Александр Корнейчук ПЛАТОН КРЕЧЕТ
Пьеса в трех действиях, пяти картинах
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ПЛАТОН ИВАНОВИЧ КРЕЧЕТ — хирург.
ЛИДА — инженер.
ПАВЕЛ СЕМЕНОВИЧ БЕРЕСТ — предисполкома.
АРКАДИЙ ПАВЛОВИЧ — заведующий больницей.
ТЕРЕНТИЙ ОСИПОВИЧ БУБЛИК — терапевт.
СТЕПА — окулист.
ВАЛЯ — ассистентка.
МАРИЯ ТАРАСОВНА КРЕЧЕТ — мать Платона.
ХРИСТИНА АРХИПОВНА — санитарка.
МАЙЯ — дочь Береста.
БОЧКАРЕВА — заведующая горздравотделом.
ВАСЯ — шофер.
СЕКРЕТАРЬ ОБКОМА.
ОЛЯ — медсестра.
ЖЕНЩИНА-ВРАЧ.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
День рождения Платона Кречета. Празднично накрытый стол ждет гостей, а гости: на диване лежит Валя, она уснула. В одном углу, в мягком кресле, спит Терентий Осипович Бублик, в другом таком же кресле спит Степа.
Часы на стене бьют один раз — стрелки показывают без четверти двенадцать. Мария Тарасовна — мать Платона — посмотрела на неподвижных гостей, на часы и застыла в печали, как часовой, возле стола.
Валя(во сне). Солнце… Как близко солнце!
Мария Тарасовна(подошла к Вале). Успокойся… успокойся… (Поправила подушку.)
Валя(полураскрыв глаза). Пришел Платон?
Мария Тарасовна. Спи, спи, Валя, отдыхай! Платон скоро придет. (Смотрит на Валю.) Четыре часа ждут, а вызвали на несколько минут… В такой день… День рождения — и то покоя нет…
Степа(проснулся). Что, пришел Платон Иванович?
Мария Тарасовна. Звонили — только начали, говорят, операцию, а когда кончат — не знают. Отдыхай, Степа, отдыхай. (Выключила часть света, ушла.)
Степа(протирает глаза). Извини меня, Валя, и вы, Терентий Осипович, извините, что я, разговаривая с вами, уснул. Но я только дремал и слышал всю вашу дискуссию с Валей.
Терентий Осипович что-то буркнул во сне.
Степа. Не верите! Вы только что уверяли Валю, будто Платон Иванович безнадежный идеалист. Ну, что же вы молчите? (Встал.) Эх, Терентий Осипович! (Подходит к Терентию Осиповичу.) Терентий Осипович! (Подошел к Вале.) Валя… Ва… Что же это? (Подходит к дверям.) Мария Тарасовна, идите скорей!
Входит Мария Тарасовна.
Смотрите, только что спорили и в одну минуту уснули.
Мария Тарасовна. Степа, они уже час как спят. Первым уснул ты, а уж после они. У тебя, видно, спросонья голова немного того…
Степа. A-а… Действительно, у меня что-то спросонья…
Мария Тарасовна. Оно бывает. Отдыхай, Степа.
Степа(смотрит на часы). Через несколько минут — двенадцать. А Платона нет. Открывайте полный свет, Мария Тарасовна. Давайте будить гостей. Вставайте, гости! Проснитесь, Терентий Осипович! Валя, Валя!
Терентий Осипович(проснулся). Пришел Платон?
Мария Тарасовна. Платон не скоро, должно, придет. Прошу вас к столу. Так и проголодаться можно.
Степа. Прошу к столу. (Открывает бутылку вина.)
Мария Тарасовна приглашает гостей к столу. Гости рассаживаются.
Мария Тарасовна(указывая на кресло). Здесь у нас Платоша.
Степа. Друзья мои! Скоро двенадцать. Двенадцать часов! Я прошу вас ощутить этот час, воспетый поэтом… Двенадцать часов… Тысячи влюбленных прощаются последним поцелуем и встречаются первым. Двенадцать часов — это время восстаний… Двенадцать часов…
Валя(перебивает его). Это время, когда я почему-то хочу спать.
Терентий Осипович. Тише, Валя. Продолжай, Степа.
Степа. Двенадцать часов — это час рождения нашего дорогого Платона Ивановича.
Терентий Осипович. Великого идеалиста.
Валя. Терентий Осипович!..
Терентий Осипович. Извини, извини, Валя, молчу!
Степа. Оставьте споры, друзья мои. Смотрите вверх. (Показывает на часы.) Время уже сводит стрелки. Двенадцать часов — первое дыхание маленького Платона Ивановича, слушайте…
Часы бьют двенадцать.
Мария Тарасовна. Дыхание Платона…
Степа. Дыхание Платона, который в эту минуту с острым скальпелем в руках в тиши операционного зала борется со смертью. Открывайте же вино, налейте и его бокал, налейте свои бокалы — и первый тост я предлагаю за мать, родившую такого сына.
Терентий Осипович(поднимая бокал). Мария Тарасовна, ваше здоровье.
Валя. Поздравляю вас, Мария Тарасовна. (Целует Марию Тарасовну.)
Мария Тарасовна(взволнованно). Спасибо тебе, Степа. Спасибо вам, Терентий Осипович. Спасибо тебе, Валя. Будь здесь Платоша, он отблагодарил бы вас лучше, а я говорить не умею и сейчас не могу.
Валя. Мария Тарасовна, успокойтесь, вы сказали лучше, чем Степа.
Терентий Осипович. Лучше, Мария Тарасовна, лучше.
Степа. Согласен.
Все пьют.
Ваше слово, механический гражданин!
Терентий Осипович(встал). Степа, ты так трогательно говорил, ты так взволновал меня, что я… я не могу… Я должен выпить еще одну рюмку, так я волнуюсь. (Выпивает еще один бокал.) Вы не замечаете, как взволнован механический гражданин, бывший земский врач Терентий Осипович Бублик? Вот книжечка. В нее я записываю всех больных, которых я принимал. Таких книжечек у меня тридцать четыре — эта тридцать пятая. Тридцать пять таких книжечек. Это тридцать пять лет моей работы. Позавчера исполнился мой тридцатипятилетний юбилей.
Валя. Терентий Осипович, почему же вы не сказали?
Терентий Осипович. Я сам вспомнил об этом поздно вечером, ложась спать. Вспомнил, вытащил свои книжечки и стал подсчитывать. Мне захотелось узнать, сколько больных принял за свою жизнь Терентий Бублик. И вот цифры… Валя, налей мне еще одну рюмку, так как я перехожу к основному.
Валя налила.
(Выпил.) В году триста шестьдесят пять дней. Я отбросил шестьдесят пять — оставил триста. Триста дней за тридцать пять лет — это десять тысяч пятьсот дней. В день я в среднем принимаю двенадцать больных.
Валя. Больше, Терентий Осипович, больше!
Терентий Осипович. Допустим, что двенадцать. Получается сто двадцать шесть тысяч больных. Сто двадцать шесть тысяч пульсов! Сто двадцать шесть тысяч сердец выслушал я, механический гражданин, бывший земский врач Терентий Бублик. И вот я задал себе вопрос: что же, механический я или не механический?
Валя. Что же вы решили?
Терентий Осипович. Да, должно быть, механический, раз эта книжечка движет мною и руководит всем моим временем. Степа, я не буду с тобой сегодня дискутировать, сегодня ты меня взволновал своей прекрасной речью. Позволь мне тебя поцеловать.
Степа. С радостью, Терентий Осипович. (Встал.)
Терентий Осипович обошел Степу, подошел к Вале и поцеловал ее в лоб.
Э-э… Терентий Осипович, вы ошиблись.
Терентий Осипович посмотрел на него и еще раз поцеловал Валю.
Терентий Осипович, я за себя не ручаюсь!
Терентий Осипович. Степа, забери поцелуи, которые были адресованы тебе.
Степа. С удовольствием, Терентий Осипович!
Валя. Так?! Я протестую.
Выскочила из-за стола, к ней бросился Степа, она вырвалась, убежала в кабинет, а за ней — Степа.
Терентий Осипович(смотрит в открытые двери кабинета). Степа!.. Степа!.. Что ты делаешь? Я целовал в лоб… а он в губы… Степа! Мария Тарасовна, никогда не доверяйте молодому врачу. Он безбожно путает элементарные вещи: ты ему говоришь — в лоб, а он — в губы…
Мария Тарасовна. Не мешайте им, Терентий Осипович. Какая болезнь, такое и лекарство.
Вбежала Валя, а за ней — Степа.
Степа. Терентий Осипович, ваше поручение почти выполнено.
Терентий Осипович. Почти… Валя, ты слышишь?
Валя(идет на авансцену). Ничего не слышу… Ничего! Мне сейчас тесно, тесно в этой комнате. Как хочется жить! Взлететь ввысь!.. Взять солнце в руки и принести его сюда.
Терентий Осипович. Степа, заведи патефон, поставь пластинку. Нальем еще по бокалу вина, выпьем за здоровье нашего хирурга Платона Кречета и разойдемся.
Мария Тарасовна. Да что вы, Платон скоро придет.
Терентий Осипович. Он придет усталый, и у меня с семи часов утра (смотрит в книжечку) весь день расписан. Валя, где бокал Платона?
Валя. Вот.
Терентий Осипович. Дорогой Платон Иванович! (Чокнулся с бокалом.) Мы единогласно постановили отменить день твоего рождения и перенести его на другую декаду. Если же, друг мой, ты и тогда уйдешь на операцию, то мы все вино выпьем и патефон я больше не принесу. Будь здоров! (Выпил свой бокал, потом бокал Платона.) Валя, позволь мне тебя ангажировать.
Степа завел патефон. Терентий Осипович подчеркнутым жестом пригласил Валю. Они танцуют. Степа подошел к патефону и незаметно остановил его.
Что случилось? (Подошел к патефону. Снова завел, смотрит на патефон.) Валя, приготовься. (Обернулся — с Валей уже танцует Степа.) Степа, Степа… Смотрите, Мария Тарасовна, это же чистейшей воды империализм.
Мария Тарасовна. Они молодые, пускай трудятся.
Терентий Осипович. Как — трудятся?
Мария Тарасовна. У них больше силы пешком ходить — вот так ходят и никак танцевать по разойдутся.
Терентий Осипович. Мода такая, Мария Тарасовна. Трудись, Степа, трудись! (Останавливает патефон.)
Степа. Что случилось?
Терентий Осипович. Что-то — трык и спортилось.
Все смеются.
Степа, забирай патефон. Пошли до дому. Мария Тарасовна, позвольте вас поблагодарить. Передайте наше постановление Платону.
Валя. Кланяйтесь Платону. (Целует Марию Тарасовну.)
Степа. Прощайте, Мария Тарасовна, и присматривайте, чтобы Терентий Осипович бутылочку в карман не положил.
Терентий Осипович. Иди, иди!.. Прощайте, Мария Тарасовна.
Мария Тарасовна. Прощайте и приходите беспременно. (Провожает гостей, возвращается, подошла к столу.) Придешь, Платоша, и никого не застанешь.
Звонит телефон. Взяла трубку.
Слушаю… Это ты, Платоша? Сейчас придешь?.. Ушли, отложили день твоего рождения. Что? Вот так, взяли и отложили. А холодец получился… Платоша, ты слышишь? Что? Перебило! Вот так всю жизнь что-нибудь перебивает.
Звонок в передней.
Кто бы это? (Пошла открывать.)
Входят Берест, Аркадий, Лида, в руках у нее рулон — проект.
Аркадий. Принимайте гостей, Мария Тарасовна! Это мать Платона Кречета. Да я вижу — есть чем принять.
Мария Тарасовна. Сегодня день рождения Платона, были гости, ждали-ждали да разошлись. Вызвали Платона в восемь часов в больницу, и только сейчас звонил, что домой едет. Вы подождите, он скоро будет.
Аркадий. Познакомьтесь — это Лида, а это председатель нашего исполкома товарищ Берест, приехал для операции. Под мышкой выскочила такая штука, что мы прямо с заседания президиума исполкома к Платону Ивановичу за помощью…
Берест. Извините, что так поздно. Ой, черт! Снова начало крутить.
Мария Тарасовна. Присядьте, здесь вам удобнее будет. (Пододвигает широкое кресло.)
Берест. Спасибо.
Мария Тарасовна. Раз под мышкой — значит, видно, у вас чирей.
Берест. Чирей, мамаша, чирей. Ой!
Мария Тарасовна. А что, дергает?
Берест. Дергает, крутит, рвет так, что и дышать невозможно.
Мария Тарасовна. Посидите, Платон скоро придет, он уж вам беспременно поможет. (Ушла.)
Лида. В такой торжественный для меня день вы заболели. Я так ждала вашего выступления. Ведь вы первый поручили мне составить проект нашего санатория-гиганта.
Берест. Что же, Лида, твой проект прошел сегодня блестяще, а говорить мне было трудно. Я и так не знаю, как высидел до конца заседания.
Лида. И где этот костоправ, который заставляет нас ждать и так мучиться!
Берест. Лида!.. Не костоправ, а хирург.
Лида. Все равно я их не люблю. Изо дня в день режут несчастных… Разве это творчество?
Аркадий. Лида, ты их мало знаешь.
Лида. Вчера познакомились. В больницу для исследования лег мой отец. У него с желудком неладно. Все время припадки. Я говорила с врачами. На вопросы отвечают механически, отрывисто: «да», «нет», «неизвестно»… Так я ушла и не узнала, что с отцом. Профессия накладывает на них печать бездушия. Правда, Аркадий?
Аркадий. Не совсем, но почти так.
Берест. К сожалению, я их совсем не знаю. Пятьдесят лет прожил и вот впервые приехал к врачу — и с чем? С каким-то дурацким нарывом, даже неловко…
Аркадий. Самый способный у нас Платон Кречет: из рабочих вышел, но анархист, никакой общественной работы не ведет, экспериментирует и утверждает, что это и есть его общественная работа.
Берест. Какого рода эксперименты?
Аркадий. Ищет новые методы операций.
Берест. Что же именно?
Аркадий. Точно я и сам не знаю.
Берест. Заведуешь больницей и не знаешь.
Аркадий. А вы думаете, он знает, что ищет?.. Ему и его ассистентам еще учиться надо, а они, как алхимики, стремятся преодолеть смерть, витают в облаках, а когда я дал Платону на консультацию проект Лиды, пытался втянуть его в наши реальные земные дела…
Звонок в передней. Аркадий подошел к двери.
Наверно, Платон Иванович…
Входит Кречет.
Здорово, друг. Извини за позднее вторжение, но мы к тебе за помощью. У тебя сегодня необыкновенный гость. Павел Семенович Берест — хозяин нашего города.
Платон. Очень приятно. Кречет.
Аркадий. А это, Платон, Лида — моя невеста.
Платон. Очень приятно. Я вас, кажется, где-то встречал.
Лида. Вы, вероятно, ошибаетесь. Я вас впервые вижу.
Платон. Не думаю. Вы принадлежите к категории тех женщин, которых, увидев раз, не узнать нельзя.
Лида(смутилась). Благодарю, хоть не знаю, принять ли это за комплимент.
Платон. А вы примите просто как приятный факт. Кто же из вас болен?.. (Бересту.) Должно быть, вы, раз приехали ко мне в такой поздний час. Я сегодня дважды пытался попасть к вам, но ваши секретари отвечали, что председатель исполкома болеть не собирается и вообще не имеет времени.
Берест. Жаль, не знал. Оно бы, конечно, лучше мне вас принять, нежели вам меня.
Платон. Прошу в кабинет.
Платон и Берест ушли.
Лида. Удивительный человек! Мне сказал странный комплимент, товарищу Бересту шпильку, потянул его в кабинет и даже не предложил нам сесть.
Аркадий. Не обращай внимания, таковы хирурги.
Лида. И в их власти сейчас отец… Аркадий, одиннадцати лет я осталась без матери. Отец воспитал меня, он заменил мне мать.
Аркадий. Лида, успокойся…
Лида. Прости, сегодня столько волнений… Отец… утверждение проекта…
Аркадий. Успокойся, Лида. Об отце я сам позабочусь. Что же касается проекта… завтра в нашей газете будет твой портрет и большая статья. Ты блестяще, с чувством большого достоинства отвечала оппонентам. Ты имеешь право на гордость, ибо ты настоящий талант.
Лида. Что же Кречет сказал о моем проекте?
Аркадий. Сказал, что девчонка, видно, талантливая, и даже спросил, какая у тебя внешность.
Лида. Ну?! Что же ты?..
Аркадий. Я ему ответил: она очень и очень… некрасивая. (Целует ее.)
Входит Кречет. Он в белом халате, стремительно подходит к стеклянному шкафу, перебирает хирургические инструменты.
Платон!
Платон. Слушаю.
Аркадий. Что ты будешь делать Бересту?
Платон. Освобожу его от боли.
Лида. Операция?
Платон. Небольшая.
Аркадий(подойдя к Платону). А что случилось в больнице?
Платон. Вечером привезли больного… Инженер, здоровый внешне старикан…
Аркадий(перебивает). Его фамилия Коваль?
Платон. Да. А что?
Аркадий. Лида, ты извини, у меня минутный деловой разговор.
Лида. Пожалуйста.
Аркадий(отводит Платона в сторону). Что с ним?
Платон. Припадок начался в семь часов, меня вызвали в восемь. Я оставил гостей, провозился с ним четыре часа и положил на операционный стол.
Аркадий. И… и… благополучно?
Платон. Ты волнуешься?
Аркадий. Это отец Лиды. Она его любит фанатически.
Платон. Жаль…
Аркадий. Что?.. Смерть?
Платон. Еще нет, но скоро наступит.
Аркадий. Наступит… Кто же дал разрешение на операцию? Сам больной?
Платон. Больной был в тяжелом состоянии. Тебя не было, звонил дочери — ее тоже не было дома. Я был вынужден…
Аркадий. Без разрешения Лиды? Платон! Ты понимаешь, что это значит, если…
Платон направляется в кабинет.
Платон!
Платон. Я должен идти.
Аркадий. Ты спасешь его, ты обязан спасти.
Платон. Это невозможно.
Аркадий. Делай что хочешь, но спаси. Он должен жить.
Платон. Хорошо, завтра попробую последнее средство, но выдержит ли сердце — не знаю. (Ушел.)
Лида(подходит к Аркадию). Ты чем-то взволнован?
Аркадий. Нет, тебе показалось… Я просто устал. Твой проект, Лида, сейчас ведь и мой.
Лида. Спасибо, Аркадий.
Аркадий. Я получил ответ, осенью мы переедем в столицу, буду работать в Наркомздраве. К дьяволу эту провинцию! Мне надоели мелкие люди и мелкие дела. Да и твоему таланту нужны другие масштабы.
Лида. У тебя другие планы… А я боюсь, очень боюсь… Милый мой, лучше быть первым в деревне, чем…
Аркадий. Согласен. Но у нас это невозможно. Ты же знаешь, какая у нас жизнь. В восемь вечера все дома или чай пьют, или в карты играют… Я не могу так жить! Я хочу работать так, как в столице. Там всю ночь горят на работе! Да! Всю ночь!.. Пойми, Лида, великая энергия рождает великие дела! Я чувствую, что мой труд, моя вера, моя сила могут такое сделать, что не только в столице, но и везде скоро узнают, кто такой твой Аркадий. Пойми, это не зазнайство. Нет! Это мое сердце, моя душа, мое страстное желание, моя мечта, моя песня… Да, да, моя песня. (Поет.) «Дывлюсь я на нэбо, та й думку гадаю, чому ж я нэ сокил, чому ж нэ литаю, чому мэни, боже, ты крылець нэ дав? Я б зэмлю покынув и в нэбо злитав…»
Лида. Какой ты красивый… У тебя сейчас такое одухотворенное лицо… (Быстро целует его.)
Аркадий(целует ее руки, прижал к своей груди). Спасибо, Лида… Люблю тебя. (Целует.)
Входит Платон. Кладет инструментарий в шкаф.
Лида. Уже закончили операцию?
Платон. Да.
Лида. Ему легче?
Платон. Да.
Аркадий. А где же товарищ Берест?
Платон. Больному необходимо спокойно полежать четверть часа. Он в кабинете, просил тебя зайти.
Аркадий. Иду. А ты, Платон, развлеки Лиду, а то она здесь взгрустнула. (Ушел.)
Платон. С удовольствием. (Пауза.) Хотя, боюсь, может не выйти.
Лида. Почему?
Платон. Я сильно устал.
Лида. Вы приехали с операции?
Платон. Да.
Лида. Что оперировали?
Платон. Рак желудка.
Лида. И больной будет жить?
Платон молчит. Большая пауза.
Что?.. Нет?..
Платон. Вероятно… нет.
Лида. Рак… Какая страшная болезнь. Мой отец лег в больницу для исследования. Я ужасно волнуюсь… а вдруг у него тоже рак.
Платон. Это не обязательно.
Лида. А если рак, тогда только операция?
Платон. Да, тогда только операция.
Лида. Нет… нет… я не позволю. У него больное сердце, и я буду против.
Платон. Против… А если другого выхода не будет?
Лида. Все равно.
Платон. Жаль, я не знал.
Лида(встревоженно). Что?
Платон. Я не знал, что вы так боитесь хирургии.
Лида. Вы ежедневно режете… простите, оперируете?
Платон. Сегодня привелось и ночью.
Лида. Вы оперируете только рак?
Платон. Не только. Разбитые черепа, людей, искалеченных, изуродованных трамваем, авто.
Лида. Как могут привлекать искалеченные люди?
Платон. Я люблю сложные операции. Или вы, быть может, полагаете, что в будущих боях мы будем спасать раненых каплями датского короля?
Лида. Хорошо, оставим эту тему.
Платон. С удовольствием.
Лида(подошла к окну). Майская ночь и яблони… Какие пахучие яблони… опьянеть можно. Они протянули к вам белые руки, они приветствуют жестокого хирурга.
Платон. Благодарю. Я думал, что они тоже ждут операции.
Лида. Не надо больше про операции. (Оглядела комнату.) Скажите, а что это у вас?.. Это же…
Платон. Обыкновенная скрипка.
Лида. Скрипка у хирурга! У вас кто-нибудь играет?
Платон. Да.
Лида. Кто?
Платон. Я.
Лида. Вы?!
Платон(улыбнулся). Я делаю на ней упражнения.
Лида. Упражнения на скрипке?
Платон(приветливо улыбаясь). Пальцы хирурга должны быть так же развиты и чутки, как пальцы скрипача или пианиста…
Лида. Это необыкновенно! Я прошу вас (сняла скрипку), покажите мне ваши упражнения на наиблагороднейшем из инструментов. (Протянула ему скрипку.)
Платон. Я отказываюсь.
Лида. Платон Иванович, я прошу вас.
Платон. Я не могу, не буду.
Лида. Вы будете. Я никуда не уйду отсюда, пока не услышу ваши упражнения.
Платон. О, в таком случае даже (смеется)… даже смерть не заставит меня дотронуться до скрипки.
Лида. Так?.. (Пауза.) Платон Иванович, я прошу вас немножечко, один раз, ну… ну… Возьмите. (Заставила его взять в руки скрипку и смычок, сама отошла. Смотрит.) Вы в белом халате, и в руках скрипка! Какая композиция!..
Пауза.
Платон(смотрит на Лиду). Вы у моего открытого окна на фоне белых яблонь… Какая действительно прекрасная композиция!
Лида(тихо). Прошу, начинайте.
Платон начал механические упражнения, пиликает на скрипке.
(Смеется.) Еще, еще!..
Платон опустил смычок.
Платон Иванович, еще… Прекрасно, прекрасно! (Смеется.) Еще один раз!
Платон опустил скрипку и медленно подошел к окну, к Лиде.
Еще один раз… Только один! (Смеется.)
Платон смотрит на Лиду, снова поднимает скрипку и снова начинает механические упражнения.
Прекрасно… (Смеется.) Еще…
Платон медленно повернулся, смотрит в окно на белые яблони, и механические упражнения сначала едва заметно, потом все сильнее и сильнее брызнули в комнату, полились в сад неповторимо прекрасной музыкой глубоко взволнованного человека. Лида поражена, она медленно отступает, хочет издали посмотреть на него, найти точку, чтобы сразу схватить, постичь все, что произошло. Замолкла скрипка. Платон повернулся, смотрит на Лиду.
Платон(тихо). Лида! Еще?
Лида. Нет… Нет… Довольно.
Входит Аркадий.
Аркадий. Ну, Платон, я не ожидал… Лида, он успел передать товарищу Бересту свои замечания к твоему проекту — замечания, которые уничтожают все, и даже кой в чем успел убедить Береста.
Платон. Товарищ Берест, как только вошел в кабинет, попросил показать мои замечания. Я, Лида, даже не знал, что вы автор.
Входит Берест.
Берест. Товарищ Кречет, вы великий мастер! Одно движение вашего ножа — и я будто заново родился.
Лида. И уже не болит?
Берест. Как и не было. Лида, ты читала замечания товарища Кречета к твоему проекту?
Лида. Нет.
Берест(Аркадию). Тебе же поручено было ознакомить врачей поликлиники с проектом, собрать их замечания и передать ей… Почему ты этого не сделал?
Аркадий. Потому что мысли Кречета не выдерживают серьезной критики.
Берест. Ты так думаешь?
Аркадий. Я убежден.
Берест. Товарищ Кречет, я прошу вас завтра обязательно заехать ко мне в исполком… хотя завтра выходной день… Тогда прошу вас в шесть часов вечера заехать ко мне домой. Я пришлю за вами машину, а ваши замечания разрешите взять с собой. Согласны?
Платон. Хорошо.
Берест. Ты, Лида, тоже приходи. Дело весьма серьезное. (Платону.) Где ваш телефон?
Платон. Прошу.
Берест. Четыре тринадцать. Алло! Иван Михайлович, ты с постели встал? Нет? Работаешь? Берест. Слушай, Ваня, ты когда даешь в газете об утверждении проекта санатория?.. Так, статья в наборе… И фото… Завтра? Необходимо задержать. Что? Необходимо… Делай что хочешь, но завтра ни единой строчки не должно быть… Надо. Все. Будь здоров.
Лида. Товарищ Кречет, я вам очень благодарна за замечания, возьмите проект и переделывайте его сами. (Протянула проект.)
Берест. Лида, что это значит?
Лида. А то, что я работала год, отдала проекту столько энергии и сил, на нем визы главного архитектора города и даже, если уж на то пошло, виза горздрава. Я не приду завтра, возьмите проект и делайте с ним что хотите. (Бросила его на стол.)
Берест. С теми, кто давал визы, я еще поговорю, а ты придешь. Ты кандидат партии и… истерика. Лида, возьми проект.
Входит Мария Тарасовна.
Мария Тарасовна(Бересту). Так как ваш чирей, товарищ?
Берест. Сын ваш, мамаша, лучше Иисуса Христа исцеляет.
Мария Тарасовна. Теперь техника не та. Что же это вы все стоите? Платоша, проси к столу барышню и их… Сегодня день рождения Платона. Платоша, проси.
Платон(сконфуженно). Прошу к столу… Прошу…
Берест. Жаль, что поздно, но за сына вашего один бокал подниму с удовольствием. (Подходит к столу, наливает вино в бокалы.) Лида (протянул ей), возьми — за здоровье товарища Кречета. Держи.
Лида взяла бокал.
А тебе, Аркадий, тоже подать? Ну что ж, на! (Дает бокал.) Товарищ Кречет, мамаша, берите. Всем выпить за здоровье товарища Кречета, за его…
Лида. Простите, но я вино не пью. (Поставила бокал.)
Мария Тарасовна(подходит к Лиде.). Выпейте хоть немножечко… Вы такая хорошая, сделайте это для меня, для матери… (Подает ей бокал.)
Платон(резко). Мама!
Мария Тарасовна вздрогнула, растерялась.
Лида(посмотрела на Платона, взяла бокал). Хорошо, я выпью. (Взволнованно.) Желаю вам, Платон Иванович, здоровья, веселых, радостных дней… (Выпила, бросилась к столу, взяла проект и быстро вышла из комнаты.)
Большая пауза.
Аркадий. Извините. (Вышел.)
Платон. Лида! (Поставил бокал.) Лида!.. (Пошел за ней.)
Остались Берест и мать. Мария Тарасовна, держа в руках бокал, тяжело опустила голову.
Берест(подошел к ней). Успокойтесь, мамаша, давайте выпьем за здоровье вашего сына.
Подняла голову мать, вытерла слезы и поднесла свой бокал к бокалу Береста.
Мария Тарасовна(взволнованно). Спасибо, товарищ.
Берест. До свиданья.
Мария Тарасовна. Если будет у вас еще какое-либо повреждение или опять вскочит чирей — заходите к нам… Не забывайте…
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
У председателя исполкома Береста.
Берест работает за столом. Майя, сидя на диване, учит стихи.
Майя. «Барабаны эпохи», стих Турянской для детей. «Красной зарей горит солнце. И барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. По улицам города организованно в школу веселые пионеры идут, идут, идут. Барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. Красные заводы растут, растут, растут». (Отложила книжку, повторяет.) «Барабаны эпохи… Красной зарей горит солнце, и барабаны идут… заводы растут… пионеры растут… барабаны…».
Берест. Майя, немного тише!
Майя. Хорошо, папа. «Барабаны эпохи. Красной зарей горит солнце… И организованно пионеры и барабаны бьют…». Ой, какие же барабаны?.. Барабаны… барабаны… идут… Идут, заводы идут, пионеры растут. Барабаны бьют… Какие же барабаны? Папа, какие бывают барабаны?
Берест. Что такое?
Майя. Какие бывают барабаны?
Берест. Разные бывают. Не мешай, Майя.
Майя. Не мешай… Тебе хорошо, папа, ты взрослый, тебе не нужно стихов учить. А меня завтра в школе учительница спросит.
Берест. Учи, Майя, учи. Помаленьку, помаленьку — и выучишь.
Майя. Я с утра учу — и помаленьку, и скоро, и ничего не выходит… А все эти барабаны… (Смотрит в книжку.) Барабаны эпохи. О, барабаны эпохи! Папа, какие это барабаны эпохи?
Берест. О, Майя, Майя! Не мешай. Не знаешь, какие барабаны эпохи?
Майя. Нет, не знаю. А ты знаешь?
Берест. Это такие барабаны, ну… барабаны эпохи. Это, понимаешь, барабаны (делает жест рукой) эпохи! Ну, как бы тебе объяснить…
Майя. А, это такие барабаны (повторяет тот же жест), большие, большие?
Берест. Нет.
Майя. А какие же они?
Берест. Ну, чего тебе дались эти «барабаны эпохи»?
Майя. А здесь, в книжке.
Берест. Покажи. (Читает.) «Барабаны эпохи», стих для детей… Турянской… (Читает стих.) «Красной зарей горит солнце». Хорошо!.. «И барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. По улицам города организованно в школу веселые пионеры идут, идут, идут. Барабаны эпохи бьют, бьют, бьют. Красные заводы растут, растут, растут».
Майя. У меня уже голова болит от этого стиха.
Берест. От такого барабана эпохи, дочка, и у слона голова заболит.
Входит шофер Вася.
Вася. Павел Семенович, вы сейчас поедете или машину в гараж?
Берест. А где ты был, Вася?
Вася. Я… задержался… По дороге шина лопнула.
Берест. Шина лопнула? Опять Зину катал?
Вася. Шина лопнула…
Берест. Так вот, чтобы шина больше не лопалась, выучи-ка этот стих, срок — один час. За каждое опоздание будешь учить по такому стиху. На, возьми!
Вася. С удовольствием. Я стихи люблю. (Взял книжку.) Куда машину?
Берест. Сейчас. Одну минуту. Учи, учи. (Просматривает бумаги.)
Вася(читает стих, начинает волноваться). «Барабаны, барабаны эпохи бьют. Пионеры растут… Заводы растут. Барабаны бьют…» (Тихо.) Павел Семенович… Павел Семенович! Даю вам слово, что больше опаздывать не буду, но позвольте этого стиха не учить.
Майя. Учи, Вася, учи. Помаленьку, помаленьку — и выучишь.
Берест. Слыхал?.. Учи, учи.
Вася снова принимается учить.
Сейчас подай машину доктору Кречету. Помнишь, вчера были…
Вася. Есть.
Берест. Привези его сюда. Скажешь, что я, возможно, опоздаю минут на двадцать, — пусть подождет… Ну, ступай, чего ты стоишь?
Вася. Книжечку можно оставить?
Берест. Смотри у меня, Вася. Если шина еще раз…
Вася(быстро отложил книжку, пошел и только у дверей обернулся). Клянусь, что шина больше не лопнет и Зины больше в машине не будет. (Ушел.)
Майя посмотрела на книжку и убежала в другую комнату.
Берест(поднял трубку телефона). Восемь тридцать. Гараж? Через двадцать минут — машину. Берест.
Входит Бочкарева.
Бочкарева(запыхавшись). Фу!.. Думала, что не застану тебя. Я так спешила. А? Дай воды. Фу! Все это так срочно, понимаешь? Сегодня утром я спокойно сижу дома, когда звонит твой секретарь и говорит, чтобы я приехала к тебе. Я немедленно в горздрав, вызываю своего секретаря — сегодня ж выходной. Говорю: «Готовь немедленно материалы — председатель исполкома вызывает».
Берест. Послушай, Бочкарева…
Бочкарева. Не перебивай, это необычайно интересно, а? Так вот, начал он готовить материалы, а я тем временем думаю — что бы это могло значить?.. Никогда ты меня не вызываешь даже в исполком… Думаю я вслух, а секретарь и говорит таинственно: «Вероятно, к нам приезжает председатель Совета Народных Комиссаров». Тут-то я все поняла.
Берест. Ну и что же?
Бочкарева. Я немедленно вызвала зама и его тоже посадила за материалы. Продиктовала форму — я приблизительно знаю, что тебе придется говорить. Основные цифры, а? Да!.. Немного опоздала, но вот они. (Открывает портфель.) Сколько врачей, сестер, сколько больных, строительство нашего санатория-гиганта.
Берест. Постой, постой. Спрячь-ка свои бумажки. Не для того я тебя пригласил. Ты в больницах бываешь?
Бочкарева. В больницах?.. Откровенно?
Берест. Откровенно.
Бочкарева. Не имею ни малейшей возможности! Особенно сейчас — курортная кампания. Меня в кабинете ежедневно прямо разрывают. Медицина — сложная штука, а?..
Берест. Сочувствую. У тебя был на консультации проект санатория?
Бочкарева. Откровенно?
Берест. Откровенно.
Бочкарева. Правильный вопрос. Я просмотрела, поручила Аркадию Павловичу переговорить с врачами, ну и…
Берест. И ты подписала?
Бочкарева. Да, проект неплохой. А разве что, а?..
Берест. Что у тебя в Первой больнице?
Бочкарева. Это наша гордость. Скоро весь Союз заговорит о ней. А все Аркадий Павлович. Выдающаяся личность. Недавно прочитал блестящие доклады: «Идеализм в хирургии» и «Диалектический метод в лечении туберкулеза». Прошу тебя, обрати на него внимание.
Берест. Обязательно. (Записывает.)
Бочкарева. Ты ведь знаешь, наши врачи — это такая беспартейщина. Ох, как с ними тяжело!.. Очень трудновоспитуемая публика… Но мы за них взялись крепенько…
Берест. Взялись?
Бочкарева. Да.
Берест. Ладно. Я тороплюсь на вокзал, необходимо встретить…
Бочкарева. О… о…
Берест. Что?
Бочкарева. Я же не ошиблась.
Берест. Ошиблась!
Бочкарева. Ну… Сам приезжает?!
Берест. Да.
Бочкарева(встала). Что же будет? Почему люди в домах сидят? Где оркестры?
Берест. Приезжает академик. Главный хирург нашей республики…
Бочкарева. Фу… Как ты меня напугал! Как сердце бьется… А ехать на вокзал не советую… Председателю исполкома встречать академика не положено. Я его встречу, этого и так (показывает рукой выше головы) хватит ему.
Берест. Милая Бочкарева, академик Малиновский Петр Павлович — светило нашей науки, его знают медики всего мира. Я почту за счастье пожать ему руку и поднести его чемодан.
Бочкарева. Ну, уж этого мы вам не позволим. Нет. Я сейчас поеду и все организую. А чего он сюда едет?
Берест. Заинтересовали эксперименты Платона Кречета. Вот какие люди живут, трудятся и дерзают у нас в городе, а мы их не знаем. Это же скандал!
Бочкарева. Верно. Нужно привлечь его, этого, как его, птичья фамилия…
Берест. Кречет.
Бочкарева. Как смел он от нас скрывать свои эксперименты, почему ни мне, ни тебе не доложился, как смел сидеть тихо? (Тихо.) Это неспроста, здесь что-то есть… Есть… А?
Берест. Ты с какой работы пришла в горздрав?
Бочкарева. Была председателем кондитерского объединения, а потом горздрав, а?
Берест. Ну, и хорошо чувствуешь себя на этой работе?
Бочкарева. Откровенно?
Берест. Откровенно.
Бочкарева. Не совсем. Скучно. В кондобъединении было веселее. Ну и, знаешь, медицина — это дело серьезное. До меня четырех завов за год сняли.
Берест. Давно работаешь?
Бочкарева. Давно. Пятый месяц. Работаешь до позднего вечера, на все реагируешь, а время летит… и годы уходят. Прошу тебя, Берест, дай нам машину. Без машины невозможно на все быстро реагировать…
Берест. Надо подумать…
Бочкарева. Подумай, я тебя прошу.
Берест. Обязательно.
Бочкарева. Спасибо, товарищ Берест. Я знала, что ты меня поймешь.
Берест. И не ошиблась. (Берет телефонную трубку.) Три шестнадцать. Иванов? Берест. Ты к президиуму двадцать пятого подготовь материалы по горздраву, поставим доклад Бочкаревой… Что? Много вопросов? Каких? Важнейших, не успеем?.. Ясно, ясно… Так вот запиши: первым вопросом двадцать пятого — доклад горздрава. Подготовь проект резолюции и подыщите…
Бочкарева(тихо). Маленькую… «ГАЗ»…
Берест(продолжая). …кандидатуру члена партии — врача, знающего дело. Товарищ Бочкарева отказывается работать. Ей там трудно. Товарищ ставит вопрос честно, и нам надо ей помочь.
Бочкарева. Что?.. А?..
Берест. Да… (Кладет трубку.) Мы тебе найдем работу более по плечу. А медицина, ты сама говоришь, медицина — штука сложная. (Повернулся.) Майя, Майя!
Вбежала Майя.
Ко мне придет один товарищ. Вася его привезет. Ты с ним поговори, будь хозяйкой, ну… (Целует ее.) Скажи ему, что я скоро буду.
Майя. Хорошо, папа, только скорей приезжай.
Берест. Пошли, Бочкарева.
Бочкарева. А?..
Берест. Идем, я тебя подвезу.
Бочкарева(встала, из портфеля вывалились все бумаги). Мне не в ту сторону.
Берест. Ну собирай, а у меня времени нет. Опоздаю. Заходи завтра в исполком, поговорим поподробнее. (Ушел.)
Бочкарева(собирая бумаги). И что же это такое, а?.. Машину обещал и… Это кто-то накапал!.. А?.. Да… Кто бы это мог быть? Расспрашивал об этом… Как он… Птичья фамилия… Может быть, он? Нет… А если Аркадий?.. Я докажу… Материалы… Я им все покажу…
Майя. Кому, тетя?
Бочкарева. Кому… кому… Никому. Пускай снимают. Думала — так, общее руководство… Да, Майя, медицина — сложная штука. Вырастешь — узнаешь. Прощай, Майя. Руководить медициною — знать надо, а разве я доктор?.. А?.. Да! Прощай!.. (Ушла.)
Майя. До свидания. (Взяла книжку, читает.) «Барабаны эпохи бьют, бьют. Барабаны эпохи бьют, бьют, бьют».
Входит Платон Кречет.
Платон. Здравствуйте.
Майя(быстро села за стол отца и — чрезвычайно серьезно). Здравствуйте. Садитесь, товарищ.
Платон. Спасибо… А где же…
Майя. Товарищ Берест скоро придет, просил вас подождать. (Рассматривает бумаги.)
Платон. С кем имею честь?
Майя. Майя Берест. А вас как зовут?
Платон. Платон.
Майя. Платон… В первый раз слышу… Вы пионером были?
Платон. Нет, не был.
Майя. Жаль, жаль. Хотите чаю?
Платон. А где же ваша мама?
Майя. Мама… вот. (Показывает на портрет.) Она давно умерла, а Катя сегодня выходная. Так что я хозяйка…
Платон. Спасибо, я чаю не хочу. (Рассматривает книги.)
Майя(подходит к нему). Это мы с отцом читаем. (Пауза.) Чего вы молчите? Расскажите что-нибудь.
Платон. О чем же вам рассказать?
Майя. Сразу видно, что вы не были пионером. Вы неактивный.
Входит Лида.
Тетя Лида! (Бросилась к ней.)
Лида молча, едва заметно поздоровалась с Платоном. Обняла Майю и поцеловала.
Папа скоро придет. Я сегодня хозяйка. Знакомьтесь. (Тянет Лиду за рукав.) Это товарищ Платон. Ну иди, познакомься. Он такой неактивный, иди!
Лида. Майя, я уже знакома, оставь.
Майя. Товарищ Платон, идите, сядьте здесь, я вам прочту стих. Идите.
Платон. Я послушаю отсюда.
Майя(подходит к нему). Вам тетя Лида не нравится, вы ее не любите, нет?.. Чего вы молчите?.. Скажите тихонько.
Лида. Майя, иди сюда.
Майя. Сейчас. (Тихо.) Любите, да? (Кивнула головой.)
Кречет кивнул головой в знак согласия.
(Подбежала к Лиде и тихо ей на ухо.) Дядя Платон тебя любит, только он неактивный. Ты с ним поговори. (Включила радио.) Слушайте музыку, разговаривайте, а я вам сейчас что-то приготовлю. (Убежала.)
Большая пауза.
Лида. Товарищ Кречет, скажите, почему меня не пустили к отцу?
Платон. В больнице для посещения больных установлены определенные дни. Таков порядок.
Лида. Порядок… Я передала записку, ждала у ворот два часа и не дождалась. Это тоже «порядок» или специальная выучка вашего персонала?
Платон. Прекрасная выучка.
Лида. Это произвол!
Платон. Благодарю вас.
Лида. Пожалуйста.
Большая пауза.
Платон. Лида, скажите, вы…
Лида(перебивает). Прошу вас не задавать мне никаких вопросов. Советую вам до прихода Береста как следует продумать свои замечания к проекту, так как придется говорить при мне, а не у себя в кабинете. Предупреждаю вас, я человек резкий, и вы это сегодня почувствуете.
Платон. Я приехал просить товарища Береста отложить нашу беседу.
Лида. Отступаете?
Платон. Нет! Я хочу, чтобы вы поняли одну простую истину. Перед врачом и архитектором стоит одна задача — продлить жизнь человека.
Лида. А над чем я работала? Я что, тюрьму проектировала? Как вы смеете так разговаривать со мной?!
Платон. Вы знаете, что в нашей городской больнице больные лежат даже в коридорах, нет места… Это вы знаете?
Берест(входя). Простите, опоздал…
Платон. Нет! Вы вовремя.
Берест. Ну что ж, начнем…
Платон. Скажите, вы были в больнице хоть раз?!.
Берест. Я здоров.
Платон. Вот это и беда наша. Жаль, что не заболели. Я бы вас положил в коридоре, и вы бы тогда услышали от больных, что они думают о вас.
Берест. Ругают?
Платон. Такими дворцами-санаториями застроены все берега Черного моря. Не пора ли за больницы взяться, за черный хлеб, а потом за пирожные.
Берест. Смотрю на вас, Платон Иванович, и думаю: вероятно, трудно вам живется.
Платон. Нелегко.
Вбежала Майя, вся в муке, увидела Береста и остановилась.
Берест. Майя, что это такое? Иди-ка сюда.
Майя. Я хотела приготовить им хрусты к чаю. Я же сегодня хозяйка, ты ведь сам сказал. Тетя Лида, пойдем, а то на кухне такой (вытирает глаза) дым, что я уже и смотреть не могу.
Берест. Лида, посмотри-ка, что она там натворила. Еще дом сожжет.
Лида. Майка, Майка… Идем.
Лида и Майя уходят.
Берест. Ездил встречать академика Малиновского, а оказывается, он приедет завтра.
Платон. Академик Малиновский? Как мне надо его видеть!
Берест. Он заинтересовался вашими экспериментами. Что с вами случилось? Вы плохо выглядите.
Платон. Сегодня трудный день. Оперировал больного вторично и…
Берест. Больной умер?
Платон. Нет, но… Сердце… Пятьдесят лет, а сердце — точно прожил сто.
Берест. Кто больной?
Платон. Отец Лиды.
Берест. Она знает?
Платон. Не надо ей говорить. Не стоит волновать.
Берест. А может, лучше сказать, если ясно, что все кончено?
Платон. Завтра я в последний раз попытаюсь преодолеть его старость, смерть.
Берест. Товарищ Кречет, не кажется ли вам, что преждевременная старость несравненно хуже смерти? Я смерти никогда не боялся и уверен, что встречу ее спокойно, как встречал не раз на фронте, но вот старость…
Платон. Преодолеть смерть человек не в силах, но преждевременную старость — можно и необходимо. Среди нас много еще варваров, которые пускают свое здоровье на ветер. Оперируешь больного — ему сорок лет, молодой, а сердце старика. Тогда я чувствую себя не хирургом, а прокурором. Кто дал право в наше время так себя бросать в объятия смерти? Я понимаю статистику царской России — средняя продолжительность жизни женщины была тридцать три года, мужчины — тридцать один год. Какая трагедия народа! Таковы были условия. У человечества украдено солнце на миллионы лет. Миллионы вот таких ясных, солнечных дней. Мы возвращаем их. И все-таки я верю, что недалек тот день, когда мы уничтожим преждевременную старость навсегда, заставим смерть отступить.
Берест. Это будет самый гуманный памятник всем, кто преждевременно сгорел за наше будущее.
Входит шофер Вася.
Вася. Павел Семенович, машину в гараж?
Берест. Машину?.. Отвезешь товарища Кречета, хотя… Заправь, Вася, как следует, поедем за город. Понимаешь?
Вася. Есть. Скорость можно как в тот раз?
Берест. Да.
Вася ушел.
Проедем за город, товарищ Кречет. Дорога через лес… Сто километров в час… Ветер свежий звенит, как поцелуй любимой девушки. Возьмем с собой Лиду, Майку, остановимся под каким-нибудь «древом жизни» и споем. (Поет.) «Ой, нэ шумы, луже»… Лида, Майка, где вы там? (Кречету.) Поедем?
Платон. Хорошо, я с удовольствием.
Берест. Вы, вероятно, и забыли, когда были в лесу, в степи.
Платон. Лет восемь назад.
Берест. Это тоже варварство, товарищ Кречет.
Входят Лида и Майя. Майя несет тарелку с хрустами.
Лида. Прошу попробовать творчество Майки.
Берест. Подожди, Майка, потом попробуем. Лида, я приглашаю товарища Кречета за город, на свежий воздух. Я тебя прошу поехать с нами.
Лида. Нет, нет, я не могу.
Берест. Лида, неужели ты откажешься помочь мне? Ты же знаешь, у меня нет хозяйки, мы Майку возьмем с собой…
Майя. Тетя Лида, поедем!
Лида. Если вопрос стоит так, я согласна.
Берест. Только так, только так стоит вопрос. Будь добра, возьми там, в комнате, бутылку вина, закусить, ты же знаешь… Майка, беги покажи…
Лида. Хорошо. (Уходит с Майей.)
Берест. Вам, может, водки взять?
Платон. Спасибо, я водки не пью.
Берест. А… Простите, я забыл, вы же медик, вы привыкли к чистому медицинскому спирту… Так?..
Платон. К сожалению, наша профессия не позволяет. Каждая причина, как известно, вызывает следствие. А в одной восточной стране наоборот, за следствием всегда следует причина — первым за гробом идет лечивший врач.
Берест. Здорово… Идет себе по улице, опустив голову, причина, а впереди везут ее печальное следствие — гроб. Необходимо и у нас завести такой порядок для кое-каких веселых врачей!
Быстро входит Аркадий.
Аркадий. Простите, товарищ Берест, но я к вам на несколько минут.
Берест. Садись. Ты что, бежал от кого, что так запыхался?
Аркадий. Я торопился вас застать.
Входят Лида, Майя. У Лиды в руках две бутылки вина.
Лида. Это вино или… (Замолкла.)
Аркадий. Лида?.. Ты?.. Обсуждение проекта уже состоялось?
Лида(смутившись). Да… Но еще не закончили…
Берест. В чем же дело Аркадий?
Аркадий. Я хотел бы поговорить с вами конфиденциально.
Берест. К сожалению, я сейчас должен ехать.
Аркадий. Это займет несколько минут.
Берест. Хорошо. Прошу вас, идите в машину, я сейчас буду. Лида, бери Майку и идите.
Платон, Лида и Майя уходят.
Я слушаю.
Аркадий. Я хотел поговорить с вами об одном человеке, которого вы, ничего не зная, принимаете у себя и, возможно, ему доверяете.
Берест. Кто же это?..
Аркадий. Хирург Кречет.
Берест(перебивая). Это очень серьезное дело. Благодарю за предупреждение, Аркадий. Но сейчас мне надо ехать. Зайди послезавтра, расскажешь все подробно.
Аркадий. Спасибо, приду.
Берест. Прости, Аркадий, но меня ждут.
Аркадий. Дорогой Павел Семенович, я очень боюсь за вас, мне кажется, вас ждут большие неприятности.
Берест. Ты думаешь?
Аркадий. Очень большие!
Берест. Хочешь запугать?
Аркадий. Я поражен… Как мог такого человека ослепить — и кто?! Карьерист, позер, выскочка, а может быть… Почему вы не верите? Или, может быть, отменили бдительность? Тогда простите!
Берест. Бдительность! А ты сам знаешь, что такое бдительность? Уходи. Слышишь? Уходи!
Аркадий. Мне жаль вас, товарищ Берест. (Уходит.)
Берест. Бдительность — это вера в человека, в наших людей. Вот что такое бдительность.
Голос Майи. Папа, иди скорей!
Берест надевает кепку.
Берест. Широка страна моя родная… Ох! И сколько же в ней еще чертополоха… (Уходит.)
Картина вторая
У Кречета. Звонок в передней. Мария Тарасовна идет открывать. Слышны голоса Вали и Степы: «Что, Платон Иванович дома?»
Мария Тарасовна. Нет. Вы проходите, проходите.
Степа и Валя. Спасибо.
Степа(взволнованно). Ты понимаешь, Валя, этот ход?..
Валя. Рассказывай, Степа, рассказывай… Мне даже страшно.
Степа. Я через несколько минут иду к секретарю, усаживаюсь у дверей и жду. А из кабинета слышу голос Аркадия: «Надо положить конец экспериментам Кречета, это позор для нашей больницы! Смерть старого инженера Коваля после его двух операций…»
Валя. Умер?
Степа. Два часа назад. Ты ведь знаешь, как его спасал Платон, но есть границы…
Валя. Дальше!
Степа. Больше я ничего не слышал: пришли за пропусками родственники больных, подняли такой шум… и я ушел.
Валя. Надо немедленно рассказать Платону. Он же ничего не знает.
Степа. И куда он пропал?
Входит Аркадий.
Аркадий. Платон Иванович дома?
Валя. А… а что?
Аркадий. Как — что? Он мне нужен. (Садится.) Фу, как душно… Я так устал…
Степа. Вы слишком много работаете.
Аркадий. Приходится. С таким персоналом, как у нас, не отдохнешь.
Валя. Спасибо за комплимент.
Аркадий. Пожалуйста.
Степа. Почему вы так ненавидите Платона Ивановича?
Аркадий. Что?!
Валя. Да, да… Мы всё знаем, всё…
Аркадий. Позвольте…
Степа. Не позволим.
Валя. Да, да.
Степа. Не позволим травить Кречета!
Аркадий. Как смеете вы со мной так разговаривать?
Степа. Идем, Валя, а то… Понимаешь…
Валя. Да, да.
Аркадий. Что?
Степа. Я выброшу вас в окно.
Валя. Да, да. Идем, Степа.
Степа. Идем.
Уходят.
Аркадий. Вот хамы… Окулист, а такой бандит! И как ему больные доверяют такую нежную часть организма, как глаза!
Входит мать Платона.
Привет, Мария Тарасовна. А где Платон Иванович?
Мария Тарасовна. Я и сама не знаю. Тут и Степа и Валя его ждали. Вы их не видели?
Аркадий. Как же, видел. Мы тут поговорили кое о каких делах, и они ушли. Мария Тарасовна, Лида у вас бывает?
Мария Тарасовна. Нет. Я хотела бы, чтоб она пришла. Хорошая девушка…
Аркадий. Она вам нравится?
Мария Тарасовна. Очень.
Аркадий. Это хорошо… И Платону, должно быть, тоже…
Мария Тарасовна. Должно быть, такая уж девушка…
Аркадий. Это верно.
Вбегает Терентий Осипович Бублик.
Терентий Осипович. Здравствуйте, Мария Тарасовна, Аркадий Павлович. А где Платоша?
Мария Тарасовна. Посидите, скоро, должно, придет. (Уходит.)
Терентий Осипович. Я так тороплюсь… (Вынимает книжечку.) У меня есть еще двадцать минут, а потом…
Аркадий. А потом опять к больным?
Терентий Осипович. Опять, опять и опять… Сегодня еще целых шесть впереди. И все так несподручно живут, такие концы большие — километров восемь придется отмахать. Эх, Аркадий Павлович, в нашем деле хорошие ноги — это… это клад. У меня они с виду хотя и неказистые, но тащат, как автомобиль. Вот правая нога, как автомобиль, а левая к вечеру немного пристает.
Аркадий. У меня к вам серьезное дело, Терентий Осипович.
Терентий Осипович. Пожалуйста, пожалуйста.
Аркадий. Вы заметили, что в последнее время у нас в хирургическом отделении смертность после операций Кречета беспрерывно возрастает?
Терентий Осипович. Возрастает?.. Нет, нет… не знаю, не замечал, не слыхал…
Аркадий. Сколько я вас ни крою, товарищ Бублик, и сколько вы ни даете обещаний принимать активное участие в общественной жизни больницы — никакого толку… Как вы можете не знать об этом факте?
Терентий Осипович. Я… я… Как же, я всегда аккуратно посещаю ваши лекции по диалектике. Я слыхал что-то, но что…
Аркадий. Ну, я так и знал, что слыхали. Об этом все знают. Сегодня после двух операций, которые он сделал без разрешения родных больного, умер один крупный инженер.
Терентий Осипович. Без разрешения?.. Ах, ах…
Аркадий. Вы понимаете, дело подсудное и скандал.
Терентий Осипович. Подсудное… Скандал… Что же делать? Надо выручать Платона.
Аркадий. Одну минутку. Тут группа врачей подала мне заявление, в котором констатирует, что смертность действительно увеличилась. Я решил Платона с заведования снять и оставить пока просто хирургом.
Терентий Осипович. Ах, ах!.. Говорил я Платону — не экспериментируй, пускай там, в центре, а здесь сейчас могут пришить какое-нибудь дело. Сделал вскрытие, посмотрел — рак много захватил, зашивай обратно и заяви больному: «Здоровье ваше такое, что оперировать нельзя». Вот и все. Пускай поживет себе месяц-другой и умирает на здоровьечко у себя дома. А он все экспериментирует, экспериментирует. Идеалист! Правда?
Аркадий. Да вы, я вижу, совсем в курсе дела. Вот вам тоже нужно подписать это заявление. Вы старейший врач — необходимо, чтобы было видно, как вы реагировали…
Терентий Осипович. Э… э… Нет, золотко, я не смогу.
Аркадий. Вы, золотко, не крутите, будьте хоть раз принципиальным! Где ваше гражданское мужество? Это ведь только на пользу Платону и на пользу больнице. Ну, подпишите, вы же все знаете… Тут подписи ваших коллег.
Терентий Осипович. Па… по… по… па… (Махнул рукой.)
Аркадий. Что это вы заикаться стали?
Терентий Осипович. По… по… понимаете, э… э… это дело… серьезное…
Аркадий. Верно, это не анекдоты с душком. Вы думаете, я не знаю, кто их распространяет?
Терентий Осипович. Я люблю анекдоты.
Аркадий. А знаете ли вы, что за рассказанный вами только вчера анекдот можно попасть… (Показывает руками решетку.)
Терентий Осипович. Я анекдотов с душком не рассказываю. Я рассказывал любовную историю попадьи и бойца Первой Конной глубокоуважаемого Семена Михайловича Буденного. Но все там просто, и то сказать — попадья не декадентка, не формалистка. Там все просто.
Аркадий. А вывод какой можно сделать? Почему… Впрочем, об этом мы потом поговорим… Подписывайте!
Терентий Осипович. Я… я… (Молча читает.) Я с этим в конце не согласен…
Аркадий. С чем?
Терентий Осипович(читает). «Смертность все увеличивается и увеличивается…» Я… я… против.
Аркадий. Против чего?
Терентий Осипович. Против «все увеличивается и увеличивается». Вычеркнуть и оставить одно «увеличивается».
Аркадий. Это можно. Вычеркивайте.
Терентий Осипович. Нет, нет… Вы сами вычеркните.
Аркадий. Прошу. (Вычеркнул и подал заявление и ручку.)
Терентий Осипович (снова молча перечитывает). «Смертность все увеличивается, о чем и свидетельствует…» э… э… Тут тоже нескладно и производит какое-то неприятное впечатление…
Аркадий. Что?
Терентий Осипович. Вот это, золотко: «О чем и свидетельствует». Как будто в суд. Надо вычеркнуть.
Аркадий. Ну вычеркните.
Терентий Осипович. Нет, нет, уж лучше вы сами, а то получается…
Аркадий. Действительно, неудачная формулировка. (Вычеркивает.) Кажется, все. Подписывайте.
Терентий Осипович берет заявление и молча перечитывает.
Чего вы тянете?
Терентий Осипович. Вот здесь, если бы три слова добавить… Я тогда сразу подпишу.
Аркадий. Что добавить?
Терентий Осипович(читает). «Смертность увеличивается», а дальше тире и дописать: «После сложных операций».
Аркадий. Товарищ Бублик! Вы что, смеетесь?.. Это же документ, подписанный тремя вашими коллегами…
Терентий Осипович. Я тоже подписываю. Значит, я имею право хоть немножко прибавить, иначе это же несправедливо. Все знают, что Платон легкие и средние операции делает безупречно… Если даже вспомнить о сложных, то… то…
Аркадий. Ну хорошо, хорошо. Допишите и подписывайте наконец.
Терентий Осипович. Нет, нет. Вы сами допишите: тире — «после сложных операций».
Аркадий. Давайте. (Дописывает.)
Терентий Осипович смотрит.
Нате!
Терентий Осипович(взял, читает). «Смертность увеличивается — после сложных операций».
Аркадий. Подписывайте скорее. Мне сейчас нужно идти… К Платону я зайду позже.
Терентий Осипович. Сейчас, сейчас… Мне тоже пора к больным.
Аркадий. Что вы тянете?
Терентий Осипович. Душно. Ой-ой, у меня что-то с сердцем… Никогда в жизни не болело, а сейчас колет… Аркадий Павлович…
Аркадий(резко). Я могу подать вам воды.
Терентий Осипович. Нет, нет, воды не нужно… Спасибо, не нужно… Мне ничего не нужно…
Аркадий. Так вы подписали?
Терентий Осипович. Нет, нет. Золотко, не смогу.
Аркадий. Почему?
Терентий Осипович. Вы знаете, что такое честь человека? Знаете? Вы молчите? Вы знаете, что есть самое главное в жизни?
Аркадий. Есть честь более высокая — честь страны!
Терентий Осипович. Неправда. Страна — это мы, это наше сердце! Честь простых советских людей — это честь родины!
Аркадий. Вы что же, дурака нашли?! Вы вычеркивали, дописывали что хотели на чужом документе и отказываетесь?
Терентий Осипович. Вычеркивал, дописывал не я, а… а вы, Аркадий Павлович.
Аркадий. Что?! Вы идиот!.. Кто велел мне вычеркивать и дописывать? Вы что же, фальшивкой хотите прикрыть преступление и меня толкнуть на это? Отвечайте!
Терентий Осипович. Я… я… Но, Аркадий Павлович, не кричите… Не кричите, так как Терентий Осипович Бублик тоже может… может… крикнуть… (Ударил кулаком по столу и быстро отошел от стола.)
Аркадий. Замолчать! Вы забыли, с кем разговариваете.
Терентий Осипович. Нет… Нет… Не останавливайте меня. Терапевт Бублик в первый раз говорит со своим начальником. Я выслушал сто двадцать шесть тысяч пульсов, сто двадцать шесть тысяч сердец и имею право на то, чтобы один раз в жизни выслушали меня… Что делается здесь, в моем сердце… Садитесь и слушайте мой пульс…
Аркадий. У меня нет времени выслушивать вас. Обратитесь к врачу-психиатру. (Встал, уходит.)
Терентий Осипович(вслед ему). У вас нет времени, вам некогда, вам всегда некогда… (Взволнованно.) Я найду себе врача… Я сейчас ему позвоню… (Подходит к телефону, берет трубку.) Дайте мне секретаря районного комитета Всесоюзной Коммунистической партии большевиков… Здравствуйте, говорит беспартийный врач Терентий Осипович Бублик… Я прошу вас принять меня и выслушать… Да… Смогу, смогу. В десять утра… Хорошо. Спасибо. До свиданья… (Кладет трубку.) У этого врача нашлось время… Он вылечит меня… Но и вам, Аркадий Павлович, несдобровать. Он вам сделает чистую операцию, без наркоза.
Слышен смех Лиды и голос Платона: «Смотрите, какие тучи. Будет дождь. Прошу вас, на полчаса». Голос Лиды: «Только на две минуты». Лида и Платон входят. Лида в белом легком платье.
Платон. Терентий Осипович! Привет!
Терентий Осипович. Здорово, Платоша. Я ждал тебя, но уже пора бежать к больным. Завтра забегу — надо поговорить. (Идет.)
Платон. Хоть познакомься…
Терентий Осипович. С удовольствием. Терентий Бублик. Извините, но мне надо бежать к больным. Всего доброго.
Лида. Пожалуйста, пожалуйста…
Бублик ушел.
Платон. Это наш терапевт. Самый сильный вол пал бы в течение недели, делая такие концы. Работяга, чудесный человек.
Лида. Немного смешной, но симпатичный.
Платон. Он дожил до пятидесяти пяти лет, и у него не хватило времени жениться. Бедняга!
Лида. Это может случиться и с вами.
Платон. Почему?
Лида. Вы тоже много работаете, бесконечно заняты больными…
Платон. В эти дни, Лида, я работаю больше, чем когда бы то ни было, и удивительно — у меня нашлось время даже помечтать.
Лида. Вы мечтаете о сложных операциях?
Платон. Да, я мечтаю об операции собственного сердца.
Лида. Вы заболели?
Платон. И, кажется, безнадежно.
Лида. Интересно, кто будет тот хирург… кому вы доверите собственное сердце? Ну, отвечайте, Платон. Я жду.
Платон. Тому, кто ненавидит хирургов.
Лида. Кто же это?
Пауза.
Платон. Больше всех ненавидите хирургов, кажется, вы.
Лида. Тогда… (Смеется.) Вы рискуете жизнью.
Платон. Я согласен.
Лида. Согласны?
Платон(после большой паузы). Вы отказываетесь, Лида? Я жду…
Лида. Не знаю… Не знаю, Платон… А цветы, которые вы собрали для меня в лесу, еще не завяли… В тот вечер я долго смотрела на них, Платон, и вспоминала до мелочей детство… Ваш подарок вызвал во мне самые дорогие воспоминания. Я почти никогда не пою и вдруг сама не заметила — запела. И знаете что? (Тихо поет, потом закрыла глаза. Тихо.) Спасибо вам…
Платон подошел и поцеловал ее.
Платон… Как только выздоровеет отец… Он будет жить, правда? Будет жить? Ты молчишь…
Платон. Будет… Он будет жить.
Входит Аркадий.
Аркадий. Так. Создаете новый проект?
Платон. Он уже создан.
Аркадий. Быстро… А я бы советовал вам, Платон Иванович, не торопиться… Лида, я был вчера вечером дважды, сегодня опять, но не застал тебя.
Лида. Да… А что?
Аркадий. Ничего… Я прошу извинения за то, что прервал вашу ответственную работу над проектом. Я только на несколько минут. Платон Иванович, ты знаешь, что я все-таки твой приятель и поэтому всегда покрывал последствия твоих хирургических экспериментов. Я не имел права этого делать как гражданин… Но все мы люди и имеем много слабостей… Один — к приятелю… Другой — к любимой приятеля…
Лида(резко). Аркадий!
Аркадий. Одну минуточку. Твой последний эксперимент вызвал возмущение общественности, и в частности наших врачей…
Платон. Что ты хочешь сказать?..
Аркадий. Спокойно. Ты, Лида, прости, но так или иначе ты должна знать… Я понимаю, Платону трудно тебе сказать, но я обязан… Твой отец после двух его операций два часа назад… ну…
Лида. Что?..
Платон. Ну говори…
Аркадий. Скончался…
Лида. Отец… (Онемела.)
Аркадий. Приказом я снял тебя сегодня с работы, я обязан был так поступить, и дело передано в прокуратуру.
Платон(перебивает). Это неправда! Этого не может быть! Инженер Коваль жив! Я все сделал, чтобы вырвать его у смерти. Ты лжешь… (Схватил Аркадия за грудь.) Лжешь!..
Аркадий. Пусти… ты сошел с ума… Кто может солгать дочери про смерть отца!
Лида(медленно повернула голову к окну, словно во сне). Почему такой дождь?.. Такой сильный дождь…
Платон. Лида!
Лида. Нет… нет… Тише, Платон. (Пауза.) Платон, я… Вы… вы уничтожили мой проект… Вы оттолкнули Аркадия… Я хотела… (Большая пауза.) И в такую минуту, Платон, вы солгали мне… Солгали… Вы убили отца…
Платон. Лида… Я боролся, как никогда… Аркадий, подтверди, ты же знаешь…
Лида. Нет… нет… Не надо. Замолчите. Не надо, Платон. Аркадий, помоги мне выйти… выйти из этого гроба.
Аркадий подошел к ней. Лида положила руку на его плечо, они медленно вышли. Платон тяжело подошел к окну. Дождь. Ветер. Вошла Мария Тарасовна.
Мария Тарасовна. Почему ты не закрыл окно? Такой дождь, ветер…
Платон молчит.
Может, ты заболел? (Подходит, кладет руку ему на плечо.) Ты весь горишь…
Платон. Мама, что делал отец, когда ему было очень тяжело — в самую тяжелую минуту жизни?
Мария Тарасовна. Самая тяжелая минута — это его смерть. Зачем вспоминать, Платон… Иди, приляг…
Платон. Расскажите, мама. Прошу вас. Расскажите. Сядьте здесь.
Мария Тарасовна. Сейчас, Платоша. Когда его вывели на площадь за то, что он отказался вести бронепоезд и испортил свой паровоз, согнали людей, офицер потащил и меня: «Стань, тетка, ближе и смотри на своего мерзавца…» Это услыхал твой отец и крикнул мне: «Смотри, Мария, смотри гордо и не плачь — Иван твой смертью открывает семафор в новую жизнь…» И я вытерла слезы, чтобы ему легче было умирать… за новую жизнь.
Слышен стук.
Кто-то идет… Кто это в такой дождь? (Подошла к двери.)
Вошел взволнованный Берест.
Берест. Товарищ Кречет, немедленно собирайтесь, скорее в больницу.
Платон. Что случилось?
Берест. Автомобиль, понимаете… Дождь… Занесло, встречный грузовик… Шофер погиб, а академику разбило череп. Скорее… Необходима немедленная операция.
Платон. Я в таком состоянии…
Берест. Я понимаю, но каждая минута, товарищ Кречет…
Платон. Нет, я не могу. Товарищ Берест, вызовите другого хирурга…
Берест(резко перебивает). Никого я вызывать не буду. Вы и только вы должны спасти его. Жду вас в машине.
Платон. Товарищ Берест… Я скальпель не удержу в руках.
Берест. Ничего я не хочу слышать. Я верю вам, верю в ваше сердце. (Уходит.)
Мария Тарасовна. Платоша, успокойся… Я принесу тебе плащ… Сильный дождь… (Уходит.)
Платон. Руки… что делать с руками?
Мария Тарасовна. Одевайся, Платон, скорее.
Гудок автомобиля.
Сейчас, товарищ. Платон уже идет. Там человек умирает.
Опять гудок.
Ты спасешь его. (Положила руку на плечо сына.)
Платон схватил ее руку, поцеловал. Быстро выходит.
(Поднимает плащ.) Мы идем…
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Картина первая
Вестибюль больницы. Белая лестница уходит вверх к закрытой двери. За столиком у телефона сидит санитарка Христина Архиповна. Около нее — несколько человек: врачи, ассистенты больницы. Все в белых халатах, ждут Кречета.
По лестнице быстро идет Бублик. С ним — Валя и Степа.
Терентий Осипович(Христине). Звонили?
Христина Архиповна. Да… Выехал.
Терентий Осипович(смотрит на часы). Скорее бы… (Идет вниз, его окружают.)
За перегородкой встал секретарь обкома, прислушивается.
Первый врач. Пришел в сознание?
Терентий Осипович. Нет.
Секретарь обкома. Товарищ Бублик…
Терентий Осипович. Сейчас…
Секретарь обкома садится.
(Подходит к Оле, тихо ей говорит.) Вам бы у кислородного аппарата…
Оля. Иду. (Пошла быстро вверх.)
Валя(подошла к Терентию Осиповичу). Скажите, Терентий Осипович… (Смотрит на него.)
Терентий Осипович. Ничего не могу сказать…
Валя. Вы думаете…
Терентий Осипович. Надо ждать Платона.
Секретарь обкома. Может быть, вызвать помощь из столицы, самолетом?
Женщина-врач. Что вы, лететь три часа, да до аэродрома у нас и в столице столько же…
Терентий Осипович. Травмы такие, что ждать столько времени невозможно.
Звонок. Все повернулись к входной двери. Входят Аркадий и Лида.
Аркадий. Христина Архиповна, в вестибюль никого не пускать.
Аркадий снимает пальто. Христина Архиповна подает ему халат.
Христина Архиповна. Там студенты под дождем дожидаются.
Аркадий. Без специально подписанного мною пропуска никого не пускать.
Христина Архиповна(о секретаре обкома). Там не наш…
Аркадий. Попросите его немедленно уйти.
Христина Архиповна. Хорошо… Товарищ секретарь обкома, заведующий наш приказал вам оставить помещение. Так что, прошу вас, поторопитесь, пожалуйста.
Аркадий. Что?! Вы с ума сошли… (Подходит к секретарю обкома.) Простите, Григорий Павлович, простите. (Протягивает ему руку.) Эта старуха всегда путает…
Христина Архиповна(тихо). Не всегда…
Секретарь обкома. Ничего, ничего…
Аркадий. Позвольте доложить…
Секретарь обкома. Я знаю… Не теряйте времени… Вы верите Кречету?
Аркадий. Он делал сложные операции, правда, не всегда удачно, но все сейчас зависит от хирурга.
Терентий Осипович. Аркадий Павлович, не только от хирурга. У больного слабое сердце… Оно может не выдержать операции.
Аркадий(резко). Все зависит от хирурга, товарищ Бублик.
Терентий Осипович. Извините… (Отошел.)
Бублик, Степа, Валя уходят в операционную.
Лида. Аркадий Павлович!
Аркадий. Извините… (Подошел к ней.)
Лида. Когда же можно будет перевезти домой тело отца?
Аркадий. Как только закончится операция, я отдам распоряжение, и мы перевезем тело отца.
Лида. Я подожду здесь…
Аркадий. Ступай, Лида, сядь там. (Ведет ее к Христине Архиповне.) Христина Архиповна, дайте стул. (Вернулся к секретарю обкома.)
Христина Архиповна. Сейчас, сейчас. (Поставила стул возле столика.) Садитесь… Успокойтесь… Такая уж наша доля… Платон Иванович целую ночь не отходил от вашего отца и только утром, когда ему немного легче стало, поехал домой. А днем организм, значит, не выдержал…
Лида. Дайте мне воды…
Христина Архиповна наливает стакан воды. Лида пьет. Звонок. Входят Платон и Берест. Врачи, ассистенты выходят навстречу.
Платон. Больной готов к операции?
Врач. Готов.
Платон. Давайте на стол…
Секретарь обкома. А мне можно присутствовать на операции?
Аркадий. Пожалуйста, пожалуйста. Вы только халат наденьте…
Платон. Во время операции я прошу никого не пускать. (Аркадию.) И вас также прошу не заходить. (Повернулся и тяжело пошел вверх по лестнице.)
Аркадий(когда Платон скрылся за дверью). Что такое?
Берест(Аркадию). Стоп!.. Назад!..
Аркадий. Я заведую больницей, и я обязан…
Берест(перебивая). Сейчас здесь Кречет командир, и прошу вас исполнять его требования.
Аркадий. Тогда извините, товарищ Берест, я больше не отвечаю…
Берест. Ты мне еще ответишь, кто довел Кречета до такого состояния. Я с тобой завтра поговорю! (Повернулся и пошел к секретарю обкома).
Аркадий. Я давно жду этого разговора. Мы еще посмотрим, кто командир. (Вышел в боковую дверь.)
Секретарь обкома. Что все это значит?
Берест. Кречет не хотел ехать.
Секретарь обкома. Как?
Берест. Я его застал в таком состоянии, ты понимаешь, он весь дрожал…
Секретарь обкома. Что же будет? В таком бою спокойствие необходимо прежде всего.
Берест. Будем надеяться на лучшее. Я верю в Кречета. Я верю ему. (Увидел Лиду.) Лида, и ты здесь?
Лида. Здесь. Я здесь, товарищ Берест, потому что тоже верила больше, чем вы, товарищу Кречету, а сейчас приехала за телом отца после его операции…
Большая пауза, только слышно, как барабанит дождь.
Христина Архиповна. Оно, знаете, разные случаи бывают… Сколько я насмотрелась за двадцать пять лет своей медицинской службы. В девятнадцатом году служила я санитаркой в маленькой больнице возле станции Попелюхи. Слыхали, Попелюхи?.. Больных было немного: одни выздоравливали, другие умирали, и жизнь наша медицинская шла спокойно. Но раз вечером налетела на село кавалерия деникинская. Стали они на ночь по хатам, а в больницу пришел офицер с приказом собрать весь инструмент, лекарство и на рассвете выступать с ними как мобилизованные. Доктор и фершал согласились, но через час сбежали… Осталась с больными одна я и думаю: что ж делать, когда вся медицина сбежала?.. А тут слышу, застрекотал пулемет — и пошло! Окружили село наши красные, били из орудий целую ночь деникинцы, а наутро сдались. Вышла я к воротам больницы, смотрю, несут какого-то раненого. Подходят. Спрашивает один, со звездочкой: «Это больница?» — «Здесь, говорю, несите сюда». А сама дрожу: что же оно будет, если наш доктор и фершал — вся медицина сбежала? А они все с ружьями, и похожего на доктора между ними нет. «Кто вы такая?» — спрашивает меня матрос, видно, командир. «Христина Архиповна, отвечаю, санитарка». — «Зовите врача, комиссар тяжело ранен, большой осколок в ноге». — «Нет врача, нет и фершала — сбежали еще вчера, сбежала вся медицина». И рассказала я им все… Стонет бедный комиссар. Побелело лицо его, кровью исходит… Смотрят на него молча красноармейцы — заскучали, а командир не выдержал и вытер слезу рукавом… И так меня за сердце взяло, подошла я к ним и говорю: «Скидывайте, ребята, ружья, мойте руки и будете мне пособлять». И сбросили они молча ружья, помыли руки и положили комиссара на стол. Разрезала я штанину, смотрю — застрял в ноге большой осколок. Хотела я сделать операцию без боли, нашла шприц, а тех лекарств, что боль останавливают, найти не могу — на всех бутылочках по-латыни написано, а вся наша медицина сбежала. Промыла я рану, смазала йодом, ножик взяла медицинский, подержала его на огне и говорю им: «Держите, ребята, комиссара, держите крепко, будем начинать». Положили они руки на комиссара, я скоренько тело разрезала и легонько осколок вытащила, кровь остановила, забинтовала. На другой день легче стало комиссару. Полежал он шесть дней, а на десятый тронулись они из села, и, когда проезжали мимо больницы, остановил их командир-матрос. Вызвали меня, и не успела я подойти, как крикнул матрос-командир: «Эскадрон, смирно, на Христину Архиповну равняйсь!» Все выхватили шашки, а я с перепугу чуть не упала. Тогда сошел с коня матрос-командир, подошел ко мне, взял под козырек и сказал: «От красной кавалерии благодарим вас, Христина Архиповна, за операцию нашему дорогому товарищу комиссару. Производим вас в почетные красные санитарки». Снял он с бескозырки звездочку, дал мне и поцеловал. Все крикнули «ура» три раза и поехали… И сейчас лежит у меня дома та звездочка, железная она, но дорога мне, так как такой случай в нашей медицинской жизни забыть невозможно.
Секретарь обкома. Случай у вас, Христина Архиповна, незабываемый…
Быстро выходит сестра Оля, навстречу — Степа.
Степа. Ну как?
Оля. Что-то с сердцем. (Тихо.) Очень тяжело… (Уходит.)
Секретарь обкома. Что она сказала?
Степа. Тяжело идет операция.
Вышла Валя.
Ну?
Валя молчит.
Ну? Скажи… почему ты молчишь?
Валя. Все шло хорошо, но вдруг пульс начал падать, падать, потом исчез, и сердечных тонов не стало. Платон Иванович страшно побледнел и сделал укол в сердце. (Ушла.)
Пауза.
Терентий Осипович. Что же теперь?..
Возвращается Валя.
Секретарь обкома. Есть ли хоть какая-нибудь надежда?
Валя. Не знаю, ничего не знаю. (Снова уходит в операционную.)
Берест. Сердце! Выдержит ли сердце?
Пауза. Из операционной выходит Кречет, в белом халате, и только руки темные — они в резиновых перчатках. Замерли все, смотрят на него. Приближается Кречет, останавливается посреди лестницы. Его окружили и боятся спросить. Большая пауза.
(Взволнованно.) С чем пришли, товарищ Кречет?
Платон(медленно снял маску, обвел всех взглядом). Думаю… (Пауза.) Он будет жить.
Берест. Спасибо, Платон Иванович… Большое спасибо.
Платон(увидел Лиду). Лида!..
Платон сделал несколько шагов к ней, пошатнулся и вначале как бы облокотился на перила, потом упал на ступени в обмороке.
Лида. Платон! (Бросилась к нему.)
За ней пошли все, окружили его.
Терентий Осипович(нагнулся над ним, тихо говорит). Расстегните… Шприц… Камфару…
Картина вторая
У Кречета. Степа, Валя и Оля.
Степа(несет цветы). Валя, эти цветы на меня так действуют, так действуют, что я больше не могу…
Валя. Я вижу. Принеси воды.
Степа. Сейчас. Оля, тебя просит Терентий Осипович, он там в саду.
Оля. Позови его сюда.
Степа. Он не может прийти. Ступай, Оля, на одну минуточку.
Оля уходит.
Валя. А чего ты стоишь? Мне нужна вода.
Степа. Валя, наша эпоха — эпоха величайшего напряжения, когда мы не только переделываем мир, но и в себе уничтожаем…
Валя(перебивает). Степа, чего ты хочешь — говори прямо.
Степа. Мы уйдем отсюда не раньше, чем в два часа.
Валя. Ну и что?
Степа. В нашу эпоху трамваи в нашем городе ходят до двенадцати ночи, а позже их не будет… Живу я на окраине… Там темно, ну и, понимаешь, небезопасно…
Валя. Оставайся здесь.
Степа. Неудобно, Валя. Я чувствую, что по известному закону диалектики придется мне пойти к тебе…
Валя. Можно, можно. Я дам тебе ключ от комнаты, и ты пойдешь ко мне. А я, согласно этому же закону, останусь здесь.
Степа. Тебе, Валя, здесь оставаться неудобно. Наша эпоха…
Валя. Степа, ступай принеси воды. Этот букет я поставлю в вазу, а тебя прошу: выпей там три стакана и успокойся.
Степа. Валя! (Обнимает ее.) Неужели ты не чувствуешь нашу бурную эпоху?
Валя. Чувствую, чувствую… Ступай…
Входят Терентий Осипович и Оля.
Терентий Осипович. Смотри, Оля, теперь ты понимаешь, зачем я тебя звал?
Оля. Степа, это нечестно!
Валя. Терентий Осипович, скоро Платон придет. Пора идти.
Терентий Осипович. Сейчас пойдем. Степа, собирайся.
Входят Мария Тарасовна и Христина Архиповна.
Мария Тарасовна. Вы уж здесь сами хозяйничайте, а я пойду в больницу.
Степа. Еще рано. Сейчас пять, а Платон Иванович выйдет в семь.
Мария Тарасовна. Не могу я больше ждать. Христина Архиповна, если что нужно будет — Валя поможет.
Христина Архиповна. Идите спокойно. Сама управлюсь. На целую сотню готовить приходилось — и то справлялась. А здесь что…
Валя. Мария Тарасовна, прошу вас, Платону ни слова о встрече.
Мария Тарасовна. Да не скажу я ни слова. Кончайте, дети, и идите отдохните.
Валя. Успеем.
Степа. Смотрите же, Мария Тарасовна, Платону — ни слова.
Мария Тарасовна. Ладно, ладно… (Ушла.)
Терентий Осипович. Христина Архиповна, тащите сюда две корзины. Пора за пивом идти.
Христина Архиповна ушла, тут же вернулась, внесла корзины и вышла.
Степа, бери одну и идем.
Степа. Оля, может, ты пойдешь, а я тут Вале помогу?
Терентий Осипович. Верно, идем, Оля, пройдемся.
Валя. Степа, бери корзину и иди.
Степа. Терентий Осипович, может, вы один пойдете?
Терентий Осипович. Что ты, не смогу.
Степа. Оля, может, ты все-таки пойдешь?
Валя. Степа, никуда Оля не пойдет, ты же мне будешь только мешать. Ступай, сейчас же ступай.
Степа(прижал корзину к сердцу, поет). «Валя, ты меня не любишь, Валя, ты меня погубишь, Валя, сюда я больше не вернусь… Прощай, прощай, прощай!..»
Терентий Осипович. Видишь, Оля, дело серьезное.
Валя(в ответ поет на мотив «Дывлюсъ я на нэбо»). «Гляжу на тебя я и не понимаю… Скажите, друзья, мне, за что я люблю, за что я люблю… дурня такого…»
Терентий Осипович. Вот тебе, Степа. Оставайся здесь, так как с дураком я принципиально идти не могу. Оля, прошу.
Валя. Терентий Осипович, смотрите, а то я и вам кое-что сказать могу.
Терентий Осипович. Нет-нет, не надо. Степа (поет на мотив «Цветок душистых прерий»), «пойдем, дружок, отсюда — нас здесь не понимают». Идем, идем!
Степа. Идем!
Терентий Осипович и Степа(подняв вверх корзины). Идем!
Терентий Осипович. Пошли.
Уходят.
Валя. Наконец избавились. Кончай, Оля, скорее.
Оля. Через пять минут закончим. Кажется, все в порядке.
Валя. Вот здесь еще немного. (Поправляет цветы.) Так, Христина Архиповна, мы пошли.
Голос Христины Архиповны. Идите, идите.
Уходят.
Христина Архиповна(входит). Как убрали! И в раю, верно, не лучше… Настоящая жизнь пошла. А я в девятнадцатом году…
Звонок. Христина Архиповна уходит, возвращается вместе с Лидой.
Лида(в дорожном костюме). Платон Иванович дома?
Христина Архиповна. Нет, ждем. Сегодня выходит из больницы. Вы подождете?
Лида. К сожалению, не могу. У меня поезд в семь десять.
Христина Архиповна. Далеко едете?
Лида. Далеко.
Христина Архиповна. В командировку?
Лида. Нет, навсегда.
Христина Архиповна. Навсегда?
Лида. Разрешите, я напишу письмо Платону Ивановичу. Как только придет, сейчас же передайте.
Христина Архиповна. Хорошо, пишите… Вот чернила… Пишите. (Ушла.)
Лида(села за стол, пишет, перечитывает, разрывает написанное, встает, в волнении ходит по комнате и снова подходит к столу. Быстро написала, взяла из вазы немного цветов и тихо говорит). Прощай. (Идет с цветами.)
Навстречу входит Аркадий. Большая пауза. Смотрят друг на друга.
Аркадий. Я все время ищу тебя. Мне нужно с тобой серьезно поговорить!
Лида. Я тебя слушаю.
Аркадий. Может быть, мы выйдем отсюда на несколько минут?..
Лида. Нет. Говори здесь.
Аркадий. Ты, наверное, знаешь, что меня собираются снимать с работы. Почему ты молчишь, Лида?
Лида. Не надо, Аркадий. Пойми, Аркадий, ты должен начать жизнь сначала; если ты этого не сделаешь, ты погибнешь.
Аркадий. И это все?
Лида. Все.
Аркадий. Нет, не все! Ты глубоко заблуждаешься. Я этого так не оставлю: я своего добьюсь. Погибну не я, а ты с этим человеком. До скорой встречи. (Уходит.)
Лида. Боже мой! (Медленно идет из комнаты.)
Входит Платон.
Платон. Лида! Как я рад… Ты пришла ко мне… (Оглядел комнату.) Я никогда не сумею отблагодарить тебя…
Лида. Нет… Нет, Платон… Это неправда.
Платон. Как — неправда?
Лида. Я пришла к вам… в последний раз. Еду на Урал… навсегда.
Платон. Лида…
Лида. Да, я решила.
Платон. Лида… вы не поедете…
Лида. Платон, прошу вас, не перебивайте… У меня очень мало времени, и никак не могу сказать вам все, что хотела. Прошу вас, простите мне обиду тогда… Отец умер не по вашей вине… Теперь я знаю… Но тогда, вы понимаете… Ну, вот и все. Мне уже пора… Вот тут у меня билет. Ну, вот и все. Что же вы молчите? Прощайте, Платон.
Платон. Лида, вы останетесь, вы должны остаться!
Лида. Платон, я так решила.
Платон. Хорошо… Но прошу вас, останьтесь на пять минут.
Лида. Согласна. Но напомните мне первую встречу. (Подходит к стене, снимает скрипку, протягивает ее Платону.) Я прошу вас… Станьте, как тогда. Возьмите скрипку.
Платон взял скрипку, подошел к окну.
Смотрите в сад, как тогда, в ту ночь…
Платон повернулся. И тихо полилась музыка, и, кажется, не одна, а десять скрипок играют песню Лиды: музыка то нарастает, то снова падает и где-то далеко пропадает в саду. Лида медленно уходит. Играет Платон, остановился, обернулся.
Платон. Лида!.. Лида!..
Входит Мария Тарасовна.
Мария Тарасовна. Платоша, сын мой! Я разминулась с тобой, бежала… сын… (Обняла его.)
Входят Валя, Степа, Терентий Осипович, Оля, врачи больницы.
Степа. Музыка!..
Играет оркестр.
Терентий Осипович. Привет, Платоша!
Все. Привет, привет, привет!..
Платон(хочет вырваться, но все тесно окружили его). Спасибо вам, остановите оркестр, не надо музыки, простите, товарищи.
Входит Берест, ведет за руку Лиду.
Берест. Товарищи, Платон Иванович, помогите, а то один не удержу.
Лида. Я опоздаю на поезд!
Берест. Я сам отвезу тебя на вокзал.
Платон. Лида, вы обещали пять минут и слова не сдержали.
Берест. Платон Иванович, я тороплюсь, надо отвезти Лиду, но несколько слов я хочу вам сказать. Вчера вернулся из столицы, вот вам приветствие Наркомата здравоохранения (подает письмо), а также подарок. Разрешите зачитать? (Читает.) «Постановили: премировать хирурга Кречета Платона Ивановича командировкой на Всемирный конгресс хирургов в Москву и Ленинград на два месяца вместе с женой…» Здесь я должен сделать пояснение. Меня спросили, кто ваша жена. Я знаю, что вы не женаты, но должны быть женаты. Я назвал одно женское имя, хотя имя это в случае протеста можно сразу же вычеркнуть. Итак, слушайте далее: «Постановили: премировать хирурга Кречета Платона Ивановича командировкой в Москву и Ленинград на два месяца вместе с женой, Лидией Николаевной Коваль…»
Лида. Что?!
Берест. Ты, Лида, не обижайся. Я же предупредил, что можно сразу вычеркнуть… так что… Как, Лида? Вычеркивать или… или, может, читать дальше? Ну?
Большая пауза.
Платон. Читайте дальше… дальше.
Берест. Что вы так скажете — у меня сомнений не было, а вот как Лида… Что ж, Лида, вычеркивать или читать дальше? Как, а?..
Лида отошла в сторону.
Ну, Лида?..
Лида. Мне ехать нужно… у меня билет…
Платон(подошел к ней, тихо). Лида, на поезд ты уже опоздала…
Берест. Так что же, вычеркивать твое имя или читать дальше?
Лида. Вы… вы… вы… товарищ Берест…
Берест. Ну?.. Ну?..
Лида. Вы… читайте дальше.
Берест. Читайте же теперь вместе, друзья мои, страницы солнечной книги вашей молодой жизни… Читайте и боритесь за нее.
Терентий Осипович. Товарищи, я выслушал сто двадцать шесть тысяч пульсов, сто двадцать шесть тысяч сердец, но того, что у меня сейчас здесь (показывает на сердце), ни у кого не встречал. Сердце само поет… Я прошу вас в сад, в наш прекрасный сад, поднять бокалы за великого мастера жизни — товарища Береста…
Степа. Музыка!..
Все идут в сад. Последними выходят Христина Архиповна и Терентий Осипович. Христина Архиповна в новом платье, со звездочкой.
Христина Архиповна. Вот радость-то какая. А вот в девятнадцатом году тоже был один незабываемый случай…
Терентий Осипович. Это когда вся медицина сбежала?
Христина Архиповна. А разве вы знаете?
Терентий Осипович. Знаю, знаю.
Уходят в сад.
Занавес
Комментарии
Пьеса в трех действиях, пяти картинах.
Написана в 1934 году.
Впервые опубликована — в переводе на русский язык И. Крути в 1935 году, на украинском языке — в 1936 году (Киев — Харьков).
Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР А. Е. Корнейчуку за пьесу «Платон Кречет» присуждена Государственная премия СССР первой степени (1941 год).
Разъясняя замысел пьесы, А. Е. Корнейчук писал в газете «Правда» 24 декабря 1934 года: «Стремление вперед бурной человеческой мысли, очищенной от мистики и идеализма, борьба за новую, светлую жизнь — такова тема пьесы. Мне хотелось показать максимально просто нашу правду, взволнованных героев социалистической Родины, осветить их напряженное устремление в наше замечательное будущее».
При своем появлении пьеса «Платон Кречет» получила высокую оценку общественности как этапное произведение многонациональной советской драматургии. А. М. Горький в беседе с А. Е. Корнейчуком назвал ее «прекрасной вещью», К. С. Станиславский определил ее как пьесу «большого масштаба и значительных идей, объединяющих наше общество в единое целое». Прослушав «Платона Кречета» в чтении автора на своей квартире в Москве, В. И. Немирович-Данченко почувствовал в Корнейчуке «сценический дар, человека театра». Газета «Правда» (в номере от 18 марта 1941 года) отмечала «большой оптимизм пьесы «Платон Кречет».
Впервые пьеса поставлена 20 декабря 1934 года в Киевском театре им. И. Франко (режиссер К. Кошевский). Почти одновременно с франковцами пьесу показали другие театры — Харьковский им. Т. Шевченко (режиссер Б. Тягно), Ленинградский им. А. Пушкина (режиссер Б. Сушкевич), Армянский им. Сундукяна и т. д. Премьера спектакля в Московском Художественном театре состоялась 13 июня 1935 года (режиссер И. Судаков). Переведенная на языки народов СССР, пьеса была воплощена на сценах многих театров — в Минске, Тбилиси, Ереване, Баку, Душанбе, Ашхабаде, Бухаре, Фергане, Якутске, Нальчике и т. д.
Широкий резонанс пьеса имела за рубежом. Она была поставлена в театрах Чехословакии, Болгарии, Румынии, Югославии, Германской Демократической Республики, Корейской Народно-Демократической Республики, Демократической Республики Вьетнам, Японии, Финляндии, Австрии и других стран.
В 1963 году А. Корнейчук сделал новую редакцию пьесы, в которой углубил психологическую характеристику Платона и Лиды, ввел новый образ — профессора Голубовича, заострил образы отрицательных персонажей (Аркадия, Бочкаревой), придав им большую социальную окраску. В новой редакции пьеса опубликована в сборнике «Пьесы», Киев, 1965. Постановку пьесы в новой редакции во МХАТе осуществили в 1963 году С. Блинников и М. Кедров. С 1968 года пьеса идет в Театре на Малой Бронной (Москва).
В спектаклях по пьесе А. Корнейчука создали яркий образ советского ученого-гуманиста Кречета — А. Бучма, Ю. Шумский, Б. Добронравов, А. Хорава, Б. Романицкий, Л. Сердюк, В. Добровольский, М. Болдуман. Среди исполнителей других ролей в «Платоне Кречете» выделялись Е. Корчагина-Александровская, А. Борисоглебская, И. Марьяненко, Н. Симонов, В. Топорков, М. Яншин, М. Крушельницкий, Н. Ужвий, Д. Антонович, А. Васадзе.
Д. Шлапак
Комментарии к книге «Платон Кречет», Александр Евдокимович Корнейчук
Всего 0 комментариев