«Божий мир»

Божий мир (fb2) - Божий мир 731K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Гасан Санчинский

Гасан Санчинский Божий мир поэтический сборник

ЗАЛОЖНИЦА ЛЮБВИ. ПОЭМА

I

Читатель мой, послушай-ка рассказ, Который не из книжек, а из жизни. Каким бы он тебе ни показался, Подобное встречал я много раз. В столице, но особенно в горах, Где девушки наивны, словно дети, А мы, в своих не разобравшись чувствах, Сердца чужие разбиваем в прах.

* * *

Начнем с того, как молодой Мурад, Герой моей истории печальной, Приехал в отпуск в горное село, Где он родился тридцать лет назад. Давным-давно покинув отчий край, Остался он в столице после вуза И там женился тайно от родных, Скрывая узы брачного союза. Но дома средь застолий и друзей Его шайтан как будто бы попутал, И, увидав красавицу одну, Он позабыл о долге на минуту. Она была троюродной сестрой, Едва-едва ей стукнуло семнадцать… Ах, Аминат! В кругу твоих подруг Никто не мог так весело смеяться. Она училась в классе выпускном, Ей жизнь казалась книгой нераскрытой, Где впереди и счастье, и любовь… Но тут Мурад, как вихрь, ворвался в дом. …Сыграли свадьбу шумную в селе, Скрепили узы клятвенно в мечети, Молитву троекратно прошептав, Чтобы Аллах был этому свидетель. И сразу же с избранницей своей Отправился в Москву герой поэмы, Где ждали его фирма и семья… Но это уж совсем другая тема. …Итак, семья давно его ждала: Жена Марина и родные дети – Виктория и Виктор – сын и дочь, Их он любил сильней всего на свете. Еще был тесть – богатый бизнесмен, А также шурин – фирмы совладелец. Он, правда, жил в Америке сейчас, Но часто приезжал с «мешками денег». Был он закоренелый холостяк, Держал в Москве просторную квартиру, В которой без него Мурад не раз Кутил на зависть остальному миру. Туда-то и решил он поселить, Пусть временно, жену свою вторую… Как будто птичку в клетке заточить, Чтоб пела там, не злясь и не ревнуя. Все так и шло, как загадал Мурад: Семья семьей, любимая любимой… По двум потокам жизнь его текла, А все казалось, ускользала мимо. Сперва себя героем он считал, Мол, что хочу, то ворочу на свете, Мне не указ московская жена И не укор мне тесть и даже дети. Куда хочу, туда я и лечу: – Днем к Аминат, а вечером к Марине… Ведь я джигит, мне горы по плечу, В своем гареме царствую отныне. …Прошла неделя, а затем и три – И наш герой устал от странствий этих. Осунувшись от постоянной лжи, Он за покой отдал бы все на свете. И бедная дикарочка его, Томящаяся в запертой квартире, Уже Мурада стала раздражать, Как музыка визгливая в эфире. Но что поделать?.. Ведь она жена, Тем паче по закону шариата… Жизнь стала палкою о двух концах, А разве он о том мечтал когда-то?.. Куда деваться?.. Как вернуть покой?.. Не выставишь жену же в самом деле, Которая, как камень на душе, Не радует ни в доме, ни в постели. Да и родным попробуй объяснить, Зачем и почему расстался с нею?.. Что ж, «се ля ви»: что радовало нас Вчера – о том сегодня сожалеем.

* * *

От грустных мыслей пухла голова, Где рисовались страшные картины. И наш герой решился наконец К жене московской побежать с повинной.

II

… Марина, его первая жена – Законная, если сказать точнее, Ни разу даже глазом не моргнув, Прослушала рассказ, как эпопею. – Ах, Боже мой, воскликнула она, – Когда он наконец поставил точку, – Тебя, Мурад, не стану я судить, Хоть девушка тебе годится в дочки. Мы восемь лет живем уже с тобой, Но я тебе и раньше позволяла Ни в чем своих желаний не стеснять: Все брать от жизни – много или мало. …А я была тогда, неверный муж, Красивою: и гибкой, как пантера, И умной, и богатой, да к тому ж Меня ждала блестящая карьера Психолога… Но ты перемешал Моей судьбы удачливые карты, Как ветер, ты ворвался в жизнь мою, Кавказским заразив меня азартом. Явился ты, как из бутылки джин, Готовый выполнить любую прихоть… А я звала тебя Алаутдин И нежные слова шептала тихо. Пошла я всей семье наперекор, Что не желала с чувствами считаться И вовсе не хотела, чтоб их дочь Связала свою жизнь с судьбой кавказца. Но ты мне душу сразу покорил, И смуглое лицо твое родное Узнала б я в стотысячной толпе, Пусть даже ты совсем меня не стоил. Я родила тебе двоих детей – Розовощеких смуглых ангелочков – И стала тенью верною твоей, Храня тебя от бед и днем и ночью. Я отдала тебе всю страсть мою, А ты отверг все это бессердечно И притащил в дом брата моего Какую-то безмозглую овечку. Мурад поник повинной головой, Пока жена его за все ругала, Он недоволен сам собою был, Но совесть в нем покуда не дремала. И жалко ему было Аминат, Которую он запер, как зверушку, В чужой квартире средь чужих вещей, Где превратилась девушка в старушку. Она была пуглива, словно лань, И бурных ласк его она боялась, Когда пытался он ее ласкать, Она в укромный угол забивалась. И жалобно скулила, как щенок, Которого от матери отняли… Бежали дни и ночи, но, увы, В ней ничего они не изменяли. И даже слезы детские ее Мураду, будто жвачка, надоели – Ни запаха, ни вкуса больше нет, А выплюнуть не можешь в самом деле. …Не то его законная жена, Она и впрямь в постели, как тигрица, И так умеет мужа ублажать, Что до утра потом ему не спится. В интимном царстве ей неведом стыд: Она там и раба, и королева, От страсти лишь лицо ее горит, Когда она божественна, как Ева. Она не жвачка – мятный леденец, Который вовсе не надоедает, И чем он дольше держится в губах, Тем он скорей и сладостнее тает. Она вселяет радость и задор В любовные забавы, как в искусство, До кончиков ногтей принадлежа Лишь этому взволнованному чувству. Она сама – как бешеный огонь, Который образумить невозможно, Поэтому всегда ее любовь На золотое зарево похожа.

* * *

… Но лед и пламень как соединить? На сей вопрос не знал Мурад ответа И ждал он, что Марина, может быть, Ему поможет делом иль советом.

III

– Ах, что ты, бедный мой Мурад, – Вздохнула горестно Марина, – Проблем себе не создавай И больше не сгущай картины. Я с ней расстаться не прошу, Когда закон ваш позволяет И Аллах… Пускай же будет впредь Она жена тебе вторая. А я останусь навсегда, Мой дорогой, женою первой!.. Все козыри в моих руках, Но не хочу казаться стервой. Я предложу тебе свой план По воспитанию дикарки, Которую мы сообща Рабою сделаем послушной. …Итак, пусть посидит одна В квартире и поголодает, Зато потом, Мурад, она Как рыбка станет золотая. И будет по пятам ходить Повсюду за тобой, как кошка, Но ты для этого ее Поморишь голодом немножко. И страхом… Дня четыре-три Вообще не появляйся в доме, Чтобы все время провела Она в губительной истоме. Посмотришь, милый, быстро как Сработает мое коварство, Ведь страх и голод испокон От спеси лучшее лекарство. Пускай она денек-другой Сурово брови свои хмурит, Зато на третий день, родной, Посмотришь – все будет в ажуре. Тогда-то ты к ней и придешь, Появишься, как джин из сказки, Обрушишься, как водопад Из страсти, нежности и ласки. И станет шелковой она, От счастья обалдев такого, И станет преданно, как пес, Ловить твое любое слово. И каждый жест, и каждый взгляд, И каждое твое желанье Законом станут для нее, Как для пугливой горной лани. Накормишь ты ее тогда И, как ребенка, приласкаешь, А после бурных слез ее Подарков ей пообещаешь. Наврешь с три короба, что ты Был занят важными делами, Ну, скажем, в США летал В Лос-Анджелес или в Майями. Затем ты поведешь ее По самым лучшим магазинам, Где встречусь я вам невзначай, Твоя «знакомая» Марина… Свою жену представишь мне И с ней предложишь подружиться, Чтоб одиночество ее Со мной развеялось в столице. Как надо все устрою я, И ты увидишь, как умело, Уже на следующий день Примусь за праведное дело. Начну ее я обучать Премудростям утех любовных, Чтоб не была она, как лед, В твоих объятиях греховных. Чтоб ощутила жизни вкус… Не забывай, ведь я психолог И знаю, как разжечь в душе Огонь, чтобы растаял холод. Вползу я гибкою змеей В ее застенчивые мысли И возбужу в ней интерес К роскошной и бесстыдной жизни. Я сердце выверну ее, Как будто платье, наизнанку, И подарю его тебе, Как золотое сердце Данко.

* * *

И даже будет интересно В постель втроем улечься нам… А, впрочем, шутка неуместна, Хотя в ней есть особый шарм.

IV

А в это время у окошка Сидела в страхе Аминат, Три дня уже и хлебной крошки В глаза не видела она. Водою голод утоляя, Она осунулась от слез, Застыл в глазах ее огромных Немой отчаянный вопрос – Где он, Мурад ее любимый?.. В огромном городе одна Без документов и без денег Не знала, как ей быть она. Ни телефона, ни прописки, Да и подруги ни одной… К тому же наказал Мурад ей, Чтобы из дома ни ногой. Мол, город дьявола страшнее, Там всюду беды стерегут: Иль проходимцы одолеют, Или в ментовку загребут. – А если что-то с ним случилось? – Шептала нервно Аминат, – И никогда уже отныне Я не увижу милый взгляд?.. И не пожалуюсь я даже Ни матери и ни отцу… И слезы горькою рекою Текли по бледному лицу. И волосы вставали дыбом От ужаса, что никого Помочь она призвать не в силах Сейчас на поиски его. …Часы минута за минутой Стучали молотком в висок, Уж ночь на пятки наступала, И страх пронзал, как будто ток. Где он?.. Живой ли, невредимый?.. И, как безумная, она Прислушивалась к странным звукам, Что долетали из окна. По комнате большой бесцельно Блуждала, не смыкая глаз, И со слезами вспоминала, Как встретилась с ним в первый раз. …Был вечер выпускной в разгаре, Когда на белом «БМВ» Явился он, как будто ангел… Еще бы!.. Он ведь жил в Москве! Одет с иголочки, шикарно И в окружении ребят, Ее в толпе подруг приметил, Не в силах отвести свой взгляд. Уже на следующий вечер К родителям явились сваты… А ей завидовали девчата: – Счастливая какая ты! Ведь он москвич, хозяин фирмы, Где самый главный человек, И с ним достойно и богато Ты проживешь свой долгий век. Родители их ликовали, Благословив своих детей, И свадьбу шумную сыграли, Где было полсела гостей. И весь медовый дивный месяц Жила как в сказке Аминат: Они уединялись в горы, Чтоб посмотреть на водопад. И в море с милым уплывали Под белым парусом вдвоем, Бродили в парке по аллеям И мокли вместе под дождем. Потом на «БМВ» блестящем Отправились они в Москву И по дороге посещали Все интересные места: Курган Мамаев в Волгограде, Ростов, Воронеж и Рязань… Затем три дня еще бродили Они по красочной Москве, И у горянки кареглазой Кружились мысли в голове От радости, что ей на долю Нежданно выпала… И вот Уже три дня ее любимый Домой с работы не идет. И неизвестно, жив ли, нет ли?.. Кого на помощь ей позвать?.. Быть может, скажут хоть соседи, Как ей Мурада отыскать? Вскочив, она, как на пожаре, К соседям со всех ног бежит И всем двоим поочередно, Как угорелая, звонит. Одни ей вовсе не открыли, Другие, посмотрев в глазок, Так глухо щелкнули цепочкой, Словно нажали на курок. И на нее из черной щели Взглянул недобрый женский взгляд: – Чего тебе? Ты кто такая?.. – Жена Мурада Аминат, – Она ответила несмело… – Я здесь недавно… Может быть, Вы мне подскажите, соседка, Как мужу в фирму позвонить? – Здесь никакого нет Мурада, – Ответила соседка зло, – В Америке сейчас хозяин, Значит, тебе не повезло… И дверь захлопнулась со скрипом… В растерянности Аминат, Руками слезы вытирая, Бесцельно поплелась назад. Вопросы в голове роились, Как пчелы, жаля сердце ей, Где становилось с каждым мигом Все беспросветней и темней.

V

И вдруг в квартиру позвонили… И с возгласом: «Любимый мой!..» – Уставшая от слез горянка К защелке ринулась дверной. Но на пороге спотыкнулась И замерла с открытым ртом – Три парня в милицейской форме Заполнили дверной проем. На миг в слабеющем сознании Быстрее пули пронеслось: «Аллах, неужто в самом деле С Мурадом что-нибудь стряслось?..» И лишь в машине милицейской Она очнулась, наконец, И, ничего не понимая, Забилась в угол, как птенец. В пропахшей куревом дежурке Сидела молча Аминат, Блуждал по выцветшим обоям Ее полубезумный взгляд. – Кто ты такая и откуда? Что делала в жилье чужом?.. – Вопросы милиционера Она понять могла с трудом. – Кто твой хозяин? Ты живешь с ним? И сколько платит он тебе?.. – От этих слов, дрожа и плача, Она доверилась судьбе. Робка, как бедная овечка, Она сидела у стола И взоры трех верзил огромных К своей фигуре привлекла. И вправду хороша девчонка, И черноглаза, и стройна, Небось любовному искусству Давно обучена она. И можно с ней договориться, Чтобы покладистей была, И в камере повеселиться, Другие отложив дела. – Мы на добро добром ответим, – Ехидно ей сержант шепнул, – Но если будешь ты упряма, В тюрьму отправим, не в аул. Напишем, что обворовала С сообщником квартиру ты… Он улизнул, а ты попалась… За это, милая, кранты. И, побледнев от возмущенья, Влепила парню по щеке Вот эта «робкая овечка» С неженской силою в руке. Терпя и смех, и оскорбленья, И похотливый чей-то взгляд… Лишь об одном молилась Богу, Чтоб выручил ее Мурад. И в это время в отделенье Вошел дежурный капитан, Который сразу же увидел Картину, полную стыда. – Отставить! –  приказал он жестко. Всем отправляться по местам. Задержанную допрошу я И протокол составлю сам. Не пьяная, не наркоманка, И не бездомная она, Лицом похожа на горянку Кавказскую и так юна… Но на воровку не похожа – Слишком наивна, и к тому ж, Глотая слезы, повторяет, Что у нее законный муж – Некий Мурад… Правда, соседка, Что вызвала к ним в дом наряд, По телефону утверждала, Что там такие не живут. Некий Олег – хозяин дома – Сейчас в отъезде, но сестра Его бывает здесь частенько, Особенно по вечерам… И капитан решенье принял Не мучить девушку, пока Не разберется он подробно В ее проступках и «грехах».

VI

Наутро, только свет забрезжил, Решил взволнованный Мурад Пойти любовь свою проведать, Покинутую Аминат. И, движимый остатком чувства, Советам женушки не вняв, К заброшенной односельчанке С утра он кинулся стремглав. Но как же был разочарован, Увидев комнату пустой… Где Аминат?.. Ведь потеряться Ей запросто в Москве большой. И вдруг увидел он листочек, Торчавший в скважине замка… – Вах, из милиции повестка!.. Олегу… Что за ерунда?.. Но тут его вдруг осенило Прозренье: вот где Аминат!.. Но как она туда попала, Увы, не мог понять Мурад. …Бежать в милицию? Но как он Докажет, что она жена?.. Ведь нет свидетельства о браке, И в паспорте печать должна Стоять… А там совсем другая, С другою женщиной печать… Не дай Аллах, еще за это Ему придется отвечать. Как объяснить ментам проклятым, Арестовавшим Аминат, Что брак у них по шариату И что он муж ей, а не брат?.. Нет, рисковать собой не надо, Марине лучше позвонить, Она-то сможет все уладить И Аминат освободить. Итак, он позвонил Марине… Минут, примерно, через пять Знакомый номер телефонный, Волнуясь, стал он набирать. После гудков протяжно-длинных Она ответила: – Алло… Кто там в такую рань проснулся?.. – Твой муж, –  вздохнул он тяжело. – Мурад?.. Откуда ты? – От брата… Приехал полчаса назад, – Он ей ответил виновато, – Я не нашел здесь Аминат. Она пропала… – Как пропала? – – Марина крикнула в ответ, – Она не вещь и не иголка, Ведь есть же хоть какой-то след. – Ее в милицию забрали… – За что? – Пока не знаю сам. Займись скорее этим делом, А мне оно не по зубам. Ведь ты же знаешь, дорогая, Не любят нас в Москве менты, Посланцев славного Кавказа, Но можешь все уладить ты. Скорей звони отцу, тем боле, Что он влиятелен везде… Пусть посодействует он зятю, Поможет, хоть в одной беде. – Ты что, с ума сошел, бедняга, Отца в роман твой посвящать… К тому ж сегодня на Канары Он уезжает отдыхать. Об этом никому ни слова… А горскую жену твою Я вызволить сама сумею, Вот только кофейку попью. Да что ты бьешься лбом об стенку, Ведь это, право, ерунда: Два-три звонка друзьям старинным, И отворят они врата Тюрьмы… – Ах, не шути, прошу, Марина, Ведь Аминат дитя еще, Ей лет шестнадцать дашь, тем боле Румянец не сошел со щек. А там в СИЗО такие звери, Преступники… Да и менты Ее обидеть тоже могут… – Мурад, а ведь ревнуешь ты?.. А как же я, скажи, любимый, Стерпела все и вот – жива! Меня обидеть не боятся Твои двуличные слова?.. Ведь ты меня как будто любишь И только мною дорожишь? Так отчего же ты так прытко Спасать несчастную бежишь? – Мне просто жаль ее, Марина, Ведь перед Богом мне она, Хотел я или не хотел бы, Но шариатская жена. – Ну, ладно, хватит припираться И обижаться на меня. Полковник Ларин, мой приятель, Решит проблему за полдня. Я позвоню ему, и вместе В милицию поедем мы Освобождать твою дикарку Из цепких лап ее тюрьмы. Жди… Молодую недотрогу В подарок привезем мы в срок… А ты на радостях, любимый, Покрепче завари чаек.

VII

Открылись ржавые засовы, И перед сонной Аминат Предстал милиционер суровый И бросил вслед ей хмурый взгляд. – К тебе пришли… И с криком: – Милый… – Горянка бросилась за ним, Но женщина ждала в дежурке Вдвоем с полковником седым. – Марина… –  руку протянула, – А ты, конечно, Аминат. Что ж, собирайся, ты свободна, Нас за тобой послал Мурад. …И вот они уже в квартире, От слабости едва жива, Рыдая, бросилась к Мураду, Забыв все русские слова. И только по-даргински: – Милый… Ты жив, любимый мой, родной… А я-то думала, что больше Мы не увидимся с тобой!.. И в три ручья бежали слезы По бледному лицу ее… И совестно Мураду стало За прежнее свое вранье. Он приласкал ее, но тут же Изобразил суровый вид, Чтобы понравиться Марине И скрыть свой запоздалый стыд. – Кого учил я, дорогая – Переступать нельзя порог… Ты это правило простое Должна усвоить на зубок. Не суй свой нос куда не надо И за тебя мне думать дай, Тогда хлопот не будет больше, Теперь же их, хоть отбавляй. Скажу тебе не без укора – Не надо здесь ни слез, ни слов… Мне хватит и того позора, Что ночевала у ментов. Откуда знать мне, что чиста ты?.. – Воскликнул с пафосом Мурад. – Но я ни в чем не виновата, – Запричитала Аминат. Лицо ладонями прикрыла, В груди обиды ком застрял, Она лишь правду говорила, Но ей никто не доверял. Мурад, страшны твои упреки… Мне сердце болью обожгло – Зачем ко мне все так жестоки? Кому я причинила зло?..

* * *

Когда же наша героиня При всех расплакалась навзрыд, Ее утешила Марина, Изобразив печаль и стыд. С тех пор мурадовы супруги Вдруг стали не разлей вода… Случалось, вместе, как подруги, Они бродили иногда По магазинам и салонам, И модным выставкам – везде, Где было радостно и шумно, И одиноко вместе с тем. Смех снова зазвучал в квартире, И огорошенный Мурад Двух жен своих внезапной дружбе Как будто даже был не рад. – Скажи, Амина, что случилось?.. С Мариною вы, как друзья, А вот со мною каждый вечер Сама ты будто не своя?.. И дня ты без нее не можешь, Как наркоманка без иглы… – Напрасно ты, Мурад, встревожен, Ведь наши помыслы светлы. Марина и твоя подруга – Она добра и так умна, Что радуются там повсюду, Где появляется она. Ее везде так уважают, А вместе с нею и меня, С улыбкой радостной встречают Знакомые день изо дня. И у меня вошло в привычку С Мариной время проводить, Ведь настоящею москвичкой Я только с ней сумею быть. Лишь три недели мы знакомы, А будто дружим с малых лет, Мы с нею, как родные сестры… А твой вопрос совсем нелеп. Ведь ты – мой муж, она – подруга… Конечно же, ты мне родней! И у нее есть муж, но только Он не ревнует же ко мне.

* * *

Мурад от этого ответа Совсем поникнул головой… Ах, как же люди безрассудно Играют собственной судьбой. …Но Аминат не унималась, И вдруг нежданно, как дитя, Она взяла и разрыдалась, То ли всерьез, то ли шутя. – Ах, ты меня совсем не любишь И держишь дома взаперти… Но я мечтала не об этом, Клюя, как птица, из горсти. Москва!.. Москва!.. Я все твердила, От радости едва дыша, Что буду жить в самой столице, Что, как невеста, хороша. Но здесь с утра до поздней ночи Сижу, как будто бы в плену, И медленно схожу с ума я… Не оставляй меня одну! На улицу не выхожу я, Страшась милиции, людей И даже шороха любого, Подслушанного у дверей. От слез своих уже я слепну При свете солнечного дня… Прошу лишь об одном на свете: Мой милый, не бросай меня! – Ах, мне бы все твои заботы, – Вздохнул взволнованно Мурад, – Поверь, сидеть все время дома Я несказанно был бы рад. Но из-за фирмы, из-за дела Я жить иначе не могу… Опять мне вечером сегодня Уехать надо в Петербург. Жаль, но зависит от работы Судьба дальнейшая моя – Чем длительней командировки, Тем независимее я. Ты просишь взять тебя с собою, Ну, что ж, я буду очень рад… Когда в Америку поеду, Не позабуду Аминат. А нынче серая рутина Не даст мне даже помечтать… Работа, дом – вот вся картина, Что я смогу нарисовать. Не то что ты, моя родная, Хоть спи, хоть видео смотри Иль сериалы «мыльных опер», Чтобы о них поговорить. На самом деле он лукавил… Ведь каждый вечер, как герой, Идет с мечом на поле битвы, Он просто шел к себе домой. С утра он уходил на фирму И там крутил он допоздна Рубли и доллары, и марки, Чтоб стала полною казна. В обед заскакивал вальяжно Он к Аминат на час-другой, Спешил он в казино на ужин, А вечер проводил с семьей. И так по замкнутому кругу День изо дня кружил Мурад: Ночью – жена, А днем – подруга… И был уж этому не рад. Ему покоя захотелось, Чтоб в лоне собственной семьи Уставшее расслабить тело И с детками гонять чаи. Сынок Витек и дочка Вика Похожи оба на отца: Кавказские носы и глазки, И губы, и овал лица. Он обожает их, конечно, Как, впрочем, и они его… Никто союз их не разрушит, И им не надо никого.

* * *

Но жизнь порою нам диктует Свои законы и, увы, Им подчинившись безрассудно, Останемся без головы.

VIII

А в это время без смущенья Марина строила свой план… Великолепный план отмщенья И острый, будто бы игла. …Итак, приехала однажды Она к сопернице своей, Чтоб вкрадчиво, как рысь лесная, Проникнуть прямо в душу к ней. В обнимку кинулась с порога, Словно всю жизнь они друзья: – Ах, милая моя Амина, Как по тебе скучала я!.. Не стала даже пить я кофе, Лишь из постели – и к тебе… Оставила детей на няньку, Чтоб их капризы не терпеть. – Всплеснула Аминат руками: – Так у тебя есть малыши?! Что ж ты их не взяла с собою, Мы б поиграли от души. Как их зовут? – Витек и Вика… – А мужа твоего как звать?.. – Му… Мишею, –  сказала тихо И стала громко хохотать. – Но почему ты так смеешься? – Надула губы Аминат. Да потому, что так похожи Мой Михаил и твой Мурад. – А дети на кого похожи?.. – Две точных копии отца, Будь он на тридцать лет моложе, Не отличили бы с лица. – Ах, как, Мариночка, я рада, Что счастлива твоя семья! Расцеловать бы их хотела, Ведь малыши – мечта моя. А через день решили рядом Весь день подруги провести – Шампанского и шоколада Из магазина принесли. Марина, словно бы случайно, Из распаленной Аминат Легко выуживала тайны, О коих знал один Мурад. – Хочу я, милая подруга, Чтобы мой муж лишь мне одной Шептал бы глупости пустые, Что возбуждают, как вино. Пусть чепуху, пусть чушь собачью Он в опьянении несет, Но лишь бы щекотал мне ухо Его полураскрытый рот. Чтобы дрожащие ладони Тугую согревали грудь, И чтобы плоть воспринимала Его любовную игру… …А утром, онемев от счастья, Хочу я с ним вдвоем бродить По старым улочкам московским И кофе на Арбате пить… Чтоб осторожною рукою Меня он обнял за плечо, И чтоб от жара его тела Мне становилось горячо. – Так в чем же, милая, проблема? – Марина вздрогнула тайком… – А в том, что больше он не хочет Здесь ночевать и только днем Еще приходит, но нечасто… Бывает, нет его три дня… Мариночка, как я несчастна, Лишь ты одна поймешь меня… Но даже и когда он дома, Уж прежнего в нем нет огня. Порой бывает, будто мебель, Не замечает он меня. Три месяца, как мы женаты, Но бешеный огонь в крови Погас у моего Мурада… Во мне ж проснулся жар любви. Что делать?.. Подскажи, Марина, Ведь опытна ты и смела… А я, от робости немея, Возможно, счастье проспала. Дай мудрый мне совет, подруга, Ты знаешь его столько лет. Ведь без любви его взаимной Не стану жить я на земле. Быть может, съездить с ним куда-то?.. Ну, скажем, в город на Неве, Куда он ездит даже чаще, Чем остается здесь, в Москве? Забыть о времени, гуляя По петербургской мостовой, Где Пушкин ездил на карете И Блок гулял ночной порой. И побродить по Эрмитажу, Который знаю лишь в мечтах… И вместе с милым раствориться, Как облако, в белых ночах. Взлететь над миром легкой птицей И, утопая в небесах, Навек в любимом раствориться, Пропасть, как на щеке слеза.

* * *

И снова к жизни пробудилась Она, как веточка в саду… Но заморозок отдаленный Уже ей предвещал беду.

IХ

– Не стоит ни один мужчина На свете ни любви, ни слез… Ты, Аминат, к своей проблеме Напрасно отнеслась всерьез… – Так ей Марина говорила, Зло усмехаясь про себя, – Я тоже искренно любила, Но предал муженек меня… – Как, ты в разводе?.. – Нет, Амина… Потом он предал и ее, Свою избранницу вторую, В ад превратив ее житье. – И ты, конечно же, простила Бессовестного подлеца?.. – А как бы я, скажи, растила Детей без помощи отца?.. Амина, ты еще наивна. Поймешь, когда родишь дитя, К тому же я на самом деле Его любила не шутя. Хотя мне и обидно было: На что меня он променял – Мой ум и тело молодое, И сердце, полное любви. На девочку, почти подростка, Без опыта, без глубины… К тому же этого ягненка Возвел на царский трон жены. Вдруг, оголившись, словно Ева, Марина стала танцевать, Мол, все смотрите, как прекрасна Моя изысканная стать! Как хороша моя фигура: Какие плечи, бедра, грудь… – И ты, Амина дорогая, Похвастайся хоть чем-нибудь. Что под нарядом ты скрываешь – Уродство или красоту?.. – Ах, что ты, от стыда такого, Мариночка, я пропаду… При свете дня не раздевалась Я перед мужем никогда… Марина тут расхохоталась: – И в самом деле ты чиста?.. А как же ночь в СИЗО, Амина? Или московские менты Попробовать не захотели, Какой душистый персик ты?.. Ну, ладно, будет врать, родная, И корчить недотрогу здесь… На свете столько, кроме брака, Порочных наслаждений есть. Бокал шампанского… И сразу Вдруг закружилась голова, Как будто ум зашел за разум И позабылись все слова. Как будто дали ей отраву, И вся квартира поплыла: Лицо Марины, окна, кресла И голубой хрусталь стекла… Наряд свой скинула Амина, Почувствовав в груди костер, Как трепетная лань, изящна, Она упала на ковер И замерла там бездыханно… Тогда Марина в тот же час Из сумочки достала «Кодак» И щелкнула ее не раз. Потом кому-то позвонила. А через несколько минут В дверь осторожно постучали… Хозяйка всполошилась тут, Оделась быстро и небрежно И тотчас отворила дверь, В которую вошел мужчина, Спортивный, в общем, с виду зверь. Они о чем-то пошептались, И гость разделся догола, Чтобы позировать с Аминой, Которая еще спала… А вездесущая Марина Достала снова аппарат И отсняла почти две пленки, Где в разных позах Аминат Была в объятиях мужчины, Нага, как Ева, и к тому ж Бесстыдна и великолепна… Все это твой увидит муж, Со злобой думала Марина, И, парню деньги заплатив, Закрыла дверь за ним со стуком, Амину тут же разбудив. Она, уткнувшись в грудь Марины, Дала простор своим слезам: – Не знаю, что со мной случилось. Будто ужалила оса… На свете трудно жить без друга, Когда холодная стена Тебя от мира отделяет, Лишив и счастья, и тепла. Перечеркнув твои надежды И веру в правду и любовь… Тоска теперь моя подруга, Змеею проползает в кровь. Мурад своим пренебреженьем И холодом пустой души Меня к себе не подпускает. И гибну я одна в тиши… – Ах, ладно хватит тебе хныкать, – Марина крикнула в ответ, – Пойдем с тобой по магазинам, Где снова ты увидишь свет. Развеемся, повеселимся, Накупим разного тряпья И в парикмахерской, родная, Красоткой сделаем тебя. Отрежем косу и подкрасим Мы губки бледные тебе, Ресницы подведем и брови Назло разлучнице судьбе. Встряхнем мы твоего Мурада, Заставим сердце ревновать, И после, думаю, как надо, Вся жизнь наладится опять.

Х

Когда Мурад домой вернулся С коробкой дорогих конфет, Марина с видом безразличным Подсунула ему конверт. Мол, будто парень незнакомый, Не объясняя ничего, Придя к ней утром на работу Пакет оставил для него. «…Что там?» – подумалось Мураду… И сердце сжалось от тоски, Он вскрыл конверт одним движеньем Уже трясущейся руки… Достал листочек, на котором Текст этот отпечатан был: «Привет тебе, козел рогатый, Ты, видно, выбился из сил… И больше не мужик ты вовсе, Коль нам приходится порой По очереди развлекаться С твоей молоденькой женой. Она-то знает толк в постели И не должна страдать одна, Когда тебя, болван, ласкает Твоя законная жена. Ты шоколад имел в кармане, Но пряник бросился искать… И если что-то с ней случится Тебе придется отвечать. А нам она пришлась по вкусу, Овечка кроткая твоя, И навещать ее решили Почаще новые друзья. А чтобы ты не сомневался, Что это все не клевета, Прими на память эти фото, Где женушка твоя снята». И на пол веером упали Те снимки, на которых вдруг Жену нагою обнаружил Засомневавшийся супруг. К тому же в позах неприличных С каким-то парнем молодым… В глазах Мурада потемнело, Как от предчувствия беды. Он, тяжело дыша, со стоном Все фотографии собрал И молча их со взглядом злобным Опять в пакет упаковал. Ни слова не сказав Марине, Из дома выскочил стрелой И, как ошпаренный, помчался К своей супруге молодой.

* * *

Сомнений больше не осталось, Теперь понятно для кого, Она так стала малеваться, Конечно же, не для него. Свернувшись кошечкой невинной, Лежала в кресле Аминат. Она спала еще… Но грубо Растормошил ее Мурад: – Вставай, стыдливая овечка, – И фото ей швырнул в лицо, – Скажи мне, сколь раз, змеюка, Спала ты с этим подлецом?.. Она дар речи потеряла, Не веря собственным глазам, И лишь ресницами моргала, Как крылышками стрекоза. – Ах, Боже мой, какая гадость… Мурад, не знаю я того, Кто здесь со мной лежит в постели… Поверь, не видела его. – Да, ты еще, как стерва, лжива, – Воскликнул с грозным гневом он, – Я сделал множество ошибок, Но эта страшная, как сон. Ты не жена мне перед Богом, – Он троекратно повторил, – Домой сейчас же убирайся, Уже билет тебе купил. И бледная, как смерть, Амина Вдруг прошептала, как в бреду: – Это подстроила Марина, Она накаркала беду. Чтоб ревновать тебя заставить, Она хотела мне помочь… Мурад заскрежетал зубами: – Замолкни ты, шайтана дочь! Не вмешивай сюда Марину И знай, изменница, она Мне никакая не подруга, А настоящая жена. Законная… Возьми мой паспорт И ты увидишь в нем печать, Где и она, и двое деток… Я больше не хочу молчать И врать тебе, ведь по сравненью С твоею грязью – я святой… Бери билет без промедленья И уезжай к себе домой.

* * *

Он ей швырнул билет и деньги И дверью хлопнул, что есть сил, Как будто бы поставил точку На всем, что с нею пережил. Он пулей вылетел из дома, Позор его дотла сжигал… И вдруг, уже садясь в машину, Стекольный звон он услыхал. …Толпа на улице кричала И охала – на мостовой Амина бедная лежала В крови с распластанной рукой. Когда он выбежал за двери, В порыве горестном она, Остановить его пытаясь, За ним шагнула из окна. С шестого этажа… О Боже… Он, весь от слабости дрожа, Отправил сам ее в больницу – В ней теплилась еще душа. Пока врачи за жизнь боролись, Лишь об одном твердил Мурад: – Что будет с ней?.. И что со мною?.. Ведь я ни в чем не виноват! И сумасбродная девчонка Сама упала из окна… Все могут подтвердить соседи И верная моя жена Марина… Быстро к телефону, Как заяц, побежал Мурад, Твердя, как будто заклинанье, Что он ни в чем не виноват. Марина тотчас прибежала, Проинструктировав его, Что надо говорить в больнице, А что скрывать… Мол, ничего Он и не слышал и не видел… Племянница его она… С утра затеяла уборку И вывалилась из окна. Мол, до сих пор он в страшном шоке, Поскольку так ее любил… А этот город бессердечный Его племянницу убил. …И успокоила Мурада, Мол, снимки все она сожгла, И нервничать ему не надо, Когда она все утрясла. Затем она прошла в палату, Шепнула что-то Аминат, Которая пришла в сознанье, Но слаб был безразличный взгляд. – Запомни, бедная Аминка, Ты в комнате была одна, С утра затеяла уборку И вывалилась из окна. И если ты Мурада любишь, Тверди одно в избытке чувств: Что ты была неосторожна – И следователю, и врачу… Кивнула ей в ответ Амина – Она была в полубреду И видела над головою Большую яркую звезду. Звезда качалась и сияла, И за собою вдаль звала, И убаюкивала звоном Разбитого рукой стекла. Звезда далекая манила, Великолепна и чиста… Амина выдохнула: – Милый… – И стиснула навек уста. Кружился за окном больницы Холодный ветер… И Мурад, Не видя под собой дороги, Все брел куда-то наугад. Последний желтый лист осенний Как будто бы прилип к душе… Жизнь продолжалась, но спасенья В ней больше не было уже.

О ЛЮБВИ И НЕ ТОЛЬКО… Стихотворения

Кто ты, откуда? Девочка-загадка…

Кто ты, откуда? Девочка-загадка… Всю ночь я бредил, не смыкая глаз, Твой нежный взгляд меня волнует сладко… Я вновь влюблен. Я снова юн сейчас. Молчу, таюсь, боюсь тебя обидеть, Ты, как весна, пленительно чиста, Немногого прошу я – только б видеть Глаза твои и милые уста. Взаимною любовь бывает редко – Ведь у Амура лишь одна стрела, И не всегда стреляет мальчик метко – Рука его нетвердою была. И все же рад я, что своей мишенью Он выбрал грудь мою, и до конца Благодарю, не зная сожаленья, За дар любви – Всевышнего Творца… Бессонной ночью я опять мечтаю Обнять тебя, к груди своей прижать, Мой ангел, одного я лишь желаю – Навек тебе сердечным другом стать. Когда, когда мы снова будем рядом? Пусть свет прольет луна из облаков, Забьются в такт сердца, и наши взгляды Все скажут нам яснее всяких слов. Поверь, с тобой мне снова восемнадцать, И голову забытый кружит хмель, Легко, как в детстве, жить, бежать, смеяться, В душе моей струной звенит апрель.

Целовать бы не устал твои уста

Целовать бы не устал твои уста, Нежными словами слух лаская, Обладать тобой была моя мечта, А теперь в плену твоем я жить мечтаю. Бесконечно погружаясь в бездну глаз И дыханьем твои слезы осушая, Если ты позволишь мне сейчас Сцеловать печаль и грусть твои, родная. Никогда не допущу я, чтоб тоска На лице твоем чертила бы морщины, Пусть уносит вольный ветер в облака Те слова твои, что слаще соловьиной Песни, что хмельней, чем даже дикий мед: «Мой любимый, я твоя… Твоя навеки»… Кто подумать мог, что так произойдет: Я весь мир обрел в одном лишь человеке. Без тебя я и не знал, что значит жить, Как любить взахлеб, до боли и до дрожи, Лишь тобой дышать, с тобою рядом быть – Для меня иного счастья быть не может. Если будешь ты единственной моей, Больше в жизни ничего мне и не надо, Для меня любовь твоя стократ ценней, Чем сокровища небес, земли и ада. И не верится, что были «я» и «ты», А теперь едины мы душой и телом, Вместе мы с тобой построим дом Мечты, Чтобы вечно в доме этом сердце пело. И надеюсь, что когда-нибудь потом В этом доме будем счастливы втроем.

Сова рыдает горько под окном

Сова рыдает горько под окном, Кукушка мне вдали года считает, И снова не могу забыться сном, И вновь тоска мне сердце разрывает. Ты строила дворец хрустальный свой, Ты всей душой стремилась к идеалу, Я рядом был. Но я не твой герой, Ведь ты меня совсем не замечала. Не видела, что я горю в огне, Мечтая подарить тебе планету, И брел я за тобою, как во сне… А ты сжигала жизнь, как сигарету. Растрачена душа твоя давно В угаре дымном, в суете напрасной, Как прежде, больно мне. Но все равно Тебя я вспоминаю ежечасно. Для неба о тебе найду слова И не устану за тебя молиться, Пока любовь моя еще жива, Пока не перестанет сердце биться. Не затеряйся средь дождей и вьюг! И помни, что есть тот, кто ждет и верит, Судьбой не ставший, но надежный друг, И для тебя всегда открыты двери. С тобой по жизни шел не я, увы, Но ты жила в моих стихах и песнях… Шумит листва… Тоскливый крик совы… И ночь умрет. И снова день воскреснет.

Был бы я богат – наверняка

Был бы я богат – наверняка Ты бы согласилась быть со мною, Но мое сокровище иное, Все мое богатство на пока – Лишь душа бессмертная моя, Да вот песни, что из сердца рвутся, Для тебя одной они поются, Я признаюсь, страсти не тая. Мне не подарить тебе колец, С неба звезд и россыпи алмазов, Ты прости, построен из рассказов И стихов бумажный мой дворец. Хоть не брошу мир к твоим ногам, Милый образ оправляю в строки, Созидая в небе синеоком В честь твою из рифм и ритмов храм.

Все прошло. Одинок я опять

Все прошло. Одинок я опять, Пусто в сердце, как в брошенном доме… Вновь пытался в тревожной истоме Силуэт твой в толпе отыскать. Половинка моя, где же ты? Как мне остро тебя не хватает! Как мне жить без тебя? Я не знаю. О тебе – все стихи и мечты. Обжигает подушка огнем, Я в холодном поту просыпаюсь, Без тебя не живу – только маюсь, Нет покоя ни ночью, ни днем. Хоть зимы серебро в волосах И дорог исходил я немало, Сердце биться пока не устало, Но блуждаю, как будто впотьмах. Нет, не стал я с годами мудрей, Лишь один был урок мной усвоен: Только тот в мире счастья достоин, Кто с судьбой повстречался своей. Где ты – та, с кем сердца в унисон? Где ты – та, что поймет с полувзгляда? Отзовись, нам ведь встретиться надо, Мы реальностью сделаем сон.

Твои глаза

Все с чистого листа хочу начать И посвящать стихи тебе одной, Хочу назвать тебя своей женой, Чтоб лишь твои глаза мог вспоминать. Любимая, мечтаю об одном – Проснуться вдруг в объятиях твоих, И прошлое чтоб стало просто сном, И чтоб мой сон стал явью для двоих. Неужто ты – лишь призрак или сон, И мне уже дороги нет назад, Но никогда не позабыть твой взгляд, Преследует меня повсюду он. Не тронутые мной твои уста, Лишь с них испить хочу я сок хмельной, Хочу тебя назвать своей женой И жизнь начать, как с чистого листа.

Совсем недавно были мы близки

Совсем недавно были мы близки, И больно знать, что ты теперь чужая, И губы не мои тебя ласкают, И в сладостную дрожь тебя бросают Прикосновенья не моей руки. Мы встретились всего три дня назад, А мне казалось, что знакомы вечность, Над нами распростерлась неба млечность, И обещал мне счастья бесконечность Твоих бездонных глаз горящий взгляд. Сулила показать дорогу к раю, А я теперь один в аду сгораю.

В край родной хочу тебя свозить

В край родной хочу тебя свозить, Будем мы бродить по горным склонам, Наклоняясь к родникам студеным, Мы живую воду станем пить. Ты сама увидишь, как дрожит Радуга над бурным водопадом, В чистых брызгах освежиться надо, Ну а дальше – в сказку путь лежит. К месту, где рождается река, Путь заветный радуга укажет, Семицветный мост под ноги ляжет, По нему пройдем – в руке рука. Там ручей свивается с ручьем, Там река с рекой сплетает струи, Мощные потоки образуя, Что в один вольются водоем, Канут в бездну моря. А потом Устремятся к берегу волнами Обниматься с черными камнями, Проливая слезы над песком. Ты услышишь, как поет прибой С дикою тоскою соколиной О навек покинутых вершинах, О мечте вернуться в край родной.

Почему, скажи мне, почему

Почему, скажи мне, почему Ты молчишь так долго? Не пойму, День и ночь сгораю, как в костре, Жду, когда раздастся твой звонок И меня разбудит на заре Бархатный знакомый голосок. Как дожить мне до утра? Не знаю, Будто снег в лучах весенних, таю. Почему опять ты не звонишь И меня молчанием томишь? Я, как путник, сбившийся с пути, Что не в силах жажду утолить. Лишь прижав тебя к своей груди Я печаль сумею исцелить. Без тебя минуты – как недели, А с тобой часы и дни летели. Почему молчишь ты, почему? Сердце погружается во тьму, Звезды гаснут, ветер не поет, Задыхаюсь от тоски своей, День, что без тебя, – как будто год, Вычеркнутый из судьбы моей. И шепчу я из последних сил – Нет тебя – и белый свет немил. Ангела оставил я с тобой, Чтобы охранял он твой покой… Не бросай, не забывай меня, Я не вижу ангела три дня.

Не тебя ли я всегда искал?

Не тебя ли я всегда искал? Оказалось, сам того не зная, Я твой образ в строки оправлял, Лишь тебе все песни посвящая. Хоть дорог немало исходил, Но недавно только смог понять я, Что тебе навстречу я спешил, Жаждал заключить тебя в объятья. Если станешь ты моей судьбой, Значит, не напрасно жил и верил, Распахну я душу, словно двери, Сердце подарю тебе одной.

Объяснить не могу – отчего, почему

Объяснить не могу – отчего, почему, Дорогая, ревную тебя ко всему: И к сыночку, что может быть рядом всегда, Ни за что не покинешь его никогда, Может рядом с тобой перед сном он лежать, Что-то мило на ушко тебе лепетать. Ты не знаешь, как часто в мечтаньях своих Также я засыпаю в объятьях твоих. Дорогая, и к чашке тебя я ревную, Этой чашке знаком вкус твоих поцелуев, Нежно края фарфора губами касаясь, Кофе пьешь ты, ладонью ее обнимая. Даже к кофе ревную – не губы мои, Его капли уста обжигают твои. Я ревную, когда желтый лист упадет И к щеке твоей в неге осенней прильнет, Это я, а не он пред воротами рая Должен ласки тебе расточать, умирая. И к луне я ревную за то, что она Любоваться тобой до рассвета вольна, Я и к солнцу ревную, я знаю: оно Поутру непременно заглянет в окно И тебя золотыми лучами разбудит… Я люблю и ревную. Так было и будет.

Какой ты нежной в юности была!

Какой ты нежной в юности была! Жила легко, кружилась, словно в танце… Недолго для тебя весна цвела, Ни свежести теперь и ни румянца, И ясный блеск лучистых серых глаз Тускнел и гас в дыму хмельных застолий… Мне это вспоминается не раз, И сердце вновь сжимается от боли. Я помню все – последнее «прости» И скомканную в пальцах сигарету… О как же трудно было мне уйти, Оставив все вопросы без ответа. Я ждал, но ты назад не позвала И вечером другого обнимала… Ты свет в окне не для меня зажгла… Теперь все в прошлом. Не начать сначала. И с той поры минуло много лет, Но ни с одной я не сумел ужиться, Да и в твоей семье согласья нет, Счастливому сюжету не сложиться… Любимая! Я, как и прежде, твой, И ты осталась для меня все та же, Мне без тебя тоска – хоть волком вой, Мечтаю о тебе в Париже даже. Когда узнал я, что твой муж в долгах Увяз – я поспешил ему на помощь, Об этом он не знает и сейчас, И с ним мы, как и прежде, не знакомы. Наивный! Я мечтал тебя вернуть, Не спал ночами, ждал звонка… Напрасно! Ты все решила, выбрала свой путь, Как я – тебя, его ты любишь страстно. Работая, себя ты не жалела, Он в ресторанах весело кутил, Ты верила, надеялась, терпела, А он с другими ночи проводил. Я столько раз, тебя забыть пытаясь, В других глазах знакомый свет искал, Но, женщину чужую обнимая, Твое я имя нежное шептал… Могу признаться: я сейчас богат, Шикарный дом, и в доме все, что надо, Но пусто в нем, цветет напрасно сад, Все оттого лишь, что тебя нет рядом. Тебя нет рядом – опустел весь свет, Потерял я смысл, и счастья нет – Лишь иногда в коротком сне моем Воркуем мы, как голуби, вдвоем.

Как мы с тобою любили друг друга!

Как мы с тобою любили друг друга! Я отдала тебе сердце свое… «Рос без отца – не годится в супруги!» – Так вот решило семейство мое. Мне же нашли жениха побогаче, Долго я горькие слезы лила, Но подчинилась отцу. А иначе Я бы тебя уберечь не смогла. Били жестоко тебя мои братья, Страшно и долго, пугали тюрьмой… Капали слезы на белое платье, Лето мое обернулось зимой. И, покидая село, ты поклялся Нашу любовь до конца сохранить, Дом ты свой продал и в город подался, Намереваясь за все отомстить. Мужа постылого я не любила, В детях твои лишь искала черты, Чувства свои ото всех утаила, Только ночами все снился мне ты. Время идет… Уж прошло лет семнадцать, Все изменилось: мой муж разорен, Да и отец не сумел удержаться – Со своего он поста был смещен. Слышали мы, стал районным главою Бывший какой-то финансовый босс, Холост, богат и хорош он собою… Сколько он сразу сумятицы внес! Девушки будто с ума посходили, Каждая грезит его стать женой, Только напрасны мечты и усилья – Хмуро обходит он всех стороной… …Стал ты мудрее, сильнее и старше… Переменились все роли сейчас: Муж – твой водитель, а я – секретарша, Часто ты в доме бываешь у нас. Гостю я стол сервирую для чая, Будто во сне… Ну а что же супруг? Не узнает тебя, не замечает Дрожи моих холодеющих рук.

Ты проверить хочешь, кто друг твой?

Ты проверить хочешь, кто друг твой? Притворись больным и жди, что будет. Кто-то, кто был в радости с тобой, Быстро и легко тебя забудет. И лишь тот, кто послан был судьбой, Тот, чья верность – не пустое слово, Про себя забудет, про покой, Не покинет ни на миг больного. «Как ты? – спросит. – Чем тебе помочь? Что мне сделать?» У твоей постели Станет он дежурить день и ночь… Значит, друг тебе он в самом деле. Крепко обними его тогда И узнай, как сердце друга бьется… Быть друзьями не разлей вода В наши дни не многим удается.

Проходят дни, года летят

Проходят дни, года летят, Не шутка – скоро шестьдесят, Еще немало совершу, Но, как судья, себя спрошу: Чем в этой жизни дорожил, Кому врагом был, с кем дружил, Кто рядом был в тяжелый час, Кому помог хотя бы раз? Потом такой задам вопрос: А был ли я причиной слез? Дарил ли радость, и кому, И путь свой выбрал почему? Ведь каждому держать ответ, Какой за ним остался след…

В вине свои секреты

В вине свои секреты, И не вино виной, Что встанет кто-то где-то С тяжелой головой. ПРИПЕВ: По-всякому бывает, Огню вино сродни: Костры и согревают, И больно жгут они. А кто-то вдруг о вечном Возьмется рассуждать, И улыбаться встречным, И тихо напевать. Окажешься однажды От родины вдали – Так вспомни: в капле каждой Душа родной земли. Когда же ты с друзьями Хлебнешь вина, тотчас И песни льются сами, И ноги рвутся в пляс. Пусть легкое веселье Накроет нас волной, А горькое похмелье Обходит стороной!

Почему, скажи, я не с тобой?

Почему, скажи, я не с тобой? Почему не ты со мною рядом? Просыпаясь поутру с другой, Я ищу тебя повсюду взглядом. Мы бредем по жизни наугад, Одиночество неся, как знамя, Между нами – ночь и звездопад, Что там – космос, бездна между нами. Нам судьба быть вместе не дала, Ведь с тобою мы – как крылья птицы, Если птица синяя крыла Сложит в небе – может и разбиться.

И хоть ушла ты, не любя

И хоть ушла ты, не любя, Молиться буду за тебя, Чтоб ангел мой тебя хранил И укрывал под сенью крыл. ПРИПЕВ: Чтоб для тебя весна цвела, И в жизни ты не знала зла, Чтобы лучистые глаза Не затуманила слеза. Богиня сердца моего! Мне не осталось ничего, Уже полсвета прошагал, Но счастья я не отыскал. Меж нами не прервется нить, И буду в памяти хранить Твой долгий взгляд – прощальный взгляд – Мне подаривший вечный ад.

Я узнал – у тебя есть другой

Я узнал – у тебя есть другой. Сжала сердце рука ледяная, Будто угли костра, остывает Та любовь, что была огневой… Ветер, словно назло, завывает: «У нее есть другой… Есть другой…» Так хотел я тебя целовать, Будто хрупкую розу, лелеять, И, гуляя в тенистых аллеях, Нежно плечи твои обнимать… Как мучительно я сожалею, Что тебя не сумел удержать. От тебя, от себя я бегу, Твоего я не вынесу взгляда, Оказалось, от рая до ада Только шаг… Умирают в снегу Лепестки из Эдемского сада, Я никак их спасти не могу. Но поверь, твоих глаз первоцветы Могут снова вернуть меня в лето.

Моя душа

Познакомились с тобой случайно, С той поры минуло много лет, Наблюдал я за тобою тайно, Все боялся, что услышу «нет». Пред тобой робея, я терялся И от самого себя бежал, Только снова грезам предавался И с тобой, родная, встречи ждал. Бесконечно близкая, чужая… Жизнь моя проходит, как во сне, О душе мне родственной мечтаю, О любимой, но – чужой жене. Этот мир жесток и полон боли, Верно, не дано нам рядом быть, Кто же, кто ответит нам – доколе Жить с одними, а других – любить?

Для тебя

Для тебя и солнце светит, Для тебя, И в ночи луна сияет Для тебя, Звезды серебром мерцают Для тебя, Я живу на этом свете Для тебя. Птицы песни распевают Для тебя, Розы пышно расцветают Для тебя, И ручьи бегут по склонам Для тебя, И живет один влюбленный Для тебя. Для тебя земля кружится, Для тебя, Для тебя и хлеб родится, Для тебя, Все романы, все сюжеты Для тебя, Все закаты и рассветы Для тебя.

Хочу тебя обнять, прижать к своей груди

Хочу тебя обнять, прижать к своей груди, И больше ни на миг с тобой не разлучаться, Когда метет метель, когда идут дожди, И голос слышать твой, и рядом просыпаться. Хочу тобой дышать, твержу, как во хмелю, Тебя я никогда любить не перестану, И радость, и беду с тобою разделю, Скажи – переплыву моря и океаны. И на руки тебя я бережно возьму, И понесу, когда ты скажешь, что устала… Я так хочу! Плевать, зачем и почему, А главное, чтоб ты со мной счастливой стала.

По лицам я скользил усталым взглядом

По лицам я скользил усталым взглядом, Почти не замечая тех, кто рядом, Но вдруг тебя увидел – и прозрел, От красоты твоей я онемел, И пусть ты незнакомая, чужая, А я подумал: вот жена. Моя, родная…

Не понимаю, что сейчас со мной

Не понимаю, что сейчас со мной – Как будто в голове пчелиный рой, Но на устах не мед, а горечь, в сердце – ночь, И ты ничем не можешь мне помочь.

Хороша ты, дорогая, хороша,

Хороша ты, дорогая, хороша, И любуюсь я тобой, едва дыша, А когда бы ты была моей женой, Лишь тебя любил, не знал любви иной. Но, увы, увы, чужая ты, мой свет, Я в глазах твоих читаю ясно «нет». Ведь, улыбкою пленительной маня, Незнакомка, ты с ума свела меня, Целовать тебя мечтаю без конца, Взгляд не отводить от милого лица. Но, увы, увы, чужая ты, мой свет, Я в глазах твоих читаю ясно «нет». Подобрать бы ключ от сердца твоего! Кто ты, с кем ты? Я не знаю ничего. Как влюбился, даже не пойму и сам, Только ты теперь души моей бальзам. Но, увы, увы, чужая ты, мой свет, Я в глазах твоих читаю ясно «нет».

Без тебя тоскую и грущу

Без тебя тоскую и грущу, И для встречи повод я ищу, Как мальчишка, пред тобой робею, Стоит лишь остаться нам вдвоем, Сразу забываю обо всем, Даже слова вымолвить не смею. Согревает душу нежный взгляд, И в любое время слышать рад Голос – сердца моего усладу, Если моя милая со мной, Это ли не счастье, рай земной? Ничего мне больше и не надо.

Твоего и не жду я ответа,

Твоего и не жду я ответа, Но прошу: не гони же меня. Ты не знаешь, что значит любить для поэта, Сколько в сердце поэта огня. ПРИПЕВ: Если ты свою душу откроешь, Если только доверишься мне, Станешь ты для меня путеводной звездою Навсегда, наяву и во сне. Неужели я снова влюбленный, И шаги мои снова легки, Вдохновленный тобою, тобой окрыленный, Лишь тебе посвящаю стихи. Я не знаю прекрасней союза, Чем святое слияние душ, Умоляю тебя, моя милая муза. Ненароком его не разрушь. Я не мальчик, рыдать я не стану И поверю, что все впереди, Но саднит и болит, будто рваная рана Багровеет цветком на груди.

А ты пришла вчера во сне,

А ты пришла вчера во сне, И все легко и просто было, На плечи руки положила И молвила: «Пойдем ко мне». Мы говорили ни о чем, А может, обо всем на свете, Смеялись звонко, словно дети, И было нам тепло вдвоем. Когда же я глаза открыл, То пустоту в порыве страстном Пытался обнимать напрасно И до утра один бродил. Уже светает… Лягу спать. Вернись в мой сон! Я буду ждать.

Непонятно, как и жил я на свете

Непонятно, как и жил я на свете, Только вряд ли без тебя проживу я, Если бы тебя однажды не встретил, То придумал бы я точно такую. Пусть тебя я и не сразу узнаю, Не уйти мне, ведь известное дело – Беспощадные твои взгляды-стрелы В сердце бьют и цель всегда поражают. Без твоей улыбки мне не поется, Чуда этого не сыщешь чудесней: Нежный голос серебром разольется – Станет музыкой для будущей песни. Потому лишь, что мое вдохновенье – Это света твоего отраженье.

Только скажи – от всего откажусь

Только скажи – от всего откажусь, А без тебя мне и рая не надо, Рай для меня – если ты будешь рядом, Адского пламени не побоюсь, Только скажи – брошусь в ад, словно в омут, Даже в аду нет такого огня, Лишь не отдай свое сердце другому, Только скажи, что ты любишь меня.

Сказали мне – недугу любовь сродни

Сказали мне – недугу любовь сродни, Но раз гореть мне дано, то, значит, дано и жить, И пусть мои в болезни проходят дни, Хочу болеть! Не надо меня лечить. А если вдруг милая станет чужой, Лекарство есть – разлюбить и огонь залить, Любое пламя можно убить водой, Но знаю – сердце не стану свое тушить. Пусть бьет лихорадка, пусть я горю, Вода в костер – вот мой ночной кошмар, Сгорю до пепла, но повторю: Не лейте воду, не смейте тушить пожар!

Как я счастлив снова полюбить!

Как я счастлив снова полюбить! Застываю у твоих ворот, Как в далекой юности, робею И опять мечтать и верить смею, Сердце тает, как весенний лед… Я забыл, как ярко можно жить. Что случилось? Неужели вспять Повернулась времени река? Будто снова довелось родиться, Все теперь могу, и даже птицей Устремиться прямо в облака. Я весь мир готов сейчас обнять!

Скажи, скажи, зачем ты правду скрыла

Скажи, скажи, зачем ты правду скрыла, Что не меня – другого полюбила, Зачем дала напрасную надежду, Зачем обманом душу отравила? Разбито сердце. Я не тот, что прежде. Зачем обманом душу отравила? Но как-то повстречались мы случайно, И на тебя бросал я взгляды тайно, И будто рана старая открылась. В глазах твоих читалось сожаленье, Они меня молили о прощеньи, И что-то вновь в груди зашевелилось. Любовь и боль терзают мою душу. Ураган страстей волнуют грудь. Ни сна теперь нет мне, ни покоя… Зачем обманом душу отравила? Скажи, скажи, зачем ты правду скрыла, Что не меня – другого полюбила?..

Даже если очень захочу

Даже если очень захочу, Позабыть тебя я не сумею, На закате свет – всего ценнее, Как задуть последнюю свечу? Ничего не повторится вновь… Налетела, голову вскружила, Сладким ядом кровь мне отравила Поздняя нежданная любовь. Что там петь – дышать я не могу Без тебя. Я лодка в океане, Ты – мой свет, маяк в сплошном тумане, Огонек на дальнем берегу.

Как Богом суждено – так все и будет

Как Богом суждено – так все и будет, Хоть только познакомились с тобой, Часы считаю я, когда ты не со мной, Томлюсь, мечтаю о тебе, но так и быть, События не стану торопить, Я подожду, а время нас рассудит.

Боже! Неужели грех – любить?

Боже! Неужели грех – любить? Не смогу тогда я не грешить, Мне не нужен одинокий рай, Лучше день прожить с любимой дай.

Как спелых яблок сладок аромат!

Как спелых яблок сладок аромат! Под деревом стою и размышляю: Вот ветви яблоня почти к земле склоняет, Румяные плоды на всех ветвях висят, Но лишь один из них притягивает взгляд…

Я тебя не забыл и, поверь мне, уже не забуду,

Я тебя не забыл и, поверь мне, уже не забуду, За тебя и за счастье твое стану Бога молить, Твое имя святое со мною вовеки пребудет, Дивный блеск твоих глаз буду в памяти вечно хранить. Пусто в доме и холодно в сердце. Очаг остывает… Есть жена, что верна, только так и не стала родной, Жизнь идет чередом, будто кто-то сюжет сочиняет, Но не ты и не я, а какой-то недобрый другой.

Быстротечная жизнь

Памяти близких друзей Пашаева Курбана и Адамова Курбана, скоропостижно ушедших из жизни, посвящаю

Как весенний ручей С горки катится вниз, Все быстрей и быстрей Мчится прочь наша жизнь. Было небо когда-то – Светло-синий простор, Ночью звезд хоровод Веселил сердца взор. Но за гору, как мяч, Солнца круг закатился. Погрузившись во мрак, Мир в ночи затаился. Задремал и ручей, Стихли птицы на ветках, Лишь кукушка одна Мне кукует года. Сколько весен и зим Повстречать мне осталось. А в саду лета грим Осень смыть все старалась. Осень, осень, постой, Не спеши распрощаться, Дуй еще теплотой. Сердцу дай отогреться. Ты же знаешь, краса, Что, сдружившись с ветрами, Не наступит весна За твоими дождями. Станет мир одинок Под снегами зимы, В жизни много разлук, Вот не стало весны… Длится долго зима – Холодна, монотонна. Не твоя ли вина, Что одна ты, одна? Был мечтою согрет я – Была сказкою жизнь, Но теперь одинок я, Сердце – слез океан…

* * *

Вряд ли, друг, еще когда Наступит для меня весна, Холодом своим зима Сковала душу навсегда. А без весны не будет лета, Не запоют вновь родники. Кричать устали петухи В ожидании рассвета…

* * *

Безжалостно уносит время дни. Бегут они за годом год, бегут. Как листки календаря, они Навек из нашей жизни отпадут… И дней былых нам радость не вернуть, Как не вернуть любовь, что потеряли, И молодость, и красоту, что знали, Увы, мой друг, нам больше не вернуть. И дай нам Бог с годами поумнеть, Напрасно о былом теперь жалеть… Но в этой жизни мы беречь друг друга Должны, чтоб мир не мог наш заболеть.

Религии

Внуши простому человеку веру – Он за нее пойдет в огонь и в воду И даже не подумает о том, В кого он верит – в Бога иль в химеру, Какая цель «священного» похода, И никогда не спросит, что потом. Как сорняки, плодятся лжеученья, В которых света нет, земля в тумане, Бессмысленные догмы на крови Людей толкают в жаркие сраженья, Но веры нет, где злоба и обманы, И Бога нет, где места нет любви. Остановитесь! Этот мир для счастья Всевышним нам дарован, не для битвы, Чтоб каждая душа сама могла Найти дорогу к Свету. В нашей власти Решенья принимать, творить молитвы И сердцем отличать Добро от Зла. Лишь человек разумный и свободный Сияние звезды увидит путеводной.

Десять дней Ада

Когда не можешь спать от боли и ног не чувствуешь своих, рождаются такие строки

Как быть орлом, что не машет Крыльями… Даже Уже и ходить не может… Обездвижен на ложе, Стреножен… Боже! За что же Мука мне эта? От заката и до рассвета Злобным хищником, диким зверем Боль терзает… Значит, мало я верил? Кто знает… Я казаться святым не пытался, И все же Не продал дьяволу душу, Боже! Умоляю, послушай! Почему без сил корчусь, Будто порчу Кто-то навел… Я грешен? Конечно – Призываю в объятья Смерть. Какое проклятье На мне – лишь Ты знаешь это… Но не сдамся, не отступлюсь, Если дал Ты мне вдохновенье И столько еще не спето – Наберусь терпенья, Разорву недуга оковы И снова Крылатым в небо вернусь.

Молитва

Господь, я дороги к тебе не нашел, Ты сам в мою слабую душу вошел. Так будем едины навеки с Тобой, Пошли же терпенья душе Ты родной! Богатству и власти не дай похваляться, Над бедным и слабым не дай посмеяться, Спаси от глумления женщину-мать, Что ради любви жизнь готова отдать! Незрячим Ты, Господи, путь укажи, Кто вязнет в болоте, Того поддержи, Ты души их Светом Своим освети И Дьявола козни от них отведи! Я знаю, Господь, в том вины Твоей нет, Что Тьму человек принимает за Свет. Ты Истину жизни для всех бережешь, Но людям доступнее льстивая Ложь. Ты Духом, Господь, человека возвысил, Вознес его душу в небесные выси И Словом Своим укреплял Ты сердца. Но проискам Дьявола нету конца. Нам страсти слепые сердца опьяняли. Соблазны цепями нам тело сковали, А плен заблуждений так разум наш сузил! И чувства святые завязаны в узел. О, Господи, миром Своим Ты чаруешь! Но только иллюзий волненья даруешь. А Дьявол стоит за спиной, недалек, И острые когти вонзаются в бок…

Чужая жизнь

Я устал от сумрачного мира, Где давно без струн осталась лира, Где порывы разбивает ветер Обо все плохое в этом свете. Лицемерие и ложь повсюду, Только я под них плясать не буду. Жизнь моя – заложница немая, Я же жизнь чужую проживаю. За семью запорами томится Пленница-душа, как в клетке птица. Слезы лью и, радости желая, Я от жажды счастья умираю. Я хочу любовью дни наполнить И душе о радости напомнить, Я хочу в блаженство окунуться. И счастливым на заре проснуться. Но ни днем, ни ночью нет покоя Оттого, что стал судьбы изгоем, И свободу, что Господь нам дал, Кто-то силой власти отобрал.

Путь жизни

Мои молитвы – моя жизнь, И цель ее – не делать зла, Ведь где обронишь искру зла, Там от добра – одна зола. Старался ближнему желать Всего, что мог желать себе, Чтобы обид в ответ не ждать, Чтоб не накликать гнев небес. Я от соблазнов уходил, Непогрешимостью гордясь, Чтобы с Аллахом никогда Души не обрывалась связь.

На распутье

Вино в стаканах – через край, Хоть до рассвета ты гуляй – Одарит ночь тебя весельем, А утро уморит похмельем. Я с Иблисом в обнимку пил, И он красавиц мне дарил, Свой эликсир мне подливал, Чтобы я разум потерял. Я в буре чувств провел всю ночь, Души невинность выгнал прочь. Вползало утро, как змея. Вгляделся в зеркало: не я. Днем умирал, а ночью жил, В плену хмельном я не тужил. Губил я дни, в застольях тая, И плоть, и душу оскверняя. Себя героем я считал, Но день за днем я жизнь терял. Друзья давно чужими стали, Зато враги своим признали. Как лютый волк, я одичал, На всех с похмелья я рычал. Любовью божественно святую На страсть я променял слепую. И пьянство не прошло бесследно: Болезнь сыграла марш победный. Я предал Дух, я грешен, знаю. Теперь, как свечка, догораю. Я виноват, но как обидно! Перед душой своею стыдно, Она ждала земного рая, Теперь в аду страстей сгорает. Каким коварным стал наш мир: Иблис здесь свой устроил пир, Святоша – за Святого Духа, Где справа – черт, а слева – шлюха.

БОЖИЙ МИР, ИЛИ ПРОДЕЛКИ САТАНЫ. ДРАМА

Действующие лица:

ГЛАС БОЖИЙ

САТАНА

АДАМ

ЕВА

КАИН

АВЕЛЬ

АДА

ЦИЛЛА

НОЕМА

Времена Адама и Евы. Вокруг все допотопное: инвентарь, одежда из шкур, и т. д. При постановке на сцене надо обратить внимание на освещение, голоса, звуки и фон (задний план картины). Домом для человека служит пещера, а то и открытое поле. Звери еще не боятся человека и могут жить с ним рядом, так же и птицы. Собака рядом с человеком и охраняет отары овец. Бога на сцене нет – один голос и ослепительный свет. Божий Глас – звучный и властный, он громоподобен, но чистый и доброжелательный. А голос Сатаны – шипящий, холодный, как у змеи. У Сатаны – короткие тупые рожки, тонкий, вертлявый хвост, ноги – копыта, и бегающие глаза.

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Тьма. Во тьме беспокойно носится Сатана. Раскаты грома. Вспышка молнии высвечивает Сатану, который, вздрогнув и подняв взор свой к свету, останавливается, как вкопанный. Услышав Слово Божье, Сатана медленно опускает голову.

БОГ (голос). В чем дело, Сатана? Ты раньше не вступал со мною в спор и был послушным, как все ангелы мои. Что теперь с тобой случилось, зачем посмел ослушаться меня, пред человеком колен не преклонив? САТАНА (прижав руки к груди, кланяется). Мой Господин, Властелин Мира и Вселенной, Вечность я Тебе служил и предан был, следил исправно за мировым порядком. Я ангелов держал всегда в строю, мир царил от края и до края. И даже малая планета не сбивалась с заданного курса1. БОГ. Ты на вопрос мой не ответил. САТАНА. О, мой Господь, я пред Тобой колени преклоняю (становится на колени) и покорно я Тебя прошу… (выдержав паузу) Но зачем же унижать меня пред всеми, кто мне служил, и Вам, через меня?.. БОГ (властно). Я так решил. САТАНА. Подумай, Бог мой, я был тебе всех ближе. БОГ. И потому такого от тебя не ожидал. САТАНА. Что не стану унижать себя перед существом из глины? И это – у ангелов всех на виду… БОГ. Которые колени преклонили, как и все, кого Я сотворил. САТАНА (гордо). Меня Ты создал из Огня – я был Тебе всех ближе! БОГ. Но он Творение Мое, и имя Человек ему! По Образу и Подобию Создал Я его, и Дух Огня вдохнул в него. САТАНА. И больше всех Ты полюбил его – Не правда ли, мой Бог? (С обидой, горько усмехнувшись.) Да, я вижу, это так… БОГ. Что вижу Я! Ты обижен и… гордость познаешь? САТАНА. И боль. БОГ. Но почему же и тебе не полюбить его, как Я? Не ты ли помогал мне в деле? САТАНА. Ах, если б знал тогда, что ты меня унизишь и ради него предашь… БОГ (громогласно). Что ты сказал?! Как ты посмел со Мною пререкаться?! САТАНА. Прости, мой Бог, но когда-то я Тебе был первым другом… БОГ. И что теперь? Ты хочешь стать последним?! САТАНА. Нет, но… БОГ. Ах, вот оно, ты начал сомневаться? А сомненье, как ты знаешь, зло. САТАНА. Нет-нет, мой Бог, Люблю Тебя я так же, сомнения – в выборе таком. Как мог Ты Вечность позабыть ради ничтожного творения… И еще… БОГ. Что?.. САТАНА. В сомнении – Истина, Учил когда-то Ты меня… БОГ (гневно, перебивая). Молчать! Ах, вот ты как заговорил! Ну, Сатана, запомни, Я Человека над всеми возвышу и поставлю Властелином мира. САТАНА. И мир отдашь Ты человеку, выставив меня за дверь?2 БОГ (смеется). Я вижу, ты ревнуешь. А раз ревнуешь, значит, еще любишь. САТАНА. Да, мой Господь, но… БОГ. Молчи, молчи, не надо больше слов. Чем больше слов, тем больше разногласий. САТАНА. До человека мы были душа в душу… БОГ. Я одного лишь попросил, чтоб и ты, как остальные, поклонился новому творению, которого Я очень полюбил. САТАНА. А я – все остальные? БОГ. Он – Человек! САТАНА. А мы все – твари? БОГ (сквозь зубы, властно). Я попросил тебя молчать! САТАНА. А было, совсем еще недавно, Ты не давал мне замолчать, советов слушался моих. БОГ (спокойнее). Да, было, но… Ты разучился говорить. САТАНА. И Еву сотворил по моему совету. БОГ. И очень был тому Я рад. САТАНА. И новый мир Тебе так голову вскружил, что дружбу нашу позабыл и предал… БОГ (строго). Что? Как смеешь ты?! Не забывай, что и тебя Я создал. САТАНА. Одним из первых. И Вечность первым был, а теперь меня Ты низвергаешь. БОГ. Не Я – ты сам себя приговорил. САТАНА. За что? Что я посмел сказать всю правду? БОГ. Правду? Какая правда за тобой, когда Я против? САТАНА. Вот даже как, а был когда-то правой я рукой… БОГ (как отрезал). А теперь – Я вижу Человека! САТАНА. Даже если миллионы создашь – они меня не заменят… БОГ. Ты угрожаешь?.. САТАНА. Угроза?.. Да разве смею я? Но, если мне добро Ты дашь на то, по старой дружбе, за все мои услуги, с пути, что задашь Ты, сверну я человека. БОГ. Ну-ну… А что, попробуй. САТАНА (радостно). Что? Ты мне позволишь? БОГ. Да разве лишь по старой дружбе. САТАНА. Дашь свободу и руки мне развяжешь? БОГ. И думаешь, что он тебе уступит и с правого свернет пути на путь твой скользкий и неправый? Ну-ну, дерзай, дерзай. Ха-ха-ха! САТАНА. О, мой Господь, спасибо и на том. Я очень рад, вот мой Тебе поклон. (Кланяется.) БОГ. Теперь и радость ты познал свою, но только не пойму я в чем. САТАНА. Ты в человеке радость свою понял, а я – в Свободе, которую уже не ожидал. БОГ. В радости твоей Я вижу Зло, моя же радость – Доброта. САТАНА. И я теперь свободен? БОГ (в сторону). Откуда только столько зла, когда учил Я одному добру? САТАНА. Я могу идти? БОГ. Да, на все четыре стороны. И впредь прошу меня не беспокоить. (Уходит.) САТАНА. Спасибо, Всемогущий. Со всех сторон, как я могу, я человека окружу. Что предначертано Тобой, я изменю своей рукой, взамен религии Твоей спущу я сотни от себя, и в сердце хаос поселю, лживый укажу я путь и гордостью наполню грудь, чтоб зависть зародилась в ней. Пройдут года, и увидишь Ты – он захлебнется гордостью своей. Отца забудет – кто сотворил его, войну объявит брату своему, захочет каждый власти для себя. Властелином Мира возомнив, потянется рукою он к Вселенной… (Усмехается.) Увидев эту непокорность, Ты сам его потом раздавишь, творения любимый плод… (Смеясь, уходит в другую сторону.)

АКТ ВТОРОЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Прошло более тридцати лет со дня сотворения человека. На сцене Адам и Ева.

АДАМ. Ах, Ева, Ева, что происходит с нами? Наш первенец, наш милый мальчик Каин, говорят, общался с Сатаной, и ропщет он на Бога каждый день. Видимо, мы в чем-то упустили… ЕВА. Да, если б только он сам один роптал, с Авелем все время спорит и сестер с пути сбивает. АДАМ. И всему виною ты, жена. ЕВА. Хотела я добра тебе, поверь. АДАМ. От добра добра не ищут, ты породила зло3. ЕВА. Изменчив облик Сатаны. АДАМ. И беспредельна власть его. ЕВА. Зачем же Бог так уступил ему? АДАМ. А ты зачем послушалась обманчивых его речей? ЕВА. Да если б знала я… АДАМ. Хотя что упрекать тебя, когда я сам твоим плодом прельстился. ЕВА. Потом такого жару задал нам тот плод. АДАМ. Что закружилась голова, и мысли… ЕВА. И не только – как никогда вдруг заиграли чувства, сердце застучало, как во сне. АДАМ (смеется, тихо и чуть грустно). Ну, что ты, Ева, мы только после сны познали. ЕВА. Да, мой Адам, ты прав, и сон – подарок древа знаний. АДАМ. А Каин нас все упрекает, что не вкусили плод мы с древа жизни. ЕВА. Но разве наша в том вина – пусть Сатану о том и спросит. АДАМ. И то верно – это он бессмертия лишил нас. ЕВА. Но до сих пор я не могу понять, почему Бог это допустил и так легко дал змию соблазнить нас? АДАМ. Бог не мог Свободы нас лишить – мы имели право выбирать. ЕВА. Свободы? Если Свобода – это обман, в чем тогда Свобода? АДАМ. М-да, теперь я начинаю понимать, почему так говорлив наш Каин. ЕВА. Ты думаешь? Так почему, скажи? АДАМ. Слишком щедро от древа ты вкусила. Кровь твоя теперь струится в нем И день и ночь не дает покоя. ЕВА. А ты всего разок и откусил – узнал все Бог и громом поразил. АДАМ. Сверкнула молния, и вдруг нам стало стыдно. ЕВА. И земля от Гласа задрожала. АДАМ. Но скоро гнев сменила в Нем печаль. ЕВА. И изгнал нас Он из Эдема. АДАМ. И лет на десять разлучил. ЕВА. В разлуке я детей растила, которых друг за другом родила, за день и ночь – всех четверых. АДАМ. Пока я к вам дорогу не нашел. ЕВА. И дети уже выросли к тому. АДАМ. Ты, видно, Каина любила больше всех и чаще грудь ему давала, чем другим. ЕВА. Да разве можно не любить их всех, когда они – плоть от плоти нашей. АДАМ. И кровь от крови. ЕВА. Подобие и образ наш. Глаза, улыбка… АДАМ. Так Каин на тебя похож. ЕВА. А Авель – на тебя. АДАМ. И Каин, как и ты, с землей возиться любит, хлеба сажать и возводить сады. ЕВА. А Авель живность полюбил, как ты, и молится все так же неистово, Любовь и Силу Бога восхваляя. АДАМ. А также Доброту Его и Милость. ЕВА. А бедный Каин наш сошел с пути и не знает, какой берег выбрать. И совет ничей не принимает. Нас всю дорогу искушает Бог. АДАМ. А Сатана нас вводит в заблуждение и Каина с пути сбивает, а он не хочет этого понять. ЕВА. Пора бы нам их поженить, родятся дети – ближе станет Бог. АДАМ. Здесь ты права, с тобою я согласен. Жизни смысл мы видим в своих детях – молиться он начнет на них, в жилах кровь остепенится, и сердцем он угомонится. ЕВА. Да-да, и к небу взор свой обратит, и в жизни смысл увидит – хоть и краткий. АДАМ. В словах твоих я вижу непокорность. Нам немало Бог определил, хотя в грехе вина есть перед Ним? Столько живем, а молоды еще – вот снова скоро ты родишь. ЕВА. Кого ты хочешь – сына или дочь? АДАМ. Кого Бог даст. Главное, покорным чтобы был и старших уважал, любил. ЕВА (поглаживая живот, улыбается). А может, снова четверых рожу… АДАМ. Но живот-то небольшой, жена. (С улыбкой гладит и целует.) Все знает только один Бог, мы благодарить должны за все Его. ЕВА. Хвала Ему! АДАМ. Хвала Отцу небес и всей земли!

Уходят, обняв друг друга.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Каин, а после и Цилла.

КАИН (один работает в саду. Выпрямившись и вытирая со лба пот, присел отдохнуть и задумался, склонив голову). Мысли… мысли мозг мой атакуют, друг за другом, словно стрелы, ранят сердце, пробивая грудь, туман в глазах, запутался я в чувствах… В чем жизни смысл – не в силах я ответить. Отца послушать – в труде он видит смысл, детей растить и Богу поклоняться, что Создал нас и разумом, душою одарил. Огонь любви в душе моей зажег Он, но… Не слышу я ни слова о любви. А ведь в начале было Слово… (Раздается грохот, Каин поднимает голову.) ГОЛОС (сверху, мягко). Устал ты, Каин… Да, вижу я, устал. Довольно на сегодня, отдохни. Трава под яблоней мягка, а листьев тень дух твой успокоит, рукой невидимой глаза твои закроет, покой и сон вновь телу сил вернет. И сердце биться будет, как и прежде, в первичном и привычном своем ритме. КАИН (встряхнув головой, смотрит по сторонам). Схожу с ума или… Хм… А что, я так и сделаю – прилягу, отдохну. (Идет и садится под яблоней. Вытянувшись, ложится на траву.) Ах, какая благодать! Еще бы Ада была б со мною рядом, сердце мне лелеяла бы взглядом… (Улыбается.) Вот это был бы рай! (Как бы очнувшись.) Но… Кто ты? Чей голос слышу я? ГОЛОС (стелющий такой, тихий). Каин, ты не узнал меня? КАИН. Ты ли это, Сатана? Или то я Божий слышу глас? Появляется Цилла. ЦИЛЛА (зовет). Каин, Каин… КАИН. Цилла?.. ЦИЛЛА. Да, Каин, это я. КАИН. Ты снова здесь? Что ходишь ты за мною по пятам? ЦИЛЛА. Каин, брат мой, я люблю тебя. КАИН. И я люблю тебя, сестра моя. ЦИЛЛА. Чего ж меня тогда ты избегаешь, а с Адой можешь вечность ворковать, так же мило, ласково и нежно, как воркуют голуби в пещере. КАИН. Знаешь, Цилла, не люблю я, когда кто-то навязывается силой. ЦИЛЛА. Но Ада любит Авеля, мой брат. И сильно любит так, что день и ночь готова за его барашками смотреть и принимать родившихся ягнят. (Усмехнувшись.) Авеля в ягнятах видит Цилла и, не брезгуя сопливой мордой их, ласкает, обнимает и целует. КАИН. Отстань, сестра, и не береди мне душу. Покорно Ада слушает меня. ЦИЛЛА. Она послушна, лишь тебя жалея. Свои слова напрасно ты теряешь, когда часами о жизни говоришь с ней. КАИН. Зачем следишь за нами ты, скажи? ЦИЛЛА. Я не могу тебя не видеть, и даже в снах с тобою я всегда, и в мыслях ты один всегда. (С дрожью в голосе.) Живу, дышу и думаю тобой. КАИН. Прости… Прости меня. И я от Ады также без ума. ЦИЛЛА. Я день и ночь молю у Бога, чтобы вселил в наши сердца любовь и подарил нам счастье. Я верю, так и будет. КАИН. А я уже не верю ни во что. ЦИЛЛА (тянется к нему руками). Каин, Каин, не слушай ты его – от него все наши беды, знай. КАИН. Кого? ЦИЛЛА. Сатану – кого проклял Господь. Хитростью своей, обманом тебя, я вижу, он приворожил. КАИН. Так отец сказал? ЦИЛЛА. Нет, мне Авель говорил о том. КАИН. А что ты хочешь от меня? Вот с Авелем и говори, а меня изволь о том не слушать. ЦИЛЛА. Каин, Каин, я люблю тебя! КАИН. А я тебе ответил – не люблю. ЦИЛЛА. Но неправильно вот так! Послушай, Каин… КАИН. Моя тут в чем вина? ЦИЛЛА. Так не должно быть, я… КАИН. Спроси у Бога – может, Он ответит. ЦИЛЛА. У Бога можно лишь просить – и я прошу. КАИН. А я себе привык лишь верить. ЦИЛЛА. Но… КАИН (преображаясь в лице – засияв). А вот и Ада! Как я счастлив ее видеть! (Убегает.) Ада! Ада!!! ЦИЛЛА (одна, плачет). Ушел… Даже не попрощался и ушел… За что мне это наказанье, Боже? (Осунувшись и опустив голову, уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Одинокое дерево недалеко от гор, рядом течет река. Каин и Ада с ягненком – на фоне картинки; слышно, как он блеет.

КАИН (радостно). Ада, здравствуй! АДА (не без грусти). Здравствуй, Каин. КАИН. Я вижу, ты ягненка привела. АДА. Да, у берега здесь сочная трава. КАИН. Сколько ему? АДА (вздохнув). Совсем еще малыш. КАИН. И это тот, кого ты именем нарекла моим? АДА. Да. Это Каин. (Свет в глазах.) А Авель – большой уже совсем, бодается и ходит главарем. (Смеется.) Вот баран так баран, всех овец к себе приворожил! КАИН. Как и брат наш Авель… (Вздыхает.) АДА (грустно вздохнув). Но он от Циллы без ума. По ней свирель его тоскует и жалобно мотивы издает от восхода до заката солнца. КАИН. Ах, если б только Бог ему помог и соединил бы их сердца навеки, и счастьем наши души укрепил. АДА. Как и Цилла по тебе, я по нему напрасно слезы лью. КАИН. Ты думаешь, и вправду влюблена она в меня? АДА. Ради тебя она на все готова. КАИН. Как и ты за Авеля любовь? АДА. Прости меня, но сердцу не прикажешь. КАИН. А что же Бог? Величье Его в чем – в чем Милосердие Его? И ты все веруешь в Него? АДА. Конечно, брат мой, Он жизнь нам подарил. КАИН. Чтобы после отобрать? Зачем?! (Пауза.) Он Созидает, Карает, Созерцает – Один в трех лицах. (Взрываясь.) А за что, скажи мне, Ада, Он карает нас? В чем грех-то наш?! Никак мне это не понять! АДА. Гласа Божьего ослушалась мать и отца плодом тем соблазнила. КАИН. А нас за что карает Всемогущий, какой за нами грех? АДА. А мы дети родителей своих… КАИН. И что теперь, за этот один грех страдать должны и мы, и наши дети, а после дети наших же детей? И от восхода до захода солнца приходится нам спину гнуть, чтобы хлеб свой добывать трудом… АДА. Так повелел Господь. КАИН. Как все легко! Один ответ на все вопросы – так захотел Господь. АДА. Покорность – верность, непокорность – грех. КАИН. Какое Милосердие! Всю жизнь трудиться, чтобы умереть! АДА. А говорят, что это Сатана в облике ползучей твари в садах Эдема маму соблазнил. Значит, он и виноват во всем. Ты меньше бы общался с ним и обманчивым его речам не верил. КАИН. Где тут правда, а где ложь – кто знает?.. В твоих устах – отца и Авеля слова. Те же слова слышу я от Циллы. АДА. Отцу не верить, Каин, это грех. КАИН. Ах, у вас все грех. И даже думать – грех… АДА. Я это не сказала. КАИН. Ну, так скажи. АДА. Не знаю… КАИН. А ты Авеля спроси о том и у отца узнать попробуй, почему, вкусив от Древа Знаний, не отведали бессмертия плоды от Древа Жизни… АДА. Господь изгнал из Рая. КАИН. Зачем Он нас изгнал из Рая, если виновен Искуситель? Где и в чем тут Справедливость? Остался он бессмертным, а нам – наказ: состариться и умереть, как червь какой-то. Скажи, за что?! Зачем было давать нам столько жизни, раз суждено похоронить все это? Зачем нас мыслить научил Господь, если Он лишить хотел нас знаний? (Пауза.) Не знаешь ты? АДА. Нет. КАИН. Я думаю, что наш Создатель за Трон Свой испугался. АДА. Что говоришь ты, Каин, Когда Он Всемогущий… КАИН. Отведав плод от Древа Жизни, умножив знания свои – бессмертный стал бы, всемогущим. И пришлось бы Господу тогда Человека приравнять к Себе. АДА (ужасаясь). Какой грех в словах твоих, мой брат. Проси у Бога покаянья. КАИН. Я – покаяния?! За что? АДА. За мысль греховную свою. Вот Древа запретного плоды. КАИН. Эти мысли все мои, но тому виною Он. АДА. Нет, это все проделки Сатаны. Он внушил такие мысли и научил тебя роптать. КАИН. А вы все сносите покорно: все прихоти, издевки, униженье… АДА. Какое униженье, брат? КАИН. Невозможность быть самим собой, как и любить и быть счастливым. АДА. Ошибаешься, нам дано любить. КАИН. И страдать… Страдать, терзаться оттого, что та, кого ты так безумно любишь, не в силах так же полюбить тебя. АДА. Но эти чувства… КАИН. Даны были нам свыше – так решил Господь. АДА. Да, и вселил в наши сердца любовь. КАИН. Твое счастье, когда взаимность есть, а если нет… АДА. И все же благодарна я за этот щедрый дар от Бога. КАИН. Который сердце ранит без ножа и крови нас лишает, как барашек. АДА. Но, согласись, любовь нас возвышает. КАИН. Чтобы потом больнее было падать. АДА. Ах, бедный брат, тебе все непутем. КАИН. А если Милосерден Бог, окажет пусть нам милость и порядок наведет в сердцах, чтобы мы друг друга полюбили. Тогда б и я с Ним согласие нашел, быть может, и свои колени преклонил в благодарности Ему за этот дар. АДА. Но ты мне друг – я Авеля люблю. КАИН. Вот и я о том же говорю. Нет в мире справедливости – я не люблю его. Теперь скажи мне, чья же тут вина? АДА. Ответ один здесь, брат мой: это грех. КАИН. Ага, как что не так, наш брат все виноват. А я скажу иначе: что это Он играет нашими сердцами. Но только не пойму я, почему Он грубо так над чувствами глумится живых людей, которых создал Сам. Ужели Он не видит, как страдаем, или… ему все это доставляет радость? АДА. Да нет же, брат, не говори ты так. Все эти мысли – козни Сатаны, чтобы нас от Бога увести и сбить с пути. КАИН. А что ж Господь ему все позволяет? И если Он Один и Всемогущ, почему его не остановит да сохранит сердца наши и души, и Божьим Гласом успокоит Дух наш, который, создавая, в нас вдохнул? АДА. Ответить трудно тут. Может, Слово дал и обещал… КАИН. Поспорили друг с другом?! О, это еще лучше, над живыми заключать пари и шутить над чувствами святыми! Ха-ха-ха! АДА. Как страшно ты смеешься, бедный брат. КАИН. Тем более во всем Он виноват! АДА. Но отец наш слышит Божий Глас, И он велит нам стойко все сносить. КАИН. А что же говорит наш милый брат? Как знаю я, он отца идет стопами и в молитве колени преклоняет, дрожа от страха перед Всемогущим – как бы право не отнял дышать. АДА. Да, и Авелю являет Бог свой Глас. КАИН. И что же Он ему вещает? Или брат все это держит в тайне? АДА. Нет, почему, он делится со всеми. (Нежно и тихо смеется.) Бывает, даже с овцами своими мудро говорит он Божьими словами. А что, брат мой, может, сам поговорил бы с ним, чем я, он лучше объяснит и на вопросы все ответит. КАИН. Ты думаешь, он меня умнее? Или Божий Глас в его устах, а голос свой уже забыл? АДА. Тьфу-тьфу-тьфу, зачем ты грубо так? Да помилуй Господи тебя и спасет от Ада твою душу. КАИН. Без тебя мне жизнь и так что Ад, жар огня сжигает мою душу. Господь не хочет за меня сражаться, соединив наши с тобой сердца. Но если бы меня ты полюбила и со мной связала бы судьбу, я нашел бы счастье в этой жизни и верен был бы Богу, как никто. АДА. Каин… (Пауза. Ломая руки, отчаянно.) Каин, я люблю тебя! КАИН. Но Авеля – страстнее и сильнее… Да? Не так, как брата… АДА. Да, и честно в этом признаюсь, я Авеля люблю иначе. Мне с тобою весело, легко, разговор люблю я твой туманный, у тебя сама учусь я мыслить и, бывает, звездными ночами все смотрю в загадочную высь и… я превращаюсь в птицу и лечу. Но блеяние овец и солнца луч прерывают красоту полета. КАИН (с болью). Авель… Авель!.. АДА. Да, как увижу Авеля я лик, в моих жилах кровь огнем пылает. И навстречу сердцем я лечу, каждый раз надеясь, что ответит на мою любовь своей любовью. Но свирель его по Цилле плачет. КАИН. Больнее ранит это нас вдвойне. Зачем же Он все это так запутал? АДА. Этим Он испытывает нас – Авель мне сказал, и подтвердил отец. И долгим, тяжким будет этот путь, нести свой грех за запретный плод. Мы бы не знали за собою зла, когда бы маму змий не совратил. КАИН. Как и добра… (Пауза. Вздохнув.) И жили б мы без знаний, без уменья, одной травой питаясь, как скотина, с пустотой в глазах на мир взирая, как и звери, без любви, одну лишь страсть имея. АДА. Благодарить должны мы Бога, и, покорно голову склонив, сносить Его все испытания. КАИН. Зачем за грех один наказывать всю жизнь детей твоих и потомков их? И в муках их рожать, чтоб умирали? Зачем то Древо Он взрастил и нас без знаний сотворил? Зачем Он Духом оживил, Душою тонкой наделил и Интересом наградил Своим? Что тут, скажи, коль не игра? Вот почему я возмущен! АДА (падает на колени, взмолившись лицом к небу и воздев руки). О, мой Бог, Творец наш Всемогущий, прости Великодушно Ты за грех Каина, брата моего. Знаю я, как тяжело ему, тяготит мне сердце та же боль. Он болен, Господи, и потому, что говорит, не знает он и сам. А имя той болезни есть Любовь. Огнем бушует в жилах его кровь и Любовь ему туманит мозг. (Припав к земле, целует траву.) Прости сей грех непослушанья, и путь свой освети ему.

На небе сгущаются тучи и закрывают солнце. Ста новится темно. Ада жмется со страху. Каин тоскливо, грустно усмехаясь, смотрит на все.

КАИН. Господь не слышит, Ада, встань. Не видишь, тучами Он небо застелил, даже солнца свет померк для нас. АДА. Нет, нет, мой брат! И ты встань рядом на колени и Господу со мною помолись. Вместе мы… КАИН. Ха-ха-ха! Страдаем мы – и благодарить за то, еще прощения просить?! Ну, уж нет! Не стану я Душою унижаться, когда Дух мой – это Божья искра.

Гремит гром.

АДА (дрожа со страху). Скорее, брат, ты Бога разгневал… КАИН. И гнев ответный пробудил во мне Он. Обидел я Его – но я вдвойне обижен. (Воздев руки к небу.) К Справедливости взываю, к Небесам! АДА (поднявшись на ноги, тянет Каина за руку). Идем, Каин! Бежим! Пока молнией Он нас не сокрушил. КАИН. Да, да, Огнем Небесным Он начнет карать нас, спалит деревья, сожжет хлеба мои, а после всех крушений Он дождь на нас пошлет И всю округу Он затопит.

Блеет барашек.

АДА (спохватившись). Ах, барашек бедный мой, как испугался, к дереву прижался он со страху. Каин… я побежала, Каин… И ты иди, не оставайся тут, всего опасней одинокие деревья: первыми их молния сжигает. (Отпускает руку и уходит.) Иду, бегу, барашек мой. Авель наш прогонит страх. (Убегает.) КАИН. Ушла!.. Авель всего дороже ей! Зачем… зачем все это, если ты ушла?! (Раздвинув поднятые руки, кричит громогласно.) Покарай же, Господи, меня! Убей, отринь от жизни! Устал я жить… (Сверкает молния, осветив поникший силуэт.)

Прибегает Цилла.

ЦИЛЛА. А, вот ты где! Как грянул гром, ты был первой мыслью, и побежала, бросив все дела, спасать тебя от Кары Божьей. (Обнимает его и хочет увести.) Уйдем, Каин, опасно тут стоять. КАИН. Зачем спасать то, чего нельзя спасти? Можно ли спасти, когда разбито сердце? Пусто… пусто, мне жизни уже нет. ЦИЛЛА. Что говоришь ты, Каин? Я слышу бред твоей больной души. Идем, прижму к груди своей и отгоню твои печали. Ты радость обретешь, поверь, когда узнаешь прелести любви. КАИН. Остался от любви один лишь яд… ЦИЛЛА (берет за руку и кладет себе на грудь его ладонь). Смотри, Каин, как грудь моя набухла. Тронь… прижмись, родной, и крепко обними меня. Огнем любви пылаю я таким, что хватит жару на двоих. Спаси меня, не дай истлеть мне, Каин. КАИН (убрав от нее свои руки). Во мне огонь, уже, прости, потух, и, как родник у подножья гор, остыла в жилах моя кровь. ЦИЛЛА. Зажгу я искру поцелуем страстным – в пещере нам я постелила шкурки. (Тянет его за собой.) Идем, идем, любимый Каин. (Не отрывая взгляда от него.) В глаза мне, милый, посмотри, увидишь, как я истомилась. КАИН. Да, они как молния сверкают… Но в моих глазах потухли света искры, и ничего не в силах разобрать, добро от зла не отличу я, Цилла. (Вяло идет за ней.) Хлещет дождь. Гремит гром, сверкает молния. ЦИЛЛА. Каин, Каин… мы уже у цели. Вот и пещера, а в ней и ложе наше. Дождь намочил нас, надо бы раздеться… (Обнимает и ласкает его.) О, Каин, милый, прижми меня к себе… Возьми меня, мой Каин, я твоя… (Целуя его.) Я буду ниву с тобою поднимать, рожу детей похожих на тебя, по всей земле раскинем мы сады и в счастье будем жить, мой Каин… (Ложится и тянет его за собой.) КАИН (как бы очнувшись и выходя из забытья). Цилла?! Это ты?! Зачем я здесь?.. Зачем с тобой я, Цилла?.. (Стонет.) Ада! Ада!!! (Убегает.) ЦИЛЛА (сжав кулаки и прижав к лицу, тихо всхлипывает и стонет. Вскоре начинает рыдать и, разрывая все на себе, кричит, как сумасшедшая, перекатываясь на шкурках). Ка-а-ин!.. Ка-и-ин… Ушел! Ушел!!! На меня он даже не взглянул… А-а!..

Появляется Авель.

АВЕЛЬ. Цилла!.. (Бросается к ней.) Цилла, Цилла, что с тобой?! Повсюду крик ужасный твой, твои рыданья… Что случилось?! Я, бросив все, к тебе бежал, ничего вокруг не замечал. Ты ранена?.. Любимая, ответь! (Падает перед ней на колени.) ЦИЛЛА (вздохнув и, вытирая слезы). Да, я очень ранена, о, Авель, и в этом Каин виноват. АВЕЛЬ. Каин?.. Что сделал он?! Ты… ЦИЛЛА. Любовь мою отверг и этим больно ранил мое сердце. АВЕЛЬ. Как, не вижу крови я… ЦИЛЛА. Я красная от крови вся, и лицо, и тело – все пылает… АВЕЛЬ. И это все, любовь моя?.. (Приподняв, обнимает ее и прижимает к груди.) Если примешь ты мою любовь, может, отойдет и твоя боль, и радость в этом мы найдем. ЦИЛЛА (прижимаясь к нему). О, Авель, прости… прости меня, но Каин отказался от меня… (Роняя слезы от тоски и боли.) Мне любви его уже не знать… (Вздыхает.) Даже губ моих он не коснулся. АВЕЛЬ. Я буду счастлив прижаться к ним своими… (Целует.) ЦИЛЛА. Да, Авель, да! Дарю тебе себя… (Роняет голову на его грудь.) АВЕЛЬ. О, Цилла!.. (Берет ее на руки и, прижав к себе, уносит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Каин и Сатана.

КАИН (бежит в смятении, дорогу под собой не видит). О, Ада, Ада… зачем не ты меня так полюбила?! А Цилла так мне холодна… Кто скажет мне, что делать с сердцем? О, Ада, больно как в груди!.. (Остановившись, хватается за грудь.) О, Господи, как одинок я! Почему?! САТАНА. Куда бежишь ты, Каин, будто под тобой земля горит, а глаза твои ослепли? Что стонешь так, как будто филин плачет? КАИН. А, это ты… (Пауза.) Ты мудр, скажи, зачем мир так устроен? САТАНА. Я бы сказал, прекрасно он устроен. Вот дождь прошел, сияет все, сверкает, и цветы вокруг благоухают, бутоны распустив свои навстречу солнечным лучам. Цикадный стрекот тут и там, щебечут птицы – свистят, поют на разные мотивы, радость выражая свою миру, который окружает их и кормит. Детенышей лелеют своих звери, что играют резво на траве. Родники журчат из-под земли, рыба под водою веселится, состязаясь быстротой с волнами, прыгает навстречу водопаду, радугой сверкая чешуей, солнца отражая нежный свет. И даже заяц, хоть дрожит со страху под кустом, но, поверь мне, так же хочет жить. А ты, Каин, жизнью недоволен, отвергая этот Божий свет. КАИН. Для меня теперь один лишь цвет. Я устройством мира недоволен. САТАНА. И с каждым днем ты все мрачнее, друг мой. КАИН. Мне с Адой близко никогда не быть. Я в любовь ее уж не надеюсь, в сердце Ады поселился Авель, и на устах одно лишь его имя. А я… (Пауза. В глазах боль и пустота.) Именем одним ее я жил, с детства Аду я любил, но она утеряна навеки. САТАНА (прищурившись, с улыбкой). А Авель, Каин, и вправду молодец, он время даром не теряет… КАИН. Что этим хочешь ты сказать? САТАНА. Ты от Циллы дар ее не принял, но Авель взял – и несказанно рад. КАИН. Как?! Она… она ж его не любит!.. САТАНА. К чему любовь, когда пылает страсть? Я и сам не смог бы устоять тут, но честь Циллы Авель уже взял. КАИН. А как же Ада?! Она его так любит… САТАНА. А что Ада? Если она не будет против, с радостью он примет и ее. КАИН. А любовь, святые наши чувства? САТАНА. Любовь, наверное, прекрасна, но, как знаю я, есть и в страсти прелести свои. КАИН (не слышит его). Значит, я теперь совсем один. САТАНА. Ты Аде расскажи о том, и, правдой подкупив, сомнение вложи ей в грудь, словами нежными к себе приворожи и лаской соблазни. Она в печали все тебе позволит. КАИН. Что – обмануть?! Ранить сердце – и бесчувственно воспользоваться этим? САТАНА. Ты говорил, что в твоей груди штормят ураганы чувств. КАИН. Нет-нет, уж лучше мне всю жизнь страдать, чем так подло любовь свою предать. САТАНА. Ну, ты дурак! После всего она другою станет, к тебе привыкнет и полюбит. Сердце женщины устроено иначе, и так же в нем, как и в природе, возможны перемены. КАИН. Обман, как знаю, это зло, и умножать его я не хочу. С рождения обман возненавидев, ни за что не совершу я зла. САТАНА. Ах! Ох! Какие слышу я слова! Не забывай – ты просто человек. КАИН. Вот именно, я – Человек, а не злодей какой-то. Но вижу я, кому-то больно надо, чтобы свершилось злодеянье. САТАНА. Поверь, добром может обернуться зло, как и злом – добро. КАИН. Побыть один хочу я – я устал. САТАНА. Да, да, я вижу, ты не в себе сегодня. А когда в себя придешь, подумай ты над этим. Решительность, отвага – те черты, что могут тронуть женские сердца, зародив в них искорку любви. КАИН. Выше всего поставил бы я верность, а рядом с ней – любовь. САТАНА. Ну-ну, смотри, ни верности не будет, ни любви. Если вовремя ты не сорвешь плод спелый, он может сам сорваться и упасть. КАИН. Верю, мудр ты вечностью своей, но, увы, к беседе я никак не расположен. САТАНА. Я пришел к тебе, забросив все. КАИН. Прости. САТАНА. Я думал, ты – герой, и выбрал среди всех. А ты из-за любви какой-то сник и предал сам себя. КАИН. Подумать надо мне и многое понять… САТАНА. А на днях ты говорил иное: просил с собою тебя взять, посмотреть миры иные. КАИН. С той поры мне и этот охладел. САТАНА. Слова и мысли для тебя – пустяк. КАИН. Увы, я потерял их смысл. САТАНА. Могу тебя я в будущее взять, где увидишь, что с любовью стало – страсть ее ногами растоптала, продавая за глоток воды, за хлеб, за злато, а то – просто так, чтобы остудилась в жилах кровь. КАИН. Жизнь без любви – какая это жизнь? САТАНА. Я вижу, слов моих не слышишь ты. Так и быть, расстанемся на время, пока словам моим не станешь вновь внимать. КАИН. Пожалуй, да, окажи услугу. Сегодня я не в силах рассуждать и, поучать меня тут нет и смысла. САТАНА. Тогда до встречи. Когда себя возьмешь ты в руки, явлюсь немедля, продолжим мы беседу. КАИН. И это будет лучше, чем терять свои слова напрасно, как и время. САТАНА. Что такое время для меня? Это вам он отбивает срок, а для меня – это пустой лишь звук. Времени не существует, друг мой. КАИН. Зато Бог его назначил нам.

Уходят в разные стороны.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Авель и Ада на фоне пастбища. Вдали – отара овец под наблюдением собаки. Авель сидит на огромном камне и играет на свирели. Ада сидит на траве и снизу вверх заворожено смотрит на него грустными глазами влюбленной женщины.

АВЕЛЬ (прекращая играть, величаво возвышаясь на камне. Радостно, вдохнув полной грудью). Господи, благодарю тебя – за жизнь, за счастье и за красоту ее. (Вытягиваясь.) Хорошо-то как! АДА. Да, Авель, хорошо. (Вздохнув и радостно зажмурив глаза.) Эту песню слышу я впервые. АВЕЛЬ. Вчера я сочинил ее, после дождя, завороженный красотою мира и любви… АДА. Любви?.. Ты видел Циллу – ты общался с ней?.. АВЕЛЬ. Да. И она не прогнала меня. Обняла и Каина ругала, обезьяной назвала его. АДА. И ты, конечно, ее к себе привлек… АВЕЛЬ. Что оставалось мне?.. АДА. Ласкал и целовал… АВЕЛЬ. Прости, Ада, но я люблю ее – и было нам так хорошо… АДА. И даже лучше, чем сейчас?.. АВЕЛЬ. Да, гораздо было лучше… Ах, Ада, это так чудесно!.. АДА. А я – а как же я? (Грустно.) Я совсем тебе не нравлюсь? АВЕЛЬ. Ну, почему же, Ада? (Сходит с камня и приближается к ней.) Ты красива очень и хороша собой… (С улыбкой мило смотрит на нее.) АДА. И ты… смог бы полюбить меня? АВЕЛЬ. Да, Ада, да, я и тебя люблю. (В порыве нежности обнимает ее.) АДА (прижимаясь к нему). О, Авель, о, моя любовь… (Целуются.) Я буду счастлива родить тебе детей… АВЕЛЬ. Да, Ада, да!.. Родим с тобой детей… (Берет ее на руки и кружит.)

Пауза. Вернув Аду на землю, Авель нежно смотрит на нее, рукой лаская ей лицо и смотря ей в глаза.

АВЕЛЬ. Мы Богу жертву принесем, чтобы Он благословил. АДА. Да, мой Авель, принесем. Но я хотела б знать – какую? АВЕЛЬ. Самого любимого ягненка. АДА. Ой, Авель, он еще так мал. АВЕЛЬ. Зато любимей и милее всех. АДА (улыбается). Как и ты. АВЕЛЬ. Ты покраснела, вся огнем пылаешь, в любовной страсти набухли грудь и губы, глаза росинкою блестят. (Пауза.) АДА. О, Авель, Авель, тобой грежу я с малых лет и вот впервые губ твоих коснулась, и будто молния пронзила мою грудь. АВЕЛЬ (берет ее на руки). Твоя любовь зажгла во мне огонь – прелестям твоим я буду рад. Пусть Бог Всевышний дарит счастье нам. (Прижав к груди, уходит вместе с ней.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

Авель и Ада. Позже – Сатана. После – Каин, Цилла, Адам и Ева. Авель и Ада только что принесли ягненка в жертву. Следы огня и мясо жертвы. Рядом – нож. Вдали – сады.

АВЕЛЬ (смотрит на небо). Ада, смотри, Бог принял нашу жертву и благословение нам дал. АДА (нежно, с улыбкой прижимаясь к нему). А как узнал о том ты, милый? Объясни. АВЕЛЬ. Видишь, как дым вознесся к небесам и кровью небо затянулось – заалел огнем закат? Это и есть нам Божий знак. АДА. Да, вижу. (Радостно.) Значит, Бог доволен нами, какое счастье – жить под небесами. (Подпрыгивает и хлопает в ладоши.) АВЕЛЬ. В глазах веселья огоньки. Ты рада, Ада? АДА (сияя от счастья). Да, любимый. АВЕЛЬ. И сердиться на меня не будешь и слезы лить, как Цилла? АДА. Я счастлива, мой Авель. АВЕЛЬ. А Каин как, что скажешь ты ему? АДА. Мне жаль его, но я тебя люблю… АВЕЛЬ. Ада, ты так мила, хочу обнять тебя…

Ада бросается в его объятия. Целуются. Появляется Каин.

КАИН. Ада!.. Авель!.. Как это мне понять?.. АВЕЛЬ (отцепив объятия). О, брат наш Каин, так рады мы тебе. АДА. Да-да, Каин, мы очень тебе рады. КАИН. Как жаль, но меня не радует ничто… АДА. Мы Богу жертву принесли – Он нас благословил. АВЕЛЬ. Каин, брат, отведай мяса с нами. КАИН. А как же Цилла? Авель, ты же ее любил… АВЕЛЬ (вздохнув). Но плачет она по тебе, мой брат. КАИН. Ада, ты… АДА. Прости, Каин, я люблю его. Авель мне всего дороже… (Опускает голову.) АВЕЛЬ. И радует меня ее любовь. КАИН. А я?.. (В глазах грусть, тоска и отчаяние.) А Цилла?.. АДА (радостно, с полной жизни лицом). И ты принес бы Богу жертву, Каин, ответно Он тебе воздаст. АВЕЛЬ. Прозреешь ты, другим увидишь мир. КАИН. Другим?.. (Пауза.) Когда бы знали вы, не говорили б так. Ах, Ада… Авель… Мир давно стал для меня другим. Что в нем найду я, когда разбито сердце – Стрелой мне ангел сердце расколол. АВЕЛЬ. Может, Цилла склеит со своим? КАИН. Ты надо мной смеешься, Авель? АДА. Прости, брат, он тебя обидеть не хотел. АВЕЛЬ. И мысль такую не имел. КАИН. Да, вы правы, что слова – поступки бьют сильнее. АВЕЛЬ. Прости, Каин, прошу, прости меня, по простоте своей если обидел. Видит Бог, того я не хотел. Я каждый день овечек только вижу – так просто все в этом зверином мире. И так же просто хочется мне жить. КАИН. По их примеру не должны мы жить и покоряться, как они, всему, следуя лишь одному влечению, всем ударам подставляя спину. Зачем тогда нам разум дал Господь, если добро от зла не отличаем и не можем верными мы быть? И любить… АВЕЛЬ (улыбаясь своим мыслям). Да, я с тобой согласен. Красивей женщины нет ничего на свете, и не дано животным так любить. КАИН. Вот и я о том и говорю, что родился человеком, и им остаться я хочу до конца невечной этой жизни. АВЕЛЬ. И я такой же человек, мой брат, и сестры наши, и отец, и мать. И сотворил нас Всемогущий Бог, мы должны Ему всю жизнь молиться. КАИН. А породили мать с отцом, запомни. АВЕЛЬ. Так им повелел Господь. КАИН. Но отец мне говорил другое: что они совсем не знали чувств, пока в Саду Эдема Змий не соблазнил плодом запретным мать. АВЕЛЬ. Так задумал это все Господь. КАИН. Зачем? (Взволнован. Шумно дышит.) Зачем?! Чтобы грехом нас после осуждать, и лишить бессмертия за это? Чтоб мы любили и множили подобных, которых Смерть с рожденья уже ждет? А за грехи опять нас в Ад, чтобы души зажимать в тисках, смолой кипящей заливая? АВЕЛЬ. Вот именно, того – кто Богу не послушен! АДА. Склонил бы ты колени свои, брат. АВЕЛЬ. И если будем мы Ему покорны и по законам Его жить, хвалу воздав и жертву принося… КАИН (перебивая). Да-да, конечно! А где же справедливость, Авель, свобода наша – где? Я вижу только одно зло кругом и вдобавок попиранье чести. Покорность – это уже несвобода. АДА. Нет-нет, Каин, это гордость говорит в тебе. АВЕЛЬ. А гордость – первый грех, и есть непослушанье. КАИН. Я – Человек! АДА. Каин, брат, не гневи ты Бога, а то вновь накличешь ты беду. АВЕЛЬ. И Ада тут права. Пока не поздно – преклоню колени и буду снисхождения просить. А ты, брат, сбегай за хлебами, свежих ягод собери и фруктов, всякой овощи в корзину набери, чтобы жертву Богу принести. АДА. И увидишь – Бог тебя простит. АВЕЛЬ. Ада разожжет костер, угольки золою мы прикрыли. АДА. Мы недавно жертву приносили. АВЕЛЬ. Смотри на небо, Каин, как его там дымкой затянуло, и кровью жертвенной заалел закат. АДА. Вот, видишь! (Улыбается открыто, нежно и просто.) А я пойду, насобираю дров. (Убегает.)

Пауза.

КАИН. Жертва?.. (Кричит, все громче и громче.) Жертва! Жертва!! Жертва!!! Только кровь и принимает Бог! И что же Он за Бог такой, который жаждет столько крови?! А на сей раз какая из овечек Богу душу отдала? АВЕЛЬ. Самый милый и любимый – Каин, во всей отаре он был всех дороже, сильнее всех любила его Ада. Чем нам ближе – тем дороже дар. КАИН. Каин… которого так обожала Ада? Как же она на это подписалась? АВЕЛЬ. Так велика была ее любовь! Она… КАИН. Бедный Каин, совсем еще был мал, любви не знал и свет так мало видел – вы его лишили жизни… (Пауза.) И это зло зовете вы добром?! АВЕЛЬ. Что с тобою, Каин? Нам в пищу Бог их завещал. КАИН. О том и говорю: во всем Его вина. А знаешь ты, как больно, когда режут? Сколько раз я ранил себе руки, собирая в поле урожай. И даже с дерева, когда сорвется плод, и падает он на тебя – так больно, а порою ранит до крови. А ты ножом вот этим (хватает с камня первобытный нож), режешь горло им. (Горько смеется.) Вы даже нож изобрели, чтобы Богу жертву приносить. АВЕЛЬ. И не только – для защиты от зверей он нужен. Бывает змей… КАИН. Звери?! Я не видел, чтоб какой-то зверь первым бы напал на человека. Помню, в детстве мать нам говорила, что все звери поклонились им, когда Господь их сотворил. АВЕЛЬ. Да не только твари на земле, даже Ангелы колени преклонили. Все, однако, кроме Сатаны, за что Бог его и проклял. И потому он наш первый враг, который все норовит сбить с пути. Не слушался бы ты его, мой брат. КАИН. С рождения, как помню я, Учили страху мое сердце, Чтоб ласково взирал на небо И нежно вспоминал о Боге, Чтоб пуще матери с отцом Я чтил, боялся только Бога, И чтобы не сводил я брови, Взор свой поднимая к небу, И мысль греховную не смел я К сердцу допустить в то время. А если молнией и громом Начнет Бог резать небосвод, Чтоб опускался на колени И землю целовал лицом, Слезою жалость пробуждая, Прощения прося у Бога. Еще когда средь бела дня На землю ночь вдруг опустится, Иль светлый диск ночной луны Вдруг Дьявол вздумает затмить. После всего мать заключала: Ты должен Бога, сын, любить… Но я никак не мог понять, Любовь и страх как сочетать, И что лелеять в своем сердце – Жить в вечном страхе Иль любить?..

Появляется Сатана.

САТАНА (в укрытии, тайком подглядывая за ними). Вот теперь, я вижу, ты готов сразиться с миром за свою любовь… Пора и мне, пожалуй, выйти в свет и помочь тебе найти ответ… (Выходит из укрытия.) Авель, кто о том сказал тебе, что враг я? Если б не я – не знал бы жизни ты. Чтоб жизни путь вам указать и чувства пробудить, и разум, пришлось мне в змия обернуться и Еву, будущую мать, плодом запретным соблазнить. Я плод другой хотел еще ей дать, чтобы бессмертными могли все стать. (В сторону.) Но меня Господь опередил, изгнав из рая Человека. АВЕЛЬ. И ты всему поверил? Бедный брат… КАИН. А в чем же тогда правда, Авель? Где? САТАНА. Ах, гордый Каин, не слушайся его. Они хотят отнять твою свободу и поселить в сердце твоем страх, который их и движет – так и есть. АВЕЛЬ. Нет, Каин, нет! Он наш первый враг. КАИН. Он?.. А кто же Он?! «Кто виноват?» – вот в чем вопрос. АВЕЛЬ. Сатана, кого за руку взял ты! КАИН. Но от него еще я зла не видел. АВЕЛЬ. В добре и зле нетрудно ошибиться, круговорот их движет, как и мир. Бывает, зло добром прикрыто, а иногда – наоборот. Тому нас учит лишь Господь. КАИН. Зачем Он так все осложнил и переплел добро со злом? Где Бог? Где Сатана? Какому Слову верить? АВЕЛЬ. Первое – есть Правое и Божье, а после – это козни Сатаны. КАИН. А если мысли лезут вереницей… (С болью, в тоске.) Зачем, к чему все это – поклоны, жертвы, страх и бесконечная хвала? Зачем Ему такая слава? Как же любовь? Ей места больше нет?.. Страсть и жажда взяли верх над всем. АВЕЛЬ. Любовь есть свет души, а страсть – бальзам для тела, что дарит радость и блаженство нам, и жизнь… КАИН. Не зная сам любви – я полон был любви. И оттого страдал я и страдаю. Ищу любовь и жажду я ее. Но кого любить, когда?.. (Пауза. Стонет.) Видимо, сам Бог предначертал тут. Одиночество – свыше мне наказ. АВЕЛЬ. Ты усложняешь сам все, брат. Живи по Божьему Закону и чти отца и мать. Не надо спорить с небесами, и внемли голосу послушно, не вызывая Божий гнев. КАИН. Закон, который правит миром, равен беззаконью. Произвол – закон твой, Авель. Прощая все тебе, зачем карает Он меня? В чем провинился я? АВЕЛЬ. Непокорностью своей и словом. Колен своих не преклоняешь ты, как Сатана, ему ж судьбу доверив. КАИН. Нет, Авель, все не так – хочу я Истину найти, до правды докопаться. В чем жизни смысл? И есть ли справедливость? Зачем Он душу мне терзает? За что Бог мучает меня? Сколько еще страдать мне так? АВЕЛЬ. Ты к Богу повернись лицом и внемли голосу Его послушным будь и терпеливым. И может… КАИН. Я тридцать лет уже терплю!.. АВЕЛЬ. С детства мысль мне сердце не давила и счастьем грудь была полна… (Улыбается.) Я жил легко и был всему доволен. Помнишь, брат, как были мы дружны? САТАНА. Мозг не хочет Авель утруждать. Легко живет он и не знает боли, и правит им один лишь Божий страх. (Смотрит Каину в глаза.) Каин, в твоей руке я вижу нож. Зачем ты взял его? КАИН (смотрит на нож). Нож?.. Чтобы Авелю сказать о том, что это больно, когда режут. САТАНА. Сказать?.. КАИН (слегка разгневан). И показать! САТАНА. Ну-ну… АВЕЛЬ. Не слушайся его, мой брат, он снова зло задумал. КАИН. А ты так добр!.. (Злой смех.) Ха-ха-ха! (Кричит.) Не ты ли отнял Аду у меня и Циллу лишил чести? Говори! АВЕЛЬ. Это была Божья воля: страсть любви рассудок помутила. САТАНА. Да, это так, когда кровь наполнит страсть, души забудешь ты наказ. КАИН. А любовь? АВЕЛЬ. Всех чувств иных сильнее страсть, отца и мать она забыть заставит. Но эта страсть светла и рождена любовью. Когда взаимны чувства – нет греха. КАИН. Ах, всегда ты прав, как и Бог, которому так служишь. АВЕЛЬ. На поводу у Сатаны ты ходишь… Ты возбужден, опасно это, Каин. Злом кипит в тебе дурная страсть, и рождена она от гнева. КАИН. Нет, молчи, я рассуждаю сам и никому служить не собираюсь. САТАНА. Верно! Я горжусь тобою, Каин. Вот теперь я верю в твою смелость. Никто тебя не в силах сбить с пути. АВЕЛЬ. Господи, какое лицемерье! Каин… (опускаясь на колени) Каин, колени вместе если преклоним мы и молитву Богу вознесем, Сатана покинет нас со страху. Брось ты нож и рядом встань со мной. Гнев – наш враг, от гнева до ошибки – один шаг. САТАНА (поспешно). Каин, видишь, как он испугался, что можешь ты нечаянно ударить и сделать ему больно. А ну, Каин, накажи его…

Пауза. Все смотрят друг на друга.

КАИН (заносит нож для удара). Почувствуй боль и ты, мой брат! (Ножом бьет его в голову и попадает рукоятью в висок.) Ну, Авель, брат мой, как тебе?.. АВЕЛЬ. Каин! Каин… (Пауза. Ему плохо, он слабеет.) Что ты сделал, брат? Я умираю… (Умирает.) КАИН (не веря и, горько усмехнувшись). Что, не больно, ты вздумал пошутить? Ну-ну… хватит, брат. (Трясет его за руку, встревожен.) Нет-нет, не может человек так просто умереть. Такою хрупкой не должна быть жизнь. Ну, прости. Я только наказать хотел и сделать больно, как и мне… (Улыбается.) И даже крови нет, вставай… САТАНА (прощупав пульс). Он не встанет, перестань… Ты брата убил, Каин. (В сторону.) Вот и Зло – того хотел сам Бог, отторгнув меня от власти. КАИН (потрясен). Но, видит Бог, я не хотел того. (Поглаживая руку Авеля.) Господи!.. (Роняя голову.) Прости меня за все… САТАНА. И о том твердил ты всю дорогу. Одну притчу расскажу тебе я, рассуди об этом сам. Была одна косуля всех красивее, самцы за ней бежали табунами. Но перед нею вырос вдруг овраг. И сказали ей тогда косули: «Чтобы берега другого нам добраться, сперва бы надо всем нам разбежаться, скорость ветра тут нужна». Но гордо им ответила косуля: «Стоит только оттолкнуться мне – на другой я окажусь стороне». КАИН (отвлеченно). И погибла?.. САТАНА. Да. Сил своих она не рассчитала, и красоту ее вода укрыла. Мораль тут, друг мой, такова: пока не перепрыгнешь, не говори ты «гоп». А вон и Ада, мне пора идти. (Уходит.) КАИН. Авель! Авель, встань, прошу тебя! Не мог же допустить такое Бог Всевышний, чтобы легко так мог ты умереть… Авель, брат мой! Что же ты молчишь? (Падает перед ним на колени и прислушивается к дыханию.) Нет, не дышит… (Пауза. Воздев руки вверх.) Господи, лучше бы мою ты отнял жизнь, чем этой смертью наказать меня. (Рыдает, зажав ладонями лицо.)

Появляется Ада.

АДА. Каин?! Тебя в слезах впервые вижу я! Ты покаялся – и на колени встал?! (Бросив охапку дров, обнимает его, встав рядом на колени.) Я рада, брат мой, за тебя. А что Авель, он уснул? КАИН. Да (вздохнув тяжко), уснул… АДА. Уснул – с открытыми глазами?! КАИН (отрешенно). Уснул навеки – не видит и не слышит, и более не скажет он ни слова. АДА (удивленно). Ну, почему?! Что стало с ним? КАИН. Я его убил… АДА. Как?! Каин, не шути ты так! КАИН. Плохая это была шутка. Хотел добра, а увидел зло. Я думал, он узнает мою боль и… (Горько, со слезами на глазах, воздев лицо к небесам.) Господи! Когда Ты сам Творец всего, зачем Тебе все эти жертвы?.. АДА. Нет-нет, Каин, не мог он умереть! И крови я нигде не вижу. Когда овечка умирает, она исходит кровью вся. Н-нет… нет! (Смотрит на Авеля широко раскрытыми глазами. Тянет его.) Встань, Авель… КАИН. Он больше нас не слышит, Ада. Господь к себе его призвал. АДА (дрожит). Мне страшно! Каин, не говори ты так… КАИН. Я жизнь бы отдал, чтоб его поднять. АДА (в истерике, ее бьет озноб. Тормошит Авеля. Кричит.) Авель! Авель!!! (Плачет громко и причитает.) Не оставляй меня, мой Авель! Я люблю тебя! (Рыдает.) А-а!.. Человек не может умереть так!!!

На крик сбегаются Адам, Ева и Цилла.

АДАМ. Что случилось?! ЕВА. Что за крик и плачь?! ЦИЛЛА (склоняясь над Авелем). Почему он смотрит и не видит?

Ада рыдает над Авелем.

ЦИЛЛА. Зачем ты плачешь так? КАИН (склоняя голову). Это я… (вздохнув) нечаянно ударил – и убил… ЦИЛЛА. Н-нет!.. (Падает без чувств.) АДАМ. На младшего ты поднял руку? ЕВА. Чем же брат тебя обидел так? (Плачет.) АДАМ (скрипя зубами). Уходи, тебе нет места с нами. АДА (сквозь рыданья). А ты казался мне таким хорошим… (Гневно плюет на него.) Будь проклят ты! Убийца мужа моего! КАИН (отшатнувшись от ее слов, как от удара). Ада!.. Я!.. ЦИЛЛА (приходит в себя). И я не в силах больше тебя видеть, Авеля ребенка я ношу. Тебя отныне проклинаю я, отцеубийца моего ребенка. ЕВА (хватаясь за живот). Я, кажется, уже рожу, свободы мой ребенок просит.

Ада и Цилла уводят ее.

АДАМ (отвернувшись от Каина). Уходи, все прокляли тебя. (Берет труп Авеля на руки и уносит.) КАИН (один). Нет!.. (Тянется руками за ними вслед. Пауза. В глазах отчаяние. Тихо, роняя руки.) Нет…

(Вставая и падая, убегает в другую сторону.)

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Каин и Сатана. В саду.

КАИН. Куда идти мне? Всеми проклят я – места на земле отца мне нет. (Бежит и оглядывается.) Ну, где Ты, Бог, зачем меня Ты невзлюбил так сильно? Зачем страдать заставил так меня? Моя тут в чем вина, что проклят всеми я? Не Ты ль внушал мне чувства эти, мысли? Не Ты ль вложил оружие мне в руки? Зачем?! За что?! Чего от нас Ты хочешь? САТАНА (прячется за деревья. В сторону). О, Всевышний, вот плоды свободы той, которой дал Ты всем по стольку, сколько в силах взвалить на плечи каждый. Ты разум человеку дал – он чувствам больше доверяет, от страха позабыв про ум. И он наивно полагает, послушно следуя за мной, что голос Твой он сверху слышит. Ха-ха-ха! Теперь, надеюсь, Ты поймешь, насколько прав был я сначала, что выше человека был. Меня унизив перед ним, обидой дух мой озлобил Ты, добро и зло перемешав. И в чем теперь моя вина, что злом добро вдруг обернулось?

Выходит из укрытия.

САТАНА. Куда бежишь ты, Каин одинокий, блуждая слепо средь садов своих? КАИН. Я проклят всеми – и первым проклял Он. САТАНА. Но я, как был, остался твоим другом и услужить тебе я буду рад. КАИН. Боль и горечь мою стиснули грудь, а печаль умножила в разы их. Прогнали меня мои родные и прокляли – кого я так любил. Обратной мне дороги нет. И боюсь, что в лесу и звери отвернутся от меня, узнав, что убил я брата своего. САТАНА. Тебя не трогать повелел сам Бог, чтобы грех умножить твой и муки. КАИН. Куда идти, когда дороги нет? САТАНА. Я полюбил тебя, мой друг, и в беде не брошу одного. Хочешь, покажу миры иные, хочешь… КАИН. Хочу трудом я грех свой искупить. Ты в этом вряд ли сможешь мне помочь – плечом к плечу со мной в земле копаться. САТАНА (гордо). Не Ангела Всевластного то дело, но и в этом я смогу помочь. КАИН. Но ты ж не Бог? САТАНА. Зато когда-то, пока еще не знали Человека, я был на равных с Ним. КАИН. И чем же смог бы ты помочь? САТАНА. О чем меня попросишь? (В сторону.) Хотя я это уже знаю, чего ты хочешь, бедный друг. КАИН. Ах, если б жену ты сотворить мне мог… (Вздохнув.) Но, как знаю я, творенье то подвластно только Богу. САТАНА (улыбается). Еще не все ты знаешь, милый друг. КАИН. Да, я только начинаю жить. САТАНА. Так знай. Адам и Ева, твои отец и мать, были на земле разлучены за грех свой – за запретный плод. КАИН. Да, не помню в детстве я отца – мать одна растила нас. САТАНА. И было сроку тому десять лет. КАИН. Что? Как и я, скитался мой отец? САТАНА. Познав любовь однажды, он страдал и от жены, и от детей вдали. КАИН. И он не мог дорогу к нам найти? САТАНА. Нет. Бог запретил ему, до срока. КАИН. И десять лет он жил один? САТАНА. Он в одиночестве своем безумно к небесам взывал и, свои колени преклонив, молил прощение у Бога. И Бога я уговорил из ребра другого вторую сотворить жену. КАИН (удивлен). И Милосердно уступил тут Бог? САТАНА (хитро улыбаясь). И в ребрах одинаковый стал счет – этим Он и здесь навел порядок. КАИН. Ну, а после? Что стало с ней? Она жива? Ну, говори же, где?! САТАНА. Вдали от этих мест. Цвет кожи, правда, у нее другой – ужасно темной оказалась ночь. Отец, шутя, ей имя дал Аид. КАИН. И ты мне смог бы указать к ней путь? САТАНА. Да не спеши ты, я не все сказал. КАИН. А что еще? САТАНА. У нее есть дочь. Она смугла, но не черна, как мама, и имя ей чудесное – Ноема. КАИН. О, Сатана, как интересно! Снова жизни сердце мое просит! Ах, скорее, величавый, в путь! САТАНА. И ты согласен с нею жизнь прожить, одной судьбой себя с ней повязав? Своей женой ее назвать? КАИН. Да. САТАНА. Еще ее и не увидев? КАИН. Да! Да!! Да!!! САТАНА. Раз так, держись покрепче за меня, умчу тебя я вмиг. Идем. (Уходят.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Каин и Сатана. Перед ними новая земля.

САТАНА (показывая Каину новую землю). Вот, смотри на эту землю, Каин, она и станет родиной твоей. Любовью на любовь она ответит, обилием и полнотой твои труды одарит. И детьми умножится твой род, рожденными Ноемой. Да, вот еще чего, мой друг, тебе хотел сказать я. В языке ты разницу найдешь – всех слов Адам тогда еще не знал. КАИН. Ах, как все чудесно тут. Свободы я уже не ожидал. САТАНА. Тогда прощай, я здесь уже не нужен, миссия исполнена моя. Теперь живите сами по себе. Пусть Господь вас судит. Аминь! КАИН. Прощай. И куда теперь лежит твой путь, в края какие торопишься ты тут? САТАНА. Надо перед Богом отчитаться. Хоть и силен я, выше всех есть Бог. (Уходит.) КАИН. Вижу я, как ни хитер, и ты Его боишься. А я хочу любить И быть Любви покорным, Смирившись сердцем, телом и душой. (Вздохнув, уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Каин, Ноема и дети на дальнем фоне (голоса, картина).

КАИН (вздохнув). Вот, уже минуло десять лет, как с вами я живу, дети бегают вокруг, радуя глаза мои, но рана в сердце ноет так же, ноет. НОЕМА. Если б тайной со мной ты поделился, Может быть, ушла бы твоя боль, и не мучился бы так, мой милый. (Вздохнув.) Иногда я ночью просыпаюсь от стона твоего и от рыданий. То Авеля зовешь ты, то Аду милой называешь, то прощения у Циллы просишь ты. КАИН. Прости. Но наяву со мною ты одна, а прошлое осталось только раной, которую мне лечат твои ласки и наши дети – так сердцу моему они милы. НОЕМА. Но, Каин, я боюсь. КАИН. Кого? Чего? Скажи, родная, мне. НОЕМА. Что однажды не проснешься ты, и останусь я одна с детьми. КАИН. Не бойся, милая Ноема. Бог приказал нам долго жить и трудом хлеб свой добывать. Детей плодить и ими род умножить. (Вздыхает.) Обидно, что не вечно будем жить. Года пройдут и красота умрет, и в прах мы снова превратимся, чтоб для потомков землю удобрять. Смысла жизни трудно мне понять. НОЕМА. Не надо жизнь так усложнять. Создал Господь нас – Он и заберет. Живи и радуйся тому, что есть. Прекрасен Человек, чудесны его дети, и щедро нам земля дарит плоды. КАИН. Как и ты, умножая род мой, Рожая сыновей и дочерей, придавая жизни нашей радость. НОЕМА. Они стали смыслом моей жизни… (Обняв и поцеловав мужа, уходит.) ГЛАС БОЖИЙ: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься»4. КАИН (подняв лицо к небу). А Душа?.. С душою как? Ужели суждено исчезнуть нам навеки? Но мы же Есть!.. (Пауза. В сторону, рассуждая.) А может, Аду снова встречу я?.. (Вздыхает и смотрит на небеса.) И всех родных смогу прижать к груди, прощенный и… ГОЛОС (прерывая его). Увы, увы… Ты уже посеял корень зла, и в сердцах любовь уже не та… КАИН (тоскливо). Меня Дьявол подло обманул – Свободу я теперь лишь осознал… И за то я всеми буду проклят, и грех мне свой вовек не искупить… (Вздыхает.) Но душа надеется и верит, и любовь мне так же сердце греет…

1

Автор хочет подчеркнуть, что Сатана до человека был Богу всех ближе, первым из всех ангелов, как бы правой рукой. Не склонив колен пред человеком, Сатана проявил неповиновение, непослушание Богу, за что был проклят и низвержен.

(обратно)

2

Т.е. в иной мир.

(обратно)

3

Сошла с пути, ослушалась наказа Господа.

(обратно)

4

БИБЛИЯ. Бытие, гл. 3; ст. 19.

(обратно)

Оглавление

ЗАЛОЖНИЦА ЛЮБВИ. ПОЭМА

О ЛЮБВИ И НЕ ТОЛЬКО… Стихотворения

  Кто ты, откуда? Девочка-загадка…

  Целовать бы не устал твои уста

  Сова рыдает горько под окном

  Был бы я богат – наверняка

  Все прошло. Одинок я опять

  Твои глаза

  Совсем недавно были мы близки

  В край родной хочу тебя свозить

  Почему, скажи мне, почему

  Не тебя ли я всегда искал?

  Объяснить не могу – отчего, почему

  Какой ты нежной в юности была!

  Как мы с тобою любили друг друга!

  Ты проверить хочешь, кто друг твой?

  Проходят дни, года летят

  В вине свои секреты

  Почему, скажи, я не с тобой?

  И хоть ушла ты, не любя

  Я узнал – у тебя есть другой

  Моя душа

  Для тебя

  Хочу тебя обнять, прижать к своей груди

  По лицам я скользил усталым взглядом

  Не понимаю, что сейчас со мной

  Хороша ты, дорогая, хороша,

  Без тебя тоскую и грущу

  Твоего и не жду я ответа,

  А ты пришла вчера во сне,

  Непонятно, как и жил я на свете

  Только скажи – от всего откажусь

  Сказали мне – недугу любовь сродни

  Как я счастлив снова полюбить!

  Скажи, скажи, зачем ты правду скрыла

  Даже если очень захочу

  Как Богом суждено – так все и будет

  Боже! Неужели грех – любить?

  Как спелых яблок сладок аромат!

  Я тебя не забыл и, поверь мне, уже не забуду,

  Быстротечная жизнь

  Религии

  Десять дней Ада

  Молитва

  Чужая жизнь

  Путь жизни

  На распутье

БОЖИЙ МИР, ИЛИ ПРОДЕЛКИ САТАНЫ. ДРАМА Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg