Александр Корнейчук БАНКИР
Пьеса в трех действиях, четырех картинах
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
РОМАН СТЕПАНОВИЧ КРУЧА.
ЧАЙКА — его дочь.
МАРИНА ИВАНОВНА ТАЙГА.
АНДРЕЙ ТУР.
АБРАМ МОИСЕЕВИЧ ШАПИРО.
МАКАР ИВАНОВИЧ СТУПА.
ТАНЯ — его дочь.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ КАРАСЬ.
ТАРАС ЕВДОКИМОВИЧ КАПУСТА.
ЯКОВ СВИРИДОВИЧ БЕСШТАНЬКО.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Первое мая. Дача Романа Степановича Кручи. На веранде — накрытый стол. Сирена авто. Из дома на веранду выбежала девушка. Входит Андрей. Девушка бросилась к нему и поцеловала.
Чайка. Почему опоздал?
Андрей. Нельзя было с машиной пробиться — демонстрация только что закончилась.
Чайка. А наша фабрика первой прошла — у нас ударников больше.
Андрей. Подумаешь, ударники свитеров и трико! Вот на моих фабриках ребята — орлы! А у вас на тысячу баб один мужчина — и тот столетний сторож…
Чайка. А почему твои орлы плелись где-то в хвосте демонстрации?
Андрей. У меня народ культурный — вам, женщинам, дорогу дали: пожалуйста, вперед! Не жалко…
Чайка. Врешь — и не краснеешь!.. Эх, ты… (Обняла его.)
Андрей. С отцом говорила?
Чайка. Так, намекнула ему… А главное тебе придется. Он там, в саду, — иди и сейчас же скажи ему все.
Андрей. Как начать?..
Чайка. Подойди и скажи: «Дорогой Роман Степанович, четыре месяца я люблю вашу дочь и она меня…»
Андрей. А дальше?..
Чайка. А дальше скажи ему все… Что мы ждем сына… Ему это будет очень приятно.
Андрей. Что ты… Надо же раньше сказать ему, что мы женимся, а то он совсем растеряется…
Чайка. Почему? Я не понимаю…
Андрей. Нет, я скажу ему только о нашей любви, о женитьбе, а позже, ну, через месяц…
Доносится песня «По долинам и по взгорьям».
Чайка. Буденновцы идут.
Песня приближается.
Андрей. Буденновцам привет!
Входят Шапиро со знаменем и Ступа; они поют.
Ступа. Стой! (Взял под козырек, рапортует.) Первомайская демонстрация прошла отлично. Колонна финансистов прибыла к вам на чарку доброго чая.
Чайка. Сердечно просим.
Ступа(командует). Колонна, вольно! Разойдись! Знамя поставить там и стать в караул.
Шапиро. Фу!.. Ох!.. Товарищ Ступа, вы меня замучили. Здравствуйте! С Первым мая! (Здоровается с Чайкой и Андреем.)
Ступа. А где Роман Степанович?
Чайка. В саду. И Карась там.
Ступа. Пойдем, Шапиро.
Ушли.
Андрей(протянул Чайке газету). Взгляни.
Чайка(читает молча). Поздравляю! Как тебя хвалят…
Андрей. Никто столько прибыли не дает, потому и хвалят.
Чайка. Отец идет… Я пойду. (Убежала в дом.)
Входят Роман Степанович и Карась.
Роман. Здорово, директор!
Андрей поклонился.
Какой ты торжественный сегодня. Гляди, Карась, какой костюм…
Карась. Мне необходимо поговорить с тобой, Андрей.
Роман. Может, отложим?
Карась. Мы кредитовали Андрея на два миллиона четыреста тысяч под партию товара, который он отгрузил для колхозов. Завтра он обязан деньги вернуть…
Андрей. Товарищ Карась, я приехал сюда к Роману Степановичу в гости, а не к его заместителю в кабинет. (Роману.) У меня к вам, Роман Степанович, личное, весьма важное дело… (Берет его под руку.)
Карась. Я все же хочу, чтобы ты мне ответил.
Андрей. Очень прошу вас, Василий Петрович, оставить нас на несколько минут. Я приду к вам в банк в девять часов утра. Согласны?
Роман. И упрямый же ты, Карась!.. Мы сейчас вернемся.
Ушли. Карась смотрит им вслед. Входит Шапиро.
Шапиро. Привет, Карась!.. Воды бы стаканчик… Ой, печет!..
Карась. Финансисту Шапиро привет! Вот вода. Что ж это вы опоздали?
Шапиро. Шли пешком со Ступой. Такая дорога… Сады… Все цветет… Вот денечки!.. Не дни, а… а сводный баланс в природе. Какой праздник!
Карась. И для вас урожайный!..
Шапиро. Еще какой! Народ веселится, гуляет. За вчерашний день наш универмаг сдал вам полтора миллиона.
Карась. Вы бы шли еще лучше, будь у вас настоящий хозяин.
Шапиро. Есть. Прислал нарком из Москвы такого директора, что я теперь за вас боюсь.
Карась. Почему?
Шапиро. Придет и только посмотрит раз в глаза — вот так! — и вы пропали. И язык отнимет, и двигаться не будете, и сразу дадите столько денег, сколько он захочет, — даже не спросите, для чего.
Карась. Должно быть, гипноз…
Шапиро. Хуже. Нарком прислал директором такую женщину, такую женщину, Карась, что ой-ой-ой!
Карась. Женщину? Какая бы ни была — не боюсь. У меня была жена — поверите, не баба, а отступление по фронту. Насилу сбежал от нее. С той поры я к женщинам полный индифферент.
Шапиро. Такой еще герой — и индифферент?.. Не поверю. Да и слыхал я, что вы зачастили к приятелю моему, Ступе.
Карась. Изредка захожу. Он очень симпатичный.
Шапиро. Я так и думаю… И дочка у него неплохая…
Карась. Таня? Прекрасная девушка! Только слишком физкультурная…
Входят Роман и Андрей.
Роман. Финансисту привет!
Шапиро. Привет банкиру!
Роман. Карась, где же все? Зови их.
Карась. Есть. Сейчас будут. (Ушел.)
Роман. Неважные дела, Абрам Моисеевич.
Шапиро. Что случилось, Роман Степанович?
Роман. У вас есть дети?
Шапиро. Есть сын Яша, на Дальнем Востоке, на границе. Был здесь бухгалтером, а там — пулеметчик! Такой был сроду тихий, а теперь мало ему стало из ружья стрелять, — нет, ему уже нужен целый пулемет. И куда начальство смотрит? Сегодня пулемет, а завтра подай ему целое орудие.
Роман. Ну что ж, и орудие дадут. Командиром будет, героем.
Шапиро. Герой… Вы посмотрите, что стало с бухгалтером, когда он еще только пулеметчик. Вот фотографию прислал. (Подает.)
Роман(долго смотрит на фотографию). Здесь же ничего нет — только куст какой-то.
Андрей. Где же он? Один куст в степи — и больше ничего.
Шапиро. Э, нет! Дайте сюда. (Берет фотографию и на обороте читает.) «Дорогой папа, на этой фотографии ты увидишь куст и ничего больше. Так это не просто куст, а это я со своим пулеметом, так сильно замаскированный. Смотри на эту фотографию и не скучай. Целую. Твой Яша». Нет, лучше иметь дочку, как у вас. Она всегда с вами… А я очень о нем скучаю, каждый день смотрю на этот вот куст…
Роман. Дочь хочет сегодня покинуть меня…
Шапиро. Как?
Роман. Взгляните на этого орла. Четыре месяца как познакомились, а сегодня уже забирает. Не представляю себе, как я буду без нее.
Шапиро. Ой, Роман Степанович, оно всегда так было. Любовь — это… это самый плохой контокоррент. Сегодня ты богат, как Крез, а назавтра можешь проснуться последним нищим.
Андрей. Так было когда-то. Сейчас мы крезами быть не собираемся.
Шапиро. Я говорю о богатстве чувств, которые облагораживают человека…
Андрей. Не только чувства, товарищ Шапиро. Сильная воля, ум — вот что облагораживает человека. А чувства и у животных есть…
Роман. А я думаю, в любви главное — чувства.
Андрей. Простите, но так думали когда-то. Теперь жизнь другая…
Шапиро. Ой, эта молодежь стала такая ученая, что за ней не угонишься. Когда я целовал в первый раз свою Сарру, так все мои мысли и воля куда-то убежали, и остался один только перепуг — даст она мне по физиономии за первый поцелуй или нет. И что вы думаете? Когда я с ней прощался, она-таки дала мне оплеуху. Но не за то, что я ее поцеловал, а за то, что, просидев с нею в саду целую ночь, поцеловал только один раз. Вот и разбери, что такое любовь…
Вбежала Чайка.
Чайка. Прошу всех…
Роман. И упрямый же твой Андрей! Просил его переехать к нам, а он — как камень.
Чайка. Мы будем каждый день к тебе приезжать, ты не беспокойся. Прошу к столу.
Роман. Прошу.
Пошел с Шапиро. Андрей остался.
Чайка. Ты говорил с отцом?
Андрей. Я только начал, а он: «Знаю, знаю…» Обнял меня, а сам взволнованный… Так что не успел ему все сказать.
Чайка. Как я его понимаю…
В окне появилась Таня; ее не замечают.
Начинается наша новая жизнь. Так, Андрей?
Таня скрылась.
Андрей(обнял Чайку). Новая жизнь… новая жизнь… (Хочет поцеловать.)
Тихо входит Таня. В руках у нее баян. Она взяла аккорд.
Таня. Чайка, иди сюда. Андрей, стань здесь и поклянись, что Чайку нашу будешь любить… сто лет!
Андрей. Клянусь! Любовь моя всегда будет достойна ее прекрасного сердца… И эту свою клятву я скрепляю печатью. (Обнял Чайку, целует.)
Таня. Печать верная. Теперь я тебя поцелую…
Роман(входит). Прошу всех к столу.
Все рассаживаются за столом.
Предлагаю выбрать тамаду.
Все. Романа Степановича! Романа!..
Роман. Только — слушаться.
Шапиро. Я хочу выпить за товарища…
Роман. Абрам Моисеевич, вы должны просить слова у тамады. За нарушение порядка выпейте штрафной бокал. (Наливает большой бокал и подает.)
Шапиро. Я хотел говорить от имени двух финансистов: своего и от имени финансиста нашего автотранспорта, товарища Ступы. Прошу встать.
Ступа встает так, что все на столе гремит.
Раз мне штрафной, значит, и ему…
Роман. Согласен. Налейте и ему.
Андрей наливает.
Ступа. В моей жизни финансиста самое страшное слово — «штраф». Но такой штраф… (ставит перед собой бокал) принимаю!
Шапиро. Что значит, когда человек наскочил на приятный штраф… Я хочу от имени финансистов выпить за баррикаду перед вашим кабинетом, Роман Степанович: за человека, который когда-то рубал шашкою у Буденного, а сейчас, в банке, без шашки рубит нас, финансистов. За товарища Карася!
Ступа. Кого рубит, а кого и нет…
Шапиро. Как?
Ступа. А так: кого рубит, а кого и нет…
Шапиро. Извините, если уж на то пошло, то все должны знать ваш характер. Когда Карась мне говорит: «Вам денег не полагается», так я сразу же благородно выхожу из кабинета и сразу же благородно вхожу обратно, и так пять-шесть раз, пока хватает голоса и сил… Ну, и ухожу без копейки. А вы, Ступа, в это же время сидите в кабинете, спокойно жуете бутерброды, как будто вам денег не нужно. А когда товарищ Карась от меня устает, вы присаживаетесь к нему, спокойно на него дышите, смотрите в глаза и даже не моргаете. Товарищ Карась интеллигентно вас спрашивает: «Что вы, Ступа, так тяжело дышите мне в лицо? Может, вам доктора нужно?» Тогда вы цинично бросаете: «Деньги!», снова дышите, снова молчите и доводите бедного товарища Карася до того, что он вам иногда дает. Разве так можно, товарищ Ступа?..
Ступа. Там, где деньги, там на агитацию не возьмешь… Ваше здоровье, товарищ Карась!
Шапиро. О, вы и здесь выхватили самое главное: «Ваше здоровье».
Входит Тарас Капуста с двумя букетами цветов. Одной рукой он поддерживает разорванную у колена штанину. Его не замечают. Капуста кашлянул раз, другой, постоял и, смущенный, пошел назад.
Роман(заметив Тараса). Товарищ, товарищ, подождите! Вы ко мне?
Тарас(вернулся). Я, собственно говоря… Вы не беспокойтесь… Здравствуйте.
Роман. Прошу ближе… Будете гостем.
Тарас. Я не в гости… Я… Позвольте представиться. Я — Тарас Евдокимович Капуста, ассистент астронома нашего города. Слыхали — в лесу у озера наша метеорологическая станция и астрономическая вышка?.. Вчера я поехал в театр на вечер самодеятельного искусства, а сегодня с утра собирал цветы… (К Чайке.) Вам от коллектива астрономов — от меня и старого профессора. Он, правда, не был на концерте, но я ему все рассказал и даже спел вашу песню… Вам, товарищ Чайка, этот букет за ваш талант, от чистого сердца.
Чайка. Благодарю вас, Тарас… Тарас…
Тарас. Тарас Евдокимович Капуста.
Чайка. Это первый букет за мое пение! И от кого? От астрономов! Благодарю, благодарю!..
Тарас подает букет, поддерживая штанину.
Что у вас с ногой?
Тарас. Извините… У вашего соседа на даче изгородь из колючей проволоки… я шел, по привычке смотрел на небо, ну и зацепился…
Роман. И ногу поранили. Необходимо сейчас же йоду, проволока ржавая.
Тарас. Нет, нет, только штанину… А этот букет (Тане) — вам… Вы так пели и играли… Ну… вот… Прошу…
Таня. Я не знаю, как вас и благодарить за цветы. Я… я… я вам штанину зашью, хорошо?
Тарас. Что вы!.. Что вы!..
Роман. Чайка, проси астронома к столу.
Чайка. Прошу. (Берет Тараса под руку, Таня — с другой стороны, идут к столу.)
Шапиро. И завидую я вам, товарищ астроном: вы считаете звезды, а не деньги… Какой у вас всегда прекрасный баланс!
Ступа. А скажите, товарищ астроном, почему, когда вы пишете «дождь», то всегда солнце, и наоборот?.. Что у вас там — трубы плохие или какая другая причина?..
Тарас. Ошибки бывают… Но довольно редко. Вот, к примеру, начиная с завтрашнего дня в течение двух недель будут большие дожди.
Ступа. Не может быть, не верю. Дождя не будет.
Тарас. Почему?
Ступа. Раз у меня в правой ноге не крутит, значит, дождя не будет, — это факт!
Таня. Может, и крутит, но ты столько выпил, что ничего не чувствуешь. Тарас Евдокимович, пейте.
К Роману подходит Андрей и что-то тихо говорит ему.
Роман. Чайка, иди сюда!
Чайка подошла. Роман встал, обнял ее и Андрея.
Всем налить!
Входит Марина Тайга.
Шапиро(выбежал из-за стола). Привет, товарищ Тайга! Товарищи, это наш новый директор универмага.
Тайга. Привет, товарищ Шапиро. (Роману.) Здравствуйте. Я не знала, что у вас гости, простите. Я по делу… Зайду лучше завтра. Простите… (Хочет уйти.)
Роман. Нет, нет!.. Мы вас не отпустим. Прошу к столу.
Чайка. Пожалуйста, пожалуйста! У нас сегодня такой день… Будьте нашим гостем.
Тайга. Благодарю. (Подошла и села с краю стола.)
Роман. И вас прошу налить — тост ответственный.
Шапиро наливает Тайге.
Друзья! В моем сердце впервые с такой силой слились воедино грусть и огромная радость. Я отдаю часть сердца своего — дочь, и принимаю сына. Пожелаем моим детям счастья!
Все. Ура! Горько! Ура!
Карась(встревоженно). Роман!..
Роман не слышит.
(Поставил бокал, встал, крикнул.) Роман!..
Роман. Что, друг мой, Карась? Хочешь пожелать моим детям счастья? Говори, Василий.
Пауза.
Карась(растерянно). Я… Я желаю… желаю… счастья…
Андрей. Роман Степанович, вы назвали меня сыном… Сыном… Трудно мне говорить. Улица, беспризорность… Все вы знаете, как я рос… Никогда не слыхал я слова «сын»… Я завидовал всем, кто имел родных, как завидовал!.. И сегодня… я нашел семью… Я — сын… Отец, я… я… (Умолк.)
Роман. За сына и дочь прошу выпить.
Все пьют.
Шапиро. Поздравляю вас, Чайка, Андрей, Роман Степанович. Какая радость!.. У меня тоже есть сын, но там… далеко…
Чайка. Спасибо… В эту минуту вы все должны знать… Он (указывает на отца) воспитал меня, на руках выносил… Мать только родила и бросила трехлетней… О, я хотела бы, чтобы она сегодня видела нашу радость… Мою любовь к тебе, отец, и ненависть к ней…
Роман(перебивает, взволнованно). Чайка, не надо…
Чайка. Нет! Все должны знать, чего стоит мать, бросившая ребенка. Настоящая мать не та, что родила, а та, что воспитала. Прошу выпить за отца моего, за любовь мою!
Все пьют.
Таня. Прошу всех в сад! Начинаем концерт… Роман Степанович, разрешите, не то мой отец (отодвигает от Ступы графин) скоро не в силах будет слушать…
Ступа. Вот дочка!..
Роман. Прошу, прошу!
Таня. Тарас Евдокимович, пожалуйста!
Карась. Андрей (берет его под руку), идем поговорим!
Все идут в сад; остаются Тайга, Роман, Чайка.
Чайка(к Тайге). Вы как будто грустны?.. И не выпили…
Тайга. Извините… Желаю вам счастья… Я… я смотрю на вас — такие же глаза, голос… Ваш двойник, точная копия… была моей самой близкой приятельницей… Ее свадьбу я вспомнила… Правда, она была совсем не такая.
Чайка. Впервые слышу, что у меня есть двойник. Расскажите, какая у нее была свадьба. Расскажите…
Тайга. Стоит ли сейчас?.. Когда-нибудь я расскажу вам.
Роман. Почему же, можно и сейчас. Откладывать не следует.
Чайка. Расскажите, прошу вас. Ее свадьба тоже была в мае, когда цвели вишни?..
Тайга. Нет… Донбасс в ту пору был в снегу. Усталая бродила девушка в ночи, искала любовь свою… на поле боя… (Пауза. Посмотрела на Романа и выпила вино.)
Роман. На поле боя… «Наш паровоз, лети вперед…»
Чайка. Отец, ты знал ее?
Роман. Слыхал о ней…
Вошел Андрей.
Андрей(зовет). Чайка!..
Чайка. Почему же ты никогда не рассказывал?
Роман. Расскажу. Позже, Чайка…
Андрей(зовет). Чайка! Чайка!
Чайка. Я сейчас. (К Тайге.) Очень прошу вас, приходите к нам в сад… (Ушла с Андреем.)
Тайга. Я пришла…
Роман. Пройдем ко мне.
Роман и Тайга идут в дом. Минуту никого нет, слышно только, как в саду играет баян. Выходят Таня и Тарас. Ему неудобно танцевать, — одной рукой он поддерживает разорванную штанину.
Таня. Подождите… Так нельзя танцевать. Сядьте здесь, а я пойду в комнату, найду иголку и зашью вам штанину.
Тарас. Что вы, что вы!.. Не надо. Я буду так…
Таня. Садитесь, молчите и не вздумайте бежать. Знайте, догоню в одну минуту и принесу сюда на руках. Я по легкой атлетике имею приз…
Тарас сел. Таня идет в дом; навстречу ей — Карась.
Карась(насвистывает). Таня! Таня!
Таня. Простите, мне некогда…
Карась(увидел Тараса). А… Ясно… (Подошел.) Руку, астроном. С цветов начали?
Тарас. Я вас не понимаю…
Карась. Ну-ну… Только осторожно: эти физкультурные девчата могут ребра поломать. Правда, у вас тонкий подход… Цветы, астрономия, звезды там всякие, месяц… Начали интеллигентно, но — слово кавалериста! — на Таню это не подействует. Факт! (Ушел, насвистывая.)
Входит Ступа с бутылкой боржома. Пьет и льет себе на голову — жарко.
Ступа. В холодке сидите… Лишнее выпили?
Тарас. Нет, я так… отдыхаю… Душно.
Ступа. Ну-ну, вижу по вас, что дернули как следует. Выпейте боржому и полейте немного на голову — легче станет. А дожди вправду будут?
Тарас. Две недели!
Ступа. Вот чудасия! (Отошел, внимательно смотрит на ногу, вертит ею). Нет, не будет. (Снова вертит ногой.)
В эту минуту из дома выходит Таня.
Молчит… Молчит, как проклятая…
Таня. Кто молчит?
Ступа. Она молчит.
Таня(оглядываясь). Кто — она?
Ступа. Нога…
Таня. Какая нога?..
Ступа. Моя нога, молчит, как проклятая…
Таня. Вот до чего водка доводит… Если выпьешь еще хоть рюмку, я тебе… (Наступает на него, боксируя.)
Ступа. Ой! ой! Больше не буду! Не буду! Товарищ астроном, вы ей не цветы приносите, а наручники. Это безопаснее. Вот дочка! Бедный будет тот человек, кто женится на ней…
Таня. Иди, иди, не то я…
Ступа. Иду, иду… (Повертел ногой.) Молчит! (Ушел.)
Таня(села возле Тараса). Протяните ногу и не двигайтесь. Вот так. Я в одну минуту.
Тарас. Дайте иголку, я лучше сам.
Таня. Уберите руку. Так. Немножко неудобно… да не вертитесь, а то уколю!..
Тарас. Хорошо, хорошо.
Таня(шьет). Тарас Евдокимович, а вам не скучно там в лесу каждую ночь на звезды смотреть? И чего вы в такую науку пошли?..
Тарас. Мальчиком я коней пас. Ночным пастухом был… с дедом Павлом. Он сто десять лет жил. Когда-то чумаковал, водил волов в степи по звездам… Он научил меня любить небо… Не раз говорил старый Павло: «Когда у тебя, сынок, будет большое горе, выйди ночью в степь, посмотри на небесный путь, на Чумацкий воз, на звезды, которые улыбались нашим прадедам, — и ты вновь почувствуешь великую силу». Дед Павло был моим первым учителем, а потом — школа… Астрономия — это самая старая наука, Таня. Китайцы разделили год на триста шестьдесят пять с четвертью дней еще в эпоху Яо. Это много тысяч лет до нашей эры…
Таня(поражена). До нашей эры?.. Ай-ай-ай!
Тарас. Ой-ой-ой!
Таня. Что с вами?
Тарас(тихо). И… и… иголка в ноге…
Таня. Ой, простите! Пол-иголки загнала. Простите… Очень болит?
Тарас. Уже нет.
Таня. Вот и все.
Тарас. Спасибо. Приезжайте ко мне, Таня. Я расскажу вам про небесную механику, бесконечность, время и пространство…
Таня. А вы, Тарас, энтузиаст!.. Я думала, простите, что вы… немного чудак небесный… А вы вон какой… Бесконечность… время… пространство… Я приду.
Тарас. Спасибо.
Идут. Навстречу — Ступа.
Ступа. Так вы говорите, что дожди будут?
Таня и Тарас не слушают его, уходят.
(Подходит к окну, на котором стоит телефон, берет трубку.) Семнадцать-восемьдесят… Гриша?.. Ступа говорит… Привет… Ты подписал договор со строительной конторой? Еще нет? Вот и хорошо. Подписывай с надбавкой на пятнадцать процентов. Почему? Потому что две недели будут большие дожди, попортят машины. Что?.. Нет… И когда ты научишься культурно работать? Надо следить за астрономией. Какой гастроном! А-стро-но-ми-я! Некультурный ты человек. Делай, как я тебе говорю. (Положил трубку.) Ох, и некультурный народ!.. (Ушел.)
Далеко в саду слышно — поет Чайка. Из дома выходят Роман и Тайга. Слушают.
Тайга. Какой хороший голос…
Роман. В тебя пошла… Ты ведь так пела когда-то, столько песен знала!.. Помнишь, состязалась с моим приятелем, матросом?..
Тайга. Где он теперь? Чудной был: «Твое дитя плачет, как чайка стонет: ку-гу, ку-гу, ку-гу…» Как просил меня тогда назвать ее Чайкой…
Роман. И в тот вечер мы назвали ее Чайкой… Марина, я позову ее.
Тайга. Зачем?.. Для нее я чужая. Она, не зная, ненавидит меня… Прощай, Роман… Не грусти, пройдет и это. Спасибо тебе за то, что воспитал ее… Она здоровая, хорошая девушка… Прощай. Я больше не могу оставаться здесь… Это свыше моих сил… Я… Все, Роман. Ты Чайке не говори, кто я. Что было, то давно прошло… Я ухожу.
Роман. Марина!
Тайга. Будь здоров!.. (Уходит.)
Роман смотрит ей вслед.
Вошел Карась.
Карась. Роман Степанович, выслушай, наконец…
Роман. Говори…
Карась. Мы кредитовали Андрея на два миллиона четыреста тысяч, и он должен завтра платить…
Роман. Ты опять?..
Карась. Но завтра он не заплатит. И вообще не заплатит…
Роман. Ты что-то путаешь. Андрей отгрузил товар…
Карась. Вот письмо. По дороге сюда я зашел в банк, просмотрел почту… и дурак я, что сразу тебе не сказал. Хотел сперва с Андреем поговорить…
Роман взял письмо, читает молча.
Вот дела!..
Роман. За такие дела бьют… и здорово!
Карась. Я ему говорил, но он и слушать не хочет. В договоре, говорит, этого не было.
Роман. Какая неприятность!..
Входят Таня и Тарас.
Таня. Не могу представить себе: вселенная не имеет границ…
Тарас. И чувства человека не имеют границ…
Таня(смотрит на Тараса). Вы так думаете?..
Тарас. Да.
Таня. Роман Степанович, скажите: человеческие чувства имеют границы?
Роман. Не знаю… (Уходит.)
Занавес
Картина вторая
Банк. Кабинет Романа Степановича. Карась и Андрей Тур.
Андрей. Сегодня Чайка уходит в отпуск, а послезавтра я. Мы решили ехать в Одессу, из Одессы теплоходом до Батуми, потом — Тбилиси, из Тбилиси до Орджоникидзе машиной…
Карась. И обязательно остановитесь в Пасанаури, — там, брат, такие шашлыки! Божественные шашлыки!..
Андрей. Остановимся… Берите отпуск, Василий Петрович, и едем вместе. Вы себе представляете, какое это будет путешествие!
Карась. Я бы с удовольствием, но сейчас не могу.
Андрей. А если мы с Чайкой сагитируем одну девушку поехать с нами?.. Девушка эта, кажется, увлеклась астрономией, что может причинить одному моему приятелю большую сердечную неприятность… Не так ли?..
Карась. А разве Таня?..
Андрей. Точно не знаю, но думаю, что вам лучше поехать с нами, и где-то около Казбека мы с Чайкой поднимем бокал за новую пару…
Карась. Это было бы здорово…
Андрей. Итак — едем?
Карась. Придется, я и сам об этом думал… Давай руку!.. Только, чтобы…
Андрей. Поедет с удовольствием, гарантирую…
Карась. Ох, и поездка будет!.. У меня есть список всех шашлычных, где из барашка легенды творят…
Андрей. Захватите с собой… Погуляем как следует… Так готовьтесь… Я пойду, а вы распорядитесь, чтобы мне деньги выдали.
Карась. Деньги… денег я дать не могу. Роман Степанович пока что запретил, хочет с тобой поговорить…
Андрей. Почему?
Карась. Конфликт…
Андрей. Ну, это мелочь, вы же сами видели… Конфликт я выиграю — ясно, как день.
Карась. Я и забыл о нем… Боюсь, что твой конфликт сорвет нашу поездку. А будет очень жаль. Ты на меня не обижайся, но я без Романа Степановича денег дать не могу.
Андрей. Удивляюсь… не ждал я от него… Скажу откровенно, не будь он отцом Чайки, я бы ему устроил изрядный скандал. Это же… это… издевательство — больше верить первому встречному, чем мне!.. Придется поговорить с ним серьезно…
Карась. Поговори, настроение у него неважное.
Андрей. В этих стенах не по настроению дела решаются, а по закону.
Карась. По закону…
Входит Ступа.
Ступа. Привет…
Карась. Привет, садитесь.
Андрей. Предупредите Романа Степановича, что я скоро буду. (Ушел.)
Ступа. Чего же это вы вчера не зашли? Я вас ждал…
Карась. Роман поручил мне докладную записку по делу Андрея. Занялся анализом, и так весь вечер прошел…
Ступа. Ну и как?
Карась. Посмотрим…
Ступа. Проштрафился зятек?
Карась. Кажется…
Ступа. А я вот не дождусь хотя бы какого-нибудь штрафного для моей Тани…
Звонит телефон.
Карась. Слушаю… Так… один миллион двести тысяч?.. Вечером получите… Почему вечером?.. Подторгуем, у меня ведь станка нет… Да. Распоряжение есть. (Положил трубку.) Вы, Макар Иванович, о дочери вашей так не говорите. Она девушка хорошая.
Ступа. Не уважай я вас, я бы посоветовал вам на ней жениться. Ой!.. Еще и сейчас бок болит…
Карась. Я, Макар Иванович, как раз о Тане и хотел с вами поговорить. Жаль, мне в последнее время никак не удается ее встретить.
Ступа. Вот и хорошо, и не встречайте! Этой ночью чуть меня не убила.
Карась. Как?
Ступа. Был у меня Шапиро. Засиделись часов до двенадцати, говорили про международную политику и выпили графинчик на корешках настоенной. Он ушел, а я лег в садку под грушей — под той, самой высокой, знаете? — в доме душно. Только задремал, слышу — кто-то на грушу карабкается. «Кто там?» — спрашиваю. И слышу: «Спи, отец! Это я лезу звезды наблюдать…» И полезла с моим биноклем. Хороший бинокль у меня, цейсовский. Еще когда с деникинцами бился в партизанском отряде, один офицер саблей наградил меня: видите — шрам? (Показывает на лоб.) А я черпаком огрел его по голове, — я тогда поваром был в отряде. Хороший черпак был, дубовый… Голову пробил и сам треснул… Тогда я бинокль и снял с офицера. Так вот, с этим биноклем влезла моя Таня высоко на грушу и смотрит на звезды. «Слезай! — кричу. — Упадешь, бинокль разобьешь!» А она: «Спи, отец, я астрономией занимаюсь». Познакомилась тогда с астрономом и совсем сдурела…
Карась. А он ходит к вам?
Ступа. Да нет. Если б уж ходил…
Карась. Фу… Дальше?
Ступа. Я задремал; и, видно, потому, что про бинокль вспомнил, начало мне сниться: снова война… бой страшный кипит… Я не выдерживаю, отпрягаю коня от походной кухни, хватаю дубовый черпак и лечу в самую гущу. Бью черпаком, трещат лбы у деникинцев… Как вдруг прямо с неба аэроплан и — на меня! А в нем тот офицер, которого я черпаком убил. Смотрит на меня, хохочет — ударил аэропланом и улетел. Упал я с коня и подняться не могу. Вдруг слышу: «Отец, отец, это я с груши на тебя упала…» Встал я, а она плачет. «Бинокль, спрашиваю, не разбила?» — «Нет», — и всхлипывает.
Карась(встревоженно). Что с Таней?
Ступа. Что!.. Замечталась там на груше и в такой серьезный сон вмешалась — полетела на меня!
Карась. Что же с ней?
Ступа. Вы бы лучше спросили, что со мной. Ей что, упала, как на подушку, — вот и все!
Карась. Я, Макар Иванович, с вами хочу о Тане поговорить. Правда, я значительно старше ее, но очень она мне по сердцу… Как бы вы посмотрели…
Ступа. Поговорите с нею. Но предупреждаю честно — сбежите от Тани через неделю… А денег сегодня дадите?
Карась. Вам сорок тысяч следует — и получите.
Ступа. Кажется, пятьдесят?..
Карась. Кажется только во сне, Макар Иванович…
Входит Шапиро.
Шапиро(поклонился). А где Роман Степанович?
Карась. В горкоме. Скоро будет.
Шапиро. Разрешите позвонить. (Берет трубку.) Алло! Один-десять… Марина Ивановна?.. Говорит Шапиро… Я из банка. Роман Степанович скоро будет. Материалы у меня все готовы. Приезжайте, я вас буду ждать в вестибюле. Хорошо… (Положил трубку.) Эх, Василий Петрович, мы такое дело начинаем, что вы все ахнете. Нам только нужен сейчас один миллион… Если Роман Степанович даст…
Карась. Если дело стоящее, даст.
Шапиро(указывая на портфель). Здесь такие материалы, что должен дать.
Входит Роман.
Роман. Привет, орлы!
Все. Здравствуйте!
Роман. Что это ты, Карась, заседаешь с ними?
Карась. Товарищ Шапиро рассказывал о своих прибылях. Хочет дать нам денег взаймы…
Роман. Здорово…
Карась. Подпиши…
Роман(читает). Э, нет, подожди… Школам не триста тысяч, а миллион. Командованию не сто тысяч, а пятьсот — выходят сегодня в лагеря. Вот так. А здесь — уменьшить.
Карась. Будет крик.
Роман. Ничего. Действуй, действуй.
Карась. Есть. (Ушел.)
Роман. Сегодня я докладывал в горкоме о финансовых делах и говорил о финансистах. Хвалили вас за умение маневрировать, за то, что цените советскую копейку.
Шапиро. В горкоме?
Роман. На заседании. Секретарь сказал, что вас и еще двух с заводов необходимо отметить. Вас знают.
Ступа. Знают?
Роман. А вы как думали, вашу фигуру не замечают?
Шапиро. У Ступы фигура действительно очень приметная.
Роман. Я о фигуре финансиста в нашем хозяйстве, а не о фигуре Ступы.
Ступа. Ага, не вышло, Абрам Моисеевич!
Звонит телефон.
Роман(взял трубку). Алло!.. Так. Киев? Слушаю… Ничего не слышно. Громче!..
Входит Карась.
Так. За прошлый год наш оборот — девятьсот пятьдесят миллионов. Колхозные вклады за квартал возросли на семьдесят процентов. Так… Пришлю… Министр торговли?.. Банкир?.. Журналисты?.. Не беспокойтесь, встретим. Привет! (Положил трубку.) Ну, финансисты, держитесь! К нам из столицы приезжают знакомиться министр торговли, журналисты, банкир — чужеземные гости. Держитесь — придут и к вам. Посмотрят, как работаете!
Шапиро. Когда будут?
Роман. Завтра.
Шапиро. Будьте покойны!.. Вот только вам, товарищ Ступа, усы нужно подрезать, а то приедут, а они у вас во какие длинные! Надо, чтобы культурно было…
Ступа. Какая комплекция, такие и усы, товарищ Шапиро.
Роман. Верно, товарищ Ступа! Усы у вас экспортные, берегите их. Всего доброго!
Ступа и Шапиро. Всего доброго. (Ушли.)
Карась. Чайка тебя ждет.
Роман. Чайка?.. Позови ее.
Карась вышел и вернулся с Чайкой.
Чайка. Ты всех так принимаешь? Заставляешь столько ждать? Это же бюрократизм. (Целует отца.) Какой день! С утра дождь, а сейчас легкий ветерок, солнце. Какое солнце! Даже стихами говорить хочется. (Пауза.) Чем это вы так озабочены?
Роман. Мы тут все подсчитываем. Деньги любят точный счет.
Чайка. Я про поэзию, а вы про деньги… Подсчеты! (Смеется.) Цифры вы бездушные!
Роман. Чем лучше, дочка, мы будем считать, тем скорее наш народ заговорит языком поэтов…
Чайка. Если у вас не хватает, то, чтобы приблизить этот час, я могу дать взаймы. Сегодня я получила отпускные — тысячу рублей за месяц! Ты, отец, банкир, и получаешь восемьсот пятьдесят, а я — бригадир в цехе — и выгоняю тысячу! Могу и взаймы дать.
Карась. Отвечай, банкир. Миллионы проходят ежедневно через твои руки.
Роман. Запомни этот факт. Когда приедут министр, иностранные журналисты, — расскажешь им.
Чайка. Приедут к нам?
Роман. Завтра.
Карась. Расскажу, непременно расскажу.
Чайка. Что вы, Карась!.. Неудобно. В самом деле… Отец все-таки директор банка. Не надо. Журналисты еще напишут за границу. Бригадир в цехе зарабатывает больше, чем наш банкир. Неудобно для страны…
Роман. И в самом деле, Чайка правду говорит. Неудобно, если за границей напишут, что в этом кресле, перед которым во имя денег веками растлевались дружба, честь, любовь, талант, — в этом кресле сидит шахтер, скромный счетовод достижений страны, и получает меньше, чем его дочка — бригадир в цехе. Очень неудобно для нашей страны!.. Молчишь? Эх, да что с тобой говорить, если ты даже живого жандарма не видела.
Чайка. Ну… разве я виновата в том, что не видела жандарма, что родилась так поздно?..
Карась. Верно, так его!
Чайка. Я пришла по делу, хочу поговорить с тобой… и прошу вас…
Карась. Понимаю. (Ушел.)
Чайка. Отец, у меня к тебе серьезный вопрос.
Роман. Ну-ну, давай.
Чайка. Как поступают с тем руководителем предприятия, который выпустил продукцию, отгрузил ее и взял у тебя под нее пару миллионов, но на месте от товара отказались, и ему нечем вернуть тебе долг?
Роман. А почему отказались?
Чайка. Ну… он дал неподходящую продукцию.
Роман. Неподходящую? Я потребую свою «пару миллионов».
Чайка. А если нечем платить?
Роман. Тогда я закрываю его счет и могу применить санкции — это значит: распродать его материалы, ценности, чтобы вернуть долг.
Чайка. А с ним что?
Роман. А он, такой руководитель, на курорт уже не едет, у него портится настроение, так как идет под суд.
Чайка. Так это же серьезное дело!..
Роман. А ты думала? Там, где речь идет о государственных деньгах, там не шутят.
Пауза.
Чайка. Я зашла к тебе, чтобы сказать… Не знаю, как и начать.
Роман. А ты начни просто.
Чайка. Этой ночью мы с Андреем выехали в поле. Оставили машину, а сами узенькими тропинками тихо брели среди хлебов зеленых. Мы говорили… Отец, я… Ты будешь иметь внука…
Роман(подошел к ней). Поздравляю, дочка… Хотя на деда я еще не похож, но с радостью буду ждать внука, с радостью! Гляди, чтобы добрый казак был.
Чайка. Спасибо… Андрей, ну… он…
Роман. Что? Он, быть может, против?
Чайка. Нет, нет! Он тоже рад. Но в его словах я почувствовала серьезную тревогу. Я долго выпытывала, и он мне все рассказал. Что сказал мне Андрей, тебе известно. Я его успокаивала, так как знаю, что ты поможешь. Правда?
Роман. Боюсь, что не смогу.
Чайка. Ты шутишь!.. Ты же знаешь, что он не может сейчас вернуть долг… Ты должен подождать, иначе у нас будут большие неприятности.
Роман. Ты лучше не путайся в это дело и не учи меня…
Чайка. Тогда я очень жалею, что пришла к тебе. Думала, что встречу отца, а встретила только директора банка.
Роман. Я тоже жалею. (Пауза.) Я полагал, что ко мне пришла дочь, а пришел неудачный адвокат своего мужа. Андрей послал тебя? Чего ты молчишь? Если он послал…
Чайка. Нет, я сама пришла. Может, я и плохой адвокат. Я не хотела им быть, поверь мне. К тебе пришла дочь, а ты ее встретил так холодно…
Роман. Встретил я тебя тепло, но ты понимаешь, с чем ты пришла сюда?..
Чайка. Что же случилось, отец? Неужели Андрей тебе не такой же сын, как я — дочь? Неужели моя любовь к нему тебе не дорога?
Роман. Чайка, ты…
Чайка. Подожди, ты обязан ответить. Я не верю… Ты поможешь. Ты молчишь?.. Отец, в последний раз прошу тебя, — скажи, что поможешь. Если нет, то честно укажи на дверь, и я буду знать, что, кроме Андрея, у меня никого больше нет.
Большая пауза.
Роман. Прошу тебя, Чайка, оставь кабинет.
Чайка. Что?
Роман. Ступай домой.
Чайка. Ты гонишь меня? Гонишь?.. (Идет.)
Роман. Чайка!
Чайка идет.
Чайка!
Чайка остановилась у дверей.
(Подошел к ней.) Ты думаешь, мне легко…
Чайка. Пойми, отец: жизнь моя теперь — Андрей.
Входят Андрей и представитель колхозов.
Андрей! (Бросилась к нему.)
Бесштанько. День добрый!
Роман. Доброго здоровья. Садитесь.
Чайка. Андрей, я подожду тебя там.
Андрей. Хорошо… Ты взволнована?..
Чайка(пытается улыбнуться). Тебе кажется. Буду ждать там. (Ушла.)
Роман(к представителю колхозов). А вы кто будете?
Бесштанько. Из Казачьей Балки. Слыхали?
Роман. Слыхал, слыхал.
Бесштанько. Я там председатель колхоза. Яков Свиридович, по фамилии (тихо) Бесштанько…
Роман. Как?
Бесштанько(шутливо). Яков Бесштанько. Без штанов, значит. Извините, фамилия у меня не очень, потому так тихо и говорю. Шестьдесят лет жил с ней, а сейчас решил переменить — жизнь теперь такая, что фамилия эта никак не подходящая… Меня уполномочили от колхозов нашего района быть представителем в конфликте. Товарищ директор (указывает на Андрея) взялись нам мебель всякую изготовить. Спасибо им, изготовили и доставили раньше срока…
Андрей. За что и нужно платить.
Бесштанько. А как же, заплатим, мы люди честные… Но у нас конфликт вышел. Мы вам коротко писали, а сейчас я письмо привез. (Андрею.) Очень жалко, что вас не было, когда на нашу станцию пришли вагоны с мебелью…
Андрей. У меня есть более важные дела. Я послал агента.
Бесштанько. Так-то оно так. Но вы бы только посмотрели, как наши люди вагоны встречали: съехались все передовые граждане нашего района, девчата, хлопцы, дядьки и бабы — торжественно встречали. Я даже речь сказал. А когда говорил про вас, то все наши граждане крикнули «ура», здорово крикнули. Открыли вагоны, вынесли вашу мебель хозяева, распаковали, посмотрели — и потом письмо вам сочинили. Я сейчас прочитаю. Тут шестьдесят подписей уполномоченных. (Читает.) «Мы, колхозники, были очень рады, что получили в срок первую партию мебели. Но, осмотрев ее, нашли, что мебель некрасивая, очень некрасивая и совсем не та, что была на выставке. Очень неудобная и сделана из сырого материала. На выставке все было из сухого дерева, полировка — как зеркало, а нам прислали совсем не то, что мы заказывали. А когда Бесштанько…» Простите, это, значит, — я. (Читает.) «…первым сел на стул, то сильно пострадал, потому что гвоздь залез на два сантиметра сквозь штаны и так далее. Все сделано так, как будто для каких-то некультурных людей… И хотя в договоре с нами про красоту и культуру не сказано и пункта такого нет, просим директора обратить на это внимание и эту мебель забрать, а прислать нам такую, какая была на выставке. Таков был наш заказ. Иначе ни копейки не заплатим — это факт. Извещаем директора банка, чтобы из наших денег, какие лежат у вас, пока ничего не перечислять. С колхозным приветом Петро Драч, Семен Голый, Иван Долина, Мария Иваненко, Яков Бесштанько…» — и дальше все наши граждане уполномоченные расписались. Платить не будем!
Андрей. Ну, это мы еще посмотрим! У меня с вами есть договор. По закону вы обязаны платить. Здесь ни про какую особую красоту не сказано.
Роман. Убери договор. Ты лучше подумай — и крепко подумай! — кого обмануть хотел. Позор!
Андрей молчит.
Бесштанько. Истинно говорите. Подумайте, потому, пока конфликт не разберем, денег платить не будем. (Пауза.) А наше заседание, верно, скоро начнется? Вызывают, кажется… (Достает бумажку.)
Роман. На три часа.
Бесштанько(вынул часы, к Андрею). Сколько на ваших?
Андрей. На моих без десяти одиннадцать.
Бесштанько. Э… э… Ваши отстают, на моих одиннадцать. Отстают ваши. Подкрутите.
Андрей. Это ваши спешат.
Бесштанько. Э… не говорите, не говорите. Это часики верные.
Роман. А ну, покажите.
Бесштанько подает.
Да они тянут килограмма на полтора…
Бесштанько. Есть, есть…
Роман. Где вы их достали, в каком музее?
Бесштанько. Когда-то я их взял у старой графини.
Роман. Взяли?
Бесштанько. Да. Это было еще при гетмане Скоропадском. Били тогда шомполами мужиков по всей Украине. Организовал я хлопцев в нашем селе, забрали мы у графини однажды ночью двенадцать добрых коней и эти часы, потому что командир партизанского отряда без часов как без рук! Идут весьма точно. Говорят, знаменитый немецкий мастер сделал их. Они играют каждый час. Вот сейчас будут играть. Такая музыка хорошая… Батько Боженко давал мне за них самую лучшую кобылу нашей армии, рыжую, как огонь… (Пауза. Андрею.) Еще раз вам говорю: уступите людям нашим. Они не согласны не потому, что против вас, а потому, что время такое. Прощайте!
Роман. До свидания.
Бесштанько уходит.
(Андрею.) Что ж ты думаешь делать?
Андрей. Я конфликтов не боюсь. Договор выполнил — плати. Подумаешь! У меня такую мебель в городе покупают и молчат… Распорядитесь о выдаче денег — на меня фабрики нажимают…
Роман. Андрей, никого и никогда я так не просил, как сейчас тебя… Как отец прошу: подумай, пока не поздно. Это же колхозы, ты понимаешь…
Андрей. Благодарю, я все понимаю. Давайте деньги… Простите, но это не ваше дело, я не ребенок и знаю, что делаю…
Роман. Хорошо. (Берет трубку телефона.) Семь-тринадцать… Карась?.. Нет?.. Позовите Карася… Карась, запиши мое распоряжение по делу Андрея и немедленно выполни… Нет, нет… Не то… Ты лучше слушай. Сейчас же дай во все наши газеты такое объявление: «Контора Государственного банка объявляет, что комбинат «Мебель массам», директор Андрей Тур, снимается с кредитования за изготовление недоброкачественной продукции, от которой колхозники отказались».
Андрей. Роман Степанович…
Роман. Пиши, Карась: «В случае, если долг — два миллиона четыреста тысяч, взятые под товар в дороге, — не будет покрыт в течение трех дней, контора Государственного банка наложит санкции на ценности комбината». Есть?.. Сейчас же передай в газеты.
Андрей. Подождите, подождите… Что вы делаете? Что вы со мной делаете? Вы понимаете, что вы сделали?!
Роман. А как же! Было бы тебе лет пятьдесят, я бы с тобой иначе разговаривал: передо мной стоял бы готовый экземпляр. А тебя еще можно лечить. Это первый укол, а там будут еще, будут… Я советую, лучше ты…
Андрей. Вы еще советуете!.. Это… это подлость!..
Роман. Замолчи! Я назвал тебя сыном, и только это меня сейчас удерживает…
Андрей. Сын… сын… Почему же так быстро в петлю взяли и вздохнуть не даете?
Роман. Потому что желаю тебе счастья.
Андрей. Счастья?.. Вы сказали «счастья»?! Кто из нас с ума сошел — я или вы?.. (Пауза.) Неужели за долг, который я внесу вам… вы способны поставить судьбу мою на карту?..
Роман. За долг? Это же деньги! За какие деньги я судьбу твою на карту ставлю? За те, что пахнут кровью, насилием? Или же за те, что являются кристаллом честного труда?.. Труда народа? Рубли Бесштанько будешь долго помнить! И в этом я сам помогу…
Андрей. Ну что ж, желаю успеха. Только вы одну деталь забыли: ударите по мне — ударите и…
Роман. Подожди… Деталь!.. Деталь… (Идет к Андрею. Схватил его за грудь и бросил на диван.) Щенок!.. (Вышел из кабинета.)
Андрей. Ты ответишь за это!..
Входит Чайка.
Чайка. Андрей, отец так быстро вышел… Ну, как?
Андрей. Спроси у отца. Неужели он тебе ничего не сказал о судьбе твоего мужа?
Чайка. Говорил. Ты обязан честно признать свою вину. Прав он.
Андрей. Он прав? Ноги твоей больше не должно быть у него! Слышишь?..
Чайка. Андрей, ты не имеешь права…
Андрей. Я?.. Я не имею права? Тогда ступай к нему! (Идет.)
Чайка(бросилась к нему, обняла его). Андрей…
Андрей. Пусти… Мне надоело… (Так рванулся, что Чайка упала на колени. Ушел.)
Чайка. Андрей… Андрей…
Входит Марина Тайга.
Чайка(тихо). Ушел.
Тайга. Чайка, что с вами? Успокойтесь. Что с вами?
Чайка. Ушел… Не вернулся…
Тайга. Успокойтесь.
Чайка. Что случилось?.. В одну минуту все пропало… Как же это?..
Тайга. Может, я могу чем-либо помочь вам?.. Идем ко мне…
Чайка. Нет, нет… Никто мне не поможет… Никто… Поздно.
Тайга. Идем.
Чайка. Скажите, вы бывали в жизни в таком положении, как я сейчас?
Тайга молчит.
Были?
Тайга. Была… Тогда я… (Большая пауза.) Идем, Чайка.
Идут.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Универмаг. Кабинет Тайги. Через стеклянные двери видна перспектива магазина. Заглушенно доносятся шумы радио-патефонного отдела. В кабинете — пестрые материи, манекены, образцы фарфора, художественных изделий; на столиках цветы, папиросы. На одном столике два телефона. Тайга у телефона. Шапиро просматривает бумаги.
Тайга. Девять-сорок три… Алло! Кабинет Андрея Тура? Попросите его. Тайга говорит, директор универмага. Жена ваша у меня. Чайка заболела… Что?.. Ну, не притворяйтесь, я знаю все… Приезжайте сейчас ко мне в универмаг и поедем вместе… Так… (Положила трубку. К Шапиро.) Как с балансом?
Шапиро. Завтра будет готов. Вот докладная записка. За истекший месяц накладные расходы уменьшились, но все еще велики. В этой графе — товар, который плохо идет. Обратите внимание, — он нас режет. Разрешите с балансом часов в одиннадцать?..
Тайга. Нет, в девять утра… Вы не знаете хорошего врача-терапевта?
Шапиро(быстро написал адрес). Пожалуйста. Это самый лучший наш доктор. Бывает дома в пять часов.
Тайга. Спасибо.
Шапиро собрал бумаги, поклонился, подошел к двери и сейчас же вернулся.
Шапиро. Вы бывали когда-нибудь на Дальнем Востоке?
Тайга. Нет, а что?
Шапиро. Там сын мой, Яша, пулеметчик. Письмо от него вчера получил. Был бой.
Тайга. Принимал участие в бою? Что он пишет?
Шапиро. Вот письмо… (Читает.) «Дорогой папа! На нашей границе произошел инцидент с японцами, и я со своим пулеметом в нем участвовал. Мой пулемет работал лучше и точнее, чем твой арифмометр. Не беспокойся, я здоров». Видели? Инцидент!.. Какой же это инцидент, когда стреляют прямо в живых людей? Это же раньше называлось война, а теперь — «инцидент»! (Читает дальше.) «Дорогой папа, можешь с гордостью поздравить меня с первым боевым крещением. В следующем письме опишу весь инцидент. Целую. Твой Яша».
Тайга. Поздравляю вас, Абрам Моисеевич. Сын у вас молодец. Вы его поздравили?
Шапиро. А как же! Я написал ему, чтобы он попросился у начальства в отпуск хотя бы на один день. Я так соскучился о нем, а тут еще инцидент… Я так беспокоюсь.
Тайга. Не беспокойтесь, инциденты быстро закончатся. Дадут им хорошенько раз-другой…
Шапиро. Ох, скорее бы! (Поклонился и ушел, за дверью кого-то толкнул.)
В кабинет летит футбольный мяч; слышен голос Шапиро: «Простите, простите!» Тайга поймала мяч, держит его. Входит Бесштанько с покупками.
Бесштанько. Добрый день… Простите… Это… это… мой футбольный мяч, — меня там какой-то с портфелем толкнул, и он полетел…
Тайга. Прошу, прошу. (Подает мяч Бесштанько.)
Бесштанько. Купил мяч хлопцам нашим, у нас команда футбольная… В шести селах уже проиграли… Вот бьют, черти!.. В последний раз так наседали на соседний колхоз, что десять раз мяч переходил от одних ворот к другим — то туда, то сюда, то туда, то сюда… А все-таки проиграли… Хороший мяч купил — может, выиграют. И кто его выдумал, этот футбол?..
Тайга. Кажется, англичане; точно не знаю.
Бесштанько. А я думаю, тот самый, кто горилку выдумал… Как от горилки, скажу вам, ноги сами ходят, так и от футбола. Вы будете секретарь или…
Тайга. Я директор универмага. У вас ко мне дело?
Бесштанько. Есть… Есть…
Тайга. Прошу, садитесь.
Бесштанько(сел). Вот эта мебель подходящая. Я приехал на конфликт. Мы мебель заказывали. Я председатель колхоза. (Встает, протягивает руку.) Яков Свиридович (тихо) Бесштанько.
Тайга. Как?
Бесштанько. Бесштанько. Но я меняю фамилию, уже дал сегодня в газету. Я в город на конфликт приехал и привез с собой девчат — лучших ударниц нашего колхоза. Их пригласили на праздник урожая в Москву, так приехали шить платья по новому фасону.
Тайга. Где же ваши девушки?
Бесштанько. Сейчас в кино «Чапаева» смотрят. Скоро сюда придут, так вы им помогите, чтоб фасон был хороший, так как девчата наши — сами увидите…
Тайга. А сколько ассигновано денег?
Бесштанько. Об этом не беспокойтесь. У каждой на книжке есть. А как урожай снимем — то держитесь! Все закупят, даже вот эти фигуры. (Показывает на манекены.)
Тайга. Хорошо, постараюсь. Не беспокойтесь…
Бесштанько. Спасибо. Прощайте… А фигуры у вас хорошие… (Осматривает манекены.)
Во время разговора Бесштанько с Тайгою начинают играть часы.
Тайга(удивленно смотрит на Бесштанько). Что это?
Бесштанько. Не удивляйтесь, это мои часики. (Вынимает из кармана часы.) Они каждый час играют. Батько Боженко давал мне за них лучшую кобылу нашей армии, рыжую, как огонь…
Тайга. А как ваш конфликт?
Бесштанько. Конфликт отложили на завтра. Директор попросил, чтобы отложили… Обещает какие-то материалы принести. Боюсь, что адвоката приведет; тот туману напустит и — пропало наше дело!
Тайга. Там разберутся без адвоката.
Бесштанько. Посмотрим… Прощайте! (Уходит.)
Тайга(подходит к телефону). Четыре-пятьдесят… Попросите Чайку. (Ждет.) Что такое? Моя комната закрыта? Постучите сильнее!.. (Пауза.) Не отвечает… Я сейчас сама приеду… (Положила трубку.)
Входит Роман.
Тайга. Привет, Роман, привет!.. Садись. Может, чаю?
Роман. Нет, я закурю.
Тайга. А ты побледнел, Роман. Что с тобой?
Роман. Тяжелый сегодня день. Старею, Марина…
Тайга. Шутишь!.. Это только усталость, молодости в тебе — хоть занимай.
Роман. Было, было, Марина…
Тайга. Я с Чайкой встретилась — спасибо за дочь, Роман… Новая весна в моей жизни… Теперь расстаться с ней не смогу…
Роман. Вернешься ко мне? Не уедешь?..
Тайга. Как странно ты ставишь вопрос… Я не думала об этом. Столько лет прошло… У каждого из нас своя жизнь…
Роман. Верно… Эти годы ты была одна или…
Тайга. Почему же одна?.. Были друзья и сейчас есть… Поначалу было трудно, работала в Киеве, в ларьке… Днем торговала, а вечером все письма тебе писала — просила Чайку отдать… Но когда ты, наконец, написал, я от твоего ответа в Ташкенте очутилась… Ты помнишь, как обругал меня? (Рассмеялась.) Ох, и здорово!
Роман. Забыл уже…
Тайга. А затем все пошло как следует: вечерами училась и заочно окончила товароведческий факультет… ну, и начали выдвигать. Как работника ценят…
Роман. Это хорошо…
Тайга. Первого мая я стояла недалеко от трибуны, когда проходила молодежь, физкультурники… Гремели оркестры, сотни знамен, солнце… Я обернулась и увидела тебя, ты что-то крикнул, приветствовал рукою молодежь. И так мне захотелось подойти к тебе, Роман, и обнять крепко-крепко… Правда!.. Ты не подумай, что я хочу вернуться к тебе…
Роман. Разве у тебя есть кто-нибудь?
Тайга. К сожалению, нет.
Роман. Жила все время одна? Прости, что спрашиваю, ты можешь не отвечать.
Тайга. Почему же? Я скажу… Последние пять лет я одна. Ты не думай, что я в архив себя сдаю. Это неверно. Я еще найду то, что потеряла, найду, Роман.
Роман. А быть может, тебе лучше искать там, где потеряла?..
Тайга. Не знаю… Вернее, нет… Теперь это невозможно…
Роман. Жаль… Я пришел спросить, где Чайка. Карась сказал, что она ушла с тобой, была в слезах. Час назад звонил Андрей, думал, что она у меня.
Тайга. Не беспокойся, она у меня.
Роман. У тебя?
Тайга. Ты так спросил, как будто мать не имеет права помочь дочери, когда ей некуда идти…
Роман. Как это понять?
Тайга. Так сказала Чайка.
Роман. Чайка?.. Не может быть… Ты ее не поняла…
Тайга. Я хорошо поняла.
Роман. Я сейчас же поеду и заберу ее. Идем.
Тайга. Я должна быть здесь.
Роман. Тогда дай адрес.
Тайга. Не стоит ехать.
Роман. Она сейчас же поедет домой.
Тайга. Нет, Роман. Я знаю — не поедет… Поверь мне, Чайка останется у меня.
Роман. Ты теперь хочешь забрать ее? Да, Марина? Ты сказала ей, кто ты?.. Сказала?..
Тайга. Сказала.
Роман. Так зачем же ты меня просила молчать? Хочешь воспользоваться тем, что случилось в эти дни? Дочь я тебе не отдам. Адрес!
Тайга. Я его дам тебе через несколько дней. Пусть Чайка отдохнет у меня. Она больна, и только мать…
Роман. Марина, адрес! Сейчас же!
Тайга. И больше ничего? На… (Пишет, дает ему адрес.) Не беспокойся, я ей не сказала, кто я. Не сказала… Ступай, Роман… При первой встрече несколько теплых твоих слов — и я подумала… Чудные мы, женщины! Самую большую обиду готовы простить за одно только теплое слово… Иди, Роман…
Роман. Марина!..
Тайга. Ты все сказал… Ступай. Сейчас же уходи…
Роман. Нет… Не все… Почему ты бросила тогда ребенка, меня? Разве я не любил тебя?
Тайга. Я думала, что за шестнадцать лет ты сам понял…
Роман(резко). Не увиливай! Отвечай!
Звонок телефона.
Тайга(берет трубку). Алло… Да… Плащи?.. Сейчас же позвоните на фабрику. (Положила трубку.)
Входят Тарас Капуста и Таня.
Таня(у дверей). Ну идите, не бойтесь.
Тарас. Неудобно…
Тайга. Вы ко мне?
Таня. К вам. Здравствуйте. Привет, Роман Степанович. Тарас Евдокимович… помните?
Тайга. Помню. Вы астроном?
Тарас. Ассистент астронома…
Таня. Насилу затащила к вам. Дело очень серьезное. Вы понимаете, профессор совсем заболел. (Тарасу.) Садитесь! (К Тайге.) Магазин закрывают. Солнечное затмение вот-вот будет. (Роману.) Лекцию отложить невозможно. Это же всем ясно, а он не понимает.
Тайга. Простите, но я тоже ничего не понимаю.
Таня. И вы тоже?.. Что ж тут непонятного?.. Профессор заболел, черный костюм не подходит, затмение вот-вот, целый день денег доставали, а у вас в универмаге бюрократы.
Тайга. Не понимаю вас.
Тарас. Простите. Позвольте, я скажу. Профессор мой должен был сегодня читать лекцию о предстоящем затмении.
Таня. Вы понимаете? Затмение!
Тарас. Профессор заболел, и сегодня придется читать мне. Вот и все.
Таня. Как все? Сегодня театр будет полон народу, а он хотел идти в этих разорванных штанах… Ну, я вмешалась. Подобрала у вас этот костюм, черный. Нужны небольшие переделки, а ваши мастера не хотят их сегодня сделать.
Тарас. Вы простите…
Тайга. Все будет сделано. (Пишет записку и отдает ее Тане.) Передайте, пожалуйста, мастеру.
Тарас. Благодарю.
Таня. Приходите сегодня на доклад. Будет очень интересно.
Идут.
Всего доброго! (Тарасу.) На планеты смо́трите, а людей стесняетесь! Там тоже люди живут…
Ушли.
Тайга. Ты помнишь Тамару Ивановну, мою приятельницу, молодую, веселую женщину? Помнишь?..
Роман. Это та, которая неизвестно почему покончила с собой?..
Тайга. Она… Так слушай же. Второго декабря она пришла ко мне поздно вечером. Ты, как всегда, был на работе. Пришла, заговорила о каких-то мелочах, а потом стала смеяться. Сначала тихо, затем все громче, громче, пока не брызнули слезы… и стихла. Помню, она обняла меня. Я и сейчас слышу ее слова… Простые слова: «Марина, одиночество разъело меня». — «А муж?» — спросила я. «Муж… Его дела за три года возвели между нами стену… такую высокую, что он меня давно не видит… Один инженер, с которым я работаю, стал провожать меня домой… Все Блока читал… Так нежно подошел, что я и сейчас не могу понять, как впервые — будто во сне — пошла к нему… Месяц длился чудесный сон… А вчера он разбудил меня: когда я сказала, что оставляю мужа и ухожу к нему навсегда, с его лица пропала нежность, и вместо красивых слов я услыхала невнятный лепет… Марина, передо мной стояло ужасное ничтожество. Я закричала, как безумная… Побежала домой, влетела в комнату… Мужа не было. В ту минуту я хотела все рассказать ему, но не смогла… Его не было». (Пауза.) Это было второго декабря. А четвертого ее похоронили.
Роман. Четвертого ты оставила меня.
Тайга. Четвертого я вернулась с похорон поздно вечером, перечитала свои записки и через час, первым поездом, уехала… Последний год я вела дневник. Слушай, как проходили наши дни. Январь. Пятое число. Двенадцать ночи. «Сегодня опять устал — столько работы. Чаю не хочу. Иду спать». Все. Шестое число. Утро. «У тебя плохой вид. Обратись к доктору. Ну, я тороплюсь…» Все. Седьмое число. Вечер. Одиннадцать часов. «Провел сегодня большое дело и очень устал». Восьмое число. Утро. «Собери чемодан. Сейчас уезжаю в командировку». Пятнадцатое число. Два часа дня. Телефон: «Я приехал. С вокзала еду прямо в учреждение. Буду очень поздно». И все. Февраль. Первое число. Десять часов вечера. Телефон: «Не жди. Ложись спать: у меня заседание». Второе число. Утро. «Ты побледнела. Обратись к врачу. Ну, я спешу». И все. Четвертое число. Утро. «Собери чемодан. Еду надолго в командировку». Двадцать пятое февраля. Телефон: «Я на вокзале. Еду прямо в учреждение. Буду поздно. Не жди». И все. А вот март. Двадцатое число. Ночь. «В конце квартала всегда неприятности. Чаю не хочу. Иду спать». Пятое мая. В театре. «Хорошо играют актеры. Хорошо!.. Досматривай дальше пьесу одна, я пойду звонить в Москву — неотложное дело». Все. Шестое, девятое, пятнадцатое, двадцатое. «Я так устал». Пятое июня. «Ты в слезах?.. Почему не пойдешь к врачу? Успокой Чайку, мне надо готовить доклад». И все! Третье июля. «Мне не до концертов. Иди одна. Хочешь, я попрошу Семена Михайловича, чтобы он пошел с тобой». И все. Четвертое, седьмое, десятое, двадцатое, двадцать пятое… И так день за днем. И это любовь, жизнь?! В худых шинелишках, в драных сапогах шли мы, гордые друг другом… Как же ты мог любовь свою, друга, товарища превратить в… в удобную жену — и только! Как мог ты так себя обокрасть? Мне жаль тебя, Роман… Себя ты оскорбил больше, чем меня…
Роман. Кто же повинен в том, что у меня не хватало времени для тебя?! В том…
Тайга(перебивает). Не в этом дело… Нет!.. Пять минут в день, в неделю, в месяц — пять минут, но достойных нас… У нас они были, но ты уничтожил их… Я ждала, ждала — и пошла их искать.
Роман. Пять минут?! А ты вспомни, как я работал… Я падал от усталости… а ты вела дневник, ты хотела, чтобы я бросил работу и ровно в четыре, как чиновник, бежал домой: жена ждет! Ты обвиняешь меня?.. Нет, я обвиняю тебя! Дневник твой вела не моя жена, не мой товарищ, не мать, а самка, — самка победила тогда в тебе человека, и жаль, что я этого не увидел, я бы сам попросил тебя…
Тайга. Замолчи!.. Клянусь дочерью своей, если бы в душе моей жил покорный раб, я быстро нашла бы свое счастье… Ты бы даже не заметил. Так оскорбить себя я не могла, не хотела, не имела права…
Входит Андрей, увидел Романа и, растерянный, остановился.
Роман. Что же ты стоишь у дверей? Подойди ближе. За Чайкой пришел?..
Андрей. А вам-то что?
Роман. Как?
Андрей. А так. Запомните, что у Чайки теперь есть только муж — и больше никого. Для нас вы посторонний человек и, прошу вас, не беспокойтесь…
Роман. Когда я услышу это от дочери, тогда не буду…
Андрей. Это удовольствие я вам доставлю даже сегодня.
Роман. А гордости у тебя больше, чем ума…
Андрей. Лучше гордость, чем бездушие.
Роман. Андрей, давай разберемся во всем спокойно.
Андрей. Мне не о чем с вами говорить. (К Тайге.) Идемте…
Тайга. Сейчас. Чайка заболела. Вы обидели ее, Андрей, очень обидели.
Андрей. Кто же виноват в этом? Не я… Он… (Показывает на Романа.) Он взял меня за горло, забыл обо всем. Когда же мне показалось, что пропало все — моя работа, любовь, я напомнил ему о дочери, и вместо помощи получил в ответ оскорбление… А она стала защищать его… Кто же виноват?
Роман. Андрей…
Андрей. Говорите, но сегодня я вас не слышу.
Тайга. А виноваты вы…
Андрей. Слушайте, товарищ, я благодарен вам за то, что вы помогли моей жене в такую минуту, но прошу вас — не вмешивайтесь в интимные дела чужих для вас людей… Никто вам на это права не давал.
Входит Чайка.
Чайка. Андрей, ты здесь?.. И ты, отец?
Роман. Я искал тебя.
Андрей. Я пришел за тобой.
Чайка. Вот и хорошо, что встретились. Как я рада… Плохо себя чувствую. Но не могла быть одна в комнате. Тебя хотела видеть, Андрей. Ну, как? Я вижу… Ты за несколько часов даже изменился. Волосы растрепаны… Как конфликт?
Андрей. Отложили по моей просьбе. Я готовлю такие материалы, что тяжело придется им всем. Я знаю, идет большая гроза, и отец твой утопить меня хочет. Но не удастся. Я хорошо плаваю, товарищ Круча…
Чайка. Так… так… Я думала, что встречу тебя разбитым, успокоить хотела, помочь… А ты крепок, глаза горят… Бороться хочешь… Желаю тебе счастья…
Андрей. Идем, Чайка.
Чайка. Куда?
Андрей. Домой.
Чайка. Нет… нет… С тобой я не пойду.
Андрей. Почему?
Чайка. Мы сейчас свободны: ты — от меня, я — от тебя…
Андрей. Что?
Роман. Чайка!
Чайка. Когда сегодня утром я звала тебя, звала, Андрей, а ты не вернулся, ушел, — ты разорвал все, что соединяло нас… Прощай…
Андрей. Чайка, ты понимаешь…
Чайка. Поняла, а главное — почувствовала.
Андрей. То была такая минута… Я обо всем забыл тогда. Но я же люблю тебя… Пойми… это были такие минуты…
Чайка. Трудные минуты в жизни могут быть еще, но остаться забытой я не хочу.
Андрей. Чайка, ты же матерью скоро будешь. Как же так? Неужели ты?..
Чайка. Не беспокойся, Андрей, ребенка я воспитаю сама…
Андрей. И ты действительно хочешь порвать со мной навсегда?..
Чайка. Это будет зависеть от тебя.
Андрей. Что же я должен сделать?..
Чайка. Подумай сам.
Роман. Андрей, неужели ты…
Андрей(перебивает). Молчите! Я не вас спрашиваю. Вы свое сделали. Но меня не запугаете. Я еще вот таким был (показывает), а уже на удар отвечал ударом… (К Чайке.) Ты хочешь, чтобы я упал перед тобой, перед твоим отцом на колени и просил прощения?.. Что ж, приказывай. Здесь?.. Или, может, на площади, — там народу больше. Молчишь?.. Я понимаю, ты идешь к отцу. Это его работа, так?
Чайка. Нет, сама решила — за одни сегодняшний день я стала старше на десять лет.
Роман. Чайка, так нельзя. Я не хочу этого… Прошу тебя…
Андрей(к Роману). Просишь?.. Сделал все, чтобы разбить наше счастье, а сейчас просишь?.. Стыдно стало?
Чайка(крикнула). Андрей! Эх, дурак ты — и тут ничего не понял. Ну… довольно… Прощайте, товарищ Тайга. (Пауза.) Какая вы хорошая… Вы словно мать подошли ко мне… Спасибо. Никогда в жизни я этого не забуду. Позвольте поцеловать вас, как друга… Прощайте. (Целует.) Идем, отец…
Роман. Чайка…
Чайка(решительно). Идем, отец.
Роман и Чайка ушли. Большая пауза.
Андрей. Чайка… Товарищ Тайга, прошу вас, верните ее, верните… почему же вы молчите? Я прошу вас, остановите ее, помогите мне… Помогите!..
Тайга. Я не могу… не могу… (Ушла.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Дача Романа Кручи. Вечер. Большая комната. В глубине веранда. Открытые окна в сад. На стене большой ковер, на нем — сабля, буденовка и полевая сумка.
Входят Тайга и Таня.
Тайга. А где Роман Степанович?
Таня. На банкете с иностранцами, какой-то заграничный министр приехал… Роман Степанович и Карась в такие костюмы вырядились, что вы их и не узнаете!..
Тайга. А Чайка где?
Таня. В саду. Вы подождите, она сейчас придет. Я ей скажу.
Тайга. Ладно.
Таня уходит. Тайга сняла шляпу, поправляет перед зеркалом волосы. Звонок телефона.
Тайга(взяла трубку). Слушаю… Романа Степановича нет, он скоро будет… Нет, нет, это не дочь. Я здесь человек посторонний… Пожалуйста. (Положила трубку.)
Входит Бесштанько.
Бесштанько. Здравствуйте!
Тайга. Привет.
Бесштанько. А где директор?
Тайга. Роман на банкете, иностранцы приехали…
Бесштанько. А… гостей принимают… А мне, когда был у вас в магазине, и в голову не пришло, что вы жена директора банка… Приятный муж у вас…
Тайга. Вы ошибаетесь, мы только хорошие знакомые…
Бесштанько. Разве?.. А я подумал… Так вы, значит, приятели?..
Тайга. Да.
Бесштанько. Как же мне быть? (Посмотрел на свои часы.) Через полтора часа мой поезд, а отсюда хоть и автобусом, но далеко до вокзала.
Тайга. У вас дело к Роману?
Бесштанько. Они одну бумажку обещали дать… Мы с техническими культурами дело затеваем, так, как говорится, одну комбинацию денежную надо проделать… Как же быть? Просил заехать и, видно, забыл…
Тайга. Не думаю. Сейчас его дочь придет, может, он для вас что-нибудь оставил…
Бесштанько. Я подожду.
Тайга. Как конфликт ваш, расскажите.
К окну подошла Чайка; ее не замечают.
Бесштанько. Серьезный был конфликт… С девяти утра до двенадцати. Я даже упрел, так директора били. А мне слова не дали. «Вы, говорят, дед, не беспокойтесь, мы ваше дело знаем…» И так принялись его молотить!.. А собрались все такие партейцы… такие, я вам скажу, молотильщики, что какой бы сноп ни был, то выбьют, выбьют до зернышка. Он сначала было дергался, а потом замолчал, побледнел, а они — молотят, выбивают… Вот конфликт, не приведи господи никому!..
Тайга. А как с Андреем?
Бесштанько. Сняли его с работы совсем и такое записали ему… Так вымазали дегтем, что и за пять лет не отмоет… Вышли мы, а у него слезы на глазах… Одно слово, у нас теперь так пошло: кто бы ты ни был, если хорошо работаешь, то во всех газетах печатают, до неба возносят, а если плохо — то бьют так, что, извините, штаны трещат. Я так думаю, что такая политика идет еще от… от товарища Ленина… Какая светлая голова была у него…
Входит Чайка.
Чайка. Здравствуйте!
Тайга. Познакомьтесь, это дочь Романа Степановича.
Бесштанько. Очень приятно. Красивая дочь у Романа Степановича…
Тайга. Гордость его.
Бесштанько. Вам отец для меня ничего не оставил?
Чайка. Да, да… вот. (Достает из стола конверт.) Прошу.
Бесштанько. Спасибо… Приезжайте к нам в гости, на малину, на мед. У нас такие садки, пруды, так хорошо сейчас… Я уже приглашал вашего отца, но он человек занятой. Приезжайте с мамой… В городе жара.
Чайка. Благодарю вас. К сожалению, у меня нет матери.
Бесштанько. Сиротою выросли? А мать давно умерла?
Чайка. Она ушла от нас, когда мне было три года…
Бесштанько. С характером, видать, была. Теперь, верно, жалеет, что такую красивую дочку бросила…
Чайка. Не думаю. Если б жалела, то хотя бы написала мне.
Бесштанько(спрятал конверт). Ну, передайте мою благодарность вашему отцу, а я поеду. Будьте здоровы. (Вынул часы, к Тайге.) Сколько на ваших?
Тайга. Девять.
Бесштанько. О, и на моих девять!.. Доброго здоровья. (Ушел.)
Чайка. Никак не могу понять, Марина Ивановна, как мать могла так забыть меня… Даже фотографии своей не прислала…
Тайга. Думаю, что она не забыла вас…
Чайка. Так почему же она никогда не написала мне?..
Тайга. Мне трудно вам на это ответить. Возможно, она в молодости… в каком-то порыве… сделала большую ошибку, а сейчас ей трудно… боится встречи с вами…
Чайка. Меня боится?..
Тайга. Представьте себе: она вас очень любит… и чем больше уходят годы, тем любовь вашей матери к вам становится для нее все страшней. Допустим, что в ее душе идет огромная борьба… Мне кажется, ей нелегко прийти к вам теперь, через шестнадцать лет, и сказать: «Я твоя мать», протянуть вам руки… А если в ответ она встретит холодный взгляд, несколько жестоких, но справедливых слов: «Ступайте туда, куда вы ушли от меня, когда я была ребенком»… Что ей тогда останется? Я думаю, что оправдываться перед вами она, вероятно, не сможет, да и вряд ли вы поймете ее…
Чайка. Верно. Я так не думала никогда… И встретила бы ее очень сухо…
Тайга. Вот видите. Значит, я не ошиблась…
Входят Тарас и Таня.
Тайга. Здесь душно. Идем в сад.
Таня. Товарищ Тайга! Посмотрите на его костюм. Правда, здорово? И к лицу ему черный костюм! Если бы товарищ Тайга не помогла, вы бы сейчас, Тарас Евдокимович, были похожи на пугало. Благодарите.
Тарас. Благодарю.
Тайга. Что?
Тарас. Благодарю за костюм.
Тайга. Костюм? Ага. Хорошо… Понимаю…
Тайга и Чайка ушли.
Тарас. Таня, я прошу вас внимательно выслушать меня…
Таня. А когда я вас слушала невнимательно?
Тарас. Вот опять сказал не то, что хотел.
Таня. А вы думайте перед тем, как говорить. (Большая пауза.) Что же вы молчите?
Тарас. Я думаю.
Таня. Ну, думайте, а я пойду…
Тарас. Подождите.
Таня. Надумали?
Тарас. Таня, прошу вас, сядьте там. Сядьте.
Таня села у окна; Тарас остался у дверей.
Прошу вас сказать мне откровенно. Нет, не так… Прошу вас, Таня, если вам не понравятся мои слова, вы сразу укажите мне на дверь, и я исчезну.
Таня. Говорите скорее.
Тарас. Таня, в последние ночи я, наблюдая небо, звезды, в каждой из них вижу вашу улыбку. Таня, вы такая хорошая, и я… я…
Таня. Ну, ну?
Тарас. Я вас полюбил.
Таня. Тарас… (Протянула к нему руку.)
Тарас скрылся за дверью.
Тарас, Тарас, куда же вы? (Побежала за ним, ведет его в комнату.)
Тарас. Вы же указали мне на дверь.
Таня(рассмеялась, обняла его). Тарасик, Тарасик… Планета ты моя!.. Чудак небесный!.. Я же люблю тебя.
Тарас. Таня…
Поцеловались.
Таня(отошла к окну). Вот звездочка упала… Тарас, ты научишь меня читать небо. Я хочу понять, почему в мире нет конца и начала… Почему?..
Входят Тайга и Чайка.
Тайга. И последнее, что я вам скажу, — вы должны беречь здоровье.
Чайка. Бывают такие минуты, Марина Ивановна, когда здоровье не нужно, — оно гнетет.
Таня. Чайка, тебя (к Тайге) и вас я и Тарас приглашаем ко мне. Чайка, ты можешь поздравить нас. Ох, какая жизнь будет у нас! Скажи, Тарас, скажи, какая у нас будет жизнь…
Чайка. Поздравляю вас, я очень рада.
Тайга. Желаю вам счастья.
Чайка. И я желаю вам счастья… Хотя нет, я не то хотела сказать. За эти дни я поняла: не надо желать счастья никому. Удержать его надолго, пронести через всю жизнь — вот чего я вам желаю.
Тарас. Благодарю.
Входят Шапиро и Ступа.
Ступа. А где Роман Степанович?
Чайка. Он скоро будет. Садитесь.
Шапиро. Здравствуйте.
Таня. Отец, я хочу тебе сказать, что я и Тарас…
Ступа. Подожди, тут такое дело! Садитесь, Абрам Моисеевич.
Тайга. Абрам Моисеевич, вы сегодня не вышли на работу. Вы заболели?
Шапиро. Я никогда, Марина Ивановна, не болел настолько, чтобы это мешало работе.
Тайга. Что же случилось?
Шапиро. За сорок лет моей работы я сегодня в первый раз не вышел на службу. Я получил сегодня утром телеграмму.
Тайга. Какую телеграмму?
Шапиро. Вот она.
Ступа. Дайте, я прочитаю. (Взял, прокашлялся, поправил усы.) «Дорогой Абрам Моисеевич, Ваш сын, Яков Абрамович, пулеметчик Н-ской части, в ночь на двадцать пятое героически отбивал нападение белояпонцев на нашу границу. В бою проявил себя как настоящий патриот нашей Родины. Дважды раненный, он не оставил пулемета и погиб как герой…»
Шапиро. Я пошел на кладбище. Целый день сидел у могилы моей жены… А потом вернулся домой и написал ответ. Я написал ответ на эту телеграмму командиру части, в которой служил мой сын, и пришел к Роману Степановичу, как к партийному товарищу, посоветоваться, так как писал я от души старого беспартийного человека… Я прочитаю вам, Марина Ивановна, если что не так, то прошу сказать… (Надел очки, читает.) «Командиру Н-ской части от Абрама Моисеевича Шапиро. Я получил Вашу телеграмму сегодня утром, и в течение дня прошла передо мною вся моя жизнь. Когда умер мой отец, водовоз в нашем местечке Шпола, мать повела детей к раввину, и старый ребе нам сказал: «В талмуде сказано: бедняк подобен трупу. Идите, дети, в мир, ищите денег и помните всю жизнь, что вся сила в деньгах». Через несколько лет я стал вояжером, бегал от местечка к местечку, от села к селу… Дождь, град, мороз, ветер, собаки злые на панских дворах — ничто не могло меня остановить. Всю Украину и Польшу вдоль и поперек измерил я своими ногами. Все искал денег, и казалось, вот-вот, еще год, еще два — и я смогу открыть собственную маленькую лавочку. А годы шли. Я бегал все быстрее и быстрее. Хозяин мой, ребе Могильник, подгонял меня: «Быстрее, Абрамчик, быстрее! Еще год — и ты откроешь свою лавочку». Но чем быстрее бегал я, тем скорее богател ребе Могильник, а у меня начало останавливаться сердце. Не раз от жары падал я в степи, но деньги гнали меня, заставляли ползти на животе до первой хаты. Пришла война… потом ребе Могильник бежал, а я стал агентом в губпродкоме… Простите, товарищ командир, я вспомнил страшный кусок своей жизни. Ребенком благословил меня старый раввин искать деньги, и с той минуты они на мою душу накинули аркан, тащили по степям, били о камни, гнули шею, уничтожали во мне человека, волочили в болоте лжи, жульничества… Как червяк, ползал я в ногах у Могильника. Почему мой сын, бухгалтер, погиб как герой? Почему душа его была бесстрашна, чиста? Потому, что контокоррент его души никогда не зависел от контокоррента денежного… Сегодня я долго плакал, закрывал глаза — и видел раны сына и слезами обмывал их. Ваши добрые слова поддерживали меня, старика, в великом горе…»
Тайга(взволнованная, подошла). Дайте руку, Абрам Моисеевич.
Шапиро(ответил на рукопожатие, отвернулся). Я… я… сейчас… (И вышел.)
За ним медленно пошел Ступа.
Тайга. Пойдем к нему.
Все ушли. Шум машины — это вернулись с банкета Роман и Карась. Входит Карась — он в смокинге, белая хризантема в петлице; он насвистывает, садится. Вбегает Таня.
Таня. Ой, Карась!.. Вы как министр!.. Встаньте, на платок Чайки сели… (Берет платок, хочет идти.)
Карась. Таня… Я вам письмо написал — про свою душу, а вы не ответили… Я хотел бы знать… Я не могу больше ждать, дайте ответ… Видите, я даже не выдержал и на банкете выпил больше, чем нужно. А почему? Загляните мне в сердце, Таня…
Таня. Василий Петрович, письмо ваше очень красиво написано. Но я ни о какой любви не думала и не собираюсь думать…
В окне появляется Тарас.
Тарас. Таня!
Таня. Сейчас. Сядьте под деревом и ждите меня.
Тарас. Я…
Таня. Идите. Садитесь.
Тарас ушел. Таня направилась к выходу, но у двери стоит Карась.
Карась. Таня… Таня…
Таня. Простите, я очень спешу. (Пробежала через всю комнату и выскочила в окно.)
Карась(подошел к окну и долго смотрит). Вот чертов астроном! Наговорил ей про звезды, планеты… Пропало все!
Входит Роман; он тоже в смокинге, с хризантемой.
Роман. Почему ты так много пил сегодня?
Карась. Ты бы тоже столько выпил, если бы тебе так подмигивала жена министра… А Таня променяла меня на какого-то астронома. Эх, Таня, Таня…
Роман. А ты ей тоже подмигивал?
Карась. Нет. Я ей только комплимент сказал. Она подошла ко мне и сказала, что ей нравятся мои глаза, а я ответил: «Мне нравится ваш нос».
Роман. Ты с ума сошел! Она обиделась?
Карась. Разве на комплимент обижаются? Выпила со мной еще полбутылки коньяку…
Роман. А журналистам что ты говорил, когда они тебя окружили после банкета? Скажу откровенно, я за тебя боялся. Они же дипломаты! Заметили, что ты крепко выпил…
Карась. Ну, я, брат, тоже дипломат. Про тебя спрашивали. Какая, спрашивают, была раньше у господина банкира вашего профессия? А я им — пишите, говорю, пишите: раньше наш господин банкир гнал господ буржуев в Черное море, и гнал здорово, так что у нас сейчас, кроме вас, приезжих, ни одного не найдется. Так что я, брат, тоже дипломат, не хуже, чем они. Меня не проведешь…
Роман. Ох, и дипломат же ты, Карась! Жаль, что народный комиссар иностранных дел тебя не знает, а то сразу взял бы в помощники.
Карась. А ты что думаешь? Я б ему (подошел к ковру, снял саблю и буденовку)… я б ему такой эскадрон дипломатов организовал (взмахнул саблей, надел буденовку) — ого!.. (Фехтует.) Таких братчиков собрал бы — эх! (Снова фехтует.)
Роман. Слушай, дипломат, я тебе верю, но саблю отдай. Саблю отдай!.. (Забрал саблю у него.) Поезжай, Карась, домой, не то ты у меня здесь все порубаешь… Поезжай домой.
Карась. Побуду у тебя… Не могу я сейчас домой… На сердце такая тоска (сел на пол), такая тоска, Роман… (и вытер буденовкой слезу).
Роман(подошел, сел возле него, опершись на саблю). Что с тобой?
Карась. Люблю, Роман… Люблю, а меня — нет…
Роман. Любовь… (Пауза.) Чего в ней больше — радости или горя?
Карась. Когда не любит, то только горе.
Роман. Меня любила… И как любила, Карась…
Карась. Где же она?
Роман. Очень близко, Карась… И очень, очень далеко…
Карась. Так и тебе, Роман, невесело? (Пауза. Начал тихо петь «По долинам и по взгорьям».) «…чтобы с боем взять Приморье, белой армии оплот…»
Роман тоже вступает. Сидят товарищи, поют песню сибирских партизан. Входит Тайга.
Тайга(слушает и, когда песня стихла). Роман Степанович, я ждала тебя…
Роман. А… Так, Карась, ты…
Карась. Есть, Роман. (Ушел.)
Тайга. Как прошел банкет?
Роман. Хорошо, тостов только было много. Наши любят поговорить, а гости еще больше. Я сидел напротив иностранного банкира, — старый он, маленький, но бедовый… Все расспрашивал меня о наших банковских делах. Бедная переводчица из-за него даже поесть не могла… Пришлось рассказать о вкладах «господ колхозников», как он их называет. Было довольно весело. Я тебе перед банкетом звонил: гости приехали с женами, и нас также просили с женами. Жаль, что не дозвонился… Хотя мы, Марина, и разошлись, но ты ведь не отказалась бы поехать со мной?..
Тайга. Поехала бы.
Роман. И было бы здорово! Ты сегодня какая-то особенная. Этот костюм так идет тебе… И глаза блестят, как когда-то…
Тайга. Что я!.. Вот ты чем старше, тем лучше выглядишь… Прямо удивительно…
Роман. Разве?.. Значит, сдаваться еще рано?
Тайга. Рано, Роман… (Пауза.) Я пришла проститься с тобой, с Чайкой. Завтра еду в Москву, буду просить наркома о переводе в другой город. У меня такая работа, что ежедневно придется встречаться с тобой… А это будет трудно и мне, и тебе… Я решила лучше…
Роман. Едешь?
Тайга. Должна.
Роман. Ну что ж! Поверь мне, я очень хочу, чтобы ты осталась. Вчера вечером я снова пережил то же, что много лет назад. Знаешь, пришел домой — словно в чужую квартиру… Ну… об этом не стоит сейчас говорить. (Пауза.) Я тебя понимаю… Я виновен перед тобой. Ты тоже неверно поступила… Да… Да… Я говорю это не для того, чтобы спорить, не подумай… Я даже начинаю сейчас понимать тебя… Может быть, это и лучше, что ты уедешь… Если нет… если эти годы стерли все… Ясно… Тебе будет только неприятно, а мне… Понимаю… Жаль… Что ж, Марина, мы, значит, в таких делах стали сложнее, чем когда-то. Вот Чайка. Обидел ее Андрей — бросила… Мне больно, Марина, но, может, так и нужно… Чем свободнее становится человек, тем во сто крат тяжелее сносит он обиду… Это верно. Вчера я долго думал о любви детей наших… Какой будет любовь в будущем?.. Мне кажется, она родится в трогательной дружбе, в какой-то большой, необычайной нежности… Я немного смешон, Марина… Правда?.. У самого сейчас на душе черт знает что делается, а мечтаю об идеальной любви… Я… (Пауза) Скажу тебе честно: я ищу слова… хорошие слова тебе на прощанье… и вот никак не могу найти… Ты прости… Вот, кажется, и все…
Из другой комнаты выходит Чайка; она в плаще, в руках чемодан и букет цветов.
Роман. Ты куда собралась?
Чайка. Я получила цветы и записку. Вот она. (Читает.) «Уезжаю в восемь часов в Полтаву. Буду работать там, получил назначение. Прости меня. Никогда я так не любил тебя, как теперь. Я все понял, но — знаю — слишком поздно… Умоляю тебя: если можешь, приди на вокзал, хотя бы на одну минуту… Я хотел сам прийти к тебе, но мне стыдно. Пойми меня. Твой Андрей».
Роман. И ты решила?
Чайка. Да, я уезжаю с Андреем. Я должна быть с ним.
Роман. Положи чемодан. Ты не поедешь.
Чайка. Отец… меня никто здесь не удержит.
Роман. Ты же сама оставила его…
Чайка. Сама… Когда он оскорбил во мне человека — я сама ушла от него… сама… Но сейчас, когда Андрею даже в такую минуту стыдно прийти ко мне, неужели я должна сейчас принять позу обиженной героини и выбросить в окно эти цветы?.. Неужели я должна потребовать от него клятв, слез и просьб?.. Неужели не лучше прийти и спокойно сказать только два слова: «Едем вместе»? (К Тайге.) Скажите вы — что должна я делать? Ответьте… Трудно, очень трудно ждать… Вы молчите? Почему вы молчите?.. Почему? (Опустилась на чемодан и зарыдала.)
Роман(подошел к ней). Ну… ты… ты скажи Андрею, чтобы он написал мне. Желаю тебе счастливой… (От волнения не может ничего больше сказать, поцеловал.)
Чайка. Спасибо, отец. Прощай.
Роман. Подожди. Я должен еще сказать: Марина Ивановна… она…
Тайга. Нет, нет, говорить не нужно ничего… она опоздает. Ничего… Прошу вас, Роман Степанович…
Чайка. Прощайте, Марина Ивановна. В эти дни вы были для меня самым близким другом. Я бы хотела, чтобы у меня была такая мать, как вы. Прощайте… (Целует ее.)
Роман с Чайкой уходят. Долго смотрит Тайга в окно. Звонок телефона.
Тайга(берет трубку). Слушаю… Роман Степанович скоро будет… Передам.
Входит Роман, Тайга не замечает его.
Хорошо… Это… это жена его говорит. До свидания. (Положила трубку.)
Роман подходит к Тайге, долго смотрит на нее. Проводит рукой по ее голове и прижимает к своей груди.
Занавес
Комментарии
Пьеса в трех действиях, четырех картинах.
Написана в 1936 году.
Впервые на Украине опубликована в журнале «Театр» (1937, № 1 (3)); на русском языке издана в том же 1937 году (М. — Л.).
Постановка «Банкира» в 1937 году была осуществлена в театрах Ленинграда, Киева, Харькова, Запорожья, Воронежа, Перми, Тирасполя и других городов страны.
В 1956 году автор сделал новую редакцию пьесы, текст которой был опубликован в книге: Александр Корнейчук, Пьесы, К., 1959 (на украинском языке). В переводе на русский язык пьеса в новой редакции впервые помещена в настоящем издании.
В новой редакции автор достиг большей сюжетно-композиционной цельности, более динамичного развития действия, углубления психологической характеристики образов Романа Кручи, Марины Тайги, Чайки и Андрея Тура. Именно с этой целью драматург устранил из пьесы две чисто развлекательные, дивертисментные сцены с подругами Чайки, опустил двух персонажей (рабочего-железнодорожника Кожуха и капитана китобойного судна Петрова), выполнявших сугубо служебную роль, сократил длинноты в монологах Марины, Бесштанько, Шапиро и других действующих лиц. В то же время в ряде мест драматург придал диалогам между главными героями (Круча, Марина, Чайка, Тур) большую социально-психологическую заостренность, что способствовало раскрытию идейно-творческого замысла.
В новой редакции «Банкир» был поставлен в Киевском театре им. И. Франко (1956, режиссер В. Харченко) и некоторых других театрах.
Д. Шлапак
Комментарии к книге «Банкир», Александр Евдокимович Корнейчук
Всего 0 комментариев