«Пьесы для чтения»

Пьесы для чтения (fb2) - Пьесы для чтения 698K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Анатольевич Носов

Сергей Носов «Пьесы для чтения»

ThankYou.ru: Сергей Носов «Пьесы для чтения»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

ТЕСНЫЙ МИР

ПО ЭПИЗОДАМ:

Две Ирины, два Владимира

Он, она, посетитель

Жена, муж, блюститель порядка, Хунглингер

Иван Иваныч, друг детства

ТЕСНЫЙ МИР

Телефонный разговор № 1

ВЛАДИМИР 1. Здравствуйте, нельзя ли попросить Ирину.

ИРИНА 1. Это я.

ВЛАДИМИР 1. А меня Володя зовут. Владимир. Ира, вы напечатали, по-моему, остроумное объявление, вот я по нему и звоню. Мне дали в бюро ваш телефон.

ИРИНА 1. Здравствуйте, Володя. Рада слышать вас.

ВЛАДИМИР 1. Ну, тогда я вдвойне рад, если вы рады, потому что вы мне уже нравитесь.

ИРИНА 1. Вы меня не видите.

ВЛАДИМИР 1. А голос?

ИРИНА 1. Голос как голос.

ВЛАДИМИР 1. Это надо исправить.

ИРИНА 1. Голос?

ВЛАДИМИР 1. Нет, что не вижу. Давайте встретимся.

ИРИНА 1. А вы кто?

ВЛАДИМИР 1. Там и поговорим.

ИРИНА 1. А где — там?

ВЛАДИМИР 1. А где скажете.

ИРИНА 1. А вдруг вы… кто-нибудь?

ВЛАДИМИР 1. Я не кто-нибудь. Я — я!

ИРИНА 1. Может, в центре где-нибудь, нет?

ВЛАДИМИР 1. Прекрасная идея. Называйте место.

ИРИНА 1. На улице Девятого февраля, например, в сквере у фонтана.

ВЛАДИМИР 1. У фонтана! Как мило! Я просто в восторге!

ИРИНА 1. А вы не сумасшедший?

ВЛАДИМИР 1. Неужели похож?

ИРИНА 1. А вдруг. Тонус какой-то у вас…

ВЛАДИМИР 1. Нет. Это я по телефону такой. А в жизни я страшно зажат. Совсем без тонуса. Я тихий. Вы тихих не любите?

ИРИНА 1. Нет, почему.

ВЛАДИМИР 1. Но при том у меня тьма добродетелей. Или пороков. Как посмотреть. Я вас интригую.

ИРИНА 1. Понимаю. В пять подойдет?

ВЛАДИМИР 1. В пять у фонтана.

ИРИНА 1. Только он не работает.

ВЛАДИМИР 1. Ничего.

ИРИНА 1. А мы узнаем друг друга?

ВЛАДИМИР 1. А вы сомневаетесь?

………………………

Телефонный разговор № 2

ВЛАДИМИР 2. Добрый день. Будьте добры Ирину.

ИРИНА 2. Да, да, говорите.

ВЛАДИМИР 2. Я, к сожалению, не знаю вашего отчества…

ИРИНА 2. Громче говорите, плохо слышно.

ВЛАДИМИР 2. Это Владимир, вам про меня, наверное, говорили…

ИРИНА 2. Владимир?.. А!.. ну да… Я помню. Вы продаете квартиру, кажется, на Кожемякина?

ВЛАДИМИР 2. Однокомнатную. Но у меня есть сомнения…

ИРИНА 2. Какие сомнения?

ВЛАДИМИР 2. Разного рода. Я мнительный человек… Большие деньги… И потом я бы хотел получить в Центральном районе…

ИРИНА 2. Это не по телефону.

ВЛАДИМИР 2. Может, я к вам в офис подъеду?

ИРИНА 2. Я убегаю. Мне еще по четырем адресам надо. Давайте где-нибудь в центре пересечемся.

ВЛАДИМИР 2. Я в принципе не тороплюсь.

ИРИНА 2. Зато я тороплюсь!.. На улице Девятого февраля… Устраивает?.. Где-нибудь после четырех…

ВЛАДИМИР 2. В смысле… сегодня?

ИРИНА 2. Там фонтан в сквере. Я записываю: в пять часов у фонтана. Только не опаздывать.

ВЛАДИМИР 2. Хорошо. У фонтана.

………………………

ЧЕЛОВЕК ДОЛГА

Он и она — у них в доме. Стол накрыт. Праздник. Они только что вошли в гостиную.

ОНА. Дорогой Иннокентий, поздравляю тебя с днем твоего рождения, желаю тебе счастья, радости и здоровья. Прими.

ОН (принимая подарок). Ой, что это?.. Очечник!..

ОНА. Узнал?

ОН. Тот самый… Из красного дерева… Старинный прелестный очечник… Моя мечта… Но как же ты догадалась, Машенька? Я ведь ни слова тебе не сказал про очечник?..

ОНА. Зачем слова, любимый? Ты стоял у витрины и глядел на него. Надо было видеть твое лицо!

ОН. Спасибо, Машенька. Я очень растроган.

ОНА. Скажи, тебе повезло с женой?

ОН. Еще как повезло. Мне ужасно везет. Почему, почему я такой везучий? Я счастлив сегодня как никогда. Незаслуженно счастлив!..

ОНА. Так уж и незаслуженно? Счастлив — значит заслужил. Я тоже счастлива… Рядом с тобой. Тут, правда, трещинка небольшая…

ОН. Где?

ОНА. Вот, посмотри…

ОН. Ерунда.

ОНА. Но все-таки…

ОН. Ничего, отреставрируем.

ОНА. А у тебя есть краснодеревщик?

ОН. Откуда же у меня краснодеревщик?

ОНА. А вдруг?.. У тебя такой круг знакомств!.. Ты и с краснодеревщиком наверняка знаком, только забыл…

ОН. Нет, Машенька, краснодеревщика что-то не припомню… Да ведь это и не важно… Что, нам не найти краснодеревщика?

ОНА. Да, действительно… Кеша!.. Пора. (Приглашает жестом к столу.)

ОН (глядя на стол). Машенька, ты просто… слов даже не подобрать, кто ты…

Усаживаются.

ОНА. Не об этом ли ты мечтал, дорогой? Чтобы дома и чтобы вдвоем…

ОН. Только так. Только с тобой.

ОНА. Ты и я, и никого больше! Открывай.

ОН (открывая бутылку). Боюсь, как бы не пришел Петя Семочкин…

ОНА. И я боюсь…

ОН. А ведь обязательно придет… Он каждый год приходит. Без приглашения.

ОНА. Придет и будет занудствовать…

ОН. Ужасный зануда…

ОНА. Почему он такой неудачливый, Кеша?

ОН. А я откуда знаю?

ОНА. Все у него не так, все набекрень как-то… Вроде бы надо помочь, а чем?.. Чувствуешь себя виноватой.

ОН. Каждый год дарит мне новую книгу…

ОНА. Правильно. Книга — источник знаний. Ты не знал?

ОН. Книга — лучший подарок.

ОНА. Я на всякий случай приготовила третий прибор.

Иннокентий Евгеньевич наливает жене и себе.

ОН. К нему надо, Маша, философически относиться. Как к необходимому злу.

ОНА. Да уж и не такое он зло, если правду сказать. Просто зануда.

ОН. Ну ладно — давай о хорошем. Это что за грибы?

ОНА. Рыжики! Не узнал?.. Помнишь, как собирали?

ОН. Помню, помню, я все помню…

Звонок в дверь.

Ну вот, даже не выпили. Не пойду.

ОНА. Надо идти. Судьба! (Уходит в прихожую.)

Иннокентий Евгеньевич ставит на стол третий прибор.

ОН (громко, с наигранной веселостью). Вижу, вижу, Семочкин!.. смотри, только в щеку!.. И не больше двух раз!

Из прихожей появляется жена.

ОНА (громким шепотом). Иннокентий! Это не он… не Семочкин!..

ОН. А кто?

ОНА. Не знаю. Кто-то к тебе… Выйди, пожалуйста…

Но тот сам вошел.

ВИЗИТЕР (войдя). Где здесь Иннокентий Евгеньевич?.. Приветствую вас, дорогой!.. Ай-яй-яй, кажется, не вовремя… Прошу меня извинить! Я на минутку!

Пауза.

Совсем не меняется… Похудел только!

Пауза.

Ну?.. Не узнал?

Иннокентий Евгеньевич глядит то на визитера, то на жену. Жена пожимает плечами.

Так и знал, что не вспомнит!..

ОН (в растерянности). Вы мой бывший студент?

ВИЗИТЕР. Ни в коем случае!

ОН. Лицо-то знакомое…

ВИЗИТЕР. Еще бы!.. Я подскажу… Новосибирск… Четыре года назад… Ну?

ОН. Понятно. Мы встречались на конференции…

ВИЗИТЕР. Вот уж где не встречались, так это на конференции… От ваших конференций я очень далек. Не ломайте голову, Иннокентий Евгеньевич, мы встречались в гостинице.

ОН (неуверенно). Вспоминаю…

ВИЗИТЕР. Ну?

ОН. Не-а…

ВИЗИТЕР (смеется). И не вспомнит!.. А ведь я ваш должник. Пришел долг возвратить. Не выгоните?

ОН. Маша, он что-то хочет от меня?

ОНА. Говорит, долг возвратить…

ОН. Я давал ему в долг?

ОНА. Ты меня спрашиваешь?

ОН. А как вас зовут?

ВИЗИТЕР. Да как хотите, так и называйте!.. Человек долга. Вот как. И все!

ОНА. Ты наверное его консультировал…

ОН. Я вас консультировал?

ВИЗИТЕР. Вы мне оказали посильную помощь. Очень индивидуальную. И помощь эта ого-го сколько стоит.

ОН. «Ого-го»?.. «Ого-го»… Маша, не помню… Четыре года назад… Он шутит, наверное.

ВИЗИТЕР. Никогда не шучу. Я шутить не обучен.

ОНА. Ну раз вы должник, давайте-ка за стол сядем, а то все стоим и стоим… Хоть вы и не называетесь…

ВИЗИТЕР (продолжая стоять). Через несколько дней, друзья мои, я отбываю в Южную Америку, есть такой континент, именно в страну Парагвай, на постоянное место жительства… и я уже не смогу возвратить вам то, что должен, имейте в виду, Иннокентий Евгеньевич. Только сейчас.

ОНА. Вы сядьте, сядьте… Как раз у Иннокентия Евгеньевича, день рожденья сегодня…

ВИЗИТЕР. День рожденья? У вас?.. Ооо!.. Что же вы мне сразу-то не сказали? А я тоже!.. Мог бы и догадаться. С днем рождения вас, Иннокентий Евгеньевич!

ОН. Спасибо, милейший. Спасибо.

ВИЗИТЕР. Значит, как бы подарок. Даже самому приятно.

ОН. Ну так вы сядьте все-таки, не надо стесняться. Прошу.

ВИЗИТЕР. Нет. Это я вас прошу. Прошу меня извинить. Все же я на минуточку… Вот. (Запускает руку в карман пиджака.) Один момент!

Хозяева ждут напряженно. Посетитель не вынимает руки, что-то ищет, нащупывает.

ОНА. Муж мой всем дает в долг… Он добрый…

Пауза. Посетитель запускает руку в другой карман.

Хотя сами в долгах…

Пауза.

Деньги, знаете, как…

Посетитель вынимает из кармана блокнот.

ВИЗИТЕР. Деньгами я, к сожалению, не располагаю… сегодня.

Хозяева глядят на блокнот с кривыми улыбкам.

Но я бы мог выполнить заказ на известную сумму. Быстро и чисто. Моя работа высоко ценится.

ОН. Вы… специалист?.. Но в какой области?.. Не краснодеревщик ли случаем?

ОНА. Если вы краснодеревщик, я поверю, что есть чудеса. Мы только что говорили о краснодеревщике.

Визитер загадочно улыбается.

ОН (оживляясь). Маша, а ведь он, действительно, краснодеревщик… у меня предчувствие…

ОНА. Не может быть!.. Вы — краснодеревщик?

ВИЗИТЕР. Я не краснодеревщик. Я киллер.

ОНА. Как?

ВИЗИТЕР. Киллер.

ОНА. Это который…

ВИЗИТЕР. Он самый.

ОНА. Ой, Кеша…

Пауза.

ВИЗИТЕР. По-моему, вы меня узнали… Иннокентий Евгеньевич?

ОН. М-может… выпь… выпь… ем?

Наливает дрожащей рукой коньяк в третью рюмку.

ВИЗИТЕР. Вообще-то не пью… Но за ваше здоровье… Ваше здоровье! (Выпивает.)

Хозяева — тоже. Нервно. С испугом.

ОН. Огурчик?

ВИЗИТЕР. Сэнкью. (Берет.)

Ждут, что он скажет. Все стоят.

Это был мой дебют. (Хрустя огурцом.) Я исполнил Сокольского, «Трест-банк», помните?.. из окна гостиницы… Шесть попаданий… Артистичность высокая, есть чем гордиться, но чистота… Я потерял восемь секунд, в нашем деле потеря чудовищная!.. непростительная, почти роковая!.. Не скрою, я волновался, дебют есть дебют… Пришлось отклониться от разработанного плана… А какой был план, Иннокентий Евгеньевич, если б вы знали детали!.. И вот… выход уже блокирован, сейчас оцепят этаж, я слышу топот по лестнице — слышу, бегут… а вы… вы идете по коридору, с кефиром… вы шли из буфета?

ОН. А?

ВИЗИТЕР. Вы — шли — из буфета?

ОН. Машенька, это тот самый случай, помнишь, я тебе говорил?..

ОНА. Да, да, он шел из буфета, я помню, ты мне рассказывал, Кеша…

ОН. Маша, зачем он пришел?

ВИЗИТЕР. Я так и думал, он шел из буфета… С кефиром!.. Там был закуток… Я прижался к стене… Иннокентий Евгеньевич в трех шагах от меня… Глядит на меня… как сейчас… Глаза вот такие!.. Точь-в-точь… Сознайтесь, ведь вы испугались?

ОН. Я?.. Нет… То есть да!.. То есть… Машенька… Он так на меня посмотрел!..

ВИЗИТЕР. Посмотрел и «тссс!» говорю. А как быть? «Калаш» в номере брошен, оружия нет… вся надежда на него… на вас… я ж тогда не знал еще, как вас зовут, я уже потом узнал, когда справки навел… Иннокентий Евгеньевич…

ОН. Я никому… я ничего… плохого не делал…

ВИЗИТЕР. А я о чем? Стоите с кефиром, а они мимо бегут… мимо меня, а я в закутке!.. Мимо нас… И — за угол!.. Вот так: туда! (Показал рукой куда. В его глазах торжество.) Я, конечно, рванул в обратную сторону. Отыграл четыре секунды. Я спас и себя, и общее дело. С вашей помощью, Иннокентий Евгеньевич!

ОН. Зачем же вы так… помощь-то мою преувеличиваете… Какая собственно помощь?..

ОНА. Да, действительно, нет никакой помощи.

ВИЗИТЕР. Как это никакой помощи!? Да вы что, смеетесь, что ли! Да если бы Иннокентий Евгеньевич пальцем на меня показал, если бы подмигнул им… или хотя бы шаг в сторону сделал!?. Другой бы на его месте… сказать страшно! А он… он нет. И даже потом — никому ничего!.. Только вам, супруге своей! И все!.. Вы, Иннокентий Евгеньевич, прямым текстом скажу вам, порядочный человек вы! Вот что! Честное слово.

ОНА (осторожно). Так ли я понимаю вас… претензий к Иннокентию Евгеньевичу вы не имеете?

ВИЗИТЕР. Претензий? Да я до гробовой доски буду вспоминать с благодарностью Иннокентия Евгеньевича, а вы говорите «претензий»!

ОНА. Ну и хорошо… И славненько… Приятно было познакомиться. Правда, Кеша?

ОН. Рад. Рад. Спасибо. Счастливого путешествия. Спасибо, что зашли.

ВИЗИТЕР. Подождите. Я пришел возвратить долг.

ОНА. Нет, нет, нет! Вы никому ничего не должны.

ВИЗИТЕР. Я не могу деньгами сейчас, но я могу и должен натурой…

ОНА. Боже милостивый!.. Нет, нет, никаких долгов!

ВИЗИТЕР. Иннокентий Евгеньевич, у вас есть враг?

ОН. Враг… у меня?.. Маша, он хочет… он кого-то того хочет…

ВИЗИТЕР. Я вам помочь хочу. И ничего больше. Это долг мой. Вы что не понимаете — долг!

ОНА. Никаких долгов! Кеша, никаких долгов! Мой муж все долги прощает! Кеша, ты прощаешь долги?

ОН. Ну конечно, прощаю. О чем речь?..

ОНА. Все, все. До свидания.

ВИЗИТЕР. Подождите, так не годится…

ОНА. Годится, годится…

ВИЗИТЕР. Да подождите же!.. Иннокентий Евгеньевич! Я вам должен, честное слово!..

ОН. Пустяки, пустяки, столько лет прошло, я уже и забыл… и помнить не помню…

ВИЗИТЕР. Зато я помню! Я должен!

ОНА. Ну все, окончен разговор…

ВИЗИТЕР. Нет не окончен! Так не получится!.. Долг — это святое! (Ей.) А вы, вы… у вас есть враг?.. назовите врага…

ОНА. Еще чего захотел! И был бы, не сказала бы!..

ВИЗИТЕР. Я же знаю, что есть.

ОНА. Вы шлепнете кого-нибудь, а мы в историю попадем.

ВИЗИТЕР. Я работаю профессионально. Сейчас мой рейтинг очень высок. И по чистоте, и по артистизму!.. Я чисто работаю!

ОНА. Нет у нас никаких врагов!

ВИЗИТЕР. Ну так недоброжелателя какого-нибудь назовите… Мне только адрес и как зовут.

ОНА. Нет у нас недоброжелателей!

ВИЗИТЕР. Да врете вы все. Все у вас есть.

ОН. У меня, Маша, в голове не укладывается… Вот мне, допустим, насолил кто-то…

ВИЗИТЕР. Только скажите — кто?

ОНА. Кеша, молчи!

ОН. Я молчу, Маша, я только не понимаю, и этого, что же, достаточно?

ОНА. Молчи!

ОН. Да я так, я в принципе…

ВИЗИТЕР. А мы не задаем вопросов. Вы только адрес и как зовут. Последнее необязательно.

ОН. Увы. Увы. И порекомендовать некого.

ОНА. Не шути, Иннокентий, он шуток не понимает.

ВИЗИТЕР. Кто-нибудь плохо относится к вам, кто-нибудь вас не любит…

ОНА. Меня начальник, похоже, не любит, и что?

ВИЗИТЕР. Вот видите.

ОНА. Но это не повод. Правда?

ВИЗИТЕР. А что же повод, по-вашему?

ОН. Нас все любят.

ВИЗИТЕР. Или вы кого-нибудь не любите.

ОН. И мы всех любим.

ВИЗИТЕР. Но ведь кто-то мешает вам жить.

ОН. Никто не мешает.

ВИЗИТЕР. Все мешают друг другу. Одни больше мешают, другие меньше.

ОНА. Ну, если кто и мешает, так это Пятя Семочкин. Ужасный зануда. Он к Иннокентию Евгеньевичу на день рождения без приглашения приходит…

ОН. Каждый год.

ОНА. Ага. Это наш приятель давнишний.

ОН. Не пришел сегодня…

ОНА. Придет, придет.

ВИЗИТЕР. Может и не придет.

ОНА. Придет. Он живет рядом.

ОН. На Лесной улице.

ВИЗИТЕР. Это в каком же доме?

ОН. В доме восемь. Квартира семнадцать. Четвертый этаж.

ОНА. Он, может, собаку выгуливает. У него теперь собака появилась, так он ее выгуливает… вечерами.

ВИЗИТЕР (записывая). Какая порода?

ОНА. Такса.

ВИЗИТЕР. Такса не собака.

ОНА. Нет, почему же. Собака. Он и сам на таксу похож. Ну, это дело известное… хозяин!

ОН. Да нет, он мужик неплохой. Но ужасный зануда. И в самом деле, все время без приглашения. Маша ему намекала уже…

ВИЗИТЕР. Спасибо за прием. Рад был познакомиться. Еще раз с днем рождения, Иннокентий Евгеньевич. Больше не увидимся.

ОН. А на посошок?

ВИЗИТЕР. Пас. Лимит. К тому же не пью. Больше одной. Честь имею. Прощайте.

ОН. Всех благ вам, всех благ…

Жена уводит гостя. Муж достает платок, вытирает лоб. Говорит «Фу». Наливает и выпивает. Говорит «Уф». Жена возвращается.

И вообще, он подурнел с возрастом, я о Семочкине, лысым стал… Время страшно портит людей. Нельзя быть таким занудой. Неужели мы тоже стали такими?

ОНА. Кеша, он неудачник, и этим все сказано. Каждый год рассказывает о своих неудачах. Ну что за баба?

ОН. Вот такие и разлагают общество… нытьем.

Пауза.

ОНА. А ты уверен, что это был не маньяк?

ОН. Кто?.. Да какой он маньяк!.. Это киллер.

ОНА. А вдруг маньяк? А мы и уши развесили?..

ОН. Не думаю. Ты меня напугала. Нет, не думаю. Киллер.

Предаются раздумьям.

ТЕСНЫЙ МИР

Встреча у фонтана

…………………………………………………………………………………

ВЛАДИМИР 1. Простите, вы, наверное, Ира?

ИРИНА 2. А вы, значит, Владимир.

ВЛАДИМИР 1. Это вам. (Протягивает цветы.)

ИРИНА 2. Мне?.. Надо же… как трогательно!

ВЛАДИМИР 1. Я не опоздал?

ИРИНА 2. Нет, нет, мы оба раньше пришли. Давайте, поговорим — и я побежала. У меня мало времени.

ВЛАДИМИР 1. Ира… В самом деле… Ну как же так?.. Вы меня совсем обезоруживаете… Не лишайте надежды, Ирочка… Неужели так быстро?.. Неужели с первого взгляда… с первого взгляда составили обо мне представление?

ИРИНА 2. Володя… я совершенно замотана. У меня сегодня четыре встречи были. С вами пятая.

ВЛАДИМИР 1. Вот значит как.

ИРИНА 2. Значит, как там у нас?.. Вы где живете? (Смотрит в блокнот.) На улице Кожемякина?.. Или где?

ВЛАДИМИР 1. На Второй Каретной.

ИРИНА 2. Ага. (Отмечает.) На Второй каретной… Я почему-то думала, на Кожемякина… В однокомнатной квартире?..

ВЛАДИМИР 1. В двухкомнатной.

ИРИНА 2. Даже так. Прекрасно. И что дальше?

ВЛАДИМИР 1. Что дальше?

ИРИНА 2. Рассказывайте. Я слушаю.

ВЛАДИМИР 1. Живу я в двухкомнатной квартире на Второй Каретной. В приватизированной. Один. Родители умерли. Отец в позапрошлом году. Мама — зимой, в январе… Так что вот… А родился я в семье врача, ортопеда. Мать работала технологом на часовом заводе. Сам я окончил Электротехническую академию, инженер… по технике безопасности… правда, по специальности почти не работал… Пытался коммерцией заняться — не очень пошло… Но есть у меня проект… хороший, должно получиться, в будущее смотрю с оптимизмом… Сразу скажу, здоровье мое в целом терпимое, но недостаток… чтобы знали… на масляную краску аллергия… пока не высохнет… Теперь у всех на что-нибудь… У вас нет аллергии?

ИРИНА 2. Нет.

ВЛАДИМИР 1. А у меня есть, к сожалению. (Пауза.) Библиотека у меня дома приличная… Особенно по истории много… Книжный шкаф, еще шкаф и стеллажи в коридоре…

ИРИНА 2. Коридор сколько метров?

ВЛАДИМИР 1. Ну… метров девять, наверное… Книги много места не занимают. Музыку люблю послушать. Не пью. То есть не так, чтобы совсем не пью… ну, в общем, как все…

ИРИНА 2. Володечка, дорогой. У меня сегодня был страшно тяжелый день. Не растекайтесь мыслью по древу.

ВЛАДИМИР 1. Это как?

ИРИНА 2. Пожалуйста: какая у вас общая площадь?

ВЛАДИМИР 1. 56 квадратных метров.

ИРИНА 2. Общая. А жилая?

ВЛАДИМИР 1. Ну… где-то… 34, по-моему.

ИРИНА 2. По-вашему. Могли бы и уточнить прежде, чем со мной встречаться. Санузел раздельный?

ВЛАДИМИР 1. Разумеется. Мне иногда кажется, что мир слишком тесен. У вас не бывает такого ощущения? Мир тесен настолько, что я просто в нем лишний…

ИРИНА 2. А сколько метров каждая комната?

ВЛАДИМИР 1. Напрасно вы так, Ира. Я ведь все вижу, вы совсем не такая. Это вы защищаетесь… Но… но вы и без этого… производите впечатление…

ИРИНА 2. Без чего?

ВЛАДИМИР 1. Я плохо говорю хорошее. Просто вы сами лучше меня все знаете. О себе.

ИРИНА 2. Володя, сколько ваши комнаты метров?

ВЛАДИМИР 1. Ну, большая 20. А маленькая 14. Устраивает?

ИРИНА 2. А кухня?

ВЛАДИМИР 1. Кухня-то зачем, это важно?

ИРИНА 2. Естественно, важно. Мне надо знать.

ВЛАДИМИР 1. Ну, восемь… по-моему.

ИРИНА 2. Опять «по-моему»!

ВЛАДИМИР 1. Да! Я еще готовить люблю. И люблю, и умею. Рыбу очень хорошо… по-польски… Заливное… Щи, знаете, какие вкусные… Могу пирог испечь… А вы любите готовить?

ИРИНА 2. Нет.

ВЛАДИМИР 1. Могу даже купаты из лосятины…

ИРИНА 2. Этаж какой?

ВЛАДИМИР 1. Но я не охотник. На лосей не охочусь…

ИРИНА 2. Этаж какой, спрашиваю.

ВЛАДИМИР 1. Четвертый.

ИРИНА 2. Окна куда? Во двор?

ВЛАДИМИР 1. Во двор.

ИРИНА 2. Лифт есть?

ВЛАДИМИР 1. Есть.

ИРИНА 2. Пожалуйста, нарисуйте расположение ваших комнат.

ВЛАДИМИР 1. Зачем?

ИРИНА 2. Я все должна знать.

ВЛАДИМИР 1. Первый раз такую встречаю. (Рисует в ее блокноте.) Про себя-то что-нибудь скажете?..

ИРИНА 2. А что вас интересует?

ВЛАДИМИР 1. Как что?.. Ну, что-нибудь… в смысле этого…

ИРИНА 2. В смысле надежности?..

ВЛАДИМИР 1. Ну и надежности… Хотя я не знаю, что вы под этим подразумеваете…

ИРИНА 2. А вы, Володя, по-моему, вообще ничего не знаете. (Забирает блокнот.) Ничего, не обману. Без паники. Не будете недотепой, все у нас получится с вами. До свидания. У меня еще одна встреча.

ВЛАДИМИР 1. С кем?

ИРИНА 2. Что за вопрос, Володя? Позвоните завтра вечером. Я скажу, какие перспективы. (Уходит.)

ВЛАДИМИР 1 (неуверенно). До свидания.

…………………………

БАЛЛАДА О ВОЗВРАЩЕНИИ

1

Комната. — Жена. — Входит муж.

МУЖ. Какая великолепная погода! Воздух чистый, небо чистое, дождь прошел и теперь видны звезды… Ты помнишь такое, чтобы в городе были видны звезды? Не две-три, а тысячи, тысячи!..

ЖЕНА. И где же ты был?

МУЖ (бодро). Я был у Проскурякова.

ЖЕНА. Ах да, у Проскурякова… (Накрывает на стол.)

МУЖ. Зашел к Проскурякову, а у него сломался телефон, я не мог позвонить… Видишь ли, Проскуряков сейчас работает на Мердяхина, и мы с ним обсуждали разные варианты, очень полезная встреча…

ЖЕНА. Гриша, у меня к тебе разговор.

МУЖ. Серьезный?

ЖЕНА. Вполне.

МУЖ. Может быть, подождем до утра?

ЖЕНА. Нет, это разговор безотлагательный.

МУЖ. А мне кажется, любой безотлагательный разговор можно перенести на утро… Я понимаю, я задержался, ты волновалась, я не позвонил, но ведь утро вечера, сама знаешь, все-таки мудренее… Может, утром твой разговор покажется уже не таким серьезным… Давай не будем спешить… Хорошо?

ЖЕНА. Мне необходимо задать тебе очень важный вопрос.

МУЖ. Хорошо, задавай.

ЖЕНА. Только ты не напрягайся.

МУЖ. Ну. Я и не напрягаюсь. С чего ты взяла? Мне нечего скрывать. Я честно отвечу.

ЖЕНА. Нет, я вижу, ты уже напрягся.

МУЖ. Тебе кажется. Спрашивай.

ЖЕНА. Вопрос такой. Не удивляйся… Что бы ты сказал, Гриша, если бы ты узнал… что у нас в шкафу… прячется голый мужчина?

Пауза.

МУЖ. Как это?

ЖЕНА. Ну не совсем голый — в трусах.

МУЖ. В трусах? Ну если в трусах… (Весело, с облегчением.) Точно — в трусах?

ЖЕНА. Да, допустим, в трусах. Что бы ты сказал?

МУЖ. От кого прячется?

ЖЕНА. В данном случае, от тебя.

МУЖ. От меня… Это тест?

ЖЕНА. Да, тест. Из журнала.

МУЖ. Гм… Что бы я сказал?.. Я бы сказал: «Ну ты даешь, Настенька!..»

ЖЕНА. Вот как. Сразу же Настенька. (Зло.) А без Настеньки никак нельзя, нет? Что Настенька, может быть, ни при чем, даже в голову не придет, да? Сразу же подозрения?..

МУЖ. Прости меня, но кто его в шкаф запрятал? Разве не ты?

ЖЕНА. Представь себе, он спрятался сам!

МУЖ. Очень трудно представить.

ЖЕНА. А то, что я — я! — прячу в шкафу голого мужчину, ты представить можешь!

МУЖ. Да ничего я не представляю! Это ты меня заставляешь! А я и не хочу ничего представлять!.. Зачем мне представлять голого мужчину? Да еще у себя в шкафу!

ЖЕНА. Проехали. Будешь пельмени? Предупреждаю: остыли.

Муж ест. Без аппетита.

МУЖ. А как я должен был сказать?

ЖЕНА. Никак.

Муж ковыряет вилкой в тарелке.

МУЖ. Читаешь какие-то идиотские журналы, а я виноват.

ЖЕНА. Ты ни в чем не виноват, ты просто такой же как все.

МУЖ. Зато ты ни на кого не похожа.

ЖЕНА. Да, это так.

Пауза.

МУЖ. Если бы я был как все, я бы дал ему в глаз. А тебе бы вломил сковородкой. (Пауза. Ласково.) Ну что, что я должен сказать? «Настенька, посмотри-ка, здесь кто-то есть, познакомь меня с молодым человеком»?

ЖЕНА. Он не молодой человек. Он мужчина зрелого возраста.

МУЖ. Я его знаю?

ЖЕНА. Нет, ты его не знаешь. Ты же не читал роман «Облом»?

МУЖ. Я читал роман «Обломов».

ЖЕНА. Врешь ты все, ты и «Обломова» не читал. Только щеки надуваешь: я читал, я видел, я знаю… Где ты был сегодня?

МУЖ. Я был у Проскурякова.

ЖЕНА. Слушай внимательно! И не перебивай. Представь: жена ждет мужа домой, муж где-то шляется, два часа ночи, звонок в дверь, наверное муж пришел, впускает, а это не муж никакой, это другой, вваливается в трусах и просит убежища, за ним менты гонятся…

МУЖ. Ты мне что пересказываешь? Роман «Облом»?

ЖЕНА. Правдоподобно?

МУЖ. Не очень.

ЖЕНА. А по-моему, очень правдоподобно. Это жизнь, Гриша.

МУЖ. А почему он в трусах?

ЖЕНА. Он бежал из вытрезвителя. У него аффект. Понимаешь — аффект? Он трезвый, но ничего не соображает, мечется туда-сюда, туда-сюда по комнате. Как бы ты поступил на месте жены? Выгнал бы на лестницу? Сдал бы властям?

МУЖ. Мне себя трудно представить в такой ситуации. А зачем он бежал из вытрезвителя?

ЖЕНА. Ты не знаешь наших вытрезвителей? И ты еще спрашиваешь?

МУЖ. Опять?.. Послушай, мы же договорились, ты никогда не будешь мне напоминать о вытрезвителе!.. Это было давно и все неправда!.. Во всяком случае, мне и в голову не приходило бежать из вытрезвителя… Нарисовали номер на ноге, положили на койку… И все. Даже выспался.

ЖЕНА. То ты, а то он. Он романист. Романы пишет! «Помогите мне, я — автор романа „Облом“!». Это репрессия, Гриша! И ты бы его выгнал на улицу?

МУЖ. Облом… (Задумался.) Ну и что? Что дальше?

ЖЕНА. А дальше звонок. Я говорю: «Муж».

МУЖ. Ты?.. говоришь?

ЖЕНА. Да, я! — представь меня на месте жены! Я говорю — про тебя: «Это муж». И при слове «муж», он в панике прячется!..

МУЖ. В шкаф!

ЖЕНА. Ну наконец-то… Дошло!

МУЖ. Подожди. Ты хочешь сказать, что сейчас в шкафу кто-то сидит?

ЖЕНА. Ну может, не сидит, может, стоит…

МУЖ. Подожди, ты хочешь сказать, что, если я открою сейчас шкаф, там кто-то есть?

ЖЕНА. Автор романа «Облом».

МУЖ. В трусах?

ЖЕНА. По всей видимости.

МУЖ. И можно открыть?

ЖЕНА. Можно, но осторожно. Не напугай человека.

МУЖ (подходит к шкафу). Так я открываю?

ЖЕНА. Если ты внутренне готов к этому, открывай. Только будь корректным. Не хами.

МУЖ. Вот так взять и открыть?

ЖЕНА. Гриша, я тебе все объяснила.

МУЖ. И он там?

ЖЕНА. Он там.

МУЖ. Тут подвох, тут какой-то подвох… Я не понимаю, в чем, но подвох… Итак, я открываю… А зачем?

ЖЕНА. Гриша, мы должны вместе разобраться с этой проблемой. Втроем.

МУЖ. Ребус какой-то.

Отходит от шкафа.

ЖЕНА. Почему же ты не открыл?

МУЖ. Я наверное идиот, извини, я не врубаюсь. И в чем же юмор, позвольте спросить?

ЖЕНА. Гриша, там находится человек, бежавший из вытрезвителя. Он испугался тебя и спрятался. Я не смогла его остановить. Он нуждается в помощи!

МУЖ. Это смешно?

ЖЕНА (с раздражением). Это не смешно. А может, смешно. Кому как. Я не знаю. Ему не смешно, а мне смешно. Мне смешно, что ты мне не веришь.

МУЖ (недоверчиво смеется) Разыгрываешь… Как это так: «он нуждается в помощи»? А я не открою!.. Нет, нет, не открою… Ты ведь что-то хочешь этим сказать… Хочешь — так скажи!.. Хочешь сказать, что я был не у Проскурякова?

ЖЕНА. При чем тут Проскуряков? Не зли меня.

МУЖ. Но я был у Проскурякова. Можешь ему позвонить. Правда, он уже спит, наверное.

ЖЕНА. И у него не работает телефон!.. Григорий, ты не веришь мне, что в шкафу автор романа?

МУЖ. Почему? Верю.

ЖЕНА. Нет, ты мне не веришь!

МУЖ. Это ты мне не веришь!

ЖЕНА. Ты поел? Если ты поел, иди спать, пожалуйста. Ты на редкость тупой.

МУЖ. А он останется там?

ЖЕНА. Не волнуйся, я его выпущу.

МУЖ. В трусах?

ЖЕНА. Я дам ему твои брюки. Потом вернет.

МУЖ. А почему ты ему сразу не дала мои брюки?

ЖЕНА. Не успела.

МУЖ. Понимаю. Пойми и ты, дорогая, ты должна это знать: из вытрезвителя сбежать невозможно!

ЖЕНА. Смелость города берет!

МУЖ. Нет, дорогая, легче из тюрьмы сбежать, чем из вытрезвителя!

ЖЕНА. Я не хочу больше обсуждать с тобой эту тему.

МУЖ. Ну конечно, она не хочет со мной обсуждать!.. Ты меня все время укоряешь в чем-то. Но я был бы признателен тебе, если бы ты выражалась прямо и без всяких метафор. Проскуряков…

ЖЕНА. Замолчи! Я слышать не хочу эту фамилию!

Звонок в дверь.

МУЖ. Ничего себе!.. в такой час… (Впускает милиционера.)

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Старший лейтенант Здравомыслов. Приятного аппетита. Прошу меня извинить за вторжение. Надеюсь, никого не разбудил? Здравствуйте, мадам. (Мужу.) К представителям лучшей половины человечества я обращаюсь обычно «мадам», если обстановка приватна. Вы ведь не будете спорить со мной, наш язык небогат в отношении этикета.

Пауза.

Сразу хочу предупредить вас, что мое появление носит исключительно неофициальный характер, и вы имеете полное право прекратить наше общение в любой момент встречи. Я, как частное в данный момент лицо, тем не менее рассчитываю на ваше понимание и на поддержку.

Пауза.

Не подумайте, что я вас виню, скоропалительно осуждаю или таю в своем сердце некоторый запас обиды. Ни в коем случае! Напротив, по-человечески мне понятна ваша позиция, но прошу и вас войти в положение мною представляемого коллектива.

Пауза.

МУЖ. Какого еще коллектива?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Работников медвыстрезвителя № 2.

Пауза.

ЖЕНА. Нет, нет, это недоразумение!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Только не спрашивайте у меня ордер на обыск, мадам! Нет ни ордера, ни понятых! Я пришел к вам, как человек к человеку. И это не фраза!

МУЖ. Что ему надо?

ЖЕНА. Понятия не имею!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. К сожалению, имеете, мадам, должен вас огорчить, но вы определенно имеете достаточное понятие о предмете моего беспокойства, и я призываю вас к благоразумию! Вы знаете, о чем я говорю, и вы тоже.

МУЖ. О чем он говорит? О чем?

ЖЕНА. Вы ошиблись квартирой!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. А вот и не так! По всем нашим данным он скрывается здесь. Нет, нет, это в порядке вещей — вы оказали приют якобы преследуемому лицу! Но фокус в том, что угроза — мнима, как ни крути, во всех отношениях. И я здесь, чтобы вы поверили в мнимость!

МУЖ. Какому лицу?

ЖЕНА. Не слушай его!

МУЖ. Он сказал, ты оказала приют — какому лицу?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Евгению Денисовичу Хунглингеру, сбежавшему из нашего медвытрезвителя.

ЖЕНА. Ерунда!.. Бред!.. Не знаю никакого Хунглингера!

МУЖ (подозрительно). Это не тот ли, который написал роман «Облом»?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Ага! Значит знаете!

ЖЕНА. Гриша, молчи!.. Что ты суешься со своей эрудицией! Ты читал «Облом»? Не читал! Не читал, так помалкивай!..

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Если вы думаете, что Евгений Денисович подвергался насилию, это ошибка. Я не скрою, у нас есть горячие головы. Но в данном случае, он совершил ни чем не спровоцированный побег, во многом вероломный, причем в тот момент, когда дверь в человекоприемник была открыта для впуска другого клиента. Поймите меня, это ЧП. Такого никогда не было! У нас остались его документы, его одежда, сумка с рукописью недописанного романа, его часы. Если я не возвращу Евгения Денисовича назад в наш вытрезвитель, завтра мне открутят голову. Нам всем устроят головомойку. (Кричит.) Евгений Денисович! Я знаю, вы здесь! Заявляю ответственно, вам ничего не угрожает! Выходите скорее!

Пауза.

ЖЕНА. Видите, никого нет.

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Я убежден, он тут. (Кричит.) Евгений Денисович! Евгений Денисович!

Пауза. Все вслушиваются в тишину.

МУЖ (вдруг). Не хотите ли вы сказать, что ваш… как его… Евгений Денисович прячется у меня в шкафу?

ЖЕНА. Григорий! Не суйся!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Ну зачем же в шкафу? Я думаю, он элементарно пребывает в другой комнате. В крайнем случае стоит за занавеской, в самом крайнем — спрятался под кроватью. Но почему именно в шкафу? Не надо доводить все до абсурда.

МУЖ (жене). Значит, в шкафу никого нет?

ЖЕНА. Ну, что ты пристал со своим шкафом! Естественно, нет! Кто может быть в шкафу? (Милиционеру.) Мой муж ничего не знает, он только что пришел, его не было дома. Гриша, уходи, не мешайся под ногами.

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вас не было дома? Вы недавно пришли? Так вы ничего не знаете?

МУЖ. Я был у Проскурякова. Впрочем, я не обязан перед вами отчитываться. И вообще, ваши документы, товарищ!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Пожалуйста… (Дает мужу, обращаясь к жене.) Простите, мадам, я должен был предъявить сразу, как только вошел. (Мужу.) Значит, вы были у Проскурякова?

ЖЕНА. Гриша, верни удостоверение. Уходи, я сама разберусь.

МУЖ (сосредоточенно рассматривая удостоверение). Нет… здесь что-то не так. Уверяю тебя, что-то не так. Шкаф, шкаф…

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА (забирая). А что касается шкафа, прием крайне наивный. Отвлекаете внимание, уважаемый. А нельзя ли ваш документ?

МУЖ. Дудки! Я у себя дома!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Отлично. Я не настаиваю. Вы — дома. Вам малы ваши брюки, вот в чем загвоздка. Посмотрите, мадам.

МУЖ. Что он несет! Ты понимаешь хоть что-нибудь?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вам малы ваши брюки, из чего я заключаю, что ваши брюки не ваши.

МУЖ (опешив). А чьи?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Мадам?

ЖЕНА. Это брюки моего мужа.

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вот что хотел я услышать! Вы надели брюки мужа мадам!

МУЖ. Муж мадам — это я!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Не смешите.

Пауза. Супруги, похоже, лишились дара речи — ошеломлены. Милиционер ходит по комнате.

Случай действительно нестандартный. Но я уже во всем разобрался. В оправдание своей медлительности, мадам, должен заметить вам, что вопреки распространенному мнению многие работники органов правопорядка запоминают лица крайне неудовлетворительно. К сожалению, я отношусь к их числу. Нечто подобное наблюдается среди продавцов крупных универсамов. Бесконечная смена лиц, мелькающих перед глазами, угнетает некоторые участки коры головного мозга, и главным образом ответственные за память. Скажу больше, для представителей силовых структур нашего профиля человеческое лицо — не самое главное. Мы редко смотрим на лица. Однако разденьтесь до трусов, и я не буду сомневаться ни единой секунды. Вы или не вы. Вы! Вы не были у Проскурякова!

МУЖ. Где же я был?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вы были в вытрезвителе. В нашем!

МУЖ. Убирайтесь вон сию же секунду!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА (поиск поддержки). Мадам?

ЖЕНА. Нет, это, правда, недоразумение…

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА (с укоризной качая головой). Мадам… Разве я вас хоть в чем-нибудь упрекнул? Вы поступили гуманно.

МУЖ. Он сумасшедший!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вы, а не я, это вы, Евгений Денисович, повели себя, словно безумец! Неужели вам кто-нибудь угрожал? Неужели вы думали, что вам накостыляют?.. Мы живем еще до известной степени в правовом государстве!.. Ну, спокойно, спокойно, все позади… будем друзьями… Идемте, идем… нас ждут…

МУЖ. Не пойду!.. Никуда не пойду!..

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Но я вас очень прошу… Я прошу вас, как читатель, если хотите, писателя… Пожалуйста… Вы побудете, и мы вас отпустим. Вам надо побыть. А иначе — абсурд.

МУЖ. Настя, Настя…

ЖЕНА. Гриша, он по-своему прав… пожалуй, тебе лучше пойти, как ты считаешь?..

МУЖ. Куда?

ЖЕНА. Ну, туда… Неважно куда… Гриша, я тебя выручу, ты не бойся, иди. Ты веришь мне? Или не веришь?

МУЖ. Почему я должен куда-то идти?

ЖЕНА. Ну как же ты не поймешь почему? Или ты, или не ты… Ну не будь эгоистом. Иди же. Так надо.

МУЖ. Я твой муж, Настя! Я трезвый!

ЖЕНА. Тем более, тебе нечего опасаться.

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Мадам, обещаю, мы вернем вам одежду вашего мужа.

ЖЕНА. Положись на меня, мой ненаглядный, и совесть наша будет чиста… (Целует мужа.)

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Клянусь, мадам, ни один волос не упадет с головы Евгения Денисовича!

МУЖ. Я не Евгений Денисович! Я не писал роман «Облом»!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА (с иронией). Да, конечно, вы были у Проскурякова.

МУЖ. Но ведь я не в шкафу! Настя, ведь я не в шкафу?!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Идемте, идемте, там разберутся.

Уводит.

Жена подбегает к шкафу. Трогает дверцу.

ЖЕНА. Евгений Денисович… Евгений Денисович!.. вы спасены!

Музыка, затемнение и т. п.

2 ХУНГЛИНГЕР

Он может выйти из шкафа. Впрочем, это непринципиально.

— Я ночи не люблю. Ведь ночью нужно спать. А спать не хочется, однако заставляют: стемнело — значит надо, засыпай.

Моя белибердовая идея: ночь прячется в шкафу. У нас в прихожей шкаф — большой, как дом, как небоскреб, как замок. И замкнуто пространство в этом замке. И в замок заползает ночь — сквозь щель на дверце, заползает перед началом утра, прячется и преет до вечера, густая, а потом ползет опять наружу…

А ночью ночь — уроненная клякса на мой рисунок: на мои поля, на города, на доброго павлина и на добропорядочных людей, которые набегаются за день, ложаться спать и сразу засыпают, и называют это: «Отдыхаем». Но большинство храпит.

«Ты любишь меня, дедушка?»

Он спит. И видит сон, наверное.

«Ты любишь?»

Кряхтя спросонок, отвечает:

«Ну так!..»

И засыпает снова.

Меня все любят. Вот и хорошо.

— Закрыть глаза, стараться не дышать и голову засунуть под подушку. А главное, не думать. И тогда — представить можно. Впрочем, не представишь.

Так и живем. На глупые вопросы ответы не даются.

Ну и пусть.

— Сом — это рыба. Сом — такая рыба, которая, как маленький китенок, и скользкая, и с длинными усами.

Когда ему, сому, вспороли брюхо, он ожил вдруг, проснулся, встрепенулся, забил хвостом, своими плавниками зашевелил и так заулыбался, что стало страшно. Сом — такая рыба.

Усы сома пытались расползтись, пытались улизнуть куда-нибудь, но тщетно. Ведь позади огромная улыбка как будто говорила: «Не уйдете…»

А в стороне лежало на фанерке изъятое из тела сердце и вздрагивало, словно лягушонок, полуживой и красный.

Сом — это рыба.

— Я щель в шкафу замазал пластилином.

— Когда-нибудь я стану инженером и сконструирую искусственные пальцы. И назову искусственные пальцы не как-нибудь «искусственные пальцы», а просто «пальцы» — вот как назову.

Когда-нибудь я стану инженером и изучу научную проблему, и электрификацией шкафов займусь практически. Наступит долгий день — длиннее, чем два дня на Севере, наступит. А ночь уйдет куда-нибудь в леса дремучие, в берлоги, где медведи, которым абсолютно все равно: они себя всецело посвятили высасыванью из — лохматых лап — микробов.

А в воскресенье к нам приедет мама и привезет из города арбуз. Я побегу бегом, а дед поедет навстречу маме на велосипеде.

3

……………………

……………………

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Между тем, вам малы ваши брюки, вот в чем загвоздка. Посмотрите, мадам.

МУЖ. Что он несет! Ты понимаешь хоть что-нибудь?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вам малы ваши брюки, из чего я заключаю, что ваши брюки не ваши.

МУЖ (опешив). А чьи?

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Мадам?

ЖЕНА. Подожди, дорогой, но эти брюки, действительно не твои!

МУЖ. Разве?

ЖЕНА. Это брюки Проскурякова!

МУЖ. Не может быть!.. Я не знаю, как это могло получиться…

ЖЕНА. Так ты был у Проскурякова?

МУЖ. Да… но…

ЖЕНА. Ты действительно был у Проскурякова???

МУЖ. Настенька… я… был у Проскурякова… но это совсем не то, о чем ты подумала…

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Он был в нашем вытрезвителе!

ЖЕНА. Не рассказывайте мне сказки! Я знаю, где он был!

МУЖ (потеряно). На самом деле… я был в вытрезвителе…

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Что я говорил!.. Идемте, Евгений Денисович!

ЖЕНА. Какой он Евгений Денисович!

МУЖ. Настенька… он прав… я действительно был в вытрезвителе… Ну, что ты, Настенька, какой еще Проскуряков?.. я пошутил… я не был у Проскурякова…

ЖЕНА. Был! Был! Был!

БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Мадам, клянусь честью, мадам, Евгений Денисович, был в нашем медвытрезвителе. Не волнуйтесь, мадам, мы вернем вам одежду вашего мужа. Идемте, идем…

МУЖ (торопливо). Да, конечно… идемте, идем…

Оба уходят.

Жена бросается к шкафу.

ЖЕНА (плача). Евгений Денисович… Евгений Денисович… Вы спасены!

ТЕСНЫЙ МИР

Встреча у фонтана

…………………………………………………………………………………………………………

ИРИНА 1. Володя, это вы?

ВЛАДИМИР 2. Здравствуйте, Ирина. Вот вы какая. Я вас не такой представлял… по голосу.

ИРИНА 1. Я вас тоже не таким представляла. Я в метро сейчас ехала, а там входят-выходят, я загадала, если мужчина первым войдет, у вас карие глаза, а если женщина — голубые. Вошла женщина, а у вас все равно карие.

ВЛАДИМИР 2. Бывает.

ИРИНА 1. А какой вы меня представляли?

ВЛАДИМИР 2. Вас?.. Гм, не такой. Гм… В общем, не важно.

ИРИНА 1. А какой, какой?

ВЛАДИМИР 2. Ну что ли, более представительной представлял… менее женственной…

ИРИНА 1. Правда?

ВЛАДИМИР 2. Во всяком случае, на агента по продаже недвижимости вы мало похожи.

ИРИНА 1 (смеется). Это точно. А на кого я больше похожа?

ВЛАДИМИР 2. Не знаю. На учительницу.

ИРИНА 1. У меня мама учительница. Русский язык преподавала… А теперь на пенсии. А я когда-то модельером стать хотела. Я шью. Очень професси-о-наль-но. Хотя и любитель. Я домоседка по характеру. Но, конечно, когда возможность есть, люблю путешествовать. Слушайте, какая давка в метро!.. У вас есть собака?

ВЛАДИМИР 2. Что? Нет. Нет, собаки нет.

ИРИНА 1. У нас тоже нет. Я очень хочу немецкий язык выучить.

ВЛАДИМИР 2. Извините, Ира, я на счет фирмы, в которой вы работаете… Лично в вас я абсолютно уверен, мне про вас рассказывали… Но что касается фирмы в целом… надежна ли она?

ИРИНА 1. Ой, глупости какие!.. вы не беспокойтесь, меня не уволят…

ВЛАДИМИР 2. Я к тому, что без гарантий не очень хотелось бы… Я все-таки рискую как-никак… вы сам знаете… чтобы потом не пришлось… без квартиры…

ИРИНА 1 (после паузы). Володя, вы о чем? Я не понимаю.

ВЛАДИМИР 2. Ну, чтобы это… (Пауза.) Хорошо. Пусть как есть. Значит так, что мы имеем. Вы как — записывать будете?

ИРИНА 1. Что записывать?

ВЛАДИМИР 2. Мои данные.

ИРИНА 1. Нет, зачем же… записывать?

ВЛАДИМИР 2. В общем, живу я на улице Кожемякина, напротив книжного магазина… Знаете книжный?

ИРИНА 1. Книжный? Знаю.

ВЛАДИМИР 2. Хорошее место.

ИРИНА 1. А сколько вам лет?

ВЛАДИМИР 2. Сколько дадите. Так вот, я напротив живу. Очень хорошее место. Центр города. С транспортом нет проблем. Второй этаж. Квартира однокомнатная, приватизированная, я хозяин. Комната — 24 с половиной метра, почти двадцать пять, большая. Коридор — девять метров, кухня — девять… Ванная, туалет… а всего с нежилой площадью — сорок восемь квадратных метров. Квартира в приличном состоянии. Высота потолка — три двадцать. Балкона нет, лифта нет и не нужен — второй этаж… Пол паркетный, окна во двор… Что там еще?.. Был ремонт капитальный, деревянные перекрытия заменены железобетонными… Ну как, Ира… вы на меня так смотрите… согласны ли со мной дело иметь?

ИРИНА 1. Володя, миленький… вы считаете, этого достаточно?

ВЛАДИМИР 2. В крайнем случае у меня есть гараж еще, но я хотел бы оставить его все-таки за собой.

ИРИНА 1. Я на ваш гараж не претендую.

ВЛАДИМИР 2. Про гараж я так сказал. Если без гаража, как вы полагаете, за двадцать пять тысяч возможно ли ее продать… долларов?

ИРИНА 1. Вы меня спрашиваете?

ВЛАДИМИР 2. Или нельзя?

ИРИНА 1. Почему же… наверное, все можно.

ВЛАДИМИР 2. То есть, вы говорите, что это реально?

ИРИНА 1. Продать вашу квартиру?

ВЛАДИМИР 2. И купить в Центральном районе двухкомнатную с минимальной доплатой, а желательно — без!?

ИРИНА 1. Без доплаты?

ВЛАДИМИР 2. Двухкомнатную.

ИРИНА 1. И что я должна сказать?

ВЛАДИМИР 2. Скажите, что реально.

ИРИНА 1. Ну, реально.

ВЛАДИМИР 2. Нет, правда, реально?

ИРИНА 1. На свете нет ничего невозможного. Если вам так хочется.

ВЛАДИМИР 2. Быть не может. Все говорят не реально.

ИРИНА 1. А зачем тогда спрашивать?

ВЛАДИМИР 2. Двухкомнатную? В Центральном районе?

ИРИНА 1. Только почему… обязательно в Центральном?

ВЛАДИМИР 2. А где вы предлагаете?

ИРИНА 1. Я?

ВЛАДИМИР 2. Ира, вы меня окрыляете. У нас должно получиться. Вся надежда на вас. Хотелось бы двухкомнатную и хорошо бы в Центральном районе. Но не первый этаж.

ИРИНА 1. А какой?

ВЛАДИМИР 2. Ирочка, какой вы скажите. И не последний.

ИРИНА 1. А когда сказать… прямо сейчас?

ВЛАДИМИР 2. А вы прямо сейчас можете?

ИРИНА 1. Сейчас — не могу… Разве так делаются дела… прямо сейчас?.. Мы с вами и не знакомы толком…

ВЛАДИМИР 2. А завтра? Я вам завтра позвоню, хорошо?

ИРИНА 1. Я подумаю…

ВЛАДИМИР 2. Так я позвоню?

ИРИНА 1. Если так хочется…

ВЛАДИМИР 2. Хочется! Очень хочется!

ИРИНА 1. Я, пожалуй, пойду.

ВЛАДИМИР 2. Вы на метро?

ИРИНА 1. Нет, нет, мне туда, мне в другую сторону. Счастливо.

ВЛАДИМИР 2. (вдогонку). Приятно было познакомиться!.. Я очень надеюсь на вас!..

………………

СУДЬБА

Комната Ивана Иваныча

Иван Иваныч вводит в дом Друга Детства.

ДРУГ. Вот, значит, как ты живешь, Иван Иваныч. Сколько же мы с тобой лет не виделись?

ИВАН ИВАНЫЧ. Много, много. Чай будешь пить?

ДРУГ. Ничего не буду. Прости, ждут меня. Одна нога здесь, другая там.

ИВАН ИВАНЫЧ. Ну за встречу-то? Сам Бог велел. Неужели так и убежишь?

ДРУГ. Не обижайся, не пью.

ИВАН ИВАНЫЧ. Совсем?

ДРУГ. Совсем. (Осматривается.) Здесь у вас шкаф стоял. Старинный.

ИВАН ИВАНЫЧ. Продан шкаф. И зеркало продал. Когда отец умер.

ДРУГ. Да… зеркало… в раме резной… Мне дядя Ваня снится иногда. Хороший был мужик. Оригинального ума человек.

ИВАН ИВАНЫЧ. Ты о себе расскажи.

ДРУГ. Ну а что о себе… Работаю. Вот в экспедиции мотаюсь, иногда друзей навещаю. Раз в сто лет. На пять минут, когда проездом… Ничего не поделаешь — судьба. Семья у меня не очень большая… Теща с нами живет. Дочь на выданье. Вот написал учебник по этнографии. А ты?

ИВАН ИВАНЫЧ. Я — все хорошо. Братья в люди выбились. Как говорится.

ДРУГ. Ты знаешь, как я к твоим братьям отношусь. «Как говорится». Твои братья, «как говорится», удачно женились.

ИВАН ИВАНЫЧ. Есть мнение.

ДРУГ. Вань, а как у тебя-то?

ИВАН ИВАНЫЧ. У меня-то?.. Нормально. У меня все хорошо.

ДРУГ (осторожно). Не женился?

ИВАН ИВАНЫЧ. Я-то? Да как сказать. А ты почему спрашиваешь?

ДРУГ. Просто спросил. Нельзя?.. Если что не так, то прости.

Пауза.

ИВАН ИВАНЫЧ. Нет, почему. Все так. Я тоже. (Пауза.) Женат.

ДРУГ. Молодец.

Пауза.

ИВАН ИВАНЫЧ. Нет, я женат, женат. Все хорошо.

ДРУГ (уступчиво). Я так и слышал: ты женат. Все хорошо у тебя. Хорошо.

ИВАН ИВАНЫЧ. От кого слышал?

ДРУГ. Да все говорят: женат.

ИВАН ИВАНЫЧ. Все? А зачем тогда меня спрашивать, если все говорят?

ДРУГ. Я же не всех спрашивал, я тебя только — сейчас. Мало ли что все говорят. И никакие они не все… А так… некоторые.

ИВАН ИВАНЫЧ. А на ком, они все говорят, я женат?.. Все-некоторые…

ДРУГ. Да я про то и не спрашивал, на ком… Женат и женат.

ИВАН ИВАНЫЧ. Их послушаешь, всех-некоторых, такое услышишь…

ДРУГ. Я, Иван, слухам-то не очень доверяю.

ИВАН ИВАНЫЧ. Нет. Все хорошо. Ты не думай.

Пауза.

ДРУГ. Давно?

Пауза.

ИВАН ИВАНЫЧ. Одиннадцать лет, двенадцатый пошел.

ДРУГ. Ууу как давно. Срок, срок. Мирно живете?

ИВАН ИВАНЫЧ. Очень мирно.

ДРУГ. Даже «очень»?

ИВАН ИВАНЫЧ. Никогда не ссоримся.

ДРУГ. Значит повезло. Такое редко бывает.

ИВАН ИВАНЫЧ. Практически не бывает.

ДРУГ. А дети?..

ИВАН ИВАНЫЧ. Дети — что?

ДРУГ. Детей… нет?

ИВАН ИВАНЫЧ. Кто тебе сказал, что нет детей?

ДРУГ. Никто. Это я тебя спросил.

ИВАН ИВАНЫЧ. Есть.

ДРУГ. Вот видишь.

ИВАН ИВАНЫЧ. Вижу. Вижу, что ты мне не веришь.

ДРУГ. Зачем же не верить? Охотно верю.

ИВАН ИВАНЫЧ. Есть, есть у меня дети. Но ты не веришь, я вижу.

ДРУГ. Какой-то ты, Иван, подозрительный стал…

ИВАН ИВАНЫЧ. И не верь. Нет у меня детей. Я пошутил.

ДРУГ. Ну, нет так нет. У одних есть, у других нет… Я, пожалуй, пойду… Хозяйка-то где твоя?.. Уехамши?

ИВАН ИВАНЫЧ. Здесь она. Спит.

ДРУГ (оглядываясь). Что же ты сразу не сказал? А мы громко так… Н-да… Ладно. Не буду тебя… отвлекать.

ИВАН ИВАНЫЧ. Подожди, я вас познакомлю.

ДРУГ. Нет, нет, не буди ее, не надо. Я ухожу.

ИВАН ИВАНЫЧ. Подожди, тебе говорят. Сейчас познакомлю! (Выходит.)

ДРУГ (громким шепотом). Удобно ли это? Вань, давай не будем, а?.. Вань, может, не надо?

Иван Иваныч вернулся; в руках нечто накрытое черной тряпкой. Ставит на стол. Снимает тряпку. — Трехлитровая банка с водой. На дне лягушка.

Гость глядит на лягушку с ужасом.

ИВАН ИВАНЫЧ. Моя.

Пауза.

ДРУГ. Так вот оно что… Значит правду мне говорили…

ИВАН ИВАНЫЧ. Да что они знают? Они ничего не знают! (Вспылил.)

ДРУГ. Ванечка, миленький… как же это тебя угораздило?..

ИВАН ИВАНЫЧ. Отец.

ДРУГ. Ах да, отец.

ИВАН ИВАНЫЧ. Он потом сам испугался.

ДРУГ. Да, да, я понимаю…

ИВАН ИВАНЫЧ. Братья-то стреляли… знали куда… А я… дурак был…

ДРУГ. В болото… Понимаю, все понимаю…

ИВАН ИВАНЫЧ. Приношу скользкую, держу на ладонях, у нее зобик… горлышко: пф, пф, пф… братья смеются, сволочи… а я на отца гляжу, никогда не забыть, взгляд у него тускнеет, тускнеет…

ДРУГ. Но… ты, Ваня, уверен… она не того?..

ИВАН ИВАНЫЧ. В каком отношении?

ДРУГ. Ну… не царских кровей?..

ИВАН ИВАНЫЧ. Сам ты царских кровей!.. Это только по твоей этнографии в сказках царевны, а по жизни, знаешь, никаких нет царевен… Все проще по жизни. Или сложнее — как тебе больше нравится. Одно слово: судьба. Сам сказал.

ДРУГ (робко). А кормишь чем?

ИВАН ИВАНЫЧ. Мух ловлю. Таракашек ест. Потом на травку выпускаю. Прыгает…

ДРУГ. Но ты ее… (Осекся.)

ИВАН ИВАНЫЧ. Что?

ДРУГ. Ты ее… любишь?

ИВАН ИВАНЫЧ. Не знаю. (Помолчав.) Да. Кажется, да.

ДРУГ. А она тебя?

ИВАН ИВАНЫЧ. Кажется, да.

ДРУГ. Это главное, Ваня, это главное.

ИВАН ИВАНЫЧ. Помнишь, у Пушкина? «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Мудро ведь сказано.

ДРУГ. Шатобриан. Его мысль.

ИВАН ИВАНЫЧ. Не важно чья.

ДРУГ. А разве они так долго живут? Одиннадцать лет…

ИВАН ИВАНЫЧ. В домашних условиях.

ДРУГ. Понимаю.

ИВАН ИВАНЫЧ. Да нет, ты не думай, она не старая.

ДРУГ. Я вижу, Ваня.

ИВАН ИВАНЫЧ. Она поет.

ДРУГ. Поет?

ИВАН ИВАНЫЧ. Иногда. По-своему.

ДРУГ. У нее есть имя?

ИВАН ИВАНЫЧ. Не скажу.

ДРУГ. Не говори.

ИВАН ИВАНЫЧ. Есть. Только я не хочу чтобы знали другие.

ДРУГ. Правильно. Абсолютно правильно. Не говори.

ИВАН ИВАНЫЧ. Посмотри, ты ей понравился.

ДРУГ. Она мне тоже… нравится…

ИВАН ИВАНЫЧ. Правда?

ДРУГ. Ну а что?.. Симпатичная.

ИВАН ИВАНЫЧ. Глаза, посмотри какие…

ДРУГ. Ну да…

ИВАН ИВАНЫЧ. Слушай, иногда так поглядит — насквозь видит…

ДРУГ. Я, Ваня, пойду.

ИВАН ИВАНЫЧ. Иди.

ДРУГ. Не буду мешать… Всех тебе… вам то есть… благ… Здоровья, достатка… До свидания.

ИВАН ИВАНЫЧ. Удачи тебе! Спасибо!

Гостя нет. — Иван Иваныч глядит заворожено на лягушку. Он хочет ей что-то сказать. Не решается.

Наконец, осмелев, квакает. Раз, другой — вполне натурально.

Не услышав ответа, квакает снова.

В кваках его — и боль, и надежда, и просьба о прощении, и затаенная грусть.

Нам не понять его кваки.

Но он понимает, почему не отвечает лягушка.

Накрыв черной тряпкой, бережно прижимает банку к груди. И осторожно уносит.

ТЕСНЫЙ МИР

Каждый держит телефонную трубку

…………………………………………………………………………………………………………

ИРИНА 2. …Одно время жулики попадались, а теперь все недотепы какие-то. Пытка, а не работа. Дурдом. Пришел, цветы принес, а сам даже не знает, сколько у него прихожая метров. Так что, Ириша, будь бдительна. Вот выйдешь за такого, а потом всю жизнь мучиться. Даже лампочку ввернуть не сумеет.

ИРИНА 1. Не знаю. По-моему, наоборот — практичные, прагматичные… Все чего-то хотят. А чего хотят?

ИРИНА 2. Чтобы за них другие крутились, вот чего они все хотят. Брошу к чертовой бабушке и уеду куда-нибудь.

ИРИНА 1 А я бы и без лампочки согласилась… Пускай не умеет, потом научится… Лишь бы я ему нравилась… и был бы человек хороший… Без лампочки… И без квартиры…

ВЛАДИМИР 1. …Я ей все-таки не понравился, Владимир Петрович. Ты как думаешь?

ИРИНА 2. В Швецию. Или в деревню. Зачем кручусь?

ИРИНА 1. Немецкий бы выучить… Ты немецкий учила, трудно учится, да?

ВЛАДИМИР 2. Нет, должно получиться. Слышь, Володя? В Центральном районе! Причем без доплаты!

ИРИНА 2. Для кого? Для чего?

ВЛАДИМИР 2. Вот было бы здорово.

ИРИНА 1. Вот было бы здорово.

ВЛАДИМИР 1. Было бы здорово. Да.

БЕРЕНДЕЙ

В целом, комедия

Лица:

Рюрик

Володя

Плюс — контролер, прохожий, полицейский, местный житель

Действие происходит в достаточно цивилизованной стране.

Пролог — в поезде. Потом — на станциях.

ПРОЛОГ

Вагон. Не такой, как у нас. Входят Рюрик и Володя, обремененные сумками и складным столиком. Рюрик энергичен, Володя суетен — затаскивает тележку…

Рюрик. Проходи, проходи, не стесняйся. Тяжесть какая. Давай, давай. (Помогает.)

Володя. Ничего, я сам. (Осматривается.) Никак пустой?

Рюрик. А тут в поездах никто не ездит. Тут у всех личный транспорт. Садись.

Усаживаются.

Володя. Думал, не дотащу.

Поезд трогается.

Рюрик. Дорого. Бензин дешевле.

Володя (растерянно). Да?

Рюрик. Это такие, как я, на поездах. А так дорого.

Володя. Хорошо.

Рюрик. Здравствуй, что ли. Мы с тобой так и не поздоровались… а? По-настоящему.

Обнимаются.

Сентиментальным стал.

Володя. Скучаешь, наверное?

Рюрик. Не то слово.

Володя. Сильно скучаешь?

Рюрик. Нет. Совсем не скучаю. Не то слово.

Володя. Не скучаешь — «не то слово»?

Рюрик. Не то слово, скучаю.

Володя. Я и сказал, что скучаешь.

Рюрик. Ты не то сказал. Не говори ничего. Не спрашивай.

Едут молча.

Ну как?

Володя. Как?

Рюрик. Понравилось? Или как?

Володя. В смысле — что?

Рюрик. В смысле — все. Ты же первый раз. Первое впечатление.

Володя. Первое впечатление — ничего. Я еще не почувствовал.

Рюрик. А мне сразу понравилось.

Володя. У меня… сумки тяжелые — первое впечатление. Вагон пустой… Я еще не почувствовал. Я боялся, ты меня не встретишь… Тяжесть такая…

Рюрик. За кого же ты меня принимаешь, Володька? «Не встречу»… Тут даже воздух другой.

Володя. А далеко ехать?

Рюрик. Не очень. Ну давай, рассказывай. Как твои?

Володя. Мои — ничего.

Рюрик. Татьяна твоя в театре по-прежнему?

Володя. Нет, уже не по-прежнему.

Рюрик. Понятно. А Елена Васильевна?

Володя. Ушла на пенсию.

Рюрик. Правильно.

Володя. Остановок пять?

Рюрик. Восемь. Не бери в голову, все равно высадят. А Федкевич, ты видел Федкевича?

Володя. Кого высадят, Рюрик?

Рюрик. Да никого. Ты видел Федкевича?

Володя. Почему высадят, я не понял?

Рюрик. Может, и не высадят. Раз на раз не приходится. Да ты не волнуйся, тут в каждом поезде так… После каждой остановки… Он как заводной… Свистун. Туда-сюда.

Володя. То есть что за свистун?

Рюрик. Ну свистун. Со свистком. Видел, на перроне свистел?

Володя. У нас таких нет.

Рюрик. А у нас есть. Он машинисту свистит. Чтобы трогались. Экзотика.

Володя. Ну и пусть свистит.

Рюрик. А потом проверяет. Он в поезде едет. По поезду ходит…

Володя. Контролер.

Рюрик. Ну да.

Пауза.

Володя. Рюрик, ты купил билет?

Рюрик. Все в порядке, не бойся.

Володя. Ты купил два билета?

Рюрик. Знаешь, сколько стоит билет, а тем более два?

Володя. Мы так не договаривались.

Рюрик. Высадят — поедем на следующем.

Володя. Ты… ты… Ты в своем уме, Рюрик?

Рюрик. Да что ты разнервничался? Со мной не пропадешь. Я все время так езжу.

Володя. Рюрик, мне нельзя попадать в полицию. Меня больше не впустят.

Рюрик. Здесь нет дорожной полиции. На этих ветках просто высаживают. С одного высадят — на другой пересядем. Все испытано. Если хочешь, можно спрятаться в туалете.

Володя. Ты! Ты писал, что встретишь меня на машине!

Рюрик. Не получилось. В другой раз. Не всегда все получается.

Володя. Ты писал, что много зарабатываешь!

Рюрик. Да. Но билеты все равно дорогие.

Володя. Я тебе столько привез! Тебе не продать. Столько.

Рюрик. Вижу. Спасибо. Продам.

Володя. Три сумки тяжелые!

Рюрик. Спасибо, Володя. Все хорошо, не волнуйся. Посмотри, как здорово, а ты говоришь. Неужели тебе здесь не нравится?

Володя. Мне нравится, но я еще ничего не видел.

Рюрик. Если бы не свистуны, был бы просто рай. Рай! Все зло в свистунах. Идем в туалет.

Володя. А сумки?

Рюрик. Поместимся. Должны поместиться.

Володя. Да как же это так, Рюрик?..

Рюрик. Туда не заглядывают.

Оба встают.

Нет. Опоздали.

Володя (сердце упало). Идет?

Рюрик. В соседнем вагоне.

Володя. Ты видишь?

Рюрик. Ощущаю. Я свистунов на расстоянии… Сядь.

Садятся.

Может, и не придет. Бывает, и не входит. Последний вагон. Подумает, нет никого.

Володя (сутулясь). Может, нагнуться?

Рюрик (невозмутимо). Как Раиса живет?

Володя. Раиса? Нормально Раиса.

Рюрик. А Петя?

Володя. Нормально Петя.

Рюрик. А Елена Васильевна? Сиди спокойно…

Володя. На пенсии.

Рюрик. Татьяна твоя ушла из театра?

Володя. И Семенова тоже. Тоже ушла. Рудаков живет в Переделкино. Митрофаныч — метрдотель.

Рюрик. А Федкевич?

Володя. В Германии.

Едут. Молчат.

Рюрик. В общем, всем хорошо.

Володя. Нормально.

Рюрик. Уже не придет. Как пить дать не придет.

Пауза.

Володя. Ты… всех перечислил?

Рюрик. Рассказывай.

Володя (доставая конверт). Вот письмо.

Рюрик. А на словах?

Володя. У Юльки, говорит, плохо с математикой.

Рюрик. Еще бы.

Володя. И с физикой.

Рюрик. Этого следовало ожидать.

Володя. Сказала, что нет денег.

Рюрик. Я отвечу. (Убирает конверт в карман). Ты привез примус?

Володя. Привез примус.

Рюрик. Один?

Володя. Ты один просил.

Рюрик. Надо было три. Здесь все есть, кроме примусов.

Володя. Увы.

Рюрик. И складных столиков… Помнишь, Володька, мы с тобой по России как путешествовали… С примусами.

Володя. С примусами.

Рюрик. Я помню язык. Смоленск…

Володя. Ростов-на-Дону.

Рюрик. Ты привез водку?

Володя. Две бутылки «Столичной».

Рюрик. Доставай.

Володя. Вот уж дудки.

Рюрик. Доставай, доставай.

Володя. До тебя не достану.

Рюрик. Доставай, говорю.

Володя. Когда приедем, тогда и достану.

Рюрик. Ну и трус!.. Чего ты боишься? Я тоже сначала боялся. Ты не бойся. Тут свобода. Свистун сам испугается.

Володя. Свободен, Рюрик. Разговор окончен.

Пауза.

Рюрик. Посмотри: вагон для курящих.

Володя. Где?

Рюрик. Видишь знак? Вагон для курящих.

Володя. Но не пьющих.

Рюрик. А у вас нет для курящих. У вас для некурящих вагоны.

Володя. Зато пить можно.

Рюрик. Разве можно?

Володя. А ты забыл?

Рюрик. У нас тоже можно. Доставай.

Володя. А у вас нельзя. Хочешь беломорину?

Рюрик. Ты привез?

Володя. Угощайся.

Рюрик. Спрячь, спрячь. Не показывай.

Володя. Отвык.

Рюрик. Не отвык, а нельзя. Свистун увидит. Что нельзя, то нельзя. Тут у них экология. Действительно нельзя.

Володя. «Беломор» нельзя?

Рюрик. Именно «Беломор» нельзя. У них пунктик на этом.

Володя. На «Беломоре»?

Рюрик. На экологии.

Володя. Цирк. (Помолчав.) Ты меня удивляешь.

Рюрик. Дым, дым.

Володя. Я поражен.

Рюрик. Дым и пепел. Вплоть до тюрьмы.

Володя. Да ты что?

Рюрик. Спрячь. Не надо. Потом.

Володя. Неужели в тюрьму?

Рюрик. Я тебе говорю. Лучше выпьем. Достань. (Тянется к сумке.)

Володя (препятствуя). Нет, я так не могу.

Рюрик (внезапный прилив чувств). Не можешь… ты представить не можешь… как я рад… как я рад тебя видеть… Володька приехал…

Контролер. Контролерская форма. Фуражка. Бляха с номером. Висит свисток на груди. На запястье подвешен фонарик. Величествен, но и доброжелателен. Крайне доброжелателен. Пока.

(Не поворачиваясь в сторону Контролера.) Это он.

Контролер (подойдя, улыбаясь любезно). Щур дуп фрезен. Катюп.

Молчание. Рюрик смотрит в окно. Володя — куда-то на пол.

Кансоль. Щур фа сторин, Катюп.

Молчание.

(Менее доброжелательно). Катюп фа сторин. Консоль.

Володя (подавленно). Между прочим, он к нам обращается.

Рюрик (глядя в окно). Между прочим, я не глухой. Сиди спокойно.

Контролер (Володе). Фаршен чис куден, Катюп стан.

Володявсем видом выражает непонимание, двумя руками показывает на Рюрика, — все вопросы, дескать, к нему.

(Рюрику — строго.) Фалант итове! Катюп фаршен чис куден?

Володя. Он просит билет.

Рюрик. Свистун.

Володя. Сделай что-нибудь.

Рюрик. А что я сделаю? (Делает вид, что только что заметил контролера.) Сейчас, сейчас. (Ищет билет.)

Поезд между тем стоит.

Остановка… Черт. Зараза. Чуть-чуть не хватило.

Контролер (сердито). Бонстра харунда! Еспод ержетра! Консоль фалант итове. Консоль!

Рюрик. Да подожди ты, разнервничался… Нетерпеливый какой… (Ищет по карманам.) Что же ты свистеть не идешь на перрон?.. Остановка же… Нам бы одну остановку проскочить… Больше не надо…

Контролер (торопя жестом руки). Харанд. Харанд.

Володя. Надо уходить, Рюрик. Штрафовать будет.

Рюрик. Безденежных не штрафуют. Подожди. Может, отстанет. Поищи у себя. Может, у тебя билет.

Володя. У меня?

Рюрик. Ищи, тебе говорят! (Показывает контролеру, что билет, скорее всего, у Володи.)

Володяищет, достает из карманов бумажки какие-то.

Не торопись. Спокойно. Спокойно. Время тяни.

Контролер (грозно). Дибр фарана! Бонстра харунда консоль! Кужерт фарана консоль апта!

Володя (роняя бумажки). Боже, позорище… ужас какой… какой кошмар… жуть, жуть…

Рюрик. И не уходит, подлец, что удивительно. И ведь главное, поезд стоит из-за него. Ищи, ищи… Все из-за мандража твоего, Володька… Если б мы водку пили, он бы и не подошел даже…

Володя (едва не плача). Рюрик, я не могу. Не умею.

Контролер. Харанд!

Рюрик. В заднем кармане посмотри.

Володя. Рюрик, не издевайся надо мной, пожалуйста.

Рюрик. Может, в сумку засунул? Посмотри в сумке.

Володя (с надрывом). Рюрик!

Контролер (гневно). Харанд! Патен харанд! Дибл! (Показывает на дверь.)

Володя (едва ли не радостно). Он нас выгоняет. (Встает, хватает сумки, поспешно, натыкается на тележку.)

Рюрик (помогая Володе). Ладно. Ладно. Уходим. (Контролеру.) Не горячись, блюститель.

Кое-как, торопясь, удаляются.

Контролер (яростно — им вслед). Чарста парита! Харанд!!! Дибл консоль утер апта! Катюп… Тай гален шур… Харанд!!! (Следует за ними.)

Гаснет свет. Свисток. Шум отходящего поезда. Отошел и уходит. И гнетущая тишина.

ПЕРВАЯ СТАНЦИЯ

Вывеска — не важно какая. Скамья.

Декоративное дерево. Возможно, искусственное.

Рюрики Володя сидят на скамье.

Рюрик. Не расстраивайся. Все хорошо. Ты зачем расстраиваешься?

Володя. Это чудовищно, Рюрик. У меня слов нет.

Рюрик. Все хорошо. Не бери в голову.

Володя. Чудовищно. Чудовищно. Просто чудовищно.

Рюрик. Ничего не чудовищно. Обыкновенно. Даже весело, а не чудовищно… Неужели тебе не весело?

Володя. Сейчас же пойди и купи билет.

Рюрик. Посмотри, какая чистота вокруг… Как все здорово… воздух свежий.

Володя. Пойди и купи два билета.

Рюрик. В другой раз.

Володя. Как ты можешь?! Ты же знаешь, у меня нет денег… Я все свое вложил в твои дурацкие ножи!

Рюрик. В наши, Володя, в наши.

Володя. У меня одни долги…

Рюрик. Я тебе дам деньги, зачем тебе деньги?

Володя. Давай.

Рюрик. Зачем?

Володя. Я куплю два билета.

Рюрик. Приедем и дам.

Володя. Нет, Рюрик. Не будь сволочью. Купи мне билет.

Рюрик. Ну допустим, я тебе куплю. А меня высадят. Как ты без меня доедешь?

Володя. Рюрик, скотина. Я не хочу унижаться. Еще одна такая высадка — и у меня не выдержит сердце!

Рюрик. Слушай, ты стал таким привередливым.

Володя. Ты говорил, у тебя много денег. Ты говорил по телефону, что поплывешь по Средиземному морю… Что хочешь землю купить, сволочь… Дом в Испании!

Рюрик. Да, в Испании проще купить. Там земля гораздо дешевле. Я не врал.

Володя. Я знал, что ты врешь. Но не думал, что до такой степени!..

Рюрик. Обидеть хочется, да? Обижай, обижай, я все равно не обижусь.

Володя. Сука.

Рюрик. Сам сука.

Володя. Нет, на мне экономить… на мне экономить!..

Рюрик. А почему, почему, спрашивается, я должен платить им такие деньги?.. Ты знаешь, сколько стоит билет до Энса?.. 90! Это тебе не на дачу съездить! Привыкли к своим электричкам… 90! У меня пособие 210!

Володя. Маргинал.

Рюрик. Нет, я получаю пособие.

Володя. Маргинал!

Рюрик. Скажи еще, что я изменил Отечеству!

Володя. Гад.

Рюрик. Между прочим, я вкалываю. (Примирительно.) Вот ты привез ножи, я повкалываю… теперь. Ты думаешь просто их продавать? Это тебе не Россия… Это в России… тра-ля-ля два рубля… А здесь по-другому. Здесь все по-другому…

Володя. Свистун. Ты сам свистун. Свистун насвистел.

Рюрик. Надо весело жить. Нельзя жить с таким настроением. (Ждет, что скажет Володя.)

Пауза.

Вспомни лучше, как мы с тобой в Смоленск ездили… А как мы с тобой в Ростов-на-Дону ездили? Помнишь, рэкет какой, на центральном рынке, не помнишь?.. Тебя чуть не зарезали, и то ничего. Все продали.

Володя. Цирк, Рюрик, цирк. Удружил, друг юности.

Рюрик (во весь голос). «Покупайте ножи! Ножи овощные для праздничного оформления стола! В комплекте три ножа с лезвиями разных размеров!»

Володя. Заткнись.

Рюрик. Есть что вспомнить, Володя.

Вспоминает приятное. Но молча.

Межу прочим, твоя дорога оплачена. И багаж оплачен. И все расходы твои, не бойся, я на себя беру. Как и договорились. И вообще я уже столько вложил, что и говорить не хочется. И еще вложу. И не так-то было легко освоиться за такой срок. Короткий… А мафия тоже сечет. Ножевая. Сам знаешь.

Володя. Для себя и стараешься.

Рюрик. И для себя, и для тебя. Для нас. Я тебе еще и обратный билет куплю. Если захочешь.

Володя. Это что значит — «Если захочешь»?

Рюрик. А вдруг не захочешь. Понравится. Я ведь знаю, тебе здесь очень понравится.

Володя. Рюрик, мне через неделю надо быть дома. У меня отпуск — неделя. За свой счет.

Рюрик. За мой счет. Ты же ко мне приехал.

Пауза.

Володя. Мне через неделю надо быть в издательстве. И ни днем позже.

Рюрик. Будешь через неделю. Если не понравится. Только понравится. Тут люди годами живут без паспорта. И ничего. Всем нравится. Ты сколько привез?

Володя. Много.

Рюрик. Тысячу сто?

Володя. Тысячу сто пятьдесят.

Рюрик. Тысячу сто пятьдесят комплектов… Ты молодец. Это мне на два месяца… И тебе. Даже на три. А ты говоришь.

Володя. Скоро поезд?

Рюрик. Сейчас подойдет. Увидим.

Володя. Если бы я знал, что ты такая скотина, я бы ни за что не приехал.

Рюрик. Положись во всем на меня. Я тут все изучил. Доедем.

Шум приближающегося поезда. Гаснет свет. Свисток. Колеса стучат.

ВТОРАЯ СТАНЦИЯ

От предыдущей отличается не многим.

Стоит искусственное дерево не там. И другая вывеска.

Рюрики Володя сидят на скамье. У Володи — столбняк.

Рюрик — сосредоточенно-возбужденный.

Рюрик. Ну как? Второй раз не так неприятно. Правда?

Молчание.

Правда, Володька?

Володя. Еще немного, и я поседею.

Рюрик. А зачем ты приставал к нему со своим английским? Он не обязан знать английский язык, тем более что у тебя нет билета.

Володя. Я не могу слышать, как ты мычишь… Изображаешь из себя идиота. Будто ничего не понимаешь.

Рюрик. Будто ты что-нибудь понимаешь. Что ты понимаешь? Я, например, не понимаю ни одного слова.

Володя. Заткнись.

Рюрик. Я время тяну, мы должны проскочить хотя бы одну остановку. А ты не вмешивайся. Положись на меня. Молчи. Как будто тебя не касается. (Встает, ходит по перрону, снова садится на место.) Кстати, это большое заблуждение, что все здесь владеют английским. Может, и владеют, да не всегда тебе в этом признаются. Здесь очень серьезное сопротивление… тебе не надо объяснять чему.

Володя (невольно). Чему?

Рюрик. Американской культуре.

Володя. Цирк, Рюрик, цирк.

Рюрик. Не унывай, все хорошее впереди.

Володя. Далеко еще ехать?

Рюрик. Остановок семь.

Володя. А поближе не мог?

Рюрик. Извини, барин. Куда направили. Могли бы и дальше дать. Могли бы и вообще не дать.

Володя. Я бы тебе точно не дал.

Рюрик (с воодушевлением). А какие места там, Володька!.. Горы, поля, река!.. В речке форель!.. Вот такая.

Володя. Скотина. У нас все загадил и сюда уехал.

Рюрик. Дурак ты, Володька. Ей-богу, дурак. (Встает, катает по перрону тележку, деловито поглядывая на колеса. Останавливается.) Какой-то ты злой стал. А тут все по-другому. Тут и дышится не так. Я людей таких нигде не встречал хороших… Если б не свистуны…

Володя. Ты сам свистун.

Рюрик. Это вы там озлобленные… злитесь друг на друга, злобитесь… А тут нет. Тут уважает человек человека. Так принято.

Володя (оглядываясь по сторонам). Мы здесь были уже?

Рюрик. Не были.

Володя. Эта станция как называется?

Рюрик. Какая тебе разница. Посмотри, если хочешь.

Володя. Мог бы и выучить.

Рюрик. Русские нелюбопытны.

Володя (зловеще). Цирк.

Рюрик. Я сначала евреем хотел. Как Ленька Морозов. Но у того справка была, а у меня ничего не было. Я, знаешь, придумал как? Я… ты смеяться будешь, когда узнаешь, кто я. Я… (Ждет реакции.) Знаешь, кто я?

Реакции — ноль.

Не знаешь. Я — берендей.

Володяс показным равнодушием отворачивается в сторону.

С показной заинтересованностью что-то высматривает вдалеке.

Берендей. Тут гастроли были. «Снегурочка» шла, Римского-Корсакова, и все газеты писали… Успех феноменальный. Триумф. А мне программка попалась, рекламная… Я с этой программкой и предъявился. Показал. Ткнул пальцем, а там одни берендеи… Царь Берендей, царство берендеев… Одни берендеи… Я и сказал, что я берендей. Они поверили.

Володя (не выдержав). Врешь.

Рюрик (серьезно). Володя, я — берендей. Настоящий берендей. Честное слово, Володька. Они меня так и зарегистрировали.

Володя. Без документов?

Рюрик. У меня паспорт был, еще наш, старый. Я показал, там «русский» стоит. А это что значит? Значит, дискриминация. Всех берендеев записали русскими.

Володя. Врешь.

Рюрик. Еще в XIII веке. Я правду сказал.

Володя. Врешь, что поверили.

Рюрик. А здесь человеку верят, Володя. Здесь уважают права человека.

Володя. Ну ты и скотина.

Рюрик. А может, я действительно берендей? Вот ты, например, ты что, свою родословную до XIII века прослеживаешь? Ты ведь не знаешь, кто ты… Может, ты тоже берендей. Оба берендеи.

Володявстает, идет, останавливается, стоит, думает…

Володя (недоверчиво). И что дальше?

Рюрик. Дальше. Приписали меня к Энсу, городок маленький, чистенький, симпатичный такой, весь в зелени утопает, увидишь… Дали комнату мне, не очень большую, но уютную. Вполне. С удобствами. Шкаф, стол, два дивана, один твой будет… Холодильник, окно в сад… Мне больше и не надо. Пока. В домике у нас три комнаты, в двух других албанцы живут… четырнадцать человек, семья такая, отец землекопом работает… Но они через коридор… А я отдельно… Птицы поют в саду. В речке рядом форель.

Володя. Ты сволочь, Рюрик.

Рюрик. К двенадцати часам нам привозят обед. В специальной машине. По графику. Статус у меня. Государство заботится.

Володя. Что же, твое государство… в это самое не заглянуло… в энциклопедию?

Рюрик. В какую энциклопедию, Володя? Что ты за энциклопедист такой? Я тебе говорю, здесь о человеке заботятся. Здесь человеку верят, а не энциклопедии. Да меня тут все за берендея принимают, все! Тут в Энсе профессор живет, славист. Господин Град. Я с ним познакомился, он русским владеет… И выпить не дурак. Это только у вас думают, что здесь не пьют. Такие как ты. А здесь еще как выпить могут. Мы с ним о литературе разговаривали. Он говорит: «А! Берендей! Знаю, знаю, берендей!.. Островский… Снегурочка…» Он меня за берендея признал. Славист! За русского берендея. А ты ругаешься. Я уже в научных кругах за берендея признан.

Володя. Рюрик, я не хочу с тобой разговаривать.

Рюрик. А еще здесь масса благотворительных обществ. Всевозможных. Не знаю уже, куда деться от них. Все время приходят. Вот пришли: чем вам помочь? В чем нуждаетесь? А мне ничего не надо. А им надо обязательно мне что-нибудь приятное сделать, у них принцип такой. Тогда я говорю им…

Володя. На берендейском?

Рюрик. Как?

Володя. На берендейском… им говоришь?

Рюрик. На русском. У них переводчик был. Я им тогда и говорю, язык вот выучить не могу. Просто так сказал, чтобы отвязались. А ты что думал? Сажают они меня в машину, везут куда-то в мэрию. Приводят к чиновнику, показывают ему и начинают убеждать в чем-то. Они убеждают, а я рядом сижу, напротив чиновника — в кресле. Демонстрируемый. Как объект попечения. И убедили. Чтобы меня на курсы зачислили. На бесплатные. Язык учить. Каждый день с десяти утра… Но я же не могу в такую рань вставать.

Володя. А во сколько ты встаешь?

Рюрик. К обеду встаю. В двенадцать. Когда обед привозят.

Володя. Гнида какая.

Рюрик. Вот ругаешься, а ведь обедать вместе будем. Такого обеда на четверых много. Вы что в своем издательстве издаете?

Пауза.

Володя. Мы?

Рюрик. Ты в издательстве работаешь. Вы что издаете? Говно, наверное?

Володя. Почему. Бывает, и книги.

Рюрик. Твой роман как называется?

Володя. «Помутнение роговицы».

Рюрик. Когда издашь?

Володя. Когда рак свистнет.

Рюрик. Когда рак свистнет, пришлешь экземпляр. Покажу господину Граду.

По перрону проходит Прохожий.

Рюрики Володя провожают Прохожего взглядом.

Володя. Это кто?

Рюрик. Это прохожий.

Володя. Что-то лицо у него знакомое.

Рюрик. Есть немного.

Володя (неуверенно). Наш свистун.

Рюрик (негромко). Первый… или второй?

Володя (растерянно). Кажется… оба…

Пауза.

Рюрик. Нет людей одинаковых. Все люди разные.

Володя. Рюрик, купи билет. Я же все деньги на твои ножи потратил. У меня нет. Купи билет. Мне не перенести это.

Рюрик (обстоятельно). Я ножи продаю исключительно по воскресеньям. Раз в неделю. Воскресный рынок. Ты же знаешь, какая это работа. А тут еще свистуны… Не наездишься. А в Энсе нельзя. Там я известен. Увидят, пособие отберут. И потом репутация. Берендей.

Володя. Купи билет.

Рюрик. Я в Энсе просто так раздариваю. Бесплатно. (Прислушивается.) Собираемся. Поезд идет.

Нарастающий грохот поезда. Свет гаснет. Свисток.

ТРЕТЬЯ СТАНЦИЯ

Не многим отличается от предыдущих.

Володясидит на скамье с отрешенным видом.

Рюриквозбужден, ему не стоится на месте.

Рюрик. Что-то ты бледен, браток. Приходи в себя. Адаптируйся.

Володя. Ты садист, Рюрик.

Рюрик. Я-то чем виноват? Помнишь, как мы в институте говаривали?

Володя. Как говаривали?

Рюрик. Минута унижения — полгода спокойствия…

Володя. Минута унижения на экзамене…

Рюрик. Полгода спокойствия после.

Володя. Стар я стал для таких экзаменов.

Рюрик. А я себя, наоборот, молодым почувствовал. Я только сейчас и почувствовал, что молод. Еще. Нет, не так: вневозрастным, вот каким… я возврата совершенно не чувствую. Ничего такого не чувствую.

Володя (несколько оживившись). Рюрик, а как у тебя с женщинами?

Рюрик. С какими женщинами?

Рюрик. С обыкновенными.

Рюрик. У меня хорошо с женщинами. Никак. Я о них и не думаю.

Володя. А о чем же ты думаешь, Рюрик?

Рюрик. А ты бы не сказал, я б и не вспомнил. Мне это и в голову здесь не приходит… Я только здесь и осознал, что секс, Володька, не главное. Тебе не понять. Это вы там на сексе все помешались.

Володя. А что главное, Рюрик?

Рюрик. Не секс.

Пауза. Володя с любопытством разглядывает Рюрика.

Ты помнишь Ручевского? Вел семинар по Чехову… Я тут вспоминал… Забыл имя-отчество! Никак не вспомнить…

Володя. Антон Павлович.

Рюрик. Ручевского!

Володя. Ручевский Виталий Никитич.

Рюрик. Точно. Виталий Никитич. Он мне приснился.

Володя (проявление интереса). Когда?

Рюрик. Да недавно. Будто мы с ним на рыбалке, сон такой… На озере. В лодке сидим… И он мне все говорит, говорит… о лилиях… какие лилии там красивые… на озере… А мне не до лилий. У меня червяк не насаживается… И вот я с одной стороны, понять не могу, что с пальцами происходит, толстые, как сосиски… несгибучие… и этот не слушается, червяк… я его уже совсем запытал… а с другой стороны, как же мне обратиться к нему за помощью… ну забыл, как зовут!..

Володя. Виталий Никитич. Рассказывай.

Рюрик. Вот я с червяком так и мучаюсь. А Виталий Никитич-то наш, которого как зовут я все вспомнить пытаюсь… надумал купаться… (Пауза.) Точнее, за лилиями поплыть. И отдает мне вещи на хранение. Галстук, часы, портсигар…

Володя. Портсигар?

Рюрик. В том-то и фокус, не портсигар… Как бы и портсигар, причем старинный, и не портсигар вовсе… Что-то такое совершенно особенное… Такое… в руках держу, никак не понять… И тут мне голос внутренний: «Скрижаль!» И плюх! Плюх — из рук в воду!.. Я и проснулся.

Володя. Скрижаль, говоришь…

Рюрик. Эге… Утопил… скрижаль… или что это было… не знаю… Как ты думаешь, к чему такое?

Володя. К смерти.

Рюрик. Перестань. Не надо пугать.

Володя. Я не пугаю. Умер твой Ручевский… перед моим отъездом. Было бы тебе известно, Рюрик.

Рюрик. Да ты что!.. Виталий Никитич — и умер?

Володя. Виталий Никитич и умер.

Рюрик. От чего умер?

Володя. Съезди, спроси. Я некролог видел. В газете.

Рюрик. Вот и говори после этого. Сны такие… А? Слушай, а почему у вас все умирают… в России?

Володя. А у вас не все?

Рюрик. Все. Но… не знаю.

Пауза.

(Как бы оправдываясь.) Да ведь я и не знал его совсем. А он приснился… Как зовут вспоминал…

Пауза.

Володька, здесь так хорошо… так хорошо…

Рюрикдостает из сумки овощной нож для праздничного украшения стола — этакую спицу с небольшим колечком посередине, рассматривает достанное. Остра ли спица? Проверил пальцем. Остра. «Просверливает» кулак насквозь — хорошо ли сверлит? Пожалуй, хорошо. Убирает инструмент в полиэтиленовый пакетик, напоминающий презерватив. Володя наблюдает за Рюриком.

Рюрик. Нормально. Здесь до такого никогда не додумаются. (Вдруг.) А как мафия?

Володя. Никто не знает, что я к тебе приехал.

Рюрик. И не говори никому. А то все нагрянут… С овощными ножами для праздничного украшения стола.

Володя. Рюрик. Пожалуйста, купи билет. В счет будущих премиальных. Потом вычтешь. Ты же дома, а я не дома, я так не могу, мне ничего не надо.

Рюрик. Не расстраивайся. Нас все равно принимают за поляков.

Володя. Приятно слышать, Рюрик.

Рюрик. Здесь очень много поляков.

Володя. Утешил. Купи билет.

Рюрик. Я бы тоже мог быть поляком.

Володя. Ты берендей.

Рюрик. Да. Но мой папа мог бы быть настоящим поляком.

Пауза.

Володя. У твоего папы… был выбор?

Рюрик. Выбор был у моей мамы. Ее первый жених был поляком, но она предпочла другого.

Володя. Твоего папу?

Рюрик. Да, но если бы она вышла за поляка, мой папа был бы поляком.

Володя. Только он был бы не твоим папой.

Рюрик. Почему?

Володя. Потому что твой папа другой.

Рюрик. А был бы тот.

Володя. Он бы не был твоим папой, неужели не ясно?

Рюрик. Да почему же?

Володя. Потому что не твой папа.

Рюрик. Но мама моя.

Пауза.

Володя. По-моему, полицейский.

Рюрик. Эге.

В самом деле, появляется Полицейский.

Володя. На нас глядит. Суровый.

Рюрик. А ты не гляди. Не обращай внимания.

Володя. Чем-то мы ему не понравились.

Рюрик. Не смотри на него, не надо.

Володя. Нет, все-таки они тут все на одно лицо.

Рюрик. Я тоже не различал. Теперь различаю.

Володя. А что ему надо от нас, как думаешь?

Рюрик. Откуда я знаю. Может, он тоже не различает? Можем, мы для него тоже на одно лицо. Кто его знает.

Володя. Близнецы-братья.

Рюрик. Вообще-то мне нельзя далеко. Я дальше, чем за тридцать километров, не могу отъезжать. По статусу. Могут быть неприятности.

Володя. В тюрьму посадят?

Рюрик. А что ты думаешь, могут и посадить… Я должен был письменное разрешение получить… С этим строго.

Володя. Смотри-ка, у него наручники.

Рюрик. Ну что ты уставился, наручников никогда не видел?

Володя. По-моему, я попал в полицейское государство.

Рюрик. Ты попал в цивилизованную страну. Делай вид, что мы говорим об искусстве.

Володя. Здесь есть музеи?

Рюрик. Есть. Зато здесь нет преступности. Идет.

Полицейский медленно подходит к Рюрику и Володе.

Полицейский. Шар тоф дюн?

Рюрик пожимает плечами, Володя неуверенно кивает.

Полицейский отдает честь и удаляется прочь.

Володя. Ну и что он хотел?

Рюрик. Может, он хотел нас поприветствовать. Откуда я знаю.

Володя. Душечка.

Рюрик. Тут только свистуны гады. Остальные нормальные.

Володя. Ответь мне, Рюрик. Если я себя, допустим, древлянином назову. Их княгиня Ольга еще репрессировала, столицу сожгла. К тому же на территории суверенной Украины… (Встает, разминает затекшие ноги.) Меня тоже запишут в гонимые?

Рюрик. Естественно. Надо лишь попросить. Ты древлянин, я берендей, оставайся, Володька!

Володя. Чтобы меня, древлянина, каждый день здесь за шкирятник из вагона выкидывали?

Рюрик. А я не каждый день на поезде езжу. Только по воскресеньям. Рынок лишь по воскресеньям работает… Ножи продавать.

Володя. Продашь… продадим. А дальше что?

Рюрик. А что хочешь. Вместе придумаем что-нибудь. Да хоть язык преподавай.

Володя. Преподуй.

Рюрик. Преподави. (Задумался.) Спокойно. Сейчас большой интерес к русскому.

Володя. Что ж ты сам не преподаешь?

Рюрик. Ножи, ножи! По воскресеньям. Я занят. Во-вторых, я берендей.

Володя. Вот и преподавал бы свой берендейский. Не знаешь берендейский?

Рюрик. Не знаю. Теперь в моем лице все берендеи только на русском говорят. Я последний русский берендей. Только никому не говори, что последний… Что ты о них еще знаешь?

Володя. О берендеях? Знаю, что были торками.

Рюрик. Тюрками?

Володя. Торками! (Слишком громко, теперь потише.) Торки, торки. Вроде половцев.

Рюрик. Ты уверен, что не славяне?

Володя. Нет, вроде половцев. Торки. Я помню.

Рюрик. А как же «Снегурочка»?

Володя (кого-то цитируя). «Села наша Мурочка под елкой, как снегурочка».

Рюрик. Там же были славяне.

Володя. Художественная литература. Фантазии композитора.

Рюрик. Да. (Принял к сведению.) Ну и прекрасно. Отлично. Это только подтверждает слова Достоевского о предназначении русского человека. Быть братом всех на земле.

Володя. Извини, ты меня утомляешь.

Рюрик. Всецелость, всепримиримость и всечеловечность. Я только сейчас начинаю понимать, что все это значит.

Володя. Да, ты ведь писал диплом по Достоевскому.

Рюрик. Разве я тогда знал, что хотел сказать Достоевский! Помнишь о русском скитальце? Это же обо мне, обо мне! И всепримиримость — обо мне! И всечеловечность! Ибо назначение мое, Володька, есть бесспорно всеевропейское и всемирное, и, только став берендеем, здесь очутившись, я, наконец, понял все, Володя. Кто я такой. Я всечеловек. Всецелость. Всепримиримость и всечеловечность.

Володя (зевая). Космополит.

Рюрик. Нет, всечеловек, а не космополит. Всечеловек. И ты знаешь, Володя, и ты знаешь, друг сердечный… в чем признаюсь тебе я сейчас… вот: если бы берендеев… не смейся… было бы побольше… я бы, может, возглавил движение…

Пауза. На лице Володи выражение скорби.

Да, да. Если бы берендеям враг угрожал… если б завтра война… я бы на фронт пошел. Я серьезно говорю.

Пауза.

Это вы там у себя все космополитами стали… Это вы все у себя… космополиты… Страна космополитов…

Володя. Покажись психиатру.

Рюрик. Вы и Чаадаева упекли в психушку.

Володя. Чаадаев никогда не был в психушке, историк!

Рюрик. Да какая разница, был или не был. Вставай. Поезд идет. «Чаадаев!»

Приближающийся шум поезда. Гаснет свет. Свисток. Колеса стучат.

ЧЕТВЕРТАЯ СТАНЦИЯ

От предыдущих отличается не многим.

Рюриквозится с раскладным столиком. Разбирает и собирает. И опять разбирает. Володя сидит на скамье.

Володя. Так и надо. Не надо доводить до крайностей. Надо самим. Сразу.

Рюрик. Просто свистун знакомый попался. Он меня знает уже.

Володя. Это не он попался, это мы с тобой попадаемся.

Рюрик. Хороший столик. Спасибо. Тут таких нет. (Установил, отошел в сторону — посмотрел со стороны.)

Володя. Без крайностей значительно лучше. Встали и сами вышли. Без крайностей.

Рюрик (весело). Я знал, что понравится. Я рад за тебя.

Володя (с горькой усмешкой). У меня руки дрожат. Вот как понравилось.

Рюрик. Возьми себя в руки и не будут дрожать. (Ставит примус на столик. Показывает Володе. Со значением.) А?

Володя (вместо ответа). А какова у тебя тяга, Рюрик?

Рюрик. Тяга?.. Слова-то помнишь какие…

Володя. Мы же с тобой профессионалы все-таки. Такое не забывается.

Рюрик. Хорошая тяга. Двадцать пять покупателей в час. Как в лучшие времена на юге России.

Володя. В лучшие времена тяга сто двадцать пять была. Под вдохновенье.

Рюрик. А у меня постоянное вдохновение. Просто беру дорого — десять фуклидов за набор.

Володя. У-ууу!.. Да ты богач!

Рюрик. Три часа торговли. Раз в неделю. Пятьдесят фуклидов за место на рынке. Остальное — в прибыль.

Володя. А прибедняешься.

Рюрик. Хочу дом в Испании купить.

Володя. И землю.

Рюрик. Да, там земля дешевая.

Володя. Гад какой. А сам зайцем ездит. И меня зайцем возит. Когда ты мне долю мою отдашь? Плати сейчас же.

Рюрик. Не педалируй.

Володя. Нет, Рюрик, я тебя хорошо знаю. Ничего у тебя не получится. У тебя и там все лопалось. Ты прожектер. Не будет тебе дома в Испании. И земли тем более.

Рюрик. Я, может, землю здесь куплю. Не решил еще.

Володя. Здесь дороже.

Рюрик. Мне всего-то два метра надо. (Загораясь: любимая тема.) Представляешь, здесь можно землю купить. На кладбище. Хотя бы два метра. Это реально. А как только я становлюсь землевладельцем, я автоматически обретаю гражданство. У них закон такой. Надо только получить свидетельство.

Володя (криво). О смерти.

Рюрик. О владении землей.

Володя. Мне жалко тебя, Рюрик.

Рюрик. И я обрету все права гражданина.

Володя. Избирать в парламент и быть избранным.

Рюрик. Володька, мне нравится эта страна, нравятся люди…

Володя. Значит, ты зайцем ездишь, чтобы купить место на кладбище? Значит, ты на мне экономишь, сволочь, чтобы купить себе место на кладбище?

Рюрик. Мне нравится их открытость, их жизнерадостность, они все время улыбаются…

Володя. Чтобы купить место на кладбище!.. Ты сюда и приехал для этого.

Рюрик. Да. Они доверчивы. Они доверчивы, как дети. Мне иногда не по себе становится от… от их доверчивости.

Володя. Гад какой. (Беззлобно.) Он и ножи продает по воскресеньям ради места на кладбище.

Рюрик. Ты бы видел их лица, Володька, когда я продаю ножи, их восторги… как нравится им… они же как дети… правда, как дети!.. Стол. (Выбирает позицию за складным столиком.) Справа — примус, а слева — ножи. (Достает и раскладывает.) Вот тут… овощные вырезки. Образцовые. А на примусе — твоя сковородка. (Достает из сумки и ставит на примус.) И вокруг они все стоят, меня слушают. А я (Широкий жест.) говорю. Не переставая. Говорю и показываю. Я выучил. Мне еще там перевели. (Махнул рукой куда-то в сторону.) В университете. «Настер парле патетус голь…» — Ножи овощные, для праздничного оформления стола!.. Помнишь? Помнишь или не помнишь?

Володя (потянувшись). Купите — не пожалеете. Принцип действия прост. В правую руку нож, в левую берем картофель…

Рюрик (подхватывает). Протыкаем картофель острым концом ножа до режущего кольца…

Хором. И совершаем вращательные движения.

Рюрик (торжественно). По часовой стрелке. (Показывает на кулаке — «проткнул» ножом-спицей.)

Володя (с ностальгической улыбкой). Кто умеет заводить будильник, у того обязательно получится.

Рюрик. Вот-вот! В этом месте — дружный смех. (Невидимой публике.) «Картус ворчин анд ту, сидубрей линга!» Смех. (Володе.) Еще бы. Они умеют смеяться. Они ценят юмор. Им нравится! А я великолепно показываю, Володька. Во мне умирает великий артист…

Володя. И все это ради того, чтобы купить место на кладбище.

Рюрик (увлеченно). Как проткнул картофелину эту бесформенную… как вращаю, вращаю… как вынимаю. (Показывает.) Аппетитную спираль из продырявленного корнеплода…

Володя. Вынимаем эту штучку через согнутую ручку.

Рюрик (конфиденциально). Ну это для российской аудитории. Такое не переведешь. Достаточно и того, что они видят своими глазами. (С энтузиазмом.) Вынул! Я вынул картофельную вырезку и кладу ее на ладонь. Смотрите! Все видят? Вот она! (Показывает невидимую.) Завожу концы один за другой и бросаю ее, спиралевидную, кольцеобразную… бутону розы подобную… красивую!.. изящную!.. вырезку мою картофельную… на сковородку!.. у всех на глазах!.. в кипящее масло! Вот она! Вот!

Володя (подражая сковородке). Шшшш-ш-ш-ш-ш-ш!

Рюрик (апофеоз). «Картен потонус винтер винта!» (Немного сбросив пары.) Но что это перед нами, господа? Неужели картофель во фритюре? Картофель фри, не больше и не меньше! Нечто румяное, хрустящее, необыкновенно оригинальной формы… Пробуйте, господа! Вам понравилось? О, ваш ребенок будет доволен. Пробуйте, пробуйте все! Не надо стесняться… Это бесплатно. (Володе.) Я иногда отхожу от канонического текста, начинаю по-русски… Но они все равно понимают. И пробуют. И покупают. И благодарят! Такого они не видели еще. Это им не концентраты какие-нибудь! Прямо на глазах! Своими руками! Я бы сам купил… будь на их месте. (Достает платок из кармана, вытирает руки, словно действительно запачкал их в масле.) Правда, некоторые думают, что я картофель фри как раз продаю… Я не повар, я демонстратор. Ножи. (Опять воображаемой публике.) Покупайте чудо ножи! Овощные ножи для праздничного стола! «Настер парде потетус голь!» (Пауза. Рюрик вытирает платком лоб. Отошел от стола.) Знаешь, мне больше всего что нравится? Переживание успеха. Вот что. Успех. Я ведь иногда аплодисменты срываю. Вокруг меня одного толпа на базаре. Я один толпу собираю.

Володя (не без ревности затаенной). Ну это мы все проходили. Это нам все знакомо.

Рюрик. Нет-нет, Володя, в России не так. Там когда у метро продавали, все было не так. Не такая реакция. Там все насупившиеся… (Насупливается.) Нахохлившиеся… (Нахохливается.) Глядят вот так. (Показал как.) И молчат. Глядят и молчат. И не берут, и не отходят — думают, соображают… В чем надуть ты должен их. В чем фокус… А здесь иначе. Здесь про это не думают. Здесь тому рады, что я есть. Что я что-то умею. А я умею. Еще как умею. Это ж искусство, сам знаешь. Театральное действо. Хеппенинг. Ярмарка. Балаган!

Володя. Цирк!

Рюрик. Цирк, Володька!

Володя. Ты с морковкой работаешь?

Рюрик (обстоятельно). Морковная вырезка — всегда на столе. Обязательно. Я ее заранее приготовляю. Но на публике, нет. Не режу морковку. Не режется. На втором обороте крошится. Да ты про нее все знаешь, про морковку.

Володя. Откуда мне знать. Может, здесь морковка другая.

Рюрик. Такая же.

Володя. Ну хоть морковка у нас не хуже.

Рюрик. Морковку нож не берет.

Володя. А свеклу режешь?

Рюрик. Иногда. Но в основном я режу картофель. С ним получается. Хотя на тарелке лежат образцы… Всякие. И морковные, и свекольные… Обязательно. Для красоты.

Володя. А тебя никто не спрашивает, почему у тебя свекла сырая?

Рюрик. А как вареную? Раскрошится.

Володя. Я и говорю.

Рюрик. А что они говорят, мне не известно. Может, и спрашивают, я все равно не понимаю. Хотя думаю, никто ничего не спрашивает. Они же совсем не готовят. У них все готовое.

Володя. Помнишь, в Смоленске к нам бабка привязалась: как вы будете сырой свеклой салат украшать?

Рюрик. Мы на разных языках разговариваем. Здесь лишнего не спрашивают.

Володя. А ты сказал, что надо розочку свекольную опустить в металлическую кружку с водой и кипятить, пока не всплывет.

Рюрик. Я так сказал?

Володя. А помнишь, все спрашивали, что с картофелем продырявленным делать?

Рюрик. То же самое, что с не продырявленным.

Володя. А как мы по всей стране, помнишь, катались? Утром в одном городе продаем, а вечером садимся на поезд, неважно куда, лишь бы выспаться за ночь, и едем, чтобы к открытию рынка приехать…

Рюрик. Куда-нибудь.

Володя. Ага.

Рюрик. Я тоже часто вспоминаю.

Володя. А конкурентов помнишь?

Рюрик. Еще бы.

Володя. А как в Пензу приехали, а там своя мафия?

Рюрик. А помнишь, как нас наперсточники побить хотели за то, что встали не там?

Володя. А как ты паспорт потерял? И я тебя в гостиницу по своему устраивал? А потом в другую шел — сам устраиваться?

Рюрик. А близняшек помнишь?

Володя. Близнецов, Рюрик. Это по-берендейски «близняшек».

Рюрик. Близнецов помнишь?

Володя. Только не близнецы они никакие. Год разницы.

Рюрик. Да нет же, ровесницы.

Володя. Ася и Таня.

Рюрик. Ася и Аня.

Володя. Разве не Таня?

Рюрик. Аня, Аня. Я же знаю, что Аня.

Володя. Но старшая — Ася. За Асю ручаюсь.

Рюрик. А младшая — Аня.

Володя. Ася и Аня.

Рюрик. Ровесники.

Пауза.

Володя. И ведь деньги же были. Хорошие деньги. (Весело.) Я своей привез Татьяне, а Татьяна, знаешь, моя, что сказала? Опять мятые привез. Мне всю ночь разглаживать. Мешок целый.

Рюрик. Нет, действительно, деньги… По тем временам…

Володя. И деньги были, и жлобами не были. Ведь не были мы жлобами?

Рюрик. Наверное, не были.

Володя. Ты книжку хотел издать. За свой счет.

Рюрик. А ну ее, вспомнил…

Володя. А где твоя рукопись? Твоя рукопись на самокрутки пошла. Я не знаю, где твоя рукопись.

Рюрик. Пошла и пошла. Пускай.

Володя. Я свою издам. Я в издательстве работаю. «Помутнение роговицы». Хорошее название.

Рюрик. Никому не надо твое помутнение. Брось, Володька, не издавай.

Володя. А ты гад, Рюрик. Ты место на кладбище подобрал.

Рюрик. Отстань с кладбищем. Я только жить по-человечески начал. Для меня кладбище — средство, а не цель. Я о жизни думаю, о земле. Много ли человеку земли надо?.. Поезд идет.

Володя. Купи билет, Рюрик. Купи билет, пожалуйста. Отсюда не так дорого уже… Мне не перенести этого.

Рюрик. Крепись, Володя, не хнычь. Будь мужчиной. Идем.

Собираются. Стук колес. Гаснет свет. Свисток.

ПЯТАЯ СТАНЦИЯ

От предыдущих отличается не многим.

Изможденный Володя, сидя на скамейке, уснул, — он уронил голову на бок, и рот у него открыт. Рюрик не видит, что Володя спит. Он занят. Он повернулся к нему спиной. Он стоит в стороне и читает письмо. То самое письмо, которое Володя передал ему в начале поездки. Длинное. Или он читает по третьему разу? Володя дергает головой. Рюрик складывает письмо пополам, убирает в конверт. Но конверт убрать не спешит, в руке держит. Несколько шагов по перрону. Молчание.

Рюрик (в пустоту куда-то). Взять хотя бы экономический аспект. Продукты местного производства, далеко не всегда конкурентоспособные на внешнем рынке. Да и на внутреннем в силу объективных причин. Кто является их основным потребителем? Такие, как я. (Пауза. Рюрик уголком конверта почесывает за ухом.) Понимаешь, Володька, львиную долю пособий нам выплачивают по линии международных фондов. Уже тем, что я ем, когда меня кормят… уже этим я поддерживаю местную экономику. Я тот, кто нужен этой стране. В ком здесь нуждаются. (Пауза.) Или взять такой фактор. Самоощущение общества.

Проходит Прохожий по перрону, из одного конца в другой. Рюрик глядит Прохожему вслед.

Каким должно ощущать себя общество, если оно представляет убежище — мне? Не знаешь? А я отвечу: нравственным, да. Нравственным обществом, вот каким. С высоким уровнем общественной морали. (Почти скороговоркой.) И других социальных институтов, регулирующих поведение людей во всех областях общественной жизни. (Пауза.) Я много думал об этом. (Пауза. Прогуливаясь по перрону.) И за такое самоощущение меня приютившее общество опять же мне благодарно. Без меня… не известно еще… что бы им послужило… для рефлексии… поводом. Что бы они еще без меня о себе бы еще бы подумали… (Пауза.) Наконец, третье. Что я такое для них? Берендей. Но что такое для них берендей? Берендей для них это тайна. Я и сам не могу в себе до конца разобраться. В берендее. Для меня самого это тайна. А для них тем более тайна.

Прохожий идет в обратную сторону. Ушел.

Но только — пока. В урочный час… когда-нибудь он наступит… они обратят свой взгляд в мою сторону. И воскликнут: так вот оно что! Понимаешь, Володька?

Володязакрыл рот.

Может, бездна смысла для них обнаружится… Но какого?.. Не знаю, какого. О существе какого мне и знать не дано. Вот какого!.. Достаточно, что я чувствую, как они подсознательно ждут от меня чего-то… и то, чего ждут, их не обманет надежд… подсознательных, нет. Будь уверен, Володя. (Пауза.) Может, для них мой пример — это ответ на еще не поставленный жизнью вопрос. Но который будет обязательно поставлен. Которому время еще не пришло. Но придет. Может, я тогда для них явлюсь уроком каким-нибудь. Предостерегу… вдохновлю… открою глаза на истину… Это же миссия с моей стороны получается. И они уже сейчас подсознательно чувствуют это. Что миссия. Понимаешь? (Увидел, что Володя спит.) Ты спишь? (Подходит.) А я говорю. Вставай, вставай. Не спи. (Будит.)

Володя (просыпаясь). Кто? Где? Когда?

Рюрик. Мы. Тут. Скоро. (Сочувственно.) Как тебя утомило.

Володя. Я что — уснул?

Рюрик. Не спи больше. Сейчас поезд придет.

Володя (сокрушенно). Что приснилось!.. О-оооо…

Рюрик. Свистун?

Володя. Виталий Никитич приснился.

Рюрик. Не выдумывай. Это он не тебе приснился. Это он мне приснился. Я рассказывал тебе. Вот он тебе и приснился.

Володя. Вот мне и приснился! Будто мы его хоронили.

Рюрик. Это как же — продолжение?

Володя. На кладбище. А кладбище — не кладбище, а наш сквер, где Герцен стоит… Со стороны кафедры современной литературы… Помнишь Герцена?

Рюрик. Естественно помню.

Володя. Вот. Все стоим. И он тоже стоит. Среди нас. Как живой.

Рюрик. Герцен?

Володя. Виталий Никитич. А Герцен — памятник. Он как памятник стоит. А Виталий Никитич стоит в толпе, как живой. Среди нас. А я думаю: как же он здесь, если мы его в землю закапываем?.. Как же он на своих похоронах присутствует?.. А тут ты.

Рюрик. Тоже стою?

Володя. Тут ты — будешь.

Пауза.

Рюрик. А я тоже стоял?

Володя. Тебя не было.

Пауза.

Рюрик. Я не приснился?

Володя. Нет, не приснился.

Пауза.

Рюрик. Ну ладно.

Пауза.

Володя (увидев письмо в руке Рюрика). Ну как? Прочитал?

Рюрик. Прочитал.

Володя. Все хорошо?

Рюрик. Хорошо. У Юли с математикой плохо.

Володя. Это да.

Рюрик. И с физикой.

Володя. Понятное дело.

Рюрик. Пишут, нет денег.

Володя. Я тебе говорил.

Рюрик. У меня тоже нет. Пока. Есть, но пока немного. Надо обязательно подкопить. Подкоплю. Должны быть небольшие накопления.

Володя. Подкопления.

Рюрик. Поднакопления.

Володя. Сука, ты еще и поднакапливаешь!

Рюрик. Обязательно. Здесь без этого нельзя. Хотя бы чуть-чуть.

Володя. А меня за шкирятник из поезда?! Ты видел, ты видел его глаза?.. как загорелись?.. Он чуть было не набросился с кулаками!..

Рюрик. Это свистун. Это непоказательно. Будут деньги, получу статус — Юльку сюда выпишу. Пойдет в школу нормальную.

Володя. Когда место на кладбище купишь.

Рюрик. А жену не буду выписывать.

Володя. Очень ты ей нужен.

Рюрик. И хорошо. (Пауза.) Будут деньги — пошлю. Я мечтаю в рулетку сыграть.

Володя. Как Достоевский.

Рюрик. Достоевский проиграл. Я выиграю.

Володя (обреченно). Поезд идет.

Рюрик. Отлично! (С воодушевлением.) Вперед, вперед! И горе Годунову!

Нарастающий шум приближающегося состава. Свет гаснет. Свисток. Колеса стучат.

ШЕСТАЯ СТАНЦИЯ

Не многим отличается от предыдущих.

Рюрики Володя позволили себе расслабиться. Сумки лежат какая где, тележка стоит в стороне. Они же сидят за складным столиком, а под столиком примус. На столике два дорожных стаканчика и бутылка «Столичной», почти полная. Выпили чуть-чуть. Разве что по одной.

Володя (декламируя). И жизни путь пройдя до половины…

Рюрик (протест). Не до половины! Скоро приедем. Радуйся.

Володя (без радости). Все-таки ты меня сбил с понталыку. Все-таки расколол.

Рюрик. Стыдись, Володька. Случай такой. А ты…

Володя. Да я так, ничего. Что поделаешь — стресс. Я — за.

Рюрик. И я — за.

Володя. Вот придет полицейский и нас арестует.

Рюрик. Если бы мы курили «Беломор», а мы не курим «Беломор», мы пьем «Столичную».

Володя. «Столичную» можно.

Рюрик. «Беломор» нельзя.

Володя. Экология, говоришь.

Рюрик. Это они говорят, экология.

Володя (осматриваясь). А почему все станции одна на другую похожи?

Рюрик. С непривычки. Привыкнешь — начнешь различать.

Володя. А ты различаешь?

Рюрик. Конечно.

Володя. Ну тогда хорошо.

Рюрик. Я тебе давно говорю: хорошо! А ты мне не веришь. Все хорошо, Володька.

Володя. Мне, что свидетели… (Обводит рукой воображаемую публику.) Что свидетели мне не нравится. Их пятеро было… Пять свидетелей.

Рюрик. Пассажиры.

Володя (словно о жмуриках). Без свидетелей не так жутко. С ними жутче…

Рюрик. А как быть, Володя? Это же пассажирские перевозки. Или ты хочешь, чтобы ради нас поезда гоняли? (Смеется.) До такого еще не додумались…

Володя. Я ничего не хочу. Я… пять свидетелей в одном вагоне. (Неожиданно.) Почему они такие все одинаковые? Свидетели. Все нас осуждают.

Рюрик. А ты не обращай внимания. Они разные. Это только поначалу они одинаковые. А у них все по-разному… И потом, Володька, они же ничего не знают о нас… Ничего не знают о нашем духовном мире…

Володя. Рюрик. А ведь я на твоей свадьбе свидетелем был.

Рюрик (уверенно). Был.

Володя. Помнишь, как был свидетелем… на твоей свадьбе?

Рюрик. Помню, Володя. Я все помню.

Володя. Если б не пошла за тебя, я бы сам за нее пошел.

Рюрик. Это всенепременно.

Володя. А ты не был.

Рюрик. Где?

Володя. На моей свадьбе.

Рюрик. Я был далеко.

Володя. Где ты был далеко?

Рюрик. Не помню.

Володя. Ты был в Астрахани!

Рюрик. Точно. В Астрахани.

Володя. Я Татьяну сильно люблю. Я Татьяну не брошу.

Рюрик. Татьяна твоя — молоток.

Володя. Правда, молоток?

Рюрик. Голову даю на отсечение, молоток. (Наливает в дорожные стаканчики.)

Володя. Я знаю. (Поднимает стаканчик.) За отсутствующих дам.

Пьют стоя.

Не ел весь день. Захмелел с пустяка.

Рюрик. Я тоже не ел. Тебя встречаю. Пропал обед. Увезли.

Володя. Куда увезли?

Рюрик. Обратно.

Володя (спохватясь). Есть картофелина. Забыл про нее. Демонстрационная. Для таможенников — на случай проверки. (Достает картофелину.)

Рюрик (удивленно). Ты бы так и сверлил на границе? (Показывает жестом, как «сверлят».)

Володя. Чтобы видели, что везу. А то скажут, что что-нибудь.

Рюрик. Это можно. Это ножи. (Гордо.) Овощные! Ножи для праздничного оформления стола. Их можно.

Володя. Рюрик, сверли. (Дает ему нож.) Я примус раскочегарю. (Возится с примусом.)

Рюрик. Брось, брось, не успеть. (Прячет картофелину в карман.) Потерпи. Немного осталось. Должен поезд вот-вот. Последний.

Володя. Цирк. (Прекращает возиться с примусом.) Рюрик, цирк! День защиты детей. Представляешь. В цирке для них представление. Для детей-инвалидов. Из детских домов, интернатов… Иностранная форма. Для них. Клоунада. Бесплатно. Жонглеры… (Радостно.) Фокусники!..

Рюрик. Да, Володя, я понял.

Володя (заводясь). Ну и что, что реклама?.. Реклама!.. Но для них же… для детей-инвалидов!..

Рюрик. Я понял.

Володя. Ежики дрессированные. Медведи. Дети в восторге… Козел в очках, дрессированный… Праздник, Рюрик!.. Раз в жизни!.. (Помолчав.) Там с родителями были еще. Просто дети с родителями, обыкновенные. По билетам. Не инвалиды. Ты понял, там были родители?..

Рюрик. Да. С детьми.

Володя. Не инвалиды. Как я. Как ты. Просто родители… И всем детям полагались подарки. Всем. Каждому по подарку. И все подходили и брали. И родители стали брать. Им давать — они брать… А брать, потому что стали давать. Потому что не стали не давать, понимаешь?.. родителям… А давать, потому что брать… потому что брать стали подарки.

Рюрик. Да, Володя.

Володя. А потом не хватило. Рюрик, ты знаешь, сколько не хватило… Интернату целому не хватило… подарков.

Рюрик. Володя, я понял.

Володя. Она говорит: как же так, ведь у нас было рассчитано все, должно было всем хватить… детям. Этого быть не может!.. А как не может, когда выходят из цирка родители… и у каждого подарок в руке?..

Рюрик. Или два. Потому что халява.

Володя. Она говорит: у нас нигде подобного ничего не было…

Рюрик. Да, Володя.

Володя. Руками разводит.

Рюрик. Потому что халява.

Володя. Рюрик. Но ведь это ж пиздец?

Рюрик. Пиздец, Володя.

Володяходит по перрону.

Володя. Впереди глухонемые сидели. Дети. Им воспитательница на пальцах переводила… что говорят. (Показывает, как переводила «на пальцах»: кривляки.) Знаками. Один ко мне повернулся и показывает… на пальцах. И она повернулась и мне переводит. Он спросил… это мне переводит… не мешает ли нам своим разговором… на пальцах.

Рюрик. Да, Володя.

Володя. Ты ничего не понял. Он спрашивает: не мешает ли нам… нам!.. своими пальцами… разговором на пальцах, ты понял? Не мешает ли ежиков нам смотреть?

Рюрик. Я все понял, Володя.

Володя. Им не хватило.

Рюрик. Подарков.

Володя. Рюрик, а ведь это пиздец.

Пауза.

Рюрик. Тут невозможное такое. Тут такого не может случиться.

Володя. Налей.

Рюрикналивает. Володя подходит к столику. Выпивают молча.

Морщатся. Занюхивают. И т. п.

Рюрик. Продают… на каждом шагу. Нашу… Вашу… Нашу вашу «Столичную». А твоя все равно лучше. Из дома. И здесь.

Володя. Их увезли в автобусах.

Рюрик. Да, Володька… Довез. Ты молодец. Только, знаешь, Володя… о грустном зачем? Столько бестолочи вокруг, несправедливости, идиотизма… Я все понял, Володя, пойми и ты: каждый миг бытия должен быть праздником, верно? Частичка бытия… А мы с тобой живем… И глядь, как раз умрем…

Володя. Помутнение роговицы, Рюрик.

Рюрик. И не пиши чернухи. Это никому не нужно. Помнишь Асю и Аню, близняшек?

Володя. Близнецов.

Рюрик. Вот было бы смешно, если бы мы с тобой женились на них.

Пауза.

Володя. У нас были жены, Рюрик. Уже не смешно.

Рюрик. А если бы мы женились, Володька, мы бы, Володька, стали родственниками с тобой. Здорово, да? И дети у нас были бы похожие…

Володя. На Асю и Аню.

Рюрик. Но не так, как Аня на Асю. Поменьше.

Володя. Но побольше, чем ты на меня.

Рюрик. Что-то среднее…

Володя. Уж твои-то берендеями были бы, а мои берендеями не были б.

Рюрик. Это как скажешь.

Пауза.

Володя. Скажи, Рюрик, у берендеев была письменность?

Рюрик (убежденно). Будет. (Наливает еще по одной.) Дай срок, все будет. И письменность, и язык.

Володя (с уважением). И язык?

Рюрик. И историю вспомним.

Володя (с усмешкой). Про царя Берендея.

Рюрик. Все будет. Все будет.

Володя. Рюрик! За берендеев!

Рюрик. Спасибо, Володя.

Пьют.

Я, если не возражаешь, заберу остатки. Мне еще по шпалам идти. (Затыкает горлышко бумажной пробкой.)

Володя. Куда?

Рюрик. Домой. В город Энс. До рассвета дойду. Слушай меня внимательно. (Встает, расправляет плечи, обретает солидность, говорит голосом человека, владеющего ситуацией.) Вот ключ от моей комнаты. Не потеряй. Если будет внизу закрыто — позвони, тебе откроют.

Володя. А ты?

Рюрик. За меня не надо бояться. Дом наш просто найдешь. Как сходишь с платформы, видишь рекламный щит: иди туда, куда девушка смотрит, по той улице. Дойдешь до конца, там будет пустырь. За пустырем домики. Мой первый.

Володя. А ты? Ты как же?

Рюрик. А меня высадят. Это последний поезд. Ты с ножами должен доехать.

Володя. Нет. Без тебя — нет.

Рюрик. Да. Ты доедешь без меня, Володя, и привезешь ножи на тележке. Понял? Ты спрячешься в туалете.

Володя. Нет. Нет. Я один не согласен.

Рюрик. Володя, мы не влезем вдвоем. С тележкой и сумками нам не влезть. Ты же знаешь, мы пробовали… (Убежденно.) Это последний поезд сегодня. Ты проскочишь. Я приму огонь на себя. Ты доедешь один.

Володя. А тебя… как же… высадят?

Рюрик. Я по шпалам дойду. Это не страшно, когда налегке. Главное, чтобы ты доехал. Чтобы сумки довез, понимаешь?

Шум приближающегося поезда. Свет гаснет. Свисток. Колеса стучат.

ПОСЛЕДНЯЯ СТАНЦИЯ. ЭНС

Не многим отличается от предыдущих.

Местный житель внимательно и сосредоточенно, как бы даже мимикой лица помогая, стряхивает пыль миниатюрной кисточкой с листьев декоративного дерева. Что это? Причуда обывателя или исполнение конкретных служебных обязанностей? Пожалуй, второе: судя по униформе, он сейчас на работе. Ночная смена, наверное. Володя с тележкой, сумками и складным столиком. Приехал. Надо двигаться дальше. Последний рывок. Но куда? Ищет глазами рекламный щит. Присутствие Местного жителя смущает Володю.

Володя (всматриваясь куда-то в пространство). Так оно так, но которая?.. На щите… Тут много девушек на щите…

Местный житель проявил любопытство. Положив кисточку под дерево, подходит к Володе.

Местный житель (предупредительно, — по-видимому, предлагая свои услуги). Пер ту дей шент?

Володя. Э-эээ… (Разводит руками.)

Местный житель. Нар тузе тур. Индо пак сомоль?

Володя. Извините. Увы.

Пауза.

Пустырь… Вы не знаете, где здесь пустырь? (Видя, что без толку.) Дую спик инглишь?

Местный житель. Кью? Но. Но. Фазаран путто. Дойч?

Володя. Нет, нет, только не дойч. Мне пустырь нужен. За пустырем живет… Первый дом… По шпалам, зараза… (Отворачивается, потеряв интерес к Местному жителю.) А я в туалете…

Местный житель (с большим сожалением). Сант доли туф. Дун зер лу фан, мейжен си ду.

Володя. Ничего, что-нибудь придумаем. (Смотрит на часы.) К утру обещал. (Достает ключ, опять убирает.) Рюрик, сука, блядь, берендей…

Местный житель. Рюрик? (Пауза.) Берендей?

Володя (ошарашенно). Берендей… Рюрик…

Местный житель. О, берендей! Рюрик берендей! Кап дир ту вен. (Показывает направление, куда надо идти: куда-то туда, а потом туда.) Кап дир ту венсап. Каптайн пен Франтон. Берендей Рюрик туп хухен. (Язык жестов.)

Володя (пораженный, обрадованный, воспрянувший духом). Спасибо. Спасибо. Сенкью вери матч. Все понял. Спасибо.

Катит тележку — укатывает. Нет. Остановился. Вынул из сумки нож. Овощной. Для праздничного оформления стола. Возвращается к Местному жителю.

Вот. Сувенир. Вот.

Володя. Кви?

Володя. Сувенир. Презент. Маленький сувенир. (Показывает жестом, что этим сувениром делают.) Вы поймете. Спасибо.

Бьют друг друга по плечу. Володя уходит.

Местный житель (один; не в силах сдержать слов благодарности). Сап чур мазовтер ту… Сап чур ковен. (Рассматривает подаренный нож.) Чирс палит. Чирс палит канг. О! Кун тай фаринт. О… Чирс палит. (Достает из кармана точно такой же, сравнивает.) Су прикасен наз лит. Айка сичен. Су прикасен мистол. Кито… (Удовлетворен.) Рюрик берендей сиг пуген. Гус. Чирс бен берендей Рюрик. Саг лист рукоп. Айга дой. Берендей копин. Рюрик лист айга дой берендей. Кун тай… (И т. д. и т. п. — бусурманская речь — неведомая, непостижимая — льется сплошным потоком… Русское ухо, однако, легко различает знакомое: «Рюрик берендей… берендей Рюрик…»)

Лицо Местного жителя выражает радость и гостеприимство.

ТАБУ, АКТЕР! Монопьеса

Полуслужебное помещение.

Кресло. Перед ним стол — массивный, письменный — более старый, чем старинный; наверняка списан. На столе — телефонный аппарат, на своем веку немало повидавший (послышавший).

На полу стоит высокий предмет, накрытый простыней. Похоже на столб.

Кривобокая табуретка — для мебели.

Входит ОН — с корзиной в руке.

Заурядная внешность.

Ну что за дела! Опять здесь курили! (Ставит корзину на пол. Берет со стола пепельницу с окурками, уносит, возвращается. Запирает дверь за собой. Осматривается.) Это ли не цинизм? Пепельница из панциря черепахи! (Кладет ее в стол.) Сколько раз я просил — никому не входить в это служебное помещение!.. (Сел. Сосредоточился. Четко.) В детстве я собирал колобашки. (Прислушался.)

Пауза.

Ась? (Не услышав ответа — куда-то в пространство.) Помнишь, отец, у тебя было несколько колобашек, величиной каждая с колоду карт, с них и началась моя коллекция. (Набирая номер телефона.) Одна колобашка была дубовая, другая — березовая, третья — сосновая, четвертая была… из чего же четвертая?.. (В трубку.) Алле!.. Пожарная часть?.. С восьмого объекта… Я только что поставил на сигнализацию… Да, да, все хорошо. (Вешает трубку. Думает.) Из вяза!

Пауза.

Потом уже выпиливал сам. Каких только не было образцов. Пихта сибирская, лиственница лесная, осина обыкновенная… черешня, яблоня… конский каштан, кедровая сосна, серебристый тополь… У меня была колобашка из четырехсотлетнего бука! Древесина — как камень! Самый ценный бук — растущий в горах, на высоте одного километра.

Берет корзину, роется в ней.

Помнишь, папа, бук рядом с колодцем? Мальчишки отрывали кору. Если лизнуть с той стороны, говорили, что сладко. Но я не лизал!.. Американский клен, говорят, еще слаще… он так и называется — сахарный. Мне прислали колобашку недавно… не важно откуда. Оттуда. (Смотрит куда-то «туда».) Там у них сейчас день — откуда прислали. Там у них, говорят, из клена сок вырабатывают. Кленовый…

Достает из корзины деревянные куклы, чрезвычайно грубой работы. Рассаживает их на столе, развешивает на стене по гвоздикам. Среди них — кукла с рыжими волосами.

А вот на Востоке где-то растет, говорят, гигантский платан, его ствол не могут обхватить двадцать пять человек! Говорят, в этот платан превратились воины-братья — семеро павших в бою. Хотел бы я посмотреть на этот платан и на этих братьев. То есть на братьев, разумеется, живых — еще не превратившихся в платан. И на платан, в который они уже превратились. (Куклам.) Как это? Семь человек — в одно дерево? Не представляю. А один человек? Один человек может превратиться в дерево? А дерево — в человека?

Пауза.

Ложки, матрешки и человеческие фигуры проще всего делать, конечно, из липы. (Смотрит на одну из них.) Пошевелись!

Ждет. Та не шевелится.

Липовые. Липовые вы мои. Вы мне как дети. Язык не поворачивается назвать вас мертворожденными. (Набирает номер телефона.) Алле!.. Пожарная часть?.. Это я, с восьмого объекта… Я хочу сказать, что поставил на сигнализацию… Как?.. (Удивлен.) Уже звонил?.. Да нет, что вы… Может, кто-то другой?.. Моим голосом?.. Нет, нет, все хорошо. (Вешает трубку. Думает.)

Пауза.

Пожарным работаю. (Куклам.) Заметьте, пожарным, а не пожарником. Нас, пожарных, иногда называют пожарниками, но это неправильно. Надо говорить: пожарный. Если вы хотите обидеть пожарного, назовите его пожарником. Только не надо обижать пожарных, они достойны уважения, поверьте мне, я знаю. Никогда не говорите «пожарник»! Никогда! (Подумав.) И «никогда» тоже никогда не говорите.

Пауза.

Значит, так. (Куклам.) Поздравляю всех с праздником. Не знаете с каким? Здрасьте, приехали. Да кто же вы такие после этого? Сегодня третье воскресенье сентября! День Леса! (Пауза.) «Мартобря»? Кто сказал «мартобря»? Никто не говорил? Не надо шутить. Это святое. День Леса. С Днем Леса, товарищи. (Пауза. Кукле с рыжими волосами.) Что значит «бывший праздник»? А что ты вообще знаешь о наших праздниках?.. Для кого бывший (оглядывается на дверь), а для кого не бывший. (Берет телефонную трубку.) Алле! (Вешает.) Почему же это не по моему ведомству? А, по-твоему, я должен отмечать исключительно День Пожарного? Ну знаешь. «Лишь бы повод найти»? После этого мне с тобой вообще разговаривать не хочется.

Снова берет трубку, откручивает крышечку «куда говорят», смотрит внутрь, что-то в трубке высматривает, подносит к лицу, так что почти засовывает в трубку нос, отстраняет от лица, достает из трубки крохотную (пятидесятиграммовую) бутылочку.

Всего-то… (Отвинчивая пробку.) А разговоров…

Чокается с куклами.

За знакомство. (Но не пьет.) За ваше знакомство. (Торжественно.) Сегодня не просто День Леса, а День Большого Знакомства! Я так решил! (Ждет произведенного эффекта. Не дождавшись.) Вы, конечно, думали, я вас опять буду знакомить друг с другом? А вот и не угадали. Хватит. Довольно. И не уговаривайте, я сегодня не буду вас перезнакамливать. Сегодня… (Себе.) А впрочем, не надо, не надо спешить, не все сразу… (Им.) Раз вы такие. (Пауза.) Отдыхайте.

Выпивает из горлышка. Заедает конфеткой.

Теперь я тебя понимаю, отец, как трудно было меня воспитывать. Но я был один у тебя, а посмотри, у меня сколько… Ты правильно делал, что прятал от меня спички. Я тоже прячу спички — от них.

Прячет фантик в телефонную трубку. Привинчивает к трубке крышечку. На всякий случай:

Алле!

Вешает.

С детства ненавижу огонь. В детстве я чуть не сгорел. Не хочу вспоминать обстоятельства. Это было ужасно, ужасно… Так что, господа, я пожарный, можно сказать, по призванию. Правда, мне не доверяют брандспойт; по большому счету, я никогда не участвовал в деле. Все дело в том, что меня не приняли в пожарную школу. По здоровью. Ты слышишь, отец? Некоторые особенности моего организма не позволяют мне бороться с огнем. Отчасти это относится и к моей психике. Честно скажу, я жутко боюсь огня. Фобия. Но также как иногда безнадежный заика, чтобы избавиться от заикания, выбирает себе профессию чтеца-декламатора или оперного певца, или даже бывает комментатора футбольных состязаний, так и я, патологически не переносящий огонь, решил стать пожарным. И стал! Стал. Мне есть, за что уважать себя. Пускай меня не допускают к тушению. Ничего. Я — дежурный пожарный. У меня ночные дежурства. В нашем театре много дерева. Что вы говорите? (Куклам.) И папье-маше? И папье-маше, и поролона, но, главное, дерева. Если вдруг, не дай Бог, приключится пожар, я немедленно дам сигнал в пожарную службу, не пройдет и минуты, как они приедут тушить. Я начеку. Кроме того, я включаю и выключаю противопожарную сигнализацию. Она меня подстраховывает. Или, если угодно, это я подстраховываю противопожарную сигнализацию. В нашей паре главный, разумеется, я. Потому что, если я не включу, ее уже никто не включит. Но я включаю — всегда. И всегда — выключаю. Я знаю свою работу. Мне нравится моя работа. Она не только приносит мне моральное удовлетворение, но также высвобождает время для творческих поисков. Я могу стругать, долбить, пилить и выпиливать. Быть пожарным — моя профессия, мастерить деревянных кукол — мое призвание.

Снимает трубку.

Алле.

Вешает трубку. Пауза.

(В пустоту.) Это, отец, наследственное. Ты мог бы гордиться — я пошел по твоим стопам. Правда, не все получается. Точнее, еще ничего не получилось. Их даже не ставят на учет в реквизиторской. (Куклам.) Почему вас не ставят на учет в реквизиторской? Я не спорю, вы далеки от совершенства, но хотя бы поставить на учет — на учет в реквизиторской — почему это нельзя?

Пауза.

Какое ужасное слово — «реквизит»! Словно клещами гвоздь из доски — «ре-кви-зит»… Бррр. (Смотрит кукле в глаза.) Что, не нравится?.. «Ре-кви-зит»!.. Все-таки статус. Признание. Все-таки лучше, чем просто в корзине. (Стучит пальцем по плечу куклы. Ждет. Теряет к ней интерес.)

Пауза.

(Кукле с рыжими волосами.) Ты все время от меня отворачиваешься. Ты хочешь этим что-то сказать? Не смотри в сторону. (Поворачивает ее голову к себе, голова возвращается в исходное положение.) Не хочешь видеть меня? (Повернул голову — голова в сторону.) Я знаю, тебе хочется в ящик стола. Тебе не хочется с нами. Там темно, там другой мир. Что ты там позабыла? Неужели там кто-нибудь оценит твои рыжие волосы? (Опять повернул — опять отвернулась.) А ведь ты единственная, способная шевелиться… Нет, я не препятствую… если хочешь — пожалуйста. (Убирает ее в стол.) Надоест — дай знать. (Пауза.) Трудный характер.

Неудачно шагнул.

Ну вот, затекла нога. Одеревенела. Двигаться надо, ходить, ходить. С возрастом начинают затекать конечности. Особенно во сне. Бывало, проснешься — ноги как деревянные. Мне часто снится, что я весь деревянный. Что я деревянный и что я ребенок. И что боюсь, как любой деревянный ребенок, слесарных инструментов, особенно рубанка. Мысль о стружке повергает меня в ужас. И об опилках. От одного вида опилок мне хочется кричать. Вам знаком запах опилок? Опилки пахнут убийством. Опилки хуже трухи. Труха — это прах дерева. Опилки — результат насилия. Я цепенею во сне, когда вижу ножовку. Почему я такой впечатлительный? Чем ножовка страшна? (Достает из стола ножовку, рассматривает.) Ничем.

Ищет глазами ей применения.

Попробуйте-ка без ножовки смастерить табуретку. (Смотрит недоверчиво на кривобокую табуретку, словно ждет от нее какого-то подвоха.) Почему-то некоторые считают, я должен гимн петь деревообрабатывающему инструментарию. Что ж, если иметь в виду обстоятельства моего рождения… — да здравствует стамеска!.. да здравствует долото!.. Наяву я их не боюсь. Но во сне — все по-другому.

Пауза.

Вот чего я никогда не делал, так это табуреток. Я много чего не делал и, в частности, табуреток. Но мне приходится выравнивать ножки. Вот именно этой табуретке. Практически на каждом дежурстве. Посмотрите, она же кривая. Не знаю, кто сделал эту табуретку, но ответственность за ее, если можно выразиться, здоровье лежит на мне. Потому что ты, табуретка, стоишь в моей дежурке, а это дорого стоит. Вот! Как же это понять? Я тебе прошлый раз одну подпилил, а ты как будто опять окривела?! У меня такое впечатление, что кто-то тут без меня подпиливает. Или они у тебя сами растут? Неравномерно…

Переворачивает на бок. Упирается в ножку коленом. Делает надпил.

Прости. Не больно? Я быстро.

Быстро отпиливает кончик ножки. Ставит табуретку на ножки. Табуретка еле-еле стоит.

Ну вот… Так лучше, пожалуй.

Пауза.

Спросите меня, исполнил ли я свои жизненные предначертания? Нет, я ни на что никогда не жалуюсь. Но! Я часто задаю себе этот вопрос: все ли ты сделал, о чем мечтал?

Сделал ли ты деревянную лестницу? Помнишь, ты хотел сделать деревянную лестницу? Да, да, деревянную — с поворотной площадкой, с постановкой стоек или укосин, поручней и перил, с укреплением наугольниками, шириною в полметра?

Нет, не сделал!

Сделал ли ты… палисадник легкого типа, состоящий из обыкновенных столбов, с обжиганием их и осмолкой?

Нет, не сделал.

Может быть, ты вытянул хотя бы один погонный метр малых карнизов из брусков простого рисунка?

Нет, увы!

Может быть, сделал ты стол с проножкой?

Нет, не сделал стола.

Ну хотя бы стенную вешалку в одну доску с оструганием, а?

Нет, увы!

Банную скамейку на шпонках?

Нет, нет, нет!

И табуреток я никогда не делал. Я лишь исправляю чужую работу. Признаться, я всегда мечтал сделать настоящую табуретку. Не довелось.

Я многого не сделал, о чем мечтал. Я даже не сделал ни одного пожарного щита!

Я не сделал ни футляра для фановых труб, ни фонарного столба, ни — между стойлами — перегородок!

Я не позволил себе ни малую, ни большую починку паркетных полов — ни переклейкой с пристружкой, ни выколкой выбоин, ни загонкой реек с расчисткой щелей…

Я не совершил морения ни одного квадратного метра ни дубового, ни ясеневого, ни красного дерева — ни с очисткой, ни без!

Я не смастерил прикроватный филенчатый столик-шкаф ни для двух человек, ни для одного… с отделениями и двумя дверками… открывающимися одна направо, другая налево!..

Я не сделал новые тумбы к наличникам с постановкой на место или без постановки…

Я не исправил ни одной форточки! Ни одной скамейки с локотниками!..

На очажный котел круглую крышку со шпонками я тоже не сделал!

Зато я сделал вас, дорогие мои, хотя не уверен, что вы меня слышите.

Пауза. Он собирается с мыслями.

Сегодня день… Такой день… Такой сегодня день, говорю…

(Торжественно.) Друзья, я хочу вас познакомить сегодня с моим отцом, в некотором смысле — вашим дедом… Нет, не так. Отец, я хочу познакомить сегодня тебя с моими детьми, твоими, представь себе, внуками.

(Себе.) Я тороплюсь. В этом деле не надо спешить. Никакой спешки.

(Куклам.) Но если бы вы знали, какой у вас будет замечательный дед… Его еще нет, но он будет, обязательно будет… То есть не то, чтобы его не было никогда, он, естественно, был… Был и есть. А то с кем же я говорю?.. Но будет еще… Папа, я не могу объяснить, помоги! (Прислушивается.) Короче, в настоящий момент ты существуешь как бы не сам по себе, я правильно объясняю?.. А как бы идея. Идея отца. Моя идея отца. Моего. Вашего деда.

Вышел на середину.

Вот. (Приседает.) Слышите? Это суставы. Или не слышите? Я-то слышу. (Приседает, прислушивается.) Доктор сказал, что отложение солей здесь ни при чем. В пределах нормы. У одних, знаете, щелкают, у других — нет. Впрочем, я не знаю, у кого не щелкают. (Приседает, прислушивается.) Как на шарнирах. Папа, а у тебя в моем возрасте щелкали суставы? (Ждет ответа.) Нет? Да, да — ты только не говорил.

Разминает пальцы, кисти рук.

Иногда мне кажется, что в прошлой жизни я был деревом. Деревом нельзя себя увидеть во сне — можно лишь ощутить. Это как слепоглухонемой. Не мой язык и не моя кожа. Не кожа — кора. Мои листья испаряют влагу. Я слышу их шорох, но не ушами, а шевелением тысяч моих черенков. Так я беседую с ветром. Иногда я начинаю жестикулировать, раскачиваться, возмущаться, словно хочу прокричать что-то. Я сам не знаю, чего я хочу.

Пауза.

Я вырос без матери. Я не знал материнской ласки, заботы, любви. Никто меня не научил быть нежным. Ты, папа, был нежным, я знаю. А я не был. А мне так хотелось быть нежным. Как это быть нежным… когда я угловат и резок в движениях?.. (Сейчас он обращается к высокому предмету, накрытому простыней.) Почему ты никогда не рассказывал мне о своей маме, отец? Не хотел меня расстраивать, да? Какой она была?.. Расскажи… Нос у нее был… какой?.. Тонкий, прямой?.. Глаза как у тебя — карие?.. Волосы вились? Она была высокая женщина?.. По ночам ее мучил сухой кашель, и в комнате пахло лавровишней? Нет? Ты помнишь колыбельную, которую она тебе пела? Ты мог уснуть лишь после того, как она поцелует тебя в лоб и поправит на тебе одеяло?.. Она ходила за молоком? Поливала цветы? Собирала бруснику?.. Пекла тебе оладьи и варила овсяный кисель?.. Когда ты наступил на гвоздь, она промыла рану, помазала йодом и прежде, чем перебинтовать, долго дула, чтоб не было больно? А потом сказала: ничего, ничего, до свадьбы доживет?.. Так или нет?.. До какой свадьбы, папа? Какая свадьба? На ком?.. Где моя — моя! — мама?.. Видишь, как получается: по отцовской линии, получается, у меня была бабушка, а материнской линии не было вообще. Это чудо или недоразумение? Только не говори, что я все усложняю. Вот оно, вот. Что есть то и есть. Я, знаешь, иногда шевелю извилинами. Ты боялся, что останусь неучем? А я даже очень, даже очень продвинут. Я много читал, папа. Ты удивлен? Да, я такой. Знаешь, был философ, звали его Кьеркегор… Ужасная фамилия. Словно ты чурбан, тебя надкололи и вставили в трещину клин, и теперь по этому клину… обухом… «Кьер!.. ке!.. гор!..» (Его передернуло. Берет себя в руки. В руке появился топор.) В остальном хороший философ, с головой. Он писал об ответственности художника. Он писал, что каждый художник должен родить отца. В смысле, каждый художник обязан воссоздать предшественника. (Срывает покрывало с предмета.)

Перед нами частично обтесанный столб. На нем углем нарисованы контуры человека.

Ты готов? Ты и сегодня готов? (Куклам.) Отвернитесь. Черт! Неужели вы не можете отвернуться? Неужели это так трудно?

Куклы молчат.

(Столбу.) Я должен тебя вырубить, отец. В смысле из дерева. Ты не можешь у меня не получиться, ты просто обязан получиться. Вырубить тебя это мой сыновий долг. Ты получишься у меня, вот увидишь. Ты вырубишься. Ну, пожалуйста, папа, я тебя очень прошу, получайся, выходи, вырубайся. (Бьет топором.) Я не Раскольников. Я другой. Я не Раскольников. Я другой. Я не Раскольников. Я другой. Я не Раскольников. Я другой. Я не Раскольников. Я другой.

Замолчал.

(Куклам.) Смотрите? Но не видите. (Всем.) Никто не должен видеть! Никто!

Пауза.

Рука… затекла… онемела.

Поставил топор у стены.

А иногда хочется стать поленом. Не каким-то особым поленом, которое, будучи поленом, живет предвкушением воплощения… радуется, дергается, хихикает… не говорящим и даже не мыслящим поленом, а просто поленом. Быть поленом — это быть? Или не быть? Лежать со всеми в одной поленнице… Так ведь сожгут.

Пауза.

Что стало с нашей Прекрасной страной, папа? Мы ведь жили в Прекрасной стране. Небо над нами было просторным, воздух был прозрачен и чист. Птицы на деревьях вили гнезда, в полях стрекотали кузнечики. Каждый из нас умел смастерить скворечник, каждый знал, что такое календарь природы!.. Мы любили в гости ходить друг к другу и не боялись принимать гостей. Часто рассказывали смешные истории. Если спорили, никто не брызгал слюной. Дурные слова считали дурными. Никто не обижал ближнего — ни землемеры, ни газовщики, ни регистраторы… Ни распространители квитанций, ни контролеры в трамваях!.. А как было прекрасно ехать на поезде! Колеса стучали словно пели песню. Когда приближался встречный состав, машинист подавал гудок, мы бросались к окнам и громко кричали в открытые окна: урааааааааа!.. А оттуда — в ответ: …привееееет!.. А сколько песен мы знали, сколько стихов!.. Даже я… я, который… Когда наша страна сделалась Прекрасной страной, они стали сами запоминаться наизусть, песни, стихи. А теперь я не могу вспомнить ни одной строчки… Мы знали, чем «плохо» отличается от «хорошо». Детям не разрешали играть со спичками!.. Играть на фортепьяно — по самоучителю — я! — едва не научился сам!.. Правда, у нас не было фортепьяно… Ты не поверишь, папа, я умею пользоваться логарифмической линейкой! По правде сказать, это не многим сложнее, чем считать на счетах. Помнишь, у нас были счеты? Я в детстве любил играть деревянными костяшками и кататься на счетах по полу. Как они громыхали! А потом мы подарили эти счеты жене завхоза Дворца Культуры работников деревоперерабатывающей промышленности. Вечерами она ходила по костяшкам голыми ступнями, делала себе массаж, говорила, что это очень полезно. В зоопарке сами собой плодились медведи. А у слона не было диабета. Помнишь печенье «Му-му»? А конфеты «Золотой ключик»? Помнишь, когда ты уходил на пенсию, тебе подарили чайный сервиз «Счастливый Конгресс Молодежи»? Ты учил меня работать с деревом. Помнишь, ты говорил, что, когда вырезаешь зверюшку… корову там или ослика… или верблюда… а уж тем более, если вырезаешь из дерева человечка, надо обязательно с ним разговаривать. Я не забыл. Тогда мне казалось, у меня золотые руки, а теперь я вижу, что руки-крюки. Они не слушаются меня, они как будто не мои… Раньше нашу Прекрасную страну окружали и моря, и горы, и леса, а теперь я даже не знаю, что нас окружает.

И еще:

Ты ведь не знаешь, отец, мне обломали нос. Теперь я как все. В смысле носа.

Пауза.

Чтобы стать человеком, почему-то обязательно надо, чтобы тебя поломали.

Пауза.

Я тебя не буду ломать. А вырубать — буду. Ничего, ничего, ты будешь как я.

Пауза.

У тебя, папа, тоже с носом проблема. Надеюсь, ты понимаешь, о чем говорю. Жизненный опыт подсказывает: дерево лишь тогда одушевляется, когда у него вырастает нос. Этого недостаточно, чтобы стать человеком, но есть определенный порядок вещей, последовательность превращений. Нос — это первый этап. Я говорю о законе природы, ты это знаешь лучше меня. В общем, папа, я надеялся, что он вырастит сам. Почему-то этого не происходит. (Смотрит на кукол.) Ни у кого. Вот что составляет предмет моего беспокойства.

Достает из корзины длинный (и, пожалуй, не столько острый, сколько толстый, похожий на баклажан) деревянный нос на резинке.

Вот, папа. Не бойся. Это не мой. Но я сам его приготовил, честное слово. Он сделан из того же материала, что и ты. (Надевает нос на бревно.) Извини. Я уверен: он прирастет.

Отходит. Смотрит со стороны. Облегченно вздыхает.

Спасибо, папа. Я знал, что ты поймешь меня правильно. (Ободряется.) Теперь — можно о главном.

Пауза.

Это — мои. Познакомься, папа, — мои. И твои тоже. Ты уже догадался, что я сделал их сам. Видишь, я совсем как ты. А ты будешь как я. Когда ты одушевишься в полной мере, ты оценишь мой творческий акт. Потому что этот акт — творческий, согласись. (Куклам.) Ну что, познакомились с дедушкой? Ну-ка, скажите дедушке: дедушка, это мы.

Молчание.

Какие же вы молчуны!

Пауза. Ждет.

Давайте, давайте, не подводите меня. (Подсказывает.) «Здравствуй, дедушка, поздравляем тебя с Днем Леса». (Ждет.) «Здрав-ствуй, де-душ-ка, поз-драв-ля-ем с Днем Ле-са».

Ждет.

А?.. Ааааа! (Радостно.) Пошевелилась! (Ликуя.) Ты видел, ты видел, отец? Вот эта — пошевелилась!.. Не видел?.. Смотри, смотри — сейчас… (Уставился на куклу.) Ну, повтори, повтори… как ты умеешь… (Восторг.) Наконец!.. Я ждал, я знал, что они зашевелятся!.. Такой день!.. Такой час!.. Ну-ка, еще разок?.. ну, пожалуйста… Давай, давай, смелее, ну?.. ну?.. А!!!.. Вот оно!.. Ножка! Ножка ожила!.. (Смотрит на другую.) Ручка! Ручка! Все видели? Ручка!.. Папа! Они оживают! (Отцу — с изумлением.) Ты не веришь? Ну как же, смотри сам!.. Вот! Вот!.. Ну посмотри же, посмотри, неужели не видишь?

Пауза. Восторг проходит.

А по-моему, шевелились… Разве нет? Не могло же мне показаться. (Хватает трубку). Алле!

Пауза. Вешает трубку.

Заколебали! Проверяют, что ли?! Хулиганье! (Успокаивается.) Ты, папа, не думай… Есть у меня одна… Ни на кого не похожая… Но она не с нами сейчас, она там, не здесь… (Показывает на ящик стола.) У нее очень хорошо получается. Только не совсем то. Видишь ли, папа, она все время отворачивается. Дурная манера. Я бы мог тебе представить ее… но, знаешь, не хочу… я не хочу тебя с ней знакомить, потому что она обязательно отвернется!

Пауза.

Отец! Не знаю, приятно ли тебе будет вспомнить о том господине, имя которого я произнести, пожалуй, не осмелюсь, хотя оно сегодня у всех наслуху… Я и сам не знаю, как к нему сейчас относиться. Когда мы жили в Прекрасной стране, это имя было под запретом. Нет, мы помнили о том человеке, мог ли я забыть? Помнили — но не вспоминали! И не в запрете дело. Просто никто сам не хотел вспоминать о нем. Забыть, забыть!.. И что теперь? Переоценка ценностей, вот что теперь. О нем издаются труды. Его творчеству посвящаются конференции. Режиссер-реформатор, вот так. Великий антрепренер. Организатор театрального дела. Между прочим, его именем назван наш кукольный театр. Огромный портрет его висит в фойе. Знаешь, его всегда изображают в полный рост. Это, наверное, для того, чтобы не обрезать бороду. Такую бороду надо отращивать с самого детства. Мне кажется, она продолжает расти у него на портретах. Правую руку, согласно канону, он всегда держит за спиной, и я не могу освободиться от мысли, что за спиной у него спрятана плетка. Представь, отец: мне — мне! — предложили написать воспоминания! Зачем же мне писать воспоминания, когда уже и без меня все написано? Да и не умею я писать воспоминаний. Пробовал — не получилось. Хотя, с другой стороны, это верно, хочется иногда самому все осмыслить. Где мы были не правы, а где правы. Где-то ведь что-то было не так… чтобы так?.. Может быть, он действительно знал больше нас, был зорче нас, переживал острее. Почему в Прекрасной стране ему не нашлось места? Почему топор и стамеска меня не слушаются? Господин Не Скажу Кто, давайте считать, что время нас примирило. У вашего портрета всегда лежат цветы. Я и сам иногда положу гвоздичку. Я бы сделал вам деревянный памятник! Вы бы ожили у меня!.. Если б я так умел, как отец… как отец… из полена!.. (Сам напуган величием замысла.) Из полена — я бы вырубил исполина. Исполина — из полена! Нет, из бревна. Конечно же, из бревна. А может, все дело в бревне? Может быть, перевелись настоящие бревна? (Открытие.) А ведь правда — перевелись. Я не знаю, в чем дело, но сейчас ведь бревна другие. Не такие, как раньше. Да, да, это так!

Пауза.

Из чего сделана табуретка? (Смотрит на нее.) Из чего б ни была сделана табуретка и кто б ни был мастером табуретки, табуретка всегда табуретка!.. Можно душу вложить, можно сердце отдать — все-равно: табуретка!.. (Куклам.) Не хочу обижать табуретку, но ведь вы, вы ж — другое совсем!.. Отчего же молчите?.. даже пальцем не шевельнете?.. Думаете, я вас не люблю? Или прав он — плетка нужна?.. Знаю, знаю, не прав. Но при всей аляповатости вашей вы бы все же могли обнаружить признаки жизни. Хотя бы из уважения к вашему автору. Ко мне то есть. Или я мало с вами разговариваю? В этом меня никто не упрекнет! (Одумавшись.) Что же я говорю такое? Что я несу? Как бы я ответил деревянным уродцам, когда бы, ожив, спросили меня: почему мы такие?! Сказал бы: вы мои ученические работы. Так? А нам от этого легче? — спросили б меня. Нет, не легче, не легче. Потом еще есть такое странное слово — «ответственность». Хотя с другой стороны — был ли я сам совершенен, когда пришел в этот мир? (Морщится.) Какое дурацкое выражение — «пришел в этот мир»! Ну да ладно… Так был ли я совершенен? Думаю, нет. (Табуретке.) Ты тоже.

Пауза.

Мой идеал табуретки — у меня в голове. Боюсь, в натуре он недостижим. Что означает имя твое? Та-бу-рет-ка… Откуда такое названье? Нужели от слова «табу»? Да, конечно, от слова «табу». Как странно… табу… «Табу» и «ретка» еще. Но что же «ретка» тогда означает? Нет ведь слова «ретка» в природе. Или все-таки есть? «Ретка», «ретка»… Не «редька», а «ретка»… Откуда же это «ретка» взялось?.. Что-то прячется в этом «ретка»… что-то скрывается… Ой!.. (Поражен.) Не может быть!.. Актёр! «Рет-ка» — «ак-тёр»… Если справа налево прочесть. «Ретка» — «актер»!.. Вот это открытие! (С ужасом глядит на табуретку.) Это как же? Это как же тогда понимать?

(Шепотом — табуретке.) Табу, актер.

(Куклам.) Вы что-нибудь понимаете?

Обходит табуретку кругом, с опаской разглядывает ее.

Такое не может получиться случайно. Не может! Выходит, я отгадал тайное имя. Может, я единственный на Земле… Нет? Или да?.. Для других ты останешься табуреткой… но как же мне теперь жить, когда услышал такое… Что же, выходит, я ножовкой ее… я тут, отец, тебя топором… а она мне, папа, ты слышал?.. табу, актер!

Пауза.

Может, мне замолчать? (Закрывает рот ладонью.)

Молчит. Убирает ладонь ото рта.

Но я не актер.

Пауза.

Или актер?

Пауза.

Я знал очень много актеров. У меня самого были способности. Большие — актерские. В принципе вся моя жизнь связана с театром. Правда, больше, чем актером, я хотел стать мастером сцены. Из меня бы получился отличный мастер. Я бы пожалуй сумел настлать большую площадь полов на сцене… во фриз с остружкой, прифуговкой и склеиванием в щиты досок на шпонках и простружкой провесов… Не довелось. Я стал пожарным. Это хорошо. Я никогда не жаловался на жизнь. Меня все любили.

Если б вы знали, как меня все любили! Я был самым любимым! Самым-самым любимым! Все, кто меня не любил, известны по именам, и, надо заметить, все они очень неважно кончили. (Шепотом.) Даже он, с бородой. Папа, ты знаешь, о ком я говорю. Но мне казалось, что даже они, те, кто очень неважно кончили, те, о которых я и никогда потом не вспоминал даже, они тоже меня все любили. Не могли не любить. (Громко.) Да что о них вспоминать, меня и без них все любили! И я себя тоже очень любил. А что мне еще оставалось? Как же можно себя не любить, когда тебя любят все? Чем же ты хуже всех? Я не был похож на других, но в этом отношении — я поступал как все, а все — любили меня. Я так себя сильно любил, что даже не мог представить себе, как можно меня не любить… Меня не любить это надо быть дураком или злодеем. А в нашей Прекрасной стране всех злодеев пересажали. А дураков в нашей Прекрасной стране вообще не было!.. По определению. Ты меня, папа, очень любил, я знаю. Когда я засыпал ночью в своей кроватке, мне казалось, что деревянная мебель и та любит меня… А я любил деревянную мебель!.. А как меня полюбили во Дворце Дарований, когда увидели мою коллекцию колобашек!.. Обо мне написали в газете! Помнишь, папа, мою коллекцию возили по городам и везде показывали, и в каждом городе мне вручали диплом! И ты гордился мною, папа!

А как меня любила жена! (Куклам.) Вы не представляете, как меня сильно любила жена! Вы думаете, у меня нет жены? И никогда не было? Плохо вы меня знаете! У меня такая жена!.. Она и сейчас меня любит. Наверняка. Она недавно прислала мне колобашку. Из американского клена. Я уже не собираю колобашки. Где мои колобашки? А она вдруг прислала. Я уже не знаю, кто меня любит.

(Снимает трубку телефона). Восьмой объект. Алле! (Вешает трубку.) Да что же это такое?

Никаких звонков нет и не будет.

Но ведь звонок! Звонок! (Снова хватает трубку.) Алле! (Вешает. Озирается по сторонам.) Кто звонит? Вы что, смеетесь надо мной? (Кукле.) Ты звонишь? (Берет ее рукой и прислоняет к уху.) Алле! (Кладет на место, берет другую.) Алле! (Кладет.) Кто звонит? Кто звонит, спрашиваю? Ты? (Берет еще одну.) Алле! (Кладет.) Отец, это ты? Это ты звонишь, да?

Подбегает к бревну, прислоняет ухо.

Алле, алле!

Подбегает к столу. Вынимает пепельницу — прислоняет к уху.

Алле! (Отбрасывает.)

Рыжую куклу — из ящика стола — к уху.

Алле! Вас слушаю! Восьмой объект!

Пауза.

Ты?.. Ты мне позвонила?.. — Здравствуй, здравствуй… — Как же я могу тебя не узнать… — У вас день?.. — Нет, ну что ты, я не сплю, я ж на дежурстве… — Сегодня праздник у нас… День Леса… — Не надо, не надо, это святое… — Как твоя… эта самая… жизнь?.. — А нашего белого клоуна?.. — Отлично, отлично… — Тут у нас в газетах писали о вашем торнадо… Слава Богу, что все хорошо… — Слушай, ты не помнишь, где это я читал: семь братьев превратились в платан?.. — В платан, говорю… — В пла-тан!.. — Что? Что я должен сделать?.. — Подписать бумагу?.. Я так много подписал тебе бумаг… — Еще одну? Ты их, наверное, ешь?.. — Нет, не ешь?.. — Извини, это я так пошутил… — Хорошо, хорошо, да нет, о чем разговор… — Пришлешь письмом?.. — Правда, тут одно маленькое «но», маленькая проблемка… — Нет, с подписью… — У меня чего-то рука… — Говорю, деревенеет рука. Что ли, подпись не всегда получается. Вернее, получается, но каждый раз по-разному… Вчера расписался в ведомости, а мне говорят: эта подпись не ваша… — Ну, конечно, я сконцентрируюсь, о чем разговор… — Обязательно. Я обещаю… (Отрывает куклу от уха.) Вот так.

Пауза.

Вообще-то я не подарок. Как тут не танцуй. (Рассматривает куклу, которую держит в руке.) Она уехала с клоуном. Уже смешно.

Пауза.

У них день — у нас ночь. Так получилось. Ей всегда хотелось «красивых слов», а я угловат, резок в движениях. Стала называть меня эгоистом. Говорила, что я не вижу дальше собственного носа. А я ощущал себя Сирано де Бержераком. Но не мог выразить чувства свои… Уезжая, она сказала, что ей надоело со мной нянчиться. Что устала заменять мне маму. Она так и сказала: я не мама тебе, а ты мне не сын. И уехала. При чем тут мама, отец?

Помолчав:

Я все могу понять, но одного не пойму — и не прощу уже никогда, — зачем она перекрасила волосы?! Свои великолепные волосы — в отвратительно огненно-рыжий цвет! (Положил куклу на стол.)

Пауза.

Чума. Одно слово — чума!

Ходит по комнате.

И никто никогда не заставит меня пить ваш кленовый сок! Я даже наш никогда не пил! Наш, березовый!.. Пить сок дерева — это тоже самое, что пить кровь человека!

Пытается взять себя в руки. Успокоился.

Вы никогда не задумывались, почему люди не едят бумагу? Во всяком случае, большинство точно не ест. Из моих знакомых никто не ест, ни один человек. В наших организмах, по-видимому, отсутствует какой-то фермент, необходимый для усвоения бумаги желудком. Я слышал от одного человека, не доверять которому у меня нет ни малейшей причины, что несколько лет назад группе добровольцев давали особые таблетки, после чего у них менялась картина мира, в частности, знаете, картина аппетита. Это были секретные опыты, чрезвычайно секретные. Возможно, тот самый фермент и содержался в этих таблетках. Правду мы уже никогда не узнаем, потому что те добровольцы дали, конечно, подписку о неразглашении. Теперь о них, естественно, забыли, но они живут среди нас. Куда же им деться? Живут. Помните, не так давно из Главного Книгохранилища украли прижизненное издание трудов Исаака Ньютона? Злоумышленника поймали, кажется, на вокзале. В момент задержания он пытался съесть свой паспорт. Вы когда-нибудь ели свой паспорт?.. Не для того ли он украл труды Ньютона, чтобы их взять и умять? А? В современную бумагу добавляют всякую гадость, химию, все такое, а тогдашние книги — это совсем другой коленкор, другой переплет, совсем другая бумага!.. Вы понимаете, я о чем?

Пауза.

Между прочим, бумагу делают из древесины.

Пауза.

Люди, насколько я знаю, древесину пока не едят. Хотя, если люди едят людей, почему бы им ни есть древесину?

Отламывает щепку от «отца», пробует на вкус.

Нет, папа, это не бук.

Отбросил щепку.

Кстати, о книгах. Ты не терпел банальностей, отец. Я был просто глупцом, когда говорил про полено. Быть не поленом, быть книгой! Вот о чем не стыдно мечтать. Быть умнее себя самого! Это не страшно, что пойдешь по рукам, что будут закладывать, перелистывать…

Хотел сесть на табуретку, в последний момент передумал.

Между прочим, стало модно читать. Сейчас вовсю рекламируют чтение книг. Власти решили, наконец, рекламировать хорошее отношение к книгам и вообще — хорошие отношения. Заботу о родителях, уважение к труду, к частной собственности, к налоговому законодательству… чувства добрые… милость к павшим… любовь… Иду, а тут реклама любви — на большом щите: ЛЮБОВЬ — ЭТО ОГОНЬ. Честное слово — своими глазами!.. Да как же так? Разве так можно сказать?.. А если переставить местами? ОГОНЬ — ЭТО ЛЮБОВЬ?.. Разве так можно?

Подошел к телефону. Набрал номер.

Пожарная часть?.. Это я, с восьмого объекта… Извините, я как-то запамятовал… предупреждал я вас или нет, что поставил на противопожарную си… (Осекся.) Алле, алле!..

Пауза.

Идиоты! Не отвечают. Ставь не ставь — все равно сигнализация не работает.

Смотрит на кособокую табуретку.

Иногда хочется сжечь — взять все и сжечь.

В его руке появляется спичка. Рассматривает ее. Кладет на стол.

Я никогда не был марионеткой. Никогда. Скажи, отец, ты ведь меня сотворил другим? (Куклам.) И не хочу, чтобы вас дергали за веревочки!

Пауза.

Не помню, что раньше… Не стало страны… или моей коллекции колобашек?.. Коллекции моих колобашек… или моей Прекрасной страны?..

Помолчав:

Я построил домик из колобашек, сам и поджег.

Помолчав:

На заднем дворе. Возле бывшего бомбоубежища.

Помолчав:

Хуже всего горела колобашка из эвкалипта. Твердое дерево. Идет на телеграфные столбы, мосты, обшивки судов. Это только в листьях эвкалипта — эфирное масло. А древесина — очень плохо сгорает.

И еще:

Я не курю. Не зажигаю газ дома. Впрочем, у меня нет газа, у меня электроплита.

К тому же:

Даже в новогоднюю ночь не зажигаю бенгальских огней. Не переношу хлопушек и фейерверков.

Достает стеклянную банку, переполненную горелыми спичками. Рассматривает.

Самое страшное — это пожар в театре. Особенно во время представления.

Снова спичка в руке.

Каждый раз… на дежурстве…

Зажег об рыжую куклу.

…только одну.

Завороженно смотрит, как спичка горит. Как медленно горит обыкновенная спичка.

Сгоревшую спичку бросает в банку — к другим.

Затемнение.

ОСЕННЯЯ СМЕНА МЕНЮ

ЛИЦА:

Роман Петрович

Нина Львовна

Ляля

Офицеров Олег

Швейцар Николай

Двоеглазов

Грибов-Сам

Действие происходит в квартире Романа Петровича — точнее, в одной из комнат — в течение одного вечера.

Большая комната в старом доме. Печь — высокая и широкая — на две комнаты; кафельная, кафель местами потрескался. Мебель не новая, отчасти даже старинная, книжный шкаф, книжные полки, узнается собрание сочинений Достоевского в характерном серо-зеленом переплете. Три кресла. Стол. Этажерка, на ней телефон. Ширма с восточным рисунком. На стенах картины, фотографии, пара афиш. Ветхие обои. Трещины на побелке. Ремонта давно не было.

1

Роман Петрович мерит комнату шагами. Руки за спиной. Туда-сюда, туда-сюда… Ему невесело. Остановится, подумает, помолчит… Туда-сюда, туда-сюда… Наконец, подходит к стене возле печки, смотрит на вьюшку. Печная вьюшка, по Далю, состоит из рамки, тарелки и колпачка. Роман Петрович открывает вьюшку.

Дыра отверста. Из дыры доносятся голоса — отдельные. Громкие, но невнятные. Кажется передвигают стулья. Или что-то в оркестре…

Входит Нина Львовна. Прислушивается. Похоже, закончены приготовления…

РОМАН ПЕТРОВИЧ (закрыв дыру вьюшкой). Закончены приготовления. (Пауза.) Ну что ж, все к лучшему. (Немного рисуясь.) Дорогая, ты можешь готовить ужин с чистой совестью.

НИНА ЛЬВОВНА (ему в тон). Ужин, дорогой, на сегодня не запланирован.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (радуясь каламбуру). Ужин дорогой, дорогая, пусть они скушают. (Показывает указательным пальцем вниз.) А нам бы что-нибудь попроще, подешевше.

НИНА ЛЬВОВНА. Рома, я не шучу. У нас нет ничего.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Как же тебе не стыдно, Нинуль? Понадеялась на угощение?

НИНА ЛЬВОВНА. Пойди в магазин и купи что-нибудь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Скоро Ляля возвратится. А есть нет.

НИНА ЛЬВОВНА. А есть — есть. Для Лялечки всегда есть. А ты купи.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не пойду.

НИНА ЛЬВОВНА. Ну и оставайся голодным.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Странно. Ты чуткий человек, Нина. Ты должна понимать, я не могу спуститься. Они меня увидят, как я выхожу. И вхожу. Тем более мимо швейцара. Я не хочу быть замеченным.

НИНА ЛЬВОВНА. Я тоже не пойду.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Сволочи.

НИНА ЛЬВОВНА (безразлично). Сволочи.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, какие мерзавцы! Я придумывал спич.

НИНА ЛЬВОВНА (весело). А я-то, дура, вымыла голову, как умная Маша.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Забыли!

НИНА ЛЬВОВНА. А пошли они, знаешь куда?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Знаю, знаю, Нинуль. Ведь не очень-то и хотелось по правде.

НИНА ЛЬВОВНА Вот именно.

Пауза.

(Обведя комнату взглядом.) Рома, ты меня любишь?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так.

НИНА ЛЬВОВНА. Я тебя спрашиваю: ты меня любишь?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так. Я — внимание. Дальше.

НИНА ЛЬВОВНА. Ты что, не можешь ответить по-человечески, любишь или не любишь?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Любишь. Любишь.

НИНА ЛЬВОВНА. Любишь — это не любишь. Тебе не сказать «люблю»?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Люблю.

НИНА ЛЬВОВНА. Столько лет живем и ничего не понял.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Люблю, Нина.

НИНА ЛЬВОВНА. Книжки почитай, «люблю, Нина».

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А как же еще? Люблю, Нина. Как по-другому?

НИНА ЛЬВОВНА. Давай шкаф передвинем. Он не на месте стоит.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нинуля, я тебя очень сильно люблю, но мы передвигали недавно.

НИНА ЛЬВОВНА. Давно. Надо все передвинуть.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Чтобы внизу услышали? Хочешь испортить им праздник?

НИНА ЛЬВОВНА. Я вообще — передвинуть. Когда-нибудь. Завтра, послезавтра. Надо все передвинуть. Все не на месте. Все!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Синдром передвижения мебели. Есть такой.

НИНА ЛЬВОВНА. Зато я не кричу во сне, как некоторые. И печка мне тоже не нравится.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Печку передвигать не будем.

НИНА ЛЬВОВНА. Как я мечтала срыть ее! Сколько она занимает места! И пыль на ней скапливается. И не функциональна. И нет уже ни у кого, у нас только.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно, Нина. Только у нас.

НИНА ЛЬВОВНА. Зачем она нам, зачем?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, не наезжай на печку. Ты обещала. Мы все уже давно выяснили. И вообще… я вырос возле печки. Она старше меня в два раза. Если не в три.

НИНА ЛЬВОВНА. В четыре! Он вырос у печки. Всегда можно свою лень замаскировать под сентиментальность. Знаю я твои сантименты. Другому расскажи. Ляля пришла…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И потом — тяга. Там — тяга.

Входит Ляля — с пакетом и коробкой.

ЛЯЛЯ. Тетя Нина, дядя Рома, крепитесь, мужайтесь, беда на ваши седые головы.

НИНА ЛЬВОВНА. Ну что еще стряслось?

ЛЯЛЯ. Я остаюсь у вас на неопределенное время.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (облегченно). Фу…

НИНА ЛЬВОВНА. Ляля, нельзя так шутить, ты нас напугала.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И обидела. Мы тебе всегда рады. Живи сколько хочешь.

НИНА ЛЬВОВНА. Или… что-то случилось?

ЛЯЛЯ. Случилось то, что дома дубак. Топить и завтра не будут. Я съездила, там висит объявление.

НИНА ЛЬВОВНА. Что нет отопления! А ты как думала?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот у нас и перезимуешь.

ЛЯЛЯ. Накликаете.

НИНА ЛЬВОВНА. И в такую даль не надо было мотаться. Ради объявления. (Смотрит на пакет и коробку.) Что это у тебя?

ЛЯЛЯ. Платье, туфли. Я за ними моталась. А не за объявлением. Новые. (Находит место обновкам.)

НИНА ЛЬВОВНА. Тогда молодец. Наденешь — покажешь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А зимние сапоги взяла? А фуфайку? А шапку на меху?

ЛЯЛЯ. Дядя Рома, накликаете.

НИНА ЛЬВОВНА. Не пугай девочку. Мы и так ей уже надоели.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. К вопросу о печке.

НИНА ЛЬВОВНА. Пока у нас внизу ресторан, нам нечего бояться, Рома. Всегда будут топить.

ЛЯЛЯ. А почему вы не в ресторане?

НИНА ЛЬВОВНА. Мы? Почему мы должны быть в ресторане?

ЛЯЛЯ. А почему вы не должны быть в ресторане? Там уже собираются… Вкусненьким пахнет… чем-то.

НИНА ЛЬВОВНА. Сейчас поужинаешь.

ЛЯЛЯ. Ага. (Достает косметичку.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты шла через кухню?

ЛЯЛЯ. Через главный.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мимо швейцара.

ЛЯЛЯ. Какой он импозантный!..

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Швейцар Николай. Работал в органах.

ЛЯЛЯ. Да ну? (Ревизия предметов макияжа: кисточек, щеточек и т. п.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Между прочим, его дедушка, нет, прадедушка, нет прапрадедушка… кто-то из предков… дружил с Достоевским!

ЛЯЛЯ. Прадедушка! Мало ли с кем дружил мой прадедушка!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А я скажу, с кем дружил твой прадедушка. Твой прадедушка по отцовской линии…

ЛЯЛЯ. Дружил с прабабушкой по отцовской линии.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Твой отец дружил…

ЛЯЛЯ. Шли бы вы в ресторан, отпраздновали бы там… не знаю, что они там празднуют.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Извини, не пойдем. Работы много. Нина, где моя пишущая машинка? Не знаешь?

НИНА ЛЬВОВНА. Знаю. В той комнате.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да! Работы много. А Нина, она чувствует плохо.

НИНА ЛЬВОВНА. Я чувствую плохо.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Себя.

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.

Роман Петрович уходит в «ту комнату». Ляля вопросительно глядит на Нину Львовну.

НИНА ЛЬВОВНА (убедившись, что Роман Петрович уже не услышит). Не пригласили.

ЛЯЛЯ. Туда? (Показывает пальцем вниз.)

НИНА ЛЬВОВНА. Туда.

ЛЯЛЯ. Ну и что? (В руке — кисточка. «Вечерний макияж зависит от освещения».)

НИНА ЛЬВОВНА. Да нет, ничего. Я тоже говорю, ничего особенного.

ЛЯЛЯ. Алик сказал, что можно без приглашения.

НИНА ЛЬВОВНА. Какой Алик?

ЛЯЛЯ. Ваш сосед.

НИНА ЛЬВОВНА. Офицеров? Ты его Аликом называешь?

ЛЯЛЯ. Он так представился.

НИНА ЛЬВОВНА. Так вы с ним познакомились?.. Как мило. Алик Офицеров… И когда же, если не секрет?

ЛЯЛЯ. Вчера. Алик сказал, что все, кто живет над рестораном, приглашаются автоматически. На любую презентацию. И что для нас там даже столик есть в уголке.

НИНА ЛЬВОВНА. «Для нас» — это для кого?

ЛЯЛЯ. Ну, для вас, для кого же?.. Для тех, кто живет на этом этаже. С дядей Ромой для вас. И для Алика. Других, кажется, нет.

НИНА ЛЬВОВНА. «Столик в уголке»… «Алик сказал»…

ЛЯЛЯ. И что вы с ним не пропускаете ни одной презентации.

НИНА ЛЬВОВНА. Мы — с ним?

ЛЯЛЯ. А сам он даже друзей приглашает.

НИНА ЛЬВОВНА. Алик.

ЛЯЛЯ. Алик. Олег Михайлыч.

НИНА ЛЬВОВНА. Друзей и подруг.

ЛЯЛЯ. Про подруг он ничего не говорил.

НИНА ЛЬВОВНА. Ляля! Твой Офицеров просто нахал. Все, что ты тут рассказываешь — это типичное офицеровское нахальство. Я хорошо знаю Олега, поверь. Никогда, слышишь, никогда Роман Петрович не попадал туда просто так… или, как ты говоришь, автоматически. Только как почетный гость. Понимаешь? Почетный гость. А не как случайный житель сверху какой-нибудь… как твой Офицеров сказал…

ЛЯЛЯ. Да что вы к Офицерову привязались, тятя Нина? Алик сказал, что директор сказал. (Тени наводит — допустим, кирпично-красного цвета.)

НИНА ЛЬВОВНА. Что директор сказал?

ЛЯЛЯ. Что вы с ним приглашаетесь на все презентации.

НИНА ЛЬВОВНА. Ляля, твой дядя не без недостатков, я с ним тоже нередко поругиваюсь, но это не значит, что мы не должны им гордиться. Или, если не хочешь громких слов, хотя бы знать цену Роману. На весенней смене слово Романа вызвало, что бы они ни говорили, овацию. Овацию, Ляля. И был он тогда почетным гостем. И на прошлой осенней — тоже почетным гостем. И на всех праздниках — всегда — почетный гость!

ЛЯЛЯ. А вы думаете, я знаю, что там празднуют? Какие смены? Кого?

НИНА ЛЬВОВНА. Да это и не важно кого. Не кого, а чего. Меню.

ЛЯЛЯ (покрывая зеленым цветом наружную часть верхнего века). Чего, чего?

НИНА ЛЬВОВНА. Меню. Ну, меню. Праздник такой у них — «Осенняя смена меню». Я думала, ты в курсе… Видишь ли, ресторан дважды в год отмечает смену меню. Одна сезонная смена — это как бы весенняя, а другая — как бы осенняя. Вот сейчас будет осенняя. Глуповато, конечно, но куда денешься — общегородское событие. Банкиры приедут, бизнесмены, политики… ну, журналисты, само собой… деятели, так сказать, культуры… В общем, можешь представить.

ЛЯЛЯ. А я подумала, юбилей чей-то. Такая помпезность.

НИНА ЛЬВОВНА. На весеннюю смену приезжал Грибов.

ЛЯЛЯ. Сам?

НИНА ЛЬВОВНА. Там много из… (Показывает пальцем наверх.)

ЛЯЛЯ. А я подумала, мафиози какие-то…

НИНА ЛЬВОВНА. И мафиози… Куда же без них.

ЛЯЛЯ. Фейсы такие.

НИНА ЛЬВОВНА. Ну так что же теперь, что фейсы. Фейсы… Есть и достойные… с фейсами… Есть вполне достойные. Роман бы ни за что не пошел, если б достойных не было.

Входит Роман Петрович — с пишущей машинкой в руках. Не «Ундервуд». Что-то попроще, полегче и все-таки поновее.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ляленька, ты там Двоеглазова случайно не видела?

НИНА ЛЬВОВНА. Она ведь не знает твоего Двоеглазова.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Посмотри, Нина. Что-то с машинкой. Каретку заело. (Поставил на стол).

НИНА ЛЬВОВНА. Пыли-то, пыли-то сколько! Давно бы уже компьютер купил!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. У него внешность характерная. У него язва желудка.

НИНА ЛЬВОВНА. И печень.

ЛЯЛЯ. При чем тут внешность?

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Он желтый такой. У него все пороки на лице. Все пороки.

ЛЯЛЯ. Разве язва желудка это порок?

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, почему ты все время говоришь «вот именно»?

НИНА ЛЬВОВНА. Ты сам говоришь «вот именно».

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я говорю, когда с тобой соглашаюсь.

НИНА ЛЬВОВНА. В данном случае я соглашаюсь с вами обоими.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

Пауза.

ЛЯЛЯ. Ну так что же ваш Двоеглазов? (Подкрасила брови темно-зеленым карандашом.)

НИНА ЛЬВОВНА. Надо принести отвертку.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Когда-то он был кем-то по части снабжения.

НИНА ЛЬВОВНА. Шишка на ровном месте.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Потом стал публицистом. Депутатствовал. Писал театральные рецензии.

НИНА ЛЬВОВНА. Чтобы Роману навредничать. Из вредности.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (соглашаясь). Злопамятен, злопамятен… Сколотил капиталец едва ли не за одно утро, не маленький, полагаю очень немаленький… и стал строчить детективы. Сам себя издает, сам для себя премии учреждает и сам же себя ими награждает… раз в год. У него большие связи и любит поесть.

ЛЯЛЯ. Зачем? (Забота о ресницах.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Детективы — зачем? Для славы, наверно.

НИНА ЛЬВОВНА. Он знает много. Большой опыт по части сомнительных махинаций. Еще бы ему не писать…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Значит, еще не пришел, ты бы сразу приметила. Он такой весь… какой?.. вот, знаешь, такой… (Пытается показать какой).

НИНА ЛЬВОВНА. Что значит драматург. Не может описать внешность.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Одна улыбка чего стоит.

НИНА ЛЬВОВНА. Гипсовая. Кривая. Неподвижная.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А взгляд!

НИНА ЛЬВОВНА. Рыбий взгляд!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Точно сказано: рыбий! Рыбий, двоеглазовский взгляд!

НИНА ЛЬВОВНА. А как он интриговал против Романа!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. На весенней смене полез ко мне обниматься. Как ни в чем ни бывало. Если бы не он, у нас не закрыли бы театр.

НИНА ЛЬВОВНА. Последний в городе.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

Пауза.

ЛЯЛЯ. Вас послушать, злой гений какой-то. Не человек, а дьявол…

НИНА ЛЬВОВНА. Эстетизируешь. Нуль без палочки.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. С язвой желудка и печенью. Я уверен, с язвой желудка и печенью он обязательно припрется на дармовщину. Из принципа.

ЛЯЛЯ. Гипербола. (Дело за помадой.) Дядя Рома? Я правильно употребила слово? (Теплого, красного тона, без блеска.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот когда увидишь эту гиперболу, поймешь, какая гипербола.

НИНА ЛЬВОВНА. В жизни он еще колоритнее. Еще тот персонаж. И с таким ты дружил когда-то, Роман.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты тоже.

НИНА ЛЬВОВНА. Ты раньше. Вы с детства дружили.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Наши родители дружили, а не мы. Двоеглазовы жили внизу, под нами, где сейчас ресторан. Он уже потом разменялся… Мы приятельствовали, а не дружили. А вот ты, Нина… ты, Нина…

НИНА ЛЬВОВНА. Ну, хватит о Двоеглазове. Мне надо отвертку.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я тоже так думаю. (Пауза.) Помнишь, Нина, когда я написал двадцатую пьесу… как же она называлась…

НИНА ЛЬВОВНА (быстро). Сороковая пьеса Островского называлась «Бесприданница».

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Моя двадцатая — по-другому. (Ляле) Я написал много пьес, больше двадцати, успех имели не все. Я и для радио писал, и для эстрады… Чепухи, конечно, достаточно было, но есть за что стыдиться не буду, нет. И тебе, Ляля, стыдно не будет. Кое-что после меня все же останется. У Лопе де Веги пятьсот пьес известны лишь по названиям. И около тысячи совсем утрачены — с названиями. А всего Лопе де Вега написал две тысячи пьес! Две тысячи пьес!

НИНА ЛЬВОВНА. Это да, только что же произошло, когда ты написал двадцатую?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Э-э-э… (Рассеянно.) Слушай… а я что-то хотел?..

НИНА ЛЬВОВНА. Роман, склерозу надо сопротивляться. Ты падаешь духом.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что-то хотел… я вспомню… сейчас…

НИНА ЛЬВОВНА. Вспоминай. А я пошла за отверткой.

(Уходит.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ляля, ты наверное хочешь поужинать? У Нины есть ужин для тебя. Посмотри на кухне. Поешь.

ЛЯЛЯ. Дядя Рома, я хочу переодеться. (Идет за ширму.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тогда я… в кабинет.

ЛЯЛЯ. Да вы мне не мешаете.

Переодевается — неторопливо, размеренными движениями, с любовью к телу своему и новому платью. Быстро все равно не получится: там зеркало. Процедура сопровождается столь же медлительной речью Романа Петровича.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты только не подумай, что это так легко. Пьесы очень трудно писать. Хорошие пьесы. Плохую и дурак напишет… левой ногой. Действие, сверхзадача… А попробуй-ка придумай хорошую. Вот все было уже, говорят. Все, да не все. Чего-то и не было. Был, говорят, герой уже — всякий. Всякий, да не всякий. Вот тебя не было, Ляля. То есть что-то такое, допустим, было, но не ты. А тебя не было. Или меня. Я, может, и был, как этот… Роман Петрович… какой-нибудь… вообще… а как собственно я… я!.. как Роман я Петрович… я и не был. (Пауза.) Или, как дядя Рома твой, я не был. Притом, что дядь много было. А твоего не было. (Пауза.) Тут много тонкостей. Вот представь, Ляля, мы оба на сцене, и ты переодеваться надумала… на сцене… это теперь в порядке вещей… а я стою здесь и что делаю? Бу-бу-бу. Говорю. На сцене долго нельзя молчать. Надо говорить, когда другие молчат. Попробуй-ка… бу-бу-бу… сочини монолог. А и не сочинишь. Это с виду так просто. А на самом деле далеко как не просто… Вот именно. Чтобы все в меру было. И не получится, если не умеешь. Нет. (Пауза). Нет, все приходит с опытом, да. Она наверное не найдет отвертку. Мизансцены возьми. Их тоже искусство менять. А как ты думала? Даже слов порядок. Ну и сами слова. Тут все важно. Как говорю. Так или не так… Я тебе откровенно сознаюсь, Ляля, меня не понимали, когда ставили. Когда ведь пишешь, все по-своему слышишь. А потом со сцены когда раздается, уже не твое, совсем не твое. Ты думал, тут смешно получилось, а у них как на панихиде, хоть из зала беги. Или наоборот, он паясничать начинает, а ты ждал патетики, проявления высокого, понимаешь ли, чувства… ждал, зритель заплачет. Шиш он тебе заплачет. От режиссера, конечно, очень много зависит, это естественно. Редактор, когда печатали, все слова вычеркивал… вот именно, лишние. Еще критики есть. Были. В бытовики записали. А вдруг я философ, а не бытописатель? Может, я быт постольку поскольку люблю. Я предметность люблю. Вообще. Вещественность… Вещность… Я и слово люблю — предметным, конкретным… угловатым. Вещь как вещь. Как таковую… Не вещь в себе. А вещь… (Пауза.) В судьбе вещь. Вот как, да. В судьбе человека вещь. На ней судьбы печать. На вещи. Судеб!.. (Пауза). Мне бы реквизитором быть. Я люблю, когда декорации, как настоящие. (Осматривается по сторонам.) Чтобы стол столом был. Шкаф — шкафом. Стена — стеной. Вьюшка — вьюшкой.

ЛЯЛЯ (из-за ширмы). Чем, чем?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вьюшкой. Вьюшка… Печная… Дверью — дверь. Моя вся жизнь в этой квартире прошла. Когда внизу ресторан возникал… мы с Ниной испугались, что выселят. Ничего, обошлось. Я у них за почетного гостя… был… всегда. Да. (Пауза.) А был маленьким, Ляля, тут у меня столько тайников было!.. Тут, в этой квартире, столько закутков разных… есть… от родителей…

Из-за ширмы выходит Ляля — в новом платье и туфлях. Счастливая.

Какая прелесть!.. Сейчас ты мне напоминаешь Нину мою… не скажу сколько лет назад… (Громко.) Нина! Нина!

НИНА ЛЬВОВНА (из-за стены). Да подожди ты. Сейчас.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не найдет отвертку. Она была в таком же платье… примерно… Когда я привел ее первый раз… вот здесь и стояла, вот тут… возле печки. Как ты.

ЛЯЛЯ. А вьюшка? Где вьюшка?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что?

ЛЯЛЯ. Дядя Рома, вы говорили про вьюшку.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вьюшка вот. (Показывает вьюшку — в стене.)

ЛЯЛЯ. Это дымоход?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Он самый.

ЛЯЛЯ. И можно открыть?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Смотри. (Открывает.)

Из дымохода раздается шум ресторана. Еще не музыка.

ЛЯЛЯ. Вот это да!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Понравилось? (Закрывает.)

ЛЯЛЯ. Почему же вы мне это никогда не показывали?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Столько раз показывал, что самому надоело сколько. Маленькая была, придете с отцом — обязательно: покажи вьюшку. Сколько раз приходили, столько раз и показывал. Ты и себя называла… вьюшкой.

ЛЯЛЯ. Я вьюшка?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот-вот.

ЛЯЛЯ. Я — вьюшка. Я — вьюшка.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Только, по-моему, ты сейчас пародируешь Чехова. «Чайку».

ЛЯЛЯ. Я — вьюшка! Я — вьюшка!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не надо. Нехорошо.

ЛЯЛЯ (с придыханием). Я — вьюшка.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А я, маленький был, я зубы бросал молочные… Выпадет зуб — я туда его, в дымоход…

ЛЯЛЯ. Так они до сих пор там, наверное?..

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Зубы-то? Нет, провалились.

ЛЯЛЯ. В ресторан.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тогда не было ресторана. (Опять открывает.)

Шум ресторана. Ляля заглядывает в отверстие.

Ну нет, не увидишь.

ЛЯЛЯ. А слышимость-то какая — с ума сойти!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Здорово, да?

ЛЯЛЯ. А не пахнет ничем. Вкусненьким…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это же не вентиляция.

ЛЯЛЯ. И что, тараканов нет?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Кого?.. Типун тебе на язык. Такое заведение фешенебельное…

ЛЯЛЯ. Теперь я знаю, как вы пьесы пишете. Открыл вьюшку и делай, что говорят.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (обиделся). Сама додумалась? Я тебе обьяснял-объяснял, а ты… Ты хоть слово одно можешь разобрать? Тут же не понять ничего! И потом, неужели ты думаешь, я буду подслушивать?

ЛЯЛЯ. Там, кажется, начинают?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Пускай поедят. (Закрывает дыру вьюшкой.) Пускай поедят.

ЛЯЛЯ (смотрит на часы). Ого-го-го, времени сколько!

Звонок в дверь.

ГОЛОС НИНЫ ЛЬВОВНЫ (взволнованный). Роман, это за тобой. Я открою.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Поздновато опомнились.

Входит Офицеров в сопровождении слегка обескураженной Нины Львовны. Последняя держит отвертку.

ОФИЦЕРОВ. Мои приветствия Роману Петровичу. Ляля, ты великолепна. Я не понимаю, Нина Львовна, вы разве не собираетесь?

НИНА ЛЬВОВНА (глядя подозрительно на Лялю, говорит нараспев). У Романа Петровича много работы. Да, Ляля, тебе идет. И туфли чудесные. (Определенно Офицерову.) Видите, машинка. (Садится за машинку и начинает ковырять в ней отверткой.) И я не здорова.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

ОФИЦЕРОВ. Вы не идете на презентацию? Там же меняют меню!

НИНА ЛЬВОВНА. Меню поменяют без нас. (Что-то подцепив отверткой, стучит по клавише одним пальцем).

ОФИЦЕРОВ. Да вы что! Там же праздник! Праздник сегодня!..

НИНА ЛЬВОВНА. Праздников много, а будней мало, Олег.

ОФИЦЕРОВ. Фантастика.

НИНА ЛЬВОВНА. Как раз нет. Как раз не фантастика.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (глава дома). Ты что-то хочешь, Офицеров?

ОФИЦЕРОВ. Я хочу арестовать вашу племянницу. С вашего разрешения.

ЛЯЛЯ. Алик… Олег… Михайлыч… пригласил меня на смену меню. Или как там оно…

ОФИЦЕРОВ На осеннюю.

ЛЯЛЯ. Ну да.

НИНА ЛЬВОВНА. Что значит «пригласил»? (Встает из-за стола).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты же, Олег, сам не приглашенный.

ОФИЦЕРОВ. Я перманентно приглашенный. Как и вы, Роман Петрович… с Ниной Львовной.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, позволь. Давай разберемся.

ЛЯЛЯ. Дядя Рома, тетя Нина, вы все усложняете. Это теоретический спор. Ну его. В общем, мы побежали. Пока! Скоро увидимся.

Оба поспешно уходят.

НИНА ЛЬВОВНА. Так. (Пауза). Я все-таки дура. Платье! О чем я думала?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Она не должна была. Не должна.

НИНА ЛЬВОВНА. Сядь. Машинка работает. Барабань.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что же с ней произошло? Не понимаю!

НИНА ЛЬВОВНА. Скрепка попала.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Скрепка?

НИНА ЛЬВОВНА. Скрепка. Скрепка.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ах, скрепка… Ты нашла отвертку?

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.

2

Прошло сколько-то времени: не то двадцать минут, не то сорок.

В креслах сидят Роман Петрович, Нина Львовна и швейцар Николай. Швейцар Николай при полном параде.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ (с закрытыми глазами, откинув голову назад — попамяти)…Голубков, Грибов, Гриненко, Гриневич, Дагдаев, все с женами, Двоеглазов, один, Донских, с новой сотрудницей, Десяткина, с мужем, Добровольский-Вершинин, Елачич, Жиряев, Заломанов, Заройский, тоже с супругами, Ивановых, двое — из «Фест-банка» один, другой из «Вечерних огней», Излер, Ишутин, Ищенко…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, нет, не уговаривайте, все равно не пойду.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ (открыв глаза). Казимирский, Каланников, Карнаухов…

НИНА ЛЬВОВНА. Человек работал в контрразведке. Сразу видно.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Я руководил отделом по борьбе с коррупцией. У меня профессиональная память. Ну как, Роман Петрович, неужели не убедительно?.. Лернер, Лодыгин, Макрушин, Никольский, Окунь, Окунько, Оконников… Офицеров, наконец, ваш… причем с юной красавицей…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не сочтите за намек, Николай, но я боюсь, вас могут внизу спохватиться. У вас не будет неприятностей?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Мне не встать. Я так люблю бывать здесь… Мне так нравится… Вся обстановка ваша домашняя… Уют.

НИНА ЛЬВОВНА. Рома, будь деликатным.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. А за меня не надо беспокоиться. Я знаю, что делаю. Грибов с охраной пришел… Сам. Стоят у входа два шкафа. Я свое постоял, теперь отдохну. Попозже спущусь. Перекур. Там заперто все.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Значит, журналисты опять в изобилии.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Процентное соотношение не изменилось. 14 %.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А как выглядит Двоеглазов, вы видели? Говорят, похудел.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Не сказал бы. По-моему, наоборот, поправился.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это от пива. Ему пива нельзя.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Сходите, Роман Петрович, там весело. Нина Львовна, ну хоть вы повлияйте.

НИНА ЛЬВОВНА. Роман Петрович взялся за новое драматическое произведение. Ему нельзя расхолаживаться.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот, вот. Расхолаживаться.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Я пойду. Не буду мешать. (Встает). Я ж вырос на ваших драмах. А по «Трубадуру» даже в школе писал сочинение.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вы такой молодой?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Через класс перескакивал. За три класса экстерном сдал.

НИНА ЛЬВОВНА. Николай, давно хочу спросить вас. Нескромный вопрос. Если не хотите, не отвечайте, хорошо? Вот вы литературой увлекаетесь, руководили борьбой с коррупцией… ну это ладно… но почему вы в швейцары пошли?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Распустили отдел, вот и пошел.

НИНА ЛЬВОВНА. Но почему именно в швейцары?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. У меня дед был швейцаром. И прадед был. Ну, что ли, династия… так что да. Прапрадед мой в гостинице «Европейская» работал. В той самой.

НИНА ЛЬВОВНА. Говорят, ваш другой прапрадед был знаком с Достоевским.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Слухами земля полнится, Нина Львовна. Я никогда не афиширую, но раз вы интересуетесь, вам объясню. (Подходит к книжному шкафу). Сейчас удивитесь. (Берет 30-й том Достоевского, ч. 1, открывает на 56 странице). Письма… Вот, слушайте. (Читает). «Милостивая государыня, многоуважаемая Ольга Алексеевна. Когда я прибыл в „Европейскую гостиницу“ (ровно в три часа), то швейцар сказал мне прямо, что Вас нет дома, что Вы выехали. Отдавая билетик мой…» — ну, тут имеется в виду визитная карточка — …«я еще раз спросил — и он опять ответил мне то же самое. Наконец, уходя, никак не доверяя словам швейцара, спросил его в третий раз, настоятельно: не ошибся ли он? И он в третий раз и уже с грубостию ответил мне: „Сказано, что нет, значит нет“. Все это пишу в такой подробности, чтоб вы не подумали как-нибудь, что я…» Ну и далее — объяснения.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это он?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Прапрадед мой. (Закрыл книгу, заложив закладкой).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вы точно это знаете?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Абсолютно. Во-первых, существует семейное предание. А во-вторых, я наводил справки… по нашим каналам. Мой прапрадед, действительно, служил тогда в Европейской. Так что, считайте, я пошел в швейцары из-за любви к литературе.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Поразительно… А комментарии… там есть к этому?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. К этому нет. Я уже потом написал заметку, отправил: почтой. Обещали опубликовать в дополнениях.

НИНА ЛЬВОВНА. Вон вы какой, оказывается.

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Ну, я пошел. Знайте, Роман Петрович, мы вас помним и любим. Не горюйте. Счастливо. (Удаляется в сопровождении Нины Львовны).

Роман Петрович берет книгу, открывает на заложенной странице, читает заинтересованно. Хмыкает, удивляется.

НИНА ЛЬВОВНА (входя). Все-таки жизнь богаче литературы. Давно сказано.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И фантастичнее.

НИНА ЛЬВОВНА. Что главное.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

НИНА ЛЬВОВНА. Какой замечательный молодой человек! Обязательно вставь его в свою пьесу.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (не отрываясь от книги). Я напишу о банкете! Там как раз нужен швейцар.

НИНА ЛЬВОВНА. Только чтобы никто не обиделся, хорошо?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Потрясающе!.. Достоевский оправдывается!.. Объясняет своей корреспондентке, почему его не пустили!..

НИНА ЛЬВОВНА (робко). Ром, а ведь он, получается, надул Достоевского, нет?.. швейцар-то?.. и нахамил.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. О чем ты говоришь, Нина! (Закрывает книгу). Тут же другое, совсем другое! Тут живая история! Ты разве не поняла, что случилось?.. Только что! Мы же только что к ней прикоснулись! К истории! Мы! (Ставит книгу на полку). Сразу захотелось работать.

НИНА ЛЬВОВНА. Сядь. Сядь за машинку.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Слушай! Мне так захотелось работать! Не объяснить словами как…

НИНА ЛЬВОВНА. Утри им нос, Рома.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Подожди, подожди, мне надо осмыслить, настроиться…

НИНА ЛЬВОВНА. Я могу уйти. Я уйду, да?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Наоборот, говори, говори, я слушаю.

НИНА ЛЬВОВНА. Что же мне говорить?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что-нибудь говори, ну давай, давай, рассказывай.

НИНА ЛЬВОВНА. Да о чем?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. О чем хочешь!

НИНА ЛЬВОВНА. О чем я хочу? Я разве хочу?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, не кочевряжься, рассказывай. Вот об этом давай. О том, что только что произошло… Как швейцар Николай… Вот об этом.

НИНА ЛЬВОВНА. Рома, я не понимаю, что ты требуешь от меня…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не требую, а прошу. Я прошу тебя рассказать мне эпизод, как швейцар Николай… и так далее! Я хочу почувствовать, как ты чувствуешь!

НИНА ЛЬВОВНА. Как швейцар Николай?..

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, да, да!.. Как швейцар Николай сидел в этом кресле… Дальше! Что было дальше?..

НИНА ЛЬВОВНА. Дальше?(Несмело). Он перечислял фамилии… ты сам слышал… А мы с тобой не соглашались идти в ресторан.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина! Не халтурь! Мне надо увидеть твоими глазами!

НИНА ЛЬВОВНА. Швейцар Николай перечисляет фамилии… Иванов, Петров, Сидоров… А ты говоришь: нет, нет, не уговаривайте…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот так.

НИНА ЛЬВОВНА (смелее). Он опять: Иванов, Петров, Сидоров… А ты говоришь: Николай, не будет ли у вас неприятностей, вы сидите у нас… в рабочее время? А он говорит: нет, не будет. Я себе сам начальник. И еще говорит: мне очень нравится ваша квартира… такая старинная, уютная… я очень люблю в гости к вам приходить…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, Нина, нет. Переходи к Достоевскому. Достоевский пришел в гостиницу.

НИНА ЛЬВОВНА. А навстречу швейцар. Здравствуйте, Федор Михайлович, вы куда? — А вот к такой-то. — А она выехала. — Быть не может. Пошел искать. Снова подходит к швейцару.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, Нина, нет! Расскажи, как мы познакомились.

НИНА ЛЬВОВНА. Мы?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да! Как мы с тобой познакомились!

НИНА ЛЬВОВНА. Но ведь ты сам знаешь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мне надо услышать живую речь!

НИНА ЛЬВОВНА. Я тебе уже об этом рассказывала.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я забыл.

Пауза.

НИНА ЛЬВОВНА. Ты забыл, как мы познакомились?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я забыл, как ты рассказывала мне. Как мы познакомились.

Пауза

НИНА ЛЬВОВНА. Ты сказал, что хочешь писать про банкет. Зачем тебе, как мы познакомились?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Для контраста. Нина! Не задавай глупых вопросов! Я строю второй план. А еще будет третий. Если тебе тяжело, так и скажи: мне тяжело.

НИНА ЛЬВОВНА. Мне, действительно, тяжело. Вот именно, тяжело. Мне тяжело общаться с тобой, когда на тебя накатывает вдохновение. Тяжело жить с ощущением, что живешь в сумасшедшем доме. Я тяжело засыпаю после того, как ты будишь меня среди ночи… Ты этой ночью снова кричал. Ты знаешь, что ты кричишь по ночам?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Только во сне.

НИНА ЛЬВОВНА. Покричал бы ты у меня не во сне!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. «Больной возбужден в пределах постели». Аментивный синдром. Мне снятся кошмары.

НИНА ЛЬВОВНА. Что же тебе снится такое?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Разве запомнишь?

НИНА ЛЬВОВНА. Кричишь, а не запоминаешь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты все сказала?

НИНА ЛЬВОВНА. Нет, не все.

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну, давай, давай, я слушаю.

НИНА ЛЬВОВНА (собирается с мыслями). Это было давно. Мы были молодыми… Нет, не так. Был апрель. Дни становились длиннее. Солнце светило. Уже продавались мимозы.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, мне не надо лирики. Мне надо действие. Экшен, экшен! Действие и прямую речь.

НИНА ЛЬВОВНА. А если ты будешь критиковать, я вообще не скажу ни слова.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Хорошо. Продолжай.

НИНА ЛЬВОВНА. За мной ухаживал Потоцкий. Я была молодая, красивая. Он хотел жениться на мне. А у меня не было туфель. То есть не было выходных… Совсем выходных… Нас пригласили Васильевы. Я попросила туфли у сестры. У нее были. Она дала.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И что она при этом тебе сказала?

НИНА ЛЬВОВНА. Она сказала: Нинка, оторвешь каблук, на твоей голове чинить буду!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Очень хорошо.

НИНА ЛЬВОВНА. Гостей было много. Было весело. Танцевали. Пели. Я ни на кого не обращала внимания. Со мной был Потоцкий.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И что он тебе говорил?

НИНА ЛЬВОВНА. Ниночка, ты такая хорошая, ты такая красивая, с тобой так радостно…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Отлично. А ты?

НИНА ЛЬВОВНА. А я говорила: Потоцкий, давай убежим!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А он?

НИНА ЛЬВОВНА. А он — ничего. Он остался. Потом, когда все подвыпили, раскрепостились, тут уже ты проявился… во всем блеске. Я тебя даже не замечала до этого. Сидит хмырь, и пусть сидит.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я что-то сказал?

НИНА ЛЬВОВНА. Ты сказал: наполним бокалы, друзья!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, просто отлично! Ты молодец!

НИНА ЛЬВОВНА. И наклонился ко мне…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И сказал?

НИНА ЛЬВОВНА. И сказал: мадмуазель, разрешите…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Отлично!

НИНА ЛЬВОВНА. И снял мою туфлю!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Блеск!

НИНА ЛЬВОВНА. И наполнил шампанским!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Брависсимо!

НИНА ЛЬВОВНА. И сказал… и сказал… ты сказал: друзья! Я пью за самую красивую женщину из всех красавиц, которых встречал на белом свете!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Брависсимо, Нина! Кино! Кино! Феллини бы меня похвалил!

НИНА ЛЬВОВНА. И выпил!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нинка, ты гений! Ты гений! Ты гений!

НИНА ЛЬВОВНА. Я была молодая, глупая. На меня такие жесты могли еще производить впечатление.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну а он?.. он что сказал?

НИНА ЛЬВОВНА. Потоцкий? Что сказал он, уже не имело никакого значения.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ниночка! Как я тебя люблю! Солнце мое, Нинуль…

НИНА ЛЬВОВНА. А потом ты стал говорить: вот именно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно?

НИНА ЛЬВОВНА. И я стала говорить: вот именно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно, Рома. Так и живем.

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, Нина, я тебя люблю, как никого никогда не любил. Ты даже не можешь представить всю глубину… Столько лет, и хотя бы на йоту… Хоть бы на йоту уменьшилось… Нина! Я — твой! Ты — моя! Моя! Ты!

НИНА ЛЬВОВНА. Не надо, Рома, мне не нравится, когда ты произносишь подобные тексты.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А тебе вообще мои тексты не нравятся.

НИНА ЛЬВОВНА. Если бы мне нравились твои тексты, ты бы уже давно перестал писать.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это женская логика. Нам недоступна.

НИНА ЛЬВОВНА. А ты работай, Рома, работай.

Роман Петрович сел за машинку.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (глядя на белый лист бумаги). Сейчас. (Сосредотачивается).

НИНА ЛЬВОВНА. Вообще-то при здравом размышлении… в этом есть что-то… от извращения.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (не отрывая взгляда от бумаги). Да? В чем же тебе видится извращение: в том, что я пил из туфли или в том, что из туфли твоей сестры?

НИНА ЛЬВОВНА. Я бы сказала не так. (Но как — не говорит).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, ты не права. Ты гений. (Все так же глядит на бумагу).

Пауза.

НИНА ЛЬВОВНА. «А знаешь, как я жила в девушках?»

РОМАН ПЕТРОВИЧ (не заметив подвоха). Как?

НИНА ЛЬВОВНА. «Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключик, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью…»

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Какие… цветы?

НИНА ЛЬВОВНА. «У меня цветов было много, много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы, — у нас полон дом был странниц да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату…» надо же, помню!.. «по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют».

РОМАН ПЕТРОВИЧ. «Бесприданница».

НИНА ЛЬВОВНА. Сам ты бесприданница! «Так до обеда время и пройдет». Есть хочется. Ты почему не печатаешь?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тебя слушаю. (Догадался). «Гроза».

НИНА ЛЬВОВНА. Давно бы напечатал что-нибудь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Давно не печатал. Не начать.

НИНА ЛЬВОВНА. Разучился?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не знаю. Нет. Но бумага… Она… (Отодвигается от машинки). Нина, ты гений. Как я тебя полюбил. (Встает, подходит к стене, берется за вьюшку).

НИНА ЛЬВОВНА. Не открывай! Зачем?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не буду. (Отходит). Мы туда не пошли. Мы молодцы. Бог нас уберег… Вот что, Нина: пусть это будет все с Двоеглазовым. Что ты рассказала.

НИНА ЛЬВОВНА. А не с Катериной?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А не с Потоцким. Я тебя отобью у Двоеглазова. Как у Потоцкого, но только у Двоеглазова. Решено. Отбил. Отобью. С шампанским.

НИНА ЛЬВОВНА. Тебе виднее.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (решительно). Заметано.

НИНА ЛЬВОВНА. Хочешь расскажу, как ты пришел к нам в студию, помнишь… давным-давно, перед самым развалом? А потом ругался. Говорил, что все самодеятельность.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (задумчиво). Да, пожалуй, хочу.

НИНА ЛЬВОВНА. А хочешь, я тебе расскажу, как ты приезжал ко мне в Красную Горку?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина.

НИНА ЛЬВОВНА. А как бежал за трамваем, когда разводились?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина.

НИНА ЛЬВОВНА. А как кричал меня во дворе, когда я жила в Угловом переулке?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина.

НИНА ЛЬВОВНА. Ну так что же тебе рассказать?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, милая, Нинуль, расскажи мне… скажи мне… ты мне когда-нибудь изменяла?

Пауза.

НИНА ЛЬВОВНА. С ума сошел?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну а что тут особенного? Что было, то было, если было. Ты же сама знаешь, как я к этому отношусь. Дело прошлое. А не было, так не было.

НИНА ЛЬВОВНА. Роман, ты в своем уме?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да ведь мне это совершенно безразлично. Я ж только из любопытства. Не буду же я ругаться, как ты думаешь?

НИНА ЛЬВОВНА. Я ничего не думаю.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если думаешь, я сцену устрою, я, не думай, не устрою. Кем бы я был, если б устроил?

НИНА ЛЬВОВНА. Ты о чем говоришь, Роман? Ты это серьезно?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну вот видишь… Я ведь знал, что ты не ответишь. Только почему, не понимаю. Потому, наверное, что я к тебе более искренно отношусь… чем ты ко мне.

НИНА ЛЬВОВНА. Рома, дорогой мой… извини… но у тебя, по-моему, маразм начинается.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну хорошо. Прекратили. Просто я тебя очень сильно люблю, и ничего моего чувства к тебе не поколеблет. Теперь это называется маразмом. Не понимаю, почему ты этому придаешь такое значение.

НИНА ЛЬВОВНА. Чему — этому?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Этому. О чем спросил.

НИНА ЛЬВОВНА. Я? придаю? значение? — этому?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если бы не придавала, сказала бы просто, и ничего бы ровным счетом не произошло.

НИНА ЛЬВОВНА. Роман, ты хочешь услышать, что я тебе изменяла…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я не мазохист. Я просто полюбопытствовал. Не хочешь — не говори.

НИНА ЛЬВОВНА. Ты хочешь… чтобы я сказала: да, изменяла…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если нет, сказала бы нет. А что тут такого?

НИНА ЛЬВОВНА. А если да, сказала бы да?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну а как же? Если да, то да. Я же правду спрашиваю?

НИНА ЛЬВОВНА. Ну, допустим да, что дальше тогда?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А когда?

НИНА ЛЬВОВНА. Другой бы спросил с кем.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну и с кем?

НИНА ЛЬВОВНА. Ни с кем.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А я знаю с кем.

НИНА ЛЬВОВНА. Знаешь с кем?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И когда.

НИНА ЛЬВОВНА. И когда?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А тогда. Вот когда. На юге. Тогда.

НИНА ЛЬВОВНА. Когда на юге?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тогда на юге.

Пауза.

НИНА ЛЬВОВНА. С кем же я могла на юге — тогда?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А с тем усатым, забыла?

НИНА ЛЬВОВНА. Роман, ты идиот. (Пауза). Роман, ты идиот.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. В чем же проявляется мой идиотизм, разрешите спросить?

НИНА ЛЬВОВНА. В том, что ты идиот.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Оскорбила, а дальше?

НИНА ЛЬВОВНА. Я себя оскорбила. Себя! Столько лет… с таким идиотом!.. Идиотка!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если бы я был идиотом, Нинуль… Если бы я не был идиотом… Если бы я был не идиотом… Не знаю, что было бы… если бы не был, а был… С нами!

НИНА ЛЬВОВНА. Кому рассказать!.. не поверят!..

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ладно, проехали.

НИНА ЛЬВОВНА. Никуда не проехали! Я тебе покажу «проехали»!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я замолчал.

НИНА ЛЬВОВНА. Я тебе покажу «замолчал»!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Кто же знал, что эта тема такая для тебя болезненная?..

НИНА ЛЬВОВНА. Замолчи, идиот!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Побеседовали. (Замолкает.)

НИНА ЛЬВОВНА. Боже, какое убожество, какое ничтожество, какая дрянь!.. И я страдала из-за него, теряла здоровье!.. Что стало со мной? Почему я терплю?.. Годы ушли, годы ушли!.. На что?..

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, успокойся, пожалуйста.

НИНА ЛЬВОВНА. Кто ты такой, чтобы мне указывать?.. Что ты такое?.. Что ты умеешь?.. Ты умеешь хоть что-нибудь кроме своей писанины? Ты не можешь повесить на крючок полотенце!.. Ты чашку возьмешь — не поставишь на место!.. Ты хоть раз вымыл за собой тарелку?.. Где твои стельки?! Не приставай ко мне!.. И он еще говорит!.. Ты ничего не знаешь обо мне!.. Ни-че-гошеньки!.. Ничего! (Плачет). Ты даже не знаешь, где твое направление к окулисту! И он смеет быть недовольным, если я смотрю телевизор! (Рыдания).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина! Немедленно успокойся! Ты обязана успокоиться!

НИНА ЛЬВОВНА. Уууйййди!

В дверях появляется Офицеров.

ОФИЦЕРОВ. Тук-тук.

Он держит нечто крупноформатное, в роскошном переплете — красочное, праздничное, подарочное.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (сердито). Что еще за явление?

Увидев Офицерова, Нина Львовна уходит за ширму. Там, сильная женщина, она скоро возьмет себя в руки. Она молодец.

ОФИЦЕРОВ. Я не явление. Я — я. (Подшофе!)

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Один?

ОФИЦЕРОВ (помолчав и потоптавшись на месте). Один. (Подшофе, но в пределах простительного).

РОМАН ПЕТРОВИЧ (строго). А где Ляля?

ОФИЦЕРОВ (дерзко). Там.

Тягостен разговор с Офицеровым. Реплики обрастают паузами. Это надолго.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ляля там, а ты здесь?

ОФИЦЕРОВ. Я к вам пришел.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Олег! Ты оставил свою барышню там! С кем неизвестно, где неизвестно!.. Там!

ОФИЦЕРОВ. Там свои. Там у нас та-ра-рам… Там хорошие люди. Там здорово. Нам.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Зачем явился?

ОФИЦЕРОВ. За вам… За вами, Роман Петрович. Пошли.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Если за мной, убирайся назад. Мне некогда. Я работаю.

ОФИЦЕРОВ. Там хорошо.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я все сказал.

ОФИЦЕРОВ. Вот и Нина Львовна расстраивается. (Услышал всхлип).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не трогай Нину Львовну… в таком контексте!

ОФИЦЕРОВ. Посмотрите, меню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Чего?

ОФИЦЕРОВ. Меню. Я принес.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Какое меню?

ОФИЦЕРОВ. Каким поменяли, меню. Осеннее.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мне не надо меню. Зачем мне меню?

ОФИЦЕРОВ. Это ваше меню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Отнеси меню тому, кто дал меню.

ОФИЦЕРОВ. Нам всем дали меню. Всем по меню. Это ваше меню. Посмотрите меню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Олег! Не смейся надо мной. К черту меню!

ОФИЦЕРОВ. Семьдесят нумерованных экземпляров, меню. Раритет, а не меню. Отпечатано типографским способом… А какой переплет!.. Посмотрите, Роман Петрович! Меню!

РОМАН ПЕТРОВИЧ (берет в руки). Я сначала подумал, ты мне адрес принес. Поздравительный.

ОФИЦЕРОВ. Нет, меню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Прошлый раз поскромнее было… меню.

ОФИЦЕРОВ. А теперь с размахом. Меню. Теперь все с размахом. Размах.

НИНА ЛЬВОВНА (из-за ширмы, еще всхлипывая). Ну и чем вас там кормят… в меню?

ОФИЦЕРОВ. Посмотрите, Нина Львовна, вам понравится.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ба! Да здесь вязью даже… Какая безвкусица!

ОФИЦЕРОВ. Безвкусица, а вкусица.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что-то ты несешь, Олег, нехорошее.

ОФИЦЕРОВ. Вкусно, хоть и безвкусно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Пошлость какую-то. (Закрыл меню).

ОФИЦЕРОВ. Так ведь вкусно же, вам говорят!.. И все вас вспоминают.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Кто меня вспоминает?

ОФИЦЕРОВ. Все.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не выдумывай.

ОФИЦЕРОВ. Все, говорю.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Как же могут меня все вспоминать?

ОФИЦЕРОВ. Абылтост.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Как ты сказал?

ОФИЦЕРОВ. Абылт ост.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Повтори. Не расслышал.

ОФИЦЕРОВ. А. Был. Тост.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Чей?

ОФИЦЕРОВ. А не помню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Каким же ты местом слушал?

ОФИЦЕРОВ. Роман Петрович, пошли.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. И что же… про меня говорили?

ОФИЦЕРОВ. Да я не слушал, Роман Петрович.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Значит, не про меня. Про меню. Как пить дать, про меню.

ОФИЦЕРОВ. И про меню. И про вас.

НИНА ЛЬВОВНА (из-за ширмы). А вас, Олег… вас посылал кто-нибудь?

ОФИЦЕРОВ (собравшись с мыслями). Сам.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (недоверчиво). Сам? (Показывает пальцем наверх.)

ОФИЦЕРОВ. Я сам… Сам.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я сам с усам.

ОФИЦЕРОВ. Ляленька вас приглашает. Обоих.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ляленька нас приглашает?.. Нас приглашает Ляленька, которую пригласил ты, Офицеров, которого никто не пригласил!

ОФИЦЕРОВ. Меня бы тогда не пустили. Я перманентно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Тебя не пустишь.

ОФИЦЕРОВ. И дали меню.

НИНА ЛЬВОВНА (из-за ширмы). Слушайте, Олег, а за кого пили еще?

ОФИЦЕРОВ. За Грибова…

НИНА ЛЬВОВНА. Ну это понятно.

ОФИЦЕРОВ. За директора ресторана. За шеф-повара. За многих других. Не запоминал.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Выходит, заживо похоронили.

ОФИЦЕРОВ. Кого — заживо?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Меня — заживо. За глаза потому что.

ОФИЦЕРОВ. Вы живы, Роман Петрович.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Спасибо. Ты все-таки вспомни, они за здоровье мое пили или просто так… поминали?

ОФИЦЕРОВ. Кто?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А иди ты, Олег.

ОФИЦЕРОВ. Идемте, Роман Петрович.

Нина Львовна выходит из-за ширмы.

НИНА ЛЬВОВНА. Скажите, Олег, а была ли там культурная программа?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нинуль, как ты выражаешься?

НИНА ЛЬВОВНА. Достаточно ясно.

ОФИЦЕРОВ. Да.

НИНА ЛЬВОВНА. Что «да»?

ОФИЦЕРОВ. Был канкан.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Прошлый раз канкана не было.

ОФИЦЕРОВ. Был и еще будет. Перед десертом.

НИНА ЛЬВОВНА. А что-нибудь литературное было?

ОФИЦЕРОВ. Двоеглазов читал стихи.

НИНА ЛЬВОВНА. Двоеглазов — стихи? Это оригинально.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Представляю, какая пошлятина.

ОФИЦЕРОВ. Да.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно.

ОФИЦЕРОВ. Да.

НИНА ЛЬВОВНА. Что — вот именно — да?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Он сказал, что пошлятина — да.

НИНА ЛЬВОВНА. Олег, они вам действительно показались пошлыми?

ОФИЦЕРОВ. Очень пошлые. Да.

НИНА ЛЬВОВНА. Смотри-ка.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А что ел Двоеглазов?

ОФИЦЕРОВ. Все ел. Ел и ест.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так ему же нельзя. У него язва.

НИНА ЛЬВОВНА. И печень.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно, печень.

ОФИЦЕРОВ. И печень, и почки…

РОМАН ПЕТРОВИЧ И НИНА ЛЬВОВНА (вместе). И почки?

ОФИЦЕРОВ. Почки в мадере с шампиньонами. Печень налима с клецками в белом вине. Там написано все… в меню.

Пауза. Роман Петрович открывает меню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Неужели он и острое ест?

ОФИЦЕРОВ. За обе щеки.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А говорили, диета.

НИНА ЛЬВОВНА. Он не помрет?

ОФИЦЕРОВ. Такие долго живут.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина, ты слышала? Ты слышала, что сказал Олег? Я чуть было не сказал «вот именно».

НИНА ЛЬВОВНА. Вот именно.

Молчание.

ОФИЦЕРОВ. Но силы его на исходе.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Еще бы.

НИНА ЛЬВОВНА (Олегу). Смотрите, ребята, как бы вам не пришлось вызывать скорую.

Молчание.

ОФИЦЕРОВ. Да!

Еще дольше.

НИНА ЛЬВОВНА. Олег, вам чем-то не нравится Двоеглазов?

ОФИЦЕРОВ. Омерзительный тип.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Что же в нем омерзительного такого?

ОФИЦЕРОВ. Все.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ну что он там — за столом чавкает? Угрожает кому-нибудь? Сплетничает?

НИНА ЛЬВОВНА. Отстань от него. Он все уже сказал. И очень точно.

ОФИЦЕРОВ. Я бы вызвал его на дуэль.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это мальчишество.

НИНА ЛЬВОВНА. За что, Олег?

ОФИЦЕРОВ. Можно я не буду отвечать на ваш вопрос?

НИНА ЛЬВОВНА. Да, да, конечно.

Помолчали.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так он, поди, и пьет еще?

ОФИЦЕРОВ. Рюмку за рюмкой.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А что же он пьет?

ОФИЦЕРОВ. А все, там в меню все есть.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Невозможно поверить. Язва, печень… И все-таки верю.

НИНА ЛЬВОВНА. Другого и быть не могло.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Он пьяный уже?

ОФИЦЕРОВ. Ну ведь я же не пьяный… уже?

НИНА ЛЬВОВНА. Олег, не пейте больше. Вы не один.

ОФИЦЕРОВ. Я больше не буду, Нина Львовна. Я к Ляле пойду. Она ждет.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Иди, иди скорее. Пойдем, провожу… до лестницы.

НИНА ЛЬВОВНА. Берегите себя, Олег.

ОФИЦЕРОВ. До свидания, Нина Львовна.

НИНА ЛЬВОВНА. До свидания, друг мой, иди.

Офицеров удаляется в сопровождении Романа Петровича. Нина Львовна пребывает в задумчивости.

3

Прошло сколько-то времени: не то десять минут, не то пятьдесят.

Темнота.

ГОЛОС НИНЫ ЛЬВОВНЫ (строгий). Зачем ты выключил свет?

ГОЛОС РОМАНА ПЕТРОВИЧА (отважный). Я на печку смотрю! Подожди, сейчас.

ГОЛОС НИНЫ ЛЬВОВНЫ. Не валяй дурака! Включи немедленно!

Роман Петрович покорился. Светло. Нина Львовна сидит за столом. Перед ней — раскрытое меню.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так, вспомнилось… (Пауза. Стоит возле печки). Печка, печка. Печка, ты моя печка. Кафельная, нефункциональная… Вот, говорят, дымоход засорился. Теперь уже и не вычистишь. А я печку, Нина, когда мне двадцать лет было, тогда и топил последний раз. Стихи жег. Страниц пятьсот и все о любви. Нет, рукописи горят, горят. Плохо, но горят. Сначала одна страница, потом другая, постранично горят… словно огонь читает. А с торца не горит, с торца рукопись только обугливается. (Ждет, что скажет Нина Львовна — напрасно). Помнишь, ты мне рассказывала, как я корью в детстве болел? А на печке светофор отражался. Тогда светофор висел напротив окна… на той стороне улицы… и отражался пятнышком… вот здесь где-то, вот тут… (Показывает пальцем). А я болел. Свет выключат, я лежу ночью, темно и болею. Нина, расскажи, я ведь тебе рассказывал, помнишь? У тебя хорошо получается.

Нина Львовна молчит.

Здесь кровать стояла… А я на печку смотрю. Сначала зелененькое такое, потом желтенькое, потом красненькое… Слушай! Какие стихи, помнишь?.. помнишь, я написал?.. хорошие! Тебе понравились. Сама говорила. Э-эээ. (Напряжение памяти).

Жарко. Не спится. Жарко.

(Читает извиняющимся тоном, без выражения).

Жалко, что свет выключен. Дворник не улице шаркает. Скоро меня вылечат.

А мог стать поэтом. Почему не стал поэтом? (Пауза). «Воспоминание» называется. Уже когда достиг высот профессионализма. Э-эээ. (Ждет подсказки).

НИНА ЛЬВОВНА (сквозь зубы). Вижу на печке…

РОМАН ПЕТРОВИЧ (преисполненный благодарности).

Вижу на печке кафельной, что-то неправильной формы, точно холодная капелька, как огонек светофора…

Да… светофор отражается… Это на печке кафельной… так светофор отражается… словно холодная капелька…

Зеленая капелька вроде, как…

А дальше составные будут рифмы… очень мне нравится…

Зеленая капелька вроде, как… («вроде, как»!..) маленькая изумрудинка, а после желтая будет, как полуразмытая родинка…

Скажи, образность, Нинуль!

Родинка… только не долго… Сразу появится красная, Кто-то как будто подкрался и уколол иголкой. Будто подкрался кто-то… Жарко… Не спится… Поздно… Слышу: за стенкой шепот. Рядом на столике что-то противоскарлатинозное…

Скарлатина, значит, была, а не корь. Скарлатина. А ты печку срыть мечтаешь… (Трет кулаком глаз). Теперь ничего не увидишь, светофор перевесили. (Косится на Нину Львовну, следит за реакцией).

НИНА ЛЬВОВНА (глядя в меню). Салат «Вечерний» из сельдерея и овощей… с ореховым соусом. (Молчание). Салат «Северное сияние» из яблок, мандаринов и чернослива со взбитыми сливками… Со взбитыми сливками… (Пожимает плечами). Опята в сметане… (Закрывает меню. И вновь открывает). Форель фаршированная с зеленым маслом…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Зачем же масло зеленое? (Подошел, заглядывает в меню через плечо.) Нинуля, ку-ку!

НИНА ЛЬВОВНА. Устрицы в корзиночках.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Зачем же в корзиночках?

НИНА ЛЬВОВНА. Ты мне мешаешь. Фазан по-смирновски жареный…

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. …с каштанами. Ты сердишься на меня?

НИНА ЛЬВОВНА. Белуга… Я? Я не сержусь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Фу, а это к чему?

НИНА ЛЬВОВНА. Бедрышки…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Бедрышки лягушачьи с лимоном… Пижоны.

Нина Львовна глазам не верит.

А ведь правильнее было бы «лягушачьи окорочка», нет?

НИНА ЛЬВОВНА. Нет. (Закрыла меню).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Каждому гостю по бедрышку. Каждому гостю по окорочку. Да, ты права: по бедрышку лучше.

Пауза. Нина Львовна терпеливо ждет.

Этот вечер запомнится лягушачьими бедрышками. Все будут рассказывать: там были лягушачьи бедрышки!.. Какая экзотика!.. На то и рассчитано. (Отходит).

Нина Львовна открывает меню. Теперь про себя читает.

По-видимому, осенью лягушки питательнее. (Пауза). Откуда осенью лягушки? А! Маринованные. Я тебя чем-то обидел?

НИНА ЛЬВОВНА. Нет, ничем.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Посмотри, как он раскусил Двоеглазова. Мы не справедливы к Олегу… Сразу! С первого взгляда!.. Вообще, при всей бестолковости в его отношении к нам есть что-то трогательное. Принес меню. Давай потанцуем.

Нина Львовна спокойна, как сфинкс.

А почему бы и нет? Все танцуют внизу, а я с тобой лет десять не танцевал. Почему бы и не потанцевать, когда танцуют другие? Сейчас музыку принесу.

НИНА ЛЬВОВНА. Парфе кофейное.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Или вьюшку достану.

НИНА ЛЬВОВНА. Трюфели.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (помолчав). Тут даже не бестолковость. Тут просто мельтешенье какое-то… Это у него от зажатости. Он зажат, нераскрепощен, природная скромность… А еще Офицеров!.. Умный же человек, добрый. Талантливый.

НИНА ЛЬВОВНА. Ты с ним излишне суров. (Закрыла меню). Ты высокомерен, Роман. Мы оба высокомерны. Нельзя так относиться к людям. Нельзя. Если бы нас позвали, мы бы обязательно пошли. Были бы там, среди них, и помалкивали бы. Я бы ела опята как ни в чем не бывало. Мне, между прочим, нравятся опята в сметане, скажу тебе честно.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да я бы сам устриц поел… тем более в корзиночках! Но есть все-таки принципиальные вещи. Есть первый план, есть второй, а есть третий, четвертый… Представь, Нина, последний актер. Были актеры — остался последний. И стал он ни много, ни мало официантом. Представила? «Осенняя смена меню», лягушачьи окорочка и тому подобное. Все пьют, едят… тут он появляется… поднос, полотенце… А драматург… бывший драматург… нет, просто драматург… писатель драм… да, писатель драм, он, увидев актера, говорит громко…

НИНА ЛЬВОВНА. Смотрите, кто пришел. Все было уже.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нет, он не так говорит. Он говорит… Это же наш последний актер!.. Он играл Гамлета!.. А тот говорит…

НИНА ЛЬВОВНА. Кушать подано.

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Откуда ты знаешь?

НИНА ЛЬВОВНА. Я все знаю. Читается.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Плохо?

НИНА ЛЬВОВНА. Очень плохо, Роман. Ты не любишь меня. Не уважаешь. Не ценишь.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Люблю. Уважаю. Ценю.

НИНА ЛЬВОВНА. Кто тебе дал право так со мной обращаться?

РОМАН ПЕТРОВИЧ (покорно). Никто.

НИНА ЛЬВОВНА. Почему ты себе позволяешь?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. По недомыслию.

НИНА ЛЬВОВНА. Нельзя, так, Рома, нельзя.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Действительность, Нина, что капризная женщина: чем ты к ней ближе, тем сильней достает.

НИНА ЛЬВОВНА. Сам придумал?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Только что.

НИНА ЛЬВОВНА. Афоризм требует доработки.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Будь любезна, отредактируй.

НИНА ЛЬВОВНА. Спасибо.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. А то — детектив. Они ждут от меня пьесы, а я — детектив.

НИНА ЛЬВОВНА. Не пиши, не напишется.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Нина. Кому нужна пьеса, если закрыт последний театр?

НИНА ЛЬВОВНА. Но в других городах еще есть открытые.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не мешай. Ты всегда мне мешаешь.

НИНА ЛЬВОВНА. Я думала… тебе помогаю.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты всегда думаешь, мне помогаешь, а сама мешаешь.

НИНА ЛЬВОВНА. Опять?! Ты слышишь, что говоришь?

РОМАН ПЕТРОВИЧ (подойдя к телефону). Нина, Ниночка, Нинуль… (Набирает номер). Двоеглазов просто умрет!..

НИНА ЛЬВОВНА. Ну конечно. От зависти.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. От обжорства! У меня в детективе. (В трубку). Здравствуйте, нельзя ли попросить швейцара Николая?.. (Нине Львовне). Скажи «вот именно».

НИНА ЛЬВОВНА (нехотя). Вот именно. (Подошла к печке).

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Николай, я вас не оторвал от дежурства?.. Да, да… весь в трудах… ну а как же… У меня к вам вопрос, Николай, по вашей прежней работе… хочу проконсультироваться… Вот некто умер от переедания… нет, не у нас, у меня, в детективе… да… а как на счет этого… вскрытия… или как его?.. да… на банкете… А если есть подозрения?.. ну мало ли что?.. Так, так… Группа? следственная?.. ага… фотограф?.. Так, так, Николай, я слушаю вас внимательно… Так… Так… Ага…

Нина Львовна рассматривает печку сосредоточенно. Приблизила глаза к треснутой плитке, это сюда тыкал пальцем Роман Петрович. — «Холодная капелька», «изумрудинка». «родинка»… — Всматривается. Вроде нет ничего. Рука потянулась к выключателю.

(Уже в темноте) …Ага, Николай… Так… Так… Так…

4

Прошло сколько-то времени: не то минута, не то час.

Нина Львовна сидит в кресле, глазами следит за Романом Петровичем — как тот по комнате ходит: туда-сюда, туда-сюда…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так. Так. Так. (Думает).

НИНА ЛЬВОВНА. Вспомнила. «Деток-то у меня нет… (Пауза). Все бы я сидела с ними да забавляла их. Люблю очень с детьми разговаривать, — ангелы ведь это…» (Смеется невесело).

РОМАН ПЕТРОВИЧ (поощряюще). Так. (Останавливается.)

НИНА ЛЬВОВНА. «Кабы я маленькая умерла, лучше бы было. Глядела бы я с неба на землю да радовалась всему. А то полетела бы невидимо, куда захотела. Вылетела бы в поле и летала с василька на василек по ветру, как бабочка.» (В соответствии с ремаркой А. Н. Островского задумалась).

Роман Петрович помрачнел почему-то. Осунулся. Печать вдохновения с лица сошла. Сел за машинку. Голову руками обхватил. О чем думает, один он знает.

А я вот, что сделаю: пойду в гостиный двор, куплю холста, да и буду шить белье, а потом раздам бедным. Правда, Рома?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мне этого не понять.

НИНА ЛЬВОВНА. «И не увидим, как время пройдет… а тут и Тишка приедет».

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Приедет, приедет… Тишка.

НИНА ЛЬВОВНА. А иногда хочется неожиданного чего-нибудь, внезапного, нечаянного. Подарка хочется. Ты ведь мне никогда не даришь подарков.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. То есть как не дарю?

НИНА ЛЬВОВНА. А я не о праздниках, не о днях там рождения. А вот так. Просто так. Просто подарок — без повода.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Слушай, вспомни-ка, пожалуйста… ты должна помнить, что я тебе сказал, когда ты подарила мне свитер на Новый Год?

НИНА ЛЬВОВНА. Я бы тебе сказала, что ты мне сказал, да ведь ты все равно не напишешь. Даже слова не напечатал. Столько времени прошло. Зачем спрашиваешь, эксплуататор?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Глупая. Хоть бы что-нибудь смыслила в психологии творчества.

НИНА ЛЬВОВНА. Не груби. Что-нибудь, может, и смыслю. Может быть, ты меня уже всю до дна исчерпал. Ничего не осталось, нет меня, вот и замолк. И сказать нечего. Это я тебе, Рома, ход подсказываю. Или у тебя есть другие источники вдохновения?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Банальный ход. Очень банальный. Глупости говоришь.

НИНА ЛЬВОВНА. Скажи неглупость.

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Он умер от переедания.

НИНА ЛЬВОВНА (серьезно). Осторожно, действительность мстит.

Пауза.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. За ним числились сомнительные делишки, и он умер от переедания. Малопривлекательная персона. И с большим аппетитом. Но всему приходит конец. За все надо расплачиваться. Прямо в банкетном зале, у всех на глазах. Тут и вспомнили, что у него была язва и печень. Следователь, следственная группа, фотограф… «Осенняя смена меню»… Допрос свидетелей… Все заносится в протокол: сколько выпито, сколько съедено. Следователь поражен. Пусть остальные, но чтобы язвенник — так!.. чтобы печеночник — так!.. Это невероятно. Для этого надо быть самоубийцей. Вот именно, самоубийцей! Это же чистой воды самоубийство! Он знал на что шел… с язвой и печенью! И кто-то из присутствующих, а там присутствуют мафиози, кто-то из них, из его ж компаньонов или как их назвать, кто-то из тех… вынудил его на это, иначе следователь объяснить не может… такую жуткую смерть. Вот завязочка. Нравится?

НИНА ЛЬВОВНА. Нет. Мне не нравится, когда хоронят живых.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я по имени не называл.

НИНА ЛЬВОВНА. И так ясно кто.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Кто?

В дверях появляется Двоеглазов.

НИНА ЛЬВОВНА (упавшим голосом). Двоеглазов.

Из-за спины Двоеглазова выглядывает Ляля. Оба вошли на цыпочках, оба держат по тарелке.

ДВОЕГЛАЗОВ. Кушать подано! (Хохочет).

ЛЯЛЯ. Кушать подано! (Смеется).

Роман Петрович и Нина Васильевна: восковая остолбенелость.

ДВОЕГЛАЗОВ. Не ждали? Не ждали! А мы вам деликатес принесли, рекомендую — лягушачьи ребрышки!

ЛЯЛЯ. Бедрышки!

ДВОЕГЛАЗОВ. Бедрышки с лимоном… Будьте знакомы, Ольга Ерофеевна!..

ЛЯЛЯ. Тимофеевна!

ДВОЕГЛАЗОВ. Ваша племянница, господа хорошие. Стыдно такую красавицу прятать!

ЛЯЛЯ. А это Максим Максимыч Двоеглазов.

ДВОЕГЛАЗОВ. Собственной персоной! (Хохочет). Ну что рты разинули, дай, Роман, обниму (обнимает, целует). Мало, племянницу прячешь, ты еще и жену не пускаешь!.. Садист! Нинка, гибкая спинка, ты все молодеешь, хитрющая?! (Обнимает и целует Нину Львовну). Вы никак шкаф переставили?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мы… шкаф переставили?

НИНА ЛЬВОВНА. Мы… переставили шкаф.

ДВОЕГЛАЗОВ (увидев пишущую машинку). Эге, да ты над романом корпишь, сознавайся, Роман?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я Роман, не роман… (Никак в себя не придти). Я детектив, детектив…

ДВОЕГЛАЗОВ. Да кто же теперь детективы читает? Бери с меня пример. Издаю театральные рецензии в двух томах. Там и про тебя есть. Не обессудь.

НИНА ЛЬВОВНА. Ляля… как это ты — ушла с одним, пришла с другим?

ЛЯЛЯ. Ой, тетя Нина, что было!..

ДВОЕГЛАЗОВ. Нин, ты ведь любишь такое, поешь. Он в ребрышках… в бедрышках ничего не смыслит, а тебе, попробуй, понравится. Я больше собственного веса съел. Все! Довольно. Завтра теннисный корт… Дань разгрузочный. Все!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Подожди. Дай сосредоточиться. Как ты себя чувствуешь? Здоров ли?

ДВОЕГЛАЗОВ. Превосходно себя чувствую, здоровее некуда!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я слышал, ты… на диете?

ДВОЕГЛАЗОВ. Диета, Роман, это не догма! Диета жить не мешает!

НИНА ЛЬВОВНА. Я все-таки не поняла, где Олег?

ДВОЕГЛАЗОВ. Хотите живот потрогать? (Выпячивает.)

НИНА ЛЬВОВНА. Ляля, где Олег?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Ляля, где Олег?

ЛЯЛЯ (растерянно). Олег? (Смотрит на Двоеглазова.)

Входит Грибов. (Сам!)

ГРИБОВ-САМ. А вот и я!

ДВОЕГЛАЗОВ. Виталий Герасимыч! Дорогой!.. Сам городничий пожаловал!..

ГРИБОВ-САМ. Ну, Двоеглазов, если б не все — свои, я б тебе показал городничего!.. Нина Львовна, очаровательная вы наша, (целует руку) совсем не меняетесь. Роман Петрович! Вот навестить, навестить наведался (рукопожатие)… где вы живете… а то ведь к нам-то не спустится… пчелка вы наша трудолюбивая… (Увидел Лялю). Такую красавицу прятали… Ай-я-яй! (Громко). Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

Неловкая пауза. Все жду, что скажет еще.

ДВОЕГЛАЗОВ (с внезапным энтузиазмом). А вот я…

ГРИБОВ-САМ. Подожди. (Останавливает.) Роман Петрович, очень вас уважаю, очень. Делу — время, потехе — час, а вы без потехи, без отдыха. Очень это ценю. (Всем.) Я сам трудоголик! Сплю четыре часа! (Достает из пакета сомбреро.) Настоящее. Мексиканское! (Надевает на Романа Петровича.)

Роман Петрович стоит столбом.

От меня лично!(Всем.) Идет?

ДВОЕГЛАЗОВ. Отлично идет! Превосходно идет!

ЛЯЛЯ (радостно). Дядя Рома, вы так похожи на мексиканца!..

Двоеглазов щелкает пальцами, изображает мексиканский танец. Ляля хлопает в ладоши.

ГРИБОВ-САМ. Уже неделя прошла, а не могу, не могу забыть мексиканского солнца!.. Удивительная страна. Энчиладос! Жгучие лепешки, фаршированные грибами!.. Острая кухня, жгучая кухня!.. Я подписал пять протоколов! Нам показывали творения Диего Риверу, он писал на стенах пульверизатором!.. А все-таки от стереотипов трудно избавиться. Вот пример. Мы думаем, кактусы… думаем, они солнце любят?.. А знаете ли вы, что кактусы, оказывается, боятся прямых солнечных лучей?.. Нет, удивительная страна!.. Кофе, сахарный тростник, кукуруза!.. Почему вы, Роман Петрович, так много работаете? Вы очень много работаете! Почему вы к нам не спустились, почему вас не было с нами? Нам так вас не хватало!..

ДВОЕГЛАЗОВ. Да, Роман, почему?

РОМАН ПЕТРОВИЧ (уклончиво). Ну значит не судьба. Не судьба.

ГРИБОВ-САМ. Я часто думаю о вас, вспоминаю вас, как вы да что. (Двоеглазову). Помнишь, на весенней смене меню… Роман Петрович стихи читал! Незабываемо.

ДВОЕГЛАЗОВ. Ну а как же такое можно забыть?.. Естественно, помню. А ты сам-то помнишь, Роман?

РОМАН ПЕТРОВИЧ (угрюмо). Стихи? Что-то не помню.

ДВОЕГЛАЗОВ. Не помнишь? Ну ты даешь! (Декламирует). «Изменятся все на планете… в том числе…»

РОМАН ПЕТРОВИЧ (поспешно). Не надо, не надо, только без этого!..

ДВОЕГЛАЗОВ. То есть как это «без этого»? Прекрасные стихи, нам всем очень понравились! Правда ведь?

ГРИБОВ-САМ. Ужасно понравились!

ДВОЕГЛАЗОВ (с выражением).

Изменяется все на планете, В том числе, сочетания блюд. Мы не дети. Какие мы дети, Что счастливые песни поют?! Но готов я меню наше славить По четыреста раз на дню! Я хочу вас! — еще раз! — поздравить! — С долгожданною! — сменой! — меню!

Аплодисменты Ляли и Грибова.

ГРИБОВ-САМ. Здорово! Здорово!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Это не мое! Я так не мог!

ДВОЕГЛАЗОВ. Не мог, а смог! Захотел и смог!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да не я это, не я!

ДВОЕГЛАЗОВ. Ты! Как же не ты? Это же твое, прошлогоднее! Гениальные стихи! В своем жанре, но гениальные!

ГРИБОВ-САМ. Шедевр, шедевр!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Не мог я так написать, я написал по-другому!

ДВОЕГЛАЗОВ. Роман, не кокетничай, я сам не чужд стихотворству, но здесь ты превзошел меня по всем пунктам, признаю открыто — при всех!

РОМАН ПЕТРОВИЧ (Нине Львовне). Да что же это за стихи?.. Это не стихи…

ДВОЕГЛАЗОВ. Застеснялся! Смотрите-ка, застеснялся!.. Роман, никогда не стесняйся своих произведений! Твои произведения это уже не твои произведения, они принадлежат истории!

ГРИБОВ-САМ. Мы их все издадим, все издадим! До последней строчки, до последней буковки, все!

НИНА ЛЬВОВНА. Ну может быть, не надо все издавать. Мало ли Роман Петрович писал на случай…

ГРИБОВ-САМ. А вы, Нина Львовна, перед вами я… Просто преклоняюсь я перед вами, вот что! Коленопреклоняюсь! (Бухается перед ней на колени.) Жена писателя! Муза!..

НИНА ЛЬВОВНА (испугано). Что вы делаете? Встаньте немедленно!

ГРИБОВ-САМ. Не встану!

НИНА ЛЬВОВНА. Я рассержусь!

ГРИБОВ-САМ. Сердитесь!

НИНА ЛЬВОВНА. Сделайте что-нибудь. Поднимите его.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Пожалуйста, встаньте.

ГРИБОВ-САМ. Роман Петрович, бесценный вы наш, да если бы вы в Мексике жили, мы бы вас уже в школе проходили, как мексиканского классика!

ДВОЕГЛАЗОВ. Смотри и запоминай, Лялька: Грибов! Сам! перед тетей твоей стоит на коленях!..

ГРИБОВ-САМ. И дядей! Стою и не стесняюсь! И готов сутки стоять. Спасибо, Нина Львовна, за Романа Петровича! (Встает, отряхивается.) Вы знаете, кто вы? Вы не знаете, кто вы! Вы оправдание нашего существования!

ДВОЕГЛАЗОВ. А как подходят друг другу!.. Я расскажу, покажу. Посмотрите на меня: сейчас вы заплачете все! И ты, Ляля, первой заплачешь! И это будут слезы очищения, Ляля!.. Я расскажу вам, как Нина и Рома… секундочку, секундочку… пожалуйста, вот сюда (выводит Лялю на середину). Держи шампанское, городничий!..

ГРИБОВ-САМ. Не называй меня городничим! (Берет бутылку.)

ДВОЕГЛАЗОВ. Прошу внимания, я в гостях… много лет тому назад… друзья, вечеринка… а там, Ляля, ты!.. Ляля, ты — не Ляля, а Нина! Молодая, красивая Нина! А я не я, а твой дядя, Роман, молодой и красивый! Когда ж это было, Петрович?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я отказываюсь тебя понимать.

ДВОЕГЛАЗОВ. Как Нина и Роман познакомились… сейчас расскажу… молодые, красивые… Держись за него, а то упадешь.

Ляля держится за Грибова.

(Ляле) Ниночка, я хочу познакомиться с вами, вы очаровательны, вы лучше всех! Дайте мне, Лялечка, туфельку вашу!.. (Снимает.)

ЛЯЛЯ. Ой. (Стоит на одной ноге.) Что вы делаете?

ДВОЕГЛАЗОВ. Это не я, это он. Шампанское!

Грибов-Сам наливает шампанское в туфлю.

Ниночка, я пью за тебя, Лялечка, очень ты мне, говорю, понравилась, будь моей!

НИНА ЛЬВОВНА. Нет!

ДВОЕГЛАЗОВ. Да! Да! Да!

ГРИБОВ-САМ (Двоеглазову). Браво, Роман!

Двоеглазов тем временем пьет из Лялиной туфли.

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Бред, бред! Все было не так! (Нине Львовне.) Ну ты же знаешь, все было не так!..

ГРИБОВ-САМ. Так! Я верю ему: именно так! (Двоеглазову.) Браво, Роман! (Роману Петровичу.) Браво, Роман Петрович! (Всем.) А что касается шампанского, я забыл рассказать… Байя Шампано!.. Холодный суп из шампанского! С бисквитом и соком из мексиканских ягод. Меня угощали в Гвадалахаре… На весенней смене меню, я отвечаю за свои слова… будем употреблять суп из шампанского!..

ДВОЕГЛАЗОВ (выпив). Все слышали? Все слышали? Суп из шампанского!

Ляля и Грибов-Сам аплодируют Двоеглазову, Роману Петровичу и Нине Львовне.

ЛЯЛЯ. Какой оригинальный спектакль! (Двоеглазову.) Да вы просто… мачо!..

Двоеглазов надевает ей туфлю, целует ногу.

НИНА ЛЬВОВНА (ледяным голосом). Ляля, где Олег? Почему ты ушла, черт побери, с Олегом, а пришла с Двоеглазовым?

ГРИБОВ-САМ. И со мной!

НИНА ЛЬВОВНА. Где Олег?

ДВОЕГЛАЗОВ («мачо»). Это тот задиристый? Не беспокойтесь, я разговаривал с доктором.

НИНА ЛЬВОВНА. С каким еще доктором?

ЛЯЛЯ. Тетя Нина, дядя Рома, так все смешно получилось. (Смешок.)…И печально. (Еще один.) Они дуэль затеяли, на бутылках…

ГРИБОВ-САМ. Обещаю: суп из шампанского!

ЛЯЛЯ. …Вот Алик и получил пробкой в глаз. Его увезли в травматологический пункт.

НИНА ЛЬВОВНА. Ляля, ты пошутила?

ДВОЕГЛАЗОВ (обиженно). Ничего себе шуточки! Был поединок. Двоеглазов противнику в глаз попал! По-настоящему! (Хохочет.) Есть еще порох в пороховницах!

ГРИБОВ-САМ (приосанясь). А я был секундантом!(Пауза.) Все по-честному было, я подтверждаю. Без жульничества. Как мужчина с мужчиной!.. С пяти шагов.

ДВОЕГЛАЗОВ (проницательно глядя на Романа Петровича). А он, Роман, про нас роман замышляет. Детектив.

ГРИБОВ-САМ. Пишите, Роман Петрович, пишите. Спасибо, что помните нас, не забываете. (Посмотрев на лягушачьи бедрышки). Пишите и ешьте!

ДВОЕГЛАЗОВ. Ты, говорят, с помощью этого пишешь… ну как же это… ну этого…

ГРИБОВ-САМ. Компьютера?

ДВОЕГЛАЗОВ. Вьюшки!

ГРИБОВ-САМ. Вьюшки, вьюшки!.. столько наслышан!.. Показали бы вьюшку, Роман Петрович? (Достает мобильник.)

РОМАН ПЕТРОВИЧ (глядя на Лялю сурово). Никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах я не пользовался вьюшкой в литературных целях!

ДВОЕГЛАЗОВ (смеется). А то б взглянуть… одним глазом.

ГРИБОВ-САМ (набирая номер). Глаз мы ему выходим, выходим… глаз… поставим на ноги! (В трубку). Алле! Козлов, тебя Грибов-сам беспокоит… Тут такая несообразность… Отвечай, когда подключишь отопление… (Ляле). Как улица называется?

ЛЯЛЯ. Улица Полярников.

ГРИБОВ-САМ. …на Полярников? Да. Через неделю? Никаких недель. Там люди мерзнут. Завтра!.. Сегодня!.. Сейчас!.. Да. Вот и хорошо. Отдыхай. (Убирает мобильник.)

Ляля хлопает в ладоши.

Станет полегче, Роман Петрович, откроем те-атр, художественный, драматический… большой!..станете директором у нас, лады? Только пишите, пишите… (Нине Львовна). А под окнами сад надо разбить. (Двоеглазову). Ты похвастался уже?

ДВОЕГЛАЗОВ. Нет, еще.

ГРИБОВ-САМ. Что же ты время тянешь? Хвастайся!

ДВГЛАЗОВ. Я… Я… (Громко. Торжественно). Я… потомок… легендарного… Двоеглаза!

РОМАН ПЕТРОВИЧ (невольно). Вот именно.

ДВОЕГЛАЗОВ. Вот бумага!

РОМАН ПЕТРОВИЧ (в ожидании еще большего). Вот именно!

ДВОЕГЛАЗОВ (с необыкновенной торжественностью). Этот дом принадлежит мне!

У Романа Петровича не хватает слов, он ловит воздух ртом.

РОМАН ПЕТРОВИЧ (неизъяснимый восторг — восторг постижения истины). Вот именно!!! (Не находя слов, призывая весь мир в свидетели.) Вот!.. Вот!.. Вот!..

Садится за машинку, вскакивает, опять садится…

Пауза.

НИНА ЛЬВОВНА (с гибельным воодушевлением). Я предвидела это. Все к этому шло. Ничего другого и быть не могло. Как все глупо, пошло, фантастически пошло…

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно! Фантастически, Нина!

Яростно стучит на машинке.

НИНА ЛЬВОВНА (мужу). Прямым текстом!.. Как есть!.. (Боярыня Морозова.) Ты чувствуешь, Рома?.. Ты чувствуешь, Рома?

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Неееет, не зря, не зря я прожил сегодняшний вечер!

Стучит на машинке.

ЛЯЛЯ. Тетя Нина, дядя Рома, вы только не волнуйтесь, не беспокойтесь… Никто не собирается вас выселять. Откуда? Отсюда?!.. Зачем?.. Все, как было, так и останется.

ГРИБОВ-САМ. У нас ничего не меняется… Сразу.

ДВОЕГЛАЗОВ. Да неужели кто-то мог обо мне подумать такое? Я мухи не обижу.

ГРИБОВ-САМ. Да если бы кто-нибудь на вас руку поднял… мы бы, Нина Львовна… Мы бы ноги ему оторвали! (Даже топнул — ногой!)

НИНА ЛЬВОВНА (мужу — восторженно). «Ноги»!.. «Ноги ему оторвали»!

РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина!.. (Печатает.) «Ноги ему оторвали»…

ДВОЕГЛАЗОВ. А то!

ГРИБОВ-САМ. Пишите, Роман Петрович, работайте.

Входит швейцар Николай.

ЛЯЛЯ (мечтательно). А я на Майами… Он меня с собой обещал. (Простодушно показывает на Двоеглазова). Сначала — на Майами, а потом на Канарские. Вот.

ДВОЕГЛАЗОВ (увидев швейцара Николая). Зачем же ты, красавица, секреты выдаешь?.. Мы же с тобой договаривались.

ГРИБОВ-САМ (покровительственно). Поспешишь — людей насмешишь. (Смеется).

ДВОЕГЛАЗОВ (Грибову-Самому). Глядите. Швейцар Николай!

Роман Петрович перестает печатать.

ГРИБОВ-САМ (по-барски). Николай Афанасьевич! Сколько лет, сколько зим! Как тебе работается на новом месте?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Спасибо, неплохо. Работа не пыльная.

ГРИБОВ-САМ. А я тебе… (Вдруг теряется.) Вам… Я вам это… предложение… (Собравшись с мыслями.) Хотим организовать при городской управе бюро частных расследований. Пойдете… (пауза) директором?

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Ну что вы, мне и здесь хорошо. Это у нас потомственное. (Роману Петровичу.) Роман Петрович, так что у вас тут приключилось? Говорите, кто-то умер от переедания?

РОМАН ПЕТРОВИЧ (показывая на машинку). Это там, там.

ВСЕ. Это там, там…

ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ (приняв к сведению). Ах, это там… (Берет Романа Петровича под локоть, отводит в сторону.) Роман Петрович! Тут все, знаете ли, к вам вьюшку смотреть пошли. Дай, думаю, и я поднимусь. (Всем). Ну так где здесь вьюшка? (Увидел). Вот эта? (Подходит). Почему ж вы мне про нее никогда не говорили? Как интересно. (Открывает). Ого!

Слушают.

Есть чему удивиться.

Из дыры доносится стук печатной машинки.

Занавес.

ЧУДО, ЧТО Я пьеса

Лица:

Костя

Гриша

Ася

Анжелина

Маша

Тоня

Брагина (Оля)

Валера

Першин («…тоже Валера, но Першин».)

Фролов

Композитор

Действие происходит по двадцать первым числам на протяжении пяти месяцев.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Часть первая 21 февраля

1

Утро. Квартира. Книжные пачки в типографской упаковке. Много пачек, они повсюду… Кровать, на ней Костя.

Звенит будильник. Костя просыпается, стремительно садится, свешивает ноги с постели, потягивается, но, спохватившись, ложится вновь. Шарит рукой по полу, находит диктофон, берет его, включает, подносит к губам.

КОСТЯ (в диктофон). Чуть было не пропустил этот важнейший момент — момент пробуждения. (Пауза.) Да. Несомненно. Я проснулся уже. (Бодрится.) Ничего, ничего, момент пробуждения можно считать зафиксированным… Что снилось? А, ерунда… Не в этом дело. Главное вот что: неизъяснимый восторг — просыпаться счастливым. Уже просыпаясь, я понимал, что проснусь не таким, каким был вчера, и не таким, каким буду завтра, потому что вспомнил уже, в момент пробуждения, какое сегодня число: двадцать первое. (Вновь свешивает ноги.) Двадцать первое февраля. Уже четвертый месяц подряд я отмечаю двадцать первое число, мой день. Мир в этот день принадлежит мне. Он живет по моим законам, даже если он и не живет по моим законам, а он и не живет по моим законам, потому хотя бы что нет у меня законов — по крайней мере, я их не сформулировал. Но двадцать первого мир — мой. И для меня. Я так придумал. В этот день я обречен быть счастливым. Надо только об этом не забывать. (Встает, ставит диктофон на стол, потягивается с удовольствием, делает глубокий вздох, одевается, обращаясь к диктофону.) Двадцать первого числа мне все в радость. Каждая мелочь меня веселит. Вот брюки — это мои брюки. Здорово: брюки!.. Вот носки… Это здорово, что носки!.. И то, что у меня две ноги, это тоже здорово… И вовсе не мелочь!.. И две руки!.. И голова!.. А уж то, что есть голова, это действительно праздник!.. И то, что голова одна, очень правильно!.. Ну, зачем человеку две головы?.. Две головы на мне бы не ужились… А без головы и совсем худо… Могу с одной головой пороть чепуху и не казаться себе идиотом, потому что двадцать первое!.. А в другой день придет умная мысль тебе в котелок, а сам думаешь: боже мой, какой же я кретин!.. (С чувством.) Какой же я кретин!

(Оказывается на кухне.)

Надо себя уважать. И любить. Хотя бы двадцать первого числа. Это и в общественном отношении верно. Если будем сами себя уважать и радовать, то и общество, единицами которого мы все являемся, тоже будет себя ощущать здоровым организмом. Предельно просто все. Хотя какая разница мне — сегодня двадцать первое число, и какое мне дело до общества!..

Входит Ася.

АСЯ. Здрасьте. Я Гришина.

КОСТЯ. Константин.

АСЯ. То есть Ася.

КОСТЯ (приняв к сведенью). Ася Гришина, очень приятно.

АСЯ. Да нет же, Ася Грибач.

КОСТЯ. Гришина-Грибач?

АСЯ. Да нет же, моя фамилия Грибач, а Гришина — я ночью к нему приехала. Гриша еще не проснулся.

КОСТЯ. Ну, я догадался, что ночью. Ко сну он один отходил… Он про вас когда-то рассказывал…

АСЯ. Когда?

КОСТЯ. Не помню, когда-то…

АСЯ. Вы уверены, что он рассказывал обо мне? Он меня по имени называл?.. Мне это очень интересно. Вспомните деталь какую-нибудь…

КОСТЯ. Нет, не помню. Я просто так сказал…

АСЯ. И что вы знаете обо мне?

КОСТЯ. Ася, Гришу спросите, он больше знает.

АСЯ. Должна заметить, Гриша большой поросенок. На месте жены я бы его прикончила. Вы с ней знакомы?

КОСТЯ. Разумеется.

АСЯ. А я нет. Это ваша квартира?

КОСТЯ. Родственников. Я здесь на птичьих правах. Вроде сторожа и поливальщика цветов.

АСЯ. Большая. А почему не сдаете?

КОСТЯ. Обстоятельства творят обстоятельства подобно тому, как человек творит человека.

Пауза.

АСЯ. Понятно. (Доставая из холодильника продукты: йогурт, молоко и т. п.) Должна заметить, он действительно поросенок. Невоспитанность его меня просто бесит. Он давно здесь?

КОСТЯ. А вы не знаете?

АСЯ. Знаю. С тех пор как ушел от жены. Со вчерашнего дня, да?

КОСТЯ. Со вчерашнего дня, да.

АСЯ. И надолго вы его приютили?

КОСТЯ. Пока не возвратится.

АСЯ. А если он никогда не возвратится?

КОСТЯ. «Никогда» это очень далеко, Ася. Я так далеко в будущее не заглядываю.

АСЯ. Но вы отдаете себе отчет, что вам придется терпеть еще и меня.

Пауза.

Не слышу ответа.

КОСТЯ. А что Гриша — как он посмотрит на это?

АСЯ. При чем тут Гриша? Гриша тут не хозяин.

Входит Гриша.

ГРИША. Ну, кто-нибудь скажет мне наконец, сколько градусов за окном?.. Полагаю, ниже нуля.

АСЯ. А где «доброе утро»?

ГРИША (послушно). Доброе утро.

КОСТЯ. Доброе утро.

АСЯ. Занавески… Если их выстирать и повесить мокрыми, тогда можно не гладить. Забыла взять полотенце. Ничего, потом привезу.

ГРИША. Между прочим, ты сама не сказала «доброе утро».

АСЯ. Пожалуйста, не надо мне делать замечания при посторонних.

ГРИША. Костя мне не посторонний, он мой школьный товарищ.

АСЯ. Извини, Костя, я не права. (Грише, с холодным спокойствием.) Я сказала «доброе утро» раньше тебя.

ГРИША. Ты не сказала, ты только спросила: а где «доброе утро»?

АСЯ. Хорошо. Доброе утро. Ты удовлетворен?

ГРИША. Вполне.

За столом. (По крайней мере, Ася и Гриша; Костя, где бы он ни был, участвует в разговоре.)

АСЯ. Константин, вы издаете книги?

ГРИША. Он не издает книги.

АСЯ. Не надо о присутствующих говорить в третьем лице. (Косте.) Гриша сказал мне, что вы издатель.

ГРИША. Я не говорил, что Костя издатель.

КОСТЯ. Просто я помог одному человеку издать книгу. Вот и все. За свой счет.

АСЯ. За счет того человека?

ГРИША. За свой счет, дура! За Костин счет!

АСЯ. Немедленно возьми назад, что ты сказал.

ГРИША. Прости. Сорвался. Что сказал, беру назад. Ты лучше всех.

АСЯ. Так вы, Константин, издали чью-то книгу за свой счет?

КОСТЯ. Ну, я просто помог деньгами ему.

ГРИША. Костя взял в банке кредит.

АСЯ. Кредит?

ГРИША. Объясняю. Наш общий знакомый… уточню: наш одинаково плохо знакомый по фамилии Фролов написал детектив. Честно сказать, дрянной детектив. Но Костя придерживается другого мнения.

КОСТЯ. Да, мне кажется, там что-то есть…

ГРИША. Короче, никто издавать детектив не пожелал. Глупые издательства не понимают своей выгоды. Тогда наш Фролов, возомнивший себя Львом Толстым… пардон, Лев Николаевич не писал детективов… убедил Костю издать книгу за Костин счет. С тем, чтобы, продав тираж, разбогатеть… и все такое.

КОСТЯ. Гриша все упрощает.

ГРИША. Гриша все упрощает. Весь пятитысячный тираж — переплет, суперобложка, дорогая бумага — лежит здесь, в этой квартире. Видишь, пачки. И там — пачки. И там — пачки. Это все «Анжелина». И здесь «Анжелина», и там «Анжелина», везде «Анжелина»!..

КОСТЯ. «Анжелина» — это название.

АСЯ. Больше похоже на любовный роман.

ГРИША. Нет, детектив. Если бы этот детектив продавали в отделе любовных романов, может быть, и проканало бы под любовный… А так не канает.

АСЯ. А так нельзя?

ГРИША. Как нельзя?

АСЯ. В отделе любовных?

ГРИША. Ася, ты лучше всех, этот роман ни один магазин не возьмет на распространение… ни в любовных отдел, ни в отдел технической литературы. Он никому не нужен! Иначе бы здесь не валялся.

АСЯ. Название мне нравится… «Анжелина». Редкое имя.

ГРИША. Слишком редкое.

КОСТЯ. Обыкновенное. К нам на работу только что одна Анжелина устроилась!

ГРИША. Странно, что не две.

АСЯ. Брюнетка?

КОСТЯ. Понятия не имею. Не видел.

АСЯ. Мой совет, Костя: тебе надо продвигать название. Как бренд.

КОСТЯ. Да я и сам понимаю. Я кое-что смыслю в брендостроении…

ГРИША. Приятно послушать беседу двух специалистов.

АСЯ. А почему ваш Фролов сам не взял кредит?

ГРИША. Потому что безработным банк не дает кредита.

КОСТЯ. Если человек пишет роман, он уже не безработный.

ГРИША. Только в банках этого не знают.

АСЯ. А большой кредит?

ГРИША. Очень большой. Он взял на покупку автомобиля будто бы. Двадцать пять тысяч. Разумеется, не рублей.

АСЯ. Не хера себе!

Ася потрясенно молчит. Пауза.

ГРИША (буднично). Ася, соль.

АСЯ (не шевельнувшись). Пожалуйста.

ГРИША. Ася, дай соль.

АСЯ (твердо). Пожалуйста.

ГРИША. Ася, я попросил, дай соль… пожалуйста.

АСЯ. Вот.

ГРИША (взяв солонку). Не дрессируй меня.

АСЯ (твердо). Пожалуйста.

ГРИША. Ася, мне это не нравится. Пожалуйста, не дрессируй меня.

АСЯ. Я тебя не дрессирую. Просто я хочу, чтобы ты относился ко мне с уважением. Относись ко мне с уважением, пожалуйста.

ГРИША. Ася, не доставай меня своим «пожалуйста».

АСЯ (твердо). Пожалуйста.

ГРИША. Ася, пожалуйста, не доставай меня своим «пожалуйста»!.. у меня не железные нервы!..

АСЯ (ласково). Когда ты вежлив, я тоже нежна.

Пауза.

КОСТЯ. Ну, мне на работу. Если вдруг обнаружится Фролов, пусть свяжется со мной непременно. Непременно!.. Закрой за мной, Гриша. Осваивайтесь без меня, возможно, приду не один…

ГРИША. Приходи. С кем, не спрашиваю. (Провожая до дверей). Ты молодец. Выглядишь достойно. Держись.

Ася тем временем берет книгу, вертит в руках, листает.

АСЯ. «Анжелина»… Тираж не указан… Слушай, а это точно не женский роман?

ГРИША (возвращаясь). Самое ужасное, прошли все сроки гасить кредит. Но он действительно сегодня молодцом выглядит! Эти дни лица на нем не было. Видела бы ты его вчера… и позавчера.

АСЯ. Зачем же он связался с этим Фроловым.

ГРИША. А тот его убедил. Он хоть и бездарь, но с харизмой. Дар убеждения у него.

АСЯ. Знаешь, Гриша… а давай ты сегодня будешь небритым?

ГРИША. Воля ваша, всегда готов.

АСЯ. Хотела бы знать я, есть ли у него еще полотенце?

Открывает шкаф, оттуда вываливается манекен.

Аааааааааа!.. (В ужасе.) Что это?.. Что оно тут делает?

ГРИША. Их!.. Продает!.. (Приходит в себя.) Не сам, конечно, — он работает в фирме по продаже манекенов и тому подобного…

АСЯ. А что может быть тому (показывает пальцем) подобное?

ГРИША. Муляжи, торсы всякие… я не знаю. У них крупная фирма.

АСЯ. Такая большая, что на работе места не хватает?

ГРИША. На работе хорошо, а дома лучше.

АСЯ. Хорошо, не скелет. Нельзя шкаф открыть.

Появляется композитор с бейсбольной битой (или молотком…).

КОМПОЗИТОР. Ничего не случилось?

На него глядят с изумлением.

Я тут композитор. Я тут крик услышал. Я тут живу.

ГРИША (угрожающе-оборонительно). Вчера ты тут не жил.

КОМПОЗИТОР. Жил. Вы не заметили. Я тут с понедельника живу. Я ключи от квартиры потерял. Я тут временно.

ГРИША. Какие ключи? Какое «временно»? Что он говорит такое? Я не видел его!

АСЯ (осторожно). Мне показалось, ночью свет горел в той комнате…

КОМПОЗИТОР. Да, я тут в той комнате. Я работаю тут.

АСЯ. Больше тут никто не живет? Никто не работает?

КОМПОЗИТОР. Больше нет. Я пошел, если все хорошо. (Уходит.)

Пауза.

АСЯ. Гриша, а что Фролов говорит?

ГРИША. Фролов ничего не говорит. Фролов от Кости прячется.

АСЯ. Надеюсь, не здесь?

2

Скоро полдень.

Офис.

Костя, Брагина, Валера и Першин сидят перед компьютерами.

БРАГИНА (по телефону). …Так, трех девочек… И трех мальчиков?.. Пять девочек?.. Можно и пять… Какой возраст?.. Нет, простите, вы говорите о женщинах… Девочки это девочки, а женщины это женщины… Трех мужчин и пять женщин… Да ну что вы! У нас берут десятками… Хорошо, телесного цвета. Если хотите можно с загаром. Ну а как же без бюста?.. Стандартный бюст, семьдесят восемь… Как скажете, можно повышенной полноты… Все стоячие? А как угодно — лежачие, сидячие, сидячие в позе лотоса, можно в спортивных позах… Простите, вы заходили на наш сайт? Да, по каталогу… Альберто, Константин, Глеб… Двух Наташ… ну куда ж без Наташ?.. Секундочку. (Закрыв трубку ладонью.) У нас еще есть Вероники?

ПЕРШИН. Посоветуй Юлю.

БРАГИНА (по телефону). Может, Юлю вместо Вероники?.. Аналогичная модель, но более выразительная…

ПЕРШИН. Пусть сюда едут.

БРАГИНА (по телефону). Да, в каталоге только самые популярные модели, не все. Лучше, если вы приедете к нам в офис, и выберете сами. Тут очень много нюансов… Без головы?.. Запросто. Только имейте в виду, безголовые это уже другие серии… Да как хотите, можно с головой, но без лица, например. Как угодно. Можно и по спецзаказу… Индивидуальный дизайн… Да, до шести вечера. Нет, до без пятнадцати шесть. Без пятнадцати шесть у нас вечерняя летучка. (Кладет трубку.) Про вечернюю летучку ему знать необязательно.

ВАЛЕРА. Как мне все опостылело!.. Если б вы знали, как мне здесь все опостылело!.. Больше, чем тебе, Костя, поверь!

КОСТЯ. А мне сегодня, наоборот, в кайф. Мне нравится. Я вот что подумал, надо имя Анжелина активизировать.

Пауза.

ВАЛЕРА. Ждем развития мысли.

БРАГИНА (себе под нос). Ждем, не дождемся.

КОСТЯ. Хочу предложить начальству В-7 назвать Анжелиной. Под этим именем и продвигать на рынок. Хорошо бы в паре с кем-нибудь… например, с моим тезкой, Константином. Они подходят друг к другу. Парный вариант.

ВАЛЕРА. Ну и дерзай. У нас другие заботы.

КОСТЯ (вставая). Тут что-то есть… чувствую, что-то есть… (Выходит, говоря в мобильник.) Алло! Фролов не появился?.. Если появится, передайте, что его разыскивает Константин…

Без него.

БРАГИНА (насмешливо). Чувствует он. Чувственность наша ты обостренная… Все-таки поразительно, насколько мужчины примитивные существа. Никакой загадочности. Даже скучно становится.

ПЕРШИН. Ты о чем?

БРАГИНА. «С тезкой»… «парный вариант»… Анжелина плюс Константин… блин… любовь-морковь, елки зеленые…

ПЕРШИН. Брагина, а пояснее нельзя?

БРАГИНА. Молодой человек сублимирует, куда ж тут яснее. Она лишь второй раз на работу вышла, а он уже запал.

ПРЕШИН. Да кто это? Кто?

БРАГИНА. Анжелина, новенькая из триста семнадцатой… Да вам-то зачем, если вы на женщин не смотрите!..

ПЕРШИН. Почему же не смотрим? Мы смотрим на женщин.

ВАЛЕРА. Это да. Я бы и сам запал… Так все опостылело… А тут Анжелина… Это не хухры-мухры…

ПЕРШИН. Так ты видел ее?

ВАЛЕРА. Нет, не видел. Я по тому, как Брагина рассказывает.

БРАГИНА. Вот и говорю, примитивные вы все существа!

Возвращается Костя, садится за компьютер. Все молчат.

КОСТЯ. Новость, однако.

ВАЛЕРА. Плохая? Хорошая?

КОСТЯ. Никакая… Над писсуаром табличка появилась: «Всегда помни, где ты работаешь».

ПЕРШИН. Правильно. Заповедь номер семнадцать.

ВАЛЕРА. Чего ж тут хорошего! Суки какие! Дожили, доработались! Расскажешь кому-нибудь, не поверят.

ПЕРШИН. А ты не рассказывай. Это нормально. Ты же не удивляешься, когда над писсуаром вывешивается реклама.

БРАГИНА. А что, над писсуарами вывешивается реклама?

ПЕРШИН. «Установка стеклопакетов», «Новые окна в твой дом», «Обратись к урологу»… В женских туалетах ничего нет похожего?

БРАГИНА. Першин! В дамских туалетах такое немыслимо!

ПЕРШИН. Видишь ли, у нас другая специфика. Место над писсуаром очень выгодное с точки зрения рекламодателя. Если подойдешь к писсуару, взгляд уже не отвести.

БРАГИНА. Так вам и надо.

ВАЛЕРА. Нет, одно дело стеклопакеты или уролог, хотя мне и это все не нравится… почему в меня надо тыкать урологом?.. но тут хоть какой-то смысл есть… реклама, пиар… но когда… когда «помни, где работаешь»… Какого хрена я должен помнить, где я работаю… в такой момент?

ПЕРШИН. А почему ты должен забывать, где ты работаешь? Я их понимаю. Программа по укреплению корпоративного духа претворяется в жизнь. К общей пользе, надо сказать.

ВАЛЕРА. Только не надо мне про общую пользу! Тем более, в местах общего пользования!.. Надеюсь, там еще не установили видеокамеру?

БРАГИНА (тихо). Не знаю, как у вас там насчет видеокамеры, а вот стены, как говорила моя умная бабушка, наверняка слышат… Советую не обсуждать действий властей.

ВАЛЕРА (дерзко, но негромко). Да наплевать мне на действия властей!.. Я не хочу, чтобы из меня робота делали!..

БРАГИНА (понизив голос). Диссидент.

ПЕРШИН (понизив голос). Странно, что ты прошел собеседование.

Звонок телефона.

КОСТЯ (бодро). Торговая фирма «Архонт». Нет, мы продаем манекены, торсы, муляжи. Нет, вешалки не продаем. Обратитесь в мебельный магазин. (Вешает трубку.)

ПЕРШИН. Я уважаю нашего босса. Вполне приемлемый босс. У меня двоюродный брат в консалтинговой фирме работает, начальство их бьет — кулаками!

БРАГИНА. Не может быть.

ПЕРШИН. Все может. Провинился — так получай в рыло. Или по печени.

БРАГИНА. Прямо на рабочем месте?

ПЕРШИН. Или на рабочем, или — специальная комната у них есть. Для наказаний.

ВАЛЕРА. Это все потому, что профсоюзы бездействуют.

ПЕРШИН. Все познается в сравнении, правильно говорят.

ВАЛЕРА. Я бы сразу уволился.

ПЕРШИН. Так и увольняются. А кто не уволился, те терпят.

БРАГИНА. Мы тоже не увольняемся. Гущин уволился. И Десятникова уволилась. И Пионер с Максом… А мы терпим.

ПЕРШИН. Ну, нас и не бьют. (Смотрит на часы.) Двенадцать почти. Скоро гимн петь.

ВАЛЕРА. Я не буду.

ПЕРШИН. А я буду. Я не могу не петь.

ВАЛЕРА. Почему, Першин? Почему ты не можешь не петь? Я понимаю, мы поем на утреннем совещании и на вечерней летучке. Это вместе с начальниками — я понимаю. А сейчас? Что нас может заставить петь корпоративный гимн в двенадцать дня? Когда даже нет рядом начальников?

ПЕРШИН. Клятва. Или мы не давали клятву — при поступлении?

ВАЛЕРА. Это не клятва, это пародия на клятву.

ПЕРШИН. Не знаю, не знаю. Твоя ладонь на Своде заповедей лежала. Это не походило на шутку, Валера… Плохо это или хорошо, но так было — мы все поклялись.

ВАЛЕРА. То же мне Библия… Даже не текст Конституции!.. Бредовые корпоративные положения, сочиненные малограмотным бараном!..

ПЕРШИН. Ведешь себя, как провокатор! Если он баран, почему тогда он, а не ты, управляет компанией?

БРАГИНА. Нам конфликтолог рассказывал…

КОСТЯ. Кто рассказывал?

БРАГИНА. Конфликтолог… (Далее персонально Косте) что когда их принимали в пионеры, они все торжественную клятву давали… перед лицом своих товарищей… А потом в трудное время массово ей изменили. Переживал очень: придет на занятия датый, начнет детство вспоминать и все себя клятвопреступником обзывает… Считал, что Советский Союз развалился главным образом потому, что их поколение было поколением клятвопреступников. Хотя сам текст пионерской клятвы он не помнил уже… И никто не помнит уже. Всеми забыты слова. Так вот, Костя.

ПЕРШИН. Поклялся, значит, не отступай. А иначе клясться не надо. Мне гимн кампании тоже не очень нравится, но, если я поклялся петь в двенадцать часов, значит, буду петь.

БРАГИНА. А что даже, прикольный гимн. У меня подруга в «Нижнем белье» работает. У них гораздо хуже гимн.

ВАЛЕРА. Ну и пойте, если нравится!..

КОСТЯ. В бухгалтерии на втором поют уже. Я слышу.

БРАГИНА. Ничего не слышу.

КОСТЯ. Слышу. У меня слух острый.

ПЕРШИН. Что нам бухгалтерия!.. В общем, я начинаю.

Поет. На мотив близкий к «В лесу родилась елочка», только воодушевленнее. Брагина тоже подхватывает с энтузиазмом. И Костя — с еще большей духоподъемностью.

Добро восторжествует! Да сгинет в мире зло! Нам в том, что здесь работаем, На редкость повезло!      Нам в том, что здесь работаем,      На редкость повезло! Всегда мы будем радостны, Не будем унывать! Нам фирма наша славная — Она отец и мать.      Нам фирма наша славная —      Она отец и мать. Продукцию известную Легко распространим. Добьемся с нашей фирмою Всего, чего хотим!      Добьемся с нашей фирмою      Всего, чего хотим! Добро восторжествует! Да сгинет в мире зло! Нам в том, что здесь работаем, Ужасно повезло!      Нам в том, что здесь работаем,      Ужасно повезло!

ПЕРШИН. Здорово! Замечательно спелось!

БРАГИНА. А что! Я же говорю, прикольная песня!

ПЕРШИН. Спели, и ни у кого язык не вывалился!

ВАЛЕРА. Идиотизм!.. Дистиллированный идиотизм!..

ПЕРШИН. Просто должно быть место и святому чему-нибудь.

ВАЛЕРА. Где должно? Какое место?

ПЕРШИН. В сердцах, в душе. Светлое место. Да что с тобой разговаривать, ты все равно не поймешь!..

ВАЛЕРА. Тебе просто доплачивают, чтобы ты пел, вот ты и поешь!..

ПЕРШИН. Мне не за это доплачивают!..

ВАЛЕРА. А за что?

ПЕРШИН. За показатели!

ВАЛЕРА. Да какие у тебя показатели? Это у тебя показатели?! Ты за всю неделю ни одного манекена не распространил!

ПЕРШИН. Мои манекены считаешь?!.. А то, что я в начале месяца десять укомплектованных семей в Дивногорск отправил?.. этого ты не знаешь, нет?.. А то, что на складе ни одной Вероники не осталось, все через меня ушли, этого ты тоже не знаешь, да?.. Не тебе меня попрекать манекенами!..

ВАЛЕРА. И ладно бы еще деньгами приплачивали, а то — жетонами!.. Сколько у тебя зеленых жетонов? Восемнадцать уже?.. Еще два и красный дадут?

ПЕРШИН. А ты!.. А ты, если не хочешь жить по нашим законам, не хочешь работать в команде, не хочешь петь, как все… увольняйся!.. тебя никто не держит!.. И не разлагай команду изнутри!.. Мало нам конкурентов, так еще внутренний враг!..

ВАЛЕРА. Говорят, у тебя татуировка на заднице? С логотипом компании… Показал бы…

ПЕРШИН. Если и покажу, то не тебе!

КОСТЯ. Слушайте, вы как две бабы базарные!..

БРАГИНА. Да уж, действительно!..

ВАЛЕРА. Ты, Костя, тоже поёшь… Скоро и плясать будешь!..

ПЕРШИН. Пой, Костя, пой! Посмотри на Костю, Валера, вот человек, а не хрень собачья! С ним хорошо, с ним радостно. А ты — социопат!

ВАЛЕРА. Ну и пусть социопат! Зато не психопат, как ты.

ПЕРШИН. Социопат! Социопат! Социопат!

Костя отходит в сторону.

КОСТЯ (в диктофон). Господи, какой день сегодня чудесный!.. Шел по улице, и воздух звенел. Ветер с залива продул город. За мной увязалась бездомная собака и провожала до офиса… На работе — форменный праздник. Казалось бы, ничего нового, а все — словно никогда и не жил на свете. Таблички повесили — смешно. А то, что заблокирован Интернет, это даже хорошо, меньше головной боли. Вчера на графики смотреть не мог, а сегодня смотрю и думаю: да и хрен с ними!.. Вчера хотел удавиться, такая тоска охватила. Счастье, веревки не было под рукой. А сегодня — как будто я и не я. Первый час. Уже буфет открылся, съем пирожок с капустой, у нас домашняя кухня… Брагина сменила помаду. Першин олицетворяет корпоративный дух, Валера бунтует. Это он так всегда перед обедом… На вечернем совещании будет петь со всеми. Обычно я не пою, на утренних и на вечерних только рот открываю, а тут спел только что… в двенадцать часов, и еще хочется, так бы и пел, так бы и пел, и какая разница, что!..

3

Вечер.

На улице.

Маша идет. А тут Костя…

МАША. Так!.. только не надо говорить, что ты меня встретил случайно.

КОСТЯ. Конечно, не случайно. Наоборот: закономерно.

МАША. Мы, кажется, все уже сказали друг другу. Трех недель не прошло…

КОСТЯ. Ровно месяц прошел. Мы встречались двадцать первого числа прошлого месяца. Ты тогда отказалась идти со мной в «Болото». На тебе, Маша, была клетчатая юбка…

МАША. Ведешь дневник?

КОСТЯ. «Болото» закрыто. Пойдем в «Пост-Миллениум».

МАША. Ты разбогател? Ты кому-то загнал весь тираж той бредятины?.. (Резко.) Не юбка, а кильт.

КОСТЯ. Разве бывают женские кильты?

МАША. Женские кильты бывают.

КОСТЯ. Или можно ко мне.

МАША. Я разным людям давала читать. Мнение общее: галиматья.

КОСТЯ. Машину поймаем.

МАША. И никакой это не детектив! Язык убогий, мысли никакой!.. Автор — подлец!.. Да я насквозь его вижу — подлец!.. Но ты… ты здесь при чем? Возомнил себя продюсером? Ты бы еще на экранизацию кредит взял!.. Как можно было так лажануться, Костя?.. у меня мозгов понять не хватает!.. Есть тому объяснение? Может, он любовник твой… или как?

КОСТЯ. Договорилась… Я зачем сюда приперся?.. просто на тебя посмотреть?

МАША. Откуда я знаю? Люди меняются. Ты раньше не был лохом. А теперь ты лох!.. Выдающийся лох!..

КОСТЯ. Я бы мог поспорить с тобой, но не сегодня…

МАША. И не надейся, я с тобой не собираюсь каждый день встречаться!.. И вообще — не собираюсь! Иди ты! (Берет себя в руки). Ладно. Извини. Я пар выпустила.

КОСТЯ. Все это доказывает одно: ты ко мне по-прежнему не равнодушна.

МАША. Конечно, не равнодушна! Просто убить хочется!

КОСТЯ. Пойдем, я угощаю.

МАША. Что? С банкротами не угощаюсь. Угощает он!.. Блин, угощатель!.. Чему ты улыбаешься?..

КОСТЯ. День такой. Двадцать первое.

МАША. Ты меня теперь по двадцать первым числам доставать решил?

КОСТЯ. А кто меня научил? Разве двадцать первое не твой день? Был твой.

МАША. Ты к моим дням не привязывайся!.. Был да сплыл! Теперь все по-другому. Так лажануться!.. Никто не верит, никто!.. То с места не сдвинешь, то как ужаленный… Во (ладонью у горла) — где инициативы твои!..

КОСТЯ. Здравствуй, Маша.

МАША. Ладно, Костя… Мне надо пуговицы купить. Как твоя жизнь?

КОСТЯ (охотно). Жизнь моя богата событиями. Родился я в семье военного. Детство провел под Мурманском. Мне было одиннадцать лет, когда у меня появился братик Ильюша…

МАША. Достаточно.

КОСТЯ. А твоя?

МАША. Тоже хорошо, грех жаловаться.

КОСТЯ. Мне хвалили твою сценографию.

МАША. Стараемся.

КОСТЯ. По-прежнему нужны манекены?

МАША. До манекенов руки еще не дошли… но в принципе, да, два взрослых и ребенок…

КОСТЯ. Почему ж тогда не звонишь, ты же знаешь, где я работаю. Ничего личного: «Костя, придумай мне манекен». Костя тебе придумает любой манекен.

МАША. Я ищу колесо от телеги. Именно так: хорошее колесо от телеги.

КОСТЯ. Колеса от телеги нет, а манекен есть — дома. Поедем, покажу.

МАША. Костя, ты думаешь, я не видела манекенов?

КОСТЯ. Я уже и не знаю, чем тебя завлечь можно…

МАША. Приготовь к следующему двадцать первому числу колесо от телеги. Нет, боюсь, поздно будет.

КОСТЯ. Пол мужской. Рост — метр семьдесят восемь. Широкоплеч. Лыс — идеально. Тебе понравится.

МАША. Не надо меня покупать манекеном. В этом городе манекенов как грязи.

КОСТЯ. Не скажи. Я знаю толк в манекенах.

МАША. Воровать манекенов с работы… Ай-яй-яй… И дарить девушкам краденое.

КОСТЯ. Они не ворованные, они не законченные. Это авторские работы, Маша. Не понравится, не возьмешь. А понравится, я тебе переброшу на днях.

МАША. Ты опять за старое, Костя. А мне казалось, мы уже все объяснили друг другу…

КОСТЯ. Даже не понимаю, о чем говоришь. Просто тебе манекен хочу показать… Ничего личного. У меня, кстати, гости дома живут.

МАША. Так ты не один? Ты меня приглашаешь домой, а сам не один?

КОСТЯ. Да их не видно совсем, они в другой комнате, они нам не помешают.

МАША. Спасибо.

КОСТЯ. Да я просто так сказал про гостей, их не видно совсем. Ну, давай, пойдем, манекен покажу…

МАША. Хорошо, только манекен и все.

КОСТЯ. Купим вино?

МАША. Как хочешь.

КОСТЯ. А у меня есть дома, я вспомнил.

МАША. Я не пью.

КОСТЯ. Я тоже.

Спустя полчаса.

У двери. Костя звонит.

КОСТЯ. Сейчас откроют. Там двое, он и она, и еще один… композитор. Ты не бойся, он сам всех боится, из комнаты не вылезает…

МАША. Почему я должна бояться композитора?

КОСТЯ. Не, я вообще… (Звонит.) Ушли, что ли? Ну, те двое могли теоретически уйти, а этот в комнате обычно сидит, никуда не уходит… Он ключи от своей квартиры потерял, ему жить негде…

МАША. Он давно у тебя?

КОСТЯ. Третий день всего.

МАША. Ничего себе «всего»!.. А что, потерять ключи — такая большая проблема? Нельзя замок врезать, новые заказать?

КОСТЯ. Какое мне дело до всего до этого? Тем более, сегодня.

МАША. Да? Никакого?.. А у тебя что — своих ключей нет?

КОСТЯ. У меня было двое ключей, я им отдал. Тем — одни на двоих, и этому, который свои потерял…

МАША. Ты отдал свои ключи человеку, который потерял ключи от своей квартиры?.. Как трогательно… Надо было прописать у себя. Надеюсь, ты его прописал?

КОСТЯ. Ну что ты глупости, говоришь. (Звонит.) Странно, я был уверен, что кто-то дома…

МАША. Почему-то ничего другого я и не ожидала. У тебя есть мне на такси?.. впрочем, не надо. У меня у самой… Счастливо. Следующее двадцать первое, чтобы ты не беспокоился, я буду далеко…

КОСТЯ. Подожди, он сейчас придет, он наверняка за хлебом пошел.

МАША. До свидания.

КОСТЯ. Это они нарочно, я им сказал, что приду не один… Они, наверное, мешать не хотели, ушли… из деликатности, сволочи…

МАША. Прощай. (Почувствовав, что он собирается следовать за ней). Ни с места!

КОСТЯ. А манекен?..

Часть вторая 21 марта

1

Костя в лифте.

КОСТЯ (говорит в диктофон). Двадцать первое марта. Без пятнадцати пять. Я застрял в лифте… В диктофоне села батарейка, но, если подержать выключенным, некоторое время потом работает… Так что вот. В адвокатскую контору я уже не успею, рабочий день кончается… Дома ждут гости. Посмотрим с другой стороны: гости могут и без меня… А от попадания к адвокату меня уберег случай… и кто скажет, что он не счастливый?.. Занятно. Табличка: пункт 7 — «Запрещается подпрыгивать в лифте», пункт 9 — «Запрещается пользоваться лифтом во время землетрясения». А кто его знает, не вошел бы я в лифт — может быть, затрясло бы всю землю… (Отнимает диктофон от лица). Индикатор погас. Ничего сказать не успел.

2

Полуподвальное помещение, приспособленное под театральную площадку. Беспорядок. Беспорядочный реквизит. Беспорядочно стулья стоят, иные опрокинуты. Пожарный щит, на нем висят дамские сумочки…

Антонина и… назовем его Мистер Икс. Вообще-то это Фролов, но мы о том, еще не догадываемся, а уж Антонина — тем более… (Да она и не знает Фролова…)

ТОНЯ. Куда вы меня привели?

МИСТЕР ИКС. Не нравится? Ожидали увидеть кабинет Фуста? Не бойтесь, не обижу. Будьте, как дома. Прошу не обращать внимания на развал. Студия. Театральная. При заводе ножей для праздничного оформления стола. С некоторых пор я здесь вроде директора. Это — не мое. В смысле призвания. Жизнь заставляет. Тут и сплю последнее время. Чураюсь людей. Кроме клиентов. А что вы хотели? Я — личность темная. Иначе бы вы ко мне не пришли. Прошу. (Приглашает сесть.) Благовоний не будет, обойдемся без ароматических палочек и прочей дребедени… Ближе к делу. Итак, от вас ушел законный супруг. Принесли фотографию? (Получает из ее рук.) Я просил еще предмет домашнего обихода… (Получает тапочки.) Замечательно. (Рассматривает.) Значит, дома оставил. Хороший симптом… Говорите, хочу послушать ваш голос.

ТОНЯ. Григорий зовут. Вчера месяц исполнилось.

МИСТЕР ИКС. Редкий тембр. Приятно слушать. Без дураков.

ТОНЯ. А что говорить?

МИСТЕР ИКС. Пусть вас не смущает низкий тариф. Деньги — не главное. Меня, по моей основной работе, интересует другое. Человеческая комедия во всей ее полифонии. Вот — мой материал!.. В миру я кто только ни есть. Вип-тренер, на днях отправляюсь на выборы, буду воспитывать випов, охламонов крупной игры — выпускать их на большую арену. Я интересуюсь криминалистикой. Я — инженер человеческих душ. Я — психотерапевт. Оригинальнейший аналитик… Некоторые считают, что я не умею слушать, и с этим у меня как у психоаналитика будто бы есть проблема. Это не так. Я, верно, люблю говорить. Но это — не проблема моя, это метод.

Пауза.

Отчего вы молчите? Я слушаю вас.

Пауза.

О вашей совместной жизни, будьте любезны.

ТОНЯ. Душа в душу. Мы жили душа в душу… Более года… Мы не ссорились никогда!.. Он был счастлив со мной, мне так казалось… Жилищные условия — грех жаловаться… Все было у него… И все, что надо мужчине…

МИСТЕР ИКС. О!.. вы знаете, что надо мужчине!..

ТОНЯ. Да не было у нас никаких проблем!.. (Подбирая слова). Я не рыба какая-то. Скорее наоборот. Я… чувственна!.. Я… не фригидна… Боже, что говорю… Я — сплошная эрогенная зона!..

МИСТЕР ИКС. Продолжайте. Именно так!..

ТОНЯ. Живут в чужой квартире, у школьного его товарища… Ссорятся постоянно, она его унижает, воспитывает… живут как кошка с собакой… едва не дерутся!.. Нет, на прошлой неделе подрались, мне рассказывали. Он ходил с синяком. Я не понимаю, как это? Что его держит? Я не могу объяснить!.. Не обижайтесь, я не очень верю во все эти штучки, но иначе не могу объяснить — мне кажется, его околдовали…

МИСТЕР ИКС. Маловероятно. Хотя нельзя исключить. Я, во всяком случае, здесь ни при чем…

ТОНЯ. Все могу понять, но я не могу понять этого: почему? Почему? Почему?..

МИСТЕР ИКС. Он — негодяй.

ТОНЯ. Вы думаете?

МИСТЕР ИКС. Мне не следует давать оценок… Это меня не касается. Когда желаете возвратить? Могу в пятницу, могу в понедельник.

ТОНЯ. Лучше в пятницу.

МИСТЕР ИКС. Могу и в четверг… Да хоть сегодня. (Задумчиво.) Сегодня я на день рожденья приглашен… через цепочку посредников… Ни в коем случае не пойду… И тем не менее… в порядке исключения… и вопреки своим интересам… в том числе финансовым… я все же позволю сказать. Не возвращайте. Он вам не нужен. Он не достоин вас… (Горячо.) О, я не должен, не должен!.. Но скажу: он не просто негодяй… Антонина, он… он дегенерат!.. Негодяй для него — это слишком роскошно!.. Дегенерат он и все!.. Он не знал, с кем он жил, с кем делил свое брачное ложе!.. Он никогда не поймет, от кого он ушел!.. Он не достоин вас, Антонина!.. Ну взгляните, взгляните на фото: дегенерат!.. вне всяких сомнений!.. Тоня — ты чудо!.. Ты удивительная женщина!.. Ты цены не знаешь себе!.. И чего ты в нем находила?.. На себя посмотри… на черты своего изумительного лица, на свои умные, выразительные, доверчивые глаза, каких нет ни у кого на свете!.. на свои неповторимые губы!.. Не можешь посмотреть?.. Так смотри на себя моими глазами!.. Тонечка — ты чудо!.. В тебя обязаны все влюбляться!.. Полюби себя, себя одну, брось все напускное!.. Полюби себя моей страстью, моей любовью!.. Я не должен тебе говорить… но к черту профессионализм… Дай твою руку… Видишь косточку на запястье? Это — косточка на запястье!.. Дай, я поцелую… (Целует косточку.) Смелая женщина… бесподобная женщина!.. Молю тебя, не спеши… Не торопись возвращать, не заставляй меня творить непотребство!.. Повремени, милостивая госпожа… отложи хотя бы на полторы недели… скажи «да»… Да? Неужели нет? Нет, нет, только да! Пожалуйста…

ТОНЯ (невольно). Да…

МИСТЕР ИКС. Спасибо, царица!..

Пытается ее схватить.

ТОНЯ. Нет, вы с ума сошли, нет!.. (Убегает.)

МИСТЕР ИКС. Стой! Куда же ты!.. Почему?.. (Протягивает ей вслед ее сумочку; потом на эту сумочку долго глядит; открывает ее, роется в ней, достает сигареты, убирает в карман; сумочку вешает на пожарный щит — к прочим, подобным…)

3

Дома.

Гриша, Ася, Брагина, мерцающий композитор… Ждут Костю.

Ася и Брагина готовят салат.

АСЯ. Короче, пришла я на рекламную чистку зубов. Она говорит: «Откройте рот». Даже железкой ничего не касалась. Посмотрела и: кариес, кариес, кариес… Пять пломб. Обойдется это вам в тысячу долларов. Я: спасибо. Прихожу в обычную. Там посмотрели и говорят: у вас все зубы здоровые, ну вот пятерочка где-то на грани, приходите месяца через три.

БРАГИНА. Та же история, только деньги другие. Отчима пугать стали, на операцию направляют. Сумму заломили. Мы дачу продали. Я уже заплатить хотела, а потом одумалась, умные люди остановили. Ты уверена, что он больной? Он всех нас здоровее. Разрежут и зашьют, а тебе скажут, что вылечили… Бегает, румянец как у мальчика. Зачем под нож? Деньги есть — пусть обследуется по-настоящему, обойдет специалистов… Для успокоения совести.

АСЯ. Обследовался?

БРАГИНА. Мужики мнительны и трусливы. Причем трусливы больше, чем мнительны. Врачей боятся больше, чем болезни.

ГРИША. Вас послушать, есть чего бояться. Я к врачам не хожу.

АСЯ. Григорий, ты вмешался в разговор, не спросив разрешения. (Брагиной.) Ладно, для дня рождения не лучшая тема…

БРАГИНА. Даже в отсутствии именинника.

АСЯ. Меня это в родителях раздражает. Постоянные разговоры о болезнях.

БРАГИНА. Ты с ними давно не живешь?

АСЯ. А как в институт поступила. Уж лучше в общежитии. Или здесь. Здесь просто рай. Гриша, ты где? Подай, пожалуйста, апельсин. Нет, солнышко, очисти, пожалуйста.

ГРИША (Брагиной). И что — с деньгами?

БРАГИНА. Какими?

ГРИША. Ну с теми…

БРАГИНА. Пока лежат.

ГРИША. А ты бы Косте одолжила, а то он что-то совсем того…

БРАГИНА. Он разве своих финансовых проблем еще не решил?

ГРИША. Наоборот, погряз в долгах по уши.

БРАГИНА. Правда? Спасибо, что сказал.

Композитор подходит к Грише и ведет его в сторону.

КОМПОЗИТОР (с предельной деликатностью). Простите, не знаю как… Может, вы намекнете Асе? Там у меня шахматная доска…

ГРИША (плохо врубаясь). Где?

КОМПОЗИТОР. На кухне, на табуретке…

ГРИША. И?

КОМПОЗИТОР. На ней лифчик лежит… Пожалуйста, попросите убрать.

ГРИША. Да я сам уберу. (Уходит с недочищенным апельсином).

БРАГИНА. Я читала, исчезает ген самца-насильника. Есть, оказывается, такой. Правда, в этом мы сами виноваты, это из-за того, что мы стали сами планировать беременность. А природой такая самодеятельность не предусмотрена. Самец-насильник он и есть самец-насильник. Он и ту, и эту, и третью, и четвертую… Гены его доминировали. А теперь у него никаких преимуществ — хочешь рожай от него, хочешь не рожай от него, вот их и перестают рожать. Скоро они переведутся все, самцы-насильники…

АСЯ. Плохо это или хорошо?

БРАГИНА. Пишут, что очень хорошо, а ты сама подумай, чего же хорошего?

Возвращается Гриша, с рюмкой.

ГРИША. Кстати! Никто не знает, почему Костя решил сегодня отметить? Он же не двадцать первого родился. У него в воскресенье, а он решил посреди недели… Есть логика?

АСЯ. Ты пьешь один?

ГРИША. Композитор не пьет. Кости нет. У вас свои разговоры.

АСЯ. Ты съел мой апельсин?

ГРИША. Извини, забыл. (Хочет вернуться.)

АСЯ (останавливает). Не надо, перехотели!

У него звонит телефон.

ГРИША. Да!?. Ну и куда ты пропал? Мы тебя все ждем… Нет, не приходил… Хорошо… Обязательно. (Убирает.) Сейчас будет.

БРАГИНА. Не приходил — кто?

ГРИША. Да ну его. Судебный исполнитель. Если придет, просил не пускать.

АСЯ. Какой исполнитель?

ГРИША. Судебный. Легкая паника. Квартира Косте не принадлежит. Никакой судебный исполнитель здесь появиться не может.

АСЯ. А разве суд уже был?

ГРИША. О суде я не слышал.

АСЯ. Он за вещи боится. Манекен в шкафу. Два под кроватью.

ГРИША. Манекен — не вещь. Манекен — почти человек.

КОМПОЗИТОР (отводя Гришу в сторону). Вы меня все-таки извините, просто я их совсем не переношу.

ГРИША. Манекены не переносишь?

Композитор смущается.

Не понял… Судебных исполнителей?

КОМПОЗИТОР. Лифчики. (Пауза.) У меня от них все тело чешется.

ГРИША (изумленно). Кто же тебя заставляет лифчики надевать?

КОМПОЗИТОР. Меня?.. Надевать?.. Да я на них смотреть не могу! Как увижу, все тело начинает чесаться… Идиосинкразия на них. Аллергия на лифчики. Фобия…

ГРИША (с уважением). Круто. Я вот высоты побаиваюсь. А кто не побаивается? Их меньшинство. А нас как пруд пруди, высоты все боятся, не стыдно признаться… А с лифчиками это ты такой один, лифчики это круто!

КОМПОЗИТОР. У меня отец когда-то на ткацкой фабрике работал, инженером был, станки программного управления обслуживал… Я на третьем курсе был… А тут кризис в стране. Тут развал производства. Отцу зарплату полгода не выдавали. А тут — лифчиками. За шесть месяцев… Сто восемьдесят лифчиков, как сейчас помню… без премиальных!.. Мать у ворот рынка стояла, продать пыталась. Я помогал. По электричкам ходил, до чего дело дошло… Мне двадцать один, а я по вагонам… с отцовскими лифчиками!.. А тут… одноклассница… А я… А я ее… А мы… Не выношу!..

Пауза.

ГРИША. Слушай, дружище, а тебе сколько лет?

КОМПОЗИТОР. Да. Ты прав. Я помню вкус… еще настоящего молока!.. Еще настоящего хлеба! Ты прав! Помню вкус еще настоящей еды!..

Пауза.

Разве это помидоры? Это не помидоры. А я их ел, еще настоящие помидоры… Я ел горчицу, которая жгла, потому что была настоящей горчицей, а горчице положено жечь. Если сок, значит был сок… Виноградный, томатный… Вот это был сок!..

ГРИША (на публику). Вам даю совет приватный: пейте, дети, сок томатный!..

КОМПОЗИТОР. И водка должна быть по-настоящему горькой, невкусной, чтобы пить ее через силу, иначе это не водка!.. А если водка пьется, как пепси, значит это не водка, а так… Уж лучше та, тогдашняя — череповецкого, воркутинского разлива… канского… Все-таки вкус…

БРАГИНА. Каннского?.. С каннского фестиваля?

КОМПОЗИТОР. Канск — это город в Красноярском крае. Сибирь. Книги тоже… Я еще помню вкус чтения книг… Тогда читалось иначе…

ГРИША. Ну, конечно. Вы не только не обманывали свои желудки. Но еще и сердца.

ГРИША (не замечая иронии). Да. Ты прав.

АСЯ (подает голос). Мы чем-то недовольны?

ГРИША. Товарищ в детстве лифчиками обожрался. Такое бывает.

АСЯ. А он, вообще, здесь на каком основании?

КОМПОЗИТОР. Люди чувствовать стали иначе. Все. Включая меня… Просто я еще помню… Еще не забыл.

БРАГИНА. Правду говорят, вы ключи потеряли?

КОМПОЗИТОР. Да, я ключи потерял.

БРАГИНА. Так и живете здесь целый месяц?

КОМПОЗИТОР. Месяц и три дня.

БРАГИНА. Это, наверное, трудно в чужой квартире жить?

КОМПОЗИТОР. Я работаю много, мне все равно где.

БРАГИНА. А ваша квартира на каком этаже?

КОМПОЗИТОР (неуверенно). На третьем.

БРАГИНА. Так надо вызвать пожарных, проникнуть через окно.

КОМПОЗИТОР (испугано). Зачем же пожарных? Что вы говорите такое? Это слишком — пожарных…

ГРИША. Фомкой дверь приподнять, и всего-то делов!..

КОМПОЗИТОР. Вы посоветуете… Фомкой… Мерси… Я еще, может, найду… Буду искать… (Отходит в сторону, становится незаметным). Это другой сюжет…

Входит Костя.

КОСТЯ. Пристав не приходил?

ГРИША. А ты приглашал?

АСЯ. Не волнуйся, никого не было…

ГРИША. Ни прокурора, ни исполнителя, ни гробовщика с могильщиком…

КОСТЯ. Фролова случайно тоже не было?

ГРИША. Фролова не было тоже, особливо случайно.

АСЯ. Как твой адвокат?

КОСТЯ. До адвоката я не добрался. Ничего, без меня обойдется.

БРАГИНА. Дорогой Костя, поздравляю тебя с днем рожденья… Расти большим и умным… (Вручает подарок.)

КОСТЯ. Спасибо. Ты настоящий друг.

БРАГИНА. Правда?

КОСТЯ. Сто пудов.

ГРИША. А это от нас. (Вручает.)

АСЯ. Самая большая сковородка из всех имеющихся в продаже.

ГРИША. Теперь мы сможем жарить яичницу сразу на всех. Я имею в виду — на всех обитателей нашей квартиры.

КОСТЯ. Ценная вещь. Давно мечтал о такой…

Подходит композитор, он держит стеклянный сосуд.

КОМПОЗИТОР. Я тоже тут… Но сначала хочу всех тут удивить. (С размаха шарахает сосуд об стену.)

Звон стекла. Сосуд вдребезги. Все изумлены.

(Растерянно.) Говорили, не бьющийся… Продавец при мне на пол ронял…

КОСТЯ. Это незабываемо. Спасибо, друг.

АСЯ. Славный номер. (Идет за веником и совком.)

ГРИША. Н-да, я тоже растрогался…

КОСТЯ. А Валера? А Першин?

БРАГИНА. Не поверишь, я уходила — они еще оставались в офисе. Плохая примета. Не к добру.

КОСТЯ. Сегодня все к лучшему. День такой.

Брагина и Костя в стороне.

БРАГИНА. Тебе деньги нужны?

КОСТЯ. Мне надо много денег.

БРАГИНА. Много это сколько? Тридцать тысяч долларов?

КОСТЯ. Поменьше. Но соизмеримо.

БРАГИНА. А конкретнее?

КОСТЯ. Зачем тебе?

БРАГИНА. Не мне, а тебе. И я не спрашиваю «зачем» — тебе. Впрочем, сама знаю. (Уязвленно.) Ты — как будто я что-то взамен прошу.

КОСТЯ. У тебя-то откуда?

БРАГИНА. Дачу продала. Устраивает?

КОСТЯ. Зачем?

БРАГИНА. Были причины.

КОСТЯ. Давно?

БРАГИНА. Два месяца назад.

КОСТЯ. Причины себя исчерпали?

БРАГИНА. Можно и так выразиться. Хотя звучит забавно.

КОСТЯ. Я даже не знал, что у тебя дача есть… То есть была…

БРАГИНА. Ну, ты обо мне вообще ничего не знаешь. Твое нелюбопытство меня, по правде сказать, изумляет. Все-таки на работе за одним почти что столом сидим… Ты не страдаешь близорукостью? Сейчас — ты меня видишь? Или я размытое пятно?

КОСТЯ. Отец жив-здоров? Помню, с ним что-то было…

БРАГИНА. У меня отчим. Все хорошо.

КОСТЯ. Вообще-то есть у кого перезанять. Ситуация не критическая.

БРАГИНА. Ты прячешься от судебного исполнителя, и это не критическая ситуация?

КОСТЯ. От меня тоже некоторые прячутся. Ситуация симметричная.

АСЯ (кричит). Брагина, майонез ты принесла?

БРАГИНА. Ладно, я к тебе еще подойду.

КОСТЯ. В любом случае — спасибо.

Звонок. Ася бежит открывать.

ГИША. А вот и он. Идет, гудёт зеленый шум! Слышу шаги командора.

АСЯ (отбегая от двери). Прячьтесь, прячьтесь!.. Исполнитель пришел!

ГРИША. От судьбы не спрячешься… под кровать.

Входят Валера и Першин — вносят большую коробку, на ней коробочка маленькая.

ВАЛЕРА (запыхавшись). Привет! С кем не знаком: я — Валера. А это тоже Валера, но Першин!

ВАЛЕРА (вытирая пот со лба). Наш подарок.

ПЕРШИН. Два подарка.

ВАЛЕРА. На самом деле один.

ГРИША. Там что — телевизор?

БРАГИНА. Коробка знакомая. Это не в ней отчеты хранили?

ВАЛЕРА. Сначала это. (Подает Косте маленькую коробочку).

ПЕРШИН. Костя, у тебя, надеемся, достаточно чувства юмора, чтобы оценить эту идею…

ВАЛЕРА. Чувство юмора необязательно, Костя. Не слушай Першина. Это не шутка.

ПЕРШИН. Нет, Костя, это, разумеется, шутка. (Валере). Если не шутка, дари сам.

ВАЛЕРА. Першин, зараза, сам дари, если ты такой шутник! Хватит выеживаться! Есть вещи, с которыми нельзя шутить.

АСЯ. А вы подеритесь. Смешнее будет.

ВАЛЕРА. На самом деле, нас Брагина надоумила.

БРАГИНА. Я???

ВАЛЕРА. Ну не надоумила — подсказала.

КОСТЯ (достав из коробки маленькую музыкальную шкатулку). Шарманка?

БРАГИНА. Ничего я не подсказывала…

ВАЛЕРА. Да ты не помнишь…

ПЕРШИН. В общем, идея не моя.

ВАЛЕРА. Вот так — сразу в кусты? Крути, Костя, играй.

Костя вращает ручку, шкатулка пиликает…

Главное… содержится… здесь… Как ты уже догадался…

ГРИША. Ребята, да ведь там человек!.. Фролов!

ВАЛЕРА (открывая большую коробку). Костя, мы тебе подарили… ну, ты у нас в манекены играешь… а вот тебе настоящая кукла… в смысле живая…

Она появляется из коробки. Движения куклы. Полутанец.

Анжелина зовут.

ПЕРШИН (открещиваясь). Это он придумал.

ВАЛЕРА. Папа с мамой ее придумали. А не я. Крути, Костя, шарманку.

Ошеломленный Костя прекращает крутить.

Несколько секунд — немая сцена.

Дай мне.

Валера, взяв шкатулку из Костиных рук, вращает ручку. Пиликанье. Кукла Анжелина возобновляет танец.

ГРИША. Ну, вы, ребята, даете.

АСЯ. Рррррадикальный подарок. Говорить она тоже умеет?

АНЖЕЛИНА. Здравствуй, Костя. Меня зовут Анжелина.

ПЕРШИН (Грише и другим, как бы оправдываясь). Они знакомы, они вместе работают.

АНЖЕЛИНА (отстраненным «кукольным» голосом). Да, Костя, ты мне однажды приносил ведомость… Совсем не обращаешь на меня внимания. А я тебя вижу каждый день. Как ты идешь в мастерские. Ты такой красивый, хороший. Я твоя вещь.

ГРИША. Правдоподобно! Верю! Охотно!

АНЖЕЛИНА. Ты понял? Сегодня я вещь твоя. Хочешь, в углу посади. Буду ночь на стуле сидеть. Хочешь — на подоконник. Хочешь — придумай другое. Как придумаешь — так и будет.

ВАЛЕРА. Только ты ей голову не откручивай.

БРАГИНА. Чееерт!..

Все глядят на нее.

Ноготь сломала!.. За платье зацепила… Долбанный маникюр!.. Акрилом наращивали… в «Голубой лагуне»… (Глядя на ноготь.) Ну и что теперь?.. (Всем.) Что вы уставились на меня? На себя посмотрите, уроды!.. Вы же все уроды, уроды!.. Ненавижу вас всех!.. Всех, всех!.. (Рыдая, убегает.)

Все молчат.

ПЕРШИН. Тяжелый случай.

АНЖЕЛИНА. Что-то не так?

Конец первого действия

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Часть третья 21 апреля

1

Все та же квартира. Те же пачки с книгами.

Костя на стуле — пред ним Анжелина, с ножницами.

АНЖЕЛИНА (любуясь работой). Ничего. Самой понравилось. Не бойся, я чуть-чуть. Теперь ты такой же, как месяц назад… ну, ты помнишь, когда…

КОСТЯ. Если придерживаться устойчивой терминологии, можно сказать, что сегодня у нас завершается медовый месяц.

АНЖЕЛИНА. Дурацкое название. И ничего не завершается… (Освобождает его от скатерти, заправленной за рубашку.) Пойди, посмотри в зеркало.

КОСТЯ. Лишнее. Я тебе доверяю.

АНЖЕЛИНА. Иди в ванную, не ленись, посмотри в зеркало.

КОСТЯ. Пойду и увижу протечку на потолке? Сегодня не такой день, чтобы наблюдать, как с потолка вода капает…

АНЖЕЛИНА. Да, кстати. (Набирает номер.) Прошу прощения, я по поводу водопроводчика… Угловой переулок, дом четыре… Я вчера вызывала водопроводчика… Да, вчера… Нет, вы и вчера говорили, что идет… Да где ж он идет, когда не идет?.. Будьте любезны. (Разговор закончен.)

КОСТЯ. Во-до-про-вод-чик… Нам слово приелось, а ведь кажется, это имя звучит возвышенно, почти величественно: Во-до-про-вод-чик!?.

АНЖЕЛИНА. У меня иногда появляется ощущение… что мы совершенно несамостоятельны… Будто принадлежим какому-то причудливому миру, кем-то придуманному…

КОСТЯ. Не знаю, как на счет самостоятельности, но мы действительно в значительной мере придуманы. Ты придумываешь меня, я — тебя, нас — допустим, Гриша, которого в свою очередь придумала Ася… Мы все придумываем друг друга, воображаем. Это естественно. Мы, разумеется, есть, но главное не то, какие мы есть, а то, какими мы друг друга видим, воображаем…

АНЖЕЛИНА. И в результате оказывается, ты плод воображения некоего водопроводчика.

КОСТЯ. Что тебе мешает вообразить его самого? Для душевного равновесия.

АНЖЕЛИНА. Я и так его слишком вообразила. Все думаю, он есть, а его нет. Фикция.

КОСТЯ. Зато протечка не фикция.

АНЖЕЛИНА. Протечка, безусловно, не фикция.

КОСТЯ. Вон я как с деньгами провернул!.. Сам — без Фролова — нашел. Нашел, у кого занять. Вчера перезанял — и вчера же погасил в банке долги. А Фролов пусть прячется! Без него даже лучше. Сам виноват.

АНЖЕЛИНА. Через месяц надо возвращать, и существенно больше. Почему, если влюблюсь, всегда авантюристом окажется?

КОСТЯ. Потому что ты сама авантюра. Только здесь нет авантюры. Я раньше, чем через две недели им все возвращу!.. Все!.. Конец мучениям. Покупатель есть, и он — надежен! Ты не представляешь, какой я за эти недели опыт приобрел!.. Были бы деньги еще — издал бы что хочешь, любую ерунду — и продал бы ее тут же, всю! — прямо из типографии!

АНЖЕЛИНА. А я иногда себя грабительницей банка представляю. Врываюсь в маске Санта-Клауса: всем стоять!.. Это ограбление!.. Лежать, кому сказано!.. Ни с места!

КОСТЯ. Руки на затылок!.. Никому не двигаться!.. Убери руку от этой кнопки, твою мать, ненормальная!..

Появляется композитор.

КОМПОЗИТОР (бормотание). Сильный ход. Задачку надо обдумать…

АНЖЕЛИНА. Господин музыкант!..

КОСТЯ (поправляя). Композитор.

АНЖЕЛИНА. Господин композитор, хотите, я вас постригу?

КОМПОЗИТОР. Спасибо, не сейчас. Пойду в садик за Гришей. А то ему одному не подняться.

КОСТЯ. Ну, ему тренироваться надо, привыкать.

КОМПОЗИТОР. Все равно пойду. Заработался. (Уходит.)

АНЖЕЛИНА. Питаю глубокое уважение ко всем, кто теряет ключи… Я отца уже забывать начинаю, мне семь было, когда он утонул. А с мамой у меня… ну не знаю, как назвать наши отношения… Идеальные. Просто идеальные какие-то. Даже самой иногда страшно становится, как у меня с ней все хорошо…

КОСТЯ. Редкий случай… А что с ключами?

АНЖЕЛИНА. Меня вообще не должно быть на свете. Я благодаря случайности родилась. Если бы папаня не трескал водку с хорошими людьми в нужный час и не потерял бы ключи, тю-тю, не было бы на свете Анжелиночки… Некоторых по пьяному делу зачинают, а меня по пьяному делу в мамкином животе сохранили. Я своим рожденьем папиной пьянке обязана. И потере ключей.

КОСТЯ. Чёй-то загадками говоришь.

АНЖЕЛИНА. Не хотели они меня, вот и вся загадка. Ну, не меня лично, а вообще… Со мной лично все в полном порядке оказалось… когда я родилась. А тогда мама в клинику легла, от меня избавляться. А к папе приятели пришли домой, стали они водку пить. Потом кто-то спрашивает: а где Алена твоя, на работе, что ли? Ну, папа и сказал, на какой работе. В больнице — аборт делает. Мужички говорят, а на хрен ты ее в больницу отправил, пусть рожает, говорят. Зачем тебе аборт?.. Совсем охренел? Дети — цветы жизни, дети — это здорово!.. Забирай ее нахрен скорее!.. Он, ребята, поздно, говорит, поезд ушел. Да ничего не поздно, балда. Берем такси и поехали!.. Нет, говорит, надо было раньше. Давайте лучше выпьем за Аленино здоровье и за вас, и за счастье всех существ на земле, и за тех, кто в море… и кто не в море… В общем, допили они все что было, стали приятели домой собираться, он с ними в дверях прощается, проводить хочет, и тут выясняется, что нет у него ключей. Потерял. Говорит, надо к Алене за ее ключами ехать, а то как же я без ключей… Дядя Жора дома остался, подежурить. А дядя Петя и мой папаня поймали такси и поехали в клинику. Приехали в клинику, вызвали мамку мою вниз, она прямо в халате спускается. Что случилось, в чем дело? Они пьяненькие, задиристые. Ничего не случилось, ключи потеряли, дай твои. А потом переглянулись: это ж судьба. Ладно, все отменяется, мы за тобой. Раз дело такое. Хвать ее, в чем была, и в такси. Еще бы чуть-чуть и было бы поздно. Вот и все. Домой привезли. А на другой день папаня мой в больницу за вещами ездил, уже протрезвевший. Ключи, кстати, в другой куртке лежали.

КОСТЯ. Мама рассказала?

АНЖЕЛИНА. Мне — мама, а ей — дядя Жора и дядя Петя, ну и папаня мой… не дал соврать. Мне — когда мне семнадцать стукнуло, разоткровенничалась, поведала тайну рождения. От избытка чувств. Любит она меня очень. Не представляю жизни без тебя, доча. На самом деле мне надо не день рождения отмечать, а день спасения от аборта. День спасения. Я прикидывала, когда: где-то в конце апреля, весной. Это просто чудо, что я есть.

КОСТЯ. Здорово.

АНЖЕЛИНА. Я тоже думаю, здорово.

КОСТЯ. Слушай… О чуде. (Со все возрастающей горячностью.) Я иногда задумываюсь о своем возникновении — мурашки по коже!.. Отца в юности ножом пырнули. Дед воевал, ранен был в голову… Да и у каждого предка наверняка что-то было такое… Но я о другом, не о биографических обстоятельствах… А просто! Вот их сто миллионов. И все они устремляются к цели. А достигает только один. Один единственный!..

АНЖЕЛИНА. Ты про кого?

КОСТЯ. Про сперматозоиды. И только благодаря этому конкретному сперматозоиду получаюсь исключительно я. Не кто-то еще, а именно я! Опереди его другой, был бы тогда мой двойник, ну как бы брат, с той же наследственностью… ну как бы если близнец — такой же, как я… но не я!..

АНЖЕЛИНА. Опередил бы другой, и ты был бы не ты? Ты уверен, что не ты?

КОСТЯ. Конечно. Смотри: пусть будет их два! (Показывает указательные пальцы.) Пусть оба достигли цели — одновременно, вместе… (Направляет пальцы на два предмета, допустим, чашки.) Получились у нас близнецы. Это Костя, это Боря (на чашки). Они разные люди? Конечно, разные! А если первым пришел этот (левая рука), тогда получился только Боря (левая чашка), а Кости нет! А если того обогнал второй (правая рука), кто получился? (Правая чашка.) Костя! А Боря не получился!.. Значит, конкретный человек своим воплощением обязан успехам конкретного сперматозоида, верно? Допустим, зачатие все равно б состоялось, но какова вероятность того, что зачатым оказался бы я — не такой же, как я, а именно я?.. Ничтожнейшая вероятность!.. Ты поняла? Я на пальцах тебе объясняю.

АНЖЕЛИНА. На сперматозоидах.

КОСТЯ. Я уже молчу про яйцеклетку… Для того, чтобы образовался я, именно я, который перед тобою сейчас руками размахивает, должны были встретиться две определенные клетки, клеточки… фитюльки… фиговинки… только те две и никакие иные — из несметного числа им подобных!.. А если учесть, то о чем ты рассказывала… все эти биографические казусы… что же получается тогда?.. что-то вообще немыслимое!.. Все эти войны, эпидемии, аборты, несчастные случаи… ранние смерти несостоявшихся родителей — это все против нас, все против нас, индивидов — реально воплощенных людей!.. Нам практически невозможно никому воплотиться!.. Понимаешь, Анжелинушка? Ты не возможна. И я не возможен.

АНЖЕЛИНА. Но ведь мы родились. И все рождаются.

КОСТЯ (горячо). То, что люди рождаются, это нормально, ничего в этом странного нет. Удивительно другое: то, что среди этих родившихся есть ты, есть я, есть, скажем, Ася, которая сейчас на лыжах съезжает с горы, есть Гриша, которому она вломила спинкой кресла и которого прогуливает в саду композитор… Легче холодильнику выпрыгнуть в окно, чем тебе или мне появиться на земле! Вероятность нашего появления практически нуль! Чудо, натуральное чудо!

АНЖЕЛИНА. А мы еще умудрились встретиться!..

КОСТЯ. И после этого кто-нибудь мне запретит мой ежемесячный праздник — день моего пребывания в мире?!. Пусть только попробует!

АНЖЕЛИНА. Когда совпадений не замечаешь, их как бы и нет. А как начнешь замечать — одни совпадения!

КОСТЯ. Я тебе про Машу рассказывал. У нее была квартира двадцать один. В школе она по списку была двадцать первая. Когда на экзамене тянула билет, знала, что будет двадцать первый… Мы с ней познакомились двадцать первого. Она отмечала по-тихому каждое двадцать первое как свой день. Это я не сам, я у нее перенял. Двадцатиперволюбие. Я ведь тоже на двадцать первом автобусе езжу…

АНЖЕЛИНА. А я? (Подходит к нему.) Я тебе двадцать первого на голову свалилась… как дар небес.

КОСТЯ. У меня день рожденья двадцать четвертого. Я бы не стал отмечать, если бы не двадцать первое рядом… Если б не мулька моя с двадцать первым, тебя бы в коробке не принесли… двадцать первого. Просто бы я гостей не позвал… двадцать первого… понимаешь?

АНЖЕЛИНА. Получается… (касаясь его лица) что мы достались друг другу и целый месяц трахаемся, как сумасшедшие… потому… что твоя прежняя подружка… была двадцать первой в школьном журнале?

КОСТЯ (касаясь ее лица). Все в этом мире взаимосвязано. Все!

АНЖЕЛИНА. Расскажи еще о ней.

КОСТЯ. О, нет. Не хочу.

Игры рук, вектор поведения определенно задан.

АНЖЕЛИНА. Не хочешь?.. Костя, расскажи, я буду хорошей.

КОСТЯ. Не сейчас.

АНЖЕЛИНА. А я хочу сейчас. Сейчас… Очень тебя хочу.

КОСТЯ. Думаешь, я тебя не хочу?.. А как я-то хочу…

Чувственные объятия. Поцелуй. Чувственный. Более чем.

Звонок в дверь.

Обнимая друг друга, глядят в разные стороны.

АНЖЕЛИНА (не ослабляя объятий — задумчиво). Почему так всегда?

КОСТЯ (информативно-нежно). У наших — ключи. Водопроводчик.

АНЖЕЛИНА. Почему всегда — водопроводчик?

КОСТЯ. Ничего не всегда. Так — первый раз.

АНЖЕЛИНА. Первый раз — водопроводчик. А так ведь — всегда.

КОСТЯ. Когда же всегда? И без водопроводчика — не всегда. Будь справедлива.

АНЖЕЛИНА. Все равно: почему?.. почему?.. почему?

2

Театральная студия. Теперь здесь порядок. На пожарном щите больше нет дамских сумочек. На сцене — декорации для спектакля. Колесо от телеги. Два манекена — мужчина и женщина.

Костя приносит манекен — девочку.

КОСТЯ. Обещанное.

МАША. Долгожданное. Спасибо, Костя! Сюда.

Костя ставит манекен на сцену.

Очаровательно. Теперь комплект. (Устанавливает манекен в соответствии с замыслом.)

КОСТЯ. У нее только имени нет.

МАША. А нам и не надо… (Девочке-манекену.) Видишь, здесь мы живем. Познакомься с родителями. (Косте.) Ну и как тебе помещение? Как подмостки? Тесновато, конечно, но…

КОСТЯ (на манекен). Константин зовут.

МАША. Знаю. А эту — Анжелина. У нас они безымянные… Стульев тоже вот поуменьшилось… У нас администратор был, он себя директором называл, а был за всех — и за реквизитора, и за рабочего сцены, здесь и жил… Правда, недолго. Исчез, а вместе с ним часть реквизита и несколько стульев…

КОСТЯ. Из бомжей?

МАША. Не думаю. Слишком бравировал интеллектом.

КОСТЯ. Видишь, не один я лох.

МАША. Если бы не мой Красноярск, все бы это на мне повисло… помимо еще и сценографии… Что тебе показать?.. Как на сцене — хочешь посмотреть? Сядь.

Костя садится на стул, он — зритель.

Я — Люся Богданова, выхожу и говорю томным голосом (изображает актрису): «Львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси — все они хороши для изготовления чучел. Таксидермист уже приобрел кислоту…» Текст не помню, врать не буду… Забыла сказать, Люся в черном трико… А Женя Ким выходит отсюда. В том же духе — о манекенах. А потом:

Никогда не будет ни семейной драмы, Никакой трагедии, Никакой интриги. Манекен-папа, Манекен-мама, Манекен-дочка                                    живут на витрине. Манекен-мама:                                    не поймешь —                                                                        будто не лицо, а мрамор. Взгляд маниакальный. Манекен-мама свой макет уюта осознать не может —                                                развела руками. Манекен-дочка…                                    В парике                                                            доченька… Манекен-дочка                                    миниманекен. Манекен-дочка словно озабочена сосуществованием никого ни с кем. Манекен-папа                                    все глядит на улицу. Люди и автобусы…                                                Утро…                                                                        Пустяки… Манекен-папа                         глубоко задумался. Вот читал как будто и забыл стихи.

Не нравится?

Костя пожимает плечами. На сцену он смотрел безучастно.

Это потому что я не актриса.

КОСТЯ. Трудно по фрагменту получить представление о целом.

МАША. Я ж тебя не о целом спрашиваю.

КОСТЯ. Детское?

МАША. Да нет.

КОСТЯ. А зачем колесо от телеги?

МАША. Для образности. Там речь о российской колее заходит, о нескончаемой дороге, о пути…

КОСТЯ. Ты когда в Красноярск?

МАША. В субботу.

КОСТЯ. Надолго?

МАША. На полгода. Хочешь, пойдем ко мне. С меня отвальная.

Сигнал телефона.

КОСТЯ. Привет, Анжелина… Да, скоро… Хорошо, принесу. (Убирает мобильник.) Я проводить приду. На вокзал.

МАША (с напускной безучастностью). Можно и так.

3

ТОНЯ — где-то. Звонит Грише.

Гриша дома. Сидит за столом.

ТОНЯ. Здравствуй, Гриша. Ты в Австрии?

ГРИША. Нет, я не в Австрии, я здесь.

ТОНЯ. Ты разве не уехал кататься на лыжах? А мне сказали, что ты со своей подружкой намылился в Австрию.

ГРИША. А тебе не сказали, что моя подружка одна намылилась?

ТОНЯ. Что-то случилось? Вам не хватило денег?

ГРИША. Нет, нам хватило. Просто я прихромал… прихворал то есть. Ничего, я уже встал на ноги. (Выходит из-за стола, опираясь на костыли, мы видим, что правая нога у него в гипсе…) Горный воздух это хорошо, но на лыжах мне рано еще. Не поехал. А как у тебя?

ТОНЯ. У меня все отлично. Вышла на сайт «одноклассники». Меня забросали письмами. Представляешь, я с девятью переписываюсь!.. Миша Карасик пригласил в гости. Я не видела его три года. Решила съездить к нему. Билет уже на руках.

ГРИША. Далеко?

ТОНЯ. В Австралию.

ГРИША. Тоже на лыжах кататься?

ТОНЯ. Гриша, ты не расслышал. Не в Австрию, а в Австралию. Он работает ветеринаром. На крокодильей ферме. Представляешь, Миша Карасик лечит настоящих австралийских крокодилов! С ума сойти… Крокодилы, оказывается, часто болеют… У них бывает авитаминоз!.. А если их кормить мясом без костей, им не будет хватать кальция! Челюсти у них становятся как резиновые… Вообрази крокодила с резиновой челюстью?.. А еще у них часто болеют глаза… А повреждения на коже, особенно у маленьких крокодильчиков, надо смазывать особой мазью!.. Гриша, я не знала, крокодилы плохо переносят стресс. Я всегда думала, они такие толстокожие!.. А присутствие человека может вызвать у них шок, они могут объявить голодовку! И тогда им надо давать глюконат кальция, совсем как нам, когда мы беременные!.. Помнишь, я сказала тебе, что хочу ребенка, а потом мы решили, что рано еще, и ты принес листовку о планировании семьи?.. Про то, что не надо спешить и что надо сначала занять свое место под солнцем… Все это чушь, Гриша, полная чушь!.. В Австралии сейчас осень… С ними надо очень аккуратно, они нежные, прихотливые… ранимые… И Миша Карасик их лечит… Просто не Карасик, а Дэнди Крокодил!.. Я буду ему помогать… Нет, правда, сама не могу поверить!..

Гриша на костылях угрюмо глядит в пространство — то есть на нас.

Часть четвертая 21 мая

1

Дома.

Костя и Анжелина торопливо упаковывают вещи. Оба сильно взволнованы.

АНЖЕЛИНА. Записку точно не будешь писать?

КОСТЯ. Нет. Записка — это уже откровенный обман. А так — еще не понять, что случилось. Может, это не самоубийство, а несчастный случай.

АНЖЕЛИНА. Твой читательский билет лежит во внутреннем кармане.

КОСТЯ. Анжелина, мне уже безразлично, где он лежит. Главное, чтобы его нашли.

АНЖЕЛИНА. Найдут. Об этом не беспокойся.

КОСТЯ. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы никто не видел, как ты оставляешь на мосту куртку и ботинки.

АНЖЕЛИНА. Там безлюдно. А зачем тебе снимать ботинки? Топясь — ты же не будешь снимать, допустим, брюки?

КОСТЯ. А вот такая блажь у меня, хочу без ботинок. Ты сама подумай, зачем. Если найдут ботинки, сразу решат, что кинулся в воду. Не ушел же без ботинок домой. Если бы я, передумав, ушел домой, то обязательно в ботинках. А раз есть ботинки, значит меня уже нет!..

АНЖЕЛИНА. Логично.

КОСТЯ. Оставишь куртку и ботинки, пойдешь и позвонишь в милицию, скажешь: только что видела, как один придурок бросился в воду. Но не называйся, и не звони с мобильного.

АНЖЕЛИНА. Здорово. Стремно. Мне нравится.

КОСТЯ. А мне не нравится. Встретимся на вокзале. Без десяти час. У входа в кассы.

АНЖЕЛИНА. Не забудь паспорт, Костя. Ты хоть и будешь уже не ты, но паспорт тебе еще пригодится… твой. Костя, я тебя очень люблю. Я горжусь тобой. А на Урале я никогда не была… Ну, пошла. Как мне не терпится сесть с тобой в поезд!..

КОСТЯ. Ботинки!

АНЖЕЛИНА. Да, конечно, ботинки. (Забрав ботинки, уходит.)

Костя достает диктофон.

КОСТЯ. Двадцать первое мая. Одиннадцать тридцать. Надо сматываться. Вещи собраны. Вчера я должен был возвратить долг. Но тираж до сих пор не реализован. Я на счетчике. Книгами они брать не захотели. Меня завезли в гараж. В общем… лучше не вспоминать. Сегодня — до десяти. Крайний час!.. Бежать, больше ничего не остается… Через несколько минут я утоплюсь. Меня не станет. И снова рожусь, родюсь… нет, все же рожусь. Другим. Анжелина не подведет. Это мой день. Придется тираж реализовывать на расстоянии. Реализую — возвращу деньги этим бандитам. Не сегодня. И боюсь, даже не завтра…

2

Офис.

Валера и Першин.

ВАЛЕРА. Без десяти двенадцать. И когда же это произошло? Час назад?.. У меня самые дурные предчувствия.

ПЕРШИН. Что ж ты ее не расспросил как следует? Ты же с ней говорил!.. А теперь она трубку не берет.

ВАЛЕРА. Слышал бы ты ее голос, Першин… Я едва ее голос узнал…

ПЕРШИН. Нет, не верю. Ерунда. Глупости…

ВАЛЕРА. Главное, Брагину не пугать.

Входит Фролов с двумя полиэтиленовыми мешками.

ФРОЛОВ. Здравствуйте, господа. Не уверен, что по адресу, но, возможно, я буду полезным… Как вы смотрите на то, чтобы приобрести у меня…

ВАЛЕРА (сурово). Торговым агентам вход запрещен.

ФРОЛОВ. …двух манекенов. Вы же манекенами занимаетесь, разве не так? (Валере персонально.) Я не торговый агент, я в данном случае скорее этот… дизайнер… (Достает из пакетов головы.) Целиком не принес, прошу извинить…

ПЕРШИН. Что это?

ФРОЛОВ. А вот фотографии в полный рост. (Дает Першину.)

ВАЛЕРА (глядя на головы манекенов). Нет, ты посмотри. Это же наши!

ПЕРШИН (глядя на фотографию). Константин и Анжелина?!. Ничего не понимаю… Где это? Сцена какая-то… декорации…

ФРОЛОВ. Вас что-то смущает? Антураж? Такое решение. Они везде смотрятся замечательно. И на витрине, и на сцене, и даже в быту. Можно поставить на кухне. Они располагают к общению. Скрашивают одиночество… Недорогие. Готов доставить в любую минуту. Обоих. И целиком.

ВАЛЕРА (Першину). Он из милиции. Он что-то знает о Косте.

ПЕРШИН. Или бандит…

ВАЛЕРА. Вы кто? Вы зачем пришли?..

ФРОЛОВ (заподозрив неладное). Если я не по адресу, то я готов… извините, откланяться.

ВАЛЕРА. Минуточку! Как это понимать? Вы утверждаете, что вы дизайнер и автор Анжелины?

ФРОЛОВ. Я ничего не утверждал… но откуда вы знаете про «Анжелину»?

ПЕРШИН. Вы — автор Анжелины и Константина? (Показывает на головы манекенов.)

ФРОЛОВ (не заметив жеста Першина). Нет, на «Константина» я не претендую… Никакого «Константина» я не писал, только «Анжелину»… Но откуда вы знаете? Вы же не могли читать «Анжелину»!

ПЕРШИН. Читать??? Валера, он написал «Анжелину». Есть манекен Анжелина, а есть книга.

ВАЛЕРА. А есть человек.

ПЕРШИН. Вы — Фролов?

Пауза.

ФРОЛОВ (холодно). И что дальше?

ПЕРШИН. Это мы спрашиваем «что дальше»?

ВАЛЕРА. Не говорите загадками! Нельзя ли без конспирации?.. Где Костя?

ФРОЛОВ. Какой Костя?

ВАЛЕРА. Костя, который издал вашу книгу — «Анжелину».

ФРОЛОВ (ошеломленно). Вы знакомы с Костей, который издал мою «Анжелину»?

ПЕРШИН. И разработал концепцию одноименного манекена.

ВАЛЕРА. Константин — наш коллега. Он сидит за тем столом!.. Надеюсь, еще будет сидеть…

ПЕРШИН. Полчаса назад звонила Анжелина… в смысле человек Анжелина… она сказала, что Костя исчез… и что нашли его читательский билет вместе с ботинками…

ВАЛЕРА. Вы, наверное, в курсе? Вы же Фролов!

ФРОЛОВ (сосредоточенно). Я не в курсе. Хотя и Фролов. Это все для меня неожиданно. А что, Анжелина тоже здесь работает?

ПЕРШИН. Этажом ниже. Только не прикидывайтесь, что ничего не знаете.

ФРОЛОВ. И живет с Костей?

ВАЛЕРА. Жила.

ПЕРШИН. Валера, будем оптимистами. Живет! Не жила, а живет!.. Костя такой жизнелюб…

ФРОЛОВ (с неожиданной уверенностью). Не сомневайтесь! Я лучше всех знаю Константина! Костя не подведет!

ВАЛЕРА. Будем надеяться, вы не опоздали. Лучше бы вы это сделали вчера.

ФРОЛОВ. Что бы я сделал вчера?

ВАЛЕРА. Выкупили бы тираж.

ФРОЛОВ. Тираж?.. О, да, тираж… Вчера бы, конечно, было бы лучше…

Входит Брагина.

БРАГИНА. У него отключен телефон. Дома их нет… там этот… потерявший ключи… он ничего не знает… (Нервно.) Першин, у меня на столе лежали таблицы… Где таблицы? Почему все время берут с моего стола?

ПЕРШИН. Да вот же твои таблицы. Где лежали, там и лежат.

ВАЛЕРА (отвлекая). Брагина, мы намерены бастовать. Весь наш этаж отказывается петь корпоративный гимн… в двенадцать часов! Все как один! Ты с нами, Брагина?

Брагина оделяет Валеру тяжелым взглядом, от которого Валера тушуется.

Вот — Фролов.

БРАГИНА. Вы — Фролов?..

ВАЛЕРА (Фролову). Оля Брагина, она с нами работает.

БРАГИНА. Спасибо, Фролов. Пришли. Вот вы какой… Где ж вы раньше были, он вас полгода разыскивал… Прятались от него. А он вас искал, на вас рассчитывал…

ФРОЛОВ. Я не мог… Меня этим назначили… по пиару. Я же тексты умею, и вообще… Штабом руководил. Предвыборным. Продвигал Молотилова. Которого грохнули. Ну, вы же читаете газеты, знаете… У него еще погоняло — Петька Кувалда… (Пауза). Как?.. Не читаете газет?.. Это неправильно… Газеты надо читать, читать газеты!..

БРАГИНА. Он полгода искал вас!.. полгода!

ФРОЛОВ. Сестра, я публичный человек, я на виду!.. Кому надо знать, все знают, где я, спросите любого — любой ответит!.. Да меня в этих сферах… блин, все знают!.. Что ж он не мог в штаб Молотилова обратиться?.. лично — к Петру Семенычу… пока живой был, слава ему небесная… Петька Кувалда…

ВАЛЕРА. А при чем здесь манекены?..

ФРОЛОВ. Какие манекены? Пять пуль, одна в голову… Я от него в десяти шагах стоял… Просто вы газет не читаете… По всем опросам — побеждал… А Куличу и Архипычу ничего не светило. Ух, я вам скажу, и опасная у нас работенка. На меня самого раз семь покушались… А потому что без нас и их не будет… Сечете? Что мне бандюки после этого!.. кредиторы какие-то!.. Это кому — мне угрожать? Ха-ха! А вы, Интернет, говорите. Потому и нет меня в Интернете. Я не в Интернете, я — в жизни, в — реальности!.. Здесь!.. (Оценив молчание аудитории). Значит плохо искал меня Костя! Политтехнолога спросил бы любого, он бы сразу сказал, с кем я и где. Я, конечно, прятался, но не от Кости. От Константина я не прятался, сестра. Зачем мне от Константина прятаться?

БРАГИНА. Он не знал, что вы политтехнологом стали…

ФРОЛОВ. Да все он знал! Просто мозгами шевелить не хотел!.. Блин, сестра, сейчас все писатели в политтехнологи идут, все на выборах шустрят. Вы как на луне живете… Да я денег заработал, сказать страшно сколько!.. Назовите мне любое большое число, спорить готов — я в десять раз больше заработал!.. Мне через две недели Твердотеров чемодан привезет!.. Знаете Твердотерова?.. Ну да, вы ж газет не читаете… Как на духу!.. Сам пришел. А Костя где? Номера выкидывает? Я Константина очень сильно люблю, но он паникер. А тут никак нельзя… с движеньями резкими… Мы ж с ним не просто друзья, мы с ним — компаньоны!

ВАЛЕРА. Вообще-то действительно, если бы он сформулировал четче свою проблему, мы бы все вместе придумали что-нибудь… А мы даже не думали, получается.

ПЕРШИН. Я понимаю, человек человеку манекен. Но не до такой же степени.

ФРОЛОВ. Все хорошо. Через две недели будет денег чемодан. Никаких проблем. Нам бы с ним недельки две протянуть.

Телефон Валеры.

ВАЛЕРА. Да, я слушаю?.. Ты где?.. Что с Костей?.. Ну, знаешь, ботинки еще ни о чем не говорят… (Пауза. Валера мрачнеет.) Хорошо, я не спрашиваю. Счастливо. (Убирает телефон. Всем — озадаченно.) Анжелина. Просит заявление написать. От ее имени. Бред какой-то. На отпуск за свой счет.

БРАГИНА. А Костя?

ВАЛЕРА. Про Костю информации нет. По-моему, она с вокзала звонила. Там объявляли об отправлении поезда, кажется, в Пермь.

ПЕРШИН. У него в Перми тетка живет…

БРАГИНА. А ботинки?.. ты «ботинки» сказал…

ВАЛЕРА. Какие ботинки? Я не говорил «ботинки».

БРАГИНА. Ты сказал, ботинки не говорят… ни о чем.

ВАЛЕРА (как бы небрежно). Разумеется, не говорят. О чем могут говорить ботинки?.. Ты сама-то услышала, что спросила?.. Пойдем, Першин. Обед. (Брагиной.) Только ты не пой. Не надо петь. У нас забастовка.

Валера и Першин уходят.

Брагина и Фролов.

БРАГИНА. Я ж ему предлагала… Мы дачу продали… А он отказался… Он, наверное решил, что я его любовь покупаю… Ну, не дурачина ли, а?.. Я помочь хотела, а он дурачина!.. И с кем? С этой… даже имени произносить не хочу. Просто какая-то чушь, чушь!

ФРОЛОВ. Подожди, сестра. Ты ему деньги в долг давала, а он отказался?..

БРАГИНА. Два месяца назад. День в день. Двадцать первого. Я все это к тому говорю, что деньги есть. Зачем же он так? Зачем?

ФРОЛОВ. Есть — деньги?

БРАГИНА. Есть.

ФРОЛОВ. Надо много денег. Надо, знаешь сколько? (Пишет на бумажке.) Надо вот сколько.

БРАГИНА. Я ж говорю, есть.

ФРОЛОВ. Нет, ты нули сосчитай… И когда, когда ты дать можешь?

БРАГИНА. Да хоть сейчас. До банка дойти.

ФРОЛОВ. Процент… назови.

БРАГИНА. Никаких процентов!.. Я похожа на процентщицу?

ФРОЛОВ. Через неделю, максимум через две мне наличными привезут, все возвращу. Ну, ты молодец… (смотрит на бейдж) Оля, не ожидал. Так что ж, действительно, никаких проблем?.. Спасибо, сестра. (Недоверчиво.) И что — так вот прямо и дашь — мне?.. То есть — нам?

БРАГИНА. Ведь он у меня не берет… Не брал. Но ведь вы же возьмете? Вы же, правда, возьмете?..

ФРОЛОВ. Обязательно возьму, а как же иначе… не волнуйся… Брагина?.. Тебя же Брагина зовут?.. А я Фролов. Ты честный человек, я тебе честно скажу: хорошая книга… ты читала?.. нет?.. не понравилось?..

БРАГИНА. Мне название…

ФРОЛОВ. Ну, ладно, название… название не главное… Ее вон, на языки переводят. На немецкий, на испанский, на португальский… на шведский! Ну, на английский — это само собой. От польского я сам отказался. А на иврит уже перевели.

БРАГИНА. На иврит?

ФРОЛОВ. А что такого? Думаешь, раз у нас ни одного экземпляра не продано, то там и не заметит никто. Там еще как заметили. Там все замечают. Дрянь там не станут переводить. Ну, может, мне проще, чем другим, не спорю. Связи. Даже сказать совестно. Я понимаю, нельзя хвастаться покровителями. Но я ж не виноват, Оленька. Или я виноват? Костя твой умница, но какой из него книгопродавец?.. Я о чем? Вечные ценности!.. Понимаешь? Я вот что думаю… Зачем тебе жертвы такие, благотворительность… Давай-ка так поступим, раз ты такая… За твою честность, порядочность, преданность Константину… молчи, молчи, я вижу, не слепой… за все это, подруга, давай мы тебе весь тираж от-да-дим! Раз ты такие деньги даешь, то пусть весь тираж будет твой — то есть абсолютно весь: от первого и до последнего экземпляра!..

БРАГИНА. Вы мне предлагаете… купить?

ФРОЛОВ. Ну, ты как хочешь называй. Можно «купить» сказать. Только почему купить? Это вложение. В общее дело. Это не совсем купить. Это совсем не купить. Это ж капитал. Интеллектуальный, блин. Да, купить.

БРАГИНА. Зачем?

ФРОЛОВ. Ты «Гарри Поттера» читала?

БРАГИНА. Что?

ФРОЛОВ. «Гарри Поттера» первую книгу, спрашиваю, читала?

БРАГИНА. В детстве.

ФРОЛОВ. Понравилось?

Брагина кивает.

Знаешь, первого издания какой был тираж? Вот такой (показывает мизинец). Издатель репу чесал, что с этим делать «Гарри Поттером» недоделанным. А теперь? А теперь первого издания каждая книжка на вес золота, блин! У тебя дача есть?

КОСТЯ. Продали.

ФРОЛОВ. Ну да. А гараж?

Брагина кивает.

ФРОЛОВ. Забирай все книги в гараж! Владей!

БРАГИНА (растерянно). У нас там «москвич»… в гараже.

ФРОЛОВ. В багажник, в салон… «Москвич» вместительный — до хрена пачек влезет…

БРАГИНА. Фролов, я не буду продавать книги. Я даже не знаю, как это делают.

ФРОЛОВ. Ты не бойся, приедут от Твердотёрова — все сами заберут. Через неделю, максимум через две!.. Если, конечно, захочешь отдать. Еще и москвич купят… Это же раритет! Он сейчас шестисотого мерса дороже стоит!.. Где книги? У Кости? Сегодня же в твой гараж все перевезу!.. Только одна просьба. Нет: условие. Приедут от Твердотерова — ты не скромничай. Спросят, сколько платить — в два раза больше назови. Они, сколько назовешь, столько и заплатят! Это их интерес. Понятно? Все деньги твои. Все! Я на них насмотрелся. Мне даром денег не надо.

БРАГИНА. Голова кругом… А зачем забирать? Пусть у Кости лежат… в квартире…

ФРОЛОВ. Вот только без двусмысленностей! Все книги отныне твои. Пусть тогда и находятся на твоей территории. Чтобы знала, что это твое. Что собственность это. И чтобы всем все было понятно… Я тебе еще черновик подарю! Вот что я придумал! Черновик «Гарри Поттера» за сто миллионов ушел!.. Ольга, считай, мой черновик — твой черновик!.. Я о подлиннике говорю… Оригинал, подлинник!.. Подожди-ка… у меня кое-что есть… это не совсем черновик… но все равно. (Достает из кармана какие-то сложенные бумажки. Разворачивает.) Для начала. Вот. Одну, Оля, тебе… А эту одну… эту Косте отдашь… Когда увидишь… Мы ж его, Оля, спасем, да?

БРАГИНА. Правда, спасем?

ФРОЛОВ. Еще как спасем!.. Уже спасли.

3

Вокзал. Часы. Анжелина и Костя, с вещами.

ФРОЛОВ. Здрасьте, здрасьте. Как я вас вычислил. Бежать хотели.

КОСТЯ (ошеломлен). Глазам не верю. Фролов.

Анжелина и Фролов многозначительно глядят друг на друга.

Анжелина, это Фролов. Фролов, это Анжелина.

ФРОЛОВ. Ладно, если без лирики. Я тут на выборах работал, группой политтехнологов руководил, извини, что меня долго не было… Короче, мне сегодня деньги перевели. То есть вру… (Поправляется.) У меня только что один мафиози весь тираж купил… Вот так взял и купил! Деньги возвращаем твоим головорезам. Все свободны. Жду аплодисменты.

Пауза.

КОСТЯ. Не может быть.

ФРОЛОВ. А самому-то не стыдно? Ты, значит, бежать, а меня, значит, за тебя в бетон замуровали бы, да?

КОСТЯ. Но ведь тебя не найти было!

ФРОРЛОВ. Плохо искал! Я тебя сразу нашел.

АНЖЕЛИНА. Подождите. (Косте.) Мы никуда не едем? Все кончено?

КОСТЯ. Фролов, ты вы ведь правду сказал?

ФРОЛОВ. Я когда-нибудь обманывал?

АНЖЕЛИНА. А как же ботинки? Как же записка, звонки в милицию? А то, что я буду выглядеть идиоткой?

КОСТЯ. Я — жив! Я по-настоящему, жив!

АНЖЕЛИНА (насмешливо). Жив? Да еще по-настоящему?.. Ну-ну.

ФРОЛОВ. Подведем черту. Допустимо ли все финансовые вопросы считать решенными? Лично ко мне больше ни у кого нет претензий?

КОСТЯ (растроганно). Фролов, это как сон!.. Я счастлив, Фролов!.. Я же знал — двадцать первое!.. Таких у меня не было двадцать первых еще!..

Анжелина с досадой отходит в сторону, отворачивается. На нее не обращают внимания.

ФРОЛОВ. Если не секрет: чего двадцать первых?

КОСТЯ. Чисел!.. (Доверительно.) И ты знаешь, секрет! Моя маленькая дурацкая тайна.

ФРОЛОВ. Ну-ка, ну-ка… тайны люблю.

КОСТЯ. Так, ерунда. Ты будешь смеяться… Я придумал жить двадцать первого числа каждого месяца не совсем так, как в другие дни… Вернее, переживать этот день по-другому… прочувственно, что ли. Стараться не огорчаться ничем, всему радоваться… Каждой мелочи, пустяку…

ФРОЛОВ. По принципу, если на тебя птичка нагадила, хорошо, что не кирпич упал?

КОСТЯ. И так тоже… А почему бы и нет?.. В этот день весь мир — мой, я его владыка!.. Я живу двадцать первого так, словно могу весь мир с ног на голову перевернуть, только этого не делаю, потому что не хочу от других отличаться, от тех, кто этим даром не обладает… Быть снисходительным к нашей реальности — это то же самое, что ощущать свою могучую силу… Вот стали бы меня кредиторы сегодня пытать, а я…

ФРОЛОВ. Не надо про кредиторов! (Пауза.) А почему один раз в месяц всего?

КОСТЯ. Можно и каждый день. Но тогда — клиника!.. Перебор. Раз в неделю — тоже часто, приестся. Раз в год — редко. Раз в месяц — оптимальный вариант.

ФРОЛОВ. И что? Получается?

КОСТЯ. Еще как! Сегодня — особенно.

ФРОЛОВ. Пожалуй, мне твоя идея понравилась. Пожалуй, я ее украду. Я так тоже хочу.

КОСТЯ. Зачем красть, Фролов? Я с тобой и так поделюсь.

ФРОЛОВ. А вот я не хочу ни с кем такое делить. Лучше я украду. Уж очень мне это понравилось.

КОСТЯ. Так ты другое число возьми, семнадцатое, например.

ФРОЛОВ. На хрена мне семнадцатое? У меня лялька в двадцать первом доме жила по проспекту Тургенева. Все. Украл!

КОСТЯ (зовет — радостно). Анжелина, это Фролов! Тот самый!

АНЖЕЛИНА. Я не глупая. Повторять не обязательно.

КОСТЯ. Он все уладил! Мы все спасены… (Флорову.) А это моя Анжелина!

ФРОЛОВ. Нет, брат, это моя Анжелина.

КОСТЯ. Извини, пока еще моя. Твоя — в книжных пачках…

ФРОЛОВ. Анжелина, ты, конечно, мой бестселлер не читала?

АНЖЕЛИНА. Разумеется, нет, Фролов.

ФРОЛОВ. Позволь не поверить.

АНЖЕЛИНА. Какой ты был, Фролов, таким ты и остался.

КОСТЯ. Она действительно не читала… Вы разве знакомы?

ФРОЛОВ. Мы когда-то посещали одни курсы английского. С глубоким погружением.

КОСТЯ. Ты не рассказывала.

АНЖЕЛИНА. Ты не спрашивал.

КОСТЯ. Ничего себе совпадение!..

АНЖЕЛИНА. Если это совпадение, то оно многое объясняет.

ФРОЛОВ. Потому что не совпадение, а закономерность.

КОСТЯ. Надо отметить!

АНЖЕЛИНА. В поезде отметишь. А мне на работу.

КОСТЯ. Мне тоже на работу.

ФРОЛОВ. Нет, лучше тебе на неделю уехать. Я тут все без тебя разрулю, не бойся. Без тебя проще.

АНЖЕЛИНА. Это правда. Тетку навестишь. Забор поправишь.

КОСТЯ. Да я не хочу…

АНЖЕЛИНА. Позвони мне, пожалуйста, когда доедешь. Берегись сквозняка.

КОСТЯ. Вот это день! В голове не укладывается…

Прощаются.

Часть пятая, последняя 21 июня

Та же квартира. Книжные пачки.

Костя и диктофон.

КОСТЯ. Девять вечера. Только сейчас я вспомнил, какое сегодня число. Двадцать первое, разумеется, иначе бы я не стал говорить это все в диктофон. Я же не совсем еще сдвинутый… Двадцать первое июня. Совершенно вылетело из головы!.. Еще позавчера помнил, и даже еще вчера… готовился как-то душевно… А сегодня забыл, и прожил день почти что впустую… Гришу видел на днях, уже не хромает. Нога, по которой съездила Ася обломком кресла, почти зажила. Он рвется в Австралию… В одну реку иногда можно войти дважды, а иногда нельзя… тем более, если она с крокодилами… Что же с книгами делать?.. Оля придумала отвезти в Казахстан, там их могут оптом купить… Скоро отпуск, вместе поедем… А вот с манекенами отлично пошло… Парный комплект Анжелина и Константин покупают по всему Северо-Западу… Анжелина, думаю, так и не дочитала «Анжелину». Они теперь, кажется, в Праге — Фролов затевает выставку молодых фотохудожников. О двадцать первом числе он наверняка помнит. Я не просто в этом уверен, я это чувствую телепатически… День завершается, ничего в себе уже не буду менять. Перенести счастье на завтра. Только бы не забыть.

За спиной у Кости появляется композитор.

(не оборачиваясь). Ты бы сыграл что-нибудь… или напел. А то сидишь целыми днями у себя в келье, я и забыл, что ты есть… Напой мелодию, а?

КОМПОЗИТОР. Слуха нет.

КОСТЯ. Как же ты музыку сочиняешь без слуха?

КОМПОЗИТОР. В жизни не сочинял музыки!

КОСТЯ. Так ведь ты ж композитор?!

КОМПОЗИТОР. Я шахматный композитор. Мат в три хода, белые начинают и выигрывают. Шахматные композиции сочиняю, задачи. Мы так называемся. Набокова знаешь? Я в шахматы плохо играю, а по части композиций — я мастер, поверь. Набоков тоже плохо играл. Зато композитором был настоящим.

КОСТЯ (ошеломленно). Ну ты даешь. Ну ты даешь. (Рассматривает композитора, словно впервые увидел).

КОМПОЗИТОР. Костя, я ключи нашел.

КОСТЯ. Где?

КОМПОЗИТОР. У меня всегда две доски шахматные. Одна запасная. В ней были.

КОСТЯ. Мои не потерял?

КОМПОЗИТОР. Нет. Что ты. Вот. (Подает). Спасибо тебе, Константин.

КОСТЯ. Слушай, композитор… скажи мне… теперь ты счастлив?

КОМПОЗИТОР. Как все.

КОНЕЦ

Оглавление

ТЕСНЫЙ МИР

  ТЕСНЫЙ МИР

  ЧЕЛОВЕК ДОЛГА

  ТЕСНЫЙ МИР

  БАЛЛАДА О ВОЗВРАЩЕНИИ

    1

    2 ХУНГЛИНГЕР

    3

  ТЕСНЫЙ МИР

  СУДЬБА

  ТЕСНЫЙ МИР

БЕРЕНДЕЙ

  ПРОЛОГ

  ПЕРВАЯ СТАНЦИЯ

  ВТОРАЯ СТАНЦИЯ

  ТРЕТЬЯ СТАНЦИЯ

  ЧЕТВЕРТАЯ СТАНЦИЯ

  ПЯТАЯ СТАНЦИЯ

  ШЕСТАЯ СТАНЦИЯ

  ПОСЛЕДНЯЯ СТАНЦИЯ. ЭНС

ТАБУ, АКТЕР! Монопьеса

ОСЕННЯЯ СМЕНА МЕНЮ

  1

  2

  3

  4

ЧУДО, ЧТО Я пьеса

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

    Часть первая 21 февраля

      1

      2

      3

    Часть вторая 21 марта

      1

      2

      3

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

    Часть третья 21 апреля

      1

      2

      3

    Часть четвертая 21 мая

      1

      2

      3

    Часть пятая, последняя 21 июня Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg