем, пойдем скорее. И Мишель, и Лазарь тут.

Горячий плотный ком подступил к горлу. Алексею захотелось заплакать, но Назар уже тащил его куда-то, ком потолкался, потолкался и рассосался. Они протиснулись между металлическими шкафами и попали в уютную комнатушку с сильным муторно-сладким запахом.

По случаю такого события как перебой с электричеством, никто не работал. Толстячок Мишель и усатый шишкоголовый Лазарь развалясь на тахте, играли в шашки.

— Кто прибыл!! — возопили они вдвоем, хорошенько разглядев вошедших. Лазарь мгновенно соскочил искать чего бы всем выпить. Сызмальства у него развилась привычка всегда иметь заначку, мощную такую заначку, бутыли в три-четыре. Мишель сгреб шашки в кулек и поправил покрывало. Стали творить столик. Желание посидеть, отметить встречу, произнести пару-другую тостов быстро превратилось в действительность: открыли животные консервы в жестяных банках, нарезали хлеб дольками, принесли подогретой вареной картошки, соленой рыбки из морозильной камеры, прибежал Лазарь с драгоценным горячительным под мышками. Кандидат блаженно лег на тахту и вытянул руки вверх.

— Поверите-нет, друзья, а за последний год первый раз совершенно спокоен. Сердце в масле катается. Что ни говорите, а быть вместе это хорошо!

— Да… да… — поддакивал Мишель, а Лазарь орудовал с пробками, предвкушая радость пьяного общения.

— Ты не разлеживайся, — сердито сказал Назар. — Ты давай докладывай какие новости в Европе.

— Все по-старому, — вздохнул Алексей. — Европа пустеет. Лаборатория при Центре сгорела. Знаете?

— Сгорела? — насторожился Лазарь.

— Бедняжка…

— Да, — нехотя повторил Алексей, поднялся и придвинулся поближе к столику. — Спалили.

Позвякивали вилки о фарфор.

— Экх, — крякнул Мишель, выбрал рюмку с выгравированным ангелочком и с пафосом произнес: — Друзья мои! Пусть слово дружба давно избито и лишено известного смысла, но тост я хотел бы посвятить именно ей. Да здравствует дружба!

— Бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овации, поддразнил его Назар, показав большим и указательным пальцами как это выглядит.

Засмеялись. Чокнулись. Винцо было вполне добротным и называлось: «От запасливого Лазаря». После первой рюмки обстановка совсем разрядилась, разом поднялся гвалт:

— А я вышел, гляжу — кто-то посторонний стоит!

— Больше месяца добирался, да с женой — представляете какие муки!..

— Да, с транспортом у нас… Только тихоходные глайдеры!

— Близнецы вот позволяют себе летать на вертолетах. Почему?

— Но они же по делу.

— Видал в гробу такие дела! В белых атласных сандалиях!

— Тсс! Тихо. По ушам накидаю.

— Тост, господа!.. Тост, — забормотал Мишель.

— … Ну и приехал я сюда, значит, в Столицу, а со всех сторон: «Близнецы, Близнецы». Так кто они теперь? — спросил Алексей, полуобернувшись к Назару.

— Гады! — выпалил Лазарь.

— Как тебе сказать… Все переплелось. Формально соПредседатели правящей партии. А вообще, они конструируют вирусов — с нашей помощью, — задают этим вирусам коротенькую программку и смотрят, что из того выйдет. Впрочем, это тоже ерунда. Суть в самой программе:

1. Проникнуть в заданные клетки человеческого мозга;

2. Не изменяя процессов клетки, полностью взять ее под свой контроль;

3. Создать подробную связь с другими вирусами, попавшими в этот же организм;

4. По ОСОБОМУ сигналу извне, слаженно с остальными вирусами, направить движения всего организма человека в том направлении, какого требует этот сигнал.

А в месте, известном лишь Близнецам, здесь, в Столице, находится генератор, излучающий в пространство определенные комбинации волн. За пультом стоит Роберт и управляет зараженными людьми как куклами…

Назар замолчал и в глазах у него блеснули зеркала. Алексей бесцельно повертел вилкой и положил ее обратно на стол. И опять, опять этот извечный вопрос. Куда я попал? Куда? Где я? Что это за диковинная страна, где все так жестоко, где все так бесчеловечно и совсем, совсем нет цели?..

— Давайте сегодня по-настоящему отдохнем, — угрюмо предложил Лазарь, — так, чтобы безо всякой противной мыслятины.

— Тошпт, — неудобопонятно сказал Мишель, засовывая в рот большую картофелину.

— Нет уж, — отрезал Алексей. — Я хочу узнать все именно сегодня. Се-го-дня. Все сразу. И точка.

Мишель прожевал картошку, откусил еще хлеба, снова прожевал и выпалил давно лелеемую фразу:

— Тост! Предлагаю торжественный тост в честь нашего великого и первого Адама, Пришельца из космоса, посланца отличной от нас вселенской расы.

Мастером он был, этот Мишель, менять тему разговора. Ну да ладно. В голове уже изрядно шумело. Почали очередную старинную бутыль.

— Ребята, — выкрикнул Алексей и постучал куском хлеба по тарелке. — Я же ничего не знаю. Объясните мне скорее кто такой Адам, иначе я больше не буду с вами пить.

— Пить вредно, — вмешался, кажется Лазарь и отчетливо срыгнул. Когда страдает печень или есть отклонения в церебральной унитарии, а в общем случае, если нарушен естест… ик… инный иммунитет к противостоянию воздействия алкоголя, он широкопагубно воняет… нет, влияет…

— Вечность богов бесконечна и безвременна, — философски и не ко времени заметил Мишель.

— Отдаю следующий обед тому, кто скажет мне кто такой Адам. Всякая ли тварь дражащая имеет право именоваться Адамом?

— … априори и апо… ик… апостериори. Известно также, что социология как наука запрещает пить в одиночку, а психология категорически против упот… ик… требления в кругу общества…

— Мишель, ты неправ! Вечности нет. Но нет лишь потому, что ее невозможно реализовать, ее можно лишь выдумать.

В голове гудело. Это не мыслятина, подумал Алексей, это бредятина. Какая-то вечность! Все смешалось. Кто с кем говорит: Мишель с Назаром или Назар с Мишелем? Этот вопрос следовало бы поставить в один ряд с самыми фундаментальными проблемами. Например, обязан ли жить человек? или, почему Боги родились только после того, как умерли? или, почему Адам был создан несовершенным изначально?.. Надо же, на левой скуле у него была бородавка. Или на правой? Так на какой же? А вот, смотри прямо перед собой и убеждайся… О, это не Адам, а Лазарь. Лазарь, говорящий с вентиляционным люком о вреде… Выпить бы еще. Так нальем себе… ну не на штаны же! Когда на штанах мокро — неприятно ходить. Особенно при женщинах. При Еве-Созидательнице… Кстати, это кто вдруг и почему сказал, что Ева нарушила слово Господне? Не верьте в этот «бред сивой кобылы в ясную лунную ночь». Четко написано, что Бог сотворил ее уже после того, как запретил есть спелые яблоки, так что она и не знала вовсе ни о каких запретах… Уф-ф.

Алексей потряс головой и осмотрелся: вместо Лазаря на стуле торчали его ноги в шнурованных ботинках, а стола было три. И на всех трех отсутствовала закуска. «Пожрал кто-то», — злобно подумал он и боком повалился на тахту. Под ухом тараторили.

— Я тебе показываю на пальцах что такое вечность. Допустим, есть у тебя гора алмазов высотой до облаков, и есть птица голубь. Раз в сто лет птица прилетает к горе и пять секунд чистит об алмазы клюв. Когда же она сточит всю гору, этот период времени составляет лишь один миг вечности.

— Опять же, это нереализуемо! Почему? а) где ты возьмешь столько алмазов? б) голубиный род скоро довымрет. И последнее, пункт в) нет такого наблюдателя, который проверил бы правильность хода эксперимента и убедился бы в действительном существовании вечности.

— Но как поступить?

— Объявить существование двух принципиально разных миров: реального и абстрактного; физического и математического; материального и духовного. Именно для первого нет ничего вечного — все течет, все изменяется. А для второго мы доказываем все что угодно, но беря в качестве аксиом соответствующее.

— Тогда пусть живут себе счастливо Боги в математическом мире.

У Алексея заныло под животом.

— Где тут этот… скажите, где тут у вас сортир, — воззвал он.

— Что? — повернулся к нему Назар.

— Сортир, спрашиваю… ну этот…

Назар охотно вскочил, кивнул и куда-то повел. Кандидат пошел за ним, отягощенно поджимая ноги и сшибая что ни попадя на пути, натыкаясь на серванты с падающими склянками. Они долго блуждали и шарились, заглядывая в комнатушки и произнося: «Это не он!», достигли абсолютного тупика, упершись в стену, повернули обратно. Наконец, заветная дверь отыскалась, они вдвоем радостно выдохнули: «Он!» и по очереди за ней побывали.

— А если Антонио придет, мы что ему скажем? — сказал Назар, застегивая ширинку и рассмеялся. — А мы ему тоже нальем и пригласим к столу!.. Нет, нет, он не пьет!

— Ха, мы ему скажем, что это он пьян, а не мы вовсе. Мы-то и нисколечко даже, ни в одном глазу. Верно я говорю?

— Вв-верно. Прр-равильно!

Они потихоньку пошли.

— Назар, а Назар! — испуганно спросил Алексей.

— А.

— А мы назад дорогу найдем?

— Да вроде так.

— А если заблудимся?

— Я… Да мы… да ты меня не знаешь. Я тебя выведу знаешь как…

Он скрылся за углом.

— Эй, Назар, не бросай меня!

Тот растерянно вышел из-за поворота.

— А, вот ты где, а то я тебя потерял…

— Сколько нам еще идти?

— Ну давай не пойдем, если хочешь. А давай, Алекс, лучше заглянем к Адаму, я тебе обещал его показать, и еще что-то, не помню уже…

Они остановились перед двустворчатой дверью с фанерной табличкой «Адам». Ниже углем были пририсованы череп и перекрещенные кости.

— Там опасно?!

— Да я… да ты мне друг или не друг?!.

Они ввалились внутрь и замерли. Суровая музейная тишина коридора исчезла и слух поразило невообразимое количество звуков: тут было и мерное уханье, и, одновременно, глухое клокотанье, и царапанье мышинными коготками о пол, и позывы далекого медного горна, и лопанье толстостенных пузырей, и фырканье одинокого коня. Назар радостно развел руки в стороны, заехав Кандидату по кадыку.

— Вот! — весело сказал он. — Смотри.

Алексей неудобно сглотнул и отвел обратно его руку.

— Где смотреть? — спросил он, но…

… Глаза Назара округлились до размеров медалей и зрачки собрались неторопливо вылазить наружу. Алексей испугался и крутанул головой туда, куда неотрывно глядел Назар. Там происходило немыслимое: двумя метрами впереди возвышался бордово-черный кирпичный барьер, шедший по всему периметру зала, а из-за него выглядывало белое бесформенное привидение в отвратительном перекошенном платье, полы которого терялись в собственных складках, и подмигивало огромными слезящимися глазами. У Назара отвисли губы. Зрачки уже обтерли руки о фартуки, достали было веревки, чтобы спускаться до пола, но передумали.

— Эй!!! — дико заорал Назар. — Кыш! Кыш! Ты чего вылез?!

Алексей не на шутку испугался. Непонятное — всегда страшно. Зато Назар наоборот, успел оправиться, схватил стоявший поблизости стул и со словами «цып-цып-цып» стал грозно наступать. (Это произвело эффект. Это произвело фурор. Это произвело смятение в шеренгах противника, он побросал оружие и с позором отступил). Привидение зашаталось и со смачным чмоканьем стекло куда-то вниз, внутрь. Они осторожно подошли ближе. Барьер оказался краем глубокого бассейна, наполненного мутной дымящейся жидкостью, над которой поднимался седой туманец, а в ней плавало и плескалось привидение, раздраженно чухая и охая.

— Фу, ты! — облегченно выдохнул Назар. — Напугал Адам, подлец. Как он сумел забраться на такую высоту? Мог ведь сбежать!

— Назарчик, — выдавил Алексей. — Так это что — был Пришелец? Какой он, право, странный.

— Пойми, это же, пусть и чужеродный, но робот. Игрушечная кукла с заводом тоже по-своему странна. В данном случае у куклы сменился хозяин и она не заслуживает большего, чем быть тем, для чего создана служить хозяевам.

Алексей недоуменно спросил:

— А зачем Он в колодце? Вы, что ли, посадили?

— Очевидно. А так он сбежал бы к чертовой матери и ищи потом, свищи. Коль уж летают, понимаешь, приземляются — должны платить. Пусть платят знаниями.

— Близнецам?

— А хоть и Близнецам. Что такого? Они нанимают меня, тебя, почему же не могут нанять чужеземца? Вполне прогрессивная идея. А если сильны, так пусть даже и завоевывают его, и берут в плен. Мальчик у мальчика отбирает игрушку. Что мне до этого? Кому вообще до этого дело?

— Как так! — возмутился Кандидат. — Это произвол. Это нарушение всех нравственных законов!

— Алекс, — надрывно захрипел Назар, — что с тобой? Ты не болен? Какие нравственные законы могут быть в наше время! Ты выйди на улицу, да посмотри как простолюдины добывают пропитание. Не хватает хлеба. Население уменьшается, вымирая от обычного голода. Земля не родит, растений нет, скота нет. Чтобы выжить — дерись. Каждый за себя. Называй это как хочешь — конкуренция, борьба за существование. Даже до названия никому нет дела. Пищи, пищи! Не надо зрелищ. Какие тут нравственные законы, о чем ты мелешь?!

Назар перевел дух и снова:

— Раньше были динозавры. Потом люди. А ты знаешь кто будет завтра? Завтра наступит правление вирусов! Уже сейчас борьба за существование идет на молекулярном уровне. Что за дело вирусу, негр ты или метис. Человек есть лишь огромное сплетение молекул, целые миры молекул, которые тоже надо осваивать. Поэтому я не осуждаю Близнецов пусть они приближают конец эры человека, зато распахивают двери для эры вирусов. На то он и прогресс, чтобы заменять худшее лучшим, а лучшее еще более лучшим… А я знаю что такое Империя Вирусов. Бог разъяснил мне что это такое и потому я помогаю Близнецам. Единство с Природой, полная гармония жизни и ничего лишнего, только размеренность и спокойствие. А потом разумные колонии вирусов — вот нечто стоящее. Да… Я нашел идею. Теперь у меня есть Цель…

Назар закрыл лицо руками.

— Назар… Ну же, ну не надо, Назар… Не плачь…

— Ничего, Алекс, все нормально. Забудь что я говорил.

Адам внизу встрепенулся и вынырнул из тумана, издав потрясающую какофонию звуков. Назар грустно посмотрел ему вслед, покачал головой и слез с парапета.

— Пошли, — сказал он, — нас уже заждались.

Они благополучно добрались до «кают-компании» и влились в основные силы коллектива. Основные силы бездействовали: Лазарь спал, обнимая короткошеею бутыль джина, а Мишель печалился, но, заметив Назара, закричал:

— Я нашел, я тебе отвечу: атомы вечны. Душа человеческая, которая есть атом — тоже вечна!

— Да нет же, Мишель, — с ходу возразил Назар. — Нет ничего вечного на грешной земле. Все преходящее и сама жизнь построена на обновлении.

Неожиданно зазвонил телефон и Алексей снял трубку.

«Это Лаборатория? С кем я разговариваю? Звонит начальник восьмого Пункта Томас Эдкенс».

— Дай сюда, — потребовал Назар. Алексей отдал, а сам отошел к широкому стенду с мигающими лампами. За ним помещались полупрозрачные неуклюжие автоклавы в один ряд — десять штук. С каждым из них над неизвестной субстанцией, что находилась внутри них, совершались различные действия: варьировалась температура, менялся спектр излучения, шла химическая реакция.

— Так, это вы про «пятерку»? Что? Спрашиваю, вы про Вэ-Вэ-пять говорите? Продолжайте… Ага, записываю: в контрольной группе из тридцати человек — восемнадцать подчинились воздействию извне и продолжают пребывать в отличном состоянии… Вы на каких волнах работаете? Шестнадцать-девяносто четыре-ЛЭК?.. Далее, четверо реакция нейтральная: один человек в коматозном состоянии.

Алексей взял со стенда электронную тетрадь, раскрыл и рассеянно прочел:

«17 часов 42 минуты:

— Каково количественно ваше население. Более миллиона особей?

— Нет.

— Менее пятидесяти тысяч?

— (молчание).

— Зачем вы к нам прибыли?

— (молчание).

— Кто вас послал? Когда они прибудут сами?

— (молчание)…»

Как допрос, — подумал Алексей.

«18 часов 01 минута:

— Попробовать ли нам синтезирование путем сверхузконаправленного магнитного воздействия?

