«Поцелуй Иуды»

Поцелуй Иуды (fb2) - Поцелуй Иуды (пер. Сергей Эмильевич Таск) 351K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дэвид Хэйр

Дэвид Хэйр Поцелуй Иуды

Пьеса в двух актах

The Judas Kiss by David Hare (1998)

Перевод и сценическая редакция Сергея Таска

Факты, положенные в основу пьесы

В 1895 г. маркиз Куинсберри, взбешенный слухами о связи своего сына лорда Альфреда Дугласа с английским драматургом Оскаром Уайльдом, посетил клуб Уайльда и оставил для него записку, в которой говорилось, что он «ведет себя как содомит». Уайльд решил, что не может оставить это обвинение без последствий и что Куинсберри должен быть привлечен к уголовной ответственности за диффамацию, маркиз же в ответ разыскал в Лондоне молодых людей, готовых свидетельствовать в суде против Уайльда. Узнав об этом, Уайльд тем не менее своего иска не отозвал. После того как на второй день слушаний дело против Куинсберри развалилось, уже сам Уайльд был привлечен к ответственности по статье 2-й поправок к «Уголовному уложению» 1886 года; статья предусматривала уголовную ответственность за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола».

19 мая 1897 г., после двух лет тюрьмы, Уайльд вышел на свободу. Он тотчас уехал за границу, где и умер в 1900 г, так и не вернувшись в Англию.

Любви моей посвящается

Кавалерия — скажет один, второй возразит — пехота, третий скажет — могучие весла нашей флотилии — нет для глаза милее картины на безотрадной земле, я же скажу — это то, что любовь возбуждает. Сапфо

В человеке сидит смерть, как косточка в плоде.

Рильке

Действующие лица:

Оскар Уайльд

Лорд Альфред Дуглас

Роберт Росс

Артур Уэлсли

Фиби Кэйн

Сэнди Моффат

Галилео Маскони

Акт первый. Решение остаться — Лондон, 1895.

Сцена первая. Обеденное время

Сцена вторая. Файф-о-клок

Акт второй. Решение оставить — Италия, 1897.

Сцена первая. Сумерки

Сцена вторая. Рассвет

Акт первый: Решение остаться

5 апреля 1895. Романтическая музыка. В занавешенной комнате, на разворошенной постели, занимается любовью юная парочка — смазливая семнадцатилетняя Фиби и Артур, белокурый крепыш, немногим ее старше. Она по стенке встает во весь рост и, раскинув руки, как на распятии, позволяет ему, коленопреклоненному, зарыться в свой живот. Ренессансная картина: белеющее среди пышных драпировок нагое тело, выражающее страсть через мученичество.

По мере того как свет заполоняет пространство, очерчиваются контуры роскошного номера отеля. Слева от кровати — огромное окно, закрытое дорогой портьерой. Справа — дверь. Возбуждение нарастает, когда раздается деликатный стук. Он остается без внимания. Стук становится настойчивее. Кто-то нетерпеливо выкликает Артура по имени. Наконец она услышала, а следом и он. Музыка стихает.

Фиби. Ой, мамочки!

Оттолкнув партнера, кинулась в ванную, как испуганное животное. Артур, прикрыв наготу простыней, идет к двери. Он приоткрывает ее на ширину ладони, но, увидев посетителя, отворяет настежь. Входит мистер Моффат, по-кошачьи элегантный шотландец, за пятьдесят, во фраке.

Моффат. А, это ты, Артур. Я так и думал.

Артур. Мистер Моффат.

Моффат. С твоего позволения. (Направился к окну. Артур невозмутимо закрывает дверь.)

Артур. Видите ли, сэр. Я как раз приступил…

Моффат отдернул портьеру, впустив в комнату уличный свет. Взору является разгром после ночного кутежа: скомканные покрывала, валяющиеся цветы, бутылки, остатки еды на столе.

Моффат. О господи. Ты, кажется, хорошо здесь повеселился.

Артур. Ну что вы, мистер Моффат. Я тут ни при чем. Мы как раз начали убираться.

Моффат. Ну-ну. И кто же тебе помогает?

Артур. Новая горничная.

Моффат. Да? И где же она?

Артур. В ванной.

Моффат. Понятно.

Артур. Ее зовут Фиби.

Моффат. Спасибо. Ее имя мне известно.

Артур. Она тут довольно быстро освоилась.

Моффат. О да. Это я понял. (Кажется, он не слишком обеспокоен увиденным). Может быть, она к нам выйдет?

Артур. Я надеюсь, сэр.

Моффат(громко). Фиби, ты к нам не выйдешь?

Фиби(из ванной). Мне нужна одежда, сэр.

Моффат. Ну что ж. Я отвернусь. (Он поворачивается лицом к стене. Из ванной выходит голая Фиби. С озабоченным видом что-то ищет, ей на помощь приходит Артур.) Что там происходит?

Фиби. Я не могу найти свои штанишки, сэр.

Артур. Вот. (Протягивает ей).

Фиби. Вот спасибо.

Моффат. Приведи себя в порядок, и без лишних слов примемся за дело.

Фиби. Да, сэр.

Она удаляется в ванную. Моффат поворачивается к Артуру, тот выпускает из рук простыню и остается нагишом. Они стоят друг перед другом.

Артур. Я не думал, что лорду Альфреду так скоро понадобится номер.

Моффат. За работу! (Подает ему пример).

Артур(одеваясь). Обычно лорд Альфред появляется под вечер.

Моффат. До известной степени это проясняет твое поведение, хотя вряд ли может служить ему оправданием.

Артур. Да, сэр.

Моффат. Лорду Альфреду пришлось неожиданно изменить свои планы.

Артур. Вот оно что.

Моффат. Нам надо поспешить. (Заглядывая в судки и ведерки). Шампанского не осталось. В отличие от раков. К панцирным, похоже, он равнодушен. Наше фирменное — moules mariniиres. (Артур, по пояс голый, помогает ему снять постельное белье). Другие номера ты убирал?

Артур. Да, сэр. И вымыл всю посуду на этаже.

Моффат. Один?

Артур. Мне помогала Фиби.

Моффат. Вот как. Вы с ней отметились во всех номерах? (Убирают кровать. Из ванной выходит Фиби, оправляя передник. Артуру.) Принеси-ка бельевую корзину.

Фиби. Можно, я принесу?

Моффат. Сделай одолжение. (Она направилась к двери). Фиби, а заодно…

Фиби. Да, сэр?

Моффат. Скажи своему дружку, что ему ничто не мешает закончить процесс облачения. (Артур с улыбкой подбирает с пола одежду. Фиби выходит). Артур, нам предстоит серьезный разговор. Ты позволил себе поведение, для отеля такого класса непозволительное. Я вынужден поставить тебе на вид.

Артур. Да, сэр.

Моффат. Ты меня понял?

Артур(одеваясь). На какое время, сэр, вы назначаете дисциплинарный акт?

Моффат. После рабочего дня. Во сколько ты заканчиваешь?

Артур. В пять тридцать.

Моффат. Стало быть, сразу после этого.

Артур. Да, сэр.

Моффат. Я буду ждать тебя в комнате за кухней.

Артур. Как скажете, сэр.

Возвращается Фиби с корзиной для грязного белья.

Моффат. Наш отель должен поддерживать свою репутацию.

В дверях появляется Роберт Росс, небольшого роста, изысканно одетый джентльмен, под тридцать, чем-то похожий на Бастера Китона. Он заметно удручен.

Добрый день, мистер Росс. (Артур, уже одетый, кланяется, Фиби приседает.)

Артур и Фиби. Добрый день, сэр.

Моффат. Комната лорда Альфреда еще не совсем готова.

Росс. Там внизу кое-какой багаж.

Моффат. Да, сэр. Артур? (Последний выходит, оставив дверь открытой).

Росс. Я ожидаю лорда Альфреда с минуту на минуту. Я очень боюсь, как бы наше местопребывание не стало достоянием посторонних.

Моффат. Сэр?

Росс. Я прошел через вестибюль… Никто из ваших служащих не мог проговориться?

Моффат. Это исключено.

Росс. Благодарю вас.

Моффат. Можете не сомневаться. «Кэдоган» — сугубо частный отель.

Фиби уходит с корзиной грязного белья.

Росс. С учетом его репутации мы и сделали свой выбор. Вам известна цель нашего посещения?

Моффат. Да, сэр.

Росс. В этой ситуации должна быть проявлена особая осмотрительность.

Моффат. Наш отель по праву гордится своей осмотрительностью.

Артур(входит с большим кофром). Багаж, сэр.

Росс. Поставьте его где вам будет угодно.

Артур. Прикажете распаковать вещи лорда Альфреда?

Росс. Нет. Эти вещи принадлежат другому.

Моффат(тактично вмешивается). Мы понимаем, сэр.

В дверях появляется запыхавшаяся Фиби.

Фиби. Сэр, там люди…

Моффат. Люди?

Фиби. Вроде репортеры.

Росс. Так! То, чего я больше всего боялся!

Моффат. Сэр, здесь вам никто не помешает, смею вас заверить.

Росс. Надеюсь.

Моффат. С вашего позволения, я сейчас все улажу.

Росс. Да-да.

Моффат и Фиби уходят. Артур распечатывает чистое белье. Слышно, как Моффат отваживает репортеров: «Джентльмены… прошу…» Росс обращается к Артуру с чувством неловкости.

Росс. Извините. Это все из-за нас.

Артур. Сэр?

Росс. Этой ночью мы здесь немного погуляли.

Артур. Никаких проблем, сэр.

Росс. Мы разошлись в пять утра.

Артур. Надеюсь, вы весело провели время?

Росс. Весело? Я бы не сказал.

Артур(делая свое дело). Лорд Альфред, я заметил, предпочитает хорошую компанию. Он, кажется, не любит бывать один.

Росс. Вы правы. Он человек общительный.

Артур. Вот и я о том же. Как он у нас первый раз появился, — недель пять будет, — здесь кто только ни перебывал!

Росс. Лорд Альфред привык вращаться в обществе.

Артур. Вот-вот. Без хорошей компании жить скучно. Вы сами-то, сэр, любите хорошую компанию?

Росс. Я? (Задумчиво поглядел на Артура). В разумных пределах. В границах приличий. В моем понимании.

На этих словах, в сопровождении Моффата, входит лорд Альфред Дуглас, иначе известный как Бози, аристократ двадцати трех лет редкой красоты, с волнистыми белокурыми волосами. Он очень возбужден.

Бози. Какой-то бред. Это неслыханно.

Моффат(с поклоном). Лорд Альфред…

Росс. Бози, тебе надо успокоиться.

Бози. Как такое могло произойти!

Росс. Увы.

Бози. Я просто отказываюсь верить!

Росс. Где Оскар?

Бози. Он едет сюда.

Росс. То есть как? Ты оставил его одного?

Бози. Меня от этого адвокатишки чуть не стошнило.

Росс. Оскар едет без сопровождения?

Бози. Я вышел из зала. (Предвосхищая реакцию Росса). Не волнуйся, мы с Оскаром так решили. Нам лучше ехать порознь. В него плевали! Весь Лондон уже знает, что его тяжба проиграна. Толпа встретила его улюлюканьем. Они его поносили. Я не могу описать этот позор. Наши имена треплют на каждом перекрестке! (Моффату). Стакан холодной воды!

Моффат. Да, сэр.

Бози. Бутылочной, слышите! Не этой дряни из-под крана.

Моффат(Артуру, с едва заметной иронией). Бутылку воды лорду Альфреду.

Артур. Сию минуту, сэр.

Бози. Какой-то хлев, а не комната!

Артур выходит. Фиби и Моффат наводят порядок.

Росс. Оскар закончил письмо?

Бози. Да. Письмо написано.

Росс. Он уже его отправил?

Бози. В «Ивнинг ньюс». Со словами, что он отказывается от своего иска, так как не может допустить, чтобы я давал показания как свидетель. (С сарказмом). Он считает своим долгом оградить меня от скандала!

Росс. Так и написал?

Бози(в ярости). Он, видите ли, не может позволить, чтобы я вступал в публичную дискуссию с отцом. В голове не укладывается!

Росс. Н-да.

Бози. Я, который первый заклеймил своего отца! А теперь Оскар не дает мне высказать в суде все, что я об этом думаю!

Росс(стеснен присутствием посторонних). Просто нецелесообразно…

Бози. Нецелесообразно?

Росс. Он считает, что ничего хорошего тебе это не сулит.

Бози(глядит на него, как на сумасшедшего). Блеск! У меня нет слов! Из-за этого плюгавого слизняка, из-за этого вандала моя жизнь, можно сказать, лежит в руинах. И я не вправе объявить во всеуслышание о его мерзких поступках! Спрашивается, почему? Таково желание Оскара! (Он обращается ко всем). Результат? Судебное дело провалено. Наши имена — его и мое — покрыты бесчестьем. И все это — следствие роковой ошибки: мне не позволили выступить свидетелем!

Росс(прислуге). Послушайте…

Бози. А теперь, изволите видеть, он должен расплачиваться за свое упрямство!

Росс …мы бы хотели на некоторое время… вас, кажется, зовут Фиби? (У Фиби в руках стопка книг, которые она несет в другой конец комнаты).

Бози. Положите это! Вы меня слышите? Я просил воды!

Фиби. Да, сэр. (Она стоит на месте, огорошенная этим взрывом ярости).

Росс. Я прошу извинить лорда Альфреда. Сказывается напряжение последних дней.

Бози. Робби, ты все время говоришь от моего имени. Ты даже к слугам обращаешься так, словно я пустое место. Мне постоянно затыкают рот! Вот отсюда, из этой привычки не давать мне слова, проистекают все наши беды. (Возвращается Артур с серебряным подносом). Но больше я молчать не стану!

Артур. Ваша вода, сэр.

Бози. Что?

Артур. Вы просили воду, сэр. Я принес.

Бози(хмурится, точно не понимая). Так поставь. Чего ты ждешь? Награды? Похвал?

Артур. Нет, сэр. Налить?

Бози. Что?

Артур. Воду — налить?

Бози. А что, есть альтернатива? Вода нальется сама? Мистер Моффат, где вы подбираете прислугу? В мюзик-холле? Робби, у тебя есть мелочь? Надо поощрить нашего юного Артура.

Росс. Да, конечно.

Бози. Я с тобой потом рассчитаюсь. (Вдруг заговорил с этакой эстрадной развязностью. Моффату). Может, они выступали в варьете, прежде чем оказаться здесь?

Моффат. Вы всегда были довольны нашим обслуживанием, сэр.

Но Бози уже наскучил этот разговор. Он отходит прочь. Росс дает чаевые Артуру и Моффату.

Бози. Ну да, ну да.

Моффат. Спасибо, сэр. Боюсь, что комната далека от идеального порядка.

Росс. Главное, вы нам гарантируете безопасность. (Моффат открыл кофр, положенный на кровать. Фиби делает вызывающий книксен, и все трое ретируются, оставив номер в более или менее приличном виде.) Бози, ты, наверно, догадываешься, что мне надо с тобой поговорить.

Бози. Как директор школы: «Пожалуйте в мой кабинет, молодой человек!»

Росс. У нас мало времени. А вопрос жизненной важности. (Он помедлил). Как ты знаешь, я заезжал к нему домой.

Бози. Да.

Росс. За вещами.

Бози. И?

Росс. Я снял в его банке деньги — по чеку. Ты можешь возмущаться, но ситуация предельно ясна: Оскар уезжает, и свое решение он менять не намерен. (Поднял вверх портмоне Уайльда как лучшее тому подтверждение). Сюда он заедет на минутку. Он не должен здесь задерживаться.

Бози. Кто спорит?

Росс. Время не терпит.

Бози. Но прежде, чем ехать, он должен еще раз хорошенько все обдумать.

Росс. Нет!

Бози. Робби, я люблю Оскара, я им восхищаюсь. Нет на земле человека, которым бы я восхищался больше. Но принять вызов, как он это сделал…

Росс. Да?..

Бози. А потом все бросить на полпути!..

Росс(терпеливо). Бози, все это уже не имеет значения.

Бози. Вчера, эта его шутка в суде… ты согласен, что он себе только навредил?

Росс. Да.

Бози. В этом он весь! Сыграть на публику!

Росс. Все так, но в данную минуту это уже неважно.

Бози(думая о своем). Его спрашивают про этого студента из Оксфорда… целовал ли он его… и что мы слышим в ответ? «Он был для этого слишком уродлив!» Перед присяжными!

Росс. Я знаю…

Бози. Скажешь, удачная шутка? Нет! Лишний раз порисоваться!

Росс. Положим, ты прав…

Бози. Я ведь его предупреждал! Но после таких заявлений…

Росс. Ты это уже говорил.

Бози …после таких заявлений на нашем деле можно ставить крест. Сами себя похоронили.

Росс. Да. Мы целую ночь это обсуждали.

Бози(не слушая). Я говорил ему, тысячу раз говорил: «Держись скромнее». Я говорил ему: «Ты не знаешь англичан, они не любят острословов. Они терпеть не могут тех, кто умнее их». Но разве он меня слушал? Нет!

Росс. Допустим…

Бози. Я тебе говорю.

Росс. Я с тобой не спорю. Но в данный момент это несущественно. (Тщательно выбирает слова). Поверенные твоего отца вчинили иск. Сведения верные. Два часа назад бумаги были отправлены генеральному прокурору…

Бози. Робби, ну что ты мне объясняешь как маленькому? А зачем, по-твоему, я послал за своим кузеном? Я все это предвидел!

Росс(все еще спокойно). Бози, через минуту Оскар будет здесь. В нашем распоряжении не так много времени. Только при условии, что мы все сохраним присутствие духа, он сможет быстро собраться в дорогу.

Бози. Ну да.

Росс. В эти минуты генеральный прокурор разговаривает с министром внутренних дел. Асквит даст свое согласие. Это всего лишь вопрос времени. А затем мировой судья выпишет ордер на арест. (Поднимает руку, предупреждая возражения). Именно так. Ты слышал сегодня утром, что говорили поверенные Оскара. Если беспристрастно взглянуть на все улики, на список… на этот кошмарный список молодых людей… много ли благоразумия, да и отваги, в том, чтобы оставаться здесь? Сражаться без всяких шансов на удачный исход?

Бози. Кто сказал?

Росс. Послушай. К чему это глупое упрямство? В суде эти люди выступят со свидетельскими показаниями. Они будут говорить чудовищные вещи. Такое не забывается. Выиграет Оскар или проиграет, его репутация будет растоптана раз и навсегда.

Бози. Это ты так считаешь.

Росс. Ну, как же.

Бози. А я с этим не согласен.

Росс. Не соглашайся. Это твое право. Но твое несогласие к делу не относится. Сейчас имеет значение только одно — что считает сам Оскар. (Молчание. Бози глядит на Росса с видом человека себе на уме). Оскар заглянул в бездну со всеми ее ужасами. И решил уехать из этой страны. Навсегда. Отнесись к его решению с уважением. (С вызовом глядят в глаза друг другу, отступать никто не намерен). Оскар, мы оба это знаем, по природе возбудимый. Он — как бы сказать помягче? — человек внушаемый. Что есть, то есть. Особенно когда это твое мнение. Я не пытаюсь заткнуть тебе рот. Ты можешь говорить все, что считаешь нужным. Прошу лишь об одном: сдержанность и еще раз сдержанность. Без истерик. Ты можешь спорить, но ты не должен диктовать. Вот, собственно, и всё. По крайней мере сегодня. От этого зависит его будущее. Умоляю, позволь Оскару самому принять решение. Я знаю, Бози, что могу на тебя положиться. От тебя зависит, сумеет ли Оскар использовать свой шанс. (Молчание. Слова Росса, похоже, не столько отрезвили Бози, сколько позабавили.)

Бози. Ах, Робби. Ты говоришь всегда так красиво.

Росс. Благодарю.

Бози. Такой деликатный. Благопристойный. Рассудительный. А тебе никогда не приходило в голову, что жизнь уготовила тебе очень легкую роль.

Росс. А именно?

Бози. Третьего лишнего. Кто угодно, Робби, сыграет роль третьего лишнего. Тут не нужен особый талант. А главное, эта роль абсолютно не влияет на ход событий. А вот и он! (В коридоре послышался голос Моффата, приглашающего Уайльда следовать за собой. Бози делает шаг к двери.) Роль случайного прохожего.

Входит Оскар Уайльд. Ему немного за сорок, у него длинные волосы, и он совсем не похож на того женоподобного и томного художника, каким рисует его легенда. Это полнеющий, довольно крепкий и высокий мужчина, соединяющий в себе неуклюжесть с элегантностью. За его спиной маячит Моффат с двумя дорожными саквояжами.

Моффат. Пожалуйста, сэр, сюда. Вас ждут.

Бози. Оскар…

Росс. Ну, наконец-то.

Уайльд. Что такое? Это ты, мой дорогой Бози!

Бози. Оскар! (Они заключают друг друга в объятья.)

Уайльд. Бози!

Бози. Оскар, ты здесь, какое счастье.

Росс и Моффат молча наблюдают в стороне.

Уайльд. Простите, мистер Моффат. Мы с лордом Альфредом не виделись целый час.

Моффат. Я вас хорошо понимаю, сэр.

Уайльд. Мы пережили шок разлуки. Чудовищное напряжение. Я говорю о себе. Там, в вестибюле, репортеры устроили нечто вроде профессионального слета. Мистер Моффат любезно провел меня через этот кордон.

Артур(входит с подносом, на нем бутылки в ведерке). Ваше вино, сэр.

Уайльд. Робби, ты не дашь мистеру Моффату за услуги?

Росс. Разумеется.

Уайльд. Можете поставить саквояжи на кровать.

Росс. Оскар, ты помнишь, у тебя не так много времени.

Моффат ставит багаж на кровать. Росс дает ему чаевые.

Бози. Робби крайне озабочен тем, чтобы ты здесь не задержался.

Росс. Бози…

Бози. Он прочел мне целую лекцию о том, как я должен себя вести.

Уайльд. Право, Робби. Бози в любой ситуации ведет себя безупречно.

Росс. Я не ставлю это под сомнение. Какие новости?

Уайльд. У меня — никаких. Все с минуту на минуту ждут моего ареста и не устают удивляться, что я еще разгуливаю на свободе. А я, друзья мои, скажу одно: какое чудо — я в отеле «Кэдоган»!

Моффат. Воистину так.

Уайльд. Несмотря ни на что, я здесь! В окружении друзей, не так ли, мистер Моффат?

Моффат. Смею думать, сэр.

Уайльд. Артур, и ты здесь! Мой добрый Артур. Несравненный Артур. Боже мой. (Крепко сжимает ему руку).

Моффат. Вам лучше бы присесть, сэр.

Уайльд. Ничего, я пока держусь на ногах. Да, я здесь, но надолго ли? (Отвернулся, чтобы скрыть слезы, но затем снова оживляется). Такое впечатление, что весь Лондон ударился в бега. Я это слышал от других, а сегодня сам убедился. Выглядываю из экипажа, и что вы думаете? Все столичные извращенцы пакуют чемоданы и бегут во Францию. (Росс нервно косится в сторону прислуги). Просто массовая миграция. Кто бы мог подумать, что наша диаспора окажется такой многочисленной!

Росс. Гм…

Уайльд. Сегодня сборы в некоторых модных ресторанах составят жалкие гроши. Опера, в одночасье, умрет как искусство. (Взгляд упал на багаж). Это все, с чем я остался. Мой багаж перевезли сюда по твоему указанию?

Росс. Да. Я заехал к тебе домой, как мы договорились.

Уайльд. Спасибо. Спасибо, мой дорогой Робби. (Обнимая Росса, заглядывает ему в глаза).

Росс(тихо). Помни, Оскар, тебе надо торопиться.

Моффат. Простите, сэр, прикажете подать кофе? Вы обедали?

Уайльд. Обедал ли я? Бог мой, дай подумать.

Росс. Оскар, об этом даже не думай. У тебя нет времени.

Уайльд. Совсем?

Росс. Ты заехал попрощаться с Бози и забрать багаж.

Уайльд. Да, конечно. Но в одном бокале, Робби, ты ведь мне не откажешь?

Росс. Нет.

Уайльд. После чего я без проволочек отправлюсь в путь.

Артур. Сначала немного пригубите, сэр?

Уайльд. Наливай, чего там. Рейнское есть рейнское, а сельтерская есть сельтерская. Вкус определяется не бутылкой, а настроением. Сегодня рейнское будет отдавать пеплом. Я пью свою смерть. (Закуривает свою первую сигарету).

Росс. Мистер Моффат, внизу, согласно моему распоряжению, ждет кэб.

Моффат. Да, сэр. (Фиби принесла полотенца). А, Фиби. Передай, пожалуйста, кэбмену, что мистер Уайльд…

Росс. Пассажир. Не стоит называть мистера Уайльда по имени.

Моффат …что пассажир здесь и скоро спустится.

Фиби. Хорошо, сэр.

Росс. Передадите как надо?

Фиби. «Пассажир… не Оскар Уайльд… здесь и долго не задержится». (Обдав Росса презрением, выходит. Артур подает Уайльду вино).

Уайльд. Спасибо, Артур.

Бози(со спокойной уверенностью). Оскар, я хотел бы с тобой поговорить.

Уайльд. Бози! Тебе ли спрашивать моего разрешения?

Бози. Если я правильно понял Робби, складывается впечатление…

Уайльд. Впечатление? (Переводит взгляд с одного на другого).

Бози. Робби дал мне понять, что мне лучше устраниться… таково твое желание.

Уайльд(хмурится). Это правда, Робби? Ты так сказал?

Росс. Я так не говорил. Не совсем так.

Уайльд. А что ты сказал?

Бози наслаждается тем, что поставил Росса в затруднительное положение.

Росс. Я сказал… я только сказал, что тебе надо поторопиться.

Бози. Оскар, в эти минуты мой кузен встречается с членами парламента, чтобы не допустить судебного преследования.

Росс. Бози, твой кузен, не сомневаюсь, сделает все от него зависящее. Но есть чисто практические соображения. Поезд. Если Оскар на него опоздает, он потеряет все.

Бози. А если он уедет, то завтра проснется… Ты этого хочешь: жизнь в чужих краях? и дорога назад заказана?

Оба говорят на повышенных тонах. Уайльд с улыбкой наблюдает за ними.

Уайльд. Я вынужден вмешаться. Вам обоим надо успокоиться. Робби, что у нас со временем?

Росс. Два тридцать.

Уайльд. А поезд когда? (Росс тянет с ответом). Когда отходит поезд?

Росс. В четыре.

Уайльд. Ну вот…

Росс. Расписание связано с отплытием парома.

Уайльд. Будем реалистами: до вокзала рукой подать. А посему, как люди мыслящие, определим наши ближайшие задачи. Задумаемся на секунду и примем историческое решение: я еще успею пообедать. (С довольным видом поворачивается к Моффату. Росс вне себя).

Моффат. Сэр?

Уайльд. Робби, это простая справедливость. Мне предстоит долгое путешествие. А, не дай бог, морская болезнь? Мне понадобится дополнительный балласт! Мистер Моффат, что подходит для такого случая? Лобстер? Одним словом, морская пища. И рис в качестве гарнира.

Моффат. Наш шеф-повар готовит рис с пикантным запахом.

Уайльд. Как раз то, что надо на борту парома. А ты что будешь, Бози?

Бози. Мне ничего в горло не полезет. Как представлю, что мой отец стоит сейчас на ступеньках здания суда, скаля зубы, как бешеный зверь, рыча, что если он еще раз увидит меня в твоей компании, то пристрелит тебя как собаку…

Уайльд(улыбаясь ему рассеянно, обращается к Моффату). А лангустов у вас, конечно, не найдется?

Моффат. К сожалению. Не сезон…

Уайльд. Ничего. Я понимаю.

Росс(все еще напряжен). Ну что ж. Это твое решение. Я хочу лишь напомнить тебе, что репортерам известно твое местонахождение.

Уайльд. Это факт.

Росс. Так что в любую минуту можно ждать прихода полиции.

Уайльд. Это придаст моему обеду остроту возбуждения. (Моффату, который готов уйти). Да, мистер Моффат, вы считаете, что к лобстеру рис будет в самый раз? (Фиби принесла полотенца).

Росс. Оскар…

Моффат. Можем предложить отличный картофель дофинэ.

Уайльд. Я его ел у вас, не помните?

Моффат. Как же, сэр.

Уайльд. А гарнир для обеда не тяжеловат?

Росс. Хорошо, ешь свой обед, только побыстрей. А я тебе напомню, что я был у тебя дома.

Атмосфера мгновенно меняется. Уайльд пристально глядит на Росса. Моффат, уловив перемену, тактично откланивается.

Моффат. С вашего разрешения, сэр. Я принесу вам оба блюда, рис и картофель, чтобы вы могли выбрать.

Уайльд. Прекрасно, мистер Моффат. Спасибо и тебе, Артур.

Артур. Ну что вы, сэр.

Уайльд. Фиби. Фиби, верно?

Фиби. Точно.

Все трое выстроились перед ним в линию, момент не лишен забавной торжественности.

Уайльд. Пока тянулась моя тяжба, меня здесь принимали как дома. Для меня это много значит. Я тронут и от души благодарю вас.

Моффат. Мы вам всегда рады, сэр.

Уайльд(сдерживая слезы). Робби, на эту реплику открывается портмоне.

Росс. Оскар, эти деньги предназначены для другой цели!

Уайльд. Неблагодарность — не мой стиль, ты знаешь.

Росс. Ну что ж. В таком случае я дам им из своих.

Уайльд. Что значит характер! Робби у нас истинный христианин.

Росс. Вот. (Сует руку в карман за мелочью).

Моффат, Фиби и Артур. Спасибо. Большое спасибо, сэр.

Росс. Я прошу прощения, но нам надо остаться наедине.

Моффат, Артур и Фиби выходят. Уайльд направляется к Бози.

Уайльд. Бози, разве ты со мной не выпьешь? Это твой бокал. Ты должен быть со мной рядом. У нас впереди большое будущее. (Целует его в щеку и отходит).

Росс. Я видел Констанцию.

Уайльд. Что она сказала? Как дети?

Росс. Детей я не видел, но она заверила меня, что с ними все в порядке.

Уайльд. Продолжай.

Росс. Она в ужасном состоянии. Ей может помочь только одно. Она умоляет тебя бежать на континент. (Он на секунду умолк. Бози наблюдает со стороны).

Уайльд. Говоришь, детей ты не видел?

Росс. Они играли в детской.

Уайльд. Ну да. А они… они знают о том, что произошло?

Росс. Как будто нет. Ради них, считает Констанция, ты должен стать добровольным изгнанником. Если ты останешься, чтобы сражаться в суде, все, что там будет сказано, а затем разнесено по городу… на какую жизнь ты их обрекаешь! Имей в виду, она отправляет их за границу. (Уайльд вскинулся). Завтра.

Уайльд. Она отсылает детей? (Молчание. Впервые Уайльд по-настоящему уязвлен). Вот как.

Росс. Твое бегство — это спасение для всей семьи. Вот почему она с облегчением восприняла твое решение.

Уайльд. Мое решение?

Росс. Ну да.

Уайльд. Ты ей сказал, что все решено?

Росс. Я рассказал ей о нашем ночном обсуждении.

Уайльд. Она знает, кто в нем принял участие?

Росс. По правде сказать, лорда Альфреда я не назвал. Согласись, это было бы слишком. (Пауза). Ты же понимаешь.

Уайльд. Да, конечно.

Росс. Она затаила смертельную обиду. Сказать ей сейчас, что у тебя… что ты продолжаешь видеться с Бози и слушаешься его советов…

Бози(в ярости). И я должен все это выслушивать?!

Росс. А в чем дело?

Бози. Этот бессмысленный разговор!

Росс. Почему бессмысленный?

Бози. Потому что ничего не решено! Мы еще ничего не решили! Добровольное изгнание было признано одним из возможных выходов, я отлично помню! (Обернулся к Уайльду, но тот, опустив глаза в бокал, потягивает вино). А сейчас нам только предстоит принять решение.

Росс. Бози, это уже…

Бози. Именно так. Почему мы здесь и собрались.

Росс. Что бы мы тогда ни говорили, о чем бы ни спорили, сейчас это несущественно. Есть реальность! Внизу ждет кэб!

Бози. И что из этого следует?

Росс. Что Оскар едет на станцию. Другого не дано. На континент уходит последний паром! Оскар?

Уайльд(пьет вино). Я помню про поезд и вовремя выйду.

Бози(словно продолжая его мысль). После того как мой кузен расскажет, чем все кончилось в парламенте.

Росс. Так! Теперь мы ждем твоего кузена!

Бози. Он обещал к трем быть здесь. Узнаем из первых уст, что сказал Асквит. (Россу, гневно). Этот твой презрительный тон!

Росс. Мы оба знаем, чем это кончится: поезд уйдет без Оскара!

Бози. Джордж Уиндхем пользуется значительным влиянием. Надо быть сумасшедшим, чтобы бежать из страны очертя голову, даже не удостоверившись, что судебное преследование может быть приостановлено.

Росс. Оно не может быть приостановлено!

Бози(с самонадеянной улыбкой). Не тебе, Робби, об этом судить. Ты меня прости, но о людях из высшего общества у тебя не самые ясные представления. Джордж в приятельских отношениях с премьер-министром.

Росс. И что из этого?

Бози. Робби, поверь, в этих вещах я разбираюсь лучше. Мое имя чего-нибудь да стоит. Если уж родился с фамилией Квинсберри, умей этим пользоваться.

Уайльд(стараясь не показать, что его это забавляет). Мне бы твою веру в англичан. Что их объединяет, так это ненависть к иностранцам. А уж такое лакомство как ирландец…

Бози. Чепуха какая.

Уайльд. Ты полагаешь? Вчера я изучал лица присяжных. В их глазах светилась жажда крови.

Росс. Вот-вот.

Уайльд. Вся нация сплотилась. Меня слишком долго терпели. (Его отвлек открытый кофр, точнее лежащие в нем книги). «Размышления святого Игнатия»? О господи. А это что? Диккенс! Робби, что все это значит?

Росс. Извини, мне было как-то не до отбора.

Уайльд. По-твоему, я уже дозрел до сентиментальных проповедей?

Росс. А что бы ты предпочел?

Уайльд. Мародерство, резню, кровь… Одним словом, Библию. Вот лучший спутник в изгнании.

Росс. Я тебе достану Библию.

Бози(тихо закипая). Оскар, это твое напускное безразличие…

Уайльд. Напускное?

Бози. Какие взять книги в дорогу! Кого ты пытаешься обмануть?

Уайльд. Я не пытаюсь никого обманывать, и меньше всего тебя, Бози.

Бози. Мне ли не знать, что у тебя творится в душе. Никто тебя не знает так хорошо, как я.

Уайльд. Ты прав.

Бози. Ты знаешь, как ты мне дорог, но мириться с твоей слепотой я больше не могу. Я должен открыть тебе глаза.

Уайльд. Я тебя слушаю.

Бози. Нельзя допустить, чтобы мой отец одержал верх. (Уайльд только пожимает плечами, потягивая вино). Бежать значит признать свою вину…

Уайльд. Наверно.

Бози. …заявить во всеуслышание, что твои недруги были правы.

Уайльд. Увы.

Бози. Как, тебя это не волнует?

Уайльд. В данный момент, пожалуй, нет.

Бози. А стыд? А разговоры о том, что ты трус?

Уайльд(с улыбкой). Бози, ты сказал: «напускное безразличие». Мне незачем симулировать. Мое безразличие неподдельно.

Бози. Ах, Оскар…

Уайльд. Ты настаиваешь, чтобы я принял решение. Зачем? Если я уеду, это катастрофа. Если останусь, мое положение будет не многим лучше. Так стоит ли предпринимать какие-то шаги? (Уверенный в своей правоте, удобно откидывается в кресле). Я всегда был невысокого мнения о том, что принято называть «действием». Моя мать приучила меня относиться ко всякому «действию» с подозрением. Зачем принимать решение, если можно этого не делать? И потом: мне хорошо. Да-да. Что может быть лучше? Отличное вино. Ты со мной. В комнате, где мы были счастливы целых пять недель. Рядом Робби. И мы втроем предаемся безнадежным фантазиям. (Взирает на него с нежной улыбкой. Бози и Росс не знают, что ему возразить). За этими стенами меня ждут одни страдания. Мир — до поры до времени — находится в равновесии, но скоро гирька моей судьбы его нарушит. Называй это близорукостью, но факт остается фактом: пока мы сидим в этой комнате, все обстоит не так уж плохо.

Артур(вкатывает тележку). Прошу прощения…

Уайльд. Вот и еда… ммм!

Бози. Послушай, Оскар. Ты ведь не собираешься обедать?

Уайльд. Еще как собираюсь.

Бози. Ты можешь есть? В такую минуту?

Уайльд. Артур, тебя не затруднит накрыть стол вон там? (Вставая, покачнулся. Он в одиночку почти прикончил бутылку). О-ля-ля!

Росс. Оскар, ты же на ногах не стоишь.

Уайльд. Ничего подобного. Просто мне надо выпить для большей устойчивости. Дорогой Артур, мне понадобится еще бутылочка.

Артур. Да, сэр. (Выдвинув складной стол, покрывает его белой скатертью). Не хочу вас огорчать, сэр, но под вашими окнами собралась большая толпа.

Уайльд. Толпа, говоришь?

Артур. Похоже на суд линча.

Уайльд. Вот как?

Артур. Они жаждут крови.

Уайльд. За это надо выпить! Заодно и дверь заколотить, а? (Обводит взором комнату, преисполненный царственного величия). Все укрепляет меня в мысли не покидать моего благословенного убежища.

Росс(нервно). Но, Оскар…

Уайльд. Робби, подари мне эту короткую передышку. Каких-нибудь полчаса. Сладкие мгновения покоя.

Моффат(появляется в дверях). Извините, сэр. Мистер Джордж Уиндхем…

Бози. А, Джордж!

Моффат. Он просит позволения войти.

Бози. Пусть войдет.

Уайльд. Бози, я бы предпочел, если ты не возражаешь, чтобы вы переговорили в холле.

Бози. Но почему?

Уайльд. Он наверняка запыхался.

Бози. Оскар!

Уайльд. Не выношу тяжело дышащих людей.

Бози. Что за ребячество, в самом деле!

Уайльд. Влетит сюда в этих кошмарных полосатых брюках, распираемый новостями, которые брызнут у него изо рта. Одно имя — Джордж Уиндхем! Так и видишь его, греющего ляжки у камина и рассуждающего о повышении акций.

Бози(кивает, все это ему знакомо). Ну-ну, теперь мы будем всех высмеивать, да? Мы избрали новую линию поведения?

Уайльд. Вовсе нет.

Бози. А вдруг он принес известие о твоей свободе!

Уайльд. Вот ты и переговори с ним в холле. Я не возражаю.

Моффат. Что мне ему сказать, сэр?

Уайльд. Видеть его сейчас… нет, это выше моих сил. (Капризный как ребенок, он ищет глазами новую бутылку).

Бози. Оскар. Джордж приложил все силы…

Уайльд. Я знаю.

Бози. Он провел в парламенте все утро по твоим делам.

Уайльд. Поблагодари его от моего имени, но говорить с ним я не могу.

Бози. Но почему?

Уайльд. Очень просто! Стоит только открыть эту дверь, как сюда ворвется мир реальности. (Его голос угрожающе зазвенел, Моффат тихо отступает).

Бози. Эта история уже тянется больше…

Уайльд. Какая история?

Бози. Я с этим пытаюсь бороться на протяжении…

Уайльд(Артуру). Вина! Ты можешь принести мне вина?

Артур. О да, сэр. (Выходит, едва не столкнувшись с Моффатом, о котором все забыли.)

Бози. Ты недопонимаешь: Джордж Уиндхем — могущественный человек!

Уайльд. Я это знаю.

Бози. У него есть дела поважнее.

Уайльд. Не сомневаюсь. (Украдкой улыбнулся Россу).

Бози. Он, между прочим, рисковал.

Уайльд. Вероятно.

Бози. Головой! Как ты думаешь почему? По странному совпадению, мой кузен Джордж ненавидит моего отца почти так же сильно, как я!

Уайльд(заглянул ему в глаза). Понимаю.

Бози. Так почему же ты отказываешься поговорить с ним?

Уайльд. Ох, Бози…

Бози. Нет, ты ответь! Почему? Он ждет!

Уайльд. Бози, мне бы твой запал! (Помедлил, прежде чем высказаться по существу). Я не хочу видеть Джорджа Уиндхема, потому что Джордж Уиндхем ничего не добился! (С радостью переключается на вошедшего Артура). Слава богу, мое вино! Артур, ты всегда появляешься как нельзя более кстати.

Артур. Благодарю вас, сэр. Мне открыть бутылку?

Уайльд. Всенепременно.

Бози(тема не закрыта). Не понял? Джордж Уиндхем ничего не добился?

Уайльд. Исход предрешен. Наши действия не могут ничего изменить. (Непринужденно). А впрочем… пусть войдут полосатые брюки и принесут нам известия из дубовых коридоров власти, где твой Джордж встречался с друзьями, благородными и сухими как бисквиты. Но Бози… неужели ты всерьез надеешься, что эти переговоры могут изменить наши судьбы? Неужели ты еще не понял, что поезд ушел?

Бози. Ушел?

Уайльд. Ну да. Спроси Робби. Дальнейшие обсуждения бессмысленны, все решено.

Бози. Почему ты так говоришь?

Уайльд. Как ты не понимаешь? А я вижу все так ясно! Словно божественное откровение.

Бози. Оскар, откуда эта уверенность, что ты непременно проиграешь?

Уайльд. О!.. (Воздевает руки, глаза на мокром месте).

Росс. Бози, послушай…

Бози. Нет, правда! Мы как-то сходу приняли, как нечто очевидное, две вещи. Первое — что судебного преследования не избежать. И второе — если суд состоится, мы обязательно его проиграем.

Уайльд. Бози, ну что мне, в сущности, до всего этого? Неужели ты всерьез считаешь, что мои нынешние страхи — это боязнь проиграть дело?

Бози(делает шаг к нему в порыве сострадания). Оскар, умоляю… я умоляю тебя не сдаваться.

Уайльд. Не сдаваться! Не все ли равно. «Сдаться?» «Продолжать борьбу?» «Виновен?» «Не виновен?» Все гораздо проще: у меня есть роль. Пьеса давно написана. Как я ее разыграю — всего лишь вопрос вкуса. Игра актера не может повлиять на действие.

Бози. И в чем же оно заключается?

Уайльд(с внезапной яростью). Меня изгоняют, вот в чем!

Бози. Ну конечно!

Уайльд. Я угодил в сюжетную ловушку. Пьеса развивается сама по себе, двигаясь к неизбежной развязке: мое бесчестье… мое изгнание… (Оживляется). В сущности, в том, что меня несет на гребне истории, как ни странно, есть своя свобода. Я могу выбрать маску по своему усмотрению: трагическая… вызывающая… жалкая… отрешенная… Я могу примерить все маски. Могу оживить роль любым «чувством». Но все это никоим образом не повлияет на развязку. У этой истории может быть только один конец.

Бози(не на шутку встревожен). Но Оскар… откуда такие мысли? И это после всех потраченных усилий! Выйди к нему, что ты теряешь? Мой кузен настроен очень серьезно. Он глубоко озабочен.

Уайльд(в своей стихии). О, это лицо, которые умеют принимать англичане, мне хорошо знакомо. Сдвинутые брови, выражающие прямоту, глубокая озабоченность. Решая чью-то судьбу, они принимают вид торжественный и высоконравственный. Рассуждают о законах и принципах, а также о том, как неприятно делать то, что тебе диктуют обстоятельства. И после всей этой печальной серьезности, после скрупулезного взвешивания всех обстоятельств на весах справедливости — что же? — их решения всегда ведут к одному исходу. Что вы хотите, Англия! Все кончается виселицей! Вот и здесь: петля подогнана по шее, и шея эта — моя!

Артур(все стоит с бутылкой). Сэр, мне налить?

Уайльд. Наливай. (Даже не повернул голову). Ты никогда не спрашивал себя, почему на свете существуют Уиндхемы с этой печатью глубокой озабоченности на челе? Уиндхемы существуют только для того, чтобы стоять перед Асквитами, которые сделают все так, как считают нужным. (Стук в дверь, Моффат вкатывает вторую тележку). Спроси хоть у мистера Моффата. Англичане… это, можно сказать, моя специальность. В Англии священник читает молитвы у подножия виселицы, а затем идет обедать с палачом.(Повернулся к двери, где рядом с Моффатом появилась Фиби). Ага! Кажется, к нам пожаловал мистер Лобстер собственной персоной. (У Фиби на тележке стоит поднос под серебряным колпаком. На тележке Моффата — соусники и спиртовка). И привела его к нам за клешню наша очаровательная Фиби.

Фиби. Вы очень добры, сэр.

Уайльд. Робби, пусть на эту девушку прольется золотой дождь! Сделаем благородное дело, возродим Фиби к новой жизни!

Фиби. Сэр…

Уайльд. Раз уж сами мы не можем быть счастливыми…

Росс. Оскар…

Уайльд …пускай хоть кто-то будет счастлив. Да, Фиби?

Фиби. Если вы насчет денег, сэр, то я не против.

Моффат(оторвавшись от приготовлений, с неодобрением). Фиби!

Фиби. Извините, сэр. Я нечаянно. Я не хотела оскорбить мистера Уайльда.

Уайльд. Ты меня и не оскорбила.

Фиби. Спасибо, сэр. (Оба растроганы.)

Уайльд. Робби, открой же мое портмоне.

Росс. Нет. Я отказываюсь.

Уайльд. Ты поступаешь наперекор моему желанию?

Моффат. Сэр, можно подавать лобстера?

Уайльд. Нужно. Сейчас или никогда.

Моффат. Слушаюсь.

Уайльд. Разожгите огонь, и пусть он согреет наши сердца! (Моффат подносит спичку к серебряной спиртовке, которая зажигается с громким выхлопом). Ну вот. Олимпийский огонь! Маяк надежды…

Моффат. Прикажете готовить соус?

Уайльд. Я в ваших руках, мистер Моффат. Ведите меня тропой излишеств!

Моффат. Как скажете, сэр.

Прислуга смеется, священнодействуя над блюдами, Моффат делает соус для лобстера. Уайльд подходит к Бози.

Уайльд. Бози, не хмурься, я прошу тебя. Ты же знаешь, я не могу спокойно переносить твой удрученный вид.

Бози. А с каким видом, по-твоему, я должен на все это смотреть?

Уайльд. С таким же, с каким смотрю на это я. (Вдруг возникло ощущение близости. Уайльд трогает его за руку). Бози…

Бози. Оскар, ты моя жизнь, как я могу одобрить то, что не укладывается в голове! Эта обреченность. Ты как будто желаешь собственного падения, хочешь его приблизить. Ты вообразил, что твоя слабость овеяна поэзией, что ты принимаешь назначенное судьбой…

Уайльд. Ну-ну?

Бози. И в восторге от этой идеи! А для меня в ней нет ничего притягательного. Она означает только одно: ты утратил волю к борьбе. (Их разделяют какие-то сантиметры. Росс застыл. Прислуга занята делом). В своих сочинениях ты любишь повторять: «судьба»! Боги низвергают человека в пропасть! Я хочу предостеречь тебя от ошибки. Есть жизнь и есть искусство, их не надо смешивать. Красивые идеи — это область литературы. В реальном мире им нет места. (Наклоняется к нему еще ближе, чтобы не слышала прислуга). Эти мальчики… которые будут говорить в суде, что ты укладывал их в постель… кто они такие? Жиголо. Шантажисты. Отбросы общества. Почему суд должен им поверить? Откуда такая уверенность, что ты проиграешь дело?

Уайльд. Повторяю: мне безразлично, чем это кончится. Каким бы ни был вердикт, моя репутация уничтожена.

Бози. Ну конечно, какая удобная позиция. Это заговор! Случилось непоправимое, и ты тут ни при чем. Как просто! Во всем виноваты англичане. Англичане с их единственным желанием — снять с тебя скальп…

Уайльд(в отчаянии отходит). Ах, Бози, Бози…

Бози. Позволь тебе напомнить: если ты пойдешь ко дну, вместе с тобой ко дну пойду и я. Ты, кажется, забыл. Я, между прочим, тоже поэт. Но у меня несколько иной взгляд. Я не вижу в падении ничего романтического. (Уайльд поднимает на него глаза). Представь себе. Ты вспомни свои вчерашние ответы в суде. Сам лез на рожон, словно тебя кто под руку толкал. Играть трагическую роль! (Подходит к Уайльду). Давай, накачивайся вином. Проспиртуйся насквозь. Сиди тут и внушай себе, что твоя судьба решена. Так звезды сошлись! А я не такой. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты всегда сидишь сложа руки, предпочитая, чтобы за тебя действовали другие. Надоело. Ты мне надоел. Я иду к своему кузену. Потому что, в отличие от тебя, Оскар, я сдаваться не собираюсь.

Бози выходит. Уайльд всем этим совершенно раздавлен.

Моффат. Сэр, все готово.

Уайльд. А-а…

Моффат. Ваш лобстер.

Уайльд. Отлично. (Сервированный стол кажется прекрасным видением, но Уайльд его как будто не видит).

Моффат. Мы вымочили его, для нежности, в масле. Добавили помидорчиков, чесночку, эстрагона, покрошили зеленый лучок, украсили петрушкой и цукатами, залили белым вином…

Уайльд. Да, спасибо.

Моффат. Посыпали кайенским перцем, обмазали в сметанке…

Уайльд. Хорошо. (Неподвижен). Через минуту я сяду. Робби, ты должен вознаградить их за труды, я настаиваю. (Росс упрямо молчит). Робби… дай мне портмоне. Я жду. В конце концов это мои деньги.

Росс. Не дам.

Уайльд. Робби…

Росс. Я не имею права. На эти деньги тебе предстоит жить в изгнании. Я не могу допустить, чтобы ты их растранжирил по пустякам.

Прислуга замерла, почувствовав напряжение. Уайльд направляется к Россу.

Уайльд. Робби, я выписал чек, по которому ты должен был снять деньги.

Росс. Я это сделал.

Уайльд. Где они?

Росс. Они предназначены для одной цели.

Уайльд. А вот это уже не твоя забота.

Росс. Ты слышал, что говорил Бози. Надо уметь защищать свои интересы. Оскар, ты рассчитывал на эту сумму. При всем моем уважении к этим людям, ты не можешь себе позволить сорить деньгами направо и налево.

Уайльд. Мое портмоне! Я знаю, что мне делать с моими деньгами! (Он стоит, слегка пошатываясь. Моффату не по себе).

Моффат. Сэр, с вашего позволения…

Уайльд. Простите, мистер Моффат, но это касается нас двоих. Робби, мои деньги!

Росс. Нет.

Уайльд. Робби. Подойди ближе. Ты ведь не хочешь меня огорчить? Робби? Посмотри мне в глаза. Я так хочу. Дай мне портмоне. (Пауза. Росс достает из нагрудного кармана бумажник и отдает Уайльду). Спасибо. Не будем отказывать друг другу в праве жить по своему усмотрению. (Нетвердыми шагами приближается к троице). Мистер Моффат, меня здесь всегда прекрасно принимали. Кажется, я имел честь говорить вам об этом. Но когда я смотрю на это чудо… ваш сервис выше всяких похвал, и мне бы хотелось… в качестве скромной награды… (Выуживает банкноты). Пять фунтов на троих… за все труды. Нет, десять… Больше?.. по пять на каждого? (Неправильно истолковав протесты Моффата, он неуклюже вытаскивает еще несколько банкнот).

Моффат. Мистер Уайльд, мы не можем принять это вознаграждение.

Его подчиненные издают невнятные звуки. Уайльд шокирован.

Уайльд. Простите?

Моффат. Если мы возьмем у вас деньги, сэр, это останется на нашей совести. Правда. Поверьте, я говорю это от нас троих. Артур?

Артур. Именно так, сэр.

Моффат. Фиби?

Фиби. Я тоже так думаю. (Но Фиби так не думает, и все это понимают.)

Моффат. Мистер Уайльд, ни один наш гость не был так добр к нам, как вы. Я не о деньгах. Сейчас вы испытываете затруднения, не сравнимые с нашими. Нам приходится иметь дело с людьми разного сорта, среди них бывают состоятельные, бывают знатные, но редко можно увидеть настоящего джентльмена. (Отвешивает легкий поклон. Уайльд, растроганный до слез, с трудом подбирает слова).

Уайльд. Спасибо. Я очень тронут.

Моффат. Мы хотим попросить вас лишь об одном одолжении.

Уайльд. Разумеется. Что я могу для вас сделать, мистер Моффат?

Моффат. Сесть за стол и отведать то, что мы для вас приготовили.

Уайльд. Да, конечно.

Он послушно садится. Небольшой ритуал: ему подают салфетку, наливают вина и т. п. После паузы.

Моффат. А теперь, с вашего позволения, сэр, мы вас оставим. Позовите, если вам что-то понадобится.

ВСЕ ТРОЕ. Приятного аппетита, сэр.

Моффат. Мы будем неподалеку.

Уайльд. Спасибо. Спасибо вам большое. (Они выходят. Уайльд поднимает вилку, но он не в силах справиться с волнением). Нет. Не могу. (Положив вилку, он встает и, как слепой, делает несколько шагов к Россу). Робби, Робби…

Росс. Оскар…

Уайльд. Робби, обними меня.

Росс. Оскар. (Объятье. Уайльд уткнулся ему в плечо.)

Уайльд. Ты считаешь… я сильно огорчил Бози? Что он там сейчас думает?

Росс(сразу напрягся). Не знаю.

Уайльд(почувствовав в нем перемену, отходит). Боже, что это со мной? Все время глаза на мокром месте. Еще и платок потерял! Где все мои носовые платки? (Переворошил одежду, не может найти платка).

Росс. Оскар, позволь мне. Я сам упаковал шелковые платки, которые дала мне Констанция…

Уайльд. Констанция… боже мой!.. (Отступает, предоставляя Россу хозяйничать). Одно ее имя… Все, все служат мне живым укором! Вот… даже этот лобстер. Уставил в меня свой стеклянный глаз, в котором я читаю: «Убит и даже не распробован!»

Росс(холодно протягивает ему платок). Оскар, твое время вышло.

Уайльд. Вышло?

Росс(снова укладывая вещи). Мои часы показывают четверть четвертого. А у тебя нет билета. Если мы сейчас выйдем, у тебя еще есть шанс.

Уайльд. Ты прав. (Вытер слезы, прошелся по комнате). Прямо сейчас?

Росс. Да.

Уайльд. Но как я могу уйти, не попрощавшись с Бози?

Росс. Вы скоро увидитесь.

Уайльд. Я не могу сделать то, что Бози считает ошибкой. (Росс с трудом сдерживается). Прости. Я представил, как я выхожу через эту дверь… (Смотрит на дверь, махнул рукой). Нет. Еще минутку. Приведи Бози, и тогда поедем. (Сел в кресло. Росс стоит с саквояжем наготове).

Росс. Оскар, я не могу понять, почему ты делаешь все, чтобы оттянуть отъезд.

Уайльд. Я изложил свои причины. Не знаю, что я могу к этому прибавить.

Росс. Если мы сейчас не выйдем… если мы не выйдем в ближайшие пять минут… может так получиться, что сегодня ты проведешь свою первую ночь в тюремной камере. Тебе это, вероятно, не приходило в голову.

Уайльд(помолчав). Приходило.

Росс. Вот как? (Поставил саквояж на кровать. Напряжен, серьезен). Я сдерживался всю неделю, чтобы не говорить тебе этого. Ты оказался втянут в чужую ссору! Все, что ты мог сделать, ты сделал. Ты исполнил свой долг и теперь должен уехать! (Уайльд, разобиженный, еще глубже вжимается в кресло). Твои друзья, да, твои настоящие друзья честно пытались дать тебе совет…

Уайльд. Советчиков у меня всегда хватало!

Росс …пытались тебя предупредить. Ты сам шел навстречу этой катастрофе. (Упрямо кивает, не позволяя Уайльду сбить себя с мысли). Если бы ты дал себе труд задуматься… вспомнить, как повел себя Бози с единственной целью — спровоцировать отца на ответные действия… (Уайльд молча смотрит, не вступая в спор). И когда он своего добился, кто отправился в суд? Кто поставил все на карту? Не Бози, нет! Наш золотой юноша обратился к своему дорогому Оскару: «Ты не сделаешь это за меня?»

Уайльд. Неправда.

Росс. Ах, неправда? Оскар Уайльд, сильный, блестящий, позволяет себя вести на поводке, как дрессированный пудель! Где тот Оскар, которого мы все знали? (Он причиняет ему боль, но продолжает). И сейчас ты медлишь — ему нужно, чтобы ты остался! Оставайся! Что стоит твоя жизнь в сравнении с его жизнью? Оставайся и отвечай по списку всей этой аморальной своре! Только давай вспомним: кто тебя с ними свел? Не слышу! (Уайльд угрюмо молчит). Не отвечаешь, потому что тебе нечего ответить.

Уайльд. Ну, хватит!

Росс. Тебя с ними свел он! А отвечать перед судом тебе!

Уайльд. Ну всё…

Росс. Он будет подвергнут унизительному перекрестному допросу? Как бы не так. Как всегда, останется в стороне. Притом что занимался тем же самым и с теми же людьми. (Страдая от собственной жестокости). Но Бози избежит преследования, а почему?

Уайльд. Робби…

Росс. Потому что он лорд! В этом все дело! Когда мы были вместе, ты не знался с уличной швалью. Бози втянул тебя в этот круг. А сам вышел сухим из воды.

Уайльд. Робби, остановись. Ты сказал достаточно!

Росс(сел и после короткого молчания продолжает уже спокойно). Я наблюдаю за тобой. Ты упорно игнорируешь реальность. И требуешь от своих друзей того же. Впереди тебя ждут одни неприятности, это твои слова. Сейчас все решается. Спаси себя, Оскар. Беги на континент!

Уайльд. Ты требуешь от меня решения? Вот оно. Я не двинусь отсюда, покуда не увижу Бози.

Росс выходит. Уайльд наливает себе полный бокал. Он стоит возле стола, на котором остывает его обед. Возвращается Росс.

Росс. Он скоро придет. (Садится на кровать). Оскар, тебя любит не только он. Хотя бы изредка вспоминал, что есть еще другие.

Уайльд(ровным голосом). Есть одна поистине губительная страсть. Я говорю о вожделении, с каким один человек дает советы другому. Лучше я захлебнусь в лондонских сточных водах, лучше я отдам свое тело последнему прокаженному, чем поддамся этому омерзительному искушению говорить людям, что им следует делать. (Росс, пристыженный, опустил голову). С твоей стороны, Робби, это немилосердно. Или в нас уже не осталось этой малости, этой сокровенной частицы под названием «душа», которая принадлежит нам и только нам? Ты расстреливаешь меня в упор, в нарушение всех правил. Даже во время войн неукрепленные города не подвергают обстрелу. Твои мысли мне известны, можно ничего не говорить. Так же как тебе известно: все мои действия были продиктованы любовью. (Росс посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал). Не надо… не надо меня добивать так называемыми «фактами». Я защищал нашу любовь, как мог… самое чистое, что было в моей жизни. Это единственное, что у меня осталось. Все прочее отняли. И теперь ты хочешь отнять у меня последнее? Убедить, что меня обманули, что меня использовали? Вдумайся в то, что ты говоришь. Если наша любовь — не более чем моя фантазия, значит все мои страдания не стоили ломаного гроша.

Входит Бози. С ним произошла сильная перемена. Уверенность уступила место мягкости и участию.

Бози. Оскар.

Уайльд. Бози.

Бози. Прости, что заставил тебя так долго ждать.

Уайльд. Ничего.

Бози. Я разговаривал с Джорджем.

Уайльд. Да?

Бози. Боюсь, что новости не слишком обнадеживающие. Он ничего не добился. Тебя ждет арест. (Дает ему время осознать сказанное). Но есть одно обстоятельство…

Уайльд. Какое же?

Бози. Они выжидают.

Уайльд. Выжидают?

Бози. До вечера. Джордж назвал это тактикой охотников. Лисице дают возможность уйти.

Уайльд(шокирован; после паузы). Вот как.

Бози. Этот вариант их больше устраивает. Они бы предпочли, чтобы ты бежал. И оставили тебе эту лазейку.

Уайльд. Как это мило с их стороны! И как, по-твоему, я должен поступить? (Бози поежился от прямого вопроса. Уайльд прочувствовал ситуацию). Робби. (Росс с неохотой оставляет их вдвоем). Ответь мне. Я хочу знать.

Бози. Ты должен это сам решить.

Уайльд. Я и решу. Но у тебя же есть свое мнение на этот счет. Ну?

Бози(чувствуя себя неуютно). Я хочу, чтобы ты остался. Моя позиция не изменилась. Я по-прежнему уверен: если взяться со всей решительностью, мы выиграем это дело.

Уайльд. Ммм.

Бози. Но вся штука в том, что как раз сейчас… в данный конкретный момент, когда они придут тебя арестовать… мне лучше не быть здесь… так считает Джордж.

Уайльд(согласно кивает). Разумеется.

Бози. Если станет известно… если газеты сообщат, что в момент ареста мы были вместе…

Уайльд. Я понимаю.

Бози …это еще больше воспламенит моего отца, а значит, осложнит ситуацию… по словам Джорджа.

Уайльд. Да-да. (Задумчиво глядит на Бози).

Бози. Послушай… я уже говорил… если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь. Где мне и быть, как не рядом с тобой! Но в том, что говорит Джордж, признаюсь, есть жестокая мудрость.

Уайльд. Что есть, то есть.

Бози(делает шаг к нему). В одном ты можешь быть уверен: я всегда с тобой.

Уайльд. Да-да.

Бози. Ты меня знаешь.

Уайльд. Ну, еще бы.

Бози. Я просто отлучусь на время. Только и всего. (Опустил глаза, он еще не все сказал). Мы с Джорджем попробуем добиться, чтобы тебя выпустили под залог. Если ты, конечно, не уедешь.

Уайльд. То есть мы можем уже сегодня увидеться?

Бози. Ну да.

Уайльд. Сегодня вечером?

Бози. Как обычно. Все останется по-прежнему. Ничего другого я не желаю. (Медлит. Еще не все плохие новости сказаны). Мои родители… Джордж говорит, они хотят, чтобы я куда-нибудь уехал. Но я ему сразу сказал: «Если Оскар останется, то и я останусь». (Подойдя к Уайльду, заглядывает ему в глаза). Я тебя не оставлю.

Уайльд. Ну, конечно. (Смотрит на него отсутствующим взглядом, словно впервые видя).

Бози. Ты уже решил?

Уайльд. Решил?

Бози. Ты уезжаешь или остаешься?

Уайльд. А-а. Я думаю. Поцелуй меня, Бози. (Тот выполняет его просьбу. Поцелуй затягивается. Уайльд слегка отстраняется, продолжая обнимать Бози.) То, чего мы боимся, в конце концов с нами и случается.

Стук в дверь. В номер заглядывает Артур. За ним стоит Росс.

Артур. Извините, сэр. Мистер Уиндхем говорит, что лорду Альфреду надо идти и как можно скорее. Ждать больше нельзя.

Уайльд. Спасибо, Артур.

Артур. Мне велено настоятельно повторить, что лорд Альфред должен незамедлительно удалиться. (Ждет в дверях).

Бози. Мне очень жаль…

Уайльд. Я понимаю. Тебе надо поторопиться. Бози…

Бози. Мне пора.

Уайльд(вскинул руки, неожиданно весело). Ну что ж, мой дорогой. Увидимся рано или поздно. Лучше бы, конечно, рано.

Бози. Я должен идти. Я должен идти. (Улыбается беспомощной улыбкой, совсем как мальчик, смеющийся над абсурдностью ситуации). Ну и положение! Даже смешно. Ты прав, лучше бы рано. Прости. Прости. Как говорят французы, а bientфt. (Он выходит, прелестный в своей порывистости, и Артур закрывает за ним дверь).

Уайльд. Итак. Они оставляют мне лазейку. Весь мир хочет, чтобы я уехал.

Росс. Да.

Уайльд. Мир упорно считает меня пустым. Бездумным. Слабым. Я должен бежать, чтобы укрепить их в этом мнении. Знаешь, я, кажется, определился. (Решительно придвигается к бутылке). Ты не распакуешь мои вещи? Я почитаю в этом кресле. Я не воспользуюсь лазом, который они для меня оставили. Я не опущусь на четвереньки. (Росс в отчаянии снова ставит саквояжи на кровать). Я могу бежать, но я этого не сделаю. Подохнуть за границей, сгорая от стыда, в дешевых номерах? Расписаться в том, что меня изгнали из общества? Нет, я не доставлю им такого удовольствия. Я сделаю то, что заставит их шипеть от злости: я сяду обедать. (Довольно неуклюже подсев к столу, взирает на стоящую перед ним еду). Решено. Книгу! Дай мне, пожалуйста, книгу, Робби. (Росс открывает саквояж. Уайльд вооружается ножом и вилкой, но на какое-то время они повисают в воздухе). Бежать значит поставить точку. Пока я здесь, конец еще не дописан. Я предпочитаю, чтобы моя история осталась открытой. (Повернулся к Россу). И давай это больше не обсуждать. Я займусь едой, а поезд пускай себе набирает ход. Ты слышишь? Свисток! (Поднес к уху ладонь, вслушивается). А это вздрогнули колеса. Слышишь? Поезд тронулся. Это отъезжает жизнь, которую мы не прожили! (С чувством вонзает зубы в лобстера). А лобстер хорош!

Росс. Когда его только приготовили, он был лучше.

Уайльд. Наверно. Но тогда я не был готов. (Росс, внутренне терзаясь, меряет шагами комнату). Робби, тебе тоже следовало бы уйти. Оставаться здесь для тебя небезопасно.

Росс. Я знаю.

Уайльд. Ты достаточно для меня сделал. Ни к чему, чтобы тебя еще нашли в моей компании.

Росс. Да. Я ведь пообещал матери…

Уайльд. И ты тоже?

Росс. Она сказала: если я окажусь рядом с тобой во время ареста, на моей жизни можно ставить крест.

Уайльд(с удовольствием ест). В этих делах твоя мать наверняка знает толк.

Росс. Я всегда поступал по ее советам. (Произнеся это с иронической улыбкой, он снимает пальто). Но если Бози не может быть с тобой… (Уайльд оторвался от еды. Росс садится в кресло).

Уайльд. Значит, я буду не один. (Положил приборы). Отличная еда. Книга. Полиция не торопится. Похоже, у меня нет выбора. Самое время соснуть.

Росс. Сейчас?!

Уайльд. Почему нет?

Росс. Здесь скоро появятся судебные приставы!

Уайльд. Я устал. (Ложится на кровать, поставив рядом бокал с вином).

Росс. Ты хочешь, чтобы они нашли тебя в таком виде?

Уайльд. А что особенного? Их реакция меня не слишком волнует. (Закрыл глаза. В комнате сгущаются сумерки. Тихо вступила музыка). Давай спать, и пусть нам приснятся поезда…

Росс. Я посижу.

Уайльд …поезда и туннели… и пусть мы услышим грохот колес на стыках… (Он уже бормочет. Росс готовится охранять его сон). Пока мы спим, мы в безопасности…

Музыка заполняет комнату. Темноту прорезал луч, проникший сквозь окно под потолком. Скользнув по стене, как слабое напутствие закатного солнца, он тихо умирает. Через какое-то время в окно проникает уличный свет холодного лондонского вечера. Два силуэта. Уайльд открыл глаза, но Росс этого не видит.

Уайльд. Ты здесь.

Росс. Да.

Уайльд. Ты помнишь нашу первую встречу?

Росс. Да.

Уайльд. Как ты меня совратил.

Росс. Да.

Уайльд. Ты был моим первым мужчиной. Но я почему-то считал себя более многоопытным.

Стук в дверь. На пороге Артур.

Артур. Сэр…

Росс. Что случилось?

Артур. Там репортер… он говорит, что с минуты на минуту прибудет полиция. За вами, сэр.

Уайльд. Спасибо, Артур. Ты не зажжешь лампы? (Артур выполняет его просьбу. Уайльд медленно встает с кровати. Росс неподвижен.) Я готов. Робби?

Росс. Да?

Уайльд. Ты со мной. Артур, когда приедут полицейские, проводи их сюда.

Артур. Слушаюсь, сэр.

Уайльд(берет в руки книгу). Ты готов, Робби?

Росс. Я готов.

Артур ждет в дверях. Уайльд садится в кресло с книгой, такая викторианская идиллия. Он переворачивает страницу, сохраняя полное спокойствие.

Уайльд. Пусть они войдут.

Акт второй: Решение уехать

3 декабря 1897 года. Безмятежная музыка. Свет затопляет виллу Гвидиче под Неаполем. За стеклянными дверями, ведущими на балкон, висит неправдоподобно золотое послеполуденное солнце. Интерьер в стиле модерн: белые стены, холодноватая меблировка «конца века». Уходящая вверх лестница. Столик, на нем кофейник, чашки, сладкие булочки. В кресле читает Уайльд. На нем строгий темный костюм, игнорирующий средиземноморский климат. Он располнел, погрузнел, тюремные лишения и пристрастие к алкоголю оставили на лице неизгладимую печать. За его спиной, на кушетке, спят двое под простыней. На полу валяется одежда. Один из спящих садится. Это Бози. В свои двадцать с лишним он еще хорош собой, но уже нет того сияния молодости.

Бози. До спальни мы так и не добрались.

Уайльд(глядя в книгу). Мне все равно, на каком этаже вы этим занимаетесь. (Рядом с Бози зашевелился спящий — копна вьющихся темных волос, юное тренированное тело). Он похож на молодого рыбака.

Бози. Правильно. Он и есть рыбак.

Уайльд. Спроси, не угостит ли он нас барабулькой? (Закуривает). Грех не воспользоваться таким знакомством.

Бози. Барабульку он не ловит.

Уайльд. Ммм. Разборчивый. А как насчет сельди?

Юноша проснулся. Он вылезает, голый, из постели, нисколько не смущаясь присутствием Уайльда.

Будем знакомиться. Оскар Уайльд, великий ирландский поэт и драматург.

Юноша. Mi scusi. Sono venuto a casa sua senza invito.

Уайльд. Non fa niente. Lei и il benvenuto a casa mia. (Пожав Уайльду руку, юноша выходит на балкон и там потягивается). Итальянский такт. Детородный орган скромно висит, как пеньковый конец. Но, судя по твоей истоме, нужды английской аристократии были должным образом удовлетворены.

Бози. Как ты любишь это слово!

Уайльд. Какое именно?

Бози. Аристократия. (Завернувшись в простыню, подходит к столику). Который час?

Уайльд. Пять. Пять часов пополудни. Еще один до боли прекрасный день. И не скажешь, что зима. Неаполитанский залив весь в жемчугах, как тощая шея богатой вдовы. (Юноша, вернувшись в комнату, ест сладкую булочку). Какое природное достоинство… и просто сказочный член.

Бози. Кофе остыл. (Идет на кухню).

Уайльд. В десять утра он был горячий. Как его зовут?

Бози(из кухни). Галилео.

Уайльд. О! Ты с ним увидел небо в звездах? (Бози, вернувшись, садится на кровать, все еще витая в своих грезах. Галилео, сидя на полу по-турецки, аппетитно ест булочку, глазея на море). Он просто прелесть… как ребенок! Кто сказал, что нельзя вернуться назад? Я хочу вернуться! Побыть в его шкуре. Такой большой кот. Надо ему бросить моток шерсти. Нет, ты только глянь!

Бози. Что ты понимаешь…

Уайльд. Иногда я просто отказываюсь верить в человеческий прогресс. Каких-нибудь триста лет назад имя Галилео ассоциировалось с интеллектом, который привел человека Ренессанса к таким высотам, о каких еще недавно он и помыслить не мог. Галилео читал небеса, как открытую книгу. А его сегодняшний тезка — мурлычущий на полу котенок. (Услышав свое имя, повторенное дважды, юноша оборачивается). Да, мы говорим о тебе, Галилео.

Галилео. Che state dicendo?

Уайльд. Sei fortunato di poter’ vivere vicino al mare, e poter’ camminare ogni giorno sulla spiaggia.

Галилео. Ah, si, si.

Бози(ест булочку). Вчера я познакомился с его семьей. Они живут прямо на берегу. Я пил с рыбаками.

Уайльд. И ты со всеми надеешься сойтись поближе?

Бози. Время покажет.

Уайльд. Хочется скорее их увидеть. (Бози воспринимает иронию спокойно. Их отношения находятся в счастливой фазе). Всех этих ренессансных гениев постели. Встающих под вечер, о натюрель, следуя гуманистической традиции.

Бози. Может, и увидишь.

Уайльд. Примем у себя Леонардо… Микеланджело. Со временем у нас может составиться целая галерея! Такая Уффици… в горизонтальной плоскости. Уик-энд проведем в компании с Пьеро делла Франческа и Сандро Боттичелли, которые от своих именитых предшественников отличаются тем, что дают нам лицезреть свои сдобные сладкие булочки, взамен довольствуясь другими, размером поменьше.

Бози. Откуда это превосходство? Как будто тебе их вид не доставляет удовольствия.

Уайльд. Отчего же. Красоту я пока еще способен оценить, тем более на расстоянии. (Гасит окурок. Добродушно). Друзей у нас нет. Пусть будут хотя бы любовники.

Галилео. Che cosa dici?

Уайльд. Брось ему еще булочку. (Бози бросает). C’и troppo zucchero?

Галилео. No, o’zuccher, me piac’ assai. Poi, questi sono quelli buoni, freschi, ancora caldi. Li hai comprati da Gigi, li sull’angolo.

Бози. Что он говорит?

Уайльд. А что? Тебя это разве беспокоит?

Бози. Вот еще.

Уайльд. Ты и без итальянского нашел с ним общий язык, любовь моя.

Бози(секунду молча на него смотрит). Чем ты тут занимался?

Уайльд. Изучал список кандидатов в учреждаемую Британскую литературную академию.

Бози. Какая чушь!

Уайльд(помахал в воздухе листком). Вот они, бессмертные! Кого ты мне посоветуешь выбрать, герцога Аргильского или Джерома К. Джерома? Наверно, все-таки первого. Нечитаемый автор все же лучше нечитабельного.

Бози. Ты должен подать свой голос?

Уайльд. Сомневаюсь, что кому-то он интересен. (Закурил).

Бози. А как подвигается твоя пьеса?

Уайльд. Полным ходом. (Пауза). Тут тебе письмо.

Бози. От кого?

Уайльд. Я так думаю, от твоей матушки.

Бози. Успеется.

Уайльд. Может, нам сегодня…

Бози. Только не Дузе! Мы не пропустили ни одного ее спектакля.

Уайльд. Не волнуйся. Спектакли временно отменяются. У нас нет денег.

Бози. Совсем?

Уайльд. Ни пенни. Пока ты изучал астрономию, я дважды побывал на почте.

Бози. И?

Уайльд. Ничего.

Бози(нахмурился). Ты ведь, кажется, ждешь гонорара за свою балладу?

Уайльд. Жду. Я уже стер колени, вымаливая его на четвереньках. На почте меня встречают дружным итальянским стоном: «Опять этот синьор Уайльд, lo scrittore irlandese! Нету денег! Нету!»

Бози(всерьез озабочен). Так. Что же у нас есть?

Уайльд. Несколько бутылок бренди. Остатки кофе. Всё. Если Галилео возьмет тебя с собой на рыбалку, возможно, нам будет чем позавтракать.

Бози. В моей семье, ты знаешь, никогда не работали.

Уайльд. Может, нас двоих прокормит предмет твоей законной гордости?

Бози. Это письмо… оно толстое?

Уайльд. Чек в него не вложен. Я разглядывал конверт на свет.

Бози. М-да.

Галилео(доев вторую булочку). Che facite po riest d’o giorno?

Уайльд. Non abbiamo deciso. Vogliamo andare a teatro.

Галилео. Teatro? Io, a teatro non ci posso andare. Ho tanto da fare, sono occupatissimo. Devo dare una mano a mio zio, giъ al porto. Poi ho anche la sorella in ospedale. A teatro? Io? Come posso andare a teatro?

Уайльд(Бози). Он спрашивает, не хочу ли я прогуляться, чтобы он мог тебя еще раз трахнуть.

Бози. И что же ты ему ответил?

Молчание. В воздухе повеяло отчуждением.

Уайльд. «Нет». (Взглянув на Уайльда, Бози выходит в кухню). Красота превыше всего. Все так. Я писал об этом задолго до катастрофы. Но надо перестрадать, чтобы это перестало быть просто догадкой. Да… воображение есть не что иное, как гадание на кофейной гуще. (Улыбается. Галилео, слушающий вполуха и не понимающий ни единого слова, прекрасно себя чувствует). Мои догадки, в общем и целом, были правильны. Нет ничего морального в том, что называют моралью; ничего здравого в том, что называют здравым; и, уж конечно, никакого смысла в том, в чем все находят смысл. Страдания лишь подтвердили мои догадки. Я начал эссе во славу алкоголя. Ибо цель его — творить непосредственную красоту, которую на трезвую голову можно изобразить лишь приблизительно. Какой надо обладать глупостью, чтобы говорить: «красивый, ну и что?» Все равно что сказать: «умный, ну и что?» Или: «живой, ну и что?» (Мотнул головой в сторону кухни). Вот он… который варит сейчас кофе… наделен редкой красотой, с чем мы оба, ты и я, кажется, согласны, и это делает его обладателем некоего секрета, который нам так хочется из него выудить. Но боюсь, дружок, тут не хватит одной ночи. (Подумал). А то и жизни.

Бози(вносит кофейник). Горячий кофе.

Уайльд. Наслаждайся, пока можешь. Еще пару дней, и мы перейдем на желуди.

Бози. Тебя, я вижу, это не сильно озаботило.

Уайльд. Что именно?

Бози. Отсутствие денег.

Уайльд. Если ты помнишь, я сюда приехал по твоему приглашению. Ты обещал обо мне позаботиться. Ты сказал, что у тебя есть деньги.

Бози. И что? Кто нашел эту виллу?

Уайльд. Ты.

Бози. Кто ее оплатил?.. Ладно, хотел оплатить? Тут уж не моя вина.

Уайльд. Не твоя. Колесо рулетки тебе свинью подложило.

Бози. Вот! Еще немного, и мы бы разбогатели.

Уайльд. Точно.

Бози. Я мог удвоить то, что у меня было!

Уайльд. Ты прекрасно усвоил основополагающий принцип игры в рулетку. (Бози наливает себе горячий крепкий кофе). «Я мог удвоить то, что у меня было». Ты схватил самую суть перспективы. Характер приманки. Ясность цели. Вот только почему-то…

Бози. Очень смешно.

Уайльд …тебе никак не удается, в отличие от некоторых, сделать этот последний шажок…

Бози. Ну, ладно.

Уайльд …после которого обещанное сбывается. В чем тут дело? Может, это твоя суть? Обещать и не давать обещанного…

Бози. Что ты этим хочешь сказать?

Уайльд. Ты обещал обо мне позаботиться, Бози. Но счета из лавок приходят на мое имя. В ресторанах и барах официанты за расчетом обращаются ко мне. Не твои, мои карманы пустеют.

Бози. Если бы у меня были деньги, я бы тебе их отдал не задумываясь. Ты же знаешь, для тебя мне ничего не жалко. Или ты сомневаешься?

Уайльд. Нет. В этом я не сомневаюсь.

Бози(с тихой серьезностью). Тебя все оставили, ты это помнишь?

Уайльд. Помню.

Бози. Отзывчивая Констанция…

Уайльд. Да…

Бози …о которой мы столько наслышаны. Само воплощение христианской добродетели. Преданная Констанция… где она была? Или Росс. Наш верный Робби. Заботливый друг и советчик, готовый за тебя жизнь отдать… где был он? За границей. Все эти так называемые друзья и единомышленники. Смылись в Европу! Ты помнишь?

Уайльд(едва заметно улыбнулся). Ты ведь тоже уехал.

Бози. Да. Последним! Ты забыл? Я уехал последним.

Уайльд. Я знаю.

Галилео(почувствовал серьезность разговора). Ma che sta dicendo?

Уайльд. Й arrabbiato.

Бози. А меня сделали объектом насмешек! «Бездумный Бози»! «Никчемный Бози»! Чернят как могут. А ведь я был с тобой до самого суда. (Встретился взглядом с Уайльдом). У тебя по крайней мере был суд.

Уайльд. Было дело.

Бози. Тебе повезло. Меня приговорили без суда.

Уайльд(мягко). Да. (Дает ему успокоиться).

Бози. Меня представляют в искаженном свете!

Уайльд. Я знаю.

Бози. Все европейские газеты. Неужели я такое чудовище, каким они меня изображают?

Уайльд. Ну что ты.

Бози. Они в грош не ставят мою поэзию. Мое происхождение.

Уайльд. Это правда.

Бози. «В поэзии он мой ровня». Ты сам сказал. Печатно. «Мой ровня».

Уайльд. Все так. (Но Бози этого мало). Это правда. Ты один из лучших поэтов Англии.

Бози. Один из..?

Уайльд. Ну, не будем забывать, что Суинберн еще жив.

Бози. Суинберн?!

Уайльд. Я понимаю. Но есть круг людей… да, отсталых, да, заблуждающихся… которые называют его национальным поэтом.

Бози. Но ты себя к их числу не относишь?

Уайльд. Нет. Я отношу себя к числу твоих поклонников.

Бози. И правильно делаешь. На сегодняшний день я лучший лирический поэт Англии.

Уайльд. Вне всякого сомнения. У тебя чудная любовная лирика.

Бози(разобравшись с поэзией, продолжает). Заодно внесем ясность и в другой вопрос: в этом деле я пострадал не меньше твоего. Да! Ничуть не меньше!

Уайльд(мягко). По-своему.

Бози. Всюду — всюду — только и слышно: «Беспримерная трагедия Оскара Уайльда!» Как легко это произносится! Как бездумно! А ведь пострадали — не будем забывать — два человека…

Уайльд. Верно.

Бози. И во многих отношениях — чего уж там! — мои страдания были ужаснее. То есть, конечно, я не страдал физически…

Уайльд. И слава богу.

Бози. Я этого и не говорил.

Уайльд. Не говорил.

Бози. Да, я не испытал всех тягот одиночного заключения…

Уайльд. Верно.

Бози. Но и ты, Оскар, не испытал ужаса немоты и полного непонимания. А сколько презрения! Так чем же мои страдания меньше твоих? Вот я и говорю: в этом деле две жертвы!

Уайльд. Я это знаю.

Бози. Двое приговоренных! Два козла отпущения! (Его гнев так и рвется наружу). Но об этом в газетах — ни слова!

Уайльд. Ты прав.

Бози. Они пишут только о том, кто попал на скамью подсудимых. Господи, когда же я наконец восстановлю справедливость! Выскажу им все раз и навсегда!

Уайльд. Лучше не надо. Не повторяй прошлых ошибок. Твои публикации… (замялся, вспоминать об этом неприятно)…обнародование нашей интимной переписки… это не очень-то помогло нашему делу.

Бози. Не очень?

Уайльд. Нет.

Бози. А что ему поможет — воздержанность? По-твоему, мы должны молчать, вообще не касаться наших отношений? (Уайльд пожимает плечами). Как можно что-то изменить в такой стране, как наша, если все время молчать?

Уайльд. Вообще-то изменение Англии не входит в мои ближайшие планы.

Бози. Значит, мы должны до конца дней таиться, стыдливо умалчивая о своем «прегрешении»?

Уайльд. Выходит что так.

Бози. Так и не отважимся заявить во всеуслышание, что мы верим в высшую, чистейшую любовь, любовь между двумя мужчинами?

Уайльд. Избави бог.

Бози. Но почему?!

Уайльд. Поверь мне на слово. В этих вещах я разбираюсь лучше.

Галилео. Non capisco niente. Di che parlate?

Уайльд. Ничего. Niente. (Галилео, озадаченный происходящим, хмурит брови). Мы выбрали Неаполь, чтобы похоронить наши страдания в этих стенах. Мы избрали молчание своим образом жизни. Регулярные субсидии, конечно, могли бы ее несколько скрасить. Но тут мы возвращаемся к наиболее уязвимому месту нашего плана.

Бози. Вот именно.

Уайльд. И тем не менее.

Бози(смотрит на него задумчиво). Где твое мужество, Оскар?

Уайльд. Где твоя дальновидность, Бози? Видишь, мы прекрасно дополняем друг друга.

Бози. Опять ты увиливаешь!

Уайльд. Не люблю прямые удары в челюсть. (Убедившись, что к Бози вернулось нормальное расположение духа, Уайльд показывает в окно). Смотри, солнце приглашает нас в свое ночное кабаре.

Галилео. Vado a vestirmi. Nun pozz’ sta ca’ senza fa’ nient.

Уайльд. Sei benvenuto a utilizzare il bagno. (Галилео подбирает свою одежду). Пойдем. Раз уж мы не можем себе позволить великую Дузе, удовлетворимся тем, что разыграет перед нами Природа. (Бози протянул руку. Галилео сжал ее в своей и молча вышел). Вчера солнце, быстро пройдя охряную часть спектра и вовсе проигнорировав бледно-желтую, что говорит о его хорошем вкусе, остановилось на цвете, которому я битых пятнадцать минут не мог подыскать названия. Это был не топаз. И не шафран. Если мой пошатнувшийся литературный авторитет еще чего-то стоит, я определю этот цвет так: орпимент. Тебе это что-нибудь говорит?

Бози. Ничего. (Пьет свой кофе, смотря на улыбающегося Уайльда влюбленными глазами).

Уайльд. Не будем же затворяться в четырех стенах, предаваясь мерлихлюндии! Сольемся с природой, смешаемся с юными богами, воспоем вульгарное великолепие ночи!

Бози. Пусть будет по-твоему.

Уайльд. В этот час, в тюрьме, я каждый вечер плакал. Весь первый год, как по часам. Ровно в шесть. (Бози, посерьезнев, ждет продолжения). В этот час умер Христос.

Бози. Я думал, он умер в три часа дня.

Уайльд. В шесть. В самый разгар коктейлей. (По дому разносится звон дверного колокольчика).

Бози. Коктейли, ну конечно!

Уайльд. Боже правый. Мы кого-то ждем?

Бози. Вроде нет.

Уайльд. Может, это рыбаки? Собираются чинить сети в нашей гостиной? Или хотят завалить нас шпротами? (Содрогнулся в притворном ужасе.)

Бози(подбирает с полу одежду). Гости нас не балуют. Наверно, это женщина, которая травит крыс.

Уайльд. Сегодня мы остались без слуги. Хоть сам иди и открывай! Как думаешь, наш юный рыбак так же расторопен и на суше? (Повторный звонок колокольчика. Уайльд кричит). Galileo, per favore, puoi vedere chi c’и alla porta?

Галилео(за сценой). Certo.

Бози(с улыбкой). Сам ты дверь открыть не в состоянии. (Выходит, сталкиваясь на лестнице с Галилео).

Уайльд. Ты же знаешь, как я презираю излишние телодвижения.

Галилео впускает Росса в легком костюме и шляпе. Он стал еще бледнее и худее. Уайльд, растерянный, восклицает вполголоса.

Да это же наш Робби! (Оба не двигаются).

Бози(за сценой). Кто это?

Уайльд(громко). Робби. (Через секунду на лестнице появляется Бози, натянувший брюки и рубашку. От возмущения он потерял дар речи. После паузы он снова уходит в спальню). Мы не знали, что ты собираешься в Неаполь.

Росс. Я и сам не знал. (Смотрит наверх. Поведение Бози неприятно на него подействовало). Послушай, Оскар.

Уайльд. Я пребываю в состоянии короткого замешательства. Мы было решили, что ты старая ведьма.

Росс. Старая ведьма?

Уайльд. Да есть тут одна, крыс травит. Так-то у нас никто не бывает.

Росс. Вот оно что.

Уайльд. А это приятель Бози. Галилео. (Тот уходит наверх без слов). Ты не предупредил нас телеграммой о своем приезде.

Росс. Я не был уверен, что ты будешь мне рад.

Уайльд. Полно, я всегда тебе рад. (Сопровождает это ледяной улыбкой. Свет за окном бледнеет). Последние дни мы питаемся засохшими сладкими булочками. Зато я могу тебе предложить бренди, целых три бутылки.

Росс. Спасибо. Не откажусь.

Уайльд. Наливай, не стесняйся. (Росс как-то нервно подходит к столику, где стоит бутылка). Перед твоим приходом Бози высказался по поводу моего нежелания сделать лишний шаг. Он прав. Этим я прославился. Не уехал из Англии, несмотря на все твои мольбы. Сидел сиднем. И продолжаю сидеть. (По-глубже устроившись в кресле, закуривает).

Росс. Ты хорошо выглядишь.

Уайльд. Вот этого не надо. У меня вид англиканского епископа и старого педераста по совместительству, которого заперли на ночь в винном погребе. Я обожаю лесть, но только когда это не касается моей внешности. (Росс наливает бренди в два бокала). Ну, что изобразительное искусство? Процветает?

Росс. Художникам сейчас приходится туго. (Подает ему бокал).

Уайльд. Ха!

Росс. Я сам едва свожу концы с концами.

Уайльд. Тебе, Робби, я предсказываю блестящее будущее. Ты избрал единственно правильное ремесло на рубеже веков — торговля картинами. Снобизм, невежество и жадность соединились здесь в изумительных пропорциях. За капитализмом будущее. Я имел все возможности в этом убедиться.

Росс. Пока отбывал наказание?

Уайльд. Разве тюрьма — это наказание? Мое наказание — вот! Твое здоровье.

Росс. Твое. (Пьют).

Уайльд. Откуда ты приехал?

Росс. Из Нерви… через Рим.

Уайльд. Ах, так. (Окинул Росса оценивающим взглядом. Сразу возникло напряжение). Сам видишь, как мы тут живем.

Росс. Вижу.

Уайльд. Дузе надеется поставить мою «Саломею», но нужен меценат. Короче, небольшая сумма пришлась бы весьма кстати.

Росс. Ты ко мне с этим уже обращался.

Уайльд. Разве? Вот что с нами делает воображение. (Натужно улыбается). Ссужать деньги, в принципе, значит выбрасывать их на ветер, но дающий предпочитает думать, что они будут употреблены «с пользой». Например, прокатить детишек по реке Замбези. А вот дать пять фунтов на наркотики — дураков нет.

Росс. Тем более когда просит такой человек, как ты, Оскар.

Уайльд. Да еще у такого важного человека, как ты, Робби. (Его откровенная враждебность заставляет Росса опустить глаза). Ничего, зиму я как-нибудь переживу, а там — Тунис, лохмотья и гашиш!

Росс. Видит бог, на мне вины нет.

Уайльд. Ты как будто даже рад, что между нами кошка пробежала.

Росс. Я?

Уайльд. Тогда почему ты так себя ведешь? (Росс молчит). Ты и мои верные друзья?

Росс. Мы все, с цветами, ждали твоего освобождения! Мы сняли для тебя дом во Франции!

Уайльд. Ты хочешь сказать, что ваша дружба налагала на меня обязательства.

Росс. Дружба всегда налагает обязательства.

Уайльд. Моя — нет. Спроси уличных нищих, которым я щедро раздавал деньги.

Росс. Оскар, я всегда тебе помогал. И сейчас я стараюсь примирить две враждующие стороны.

Уайльд(холодно). Так. Плохие новости.

Росс. Я не хотел, чтобы ты узнал из письма. Плохие они или нет, судить тебе.

Уайльд. Как мило. Мне дан выбор?

Росс. Я говорил с Констанцией.

Уайльд. Это я понял. Как она?

Росс. У нее неважно со спиной.

Уайльд. Грустно слышать.

Росс. Она упала и повредила позвоночник. На улучшение рассчитывать не приходится.

Уайльд(сочувственно покивал). А дети как?

Росс. Сирил в Гейдельберге, Вивиан в Монако. Они научились играть в шахматы.

Уайльд. Обо мне спрашивают?

Росс. Часто.

Уайльд. Надежда однажды их увидеть — вот что меня держит. Этим я живу.

Росс. Значит, мы говорим с тобой на одном языке. (Уайльд недоверчиво на него смотрит). Констанция тебе писала.

Уайльд. Писала, да.

Росс. Но ты не отвечаешь на ее письма.

Уайльд. Не отвечаю.

Росс. Могу я спросить — почему?

Уайльд. О чем мне писать? Что Дузе хорошо играет, но все же не так хорошо, как Сара Бернар? Посплетничать об искусстве? Поговорить о переменчивой неаполитанской погоде?

Росс. Узнав, что ты в Неаполе, она заподозрила худшее. Кто едет в Неаполь в это время года?

Уайльд(взрывается). Ты приехал, чтобы попортить мне кровь, да? Довести меня до белого каления? Тебе непременно надо взять ее сторону!

Росс. С чего ты взял?

Уайльд. Мало было поймать меня в капкан… упрятать за решетку… уничтожить мою репутацию… отнять у меня Лондон, центром которого я был. Всего этого мало! Меня настигают даже здесь, в моем временном пристанище! Меня оставят когда-нибудь в покое? (Он готов испепелить взглядом своего гостя, но Росс принимает вызов).

Росс. Все зависит от тебя, Оскар.

Уайльд. Это ты так считаешь.

Росс. Нет. Так считает Констанция.

Уайльд. Есть какая-нибудь разница? Разве это не одно и то же? (Он говорит на повышенных тонах, но Росс не дает себя втянуть в перепалку).

Росс. Оскар, ты знаешь, чего от тебя хотят.

Уайльд. Как же!

Росс. Можно ничего не объяснять. (Сдерживая гнев, он подливает себе бренди).

Уайльд. Такое чувство, будто я вас сильно подвел. С чего бы это?

Росс. Я ничего такого не говорил.

Уайльд. Я пытаюсь понять. Я не оправдал твоих надежд уже тем, что вышел на свободу? Мне вернуться обратно в тюрьму? (Смеется). Просто жить я не имею права, моя жизнь должна получить твое высочайшее одобрение!

Росс. Не мое — Констанции. Я всего лишь передаю ее мнение.

Уайльд. Всего лишь? Ты хочешь сказать, что не выступаешь в роли друга-утешителя? Вы не сидели в Нерви, ты и она, в полумраке комнат под рококошной лепниной, со стаканом доброго кагора, печально склонив головы и тихо сокрушаясь: «Оскар, бедный глупый Оскар…»?

Росс. Ты обещал. Еще находясь в тюрьме, ты ей обещал.

Уайльд. Ну-ну?

Росс. Ты не выполнил своих обещаний!

Уайльд(мотает головой, словно не веря своим ушам). Меня, кажется, снова усадили на скамью подсудимых. В моем же доме. Или вселенная превратилась в такой большой зал заседаний? Всем встать, суд идет!

Росс. Оскар, ты поставил свою подпись под договором.

Уайльд. И что?

Росс. Договор надо выполнять. Констанция в своем праве.

Уайльд. О каком праве ты говоришь? О праве на шантаж? «Веди себя так, как я сказала, и ты увидишь своих детей!» Год за годом, в какие бы притоны Ист-энда ни заводила меня жажда приключений, чьи бы жесткие губы ни оскверняли мои в темноте анонимного свидания, я всегда торопился домой, чтобы рассказать своим детям историю про добрую фею или несчастное привидение… Детская — не спальня — была моим домом, Робби. А теперь она манипулирует моими сыновьями, как шахматными фигурами: захочет — двинет вперед, захочет — оставит на месте. И ты признаешь за ней это «право»? Я два года не видел своих детей. В диких джунглях родителя не разлучают с детенышами! Нет, я больше… (Его душит отчаяние).

Росс. Оскар, это война. У нее нет другого оружия. Не давай волю своему негодованию, ни к чему хорошему это не приведет. Только к поражению. К печальному концу.

Уайльд. Моя жизнь уходит в песок… песок, который никак не напьется красного вина. Когда уже Констанция скажет: «Довольно»?

Росс. Когда ты уйдешь от Бози. (Молчание. Свет за окном теряет теплоту, повеяло прохладным вечером). Если ты не уйдешь от Бози, она с тобой разведется.

Уайльд. Уйти от Бози?.. Куда?

Росс. Оскар, договор есть договор.

Уайльд. В договоре написано, что по выходе из тюрьмы я не должен встречаться с теми, кто пользуется сомнительной репутацией.

Росс. Так, и что же?

Уайльд. А то. Лорд Альфред Дуглас не входит в число тех, кто пользуется сомнительной репутацией.

Росс. Ну, знаешь!

Уайльд. С точки зрения закона. Его репутация не была предметом судебного разбирательства.

Росс. Ты это серьезно? Или ты так развлекаешься?

Уайльд. С точки зрения закона, человек, пользующийся сомнительной репутацией, это я. Не он. Бози недолюбливают — это да. Ты первый, Робби. Я и сам, признаюсь, использовал его в обществе в качестве, так сказать, водоотталкивающего средства. Он моментально отваживает разных нежелательных личностей. Готов также признать, что молва сделала его олицетворением всех пороков. Но если я что-то вынес из своих многочисленных тяжб, так это следующее: только суд может признать его человеком с сомнительной репутацией.

Росс. Ты, правда, полагаешь, что это может помочь твоему делу? Что твой аргумент перевесит?

Уайльд(с улыбкой). Почему бы и нет.

Росс(жестко). Оскар, ты ведь отлично знаешь, как он с тобой обошелся.

Уайльд. И как же он со мной обошелся?

Росс. Когда в тюрьме ты заявил, что впредь не желаешь иметь с ним никаких дел, когда ты дал ему понять, что считаешь его причиной своего падения, как он отреагировал на это?

Уайльд. Не так громко. Он в спальне. Прямо над нами.

Росс. Он затеял публикацию писем…

Уайльд. Не надо! Не продолжай!

Росс …с самыми интимными подробностями, которые касались вас двоих…

Уайльд. Ни слова больше!

Росс …чтобы потом их смаковали в салонах и клубах по всей Европе! И это ты называешь любовью? (Его взгляд требует ответа). Да?

Уайльд. Это была паника.

Росс. Паника?

Уайльд. Он был лишен возможности объясниться напрямую. Ему запретили свидания со мной.

Росс. Для этого были все основания!

Уайльд. Он был в отчаянии. Он решил, что публикация поможет нашему делу. (Пауза.) Ну да, ему не хватает рассудительности.

Росс. Чего ему точно хватает, так это изворотливости.

Уайльд(отвернувшись, помолчал). Ты ничего не понимаешь в наших отношениях.

Росс. Констанция просила тебя в письме приехать к ней.

Уайльд. Я не мог.

Росс. Это почему же?

Уайльд. Я только вышел из тюрьмы. Робби, как ты не понимаешь? Я запутался. Мне требовалось время, чтобы в себе разобраться.

Росс. Одно слово Бози, и ты уже бежишь к нему.

Уайльд. Ну всё…

Росс. Недели не прошло.

Уайльд. Всё, я сказал!

Росс. Констанция тебя зовет — ноль внимания.

Уайльд. Он снял для нас эту виллу. Мы будем писать. У нас есть будущее.

Росс. И после этого ты удивляешься, что твоя жена рвет и мечет. Ты словно нарочно делаешь то, что она просила тебя не делать!

Уайльд. Она?! Скажи лучше: общество! (Горький смех). Общество упрятало меня за решетку, чтобы только развести меня с Бози!

Росс. Общество?

Уайльд. Ты бессилен сделать это в одиночку, вот общество и обрушило на меня свое возмездие. Мои пьесы не ставят, меня чураются, как прокаженного, и дело не в моем грехе — нет! — дело в том, что я так и не продемонстрировал всему свету, что этот урок морали пошел мне на пользу. Переменить мой образ жизни значило бы признать, что я был не прав. Патриот, брошенный в тюрьму за любовь к родине, продолжает любить родину. Поэт, брошенный в тюрьму за любовь к мальчикам, продолжает любить мальчиков. (В его взгляде беспощадность). Я отбыл свое наказание — мало? Кажется, от меня больше ничего не требовалось. Разве я недостаточно пострадал? Недостаточно перенес? А-а, мы играем по новым правилам! Тюремный срок — это только прелюдия. Теперь мне в глотку должны затолкать нравоучение. Вот тебе, Оскар, подавись!

Росс(подавлен этим яростным напором). Оскар, ты правда не видишь разницы между теми, кто упрятал тебя за решетку, и теми, кто пытается тебе помочь?

Уайльд. Ну как же. Одни просто злобствовали, а другие пекутся о моем нравственном здоровье.

Росс. Ты несправедлив.

Уайльд. Да? А ты себе как это представляешь? (Росс глубоко уязвлен его словами). Что же ты молчишь? Во что оценена моя сговорчивость? Какое она мне назначила содержание? Сто пятьдесят фунтов в год?

Росс. Да.

Уайльд. По контракту, скрепленному подписью?

Росс. Естественно.

Уайльд. В противном случае развод, и тогда ни цента.

Росс(опускает глаза). Да.

Уайльд. План замечательный в своей простоте: голодная смерть. При этом какая глубоко нравственная подоплека! (Отвернулся). Убей меня из ненависти. Но убивать из желания меня переделать!..

Росс. Ты сам себя убиваешь.

Уайльд(отмахнувшись, закуривает). Значит, так тому и быть. Поэт должен загнуться в канаве — развязка во вкусе обывателя.

Росс. Последствия — может быть, но намерения? Разве я действую в интересах Констанции? Ты — не она — был и остаешься моим другом. Я всего лишь курьер.

Уайльд(с убийственной жестокостью). Тогда принеси мне бренди. (За окном темнеет. Уайльд сидит неподвижно в своем кресле. Росс берет его стакан и идет к столику, где стоит бутылка). Я знавал людей высоких моральных принципов, и всех, без исключения, отличали бессердечность, мстительность, редкостная глупость и отсутствие всякого понятия о гуманности. Нравственный человек — самое низменное животное… Все не выливай. (Росс поставил бутылку). Я предлагал: мы будем жить отдельно.

Росс. Оскар, это несерьезно.

Уайльд. На расстоянии двух кварталов.

Росс. Ты знаешь, чего она хочет.

Уайльд. Два квартала мало? Хорошо. Три? (Росс только головой качает). Послушай, а не взять ли нам глобус? Сядем, как в старое доброе время, и прикинем идеальное расстояние. Два разных города? Разные страны? Материки? Ты укажешь мне границу, которую она сочтет приемлемой? (Слышно, как Галилео зовет Бози по-итальянски. Росс подливает себе вина).

Росс. Решать тебе.

Уайльд. Ну да. Это я уже слышал.

Росс. Ты можешь и дальше использовать его как водоотталкивающее средство, но вместе с чужаками ты рискуешь оттолкнуть и своих истинных друзей.

По лестнице с видом джентльмена спускается Бози в светлых брюках и безрукавке. За ним Галилео. Оба хохочут, являя собой картину беззаботной молодости. По всему, Бози решил встретить Росса запросто, без церемоний.

Бози. Робби! Добро пожаловать в наши края.

Росс. Благодарю.

Бози. Ты, кажется, проделал большой путь.

Росс. Верно.

Бози. Ты ведь прежде здесь не бывал?

Росс. Нет.

Бози. Мой друг Галилео приглашает меня на танцы. Присоединяйся!

Росс. Не могу. Я уезжаю ночным поездом.

Бози. Так скоро? А ты, Оскар?

Уайльд. Мои танцы в прошлом. (Потянулся к столику, поднял двумя пальцами конверт). Письмо от твоей матери.

Бози. Спасибо. (Непринужденно забирает письмо). Приятно было увидеться, Робби. (Уайльду). Не жди меня, я вернусь поздно.

Уайльд. Ключ взял?

Бози. Взял. Счастливо оставаться. Не скучайте тут без нас.

Уайльд. Постараемся.

Галилео. Arrivederci. II stato un piacere. Alla prossima.

Уайльд. Не забудь про меня, Бози. Один танец — в мою честь! (Бози, смеясь, уходит в сопровождении Галилео. Уайльд берет Росса за руку). А ты, Робби, со мной разве не останешься?

Росс. Не могу. Я должен возвращаться в Англию.

Уайльд. Ну да. (На глазах слезы. Росс, взволнованный, опускается перед ним на колени). Мне будет не хватать твоего общества, Робби.

Росс. Прости, но… я должен обо всем доложить Констанции. (Уайльд отнимает у него свою руку — аудиенция окончена. Росс встает с колен). Было приятно тебя увидеть, Оскар. У меня при себе всего два фунта. Торговля картинами, конечно, прибыльное дело, но не для того, кто прослыл близким другом Оскара Уайльда. Оставить тебе?

Уайльд(королевский жест). Оставь. (Росс кладет деньги на столик. Хочет приблизиться, но Уайльд его опережает). Бог даст — свидимся.

Росс выходит. Уайльд застыл в кресле. Музыка. В гостиной сгустился мрак.

Ночь. Бутылка почти выпита. Затлел кончик сигареты — единственный признак жизни. Но вот на лестнице, с газовой лампой в руке, появился Бози. Он спускается. Удивился, застав Уайльда бодрствующим. Музыка стихает.

Бози. Оскар?.. (Уайльд шевельнулся в кресле). И давно ты так сидишь?

Уайльд. Нет. Полночи. (Гостиная постепенно освещается). Я пью, полагая, что так легче уснуть. В конце концов я усну. Вера делает любую вещь реальностью. (Пауза). Любовь, кстати, тоже.

Бози. Каким образом?

Уайльд. Существует устойчивое заблуждение, что любовь есть иллюзия.

Бози. А это не так?

Уайльд. Вина за распространение этой ошибки лежит на посредственных поэтах. Разлюбив, они говорят о предмете своей недавней страсти: «Теперь, когда мои иллюзии развеялись, я вижу все так ясно!»

Бози. По-твоему, они не правы?

Уайльд. Нет, Бози. Все наоборот. (Глаза в глаза). Мир будней подернут пеленой. Все как в тумане. Только любовь обнажает человеческую суть. Правда открывается через любовь. Любовь — не иллюзия. Иллюзия — жизнь.

Бози(после паузы). Я обдумывал нашу жизнь.

Уайльд. Вот как. И к чему ты пришел?

Бози. Мы здесь уже три месяца…

Уайльд. Ммм.

Бози. Долго так продолжаться не может.

Уайльд. Ну да.

Бози. У нас нет денег.

Уайльд. Не в бровь, а в глаз. «Баллада Рэдингской тюрьмы» выйдет только в следующем году.

Бози. Что о ней думает Робби?

Уайльд. Он ничего не сказал. Надо думать, не в восторге. Молчание — самый изощренный вид литературной критики.

Бози(насторожился). А как он… вообще?

Уайльд. Робби? Как всегда. Нисколько не изменился.

Бози. Робби не меняется.

Уайльд. Говорит тихим, ровным голосом. Такие люди почему-то считаются скромниками. А по-моему, говорить тихо значит не снисходить до собеседника. Избавь нас, Боже, от тихонь!

Бози. Хорошие новости?

Уайльд. Новости?

Бози. К нам ехать… не ближний свет.

Уайльд. Да уж.

Бози. Могу я узнать, что он тебе сказал?

Уайльд(непринужденно). Уистлер все еще занимается пачкотней. «Кафе Рояль» пользуется популярностью. Джентльмены, садясь, не закидывают ногу на ногу. Подмигивание как форма общения объявлено вне закона. Обращает на себя внимание мужская мода тщательно укрывать тыл от любопытных взоров. Я считаю, портняжная гильдия должна пронести меня по Сэвил Роу на руках: мой арест, хвала аллаху, дал ощутимую прибыль.

Бози. Но не тебе.

Уайльд. Нет. Не мне. (Ему все же не удалось увести разговор в сторону).

Бози. Оскар, ты спрашиваешь, к чему я пришел. Мы тоже небезгрешны.

Уайльд. Небезгрешны?

Бози. Тебе это не приходило в голову? (Уайльд молча хмурится). По-твоему, от нас ничего не зависит? Все от случая?

Уайльд. Прости. Если можно, подоходчивей.

Бози. Оскар, я не хочу сделать тебе больно…

Уайльд. Само собой.

Бози. Но посмотри, до какой жизни мы дошли… неужели ты не видишь в этом высшего суда?

Уайльд. Высшего суда?

Бози. Вот именно. (Уайльд озадаченно морщит лоб). Да посмотри же. Оглянись. Пустой дом, прислуга сбежала, крысы! Безденежье! Наши бесконечные ссоры! Эти ночи! Ты… один на один с бутылкой… Брошенный друзьями! Потерявший репутацию!..

Уайльд. Вот мы и добрались до моей репутации.

Бози. Я имел в виду…

Уайльд. Продолжай. Все правильно. Обвинение должно набирать обороты.

Бози. Оскар…

Уайльд. Я слышу монументальные ноты.

Бози(улыбнулся). Может, тебе мои слова покажутся жестокими, но я говорю из самых добрых побуждений, ты понимаешь…

Уайльд. Ну разумеется.

Бози. Ты не задумывался… в конечном счете мы получили по заслугам.

Уайльд. Как ты сказал?

Бози. Ты не ослышался.

Уайльд. Святые угодники. «По заслугам»… в ход пошла тяжелая артиллерия! Я никогда толком не понимал, что это значит. Растолкуй, сделай милость.

Бози. Оскар…

Уайльд. Во всем этом есть своя справедливость — ты это хотел сказать?

Бози. Возможно.

Уайльд. О! К нам пожаловала наша старая подруга — Судьба! Я тебя правильно понял?

Бози. Ну…

Уайльд. И учинила настоящий разгром!

Бози. А что, нет?

Уайльд. Ты хочешь сказать… если я тебя правильно понял… оказывается, Судьба не слепа? Что это с тобой, Бози? Позднее прозрение?

Бози. Скорее раннее.

Уайльд. Такая нам легла карта — и за что? — за то, что мы не так себя вели!

Бози. Не мы, Оскар. Ты.

Уайльд. А, ты вот о чем. Теперь уразумел. Мы вернулись к нашим баранам…

Бози. Если тебе угодно.

Уайльд. Первопричине всех наших бедствий… в твоем представлении.

Бози. Не в моем, Оскар. В действительности.

Уайльд(кивает). Ну да. Вот он, корень зла.

Бози. Ты солгал.

Уайльд. Ну разумеется.

Бози. И продолжаешь упорствовать во лжи. Отсюда пошло-поехало!

Уайльд(потянулся к бренди). Мы это уже проходили, Бози. Стоит ли возвращаться? Уж лучше ты по ночам рыбачь.

Бози. Не могу тебе простить!

Уайльд. И это мы слышали.

Бози. Публичная ложь! Вот что обессмертит твое имя!

Уайльд. Очень может быть.

Бози. Ты получил трибуну! Тебе был дан шанс — защитить греческую любовь! (Распаляется в своем негодовании). Ты этого не сделал, и история тебя забудет.

Уайльд. Не сомневаюсь.

Бози. Ты останешься в людской памяти как человек, который устыдился своей природы! Твоя проза, твои пьесы будут преданы забвению. Потому что ты не дерзнул! Ты не встал во весь рост!

Уайльд. Ты считаешь, в этом все дело?

Бози. Когда наступят лучшие времена, когда этот род любви наконец признают и оценят, ты будешь заклеймен как трус. (Срывается на крик). Неужели тебе ни разу не приходило в голову сказать правду?

Уайльд. Публично?

Бози. Разумеется.

Уайльд(задумался). Если совсем честно… нет, ни разу.

Бози. Стоит уклониться один раз, в главном, и конец всему! Ты ведь не можешь без компромиссов! Без этих уверток! А я не могу с этим мириться!

Уайльд. Еще бы.

Бози(по существу, спокойно). Оскар, я давно хотел сказать… я понимаю, тебе это слышать неприятно… в нашей ситуации мне пришлось гораздо тяжелее.

Уайльд. Ну да. (Задумался). В каком смысле?

Бози. Я молод.

Уайльд. А-а.

Бози. У меня все впереди.

Уайльд. Конечно.

Бози. А ты уже немолод. Твои лучшие годы пройдены.

Уайльд. Возможно. (Такой поворот его несколько удивил). Если тебе угодно перевести разговор в эту плоскость…

Бози. Все потерять, когда тебе за сорок… печально, да, даже трагично, разве я отрицаю?

Уайльд. Как будто нет.

Бози. И никогда не отрицал! Но возьми меня… Все потерять, когда я только начинаю жить!

Уайльд. Да, да. Как-то нескладно.

Бози. Я не могу этого допустить! (Помедлил, прежде чем сразить своим главным аргументом). И потом. В последнее время мы об этом как-то не говорили, но, если ты помнишь, когда мы познакомились… и вообще… я тебе прямо говорил: я, по природе, не очень-то и расположен к мужчинам… в смысле только к мужчинам…

Уайльд. Угу.

Бози. В отличие от тебя, я не предрасположен к однополой любви. (Уайльд кажется безучастным). Для меня, сам знаешь, это была всего лишь фаза…

Уайльд. Знаю.

Бози …фаза, которую я должен был пройти как этап возмужания…

Уайльд. Да… хотя аппетит, который ты при этом обнаруживал, какой-нибудь недалекий человек мог бы ошибочно принять за своего рода чревоугодие.

Бози. Как это остроумно!

Уайльд. Прошу прощения.

Бози. Ну что ты, можешь упражняться в том же духе.

Уайльд. Спасибо.

Бози. Ты всегда был мастер дешевых шуток.

Уайльд. Тут ты не прав. Когда-то мне за них платили. И даже немалые деньги.

Бози. Я не педик!

Уайльд. Ты не педик. (Себе под нос). Просто хороший мимический актер.

Бози. Да, мне случалось делать это с мужчинами…

Уайльд. Бози, может, не стоит?..

Бози …но при этом я всегда знал, что в любую минуту могу остановиться!

Уайльд. Тебе можно позавидовать.

Бози. В любую минуту! (С облегчением перевел дух). После Оксфорда мою жизнь просто заполонили твои друзья и эти молодящиеся педерасты…

Уайльд. В самом деле.

Бози. Господи! Сидеть с размалеванным, напудренным лицом, когда тебе уже за сорок, в каком-нибудь сомнительном заведении… благодарю покорно! Это не по мне. Я всегда знал, что меня ждут новые горизонты.

Уайльд. И ты готов к ним устремиться без лишних проволочек. Я тебя правильно понял? (Красноречивое молчание).

Бози(тихо, искренне). Оскар, ты знаешь, я тебя не оставлю, пока ты этого сам не захочешь. Согласись, это я тебя сюда пригласил.

Уайльд. Соглашаюсь.

Бози. А сколько людей тебя оставили! Предали! Нельзя сказать, что ты удачно выбирал себе друзей.

Уайльд. Ну что ты. Это мой дар — выбирать друзей. Вот что я держусь за них — это да, это мое слабое место. (Они оба молчат в предчувствии неизбежного. На горизонте сереет декабрьский рассвет). Светает. Чтобы это понять, мне даже не надо оборачиваться. Как будто руку положили на плечо.

Бози(делая шаг к нему). Оскар…

Уайльд. Я тебя слышал, не обижайся.

Бози. Слышал? Что это значит?

Уайльд. Я слышал, как ты вернулся. Как ты ходил взад-вперед по комнате.

Бози. Вон что.

Уайльд. Твои шаги, твои мысли… я все слышал. Хотя и усомнился. Зимой? На Капри? Даже для нас, изгоев, вроде как не сезон.

Бози(переминается). Оскар, ты пойми. Неаполь — это для тебя… ты пишешь, в этом есть свой смысл. А меня что здесь держит? (Уайльд ждет продолжения). Ну вот. А там моя семья…

Уайльд. Понимаю.

Бози(обретая уверенность). Я получил от матери письмо.

Уайльд. Я заметил. Я мог бы устроиться консьержем и получать приличное жалованье. От моего внимания ничто не ускользает. И когда же ты успел его прочесть?

Бози. В кафе…

Уайльд. Вы прочли его вдвоем, ты и Галилео…

Бози. Я сразу вернулся домой.

Уайльд. Тебя, я так понимаю, удовлетворило содержание письма.

Бози. Она предложила мне финансовую поддержку. Она готова мне все простить. (Расчувствовался). Ты способен это оценить, как никто другой.

Уайльд. Ну еще бы.

Бози. Я уже думал — всё… она меня разлюбила. Но она великодушно закрывает глаза на прошлое. (Весомо). Она предлагает мне триста фунтов годовых.

Уайльд. Н-да.

Бози. Можешь себе представить.

Уайльд. Хорошие деньги и, вероятно, не за красивые глаза?

Бози. Оскар…

Уайльд. Уж не открылся ли у меня дар ясновидения! Так какие же там сделаны оговорки? (Бози молчит). Кажется, двух минут не прошло, как ты пообещал, что ты меня не оставишь.

Бози. Пообещал, да.

Уайльд. Я все слышал, Бози. Я слышал, как ты собирался. Или ты один такой на земле, кто пакует чемоданы, с тем чтобы остаться?

Бози(сухо). Все, что ты слышал, не более чем голая схема. Я сказал: без твоего согласия я тебя не оставлю. Это главное. Я должен получить твое согласие. (Уайльд не отвечает. Бози качает головой, словно задетый этим молчанием). Сделать тебя счастливым — вот все, чего я желал. Но и в этом, как и во всем остальном, нас постигла неудача. Слишком глубоко укоренилась в тебе ложь.

Уайльд. Ты считаешь?

Бози. Как ты мог все это время молчать?! Ни разу не возвысить свой голос?!

Уайльд. Я не ищу одобрения. Ни общества, ни отдельных лиц. Живу, как умею. Вот, собственно, и весь ответ.

Бози. Но так ничего нельзя узнать! Нельзя ничего узнать, не проверив!

Уайльд. Один раз в жизни я решил апеллировать к суду общественного мнения. Второй раз я не доставлю обществу такого удовольствия. Если для того, чтобы быть понятым, я должен произносить зажигательные речи и сочинять пассажи, от которых у читателя непременно случится несварение желудка, то я говорю «нет»! Слишком высока цена.

Бози. Что же дальше? Будешь жить… будешь жить здесь один?

Уайльд. Лучше с тобой.

Бози. Оскар, я же объяснил. Это невозможно. Я не могу с тобой оставаться.

Уайльд(с улыбкой). Робби приезжал сюда по наущению моей жены. На ее требование порвать с тобой отношения я ответил отказом. За что был лишен всякой финансовой помощи.

Бози. Нет!

Уайльд. Да. Я гол как сокол. Забавная штука. Сколько раз ты от меня слышал: «Я не могу жить без тебя»! До сих пор это шло из сердца. Сейчас это крик бумажника. Бози?.. (Их глаза встречаются). «Я не могу жить без тебя». (Нелепость ситуации заставляет их обоих улыбнуться).

Бози. Смешно!

Уайльд. Смешно.

Бози. А ведь я, пожалуй, смогу тебе помочь.

Уайльд. Да ну?

Бози. Ты считаешь моих домашних людьми черствыми, а ведь они давно приняли на себя часть вины за случившееся. Да-да. Они дают себе отчет в том, что, бросив вызов обвинению, ты отчасти защищал и мои интересы.

Уайльд. Отчасти?

Бози. Ну конечно. Моя семья… все Квинсберри признают, что у них есть перед тобой определенные обязательства. Так сказать, долг чести. Который они не прочь «конкретизировать». Об этом говорит в письме моя мать.

Уайльд. «Конкретизировать»?

Бози. Именно так.

Оба напряжены. Уайльд сидит с непроницаемым лицом.

Уайльд. Итак.

Бози. Да.

Уайльд. Быка за рога.

Бози. Вот-вот.

Уайльд. И во что же, конкретно, выльется эта «конкретизация»?

Бози. Она выплатит тебе две сотни.

Уайльд. Две сотни…

Бози. В два приема.

Уайльд. И когда же?

Бози. Первую сотню сейчас.

Уайльд. А вторую?

Бози. В течение месяца.

Уайльд. Всего две? Я тебя правильно понял?

Бози …и еще три, когда она будет располагать соответствующей суммой.

Уайльд. Всего, стало быть, пять? Пятьсот фунтов? (Сидит не шелохнувшись).

Бози. Она выдвигает одно условие. Это касается как твоих денег, так и моих.

Уайльд. Ну а как же. Весь мир настаивает на этом условии. Смотри, как все красиво: мы оба избегаем причинять друг другу боль, а на деле… (За спиной Уайльда светает. Он пробует пошевелиться, ноги затекли). Кажется, я засиделся. Мне надо размять ноги. Ты мне не поможешь? (Мучительно встает с помощью Бози, делает шаг, другой). Ну вот. Дело в шляпе.

Бози. Ты согласен?

Уайльд. А что мне остается? Ты свободен. Ты всегда был свободен. (Он выходит в кухню. Бози в последний раз обводит взглядом комнату. Неожиданно скоро возвращается Уайльд со стаканом воды). Обойдемся без речей. У меня что-то с гортанью… нет, это не от избытка чувств, это петля сдавила горло. Когда поезд?

Бози. Скоро.

Уайльд. Ты уезжаешь первым поездом?

Бози. Да.

Уайльд(сел так, чтобы видеть рассвет). И когда же я увижу свою сотню? (Практичность Уайльда покоробила Бози).

Бози. Знаешь, у меня часто бывает такое чувство, будто я играю не свою роль. Я ведь не рожден быть бунтарем.

Уайльд. Пожалуй.

Бози. Наша встреча — это чистая случайность. А в результате я стал изгоем.

Уайльд. Да, действительно.

Бози. Я давно мечтал, чтобы мы снова оказались вместе, одна дружная семья. И вот это стало реальностью.

Уайльд. Что ж, все так удачно складывается. Я счастлив, что могу послужить делу воссоединения семейства Квинсберри. Мои страдания были не напрасны.

Бози. Оскар, я бы не хотел расстаться с тобой на горькой ноте.

Уайльд. Нет? Давай не на горькой. Тогда на какой?

Бози. Это была честная попытка с обеих сторон. Разве нет?

Уайльд. О да.

Бози. Оскар, я к тебе очень привязан и хочу пожелать тебе душевного покоя.

Уайльд(улыбнулся). Душевного покоя? На этот счет ты можешь не волноваться. Я ведь отвечаю за свои действия… в той же мере, в какой ты не отвечаешь за свои.

Бози. Что ты этим хочешь сказать?

Уайльд. Для меня во главе всегда была любовь. Для тебя — власть. (Бози в шоке). Видимо, это семейное. Мне жаль тебя, Бози. Власть может принести целый букет наград, но покой не входит в их число. (Бози молчит). Ты позвал меня, ты пригласил меня в Неаполь, но двигало тобой не чувство, ты должен был всем продемонстрировать свою власть надо мной.

Бози. Это не так.

Уайльд. Не огорчайся. Поверь, я обрету покой гораздо раньше, чем ты.

Бози(неприятно задетый этой странной фразой). Что это значит?

Уайльд. Ты отнял у меня то, чему больше всего завидовал.

Бози. А именно?

Уайльд. Ты этого добивался, ты этого добился. (Он показывает пустые страницы блокнота). Пустые страницы! Список продуктов, которые я не могу себе позволить, — вот все, что я пишу! Ты своего добился. Я замолчал.

Бози(вне себя от обвинения). Как ты можешь! Я восхищаюсь твоим талантом! Я преклоняюсь перед ним! Как поэт перед поэтом! (Уайльд усмехнулся, но Бози, мечущийся по комнате, этого не видит). Ты хочешь вот так расстаться? Оставив меня с этим обвинением? В чем — вдумайся! — ты меня обвиняешь! Я хотел, чтобы умолк голос нашего первого драматурга?!

Уайльд. Причина ли ты моего молчания… или его внешнее оправдание… результат налицо. Что стоит потеря жизни рядом с потерей моего искусства… (Он спокоен. Отъезд Бози странным образом помог ему обрести уверенность). Подойди ко мне. Сделай эти несколько шагов. Еще один завершающий штрих. (Бози медленно подходит). Я видел тебя на протяжении шести лет. Больше я тебя не увижу. Ближе, ну. (Их тела почти соприкасаются). Ты не освободишься, если я тебя не прощу. Поцелуй меня. (Бози наклоняется. Поцелуй Иуды, краткий миг. На губах Уайльда довольная улыбка — ритуал совершен. Его ладонь ложится на плечо Бози). Вот теперь иди. (Бози молча выходит. Взошедшее солнце начинает согревать комнату своим теплом. Погасив лампы, Уайльд снова берет стакан с водой. На лестнице появился Бози. Он ставит свой багаж у дверей). В тюрьме я перечитывал житие Христа. Снова и снова. Ничего лучше мне читать не приходилось. Но в этой истории есть один изъян. Христа предает Иуда, человек, можно сказать, случайный. Христос его толком и не знает. Было бы лучше, с художественной точки зрения, если бы его предал Иоанн. Любимый ученик. (В его словах нет горечи, нет обиды. И Бози не производит впечатление оскорбленного, скорее человека, который закрывает очередную главу своей жизни). Мне не так много осталось. В новое столетие мне не войти.

Бози(кивает). Ну, я пойду?

Уайльд. Иди.

Бози. Письма будешь мне пересылать?

Уайльд. Конечно.

Бози. Ну… Прощай, Оскар.

Уайльд. Прощай, Бози.

Бози уходит. Уайльд открывает балконную дверь, чтобы кожей почувствовать утреннее тепло. Музыка. Хотя Уайльд стоит к нам спиной, его голос заполняет зрительный зал.

Каждый судебный процесс — это суд над жизнью, каждый вердикт — это смертный приговор. На мою долю выпало три процесса. После первого, где я выступал обвинителем, меня арестовали; в следующий раз я оказался в камере предварительного заключения; последний суд стоил мне двух лет тюрьмы. Общество отказывается меня принять, для таких, как я, в нем нет места. Но у Природы, проливающей свой благодатный дождь на праведных и неправедных, есть для меня расщелины в камнях, куда можно уползти, и тихие лощины, где можно плакать без помех. Она зажжет в ночи звезды, чтобы мне в темноте не оступиться, и песком присыплет мои следы, чтобы по ним никто не вышел к источнику моей боли. Она омоет меня в своих водах и уврачует горькими травами…

Уайльд снова усаживается в кресло, берет со столика книгу и углубляется в чтение. Над морем поднимается сверкающее солнце.

Занавес

Оглавление

Факты, положенные в основу пьесы

Акт первый: Решение остаться

Акт второй: Решение уехать Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg