«Антоний и Клеопатра»

Действующие лица

Марк Антоний, Октавий Цезарь, Марк Эмилий Лепид — триумвиры.

Домиций Энобарб, Вентидий, Эрос, Скар, Деркет, Деметрий, Филон — приверженцы Антония.

Меценат, Агриппа, Долабелла, Прокулей, Тирей, Галл — приверженцы Цезаря.

Менас, Менекрат, Варрий — приверженцы Помпея.

Тавр, полководец Помпея.

Канидий, полководец Антония.

Силий, военачальник в войске Вентидия.

Евфроний, посол Антония к Цезарю.

Алексас, Мардиан, Селевк, Диомед — приближенные Клеопатры.

Прорицатель.

Простолюдин.

Клеопатра, царица Египта.

Октавия, сестра Цезаря и супруга Антония.

Хармиана, Ирада — прислужницы Клеопатры.

Военачальники, солдаты, гонцы, придворные, слуги.

1

Место действия — разные части Римской империи.

АКТ I

СЦЕНА 1

Александрия. Зал во дворце Клеопатры.

Входят Деметрий и Филон.

Филон

Наш полководец вовсе обезумел!

Тот гордый взор, что прежде перед войском

Сверкал, как Марс, закованный в броню,

Теперь вперен с молитвенным восторгом

В смазливое цыганское лицо,

И сердце мощное, от чьих ударов

Рвались застежки панциря в сраженьях,

Теперь смиренно служит опахалом,

Любовный пыл развратницы студя.

Смотри, они идут.

Трубы. Входят Антоний и Клеопатра со свитой.

Евнухи обмахивают Клеопатру опахалами.

Взгляни получше, —

Вот он, один из трех столпов вселенной,2

Который добровольно поступил

В шуты к публичной девке. Полюбуйся!

Клеопатра

Любовь? Насколько ж велика она?

Антоний

Любовь ничтожна, если есть ей мера.

Клеопатра

Но я хочу найти ее границы.

Антоний

Ищи их за пределами вселенной.3

Входит один из слуг Антония.

Слуга

Мой повелитель, новости из Рима.

Антоний

Какая скука! Коротко — в чем суть?

Клеопатра

Нет, надо выслушать гонцов, Антоний.

Вдруг Фульвию4 ты чем-то прогневил?

А может статься, желторотый Цезарь5

Повелевает грозно: "Сделай то-то,

Того царя смести, того поставь.

Исполни, или мы тебя накажем".

Антоний

Возлюбленная, что ты говоришь?

Клеопатра

Быть может, — нет, наверно, запрещают

Тебе здесь быть и отрешен от власти

Ты Цезарем. Узнай же, что велит

Антонию его жена… нет, Цезарь…

Вернее — оба. Выслушай гонцов!

Ты покраснел, клянусь моей короной!

То знак почтенья к Цезарю? Иль стыд,

Что от крикливой Фульвии получишь

Ты нагоняй? — Позвать сюда гонцов!

Антоний

Пусть будет Рим размыт волнами Тибра!

Пусть рухнет свод воздвигнутой державы!

Мой дом отныне здесь. Все царства — прах.

Земля — навоз; равно дает он пищу

Скотам и людям. Но величье жизни —

В любви.

(Обнимает Клеопатру.)

И доказать берусь я миру,

Что никогда никто так не любил,

Как любим мы.

Клеопатра

Блистательная ложь!

Не тот ли, кто любовь так славословит,

На Фульвии женился, не любя?

Не так глупа я: знаю, что Антоний —

Антоний.

Антоний

…Покоренный Клеопатрой.

Но умоляю: из любви к любви

И сладостным часам ее не будем

На горестные споры тратить время.

Пусть каждый миг несет нам наслажденье.

Каким забавам вечер посвятим?

Клеопатра

Послушаем гонцов.

Антоний

Ах, как упряма!

Но спорит ли, смеется или плачет —

Все ей к лицу. Любым ее порывом

Я только восторгаюсь удивленно. —

Что мне гонцы? Я твой и только твой.

Вдвоем с тобой мы вечером побродим

По улицам, посмотрим на толпу.

Пойдем, моя царица. Ведь вчера

Ты этого хотела.

(Слуге.)

Прочь! Ни слова.

Антоний и Клеопатра со свитой уходят.

Деметрий

Пренебрегает Цезарем Антоний.

Филон

По временам, когда он не Антоний,

Теряет он величие души,

Которое Антонию присуще.

Деметрий

Как жаль, что сам он подтверждает слухи,

Дошедшие до Рима. Но надеюсь,

Что завтра будет он другим. Прощай.

Уходят.

СЦЕНА 2

Там же. Покой во дворце.

Входят Хармиана, Ирада, Алексас и прорицатель.

Хармиана

Сиятельнейший Алексас, сладчайший Алексас, наипревосходнейший Алексас, почти всесовершеннейший Алексас! Где же тот прорицатель, которого ты так расписывал царице? Мне не терпится узнать что-нибудь о будущем супруге, который, по твоим словам, будет венком прикрывать свои рога!

Алексас

Эй, прорицатель!

Прорицатель

Я к твоим услугам.

Хармиана

Так это он? — Ты, говорят, всеведущ?

Прорицатель

Порой в великой книге тайн природы

Мне удается кое-что прочесть.

Алексас

(Хармиане)

Пускай он взглянет на твою ладонь.

Входят Энобарб и слуги.

Энобарб

(слугам)

Живее, ужин! И вина побольше.

Мы будем пить за здравье Клеопатры.

Хармиана

Дай, добрый человек, судьбы мне доброй.

Прорицатель

Дать не могу, могу лишь предсказать.

Хармиана

Ну, предскажи.

Прорицатель

Краса твоя безмерно возрастет.

Хармиана

В толщину?

Ирада

Нет, к старости ты начнешь без меры краситься.

Хармиана

Только бы не украситься морщинами.

Алексас

Не сердите его пророческое величество. Будьте почтительнее.

Хармиана

Тсс!

Прорицатель

Влюбленной будешь чаще, чем любимой.

Хармиана

Еще чего! Лучше уж я тогда буду распалять печень вином,6 чем любовью.

Алексас

Да не прерывай ты его, дай послушать.

Хармиана

Ну, предскажи мне что-нибудь чудесное. Пусть я в один прекрасный день выйду замуж сразу за трех царей и тут же овдовею. Пусть я в пятьдесят лет разрешусь младенцем, который наведет страх на самого Ирода Иудейского. Пообещай, что я стану женой Октавия Цезаря и, стало быть, сравняюсь с моей государыней.

Прорицатель

Ты госпожу свою переживешь.

Хармиана

Бог это чудесно! Долголетие для меня слаще винных ягод.

Прорицатель

Ты счастья больше испытала в прошлом,

Чем испытаешь впредь.

Хармиана

Тогда похоже на то, что не дождаться мне знатного потомства. Поведай же мне, сколько я рожу сыновей и дочерей.

Прорицатель

Будь каждое твое желанье чревом,

Имела бы ты миллион детей.

Хармиана

Пошел вон, дурак! Прощаю тебе только потому, что ты не человек, а колдун.

Алексас

А ты думала, что о твоих желаниях знает только твоя постель?

Хармиана

Нет, постой! Погадай теперь Ираде.

Алексас

Мы все хотим знать, что нас ждет.

Энобарб

Во всяком случае, что ждет сегодня и меня и многих из вас, я знаю. Мы напьемся до бесчувствия.

Ирада

По линиям этой руки можно предсказать только одно: целомудренную жизнь.

Хармиана

Так же как по высокой воде Нила можно предсказать… недород.

Ирада

Да замолчи ты, ненасытная распутница, ты-то уж не берись гадать.

Хармиана

Если влажная ладонь не предвещает плодовитости, то, стало быть, я не умею и за ухом почесать. — Послушай, предскажи ей что-нибудь самое обычное.

Прорицатель

Вас ждет одна судьба.

Ирада

Но какая? Какая? Расскажи подробнее.

Прорицатель

Я все сказал.

Ирада

Неужели я ни на волос не счастливее, чем она?

Хармиана

Ну, а если и счастливее на один волос, то где бы ты хотела, чтоб он вырос?

Ирада

Только не в носу у моего мужа.

Хармиана

Да спасут нас небеса от непристойных догадок. Ну, а теперь Алексас! Теперь его будущее. Всеблагая Изида! Сделай так, чтобы он женился на колченогой. И чтобы она умерла, а он нашел сокровище еще почище. И так далее, пока наконец самая отъявленная дрянь не проводит его, хохоча и приплясывая, в могилу после того, как он станет стократ рогат. Добрая Изида, услышь мою молитву! Откажи мне в чем угодно, только не в этом. Прошу тебя, милосердная Изида!

Ирада

Аминь. Благосклонная богиня, внемли нашей мольбе. Обидно видеть порядочного мужчину, женатого на распутной бабе, но еще обиднее смотреть на прохвоста, которому не наставлены рога. А потому, милостивая Изида, воздай ему по заслугам хотя бы для соблюдения благопристойности.

Хармиана

Аминь.

Алексас

Смотри-ка! Если бы это зависело от них, они с радостью стали бы непотребными тварями, лишь бы украсить меня рогами.

Энобарб

Тсс! Тише вы! — Антоний.

Хармиана

Нет, — царица.

Входит Клеопатра.

Клеопатра

Вы видели Антония?

Энобарб

Нет, государыня.

Клеопатра

Он не был здесь?

Хармиана

Нет, госпожа.

Клеопатра

Он собирался нынче веселиться, —

И вдруг о Риме вспомнил. — Энобарб!

Энобарб

Что, государыня?

Клеопатра

Сыщи его

И приведи сюда. А где Алексас?

Алексас

Здесь, госпожа. — А вот и сам Антоний.

Входят Антоний, гонец и свита.

Клеопатра

И не взгляну. Идемте все отсюда.

Клеопатра, Энобарб, Алексас, Ирада, Хармиана, прорицатель и слуги уходят.

Гонец

Тогда твоя жена пошла войною…7

Антоний

На моего родного брата?

Гонец

Да.

Они, однако, вскоре помирились,

Чтоб двинуться на Цезаря совместно,

Но в первом же бою разбил их Цезарь,

И оба из Италии бежали.

Антоний

Так. Худших нет вестей?

Гонец

Дурные вести

Нередко вестнику грозят бедой.

Антоний

Когда он их несет глупцу иль трусу.

Все говори. Что было — не изменишь.

Дороже лести мне любая правда,

Хотя бы даже в ней таилась смерть.

Гонец

Есть горькое известье. Лабиен8

С парфянским войском перешел Евфрат

И вторгся в Азию. Его знамена

Над Сирией, и над Лидийским царством,

И над Ионией победно реют,

В то время как…

Антоний

Чего ж осекся ты?

В то время как Антоний…

Гонец

О властитель!

Антоний

Чего стесняться? Не смягчай молвы.

Как в Риме называют Клеопатру,

Так и зови ее. Кори меня,

Как Фульвия корит. Перечисляй

Мои грехи с суровой прямотой,

Присущей лишь правдивости и гневу.

Потворство взращивает сорняки,

Пропалывает душу укоризна.

Ступай!

Гонец

Твоим веленьям подчиняюсь.

(Уходит.)

Антоний

Что сообщают нам из Сикиона9?

Первый слуга

Эй, кто из Сикиона? Где гонец?

Второй слуга

Он здесь и ждет приказа.

Антоний

Пусть войдет. —

Нет, крепкие египетские путы

Порвать пора, коль не безумец я. —

Входит второй гонец.

Ну, с чем ты? Говори!

Второй гонец

Твоя супруга, Фульвия, скончалась.

Антоний

Скончалась Фульвия? Где?

Второй гонец

В Сикионе.

(Подает письмо.)

Здесь о ее болезни ты прочтешь

И о других событиях важнейших.

Антоний

Ступай.

Второй гонец уходит.

Ушла великая душа.

И этого я сам желал. Как часто

Хотим вернуть мы то, что лишь недавно

С презрением отшвыривали прочь,

А то, что нынче нам приятно, вдруг

Становится противным. О, когда бы

Могла исторгнуть мертвую из гроба

Ее туда толкавшая рука!

Усопшая, она мне вновь близка…

Расстаться надо с этой чародейкой,

Не то бездействие мое обрушит

Сто тысяч бед на голову мою. —

Эй, Энобарб!

Входит Энобарб.

Энобарб

Что приказать изволишь?

Антоний

Уехать надо мне, и поскорей.

Энобарб

Но этим мы убьем здешних женщин. Известно, как убийственна для них суровость. А уж если мы уедем — перемрут все до одной.

Антоний

Мне надо ехать.

Энобарб

Ну если уж так необходимо, то пусть их умирают. Было бы жалко морить женщин из-за выеденного яйца, но когда речь идет о важном деле, то всем им цена — ломаный грош. Клеопатра первая умрет на месте, чуть только об этом прослышит. Она умирала на моих глазах раз двадцать, и притом с меньшими основаниями. Она умирает с удивительной готовностью, — как видно, в смерти есть для нее что-то похожее на любовные объятия.

Антоний

Никто не знает, как она хитра.

Энобарб

О нет! Все ее порывы — искреннейшие проявления чистейшей любви. Мало сказать, что ее вздохи — ветер, слезы — дождь, Нет, таких ураганов и ливней не отмечал ни один календарь. Это не хитрость. А если хитрость, то Клеопатра повелевает бурями не хуже, чем сам Юпитер.

Антоний

Зачем я только увидал ее!

Энобарб

Как можно об этом жалеть? Если бы ты ее не увидел, то прозевал бы одно из чудес света. Не удостойся ты этого счастья, пришлось бы считать, что странствовал ты напрасно.

Антоний

Фульвия умерла.

Энобарб

Что?

Антоний

Фульвия умерла.

Энобарб

Фульвия?

Антоний

Умерла.

Энобарб

Ну что ж, принеси богам благодарственную жертву. Когда их божественным величествам заблагорассудится прибрать к себе мужнюю жену, то мужу следует утешаться мыслью о том, что найдутся портные, которые сошьют ему новое платье взамен старого тряпья. Коли бы в мире не существовало других женщин, то потеря Фульвии была бы тяжелым ударом, тут было бы о чем горевать. Но твоя беда поправима: износилась старая исподница, будет новая юбка. Поверь мне, надо натереть глаза луком,10 чтобы плакать по такому поводу.

Антоний

Я должен сам распутать те узлы,

Что Фульвия связала.

Энобарб

А как же твоя здешняя связь? И как будет выпутываться Клеопатра, если ты будешь распутываться далеко отсюда?

Антоний

Довольно шуток. Объяви приказ

Моим военачальникам. Я сам

Причины столь поспешного отъезда

Царице объясню и с ней прощусь.

Смерть Фульвии — одно лишь из событий,

Которые зовут меня домой.

Осведомленные друзья мне пишут,

Чтоб я вернулся в Рим без промедленья.

На Цезаря восставший Секст Помпей

Над морем властвует.11 А наш народ,

Что переменчив в склонностях своих

И ценит по заслугам только мертвых,

Достоинства великого отца

Приписывает сыну. И Помпей,

Который именем своим и войском

Сильней, чем мужеством и бранной славой,

Превознесен молвою, как герой.

Я вижу в нем угрозу государству.

Да, потаенно созревает нечто;

Оно уже не мертвый конский волос,

Еще не ядовитая змея.12

Так передай, чтобы мои войска

Готовились к отплытью.

Энобарб

Передам.

Уходят.

СЦЕНА 3

Там же. Другой покой.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Алексас.

Клеопатра

Где он?

Хармиана

С тех пор его я не видала.

Клеопатра

(Алексасу)

Узнай, где он, кто с ним и чем он занят.

Но помни — я тебя не посылала.

Коль он грустит, скажи, что я пляшу,

Коль весел, передай, что я больна.

Ступай и возвращайся поскорее.

Алексас уходит.

Хармиана

Царица, если ты и вправду любишь, —

Мне кажется, не тот ты путь избрала,

Чтоб вызвать в нем ответную любовь.

Клеопатра

А что, по-твоему, должна я делать?

Хармиана

Во всем ему дай волю, не перечь.

Клеопатра

Как ты глупа. Ведь это верный способ

Его утратить.

Хармиана

Не дразни его.

К тем людям, что внушают нам боязнь,

Не можем мы питать большой любви. —

Входит Антоний.

Вот и Антоний.

Клеопатра

Худо мне и тяжко.

Антоний

(в сторону)

Как роковые вымолвить слова?

Клеопатра

(Хармиане)

Уйдем отсюда — я боюсь упасть.

Не может долго длиться эта пытка,

Природа воспротивится тому.

Антоний

Возлюбленнейшая моя царица!

Клеопатра

Прошу, не приближайся!

Антоний

Что с тобой?

Клеопатра

Твой взгляд сулит отрадные известья.

Что пишет нам законная супруга?

Вернись домой. Не стоило бы ей

Тебя и отпускать. Пусть не считает,

Что я тебя удерживала здесь.

Под силу ль мне? Ты ей принадлежишь.

Антоний

Одни лишь боги знают…

Клеопатра

Так постыдно

Не предавали ни одну царицу!

Но я ждала измены.

Антоний

Клеопатра!

Клеопатра

Хоть призывал ты всех богов державных,

Клянясь мне в верности, могла ли я

Тому, кто предал Фульвию, поверить?

Безумие — поддаться обольщенью

Клятвопреступных уст.

Антоний

Моя царица!..

Клеопатра

Нет, не подыскивай красивых слов.

Скажи — прощай, и все. В те времена,

Когда у нас просил ты позволенья

Остаться здесь, — ты был красноречив.

В моих губах, в глазах ты видел вечность,

Блаженством был изгиб моих бровей,

Я с головы до ног была небесной.

Но я осталась той же — значит, ты,

Ты, величайший полководец мира,

Лжецом стал величайшим.

Антоний

О царица!

Клеопатра

Будь я таким же воином плечистым,

Ты б оценил отвагу египтян.

Антоний

Послушай же, царица. Отзывают

Меня на время спешные дела,

Но сердце я в Египте оставляю.

В Италии обнажены мечи

Войны междоусобной. Секст Помпей

Грозит совсем отрезать Рим от моря.

Рождается брожение в народе

От двоевластья. То, что отвращало,

Сегодня, сил набрав, влечет к себе.

Так, Секст Помпей, что изгнан был из Рима.

Отцовской славой ныне озаренный,

Становится героем недовольных.

Страна больна застоем, мнится ей,

Что исцелит ее переворот.

И есть еще причина для отъезда;

Узнав ее, спокойней примешь ты

Мое решенье; Фульвия скончалась.

Клеопатра

Хотя не по годам я легковерна,

Но все же не поверю детским сказкам.

Она скончалась?

Антоний

Да, моя царица.

Узнаешь ты, прочтя посланье это,

Какую смуту подняла она,

А лучшее ты для себя найдешь

В конце: когда и где она скончалась.

Клеопатра

Так вот твоя любовь!

А где же те священные сосуды.

Что ты наполнишь горестною влагой?

Смерть Фульвии показывает мне,

Как смерть мою когда-нибудь ты примешь.

Антоний

Не будем ссориться. Пойми меня.

Я поступлю по твоему совету.

Клянусь тебе животворящим солнцем,

Что я твоим слугой, твоим солдатом

Отсюда ухожу. Мир иль война —

Все будет так, как ты мне повелишь.

Клеопатра

(Хармиане)

Ослабь шнуровку, душно. Нет, не надо!

То вдруг найдет, то схлынет дурнота,

Как и любовь Антония.

Антоний

Опомнись,

Владычица моя, поверь любви,

Способной выдержать все испытанья.

Клеопатра

Да, Фульвия бы это подтвердила.

Ты отвернись, чтобы о ней поплакать.

Потом простись со мною и скажи,

Что плачешь, расставаясь с Клеопатрой.

Ну, разыграй чувствительную сцену.

И пусть правдоподобной будет ложь.

Антоний

Теряю я терпенье. Замолчи!

Клеопатра

Неплохо. Но могло бы выйти лучше.

Антоний

Клянусь мечом!..

Клеопатра

Да? И щитом? Недурно.

Но все же это не предел искусства.

Посмотрим, Хармиана, как умеет

Беситься этот римский Геркулес.13

Антоний

Прощай же, госпожа.

Клеопатра

О господин мой,

Позволь тебе сказать еще два слова.

Расстаться мы должны… не то, не то!

Друг друга мы любили… нет, не то!

Ты это знаешь… Что же я хотела?..

Мне память изменила, как Антоний;

Забытая, и я забыла все.

Антоний

Я счел бы, что в тебе воплощены

Все сумасбродства, если бы не знал я,

Какое сумасбродство — быть твоим.

Клеопатра

И Клеопатре нелегко носить

Так близко к сердцу это сумасбродство.

Прости. Ведь все, чем я наделена, —

Ничто, когда тебе оно немило.

Раз честь твоя зовет тебя отсюда.

Будь к моему отчаянью глухим.

К тебе да будут благосклонны боги.

Пусть лаврами венчанная победа

Твой осеняет меч, и пусть успех

У ног твоих расстелется покорно.

Антоний

Прощай. В самой разлуке будем вместе.

Оставшись здесь, уходишь ты со мной,

Я, отплывая, остаюсь с тобой.

Так в путь!

Уходят.

СЦЕНА 4

Рим. Покой в доме Цезаря.

Входят Октавий Цезарь с письмом в руке, Лепид и слуги.

Цезарь

Взгляни, Лепид, и сам ты убедишься,

Что не мой нрав зловредный мне велит

Высокого собрата порицать.

Вот что мне пишут из Александрии:

Его занятия — уженье рыбы

Да шумные попойки до утра;

Не мужественней он, чем Клеопатра,

Которая не женственней, чем он;

Принять гонцов едва он соизволил,

Едва припомнил тех, с кем делит власть.

Как видишь, он живое воплощенье

Всех слабостей и всех дурных страстей.

Лепид

Но слабости его не затмевают

Его достоинств: так ночное небо

Ночным светилам прибавляет блеск.

Скорей он унаследовал пороки,

Чем приобрел; не сам он их избрал,

Он только не сумел от них отречься.

Цезарь

Ты снисходителен. Что ж, пусть не грех

Валяться на постели Птолемея,

За острое словцо дарить престол,

С рабами пить из чаши круговой,

Средь бела дня по улицам шататься

И затевать кулачную потеху

С вонючим сбродом. Ладно, пусть ему

Простительно такое поведенье, —

Хотя кого б оно не запятнало? —

Но легкомыслием своим Антоний

Тяжелую ответственность кладет

На нас с тобой. Добро бы лишь досуг

Он заполнял безудержным развратом,

Платясь похмельем и спинной сухоткой.

Но тратить драгоценные часы,

Которые, как гулкий барабан,

Тревогу бьют о нуждах государства!

Его приструнить надо, как мальчишку,

Который, невзирая на запрет,

Забаве краткой долг приносит в жертву.

Входит гонец.

Лепид

Вот новые известья.

Гонец

Славный Цезарь!

Приказ исполнен. Вести с рубежей

К тебе стекаться будут ежечасно.

Помпей — хозяин моря; он силен

Приязнью тех, кто Цезаря боится.

Все недовольные бегут к нему.

Твердит молва: обижен Секст Помпей.

Уходит.

Цезарь

Иного я не ждал. Давно известно:

Желанен властелин лишь до поры,

Пока еще он не добился власти;

А тот, кто был при жизни нелюбим,

Становится кумиром после смерти.

Толпа подобна водорослям в море:

Покорные изменчивым теченьям,

Они плывут туда, потом сюда,

А там — сгниют.

Входит второй гонец.

Второй гонец

К тебе я с вестью, Цезарь.

Поработили море два пирата —

Менас и Менекрат. Морскую гладь

Судами бороздя, они чинят

На берега Италии набеги.

Одна лишь мысль о них кровь леденит

Приморским жителям и вызывает

У пылких юношей румянец гнева.

Корабль чуть выйдет в море — уж захвачен.

Но более, чем силою своей,

Страшны пираты именем Помпея.

Цезарь

Опомнись же, Антоний!

От оргий сладострастных оторвись!

В те дни, как отступал ты от Мутины,14

Разбитый войском Гирция и Пансы

(Хоть пали оба консула в бою),

Жестокий голод за тобою гнался.

Привыкший к роскоши, ты проявил

В борьбе с лишеньями такую стойкость,

Что позавидовал бы ей дикарь.

Ты не гнушался жажду утолять

Мочою конской и болотной жижей,

Которую не пили даже звери.

Ты, как олень зимой, глодал кору,

Не морщился от терпких волчьих ягод,

Ел в Альпах, говорят, такую падаль,

Что самый вид ее смертелен был.

И что же — даже щеки у тебя

Округлости своей не потеряли.

Мне горько это вымолвить — тогда

Ты истинным был воином.

Лепид

Да, жаль!

Цезарь

Так пусть же стыд вернет его сюда.

А нам с тобой пора поднять оружье,

И для того должны созвать мы нынче

Совет военный. Наше промедленье

Лишь на руку Помпею.

Лепид

Завтра, Цезарь,

Тебе смогу я точно сообщить,

Какими силами располагаю

На суше и на море.

Цезарь

К нашей встрече

И я все это буду знать. Прощай.

Лепид

Прощай. И если новые известья

К тебе поступят с рубежей, — прошу,

Со мною ими поделись.

Цезарь

Конечно,

Почту это за долг.

Уходят.

СЦЕНА 5

Александрия. Зал во дворце Клеопатры.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Мардиан.

Клеопатра

Хармиана!

Хармиана

Что, госпожа?

Клеопатра

О-о!

Дай выпить мандрагоры мне.15

Хармиана

Зачем?

Клеопатра

Хочу заснуть и беспробудно спать,

Пока Антоний мой не возвратится.

Хармиана

Ты слишком много думаешь о нем.

Клеопатра

Твои слова — измена!

Хармиана

Нет, царица.

Клеопатра

Эй, евнух! Мардиан!

Мардиан

Чем угодить

Я твоему величеству могу?

Клеопатра

Уж только не твоим пискливым пеньем.

Мне евнух угодить ничем не может.

Как счастлив ты, скопец: твоим желаньям

Стремиться некуда. Скажи мне, знаешь

Ты, что такое страсть?

Мардиан

Да, госпожа.

Клеопатра

Как? В самом деле?

Мардиан

Не совсем. Не в деле.

Я в деле не на многое способен.

Но страсть знакома мне. Люблю мечтать

О том, чем Марс с Венерой занимались.

Клеопатра

Послушай, Хармиана, как считаешь —

Где он сейчас? Чем занят мой Антоний?

Как думаешь, сидит он иль стоит?

Идет пешком иль едет на коне?

Счастливый конь! Как должен наслаждаться

Ты тяжестью Антония! Гордись,

Ведь ты несешь Атланта полумира,16

Людского племени и меч и шлем.

Он говорит сейчас… А может, шепчет:

«Где ты, моя египетская змейка?» —

Ведь так меня он часто называл.

О нет, зачем пить этот сладкий яд?

Как можно помнить обо мне, чья кожа

Черна от жарких поцелуев солнца,

Изрезана морщинами годов?

А ведь когда здесь был лобастый Цезарь,

Я царским лакомством слыла. Помпей

Не мог свой взор от глаз моих отвесть17

И в них искал он жизни, умирая.

Входит Алексас.

Алексас

Привет тебе, владычица Египта!

Клеопатра

С Антонием не сходен ты ни в чем,

Но ты был с ним, и близостью своею

Он в золото преобразил свинец.

Ну, как мой несравненный Марк Антоний?

Алексас

Последнее, что сделал он, царица, —

Прижал к губам — еще, в последний раз —

Бесценную жемчужину вот эту.

Его слова вонзились в сердце мне.

Клеопатра

Пусть мне вонзятся в уши.

Алексас

Он сказал:

"Друг, передай великой египтянке,

Что верный римлянин ей посылает

Морской ракушки клад — ничтожный дар.

Но что сверх этого повергнет он

К ее ногам бесчисленные царства".

"Скажи, — прибавил он, — что весь восток

Подвластен будет ей". Тут он кивнул

И на коня вскочил. А конь могучий

Ответ мой громким ржаньем заглушил.

Клеопатра

Скажи мне, был он грустен или весел?

Алексас

Как день, когда ни холодно, ни жарко,

Антоний был не грустен и не весел.

Клеопатра

Вот человек! Заметь же, Хармиана,

Заметь, как он разумно вел себя.

Он не был грустен, чтоб не приводить

Сподвижников в унынье; не был весел,

Свидетельствуя этим, что в Египте

Оставил, помыслы свои и радость.

Смешенье дивное веселья с грустью!

А кто сравнится с ним в том и в другом?

Никто! — Встречал ли ты моих гонцов?

Алексас

Да, госпожа, — не меньше двадцати.

Зачем ты посылаешь их так часто?

Клеопатра

Тот день, когда ему не напишу,

Да будет злополучнейшим для мира! —

Бумаги и чернил18 мне, Хармиана. —

Благодарю, Алексас. — Хармиана,

Ну разве Цезаря я так любила?

Хармиана

О, Цезарь доблестный!

Клеопатра

Что? Подавись

Восторгом этим, глупая. Скажи —

Антоний доблестный!

Хармиана

Отважный Цезарь!

Клеопатра

Клянусь Изидой, разобью тебе

Я губы в кровь, коль с Цезарем еще раз

Равнять посмеешь мужа из мужей.

Хармиана

Прости за то, что песню я запела

На твой же старый лад.

Клеопатра

Тогда была

Девчонкой я неопытной, незрелой;

Была холодной кровь моя тогда.

Пойдем же, дай бумагу и чернила.

Гонца вслед за гонцом я буду слать,

Пока не обезлюдеет Египет.

Уходят.

АКТ II

СЦЕНА 1

Мессина. Покой в доме Секста Помпея.

Входят Помпей, Meнекрат и Менас.

Помпей

Коль боги справедливы, пусть они

Помогут нам, чье дело справедливо.

Менекрат

В их промедленье, доблестный Помпей,

Не следует усматривать отказа.

Помпей

Пока мольбы напрасные мы шлем,

Теряет ценность то, о чем мы молим.

Менекрат

Но часто просим мы себе во вред,

И боги мудро отвергают просьбы,

Спасая нас. Так иногда во благо

И тщетная мольба.

Помпей

Успех за мной!

Народ ко мне расположен, и море

В моих руках. Могущество мое,

Как месяц прибывающий, растет,

Идя, как я надеюсь, к полнолунью.

Антоний обжирается в Египте

И не покинет пира для войны.

Октавий Цезарь выжимает деньги,

Теряя тысячи сердец. Лепид

Льстит им обоим, слыша лесть в ответ,

Но их не любит, а они Лепида

Ни в грош не ставят.

Менас

Цезарь и Лепид

С немалым войском двинулись в поход.

Помпей

Неправда! От кого ты это слышал?

Менас

От Сильвия.

Помпей

Ему приснилось, верно.

Известно мне, что в Риме ждут они

Антония. — О шлюха Клеопатра!

Пусть волшебство любовное заставит

Расцвесть твои поблекнувшие губы!

Пусть чародейство красоте поможет,

А похоть — чародейству с красотой.

Мозг сластолюбца отумань пирами;

Соблазнами эпикурейской кухни

Дразни чревоугодника, и пусть

Утонет честь его в обжорстве сонном,

Как в мертвых водах Леты.

Входит Варрий.

С чем ты, Варрий?

Варрий

С известьем верным: ожидает Рим

Антония с минуты на минуту.

Уже давно покинул он Египет.

Помпей

Для слуха моего нет худшей вести,

Чем эта весть. — Не думал я, Менас,

Чтоб для такой войны влюбленный бражник

Надел свой шлем. А в воинском искусстве

Он вдвое превзошел двух остальных.

Гордиться надо, что восстаньем нашим

Оторван ненасытный сластолюбец

От юбки Птолемеевой вдовы.

Менас

Едва ль поладят Цезарь и Антоний.

Ведь против Цезаря вели борьбу

Жена и брат Антония, хоть верю,

Что сам он их к тому не подстрекал.

Помпей

Как знать, Менас? Уступят ли дорогу

Их распри мелкие большой вражде?

Когда б им не пришлось сражаться с нами,

Они бы перегрызлись меж собой;

Причин довольно, чтоб им друг на друга

Поднять мечи. Однако неизвестно,

Не сможет ли их общий страх пред нами

Пресечь их споры, их союз скрепить.

Пусть боги нам определят судьбу,

Мы ж силы все положим на борьбу. —

Идем, Менас.

Уходят.

СЦЕНА 2

Рим. Покой в доме Лепида.

Входят Энобарб и Лепид.

Лепид

Благое дело совершил бы ты,

Мой добрый Энобарб, когда б склонил

Антония к речам миролюбивым.

Энобарб

Его склоню я быть самим собой.

Коль Цезарь чем-нибудь его рассердит,

Пускай Антоний глянет сверху вниз

И рявкнет, словно Марс. Клянусь богами,

Что, если бы моим был подбородок

Антония, я ради этой встречи

Не стал бы утруждать себя бритьем.

Лепид

Сейчас не время для сведенья счетов.

Энобарб

Любое время годно для решенья

Назревших дел.

Лепид

Но малые дела

Должны перед большим посторониться.

Энобарб

Бывает малое важней большого.

Лепид

Не горячись. Не нужно дуть на угли. —

Вот и Антоний доблестный.

Входят Антоний и Вентидий.

Энобарб

И Цезарь.

Входят Цезарь, Меценат и Агриппа.

Антоний

(Вентидию)

Покончим здесь дела и — на парфян!

Цезарь

(Меценату)

Не знаю, Меценат, спроси Агриппу.

Лепид

Союз наш, благородные друзья.

Основан для такой великой цели,

Что мелких распрей знать мы не должны.

Проявим снисходительность друг к другу.

Ожесточенный спор по пустякам

Разбередит, а не излечит раны.

Итак, прошу, высокие собратья,

Чтоб ваша речь, больных касаясь мест,

Была мягка; чтоб гнев не омрачал

Теченья дел.

Антоний

Хорошие слова.

(Жестом приветствует Цезаря.)

Будь даже мы врагами, перед битвой

Я б точно так приветствовал тебя.

Цезарь

Добро пожаловать.

Антоний

Благодарю.

Цезарь

Садись.

Антоний

Садись ты первый.

Цезарь

Ну, как хочешь.

Садятся.

Антоний

Ты, слышно, осудил мои поступки,

В которых нет дурного; если ж есть,

Тебя они никак не задевают.

Цезарь

Смешон я был бы, если бы сердился —

К тому же на тебя — по пустякам.

Еще смешней я был бы, осуждая

Поступки, не имеющие вовсе

Касательства ко мне.

Антоний

А как смотрел ты

На то, что я в Египте?

Цезарь

Точно так же,

Как ты смотрел на то, что в Риме я.

Вот если бы против меня в Египте

Ты строил козни, было бы мне это

Не все равно.

Антоний

Что значит — строил козни?

Цезарь

А разве это нужно объяснять?

Твоя жена и брат со мной сражались,

Ты был основой домогательств их

И клич их боевой был — Марк Антоний!

Антоний

Неверно это. Именем моим

Брат Люций и не думал прикрываться:

Я верные свидетельства собрал

От тех, кто воевал в твоем же стане.

Да разве он, поднявшись на тебя,

На власть мою не покусился этим,

Не воевал со мной, с тобой воюя?

Ведь дело общее у нас с тобой.

И я о том тебе уже писал.

Нет, если ссору хочешь ты состряпать,

Не на таком огне ее вари.

Цезарь

Превознести ты хочешь сам себя,

Изобразив меня несправедливым;

Но это значит стряпать оправданья.

Антоний

Нет, нет. Уверен я, что ты способен

Разумно рассудить: как мог бы я.

Товарищ твой по общим начинаньям,

Подвигнуть брата на его мятеж.

Которым нашему грозил он делу?

Что ж до жены — тебе бы я желал

Когда-нибудь жену такого нрава.

Легко в узде ты держишь треть вселенной,

Но вот попробуй обуздать жену.

Энобарб

Эх, кабы у нас у всех были такие воинственные жены! Тогда можно было бы и в походах не лишаться женского общества.

Антоний

Я сожалею, Цезарь, что мятеж,

Который подняли против тебя

Ее неукротимость и горячность

(В содружестве с тщеславием), наделал

Тебе хлопот. Но чем я мог помочь?

Цезарь

Тебе писал я, но ты занят был

Тогда александрийскими пирами.

Ты отложил письмо, не прочитав,

И выгнал моего гонца с насмешкой,

Не выслушав его.

Антоний

Но твой гонец

Ко мне без позволения вломился.

Я только что торжественным обедом

Трех чествовал царей и был тогда

Не в деловом расположенье духа.

Назавтра же я сам призвал гонца,

Что было равносильно извиненью.

Не стоит нам и говорить об этом.

Других причин для ссоры поищи.

Цезарь

Ты мне поклялся и нарушил клятву.

Меня же упрекнуть ни в чем подобном

Язык твой не дерзнет.

Лепид

Помягче, Цезарь!

Антоний

Оставь его, Лепид!

Пускай он продолжает. Честь моя

Не убоится этих подозрений.

Ну, Цезарь, дальше, — я нарушил клятву…

Цезарь

…По первой просьбе помогать мне словом

И делом. Я просил — ты отказал.

Антоний

Верней сказать, не проявил вниманья.

То было время… Словно бы дурман

Тогда мое сознанье помутил.

В чем виноват — винюсь. Признаньем этим

Достоинство мое я не унижу,

Могущество мое не пошатну.

Быть может, Фульвия своею смутой

Меня хотела вырвать из Египта

И я — невольная причина бед;

Тогда прошу прощения — в той мере,

В какой просить возможно без урона

Для чести.

Лепид

Благородные слова.

Меценат

Не лучше ли оставить обсужденье

Былых обид? Забыть их — это значит

О настоящем вспомнить, а оно

Велит вам примириться.

Лепид

Справедливо.

Энобарб

Попросту говоря, ссудите друг другу, малую толику взаимной приязни, с тем чтобы вернуть этот долг, когда замолкнет даже и слух о Помпее. Тогда вам будет нечего делать, вот и грызитесь себе на здоровье.

Антоний

Ты воин, и не больше. Помолчи.

Энобарб

Я и забыл, что правда колет глаз.

Антоний

Ты слишком распустил язык. Молчи.

Энобарб

Ну ладно, ладно. Буду нем как камень.

Цезарь

Хоть грубо сказано, но суть верна.

Едва ли мы останемся друзьями,

Коль не достигнем в действиях единства.

И если б знал я, где найти тот обруч,

Который мог бы снова нас скрепить, —

Его искать пошел бы на край света.

Агриппа

Позволь мне, Цезарь.

Цезарь

Говори, Агриппа.

Агриппа

Твоя сестра, Октавия, превыше

Любой хвалы, а славный Марк Антоний

Теперь вдовец.

Цезарь

Остановись, Агриппа!

Услышав эти речи, Клеопатра

Была бы вправе обвинить тебя

В преступной дерзости.

Антоний

Я не женат.

Пускай Агриппа речь свою продолжит.

Агриппа

Чтоб сделать вас друзьями навсегда,

Чтоб ваше братство укрепить и вам

Связать сердца нерасторжимой связью,

Пускай Антоний назовет супругой

Октавию, чья красота должна

Стать достояньем лучшего из смертных;

Чье целомудрие и добронравье

Красноречивее, чем все слова.

Такой союз мгновенно уничтожит

И малый спор, что кажется большим,

И тайный страх, большой бедой чреватый.

Сейчас вы полувымысла боитесь,

Тогда ж и быль вам будет не страшна.

Любовь Октавии к обоим вам,

Заставив вас друг друга полюбить.

К вам привлечет всеобщую приязнь.

Простите смелость слов, но эту мысль

Во мне давно уж выпестовал долг.

Антоний

Что скажет Цезарь?

Цезарь

Пусть сперва Антоний

Ответит, что он думает об этом.

Антоний

Какой же властью облечен Агриппа,

Чтобы уладить дело, если я

Скажу ему: «Да будет так, Агриппа»?

Цезарь

Всей властью Цезаря он облечен

И Цезаревой властью над сестрой.

Антоний

Мне не пригрезился бы и во сне

Отказ от столь счастливого союза.

Дай руку, Цезарь. Пусть отныне братство

Скрепляет нас, ведя к осуществленью

Великих целей.

Цезарь

Вот моя рука.

Так никогда брат не любил сестру,

Как я — свою. Тебе ее вручаю.

Пускай она живет для единенья

Империй наших и сердец. Пусть вечно

Царит меж нас любовь.

Лепид

Да будет так.

Антоний

Не думал, что придется на Помпея

Мне меч поднять. Недавно оказал

Неоценимую он мне услугу.

Я поблагодарю его сначала,

Чтоб не прослыть непомнящим добра,

А после объявлю ему войну.

Лепид

Спешить должны мы. Если на Помпея

Не нападем — он нападет на нас.

Антоний

А где стоит он?

Цезарь

У горы Мизенской.19

Антоний

На суше он силен?

Цезарь

Силен и все сильнее с каждым днем.

А на море — владыка полновластный.

Антоний

Так говорит молва; я это слышал.

Пора с ним переведаться. Пора!

Однако прежде чем надеть доспехи,

Покончим с тем, о чем была здесь речь.

Цезарь

С великой радостью. И сей же час

Я отведу тебя к сестре.

Антоний

Лепид,

Ты тоже с нами.

Лепид

Доблестный Антоний,

Меня не удержал бы и недуг.

Трубы. Антоний, Цезарь и Лепид уходят.

Меценат

Добро пожаловать в Рим, друг Энобарб.

Энобарб

Правая рука Цезаря, достойный Меценат! — Мой благородный друг Агриппа!

Агриппа

Доблестный Энобарб!

Меценат

Какое счастье, что все так хорошо уладилось. — А вы, кажется, неплохо пожили в Египте.

Энобарб

Что и говорить! Вставали так поздно, что дневному свету становилось стыдно за нас; а бражничали до тех пор, пока ночь не бледнела от смущения.

Меценат

Правда ли, что к завтраку подавали по восьми жареных кабанов, и это на двенадцать человек?

Энобарб

Это для нас было как мошка для орла. На наших пирах случалось дивиться на такие диковины, — есть что порассказать.

Меценат

Если верить тому, что говорят, Клеопатра — необыкновенная красавица.

Энобарб

Она завладела сердцем Марка Антония при первой же их встрече на реке Кидне.20

Агриппа

Она действительно тогда была великолепна, если только очевидец, от которого я об этом слышал, не присочинил.

Энобарб

Сейчас вам расскажу.

Ее корабль престолом лучезарным

Блистал на водах Кидна. Пламенела

Из кованого золота корма.

А пурпурные были паруса

Напоены таким благоуханьем,

Что ветер, млея от любви, к ним льнул.

В лад пенью флейт серебряные весла

Врезались в воду, что струилась вслед,

Влюбленная в прикосновенья эти.

Царицу же изобразить нет слов.

Она, прекраснее самой Венеры, —

Хотя и та прекраснее мечты, —

Лежала под парчовым балдахином

У ложа стоя, мальчики-красавцы,

Подобные смеющимся амурам,

Движеньем мерным пестрых опахал

Ей обвевали нежное лицо,

И оттого не мерк его румянец,

Но ярче разгорался.

Агриппа

Вот зрелище! Счастливец же Антоний!

Энобарб

Подобные веселым нереидам,

Ее прислужницы, склонясь пред ней,

Ловили с обожаньем взгляд царицы.

Одна из них стояла у руля,

И шелковые снасти трепетали,

Касаясь гибких, нежных как цветы,

Проворных рук. Пьянящий аромат

На берег лился с корабля. И люди,

Покинув город, ринулись к реке.

Вмиг опустела рыночная площадь,

Где восседал Антоний. И остался

Наедине он с воздухом, который

Помчался б сам навстречу Клеопатре,

Будь без него возможна пустота.

Агриппа

О, чудо женщина!

Энобарб

Когда она

Причалила, гонцов послал Антоний,

Прося ее прибыть к нему на пир.

Она ж ответила, что подобает

Скорей ему быть гостем у нее.

Антоний наш учтивый, отродясь

Не отвечавший женщине отказом,

Отправился, побрившись десять раз,

На пиршество и сердцем заплатил

За все, что пожирал он там глазами.

Агриппа

Вот женщина! Великий Юлий Цезарь

И тот свой меч в постель к ней уложил.

Он шел за плугом, жатва ей досталась.

Энобарб

Раз на моих глазах шагов полсотни

По улице пришлось ей пробежать.

Перехватило у нее дыханье

И, говоря, она ловила воздух;

Но что всех портит, то ей шло: она,

И задыхаясь, прелестью дышала.

Меценат

Теперь-то уж Антоний ее бросит.

Энобарб

Не бросит никогда.

Над ней не властны годы. Не прискучит

Ее разнообразие вовек.

В то время как другие пресыщают.

Она тем больше возбуждает голод,

Чем меньше заставляет голодать.

В ней даже и разнузданная похоть —

Священнодействие.

Меценат

Все ж, если скромность, красота и ум

Мир принесут Антониеву сердцу, —

Октавия ему небесный дар.

Агриппа

Пойдемте же. — Достойный Энобарб,

Прошу, прими мое гостеприимство,

Пока ты будешь здесь.

Энобарб

Спасибо, друг.

Уходят.

СЦЕНА 3

Там же. Покой в доме Цезаря.

Входят Цезарь, Антоний, Октавия и свита.

Антоний

Мой долг высокий, нужды государства

Нас могут разлучать.

Октавия

В часы разлуки

Я буду на коленях за тебя

Молить богов.

Антоний

Покойной ночи, Цезарь. —

Молвы, порочащей меня, не слушай.

Моя Октавия. Да, я грешил,

Но в прошлом это все. Покойной ночи. —

Покойной ночи. Цезарь.

Цезарь

Доброй ночи.

Цезарь и Октавия уходят.

Входит прорицатель.

Антоний

Ну как? Скучаешь, верно, по Египту?

Прорицатель

О если б я не уезжал оттуда!

О если б ты не приезжал туда!

Антоний

Но почему? Ответь.

Прорицатель

Я не могу словами объяснить,

Так чувствую. Вернись назад, в Египет.

Антоний

Поведай мне, кто будет вознесен

Судьбою выше: я иль Цезарь?

Прорицатель

Цезарь.

Держись, Антоний, от него вдали.

Твой демон-покровитель, гений твой

Могуч, неодолим, бесстрашен, если

Нет Цезарева гения вблизи,

Но рядом с ним, подавленный, робеет.

Так будь от Цезаря на расстоянье.

Антоний

Ни слова никогда об этом!

Прорицатель

Нет.

Ни слова никому, кроме тебя.

В какую бы ты с Цезарем игру

Ни стал играть — наверно, проиграешь.

Твой меркнет блеск перед его сияньем.

Я повторяю: гений твой робеет

Близ Цезаря, вдали же он — могуч.

Антоний

Ступай! Скажи — пускай придет Вентидий.

Прорицатель уходит.

Пора ему в поход. — Случайность это

Иль знание, но прорицатель прав:

Ведь даже кости Цезарю послушны.

В любой игре тягаться не под силу

Искусству моему с его удачей.

Мы кинем жребий — победитель он;

В боях петушьих моего бойца

Всегда его петух одолевает,

И бьют моих его перепела.

Скорей в Египет. Браком я хочу

Упрочить мир, но счастье — на востоке.

Входит Вентидий.

А, вот и ты, Вентидий. Должен будешь

Ты двинуться немедля на парфян.

Пойдем, тебе вручу я полномочья.

Уходят.

СЦЕНА 4

Там же. Улица.

Входят Лепид, Меценат и Агриппа.

Лепид

Не нужно дальше провожать меня.

Теперь к своим спешите полководцам.

Агриппа

Мы ждем, чтобы простился Марк Антоний

С Октавией, — и сразу в путь.

Лепид

Итак,

Мы встретимся, одетые в доспехи,

Которые вам так к лицу. Прощайте.

Меценат

Мы, верно, будем раньше у Мизен,

Чем ты, Лепид.

Лепид

Велят мои дела

Мне сделать крюк большой. Опередите

Дня на два вы меня.

Меценат и Агриппа

(вместе)

Счастливый путь.

Лепид

Прощайте.

Уходят.

СЦЕНА 5

Александрия. Зал во дворце.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Алексас.

Клеопатра

Я музыки хочу, той горькой пищи,

Что насыщает нас, рабов любви.

Придворный

Эй, музыканты!

Входит Мардиан.

Клеопатра

Нет, не надо их. —

Давай в шары сыграем, Хармиана.

Хармиана

Болит рука. Вот с евнухом сыграй.

Клеопатра

И правда, женщине не все ль едино

Что с евнухом, что с женщиной играть? —

Сыграем? Ты сумеешь?

Мардиан

Постараюсь.

Клеопатра

Тот, кто старается — хотя бы тщетно, —

Уж этим снисхожденье заслужил.

Играть я расхотела! — Лучше дайте

Мне удочку. Пойдем к реке. Там буду

Под звуки дальней музыки ловить

Я красноперых рыбок, поддевая

Их слизистые челюсти крючком.

Рыб из воды вытаскивая, буду

Антониями их воображать

И приговаривать: «Ага, попался!»

Хармиана

Вот смех-то был, когда вы об заклад

Побились с ним — кто более наловит,

И выудил Антоний, торжествуя,

Дохлятину, которую привесил

Твой ловкий водолаз к его крючку.

Клеопатра

В тот день — незабываемые дни! —

В тот день мой смех Антония взбесил,

В ту ночь мой смех его счастливым сделал.

А утром, подпоив его, надела

Я на него весь женский мой убор,

Сама же опоясалась мечом,

Свидетелем победы при Филиппах.

Входит гонец.

Ты из Италии? Так напои

Отрадной вестью жаждущие уши.

Гонец

Царица! О царица!..

Клеопатра

Он погиб?

Раб, скажешь «да» — и госпожу убьешь.

Но если скажешь ты, что жив Антоний,

Что он свободен, хорошо ему, —

Вот золото, вот голубые жилки

Моей руки, к которой, трепеща,

Цари царей губами прикасались.

Гонец

О да, царица, хорошо ему.

Клеопатра

Вот золото. Еще… Но ведь о мертвых

Мы тоже говорим: «Им хорошо».

Коль надо так понять твои слова,

Я этим золотом, его расплавив,

Залью твою зловещую гортань.

Гонец

Царица, выслушай.

Клеопатра

Да, говори.

Но доброго известья я не жду.

Ведь если жив и не в плену Антоний,

Зачем так сумрачно твое лицо?

А если ты принес беду — зачем

Ты человек, а не одна из фурий

Со змеями вместо волос?

Гонец

Царица,

Желаешь ли ты выслушать меня?

Клеопатра

Желаю, кажется, тебя ударить.

Но если скажешь ты, что жив Антоний,

Не пленник Цезаря и в дружбе с ним, —

Дождь золотой, жемчужный град обрушу

Я на тебя.

Гонец

Он невредим, царица.

Клеопатра

Прекрасно.

Гонец

С Цезарем они в ладу.

Клеопатра

Ты добрый человек.

Гонец

Они друзья.

Клеопатра

Я щедро награжу тебя.

Гонец

Однако…

Клеопатра

«Однако»? Вот противное словцо.

«Однако» — смерть хорошему вступленью.

«Однако» — тот тюремщик, что выводит

Преступника на волю. Слушай, друг,

Выкладывай все сразу, без разбора,

И доброе и злое. Ты сказал —

Он в дружбе с Цезарем, здоров, свободен.

Гонец

Свободен? Нет, я так не говорил.

С Октавией Антоний крепко связан.

Клеопатра

С Октавией? Что общего у них?

Гонец

Постель.

Клеопатра

Я холодею, Хармиана.

Гонец

Антоний взял Октавию в супруги.

Клеопатра

Чума тебя возьми!

(Сбивает гонца с ног.)

Гонец

Царица, смилуйся!

Клеопатра

Что ты сказал?

(Бьет его.)

Прочь, гнусный раб! Не то тебе я вырву

Все волосы и выдавлю глаза.

(С силой трясет его.)

Прутом железным будешь ты избит

И в едком щелоке вариться будешь

На медленном огне.

Гонец

О, пощади!

Не я их поженил — я только вестник.

Клеопатра

Скажи, что это ложь, и я тебе

Владенья дам. Я жребий твой возвышу.

Я ложь прощу. Разгневал ты меня,

А я тебя ударила — мы квиты.

Я одарю тебя. Таких сокровищ

Ты и во сне не видел.

Гонец

Он женился.

Клеопатра

Презренный раб! Ты слишком долго жил.

(Выхватывает кинжал.)

Гонец

(в сторону)

Бежать!..

(Клеопатре.)

За что? Ведь невиновен я.

(Убегает.)

Хармиана

Остановись, приди в себя, царица!

Гонец не виноват.

Клеопатра

А разве молния разит виновных?

Пусть в нильских водах сгинет весь Египет!

Пусть голуби преобразятся в змей! —

Вернуть сюда раба! Хоть я безумна, —

Не укушу его. Вернуть гонца!

Хармиана

Напуган он.

Клеопатра

Его не трону я. —

Хармиана уходит.

Я руки обесчестила свои,

Побив слугу, меж тем как я сама

Всему причиной.

Возвращается Хармиана с гонцом.

Подойди, не бойся.

Плохую новость приносить опасно.

Благая весть хоть сотней языков

Пускай кричит; дурное же известье

Мы чувствуем без слов.

Гонец

Свой долг я выполнял.

Клеопатра

Так он женился?

Тебя сильней я не возненавижу,

Коль снова скажешь: «да».

Гонец

Женился он.

Клеопатра

Будь проклят ты! Все на своем стоишь?

Гонец

Не смею лгать.

Клеопатра

О, если б ты солгал! —

Пусть пол-Египта станет нильским дном,

Гнездилищем для гадов! — Убирайся! —

Будь даже ты красивей, чем Нарцисс, —

Ты для меня урод. Так он женился?

Гонец

Царица, пощади.

Клеопатра

Так он женился?

Гонец

Не гневайся, что я тебя гневлю,

И не карай меня за послушанье.

С Октавией вступил Антоний в брак.

Клеопатра

О! Весть принесший о таком злодействе

Сам разве не злодей? Прочь! Уходи!

Купец, мне римские твои обновки

Не по карману. Оставайся с ними

И разорись.

Гонец уходит.

Хармиана

Терпенье, госпожа!

Клеопатра

Я Цезаря великого хулила,

Хваля Антония.

Хармиана

Да, много раз.

Клеопатра

И вот наказана. Пойдем отсюда.

Я падаю… Ирада! Хармиана!..

Прошло. — Алексас, расспроси гонца,

Все об Октавии узнай: и возраст,

И какова она лицом и нравом.

Не позабудь спросить про цвет волос.

Все, что услышишь, мне перескажи.

Алексас уходит.

Навек рассталась с ним!.. Нет, не хочу!

То представляется он мне Горгоной,

То снова принимает облик Марса. —

(Мардиану.)

Пускай Алексас спросит у гонца,

Какого она роста. — Хармиана,

Не говори, но пожалей без слов. —

Ведите же меня в опочивальню.

Уходят.

СЦЕНА 6

Близ Мизенского мыса. Входят под звуки труб и барабанный бой, во главе своих войск с одной стороны Помпей и Менас, с другой — Цезарь, Антоний, Лепид, Энобарб и Меценат.

Помпей

Теперь, заложниками обменявшись,

Поговорить мы можем перед битвой.

Цезарь

И мы хотим начать с переговоров,

А потому заранее тебе

Послали письменные предложенья.

Они, быть может, убедят твой меч,

Который подняла на вас обида,

Вернуться в ножны и домой отправят

Цвет сицилийских юношей, чтоб им

Не сгинуть здесь напрасно.

Помпей

Я прошу,

Ответьте вы, наместники богов,

Вы, властелины мира, — неужели

Останется отец мой неотмщенным,

Когда в живых его друзья и сын?

В былые дни нашел ведь Юлий Цезарь,

Чья тень являлась Бруту при Филиппах,

Себе отмстителей — то были вы.

А почему решились бледный Кассий

И благороднейший из римлян, Брут,

И прочие ревнители свободы

Забрызгать алой кровью Капитолий?21

Они хотели, чтоб не мог один

Стоять над всеми. Я с такой же целью

Собрал свой флот, и, вспенив грозным грузом

Сердитый океан, я накажу

Неблагодарный Рим за преступленье

Перед моим отцом.

Цезарь

Не горячись.

Антоний

Нас флотом не пугай. С тобой поспорим

И на море. Насколько же богаче

Мы силами на суше, знаешь сам.

Помпей

На суше-то богаче: ведь владеешь

Ты даже домом моего отца.

Но раз кукушки гнезд себе не вьют, —

Живи там до поры.

Лепид

Не к делу это.

На наши предложенья соизволь

Ответить нам.

Цезарь

Сейчас об этом речь.

Антоний

Просить тебя не станем. Трезво взвесь

Сам выгоды свои.

Цезарь

И то, к чему

Придешь ты, слишком многого желая.

Помпей

Вы предлагаете мне во владенье

Сицилию с Сардинией. А я

Очистить должен море от пиратов

И Рим снабдить пшеницей. Вот условья,

Чтоб разойтись нам, не зазубрив лезвий

И не погнув щитов.

Цезарь, Антоний и Лепид

(вместе)

Да, это так.

Помпей

Так знайте же, что я сюда пришел

С согласием на ваши предложенья,

Но Марк Антоний рассердил меня. —

Хотя, сказав о собственной заслуге,

Ее уменьшу я, — узнай, что в дни,

Когда твой брат на Цезаря поднялся,

В Сицилии твоя укрылась мать

И там была радушно принята.

Антоний

Об этом слышал я, Помпей. Безмерно

Тебе я благодарен.

Помпей

Дай же руку.

Не думал я, что встречусь здесь с тобой.

Антоний

Восточные постели слишком мягки,

И если был я вынужден вернуться

Из-за тебя, то это мне на пользу.

Цезарь

С тех пор, Помпей, как видел я тебя

В последний раз, ты сильно изменился.

Помпей

Не знаю, как мне злобная судьба

Лицо избороздила. Знаю только,

Что сердце ей мое не подчинить.

Лепид

Мы рады этой встрече.

Помпей

Рад и я. —

Итак, пришли к согласью мы. Теперь

Нам остается написать условья

И приложить печати.

Цезарь

И немедля.

Помпей

Почтим друг друга пиром на прощанье.

Кому начать — пусть скажет жребий.

Антоний

Мне!

Помпей

Нет, погоди, Антоний, бросим жребий.

Но первый будешь ты или последний,

Мы сможем должное отдать твоей

Изысканной египетской стряпне.

Я слышал — Юлий Цезарь разжирел

На тамошних хлебах.

Антоний

Ты много слышал.

Помпей

Обидного я в мыслях не имел.

Антоний

И слов обидных тоже не сказал.

Помпей

Так слышал я. Еще мне говорили,

Что будто приносил Аполлодор…

Энобарб

Довольно, замолчи! Ну, приносил.

Помпей

Но что ж он приносил?

Энобарб

В мешке с постелью

Принес он Цезарю одну царицу.22

Помпей

А, я тебя узнал. Ну, как живешь?

Энобарб

Отлично. Да и впредь не будет хуже,

Раз нам четыре пира предстоят.

Помпей

Дай, воин, руку мне. Не враг я твой.

Тебя в сраженьях видя, изумлялся

Я храбрости твоей.

Энобарб

К тебе любви я не питал, однако

Хвалил не раз; но подвиги твои

Во много раз звучней моих похвал.

Помпей

А я тебя хвалю за прямоту. —

Прошу вас всех на борт моей галеры.

Цезарь, Антоний и Лепид

(вместе)

Мы за тобой последуем.

Помпей

Идем.

Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.

Менас

(в сторону)

Твой отец, Помпей, никогда бы не заключил такого договора. (Энобарбу.) Мы как будто встречались?

Энобарб

Кажется, в море.

Менас

Как видно, так.

Энобарб

Ты прославился морскими подвигами.

Менас

А ты сухопутными.

Энобарб

Это похвально, когда меня хвалят. Впрочем, нельзя отрицать, что я кое-что совершил на суше.

Менас

А я — на воде.

Энобарб

Да. Хотя от некоторых своих подвигов ты, верно, и сам бы отрекся. Ты мастер морского разбоя.

Менас

А ты — сухопутного.

Энобарб

Тут уж моя очередь отрекаться. Дай руку, Менас. Если бы наши глаза имели судейские права, они могли бы сейчас взять под стражу двух целующихся разбойников.

Менас

Чем бы ни были запятнаны руки, лицо-то у каждого человека невинно.

Энобарб

Только не лицо красивой женщины.

Менас

И то сказать. Женщины разбойничают как раз лицом.

Энобарб

Мы собирались померяться с вами оружием.

Менас

Жаль, что придется состязаться всего-навсего в пьянстве. Сегодня Помпею суждено веселиться на похоронах своего счастья.

Энобарб

Боюсь, что счастья ему уж не воскресить, как бы он его ни оплакивал.

Менас

Да уж где там. А мы не ждали, что Марк Антоний пожалует сюда. Правда, что он женился на Клеопатре?

Энобарб

Сестру Цезаря зовут Октавией.

Менас

Да. Она была замужем за Гаем Марцеллом.

Энобарб

А теперь она замужем за Марком Антонием.

Менас

Что ты говоришь?

Энобарб

То, что ты слышишь.

Менас

Значит, теперь они с Цезарем связаны навсегда.

Энобарб

Будь я прорицателем, я бы воздержался это предрекать.

Менас

Да, пожалуй, устроила этот брак скорее политика, чем любовь.

Энобарб

Думаю, что так. Но вот увидишь — эти узы, вместо того чтобы скрепить их дружбу, окажутся петлей для нее. Октавия благочестива, холодна и неразговорчива.

Менас

Кто не пожелает себе такой жены?

Энобарб

Тот, кто сам не таков, — Марк Антоний. Он вернется опять в своему египетскому лакомству. Тогда вздохи Октавии раздуют в душе Цезаря пожар. И тут, как я сказал тебе, чем крепче они связаны, тем тяжелее будет разрыв. Антоний будет искать любви там, где он ее оставил; женился же он на выгоде.

Менас

Может быть. Но не пойти ли и нам на галеру. Хочу выпить за твое здоровье.

Энобарб

Я поддержу. В Египте мы приучили к этому занятию наши глотки.

Менас

Ну, пойдем.

Уходят.

СЦЕНА 7

На борту галеры Помпея, вблизи Мизенского мыса. Музыка.

Входят несколько слуг с вином и сластями.

Первый слуга

Идут сюда. Кое-кто из этих могучих дубов еле держится на своих корнях; дунь ветерок — и они повалятся.

Второй слуга

Лепид красен как рак.

Первый слуга

Они сливают в него все опивки.

Второй слуга

Как только один из них наступит другому на больную мозоль, Лепид кричит: «Будет вам!», задувает ссору, готовую разгореться, а сам разгорается, надуваясь вином.

Первый слуга

Их-то он мирит, зато сам в непримиримом разладе с частями своего тела.

Второй слуга

Вот что значит затесаться, не имея на то права, в компанию великих мужей. Какой толк от тяжеленного копья, если оно тебе не под силу? Такой же, как от ничтожного прутика.

Первый слуга

Попасть в общество первейших людей и ничего в нем не значить — все едино что быть дырой на месте глаза и уродовать лицо.

Трубы. Входят Цезарь, Антоний, Помпей, Лепид, Агриппа, Меценат, Энобарб, Менас и другие военачальники.

Антоний

Так водится у них. На пирамидах

Есть знаки, по которым измеряют

Разливы Нила. Если высоко

Стоит вода, ждать надо урожая,

А если низко — будет недород.

Когда вода спадает, земледелец

Бросает зерна в плодоносный ил,

А там уже недолго и до жатвы.

Лепид

Слышал я, у вас там диковинные гады родятся.

Антоний

Водятся, Лепид.

Лепид

Ваши египетские гады заводятся в вашей египетской грязи от лучей вашего египетского солнца. Вот, например, крокодил.

Антоний

Правильно.

Помпей

(Лепиду)

Садись. Ну-ка, выпей. — Здоровье Лепида!

Лепид

Я уже не очень-то… Но еще смогу за себя постоять.

Энобарб

Разве что на четвереньках.

Лепид

Нет, в самом деле, я слышал, что эти, как их, пирамеи Птоломида — славные штучки. Нет, нет, не спорьте, — я сам это слышал.

Менас

(тихо, Помпею)

Помпей!

Помпей

(тихо, Менасу)

В чем дело? На ухо шепни.

Менас

В сторонку отойдем. Тебе хочу

Сказать два слова.

Помпей

(тихо)

Погоди. Сейчас. —

(Громко.)

Выпьем за здоровье Лепида!

Лепид

А что за вещь — крокодил?

Антоний

По виду он похож сам на себя. Вдоль он достигает размера собственной длины, а поперек — собственной ширины. Передвигается при помощи собственных лап. Питается тем, что съедает. Когда издохнет, разлагается, а душа его переходит в другое существо.

Лепид

Какого он цвета?

Антоний

Своего собственного.

Лепид

Диковинный гад.

Антоний

Что и говорить. А слезы у него мокрые.

Цезарь

Удовлетворит ли его такое описание?

Антоний

Надеюсь, удовлетворит, если к этому прибавить все чаши, влитые ему в глотку Помпеем. А если нет, то вот уж подлинно ненасытная утроба.

Помпей

(тихо, Менасу)

Отстань! Чего ты хочешь? Отвяжись!

Тебе я говорю?

(Громко.)

Где моя чаша?

Менас

(тихо)

Иль не достоин я, чтоб ты поднялся

Из-за стола и выслушал меня?

Помпей

(тихо)

Да ты рехнулся. Говори, в чем дело?

Помпей и Менас отходят в сторону.

Менас

(тихо)

Всегда я предан был твоей фортуне.

Помпей

(тихо)

Ты верно мне служил. Ну, продолжай!

(Громко.)

Друзья, вы что притихли?

Антоний

Эй, Лепид,

Ты словно бы в песках зыбучих вязнешь.

Держись прямее, друг!

Менас

(тихо)

Ты хочешь стать владыкой мира?

Помпей

(тихо)

Что?

Менас

(тихо)

Еще раз: хочешь стать владыкой мира?

Помпей

(тихо)

Как это может быть?

Менас

(тихо)

Лишь согласись,

И, как бы ни казался я ничтожен,

Тебе весь мир я подарю.

Помпей

(тихо)

Ты пьян?

Менас

(тихо)

Я чаши не пригубил. Пожелай —

И станешь ты Юпитером земным.

Границ не будет у твоих владений

Иных, чем океан и небосвод.

Помпей

(тихо)

Как этого достичь?

Менас

(тихо)

На корабле твоем все триумвиры,

Что поделили мир между собой.

Я разрублю канат. Мы выйдем в море,

Там перережем глотки всем троим,

И ты — властитель мира.

Помпей

(тихо)

Зря болтаешь

О том, что надо было сделать молча.

Такой поступок для меня — злодейство,

А для тебя — служенье господину.

Нет, выгоде я честь не подчиню.

Вини язык, что погубил он дело.

Свершенное одобрить бы я мог,

Замышленное должен осудить.

Забудь об этом. Пей вино.

Менас

(в сторону)

Довольно

Мне следовать за меркнущей звездой.

Того, кто хочет, но не смеет взять,

В другой раз не побалует удача.

Помпей

Еще, друзья, за здравие Лепида!

Антоний

Его пора бы на берег снести.

Я за него на здравицу отвечу.

Энобарб

Пью за тебя, Менас.

Менас

Друг, за тебя.

Помпей

Полнее наливай.

Энобарб

(указывая на раба, который уносит Лепида)

Менас, гляди-ка, вот силач!

Менас

А что?

Энобарб

Не видишь ты? Несет он треть вселенной.

Менас

Ну и пьяна же эта треть. Будь так же

Пьян целый мир — он, верно б, зашатался.

Энобарб

И зашатается, — лишь сам напейся.

Менас

Что ж, выпьем, друг.

Помпей

А все же до пиров александрийских

Нам далеко.

Антоний

Не так уж далеко. —

Ну, чокнемся. Твое здоровье, Цезарь.

Цезарь

Уволь. Полощем мы мозги, полощем,

Они же все грязней. Противный труд.

Антоний

Мгновенье так велит. Уж подчинись.

Цезарь

Уж лучше бы оно мне подчинилось.

Не есть, не пить четыре дня приятней,

Чем столько съесть и выпить — за один.

Энобарб

(Антонию)

Что, если на египетский манер

Устроить нам для завершенья пира

Вакхическую пляску?

Помпей

Просим! Просим!

Антоний

Ну, в хоровод! Живей! Кружиться будем,

Пока наш разум, побежденный хмелем,

Не погрузится в ласковую Лету.

Энобарб

Возьмитесь за руки и станьте в круг.

Пусть музыка неистовая грянет! —

Так. Становитесь. — Мальчик, запевай,

А громовой припев мы все подхватим,

И глоток не жалеть!

Музыка, Энобарб заводит хоровод.

ПЕСНЯ

Бахус, щедрый бог вина,

Напои нас допьяна.

Сердце наше

Укрепи,

Горе в чаше

Утопи.

Пусть в веселии хмельном

Мир заходит ходуном.

Мир заходит ходуном!

Цезарь

Не хватит ли? — Помпей, покойной ночи! —

Позволь мне, шурин, увести тебя. —

Долг на разгул взирает с укоризной.

Пора нам. От вина пылают щеки.

Наш стойкий Энобарб и тот размяк,

А я едва владею языком.

В шутов преобразил нас буйный хмель.

Да что тут рассуждать? Покойной ночи. —

Антоний, руку!

Помпей

Что ж, на берегу

Мы встречу повторим.

Антоний

Еще бы. Руку!

Помпей

Мой отчий дом ты захватил, Антоний,

Но все едино — мы теперь друзья.

Спускайся в лодку.

Энобарб

Тише, не свалитесь. —

Все, кроме Энобарба и Менаса, уходят.

А я останусь здесь.

Менас

В моей каюте. —

Эй, барабаны, трубы, флейты! Гряньте!

Пускай Нептун послушает, как мы

Прощаемся с великими мужами.

Ну, жарь вовсю, чума вас разрази!

Трубы и барабаны.

Энобарб

Эй! Шапки в воздух!

Менас

Эге-гей! — Пойдем.

Уходят.

АКТ III

СЦЕНА 1

Равнина в Сирии. Входят триумфальным маршем Вентидий, Силий и другие римские военачальники с войском. Впереди несут тело убитого парфянского царевича Пакора.

Вентидий

Разбита Парфия, отчизна стрел.

Мне рок судил отмстить за гибель Красса.23 —

Пусть каждый воин поглядит на труп

Парфянского царевича. Ород,

Твой сын, Пакор, нам уплатил за Красса.

Силий

Пока твой меч, Вентидий благородный,

Еще дымится от парфянской крови,

Преследуй беглецов. Гони парфян,

Гони из Мидии, из Междуречья.

Тогда Антоний даст тебе триумф

И увенчает лаврами.

Вентидий

Нет. Силий!

С меня довольно. Знай, что подчиненный

Остерегаться должен громких дел.

Прославиться в отсутствие вождя

Опасней иногда, чем оплошать.

И Цезарь и Антоний наш нередко

Чужим мечом победу добывали.

Здесь, в Сирии, предшественник мой, Сессий,

Столь быстро отличился, что за это

В немилость у Антония попал.

Кто своего вождя опережает,

Становится как бы вождем вождя.

Порою честолюбию солдата

Полезней пораженье, чем победа,

Которой он начальника затмил.

Я для Антония бы много сделал,

Но этим уязвлю его — и тут

Все подвиги мои пойдут насмарку.

Силий

Ты доказал, Вентидий, что солдат

Есть нечто большее, чем только меч.

Но что же ты Антонию напишешь?

Вентидий

Я напишу, что, именем своим

Нас окрылив, он нам принес победу,

Что под его орлами легионы,

Оплаченные им, разбили в прах

Непобедимых всадников парфянских.

Силий

Где он сейчас?

Вентидий

Он на пути в Афины.

Насколько нам позволит груз добычи,

Мы поспешим туда же, чтобы там

Быть ранее, чем он. — Итак, в поход!

Уходят.

СЦЕНА 2

Рим. Передняя в доме Цезаря.

Входят с разных сторон Агриппа и Энобарб.

Агриппа

Ну как там, распрощались зять и шурин?

Энобарб

Помпея сплавив, трое триумвиров

Печатями скрепляют договор.

Октавия перед разлукой с Римом

Рыдает, Цезарь мрачен, а Лепида —

Так мне рассказывал Менас — мутит

С тех пор, как пировал он у Помпея.

Агриппа

Достойнейший Лепид!

Энобарб

Непревзойденный!

Он в Цезаря поистине влюблен.

Агриппа

А как Антония он обожает!

Энобарб

Ведь Цезарь кто? «Юпитер он земной!»

Агриппа

«Антоний всем Юпитерам Юпитер!»

Энобарб

«О Цезарь! Нет подобного ему!»

Агриппа

"О Марк Антоний! Феникс среди птиц!24"

Энобарб

«Хвалы нет высшей, чем слова: он — Цезарь!»

Агриппа

Он расточает похвалы обоим.

Энобарб

Но больше Цезарю. «О Марк Антоний!» —

Певец, художник, ритор, звездочет

Воспеть, изобразить, изречь, измерить

Его любовь к Антонию бессильны.

Но перед Цезарем благоговея,

Лежит он ниц.

Агриппа

В обоих он влюблен.

Энобарб

Он — жук, они — блестящие надкрылья.

Трубы.

Пора! Прощай, Агриппа благородный.

Агриппа

Счастливый путь, достойный Энобарб.

Отходят в сторону.

Входят Цезарь, Антоний, Лепид и Октавия.

Антоний

Не провожай нас дальше.

Цезарь

Берешь с собой ты часть моей души.

Будь ласков с ней. — Сестра, супругой будь

Такою, чтобы оправдать надежды

И превзойти ручательства мои. —

Не допусти, Антоний благородный,

Чтобы тот столп, который предназначен

Для укрепленья дружбы, стал тараном

И развалил ее. Уж лучше б нам

Совсем не пользоваться этим средством,

Чем осквернить его.

Антоний

Ты недоверьем

Меня обидишь.

Цезарь

Что сказал, — сказал.

Антоний

Как ты ни будь придирчив, оснований

Для страха своего ты не найдешь.

Пускай тебя оберегают боги.

Пусть бьются для тебя сердца всех римлян.

Пора нам в путь.

Цезарь

Прощай же, милая сестра! Прощай!

Пускай стихии с нежной добротой

Баюкают тебя. Счастливый путь!

Октавия

Мой милый брат!..

Антоний

У нас весна любви, и эти слезы —

Апрельский вешний дождь. — Приободрись.

Октавия

(Цезарю)

Смотри за домом моего супруга

И…

Цезарь

Что еще?

Октавия

Дай на ухо скажу.

Антоний

Ее язык не слушается сердца,

А сердце не владеет языком.

Так пух лебяжий, зыблемый волнами,

Не ведает, куда он приплывет.

Энобарб

(тихо, Агриппе)

Не думает ли Цезарь прослезиться?

Агриппа

(тихо, Энобарбу)

Чело его темнеет.

Энобарб

(тихо, Агриппе)

Это жалко.

Не красит темное пятно на лбу

И жеребца, не только человека.

Агриппа

(тихо, Энобарбу)

Антоний тоже ведь чуть не рыдал

Тогда, когда сражен был Юлий Цезарь.

Он слезы лил над Брутом при Филиппах.

Энобарб

(тихо, Агриппе)

В тот год Антоний насморком страдал,

Губя врагов, их окроплял слезами.

Вот если я заплачу — верь слезам.

Цезарь

Нет, милая Октавия, я буду

Тебе писать. И время не заставит

Меня забыть сестру.

Антоний

Ну полно, Цезарь.

Еще посмотрим, кто из нас двоих

Ее сильнее любит. На прощанье

Обнимемся, и я тебя покину,

Препоручив богам.

Цезарь

Прощай. Будь счастлив!

Лепид

Пускай сиянье всех светил небесных

Твой освещает путь.

Цезарь

(целуя Октавию)

Прощай.

Антоний

Прощайте.

Трубы. Все уходят.

СЦЕНА 3

Александрия. Покой во дворце.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Алексас.

Клеопатра

Ну, где ж гонец?

Алексас

Боится он войти.

Клеопатра

Вот вздор!

Входит гонец.

Входи, не бойся.

Алексас

О царица!

Когда ты в гневе, на тебя взглянуть

Сам Ирод Иудейский не посмел бы.

Клеопатра

Да, поплатился б Ирод головой,

Будь здесь Антоний, чтобы выполнять

Мои приказы.

(Гонцу.)

Подойди поближе.

Гонец

Царица милостивая!..

Клеопатра

Скажи,

Октавию тебе случалось видеть?

Гонец

Да, повелительница.

Клеопатра

Где же?

Гонец

В Риме.

Ее совсем вблизи я видел: шла

Она между Антонием и братом.

Клеопатра

Что, высока она? С меня?

Гонец

Нет, ниже.

Клеопатра

А голос звонкий у нее иль слабый?

Гонец

Совсем чуть слышный голосок.

Клеопатра

Так, так…

Недолго будет он ее любить.

Хармиана

Ее? Любить? Да это невозможно!

Клеопатра

И я так думаю. Он отвернется

От этой безголосой коротышки. —

А поступь как? Величие в ней есть? —

Гонец

Она едва передвигает ноги,

Не отличишь — стоит или идет.

Нет жизни в ней. Не женщина она,

А изваяние.

Клеопатра

Да полно, так ли?

Гонец

Приметлив я.

Хармиана

Приметливей он втрое

Любого египтянина.

Клеопатра

Да, вижу,

Он наблюдателен. Ну что в ней есть?

Он здраво рассуждает.

Хармиана

Очень здраво.

Клеопатра

Что скажешь ты о возрасте ее?

Гонец

Она уже успела овдоветь.

Клеопатра

Что? Овдоветь? — Ты слышишь, Хармиана?

Гонец

Я думаю, что лет под тридцать ей.

Клеопатра

Лицо продолговато иль округло?

Гонец

Ее лицо округло до уродства.

Клеопатра

Такие большей частью неумны.

А волосы какие? Цвет какой?

Гонец

Цвет темный. Безобразно низкий лоб.

Клеопатра

Вот золото, возьми. Не обижайся,

Что так сурова я была к тебе.

Тебя отправлю я в обратный путь,

Ты человек толковый. Собирайся.

Я приготовлю письма.

Гонец уходит.

Хармиана

Честный малый.

Клеопатра

Да, ты права. Мне жаль, что я была

К нему несправедлива. Вижу я,

Что эта женщина мне не опасна.

Хармиана

Ничуть.

Клеопатра

Гонец способен отличить

Величье истинное от подделки.

Хармиана

Еще бы! Он на службе у тебя

Не первый год!

Клеопатра

Послушай, Хармиана,

Я кое-что еще узнать хотела…

Ну хорошо, пришли его потом.

Все, может быть, уладится.

Хармиана

Ручаюсь.

Уходят.

СЦЕНА 4

Афины. Покой в доме Антония.

Входят Антоний и Октавия.

Антоний

Нет, нет, Октавия, не возражай.

И это все, и многое другое

Охотно б я простил. Но начал он

Опять войну с Помпеем. Он составил

И огласил публично завещанье,

Где обо мне едва упомянул;

А там, где обойти моих заслуг

Никак не мог, был более чем краток

И скуп на похвалу. В своих речах

Меня он мерит самой низкой меркой

И о славнейших подвигах моих

Едва сквозь зубы цедит.

Октавия

Мой дорогой супруг! Верь не всему,

А если веришь — не на все сердись.

Ведь если между вами вспыхнет ссора,

Несчастнейшей из женщин буду я,

Молясь за двух врагов.

Лишь насмешу богов я милосердных,

К ним вознося смиренную мольбу:

«Благословите моего супруга!»

И, ей в опровержение, молясь:

«Благословите брата моего!»

Кто бы из вас ни победил — мне горе.

Меж этих крайностей средины нет.

Антоний

Моя Октавия, свою любовь

Отдай тому, кому она дороже.

Честь потеряв, себя я потеряю.

Уж лучше б мне совсем не быть твоим,

Чем, будучи твоим, утратить честь.

Но если ты нас помирить желаешь,

Попробуй. А тем временем я буду

Готовиться к войне, позор которой

Падет на брата твоего. Спеши.

Пускай исполнится твое желанье.

Октавия

Спасибо. Пусть Юпитер всемогущий

Мне, слабой, мне, бессильной, силы даст,

Чтоб я могла склонить вас к примиренью.

Война меж вами — трещина в земле;

Ее заполнят только горы трупов.

Антоний

Ты на того, кто был причиной ссоры,

Свое негодованье обрати.

Едва ли так равно мы виноваты,

Чтоб поровну делить твою любовь.

Готовься. Отбери людей для свиты

И не отказывай себе ни в чем.

Уходят.

СЦЕНА 5

Там же. Другой покой.

Входят с разных сторон Энобарб и Эрос.

Энобарб

Ну, что нового, друг Эрос?

Эрос

Новости удивительные.

Энобарб

Какие же?

Эрос

Цезарь и Лепид возобновили войну с Помпеем.

Энобарб

Это старая новость. И кто кого победил?

Эрос

Цезарь одолел Помпея с помощью Лепида, но теперь не признает его равным себе и не желает делиться с ним славой. Да еще обвиняет Лепида в сношениях с врагом на основании давних его писем к Помпею. Так что сейчас бедняга триумвир находится в заточении и будет там, пока его не освободит смерть.

Энобарб

Теперь у мира две звериных пасти.

И сколько ты им пищи ни бросай,

Одна из них другую загрызет. —

А где сейчас Антоний?

Эрос

Он в саду.

Сухие ветки яростно топча,

«Дурак Лепид!» — кричит он и грозится

Распять того, кто умертвил Помпея.

Энобарб

Готов к отплытью наш огромный флот…

Эрос

В Италию, на Цезаря. Послушай,

Антоний за тобой меня послал.

О новостях сказать я мог и позже.

Энобарб

Да тут уж все равно. Эх, будь что будет.

Веди меня к Антонию.

Эрос

Идем.

Уходят.

СЦЕНА 6

Рим. Покой в доме Цезаря.

Входят Цезарь, Агриппа и Меценат.

Цезарь

Он просто издевается над Римом.

В Александрии, сообщают мне,

На серебром обитом возвышенье

Антоний с Клеопатрой сели рядом

На тронах золотых; и у подножья —

Цезарион25 (сын якобы того,

Кто мне названым был отцом), а также

Весь выводок приблудных их детей.

И власть самодержавную он дал ей

Не только над Египтом, но еще

Над Палестиной, Лидией и Кипром.

Меценат

И это объявил он всенародно?

Цезарь

Публично, на арене для ристалищ.

А два их отпрыска — цари царей:

Над царствами армян, парфян, мидян

Владыкой он поставил Александра

И Птолемею отдал под начало

Сирийцев, киликийцев, финикиян.

А Клеопатра в этот день была

В священном одеянии Изиды,

В котором появлялась уж не раз.

Меценат

Оповестить об этом надо римлян.

Агриппа

И отвернется от него народ,

Давно его гордыней раздраженный.

Цезарь

Народ уже осведомлен. Антоний

Прислал сенату список обвинений.

Агриппа

Кого же обвиняет он?

Цезарь

Меня.

Сицилию забрав, мол, у Помпея,

Антонию не предоставил я

Его законной доли; не вернул

Тех кораблей, что дал он мне взаймы.

И, наконец, винит нас, что Лепида

Мы отстранили от триумвирата,

Конфисковав имущество его.

Агриппа

На это все ответить надо, Цезарь.

Цезарь

Ответ написан, и гонец в пути.

Я там пишу, что стал Лепид жесток,

Что злоупотреблял высокой властью

И поделом смещен; что я отдам

Антонию условленную часть

Того, что я завоевал, но пусть

В Армении и прочих государствах,

Им завоеванных, он даст мне долю.

Меценат

Такой уступки от него не жди.

Цезарь

Так пусть и он не ждет от нас уступок.

Входит Октавия со свитой.

Октавия

Привет тебе, мой брат и господин!

Цезарь

Как, это ты? Отвергнутая мужем?

Октавия

Причины нет так называть меня.

Цезарь

Зачем же ты неслышно к нам подкралась?

Сестре ли Цезаря являться так?

Супруге ль триумвира? Ей пристало

Пожаловать в сопровожденье войска,

Чтоб возвещало ржание коней

Еще задолго о ее прибытье;

Должны были под тяжестью зевак

Деревья гнуться; пыль должна была

От поезда ее вздыматься к небу.

Но ты явилась как простолюдинка,

Ты воспрепятствовала изъявленьям

Любви народной; а когда любовь

Нельзя излить, легко ей и зачахнуть.

Тебя встречать на море и на суше

Нам надо было, чтобы вызывал

Твой каждый шаг приветственные клики.

Октавия

Мой добрый брат, я так сама хотела,

Никто меня не принуждал. Мой муж,

Узнав, что ты готовишься к войне,

Со мною поделился горькой вестью.

Я попросила, чтоб он мне позволил

Вернуться в Рим, — и согласился он.

Цезарь

А как не согласиться, если ты

Стоишь меж ним и похотью его.

Октавия

Не говори так, брат.

Цезарь

За ним слежу я.

Мне ветер о делах его доносит.

Где он сейчас?

Октавия

В Афинах, милый брат.

Цезарь

Как ты обманута! Опять сманила

Его к себе в Египет Клеопатра.

Свою империю он отдал шлюхе.

Теперь, к войне готовясь, у себя

Они собрали всех царей восточных:

Там Бокх — ливийский царь; Адал — фракийский;

Понтийский царь; царь аравийский Малх;

Царь пафлагонский Филадельф; царь Ирод;

Монарх каппадокийский. Архелай;

Властитель комагенский Митридат;

Цари ликаонийский и мидийский

Аминт и Полемон, и тьма других.26

Октавия

О, горе мне! Я сердце разделила

Меж двух друзей, что сделались врагами.

Цезарь

Добро пожаловать. Твои посланья

Заставили меня с разрывом медлить,

Пока не стало ясно мне, что ты

Обманута, а нам грозит опасность.

Будь стойкой. С неизбежностью суровой

Не спорь, но предоставь самой судьбе

Осуществить ее предначертанья.

Ты мне дороже всех людей на свете.

Тебя позорно предали. И боги

Нас изберут орудием своим,

Чтоб наказать обидчика. Утешься.

Все рады здесь тебе.

Агриппа

Да, госпожа.

Меценат

Добро пожаловать. Сердца всех римлян

Полны любовью, жалостью к тебе.

И лишь один беспутный Марк Антоний,

В грехе погрязший, оттолкнул тебя

И отдал власть свою развратной твари,

Решившей, видно, взбаламутить мир.

Октавия

Да правда ль это, брат?

Цезарь

Увы, все правда.

Добро пожаловать, сестра. Прошу,

Будь терпеливой. Милая сестра!

Уходят.

СЦЕНА 7

Лагерь Антония близ мыса Акциума.27

Входят Клеопатра и Энобарб.

Клеопатра

Я разочтусь с тобой, не сомневайся.

Энобарб

За что? За что? За что?

Клеопатра

Ты говорил, что мне не подобает

При войске быть.

Энобарб

А разве подобает?

Клеопатра

Но если мы союзники в войне,

То почему бы мне тут и не быть?

Энобарб

(в сторону)

Отвечу так: когда б держали в войске

Не только жеребцов, но и кобыл,

От жеребца не много было б толку:

Вскочил бы вместе с всадником своим

Он на кобылу.

Клеопатра

Что ты там бормочешь?

Энобарб

Антонию ты будешь лишь помехой.

Не на тебя сейчас он должен тратить

Отвагу, ум и время. Уж и так

О легкомыслии его твердят.

Толкуют в Риме, что твои служанки

И евнух твой ведут эту войну.

Клеопатра

Да сгинет Рим! Пусть языки отсохнут

У говорящих так. Я правлю царством

И наравне с мужчинами должна

Участвовать в походе. Не перечь!

Я все равно останусь здесь.

Энобарб

Молчу.

А вот наш вождь.

Входят Антоний и Канидий.

Антоний

Не странно ли, Канидий,

Что от Брундизия28 и от Tapeнта29

Так быстро Ионическое море

Он пересек и захватил Торину30? —

Ты слышала о том, моя любовь?

Клеопатра

Проворство удивляет лишь лентяев.

Антоний

Вот молодец! Какой воитель смог бы

Медлительность так метко заклеймить? —

Канидий, мы сразимся с ним на море.

Клеопатра

На море! Где ж еще?

Канидий

Но почему?

Антоний

На бой морской нас вызывает Цезарь.

Энобарб

Подумаешь! А разве ты пред тем

Не вызывал его на поединок?

Канидий

С тем чтобы при Фарсале биться вам,31

Где Юлий Цезарь победил Помпея.

Твое невыгодное предложенье

Не принял враг, — ты так же поступи.

Энобарб

Дрянной народ на кораблях твоих:

Погонщики ослов да землепашцы,

Поверстанные наскоро в матросы.

А ведь у Цезаря те моряки,

Которыми разбит был Секст Помпей.

Его суда легки, твои громоздки.

Стыда не будет в том, что, бой морской

Отвергнув, ты сразишься с ним на суше.

Антоний

Нет, в море! В море!

Энобарб

Доблестнейший вождь!

На это согласясь, пренебрежешь

Ты полководческим своим искусством;

Посеешь ты смущенье в легионах,

Где много ветеранов. Опыт твой

Останется тогда без примененья.

Зачем, покинув верный путь к успеху,

Отдать свою судьбу ты хочешь риску,

Случайности?

Антоний

На море я сражусь.

Клеопатра

И у меня есть шестьдесят галер,

Таких еще и Цезарь ваш не видел.

Антоний

Часть кораблей сожжем. Командой их

Суда оставшиеся укрепим

И Цезаря при Акциуме встретим.

А если на море не одолеем,

На суше бой дадим. —

Входит гонец.

Какие вести?

Гонец

Мой повелитель, подтвердилась весть,

Что Цезарь взял Торину.

Антоний

Сам Цезарь? Быть не может… Странно мне,

Что так продвинулись его войска. —

Итак, все девятнадцать легионов,

Двенадцать тысяч всадников в придачу

Возьми, Канидий, под свое начало.

Я — на корабль. — Пойдем, моя Фетида32!

Входит старый солдат.

Ну, что мне скажет славный ветеран?

Солдат

Не дело биться в море, император,

Вверять свою судьбу гнилым доскам.

Вот меч мой, вот рубцы мои — им верь.

Пусть финикийцы или египтяне

Барахтаются на воде, как утки, —

Мы, римляне, привыкли побеждать,

Ногою твердой стоя на земле.

Антоний

Довольно! — На суда!

Антоний, Клеопатра и Энобарб уходят.

Солдат

Я прав, могу поклясться Геркулесом.

Канидий

Ты прав, солдат, но полководец наш

В себе не волен. Вождь — на поводу.

А мы у бабы ходим под началом.

Солдат

Тебе подчинена пехота вся

И конница?

Канидий

Начальствуют над флотом

Публикола, Марк Юстий, Марк Октавий

И Целий. Я ж начальствую на суше.

Но Цезарь-то каков? Вот быстрота!

Солдат

Еще из Рима он не выступал,

Как двинулись уже его войска,

На мелкие отряды разделившись

И тем введя лазутчиков в обман.

Канидий

А кто командует его войсками?

Солдат

По слухам, некий Тавр.

Канидий

Он мне знаком.

Входит гонец.

Гонец

Ты нужен императору, Канидий.

Канидий

Чревато наше время новостями,

И каждый миг приносит новый плод.

Уходят.

СЦЕНА 8

Равнина близ Акциума.

Входят Цезарь и Тавр с военачальниками.

Цезарь

Тавр!

Тавр

Слушаю.

Цезарь

Не принимай сраженья

До окончания морского боя.

Вот в свитке указания мои.

От них не отклоняйся. Знай одно:

Все будущее наше здесь решится.

Уходят.

СЦЕНА 9

Другая часть равнины.

Входят Антоний и Энобарб.

Антоний

Мы конницу поставим за холмом

Пред войском Цезаря. Оттуда сможем

Галеры вражеские сосчитать,

А далее поступим, как решили.

Уходят.

СЦЕНА 10

Другая часть равнины.

Входит Канидий с войском; они проходят с одной стороны сцены.

Входит Тавр с войском; они проходят с другой стороны сцены.

Слышен шум морского сражения. Входит Энобарб.

Энобарб

Конец! Конец! Всему конец! Проклятье!

«Антониада», судно Клеопатры,

Руль повернув, пустилась наутек.

Все шестьдесят египетских галер —

За нею вслед. О, лучше б мне ослепнуть!

Входит Скар.

Скар

О небеса! О силы преисподней!

Энобарб

В чем дело, Скар? Чего яришься ты?

Скар

Утратили мы больше чем полмира

От глупости. Провинции и царства

Швырнули мы в обмен на поцелуй!

Энобарб

Чем кончится сраженье, как считаешь?

Скар

Чем кончится бубонная чума?

Конечно, смертью. Пусть возьмет проказа

Распутную египетскую тварь!

В разгаре битвы, в миг, когда успех

И пораженье были близнецами,

А может, первый старше был, — она,

Поставив паруса, помчалась прочь,

Ни дать ни взять как в жаркий летний день

Ужаленная оводом корова!

Энобарб

Я видел. Но не вынесли глаза

Такого зрелища, и больше я

Смотреть не мог.

Скар

Когда она умчалась,

Антоний, жертва колдовства ее,

Расправил крылья-паруса и вслед,

Как селезень влюбленный, устремился,

Оставив бой на произвол судьбы.

Такого срама я еще не видел.

Отвага, честь и опыт никогда

Не падали так низко.

Энобарб

Горе! Горе!

Входит Канидий.

Канидий

Чуть дышит наше воинское счастье

И тонет в море. Будь наш полководец

Тем, кем он был, мы б выиграли бой.

Своим позорным бегством подал он

Нам всем пример.

Энобарб

(в сторону)

Ах вот ты что задумал?

Тогда и в самом деле нам конец.

Канидий

Они направились к Пелопоннесу33.

Скар

Недалеко. И я туда. Посмотрим,

Что будет дальше.

Канидий

С армией своей

Я сдамся Цезарю. Пример мне подан

Уже шестью союзными царями.

Энобарб

Звезда Антония померкла. Все же

Я следую за ней, хотя мой ум

Противодействует, как встречный ветер.

Уходят.

СЦЕНА 11

Александрия. Зал во дворце.

Входит Антоний со свитой.

Антоний

Вы слышите? Земля как будто стонет,

Прося, чтоб я не попирал ее;

Носить Антония она стыдится.

Друзья мои, такая тьма вокруг,

Что в мире не найти уж мне дороги.

Там есть груженный золотом корабль.

Казну между собою поделив.

Бегите. С Цезарем вы сговоритесь.

Приближенные

Бежать? Нет, никогда!

Антоний

Я сам бежал,

Я трусов научил, как надо спину

Показывать врагу. — Друзья, бегите!

Я выбрал путь, где обойдусь без вас.

Спасайтесь! В гавани казну найдете,

Все ваше. — О! Сгорю я со стыда,

Взглянув на ту, за кем вослед пустился.

И волосы мои в междоусобье:

Седые выговаривают черным

За безрассудство; черные — седым

За трусость и влюбленность. О друзья!

Бегите. Я вас письмами снабжу,

Которые расчистят вам дорогу.

Не надо скорбных лиц. Примите выход,

Предложенный отчаяньем моим.

Предавший сам себя да будет предан.

Бегите прямо к морю, на корабль,

Я вам дарю сокровища и судно.

Оставьте же меня. Я вас прошу.

Прошу, — приказывать не смею больше.

Итак, прошу. Мы свидимся еще.

(Садится.)

Входят Эрос и Клеопатра, которую ведут под руки Хармиана и Ирада.

Эрос

Царица, подойди к нему, утешь.

Ирада

О, подойди, царица!

Хармиана

Утешь его! Что делать, госпожа.

Клеопатра

Я сяду. О Юнона!

Антоний

Нет, нет, нет, нет, нет!

Эрос

Взгляни же, император.

Антоний

О стыд! Стыд! Стыд!

Хармиана

Царица!

Ирада

Дорогая госпожа!

Эрос

О повелитель мой!

Антоний

Да… Цезарь… При Филиппах, как плясун,

Держал в руках он меч34 свой бесполезный.

А мной в тот день сражен был тощий Кассий,35

Прикончен был отчаявшийся Брут…

Он действовал руками подчиненных,

Он был несведущ в воинском искусстве, —

И вот теперь… А впрочем, все равно.

Клеопатра

Ах! Помогите мне!

Эрос

Мой господин, царица здесь, царица.

Ирада

Царица, подойди, заговори с ним.

Раздавлен он стыдом.

Клеопатра

Ну хорошо… Я обопрусь на вас.

О!..

Эрос

Встань же, господин мой благородный. —

Царица приближается к тебе,

Едва ступает, голову повесив.

Воспрянь же духом, иль она умрет.

Антоний

Я над своею славой надругался.

Позорнейшее бегство!..

Эрос

Здесь царица!

Антоний

О! Египтянка, до чего меня

Ты довела! Ну что же, полюбуйся,

Как я страдаю, глядя со стыдом

На все, что я разбил и обесчестил.

Клеопатра

О господин! О повелитель мой!

Прости моим пугливым парусам.

Не знала я, что бросишься ты следом.

Антоний

Ты это знала, египтянка, знала —

Руль сердца моего в твоих руках,

И за тобой последую я всюду.

Ты знала, что душой моей владеешь,

Что твоего достаточно кивка,

И я веления богов нарушу.

Клеопатра

Прости меня!..

Антоний

Придется мне теперь

Послов смиренно посылать к мальчишке,

Заискивать, хитрить и унижаться —

Мне, кто играл небрежно полумиром,

Вязал и разрубал узлы судьбы!

Ты знала — завоеван я тобой,

Ослаб мой меч, опутанный любовью,

И подчиняется во всем лишь ей.

Клеопатра

Прости меня!.. Прости меня!..

Антоний

Не плачь.

Дороже мне одна твоя слеза

Всего, что я стяжал и что утратил.

Один твой поцелуй все возместит. —

Наставника своих детей отправил

Я к Цезарю послом. Он не вернулся? —

Любовь моя, весь налит я свинцом. —

Эй, вы, кто там, — вина, еды подайте. —

А, все равно! Пусть роком я гоним,

Тем с большим вызовом смеюсь над ним!

Уходят.

СЦЕНА 12

Лагерь Цезаря в Египте.

Входят Цезарь, Долабелла, Тирей и другие.

Цезарь

Пускай посол Антония войдет. —

Кто он такой?

Долабелла

Наставник их детей.

Как должен быть ощипан наш Антоний,

Чтоб нам послать столь жалкую пушинку

Из своего крыла. А ведь давно ли

Гонцами отряжать он мог царей.

Входит Евфроний.

Цезарь

Приблизься. Говори.

Евфроний

Кто б ни был я,

Я как посол Антония явился.

Я в замыслах его не больше значил

До сей поры, чем капля в океане.

Цезарь

Пусть будет так. С чем прислан ты ко мне?

Евфроний

Властителя судьбы своей Антоний

Приветствует и просит позволенья

Остаться здесь, в Египте. Если ж нет,

Он просит меньшего: позволь ему

В Афинах жить как частному лицу,

Дышать под небом, по земле ступать.

А Клеопатра просит, чтобы Цезарь,

Пред чьим могуществом она склонилась,

Не отнимал корону Птолемеев36

У сыновей ее. Ведь их судьба

В твоих руках.

Цезарь

Я глух ко всяким просьбам

Антония. А что до Клеопатры,

То слушать просьб ее не стану я,

Пока не будет изгнан из Египта

Иль умерщвлен ее любовник жалкий.

А при таком условии готов

Я ей помочь. Вот мой ответ обоим.

Евфроний

Удача да сопутствует тебе.

Цезарь

Пускай его проводят через лагерь.

Евфроний уходит.

Тирей, для красноречья твоего

Теперь настало время. Клеопатру

Разъединить с Антонием попробуй.

Пообещай ей именем моим

Все, что попросит. Сверх того добавь,

Что в голову взбредет. Ведь даже в счастье

Нестойки женщины, а уж беда

Заставит пасть чистейшую из чистых.

Итак, Тирей, будь ловок. А за труд

Потом назначишь сам себе награду;

Твое желанье мне законом будет.

Тирей

Иду.

Цезарь

Заметь, как перенес Антоний

Свое паденье, как ведет себя,

И постарайся по его поступкам

Судить о мыслях.

Тирей

Постараюсь, Цезарь.

Уходят.

СЦЕНА 13

Александрия. Зал по дворце.

Входят Клеопатра, Энобарб, Хармиана и Ирада.

Клеопатра

Что ж, — Энобарб, нам делать?

Энобарб

Поразмыслить

И умереть.

Клеопатра

Кто в этом виноват —

Антоний или я?

Энобарб

Один Антоний.

Он похоти рассудок подчинил.

Пусть ты бежала от лица войны,

Лица, которым два враждебных войска

Друг друга в содрогание приводят, —

А он куда помчался? В то мгновенье,

Когда две половины мира сшиблись

(И лишь из-за него), поставил он

Зуд страсти выше долга полководца.

Вот стыд-то был, страшней, чем пораженье,

Когда летел он за твоей кормою

Сквозь строй своих и вражеских галер.

Клеопатра

Тсс… Замолчи.

Входят Антоний и Евфроний.

Антоний

Таков его ответ?

Евфроний

Да, господин.

Антоний

Обещаны царице

Уступки, если выдан буду я?

Евфроний

Он так сказал.

Антоний

Скажи об этом ей.

(Клеопатре.)

Седеющую голову мою

Пошли мальчишке Цезарю, и он

Тебя за это царствами осыплет.

Клеопатра

За голову твою?

Антоний

(Евфронию)

Вернись к нему.

Скажи, что, розой юности украшен,

Он должен мир геройством удивить;

Что деньги, корабли и легионы

Принадлежать могли бы даже трусу

И что военачальники его

Могли бы одержать свои победы

И под началом малого ребенка.

Так пусть один, без этих преимуществ,

Со мной, лишенным их, сразится он —

Клинок с клинком. Я дам письмо. Идем.

Антоний и Евфроний уходят.

Энобарб

(в сторону)

Да, как же! Цезарь только и мечтает,

Чтоб, распустив победные войска,

Размахивать мечом, как гладиатор.

Эх, вижу я, что внешние утраты

Ведут к утрате внутренних достоинств:

Теряя счастье, мы теряем ум. —

Коль ты еще способен измерять,

Как с полновесным Цезарем ты мыслишь

Равнять себя, пустышку? Видно, Цезарь

И разум тоже твой завоевал.

Входит придворный.

Придворный

Посол от Цезаря к царице.

Клеопатра

Вот как?

Без церемоний, запросто! — Взгляните,

Как нос воротит от расцветшей розы

Тот, кто перед бутоном падал ниц. —

Впустить его.

Энобарб

(в сторону)

Я, кажется, повздорю

С моею совестью. Служить глупцу

Не значит ли из службы делать глупость?

Однако ж тот, кто своему вождю

Остался верен после пораженья,

Над победившим одержал победу

И тем себя в историю вписал.

Входит Тирей.

Клеопатра

Чего желает Цезарь?

Тирей

Я хотел бы

Сказать тебе о том наедине.

Клеопатра

Не опасайся. Здесь мои друзья.

Тирей

Но и друзья Антония, не так ли?

Энобарб

Ему друзей бы столько, сколько их

У Цезаря, иль ни к чему мы тоже.

Захочет Цезарь, и дружить с ним будет

Наш господин, а стало быть, и мы.

Тирей

Отлично. — Достославная царица,

Забудь о бедах, — заклинает Цезарь, —

И помни лишь одно: что Цезарь он.

Клеопатра

По-царски сказано. Ну, продолжай.

Тирей

Он знает, что к Антонию в объятья

Тебя толкнула не любовь, но страх.

Клеопатра

О!

Тирей

Честь твоя изранена, и он

Тебя жалеет, зная, что насилье

Тебя покрыло пятнами позора.

Клеопатра

Он бог, ему вся истина известна.

Не добровольно честь моя сдалась,

Но сломлена в бою.

Энобарб

(в сторону)

Да неужели?

Проверю у Антония. — Бедняга,

Такую течь ты дал, что нам пора

Бежать, беря пример с твоей дражайшей,

Не то с тобой мы все пойдем ко дну.

(Уходит.)

Тирей

Что Цезарю сказать, о чем ты просишь?

Едва ли сам не молит он тебя,

Чтоб ты позволила ему быть щедрым.

Он был бы счастлив, если б захотела

Ты сделать посох из его Фортуны

Себе в поддержку. С радостью он примет

Известье, что, Антония отвергнув,

Себя считать ты будешь под защитой

Владыки мира.

Клеопатра

Как тебя зовут?

Тирей

Тирей.

Клеопатра

Наиучтивейший посол,

Ты Цезарю великому скажи:

Его победоносную десницу

Целую я коленопреклоненно

И свой венец кладу к его ногам.

Из уст его, которым внемлет мир,

Я приговора для Египта жду.

Тирей

Вот благороднейшее из решений.

Когда со счастьем мудрость не в ладу,

Ей выгодней довольствоваться малым,

И будет ей случайность не страшна.

Даруй мне честь: знак выполненья долга

Дай на руке твоей запечатлеть.

Клеопатра

Когда-то Цезаря отец названый,

О будущих походах размышляя,

Любил играть рукою этой бедной,

Дождь поцелуев падал на нее.

Тирей целует ей руку.

Входят Антоний и Энобарб.

Антоний

Что вижу я? Юпитер громовержец! —

Ты кто такой?

Тирей

Я исполнитель воли

Могущественнейшего из людей,

Того, чьи повеления — закон.

Энобарб

(в сторону)

И всыпят же тебе сейчас.

Антоний

Эй, слуги! —

Вот как, мерзавец!.. Демоны и боги!..

Где власть моя? Бывало, крикну: «Эй!» —

И взапуски мальчишечьей ватагой

Бегут ко мне цари: «Чего изволишь?».

Оглохли вы?

Входят слуги.

Еще Антоний я.

Взять этого шута и отстегать.

Энобарб

(в сторону)

Да, мучить издыхающего льва

Куда опасней, чем возиться с львенком.

Антоний

Луна и звезды! — Высечь негодяя!

Да если б два десятка государей,

Подвластных Цезарю… я б их велел…

За дерзкое прикосновенье к этой…

Как звать ее — не Клеопатрой же.

Стегать его, пока, гримасы корча,

Не завопит он о пощаде. Взять!

Тирей

О Марк Антоний!..

Антоний

Взять его и высечь!

И привести назад. С моим посланьем

Он к господину своему вернется. —

Слуги уводят Тирея.

Полуотцветшей ты уже была,

Когда с тобой я встретился. Затем ли

Оставил я супружеское ложе,

Не захотел иметь детей законных

От редкостной жены, чтоб надо мной

Негодница смеялась, для которой

Что я, что первый встречный лизоблюд!

Клеопатра

Мой господин!

Антоний

Таким, как ты, нет веры!

Но если мы — увы! — в грехе погрязли,

То боги нас карают слепотой,

Лишают нас способности судить

И нас толкают к нашим заблужденьям,

Смеясь над тем, как шествуем мы важно

К погибели.

Клеопатра

О! До того дошло?

Антоний

Покойный Цезарь мне тебя оставил

Объедком. Что там Цезарь, — Гней Помпей

От блюда этого отведал тоже;

Уж не считаю многих безымянных,

Кого тебе случалось брать в постель

В минуты вожделенья. Мне известно,

Что с воздержанием знакома ты

Лишь понаслышке.

Клеопатра

О! Зачем ты так?

Антоний

Позволить, чтоб угодливый холуй

Осмелился простецки обращаться

С твоей рукой, усладою моей,

Печатью царской, символом священным.

О, будь сейчас я на горе Базанской,

Переревел бы там стада быков!37

Для бешенства есть повод у меня.

Сейчас мне так же трудно быть учтивым,

Как шее висельника — говорить

Спасибо палачу.

Возвращаются слуги с Тиреем.

Ну, отстегали?

Первый слуга

И как еще, мой господин.

Антоний

Кричал он?

Молил простить?

Первый слуга

Помиловать просил.

Антоний

Когда отец твой жив, пускай он плачет

О том, что ты ему не дочь, а сын:

И сам раскаивайся, что некстати

Пошел за Цезарем победоносным, —

За то и высечен. Как в лихорадке

Дрожи при виде белых женских рук.

Вернись же к Цезарю и расскажи,

Как принят был. Да передай, смотри,

Что, кажется, рассердит он меня,

Бубня о том презрительно и чванно,

Чем стал я, но не помня, чем я был.

А рассердить меня легко теперь,

Когда моя звезда, сойдя с орбиты,

Готова кануть в бездну преисподней.

И если господину твоему

Поступок мой и речи не по вкусу,

То мой вольноотпущенник Гиппарх

В его руках, и Цезарю вольно

Побить его, пытать или повесить —

На выбор, чтоб со мною расквитаться.

Прочь! Уноси рубцы свои! Пошел!

Тирей уходит.

Клеопатра

Ну, все?

Антоний

Увы! Моя луна земная!

Затмилась ты, и это уж одно

Антонию паденье предвещает.

Клеопатра

Ты продолжай, я подождать могу.

Антоний

Чтоб Цезарю польстить, ты строишь глазки

Завязывальщику его сандалий.

Клеопатра

Меня ты плохо знаешь.

Антоний

Охладела?

Клеопатра

О милый! Если охладела я,

Лед сердца моего пусть превратится

По воле неба в ядовитый град

И первая же градина пускай

В меня ударит: с нею пусть растает

И жизнь моя. Пусть градина вторая

Убьет Цезариона. Пусть погибнут,

Затопленные бурей ледяной,

И дети все мои, и весь народ;

И пусть непогребенные тела

Останутся москитам на съеденье.

Антоний

Довольно, верю я.

Итак, Александрию взять осадой

Задумал Цезарь. Здесь я с ним сражусь.

Дух наших войск еще не поколеблен,

Рассеянный наш флот опять сплотился

И в боевой готовности. — Так где же

Ты было, мужество мое? — Послушай,

Коль не паду я в битве и смогу

Поцеловать еще раз эти губы,

Вернусь я, кровью вражеской забрызган

И в летопись мечом себя вписав.

Еще надежда есть!

Клеопатра

Вот мой герой!

Антоний

Утроятся и мужество и сила,

Неистово сражаться буду я.

Во дни удач беспечных я врагов

Щадил нередко, — шуткой откупались.

Теперь же, зубы сжав, я буду в Тартар

Всех отсылать, кто станет на пути.

Давай же эту ночь мы, как бывало,

В веселье проведем. — Позвать ко мне

Моих военачальников унылых. —

Наполним чаши. Бросим вызов вновь

Зловещей полночи.

Клеопатра

К тому же нынче

День моего рожденья. Я считала,

Что горьким будет он. Но если ты

Антоний вновь — я снова Клеопатра.

Антоний

Еще повеселимся.

Клеопатра

Император

Велит военачальников созвать.

Антоний

Да, да. Объявим им. А к ночи пусть

Их шрамы от вина побагровеют.

Пойдем, моя царица. Не иссякла

Еще в нас сила жизни. В бой я ринусь,

И восхитится смерть, что столь же страшен

Мой меч, как страшная ее коса.

Антоний, Клеопатра и свита уходят.

Энобарб

Сейчас-то и пред молнией небесной

Он не моргнет. Назвать бы можно ярость

Боязнью страха. В этом состоянье

Способен голубь заклевать орла.

У полководца нашего отвага

Растет за счет ума. А если храбрость

Без разума, тогда бессилен меч.

Нет, кажется, пора его покинуть.

(Уходит.)

АКТ IV

СЦЕНА 1

Лагерь Цезаря близ Александрии.

Входят Цезарь с письмом в руке, Агриппа, Меценат и другие.

Цезарь

Меня зовет мальчишкой, угрожает,

Как будто властен выгнать нас отсюда;

Велел дать розог моему послу;

Меня на поединок вызывает —

Антоний против Цезаря. Смешно!

Понять бы должен старый забияка,

Что если смерти стану я искать,

То к ней найду и без него дорогу.

Меценат

Уж раз безумствует такой титан —

Он, значит, загнан. И пока он в гневе,

Давать ему не надо передышки:

Кто разъярен, тот плохо бережется.

Цезарь

Военачальников оповестить,

Что завтра — день последнего сраженья.

В войсках у нас немало тех, кто раньше

Служил Антонию; пускай они

Его захватят. Приглядеть за этим.

Устроить пир для войск. Припасы есть,

А воины награду заслужили

За бранный труд. Да, жалок мне Антоний!

Уходят.

СЦЕНА 2

Александрия. Покой во дворце.

Входят Антоний, Клеопатра, Энобарб, Хармиана, Ирада, Алексас и другие.

Антоний

(Энобарбу)

Так он от поединка отказался?

Энобарб

Да.

Антоний

Почему?

Энобарб

Он в десять раз счастливей,

Нельзя ж вдесятером на одного.

Антоний

Ну, завтра я на суше и на море

Ему дам бой. Иль я живым останусь,

Иль, умирающую честь омыв

Своею кровью, ей бессмертье дам.

Ты рвешься в бой?

Энобарб

Я в схватку брошусь с криком:

«А, пропади все пропадом!»

Антоний

Шутник! —

Созвать сюда моих домашних слуг. —

Входят слуги.

Нам вечером устройте пир на славу. —

Дай руку мне, ты верным был слугой. —

И ты. — И ты. — И ты. — Служили вы

Честнее мне, чем многие цари.

Клеопатра

(Энобарбу)

Что это значит?

Энобарб

(Клеопатре)

Горе иногда

Не прочь поиздеваться над рассудком.

Антоний

И ты был преданным слугой. — И ты. —

Хотелось бы мне поменяться с вами:

Пусть стал бы я толпою слуг, а вы —

Антонием одним, чтоб мог я так же

Вам послужить, как вы служили мне.

Слуги

Да не попустят боги!

Антоний

Ну, друзья,

Еще мне в этот вечер послужите.

Лишь опустеет чаша — наполняйте

И подчиняйтесь всем моим веленьям,

Как если бы империя была

Еще, подобно вам, моей служанкой.

Клеопатра

(Энобарбу)

Чего он добивается?

Энобарб

(Клеопатре)

Их слез.

Антоний

Мне послужите нынче. Может быть,

На том конец настанет вашей службе

И не увидите меня вы больше

Иль, может быть, увидите мой труп.

Быть может, завтра новый господин

Приказывать вам будет. Потому

Я озираю вас прощальным взором.

Я, верные друзья, вас не гоню.

Нет, только смерть расторгнет наши узы.

Лишь два часа еще мне угождайте,

И боги вас за это наградят.

Энобарб

Ты всех разжалобил. Гляди, ревут.

Я сам хорош — глаза на мокром месте.

Не стыдно, — превратил нас в баб.

Антоний

Ну-ну!

Клянусь, что я не ожидал такого.

Пускай же милосердие взрастет

От этой влаги. — Добрые друзья,

Вы слишком мрачно поняли меня.

Хотел я дух поднять ваш; я хотел,

Чтоб факелами тьму вы разогнали.

Не сомневайтесь, в завтра верю я;

К победной жизни поведу я вас,

Не к смерти доблестной. Готовьте пир.

В вине утопим тягостные мысли.

Уходят.

СЦЕНА 3

Там же. Перед дворцом.

Входят двое солдат.

Первый солдат

Здорово, брат. Ну, что-то ждет нас завтра.

Второй солдат

Решится завтра все. Желаю счастья.

Ты ничего не слышал?

Первый солдат

Нет, а что?

Второй солдат

Пустые, верно, слухи. Доброй ночи.

Первый солдат

Того же, брат, желаю и тебе.

Входят еще двое солдат.

Второй солдат

Ну, братцы, нынче будьте начеку.

Третий солдат

Вы сами не зевайте. Доброй ночи.

Первый и второй солдаты становятся на стражу у дворца.

Четвертый солдат

А наше место здесь.

Третий и четвертый солдаты становятся на стражу с другой стороны.

Что ж, если завтра

Не оплошает флот, то я ручаюсь,

Что уж на суше мы одержим верх.

Третий солдат

Испытанное войско, храбрецы.

Звуки гобоев под сценой.

Четвертый солдат

Тсс! Что это?

Первый солдат

Ты слышишь?

Второй солдат

Что за звуки?

Первый солдат

Да… музыка…

Третий солдат

Звучит из-под земли.

Четвертый солдат

Хороший это знак?

Третий солдат

Боюсь, что нет.

Первый солдат

Да тише ты… Что б это означало?

Второй солдат

Бог Геркулес, которого Антоний

Считает покровителем своим,

Уходит прочь.38

Первый солдат

Пойдем окликнем их. —

Слыхали ли они?

Подходят ко второму сторожевому посту.

Второй солдат

Ну, что здесь слышно?

Все

Вы тоже слышите? Что это значит?

Первый солдат

Чудно!

Третий солдат

Вы слышите? Вы тоже, братцы?

Первый солдат

Пойдем на звук, насколько позволяет

Нам наша служба.

Все

Что за чудеса!

Уходят.

СЦЕНА 4

Там же. Покой во дворце.

Входят Антоний, Клеопатра, Хармиана и другие приближенные.

Антоний

Мои доспехи, Эрос!

Клеопатра

Ляг, поспи!

Антоний

Пора, моя любовь. — Доспехи, Эрос!

Входит Эрос с доспехами.

Одень меня в железо, добрый друг. —

Коль отвернется от меня удача,

То оттого, что я над ней смеюсь. —

Ну, надевай!

Клеопатра

Дай мне! Я помогу.

Вот это для чего?

Антоний

Не тронь, не тронь!

Ты сердца моего оруженосец.

Не то берешь, не то. Вот это, это.

Клеопатра

Ага! Я помогу тебе. Вот так?

Антоний

Так, так… Теперь мне битва нипочем. —

(Эросу.)

Ну, друг, учись. Ты тоже снаряжайся.

Эрос

Сейчас.

Клеопатра

Ведь так я латы застегнула?

Антоний

Так, так. Прекрасно! И не сдобровать

Тому, кто к ним притронется без спросу. —

Копаешься ты, Эрос. Погляди,

Как ловок мой оруженосец новый.

Не мешкай. — Если б ты, моя любовь,

Могла взглянуть на нынешнюю битву

И если б в этом царственном занятье

Ты смыслила, увидела бы ты,

Что значит воинское мастерство.

Входит вооруженный солдат.

А, здравствуй, воин. С первого же взгляда

Я храбреца умею распознать.

К любимому труду встаем мы рано

И отдаемся с радостью ему.

Солдат

Знай, император, — хоть и ранний час,

Но тысячи закованных в броню

Стоят и ждут тебя на побережье.

Крики. Звуки труб.

Входят военачальники и солдаты.

Военачальник

Уж рассвело. — Да здравствует наш вождь!

Все

Да здравствует наш вождь!

Антоний

Я рад, друзья,

Что в ваших кликах ощущаю бодрость.

Какой рассвет стремительный и ясный,

Как отрок, чья судьба — героем стать. —

Подай еще вон то. И это. Все.

Прощай, царица. Что мне суждено,

Как знать? Прими мой поцелуй солдата.

Сейчас постыдно было б изощряться

В учтивых пошлостях. С тобой прощаюсь,

Как мне велит простая эта сталь. —

Вы, полные решимости сразиться, —

За мною! Я вас поведу. — Прощай!

Антоний, Эрос, военачальники и солдаты уходят.

Хармиана

Позволь свести тебя в опочивальню.

Клеопатра

Пойдем. Отважно он повел войска.

Ах, если бы исход борьбы великой

Определиться мог в единоборстве,

Тогда б Антоний… А теперь… Пойдем.

Уходят.

СЦЕНА 5

Лагерь Антония близ Александрии.

Трубы. Входят Антоний и Эрос и встречаются со старым солдатом.

Солдат

Пускай тебе пошлют удачу боги.

Антоний

О, если бы тогда я, вняв тебе

И этим шрамам, битву дал на суше!

Солдат

Да, были бы с тобой и посейчас

Отпавшие цари и твой сподвижник,

Покинувший тебя сегодня утром.

Антоний

Сегодня утром? Кто же это?

Солдат

Кто?

К тебе ближайший. Крикни: «Энобарб!» —

И не получишь отклика. А может,

Из Цезарева лагеря услышишь:

«Тебе я больше не служу».

Антоний

Ты что?

Солдат

Он к Цезарю перебежал.

Эрос

Властитель,

Его сокровища остались здесь.

Антоний

Перебежал?

Солдат

Ручаюсь головой.

Антоний

Ну что же. Эрос, отошли ему

Его сокровища, все до крупицы,

И напиши, что я прощаюсь с ним,

Желаю счастья и надеюсь крепко,

Что больше не придется господина

Ему менять. Я подпишу письмо. —

О злой мой рок! Ты честных превращаешь

В предателей. — Ступай. — Эх, Энобарб!

Уходят.

СЦЕНА 6

Лагерь Цезаря близ Александрии.

Трубы. Входят Цезарь, Агриппа, Энобарб и свита.

Цезарь

Пора, Агриппа, начинай сраженье.

Оповести, что мы желаем взять

Антония живым.

Агриппа

Оповещу.

(Уходит.)

Цезарь

Уж недалек от нас желанный мир.

Мы победим, и все три части света

Покроет сень оливковых ветвей.

Входит гонец.

Гонец

Антоний выступил.

Цезарь

Скажи Агриппе,

Чтобы в передние ряды поставил

Всех перебежчиков. Тогда Антоний

Обрушит первый натиск на своих.

Цезарь со свитой уходит.

Энобарб

Алексас изменил. Его Антоний

Отправил с порученьем в Иудею,

Но там он Ирода подговорил

Переметнуться к Цезарю. А Цезарь

В награду приказал его распять.

Канидия с товарищами Цезарь

На службу взял, но им не доверяет.

Я сделал подлость, и за это мне

Не видеть больше радости вовеки.

Входит солдат Цезаря.

Солдат

Эй, Энобарб, прислал тебе Антоний

Твои сокровища и, сверх того,

Еще дары. Иди к своей палатке,

Там посланный развьючивает мулов.

Энобарб

Все можешь взять себе.

Солдат

Ты шутки брось.

Я правду говорю. Тебе бы надо

Обратно посланного проводить, —

Мне отлучиться-то с поста нельзя.

Твой император щедр, как сам Юпитер.

Энобарб

Гнусней, чем я, людей на свете нет.

И сам я это знаю. О Антоний!

Ты кладезь щедрости. Что дал бы ты

За верность долгу, если за измену

Ты осыпаешь золотом меня?

Налито сердце болью. Если вскоре

Отчаянье его не разорвет,

Найду для этого вернее средство.

Но хватит и отчаянья, я знаю.

С Антонием сражаться? Нет, пойду

И поищу зловонную канаву,

Чтоб там издохнуть. Чем она грязнее,

Тем лучше для позорного конца.

Уходит.

СЦЕНА 7

Поле боя, между двумя лагерями. Шум битвы. Трубы и барабаны.

Входит Агриппа с военачальниками.

Агриппа

Мы слишком углубились. Отходить!

Сам Цезарь вел сраженье. От врага

Такого натиска не ждали мы.

Уходят.

Шум битвы. Входят Антоний и раненый Скар.

Скар

Вот, император, битва так уж битва!

Нам сразу бы ударить, и давно бы

Погнали их, расквасив им носы.

Антоний

Ты весь в крови.

Скар

Две раны были рядом,

Как буква "Т", но третью получил —

И стала буква "Н".

Антоний

А, отступают!

Скар

Мы выбросим их в сточную канаву!

На теле места хватит у меня

Еще для полудюжины зарубок.

Входит Эрос.

Эрос

Они бегут, и можно наш успех

Считать победой.

Скар

В спину их рубить!

Преследовать их по пятам, как зайцев!

Потехи лучшей нет, чем трусов гнать.

Антоний

Я награжу тебя за нрав веселый

И вдесятеро больше — за отвагу.

Идем!

Скар

Хоть на одной ноге — идем!

Уходят.

СЦЕНА 8

У стен Александрии.

Шум битвы. Входят Антоний и Скар с войском.

Антоний

Мы их отбросили назад, в их лагерь. —

Эй, кто-нибудь, — оповестить царицу.

Еще и солнце завтра не успеет

На нас взглянуть, а мы из жил врага

Уж выпустим оставшуюся кровь. —

Благодарю. Все бились так отважно,

Как если бы не долг свой выполняли,

Не за меня дрались, но за себя.

Вы Гекторы. Теперь ступайте в город, —

Обняв друзей и жен, им расскажите

О подвигах своих. Пусть смоют с вас

Счастливыми слезами кровь и пот

И поцелуями залечат раны.

(Скару.)

Дай руку мне.

Входит Клеопатра со свитой.

Я о твоем геройстве

Великой чаровнице расскажу,

Чтоб от нее услышал ты спасибо. —

Любимица вселенной! Обними

Мою железом стиснутую шею.

Проникни в царственном своем уборе

Сквозь толщу лат мне к сердцу и внемли:

То стук твоей победной колесницы.

Клеопатра

О мой герой! Храбрец из храбрецов!

О воплощенье мужества и силы!

С улыбкой ты вернулся, разорвав

Тенета злой судьбы.

Антоний

Мой соловей!

Мы спать навеки уложили многих.

Любимая, хоть в волосах моих

Мелькает седина, все ж не совсем

Иссяк мой ум, источник нашей мощи,

Еще с юнцом могу я потягаться.

(Указывая на Скара.)

Вот кто герой. В знак милости особой

Ты руку вверь свою его губам. —

Целуй, храбрец! — Он бился нынче так,

Как будто некий бог в него вселился,

Решивший род людской искоренить.

Клеопатра

В награду от меня получишь, друг,

Ты золотые царские доспехи.

Антоний

Да будь они, как колесница Феба,

В рубинах все — он заслужил подарок.

Дай руку мне. Пройдем Александрию

Победным маршем, с гордостью неся

Свои щиты, изрубленные в битве.

Жаль, в наш дворец все войско не вместится,

А то бы сели мы за общий стол

И выпили в честь завтрашнего боя,

Который судьбы царств определит. —

Эй, трубачи, пусть медный голос труб,

Соединившись с грохотом литавр,

Весь город оглушит. Пусть этим гулом

Приветствуют нас небо и земля.

Уходят.

СЦЕНА 9

Лагерь Цезаря.

Солдаты стоят на страже. Входит Энобарб.

Первый солдат

Нас сменят через час. А если нет,

Вернуться в караульню мы должны.

Ночь лунная, и в два часа утра,

Как говорят, возобновится битва.

Второй солдат

Вчера, признаться, туго нам пришлось.

Энобарб

О ночь, тебя в свидетели беру!..

Третий солдат

Кто это там?

Второй солдат

Постой-ка… Дай послушать.

Энобарб

О ты, луна, свидетельницей будь!

И в час, когда изменников помянут

С презрением потомки, подтверди,

Что каялся несчастный Энобарб

Перед тобою.

Первый солдат

Энобарб!

Третий солдат

Тсс… Слушай.

Энобарб

Державная властительница скорби!

Впитай разлитую в ночи отраву

И выжми на меня — пусть жизнь моя,

Что с волею в разладе, оборвется.

Разбей иссушенное горем сердце

О камень преступленья моего

И этим положи предел тоске.

О ты, Антоний, чье великодушье

Огромнее, чем низость Энобарба, —

Прости, как человеку человек,

А мир пускай меня заносит в список

Изменников и трусов. О Антоний!

Антоний!..

(Умирает.)

Второй солдат

Может, нам его окликнуть?

Первый солдат

Послушаем. Вдруг скажет он такое,

Что Цезарю полезно будет знать.

Третий солдат

Послушаем. Но он заснул как будто.

Первый солдат

Скорей в беспамятстве. Ведь перед сном

Таких молитв ужасных не творят.

Второй солдат

Разбудим-ка его.

Третий солдат

Проснись! Проснись!

Эй, отзовись!

Второй солдат

Откликнись, эй! Ты слышишь?

Первый солдат

Смерть сцапала его.

Барабанный бой вдали.

Чу! Барабан —

Негромким рокотом он будит спящих.

Пора. Труп в караульню отнесем.

Он человек не из простых.

Третий солдат

Пойдемте.

А может быть, еще очнется он.

Солдаты уходят, унося труп Энобарба.

СЦЕНА 10

Поле боя, между двумя лагерями. Входят Антоний и Скар с войсками.

Антоний

Они готовятся к морскому бою.

На суше, знать, мы им не по нутру.

Скар

Готовятся на море и на суше.

Антоний

Хотя бы в воздухе, хотя б в огне!

Мы всюду им дадим отпор. Но к делу.

Пехоту под командованьем нашим

Близ города поставим, на холмах.

Флот получил приказ и вышел в море,

Нам будут хорошо видны отсюда

Маневры кораблей.

Уходят.

Входит Цезарь с войском.

Цезарь

Пока они на нас не нападут,

Не двигаться. А нападут навряд ли:

Цвет войска он послал на корабли.

На поле! Знайте, что успех за нами.

Уходят.

Возвращаются Антоний и Скар.

Антоний

Наш флот и вражеский почти сошлись.

С пригорка, где сосна, все видно лучше.

Взгляну и сразу же вернусь в тебе.

(Уходит.)

Скар

Между снастей царицыной галеры

Гнездо слепили ласточки. Авгуры

Отмалчиваются; их вид зловещ.

Антоний то отважен, то растерян.

Подточенное счастье то ласкает

Его, как встарь, надеждой на победу,

То гибелью пугает.

Вдали шум морского сражения.

Возвращается Антоний.

Антоний

Все пропало!

Я предан этой подлой египтянкой.

Флот перешел на сторону врага.

Смотри — они кидают шапки вверх

И вместе пьют, как старые друзья.

О тварь втройне продажная! Мальчишке

Меня ты предала. Теперь с тобой,

С тобой одной мое воюет сердце. —

(Скару.)

Войска распустишь. Мне одно осталось:

Свести с колдуньей счеты. И — конец.

Войска распустишь. И спасайся сам.

Скар уходит.

О солнце! Мне уж больше не увидеть,

Как ты восходишь. Счастье и Антоний

Здесь, расставаясь, руки жмут друг другу.

Вот он — конец. Приверженцы мои,

Отказа не слыхавшие ни в чем,

Лизавшие мне пятки по-собачьи,

Сиропом растеклись и влить спешат

Нектар в цветенье Цезаря. А кедр,

Который поднимался выше всех,

Стоит с ободранной корой. Я предан.

О лживая египетская тварь!..

О колдовство! Ей стоило взглянуть —

И я бросал свои войска в сраженья.

Подумать, что ее объятья были

Венцом моих желаний, целью жизни!

И вот она, как истая цыганка,

Меня мошеннически обыграла,

И нищим стал я. — Эрос! Эй, ко мне!

Входит Клеопатра.

Ты, ведьма? Прочь!

Клеопатра

За что мой повелитель

Так гневается на свою любовь?

Антоний

Сгинь! Или расплачусь с тобой за все

И Цезарю триумф его испорчу.

А надо бы, чтоб выставил тебя

Он на потеху озверелой черни;

Чтоб за его победной колесницей

Тащилась ты, как грязный ком, которым

Запятнан женский пол; чтобы тебя

Как чудище за мелкую монету

Показывали каждому зеваке.

Пусть ногти, ждущие уже так долго,

Октавия вонзит в твое лицо!

Клеопатра уходит.

Себе самой на благо ты ушла,

Конечно, если только жизнь есть благо.

Но, в гневе умертвив тебя, я спас бы

Тебя от множества смертей. — Эй, Эрос! —

На мне рубашка Несса.39 Геркулес!

Вдохни в меня неистовство твое!

Хочу раба на лунный серп закинуть.

Хочу тяжелой палицей твоей

Покончить с самым дорогим на свете.

Смерть ведьме! Продала меня мальчишке…

Я жертва заговора… Но она

Должна за это умереть. — Эй, Эрос!

(Уходит.)

СЦЕНА 11

Александрия. Покой во дворце.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Мардиан.

Клеопатра

Скорее! Помогите! Он бушует

Сильней, чем Теламон из-за щита.40

Он яростней, чем Фессалийский вепрь.41

Хармиана

Ты в царской усыпальнице укройся,

Антонию мы скажем — ты скончалась.

Властителю с величьем распрощаться

Труднее, чем душе расстаться с телом.

Клеопатра

Да, в усыпальницу. — Ты, Мардиан,

Ступай к нему и расскажи, что я

Покончила с собой; что перед смертью

В последний раз шепнула я: «Антоний».

Разжалоби его. И поспеши

Мне рассказать, как смерть мою он принял,

Ступай. — Ну, в усыпальницу. Скорей!

Уходят.

СЦЕНА 12

Там же. Другой покой.

Входят Антоний и Эрос.

Антоний

Ты думаешь, перед тобой Антоний?

Эрос

Да, господин.

Антоний

Бывает иногда,

Что облако вдруг примет вид дракона,

Что пар сгустившийся напоминает

Медведя, льва иль крепостную стену,

Нависшую скалу иль горный кряж,

Иль синеватый мыс, поросший лесом.

Так воздух нам обманывает зренье.

Ты в сумраке вечернем наблюдал

Такие чудеса?

Эрос

Да, господин мой.

Антоний

Перед тобою — конь, и вдруг мгновенно

Он в облаках теряет очертанья

И, как вода в воде, неразличим…

Эрос

Бывает, господин мой.

Антоний

Добрый Эрос,

И я теперь — такой же зыбкий призрак.

Еще Антоний я, но этот образ

Теряется. Не ради ли Египта

Я вел войну? Так вот, его царица

(Чье сердце, думал я, мне вручено,

Как ей мое, и с ним мильон других,

Уже утраченных), так вот, царица

Мошеннически, за моей спиной

С моим противником вступила в сделку

И славу продала мою, купив

Ему триумф! Не плачь, еще живу я,

Чтоб самому избрать себе конец.

Входит Мардиан.

Эй ты! Твоя бесчестная царица

Меч у меня украла.

Мардиан

Нет, Антоний,

Тебя любила госпожа моя,

Свою судьбу сплела она с твоею.

Антоний

Молчи, наглец! Пошел отсюда вон!

Злодейка предала меня и жизнью

Поплатится за это.

Мардиан

Человек

Не может дважды поплатиться жизнью.

Царицей этот долг уже уплачен.

Ты пожелал, — свершилось; не трудись.

И вот ее прощальные слова:

«О доблестный Антоний! Мой Антоний!..».

И слог последний был оборван стоном

На полпути меж сердцем и устами.

Уйдя из жизни с именем твоим,

Она его в себе похоронила.

Антоний

Так умерла она?

Мардиан

Да, умерла.

Антоний

(Эросу)

Синими с меня доспехи. Вот и кончен

Мой труд дневной, и я могу уснуть.

(Мардиану.)

Скажи спасибо, что остался цел,

И это слишком щедрая награда.

Мардиан уходит.

Снимай! — И семислойный щит Аякса42

От этого удара не спасет.

Пора. Грудь, разорвись! Стань, сердце, тверже,

Чем хрупкое вместилище твое,

Разбей его. — Как мешкаешь ты, Эрос! —

Да, я свое отвоевал. Прощайте,

Мои в боях иссеченные латы,

Я с честью вас носил.

Эрос уходит.

Разлучены

С тобой мы ненадолго, Клеопатра.

Я вслед спешу, чтоб выплакать прощенье.

Так надо, ибо промедленье — пытка.

Погас светильник, — значит, время спать.

В борьбе нет смысла, даже мощь годится

Лишь на одно: на самоистребленье.

Конец. Осталось приложить печать. —

Ко мне, мой Эрос! — Я иду, царица. —

Эй, Эрос! — Подожди, моя любовь,

В счастливые сады блаженных душ

Мы радостно, рука с рукою, вступим,

И духи восхищенною толпой

Нас окружат, — мы переманим свиту

Дидоны и Энея.43 — Эрос! Эрос!

Входит Эрос.

Эрос

Чего желает повелитель мой?

Антоний

Раз умерла она, мне жить — бесчестье.

Я малодушием гневлю богов.

Как! Я, кто мир мечом перекроил,

Кто у Нептуна на спине зеленой

Построил города из кораблей,

Я мужеством от женщины отстал,

Ей отдал первенство в величье духа!

Ведь, смерть избрав, врагу она сказала:

«Я лишь самой собой побеждена!»

Ты, Эрос, дал мне клятву: если вдруг

Случится так (и вот теперь случилось),

Что встанут предо мной неотвратимо

Паденье и позор, — по первой просьбе

Ты умертвишь меня. Что ж, час настал.

Нет, не бледней — ты не меня сразишь,

Ты Цезарю его триумф испортишь.

Эрос

О боги! Мне, мне посягнуть на жизнь,

Которую щадили, отклоняясь

От верной цели, тьмы парфянских стрел?

Антоний

А ты предпочитаешь любоваться

Из римского окна, как господин твой

Со скрученными за спиной руками,

Согнувшийся под бременем стыда,

Бредет за триумфальной колесницей?

Как Цезарь, упоенный торжеством,

Над пленником униженным смеется?

Эрос

Нет, ни за что!

Антоний

Тогда решайся, друг!

Удар смертельный — вот мое лекарство.

Так обнажи свой меч, которым ты

Немало потрудился для отчизны.

Эрос

О пощади меня, мой господин!

Антоний

Когда тебя я отпускал на волю,

Ты клятву дал, что это совершишь,

По первому приказу. Сделай это,

Иначе прошлые твои заслуги

Я ставлю ни во что. Ну, вынь свой меч.

Эрос

Тогда хоть отверни свое лицо,

Слепящее сияньем вечной славы.

Антоний

Пусть будет так.

Эрос

Вот… меч я обнажил.

Антоний

Исполни же, что должен ты исполнить.

Эрос

Мой господин, мой вождь, мой император,

Позволь мне, прежде чем удар кровавый

Я нанесу, сказать тебе «прости».

Антоний

Прощай.

Эрос

Прощай, славнейший полководец!

Велишь мне нанести удар?

Антоний

Да, Эрос.

Эрос

Ну что ж, тогда…

(Бросается на свой меч.)

По крайней мере так

Антония я не увижу мертвым.

(Умирает.)

Антоний

Ты благороднее меня втройне.

Ты дал урок мне, мужественный Эрос.

Моя царица, мой оруженосец,

Вы подали мне доблести пример.

Но ведь и я со смертью уж помолвлен

И к ней стремлюсь на брачную постель.

Твой повелитель, Эрос, умирает

Твоим учеником: ты показал мне,

Как жизнь кончают.

(Бросается на меч.)

Что? Я жив? Я жив? —

Эй, стража!.. О… прикончите меня!..

Входит Деркет и стража.

Первый солдат

Что здесь за шум?

Антоний

Я сделал лишь полдела.

Докончите, что начал я, друзья.

Второй солдат

Звезда скатилась.

Третий солдат

Вот конец времен.

Все

О горе!

Антоний

Из любви ко мне — убейте.

Первый солдат

Я не могу.

Второй солдат

И я.

Третий солдат

Никто из нас.

Солдаты уходят.

Деркет

Злой рок и смерть твоя велят бежать

Твоим приверженцам.

(Поднимает меч Антония.)

А этот меч

И весть о совершившемся откроют

Мне доступ к Цезарю.

Входит Диомед.

Диомед

Где Марк Антоний?

Деркет

Здесь. Вот он, Диомед.

Диомед

Он жив еще?

Ты что не отвечаешь?

Деркет уходит.

Антоний

Диомед,

Прошу, добей меня своим мечом.

Диомед

О величайший вождь! Меня послала

К тебе моя царица, Клеопатра.

Антоний

Когда? Скажи!

Диомед

Сейчас лишь.

Антоний

Где она?

Диомед

Укрылась в усыпальнице царей.

Предчувствие шепнуло ей, что здесь

Произошло несчастье. Убедившись,

Что ты несправедливо заподозрил

Ее в предательстве и что твой гнев

Нельзя смягчить, она тебе послала

Известье о своей кончине мнимой.

Но, опасаясь горестных последствий,

Она велела мне открыть тебе

Всю истину. Боюсь, что слишком поздно.

Антоний

Да, слишком поздно, добрый Диомед.

Услугу окажи мне: кликни стражу.

Диомед

Эй, кто там! Императорская стража!

Скорее! Полководец вас зовет.

Входит стража.

Антоний

В последний раз мне сослужите службу,

Друзья мои, — снесите к Клеопатре.

Первый солдат

О горе нам! Зачем ты, император,

Не пережил приверженцев своих?

Антоний

Соратники мои, своим уныньем

Не радуйте жестокую судьбу.

С улыбкою удар ее встречая,

Вы этим ей наносите удар.

Ну, поднимайте. Я водил вас часто,

Меня нести теперь вам довелось.

Спасибо вам за все.

Уходят, унося Антония.

СЦЕНА 13

Там же. Царская усыпальница.

Входят наверху Клеопатра, Хармиана и Ирада.

Клеопатра

О Хармиана! Мне не суждено

Отсюда выйти.

Хармиана

Госпожа, утешься.

Клеопатра

Нет, не хочу. Готова я принять

Ужасные событья, роковые,

Но утешенья… Нет их для меня.

Должна быть соразмерна скорбь моя

Ее причине.

Входит внизу Диомед.

Говори! Он умер?

Диомед

Он жив еще, но смерть над им витает.

Взгляни — и ты увидишь, как солдаты

Несут его сюда.

Входят внизу солдаты, несущие Антония.

Клеопатра

О солнце! Небеса испепели!

Пусть вечный мрак вселенную объемлет.

Антоний! О Антоний! О Антоний!..

Сюда, друзья! Да помогите ж им,

Ирада, Хармиана! Помогите

Внести его сюда, наверх.

Антоний

Молчанье!

Не Цезарь сверг Антония. Антоний

Сам над собой победу одержал.

Клеопатра

Конечно, так. Антония осилить

Один Антоний мог… Но горе нам!

Антоний

Моя царица… Смерть, смерть ждет меня,

И я ей докучаю промедленьем

Лишь для того, чтоб на твоих устах

Сверх многих тысяч прежних поцелуев

Запечатлеть последний поцелуй…

Клеопатра

Нельзя к тебе спуститься мне, любимый.

Прости, нельзя: вдруг схватят там меня.

Удачливому Цезарю не дам

Его триумф украсить Клеопатрой.

Пока есть у кинжала острие,

И сила смертоносная у яда,

И жало у змеи — я не боюсь:

Смиренница Октавия меня

Презреньем ханжеским не обольет…

Сюда, ко мне, ко мне, Антоний мой! —

Вы, девушки, и вы, друзья, — поднимем

Его наверх.

Антоний

Скорей. Я умираю.

Клеопатра

Мне на руках носить тебя пришлось, —

Такой забавы мы еще не знали.

О мой возлюбленный, как ты тяжел!

Вся мощь твоя преобразилась в тяжесть.

Будь я Юноной, поднял бы тебя

На небеса Меркурий сильнокрылый

И рядом бы с Юпитером воссел ты.

Так, так… — Но о несбыточном мечтают

Одни глупцы… — Вот так… сюда… вот так.

Антония поднимают наверх.

Ко мне… Ты встретишь смерть, где жизнь нашел.

Я поцелуем оживлю тебя.

О, будь у губ моих такая сила,

Я поцелуями бы их истерла.

Все

О горе!

Антоний

Умираю… умираю…

Дай мне глотнуть вина… Хочу сказать…

Клеопатра

Нет, я хочу сказать. Я прокляну

Так яростно Фортуну, злую пряху,

Что колесо свое она сломает.

Антоний

Постой, любимая… Проси, чтоб Цезарь

Тебе оставил жизнь и честь… О-о!

Клеопатра

Нельзя две эти вещи совместить.

Антоний

Послушай, дорогая… Никому

Из приближенных Цезаря не верь,

Лишь Прокулею…

Клеопатра

Цезаревым слугам

Я доверять не стану. Доверяю

Своей решимости, своим рукам.

Антоний

Не надо сокрушаться о плачевном

Моем конце. Пускай тебя утешат

Воспоминанья о счастливых днях,

Когда прославленнейшим, величайшим

Я был среди властителей земных.

Я умираю не позорной смертью.

Я не склонился, сняв трусливо шлем,

Пред соплеменником победоносным.

Но принял смерть как римлянин, который

Был римлянином честно побежден…

Отходит дух мой… Больше не могу…

Клеопатра

Как! Ты умрешь, славнейший из мужей?

А я? Меня оставишь прозябать

В постылом этом мире? Без тебя

Он — хлев свиной.

Антоний умирает.

О девушки, взгляните!

Венец вселенной превратился в прах. —

Любимый! — О!.. Увял победный лавр.

Повержен наземь воинский штандарт.

До уровня подростков несмышленых

Род снизился людской. Ушло геройство,

И не на что глядеть теперь луне,

Взирающей с небес.

Хармиана

О госпожа!

Не надо так!

Ирада

Она мертва.

Хармиана

Царица!

Ирада

Царица!

Хармиана

Господа моя! Царица!

Ирада

О повелительница египтян!

Властительница!

Хармиана

Тсс… Ирада, тише!

Клеопатра

Нет, не царица; женщина, и только.

И чувства так же помыкают мной,

Как скотницей последней… О, швырнуть бы

Богам бездушным скипетр мой в лицо

И крикнуть, что и я была богиней,

Пока они алмаз мой не украли!..

Нет сил терпеть. Грызет меня страданье,

Как пес взбесившийся. Так разве грех

Войти в заветное жилище смерти

Незваной гостьей? — Девушки, что с вами?

Мужайтесь! Что с тобою, Хармиана?

О милые мои! — Померкло все.

Иссяк источник света. — Соберите

Все ваше мужество, солдаты. С честью

Вождя мы похороним, а потом,

Как римлянам бесстрашным подобает,

Заставим смерть объятья нам открыть.

Как холодна немая оболочка,

В которой прежде жил могучий дух!

Нет больше друга, он ушел от нас,

Но мы его нагоним в смертный час.

Уходят, унося тело Антония.

АКТ V

СЦЕНА 1

Лагерь Цезаря близ Александрии.

Входят Цезарь, Агриппа, Долабелла, Меценат, Галл, Прокулей и другие.

Цезарь

Скажи, чтоб он сдавался, Долабелла.

Разгромлен он; его сопротивленье

Бессмысленно.

Долабелла

Я повинуюсь, Цезарь.

(Уходит.)

Входит Деркет с мечом Антония в руках.

Цезарь

Ты кто такой? Как смел ты появиться

Пред нами с окровавленным мечом?

Деркет

Меня зовут Деркет. Служил я честно

Антонию, который, как никто,

Заслуживал, чтобы ему служили.

Пока он мог стоять и говорить,

Он был мне господином. Жизнь свою

Я не щадил в борьбе с его врагами.

Захочешь взять меня к себе на службу, —

Тебе я буду верен, как ему.

А нет, — ты властен над моею жизнью.

Цезарь

Что это значит?

Деркет

Что Антоний мертв.

Цезарь

Не может быть. Обвал такой громады

Вселенную бы грохотом потряс.

Земля должна была бы, содрогнувшись,

На городские улицы швырнуть

Львов из пустынь и кинуть горожан

В пещеры львиные. Его кончина

Не просто человеческая смерть.

Ведь в имени «Антоний» заключалось

Полмира.

Деркет

Да. И все же умер он.

Он пал не от секиры правосудья,

Не от наемного кинжала. Нет,

Та самая рука, которой он

В историю вписал свои деянья,

Найдя решимость в мужественном сердце,

Пронзила это сердце. Поглядите,

Вот вынутый из раны меч; на нем

Застыла благороднейшая кровь.

Цезарь

Друзья, вы все омрачены печалью.

Клянусь богами, что такой рассказ

Достоин царских слез.

Агриппа

Как это странно,

Что достиженье нашей высшей цели

Оплакивать природа нам велит.

Меценат

Его достоинства и недостатки

Боролись в нем с успехом переменным.

Агриппа

Он человеком был редчайших качеств;

Пороки же богами нам даны,

Чтоб сделать нас людьми, а не богами.

Как Цезарь потрясен!

Меценат

Пред ним открылось

Огромнейшее зеркало, и в нем

Увидел он себя.

Цезарь

Увы, Антоний,

Вот до чего ты мною доведен!

Но что же делать, если нам пришлось

На теле собственном вскрывать нарывы?

Один из нас погибнуть должен был —

Двоим нам было тесно во вселенной.

И все ж позволь оплакать мне тебя

Тяжелыми слезами, кровью сердца.

Позволь, мой брат и сотоварищ мой

По общим начинаниям и власти,

Соратник мой и друг на бранном поле,

Полтела моего и полдуши, —

Позволь печалиться о том, что нас

Так далеко друг с другом развели

Непримиримые созвездья наши. —

Я расскажу вам, добрые друзья…

Нет, не сейчас, потом, в другое время.

Входит гонец.

Я на его лице могу прочесть,

С чем он пришел. Послушаем. — Ты кто?

Гонец

Я египтянин. Госпожа моя,

Царица Клеопатра, заперлась

В единственном теперь своем владенье.

В гробнице, и твоих приказов просит,

Чтоб знать, какая ждет ее судьба.

Цезарь

Скажи — пускай она отбросит страх.

Один из наших приближенных вскоре

Ей возвестит, как мягки и почетны

Решенья наши для нее. Ведь Цезарь

И невеликодушье — несовместны.

Гонец

Ты будешь взыскан милостью богов.

(Уходит.)

Цезарь

Сейчас же, Прокулей, ступай к царице,

Скажи, что не грозит ей униженье.

Что хочешь обещай, лишь бы она

Из гордости себя не умертвила

И не расстроила бы наши планы.

Ведь если в Рим живой ее доставим,

Запомнится навеки наш триумф.

Итак, ступай и тотчас возвращайся

С ее ответом.

Прокулей

Повинуюсь, Цезарь.

(Уходит.)

Цезарь

Ступай и ты с ним, Галл.

Галл уходит.

Где Долабелла?

Пускай идет он тоже.

Агриппа и Меценат

(вместе)

Долабелла!

Цезарь

Не надо — вспомнил я, что с порученьем

Он послан мной и скоро будет здесь.

Теперь прошу за мной, в мою палатку.

Я покажу вам письма, по которым

Вы сможете судить, как был я сдержан,

Как был миролюбив, и убедитесь,

Что я невольно втянут был в войну.

Идемте же со мной.

Уходят.

СЦЕНА 2

Александрия. Царская усыпальница.

Входят наверху Клеопатра, Хармиана и Ирада.

Клеопатра

Несчастье мне дает уроки жизни.

Властитель мира Цезарь жалок мне:

Он не вершит судьбу, он раб судьбы;

Он лишь ее приказы выполняет.

Велик же тот, кто волею своей

Все оборвал; кто обуздал случайность,

Остановил движенье и уснул,

Чтобы забыть навеки вкус навоза,

Питающего нищих и царей.

Входят внизу Прокулей, Галл и солдаты.

Прокулей

Владычице Египта Цезарь шлет

Приветствие и просит, чтоб она

Ему свои желанья сообщила.

Клеопатра

Как звать тебя?

Прокулей

Зовусь я Прокулеем.

Клеопатра

Антоний называл мне это имя,

Сказав, чтоб я доверилась тебе.

Но раз уже не страшен мне обман, —

И честность обесценилась. Что ж, если

Твой повелитель хочет, чтоб царица

Просила подаянья, то скажи,

Что подаянья меньшего, чем царство,

Просить не подобает государям.

А потому, коль сыну моему

Отдаст он завоеванный Египет,

Благодарить я буду на коленях

За то, что он мое мне подарил.

Прокулей

Страх отгони, ты в царственных руках.

На Цезаря ты можешь положиться:

Он полон милосердия и рад

Излить его на тех, кто обездолен.

Позволь мне передать ему, что ты

Вверяешься его благоволенью,

И твой великодушный победитель,

Подняв тебя с колен, попросит сам,

Чтоб от него ты помощь приняла.

Клеопатра

Скажи, что перед счастием его

Склоняюсь я, что признаю за ним

Могущество, которого достиг он,

Что я учусь искусству подчиняться

И Цезаря мечтаю увидать.

Прокулей

Все передам, пресветлая царица.

Утешься. Знай, что бед твоих виновник

Сочувствует тебе.

Прокулей и двое солдат взбираются на верхний этаж усыпальницы по приставной лестнице и окружают Клеопатру. Другие солдаты отодвигают засовы и распахивают двери усыпальницы.

Галл

Ее мы захватили без труда.

Стеречь, покамест не прибудет Цезарь.

(Уходит.)

Ирада

Державная царица!

Хармиана

Клеопатра!

Царица! Ты захвачена врагами!..

Клеопатра

(выхватывая кинжал)

Скорей, моя рука!

Прокулей

(обезоруживая ее)

Постой, царица!

Постой, не наноси себе вреда.

Не предал я тебя, но спас.

Клеопатра

От смерти?

Ты отказал мне в том, в чем не откажут

Из жалости и раненому псу.

Прокулей

Своим самоубийством, Клеопатра,

Принизила б ты Цезареву щедрость.

Пусть убедятся все, как мягок Цезарь.

А ты умрешь — и не увидит мир

Его великодушья.

Клеопатра

Где ты, смерть?

Приди ко мне! Не скучно ли косить

Детей и нищих? На, возьми царицу!

Прокулей

Спокойней, дорогая госпожа.

Клеопатра

Не стану я ни есть, ни пить, ни спать

И тело смертное мое разрушу.

О чем бы там ни хлопотал твой Цезарь,

Но связанной пред ним я не предстану,

И постная Октавия не будет

Глядеть, надменно щурясь, на меня.

Не выставить меня вам на потеху

Беснующейся римской голытьбе!

Нет, лучше уж пускай мой труп зароют

В грязнейшей из египетских канав!

Пускай уж лучше, догола раздев,

Меня положат в вязкий нильский ил,

Чтоб оводы и мухи превратили

Меня в страшилище! Пускай уж лучше

Одна из пирамид родной страны

Мне виселицей станет — пусть в оковах

Меня на ней повесят!

Прокулей

Что за страхи

Тебя гнетут? Ведь поводов отнюдь

Не подавал к ним Цезарь.

Входит Долабелла.

Долабелла

Прокулей,

О происшедшем Цезарю известно,

Тебя он отзывает, а царицу

Ты должен передать под мой надзор.

Прокулей

Отлично, Долабелла. Будь с ней мягок.

(Клеопатре.)

Что Цезарю мне сообщить? Чего

Желаешь ты?

Клеопатра

Желаю умереть.

Прокулей и солдаты уходят.

Долабелла

Славнейшая царица! Обо мне

Слыхала ты когда-нибудь?

Клеопатра

Не помню.

Долабелла

Меня бы знать должна ты.

Клеопатра

Важно разве,

О чем слыхала я и что я знаю?

Когда свои рассказывают сны

Вам дети или женщины, смеетесь

Над ними вы.

Долабелла

О чем ты, госпожа?

Клеопатра

Мне снилось — жил когда-то император

По имени Антоний… Если б мне

Опять уснуть, чтоб мне опять приснился

Такой же человек!..

Долабелла

Позволь, царила…

Клеопатра

Его лицо так лучезарно было,

Как небосвод, где солнце и луна

Свершают путь свой, освещая жалкий

Кружок земли…

Долабелла

О царственнейшая!..

Клеопатра

Он мог бы океан перешагнуть.

Его рука увенчивала землю,

Как гребень шлема. В голосе его

Гармония небесных сфер звучала,

Когда он дружескую вел беседу;

Когда же устрашить хотел он мир,

Был этот голос как раскаты грома.

Скупой зимы не зная, одарял он,

Как осень щедрая. В своих забавах

Не опускался никогда на дно,

Но, как дельфин, резвясь, всплывал наверх.

Цари ему, как конюхи, служили.

Разбрасывал, как мелкую монету,

Он острова и царства…

Долабелла

Клеопатра!..

Клеопатра

Как ты считаешь, — мог быть наяву

Приснившийся мне человек?

Долабелла

Не мог.

Клеопатра

Ты лжешь, беру в свидетели богов!

И явь была прекрасней сновиденья.

Материи природе не хватает,

Чтобы соперничать с воображеньем

В изобретательности. Но Антоний

Таким созданием природы был,

Которое превыше всех мечтаний.

Долабелла

Послушай, несравненная царица!

Твоя утрата велика, как ты.

И скорбь твоя с утратой соразмерна.

И если даже это будет стоить

Мне гибели надежд честолюбивых,

Я сердцем не могу не откликаться

На каждое биенье твоего

Израненного сердца.

Клеопатра

О, спасибо,

За доброту твою. Не знаешь ты,

Как поступить решил со мною Цезарь?

Долабелла

Мне горько, но предупредить я должен…

Клеопатра

Ну, ну?..

Долабелла

Великодушен он, но все ж…

Клеопатра

Меня за триумфальной колесницей

Он поведет?

Долабелла

Да, госпожа моя.

Крики за сценой: «Дорогу императору! Дорогу!»

Входят Цезарь, Галл, Прокулей, Меценат, Селевк и другие.

Цезарь

Так кто же здесь царица Клеопатра?

Долабелла

(Клеопатре)

Вот Цезарь.

Клеопатра падает на колени.

Цезарь

Встань. Зачем ты на коленях?

Встань. Встань, прошу, царица египтян.

Клеопатра

Так пожелали боги. Я склоняюсь

Перед властителем и господином.

Цезарь

К чему такие тягостные мысли?

Обиды, нанесенные тобой,

Нам в память врезались, но мы готовы

Случайности простой их приписать.

Клеопатра

О нераздельный господин вселенной!

Мне не представить так свои поступки,

Чтоб безупречными они казались.

Я, признаюсь, подвержена была

Всем слабостям, что женский пол пятнают.

Цезарь

Знай, Клеопатра, не усугублять,

Преуменьшать твою вину мы склонны.

И если ты намереньям моим

(А для тебя они благоприятны)

Не воспротивишься, то перемена

Тебе на пользу будет. Если ж ты

Набросишь тень жестокости на нас,

Избрав судьбу Антония, — тогда

Ты вызовешь негодованье наше

И обречешь детей своих на гибель.

В противном случае ее бы мог

Я отвратить. Прощай. Я ухожу.

Клеопатра

Куда бы ты ни шел, властитель мира,

Ступать ты будешь по своей земле.

А мы — твои победные трофеи;

Где хочешь нас расставь. Вот, господин мой…

Цезарь

Во всем, касающемся Клеопатры,

Советницей моею будешь ты.

Клеопатра

…Вот полный перечень моих сокровищ:

Все деньги, драгоценности и утварь

Указаны подробно. — Где Селевк?

Селевк

Я здесь, царица.

Клеопатра

Вот мой казначей.

Пусть он под страхом смерчи поклянется,

Что я не утаила ничего.

Ну, поклянись, Селевк.

Селевк

Нет, госпожа.

Не стану лгать, рискуя головой,

Пусть лучше мой язык прилипнет к нєбу.

Клеопатра

Но что ж я скрыла?

Селевк

Скрытого тобой

Достанет, чтоб купить все то, что в списке.

Цезарь

Ну полно, Клеопатра, не красней.

Твоя предусмотрительность похвальна.

Клеопатра

Вот, Цезарь, полюбуйся! Погляди,

Как власть к себе притягивает души.

Кто мне был верен, верен стал тебе.

Переменись мы судьбами, — все было б

Наоборот… Нет, но каков Селевк!

Бесстыдный раб, продажный, точно шлюха!

Ты пятишься? Ну что же, пяться! Пяться!

Но от моих ногтей твоим глазам

Не улететь на крыльях… О предатель!

Бездушный негодяй! Мерзавец! Пес!..44

Цезарь

Прошу тебя, царица…

Клеопатра

Стыд и срам!

О Цезарь! В то мгновение, когда

Меня ты удостоил посещеньем,

Склонясь к униженной с высот величья,

Мой собственный слуга своею злобой

Умножил горестей моих итог!

Допустим даже, благородный Цезарь,

Что я оставила себе кой-что

Из мелочей, из женских побрякушек,

Чтоб их друзьям на память подарить.

Допустим, что кой-что и поценнее

Я сохранила, чтобы в дар принесть

Октавии и Ливии, прося

Заступничества их. И вот за это

Меня позорит мой же лизоблюд!

О боги! Я не вижу дна той бездны,

Куда я падаю!

(Селевку.)

Прочь! Или ты

Увидишь, как под пеплом униженья

Пылают угли царственного гнева!..

Не может евнух женщину жалеть.

Цезарь

Ступай, Селевк.

Селевк уходит.

Клеопатра

Ответственны владыки

За все, что совершалось в их правленье.

А потому, когда свергают нас,

Вменяют нам в вину чужие вины,

И тяжело нам падать.

Цезарь

Клеопатра,

Что в список ты внесла, что не внесла,

Мы не включим в число своих трофеев.

Твоей казной сама распоряжайся.

Не беспокойся. Цезарь не торгаш,

Не станет он с тобою торговаться.

Не строй себе тюрьму из черных мыслей.

Дражайшая царица, мы с тобой

Поступим так, как ты сама укажешь.

И ешь и спи. Тебе я сострадаю,

Забочусь о судьбе твоей как друг.

Прощай.

Клеопатра

Мой господин! Мой повелитель!

Цезарь

Нет, нет. Не господин, но друг. Прощай.

Трубы. Цезарь со свитой уходит.

Клеопатра

Он хочет оплести меня словами,

Чтоб от себя самой я отреклась. —

(Хармиане.)

Но слушай-ка…

(Шепчет ей на ухо.)

Ирада

Пора кончать, царица.

Угас наш день, и сумрак нас зовет.

Клеопатра

…И тотчас возвращайся. Обо всем

Уже условлено. Поторопи.

Хармиана

Да, госпожа, понятно!

Входит Долабелла.

Долабелла

Где царица?

Хармиана

Она перед тобою.

(Уходит.)

Клеопатра

Долабелла?

Долабелла

Твою, царица, выполняя волю,

Которую любовь моя к тебе

Равняет с повелением богов,

Пришел я известить тебя, что Цезарь

Намерен через Сирию идти;

Тебя с детьми на днях вперед он вышлет.

Воспользуйся как хочешь этой вестью.

Свое сдержал я слово.

Клеопатра

Долабелла,

Я пред тобой в долгу.

Долабелла

Я твой слуга.

Мне к Цезарю пора. Прощай, царица.

Клеопатра

Прощай. Благодарю.

Долабелла уходит.

Ну вот, Ирада!

Мы, видишь ли, египетские куклы,

Заманчивое зрелище для римлян.

Толпа засаленных мастеровых,

Орудуя своими молотками,

Собьет помост; дышать мы будем смрадом

Орущих жирных ртов и потных тел.

Ирада

Да не попустят боги!

Клеопатра

Нет, Ирада,

Все так и будет: ликторы-скоты

Нам свяжут руки, словно потаскушкам;

Ватага шелудивых рифмоплетов

Ославит нас в куплетах площадных;

Импровизаторы-комедианты

Изобразят разгул александрийский.

Антония там пьяницей представят,

И, нарядясь царицей Клеопатрой,

Юнец пискливый в непристойных позах

Порочить будет царственность мою.

Ирада

О боги!

Клеопатра

Вот что ожидает нас.

Ирада

Мне этого не увидать вовеки:

Ведь ногти у меня сильнее глаз.

Клеопатра

Вот, вот. И вздорные расчеты их

Мы, стало быть, сумеем опрокинуть. —

Входит Хармиана.

Ну, Хармиана? — Девушки мои,

Несите царские мои одежды,

Ценнейшие уборы. Вновь плыву

По Кидну я, Антонию навстречу. —

Ты слышала, Ирада? — Хармиана,

В последний раз мне послужи, а там

Гуляй хоть до скончания веков. —

Венец и все регалии сюда.

Ирада уходит. Шум за сценой.

Что там за шум?

Входит солдат из стражи.

Солдат

Простолюдин какой-то

Царицу требует. Тебе принес он

Корзину винных ягод.

Клеопатра

Пусть войдет.

Солдат уходит.

Каким ничтожным иногда орудьем

Свершаются великие дела!

Он мне принес свободу. Я решилась,

И ничего нет женского во мне,

Я — мрамор. Зыблющаяся луна

Уж не моя планета больше.

Возвращается солдат с простолюдином, несущим корзину.

Солдат

Вот он.

Клеопатра

Пускай останется, а ты ступай.

Солдат уходит.

Ну что ж, принес ты ласковую змейку,

Которая без боли дарит смерть?

Простолюдин

Как не принести, принес. Да только я не из таких, чтобы стал подзадоривать тебя дотронуться до нее. Кусается — ого-го! Тот, кто помирал от ее укуса, живым оставался редко, чтоб не сказать — никогда.

Клеопатра

А от ее укуса умирали?

Простолюдин

Э, покойников не оберешься. И мужского и женского даже пола. Да вот намедни слыхал я об одной. Честнейшая бабенка, только любит малость приврать для пущей правдивости, как и положено всякой женщине. Так вот она рассказывала, чего ей чувствовалось, померши от змеиного укуса. Уж так она эту змею расписывала! Но, как говорится, кто всякой басне верит — дурнем прослывет. Одно скажу, — что она всем змеям змея.

Клеопатра

Ты можешь уходить.

Простолюдин

Желаю тебе от змейки всяческой радости.

Клеопатра

Прощай.

Простолюдин

(ставя корзину на под)

Вишь ты, понимать надо, что змея она и ведет себя по-змеиному.

Клеопатра

Да, да, прощай.

Простолюдин

На змею, вишь ты, полагаться трудно, разве что она в руках человека с понятием. Потому как ежели прикинуть, то что в ней хорошего, в змее?

Клеопатра

Не беспокойся. Мы побережемся.

Простолюдин

Вот и ладно. А еды ей не давай; не стоит она корма.

Клеопатра

А не захочется ей съесть меня?

Простолюдин

Я, брат, не такой простак. Бабой-то и сам черт подавится, не то что змея. Баба, как говорится, была бы угощением для богов, не состряпай ее сатана. Ну и гадит же богам это поганое отродье, черти. Не успеют боги сотворить десяток женщин, ан глядь — черти уже и совратили пяток.

Клеопатра

Ну хорошо. Теперь иди. Прощай.

Простолюдин

Да уж это по правде. Ну, пожелаю тебе радости от змеи.

(Уходит.)

Возвращается Ирада с царской мантией, короной и пр.

Клеопатра

Порфиру мне подай. Надень корону.

Бессмертие зовет меня к себе.

Итак, вовеки виноградный сок

Не смочит этих губ. Поторопись!

Я слышу, как зовет меня Антоний, —

Я вижу, он встает навстречу мне,

Поступок мой отважный одобряя.

Смеется он над Цезаревым счастьем;

Ведь счастье боги нам дают затем,

Чтобы низвергнуть после за гордыню.

Иду, супруг мой. Так назвать тебя

Я мужеством завоевала право.

Я — воздух и огонь; освобождаюсь

От власти прочих, низменных стихий.

Готово все? Тогда прошу, примите

От губ моих последнее тепло.

Прощайте. — Дорогая Хармиана!

Моя Ирада!

(Целует их.)

Ирада падает и умирает.

Что это? Мертва!

Иль на моих губах змеиный яд?

И так легко ты распростилась с жизнью,

Что, верно, смерть — та сладостная боль,

Когда целует до крови любимый.

Безмолвно ты ушла, нам показав,

Что этот мир прощальных слов не стоит.

Хармиана

О туча, ливнем разразись, чтоб я

Могла сказать, что сами боги плачут.

Клеопатра

О стыд! Ее Антоний встретит первой,

Расспросит обо всем и ей отдаст

Тот поцелуй, что мне дороже неба.

(Прикладывает змею к своей груди)

Что ж, маленький убийца, перережь

Своими острыми зубами узел,

Который так запутала судьба.

Ну, разозлись, глупышка, и кусай.

Ах, если б ты владела даром слова,

Ты назвала бы Цезаря ослом:

Ведь мы с тобой его перехитрили.

Хармиана

Звезда Востока!

Клеопатра

Тише, не шуми —

Не видишь, грудь мою сосет младенец,

Он усыпит кормилицу свою.

Хармиана

О сердце, разорвись!

Клеопатра

Яд сладок-сладок.

Он как успокоительный бальзам,

Как нежный ветерок! — О мой Антоний! —

Иди и ты ко мне, вторая змейка.

(Прикладывает вторую змею к руке.)

Зачем мне жить…

(Падает на ложе и умирает.)

Хармиана

…В ничтожном этом мире?

Прощай, царица. — Что же, смерть, гордись —

Ты овладела женщиной, которой

Подобных нет. — Закройтесь, ставни век.

Нет, к солнцу золотому никогда

Взор столь же царственный не устремится.

Корона сбилась на бок. Я поправлю,

И служба кончена.

Вбегает стража.

Первый солдат

Царица где?

Хармиана

Тсс… Тише. Не буди ее.

Первый солдат

Но Цезарь

Прислал к ней…

Хармиана

…запоздавшего гонца.

(Прикладывает к своей груди змею.)

Ну-ну, скорей. Как слабо ты кусаешь.

Первый солдат

Сюда! Неладно тут. Обманут Цезарь.

Второй солдат

Здесь Долабелла, Цезаря посол.

Позвать его?

Первый солдат

(Хармиане)

Что приключилось тут?

Годится ли так поступать?

Хармиана

О да.

Так надлежало поступить царице,

Наследнице славнейших государей.

Ах, воин!..

(Умирает.)

Входит Долабелла.

Долабелла

Что случилось?

Второй солдат

Все мертвы.

Долабелла

Ты справедливо опасался, Цезарь.

Сейчас, войдя сюда, увидишь ты:

Случилось то ужаснейшее дело,

Которому хотел ты помешать.

Крики за сценой: «Дорогу Цезарю! Дорогу!»

Входит Цезарь со свитой.

Долабелла

Цезарь,

Какой ты прозорливый прорицатель:

Свершилось то, чего боялся ты.

Цезарь

Вот мужественный шаг. Она, проникнув

В мои намеренья, нашла по-царски

Достойный выход. В чем причина смерти?

Не видно крови.

Долабелла

Кто сюда входил?

Первый солдат

Простолюдин принес им винных ягод.

Да вот его корзина.

Цезарь

Отравились!

Первый солдат

Войдя, еще застали мы в живых

Царицыну служанку, Хармиану.

Она на госпоже своей покойной

Поправила венец и, задрожав,

Упала вдруг.

Цезарь

О, доблестная слабость!

Но если б яд был принят ими внутрь,

Распухли б их тела. А Клеопатра

Как будто спит, и красотой ее

Второй Антоний мог бы опьяниться.

Долабелла

Смотрите — ранка на ее груди,

Припухшая. А на руке — вторая.

Первый солдат

Укус змеи.

(Заглядывает в корзину.)

Смотрите — слизь на листьях.

Такую слизь на почве оставляют

В пещерах нильских аспиды.

Цезарь

Итак,

Причина смерти, вероятно, в этом.

Мне врач ее признался, что она

Все у него выпытывала средства

Без боли умереть. — Несите ложе.

Прислужниц вслед за госпожой несите.

Бог о бок мы царицу погребем

С ее Антонием. Земля не знала

Могил с такой великою четой.

События трагические эти

Волнуют даже тех, кто в них виновен,

И будет состраданье к побежденным

Жить столь же долго в памяти потомков,

Как слава победителя. — Войскам

Повелеваем, чтоб они к могиле

Усопших с почестями проводили. —

(Долабелле)

Все это мы тебе препоручим. —

И после похорон — обратно в Рим.

Уходят.

«АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА»

Хотя пьеса была зарегистрирована в книгоиздательских списках в 1608 г., издание это не было осуществлено и пьеса была впервые напечатана лишь в фолио 1623 г., дающем очень хороший ее текст.

Свою пьесу об Антонии и Клеопатре, написанную в 1594 г., английский драматург Деньел переиздал в 1607 г., внеся в текст некоторые подробности, по-видимому, заимствованные из трагедии Шекспира. Равным образом намек на последнюю содержится в пьесе Барнеса "Грамота дьявола, поставленной в том же 1607 г. С другой стороны, метрика «Антония и Клеопатры» указывает на то, что пьеса эта возникла позднее «Короля Лира» и «Макбета». Скорее всего шекспировская трагедия была написана в 1607 г.

О ранних постановках ее сведений до нас не дошло.

История роковой любви великого римского полководца Антония и сказочной восточной красавицы Клеопатры и трагического самоубийства обоих была почти столь же популярна в западноевропейской литературе XVI и XVII вв., как и история величия и падения Юлия Цезаря. Кроме уже упомянутой «Клеопатры» Девьела существовали еще по меньшей мере две английские пьесы того же времени на тот же сюжет: «Антоний» леди Пембрук (1592) — перевод французской пьесы Гарньеи «Добродетельная Октавия» Брендона (1598). Однако, если Шекспир и знал эти пьесы, он, по-видимому, не почерпнул из них никакого материала для своей пьесы, для которой главным (если не единственным) источником послужили те же «Жизнеописания» Плутарха, что и для «Юлия Цезаря» и «Кориолана», да еще — для некоторых мелких подробностей — «Гражданская война» Аппиана.

Как и в «Юлии Цезаре», Шекспир и здесь весьма точно воспроизводит рассказ Плутарха. Но, почти ничего не меняя в сюжете, он внес много нового в характеристики главных персонажей и в осмысление основного действия и судьбы своих героев. Его Антоний является дальнейшим развитием образа, намеченного в «Юлии Цезаре». Черты авантюризма и беспечного эпикурейства, а вместе с тем — смелости и великодушия, взаимно уравновешены в этом образе. Характер Клеопатры с ее капризностью, непостоянством, страстностью и обаятельностью считается многими критиками одним из лучших созданий Шекспира.

Сопоставляя шекспировское творение («драматическую поэму», как хотелось бы его назвать) с плутарховским рассказом, удивляешься тому, как близко английский поэт следовал за своим древнегреческим образцом, которым он пользовался, правда, не в греческом подлиннике, а в английском переводе Норта, сделанном с достаточно точного и весьма выразительного французского перевода XVI в. Амио (1-е англ. изд., 1578; 2-е изд., 1595). Число эпизодов, их порядок и взаимозависимость, подробности древнеримской и восточной жизни, черты характера главных, а иногда даже второстепенных персонажей, детали придворной обстановки, мелкие анекдоты ее, до нас сохранившиеся, — все это воспроизведено Шекспиром с удивительной точностью по Плутарху, согласно версии Амио-Норта. Пожалуй, здесь Шекспир еще ближе к своему античному источнику, чем в других аналогичных случаях («Юлий Цезарь», «Кориолан», «Тимон Афинский»), — по крайней мере более старателен в следовании ему. И тем не менее у многих новейших критиков — и критиков, тонко чувствующих, — встает вопрос: были ли Шекспир и его современники достаточно вооружены, чтобы ощутить всю сложность и изощренность событий и отношений, изображаемых Плутархом; весь сладостный аромат египетской неги, потянувшей Антония ко дну и в конце концов его утопившей. И на вопрос этот некоторые критики — и критики весьма тонкие (Вальцель, Адлер) — отвечают отрицательно. Шекспир, по их мнению, был способен воспроизвести канву событий, обрисованных Плутархом, но не их «архитектонику» — не скрытые силы, определившие глубокий смысл событий и их роковой исход. Чтобы быть способным на это, Шекспир был слишком здоровой, непосредственно чувствующей натурой, был слишком «варваром».

Чтобы возразить должным образом этим критикам, мы располагаем одним ценным свидетельством, подводящим нас вплотную к шекспировской концепции этой трагедии — к пониманию особенного характера чувства, овладевшего Антонием и определившего его роковую судьбу, так же как и особое место, занимаемое Клеопатрой в сердце Антония, в их окружении, во всем мироздании. Энобарб, свидетель первой встречи Антония с Клеопатрой на реке Кидне (в Малой Азии), рассказывает о ней у Плутарха (приводим дословный перевод, выделяя курсивом слова, добавленные Шекспиром (II, 2) и, следовательно, имеющиеся также в переводе, публикуемом нами здесь, равно как они содержатся и в наиболее точных из прежних русских переводов): "Корабль, на котором она находилась, подобно лучезарному престолу, пылал на воде: корма его была из кованого золота, а паруса — из пурпура и напоены таким благоуханьем, что ветры, млея от любви, приникали к ним. Весла были серебряные, и они ударяли по воде под звуки флейт, заставляя этим ее, словно влюбленную в эти прикосновения, струиться быстрее".

Это удивительное описание, составляющее одно из центральных мест всей трагедии, имеет не только декоративное, но и глубоко смысловое значение. Уберите образы, самовольно внесенные Шекспиром в картину, нарисованную Плутархом, — что тогда останется? Красивое, пожалуй, волнующее описание, но целиком укладывающееся в рамки обыденного мышления и правдоподобия, тогда как полный шекспировский текст переносит нас в атмосферу чудесной сказки, волшебства, трансформирующего природу.

Шекспир ставит здесь вопрос, к которому он еще вернется в поздней своей пьесе «Зимняя сказка», — вопрос об отношении искусства к природе, о взаимодействии между ними. В сцене IV, 3, на сельском празднике, между Утратой и королем Богемии Поликсеном, который, переодевшись, пришел тоже туда, происходит следующий разговор. Король спрашивает ее, отчего среди цветов, которые она разводит, нет левкоев. Она отвечает:

"Я слышала, что их наряд махровый Дала им не природа, но искусство. Поликсен И что же? Ведь природу улучшают Тем, что самой природою дано. Искусство также детище природы. Когда мы к ветви дикой прививаем Початок нежный, чтобы род улучшить, Над естеством наш разум торжествует, Но с помощью того же естества".

И Утрата вынуждена сознаться: «Да, спору нет». Но когда вслед за этим Поликсен делает логический вывод: «Так посади левкои, и незаконным цвет их не зови», — она тотчас же берет свои слова назад, упрямо заявляя:

"Хотя румянец нравится мужчинам, Я на лице румян не выношу И точно так же не люблю левкоев…"

Итак, спор здесь остался незаконченным, и Утрата в своей простодушной наивности говорит «нет!» притязаниям искусства на право «изменять» и «улучшать» природу. Но в рассказе Энобарба искусство победоносно утверждает свои права, вовлекая самое природу в орбиту своего суверенитета. Это триумф египетской царицы, заражающей и ветры и воды источаемой ею негой и сладострастием. «Счастливец же Антоний!» — восклицает Агриппа, еще не дослушав до конца рассказ Энобарба. И это далеко не единственный пример воздействия Клеопатры на окружающую ее обстановку, на всех близких к ней людей, в первую очередь на ее прислужниц. Нега, сладкая истома пропитывает все речи и жесты Хармианы и Ирады. Возьмите их разговор с Алексасом: «Сиятельнейший Алексас, сладчайший Алексас, наипревосходнейший Алексас!..» (1, 2). Но еще очевиднее завораживающее действие, оказываемое ею на своего избранника и жертву — на самого Антония, — расслабляющее и обессиливающее действие, против которого он пытается восстать, бороться, протягивая руки к Октавию, к его сестре, к колыбели древней римской доблести — к героическому Риму, но безуспешно, бессильно.

Образы юношеской поэзии Шекспира, образы «Венеры и Адониса» обступают нас в этой трагедии заката, полной неистовой страсти и безысходной печали. Но это как раз нельзя считать знаком отклонения от Плутарха, еще менее — плохого понимания его. Весь рассказ Плутарха полон ощущения упадка, увядания раннего императорского Рима, отцветающего, распадающегося при первых цезарях. И в этом отношении Шекспир не только не упрощает или огрубляет трактовку плутарховской темы, но еще заостряет и утончает ее путем внесения дополнительных оттенков, идущих по той же линии, но с использованием иных, специфических художественных средств. Одно из таких средств — то, что некоторые черты рисуемой Шекспиром картины имеют не только декоративно-выразительное, но и прямое смысловое значение. Вернемся еще раз к образу «воды, влюбленной в удары серебряных весел». Не так же ли и Антоний влюблен в удары, наносимые ему Клеопатрой? И насмешки, шутки, поддразнивания — не усиливают ли еще более его любовь, действуя совершенно так же, как действуют наряды, притирания и ароматы, то есть присоединяя к природным средствам еще средства искусства, чтобы окончательно заворожить, опьянить, довести до экстаза уже влюбленного или начавшего влюбляться? И не так же ли действуют на Антония любовные прикрасы и ухищрения Клеопатры, как, в описании Энобарба, на ветер действуют пурпур и благоухание парусов?

Свою переработку шекспировской трагедии, выдержанную в духе классицизма, Драйден озаглавил «Все за любовь» (1678), что могло бы послужить названием и шекспировской пьесы — настолько любовь в ней господствует над всем остальным. Однако слово «любовь», чтобы быть верно понятым, требует некоторого уточнения. У Шекспира «любовь» редко выступает как сила гибельная, фатальная. Трагическую трактовку любви, если не считать «Отелло», где следует видеть скорее драму оскорбленной любви, чем драму ревности, надо искать только в «Ромео и Джульетте». Но это — уникальная трагедия Шекспира и по своему замыслу и по композиции. Вообще же любовь относится у Шекспира скорее к сфере комедии, чем трагедии. Другое дело — «страсть», часто выступающая в обличье похоти. Обычно это начало темное и уродливое, оскорбляющее истинную человечность и тянущее человека ко дну в моральном смысле или в смысле его физической гибели (две старшие дочери Лира с их мерзкими любовными похождениями, Клотен в «Цимбелине», эротика «Меры за меру» или «Троила и Крессиды»). Но в «Антонии и Клеопатре» мы имеем совсем особый случай. Здесь «страсть» есть нечто дополнительное к «любви», отнюдь не отвергающее или профанирующее ее, а, наоборот, как бы усиливающее и оживляющее ее силой своего вдохновенного экстаза. Итак, любовь плюс страсть! И этот «плюс» играет роль не острой приправы, воспламеняющей усталые чувства, но экстатического ухода в запредельное, из-под контроля логики и здоровых чувств. Довольно правильно поэтому говорит один из самых тонких и остроумных критиков Шекспира конца XIX в. Даудем: «Увлечение Антония Клеопатрой и едва ли в меньшей мере Клеопатры есть не столько чисто чувственное увлечение, как увлечение чувственного воображения».

У Антония любовь и страсть всегда даны слитно, и его попытки разъединить их, больше того — противопоставить друг другу, жестоко наказываются. У Клеопатры дело обстоит сложнее, мы скажем об этом далее. Но у Антония это — единый душевный процесс, закон его жизни, это — его судьба.

Хотя трагедия вбирает в свою сферу мировую историю, изумляя своей масштабностью и динамизмом, мерилом и нормой всего в ней совершающегося оказывается только любовь (страсть) Антония к Клеопатре. Когда в сцене I, 1 Клеопатра сообщает Антонию о прибытии послов из Рима, он отвечает ей:

"Пусть будет Рим размыт волнами Тибра! Пусть рухнет свод воздвигнутой державы! Мой дом отныне здесь. Все царства — прах. Земля — навоз; равно дает он пищу Скотам и людям. Но величье жизни — В любви… И доказать берусь я миру, Что никогда никто так не любил, Как любим мы".

Вот что, оказывается, надлежит доказать миру: не превосходство эллинского гения, не мощь и непобедимость римского оружия, а непревзойденность любви Антония и Клеопатры! И всякий оттенок иронии был бы здесь груб и неуместен — с такой проникновенностью и с таким достоинством обрисована в трагедии эта любовь. Трагедия буквально пропитана любовью главных героев. В тех сценах, где мы не видим Клеопатры (например, в римских сценах), ощущается ее незримое присутствие. Как в «Короле Лире» каждый уголок Земли в трагедии кажется ареной основного драматического действия, так и здесь любовь Антония и Клеопатры заполняет весь мир, все пространство, где движутся другие люди с их чувствами и интересами.

Но при всем том, несмотря на опустошающее, расслабляющее действие роковой любви (страсти) к Клеопатре, Антоний все время испытывает вспышки энергии, подобные воспоминаниям былой римской доблести, сопровождающие все доходящие до него вести из внешнего мира, — нечто вроде сокращения мускулов и глубоких вздохов, вырывающихся у красивого и мощного хищного зверя. И это — хрупкий и тонкий мостик, перебрасываемый Шекспиром от Антония из трагедии «Юлий Цезарь» к нашему Антонию.

Проблема оживления или повторения шекспировских персонажей, переходящих из одной пьесы его в другую (иной раз даже «посмертно», как Фальстаф в «Виндзорских насмешницах»), представляет немалый интерес. Разрешение преемственности образа, в зависимости от обстоятельств, дается им по-разному. Конечно, самый костяк характера (как в случае с уже названным Фальстафом) остается неизменным, но отдельные черты настолько развиваются и дифференцируются, что можно было бы говорить о совершенно новом характере. С Антонием дело обстоит не так. Он существенно меняется, не переставая, однако, быть самим собой. Огромную роль играет его возраст, который изменился вместе с возрастом тогдашнего мира. Римская империя вступила в стадию увядания, пышного осеннего заката, и то же самое случилось с Антонием (блестяще показана картина нравов эпохи в сцене попойки триумвиров на борту корабля; II, 7).

Две темы трагедии — любовная и политическая — слились между собою, но не таким образом, чтобы первая влилась во вторую, а так, что вторая слилась с первой, окрасившись ею. Все стало трепетным, субъективным, неустойчивым. И Антоний поэтому уже не прежний римлянин. Как правильно говорит Филон, римская доблесть в нем задремала под избытком наслаждений. А Лепид говорит про Антония Цезарю:

"Скорей он унаследовал пороки, Чем приобрел; не сам он их избрал, Он только не сумел от них отречься."(1,4)

Он силен и «гениален», но тем трагичнее его порабощение. От прежнего Антония он сохранил порывистость чувств, стремительность, отчаянную смелость. Этим он прекрасен, но прекрасен, по выражению одного критика, как «падший ангел», как Люцифер. У него все же достаточно светлых порывов: он щедр, великодушен, благороден, иногда как-то внезапно (возврат им всего имущества, брошенного на ветер Энобарбом) чувствуется, каким престижем и привязанностью он пользуется у солдат. Для всех этих черт мы не видим задатков у былого Антония, но не находим для них и противопоказаний. Антоний данной трагедии как характер вырастает легко и вольно на роскошной почве. Ни в одной другой пьесе у Шекспира мы не найдем характера, который бы так зависел от пороков, порожденных его эпохой. Он — гениальный сын своего времени (вернее — своего безвременья), когда честность и верность стали пустым звуком. Он говорит: «С чем я покончил, тому конец!» Но это не вероломство, не предательство, а легкокрылость и непосредственность, придающие ему чрезвычайное обаяние. Он правильно судит о себе, когда сравнивает себя с облаком (IV, 12). Однако он верен Клеопатре, ибо страсть сильнее его. Проиграв сражение, он бежит к ней и хочет, забыв позор ее измены, чтобы она его вооружила на последнюю смертельную схватку.

С этого момента и до самого конца трагедии Антоний предстает нам овеянный подлинно трагическим величием, ибо он столь же герой, сколь вызывает жалость подобно самому обычному человеку. И последнее утешение, которое он получает, это общечеловеческое, самое скорбное из утешений — быть похороненным с Клеопатрой, подобно Ромео и Джульетте, в общей могиле.

Такое же глубокое, слитное чувство испытывает и Клеопатра к Антонию. Было бы совершенно неправильно пытаться расщепить его, отделить в ее сердце любовь от страсти, больше того, как делают многие критики, — истинное увлечение от хитрой, расчетливой игры. Но известные черты мелочности, лживости, даже вероломства исключить невозможно. В сцене 1, 5 она серьезно обсуждает со своими прислужницами вопрос, как вернее можно привязать или удержать возлюбленного, так, как если бы коварство, притворство было основной чертой ее характера. В решающем сражении с Октавием она настояла — и добилась своего, — что бой ему был дан не на суше, а на море. Для чего это ей было нужно? Чтобы, в случае поражения, охранить свои военные силы от полного разгрома и удержать свою власть в Египте. Но ведь это значило — обособить свою судьбу от судьбы Антония, «перестраховать» себя. А когда, наконец, все рушится, она уединяется в своей гробнице и начинает свою сложную игру — борьбу с Октавием, пытаясь утаить от него (в такую минуту!) часть своих сокровищ (V, 2), а главное — лишить его желанного триумфа с ее участием, и в конце концов берет верх и добивается своего…

Мы имеем здесь богатый материал для целого обвинительного акта, доказывающий как будто бы расчетливость, корыстолюбие, двуличие Клеопатры. А между тем это не так… Стоит рассмотреть вихрь коротеньких (большею частью по 2-3 страницы), молниеносных, судорожных сцен IV акта, чтобы увидеть, какая буря чувств проносится в душе Клеопатры, чтобы завершиться в последнем акте аккордом освобожденной и просветленной любви — страсти, празднующей свой высший, скорбный триумф.

Читая этот акт, такой нервный по своей технике (но чисто конструктивно, не по внутренней выразительности), больше напоминающий хроники Шекспира, чем его трагедии, мы воспринимаем срывы Клеопатры не как ее «измены» Антонию, а как причудливые отклонения, тотчас же ею преодолеваемые в безмятежной ясности мыслей и чувств.

Этому судорожному и путаному акту противостоят две сцены V акта, где чувство Клеопатры (кроме эпизода с казначеем Селевком в V, 2) встает во всей своей правдивой патетике («тот поцелуй, что мне дороже неба» и «Мне снилось — жил когда-то император по имени Антоний…»). Овеянная этим светлым лиризмом, Клеопатра уходит из пьесы.

По сравнению с обоими протагонистами трагедии остальные ее персонажи обрисованы весьма скупо и, можно сказать, сравнительно мало интересно. Относительно ярче других — Октавий, представляющий собой развитие образа своего тезки в «Юлии Цезаре». Это единственный носитель идеи государственности в пьесе, натура насквозь рассудочная и чуждая иллюзий. Но не черствая (см. его теплые слова о покойном Антонии, V, 1), а лишь несколько трезвая и сухая. Живописен Секст Помпей. Но большинство соратников Октавия (Долабелла, Прокулей и другие) бесцветны или совсем неясны. Октавия — знакомый нам тип преданной и великодушной римской матроны (Порция в «Юлии Цезаре», Валерия в «Кориолане»), близкий к интернациональным образам Корделии, Имогены («Цимбелин»), Гермионы («Зимняя сказка»). Все эти фигуры образуют приятный, но лишенный самостоятельной выразительности орнамент вокруг незабываемых образов Антония и Клеопатры.

А. Смирнов

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ «АНТОНИЯ и КЛЕОПАТРЫ»

1

Действующие лица. — Марк Антоний (82-30 гг. до н. э.) — римский полководец, сподвижник Юлия Цезаря; после смерти его (44 г. до н. э.) — член Второго триумвирата, совместно с Октавием Цезарем и Лепидом. В начале драмы Антонию 40 лет.

Октавий (или Октавиан) Цезарь (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — внучатый племянник Юлия Цезаря, член Второго триумвирата; после разрыва с Антонием и победы над ним (30 г. до н. э.) — самодержавный правитель Римского государства, принявший титул императора.

Марк Эмилий Лепид (89-12 гг. до н. э.) — сподвижник Юлия Цезаря, позже — третий член Второго триумвирата, вскоре отстраненный от власти Октавием.

Секст Помпей (75-35 гг. до н. э.) — сын Гнея Помпея Великого, члена Первого триумвирата. Успешно воевал с Октавием и Антонием, но затем был разбит Антонием и умер в заточении.

Меценат Гай Цильний — друг Октавия, римский аристократ, покровитель поэзии и искусств. Умер в 9 г. до н.э.

Клеопатра (69-30 гг. до н. э.) — царица Египта, дочь Птолемея Авлета. По завещанию отца вышла замуж за своего брата Птолемея Диониса и правила совместно с ним. Затем была свергнута с престола, но в 47 г. до н.э. восстановлена на нем Юлием Цезарем. После смерти Цезаря сблизилась в 41 г. до н.э. с Антонием, участь которого разделила до конца, как изображено у Шекспира. К началу драмы ей 27 лет.

Октавия — сестра Октавия Цезаря, после смерти своего первого мужа Марка Клавдия Марцелла вышла замуж за Марка Антония.

2

…один из трех столпов вселенной… — член триумвирата.

3

…за пределами вселенной — то есть любовь не знает границ.

4

Фульвия — первая жена Марка Антония.

5

…желторотый Цезарь… — В начале драмы Октавию шел всего лишь двадцать второй год.

6

…буду распалять печень вином… — Печень, как и сердце, считалась носительницей страстей.

7

События, о которых сообщает гонец, сводились к следующему: в период отсутствия Октавия и Антония Фульвия сделалась в Риме самодержавной правительницей и повела борьбу против Октавия, который развелся с Клодией — ее дочерью от первого брака. Война эта закончилась в 41 г. победой Октавия.

8

Лабиен Квинт — римский полководец, сын Тита Лабиена, сподвижника Юлия Цезаря (см. трагедию «Юлий Цезарь»); бежал к парфянам и в союзе с ними вел войну против Рима. Был разбит Вентидием, полководцем Антония (III, 1).

9

Сикион — город в Греции.

10

…натереть глаза луком… — средство, применявшееся в актерской игре для вызывания слез.

11

…Секст Помпей над морем властвует. — Помпей, изгнанный из Рима триумвирами, захватил ряд хлебных областей — Сицилию, Сардинию и Корсику — и подверг Рим голодной блокаде.

12

Оно уже не мертвый конский волос, еще не ядовитая змея. — Было поверье, что перегнивший конский волос превращается в змею.

13

…римский Геркулес. — Антоний лицом был похож на статую Геркулеса, потомком которого считался.

14

…как отступал ты от Мутины… — В 43 г. Антоний осадил в Мутине (ныне — Модена) одного из вождей республиканцев, Римский сенат на помощь последнему выслал войско под начальством двух консулов — Пансы и Горция, которые разбили Антония, но сами пали в битве.

15

Дай выпить мандрагоры мне. — Мандрагоре приписывалось снотворное действие.

16

…ведь ты несешь Атланта полумира… — Атлант — мифический великан, поддерживающий небосвод.

17

Помпей не мог свой взор от глаз моих отвесть… — Согласно Плутарху, Юлий Цезарь, когда был в Египте, тоже подпал под влияние чар Клеопатры. Что касается Помпея, то Плутарх сообщает, что Клеопатра пленила не Помпея Великого, а его сына Гнея Помпея.

18

Бумаги и чернил… — один из ярких анахронизмов Шекспира.

19

У горы Мизенской. — Имеется в виду Мизенский мыс близ Неаполя.

20

Она завладела сердцем Марка Антония при первой же их встрече на реке Кидне. — Кидн — река в Малой Азии (нынешняя Карасу).

21

…забрызгать алой кровью Капитолий? — На Капитолийском холме в Риме помещалось здание сената, в котором убили Юлия Цезаря.

22

…принес он Цезарю одну царицу. — Согласно Плутарху, Юлий Цезарь пожелал, чтобы его свидание с Клеопатрой состоялось втайне. Приближенный царицы внес ее в покои Цезаря в мешке для постели.

23

Мне рок судил отмстить за гибель Красса. — Марк Красс — римский консул, погибший в войне с парфянами от руки их царя Орода. Сын Орода, Пакор, был разбит Вентидием.

24

Феникс среди птиц! — Феникс — легендарная птица, будто бы обладавшая бессмертием. Имя ее — символ красоты и величия.

25

Цезарион — сын Клеопатры от Юлия Цезаря.

26

Перечисляемые Шекспиром восточные цари упоминаются у Плутарха.

27

Мыс Акциум — коса при входе в Амбракийский залив.

28

Брундизий (ныне Бриндизи) — римский порт в южной Италии.

29

Тарент — город в южной Италии.

30

Торина (ныне Парга) — город в Эпире (северная Греция).

31

…что бы при Фарсале биться вам… — В этой битве (48 г. до н.э.) Цезарь одержал победу над Помпеем Великим, решившую борьбу между ними.

32

Фетида — богиня моря, мать Ахилла.

33

Пелопоннес — южная часть Греции.

34

…как плясун, держал в руках он меч… — Во времена Шекспира кавалеры для танцев нацепляли особые декоративные мечи.

35

…тощий Кассий… — так он охарактеризован уже в «Юлии Цезаре».

36

…не отнимал корону Птолемеев… — Птолемеи — царская династия, правившая в Египте. Птолемей XI — отец Клеопатры.

37

…на горе Базанской, переревел бы там стада быков! — Библейский образ, взятый из псалмов Давида.

38

Бог Геркулес, которого Антоний считает покровителем своим, уходит прочь. — Согласно Плутарху, Антоний считал своим «богом-покровителем» Геркулеса лишь в военное время, а в мирное — Диониса, бога вина и веселья.

39

На мне рубашка Несса. — По преданию, кентавр Несс, смертельно раненный Геркулесом за попытку оскорбить его жену, дал его жене пропитанную ядом рубашку, которая якобы обладала свойством возвращать супружескую верность. Геркулес, надев ее, умер в тяжких страданиях.

40

…бушует сильней, чем Теламон из-за щита. — Аякс, сын Теламона, пришел в ужасную ярость из-за того, что оружие погибшего Ахилла было отдано не ему, а Одиссею.

41

Фессалийский вепрь — мифическое чудовище, убитое Мелеагром.

42

И семислойный щит Аякса… — Этот щит состоял из семи пластов воловьей кожи.

43

…мы переманим свиту Дидоны и Энея. — Шекспир здесь неточен. По Вергилию (см. «Энеида», VI, 472-474), Дидона после смерти соединилась со своим мужем Сихеем, а не с Энеем.

44

Бездушный негодяй! Мерзавец! Пес!.. — Хотя сохранившийся текст и не содержит ремарки, несомненно, в данный момент Клеопатра бьет Селевка, как об этом рассказывает Плутарх.

А.Смирнов

Оглавление

William Shakespeare Antony and Cleopatra

АКТ I

СЦЕНА 2

СЦЕНА 3

СЦЕНА 4

СЦЕНА 5

АКТ II

СЦЕНА 2

СЦЕНА 3

СЦЕНА 4

СЦЕНА 5

СЦЕНА 6

СЦЕНА 7

АКТ III

СЦЕНА 2

СЦЕНА 3

СЦЕНА 4

СЦЕНА 5

СЦЕНА 6

СЦЕНА 7

СЦЕНА 8

СЦЕНА 9

СЦЕНА 10

СЦЕНА 11

СЦЕНА 12

СЦЕНА 13

АКТ IV

СЦЕНА 2

СЦЕНА 3

СЦЕНА 4

СЦЕНА 5

СЦЕНА 6

СЦЕНА 7

СЦЕНА 8

СЦЕНА 9

СЦЕНА 10

СЦЕНА 11

СЦЕНА 12

СЦЕНА 13

АКТ V

СЦЕНА 2

«АНТОНИЙ И КЛЕОПАТРА»

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ «АНТОНИЯ и КЛЕОПАТРЫ»