— (молчание).

Пятнадцать секунд травим его ударной воздушной струей.

— Попробовать?

— Нет, это не вызовет качественных изменений.

— Почему мы до сих пор не можем задать такое действие, как поиск объекта для захвата? В чем наша ошибка?..»

— Пробуйте, пробуйте, — заорал Назар. — «Четверку-У» можете списывать. Не подходит. А мы на этой неделе «Десятку» подвезем — самый новейший! Что?.. Уж этим обеспечим!

Он положил трубку и в негодовании оттолкнул телефон в другой угол стойки.

— С Пункта звонили. Там тоже опыты сорвались, опять Роберт беситься будет.

Лазарь пробудился и сонно прошамал: «Анекдот про Вируса…»

Черт, подумал Алексей, схватившись за голову. Все смешалось. Я не хочу никаких вирусов, будь они прокляты, отстаньте все от меня. Я больше так не могу… Не могу понять этого откровенного цинизма. Я не так низко воспитан, чтобы постоянно говорить о смерти, чтобы приглашать ее в гости и пить с ней чай. Откуда это пришло? Откуда вообще взялась эта мерзость, почему мы опять превращаемся в самоедов и трупоедов? Ведь прежние умерли. Мы же должны быть совсем, совсем другими, мы должны быть счастливыми, мы — чье-то будущее, о котором думали только с надеждой. Нам поручено выжить. Мы даже должны проклинать прежних, как еще никого не проклинали, мы должны их ненавидеть всем сердцем и всей душой должны им мстить… Отречься от отцов, ибо они были плохими. Отринуть матерей, ибо они не смогли донести любовь миру. Отсечь эту опухоль, этот грязный белый гнойник, отсечь все прошлое, потому что оно тяжкий балласт, тянущий нас на дно забвения… Только вот что — не хочу я, не хочу резать и вытравливать. Прошлое — это настоящее. И будущее — это тоже настоящее. Ведь не может так быть, чтобы не было выхода…

Алексей отнял ладони с висков. В голову вдруг пришла восхитительная идея: выпить то выпили, а про Пришельца забыли. Разве Адам не человек? Он загорелся этой мыслью, отобрал у Лазаря джин и выбежал из комнаты. «Угостить, — твердил он, — угостить. Обделили. Так дурно поступили с внеземным существом. Немедленно исправить ошибку». Он добрался до двери с табличкой и, облокотившись на парапет, заглянул в бассейн. Внизу ворочались, переворачивались и диффузировали клубы пара и из этого тумана высовывалась шевелящаяся амеба, как айсберг, основной массой скрываясь в глубине.

— Адам! — крикнул Алексей и в ответ отозвалось гулкое эхо. Тогда он вытянул руку с бутылью и еще раз крикнул. Амеба тучно перевернулась. — Брат, — взволнованно сказал Кандидат, — мы вредные, но ты, пожалуйста, не обижайся, ты нас прости. Мы не ведаем что творим. Я верю, что вы могущественнее, так помогите же нам, неразумным, наставьте на путь истинный. Братья! Господи! — с этими словами он рывком выдернул пробку и брызнул немного джина в бассейн. Потом отхлебнул сам. — Давай на брудершафт!

Адам резко вздрогнул и рыкнул.

— А, понравилось! — безумно закричал Алексей и вылил все содержимое. Потом посмотрел вниз и испугался. От нечаянности выпавшая из руки бутыль полетела вниз и беззвучно скрылась в пару. Заметались ярко-оранжевые молнии и амеба прыгнула вверх, рыча и изрыгая огонь. Что-то получилось неправильно. — Я не хотел! — отчаянно крикнул Алексей и отшатнулся. Раздался сухой взрыв. — Ну все, — забормотал он. — Это слишком. Я пьян, я ничего не соображаю. Прости, Адам… Но только скажу тебе, что вирус воли — это подлость, я не должен помогать Близнецам производить его. Я буду бороться, пойду против них, я уйду в подполье. Обещаю.

Глава четвертая Господин Пессимизм

Монотонная вибрация уже давно осточертела, платформа двигалась по воздуху страшно медленно, тянулась точно каракатица, но не слазить же с нее!

Артур растянулся поперек глайдера на его теплом полу, высунул голову за бортик и свысока смотрел на землю. Местность была пересеченной, тусклой и некрасивой. Изредка проплывали околки деревьев в окружении нескольких крестьянских домиков с длинными огородами на задворках. Людей, которые здесь жили, называли фермерами. День за днем выходили они на свои участки, рыхлили и чистили землю чтобы она плодоносила и не умирала, круглый год сеяли семена и поливали грядки, обеззараживали воздух и разводили червей. Некоторые держали скотину, оберегая ее от грабителей как зеницу ока. Но пуще всего холили фермеры свой околок, потому что от него целиком зависела вся их жизнь. У Артура поднималось настроение, когда он видел эти поселения, видел, что кто-то еще заботится о природе, но большую часть времени этого не было. И тогда опять проносилась под глайдером голая земля, сплошь покрытая пылью и шлаком, напрочь перемешанная с серой и углеродом.

Платформа с натугой выжимала тридцать километров в час. Впрочем, и на том спасибо — лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Артур повернулся на бок и легонько надавил за мочкой уха. Пора поговорить с Группой.

— Арт, это ты?

— Да, Уэсли, здравствуйте.

— Готов поспорить, у тебя есть новости. Да еще какие! Уж не встретил ли ты гибрида?

— Нет, — засмеялся Артур, — гибрида я еще не встретил. Правда, ходит столько слухов, что трудно в них не поверить. От версии, что они дети союза благородных инопланетян с прекрасными девами, до версии, что на самом деле это пауки, живущие в горах и парализующие одиноких путников.

— Ну тогда выкладывай что у тебя есть.

— Выкладывай?! Это надо видеть лично. И чувствовать. Здесь все так неухоженно, гнилостно, бесцельно, не то что было в Школе. Вы наверное думаете что загладили совесть, если послали сюда двух человек? Здесь плотно работать надо. Нужно подходить к каждому человеку, брать за шкирку и конкретно спрашивать: что же ты, падла, отсиживаешься в отшлифованной середине, с которой где сядешь, там и слезешь. Что же ты беспристрастно смотришь на эти безобразия, поддакиваешь и хлопаешь в ладоши. Морду тебе набить? И пока каждого не проймет, что и его-то тоже все касается, мы ничего сделать не сможем, и он по-прежнему будет тонуть в липком беспросветном мещанском болоте.

— Я тебя понимаю, Артур, мы все друг друга понимаем в Группе, но, согласись, делаем все возможное. Единственное, в чем можно себя упрекнуть, так это в том, что мы не успеваем за событиями, просто стремительными при нашей малочисленности. И потом, когда ты их вытащишь из болота, что им предложишь?.. Ладно, как у тебя с Близнецами?

— Есть несколько проблем. Первое: так называемые черные ящики. Они действительно черные и очень крепкие, но иногда, говорят, раскрываются. Вроде маленьких контейнеров для доставки чего-то (не знаю чего) кому-то (не знаю кому). Второе: вертолеты летают не только с Близнецами, но еще и без них, распыляя какие-то химикаты в воздух. Между первым и вторым очень вероятна связь.

— Так.

— Далее… — Артур информативно рассказал обо всем, что вспомнил, господину Тори: Указ № 7, паника в Ланьчжоу, свалка. Потом они расстались. Далеко на горизонте показались верхушки фабричных труб Столицы. Артур отодвинулся от края, встал и закричал что было силы: «Ого-го-го», — но поперхнулся воздухом и тут же закашлялся, как-будто отторгая из легких чужеродное.

Неожиданно платформа чихнула, накренилась и провалилась одной стороной и Артур едва успел схватиться за поручни чтобы не свалиться с немалой высоты. С правой стороны отказала гравитационная подушка. Теперь левая была перегружена и Артур поскорее дотянулся до рычажков управления, и заказал опускаться, но поздно — каким все-таки был глайдер с виду, так и проявил себя — развалюхой, хотя и выбрал Артур на бандитском складе лучший из имевшихся. Вибрация прекратилась и платформа, еще пролетев немного, клюнула носом, зачерпнула и камнем пошла вниз. Падение с бешеной скоростью поверх падающего глайдера продолжалось целую вечность и краткий миг. Уже почти у самой поверхности Артур оттолкнулся от него ногами и ушел вбок. Перед глазами провернулась земля вперемежку с бездонным голубым небом и… Громкий треск и все.

Мир перед глазами погас. Хороший. И понятный. Понятный и хороший мир погас перед глазами, уступив место другому, умиротворяющему. Темнота и звезды. И темнота. Мягкий лиловый свет и очаровывающая музыка. Мчит на огненном коне Адонаи, размахивая сияющим мечом, а от этого все кружит вокруг плавным белым танцем. Темп убыстряется до алегретто и вот уже образовался целый вихрь игры света. И Голос, раскатистый и завораживающий. Приближающийся.

… Телегу подбросило на колдобине.

— Кхе-рхе-рхе, не повезло, — хрипло проговорил старик, поглаживая вожжами измотанную трудной жизнью престарелую клячу. Он закашлялся и замолчал. — Сейчас свезу тебя в город, — сказал он, — и там отдам в госпиталь, пускай разбираются врачи. Я в энтом деле не мастак (пф-пф самокруткой). Кхе-рхе… А сам на базар вот еду, может картошки мешок продам, если не ограбют по дороге. Иль не продавать, как ты думаешь? Молчишь. Вот то-то и оно… Ладно, ладно, не бормочи, скор уж приедем. Кто не ушибался — без этого скучна жизнь, нет встряски организму… Телегу вновь подбросило на яме. Кобыла остановилась. — Вот треклятая, — трепыхнулся старик и с трудом слез на землю.

Артур снова забылся и ему приснился радостный сон, потому что непонятно про что. А когда открыл глаза, то увидел над собой голубое-голубое… нет, не небо, а потолок сквозь ресницы, а когда очнулся совсем, потолок оказался не голубым, а грязно-грязно белым, а в нос ударил тошнотворный запах лекарств, больницы и больных, и невыносимо прокалывало ногу. На соседней койке стонал больной, над которым колдовала сестра милосердия, уговаривая его выпить полстакана ярко-красной, напоминающей томатный сок суспензии. Вдруг она заметила, что Артур открыл глаза, оторвалась от больного, испуганно перекрестилась и выбежала за стеклянную дверь в коридор, и долго был слышен пристук ее шлепанцев. Сосед продолжал постанывать, а где-то сзади, над головой заговорили.

— Вчера Близнецы новый Указ издали.

— Что там еще? — спросил драматический тенор.

— Сам не слышал — товарищ из пятнадцатой палаты сказал, — но, кажется, это точно. Что всех, кто родился за границей Китая а потом приехал, высылают обратно. Ничего постороннего, как Они гениально выразились.

Второй собеседник очевидно заволновался, заерзал на кровати и сквозь зубы процедил:

— Гады такие…

Первый не понял и обрадованно закивал:

— Правильно, правильно! Их, гадов, всех выселять надо. Заполонили страну — прохода нет, закабалили совсем, но Близнецы это вовремя раскусили. Они в открытую заявили, что живем мы неважнецки из-за приезжих…

Разговор прервал быстро и шумно вошедший Доктор, полноватый мужчина в очках и с темной растительностью вокруг рта, который сразу прошел к Артуру. Возле Артура он постоял несколько секунд, сощурив глаза, а когда вокруг зашушукались, изумленно воскликнул:

— Ну ты парень, даешь, караул! Почти наполовину был разобранный. Я еще переживал — такой красивый человек пропадает, а ты, караул, вдруг выжил. Нет, удивляет меня иногда народ!.. — Доктор вошел в раж и его удивлениям не было конца.

Артур впал в забытие. Наверное, прошли ночь, день и еще одна ночь — так показалось, — когда же он проснулся, нога почти не болела, лечение Доктора оказалось действенным, если не сказать чудодейственным. Кстати, почему я здесь, подумал Артур. Ведь я должен быть совсем в другом месте. Впрочем, и там, где я должен быть — зачем я там должен быть? Ох, суета сует, и ни единой возможности почувствовать себя человеком — Бог, знай себе, дергает за ниточки: пойди туда-сюда, сделай то-се, и опять ни одной лазейки, и опять обреченность и безысходность. Ведь мы все шли в Школу почувствовать себя Человеком! И быть Человеком. А вместо этого рутина, будни, никакого фейерверка жизни, никаких полетов мысли, лишь всегда и вечно один на один лицом к лицу перед Свалкой Истории. Насколько лучше, например, быть фермером. О, это счастье — быть фермером. А Вспомогателем быть не по мне — нет того стержня, который отличает властителей мира от овец. Например, такого, как у Тимоти, который считает, что жизнь это краткий проблеск сознания, который стоит потратить лишь на ярчайший взрыв деятельности. На битву за благо.

Артур скосил глаза к двери. В коридоре слышались нестройные голоса, перебиваемые размеренным щелканьем подкованных каблуков. Дверь взвизгнула и в палату сразу ввалилось много народу: желтые пятна гвардейцев, выделяющийся на их фоне «штатский» и, кажется, весь персонал больницы. Впереди всех был Доктор, который, расставив руки в стороны, кричал:

— Позвольте! Не пущу! Это госпиталь, а не базар! Именем Красного Креста!

Гвардейцы грубо оттолкнули Доктора к стене. Истые фанаты в исполнении приказов комиссара Джахари, равно как и фанаты односторонней жестокости, они хватали больных с постели, сверяли по списку происхождение и, если кто оказывался «ненастоящим» китайцем, волокли на улицу, где его уже дожидались тарахтящие весело и беззаботно высоколобые трейлеры. Доктор каждый раз обреченно приподнимал голову и всхлипывал: «Не имеете права!». Артур с удивлением взирал на непрошенных гостей. И тогда подошли к нему. Комиссар прочел табличку на кровати и недовольно спросил:

— Этого в списке нет!

— Не трогайте! — встрепенулся Доктор.

— Документы! — рявкнул комиссар на Артура. — Живо!

— Увы вам, — подал голос Артур, — я их потерял. Украли.

— Тоже уведите, — скомандовал комиссар и, кивнув в рот жевательную резинку, стал противно жевать.

Доктор совсем скуксился, и вдруг подошел к комиссару Джахари и ударил его по лицу. Комиссар тупо обернулся и… заорал! Он орал на весь мир, и он накинулся на Доктора, и он стал лупить его кулаками и ботинками. «Сволочь! Падаль иностранная», — только и раздавалось окрест. Вся палата застыла в молчаливых позах и ледяном напряжении. Артур метнул взгляд вокруг: крики и молчание. И тогда он прямо с кровати сиганул на спину Джахари, схватил за воротник и основательно встряхнул паршивца, только звонко клацнули зубы. Штатский махнул и гвардейцы гурьбой набросились на дерущихся, образовали кучу-малу, оттиснули своего комиссара к окну и, наконец, прилично измочалив и получив в ответ столько же, ну может быть чуть меньше, заковали Артура с Доктором в железо. Натерпевшийся страхов комиссар мстительно отряхнул свои желтые военные галифе, выпятил грудь колесом и с шипением произнес:

— Уведите эту свинью и эту сволочь врача, и, вообще, разберите весь этот притон к чертовой бабушке. Лежачих не брать!

И он ушел, зализывая прокушенный язык. Артура, подпинывая, погнали вниз двое — образ одного из них, с провалившимся носом и красным пятном от шеи до уха, врезался в память, казалось, навсегда, и втолкнули в фургон. От последнего толчка Артур засеменил, пытаясь удержаться в равновесии, но не удержался и упал, подмяв под собой нечто сухое и костлявое. Из-под него выкарабкался шаткий старичок, только охнувший на все извинения.

Все лавки уже были забиты. Вновь прибывающие устраивались кто как может — стоя или на коленках. Когда и стоять стало негде, дверь захлопнули, лязгнул замок и воцарилась полная темнота.

Артур погрузился в печальную задумчивость. Он думал. Нужно быть одержимым, чтобы жить в этом мире. О, человек, почему надо обязательно унижать других, чтобы казаться выше? Ты унижал природу, мня себя царем, а ведь говорили же: не бей породившего тебя, потом будешь горько сожалеть. О, глупцы! И вы продолжаете обезьянничать! И я вместе с вами не понимал раньше, что ничего мы не знаем. Мы можем констатировать факты, но глубокого их понимания у нас нет. Может быть природа и уничтожает нас потому, что мы ее не поняли, не выполнили задачи быть высшим существом. Да-да, прав Вэн Юань, во всех бедах виноват сам человек — для ЖИЗНИ ему было дано все необходимое. А может так и должно быть, что существует предел познания и истории — чисто прагматический, заложенный в самой природе. Бог знает…

В темноте кто-то крякнул и как можно более веселым голосом спросил:

— Здравствуйте, товарищи! Куда едем?

— По этапу! — угрюмо отозвались со стороны кабины и тогда поднялся гвалт. Кто-то бил ногами в стену, кто-то мучительно стонал.

Неожиданно для всех из хрипящего горла динамика послышался голос комиссара Джахари: «Ну вы еще не включили?.. Вот бараны-то точно… Ладно, я говорю». Он кашлянул и, не зная с чего начать, еще раз кашлянул. В трейлере утихли. «Гм! Объясняю ситуацию. Все вы преступники, согласно действующему Указу Великих и Мудрых Близнецов. Вознесем им должную хвалу и продолжим. Все вы — иностранные шпионы и я лично поперевесил бы всех на первой перекладине. Но… с глубочайшим сожалением приходится отдавать вас в крепкие руки правосудия, где вы получите по заслугам, не так ли? В вину вам ставится грубейшее нарушение Указа номер девять, заключающегося в необходимости покидания страны в течение двух суток со дня подписания означенного документа всеми инорожденными, коими вы и являетесь, карающееся смертной казнью или пожизненными исправительными работами на усмотрение территориальных властей…» Заплутав в дебрях словесности, офицер гвардии просто отключил микрофон.

Артура внезапно замутило и он стал повторять про себя: «Страна дураков, страна дураков», а потом в горестном настроении прошел к задней двери, сел на карачки и заглянул в прорезь щели. Трейлер задребезжал и рывком рванул с места — и в полоске светлого мира за щелью пополз мрачноватый дворик больницы, арка, и дальше, шарахая велосипедистов, понеслись по спящим проспектам, по лужистым бульварам, и покинули старинный полуразвалившийся Сиань. Дорога повела по безлюдной и мертвой местности. Неподвижно серели каменные глыбы и куски грязной пемзы — растительность давно покинула этот край. Природа упрямо наводила все более полный беспорядок на этом отшибе — тот истинный абсолют, который породил все и вся, породил жизнь, но пришло время и он забирает ее обратно в свои необоримые объятия. И напрасно философы до изнемождения искали его где попало, он находился рядом: ибо из хаоса возник мир, хаосом и завершится.

Артура пихнули в бок. Это рядом примостился Доктор.

— Как твоя нога, герой, не болит?.. Ну и хорошо, караул…

— Простите что так получилось, — сказал Артур. — Если можете.

— Ладно. Тут не во мне дело, тут другое…

При этих словах Доктора Артур наконец-то ощупал неуловимую, но давно свербящую в мозгу мысль. Близнецы… что? Устраняют лишних свидетелей, что ли. И еще… Чувствуется какая-то общая угроза, что-то Близнецы затевают…

— Дай мне посмотреть наружу, — попросил Доктор.

Артур уступил место.

— Но здесь же нет ничего интересного! — воскликнул он, наклонившись. — И ты два часа смотрел, караул?

— Мне интересно, — ответил Артур и шепотом добавил: — По правде говоря, я не собираюсь здесь долго задерживаться.

Доктор тоже понизил голос.

— Сразу вижу в тебе кровь прежних: малейшие оковы и начинается борьба за свободу… Местность мне незнакома. Судя по пейзажу… за каждым валуном прячутся, чтобы напасть, длинноухие гибриды. Да и при побеге погонятся гвардейцы, вызовут глайдеры, устроят облаву. Неприглядная картинка, караул.

— Погонятся шакалы, — уточнил Артур, — а это меняет дело. Мы будем биться.

— Гмм… куда же нас везут?

— Понятия не имею. К югу.

— Это плохо, — проговорил Доктор и замолк.

Солнце нестерпимо калило кузов, стояла духота и от людей валил нездоровый смрад… Печать за грехи отцов изъянами лежала на НИХ. Шелушащаяся и разноцветная кожа, неправильной формы руки и ноги… Неизбежны законы природы, когда сын виновен в ошибках отца. Но пока они живут, пусть несчастные, но все же люди, — никто не имеет права безнравственного обращения с ними… Да, да, да, у нас нет понимания того, что мы делаем, зачем мы это делаем, и почему мы делаем это так плохо. Мы отрицаем себя своими действиями. Вот, мы не сумели владычествовать над миром, как не стали и атомами единой гармонии (есть в нас дурацкое свойство, называемое эгоизмом), мы не нашли братьев по разуму, и даже по-настоящему не вышли в космос, потому что разобщены и не создали монолитного образования — человечества, такого естественного и такого далекого. Но и здесь, на Земле, мы не построили ничего устойчивого, а пресловутая техносфера нас слишком скоро предала…

— В детстве, — задумчиво сказал Доктор, — я мечтал быть журналистом. Знаешь, это романтично — ездишь по городам, создаешь новости, берешь интервью у популярных личностей и постоянно на передних рубежах событий. Но мечтал еще во времена какой-никакой стабильности, вплоть до… до того памятного страшного голодного года. И я познал все ужасы низов общества и это было невыносимо, когда соседка съела своего маленького ребенка и сошла с ума, когда мы стали ловить из реки кишащую червями рыбу, когда другая соседка… Потом я убежал из дома и бродил в пригородах Столицы, но насмотрелся на стольких изувеченных уродов, изголодался до таких костей, что поневоле вернулся домой. Мамы уже не было, а сестра превратилась в дряблый костлявый мешок, тускнеющий с каждым часом. Потом огонек ее жизни угас совсем. Тогда я убежал вновь и, на свою удачу, пристал к одному разъезжему врачу — у того были деньги, но как раз не было смышленного помощника… Интересно ли тебе?

— Да, очень, — сказал Артур, но Доктор замолчал. До этого всегда подвижные его глаза печально застыли и стали походить на саму скорбь.

— Отсюда нет достойного выхода, — медленно проговорил он. Только унижение и смерть. Падение и смерть… Знаешь, мне не раз приходила мысль. Земля как саморегулирующаяся живая система обладает инстинктом самосохранения и когда люди становятся шелухой, из необходимости превращаются в экскременты, в рудимент, в гнойник, она отказывается от них.

— Как-то я изучал пантеизм… — начал было Артур.

— Вот так и живу, — как будто не замечал собеседника Доктор, словно я не я, а частица высшего организма. Лечу людей и думаю: это Земля оперирует моими руками. Что так надо и это во благо.

— Можно перебить? — вмешался кто-то со стороны. — Грегором зовут. Я тут подслушал немного, думаю вы правы. Как врач вы подтвердите, что у человека бывают неизлечимые болезни? Бывают. Также и у остального, к примеру, у вашей живой системы. С болезнью не всегда можно справиться, от нее можно и умереть.

— Да, умереть, — согласился Доктор. Из темного угла его позвали и он ушел, осторожно ступая в темноте чтобы никого на раздавить.

Долго наступал вечер, но-таки наступил и воинственное пурпурное солнце скатилось на самую кромку холмов. Колонна грузовиков подъехала, по-видимому, к военной базе и остановилась на каменистом лугу перед высоким, ограждающим ее, забором. Дверцы фургона с лязгом отворили и ворвавшийся прохладныйветер обнажил тела людей в самых причудливых положениях, в какие их разместила пытающая тряска по старой предгорной дороге. Они тоскливо копошились во тьме, уже давно отчаявшись глотнуть поток пьянящего неба. Пленных согнали вниз и кое-как сбили в колонну. После этого массивные ворота в заборе отворились, впустили по одному урчащие грузовики и выпустили кучку страшных людей в черной униформе, которые катили перед собой пару тележек: одну с пузатым бочонком, а другая была нагружена тяжелой угловатой аппаратурой. Возглавлял процессию невысокий человечек, к которому немедленно бросился комиссар Джахари, восклицая: «О, Эдкенс, мое почтение!» — но тот холодно осадил: «Вначале дело, Вилли». И черная процессия медленно двинулась вдоль колонны. Завыл тревожный горный ветер. Пленные стояли, понуро сгорбившись, и тут от них отделился один человек и попытался бежать. Неуклюже махая руками и слегка сбивая шаг, он направился к лощине, и почти добежал до начала склона, когда его сразило двойной автоматной очередью. Перестал свистеть ветер. Это у Артура заложило уши.

«Гадство! Мы и в дни исхода не отказались от безумства!»

После краткой заминки, связанной с этим происшествием, пленных стали разделять на три группы, но перед этим каждому давали выпить полстакана воды из бочонка. Дело продвигалось уверенно и вскоре очередь дошла до Доктора. Невысокий человечек Эдкенс спросил:

— Как здоровье? Что болит?

Сзади него встрял в разговор комиссар.

— Том, заметь, он поносил мудрейших Близнецов, — и улыбнулся во весь рот, но когда начальник Пункта проворчал: «Спрошу у тебя, тогда и советуй», улыбка мгновенно спала с его лица.

Помощник все-таки сделал пометку в блокноте. Эдкенс сказал: «На опыты», и Доктору протянули стакан с водой. Он перекрестился и залпом выпил; подошел другой помощник и увел его в одну из раздельных групп. Артур посмотрел Доктору вслед, затем перевел взгляд на стоящих перед ним людей, словно недоумевая, чего им от него надо.

— Как здоровье? Что болит? — спросил Эдкенс Артура.

— А у вас? — в свою очередь спросил Артур и вгляделся в крохотные злые глазки начальника Пункта, которые мигом вспыхнули.

— Сопляк, — процедил Эдкенс и громче: — На работы! — а потом, когда подали стакан «воды», брезгливо фыркнул: «Пей».

Артур понюхал. Брякнули наручники.

— Попробуйте вначале вы.

— Побыстрее! — прорычал коротышка.

Артур разозлился и плеснул жидкость ему в лицо.

«Яй!» — взвизгнул Эдкенс и стал прыгать как ошпаренный, отряхиваться, кричать страшные слова и топать ногами. Пленного с непомерными выходками, конечно, схватили, напоили злополучной «водой» и увели.

— Рисково! Может проникнуть, — неосторожно брякнул помощник.

— Молчать! — нервно заорал на него Эдкенс.

Продолжения драмы Артур не слышал. Его вели к самой многочисленной группе пленных. Вдруг голова отяжелела. Он захотел остановиться и сдавить голову руками, но ни руки, ни ноги не повиновались и он помимо своей воли продолжал идти. Артур испугался, ощутив что его тело все сильнее заворачивается словно в кокон бессилия, что он теряет всякий контроль над телом, но этот испуг быстро сменился умиротворенностью, а затем он вообще потерял связь с собственным телом. Он не ощущал ничего, в его распоряжении осталась голая мысль.

Тем временем люди в черных униформах осмотрели, наконец, последнего человека. Эдкенс вздохнул и критически обернулся.

— Ты кого мне привез, комиссар? Одни выродки!

— Так ведь больницы очищал, в больницах другого нет, — огрызнулся Джахари.

— Сдались тебе эти больницы. В следующий раз обходи их за квартал стороной.

— Как это? А Указ Близнецов?

— Плевал я на указы, — храбро заявил Эдкенс. — Мне здоровые люди нужны, а не выродки.

Джахари притих, но по всему было видно, что у него остались некоторые неясности. Эдкенс шагнул к тележке с аппаратом, понажимал кое-какие кнопки и, неожиданно, все пленные всех трех групп одновременно распрямились и одновременно зашагали внутрь, за ворота военной бызы. { * * *

…проснулся в темноте. Справа на него шумно и потно дышали. В голове опять возникло зудение, как и вчера, во время перетаскивания в тысячный раз тележки с глиной. Хотя беспокоило не только зудение, но почему-то оно тревожило больше всего. Впрочем что ж, должны же быть какие-то последствия. Могло быть хуже, а тем более неизвестно — что еще будет. Интересно, как там Доктор, наверное у него что-нибудь другое… Подожди-ка, а что ты сегодня должен сделать? Ты же что-то намечал, такое важное, такое непременное. Ага, вот ты уже и стал все забывать. Вот тебе и последствия… Вот тебе и последствия… Вот тебе и последствия… Тьфу ты, вспомнил. Я хотел сегодня после работ пересилить немощь и когда все пойдут сюда, незаметно спрятаться в коридоре, а потом идти разыскивать систему управления пленными. Хватит, сколько я уже здесь! Только вот проклятое зудение!..

Артур впал в забытие и очутился в нелепой ситуации:

— Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени? — спросил он.

— Сорок две минуты, — ответили ему.

— Какого?

Молчание. Уходят. Со стороны надвигается зловещий мрак.

— Скажите, сорок две минуты которого часа??

Молчание. Ушли. Слева подходят еще.

— Не скажете, сколько сейчас времени? — крикнул он, холодея.

— Без пятнадцати… — ответил безразличный тупой голос.

— Сколько! Без пятнадцати какого!!

Уходят. И вдруг сзади:

— Вы спросите лучше какой теперь год.

Год? Зачем? А-а, ну и какой же теперь год. Какой год-то сейчас? Го-од!!

Тишина. Никого. И мрак опустился до самой земли.

«Встать! Встать!» — повелительно произнес невидимый голос и Артур, не успев еще очнуться, уже опустил ноги на пол. Опять в шахту. На потолке зажегся мутный свет и Артур увидел как люди потерянно поднимались с нар и строились в колонну по одному. Никаких лишних движений. Ать-два, ать-два, голова к голове, нога поднялась-опустилась, голова к голове, ать-два, ать-два. Стой, пропустить встречную колонну!..

Артур потерял контроль над сознанием и визуальными образами. В голову полез кислый кисель и в глазах стало красно, и в ушах красно, и для мыслей не осталось места. Артур уснул. А еще лучше, умер. Закрапал мелкий дождик, превративший какое ни на есть утро в самое промозглое. Ранние прохожие пораскрывали зонты и заспешили по домам, а те, кто хотел только выйти — раздумали. Осталась лишь серость, одна серость и дождь. То есть, сырость.

Потом ему почудилось, будто он получил Главную Справку об Освобождении, а когда захотел ее прочесть, то не смог. А охранник выпускал на волю с условием, что ему зачитают такую справку вслух…

… Очнулся Артур на нарах и снова в пространстве висела темнота. Что за оказия. Где я? Вот проклятущие, что они со мной сделали… Да, о чем это я? Что-то я хотел сделать, никто мне не подскажет, что именно? Молчите. И флаг вам в руки… Нет, нет, опять это зудение в голове. Очень скользко и я постоянно соскальзываю с необходимого пути на посторонние колеи. Я хотел бежать отсюда, почему я еще здесь! О, эта гнилая подземная обстановка… Все! Все, бегу сегодня же. Вечером. Главное — это выйти за пределы достигаемости здешней аппаратуры. Спастись! Главное — успеть спастись самому и тогда я, может быть, смогу спасти кого-то еще. Эх, разрушить бы это осиное гнездо. Вдребезги. В пух и прах. Потерь не жалко, лишь бы этого всего не видеть… Не мешай. Иди отсюда, я тебе говорю. Дай же мне спокойно отдохнуть после рабочего дня — я это заслужил. Нет, ну чего пристал…

Артура теребили за плечо. Он с трудом разомкнул веки и увидел склонившееся над ним незнакомое лицо в складках. «Друг, — зашептало оно, — друг, очнись. Друг!»

— Кто это… Кто ты?

— Я твой друг, — ответило оно. — Наш общий друг Доктор послал за тобой. Идем, только скорее!

Артур встал и пошел за ним. И это было удивительно. Ноги шли и чувствовать их не мешала посторонняя воля. Это было несказанно замечательно. Теперь он снова принадлежал себе.

В соседней пещере для заключенных, куда они прошли, было совсем еще темнее. В спертом воздухе стоял шорох перемещений. Навстречу, из черноты угла, вышел человек и Артур различил в нем Доктора, который быстро заговорил:

— Не будем терять времени. Надо мгновенно выбираться, пока они не устранили поломки. Мне удалось узнать только двух верных людей, Грегора и Стивена, которые согласны бежать. А сколько тебе?

— Нисколько, — тихо сказал Артур, чувствуя что краснеет. — Я не мог.

— Ладно, — отмахнулся Доктор, — расскажешь после… Грегор ушел наверх: разузнать дорогу и причину остановки воленавязывающего излучения. Вдруг это ловушка… Придет он или не придет, мы выходим через пять минут.

Вбежал запыхавшийся Грегор.

— Они там… надрались в стельку, а сам Эдкенс уехал в Столицу… Вот они и выключили систему, чтобы возле нее не сидеть-следить. Они думают… что мы спим…

— Пройти можно? — спросил Доктор.

— Можно, можно пройти, если не тянуть.

— Пошли!

— Нет, постой, — сказал Артур, взяв двинувшегося Доктора за руку. — Мы не имеем права уходить одни. — Он показал на оживляющиеся нары, на которых копошилась темь.

— Идем скорее, — воскликнул Доктор. — Всем не уйти. Зачем давать им пустую надежду.

— Но почему пустую? — Артур сделал два шага вперед, сложил руки рупором и крикнул: — Друзья! У нас появилась возможность бежать из этой нечеловеческой тюрьмы. У нас мало времени. Все, кто хочет на волю, идемьте за нами!

Вокруг него образовалась толпа. «Веди нас». «А ты не обманываешь?»

— О, Боже, — буркнул Доктор и, крикнув: «Сюда», выбежал в коридор и толпа потекла к двери.

— А как же я? — отчаянно прохрипели из темноты. — А меня-то забыли!

Артур разглядел лежащего старика, рванулся к нему, опустился на колени.

— Друг, я не могу взять тебя. Это не в моих силах. Но я приду, друг, ты веришь мне? Приду.

Умоляющие глаза говорили: «Но я не доживу, я тоже хочу на волю.» — «Ты веришь мне?!» — также безмолвно спросил Артур и стал медленно, спиной, пятиться к двери, чувствуя как ноги у него превращаются в резиновое желе.

— Мы скоро вернемся! — выкрикнул он и скрыл горящее лицо косяком каменной плиты. В коридоре Артур отдышался. Он видел в себе предателя. Позор! Позор!!

Между тем, хвост вырывающегося наружу обнадеженного зверя болтался уже в конце тоннеля, шурша и извиваясь. Это позор, думал Артур, здесь ведь еще много таких же темниц с узниками-рабами, это только одна из них. А в каждой люди, люди, люди. Надо вернуться. Необходимо вернуться. Мы обязательно вернемся сюда с победой, если сможем вырваться.

И в этот момент по всему подземелью загремела сигнализация, покатилась по этажам, лестницам и переходам, заглянула во все пещеры, пронизала дрожью твердокаменные стены от самого низа через своды, через своды и до крыши низких наземных бараков и сторожевой вышки. И тело Артура вновь стало наливаться тяжестью. И невидимые цепкие пальцы стали вновь сжимать мозг.

Глава пятая Потерянные в тумане

Ветер дул рывками, крепчая и усиливаясь. Со стороны ущелья попахивало пустынным смерчем, а под ногами хрустел крупный песок. Только трое, а где остальные? Нет остальных. Только трое. Хрустит песок, откатывается галька, а мир где-то там живет прежней жизнью. Ветер. Небо. Холмы. Горизонты. Сколько еще идти?

— Давайте отдохнем, — говорит Доктор и, осторожно согнувшись, садится на землю.

— Проклятье, — ворчит Артур. — Пустота. Осталось только табличку воткнуть с буквой Z — «zone».

Подошел Стивен и, отбросив сумку в сторону, повалился набок, прижимая горячие ладони к покрасневшим глазам. Артур стащил с плеча свою сумку и стал вытаскивать ее содержимое.

— Скоро придем? — безучастно спросил Стивен.

Артур с Доктором переглянулись. Идти было некуда. Со стороны оврага поднимался розоватый пар и ноги дребезжали от усталости, а в головах гудело от непрерывно ведущихся войн; и камни становились холоднее, и солнце зацепилось за горизонт, и ночь предъявляла свои права.

— Пожалуй, пора устраиваться на ночевку, — решил Доктор. Рассвет придаст нам ясности и понимания.

Артур рывком поднялся.

— Пойду, спущусь. Вы пока устраивайте шалаш. Внизу должен быть ручей, может наловлю рыбы.

Доктор протянул ему котелок, чтобы набрал воды для похлебки. Артур повесил его на локоть и стал спускаться. Крутой склон оврага был изрезан длинными узкими трещинами и из этих расщелин рос редкий низкий кустарник. На еще светлом небе, едва прикрытом лоскутами облаков, взошла белая луна и потихоньку начали просыпаться звезды. Внизу действительно тек ручей и Артур спустился к самому его берегу, подняв из травы рой комаров. Он достал из кармана обрывок лески с крючком, намотал на крючок красную шерстяную нитку и погрузил конец лески в воду, спугнув при этом стайку жирных мальков. Быстро темняло.

Уже почти двое суток, подумал он. Пусть трудно, но двигались, удалялись. Пусть потеряли всех в самом начале. Зато теперь мы вне досягаемости… И погони не было. Почему не было погони?.. А зачем. КОМУ ЭТО НУЖНО? Никому.

Вылупившись из водорослей, проплыла вдоль берега огромная черная рыбина и, баламутя хвостом воду, ушла в глубину. Стало много холоднее. Противоположный холм зарастал седым туманом. «О, черт!» — сказал кто-то впереди с хрипотцой. Артур вскинул голову и увидел расплывчатое белое пятно на том бережку. «Там кто-то есть, что ли. Клайа, посмотри… Клайа-а…» — белое пятно взобралось на возвышенность и растворилось в пелене тумана. Артуру вдруг продрог. Тогда он смотал нитку, бесшумно зачерпнул воды в котелок и полез назад. Нет, меня совершенно измотали, думал он. Я уже не такой, каким был в Школе Вспомогателей, жизнь-то попритерла. Надо заметить, я даже деградировал. Пока есть силы надо все менять. Пока есть силы надо прыгать. Он добрался до палатки. С подветренной стороны Доктор жег костер. Дым стелился землей, кувыркаясь в испаринах тумана, и ветер не всегда успевал раздувать его. Здесь вязкость и движение боролись друг с другом: огромный студенистый клещ, обволакивающий погруженные в ночь холмы, и рвущие потоки холодного воздуха.

— Вот вода, — подойдя, негромко сказал Артур. Потом помолчал и добавил: — Я слышал голоса.

— Чьи? — поинтересовался Стивен.

— Возможно, кто-то из местных. А может быть мы опять вышли на фермерское поселение.

— Хорошо бы, — вздохнул Доктор. Он разорвал брикет с супом и вытряс его содержимое в шипящую черную воду котелка.

Стивен что-то мрачно пробурчал.

Потом все долго молчали, глядя как взлетают горящие искорки и разрывают ткань тьмы. Космос безучастно смотрел на них миллионами светлых точек. Артур вновь, в который раз, ткнул пальцем в заветный бугорок за правым ухом — но связь по-прежнему кардинально отсутствовала. Он разозлился и заговорил:

— Послушайте, Доктор, надо что-то делать.

— Да-да, — подтвердил Стивен, — нельзя же все время идти.

— Почему нет, — тихо сказал Доктор.

— Если вы собираетесь только лишь спасать собственную шкуру, тогда мне с вами не по пути. Я лучше пойду назад и ограблю военные склады. А когда у меня будет оружие, я уж сумею что-нибудь предпринять!

Стивен встал и заходил возле костра.

— Вы не понимаете… — тихо сказал Доктор, но Стив оборвал:

— Что не понимаем! Что не понимаем! Вокруг одна печаль и с этим надо бороться. Понимаешь ли ты, что против тупости действенна только сила!

— Правда, Доктор, — обратился Артур, — тогда расскажите что у вас на уме. Нам давно уж пора устроить военный совет.

Доктор, помешивая корявой палкой варево, ответил:

— Я имел уникальную возможность кое-что разузнать о Пункте. Сам Пункт — это ни в коем случае не самостоятельное образование, а часть целого, вроде узла, от которого хотят провести подземные ветки к другим городам. Хозяйничают на Пункте ставленники Близнецов, здесь даже Национальная партия ни при чем. Стратегическая цель, по-видимому, это построить сеть городов под землей. Каждую неделю им привозят штаммы искусственных вирусов. Все узники разделены на три части: одна часть делает все строительные работы, на другой испытывают вирусы, а третью готовят к войне. Из них делают специфических солдат и, конечно же, тоже не без помощи вирусов.

Он сделал паузу.

— Вообще говоря, когда я размышлял, то пришел к выводу, что это почти необратимо. Ожидание смерти, ставшее привычкой жизни. Только внутренняя коррозия способна развалить такой строй.

— Да, — заметил Артур. — Всеобщая депрессия сейчас выливается в неконтролируемость действий, но может быть еще хуже. На американском континенте, например, — вы наверняка этого не знаете, это скрывается, — несколько лет уже, как наступила специфическая пандемия. Повальная хандра. Я там был, поэтому знаю что говорю. Люди там ничего не делают, вернее, ходят как сонные мухи, не чувствуют радости бытия, вечно разбиты, ко всему безразличны, они не могут, не хотят ничего делать и не желают жить.

Стив с интересом слушал, а Доктор снова побулькал палкой в супе и стал снимать его с огня.

— Подождите, я сейчас договорю, — поспешно сказал Артур. — Я утверждаю: эта болезнь касается всех нас. Весь мир заболеет этой болезнью, если мы не проведем профилактику — чувствуете, появляются первые тревожные симптомы? Это самый настоящий пессимизм всего человечества.

Артур замолк. Но взорвался Стивен:

— Вы тут какие-то сказочки нам рассказываете! Надо брать все в свои руки. Я считаю, люди сами должны создавать свое время, вот этими руками преобразовывать мир по собственному усмотрению. И нечего сваливать причины бед на внешние обстоятельства.

— Стив, мальчик мой, — ласково проговорил Доктор. Он достал из сумки ложки и они втроем принялись жадно хлебать горячий суп.

— Вы как хотите, но я желаю сейчас же знать наши будущие планы, ультимативно заявил Стив.

— Давайте и придумаем их вместе!

— Вот что, — сказал Артур, — надо действительно браться за дело, а дальше посмотрим. Главное — начать. Но мне представляется бессмысленной невысказанная идея Стивена о всяких там нападениях на Пункты и колонны машин с пленными. Надо придумать коррозию изнутри.

— Стать помощником Эдкенса? — ехидно заметил Стивен.

— Кстати, не смейтесь, это очень продуктивная идея. Лично я полагаю, что смогу найти в себе силы, чтобы наняться на любую работу поближе к Близнецам. Только надо иметь оч-чень хорошие тылы. А уж имея доступ к Близнецам, можно их и убрать, и заменить, и вообще что угодно.

— Ну ты загнул! Тоже мне друг! — присвистнул Стив, облизал свою ложку и отодвинулся от еды поближе к костру.

Стало совсем прохладно. Он подбросил в огонь последние заготовленные сучья.

— Втроем невыполнимо, — протянул Доктор, — надо создавать организацию.

— Каким образом?

— Хотя я с трудом представляю где мы сейчас находимся, но в предгорьях обязательно должны существовать не фермерские, а обычные поселения. Это раз. И потом, если уж проникать в Аппарат Власти, как предлагает Артур, то нужна мощная поддержка, взаимозаменяемость и прочее, и прочее. Короче, нас должно быть больше.

— Итак, ищем поселения?

— Постойте… — воскликнул Стив. — Хотя ладно. Это уже что-то.

Он вдруг погрузился в какой-то сосредоточенный транс, зашевелил губами. Все сидели и думали и так продолжалось довольно долго. Потом Доктор тихонько поднялся и котел с остатками супа вкопал в землю возле шалаша. Стив встрепенулся.

— Я тут, пока днем шли, небольшой романсик сочинил. Не хотите послушать? Только не пугайтесь моей рифмы.

— Интересно, — сказал Доктор.

Стив покраснел, но в темноте ночи этого никто не заметил и он слегка нараспев быстро прочитал:

Черные камни грустной долины, Серое небо, сумрачный свет. Теперь не растут в огороде маслины,

Все это в прошлом. Прошлого нет!

Он перевел дух, усмехнулся и продолжил дальше, чуть помедленнее, потому что его слушали:

Нас победили злобные будни, Мы отступили, но не насовсем. Мы возвернемся, хоть будет и трудно, Мы пробежимся еще по росе.

Ветер качает ветви акаций… подождите… ага:

Ветер качает ветви акаций; Как ты прекрасна, о Матерь-Земля! Ты все простишь нам и без репараций Верим мы в это, со всеми и я.

Спустя короткую паузу он неловко проговорил: «Все». И тогда спутники стали его хвалить: «Хорошо! Неплохо! Развивай свой дар вторым Никитиным станешь!»

— Да ладно вам, — сказал Стив. — Знаю, что ужасно.

— В самом деле нормально… — перебил Доктор, но так и не смог договорить. В воздухе раздался устрашающий скрежет, разрезавший тишину, резко оборвался, и в этот момент из-за шалаша вышла женщина в бесформенном белом одеянии, медленно пошла мимо их разбитой стоянки, не отдаляясь и не приближаясь, а полы ее туники по-колдовски крылато развевались. Артур шепнул: «Ее я видел в овраге!»

— О, Боже, святой дух! Этого нам еще не хватало!

— Снежный человек тогда уж. Йетица, — предположил Артур, а Доктор привстал, прокашлялся и громко обратился к белому видению.

— Простите… миледи! Разрешите отнять у вас минутку. Мы заблудились, понимаете, не поможете сориентироваться?

Женщина, чем-то напоминавшая древнегреческую богиню, замедлила шаг, повернула к ним свой лик и отчетливо произнесла:

— Уу, нализались! Шатаются тут! Пьянь! — потом выругалась самыми страшными словами и, пронзительно вскрикнув: «Клайа!», — навечно скрылась во тьме. Беглецы потрясенно качали головами, чувствуя как нарастает неподдельное удивление. А Стив вдруг рассмеялся и за ним рассмеялись все втроем, потому что было непонятно, а непонятное во все века вызывало истерический смех.

— Девушка из ада, — трясясь, поддавал жару Артур.

Воздух вторично содрогнулся от великого скрипа и поднялся резкий ветер. Пустынный смерч, пугавший весь день стонами, наконец-то настиг их и теперь готовился обрушить всю накопленную мощь.

— Все, пошли спать, — сказал Доктор, смахнув смешную слезу с ресниц, легко затушил и разворошил угасающий костер и ринулся в отверстие шалаша. Артур нырнул вслед за ним, а сзади пыхтел и Стив. Наощупь потолкались, устроились с трудом в превеликой тесноте, а ветер крепчал и завывал снаружи, начиная катать по земле камни.

— Прижмите собой концы тканевых стен, — хмыкнул Доктор.

Ему никто не ответил. Артур молча подвигал плечом и приступил к борьбе с собой, пытаясь хоть о чем-нибудь серьезно подумать. Мешал неожиданно усилившийся зуд: сначала он раздражал и злил, но скоро организм попривык к нему и под однообразные убаюкивающие завывания ветра незаметно уснул.

* * *

— Вставайте! — растолкал Доктор Стива с Артуром.

— Что такое? — сонно пробурчал Стив.

— Выйди, да посмотри, — недовольно сказал Доктор и вылез из шалаша. Артур продрал пальцами глаза и высунул нос на свет.

Солнце стояло почти в зените.

— Засони чертовы, — ворчал Доктор, снимая разогретую пищу с крючка и ставя на большой неровный булыжник.

Наспех позавтракали, а если быть точным, то пообедали. Туман все еще не сошел и окрестности расплывались в гуще белого влажного киселя. Беглецы собрали вещи и свежо выступили в путь. День предвещал быть добрым. Когда туман все-таки раздуло, воздух зазвенел от палящих лучей дня. Говорить никому не хотелось и Артур снова, в который уже раз стал вспоминать кто он такой в этом мире и что здесь делает. Происходящее вновь казалось иррациональным. Вспоминалась Школа как сказка. Как добряк Тимоти, всегда улыбающийся, но такой… усталый, что ли, говорит: «Теперь только во Вспомогателях можно почувствовать себя человеком, почувствовать настоящую ответственность! Для этого мы вас и воспитываем — чтобы хоть в ком-то сохранить светлые человеческие чувства». И Уэсли, но он уже говорит совсем по-другому. «Если Вспомогатель ошибается по своей вине, то вы ошиблись, приняв его за Вспомогателя!» И еще, совсем старое выражение: «При катастрофе, подобной столкновению Земли с кометой, выживут только акулы и Вспомогатели». Оптимисты… Да-с, превосходные были времена! О, мы знали зачем живем, и чувствовали свою силу, верили в волшебное будущее. Это ж сколько энергии надо было затратить Учителям, чтобы долгое время поддерживать в нас эту веру. Теперь как минимум, мы должны оправдать их надежды…

Он очнулся — вдалеке впереди стоял крупный ушастый зверь, покрытый длинной серой шерстью. Люди осторожно остановились; зверь издал хриплый стон, задрал вверх узкую пасть и внезапно исчез.

— Гибрид? — немного с испугом предположил Стив.

Артур вытащил из-за головы пистолет. Убегая с Пункта, рискуя драгоценными секундами, он слазил на сторожевую вышку, на которой никого не оказалось, открыл автоматические ворота и, уже выходя, заметил на столе эту небрежно брошенную «вещицу». Вырваться тогда удалось им троим. Эти трое потом ночевали в домике фермера-отшельника и их счастье было, что тот враждовал с властями…

— Что предпримем? — спросил Артур товарищей.

— Этих зверей может быть там много.

— Деваться некуда, пошли!

Артура с оружием пустили вперед и пошли треугольником: Стив смотрел налево, Доктор направо.

— Вон там, кажется, кто-то шевелится.

Артур метнул взгляд, но ничего такого не заметил.

— И вон там, вроде, тоже. Камни дрожат, — подал голос Стив. Он оглянулся назад, тыл просматривался довольно далеко.

Постепенно они приблизились к тому месту, где, якобы, стоял зверь. Было чисто. Но зато чуть подальше впереди, еще метрах в пятидесяти, земля резко обрывалась голубым небом в пупурышках облаков.

— Норы? — спросил Стив.

Ему никто не ответил. Они прошли и эти метры до края земли и им открылась величественная картина. Плато, по которому они шли, тут круто обрывалось и переходило в мертвую долину, напоминавшую гигантскую сковороду с овражистыми краями. Огромные валуны, будто собранные со всей планеты, в беспорядке громоздились друг на друге: белые, сухие, гладкие.

— Н-да, — выдохнул Стив. — Я бы туда не полез.

— Обход, — резонно заметил Доктор, — это лишний день пути, а наши запасы еды на исходе.

— Хотел бы я гибрида вблизи разглядеть, — сказал Артур.

— А куда же, интересно, подевался наш экземплярчик. И где они живут?

— Летают, — съязвил Доктор и помахал ладошкой. — Хвостом машут, рыбой питаются, гнезда на деревьях вьют.

После краткого отдыха они по витиеватой тропке друг за другом скатились вниз, цепляясь и мараясь о глину среза. Камни начались сразу под склоном. Беглецы пошли гуськом меж шероховатых на ощупь, в полроста человека странных каких-то валунов по широким ходам, протискиваясь между ними, распутывали заскорузлый лабиринт. В конце концов — когда стало совсем невмоготу — залезли на ближайший камень и, перепрыгивая с одного на другой, пошли по их пухлым, нагретым солнечными лучами бокам.

— Доктор, а Доктор, — позвал Артур, — как вы думаете…

— Я не думаю, — крикнул тот с соседней каменной лепешки. Шипел тугой ветер. Артур ухмыльнулся.

— Нет, а если серьезно. Насколько далеко люди продвинулись в прогрессе?

— Ну, достаточно далеко… Смотря с чем сравнивать.

Артур прыгнул.

— А я думаю, что Прогресса не было. А? Движение вперед было и осталось таким же медленным, даже хаотичным, как в Средние века, как тысячи лет назад. Оглянитесь вокруг: где следы прогресса?

— О, их много! — крикнул Стив.

— Да, следов много, но не Прогресса. Человек по-прежнему не может регулировать ход жизни. История с лихвой обходится без нас.

— Безосновательные утверждения, — крикнул Стив сзади.

Артур опять прыгнул.

— Очевидно, что наступила усталость цивилизации. Мы вымрем все до единого и придут новые, или не придут. Хотя нет, такая хорошая планета!

— Место под Солнцем?

— Да, — подумав, ответил Артур. — Место под Солнцем. Только само оно умереть не имеет права. Что скворечник для скворца — птица может погибнуть, но домик останется. И его вправе занять другая птица.

— Свято место пусто не бывает, — мрачно выкрикнул Стив. — Только зря вы об этом… вслух говорите… каркаете, — исполнится, — он повел рукою. — Бог накажет.

И вдруг он остановился.

— Смотрите! Здание?!

Доктор искал глазами.

— Я ничего не вижу.

— Точно! Вон далеко сбоку, — разглядел и Артур. Блестящая, гнутая крыша переливалась на солнце всеми цветами радуги. Очерченные края деревянной черепицы с глазурью придавали особо торжественный вид. Здание выглядело воздушно и при этом не было высоким, своими двумя ярусами оно едва превозвышалось над нагромождениями камней; над карнизами по всему периметру крыши располагались фигурки зверей и людей, а по углам еще высились круглые башенки.

— Черт возьми. Если это не мираж.

И они молча изменили направление движения. По мере приближения к пагоде выступы черепиц выделялись четче, стали различаться рельефные рисунки между окон, а само здание чуточку приподнялось.

— Пагода! — ликовал Доктор. — Настоящая неразрушенная пагода. Вы представляете себе какое это счастье! Теперь-то можно говорить о возрождении.

Храм предстал во всей красе.

— Откуда он здесь взялся? — вслух спросил Артур, когда они спрыгнули на мощеную площадь перед ним. — На дне-то бывшего озера?

— Хаос и храм. По меньшей мере, это впечатляет.

Они подошли к главному входу, окруженному рядом высоких колонн. По всему потолку зажглись тусклые голубые и желтые фонарики, автоматическая дверь отворилась и впустила их внутрь.

— Он что, еще будет нас обслуживать? — спросил Стив.

— Тихо! — сказал Доктор. — Вслушайтесь!

Дверь позади них мягко закрылась и наступила абсолютная тишина. Исчезли все звуки: посвисты ветра, дыханье земли, шорох камней. Стало слышно, как бьется сердце. Тишина оглушала.

— Не верю, — вдруг громко сказал доктор. — Это мне снится. Я вижу чудесный сон.

— Кстати, а не в ловушку ли мы угодили? — так же громко предположил Стив. Это были совсем другие слова.

Тут щелкнула маленькая боковая дверца и перед беглецами предстал высокий седобородый старец в нелепой, перехлестнутой ремнем, достающей до пола белой рясе, скорее похожей на домашний халат, чем на церковное одеяние. Старец внимательно, по очереди, оглядел их и густо протянул:

— Мое приветствие добрым путникам.

— Здравствуйте, — хором ответили Артур, Доктор и Стив, а затем инициатива негласно перешла Доктору, как самому рассудительному.

— Мы приносим извинения за необъявленное вторжение, предупредительно сказал Доктор и замер, ожидая продолжения или развязки со стороны старца. Тот не замедлил это сделать.

— Что ж, я определенно могу считать вас своими гостями. Поэтому прошу… — он кивнул, приглашая через дверцу ступить в уютное его жилище, оказавшееся умелой рукой перемеблированной бывшей кельей, отчего не потерялись ни стиль, ни внутренняя композиция храма, а приобрелся изысканно колоритный облик. Старец знаком показал им сесть.

— Я нарушаю обычай, — произнес он, — предлагая гостям вначале беседу, а потом ужин.

Доктор покорно склонил голову, как бы давая согласие.

— Почтенный Гуру… или святой отец?.. Мы шли издалека и, проходя мимо, очень заинтересовались таким необычным… священным местом.

— Мм… Понимаю. Однако, добрые люди, вы ошибаетесь, принимая меня за служителя церкви. Я имею к ней не более отношения, чем любой из вас.

Доктор бросил взгляд на товарищей. Старец продолжил:

— Я ведун, волхв, жрец, пророк. И никто из них. Сам не знаю, кто я теперь. Я странствовал по миру и только здесь вот нашел пристанище и приют. Добрые жители из деревни, что на горе, иногда приносят мне пищу. А я им помогаю очиститься, — он устало поднялся, прошелся по комнатке. — Много ли таких, как я, носителей пророческого писания было до меня — неведомо. Эти священные книги мне передал отец, а ему дед. К несчастью, на мне цепь… оборвется.

Он снял с подоконника пару не очень толстых рукописных тетрадей и, раскрыв их, подал гостям.

— Вот! Вот здесь все объяснено — и зло, и путь. Перед вами я раскрою будущее, — он заметно взволновался и заторопился. — Земля будет опутана паутиной, стальной сетью когда придет последний год. И наступит большая война, война великая между двумя реками, двумя соперницами. Это будет последний бой… Не спасется и тот, кто спрячется, смерть настигнет всех от мала до велика. Вспучатся вены Земли и кожа покроется нарывами. И будет страшен и чудовищен последний миг. И когда никого не останется в живых, тогда спустятся с гор последние укрывавшиеся там люди, и будут идти по искореженным дорогам, и будут встречаться им драгоценности: одежды, и деньги, и золото, но не нужно будет им это. Они будут страшно хотеть пить, но нигде не будет воды, ибо иссушен станет сам и весь мир. И тогда миг последний, тревожный догонит и их.

Артур вежливо полистал старые, ветхие, рассыпающиеся в руках тетради. «Бог мой! — думал он, — где ж он отсиживался все это время, если его учение устарело на невообразимое количество лет! Надо же! Опутана сетью — железобетон, электрические провода, трассы и коммуникации, что ли?

Старик неожиданно встрепенулся, тряхнул бородкой и встал.

— Обещал вас накормить, — объявил он.

— С удовольствием, — ответил ему Доктор. — Мы с радостью примем ваше предложение.

Тогда старец сходил в подвал и принес банки с консервированными овощами. Артур выложил немного хлеба и стали есть. Пророк торжественно поднялся из-за стола, жуя холодный кусок печеного риса, и патетически произнес:

— Есть долг — вначале донести ту весть, которую передал отец, а затем высказывать свое мнение. Должен сказать, я разуверился в этих священных рукописях, походив по миру. В мире очень много Добра, гораздо больше чем зла и поэтому предупреждения насчет конца света некорректны и даже оскорбительны. Сама тема вызывает во мне естественное отвращение, как покушение на собственную гордость. Я хочу нести весть добра, а не зла. Мир ждет счастье. Вы согласны со мной?

Артур опередил товарищей и сказал:

— Мы вас поддерживаем, святой отец. Вы говорите очень правильные речи. Мы бы тоже хотели нести весть мира, но… — он развел руками, пока ничего не получается.

Скоро Доктор поднялся.

— Пора в путь… Святой отец, мы благодарим вас за гостеприимство, но нам надо идти. Будьте добры, скажите, в какой стороне находится деревня, о которой вы упоминали?

Артур со Стивом злобно посмотрели на Доктора, молча дожевали свои куски, но встали и даже подтвердили: «Да, надо идти. Мы попытаемся дойти до деревни засветло». Старец недовольно покачал головой, однако также встал и они вышли из храма. Он показал рукой направление.

— Да поможет вам Бог! — благословил он.

Беглецы поочередно пожали сухопарую руку старца, пожелали ему счастливо оставаться и двинулись к валунам. Красный солнечный диск палил во всю мощь. Артур оглянулся и увидел, что старец все еще стоит у двери и печально смотрит им вслед. Тогда он в последний раз помахал ему рукой и отвернулся.

— Поспешим! — крикнул Доктор, первым забираясь на крупный рыжеватый камень. Стив, пребывая в подавленном состоянии, ворчал: «Надо было остаться переночевать, какого черта мы лезем на ночь в логово гибридов». Артур внутренне соглашался с ним. Никто не решался заговорить первым, все были погружены в свои думы. Артур думал о том, что они будут делать, когда придут в деревню. Как знать кто там живет. И еще много есть таких деревень, раскиданных среди гор, о которых никто не подозревает, а они продолжают жить своей размеренной жизнью. А может быть их встретят с враждой как жителей «большого мира».

Кончилась долина и они полезли по расщелине в отвесной стене оврага, карабкаясь по сухой ползучей глине и цепляясь за режущие стебли травы. И все-таки забрались, порядочно извозившись в глиняной пыли. Они запурхались и присели отдышаться, любуясь вставшими перед ними отрогами уходящих за облака гор. Из долины им вслед неслись воющие звуки.

— Скоро придем, — подбодрил Доктор. — Цель уже видна — мне мерещатся огоньки. А ты, Артур, спрячь пистолет, нечего им размахивать. Опасности давно нет.

Артур не спрятал оружия. Он уже видел как по полю с автоматами наперевес к ним приближалась цепь из пяти человек и один из них на привязи удерживал злобную собаку. Физиономии их были до предела хмурыми и удивленными, а потом впереди всей группы выступил сильно бородатый мужчина, одетый в сшитый из лоскутов плащ, и громко спросил, обращаясь к Артуру:

— Кто вы?

— Мы бежали с концлагеря, а кто вы?

— ХУНХУЗО, — ответил человек. — Партизанская Армия спасения страны от близнецовщины.

Глава шестая Колокол реакции

Кандидат постучал в дверь, дернул ручку на себя, просунулся в проем и спросил:

— Можно войти с докладом?

— Это ты? Входи! — откликнулись изнутри и Кандидат вошел. — Какие вести принес?

Посреди богато обставленной комнаты мерцал камин, на окнах висели тяжелые красные шторы, а по бокам камина, утопая в креслах, сидели два человека спиной к двери. Кандидат поклонился, поднял голову, но вновь опустил, потому что свет огня слепил глаза.

— Если позволите, начну, — произнес он и немного помолчал, как бы собираясь с мыслями. — В Столице обстановка спокойная. Во всех городах идет выполнение Вашего последнего Указа: иммигрантов вывозят в ближайшие Пункты, где используют… в нашем общем деле.

— Как продвигается стройка на Восьмом и Девятом Пунктах?

— Строительство ведется с опережением графика работ. Через двадцать дней современный тоннель свяжет между собой эти два Пункта.

— Хорошо, дальше.

— В некоторых южных городах произошли столкновения между группами недовольных иммигрантов и войсками правительственной гвардии. В Хорохине захвачено здание муниципалитета. Принимаются меры. В Сянгане японские подданные сочинили ультиматум на имя мэра и воззвание к своему императору Тэнно-сэнсэю. Оба сочинения прилагаются к докладу. В Шанхае бастующие портовые рабочие потребовали отставки мэра города. В западных регионах страны часть фермеров отказывается платить налоги. Зафиксированы случаи вооруженного противодействия…

— Что еще?

— Произведена замена караула Лаборатории. По списку: Артур Пэн, Кандидат начал читать по листку, — Чжао Лян… Всего двенадцать человек против девяти прежнего состава. Все новые люди проверены в соответствие с Положением об Охране. Старый караул отправлен в Седьмой Пункт на прокладочные работы.

— Ага…

Алексей ничего не ответил. У него было все.

— Ладно, все ясно. Мы подумаем о резолюциях.

Кандидат отодвинулся к самой двери — подальше от огненных бликов — и облокотился на косяк. Пурпурный полумрак в присутствии Близнецов действовал угнетающе, он до сих пор не мог привыкнуть к таким докладам. Близнецы в Лаборатории — совсем другое дело, привычное и понятное. А так — знобит как минимум.

— Кандидат! — позвал Антонио.

— Да, сеньоры.

— Передай по секретному каналу чтобы ускорили работы по Пунктам. Завершить испытания номера одиннадцатого. Всех бастующих выловить (равно как и остальных) и отправить… куда положено. И еще. Пускай активнее разбрасывают черные ящики на западе, чтобы убить этим двух зайцев. Во-первых, там находятся истоки многих рек, и, во-вторых, шире вовлекаем нелояльное население.

— Будет исполнено, сеньоры, — сказал Алексей, — я все запомнил, он начал пятиться задом к двери, мечтая поскорее убраться, уже дотронулся до ручки, но строгий голос Роберта из кресла снова догнал его.

— Кандидат! К завтрашнему утру подготовить отчет по Лаборатории, я проверю как там идет работа.

— Хорошо, сеньоры. А сеньор Антонио сегодня придет в Лабораторию? Есть кой-какие новости по его части.

— Потом, потом, — раздраженно крикнул Роберт. — Ты свободен.

Министр выскочил из зловещего полумрака и облегченно вздохнул. Нервишки шалят. Тяжко испытывать такие муки ежедневно. Но черное воскресенье им еще не забыто. Такое, господа близнецы, не прощается.

Министр остановился предъявить документы страже и закурил. «Не забыть бы — сегодня встреча с Незнакомцем, — подумал он. — Берегитесь же теперь, коварные трусы, не отступлюсь, пока в полной мере не отомщу за подлый обман. Меня-то вы не посмеете тронуть, потому что я еще могу пошевелить мускулами. Есть еще порох в пороховнице.

Начальник караула, жирный боров с аккуратно подстриженными в «каре» волосами, протянул удостоверение задумавшемуся министру, огромная складчатая морда зашевелилась и выдавила из себя: «Можете идти». Кандидат очнулся, посмотрел на него и подумал: «Эх, Толстяк, Толстяк, подзабыл уже что это я тебя отыскал. Так бы и рыбачил на холодном Севере, проклиная мерзкий соленый ветер и грязный прогнивший баркас. Это я тебя увидел когда подбирал молодцов — вытащил из нищеты и голода. Это я продвинул тебя, думая что такие услуги не забываются. Забываются! И тебе я это тоже припомню. Погоди еще совсем немного.

— Побыстрее проходите! — прогромыхал Толстяк по-моряцки, сжав в одной руке автомат, а в другой кулачище. Кандидат бросил на него испепеляющий взгляд, сделал глубокую затяжку толстой индонезийской сигары и застучал каблуками дальше по бетонному полу.

С каким удовольствием я пошел бы сейчас домой, плюхнулся бы в горячую хвойную ванну, смывающую весь позор, унижение и накопившуюся грязь. А вместо этого приходится проверять чью-то работу, кричать, требовать, умолять, звонить по Пунктам, мотаться по городу.

Кандидат быстро прошел по слабо освещенным коридорам, миновал еще два внешних поста, спустился на мощном грузовом лифте на первый этаж и вышел из вестибюля сквозь стеклянные двери на улицу. Широкое мраморное крыльцо пустовало. Улица окатила министра букетом запахов, газом, пылью и непонятным бурым дымом, стелившемся по земле. Надвигалась гроза. Небо было темным и хмурым, а неласковое солнце пряталось за во все небо черную тучу. И только успел он прыгнуть в машину, как хлынул ливень и затарабанил по крыше и стеклам. Глухо, застарело заныл бок. Кандидат застонал и вжался в спинку кресла.

— Уеду, — проговорил он вслух. — Сейчас же уеду хоть куда — лишь бы глаза мои не видели этих мест, и этого климата, и этих сырых близнецовских казематов. «Единица — вздор, единица — ноль», — вдруг пришли в голову слова одного из прежних, висящие в рамке в коридоре Лаборатории. А внизу подпись — «поэт Маяковски».

Дождь все лил и лил, казалось без конца. То и дело вспыхивали молнии, с трудом пробивающие мглу и потоки воды. Гнилостный запах Столицы таял, потянуло озоном. Электромобиль не подавал признаков жизни.

— Как хочешь, — сказал ему Алексей и выскочил обратно наружу. Его буквально смело ливневыми ручьями и, еле держась на ногах, шлепая по лужам, промокнув до нитки, он добрался-таки до спасительных дверей, откуда безответственно вышел полчаса назад, — дошел, отплевываясь проклятьями и грязной водой, стекающей с волос головы.

— Что, не повезло господину министру? — спросил с явной издевкой старикашка швейцар, сидя и покачиваясь на поющем стуле.

— Пшел вон! — коротко огрызнулся Кандидат и стал пробираться к своему кабинету, оставляя в холле червонные хлюпкие лужицы. Мимо промаршировали все как один улыбающиеся солдаты с песней, где был рефрен: «Мы ребята бравые». Министр невольно остановился и проследил глазами как они прошагали к выходу во главе с комвзвода и, все так же улыбаясь, вышли на улицу. Глаза потеряли их за мокрющей пеленой. Заглохли слова солдатской песни. Кандидат усмехнулся и побежал в кабинет переодеться.

* * *

— Ну и как у тебя с ним?

— Уэсли. Пока еще ничего не было — встречу я назначил на семь двадцать вечера. Если Алексей Кандидат придет, тогда все пойдет по плану. Мы убедим его иметь с нами контакт. Ну а уж не придет, будем искать обходные пути.

— Например?

— Ничего порядочного, но на пожарный случай имею несколько вариантов. «Сверхпроникающая техника», к примеру. То есть вывод на орбиту послойно сканирующего устройства. Но это дорого — даже для карты подземелья. Или вот еще план «Шпион». Здесь используются кражи, подслушивания, захват «языков», шантаж.

— Все ясно. Продолжай работать. Узнай планы Дворца. Постарайся воткнуть возможно большее число своих людей в его структуры. Кстати, где ты их набираешь?

— Так ведь я действую через подполье.

— И еще: почему ты намерен действовать через этого министра? Можно было выбрать человека рангом пониже — меньше риска при срыве.

— Я уж думал, Уэсли. В принципе, меня интересует только Лаборатория. Все говорит за то, что она и есть наша цель. Она хранит все секреты и тайны, замыслы и мощь Близнецов, она таит разрешение нашей загадки, если только Лаборатория не блеф.

— Но, Денис, почему именно Кандидат пошел на сотрудничество?

— Я сначала тоже не мог понять, но потом, тщательно порывшись и сопоставив данные информационных библиотек, заметил, что наш Кандидат идентичен Энди Бричеву, который работал в Балканском ИЦ, полтора года назад взял отпуск, вылетел на глайдере в направлении Индии и исчез… И что самое, пожалуй, интересное, раньше он был приятелем близнецов Джапаридзе — сейчас же, судя по всему, самый злобный их враг. Я уж не буду рассказывать, как мы на него вообще вышли. Пришлось изрядно попотеть, выслеживая и дистанционно обследуя его психику. Тонкая работа. А позже он сам заявился в подполье, и это была наша удача.

— Ладно, Денис, работай. Не мне тебя учить, — Тори засмеялся. — В случае чего — поможем.

— Стоп! Стук в дверь.

* * *

— Кто на связи?

— Снова я, Денис Мартен.

— Ты?! Что у тебя стряслось, выкладывай!

— Буквально только что ко мне приходил Артур.

— Артур?! Артур Терри Хорриган?

— Да. Он очень спешил на место своей новой службы, плюс повезло, что застал меня, потому что и я собирался уходить.

— Ты где сейчас?

— Сейчас я еду на явку с одним из руководителей подпольной армии. Решил вот с выгодой использовать эти пятнадцать минут, потому что потом буду занят как собака — до предела.

— Хорошо, как Артур?

— Одним словом, с ним все в порядке. Рассказывает, был в плену в каком-то Пункте, откуда сбежал. Самостоятельно вышел на нашу организацию. (!!! И самое важное!). Артур принят в охрану Дворца и каким-то случайным (а может быть и не случайным) образом он угодил в охрану Лаборатории. Это наш шанс. Охрану Лаборатории меняют каждые десять дней и мы обязаны в этот срок управиться. Теперь уже никаких отсрочек, иначе погибнет Артур. Теперь о помощи. Без сомнения, мне нужны будут деньги в большом количестве, оружие, рации, транспорт, и чем больше, тем лучше… Эх, десять дней — это так мало, вы даже не успеете доставить сюда все необходимое. Какой неудачный момент… Более подробно, Уэсли, я попозже сделаю заказ, когда в руках будет полная картина, а пока — кто знает как сложаться обстоятельства возьмите с резерва: противогазы, противолучевые костюмы, скоростные глайдеры, буры. И нужны наши люди! Бойцы, командиры, ученые. Кибернетики, химики, физики, биологи. Я чувствую, у них зреет работенка.

— Превосходно. Держи нас в курсе событий.

— Я уже подъезжаю, поэтому буду краток. Вы у себя потом прослушайте еще раз запись и собирайте Совет. По-моему, необходимы будут: генераторы энергии и аккумуляторы, горы законсервированной еды для «революционеров», непрерывный доступ к информационной памяти Большого Мозга, резаки, бомбы, взрывчатка, огнеметы, усыпляющий газ…

* * *

Кандидат взглянул на себя в зеркало. Через пыльную поверхность едва проступал суровый мужчина, надевающий резиновый комбинезон. Откинутый назад колпак шлема, тяжелые лязгающие башмаки придавали ответственный и грозный вид. Таким был, наверное, космонавт, исследовавший ползающие камни в пугающей неизвестностью пещере Венеры или, скорее, древний пожарный, отчаянно и беспомощно борющийся с лавой высококонцентрированной кислоты, вырвавшейся из цистерн товарняка при взрыве электростанции, все взбухающей, взбухающей и пожирающей все подряд. Лава яростно шипит, пенится, клубится ядовитыми парами, а он стоит, крохотный, еле сдерживая порывы кровожадного ветра и управляет работой громадной и некрасивой установки, плюющейся потоками чего-то тоже безобразного в кислоту, но отчего эта кислота морщится и отступает. Кандидат задернул «молнию», тщательно застегнул штанины, рукава и вышел. Сразу потянуло затхлым сквозняком подземного коридора. Где-то что-то гудело; промчалась перед носом, громыхая шпалами, порожняя вагонетка, обдав Кандидата красноватой пылью. Министр перешел площадку, огляделся кругом и, увидев невдалеке стоящий вагончик, пошел к нему.

— Вам ку-да? — спросил по слогам сидящий в ней человек.

Кандидат запрыгнул в вагончик и скороговоркой сказал:

— Сектор К, уровень четыре, подсектор шестнадцать.

— Сек-тор «ка»? — переспросил человек, нажимая на газ. Дрезина рванула с места, как камень из катапульты времен Пунических войн, заскрежетали колеса и министр резко подался назад, чуть не вывалившись на холодные застывшие рельсы.

— Эй ты, поосторожнее! — крикнул он.

— Сек-тор «ка»? — сказал водитель и поручни жалобно заскрипели от напряжения.

— Дурак ты, — совсем без злобы сказал Алексей и стал смотреть как медленно плывут назад тусклые лампы. Нырнули в тоннель. Вынырнули. Навстречу прыгнуло вдруг что-то большое и отвратительно смердящее, нависло сверху всей тушей, загремело колесами по шпалам, застучало, засопело, замычало и пронеслось дальше, недовольно отплевываясь. Пересекли открытую платформу, по которой взад-вперед разгуливал охранник.

Кандидат закрыл глаза и помассировал веки. Боль отдавалась далеко, в глубине за глазными яблочками, пульсировала вместе с сердцем, колотила чем-то острым, все сильнее с каждым ударом, с каждым пройденным соединением рельсов, тук, тук, тук…

Пришлось открыть глаза и с неохотой лезть во внутренний карман за драгоценной капсулой с лекарством. Вагончик слегка притормозил, повернул влево и вскоре остановился. Кандидат спрыгнул. Из темноты выступил гвардеец, отдал честь, но потребовал документы. Позади него можно было различить еще три вооруженных силуэта и каждый вглядывался в Алексея как-то по-особенному пристально. «Хорошо, — отметил про себя министр. — Здесь четверо, там засада и еще два поста следом». Благополучно миновав охраняемый коридор, Кандидат подставил руку под анализатор, провернул ключом в замочной скважине, набрал восьмизначный ряд букв и обе двери поочередно открылись и закрылись по мере их прохождения. Передернулись магниты. В холле Лаборатории как всегда было пусто и гулко. Он заглянул в каморку: отбрасываемая им тень побежала по противоположной стене и вдруг наткнулась на другую. Кандидат повернул голову и обнаружил ссутулившуюся спину Назара.

— А вот и я! — поздоровался он. Назар не ответил и продолжал сидеть, склоняясь над скатанными листками. Алексей обошел установку спектрального анализатора и спросил: — Что загрустил? А может ты устал? Если хочешь, я выспрошу тебе недельный отпуск.

Назар тихо полуобернулся, взял Алексея за палец и ткнул им в кривые самописца, которые держал в руках.

— Что это… — с жалобной ноткой спросил он.

Кандидат наклонился, всмотрелся: — Что?

— Да ты смотри! — проклокотал Назар соскальзывающим голосом. Понял? Смотри внимательней!

Кандидат опять вгляделся.

— Нет обозначений… Здесь обозначений нет! — он интуитивно почувствовал волну то ли раздражения, то ли испуга.

— Скачет?? — заорал Назар.

— Да не ори ты! Ну, скачет.

— Пси-функция!!

— Что-о?! — вскричал в свою очередь Кандидат. — Не может быть! Скачет!.. Пси-функция!.. — он схватил в руки ленту. Сомнений не было график слишком ясно показывал активные всплески эмоций существа Адама. Андроида-то! Робота!

А это был один из семи критериев, по которым выделяли разумных существ. Порог Любоградова. Прибор строил сложную зависимость уровня реакции и выдачи решений мозга от всевозможных внешних посылок. Существовала слегка размытая граница, за которой уже с уверенностью можно было говорить о разумности и это был не просто надуманный критерий, а естественный закон природы. У человека, к примеру, различаясь у конкретных индивидов, пси-функция слегка колебалась внутри границы и выше, в большинстве случаев не выходя за ее пределы снизу… Семь критериев разумности!

— Сегодня утром, — гробовым тягучим голосом сказал Назар. — В шесть ноль-семь поползла вверх, в шесть пятьдесят три первый пик, а потом пичками, пичками.

— Подожди, дай разобраться, — проговорил Кандидат, судорожно потирая ладонью лоб и трогая тремя пальцами миндалины под подбородком. — Подожди, Назар. Это вовсе не означает, что Адамчик смеялся, либо плакал, либо как-то по-другому изливал свои эмоции. Может кто-то из нас ошибся: мы, прибор или Любоградов. Да и давно он жил, не правда ли?

— Я вот подзабыл — одного критерия, кажется, мало?

— Мало, — бросил Алексей. — А может он и в самом деле… — его кинуло в холодный пот от своих же слов. — Вспомни, Назар, а какие еще отличия вводились, кроме Порога.

— Способность к качественному общению.

— Н-н… Это мы с ним не способны общаться. У него и язык есть, и личное мнение, и свои оценки происходящего. Когда я учу его слова, он подсказывает, как что лучше сделать. Да ты сам знаешь. Какие еще?

— Не помню… Нет, не помню остальные. Что будем делать?

Кандидат швырнул нуспунктограмму на стол и сказал:

— Пойду звонить Близнецам. Надо все тщательно исследовать.

— Погоди, Алексей! А может быть… может не надо звонить. Сначала сами посмотрим… Разберемся, то-се.

— Надо! ОНИ когда-то гарантировали, что Адам всего лишь механизм, так? А если не так, то мы не имеем никакого морального права эксплуатировать «гуманоида».

Кандидат ушел звонить. Назар с бьющимся сердцем пересел на софу, а потом лег. Кто он, этот пришелец? Посланник? Разведчик? Турист? Беглец? А может неполадки в приборе? Нет, я два раза перепроверял, не мог прибор ошибиться… Но тогда кривые означают, что Адам не бездушный манекен, и не марионетка пришельцев — это сам Пришелец! А мы его превратили в посмешище. Никогда, никогда человечество не будет опозорено больще, чем нами… Надо вспомнить… Надо вспомнить… Надо попытаться вспомнить с чего же все началось. Ведь с пустяков. Великие ошибки всегда начинаются с пустяков… Существовал Исследовательский Центр, финансируемый Европейским Союзом, в одном из отделов которого обитала кучка заносчивых ученых. Как-то однажды они заявили, а потом взяли на себя обязательства по созданию кибернетического организма, основанного на новом принципе управления. При этом они били себя в грудь кулаками и назывались роборобами.

Новый принцип базировался на разработанной ими технологии синтезирования и программирования искусственных вирусов. Хотя, подумаешь, что в этом действительно плохого. Очередное действо, не более безнравственное, чем все предыдущие. Но оказалось, что мир и общество напрочь прогнили: лишь приподними и запахнет. И хватило толчка, пришедшего вовремя. Да еще такого необычного толчка. Пришел астроном Серафим из соседнего отдела по обзору неба и по секрету сообщил, что из таких-то глубин космоса и в такие-то координаты упал предмет, предположительно не комета. Размерами, по предварительным оценкам, не менее сорока метров, но он спрашивал специально у сейсмологов — нет, никаких отголосков землетрясения в тот момент и такой силы не регистрировалось. Но в Директорат, конечно, я сообщать не буду. Какой смысл? Горы, пустыня Такла-Макан, экспедиции ввек не дождешься. А по секрету сказать могу. Вот, пожалуйста… Ну, погутарили, посмеялись над гипотезами и разошлись. А поутру братья Джапаридзе взяли ссуду в банке, отпуск в организации, набрали толпу «головорезов» на стороне, сманили с собой нескольких человек из отдела и скрылись. Ну и закрутилось колесо…

У Назара начался тик и левый глаз бесконтрольно забился. Он прикрыл его ладонью и реакция по цепочке передалась вглубь черепа. Кое-как он себя успокоил и насильно заставил продолжать думать. Необходимо думать — в этом спасение. А то часто бывает, что поддаешься велению лени, опускаешься на воду и плывешь по течению, забывая, что ты — ЧЕЛОВЕК. Ты же Человек, который ДУМАЕТ. Так будь им!

Он сосредоточился и перевел мысли в другое русло. Как мы можем заключить разумен Адам или нет? Критерии Любоградова достаточно абстрактны, а тем более работают только в масштабах времени, сравнимых со временем жизни рассматриваемого существа. Черт побери! Невозможно однозначно определить наличие разума у отдельной особи. Вот если бы их было много. А еще лучше, если бы их было очень много. Если иметь дело со всей их совокупностью, тогда — пожалуйста, проще простого определить, цивилизация это или еще стадия просто живой материи… Тьфу, бред.

Назар приподнял разбитое и усталое туловище и неуклюже сел. В тот же момент в проем двери ввалился Кандидат и сел на стул. Они молча сидели, уставившись друг другу в ноги. Алексей покусывал ногти, а Назар побренькивал надтреснутой рюмкой и так они досиделись до шума в коридоре. Влетевший Роберт отшвырнул дверь.

— Ы! — сразу заорал он. — Ждем Папы Клауса?

Он вбежал в комнату, отрывисто потребовал нуспунктограмму и, едва взглянув, порвал ее на клочки и выбросил в мусорную корзину. Потом схватил щелочной распылитель, а Назар крикнул: «Не сходи с ума!» Роберт рывком передернул распылитель в режим струйной работы и выбежал. Алексей с Назаром выскочили за ним. Роберт был взбешен. Роберт был не в своем уме. Он несся огромными шагами с портативным бранспойтом в руках; шланг с металлическим наконечником, тарахтя, волочил по полу тележку.

Роберт дернул дверь, она вывернулась наизнанку, чуть не вырвавшись из косяка и хлопнула ручкой по стене. На стене по краске побежали кривоватые трещинки. Внизу, в бассейне, что-то настойчиво и тревожно гудело, будто осы в дупле. Роберт осторожно взобрался на парапет, сохраняя равновесие; Назару приказал переводить на магнитный язык, а Торопыге на электрический, сам подтянул к себе шланг и закричал что было сил:

— Я тебе что говорил? Держи при себе свои эмоции! Я тебе так говорил? Так? Ты не выполнил моего ПРИКАЗА. Получай!.. — он нажал на курок и вниз пучком ударила зловонная желтая жижа. Существо внизу дико охнуло. Роберт: — Хныкать вздумал? На!.. Вот еще!.. А теперь будешь? струя болталась веревкой, то упруго взвиваясь, то ослабевая. Адам завывал, меняясь на глазах.

Алексей не переводил. Он бешено думал: сбросить или не сбросить. Но ведь если сбросишь, то может получиться еще хуже.

— Чтоб больше такого не было! — почти фальцетом закричал Роберт, спрыгнул с парапета, в ярости отпнул табуретку к стеллажу. Потом вдруг, внезапно сморщившись от какого-то внутреннего недуга, застыл, а, через мгновение оттаяв, оглядел внимательно Кандидата и Назара по отдельности. — А-а? — проговорил он. — Ну?.. Впитали мудрость? — и, засмеявшись, похлопал их по плечу. Резкая смена настроения отрицательно отразилась на его старушечьем лице: сгустились сухие морщины на лбу и щеках. — Ладно, ладно, ребятки, — сказал он так, будто обидевшись, выставлял напоказ что-то сокровенное. — Я-то понимаю все. И ваши настроения. Но мы должны быть такими, иначе ничего не получится. А любое дело требует законченности. А-а?

И он гордо пошел вперед, а за ним поплелись двое блеклых мужчин.

— Чушь, — обернувшись, неожиданно сказал Роберт. — Это не трагедия. Она не такая. Все — комедия! И вообще, впредь бросьте притворяться хотя бы передо мной. Это говорю вам я, Роберт Джапаридзе: неважно, кто на самом деле, этот Адам. Нас это не должно интересовать. Пусть он будет андроидом, к примеру. Теперь — неважно! Мы спасаем родину!

* * *

Самое главное — это всегда приходить вовремя. Чуть-чуть приди раньше или слегка опоздай и тебя уже могут неправильно понять. Зато куда как хуже, если не придет другая сторона! Такой жест будет напрямую означать, что ты не удостаиваешься внимания. Этого Кандидат как раз опасался. Он, задумавшись, быстро шел по тротуару. Надо постараться разозлить себя. Разлить по организму желчь на устройство мира. Тогда будет легче. Незлопамятность погубит мир. Он свернул в узкий переулок, стиснутый двумя шестиэтажками. На углу, у крохотного илистого бассейна стояла лавочка и Алексей уселся на ней, предусмотрительно проведя пальцем по спинке. На пальце, конечно, остался слой сажи, но он все-равно сел. Ноги горели.

«Забыться бы!» Он прикрыл хронически уставшие глаза. «Кто за все это ответит? Никто» Ему вдруг почудилось, что на мир нахлынул огромный бушующий океан усталости и беспомощности, волны высотой выше гор и воронки, уходящие в никуда, все и вся замутило, завертело, скрутило и… выжало. Выжало досуха, как старую губку, чтобы не осталось ничего, одно эфемерное воспоминание…

Его обдало потоком жаркого воздуха. Кандидат открыл глаза и увидел перед собой приоткрытую дверцу крытого глайдера. Изнутри дружески помахали. Он встал и забрался внутрь, и чья-то рука заботливо прихлопнула дверь. Алексей повернулся, устраиваясь удобнее. Теперь он лучше разглядел попутчиков. Рядом с ним находился крупный серьезный мужчина с цепкими, но в то же время глазами, от которых расходился свет великодушия. С переднего сидения, выжидательно уставившись, смотрел тот, с кем он встречался единожды, некто Вэйсин, с разноцветными глазами: один обычный, а второй темно-синий, бездонный и без белка. Шофер же не оборачивался и лишь время от времени кивал лысиной.

— Здравствуйте, — протянул руку Вэйсин.

— Денис, — сказал сидящий рядом и тоже подал руку.

— Алексей, — представился Кандидат и пожал обе ладони. Ладонь Дениса была шероховатая и мускулистая.

— Ну как, вы подумали над моими предложениями? — спросил Вэйсин. — Они остаются в силе.

— Подумал, — ответил Алексей. — Я согласен.

— Расчудесно, — потер руки Вэйсин. — Просто замечательно.

— Так вы, значит, приняли наши условия? — переспросил Денис.

— Да.

— Согласны следовать стратегии подполья и всячески помогать нам в борьбе с установившимся режимом?

— Да. Соответственно.

— Тогда приступим… к раскрытию карт.

Шофер впереди едва слышно гоготнул.

— Один момент. В салоне не могли быть установлены «жучки»?

— Нет, — сказал Денис. — Доверьтесь нам.

— И еще оговорка. Я не представляю себе ситуации, в которой бы мог пожертвовать жизнью ради дела с достаточной пользой и не готов к этому, поэтому прошу благоразумно в связи с этим выбирать траекторию следования.

— Не беспокойтесь, мы поедем по безлюдным местам.

— Тогда я готов к беседе, — сказал Кандидат и мельком поглядел в окно. В окне массивно двигалась серая стена дома и возле каждого его подъезда громоздилась куча мусора, который убирать было некому и некогда. Возле куч играли дети.

— Давайте начну я, — медленно проговорил Денис. — Вы должны представлять себе наши планы. Итак. Во-первых, нас не так уж много, но и не мало, — приблизительно тысяча человек. Плюс сочуствующие, которых больше. Что мы хотим? Свергнуть режим Близнецов и установить такую власть, которая бы могла более быстро и экономически профессионально решать назревшие проблемы.

Глайдер мчался уже по загородному шоссе.

— Затем, — сказал Денис, — мы создаем Совет из понимающих людей и собираемся предложить населению всем сообща позабыть о своих личных жизненных интересах и вплотную заняться очищением страны. Поставим новую достойную цель перед каждым Гражданином Земли: обустрой хоть бы маленький клочок земли. Наверное, это будет очень трудно. Придется значительно увеличить ряды фермеров, ведь население давно и хронически голодает. Вы об этом знаете? Министр все-таки.

— Да какой я министр, — отмахнулся Алексей. — Одно название.

— С информацией, похоже, сейчас у всех проблемы. Но я поделюсь: за последний год рождаемость составила единицы процентов от совокупной смертности. Мои товарищи исследовали вопрос…

— Где живут ваши товарищи? — неожиданно в упор спросил его Вэйсин, видимо намекая на какой-то давний спор. Денис улыбнулся и сказал:

— Давайте я попозже поговорю с вами на эту тему. Лично вам все объясню. Хорошо?

— Угу, — выдохнул тот. — Вечно вы… Но, продолжайте.

— Я продолжу, — как бы насмешливо испросил разрешения Денис и сказал: — Так мои товарищи совсем недавно узнали вот какой интересный факт. «Официально» считается, что экологическая катастрофа наступила из-за чрезмерного натиска человеческого воздействия на природу, но, оказывается, есть еще и другие факторы. Недавно установлено существование некоего химического соединения, формула которого не установлена. Его происхождение теперь не очень интересно. Может быть, в конце концов, это мы сами создали его где-нибудь на отдаленном военном заводе. Дело в том, что это НЕЧТО распространяет ужасную болезнь — клетки живого организма теряют свою радикальную способность к делению. Все! Они просто отмирают и ничто их не сменяет. Началось все с простейших организмов, потом перекинулось на растения. До животных, кажется, еще не дошло, но кто поручится, что это нечто не совершенствуется? Послушайте, это же важно! Не делятся клетки! То есть даже то, что еще осталось из флоры и фауны, жалкой подпитки, исчезнет. Останется пустая холодная планета. Кладбище…

— По-моему, вы врете, — тихо, но отчетливо сказал Вэйсин. Кандидат молчал. — Или преувеличиваете. Вы бы тогда здесь не сидели.

— А что бы я делал? — горько спросил Денис. — В нашем резерве остались считанные дни! Обреченные обычно подводят итоги своей жизнедеятельности или наслаждаются последними мгновениями жизни. Сопротивляютя единицы. А мы и готовы сопротивляться, но не знаем как это делать. Это напавшее нечто… мы даже не знаем что это такое. Правда, некоторые из специалистов предполагают, что это неизвестный вирус.

«О, Боже, этого еще не хватало», — тревожно подумал Алексей.

— Вирус? — переспросил, не оборачиваясь, шофер. — Нелогично получается: они паразитируют на клетке и сами же уничтожают клетку. Парадокс.

— Вот и у нас так подумали. Значит не природа Земли создала их, возможно, они из космоса…

«Из космоса», — тупо повторил про себя Алексей и, спасая глаза, отвернулся к окну. Выехали за город, но домики все шли и шли. Двухэтажные, одноэтажные, киоски, магазинчики, кварталы побогаче, победнее и совсем развалины, хибары, бараки, лачуги. Клином началась и разлапилась городская свалка. Денис сказал водителю:

— Пожалуй, можно разворачиваться, — и неожиданно добавил, обращаясь к Алексею: — Но мы вас для чего пригласили? Чем выше поднялся по должности, тем больше ответственность перед обществом, так ведь?

— Не надо учить, — сказал Кандидат. — Я не знаю откуда вы все это узнали, но я честно не знал. Поверьте, я на самом деле хочу чем-нибудь помочь.

Глайдер стал разворачиваться по кругу с большим радиусом. Вэйсин наклонился и что-то на ухо шепнул шоферу. Тот кивнул.

— Именно от вас сейчас очень многое зависит, в том числе и вопрос о жизни и смерти человечества, — сказал Денис.

— Вы говорите, а я подумаю. Что будет в моих силах.

— Слушайте, у вас в охране Лаборатории есть человек по имени Артур. Это наш, очень нужный человек. Он не должен ни погибнуть, ни потерять свою работу во Дворце ни при каких обстоятельствах.

— …Можно попробовать утвердить его начальником охраны. Да. Придется сильно улаживать с Близнецами, но я постараюсь.

— А вы сможете устроить еще некоторое количество наших людей во Дворец? Солдатами, сторожами, рабочими — кем угодно.

— В принципе. Только Роберт не упускает ни одного случая кого-нибудь перепроверить.

— Все прикрытие будет обеспечено: легенды, документы, биографии и так далее. Это я твердо обещаю.

— Тогда почему бы и нет.

— Отлично, — сказал Денис. — Вы помните место, куда приходили к нам в первый раз?

— Да.

— В следующий раз приходите туда же, если будут какие-либо вести. Вам нужно будет как можно больше рассказать нам про Дворец: устройство, карту лабиринтов, военные точки и прочее, и прочее. Мы практически ничего не знаем.

— Хорошо.

Глайдер шмыгнул под аркой во дворы. Сразу стало невыносимо душно и жарко. Денис расстегнул верхнюю пуговицу рубахи и сказал шоферу, чтобы он выехал отсюда, что пусть он едет себе спокойно по улице и не шарахается. Шофер неопределенно пожал плечом.

— А вот смотрите, Алексей, — Денис показал пальцем. — Небоскребы. Никогда не понимал, почему вы не подаете воду? Сколько бы стало удобной жилой площади.

— Зачем? Там и так живут… Высадите меня здесь, я дойду.

Опять свернули во двор и остановились.

— Всего доброго, — попрощался Денис. — И до встречи!

— Взаимно, — сказал Алексей, вылез, но, подумав, забрался обратно. — Хотите, я вам скажу что мы охраняем в Лаборатории? Пришельца из космоса… И еще Зло.

Глава седьмая Солнце светит всем

Роберт со скрежетом пододвинул кресло к окну и стал рассматривать площадь в подзорную трубу. Сильно опустела она в последнее время, нет былой толкотни. Вот идет мальчик и, перегнувшись вбок, тащит тяжелую сумку. Устал. Интересно, что там… Теперь в фокусе велорикша — стоит, понурив голову и опершись на свою грязную колымагу. Никто не хотит пользоваться его услугами, да и правильно — надо ходить пешком. Разогнать бы всех этих рикш, да, наверное, народ будет недоволен. Любит народ быстро передвигаться. Но чем народ мобильнее, тем больше знает, тем больше недоволен, тем лучше умеет приспосабливаться к неприятностям. А зачем ему это?.. А вот грациозно, со свистом скользит глайдер. Раздражает меня этот свист. Не закрыть ли нам оставшиеся заводы, выпускающие глайдеры?.. Вот и небо сегодня грозное — хмурится на нас наш Господь. Давно уже злится, сука. Скоро будет действовать…

Роберт закрыл глаза. Щелкнула дверь и вошел Антонио.

— Послушай, Боб, — обратился он. — Не пора ли заканчивать всю эту волокиту с вирами! И вообще, больно мне не нравится то, что мы делаем. Для чего? Когда это принесет плоды?

— Ой-ей-ей, Антош сегодня не в настроении. Какая муха тебя покусала? Я чувствую, ты теряешь расположение духа и не хочешь довести наше дело до викторианского завершения? Плохо. Ой как плохо. Налицо симптомы малодушия.

— Да! Мне не нравится то, что мы делаем, — повторил Антонио. Наша двенадцатая модель практически не отличается от шестой, которую мы сами совсем недавно забраковали. А на каждую уходит не меньше месяца времени.

— Работаешь вяло, — предположил Роберт, а про себя подумал: «А может и вправду их заменить. Но некем же, некем! А если он говорит правду — а он говорит правду, — значит пора подводить итоги нашей деятельности, а кашу к подгоранию. А не устроить ли нам генеральную проверку? Не приоткрыть ли контрольную заслонку?»

— Как ты думаешь, Антош, сколько теперь в нашем подчинении людей? Чтобы проводить удовлетворительную политику спасения планеты, которую я задумывал, необходимо располагать мощью самое малое трех четвертей населения.

— Надо уточнить, с какой скоростью наши виры распространяются статистика на этот счет умалчивает. Впрочем, предостаточно, если судить по тому, сколько мы раскидали «сундучков».

— Боюсь нападения японского императора, — задумчиво произнес Роберт. — Надо бы согласовать Договор о ненападении. Пусть на север идет, в Сибирь.

— Тогда мы попадем в клещи.

— Ну! Еще немного и мы подчиним себе с помощью наших славненьких вирусов его самого, и его солдат. А потом, пожалуйста, только подавай команды и они будут выполнять то, что ты захочешь. Кстати, мне кажется, тот генератор, что у нас есть, маломощен. Не сделать ли нам новый?

Он тут же вылез из кресла, прошелся вдоль пульта управления, любовно ведя по шероховатой панели, и подошел к телефону. Антонио, усевшись на диване, листал какую-то сверхнаучную литературу. Роберт пощелкал по расхлябанным клавишам и рявкнул в микрофон:

— Пижона на линию!!

— Это я, сеньор Роберт!

— Слушай, Пижон! Ты помнишь, какой у меня установлен генератор?

— Конечно, а как же. Мы же и изготавливали.

— Думаю, он слаб.

— Да куда еще, — заканючил Пижон. — С его мощностью можно взять любые расстояния.

— Любые — да не любые, не мешало бы иметь запас, — оборвал Роберт. — Короче, даю три недели сроку, и чтоб он был как с иголочки. Приезжай — обговорим детали.

Роберт отключил аппарат и задумчиво уставился в стену. Взгляд задержался на толстой прозрачной капле, медленно сползающей вниз от самого потолка, где она сконденсировалась. После капли на стене оставался длинный темноватый след.

«Генеральную проверку!..»

Капля сползала осторожно, томно, по какому-то неведомому закону выбирая свой путь. Быстро-быстро сбежала сверху вторая капля и догнала первую.

— Антош, — очнулся Роберт, — помоги мне сейчас установить нужный режим. Я все-таки решил проверить, в нужном ли направлении и достаточно ли мы сделали.

Антонио вставил закладку в книгу и поднялся.

— Что ты хочешь сделать?

— Для начала послать какую-нибудь простую команду и визуально определить на мониторах как ее будут выполнять люди и сколько будет таких людей.

— Но излучатель одновременно не может настраиваться на несколько длин волн — только на одну и поэтому ты сможешь подать команду только одной серии вирусов. А на самом деле подконтрольных будет гораздо больше.

— Ну это естественно. В общем, подключай здесь все, возьми, к примеру, восьмую серию.

— Угу, — буркнул Антонио и углубился в верчение верньер и передвижение рычажков.

Роберт повключал все телевизоры — настроенные, в основном, на крупные площади Столицы — и пошел снова звонить по телефону. Вызвал своего поверенного агента в отдаленном Цушьенде.

— Чэн Симэй?

— Сеньор Роберт! Хай. Приветствую вас. Как ваши темные делишки?

— Будешь много болтать, я тебе поменяю место жительства.

— Куда, интересно знать!

— На кладбище! — рявкнул Роберт. — Слушай сюда. Сейчас выйдешь на улицу — естественно, это распоряжение Партии — и в течении получаса пронаблюдаешь, что необычного произойдет в поведении людей. А потом позвонишь мне и доложишь. Ясно?

— Куда яснее! Раз уж Партия сказа…

Роберт со злостью пнул столик, отключился и подошел к Антонио. Тот уже заканчивал и, наконец, подключил напряжение.

— Дай, — хрипло сказал Роберт и немного отстранил брата. — Я… первый попробую.

Во рту ощущалась сухость. Он взялся за черный тумблер, почувствовал его тяжесть и постоял так несколько секунд. Какая-то невидимая преграда мешала сделать последнее движение.

— Включаю! — бросил он Антонио. — Закрой дверь на ключ! — и щелкнул тумблером, затем выждал мгновение и громко произнес в ячейки микрофона: — Лечь на землю. Всем лечь на землю. Упасть! Прижаться к полу!

Сзади что-то повалилось, а он как завороженный шагнул к мониторам и смотрел, смотрел, смотрел. Многие лежали ниц. Пытались встать, дергали ногами, но лежали. Другие пошатывались. Третьи хватались за головы. Безумие и паника овладели площадью, творилось что-то невообразимое. Огромная невидимая ладонь опустилась сверху и прижала всех, пригладила, не торопясь отпускать. Автомобиль, оставшийся без управления, въехал на тротуар и перекатился через словно резиновые людские тела. Брызнула кровь…

Роберту стало муторно, он повернулся к Антонио и увидел, что тот тоже неуклюже лежит на полу, выкатив глаза и бессмысленно шевеля губами.

— Ты что?.. — спросил он, подскочив…и вдруг рассмеялся.

Рассмеялся.

Его раздирал адский смех. Закружили бордовые сполохи перед глазами. Вот какова жизнь! Ведь и это тоже жизнь!

…Тяжело треснула и откатилась дверь. В проеме показались угрюмые черные страшные лица.

— Ваше время истекло! Пройдемьте.

К нему подошли и надели наручники. Знакомые и незнакомые люди смотрели с укором и болью, и в их руках было оружие.

— Кто вы! — дико завопил Роберт, каждой клеточкой тела сознавая, что все его планы рушатся и абсолютно весь труд многих месяцев идет насмарку, не успев окупиться.

— Не кричите так громко, у многих болят уши, — победно улыбаясь, сказал один из них, выступая вперед. «Рожа. Взять бы тебя за ухо и отстегать розгами. А потом пинками спускать по лестницам до самого нижнего этажа подземелья». — И будьте любезны выключить свой аппарат. А то негоже вашей охране лежать в коридоре на сыром полу — простынут люди, — и он улыбнулся еще шире.

А в углу затрезвонил телефон, но к нему уже никто не подошел.

* * *

И снова огромный разноцветный ковер, на котором полукругом сидят Люди. А за пределами ковра, на черном паркете у зеркальной стены на стульях сидят два мрачных человека. Злобные стреляющие глазки из-под нависшего лба одного — но он не чувствует себя загнанным животным, скорее проигравшим игроком, когда на карту был поставлен он сам и кое-что большее. О чем он сожалеет? О том, что проглядел важную составляющую, когда хотел спасти мир: мир этот косен и инерционен. Что бы ни произошло, он продолжает жить по старому распорядку. А второй подсудимый? Впалые скулы, изможденное лицо, воспаленные глаза, в которых светится блеск адского, дьявольского интеллекта. Трудно сказать о чем он думает. Скорее всего ни о чем. Но тихо! Идет суд.

Уэсли поднял руку и над Вспомогателями нависла тишина.

— Я скажу несколько слов, — негромко произнес он. — Почему мы тут собрались? Кто мы такие? Группа Помощи. Кому? Для чего мы тратим столько усилий и ресурсов, что у нас за цели? С одной стороны, мы ведь тоже жители старушки Земли, дышим тем же воздухом и ходим по той же глине, что и остальные земляне. Но мы специально обособились, как бы хотели побыть в другой атмосфере, а потом взглянуть на происходящее сторонним взглядом. И надо сказать, увиденное потрясло, во всяком случае, меня… Общеизвестно, что если кто-то действует не по твоему разумению, то нельзя полагать что он ошибается, мы обязаны думать что, возможно, в чем-то неправы мы сами. В подавляющем большинстве случаев бывают правы обе стороны. Но! Каждый в ответе за свой ДОМ. Каждый. За СВОЙ дом. И мы в том числе. Нельзя равнодушно терпеть рядом с собою зло, цинизм, жестокость, иррациональность. В этом случае ты должен защищаться и защищать… Истории известно несколько всемирных депрессий. И всякий раз это есть столкновение между несовершенным Человеком и совершенной Природой. Во время любого кризиса с особой остротой встает вопрос смысла: жизни, существования, бытия. Не такая уж бессмыслица, не одна риторичность. И вот, уже в наши дни опять всем становится страшно и это на самом деле очень страшно — тупик жизни… Однако я сказал уже слишком много и, наверное, совсем не те слова. Итак, я хочу спросить господ, сидящих перед нами, все же почему они решились пойти на совершение преступления против человечества. Почему?

В воздухе зала повисло напряжение. Роберт пошевелился, собирая мысли. Его сковало, хотя ничто не удерживало его на месте — только могущественный дух этих собранных Вспомогателей.

Патрик «мысленно» обратился к Генке Шершавому:

«Зря Артур одним махом порвал нить власти Близнецов, впоследствии это напомнит о себе.»

«Иначе было нельзя, — ответил Генка. — Возможно, это был единственный шанс и Артур его использовал.»

«Послушай, а что за Бэйкона он неустанно спрашивал, когда звонил мне в последний раз. Нет, говорит, Бэйкона я не нашел, не справился с заданием, снимите имя.»

«Бэйкон? Такого человека в действительности не существует, его выдумали мы. Главное было — создать в Артуре нужное настроение, ведь мы не только свергали неугодный режим, меняли жизнь в стране, но заодно и проверяли его на стойкость и человечность. Лично я считаю, он оправдал звание Вспомогателя, хоть и допустил немало ошибок. Но без ошибок никак нельзя обойтись, ведь только ошибки воспитывают дух.»

— Ипохондрия! — громко проворчал кто-то. — Что мы знаем о ее влиянии на людей!

Роберт дернулся и взгляд его приобрел осмысленное выражение.

— Я все делал на благо человечества, — медленно сказал он. — Я не вижу за собой ни одного промаха. Только правильность. Я хотел вытянуть нас из катастрофы и придумал для этого свой метод. Вы мне помешали. Дело не было доведено до конца.

— И ты всерьез веришь, — спросили Роберта, — что распространение Вируса Воли способствовало оправлению китайской нации или в целом общества от Великого Кризиса и могло привести к улучшению жизни и даже к спасению?

— Да, конечно! — ответил Роберт. — Но… вам все равно не понять!

— А вы представляете что будет, — гневно воскликнул один из Вспомогателей, — если ваши э-э… вирусы выйдут из-под контроля, мутируют и каким-то образом завладеют Землей?

Роберт молчал, но имел что ответить. Бесполезно.

Дверь зала скрипнула и вошел юный ученик Школы, держа в вытянутой руке радиотелефон.

Уэсли взял трубку из рук вошедшего и подставил к уху.

— Уэсли Тори слушает.

— Здравствуйте, Учитель, — сказали глухо и издалека. — Артур говорит.

— Арт? Говори скорее, мы очень внимательно слушаем.

— Вести-то не очень радостные. Самое первое, это я хочу спросить, не попробовать ли нам синтезировать еще вирусов, то есть антивирусов, которые бы умерщвляли прежних, близнецовских. Для этого есть все возможности и… некоторые представители тут, понимаешь, предлагают помощь. Я сейчас в Лаборатории.

— Подожди, — сказал Уэсли и, обратившись к залу, спросил: — Артур может организовать проектирование и производство «антивирусов», друзья. Стоит попробовать?

— Да, пускай.

— Нет!

— Ни в коем случае! Так можно навредить еще больше. Все окончится благополучно, если только сама природа сможет выкарабкаться из упадка — но это трудно. А нам главное теперь — не мешать…

Уэсли сообщил отрицательное решение Артуру. Тот продолжил:

— Тут у нас вчера Существо погибло, пришелец Адам. Что-то оно с собой такого сделало — то ли отравилось, то ли разбилось, ничего не поймем. Здоровенная такая туша вылезла из бассейна — мы ему, кстати, новый строили, — спустила питательную смесь, вылила туда щелочь, что в бочке неподалеку стояла, и бросилась с самого верха вниз. Неприятное зрелище останков.

А в остальном… все нормально, наводим порядок в городе, много желающих нам помочь…

«Существо погибло!» — подумал Уэсли. До него начал доходить смысл. Он рассеянно сунул трубку в чьи-то руки, а сам, пошатываясь, трагически произнес:

— Только что… передали. Адам умер!

* * *

Три коротюсеньких гудка и один дли-инный.

— … Это снова Артур беспокоит. Исключительно по поводу Пришельца Адама. Достаточно странные обстоятельства происшествия вынудили нас провести расследование и вот что выяснилось… Да, да, я расскажу. Дело в том, что в тот раз — ну вы знаете когда, — Пришелец не умер, вернее, тогда он умер, но не целиком. Теперь-то уж, конечно, все, обе части мы с почестями похоронили, то есть он весь почил — и хотя, может быть, от него осталось еще что-то, но это уже маловероятно, ибо нелогично — но в тот раз, повторяю, умерла только его большая половина… Что, совсем непонятно? Хорошо, буду поподробнее… Коротко, его первая смерть, о которой я сообщал, с одной стороны похожа на самоубийство, а с другой стороны на такой чудовищный отвлекающий маневр, ради которого пришлось пожертвовать жизнью. Хронологически дело обстояло так. Вчера вечером к нам во Дворец притащился напуганный служащий обсерватории и, будучи в шоковом состоянии, что-то бессвязно бормотал, подпрыгивал вверх и вычурно рисовал руками в воздухе. Мы было хотели его прогнать, подумав, что это сумасшедший, и что он нам мешает работать, но немного прислушавшись, смогли связать воедино его рассказ. Он рассказывал о коричнево-зеленом монстре, которое, не двигаясь, лежало в его кабинете, когда он пришел из деревни, куда ходил за картошкой. Из описания следовало, что в обсерваторию неизвестным образом проникло похожее на Адама существо, либо это был он сам. Но его-то мы к тому часу уже успели закопать в землю!.. Послушайте дальше: в составе нескольких человек мы поехали в эту обсерваторию, находящуюся в тридцати километрах от Столицы и лично убедились, что бред астронома не был бредом… Да! Вторая половина Адама лежала там, распластавшись в комнате и части коридора, и была мертва. При осмотре места происшествия обнаружились зафиксированные компьютером данные о несанкционированном использовании базисной аппаратуры и о том, что с помощью нее в открытый космос посылались жесткие электромагнитные сигналы, причем сохранилась и сама радиограмма… Что я думаю об этом? Есть черновая гипотеза, практически не содержащая белых пятен, но такая… немного фантастическая. Мне представляется следующая картина: прибрат Адам, то есть прилетевшее из другого мира существо, некоторое время находилось в резервуаре Лаборатории, где ему были созданы благоприятные условия для жизни. Уютно ли чувствовал он себя или дискомфортно не знаю, но вдруг что-то встряхнуло или потрясло его, выбило из колеи и он отпочковывает от себя дочернюю часть. В итоге их стало двое. После этого первый прибрат чуть не на наших глазах поканчивает с собой — это я уже рассказывал. Второй же настолько удивительным образом удирает из Дворца, что его никто не замечает (эта полумистическая неувязка еще выясняется), таким же манером выбирается почти из центра большого города на окраину и ползет по малонаселенной местности в строго заданном направлении эти проклятые тридцать километров. Следовательно, он заранее знал о нахождении там необходимого для послания радиограммы оборудования. Итак, изнеможденный Адам номер два добирается-таки до своей цели, терпеливо выжидает время, когда служащий уходит в деревню, проникает внутрь и начинает осваиваться с техникой. В запасе у него четыре часа. Да и силы наверняка уже были на исходе — он не может слишком долго обходится без питательной среды. И вот, как следует разобравшись с аппаратурой, он посылает в космическое пространство радиограмму где-то в направлении созвездия Стрельца, что, впрочем, может быть неправдой, так как мы нашли координатную шкалу сбитой. Еще раз повторюсь, ни в одном моем слове нет абсолютной уверенности. Итак, после совершенного действия прибрат вначале, по-видимому, желает выбраться, но затем очевидно раздумывает и переползает в кабинет астронома, где и погибает окончательно — от переистощения и пересыхания. Вскоре возвращается наш бедняга свидетель, видит огромную морщинистую спину, хватается за сердце, хватает свой велосипед и что есть мочи гонит в Столицу. Вот и вся история… Что — я не расслышал?.. Конечно, конечно, текст послания мы скопировали и теперь тщательно изучаем. За дело принялся Алексей Кандидат, бывший МВД, долгое время общавшийся с Адамом и знающий, по крайней мере лучше других его сигнальную систему. Как только он расшифрует послание, я сразу же сообщу!.. Но мы бессильны что-либо сделать!.. Но Уэсли! Я ведь тоже устал, надо меня понять… Ладно, ну ладно, буду иметь в виду. Нет, больше ничего… Опять вон дождь пошел… Ну, счастливо оставаться…

Артур с тревожно бьющимся сердцем смотрел в окно. «Как много глупости и идиотства в нашем мире, — подумал он. — Так много, что любая попытка что-либо изменить с любой пробивной силой будет заранее обречена терпеть фиаско. Но я не хочу — вот в чем дело — я совсем не хочу, чтобы все оставалось по-прежнему. Как же, черт возьми, улучшить этот мир?!»

По запыленному стеклу тройной рамы лились потоки воды, вначале бурные, клокочущие, но постепенно редеющие, и вот уже расступаются тучи, дырявясь прозрачно-голубыми просветами, а там… А там просачивалось сквозь мглу лучшее будущее. И солнце ласково и мило всем светило.

Ох уж это место под Солнцем!

Эпилог

Сентябрь 41 г., подножие Циньлин

Кандидат спешно дописал последнее предложение, закрыл свинцовые веки и снова открыл. Теперь надо цельно перечитать. Он поднес бумагу к глазам.

Братья! Родимые! Подпоры крыши дома нашего были подточены «пеплом». Помню наше всеобщее решение, принятое в связи с нависшей над нами угрозой мучительной смерти. Знаю что вы подумаете обо мне. Все знаю! Но прошу вас, ради высшего блага, внемлите ничтожному голосу. Прекратите спасаться от погибели на других планетах — этим вы только заражаете их, но не уходите от беды. Не надо губить другие миры. Не разносите опухоль по Вселенной, а, находясь у крайней черты, не жалея себя, придумывайте и придумывайте противоядие! Это говорит щуп «..» (имя не понято), бравший на пробу звездную систему «..» (название не понято). Как и предполагалось, я обнаружил здесь «ясли», но по моей вине — ибо я предвидел это — из-за занесенного мною «пепла» они погибают. Поэтому я и караю себя за неответственность. Постарайтесь меня понять… и простить. Если такое возможно.

— Вот как все оказывается, — пробормотал Кандидат, дочитав до конца. — Чудовищно! — он посмотрел на свои руки. Руки были обычные. Он посмотрел на стену, на пол, на горящую лампу. Все было обычным, привычным и понятным.

«Природа жестока!»

И совершенно не ко времени он вдруг вспомнил еще один критерий Любоградова: разум способен ошибаться и признавать свои ошибки. Это верно. Уж ошибается-то он постоянно и многократно на протяжении всей жизни. О-ох! Тяжело!

Но нет! И я говорю себе:

НАДО ЖИТЬ, НАДО БОРОТЬСЯ, НАДО НАДЕЯТЬСЯ. БУДЕМ ВЕРИТЬ В ЖИЗНЬ! ПУСТЬ НАСТУПАЕТ ЗАКАТ, НО МЫ ВСЕ РАВНО ОСТАНЕМСЯ ЛЮДЬМИ. ДО КОНЦА. ДО КОНЦА.

Оглавление

Пролог

Глава первая В городе мертвых

Глава вторая Свалка

Глава третья Очерствение разума

Глава четвертая Господин Пессимизм

Глава пятая Потерянные в тумане

Глава шестая Колокол реакции

Глава седьмая Солнце светит всем

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg