«Диалог между священником и умирающим»

Маркиз де Сад ДИАЛОГ МЕЖДУ СВЯЩЕННИКОМ И УМИРАЮЩИМ (1782)

СВЯЩЕННИК – В сей последний час, когда с глаз заблудшего человека спадает пелена, и он видит жестокое изображение своих ошибок и недостатков – скажи, сын мой, раскаиваешься ли ты во множестве грехов, в кои ты был повергнут страстями и человеческой слабостью?

УМИРАЮЩИЙ – Да, друг мой, раскаиваюсь.

СВЯЩЕННИК – В таком случае, предайся мукам покаяния, во время того краткого срока, что еще отпущен тебе прежде чем ты узришь Небеса и получи отпущение грехов твоих, запомни – ты можешь обрести его только через Святое Причастие.

УМИРАЮЩИЙ – Я понимаю вас не больше, чем вы понимаете меня.

СВЯЩЕННИК – Как это?

УМИРАЮЩИЙ – Я сказал вам, что раскаиваюсь.

СВЯЩЕННИК – Я слышал, как ты это говорил.

УМИРАЮЩИЙ – Да, но не пытаясь понять.

СВЯЩЕННИК – Объясни.

УМИРАЮЩИЙ – Терпение. Я раскрою перед вами исток. Я сотворен Природой, сотворен с очень жестокими склонностями, с необузданными страстями и оказался на этой Земле с единственной целью – потворствовать им и удовлетворять их; и эти аспекты моей сущности, являющиеся сколь ничтожными, столь и неизбежными, непосредственно базируются на фундаментальных законах Природы или, если вам угодно, являются ничтожными, но неотъемлемыми производными, следующими из ее понятий в отношении меня, все в соответствии с ее законами, я раскаиваюсь лишь в том, что не признавал ее всемогущества в полной мере, как было должно, я сожалею только, что слишком скудно использовал дары (преступления – в вашем понимании и абсолютно нормальные действия – в моем) коими она наградила меня для служения ей; иногда я сопротивлялся ей, в чем теперь раскаиваюсь. Введенный в заблуждение вашими абсурдными доктринами, вооруженный ими, я бросал бессмысленный вызов желаниям, привитым мне намного более сокровенным вдохновением, и в этом я раскаиваюсь, я срывал лишь случайно подвернувшийся цветок, в то время, как мог бы насладиться обильным урожаем плодов – вот причины моих сожалений, сделайте мне одолжение, позвольте не называть другие.

СВЯЩЕННИК – Гляди-ка! Куда твои ложные доводы заведут тебя, к какому пути ты придешь со своей софистикой! Ты приписываешь Творцу, все свои грехи, включая те низменные наклонности, которые сбивают тебя с пути истинного, ах! И не замечаешь, что они являются лишь продуктом испорченной природы, коей ты приписываешь всемогущество?

УМИРАЮЩИЙ – Дружище, мне кажется, что ваша философия столь же ложна, сколь и ваши мысли. Скорее читайте свою молитву или же позвольте мне умереть спокойно. Что вы подразумеваете под Творцом и под испорченной природой?

СВЯЩЕННИК – Творец – властитель вселенной, основание всего, Он есть тот, кто вызвал все, создал все, и тот, который обеспечивает это все Своим всемогуществом.

УМИРАЮЩИЙ – Действительно, значительная фигура. А Теперь скажите мне, почему столь замечательный Господин, коего вы описали, создал такую испорченную природу?

СВЯЩЕННИК – При всем человеческом тщеславии, Господь оставляет людям выбор; какие качества можно обрести в наслаждениях, неужели на Земле мало возможностей для того, чтоб творить добро и противиться злу?

УМИРАЮЩИЙ – Стало быть, ваш бог испортил свою работу преднамеренно, чтобы потом соблазнять или проверять созданное им, значит, он не знал, не предвидел заранее – каков будет результат?

СВЯЩЕННИК – Несомненно, он знал это, но, тем не менее, желал оставить выбор за человеком.

УМИРАЮЩИЙ – И почему же, зная обо всем с самого начала, будучи столь всемогущественным, как вы мне говорите, он не смог заставить свое создание делать правильный выбор?

СВЯЩЕННИК – Никому не дано постигнуть обширные планы Бога относительно человека, кто же сможет изобразить универсальную схему вселенной?

УМИРАЮЩИЙ – Любой, кто упрощает вопросы, друг мой, любой, и, прежде всего, тот, кто избегает преумножения вопросов, чтобы не спутать конечный результат. Какая надобность во второстепенном, когда вы не способны разобраться в первичном; если сама Природа содержит в себе все, что вы приписываете вашему богу, то почему вы ищите кого-то, кто был бы ее повелителем? Причина и объяснение того, что вы не понимаете, является, возможно, наипростейшей вещью в мире. Совершенствуйтесь в материальном – и вы лучше поймете Природу, постигните первоисточник, изгоните ваши предубеждения – и у вас не будет никакой потребности в боге.

СВЯЩЕННИК – Несчастный человек! Я мог бы разгромить тебя не хуже, чем армии социниан, мне нужно сразиться с тобой. Но для меня стало ясно, что ты – атеист, и твое сердце закрыто для подлинных и неисчислимых доказательств существования Творца, которые он являет нам каждый день – больше мне не о чем с тобой говорить. Слепцу не вернешь зрения.

УМИРАЮЩИЙ – Спокойней, друг мой, между двумя понятиями есть разница: тот, кто сам завязывает себе глаза, наверняка, видит меньше чем тот, кто отводит слепоту от своих глаз. Вы сочиняете, нагромождаете, мечтаете, увеличиваете и усложняете – я просеиваю и упрощаю. Вы копите ошибки, налепляете их одну на другую – я сражаюсь с ними всеми. Кто из нас слеп?

СВЯЩЕННИК – Так, значит, ты вообще не веришь в Бога?

УМИРАЮЩИЙ – Нет. И по одной очень простой причине: совершенно невозможно верить в то, чего никто не понимает. Между пониманием и верой должна существовать непосредственная связь; понимание – вот оплот веры, там, где прекращается понимание – умирает и вера, и те, кто, несмотря на это, продолжают говорить, что верят – лгут. Вы – проповедник, я игнорирую веру в бога, которую вы пытаетесь мне навязать, и вы потерпите фиаско, поскольку не можете продемонстрировать мне господа, потому что не в ваших силах приблизить меня к нему, следовательно, вы не понимаете его, а посему не можете привести мне ни одного разумного довода; итог в том, что все, выходящее за рамки понимания является либо иллюзией, либо просто бесполезно, и, поскольку ваш бог хочет быть и тем и другим в первой инстанции, я должен быть безумцем и глупцом, чтобы верить в него. Друг мой, докажите мне, что материя инертна, и тогда я уступлю вашему богу, докажите, что Природа не самодостаточна – тогда я воображу себе, что ею управляет внешняя сила, а до тех пор ничего не ждите от меня, я поклоняюсь лишь доказательствам, а доказательства получаю только через свои ощущения: моя вера не простилается дальше их пределов, и без них она исчезает. Я верю в солнце, потому что вижу его, я считаю его центром всей огнедышащей Природы, его постоянное движение забавит меня, но не поражает. Основание всего – это лишь механическая операция, возможно, столь же простая, как работа электричества, которую мы пока не способны понять. Продолжать дальше? Когда все про вашего бога будет доказано мне – чем я буду вознагражден? Необходимо ли будет по-прежнему делать усилие, по крайней мере, столь же большое, как раньше, чтобы понять причину, по которой трудится ремесленник? Вы вовсе не оказываете мне услуги, проповедуя вашу химеру, вы смутили мой разум, но не просветили его, вместо благодарности, я испытываю негодование. Ваш бог является машиной, которую вы изготовили в угоду страстям, коими вы же и манипулируете, но однажды вы натолкнетесь на мину, которую я обезвредил на своем пути и чувствую от этого удовлетворение; ныне, когда душа моя требует покоя и философских размышлений, вы тревожите меня своими загадками, но ни в чем не убеждаете, теперь душа моя и я сам прибываем в согласии, поскольку так распорядилась Природа и потому, что в ней есть равная потребность как в недостатках, так и в достоинствах; всякий раз, когда ей требовалось направить меня по пути зла, она так и делала, когда ей нужны были мои добрые поступки, она пробуждала во мне желание совершать их, и я делал все точно в соответствии с ее предписаниями. Достаточно лишь взглянуть на нее, чтобы узреть причины непостоянного человеческого поведения, и в ее законах не придется искать никаких иных причин, кроме ее собственных потребностей.

СВЯЩЕННИК – Таким образом, все, что существует в мире – необходимо.

УМИРАЮЩИЙ – Именно так.

СВЯЩЕННИК – Но если все необходимо, значит, целое управляется.

УМИРАЮЩИЙ – Я не стану отрицать этого.

СВЯЩЕННИК – И что же может регулировать целое, поддерживать сохранность – разве это не должна быть всесильная и всезнающая рука?

УМИРАЮЩИЙ – Согласитесь, что не нужно, чтобы порох загорался, когда вы подносите к нему искру?

СВЯЩЕННИК – Да.

УМИРАЮЩИЙ – И вы находите в этом присутствие мудрости?

СВЯЩЕННИК – Ни капли.

УМИРАЮЩИЙ – В таком случае, возможно, что свойства вещей проистекают без повеления высшего разума, и, следовательно, все происходит от первопричины, без какой-либо цели и мудрости.

СВЯЩЕННИК – К чему ты клонишь?

УМИРАЮЩИЙ – Я пытаюсь доказать вам, что мир и все его содержание могут быть тем, чем являются изначально, без какого-то замысла и разумных обоснований, и что у природных явлений должно быть природное происхождение: природные причины полностью объясняют все, нет потребности изобретать неестественные вещи, такие, как ваш бог, который, как я говорил ранее, нуждается в объяснении, и который, в то же время, сам не объясняет ничего, и, будучи лишь только основанием всего, ваш бог является лишним, он совершенно бесполезен; он бесполезен, поскольку живет только в воображении, как несуществующая пустая основа; таким образом, чтобы заключить, что ваш бог – выдумка, мне не нужно никаких иных доводов, кроме тех, которые убеждают меня в его бесполезности.

СВЯЩЕННИК -В таком случае, у меня нет необходимости разглагольствовать с тобой о религии.

УМИРАЮЩИЙ – Правда, но почему бы и нет? Ничто так не забавляет меня так, как степень людского фанатизма и глупости, хотя иногда потрясающий спектакль безумия, который мы наблюдаем, может быть и ужасен, но он неизменно интересен. Ответьте мне честно, отложив в сторону личные воззрения: Я достаточно слаб, чтобы пасть жертвой ваших глупых теорий о невероятном существовании, которые и поддерживают религию; в какой форме вы бы посоветовали мне поклоняться ему? Вы бы сделали так, чтобы я принял грезы Конфуция скорее, чем абсурд Брахмы, должен ли я встать на колени перед великой змеей, которой молятся негры, призвать перуанское солнце или Моисея – властителя толпы, который сплотил секту Мохамеда, какая из христианских ересей будет наилучшей с вашей точки зрения? Будьте внимательны, отвечая.

СВЯЩЕННИК – Разве можно в этом сомневаться?

УМИРАЮЩИЙ – Значит основание всего к тому же еще и эгоистично.

СВЯЩЕННИК – Нет, сын мой, в основании всего так много любви для тебя и для меня. Я дарую тебе мой символ веры.

УМИРАЮЩИЙ – Я удивляюсь, насколько каждый из нас должен не любить себя, чтобы соизволить слушать подобную ерунду.

СВЯЩЕННИК – Но кто может сомневаться относительно чудес, вызванных нашим Божественным Избавителем?

УМИРАЮЩИЙ – Тот, кто не видит в нем самого вульгарного из всех трюкачей, тот, кто может найти в нем что-то, кроме наиболее ловкого из всех обманщиков.

СВЯЩЕННИК – O Господи, услышь его и обрушь громы гнева!

УМИРАЮЩИЙ – Нет, друг мой, все тихо и мирно вокруг нас, потому что ваш бог, будь то от бессилия или по иной причине, или от того, что вам будет угодно (я на мгновение буду снисходителен к вам, если вам угодно, чтобы вникнуть в ваше положение) потому, что этот бог, как я сказал, существуй он взаправду, во что вы тупо верите, не мог бы избрать менее смехотворные средства, чем ваш Иисус, чтобы убедить нас.

СВЯЩЕННИК – Что! Пророчества, чудеса, мученики – не слишком ли много доказательств?

УМИРАЮШИЙ – Я стараюсь соблюдать правила логики, как вы можете приводить мне в качестве доказательств то, что само не доказано? Прежде, чем пророчество станет доказательством, я сначала должен быть полностью уверен, что оно когда-то было произнесено; пророчества претендует на принадлежность к истории, но для меня они могут рассматриваться не более, чем исторические факты, где три из четырех чрезвычайно сомнительны; если к этому добавить большую вероятность того, что они были донесены до нас не очень объективными историками, которые записывали то, что они хотели, чтоб мы прочли – я вправе быть скептиком. И, кроме того, кто поручится, что эти пророчества не появились уже после событий в них описанных, что это – не политическая стратегия, как в тех случаях, когда предсказывается счастливая жизнь народа только при властвовании короля, равно как мороз в зимнее время? Что касается ваших чудес, я достаточно подготовлен, чтобы не поддаться на этот мусор. Все мошенники делали их, все дураки верили в них; прежде, чем я ни буду убежден в достоверности чуда, я буду уверен, что случай, именуемый вами чудом, абсолютно противоречит законам Природы, а все чудесное происходит за ее гранью; и кто столь глубоко изучил Природу, что может точно указать то место, где она нарушается? Для того, чтобы совершилось чудо, нужно лишь две вещи – шарлатан и парочка простаков; кстати, есть еще источник ваших чудес: все новые адепты религиозных сект завлекают кого-то и приводят в качестве доводов все экстраординарное, что только в состоянии отыскать, чтобы им поверили. Подвиги Вашего Иисуса не превосходят подвигов Апполона, и все же никто не собирается объявлять его теперь богом; перейдем к вашим мученикам, они, конечно, являются самым слабым из ваших аргументов. Чтобы получить мученика, нужно просто иметь энтузиазм с одной стороны и сопротивление – с другой, и пока противостояние будет продолжаться – будут появляться новые и новые мученики, я никогда не признаю, что один лучше, чем другой, а скорее склоняюсь считать жалкими их всех. Ах, друг мой! Вы бы считали правдой присутствие бога, которого вы проповедуете, без чуда, мученика и пророчества, на которых основывается его власть? Если, как вы говорите, человеческое сердце – дело его рук, то почему бы ему не вложить в него свод своих законов? Тогда божий закон был бы справедливым для всего человечества, потому что исходил бы только от бога, тогда бы он был спрятан глубоко и был бы одинаков для всех людей; до скончания мира все люди, имеющие такой изысканный и чувственный орган походили бы друг на друга и испытывали бы уважение к богу, который даровал им это; все бы обожали и обслуживали его одинаково, и были бы не способны игнорировать бога из-за препятствующего внутреннего импульса поклоняться ему. Но вместо этого, что я созерцаю повсюду в мире? На свете столько же богов, сколько стран; столько же различных культов – сколько различных умов и различных фантазий; и этот рой мнений, среди которого физически невозможно разобраться, скажите, это – просто божий промысел? Тьфу на вас, святой отец, вы оскорбляете вашего бога, когда представляете его мне таким образом; довольно, позвольте мне отрицать его полностью, поскольку, если он существует, то я оскорбляю его гораздо меньше моим скептицизмом, чем вы через ваши богохульства. Обратитесь к вашим чувствам, святой отец, ваш Иисус не лучше чем Мохамед, Мохамед не лучше, чем Моисей, и все трое вместе не лучше, чем Конфуций, в общем, все те, кто высказывали какие-то мудрые мысли в то время, как другие бредили, бездельничая, и, тем не менее, такие люди – все мошенники: философы высмеивали их, толпа им верила, правосудие должно их остановить.

СВЯЩЕННИК – Увы, правосудие соприкоснулось только с одним из четырех и слишком жестоко.

УМИРАЮЩИЙ – Если он один получил то, чего заслужил, то он заслуживал этого больше всех: мятежный, буйный клеветник, нечестный, распутник, неуклюжий клоун и очень вредный; он обладал искусством вызывать благоговение толпы; и в этом исток его наказания в государстве, где состояние дел было таким же, как в Иерусалиме. Они были действительно очень умны, что избавились от него, и это, пожалуй, единственный случай, в котором мои чрезвычайно снисходительные и терпимые принципы способны узреть строгость Фимиды. Я оправдываю любой проступок, когда под угрозу ставится жизнь правителей, короли и министры – единственные, кого я уважаю, и как бы он не любил свою страну и своего короля, он лучше мертвый, чем живой.

СВЯЩЕННИК – Но ты, конечно, веришь, что нас ожидает что-то после этой жизни, ты рано или поздно погрузишься во тьму, и ни одна теория не успокоит твой дух, к тебе придут неисчислимые страдания, постигающие тех, кто провел свою жизнь в злобе, вечность – награда лишь для тех, кто жил праведно?

УМИРАЮЩИЙ – Что еще, друг мой? Я никогда не испытывал страха перед небытием, я вижу пустоту, но утешающую и непретенциозную; все прочие теории опираются на гордыню, и только в этой одной есть рассудок. Кроме того, основание всего вовсе не ужасно и не абсолютно, это – просто небытие. Разве на моих глазах не было примеров перерождения и возрождения в Природе. Ничто в мире не погибает, друг мой, ничто не теряется, сегодня – человек, завтра – червь, послезавтра – муха; не поддерживается ли все за счет уже существующего? И что дает мне право быть судимым за недостатки, которые находятся во мне не по моей вине, или я должен быть снова наказан за те преступления, ответственность за которые лежит не на мне? Как вы совместите вашего бога с этой системой или же он пожелал создать меня, чтобы снова получать удовольствие от наказания, и только по собственной прихоти он не оставляет меня в покое и не дает мне возможности самому решать?

СВЯЩЕННИК – Ты свободен.

УМИРАЮЩИЙ – Да, в терминах ваших предубеждений, но сама причина наносит поражение следствию; теория человеческой свободы, являющаяся столь важной в ваших устах, была сфабрикована лишь для того, чтобы оказать людям любезность. Какой человек на Земле, взойдя безвинным на эшафот, скажет, что у него был выбор не делать этого? Мы – заложники неотвратимой силы, и не в нашей власти делать что-либо, противоречащее жребию, мы можем только постепенно прорываться вперед по предопределенному пути. Имеется немало достоинств, которые вовсе не являются необходимыми Природе и напротив, немало преступлений, в которых она не нуждается, именно в этом и есть совершенное равновесие, которое она поддерживает между одним и другим, в этом состоит ее великая наука; но можем ли мы быть виновны в том, что добавляем лишний груз на ту или иную сторону, когда это она – та, которая колышет чаши весов? Не более чем шершень, вонзающий свое жало вам в кожу.

СВЯЩЕННИК – В таком случае, мы не должны воздерживаться и от худшего из всех преступлений.

УМИРАЮЩИЙ – Я ничего не говорю относительно вида. Позвольте злому делу быть запрещенным законодательно, позвольте правосудию поражать преступника, это будет достаточным сдерживающим фактором, но, если вследствие неудачи, мы все равно совершаем преступление даже в этом случае, то давайте не будем плакать о пролитом молоке; раскаяние неэффективно, поскольку оно не удерживает нас от преступления, бесполезно, так как оно ничего не исправляет, поэтому абсурдно бить кого-то в грудь, но еще более абсурдно бояться наказания в мире ином, если нам повезло избежать его в этом. Бог не позволяет рассматривать это как предпосылку к преступлениям, нет, мы должны стараться избегать их насколько только возможно, но избегать надо через первопричину, а не исходя из ложных мотивов, которые ни к чему не приводят, и эффект которых так легко преодолеть любой умеренно-устойчивой душе. Причина, мсье – да, только одна причина должна беспокоить нас – что вред, причиненный близким, никогда не принесет счастья нам, а когда они счастливы – наше сердце, наполняется самой великой радостью, какую Природа доставляет на Земле; полнота человеческих моралей содержится следующей фразе: Поступайте с другими так, как хотите, чтоб поступали с вами, и никогда не причиняйте больше боли, чем хотели бы сами принять из чужих рук. Вот, друг мой, те единственные принципы, которые должно блюсти, и вы не нуждаетесь в боге или религии, чтобы оценить их и подписаться под ними – вам нужно просто хорошее сердце. Но я чувствую, что силы покидают меня, святой отец, оставьте ваши предубеждения, разогнитесь, будьте мужчиной, будьте человеком, без страха и без надежды забудьте ваших богов и вашу религию, они вносят раздор между людьми, и одно лишь упоминание этих ужасов унесло больше жизней на Земле, чем все войны и прочие бедствия вместе взятые. Откажитесь от идеи о потустороннем мире; там нет ничего, но не стоит отказываться от удовольствия быть счастливым в этом. Природа не предлагает никакого другого способа преумножения вашего существования, кроме его продления. Друг мой, похотливые удовольствия были мне ближе чего бы то ни было на свете, они являлись моим идолом всю жизнь, и моим желанием было закончить жизнь на его груди; мой час близится, шесть женщин, прекрасных более чем дневной свет, ожидают в соседней комнате; я заказал их специально для этого момента, разделите пиршество со мной, следуйте моему примеру, овладейте ими вместо тщетных софистических суеверий, поборитесь лучше немного с их нежностью, чтобы забыть вашу лицемерную веру.

ПРИМЕЧАНИЕ

Умирающий позвонил, и вошли женщины, после того, как он очутился в их объятиях, священник стал одним из тех, кого испортила Природа, и все потому, что он так и не смог объяснить, что такое – испорченная природа.

Оглавление