«Bakemonogatari (Vol. 1)»

Bakemonogatari (Vol. 1) (fb2) - Bakemonogatari (Vol. 1) [ЛП] (Monogatari series - 1) 1507K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Исин Нисио

Истории чудовищ (Первая половина)

Реквизиты переводчиков

Перевод команды Tea-team

Перевод с японского: Дурилка Картонная

Перевод звуков: Chaika

Версия от 07.06.2017

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено

Краб Хитаги

001

В классе Сендзёгахара Хитаги создавала впечатление так называемой «болезненной» девушки: как само собой пропускала уроки физкультуры и даже на общешкольных и утренних линейках сидела в одиночестве в тени, ссылаясь на «анемию». Мы с Сендзёгахарой уже третий год учимся в одном и том же классе старшей школы, и за всё это время я ни разу не видел, чтобы она активно двигалась. Она частый гость школьного медкабинета, и, из-за неоднократных походов в больницу, либо опаздывает, либо уходит раньше, либо вовсе не появляется. «Да она в больнице, что ли, живёт?», — перешёптывались шутники.

Хоть я и сказал болезненная, это нисколько её не портило. Подобная младой иве, в ней чувствовалось такое изящество, что кажется, она рассыплется от одного лишь прикосновения. Она ощущалась ужасно эфемерной, и, наверное, поэтому некоторые парни полушутя, полувсерьёз называют её принцессой. Не лишено доли истины. Конечно, и мне атмосфера этого слова казалась очень ей подходящей.

Сендзёгахара всегда читает в одиночестве в углу классной комнаты. Иногда это книги в твёрдых переплётах, выглядящие довольно серьёзными, а иногда манга с такой обложкой, что кажется от чтения такого точно понизится IQ. Наверное, читает всё подряд. Должно быть, ей неважно написанное, или нет, наверняка у неё какой-то свой чёткий выбор в чтении.

И естественно, она отличница.

В таблице рейтинга, которые вывешивают после тестов, среди первых 10 человек всегда стоит имя Сендзёгахары Хитаги. И так со всеми, без исключения, предметами. Было бы дерзко сравнивать меня с моими провальными оценками по всем предметам, окромя математики, с ней, но всё же наверняка у нас сама структура мозга в корне различна.

У неё нет друзей.

Ни одного, совсем.

Я ещё не видал, чтобы Сендзёгаха с кем-нибудь говорила. Если приглядеться, то можно подумать, что она, вечно читая книги, этим самым действием чтения книг и полным равнодушием к окружающим возвела вокруг себя стену. Именно поэтому я, просидев рядом с Сендзёгахарой уже больше двух лет, могу смело утверждать, что за всё это время она не сказала мне ни единого слова. Кстати. Говоря о её словах, на уроках она вечно выводит учителей, равно как и меня, высказывая на все вопросы лишь деликатное, словно от автоответчика, «не знаю» (не думаю, что она действительно не знает ответа, но тем не менее отвечает «не знаю»). Как правило, в замысловатом пространстве, именуемом школой, люди без друзей формируют особые сообщества (или колонии) с другими человеческими существами без друзей (на самом деле, я был таким же до прошлого года), но, похоже, Сендзёгахара — исключение из правила. Но, конечно же, издёвкам она не подвергалась. Ни в скрытом виде, ни в явном я не видел каких-либо преследований или чураний Сендзёгахары. В любое время она сидит в углу и читает с совершенно обычным выражением лица. Вокруг неё непробиваемая стена.

Она как бы есть.

Но как бы её и нет.

Ну, всё равно это не так уж важно. Если подсчитать за три года учёбы в старшей школе, то на первом году будет человек двести, а пока ученик дойдёт до третьего, с сэмпаями, кохаями, одноклассниками и до учителей включительно, наберётся примерно тысяча человек, живущих с ним бок о бок. Но сколько из них действительно значимы? Если задуматься, то у любого выйдет довольно удручающий ответ.

Даже если судьба всё же извернётся, и ты, например, все три года проведёшь с кем-то в одном и том же классе, то я не стал бы чувствовать себя одиноко, не обменявшись с ним ни единым словом. В конце концов подобное оборачивается лишь воспоминаниями. Через год после выпуска из старшей школы, хоть будущее мне и не ведомо, я уже в любом случае не буду вспоминать лицо Сендзёгахары. Да и не смогу вспомнить.

И это нормально. Уверен, Сендзёгахара думает также. И не только она, наверняка, для всех в школе это в порядке вещей. Питать к подобному мрачные мысли в корне неправильно.

Так я думал.

Однако.

Однажды кое-что произошло.

Если углубляться в детали, то тогда окончилась забава весенних каникул, обратившихся моим адом, я перешёл в третий класс, и только рассеялась фантазия Золотой недели, ставшей моим ночным кошмаром, — календарь показывал восьмое мая.

Чувствуя, что как обычно опаздываю, я вбежал по школьной лестнице, когда с неба прямо на лестничную площадку падала девушка.

Сендзёгахара Хитаги.

Вернее, она падала не собственно с неба. Должно быть, оступилась на лестнице и полетела спиной вниз... и хотя я, скорее всего, мог бы и избежать этой ситуации, но вместо этого тут же бросился её ловить.

Наверное, это было правильное решение.

Нет, скорее, это было ужасной ошибкой.

Потому что.

Тело Сендзёгахары Хитаги, которое я поймал, оказалось очень, просто невероятно лёгким. Действительно, поразительно, жутко лёгким.

Словно его и вовсе нет.

Да.

Можно с уверенностью сказать, что у Сендзёгахары нет того, что обычно именуют весом.

002

— Сендзёгахара-сан? — Ханэкава удивилась моему вопросу. — Что Сендзёгахара-сан?

— Ну такое, знаешь... — уклончиво ответил я. — Просто заприметил кое-что.

— Хмм.

— Знаешь, что интересно, Сендзёгахара Хитаги ведь довольно необычное имя?

— Сендзёгахара, фамилия как топоним1?

— Э, ну, нет, я вообще-то о имени.

— Имя Сендзёгахары-сан — Хитаги, да? Разве оно необычное?.. Хитаги, если не ошибаюсь, — термин, связанный со строительными работами.

— Всё-то ты знаешь...

— Я не знаю всего. Только то, что знаю.

Лицо Ханэкавы выражало некоторое непонимание ситуацией, однако ответа она у меня выпытывать не стала и лишь проговорила: «Редко увидишь, что ты интересуешься кем-то другим, Арараги-кун».

Я ответил, что она излишне беспокоится.

Ханэкава Цубаса.

Классная староста.

Более того, весь её вид полностью соответствует старосте: очки и туго заплетённая коса; дисциплинированная и вежливая и, благодаря своей ужасающей серьёзности, в хороших отношениях со всеми учителями. Она из того вымирающего вида людей, которых в наши дни можно встретить лишь в манге или аниме. Всю свою жизнь Ханэкава была старостой и, наверняка, после выпуска, продолжит оставаться какой-нибудь старостой, сам её характер делает её старостой старост. Ходят слухи, не лишённые, впрочем, правды, что она избрана самими богами для роли старосты (правда распространяю их лишь я).

Первые два года мы учились в разных классах и лишь на третий попали в один. Но о Ханэкаве я слышал ещё до этого. И неудивительно: если результаты Седзёгахары лучшие в классе, то результаты Ханэкавы Цубасы просто лучшие. Она и глазом не моргнув, без какой-либо лжи сама справилась на наивысшую оценку с шестью из шести предметов, пять из которых программные. Да, как сейчас помню заключительные экзамены первого семестра на втором году, где она, справившись со всем из программы, от искусства до физкультуры, завалила лишь один единственный вопрос по истории Японии. Просто невероятно как она добилась таких чудовищных результатов. О такой знаменитости услышишь, даже если не особо-то и хочется.

И.

К сожалению, нет, скорее, к счастью, всё это совершенно не тяготит — Ханэкава очень заботливый и добрый человек. И к несчастью, если ей в голову взбредёт какая-то идея, то эту идею уже никак не выбить из её головы. Она настолько серьёзна, что никогда не отступит от своего решения. Уже на весенних каникулах наше короткое знакомство с Ханэкавой закончилось тем, что, хоть новые классы ещё до конца не сформировались, она сразу же прознала, что мы станем одноклассниками, и заявила мне: «я тебя обязательно исправлю».

Я не особо-то проблемный, да и, собственно, не вредничаю нигде, вообще, по-моему, в классе я больше похож на какой-нибудь предмет декора, так что её заявление стало для меня громом посреди ясного неба. Но сколько бы я ни пытался разубедить Ханэкаву, её заблуждение пустило в ней глубокие корни, и так, неожиданно для себя самого, я оказался помощником старосты. И вот теперь, восьмого мая, я остался после уроков вдвоём с Ханэкавой и помогаю ей в разработке программы культурного фестиваля, который пройдёт в середине июня.

— Культурный фестиваль, а мы уже третьеклассники. Чего-то большого нам не сделать. Подготовка к тестам на первом месте, — проговорила Ханэкава.

Приоритет подготовки к тестам перед культурным фестивалем вполне логичен для старосты старост.

— Думаю, опрос выйдет слишком муторным, да и затратным по времени, раз так, то может заранее сократим респондентов до нас и уже то, что выберем, отдадим на голосование остальным. Неплохо?

— А что плохо? Выглядит демократично.

— Ну что у тебя вечно такая противная манера, Арараги-кун. Лишь бы отделаться.

— Не лишь бы отделаться. Не надо тут ярлыки вешать.

— Для справки, Арараги-кун, что было у вас на культурном фестивале в прошлом и позапрошлом годах?

— Дом с привидениями и кафе.

— Стандартно. Слишком стандартно. Я бы сказала даже заурядно.

— Ну знаешь...

— Даже банально.

— Хватит уже.

— Ахаха.

— Вообще, что плохого в заурядности? Это же не только для гостей, мы должны и сами повеселиться... Хм. Если не ошибаюсь, Сендзёгахара же в культурном фестивале не участвует?

Как в прошлом году и в позапрошлом.

Хотя не только в культурном фестивале. Во всём, что называют событиями — во всём, кроме обычных уроков, Сендзёгахара не принимает участия. И разумеется, ни на спортивных фестивалях, ни на школьных поездках, ни на занятиях на открытом воздухе, ни на школьных поездках её не встретишь. «Напряжённая физическая активность запрещена врачом», как-то так. Но сейчас мне это начинает казаться странным. Запретить напряжённую физическую активность это ещё куда ни шло, но запретить активность вообще, как-то подозрительно...

А что если...

Что, если мне это не показалось.

Что. если у Сендзёгахары действительно нет веса.

Думаю, это как раз бы объясняло почему она не посещает занятия, вроде уроков физкультуры, где находится множество людей и есть возможность близкого телесного контакта.

— Почему ты так забеспокоился о Сендзёгахаре-сан?

— Да не то, чтобы, но...

— Вечно мальчишкам нравятся болезненные девушки. Ах, как же так. Гадко-гадко, — подразнила Ханэкава.

Довольно необычно от неё.

— Болезненные, говоришь...

Болезненная так болезненная.

Но есть ли болезнь?

И можно ли назвать это болезнью?

При слабом здоровье тело, конечно, неизбежно становится легче, это понятно, но такое уже как-то за гранью.

Если кто-то, пусть даже стройная девушка, падает с почти самой вершины лестницы, то обычно даже поймавший может получить сильные травмы.

Тем не менее удара я практически не почувствовал.

— Но разве ты не хорошо её знаешь, Арараги-кун? По крайне мере, лучше меня. Вы ведь уже третий год подряд в одном классе.

— Это, конечно, да, но... я думал, девушки лучше понимают девичьи дела.

— Дела, говоришь...

Кривоватая усмешка.

— Думаешь, так девушки и начали обсуждать девичьи дела с парнями?

— Твоя правда.

Это естественно.

— Хорошо, тогда спрошу как помощник старосты старосту класса. Сендзёгахара, что она за человек?

— Вот как, значит.

Ханэкава остановила свои наброски, которые черкала за разговором (стёрла написанное, написала, стёрла, снова написала: дом с привидениями, кафе первым пунктом, пьеса от класса) и, хмыкнув, скрестила руки на груди.

— Фамилия Сендзёгахара на первый взгляд и кажется опасной2, но она отличная ученица и не вызывает никаких проблем. Умная и не отлынивает от уборки.

— Так и есть. Но это я и так знаю. Я бы хотел услышать что-то новое.

— Но мы с ней лишь около месяца в одном классе. За такое время человека не узнаешь. Только прошла Золотая неделя.

— Золотая неделя, говоришь...

— Хм? Что с Золотой неделей?

— Да ничего. Продолжай.

— А... Ну ладно. Сендзёгахара-сан не особо разговорчива... и, кажется, у неё совсем нет друзей. Я разными способами пыталась разговорить её, но такое чувство, что она возвела вокруг себя непробиваемую стену...

— ...

Вот она, забота.

Ну я догадывался об этом, несмотря на свой вопрос.

— С ней... действительно трудно, — проговорила Ханэкава.

Тяжелый вздох.

— Наверное, это всё из-за её болезни. В средней школе она была куда активней и веселей.

— В средней школе... Ханэкава, ты ходила с ней в одну школу?

— Э? Разве ты меня не поэтому спрашиваешь? — удивилась Ханэкава. — Да, это так. Мы выпускники одной школы. Муниципальная средняя школа Киёкадзэ. Мы не учились в одном классе, но Сендзёгахара-сан была довольно знаменита.

«Больше чем ты?» чуть было не спросил я, но остановился. Ханэкава не любит, когда к ней относятся как к популярной. Думаю, ей не хватает честности к самой себе: себя она считает не более чем «обычной девушкой, которая лишь немного серьёзней остальных». Она искренне верит, что учёба — это то, чего может добиться каждый своим упорством.

— А как она занималась спортом... Просто загляденье.

— Спортом...

— Она была звездой легкоатлетического клуба. Думаю, даже установила несколько новых рекордов.

— Легкоатлетического?..

Другими словами.

В средней школе она не была такой.

Полная энергии, яркая — если честно, нынешнюю Сендзёгахару трудно такой представить.

— Я слышала много разного о ней.

— Например?

— Говорили, что она очень добрая и дружелюбная. Ко всем относилась одинаково ласково, никогда ни с кем не ссорилась, к тому же была очень трудолюбива. Её отец занимал высокий пост в иностранной компании, они жили в огромном особняке, но несмотря на богатство своей семьи Сендзёгахара-сан не строила из себя абы кого и не зазнавалась. Стоя на высоте, она ставила себе более высокие цели.

— Да она сверхчеловек какой-то.

Хотя, думаю, только где-то половина этого правда.

Слухи есть слухи.

— Но это всё говорили о ней тогда.

— Тогда...

— Я слышала, что после поступления в старшую школу она получила травму, но всё равно сильно удивилась, когда встретила её в классе. Ни за что бы не представила её тихо сидящей в углу.

«Хотя это лишь лично моё видение», опустила Ханэкава.

Разумеется, это лишь её собственное представление.

Люди меняются.

Старшая и средняя школы — вещи совершенно разные. Это верно для меня, и, наверное, для Ханэкавы. Наверняка и для Сендзёгахары тоже. С Сендзёгахарой многое случилось, и, может, она действительно просто получила какую-то травму. Из-за этого она, наверное, и потеряла свою жизнерадостность. И всю свою энергичность. Из-за вечных болезней любой бы стал вялым. Особенно, если в прошлом был активным. Думаю, это предположение совершенно верно.

Если бы не утреннее происшествие.

Мог я сказать.

— Но... хоть мне, наверное, и не следует говорить такое о Сендзёгахаре-сан...

— Что такое?

— Сейчас она... куда привлекательней, чем раньше.

— ...

— Она выглядит... ужасно эфемерной.

Молчание — сказано уже достаточно слов.

Да.

Эфемерная.

Не ощущается.

Словно дух?

Сендзёгахара Хитаги.

Болезненная девушка.

Не имеет веса.

Слухи есть слухи.

Городская легенда.

Объект сплетен.

Предмет слухов.

Полуправдивых?

— А, точно, вспомнил.

— Э?

— Меня звал Ошино.

— Ошино-сан? Зачем?

— Ну... это, по работе помочь.

— Хмм?

Лицо Ханэкавы лишь слегка дрогнуло.

Внезапная смена темы — или скорее, откровенных уход от дальнейшего разговора, определённо насторожили её. Думаю, такие ничего не значащие слова как «по работе помочь» лишь стимулировали её сомнения. С умными людьми всегда сложно.

Они разгадают любую ложь, как бы красиво она не выглядела.

Встаю, продолжаю уже не так уверенно:

— Так что я уже не вернусь. Ханэкава, я могу переложить оставшееся на тебя?

— Если пообещаешь отработать, то сегодня я и сама справлюсь. Осталось немного, так что на этот раз я тебя прощу. Нехорошо будет заставлять Ошино-сана ждать, — всё-таки ответила Ханэкава.

Похоже, имя Ошино сработало. Как и я, Ханэкава очень обязана Ошино, и какая-либо неблагодарность по отношению к нему совершенно невозможна. Ну, на самом деле, хоть я и использовал его имя с этим расчётом, однако это не было такой уж неправдой.

— Тогда может, я и выберу программу на фестиваль? А после мы решим, принять или нет.

— Ага. Рассчитываю на тебя.

— Передавай привет Ошино-сану.

— Обязательно.

А затем я вышел из класса.

003

Вышел из класса, закрыл за собой дверь и уже занёс ногу для шага, как вдруг из-за спины...

— О чём болтали с Ханэкавой-сан? — донёсся до меня вопрос.

Я обернулся.

Оборачиваясь, я всё не мог понять, кто же говорил — голос незнакомый. Но раньше я его слышал. Да, это раздражающее учителей, похожее на автоответчик, деликатное «не знаю»...

— Не двигайся.

С этим я понял, что это Сендзёгахара. Дообернувшись, я понял и, что она, тщательно прицелившись и не теряя ни секунды, резко удлинила лезвие канцелярского ножа мне в рот.

Лезвие канцелярского ножа.

Плотно приставлено к моей левой щеке изнутри.

— Х!

— Ой, не так... «Двигаться можешь, но это очень опасно», да, так правильнее.

Не легко, но в то же время и не с натиском лезвие прижималось к внутренней стороне моей щеки.

Что до меня, то я стоял как дурак с широко разинутым ртом, боясь и дрогнуть после такого наказа.

Страшно.

Думал я.

Но не ножа, нет.

Страшно Сендзёгахары Хитаги, глядящей на меня леденящим душу, абсолютно статичным взглядом.

Такой...

У неё и правда такой опасный взгляд?

Уверен.

Сейчас, когда лезвие канцелярского ножа приставлено к внутренней стороне моей левой щеки, но не углубляется, я, глядя в глаза Сендзёгахары, уверен — оно направлено совсем не тыльной стороной.

— Любопытный таракан... Суёшь свой нос в чужие дела. Жутко бесит. Ты действуешь мне на нервы, ничтожный червь.

— Э-эй...

— Что такое? Правой одиноко? Так бы сразу и сказал.

Сендзёгахара взмахнула левой рукой в противоположность правой, держащей канцелярский нож. Я тут же приготовил зубы, ожидая пощёчины, однако произошло кое-что другое. Не то, чего я ожидал.

В левой руке Сендзёгахары оказался степлер.

И прежде чем я смог нормально разглядеть это, она сунула мне его в рот. Конечно, засунула не полностью — Сендзёгахара зажала степлером мою правую щёку — словно собиралась скрепить бумагу.

А затем слегка нажала.

Словно собираясь выпустить скобу.

— К... А...

Объёмная часть степлера, ну в смысле, та, в которую вставляются скобы, до отказала заполнила мой рот, и я, естественно, не мог вести внятные речи. Если с ножом я ещё мог говорить, но не мог двинуться, то сейчас я даже не пытался. Даже не хотел думать об этом.

Вставила за доли секунды в широкой открытый рот с уже засунутыми туда острым тонким канцелярским ножом степлер — словно просчитала всё до последний мелочей, жутковатое мастерство.

Вот чёрт, последний раз мне в рот засовывали всякие штуки в первый год средней школы, когда лечили кариес. С тех пор, дабы такое не повторилось вновь, я каждое утро, каждый вечер, после каждого приёма пищи начищал зубы и даже жевал жвачку с заменителем сахара.

Но это меня не спасло.

Взмах ресниц — и вот мой рот снова забит до отказа.

В коридоре частной старшей школы словно образовалась аномальная зона, и даже не верится, что где-то за стеной Ханэкава выбирает программу культурного фестиваля.

Ханэкава...

Что значит «фамилия на первый взгляд кажется опасной»?

Да эта девушка в полной мере соответствует своему имени...

Удивлён, что проглядела!

— Ты узнал от Ханэкавы-сан о моей жизни в средней школе и теперь направился к Хосина-сэнсэй? Или же решил пропустить её и пошёл сразу к медсестре Харуками-сэнсэй?

— …

Не могу и слова вымолвить.

Не отрывая от меня взгляда, Сендзёгаха глубоко вздохнула с лёгким разочарованием.

— Я была слишком небрежна. В таком состоянии ужасно трудно «взбираться» по лестнице. Можно сказать, одна ошибка будет стоить всей работы.

— …

Эта ситуация обратила меня неожиданно прекрасным слушателем, не способным и помыслить о сопротивлении речам сей девушки-подростка, что прекрасней любого цветка.

— Никогда и представить не могла, что там окажется кожура от банана.

— …

Моя жизнь сейчас зависит от девушки, подскользнувшейся на банановой кожуре.

Откуда эта штука взялась на школьной лестнице?

— Ты ведь уже понял? — спросила Сендзёгахара.

Взгляд всё такой же опасный.

Все "принцессы" такие?

— Да, у меня нет веса.

Веса нет.

— Хотя нет не полностью — с моим ростом и телосложением средний вес должен быть чуть больше сорока килограмм.

Я бы сказал, пятьдесят.

В левую щёку упирается нож, правую давит степлер.

— !

— Я не намерена терпеть твои извращённые фантазии. Ты сейчас представлял меня голой, да?

Вообще-то нет, но результат остроты не потерял.

— Всё же максимум где-то сорок пять, — настаивала Сендзёгахара.

Не уступает.

— Но сейчас мой вес — пять килограмм.

Пять килограмм.

Словно новорождённый ребёнок.

Представляется пятикилограммовая гантелька. Хоть и не близка к нулю, но масса в пять килограмм, учитывая распределение по телу человека, при любой плотности будет ощущаться почти нулевой.

И поймать такую просто.

— Ну, если быть точной, это только мои весы показывают пять килограмм — сама я не ощущаю этого. Как раньше чувствовала себя на чуть больше сорока килограмм, так и сейчас.

Вот как...

Может, это какое-то уменьшение влияния гравитации? Не масса, объём — точно, если удельный вес воды единица, то при том, что тело человека по большей части состоит из воды, её плотность будет где-то около единицы... проще говоря, у Сендзёгахары одна десятая её реальной плотности.

Если исходить из такой цифры плотности костей, то она, скорее всего, должна болеть остеопорозом. Внутренние органы и мозг не будут нормально функционировать.

Выходит, дело не в этом.

Таких проблем у неё нет.

— Знаю, о чём ты думаешь.

— …

— На грудь мою пялишься, свинья.

— !..

Да даже не думал!

Похоже, эта старшеклассница весьма высокой нравственности. Ничего удивительно при такой-то внешности... но ей бы стоило поучиться у кое-какой старосты, работающей сейчас через стену.

— Как же я устала от недалёких людишек.

Похоже, это недоразумение не разрешить... Всё равно, думаю, Сендзёгахара довольно далека от болезненной — это лишь внешняя сторона её тела. То, что её вес — пять килограмм, не делает её презренной и уж тем более болезненной. Если уж так говорить, то это словно пришелец, прилетевший на землю с планеты с гравитацией в десять раз большей нашей, тут необходима высокая способность к движению. Она ведь к тому же раньше ходила в клуб лёгкой атлетики. Хотя на приземление на другую это, конечно, не особо смахивает...

— Это случилось после того, как я окончила среднюю школу, но ещё не поступила в старшую, — проговорила Сендзёгахара. — Я тогда ещё не была старшеклассницей, но и не училась в средней школе, весенние каникулы ещё не начались, в это неопределённое время я и стала такой.

— …

— Я встретила... краба.

К-краба?..

Она сказала краба?

Краб... это которых зимой едят? Эти крабы?

Членистоногие ракообразные декаподы?

— И он украл мой вес.

— …

— Ладно, не думаю, что ты способен понять. Я говорю с тобой лишь потому, что ты можешь вызвать мне кучу проблем своим разнюхиванием. Арараги-кун. А, Арараги-куун... Эй, Арараги-кун, — Сендзёгахара снова и снова повторяет моё имя. — У меня нет веса — нет тяжести. Вообще нет тяжести. И это меня не тяготит. Знаешь, это ведь прямо как в «Загадочном мире Ёсуке»3. Тебе нравится Такахаси Ёсукэ4?

— …

— В школе об этом знает медсестра Харуками-сэнсэй. Только она. На сейчас ни директор Ёсики-сэнсэй, ни замдиректора Сима-сэнсэй, ни завхоз Ирунака-сэнсэй, ни классный руководитель Хосина-сэнсэй не знают. Только Харуками-сэнсэй... Ну и ты, Арараги-кун.

— …

— Ну и что лучше всего подойдёт, чтобы ты молчал о моём секрете? Что мне сделать? Поклянёшься не болтать «даже под ножом», Арараги-кун? Или следует «закрыть тебе рот»?

Канцелярский нож.

Степлер.

Она в здравом уме?. Прессует одноклассника. Это вообще нормально? Как подумаю, что такой жуткий человек больше двух лет находился рядом со мной в одном ряду, аж в дрожь бросает.

— Врачи сказали, что причина неизвестна — точнее, никакой причины нет. После всех тех унижений, что они сотворили с моим телом, заключение просто унизительное. Всё так и было, они не смогли ничего сказать кроме «так и было» — вот как, — бормотала Сендзёгахара, словно сама себе. — Не думаешь, что это слишком нелепо? Я... ведь в средней школе я была обычной и милой.

— …

Отложим ненадолго тот факт, что сейчас она саму себя назвала милой.

Она и правда ходит по больницам.

Опоздания, уход пораньше, пропуски.

К тому же медсестра.

Что же она об это всём думает?

Так же, как я — так же, как я, только не на короткий период двухнедельных весенних каникул, а с самого поступления в старшую школу она всё время была такой.

Что она оставила?

Что отбросила?

Прошло уже достаточно времени.

— Собираешься меня пожалеть? Как по-доброму, — выдала Сендзёгахара, словно заглянула в моё сердце и увидела нечто отвратное. — Но мне не нужна твоя доброта.

— …

— Всё, что мне нужно это, чтобы ты молчал и больше меня не трогал. Ну как, справишься? Ты ведь не хочешь, чтобы с твоими драгоценными щёчками что-то случилось? — расплылась в улыбке Сендзёгахара. — Если готов пообещать мне своё молчание и безразличие, то кивни два раза, Арараги-кун. Любое другое движение я посчитаю попыткой к нападению и тут же пресеку.

Она не колеблется.

Я, не имея иного выбора, кивнул.

А затем кивнул второй раз.

— Вот и ладушки.

Увидев это, Сендзёгахара, кажется, расслабилась.

Выбора не было, да и сделкой или соглашением это не назовёшь, и тем не менее, хоть я и не мог не согласиться, мой покорный ответ всё-таки успокоил её.

— Спасибо.

Она начала скорее медленно, чем осторожно, убирать нож от внутренней стороны моей левой щеки. Она действовала внимательно, стараясь случайно не поранить мой рот.

Она вытащила канцелярский нож и втянул лезвие.

Кчкчкчкчкч.

А теперь степлер.

— Яй?!

Клац-клац.

Не могу поверить.

Сендзёгахара... решительно нажимает на степлер. А затем, прежде чем я успел скрючиться от дикой боли, она проворно вытащила его.

Я тут же рухнул на четвереньки.

И ухватился за щёку.

— Гх... в-вот же...

— Не кричишь. Как хорошо.

Шлангом прикидывается...

Сендзёгахара возвышалась надо мной и смотрела сверху вниз.

— На сейчас я тебя прощу. Мне отвратительна твоя глупость, надеюсь, твоя клятва была честной.

— Т-ты...

Клац-клац.

Попытался я что-то сказать, как Сендзёгахара заткнула меня, щёлкнув степлером, словно собирается скрепить воздух.

Использованная скоба упала прямо передо мной.

Естественно, я тут же замер.

Рефлекс.

С первого же раза она привила мне условный рефлекс.

— Так вот, Арараги-кун, с завтрашнего дня ты меня полностью игнорируешь. Всего хорошего.

Не дожидаясь ответа, Сендзёгахара развернулась и быстро зашагала по коридору. Не успел я и подняться, как она уже скрылась за углом.

— Просто дьяволица, а не девушка...

У нас определённо различна сама структура мозга.

Похоже, я её недооценил, подумав, что она всё-таки не станет этого делать. Хотя уже хорошо, что она выбрала степлер вместо ножа.

Я легонько погладил щёку, но не чтобы утихомирить боль, которая уже почти прошла, а чтобы проверить как она.

— …

Ладно.

Порядок, насквозь не пробито.

Я продолжил и засунул палец в рот. Палец левой руки, щека-то правая. Почти сразу же я нашарил её.

По ещё нестихнувшей, неслабеющей острой боли я нашёл скобу. На самом деле то, что она выстрелила всего одной, можно считать лишь обычной угрозой в случае отхода от мирной линии... и если честно, было вполне ожидаемо.

Ладненько.

Скоба не прошла насквозь, значит не искривилась и по большей части так и осталась с прямыми углами. Если б она не сохранила свою форму, то доставать её бы приходилось с силой и жутким сопротивлением.

Подцепил большим и указательным пальцами и вытащил за раз.

К острой боли добавился тусклый вкус.

Похоже, брызнула кровь.

— Ух...

Порядок.

Теперь я в порядке.

Я лизнул две ранки на внутренней стороны щеки и кинул скобу степлера в карман формы. Также поступил и со скобой, брошенной Сендзёгахарой. Кто-то ведь может нечаянно наступить на них босиком. Лично мне они видятся какими-то использованными гильзами магнума.

— Что? Ты всё ещё здесь, Арараги-кун?

Из класса вышла Ханэкава.

Похоже, она уже закончила.

Немного припоздала.

Хотя, нет, время самое подходящее.

— Разве ты не спешил к Ошино-сану? — спросила она.

На её лице выразилось недоумение.

По другую сторону стены... да, по другую сторону весьма тонкой стены. И тем не менее Ханэкава совсем не почувствовала Сендзёгахару, проделавшую такую жуткую работу. Всё-таки эта девушка... не обычный человек.

— Ханэкава... ты любишь бананы?

— Э? Ну точно не недолюбливаю. Они очень питательны, и если выбирать между люблю или не люблю, то да, люблю.

— Как бы ты их не любила, никогда не ешь в школе!

— Ч-чего?

— Ну ладно, есть можешь, но, если бросишь кожуру на лестнице, я тебя ни за что не прощу!

— О чём ты говоришь, Арараги-кун?!

Ханэкава приложила руку ко рту с озадаченным выражением.

Ну это нормально.

— Но, Арараги-кун, Ошино-сан...

— Прямо сейчас к нему и направлюсь.

Оборвал я её.

Оборвал я её и, пройдя мимо Ханэкавы, стремительно рванул. «Ох! Эй, Арараги-кун, нельзя бегать по коридорам! Я всё расскажу учителю!» — послышался сзади её окрик, который я, естественно, проигнорировал.

Бегу.

Несмотря ни на что бегу.

Завернул за угол, на лестницу.

Четвёртый этаж.

Далеко не должна уйти.

Шагаю прыжками, второй пролёт, третий, прыгаю сразу через несколько ступенек и наконец приземляюсь на четвёртом по счёту.

В ноги пришёлся удар.

Удар от моего веса.

Такой удар...

Которого у Сендзёгахары, по всей видимости, нет.

Нет веса.

Нет тяжести.

Такой ненадёжный шаг.

Краб.

Она сказала «краб».

— Не сюда... наверное, туда?

Вряд ли она куда-нибудь свернёт. Она не станет думать, что я последую за ней, и пойдёт прямиком к школьным воротам. Время уже позднее, и в школе должны оставаться только члены клубов, а она ни в одном не участвует и потому должна направиться домой. С такими мыслями я без колебаний приземляюсь на второй этаж с третьего. Прыгаю.

А затем на первый со второго.

Сендзёгахара здесь.

Она уже услышала за спиной топот и, заинтересовавшись, обернулась.

Взгляд ледяной.

— Удивлена, — сказала она. — Нет, я действительно поражена. Далеко не все готовы так сразу воспротивиться, на моей памяти, такое впервые, Арараги-кун.

— Впервые...

Значит, были и другие?

Хотя она говорила же про ошибки.

Но если так подумать, «отсутствие веса» секрет, который может раскрыться только при телесном контакте, а с её-то уровнем защиты такое практически невозможно...

Если вспомнить, она сказала «на сейчас».

Может, она и вправду дьяволица.

— Не думала, что ты так легко оправишься от боли. Обычно такого достаточно, чтобы человек не двигался с места.

Слова опытного.

Жуткая жуть.

— Хорошо. Я поняла. Поняла, Арараги-кун. Твоя позиция «око за око» не противоречит моей справедливости. Раз так, то я готова, — проговорила Сендзёгахара.

И развела руки в стороны.

— Да начнётся битва.

И в обеих руках её — помимо уже виденных мною канцелярского ножа и степлера, куча самых разных канцелярских принадлежностей: остро наточенный ТМ карандаш, циркуль, трёхцветная шариковая ручка, механический карандаш, клей-момент, ластик, скрепки, зажим, скрепитель, перманентный маркер, булавка, перьевая авторучка, корректор, ножницы, скотч, швейный набор, разрезной нож для бумаги, угольник, тридцатисантиметровая линейка, транспортир, клей пва, набор резцов, краски в тюбиках, пресс-папье и тушь.

…

У меня такое предчувствие, что в будущем меня ждёт преследование до самого порога смерти лишь потому, что я находился с ней в одном классе.

Как по мне, так самое опасное здесь — клей-момент.

— Н... Нет и нет. Не будет битвы.

— Не будет? Чего это?

В её голосе прозвучали нотки досады.

Но раскинутые руки она не убрала.

И жуткие орудия убийства, именуемые канцелярскими принадлежностями, по-прежнему посверкивали в свете ламп.

— Тогда в чём дело?

— Наверное, это только предположение. — говорю я. — Но думаю, что мог бы, так сказать, протянуть руку.

— Или ноги?

Я ведь от чистого сердца...

А она издевается.

Нет, скорее, она раздражена.

— Не шути со мной. Я говорила, мне не нужна ничья дешёвая жалость. Будто ты что-то можешь. Тебе стоит просто молча не обращать на меня внимания.

— …

— Доброту я тоже рассматриваю как попытку к нападению, — сказала она.

И взошла на одну ступеньку вверх.

Похоже, она серьёзна.

Колебаться не будет — по недавней встрече я уже достаточно понял. Более чем достаточно.

Поэтому.

Поэтому я без лишних слов завёл палец за край губ и потянул щёку.

Пальцем левой руки правую щёку.

Естественно, внутренняя часть правой щеки открылась.

— Э?..

Сендзёгахара удивилась. С лёгким шумом опали всё её убийственные канцтовары.

— Ты... Это, как это.

Это даже вопросом особо не назовёшь.

Да.

Вкуса крови уже нет.

Рана от степлера Сендзёгахары уже полностью зажила, не оставив и следа.

004

Это произошло на весенних каникулах.

На меня напал вампир.

В эпоху, когда на школьной поездке самое обычное дело поехать за границу, а скоростные поезда получили повсеместное распространение, об этом говорить несколько стыдно, но на меня напал вампир.

От её красоты кровь стыла в жилах.

Прекрасный демон.

Невероятно прекрасный демон.

Я до сих пор прикрываю воротником формы след на шее от её укуса. Надеюсь, к потеплению волосы уже отрастут... Но сейчас не об этом. Обычно, если на кого-то нападает вампир, то тут же на помощь приходит какой-нибудь специалист по вампирам, вроде охотника на нечисть, или христианского инквизитора, или вампира, который охотится на своих собратьев-вампиров, в моём же случае меня спас бомжеватого вида мужик, проходящий мимо.

И я каким-то образом вновь вернулся к человеческой жизни: спокойно переношу чеснок, кресты и солнечный свет, однако из-за побочного эффекта, а может и из-за его воздействия, моя физическая сила по-прежнему превышает человеческую. Хотя это касается не спортивных способностей, а способности к восстановлению, метаболизму. Не знаю, что было бы, если бы мою щёку разрезало канцелярским ножом, но восстановление после скобы не заняло и тридцати секунд. Хотя у животных и без этого быстро заживают раны в полости рта.

— Ошино... Ошино-сан?

— Да. Ошино Мэмэ.

— Ошино Мэмэ. Ха, какое моэ имя.

— Это только кажется. Ему уже за тридцатник.

— Да? Уверена, в детстве он был моэ-персонажем.

— Не оценивай так живых людей. Кстати, откуда ты знаешь, что такое «моэ» и «персонаж»?

— Пустяки, такое все знают, — невозмутимо ответила Сендзёгахара. — А персонажей вроде меня называют цундере, да?

— …

Я б сказал цундура.

Но оставим это.

От частной старшей школы Наоэцу, в которой мы с Ханэкавой и Сендзёгахарой учимся, на велосипеде около двадцати минут до частной вечерней школы, построенной в несколько отдалённом от спального района месте.

Построенной.

Несколько лет назад из-за крупной подготовительной школы, открывшейся рядом со станцией, эта школа обанкротилась и закрылась. Когда я узнал об этом четырёхэтажном здании, оно уже обратилось в руины, так что мне известны лишь слухи и рассказы.

«Осторожно».

«Частная территория».

«Не входить».

Тут и там стоят подобные знаки, и хотя здание окружает самая что ни на есть надёжная ограда, повсеместно мелькают дыры и разломы, так что пройти можно свободно.

В этих развалинах Ошино и живёт.

Взял да поселился.

С весенних каникул уже где-то с месяц.

— У меня уже попа болит. И ноги затекли. И юбка вся измялась.

— Мне-то что.

— Не уходи от ответа. А то отрежу.

— Что отрежешь?!

— Это мой первый раз, когда я еду на велосипеде вдвоём, разве тебе не стоит быть понежнее?

Ты же принимаешь доброту за попытку нападения, нет?

Противоречит себе же.

— И что же я должен сделать?

— О, ну, ты мог хотя бы дать мне сумку вместо подстилки, например.

— Лишь бы себя ублажить.

— Не говори так. Я ведь сказала «например».

И как это понимать?

Поди разбери.

— Блин, да даже Мария-Антуанетта5 поскромнее тебя будет!

— Она моя ученица.

— А временные рамки?!

— Хватит меня перебивать. Выглядит слишком по-дружески. Прохожие могут подумать, что мы одноклассники.

— Мы и так одноклассники!

Сколько ещё она готова это отрицать?

Как-то уже чересчур.

— Блин... Для общения с тобой необходим просто вагон терпения...

— Арараги-кун. Так звучит, будто это я плохая, а не ты.

— Кстати, где твоя сумка? У тебя ничего с собой. Ты её не взяла?

Если честно, не припоминаю, чтобы когда-то видел Сендзёгахару с сумкой.

— Содержание всех учебников у меня в голове. Потому они лежат в шкафчике. Всё для письма у меня всегда с собой, обхожусь без сумки. А переодеваться на физкультуру мне не надо.

— Ага, ясно.

— В бою важно, чтобы руки были свободны.

— …

Телесное оружие.

Живое оружие6.

— У меня проблемы только с прокладками, не хочу оставлять их в школе. А одолжить не у кого, друзей-то у меня нет.

— Не говори об этом так спокойно...

— Что такого? Прокладки сами по себе это совсем не стыдно. Скрывать это даже отвратительней.

Сомневаюсь, что ты ничего не скрываешь.

Хотя у каждого своё.

Не мне об этом говорить.

Но у меня всё не выходили из головы слова о том, что у неё нет друзей.

— Ладно, пусть будет так.

Хоть меня такое и не особо волнует, но по недавнему замечаю о юбке я уяснил, что Сендзёгахара всё-таки девушка, и ей не захочется пачкать форму, потому поискал вход пошире и, наконец обнаружив его, повернулся к Сендзёгахаре.

— Я пригляжу за твоими канцтоварами.

— Э?

— Пригляжу, давай доставай.

— Э? Э?

Сендзёгахара отреагировала, словно я потребовал что-то из ряда вон. На её лице так и читался вопрос всё ли в порядке у меня с головой.

— Ошино, может, и странноватый мужик, но он меня спас.

К тому же.

Он спас и Ханэкаву.

— Мне как-то не особо хочется сводить своего спасителя со всякими психами, так что давай сюда все свои канцтовары.

— Не думала, что скажешь такое, когда мы придём сюда.

Сендзёгахара смотрит на меня с подозрением.

— Ты завёл меня в ловушку?

— …

Мне теперь уговаривать её?

Тем не менее Сендзёгахара продолжала молча стоять передо мной с видом жуткой внутренней борьбы. Временами она поглядывала то на меня, то себе под ноги.

Я уже начал думать, что она развернётся и уйдёт, однако Сендзёгахара, решившись, проговорила:

— Согласна. Держи.

А затем прямо прямо как в каком-то магическом шоу со всего её тела, подобно тысячам лепесткам сакуры, ко мне посыпались различные канцелярские принадлежности. Похоже, то, что я увидел на лестничной площадке, лишь безумно малая часть её арсенала. Наверное, в её карманах проход в четвёртое измерение. А может, это технологии 22 века7. Я сказал, что пригляжу за ними, но что-то мне кажется, моя сумка маловата для такого.

Куда смотрит правительство, когда такие люди свободно разгуливают где им вздумается?..

— Не пойми неправильно. Это совсем не значит, что я снижу бдительность, — сказала Сендзёгаха, передав всё это мне.

— Бдительности не снизишь...

— Если ты обманул меня и завёл в эти безлюдные руины, чтобы отомстить за рану от степлера, то это большая ошибка.

— …

Даже в мыслях не было.

— Теперь порядок? Если я не буду выходить на связь каждую минуту, то пять тысяч моих безжалостных соратников тут же нападут на твою семью.

— Да всё нормально... Ты слишком беспокоишься.

— Хочешь сказать, тебе хватит минуты?!

— Я тебе не боксёр какой-нибудь.

Без колебаний нацелилась на мою семью.

Я в шоке.

К тому же пять тысяч, ещё чего?

Дерзковато для той, у кого и друзей-то нет.

— У тебя есть две младшие сестры, и они учатся в средней школе.

— …

Она знает о моей семье.

Хоть это и ложь, не похоже, что она шутит.

Она видела, что я в какой мере бессмертен, и, похоже, теперь мне не доверяет. Ошино говорит, что в таких делах важно взаимное доверие, и если так посмотреть, то с этим вышла небольшая накладочка.

Ну, ничего не поделаешь.

С этого момента это её проблема.

Я просто привёл её.

Мы прошли сквозь дыру в проволочном ограждении и вошли внутрь здания. Сумерки только начали сгущаться, однако внутри уже довольно темно. Здание давно заброшено, и потому лучше внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.

И сейчас я заметил.

Пустые банки, разбросанные кругом, для меня лишь обычные пустые банки, но для Сендзёгахары это пустые банки с десятикратным весом.

Как всё относительно.

Десятикратная тяжесть при одной десятой тяжести — вещь, которую не так-то просто разъяснить, как в одной старой манге8. Слишком просто думать, что высокие способности в спорте покроют чрезмерно лёгкий вес. Особенно, когда речь идёт о тёмном странном месте. Сендзёгахара шагает с осторожностью дикого зверя, и её можно понять.

Десятикратная скорость.

Однако сила обратилась лишь одной десятой прежней.

Если так подумать, то теперь понятно, почему она носит с собой столько канцтоваров.

И не носит сумку.

И потому же не носит сумку.

— Нам туда.

У входа я схватил до последнего державшуюся отстранённо Сендзёгахару за руку и повёл за собой. Это получилось несколько неожиданно, потому Сендзёгахара опешила.

— Чего? — пробормотала она, послушно следуя за мной. — Не рассчитывай на благодарности.

— Понятно.

— Вообще, это ты должен меня поблагодарить.

— Не понял?!

— Не думал, что я специально воткнула тебе скобу с внутренней стороны, чтобы видно не было?

— …

Это всё равно, если какой-нибудь разбойник скажет «я ударил тебя в живот, чтоб лицо не попортить».

— Это бы не сработало, если б скоба прошла насквозь.

— У тебя, Арараги-кун, толстая кожа на лице, почему-то мне показалось, что всё будет в порядке.

— Что-то я не очень счастлив от этого. Вообще, что значит «почему-то»?

— Моя интуиция точна на десять процентов.

— Низковато!

— Ну... — проговорила Сендзёгаха, несколько отдалившись. — Всё равно, тревога оказалась напрасной.

— Ещё бы.

— Тебя заденет, если я скажу, что бессмертие это удобно? — спросила она.

— Сейчас не особо, — ответил я.

Сейчас — не особо.

А вот на весенних каникулах...

Если б мне такое сказали... Возможно, эти слова убили бы меня. Может, даже обратились бы смертельным ударом.

— При удобном удобно, при неудобно — неудобно. Как-то так.

— Как-то уклончиво. Не слишком понятно, — пожала плечами Сендзёгахара. — «Угроза порядку» это не совсем та угроза, примерно ведь также.

— А можно сказать и «порядочная угроза».

— Спорно.

— Кроме того, я уже не бессмертен. Только раны быстрее заживают, а так я совершенно обычный.

— Хм. Вот как, — разочарованно пробормотала Сендзёгахара. — А я хотела столько всего опробовать, какая досада.

— Похоже, ты задумала что-то необычайно жуткое, забыв оповестить меня...

— Как грубо. Я ведь хотела всего-то сделать *** и немного ***.

— Что за ***?!

— Ну это такое и ещё вот такое.

— Объясни курсив!

Ошино, как правило, можно найти на четвёртом этаже.

Тут есть лифт, но он само собой не работает. Когда перед тобой встаёт выбор между тем, чтобы пробить люк в потолке лифта и взбираться до четвёртого этажа по тросу, и тем, чтобы подниматься по лестнице, думаю, любой выбрал бы последнее.

По-прежнему держа Сендзёгахару за руку, я начал подниматься по ступенькам.

— Арараги-кун. Я должна кое-что сказать тебе напоследок.

— И что же?

— Может, этого и не видно под одеждой, но моё тело совсем не стоит тюрьмы.

— …

Похоже, у Сендзёгахары Хитаги-сан весьма высокое чувство нравственной чистоты.

— Ты видимо не понимаешь намёков? Тогда скажу прямо. Если ты, Арараги-кун, покажешь свою истинную подлую сущность и изнасилуешь меня, я сделаю такое, что с того момента ты будешь любить только парней.

— …

Ни стыда, ни скромности.

Это действительно страшно.

— Но вот если посмотреть на твои действия, а не только на слова, то сразу понятно, что у тебя высокое самомнение, доходящее до откровенной паранойи.

— Отвратительно. Не всё можно так прямо говорить.

— Так ты это понимаешь!?

— Но жить в таком заброшенном здании... Этот Ошино тот ещё.

— Ага... Он вообще чудной.

Мне как-то всё ещё сложновато сразу же отвечать Сендзёгахаре.

— А не нужно было предупредить его? Не поздновато для обращения за помощью?

— Удивлён таким разумным словам от тебя, но, к сожалению, у него нет мобильника.

— Что-то непонятное. Я бы сказала даже подозрительно. Чем он вообще занимается?

— Деталей я не знаю, но он специалист по делам как у нас.

— Хмм.

Объяснение то ещё, но Сендзёгахара не стала расспрашивать. Наверное, подумала, что и так встретится с ним, а может, что спрашивать бессмысленно. Оба варианта похожи на верные.

— О, Арараги-кун, у тебя часы на правой руке.

— Мм? А, ну да.

— Ты вообще нормальный?

— Сперва надо было спросить не левша ли я!

— Точно. Так как?

— …

Тут кое-кто другой ненормальный.

Четвёртый этаж.

Это изначально школа, так что комнаты тут представлены тремя классами, однако во всех классах выломаны двери и сейчас они все соединены через коридор. В поисках Ошино я заглянул в ближайший класс.

— А, Арараги-кун. Пришёл наконец.

Ошино Мэмэ здесь.

Сидит по-турецки на импровизированной кровати (если это, конечно, можно так назвать), составленной из нескольких придвинутых друг к другу ржавых парт, скреплённых друг с другом леской.

Будто знал, что я приду.

Как и всегда... Проницательный человек.

Но вот Сендзёгахара явно не спешила.

Хоть я и предупреждал её, но, похоже, бомжеватый вид Ошино далеко не отвечает эстетическим стандартам современных старшеклассниц. У любого, кто бы пожил в таких руинах, стиль изменился бы на потрепанный, однако даже с моей позиции парня внешний вид Ошино и понятие чистоты — вещи несовместимые. Наверное, будет правильным сказать, что у него самого отсутствует это понятие чистоты. И довершает его образ просто невообразимая психоделическая гавайская рубашка.

Даже шокирует, что вот такой человек спас мою жизнь... И в противоположность Ханэкаве он полнейший пофигист.

— Вот те на. Ты сегодня с новой девушкой, Арараги-кун. Каждый раз приводишь разных, мои сердечные поздравления.

— Не делай из меня какого-то ловеласа.

— Хмм... Это не так?

Ошино издалека разглядывает Сендзёгахару.

Словно что-то видит у неё за спиной.

— Приятно познакомиться, барышня. Ошино.

— И мне приятно... Сендзёгахара Хитаги.

Ну хоть поздоровались нормально.

По крайней мере, она обошлась без язвительных замечаний. Похоже, со старшими она куда вежливей.

— Я одноклассница Арараги-куна, он мне про вас рассказал.

— А... Хорошо, — многозначительно протянул Ошино.

Он опустил голову, достал сигарету и зажал во рту, однако зажигать не стал. В окнах, которые теперь и окнами-то не назовёшь, остались лишь жалкие осколки стёкол, Ошино кончиком сигареты указал на вид за окном.

Через какое-то время он повернулся ко мне.

— Похоже, тебе нравятся девушки с прямой чёлкой, Арараги-кун.

— Не делай из меня какого-то извращенца. Все знают, что прямые чёлки любят только лоликонщики. Не сравнивай меня со своим поколением, выросшим вместе с «Полным домом»9.

— И то верно, — рассмеялся Ошино.

Сендзёгахара нахмурилась этому веселью.

Наверное, обиделась, что я её косвенно лолей назвал.

— Это... Ну, для деталей лучше всё-таки спросить её саму, но вот, Ошино... два года назад она...

— Не называй меня «она», — решительно перебила Сендзёгахара.

— Ну и как мне тебя называть?

— Сендзёгахара-сама.

— …

Она серьёзно?

— Senjougahara-sama.

— Транслит не принимается. Говори правильно.

— Сендзёгахара-тян.

Удар в глаза.

— Так и ослепнуть можно!

— Ты оговорился.

— И это по-твоему равноценный обмен?!

— Мои оскорбления состоят из сорока граммов меди, двадцати пяти граммов цинка, пятидесяти пяти граммов никеля, пяти граммов смущения и девяносто семи килограмм злобы10.

— Да сколько ж злобы-то!

— Кстати, про смущение — ложь.

— Исчез самый важный компонент!

— Ты такой шумный. Если не прекратишь, я буду называть тебя менструальной болью.

— От такого прозвища утопиться недолго!

— Чего это. Это обычное физиологическое явление, ничего постыдного.

— Если специально, это совсем другое!

Сендзёгаха выглядела ужасно довольной и наконец повернулась к Ошино.

— Прежде чем мы начнём, я бы хотела кое-что спросить, — озадаченно проговорила Сендзёгахара, обращаясь скорее к Ошино, чем к нам обоим, и указала в угол класса.

Там, обняв руками коленки, сидела девочка маленькая настолько, что смотрелась странно в этой вечерней школе. На вид лет восемь, белая кожа, поверх золотистых волос авиашлем — она сидела в углу, поджав колени к подбородку.

— Это вообще что?

Она спросила что, а значит уже догадалась, что эта девочка нечто. Но, наверное, тут любой, не только Сендзёгахара, почувствовал бы, что в этой девочке, пронзающей жутким взглядом Ошино, мало обычного.

— А, да не волнуйся об этом, — ответил я вместо Ошино. — Сидит себе и сидит, она не может ничего особо... Безвредная. От её прежней не осталось и следа. У неё даже имени нет.

— А вот и нет, Арараги-кун, — перебил меня Ошино. — Про следы-то, может, и верно, но вчера я дал ей имя. Оно хорошо постаралась на Золотой неделе, да и без имени как-то неудобно. К тому же без имени она так и будет оставаться злом.

— Имя, значит. И какое же? — поинтересовался я, оставив Сендзёгахару в разговоре.

— Шинобу Ошино, вот так.

— Шинобу.... Хмм.

Истинно японское имя.

Хотя какая, собственно, разница.

— Сердце под клинком. Подходящее имя, не так ли? Я дал ей свою фамилию. Забавно, что кандзи «шинобу» входит в мою фамилию. Из двусмысленного стало трисмысленным. Как по мне очень даже неплохо, прекрасно ей подходит.

— Правда?

Скорее, правда не волнует.

— У меня было несколько имён на примете, но в итоге остановился на двух: «Ошино Шинобу» и «Ошино Ошино». Я выбрал первое, оно как-то поблагозвучней. Думаю, Староста-тян оценила бы мой выбор кандзи.

— Это хорошо, наверное.

Честно, мне никакого дела нет.

Не, ну, Ошино Ошино это точно бред.

— Так, — потеряв терпение встряла Сендзёгахара. — Что это такое?

— Так... Ничто.

Лишь тень былого вампира.

Шелуха некогда прекрасного демона.

Ведь как ни назови, а все равно ничего не изменится. Всё равно Сендзёгахары это не касается, это мои проблемы. Это моё бремя до конца моих дней, которое ни с кем не разделить.

— Ничто. Ну и ладно.

— …

Какое безразличие.

— Как говаривала моя бабушка по отцу: безразличная, но хорошая, должна вырасти каприльной11.

— Что за каприльная?

Она заговорилась.

Это как вместо православный сказать правосплавный.

— Сейчас не об этом, — Сендзёгахара Хитаги перевела взгляд с бывшего вампира, а ныне белокожей девочки-блондинки Ошино Шинобу, на Ошино Мэмэ. — Я слышала, вы можете спасти меня.

— Спасти? Нет, — ответил Ошино своим обычным шутливым тоном. — Только ты сама можешь спасти себя, девочка.

— …

Ого.

Сендзёгахара прищурилась.

Явно сомневается.

— До этого мне также говорили пять человек. Все они оказались жуликами. Вы такой же, Ошино-сан?

— Ха-ха. А ты в ударе, девочка. У тебя праздник какой?

И зачем говорить так вызывающе? Это было бы эффективно против, например, Ханэкавы, но Сендзёгахара-то не такая.

Она их тех, кто всегда возвращает удар.

— Д-да ладно... — невольно начал примирять я их.

Я встрял между ними.

— Будешь мешаться — убью.

— …

Вот так просто сказала про убийство.

И почему всегда я?

Она словно ядерная бомба.

У меня не хватит слов, чтоб описать её.

— Ну, неважно, — в противоположность ей беззаботно заговорил Ошино. — Если ты ничего не расскажешь, мы ничего и не начнём. В чтении мыслей я не особо хорош. Мне больше разговоры по душе. Начни со своей истории. Я твой секрет никому не расскажу, можешь не волноваться.

— …

— А, ну. Я тогда вкратце объясню...

— Не нужно, Арараги-кун, — Сендзёгахара снова без всякого стеснения оборвала меня. — Я сама.

— Сендзёгахара...

— Я сама.

И начала.

005

Двумя часами позже.

Я оставил Ошино и бывшего вампира Шинобу в развалинах вечерней школы и сейчас нахожусь дома у Сендзёгахары.

Дом Сендзёгахары.

Тамикурасо.

Двухэтажный деревянный дом тридцатилетней давности. Несколько оцинкованных почтовых ящиков. Едва хватает места на душ и туалет. До ближайшей автобусной остановки минут тридцать пешком. Арендная плата от тридцати до сорока тысяч йен (включая взносы в соседские собрания, коммунальные услуги и ежемесячную плату).

От Ханэкавы я слышал совершенное иное.

Наверное, это отразилось у меня на лице, потому как Сендзёгахара объяснила, не дожидаясь вопросов:

— Моя мать вступила в какую-то подозрительную секту.

Словно извиняясь.

Словно оправдываясь.

— Она не только отдала им всё, что у нас было, но и задолжала крупную сумму. Как говорится, гордыня до добра не доводит.

— Секту...

Наверняка одна из тех шарлатанских новых религий.

И всегда дело заканчивается вот так.

— В итоге к концу прошлого года дошло до развода, я осталась с отцом, и теперь мы живём здесь вдвоём. Ну как вдвоём, сам долг остался на имя отца, и он работает днями и ночами, чтобы выплатить его, и дома появляется редко. Так что де-факто я живу одна, легко и беззаботно.

— …

— В школьном журнале я зарегистрирована по старому адресу, так что, естественно, Ханэкава-сан не знает.

Эй.

Это вообще законно?

— Люди в любой момент могут стать врагами, ни в коем случае нельзя кому-то давать знать место своего проживания.

— Врагами, говоришь...

Думаю, она драматизирует, хотя человеку, хранящему секрет, с которым нельзя ни с кем поделиться, наверное, такая бдительность вполне нормальна.

— Сендзёгахара. Твоя мама вступила в секту... это из-за тебя?

— Отвратный вопрос, — рассмеялась Сендзёгахара. — Да кто знает. Точно не я. Может быть.

Отвратный ответ.

Какой вопрос, такой ответ.

Одно лишь воспоминание этого вопроса ввергает меня в пучины самобичевания. Я не должен спрашивать такое, и Сендзёгахара имела полное право разругать меня всем своим богатым запасом злословия.

Семья, которая живёт вместе, не могла не заметить исчезновение веса дочери, тем более мать. Это не школа, где все сидят в стройных рядах раздельных парт. Если с вашей единственной любимой дочерью случится какая-то невообразимая странность, то вы, естественно, это заметите. А когда после каждодневных осмотров даже врачи опускают руки, то заглянув в своё сердце, вы бы вряд ли стали укорять её мать.

Хотя укорять можно и нужно.

Но уж не мне.

Не мне говорить, будто я всё знаю и понимаю.

В любом случае.

В любом случае, я у Сендзёгахары дома, в Тамикурасо, комнате двести один, сижу на дзабутоне и от нечего делать пялюсь на чай, налитый в чашку, стоящую на чайном столике.

От неё я ожидал что-то вроде: «на улице подождёшь», но она без раздумий пригласила меня к себе. Даже чаю налила. Я поражён.

— А теперь будем тебя мучить.

— Э-э?..

— Но нет. Располагайся.

— …

— Нет, всё-таки, наверное, помучить...

— «Располагайся» лучший выбор, и ничего больше! Не каждый может сам исправить свою ошибку, молодец, Сендзёгахара-сан!

Ну, примерно только вот такой разговор между нами и состоялся, а сейчас я в растерянности. Сидеть дома у едва знакомой девушки, как ни скажи, довольно неловко.

Так что я пялюсь на чай.

Сейчас Сендзёгахара принимает душ.

Омывает тело, очищает.

Ошино сказал промыть тело холодной водой и сменить одежду на чистую, необязательно новую, и вот.

Короче говоря, я проводил её. Ну, для удобства мы выехали от школы, в которой живёт Ошино, на моём велосипеде, и он к тому же надавал нам кучу разных предписаний вслед.

Я оглядел безыскусную комнату на шесть татами — не особо-то она и походит на жилище девушки-подростка — и откинулся к небольшому комоду, стоящему сзади...

Мне вспомнились недавние слова Ошино.

Дело Сендзёгахары, ну это не особо длинная история, и, когда она рассказала всё по порядку, Ошино кивнул и, какое-то время поглядев в потолок, вдруг задумчиво проговорил:

— Краб тяжести.

— Краб тяжести? — переспросила Сендзёгахара.

— Легенда гор острова Кюсю. Где-то говорят Краб тяжести, где-то Весовой краб, где-то Краб бремени, а где-то Бог бремени. Здесь краб и бог одинаково подходят. Говорят о нём разное, но в одном сходятся: из-за него люди теряют свою тяжесть. Встретившись с ним... нет, встретившись с ним неправильно, человек истончается, да, как-то так.

— Истончается...

Эфемерная.

Очень... эфемерная.

Но при этом не теряет красоты.

— В особо опасных случаях доходит до полного исчезновения. Если углубиться в имя, то можно дойти до Камня бремени, но это уже совсем другая история. Там камень, а здесь краб.

— Краб... Так это и вправду краб?

— Ну ты и дурень, Арараги-кун. Речь идёт о горах Оита и Миядзаки, откуда там взяться крабам? Это просто сказки, — искренне изумился Ошино. — Обычные пересказы всяких выдумок. Скопление людских слухов и заблуждений.

— Так это японский краб?

— А ты думал о американских лангустах, Арараги-кун? Похоже, кто-то не помнит родных сказок. «Обезьяна и краб»12, например. Конечно, и в России есть известные странности с крабами, и в Китае их достаточно, но всё-таки не стоит принижать Японию.

— А, вот как. Обезьяна и краб. Что-то такое припоминаю. Но каким боком тут и Миядзаки?

— А на кого напал вампир прямо посреди японской глуши? Для таких дел имеет значение не место. Это происходит, если позволяют обстоятельства, только так. Хотя, конечно, климат и географические особенности тоже важны, — прибавил Ошино. — Вообще необязательно должен быть краб. Кто-то рассказывает о кролике, кто-то — о красивой девушке, хоть и не такой как Шинобу-тян.

— Хмм... Прямо как пятна на Луне.

Кстати, что за Шинобу-тян?

Мне даже немного жаль её.

Легендарный вампир...

Так печально.

— Ну раз девочка повстречала краба, пусть будет краб. Довольно частая форма.

— Но что это за такое? — нетерпеливо спросила Сендзёгахара. — Какая разница как называется...

— А вот и нет. Имя важно, понимаешь ли. Как я недавно поведал Арараги-куну, в горах Кюсю крабов нет. Хотя может севернее и водятся какие-то, но на Кюсю они всё равно довольно редки.

— Там же водятся пресноводные крабы.

— Может быть. Но суть не в этом.

— И в чём же?

— Это не краб, но и сам по себе не бог. Думается, в Краба тяжести он перешёл из Бога веса... но это лишь лично моя теория. Обычно, Бог это лишь приложение к основному Крабу. Если обдумать всё прямо, то, скорее всего, придём к выводу, что они появились как минимум одновременно.

— Обычно, никто ничего не знает точно о таких чудищах.

— Не обязательно знать. В любом случае... — проговорил Ошино. — Ты с ним встретилась.

— …

— И он до сих пор здесь.

— Вы... что-то видите?

— Не вижу. Я — ничего, — засмеялся Ошино.

Этот слишком звонкий смех ещё больше задел Сендзёгахару.

Впрочем, я согласен. Ни на что, кроме издевательства, это не похоже.

— Тогда как вы можете утверждать, если не видите?

— Чегой? Сама суть подобных чудилищ в том, что человек их не видит. Никто их не видит и не ощущает. Это нормально.

— Нормально... Но всё равно...

— У привидений нет ног, у вампиров отражения, но сама проблема не в этом, сама суть подобных сущностей в том, что их нельзя как-то идентифицировать. Но, девочка. Невидимые и неосязаемые сущности, можно ли считать, что они действительно существуют?

— Действительно существуют?.. Но вы же сами только что сказали...

— Сказал? Но с научной точки зрения разве нечто невидимое и неосязаемое это не всё равно, что несуществующее? А коль так, то разницы между есть и нет совершенно никакой, — заключил Ошино.

Сендзёгахара выглядела не особо согласной.

Ну конечно, это не та теория, с которой можно согласиться.

С её точки зрения.

— Ну, девочка, у тебя довольно удачная неудача. Вот Арараги-кун, на него напали без всяких встреч. Причём вампир. Что может быть позорнее для современного человека.

Забудь об этом.

Забудь навсегда.

— По сравнению с этим твоё положение вообще отличное.

— Почему?

— Боги, они повсюду. Одновременно везде и нигде. Они окружали тебя и до этого... а можно сказать, что их никогда и не было.

— Это уже дзен какой-то.

— Синтоизм. Сюгэндо13, если хочешь знать, — ответил Ошино. — Не пойми неправильно, девочка. Это произошло не из-за чьих-то действий, всего лишь изменилось твоё видение.

Так было с самого начала.

Почти также сказали опустившие руки врачи.

— Видение? Что... О чём вы?

— Не разыгрывай из себя жертву, девочка, — резко выдал Ошино.

Со мной было также.

И с Ханэкавой.

Я даже заволновался, как Сендзёгахара отреагирует на это... но она ничего не ответила.

Похоже, приняла это.

— Хех, — Ошино остался доволен. — Отлично. Теперь я вижу, что ты не обычная эгоистка.

— Почему... вы так думали?

— Обычно все встретившие Краба тяжести такие. С этим нельзя встретиться, пытаясь встретиться, это не какой-то вредный бог. С вампирами всё по-другому.

Не вредный?

Невредный... значит, не нападает?

— Они не овладевают человеком. Лишь находятся рядом. Покуда ты чего-то не захочешь, ничего и не произойдёт. Мне вот совсем не хочется лезть так глубоко. Не сказал бы, что так уж жажду тебе помочь, девочка.

— …

Спасёшь себе сам — только так.

Ошино всегда так.

— Интересно, ты слышала её? Одна старая иностранная сказка. Жил да был один молодой человек. Хороший юноша. И повстречал он однажды в городе странного старика. Старик предложил юноше продать свою тень.

— Тень?

— Да. Свет солнца создавал тень у его ног. Старик предложил десять золотых монет. И юноша без колебаний продал. За десять золотых монет.

— И?..

— А что бы сделала ты?

— Не знаю, зависит от ситуации. Может, продала бы, а может и нет. Зависит от цены.

— Правильный ответ. Например, вопрос «что важнее: деньги или жизнь?» сам по себе довольно странный. Если говорить о деньгах, то одна йена и триллион йен имеют разную ценность, но разве ценность жизни разных людей одинакова? Равенство жизней, всегда раздражала такая вульгарщина. Ну, всё равно, этот юноша посчитал десять золотых монет ценнее своей тени. Что же в этом такого? Какие могут быть проблемы от отсутствия тени? Никаких неудобств не должно возникнуть, — жестикулируя, Ошино продолжал историю. — Но что в итоге? И семья юноши, и жители его родного города отвернулись от него. Причина тому дисгармония. Отсутствие тени это жутко. И правда жутко. Тень сама по себе жуткая, но её отсутствие ещё хуже. Нет того, что должно быть... В общем, этот молодой человек продал за десять золотых то, что у него должно быть.

— …

— Юноша отправился на поиски того таинственного старика, чтобы вернуть свою тень, но сколько бы не искал, так и не смог его найти. Вот и всё.

— Это... — выражение лица Сендзёгахары нисколько не изменилось. — Это вообще к чему?

— Ну, собственно, ни к чему. Но разве не напоминает чем-то твою историю, девочка? Ты потеряла вес, он продал тень.

— Я ничего не продавала.

— Да. Не продавала. Это бартер. Хотя потеря веса, наверное, неудобней потери тени — тем не менее всё такая же дисгармония с окружением. Но лишь так.

— Что это значит?

— Только то, что значит, — на этом Ошино закончил свою речь и хлопнул в ладоши перед грудью. — Ладно. Ясненько. Если хочешь вернуть вес, я помогу. Как и представил меня Арараги-кун.

— Так вы спасёте меня?

— Не спасу. Лишь помогу, — Ошино поглядел на наручные часы на левой руке. — Солнце ещё не село, возвращайтесь пока домой. Можешь омыть тело холодной водой и сменить одежду на чистую? А я пока здесь всё подготовлю. Ты одноклассница Арараги-куна и наверняка серьёзная ученица, сможешь выйти из дома ночью?

— Без проблем, если потребуется.

— Тогда встретимся здесь около полуночи.

— Понятно, но... чистая одежда?

— Необязательно новая. Форма тоже не подходит. То, что ты носишь каждый день.

— А вознаграждение?

— А?

— Не валяйте дурака. Это ведь не за просто так?

— Хм, хм-м.

Ошино поглядел на меня.

Словно прицениваясь.

— Ну, если тебе от этого станет легче, то скажу. Ладно, пусть будет сто тысяч йен.

— Сто тысяч... — повторила сумму Сендзёгахара.

— Сто тысяч йен?

— Поработаешь пару месяцев в какой-нибудь забегаловке. Думаю, всё разумно.

— А со мной было совсем по-другому...

— Правда? Но со старосты-тян я тоже взял сто тысяч.

— А с меня пять миллионов содрал!

— То был вампир. Что поделать.

— Не надо во всём винить вампиров! Бесит эта мода скидывать всё на других!

— Готова заплатить? — спросил Ошино Сендзёгахару, в то время как я неосознанно влез в их беседу.

— Конечно, — ответила Сендзёгахара. — Всё, что потребуется.

И теперь...

Теперь, двумя часами позднее.

Я у Сендзёгахары дома.

Ещё раз огляделся.

Сто тысяч деньги хоть и немаленькие, но вполне разумные, однако, если судить по этой комнате в шесть татами, Сендзёгахаре вряд ли посильна такая сумма.

Ничего кроме небольшого книжного шкафа, чайного столика и комода. Обычно Сендзёгахара только и делает, что читает, но здесь как-то не особо много книг, должно быть, берёт их в библиотеках и букинистах.

Прямо как в старые времена бедных студентов.

Нет, Сендзёгахара и есть бедный студент.

В школе она получает стипендию.

Ошино сказал, что у Сендзёгахары положение получше моего, но что-то мне так не кажется.

Конечно, угроза жизни и проблемы окружающим от нападения вампира это не шутки. Часто мелькали мысли, что лучше уж умереть, и до сих пор пробирает от воспоминаний.

Так что.

Наверное, неудача Сендзёгахары всё-таки удачней. Но если задуматься о том, что рассказала Ханэкава о жизни Сендзёгахары в средней школе, и сопоставить с нынешним, то придёшь к выводу, что всё не так уж радужно.

По крайней мере, даже в сравнение никакое не идёт.

Вдруг подумалось.

Ханэкава... Ханэкава Цубаса, как она?

Дело Ханэкавы Цубасы.

Цубаса, девушка с поражающими воображение перьями.

На меня напал демон, Сендзёгахара повстречала краба, а Ханэкавой овладела кошка. Всё на Золотой неделе. Иногда мне кажется, что всё это кончилось давным-давно, но на самом деле это произошло лишь несколько дней назад.

Хотя, Ханэкава почти ничего не помнит о событиях Золотой недели. Сама она знает лишь, что Ошино что-то сделал, за что она должна быть ему благодарна, и, похоже, ничего, кроме этого, но я-то всё помню.

Всё равно история неприятная.

Никогда бы и не вообразил, что кошка может быть страшнее демона. И даже после нападения вампира думаю так.

Всё-таки если смотреть со стороны опасности для жизни, то положение Ханэкавы было опаснее Сендзёгахары, однако Сендзёгахара уже бог знает сколько находится в таком состоянии.

Учитывая нынешнее состояние.

Если так подумать.

Что вообще должно произойти в жизни, чтобы доброту принимать как попытку к нападению?

Молодой человек, продавший тень.

Она, потерявшая вес.

Не знаю.

И вряд ли когда-нибудь узнаю.

— С душем всё.

Из ванной вышла Сендзёгахара.

В чём мать родила.

— Гхх!

— Дай пройти. Я не могу взять одежду, — спокойно указала Сендзёгахара на комод, который я заслонил.

— Оденься же!

— Так прямо сейчас и оденусь.

— Почему сейчас?!

— Хочешь, чтобы я не одевалась?

— Надо было там одеться!

— Я забыла взять одежду.

— А прикрыться полотенцем не могла?!

— Фи, так только бедняки делают, — открыто заявила она с невозмутимым лицом.

Очевидно, спорить бесполезно, потому я отполз от комода к книжному шкафу и сконцентрировал своё внимание на нём, словно стараясь пересчитать количество книг на полках.

У-у-у.

Я впервые увидел обнажённую женщину...

Н-но я ожидал совсем другого и, хоть я и не намеревался строить по этому поводу каких-то иллюзий, но чего я желал, о чём мечтал разбилось о скалы такого безыскусного нудизма...

— Чистая одежда, значит. Как думаешь, белая лучше подойдёт?

— Понятия не имею...

— Но у меня все трусики и лифчики с рисуночками.

— Да не знаю я!

— Я просто спрашиваю совета, чего ты так кричишь? Непонятно. У тебя случаем не расстройства в менопаузе?

Звук выдвинутого ящика.

Шорох одежды.

О нет.

Никак не могу отвлечься от этого.

— Арараги-кун. Надеюсь, тебя не охватили похотливые желания от того, что ты увидел меня голой.

— Даже если так, я не виноват!

— Только попробуй коснуться меня. Я тут же откушу тебе язык.

— Жуть, как жестоко!

— То, что я откушу твой язык?

— Так ты серьёзно?!

Что за дела.

Она совсем не хочет понимать моё положение, какая несправедливость.

Человеку не понять человека.

Хотя, это обычное дело.

— Всё. Поворачивайся.

— Ладно, чёрт...

Я развернулся от книжного шкафа к Сендзёгахаре.

Она всё ещё была в нижнем белье.

Даже чулок не надела.

Да ещё и приняла соблазнительную позу.

— Ты чего добиваешься?!

— Как чего. Это моя благодарность за твою помощь сегодня, порадуйся.

— …

Это она благодарит так?

Странный выбор.

Чем благодарить, лучше бы извинилась.

— А ну радуйся!

— Ты ещё и злишься?!

— Было бы вежливо поделиться своим впечатлением!

— В-впечатлением...

Вежливо?

Что вообще говорить?

Э-э-эм.

— У-у тебя хорошая фигура?..

— Ты жалок... — выдала она, глядя на меня словно на кучу разлагающегося мусора.

Нет, скорее с примесью жалости.

— Потому-то ты и останешься на всю жизнь девственником.

— На всю жизнь?! Ты из будущего явилась?!

— Можешь не брызгать слюной? Девственностью заразишь.

— Как я заражу девушку девственностью?!

Да даже парня.

— Секунду, с чего ты вообще решила, что я девственник?!

— Потому что это так. С тобой даже младшеклассницы встречаться не станут.

— Парочка возражений! Во-первых, я не лоликонщик, во-вторых, если хорошенько поискать, то обязательно найдётся несколько таких младшеклассниц!

— Если первое истинно, то второго уже не может быть.

— …

Да сдались они мне.

— Но всё же это было предвзятое мнение.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— Не брызгай слюной. Заразишь сексом с проститутками.

— Ладно, признаюсь, я девственник! — выдал я признание полное постыдной правды.

Сендзёгахара удовлетворённо кивнула.

— С самого начала так и нужно было. Эта удача всей оставшейся тебе жизни, так что нечего кричать.

— Ты бог смерти, что ли?..

Можно ли считать обнажённую девушку контрактом?

О, эти глаза бога смерти14.

— Не волнуйся.

С этими словами Сендзёгахара вытащила из ящика белую блузку и надела поверх голубого бюстгальтера. Было бы смешно снова вернуться к пересчёту книг, так что я просто глядел на Сендзёгахару.

— Я не расскажу Ханэкаве-сан.

— Ханэкаве?

— Да, ты ведь сохнешь по ней?

— Да нет.

— Вот оно как. Вы так хорошо общаетесь, и я думала, что так и есть, потому и задала провокационный вопрос.

— В обычной жизни люди не задают провокационных вопросов.

— Ты слишком шумный. Хочешь, чтобы я тебя наказала?

— Это не в твоей власти.

Похоже, Сендзёгахара всё-таки следит за происходящим в классе. Хотя не удивлюсь, если она даже не знает, что я помощник старосты. Ну, мы можем однажды стать врагами, наверное, поэтому решила разузнать побольше.

— Ну прямо хорошо общаемся, скорее, она сама говорит что-то мне.

— Знай своё место. Хочешь сказать, это Ханэкава-сан по тебе сохнет?

— Совсем нет, — выдавил я. — Просто Ханэкава очень заботливая. Даже слишком. Она с чего-то решила, что самый никчёмный это самый несчастный. И из-за этого думает, что этот никчёмный нуждается в помощи.

— Действительно забавное недоразумение, — согласилась Сендзёгахара. — Ведь самый никчёмный это самый тупой.

— Ну, этого я не говорил.

— Это написано у тебя на лице.

— Ничего там не написано!

— Да так и написано.

— Да как это возможно!?

Вообще...

Мне не особо-то и нужно объяснять, Сендзёгахара и так должна хорошо понимать характер Ханэкавы. Судя по нашей беседе после уроков с Ханэкавой, она беспокоится и о Сендзёгахаре.

И, наверное, поэтому...

— Так Ханэкава-сан в долгу у Ошино-сана?

— Мгм. Типа того.

Сендзёгахара закончила застёгивать пуговицы на блузке и накинула сверху белый кардиган. Похоже, она решила сначала покончить с верхом, а не с низом. Ясно, думаю, у каждого человека свой порядок в одевании. Сендзёгахару совершенно не беспокоит, что я всё вижу, скорее даже наоборот повернулась ко мне лицом, продолжая переодеваться.

— Хм-м.

— Так что... ему более-менее можно доверять. Конечно, он человек настроения, легкомысленный, оптимист, любит пошутить, но дело своё он знает. Это не только моё впечатление, уверен, Ханэкава думает также.

— Хорошо. Но, знаешь, Арараги-кун, — проговорила Сендзёгахара. — Прости, но я пока не могу полностью доверять Ошино-сану. До этого моё доверие снова и снова продолжали предавать.

— …

Пять человек говорили также.

Всё оказались жуликами.

И.

Наверное, это ещё не всё.

— Даже в больницы я теперь хожу лишь по инерции. Если честно, я уже практически отчаялась выздороветь.

— Отчаялась...

Чего-то отчаяться...

Что-то бросить.

— Ну в этом загадочном мире ни Муген Мамии, ни Кудан Кукико15 нет.

— …

— Хотя, может, не обошлось без Тогэ Мироку16, — ссарказмировала Сендзёгахара. — Так что, Арараги-кун. Я не настолько оптимистична, чтобы думать, что случайно подскользнулась на лестнице, меня случайно поймал одноклассник, на которого случайно на весенних каникулах напал вампир и которому случайно помог человек, который случайно как-то связан со старостой класса, и причём случайно этот одноклассник хочет помочь мне.

Сказанула...

Сендзёгахара начала расстёгивать кардиган.

— Ты же только что надела, зачем снимать?

— Забыла высушить волосы.

— Ну не дура ли?

— Можно без грубостей? Я страшна, если меня задеть.

Фен довольно дорогой.

Похоже, ей всё-таки не всё равно как она выглядит.

Если так посмотреть, то исподнее Сендзёгахары довольно-таки стильное, однако этот чарующий объект моих вожделений, господствующий над всей моей жизнью, сейчас виделся мне лишь обычными кусочками ткани. Похоже, у меня появилась ужасная психологическая травма.

— Оптимистична, говоришь...

— Не так?

— Может быть. Но разве это не хорошо? — сказал я. — Быть оптимистичной.

— …

— В этом нет ничего плохого, при таком раскладе не возникнет подлостей, так что, думаю, это определённо хорошо. Как сейчас.

— Как сейчас? — Сендзёгахара мельком глянула на меня.

Всем своим видом она выражала непонимание.

— Нет... плохого?

— Думаешь иначе?

— Ну, так-то верно, — однако после Сендзёгахара добавила:

— Но, — и продолжила. — Но подлости всё равно могут быть.

— Э?

— Не забивай голову.

Сендзёгахара высушила волосы, выключила фен и снова начала одеваться. Промокших из-за мокрых волос блузку и кардиган она повесила сушиться на вешалку и начала рыться в ящиках в поисках другой одежды.

— Если бы я сейчас переродилась, — сказала Сендзёгахара. — Я хотела бы стать сержантом Куруру17.

— …

Ни с того ни с сего, словно продолжает незаконченный диалог.

— Знаю, что ты хочешь сказать. Наверное, я уже слишком привыкла высказываться ни с того ни с сего.

— Ну, почти так.

— Так и знала.

— Но странно, что ты, по крайней мере, не сказала ефрейтором Дороро.

— «Переключатель ран»18 слишком нереалистичен для меня.

— Ух... Но знаешь.

— Ни но, ни ну не знаешь.

— Чего это...

Я уж не знаю, что и думать.

И не понимаю, что она этим хотела сказать.

Пока я раздумывал, Сендзёгахара сменила тему:

— Эй, Арараги-кун. Можно спросить? Один пустяковый вопрос.

— Чего?

— «Как пятна на Луне», что это такое?

— Э? Ты о чём?

— Ты ведь так сказал. Ошино-сану.

— Э-эм...

А.

Точно, вспомнил.

— Ну, помнишь, Ошино сказал, что в крабе кто-то видит кролика, кто-то красивую девушку. Тут также. В Японии в пятнах на Луне видят кролика, пекущего рисовый пирог, а за границей видят краба или профиль девушки.

Ну, не то, чтобы я действительно видел такое, но так и вправду говорят. Услышав это, Сендзёгахара похвалила:

— Ты знаешь столько бесполезного. Впервые я впечатлена тобой.

«Бесполезного».

«Впервые».

Да, есть чем гордиться.

— Я просто хорошо знаю астрономию и космологию. Раньше сильно увлекался.

— Не выпендривайся. Я всё понимаю. Ты ведь, кроме этого, ничего и не знаешь?

— Это какое-то словесное насилие.

— Тогда вызывай словесную полицию.

— …

Думаю, тут и настоящая полиция не справится.

— Не не знаю я ничего. Ну вот, например, в Японии в лунных пятнах видят кролика, знаешь почему именно кролик на Луне?

— На Луне нет никаких кроликов. Арараги-кун, ты старшеклассник и веришь в такое?

— Но ведь видят.

Видят же?

Точно?

Что-то не то...

— Рассказывают, что давным-давно, жил бог, а может и будда, в принципе неважно, в общем, был бог, и один кролик по своей воле прыгнул в огонь в жертву этому богу. Бога так тронуло самопожертвование кролика, что он установил его образ на Луну, чтобы кролика никогда не забыли.

Я видел это лишь в детстве по телевизору, и рассказ получился расплывчатым и слабоватым, но примерно-верно было так.

— Какой жестокий бог. Выставил бедного кролика на всеобщее посмешище.

— История не об этом.

— Кролик тоже хорош. Как день видно его намерение подлизаться к богу этим самопожертвованием, как низко.

— История совсем не о том.

— Ладно, всё равно непонятная какая-то история, — сказала она.

И снова начала снимать только что одетый жакет.

— На самом деле ты просто красуешься передо мной своим шикарным телом?..

— У меня нет столько самомнения для шикарного тела. Я просто надела его наизнанку да и задом наперёд.

— Ловко увернулась.

— Но одеваться это очень тяжело.

— Ты прям ребёнок.

— Нет. Одежда тяжелая.

— А.

Как беспечно.

Блин, если сумка для неё тяжелая, то и одежда тоже.

При десятикратном весе и одежда будет довольно ощутимой.

Стыдно.

Совсем забылся и выдал такое.

— Всё никак не могу привыкнуть... А ты неожиданно образованный, Арараги-кун. Удивлена. Возможно, в твоей головушке даже мозги есть.

— Ну естественно.

— Естественно... Подумать только в черепушке такого существа как ты появились мозги, о боги, это должно быть чудо?

— Не могла бы ты обойтись без этого?

— Не беспокойся. Я говорю лишь очевидное.

— В этой комнате кое-кому лучше бы умереть...

— М? Ты про Хосина-сэнсэй?

— Ты же сейчас сказала, что нашему классному руководителю, жизнь которого мы должны уважать, лучше бы умереть!

— Краб тоже?

— Э?

— Краб, как и кролик, прыгнул в огонь?

— А-а-а... Нет, я не знаю историю про краба. Но какая-то причина наверняка есть. Я раньше об этом не задумывался, но... может, из-за морей на Луне?

— На Луне нет морей. Сморозил такое с гордым видом.

— Э? Нет? Были же...

— Поражена твоими познаниями в астрономии. Это только название такое.

— Вот оно как...

Э-эх.

Всё-таки мне не сравниться с по-настоящему умными людьми.

— Ой-ой, проявил-таки свою истинную натуру, Арараги-кун. А я ведь и вправду имела неосторожность понадеяться на какие-то знания у тебя.

— Так ты думаешь, что я идиот?

— Как ты догадался?!

— Удивилась с таким серьёзным видом!

Похоже, она собиралась скрыть это.

Определённо.

— Из-за меня Арараги-кун узнал какой он пустоголовый.... Я чувствую ответственность.

— Эй, секунду, со мной настолько всё плохо?

— Расслабься. Я не сужу людей по оценкам.

— Да ты уже поиздевалась надо мной!

— Не брызгай слюной. Безграмотностью заразишь.

— Мы же из одной школы!

— А как насчёт подготовки?

— У...

Ну, это, конечно, так.

— Я стану магистром, а ты бросишь учиться уже в старшей школе.

— С чего бы мне на третьем классе бросать?!

— Уже вижу, как ты сам с плачем молишь, чтобы тебя немедленно выгнали.

— Постой, разве такую жуть гонят не только в манге?!

— Давай сверим средний балл. Мой семьдесят четыре.

— Блин... — выдавил я прежде чем сказать. — Сорок шесть...

— Можно округлить до нуля.

— Чего?! Неправда, там шестёрка... Стоп, ты округлила десятки, да что ты вытворяешь с моим средним баллом!

Обошла меня на тридцать баллов, а уже исхлестала до смерти!

— Я не смогу насладиться победой, пока разрыв между нами не достигнет сотни.

— Мои десятки...

Как безжалостно.

— С этого дня не приближайся ко мне ближе чем на двадцать тысяч километров.

— Приказываешь меня с Земли изгнать?!

— Кстати, бог съел того кролика?

— Э? А, ты всё о той истории. Съел ли... история стала бы странной, если бы рассказывала об этом.

— Она и без того довольно странная.

— Куда уж мне понять, я ж пустоголовый.

— Не дуйся. Мне от этого как-то не по себе.

— Ты же сама назвала меня жалким, нет?..

— Если я пожалею тебя одного, это не остановит войны на Земле.

— Человек, который не пытается спасти и одного, не должен говорить о мире! Для начала спаси крошечную жизнь рядом! Это-то ты сможешь!

— Хм. Я всё, — сказала Сендзёгахара, наконец закончив одеваться. Она надела белую майку, белый жакет и белую юбку. — Если всё закончится хорошо, съедим краба в Хоккайдо.

— Думаю, не обязательно ехать на Хоккайдо, чтобы поесть крабов, да и сейчас, вроде бы, не сезон, но если ты уж так хочешь, то это же тебе не помешает?

— Ты тоже едешь.

— Чего?!

— О, а ты не знал? — Сендзёгахара улыбнулась. — Крабы необычайно вкусные.

006

Этот район располагается на самой окраине города.

Пришла ночь, на улицы опустился мрак. Просто непроглядная тьма. Как снаружи заброшенного здания, так и внутри, практически ничего не различить, разительный перепад от нашего дневного посещения.

Я живу в этом городе с самого рождения, и мне это не кажется чем-то странным или загадочным, но именно такое, что на первый взгляд кажется естественным, по словам скитальца-Ошино, и есть тот перепад, который, как правило, и зиждется в корнях многих проблем.

И эти корни довольно легко дают о себе знать...

Так он говорит.

Ладно.

Уж полночь близится.

Сендзёгахара и я вернулись к развалинам вечерней школы на велосипеде. На заднее сиденье она примостила дзабутон из дома заместо сидушки.

Мы ничего не ели, и были довольно голодны.

Я оставил велосипед там же, где и вечером, и мы вошли в ту же дыру в сеточном ограждении. Ошино уже ждал нас.

Такое чувство, будто он всё время был здесь.

— Э... — удивилась его одеждам Сендзёгахара.

Ошино окутывала белоснежная ритуальная роба. Он даже гладко причесал свою буйную шевелюру, и его теперь совсем не узнать, как минимум, стал куда аккуратней выглядеть.

Приобуть, приодеть, так и есть на что глядеть, как говорится.

Но почему-то от такого вида мне наоборот не по себе.

— Ошино-сан... вы синтоистский священник?

— Да? С чего бы? — тут же заотрицал Ошино. — Я ни жрец, ни настоятель. Я изучал это в университете, но в синтоистском храме никогда не работал. Слишком привержен своему мнению.

— Привержен своему мнению?..

— По личным причинам. Думаю, всё это просто чушь. Так что эти одежды лишь одежда. Просто другой чистой у меня нет. Для встречи с богом, не только девочка, но и я должны соответствовать моменту. А я не говорил? Должна быть соответствующая атмосфера. С Арараги-куном, например, я сражался святой водой с перевязкой чеснока и крестом. Обстановка это важно. Так что всё в порядке, ну, хоть мои манеры не идеальны, но что делать я уж знаю. Я не собираюсь размахивать гохэем19 и посыпать голову девочки солью.

— А-ага... — слегка оробела Сендзёгахара.

Конечно, я тоже подрастерялся, но на неё это подействовало как-то слишком сильно. С чего бы?

— Так, девочка, выглядишь приятно чистой. Шикарно. Но сначала кое-что спрошу, ты же без косметики?

— Я подумала, что лучше без неё, так что да.

— Хорошо. Ну, правильное решение. Арараги-кун, ты тоже сходил в душ?

— Ага. Без проблем.

Чтобы присутствовать, мне тоже нужно было, но я утаил про попытки Сендзёгахары подглядеть за мной в душе.

— Хмм. Что-то ты не особо-то и изменился.

— Было бы лишним.

В конце концов я же буду там лишь как сторонний наблюдатель, так что одежду как Сендзёгахаре мне менять не нужно, естественно, я не особо изменился.

— Тогда закончим с этим побыстрее. Я подготовил место на третьем этаже.

— Место?

— Ага, — сказал Ошино и исчез в темноте здания.

И несмотря на его белоснежные одежды, он тут же пропал из виду. Как и вечером, я взял Сендзёгахару за руку, и мы последовали за Ошино.

— Но, Ошино, «побыстрее», это ты несерьёзно, так-то всё в порядке?

— В каком ещё порядке? Я вытащил посреди ночи двух несовершеннолетних школьников, любой нормальный взрослый захочет закончить всё побыстрее.

— Значит, ты можешь так легко уничтожить этого краба?

— Что за кровожадность, Арараги-кун? У тебя праздник какой? — пожал плечами Ошино, даже не обернувшись. — Тут немного другая ситуация, чем с тобой и Шинобу-тян, или Старостой-тян и той похотливой кошкой. К тому же не забывай: я пацифист. Моя философия — полнейшее ненасилие. Когда на тебя и Старосту-тян напали пришлось побыть немного агрессивным, но сейчас-то у нас краб, и он не таков.

— Не таков...

Ну правда, если есть жертва, то разве не нужно всё рассудить небольшой агрессией?

— Я говорил? У нас встреча с богом. Они ничего не делают, они просто есть. Есть как то, что должно быть. Арараги-кун, ты ведь возвращаешься домой по окончанию уроков? Вот также. Девочка сама виновата.

Не вредили, не нападали.

Не овладевали.

Думаю, жестковато говорить, что она сама виновата, но Сендзёгахара ничего на это не ответила. Может, уже приняла это, или, если призадуматься, то может, просто слушает слова Ошино, не выказывая реакции.

— Так что никаких уничтожать и нападать не будет, оставь такие агрессивные мысли, Арараги-кун. Сейчас мы будем просить бога. Подобострастно.

— Просить?..

— Да. Просить.

— Если попросить, он так спокойно вернёт всё? В смысле тяжесть Сендзёгахары. Вес.

— Так сразу не скажешь, но возможно. Это ведь не прошение в храме на Новый год. Достаточно серьёзной просьбе они не станут упрямиться. Боги всегда смотрят в целом. Японским богам это особенно свойственно. Человечество для них как колония, наши личности в целом неважны. Действительно ли неважны? На самом деле пред богами мы все неотличимы, ни я, ни ты, Арараги-кун, ни девочка. Для них какого бы веса, пола или возраста не были эти три человека, все они такой же человек.

Такой же...

Не словно такой же, а такой же?

— Хмм... это фундаментально отличается от проклятий.

— Эй, — решилась Сендзёгахара. — Этот краб... сейчас рядом?

— Да. Он здесь и везде. Однако, чтобы он снизошёл, необходим кое-какой процесс.

Мы дошли до третьего этажа.

Подошли к классу.

По всей комнате разложены симэ20. Все стулья и парты вынесены, а перед доской оборудован алтарь. С трёх сторон деревянные подносы с подношениями божеству, и если оглядеть место с жертвой, не сказал бы, что тут всё подготовлено в спешке за один вечер. По четырём углам стоят свечи, тускло освещая класс.

— Ну, это как бы барьер. Кусочек храма, так сказать. Но не чтобы запереть тут кого-то. Девочка, не нужно так напрягаться.

— Да я... не напрягаюсь совсем.

— Так, значит. Ну, прекрасно.

И мы вошли в класс.

— Вы оба, опустите глаза и склоните головы.

— Э?

— Мы пред богом. Не забыли?

Мы втроём выстроились перед алтарём.

Со мной и Ханэкавой было совсем по-другому... меня охватило жуткое напряжение. То ли дело в такой церемонной атмосфере, хотя и сама эта атмосфера чувствовалась довольно странной.

Меня передёрнуло.

Всё тело напряжено.

Я не верующий, и, как и большинство моих сверстников, не отличу буддизма от синто, однако как-то даже инстинктивно это место произвело на меня впечатление.

Ситуация.

Место.

— Эй... Ошино.

— Чего тебе, Арараги-кун?

— Я тут подумал, такое место, ситуация, может, мне выйти? Чувствую, буду только мешаться.

— Не мешаешься ты тут. Сейчас всё хорошо, но всё может пойти и не по плану. И вот тогда ты, Арараги-кун, прикроешь девочку.

— Я?

— А для чего тебе ещё бессмертное тело?

— …

Нет, хоть и звучит довольно резонно, но не думаю, чтобы именно прикрывать Сендзёгахару.

И вообще, я больше не бессмертен.

— Арараги-кун, — не теряя ни секунды, проговорила Сендзёгахара. — Ты ведь защитишь меня?

— Что за внезапная принцесса?!

— Да ладно тебе. Разве ты сам не думал покончить с собой сегодня-завтра?

— Весь образ испоганила!

Живые обычно о таком даже не шепчутся, а она выдала прямо в лицо! Начинаю задумываться, не сотворил ли я в прошлой жизни что-то ужасное, раз получаю такое злословие.

— Конечно же, не за просто так.

— Ты мне что-то дашь?

— Хочешь материального вознаграждения? Как низко. Можно без преувеличения сказать, что эти слова раскрывают всю твою жалкую сущность.

— Тогда что ты сделаешь?

— Так-так... Я не стану распространять слухи о том, что ты пытаешься одеть Флору в одежду рабыни в Dragon Quest V.

— Слыхом о таком не слыхивал!

Да и зачем вообще распространять такие слухи.

Жестокая она.

— Хотя, что ты не можешь, и так понятно, если хорошенько подумать... Это и обезьяне будет ясно, хотя в твоём случае, наверное, и собаке.

— Секундочку! У тебя лицо, будто ты ловко шутканула, но покажи хоть одно чем я похож на собаку!

— И правда, — хихикнула Сендзёгахара. — Это было бы грубо по отношению к собакам.

— Ар!

Приплести такую клишированную, не иначе как банальную фразу... язык у неё определённо подвешен в плане брани.

— Ну ладно тогда. Такой трус должен по-быстрее вернуться домой, поджав хвост, и играться со своим шокером, как обычно.

— Что за извращенские игры!

Ты ведь совсем недавно отказалась распространять про меня всякие грязные слухи.

— Такому ничтожному существу, как ты, ничего не скрыть от моего надсмотрительного ока.

— Откуда ж в твоих словах столько жути?! У тебя хоть что-то святое осталось?!

Какая-то она совершенно непостижимая.

Кстати, правильнее было бы всевидящего.

— Да, Ошино. Почему вместо меня нельзя использовать вам... Шинобу? Как тогда с Ханэкавой.

— Шинобу-тян ушла спать, — честно ответил Ошино.

— …

Вампир, спящий по ночам...

Правда печально.

Ошино взял священного сакэ с подноса с подношениями и передал Сендзёгахаре.

— Э... Что это?

Сендзёгахара выглядела озадаченной.

— Алкоголь приближает к богам... Типа того. Ну и поможет немного расслабиться.

— Я несовершеннолетняя...

— А напиваться и не нужно. Только глоток.

— …

После некоторого колебания, Сендзёгахара в конце концов отпила и проглотила. Убедившись в этом, Ошино принял обратно чашечку и вернул её на место.

— Ладушки. Тогда для начала попытаемся расслабиться.

По-прежнему перед алтарём...

По-прежнему не поворачиваясь к Сендзёгахаре Ошино заговорил:

— Попытайся начать с расслабления. Это важно. Когда создашь своё место, всё станет неважным... это заключительный подход, девочка.

— Подход...

— Расслабься. Попробуй так не напрягаться. Это твоё место. Ты часть этого места. Не поднимай головы и закрой глаза, начни считать. Одни, два, три...

Вообще-то...

Мне не нужно делать это, но я невольно вместе с ними закрыл глаза и начал считать. А затем до меня дошло.

Создание атмосферы.

Не только одежда Ошино, но и эти симэ, и алтарь, и возвращение домой для омовения, всё это создавало атмосферу — можно сказать, доводило разум Сендзгахары до нужной кондиции.

Чем-то близко к внушению.

Гипнотическому внушению.

Сначала очистить её самосознание, снять настороженность, а затем попробовать создать взаимное доверие — это же, но с совершенно другим подходом, было нужно и со мной и с Ханэкавой. Спасутся лишь верящие, другими словами Сендзёгахаре необходимо сначала признать.

Она ведь сама сказала:

«Не могу полностью доверять Ошино-сану».

Однако...

Это недопустимо.

Этого недостаточно.

Потому что взаимное доверие важно.

Ошино не может спасти Сендзёгахару, лишь она сама спасёт себя — вот истинный смысл этих слов.

Я тайком открыл глаза.

Огляделся.

Свечи.

По углам колыхалось пламя свечей.

Ветер из окна.

Немудрено и затухнуть... ненадёжный огонь.

Но они продолжали гореть.

— Расслабилась?

— Да...

— Ладно... тогда, отвечай на вопросы. Я задаю вопрос, ты отвечаешь. Девочка, как тебя зовут?

— Сендзёгахара Хитаги.

— Где ты учишься?

— Частная старшая школа Наоэцу.

— День рождения?

— Седьмого июля.

Эти скорее бессмысленные, чем бессодержательные вопросы и ответы всё продолжались.

Равнодушно.

В неизменном темпе.

Ошино по-прежнему не поворачивался к Сендзёгахаре.

Сендзёгахара стояла с закрытыми глазами и опущенной головой.

Голова опущена как в храме.

Такая тишина, что слышны наше дыхание и стук сердец.

— Любимый писатель?

— Юмэно Кюсаку21.

— Расскажешь ошибку детства?

— Не хочу.

— Любимый композитор?

— Не люблю музыку.

— Что ты подумала, когда закончила начальную школу?

— Думала лишь, что просто перехожу в среднюю. Из одного общества в другое.

— Кто был твоей первой любовью?

— Не хочу отвечать.

— За всю твою жизнь... — тон голоса Ошино изменился. — Самое болезненное воспоминание?

— …

Сендзёгахара мешкала с ответом.

Не не хотела отвечать, но молчала.

Думается мне, Ошино затевал всё ради именно этого вопроса.

— В чём дело? Самое болезненное воспоминание. Я спрашиваю о твоем прошлом.

— М...

Сама атмосфера не позволяла ей хранить молчание.

Она не могла отказаться.

Это состояние.

Сформированное местом.

Процесс должен продолжаться.

— Моя мать...

— Твоя мать.

— Вступила в ужасную секту.

Вступила в мошенническую новую религию.

Так она рассказывала.

Пожертвовала им всё имущество, набрала долгов, пока не довела семью до полного банкротства. Даже сейчас, в разводе, её отец продолжает работать днями и ночами, чтобы выплатить тогдашние долги.

Наверное, это самое болезненное воспоминание?

Даже более чем потеря собственного веса?

Определённо.

Без сомнений это болезненней.

Но это...

Это.

— Это ведь не всё?

— Не всё?..

— Само по себе это не имеет особого значения. По законам Японии каждый свободен в своей вере. Нет, свобода веры — это право, признанное всеми людьми. Кому твоя мать молится, кому даёт подношения, это просто вопрос методологии.

— …

— Так что это ведь не всё? — с силой заключил Ошино. — Попробуй рассказать. Что случилось.

— «Что»... М-моя мать... из-за меня вступила в эту секту... её обманули...

— Твою мать обманули мошенники-сектанты.

Дальше?

Дальше.

Сендзёгахара сильно закусила нижнюю губу.

— О-однажды в наш дом вместе с матерью пришёл глава этой секты.

— Глава. Пришёл глава и?

— Он говорил об очищении...

— Очищение? Об очищении? Говорил об очищении, а сделал?

— Он сказал это ритуал... мне... — с болью в голосе говорила Сендзёгахара. — И... набросился на меня...

— Набросился... избил? Или в сексуальном плане?

— В сексуальном... Да, этот мужчина меня... — с борьбой продолжала Сендзёгахара. — Попытался меня изнасиловать.

— Вот как... — спокойно кивнул Ошино.

Так вот откуда у Сендзёгахары...

Такое неестественное сильно чувство нравственности...

Её настороженность.

Всегда настороже и склонна к атакам.

Это всё объясняет.

Поэтому она так сильно отреагировала на белую робу Ошино.

Для не особо разбирающейся в этом Сендзёгахары что синто, что секта — всё едино.

— Дрянной священник...

— Если только смотреть со стороны буддизма. Существуют религии, проповедующие братоубийства. Всё относительно. Но попытался... значит, не смог?

— Я ударила его шиповкой по голове.

— Смело.

— У него изо лба потекла кровь... Он скорчился от боли.

— И ты спаслась?

— Спаслась.

— Разве это не хорошо?

— Но моя мать даже не собиралась мне помочь.

Всё также глядя в сторону.

Сендзёгахара равнодушно.

Равнодушно отвечала.

— Даже наоборот... Она отругала меня.

— Только лишь?

— Нет... Я ранила их лидера... и мою маму...

— Её наказали? — закончил Ошино за неё.

Можно было догадаться и без него, однако это произвело на Сендзёгахару впечатление.

— Да, — послушно подтвердила она.

— Её дочь ранила лидера... Неудивительно.

— Да. Поэтому всё имущество: дом, землю... вплоть до долгов, мы обанкротились. Полностью... полностью обанкротились, тем не менее наше крушение всё продолжается. Она продолжает.

— Чем твоя мама сейчас занимается?

— Не знаю.

— Наверняка знаешь.

— Наверное, всё ещё продолжает верить.

— Продолжает.

— Не учится на ошибках... как бесстыдно.

— И тебе больно?

— Больно.

— Почему больно? Разве она теперь не посторонний человек?

— Я много думаю. Если бы я тогда... если бы я не сопротивлялась, то наверное... всего это бы не случилось.

Всё бы осталось на месте.

Осталось бы.

— Думаешь?

— Да, думаю.

— Правда так думаешь?

— Думаю...

— Тогда вот что, девочка. Твои мысли, — проговорил Ошино. — Как бы не было тяжело, я должна нести эту ношу. Нельзя передать её кому-то другому.

— Кому-то другому...

— Не опускай глаз... Отверзни очи и гляди.

А затем...

Ошино открыл глаза.

И Сендзёгахара вслед за ним.

Свечи по углам.

Огонь заколыхался.

И тени.

Тени трёх людей заколыхались.

Туда-сюда.

Туда... сюда.

— АААААААА! — закричала Сендзёгахара.

Она приподняла лицо лишь чуть-чуть, но глаза её едва не вылезли из орбит, её затрясло... по всему телу мгновенно выступил пот.

Она паниковала.

Сендзёгахара.

— Видишь что-то? — спросил Ошино.

— В-вижу. Как и тогда... Тот же огромный краб. Вижу краба.

— Вот как. А я вот ничего не вижу, — Ошино впервые обернулся и прямо ко мне. — Арараги-кун, что-нибудь видишь?

— Не вижу...

Вижу, но только...

Мерцание свечей.

И колыхание теней.

Такого как она не вижу.

Не могу заметить.

— Ничего... не вижу.

— Ну так, — Ошино повернулся к Сендзёгахаре. — Ты правда видишь краба, которого нет?

— Д-да... Чётко. Вижу. Я.

— Это не мираж?

— Не мираж... он настоящий.

— Отлично. Тогда...

Ошино проследил за взглядом Сендзёгахары.

Словно там было что-то.

Словно там что-то есть.

— Тогда разве ты не должна кое-что ему сказать?

— Должна сказать...

Тогда.

Она о чём-то задумалась...

Хотя я и не думаю, что она это намеренно сделала...

Сендзёгахара подняла голову.

Должно быть, ситуация...

Место стало слишком невыносимым.

Наверное, лишь это.

Но обстоятельства стали неважны.

Людские обстоятельства.

В этот момент Сендзёгахара полетела спиной вперёд.

Летела.

Словно у неё практически нет веса, и её ноги совершенно не касались пола, с огромной скоростью она летела от алтаря по классу, пока не ударилась в доску объявлений.

Ударилась...

И не падала.

Не падала.

Словно пришпиленная.

Словно распнутая.

— С-сендзёгахара!

— Нет, ну правда. Я ведь говорил прикрывать её, Арараги-кун. Как обычно прошляпил, когда ты нужен. Твои способности не для того, чтоб ты тут истуканом стоял, — посетовал Ошино.

Но скорость была такая, что я и глазом моргнуть не успел, так что с этим разочарованием ничего не поделаешь.

Сендзёгахару вдавливало в доску объявлений, словно сила притяжения сменила свой вектор.

Её тело вгрызалось в стену.

Стена пошла трещинами, посыпалась штукатурка.

Или скорее, Сендзёгахара разрушала её.

— У-у, ууу.

Не крик, но стон.

Боли.

Но я по-прежнему ничего не видел.

Не видел ничего, кроме пришпиленной к стене Сендзёгахары. Однако Сендзёгахара определённо видела.

Краба.

Огромного краба.

Краба тяжести.

— Ну, что поделать. Какой нетерпеливый бог, мы ведь ещё не возвели ему молитвы. Какой добродушный парень, ну правда. У тебя тоже праздник какой?

— Э-эй, Ошино.

— Знаю, план меняется. А как ещё-то, ну, место располагает. Как по мне, с самого начала к этому шло, — с вздохом сказал Ошино и решительной и твёрдой походкой приблизился к распятой Сендзёгахаре.

Беззаботно.

А затем протянул руку.

И схватил нечто у самого лица Сендзёгахары.

Тихонько потянул.

— Вот так.

Ошино резким броском дзюдо со всей силы кинул об пол схваченное нечто. Не раздалось звука, пыль не поднялась. Однако это впечаталось также как Сендзёгахара, даже сильнее. А затем в мгновение ока Ошино живо придавил это ногой.

Попрал бога.

Довольно грубо.

Ни веры, ни почтения, настоящая наглость.

Пацифист, не считающийся с богами.

— …

Я видел лишь, как Ошино разыгрывает просто немыслимую одиночную пантомиму — стоит на одной ноге, искусно сохраняя равновесие, однако Сендзёгахара ясно видела это...

Словно перед ней открывалась сцена, достойная изумления.

Перед ней открылась сцена.

Однако в этот миг пришпиленную к стене Сендзёгахару перестало поддерживать, и она тут же рухнула на пол. Но висела она не особо высоко, да и веса у Сендзёгахары нет, так что падение оказалось не особо сильным, но оно было совершенно неожиданным, и она не успела подготовиться. Сильно ударилась ногами.

— В порядке? — обратился к Сендзёгахаре Ошино, пристально глядя себе под ногу.

Разглядывал словно приценивался.

Щурился, словно примерялся.

— Крабы, какими бы большими они не были, хотя скорее даже, чем больше, тем достаточней лишь перевернуть их, и они готовенькие. Знаешь, когда посмотришь на животных с такими плоскими телами и сверху, и сбоку, ничего, кроме как поставить на них ногу, не приходит в голову. Эй, а ты как думаешь?— вдруг обратился он ко мне. — Можем попробовать ещё раз с самого начала, но это займёт кучу времени. Как по мне, куда быстрее просто шмяк, и раздавить его.

— Быстрее... «шмяк», как звучит-то... Но разве она не всего лишь подняла на секунду лицо? А тут такое...

— Не тут такое. Этого вполне достаточно. В конце концов проблема только в отношении, если не получилось по-хорошему, остаётся только воспользоваться агрессией. Думаю, придётся всё разрешить как с демоном и кошкой. Коли слова не доходят, дойдут кулаки. Чем-то близко к политике. Ну, если я его раздавлю, то исчезнет форма проблем девочки. Лишь форма, такое полулечение всё равно, что скашивать сорняки, не выдёргивая корни. Хотя мой «напроломный» метод может и сработать...

— М-может сработать...

— К тому же, Арараги-кун, — лицо Ошино исказила жутковатая ухмылка. — Я жуть как не люблю крабов.

«Трудно есть», добавил он.

Добавил и ногой.

Надавил ногой.

— Подождите, — раздался из-за спины Ошино голос.

Не стоит и говорить, что это была Сендзёгахара.

Потирая разбитые колени, она поднялась.

— Пожалуйста, подождите, Ошино-сан.

— Подождать...

Взгляд Ошино сместился с меня на Сендзёгахару.

Его злобная ухмылка никуда не делась.

— Подождать чего, девочка?

— Я просто испугалась, — сказала Сендзёгахара. — Я смогу. Точно смогу.

— Хмм...

Ногу он не убрал.

По-прежнему попирал.

Но и не давил.

— Пожалуйста, дайте мне попробовать, — проговорила Сендзёгахара.

Проговорила Сендзёгахара и...

Сделала то, что я никак не ожидал от неё: встала на колени и положила руки на пол напротив того нечто, находящегося под ногой Ошино, а затем медленно и с почтением поклонилась.

Пала ниц.

Сендзёгахара Хитаги пала ниц.

Сама, никто ей об этом не говорил.

— Простите меня... — сперва извинилась она.

— И спасибо большое, — продолжила благодарностью.

— Но уже всё хорошо. Это мои чувства, мои мысли... моя память, я должна нести их. Их нельзя терять.

А затем...

— Пожалуйста. Прошу. Пожалуйста, верните мне мой вес, — просила она, словно молясь.

— Пожалуйста, верните мне мою маму.

Нога Ошино со стуком опустилась на пол.

Конечно, не из-за того, что он раздавил.

Просто оно ушло.

Хотя, если так говорить, то скорее вернулось к прежней форме, в которой одновременно есть и нет.

Возвратилось.

— Ох..

Ошино Мэмэ стоял без движения и молчал.

Даже понимая, что всё закончилось, Сендзёгахара Хитаги не меняла своей позы, она начала плакать и завывать, Арараги Коёми стоял в стороне и смотрел.

Наверное, Сендзёгахара и правда самая настоящая цундере, подумалось мне.

007

Хронология.

Я неправильно уловил хронологию. Я считал, что Сендзёгахара сначала повстречала краба, потом потеряла вес, а после её мать вступила в падшую секту. Но на самом деле сперва мать Сендзёгахары вступила в секту, и уже потом Сендзёгахара встретила краба и потеряла вес.

Ну, если подумать, то можно было догадаться.

В отличие от канцелярского ножа и степлера, вероятность того, что шиповки окажутся на расстоянии вытянутой руки, не особо высока. После слова «шиповкой», я должен был догадаться, что Сендзёгахара рассказывает о времени средней школы, когда она участвовала в клубе лёгкой атлетики. В старшей она уже не ходила на физкультуру и в клубах не участвовала.

Если быть точным, мать Сендзёгахары вступила в ту мошенническую секту и обрела веру, когда Сендзёгахара училась в пятом классе начальной школы. Начальная школа, так что даже Ханэкава не знает об этом.

Если пораскинуть.

Тогда Сендзёгахара была болезненной девочкой.

Не создавала впечатление, а действительно была такой.

А однажды, как обычно бывает, она серьёзно заболела. Шанс выздороветь лишь около девяти процентов, даже врачи начали опускать руки.

Тогда...

Мать Сендзёгахары пожелала утешения.

И они воспользовались этим.

Благодаря серьёзной операции Сендзёгахаре удалось избежать смерти, и думаю, они к этому ни коим боком, но как сказал Ошино со знающим видом: «никто не может знать наверняка». Если бы я присмотрелся к обнажённой Сендзёгахаре у неё дома, то наверняка заметил бы шрамы от операции, всё ещё слабо виднеющиеся у неё на спине, но требовать от меня такого было бы уже слишком.

К тому же она стояла ко мне передом, да и сперва верх одела... а я выдал, что она покрасоваться хочет...

Ну и дела.

Как бы то ни было, Сендзёгахара выжила, и её мать ещё больше укрепилась в вере этой секты.

Ведь благодаря вере её дочь спаслась.

Всё как всегда.

Типичный случай.

Однако семья ещё продолжала держаться. Я не особо разбираюсь в подобного рода сектах и культах, но, по крайней мере, в основе своей они, так сказать, не убивают, но и не дают жить своим последователям. Её отец хорошо зарабатывал, и изначально семья Сендзёгахары — богачи, так что могли позволить это, однако с годами мать Сендзёгахары стала просто одержима.

Семья трещала по швам.

Сендзёгахара перестала ладить с матерью.

После окончания начальной школы и поступления в среднюю, она практически не говорила с ней. Так что если ещё раз взглянуть на жизнь Сендзёгахары в средней школе, то понимаешь насколько там всё искажено.

И это всё объясняет.

Сверхчеловек.

В средней школе Сендзёгахара была сверхчеловеком.

Скорее всего, она хотела показать это матери. Показать, что она и без всяких сект может быть такой.

Но они уже не ладили.

По своей природе Сендзёгахара не особо активная.

К тому же в начальной школе часто болела.

Думаю, она заставляла себя.

Но, похоже, это давало обратный эффект.

Порочный круг.

Чем больше Сендзёгахара становилась идеальной, тем больше её мать думала, что это благодаря вере.

И этот порочный круг обратного эффекта повторялся снова и снова...

Прошёл третий год средней школы.

Это случилось, когда уже близился выпуск.

Хоть мать Сендзёгахары и обратилась в веру ради своей дочери, её сознание настолько исказилось, что она решила пожертвовать свою дочь лидеру этой секты. Нет, даже так она наверняка сделала это ради дочери.

Сендзёгахара воспротивилась.

Ранила до крови лидера шиповкой.

Как результат...

Семья распалась.

Разрушилась.

Они отняли всё.

Имущество, дом, земли... обвесили долгами.

Не убивали, но и не давали жить... и убили.

Сендзёгахара рассказала, что в прошлом году дело дошло до развода, и они стали жить в этой квартире в Тамикурасо, Сендзёгахара поступила в старшую школу, всё окончилось ещё в средней школе.

Окончилось.

И.

И когда Сендзёгахара окончила среднюю школу, но ещё не поступила в старшую, в это неопределённое время она встретила его.

Краба.

— Краб тяжести, Арараги-кун. Или другими словами, Бог бремени, — сказал Ошино. — Понимаешь? Бог тяжких дум. Даже больше дум — оков. Если так интерпретировать, то выходит, что потерять вес всё равно, что потерять себя, объяснить? Когда происходит что-то ужасное, люди стараются закрыть это подальше в своей памяти, на эту тему снято множество фильмов и сериалов. Тут примерно также. Только мысли людей забирает бог.

То есть встретив краба.

Сендзёгахара отсекла свою мать от себя.

Перестала волноваться о том, что её мать пожертвовала её лидеру секты, что мать даже не пыталась помочь ей, что мать разрушила их семью, и что если бы Сендзёгахара не сопротивлялась тогда, то такого могло и не случиться.

Прекратила думать об этом.

Скинула тяжесть.

Естественно, сама.

Обманула судьбу.

Пожелала утешения.

— Бартер. Обмен, равноценный обмен. У крабов ведь всё тело прочно защищено? Ну, представить можно. У них снаружи панцирь. Этот экзоскелет хранит их. Ни один удар не пройдёт. И по-человечески их не поешь.

Похоже, он и правда не любит крабов.

Немного неожиданно, но, похоже, Ошино — неуклюжий человек.

— В кандзи «краб» входит кандзи «насекомое». А вдобавок к «насекомому», «вскрытие», вскрывающее насекомое. Какое ещё животное, живущее в воде, будет так описано? Ко всему прочему, у них ещё по две огромных клешни.

В заключение.

Сендзёгахара потеряла вес — скинула тяжесть, тяжёлые думы, сняла всю боль. Больше нет волнений: она отринула всё.

Потому что могла.

И, похоже, ей стало намного легче.

Именного этого она и хотела.

Потеря веса не стала существенной проблемой для Сендзёгахары. Но несмотря на это Сендзёгахара, как и тот молодой человек, продавший свою тень за десять золотых, день за днём сожалела о том, что ей стало легче.

Но не из-за дисгармонии с окружением.

И не потому, что возникли неудобства.

Не потому, что не могла завести друзей.

Не потому, что потеряла всё.

А лишь потому, что лишилась своих мыслей.

Пять жуликов.

Те пятеро никак не связаны с верой её матери, но всё равно всем им, включая Ошино, она не могла довериться полностью и верила им даже меньше, чем наполовину, потому что Сендзёгахара всё ещё сожалела. И то, что она по инерции всё равно продолжала ходить в больницы...

Всё не так.

С самого начала и до конца я ошибался.

Сендзёгахара, не имея веса...

Ничего не оставляла.

И ничего не отбрасывала.

— Особо плохого она не сделала. Если случается что-то ужасное, не значит, что обязательно нужно встретить это лицом к лицу. В этом нет ничего хорошего. Позорный побег, и никаких проблем. Убежать в секту и бросить свою дочь — полнейший эгоизм. Сейчас она вернула свои мысли, но ничего не изменится. Не согласен? Девочку, получившую облегчение, снова начнут беспокоить тяжкие мысли, мать это не вернёт, и разрушенную семью не воссоединит.

Ничего не изменится.

Ошино говорит без иронии и насмешки.

— Краб тяжести забрал её сущность, её мысли, её вес. Но тут не как с вампиром и похотливой кошкой — девочка сама пожелала этого, даже скорее сама отдала это. Бартер, ведь бог всегда рядом. Можно сказать, девочка практически ничего и не теряла. И тем не менее...

Тем не менее...

Всё же...

И поэтому...

Сендзёгахара Хитаги захотела вернуть.

Пожелала вернуться.

Воспоминания о матери, потому что уже ничего не попишешь.

Свою память и свои страдания.

Наверное, мне до конца не понять подобных вещей, и хоть я не знаю, что случится дальше, но как и сказал Ошино, ничего не изменится — ни мать, ни семья не вернутся, и Сендзёгахару лишь снова охватят тяжелые думы воспоминаний.

Но это ничего не изменит.

— Нет, не ничего не изменит, — сказала Сендзёгахара.

Красными от слёз глазами она поглядела на меня.

— Это не было напрасно. По крайней мере, я смогла завести хорошего друга.

— Кого это? — притворился я.

— Тебя, — гордо ответила Сендзёгахара без стеснения и увиливаний. — Спасибо, Арараги-кун. Я очень благодарна тебе. Прости меня за всё. Может, это нагло, но если мы продолжим нашу дружбу, я буду счастлива.

Я поражён...

Эта неожиданная атака Сендзёгахары вошла глубоко-глубоко мне в сердце.

Я же обещал съездить с ней поесть крабов.

Но думаю, всё-таки стоит подождать до зимы.

008

Эпилог, или скорее, кода.

На следующее утро, когда две моих младших сестры, Карэн и Цукихи, как обычно разбудили меня, я почувствовал жуткую тяжесть в теле. Я с огромным трудом поднялся и просто встать с кровати отняло у меня уйму сил. Суставы жутко ныли, словно я подцепил лихорадку. Вчера, в отличие от моего случая и ханэкавинового, я ни с кем не дрался и не сражался, да и мышцы, по сути, не болят, но всё тело ноет. Спускаясь по лестнице я чуть кубарем не скатился по ступенькам. Сознание у меня ясное, да и сейчас, вроде бы, не сезон гриппа, так что это за чёрт?

Мне в голову закралась невероятная мысль.

Перед завтраком я зашёл в ванную.

Там у нас весы.

Я встал на них.

Кстати, мой вес пятьдесят пять кило.

Стрелка весов показала сотню.

— Ё-моё!

Ясно.

Похоже, боги не особо заморачиваются с точностью.

Улитка Маёй

001

Я встретил Хачикудзи Маёй четырнадцатого мая, в воскресенье. В тот день вся страна отмечала День матери. Любишь ты свою мать или ненавидишь, в близких с ней отношениях или не очень, покуда ты японец, вместе со всеми ты празднуешь День матери. Ну, само по себе это пришло к нам из Америки. Такой же праздник, что и Рождество с Хэллоуином и Днём святого Валентина. Как бы то ни было, четырнадцатого мая самые высокие продажи гвоздик за все триста шестьдесят пять дней в году, и в каждой семье раздаются «купоны на массаж плеч» и «купоны на помощь по хозяйству». Ну, не знаю, сохранился ли такой обычай до сих пор, но четырнадцатого мая того года, в День матери, было именно так.

В тот день.

В тот день, в девять утра.

Я сидел на скамейке какого-то незнакомого парка. Глядел как дурак на по-дурацки голубое небо и маялся от безделья в незнакомом парке. Какой там незнакомый, я даже ни разу не слышал о нём.

На входе висела табличка «浪白公園22».

Понятия не имею, читается ли «浪白» как «Намисиро» или «Рохаку», или вообще как-то по-другому. Возможно, это как-то связано с историей парка, тогда мне уж точно неоткуда знать. Конечно, ничего такого в том, что я не знаю. Проблем от этого никаких. Я пришёл сюда не с какой-то целью, просто мчался наобум куда глаза глядят на горном велосипеде и в итоге оказался в этом парке, только и всего.

Всё-так есть разница между «посещением» и «попаданием».

Хотя для других, наверное, не будет никакой разницы.

Я оставил велосипед на велосипедной стоянке у входа.

На заброшенной и открытой всем ветрам велосипедной стоянке стояло ещё два «объекта», которых так и не разберёшь то ли это груды ржавчины, то ли велосипеды, ну, в общем, других велосипедов там больше не было, окромя моего горного. В подобные моменты ощущаешь жуткую пустоту от того, что раскатываешь на горном велосипеде по заасфальтированным дорогам, но знаете, эту пустоту я постоянно ощущаю и без подобных моментов.

Парк довольно большой.

Но игровым оборудованием обставлен скудно. Наверное, из-за этого и кажется таким просторным. Качели в углу да песочница с гулькин нос, ни тебе горки, ни лабиринта, ни даже перевесов. Во мне, как третьекласснике старшей школы, этот парк, наверное, должен вызвать ностальгию, но, если честно, в сердце у меня поднималось диаметрально противоположное чувство.

И чего он вообще такой? Посчитали старое игровое оборудование опасным и, обеспокоившись безопасностью детей, решили убрать? Даже если так, впечатления это не изменит, и вообще, как по мне, эти качели явно поопасней будут. И как-то неожиданно я вдруг отчётливо осознал какое же чудо, что я сейчас цел и здоров.

В детстве каких только безумств не вытворял.

Так что ностальгией тут и не пахнет.

К тому же.

К четырнадцатому мая того года моё тело уже где-то полтора месяца как нельзя назвать просто целым и здоровым... Однако сентиментальность, пустившая глубокие корни в моём сердце, похоже, ещё не успела принять эту реальность. Да и вообще, если честно, с таким за несколько месяцев не справишься. Наверное, и целой жизни не хватит.

Но, подумал я.

Даже несмотря на отсутствие игрового оборудования, здесь как-то слишком пустынно: кроме меня, никого. А ведь сегодня воскресенье. Обставлена площадка, конечно, скудно, но от этого она же только просторней, можно и в бейсбол сыграть с резиновым мячиком и пластмассовой битой. Или нынешние дети уже не играют в бейсбол или, хотя бы, в футбол? Только дома сидят да в видеоигры гоняют?.. А может, на дополнительных занятиях? Или просто решили побыть хорошими сыновьями и дочерьми и празднуют День матери?

Как бы то ни было, в это воскресенье в парке никого, кроме меня, даже больше — такое чувство, что во всём мире не осталось больше ни одного человека. Каким бы преувеличением это не казалось, но сейчас я ощущаю этот парк своим полноправным владением. Словно и домой больше никогда возвращаться не нужно. Лишь я, лишь я один... Хм. Нет, был один. Сейчас здесь не только я. Прямо напротив скамейки, на которой я сижу, по другую сторону площадки, в углу парка у стального стенда с картой этого района стоял какой-то ребёнок и изучал карту. Он стоял ко мне спиной, так что не знаю, какого он пола. Зато у него впечатляюще огромный рюкзак за спиной. И в тот момент, когда у меня на сердце потеплело, и я уже начал думать, что нашёл себе товарища, этот школьник, поизучав карту, что-то там для себя решил и вышел из парка. Остался лишь я.

Снова один.

«Такой», подумалось мне.

«Братик»

Вдруг вспомнились слова младшей сестры.

Слова, что она так беззаботно бросила мне в спину, когда я вылетел из дома на горном велосипеде.

«Братик, вечно ты такой...»

Эх.

Чёрт, подумал я и, если раньше глядел в небо, то сейчас опустил голову и смотрел прямо на землю.

Мрачные мысли затопили меня, словно берег во время прилива.

Только я глядел в небо, полный умиротворения, как уже снова ввергся в пучины отвращения к своей ничтожности. Наверное, можно назвать такое чувство самоненавистничеством... Обычно я не какой-то там страдалец, даже больше: я вообще никак не связан со словом «страдание», но очень редко, в такие дни как четырнадцатое мая — когда проходят какие-то праздники — почему-то вхожу в такое состояние. Особая ситуация, особая конфигурация. Я весьма падок на подобное. Теряю самообладание. Не чувствую земли под ногами.

Ах, нет ничего лучше обычных будней.

Поскорей бы уже завтра.

С такого вот щепетильного состояния и начался эпизод про Улитку. Вспоминая его сейчас, могу сказать, что не будь у меня этого состояния, этот эпизод и вовсе бы не начался.

002

— Ой-ой, кто тут у нас. Я думала, кто-то дохлого пса на лавке оставил, а это всего лишь ты, Арараги-кун.

Услышав это странное, не побоюсь даже сказать, человечество впервые за всю свою историю наблюдает подобное приветствие, я поднял голову — там оказалась моя одноклассница Сендзёгахара Хитаги.

Соответствуя воскресенью, она, конечно же, не в школьной форме. Я уж думал, ответить что-нибудь на этого внезапного «дохлого пса», как разглядел, что она ещё и собрала свои прямые волосы, которые в школе всегда распускает, в хвост, и от этого свежего образа неосознанно проглотил все вертевшиеся на языке слова.

Ничего себе...

Не сказал бы, что одежда как-то особо откровенна, но верх отлично подчёркивал грудь, а низ представлял собой немыслимой для школьной формы длины юбку-брюки. Не сказал бы, что дело в юбке, но вот чёрные чулки смотрятся куда лучше голых ног.

— Ты чего. Обычное ведь приветствие. Шутка. Не надо делать такое лицо, будто ты и правда обиделся. Арараги-кун, у тебя недостаток чувства юмора в организме?

— А, н-нет...

— Или нет. Невинный Арараги-кун познал райское наслаждение, попав под чары моего чарующего наряда?

— …

Как бы то ни было, этот её каламбур достаточно точно, можно сказать, в самое яблочко, описывал моё впечатление, из-за которого я и засунул поглубже свои слова.

— Кстати, 蕩れ в «попасть под чары» то ещё словечко. Смекаешь? Торэ пишется «трава над горячей водой» и идёт на порядок выше моэ — «трава над сиянием», все мои надежды собрались в этом чувственном слове, нацеленном в будущее. Так и просится «торэ горничных» и «торэ некомими».

— Просто твой новый образ впечатляет куда больше старого. Вот и всё.

— А, это да. Тогда я ведь скромнее одевалась.

— Да? М-м-м.

— Но всё это я купила только вчера. Отметила, так сказать, выздоровление.

— Выздоровление...

Сендзёгахара Хитаги.

Моя одноклассница.

Совсем недавно у неё была проблема. Проблема, которая началась с самого поступления в старшую школу и продолжалась до недавнего времени.

Больше двух лет.

Непрерывно.

Из-за этой проблемы она не могла завести друзей, не могла с кем-либо контактировать, и жизнь в школе для неё была словно тюремное заключение. Но, к счастью, в прошедший понедельник всё наконец разрешилось. Я некоторым образом проучаствовал в этом разрешении; мы с Сендзёгахарой на первом году, на втором, а теперь уже и на третьем сидим за соседними партами в одном классе, но впервые заговорили друг с другом только тогда. Можно сказать, так завязались мои отношения с этой девушкой, создающей впечатление молчаливой и нежной болезненной отличницы.

Проблема разрешилась.

Разрешилась.

Хотя в случае Сендзёгахары с этой проблемой, с которой она прожила несколько лет, конечно, не всё так просто: после этого она до самой субботы не появлялась в школе. Наверное, улаживала вопросы в больнице и проходила детальное обследование, я б сказал даже, исследование.

И вчера.

Для неё всё закончилось.

Похоже.

В конце концов.

Или наоборот, только.

Если подумать, то скорее, наконец.

— Ну, если и так, но корень проблемы это не излечит, да и сам этот вопрос довольно сложный: быть честно счастливой или нет.

— Корень проблемы?..

Проблему у неё та ещё.

Но, наверное, всё странности, которые люди называют проблемами, таковы — вся их истинная натура проявляется и объясняется лишь под самый конец.

Так в случае Сендзёгахары.

Так и в моём случае.

— Ладно. Лучше не беспокоить этим других.

— Хм. Ну, да.

Это верно.

Верно для каждого из нас.

— Да. Всё так. К тому же я счастлива лишь от того, что мне хватает ума беспокоиться об этом.

— Хочешь сказать, где-то существует несчастный, которому даже беспокоиться не хватает ума?

— Арараги-кун тупой.

— Прямо в лоб!

И полностью забила на контекст.

Значит, ты этим просто хотела сказать, что я тупой...

Нисколько не изменилась почти за неделю.

Хотя думаю, немного сгладилась.

— Но это хорошо, — сказала Сендзёгахара, тонко улыбнувшись. — Сегодня я намеревалась немного попривыкнуть, но мне бы хотелось, чтобы ты увидел этот наряд первым, Арараги-кун.

— Хм?..

— Проблема решена, и теперь я свободно могу выбирать стиль и фасоны, вот. Могу надевать любую одежду, какую только захочу.

— А-а... ну да.

Не могла свободно выбирать одежду.

Ещё одна из проблем Сендзёгахары.

И это в возрасте, когда хочется красиво одеваться.

— Хотела показать мне первому, значит. Какая честь, я польщён.

— Не показать, Арараги-кун. Хотела, чтобы ты увидел. Совсем другой нюанс.

— Э-э...

А вот в понедельник мне открылся вид куда больше, чем «скромнее одевалась»... Однако этот наряд, так подчёркивающий грудь, определённо не лишён очарования, да такого, что глаз не отвести. Должно быть, у неё хороший вкус, раз меня как магнитом тянет. Хоть она позиционирует себя «болезненной», но точно чувствую в ней позитивное направление, противоположное этому слову. Собранные в хвост волосы хорошо открывали верх. Особенно, в области груди. Эй, чего я только о груди и говорю... Она даже не открыта... Но если учесть, что сейчас самая середина мая, то наряд с длинными рукавами у девушки в чулках не особо-то и откровенный, но тем не менее довольно экзотичный. Что же это, что вообще такое? Неужто из-за того опыта с Сендзёгахарой Хитаги в понедельник и Ханэкавой Цубасой на Золотой неделе, я обрёл способность чувствовать одетую девушку более сексуальной, нежели обнажённую или в нижнем белье?..

Беда...

Прекрасно обошёлся бы без такой способности, я же всё-таки старшеклассник...

Я о том, что, если серьёзно, то как-то грубо вот так пялиться на одноклассниц. Надо же, как я сам себя пристыдил.

— Кстати, Арараги-кун. Ты что вообще тут делаешь? Наверное, уже успел бросить школу, пока меня не было. И теперь не можешь рассказать своей семье об этом и прикидываешься, будто ходишь на занятия, а на самом деле маешься от безделья в парке... Если так, то, похоже, наконец оправдались мои опасения.

— Прям отцовские нравоучения...

К тому же сегодня воскресенье.

Да и День матери.

Так собирался я возразить, но передумал. Из-за определённых обстоятельств Сендзёгахара живёт с отцом. Что до матери, то с ней довольно запутанная история. Наверное, не стоит так заморачиваться об этом, но это же и не то, о чём стоит бездумно болтать. На пока поставим табу на слова «День матери» для Сендзёгахары.

Но...

Это и не значит, что я сам хочу об этом говорить.

— Да ничего такого. Время убиваю.

— Поговаривают, что человек, который отвечает на вопрос, чем он занимается, «время убиваю», никчёмен. Но я бы хотела, чтобы это никак не касалось тебя, Арараги-кун.

— Да небольшой туринг просто. На велике, — добавил я.

Услышав это, Сендзёгахара хмыкнула и оглянулась в сторону входа в парк. Туда, где находится велосипедная стоянка.

— Так это твой, Арараги-кун.

— М-м? Ага.

— У него же каркас такой ржавый, будто его специально покрыли оксидом железа, цепь вся изломана, и ни сидушки, ни колёс, как он вообще ездит-то.

— Не этот!

Это брошенный.

— В стороне от этих двух, стоял ещё один, красивый такой! Красный! Это мой!

— М-м... А-а. Этот горный велосипед.

— Да-да.

— MTB.

— Ну... да.

— MIB.

— Это другое.

— Хмм. Тот твой. Но всё равно он какой-то странный. Не такой, на котором я с тобой ездила.

— Тот для школы. Не буду же я кататься по городу на велике с корзинкой.

— Ясно. Ты ведь старшеклассник, — одобрительно закивала Сендзёгахара.

Ты тоже старшеклассница, так-то.

— Старшеклассник, горный велосипед.

— Что-то подозрительно...

— Старшеклассник, горный велосипед. Среднеклассник, нож-бабочка. Младшеклассник, задирание юбок.

— И как понимать это жуткую последовательность?!

— Тут ведь нет служебных слов и прилагательных, так что ты не можешь знать, жуткая она или нет. Не стоит повышать голос на девушку из-за своих догадок, Арараги-кун. Запугивание — одна из форм насилия, не знал?

Как и оскорбления.

Хотя, с тобой говорить...

— Тогда добавь служебных и прилагательных.

— Горный велосипед «у» старшеклассника «более невозможен», «чем» задирание юбок «у» младшеклассника и нож-бабочка «у» среднеклассника.

— Как вывернула-то!

— Эх, ты, Арараги-кун. Ты ведь должен был заметить, что «более невозможен» это не прилагательное, а категория состояния.

— Да кто поймёт, после таких-то слов!

Впрочем, как и ожидалось от отличницы.

Ну, а может, только я не знаю такого...

С японским у меня не очень.

— Ну ладно обо мне. Не сказал бы, что так люблю горные велосипеды, да и сейчас я решил терпеливей относиться к твоим оскорблениям. Даже не терпеливей — снисходительней. Но по всему миру около пятидесяти тысяч старшеклассников с горными велосипедами, не думаешь? Ты и их всех хочешь против себя настроить?

— Горный велосипед это очень круто. Любой старшеклассник мечтает о таком, — тут же исправилась Сендзёгахара Хитаги.

Ловкая самозащита.

— Я говорила неискренне, ведь такая крутость нисколько не подходит Арараги-куну.

— Скинула ответственность...

— Ты слишком шумишь и жалуешься по пустякам. Если захочешь умереть, всегда готова довести тебя до полусмерти.

— Что за жестокость!

— Арараги-кун, ты часто сюда ходишь?

— Сменила тему и глазом не моргнула. Ну, вроде бы, я вообще здесь впервые. Просто катился на велике, а тут этот парк, и мне захотелось немного передохнуть.

Если честно, я собирался доехать куда-нибудь до Окинавы, если не дальше, но раз я так легко встретил тут Сендзёгахару, то это только подтверждает, что мне, похоже, даже на велосипеде не выехать из этого города. Прямо загон какой-то.

Иэх.

Наверное, стоит попробовать получить права.

Но всё равно это после выпуска.

— А ты? Ты говорила о привыкании, так это какие-то восстанавливающие прогулки?

— Я говорила о привыкании к одежде. Арараги-кун, парни ведь, вроде, не сталкиваются с таким? По крайней мере, ты точно разнашивал обувь. Ну, если коротко, то это прогулки, да.

— Хмм.

— Когда-то давно, это место было моим.

— …

Её...

— А, ты же во втором классе переехала. Так значит до этого ты жила где-то здесь?

— Ну, вроде того.

Вроде того, значит.

Ясно — значит, это не просто «прогулки» и «привыкание к одежде», теперь, когда её проблема, по сути, разрешилась, её охватила ностальгия по ушедшему. Выходит, и ей не чуждо всё человеческое.

— Довольно давно, но это место...

— Что с ним? Ничуть не изменилось?

— Нет, наоборот. Полностью переменилось, — тут же ответила она.

Похоже, она уже всё тут обошла.

— Не сказала бы, что меня так легко растрогать... Но, когда место, в котором когда-то давно жила, так изменяется, чувствуется какая-то грусть и пустота.

— С этим же ничего не поделать?

Я живу в месте, в котором родился и вырос, так что мне, если честно, не понять чувств Сендзёгахары. Да я и не назвал бы это место родным...

— Да. Ничего уже не сделать.

Сендзёгахара вдруг обошлась без колкости в мой адрес. Большая редкость, что эта девушка не выказала возражений моим словам, выставив своё мнение наперёд. Наверное, подумала, что тема уже исчерпала себя.

— Эй, Арараги-кун. Ничего, если я побуду рядом?

— Рядом?

— Я хочу поговорить с тобой.

— …

Жуть как прямолинейно.

Всё просто и понятно: что хочет сказать, что хочет сделать.

Бьёт прямо в лоб.

— Всё нормально. Я и так в одного занял скамейку на четверых, мне уже как-то не по себе.

— Хорошо. Раз тут не занято, — сказала Сендзёгазара и села рядом.

Настолько рядом, что мы коснулись плечами.

— …

Э-э... Почему она села, будто эта скамейка на двоих?.. Близковато, Сендзёгахара-сан. Так наши тела не соприкасаются лишь едва, любое малейшее движение и всё, приходится соблюдать просто жутко идеальный баланс, но похоже, одноклассники, и тем более, друзья, не замечают подобных «едва». А если я сейчас попробую отодвинуться, это может выглядеть, будто я чураюсь Сендзёгахары. Конечно, у меня и в мыслях этого нет, но выглядеть может так, и боюсь, Сендзёгахара тут же обрушит на меня шквал издёвок, так что проще вообще не двигаться. Вот я и застыл как истукан.

— То, что произошло тогда.

В такой ситуации и в таком месте.

Сендзёгахара говорила со спокойным видом.

— Думаю, мне стоит ещё раз поблагодарить тебя.

— А-а... Да я обойдусь без благодарностей. Всё равно я никакой роли не сыграл.

— И правда. Даже на роль мусора не сгодился.

— …

Смысл один, а какой жестокий окрас...

Хотя скорее, это она жестокая.

— Выскажи свою благодарность Ошино. Думаю, этого хватит.

— С Ошино-саном отдельная история. К тому же мы ведь обусловились о плате. Сто тысяч йен.

— А, на подработку пойдёшь?

— Угу. Но мой характер не особо подходит работе, так что я ещё на стадии решения этой проблемы.

— Всегда лучше трезво оценивать себя.

— Не так-то просто переступить через себя...

— Значит, ты на решении этой проблемы?

— Шутка. Но насчёт денег серьёзно. В общем, Ошино-сан это другое. Я хочу высказать тебе, Арараги-кун, не такую благодарность, как ему.

— Тогда я уже услышал и хватит. Слова теряют ценность, если их бесконечно повторять, даже если это благодарность.

— Да я и не подразумевала ничего такого.

— Нет?!

— Да шучу. Именно это и подразумевала.

— Тебе лишь бы пошутить.

А мне лишь бы попасться.

Сендзёгахара кашлянула.

— Прости. Просто мне почему-то хочется на все твои слова отвечать наоборот или опровергать их.

— …

Извинилась и сразу же говорит такое...

Такое чувство, будто сказала «нам никогда не поладить».

— Уверена, так и есть. Думаю, это как когда мучаешь того, кого любишь, лёгкая детскость.

— Нет, это больше желание помучить слабого, и думается мне, это вполне себе взрослость...

Хм?

Сендзёгахара только что сказала «того, кого любишь»?

А, ну, наверное, для красного словца.

Считать, что любая улыбнувшаяся тебе девушка влюблена в тебя, больше подходит какому-нибудь среднекласснику — это же не несёт в себе какого-то большого значения (улыбка денег не стоит), в общем, я вернулся к прежней теме:

— Ну, на самом деле вообще не думаю, что кто-то сделал что-то такое, за что ты должна чувствовать благодарность. Ошино же сказал, что только ты сама можешь спасти себя, так что не стоит благодарить меня. Это лишь попортит наши хорошие отношения.

— Хорошие отношения, значит, — тон её голоса нисколько не изменился. — Я и Арараги-кун. Хочешь сказать, мы близки?

— Да чего нет-то.

Встретились и раскрыли свои проблемы друг другу. Думаю, мы не чужие люди и даже уже не просто одноклассники.

— Да... Вот как, мы ведь знаем все слабости друг друга.

— Э-э?.. У нас такие напряжённые отношения?

Да уж, натянутые...

— Дело не в слабостях, всё-таки мы действительно стали ближе... Не думаешь? Я, вот, буду считать так.

— Но знаешь, Арараги-кун, ты не похож на тех, кто заводит друзей.

— До прошлого года так и было. Скорее, даже было моей истиной. Но на весенних каникулах моё мировоззрение полностью перевернулось... А ты, Сендзёгахара?

— Я до того понедельника, — сказала она. — Если точнее, даже до встречи с тобой, Арараги-кун.

— …

Чего это она...

В смысле, ситуация...

Такая ситуация, словно сейчас Сендзёгахара признается мне... тяжёлое дыхание, граничащее с удушьем... я совсем не готов. Знал бы, поприоделся бы да попричесался...

Нет!

Ах, как же неловко, я уже всерьёз раздумываю, что же делать, если она признается! Эй, раз я думаю о таком, какого мой взгляд остановился на её груди?! Неужто я такой скучный?! Арараги Коёми настолько мелочный, что судит девушку по её внешности (груди)?..

— Что такое, Арараги-кун?

— А, не... Прости.

— За что?

— Похоже, само моё существование грешно...

— Ясно. Грешник, значит.

— …

Нет.

Опять смысл, вроде бы, один, но нюанс другой.

— В общем, Арараги-кун, — заговорила Сендзёгахара. — Что бы ты ни говорил, я хочу отплатить тебе. Думаю, без этого меня не будет покидать чувство незавершенности. Если у нас хорошие отношения, то сперва нам нужно покончить с этим, чтобы стать хорошими друзьями.

— Друзьями...

Друзьями.

Ну что за.

Слова-то, на самом деле, очень трогательные, но из-за завышенных ожиданий я где-то глубоко внутри погрузился в океан отчаяния, но скорее просто разочаровался...

Нет, не то...

Такое попросту невозможно...

— Что такое, Арараги-кун? Я ведь только что сама сказало что-то милое, а у тебя такая кислая мина.

— Нет-нет. Я же знаю, что ты подумаешь о таком, и отчаянно пытаюсь сдержаться от безумных плясок в стиле канкан, потому-то всё так и выглядит.

— Вот как.

Она кивнула с не особо-то убеждённым видом.

Наверное, думает, что я что-то скрываю.

— Ну ладно. Так вот, Арараги-кун. Чего хочешь? Только одно, но я сделаю всё, что угодно.

— В-всё?..

— Всё.

— Э-э...

Одноклассница сказала, что сделает всё, что бы я ни попросил...

Такое чувство, будто я вдруг достиг невероятного успеха.

…

Но она несомненно понимает о чём говорит.

— Правда, всё, что угодно. Любое одно желание. Власть над миром, вечная жизнь или повергнуть сайянов, вторгшихся на Землю, всё, что хочешь.

— Хочешь сказать, ты могущественней даже Шенрона23?!

— Естественно.

Даже не отрицает.

— Тут главное не желать присоединиться к предателям, чтобы позже перейти на сторону врага, и до самого конца пребывать в бесполезности... Но если серьёзно, лучше какие-нибудь личные желания, честно. Те, что попроще.

— Наверное...

— Что, растерялся от такой внезапности, Арараги-кун? Ну, в принципе, это нормально. Для подобных ситуаций есть ведь стандартные желания. Пожелать сто желаний, например.

— Э?.. Так можно? Это сработает?

Разве в подобных ситуациях это не стандартное табу, которым пользуются только всякие бесстыдники?

Хотя она же сама сказала.

Я лишь послушно последую её словам.

— Пожелай что-нибудь. Мне бы подошло а-ля делать что-то как можно дольше. Вроде вставлять в конце каждого предложению «ню» целую неделю, или неделю ходить на учёбу без нижнего белья, или неделю будить тебя каждое утро в одном только фартуке, а может, целую неделю просижу на клизмовой диете, выбирай на свой вкус, Арараги-кун.

— Это что вообще за уровень маньячного извращения?! Это уже все границы переходит!

— Нет... Извини, но не думаю, что смогу продержаться на всю жизнь...

— Эй, нет, нет и нет! Дело совсем не в том, что ты занизила уровень моего извращения!

— О, ну ладно.

Лицо Сендзёгахары даже не дрогнуло.

Опять дурит меня...

— Кстати, Сендзёгахара, ты серьёзно собираешься целую неделю исполнять такие идиотские требования?

— Я так решила.

— …

К чёрту такие решения.

— Для справки, лично я рекомендую, будить каждое утро только в фартуке. У меня давняя привычка рано вставать, можно сказать это даже мой конёк, кстати, если хочешь, могу и завтрак готовить. В одном лишь фартуке, конечно. А ты будешь наслаждаться этим сзади, разве не в этом вся мужская романтика?

— Не надо тут так про мужскую романтику! Мужская романтика куда лучше! К тому же, если делать такое при родных, то семья развалится со скоростью урагана!

— Ты так говоришь, будто бы согласился, если бы не семья. Тогда, может, на неделю переедешь ко мне? Хотя думаю, итог будет такой же.

— Знаешь, Сендзёгахара, — заговорил я назидательным тоном. — Если я выберу что-то из этого, то не думаю, что мы сможем продолжать дружить.

— Ох. А ведь правда. Точно. Тогда исключаем эротику.

Вот и правильно.

Эй, неужто прибавлять «ню» в конце фразы для Сендзёгахары эро-желание?.. А у неё довольно специфичные вкусы, при всей её невозмутимости.

— Ну, я всё равно знала, что Арараги-кун не выберет связанное с эротикой.

— О, какое доверие.

— Девственник ведь.

— …

Где-то это уже было.

На прошлой неделе, если мне память не изменяет.

— Девственники лёгкие противники: они не жадные.

— Это… Сендзёгахара, притормози немного. Ты тут как только не изворачивалась с девственностью, у тебя самой много опыта, что ли? Рассуждаешь тут о девственности с умным видом, не впечатляет, знаешь ли…

— О чём это ты? У меня полно опыта.

— Серьёзно?

— Серьёзней не бывает.

Сендзёгахара и бровью не повела.

Блин… ей, похоже, реально палец в рот не клади лишь бы мне поперечить…

И это «серьёзней не бывает» из той же оперы.

— Эм… Не знаю, как тут сказать, но даже если то, что ты сказала мне на самом деле, серьёзно, действительно правда, то тебе-то какая с этого выгода?

— Хм…

Щёки залились краской.

Вот только мои, а не её.

Как-то хватит уже с меня таких разговоров.

— Ясно… Поправка, — вскоре отозвалась Сендзёгахара. — У меня нет опыта. Я девственница.

— А…

Поразительное признание, но как уж есть.

Недавно я тоже, так что 1:1.

— Следовательно! — решительно продолжила Сендзёгахара и, подняв указательный палец, крикнула чуть ли не на весь парк: — Кроме такой старой девы как я, ни одна нормальная девушка не заговорит с таким жалким девственником, как ты, Арараги-кун!

— Х!

Она готова и себя унизить, лишь бы меня опустить?..

В каком-то смысле сняла шляпу, в каком-то – подняла белый флаг.

Полная капитуляция.

Ну, учитывая её строгость поведения и высокое чувство нравственности, события прошлой недели должны действительно задеть её до глубины души, если не травмировать, так что, думаю, лучше нарочно особо не углубляться в это дело. У Сендзёгахары это уже болезнь, а не просто особенность характера,

— Но мы отвлеклись, — сказала Сендзёгахара, быстро вернувшись к своему спокойному тону. — Может, всё-таки есть что-то, Арараги-кун? Может, мне просто-напросто помочь тебе с чем-нибудь?

— Да не с чем мне помогать.

— Я не особо красноречива и красиво сказать не могу, но я хочу помочь тебе, Арараги-кун, правда хочу.

Да уж не сказал бы, что не красноречива.

Скорее даже наоборот, язык подвешен, что надо… Однако Сендзёгахара Хитаги.

Всё-таки, хмм, не такая уж и плохая по сути.

Например, все эти не исключенные желания.

Думаю, сейчас не та ситуация, в которой можно бездумно выдавать грязные желания.

— А может, хочешь, чтобы я показала тебе, как перестать быть хикикомори?

— Никакой я не хикикомори. В какой вселенной у хикикомори есть горный велосипед?

— Почему бы и нет? Не стоит смотреть так предвзято на хикикомори, Арараги-кун. Он может снять колёса и так кататься по дому.

— Это же велотренажёр.

Хикикомори-зожник.

Ну, всё может быть.

— Но ты так-то внезапно заговорила о помощи.

— Ну, очень может быть. Сегодня у тебя невсклоченные волосы, Арараги-кун.

— Хочешь сказать, моя главная проблема – всклоченные волосы?

— Не выдумывай. Эй, да у тебя оказывается жуткая паранойя. Арараги-кун, обчитался между строк, наверное?

— А как ещё-то это понимать…

Чёрт.

Она словно роза, шипы у которой даже на лепестках.

— Думаю, та девушка из класса, что добра ко всем, кроме себя самой, тоже помогает тебе с проблемами.

— Ну что за слова!

Пока я наконец не скажу что-нибудь, эта канитель будет продолжаться вечно.

Эх…

Пора это остановить.

— Ладно… Проблема, значит. Ну, может, это и вовсе никакая не проблема.

— О. Уже что-то.

— Одна небольшая трудность.

— Что же это? Я слушаю.

— А ты решительна.

— А то. Сейчас решится, смогу ли я отдать тебе долг. Это трудно рассказать другим?

— Нет, это не совсем такое.

— Тогда расскажи. Выговоришься, и полегчает, так, вроде, говорят.

…

Сказал самый скрытный человек, которого я знаю.

— Ну… я поссорился с сестрой.

— Не думаю, что буду здесь чем-то полезна.

Быстро же сдалась.

Даже до конца не дослушала…

— Ты, хотя бы, дослушай.

— Хотя бы?..

— Тогда: ты сначала дослушай.

— Это ведь то же самое.

— «Сначала» значит, сперва послушай, а потом уже говори.

— А, ну, ладно.

И хоть я и недавно решил для себя сделать эти слова табу.

Но процесс уже пошёл.

— Знаешь, сегодня же День матери.

— М? А, ну да, вроде бы, — как ни в чём не бывало подтвердила Сендзёгахара.

Похоже, я зря волновался.

Вот мы и подошли к моей проблеме.

— Так с которой из сестёр ты поссорился? У тебя их ведь две.

— А, ты же знаешь. Ну, скорее со старшей, хотя на самом деле с обоими. Что бы они ни делали они всегда и везде и при любых обстоятельствах вместе, абсолютное единение.

— Они ведь огненные сестры из школы Цуганоки.

— Ты и их прозвище знаешь…

Ну и дела.

Хотя мне не очень-то и нравится это прозвище моих сестёр.

— Они обе очень привязаны к матери, и она сама носится с ними как заботливая кошка, и…

— Ясно, — оборвала меня Сендзёгахара с видом, словно сказано уже достаточно. Так и не дождалась, пока я закончу. — И сегодня, в День матери, непутёвому старшему сыну не нашлось места в собственном доме.

— Как-то так, да.

И пусть про непутёвого старшего сына было очередным оскорблением, сказанным как бы между прочим, однако это никакое не преувеличение, так что я молча проглотил её слова.

Не сказал бы, что мне не нашлось места.

Просто чувствую себя там неуютно.

— И ты уехал кататься по округе. Хм-м. Но я всё равно не понимаю. Почему это привело к ссоре с сёстрами?

— Рано утром, когда я уже собирался по-тихому улизнуть на горном велосипеде, меня поймала сестра. Мы поспорили.

— Поспорили?

— Сёстры, наверное, хотели отпраздновать вместе со мной, но я-то не могу.

— Не можешь, значит. Поэтому? — многозначительно повторила Сендзёгахара.

Наверное, хотела что-то этим сказать.

«Роскошная проблема».

Для Сендзёгахары, живущей без матери, это будет так.

— В средней школе девочки часто ненавидят своих отцов, так может, у парней также с матерями?

— Эх… Нет, мне не трудно с ней, и я не ненавижу её, просто мне как-то неловко рядом с ней, да и с сёстрами, если честно, тоже…

«Братик, вечно ты такой»

«Всегда ты так…»

— Но, Сендзёгахара. Проблема не в этом. Ссора с сестрой, День матери, это неважно. Это не только сегодня, такое случается каждый праздник. Просто, знаешь…

— Что просто?

— Короче, сколько тут не говори, но я сам не могу отпраздновать День матери, сам разозлился на слова сестры, которая младше меня на четыре года, это показывает насколько я ничтожен, но как бы это не раздражало, уже ничего не поделать.

— Хм-м… Запутанная проблема, — проговорила Сендзёгахара. — Настолько закручена, что преобразовалась в метапроблему, что-то вроде, что было раньше курица или яйцо.

— Яйцо было первей.

— Спорно.

— Она не запутанная, а просто жалкая. Такая же ничтожная, как и я. Только подумаю, что мне придётся извиняться перед сестрой, то уже совсем не хочется возвращаться домой. Хоть всю жизнь в этом парке проведи.

— Не хочется возвращаться домой?..

Сендзёгахара вздохнула.

— Боюсь, мне не по силам справиться с твоей ничтожностью…

— Хоть бы попыталась…

— Конечно же, мне не по силам справиться с твоей ничтожностью…

— …

Предсказуемо, но она сказала это таким жалостливым тоном, что я ещё больше погрузился в пучины отчаяния. Ну, я бы не назвал это таким уж отчаянием, но достаточно, чтобы усилить моё отвращение к себе.

— Вообще никудышный человек. Если уж беспокоиться, то я хотел бы волноваться о счастье человечества, о мире во всём мире. Но меня заботят только свои мелкие проблемки. Ненавижу.

— Мелкие…

— Можно сказать даже убогие. Это как раз за разом вытягивать омикудзи24 «малая удача», такая вот убогость.

— Тебе не стоит отрицать своё обаяние, Арараги-кун.

— Обаяние… Всё моё обаяние в вытягивании «малой удачи»?..

— Шутка. К тому же твоя ничтожность это не как вечно вытягивать «малую удачу».

— Хочешь сказать, в вытягивании «огромного несчастья»?

— Совсем нет. Это не так уж сильно… или скорее, некрасиво. Твоя ничтожность, Арараги-кун, это… — Сендзёгахара сделала паузу, дабы добавить веса своим словам, а затем высказала: — Это как вытянуть «огромную удачу», но вчитаться и понять, что ничего в целом хорошего там не написано, вот какая ничтожность.

Я осторожно обдумал и пронёс через себя смысл этих слов.

— Проклятая ничтожность! — крикнул я.

О таких ничтожностях я ни разу и слыхом не слыхивал… Придумала такое… Опять – или скорее, снова – понимаешь, насколько она зловещая.

— Но, если оставить в стороне твою маму, ссора с сестрой может оказаться довольно незначительной. Арараги-кун, ты ведь наверняка любишь своих сестёр.

— Мы только и делаем, что дерёмся.

Просто сегодня по-другому.

Но сегодня и день особый.

— Значит, они не милы твоему глазу, бедные младшие сестрёнки.

— Никакие они не бедные!

— А ещё это может быть обратным выражением любви. Ты сисконщик оказывается, Арараги-кун.

— Совсем нет. Любовь к своей младшей сестре – иллюзия парней, никогда не имевших сестры. В реальности такое невозможно.

— Ох. И ты, имея, так надменно высказываешься по отношению к лишённым, совсем не впечатляет, Арараги-кун.

…

Пойди разбери, что она хотела сказать…

— Те, кто говорят «Деньги не проблема», «тян не нужны», «никому не нужно твоё образование», отвратно высокомерны.

— Младшие сёстры – совсем другое…

— Да. Так ты не сисконщик? И никогда бы не влюбился в свою младшую сестру?

— А как же.

— Вот оно как. Ты, Арараги-кун, скорее, сороконщик.

Сороконщик?

Это что за штука?

— Сокращение от брака по сорорату. Это как левират только с сёстрами, то есть после смерти жены, ты женишься на её младшей и старшей сестре.

— Как всегда, блещешь впечатляющей эрудицией, но с чего бы мне вступать в этот самый сорорат?

— В твоём случае, у тебя появится сестрёнка, которая как бы не сестра. В общем, сначала девушка, не связанная с тобой по крови, будет звать тебя «братиком», затем ты женишься на ней, и она даже в браке будет продолжать так тебя называть, и вот мы и достигли действительно первоначального значения в реальной…

— Я будто специально свою первую жену убил! — отреагировал я прежде, чем Сендзёгахара успела полностью закончить, хоть до этого и не позволял себе так перебивать.

— Так вот, сороконщик…

— Пожалуйста, называй меня сисконщиком!

— Но ты ведь говорил, что не полюбишь свою кровную сестру.

— Сестру по долгу тем более не полюблю!

— Тогда можно влюбиться в возлюбленную по долгу.

— Я же… Э? Какие это долги между возлюбленными?

Что за?

Но если подумать, «долг» очень даже подходит к отношениям влюблённых, так что особой ошибки нет, но кто же такой тогда кровный возлюбленный?.. Стоп, мы снова ушли не туда…

— Да ты и в правду мелок, раз тебя задела такая шуточка.

— Ты совсем не стесняешься в выражениях.

— Я проверяла тебя.

— Чего это меня проверять… Стоп, ты всё это несерьёзно, что ли?

— Я трансформируюсь, когда серьёзна.

— Трансформируешься… Ух, я бы посмотрел!

Хотя, что-то мне не так уж и хочется…

Сендзёгахара приняла задумчивый вид.

— Довольно сильная реакция для такого мелкого человека. Интересно, это как-то связано? Но каким бы ты ни был, Арараги-кун, я тебя не брошу. Я буду обращаться с твоей ничтожностью как следует.

— Что за жалостливый тон...

— Я буду с тобой до конца. От западных гор до восточных морей, я стану для тебя лучом надежды даже в самой преисподней.

— Нет, ты, может, и выглядишь круто, но…

— Так, Арараги-кун, тебя что-нибудь беспокоит, помимо твоей ничтожности?

— …

Она что, ненавидит меня?

Надо мной сейчас снова от души поиздевались?

Наверное, у меня уже паранойя…

— Да, вроде, ничего такого…

— Ничего, с чем у тебя проблемы, и чего бы ты хотел пожелать… Хмм…

— И какое же оскорбление падёт на меня на этот раз?

— Ты замечательный.

— Это же вынужденная похвала!

— Ты баснословно замечателен, Арараги-кун.

— Так что необоснованн… Э, чего? Башня словно?

— Усиленная форма замечательный. Не знал?

— Не знал… И чего это ты разбрасываешься такими старинностями, чтобы похвалить меня? Подозрительно…

Она, конечно, расписала меня от души, но мы же только что говорили о ничтожности.

— Да нет, просто подумала, что тебе захочется, чтобы я неделю общалась без оскорблений, вот и решила действовать наперёд.

— Думаю, у тебя всё равно бы не получилось.

Это равно, что запретить дышать или остановить биение сердца.

Да и если она прекратит на неделю свои оскорбления, это уже будет не та Сендзёгахара, и вряд ли я получу от этого какое-то удовлетворение… Стоп, чего это я рассуждаю, словно уже не могу без её ругани?

Опасно…

— Ну и ладно... Однако, знаешь, как только мы исключили всё, связанное с эротикой, то тут же остались вообще без идей, удивительно.

— Это, конечно, так, но у меня и до исключения идей не было.

— Понимаю, Арараги-кун. Можешь попробовать что-нибудь эротичное. Клянусь именем Сендзёгахары Хитаги, я исполню это.

— …

Интересно, она вправду ждёт чего-то от меня…

Эх, это прямо перенеловкость какая-то… Что же делать.

— Правда ничего? Может, пожелаешь, помощь по учёбе?

— Я уже забил на это. До выпуска, если получится.

— Тогда, может, выпуститься?

— И без тебя нормально справлюсь!

— Тогда нормально?

— Ты поссориться хочешь?..

— Тогда так... — Сендзёгахара сделала паузу, выбрала подходящий момент и проговорила: — Может, пожелаешь девушку?

— …

Что я там говорил о перенеловкости?

Как-то размыто.

— Если и пожелаю… Что произойдёт?

— Появится девушка, — спокойно ответила она. — Только и всего.

— …

Ага…

Если задуматься, то ничего другого и не сказать.

Если честно, вообще ни черта не соображаю… Всё-таки использовать человека, который чувствует себя обязанным тебе, как-то неправильно. Дело не в морали и нравственности, просто чувствую, что это нехорошо.

Мы же не влюблённые по долгу какие.

Чувствую, что теперь немного понял, о чём говорит Ошино.

Каждый сам себя спасает, да?

С точки зрения Ошино всё, что я сделал для Сендзёгахары, для старосты и для той женщины, в смысле, того демона из весенних каникул, совсем не правильно и не благородно.

Проблема Сендзёгахары разрешилась, и не благодаря кому-то, а лишь из-за её искренних чувств.

А теперь этот смысл исказится.

Если я пожелаю чего-то.

— Нет, ничего такого.

— Хмм. Хорошо.

Был ли в самом деле в её словах скрытый смысл, а если и был, то какой, мы уже не узнаем – по ответу Сендзёгахары ничего не понять.

— Ладно, тогда просто купи мне сока. И мы в расчёте.

— Вот как. Бескорыстный.

«И правда замечательный», — заключила Сендзёгахара.

Звучало так, словно наш разговор уже подошёл к концу.

И тогда.

Я поглядел прямо. Мне показалось, что я как-то слишком долго пялюсь на лицо Сендзёгахары, потому сделал это специально или, скорее даже, смущённо. А там…

Там стояла девочка.

Девочка с огроменным рюкзаком на спине.

003

Девочка, на вид уже заканчивает начальную школу, стоит в углу парка, у стального стенда, и изучает вывешенную там карту. Стоит к нам спиной, потому я не вижу её лица, но этот впечатляюще огромный рюкзак на спине — я тут же вспомнил. Да, эта девочка, ещё до того, как пришла Сендзёгахара, так стояла перед картой. Тогда она сразу же вышла, но, похоже, решила вернуться. В руке у неё какой-то блокнот, она сравнивает его содержимое с картой.

Хмм.

В общем-то, похоже, она потерялась. Наверняка у неё там в блокноте нарисовано как пройти или записан адрес.

Я пригляделся.

На карточке, пришитой к рюкзаку, написано толстым фломастером: «五年三組八九寺真宵».

«真宵»... это, наверное, «Маёй».

Но вот «八九寺»... Как читается фамилия? «Якудера», что ли?..

С японским у меня не очень.

Раз так, то чего бы не спросить знатока?

— Эй, Сендзёгахара. Видишь, там девочка стоит перед стендом? Как читается её фамилия, на рюкзаке написано?

— А? — растерялась Сендзёгахара. — Не вижу ничего.

— А...

Вот как.

Как беззаботно.

У меня-то уже не обычное тело, да и вчера, в субботу, я давал Шинобу пить свою кровь. Хоть и поменьше, чем на весенних каникулах, но сейчас мои физические данные значительно выше обычных. И острота зрения не исключение. Немного не подрассчитаешь и уже спокойно видишь с любого расстояния. От этого, конечно, особых проблем нет, но видеть то, что не видят другие — как-то не по себе от такого.

Дисгармония с окружением.

Такая же проблема была и у Сендзёгахары.

— Ну... Там китайские числовые иероглифы «восемьдесят девять», а после «храм», в общем «восемьдесят девятый храм»...

— М? Ну, это «Хачикудзи».

— «Хачикудзи»?

— Ага. Арараги-кун, ты не умеешь читать такие последовательности кандзи? Как ты с такими способностями детский сад-то окончил.

— Да я окончу детский сад с закрытыми глазами!

— Слишком ты себя переоцениваешь.

— Опять всё на меня?!

— Твоё высокомерие не впечатляет.

— А вот ты нехило так...

— Серьёзно, будь у тебя хоть немного интереса истории и старинным книгам, то есть будь у тебя хоть капля любознательности, ты бы и сам смог прочитать это. На твоём месте меня бы на всю жизнь не покидало чувство стыда, и неважно спросила бы я о таком или нет.

— Эх, да-да. Всё равно я неуч.

— Думать, что сознавать лучше, чем не сознавать, — большая ошибка.

— …

Похоже, я сейчас что-то не так сделал.

И получил...

— Блин... А, ну да ладно. Тогда «Хачикудзи Маёй»... Хмм.

Странное имя.

Ну хотя, наверное, пораспространённей, чем «Арараги Коёми» или «Сендзёгахара Хитаги». Ладно, всё равно так раздумывать о чужих именах не очень красиво.

— Эм...

Я посмотрел в сторону Сендзёгахары.

Хм.

Думается, она не из тех, кто млеет от вида детей... Так и вижу, как она спокойно кидает укатившийся мяч в противоположную сторону. Или даёт пинка ребёнку потому, что тот слишком громко плачет.

Так что, наверное, безопасней пойти одному.

Была бы это не Сендзёгахара, то стоило бы взять с собой девушку, чтобы успокоить ребёнка.

Но как уж есть.

— Эй, подождёшь здесь немного?

— Ладно, но куда это ты собрался, Арараги-кун?

— Поговорю с той школьницей.

— Брось это. Тебя ждёт только боль и страдания.

— …

Реально, она спокойно говорит такую жуть.

Ну ладно, об этом позже.

А сейчас эта девочка.

Хачикудзи Маёй.

Я поднялся с лавки и легонько побежал к противоположной стороне площадки — туда, где перед стендом с картой стоит девочка с рюкзаком. Она так погрузилась в сравнение карты и содержимого блокнота, что не заметила, как я подошёл сзади.

Когда до неё остался один шаг, я позвал.

Насколько мог мирно и дружелюбно.

— Даров. Потерялась?

Девочка повернулась.

У неё чёлка по брови и два хвостика.

Выглядит довольно сообразительной.

Девочка... Хачикудзи Маёй, сперва изучающе поглядела на меня, а потом выдала:

— Не говорите со мной, пожалуйста. Ненавижу вас.

— …

…

Походкой зомби я вернулся к лавке.

У Сендзёгахары было странное выражение на лице.

— Ну как? Что случилось?

— Боль и страдания... только боль и страдания...

Получил неожиданно много урона.

Тридцать секунд на восстановление.

— Схожу ещё разок.

— Но куда? Зачем?

— Не видишь, что ли? — сказал я и приступил к попытке номер два.

Хачикудзи вернулась к разглядыванию стенда, будто я к ней и вовсе не подходил. Сверяет свой блокнот. Я подглядел через плечо — содержимым оказалась не карта, а адрес. Я такого не знаю, но, наверное, это где-то здесь.

— Эй, привет.

— …

— Ты же потерялась? Куда тебе надо?

— …

— Дашь свой блокнот?

— …

— …

…

Походкой зомби я вернулся к лавке.

— Ну как? Что случилось?

— Не обратила внимания... Меня проигнорила школьница...

Получил неожиданно много урона.

Тридцать секунд на восстановление.

— Вот сейчас... Схожу.

— Арараги-кун, я не очень понимаю, что чем ты занимаешься и что собираешься делать...

— Не парься... — сказал я и начал попытку номер три.

Хачикудзи стоит перед стендом.

Как говорится «кто первый, тот и выиграл», потому я шлёпнул ей ладонью по затылку. Похоже, она совсем не следила за окружающим: девочка со всей силы приложилась лбом о стенд.

— Т-ты чего творишь!

Повернулась.

Отлично.

— Да любой обернётся, если его со спины ударить!

— Ну... Виноват, да.

Я что-то подрастерялся от вернувшегося шока.

— Но знаешь что? А ведь кандзи «удар», входит в кандзи «жизнь».

— И что дальше-то?!

— Жизнь воссияет от удара.

— У меня это сияние из глаз посыпалось!

— Ну вот...

Обдурить не получилось.

Жаль.

— Просто похоже, будто у тебя проблема, вот и я решил: может, смогу помочь.

— Кто вообще ни с того ни с сего бьёт девочек по голове, чтобы помочь?! Таких людей просто нет!

А она что-то вдруг насторожилась.

Но понять можно.

— Ну, прости. Мне очень жаль, правда. Ну, меня Арараги Коёми зовут.

— Коёми? Имя как у девчонки.

— …

Сказанула...

Такое не часто услышишь при знакомстве.

— Девкой таранит! Не приближайтесь, пожалуйста!

— Слышать такое от девушки, хоть и школьницы, ладно, перетерпим...

Хорош.

Спокойствие, только спокойствие.

Для начала доверие, вот что.

Пока ситуация не улучшится, разговор не пойдёт.

— Так, а тебя-то как звать?

— Хачикудзи Маёй. Меня зовут Хачикудзи Маёй. Папа и мама дали мне это ценное имя.

— Хмм...

Похоже, то прочтение оказалось верным.

— Но всё равно, не говорите со мной, пожалуйста! Я ненавижу вас!

— Чего это?

— Вы меня по затылку ударили!

— Так ты так говорила ещё и до удара.

— Тогда это карма из прошлой жизни!

— И за что же такая ненависть?

— В прошлой жизни мы были заклятыми врагами! Я была прекрасной принцессой, а вы — злющим повелителем демонов!

— А чего ж только ты это помнишь, а?

Не стоит говорить с незнакомцами.

Игнорируй незнакомцев, пытающихся с тобой заговорить.

В наше время во всех начальных школах вдалбливают такое ученикам... Ну а может, у меня просто вид такой, который дети не любят.

Всё равно как-то расстраивает, когда ребёнок тебя ненавидит.

— Ладно, давай успокоимся. Я тебе не наврежу. Я мухи не обижу, к тому же живу здесь, где ещё такого найдёшь?

Это не совсем так, но можно и немного преувеличить, чтобы поладить с ней. С детьми, да и не только, выгоднее казаться открытым и простым. Убедило ли это Хачикудзи или нет, но она что-то промычала с серьёзным видом и сказала:

— Хорошо. Я немного доверюсь вам.

— Всё-таки сработало.

— Так вот, Михи-сан...

— Мухи-сан?! Это я, что ли?!

Ну и дела...

Это, конечно, несколько необычный фразеологизм, однако она куда-то половину потеряла и обратила всё это в такую презренную кличку... а я до сих пор использовал такое и ни о чём не думал. Да вот только, если вдуматься, то я же сам так себя и назвал...

— Он кричал на меня! Страшно!

— Нет, за крик, конечно, прости, но «мухи» это жестоко! Тут любой закричит!

— Вот как... но вы ведь сами начали. Я просто честно повторила.

— В этом мире тебе не будет всё сходить с рук, даже если ты делаешь что-то честно....

На самом-то деле я имел ввиду «всем живым существам» и ничего такого оскорбительно не вкладывал, но... Но тем не менее.

— В общем, нехорошо сокращать такое.

— А-а. Вот как. Ясненько. Прямо как со словом «ужаскошмар». Есть те, кто очень волнуются и кричат не своим голосом «ужаскошмар!», а есть те, кто в представлении добавляет «один мужчина делал ужасные вещи со мной...», вот примерно также.

— Ну не знаю... Не особо представляю тех, кто очень волнуются и кричат «ужаскошмар!»...

— Так как вас называть?

— Лучше по-нормальному.

— Тогда, Арараги-сан.

— О, нормально. Отлично.

— Я ненавижу вас, Арараги-сан.

— …

Ничего, похоже, не улучшилось.

— Таранит! Не подходите, пожалуйста!

— Да это ж хуже, чем девкой!

— М-м... Таранит правда звучит как-то жестоко. Исправлюсь.

— О, да, прошу.

— Притаранит! Не подходите, пожалуйста!

— Смысл-то совсем другой!

— Да какая разница! Просто уйдите куда-нибудь, пожалуйста!

— Ну... Так ты потерялась?

— Всё под контролем! Я привыкла к трудностям! Это самая обычная вещь для меня! Я travelmaker, вот!

— Турагент, что ли?! В таком возрасте?!

Если это действительно правда, то она, наверное, вовсе и не потерялась.

— Да ладно, не надо хорохориться.

— Никакие хоро тут не хорятся!

— Да не хорятся.

— Вот! Выкуси!

Тут же с этими словами Хочикудзи развернулась ко мне и выдала хай-кик, в который вложила весь вес своего тела. Даже и не представлял, что школьница способна на такой идеальный удар — словно по прямой линии позвоночника. Но, увы, разница в росте младшеклашки и старшеклассника очевидна. И эту разницу не преодолеть. Хай-кик Хачикудзи, предназначенный, скорее всего, в лицо, большей частью пришёлся мне где-то в бок. Удар ботинком в бок, конечно, почувствуется, но я бы не назвал этот урон нестерпимым. Я же, не теряя ни секунды, как только Хачикудзи ударила, схватил её обеими руками за лодыжку.

— Перекратите! — вскрикнула Хачикудзи, но уже слишком поздно.

…Позже спрошу у Сендзёгахары насколько грамматически правильно это «перекратите», а пока Хачикудзи застана врасплох и стоит на одной ноге, я, словно редьку в поле, безжалостно изо всех сил потянул её ногу вверх. В дзюдо есть такой вид броска. В дзюдо это посчитали бы фолом, но у нас здесь не матч какой-нибудь. Когда тело Хачикудзи приподнялось над землёй, сокрытое юбкой открылось под довольно широким углом, но я не лоликонщик и не обратил внимания на такую мелочь. Тут же сделал бросок.

Однако здесь разница в росте сыграла в противоположном направлении. Для малорослой девочки время полёта, то есть пока она ещё не ударится о землю, будет немного дольше, чем для человека одного со мной роста, лишь немного. Однако за эти «лишь немного» Хачикудзи сообразила и ухватила меня свободной рукой за волосы. Шевелюру я по известной причине отращиваю, так что даже маленькие пальчики младшеклассницы смогли легко их ухватить.

Хачикудзи не такая примерная девочка, чтобы остановиться только на этом. Продолжая висеть на моей спине, она, не дожидаясь приземления, резко развернулась по моей лопатке и тут же ударила мне в голову. Удар. Однако — слишком слабый. Она не стояла на земле, а без опоры сила удара уменьшается в разы. Вот и раскрылась вся разница в возрасте и боевом опыте. Я не спешил с концом, сейчас я могу всё разрешить и окончить лишь одним спокойным ударом. И тогда настанет возмездие. Картина моей победы.

Я схватил руку, с которой пришёл удар, по ощущениям левая, хотя нет — она же вверх ногами — значит, правую, и снова сделал бросок!

На этот раз — удачно.

Хачикудзи хлопнулась спиной о землю.

Я отскочил, предупреждая ответную атаку...

Но она не собирается подниматься.

Победа.

— Ну что, дурёха, правда думала, что младшеклашка сможет победить старшеклассника?! Бугагагагага!

У нас тут старшеклассник, который всерьёз дрался с младшеклассницей, всерьёз бросил её через плечо и всерьёз радуется этому.

Я.

Неужто Арараги Коёми из тех, кто с хохотом издевается над младшеклашками?.. Меня воротит от самого себя.

— Арараги-кун... — позвал меня холодный голос.

Я обернулся — там стояла Сендзёгахара.

Похоже, не могла больше спокойно смотреть на это и подошла.

Лицо её было полно сомнений.

— Я, конечно, сказала, что буду с тобой и в аду, но это с твоей ничтожностью, с болезнью это совершенно другое, не пойми неправильно.

— Я всё объясню...

— Прошу.

— …

Как тут объясниться.

Ничего не приходит.

Так что просто сменю тему.

— Ну, на пока оставим всё это в прошлом, она... — сказал я и указал на всё ещё неподнимавшуюся Хачикудзи.

Ну, упала-то она на спину, но рюкзак должен послужить ей хорошей подушкой, так что, думаю, всё нормально.

— В общем, она потерялась. Не похоже, что она была с родителями или друзьями. А, я сидел в этом парке с самого утра, и до того, как ты пришла, я уже видел её у этого стенда. Тогда я не придал этому особого значения, но времени прошло уже прилично, а она снова здесь, не значит ли это, что она правда потерялась? Не очень хорошо, если сейчас о ней кто-нибудь волнуется, так что, думаю, помощь тут не помешает.

— Хмм...

Сендзёгахара сейчас согласно кивнула, однако лицо её по-прежнему полнилось сомнениями. Так и вижу, как она хочет спросить, что это за потасовка здесь происходила, но внятного ответа у меня нет.

— Да.

— Чего?

— Нет, теперь ясно... Поняла, что происходит.

Интересно, она и правда поняла?

Или только притворилась.

— А, точно, Сендзёгахара. Ты же когда-то здесь жила? Раз так, то, наверное, узнаешь адрес, если я спрошу?

— Это, ну... Не больше, чем любой другой.

Как-то уклончиво.

Наверное, всё происходящее виделось как жестокое обращение с ребёнком. Это же даже на порядок хуже, чем лоликонщик.

— Эй, Хачикудзи. Ты же уже очнулась и просто делаешь вид, что потеряла сознание. Покажи-ка этой девушке свой блокнот.

Я присел и поглядел Хачикудзи в лицо.

Глаза закатаны.

И правда потеряла сознание...

Глаза реально закатаны...

— Что такое, Арараги-кун?..

— Да ничего...

Тайком, чтобы Сендзёгахара не заметила, я заслонил лицо Хачикудзи спиной и похлопал девочку по щекам. Конечно же, не чтобы побольше поиздеваться, а чтобы привести в чувство.

Хачикудзи очнулась.

— М-м... Я, кажется, видела сон.

— Ох, вот как. И какой же это был сон? — я принял вид старшего братика. — Расскажи, Хачикудзи-тян. Какой ты видела сон?

— Сон, в котором злой старшеклассник издевался надо мной.

— Думаю, это всего лишь сон...

— Ясно. Всего лишь сон, да?

Всё это происходило до того, как она потеряла сознание.

Чувство вины разрывает мою грудь.

Я взял блокнот Хачикудзи и передал его Сендзёгахаре, однако та даже не шевельнулась. Она просто смотрела на протянутую руку таким холодным взглядом, который, кажется, уже перешёл точку замерзания.

— Ну что? Возьми.

— Как-то не хочу к тебе прикасаться.

Эх.

Снова привычные оскорбления, шикарно...

— Тогда просто возьми блокнот.

— Не хочу прикасаться к тому, чего касался ты.

— …

Ненавидит...

Сендзёгахара-сан меня ненавидит...

Вот так... А вот совсем недавно всё было так хорошо и дружно...

— Ясно-понятно... Тогда я прочитаю вслух. Э-эм...

Я зачитал адрес, написанный в блокноте. К счастью, там не оказалось каких-то сложных кандзи, и я смог нормально прочитать.

— Хм, — протянула она. — Знаю, где это.

— Это бы очень помогло.

— Вроде бы, надо пройти немного дальше моего старого дома. Хоть я не знаю тут всё досконально, но уверена, что почувствую, когда мы окажемся рядом. Что ж, вперёд?

С этим Сендзёгахара быстро развернулась и большими шагами направилась к выходу из парка. Я думал, она не станет вести ребёнка и изольёт ещё больше злословия, но она вдруг взялась за это... хотя, Сендзёгахара не представилась Хачикудзи, какой там, она даже не посмотрела на неё, наверное, всё-таки мои ожидания оправдались, и Сендзёгахара не любит детей. Или она же хотела «чем-то одним» отплатить мне, вот, наверное, и посчитала это моей просьбой.

Эх.

Коль так, то я всё проворонил...

— Ну ладно... Пошли, Хачикудзи.

— Э... Куда?

На лице Хачикудзи читалось непонимание.

Не смогла включиться в разговор?

— Так по адресу из блокнота. Вон та девушка знает, где это, и проводит нас. Круто же.

— А-а... Проводит, значит?

— М-м? Ты же потерялась, нет?

— Да, потерялась, — честно призналась Хачикудзи. — Потерявшаяся улитка.

— А? Улитка?

— Да, я...

Она потрясла головой.

— Я, ничего такого.

— Ну вот. Э-эм, тогда пошли догоним её. Её зовут Сендзёгахара. Соответствуя имени, с ней довольно трудно, но если попривыкнешь, то сама прекрасно поймёшь, что она на самом деле честный и хороший человек. Даже слишком честный.

— …

— Вот же. Пойдём быстрей.

Хачикудзи всё не двигалась, и я схватил её за руку и потянул, скорее даже поволок за Сендзёгахарой. Хачикудзи завывала словно морской котик или даже тюлень и пару раз чуть не падала, но следовала за мной.

Заберу горный велосипед позже.

Вот мы и покинули парк 浪白.

Так и не узнал, как это читается.

004

Немного отвлечёмся на рассказ о весенних каникулах.

Весенние каникулы.

На меня напал вампир.

Ну, не совсем напал, скорее я сам напоролся... да буквально напоролся на клыки, но как бы то ни было, в эпоху, когда мир освещён ослепляющим светом науки, на меня, Арараги Коёми, в самом захолустье Японии напал вампир.

Прекрасный демон.

Прекрасный настолько, что кровь стыла в жилах.

Испил мою кровь до дна.

Так я стал вампиром.

Звучит как шутка, но мне совсем не смешно.

Моё тело горело на солнце, страшилось крестов, слабело от чеснока и плавилось от святой воды, всё это в обмен на взрывные физические способности. А после моя жизнь обратилась адом. И вытащил меня из этого ада проходящий мимо мужик — Ошино Мэмэ. Вряд ли его можно назвать благоразумным взрослым: бродит с места на место, не имея постоянного дома. Он влёгкую усмирил вампира и все последствия его пребывания.

И я снова стал человеком.

Скромная часть тех способностей — вроде повышенной регенерации и метаболизма — у меня сохранилась, но к солнцу, крестам, чесноку и святой воде я теперь спокоен.

Ну, не особо впечатляющая история.

Даже не «жил он долго и счастливо».

Всё уже разрешилось и окончилось. Осталось лишь пара неудобств: раз в месяц у меня пьют кровь, и каждый раз острота зрения и тому подобное превышают человеческие, но это касается только меня, и вся моя оставшаяся жизнь уйдёт на разрешение этого.

А так, мне ещё повезло.

Всё-таки это продолжалось не дольше весенних каникул.

Лишь две недели ада.

У Сендзёгахары по-другому.

Сендзёгахара Хитаги.

Девушка, повстречавшая краба.

Больше двух лет она терпела искажённость тела.

Эта искажённость ограничивала большую часть её свободы.

Больше двух лет ада... даже не представляю её чувств.

Так что, наверное, неудивительно, что Сендзёгахара испытывает такую даже излишнюю благодарность ко мне... в любом случае искажённость тела могла разрешиться лишь вместе с искажённостью чувств, а ей так сложно что-либо изменить, потому и было практически недостижимо.

Чувства.

Душа.

О таком ни с кем не поговоришь, этого никто не поймёт. Проблемы души сковывают, а скорее даже вбивают клин между людьми, гораздо сильнее, чем любые трудности тела.

Я тут говорил «спокоен», но вот по утрам, когда солнечные лучи пробиваются в щель штор, до сих пор испытываю тот же страх.

Знаю я и ещё одного человека, старосту нашего с Сендзёгахарой класса, Ханэкаву Цубасу, она как и мы обязана Ошино... её случай продлился на пару дней короче моего, к тому же она потеряла память. В каком-то смысле у неё самое удачное положение. Тем не менее, покуда не упоминаешь об этом смысле, у Ханэкавы вовсе и не было никакого спасения...

— Здесь.

— А?

— Он был здесь. Мой старый дом.

— Дом...

Я поглядел, куда указывала Сендзёгахара, но там...

— Но тут дорога...

— Дорога.

Превосходное шоссе. Асфальт ещё свежий — выходит, его проложили совсем недавно. То есть, другими словами...

— Застроили?

— Перепланировка.

— Ты знала?

— Не знала.

— Где же всё удивление?

— Я не позволю своим чувствам излиться наружу.

Она реально и бровью не повела.

Но по тому, как она не отрываясь глядела на это место, можно прочитать то беспомощное чувство потери места, куда можно пойти.

— И правда... полностью переменилось. А ведь и года не прошло.

— …

— Как скучно.

Специально пришла сюда.

И пробормотала это.

Действительно скучно.

Всё равно, помимо «привыкания» к новой одежде, Сендзёгахара пришла сюда, преследуя одну важную цель, которую, можно сказать, сейчас выполнила.

Разворот.

Хачикудзи Маёй, спрятавшись за мою ногу, тихонько наблюдала за Сендзёгахарой. Словно из предосторожности, девочка до сих пор не проронила ни слова. Хоть и ребёнок, или именно потому, что она ребёнок, Хачикудзи интуитивно чувствовала в Сендзёгахаре большую, чем во мне, угрозу, поэтому уже какое-то время она мной, словно стеной, отгораживалась от Сендзёгахары. Ну, это видно невооружённым глазом: просто так люди не закрываются людьми друг от друга, к тому же она явно избегает даже глядеть на Сендзёгахару, так что я чувствую себя третьим лишним, хотя Сендзёгахара и сама полностью игнорирует Хачикудзи (когда говорила «сюда» или «пойдём здесь», то обращалась исключительно ко мне), так что обе хороши.

Ну и жутко же оказаться зажатым между этими двумя.

Однако, учитываю всю эту ситуацию, если спросить, думаю, Сендзёгахара ответит скорее «не знаю», чем «не люблю детей» или «мне трудно с детьми».

— Его продали, и я, конечно, не думала, что дом останется, но... проложить здесь дорогу. Навевает грусть.

— Ну... по-другому не бывает.

Мне оставалось лишь согласиться.

Не хватает воображения.

По всему пути от парка смешались старые и новые дороги, да и карта на стенде как-то сильно отличается от реальной разметки... Я здесь не особо-то ориентируюсь, так что уже как-то подрастерял весь свой пыл.

Ничего не поделаешь.

Города меняются, как и люди.

— Фух, — Сендзёгахара глубоко выдохнула. — Это заняло слишком много времени. Пойдём, Арараги-кун.

— М-м... Ты в порядке?

— В порядке.

— Ну хорошо. Пошли, Хачикудзи.

Хачикудзи молча глубоко кивнула.

...Наверное, думает, что голосом может выдать своё местонахождение Сендзёгахаре.

Мы пошли, я и Хачикудзи.

— Кстати, было бы неплохо, если б ты отпустила мою ногу, Хачикудзи. Идти же неудобно. Ты прям Дакко-тян25 какая-то.

— …

— Скажи что-нибудь. Хорош молчать.

Под моим давлением Хачикудзи наконец заговорила:

— Арараги-сан, я цепляюсь к твоей великанской ноге вовсе не потому, что мне этого хочется!

С силой отлепил её.

Оглушительное «чпок!» — могло бы прозвучать, но нет.

— Это жестоко! Я в PTA пожалуюсь!

— Э-э. PTA?

— PTA это суперорганизация! Любой несовершеннолетний бессилен против них, они тебя одним пальцем уделают!

— Пальцем? Боюсь-боюсь. Кстати, сама-то знаешь, что этот PTA значит?

— Э? Ну...

Хачикудзи снова замолкла — похоже, не знает.

Хотя я не лучше.

Ну, на этом закончим сей докучливый спор.

— PTA — это Parent-Teacher Assocaition. Означает собрание учителей и родителей, — ответила спереди Сендзёгахара. — Есть ещё из медицины «подкожная транслюминальная ангиопластика», но не думаю, что ты спрашивал об этом, так что собрания учителей и родителей верней.

— Э-э. У меня было смутное чувство, что здесь замешаны родители, но приплести сюда и учителей... Сендзёгахара, ты настоящий эрудит.

— Это просто ты полнейший профан, Арараги-кун.

— Про профана я не в силах возражать, но полнейший это уже лишнее...

— Правда? Тогда заменим на «ужаснейший».

Даже не обернулась.

Похоже, она немного не в настроении...

Сторонний человек вряд ли почувствует разницу между нынешней Сендзёгахарой и Сендзёгахарой, сыплющей свои обычные оскорбления, но я, после продолжительных душевых процедур её брани, каким-то образом уловил различие. И дело не в её словах. Просто обычно, или даже когда она в хорошем настроении, Сендзёгахара наседает куда сильнее.

Хмм.

Что же такое.

То ли потому, что её дом теперь стал дорогой... То ли опять я виноват.

А может и всё сразу.

Ладно, помимо всего этого жестокого обращения с детьми, наш разговор с Сендзёгахарой прервался на середине из-за Хачикудзи... Сендзёгахара же сама начала тот разговор, думаю, нормально, что у неё неспокойно на сердце.

Ну, раз такие пироги, то нужно проводить эту девочку, Хачикудзи Маёй, а потом изо всех сил постараться приподнять настроение Сендзёгахаре. Можно пообедать вместе, или сводить её по магазинам, или, если останется время, можно сходить куда-нибудь повеселиться. О да, отлично. Из-за сестры возвращаться домой не вариант, так что почему бы сегодняшний день не провести с Сендзёгахарой? К счастью, у меня сейчас достаточно с собой... Эй, это что за раболепие?!

Сам себя поражаю.

— Кстати, Хачикудзи.

— Слушаю, Арараги-сан.

— Этот адрес....

Вытащил блокнот из кармана.

Который всё ещё не вернул Хачикудзи.

— Это что вообще за место?

И что ты там ищёшь.

Мне, как провожающему, хотелось бы узнать. Не говоря уже о том, что веду девочку, гуляющую одну.

— Хмм. Не скажу! Я воспользуюсь правом хранить молчание!

— …

Вот же нахалка.

Кто вообще сказал, что дети чисты и невинны?

— Не расскажешь — не пойду с тобой.

— А я и не просила. Сама дойду.

— Но ты же потерялась?

— Ну и что?

— Знаешь... Хачикудзи, на будущее: нет ничего зазорного в том, чтобы попросить кого-нибудь другого.

— Это подходит только слабовольным людям, вроде тебя, Арараги-сан. Можешь хоть до пенсии полагаться на других. А мне не нужно. Для меня это как обычный торговый автомат!

— Э-э... Ну и какие сегодня расценки? — невпопад поддакнул я.

Ну, с точки зрения Хачикудзи, я, вполне возможно, просто сую нос не в своё дело. В начальной школе, я тоже верил, что могу всё сам. Был уверен, что мне нет нужды просить чьей-то помощи, или скорее, что мне ни за что не понадобится чужая помощь.

«Могу всё сам».

Такое.

Попросту невозможно.

— Я понял, барышня. Прошу, расскажите мне, что же находится по этому адресу, пожалуйста.

— Ни грамма искренности.

Вот же упрямица.

У меня две сестры-среднеклассницы, и они обычно клюют на эту удочку... Хотя, у Хачикудзи такой сообразительный вид, так что, наверное. лучше не стоит относится к ней как к глупому ребёнку. Ну и что же делать?

— Э-эм...

Идея.

Я достал из заднего кармана бумажник.

У меня же достаточно с собой.

— Миледи, а если я дам денег на карманные расходы?

— Ура-а! Что угодно расскажу!

Глупый ребёнок.

Не, реально глупый...

Думаю, история ещё не знает детей похищенных таким способом, но у Хачикудзи, похоже, есть все шансы стать первой.

— По этому адресу живёт Цунаде-сан.

— Цунаде? Это фамилия такая?

— Прекрасная фамилия! — как-то даже агрессивно ответила Хачикудзи.

Понимаю, неприятно, когда о имени твоего знакомого так отзываются, но вот кричать совсем не нужно. А то истеричкой могу назвать, или чем похуже.

— Хм-м... Так вы как-то знакомы?

— Родственники.

— Родственники, значит.

Выходит, она одна идёт в гости к родственникам. Или родители совершенно не следят за ней, или Хачикудзи тайком сбежала, не уведомив папу с мамой. Хоть истоков мы не знаем, но вне всяких сомнений воскресное приключение этой девочки потерпело крах на полпути.

— Она тебе близкая кузина? Судя по этому рюкзаку, у тебя вышла нехилая прогулка? Вообще, такое лучше устраивать на Золотой неделе. Или у тебя есть особая причина, что ты пошла сегодня?

— Что-то типа.

— Впредь лучше проводи День матери дома, с родителями.

Хотя.

Кто бы говорил.

«Братик, вечно ты такой»

Ну такой. Что плохого-то?

— Не хочу говорить об этом с тобой, Арараги-сан.

— Да будто ты что-то знаешь!

— Кое-что да знаю.

— …

Без причины, просто слушать мои нравоучения ей будто физически неприятно.

Жестоко.

— Арараги-сан, ты сам-то чем там занимался? Сидит, ничего не делая, в воскресенье утром на скамейке в парке, не думаю, что приличные люди таким занимаются.

— Да ничем. Просто...

Чуть было не сказал «время убиваю», но решил остановиться. Да, «человек, отвечающий на вопрос, чем он занимается «убиваю время», никчёмен». Опасно.

— Просто туринг.

— Туринг, значит. Круто.

Похвалила.

Я уж думал, последует что-нибудь жестокое, но обошлось.

Значит, Хачикудзи и похвалить может...

— Ну, на велосипеде только.

— Вот как? Ну раз туринг, то ничего кроме велосипеда не подходит. Ужасно печалит. Арараги-сан, а прав у тебя нет?

— К сожалению, по школьным правилам нам нельзя получать права. Но, как ни крути, а велик это довольно опасно, по мне лучше машина.

— Вот как? Но тогда это будет уже форинг.

— …

Ух, занятная ошибочка с турингом... Поправить или оставить так, что добрее?.. Я не в силах решить.

Сендзёгахара, кстати, никак не отреагировала и спокойно продолжала идти.

Даже не пытается присоединиться к разговору.

Наверное, такие низкоинтеллектуальные разговоры не для её ушей.

Хотя.

Я впервые увидел беззаботную улыбку на лице Хачикудзи Маёй, причём довольно обаятельную. Чистая улыбка, словно от самого сердца. Это такая улыбка, о которой обычно говорят «подобна распустившемуся подсолнуху», и которую большинство людей теряют с возрастом.

— Уф... Так, значит.

Ещё немного и было бы довольно опасно. Будь я лоликонщиком тут же бы влюбился. Хвала богам, я не лоликонщик...

— Ну и запутанные здесь дороги. Что вообще за структура? Ты как одна-то здесь собиралась идти?

— Мне не впервой.

— Ясно. Чего ж тогда потерялась?

— Это было давно... — как-то пристыженно проговорила Хачикудзи.

Хм... Но, наверное, так и есть. То, что ты думаешь, что можешь, и что можешь на самом деле — разные вещи. Когда думаешь, лишь думаешь. Это одинаково для млашеклассника и старшеклассника, для всех возрастов без исключения.

— Слушай, Арарараги-сан...

— «Ра» не многовато?!

— Извини. Оговорилась.

— Не надо делать таких жестоких оговорок...

— Это нормально. Любой может заговориться. Или ты с самого рождения никогда не оговаривался, а, Арараги-сан?

— Подтвердить не могу, но я, хотя бы, не оговаривался в чужих именах.

— Тогда повтори «басу гасу бакухацу» три раза.

— Это вообще не имя.

— Нет, имя. Я знаю троих с таким. Думаю, оно очень даже популярное.

Сама уверенность.

Детская ложь такая очевидная.

Просто поражает.

— «Басу гасу бакухацу», «басу гасу бакухацу», «басу гасу бакухацу», — выговорил я.

— Какое животное ест сны? — тут же спросила Хачикудзи.

Неожиданно началась «вопрос за десять раз26».

— Баку27?..

— Хе-хе. Ошибся, — с торжествующим видом провозгласила Хачикудзи. — Животное, которое ест сны. Это...

Её губы изогнулись в дерзкой ухмылке.

— ...Человек.

— Не умничай тут! — вскрикнул я громче необходимого, как-то бессознательно мне это показалось действительно умным.

Ладно.

Довольно тихий район, надо сказать.

По пути мы не встретили ни одного человека. Должно быть, тут все, кому надо уйти, уходят утром, а кому не надо — целый день сидят по домам. Ну, на самом деле там, где я живу, всё также, единственное исключение: здесь просто куча огроменных особняков. Наверное, здесь живут только всякие богачи. Вроде бы, отец Сендзёгахары был крупной шишкой в одной иностранной кампании. Так что можно представить какие люди здесь живут.

Иностранная кампания, значит...

Не очень-то подходит нашему захолустью.

— Эй, Арараги-кун, — наконец подала голос Сендзёгахара. — Не повторишь ещё раз адрес?

— М-м? Ну ладно. Это хоть здесь?

— Смотря, как посмотреть, — запутанно выразилась Сендзёгахара.

Так ничего и не поняв, я ещё раз прочёл адрес.

Сендзёгахара кивнула.

— Кажется, мы уже прошли это место.

— Э? Серьёзно?

— Похоже на то, — невозмутимым тоном ответила Сендзёгахара. — Можешь винить меня, если хочешь.

— Ну, тут такой уж вины нет.

Чего это она такая серьёзная...

Вечно не знает, когда остановиться со своей честностью.

— Хорошо.

С безразличным видом, не выказав нетерпения, Сендзёгахара развернулась в прямо противоположную сторону. Чтобы избежать Сендзёгахары, Хачикудзи в точности повторила её движения, и я оказался посерёдке.

— Почему ты боишься Сендзёгахары? Она же тебе ничего не сделала. Вообще, с первого взгляда это, может, и непонятно, но так-то она тебя ведёт, а не я.

Я просто иду за ней.

Можно сказать, я тут, по сути, и не нужен.

Если она и бессознательно невзлюбила Сендзёгахару, должны же быть какие-то границы. Сендзёгахара тоже не железная, если её будут так демонстративно избегать, это её ранит. Ну, даже исключая мои опасения за Сендзёгахару, отношение Хачикудзи к ней правильным не назовёшь.

— Даже не знаю, как сказать... — вдруг смущённо растерялась Хачикудзи.

А затем продолжила, понизив голос:

— Но, Арараги-сан, разве ты не чувствуешь?

— Что?

— Безумную злобу, исходящую от неё...

— …

Похоже, это не просто интуиция.

Жаль, что я не могу опровергнуть.

— Похоже, она ненавидит меня... Так и чувствую сильное желание, чтобы я исчезла куда-нибудь, как помеха...

— Думаю, она так не думает... Хмм.

Отлично.

Немного страшновато, но спросить стоит.

Ответ очевиден, но всё-таки лучше уж узнать точно.

— Эй, Сендзёгахара.

— Чего?

Как обычно даже не обернулась.

А вдруг это я тут досадная помеха.

Хоть мы и считаем друг друга друзьями, но почему у нас не получаются действительно тёплые отношения — загадка.

— Ты... не любишь детей?

— Не люблю. Ненавижу. Лучше бы они умерли все до единого.

Ни капли пощады.

Хачикудзи со вскриком вздрогнула.

— Понятия не имею, как с ними обращаться. У меня был случай в средней школе. Я закупалась в супермаркете и случайно столкнулась с ребёнком лет семи.

— Ох, он расплакался?

— Вовсе нет. Я тогда тут же залепетала перед ним: «Ты в порядке? Не поранился? Прости, мне очень жаль».

— …

— Я не знала, как обратиться к ребёнку, и совершенно потеряла голову. Так унижалась... Дикий шок... С тех пор любого ребёнка, неважно человек он или нет, я встречаю с ненавистью.

Она на грани.

Признаю её доводы, но чувств мне не понять.

— Кстати, Арараги-кун.

— Что случилось?

— Похоже, мы снова прошли мимо.

— А?

Прошли мимо... А, она про адрес.

Э?.. Второй раз уже.

В незнакомом месте адрес и реальное расположение зачастую могут разниться, но Сендзёгахара же не так давно жила здесь.

— Можешь винить меня, если сможешь.

— Ну, тут такой вины... Стоп. Сендзёгахара, ты изменила фразу?

— Ох, правда. Я и не заметила.

— Что там. Ах, да. Ты же что-то говорила про перепланировку. Не думаешь, что раз твой дом стал дорогой, то и всё расположение теперь отличается от того, что ты знала?

— Нет. Дело не в этом, — Сендзёгахара внимательно оглядела окрестности и проговорила. — Число дорог возросло, многих домов уже нет или построены новые, но старые дороги тоже никуда не делись... Структура никак не могла поменяться.

— Хм-м?..

Но раз мы тут уже заблудились, думаю, дело всё-таки в этом. Это лишь мысли. Наверняка Сендзёгахара просто не хочет признать ошибку. Она же такая упрямая... Пока я тут размышлял об этом Сендзёгахара обратилась ко мне:

— Что такое? Твоё лицо говорит, что у тебя есть возражения, Арараги-кун. Если хочешь что-то сказать, говори прямо, будь мужчиной. Если пожелаешь, я сейчас же голой паду ниц перед тобой.

— Хочешь, чтоб меня тут отвратительнейшим окрестили?..

Такое прям посреди города?

Раньше обходился без подобных фетишей.

— Если я этим смогу дать знать миру, что Арараги Коёми отвратительнейший человек, то пасть ниц голой малая цена.

— Дешёва же у тебя гордость.

До сих пор не разобрался, излишек у тебя гордости или недостаток.

— Но на мне ведь останутся чулки.

— Если хочешь обернуть всё это в шутку, то у меня таких фетишей нет.

— Я забыла упомянуть: они будут сетчатые.

— Ну давай, прибавляй мне извращений...

Хотя.

У меня, конечно, нет подобных склонностей, но я не прочь поглядеть на Сендзёгахару в чулках в сетку... Ну, даже быть голой совсем не обязательно. Такие чулки...

— Судя по твоему лицу, ты задумался о чём-то непристойном, Арараги-кун.

— Да ни разу. Да чтобы я, придерживающийся принципов чистоты и непорочности, оказался такой презренной личностью? Твои слова ранят меня в самое сердце, Сендзёгахара.

— Ох. Теперь я намерена говорить тебе подобное, будут у меня на то основания или нет, тем более, в этот раз ты так легко отверг моё предложение, даже не особо не соблазнившись, подозрительно.

— У-у...

— Раз падения ниц голой недостаточно, то как насчёт перманентным маркером исписать всё моё тело непристойностями?

— Никогда даже не думал о таком!

— Тогда о каком думал?

— Сейчас главнее, э-эм, Хачикудзи.

Я резко сменил тему.

Беру пример с Сендзёгахары.

— Прости, похоже, это займёт некоторое время. Но если узнаешь место...

— Нет... — проговорила Хачикудзи удивительно спокойным тоном, таким ужасно механическим тоном, словно выдаёт очевидную математическую формулу. — Думаю, это, скорее всего, невозможно...

— Э?.. Скорее всего?..

— Раз «скорее всего» не устраивает, то «абсолютно».

— …

Да не сказал бы, что «скорее всего» не устраивает.

Да и «абсолютно» совсем не удовлетворяет.

Однако я не мог ничего ответить ей.

Всё тем же тоном.

— Сколько бы мы не шли, мы не сможем прийти.

Хачикудзи.

— Я никогда не смогу прийти.

Повторяла Хачикудзи.

— Не смогу прийти к своей маме.

Словно заезженная пластинка.

Словно незаезженная запись.

— Потому что я... потерявшаяся улитка.

005

— Заблудшая корова, — проговорил Ошино Мэмэ низким, хрипловатым, жутко сварливым сонным голосом, будто его насильно разбудили от тысячелетнего сна. Ошино не страдает пониженным давлением, но похоже, ему всё равно сложно вставать. Отличие от его обычного дружеского тона просто колоссальное. — Наверняка это заблудшая корова.

— Корова? Ошибаешься. Это улитка, а не корова.

— Если записать через кандзи, то получится «корова». Ох, Арараги-кун, с каких пор ты пишешь «улитка» катаканой? У тебя IQ низковат. Берёшь кандзи спирали «渦», заменяешь радикал «вода» на «насекомое», прибавляешь «牛». Вот тебе и «улитка».

— Из «渦» — «蝸»?

— «蝸» можно прочитать как «ка» или «кэ», но, кроме как в «улитке» он больше нигде не используется... Раковина улитки и правда ведь закручена. Такие дела... А ещё он похож на «禍» из «бедствия».... О, не правда ли довольно символично? Существует бесчисленное множество чудищ, запутывающих людей на дорогах... Но вот ёкай, преграждающий путь идущему, Арараги-кун, ты же наверняка слышал о нурикабэ? Так вот... Если он из этого типа, да ещё и улитка, то это по-любому заблудшая корова.... Ну, имя здесь отражает не форму, а суть, так что и улитка и корова одинаково подходят. Что до формы, то на полотнах её изображают в форме человека... С чудовищами почти всегда так, Арараги-кун, ведь давший имя и нарисовавший — разные люди. Если так говорить, то имя, по большей части, предшествует. Имя, но скорее, концепция. Ну, это как иллюстрации ранобэ. Концепция существует ещё до визуализации. Говорят, имя олицетворяет тело, только здесь тело означает не внешний вид, физическое тело, а сущность... Уа-а-а.

Жутко сонный.

Но как по мне, отсутствие его обычной ветрености лишь облегчает разговор. Говорить с Ошино порой довольно утомительно.

Улитка.

Стебельчатоглазое лёгочное брюхоногое с раковиной.

Можно, конечно, ещё встретить и слизня, но они лишены раковины.

Посыплешь солью — растает.

После.

Мы втроём: Арараги Коёми, Сендзёгахара Хитаги и Хачикудзи Маёй — пять раз повторяли попытки продвинуться, испробовали все, без исключения, способы: шли и кратчайшей дорогой и головокружительными окольными путями, но всё это оканчивалось блистательной до безумия пустой тратой сил. Мы определённо были где-то рядом, но почему-то никак не могли дойти. В конце концов мы даже обходили каждый встречный дом, от двери к двери, но и это не дало результатов.

Тогда, как самое последнее средство, Сендзёгахара использовала специальную функцию в своём мобильнике (я особо в таком не разбираюсь), какая-то навигационная система GPS — и на самой загрузке данных она оказалась вне зоны действия сети.

И в этот момент я наконец смог, даже скорее, вынужден был понять, хоть и с запозданием, что же тут творится. Сендзёгахара ничего не говорила, но, похоже, она догадалась даже раньше, и боюсь, что Хачикудзи понимает ситуацию куда глубже любого из нас.

Я — демон.

Ханэкава — кошка.

Сендзёгахара — краб.

А Хачикудзи, похоже, — улитка.

Когда дело доходит до подобных ситуаций, я просто не могу взять и остаться в стороне. Будь это обычный потерявшийся ребёнок, которому мы не смогли помочь своими силами, мы отвели бы его в ближайший полицейский участок и довольные остановились бы на этом, но дело коснулось иного... Сендзёгахара тоже против, чтобы отвести её в полицейский участок.

Жизнь самой Сендзёгахары несколько лет полнилась иным.

Раз она так говорит — ошибки нет.

Хотя, конечно, проблема в некотором смысле нас не касается — ни я, ни она не обладаем какими-то особыми способностями. Проще говоря, мы можем лишь знать, относится это к иному или нет.

Говорят, знание — сила.

Однако одно лишь знание — бессилие.

Так что мы (это напрашивалось само, да и выбора у нас другого особо не оставалось) после обсуждения, решили всё-таки обратиться к Ошино.

Ошино Мэмэ.

Мой... Наш спаситель.

Но он из того типа людей, с которыми вы определённо воздержались бы от знакомства, покуда он вас не спасёт. Ему уже за тридцать, нет постоянного дома, он появился в городе примерно с месяц назад и спит в развалинах вечерней школы — одно лишь описание отвадит любого нормального человека.

«Пока что мне интересен этот город»

Так он выразился.

И ничего удивительного: он неисправимый бродяга, но по делу Сендзёгахары мы виделись в понедельник, а затем, чтобы всё окончательно уладить, и во вторник, да и вчера я встречался с Ошино, так что он наверняка до сих пор в тех развалинах.

Вот только связаться с ним проблема.

У него нет мобильника.

Для встречи нужно идти прямо к нему.

Ну, Сендзёгахара только на этой неделе познакомилась с Ошино, такое знакомство и знакомством-то не назовёшь, а я провёл с ним не один день, так что логичнее, чтобы пошёл я, однако Сендзёгахара вызвалась пойти.

— Одолжи мне горный велосипед.

— Это конечно... Но ты знаешь куда ехать? Если хочешь, могу карту нарисовать...

— Арараги-кун, меня нисколько не радует твоё беспокойство, что у меня такая же ужасная память, как у тебя. Даже расстраивает.

— Вот как...

Я расстроился.

Довольно серьёзно.

— На самом деле, я хотела прокатиться на этом велосипеде, как только увидела его на стоянке.

— Так ты серьёзно тогда говорила, что он лучший... Я думал наоборот, ты, похоже, не особо-то прямолинейна.

— И, — зашептала мне на ухо Сендзёгахара. — Не оставляй меня наедине с этим ребёнком.

— …

— Я ведь не знаю, что делать.

Ну, наверное, так и есть.

Да и Хачикудзи согласилась бы.

Я передал Сендзёгахаре ключи от велосипедного замка. Конечно, Сендзёгахара до этого говорила, что у неё не было велосипеда, так что, если подумать, давать ей свой любимый велик довольно рискованно... Ну, я чувствовал: с Сендзёгахарой всё будет в порядке.

Так.

А теперь я жду, пока Сендзёгахара не выйдет на связь.

Я вернулся на скамейку в парке «浪白».

Рядом — Хачикудзи Маёй.

Между нами влез бы ещё один человек.

Она будто в любой момент готова сбежать.

Позиция готовности к побегу в любую секунду.

Я уже рассказал о том, что случилось со мной и Сендзёгахарой, а затем что происходит сейчас, однако мои слова, похоже, наоборот в какой-то степени заставили Хачикудзи насторожиться. Я думал, что наконец упрощу отношения между нами, но ошибся, и всё пошло наперекосяк... Остаётся лишь начать всё с нуля.

Доверие невероятно важно.

Эх...

Разговорить её, что ли, для начала.

Как раз меня кое-что интересовало.

— Ты же, вроде, тогда сказала «к маме», но что это значит? Разве Цунаде-сан не родственник?

— …

Ни слова.

Похоже, пользуется правом хранить молчание.

Как ни крути, два раза одно и то же не сработает... Да и забавным то было, потому что прошло как шутка, если повторять это каждый раз, то даже мне самому может показаться, что всё это всерьёз.

Поэтому...

— Хачикудзи-тян, если я куплю мороженое, сядешь чуточку поближе?

— Уже иду!

Хачикудзи в момент придвинулась.

Лучше, конечно, отложить исполнение обещания...

Кстати, на «карманные расходы» я не дал ни йены... Жуткая простофиля.

— Так вот.

— Что такое?

— Твоя мама...

— …

Снова право хранить молчание.

Я продолжил, не обращая на это внимание.

— Значит, ты соврала про дом своих родственников?

— Я не врала... — надулась Хачикудзи. — Мама тоже родственник.

— Ну, возразить нечего.

Аргументный аргумент.

Довольно странно, что она с таким рюкзаком отправилась к своей маме в воскресенье...

— Ну, — продолжала дуться Хачикудзи. — Я сказала «мама», но, к сожалению, она уже не моя мама.

— А-а...

Развод.

Жизнь с отцом.

Я уже слышал подобное недавно.

От Сендзёгахары.

— До третьего класса у меня была фамилия Цунаде. Папа забрал меня к себе, и я стала Хачикудзи.

— М-м... Погоди немного.

Всё слишком запуталось, события наложились друг на друга, надо немного упорядочить. Сейчас Хачикудзи в пятом классе, а до третьего у неё была фамилия Цунаде (то-то она так закричала, когда я выразился о Цунаде), а потом она осталась с отцом, и её фамилия сменилась на Хачикудзи... А, ясно, её отец взял себе фамилию жены. Обмен фамилиями при вступлении в брак у мужчин и женщин — обычное дело. Итак... Они развелись, её мать... Цунаде-сан покинула дом и переехала сюда... Ну, наверное, здесь дом её родителей. Так вот... В воскресенье Хачикудзи...

В День матери...

Отправилась повидаться со своей мамой.

«Папа и мама дали мне это ценное имя».

— Дела... А я ещё тут с важным видом говорил о празднике с родителями...

Вот и не хотела говорить со мной о таком.

Кругом одни проблемы.

— Нет, дело вовсе не в Дне матери. Я хочу попасть домой к маме в любой день.

— Ясно...

— Но не могу дойти.

— …

После развода её мать переехала.

Девочка не могла встретиться с мамой.

Но хотела.

И Хачикудзи пошла повидаться с ней.

Попыталась.

Собрала рюкзак... А затем...

А затем... Улитка.

— И ты встретила?

— Встретила? Ты о чём?

— Хм-м.

Сколько же раз она пыталась попасть к маме?

И ни разу не смогла дойти.

После бесчисленных неудачных попыток, может показаться, что она просто дура... Но я приятно удивлён, что она до сих пор не сдалась.

Но тем не менее.

— …

Ну, не стоит так говорить, да и случаи не идут ни в какое сравнение, ведь её проблема в бесчисленных попытках повидаться с матерью, но по сравнению с моими трудностями или Ханэкавы с Сендзёгахарой, это куда безопасней: ни физических, ни психических проблем, можно сказать, тут лишь проблема феномена — и ничего внутри неё самой.

Проблема снаружи.

Её жизнь вне опасности.

Повседневность лишена перегибов.

Так мне думается.

Но какой бы это не было правдой, я ни при каких обстоятельствах не должен говорить с Хачикудзи с таким бывалым видом. Я не имею права говорить ей такое, несмотря на весь мой «опыт» весенних каникул.

Так что я постарался не сболтнуть лишнего:

— Это ужасно.

Я сказал лишь это.

В глубине души я правда так чувствовал.

И жутко захотелось потрепать её по голове.

Ну я и потрепал.

— Ам!

Она цапнула меня за руку.

— Ух-ё! Ты чего вытворяешь?!

— Ур-р-р-р-р!

— Больно! Больно, больно, больно!

О-она не скрывает так смущение, не дурачится и не шутит, всерьёз кусанула изо всех сил... Прямо чувствую, как зубы Хачикудзи прорвали кожу и вонзились в плоть, тут даже глядеть не надо — по-любому уже кровь выступила! Чего это она так разошлась... Не может быть, неужели я не заметил и не понял, как началось...

Битва уже началась?!

Я крепко сжал кулак свободной от её зубов руки. А затем вдарил Хачикудзи в солнечное сплетение. Солнечное сплетение — одна из ключевых точек человеческого тела, с которой стоит считаться. Хачикудзи не отпустила тисок своих зубов, однако на миг сила её хватки ослабла, и это решило всё. Я воспользовался этой возможностью и изо всех сил дёрнул рукой. Хачикудзи отдала все силы укусу и полностью открылась, и, как я и думал, она с лёгкостью растянулась на скамейке.

Я разжал кулак и обхватил беззащитное тельце Хачикудзи — моя ладонь наткнулась на поразительные округлости пятиклассницы, но я же не лоликонщик и даже не заметил сего факта, потому не колеблясь рванул безвольное тело девочки. Её зубы не покинули моей плоти, а тело тут же закрутилось, оставив неподвижной лишь голову. Но это не проблема. Раз она держится за мою руку зубами, то есть риск, что при ударе в голову, она отлетит. Кроме того, закрученное тело Хачикудзи предстало передо мной, подобно стопке плиток для каратиста, и на сейчас оно стало моей целью.

— Кх!..

Всё кончено.

Она наконец расцепила зубы.

Её тут же вырвало.

А затем она рухнула без сознания.

— Пф, ну это уже совсем не смешно.

Я легонько потряс укушенной рукой.

— Во второй раз эта победа кажется такой лёгкой...

У нас тут старшеклассник, который дважды побил младшеклассницу до потери сознания, причём бил по жизненно важным точкам, вдобавок ещё и корчит из себя отъявленного нигилиста.

Я.

…

Ну, захваты, удары и броски это ещё куда ни шло, но вот бить кулаком девочку — уже нет.

Арараги Коёми уже достаточно заслужил себе звание отвратительнейшего человека, и Сендзёгахаре Хитаги даже не нужно для этого падать ниц обнажённой.

— Эх... Но ты меня так резко кусанула.

Я поглядел на рану от укуса.

Жесть... Серьёзно, даже кость видно... Не думал, что человек способен на такое...

Ну, рана-то у меня.

Несмотря на боль, такая рана мгновенно сама собой излечится.

С чавканьем рана быстро затягивается, словно при быстрой перемотке или отмотке назад... Это напомнило насколько сейчас моя жизнь отличается от нормальной. Эти вернуло меня в мрачное, тягостное настроение.

Ты действительно никчёмен.

Отвратительнейший человек? Смешно.

Ты в самом деле думаешь вернуться к человеческой жизни?

— Ну и жуткий у тебя вид, Арараги-кун.

В этот момент.

Меня вдруг кто-то позвал.

На мгновение я подумал, что это Сендзёгахара, но тут же отбросил этот вариант. Она никогда не говорит таким весёлым голоском.

Там оказалась староста.

Ханэкава Цубаса.

Даже в воскресенье она не изменила школьной форме, ну, думаю, это впилось в само её естество, «торэ отличницы»: те же очки и та же причёска, единственное отличие — сумка у неё в руке.

— Х-Ханэкава.

— Так удивился. Ну да это нормально, — захихикала Ханэкава.

Беззаботная улыбка.

Хачикудзи недавно расплылась в точно такой же...

— Ну так что? Чем ты здесь занимаешься?

— Н-ну... А ты?

Мне не скрыть волнения.

И сколько она успела увидеть?

Если сама серьёзность и нравственность, непорочная Ханэкава Цубаса узрит мои издевательства над младшеклашкой, жди беды, и Сендзёгахара по сравнению с этим и рядом не стояла...

Я не хочу вылететь из школы на третьем классе...

— А, я-то, я живу неподалёку. Если уж так говорить, то что тебя сюда привело, Арараги-кун?

— Ну-у.

А, точно.

Сендзёгахара и Ханэкава же учились в одной средней школе.

А раз она муниципальная, то они должны жить в одном школьном округе, так что ничего удивительного, что старое местообитание Сендзёгахары пересеклось с местом жительства Ханэкавы. Но ходили они в разные начальные школы, значит, не так уж и близко...

— Да ничего такого не делаю, просто, так сказать, время убиваю...

Ох.

Я сказал «убиваю время».

— Ах-ха. Время убиваешь, значит, ладненько. Хорошо, когда нечего делать. Так свободно. Я вот тоже время убиваю.

— …

Всё-таки они с Сендзёгахарой совершенно разные.

Одинаково умны, но какая разница между лучшей в классе и просто лучшей.

— Ох, понимаю тебя, Арараги-кун. Дома мне не посидеть, а библиотека закрыта, так что воскресенье я посвящаю прогулкам. Полезно для здоровья, знаешь ли.

— Больно ты о нём печёшься...

Ханэкава Цубаса.

Девушка с поражающими воображение перьями.

В школе она сама серьёзность и нравственность, непорочность и чистота, староста старост, да и просто безупречная девушка, но вот дома у неё разлад.

Разлад, а за ним и искажение.

И как следствие в неё вселилась кошка.

Проникла в трещину в её сердце.

Хороший пример того, что никто не может быть идеальным. Но проблема разрешилась, и кошка сгинула, она лишилась всех воспоминаний, а раздор и искажение никуда не делись.

Продолжаются до сих пор.

Такие дела.

— То, что библиотека закрыта по воскресеньям, говорит о низком уровне культуры моего района, аха, это угнетает.

— Я даже не знаю, где у нас библиотека.

— Как нехорошо. Не сдавайся. До экзаменов ещё есть время, ты сможешь, если постараешься, Арараги-кун.

— Ханэкава, беспричинное ободрение куда больней обоснованного оскорбления.

— Арараги-кун, ты же неплох в математике? Странновато, что человек понимает математику, но не понимает остального.

— В математике запоминать много не надо. Удобно.

— Как всё вывернул. Ну и ладно. О, секунду. Ты здесь с младшей сестрёнкой, Арараги-кун?

Ханэкава улыбнулась Хачикудзи, растянувшейся на скамейке.

— Мои сёстры постарше будут.

— Насколько?

— Они уже в средней школе.

— Хмм.

— Э-м, она потерялась, в общем. Зовут Хачикудзи Маёй.

— Маёй?

— Записывается как «真» из правды и «宵» из сумерек. А фамилия...

— Фамилию я знаю. Хачикудзи хорошо известны в регионе Кансай. Древняя и помпезная фамилия. Если подумать, то в «Историях зари28» тоже есть... А, там другие кандзи.

— Всё-то ты знаешь...

— Я не знаю всего. Только то, что знаю.

— Ага...

— Хачикудзи и Маёй, значит, хмм. Какая связь в имени. М-м? О, она открыла глаза.

Одновременно с этим Хачикудзи часто и рассеянно заморгала. Она с колебанием огляделась, словно не до конца осознавая окружающее, и приподнялась.

— Привет, Маёй-тян. Я друг этого парнишки, Ханэкава Цубаса.

Ох, у неё интонация прям как у Братика Тайсо29.

Хотя, она же девушка, так что Сестричка Тайсо.

Похоже, Ханэкава из тех людей, которые и с кошками, и с собачками сюсюкается словно с детьми...

Однако Хачикудзи ответила:

— Не говорите со мной, пожалуйста. Ненавижу вас.

Она что, всем это говорит?..

— Ох. Чем же я заслужила твою ненависть? Нехорошо вот так говорить при знакомстве, Маёй-тян, — не отступила Ханэкава.

Она как ни в чём не бывало сделала то, чего не смог я: потрепала Хачикудзи по голове.

— Ханэкава, ты любишь детей?

— М-м? А кто не любит?

— Ну уж точно не я.

— Хмм. Да, люблю. Только подумаю, что сама когда-то была такой, так внутри разливается такое приятное тепло.

Ханэкава продолжала трепать Хачикудзи по голове.

Хачикудзи пыталась сопротивляться.

Но тщетно.

— У-ууу.

— Какая ты милашка, Маёй-тян. Так бы и съела. Какие упругие щёчки. Яй. Но.

Тон изменился.

Таким тоном она обращается ко мне в школе.

— Нехорошо так кусать людей за руки. Сейчас всё обошлось, но вот обычный человек получил бы серьёзную рану! Тыщ!

Бумс.

Ударила. Кулаком. Как ни в чём ни бывало.

— У, у-у-у?

Хачикудзи впала в замешательство от такой перемены с мягкости на удар, и Ханэкава силой развернула её ко мне.

— Эй! Извиниться не хочешь?

— П-простите, Арараги-сан...

Извинилась.

Эта нахалка, да ещё таким вежливым тоном.

Я в шоке.

Похоже, Ханэкава всё-таки всё видела... Ясненько. Если тебя прокусили до мяса, то самооборона считается допустимой. Коль так, то и первая драка началась с её пинка...

Ханэкава не особо уступчива, но не до педантизма.

Попросту справедлива.

Но она умело обращается с детьми. Для единственного ребёнка в семье это восхитительно.

Я осознал, что, похоже, в школе Ханэкава ко мне самому относится как к ребёнку, но не будем на этом останавливаться.

— Но и ты, Арараги-кун, был неправ.

Тот же тон.

Всё-таки решила исправить меня.

Осознав это, Ханэкава поправилась.

— Ну, ты всё равно был неправ.

— Неправ... В смысле, из-за насилия?

— Да нет, ты совсем не отругал её.

— А-а.

— Конечно, насилие это нехорошо, но если уж ударять ребёнка, то он должен знать за что его бьют.

— …

— Я сказала ей, чтобы она поняла, так правильней.

— С каждым разговором с тобой учусь чему-то.

Серьёзно.

Она меня поражает.

Есть же хорошие люди.

Одно лишь это заставило меня чувствовать спасение.

— Так. Она потерялась? Куда нужно? Это здесь? Если хочешь, я могу отвести.

— Э-эм... Ну сейчас Сендзёгахара отправилась за помощью...

Ханэкава тоже была вовлечена в иное, но лишилась всех воспоминаний... Знает, даже если забыла. Так что думаю, не стоит расковыривать коросту её воспоминаний.

Спасибо за предложение.

— Времени прошло прилично, но она должна уже скоро вернуться.

— О? Сендзёгахара-сан? Ты вместе с Сендзёгахарой-сан? М-м? Сендзёгахары в последнее время не было в школе... М-м? А, если не ошибаюсь, незадолго до этого ты спрашивал меня о ней... М-м?

Ох.

Сплошные подозрения.

Сила недопонимания Ханэкавы подобна взрыву.

— А! Так вот оно что!

— Нет, думаю, всё не так...

Конечно, не такому дурню, как я, отрицать слова такого гения, как ты, но уж извини...

— У тебя фантазия похлеще всяких яойщиц.

— Яой? Это что? — изумилась Ханэкава.

Отличницам не положено знать.

— Аббревиатура от «яма-наси оти-наси имисинтё:30».

— Как-то надуманно. Ладно, сама проверю.

— Не будь такой серьёзной.

…

А что если после этого Ханэкава сойдёт на кривую дорожку?

И всё из-за меня.

— Я тут, похоже, лишняя, так что пойду. Если не помешаю, передавай привет Сендзёгахаре-сан. Затем, сегодня воскресенье и я не хочу тебя загружать, но не действуй бездумно. Затем, у нас завтра проверочная по истории, ты же не забыл? Затем, когда мы уже наконец всерьёз начнём подготовку к культурному фестивалю? Затем...

После этого Ханэкава ещё девять раз повторила «затем».

Думаю, по использованию «затем» она стоит сразу за Нацумэ Сосэки31.

— А. Хорошо, Ханэкава. Но сначала могу я у тебя кое-что спросить? Ты не знаешь, тут поблизости есть дом Цунаде-сан?

— Цунаде-сан? М-м, ну-у...

Ханэкава задумалась. Я надеялся, что она может знать, однако по прошествию некоторого времени она ответила:

— Нет, не знаю.

— Выходит, даже ты чего-то не знаешь.

— Я разве не говорила? Я знаю только то, что знаю. И не больше.

— Ага.

Не знаешь, что такое яой, например.

Хотя ничего хорошего это не принесёт.

— Прости, что подвела.

— Да нет.

— Тогда давай, пока-пока.

И Ханэкава Цубаса покинула парк «浪白».

Наверняка она знает как читается название.

Лучше бы её про это спросил.

А потом мой телефон зазвонил.

Одиннадцать цифр высветилось на экране.

— …

14 мая, воскресенье, 14 часов 15 минут 30 секунд.

Момент, когда я узнал номер Сендзёгахары.

006

— Так что эта заблудшая корова за аномалия или чудилище? Как её изгнать?

— Эх, снова мысли о насилии, Арараги-кун. У тебя праздник какой?

Сендзёгахара разбудила Ошино. Тот всё ворчал, что слишком жестоко беспокоить его в такое ленивое воскресное утро, но прости уж, сейчас вообще-то уже день, а никакое не утро, к тому же, у тебя любой день — воскресенье и круглый год летние каникулы. Не думаю, что правительство дало ему право высказываться так, но развивать тему я не стал.

У него нет мобильника, так что он наверняка говорит со мной с сендзёгахариного, но, думаю, проблема не в принципах или недостатке денег, Ошино просто, похоже, полнейший ламер в технике. «Так, Цундере-тян, какую мне кнопку зажимать, когда я говорю?» — только услышал эту нелепость, как мне захотелось зажать кнопку сброса звонка.

Это же не рация, ну ё-моё.

— Но-о... Как так-то? Экая странность. Как ты умудряешься за такое короткое время встретить столько странностей, Арараги-кун? Забавно. Обычно одного нападения вампира уже достаточно, но ты связался с кошкой Старосты-тян и с крабом Цундере-тян, а теперь повстречал улитку?

— Повстречал не только я.

— М? В смысле?

— Сендзёгахара тебе не рассказала?

— Ну... Рассказать-то рассказала, да я тогда ещё не проснулся нормально. Всё как в тумане, так что я мог что-то не так запомнить... А, кстати, давным-давно я мечтал, чтоб когда-нибудь миленькая старшеклассница разбудила меня. Благодаря тебе, Арараги-кун, моя мечта времён средней школы наконец исполнилась.

— И как оно?..

— М-м, я не совсем проснулся, так что ещё не знаю.

Так мечты и сбываются.

У всех и всегда.

— О, Цундере-тян так страшно на меня смотрит. Как страшно, просто жуть. У тебя праздник какой-то?

— Кто знает...

— Кто знает, говоришь? Арараги-кун, ты просто не понимаешь женскую натуру... Ну да ладно. Хм. Ну, это, конечно, что если однажды коснёшься иной грани мира, то уже легче встретить её снова... Но как-то всё это больно централизовано. Староста-тян и Цундере-тян твои одноклассницы... И как я понял, там, где ты сейчас, они и живут?

— Сендзёгахара тут больше не живёт. Да и не связано это. Хачикудзи здесь тоже не живёт.

— Хачикудзи?

— А, тебе не сказали? Хачикудзи Маёй. Так зовут девочку, повстречавшую улитку.

— Ох...

Короткое молчание.

Не похоже, что причина в сонливости.

— Хачикудзи Маёй... Ха-ха, ясненько. Теперь всё понятно. Вспомнил. Ясненько. Это прям судьба. Забавно.

— Забавно? А, ты к тому что Маёй можно записать как «потерявшийся»? Потерявшийся ребёнок встретил заблудшую корову... Улыбку, конечно, вызывает, но это совсем не смешно, Ошино.

— Я ни за что бы не выдал шутку такого уровня. Я не какой-то щегол. Улыбка скрыта в лезвии. Гляди, Хачикудзи и Маёй. Тебе не знакомо Хачикудзи? Пятая часть «Истории зари».

— А?

Ханэкава тоже что-то такое говорила.

Но я понятия не имею.

— Ничего-то ты не знаешь, Арараги-кун. Я бы тебе всё объяснил, но сейчас не до того... Спать хочу. М? Что такое, Цундере-тян?

Сендзёгахара что-то сказала ему, и разговор на мгновенье прервался. Её слова до меня не доходили, или скорее, Сендзёгахара специально говорила так, чтобы я не слышал.

Они что-то от меня скрывают?

Что-то говорят.

— М-м... Хмм.

Я слышал только, как Ошино соглашался.

Затем.

— А-а... — тяжело вздохнув, Ошино продолжил: — Арараги-кун, ты правда никчёмен.

— Э? С чего вдруг? Я же ещё не говорил, что убиваю время.

— Обрати внимание на Цундере-тян... Она же полна ответственности. Полагаться на девушку станут только никудышные мужчины. Не будь таким беспечным.

— А, ну... Мне честно и самому не очень от того, что втянул Сендзёгахару в это. И из-за этого я тоже чувствую ответственность. Она сама только на прошлой неделе пришла в норму, а тут такие странности...

— Да я не об этом, дурачина. Арараги-кун, ты не увлёкся немного после разрешения сразу трёх проблем подряд: твоей, Старосты-тян и Цундере-тян? Я к тому, что не всё, что ты видишь и чувствуешь, — истинно.

— Да ничего такого...

Я поник от таких резких слов. Он ударил по больному. И, к сожалению, не мог не припомнить.

— Ну, так ли ничего такого, Арараги-кун. Каков ты я буду понимать по-своему. Но тебе лучше бы немного приглядываться к окружению. Раз ты не увлёкся, Арараги-кун, то можешь постараться? Хорошо? Слушай внимательно. Не всё, что ты видишь, истинно, как и наоборот, не всё истинно, что ты не видишь, Арараги-кун. Похожее я уже говорил тебе при нашей первой встрече, успел уже забыть?

— Сейчас не до меня, Ошино. Что там с заблудшей коровой? Как справиться с улиткой? Как её изгнать?

— Я разве не говорил тебе о изгнании? А ты всё не понимаешь. Если не будешь думать ни о чём другом, когда-нибудь пожалеешь об этом, готов ли ты принять всю ответственность? Вообще, заблудшая корова... Ну вот, — Ошино замялся. — Ха-ха. Это даже слишком просто. Если скажу, то сразу же спасу тебя, Арараги-кун. А это нехорошо... Не получится, что ты сам себя спасёшь.

— Просто? Что же?

— Это не как с вампиром. Это действительно очень редкий случай, Арараги-кун. В первый раз ты немного не так принял это, но что уже... Точно, можно сказать, что заблудшая корова чем-то близка к крабу Цундере-тян.

— Хм-м.

Краб.

Тот краб.

— А, вот что, тут же и Цундере-тян... Очень даже плохо. Я посредник между людьми и иным, посредничать между людьми немного не моя специальность... Ха-ха. Ладно, проехали. Так о чём я? Мы с тобой даже слишком близки, Арараги-кун. Можно даже сказать, у нас сотрудничество, никогда бы не подумал, что кто-то просто возьмёт и воспользуется телефоном, чтобы разобраться с делом.

— Ну, это было легко.

Просто и с не особой охотой.

К тому же, иного варианта попросту не оставалось.

— Я бы не хотел, чтоб со мной было так легко связаться. Как правило, у тебя не будет возможности связаться с такими, как я, при встрече со странностью. И, хоть для меня это немного слишком здравомысляще, но отправлять девушку-подростка в развалины, в которых живёт странный мужик, нехорошо.

— Значит, ты и сам осознаешь, что ты странный мужик и живёшь в развалинах...

Хотя, он, конечно, прав. Согласен. Сендзёгахара слишком легко согласилась, она же даже сама вызвалась, так что у меня не возникло особого беспокойства.

— Но ты-то ничего не сделаешь.

— Доверие это, конечно, хорошо, но надо же знать меру. Прими это за правило. Уютно и незаметно, ускользает от рассвета. Понимаешь? Даже если ничего не происходит, нужно иметь непробиваемое закрытое пространство, вместе же с кем-то места для этого становится всё меньше и меньше. Говорят, нет правил без исключений, однако исключения следуют из правил, вдобавок, если нет правила, нет и исключения, вот так. Ха-ха, я рассуждаю прямо как Староста-тян.

— М-м...

Ну... да.

Согласен.

Перед Сендзёгахарой извинюсь позже.

— Цундере-тян не доверяет мне настолько, насколько доверяешь ты. Она лишь временно доверилась, основываясь на твоём доверии, если что-то случится, вся ответственность ляжет на тебя, не забывай об этом. Да ничего я не сделаю. Не сделаю! Ох, опусти степлер, Цундере-тян!

— …

Степлер у неё ещё при себе.

Ну, от привычки в один день не избавишься.

— Фух... Внезапно. Цундере-тян была такой жуткой. Несравненная цундере. Э-эм, ладно... Эх, не люблю эти телефоны. Говорить неудобно.

— Говорить неудобно... Ошино, это уже даже слишком.

— Ну, дело такое, пока я тут серьёзно рассуждаю, ты можешь удобно развалиться где-нибудь, попивать сок и мангу почитывать, да сдалось такое.

— А ты на удивления чувствительный...

Хотя он, похоже, просто накручивает.

— Ладно, давай так. Я расскажу Цундере-тян, что делать с заблудшей коровой, а ты пока останешься там.

— Нормально, что я это узнаю из вторых рук?

— Если уж так говорить, то заблудшая корова сама по себе часть фольклора.

— Не, это... Тут не нужен какой-нибудь ритуал, как с Сендзёгахарой?..

— Нет. Внешне случаи, может, и схожи, но улитка не дотягивает до краба. Да и не бог она. Чудище, если так говорить. Скорее, своего рода призрак, чем чудилище или аномалия.

— Призрак?

Как по мне, все эти боги, чудища, чудилища и аномалии — одно и тоже, но я знаю, как важны для Ошино подобные различия.

Но... призрак.

— Призрак — один из видов ёкаев. Сама заблудшая корова не ограничена каким-то регионом, подобная странность встречается по всей Японии. Она незначительна, и хоть у неё много имён, изначально она всё же улитка. Э-эм, вот ещё, Арараги-кун. Насчёт «Хачикудзи», изначально так называли храм, расположенный в бамбуковой роще. Только вместо «восемьдесят девять» записывается через «лёгкий» и «бамбук». «淡竹寺». Кстати, знаешь ведь, что бамбук двух видов: чёрный бамбук и тропический? Кроме того, «破竹» из «破竹の勢い32» тоже читается «хачику». Это, конечно, не слишком связано, но замена на «восемьдесят девять» почти наверняка обычная игра слов. Арараги-кун, тебе известно о 88 храмах Сикоку или о 33 святынях Кинки?

— А... Ну, конечно.

Часто слышал.

— Думаю, даже ты должен знать. Ну, здесь лучше не различать известное и малоизвестное. «Хачикудзи» так сказать своего рода 89 храм, добавленный в этот перечень. Конечно, я говорил, что «восемьдесят девять» читается так же, как «чёрный бамбук», так что такой смысл принимается куда чаще, чем часть 88 храмов Сикоку.

— Хмм...

Так это связано с Сикоку?

Но Ханэкава говорила о Кансае.

— Да. — подтвердил Ошино. — Храм, избранный восемьдесят девятым, по большей части храм Кансая, в этом плане он ближе к 33 святыням Кинки, чем к 88 храмам Сикоку. Но здесь и начинается вся трагедия. Гляди, «八九» можно прочитать «яку», то есть место, которое приносит неудачу «厄». Не особо заманчивая приставка к названию храма.

— Э?.. О, вначале я тоже прочитал «八九» как «яку», а не как «хачику»... Но тут же не такой смысл?

— К удивлению такой. Слова могут творить страшное. Даже без намерения так определилось. Можно назвать это силой слов, и подобные обороты зачастую даже слишком просто найти. Ну, как бы то ни было, такое объяснения разлетелось по умам, и постепенно Хачикудзи перестало использоваться. Храм, предназначенный стать восемьдесят девятым, разрушили почти до основания во время антибуддистких выступлений, сохранилась от силы четверть святилища, и кажется мне, все эти остатки, которые должны были стать Хачикудзи, сейчас практически не отыскать.

— …

Объяснение у него даже чересчур уместное, благодаря этому, конечно, всё понятно, но расскажи кому другому — сразу такое стеснение появляется...

К тому же, вряд ли интернет-поисковик найдёт хоть малую часть этого, так что придётся принять всё это на веру.

Но это же ещё не всё?

— Вот такое положение дел. И разъяснив историю, снова взглянем на имя Хачикудзи Маёй, не правда ли оно выглядит необычно многозначным и проблемным. Так связано, одно с другим. Это как Ооякэ-но Ёцуги или Нацуяма-но Сигэки. В школе ты наверняка проходил «Окагами»33, Арараги-кун. Но как же получается имя Маёй? Ну, разве не также? До смешного просто. Подозреваю, имя это неспроста. Хм, только лучше бы ты почувствовал это в самом начале.

— Что лучше бы. Вообще, она...

Хачикудзи сидит на скамейке и спокойно ждёт, пока я закончу говорить по телефону. По виду не скажешь, что она подслушивает, но она слышит. Не могла не слышать — речь идёт о ней.

— Её фамилия только недавно стала Хачикудзи. До этого она была Цунаде.

— Цунаде? Хе, Цунаде, значит... ещё хлеще. Ещё хлеще: всё слишком переплетено. Теперь всё полностью раскрылось. Судьба, не иначе, всё слишком хорошо складывается, ох. Словно план победы, составленный за тысячи километров от поля боя. Хачикудзи и Цунаде34... Ясно, к тому же Маёй. Истинная ночь. Хум... Ох.

По-идиотски.

Рассеянно бормотал Ошино.

Больше похоже, что он говорит сам с собой, чем обращается ко мне.

— Ну ладно, неважно. Всё-таки этот город и правда занятный. Столько всего понамешано. Похоже, я ещё не скоро уйду... Ну, детали я расскажу Цундере-тян, услышишь всё от неё, Арараги-кун.

— М. А-ага.

— Если только... — протянул Ошино с издёвкой.

Так и вижу его ухмылку.

— Если только Цундере-тян послушно расскажет тебе.

А затем он повесил трубку.

Ошино никогда не прощается.

— Такие дела, Хачикудзи. Мы справимся.

— По разговору так не скажешь, что вы справитесь.

Слышала всё-таки.

Ну, слышала-то она только мои слова, так что основного знать не должна.

— Ладно, Арараги-сан.

— Чего?

— Я, наверное, проголодалась?

— …

Так вот.

Только не надо тут говорить псевдонамёками, чтобы я начал беспокоиться о невыполнении обязанностей, которые должен выполнять.

Хотя, если на то пошло, она права: из-за всей этой кутерьмы с улиткой, Хачикудзи и поесть не смогла. И Сендзёгахара тоже... Хотя, она, конечно, могла перекусить где-нибудь по пути к Ошино.

Ох, опять я забылся.

Моё-то тело спокойно обходится малым количеством еды.

— Ладно, когда Сендзёгахара вернётся, мы сходим куда-нибудь поесть. Хотя тут кругом одни дома... В другие места, кроме дома своей мамы, ты же можешь дойти?

— Да, могу.

— Вот и всё. Ладно, тут лучше спросить Сендзёгахару... Она наверняка знает, где здесь можно купить еды. Так, тебе что нравится?

— Любая еда.

— Хм-м.

— Твоя рука была вкусной.

— Моя рука не еда.

— Не надо скромничать. Она правда была вкусной.

— …

Вообще, она, похоже, серьёзно вкусила моей плоти и крови, и это никакое не иносказание.

Каннибалка.

— Кстати, Хачикудзи. Ты правда идёшь домой к своей маме?

— Правда. Я не врала.

— Ясно...

Но блуждает она не долго. Всё началось со встречи с улиткой... Стоп, почему Хачикудзи вообще повстречала улитку?

Причина.

В нападении на меня вампира была причина.

И у Ханэкавы, и у Сендзёгахары тоже.

В таком случае должна быть причина и у Хачикудзи.

— Гляди. Если обобщить, твоя цель это же не дойти до куда-то, ты просто хочешь встретиться с мамой, так?

— Грубовато, но да, так и есть.

— Тогда разве не лучше ей выйти навстречу? Смотри, ты не можешь дойти до дома Цунаде-сан, но твоя мама же не заперта внутри? Даже после развода, видеться с ребёнком это право любого родителя...

Хотя это все знают.

— Ну, как-то так, вот.

— Невозможно. То есть бессмысленно, — мгновенно ответила Хачикудзи. — Если б я могла, то давно бы так сделала. Но я не могу. Я не могу даже позвонить.

— Хм-м...

— Мне остаётся только встретиться. Даже если я и знаю, что никогда не смогу дойти.

Слова, конечно, размытые, но похоже, отношения в её семье куда сложнее. Это можно понять по тому, что она отправилась одна в плохознакомый город в День матери. Но даже так, должно же быть какое-то рациональное решение... Например, Сендзёгахара могла бы отдельно от нас отправиться к дому Цунаде... Нет, наверняка не сработает. Не думаю, что такая атака в лоб развеет странность. Если даже сендзёгахарин телефон оказался вне зоны доступа при попытке подключиться к GPS, то цель Хачикудзи и правда недостижима. Звонок Ошино прошёл только потому, что на другом конце провода был именно Ошино.

Потому что странности сами составляют этот мир.

И в отличие от живых, они тесно переплетены с ним.

Вот только наука не способна пролить свет на эти странности, потому до сих пор и продолжают появляться люди, повергшиеся нападениям вампиров.

Даже если в этом мире освещены все тёмные уголки.

Тьма никуда не делась.

Остаётся только ждать возвращения Сендзёгахары.

— Странности... На самом деле я не особо в них разбираюсь. А ты, Хачикудзи? Хорошо знаешь всяких ёкаев и чудовищ?

— М-м, вовсе нет, — ответила после странного колебания Хачикудзи. — Знаю только ноппэрапон35.

— О, у Коидзуми Якумо...

— Надзиму.

— Не надзимуй тут.

«Мудзина»36.

Думаю, нет таких людей, кто не знал бы этой истории.

— Те ещё страшилища...

— Ага. Но никаких других я не знаю.

— Ну и ладно. Фиг с ними.

Ну, если говорить о ёкаях.

То мой случай с вампиром... Нет, неважно.

Касательно людей в подобном.

Проблема в концепции.

Проблема куда глубже...

— Хачикудзи... Мне не очень понятно, отчего ты так хочешь встретиться с мамой? Если честно, не вижу причины заходить тебе так далеко.

— Думаю, любой ребёнок хочет встретиться со своей мамой, это обычное желание... Разве нет?

— Ну, так-то оно так.

Так-то оно так.

Если б у неё была какая-то необычная причина, то я непременно смог бы докопаться, почему же Хачикудзи повстречала улитку, но, похоже, никакой чёткой причины нет. Просто импульсивное... не знаю как сказать, по принципу чем-то схоже с инстинктом.

— Арараги-сан, ты же живёшь вместе со своими родителями? Тогда тебе не понять. Тем, кто полны этим, не понять тех, кому не достаёт. Те, кому не достаёт, хотят этого. Когда станешь жить отдельно, Арараги-сан, ты наверняка захочешь встретиться с родителями.

— Так, значит?

Определённо так.

Роскошная проблема.

«Братик, вечно ты такой»

— И если говорить с точки зрения таких как я, то я завидую близости твоих родителей, Арараги-сан.

— Вот как...

— Я «за» перед «висть» завидую.

— Вот как... Но ты немного ошибаешься в этом.

Интересно, что бы сказала Сендзёгахара, если б услышала положение Хачикудзи... Хотя нет, она наверняка ничего не сказала бы. Она вряд ли станет сравнивать Хачикудзи с собой, как я делаю сейчас.

Её положение куда ближе, чем моё.

Краб и улитка.

Оба обитают у воды?

— Ты сейчас так говорил, будто не любишь своих родителей, Арараги-сан, неужели это правда?

— А, да нет. Просто... — начал было я, как вдруг мне подумалось, что о таком с детьми не поговоришь, однако я уже начал да и к тому же услышал положение Хачикудзи и остановиться только потому, что мой собеседник — ребёнок, не мог, поэтому продолжил: — Я вообще-то был очень хорошим ребёнком.

— Врать плохо.

— Я не вру...

— Вот как? Ну пусть не врёшь. Ложь это такой диалект.

— Типа из деревни лжи?

— Я из деревни правды.

— Ясно. Ну, я может, и не говорю в такой больно вежливой манере как ты, но я хорош в учёбе, хорош в спорте, не вытворяю ничего непристойного, к тому же как и любые другие парни не слова против родителям не сказал, я благодарен за воспитание.

— Неплохо. Просто великолепно.

— У меня есть две сестры, они чувствуют тоже самое, у нас хорошие отношения в семье, только после экзаменов в старшую школу я немного перенапрягаюсь.

— Перенапрягаешься?

— …

Вдруг повторила с пониманием.

Неужто она такой хороший слушатель?

— Я напрягся, чтобы поступить в школу, которая выше моих способностей... И поступил.

— Это же хорошо. Поздравляю.

— Нет тут ничего хорошего. Было бы хорошо, если б я один раз напрягся и на этом всё, но в итоге мне просто не угнаться за остальными. Я откровенно отстаю от умников школы, и тут никаких шуток. К тому же все, кто туда ходит, такие серьёзные... Такие как я или Сендзёгахара — исключение.

Даже то, что сама серьёзность, Ханэкава Цубаса, яшкается с таким как я уже само по себе исключительный случай. Похоже, лишь у неё достаточно способностей, чтобы преодолеть это.

— Тогда-то и всё пошло наперкосяк. Конечно, ничего особого не произошло. Ни в матери, ни в отце ничего не поменялось, ничего не поменялось ни во мне, ни дома... однако появилась какая-то неловкость, невыраженная словами. Стоит такому один раз проявиться, и оно уже никуда не уйдёт. Поэтому мы в конце концов стали так присматривать друг за другом и...

Сёстры.

Две мои младшие сестры.

«Братик, вечно ты такой»

— И из-за это я, наверное, никогда не смогу вырасти. Никогда не вырасту и так и останусь ребёнком... вот.

— Ребёнком? — переспросила Хачикудзи. — Ну, я такая же.

— Не думаю, что я такой же как ты. Хоть я и вырос телом, но сознанием, похоже, остался на том же уровне.

— Арараги-сан, ты своими словами оскорбляешь леди. Между прочим, я самая рослая в классе.

— Конечно, грудь у тебя уже хорошо развилась.

— А?! Ты трогал?! Когда?!

Хачикудзи гневно уставилась на меня с поражённым видом.

Чёрт, с языка слетело.

— Ну-у... Во время драки.

— Шокирует даже больше, чем то, что ты ударил меня! — схватилась за голову Хачикудзи.

Похоже, правда шокирована.

— Эм... Это было не нарочно, да и всего на секунду.

— На секунду?! Правда-преправда?!

— Ага. Да и касался всего-то три раза.

— Тогда это никакая не секунда, как день ясно, что второй раз было уже нарочно!

— Это клевета. Просто несчастный случай.

— Ты украл моё первое касание!

— Первое касание?..

Так сейчас говорят?

А младшеклашки нехило продвинулись.

— Моё первое касание произошло первее первого поцелуя... Ты обратил Хачикудзи Маёй в распутную девицу!

— О, точно, Хачикудзи-тян. Я же совсем забыл дать тебе на карманные расходы, как обещал.

— Не говори про деньги сейчас!

По-прежнему держась за голову Хачикудзи затряслась всем телом, словно у неё под одеждой целый рой ос.

Как жалко.

— Да не убивайся так. Это же лучше, чем первый поцелуй с папой.

— Совершенно обычный случай.

— Ну ладно, тогда лучше, чем первый поцелуй со своим отражением в зеркале.

— Ни одна живая девочка так не сделает.

Хм.

Думаю, и неживая тоже.

— Грр.

Только убрав руки от головы, Хачикудзи тут же попыталась вцепиться мне в шею зубами. На весенних каникулах вампир также пытался укусить меня, мурашки пробежали по коже. Мне удалось уклониться, схватив Хачикудзи за плечи. С угрожающим рычанием Хачикудзи заклацала зубами. Пока я раздумывал, что вроде был похожий персонаж в одной старой игре (такой шар на цепи37), я кое-как утихомирил Хачикудзи.

— Ф-фу-фу. Хорошая девочка.

— Я тебе не собачка! А может, ты так иносказательно назвал меня грязной сучкой?!

— Но вообще такое чувство, что у тебя бешенство...

А у этой девочки неплохие зубки. Она смогла прокусить мою руку до кости, а между прочим наверняка у неё большинство зубов ещё молочные, и ни одного она не потеряла, все на месте. Они не только хорошие, но и невероятно крепкие.

— Арараги-сан, ты жуткий бесстыдник! Ни капли раскаяния! За касание нежной девичьей груди следовало бы кое-что сказать!

— Спасибо?..

— Ответ неверный! Требую извинений!

— Перед этим хотел бы упомянуть, что это произошло посреди боя, то есть это можно назвать форс-мажором. Хорошо, что всё ограничилось грудью. Ханэкава же тоже говорила недавно. Ты поступила плохо, когда со всей дури так кусанула другого человека.

— Дело не в том, что плохо! Даже если я поступила плохо, сейчас я возмущена! Взрослый мужчина должен извиниться, даже если он прав, если девушка перед ним возмущена!

— Взрослые мужчины не извиняются, — сказал я, понизив голос. — Это снижает цену их душ.

— И это круто?!

— Или ты не сможешь простить меня без извинений? Простить, после извинения... Разве это не слишком большая честь для того, кто ниже тебя по статусу?

— Ты меня упрекаешь?! Ни капли раскаяния... Я всерьёз разозлилась... Я добрая и нежная, но изобью как святая!

— Фига себе добрая и нежная...

— И я не прощу, даже если извинишься!

— Да что ужасного-то. Мир не рухнет.

— Ух, Арараги-сан, задерзил?! Нет, дело не в том, что мир не рухнет! А что если они увянут и так до конца и не вырастут?!

— Говорят, они растут, если их помять.

— В такую чушь верят только парни!

— И мир сразу как-то поскучнел...

— Вот, значит, как? То есть до этого ты, Арараги-сан, постоянно мял груди женщин, прикрываясь этими слузами? Отвратительно.

— К сожалению, ни разу не представилось.

— Так ты девственник.

— …

Уже и младшеклашки знают о таком?

Они уже не продвинулись, они дошли.

И сразу как-то мир пожутнел...

Ну, даже если я и убиваюсь тут о судьбе молодого поколения, но если вспомнить, то в пятом классе начальной школы я и сам знал всё это. Просто какая-то внезапная тревога за поколение младше своего.

— Грр! Гррр! Грррррррр!

— Ой, а, прекращай! Это опасно!

— Меня лапал девственник! Я осквернена!

— Да какая разница, кто тебя лапал!

— Я хотела, чтоб мой первый был искусным! А вместо этого получила тебя; мои нежные девичьи мечты разрушены!

— Что это за фантастический бред?! Только у меня зародилось чувство вины, как тут же исчезло!

— Гррр! Гр-гр-гр!

— Ах, да ладно уже! У тебя, похоже, и правда бешенство! К чёрту все эти чёлки по брови и игровые укусы! Я тебя сейчас так помну, мигом забудешь о первых поцелуях и прочей лабуде!

— Яй?!

Хочется верить, что этот старшеклассник, который забыл, что его противник — младшеклассница, и изо всех сил домогался до неё, не я.

Но это я...

К счастью, Хачикудзи Маёй выказала больше сопротивления, чем я предполагал, и по всему телу у меня остались следы от её ногтей и зубов, и у нас всё окончилось, так и не подобравшись к главному. Уже через пять минут после начала старшеклассник и младшеклассница, тяжело дыша, сидели на скамейке мокрые от пота, и ни слова не прозвучало между ними.

Хочется пить, но здесь нигде нет торговых автоматов...

— Прости...

— Ну... и ты это, извини...

Мы оба извинились.

Усталое примирение.

— А ты, Хачикудзи, похоже, хорошо привыкла к дракам.

— В школе часто бывало.

— Такие драки? А, ясно. В начальной школе без разницы мальчик ты или девочка. Но ты такая дикая...

Хоть и выглядишь смышлённой.

— Арараги-сан тоже привык к дракам. Похоже, хулиганы в старших школах тоже часто дерутся, да?

— Не хулиган, а разгильдяй.

Разница такая, что и поправлять не нужно.

Словно сам себя унижаешь.

— Это школа высокого уровня, потому там попросту не могут появиться отстающие хулиганы. Вообще, у нас даже банд никаких нет.

— Но в манге же часто староста студсовета в элитной школе имеет плохую сторону. Так и появляются злые гении.

— Манга часто не соответствует реальности. Ну в принципе, я просто привык драться со своими младшими сёстрами.

— Сёстрами? Ты, вроде бы, говорил, что их двое. Так они такого же возраста как я?

— Нет, обе в средней школе. Но сознание, думаю, такое же — больно детское.

Хотя они меня не кусали.

Одна из них занимается каратэ, так что бои у нас нешуточные.

— Думаю, ты с ними поладишь... Не сказал бы, что они любят детей, они сами ещё, по сути, дети. Я вас познакомлю, если хочешь.

— О... Да, это было бы прекрасно.

— О, хорошо. Судя по твоим мягким повадкам, ты довольно стеснительная... Но в этом ничего такого. А... Ну, насчёт драки, по-любому всё кончается, когда одна из сторон извинится.

Сегодняшние куда упрямей.

И тем более я уже извинился.

Даже осознанно.

— Что с тобой, Арарараги-сан?

— Снова с «ра» переборщила.

— Извини. Оговорилась.

— Нет, это нарочно...

— Оговрорилась.

— Нарочно же?!

— Это нормально. Любой может заговориться. Или ты с самого рождения никогда не оговаривался, а, Арараги-сан?

— Подтвердить не могу, но я, хотя бы, не оговаривался в чужих именах.

— Тогда повтори «намуми намомэ намамамо» три раза.

— Сама-то не выговорила.

— Мерзкое намомэ!

— Ты же сказала.

— Мерзкое намамамо!

— Знать бы ещё, за что...

Забавный у нас тут разговор.

— Вообще, если так подумать, то твоё намамамо даже наоборот сложнее выговорить...

— Намамама!

— …

Похоже, она увлекается оговариванием оговорок.

— Так что с тобой, Арараги-сан?

— Ничего такого. Просто задумался как бы извиниться перед сестрой, и что-то взгрустнулось.

— Извиниться за то, что лапал её грудь?

— Лапать грудь младшей сестры?

— Значит, грудь младшеклассниц Арараги-сан лапает, а младших сестёр — нет. Ясно, похоже, ты всё-таки сдерживаешься.

— Неплохо. Насмехаешься тут, значит, надо мной. Хороший пример того, что если взять что-то отдельно от контекста, даже если это правда, то можно запросто оклеветать человека.

— Ничего это не отдельно от контекста.

Контекст, безусловно, есть. Скорее даже, я сам создал такой контекст, который так и просит внушительных оправданий.

— Тогда поправлюсь. Значит, грудь младшеклассниц Арараги-сан лапает, а среднеклассниц — нет.

— А этот Арараги-сан жуткий лоликонщик. Не стал бы я с таким водиться.

— Хочешь сказать, сам не лоликонщик?

— Конечно же, нет.

— Настоящий лоликонщик никогда не признается, что он лоликонщик. Это потому что они видят в маленькой девочке уже зрелую женщину.

— И польза мне от этой фигни...

Сколько же бесполезных знаний занимают место в наших мозгах.

К тому же, это не то, о чём я бы хотел услышать от младшеклассницы.

— Всё равно, думаю, с твоими сёстрами у тебя наверняка случались всякие форс-мажоры во время драк.

— Хватит уже об этом. Грудь сестёр не расценивается как грудь. И тем более грудь младшеклассницы. Вот так.

— Каналы для молока. Было бы полезно.

— Не надо полезного. Пожалуйста. В общем, сегодня, я, когда уходил из дома, поссорился с ней. Не подрался, поссорился. Ну, это не из-за твоих слов, но думаю, мне стоит извиниться, даже если я ничего плохого не делал. Сделать, чтобы решить всё мирно. Осознанно. Стоит сделать.

— Ясно, — закивала Хачикудзи с понимающим видом. — Мои мама и папа тоже часто ссорились. Не дрались, а спорили.

— Оттого и развод?

— Я их единственная дочка, и они были дружной семьёй, сначала. Наверное, они ещё до свадьбы неимоверно любили друг друга. Но... я никогда не видела, чтобы они ладили. Они постоянно только ссорились.

И всё равно.

Надеялась, что не разведутся.

Скорее Хачикудзи и мысли такой в голову не приходило — она твёрдо верила: семья должна быть вместе всегда. Она не подозревала о самом существовании разводов.

Не подозревала.

Что её мама и папа разъедутся.

— Но тут ничего необычного. Люди ссорились и спорили. Они кусались, кусались, влюблялись и ненавидели — ничего необычного. Ведь чтобы продолжать любить то, что любишь, нужно стараться.

— Стараться, чтобы продолжать любишь, что любишь... Не сказал бы, что это наигранно, но и настоящим это не назовёшь. Звучит, словно любовь это то, чего можно добиться усилиями.

— Но Арараги-сан, — не уступала Хачикудзи. — Само чувство любви это же что-то очень побуждающее.

— Ну да...

Конечно.

Нужно прилагать все усилия — наверное, так и есть.

— Устать от того, что любишь, или возненавидеть любимое — разве это не больно? Разве это не ничтожно? Обычно, если просто что-то ненавидишь это десять, и десять — любовь, но разве после любви ненависть не выходит на все двадцать? Это очень грустно.

— Ты, — спросил я Хачикудзи. — Любишь свою маму?

— Да, люблю. И папу тоже, конечно. Я знаю, что он чувствует, и знаю, что ни за что не хотел, чтоб всё так кончилось. Папа был невероятным. Он был нашим Дайкокутэном.

— Твой отец один из семи богов счастья38?..

Великий человек.

Довольно невероятный.

— Папа и мама ссорились, и из-за этого разъехались... Но я всё равно очень люблю их обоих.

— Хмм... Ясно.

— И потому, поэтому волнуюсь.

В самом деле сильно волнуется — Хачикудзи потупила взгляд.

— Похоже, папа очень сильно ненавидит маму, он не давал мне с ней видеться. Не давал позвонить ей и сказал, что мы с мамой больше никогда не встретимся.

— …

— Очень волнуюсь, что когда-нибудь я могу забыть о маме... И если так и не увижусь с ней, то могу перестать любить.

Поэтому.

Поэтому, одна в городе.

Без существенной причины.

Просто хочет увидеться с мамой.

— Улитка, значит...

Серьёзно.

Почему же это желание всё не сбывается?

Что здесь не так?

Я не особо знаю о странностях и тем более о заблудших коровах, но почему Хачикудзи не может пройти?.. Сколько бы не пыталась.

Не доходит до нужного места.

Продолжает блуждать.

М-м?..

Погодите, Ошино же говорил, то вид у заблудшей коровы такой же, как и у краба Сендзёгахры.

Такой же вид... в чём? Конечно, тот краб не творил сильных бед Сендзёгахаре. Вследствие пришла беда, но только в самом конце, и причина этого и изначальная причина — этого пожелала сама Сендзёгахара.

Краб исполнял желание Сендзёгахары.

Они одного вида... Если они одного вида при разных свойствах, то что же это всё на самом деле значит? Что если улитка, которую повстречала Хачикудзи, вовсе не пытается мешать её цели? Что если просто исполняет её желание?

Улитка, что она вообще делает?

То, что хочет Хачикудзи Маёй.

Если так посмотреть... то почему Хачикудзи так ведёт себя, словно не хочет изгнать заблудшую корову?

— …

— Эй, что с тобой, Арараги-сан? Ты вдруг так посмотрел на меня. Мне даже неловко.

— Нет... Ну, в смысле...

— Если влюбился, то обожжёшься.

— Ты, это, чего это?..

От неожиданности даже запятых лишних нарасставлял.

— «Что», говоришь? Гляди, сам видишь мой cool biz, такая крутость мне к лицу, ничего не попишешь.

— Ты спутала с cool beauty, но я что-то не догоняю как это связано с предыдущим, Хачикудзи. В смысле, если ты cool, то как я обожгусь-то?

— Хм. И правда. Тогда, — Хачикудзи посерьёзнела и исправилась: — Если влюбился, то низкотемпературно обожжёшься.

— …

— Как некруто!

— И вообще, это тоже не особо cool.

Смахивает на тепло от грелки.

Неимоверная любовница.

— О, точно, придумала. Нужно поменять представление. Тогда лучше заменить cool в своей фразе. Жаль, конечно, звания cool girl, но делать нечего. Решение требует жертв.

— Ясно. О, обычно, когда заменяешь такое, то это тут же становится популярным. Это как написать на обложке второго тома «бестселлер». Отлично, тогда сейчас же и опробуем. Заменим cool на...

— Зови меня hot girl.

— Хоть-гёрл?

— Сердцеедка!

После такой раздутой реакции, Хачикудзи вдруг поняла.

— Арараги-сан, ты же уходишь с темы, — сказала она.

Всё-таки заметила.

— Мы говорили о том, что ты так странно смотришь на меня. Неужели влюбился?

— …

Или не заметила.

— Не скажу, что мне приятно, когда на меня пялятся, но признаю, предплечья у меня очаровательные.

— Ну и фетиш!

— Ой. Ничего не чувствуешь? Погляди на них! Не видишь красоты формы?

— Твоё тело красиво по форме?

Красиво здоровьем.

— Засмущался? Как мило, Арараги-сан. Хм, понимаю-понимаю. Если хочешь, я сохраню это. Только дам номерок.

— К сожалению, не интересуюсь такими малявками.

— Малявками!

Хачикудзи так глянула, что глаза едва не выпрыгнули из орбит.

А затем затрясла головой, словно при анемии.

— Как презрительно... В будущем за такие жестокости за решётку сажать будут...

— Ну, на самом деле, ты права.

— Я унижена! Я же правда самая рослая! Ох, какой ты жестокий, Мухи-сан!

— «Мухи-сан», ишь чего вспомнила. И вообще, раз такой разговор, я за такое первее бы сажал.

— Тогда заменим на Муму-сан.

— Будто я и вовсе не человек!

Человеку, ставшему полубессмертным после нападения вампира, слышать такое совсем не смешно. Такие слова бьют слишком сильно.

— О, точно, придумала. Нужно поменять представление. Тогда лучше заменить на иностранную фразу с тем же смыслом. Если слова унижают людей, их нужно убирать. Но если запрещено японское, его место всегда может занять иностранное.

— Ясно. О, обычно, после перевода такого, нюанс тут же смягчается. Это как назвать лоликонщиком вместо любителя девочек. Отлично, тогда сейчас же о опробуем. Заменим малявку и Мухи на...

— Shortness и Muscid!

— Чёрт побери! Да это новая эра!

— Да! Мне словно пелена с глаз упала!

Жалкие.

Жалкая парочка.

— Ну тогда возьму назад свои слова про малявку... Да, ты более чем соответствуешь пятикласснице, Хачикудзи.

— Опять грудь? Ты о моей груди?

— Обо всем. Но уровень младшеклассницы это не пробивает. До супермладшеклассницы не дотягиваешь.

— Вот как? Наверное, для старшеклассника моё девичье тело может казаться таким слайдером39.

— Ну, твоя подача в аут не ушла.

Если сказать прямо.

Она и правда рослая.

Кстати, правильно — слендер.

— Так, Арараги-сан, почему ты смотришь на меня таким страстным взглядом?

— Ну, это... Чё, страстным?

— Смотришь, и грудь так и бьётся.

— Икота, что ли?

Трудно сдержаться.

Испытывает меня.

— Да ничего. Не бери в голову.

— Вот как? Правда?

— Ага... ну...

Всё наоборот?

Может, она вправду в противоположность своим словам в глубине души не хочет встретиться с матерью... Или, возможно, хочет встретиться с ней, но боится, что мать может не принять её... Может быть, её мать уже сказала ей, что не нужно приходить к ней... Из услышанного от Хачикудзи о её семье это может оказаться вполне вероятным.

В таком случае... справиться будет совсем не просто.

Тут Сендзёгахара не идёт ни в какое сравнение...

— Я чувствую запах другой женщины.

Откуда ни возьмись появилась Сендзёгахара Хитаги.

Заехала в парк на моём велике.

Уже так управляется с ним... Круто.

— О... Ты быстро, Сендзёгахара.

Обратный путь занял куда меньше времени.

Настолько внезапно, что я даже не успел удивиться.

— Я пару раз не туда свернула.

— Ох, эта школа в таком запутанном месте. Всё-таки нужно было нарисовать карту.

— Такие громкие слова стыдят меня.

— О, а как насчёт памяти, что ты говорила...

— Пристыжена Арараги-куном... Как же ты низок, раз наслаждаешься этим.

— Нет, ничего я не делал! Сама виновата!

— Неужели тебя, Арараги-кун, возбуждают ролевые игры со пристыженными девушками? Но я прощаю тебя. Это нормально для здорового парня.

— Нет, это ты тут больно нездоровая!

Если я правильно помню, то Ошино как-то говорил, что возвёл вокруг этой школы барьер. Наверное, всё-таки нужно было мне пойти.

Однако даже так Сендзёгахара Хитаги хорошо сыграла стыд. Ей совсем не стыдно. После этих ролевых игр скорее уж мне...

— Я выдержу, что бы ты не вытворил со мной, Арараги-кун...

— Хватит тут ни с того ни с сего разыгрывать противоположности! Ты больше не можешь разживаться всё новыми натурами! Кстати, Сендзёгахара, если ты и правда так думаешь обо мне, то скажи-ка, когда это я показывал хоть каплю таких извращённых фетишей?!

— Конечно, я на самом деле так не думаю, Арараги-кун.

— Да ладно!

— Что в этом такого, я ведь просто интересуюсь.

— А как бодрит!

— Да, Арараги-кун. Если честно, я так задержалась не только потому, что ошиблась дорогой, я ещё успела пообедать.

— Всё-таки поела... Ты всегда оправдываешь ожидания. Ну и ладно, просто ты человек такой.

— Я поела и за тебя.

— Ясно... Благодарю.

— Всё для тебя. Но я чувствую запах другой женщины, — коротко ответив на мою благодарность, Сендзёгахара вернулась к своим прежним словам. — Кто-то приходил?

— Ну-у...

— Этот аромат... Ханэкава-сан?

— Э? С чего ты взяла?

Поражён до глубины души.

Хотя, наверняка это наугад.

— Аромат... Значит, духи? Но Ханэкава не пользуется косметикой...

Она же была в форме. В таком виде она даже гигиенической помадой не пользуется. В ней Ханэкава как солдат, надевший форму: ни за что даже и не подумает отступить от школьных правил.

— Я говорила об аромате шампуня. В нашем классе только Ханэкава пользуется этой маркой.

— Э, реально?.. Все девушки чувствуют такое?

— В некоторой степени, — ответила Сендзёгахара, будто сказала что-то очевидное. — Это примерно так же, как ты различаешь девушек по форме ягодиц, Арараги-кун.

— Не помню, чтобы показывал такую суперспособность!

— Э? Нет? Не можешь?

— Не делай такое удивлённое лицо!

— Разве не ты говорили мне недавно «ты точно родишь здорового малыша, у тебя таз такой подходящий для лёгких родов, ухе-хе-хе-хе».

— Это же обычный извращенец!

Вообще, я ни за что бы не стал так гадко смеяться и говорить, что у тебя форма бедёр подходит для лёгких родов тоже не стал бы.

— Так Ханэкава-сан приходила.

— …

Жутко.

Хочется бежать.

— Ну, приходила. Но уже ушла.

— Ты её позвал, Арараги-кун? Ох право, Ханэкава-сан ведь живёт здесь. Она могла бы помочь.

— Нет, никого я не звал. Она просто мимо проходила. Как ты.

— Хмм. Как я?

«Как я», повторила Сендзёгахара.

— Как-то неожиданно, всё так наложилось друг на друга. Ханэкава-сан что-нибудь сказала?

— Например?

— Что-нибудь.

— Да нет, ничего. Пара слов... Потрепала Хачикудзи по голове, библиотека... Нет, не в библиотеку, но куда-то ушла.

— Потрепала по голове, значит. Хм-м. Ясно... Неужели и Ханэкава-сан такая?

— А? Любит детей? В отличие от тебя.

— Мы, конечно, разные с Ханэкавой-сан. Да, неодинаковые. Разные... Что ж, прошу меня извинить, Арараги-кун.

Сендзёгахара резко приблизила своё лицо к моему. Я задумался, что же она делает, но, похоже, она принюхивается ко мне. Ну, не ко мне, возможно, она...

— Хм.

Вернулась в прежнее положение.

— Не похоже, что тут была любовная сцена.

— Чего? Ты проверяла не крутил ли я с Ханэкавой? Судить о такой по силе запаха... Ну ты даёшь.

— Не только. Теперь я знаю твой запах, Арараги-кун. Предупреждаю, с этого момента все твои передвижения находятся под моим надзором.

— Это вообще реально?..

Ну, вообще, не думаю, что нормальные люди способны на такое, и даже Сендзёгахаре с её повышенным обонянием не превзойти этого. Хм... Пока Сендзёгахары не было, мы с Хачикудзи успели два раза подраться, разве на мне не должен остаться её запах? Сендзёгахара никак на это не высказалась. Она уже видела один раз, наверное, сопоставила... А может, Хачикудзи использует шампунь без запаха. Ну, всё равно это неважно.

— Так Ошино всё тебе рассказал, Сендзёгахара? Говори скорей, как нам проводить её до дома?

Слова Ошино на самом деле глубоко запали мне в голову — если только Цундере-тян, в смысле Сендзёгахара, послушно расскажет тебе.

Потому я, естественно, поспешил расспросить Сендзёгахару; Хачикудзи с тревогой глядела на неё.

— Всё наоборот, — ответила Сендзёгахара. — Арараги-кун. Мне, похоже, следует извиниться перед тобой, так сказал Ошино-сан.

— А? Ты съезжаешь с темы на полпути? Да ты реально мастер изменять направление разговора. Наоборот? Следует извиниться?

— По словам Ошино-сана, — как ни в чём не бывало продолжала Сендзёгахара. — Истина была одна, но результат изменился, когда появилось два видения. Уже нельзя судить, чьё видение правильное, ведь твою правоту не доказать в этом мире.

— …

— Но неправильно и просто признать свою неправоту. Он и правда... проницателен.

Ненавижу.

Такое.

— Но... О чём ты? В смысле, не ты, Ошино. Что-то я не особо углядываю связи...

— Освободиться от улитки, от заблудшей коровы, очень просто, Арараги-кун. Если описать словами, очень просто. Ошино-сан сказал так: покуда идёшь с улиткой, блуждаешь, оставишь улитку — перестанешь блуждать. Вот.

— Теряешься, потому что идёшь с улиткой?

Настолько просто, что я не особо понимаю.

Такое ощущение, будто чего-то не хватает. Похоже, Ошино сам что-то опустил. Я взглянул на Хачикудзи, она никак не отреагировала. Однако по её плотно сжатым губам можно понять, что слова Сендзёгахары всё-таки подействовали на неё.

Ничего не сказала.

— Не нужно никого изгонять и никому молиться. Это не одержимость и не преграда. Так же, как и у меня с крабом. И тут же, человек, ставший целью, приближается к странности. Более того, это происходит не неосознанно или подсознательно, это твёрдый выбор. Человек сам идёт с улиткой. По собственному желанию следует за ней. И потому теряется. Так что, Арараги-кун, если оставишь улитку, всё придёт в норму.

— Не я же, а Хачикудзи. Но разве это не странно? Хачикудзи ни за что бы не пошла за улиткой — ей просто незачем хотеть этого.

— Потому-то и всё наоборот.

Обычный ровный тон Сендзёгахары нисколько не изменился. И как обычно в нём нельзя было прочитать признаки каких-либо эмоций.

Эмоций не отражало и лицо.

Однако казалось, что она расстроена.

Очень расстроена.

— Странность заблудшей коровы это не когда не можейшь дойти, это когда не можешь вернуться.

— В-вернуться?

— Она закрывает только обратный путь, не все.

Не прийти, вернуться?

Вернуться... Куда?

Домой?

Прийти повидаться?

— Э, но что это значит? Нет, я понял о чём ты, но дом Хачикудзи... Хачикудзи же не возвращается к себе домой? Всё-таки она идёт в дом Цунаде...

— Поэтому я и должна извиниться перед тобой, Арараги-кун. Но позволь мне оправдаться. Я делала это не из злобы... И даже не нарочно. Я думала, что это я, именно я ошибаюсь.

— …

Не понимаю, о чём она.

Но чую, смысл здесь есть.

— А что ты хотел? Я больше двух лет не была нормальной. Только на прошлой неделе смогла вернуться к обычной жизни. Если что-то происходит, я буду винить только себя.

— Эй... Сендзёгахара.

— Так же, как и краб, заблудшая корова не появляется просто-то так. Поэтому она и появилась перед тобой, Арараги-кун.

— Нет же, улитка появилась не передо мной, а Хачикуди...

— Хачикудзи-тян, да?

— …

— Вот что, Арараги-кун. В День матери ты чувствовал себя неуютно, поссорился с младшими сёстрами и теперь не хочешь возвращаться домой. Только этот ребёнок, Хачикудзи-тян...

Сендзёгахара указала на Хачикудзи.

Или хотела указать.

Указала она в совершенно другом направлении.

— Я не вижу её.

Потрясённый, я неосознанно посмотрел на Хачикудзи.

Маленькая, смысшлёная на вид девочка.

Чёлка по брови, два хвостика.

За спиной огроменный рюкзак...

Чем-то правда похожа на улитку.

007

Давным-давно... Ну, на самом деле не так давно, всего-то десять лет назад. Одна супружеская пара решила порвать отношения. Муж и жена. Двое обручённых. Покуда им все завидовали и не верили в их счастье, брак этой пары, заключённый больше десяти лет назад, длился недолго.

Не думаю, что дело в том, хорошо это или плохо.

Это обычно.

И как это обычно бывает была у них маленькая дочка, и по решению спора, которое не терпело возражений, дочку забрал к себе отец.

В конечном счёте всё усугубилось настолько, что они наверняка поубивали бы друг друга, проживи ещё хотя бы год под одной крышей. Их брак подошёл скорее к краху, чем к концу, и мать под напором отца дала слово больше никогда не видеться с дочерью. С законом это не было связано.

Дала слово полу-против воли.

Но дочка задумалась.

Правда ли против воли?

Также под напором отца дав слово никогда не видеться с матерью, дочка думала — если мама так ненавидит папу, которого так любила, то не стала ли она ненавидеть и дочку? Если нет, то почему она поклялась в таком? Если полу-против воли, то что же оставшаяся половина? Но она должна спросить об этом и себя. Она тоже дала слово никогда не видеться.

Вот так.

Хоть она и её мать.

Хоть она и её дочь.

Их отношения не смогли продлиться долго.

Против воли или нет, данное слово уже не вернуть. Дочка осознала, что бесстыдно грустить лишь о себе самой, и научила её этому не кто иная, как её мать.

Забрал отец.

Сменила фамилию матери.

Но эти мысли никуда не исчезли.

Не исчезла и грусть.

Время, когда все одинаково добры.

По-жестокому добры.

Прошло время, дочке уже одиннадцать лет.

Она была поражена.

Дочка больше не помнила лица своей мамы, но это не значит, что она не могла его вспомнить. Она с лёгкостью могла вызвать в памяти это лицо. Однако дочку уже не была уверена действительно ли оно принадлежит её маме.

С фотографиями тоже самое.

На фотографиях матери, сохранённых в тайне от отца, дочка не узнавала в сфотографированной женщине свою маму.

Время.

Ни одна из этих мыслей не исчезла.

Ни одна.

Поэтому...

Дочка пошла встретиться с мамой.

Во второе воскресенье мая того года.

В День матери.

Естественно отцу об этом она не сказала и предупредить маму заранее не смогла. Дочка ничего не знала о нынешней жизни своей мамы. И...

А если мама ненавидит её?

А если дочка помешает ей?

А может, мама и вовсе забыла о ней?

Она волновалась.

Если честно, дочка никому, даже близким друзьям, не сказала о том, что идёт встретиться с мамой, и потому в любой момент могла бросить всё и вернуться домой.

Встретиться.

Она старательно собрала волосы и до отказала заполнила любимый рюкзак тем, что напоминает о прошлом, надеясь порадовать маму. Крепко сжала в руке блокнот с адресом, чтобы не заблудиться.

Но.

Дочка не смогла дойти.

Не смогла дойти до дома своей мамы.

Что произошло?

Что случилось?

Правда, что же?

Сигнал светофора был зелёный...

— Эта дочка — я, — призналась Хачикудзи Маёй.

Нет, это скорее исповедь.

Только это пришло мне в голову, когда я глядел на её извиняющееся лицо, готовое в любой момент разлиться слезами.

Я посмотрел на Сендзёгахару.

Выражение её лица не изменилось.

И правда никогда не выказывает эмоций.

Хотя вряд ли она ничего не чувствует сейчас.

— С тех пор... ты так и не нашла дорогу?

Хачикудзи не ответила.

Даже не посмотрела на меня.

— Тот, кто не может дойти до своей цели, мешает вернуться другому. Хоть Ошино-сан и не подтвердил это, но, возможно, это словно дух, привязанный к месту смерти. Простецкое объяснение. Дорога, по которой идёшь, и дорога, по которой возвращаешься, путь туда и путь обратно. Обход паломника. Это и есть Хачикудзи.

Заблудшая корова.

Поэтому заблудшая корова, а не заблудящая.

Поэтому только так.

Да, странность, которая потерялась сама.

— Но улитка...

— Поэтому, — безэмоционально втолковывала Сендзёгахара. — По-видимому, она стала улиткой после смерти. Ошино-сан не говорил о духе, привязанном к месту, но он сказал «призрак». Не думаешь, что это то и значит?

— Но...

— Но думаю, она отличается от обычного призрака. Не такая, какими мы обычно представляем призраков. И от краба тоже отличается...

— Это...

Но, да... Её называют коровой, но коровой она не является, зовут улиткой, но улиткой её форма не ограничивается. Сама суть странности принята по ошибке.

Имя отражает суть.

Сущность.

«Не всё, что ты видишь, истинно, как и наоборот, не всё истинно, что ты не видишь, Арараги-кун»

Хачикудзи Маёй.

Хачикудзи потерявшаяся.

«Маёй» изначально понималось как распустившиеся уток и основа, поэтому «紕» пишется с радикалом «нить» слева, также это означает и злобу мёртвых, которым помешали упокоиться. Ну, кандзи «宵» само по себе есть «вечер», то есть время сумерек, и означает так сказать, «колдовское время», к тому же кандзи «真», добавленный спереди, становится довольно редкой отрицательной приставкой, «真宵», то есть «глубокая ночь», вот так понемногу и пришли к архаизму, обозначающему два часа по полуночи, что самая ни на есть глухая ночь. Корова, улитка или же кукла... Однако это прямо как сказал Ошино...

Разве это не тоже?

— Но... ты правда не видишь Хачикудзи? Она же вот, здесь...

Я взял потупившуюся Хачикудзи за плечи и с силой поставил напротив Сендзёгахары. Хачикудзи Маёй. Прямо здесь, я коснулся её. Чувствую тепло её тела, ощущаю мягкую кожу. Если посмотреть на землю, она даже отбрасывает тень. И когда она меня укусила, было больно...

Было же весело, когда мы говорили.

— Не вижу. И не слышу.

— Но ты же...

Нет.

Не было.

Сендзёгахара же сразу сказала.

«Ничего не вижу»

— Я видела только, как ты что-то бормотал перед стендом, а потом задвигался словно в пантомиме, Арараги-кун. Я совершенно не понимала, что ты делаешь.

Если бы спросила.

Да, тогда я бы всё ей объяснил. А, вот оно что, потому-то Сендзёгахара и не взяла блокнот с адресом.

Не видела ничего, что могла бы взять.

Не было его.

— Но ты могла бы сказать...

— Не могла. Просто не могу сказать. Если происходит, что ты видишь что-то, чего не вижу я, я всегда буду думать, что не так всё со мной.

— …

Больше двух лет.

Девушка, встретившая странность, Сендзёгахара Хитаги.

С ней самой было не так, сама была странностью.

Такой образ мыслей пустил непомерно глубокие корни в её душе. Человек, повстречавший странность однажды, будет всю оставшуюся жизнь нести это бремя. В большей или меньшей степени, чаще — в большей. Покуда знаешь, что в этом мире существует такое, уже не можешь притвориться, что ничего не видел, даже если всё прошло бесследно.

Поэтому.

Хоть Сендзёгахара и освободилась наконец от своей проблемы, она по-прежнему не желает думать, что с ней всё в порядке, не желает думать, что что-то не так во мне... и притворилась, что видит Хачикудзи, которую не видит.

Следовала моим словам.

Ясно...

И Сендзёгахара будто бы даже в сторону Хачикудзи не смотрела... она буквально не могла на неё посмотреть. И Хачикудзи пряталась за моей ногой, словно избегая Сендзёгахару, наверняка по той же причине...

Сендзёгахара и Хачикудзи.

Так и не сказали друг другу ни слова.

— Сендзёгахара... потому-то ты и пошла сама к Ошино...

— Потому что хотела спросить. Хотела узнать, что происходит. А когда спросила, он укорил меня или даже был поражён. Нет, наверное, он смеялся.

История действительно забавная и похожа на шутку.

Не очень смешную.

— Так значит, улитку встретил я?

Повстречал демона, а на этот раз — улитку.

Ошино тоже говорил тогда.

— Странности в форме детей, особенно маленьких девочек, похоже, обычное явление. Конечно, о таком и я знаю немного. Было в учебнике по японскому. О призраке в кимоно, строящем козни путешественникам в горах, о ребёнке, который незаметно вливается в компанию детей, незнакомых друг с другом, и по окончанию игры один из этих детей пропадает... Хотя ничего о заблудшей корове я не слышала. Знаешь, Арараги-кун. Ошино-сан сказал вот что. Чтобы встретить заблудшую корову, нужно не хотеть вернуться домой. Хотеть, может даже в некоторой степени подсознательно, но любой временами думает об этом. У всех есть проблемы дома.

— О!..

Ханэкава Цубаса.

Она тоже такая.

Воскресенье посвящает прогулкам — в доме разлад и искажение.

Она такая же, как я, или даже больше.

Поэтому Ханэкава видела Хачикудзи.

Видела, трогала, говорила.

— И странность... исполняет желание?

— Звучит, конечно, красиво, но не думаешь, что она просто пользуется человеческой слабостью? Если ты, Арараги-кун, и не хочешь возвращаться домой, это ещё не значит, что ты всерьёз так думаешь. Потому вернее будет назвать это подсознательным желанием.

— …

— Но потому-то, Арараги-кун, справиться с заблудшей коровой просто. Он ведь сразу сказал? Если не будешь идти с ней, отделишься, всё будет хорошо. Только и всего.

Сам захотел потеряться.

Довольно логично. Если неотрывно следовать за уликой, которая никогда никуда не дойдёт, то никто не сможет вернуться домой.

На словах очень просто.

Ханэкава легко смогла выйти из парка.

Если возвращаешься, можешь вернуться.

Идёшь вслед за ней, вернуться не можешь.

Но.

Всё-таки, если человек не хочет возвращаться домой, место, куда он возвращается, никак не дом.

— Это не вредоносная и не сильная странность. Никаких травм. Он так сказал. Заблудшая корова это небольшая проделка, лёгкая загадка. Поэтому...

— Поэтому? — перебил я её.

Больше не мог это слушать.

— Что поэтому, Сендзёгахара?

— …

— Это не так, не так, совсем не так, Сендзёгахара. Я понимаю к чему ты ведёшь, и это бы, конечно, прекрасно окончило всю эту кутерьму, однако я хотел спросить Ошино не об этом. Спасибо большое за все эти цитаты, но я хотел узнать не это, не за этим ты ходила к Ошино, Сендзёгахара.

— Тогда за чем?..

— За этим.

Я сильнее сжал плечи Хачикудзи.

— Я хотел узнать, как её, Хачикудзи, отвести к её маме, только это. С самого начала мне нужно было только это. Мне нет дела до всяких таинственных знаний, которых никто не ведает. Эта бесполезная информация попросту забивает мозги. Важно совсем не это.

Не Арараги Коёми.

А Хачикудзи Маёй.

Я не должен остаться.

Я обязан остаться.

— Ты не понимаешь, Арараги-кун? Этот ребёнок, её здесь нет. Ни здесь, ни где-либо ещё. Хачикудзи... Хачикудзи Маёй-тян, да. Она... она уже умерла. Потому это не нормально, она не одержима странностью, она сама странность...

— И что с того?! — крикнул я.

Крикнул прямо Сендзёгахаре.

— Тут все не нормальные!

— …

И я, и ты, и Ханэкава Цубаса.

Ничто не вечно.

И тем не менее.

— Ой, Арараги-сан, больно.

Хачикудзи заизвивалась в хватке моих рук. Я сам не заметил как слишком сильно сжал её плечи и больно оцарапал ногтями.

Больно.

А затем она продолжила:

— Н-но, Арараги-сан. Сендзёгахара-сан сказала ведь. Я... я...

— Тихо!

Что бы она не сказала, Сендзёгахара всё равно не сможет услышать.

Слышу лишь я.

Но она даже с самого, с самого начала пыталась сказать, что она улитка, пусть и слышу лишь я.

Пыталась изо всех сил, приложила все усилия, чтобы сказать.

А после говорила и ещё.

В самом самом начале, её первые слова.

— Ты не слышала, Сендзёгахара, поэтому я скажу тебе. Первые её слова мне, да и Ханэкаве, были достаточно неожиданными.

«Не говорите со мной»

«Ненавижу вас»

— Понимаешь, Сендзёгахара? Она не хотела, чтобы за ней кто-то шёл, и высказывала это всем, понимаешь, что она чувствует? Если кто-то пытается потрепать её по голове, она кусает руку, мне не понять этого.

Нельзя ни на кого полагаться.

Не могла сказать.

Что она сама такая.

Что в ней странность.

— И хоть мне не понять, но и она и я одинаково прочувствовали, что такое потеряться, что такое быть одному, хоть и по-разному, но прочувствовали. Чувства у нас не одинаковые, но боль одна. У меня бессмертное тело, у неё — странность. То и это. Мне плевать на улиток и потерявшихся коров, даже если она сама скажет, это не изменит ничего. Ты не видишь её, не слышишь и даже не чуешь, но именно поэтому я просто обязан проводить её до мамы.

— Я знала, что ты так скажешь.

Я чуть поостыл и понял, что не надо было так кричать так на Сендзёгахару, да и наговорил всякого бреда... Однако Сендзёгахара и бровью не повела, её лицо нисколько не изменилось.

— Наконец ты показался, Арараги-кун.

— Э?..

— Я, похоже, ошибалась в тебе. Нет, не ошибалась. Я подозревала, или скорее была уверена в этом, и теперь все иллюзии рассеялись. Арараги-кун. Эй, Арараги-кун. В прошлый понедельник из-за моей оплошности я раскрылась тебе... И ты в тот же день позвал меня, Арараги-кун.

Сказал «могу протянуть руку».

Я окликнул Сендзёгахару.

— Если честно, мне не понять смысл, почему ты сделал это. Ты же с этого не получил ничего. Что хорошего в моём спасении для тебя, так почему? Арараги-кун, так может ты спас меня потому, что это была я?

— …

— Но это не так. Не совсем так. Ведь ты, Арараги-кун, просто спасаешь любого.

— Спасаю... Больно сильно сказано. Не преувеличивай. Любой бы так поступил, к тому же, как ты говорила, у меня случайно оказалась похожая проблема, и я знаком с Ошино...

— Даже если бы у тебя не было похожей проблемы, и ты не знал Ошино-сана, разве ты не поступил бы также? По словам Ошино-сана, так бы и было.

Что он ей там наболтал?

Как обычно накидал с три короба.

— По крайней мере, не думаю, что я подошла бы и окликнула незнакомую девочку, которую уже второй раз вижу перед стендом с картой.

— …

— Когда ты долго один, начинаешь думать, что ты особенный. Когда ты один, ты не такой как остальные. Только это не так. Это смешно. За те два года, что я повстречала странность, на самом деле несколько людей всё же прознали о моей проблеме. Но в конечном счёт таким, как ты, был лишь ты, Арараги-кун.

— Ну, я это всего лишь я, как никак...

— Вот именно.

Сендзёгахара улыбнулась.

А затем, хоть, наверное, и по чистой случайности, но Сендзёгахара Хитаги посмотрела прямо на Хачикудзи Маёй.

— Последнее сообщение Ошино-сана, Арараги-кун. «Раз Арараги-кун всё равно начнёт надеяться, то я по доброте душевной так уж и быть подскажу один трюк».

— Т-трюк?

— Он правда видит всё насквозь. Ни малейшего понятия, что у этого человека в голове.

«Ну, поехали», с этим Сендзёгахара лёгким движением взобралась на велосипед. Ведёт себя будто он уже её.

— Куда?

— К Цунаде-сан, конечно. Как добропорядочные граждане, мы обязаны проводить Хачикудзи-тян. Я поведу. И ещё, Арараги-кун.

— Чего?

— I love you.

— …

Тон нисколько не изменился.

…

Подумав пору секунд, я понял, что я, наверное, первый в Японии парень, которому призналась одноклассница на английском.

— Поздравляю, — проговорила Хачикудзи.

В любых значениях это слово тут не в тему и не к месту.

008

И час спустя я, Сендзёгахара и Хачикудзи добрались до адреса, записанного в блокноте, того самого адреса, по которому десять дет назад ещё живая Хачикудзи Маёй, не зная точного места, направлялась в День матери.

Это заняло какое-то время.

Но прошло без труда.

— Но это же...

Тем не менее удовлетворения не принесло.

От картины, открывшейся перед нами, не было никакого удовлетворения.

— Сендзёгахара... Ты не ошиблась?

— Нет. Всё верно.

Не похоже, что можно оспорить эти уверенные слова.

Дом матери Хачикудзи — дом Цунаде.

Стал самым настоящим пустырём.

Ограждён забором-сеткой, тут и там на голой земле стоят знаки «Частная территория», «Посторонним вход воспрещён». Ржавчина на знаках говорит о том, что стоят они тут уже довольно давно.

Застройка.

Перепланировка.

Как и от старого дома Сендзёгахары, превратившегося в дорогу, от этого дома не осталось и следа.

— Это оно?..

Предположение этого затворника Ошино Мэмэ, трюк, который мы использовали на этот раз, был настолько простым и очевидным, что услышав его, любой бы спросил «и это всё?». Назови хоть улиткой, хоть заблудшей коровой, но если исходить из свойств странности как призрака, то они не запоминают новой существенной информации, как-то так.

По сути, такие странности как бы и не существуют.

Существа, что существуют, не существуя.

Если никто не видит, то этого и нет.

Если использовать сегодняшний случай, то Хачикудзи появилась и начала существовать здесь именно в тот момент, когда я, сидя в парке на скамейке, посмотрел на стенд с картой, типа того.

То же самое, Ханэкава вдруг посмотрела на сиденье рядом со мной в парке, и Хачикудзи тут же должна была появиться. Как у странности, у неё нет постоянного тела, она появляется только в тот момент, когда её замечаешь, в этом случае встреча с заблудшей коровой реальна лишь на половину.

Её нет, пока на неё не посмотрят, наблюдатель и наблюдаемый объект. Ханэкава наверняка смогла бы красочно, метафорически и с помощью знаний науки объяснить это, но я так не умею, Сендзёгахара, наверное, смогла бы, но сама ни за что не выскажется.

Ладно.

Новая информация, в общем, знания.

Конечно, я с местностью не знаком, и со мной улитка могла брести сколько угодно, даже Сендзёгахару, которая не видит её, смогла запутать и до кучи сигнал мобильника обрубила. В итоге цель мы могли бы искать бесконечно.

Но.

То, чего она не знает, она не знает.

Хотя, даже если и знает, то соотнести не может.

Вот, перепланировка, например.

За десять лет, да даже за прошлый год городской пейзаж изменился до неузнаваемости; ни окольных путей, ни коротких дорог и ни по прямой...

Если избирать маршрут только по новым дорогам, то странность вроде заблудшей коровы не сможет соотнести их.

Странность не копит годы, девочка-странность сколько бы времени ни прошло останется девочкой, вот так.

Никогда не повзрослеет...

«Я такая же»

Десять лет назад Хачикудзи была в пятом классе начальной школы... То есть, если упорядочить временные рамки, Хачикудзи Маёй, по сути, старше меня и Сендзёгахары, однако рассказывала она о своих шалостях в школе, словно это было вчера, в широком смысле этапных воспоминаний у неё нет.

Нет.

Нету.

Потому, потому что.

Лить новое вино в старые мехи, так говорят.

Этот паршивец Ошино видит всё насквозь, и хоть ни разу и не видел Хачикудзи, хоть ничего толком о ней и не слышал, да даже об этом городе почти ничего не знает, но смеет говорить, будто знает всё.

Хотя, результат оказался успешным.

В общем, мы словно в лотерее Амиды как могли выбирали дороги с новым чёрным асфальтом и избегали дорог со старым покрытием; по пути мы прошли по дороге, в которую превратился старый дом Сендзёгахары, и вот спустя час.

От того парка путь не занял бы и десяти минут — если по прямой, то там где-то метров пятьсот — у нас же это заняло больше часа...

Дошли к месту.

Дошли, но.

Здесь самый настоящий пустырь.

— Всё это неправильно...

Да.

С такими изменениями в городском пейзаже и дорогах, было бы слишком удобно, если б цель нашего путешествия нисколько не изменилась. С момента изменений не прошло и года, а даже дом Сендзёгахары превратился в дорогу. Этот план сам по себе остался бы лишь пустым рассуждением, если б к этому дому не вело новых дорог. Возможность изменений можно было предугадать с самого начала, но тем не менее, если бы мы изначально не могли это хорошо закончить, это потеряло бы всяческий смысл. Всё было бы тщетно. Если это напрасно, то напрасно всё.

Ничто в этом мире не проходит гладко.

Желания не сбываются.

Если цели пути заблудшей коровы уже нет, то неужели она правда вынуждена вечно скитаться, вечно блуждать, бесконечно нарезать круги... оставаться улиткой?

Ужасно.

Ошино.

Этот поганец в психоделической гавайской рубахе наверняка предвидел и такой исход, такой конец. Так может, он поэтому специально...

Ошино Мэмэ такой непостоянный, такой развязный в разговоре, он ни за что не понапутствует, никогда не ответит на то, о чём не спрашивали. И пальцем не пошевелит, если его не попросишь, и даже если попросишь не всегда.

Со спокойным сердцем не скажет то, что должен сказать.

— У-уа.

Я услышал рядом всхлипы Хачикудзи.

Ошеломлённый такой реальностью, я понял, что совсем позабыл о Хачикудзи и тут же повернулся к ней — она плакала.

Голову не опустила, смотрела прямо.

Смотрела на то, что было домом, на пустырь.

— У-у-а-а-а-а...

А затем.

Хачикудзи пробежала мимо меня.

— Я дома! Я вернулась!

Ошино.

Как должное, как само собой предвидел такой конец, такой исход.

Не говорит то, что должен говорить.

Я хотел, чтоб он мне всё рассказал с самого начала.

Что же увидела Хачикудзи, когда наконец добралась?

Я и Сендзёгахара видели здесь только обычный пустырь; место полностью изменилось, но что же увидела Хачикудзи Маёй, когда взглянула туда?

Что там появилось?

Ни застройка, ни снос не имеют никакого значения.

Даже время.

Фигура девочки с огромным рюкзаком за спиной мгновенно подёрнулась дымкой, стала размываться, истончаться... не успел я и глазом моргнуть, как она исчезла.

Не вижу.

Нет ничего.

Но она сказала «я дома». Это уже не дом её матери, с которой она рассталась, шла она совсем не сюда, но она сказала «я дома».

Словно вернулась домой.

Это.

Похоже, эта история окончилась хорошо.

Очень хорошо.

— Хорошо постарался, Арараги-кун. Это было круто, — вскоре проговорила Сендзёгахара.

Ни тени эмоций в голосе.

— Ничего я не сделал. На этот раз поработала ты. Не я. Без твоих знаний окрестностей этот трюк остался бы только теорией.

— Это, конечно, так, но... Это можно так сказать, но это не правда. Я и сама удивилась, что здесь пустырь. Должно быть, смерть дочки в аварии заставила семью переехать. Хотя, конечно, если задуматься, причин можно ещё много придумать.

— Ну, если так подумать, то мы даже не знаем, жива ли сейчас мать Хачикудзи.

А отец тем более.

Кстати, а Ханэкава же может что-нибудь знать. Наверняка у неё были какие-то представления о доме Цунаде. Если она знает, что случилось с домом Цунаде, то наверняка умолчала. Она такая. По крайней мере, она точно не педант.

Просто справедливая.

Во всяком случае дело закрыто...

Как-то больно быстро. И тут я заметил: солнце этого воскресного дня уже садится. Середина мая, дни ещё коротки... и скоро придётся возвращаться домой.

Как и Хачикудзи.

И, вроде, ужин сегодня за мной.

— Ладно... Сендзёгахара. Вернёмся на велосипеде.

Сперва Сендзёгахара хотела вести нас верхом на горном велосипеде, но без лишних слов осознала всю несуразность езды на велосипеде и идущих пешком вместе и прямо на стоянке того парка вернула мне велосипед, обратившийся бесполезным грузом.

— Хорошо. Кстати, Арараги-кун.

Сендзёгахара не двинулась — говорила, не оторвав взгляда от пустыря.

— Я до сих пор не получила ответа.

— …

Ответа...

Всё-таки вопрос.

— Э-эм, Сендзёгахара. Ты это...

— Скажу вот что, Арараги-кун. Я ненавижу всякие любовные комедии, где очевидно, что двое должны быть вместе, но всё затягивается на стадии «больше чем друзья, меньше чем пара».

— Да?..

— Ещё скажу, что не люблю спорт-мангу, где годами проходит матч за матчем, но и так понятно кто победит, и не люблю боевую мангу, где сражения со всякой мелюзгой всё не кончаются, даже после свержения последнего босса и установки мира.

— Да это же почти вся сёнен и сёдзё манга.

— Так что?

Не даёт и с мыслями собраться.

Сама атмосфера не позволяет увиливать. Даже состояние парня, признающегося девушке в окружении подруг, не так гнетуще.

— Похоже, тут сложилось небольшое недоразумение, Сендзёгахара. В смысле, спешка. Твоя проблема только в этот понедельник разрешилась, чему я, конечно, достаточно поспособствовал, и такие чувства могут смешаться с, так сказать, благодарностью...

— Ты говоришь о той глупой теории, где в критический момент мужчина и женщина поддаются любви, полностью игнорируя все доводы человеческого разума? Она же совершенно не принимает во внимание, что в подобных ситуациях раскрывается истинная сущность людей.

— Глупая... Думаешь? И правда, люди, которые признаются в любви на опасном подвесном мосту и правда глупые, но... Но тут приходит на ум только возвращение долга, в смысле, ты испытываешь ко мне излишнюю благодарность... Вообще, само по себе это всё выглядит, будто я использую твою благодарность в своих целях, и мне от этого нехорошо.

— Это всё отговорки. Я бы хотела, чтоб ты проявил инициативу, думала, что признаешься сам, Арараги-кун, потому только притворилась. Бестолочь. Ты прозевал ценную возможность. Я больше никогда не разыграю такое.

— …

Ужасные слова.

То есть всё-таки это правда...

Закинула удочку...

— Расслабься. На самом деле я не испытываю такой благодарности к тебе, Арараги-кун.

— Правда?..

Э-э.

Это как это?

— Ведь ты, Арараги-кун, спасаешь любого.

«Тем утром на лестнице я не столько почувствовала, сколько узнала, Арараги-кун», бегло добавила Сендзёгахара.

— Хоть и не потому что я, но и не должна быть я. Если бы ты спас, например, Ханэкаву-сан, и я бы увидела это со стороны, то всё равно бы почувствовала в тебе что-то особенное. Даже если особенная не я, но думаю, очень приятно, что особенный ты, Арараги-кун. Ну... это несколько громко сказано, но если говорить прямо, мне просто весело говорить с тобой.

— Но мы столько не наговорили даже...

Какой там.

Мы вместе провели только этот понедельник, вторник, да и сегодня, и Сендзёгахара небрежно не обратила на это внимание и ведёт такие речи, понедельник, вторник и сегодня — только и всего.

Не больше трёх дней.

Хоть мы и учимся в одном классе уже три года...

Мы практически чужие люди.

— Да, — без возражений согласилась Сендзёгахара. — Поэтому я хочу говорить с тобой дольше.

Дольше, больше времени.

Чтобы узнать.

Чтобы полюбить.

— Не думаю, что это какая-то дешёвка вроде любви с первого взгляда. Но я и не настолько терпелива, чтобы ждать, пока всё подготовится. Как же сказать... Да, чувствую, я готова приложить все усилия, чтобы любить тебя, Арараги-кун.

— Вот как...

Если ты так говоришь, я согласен.

Возражения излишни.

Трудиться, чтобы продолжать любить, потому что само чувство любви это нечто очень побуждающее. В этом случае, наверное, хороше, что Сендзёгахара высказалась так.

— В конце концов, думаю, это вопрос времени. На самом деле хорошо уже завести дружеские отношения, но я жадна. Я хочу сразу дойти до конца.

Похоже, я попал в сети сей жестокой девы.

Она продолжила:

— С тобой случается такое, потому что ты добр без оглядки, Арараги-кун. Это рефлексия и самокара. Но не нужно волноваться, я вижу различия между такими чувствами и благодарностью. По крайней мере у меня появилось много идей о тебе за всю эту неделю.

— Идей?..

— Они заполнили всю неделю.

Такие откровенности.

И чем же я занимался в этих идеях Сендзёгахары...

— Да, представь это, как на своё несчастье попасться на глаза деве, настолько изголодавшейся по любви, что она готова влюбиться в любого, кто хоть немного добр к ней.

— Ясно...

— Тебе не повезло. Проклятые привычки.

Она даже готова принизить себя?

И сама столько высказала.

Даже такое.

Чёрт, отвратительно.

Как же я жалок.

— Так вот, Арараги-кун. Хоть я столько всего сказала...

— Чего?

— Если ты откажешь мне, я убью тебя и сбегу.

— Это же обычное убийство! Ты тоже должна умереть!

— Это то, что называют серьёзностью.

— Ох, ясно...

Выдох словно с самых глубин сердца.

Серьёзно.

Она непостижима.

За три года в одном классе всего три дня, сколько ушло впустую. Серьёзно, Арараги Коёми просто невероятную кучу времени потратил впустую.

Когда я попал в её сети.

Думаю, это было и правда хорошо.

Арараги Коёми правда рад, что попал в сети Сендзёгахары Хитаги.

— Если ты трусливо ответишь, что хочешь немного подумать, я буду презирать тебя до конца твоих дней, Арараги-кун. Не стоит так позориться перед девушкой.

— Понятно... Думаю, сейчас это было бы слишком некрасиво. Но Сендзёгахара. Могу я поставить одно условие?

— Какое? Хочешь целую неделю наблюдать, как я убираю нежелательные волосы?

— Это определённо одно из самых отвратительнейших желаний за сегодня!

Определённо и по времени и по цели.

Через несколько секунд я повернулся к Сендзёгахаре.

— Условие, ну, или скорее даже обещание...

— Обещание... Какое?

— Сендзёгахара. С этого дня ни за что не делай вид, будто видишь невидимое или не видишь видимое. Ни за что. Если что-то странно, говори это прямо. Не нужно такой заботы. Из-за нашего опыта, из-за наших знаний, потому что, возможно, и я и ты должны будем нести это бремя, потому что знаем, что подобное существует. Поэтому, если наши взгляды разойдутся, то сразу говори мне. Пообещай это.

— Без проблем.

Невозмутимый вид Сендзёнахары как обычно нисколько не изменился, но тем не менее я определённо смог почувствовать в этом слишком быстром, почти поспешном без запинки ответе.

Самокара?

Возможно, привычки.

— Тогда пойдём. Уже совсем темно и эм... Думаю, в таком случае, мне следует проводить тебя.

— На этом велосипеде нельзя ездить вдвоём.

— Тут есть палки, так что вдвоём можно, а втроём уже нет.

— Палки?

— Палки для ног. Не знаю, как они называются... в общем, на заднем колесе стоят. Можно встать на них. А руки положить переднему на плечи. Можем решить, кто спереди в камень-ножницы-бумага. Раз улитки уже нет, то вернёмся по-нормальному. Да и не помню я ту дорогу, по которой мы пришли... Сендзёгахара, давай...

— Подожди, Арараги-кун.

Сендзёгахара не двинулась с места.

Продолжая стоять на месте, она взяла меня за запястье.

Сендзёгахара Хитаги уже довольно давно чурается касаться других людей, и потому такое касание, конечно, была впервые для неё.

Касается.

Видит.

Значит, мы есть.

Вместе.

— Думаю, мне нужно сказать это.

— Сказать?

— Я не потерплю компромиссных отношений.

— А, вот что.

Думаю.

Отвечать на английском девушке, желающей дойти сразу до конца, было бы глуповато. И с другими языками у меня всё очень поверхностно, да и было уже это.

И тогда.

— Надеюсь, оно станет популярным.

— А?

— Торэ Сендзёгахары.

Во всяком случае, большей частью здесь.

Предположение Ханэкавы ударило в самое яблочко.

Похоже, эта староста всё-таки знает всё.

009

Эпилог, или скорее, кода.

На следующее утро двоё моих младших сестёр, Карэн и Цукихи, как обычно будили меня. Раз они пришли будить меня, значит, похоже, мои извинения близкие к безоговорочной капитуляции всё-таки возымели успех, и гнев этих двоих сошёл на нет. В этом году мне уже ничего не сделать, но я пообещал, что в следующем ни за что не уйду из дома в День матери. Скорее всего, и это тоже помогло. Ладно, понедельник. Никаких праздников, самый обычный будний день. Перекусил за завтраком и направился в школу. Не на горном велике, а который с корзинкой. Сендзёгахара с сегодняшнего дня должна снова посещать занятия, и от этого педали крутились куда легче. Однако на спуске недалеко от дома, я едва не наехал на беззаботно прогуливающуюся девочку и в спешке затормозил.

Чёлка по брови и два хвостика.

На спине огроменный рюкзак.

— О... Аараги-сан.

— «Р» забыла.

— Прости. Оговорилась.

— Почему ты здесь?

— А, ну, как сказать...

Девочка со смущением ниндзя, чья маскировка провалилась, улыбнулась.

— Э-эм, знаешь, Арараги-сан, благодаря тебе я перешла из призрака места в бродящего духа. Поднялась сразу на две ступени.

— Э-э...

Я поражён.

Каким бы фривольным и лёгкомысленным не был специалист Ошино, услышь он это, то тут же бы рухнул в обморок от такой обезоруживающей фантастической логики.

В любом случае, хоть мне и есть, что ей сказать, но я должен заботиться о посещаемости, и потому мне нужно идти, чтобы не опоздать, так что я ограничился парой-тройкой слов и снова взобрался на велосипед.

Она заговорила:

— Эм, Арараги-сан. Я думаю какое-то время побродить здесь, так что... — она заговорила. — Если увидишь, можем поболтать.

Без сомнений, эта история с хорошим концом.

Обезьяна Суруга

001

Камбару Суруга из того рода школьных знаменитостей, известных настолько, что вряд ли найдётся хоть один ученик, который не знал бы её, и, конечно же, я множество раз слышал её имя. Ну, если говорить просто о знаменитостях, то мои одноклассницы Ханэкава Цубаса и Сендзёгахара Хитаги с лёгкостью утрут ей нос, но это лишь среди учеников нашего года, третьего. Да, Камбару Суруга на год младше Ханэкавы Цубасы, Сендзёгахары Хитаги и меня и уже получила такую необыкновенную известность, что даже я, третьеклассник, достаточно отдалённый от всяческих слухов и сплетен, слышал о ней. Уже это говорит о многом. Если даже пошутить, что она просто нечто для своего возраста, это будет не так уж и далеко от истины.

Хотя в случае Камбару Суруги звезда передаёт нюанс правильней, чем знаменитость. Её известность не имеет ничего общего с известностью серьёзной и высоконравственной отличницы Ханэкавы Цубасы и известностью так называемой прилежной ученицы Сендзёгахары Хитаги, конечно, она не славилась и как главарь школьной банды. Дорога, по которой она идёт в противоположность Сендзёгахаре Хитаги и Ханэкавы Цубасы, избравшим большей частью путь учёбы, это дорога спорта. Камбару Суруга — ас баскетбольного клуба. С самого поступления на первый год старшей школы она вступила в жалкий, никого не впечатляющий клуб женского баскетбола, который ни одного матча не выигрывал, и с первой же официальной игры ни с того ни с сего вывела этот жалкий, безнадёжный баскетбольный клуб на национальные соревнования. Было бы странно, что того, кто возвёл такую будоражащую легенду, не стали бы величать звездой. Эта легенда настолько внезапно «возвелась», что так и хотелось спросить, что же она такого сделала. Клуб женского баскетбола нашей школы неожиданно поднялся, стал командой настоящих чемпионов, и приглашения на дружеские матчи с клубами мужского баскетбола из других школ уже перестали быть шутками. И всё это благодаря одной-единственной ученице.

Она не особенно высокая.

Телосложение обычной старшеклассницы.

Скорее даже миниатюрная и стройная.

Слово «грациозность» подходит ей как нельзя лучше.

Однако Камбару Суруга умеет прыгать.

В прошлом году я один раз за компанию мельком видел матч, в котором она участвовала: мастерки скорее даже прошла сквозь, чем пробила, вражескую защиту, а затем с лёгкостью заколотила слэм-данк, как в той сёнен-манге, что охватила всю Японию. Спокойно и лёгко, с широкой улыбкой спортсменки Камбару проделала это ещё с десяток раз. Сколько вообще старшеклассников видали на матчах клуба женского баскетбола, где в норме броски с обеих рук, слэм-данк? Отлично помню, что как зритель я скорее не мог смотреть на растерянную, совершенно ошарашенную её игрой жалкую команду соперников, чем был потрясён её игрой, и не в силах продолжать это, я мог лишь по-тихому уйти.

Как бы то ни было, хоть наша школа и направлена в основном на подготовку к поступлению в вузы, но всё-таки в школу ходят подростки с чувствами и эмоциями, и естественно, что яркая спорт-героиня получит больше внимания, чем прилежные ученики, которые только и могут, что учиться. Стоит Камбару Суруге сделать что-нибудь, любое действие, и слухи об этом тут же облетят всю школу. Если собрать все эти слухи воедино, можно целую книгу написать. Даже если нет никого дела, более того, даже если специально избегаешь этого, всё равно что-нибудь да и услышишь о Камбару Суруге. Любой в нашей школе независимо от класса и положения мог узнать, что сегодня она ела в кафетерии на обед. Достаточно всего-то спросить любого проходящего мимо.

Но слухи есть слухи.

Половина из них.

Не обязательно правда.

На самом деле большинству слухов, что доходили до меня, верилось с трудом, да и доверять им я бы не стал: не мало диаметрально противоположных слухов бродили по школе одновременно. Она грубая, нет, спокойная; дружелюбная, нет, замкнутая; скромная, нет, надменная; любвеобильная, нет, даже с парнями не общается... если и существует кто-то, подходящий под все эти характеристики, то этот человек наверняка тронулся умом. Если я и видел её, то ни разу не заговаривал, да даже ближе, чем на пять метров не приближался, так что всё предоставляется лишь моему воображению. Хотя нужда использовать воображение, если не соврать, равна нулю — всё-таки она с другого года обучения, к тому же, звезда спорта, ас клуба женского баскетбола (клубная деятельность у нас в школе разрешена только до второго класса, так что слуху о том, что её назначили капитаном, наверное, можно доверять), и ничего общего с таким третьеклассником-разгильдяем, как я, ничего общего иметь не может.

Никак не связана, ничего общего.

Естественно, она обо мне и знать не знает.

Незачем.

Так я думал.

Был убеждён.

Осознание моего заблуждения пришло ко мне в конце мая, прямо перед июньской сменой формы на летнюю... тогда я уже подумывал налепить пластырь, чтоб закрыть едва прикрытые волосами две небольших дырочки на шее... тогда прошло где-то десять дней с тех пор, как я и Сендзёгахара Хитаги так неожиданной стали встречаться.

Когда Камбару Суруга с громким топотом приблизилась ко мне и заговорила, её левую руку уже закрывала белая повязка...

002

— О... Аряряги-сан.

— Арараги.

— Прости. Оговорилась.

В пятницу, возвращаясь из школы, я катил на велосипеде по дороге на уклон и затормозил, увидев впереди фигуру Хачикудзи Маёй, маленькой девочки с двумя хвостиками и огромным рюкзаком. Я приблизился к ней слева и позвал, Хачикудзи захлопала глазами, а после словно от удивления как обычно исковеркала моё имя.

Под впечатлением того, что она до сих пор умудряется придумывать всё новые способы ошибаться в моём имени, я лишь вежливо поправил её.

— Вообще, хватит уже звать людей, словно ты Юккари Хачибэ...

— Но это же мило.

— Звучит, будто я никчёмыш какой-то.

— М-м. Ну, не так далеко от истины.

Пятиклассница, а уже говорит такую жуть.

— Похоже, у тебя всё хорошо, Арараги-сан. Очень рада, что ещё раз смогла встретиться с тобой. Как дела, Арараги-сан? Что-нибудь интересное происходило?

— М? А, да ничего. Такое нечасто случается. Живу тихо-мирно. Мирно и спокойно. О, совсем скоро пойдут экзамены, так что всё-таки не так мирно и спокойно.

Где-то недели две назад, четырнадцатого мая, в День матери.

В одном парке я встретил Хачикудзи Маёй, а после в ввязался в такой водоворот... Ну, это не что-то настолько конкретное, чтобы назвать событиями, но и не настолько абстрактное, чтобы рассматривать особо, в любом случае это оказался несколько необычный опыт.

Необычный в плане самый что ни на есть не обычный.

Ну, в конце концов, силами этого поганца Ошино и с помощью Сендзёгахары удалось найти решение без всяких дальнейших проблем, но, если то четырнадцатое мая было неизбежностью, а не случайностью, то, думаю, и те последующие две недели тишины моей мирной и спокойной жизни тоже неизбежность, а не случайность.

Похоже, Хачикудзи в полном порядке, значит, все события того Дня матери полностью улеглись. Большая редкость. В моём случае, случаях Ханэкавы и Сендзёгахары последствия необычного опыта и само разрешение проблемы были куда серьёзней, можно даже сказать, куда жестче. Или безжалостней.

Хачикудзи Маёй.

Ей можно позавидовать.

— Ох, что такое? Арараги-сан уставился на моё тело таким страстным взглядом, непристойности.

— Каким таким страстным?..

Ещё и непристойности?

Не надо мне такой страсти.

— У меня икота от таких взглядов.

— У тебя проблемы с диафрагмой.

Поразительно.

Ну, если вспомнить, через что прошла Хачикудзи, это явно не та ситуация которой можно лишь завидовать... Наверное, Хачикудзи пришлось серьёзней и жестче всех, больше чем мне, Ханэкаве и Сендзёгахаре. Думаю, с такой точкой зрения согласятся многие.

Пока я размышлял об этом, слева, мимо моего велика, прошло двое старшеклассников. Две девушки. Форма другой школы. Эти двое смотрели на меня с Хачикудзи с откровенной подозрительностью и прошли мимо с наглыми перешёптываниями, как некрасиво... Похоже, для нормальных людей крайне странно наблюдать беседу третьеклассника старшей школы Арараги Коёми с пятиклассницей начальной школы Хачикудзи Маёй.

Ну да ладно.

Этому миру нас не понять.

Я позвал Хачикудзи не просто так, поэтому на самом деле, неважно, что понимаем лишь мы вдвоём. Всяким предубеждениям не пошатнуть нашу дружбу.

— Ой-ой, похоже, они просекли, что ты лоликонщик, Арараги-сан. Зрят в самый корень.

— Вот не надо тут!

— Стыдиться нечего. Закон не запрещает саму любовь к маленьким девочкам. У всех есть право на свои вкусы. Но только пока ты не дашь волю своим ненормальным желаниям.

— Если б мне и нравились маленькие девочки, тебя я бы ненавидел!

Нет никакой дружбы.

Неужели меня окружают только такие?

Я мельком оглянулся.

Никого.

Пока что.

— Уф... Любишь ты поизворачиваться. Так Хачикудзи, почему ты бродишь здесь в такое время? Что, опять пошла куда-то и заблудилась?

— Как грубо, Арараги-сан. Да я может, ни разу в жизни не терялась?

— Какая выдающаяся память.

— Ох, я смущена.

— Было бы замечательно забывать всё неприятное.

— Да уж. Кстати, вы кто?

— Забыла!

Ловко парировала.

Не лишена остроумия.

— Хоть я и знаю, что это шутка, но всё равно очень обидно, когда тебя забывают, Хачикудзи...

— Просто я забываю всё глупое.

— Я не настолько глуп, чтобы слышать такое! И я сказал неприятное, а не глупое!

— Просто я забываю всё неприятное.

— Вот-вот, правиль... Нет! Совершенно не правильно! Не называй других людей неприятными!

— Но ты ведь сам сказал.

— Тихо, нечего сваливать всё на других.

— Какой ты капризный, Арараги-сан. Хорошо, впредь буду следить за речью.

— Как?

— Назову антиприятным.

— …

Забавный разговор.

На самом деле, меня несколько беспокоило, что я, третьеклассник старшей школы Арараги Коёми, болтаю наравных с пятиклассницей начальной, однако эти беседы не особо-то и отличаются от моих разговоров с моими младшими сёстрами-среднеклассницами... И если указывать разницу между младшеклассницами и среднеклассницами, то разговор с Хачикудзи протекал куда плавней, без странных взвинчиваний и подозрительных увиливаний.

— Эх...

Со вздохом я слез с велосипеда.

И пошёл, толкая велик за руль.

Болтать с Хачикудзи, конечно, весело, но если я продолжу тут стоять и балагурить с ней, то все мои планы пойдут коту под хвост. Не сказал бы, что у меня времени в обрез, но я решил продолжить беседу на ходу. Предпочёл разговор на ходу стоячему разговору. Хачикудзи, похоже, никуда определённо не шла — она без лишних слов побрела рядом с моим велосипедом. Балдёжница, что сказать.

Была и ещё одна причина идти, но когда я ещё раз мельком оглянулся, то причина моих волнений, похоже, ещё не показалась.

— Арараги-сан, ты куда идёшь?

— Хм. Домой сначала.

— Сначала? А потом куда-то ещё?

— Ну, тип того... Я разве не говорил уже? У меня экзамены на носу.

— Они проверяют твою силу, то есть хотят узнать чего ты стоишь.

— Больно громко сказано... Они хотят узнать, смогу ли я окончить школу, только и всего.

— Вот как. Значит, хотят узнать, не сможешь ли ты окончить школу.

— …

Смысл один, но какой нюанс.

Японский правда сложный.

— Арараги-сан, просто у тебя голова антиприятная.

— Сейчас было бы лучше, если б ты назвала меня просто глупым.

— Да уж, просто есть вещи, которые стоит сказать прямо, а есть то, что и без слов понятно.

— Значит, нет того, что ты не могла бы сказать?!

— Ну, не волнуйся. У меня тоже плохие оценки, мы с тобой похожи, Арараги-сан, похожи.

— …

Меня утешает млалшеклашка.

Я такой же, как младшеклашка.

Более того, про себя она сказала не «глупая», а «плохие оценки», ещё одна беспечная хитрость Хачикудзи.

— Ну, на самом деле это очень серьёзно. Если я завалю экзамены, то будет плохо.

— Тебя исключат из школы?

— Ну, моя школа, конечно, нацелена подготовку в вуз, но вряд ли всё дойдёт до такого из-за заваленных экзаменов. Да и бывает ли такое? Больше похоже на шутку. Ну, самое худшее могут оставить на второй год... Но что-то мне этого совсем не хочется.

Избежать по возможности.

Нет, я должен избежать этого.

— Хм. Тогда, Арараги-сан, почему бы никуда не ходить? Лучше посидеть дома и хорошенько подготовиться к экзаменам.

— А ты на удивление говоришь разумные вещи, Хачикудзи.

— Арараги-сан, разумные вещи здесь излишни.

— То есть «на удивление» это нормально?!

Вот артистка.

— Ты напрасно волнуешься, тут всё связано, Хачикудзи. Никто и не говорил, что я иду по магазинам или развлекаться. Я иду учиться.

— Хм? — простодушно удивилась Хачикудзи. — Значит, ты пойдёшь в библиотеку или типа того? Хм-м. Лично мне лучше учиться в тишине в своей комнате, к которой я привыкла... О, а может, ты ходишь на какие-то курсы, Арараги-сан?

— Думаю, это будет ближе к курсам, чем к библиотеке, — сказал я. — Помнишь Сендзёгахару? У неё оценки лучше всех в классе, сегодня я иду к ней домой, она пообещала подтянуть меня по учёбе.

— Сендзёгахара-сан...

Хачикудзи скрестила руки а груди и повесила голову.

Неужто забыла?

Наверное, считает неприятной, потому что боится.

— Полностью — Сендзёгахара Хитаги... Эй, ну тогда была вместе со мной, волосы в конский хвост ещё...

— А, та цундере?

— …

Кажись, помнит.

Вечно Сендзёгахару называют этим словом из семи букв, начинающимся с «цу» и заканчивающимся «ре»... Это вообще нормально? Интересно, что она сама об этом думает, нужно будет как-нибудь спросить. Моё отношение изменится соответственно.

— Прекрасный человек, полный терпимости. Она отнесла меня на спине до самого дома.

— Приукрашиваешь воспоминания?!

Хачикудзи, похоже, довольно болезненно восприняла Сендзёгахару. Ну, учитывая обстоятельства их встречи, думаю, понять можно...

— Хм-м, — промычала Хачикудзи не изменив положения рук. — А, но... Ты с Сендзёгахарой-сан... Ну, это, как бы сказать, э-эм...

Похоже, Хачикудзи старательно подбирала нужные слова. Она имела какое-то представление об этом, но, похоже, не хотела говорить прямо и пыталась нащупать, как бы сказать как-нибудь по-другому. Мне было не столько интересно, сколько любопытно, что же в итоге выдаст Хачикудзи со словарным запасом пятиклашки, потому намеренно отказался от подсказок и просто молча наблюдал.

Вскоре Хачикудзи проговорила:

— ...заключили любовный контракт?

— Худший выбор!

Ну, как и следовало ожидать, я опять на неё накричал.

Идеальный диалог, словно из учебника.

— А? Я сказала что-то странное, Арараги-сан?

— Может, на первый взгляд твои слова и не кажутся странными, но мало какой человек не почувствует неприятный оттенок в глубине...

— Если... контракт не подходит, тогда почему бы не сделка, Арараги-сан? Любовная сделка.

— Ещё хуже! Скажи уже нормально!

— Эх. Ну ладно, я послушаюсь и скажу нормально. Делать нормальные вещи для меня самое обычное дело. Вот смотри. Арараги-сан и Сендзёгахара-сан завели романтическую связь.

— Ну, сойдёт.

Романтическая связь?

Довольно старое выражение.

Это для тебя нормально?..

— Ты сказал про подтянуть по учёбе, но больше похоже на обычный предлог, может, у вас там тайные амуры?

— …

Ещё одна старинность...

Со словарным запасом у неё явно что-то не то.

— Идти в дом своей девушки перед экзаменами, которые решат, останешься ли ты на второй год, как по мне, самоубийственно, Арараги-сан.

— Они решат смогу ли я выпуститься.

Похоже, считает меня идиотом.

Как же я жалок.

— И не надо называть это самоубийственным.

— Тогда это чистое самоубийство.

Похоже, надо мной издевается младшеклашка.

Как же я жалок.

— Знаешь, ты уже достаточно развита, чтобы я мог решить всё раз и навсегда...

— Развита? Ты про грудь и попу? Чего же ты желаешь от тела младшеклассницы, Арараги-сан?

— Тихо. Не пытайся вывернуть мои слова.

Я стукнул Хачикудзи по голове.

Хачикудзи пнула меня по ноге.

Око за око.

Полная солидарность.

— Но здесь не о чем волноваться, Хачикудзи... Сендзёгахара очень строга в таких делах.

— Строга в учёбе? Как спартанец? О, она, наверное, и идиотов ненавидит.

— Ага, так и сказала.

Потому Сендзёгахара и ненавидит детей.

И Хачикудзи тоже.

Наверняка и я не исключение.

Кстати, если развивать эту тему и дальше, то строгость Сендзёгахары касается не только учёбы... Но, наверное, таковы отличники.

— Прям сердечный сержант.

— Какой-то добрый армейский офицер получился.

— Э-эм, а дом Сендзёгахары-сан не рядом с парком?..

— Нет, думаю, мы уже говорили об этом, но Сендзёгахара уже давно оттуда переехала... Незадолго до нашей встречи я бывал у неё дома, и это жесть как далеко. Я иду домой, чтобы сменить велик... Ох, похоже, времени у меня не так уж и много.

— Если ты спешишь, то не буду задерживать.

— Не, время ещё есть.

К тому же, хоть я и иду к Сендзёгахаре, но иду туда учиться, так что на самом деле энтузиазмом особым не блистаю... Даже не представляю, сколько оскорблений и издёвок на меня обрушится, скажи я ей об этом.

Но тем не менее.

Сендзёгахара Хитаги.

Хачикудзи это одно, но Сендзёгахара это Сендзёгахара...

— Эй, Хачикудзи... Ты...

Как вдруг.

Не успел я и договорить, как сзади послышался шум.

Шум.

Топот.

Не частый резкий ритм шагов, а такой словно бежали большими прыжками, вот такой топот.

Я даже не стал оборачиваться, чтобы проверить.

Точно...

Была ещё одна проблема, тревожащая мою тихую и мирную жизнь, помимо экзаменов...

Я думал, что оторвался.

Топ-топ-топ-топ.

Топот быстро приближался.

Даже не нужно оборачиваться...

Однако я не мог не оглянуться.

Топ!

А когда я нехотя и неохотно медленно развернулся, она прыгнула.

Она.

Камбару Суруга прыгнула.

Прыжок с разбега вышел даже не на два или три метра, идеальной формы и траектории, она словно проигнорировала законы гравитации — Камбару пролетела справа от меня, почти у самого лица...

А затем приземлилась.

В этот момент её растрёпанные волосы мигом замерли.

Она в школьной форме.

Естественно, форма моей школы.

Жёлтый галстук — второй год обучения.

Кстати, благодаря этому прыжку её юбка, укороченная по последним стандартам, вскинулась к самому небу, однако удовольствия от этого я никакого не получил, из-за леггинсов по колено, которые она надела под юбку.

Через мгновение её юбка приняла изначальное положение.

В нос ударил запах жжёной резины.

Похоже, это подошвы её высококлассных кроссовок так натёрлись об асфальт... Ну и силища у неё.

А затем ас баскетбольного клуба.

Камбару Суруга развернулась.

В её лице осталась толика детскости, однако оно уже обрело редкую даже для третьеклассников величавость, её ясные глаза посмотрели прямо на меня.

Она приложила руку к груди, словно отдавала присягу.

А затем улыбнулась.

— О, Арараги-сэмпай. Какое совпадение.

— Не бывает таких продуманных совпадений!

Как день ясно за мной бежала.

Я огляделся, но Хачикудзи уже как ветром сдуло. Как бы бесцеремонно и запросто она не болтала со мной, Хачикудзи Маёй на удивления застенчивая, она быстро рассудила ситуацию и резво смоталась. Ну, на самом деле, думаю, если б на вас с невообразимой скоростью неслась незнакомая девушка (а с точки зрения Хачикудзи казалось будто бегут именно на неё), тут уж любой бы сбежал.

Ну право, замечательный друг...

Ну да ладно.

Я снова посмотрел на Камбару, та с рассеянным видом словно в глубоком восхищении снова и снова кивала головой.

— Что такое?..

— Я просто задумалась над вашими словами, Арараги-сэмпай. Они запечатлелись в самом сердце. «Не бывает таких продуманных совпадений»... Выглядит словно только пришло в голову и в то же время словно придумано заранее, отлично подходит ситуации. Это и есть находчивость.

— …

— Да, это правда, — сказала Камбару и добавила: — На самом деле я бежала за вами, Арараги-сэмпай.

— Да я и так знаю...

— Вот как, знаете? Всё-таки Арараги-сэмпай видит насквозь такую неопытную молодёжь, как я. Я смущена и чувствую стыд, но ещё и восхищена.

— …

Вот жеж, а...

Не уверен какое выражение у меня застыло на лице, но Камбару Суру не обратила на него никакого внимания и бойко улыбнулась мне.

Три дня назад.

Я шёл по коридору, и тут ко мне с громким топотом приблизилась Камбару Суруга и как ни в чём не бывало поздоровалась. Это вышло настолько естественным, что я тогда отреагировал на это обычно, однако передо мной стояла выдающая знаменитость, звезда второго курса. Даже я, отдалённый от всяческих слухов и сплетен, не мог не узнать её, однако нас ничего не связывала и не имелось никакого контакта, поэтому я был довольно удивлён.

Но что меня действительно удивило, так это её характер. Ну, чего-то конкретного сказать не могу, однако такого загадочного характера, такой загадочной личности, как Камбару Суруга, я не встречал за всю свою жизнь.

И.

С тех пор, с того момента три дня назад и до сегодняшнего дня, Камбару Суруга всюду следует за мной. Неважно когда, неважно где, сколько бы не было рядом людей, Камбару всюду мчится за мной.

— На переменах ещё ладно, но разве после уроков тебе не надо в клуб, Камбару? Зачем ты здесь?

— Охох. А вы проницательны, Арараги-сэмпай. Ни одна мелочь не ускользнёт от ваших зорких глаз, вы прямо главный герой детектива. Даже Филипп Марлоу сбежал бы со стыда.

— Я лишь заметил странность того, что баскетболист национального уровня сейчас ошивается здесь, восхищаться нечем.

Не очень-то хочется читать детектив, где главный герой сбегает со стыда от такого.

— Ни за что не увильнёте от своего второго оружия в жизни, скромности, ваши слова полны сдержанной самодисциплины... я склонна ошибаться в себе, но чувствую, вы станете для меня прекрасным примером для подражания. Ха-ха, как говорится с кем поведёшься, от того и наберёшься, прямо ощущаю как по-человечески расту рядом с вами, Арараги-сэмпай. Это и значит быть примером, — с улыбкой проговорила Камбару.

В улыбке не ощущалось и тени издёвки.

Я всегда думал, что хороший человек это кто-то вроде Ханэкавы, но доведи его до конечной формы и получится что-то на подобии Камбару.

Короче, она куда ужасней Ханэкавы.

Куда беспокойней этой старосты.

— Но посмотрите сюда, — с этими словами Камбару указала на свою левую руку.

Её руку стягивала белая повязка. От кончиков пальцев и по всему запястью, ни единого зазора. На самом деле дальше просто не видно из-за длинных рукавов формы, но, похоже, повязка тянется до самого локтя. Говорили, что недавно она оступилась на самостоятельной тренировке и вывихнула руку или ещё что... Ну, эти слухи я услышал прямо перед тем, как Камбару впервые поздоровалась со мной.

Слухи есть слухи.

Как-то с трудом верится, что человек такой силы, кроме того Камбару Суруга отличилась и высокой гибкостью, смог вывихнуть что-то себе пусть даже и на самостоятельной тренировке, однако повязка на руке у неё и правда имеется. Раз в год и палка стреляет, и на старуху бывает проруха, конь о четырёх ногах, и то спотыкается.

— Так я не могу играть и буду только мешаться, поэтому решила пока не ходить на тренировки.

— Но ты же капитан? Разве без тебя команда не падёт духом?

— Ваши слова о том, что моя команда держится на одно человеке, огорчают, Аррараги-сэмпай. Моя команда не команда слабаков, их дух не пропадёт из-за моего отсутствия, — сказала Камбару суровым тоном. — Баскетбол это жёсткий спорт. Тут всё не зависит от одного человека. Может, моя роль и позиция и выделяются, однако это не только моя заслуга, это благодаря всей команде. Все похвалы в мой адрес нужно делить между всеми членами моей команды.

— О, и правда...

Вот такая вот она.

Добропорядочная, честная.

Или ещё какая.

Камбару не впервой так чувствительна, когда как-то задевают (даже если и непреднамеренно) членов её команды. Ходил слушок, что на первом году в школе во время интервью для школьной газеты из-за того, что кто-то грубо высказался о её сэмпае, она перевернула парту (впрочем, слух оказался ложным, но что-то похожее наверняка могло иметь место).

Камбару рассмеялась.

— Я поняла, Арараги-сэмпай. Вы сейчас проверяли какой из меня капитан, да?

— …

Говорит с таким торжествующим самодовольным видом.

Не надо на меня так смотреть.

— Серьёзно, Арараги-сэмпай, если записывать ваши слова для будущих поколений и не выделить курсивом или жирным шрифтом, то читатель не поймёт оттенок и не уловит вес, вложенный в каждое ваше слово. Обычно, когда убеждение исходит от говорящего, а не от содержания, слова приобретают плохой смысл, однако ваши слова принимаются исключительно в хорошем. Не волнуйтесь. Я не собираюсь забывать свои обязанности капитана. Да и не настолько я о себе высокого мнения, чтобы прогуливать. Я показала им порядок тренировки. На самом деле без меня им легче будет сосредоточиться на упражнениях. Как говорится, кошки нет, мышам раздолье.

— Кошка, говоришь... Ну, рад слышать это от тебя.

— Пусть и спортивный, но это всё-таки школьный клуб. Не говоря уже о том, что школа готовит к поступлению в вузы. И клуб обычно это самое лучшее, беззаботное и весёлое место для создания счастливых воспоминаний о юности. И вы беспокоитесь не только о такой малознакомой девушке, как я, но и о моей команде, вы действительно заботливый, Арараги-сэмпай. Я тронута такой нежной опекой. Ни за что не обидите баскетбольный клуб. Это по-настоящему чуткий поступок по отношению к младшим. Я никогда не встречала никого, похожего на вас.

— И я такую, как ты, не встречал...

Это что-то новенькое...

Так естественно выдаёт такие сомнительные комплименты...

— Вот как. Большая честь слышать от вас такое, Арараги-сэмпай. Ха-ха, ничто так чудно не вдохновляет, как похвала от такого благочестивого человека, во мне пылает невиданная до этого доблесть. Чувствую, могу сейчас горы свернуть. Отныне, когда меня будет что-то тяготить, обязательно встречусь с вами, Арараги-сэмпай. Одна лишь встреча даст мне сил держаться до конца.

Камбару не прекращала улыбаться.

Эта улыбка делала её практически беззащитной, однако внутри ощущался прочный стержень, который говорит, что она далеко не беззащитна. Это улыбка полной уверенности в себе.

Совершенной иной мир.

Совершенно иной человек.

Ну, думаю, это само по себе очевидно, даже не вдаваясь в её личность, и так достаточно понятно, что спортсменка, звезда школы Камбару совершенно иной человек по сравнению с Арараги Коёми, однако почему же Камбару Суруга обратилась ко мне тогда?

И не просто обратилась.

Она продолжает обращаться.

Продолжает преследовать меня.

И причина вовсе не в словах Камбару о том, что её что-то тяготит, и она не обратилась ко мне, чтобы воспрянуть духом, нет. У меня нет такой сверхспособности. А если б была, то сам бы с удовольствием использовал.

Я задал Камбару вопрос, который за эти три дня задавал уже бесчисленное количество раз.

— Так, Камбару. Что на этот раз?

— О, точно...

Камбару до того бойко и без колебаний выстреливала ответы, однако на этот раз впервые замялась. Однако продлилось это лишь мгновенье, и она тут же с улыбкой на лице обратилась ко мне.

— Читали сегодняшнюю колонку мировых новостей? Я бы хотела услышать ваше мнение о политической ситуации в России.

— Издеваешься?!

К тому же, выбор не очень подходящий.

Я в политике Японии-то не шарю, а она отправляет меня за море, в Россию...

— О, вам лучше поговорить об Индии, Арараги-сэмпай? Но к сожалению, мне больше по душе спорт и природа, и я не разбираюсь в IT-технологиях. Кроме того, проблемы России мне кажутся куда более актуальными.

— Я не читал сегодняшних новостей...

Такое простое оправдание не могло обмануть даже меня самого. На самом деле я читал, читал, но не настолько искусен в обсуждениях...

Однако Камбару лишь медленно сощурила глаза.

— Вот как. Неудивительно, что такому занятому человеку некогда читать новости. Я проявила бестактность, извините. Думаю, нам лучше перенести этот разговор на завтра.

— Конечно...

— Как великодушно. И не думала, что буду удостоена такого лёгкого прощения. Наверняка вы посчитали мои слова пустопорожнёй болтовнёй, но скрыли это и всё равно дали такой щедрый ответ. Это и есть альтруизм и широта души. Я ещё больше очарована вами, Арараги-сэмпай.

— Вот как, спасибо...

— Не стоит благодарностей. Я лишь высказываю свои чувства.

— …

Она ещё и довольно умна.

Немного против правил, когда человек одарён в спорте и при этом ещё умён... Конечно, и Ханэкава с Сендзёгахарой в хорошей физической форме, но с ней они не идут ни в какое сравнение. Конечно, в средней школе Сендзёгахара даже была асом легкоатлетического клуба, но в старшей она вообще не занималась, особенно, если учитывать её особые обстоятельства.

Конечно, нет.

Конечно же, я не думаю, что Камбару хочет обсудить со мной политическую ситуацию в России, это очевидный предлог.

Я бесчисленное количество раз спрашивал что же ей нужно, но она до сих пор так и не дала прямого ответа.

Думаю, у неё есть какая-то другая причина.

Однако я понятия не имею какая.

И с чего вообще она вдруг так стала за мной ходить? У Камбару, звезды школы, и меня, разгильдяя-третьеклассника, нет ни единой точки соприкосновения.

Никак не связаны, и ничего общего.

— Кстати, Арараги-сэмпай, у вас за день ничего странного не приключалось?

— А? Да нет... Всё как обычно.

Кроме тебя.

Хотя и к тебе потихоньку привыкаю.

— Только от того, что экзамены на носу, немного неспокойно...

— Экзамены? Хм, у меня тоже из-за них уже голова болит. Тесты доставляют кучу проблем тем, кто ходит в клуб. На целую неделю запрещают все тренировки, и остаётся только довольствоваться самостоятельными упражнениями.

— Хм-м.

Понятно.

Мне трудновато понять, зачем самостоятельно тренироваться в период перерыва, когда стоило бы отдохнуть, ну, это разговор другого мира.

— Но разве тебе от этого не удобней? Твоя рука успеет восстановиться.

— М? А... А, ну да.

Камбару опустила взгляд на левую руку.

— Всё-таки вы видите мир по-другому, Арараги-сэмпай. Всегда углядите, как осчастливить другого человека. Невероятное позитивное мышление.

— Мне и за тысячу лет не преодолеть твоё позитивное мышление...

Как нужно воспитывать человека, чтобы он вырос таким?

Жутко странная.

— Ну, пусть это и банально, но всё-таки главная задача учеников — учиться. Это проблемно, но экзамены это экзамены, мы должны упорствовать до конца.

— Хорошо, что ты повредила не правую руку.

— Я левша, — ответила Камбару. — В обычной жизни это, как правило, неудобно, но в спорте это зачастую становится преимуществом.

— А-а, вот как?

— Да, это справедливо для любых соревнований. В современной Японии родившиеся левшами в большинстве случаев переучиваются, и получается, что на одного спортсмена-левшу приходится десять правшей. Арараги-сэмпай, как думаете это соотношение действует в баскетболе? Баскетбол — игра с мячом пять на пять, то есть на площадке всего один левша, и это я. Это одна из причин, почему я стала асом.

— Хмм...

Я одновременно понимаю и не понимаю.

— Но из-за моей небрежности это обычное неудобство только усиливается.

— Левша, значит... Ну, я хоть и не спортсмен и такого не понимаю, но левши меня всегда привлекали.

Честно высказался.

Возможно, это предубеждение или же неверное впечатление, но действия левшей всегда казались мне умней поступков правшей.

— К слову, вы тоже левша, Арараги-сэмпай? Ха-ха, я сразу заметила, что часы у вас на правой руке. Левша левшу видит издалека.

— …

И под страхом пыток не расскажу ей, что часы на правой руке это просто моя прихоть... С этого дня, похоже, если она окажется поблизости, мне остаётся лишь писать и брать палочки для еды левой рукой. Левши, конечно, кажутся мне умнее, но переучиваться я совсем не собирался...

— Трудно тебе придётся на экзаменах. С такой ведущей рукой не сдать японский.

— Ну, на экзаменах эссе нам писать не нужно, так что я спокойна, что пока не могу выводить кандзи. Думаю, учителя примут это в расчёт. Я заставила вас лишний раз поволноваться, извините. А вы, Арараги-сэмпай, и правда очень волнуетесь за младших. У вас есть время беспокоиться обо мне перед экзаменами, как от вас и ожидалось. Должно быть, вы сами готовы более чем достаточно.

— Нет, на самом деле у меня нет времени.

Какой там.

Я не беспокоюсь о своём кохае из-за излишка свободного времени, на данный момент я не готов от слова совсем.

— Как раз сегодня я иду в группу по подготовке.

— Группу по подготовке?

Камбару выглядела озадаченной.

Видимо, «группа по подготовке» для неё недостаточно убедительно.

— Э-эм, ну в общем, как бы попроще сказать, оценки у меня далеко не радужные... Да и за два года посещаемость не очень...

Почему должен что-то объяснять?

Пусть и звезда, она всё-таки кохай.

— В общем, экзамены это возможность поправить своё положение.

Какое показушничество.

Осознал всю свою ничтожность.

— Хм. Понятно, — закивала Камбару. — Я не особо волнуюсь над подготовкой, так что не очень знаю, но, вроде бы, одноклассники собираются у кого-нибудь дома переда экзаменами... Так, да?

— М-м. Ну, что-то типа.

— Вот как. Значит, вы собираетесь пойти домой к другу, Арараги-сэмпай. Но... — Камбару замялась. — В отличие от спорта, в учёбе объединение общих усилий, вряд ли...

— Не волнуйся. Я назвал это группой, но на самом деле нас там только двое, и учить будут лишь меня, что-то вроде частных уроков. Мне поможет одноклассник с невероятно хорошими оценками.

— Хм-м... А, — проговорила Камбару, словно догадалась о чём-то. — Сендзёгахара-сэмпай?

— Хм? Ты знаешь её?

— Ваш одноклассник с хорошими оценками, никто другой на ум и не приходит. Я слышала, как говорили о ней.

— Хм-м... Ну, ты права.

Всё-таки она тоже довольно известна.

Ничего такого странного в том, что второклассница знает о Сендзёгахаре.

Хм?

Но разве с одноклассником с хорошими оценками не должна прежде всего ассоциироваться неуступившая никому из параллели и более известная Ханэкава?.. По крайней мере, не сказал бы, что никто другой на ум не приходит, кроме Сендзёгахары. К тому же обычно под группой по подготовке понимается группа лиц одного пола, разве не естественней было бы предположить мужское имя, а не женское?

С чего вдруг Сендзёгахара?

— Тогда не буду мешать. Доброго дня, прошу меня извинить.

— Хорошо.

С одной стороны, вроде бы, попрощалась, с другой пожелала доброго дня, в этом и есть Камбару Суруга.

Она рывком присела, вытянув ногу.

Разминается.

Тщательно разогрела мышцы и связки...

— Ну, удачи, Арараги-сэмпай.

В этот момент.

Канбару с топотом побежала обратно по той дороге, которой сюда пришла. Прекрасный бег, она бежала не просто быстро, её несло с просто страшной скоростью. Если взять на сто или двести метрах, она, может, и не оставит позади рекорды, однако на утракоротких дистанциях, вроде десяти или двадцати метров, Камбару не дала бы продыху и постоянным членам легкоатлетического клуба. Камбару Суруга играючи доказала репутацию спортсмена, мастерски выкладывающегося на таком ограниченном поле, как баскетбольное... В мгновение ока она скрылась из виду.

Резкие движения пикантно задирали полы её юбки, однако Камбару это нисколько не волновало — под юбкой на ней были длинные леггинсы.

Лучше ей бегать в спортивках... обошлось бы ложных надежд прохожих.

Я вздохнул.

Будто гора с плеч.

На этот раз относительно быстро отстрелялся... Так и не могу понять зачем она всюду за мной таскается, только подумаю, что это может продолжаться бесконечно, как всё спокойствие будто ветром сдувает. Ну, на самом деле никакого существенного вреда нет, и я хотел бы попросту не обращать внимания, но сама личность Камбару невообразимо утомляет меня... Интересно, существует хоть один человек, который не устал бы от разговора с Камбару Суругой? Быть может, только...

Да.

Подходит лишь Сендзёгахара.

— Лалалаги-сан.

— Чувствую, твоя асимптота к правильному варианту на сей раз куда ближе, но Хачикудзи, совсем не стоит попевать моё имя словно в мюзикле. Меня зовут Арараги.

— Прости. Оговорилась.

— Нет, это нарочно...

— Оговрорилась.

— Нарочно же?!

— Огуляделась.

— В поисках моего тела?!

Как-то незаметно рядом объявилась Хачикудзи.

Наверное, вернулась, когда увидела, что Камбару ушла. Не знаю, как на самом деле, но наверняка Хачикудзи показалась так быстро, потому что чувствовала вину за то, что бросила меня здесь одного. И в имени на этот раз ошиблась нарочно, чтобы скрыть смущение.

— Кто это был?

— Ты не разглядела?

— Хм-м. Из того, что она называла тебя сэмпаем, чисто логически вытекает, что она твой кохай, Арараги-сан.

— Блестящая дедукция.

Будь здесь Камбару, она сделала бы отсылку к Марлоу или ещё какому старинному детективу и во всю мощь восхлавляла бы Хачикудзи, на секунду мне хотелось сделать то же, но что-то внутри меня не позволило...

— Однако Арараги-сан, я только немного подслушала, но она, похоже, так и не сказала, что хотела. Я так до конца и не поняла о чём вы говорили. Она бегает за тобой, просто чтобы поболтать?

— А... Да нет, Хачикудзи, я и сам понятия не имею...

— Твои понятия нарисованы акварелью.

— Мои понятия участвуют в клубе рисования?

Бледновато, да.

Я решил сказать Хачикудзи честно:

— Она сталкерит за мной.

— Сталкерит? Это то, что девушки снизу надевают?

— Это stocking.

— Ох, вот как.

— Тебе не знакомо слово сталкерить? Ну, сталкер, в общем.

— О, так таких сталкеров девушки под поясом одевают.

— Skirt же? С чего ты решила, что я одержим нижней одеждой девушек?

С трудом могу придумать с каким ещё словом Хачикудзи могла бы перепутать леггинсы, но боюсь, для такого у меня словарный запас маловат, потому бросил эту затею и продолжил разговор.

— Не знаю зачем, но она уже третий день внаглую преследует меня и заговаривает, как только заметит. Сама. И, как ты и сказала, это просто пустопорожняя болтовня... Мы говорим о всяком разном, но я так и не могу понять, чего же ей надо.

Но причина у неё всё-таки должна быть.

Вот только я никак не могу ухватиться за неё.

Вечно ускользает.

Третьеклассники и второклассники могут пересечься только на спортплощадке, потому видятся довольно редко... То есть, другими словами, Камбару намеренно разыскивает меня по переменам, но... это мне и так известно, точнее, только это и известно.

— Хм-м. Но Арараги-сан, почему бы не подумать проще? Быть может, она просто влюбилась?

— А?

— Точно, она даже что-то такое говорила.

— А, ну да. Но это немного не то. Это просто фигура речи такая... Я ж не герой галге какой, чтоб в один день стать сверхпопулярным у девушек.

— Вот как. Если б ты стал героем галге, мне пришлось бы стать одной из жертв, не очень-то охота.

— …

Младшеклашка знает про галге?

Я сам-то не играл никогда.

— Но если так, я по-любому была бы сложнейшим персонажем.

— Да нет, довольно лёгким...

Достаточно преодолеть смущение, а дальше всё как по маслу... Если б в игре было шесть героинь, то она стояла бы четвёртой по счёту.

Хотя, если принять во внимание возраст, то она действительно станет сложноватым персонажем.

— Камбару, она... О, если правильно помню, ходил слух, что она довольно любвеобильная. Но ты понимаешь, что между нами общего — ноль? Я в отличие от них... от таких, как Камбару, знаменитостей, пустое место.

Хотя, если вспомнить, когда она впервые позвала меня, то уже знала по крайней мере моё имя и класс.

Откуда?

От кого она узнала?..

— Она видела, как ты подобрал брошенного котика?

— Я никого не подбирал.

Да и не видал я брошенных кошек.

Вообще, какая кошка станет сидеть без движения в коробке с надписью «заберите меня»?

Это ж сколько дрессировать надо.

— Тогда может, видела, как ты подобрал мусор?

— Ты сейчас кошку и мусор в один ряд поставила?

— Фигура речи такая. Не начинай. Наслаждаешься обвинениями в сторону хрупкой девочки, ты правда ужасен, Арараги-сан.

— Извинись перед кошками. Кошки бывают жуть какими страшными.

— Да я не о том, Арараги-сан, любовь с первого взгляда действительно существует. Отношения людей часто определяются первым впечатлением. А раз так, то разве это не объясняет, почему она всюду следует за тобой, Арараги-сан? — довольная собой с улыбкой заключила Хачикудзи.

Самая настоящая младшеклашка.

— Всё так и есть. Женщина внутри меня говорит, что это точно. Что будешь делать, Арараги-сан? Сейчас она ещё примеривается, но что если она скоро признается, Арараги-сан? Что сделаешь? Что сделаешь? Что сделаешь?

— Эй. Меня не особо прельщает объяснять всё и вся любовью. Ох, вся такая сила любви старых зарубежных фильмов? Если б всё так решалось, мир был бы куда проще. Но так не бывает. Убеждён, на самом деле есть совсем другая причина. К тому же, я... — говорил я. — Уже завладел самым сложным персонажем на свете.

003

— Такое чувство, будто сейчас какую-то мерзость сказали, — вдруг пробормотала Сендзёгахара Хитаги.

Это оказалось настолько внезапно и неожиданно, что я от удивления перестал писать.

Но, похоже, пробормотала это она скорее себе, так как быстро сменила тему:

— Всё-таки трудно учить кого-то.

Хачикудзи дошла со мной до моего дома, мы болтали о всяком, включая и Камбару, а после разделились. Хачикудзи постоянно где-то бродит, так что я мигом смогу встретиться с ней где угодно. Дома я скинул рюкзак, переоделся, уложил учебники, тетради и прочие книги в сумку, пересел с велика с корзинкой, на котором езжу в школу, на горный и покатил к Сендзёгахаре. Я ожидал жутчайшего допроса от уже вернувшихся сестёр, но к счастью мне удалось проскользнуть незамеченным.

Как я и сказал Хачикудзи, до дома Сендзёгахары довольно далеко. Обычно я столько на велосипеде не езжу. Но если б я поехал на автобусе, то ещё больше пришлось бы топать пешком, потому велосипед показался мне лучшим вариантом... я чувствовал сомнения: хоть я и еду к Сендзёгахаре уже второй раз, но от дома еду впервые, так что не сказал бы, что всё ясно.

Тамикурасо, двухэтажный деревянный дом.

Квартира двести один.

Комната на шесть татами, небольшая раковина.

Двое старшеклассников стандартного телосложения сидят друг напротив друга за чайным столиком, а когда ещё и учебные принадлежности разложили, то комната заполнилась до отказа. Семья Сендзёгахары это, так сказать, семья без матери, Сандзёгахара, так сказать, единственный ребёнок в семье, а её отец, так сказать, работает без перерыва до самой ночи, потому, естественно, мы сейчас были вдвоём.

Арараги Коёми и Сендзёгахара Хитаги.

Два здоровых подростка в тесной комнате.

Парень и девушка.

К тому же официально пара.

Он её парень, она его девушка.

Однако...

— И почему я должен учиться...

— Э? Потому что ты тупой, нет?

— Зачем же так выставлять!

Но да.

Хотя лучше, чтобы хоть что-нибудь случилось.

Всё-таки.

С того Дня матери, где я и Сендзёгахара сцепились с Хачикудзи Маёй, а после начали встречаться, с того четырнадцатого мая прошло уже где-то две недели, однако за всё это время не было и намёка на какую-то романтику.

…

А свидания-то у нас были?

Если так подумать...

Утром мы встречаемся в школе, разговариваем во время перемен... вместе обедаем... после школы вместе идём до перекрёстка... то же самое повторяется и на следующий день. Со стороны наверняка это всё выглядит, будто мы просто друзья, несвязанные любовными отношениями...

Не сказал бы, что так уж сильно хочу романтики, но пора бы уже хоть как-то вести себя как пара.

— У меня никогда в жизни не возникало проблем с учёбой, потому не могу понять, отчего у тебя такие трудности и что тебя ставит в тупик... Я не понимаю, чего ты не понимаешь, Арараги-кун.

— Вот как...

Я уже почти готов сдаться...

Даже не представляю какой глубины пропасть между нашими способностями. Должно быть, настолько глубока, что и дна не разглядеть.

— Я даже думала, что ты притворяешься, что ничего не понимаешь, ради особого отношения.

— Какой отчаянный шаг... Но Сендзёгахара, ты же не с самого рождения была такой умной? Наверняка ты до крови из носу занималась, чтобы стать лучшей в классе?

— Думаешь, люди, которые прилагают усилия, осознают это?

— Нет, что ли?..

— О, но не пойми неправильно. Мне жаль таких, как ты, у которых все усилия оборачиваются провалом и которые даже не знают, как нужно стараться.

— Не надо меня жалеть!

— Я разочарована в тебе.

— Гх, у-у! Все эти жестокости ко мне стали уже правилом?!.. Мне теперь и пощады просто так не вымолить!

Что это вообще за игра такая?

— Нет такой травы как сорняк, но есть такие рыбы как слизняки...

— Нет таких рыб!

— Нет такой травы как сорняк, но есть люди, которых называют сорняками...

— Если есть те, кого называют, значит, есть и те, кто называет!

— Но если тебе сейчас удастся не завалить экзамены, то я продвинусь как человек, стоит мне только подумать об этом, как сердце переполняет воодушевление.

— Не стоит приписывать мои оценки к своему испытанию... К тому же, тебе стоит вырасти как человеку в кое-чём другом.

— Не шуми. Я задушила тебя.

— Прошедшее время?! Я уже мёртв?!

Наверное, было ошибкой просить её поднатаскать меня... Да, стоило всё-таки обратиться к Ханэкаве.

Но.

Как справедливо заметила Хачикудзи, если мы останемся наедине дома у Сендзёгахары, то наверняка что-то может случиться, и с таким прекрасным, немного смущающим расчётом я и сделал свой выбор...

Я мельком глянул на Сендзёгахару, оторвавшись от тетради.

Её невозмутимый вид нисколько не поколебался.

Лицо словно окаменело.

Хоть мы и стали встречаться, она не стала проявлять каких-то особенных эмоций, предназначенные лишь мне... В этом смысле она совсем не цундере.

Отношение тоже нисколько не изменилось.

Эх.

Наверняка, как обычно, это просто мои завышенные ожидания. У меня были какие-то туманные представления о том, что парень и девушка, начав встречаться, ведут какие-то особые разговоры, но к удивлению, даже в отношениях содержание разговоров не изменяется. Похоже, все эти милые щебетания влюблённых просто глупое заблуждение.

— …

Уверен.

Если подумать о нынешней Сендзёгахаре, если вдаться в детали, как Сендзёгахара Хитаги стала Сендзёгахарой Хитаги, то, конечно же, всё дело в её высоком чувстве нравственности, но кроме того, уверен, Сендзёгахару вполне устраивают наши нынешние отношения.

Она сказала, что не потерпит компромиссных отношений.

Раз сказала, значит, не потерпит.

Ну...

Но тем не менее...

Вообще, сомневаюсь, что Сендзёгахара сама ни о чём таком не думала... Прошлый мой визит в Тамикурасо выдался куда эротичней этого... Вряд ли она настолько не искушена здравостью, чтобы совсем не осознавать, что приглашает своего парня в дом без родителей... Ну, если приглядеться, то одежда Сендзёгахары, сидящей напротив меня за чайным столиком, недостатком благоразумия не блистает и подобрана с умом, но юбка всё-таки больно длинная. Она не надела чулок, однако ног практически не видно из-за длины юбки. Похоже, настороженность у неё более чем осознанная.

Ух.

Или мне как в мужчине следует быть понастойчивее? Но до этого я ни разу с девушкой не встречался, и понятия не имею как действовать.

— Что такое, Арараги-кун? Ты перестал писать.

— Да ничего... Просто думаю, уровень сложности высоковат.

— Здесь? У нас проблемы.

Сендзёгахара выглядела глубоко поражённой и даже не хотела понять мои чувства. Она смотрела на меня взглядом человека, привыкшего смотреть на других свысока.

А затем она раздосадованно пробормотала:

— Ну вот и всё.

— Э? Погоди, почему ты устало отложила карандаш в сторону и так апатично выглядишь, Сендзёгахара, неужто ты решила бросить меня?

— Не совсем.

Решительна.

— 6:4... Нет, скорее 7:3.

— Что семь, что три, больно реалистичное соотношение...

Лучше бы сказала 9:1.

И всё же, что на самом деле 7?

— Я в смятении. Если б я совсем не старалась, то моя гордость не пострадала бы.

— Пожалуйста, не бросай меня...

Похоже, остаётся только положиться на Ханэкаву.

Так или иначе, мне этого совсем не хочется.

Я попросту не могу просить эту старосту, которая свято верит, что любой способен научиться, если постарается...

— Ну, если ты так говоришь, то не брошу.

— Ты бы очень помогла.

— Да-да, любой может войти, но никто не вернётся.

— Жуть!

— Не волнуйся. Когда примемся за работу, ты умрёшь, но сделаешь.

— Лучше не доводить до смерти! Давай просто выложусь во всю силу! Сколько же ты собираешься заставить меня сделать?!

— Но Арараги-кун, ты, вроде бы, способен в математике?

— Э? Ну да.

Откуда она знает?

— Услышала от Ханэкавы-сан, — ответила Сендзёгаха прежде, чем я успел задать вопрос.

Да, никто, кроме Ханэкавы, так не осведомлён в моих оценках.

— Хм-м... Но Ханэкава не из тех, кто просто так разболтает чужие оценки.

— О, ты не так понял? Я тайком подслушала, когда вы с Ханэкавой-сан говорили друг с другом.

— И правда не так понял...

Подслушать это тебе не спросить у кого-то.

— Так что?

Сендзёгахару это совсем не волновало.

Вечно с ней проблемы.

— В математике особо много запоминать не надо, потому и справляюсь. А ещё там всякие формулы и уравнения, очень похоже на всякие секретные техники, не думаешь? Типа спейсум луча40 или камехамеха41, такое вот. Вот бы и в других предметах были такие секретные техники.

— Если б такое существовало, всем зажилось бы удобней. Если забыть о изучении самого предмета и сконцентрироваться только на подготовке к тестам, то, хоть и не секретные техники, но существуют кое-какие приёмы...

Сендзёгахара снова взялась за карандаш, который до того отложила.

— Этот метод подготовки несколько нечестен и чем-то схож с азартной игрой, он может войти в привычку, и я бы не стала к нему прибегать, но, исходя из обстоятельств, нам сейчас лучше всего подойдёт как раз эта полумера. У нас связаны руки. Проще говоря, нам нужно, чтобы ты прошёл по минимальным баллам, Арараги-кун, так что за границу возьмём половину среднего балла...

Она легко начертила числа в тетради.

Ожидаемый средний балл и его половину.

Ну, в таком виде баллы кажутся весьма достижимыми, но, конечно, нужно пытаться на наилучшие баллы.

— На предметах, где требуется много запоминать, учителя поставят несколько «обязательных вопросов», нужно нацелиться на них. Вместо того, чтобы действовать по ситуации, ты научишься бить по чётким ориентирам. Таким образом, в результате ты не засядешь на вопросах, которые не можешь решить, пропуская при это вопросы, которые решить мог бы. Я понятно объясняю, Арараги-кун?

— Ну, понятно.

Всё-таки умные думают об экзаменах совершенно в другом ключе... До сегодняшнего дня я даже и не думал о мыслях учителей, составляющих тесты. Ну, может, в средней школе, когда ещё хорошо учился, я о чём-то таком и задумывался... Но это дела уже давно минувших дней.

Средняя школа.

Ни сколько не скучаю.

— Тогда начнём с чего-нибудь простого, мировой истории.

— Это мировая история простая?..

— Простая. Тебе просто нужно будет просто запомнить самые важные даты.

— …

— Я не требую от тебя чрезмерного. Но Арараги-кун, допустим, сейчас ты сможешь с моей помощью подготовиться к экзаменам, но ты вообще думал о потом?

— О потом?

— О будущем.

Сендзёгахара указала на меня кончиком карандаша.

— О будущем... Как-то внезапно...

— Ты третьеклассник, и уже середина мая. Хочешь сказать, ты ни разу не задумывался? До этого ты говорил, что тебе достаточно просто закончить школу, но это значит, что по окончанию школы ты пойдёшь работать? У тебя есть какие-то конкретные планы? Есть связи или знакомства, чтобы устроиться?

— Э-эм...

— А может, ты хочешь стать фритером? Или же neet? Я не очень люблю эти слова, они слишком упрощают дело, но, конечно, твои желания и взгляды на первом месте, Арараги-кун. О, можно ведь сначала получить профессию в техникуме?

— Ты мама моя, что ли?..

Она колола по мелочам.

Так закидала вопросами, что я и ответить не в состоянии... Она должна понимать, что у меня и без того голова забита предстоящими экзаменами.

— Мама? Не неси чепухи. Я твоя девушка.

— …

Прямолинейно.

Секретная техника.

Это больше секретная техника, чем просто язвительность.

По крайней мере, для меня.

— Будущее?.. Хорошо. Нужно всё решить побыстрее... Кстати, а ты что будешь делать, Сендзёгахара?

— Пойду в университет. Наверное, смогу получить рекомендательное письмо.

— О-о?..

— Возможно, «наверное» это слишком скромно.

— Для тебя.

— Во всяком случае, я пойду в университет.

— В университет?

Говорит как само собой разумеющееся

Хотя, наверное, так они и есть.

Не из-за недавних слов Сендзёгахары, но я никогда в жизни не понимал и не понимаю и сейчас, какие вообще рассудительные чувства у умных людей.

— Из-за оплаты на обучение у меня не так много выбора. Было бы унизительно назвать это везением, но нет ничего определённого, что я хотела бы выбрать, потому, думаю, почувствую, когда придёт время.

— Куда бы ты ни пошла, ты везде останёшься собой.

— Да. Но, — сказала Сендзёгахара. — По возможности, я бы хотела пойти тем же путём, что и ты, Арараги-кун.

— Ну... Это немного...

Я, конечно, рад слышать такое, но не нужно и говорить, что это физически невозможно...

Сендзёгахара согласно закивала.

— Невежество — преступление, но не глупость. Глупость это не преступление, а наказание. Если бы ты был таким же добродетельным в прошлой жизни, как я, то не стал бы таким, бедненький Арараги-кун. Сейчас я ясно представляю себе чувство муравья, глядящего на застывшего в заморозки кузнечика. Ты заставил меня почувствовать себя насекомым, браво, Арараги-кун.

— …

Спокойствие...

Возражения только ухудшат дело...

— Всё станет лучше, после твоей смерти. Труп кузнечика станет ценной пищей для муравья.

— В следующий раз встретимся в суде!

Не стерпел.

С выдержкой у меня плохо.

— Но даже так, Сендзёгахара, если мы будем заниматься разным, это же не значит, что наши пути разойдутся?

— Не значит. Да. Но что, если мои чувства изменятся в университете, полным свиданий вслепую?

— А ты намерена полностью испить студенческой жизни!

— А что тогда? После выпуска станем жить вместе? — без колебаний высказала она. — Тогда мы будем проводить больше времени вместе, несмотря на разные занятия.

— Ну... Звучит неплохо.

— Не плохо? Что это значит?

— Я хочу. Давай так и сделаем.

— То-то же, — сказала она и как ни в чём не бывало опустила взгляд в учебник.

Она приняла безразличный вид, и на первый взгляд это казалось обычной шуткой, но уж я-то понимал, что она не из тех, кто станет шутить в такой момент.

Всё-таки она Сендзёгахара Хитаги.

Наверняка продумала всё до мелочей.

Или скорее не до мелочей, скорее всего, нужно понять, что Сендзёгахара действительно всерьёз думает обо мне. Обычно, школьные парочки так не продумывают свои отношения.

Но что такое встречаться?

Устное соглашение, никаких гарантий.

Эх.

До этого с девушками я не встречался, и мало того, что не знаю как действовать, так я не понимаю, как следует реагировать в подобных ситуациях.

Ни малейшего понятия.

Всё-таки надо было играть в галге.

Была бы какая-то опора.

Но в отличии от игры после захвата всё совершенно непонятно.

— Ты так часто вздыхаешь, Арараги-кун. Ты знаешь, что с каждым вздохом теряешь частичку счастья?

— Тогда я уже потерял тысячу частичек счастья...

— Мне не интересно, сколько ты частичек счастья потерял, я бы предпочла, чтобы ты так не вздыхал передо мной. Наводит тоску.

— Опять гадости говоришь.

— Любовную тоску.

— Даже не знаю, что и ответить...

Я почувствовал её едва заметную радость.

Снова ловушка.

— Кстати, знаешь что, Арараги-кун? — проговорила Сендзёгахара. — Я никогда не расставалась с парнями.

— …

Нет, ну слышали, да?

Прозвучало, будто она жутко популярна у парней, но на самом деле она открыто заявила, что у неё опыта в отношениях — ноль.

— Поэтому, — она продолжала. — Я не собираюсь расставаться с тобой, Арараги-кун.

Всё такой же невозмутимый вид. И бровью не повела. Может показаться, что у неё и вовсе не существует эмоций. Но всё-таки, думаю, она не может ничего не чувствовать.

Два года.

Между средней и старшей школой, когда не была ни среднеклассницей, ни старшеклассницей, когда ещё не начались весенние каникулы, Сендзёгахара Хитаги полностью закрылась от других людей. Вполне естественно, что она не помнит, как нужно общаться, и уже ничего не сделать с тем, что она негативна больше обычного и сдержана больше необходимого. Она словно ловкая и осторожная бродячая кошка... Хотя, если кто и кошка, то это Ханэкава.

Мы оба не знали, что нужно делать.

— Эй, Сендзёгахара.

— Что такое?

— Ты ещё носишь с собой степлер?

— Хм... В последнее время нет.

— Вот как.

— Как беспечно.

— Беспечно?

Если так, то это уже прогресс.

Несколько странно из-за таких изменений называть её цундере, но раз уж такой у неё характер...

М-м, точно.

До того, два года назад, Сендзёгахара...

— В средней школе ты же была асом клуба лёгкой атлетики?

— Угу.

— Не хочешь снова заняться?

— Нет. Незачем, — быстро, практически мгновенно, ответила Сендзёгахара. — Не хочу снова возвращаться к тому времени.

— Хм-м...

В средней школе Сендзёгахара была общительной и неприхотливой, ко всем относилась по-доброму, не чуралась прилагать усилия, ас легкоатлетического клуба — полная энергии и жизни. Это лишь слухи, но слухи весьма правдивые.

Это изменилось перед поступлением в старшую школу.

А через два года.

Изменения ушли.

Изменения ушли, но далеко не всё вернулось.

И сама она не собирается возвращаться.

— Не вижу ни необходимости, ни пользы, более того, думаю, уже поздновато возвращаться — ноша сильно возросла. Вдобавок, я уже в третьем классе. Но почему ты спрашиваешь, Арараги-кун?

— Да просто было интересно, какой ты была, когда занималась спортом... Ну, с таким перерывом, думаю, и правда не стоит.

Если при слове «кошка» вспоминается Ханэкава Цубаса, то при слове «спорт» у меня в голове всплывает Камбару Суруга, и с этим вопросом мне тут же вспомнилась эта кохай... Но я сразу же забыл о ней.

С виду-то с виду, но...

Действительно хорошо закрывать глаза на своё прошлое?

Всё-таки сейчас Сендзёгахара...

— Не волнуйся. Я не буду заниматься спортом, но продолжу следить за фигурой.

— Нет, я спрашивал не поэтому.

— Разве тебя не привлекло это гибкое и своенравное тело, к которому никогда не прикасался мужчина?

— Звучит, словно меня только тело и интересует!

Вообще, своенравное тело...

По-другому как-то нельзя было сказать?

— Так. Значит, тебя интересует не тело, — разыгрывала невинность Сендзёгахара. — Тогда, ты сможешь какое-то время потерпеть.

Она об этом?

Если так то выбрала она больно окольный путь, довольно уклончивые слова, словно она не могла сказать всё прямо.

Чувство нравственности.

Думаю, всё-таки не только оно, но...

— Ах да. Надеюсь, ты, Арараги-кун, не из тех бесстыдников, которые, отведав еды шведского стола, по-простофильски высказываются, вроде «съел всё, за что платил» или «жаль, что не съел побольше», хоть и платят одинаково, сколько бы ни заказали.

— …

Понятия не имею, что она подразумевала под этой аллегорией, но наверняка хотела меня приструнить, это уж точно...

Она сдержана в отношениях.

Осторожна в отношениях со мной.

Если так, то упорствовать не буду.

Всё-таки я не очень понимаю, что значит встречаться, но раз уж начал встречаться, значит, наверное, нужно посвятить себя этому.

— А, точно.

Я решил всё же спросить Сендзёгахару о Камбару Суруге. Ну, на самом деле меня не так уж сильно это беспокоило, да и я думал, что просто нет нужды говорить об этом, потому хотел просто промолчать, чтобы не волновать Сендзёгахару, но если недавние предположения Хачикудзи, основанные на ощущениях младшеклассницы, о поведении Камбару Суруги могут хоть в какой-то степени отражать истину, то промолчать своей (вроде как) девушке было бы несколько нечестно.

Недавно мне она вспомнилась.

К тому же, кое-что меня ещё беспокоило.

— Эй, Сендзёгахара

— Что такое?

— Ты знаешь Камбару Суругу?

— ...

Она ответила молчанием.

Хотя, скорее ничего не ответила.

Если уж говорить о нечестности, то сам мой вопрос довольно нечестен — нельзя учиться в нашей школе и не знать звезду Камбару Суругу. Не знаю как сейчас, но думаю, слух о том, Камбару преследует меня, разлетится не раньше следующей недели. Ну, особых проблем мне бы это не доставило, всегда можно всё это назвать выдумками, однако поэтому мой вопрос нёс иной смысл. Я не пустился в объяснения и выдержал возникшую тишину.

— Оу, — проговорила Сендзёгахара. — Камбару Суруга? Знакомы.

— Вот как...

Всё-таки старые знакомые.

Так и думал.

Поэтому-то, когда я заговорил о группах по подготовке, Камбару сперва подумала не о лучшей в параллели Ханэкаве, а о Сендзёгахаре — здесь не только оно, кое-что в словах Камбару заставляло почувствовать некий нюанс. Я не принимал возможности, высказанной Хачикудзи, так как чувствовал, что за очевидным скрывается что-то другое, неявное. Чувствовал, что Камбару нацелена не на меня, а на кого-то рядом со мной...

— Ты поэтому вспомнил о моей средней школе, Арараги-кун? Да, тогда она была моим кохаем.

— Да и сейчас тоже. Вы же в одной школе учитесь. А, или в средней школе Камбару была в клубе лёгкой атлетики?

— Нет, тогда она была в баскетбольном... Камбару? Как вольно ты её называешь.

В одно мгновение лицо Сендзгахары приняло опасное выражение. В её глазах, обычно ничего не выражающих, вдруг загорелся пугающий огонёк. Не успел я и рта открыть, чтобы объясниться, как кончик карандаша, зажатого в её правой руке, с немыслимой скоростью устремился к моему левому глазу. Я тут же рефлекторно попытался уклониться, но Сендзёгахара одновременно с движением правой руки закинула колено на чайный столик, разбросав тетради в стороны, и схватила меня за затылок левой рукой, лишая возможности к движению.

Кончик карандаша остановился не просто у глаза, он замер настолько близко, что мне даже не моргнуть. Выполнено настолько искусно, что казалось, будто Сендзёгахара держит меня левой рукой не для того, чтобы не промахнуться правой, а чтобы я не делал лишних движений.

С-Сендзёгахара Хитаги.

Ты и без степлера не изменилась!

— Так что с ней, Арараги-кун?

— !..

Эй-эй!..

Ты чего такая ревнивая?..

Такой порыв больше на какую-то шутку похож... Вообще, это сейчас не будет считаться за вольность. Я же просто без вежливости назвал своего кохая? Если только одно моё знакомство с другой девушкой вызывает такую реакцию... То, что же со мной будет, если я и правда изменю ей?

Хоть всё и обернулась так пугающе, но хорошо, что я сказал об этом сразу, потому внутренне я был спокоен. Нет, правда хорошо, что я узрел это сторону Сендзёгахары, когда у меня есть достаточные объяснения!..

— Арараги-кун, у тебя же раны очень быстро заживают. Тогда ничего, если я заберу один глаз?

— Погоди-погоди! Глаз это плохо! Я не виноват, между нами ничего нет, мне нужна только ты!

— Вот как. Я удовлетворена.

Сендзёгахара разом убрала карандаш. Она покрутила его пару раз в руке и положила на стол, затем собрала разбросанные тетради и учебники. Я глядел на неё и пытался унял колотящаяся сердце.

— Я могла немного переборщить. Должно быть, я напугала тебя, Арараги-кун.

— Ты скоро реально убьёшь кого-нибудь...

— И это будешь ты, Арараги-кун. Станешь мои первым. Я даже не взгляну ни на кого другого. Обещаю.

— Не говори мило о таких жутких вещах! Я люблю тебя, но умирать не собираюсь!

— Любить настолько, что хочется убить, быть убитым от рук возлюбленной. Высшая смерть.

— Не надо мне такой извращённой любви!

— Да? Жаль. Какая досада. Уж кто-кто, а ты...

— Должен быть убит?

— М-м? Э, ну, вроде того.

— Как-то размыто!

— Вроде того, да, но это не так уж.

— Яснее не стало!

— Пойми. Если я убью тебя, то буду самой тебе близкой на твоём смертном одре. Разве это не романтично?

— Нет, пусть меня убьёт кто-нибудь другой, но не ты, чувствую, что лучше мне пасть от руки другого, чем от твоей.

— Я не приму этого. Если тебя убьёт кто-нибудь другой, я убью его. Обещаю, я защищу тебя.

— …

Её любовь уже более чем извращена.

Хотя, я теперь прочувствовал насколько она любит меня...

— Но мы говорили о Камбару.

Мы завершили опасный разговор, и Сендзёгахара как ни в чём ни бывало в обычном порядке вернулась к прежнему разговору.

— Ну, мы учились на разных годах, но обе были асами своих клубов, и поэтому часто пересекались... К тому же...

— К тому же?

— Ну, это не то, что стоит сейчас упоминать, но даже за пределами клубов я часто досаждала этой девочке, или скорее даже заставляла помогать мне... Но, Арараги-кун, — привлекла моё внимание Сендзёгахара. — Сначала я хотела бы узнать, почему ты назвал имя этой девочки. Если ты не виноват, то дай подробное объяснение.

— Д-да.

— Естественно, мне нужно подробное объяснение, даже если ты виноват.

— …

Я, словно Сендзёгахара действительно убьёт меня, утаи я хоть что-то, выложил, что Камбару Суруга уже три дня преследуется меня. Бодрый ритмичный топот за спиной, бессмысленные разговоры, и всё повторяется без какого-либо намёка на причину, и это Камбару Суруга. Какая-то причина у неё есть, но какая — непонятно.

За объяснением мне кое-что пришло в голову.

Камбару прибегала ровно, когда Сендзёгахары рядом со мной нет. За исключением сегодняшнего случая, когда я был с Хачикудзи, она всегда подбирает время, когда я один. Другими словами, Сендзёгахара не случайно до сегодняшнего дня не знала о преследованиях Камбару.

И ещё одно.

Сендзёгахара тут говорила о вольности, но сама называла её куда развязнее. Камбару, конечно, была её кохаем в среднем школе, но даже так что-то здесь есть... Хотя, может, это просто фигура речи такая.

Ни голосом, ни на лице Сендзёгахара не показала каких-либо эмоций. Она говорила практически невыразительным тоном. Только подумаю, насколько сильную волю для этого нужно иметь, в дрожь бросает.

Но «эта девочка»?

— Ясно.

Послушав моё краткое объяснение, Сендзёгахара вскоре кивнула. На лице ноль эмоций, всё такой же ровный тон.

— Эй, Арараги-кун.

— Чего?

— Сверху вода, снизу огонь, что это?

— ?..

С чего бы эта внезапная загадка?

Раздумывая над тем с каких пор Сендзёгахара ударилась в загадки, я дал ей ответ. К счастью, загадка знакомая.

— Это водонагреватель, да?

— Неверно. Ответ... — Сендзёгахара говорила всё таким же ровным голосом. — ...дом Камбару Суруги.

— Ты что собираешься сделать с домом школьной звезды?!

Она реально жуткая!

Снова огонь в глазах!

— Да я шучу.

— Знаю я твои шуточки... Спокойно можешь так и сделать.

— Так, значит. Но раз уж ты так говоришь, Арараги-кун, я буду лишь шутить.

— Нет, надо так всегда...

— Камбару узнала мой секрет за год до тебя, — она проговорила это как ни в чём не бывало, обычным тоном, но в то же время это звучало несколько мрачно. — Когда я только перешла во второй класс, то есть, когда Камбару поступила в Наоэцу. Учитывая расположение школы, я ожидала, что кто-то из поступивших узнает меня, и предприняла кое-какие свои меры, но относительно Камбару я допустила некоторую небрежность.

— Хм-м.

Сендзёгахара Хитаги.

Её секрет...

Она подскользнулась на лестнице, я поймал её и узнал этот секрет; так сказать, обычная случайность. Но это говорит и о том, что этот опасный секрет может быть раскрыт такой случайностью. Как сказала сама Сендзёгахара, я не первый, кто узнал, так что, похоже, Камбару...

Судя по её характеру...

— Она... Камбару, наверное, пыталась помочь тебе, да?

— Да, конечно. Но я отказалась, — спокойно проговорила Сендзёгахара.

Словно это обычная грамматика, словно так и нужно говорить.

— Я приняла похожие меры, что и с тобой, Арараги-кун. Но ты остался со мной. Камбару больше не возвращалась. Ну, значит, такие у нас отношения.

— Не возвращалась...

Год назад, значит.

Похоже, отказ был исчёрпывающий. Камбару хорошо знала о её прошлом, когда Сендзёгахара была асом легкоатлетического клуба, так что боюсь, как бы силён не был отказ мне, ему не сравниться с отказом Камбару. Иначе, не думаю, что такая как Камбару так просто отступилась бы. Точно, восьмого мая на лестнице, когда я узнал секрет Сендзёгахары, «На сейчас в школе об этом и про это, кроме тебя, знает только медсестра Харуками-сэнсэй», сказала она.

На сейчас.

То есть, Камбару Суруга в прошлом узнала секрет Сендзёгахары и стала несчастной жертвой, которую заставили всё забыть... Хотя, наверное, стоит говорить одной из жертв. Но могла ли такая, как Камбару, на самом деле забыть Сендзёгахару?

— Вы же дружили?

— В средней школе. Сейчас нет. Мы совершенно чужие люди.

— Но то, что было год назад... Сейчас уже всё по-другому, твой секрет разрешился...

— Я ведь говорила, Арараги-кун, — перебила меня Сендзёгахара. — Я не хочу возвращаться.

— …

— Я выбрала такую жизнь.

— Вот как...

Ну.

Если такая жизнь это её выбор, то не думаю, что мне стоит вмешиваться, пусть будет так. К тому же Сендзёгахара не настолько эгоистична, чтобы по разрешению своей проблемы пойти мириться с человеком, которому сама же грубо отказала до этого.

— Ладно... Я понял, как Камбару связана с тобой, но это не объясняет почему она преследует меня.

— Вероятно, она узнала, что мы с тобой встречаемся. Мы начали встречаться две недели назад, а преследовать она тебя начала три дня назад, время идеально подходит.

— Что? То есть, она беспокоится, какого человека представляет из себя твой парень... и изучает меня?

— Как-то так. Как же хлопотно, Арараги-кун. Да, у меня нет определённого объяснения, которое я могла бы тебе дать. Это моя вина, что я не похоронила наши отношения до конца.

— Похоронила...

То ещё словечко.

Даже жутковатое.

— Не волнуйся. Я приму ответственность и...

— Лучше не надо! Даже не представляю, что ты сделаешь! Не надо, я сам решу свои проблемы!

— Не стесняйся. Ты слишком мягок.

— А ты больно жесткая...

М-м.

Но кое-что всё-таки не увязывается.

— Ты отказала Камбару год назад, так? И с тех она больше не приходила? Тогда почему сейчас её волнует твой парень?

— В обычном случае не было бы ничего удивительного в том, что её заинтересовало, что её сэмпай нашла пару, но этот случай отличается, не так ли, Арараги-кун? Ты сделал то, что не смогла Камбару, так что я не вижу ничего поразительного. Камбару видит, что ты можешь то, чего не смогла она.

— О... Вот оно что.

Когда она узнала секрет Сендзёгахары Хитаги... та её отвергла. Отвергла жестоко, беспощадно. И любой здравомыслящий человек предположил бы, что я, как её парень, не могу не знать об этом секрете, и то, что я нахожусь рядом с Сендзёгахарой, даже зная её секрет, конечно же, сильно заинтересовало Камбару.

Хотя.

Вряд ли Камбару понимает, что этот секрет уже разрешился. Если б знала, она наверняка обратилась бы прямо к Сендзёгахаре, а не ко мне.

— Не стоит говорить это самой, но для Камбару я была идеалом, — проговорила Сендзёгахара, отведя взгляд в сторону. — Я осознавала своё положение и играла ту, которую желала. Это дело прошлого. Думаю, это уже дело прошлого. Поэтому, когда отказывала ей, постаралась предупредить подобные проблемы в будущем. Всё-таки эта девочка не забыла меня.

— Не говори, будто она помеха какая-то. Она это же не со зла. Вообще, когда тебя забывают, это очень о...

— Она помеха, — отрезала Сендзёгахара.

Ни капли колебаний.

— Неважно, со зла она это делает или нет.

— Не стоит так говорить... если для Камбару ты была идеалом, к тому же, если она до сих пор беспокоится о тебе... Ну, может, будет странно помириться, но разве нельзя попробовать?

— Нет. Это произошло год назад, дружили мы в средней школе, к тому же примирение выйдет странным. Я ведь говорила, что не хочу возвращаться. Или ты предлагаешь мне пойти сейчас к ней и сказать «прости за ожидание»? Ничего глупее не придумаешь.

Сендзёгахара, показывая, что тема закрыта, заговорила о другом, будто это только что пришло ей в голову. В таких делах она мастер.

— Точно, Арараги-кун, ты ведь скоро встретишься с Ошино-саном?

— С Ошино? М-м, ну, типа того...

Не совсем с Ошино — мне нужно сходить в те развалины, чтобы дать Шинобу выпить моей крови. Сегодня пятница, так что завтра-послезавтра думал выкроить время...

— Ясно. Тогда...

Сендзёгахара бесшумно поднялась, взяла бумажный конверт с комода и вернулась. После чего протянула конверт мне. На конверте стояла почтовая марка.

— Передашь это ему.

— Это чт... А-а.

Я понял прежде, чем спросил.

Ошино Мэмэ...

Плата за работу, которую выполнил этот парень в гавайской рубашке.

Плата, или проще, цена за избавление от несчастья Сендзёгахары, её секрета.

Сто тысяч йен.

Я проверил содержимое, внутри ровно десять десятитысячных купюр. Десять новеньких хрустящих бумажек, похоже, только из банка.

— О... Ты достала их быстрее, чем я думал. Ты же говорила, что устройство займёт какое-то время. Разве ты работала?

— Работала, — как ни в чём не бывало сказала Сендзёгахара. — Я немного помогала на работе отца. Ну, точнее заставила его позволить помогать, но деньги я заработала.

— Хм-м.

Отец Сендзёгахары работает в иностранной компании, но разумный ли это выбор? Всё-таки характер Сендзёгахары не подходит для обычных подработок, да и наша школа их запрещает.

— Пусть несколько нечестно полагаться на помощь своего отца, и мне это совсем не нравится, но я хочу выплатить эти деньги как можно быстрее. Я ведь выросла в семь с кучей долгов. Там немного останется, так что можешь купить что-нибудь в столовой, Арараги-кун. В нашей столовой качественная еда по разумным ценам, там что выбирай, что душе угодно.

— Спасибо...

Столовая?

Обед в школе?

Похоже, она и не собирается идти со мной на свидание...

— Тогда почему бы тебе не передать это Ошино самой?

— Нет. Не хочу его видеть.

— Ясно...

Говорить такое в открытую про своего спасителя...

Думаю, Сендзёгахара никогда не испытывала особой благодарности Ошино, не настолько она терпима.

Впрочем, это и не значит, что я люблю Ошино.

— Предпочла бы больше никогда с ним не встречаться, не хочу иметь с ним дела. С человеком, который видит других насквозь.

— Ну, всё-таки вы не слишком подходите друг к другу. Его дурашливая развязная манера не особо сочетается с твоим характером.

С этими словами я положил конверт рядом с дзабутоном. И хлопнул по нему, после чего кивнул Сендзёгахаре.

— Ладно. Я всё понял. Передам, конечно. В следующий раз, когда с ним встречусь, отдам прямо в руки.

— Премного благодарна.

— Ага.

А затем мне подумалось.

Сходство.

Манеры.

Характер.

Пробивная, непередаваемо сложная личность этого кохая, Камбару Суруги, — разве это не полная противоположность личности Сендзёгахары? Сходство, манеры, характер, да что угодно...

В средней школе Сендзёгахары была асом клуба лёгкой атлетики.

И не только, была объектом обожания. Конечно же, не только Камбару глядела на неё с почтением. В таком положении, они играла такую роль — роль, наверное, полностью противоположную нынешней, с издёвками и оскорблениями.

Оскорбления и восхваления.

Издёвка и поддержка.

Полная противоположность.

Вверх дном.

Вот что значит.

— Ладно, Арараги-кун, — сказала Сендзёгахара и посмотрела на меня глазами, не выражающими и тени эмоций. — Продолжим занятия. Слышал известные слова Томаса Эдисона? «Гений это один процент таланта и девяносто девять процентов труда». Сказано прекрасно. Но Эдисон определённо понимал важность этого одного процента. Ведь разница между геномом человека и обезьяны примерно такая же.

004

Сендзёгахара — два года, я две недели.

Ханэкава всю Золотую неделю.

Хачикудзи, точно и не узнаешь.

Период встречи со странностью. Время необычного опыта. Период и время ужасного опыта, которого никак не назвать обычным.

Например, Арараги Коёми.

Мой случай.

В наши дни, в обществе двадцать первого века, я стал, стыдно так, что сквозь землю провалиться хочется, жертвой древнего вампирского обряда — меня охватил страх и ужас, от которого кровь стынет в жилах, а затем легендарный сакраментальный вампир выжал из меня всю эту кровь до дна.

Выжал, иссушил.

И я стал вампиром.

Пугался солнечного света, страшился крестов, избегал чеснока и не переносил святой воды, такова цена за силу в разы, в десятки, в сотни, в тысячи выше человеческой, но в цену ещё и входит непрекращающееся чувство жажды человеческой крови — становишься тем самым ночным бродягой из манги, аниме и фильмов. О да, реальные вампиры самые настоящие читеры. Нынешний вампир спокойно расхаживает в полдень по улицам, носит на шее крестик, ест пельмени с чесночным соусом и запивает их святой водой и при всём этом сохраняет свои сверхчеловеческие способности — вот вам и общепринятое мнение.

Но тем не менее.

Всё-таки этот вампир обязан высасывать из людей кровь, это остаётся неизменным.

Демон, сосущий кровь, — вампир.

В конце концов меня спас из этого ада проходящий мимо мужик, не охотник на вампиров, не член христианской инквизиции, не вампир, который охотится на своих собратьев-вампиров, обычный мимо проходящий мужик, Ошино Мэмэ, парень в развязной гавайской рубашке — однако те две недели от этого никуда не исчезли.

Демон.

Кошка.

Краб.

Улитка.

Однако не стоит забывать, что между этими тремя и мной есть принципиальная разница. В частности, между случаями Сендзёгахары Хитаги и Арараги Коёми есть значительное отличие.

И это не разница в продолжительности.

Несмотря на многие потери.

«Не хочу возвращаться», сказала она.

Но это не было необходимым или нужным, но даже если Сендзёгахара захочет, сможет ли она вернуться к тем временам?

Потому что Сендзёгахара... два года, полностью отрицала общение с другими людьми, ни с кем не пересекалась в классе, два года Сендзёгахара Хитаги была такой, и теперь, по прошествию двух лет, ничего не изменилось.

Ничего не изменилось за малым исключением меня.

Арараги Коёми стал особым случаем, особенным для Сендзёгахары, кроме этого, по правде говоря, Сендзёгахара нисколько не изменилась.

Что до, что после, никакой разницы.

Только теперь в медкабинет не ходит.

И физкультуру не пропускает.

Спокойно читает в углу класса. Даже в центре класса, среди одноклассников, это чтение воздвигает вокруг неё прочную стену...

Если честно, только со мной говорит.

И обедает со мной.

Но тем не менее она, болезненная и спокойная отличница, сидит в центре класса. Одноклассникам не заметить такого незначительного изменения в сторону выздоровления.

Ханэкава, староста, была искренне рада и считала это огромным скачком, но я не чувствовал в этой сцене чего такого позитивно-радостного.

Не потерянное.

А скорее, отброшенное.

Хотя итог тот же самый.

Но не стану говорить, будто всё понимаю, с чем бы не встретился, я бы вряд ли понял суть, да и не думаю, что мне стоит вмешиваться.

Не думаю, что совать нос и лезть, — правильно.

Но не могу не думать.

О Сендзёгахаре.

Теперь она уже не носит степлер с собой... Это прогресс, это изменение, разве это не хорошо, разве это не даст подвижку большему продвижению?

Не только ко мне.

Если она и с другими...

— Алло?

— Да, простите за ожидание, Ханэкава у аппарата.

— …

Ну, на телефонный звонок так нормально отвечать, но не странно ли так отвечать на звонок по мобильному?

Ханэкава Цубаса.

Классная староста и лучшая ученица школы.

Девушка, рождённая стать старостой.

Староста старост, избранная богами, сначала я придумал это в шутку, но за два месяца работы помощником старосты, я со всей отчётливостью осознал настолько это оказалось точное выражение, без грамма смеха. Знания, конечно, крайне важны для человека, но я предпочёл бы этого не узнавать.

— Что случилось? Нечасто ты мне звонишь, Арараги-кун.

— Да ничего... Ну, то есть, хотел кое-чего спросить у тебя.

— Хотел спросить? Это хорошо. О, о программе культурного фестиваля? Но до конца экзаменов лучше не забивать голову фестивалем... это не слишком для тебя, Арараги-кун? Конечно, все обязанности я возьму на себя. Или ты хочешь изменить программу? Думаю, будет трудно, заявку мы ведь уже подали. О, неужели этих изменений не избежать? Тогда надо действовать быстро.

— Дай хоть слово сказать...

Она реально из тех, кто сведёт весь разговор к своему.

Со всей мощью своего недопонимания она тараторила, словно заклинание читала.

И слова не сказать.

Восемь вечера.

Я возвращаюсь из дома Сендзёгахары в Тамикурасо, шагаю по асфальту, толкая велосипед за руль. Я катил велосипед, а не крутил педали не потому, что рядом Хачикудзи, и не потому, что ко мне бежит Камбару, просто мне захотелось немного поразмышлять.

В итоге мы так и прозанимались до восьми вечера.

Когда настало время ужина, я вдруг понадеялся, что Сендзёгахара, может, что-нибудь приготовит, но она и виду не показала в этом направлении. Когда я не вытерпел и намекнул, что голоден, она сказала: «Ясно. Тогда на сегодня закончим. Не забывай, что на улице проблемы с фонарями, так что будь осторожен по дороге. See you later, alligator42» — и выпроводила меня. Её отец часто работает до поздней ночи, и Сендзёгахара Хитаги практически живёт одна, так что наверняка она умеет готовить...

Её хардкорность всё выше и выше.

Ну, сейчас я не так уж и голоден, так что едва ли не больше половины моих жалоб на голод были враньём.

Ладно.

Сколько бы я не размышлял, это меня Сендзёгахара бросила пытаться подтянуть хотя бы на средний балл, так что ничего продуктивного мои размышления не светят. Это почти самодовольство. Однако в этом мире есть то, что лучше закончить на самодовольстве, и то, что можно не заканчивать, этот случай из последних.

Так вот.

Правой рукой я придерживаю велосипед и, не прекращая шагов, набираю номер Ханэкавы. Уже девятый час... нормально ли звонить не так уж близкой девушке в такое время? Ну, чёрт его знает, но судя по реакции Ханэкавы всё в рамках приличия. Ханэкава сама серьёзность и поборница морали, так что она обязательно сказала бы мне, если я делаю что-то неподобающее.

— Э-эм. Наверное, это будет долгий разговор, ты сейчас не занята, Ханэкава?

— М? Занята? Занимаюсь слегка только.

— …

Ответила без колебаний и иронии, поистине староста старост, избранная богами.

И что это за занятия «слегка»?..

— Ну, тогда постараюсь побыстрее... Ханэкава, ты же в одной школе с Сендзёгахарой до этого училась? Как её там, точно... в средней школе Сэйфу?

— Ну да.

— Не припоминаешь одного кохая, на год младше, Камбару Суругу?

— Конечно, кто её не знает? То есть, я бы очень удивилась, если б кто-то не знал Камбару-сан. Даже ты ведь знаешь, Арараги-кун? Звезда школы, капитан баскетбольного клуба. Я даже ходила на пару её игр, чтобы поболеть за неё.

— Нет, это сейчас так, я спрашивал о том, когда Камбару была в средней школе.

— М-м? Вот как? Зачем?

— Да так.

— Хм-м... Но в принципе также. Была асом баскетбольного клуба, имела большой успех. Со второй половины второго класса она, как и сейчас, стала капитаном. А что такого?

— Э-эм...

Не расскажу.

Не могу сказать.

Не поверит.

Не поверит, что эта более чем звезда таскается всюду за таким, как я.

Даже не так, проблема в том, сколько правды следует ей рассказать, однако мой собеседник — Ханэкава, так что некоторую часть правды стоит рассказать. Конечно же, нужно всё извернуть, пойти окольным путём.

— Слышал в средней школе Камбару и Сендзёгахара дружили, это правда?

— М-м? Думаю, я уже говорила, но мы просто учились в одной школе, и я никогда не пересекалась с Сендзёгахарой-сан? Сендзёгахара-сан была знаменитостью, я же обычная ученица и знаю немного...

— Тронут твоей обычной скромностью, но нельзя ли на хоть этот раз обойтись без этого...

— Вальхаллакомбо.

— А?

— Сейчас вспомнилось. Вальхалакомбо, так их звали. Сендзёгахара-сан из легкоатлетического клуба и Камбару-сан из клуба баскетбола, Вальхалакомбо.

— Вальхаллакомбо?.. Что значит Вальхалла? Где-то точно слышал. Но почему их так прозвали?..

— «Бару» из Камбару и «хара» из Сендзёгахара объединили в «Барухара», то есть в Вальхалла, если катаканой. А Вальхалла из скандинавской мифологии это небесный дворец верховного божества Одина, куда попадают души павших в бою героев, и здесь кипит божественная битва...

— А, «бог» из Камбару и «поле битвы» из Сендзёгахара?

— Это и есть Вальхалакомбо.

— Ух...

Подходит даже слишком.

Хоть это не более, чем прозвище, но сказано крайне ловко... если говорить о сложности, то звучание даже слишком красиво, услышишь со стороны, можно лишь восхищаться, может, конечно, выйти и противоположная реакция, но думаю, тут всё зависит от человека.

— Ну, раз их прозвали комбо, то вряд ли они враждовали, так ведь? Сендзёгахара-сан не покидала клуб до самого выпуска, так что они как минимум пересекались, как члены спортивных команд.

— Ты правда знаешь всё.

— Я не знаю всего. Только то, что знаю.

Такие привычные слова.

Всё равно... чувствую, что нащупал что-то на дне её рассказа.

Только что мне с этим дном делать?

И что делать с поверхностью?

— Но если вспомнить твои слова, то Сендзёгахара тогда.... сейчас она чувствуется совсем по-другому.

— Да. Ну, в последнее время Сендзёгахара-сан будто бы немного изменилась, но по-другому, не как раньше.

— Вот как...

Изменилась.

Только со мной.

Поэтому и не как раньше.

— И всё-таки эта кохай была популярной?

— Да. Была популярной и у парней, и у девушек. И, наверное, не только среди кохаев? Сэмпаи её тоже любили, и, конечно, к ней хорошо относились одноклассники...

— В общем, популярна среди всех без исключения, так?

— Среди сэмпаев и кохаев точно, но не думаю, что прямо-таки среди всех. Но если так говорить, то она была крайне популярна среди девочек из младших классов. Ты это хотел узнать, Арараги-кун?

— Твои догадки как всегда в точку...

Вот только они даже слишком в точку.

Не как Ошино, но такое чувство, будто тебя видят насквозь.

— Но Арараги-кун, прошлое Сендзёгахары-сан никак с тобой не связано, ты любишь нынешнюю Сендзёгахару-сан, так ведь?

— …

Ты прям сговорилась с одной пятиклашкой начальной школы.

Кстати, мы никому ничего не объявляли, но все как-то сами прознали, что мы с Сендзёгахарой встречаемся. В классе Сендзёгахара позиционировала себя как тихую отличницу и позицию эту сохраняла по сей день, так что, конечно, ни её, ни меня одноклассники даже и не думали бездумно дразнить или нагло издеваться, однако не успели мы ещё и начать, как все само собой отрылось, и установилось молчаливое понимание.

Слухи творят жуткие вещи.

Чтобы эти слухи преодолели стену между третьеклассниками и второклассниками и достигли ушей Камбару должно потребоваться какое-то время, но... Ну, Сендзёгахара всё-таки знаменитость, да и если подумать, то Камбару волнуется о Сендзёгахаре, тем не менее всё обернулось немного медленнее, думаю, проблема в расстоянии между классами разных годов.

— Я тебе уже много раз говорила, но, пожалуйста, держись добропорядочных и чистых людей, Арараги-кун. Не беспутствуй, чтобы о тебе не пошли дурные слухи. Сендзёгахара-сан порядочная девушка, боюсь, это может опалить её.

— Э-э... порядочная, говоришь.

Если так говорить, то даже Ханэкава до сих пор не знает истинной натуры Сендзёгахары... Сендзёгахара дурит даже гения старосту Ханэкаву, узнавшую о том, что мы встречаемся ещё до того, как мы начали встречаться, чего уж говорить о других одноклассниках, ну и жук же она. В этом плане Сендзёгахара только мне показывает своё лицо, которое не являет никому другому... но что-то я не особо-то счастлив. Когда я говорил об особом случае и об особенном, я совсем не это подразумевал.

Но таковы ли наши нынешние отношения, какими кажутся? Она даже и не готовила мне, так что вряд ли возникнут какие-то опаления.

…

Ох.

Получила отказ, значит, Камбару ещё в средней школе чётко осознала натуру Сендзёгахары. И тем не менее сейчас Камбару приходит ко мне, значит...

— С Сендзёгахарой-сан трудно, да? — вдруг проговорила Ханэкава.

Мне вспомнилось, что Ханэкава уже говорила что-то похожее. Естественно, раз это сказала Ханэкава, это совсем не про трудность захвата Сендзёгахары Хитаги.

— Не хочу говорить, будто знаю всё на свете, но Сендзёгахара-сан возвела вокруг себя неприступную крепость.

— …

— И ты такой же, Арараги-кун. У всех есть такая личная крепость, только с разной прочностью. Но у вас с Сендзёгахарой-сан стены укреплены так, словно вы переживаете осаду. Часто приходит на ум, что таким людям вообще неприятно общение с другими. Ничего не скажешь об этом?

— Обо мне? Или о Сендзёгахаре?

— О вас обоих.

— Ну, возможно.

Это верно.

Однако, если это верно...

— Но Арараги-кун, не любить общение и не любить людей это разные вещи.

— Чего? Разве они не связаны?

— «В дом мой родной / людей тьма нахлынула / тяжко быть здесь», — проговорила Ханэкава тихим ровным голосом. — «Но знаю всем сердцем я / тебе всегда рады, друг»43... сколько бы ты не был плох в японском, надеюсь, ты понял смысл сказанного? Понял, что я хотела сказать?

— Понял...

Я не мог промолчать.

Хоть и обижался на это обращение, словно к ребёнку.

Тем не менее ничего другого не пришло в голову, кроме как поблагодарить.

— Сенк ю. Прости, что отнял время из-за всяких глупостей.

— Это не глупости. Хотеть узнать побольше о своей возлюбленной это нормально, — сказала Ханэкава.

Спокойно проговорила такие смущающие слова.

Без сомнений староста старост.

— Но не думаешь, что не очень хорошо рыться в прошлом своей девушки? Не стоит разыгрывать это из-за простого любопытства или ради забавы, Арараги-кун, нужно знать меру.

И наконец после ещё одного строго наказа Ханэкава попрощалась и замолчала.

Меня удивило, что она не повесила трубку после прощания, но я же сам рассказал Ханэкаве на весенних каникулах, что по правилам этикета класть трубку должен позвонивший.

Вежливая до жути...

За этими размышлениями я сказал «Давай, увидимся завтра в школе» и нажал кнопку сброса. Затем закрыл телефон и положил в задний карман штанов.

Ну и как с этим разбираться?

С одной стороны я не могу не понять слов и отношения Сендзёгахары, как человек с такой же позицией, как человек, переживший похожее, но почему же я так сочувствую Камбару?

Думаю, если возможно.

И даже если «если».

Наверное, это не моё дело, я суюсь в чужие проблемы, и это медвежья услуга... тогда Сендзёгахара посвятила меня в свою девиантную философию — доброту рассматривает как попытку нападения, однако я бы не назвал это добротой.

Вообще, где-то в половину я это делаю из собственного расчёта. Я не могу ни высказать, ни даже раздумать такое хвастливое предположение.

Но не думать я не могу.

Хочу вернуть Сендзёгахаре потерянное.

Хочу подобрать отброшенное.

Потому что.

Для меня это уже невозможно...

— Ничего не поделать, придётся поговорить с Ошино... Этот шутливый идиот никогда не занимается последствиями и исходом дела. Ну, ни я, ни люди и не говорят ничего, но... Погодите-ка.

Знаете, часто бывает в самый неожиданный момент вспоминаешь, что забыл нечто важное? Вот сейчас так и есть. Я расстегнул молнию сумки, которая висела на плече, и проверил содержимое. Итог проверки я уже знал, но никогда не прекращаешь надеяться на внезапную удачу. Как и думал — конверта Сендзёгахары в сумке не оказалось.

Этот конверт с платой я должен передать Ошино.

— Неужто положил у дзабутона и там и оставил?.. Блин, и что делать?

Дела с деньгами, конечно, лучше заканчивать как можно раньше, но это не значит, что надо так спешить с ними, да и завтра она может передать их в школе, но... Что делать? Это маловероятно, но я же мог положить конверт в задний карман штанов и обронить не заметив, когда говорил по мобильнику с Ханэкавой и шёл. Придётся всё-таки позвонить и признаться Сендзёгахаре... Нет.

Я шёл пешком и катил велосипед рядом, и значит, продвинулся не слишком далеко, если я вернусь верхом, то мигом домчусь до Тамикурасо. Время уже позднее, так что в худшем случае могу столкнуться с засидевшимся на работе отцом Сендзёгахары, но она рассказывала о его непомерной занятости, и эта возможность близка к нулю.

Конечно, телефонным разговором всё бы разрешилось, но мне хотелось воспользоваться шансом встретиться с Сендзёгахарой.

С обаянием у меня проблемы.

Но всё-таки хочется хоть немного почувствовать атмосферу романтики.

— Ну ладно.

Я взобрался на велосипед и развернул его...

Дождь, что ли, идёт?

Нет, мне на лицо не попала капля дождя, просто там, куда я развернул велосипед... там впереди стоял «некто», словно всё это время он следил за мной.

«Некто»

В дождевике.

Глубокий капюшон полностью скрывал лицо.

Чёрные сапоги... и резиновые перчатки.

Было бы по погоде, если б шёл дождь... Однако я вытянул ладонь и не почувствовал ни одной капли.

Чистое звёздное небо.

Окраина пригорода, почти деревня — ни одно облако не смеет загородить свет луны.

— Э-эм...

Ух...

Понятно... Понятно, что происходит... Знаю, прекрасно знаю, что происходит. Такого я уже более чем насмотрелся на весенних каникулах...

Губы сложились в кривую улыбку, не подходящую ситуации, однако я не смеялся. Было к не месту, но на сердце заиграло такое знакомое чувство... сразу вспомнился случай с Ханэкавой на Золотой неделе.

Если взяться за проблему... Да, это не как на весенних каникулах, у меня уже не бессмертное тело, да и не вампир я.

Ситуация к спокойствию не располагает, но... чтобы распознать, «что» это и «каково» оно, просто необходимо спокойствие. Вообще, за последние месяцы я уже немного привык или даже поднабрал опыта...

В «странностях».

Порядок, если это какая-то физически безвредная странность, как улитка Хачикудзи в День матери... Вот только мои инстинкты твердили мне: надо бежать. Нет, не мои инстинкты, а угнездившиеся где-то в моём теле, остаточно сохранившиеся инстинкты легендарного вампира...

В попытке развернуться ещё раз я спрыгнул с велосипеда, почти свалился.

Решение верное, но в обмен я навсегда потерял свою любимый прекрасный горный велосипед. Дождевик прыжком приблизился с неуловимой глазам скоростью, и его левый кулак ударил прямо по центру руля велика, с которого я только спрыгнул — велосипед словно картонный не выдержал этого яростного шквала, смялся и отлетел. Он врезался в телефонный столб, и то, что раньше было велосипедом, теперь на него даже не походило.

Если б я не уклонился, то это мог бы быть я.

Да?

Мощным порывом ветра от удара мне разорвало одежду.

Тогда же лопнула лямка, и сумка рухнула мне на ноги.

— С-совсем не так...

Даже моя кривая усмешка слезла с лица.

Если и не прямым ударом, то лишь ударной волной нехило заденет, немыслимо... до силы легендарного вампира не дотягивает, но такого же высокого уровня... физически опасная странность.

Не как в День матери.

Определённо как на весенних каникулах.

Велосипед потерян.

Смогу ли я сбежать без него? То, что я увидел по нынешним движениям дождевика... Точнее, то, что я не увидел, в общем, раз скорость у него такая, что и глазам не успеть, на своих двоих мне точно не убежать.

К тому же.

Если и получится убежать от этой странности, не думаю, что мне захочется поворачиваться к ней спиной — жутко не то, что поворачиваться спиной, даже взгляд отвести страшно. И мне не стряхнуть этого первобытного ужаса.

Беру свои слова обратно.

Привык я к такому чувству?

Какого я там вообще опыта поднабрал?

Приношу глубочайшие извинения.

Дождевик развернулся ко мне. Глубокий капюшон не давал разглядеть лицо внутри, однако даже не походило, что там должно быть какое-то лицо, это скорее словно глубокая пещера. Мглистая и совершенно непроглядная.

Словно оно оторвано от этого мира.

Словно выпало из этого мира.

А затем, когда дождевик повернулся ко мне.

Левый кулак.

Одними рефлексами мне не преодолеть такую скорость, однако как и в тот раз с разрушением велосипеда это было абсолютно прямолинейное движение, я смог отреагировать с подготовленной первоначальным шоком волей и едва-едва увернулся ещё раз — левый кулак с лёгкостью, как ни в чём не бывало врезался в бетонную плиту за моей спиной. Это было словно удар катапульты по вражеской крепости.

Сила нешуточная, и я думал использовать задержку, пока дождевик не вытащит руку из бетона, другими словами, я понадеялся на несколько секунд, пока дождевик не начнёт действовать словно обезьяна, просунувшая лапу в бутылку, однако это ожидание оказалось слишком наивным. Бетонная плита, которую пробил левым кулаком дождевик с грохотом разорвалась, словно продырявленная плотина, и осыпалась обломками на несколько метров.

Знакомая сцена.

Ни секунды задержки.

Оно развернулось всем телом, левый кулак всё также направлен прямо на меня — ни движения, ни дрожи, сейчас моё тело разорвут на куски.

Катапультой.

Не успею даже прикрыться не то, что уклониться.

Не представляю куда ударит.

Мир перед глазами перевернулся, раз, другой, третий, четвёртый, в голове запрыгали обрывки мыслей, зверский напор давил со всех сторон, вселенная завертелась и смялась, а затем меня швырнули лицом об асфальт.

Меня поволокло.

Асфальт врезался в кожу словно тёрка.

Больно, однако.

А раз больно, значит, ещё жив.

Всё тело болит, особенно живот — словно мышцы надорвал. Я сразу же попытался подняться, однако ноги дрожали и заплетались, по крайней мере, мне удалось перевернуться.

Дождевик ужасно далеко. Чувствовался далеко. Хотя, я думал, что это иллюзия — но нет, он и в самом деле был далеко. Похоже, одним прыжком покрыл такое расстояние. Точно катапульта.

Живот скрутило.

Я вспомнил... такую боль.

Это не кости.

Похоже, разорвало внутренние органы.

Но если внутренности и повреждены, общая форма моего тела, как я удостоверился, оказалась в неком подобии порядка. О как, люди и велосипеды устроены по-разному, так что одинаковые удары не должны привести к одинаковому состоянию кучи картона... слава суставам, ура мышцам.

Хотя...

С такими ранами я всё-таки не скоро встану.

А затем дождевик приблизился ко мне — сейчас не так быстро, он оказался передо мной так, что наверняка отразился в моих глазах. Один, может, два-три удара, и всё для меня кончено — некуда торопиться и некуда спешить.

Ну, соглашусь, разумное решение.

Но... что же это такое?

Эта «странность» словно маньяк... размазала велосипед, пробила бетонную плиту, сколько бы по-человечески они не выглядели, уже стало ясно, что это не «люди», однако... почему эта «странность» нападает на меня?

У странностей должна быть заслуженная причина.

Они имеют цель.

Они рациональны, они следуют логике.

Этому меня научил Ошино, этому я научился, когда повстречался с той прекрасной вампиршей, это мой главный вывод. Следовательно, эта странность без сомнений имеет причину, но я всё никак не могу понять...

В чём источник?

Я вспомнил, что сегодня повстречал.

Вспомнил, кого сегодня встретил.

Хачикудзи Маёй.

Сендзёгахара Хитаги.

Ханэкава Цубаса...

Двое младших сестёр, классная, неясные лица одноклассников и... когда её имя случайно всплыло...

В итоге мне вспомнилось имя Камбару Суруги.

— !..

Тогда же дождевик развернулся.

Развернулся в прямо противоположную сторону человеческой фигуре.

И вскоре побежал...

И тут же исчез.

Настолько неожиданно, что я оторопел.

— Э... Э-э?

С чего это вдруг?..

Боль, охватившая всё моё тело, с тупой сменилась острой, я поглядел в небо — по-прежнему чистое звёздное небо, сияет незапятнанная луна. Всё тело источало запах, слабый запах крови, лишь это нарушало спокойный пейзаж ночи.

Во рту стойкий привкус крови.

Всё-таки повреждены внутренние органы... кишки у меня знатно перемешаны. Хотя это не смертельно... И даже не достаточно, чтобы обратиться в больницу. Хоть у меня уже не бессмертное тело, но в некоторой степени усиленная регенерация, думаю, за ночь всё придёт более-менее в норму... спасёт ли это мою жизнь?

Однако...

Память о недавних ударах неожиданно без всякой причины всплыла в голове. Левый кулак нацелен на меня, он вышел на крупный план, потом отошёл на второй. Когда оно ударило по велосипеду или когда пробило бетонную плиту, наверное, из-за трения резиновые перчатки порвались, четыре дырочки в основании пальцев, и так же, как и в пещере капюшона, словно оторвано, словно выпало, однако...

Внутри этих перчаток...

Что-то звериное...

— Арараги-кун.

Позвали меня сверху.

Холодный, ниже точки замерзания, ровный голос.

Я поднял глаза, на меня такими же холодными, без капли эмоций глазами глядела Сендзёгахара Хитаги.

— Привет, давно не виделись.

— Э-э, давно?

Мы не виделись меньше часа.

— Ты кое-что забыл, я принесла.

С этими словами Сендзёгахара пихнула мне прямо в глаза конверт, который держала в правой руке. Даже без такого приближения я понял, что это тот конверт с сотней тысячью йен, которые Сендзёгахара должна заплатить Ошино.

— Ты забыл то, что я благородно попросила тебя передать, ты достоин высшей меры наказания, Арараги-кун.

— Ох... Прости.

— Извинения не помогут. Я шла за тобой, тщательно обдумывая каким пыткам тебя подвергнуть, но ты уже наказал сам себя, восхищена твоей верностью.

— Я не наказывал сам себя...

— Не стоит скрывать своих чувств. В силу твоей верности, я прощу тебя на половину.

— …

Ни оправдания, ни смягчения?

Суд Сендзёгахары придерживается строгих принципов.

— Ну, хватит шуток, — сказала Сендзёгахара.

— Тебя сбила машина? Похоже, твой обожаемый велосипед сломан. Или сломан, или врезался в телефонный столб. Неужели тебя переехал поезд?

— Э-эм...

— Не помнишь номер? Я отомщу за тебя. Разнесу машину на винтики и буду изничтожать водителя, пока он на коленях не попросит, чтобы я убила его переехав велосипедом.

Как ни в чём не бывало говорила Сензёгахара Хитаги такую жуть.

Я расслабился этой обычности. Колкости Сендзёгахары всегда такие жуткие и странные, но благодаря им я почувствовал, что ещё жив...

— Нет, я сам упал. Не смотрел куда еду... Говорил по телефону на велосипеде... И врезался в столб...

— Вот как, значит. Если так, то мне стоит сломать телефонный столб?

Вспышка ярости.

Это даже не ответный удар.

— Ты потревожишь людей в округе, лучше не надо...

— Да... Но врезаться с такой силой, что даже поломал прочный бетон, и отделаться такими травмами, у тебя очень мягкое тело, Арараги-кун. Я восхищена. Иногда и такая мягкость тела бывает полезна, да? Э-эм, тебе не нужно... в больницу?

— Не...

Что если Сендзёгахара специально решила отнести мне это письмо, потому что тоже хотела ещё немного встретиться со мной? Она бы и на автобусе доехала до моего дома? Если так, то я безумно рад только этому, хоть это и по-прежнему не так уж цундере...

К тому же благодаря этому я выжил.

Неожиданно.

Дождевик, только завидев Сендзёгахару, тут же исчез.

— Я немного отдохну и смогу встать.

— Ясно. Тогда вот тебе мой сервис.

И тут...

Я лежал лицом вверх, и Сендзёгахара расставила ноги по разные стороны моей головы. Кстати, как я уже затронул, сегодня Сендзёгахара в длинной юбке. Чулок она не надела, и мне открылись её стройные голые ноги — с этого ракурса длинна юбки не имела значения.

— Наслаждайся, пока не сможешь встать.

— …

Если честно, я сейчас, наверное, и смог бы встать, но я решил немного пораздумать. Мои раздумья не несли чего-то продуктивного, однако... тем не менее, сейчас.

Сейчас, я думал о Сендзёгахаре.

О завтрашнем дне.

005

Дом Камбару Суруги располагается в тридцати минутах езды на велосипеде от школьных ворот. Ну или в тридцати минутах бегом. Сперва я думал посадить её на багажник и поехать вдвоём, но она вежливо отказалась. «Ездить вдвоём опасно, да и противозаконно». Ну, может, так и есть, а может, Камбару просто не хочет держаться за меня во время поездки. Раз такое дело, я думал было, идти пешком, а велик катить рядом, или вообще оставить его в школе, но Камбару сказала мне не волноваться и ехать на велосипеде. Я несколько озадачился, а Камбару как ни в чём не бывало крикнула «За мной» и побежала. Всё так же, как когда она таскалась за мной, Камбару Суруга в выбор способов передвижения из «пешком», «велосипед», «автомобиль или «электричка» равносильно добавляет «бегом». Наверное, для спортсменов в этом ничего необычного. Камбару с бодрым топотом вела меня, её левую руку стягивала белая повязка. Когда мы добрались, Камбару лишь слегка вспотела, дыхание у неё осталось ровным.

Превосходный дом в японском стиле.

Чувствуется, у него есть история.

Именная табличка «Камбару» над воротами не давала усомниться, что это действительно её дом, но я всё равно как-то колебался входить в особняк с такой глубокой атмосферой.

Но не войти было невозможно.

Это словно визит в храм на школьной поездке по обществоведению, такое неописуемое чувство, когда тревожишь это поместье. Мы прошли по коридору, выглядывающему в сад с сиси-одоси, до комнаты Камбару, она отодвинула раздвижную дверь.

Как она вообще смогла открыть дверь не особо-то знакомому сэмпаю в такую комнату...

На полу валяется несобранный футон, кругом разбросана одежда (включая нижнее бельё), учебники, ранобэ, манга в открытом и закрытом виде обложкой вверх, в углу комнаты как на складе стоит груда картонных коробок, и самое страшное — куча мусора, раскиданного по татами, в лучшем случае мусор запихан в пакеты из супермаркета неподалёку.

Комната довольно просторная, на двенадцать татами.

Даже ногу поставить некуда.

— Простите за небольшой беспорядок.

Она развернулась ко мне лицом, приложила правую руку к груди и с невинной улыбкой на лице бойко проговорила это. Скорее всего, эти слова подходили к текущей ситуации, но разве так не говорят из скромности, когда приводят людей в хоть сколько-то убранную комнату?

Сверху вода, снизу огонь, да-а?

Идеально подходит.

У-ух...

Тут и прокладки кругом...

Я рефлекторно опустил глаза.

У меня такое чувство, что продолжи я смотреть ещё, то точно вылезет что-нибудь похлеще... Уверенность в себе это прекрасно, но от бесстыдства оно отличается, Камбару Суруга...

Ох.

Сендзёгахара ведь такая же...

Только в её случае в комнате ни пылинки... Но это не только особенность её натуры, чувствую, её характер испортился в ответ на огромное влияние её личности времён средней школы.

— Не стесняйтесь. Вы, Арараги-сэмпай, может быть, слишком деликатны, чтобы войти в комнату малознакомой девушки, но сейчас не тот случай.

— Камбару...

— Что?

— Я отлично понимаю, что сейчас не тот случай... Но могу я тебя попросить кое о чём, пожалуйста.

— Конечно. Всё, что пожелаете. Я вам не откажу, Арараги-сэмпай.

— Час, нет, полчаса... Дай мне время прибрать здесь. И большой мусорный пакет.

Не скажу, что такой уж чистюля... У меня у самого комната не сияет чистотой, но даже для меня это слишком жестко... даже жестоко. Камбару с изумлением поглядела на меня, не понимая моих слов, однако причин отказать у неё не было, так что она сказала «хорошо» и отправилась за мусорным пакетом.

Некоторое время спустя.

Ну, как-то так.

Конечно, беспорядок комнаты Камбару оказался не настолько лёгким, чтобы справиться с ним за полчаса, к тому же это всё-таки комната малознакомой девушки, так что не стоит забывать о морали и этике, потому я собрал разбросанный мусор, в некоторой степени рассортировал книги и журналы (в её комнате не оказалось книжных полок, поэтому я просто составил их в стопки), в общем как-то прибрал квадратную комнату по кругу, в конце концов, когда я собрал футон и убрал его в шкаф, сложил одежду (вешалок у неё оказалось, не говоря уж о комоде), на комнату уже стало можно смотреть, по крайней мере, открылось достаточно места, чтобы мы с Камбару могли сесть друг на против друга.

— Превосходно, Арараги-сэмпай. Так вот какого цвета татами в моей комнате? Впервые за столько лет я вижу пол.

— Лет?..

— Благодарю вас.

— Если договоримся, то можно и целый день... Нет, думаю, тут потребуется и ночь... Тогда и по-настоящему, принесу моющее средство, пятновыводитель, полный набор...

— Простите за беспокойство, Арараги-сэмпай. Я ни в чём, кроме баскетбола, не сильна, потому уборка и приборка, чистка и причистка мои слабые стороны.

— …

Странно слышать такие слова с самоуверенной улыбкой... За эти полчаса она даже не пыталась как-то помочь, только поглядывала со скучающим видом из коридора, Камбару не неуклюжая и не ленивая, похоже, она и правда плоха в уборке, но тем не менее, хоть я и не должен заострять на этом внимание, такое точно никогда не наблюдали, не могли видеть все те в школе, кто относится к Камбару как к звезде. Она ни за что не позвала бы одноклассников к себе... и тем более уж кохаев из клуба, это грозило в худшем случае психологической травмой. Внутри того мусорного пакета — куча коробок из-под еды быстрого приготовления, пакетов из под чипсов и сухариков, смятых банок из-под газировки... Не то, что стала бы есть девушка-спортсмен национального уровня.

Подобные эпизоды, немного неподобающие знаменитости, иногда становятся причиной ещё большей любви, но это уже как-то слишком. Сколько не старайся не быть такому персонажу моэ...

— Ну... так вот.

Завтрашний день.

То есть следующий день после пятницы.

Суббота.

В мире уже давно принята пятидневная рабочая неделя, но в нашей школе, частной старшей школе Наоэцу, уроки идут и по субботам. Я не смог прийти к решению даже когда завтра стало сегодня, потому на перемене между первым и вторым уроками отправился к зданию второклассников. Речь шла о классе школьной звезды, так что выяснять его не было необходимости. Второй класс второго года. От того, что в класс собирается наведаться третьеклассник, ученики сразу же вдруг зашумели (для меня, ставшим на класс старше, это оказалось новым, приятным ощущением), как я и ожидал, Камбару, Камбару Суруга, с величественным видом спокойно подошла, когда я ждал в коридоре.

— О, Арараги-сэмпай.

— Привет, Камбару. У меня есть к тебе небольшое дело.

— Ясно. Тогда...

Камбару ничего не спросила в ответ, просто ответила.

Словно это предустановленная гармония.

— После уроков я хочу сводить вас к себе.

Так...

Дом Камбару Суруги, здание в японском стиле.

Если это просто разговор, то идти к Камбару совсем не обязательно, можно воспользоваться пустым классом, крышей или спортплощадкой, или зайти в какую-нибудь забегаловку, если школа не годится. Так я и сказал, но у Камбару, похоже, есть свои причины поговорить со мной у себя дома.

Если есть причина, почему бы не согласиться.

Спрашивать не обязательно.

— С чего бы начать, Арараги-сэмпай... На самом деле с красноречием у меня не очень, так что я не знаю, как следовать в таком случае, но, ну, сначала надо...

Камбару быстро встала на колени и склонила голову.

— Думаю, мне нужно извиниться за вчерашнюю ночь.

— О-о...

За день тело восстановилось, но боль всё равно оставалась, я погладил живот и кивнул.

— Значит, это всё-таки была ты.

Дождевик.

Резиновые перчатки и сапоги.

При недавней уборке они валялись вперемешку с остальной одеждой.

И спрашивать ничего не нужно.

— «Всё-таки», досадные слова, Арараги-сэмпай. Какой вы утончённый человек. Вы видели меня насквозь, да? Иначе ни за что не пришли бы ко мне.

— Не совсем... догадка. Рассудил по силуэту, контурам и телосложению... потом сопоставил с теми, кто знал, что я иду к Сендзёгахаре домой на подготовку, пораскинул мозгами, ну и... Ну, я уже пришёл, так что рассуждать, правильно ли это, нет смысла.

— Хм, ясно. Проницательно, — Камбару сияла неподдельным восхищением. — О, это как истории про парней, которые различают девушек по форме бедёр?

— Совсем нет!

Да и какие к чёрту бёдра под дождевиком?!

— Извините, я не собиралась этого делать.

Камбару снова склонила голову.

Думаю, её извинения искренни.

Однако, если она не собиралась делать этого... то что же собиралась? Очевидно, цель — я... однако даже так, возможно ли что-то ещё?

— Ну, извинения извинениями, но я хочу знать, зачем тебе это. Нет, зачем тебе вообще всё.

Зачем.

Не сказать, что мне ничего не пришло в голову.

Хоть я ничего и не сказал о той сцене, но в некоторой степени отправной точкой возможно было то, что Камбару надела тот дождевик.

Однако...

— Вообще, та сила, сверхсила...

Аномальная сила.

Странность.

Сломать велосипед словно картонный.

Раскрошить ударом бетонную стену.

А затем и человека...

— Хочу узнать... да. Вообще ты...

— М-м-м. Если уж с чего-то начинать, то, наверное, с этого. Да, но... сначала, Арараги-сэмпай, я хочу спросить, вы из тех, кто верит в таинственные вещи?

— Таинственные?

Это она о... А, ясно.

Камбару не знает обо мне. Не знает о моём бессмертном теле, раны прошлой ночи на котором затянулись прямо на глазах. Поэтому такое начало... Нет, не поэтому.

Если Камбару и не знает обо мне, она знает о Сендзёгахаре. Узнала про её таинственный секрет даже раньше меня. Поэтому я как парень Сендзёгахары не могу не знать о её таинственном секрете, то есть, похоже, Камбару сейчас меня проверяет.

— Не понимаете? Другими словами, я про то, поверите ли вы в то, что видели собственными глазами?

— Я верю только в то, что вижу своими глазами. Поэтому верю всему, что видел. И в случай Сендзёгахары тоже.

— Так вы и это узнали?

Камбару не выглядела ни виноватой, ни смущённой.

— Однако. Не поймите неправильно. Я вовсе не преследовала вас, потому что хочу узнать о Сендзёгахаре-сэмпай.

— Э?.. Правда?

Я был уверен, что так и есть.

Разве не для того, чтобы проверить слухи о том, что мы с Сендзёгахарой встречаемся? И вчера, когда она услышал, что я иду заниматься домой к Сендзёгахаре, где мы будем вдвоём, разве не развеялись её сомнения?

Нет, это, конечно, так.

Не думаю, что тут что-то не сходится.

Какая же ещё может быть причина для всех этих тасканий?

— Вас же называли Вальхалакомбо, верно?

— О да. Впечатлена, что вы столько знаете, Арараги-сэмпай. Вы получили наивысшую оценку, я недооценивала вас. Даже нет, моей системы не хватит, чтобы оценить вас, Арараги-сэмпай. Чувствую, вы за гранью моего воображения.

— Я просто спросил кое-кого...

Она выстраивала просто изящные фразы, и при этом ни грамма шутовства или лести, в какой-то степени её речь — произведение искусства.

— Я слышал откуда оно пошло. Весьма продуманно.

— Ага. Я придумала.

Камбару гордо выпятила грудь.

Сама придумала...

Давно не чувствовал такой жалости...

— Было непросто. Кстати, я ещё и для себя придумала, «Гамбару44 Суруга-тян», но, к сожалению, оно не зашло.

— Весьма сожалею.

— Вот как. Вы жалеете меня?

Ох.

Ну у тебя и чувствительность.

— Вы добросердечны, Арараги-сэмпай. Ну, знаете, сейчас мне подумалось, что это длинновато для прозвища, ничего не поделаешь.

— Боюсь, твой самоанализ немного сбоит.

Похоже, в средней школе Камбару окружали исключительно хорошие люди.

Включая и тогдашнюю Сендзёгахару...

— Ну, может быть. Ну ладно с Вальхалакомбо, вы, Арараги-сэмпай, весьма догадливый, объяснение может немного запутанное, но Сендзёгахара-сэмпай и я в средней школе... Нет, перед рассказом вы должны сначала увидеть это. Именно за этим я потратила ваше драгоценное время и заставила прийти к себе домой.

— Хочешь, чтобы я увидел? А, ясно. Значит, это находится у тебя дома, раз мы не могли поговорить в школе.

— Нет, не совсем, мы не остались в школе, чтобы не пересекаться с людьми... Я бы не хотела, чтобы это кто-то ещё видел.

И Камбару распустила белую повязку на левой руке. Она сняла застёжку и круговыми движениями начала разматывать повязку, от самых пальцев и по порядку...

Вспомнилось.

Прошлой ночью.

Когда измяло велосипед, когда разломало бетонную плиту, когда пробило мои внутренности...

Всё это кулаком левой руки.

— Честно говоря, я бы вообще не хотела это кому-то показывать. Я ведь девочка, как никак.

Полностью размотав повязку, Камбару задрала рукав формы. И тогда я увидел, как по её тонкой нежной руке начиная от локтя протянулась костлявая с чёрной шерстью, словно принадлежащая дикому зверю, левая рука.

Дырки в порванных перчатках.

Зверем попахивает.

— Ну, как-то так.

— …

Очевидно, это не какая-то перчатка и не маппет. Ни длинна, ни тонкость совершенно не неестественны, да и смысла нет в таком виде, на Золотой неделе я сам наблюдал нечто похожее, нечто отдалённое напоминающее, потому понимал.

Это не что иное, как странность.

Странность.

Нечто звериное, однако я понятия не имею чьё. Оно может принадлежать любому животному и одновременно ни одному. Оно похоже на что угодно и при этом никого не напоминало. Тем не менее, раз уж так говорить, пять пальцев, каждый достаточно длинный и на кончике каждого по ногтю...

Всё-таки это часть тела девушки, не думаю, что эпитет подходящий, но...

— Обезьянья лапа, — сказал я. — Похоже на обезьянью лапу.

Обезьяны.

Собирательное для млекопитающих приматов за исключением человека.

— Охо.

На лице Камбару отразилось какое-то даже восхищение.

А затем она хлопнула себя по согнутым коленям.

— Арараги-сэмпай, ваша наблюдательность не знает границ. Я тронута, у нас должно быть различна сама структура глаз. Понять истинную натуру лишь одним взглядом, у меня просто нет слов. Ваши познания в корне отличаются от моих простецких знаний, думаю, и нужды нет в дальнейших объяснениях.

— Не истолковывай всё по-своему!

Не останавливай объяснения на этом.

Выкладывай всё сразу.

— Я просто сказал, что увидел. Ничего я насквозь там не разглядел.

— Вот как? Но название рассказа Уильяма Уаймарка Джекобса — «Обезьянья лапа». В оригинале «The Monkey’s Paw», так что вы верно перевели. Тема «обезьяньей лапы» используется в различном медиа-контенте, да и сам образ тоже получил довольно обширное распространение...

— Ничего этого не знал, — честно признался я.

— Вот как? — удивилась Камбару. — Выдать правильный ответ, ничего при этом не зная, Арараги-сэмпай, думаю, вы избраны кем-то на Небесах. Разглядели саму суть даже без малейшего представления.

— Ну, мне часто говорят, что у меня интуиция хорошая.

— Как я и думала. Да, думаю, мне можно гордиться собой, но не так как вам, Арараги-сэмпай, я снимаю шляпу, моя интуиция ещё не достигла таких безумных высот.

— Ясно...

Но думаю, твой прицел превосходит все безумия.

Я ещё праз посмотрел на её левую руку.

Звериная лапа — обезьянья лапа.

— М-можно потрогать?

— Да. Сейчас, она в порядке.

— Я-ясно...

Получив разрешение, я мягко коснулся запястья Камбару.

Робко, боязливо.

Материальная, чувствительная... тёплая, есть пульс.

Живая.

Всё-таки эта странность из типа живых странностей.

Камбару Суруга со спокойной душой показала комнату в таком состоянии, но такую левую руку ей показывать не хотелось... конечно, вывих на самостоятельной тренировке это всего лишь уловка. Повязка не защищала ранение, она скрывала руку... Думаю, могло показаться странным, что она с вывихом совсем не старалась беречь левую руку... Хотя, как-то поздновато уже для убедительных рассуждений.

Но.

С такой левой рукой в баскетбол точно не поиграешь.

Задумавшись.

Я крепко сжал её запястье.

— М-м, о, а-а!

— Прекрати эти странные стоны!

Я рефлекторно отдёрнул руку.

— Просто вы меня странно потрогали, Арараги-сэмпай.

— Ничего я странно не трогал.

— Мне щекотно.

— Все эти внезапные крики полностью разбивают образ...

Хм, если вспомнить, Сендзёгахара тоже пару раз вытворяла такое. Конечно, сейчас она действует совершенно по-другому, но Камбару же усвоила это, так что неужели в средней школе Сендзёгахара постоянно так делала?...

— Может, ты забыла, но мы у тебя дома, в твоей комнате. Если будешь так стонать, могут услышать твои родители, я тогда даже не представляю, что будет.

— А, не беспокойтесь об этом, — бойко проговорила Камбару. — О родителях можно совсем не волноваться.

— Ну ладно тогда...

Чего?..

Сказала, словно не хочет затрагивать это, словно обрывает дальнейший разговор на эту тему... Эти слова, сказанные обычным бодрым тоном, даже больше разрушают образ.

— Так вот, — Камбару быстро вернулась к теме.

Она сжала и разжала ладонь левой руки.

— Как видите, сейчас я управляю ей по своему желанию, но иногда не могу. Нет, не так. Иногда она двигается против моего желания, так, наверное...

— Против желания?

— Ну, не сколько против желания, сколько против намерения — да. Это сложно. Ну это очевидно, когда пытаешься объяснить то, что сама не особо понимаешь... В общем, Арараги-сэмпай, прошлой ночью именно я напала на вас, но это была не совсем я — я почти ничего не помню, — сказала Камбару. — Я была словно в полусне или в дрёме... Кое-что я помню, но словно смотрела это по телевизору и не принимала участия...

— Транс, — прервал я её объяснения. — Состояние транса, вот что это. Знаешь... Странность типа одержимости, овладевает телом и душой.

Это отличается от моего случая, но вот случай Ханэкавы, случай с кошкой Ханэкавы Цубасы, схож. Из-за этого Ханэкава практически не помнит инцидента Золотой недели, в котором она соприкоснулась со странностью. И данный случай довольно близок — тогда Ханэкава подвергалась трансформации тела...

— Вы такой эрудированный, Арараги-сэмпай. Ясно, так такое это странности называется...

— Ну, у меня тоже представление далеко не полное. Но почему-то в последнее время что-то часто натыкаюсь, к тому же осведомлённый тут...

Ошино.

Это полностью территория Ошино.

Его владения.

— ...есть один.

— Хм. Вот как, мне повезло, что вы такой замечательный человек, Арараги-сэмпай. Если б вы убежали, когда я показала руку, мы не смогли бы поговорить. И думаю, это ранило бы меня в самое сердце.

— К счастью, я уже навидался всяких таинственных вещей, можешь не переживать. Таинственных... и с Сендзёгахарой тоже, конечно...

Думаю, позже стоит рассказать о моей связи со странностями и о том, как я превратился в вампира... Строго говоря, для прозрачности мне нужно было рассказать об этом раньше, но для этого я ещё слишком многого не знаю о странности в левой руке Камбару.

— Хотя, всё-таки я удивился. Как сказала бы моя подруга пятиклашка начальной школы, до икоты. Но уверен, сейчас, что бы я не услышал, меня уже ничем не проймёшь.

— Ясно. Конечно, для этого я и показала сначала руку. Теперь самое сложное позади. Ну, думаю, пора двигаться дальше, — продолжала Камбару с улыбкой на лице. — Я лесбиянка.

— …

Я офигел.

В лучших традициях манги Фудзико Фудзио45.

— М-м, ох.

— Вы парень, Арараги-сэмпай, так что, наверное, это прозвучало немного прямо. Э-эм.— Камбару, наблюдая мою реакцию, склонила голову набок. — Перефразирую. Я за юри.

— Это одно и то же! — вскрикнул я, стараясь сохранить лицо.

Э? Что? Это как вообще?

Говоришь в средней школе вы с Сендзёгахарой были Вальхалакомбо? Как сэмпай и кохай? Сендзёгахара говорила про Камбару «та девочка»? Да? Вчера она сказала, что никогда не расставалась с парнями, так это так понимать?

— О, нет. Сендзёгахара-сэмпай моя неразделённая любовь. Она навсегда останется для меня идеалом, желанной целью, я довольна и этим.

— Довольна и этим...

Звучит хорошо.

Правда хорошо.

Но она только что сказала о неразделённой любви как ни в чём не бывало....

Хачикудзи, женщина в тебе вообще не попала с ответом... Стоп, успокойся, нельзя всё вот так порицать, не выслушав. Да... может, для нынешних девушек это нормально? Может, это я просто отстал от жизни? Может, нужно подумать об этом легче, толерантней?

— Вот как, юри, значит... ясно.

— Ага, юри.

Камбару отчего-то выглядела довольной.

Но это всё равно...

Вампир, кошка, краб, улитка, староста, болезненная девушка, младшеклашка, кошкодевочка, цундере, потерявшийся ребёнок, теперь вот юри, этот мир не перестаёт проверять меня на прочность, а может, это я просто алчен...

Ну, как вам угодно.

А знает ли вообще Сендзёгахара об этой стороне Камбару Суруги?.. Судя по рассказу Камбару, нет. Ну, да или нет, но не думаю, что их в средней школе связывали такие отношения.

Звезда клуба лёгкой атлетики и звезда баскетбольного клуба.

Вальхалакомбо.

— Сендзёгахара-сэмпай была популярна, но я знала, что мои чувства к ней другие. Это честь. Ради Сендзёгахары-сэмпай я готова даже умереть. Да, так сказать, dead or i love.

— …

Э... Э-эм?

Ловко или нет? Сложно понять.

— М. Сейчас такую штуку выдала. Даже для меня слишком alive с i love спутать. Не думаете, Арараги-сэмпай?

— Ох. Сперва я не очень разобрался, но после твоих слов, всё встало на свои места.

Не ловко.

Ладно.

Я попросил Камбару продолжать историю.

— Ну, не совсем продолжение, я ведь буду говорить о прошлом. В продолжении я расскажу о последующем. Для начала, я выбрала старшую школу Наоэцу из-за Сендзёгахары-сэмпай.

— Наверное... Я всё-таки предполагал услышать что-то такое. Здесь я скорее чувствую понимание, а не удивление.

Если скажу, то, наверное, снова могу оскорбить членов команды Камбару, потому я решил промолчать и оставить в сердце, но ас баскетбольного клуба средней школы мог без труда получить спортивную рекомендацию и заниматься баскетболом где-нибудь в более подобающем месте. И почему же Камбару, вкладывающая все силы во внеклассные занятия, в том числе и в баскетбол, поступила в старшую школу Наоэцу, занимающуюся подготовкой в вузы? Какой у неё был мотив?

Лишь одна мысль.

Даже слишком очевидно.

— Я была так очарована, что даже сосала конфеты, которые сосала она.

— …

Вообще нормально такое говорить другим?

— Но Арараги-сэмпай, с того момента, как Сендзёгахара-сэмпай выпустилась, весь год третьего года в средней школе была полнейшая серость.

— Серость?

— Да. Серость моей юри-жизни.

— …

Ей реально юри по душе.

Ну, её дело.

— Серая юри-жизнь как серое вещество в голове.

— Не пытайся словчить так очевидно!

Не пытайся вставлять такие шуточки в разговор.

Ей точно не достаёт сосредоточенности.

— Вы так строги, Арараги-сэмпай. Ваши строгие стандарты — непреодолимо высокая планка для меня. Но когда думаю, что вы всё это говорите ради меня, могу лишь покорно принять их.

— Так... Что-то произошло в год серости твоей юри-жизни?

— Да. За этот год я осознала насколько важна для меня Сендзёгахара-сэмпай. Удивительно, но этот год без неё был для меня, наверное, даже важнее двух лет вместе. Поэтому я собралась поступать в Наоэцу и в следующую нашу встречу признаться. Ради этого я занималась днями и ночами, — сказала Камбару.

Она говорила в своей обычной полной уверенности манере, однако щеки её порозовели. Похоже, она смущается... Ох, просто жесть как мило. Когда она только начинала таскаться за мной, я сквозь смущение и смятение подумал, что Камбару Суруга правда милая кохай. Ох, похоже, во мне забурлила новая область моэ — юри...

Как-то уже даже и неважна левая звериная рука Камбару... Стоп, её рука же должна быть темой её истории...

— Даже не конфету. Жвачку. Я настолько очарована ей, что буду жевать жвачку, которую она пожевала.

— Это вообще не норма...

Сравнение для лучшей передачи образа?

— Но. — Камбару едва понизила тон. — Сендзёгахара-сэмпай изменилась.

— Ох...

— Совершенно изменилась.

Краб.

Сендзёгахара Хитаги повстречала краба. Сендзёгахара Хитаги многое потеряла, многое отбросила, многое уничтожила — она отказалась от всего. Ханэкава тоже, однако в Сендзёгахаре такое изменение, что если знавший её со средней школы поглядит на неё, то примет за другого человека. А уж для Камбару, её поклонницы, в такие изменения не хотелось даже верить.

Не могла поверить даже увидев своими глазами.

— Я слышала, что в старшей школе она тяжело заболела, слышала, что из-за долгой болезни даже ушла из клуба лёгкой атлетики. Я уже знала это. Но даже не представляла, что она настолько изменится. Я думала, это грязные слухи.

Тяжело заболела, говоришь...

Ну, не скажу, что интерпретация неверная... В конце концов Сендзёгахара до сих пор полностью не оправилась, словно от хронической болезни.

— Но я ошиблась. Сами слухи, конечно, упускали истину, но им было далеко до правды. С телом Сендзёгахары-сэмпай случилось нечто ужасное. Я заметила и подумала, что должна что-то сделать, должна помочь Сендзёгахаре-сэмпай. А как же ещё? Сендзёгахара-сэмпай очень помогала мне в средней школе. Я вечно буду благодарна ей. Мы ходили в разные клубы, и я училась на год младше, но она всё равно была очень добра ко мне.

— Эта доброта...

Это как понимать эту доброту со стороны Сендзёгахары? Думаю, наверное, лучше не сейчас говорить и спрашивать о таком.

— Поэтому я попыталась спасти её, хотела спасти. Но получила не терпящий возражений отказ.

— Понятно...

Как я и ожидал, она не рассказала, как именно Сендзёгахара ей отказала. Наверное, до сих пор защищает её... Что бы ни случилось, у Камбару и язык не повернётся сказать что-то плохое про свою сэмпай.

Всё-таки выходит, что столкнувшись с тем же, что и я, она получила куда ужасней урон, чем я... Если честно, даже спрашивать не хочется.

И для меня, и для Камбару.

И для Сендзёгахары.

Степлер.

— Думала, что смогу что-нибудь, — проговорила Камбару, от неё исходила аура сожаления, она уже не могла выносить этот стыд, но тем не менее с бравым видом и стойкостью продолжала говорить. — Я думала, что смогу что-нибудь сделать с тем, что случилось с Сендзёгахарой-сэмпай. Даже если я и не могу убрать причину, если не могу улучшить состояние, но просто быть рядом... я думала, что смогу излечить её сердце.

— …

— Как смешно. Я была наивной. Вспоминаю сейчас и понимаю, как всё это потешно. Сендзёгахара-сэмпай совсем не хотела ничего такого.

Камбару опустила голову.

— Я не думала о тебе ни как о кохае, ни как о друге, ни тогда, ни сейчас. Вот что она мне сказала.

— Ну...

Тогда она, наверное, могла выдать такое. Резкие оскорбления Сендзёгахары Хитаги опасны не меньше её канцтоваров.

— Сперва я подумала, что Сендзёгахара-сэмпай думает обо мне как о возлюбленной, но это не так.

— А ты оптимист.

— Да. Но она продолжила. Я водилась с такой преуспевающей младшегодкой, как ты, чтобы повысить свою популярность, только ради этого всего я возилась с тобой и притворялась заботливым сэмпаем.

— Какой ужас...

Всё, чтобы ранить...

Всё, чтобы Камбару ушла...

Но вчера Сендзёгахара признала, что в средней школе они дружили, и сказала, что Камбару её кохай, назвав «та девочка». Возможно, это просто, чтоб я легче понял, но тем не менее.

— Хотя я счастлива, что она назвала меня преуспевающей младшегодкой.

Оптимистка.

До мозга костей.

— Но я осознала, что бессильна. Я слишком возомнила о себе, подумав, что если буду рядом, то исцелю её. Сендзёгахара-сэмпай не желала никого видеть рядом.

Та, кто не одинок, будучи одной.

Если взглянуть со стороны, я бы отнёс Сендзёгахару к этой категории людей, по крайней мере, не видит смысла водиться с множеством людей. Если в средней школе она и была общительной, Сендзёгахара всё равно в душе считала так, однако...

Не одинока, будучи одной.

И хотеть быть одной это разные вещи.

Так же, как и есть разница между не любить общение с людьми и не любить людей.

— Поэтому с тех пор я не приближалась к Сендзёгахаре-сэмпай. Это единственное, что она хотела от меня. Конечно, мне ни за что не забыть Сендзёгахару-сэмпай, но если тем, что я отступлю, тем, что ничего не буду делать, тем, что я не буду рядом с ней, если я хоть как-то этим помогу Сендзёгахаре-сэмпай, я могу смириться с этим.

— Ты...

Не знаю, что нужно сказать. Меня впечатлила не героизм сказанных ей слов, её выбор: не «не было другого выхода», «уже ничего не сделать», а «могу смириться», вот что поразило меня. Сендзёгахара сказала ей не возвращаться, но это не так, Камбару оставила её по своей воле.

Она и правда серьёзна.

Насчёт Сендзёгахары.

За последний год средней школы желание только усиливалось.

И до сих пор ведёт её.

— Я позаботилась, чтобы не пересекаться с Сендзёгахарой-сэмпай. Я полностью сдвинула свой режим, чтобы не столкнуться с ней в коридоре, не встретить её на утренней линейке, даже не встать в одну очередь в столовой. Я постаралась не только, чтобы я не замечала Сендзёгахару-сэмпай, но и чтобы Сендзёгахара-сэмпай не замечала меня. Конечно, из-за моей игры в клубе начнут ходить слухи обо мне, потому я пустила свои слухи и контролировала их.

— Неудивительно, что твоя личность казалась такой разношерстной, слухи ходили больно разнородные.

Понятно.

Но такая тщательность... не сталкерство, а антисталкерство какое-то... даже не знаю, как назвать.

— Так прошёл первый год. Это было даже не серостью, а чернотой моей юри-жизни. Я стала сорвиголовой, с головой ушла в баскетбол, не знаю, хорошо это или плохо... Но спустя год я узнала о вас, Арараги-сэмпай.

— …

Я чувствовал, что для той, кто беспокоится о Сендзёгахаре, Камбару поздновато узнала про наши отношения, но причина не в разных годах обучения — Камбару специально избегала Сендзёгахары, так?

Но тем не менее.

Она узнала про Арараги Коёми.

— Я больше не могла оставаться в стороне, и через год я сама пошла... встретиться с Сендзёгахарой-сэмпай. Попыталась встретиться. Конечно, за год бывало несколько случайностей, но в тот раз я шла с твёрдым намерением увидеть её. Впервые. И Сендзёгахара-сэмпай нежно ворковала в классе с вами, Арараги-сэмпай. С такой счастливой улыбкой, какой никогда не улыбалась мне в средней школе.

— …

Улыбка, с которой она в который раз измывалась надо мной своими оскорблениями... Лишь в такие моменты её непроницаемое выражение лица сменяется на улыбку.

— Понимаете? — Камбару обратилась ко мне. — Вы, Арараги-сэмпай, как ни в чём не бывало делали то, что я бросила, но очень, очень, очень хотела, очень, очень, очень хотела.

— Камбару... Нет, это...

— Сначала я позавидовала.

Камбару делала паузу после каждого слова.

— Позже я попыталась раздумать.

Её голос переполняли эмоции.

— И в итоге завидовала.

Заключила она.

— …

— Почему не я? Я завидовала вам и потеряла надежду о Сендзёгахаре-сэмпай. Я думала, что лучше бы мне быть парнем. Думала, что я не подхожу, потому что девушка. Не друг и не кохай, но возлюбленный. Тогда...

Камбару поглядела мне прямо в глаза.

Впервые на меня смотрят с таким обвинением.

— Тогда разве я не лучше бы подходила?

Хоть она мой кохай и на год младше, и я понимал, что она не вцепится в меня в приступе безумия, но тем не менее я испугался, настолько зло она выглядела.

— Я завидовала вам, я потеряла Сендзёгахару-сэмпай. И тогда я поразилась себе. Исцелить Сендзёгахару-сэмпай? Отступить? Разве это всё не фальш? Разве это всё не мой эгоизм? Разве от этого не хорошо лишь мне? И я думала, что за это Сендзёгахара-сэмпай похвалит меня? Глупо. Лицемерно. Но я всё равно хотела, что Сендзёгахара-сэмпай, как и в старые времена, снова была добра ко мне. Эгоизм или ещё что, но я хочу быть с ней рядом... Поэтому.

Камбару коснулась левой руки.

Своей звериной руки.

— Поэтому я пожелала эту руку.

006

Наверное, не нужно пускаться в объяснения и пересказывать здесь содержание «Обезьяньей лапы» Уильяма Уаймарка Джекобса, но я вот не читал рассказа, но очевидно это какая-то история о призраках или страшилка. История с налётом старины и древним прошлым по всем канонам страшилок, да, у нечитавшего создастся примерно такой вот что-то напоминающий, словно где-то уже слышал образ.

Наверное, это из классиков.

Как уже сказала Камбару, обезьянья лапа, хоть и не в таких масштабах, как вампиры, частенько используется как основа сюжета различных медиа-материалов и постановок. Различных версий полно, они разрастаются и разрастаются словно эволюционное древо, однако у них есть кое-что общее, что их всех объединяет, в общем, главной завязкой является то, что появляется обезьянья лапа и...

Говорится, что обезьянья лапа исполнит желания владельца.

Говорится, что она, впрочем, не особо считается с его намерениями...

Эти два пункта.

Вот такой предмет с интересной историей.

Например, пожелает много денег. На следующий день вся семья умирает, и он получает наследство. Или например, пожелает успешную карьеру в компании. На следующий день компания разоряется, верха уволены, и вот он уже построил карьеру в разорённой компании.

Вот так.

Рассказывается, что обезьянью лапу создал один старый факир, чтобы научить людей жить согласно своей судьбе, неповиновение предначертанному грозит страшными бедами. В истории говорится, лапа заколдована таким образом, что может исполнить три желания трёх людей.

Когда я услышал про исполнение трёх желаний, первая ассоциация у меня — магическая лампа с джинном, ну, похожая история и похожая мораль. По всему миру полно подобных рассказов. Наверное, истории, в которых какое-то существо появляется перед человеком и исполняет любое его желание, это основа, людей вечно терзают их неисполнимые желания. И думаю, «обезьянья лапа» просто одна из самых известных страшилок...

— Так... Его зовут Ошино Мэмэ? Мэмэ катаканой?

— Ага. Имя миленькое, но сам он не очень. В смысле, это мужик в гавайской рубашке. Не ожидай чего-то особого. По крайней мере так он не выглядит, будь готова.

— Нет... я не об этом. Написание и правда впечатляющее или даже символическое... Ну, неважно. Но для «Мэмэ» трудновато придумать прозвище.

— И правда... Интересно, как его в детстве звали. Хотя забавно... Даже как-то не представляю его ребёнком.

Обиталище Ошино — несколько отдаленная от спального района четырёхэтажная вечерняя школа, если попросту, её развалины. И как настоящие развалины, это не то место, к которому кто-то бы отважился приблизиться, и уж тем более ни один нормальный человек не выбрал бы это здание для жилья. Если случится сильное землетрясение, здание, скорее, развалится до основания, срок эксплуатации уже истёк... Хотя, какие сроки, эта вечерняя школа обанкротилась из-за большой подготовительной школы у станции, наверное, самое большее пару лет назад. Это здание отличный пример того, насколько легко людские творения приходят к упадку, не пользуйся ими пару лет. Так что это не совсем обиталище Ошино, он просто поселился там, можно сказать, даже незаконно занял. Кругом знаки «Частная территория», «Проход запрещён». Уже где-то два месяца как он поселился здесь на весенних каникулах. Спит на партах, оставленных в развалинах, да бродит по городу целыми днями.

Бродит.

Да, на одном месте не задерживается.

Поэтому, хоть мы и идём к нему, окажется он внутри или нет — воля случая. У Ошино нет ни PHS, ни мобильника, так что встречу с ним, честно говоря, устраивает лишь сама госпожа удача.

От дома Камбару чуть меньше часа на велосипеде.

Конечно, для Камбару чуть меньше часа бегом.

Мы поглядели на эту вечернюю школу.

— Кстати, Арараги-сэмпай, когда вас укусил вампир, вы тогда впервые встретили... странности?

— Ну, вроде того.

Возможно, раньше просто не замечал.

По крайней мере, осознанно, это первый раз.

— Весенние каникулы, Сендзёгахара-сэмпай, а теперь я... Ничего определённого, но три раза подряд, словно намекает на что-то.

— Ох.

На самом деле с Ханэкавой и Хачикудзи это будет пять подряд, но исходя из защиты частной информации и в целях сохранения приватности, я решил скрыть данные факты.

— Один раз попробуешь, второй уже легче пойдёт, так говорят? Наверное, со мной также.

— Тяжело, наверное.

— Не совсем... есть и хорошее. Благодаря встречам со странностями, благодаря этому необычному опыту, я многое осознал и даже многое получил, — сказал я, однако всё равно прозвучало будто я обманываю себя и пытаюсь сместить тему разговора.

Вообще, «есть и хорошее», если вспомнить только опыт весенних каникул, я и сам понимаю, что просто увиливаю изо всех сил. Я с неловкостью почему-то глянул на левую руку Камбару, стянутую белой повязкой. Скрытое не видно, однако один раз увидев, даже за повязкой поймёшь какая неестественная у неё форма и длина. Наверняка она по нескольку раз на одном месте туго накладывает повязку, чтобы было труднее понять, но...

— Я думала, раз вы с Сендзёгахарой-сэмпай три года подряд учились в одно классе, то в какой-то степени должны быть знакомы, но судя по вашему рассказу, вы, похоже, три недели назад только впервые заговорили друг с другом.

— Ну, вряд ли совершенно впервые, но... по крайней мере, если б она тогда не оступилась, я бы не заметил её секрета, ну, и тогда мы бы не стали встречаться. К тому же, не знай я Ошино, то не смог бы помочь Сендзёгахаре... В каком-то смысле это всё случайность. Удача... или неудача. Просто так получилось, что ты знаешь об обезьяньей руке, а я о вампире.

Год назад, когда Камбару узнала о секрете Сендзёгахары, скорее всего, она так легко смогла принять это, потому что уже знала о обезьяне, как я уже знал о демоне и кошке. Разница между Камбару и мной лишь в том, что я знаю Ошино, борца со странностями.

Так что ничего другого мне не оставалось.

Если б Камбару Ошино... нет, даже не Ошино, если б она знала какого-нибудь профессионала, который мог бы оказать помощь Сендзёгахаре, тогда бы секрет Сендзёгахары разрешился ещё год назад. И тогда сейчас на моём месте была бы Камбару? Если отбросить пол и возраст...

Случайность?

Судьба... простое совпадение.

— Я рада, что вы внимательны ко мне, но не стоит так говорить, Арараги-сэмпай. Сендзёгахара-сэмпай не такая. Не из тех, кто спутает любовь с благодарностью. Это просто самое обычное совпадение.

В голосе Камбару чувствовалась толика одиночества.

— И потому мне жаль. Когда Сендзёгахара-сэмпай отказала мне, я отступилась. Вы же побежали за ней, Арараги-сэмпай. Если есть между нами разница, то это не обезьяна и демон, не знакомство с Ошино, разница в этом.

— …

— Критическая, — пробормотала Камбару.

А она, похоже, анализирует свои поступки... Совершенно противоположно представлению о бойкой и жизнерадостной спортсменке. Но думаю, мы с Камбару одинаково чувствуем себя виноватыми.

Как же так?

После разговора с Камбару, у меня такое чувство, будто эта вина вонзилась иглой мне в сердце. Думаю, ей не нужно было делать этого, но она продолжила свои слова.

Чувствую всё большую вину.

— Да... Но я правда рада, что проблема Сендзёганхары-сэмпай уже разрешилась. Наверное, будет странно, если я поблагодарю вас, но спасибо вам от всего сердца, Арараги-сэмпай.

— Это всё заслуга Ошино, а не моя... Хотя, нет, не так. Сендзёгахара спаслась лишь благодаря себе. Спасла себя лишь своими силами.

Вот так.

Нельзя считать меня с Ошино.

Ни за что, только она...

— Вот как... Наверное. Но, можно вопрос, Арараги-сэмпай?

— Какой?

— Я понимаю, почему Сендзёгахара-сэмпай влюбилась в вас. Я так завидовала и отчаивалась, считала это нечестным... Да, я хочу понять. За что вы полюбили Сендзёгахару-сэмпай? Больше двух лет вы были обычными одноклассниками, даже не очень разговаривали друг с другом.

— Ну...

Трудно ответить на такой прямой вопрос. Более того, когда так просят ясную причину... Но тогда, в День матери, в том парке...

А, вот как.

Ясно.

Такова сущность моей вины?

— Почему ты спрашиваешь, Камбару?

— Хм. Если вас интересует лишь тело, то думаю, я могу занять её место.

— …

Фига себе заявление.

Камбару прижала обе руки к груди и приблизилась. Она не переодела школьную форму, и в сочетании с практически дерзким несоответствием получалась обольстительная поза, сияющая странным очарованием.

— Думаю, я достаточно милая.

Сказала про себя.

— Думаю, если отрастить волосы, я буду женственней, а ещё у меня держится лоск кожи. К тому же, да, я давно занимаюсь спортом, потому у меня тонкая талия и стройная фигура. Мне говорили, что у меня изумительное тело, которая о которой мечтают все парни.

— Приди к тому, кто это сказал, и убей его.

— Это куратор клуба.

— Мир уже не спасти!

— Мне нельзя убивать. Мне ещё в соревнованиях участвовать.

«Так что?», - снова спросила меня Камбару.

Она не шутила, даже не сказала в полушутку, с самым серьёзным видом Камбару упорно ждала от меня ответа «да» или «нет».

— Я не шучу. Если захотите, я в любое время и в любом месте готова стать укэ для вашего сэмэ, Арараги-сэмпай.

— Сэмэ?! Укэ?! С чего я вообще должен хотеть такого?!

— М-м? Ох, ясно. Похоже, вы не знаете о BL, Арараги-сэмпай. Неожиданно.

— Не хочу и слышать о BL от своей кохай!

— М-м? BL это же boy's love?

— Знаю я! Я всё понял сразу!

Ох, я только осознал.

Когда убирался в комнате Камбару, среди книг, разбросанных по полу, заметил просто чертову кучу обложек с яоем!

Но я не трогал, нет!

Я ничего не видел, ладно?!

— Всё поняли сразу? Я просто думала уточнить из-за вашей реакции. Тогда почему вы злитесь, Арараги-сэмпай? Я не хотела обижать вас, но, наверное, вы хотите быть укэ?

— Закончим об этом уже!

— Я нэко46, так что не очень привыкла к сэмэ.

— М-м?.. Э, чего-то не понял.

Кошка?

Похоже, я ступил на опасную землю.

Чувствую, разговор словно стоит на тонком льду.

— Вообще, Камбару, почему парень и девушка должны изображать роли из BL? Не нужно так углубляться в это.

— Но, Арараги-сэмпай, я берегу свою девственность для Сендзёгахары-сэм...

— И слышать не хочу!

Лёд сломан, разговор ушёл ко дну!

Сендзёгахара Хитаги и Камбару Суруга вдвоём пытаются разбить мои фантази о девушках?! Теперь я уверен, система безопасности моего сознания со всей решительностью утверждает, что вы действительно старые знакомые, Вальхалакомбо!

Я вздохнул, всем телом чувствуя, как счастье бесчисленными частичками бесшумно уплывает от меня на неподвластной человеку скорости.

Ох... ну серьёзно, от одних только щекотливых разговоров об всяких «интересует лишь тело» и о изумительном, своенравном и гибком теле, о котором мечтают все парни, у меня уже мозги плавятся... Хачикудзи, конечно, не по годам развита, но наш вчерашний разговор получился удивительно невинным и действительно весёлым... Мне дороги беседы с младшеклассницей.

Это уже край.

— При всём уважении, позвольте мне сказать вам кое-что дерзкое, Арараги-сэмпай. Как по-вашему вы войдёте в современное общество, если не можете наслаждаться непристойными разговорами со своей кохай? Вам стоит как можно скорее исправить свои детские фантазии о девушках.

— Не хочу слышать таких нравоучений!

И что вообще за непристойные.

Никакие другие не сойдут?

— Скажу вам так, Арараги-сэмпай, перестаньте так цепляться за это, из-за ваших дешёвых фантазий о добродетельной девушке с вами никто и здороваться не станет. Ничего не попишешь, даже девушек интересуют грязные разговорчики.

— Ух...

Прямо пробуждает другие фантазии о девушках... Но, думаю, в твоём случае и случае Сендзёгахары тут совсем другие обстоятельства.

— Ну так, Арараги-сэмпай, не продолжить ли нам разговор о том, плавки вы носите или семейнички?

— Мы вообще говорили о таком?!

— Ой? Неужели мы говорили о том, ношу ли я трусики под леггинсами?

— Неужто нет, Камбару-сан?!

От волнения даже вежливо заговорил.

— Т-так, леггинсы, выглядывающие из-под юбки это...

— Если и да, не нужно так удивляться. Леггинсы можно считать одним из подвидом нижнего белья.

— Тем более, даже хуже! Это же значит, что постоянно показываешь всем свои трусики!

К тому же когда ты... бежишь или прыгаешь, твоя юбка задирается как хочет!

— Хм. Если так говорить, мне кажется, это стильный дар от всех спортсменок.

— Нет, это извращенский эксгибиционизм!

— О, точно, вспомнила, мы говорили не об этом. Так я могу заменить Сендзёгахару-сэмпа...

— Стой, не пытайся вернуться к разговору, не прояснив до конца! Носишь или нет, давай уже разберёмся!

— Ох, давайте оставим эти вульгарный вещи, Арараги-сэмпай. Сущие пустяки же.

— Никакие не пустяки, нужно чётко разделить эксгибиционистка моя кохай или спортсменка!

Пусть и похотливо.

Но я продолжаю эту никудышную тему.

— Так, значит. Тогда почему бы не думать об это там: я и спортсменка и эксгибиционистка. Спортсменка для тех, кто думает, что спортсменка, эксгибиционистка для тех, кто думает, что эксгибиционистка.

— Не играйся тут со славами! «И x, и y, x для тех, кто думает, что x, y для тех, кто думает, что y», круто лишь для среднеклассницы, ты моя сестра, что ли?!

Мы достигли полнейшей никудышности.

Больше уже некуда.

— Но знаешь, Камбару. Если говорить серьёзно, то как бы ты не старалась, тебе не заменить Сендзёгахару.

— …

Не заменить.

Я не остановился на этом.

— Ты не Сендзёгахара. Никто не может заменить кого-то, никто не может стать кем-то другим. Сендзёгахара это Сендзёгахара Хитаги, а Камбару это Камбару Суруга. Сколько ни люби, сколько ни тоскуй, сколько ни страдай.

— Да, — согласилась Камбару, помолчав. — Я согласна с вами, Арараги-сэмпай.

— Ага. Тогда хорош трепаться и пойдём. Прекратим уже это ненужную остановку. Я только что говорил со старшеклассницей, сложившей руки на груди. Нелепая картина.

— М-м. Я и не заметила.

— Заметь уж.

Тебе много чего нужно побыстрее заметить.

— Если не поспешим, то уже стемнеет, ночью не будет опасно? Твоя левая рука, в смысле.

— Да. Но пока есть солнце никаких проблем. По крайней мере, пару часов всё будет в порядке.

— Ясно... Значит, она активна только ночью, напоминает мой случай с вампиром...

Мы вместе с Камбару пошли вдоль проволочного забора вокруг здания, пока не нашли достаточно широкую дыру. Три недели назад я вошёл сюда с Сендзёгахарой, сейчас же я иду с Камбару.

Думал, что никакой связи и ничего общего.

И снова предопределение судьбы.

Встреча по велению чего бы то ни было.

— Смотри под ноги.

— Угу. Спасибо за заботу.

Я пошёл вперёд, чтобы расчистить дорогу для Камбару от разросшейся на воле травы. Если двор уже сейчас в таком состоянии, что же тут летом-то будет? Мы вошли в находящуюся на грани разрушения, даже, наверное, за гранью разрушения, вечернюю школу.

Полнейший бардак.

Кругом разбросаны и раскиданы куски бетона, пустые бутылки, трава и ещё черт пойми что. Здесь нет электричества, и здание уже погрузилось в вечерний сумрак, отчего казалось ещё более разрушенным, чем обычно. Раз у Ошино столько свободного времени, мог бы хоть внутри прибраться. Разве не уныло жить в таком месте?

И здесь всё равно получше, чем в комнате Камбару...

Сендзёгахара хмурилась на жуткое состояние здания и неопрятный вид Ошино, однако у Камбару, похоже, никаких проблем...

— Грязно. Ну и отвратительно. Если этот Ошино живёт здесь, то почему не прибирается?

— …

Она жестка с другими в незнакомых местах.

Или, наверное, она как-то не осознаёт свой бардак... Я думал, это всё из-за уверенности в себе, но вдруг, у неё может быть и такая сторона.

Это не так, как у Сендзёгахары.

Она до ненормальности всё осознаёт.

Ошино обычно сидит на четвёртом этаже.

Я пошёл в темноту.

Чем дальше от входа, тем гуще мгла, я столько раз сюда ходил, знал же, что фонарик нужно прихватить. Я взял с собой конверт с деньгами от Сендзёгахары, то есть, чем бы не закончился разговор с Камбару, всё равно бы сюда пошёл, должен же был понимать.

Ну да ладно.

Сейчас мне уже не страшна темнота... так что, естественно, я мог и забыть.

Отголоски времени, когда был вампиром.

— …

Я дошёл до лестницы и обернулся к боязливо идущей, словно ей дурно, Камбару. Похоже, темнота не идёт ей на пользу. Её обычно волевые шаги спортсменки теперь обратились беспомощными, шаткими и опасливыми шажками. Думаю, будет жестоко заставлять её так подниматься по лестнице... Ладно левая рука, но вот если она ногу поранит... Когда я привёл сюда Сендзёгахару, то взял её за руку...

Тогда мы впервые с ней взялись за руки.

Ага... Но сейчас-то что делать? Камбару отказалась от поездки вдвоём на велосипеде, думаю случай тот же, да и вчера я на собственной шкуре испытал насколько строги стандарты Сендзёгахары по поводу других девушек, так что...

— Эй, Камбару-кохай.

— Да, Арараги-сэмпай?

— Вытяни правую руку.

— Так?

— Отлично. Держись.

Я потянул её руку к рёмню, который держал мои школьные брюки.

— Здесь лестница. Чтобы не упасть. Подниматься будем медленно, осторожно.

— …

Как ни глянь, физического контакта нет, за измену не посчитается, идея прекрасная. Как по мне, попахивает софистикой, но по крайней мере есть чем оправдаться перед Сендзёгахарой.

— Вы добрый, Арараги-сэмпай, — сказала Камбару, потянув ремень, словно проверяя его прочность. — Вам не говорили? Вы хороший, добрый человек.

— Не хочу слышать таких обезличенных комплиментов.

— Искренне благодарна, что вы настолько внимательны к нашим отношениям с Сендзёгахарой-сэмпай, даже когда ведёте меня сквозь темноту. Я тронута такой заботой, даже не так вас ненавижу.

— Ты сейчас это вслух сказала...

Она жесткая.

Обычно такого не заметишь.

И если и заметишь, то специально не скажешь... слишком стыдно, наверное. Максимум обернёшь всё в шутку.

— Арараги-сэмпай. Можно вопрос?

— Какой? Спрашивай что угодно, кроме про сэмэ и укэ.

— Ох, вы решили отложить на попозже разговор о сэмэ и укэ.

— Мы вообще о них говорили?!

— Мы ведь говорили о моих трусиках и эксгибиционизме.

— Вот только не надо повторять!

— Если честно, я хотела спросить не про пошлости.

— Да кто хочет-то?! Спрашивай уже, что хотела!

— Судя по нашим разговорам... Похоже, что вы ничего не рассказали обо мне Сендзёгахаре-сэмпай.

— А? Да нет, рассказал. Как бы я тогда по-твоему узнал о Вальхалакомбо?

Если точно, то само Вальхалакомбо я услышал от Ханэкавы, но если б Сендзёгахара лично не подтвердила, то я б так и не узнал об отношениях между Сендзёгахарой Хитаги и Камбару Суругой. Если б и смог догадаться, за рамки догадок это бы не вышло. Не стал бы и думать пытаться спрашивать Ханэкаву.

— Не об этом, о моей левой руке. Моей левой руке, которая напала на вас...

— А, ты об этом. Да, я ещё не рассказал... Прошлой ночью было не до того, да и к тому же я тогда не понимал ситуацию и не знал о твоей левой руке. Даже не до конца был уверен, что напала именно ты. Лишь предположение. Сейчас она думает, что я врезался в телефонный столб на велосипеде.

— Но там такие разрушения, всё в порядке?

— У меня тело вампира, потому мне нельзя обращаться ни в больницу, ни в полицию. Если кто-нибудь узнает, будут проблемы. Конечно, я не могу вечно скрывать это от Сендзёгахары... Но думаю, это ты должна сказать ей, а не я.

— Я...

— Я не добрый и не хороший. Просто, ну, мысль такая...

Расчет исподтишка.

Коварное малодушие.

Я ни за что не смогу...

— Хм. Ох.

На лестничном пролёте между третьим и четвёртым этажами оказалась Шинобу.

Ошино Шинобу.

Девочка с золотыми волосами под лётным шлемом, на вид около восьми лет, белая до прозрачности кожа, она сидела на лестничном пролёте, поджав колени к подбородку и обняв ноги. За исключением золотистых волос, она напоминала собой фигуру дзасики-вараси.

От неожиданности я охнул.

Шинобу бездвижно глядела на нас, пока мы поднимались по лестнице. В её глазах читались сложные чувства: укор, строгость, желание что-то сказать, недовольство.

— …

Я просто прошёл мимо.

Не оглянулся, молча обошёл Шинобу и направился на четвёртый этаж. Ничего другого даже и в голову не пришло... Но почему она здесь, на лестничной площадке? С Ошино, что ли, поругалась?..

— Э... Эй, Арараги-сэмпай, Что это за девочка? — слегка беспокойно, как бы невзначай спросила Камбару, когда мы дошли до четвёртого этажа.

Ну, думаю, будет бесполезно без каких-то объяснений сказать ей не обращать внимания на сидящую поджав колени к подбородку девочку в развалинах... Тем более сейчас часть тела Камбару превратилась в странность, возможно, она что-то почувствовала от Шинобу?

— Она такая миленькая!

— Ты за весь день такой радостной не была!

— Хочу обнять её... Нет, хочу, чтобы она обняла меня!

— Ты такая непостоянная!

Ты же не собираешься, нет?

К тому же она ещё ребёнок...

— Просто держи это при себе...

— Но я не хочу иметь секретов от вас, Арараги-сэмпай.

— Больно ты откровенна.

— Откровенна?

— Нечего так реагировать! Мне теперь и многозначные слова нельзя использовать?!

Но это не ветреность, и юри она не только для Сендзёгахары... Она неоднократными бомбардировками пытается уничтожить все мои фантазии, не ограничиваясь фантазиями о девушках, я мысленно поклялся ни за что не знакомить её с Хачикудзи и с всё теми же мрачными чувствами сказал Камбару:

— Ну, это лучше не трогать.

Тень.

Вампира.

Шелуха.

Вампира.

Это та золотоволосая девочка, Ошино Шинобу.

Кошки нет, мышам раздолье.

— Хм-м. Ясно... жаль.

— Теперь у тебя самое печальное лицо за день. Мы уже пришли, Камбару. Так, теперь вопрос, здесь ли он... Если не окажется, то, наверное, придётся завтра идти. Моя жизнь на волоске.

— Извините...

— Я не хотел ничего такого сказать. Тебе не о чем волноваться.

— Нет, это нехорошо. Я должна как-то извиниться. Да, Арараги-сэмпай, какой ваш любимый цвет?

— А? Цвет? Ты дашь мне что-то? Ну, такого определённого нет, но если выбирать, то голубой, наверное.

— Вот как, поняла, — закивала Камбару. — Тогда в нашу в следующую встречу, я обещаю надеть голубое бельё.

— Не втягивай меня в свои извращения! Это же должно быть что-то для меня! Это просто твои неудовлетворённые желания!

На четвёртом этаже три класса. Все двери выломаны. Если Ошино здесь, то где-то в одном из них...

Я заглянул в первый — никого.

Заглянул во второй — он там.

— Опаздываешь, Арараги-кун. Я так тебя заждался, что едва не уснул.

Поприветствовал меня Ошино Мэмэ, развалившись на расстеленной на полу подкладке из картонных коробок такого цвета, будто они уже сгнили. Пол покрытыт линолеумом с такими глубокими трещинами, что можно споткнуться или пораниться, если ходить по нему без ботинок. Как обычно его не заботила предыстория, он уже всё знал наперёд.

Измятая психоделическая гавайская рубаха, растрёпанные волосы, да и в целом грязноватый вид. Слова «чистота» и «свежесть» явно не из мира этого парня. Можно сказать, что его вид идеально подходит развалинам, но если честно, не могу представить Ошино в каком-то другом облике, до того, как он поселился здесь.

Ошино со скучающим видом покачал головой.

И тут я заметил, что Камбару прячется за мной и, несмотря на то, что мы уже пришли, до сих пор держится за мой ремень, то ли от волнения, то ли опасаясь подозрительного Ошино.

— Вот те на. Ты сегодня с новой девушкой, Арараги-кун. Каждый раз приводишь разных, мои сердечные поздравления.

— Прекрати. Не повторяй одну и ту же фразу снова и снова.

— Ситуация такая же, почему бы не сказать то же самое? У меня не слишком много, что предложить. Хм? Снова девушка с прямой чёлкой. Судя по форме, одноклассница твоя? У тебя в школе других причёсок нельзя? Какая старомодная система, весьма забавно.

— Нет у нас таких правил.

Совпадение.

Или, хоть волосы у них и разной длины, но думаю, Камбару пытается подражать причёске Сендзёгахаре. Не знаю причин такой причёски у Сендзёгахары, а Ханэкава, ну, наверное, символ её серьёзности. Такие дела.

— Так тебе всё-таки такие нравятся, Арараги-кун? Хм-м. Коль так, то я и Шинобу-тян так подстригу. У неё как раз отросли волосы, пора бы и подстричься. Приведи в следующий раз девушку с каре, Арараги-кун. Наверное, это бесполезно, но я не оставлю надежду.

— Я видел Шинобу на лестнице. Почему она там?

— А, Шинобу-тян дуется, что я съел один её пончик из Mister Donut. Она со вчерашнего дня такая.

— …

Что это вообще за вампир.

И что ты вообще за взрослый.

— Я, проглотив обиду, уступил ей Пон де ринг, но Шинобу-тян такая жадная. Стоит научить её ставить качество выше количества.

— Да неважно... реально неважно. Но я тебя поправлю, Ошино. Она не моя одноклассница. Приглядись, у неё же цвет галстука отличается от ханэкавиного и сендзёгахариного? Она на год младше, зовут Камбару Суруга. «Камбару», «神» из бог, а затем «原» из «поле», читается «бару». А Суруга... э-эм...

Блин.

Я знаю кандзи, но объяснить трудно...

У Арараги Коёми действительно не очень с японским.

— Первые два кандзи из суругадои, — пришла на помощь Камбару.

Отлично... Но что за суругадои? Слово незнакомое, но явно где-то слышал, это из какой-то известной викторины? Загадка из разряда вопросов Сфинкса...

— А, суругадои. Понятно, — понимающе закивал Ошино.

Чёрт... Если б он не знал, ей пришлось бы объяснить... Я разлепил губы и, чувствуя неловкость от того, что до сих пор не понимаю, спросил Камбару:

— Что такое суругадои?

— Известная пытка периода Эдо. Человеку связывают ноги и руки сзади и подвешивают к потолку, потом кладут тяжёлый камень на спину и раскручивают.

— Не объясняй своё имя пытками!

— Хочу, чтоб меня однажды так связали.

— !..

Юри-BL-нэко-укэ-мазохистка-лоликонщица!

Невообразимое сочетание...

Звезда моей школы тронулась и без всяких противоречивых слухов.

У меня нет слов.

— В общем, Камбару Суруга.

Напряжение ушло из разговора, и Камбару наконец отпустила ремень и вышла из-за моей спины, а затем со своей обычной непоколебимой уверенностью в себе приложила правую руку к груди и представилась.

— Кохай Арараги-сэмпая. Приятно познакомиться.

— Приятно познакомиться, барышня. Ошино Мэмэ.

Камбару улыбнулась.

Ошино ухмыльнулся.

На вид улыбнуться и ухмыльнуться довольно похоже, однако если приглядеть впечатление оставляют совершенно разное, я бы даже сказал, противоположное. Остро чувствовалось, что это не обычная ухмылка. Ошино звонко рассмеялся в своём стиле, однако настолько звонко, что стало наоборот даже неприятно. Всё это казалось фальшивым и напускным.

— Хм-м. Если ты кохай Арараги-куна, то и кохай Цундере-тян, так? — спросил Ошино, вглядываясь вдаль, словно что-то видел за спиной Камбару.

Будто не очевидно, что раз мы с Сендзёгахарой оба третьеклассники, то Камбару и её кохай тоже.

Хотя, может, я слишком накручиваю.

— Ошино, сперва вот, я тут принёс тебе. От Цундере-тян, Сендзёгахары.

— М-м? Конверт? А, деньги. Деньги-денюжки. Прекрасно, у меня как раз немного осталось. Хотя я мог бы терпеть до сезона дождей. Уж думал, придётся дожидаться дождя, чтобы смочить горло.

— Оставь свои грязные россказни чувствительным детишкам.

У них так всё плохо, что они дерутся за пончики из Mister Donut... Понятно, почему Шинобу сердится. Хоть она и вампир, но родилась в знатной семье. А сейчас она живёт вместе с бомжеватого вида мужиком в этих развалинах, куда уж ниже... Сложные чувства об этом всём...

Ошино проверил содержимое конверта.

— Угу, ровно сто тысяч. Теперь между мной и Цундере-тян всё чисто. Передала через тебя, а не отнесла лично, ну разве не мило? Цундере-тян, похоже, смекает, что к чему.

— Разве не наоборот? Типа отдать самому будет искренней и благодарней...

— Пришла она сама или нет, разницы нет. Ну, я не собираюсь спорить тут с тобой, Арараги-кун, мы так ни к чему и не придём. Так... что с этой девочкой?

Ошино беззаботно запихнул конверт в карман рубахи (смяв новые хрустящие банкноты) и подбородком указал на Камбару.

— Ты же не привёл её сюда, чтобы просто познакомить меня со своей миленькой кохай. Или может, ты просто пришёл сюда похвастаться, Арараги-кун? Коль так, то я недооценивал тебя как мужчину... Ха-ха, как ни крути, сложно представить такое от тебя. Ну что ж... М-м, ох, эта повязка? Ха...

— Ошино-сан. Я... — начала было что-то говорить Камбару.

Ошино медленно помахал рукой, останавливая её.

— Разберёмся по порядку. На весёлую историю не смахивает. У меня всегда так с историями с руками. Тем более, когда рука левая.

007

Во время уборки в комнате Камбару Суруги среди всяческих упаковок еды быстрого приготовления, пакетов чипсов и смятых банок из-под газировки лежал один тонкий продолговатый деревянный ящик. Судя по цвету, довольно старый, и, наверное, из-за небрежности Камбару, весь в вмятинах, однако выглядел он внушительным и массивным. Я думал, там внутри, наверное, какая-нибудь старинная редкость, может, ваза какая. Учитывая величие этого японского дома, ничего удивительного в это бы не было.

Однако.

Ящик был пуст.

Конечно, только из-за этого я не мог посчитать его мусором, потому положил его сверху кипы картонных коробок, но когда дело дошло до рассказа, Камбару потянулась за ящиком и поставила его между нами. А затем спросила, что по-моему было внутри. Я ответил, что, наверное, какая-то ваза.

— Даже Арараги-сэмпай может ошибиться... Может это и грубо, но у меня прямо камень с плеч. Спасена. Такое чувство, что смогла подсмотреть в вас обычного человека, Арараги-сэмпай.

— Так что было внутри?

— Мумия, — мгновенно ответила Камбару. — Левая рука мумии.

— …

Деревянный ящик с левой рукой мумии внутри.

Впервые Камбару использовала руку в начальной школе. Восемь лет назад, когда Камбару ещё училась в третьем классе начальной школы, её мама доверила ей этот ящик.

И это оказался последний раз, когда она видела маму.

Её мама словно предчувствовала, что через несколько дней после этого погибнет вместе с мужем в автокатастрофе. Камбару сидела на уроке математики в школе, а её родители мгновенно умерли в столкнувшейся словно бильярдные шары куче авто на отдалённом шоссе. Автомобиль загорелся, и тела было практически не опознать.

Камбару забрали бабушка и дедушка по папиной линии.

Забрали в этот дом в японском стиле.

До этого она с мамой и папой жила отдельно, наверное, это был брак против воли родителей. Неблагословлённый брак. Её отец из большой семьи с историей и традициями, а её матери совершенно нечего противопоставить этому... вот так. Я задумался, действительно ли такое возможно в наши дни, но Камбару сказала, что это нередкое явление.

— Мама была сложным человеком. А папа... Он словно пытался идти против течения, но всё бесполезно. Они практически не общались с семьями. На самом деле до похорон родителей я ни разу не встречалась с бабушкой и дедушкой. Я не знала, как их зовут, а они — как меня. Первое, что они спросили, это моё имя.

— Хм-м...

Сверху вода, снизу огонь.

О родителях можно совсем не волноваться.

Вот как, значит?

Несмотря на вражду с её матерью, Камбару единственная дочь их сына, другими словами, их внучка. Конечно же, они забрали её, и естественно Камбару переехала и перешла в другую начальную школу.

И похоже, не смогла освоиться.

— Мы говорили по-разному. Сейчас мне кажется, что мама с папой специально выбирали место подальше от этого дома: мы жили на окраине Кюсю, там сильный диалект... Меня дразнили, хоть и не до откровенных издевательств, но я всё равно не могла ни с кем подружиться.

— Э-эм... Это была не та начальная школа, в которой училась Сендзёгахара?

— Нет. Я встретилась с ней в средней школе.

— Ясно.

Ну, судя по адресу, так и должно быть.

И наверняка не та школа, в которую ходила Ханэкава.

— Знаете, не сказала бы, что нет моей вины за ту дисгармонию с другими. Очевидно, но смерь родителей сильно повлияла на меня. Из-за этого я закрылась в себе. Не думаю, что возможно сказать другим быть добрее ко мне, когда закрылась в себе. Такое я могу сказать лишь сейчас, тогда меня глубоко охватила потеря мамы с папой. Но я не могла и погрузиться в воспоминания о них. Не могла даже предаться воспоминаниям. Бабушка с дедушкой убрали все мамины и папины вещи. Думаю, они хотели воспитать меня так, чтобы я не пошла по примеру своих родителей. Но уверяю вас, — говорила Камбару. — Бабушка и дедушка — прекрасные люди, я глубоко их уважаю и искренне благодарна за воспитание. Они никогда не втягивали меня в свои споры с моими родителями.

Вот как.

Для вражды прошло слишком много времени.

И потому все воспоминания о родителях, что остались у Камбару, это её память и этот деревянный ящик, которой ей доверила мама.

Он был крепко закрыт.

Но тем не менее ей не говорили не открывать его.

И она открыла.

Левая лапа мумии.

Однако в то время лапа была лишь по запястье. Вместе с ней в ящике лежало письмо её матери. Ну, если быть точным, до письма немного не дотягивает — скорее, просто инструкция к лапе.

Артефакт, исполняющий желания.

Исполнит любые желания.

Любые три желания.

Такой вот предмет.

Тогда она уже перешла в четвёртый класс начальной школы — где-то десять или девять лет, в общем, тот тонкий возраст, когда веришь и не веришь в подобные сказки. Одновременно продолжаешь и уже перестаёшь верить. Где-то в этом возрасте половина детей уже не верит в Санту, да? Или это всего лишь иллюзии с высоты моего возраста?.. По крайней мере, в четвёртом классе начальной школы я уже не верил в Санту, хотя верил в секретные инструменты Дораэмона.

Камбару — прямо на границе.

В общем, с сомнением, без особого волнения, словно при проверке чар из журнала для девочек, она «попросила» мумию.

Первое желание может быть каким угодно.

Если это обычные «чары».

Просто для проверки.

— Я уже решила, что загадаю, если первое исполнится... — проговорила Камбару.

Но это и так ясно.

Это желание о родителях.

Желание вернуть их к жизни.

«Хочу быть быстрой».

Пожелала четвероклассница начальной школы Камбару Суруга мумии. В те времена она бегала медленно... Помимо диалекта, одноклассники её дразнили и из-за этого. Если подумать с позиции старшеклассника, то причина такая же дурацкая, как и диалект, но для младшеклассницы медленно бегать несравнимо серьёзней и ужасней. Как раз в то время по случаю в её школе проходила спартакиада, и Камбару пожелала, надеясь, что если она возьмёт первое место в беге, то мнения о ней изменятся.

— Тогда у меня были проблемы с двигательным нервом. Я двигалась вяло, даже мешкотно, падала от простой ходьбы.

— Хм-м... Но сейчас-то...

Ас баскетбольного клуба.

Звезда.

— Может, тогда...

— Хорошо, если так. Однако, — сказала Камбару. — Той ночью я видела сон. Сон, в котором детей избивает чудовище в дождевике. Левая рука чудовища безжалостно била детей, спящих в футонах, вот что я видела.

— …

— Думаю, вы со своей интуицией уже догадались о концовке этой истории. На следующий день я проснулась и пришла в школу — тех четверых не оказалось. Те самые четверо, с которыми я должна была бежать на спартакиаде.

Обезьянья лапа.

Говорится, что обезьянья лапа исполнит желания владельца.

Говорится, что она, впрочем, не особо считается с его намерениями...

— Я ужаснулась. Я побежала в библиотеку, чтобы узнать об этой мумии, и тут же наткнулась на «Обезьянью лапу» Джекобса. Я задрожала от страха... если я загадаю второе желание, даже представить не могу, что вообще случится. Эти четверо могли даже умереть... но к счастью, ничего серьёзного с ними не произошло.

Камбару положила мумию обратно в коробку, закрыла ещё крепче, чем раньше, и положила в дальний угол шкафа.

О втором и третьем желаниях не могло быть и речи, она хотела всё оставить позади. Хотела всё забыть.

Но.

Не получилось.

Как бы она не хотела, забыть у неё не вышло. До спартакиады ещё оставалось время, так что на следующий день, во время тренировки, Камбару решила записаться в другую группу.

Теперь пять человек.

Другие пятеро, с ними она побежит.

— И что случилось, по-вашему?

— …

— Что-то хорошее?

И без её подталкиваний, понятно, что случилось — это ясно как день. Случилось то же самое... повторилось. Если так рассудить, то нужно было загадать желание мумии — желание, чтобы отменить первое желание. Но она боялась. Уже знала о ней и боялась. Она не считается с намерениями владельца, неизвестно, не исполнит ли она и второе желание также.

Поэтому Камбару бежала.

Бежала и бежала и бежала.

Потому что была медленной.

Старалась изо всех сил, чтобы стать быстрой.

— Оставалось лишь самой исполнить желание. Тогда мумия не станет нападать на моих одноклассников. К счастью, у меня практически с самого начала стало хорошо получаться — ноги я не ранила и толстой нее была, так что физически мне ничего не мешало, и несмотря на проблемы с двигательным нервом, у меня получилось. На спартакиаде я легко взяла первое место... А после я подружилась с парой ребят из моего класса. Всё-таки это потребовало некоторое время.

И Камбару, успешно исполнив желание своими силами, после той спартакиады больше не ослабляла усилий. Наверное, грубо будет сказать, что у неё талант с рождения, но всё-таки её громадные усилия расцвели в ней невиданной удалью, и уже в шестом классе начальной школы Камбару приходили приглашения из легкоатлетических клубов средних школ.

Однако Камбару не могла вступить в клуб лёгкой атлетики. Она не могла пойти туда, где могут быть люди быстрее её, неизвестно сколько будет длиться эффект первого желания. Возможно, всё закончилось, когда она заняла первое место на спартакиаде, но возможно, это будет продолжаться всю жизнь. Подтвердить невозможно. Даже больше, она содрогалась от одной возможности подтвердить.

В случае Камбару.

Она уже тогда понимала, что длинные дистанции ей не потянуть, марафон средней школы совсем другое дело по сравнению с начальной. А если будут люди хоть немного быстрее, то всё повторится сызнова.

Поэтому в средней школе Камбару вступила в баскетбольный клуб, никому не превзойти ей на небольшом ограниченном кортом поле.

— Можно, конечно, было выбрать никуда не вступать и не тренироваться, но тогда в нужны момент меня может подвести тело, тренировки всё-таки многое давали. Если бы я перестала заниматься, меня бы обошли. Меня можно назвать спортсменкой, но на самом деле это не такая уж правда, наверное. Мной движет лишь страх.

Но.

Баскетбол ей понравился.

Она его полюбила.

Место, где она могла с полной пользой использовать натренированные в тяжком труде ноги. Место, где она могла, помимо всего прочего, нет, скорее это и было целью, убежать своими натренированными ногами от мумии.

К тому же.

Став асом команды...

Она встретилась с Сендзёгахарой Хитаги.

— Сендзёгахара-сэмпай тогда была асом клуба лёгкой атлетики... Я была очень быстрой, потому она пришла посмотреть на меня. Она, наверное, уже забыла... а если и помнит, наверное, считает это чем-то неважным, но она первая подошла ко мне.

— Да?..

Слегка удивлён.

Даже для Сендзёгахары времён средней школы это удивительно.

— Она меня вызвала на дружескую стометровку. Я едва смогла ей отказать. Она была прекрасным сэмпаем. Я не влюбилась с первого взгляда, но полюбила Сендзёгахару-сэмпай уже на третий день нашего общения. Я хотела быть рядом с ней. Она исцелила меня.

Исцелила.

Это слово так же далеко от нынешней Сендзёгахары, как Плутон от Солнца, но встретив Сендзёгахару, Камбару действительно перестала думать о деревянном ящике в дальнем углу шкафа, о мумии, доверенной ей матерью.

Смогла забыть.

Смогла забыть то, что хотела забыть.

Однако.

— Это всё равно оставалось на дне сознания, где-то даже в подсознании. Похже я несколько раз хотела воспользоваться мумией. Хотела положиться на мумию. Например, когда на баскетбольном матче мы выходили против команды профессионалов. Например, когда сильно поссорилась с другом. Или когда, например, пыталась поступить в Наоэцу, чтобы учиться с Сендзёгахарой-сэмпай... Например, когда Сендзёгахара-сэмпай отказала мне.

Но всё это она выдержала.

Сделала со всем этим что-то своими силами.

Или просто оставила это.

Тогда Камбару и поняла, почему мама доверила ей этот ящик — чтобы в тяжёлых ситуациях её дочь умела справиться с трудностями лишь своими силами. В отличие от истории «Обезьяньей лапы», где лапа учила покорности судьбе, эта лапа учила самому изменять свою судьбу. Её мать переняла это от своей матери, та от матери своей матери, та от матери матери своей матери, а та от матери... можно продолжать бесконечно. Судьбу можно изменить своими силами, своими силами можно исполнять свои желания. Потому и скорость и ум она приобрела сама.

Она не с рождения такая.

Трудилась до кровавых мозолей.

И всё это время осознавала.

Поэтому.

Загадай желание, Камбару, наверное, смогла бы разрешить проблему, секрет Сендзёгахары, но она этого не сделала.

Промолчала.

Сама отступила.

Забыла даже о «быть рядом».

Сжала кулаки, плотно сомкнула зубы и забыла.

Ради Сендзёгахары готова умереть.

Камбару Суруга четко сказала это.

Она убила себя ради Сендзёгахары.

Убила свои чувства.

То, что не хотела забывать.

То, что не могла забыть... забыла.

— Но в этом году... я узнала о вас, Арараги-сэмпай. Узнала, кто вы. Увидела вас рядом с Сензёгахарой-сэмпай.

И не смогла перетерпеть.

Не смогла что-то сделать с этим.

Не смогла забыть.

Когда она открывала шкаф, когда доставала ящик, когда снимала печать, когда загадывала желание мумии, Камбару ещё не понимала, что лапа, которая должна быть длиной по запястье, выросла до локтя, она не думала об этом, и потом заметила.

Её левая рука превратилась в странность.

Рука стала лапой зверя.

Камбару...

Впервые за семь лет ужаснулась.

— А затем ты начала таскаться за мной... И каждый раз спрашивала не приключалось ли чего странного за сегодня.

Так это так нужно было понимать?

Это не пустая болтовня.

Она не пыталась выведать о Сендзёгахаре... Она волновалась обо мне, из-за этой скрытой повязкой руки, которой она уже не могла играть в свой любимый баскетбол и которую никому не хотела показывать?

Однако на четвёртый день.

Ночью четвёртого дня.

Это случилось.

Камбару увидела сон...

Сон, в котором на меня нападает чудовище в дождевике.

Потому-то, когда я сегодня пришёл к классу 2-2, Камбару встретила меня там со спокойным видом.

Она всё уже поняла.

Что произошло.

Подоплёка совершенно отлична от моего первого суждения.

Я понимал, что здесь имела место странность, но ожидания Камбару мне были не ясны... Да, это всё мумия.

Говорится, что обезьянья лапа исполнит желания владельца.

Говорится, что она, впрочем, не особо считается с его намерениями...

Чтобы она могла быть рядом с Сендзёгахарой, нужно устранить её нынешнего парня, Арараги Коёми, это будет самый быстрый метод, так посчитала мумия.

Похоже, так.

Эти страшные преследования...

Однако предчувствия Камбуру не ошиблись.

Если посмотреть трезво, то если б это был не я... не Арараги Коёми, не человек с бессмертным телом вампира, то всё кончилось бы убийством. Я бы не смог увернуться от первого и второго ударов, а если б и смог, то третий всё бы завершил. Такая невероятная мощность, такая разрушительная мощь. Полагаю, в начальней школе травмы не получились такими серьёзными из-за того, что тогда у неё было тело четвероклассницы, ну, Камбару всё-таки не очень хорошо двигалась тогда, сегодняшняя же Камбару это совсем другое дело. Иронично, тело, закалённое тренировками, чтобы избежать исполнения первого желания, нанесло куда более серьёзные травмы при исполнении второго. Она использовала лишь левую руку для ударов, но вся это скорость, неподвластная глазу, — это мощь Камбару Суруги. Её повышенная мощь.

Разрушительная мощь.

Грубая сила.

И.

Проблема не исчерпала себя. Покуда я жив, она не закончится. Зайдёт солнце, и на меня снова нападёт чудовище в дождевике, а Камбару увидит сон об этом.

И это будет повторяться и повторяться, покуда я не умру.

Покуда не исполнится мечта.

Покуда не сможет исполниться желание.

Покуда не сможет исполниться второе желание Камбару.

Быть рядом с Сендзёгахарой Хитаги.

И хоть Камбару желает лишь этого...

— «В дом мой родной / людей тьма нахлынула / тяжко быть здесь / но знаю всем сердцем я / тебе всегда рады, друг»...

— А? — Камбару удивилась моей внезапной цитате. — Что это?

— Да так... Просто задумался, как примет нас тот, с кем сейчас встретимся...

И.

Мы поужинали и, не сменив одежды, я на велосипеде, Камбару — бегом, направились в отдалённую от спального района вечернюю школу, в которой обитают Ошино Мэмэ и Ошино Шинобу.

И наконец сейчас.

Сейчас.

На четвёртом этаже мы с Камбару стоим напротив Ошино. Рассказ закончился, но Ошино никак не реагировал и просто глядел на люминесцентные лампы, подвешенные к потолку (электричества, естественно, нет, так что они там просто висят), в середине рассказа он зажал во рту незажжённую сигарету и теперь покачивал ей в стороны... и молчал. Мы уже рассказали всё, что могли, включая и про Сендзёгахару, и предложить нам больше было нечего...

Почему-то чувствовалась неловкость.

Обычно он такой болтливый, будто из языка родился, но когда он вдруг замолкает с таким видом, понимаешь: у Ошино Мэмэ действительно затруднения... На самом деле, наверное, просто невероятно увидеть этого весельчака таким мрачным.

— Повязка, — вскоре Ошино наконец заговорил. — Не снимешь повязку, девочка?

— А, да...

Камбару мельком, словно ища помощи, глянула на меня. Я сказал ей, что всё в порядке, чтоб она расслабилась. И она размотала повязку. Мягко.

А затем показалась её звериная рука.

Камбару задрала рукав и вытянула руку. Она согнула локоть, словно показывая, где заканчивается звериная и начинается человеческая, затем шагнула и спросила Ошино:

— Так?

— Да, сойдёт. Ясно. Как и думал.

— Как и думал? Что ты там придумал, Ошино? Тебя со стороны вообще не понять, вечно ты со своими постоянными намёками. Неужто разыгрывать всемогущество так весело?

— Не наседай, бодрый ты больно. У тебя праздник какой, Арараги-кун?

Тут же он выплюнул так и не зажжённую сигарету (хотя, не припоминаю, чтобы видел его с зажжённой) а затем ухмыльнулся мне как обычно.

— Арараги-кун, да и девочка. Для начала развею небольшое недоразумение. Это не обезьянья лапа.

— Что?

Ошино вдруг опрокинул всё наше вступление. Я в шоке. На лице Камбару тоже отразилось удивление.

— У обезьянье лапы Джекобса столько вариаций, что на самом деле не поймёшь, на оригинал ты смотришь или нет, однако ни разу не слышал, чтобы она сливалась с рукой владельца. Если б обезьяна девочки была как краб Цундере-тян, то мы бы душевно посидели за какой-нибудь японской легендой, однако ничего такого нам не светит. Девочка, ты сама выясняла? Нет же такой истории, где обезьянья лапа сливается с рукой владельца? Если есть, то прошу простить моё грубое невежество.

— Я тогда в начальной школе была...

— Да и ладно. Но почему ты посчитала её обезьяньей лапой? Думаю, твоя мама никогда не говорила тебе ничего такого... Ну, вероятно, это из-за выполненных условий.

— Условий? Какие ещё?

— Те два пункта, Арараги-кун. Обезьянья лапа — предмет с историей. Говорится, что обезьянья лапа исполнит желания владельца. Говорится, что она, впрочем, не особо считается с его намерениями... так же?

Ошино расплылся в неприятной улыбке.

Злая улыбка.

Или скорее, прогнившая.

— Такое толкование удобно девочке, нет, должно быть, оно даёт ей облегчение? Ну да разницы никакой. Это точно не обезьянья лапа, изначально это была мумия, так? А затем она ожила, слившись с девочкой, так вот. Тогда поздравляю, это Ненастный дьявол.

— Ненастный?..

В ответ на мою реакцию Ошино крякнул и, не давая мне времени, повёл разговор дальше:

— Арараги-кун, ты читал «Фауста»?

— Э?

— Судя по реакции, нет. Похоже, о самом существовании не знавал. А я и не удивлён вовсе. Уже привык к твоим вечным переспрашиваниям, Арараги-кун. Что насчёт тебя, девочка? Читала?

— А, э-эм...

Внезапный вопрос ввёл Камбару в ступор, однако она тут же, словно выработанным рефлексом ответила:

— Нет, я не особо старательная и ещё не читала. Но, конечно, знаю краткое содержание и события истории.

— Ясно. Ну, достаточно и краткого содержания. Ага. Обычно старшеклассники где-то это и знают. Ох, стыдоба, Арараги-кун.

— Не издевайтесь над Арараги-сэмпаем! Любой может о чём-то не знать! Арараги-сэмпай просто не из тех, кто ставит чтение во главе жизни!

Камбару вдруг взорвалась и закричала на Ошино. Тот от такой внезапной реакции рассеянно перевёл взгляд на меня, словно желая объяснений.

Я мог лишь опустить глаза.

Камбару...

Я так счастлив, что кто-то заступил за меня... Никогда бы не представил, что кто-то с такой уверенностью заступится за меня, но почему я почувствовал себя идиотом, когда она закричала на Ошино?..

— Камбару... давай остановимся на этом. Это, конечно, очень весело, но если ты станешь так реагировать каждый раз, когда Ошино будет подшучивать надо мной, мы с места не сдвинемся...

— Хм. Ясно. Мудрые слова мудрого человека, который со всеми обходится беспристрастно. Если честно, такой низкоморальной раздражительной особе, как я, трудно принять это, но если это сказали вы, Арараги-сэмпай, я проявлю всю волю в дисциплине.

Камбару кивнула и склонила голову перед Ошино.

— Извините.

Словно ребёнок.

Послушный ребёнок.

— Да неважно. Было забавно. Но даже с такой рукой, ты сама бодрость, девочка. У тебя праздник какой? Так вот, «Фауст». Иоганн Вольфганг фон Гёте, писатель движения Бури и Натиска, и кульминация его творчества — драма «Фауст». Ну а по теме... Девочка, раз ты знаешь, то может, поведаешь Арараги-куну?

— М-м, хорошо.

Камбару с неуверенностью посмотрела на меня.

Во взгляде читается лёгкое извинение.

Она мне также объясняла и содержание «Обезьяньей лапы» Джекобса, но, похоже, Камбару Суруге как-то не по себе, когда ей приходится объяснять что-то кому-то, кого она уважает.

Настоящая спортсменка.

— Это кульминация творчества Гёте, как и сказал Ошино-сан... Да, для удобства она разделена на две части. «Профауст» и «Фауст. Отрывки» и первая и вторая части. Гёте работал над замыслом на протяжении шестидесяти лет, это его главный труд. Восхищаюсь автором. У Гёте, конечно, есть и другие хорошие произведения, вроде «Страдания юного Вертера» или «Избирательное сродство», но главнейшим всё-таки считается «Фауст». Главный герой, Доктор Фауст, продал душу демону Мефистофелю, если коротко, то это история о попытке получить всеобъемлющие знания. Подробно я не могу рассказать, чтобы не спойлерить, но тема первой части это любовные отношения с простой горожанкой Маргаритой, а второй — попытка построить идеальное государство. Фауста традиционно относят к философскому произведению или к произведению о поиске знаний. И вы наверняка знаете, Арараги-сэмпай, но есть выражение «фаустовский человек», так говорят про человека, одержимого жаждой новых знаний и опыта.

— …

И почему моя спортсменка-кохай считает, что её сэмпай, который не знает про самого «Фауста», знает про «фаустовского человека»?

— Продал душу бесу, вот соль истории, доктор Фауст продал душу, чтобы исполнить своё желание «фаустовского человека»... А чем это закончилось ты узнаешь, когда сходишь в книжный, Арараги-кун. Ну вот так. Объяснения девочки дали тебе общее представление, и если ты понял, то мне будет легче продолжать. Впечатлён, что ты так красноречиво расписала произведение, которое не читала. Я бы мог кое-чего добавить, удивительно, что этого не знают... Ну, это можно найти и в комментариях Гёте, но на самом-то деле никому никакого дела до классиков. Это к тебе не относится, девочка, но многие сейчас не считают нужным прочитать известную книгу, словно стесняются прочитать непрочитанное. Потому ничего не поделаешь, что ты не знаешь, в общем, история «Фауста» основана на реальном человеке.

— Что? Правда? — удивилась Камбару.

Её сэмпаю, незнающему про самого «Фауста», не понять, что её так поразило.

— Иоганн Фауст. Говорят, они жил в эпоху Ренессанса или Возрождения, если по-другому... Ну, я сказал, что это реальный человек, но о нём ходит столько разных слухов, что он впоследствии стал частью фольклора. Он вёл жизнь бродячего алхимика и доктора, продал душу Мефистофелю и в обмен на все возможные знания и весь возможный опыт пообещал бесу стать врагом церкви. А затем двадцать четыре года жил в духе «фаустовского человека», пока однажды договор не был исполнен, и он не встретил трагический конец. Погляди на досуге, всё описано в «Докторе Фаусте».

— Хм-м... Так, значит?

Камбару восхитили познания Ошино. Ну, каким бы этот «Фауст» не был, раскусывать легенды это по части Ошино, так что ничего удивительно в некоторых отсылках, но чувствуется мне, после этого она и Ошино восхлавлять начнёт. Понятия не имею, какие у Камбару планки на этот счёт. Но она, вроде бы, не из тех, кто сыплет комплименты направо-налево без разбору...

— Я думала, что всё это выдумка Гёте. Так он основывался на легендах?

— Ну, Гёте добавил кое-что от себя, так что это скорее можно назвать гётевской версией «Доктора Фауста». Это как «Беги, Мелос!» Дадзая или «Расямон» Акутагавы. Впечатление от акутагавовского «Расямона» и Кондзяку моногатари довольно разные, не правда ли? Кроме Гёте много разных людей интерпретировали легенду Фауста. Довольно известный из них Марло из Англии. Знаешь Марло? Я не про Филипа Марлоу Раймонда Чандлера. Кристофер Марло. Многие считают его учителем Шекспира, короче, «Доктор Фауст» его работа.

— Немного забавно, что Фауст врач, — с тонким смущением проговорила Камбару.

— А? — слегка изумился Ошино, похоже, он не совсем понял её смущения.

— Но... Ошино.

Что-то мне кажется мы начали отходить от темы, и я до сих пор не совсем понимаю про «Фауста», так что я попытался вклиниться в разговор Камбару и Ошино.

— Так что с этим такого? Долгая неторопливая беседа это всегда прекрасно, но я до сих пор не понимаю, как это связано с Камбару. Мы не увлеклись с этим Гёте? Может, обезьянья лапа как-то и похожа на демона, исполняющего желание в обмен на душу, но рука Камбару это же не рука этого Мефистофеля из «Фауста»? Если не обезьянья лапа, а рука дявола, то...

— Нет, всё именно так, Арараги-кун. Больно ты активный сегодня.

Ошино.

С важным видам указал на меня.

— Рука дявола хорошо подходит девочке, в фамилии которой кандзи «бог», да само это прямо «Обезьяна и краб», не хватает только Потеряшки-тян. Чувствуется прямо какой-то намёк. Конечно, Мефистофель не какой-то там особый страшный демон, самый банальный бес. Низкоуровневый, а может вообще без уровня, существо в форме фамильяра. Здесь трудновато определить изначальный тип, но если бес в дождевике с лапой обезьяны, то это определённо сузит круг поисков, а если он ещё и сливается с владельцем, то это Ненастный дьявол.

Ненастный дьявол.

Дождливый бес.

— Это не обезьянья лапа, а рука беса. Ха-ха, если так подумать, то разве всё не становится проще? Почему обезьяна исполняет желания, не забирая ничего взамен? Если спросить почему обезьянья лапа исполняет желания, то ответом будет потому что её так заколдовал один старый факир из Индии, но если это бес, то это объяснение не сойдёт, не так ли? Он исполняет желание в обмен на душу.

— Душу...

— Исполнит три желания в обмен на душу. Обычное дело для бесов.

Ошино хмыкнул.

Снова издевается.

— И вообще, обезьянья лапа правая, а не левая.

— Правда?..

— Обезьянью лапу использую зажав в правой руке. Само собой она будет правой. А рука беса? Даже если это и не системный демон, это удивительно. Наверное, встреча Арараги-куна с вампиром даже более удивительна... Однако бес подобного рода в Японии — штука поразительная. Интересная вещица в коллекцию. Ну, в Японии и своих ёкаев, исполняющих желания через руку, хватает. Немного из того же ряда, что и Староста-тян, Цундере-тян и Потеряшка-тян... это город действительно занятный. Как бы вы в конце Эмма47 не призвали... Девочка, ты сказала, что эту мумию тебе передала мать? Камбару это наверняка фамилия твоего отца. Знаешь её девичью фамилию?

— Да, э-эм, она немного необычная, — ответила Камбару, шарясь в памяти. — «Гаэн». «臥» из «проходить сквозь трудности» и «煙» из «дымовая завеса»... До свадьбы маму звали Тооэ Гаэн.

— Ха. Вот как. «Тооэ», «遠» и «江» из «Янцзы». В общем, Тотоми. А тебя зовут Суруга48. Ха-ха, интересно получается.

— После она естественно стала Камбару Тооэ. Но причём тут это, Ошино-сан?

— Причём? Ты меня спрашиваешь, девочка? Не причём. Я просто тяну время, это никак не связано. Позиция здесь не имеет значения. Так, Арараги-кун и девочка, когда вы всё услышали, может, для вас и одинаково, что рука беса, что обезьянья лапа, но всё-таки для чего вы пришли ко мне?

— Для чего...

— Ну, Арараги-кун, я, конечно, хороший специалист. С высоты своих «авторитетных» знаний я могу помочь с этой ситуацией.

— Вы... — Камбару склонилась. — Спасёте меня?

— Не спасу. Лишь помогу. Только ты сама спасёшь себя, девочка. Если ты ищешь спасения, то пришла не по адресу, меня это не касается. Но даже так, что мне нужно делать, Арараги-кун?

Ошино говорил жестко, но это не был очередной риторический вопрос, он действительно ждал моего ответа и молчал. Почему? Что нужно делать... Разве это не очевидно?

— Эй, Ошино...

— В общем, я сейчас спрашиваю, с чем именно мне помочь, Арараги-кун. Мне помочь с исполнением второго желания? Или помочь с отменой второго желания? Или помочь вернуть руку в изначальное состояние? Или всё сразу? Всё сразу будет немного слишком, но... Да и сложновато будет, я б сказал.

— Нет... Э-эм...

Если скажу «всё сразу», он это сделает?

Но.

— Есть два решения этого феномена. Первое, Ненастный дьявол, чудовище в дождевике, убивает Арараги-куна этой ночью. Желание исполнено, рука девочки становится нормальной. И второе, эту звериную руку, руку, слившуюся со странностью, отрезать.

— От-трезать... — меня смутило это опасное предложение Ошино. — Ты сможешь отрезать только обезья... демоническую часть? А затем вырастет нормальная рука...

— Это тебе не хвост ящерицы. Если всё разрешится только одной рукой, это считай ещё легко отделалась, — беззаботно проговорил он, но это не шутка.

Что посеешь, то пожнёшь.

Так и в обычных случаях, но в случае Камбару это особо остро. Если мы сделаем это, то Камбару уже никогда не сможет играть в баскетбол. Баскетбол так помог ей и наверняка продолжает поддерживать и сейчас, нельзя такого предлагать, да даже думать об этом не стоит.

— О-ох. Как не посмотри, нехорошо для меня...

— Ты пыталась убить человека. Равноценный обмен, не считаешь, девочка?

Камбару вдруг смутилась от резких слов Ошино, в такие моменты он беспощаден. С Ханэкавой и Сендзёгахарой было также, но...

— Ну, наверное, легче всего просто убить Арараги-куна.

— Э-эй, знаю, что ты хочешь сказать, но погоди секунду, Ошино. Пыталась убить человека... Это обо мне? Но Камбару не этого желала. Она просто хотел быть рядом с Сендзёгахарой...

— Просто быть рядом? Смешно, — всё-так же резко ответил мне Ошино. — Ты и правда добрый, Арараги-кун. Хороший добрый человек, ага. Истинно благородный. Когда ты уже насытишься ранить людей своей добротой? Даже Шинобу-тян. Просто быть рядом, ты до сих пор веришь в эти сладкие речи?

— Не так, что ли?.. — возразил я Ошино и оглянулся на Камбару.

Она молчала.

— Эй, Камбару...

— Вот пример, Арараги-кун. Тебе не показалось странным? Первое желание в начальной школе. Почему левая рука побила всех, а не ускорила девочку?

— Потому что обезьянья лапа не особо считается с намерениями владельца...

— Но это не обезьянья лапа, — отрезал Ошино. — Бес берёт взамен душу. Желание должно исполниться, как и было загадано. Ненастный дьявол низший демон, ему свойственно насилие и обман, но контракт есть контракт. Сделка. Если б она пожелала стать быстрой, то наверняка бы стала. Сделает ли избиение одноклассников быстрее? Странная логика, не думаешь? Она избила тех, с кем должна была бежать, а после просто перешла в другую группу, разве это не самоочевидно?

— …

Если так смотреть, то да, но...

— Тогда почему? Почему чудовище в дождевике одноклассников...

— Потому что она хотела избить их. Девочка не освоилась в новой школе и дети дразнили её. Она сказала, что до издевательств не доходило, но практически все, над кем издевались, говорят так. Если кого-то притесняют, когда у него только умерли родители, то он естественно захочет мести. Странно не захотеть.

— Я... — начала было Камбару, но замолкла.

Она пыталась объяснить.

Почему остановилась?

Что поняла?

— Бессознательно, конечно. Где-то в подсознании она пожелала. Если б она сделала это намеренно, то уже поняла бы. Сознанием она загадала, что хочет быть быстрее. Но это лишь на поверхности, на дне лежало другое. На дне лежали её тёмные желания. Она хотела с торжеством посмотреть на одноклассников, хотела побить их. Подсознательно девочка желала этого. Бес глядит в глубь желания. Читает между строк. Но девочка и так это всё, конечно же, знает, не так ли? Хоть и подсознательные, но это её настоящие чувства. Но она не хочет признавать этого и захотела другого объяснения... «Обезьянью лапу». Не исполняет желания, а исполняет их по-своему, такова ведь основная формулировка? Это лишь обычное самооправдание, что она напала на одноклассников не по своей воле. Ну, это довольно важно, всё-таки.

Самооправдание.

Проблема истолкования.

— Многие герои, встретившие странность исполняющую желания, кончают плохо, так не только с обезьяньей лапой, в этом плане неудивительно, что во время своих поисков девочка наткнулась на другую странность. «Обезьянья лапа» Джекобса попалась случайно. Но так ли всё? Встретила ли девочка несчастье на самом деле? Охватила ли её печаль об исполнённом желании? Скажи Арараги-куну, действительно ли ты несчастна из-за того, что одноклассники, которые издевались над тобой, пострадали? Разве не просто подумала, ну случилось и случилось?

— Просто... Но Ошино...

— Ха-ха, Арараги-кун, хочешь доказательств? Разве не очевидно после всех этих разговоров? Элементарно. Что было в начальной школе... с рукой девочки?

— …

Если так подумать.

Тогда рука мумии была длинной по запястье, это, что ли?

— Она не упомянула повязку, значит, на следующий день она пришла в школу и ничего не заметила, пока не узнала об отсутствии четверых, так? Если б её рука превратилась, то она бы осознала случившееся. То есть как так? То есть, ночью, когда она побила одноклассников, желание и исполнилось. Той ночью странность, которую не заметила девочка, слилась с её рукой, а после отделилась от её руки. И забрала с собой частицу души за исполненное желание, потому она и выросла с запястья до локтя.

— Эй, Ошино, тогда же...

Я понимал это.

Но эти слова...

— Так что твоя первая мысль была правильной, Арараги-кун. Редко ты радуешь нас верными ответами. Я говорил? Сегодня Арараги-кун весьма активный. Не нужно выдумывать сложностей, чем проще ответ, тем он лучше. Веришь оправданиям преступника, ну не хороший ли парень? В суде тебе точно не работать. Парень, который увёл её горячо любимую сэмпай. Ничего необычного, что она заревновала так, что захотела убить. Это не извращённое намерение девочки, именно этого она и хотела. Думал, это рука всё? — сказал Ошино.

008

Ненастный дьявол бес довольно жестокий — больше всего он любит злобу и враждебность, обиду и терзания, ревность и зависть, в общем, все отрицательные, негативные эмоции. Бес глядит прямо в тёмные глубины человека, выявляет, вытаскивает и осуществляет. Слышит в желании человека всё плохое и исполняет всё плохое. Контракт — исполнение трёх желаний в обмен на душу человека. Когда три желания исполнятся, человек теряет своё тело и жизнь. В общем, человек в итоге сам становится таким же бесом. Если бы Камбару год назад, узнав о секрете Сендзёгахары, загадала желание, то вряд ли бы оно исполнилось как следует. Ненастный дьявол исполняет лишь злые, негативные желания.

Демон читает меж строк.

Если есть верх, есть и низ.

Хотела быть быстрой, потому что ненавидела одноклассников.

Хотела быть рядом с Сендзёгахарой, потому что ненавидела Арараги Коёми.

Он прочитал это на дне.

Он увидел это на дне.

Разглядел бессознательное желание.

Бес видел её насквозь.

Она не жалела, что отступила, но кого-то другого на этом месте стерпеть не могла. Если кто-то и должен встать на это место, то разве не она?

Ненастный дьявол.

Бес, пришедший из Средневековой Европы.

Многие изображают его как обезьяну в дождевике.

В этом плане её левую руку всё-таки можно назвать обезьяньей лапой, но всё равно первые два желания Камбару загадала неосознанно, намёком.

Одноклассникам, дразнивших её.

И мне.

В начальной школе её одноклассники обошлись лишь небольшими травмами, меня же едва не убило, такая вот разница в чувствах Камбару... Разница в количестве негативных эмоций. Спортивная форма тоже, конечно, сыграла свою роль, но всё-таки психическая часть здесь важней.

Ну, Ошино тогда сказал.

Наверное, я недостаточно хорошо подумал.

Если Камбару правда загадала Ненастному Дьяволу, что хочет быть рядом с Сендзёгахарой, тогда странновато, что она волновалась о моей безопасности, но после эпизода в начальной школе, понимаешь, что жестокая левая рука попытается удалить Арараги Коёми. Однако откуда Камбару знала, что случится на самом деле? Нельзя узнать, как левая рука исполнит желание, в каком виде она не посчитается с намерением владельца.

Подсознательно знала то, что подсознательно загадала.

Знала, что мне грозит опасность.

Странность слилась с её левой рукой, однако чудовище в дождевике показалось передо мной не сразу, Ошино сказал, это из-за того, что Камбару сопротивлялась этому порыву.

— Все её старания, чтобы стать быстрой это лишь оправдания для себя. «Если я исполню желание сама, мумия ничего не сделает», что за бред. Девочка так верила в это, так хотела верить, в принципе она и не ошибалась, но желание, исполненное насилием Ненастного дьявола, лежало на дне, а не на поверхности. Но на этот раз отношение девочки справиться своими силами сыграло хорошую роль... странность слилась с её рукой, но девочка смогла подавить её. Здесь странность некого рода артефакт. Она зависит от сознания владельца... Ну, если говорить конкретней, бес в данном случае лишь рука, потому Ненастный дьявол и не смог проявлять своих сил. Подсознанию не превзойти сознания. Короче, пока девочка волновалась за Арараги-куна, рука не активировалась. Четыре дня тасканий это хорошо работало. Сама девочка так об этом не думала, всё происходило подсознательно. Однако, что вчера? Девочка узнала о твоей встрече с Цундере-тян наедине для, так сказать, учебной группы. И наконец до того лишь слух, что вы возможно встречаетесь, подтвердился. И она не смогла стерпеть. Как и предположил Арараги-кун.

Бес воспользовался трещиной в сердце.

Так Ошино никогда не говорит.

Он ненавидит подобную детскую слабость.

Но...

Камбару сказала прямо: сначала я позавидовала, и в итоге завидовала.

Сказала.

— М-м, всё уже, — сказал я Шинобу и легонько похлопал по её маленькой спинке, когда она уже до необходимого предела выпила моей крови, мы сидели обнявшись.

Шинобу мягко вытащила клыки из двух дырочек у меня на шее, потёкшую кровь она начисто слизала языком. Наверное, стоит подумать, входят ли такие объятия с Шинобу в категорию измены Сендзёгахаре, однако в другой позе ничего не выйдет, потому остаётся лишь принести ей свои извинения. Сейчас тело Шинобу несравнимо с весенними каникулами, оно очень маленькое, я едва чувствую её на своих руках, такое ощущение будто держишь мираж или туман.

— Ой-ой...

Я поднялся с корточек, и меня слегка зашатало. Это естественно, сразу после питья крови появляются симптомы, как при анемии, а в этот раз я дал довольно много.

В пять раз больше нормы.

Я легонько попрыгал.

Ну, на самом деле не очень-то что-то поменялось в ощущениях и восприятии... Строго говоря, не знаю, насколько параметры моего тела повысились в сравнении с нормой.

Шинобу уже снова уселась подогнув коленки к подбородку.

Села на пол, подогнув колени к подбородку.... Она обняла себя обеими руками, словно утверждая для себя своё тело.

На меня она не смотрела.

— …

Добрый хороший человек, говорите.

Как бы я не настаивал, что я не хороший и не добрый, всё-таки реальность в том, что большую часть травм приходится этому златоволосому вампиру... Не удивительно, что Ошино так выразился.

Это больше к Шинобу относится, чем ко мне...

Я схватил верх авиашлема и покачал девочку из стороны в сторону. Какое-то время Шинобу никак не отвечала, будто игнорировала, но после ей, похоже, надоело, и она грубо сбросила мою руку.

Ага.

Удовлетворившись этим, я ничего не сказал и, в лучших традициях Ошино не попрощавшись, развернулся к лестнице на третий этаж. В следующий раз, как встречу, надо будет подарить ей Ди-поп49, думал я, спускаясь мимо третьего этажа на второй.

Ошино, скрестив руки на груди, прислонился спиной к стене и ждал в коридоре у дверей в класс, беззаботно постукивая ногой.

— О, я уже заждался, Арараги-кун. Похоже, это заняло больше времени, чем я думал.

— А. Просто сложновато понять, сколько нужно. Может, даже не хватит немного... Но лучше слишком много не давать. Для нас обоих.

— М-м. Ну, это, конечно, верно, но тебе не нужно так волноваться о Шинобу-тян, Арараги-кун. Её существо связано моим именем, ничего не случится. Имя приручает. Я бы больше волновался, не умрёт ли она от голода. И вообще ты собираешься дать бой один на один демону, не тот случай, когда стоит переживать о постороннем, не думаешь? В итоге всё оборачивается простым ломанием комедии. Хоть она и испила по максимуму, но это не сильно повысит твои шансы на победу, не думаешь? Несмотря на то, что твой противник лишь левая рука.

Метод против Ненастного дьявола.

Экзорцизм изначально довольно трудоёмкая и времяёмкая работа, и Ошино не в состоянии изгнать даже такого низшего демона, как Ненастный дьявол. Тонкость здесь в прошении, однако по крайней мере Ошино и сам и не настроен помогать в этот раз.

Это не случай Сендзёгахары.

Краба Сендзёгахары тоже, наверное, можно назвать странностью, исполняющей желания, но то был бог, сейчас же бес. Даже такой любитель, как я, понимает, что ничего тут не сделаешь.

Дьявол «Кам»бару.

Скорее ирония, чем какой-то намёк.

Но нельзя терять время.

Если мы побыстрее с этим не разберёмся, я могу сегодня ночью и жизни лишиться. Либо убить меня, либо отрезать Камбару руку — к сожалению, я не из тех людей, которые совсем не дорожат своей жизнью, так что первый вариант отпадает. А вариант отрезать руку даже не рассматривается.

Потому есть третий вариант.

— Контракт, да?.. Надеюсь, этот бес просто послушно вернётся в демонический или духовный мир.

— Ни демонический, ни духовный это не другой мир, это «здесь», ну, это сложно, так что мы рискуем как обычно перейти к нашим долгим дискуссиям. Всё будет в порядке, я тебе гарантирую, Арараги-кун. Если контракт невозможно выполнить, то он аннулируется. Не скажу, что всё сойдёт на нет, но желание девочки тоже аннулируется. Немощный бес, который не смог выполнить такую жалкую работу, просто уйдёт без лишних слов.

Бес уйдёт.

Если не сможет выполнить контракт.

— В общем, если бес не убьёт меня, да?

— Вроде того, — с улыбкой сказал Ошино. — Конечно, сейчас совершенно неважно сколько бы ты не поил Шинобу-тян своей кровью, Арараги-кун... Если ты надеешься вернуть хотя бы десятую часть той силы, что и на весенних каникулах, когда ты был настоящим вампиром, то, боюсь, ты переоцениваешь себя.

— У меня достаточно много.

— Но это потому, что этот Ненастный дьявол лишь левая рука — будь он целым, у тебя бы не было и шанса, а если прибавить сюда ещё и «вес» человека, то шансы на победу у тебя сейчас весьма сомнительные.

Ненастный дьявол — странность в корне отличная от обезьяньей лапы, объединяет их лишь исполнение желаний, бес в дождевике получил такое имя, потому что обычно эта странность охватывает всё тело (В данном случае определение всего тела может варьироваться, потому оставим это). Это лишь левая рука, к тому же она наверняка стала мумией, потому что прочно «запечатана». Так Ошино сказал.

— Ну, похоже, что у семьи матери была проблема, может даже это и стало причиной из бегства? Ладно, я не собираюсь тут выставлять и лезть в чужую жизнь своими догадками. Мумия беса это, на самом деле, сильно. Я кроме мумий русалок ни о чём таком не слышал. Хм-м, если когда девочка её получила, рука была по запястье, то, интересно, наверное, остальная часть от человека?

Матери?

Сендзёгахара Хитаги, Хачикудзи Маёй.

В их странностях замешаны матери.

Камбару Суруга, похоже, продолжает традицию.

Ну, похоже, её родители одинаково разорвали связи с семьями, потому сама Камбару Суруга более чем в стороне от семьи её матери, так что сейчас тут уже и не узнаешь...

— Кстати, что будет, если бес обретёт всё тело? Ненастный дьявол. Наверное, и Шинобу в лучшие времена не сможет его победить?

— Ни в коем разе. В конце концов это лишь низший демон, ему не выстоять против клыков истинного вампира. Даже скажу, что если б она бросила вызов Мефистофелю, то всё заняло бы не больше двух секунд. Она бы повергла его и испила все соки тела, и дело с концом. Забыл, что ли, каким ужасающим легендарным вампиром была Шинобу-тян? Ей никто не ровня. Да и если глянуть по рангу, то он слабее даже похотливой кошки Старосты-тян. Ох, ты же понимаешь, что нельзя пользоваться силой Шинобу-тян? Может, это и простой способ, но в таком случае нам останется только отрезать руку девочки без лишних угроз. Если ты начнёшь подавление, так и будет, Арараги-кун.

— Так Ненастный дьявол захватывает тела людей, чтобы исполнить их желания? И с каждым желанием человек всё больше становится демоном... Изначально мумия была по запястье, а когда бес исполнил первое желание Камбару, выросла до локтя, тогда что дальше, Ошино? Он исполнит второе желание и из ненависти убьёт меня, а затем исполнит какое-нибудь третье желание, что случится с Камбару? Если бес и захватит её, то только же до плеча максимум, да?

— Могу дать тебе лишь официальное заявление: раньше подобного прецедента я не наблюдал. Но если поглядеть на порядок, то думаю, ты прав, Арараги-кун, скорее всего, бес захватит тело лишь до плеча. Но это ничего не меняет, Арараги-кун. Захватить до плеча равносильно, что захватить всё тело. Это как приобрести тридцать процентов акций в компании.

— Вот как...

— Душу он заберёт в любом случае. Останется лишь бездушная оболочка тела. О, можешь сумку и ценности мне оставить, Арараги-кун. С ними двигаться неудобно будет.

— Точно... спасибо. Тогда подожди секунду.

Я вынул телефон из заднего кармана и ключи от дома из кармана формы, после закинул их в рюкзак и передал Ошино. Он хмыкнул и повесил сумку на плечо.

— Можно ещё кое-что, Арараги-кун?

— Что?

— Почему ты пытаешься спасти того, кто хочет убить тебя? Эта девочка, хоть и бессознательно, хоть и в подоплёке своего желания, но ненавидит тебя. Она видит в тебе соперника в любви, Арараги-кун.

Его обычного шутливого, противного тона...

Словно и не бывало.

— Да и вообще, зачем ты с ней заговорил, узнав её в дождевике? Любой бы без всяких разговоров прогнал девочку и поспешил бы ко мне.

— Все в своей жизни ненавидят кого-то. Я, конечно, не позволю ей убить себя, но Камбару делает это всё из-за Сендзёгахары...

У странностей всегда есть подходящая причина.

И если это и есть причина...

— Я могу простить её.

Если, как сказал Ошино, моя первая догадка верна, то ситуация не изменится. Всё лишь вернётся к началу, ни обезьянья лапа, ни Ненастный дьявол тут совершенно не при чём. Никогда бы не подумал, что стану чьим-то соперником в любви, но тем не менее.

Расчёт исподтишка.

Коварное малодушие.

Может, я и добрый и хороший, но мне не стать таким же кристально чистым и проникновенным человеком, как Ханэкава.

Ханэкава Цубаса.

Девушка с поражающими воображение перьями.

Лишь ей можно искренне и чисто завидовать.

Правда приревновать.

— Ясно. Ну, раз ты сам так решил, то ладно. Я умываю руки, это не моё дело. Тогда помоги девочке, Арараги-кун. Кое-что ещё для тебя: когда войдёшь, ты уже не сможешь выйти, пока всё не кончится. Дверь изнутри нельзя открыть. Заранее прими, что сбежать у тебя уже не будет возможности. Тебе не нужно напоминать ситуацию на весенних каникулах, когда у тебя уже не было другого выхода, ты готов?.. И конечно же, если что-нибудь случится, мы с Шинобу-тян не придём тебя спасать. Не забывай, я не стойкий пацифист и уклоняюсь от гуманизма при первой же возможности. Только я увижу, как ты вошёл, я пойду спать на четвёртый этаж, и мне дела не будет до того, что тут творится. Когда пойдёте домой, не нужно заходить попрощаться. Думаю, к тому времени Шинобу-тян тоже будет спать, так что просто возвращайтесь по домам.

— Спасибо за заботу.

— Не за что.

Ошино отлип от стены и открыл дверь.

Я без колебаний вошёл.

Он тут же закрыл за мной.

Теперь уже не выйти.

Дальний класс на втором этаже. Структура, в принципе, такая же, как и на четвёртом этаже, только это единственный класс в этой школе, в котором вместо окон не зияют дыры. Тем не менее это не значит, что окна тут не выбиты. Просто здесь к оконным рамам, словно против ураганов, прибита плотным слоем куча толстых досок. Даже непонятно, зачем здесь столько. Когда дверь закрылась, в комнату не проходило ни лучика света, сейчас уже полночь, но не видно даже света звёзд.

Черным-черно.

Но видеть могу.

Я дал Шинобу выпить своей крови, потому темнота мне больше не помеха. На самом деле в темноте даже лучше видно. Я медленно огляделся.

И сразу же заметил.

Фигуру, стоящую в не таком уж просторном классе...

Фигуру в дождевике.

— Привет… — позвал я, но ответа не последовало.

Похоже, она уже в трансе.

Тело Камбару Суруги, но левая рука и дух Ненастного дьявола... Кстати, за этим дождевиком Камбару сбегала в ближайший супермаркет, пока Шинобу пила мою кровь. Не сказать, что дождевик так уж нужен, по крайней мере это опциональный предмет, в котором нет строгой необходимости, однако он создаст привычную атмосферу, настроит на состояние церемонии.

Из класса убраны столы и стулья, чтобы не мешались. Сейчас в комнате лишь я и Камбару. Лишь левая рука Ненастного дьявола и вампироподобный нечеловек.

Оба в половинчатом состоянии, всё честно.

Хотя, нет, ничего честного.

Я должен быть сильнее беса.

Как и прошлой ночью, под капюшоном словно вход в пещеру, ни выражения лица, ни само лицо не разглядеть...

— …

Классический метод борьбы не только с Ненастным дьяволом и обезьяньей лапой, но со всеми странностями, исполняющими желания, — загадать желание, которое эта странность выполнить не в состоянии.

Завышенное желание.

Или противоречивое желание.

Совершенно невозможное желание.

Желание, застрявшее в дилемме противоречий.

Ошино сравнил это с черпаком, скребущем по дну. Так можно победить странность, так можно её предвосхитить.

Но Камбару уже загадала своё желание — быть рядом с Сендзёгахарой. И из-за этих чувств бессознательно загадала убить ненавистную помеху — Арараги Коёми. Ненастный дьявол попытался ответить на это желание.

Желание нельзя отменить.

Однажды она уже его пыталась исполнить.

Тогда нужно попробовать вывернуть причину.

Нужно сделать это желание невыполнимым.

Сделать так, чтобы Ненастный дьявол не мог убить Арараги Коёми...

— Наверное, можно и перекрыть всё это... смахивает на очередной софизм, типа обезьяньего ума, но думаю, здесь можно найти... Ой!

Я даже не успел понять, как дождевик вдруг прыгнул ко мне. Силу прыжка Камбару Суруги усилила сила злобы. Если вчера ночью мои глаза не поспевали за её скоростью, то сейчас другое дело.

Я вижу.

И могу отреа...

— Ёй, воу!

Я изогнулся словно под действием центробежной силы и увернулся от левого кулака дождевика, едва успел на самом деле. Продолжая вращение, я ушёл с того места, где стоял, вышло не очень, но лучше поскорей сменить позицию.

Что это было?

Похоже, он куда быстрее, чем вчера ночью, хотя нет, просто у меня глаза ещё не привыкли. Ладно, уклоняясь от левой руки дождевика, углядеть щель «веса», схватить Камбару и сдержать её изо всех сил...

— !..

Меня уже догнали.

Бред, я, конечно, не думал, что смогу соревноваться с дождевиком в скорости, но благодаря Шинобу я сейчас несравнимо сильней, чем прошлой ночью, но вот так легко и дождевик уже заносит левый кулак. Уклониться слева не получится, потому я крутанулся перед дождевиком вправо...

Голая, покрытая чёрной шерстью рука пролетела едва не коснувшись моей щеки. Мощный порыв ветра ударил по мне, но я несмотря ни на что махнул ногой, целясь в бок открывшегося чудовища.

Прости, Камбару!

Мысленно извинился перед ней.

Как я и думал, отклонение лишь в левой руке — тело под дождевиком послушно отлетело вслед за ударом. Дьявол потерял равновесие и полуупал на линолеум.

Всё-таки контроль одной лишь левой рукой это слабость дождевика... Баланс нестойкий, естественно, левая рука не соответствует остальному телу.

Но что насчёт скорости?.. Прошлой ночью дождевик не действовал на всю силу? Или он повысил скорость в противовес моему усилению?.. Но неужели странности нужно вытворять такое?

Не знаю.

И пока я гадал, дождевик поднялся.

У-ух... Даже если не считать, что это тело принадлежит Камбару, бить лежачего это всё-таки как-то не по мне... Я знаю, что должен, но всё равно колеблюсь. Даже несмотря на то, что колебаться не время.

Добрый, хороший человек.

Ненавижу, когда так называют.

Так говорят только про серых личностей без капли индивидуальности.

По прямой, самой короткой траектории, левый кулак дождевика врезался мне в правое плечо — удар словно запуск катапульты. Должно быть, он целился мне в грудину, но я смог как-то отклониться... Однако полностью увернуться не удалось. Не успеваю, слишком быстро. Я пролетел спиной вперёд с три метра... но с помощью чувства равновесия развернулся в воздухе и приземлился на ноги. Вчера левый кулак дождевика словно бумагу смял мой велосипед и разнёс бетонную плиту, но сейчас ему не отбросить меня и так легко не повредить тело. Удар, конечно, почувствовался, но двигаться я могу. Похоже, плечо вывихнуло, и ключица треснула, но благодаря вампирской силе регенерации всё тут же восстановилось. Острая боль в миг отступила. Знакомое чувство. Ох-ё, уже жду завтрашнего дня... Интересно, насколько сильные ожоги я получу?

Но сейчас не время. Дождевик тут же бросился туда, где я приземлился, бросился в атаку. Он не колебался. Левый кулак приближался к моему лицу. Глаза ещё полностью не привыкли, потому я встретил удар лицом. С хрустом сломался нос. Если б такая разрушительная мощь обратилась против простого человека, то от головы остались бы лишь ошмётки, даже представлять жутко. Я отпрыгнул от дождевика и по-жалкому согнулся на полу. За это время сломанный нос уже восстановился. Действительно отвратное чувство. Ощущаю себя амёбой какой-то. Если это одна десятая, то какими же адскими были мои весенние каникулы?

От следующего удара я смог увернуться.

Но следующий за ним уже на грани.

— Чёрт!..

Почему?

Почему я не уворачиваюсь?

Даже если это безупречно прямое движение, но сама эта атака — когда левый кулак просто со всей дури разорвал мне плечо, словно Ракетный удар50 из аниме про роботов — движение простое. Перед ударом должно быть небольшое предварительное движение, и я вижу его, но почему же не могу успеть? Почему не могу увернуться? Скорость поднялась в десятки раз, по сравнению с вчерашним днём. Сила, вроде бы, та же... один-два удара, нет, даже десяток не особо повредят мне в нынешнем состоянии, но почему только скорость настолько изменилась?

Разница между вчера и сегодня...

Дождевик...

Голая звериная рука.

Правая рука тоже незакрыта, но под капюшоном всё также непроглядно, словно там ничего и нет, будто вход в глубокую пещеру... Хотя? Ясно, вот отличие. Вчера дождевик надел резиновые перчатки, обе руки были закрыты. Но как это влияет? Резиновые перчатки не должны ограничивать скорость движения.

И тут я заметил.

Заметил ошибку.

Не перчатки — сапоги!

В супермаркете Камбару купила лишь дождевик... ни резиновых перчаток, ни сапог не прихватила, но не потому что посчитала ненужным взять их для создания атмосферы, просто даже не подумала о них. Я и сам не замечал до этого момента. Не знаю, как изображают образ Ненастного дьявола, и Ошино как-то намёком дошёл до этого, но если одного дождевика достаточно, чтобы очертить странность, то ни я, ни Камбару не ошиблись.

Однако это значит, что сейчас дождевик в кроссовках. Это логично. Раз руки обнажены, это ещё не значит, что он босиком, следовательно, дождевик сейчас в обуви, которая изначально была на Камбару.

Высококлассные кроссовки.

Скорость совершенно другая, чем в сапогах.

Тем более для такой спортивно сложенной Камбару Суруги.

— Дерьмо...

Простое утяжеление и связывание ног, чтобы увеличить вес Камбару, изначально не входило в наш план или скорее в нашу цель, однако с сапогами всё вышло бы довольно удобнее… И почему я сам создал ситуацию, где дождевик смог полностью раскрыть свой потенциал? Тело Камбару Суруги, изначально лишь дополнительный «вес», помеха левой руке, а теперь стало преимуществом!

У-у…

Обложили со всех сторон…

Уже легко не поуворачиваться… Сейчас, если я смогу едва-едва уклоняться или уворачиваться и не накоплю сильных повреждений, то меня не сотрут, как в какой-нибудь файтинге, однако о победе преимуществом уже не может быть и речи. Уж тем более этого не добиться, когда у меня глаза до сих пор не привыкли. Потому придётся встречать удар ответным ударом. Я наклонился и развёл руки в стороны словно вратарь во время пенальти. Хотя в данном случае, наверное, будет лучше сравнить с выходом один на один в баскетболе?

Но в баскетболе такое очевидно посчитается фолом (интересно какой категории?), дождевик летел, целясь мне в основание шеи, и я попытался встретить левую руку дождевика, попытался обвить её обеими руками: правой схватить кулак, левой зажать запястье, но не успел. Нет, не не успел, схватил я вовремя, однако руки не смогли остановить этот снаряд катапульты. Я почувствовал как черт знает сколько моих пальцев сломались, следом левый кулак ударил мне в ключицу. Моё тело тут же начало заваливаться на спину, однако мне как-то удалось напрячь ноги и выстоять. Остановить не удалось, но силу кулака, прежде, чем он ударил в торс, я уменьшил.

Перед тем, как дождевик потянул руку обратно, я крепко ухватил её уже сросшимися пальцами обеих рук. Наконец смог остановить дождевика, как и планировал изначально. В конце концов мне удалось зажать его. Отлично, теперь…

— Камбару, прости! — крикнул я извинения.

Одновременно с этим я, продолжая удерживать бешено рвущуюся лапу дождевика, применил три последовательных сокуто гери51: по его ноге, в живот и в грудь. Из-за строения тела человек в нормальном состоянии не способен на такой тип атаки. Дождевик пользуется лишь левой рукой, я же могу работать всеми конечностями, нужно воспользоваться этим преимуществом по максимуму.

Левая рука дёргается словно обезумев.

Чувствует боль.

Наверное, как и сказал Ошино, имей Ненастный дьявол всё тело, у меня не было бы и шанса, но покуда я так блокирую его левую руку, есть возможность взять верх — повреждения от кулака в возможном ему диапазоне я могу в момент восстановить, потому большей проблемой будет возросшая мощь ног Камбару, да и кроссовки это действительно неожиданный просчёт, но раз я так держу лапу, нужно продолжать удары, пока Ненастный дьявол не сдастся. А если не сдастся, то покуда из него весь дух не выбью. Мне, конечно, не по себе от таких пыток в стиле суругадои, однако я ни за что не могу оторвать левую руку Камбару, ни за что не могу оборвать жизнь Камбару, потому остаётся лишь продолжать отпинывать, покуда бес не уйдёт…

Дождевик подогнул колени.

Похоже, мои упрямые удары наконец возымели эффект, подумал я, но всё оказалось не так. Подогнутая нога, скорее, согнутая понеслась по кратчайшей траектории мне в подбородок. Не левая рука, а левая нога дождевика, нога Камбару с разворота с точностью словно в ушко иголки ударила мне в висок. Силе удара, конечно, не сравниться с мощью левой руки, но тем не менее ударная сила ноги Камбару равносильная мощи её ног, к тому же удар оказался совершенно неожиданным, потому мозги хорошо тряхнуло, и в глазах потемнело. Удар по органам чувств эффективен против (псевдо) вампиров — это ценный урок весенних каникул.

Я отпустил левую руку дождевика.

Чтобы защититься от следующего удара.

Удар пришёлся на скрещённые руки и не был таким же катапультным, как левой рукой, однако от толчка у меня все мысли смешались в жалкую хаотичную кучу.

Он использует не только левую руку?..

Ошино же говорит «вес»...

— Так это так понимать?

Вдруг пришёл мне в голову этот вопрос.

Если для Ненастно дьявола негативные эмоции людей являются источником энергии, то сейчас его питает ревность Камбару Суруги ко мне… Если левый кулак это снаряд катапульты, то тело Камбару это сама катапульта. Жгучими мыслями, жгучими чувствами он раздувает давление и обращает его в силу мышц. Поэтому всё тело просто находится под влиянием левой руки как «вес»… Ну, так в основном, но в кризисных ситуациях, подобным недавней, Ненастный дьявол может охватить всё для самозащиты?..

Нет, это просто словоблудие.

Если я собираюсь говорить, что могу простить Камбару, я не должен увиливать от правды. Нечестно выгораживать, будто нога двинулась рефлекторно, как лапка лягушки под током.

Другими словами.

Нога двинулась по воле Камбару.

Камбару Суруга ударила сама.

Она подсознательно отказалась.

Терять левую руку Ненастного дьявола.

Не исполнять второе желание.

Не убивать меня.

Не желает отказываться от Сендзёгахары.

— Коварное малодушие, да?..

Знаю это чувство.

Знаю, насколько это больно.

Знаю, насколько это ранит.

Я тоже отбросил, потерял.

Снова мне не получить.

Почему дождевик не двигается? Дождевик, который бил левым кулаком по прямой линии, словно притягиваемый магнитом, замер. Словно задумался о чём-то.

Или.

Словно колебался.

Движение дождевика, не знающего смятения, остановились.

Камбару Суруга.

Кохай Сендзёгахары Хитаги.

Ас баскетбольного клуба.

«Отрежьте», сказала она.

Как только Ошино разбил заблуждение о том, что это не лапа обезьяны, а рука беса, и он исполняет желание так, как загадала Камбару… на несколько секунд она опустила глаза, однако тут же решительно подняла лицо и сказала это глядя прямо на меня с Ошино.

— Мне не нужна такая рука, — сказала Камбару.

Без тени улыбки.

Эта личность странным образом безмерно уважающая своих сэмпаев… Теперь говорила плоским, безразличным, лишённым эмоций тоном.

— Отрежьте. Я хочу отрезать. Прошу вас. Это может быть трудно, но пожалуйста. Я не могу сама себе отрезать руку…

— П-прекрати это.

Я спешно оттолкнул протянутую руку. Ладонь ощутила неприятную мохнатость. Холодок прошёл по коже.

Меня передёрнуло.

— Не говори глупостей, мы не можем так поступить. Как ты будешь играть в баскетбол после этого?

— Ошино-сан всё правильно сказал. Я пыталась убить человека. Это естественная плата.

— Н-нет… Камбару, я совсем не в обиде…

Комизм и клоунада.

Какие же нелепые слова.

Проблема не в том, обижаюсь ли я.

Тем более совершенно неважно, могу ли я простить. Проблема в том, сможет ли простить Камбару Суруга.

Она продолжала бегать, потому что не хотела, чтобы одноклассники пострадали.

Она подавила и задвинула подальше все свои негативные эмоции.

Она закрыла их.

Силой воли сдержала себя.

Укорила.

— В-вообще, мы не можем отрезать её. Не говори глупостей. О чём ты думаешь? Дура, реально дура. С чего тебе взбрело такое? Не воспринимай эту идею серьёзно.

— Ясно. Да, думаю, нельзя кого-то просить отрезать тебе руку. Наверное, никто не скажет «да, конечно», если его попросить. Поняла, попробую придумать, как это сделать самой. С машиной или поездом что-нибудь да выйдет.

— Э-э…

Машиной или поездом?

Звучит, как самоубийство.

Не самоубийственно, а чистое самоубийство.

— Кстати, у нас же есть способ получше? Что же ты не подсобишь человеку в беде, Арараги-кун? Как нехорошо. Разве Шинобу-тян не готова предоставить свои услуги? У неё сердце под клинком, и если она использует свой драгоценный клинок, то отрежет руку, что даже боли не почувствуешь. Сейчас клинок Шинобу-тян не так остёр, как раньше, но тоненькую руку девочки он разрежет как горячий нож масло.

— Заткнись, Ошино! Эй, Камбару! Не нужно это так воспринимать! Ты не должна винить себя во всём, это же не ты! Это всё обезьянья лапа… то есть, Ненастный дьявол, тут странность всё…

— Странность, которая просто исполняет желания?

Ошино не заткнулся.

Разносился всё красноречивей и живописней.

— Просто даёт ей, что она хочет, разве нет? Разве с Цундере-тян было не также? Вот у тебя на весенних каникулах случай отличался, Арараги-кун. Случай Шинобу-тян совершенно иной… ведь ты ничего не желал от странности.

— …

— Поэтому тебе не понять чувств девочки. Тебе не понять её сожаления и самобичевания. Никогда.

Так он говорил.

— Кстати, в оригинальной «Обезьяньей лапе» человек, первым использовавший лапу, после исполнения первых двух желаний, пожелал себе смерти. Нужно объяснять, что это желание значит?

— Ошино…

Говоришь правильно.

Но ты ошибаешься, Ошино.

Я медленно прокручивал это в памяти, пока мы с дождевиком бездвижно, будто застряв стояли напротив друг друга.

Потому что я понимаю.

Насколько это больно, насколько это ранит сердце.

И чувства Сендзёгахары Хитаги.

И чувства Камбару Суруги поэтому понимаю.

Хотя, наверное, всё-таки не понимаю.

Наверное, обычное самодовольство.

Но…

Мы носим одну боль.

Разделяем.

Можно ли говорить, что я ничего не загадаю, если передо мной явится артефакт, исполняющий желания? Так же, как и у меня на весенних каникулах, хоть и не из-за желания, но даже кристально чистой и проникновенной Ханэкавой на некоторый разлад и искажение завладела кошка…

Моя связь с Шинобу принципиально не разнится со связью Сендзёгахары с крабом и связью Камбару с демоном.

— Всё хорошо, Арараги-сэмпай.

— Хорошо? Ничего не хорошо. Что ты говоришь. А как же Сендзёгахара? Я, чтобы ты с ней…

— Ладно уже. Ладно с Сендзёгахарой-сэмпай, — пронизывающе до костей проговорила Камбару. — Уже ладно. Я смирилась.

Ладно, говоришь?

Смирилась?

Разве тебе родители не доверили мумию, чтобы ты исполняла свои желания сама. Разве не хотели научить тебя не бросать свои желания…

Так что не делай такое лицо.

Не далай такое далёкое лицо.

Как можно сдаться с почти плачущим лицом?

Ненастный дьявол.

Дождливый бес, бес-плакса.

Его происхождение — ребёнок, который в один дождливый день поругался с родителями из-за какой-то глупости и убежал из дома, но потерялся в горах, где его убила и съела стая диких обезьян. Удивительно, но никто из деревни, включая его семью, так и не смог вспомнить имя этого ребёнка…

— Проклятье!..

Не в силах больше выносить этого застоя и своих мыслей, калейдоскопом крутящихся у меня в голове, я побежал на дождевика. С прошлой ночи я впервые атаковал вместо защиты. Можно сказать, я просто не смог вытерпеть такого давления.

Стоя на месте ничего не добьёшься. Если я и снова схвачу левую руку, он тут же отобьётся ногами. Придётся навалиться на дождевик всем телом как в нэ вадза из дзюдо или как в реслинге…

Я раскинул руки в стороны, чтобы обхватить тело Дождевика, однако схватить не смог — если б он двинулся вправо или влево, я бы, наверное, среагировал, но дождевик выбрал другое направление. С другой стороны он и не отступил, тогда я бы просто сделал больше шагов.

Дождевик прыгнул вверх.

Прыгнул, встал ногами на потолок класса и побежал. Со знакомым топотом он, словно игнорируя гравитацию, словно позабыв о законе всемирного тяготения, бежал по потолку.

А затем спрыгнул с потолка и приземлился на пол.

И мгновенно отпрыгнул в сторону.

Мгновенно приземлился на доску, отвалившуюся от стены; мгновенно прыгнул ещё; мгновенно приземлился на доски, приколоченные к оконной раме; мгновенно прыгнул ещё; мгновенно снова на потолке.

По всем направлениям и диагоналям.

Дождевик прыгал, что голова кружилась.

Словно фейерверк он скакал от стены к стене, от стены к потолку, от потолка к полу, от пола к стене. Дождевик прыгал натренированными ногами Камбару Суруги.

Или это скорее словно попрыгунчик, запущенный на высокой скорости.

Это как неистовая пляска бликов при рассеянном отражении.

Прыжок за прыжком.

Глаза не успевают.

В разы быстрее моих глаз.

Он ускорялся и ускорялся, словно сила свободного падения, и постепенно с каждым прыжком смело увеличивал скорость. Разница между сапогами и кроссовками мало-помалу, постепенно, дерзко, неоспоримо охватывает меня.

Кто бы подумал, что всё так изменится сделай он плоскость движения трёхмерной? Ошино поставил барьер на этот класс, чтобы решить всё чисто и без лишних разрушений, но… К тому же простой расчёт, что небольшая комната будет выгодней просторной при сражении с сверхскоростным дождевиком сейчас дал противоположный эффект. Прямо обратный эффект.

Обратный.

Почему я не понял этого?

Камбару выбрала баскетбольный клуб вместе легкоатлетического, потому что никому не обогнать её на небольшом баскетбольном поле! Со своим телосложением Камбару Суруга легко делаем слэм-данк, так что можно догадаться, как она поведётся себя в такой низкой комнате!

Обратный эффект всё продолжается.

Слишком много просчётов. Насколько же я глуп?

Вечные ошибки.

Пока дождевик скакал кругом, словно забавляясь надо мной, я, будто к полу прибитый, не мог и шагу ступить. Я не успевал за движениями вверх-вниз: от пола к потолку или от потолка к полу — проблема в структуре человеческого глаза: если он и соответствовал движениям вправо-влево, то вверх-вниз уже нет. Движения дождевика не вписывались в поле моего зрения.

Я развернулся на пятках…

Наконец дождевик прыгнул с потолка на меня. Крутанувшись вперёд в воздухе, словно при ролл спайке в сепак такрау, он со всей силы приложил меня по темени, я почувствовал, как треснул череп. Когда меня бросило вперёд, дождевик уже приземлился на пол и ударил мне коленом в подбородок как заправский тайский боксёр. Эта комбинация из тайского бокса и сепак такрау, выполненная практически одновременно, словно сандвич, вывела меня из строя от боли. Похоже, сотрясение мозга, сознание на секунду померкло, и вдруг я рухнул в беспамятство.

Но не умер.

Раны тут же зажили.

Настоящий ад.

Санджива-нарака.

Даже если тело разорвут на кусочки, оно вернётся в изначальный форму в считаные секунды, ещё раз разорвут, ещё раз восстановится, а затем снова и снова и снова тело будет разрывать. Вот они, Восемь горячих адов, вот они мои весенние каникулы.

— Эк…

Я протянул руку, дождевик увернулся. А когда он широко замахнулся левым кулаком, я отреагировал, хотя, вряд ли можно так сказать, скорее, это был рефлекс. Я так сосредоточил внимание на левой руке, что стал более чувствительным к её движениям. Однако мне нужно было серьёзней принять этот проактивный двойной удар, когда левую руку ничего не сдерживало. Или скорее значение того, что дождевик вдруг так внезапно начал носиться на ужасающе головокружительных скоростях. Значение того, что он использует всё тело, а не лишь левую руку Ненастного дьявола.

Если играешь с бесом, сам становишься бесом.

Не обязательно исполнять желание, не обязательно продавать душу, не обязательно захватывать тело, не обязательно что-то делать…

Если загадываешь желание бесу, становишься бесом.

Левый кулак это уловка.

Дождевик, до того применявший исключительно прямолинейные удары, теперь же начал использовать боевые техники: маневрирование, комбинации и уловки.

Хотя нет, не уловка.

Правильнее всё-таки обманка.

Потому что эти техники без объединения с Камбару Суругой невозможны для дождевика…

Я сосредоточился лишь на левом кулаке, что и стало фатальной ошибкой: дождевик три раза подряд ударил меня в одно и тоже место в правый бок носком кроссовка. И когда я согнулся от этих трёх последовательных ударов, противоречащих расчётам вероятности, дождевик подошвами обеих ног пнул меня в грудь.

Словно катапульта.

Я не выстоял и завалился назад, но подставил ладони на пол, как при стойке на руках, и тут же кувыркнулся, мгновенно отдалившись от дождевика.

Пинок достал до лёгких.

Похоже, пробито.

Больно дышать.

Быстро не восстановить… Значит, сейчас дождевик обрёл силу, разрушительную мощь в разы выше, чем левый кулак?

Значит, чувства Камбару превосходят беса?

Ревность.

Ненависть.

Негативные эмоции.

«Тогда разве я не лучше бы подходила?»

— Ты… — говорил я сквозь пробитые лёгкие. — Ты не можешь... Камбару Суруга!..

Никто не может заменить кого-то другого, никому не стать кем-то другим. Сендзёгахара это Сендзёгахара Хитаги, а Камбару это Камбару Суруга.

Арараги Коёми это Арараги Коёми.

Мы с Камбару разные.

Один из нас знал Ошино.

Один из нас отступил.

Один демон, другой обезьяна.

Внезапная случайная встреча.

Не могу стереть чувство вины.

Чувство вины к Камбару и к Сендзёгахаре. Но это не значит, что я хочу, чтобы кто-то занял моё место. Я не намерен уступать своё нынешнее место.

Да.

Если я твой ненавистный соперник в любви, то и ты тоже мой ненавистный соперник. Я должен ненавидеть её.

А если это настоящая суть моего чувства вины?

Я не принимал Камбару как равную.

Я глядел на неё сверху вниз.

Пренебрегал.

С абсолютно надёжных высот, с позиции совершенной свободы насколько же отвратительно было пытаться воссоединить Камбару и Сендзёгахару, надеяться, что они поладят. Добрый, хороший человек, ага. Жестокий и ужасный человек.

Желание.

Исполнить желание своими силами.

Если своими силами, то можно сдаться.

Если не забываешь, можно сдаться.

— !.. !.. !..

Дождевик выдавал один яростный удар за другим, мощные настолько, что с каждой атакой у меня менялись очертания тела. Из четырёх я ни разу не смог увернуться. Разорванные части тут же автоматически восстанавливались, однако дождевик бил даже быстрее скорости регенерации.

Не успел я и опомниться, как оказался загнанным в угол класса. Не двинуться ни вправо, ни влево, ни назад, меня словно опутали невидимыми нитями. Дождевик здесь больше не сможет маневрировать, здесь он будет твёрдо стоять на ногах, как в бою с ближней дистанции в боксе. Только ближний бой слишком односторонний. Мои светлые надежды, что даже резина подошв этих первоклассных кроссовок сгорит и износится от трения с таким жутким ускорением, обратились лишь ничтожным оптимизмом. Кулак, локоть, колено, голень, носок кроссовок, подошва, всё в различных вариациях и в быстрой последовательности истязало моё тело. Непрерывные удары не давали мне даже закричать.

Это уже не просто удары.

Это чистое давление.

Всё не ограничивается сломанными костями, куда приходится удар, там разрываются и рвутся кожа и мышцы. Чувствуется разница, когда он твёрдо стоит на ногах: разрушительная мощь левого кулака в разы резко усилилась.

Но тем не менее.

Не до уровня силы ног Камбару Суруги.

— Фор… ма…

Тело, может, и бессмертное, а вот одежда нет.

Одежду уже давно разорвало в клочья.

Ой-ёй, ещё одна форма испорчена.

До летней смены формы всего несколько дней, а тут высокий воротник.

И как мне теперь оправдывать перед сёстрами?

— Гх…

На таком расстоянии…

Однако на таком расстоянии, если дождевик хоть на секунду замнётся, я мгновенно обхвачу телом Камбару и смогу закрыть движение дождевику… Если всей тяжестью своего тела я прижму его к полу, то смогу обернуть ситуацию.

Ещё не всё потеряно.

Сейчас я формально загнан в угол, но не загнан по сути. Сколько бы не бил дождевик, покуда у меня держится усиленная регенерация, мне нечего бояться.

Лишь боль.

Боль, как и в сердце Камбару…

Боль значит, что ещё жив.

— Ненавижу.

Прозвучал голос.

— Ненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижу!

Голос Камбару Суруги.

Словно из глубин пещеры, что лежит под капюшоном, звучал, словно поднимался прямо мне в душу.

— Ненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижуненавижу!

— …

Ненависть, ненависть такая, что человеку не вынести её.

Злоба, враждебность.

Негативные проявления позитивного кохая.

Словно водоворотом хлынули внутрь дождевика.

Напряжение достигло пика.

— Как посмел, как посмел, как посмел, как посмел, как посмел, как посмел, как посмел!

Продолжала она с каждым ударом.

Голосом, полным ненависти.

— Ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненави…

— Камбару, прости, — снова выдохнул я.

Извинился перед Камбару.

— Но я не ненавижу тебя.

Может, мы и соперники в любви.

И ты, и я может, чрезвычайно разные, но тем не менее.

Разве не можем мы стать друзьями?

— ■■■■■■■!

Из глубокой пещеры поднялся неимоверный крик — пинок дождевика пробил мне живот. Пробил. Не разорвал внутренности, а совершенно не обратив внимания на мышцы и суставы, он буквально пробил мой живот, раздробил рёбра и позвоночник и достал ногой стену позади меня. Я нанизан на ногу.

Урон прошёл сквозь пределы моей регенерации.

С чавканьем он вытащил ногу.

Кишки потянулись за ней.

Полностью.

Вытянулись, и теперь я — глубокая пещера.

И внутри ничего.

— Камбару…

Хреново.

С такой дыриной в животе от одного лишь неосторожного движения тело развалится на две половинки. Значит, никаких неловких движений. Я ещё в сознании, но в таком состоянии следующий удар закончит это дело. Насколько же я беспомощен, если позволил одолеть себя? Разве так не исполнится второе желание Камбару? Этого нужно избежать во что бы то ни стало…

Хотя так ли нужно?

Это ещё второе желание.

Если Камбару после этого… сможет воздержаться от третьего желания, разве это не хорошо? Рука Камбару примет прежний вид, к тому же само желание в некоторой форме исполнится и она будет рядом с Сендзёгахарой.

Я не намерен уступать своё место.

Не намерен отдавать.

Но намерен простить.

Я должен был умереть ещё тогда, на весенних каникулах… Если так, то как и сказал Ошино, разве это не лучшее решение?

Я дорожу жизнью.

Но это не значит, что боюсь смерти.

— А… ау… — простонал я.

Просто бессмысленный стон.

Словно агония.

Уже неважно, что там с формой.

— Камбару Суруга…

И тогда.

Шквал ни на секунду не затихающих атак дождевика остановился.

Вдруг остановился.

Задержка, которой я так долго ждал.

Однако прижать дождевика, как планировал, я не мог. Несмотря на то, что дырина у меня в животе не выказывала никаких признаков регенерации и я уже практически ушёл за грань сознания, чтобы двинуться, я тоже застыл.

Скорее всего, по той же причине, что и дождевик.

Застыл.

— А вы тут во всю веселитесь.

Двери класса открылись.

Двери, которые не открыть изнутри, открыли снаружи.

А затем вошли.

Сендзёгахара Хитаги в будничном наряде.

— Веселишься без меня, Арараги-кун. Расстраиваешь.

Лицо, на котором не читается эмоций. Ровный тон.

Оглядев класс, она слегка прищурилась.

Как обычно появилась без всякого предупреждения.

Футболка того же цвета, что и джинсы без ремня, растянутый широкий свитер, слабо убранные назад волосы — весь вид Сендзёгахары Хитаги говорил, что она вышла из дома как была.

— С-Сендзёгахара…

С дырой в животе особо хорошо не поговоришь, так что я практически беззвучно позвал её.

Почему ты здесь?

Вот что я хотел спросить.

Но не нужно и спрашивать, ответ очевиден. Определённо позвал Ошино, не стоит и решение искать. Но как? Вряд ли, Ошино мог как-то связаться с ней, Сендзёгахара Хитаги ни за что не даст ненавистному Ошино Мэмэ свой номер. Ни шанса.

Мобильник?

Ох, точно.

Этот паршивец, ни минуты не задумываясь о защите частной информации, полностью проигнорировал всяческую приватность и взял мой мобильник. Перед тем, как войти в этот класс, я положил сотовый в рюкзак, который отдал Ошино… Мобильник не запаролен, так что даже такой ламер, как Ошино, мог бы со временем разобраться со списком контактов или с исходящими/входящими. Да Сендзёгахара в День матери в какой-то степени научила его…

Но почему?

Для чего вообще Ошино позвал Сендзёгахару в такое место с такой ситуацией?..

Сейчас.

Дождевик отпрыгнул назад, раза два-три проскакал по потолку и стенам и очутился в противоположном мне углу класса.

Почему?

Последний удар решит всё.

Исполнит желание.

Наверное, при появлении Сендзёгахары сознание Камбару мгновенно подавило подсознание, отданное дождевику? И для этого Ошино позвал сюда Сендзёгахару? Но разве это не временная мера? Ненастный дьявол питается негативными эмоциями людей, потому, пока не устранишь их, ничего не изменится. Тут всё не решит сила любви, как в старых иностранных фильмах. Раз позвал Сендзёгахару, мог бы и сам явиться, Ошино Мэмэ!

Сендзёгахара однако, нисколько не интересуясь передвижениями дождевика, сурово глядела на моё предсмертное состояние холодным взглядом. Взгляд сокола, нацелившегося на жертву.

— Арараги-кун, ты солгал мне.

— Э?..

— Ты обманул меня, что врезался в телефонный столб, и скрыл про Камбару. Когда мы начали встречаться, разве мы не пообещали ничего не скрывать? Не держать в секрете то, что кажется хоть немного странным.

— А, ну…

Это конечно так.

Я вовсе и не забывал.

— Ты заслуживаешь десять тысяч смертей.

Сендзёгахара расплылась в жестокой улыбке.

Жуткий страх, который я не чувствовал, даже когда дождевик избивал меня, электрическим током пробежал по моему телу. Жуткая… Она реально жуткая. Она Медуза Горгона? Как таким взглядом можно глядеть на людей… не говоря уже о любимом? Эй, серьёзно, что ли? Она сейчас реально сделает это со мной? Ты немного не чувствуешь ситуации, Сендзёгахара.

— Но, похоже, ты уже поумирал где-то десять тысяч раз, Арараги-кун.

Сендзёгахара направилась ко моей скрючившейся фигуре в углу.

— На этот раз я тебя прощаю.

Нет.

Всё-таки не думаю, что умер десять тысяч раз.

Дождевик, чутко среагировав на её движение, тоже кинулся в мою сторону. Неожиданный забег, которой не случился во времена средней школы, между Сендзёгахарой Хитаги и Камбару Суругой. По прямой расстояние до меня в два раза короче для Сендзёгахары, но, хоть она и была асом клуба лёгкой атлетики, но уже больше двух лет не занималась, к тому же, дождевик сейчас пользуется мощью ног Камбару… нет, эта мощь уже стала мощью беса. И первой достигла до моего бездвижного тела, конечно же, Камбару.

Дождевик тут же занёс левый кулак в завершающем ударе, однако в этот миг запоздавшая Сендзёгахара встряла между мной и дождевиком.

Опасно.

Я даже не успел подумать об опасности.

Прямо перед ударом дождевика отбросило назад. Отбросило? Кто мог сейчас отбросить дождевика? Я уж точно нет, Сендзёгахара тем более. В таком случае не отбросило, должно быть, дождевик просто сам отпрыгнул. Хоть и вышло довольно неуклюже.

Я изумился.

Это движение… такое противоестественное движение, словно он боялся задеть Сендзёгахару, словно избегал поранить её, почему?

Значит, сознание Камбуру Суруги всё-таки… Нет.

Должна быть целесообразность.

Странности логичны.

Где-то должна лежать причина.

Причина, которую сразу не понять человеку.

Но тогда…

— Арараги-кун. Неужто в твою глупую головушку пришла мысль, что твоя смерь всё решит? — сказала мне Сендзёгахара, по-прежнему не обращая внимания на дождевик.

Она всё ещё стояла спиной ко мне и не оборачивалась. Но не оборачивалась не потому, что не хотела смотреть на на мои ужасные кровавые раны, нет.

— Не шути. Никому тут не нужно такое ничтожное самопожертвование. Если ты умрёшь, я убью Камбару всеми известными мне способами. Разве я не говорила тебе? Ты хочешь сделать из меня убийцу, Арараги-кун?

Всё разгадала…

По-настоящему мягкосердечная.

Нельзя так беззаботно умирать.

Её любовь полностью извращена.

— Что мне больше всего противно, так это то, что ты наверняка и без такого тела сделал бы то же самое. Если вытворяешь такие с глупости, полагаясь на своё бессмертное тело, то пожалуйста, но когда ты как в чём не бывало по милости обстоятельств доходишь до такого, это уже чересчур.

— …

— Ну, сование носа не в свои дела, лишние вмешательства и ненужная помощь от тебя, наверное, не так уж и плохи, Арараги-кун…

Сендзёгахара, так и не поглядев на меня, решительно шагнула к по-прежнему не поднявшемуся дождевику. Дождевик, словно боясь Сендзёгахары, лежа пятился назад.

Словно боясь…

Боясь… Почему?

Хотя, если так подумать, прошлой ночью было также. Дождевик вдруг перестал бить меня. Потом появилась Сендзёгахара с забытым мной конвертом… Неужели дождевик сбежал из-за Сендзёгахары? Как-то это странно, разве нет? Если бы это был маньяк-«человек» или расчленитель-«человек», то всё нормально, однако «странности» незачем волноваться о свидетелях. И с такой силой левой руки одна Сендзёгахара не сможет как-то помешать.

Тогда почему убежал?

Потому что появилась Сендзёгахара?

Что это значит?

Сила любви, что ли, реально?

Целесообразность. Неужели чувства Камбару Суруги к Сендзёгахаре преобладают на бесом?.. Неужто эмоции настолько сильны, что оттолкнули странность, что сам этот мир, достигли Небес с земли?.. Нет.

Нет.

Не это… понятное чувство.

Даже после того, как Камбару пожелала левой руке Ненастного дьявола и её собственная рука стала звериной, потребовалось четыре дня, чтобы она активизировалась. Камбару всеми силами сдерживала свою ненависть ко мне. Её отношение «исполнить желание самой» сдерживало напор беса. Ошино рассмеялся этому отношению, прочно укоренившемся в Камбару за семь лет с исполнения первого желания, но здесь не такой поверхностный смысл.

Должен сказать, ошибка не полная.

Чувства Камбару.

Чувства… Желание Камбару Суруги.

Ненастный дьявол заглядывает в самые тёмные уголки человеческих эмоций, читает меж строк. Хочет стать быстрой, потому что ненавидит одноклассников. Хочет быть рядом с Сендзёгахарой, потому что ненавидит Арараги Коёми.

Но это лишь обратная сторона.

Если есть верх, есть и низ.

Если есть низ, есть и верх.

Если Ненастный дьявол ранит Сендзёгахару Хитаги, пытаясь убить ненавистного Арараги Коёми, то высказанное желание Камбару уже нельзя выполнить… Тут не такая чувствительная и трогательная загвоздка, вроде силы любви, всё намного реалистичней и примитивней.

Контракт.

Сделка.

Ненастный дьявол исполняет лишь скрытое, но это не значит, что он игнорирует высказанное желание. На самом деле в начальной школе, вместе с невысказанным желанием отомстить одноклассникам, сбылось и высказанное желание стать быстрее. Даже если причины и следствия не связаны, желание действительно исполнилось. Смешно было так думать о Ненастном дьяволе, он истолковывает глубь из поверхности, но это не значит, что глубь выводит из ниоткуда, низу не существовать без верха. Если верить Ошино, то у левой руки своей воли нет. Всё это из бессознательных намерений Камбару Суруги, причины и следствия поверхности и глуби никогда не пересекаются из-за противоречий.

Контракт с бесом.

В обмен на душу.

Сойдёт на нет.

Пожелать неисполнимое желание.

Дилемма противоречий.

Дилемма поверхности и глубины.

Потому, поэтому Ненастный дьявол не коснулся Сендзёгахары. Потому что контракт, потому что сделка, поэтому дождевик не может пробить щит Сендзёгахары даже ради прененавистного меня.

Не может коснуться левой рукой.

Превзойти беса и сделать невозможным исполнения скрытого желания сработает так же, как невозможность исполнения явного желания.

Тем более сейчас Сендзёгахара поклялась перед бесом, что убьёт Камбару, если я умру. Теперь не отговориться, что не знал. Ситуация уже решилась для Ненастного дьявола.

Проглядел всё...

Проглядел даже лучше беса.

Ошино, ты… ты реально несравнимо со мной, невероятно жестокий и ужасный человек!

— Давно не виделись. Камбару. Выглядишь бодро, — проговорила Сендзёгахара.

И пригвоздила пятящийся спиной вперёд дождевик… нет, пригвоздила старую подругу Камбару Суругу, медленно нависнув над ней.

Пока я тут валялся практически бездыханный…

Она сделала то, что мне не удалось.

То, чего я никогда бы не смог.

Левую звериную.

И правую человеческую она мягко сжала.

Степлер…

Его уже нет у Сендзёгахары.

— Сендзёгахара-сэмпай, — донёсся шёпот из капюшона.

Словно призыв, словно эхо.

Однако капюшон уже не был входом в пещеру. Не лицом, готовым расплакаться. Не расплакаться, она уже плакала. Я ясно видел её улыбку на заплаканном лице.

— Я… — выдавила она сквозь слёзы.

Высказывала свои чувства.

— Я люблю вас, Сендзёгахара-сэмпай.

Высказала своё желание.

— Ясно. Я не особо тебя люблю, — ровно проговорила Сендёгахара.

Честно высказала, что у неё на душе, своим обычным тоном.

— Но не хочешь быть рядом со мной?

Прости за ожидание.

Очень ровным голосом проговорила.

Глупо…

Ничего глупее не придумаешь.

Похоже, реально ни шанса.

И как обычно словно под заказ разыгрываю эти комедии. Поразительно, насколько это бесполезно.

Послушный ребёнок, который знает, когда извиниться.

Я давно уже знаю, насколько жадна Сендзёгахара Хитаги. Давно знаю, насколько сложно ей сдаться.

Если действительно важное.

Сендзёгахара ни за что не сдастся.

Не моё дело и лишнее вмешательство.

Ненужная помощь.

Однако… Но тем не менее как же тут всё переплетено между нами…

У всех есть две стороны.

И поверхность и глубина одно и то же, как кольцо Мёбиуса.

Если так, нет ничего лучше силы любви.

Очень обидно, когда тебя забывают.

Я раздумываю об этом, ожидая пока дыра в животе наконец не затянется, и наблюдаю эту открывшуюся перед моими глазами юри-сцену, лишённую моего грубого вмешательства. Будь я Ошино, я бы не к месту скорчил из себя нигилиста, зажал губами незажённую сигарету и спросил бы этих двоих не праздник ли у них какой, но, к сожалению, я ещё слишком молод.

009

Эпилог, или скорее, кода.

На следующий день меня как обычно разбудили младшие сёстры, Карэн и Цукихи. Я протёр сонные глаза и, питая слабые надежды, что хоть сегодня мне удастся отведать еды от Сендзёгахары, как и обещал, направился к ней домой для дополнительных занятий на всё воскресенье. Я сел на теперь единственный свой велосипед, вышел из дома, открыл калитку и встретил девушку, со скуки разминающуюся перед телефонным столбом. В будничной одежде, однако короткая юбка в складку и леггинсы, выглядывающие из-под неё, оставляли такое же впечатление о школьной звезде Наоэцу, моём кохае, Камбаре Суруге, что и в школьной форме.

— Доброе, Арараги-сэмпай.

— Доброе утро, Камбару-сан.

— М-м. Такое вежливое приветствие, я тронута. Ваша учтивость и вежливость превосходит планку таких грубиянов, как я. Ваши раны уже в порядке?

— Ага… Сейчас скорее солнце страшнее, но не настолько, чтобы волноваться. Урон потихоньку восстанавливается. А откуда ты знаешь, где я живу, Камбару?

— Как грубо, Арараги-сэмпай, вы ведь уже всё поняли. Или вы дали мне шанс выйти на первый план? Я же преследовала вас, Арараги-сэмпай. И даже вычислила адрес вашего дома.

— …

Я растерялся от её весёлого смеха.

— Так что на этот раз?

— А, утром мне позвонила Сендзёгахара-сэмпай и сказала встретить вас. О, давайте вашу сумку.

Не успел я и слова сказать, как Камбару левой рукой выхватила мой рюкзак из корзинки велосипеда.

— Я ещё смазала цепь у вашего велосипеда. Если будут ещё какие-нибудь поручения, обращайтесь.

С невинной улыбкой она глядела на меня.

Прошла мимо друга в посыльные.

Не скажу, что хоть немного намерен использовать школьную звезду для своих нужд, однако если ревнивая до ненормальности Сендзёгахара доверила такую роль Камбару, то не поспешу ли я, прочитав в этом воссоединение Вальхалакомбо и восстановления былых отношений между Сендзёгахарой и Камбару? Наверняка поспешу.

— Как насчёт массажа перед отправлением? Вы выглядите усталым, Арараги-сэмпай. У меня довольно хорошо выходит.

— А как же клуб? Вы же, наверное, и по воскресеньям занимаетесь? Стоп, сейчас же экзамены скоро, ходить нельзя.

— Ну, я больше не смогу играть в баскетбол.

— Э?

— Я недавно ушла.

Камбару продемонстрировала мне левую руку, держащую рюкзак. Левая рука до локтя обмотана белой повязкой. Даже снаружи заметна некоторая неестественность длины и формы.

— Всё лишь наполовину. Бес ушёл, но рука не изменилась. С такой рукой в баскетбол уже не сыграешь. Хотя она довольно удобная да и сильная.

— Сейчас же верни мою сумку.

Ну а как тут.

Желание исполнилось, хоть и не совсем.

Такова естественная плата.

Примечания

1

Сендзёгахара — название национального парка в префектуре Тотиги.

(обратно)

2

«Сендзёгахара» пишется через равнина поля брани.

(обратно)

3

Манга о детективе-телепате, который расследует преступления, связанные со сверхъестественным.

(обратно)

4

Мангака, рисует в жанрах мистика, хоррор. Наиболее известные его произведения - «Gakkou kaidan» и «Mugen shinshi».

(обратно)

5

Весьма вздорная французская королева, окончила жизнь на гильотине.

(обратно)

6

Отсылка к манге Ningen Kyouki Katsuo.

(обратно)

7

Отсылка к Дораэмону. В будущем будут производиться подобные устройства для карманов.

(обратно)

8

Речь идёт о Dragon Ball.

(обратно)

9

Full house, американский телесериал в жанре ситком, транслировавшийся с 1987 по 1995 год.

(обратно)

10

Лёгкая пародия на «Стального алхимика», перечисления состава человеческого тела.

(обратно)

11

Отсылка к рекламе компании Марудай, в оригинале говорится «капризный, но хороший, должен вырасти сильным»

(обратно)

12

Японская народная сказка о коварной обезьяне, убившей краба, и о возмездии за содеянное.

(обратно)

13

Японское синкретическое учение, соединяющее буддизм, синто и даосизм, связано с развитием духовного опыта и силы, делает упор на аскетизм и гармонию между человеком и природой.

(обратно)

14

Отсылка к «Death Note».

(обратно)

15

Отсылка к манге «Mugen shinshi» за авторством Такахаси Ёсукэ, Тогэ Мироку оттуда же.

(обратно)

16

Нежный мальчик с весьма страшным лицом.

(обратно)

17

Отсылка к манге и аниме «Keroro Gunsou».

(обратно)

18

Снова отсылка к «Keroro Gunsou», способность Дороро.

(обратно)

19

Деревянный жезл, украшенный двумя бумажными лентами сидэ, используются в синтоистских ритуалах.

(обратно)

20

Ритуальные украшения из соломенных верёвок с вплетёнными в них полосками бумаги.

(обратно)

21

Автор детективов в стиле авангардизма, романы: «Yume no ginga», «Dogura magura», «Shigo no Koi» и др.

(обратно)

22

公園 - парк.

(обратно)

23

Дракон, исполняющий желания и призываемый с помощью Совершенных Драгон Боллов.

(обратно)

24

Гадание через свернутые бумажные полоски, в которых написан ваш уровень удачи: от огромной удачи до огромного несчастья.

(обратно)

25

Игрушка-обнимашка.

(обратно)

26

Игра, в которой игрок сначала много раз повторяет какое-нибудь слово (вроде, красный), а после ему задают простой вопрос (вроде, на какой цвет переходить дорогу), зачастую игрок по инерции ошибается.

(обратно)

27

Существа японской и китайской мифологий, пожирающие кошмары.

(обратно)

28

«Shinonome monogatari», японский роман о восстании проституток.

(обратно)

29

Японская телепрограмма для детей.

(обратно)

30

Ни кульминации, ни концовки, глубокий смысл.

(обратно)

31

Японский писатель эпохи Мэйдзи. Автор романов «Затем», «Сердце» и т.д.

(обратно)

32

С большим трудом.

(обратно)

33

Исторический труд Тамэнари Фудзивара. Содержание «Оокагами» состоит из сухого перечисления биографических дат относительно каждого микадо, анекдотов, танка и жизнеописаний важнейших государственных деятелей, рассказанных с вымышленными романтическими подробностями и охватывает промежуток с 841 по 1036 гг.

(обратно)

34

綱手, буквально переводится «буксир».

(обратно)

35

Ёкай, днём не отличить от человека, ночью же у него полностью отсутствует лицо.

(обратно)

36

Рассказ Лафкадио Хирна, также известного как Коидзуми Якумо. Из-за данной повести мудзину по ошибке принимаю за ноппэрапон.

(обратно)

37

Отсылка к Super Mario Bros.

(обратно)

38

Семь божеств, приносящих удачу в синтоизме. Дайкокутэн — один из семи, покровитель кухни.

(обратно)

39

Кроме всего прочего, название броска в бейсболе.

(обратно)

40

Способность Ультрамэна, выстрел энергии из скрещенных рук.

(обратно)

41

Коронная техника Гоку (и не только) из Dragon Ball в виде луча энергии из сложенных ладоней.

(обратно)

42

Cлова известной песни Bill Haley & Comets «See You Later Alligator», слова припева вошли в народ и стали присказкой при прощании.

(обратно)

43

Известная в Японии песня Хяккэга Утиды, строки переделаны из танка Ота Нанпо.

(обратно)

44

Гамбару - стараться, прилагать усилия.

(обратно)

45

Псевдоним авторского дуэта мангак Хироси Фудзимото и Мотоо Абико, создатели Дораэмона.

(обратно)

46

Пассив в юри, с японского - кошка.

(обратно)

47

Бог-властитель и судья мёртвых в японскомй мифологии, правит подземным адом — дзигоку. Другое имя Яма.

(обратно)

48

Тотоми и Суруга — название провинций в префектуре Сидзуока.

(обратно)

49

Набор пончиков из Mister Donut.

(обратно)

50

Атака, когда кула отделяется от руки и летит с невероятной скорость в противника, частая техника Андроида 16 из Драгон Болл.

(обратно)

51

Удар внешней стороной стопы в каратэ.

(обратно)

Оглавление

Реквизиты переводчиков

Краб Хитаги

  001

  002

  003

  004

  005

  006

  007

  008

Улитка Маёй

  001

  002

  003

  004

  005

  006

  007

  008

  009

Обезьяна Суруга

  001

  002

  003

  004

  005

  006

  007

  008

  009 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg