«Поздравления в стихах на все праздники… и для всех знаков Зодиака»

Российским морякам (О российской подводной лодке Черноморского флота) Вновь в глубины Черного моря С судьбою на абордаж, Утром покинул любимый город Наш боевой экипаж. С надеждою, верой и болью, Хранимый любовью! Волны над нами о чем-то спорят, А лодка идет в поход, И растаял в морском просторе Гитары прощальный аккорд. С надеждою, верой и болью, Хранимый любовью! На берегу грустят одиноко Гордость России и боль: Керчь, Феодосия и Севастополь, Оставленные тобой С надеждою, верой и болью, Хранимые любовью! Горечь слов прорывается в песне, И плачет моя гитара. Кто сказал, что не быть нам вместе, Что Крым и Россия не пара. С надеждою, верой и болью, Хранимые любовью! Лодка сквозь штормы и мглу пробьется; Ещё я не знаю как, Но в Севастополь навечно вернется Славный Андреевский флаг С надеждою, верой и болью, Хранимый любовью! Вновь в глубинах Черного моря Судьбу взяв на абордаж, Вернется в родной и любимый город Наш боевой экипаж. С надеждою, верой и болью, Хранимый любовью! Любовью, любовью, любовью… Юрию Шевчуку с любовью (Что такое осень?) Что такое осень? Это осень. Ну а разве может быть иначе! Можете задать мне всевозможные вопросы: Например, спросить меня о счастье. Что такое счастье? Это счастье. Если не согласны вы со мною, Так и говорите: «Мы с тобою не согласны», Я на плюрализм смотрю спокойно. Что такое деньги? Это деньги. Марки, фунты, доллары, юани, Золотая цепь на шее, перстень, кольца, серьги И «труба» мобильная в кармане. Что такое песни? Это песни. У меня их, между прочим, много. Можете присесть, послушать, если интересно, А потом − ступайте себе с Богом! Что такое осень? Это осень. Сколько вам ещё твердить об этом! Можете, конечно, мне ещё задать вопросы, И на всё получите ответы: Что такое осень? Это осень. Что такое счастье? Это счастье. Что такое деньги? Ну конечно, это деньги. Что такое песни? Это песни. Ларисе Долиной (Три розы) Садовник розами украсил весь свой сад, Не для продажи, для красивого каприза. Он для любимой феи всё был сделать рад, И звали фею эту − Долина Лариса. А розы весело смотрели, как она По телевизору им пела и в рекламе, Так неизменно упоительно стройна, Меняя имидж, позы, жесты, очертанья. Садовник душу свою розам раздарил, Стал беден − он не торговал теперь цветами, А о любви своей ночами говорил, И розы слушали, кивая головами. А поутру опять смотрели, как она По телевизору им пела и в рекламе, Так неизменно упоительно стройна, Меняя имидж, позы, жесты, очертанья. Но время шло, и лето, осенью сменясь, Всех нас покинуло, и розы поувяли. Лариса в сад любимый свой вошла, смеясь, Но розы сникли и от холода завяли. И не смотрели с умиленьем, как она По телевизору им пела и в рекламе, Так неизменно упоительно стройна, Меняя имидж, позы, жесты, очертанья. А по весне садовник вновь вошёл в свой сад. В нём розы ожили и вновь благоухали. Он для любимой вновь всё сделать был бы рад, И губы нежно имя Долиной шептали. И розы весело смотрели, как она По телевизору им пела и в рекламе, Так неизменно упоительно стройна, Меняя имидж, позы, жесты, очертанья. Ох уж эти феи!!! Вечно они что-нибудь придумывают! Анжелике Варум (Страсти по Анжелике) «Почему, почему, почему! Не со мной Анжелика Варум?» Как-то раз сам себя по утру Не к добру я спросил, не к добру. Я бы песни писал только ей О любви несказанной своей, И слова бы ложились легко, И витала б душа высоко. Я б отца её «папою» звал. Что, нахал я? Конечно нахал! Серебрится в висках седина. Ну, так что? Не моя в том вина! Видно, пхнул меня бес под ребро, И, забыв про волос серебро, Встрепенулась душа соловьём: С Анжеликой мы вместе поём. На огромном экране она, И любуется ей вся страна. Я же дома пою вместе с ней, У экрана, в квартирке своей. Так сложилось у нас, и пока От меня она так далека. Почему ж, почему, почему! Не со мной Анжелика Варум. Андрею Макаревичу и Максиму Леонидову («Шрам на попе») То ли девочка, то ли виденье С тонким шрамом на ягодице, Пробежала ты лёгкой тенью «Выпускницы» из психбольницы. Ты исчезла в людском потоке, Но Леонидов и Макаревич Тонкий шрам у тебя на попе С озорным восторгом узрели. Катю Лель её «Мармеладный» Приподнял в «попсовом потопе». Мы же вышли к вам на эстраду С новой песней «про шрам на попе». Пусть другие певцы и певицы «Травят» что-то о беспредметном. Хватит петь нам о «Синей птице», Мы теперь поём о «конкретном». Ты исчезла в людском потоке, Но Леонидов и Макаревич Тонкий шрам у тебя на попе С озорным восторгом узрели. Кто ты девочка или виденье? Не имеет значенья, кто ты! Важно, что всем на удивленье Тонкий шрам у тебя на попе… Михаилу Муромову (На Муромской дорожке) Бананы на тонком льду, Пингвины на жарком пляже, И яблоки на снегу: Как же всё это, как же? Странная песенка, странная. Публика ресторанная Не разбирает спьяну, а Ах, какая песенка, какая песенка, Мне б такую! Ты можешь мне помочь, В чём только – сам не знаю. Вновь опустилась ночь, А я не засыпаю. Странная песенка, странная. Публика ресторанная Не разбирает спьяну, а Ах, какая песенка, какая песенка, Мне б такую!!! Ларисе Черниковой (Затопила баньку бы я…) Ладно, я вам сейчас спою. Васька встанет пусть «на атасе». Пейте сами, а я не пью Ничего, кроме кислого кваса. Затопила баньку бы я, Позвала бы туда милого. Пусть попарится, но без меня, Меня мать караулит дома. Ой, ребята, зла нет на вас! Приставучи вы как крапива. Я ж сказала, что пью только квас, Пейте сами водку да пиво. Всё твердите: стриптиз, да стриптиз. Васька встанет пусть «на атасе». А теперь скажите: «Ларис, Ты красивей всех в нашем классе!» Затопила баньку бы я. Позвала бы туда милого. Пусть попарится, но без меня, Меня мать караулит дома. Галине Хомчек (Прекрасная Галя) Расскажи нам про свою «кралю», — Попросили друзья полупьяные. Что сказать им про мою Галю, Какая она? Какая она? Много лет о ней лишь мечтал я, А она уплывала облаком. Галя, Галочка, милая Галя, Какая близкая ты и… далёкая! Нам не быть с тобой вместе, девочка, Никогда не обнять друг друга! Лишь слова любви вертятся белочкой, И не вырваться им из круга. Ну а может быть, в грусти счастье? И не надо его руками?! Так мечтал, возможно, в ненастье Саша Блок о Прекрасной Даме. Так с тобою мы и не встретились, Дни рождения порознь празднуя. Говорят, у нас красивые дети, Но родители у них разные! «Стопудовый хит» Я гениален, моя группа бесподобна. Любите нас, дарите нам свои мечты. Где ваши руки? Так, отлично, превосходно! Врубайтесь в наши «стопудовые хиты»! Ля-ля-ля, я люблю тебя! Ля-ля-ля, я хочу тебя, ля! Ля-ля-ля, я иду к тебе! Ля-ля-ля, шалалу, бе! Зачем вам старые и нудные романсы? Зачем вам Лещенко, смешная «мутота»? Когда есть наши «суперсингловые данцы», А ну-ка, Ля-ля-ля, я люблю тебя, ля! выше, ваши руки, господа! Ля-ля-ля, я люблю тебя, ля! Ля-ля-ля, я хочу тебя, ля! Ля-ля-ля, я иду к тебе! Ля-ля-ля, шалалу, бе! А ну, девчонки, руки подставляйте! Не прозевайте своё счастье: вот он, я! Я падаю, хватайте же, хватайте Желанного и потного меня! Ля-ля-ля, я люблю тебя, ля! Ля-ля-ля, я хочу тебя, ля! Ля-ля-ля, я иду к тебе! Ля-ля-ля, шалалу, бе! И ещё раз, все вместе: Ля-ля-ля, я люблю тебя, ля! Ля-ля-ля, я хочу тебя, ля! Ля-ля-ля, я иду к тебе! Ля-ля-ля, шалалу, бе-е!!! Ода Учителям Есенин, Пушкин и Омар Хайям, Спасибо вам, мои Учителя! Высоцкий, Галич, Окуджава и… Неназванные мной друзья мои. Спасибо всем вам, милые друзья, Есенин, Пушкин и Омар Хайям! С кем поделиться мыслями могу, В ночной тиши на спящем берегу, С женой, с любимою, с родными и друзьями Или с ушедшими давно учителями? В ночной тиши на спящем берегу С кем поделиться мыслями могу? Как это странно: времени река Разъединяет наши берега, Но вы близки мне. Между нами мост Из добрых слов, из алых роз, из чистых слёз Соединяет эти берега… И не страшна нам времени река. Есенин, Пушкин и Омар Хайям, Спасибо вам, мои Учителя! Высоцкий, Галич, Окуджава и Неназванные мной друзья мои, Спасибо всем вам, милые друзья, Советчики, «риши», Учителя! Александру Пушкину (Дух Александра) Дух Александра искал дух Натальи, Но не судьба уж им свидеться вновь! В тонких мирах, как и в мире реальном, Не повторится уже их любовь. Нет в «Подмосковной» её, нет и в «Дальней», Нет её, нет её, нет её, нет! Всё, что осталось от прежней Натальи, — Локон волос и прекрасный портрет. Дух Александра витал над планетой, Дух Александра Наталью искал. Только вот нет её, нет её, нет её У Чёрной речки, у моря, средь скал. В Санкт-Петербурге, в Москве, на Минводах, Средь Бессарабских степей и полей. Много красавиц, для ласки свободных, Только Натальи той нет на земле! Дух Александра искал дух Натальи, Но не судьба уж им свидеться вновь! В тонких мирах, как и в мире реальном, Не повторится уже их любовь! Сергею Есенину (Пей со мной) (подражение) Пей со мной, и ещё налей, Пусть я буду мертвецки пьян. Спой мне что-нибудь погрустней, С дрожью в голосе, как цыган. Нет, постой, подожди немного, Дай с тобою проститься, брат. Мне осталась одна дорога — Снять штаны и отдать в заклад. Я на зыбком болотном дне С забулдыгой делю стакан. Поздно, милый, жалеть обо мне, Я – пропойца и хулиган. Лишь одну любил я, и с ней Робок был, был совсем не я. Что так смотришь, сказал: «Налей!», Пусть я буду мертвецки пьян. Я любовь утопил в вине, Я в вине утопил печаль. Что имеешь, то жаль вдвойне, Что потеряно, то не жаль. Александру Блоку (Фиолетовый сумрак ночи) (подражение) Я иду, фонари качаются, И луна, издеваясь, хохочет: «Не удержишь тонкими пальцами Фиолетовый сумрак ночи!» Фонари, словно пьяные женщины, Повторяя одно и то же, В спину мне, издеваясь, шепчут: «Бей по роже его, по роже». Я иду, и, качаясь, улица Подо мной от меня идёт, И никто не скажет: «Будь умницей, Потерпи, скоро всё пройдёт, Пусть себе фонари качаются, И пускай мы всего лишь прохожие, Не грусти, что печаль не кончается, Потерпи, всё когда-нибудь кончится!» Саше Чёрному (Вечер чёрной листвой качает) (подражение) Вечер чёрной листвой играет, За окном веселится май. Я в раздумье сижу и мешаю Сигаретой… горячий чай. Брошен на пол цветущий ландыш. Сквозь холодную тишину Как опасную контрабанду Он доносит ко мне весну. Не хочу ни весны, ни солнца! Труп души не поднять со дна. Пусть земля от меня заслонится Голубой пеленой вина! Пьяной радостью наполняя, Закружи меня, укачай. Я в раздумье сижу и мешаю… Сигаретой… остывший чай. Эдуарду Асадову (Скучные наставления) (подражение) Внимательно шагайте по дороге. Идя по жизни, будьте бдительны вдвойне. Порой оступишься, казалось бы, немного, И долго ждёшь потом счастливых перемен. Не верьте скептикам: рискуйте и дерзайте. Тот, кто не ищет, тот, конечно, не найдёт. Не бойтесь ошибиться, ошибайтесь, Но твёрдо верьте, что в итоге повезёт. Вода упорна и годами точит камень, И в миг один следы смывает на песке. К чему стучаться в стенку кулаками, Когда кувалда или лом у вас в руке. Так что рискуйте, но не лезьте под колёса. Так что ищите, но не в полной темноте. Не бойтесь задавать себе вопросы, И вы на всё найти сумеете ответ. Петру I (Зарябило на Невской воде) Зарябило на Невской воде Так обыденно и так странно, И родился сегодняшний день Из тумана Петровых планов. Будет всё здесь, как я велю. Я сказал, и не быть иначе. Дурни вы, но я вас люблю, И Господь мне пошлёт удачу. Прорубил-таки, прорубил Я для всех вас окно в Европу. Зря я, что ли, бороды брил Всем боярам своим «толстомордым». Дерзко Пётр прорубал окно, От азарта спина вся взмокла, Отчего ж до сих пор в него Так никто и не вставил стёкла? Разве мог наш Пётр полагать, Что пред чопорною Европой Мы предстанем уже не в лаптях, А в наушниках, с голой шеей. Зарябило на Невской воде, Так обыденно и так странно, И родился сегодняшний день Из тумана Петровых планов. Г. Г. Онищенко (Птичий грипп) Пришла к нам пневмония, Атипичная как бред, И главный врач России Сказал: «Иного нет, Одна лишь вакцинация Нас может защитить, А за здоровье нации Не грех и заплатить!» Отбились по инструкции, Но мир наш снова влип: Откуда-то из Турции Явился птичий грипп. Душили кур и жгли их, Стреляли лебедей, Так главный врач России Учил спасать людей. Всё это было, знаю! Прошло всё стороной. Теперь беда другая: Лютует грипп свиной. Лекарства все распроданы, В аптеках масок нет! Так успокойся ж, Родина, Не слушай этот бред! К работе Санинспекции Один лишь есть вопрос: Была ли та инфекция, И кто её занёс? Памятнику М. Горького Хорошо на Пушкинской Пушкину, Но несладко Горькому на Тверской: У него глаза приопущены И на проходящих глядят с тоской. Помнит он своё былое величие, Как с цветами здесь стоял как герой — Символ пролетарской боголичности, С поднятою вверх гордой головой. Буревестник первой русской революции, Сквозь босячество шагнувший во дворец, Бодрым голосом российского Конфуция Славил он огонь молодых сердец. Что потом произошло с его Отечеством, Он не понял или просто не хотел понять. Вот и ставил свечи не на те подсвечники, На лакейство волю променяв. То ли руки его жиром засалились, То ли славы он хмельной перебрал В час, когда восторженно за Сталина И за Беломорканал тост поднял? Птицы молкнут не только от голода, Им их воля словно жизнь дорога. Ну а в клетке, пусть даже из золота, Вторит гимнам один попугай! Хорошо на Пушкинской Пушкину, Но несладко Горькому на Тверской, Оттого глаза его приопущены И на проходящих глядят с тоской. «Не судите и судимы не будете!» Пусть стоит себе Максим на Тверской. Не будите то, чего не разбудите, Не тревожьте вы его и его покой! Братьям по перу («Прекрасен наш союз») Велик Господь! Но где взять столько Муз, Чтоб прокормить «прекрасный наш союз»?! Как не стучит копытами Пегас, Но всем не хватит водки и колбас! Не всем хватает званий и наград. Мы зрим их, как лисица виноград, И если не добыть нам «славы зелье», То говорим, что виноград тот зелен. Пусть будет так, не всё доступно нам, Но с завистью смотреть по сторонам И убиваться стоит ли об этом?! Уж лучше сам себя представь «Большим Поэтом». Друзья мои, «прекрасен наш союз», Я правду говорю, я не смеюсь. Жаль, не для всех из нас хватает Муз, Но всё равно «прекрасен наш союз»! Великому Каменщику (Скульптору, фамилию которого знают все) Как дела идут? Не плохи дела, Если скромно о них сказать. Для людей живу, хорошо живу − Снизошла, видать, благодать. Как Сизиф служу светлой памяти. Высекаю людей имена: Кому − камешек, кому − памятник, Будет помнить меня народ! Приходить к Себе буду поутру. Так сказать, навещать Сам Себя. Всё честь по чести, всё мне по нутру, И цветы буду класть скорбя. А уйду навек, все должны уйти: Бренно тело у нас, господа. Светлый памятник Моей памяти Вам останется навсегда! Местному «политическому лидеру» (Долой марсиан!) Людей нормальных, как узнал недавно, Осталось мало, власти держат нас в обмане: Во всей деревне – только ты, да я, да Клава, А остальные, понимаешь, «марсиане»! Не веришь мне? Наивный человек, Известно ведь ещё «со время Она», Что «нелюдь» изгоняют папиросами «Казбек», А также чесноком и самогоном. И в Библии записано, сказал один пророк, Сам не читал, но знаю это точно: Отлично защищает также плавленый сырок От «марсиан», являющихся ночью. Всех «правоверных», знающих о том, «Масоны» в психбольницах своих прячут: «У вас, мол, „глюки“, „паранойя“, „шизобред“, к тому ж синдром Кого-то там, короче, „белая горячка“». «Масоны» в психбольницах подкупили всех врачей На деньги, что дают им «марсиане», И напустили к нам в палаты сотни маленьких чертей, Их у меня сейчас штук пять в каждом кармане. Поэтому всех «братьев» призываю и «сестёр» Под «знамя чеснока и самогона». Дадим «масонам» с «марсианами» достойнейший отпор, Изгоним всех их, «змеев беззаконных». Гипнотизёрам и гипнотерапевтам (О гипнозе) В состоянии гипноза можно резать без ножа, Нюхать аммиак как розы или целовать ежа, Сесть на стул, как за бульдозер, и снести могучий дуб, И спокойно, без наркоза, выдрать самый мудрый зуб. Кто придумал чудо это, вам сказать я не могу, Потому что и поэты иногда немного лгут. В состоянии аффекта мы кропим свои стихи, Интересный фильм об этом снят на студии «Ленфильм». «Может быть, – спросила Света, – всем нам свойственен гипноз, И понять искусство это при желанье не вопрос? Или это озорные шутки инопланетян, И они нас охмурили, как девчушек Харатьян?» Даром этим, говорили, обладал Иисус Христос, Будда, Кришна и другие, кто до святости дорос, Но порою для обмана служит людям мистицизм, И оружье шарлатанов – их искусный артистизм. Достижения науки не плохи, не хороши, Важно, в чьи попали руки эти острые ножи: Знанья тайные о мире, те, что кто-то нам принёс, Знанья тайные о мире и конечно же гипноз. В состоянии гипноза можно резать без ножа, Нюхать аммиак как розы или целовать ежа, Сесть на стул, как за бульдозер, и снести могучий дуб, И спокойно, без наркоза, выдрать самый мудрый зуб. Заброшенным детям (Грустный Новый год) В Новый год огнями ёлочка горит. Добрый Дед Мороз приносит всем подарки, А у папы почему-то грустный вид, И всё чаще на работе ночью папа. Я сижу у телевизора один. Маме позвонил какой-то «дядя-братик»: Красит губы и уходит в магазин Мама в самом новом и красивом платье. В магазине очередь была. Мама долго-долго в ней стояла, А когда с покупками пришла, Я уснул у бабушки под одеялом. Грустно мне без папы с мамой жить: Говорят: они в командировке. Баба Света покупает мне инжир И готовит сок из яблок и морковки. Что-то долго папы с мамой нет! Им командировки их опять продлили. «Баба Света, слышишь, баба Света! Не хочу я ехать к бабе Миле!» Снова Новый год, и ёлочка горит. Дед Мороз пришёл к нам бородатый. Я у бабы Милы, и она мне говорит, Что в командировке мама с папой. Опять в командировке!! Верующим в добро (Вселенская молитва) «Даждь нам, Господи», мы со смирением просим, «И остави нам, Господи, долги наша», И ответь своим детям на все их вопросы, И любовь, и надежду, и веру, и мудрость «даждь нам». Сложен путь наш земной и к тому же недолог. Для того, чтоб исправить ошибки, времени мало, Потому и так хочется благости и покоя, Потому и мятуются души людей устало. Всё и вся в этом мире ниспослано нам Тобою, И поэтому понимаю и принимаю Краткость жизни и вечное небо над головою, И Танталовы муки и светлую радость рая. «Даждь нам, Господи», мы со смирением просим, «И остави нам, Господи, долги наша», И ответь своим детям на все их вопросы, И любовь, и надежду, и веру, и мудрость «даждь нам»! Оглавление