«100 великих тайн Первой мировой»

1258

Описание

Первая мировая война — это трагический переломный этап в истории всей европейской цивилизации, ознаменовавший начало XX века, повлекшего за собой революционные потрясения и массовый террор. Карта Европы оказалась полностью перекроена; распались самые могущественнейшие империи мира. На их месте возникли новые государства, противоречия между которыми делали неизбежной новую мировую войну. Что мы знаем о Первой мировой войне? Сотни томов, изданных в советское время, рассказывали нам о ней исключительно с «марксистско-ленинских» позиций. Монархия, которая вела эту войну, рухнула, и к власти пришли ее наиболее радикальные противники, стремившиеся стереть из истории все, что было связано с «проклятым царизмом». Но все же нельзя отрицать, что именно Первая мировая стала войной «нового» типа: и по масштабам втянутых в нее государств, и по размерам действующих армий, и по потерям. На страницах этой книги оживают как наиболее трагические страницы Великой войны, так и наиболее яркие, а также незаслуженно забытые события 1914–1918 гг. Всё это делает Первую мировую поистине самой...



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

100 великих тайн Первой мировой (fb2) - 100 великих тайн Первой мировой 5002K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Борис Вадимович Соколов

Б. В. Соколов СТО ВЕЛИКИХ ТАЙН ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Тайна названия «Первая Мировая война»

Как легко догадаться, название «Первая мировая война» стало употребляться только после того как 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. До этого чаще всего употреблялось название «Великая война», несколько реже — просто «Мировая война». В России до Октябрьской революции 1917 года, кроме названия «Великая война», в ходу были такие официальные названия как «Вторая Отечественная война» и «Великая Отечественная война» и такие неофициальные названия как «Большая война», «Великая Европейская война» и «Германская война». Последнее название подчеркивало, что это была первая война против германского государства после Семилетней войны 1756–1763 годов, равно как и то, что в Первой мировой войне Германская империя была главным противником Российской империи. После революции Первую мировую войну в СССР вплоть до начала Второй мировой войны называли «империалистической войной», а название «первая мировая война» писали со строчной, а не с заглавной буквы. Во время войны пропаганда царского правительства стремилась уподобить ее Отечественной войне 1812 года, которую стали называть «Первой отечественной войной». Этому способствовало то, что незадолго до начала Первой мировой войны, в 1912 году, с большим размахом праздновался 100-летний юбилей войны 1812 года.

Август 1914 г. Мобилизация

По образцу борьбы против «Великой армии» Наполеона пытались создавать конные партизанские отряды из регулярной и казачьей кавалерии, которые оказались почти бесполезны в условиях позиционной войны и в лучшем случае могли осуществлять лишь разведывательные поиски. Главное же, русская армия сильно изменилась за прошедшие сто лет, и изменилась далеко не в лучшую сторону. В 1812 году русская армия была профессиональной армией, состоявшей из солдат-рекрутов и офицеров-дворян, подавляющее большинство из которых имело уже к началу войны достаточный боевой опыт. Эта армия насчитывала порядка полумиллиона человек и могла практически на равных сражаться с французской армией — в тот момент лучшей в мире армией. Общая социальная и экономическая отсталость России от Западной Европы тогда еще не сказывалась на армии, поскольку значительное по численности население и ресурсы Российской империи позволяли содержать сильную армию, не уступавшую лучшим западноевропейским армиям. Тогда хватало мануфактур, чтобы обмундировать войска и снабдить ее пушками и ружьями с достаточным запасом ядер и пуль. В войну 1914–1918 годов ситуация была совсем иной. Российская армия к 1917 году насчитывала порядка 10 млн человек, а кадровая армия оказалась выбита почти полностью уже за первые три месяца войны. В 1917 году армия состояла главным образом из новобранцев, не имевших большого боевого опыта и слабо понимавших цели войны, поскольку большинство из них было неграмотно или малограмотно. Офицеры тоже в значительной мере были прапорщиками и подпоручиками военного времени, не имевшими большого авторитета у своих подчиненных. В войне 1812 года, по крайней мере, офицеры вполне сознавали цели войны — служба императору и сохранение величия России, для чего требовалось сокрушить армию неприятеля, и умели внушить это своим подчиненным. В Первую мировую войну офицеры военного времени, как правило, не являвшиеся потомственными дворянами, имели о целях войны весьма смутное представление и не питали большого почтения к последнему русскому монарху, да и к монархии в целом. А уж миллионам солдат цели войны в виде завоевания Константинополя и Проливов или помощи «братской Сербии» были откровенно чужды хотя бы потому, что мало кто знал, кто такие сербы. И, в отличие от войны с Наполеоном, Россия в Первой мировой войне не могла выставить миллионы достаточно боеспособных солдат и сотни тысяч достаточно подготовленных офицеров. А российская промышленность, по объему и качеству производимой продукции в несколько раз уступавшей США, Германии, Англии и Франции, а по уровню производства на душу населения — также Бельгии, Италии и Австро-Венгрии, не способна была обеспечить армию необходимым количеством винтовок, пулеметов и орудий, а также боеприпасов к ним, не говоря уже о таком современном вооружении как самолеты. Не в состоянии была Россия поддерживать на должном уровне и транспорт, что сыграло роковую роль перед Февральской революцией. Наконец, в 1812 году Наполеон вторгся в русские губернии и дошел до Москвы, что вызвало всплеск патриотических чувств по защите родной земли и развитие партизанского движения, к которому армия агрессора, особенно после сожжения Москвы, оказалось очень уязвима. Век спустя немцы достигли собственно русских губерний только в феврале 1918 года, когда сопротивление русской армии фактически прекратилось. О развитии же партизанского движения тоже не было и речи. Патриотизм же, связанный с объявлением войны, иссяк уже к концу 1914 года. В результате русская армия на равных смогла сражаться только с австро-венгерской армией, раздираемой межнациональными противоречиями, традиционно побеждая турок, но зато начисто проигрывая германской армии. Но война привела к оккупации неприятелем русской Польши, Литвы, значительной части Белоруссии и Латвии и в конечном счете к революции, положившей конец монархии Романовых и приведшей к власти большевиков, что определило судьбу России на протяжении почти всего XX века. Россия потерпела общее поражение, и славные победы русской армии над австрийцами и турками послужили лишь слабым утешением.

По всем указанным выше причинам Первая мировая война подавляющим большинством населения, за исключением, вероятно, достаточно узкой прослойки кадрового офицерства, не воспринималась как отечественная. Поэтому термин «Великая Отечественная война» или «Вторая Отечественная война» применительно к Первой мировой войне употреблялся только в официальных изданиях, но практически не получил распространения в широких слоях населения, в дневниках, частной переписке и т. п.

Тайна создания Антанты

Антантой (фр. entente — согласие) называли один из двух главных военно-политических блоков, противостоявших друг другу в Первой мировой войне. Однако мало кто знает, что вплоть до начала войны Антанта по сути не являлась военно-политическим блоком.

Основой Антанты стал союз между Францией и Россией. После поражения во Франко-прусской войне 1870–1871 годов Париж усиленно искал союзников против Берлина и довольно скоро помирился с Россией, против которой Франция еще совсем недавно успешно воевала в Крымскую войну. В 1875 году, когда Германия угрожала новой войной Франции, только поддержка Франции со стороны России предотвратила войну. А когда в начале 1887 года вспыхнула новая франко-германская военная тревога, Франция прямо обратилась за помощью к России. «Судьба Франции находится в ваших руках», — писал в феврале 1887 года французский министр иностранных дел Флуранс послу в Петербурге Лабуле, призывая его убедить русское правительство не связывать себя обязательствами по отношению к Германии. И на этот раз позиция России заставила Бисмарка отступить. По словам императора Александра III, Бисмарк «понял, что раздавить Францию ему не дадут…». Как бы в награду за помощь в 1888–1891 годах Россия получила в Париже крупные займы и разместила во Франции заказ на изготовление 500 тыс. винтовок.

11 (23) июля 1891 года в Кронштадт с визитом прибыла французская военная эскадра. Император Александр III лично приветствовал французскую эскадру. Этот визит стал знаковым в сближении двух стран. 21 августа 1891 года Россия и Франция подписали соглашение о консультации по всем вопросам, затрагивающим интересы двух стран. Его подписали министры иностранных дел России и Франции Н. К. Гирса и А. Рибо. Россия, начиная с 1870-х годов, остро нуждалась в инвестициях в промышленность и транспорт, а также в государственных займах на военные нужды, а Франция могла предоставить и то, и другое. Франция же нуждалась в помощи российской армии в будущей войне с Германией, в ходе которой собиралась вернуть Эльзас и Лотарингию, а если удастся разбить Германию — то и установить контроль над Сааром и левобережьем Рейна. Россия же опасалась установления гегемонии Германии в Европе и возможных германских притязаний на русскую Польшу и Прибалтику.

Открытка с портретами лидеров Антанты — Николая II, Георга V, Раймонда Пуанкаре, Альберта I. 1914 г.

Между Россией и Францией была заключена секретная военная конвенция от 18 августа 1892 года. Она предусматривала в случае, если Франция подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия нападет на Германию, а если Россия подвергнется агрессии со стороны Германии или Австро-Венгрии, поддержанной Германией, то Франция выступит против Германии. Против Германии Франция обязалась выставить 1300 тыс. солдат, а Россия — 700–800 тыс. солдат. В случае мобилизации войск Тройственного союза или одной из его держав Россия и Франция немедленно и одновременно мобилизуют все свои силы и придвинут их как можно ближе к своим границам. 23 декабря 1893 г. (4 января 1894 г.) конвенция официально вступила в силу после обмена ратификационными грамотами.

Англо-французское соглашение (фр. Entente cordiale — букв, «сердечное соглашение») было заключено 8 апреля 1904 года. Франция отказывалась от прав на Египет, оккупированный англичанами, и от прав на рыбную ловлю у Ньюфаундленда, взамен получая свободу действий в Марокко и на Мадагаскаре, территориальные приращения в Сенегале, а также свободу рук в Сиаме и Новых Гебридах (последние стали в 1906 году англо-французским кондоминиумом). Строго говоря, урегулирование колониальных проблем содействовало франко-британским отношениям. Однако никакого формально-обязывающего союзного договора между Англией и Францией заключено не было, поскольку британское правительство, обладая сильнейшим в мире флотом, предпочитало не связывать себя в мирное время.

В 1906 году Россия получает от Франции заем более 800 млн рублей золотом, что помогло справиться с финансовым кризисом, вызванным русско-японской войной.

В Петербурге 18(31) августа 1907 года российским министром иностранных дел А. П. Извольским и британским послом Артуром Николсоном было подписано Англо-русское соглашение, согласно которому Россия признавала протекторат Великобритании над Афганистаном и соглашалась не входить в прямые сношения с афганским эмиром. Обе стороны признали Тибет частью Китая и отказались от попыток установления контроля над ним посредством посылки военно-научных экспедиций. Персия делилась на три сферы влияния: русскую на севере (её южной границей являлась линия Касре — Ширин — Исфахан — Йезд — Зульфегар), английскую на юге (к юго-востоку от линии Бендер-Аббас — Керман — Бирдженд — Гезик) и нейтральную в центре страны.

Таким образом, Англо-русское соглашение было аналогично Англо-французскому. Российская и Британская империи смогли урегулировать разногласия в колониальных вопросах, но никаких союзных конвенций заключено не было. Можно было только надеяться, что Англия придет на помощь Франции и России, если они подвергнутся нападению Германии, поскольку острота англо-германского торгового и военно-морского соперничества делало Англию и Германию непримиримыми врагами. Единственным формальным союзом в Антанте был франко-русский союз. Кроме того, между Англией и Японией существовал заключенный в Лондоне 30 января 1902 года союзный договор, а у России были аналогичные договоры с Сербией и Черногорией. Поэтому в случае вступления в войну Англии можно было ожидать также вступления в войну Японии. С другой стороны, в случае вступления в войну России неизбежным становилось и присоединение к франко-русскому союзу Сербии и Черногории. Но был также риск, что в случае конфликта этих балканских стран с Австро-Венгрией им на помощь должна была прийти Россия, что, в свою очередь, приводило в действие русско-французский союз и Тройственный союз, а потом весьма вероятным становилось вступление в войну Англии и Германии, что делало войну мировой.

К началу Первой мировой войны Антанта фактически состояла из Англии, Франции, России, Японии, Сербии и Черногории. К Антанте в 1915–1917 годах присоединились Италия, Румыния, Португалия, Бразилия, Греция и США, чьи войска принимали участие в боевых действиях. Кроме того, войну Германии объявили все британские доминионы: Канада, Австралия, Южная Африка и Новая Зеландия, также пославшие свои войска на фронт. Войну Центральным державам вслед за США в 1917–1918 годах также объявили Куба, Боливия, Сиам, Либерия, Китай, Перу, Уругвай, Эквадор, Панама, Гватемала, Никарагуа, Коста-Рика, Гаити и Гондурас, не принимавшие, однако, участия в боевых действиях.

Тайна создания Тройственного союза

Начало Тройственного союза, военно-политического блока Германии, Австро-Венгрии и Италии, было положено секретным договором о союзе между Австро-Венгрией и Германией, подписанном в Вене 7 октября 1879 года. Он предусматривал, что если одна из договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны России, то оба государства обязаны выступить на помощь друг другу. В случае же если нападение совершила другая держава, то Австро-Венгрия и Германия должны были как минимум соблюдать благожелательный нейтралитет по отношению друг к другу Если же к державе-агрессору присоединялась Россия, то обе договаривающиеся стороны обязаны были помочь друг другу 20 мая 1882 года Германия, Австро-Венгрия и Италия подписали секретный договор о Тройственном союзе. Как и австро-германский союз, он был заключен сроком на 5 лет с возможностью последующего продления. Стороны обязались не участвовать ни в каких союзах или соглашениях, направленных против одной из этих стран, консультироваться по вопросам политического и экономического характера и оказывать взаимную поддержку. Германия и Австро-Венгрия обязались оказать Италии помощь в случае, если она «без прямого вызова с её стороны подверглась бы нападению Франции». Италия должна была сделать то же самое в случае неспровоцированного нападения Франции на Германию. Австро-Венгрия вступала в войну в случае вступления в войну России. Союзники приняли к сведению заявление Италии о том, что если одной из держав, напавших на её партнёров, будет Англия, то Италия военную помощь им не окажет (Италия, имея протяженное морское побережье, боялась британского флота). Стороны обязались в случае общего участия в войне не заключать сепаратного мира и держать договор о Тройственном союзе втайне. В 1891 году было условлено, что срок действия Тройственного союза продлевается до 10 лет. Вступление в Тройственный союз Италии было обусловлено ее острыми противоречиями с Францией по поводу контроля над Тунисом, над которым Франция, вопреки позиции Италии, имевшей там значительные экономические интересы, установила свой протекторат. Кроме того, Италия страдала от таможенных барьеров, установленных Францией для итальянских товаров.

Карикатура на Тройственный союз 1882 г. между Германией, Австро-Венгрией и Италией

27 декабря 1899 года между немецким концерном Сименса и турецким правительством была заключена концессия на постройку Багдадской железной дороги. Прямая железная дорога к Константинополю и Багдаду вместе с ответвлениями фактически делала немцев хозяевами всех азиатских владений Турции. Это был первый шаг на пути будущего присоединения Оттоманской империи к Тройственному союзу.

В то же время Италия все более отдалялась от Тройственного союза, главным образом из-за территориальных претензий к Австро-Венгрии, у которой итальянцы собирались отобрать территории с более или менее значительным итальянским населением — Триест, Триент, Тироль, Истрию и Далмацию. В 1902 году Италия заключила с Францией соглашение, обязавшись соблюдать нейтралитет в случае нападения Германии на Францию. А в 1911 году Италия напала на Турцию, к тому времени активно поддерживавшуюся Германией, и в результате войны 1911–1912 годов отняла у Оттоманской империи Киренаику, Триполитанию и Додеканес.

К началу войны Тройственный союз фактически состоял из Германии и Австро-Венгрии, так как Италия, несмотря на союзный договор, не собиралась воевать на стороне Австро-Венгрии, хотя бы потому, что на стороне Франции наверняка должна была выступить Англия. В 1914 году после начала войны к Тройственному союзу присоединилась Оттоманская империя, а в 1915 году — Болгария, после чего Тройственный союз превратился в Четверной союз.

Тайны целей и причин Первой Мировой войны

Первая мировая война велась двумя блоками держав за преобладание в Европе и мире. Наиболее острыми в то время были англо-германские торговые противоречия. Основными предметами экспорта Германии были инструменты, машины, электротехнические изделия, химические и фармацевтические продукты, изделия легкой промышленности. Германские товары теснили английские товары по всему миру, причем даже в британских доминионах и колониях.

Успеху немецкой внешней торговли способствовала введенная в Германии с 70-х годов XIX века система протекционизма — повышенных таможенных пошлин на ввозимые в страну товары. В 1900 году германские вложения за границей составляли 15 млрд марок, а в 1914-м они достигли уже 35 млрд марок и составляли около половины от суммы английских. Германский военно-морской закон 1898 года предусматривал, что к 1904 году германский флот должен был иметь 17 линейных кораблей, 9 броненосных и 26 лёгких крейсеров и значительное количество мелких судов. Для выполнения намеченной программы предстояло за семь лет построить 7 броненосцев, 2 тяжёлых и 7 лёгких крейсеров. Это чрезвычайно обеспокоило британское адмиралтейство, и оно приняло вызов, решив закладывать два линкора против одного, заложенного на германских верфях. Но в последние годы перед Первой мировой войной англичане уже не могли следовать этому принципу.

Англия стремилась в будущей войне уничтожить германский флот и ограничить возможности германской промышленности, а также отнять у Германии ее колонии. В случае весьма вероятного вступления в войну на стороне Германии Оттоманской империи Англия рассчитывала поучаствовать в ее разделе, закрепив за собой Египет и рассчитывая получить Египет и Ирак. Относительно Австро-Венгрии в Лондоне не было определенного мнения, стоит ли сохранить эту империю или надо ее расчленить. Насчет же необходимости расчленения Оттоманской империи никаких сомнений не существовало.

Германия рассчитывала в результате войны значительно ослабить британский флот, утвердить за собой право на равенство с Англией в военно-морских вооружениях, отнять у Англии часть колоний и обеспечить свободный доступ своих товаров и капиталов в колониальные владения других держав. Германия также рассчитывала отнять у России русскую Польшу, хотя определенных представлений о будущем устройстве польских земель в Берлине не было. Не исключались также аннексия пограничных территорий Франции и Люксембурга.

Французы, вдохновленные десятилетиями пропаганды, дрались, чтобы отомстить за поражение во Франко-прусской войне и вернуть Эльзас-Лотарингию. В случае победы французы также рассчитывали контролировать левый берег Рейна и не исключали расчленения Германии. Они рассчитывали поживиться германскими колониями, а в случае расчленения Оттоманской империи претендовали на Сирию, Ливан и Киликию.

Строительство военных кораблей на германских верфях

Первая мировая война стала последней войной имперской России. Она вступила в войну в составе Антанты, имея своими союзниками Англию, Францию, Сербию, Черногорию и Японию, к которым в 1915–1917 годах присоединились Италия, Румыния, Португалия, Бразилия, Греция и США. Им противостояли Центральные державы: Германия, Австро-Венгрия, к которым в 1914–1915 годах присоединились Турция и Болгария. Император и правительство рассчитывали поднять престиж русской армии и флота, основательно подорванный поражением в Русско-японской войне, укрепить свои позиции в Европе и на Ближнем Востоке, аннексировав германскую и австрийскую части Польши, Восточную Галицию, Закарпатье и Буковину, Черноморские проливы с Константинополем и черноморским побережьем Турции, а также турецкую Армению. Победоносной войной надеялись предотвратить повторение революции. В то же время, в Петербурге стремились расчленить Оттоманскую империю, но там не было определенного мнения, следует ли сохранять Австро-Венгрию. Расчет был лишь на то, что Сербия и Черногория получат территориальные приращения и помогут России, контролирующей Константинополь, обеспечить гегемонию на Балканах.

Австро-Венгрия главной целью в войне ставила разгром Сербии и Черногории и установление там лояльных себе правительств, не допускающих анти-австрийской и анти-венгерской агитации и призывов к расчленению Австро-Венгрии. Не исключались возможность включения в состав Дунайской монархии русской Польши (а возможно — также и германской Польши) и формирование из польских земель Польского королевства, что превращало Австро-Венгрию в триединую Австро-Венгрию-Польшу.

Италия, допускавшая свое участие в войне только на стороне Антанты, рассчитывала отторгнуть от Австрии Триест, Тироль, Триент, Истрию и Далмацию, а при разделе Турции претендовала на Смирну.

Япония надеялась захватать все германские колонии на Тихом океане и обеспечить свою гегемонию в Китае.

То, что инициатором Первой мировой войны была Германия, за пределами германских границ не сомневались и не сомневаются до сих пор подавляющее большинство историков и политиков. Бывший госсекретарь США Генри Киссинджер, например, полагал: «Имперская Германия спровоцировала войну, потому что, наращивая свои военно-морские силы в 10-летний период перед 1914 годом, она бросала вызов морскому господству Великобритании, а ее дипломатической стратегией являлось унижение Франции и России, чтобы продемонстрировать им, что они слишком слабы, чтобы объединиться против Германии. В результате немцы вынудили эти страны к союзу, к которому впоследствии присоединилась Великобритания». Советский историк Е. В. Тарле признавал ответственность обеих коалиций за возникновение войны: «С точки зрения научного исследования, самый спор о «моральной вине» нелеп, не нужен, научно неинтересен… Обе комбинации враждебных держав были способны провоцировать вооруженное столкновение; обе стремились к завоеваниям; обе способны были в тот момент, который показался бы выгодным, зажечь пожар, придравшись к любому предлогу, который показался бы наиболее подходящим. В этом смысле, конечно, вожди Антанты нисколько не превосходили в «моральном» отношении вождей Австрии и Германии». Однако он подчеркивал, что в конкретных исторических условиях лета 1914 года инициатором войны выступила именно Германия, поскольку политической элите Германии и Австро-Венгрии «показалось совсем верным и выгодным делом раздавить Сербию; если же Россия и Франция вмешаются вдело, то и для войны с ними лучшего времени может не найтись; не следует к этому открыто стремиться, но нечего этого и бояться: Англия, самый могучий из противников, не захочет и не сможет в данный момент воевать». Однако в действительности в тот момент в Берлине было мало сомнений, что Англия будет воевать. Однако военное и политическое руководство Германии, учитывая, что германская армия была сильнее как французской, так и русской армии, рассчитывала как минимум успеть разбить Францию до того, как английское участие могло серьезно сказаться на балансе сил, а потом принудить к миру и Россию. По большому счету, Первая мировая война была следствием многополярности существовавшего в 1914 году мира, где существовало несколько равновеликих центров военной и экономической мощи и уравновешивающие друг друга, но лишь в состоянии неустойчивого равновесия, две военно-политические коалиции — Тройственный союз и Антанта. Основными полюсами были Англия, Германия, Франция и США, а второстепенными — Россия, Австро-Венгрия, Италия и Япония. Противоречия между различными полюсами и блоками невозможно было разрешить мирным путем, поскольку любое существенное нарушение баланса сил путем достижения соглашений между различными государствами сразу же приводило всю систему международных отношений в неравновесное состояние. Прав был американский президент Вудро Вильсон, когда уже после окончания Первой мировой войны утверждал: «Все ищут и не находят причину, по которой началась война. Их поиски тщетны, причину эту они не найдут. Война началась не по какой-то одной причине, война началась по всем причинам сразу».

Тайна сараевского убийства

Поводом к войне послужило убийство в Сараеве 28 июня 1914 года сербским террористом Гаврило Принципом, гимназистом и членом тайной организации «Млада Босна», наследника австрийского и венгерского престолов эрцгерцога Фердинанда. Сербия неявно поддержала убийц — группа высокопоставленных чиновников и офицеров знала о заговоре, предоставила оружие и проход через границу, в то же время сербский посол в Вене Иован Иованович неофициально намекнул, что эрцгерцогу может грозить опасность во время маневров. Принцип входил в группу из 6 террористов, возглавляемую Данилой Иличем. К заговору была причастна тайная организация сербских офицеров «Чёрная рука», полковник Драгутин Дмитриевич по кличке «Апис» был начальником сербской контрразведки. Фактически «Млада Босна» была отделением «Черной руки» в Боснии. Обе организации стремились объединить южных славян в составе Сербии.

28 июня 1914 года эрцгерцог Франц Фердинанд приехал в Сараево по приглашению австро-венгерского наместника генерала Оскара Потиорека. Незадолго до 10 утра в воскресенье Франц Фердинанд с женой, графиней Софией Хотек, прибыли в Сараево на поезде. В 10.10 кортеж из шести машин (супруги Фердинанд ехали во второй, вместе с Потиореком), приветствуемый толпами народа, миновал центральное отделение полиции. Там их ждали заговорщики. Неделько Чабринович бросил гранату, но промахнулся. Вместо Франца Фердинанда граната убила шофёра третьей машины и ранила её пассажиров, а также полицейского и прохожих из толпы. Чабринович проглотил заранее полученный им яд (цианистый калий), но яд не подействовал. Возможно, вместо цианистого калия ему дали какой-то более слабый яд. Он попытался прыгнуть в реку, но был схвачен толпой, жестоко избит и передан в руки правосудия. Другие заговорщики не смогли ничего сделать из-за заслонившей машину толпы народа. Покушение как будто провалилось.

Франц Фердинанд поехал читать речь в городскую ратушу. После чтения речи один из придворных его свиты, барон Морсе (Morsey), предложил ему уехать. В ответ Потиорек сказал: «Вы думаете, что Сараево кишит убийцами?» Франц Фердинанд решил поехать в больницу навестить раненых при покушении. Софи настояла на том, чтобы ехать с ним. Ехать решили по боковой набережной Аллель (Appel). Потиорек забыл сообщить шофёру Францу Урбану об изменении маршрута.

Шофёр повернул на улицу Франца Иосифа. Ему объяснили, что он едет неправильно. Он начал медленно разворачивать машину. В этот момент машину заметил Гаврило Принцип, который случайным образом там оказался. Принцип подбежал к машине и выстрелил из браунинга Софии в живот, а затем Францу Фердинанду в шею. (Впоследствии он утверждал, что первой пулей собирался убить Потиорека, а не Софию.) Как и Чабринович, он попытался отравиться, но попытка оказалась безуспешной. Затем он попытался застрелиться, но набежавшие люди отобрали у него пистолет. Как и Чабриновича, его избили — так жестоко, что в тюрьме ему пришлось ампутировать руку.

Покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараеве 28 июня 1914 г.

Франц Фердинанд и его жена были перевезены в резиденцию губернатора, однако по пути умерли, сначала София, затем эрцгерцог — с перерывом в несколько минут. По словам шофёра, последними словами Франца были: «Соферль, не умирай, останься ради наших детей». После того как стало известно об убийстве, в Сараеве прошел антисербский погром.

Все шестеро террористов были арестованы. Один из них признался, что оружие было предоставлено сербским правительством. Принципа не могли приговорить к смертной казни, поскольку ему было только 19 лет и по австро-венгерским законам он был несовершеннолетним. Он был приговорён к максимальному сроку — 20 годам тюремного заключения. Он содержался в тюрьме в Терезиенштадте в тяжёлых условиях и умер от туберкулёза 28 апреля 1918 года. В тюрьме умер и Чабринович. Доктор-психиатр М. Паппенгейм, наблюдавший Принципа, записал в дневнике 5 декабря 1914 года: «Все время в одиночном заключении. Три дня тому назад сняли цепи. Ночью спит обычно четыре часа. Много грезит о жизни, о любви, не волнуясь. Думает обо всем, особенно о положении его страны. Кое-что слышал о войне. Слышал трагическую весть, что Сербия не существует. Моему народу приходится тяжело. Мировая война не замедлила бы прийти и без этого [то есть без убийства Франца Фердинанда]. Был идеалистом, желавшим отомстить за народ. Мотивы — месть и любовь. Вся молодежь была в таком революционном настроении. Брошюры анархистов призывали к убийству. Теперь смотрит иначе; думает, что социальная революция возможна во всей Европе, так как вещи меняются… С ним обращаются неплохо. Все относятся корректно. Но месяц назад совершил попытку самоубийства. Хотел повеситься на полотенце. Глупо надеяться. Рана на груди и на руке. Жизнь, подобная той, которую он ведет, невозможна. В тот день в 12 часов дня он не мог есть, был в плохом настроении. Внезапно пришла в голову мысль повеситься. Если бы он имел возможность, то выполнил бы. Думает о родителях и о других, но от них нет известий. Тоска. Во время покушения был ранен в голову, в спину и по всему телу. Принял цианистый калий, но был слаб, и его вырвало».

Тайна, в которой война рождалась. Июльский кризис 1914 года

В 2008 году британский историк Гэри Шеффилд так оценил ситуацию, приведшую к началу Первой мировой войны: «В лучшем случае Германия и Австро-Венгрия начали безрассудную игру, которая пошла у них совершенно не так, как им хотелось. В худшем случае в 1914 году началась заранее продуманная агрессивная и завоевательная война, оказавшаяся далеко не таким быстрым и решительным предприятием, которое некоторые себе представляли».

В конце января 1914 года Россия заключила формальный союз с Сербией. Во время визита в Петербург сербского премьера Николы Пашича и наследника сербского престола принца Александра император Николай 11 обещал оказать Сербии «всемерную военную помощь» и даже любую «поддержку, которая ей понадобится». Гости, в свою очередь, взяли на себя обязательство координировать свои военные планы с русским генштабом. Такое согласование было проведено в марте — мае 1914 года, причем речь шла о предстоящих операциях против Австро-Венгрии. Такое же согласование будущих военных действий имело место и с Черногорией, с которой еще в ноябре 1913 года Россия восстановила военный союз, а весной 1914 года — военную конвенцию, прерванные на время Балканских войн.

Николаи II объявляет войну Германии. 20 июля 1914 г.

Специальный представитель Австро-Венгрии, посланный в Сербию собрать доказательства, бывший прокурор советник Фридрих Вичер, телеграфно доносил в Вену: «Доказать и даже подозревать сербское правительство в том, что оно было осведомлено о покушении, либо участвовало в его осуществлении, подготовке и в предоставлении оружия, невозможно». Однако далее со ссылкой на показания обвиняемых в телеграмме указывалось: решение о покушении было принято в Белграде, что в подготовке его участвовали государственные чиновники, а бомбы были получены в Крагуеваце из арсенала сербской армии. Австрийцам, правда, не удалось точно установить, было ли получено оружие непосредственно перед покушением. Австрийский премьер граф Карл фон Штюргк был убежден, что связь между славянами монархии и славянами зарубежья может быть разорвана только войной. Считалось, что только война положит коней деятельности сербской агентуры в Боснии и Герцеговине. В то же время в Австро-Венгрии не было планов аннексии Сербии и Черногории, за исключением, возможно, некоторых стратегически значимых пограничных территорий. Расчет был скорее на то, что удастся установить там проавстрийские правительства. Но подобный расчет в любом случае был утопическим. Трудно было надеяться, что такие правительства после австрийски оккупации смогут удержаться у власти. В эпоху национальных государств Австро-Венгрия была анахронизмом, но ее правящие круги это не понимали. Одной из целей войны было присоединение к Австрии русской Польши, но без ясного представления, как можно будет интегрировать такое количество поляков в политическую структуру Двуединой монархии, которую любые новые завоевания неизбежно влекли к гибели.

Таким же анахронизмом была и Российская империя, но этого не понимали ни сторонники самодержавия, ни их революционные и демократические оппоненты, за исключением деятелей национальных революционных и демократических движений. Неудивительно, что царское правительство не имело ясных целей в войне. Главным считалось воссоединение Польши под скипетром русского царя, захват Константинополя и Проливов, Турецкой Армении и ряда других турецких территорий, а также Восточной Галиции и Угорской Руси (Закарпатья). Однако конкретных планов обустройства новых территорий и их взаимоотношений с имперской метрополией в случае победы Антанты не было. Если бы все эти аннексии были бы осуществлены, они бы привели только к росту в Российской империи национальных движений, с которыми имперское правительство вряд ли бы смогло справиться.

Панацеей от всех бед в Петербурге считали контроль над Константинополем и Проливами. Между тем в довоенной русской публицистике значение Проливов для русского экспорта значительно преувеличивалось. Даже закрытие Проливов во время войн Турции с соседями не препятствовало русскому экспорту через Балканские страны без его существенного удорожания, поскольку подавляющее большинство русских товаров все равно возилось на иностранных судах.

В Петербурге не было даже ясной позиции насчет того, выгоднее ли для России расчленение или сохранение Австро-Венгрии. Руководство же Двуединой монархии войны с Россией очень опасалось, несмотря на поддержку Германии. «По всему видно, — писал 3 августа 1914 г. российский посол в Вене Н. Н. Шебеко, — что здесь войны с нами не хотели и очень ее боятся». А посланник в столице Черногории Цетинье А. А. Гире в записке, озаглавленной «Австро-Венгрия, Балканы и Турция. Задачи войны и мира», составленной после Второй Балканской войны, предложил вообще отказаться от односторонней поддержки авантюрного курса правителей Сербии и, в частности, планов присоединения к ней населенных югославянами территорий монархии. Он еще в 1913 году предсказал, что «Великая Сербия» рано или поздно отойдет от России. Гире, считавший до этого главной задачей балканской политики России борьбу против монархии, анализируя опыт Балканских войн, высказался за коренной поворот курса от конфронтации с Австро-Венгрией к сотрудничеству с ней и призвал к согласованию интересов обеих держав вплоть до раздела сфер влияния на Балканах. Однако трезвый голос Гирса не был услышан. Российский посланник в Белграде Н. Г. Гартвиг считал, что именно Сербия является надежной опорой России на полуострове. Такого же мнения придерживался и А. П. Извольский, посол в Париже и бывший министр иностранных дел. Правда, ни тот ни другой не ставили вопрос о расчленении Австро-Венгрии.

Другие страны Антанты представляли цели войны более четко. Для Англии главным было сокрушение военно-морской, торговой и промышленной мощи Германии, захват ее колоний и ряда территорий Оттоманской империи.

Для Австро-Венгрии война была невыгодна еще и потому, что в начале XX века экономический рост здесь был самым высоким в Европе, и в случае сохранения в течение длительного времени мира она могла рассчитывать вплотную приблизиться по уровню развития к Италии и Франции. А соответствующий рост благосостояния населения, как полагали многие в Вене и Будапеште, мог приглушить остроту межнациональных противоречий внутри империи. В 1900–1913 годах ВНП Дунайской монархии рос в среднем на 1,76 % в год, тогда как в Англии — на 1,00 %, во Франции — на 1,06 % и в Германии на 1,51 %. Против войны категорически выступал премьер-министр Венгрии граф Иштван Тиса, который считал, что поражение неминуемо приведет к распаду Австро-Венгрии, а победа лишь увеличит нестабильность Двуединой монархии, особенно в случае новых территориальных приращений, и приведет к ее преобразованию в Триединую, с образованием Чешского королевства, в пользу которого Венгрии придется поступиться Словакией. Он также не сомневался, что воевать придется не только с Сербией, а еще и, как минимум, с Россией, и такая война будет непосильной для Австро-Венгрии. В случае же прихода на помощь Дунайской монархии Германии война неизбежно становилась мировой с выступлением на стороне России Франции и Англии, что не сулило благоприятного исхода для Центральных держав.

Однако на решающем заседании коронного совета под председательством Франца Иосифа 19 июля Тиса снял свои принципиальные возражения и согласился на предъявление ультиматума Сербии. Изменение позиции произошло после обмена мнениями Тисы с кайзером и послом Германии в Вене фон Чиршки, который посвятил венгерского премьера в план «молниеносной войны». Венгерский биограф Тисы Ференц Пелёшкеи считает, что «вера в материальную, военную и духовную мощь Германии была и осталась самым слабым пунктом его внешнеполитической концепции, и со свойственной ему последовательностью он оставался ей верным до конца».

Австро-Венгрия, подталкиваемая Германией, предъявила Сербии ультиматум, требуя не только прекратить антигабсбургскую пропаганду, но и допустить австрийскую полицию на сербскую территорию для расследования покушения. Сербские власти выразили готовность принять все требования, за исключением одного — о допуске иностранной полиции к расследованию. Надо заметить, что это австрийское требование было небеспочвенным. В Вене не без оснований опасались, что сербская полиция постарается скрыть следы связей покушавшегося с организацией «Млада Босна», а также связи этой организации с рядом высокопоставленных сербских военных и политиков. Австро-Венгрия порвала дипломатические отношения с Белградом и 28 июля объявила Сербии войну. Это автоматически привело в действие цепочку союзов. Отец психоанализа Зигмунд Фрейд, далекий от всякого национализма и шовинизма, писал в начале августа 1914 года: «Впервые за 30 лет я чувствую себя австрийцем!»

Россия 29 июля объявила всеобщую мобилизацию. Вечером того же дня всеобщая мобилизация была заменена частичной — только против Австро-Венгрии. 30 июля, под влиянием Генерального штаба и МИДа, император Николай 11 вновь вернулся к указу о всеобщей мобилизации. Российские военные не сомневались, что война неизбежна и что воевать придется не только против Австро-Венгрии, но и против Германии.

30 июля Николай II дал себя уговорить Сазонову, утверждавшему, что «война давно уже решена в Вене и что в Берлине, откуда можно было ожидать слова вразумления, его произнести не хотят, требуя от нас капитуляции перед Центральными державами, которую Россия никогда не простила бы государю и которая покрыла бы срамом доброе имя русского народа». Передав начальнику Генерального штаба Янушкевичу разрешение на мобилизацию, Сазонов добавил, что «теперь вы можете сломать телефон», т. е. отмены мобилизации не будет. Наиболее быстро отреагировал Балтийский флот, начавший постановку мин против внезапного нападения в 6.50 утра 31 июля, за 12 часов до объявления войны.

29 июля в Германию поступили новости о военных приготовлениях в Бельгии, особенно вокруг Льежа. Германское военное командование утверждало, что дальше начало войны откладывать нельзя, поскольку оборонительные мероприятия бельгийской армии могли существенно замедлить будущее наступление германских войск в Бельгии, жизненно необходимое для осуществления плана Шлиффена. Состояние военной угрозы в Германии было объявлено в 13.45 31 июля. В полночь 31 июля немецкий посол граф Пурталес вручил Сазонову ультиматум, требовавший отмены мобилизации в России и дававший на ответ всего 12 часов. 1 августа в 19 часов, через 6 часов после истечения ультиматума, Пурталес, после троекратного отказа Сазонова дать декларацию о прекращении «враждебных приготовлений» против Австрии и Германии, вручил ноту с объявлением войны.

Итак, Германия потребовала отменить мобилизацию, но Россия не ответила на этот ультиматум. 1 августа началась германская мобилизация, и вечером того же дня Рейх объявил России войну. Тогда же начала всеобщую мобилизацию и Франция. Немцы торопились приступить к осуществлению плана Шлиффена. Поэтому уже вечером 3 августа Германия объявила войну Франции под тем предлогом, что французские самолёты будто бы нарушили нейтралитет Бельгии, а также совершили облёт германских городов и бомбили железную дорогу. 2 августа немцы оккупировали Люксембург, а 4 августа германские войска без объявления войны вторглись в Бельгию под предлогом, что туда готовятся вступить французские дивизии. Английское правительство потребовало от Берлина к исходу 4-го числа дать ответ, готов ли он соблюдать бельгийский нейтралитет. Германский статс-секретарь фон Ягов заявил, что не может дать таких обязательств, поскольку военные соображения выше всех иных. В тот же день Англия объявила Германии войну. 6 августа Австро-Венгрия объявила войну России, а через несколько дней оказалась в состоянии войны и с другими государствами Антанты. Осенью 1914 года президент США Вудро Вильсон публично заявил, что «распад Дунайской монархии на ее составные части» послужил бы на «благо Европы».

Франция в тот же день мобилизовала все свои сухопутные и морские силы, но войны не объявила. Из Лондона в Берлине была получена депеша от германского посла князя Лихновского, в которой говорилось, что Франция не вмешается в войну Германии с Россией, если Германия первая не нападет на Францию. Но фон Мольтке, начальник германского Генштаба, настоял потребовать от Франции отдачи на все время войны двух важнейших крепостей — Туля и Вердена. Больше того, именно Германия 3 августа объявила войну Франции, надеясь на молниеносное осуществление плана Шлиффена.

Французское правительство, напротив, еще 30 июля приказало осуществить отвод войск на 10 км. на всем протяжении границы с Германией — от Швейцарии до Люксембурга, чтобы избежать провокаций и случайных перестрелок. Ни одна часть и ни один солдат под угрозой военно-полевого суда не должны были заходить за 10-километровую приграничную зону.

3 августа Германия объявила войну Франции и Бельгии. Последней инкриминировался отказ пропустить через свою территорию германские войска. Война против Бельгии позволила Великобритании 4 августа официально объявить войну Германии. И только 6 августа Австро-Венгрия объявляет войну России, а Сербия — Германии.

Интересно, что получив царский указ о мобилизации, министр внутренних дел Н. А. Маклаков заявил начальнику мобилизационного отдела Главного управления Генштаба генералу С. К. Добровольскому: «Война у нас, в народных глубинах, не может быть популярна, и идеи революции народу понятнее, нежели победа над немцем. Но от рока не уйти…» Некоторые наиболее дальновидные военные и политические деятели предчувствовали, что война станет концом Российской империи.

Российский историк В. А. Авдеев так описывает мобилизацию: «На сборные пункты при управлениях уездных высших начальников стали прибывать запасные, где из них формировались команды для пополнения кадровых частей и формирования второочередных. Не везде призыв проходил гладко. Уже на третий день после объявления мобилизации из округов стали приходить известия о беспорядках, возникших среди запасных. Донесения об этом были получены в Военном министерстве из Перми, Кургана, Донской области, Инсара, Борисова, Орла, Кокчетава. Запасные собирались толпами, громили винные склады, магазины, в отдельных пунктах наблюдались нападения на полицию, во время беспорядков были человеческие жертвы. Сильно затрудняли работу сборных пунктов также и обнаружившиеся излишки запасных, особенно в Казанском и Омском военных округах. Это объяснялось устарелостью и просчетами мобилизационного расписания 1910 года. Мобилизация в европейской части России проходила более организованно и в установленные сроки. Этому способствовали поверочные мобилизации накануне войны. В целом, несмотря на ряд недочетов, мобилизация кадровой армии прошла успешно и в срок. К 26 июля (8 августа), на 8-й день мобилизации, начались оперативные перевозки войск и период стратегического сосредоточения. В это время продолжалось формирование второочередных дивизий, которые вслед за первоочередными должны были двигаться на фронт. Полностью вооруженные силы России завершили мобилизацию на 45-й день. К 3(16) сентября было призвано, не считая ратников ополчения, 3 млн 388 тыс. человек. Всего под знамена встали 4,2 млн человек».

Тайна вступления в войну Англии

Уже 24 июля британское адмиралтейство, учитывая осложнившуюся международную обстановку, послало приказ флоту, собранному для смотра в Портленде, не рассредоточиваться.

Между Россией и Англией, так же как между Англией и Францией, не было общеполитических и военных соглашений, однако еще в сентябре 1912 года во время визита министра иностранных дел Сазонова в Лондон глава Форин Оффис сэр Эдуард Грей заверил его, что Германии не удастся добиться от Англии обязательства соблюдать нейтралитет.

Фельдмаршал граф Герберт Горацио Китченер при назначении его британским военным министром предсказал, что война продлится как минимум 3 года, а то и 7 лет, предупредив: «Такая нация, как Германия, взявшись за это дело, бросит его лишь тогда, когда будет разбита наголову. А это потребует очень много времени. И ни одна живая душа не скажет, сколько именно».

Бельгия отказалась мирно пропустить немецкие войска, объявив 31 июля мобилизацию. Германии пришлось объявить ей войну. А нарушение немцами нейтралитета Бельгии стало хорошим поводом для Британии вступить в войну на стороне Франции и России. Бельгия была хорошим плацдармом для будущей высадки десанта в Англию, чего Англия боялась со времен Наполеона. Как сказал позднее Ллойд Джордж, пока речь шла о Сербии, 99 процентов английского народа были против войны; когда речь зашла о Бельгии, 99 процентов англичан захотели воевать. По Лондонскому договору 1839 года Соединённое Королевство выступало гарантом нейтралитета и независимости Бельгии на случай иностранного вторжения. Еще 31 июля Эдуард Грей телеграфировал в Брюссель, советуя Бельгии защищать свой нейтралитет. Он же 1 августа заявил германскому послу Лихновскому, что не потерпит нарушения бельгийского нейтралитета. 3 августа Грей выступил в палате общин и добился одобрения военных приготовлений. В тот же день немецкие войска перешли границу Бельгии. 4 августа немцы получили британский ультиматум с требованием немедленно очистить Бельгию, ответ требовался до 12 часов ночи. Но Германия, уверенная в скорейшей победе, отказалась пойти на попятную. И 4 августа в 11 часов вечера Англия объявила войну Германии.

Рисунок, иллюстрирующий захват Бельгии германскими войсками. 1914 г.

Антанта получила в распоряжение весь британский торговый флот, дающий возможность пользоваться ресурсами всего мира, а Германия — блокаду со стороны британского флота, отрезавшую ее от мировых продовольствия и сырья.

При длительной войне, обладая почти четвертью суши с более чем 400 млн подданных, англичане могли создать громадную армию с неограниченными в теории возможностями вооружения и снабжения.

Генерал фон Кюль позднее вспоминал: «В годы, непосредственно предшествовавшие войне, у нас не было никаких сомнений в отношении незамедлительной высадки Британского экспедиционного корпуса на континенте». Мольтке полагал, что в случае войны между Германией и Францией Англия вмешается даже независимо от того, нарушит или нет германская армия нейтралитет Бельгии, «так как англичане боятся гегемонии Германии и, придерживаясь принципов поддержания равновесия сил, сделают все, чтобы не допустить усиления Германии как державы». Руководство германского флота также полагало, что Англия займет враждебную позицию в случае войны. Французы, со своей стороны, не сомневались, что получат британскую помощь, и не связывали вступления Англии в войну с обязательным нарушением немцами нейтралитета Бельгии.

Тайна «Дредноута»

В начале XX века в военном кораблестроении произошла революция. Появились новые линкоры, и в результате прежние броненосцы сразу оказались устаревшими. Это несколько облегчило Германии гонку военно-морских вооружений с Англией, но догнать англичан до начала Первой мировой войны по боевой мощи флота немцы все же не успели. Наоборот, разрыв даже увеличился.

Британский линкор «Дредноут»

Британский линкор «Дредноут» («Неустрашимый») стал первым кораблём, при постройке которого был реализован так называемый принцип «all-big-gun» («только большие пушки»). Каждый «Дредноут» стоил примерно вдвое больше, чем эскадренный броненосец предшествовавшего ему типа. Корабль был заложен в Портсмуте в октябре 1905 года и введен в эксплуатацию в октябре 1906 года. Его нормальное водоизмещение было 18 тыс. т, а полное — почти 22 тыс. т. Максимальная толщина брони — 280 мм. 4 турбины Парсонса и 18 паровых котлов «Бабкок и Вилкокс» обеспечивали максимальную скорость хода в 21,6 узла. «Дредноут» имел 10 12-дюймовых (305-ММ/45) орудий «Маркс X», только что разработанных фирмой «Виккерс». Дальность стрельбы составляла около 14 км. Боевой опыт Русско-японской войны, в которой японцы широко применяли концентрацию на одной цели огня не только всех орудий одного корабля, но и всех кораблей одного отряда, дал окончательный ответ — необходимо массирование огня орудий крупных калибров. Этот принцип проявился в Первой мировой войне — последней войне, в которой линкоры еще играли существенную роль. По мощи огневого залпа один дредноут был равен целой эскадре броненосцев времён Русско-японской войны. К 1914 году собственно дредноуты успели устареть, и им на смену пришли сверхдредноуты — линейные корабли типа «Орион», которых в Англии успели поставить четыре штуки. Их полное водоизмещение возросло до 26 тыс. тонн, а максимальное бронирование до 305 мм. Вооружение же составляло 10 343-мм/45 орудий. Вес бортового залпа главного калибра «Ориона» составлял 5670 кг, против 3084 кг «Дредноута».

В 1913 году появилось 5 супердредноутов типа «Куин Элизабет», а два года спустя — 5 типа «Ривендж», оба с 8381-мм орудиями. Кроме того, в 1913 году был построен супердредноут «Канада», первоначально предназначавшийся для Чили, с 10-ю 356 мм орудиями. Немцы в 1915 и 1917 годах построили супердредноуты «Байерн» и «Баден», имевшие по 8380-мм орудий. Всего Англия имела 35 дредноутов и супердредноутов, а Германия — 19. Из этого числа в годы войны затонули только два британских судна — дредноут «Вэнгард» по неизвестной причине погиб от взрыва боезапаса 9 июля 1917 года стоя на якоре в Скапа-Флоу, а супердредноут «Одейшес» с 10-ю 343-мм орудиями затонул 27 октября 1914 года, подорвавшись на мине. Британское Адмиралтейство решило сохранить гибель «Одейшес» в тайне. До окончания Первой мировой войны «Одейшес» упоминался в сообщениях для прессы как действующий боевой корабль. Официальное извещение о гибели «Одейшес» (с указанием фактической даты происшествия) было опубликовано в газете «Таймс» только 14 ноября 1918 года. Извещение сопровождалось выражением благодарности британской прессе, сохранившей тайну.

Немцы, чувствуя свою слабость, не рисковали принять сражения с линкорами британского Флота открытого моря, а англичане также не стремились к сражению, ограничиваясь блокадой германского побережья. Поэтому дредноуты и супердредноуты в сражениях почти не участвовали, а после Первой мировой войны почти все были отправлены на слом.

Тайна самолета «Илья Муромец»

Наиболее известный русский самолет Первой мировой войны «Илья Муромец» был разработан конструктором Игорем Сикорским. Он имел несколько предшественников.

В марте 1913 года в петербургском отделении «Русско-балтийского Вагонного Завода» (РБВЗ) был построен тяжелый воздушный корабль «Гранд», позднее переименованный в «Русского витязя». Первоначально «Русский витязь» имел два мотора «Аргус» мощностью в 80 л. с., вес корабля доходил до З т., размах крыльев—31 м., длина самолета — 17 м. В дальнейшем на самолете были установлены еще два двигателя, сначала тандемно, а затем, в июле 1914 года, — в ряд вдоль передней кромки нижнего крыла.

Дальнейшим развитием конструкции «Русского витязя» и стал «Илья Муромец». Прежняя конструкция оказалась практически полностью переработана, без существенных изменений была оставлена лишь общая схема самолета и его коробка крыльев с установленными в ряд на нижнем крыле четырьмя двигателями, фюзеляж же был принципиально новым. В результате с теми же четырьмя моторами производства «Аргус» в 100 л.с. новый самолёт обладал вдвое большей массой нагрузки и максимальной высотой полёта. Когда в 1915 году на заводе «Руссо-Балт» в Петрограде инженером Киреевым был сконструирован авиадвигатель Р-БВЗ, он также стал устанавливаться на некоторые модификации «Муромцев». «Илья Муромец» впервые в истории авиации был оснащён отдельным от кабины комфортабельным салоном, спальными комнатами и даже ванной с туалетом. На «Муромце» имелось отопление (выхлопными газами двигателей) и электрическое освещение. По бортам располагались выходы на консоли нижнего крыла.

Первая машина была построена в октябре 1913 года. 12 декабря 1913 года на ней был установлен рекорд грузоподъемности в 1100 кг. А 12 февраля 1914 года в воздух было поднято 16 человек и собака, общим весом 1290 кг, причем пилотировал самолёт сам Сикорский.

Самолет «Илья Муромец». 1917 г.

Весной 1914 года первого «Илью Муромца» переоборудовали в гидроплан с более мощными двигателями. В этой модификации он был принят морским ведомством и оставался крупнейшим гидропланом до 1917 года.

Второй самолёт (ИМ-Б Киевский), меньший по размеру и с более мощными двигателями, 4 июня поднял на рекордную высоту в 2000 метров 10 пассажиров, 5 июня поставил рекорд продолжительности полёта (6 ч. 33 мин 10 сек), 16–17 июня совершил перелёт Петербург — Киев с одной посадкой. В честь этого события серия получила название киевской. Всего однотипных с 1-м и 2-м киевским самолетами было построено 7 машин. Они назывались «Серия Б».

К началу войны (1 августа 1914) было построено уже 4 «Ильи Муромца». К сентябрю 1914 года они были переданы в Императорский военно-воздушный флот. 1-й «Муромец» под командованием штабс-капитана Руднева вылетел на фронт 31 августа (13 сентября) 1914 года, но из-за аварии достиг Белостока только 23 сентября и принял участие в разведке осажденного австрийского Перемышля лишь в ноябре. Устаревшая артиллерия Перемышля не была приспособлена для зенитной стрельбы, и летчики на «Фарманах» отваживались летать над крепостью на высоте 500–600 м., благополучно возвращаясь на базу. Руднев же не рисковал приближаться к крепости и производил наблюдения издали с высоты 1000 м. Второй корабль поручика Панкратьева 24 сентября при вылете на фронт потерпел аварию в Режице, причем потребовалась замена шасси и моторов.

10 (23) декабря 1914 года было утверждено императором постановление военного совета о создании эскадры бомбардировщиков «Илья Муромец» (Эскадра воздушных кораблей, ЭВК), ставшей первым в мире соединением бомбардировщиков. Однако она долгое время оставалась на бумаге, поскольку не хватало летчиков, умевших летать на «Муромцах».

14 февраля 1915 года «Илья Муромец Киевский» под командой штабс-капитана Горшкова вылетел на разведку переправ на реке Висла у Плоцка, но из-за сильной облачности вернулся, не обнаружив целей. На следующий день корабль впервые произвел бомбометание, и две пудовые бомбы были сброшены на батареи, а три — на обоз. 21 февраля 1915 года он вылетел с 5 двухпудовыми фугасными бомбами и одной пристрелочной на станцию Вилленберг, но бомбы не сбрасывал. Утром следующего дня Горшков, смущенный неполным выполнением задания, втайне от всех вылетел по уже знакомому маршруту, в первом заходе произвел пристрелку, а во втором сбросил пять бомб. Затем он сфотографировал станцию и благополучно вернулся. 24 и 25 февраля на ту же станцию было сброшено свыше 30 пудов (480 кг) бомб. За три полета, по донесению из штаба армии, «разрушено станционное здание и пакгауз, шесть товарных вагонов и вагон коменданта, причем комендант убит, в городе разрушено несколько домов, убито два офицера и 17 нижних чинов, семь лошадей. В городе паника. Жители в ясную погоду прячутся в погребах».

Во время войны начато производство самолётов серии В, наиболее массовой и насчитывавшей 30 машин. Они отличались от серии Б меньшими размерами и большей скоростью. В 1915 году начался выпуск серии Г с экипажем 7 человек.

Вооружение «Муромцев» состояло из винтовок, карабинов и ручных пулеметов «Мадсен», последние часто отказывали, также использовались «максимы». В начале 1915 года эскадра получила пулеметы «Льюис» с обоймами на 40 патронов, по 3–4 пулемета на корабль. В следующем году были получены пулеметы «Виккерс» и «Кольт». «Муромцы» использовали фугасные, осколочные и зажигательные бомбы калибром от 2,5 до 410 кг, а также стальные метательные стрелы. Последние были не слишком эффективны, поскольку вероятность попасть такой стрелой в человека или лошадь была крайне мала.

В то же время эффективность «Муромцев» относительно их стоимости была сравнительно невелика. Цена «Муромцев» составляла 150 000 рублей за одну машину при цене одномоторного аэроплана Сикорского в 7—14 000 рублей. При этом бомбовая нагрузка «Муромца» лишь ненамного превосходила бомбовую нагрузку одномоторных самолетов. Преимущество же их в дальности полета большой роли не играло, так как русская авиация использовалась только для поддержки сухопутных войск.

Первые «Муромцы» брали в боевой вылет до 10–20 пудов бомб (160–320 кг), 22 июля 1915 г. с «Муромца» штабс-капитана Панкратьева была сброшена опытная 25-пудовая (400 кг) бомба без взрывчатки. В феврале 1916 года «Муромцы» сбрасывали уже по 25–30 пудов (400–480 кг) бомб.

За годы войны в войска поступило 60 машин. Эскадра совершила 400 боевых вылетов, сбросила 65 тонн бомб и уничтожила 12 вражеских истребителей. Только за 1915 год корабли выполнили до ста вылетов, сбросив около 20 т. бомб.

Первый «Муромец» был потерян в бою 5 июля 1915 года, когда машину поручика Башко последовательно атаковали три истребителя «Альбатрос». Самолет совершил вынужденную посадку, с него сняли моторы и отправили на склад. 2 ноября 1915 года «Муромец» штабс-капитана Озерского возвращался после бомбардировки станции Барановичи, во время которой подвергся сильному зенитному обстрелу. У самолета были перебиты тросы, ведущие к элеронам, и он врезался в землю у Прилук. Почти весь экипаж погиб.

19 марта 1916 года «Муромец» с 450 кг бомб был атакован двумя «фоккерами», получил более 40 попаданий, но смог отбиться. 2 члена экипажа были ранены, а 1 умер в госпитале от потери крови.

13 апреля 1916 года при бомбардировке станции Даудзевас был серьезно поврежден и списан «Муромец» поручика Констенчика, а сам пилот ранен. В апреле 1916 года 7 немецких аэропланов также разбомбили аэродром в Зегевольде, в результате чего получили повреждения 4 «Муромца».

12 (25) сентября 1916 года во время налёта на штаб в д. Антоново и станцию Боруны истребителями был сбит самолет поручика Д. Д. Макшеева. В этот день был запланирован вылет 3-го отряда «Муромцев» (4 самолета), 12 «Вуазенов» и двух отрядов истребителей «Моран-Парасоль». Но взаимодействия организовано не было. Один «Муромец» стартовать не смог из-за возгорания моторов, а другой вернулся, не перелетев позиций противника, в связи с «отсутствием опытного помощника у командира». Поэтому немцы смогли сбить «Муромец» поручика Макшеева, повернувшего обратно из-за неполадки с мотором, и «Вуазен». Лейтенант Вольф из немецкого полевого авиаотряда утверждал, что именно он сбил «Муромец». Сначала огонь был открыт с дистанции 150 м., был поврежден один из правых моторов. Ответный огонь «Муромца» также попал в цель, но истребитель, маневрируя, подошел до 50 м., наблюдатель лейтенант Лозе вел огонь по кабине. Вскоре «Муромец» начало заваливать, и он перешел в крутую спираль, затем в штопор. Вместе с ним погиб один «Моран».

Но самой распространённой причиной потерь были технические неполадки и различные несчастные случаи — из-за этого было потеряно около 20 машин. После Октябрьской революции боевое использование «Муромцев» прекратилось вплоть до окончания войны.

Высокая аварийность «Муромцев» была связана, в частности, с тем, что немецкие двигатели «Аргус», под которые проектировался «Муромец», с началом войны были недоступны, а французский «Сальмсон» и британский «Санбим» отличались большим лобовым сопротивлением и ненадежностью, запасные части отсутствовали, механики и мотористы были недостаточно подготовлены. Сами самолеты изнашивались, и росли потери по эксплуатационным причинам. Поэтому в январе — феврале 1916 года из всей эскадры из 10 самолетов боеспособным был лишь один, в октябре было совершено всего два вылета одним самолетом, а в ноябре и декабре последовал лишь один вылет, состоявшийся 22 ноября. В начале 1917 года из 30 «Муромцев» на фронте находилось лишь 4, из которых два за зиму вообще не совершали боевых полетов из-за устаревших или плохо работавших моторов. Не хватало и обученных экипажей.

Всего из 51 самолета, поступившего на фронт, воевало только 40 машин. Если в 1916 году самолеты совершили максимальное число вылетов — 156 и сбросили до 19 т. бомб, то за 1917 год было лишь около 70 боевых вылетов, во время которых было сброшено 10,7 т. бомб.

А как соотносились «Муромцы» с аналогичными иностранными бомбардировщиками периода Первой мировой войны? Немецкие «Ризены» или «Ризенфлюгцойги» (Riesenflugzeug, «Гигант») разрабатывались лишь с 1914 года и вступили в бой позднее «Муромцев» — 13 января 1916 года. Уже 24 августа экспериментальному образцу удалось сбросить почти 900 кг бомб. Затем самолет пошел в серию. Было построено 18 R. VI, из которых 16 применялись на фронте, поднимая до двух тонн бомб за вылет, нормальная же бомбовая нагрузка составляла 1300 кг. 29 июня 1917 года R. IV в четырехчасовом полете сбросил 1,5 т. бомб. С конца сентября 1917 года «Гиганты» атаковали Англию. Только один R.39 в 20 боевых вылетах сбросил на Англию 26 т. бомб, в том числе три 1000-килограммовые бомбы. Первая тонная бомба была сброшена на Челси ночью 16–17 февраля 1918 года. Еще ранее, 28–29 января, 300-килограммовая бомба убила 38 и ранила 85 человек. Немцы построили и три самолета серии R. XIV, при дальности полета в 1300 км. поднимавшие тонну бомб. «Гиганты» бомбили Париж, Дюнкерк, Булонь, Кале и другие французские города. 1R.VI и 1R.XIV были сбиты истребителями, а 1R.VI был сбит зенитным огнем. Еще 1R.VI разбился после боя по невыясненной причине. 13 «Гигантов» разбились по небоевым причинам в результате аварий.

В Германии массовыми стали двухмоторные бомбардировщики различных фирм — «Готы», AEG, «Фридрихсхафены» и небольшое число «Румплеров». «Гот» модификации G. IV было выпущено 230 машин, и G. V — около 200 машин. Имея лишь два мотора, в 1916 году они догнали «Муромцев» образца 1915 года по практической дальности и бомбовой нагрузке. Не уступая лучшим «Муромцам» 1916–1917 годов с моторами «Бердмор» по скорости—135 км/час, «Готы» превзошли их в грузоподъемности — до 500 кг бомб, поскольку с увеличением числа пулеметов на «Муромцах» их грузоподъемность уменьшилась. «Фридрихсхафены» поднимали до 1–1,5 т. бомб и имели максимальную скорость в 135 км/ч.

25 мая 1917 года 23 «Гота» бомбили Лондон днем, но двум пришлось вернуться из-за механических проблем. Погодные условия не позволили бомбить Лондон, поэтому бомбардировщики атаковали запасные цели на побережье. Атаки истребителей ПВО закончились безрезультатно. Девять «Сопвичей» из фронтовых эскадрилий перехватили возвращавшиеся бомбардировщики у бельгийского побережья и сбили один из них. Любопытно, что после уменьшения атак цеппелинов в 1916 году ПВО Лондона решено было сократить и разрешить открывать огонь только батареям охраны побережья. Вторая атака 5 июня пришлась на графство Кент, но третья, 13 июня, достигла Лондона. Погибло 162 человека, еще 432 было ранено. Ни один самолет из 14 не был сбит, несмотря на 92 истребителя в воздухе. Англичане приняли решение увеличить количество эскадрилий со 108 до 200. При бомбардировке 7 июля 22 самолетами погибло 54 человека и ранено 194 (по более поздним подсчетам — 65 и 245, соответственно), многие — от осколков зенитных снарядов, от ПВО потеряна всего одна «Гота». С мая по август 1917 года «Готы» совершили восемь рейдов на Англию, включая три на Лондон. С сентября усиление ПВО заставило немцев перейти на ночные действия, что увеличило потери самолетов при приземлении.

В 1913 году «Муромцы» были передовым образцом авиатехники, из-за быстрого прогресса авиации в годы войны они успели устареть. А их усовершенствованию, в частности, мешал дефицит в России хороших авиационных моторов, импорт которых во время войны был затруднен. В 1917 году английский одномоторный DH-4 «Хэвиленд» нес более 200 кг бомб со скоростью до 170 км/ч, а «Муромцы» с полным набором пулеметов — 150–200 кг при меньшей скорости и дальности. При этом DH-4 было построено примерно 1500, не считая почти 2000, выпущенных в США и успевших прибыть во Францию еще до конца войны. Французский «Бреге» 14, в значительной мере сделанный из алюминия, нес 3 пулемета и до 300 кг бомб со скоростью до 177 км/ч. С марта 1917 года и до конца войны было выпущено примерно 5500 этих машин.

Серийный (было выпущено более 600 машин) двухмоторный «Хендли Пейдж» воевал с марта 1917 года. Своеобразная ирония судьбы — английские моторы для этих бомбардировщиков, «Санбим» в 320 л. с., носили название «Казак». Италия, не самая сильная авиационная держава, смогла построить более 750 тяжелых бомбардировщиков «Капрони» разных модификаций («Капрони-4» поднимали до 1,5 т. бомб, «Капрони-5» — полтонны), Россия же произвела всего лишь около 80 «Муромцев».

Комиссия по вопросу о прочности аэропланов «Илья Муромец», созданная после Февральской революции, пришла к следующим неутешительным выводам:

«1) С точки зрения прочности в полете аппараты опасны.

2) Дальнейших заказов аппаратов этого типа производить не следует.

3) В случае необходимости в больших аппаратах лучше выработать новый тип, чем заниматься улучшениями «И. М».

4) Эти соображения в смысле прочности относятся также к аппаратам с четырьмя моторами Русско-Балтийского завода, так как усилия в нем мало отличаются от усилий в рассчитанном аппарате».

Тайна цеппелинов

Первый дирижабль Цеппелина взлетел еще 2 июля 1900 года и продержался в воздухе 18 минут, прежде чем отказал один из двигателей.

В январе 1914 года Германия по общему объему (244 000 куб. м) и по боевым качествам своих дирижаблей обладала самым мощным воздухоплавательным флотом в мире. К ведению боевых операций на суше были готовы шесть жестких дирижаблей фирмы «Цеппелин»: Z-1V (эллинг в Кёнигсберге), Z-V (Познань), Z-VI (Кёльн), Z-VII (Баден), Z-VIII (Трир), Z-1X (Дюссельдорф); два мобилизованных гражданских транспортных цеппелина «Саксония» (Франкфурт-на-Майне), «Ганза» (Йоганнистале); один дирижабль SL-2 (Лигнице) и три нежестких «Парсеваля» (PL-2, PL-З, PL-4). Вдоль западной границы была построена система воздухоплавательных баз и аэродромов. Кроме них имелся ряд военных и [93] частных эллингов для дирижаблей жесткого типа в Меце, Дрездене, Алленштейне, Готе, Йоганнистале и Лейпциге.

До войны немцы в основном планировали применять дирижабли для авиаразведки, но быстро оказалось, что над сушей и в дневное время дирижабли слишком уязвимы. Основной функцией тяжёлых дирижаблей стало морское патрулирование, разведка на море в интересах морского флота и дальние ночные бомбардировки. Дирижабли Цеппелина бомбили Лондон, Париж, Варшаву и другие города. Но эффект был в основном моральным. Правда, для нужд ПВО пришлось использовать сотни самолётов и зенитных орудий.

Один из германских цеппелинов. 1913 г.

Ночью 19–20 января 1915 года два цеппелина L3 и L4 атаковали Англию. 21 марта 1915 г., LZ-35, LZ-11 и Z-10 выполняют первый бомбардировочный налет на Париж. По данным Жерара Хартмана (Gerard Hartmann), это были LZ-29, LZ-30, LZ 26 и LZ-35, причем LZ-29 был поврежден зенитками. 8 сентября L-13 с 2 т. фугасных и зажигательных бомб на борту, включая 300-килограммовую бомбу, атаковал Лондон (первая неудачная попытка была сделана еще 17 марта, успешная — 31 мая). Эта бомбардировка стала самой успешной за всю историю дирижаблей — 109 убитых и раненых, более полумиллиона фунтов стерлингов ущерба. Как докладывал экипаж цеппелина: «Самую большую бомбу мы сбросили с высоты примерно в два с половиной километра. К сожалению, в цель она не попала, но даже с той высоты, на которой находился L-13, можно было разглядеть чудовищный масштаб разрушений, вызванных взрывом 300-килограммового монстра. Целый городской квартал превратился в груду обломков и щебня. Через несколько секунд на этом же месте начал разгораться пожар, охвативший затем всю центральную часть Лондона… Оставшиеся бомбы мы сбросили на железнодорожную станцию. Удар был точным — вверх полетели рельсы, обломки пакгауза и двух больших автобусов, стоявших перед зданием вокзала. Разглядеть эти подробности не составляло никакого труда — по улицам Лондона текли огненные реки пожаров, вызванных нашими зажигалками». В ночь на 1 февраля 1916 года LZ 55 сбросил 6 т. бомб на гавань Салоники. Ночью 23 сентября над Англией было сбито два цеппелина, пламя горящих машин было видно со 125 миль.

Всего дирижабли сбросили на Англию порядка 6000 бомб общим весом более 200 т.

Тем не менее появление в 1915 году зажигательных пуль, позволяющих эффективно поражать наполненные водородом цеппелины, в итоге привело к тому, что с 1917 года, после больших потерь в финальных стратегических налётах на Лондон, дирижабли стали использоваться только для морской разведки.

За время ведения войны против Британии германские дирижабли совершили в общей сложности 51 налет, было сброшено 5806 бомб общим весом 196 000 кг. Убиты 557 человек и еще 1358 ранены; материальный ущерб оценивался в 1 527 585 фунтов стерлингов.

Всего было построено 113 цеппелинов, из которых 88 во время войны. Аварии стали причиной гибели 25 дирижаблей, 46 погибли во время боевых операций, 6 потеряны по невыясненным обстоятельствам, 21 разобран по причине технического износа, 7 уничтожены собственными экипажами. Уже к середине войны, с развитием средств ПВО, цеппелины уже не могли играть сколько-нибудь значительной роли в войне в воздухе.

Тайна «красного барона» Манфреда фон Рихтгофена

После маневров 1912 года французский генерал Галлиени признал, что армия, лишенная воздушной разведки, будет слепой по сравнению с армией, располагающей воздушными средствами.

За четыре года воюющими государствами были проведены около ста тысяч воздушных боев, в ходе которых было сбито 8073 самолета, огнем с земли было уничтожено еще 2347 самолетов.

По собственным заявкам на победы англичане претендовали на 8100 сбитых самолетов противника, а французы — на 7000. Немцы же потеряли в воздушных боях только 2138 самолетов; еще около 1000 машин (в основном разведчиков и бомбардировщиков) не вернулись из вылетов на территорию противника, но погибли ли они в воздушных боях или от огня с земли — неизвестно. Не более 500 машин потеряла также Австро-Венгрия и прочие союзники Германии. Ничего себе — расхождение: при заявленных 15 000 побед реальными явились только 3500! Таким образом, коэффициент достоверности побед Антанты не превышает 0,25. С другой стороны, германскими пилотами-истребителями было заявлено почти 6000 побед (точнее — 5973), большая часть которых была действительно подтверждена обломками сбитых машин (ведь немцы в основном предпочитали драться над своей территорией). 161 германский летчик имел на своем счету 10 и более воздушных побед. Такого количества асов в странах Антанты не было. Они вместе уничтожили 3270 машин противника.

Манфред фон Рихтгофен. 1917–1918 гг.

Летом 1915 года ВВС Германии, получив новые истребители Fokker ЕЛ, наносили тяжелейшие потери Королевским Воздушным Силам Великобритании. Этот самолет был первым самолётом, оснащённым прерывателем — устройством, позволявшим синхронизировать огонь установленного на носу пулемёта с вращением винта, что позволяло стрелять прямо по курсу без опасности повредить пулями лопасти. Это давало существенное преимущество в бою над любыми другими существовавшими на тот момент истребителями. К концу лета немецкое преимущество в воздухе стало почти абсолютным. Но вскоре в странах Антанты началось производство истребителей с аналогичным синхронизатором: FE2, Airco DH.2 и лёгкий Nieuport Н. У немцев тоже появились новые истребители Albatros D.II в августе 1916 года и Albatros D.III в декабре того же года. Это позволило им вновь получить значительное техническое преимущество, и апрель 1917 года стал «кровавым апрелем» для союзников. Но вскоре техническое и численное превосходство Антанты в воздухе стало подавляющим. Теперь немцы могли контролировать воздушное пространство лишь над небольшим участком фронта одновременно. Но вскоре у немцев появился знаменитый Fokker D.VII, которому не было равных в воздухе. Однако количественный перевес Антанты преодолеть он не смог.

Барон Манфред фон Рихтгофен стал лучшим асом Первой мировой войны более чем с 80 сбитыми самолётами противника. Прозвище «Красный барон» получил после того, как покрасил в ярко-красный цвет фюзеляж своего самолета Albatros D.V, затем Fokker Dr.I, чтобы наводить страх на противника. В начале войны Рихтгофен служил офицером кавалерии, но в мае 1915 года перешел в авиацию, где стал пилотом-наблюдателем. Рихтгофен решил стать лётчиком после случайной встречи со знаменитым асом Освальдом Бельке, в эскадрилье которого позднее служил. Первый самолет он сбил 17 сентября 1916 года в районе Камбре. После каждой победы барон заказывал серебряный кубок, на котором гравировал дату боя и тип сбитого самолета. До того момента, когда из-за блокады в 1917 году возник дефицит серебра, Рихтгофен успел получить 60 кубков. Перед каждым полетом он получал на счастье поцелуй от своей любимой.

В феврале 1917 года барон возглавил эскадрилью Jasta 11, где было немало асов. В апреле 1917 года Рихтгофен сбил 22 аэроплана противника. 6 июля он был тяжело ранен и выбыл из строя на несколько недель. Ранение в голову привело к тяжёлым последствиям — Рихтгофен страдал от головных болей и тошноты. После возвращения в строй он возглавил 1-й истребительный полк (эскадру) (Jagdgeschwader I). В 1917 году Рихтгофен издал мемуары «Красный истребитель», уже в следующем году переведенные на английский язык. В начале 1918 года ему предлагали стать инструктором и обучать пилотов, поскольку опасались, что гибель знаменитого летчика подорвет моральный дух немцев. 21 апреля 1918 года Манфред фон Рихтгофен был смертельно ранен в бою над холмами Морланкур, в районе реки Соммы, преследуя самолёт Sopwith Camel канадского лейтенанта Уилфреда Мэя. В свою очередь, Красного барона преследовал командир канадской эскадрильи капитан Артур Рой Браун. Также по красному «Фоккеру» Рихтгофена вели огонь пулемётчики и стрелки австралийской пехотной дивизии. Рихтгофен получил ранение от пули 303-го калибра, стандартного для стрелкового оружия Британской империи, которая попала в грудную клетку снизу сзади и прошла насквозь. Он немедленно приземлился на холме рядом с дорогой Брэ-Карби, к северу от деревни Во-сюр-Сомм. Его «Фоккер» не был повреждён при посадке. Некоторые источники сообщали, что Рихтгофен умер через несколько секунд после того, как к нему подбежали австралийские солдаты, но скорее всего в момент приземления он был уже мёртв, с таким ранением Рихтгофен не мог прожить более 20 секунд. Считается, что Рихтгофен был убит из зенитного пулемёта, возможно, сержантом Седриком Попкином или из винтовки пехотинцем-добровольцем австралийской армии Эвансом. 3-я эскадрилья ВВС Австралии, ближайшее подразделение сил Антанты, похоронила Рихтгофена с военными почестями на кладбище деревеньки Бертангль недалеко от Амьена 22 апреля 1918 года. Три года спустя, по распоряжению французских властей, он был перезахоронен на кладбище для немецких солдат. 20 ноября 1925 года останки Рихтгофена были перевезены в Берлин и в присутствии тысячи горожан, военных чинов, членов правительства и самого Гинденбурга вновь перезахоронены на одном из берлинских кладбищ. В 1975 году прах Красного Барона был снова потревожен, и теперь он покоится на семейном кладбище в Висбадене. 73 победы Рихтгофена имеют документальное подтверждение, а вместе с неподтвержденными их число достигает 84.

Тайна Макса Иммельмана

Макс Иммельман, сын владельца фабрики, пошел в армию добровольцем с началом войны, и когда стали формироваться первые воздушные подразделения, поступил в авиацию. В марте 1915 года он отбыл на Западный фронт, где был определён в FFA 62, летавшую на двухместных разведчиках LVG В.1. 3 июня ему удалось сбить французский аэроплан, на следующий день — ещё один. За это Иммельман и его летчик-наблюдатель лейтенант Тьюберн были награждены Железными крестами. В июле Иммельман был переведен в отделение истребителей Fokker Eindekker, где служил и Освальд Бёльке.

Макс Иммельман в кабине самолета Fokker ЕIІ. 26 октября 1915 г.

26 октября 1915 года Иммельман первым из германских пилотов достиг рубежа в 5 побед, что стало первоначальным критерием для того, чтобы называться «асом» (по-французски — тузом). К концу 1915 года он одержал 7 побед, и его произвели в обер-лейтенанты. 13 марта 1916 года Иммельман довёл свой счёт до 10. Сбитый 16 мая над Лиллем английский разведчик стал его 15-й и последней победой. Его прозвали «лилльским орлом».

Первый ас Германии погиб 18 июня 1916 года в бою против истребителей FE.2b из 25-й британской эскадрильи. Англичане считают, что Иммельмана сбил капитан Г. Р. Мак-Куббину и его стрелок капрал Дж. X. Уоллеру. В Германии же наиболее распространена версия о том, что Иммельмана погубил сбой в механизме синхронизатора, приведший к тому, что летчик отстрелил собственную лопасть пропеллера. В результате работа двигателя стала разрушать вибрацией конструкцию планера, что и привело к гибели.

Тайна Освальда Бёльке

Незадолго до войны в чине унтер-офицера войск связи Освальд Бельке поступил в 3-й телеграфный батальон, расквартированный в Кобленце. Проявив интерес к авиации во время манёвров, он, пройдя соответствующую подготовку (получил квалификацию лётчика 15 августа 1914 года), стал сначала наблюдателем, а затем и пилотом двухместного разведчика. В начале войны он летал в авиационной части FA 13 во Франции со своим братом Вильгельмом, который был его наблюдателем. В октябре 1914 года Освальд был награждён Железным крестом 2-го класса, а в феврале 1915 года — Железным крестом 1-го класса. После перевода в авиационную часть FA 62 Бёльке одержал свою первую воздушную победу 4 июля, летая на LVG С.1, — вражеский «моран» обстрелял и сбил его наблюдатель лейтенант Хайнц фон Вюлиш.

Затем Бёльке стал летать на одноместном Fokker ЕЛ, первую победу на котором одержал 19 августа 1915 года. В марте 1916 года, имея уже 6 побед, он пересел на новый моноплан Fokker E.IV и одержал ещё несколько воздушных побед. После гибели в бою Иммельмана в июне 1916 года Бёльке был отозван с фронта и отправлен в инспекционную поездку на юго-восток, проходившую через Вену, Будапешт, Белград и заканчивавшуюся в Турции. Во время этой поездки он написал наставление о способах ведения воздушного боя и методике организации истребительных авиачастей.

Когда в июле 1916 года началось сражение на Сомме, он был оперативно возвращён во Францию и получил под свое командование истребительную эскадрилью Jasta 2, имея при этом возможность самостоятельно отбирать пилотов. Среди отобранных им лётчиков были Манфред фон Рихтгофен. К концу октября 1916 года Бёльке имел уже 40 побед.

Освальд Бельке у самолета Fokker DIII 1916 г.

28 октября 1916 года состоялся его последний бой. Его сопровождали пять пилотов, среди которых были Манфред фон Рихтгофен и Эрвин Бёме. Вшестером они атаковали два английских одноместных истребителя Airco DH.2 из 24-й эскадрильи британских Королевских ВВС. Перед атакой Бельке неправильно пристегнул свой ремень. Во время боя Бёме и Бёльке не заметили друг друга, атакуя одну цель, и столкнулись — Бёме зацепил колёсами верхнее крыло самолёта Бёльке, который сразу же стал снижаться и пропал в облаках. Верхнее крыло оторвалось, но Бёльке удалось относительно удачно посадить свой Albatros D.II. И хотя удар об землю был не очень сильным, неправильно пристёгнутый ремень и то, что Бёльке никогда не надевал шлем перед полётом, стали причиной его гибели. Основоположник тактики воздушного боя погиб в возрасте 25 лет. Вечером в день его гибели на аэродром Первого истребительного соединения английский самолёт сбросил вымпел с надписью: «В память о капитане Бёльке, нашем мужественном и благородном сопернике, от британских Королевских воздушных сило.

Освальд Бёльке был торжественно похоронен на кладбище Эренфридхоф в Дессау. После его гибели Jasta 2 была переименована в Jasta Boelcke.

Бёльке тщательно обучал своих лётчиков взаимодействию, прежде чем допустить их к боевым полётам. Он понял, что истребители должны действовать группами, и был первым, кто изучал самолёты противника, используя экземпляры, захваченные в лётном состоянии. В «Dicta Boelcke» («Так говорил Бельке») он выделил восемь основных правил воздушного боя:

1. Старайтесь начинать атаку сверху. По возможности солнце нужно держать у себя за спиной.

2. Начав атаку, не прекращайте её.

3. Стреляйте только с короткого расстояния, когда противник уже пойман в прицел.

4. Не теряйте противника из поля зрения и не поддавайтесь на уловки.

5. Какую бы атаку вы не предпринимали, старайтесь зайти противнику в хвост.

6. Если вас атакуют сверху — не пытайтесь увернуться, а идите в лобовую атаку.

7. В полёте над вражеской территорией не забывайте, в какую сторону отходить.

8. Эскадрильям: лучше всего атаковать группами по четыре или шесть самолётов. Если группа распадается, старайтесь избегать ситуаций, когда несколько человек летят за одним самолетом.

Замечу, что сам Бёльке стал жертвой как раз тогда, когда он и его подчиненные нарушили восьмое правило.

Тайна Петра Нестерова

Единственный известный пример русского подвига Первой мировой войны, связанного с самопожертвованием, — это воздушный таран, осуществлённый знаменитым лётчиком штабс-капитаном Петром Николаевичем Нестеровым. Причина особой популяризации этого подвига заключается в широкой известности Нестерова, ещё до войны превратившегося почти в культовую фигуру основоположника высшего пилотажа в России. 27 августа 1913 года в Киеве над Сырецким полем Нестеров впервые в мире выполнил на самолёте «Ньюпор-4» с двигателем «Гном» в 70 л. с. замкнутую петлю в вертикальной плоскости. С началом войны Нестеров выполнил одну из первых в России бомбардировок приспособленными для этого артиллерийскими снарядами.

26 августа (8 сентября) 1914 года тяжёлый австрийский «Альбатрос» летел на высоте, недосягаемой для выстрелов с земли. Нестеров пошёл ему наперерез в лёгком быстроходном «Моране». Австрийцы пытались уйти от столкновения, но Нестеров настиг их и попытался нанести шасси своего аэроплана удар по краю несущей плоскости «Альбатроса». Однако удар пришелся в середину «Альбатроса»; колёса «Морана» попали под верхнюю плоскость, а винт и мотор ударили по ней сверху. Тонкостенный вал, на котором держался ротативный двигатель «Гном», переломился; мотор оторвался от самолёта Нестерова и упал отдельно. Значительно облегченный «Моран» стал неуправляемо планировать — по-видимому, при столкновении Нестерова бросило вперёд, и он погиб, ударившись виском о ветровое стекло. «Альбатрос» некоторое время продолжал полёт, но затем потерял управление и стал падать; его экипаж погиб от удара о землю. После падения, по словам очевидцев, Пётр Нестеров был ограблен, вероятно, казаками. Генерал-квартирмейстер штаба 3-й армии М. Д. Бонч-Бруевич в мемуарах утверждал: «Потом рассказывали, что штабс-капитан, услышав гул австрийского самолета, выскочил из своей палатки и как был в одних чулках забрался в самолет и полетел на врага, даже не привязав себя ремнями к сиденью (странно, почему Нестеров сидел в палатке без сапог, если в любую минуту мог появиться австрийский разведчик. Более вероятно, что сапоги с убитого штабс-капитана успели снять казаки. — Я. С.).

Воздушный таран Петра Нестерова 26 августа (8 сентября) 1914 г.

Поднявшись, Нестеров стремительно полетел навстречу австрийцу. Солнце мешало смотреть вверх, и я не приметил всех маневров отважного штабс-капитана, хотя, как и все окружающие, с замирающим сердцем следил за развертывавшимся в воздухе единоборством.

Наконец, самолет Нестерова, круто планируя, устремился на австрийца и пересек его путь; штабс-капитан как бы протаранил вражеский аэроплан, — мне показалось, что я отчетливо видел, как столкнулись самолеты.

Австриец внезапно остановился, застыл в воздухе и тотчас же как-то странно закачался; крылья его двигались то вверх, то вниз. И вдруг, кувыркаясь и переворачиваясь, неприятельский самолет стремительно полетел вниз, и я готов был поклясться, что заметил, как он распался в воздухе.

Какое-то мгновение все мы считали, что бой закончился полной победой нашего летчика, и ждали, что он вот-вот благополучно приземлится. Впервые примененный в авиации таран как-то ни до кого не дошел. Даже я, в те времена пристально следивший за авиацией, не подумал о том, что самолет, таранивший противника, не может выдержать такого страшного удара. В те времена самолет был весьма хрупкой, легко ломающейся машиной.

Неожиданно я увидел, как из русского самолета выпала и, обгоняя падающую машину, стремглав полетела вниз крохотная фигура летчика. Это был Нестеров, выбросившийся из разбитого самолета. Парашюта наша авиация ещё не знала; читатель вряд ли в состоянии представить себе ужас, который охватил всех нас, следивших за воздушным боем, когда мы увидели славного нашего летчика, камнем падавшего вниз…

Вслед за штабс-капитаном Нестеровым на землю упал и его осиротевший самолет. Тотчас же я приказал послать к месту падения летчика врача. Штаб располагал всего двумя легковыми машинами — командующего и начальника штаба. Но было не до чинов, и показавшаяся бы теперь смешной длинная открытая машина с рычагами передачи скоростей, вынесенными за борт, лишенная даже смотрового стекла, помчалась к месту гибели автора первой в мире «мертвой петли».

Когда останки Нестерова были привезены в штаб и уложены в сделанный плотниками неуклюжий гроб, я заставил себя подойти к погибшему летчику, чтобы проститься с ним, — мы давно знали друг друга, и мне этот человек, которого явно связывало офицерское звание, был больше чем симпатичен».

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что сам Нестеров, совершая таран, надеялся уцелеть и не собирался уничтожать вражеский самолёт ценой собственной жизни. В «Акте расследования по обстоятельствам геройской кончины начальника XI корпусного авиационного отряда штабс-капитана Нестерова» подчёркивалось: «Штабс-капитан Нестеров уже давно выражал мнение, что является возможным сбить неприятельский воздушный аппарат ударами сверху колёсами собственной машины по поддерживающим поверхностям неприятельского аппарата, причём допускал возможность благополучного исхода для таранящего лётчика… Об опасности такого рода действия товарищи покойного ему неоднократно указывали, настаивая на том, что при ударе в воздухе таранящий аппарат должен обязательно подломаться, на что штабс-капитан Нестеров отвечал, что это еще не доказано, а, наконец, если аппарат и сломится, то это еще ничего не значит, так как все равно когда-нибудь разбиваться придется, а жертвовать собой есть долг каждого воина… следствие трудности учесть поступательную скорость обеих машин, аппарат штабс-капитана Нестерова не ударил австрийский аэроплан колесами, а врезался мотором между двумя несущими поверхностями бимоноплана. Доказательством сего служат: а) совершенно изломанный винт Морана, б) обмотавшаяся вокруг обломка того же винта наружная покрышка боуденовского гибкого вала от счетчика оборотов, в) поломка вала, отделение мотора от аппарата и отдельное его падение на землю, метрах в 130 от первого… Штабс-капитан Нестеров вылетел из аппарата и упал на землю отдельно от машины метрах в 25 от нее; момент отделения его от аппарата установить не удалось: имеются показания, что он вылетел в самый момент столкновения аппаратов, но некоторые показывают, что это случилось значительно ниже указанной точки».

Посмертно Петр Нестеров был удостоен орденом Св. Георгия 4-й степени.

Тайна Евграфа Крутеня

Евграф Николаевич Крутень был поручиком артиллерии, но мечтал об авиации, в августе 1913 года Евграф Николаевич был направлен для подготовки в качестве летнаба (летного наблюдателя) в Третью Киевскую авиационную роту. Но он хотел сам пилотировать самолет и в январе 1914 года был направлен в Гатчинскую авиашколу. С сентября 1914 года Крутень был прикомандирован к 21-му корпусному авиационному отряду, которым командовал П. Н. Нестеров. В первый год войны Крутень осуществлял воздушную разведку и бомбометание. Он также написал публицистическую работу «Кричащие нужды русской авиации», где утверждал:

«Наши летчики, как мотыльки, беспечно порхающие с аппарата к женщине, от женщины на бутылку, потом опять на аппарат, потом на карты. Отжарил боевой полет — и брюшко вверх. Внеполетной работы нет».

Евграф Крутень. 1916–1917 гг.

В мае 1915 года Крутень возглавил 25-й армейский авиаотряд. 30 июля 1915 года он одержал свою первую воздушную победу. В начале весны 1916 года, прибыв в Москву на завод «Дуке», он некоторое время занимался испытанием и приемкой новых самолетов. По возвращении на фронт Крутень всерьез поставил перед командованием вопрос о создании специальных — истребительных — авиагрупп. С марта 1916 года он — командир 2-го авиационного отряда истребителей. В ноябре 1916 года Евграф Николаевич, как один из лучших российских истребителей, был направлен «по обмену опытом» во Францию, где воевал в 3-й эскадрилье «Аистов». В боях под Амьеном и Нанси он сбил два немецких самолета, после чего отправился в Англию. Вернувшись на Родину в марте 1917 года, Крутень был произведен в капитаны и опять стал командиром 2-й истребительной авиагруппы, действовавшей на Западном фронте. На его «Ньюпоре-23» красовался профиль Ильи Муромца. Крутень написал брошюры «Наставление летчику-истребителю», «Воздушный бой», «Военная авиация во Франции», «Что думалось в Лондоне», «Нашествие иноплеменников». Он предложил ввести практику парных полетов и обосновал основные требования к самолету-истребителю: вертикальная и горизонтальная скорость, маневренность, способность набирать большую высоту, «поднырнуть» под аэроплан противника и атаковать неприятеля сзади, тогда как большинство летчиков-истребителей предпочитали начинать атаку сверху. 6/19 июня 1917 года, возвращаясь с очередного боевого задания, при заходе на посадку на малой высоте самолет Крутеня сорвался в штопор, и пилот погиб. Причина катастрофы не была установлена. В память о летчике была выбита специальная медаль, а 2-я истребительная авиагруппа с тех пор именовалась «авиагруппой имени Крутеня». Отважный летчик был похоронен на Лукьяновском кладбище Киева, рядом с могилой Нестерова. 26-летний Крутень имел 5 документально подтвержденных побед и еще 10 — предположительных. Он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием. Посмертно он был представлен к званию подполковника и к ордену Святого Георгия 3-й степени.

Тайна Александра Казакова

Наиболее результативный русский ас-истребитель Первой мировой войны Александр Александрович Казаков. В январе 1914 года приступил к лётной подготовке в первой в России Офицерской воздухоплавательной школе в Гатчине, переименованной в Военно-авиационное училище, которое окончил в конце года. Войну начал младшим лётчиком 4-го корпусного авиационного отряда. Первая воздушная победа — 18/31 марта 1915 года, в этот день Казаков совершил второй после Петра Нестерова воздушный таран, в котором сбил германский аппарат типа «Альбатрос», сам же благополучно приземлился. За этот подвиг Казаков получил Георгиевское оружие.

С августа 1915 года Казаков был начальником 19-го корпусного авиационного отряда, ас февраля 1917 года — исполняющий должность командира 1-й боевой авиационной группы Юго-Западного фронта. К сентябрю 1917 года он был уже подполковником и кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени. За три года войны Казаков сбил лично 17 и в групповых боях ещё 15 самолётов.

С ноября 1917 года Казаков был исполняющим должность командира 7-го авиационного дивизиона, а в декабре того же года на общем собрании солдат был избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда. Октябрьскую революцию Казаков не принял и в июне 1918 года тайно уехал в Мурманск. Когда в августе 1918 года в Архангельске началось формирование 1-го Славяно-Британского авиационного отряда, Казаков был назначен его командиром. Ему присвоили чин лейтенанта Королевских военно-воздушных сил. Отряд Казакова поддерживал Северную армию генерала Евгения Миллера в боях с большевиками. В конце октября 1918 года, во время наступления Красной армии в районе с. Большие Озерки, оказался отрезанным вместе с отрядом и английской колонной полковника Хаггельтона. Две недели оборонялся в полном окружении, укрывшись в Списком монастыре. Организовав воздушную разведку и выявив наиболее слабый участок противника, Казаков прорвал кольцо окружения и соединился с союзными силами. Затем принял командование Двинским авиационным дивизионом Славя но-Британского авиационного корпуса. В январе 1919 года Казаков был ранен пулей в грудь. Он неоднократно успешно осуществлял разведку и бомбардировку. Весной 1919 года Казаков получил звание майора Королевских Военно-воздушных сил Великобритании. В апреле по собственному желанию сдал командование Двинским авиационным дивизионом английскому майору Карру, оставшись на должности военного-летчика 1-го Славяно-Британского авиационного отряда.

Александр Казаков

В мае Казаков участвовал в операции по уничтожению аэродрома красных в районе станции Пучега, на Северной Двине.

1 августа 1919 года во время испытаний только что отремонтированного самолета типа «Сопвич-Снайп» на отрядном аэродроме в Двинском Березнике Архангельской губернии, в 250 км. к югу от Архангельска, Казаков потерпел аварию, когда, согласно отчету комиссии, «при полном повороте направо самолет перешел на нос и при работающем моторе врезался в землю возле одной из палаток». Можно предположить, что отказала система управления. Казаков умер на месте от перелома позвоночника при падении. Похоронили Александра Казакова на кладбище около церкви. На могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Лётчик Казаков. Сбил 17 немецких самолётов. Мир праху твоему, герой России». Восстановили памятник в 2009 году. Существует версия, что Казаков покончил собой, однако этому противоречит факт его похорон на церковном кладбище и отсутствие видимых причин для самоубийства. В тот момент Белое дело отнюдь не казалось проигранным ни на Севере, ни в целом по России, так как в это время Деникин вел успешное наступление на Москву, а Северная армия также вела успешные бои с 6-й отдельной армией красных, несмотря на то что союзники собирались вывести свои войска из Мурманска и Архангельска.

Тайна Павла Аргеева

Поручик Павел Владимирович Аргеев в сентябре 1912 года был приговорен к месяцу гауптвахты «за неисполнение приказа по невнимательности» и уволен со службы, будучи исполняющим обязанности обер-офицера для поручений при управлении дивизионного интенданта 8-й пехотной дивизии. Провинность заключалась в том, что Аргеев не явился в часть, сославшись на болезнь. После увольнения Аргеев эмигрировал во Францию. С началом Первой мировой войны он поступил во французскую армию, где командовал пехотной ротой и был произведен в капитаны. Аргеев был пять раз ранен, получил Кавалерский крест ордена Почетного легиона и был признан негодным к строевой службе в пехоте. В сентябре 1915 года его направили в авиационную школу в Аворе и Дуги и, скорее по окончании которой Аргеев был зачислен в состав Французской авиационной миссии в России и с октября 1916 года служил в российском 12-м авиационном отряде истребителей в чине штабс-капитана. В ноябре он оказался в 19-м корпусном авиационном отряде, которым командовал А. А. Казаков. В марте 1917 года Аргеев возглавил этот отряд. В июле он стал командиром 2-й боевой авиационной группы. На русско-германском фронте он сбил 6 самолетов и 1917 году был награжден Георгиевским оружием и орденом Св. Георгия 4-й степени. Не приняв большевиков, в начале 1918 года Аргеев выехал назад во Францию через Архангельск. Там он воевал в истребительной эскадрильи в районе Реймса, сбил еще 9 самолетов и был удостоен Офицерского креста ордена Почетного легиона.

Павел Аргеев

После войны Аргеев работал пилотом в коммерческой авиационной компании, занимавшейся грузопассажирскими перевозками по маршрутам Париж — Страсбург, Париж — Прага. 30 октября 1922 года Павел Аргеев погиб в авиакатастрофе, совершая рейс Прага — Варшава. Полет происходил в сложных погодных условиях. Самолет вошел в слой густого тумана и врезался в гору в районе Трутнова (Трантенау), в чешских Татрах. Похоронили русского героя в Париже.

Тайна Александра Прокофьева-Северского

Александр Николаевич Прокофьев-Северский окончил Морской кадетский корпус в декабре 1914 года в чине мичмана. К тому времени он самостоятельно научился летать, поскольку его отец, певец оперетты и владелец театра (Северский — его сценический псевдоним), был одним из первых самолетовладельцев в России и пилотом-любителем, членом Петербургского аэроклуба, а в войну летал на «Илье Муромце». В июле 1915 года Прокофьев окончил Севастопольскую авиационную школу для подготовки летчиков морской авиации. Во время вылета на бомбометание в Рижском заливе 15 июля 1915 года Прокофьев атаковал германскую канонерскую лодку, но был сбит зенитной артиллерией. Пуля попала в одну из бомб. Взрывом летчик-наблюдатель унтер-офицер Андрей Блинов был убит, а сам Прокофьев тяжело ранен, но спасся, поскольку его подобрал русский эсминец. В госпитале ему ампутировали правую ногу ниже колена, но Прокофьев научился летать с протезом.

С начала 1916 года он работал на петербургском заводе 1-го Российского товарищества воздухоплавания в качестве наблюдателя за постройкой и испытанием гидросамолетов, предназначенных для авиации Балтийского флота. В это время Прокофьев начал работать в качестве конструктора. Он, в частности, изобрел лыжи для летающих лодок Григоровича, что позволило использовать их круглый год.

Однажды во время показательных полётов Прокофьев без разрешения заменил отсутствовавшего лётчика. Узнав об этом, Николай II захотел сам увидеть его. Морской офицер продемонстрировал прекрасную строевую выправку, предстает перед императором. Тот осторожно спрашивает о протезе. Получив утвердительный ответ, царь без колебаний разрешил Прокофьеву летать. 21 июня/4 июля 1916 года на гидросамолете М-9 он сбил свой первый самолет Albatros С 1а.

28 ноября 1916 года Прокофьев был удостоен Георгиевского оружия. В феврале 1917 года его произвели за отличия в лейтенанты. 12/25 октября 1917 года «за отличие в делах против неприятеля» Прокофьев был произведен в чин старшего лейтенанта (соответствовал армейскому капитану) и награжден орденом Св. Георгия 4-й степени за то, что 27 сентября (10 октября) сбил два немецких самолета, а 1/14 октября, при эвакуации с Эзеля, вынужденный посадить свой самолет из-за поломки мотора на территории, занятой немцами, он, сняв с самолета пулемет и ряд инструментов, 16 км. шел к своим и сумел перейти линию фронта. Всего Прокофьев одержал 13 побед.

В сентябре 1917 года Прокофьеву предложили место помощника атташе по делам Военно-морского флота в русском посольстве в США. Тогда он отказался от этого предложения, оставшись, по просьбе командования, на фронте. Но после захвата власти большевиками и последовавшего за тем разложения в авиации и на флоте решил воспользоваться этой возможностью, чтобы навсегда покинуть страну. Прокофьев прибыл в США в марте 1918 года и поступил на службу в русское посольство в Вашингтоне. Тогда же он изменил свою труднопроизносимую для иностранцев двойную фамилию и стал просто Александром де Северским.

Александр Прокофьев-Северский в США. 1934 г.

Тайна Эдварда Рикенбакера

Эдвард Рикенбакер — самый знаменитый американский ас Первой мировой войны. Свою фамилию швейцарского происхождения Райхенбахер он сменил на Рикенбакер после приезда в Англию в 1916 году, чтобы в нем не подозревали германского шпиона. Рикенбакер начинал как успешный автогонщик (болельщики называли его «Бешеный Тевтонец»), но после вступления США в Первую мировую войну предложил Штабу Американской армии создать специальную истребительную эскадрилью, укомплектованную чемпионами-автогонщиками, чьи физическая тренированность, быстрая реакция, знание техники и опыт, приобретенный на соревнованиях, должны были помочь им в воздушных боях. Вместо этого Рикенбакера назначили личным шофером командующего американского экспедиционного корпуса во Франции генерала Першинга. Сержант Рикенбакер 27 мая 1917 года отбыл в Европу.

В августе 1917 года ему пришлось чинить мотор у машины полковника Вильяма Митчелла, который был командующим американскими Воздушными Силами во Франции. Качество ремонта полковнику понравилось, и он устроил перевод Рикенбакера в школу пилотажа в Туре. Затем пришлось окончить еще и школу воздушной стрельбы в Казо. 4 марта 1918 года лейтенант-инженер авиации США Эдвард Рикенбакер прибыл в 94-ю истребительную эскадрилью 1-го истребительного корпуса, которым командовал майор Ф. Хаффер. Все самолеты эскадрильи имели на своих бортах широко известную эмблему: «The Hat in the Ring» — «Шляпа в кольце». Первый боевой вылет к немецким позициям Эдди совершил 19 марта в группе со знаменитым майором Раулем Лафбери, имевшим 17 воздушных побед, и опытным лейтенантом Дугласом Кэмпбеллом. Но вскоре Рикенбакер создал собственную тактику воздушного боя. Первую победу он одержал 29 апреля на истребителе «Ньюпор-28» в районе Боссана на высоте 2000 метров над «Альбатросом». 30 мая Рикенбакер праздновал уже свою пятую победу. После перерыва, вызванного болезнью в июне — августе, американский ас, вернувшись на фронт в начале сентября 1918 года, быстро освоил новый истребитель СПАД-XIII, на котором уже 14 сентября одержал первую победу. 25 сентября Рикенбакер уничтожил два самолета, был произведен в капитаны и возглавил 94-ю эскадрилью. Он убеждал своих летчиков обязательно поддерживать друг друга в бою. Под его командованием пилоты эскадрильи одержали 69 побед — больше, чем любая другая американская эскадрилья. Последнюю свою победу Рикенбакер одержал 30 октября в районе Сен-Жовин, уничтожив на 200-метровой высоте истребитель «Фоккер». Всего он провел 134 боевых вылета, в которых одержал 26 документально-воздушных побед (22 германских аэроплана и 4 аэростата). Рикенбакер был награжден орденом Почетного легиона и медалью Почета Конгресса и произведен в майоры.

Эдвард Рикенбакер

После войны Рикенбакер руководил рядом автомобилестроительных и авиастроительных фирм. В годы Второй мировой войны он совершал инспекционные поездки в Великобританию, Африку, Иран, Индию, Советский Союз (насчет которого предсказал, что он будет капиталистической страной), Китай, Исландию и Гренландию, помогая американским ВВС и следя за поставками американской техники. В октябре 1942 года во время рейса на самолете «В-17» в южную часть Тихого океана экипаж самолета потерял ориентировку, заблудился и из-за кончившегося горючего был вынужден приводниться. Двадцать два дня Рикенбакер, обладавший большой моральной силой, поддерживал своих более молодых товарищей. Он подбадривал людей, находившихся посреди океана на надувном плотике, убеждая, что помощь обязательно придет. И во многом благодаря ему все благополучно спаслись.

После войны бывший летчик продолжал заниматься бизнесом до выхода на пенсию в 1963 году. Рикенбакер скончался в Цюрихе, на исторической родине, 23 июля 1973 года в возрасте 82 лет.

Тайна Рене Фонка

Рене Поль Фонк, сбивший 75 самолетов, стал самым результативным асом не только Франции, но и всех стран Антанты. Он встретил войну военным инженером, но вскоре поступил на авиационные курсы, по окончании которых в мае 1915 года почти два года летал на самолётах-разведчиках Caudron в 47-й эскадрильи. Первую победу Фонк одержал 6 августа 1916 года, когда он со своим наблюдателем нанёс повреждения «Фоккеру» и заставил приземлиться «Румплер». А 17 марта 1917 года в бою с 5 немецкими самолётами Фонк сбил неприятельский «Альбатрос D.III». После этого 15 апреля 1917 года Фонк был переведен в истребительную «группу аистов» и до конца года одержал 19 побед. Аист — это птица, которая каждый год гнездилась на дымоходах Лотарингии, захваченной немцами с конца Франко-прусской войны. Поэтому аист символизировал стремление Франции вернуть Эльзас-Лотарингию. В 1918 году он одержал еще 56 побед, причем дважды ему удавалось сбивать по 6 самолетов в день. Фонк слыл среди товарищей «холодным математиком»: он всегда точно рассчитывал любые варианты хода воздушной схватки и действовал наверняка, подвергая себя лишь минимальному риску. Фонк никогда не бросался в бой сломя голову. Все приёмы были заранее подготовлены и тщательно отработаны. А еще он удивительно метко стрелял. На каждый сбитый самолёт французский ас тратил в среднем по 9 патронов. Он утверждал: «Я стреляю по цели, как будто вручную вбиваю пули».

Рене Фонк

Конструктор Луи Бешеро решил использовать новый мотор, в котором ось винта сместилась вверх в развал блоков цилиндров в качестве лафета для 37-мм короткоствольной пушки Гочкисса. Первоначальный заказ на новый истребитель, названный «Спад» S.XII Cal, составил 300 экземпляров. Однако вскоре выяснилось, что пушечный «Спад» годится лишь для виртуозов воздушного боя, которые стреляют «редко, но метко», и в итоге построили л ишь 20 машин. Даже Гинемер, вначале с восторгом принявший новинку, через пару недель предпочёл вернуться к «летающему пулемёту». Зато благодаря новому оружию Фонк 9 мая 1918 года уничтожил 6 самолётов противника. Правда, однажды он едва не погиб, когда в момент акробатического маневра снаряды высыпались из кассет, укреплённых по бортам кабины. Оставшемуся безоружным асу пришлось спасаться бегством.

За всю войну истребитель Фонка лишь один раз получил пулевой прострел крыла. Этому способствовало и то, что знаменитый ас никогда не летал в одиночку. Сзади его всегда прикрывали ведомые. Его девиз был: «Сбивать противника, не подвергаясь опасности». Многие пилоты считали подход Фонка слишком научным, а потому командование особенно скрупулезно проверяло все заявленные им победы.

В 1918 году Фонк возглавил 103-ю эскадрилью и стал передавать свою тактику воздушного боя подчиненным. В результате его эскадрилья несла значительно меньшие потери, чем другие эскадрильи. Сослуживцы уважали его за боевые заслуги, но вместе с тем считали хвастуном и черствым человеком. У него было 75 побед, подтверждённых не менее чем тремя независимыми свидетелями (последняя — 1 ноября 1918 года), и еще с полсотни не подтвержденных, свидетелем которых был только сам Фонк.

Фонк закончил войну капитаном. В 1926 году прославленный ас вступил в борьбу за приз Раймонда Ортейги в 25 000 долларов за трансатлантический перелёт из Европы в Америку. Он стал командиром интернационального экипажа из 4 человек на трёхмоторном самолёте И. И. Сикорского «S-35». 20 сентября, уже на взлёте, случился пожар, и Фонк с помощником едва успели выскочить; двое других членов экипажа (радист и механик) погибли, а сам Фонк получил серьёзные ранения. Фонк надеялся, что Сикорский построит второй самолет, но его фирма разорилась, и первый трансатлантический перелет в 1927 году совершил Чарльз Линдберг. После этого Фонк вернулся в военную авиацию и вышел в отставку в 1939 году полковником с поста инспектора истребительной авиации. Он дружил с Германом Герингом и Эрнстом Удетом, но после оккупации Франции немцами не был обвинен в коллаборационизме. Наоборот, он предостерегал маршала Петэна от сотрудничества с Гитлером и контактировал с руководителями движения Сопротивления. Его даже удостоили в 1948 году «Сертификата Сопротивления», где говорилось: «Г-н Фонк, Рене, член сражающейся Франции, без униформы, на территории, оккупированной врагом, участвовал в славных боях за освобождение нации». Рене Фонк после Второй мировой войны занимался бизнесом и умер 18 июня 1953 года в Париже в возрасте 59 лет и был похоронен в родной деревне Сольси-сюр-Мёрт в департаменте Вогезы.

Тайна Жоржа Гинемера

Жорж Гинемер был одним из самых прославленных французских асов Первой мировой войны, по числу побед в воздухе уступавшим только Рене Фонку. После начала Первой мировой войны Гинемер пять раз пытался записаться в армию, однако получал отказ ввиду слабого здоровья и малого роста. Тем не менее ему удалось поступить в школу авиамехаников в местечке По. А уже 23 ноября 1914 года Гинемера зачислили курсантом в школу пилотов, которую он окончил в мае 1915 года в Аворде. 19 июля 1915 года Гинемер одержал первую победу на Morane-Saulnier L. Его летчик-наблюдатель сбил немецкий Aviatik СI. Гинемер был произведен в сержанты за этот подвиг и награжден «Военной медалью». В феврале 1916 года после окончания элитной школы пилотов № 3 он одержал свою пятую победу и был официально признан асом. Гинемер вспоминал: «Я до 20 метров не открывал огонь. Почти сразу мой противник ушел в штопор. Я пикировал за ним, продолжая стрелять. Я хорошо видел, как он упал на своей территории. Без сомнений, с ним было покончено. Это моя пятая победа». К концу 1916 года Гинемар одержал уже 25 побед, стал лейтенантом и командиром звена. Одним из первых пилотов в сентябре 1916 года Гинемер получил Spad VII, новый «Старина Чарли» был оснащен двигателем Hispano-Suiza 8А и синхронизированным пулеметом Vickers. На нем 23 сентября он подстрелил 2 «Фоккера», но на пути назад его самолет задело 75-мм снарядом, по ошибке запущенным французскими зенитчиками. С подбитым двигателем и порванным крылом, Гинемер начал падать, но вовремя смог выровнять самолет, перевернувшись при посадке. «Остался только фюзеляж, — писал он отцу. — Спэд прочный, с другой машиной я был бы сейчас тоньше, чем этот лист бумаги». В мае 1917 года, Гинемер, как и Фон к, стал летать на Spad VII с новой 37-мм пушкой. Самым удачным месяцем для аса стал как раз этот месяц, когда он сбил 7 самолётов. В июле того же года он стал первым французом, одержавшим в воздухе 50 побед.

Жорж Гинемер

Когда Гинемер взял отпуск на несколько дней и навестил семью, отец предложит ему бросить летать, стать преподавателем или техническим консультантом, объяснив, что прекращает полеты, так как получил все свои награды. Жорж ответил: «Пусть это говорят другие». Его отец возразил: «Человеческой выносливости есть предел». «Да! — сказал ему Жорж. — Предел, которого надо достигнуть. Если ты не отдал всё — ты не отдал ничего».

Гинемер погиб 11 сентября 1917 года в воздушном бою в небе Западной Фландрии. Предположительно, его сбил немецкий ас Курт Виссман, который сам погиб 28 сентября в бою с британскими самолетами. Обломки самолета и тело Гннемера так и не были найдены. Ему было всего 22 года. Юный летчик был национальным героем Франции, и его гибель восприняли как трагедию для всех французов. В бельгийском местечке Лангемарк-Пелькапель после войны был воздвигнут памятник Ж. Гинемеру: на высокой колонне — статуя устремлённого в небо журавля, в том направлении, в котором ушёл в свой последний полёт лётчик. Гинемер сбил 53 самолета, но и сам был сбит 7 раз.

Ирландец Эдуард Корингхем — «Мик» Мэннок — стал самым результативным пилотом Первой мировой войны. Незадолго до начала войны он, будучи сотрудником Британской телефонной компании, приехал в Турцию для организации работ по прокладке телефонных линий в Стамбуле. После вступления в войну Турции Мэннока, как «гражданина враждебного государства», поместили в лагерь для военнопленных. Его освободили в мае 1915 года «по состоянию здоровья». Лагерный врач подписал медицинское заключение, в котором 27-летний техник был представлен как «слепой старик, не пригодный к воинской службе» (Мэннок с детства почти не видел одним глазом). Мэннок вернулся в Англию и сразу отправился на призывной пункт. Там, учитывая его болезненное состояние, новобранца определили в Королевский армейский медицинский корпус. В марте 1916 года он перевёлся в инженерные войска, но уже тогда мечтал быть пилотом. В августе 1916 года ему удалось обмануть медкомиссию и поступить в авиашколу. В ноябре Мэннок был зачислен в 10-й учебный истребительный дивизион. 7 мая Эдуард одержал свою первую победу — сбил немецкий привязной аэростат. Первую победу над самолетом он отпраздновал только месяц спустя. 22 июля 1917 года Мэннок возглавил 40-ю эскадрилью. 12 августа он сбил германского аса Иоахима фон Бертраба, а к концу года имел уже 19 побед и стал капитаном. Устаревший «Ньюпор 17» Мэннок сменил на новый английский истребитель RAF SE 5a.

Эдуард Мэннок

В январе 1918 года аса назначили командиром 74-й эскадрильи, которая выполняла роль учебной. В апреле эту эскадрилью отправили во Францию. Мэннок вновь стал участвовать в воздушных боях, но у него появился страх перед горящими самолётами, особенно после того как в мае его любимый ученик лейтенант Долан погиб в горящем самолете. Мэннок стал брать с собой пистолет, чтобы застрелиться, если самолет загорится. В июне его перевели в 85-ю эскадрилью. 26 июля Эдуард совместно с ведомым сбил вражеский бомбардировщик над линией фронта. Пока шёл бой, зенитки с обеих сторон молчали, опасаясь попасть в своих. Но как только немецкий самолет был сбит, орудия с германской стороны фронта открыли огонь. От прямого попадания снаряда истребитель Мэннока загорелся и, объятый пламенем, врезался в землю вблизи германских позиций. Немцы похоронили Мэннока, но позднее могила была утеряна. Его ведомый, вернувшись на аэродром, записал победу на счёт погибшего командира. Посмертно майор Мэннок был награждён «Крестом Виктории». Всего он одержал 73 победы.

Тайна Уильяма Бишопа

Уильям Эвери (Билли) Бишоп — самый знаменитый канадский ас Первой мировой войны. Он поступил в 1911 году в Королевский военный колледж Канады, где учился весьма средне. После начала войны Бишоп был зачислен в кавалерийский эскадрон 2-й Канадской дивизии, но из-за пневмонии остался в Канаде, когда дивизия отправилась в Европу. Его прикрепили к 14-му батальону Канадских конных стрелков. Батальон прибыл в Англию в учебный лагерь на побережье Кента. Здесь Бишоп опять свалился с пневмонией, после чего обратился к лорду Хью Сесилу, лейтенанту Королевского лётного корпуса, с просьбой о переводе в Королевский лётный корпус и стал воздушным наблюдателем. До июля 1916 года он служил в 21-й эскадрилье, которая занималась разведкой и корректировкой артиллерийского огня. Затем попал в госпиталь и подал рапорт о зачислении на курсы пилотов, но был признан негодным по состоянию здоровья. Однако благодаря помощи леди Сент-Хельер, с которой познакомился в госпитале, Бишоп к ноябрю добился зачисления на курсы пилотов. Затем, имея налет всего в 4 часа, он был зачислен в 37-ю эскадрилью, совершавшую ночные вылеты на перехват вражеских цеппелинов, бомбивших юг Англии. В первом бою 17 марта 1917 года Бишоп одержал победу и вскоре стал командиром звена. Он начал разрабатывать тактику воздушного боя. Бишоп делал упор на необходимость атаковать с солнечной стороны. К концу апреля он уже одержал 17 побед и был произведен в капитаны. Но в апреле эскадрилья понесла тяжелые потери. 13 из 18 пилотов первоначального состава и 7 пилотов, присланных им на смену, были сбиты. В конце мая Бишоп предложил атаковать германские аэродромы. 2 июня Бишоп в одиночку атаковал аэродром в районе деревни Эстурмель, уничтожив и повредив семь базировавшихся на нем самолетов, а в последовавшем воздушном бою сбил три «Альбатроса». В 1982 году на экраны Канады вышел фильм «Парень, который не мог промахнуться». В нем сочетались документальные кадры и постановочные эпизоды. Авторы фильма ставили под сомнение подвиги Бишопа и прежде всего эпизоде налетом на аэродром. Исследователи этой проблемы пришли к выводу, что у авторов фильма нет доказательств, что отчет Бишопа о налете на аэродром был ложным, хотя в фильме цитируется утверждение одного канадского историка, что германские источники не подтверждают победы Бишопа в этот день. Также германские источники ставят под сомнение и некоторые другие победы Бишопа, так как немцы порой не несли в указанные дни тех потерь, на которые претендовал Бишоп. Правда, не все немецкие данные о потерях самолетов сохранились.

Билли Бишоп

Вскоре Бишоп получил пулю в бензобак. Дотянув до своей территории, он врезался в дерево и повис на нём вниз головой. Но начавшийся дождь позволил ему сбить пламя. 13 марта 1918 года Бишоп был произведён в майоры и назначен командовать новой 88-й истребительной эскадрильей, укомплектованной канадцами, британцами, новозеландцами и американцами и размещённой в Мидлсексе. 19 июня 1918 года он совершил свой последний боевой вылет, сбив два истребителя Pfalz и двухместный разведывательный LVG. После этого правительство Канады, опасавшееся, что самый прославленный боец страны будет убит в очередном бою, отозвало его с фронта. В августе он был произведен в подполковники и направлен в Англию для формирования Военно-воздушных сил Канады в составе двух эскадрилий. В конце войны Бишоп получил британский крест «За выдающиеся лётные заслуги» и французский орден Почетного легиона. Всего он имел 72 подтвержденных победы.

После войны Бишоп занимался в Англии бизнесом, так или иначе связанным с авиацией, но после биржевого краха 1929 года вернулся в Канаду, где стал директором по продажам и рекламе компании Frontenac Oil. В 1936 году он стал первым вице-маршалом ВВС Канады, а в 1938 году был произведен в маршалы авиации и назначен главой Комитета советников ВВС Канады. Он предвидел, что Вторая мировая война не за горами. Вскоре после начала Второй мировой войны он сделался начальником отдел набора персонала канадских ВВС. Бишоп успешно создал систему подготовки пилотов в Канаде и был одним из архитекторов плана подготовки персонала ВВС Британского Содружества, в рамках которых в Канаде было подготовлено 167 тыс. человек авиаперсонала. В 1944 году Бишоп ушел в отставку по состоянию здоровья и вернулся в нефтяной бизнес, которым занимался вплоть до ухода на пенсию в 1956 году.

Уильям Бишоп скончался 11 сентября 1956 года в возрасте 62 лет в Пальм-Бич (Флорида) и был похоронен в семейном склепе на кладбище Гринвуд в Оуэн Саунд (Онтарио).

Тайна Вальтера Николаи

Вальтер Николаи был руководителем германской разведки в годы Первой мировой войны. Около 1896 года Николаи впервые побывал в России, что дало ему возможность усовершенствовать русский язык и по возвращении представить доклад о состоянии русской армии. В 1904 году он закончил Военную академию Генерального штаба в Берлине. В 1906 году Николаи возглавил разведывательный пункт в Кёнигсберге, став первым офицером разведки штаба 1-го армейского корпуса в Кёнигсберге. До этого он изучил японский язык. Его собирались командировать в Японию для изучения опыта русско-японской войны, но поездка не состоялась. В 1906 году он еще раз побывал в России. Николаи удалось развернуть в пограничных районах России агентурную сеть. По его примеру должности офицеров разведки через год были созданы и в штабах других приграничных корпусов. В дальнейшем Николаи удалось расширить агентурную сеть и охватить ей обе столицы. Николаи вспоминал: «После моей командировки в Восточную Пруссию последовала двухлетняя строевая служба в качестве ротного командира в средней Германии. В июле 1912 г. я был переведен в Генеральный штаб, а в начале 1913 г. был назначен начальником разведывательного управления Большого генерального штаба. В качестве такового, я должен был одновременно руководить совместно с полицейскими властями борьбой с вражеской разведкой». В 1912 году он утверждал: «Правительство, чей Генштаб может предвидеть минимальные колебания акций на медь, сталь, хлопок, шерсть на бирже, а также следить за производством бензина и пищевых продуктов, нужных для армии, — такое правительство выигрывает сражение, еще не начав войны». Нельзя сказать, что германское правительство и Генеральный штаб перед началом войны не имели представления, что страны Антанты значительно превосходят Германию и ее союзников как по промышленному, так и по военному потенциалу. Но в Берлине надеялись на победу в молниеносной войне, когда противник не успеет развернуть все свои ресурсы.

Вальтер Николаи

В начале 1913 года майор Николаи был назначен руководителем разведывательной службы (отдел III В Генерального штаба), внесшей немаловажный вклад в раскрытие австрийского шпионского скандального дела Редля.

Перед новым назначением Николаи съездил на короткое время во Францию. Он отметил рост там антигерманских настроений и постоянное напоминание населению «…об Эльзасе и Лотарингии, с одной стороны, и введение его в заблуждение относительно военных приготовлений Германии, с другой».

Николаи понимал, что мировая война не за горами, и утверждал:

«Шпионаж — это война в мирное время. Разведке нельзя нанести удар разоружением. Интенсивный шпионаж должен предшествовать интенсивному вооружению для подготовки к войне».

Он изучал работу против Германии разведслужб России и Франции и сам до войны успел создать сеть из более чем 300 агентов в неприятельских и нейтральных странах. Но многие агенты не представляли большой ценности. А были ли среди них действительно значимые агенты, с достоверностью неизвестно даже сегодня. Разведчики, даже отставные, как правило, не пишут о тех агентах, которые не были провалены. А документы немецкой разведки времен Первой мировой войны в руки союзников не попали и не были опубликованы. Имена подавляющего большинства агентов так и остались неизвестными широкой общественности — такова специфика работы. Некоторые же получили всемирную известность. Самым, наверное, знаменитым агентом Николаи была Мата Хари, хотя до сих пор идут споры, была ли она в действительности немецкой шпионкой. Старейшим и одним из самых удачливых агентов был барон Август Шлюга, прослуживший в агентурной разведке полвека, оказавший Германии неоценимые услуги и, в отличие от многих своих коллег, благополучно скончавшийся в своем имении в возрасте 76 лет.

Важнейшим агентом Николаи считают Элизабет Шрагмюллер, выполнившую много заданий во Франции, Швейцарии, Бельгии, Англии, Италии. «Она отбирала агентов и обучала их, отправляя для выполнения заданий в нейтральные страны. У нее было отличное чутье, — она безошибочно делала выбор, разбиралась в психологии, обладала способностями организатора. Она была фанатичной патриоткой. Когда надо, жертвовала разведчиком ради дела».

Николаи возглавлял германскую разведывательную службу с 1913 по 1919 год. После окончания Первой мировой войны в звании полковника Николаи вышел в отставку и написал две книги мемуаров.

Николаи работал в составе экспертной комиссии Имперского института по изучению истории новой Германии. После окончания Второй мировой войны в 1945 году добровольно остался на территории, занятой советскими войсками. Николаи был вывезен из Германии в Москву, где был подвергнут тщательному допросу. Он жил на спецдаче НКГБ-МГБ в Серебряном Бору (по другим данным — в Бутырской тюрьме). Работал над записками мемуарного и аналитического типа по личному указанию Сталина.

На допросе 27 сентября 1945 года Николаи показал: «К началу империалистической войны я был переведен в Верховное Командование германскими вооруженными силами, возглавляемое генерал-полковником фон Мольтке. От генерала Мольтке я получил указание организовать разведку и контрразведку и создать за счет военной пропаганды надежную связь между главным командованием армии и населением. Разведывательная служба при Верховном Командовании именовалась отделом III-Б… К началу войны насажденная вдоль границ агентура прекратила свою работу вследствие прохождения в местах ее концентрации линий фронтов. Переброска агентуры практиковалась через нейтральные страны, в частности, через Данию, Норвегию и Финляндию, причем в этих же странах проводилась и вербовка агентуры, которая по своим возможностям выезжала в бывшую Россию под видом путешественников и прочих. На фронтах агентура подбиралась из военнопленных, перебежчиков, и для этих целей использовались всевозможные документы».

На вопрос же: «Имелась ли у вас агентура из среды правительственных кругов царской России?» полковник ответил: «Такой агентуры разведывательная служба Германии не имела. В основном агентура имелась из низших слоев населения, не обладавшая положительными качествами в своей работе». По всей вероятности, в данном случае он не врал. В тот момент агентура среди бывших царских чиновников могла иметь только историческое значение. И, хотя бы для истории, Николаи было бы только выгодно для истории представить себя «королем разведчиков», а вербовку какого-нибудь царского министра до 1917 года вряд ли бы Сталин поставил ему в вину.

29 сентября 1945 года на вопрос: «В вашей книге отражено, что разведслужба Германии имела ценные связи в России, в частности, на странице 66 книги «Тайные силы» в русском переводе указано: «Германской разведслужбе удалось еще до войны завязать в России и Франции ценные связи и поддержать их до возникновения войны». Далее вы там же подтверждаете, что война выявила свое разлагающее влияние прежде всего в России, а затем во Франции и даже в Англии, так что германская разведка нашла всюду немногочисленные, но хорошие связи. Это обстоятельство свидетельствует о наличии в России и других странах ценной агентуры, которую вы безусловно должны были знать», Николаи признался: «Изложенное в книге в отношении России не соответствует действительности. Я в своей книге о ценной агентуре в России не писал. В России ценных связей или ценной агентуры германская разведка не имела».

Но следователь настаивал: «Вы говорите неверно, потому что на страницах 48 и 49 книги «Тайные силы» вы описываете положение в России и о мобилизации русской армии согласно полученных сообщений от агентуры, о чем было доложено императору. Такое сообщение агентура из низших слоев населения дать не могла. А что вы теперь скажете?»

Николаи оправдывался: «По этому конкретному случаю я помню, что сообщение о мобилизации русской армии было получено от рядового агента, еврея, нелегально перешедшего границу из России в Германию, этот агент доложил офицеру германской разведки в городе Кёнигсберге». Следователь пытался поймать полковника на противоречиях: «В книге «Тайные силы» вы на странице 30 и других указываете, что германская разведслужба имела благоприятные условия для вербовки агентуры в русской пограничной полосе из лиц еврейской национальности. Вы своими показаниями противоречите выпущенной вами книге».

Однако старого разведчика не так легко было сбить с толку: «Да, это верно, еврейское население, проживающее на границе, в России, действительно, разведка использовала для агентурной работы в пользу Германии, и в книге это отражается. Но должен пояснить, что это были низшие слои еврейского населения, не обладавшие большими возможностями для разведывательной службы, а представляли малозначительные сообщения о России».

А в собственноручных объяснениях, написанных 23 сентября 1945 года, Николаи утверждал: «Я должен был указать агентов, которые до и во время мировой войны работали в России в пользу Германии. Я никаких агентов не знал и мне неизвестны какие-либо имена.

Считаю невероятным, что в России были только такие агенты, которых мне как начальнику германской разведывательной службы вовсе не нужно было знать.

Поэтому необходимо, чтобы я обрисовал организацию немецкой разведки против России. В каждой стране и против каждой страны разведка имеет разные пути. Она должна приспосабливаться к обстановке.

Управляя секретным фондом генерального штаба, я установил, что для службы секции III-Б осталось немногим больше 300 000 марок. Из этих денег надо было обеспечить 5 офицеров связи в генеральных командах в Кёнигсберге, Алленштайне, Данциге, Познани и Бреславле, с приблизительно восемью подразделениями на границе, 5 офицеров на Западном фронте в генеральных командах в городах Мюнстер, Кобленц, Метц, Саарбрюккен и Страсбург.

По линии абвера надо было обеспечить семь центральных полицейских ведомств в Берлине, Гамбурге, Познани, Мюнхене, Дрездене, Штутгарте, Страсбурге.

Можно рассчитать, как мало средств оставалось для каждого органа, работающего для разведывательной службы. В 1914–1915 гг. секретный фонд был увеличен до 450 000 марок. Но это небольшое повышение до начала мировой войны не было использовано.

Само собой понятно, что при таких стесненных денежных средствах германская разведывательная служба не могла проводить такую деятельность, в какой ее обвиняла чья-то пропаганда, подстрекающая к войне. Поэтому я не в состоянии давать показания, соответствующие этим изображениям о больших немецких «агентурах» в России.

Германскому абверу удалось раскрыть многочисленные случаи мелкого шпионажа или измены родине в пользу России, но за все время мировой войны в Германии не было раскрыто ни одно крупное дело русской разведки. Я не верю также утверждениям, что было доказано сотрудничество в России полковника Мясоедова с германской разведкой. В Германии об этом ничего не известно. Его имя я знаю только как имя одного из успешнейших помощников русской разведки против германской разведки во времена его нахождения до мировой войны в пограничном местечке Вирбаллен (Вержболово)».

17 января 1946 года на вопрос: «В своей книге «Тайные силы» вы утверждаете, что дислокация русской армии, ее вооружение, подготовка и снаряжение, равно как и район предполагаемого наступления, к началу войны 1914–1918 гг. были известны германскому генеральному штабу. Вы это подтверждаете?» Николаи ответил: «Подтверждаю. Германскому генеральному штабу до начала войны 1914–1918 гг. были известны: дислокация русской армии, добытая через агентуру германским генеральным штабом, расположение русских гарнизонов, в особенности на границе, характер вооружения, подготовка и снаряжение русских войск.

Мы внимательно изучали тактику и стратегию русских. Весьма полезными в этом отношении оказались наблюдения майора генерального штаба германской армии барона фон Теттау, прикомандированного во время русско-японской войны к штабу генерала Куропаткина.

Донесения майора фон Таттау в известной мере послужили толчком к изменению прежней тактики и стратегии германской армии, имевшей место в первую мировую войну. Наиболее существенным, однако, наша разведка считала выяснение района возможного наступления русской армии и сосредоточения в этих целях ее крупных ударных частей. В результате наблюдения было установлено, что русское командование придает особое значение укреплению Ковельско-Нарвско-Варшавского фронта своей армии, где в 1913–1914 гг. происходила большая работа по усилению существовавших и строительству новых железнодорожных путей, мостов, вокзалов, автострад и приспособлению всех видов транспорта к форсированным воинским перевозкам. Офицеры генерального штаба, разъезжавшие под видом туристов или коммерсантов, постоянно фиксировали изменения, происходившие в приграничных районах, и, на основании анализа и донесений, германским генеральным штабом были довольно верно предугаданы намерения своего вероятного противника. Так в общих чертах обстояло дело к началу войны 1914 года…

Изучением русской армии занимался аппарат 1-го отделения при штабе верховного командования, который последовательно возглавляли: генерал фон Лауенштейн, полковник фон Лютвиц и полковник граф Позодовский. Все они работали в русском отделении, а затем обычно направлялись в качестве германских военных атташе в Петроград, после чего вновь возвращались в Берлин, чтобы уже возглавить упомянутое русское отделение германского генерального штаба. Должен отметить, что в России существовала не совсем понятная мне как разведчику традиция, по которой некоторые германские офицеры состояли флигель-адъютантами в свите русского царя. Такими приближенными к русскому царю немцами, состоявшими в его свите, являлись, в частности, упомянутые фон Лауенштейн и граф Позодовский, последний — накануне самой войны, в 1913–1914 гг. Они многое видели и многое слышали, их наблюдения и впечатления представляли серьезный интерес для германского генерального штаба. Особенно принят был в России германский военно-морской атташе капитан фон Гинтце, имевший в Петербурге много друзей. Впоследствии, во время войны 1914–1918 гг., фон Гинтце являлся германским министром иностранных дел. Он же, насколько припоминаю, руководил переговорами по поводу заключения Брестского мира. Основные донесения о России, ее намерениях и положении в русской армии поступали от наших военных атташе».

Следователь осведомился: «Вы ссылаетесь на германских военных атташе в Петрограде, утверждая, что они были основным источником сведений о русской армии. В таком случае непонятно, чем же занимался специальный отдел при германском генеральном штабе, ведший разведку противника?»

Николаи ответил: «Не отрицаю, что возглавлявшийся мною разведывательный отдел получал от верховного командования специальные задания, в частности, о ведении разведки в особо интересовавшем германский генеральный штаб приграничном районе между Вильно и Варшавой. Там мы имели немало своих агентов из местных обывателей.

Насаждением агентуры против русских непосредственно занимались следующие офицеры подчиненного мне русского отделения: в Кёнигсберге — майор Гемпп, в Алленштайне — майор Фолькман, в Данциге — майор Весте, в Познани — майор Людерс, в Бреславле — Гудовиус. Они располагали специальной агентурой, которая вела военную разведку против России. В Берлине все поступавшие с мест материалы обрабатывал майор Нейхофф. Из перечисленных мною офицеров германского генерального штаба в живых к моменту моего ареста оставался лишь майор Гемпп, проживавший в Берлине, район Лихтенфельде, улица Гортензии, дом № 26 (неточно). Все остальные мои коллеги и подчиненные были старше меня возрастом, и вряд ли кто-либо из них существует в настоящее время».

Конкретных фамилий полковник стремился не называть, утверждая: «Наши агенты имели обычно номера, а фамилий их за давностью времен я не помню. С агентурой встречались офицеры, работавшие непосредственно близ линии фронта, я их уже назвал. Мне лично не довелось иметь ни одной встречи с кем-либо из агентов, действовавших против России, да это и не требовалось обстоятельствами дела, поскольку проверка достоверности поступавших донесений производилась на месте, а не в Берлине».

Интересовались у Николаи и использованием в качестве агентуры этнических немцев, проживавших в России: «В России, как известно, до первой мировой войны проживало значительное количество немцев, занимавших более или менее видное положение в русской промышленности, в финансовых и технических кругах, а также в армии. Разве вам не были известны тайные агенты из этой среды, действовавшие в интересах Германии?»

«Такой агентуры я не знал», — честно признался полковник.

Следователь изобразил удивление: «Могло ли так быть, чтобы начальник разведывательной службы генерального штаба германской армии не был осведомлен об агентуре, по крайней мере наиболее ценной, находившейся и действовавшей в лагере противника?»

«Но так было на самом деле, я показываю правду и прошу мне верить», — стараясь быть максимально убедительным, воскликнул Николаи.

13 июня 1946 года в собственноручных объяснениях он писал по поводу отношений с Парвусом и о золоте для большевиков: «Об отношениях, установившихся вовремя первой мировой войны между разведслужбой германского генерального штаба и Парвусом-Гельфандом в Швейцарии, я могу сообщить только то, что изложено в моей рукописи.

Если желательны дальнейшие сведения, то я могу указать только следующее:

1. Я не предвидел никакой существенной пользы для военной разведслужбы от его использования, а самое большее, что можно было предвидеть, — это политическое или пропагандистское его использование. И то, и другое не относилось больше на Восточном фронте к задачам организации нач. III-Б, а было самостоятельно передано верховному главнокомандующему Восточного фронта (нач. штаба — генерал Гофман) и командующему на Украине (фельдмаршалу фон Эйхгорну).

2. Полученные мною сведения о личности Парвуса звучали неблагоприятно. (Насколько я припоминаю, он происходил из немецких журналистов в Швейцарии.)

3. Я не помню больше (но считаю это основным с точки зрения сегодняшнего суждения), искал ли Парвус связи лично от себя или же ее искал какой-либо орган германской разведслужбы.

4. То же самое относится и к вопросу, получал ли Парвус должное вознаграждение или требовал его.

5. Я только еще знаю, что эти отношения были прерваны из-за их незначительности для военной разведслужбы и потому, что они не могли иметь успеха в политическом или пропагандистском отношении из-за их рискованности.

6. Это не играло тогда никакой особой практической роли. Я вспомнил об этом только сейчас, когда натолкнулся при чтении сочинений Ленина (тт. XX–XXII) на фамилию Парвус и на не совсем благоприятную опенку его личности, которая открыто подтверждала мою точку зрения во время первой мировой войны».

Можно не сомневаться, что сам Николаи не имел отношений ни с Парвусом, ни с большевиками, и золото им не передавал.

В феврале 1947 г. Николаи перенёс инсульт. Умер 4 мая 1947 года в Бутырской тюрьме в возрасте 73 лет. Останки кремированы и погребены на Новом Донском кладбище в братской могиле. В 1999 году по решению российских военно-судебных органов Вальтер Николаи был реабилитирован. Скорее всего, его смерть последовала из-за естественных причин, хотя не исключено, что пребывание в заключении не самым лучшим образом сказалось на здоровье престарелого разведчика. Но то, что он был отравлен, выглядит маловероятно.

Тайна Макса Ронге

Офицер австрийского Генштаба Максимилиан (Макс) Ронге был одним из руководителей австрийской разведки в годы Первой мировой войны и был единственным из высокопоставленных офицеров этой разведки, оставившим мемуары. В 1908–1914 годах в звании капитана, а затем майора он руководил разведотделом Разведывательного бюро (Evidenzb го) — австро-венгерской военной разведки императорского и королевского генерального штаба. В 1913 году он сыграл видную роль в разоблачении своего бывшего начальника и покровителя Альфреда Редля и стал начальником агентурного отделения разведывательного бюро Генштаба и заместителем начальника Разведывательного бюро. Именно Ронге обратил внимание на невостребованное письмо с большой суммой денег, с которого началось расследование, приведшее к разоблачению Редля. С 1917 года и до конца войны Ронге являлся начальником Разведывательного бюро. В конце войны он был произведен в генерал-майоры. В его подчинении было 300 офицеров, 400 полицейских агентов и 600 солдат. По словам Ронге, «записи об агентах были сожжены, поэтому я могу лишь ориентировочно указать, что общее число их достигало 2000 человек, часть из них была снята с работы как непригодные и ненадежные; некоторые, подозревавшиеся в шпионаже на обе стороны, были отданы под суд или интернированы. К концу войны на работе оставалось около 600 агентов». Он был убежден, что «в Австро-Венгрии измены происходили не чаще, чем в других странах. Но у нас стишком много о них говорилось, отчасти потому, что в начале войны действительно пришлось казнить большое количество людей за шпионаж и за оказание помощи противнику. Хотя эти измены русинов и сербов нервировали армию, но для высшего командования они, в большинстве случаев, роли не играли. Доказательством могут служить жалобы неприятельских штабов на слабые результаты их агентурной разведки».

Макс Ронге. Рисунок О. Бруха. 1915 г.

Ронге утверждал, что и брусиловский прорыв не стал неожиданностью: «С начала апреля 1916 г. стал и поступать повторные сообщения о намечавшемся русском наступлении в Буковине и в Галиции. В середине месяца появилось очень много перебежчиков, подтверждавших сведения о предстоявшем наступлении. 13 мая агентурная разведка с полной определенностью уведомила командование 4-й армии, что и на ее фронте, на участке Картшловка — Корьто, следовало ожидать наступления 8-го и 11-го русских корпусов. В связи с этим 4-й армии была подчинена 13-я ландверная дивизия. 20 мая поступило предостережение о том же от военного атташе в Бухаресте. Ген. Авереску в кругу своих друзей заявил, что, по сообщению румынского военного атташе в Петербурге, «русские в ближайшее время начнут большое наступление, которое должно показать, что германцы напрасно считают их неспособными к наступлению». К этому времени и наша 7-я армия подготовилась к атаке, хотя имела примерно против семи русских дивизий только шесть дивизий, расположенных южнее Днестра.

Наша агентурная разведка дала группировку сил противника на русском фронте, которая в части, интересовавшей прежде всего австро-венгерские войска, вполне соответствовала действительности, как это впоследствии подтвердили труды русских авторов (Литвинова, Зайончковского, Клембовского, Васильева и Черкасова). Замечены были небольшие переброски войск в целях подготовки наступления, но прибытия новых соединений для образования мощной ударной группы установлено не было. Эго объяснялось тем, что новый главнокомандующий юго-западным фронтом ген. Брусилов хотел атаковать всеми наличными силами на всем протяжении фронта. К концу месяца уже не оставалось никаких сомнений в наступательных замыслах противника на фронте Олыка — Тарнополь и южнее Днестра, начало атаки ожидалось с часу на час.

Таким образом, и в этом отношении разведывательная служба полностью выполнила свой долг. На этот раз следовало похвалить и русскую разведывательную службу. 9-я русская армия, использовав кители пленных перебежчиков и, в частности, кадета ландштурма Душана Иозшовича, хорошо выяснила нашу систему укреплений. 7-я армия также была превосходно информирована, как видно было из захваченного донесения начальника штаба ген. Головина. Особенно она рассчитывала на «меньшую стойкость 36-й пех. дивизии, состоявшей преимущественно из славян».

Ронге вспоминал: «Трудности разведки в России побудили меня организовать с 1 марта 1914 г. секретную школу для особенно одаренных и предназначенных для крупных задач людей. Мелкие разведчики должны были сами приучаться к работе. Я имел в виду также организацию курсов для офицеров, предназначавшихся для разведывательных поездок, но это не было проведено в жизнь». По его мнению, «для разведывательной службы наиболее важны: трезвая оценка и последовательность, знание людей, компетентность в специальности, знакомство с неприятельской организацией и знание языков. Естественность, здравый смысл и осторожность — вот лучшие свойства разведчика. Фальшивые бороды, переодевание и т. п. надо, по возможности, отбросить. Именно естественность является наилучшей «маской». Когда разведчик отправляется в Италию под видом художника, то бритые усы, большая шляпа, бархатная куртка с небрежно повязанным галстуком и клетчатые панталоны — все это ему мало поможет, если он не умеет рисовать. Если же он умеет, то достаточно будет и обычного штатского костюма. Разумеется, не следует надевать при этом кавалерийских ботфорт со шпорами и носить белье с инициалами «А. Н.» имея паспорт на имя «Феликса Дурста».

Ронге высоко оценил достижения австрийской разведки в годы Первой мировой войны: «Для оценки достижений разведывательной службы в мировую войну нужно сопоставить достигнутые; результаты с действительностью, которую теперь легко установить по вышедшим историческим трудам. Чтобы не утомить читателя, я ограничился лишь теми моментами, которые представляли особый интерес для главного командования, в частности, развертывание наших противников до начала операций, установление которого является наиболее трудной задачей для разведывательной службы. Не рискуя оказаться нескромным, можно утверждать, что наши расчеты, основанные на сопоставлении и комбинировании различных данных, были очень близки к действительности. Во всяком случае, наша разведывательная служба не уступала неприятельской, а зачастую далеко ее превосходила.

Во второй половине войны выдающуюся роль играла радиоразведка (за исключением балканского театра). Ряд лет я усердно, но безрезультатно искал в литературе каких-либо указаний на то, что наши непосредственные противники также пользовались этим средством разведки. Другое наше новое средство — подслушивание телефонных разговоров — скоро было скопировано противником. В связи с применением этого средства непосредственно на фронте его нельзя было так строго сохранить в секрете, как радиоразведку. Последняя до конца войны оставалась величайшей тайной австро-венгерской армии. Все офицеры и солдаты различных национальностей, работавшие в этой области, оказались верны своему долгу и строго охраняли секрет».

За редким исключением, эти достижения были достигнуты за счет разведки, так сказать, «поля боя», тогда как агентуры в высших неприятельских штабах и правительствах Ронге не имел.

После окончания Первой мировой войны Ронге занимался репатриацией венгерских военнопленных, будучи заместителем директора бюро по делам военнопленных и интернированных. Одновременно он входил в состав тайного общества, планировавшего свергнуть республиканское правительство и восстановить монархию. В 1932 году Ронге ушел в отставку но в следующем году был возвращен на службу возглавив специальное бюро государственной полиции, фактически — политическую полицию. В следующем году он стал работать в канцелярии федерального канцлера Энгельберта Дольфуса, но не сумел предотвратить его убийство австрийскими нацистами в том же году После аншлюса Австрии в 1938 году Ронге отказался вступить в СС, в ведение которых была передана вся полиция Рейха, и был депортирован в концлагерь Дахау. Оттуда он написал «Декларацию лояльности» шефу абвера Вильгельму Канарису по случаю его производства в вице-адмиралы и в августе 1938 года был освобожден. В годы Второй мировой войны Ронге жил в Вене, не занимая никакой должности. После окончания войны он помогал американцам создавать австрийскую разведывательную и контрразведывательную службу в Австрии. Его одноклассником в офицерском училище был Теодор Кернер, будущий социал-демократ и первый президент Второй Австрийской республики в 1951 году, что также способствовало его деятельности. Макс Ронге умер в Вене 10 сентября 1953 года в возрасте 78 лет.

Тайна полковника Альфреда Редля

Альфред Редль — вероятно, самый известный шпион эпохи Первой мировой войны. Редль был офицером австро-венгерской разведки и был завербован русской разведкой. Насчет того, когда и при каких обстоятельствах произошла вербовка, а также по вопросу о том, какую именно информацию Редль успел передать России, споры продолжаются по сей день.

Точно известно, что Редль передал русской разведке данные о системе военных железных дорог в Австро-Венгрии, собранные им еще в 1894–1895 годах во время его работы в железнодорожном бюро. Он также собрал ценную информацию в 1900–1905 годах в русском отделе и в разведотделе Генерального штаба, а затем снова в 1907–1911 годах в качестве заместителя начальника Эвиденцбюро (разведотдела) и, наконец, с 1911 года в должности начальника штаба VIII корпуса в Праге. Признание Редля касалось работы в 1910–1911 годах, следствие же указывало на 1907-й и даже на 1905 год как год вербовки. Был проверен счет Редля в Новой Венской сберегательной кассе. «С начала 1907 года вклады Редля стали необычно быстро возрастать» и достигли 17 400 крон. В ноябре 1908 года последовали еще 5000 крон, в июле 1909-го— 10 000, в октябре 1910-го —6000, в апреле 1911-го— 10 000, в мае 1911-го — 37 000, в июне 1911-го — 12 000 крон. Все вклады с 1905 года достигли обшей суммы в 116 700 крон. Редль был зажиточным человеком. Расследование показало, что с 1907 года он вел роскошную жизнь, имел слуг, лошадей, оказывал денежную помощь лейтенанту Штефану Хоринке, в 1911 году купил два автомобиля.

Альфред Редль

Русский военный агент в Вене полковник (в будущем — генерал-майор) Митрофан Марченко в 1906 году сообщал «о желаниях очень ценного человека», который готов за большие деньги поставлять важную военную информацию. Вероятно, это был Редль, но сторговаться в сумме им удалось только к 1907 году. По другой версии, Редль был завербован еще в 1903 году варшавским отделением русской разведки под угрозой предания огласке его гомосексуальных связей. Это отделение возглавлял Николай Батюшин, будущий военный агент в Берлине. Александр Александрович Самойло, офицер штаба Киевского округа (в будущем он стал генерал-майором царской и генерал-лейтенантом Красной армии), занимавшийся разведкой против Австро-Венгрии, вспоминал, что его предшественник Владимир Христофорович Рооп, бывший в 1900–1905 годах военным агентом в Вене, еще в 1905 году передал ему на связь среди своих агентов в Австро-Венгрии некоего Р., занимавшего ответственный пост в Генеральном штабе. Не исключено, что именно Рооп и завербовал Редля. По словам Самойло, «Рооп сомневался, чтоб основной его знакомый (некто «Р»), занимавший ответственную должность в австрийском генеральном штабе, согласится повидаться со мной лично, но был уверен, что он поручит это дело надежному лицу». При этом встречи Самойло с Р. и другими агентами происходили достаточно часто, но, как правило, за пределами Австро-Венгрии. По словам Самойло, «не совсем ясной осталась для меня судьба моего главного заочного знакомого из числа переданных мне Роопом, некоего «Р». Он всегда фигурировал в моих долгих сношениях с Веной, но воочию никогда передо мной не появлялся. Однажды дошел до меня рассказ о трагической судьбе одного из офицеров австрийского генерального штаба по фамилии R, уличенного в том, что он выкрадывал, фотографировал и продавал одной соседней державе важные мобилизационные документы об австрийской армии. Генерал Конрад фон Гетцендорф — начальник генерального штаба австрийской армии, выслушав от него откровенное признание своей вины, вынул из стола револьвер, положил его перед преступником и вышел. Офицер понял свой приговор и привел его в исполнение. Этот поступок, помешавший вскрыть подробности преступления, был поставлен Конраду в большую вину. Был ли покончивший с собой офицер моим заочным знакомым, или это было лишь совпадение, я не знаю. Могу лишь сказать, что когда перед самой войной в 1914 году я попытался по обычному адресу связаться с Веной, то получил ответ, был вызван на свидание в Берн, ездил на это свидание и даже достал последние интересовавшие нас сведения. Кто был этот ’’комиссионер», мне осталось также неизвестно, так как он отказался назвать себя, объявив, что это последнее свидание». Не исключено, что австрийцы таким образом попытались передать дезинформацию.

В краткой докладной записке в военную канцелярию императора 26 мая 1913 года Конрад фон Гетцендорф писал: «В соответствии со служебным регламентом, часть первая, сообщаю вам, что проведенное непосредственно после смерти полковника Альфреда Редля, начальника штаба VIII корпуса расследование, показало с полной достоверностью следующие причины его самоубийства: 1) гомосексуальные связи, которые привели к финансовым затруднениям и 2) продал агентам иностранной державы служебные документы секретного характера».

Среди бумаг полковника были следующие секретные документы: «секретные служебные инструкции об охране железнодорожных сооружений, о минных заграждениях, об организации воинских перевозок», потом «боевое расписание», различные документы и схемы, связанные с разведывательной деятельностью, «секретный справочник» для высших командиров, мобилизационные предписания на случай войны, обзор мероприятий контрразведки в Галиции во время кризиса 1912–1913 годов, листки с именами австрийских агентов, «списки адресов прикрытия иностранных Генеральных штабов», «шпионская корреспонденция» с иностранными разведками, адреса прикрытия, от которых Редль получал письма, наконец, «фотографии крепости Козмач» и съемки маневров 1910/1911 гг. Вывод Эвиденцбюро таков: «Данный материал доказывает, что государству был нанесен большой моральный и материальный ущерб, величину которого определить в цифрах совершенно невозможно. С этой точки зрения необходима переработка многочисленных служебных инструкций и справочников и дорогостоящее изменение конкретных военных приготовлений». Кроме того, австрийским разведчикам и военному руководству было совершенно ясно, что такая большая сумма, как 59 тысяч крон, которая только в 1911 году оказалась на счете Редля, не могла не быть оплатой за что-то очень важное, значительно повредившее «важнейшим интересам монархии», то есть за «план наступления» против основного противника — России, как предполагал и Макс Ронге, хотя Редль во время своего признания в отеле «Кломзер» этот план не назвал. Также он, по всей видимости, передал австрийский план вторжения в Сербию, а также назвал имена многих австрийских агентов в России.

Однако, по словам Ронге, «самое большое предательство — выдача плана развертывания против России — не принесло русским пользы, а наоборот, ввело их в заблуждение.

Нечего было и думать об изменении плана развертывания, если не хотели радикально менять весь план войны, ибо развертывание тесно связано с целым рядом факторов. Русские хорошо знали это и вполне положились на данные Редля. Но когда подошли вплотную к войне, и когда выяснилось, что нечего рассчитывать на поддержку Румынии, на которую прежде рассчитывали, то было обнаружено, что при сосредоточении наших войск правый фланг северной армии был слишком открыт, и потому начальник генштаба решил отодвинуть сосредоточение за рр. Сан и Днестр. Русские ничего об этом не знали. Им неизвестны были даже некоторые изменения, внесенные после 1911 г., как об этом впоследствии сообщил ген. Данилов в своих мемуарах. Они считали, что 3-й корпус, начальником штаба которого был Редль, войдет в состав 3-й армии в Галиции, тогда как в действительности он был направлен против Сербии. Это подтверждает тот факт, что Редль не имел ни соучастников, ни последователей. Он был единственным доверенным лицом России».

Вот одно из писем российской разведки Редлю, которое и привело к его разоблачению:

«Глубокоуважаемый г. Ницетас.

Конечно, Вы уже получили мое письмо от 7 с/мая, в котором я извиняюсь за задержку в высылке. К сожалению, я не мог выслать Вам денег раньше. Ныне имею честь, уважаемый г. Ницетас, препроводить Вам при сем 7000 крон, которые я рискую послать вот в этом простом письме. Что касается Ваших предложений, то все они приемлемы. Уважающий Вас Й. Дитрих.

P. S. Еще раз прошу Вас писать по следующему адресу: Христиания (Норвегия), Розенборггате, № 1, Элизе Кьернли».

Адрес на конверте:

Господину Никону Ницетас. Австрия, г. Вена.

Главный почтамт, до востребования».

Это письмо и привело к катастрофе. Уже довольно давно лежавшее в главном венском почтамте у Мясного рынка, в апреле 1913 года, оно, как до сих пор не забранное, вернулось назад в Берлин, откуда его и отправили. Очевидно, Редль, переведенный из Вены в Прагу, просто забыл об этом письме или не имел возможности в течение нескольких месяцев вырваться в Вену. Настоящим отправителем письма был Генеральный штаб России. Адресат, которому направлялось столь опасное послание, полковник Редль, то ли не ждал его, то ли забыл о нем. На почте в Берлине конверт открыли, чтобы узнать что-то об его отправителе. Из ряда вон выходящая сумма в «шесть тысяч крон ассигнациями» и, возможно, коротенькая записка с двумя адресами, возбудили любопытство немецкой почтовой цензуры, потому письмо было передано майору Вальтеру Николаи. Указанный отправитель, Й. Дитрих, был одним из «почтовых ящиков», используемых русской разведкой в Берне, что было известно немецкой контрразведке.

Расследование было поручено капитану Максу Ронге. Он вспоминал: «Это лицо могло жить в Вене, но, может быть, вследствие болезни или других обстоятельств оно не могло получить письма. Может быть, это лицо жило за пределами Вены и лишь иногда приезжало в столицу. Опрос на почте не дал никаких результатов. Там не помнили, поступали ли раньше письма по этому адресу. Оставалось лишь надеяться, что адресат или сам лично явится когда-нибудь за письмом, или пришлет другое лицо. Конфискованное письмо, благодаря неосторожному обращению с ним, было приведено в такое состояние, что адресат немедленно понял бы, что дело неладно. Поэтому мы сфабриковали другое письмо, переданное через германский генштаб в Берлине, и поручили наблюдать за почтовым окошком…

До середины мая поступило еще два новых письма на имя г-на Никона Ницетас, так что мы могли взять наше сфабрикованное письмо обратно. Усилилась уверенность, что шпион попадет в наши сети. Статский советник Гайер поручил наблюдение лучшим сыщикам государственной полиции. Напряжение увеличивалось с каждым днем. Чтобы не возбуждать подозрений, нужно было отказаться от всех дальнейших шагов и терпеливо ждать.

25 мая поздно вечером я пошел домой обедать. Не успел я войти в квартиру, как раздался звонок по телефону. Статский советник Гайер телефонировал мне: «Пожалуйста, придите ко мне в бюро. Случилось что-то ужасное». Я бросился в первый попавшийся вагон трамвая.

Оказалось, что к концу дня письма были взяты с почты господином в штатском. Три сыщика последовали за ним до площади Стефана, где этот господин взял такси и уехал. В то время такси было мало, второго на площади не оказалось, и наши наблюдатели увидели, как почти попавшая в их сети дичь ускользнула. Они решили ждать возвращения такси, номер которого они заметили. Спустя некоторое время такси вернулся, и шофер сказал, что он свез своего пассажира в гостиницу «Кломзер». Осмотрев автомобиль, сыщики нашли в нем футляр перочинного ножика, по-видимому, забытый пассажиром. Сыщики отправились в гостиницу, где один из них спросил портье, кто из постояльцев приехал недавно на такси.

«Начальник штаба пражского корпуса полковник Редль», — ответил портье.

Сыщик уже подумал, что портье неправильно показал, как вдруг этот самый постоялец, которого он преследовал с самой почты, стал спускаться с лестницы. Сыщик быстро подошел к нему и спросил:

«Не вы ли, г-н полковник, потеряли этот футляр?»

Редль ответил, что он, и все сомнения рассеялись.

В то время как два сыщика последовали за вышедшим полковником, третий поспешил со своим сообщением к статскому советнику Гайеру.

Услышав сообщение, что многолетний член нашего разведывательного бюро, военный эксперт на многочисленных шпионских процессах разоблачен как предатель, я окаменел. Потом пошла печальная работа».

Когда вечером 24 мая 1913 года полковник Редль забрал письма, полицейские доложили шефу государственной полиции Эдмунду фон Гайеру, тот позвонил Ронге. Разорванные и выброшенные Редлем почтовые квитанции от писем, отправленных на адреса прикрытия за границей, собственноручно подписанное им на почте подтверждение получения, да и само поведение Редля, заметившего слежку за собой, не оставляли сомнений. Ронге проинформировал своего шефа и взял с собой военного судью, без которого нельзя было сформировать «необходимую для вмешательства судебную комиссию». Начальник Императорского и королевского Генерального штаба Франц Конрад фон Хётцендорф приказал «арестовать полковника Редля». Редль был подвергнут допросу в своем номере в отеле «Кломзер» комиссией офицеров. Во время допроса он признался Ронге, что «в 1910–1911 годах оказывал крупные услуги иностранным государствам» и действовал без сообщников. Это оказалось верным. После этого комиссия удалилась, чтобы «дать возможность преступнику быстро покончить с жизнью». Редль застрелился из переданного ему пистолета 25 мая 1913 года. Ему было 49 лет. Смерть «бывшего полковника» была установлена одним «детективом» утром следующего дня, который вошел в по-прежнему находящийся под наблюдением отель. Шеф Эвиденцбюро полковник Август Урбански и военный аудитор, занимающийся расследованием, оба в штатском платье, утром 25 мая выехали в Прагу, сообщили обо всем тамошнему военному коменданту, начальником штаба у которого был Редль, и начали обыск в квартире и в бюро Редля. Гарнизонному суду в Вене было сообщено лишь о том, что полковник Редль совершил самоубийство и Генеральный штаб назначил расследование. За это время в военную канцелярию императора была послана первая «телефонная депеша»: «Полковник Генерального штаба Альфред Редль… сегодня ночью застрелился в отеле «Кломзер» по пока не выясненным причинам». Другая подобная краткая депеша была передана 26 мая в прессу. Следствие в Праге было завершено 26 мая.

Австрийское командование пыталось скрыть истинные причины смерти Редля. Официальное телеграфное агентство разослало сообщение о смерти Редля, в котором, между прочим, писало: «Высокоталантливый офицер, которому предстояла блестящая карьера, в припадке сумасшествия, находясь в Вене при исполнении своих служебных обязанностей и т. д.» Были даже, в целях маскировки, назначены торжественные похороны с военными почестями. Но уже 29 мая в иностранных газетах появилось так много статей с разоблачением дела Редля, что Хётцендорф был вынужден отказаться от своей тактики замалчивания. Торжественные похороны были отменены.

Тайна Николая Батюшина

Генерал-майор Николай Степанович Батюшин был самым известным из руководителей российской разведки в Первой мировой войне. В 1899 году Батюшин окончил академию Генерального штаба. В чине капитана он с И мая 1903 года был помощник старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа и, возможно, имел отношение к вербовке полковника австрийского Генштаба Альфреда Редля. Накануне назначения Батюшина случилось ЧП. В конце января 1902 года был арестован старший адъютант штаба округа подполковник А. Н. Гримм, обвиненный в шпионаже в пользу Германии и Австро-Венгрии. М. Ронге писал в мемуарах: «В 1902 году разведывательной деятельности против России был нанесен тяжелый удар. В Варшаве был арестован германский агент — русский подполковник Гримм». Он был лишен воинского звания, дворянского достоинства, чинов, орденов и медалей и всех прав состояния и сослан в каторжные работы на 12 лет. Судя по всему, Грим был самым высокопоставленным агентом германской разведки.

Батюшин участвовал в Русско-японской войне, будучи помощником старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера 2-й Маньчжурской армии, и был произведен в подполковники. После войны Батюшин стал старшим адъютантом штаба Варшавского военного округа и в 1908 году был произведен в полковники. Николай Степанович вспоминал: «Особенную пользу принесло мне почти десятилетнее пребывание в должности начальника разведывательного отделения нашего главнейшего военного округа — Варшавского (1905–1914 годы), на долю которого приходилось две трети границы с Германией и Австро-Венгрией». В аттестации на Батюшина говорилось: «Работает очень много, причем проявляет инициативу, самостоятельность взглядов и упорство в их проведении. Но в организации самого дела, в наиболее сложных и трудных случаях не всегда выказывает достаточно уменья, живости и сноровки». До начала Первой мировой войны Батюшин разоблачил 33 шпиона, которые стали фигурантами 17 судебных процессов, но далеко не всегда им был вынесен обвинительный приговор.

Николай Батюшин

В октябре 1914 года Батюшин стал начальником разведывательного отделения штаба Северо-Западного фронта. В феврале 1915 года вместе с генерал-квартирмейстером штаба фронта генералом М. Д. Бонч-Бруевичем он сфабриковал знаменитое дело полковника Мясоедова. Благодаря этой фальшивке Николай Степанович стал генералом для поручений при главнокомандующем армиями Северного фронта и в декабре был произведен в генерал-майоры. Одной из задач Батюшина в качестве начальника разведки и контрразведки был сбор компромата на Распутина. Он добился ареста 10 июля 1916 года близкого к Распутину банкира Дмитрия Рубинштейна по обвинению в связях с немцами. Поводом для ареста послужили финансовые операции по учёту векселей Немецкого банка в Берлине, продаже акций Российского общества «Якорь» германским финансистам и взимание Рубинштейном высоких комиссионных с русских заказов за границей. Однако никаких улик против Распутина и императрицы получить не удалось. Александра Федоровна писала императору: «Рубинштейна [надо] без шума [отправить] в Сибирь; его не следует оставлять здесь, чтоб не раздражать евреев. — Протопопов] (министр внутренних дел. — Б. С.) совершенно сходится во взглядах с нашим Другом на этот вопрос. — Протопопов] думает, что это, вероятно, Гучков подстрекнул военные власти арестовать этого человека, в надежде найти улики против нашего Друга. Конечно, за ним [Рубинштейном] водятся грязные денежные дела, — но не за ним же одним». В результате пять месяцев спустя Рубинштейн был освобожден, после убийства Распутина опять арестован, а потом освобожден уже Февральской революцией. А после Октябрьской революции Рубинштейн активно сотрудничал с большевиками, осуществляя на Западе операции с советскими векселями. Тогдашний прокурор Петроградской судебной палаты Сергей Владиславович Завадский вспоминал, что когда он познакомился с материалами дознания, проведенного Батюшиным по делу Рубинштейна, то не мог «забыть того чувства подавленности, которое овладело мною по прочтении этого детского лепета: все слухи, все сплетни, все обрывки без начала и конца». Завадский написал для Батюшина памятку, что дополнительно надо установить дознанием, чтобы начать следственные действия, иначе все усилия контрразведчиков обернутся против них и Рубенштейна придется освобождать из тюрьмы. «Батюшин на меня вознегодовал ужасно: против освобождения Рубенштейна он восставал с жаром, говоря, что военное командование этого не потерпит, а дознание, в котором запутался, хотел отпихнуть от себя во что бы то ни стало. Я понимал положение генерала: продолжать дознание без надежды закончить его удовлетворительно значило бы еще больше отягчать свою ответственность за длительное содержание человека под стражей без достаточных улик, а идти на немедленное освобождение обвиняемого в порядке следственных действий было бы все равно, что разом подчеркнуть неправильность принятой комиссией меры пресечения. Более того, я отдавал себе отчет в своем положении: каких только собак не повесит на меня командование, да и оно ли одно, когда следователь освободит такую крупную дичь среди отысканных военными властями изменников. Но помочь ни генералу, ни себе я ничем не мог, а должен был подчиняться тому, что мне говорили закон и человеческая совесть».

Батюшин, не будучи хорошим профессионалом, стремился повысить свою репутацию с помощью дел, в которые были вовлечены известные лица, но, как правило, не имея на руках прямых улик. Добавим, что Батюшин пользовался услугами такого авантюриста, как И. Ф. Манасевич-Мануйлов, который был арестован в августе 1916 года и осужден в феврале 1917 года к полутора годам исправительных арестантских рот за шантаж и мошенничество. В 1918 году Манасевича-Мануйлова расстреляла ВЧК.

В начале 1917 года Батюшин все еще возглавлял комиссию по борьбе со шпионажем при штабе Северного фронта, а после Февральской революции оказался не у дел. 8 апреля 1917 года его арестовала Чрезвычайная следственная комиссия, но до ноября, когда его освободили большевики, он так и не был допрошен. В годы Гражданской войны Батюшин состоял при штабе Крымско-Азовской армии, потом при штабе вооруженных сил Юга России. После эвакуации из Крыма с армией Врангеля генерал Батюшин проживал в Белграде, где читал лекции на местном отделении Высших военно-научных курсов профессора генерала Головина. Эти лекции стали основой его мемуаров «Тайная военная разведка и борьба с ней», изданных в Софии в 1939 году. В годы Второй мировой войны Батюшин переехал в Бельгию, где и скончался в доме для престарелых в Брен-ле-Конт, провинция Эно. В октябре 2004 года его прах был перезахоронен на Николо-Архангельском кладбище в Москве.

Тайна сэра Джорджа Мэнсфилда Смита-Камминга

Капитан британского флота (соответствует армейскому полковнику) сэр Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг был первым начальником британской Секретной разведывательной службы, основанной в 1911 году как иностранный отдел Бюро секретной службы (другие отделы бюро занимались главным образом контрразведкой; само создание Бюро в 1909 году было реакцией на убеждение британского общественного мнения в том, что все живущие в стране немцы — это шпионы). Ведомство Смита-Камминга подчинялось как Военному министерству, так и Адмиралтейству, что обеспечивало относительную независимость секретной службы, в которой были два отдела — армейский и военно-морской. С началом Первой мировой войны иностранный отдел был преобразован в Управление разведки секция 6 — МИ-6 (Secret Intelligence Service, Directorate of Military Intelligence Section 6, MI6), а контрразведывательный отдел — в Службу безопасности — МИ-5 (Security Service, Military Intelligence Section 5, MI5). Собственной сети в Германии МИ-6 создать не успела, так что приходилось работать в основном через агентуру в нейтральных странах, а также в Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Большое значение Смит-Камминг придавал научно-технической разведке. Большое значение имело то, что уже с осени 1914 года британские разведчики читали германский военно-морской код. Надо сказать, что до начала Первой мировой войны финансирование МИ-6 было довольно скудным.

Просмотренные бумаги Смит-Камминг подписывал одной буквой «С», написанной зелеными чернилами. От Captain (капитан). С тех пор все руководители МИ-6 неизменно подписывали просмотренные бумаги «С», но теперь уже от Chef (начальник).

Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг

В 1914 году Смит-Камин г попал в серьезную автомобильную аварию во Франции, в результате которой погиб его сын, а самому капитану пришлось ампутировать левую ногу. Потом он нередко шокировал посетителей, когда покалывал свой протез перочинным ножом, ножом для резки бумаги или авторучкой.

С началом Первой мировой войны Смит-Камминг занялся также контрразведывательной деятельностью и участвовал в разоблачении 22 германских шпионов в Англии. 11 из них впоследствии были казнены. Когда Смит-Камминг открыл, что мужское семя может служить неплохими симпатическими чернилами, его агенты придумали лозунг: «У каждого мужчины есть свое собственное стило».

Самыми знаменитыми агентами Смита-Камминга были командор Аугустус Агар, работавший в России после революции, Пол Дюкс, «человек с сотней лиц», который был уроженцем Риги и работал в России в годы революции и Гражданской войны и помог бежать в Финляндию сотням тех, кто был арестован ЧК или взят в заложники, шотландец Комптон Макези, занимавшийся вопросами разведки и контрразведки в ходе Дарданелльской операции и позднее в Греции, а также знаменитый писатель Уильям Сомерсет Моэм, сначала работавший в Швейцарии против Германии, а затем по просьбе МИ-6 предпринявший в июне 1917 года поездку в Россию, чтобы бороться с германской пацифистской пропагандой.

После Первой мировой войны ведомство Смита-Камминга, тогда именовавшееся МИ -1, занялось борьбой с ирландскими националистами и сыграло важную роль в англо-ирландской войне 1919–1921 годов, разоблачив многих активистов Ирландской Республиканской Армии. Однако ИРА нанесла мощный ответный удар. 21 ноября 1920 года, в «кровавое воскресенье», ее боевики уничтожили сразу 14 агентов Смита-Камминга, после чего уцелевшие агенты были отозваны из Ирландии. Всего в тот день от рук террористов погиб 31 человек. Восстановить разведывательную сеть в Ирландии Смиту-Каммингу удалось только весной 1921 года, незадолго до окончания войны.

Смит-Камминг оставался во главе секретной службы до самой своей смерти 14 июня 1923 года в Лондоне в возрасте 64 лет.

Тайна плана Шлиффена

План Шлиффена был назван по имени начальника германского Генерального штаба в 1891–1905 годах фельдмаршала графа Альфреда фон Шлиффена. Он предусматривал молниеносный разгром Франции. Некоторые изменения в план были внесены преемником Шлиффена генералом Гельмутом фон Мольтке.

После того как в 1904 году был заключен франко-русский союз, Шлиффен начал разрабатывать план войны на два фронта — против Франции и России, который был завершен уже Мольтке. Считалось, что главным образом против России будут действовать войска германской союзницы Австро-Венгрии. Против России в Восточной Пруссии разворачивалась 8-я германская армия, которая после мобилизации должна была насчитывать 200 тыс. человек и 1000 орудий.

По расчетам Шлиффена, через 39 дней следовало захватить Париж, а через 42 дня после начала войны Франция должна была капитулировать. После этого 90 % войск должны были быть повернуты против России.

Прямая атака через общую франко-германскую границу могла захлебнуться на укреплениях, построенных после франко-прусской войны и протянувшихся почти сплошной полосой от бельгийской до швейцарской границы. Длительная осада крепостей ставила план войны под угрозу. К тому же французы имели бы возможность отступить, сохранив армию. Шлиффен планировал обойти и окружить французскую армию. Для этого требовалось растянуть свой правый фланг к северу до Мезьера. Но после перехода через Маас германская армия оказалась бы разделенной надвое, тогда как основные силы французской армии были бы сосредоточены против ее центра. Такое положение было признано слишком рискованным. Можно было бы сместить к северу значительную часть германской армии и наступать не на линии Верден — Бельфор, к югу от Вердена, а на линии Лилль — Верден, к северу. При этом германские войска должны были пройти через территорию нейтральной Бельгии. Первоначально Шлиффен предполагал всего лишь «срезать угол» Бельгии восточнее Мааса, но к 1905 году речь шла уже о гигантском обходном маневре через Льеж и Брюссель. Затем немцы поворачивали на юг, в равнинную Фландрию, обходя французские укрепления. Путь был неблизким, но Шлиффен полагал, что в этом случае наступление будет развиваться быстрее, чем при длительном прогрызании укрепленной линии. При этом план предусматривал намеренное ослабление левого фланга немецкой армии в Эльзас-Лотарингии, где ожидалось французское наступление. Шлиффен рассчитывал, что там недостаток войск компенсируют укрепления Меца и Страсбурга. Можно было надеяться сдержать наступающую французскую армию между Мецем и Вогезами до тех пор, пока основные немецкие силы одержат победу в генеральном сражении в Северной Франции.

Граф фон Шлиффен и его план

Немцы полагали, что Великобритания, выступавшая гарантом нейтралитета Бельгии, наверняка объявит войну Германии после германского вторжения в Бельгию, но не успеет существенно повлиять на войну на континенте и полностью перебросить экспедиционный корпус до разгрома Франции. В то же время, уже в варианте плана 1905 года, Шлиффен допускал, что британский экспедиционный корпус успеет принять участие в сражениях во Франции. Из той же предпосылки исходил и Мольтке в варианте плана, разработанном в 1908 году. Оба они рассчитывали на качественное превосходство германской армии в уровне командования и боевой подготовки как над французами, так и над британцами. Была также надежда, что Бельгия не станет сопротивляться германской армии и пропустит ее через свою территорию, подчинившись ультиматуму.

В 1904 году император Вильгельм И отклонил идею Шлиффена о немедленном нанесении удара по Франции, пока Россия занята войной с Японией. Кайзер считал, что германская армия не вполне готова, кроме того, в этом случае можно было ожидать немедленного выступления Англии на стороне Франции и прекращения Русско-японской войны.

Французский дивизионный генерал Виктор-Констан Мишель, заместитель главы Военного совета и в 1912–1914 годах военный губернатор Парижа, в 1911 году предложил оборонительный план, предусматривающий развертывание французской армии на рубеже Верден — Намюр — Антверпен, т. е. с вступлением французских войск в Бельгию, чтобы перекрыть направление вероятного наступления немцев через Бельгию. Но идея оборонительной войны, равно как и идея использовать резервистов, были отвергнуты другими французскими генералами, и в самом начале войны Мишель был отправлен в отставку.

Мольтке-младший отказался от идеи использования голландских дорог, чтобы не умножать число немецких врагов и не допустить высадки британских войск в Голландии. Вступление Англии в войну из-за нарушения бельгийского нейтралитета считалось делом предрешенным. Также в Берлине еще теплилась наивная надежда, что в случае затягивания войны и установления британским флотом блокады Германии и ее союзников, можно будет получать необходимый импорт. В действительности англичане задерживали все суда, направлявшиеся в голландские порты, если подозревали, что на них есть грузы, предназначавшиеся для Германии. Сужение фронта вторжения из-за отказа использовать территорию Бельгии замедляло темп движения германских войск.

В 1910 году в качестве альтернативы плану Шлиффена в Германии был разработан план нанесения первого главного удара по России. Сам Шлиффен ушел в отставку еще в 1906 году. Однако на маневрах 1912 года выяснилось, что русские войска успеют отступить из Польши за линию Западного Буга еще до того, пока сомкнутся германские клещи. А к моменту выхода германских и австро-венгерских войск на Западный Буг французские войска уже могли достичь Рейна. После этого идея первого удара по России была окончательно отвергнута. Хотя начальник австро-венгерского генштаба Конрад фон Хётцендорф настаивал на совместном ударе на Седлец в Польше, германское командование решило отказаться от активных действий на русском фронте в первые недели войны. План Шлиффена исходил из мобилизационной готовности России только на 40–56-й день после начала мобилизации. До этого Шлиффен не ожидал наступательных действий со стороны России.

Уже после завершения Первой мировой войны, в начале 1930-х годов, польский генерал Владислав Сикорский писал, что «план Шлиффена был слишком бумажным и вовсе не считался с условиями, которые через десять лет оказали столь решающее влияние на его выполнение. Известно также, что если бы даже Шлиффен был жив и сам руководил действиями в согласии со своим планом, составленным за десять лет до этого, то, натолкнувшись на непреодолимые и непредвиденные для него затруднения, он, по всей вероятности, не достиг бы намеченного успеха, приспосабливая собственные оперативные намерения к событиям, происходящим в 1914 году во Франции».

Основными факторами, приведшими к срыву плана Шлиффена, стали недооценка германским командованием боеспособности французских, британских и бельгийских войск, замедливших продвижение германского правого крыла, и более быстрое, чем рассчитывали Шлиффен и Мольтке, сосредоточение превосходящих неприятельских сил на наиболее угрожаемых участках фронта. Кроме того, в тот момент, когда стало ясно, что участие Англии в будущей войне из-за все более обострявшихся англо-германских торговых противоречий и военно-морского соперничества неизбежно, даже падение Парижа без полного уничтожения французской армии не означало бы конца войны. При помощи Англии и стран Британской империи французы могли бы воссоздать фронт, что означало бы затяжную войну, к которой Германия и Австро-Венгрия не были готовы. Немаловажным было и то, что Италия не вступила в войну на стороне Германии, как это предусматривалось Тройственным союзом, и не отвлекла на себя часть французских сил.

Возможно, план Шлиффена удалось бы реализовать, если бы в дополнение к германским войскам на Западный фронт в первые же дни войны были бы переброшены 15–20 австро-венгерских дивизий. Они могли бы занять позиции на более спокойных участках центра и левого крыла, а освободившиеся там германские дивизии могли бы усилить правое крыло. Благодаря такому усилению двигавшиеся через Бельгию германские войска смогли бы нанести решающее поражение англо-франко-бельгийским войскам и уничтожить основную часть французской армии. В этом случае Франция, возможно, капитулировала бы или, если бы капитуляции не последовало, Германия оккупировала бы большую часть территории Франции и оставила бы против уцелевшей части французской армии лишь сравнительно небольшой контингент войск. Основные же силы Германия и Австро-Венгрия бросили бы затем против России и, скорее всего, принудили бы ее к миру на условиях уступки Польши. После этого сокрушение Сербии и Черногории вряд ли бы представляло собой большую проблему Даже если бы Англия и стоявшая за ней Америка, а также разбитая Франция продолжили борьбу, вряд ли бы война закончилась поражением Германии. Вероятнее всего, война тогда бы окончилась компромиссным миром, по которому Германия и Австро-Венгрия как минимум сохранили бы свои территории и колонии, а Германия даже могла бы рассчитывать на территориальные приобретения за счет Люксембурга и некоторых пограничных территорий Франции. Кроме того, вероятно, было бы создано Польское государство, зависимое от Центральных держав.

В принципе Австро-Венгрия без особого риска могла бы перебросить как минимум 15 дивизий на Западный фронт. Все равно в августе месяце ее 2-я армия, состоявшая из 8 пехотных и 1 кавалерийской дивизии, не участвовала в боевых действиях, а находилась в железнодорожных вагонах, будучи переброшена с сербской границы в Галицию. Если бы Австро-Венгрия отказалась от наступления против Сербии и Черногории, с этого фронта можно было без большого риска снять пару корпусов (4 дивизии), учитывая низкий наступательный потенциал сербской и черногорской армий. Еще пару австро-венгерских корпусов можно было бы взять из Галиции, если бы Конрад фон Гетцендорф отказался от идеи вторжения в русскую Польшу и придерживался бы здесь исключительно оборонительного образа действий. Даже если бы австрийские силы были бы ослаблены на галицийском фронте на два корпуса, русские войска до середины сентября, когда, скорее всего, определился бы исход битвы во Франции, вряд ли бы успели разбить австро-венгерскую армию и достичь жизненно важных центров Дунайской монархии.

Однако подобных планов переброски австро-венгерских войск на Западный фронт перед войной просто не существовало. Германское командование надеялось, что у германской армии хватит сил осуществить план Шиффена без непосредственной помощи со стороны австрийцев на Западном фронте. Да и австрийский генштаб не предполагал подобного варианта действий.

Тайна готовности России к войне

То, что русская армия к большой войне не готова, гораздо лучше знали ее потенциальные противники, чем военное и политическое руководство страны, больше помнившее о победах Суворова, Кутузова и Скобелева, чем о поражении в Русско-японской войне. Немецкая разведка докладывала в 1913 году: «Передвижения русских войск совершаются теперь, как и раньше, крайне медленно. Быстрого использования благоприятного оперативного положения ожидать от русского командования так же трудно, как быстрого и точного выполнения войсками предписанного приказом маневра. Для этого слишком велики препятствия со всех сторон при издании, передаче и выполнении приказов. Поэтому немецкое командование при столкновении с русскими будет иметь возможность осуществлять такие маневры, которых оно не позволило бы себе с другим, равным себе противником».

Перед войной власти больше внимания уделяли не армии, а восстановлению флота, погибшего в Русско-японскую войну. С 1909 по 1914 год расходы на армию выросли с 473 до 581 млн рублей, а расходы на флот — с 92 до 245 млн рублей. За этот период в рамках военного бюджета флот получил 747 млн рублей, а армия — 2564 млн рублей. Но были еще три чрезвычайные дополнительные программы. В рамках Малой программы и программы реорганизации армия и флот получили примерно по 350 млн рублей, а в рамках Большой программы 1914 года армия получила 140 млн рублей на текущие расходы и 432 млн рублей в течение трех лет на капитальные расходы. Флот же получил на свои нужды за тот же период 800 млн рублей. Но, как оказалось, русский флот в Первой мировой войне играл сугубо вспомогательную роль и никакого влияния на ее исход не оказал, а новейшие дредноуты так и не нашли боевого применения.

По немецким оценкам, реальные военные расходы России в 1913/1914 финансовом году превысили военные расходы Германии — 1577 млн марок против 1496 млн марок, хотя немцы каждую марку военных расходов тратили значительно эффективнее, чем русские, в том числе из-за масштабной коррупции в российском военном ведомстве. Из-за промышленной отсталости России за многие товары российскому военному приходилось платить дороже, чем армиям промышленно развитых стран. Так, вещевой мешок в России стоил 65 копеек, в Англии — 35. Сапоги в России стоили 8 рублей 40 копеек за пару, а в Америке — 6 рублей за пару. Это было следствием технологической отсталости, при том, что рабочая сила в России была дешевле, чем в Англии, Америке или Германии. Да и траты на сухопутную армию распределялись неравномерно. Так, траты на крепостную артиллерию значительно превышали расходы на полевую артиллерию. Напрасно военный министр Сухомлинов требовал разоружения крепостей, которые все равно не в состоянии выдержать сколько-нибудь длительной осады и огня тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, как показал опыт Бельгии. При поддержке Думы его оппоненты добились решения о перевооружении крепостей. Так, в 1908 году планировалось потратить в ближайшие годы 700 млн на крепостную артиллерию и только 112 млн — на остальную. В 1910 году планировалось заказать 620 крепостных орудий и только 240 тяжелых полевых орудий. А согласно Большой программе 1913/1914 года, крепости должны были получить 516 тяжелых гаубиц, тогда как полевая тяжелая артиллерия — лишь 228 орудий.

Император Николай II цесаревичем Алексеем инспектируют войска.1913 г.

Поэтому нельзя сказать, что у русской армии не было тяжелой артиллерии, просто она имела очень нерациональную структуру, не приспособленную к тем требованиям, которые предъявила Первая мировая война.

Сухомлинов предлагал предусмотреть формирование с началом войны резервных дивизий из резервистов, заблаговременно выделив для этого соответствующий кадр, но услышан не был.

Германии не хватало средств, чтобы в достаточной мере оснастить армию пулемётами. Насыщение пехотных подразделений пулемётами в русской армии не уступало германской и французской армиям. Так, русский пехотный полк 4-батальонного (16-ротного) состава имел в своём штате (от 6 мая 1910 года) пулемётную команду из 8 станковых пулемётов Максима, то есть 0,5 пулемёта на роту, «в германской и во французской армиях их имелось по шесть на полк» 12-ротного состава.

Характерно, что наиболее смертоносной в ходе Первой мировой войны была артиллерия, а не пулеметы. Пулеметов было еще слишком мало. В германской и во французской армиях их имелось по 6 на полк (или 24 на дивизию, тогда как в русской армии на дивизию приходилось 32 пулемета).

Александр Андреевич Свечин, имевший личный опыт и Русско-японской и мировой войнах, утверждал:

«Легкомысленному французскому наблюдателю перед мировой войной казалось, что русский солдат столь нетребовательный, что русскими солдатами бесконечно легче командовать, чем французскими. Это абсолютно неверно… Русские полки успешно работали только в атмосфере порядка и авторитета, а обстановка современного боя сковывала возможности проявления личности начальников и создавала хаос. В немецкой армии существовал определенный «стандарт» боеспособности полевой, ландверной, ландштурменной части; в русской же армии существовал удивительный разнобой: иные второочередные полки дрались превосходно, а другие первоочередные при малейшем активном усилии сразу переходили в полное расстройство. Контроль сверху совершенно отсутствовал, критика снизу оставалась тайной, и командование в каждом полку получало самые причудливые, разнообразные формы».

В 1913 году Свечин писал: «Нам нужны новые корпуса, нужно увеличение мирного состава существующих частей, нужны большие маневры, с пополнением частей довоенного состава призванными запасными, нужна постоянная тренировка солдата и начальствующих лиц, нужны новые железнодорожные линии, новые тысячи паровозов и вагонов, нужно обильное снабжение кавалерии мостовыми средствами вместо пироксилина… Нужна подготовка тяжелой артиллерии — те тяжелые мортиры, которые в несколько часов могут истолочь преграду из неприятельских фортов. Нужны войска сообщений, нужны летчики, а главное — нужны новые десятки тысяч молодых пехотных офицеров и надежных подпрапорщиков… Нужно, чтобы вместо пяти корпусов мы были бы всегда готовы разбить двадцать, плюс австрийская армия… Мы уже опасны, но у нас нет гарантии непобедимости». По более поздней оценке Свечина, в отношении снабжения и организации к началу мировой войны русская армия повысила свою боеспособность по сравнению с Русско-японской войной по крайней мере на 300 %.

27 февраля 1914 г. в «Биржевых ведомостях» вышла знаменитая впоследствии статья якобы от имени Сухомлинова «Россия хочет мира, но готова к войне». В статье со слов «безупречного источника» говорилось, что Россия не думает о войне, но готова ко всяким случайностям. Ей уже не страшны угрозы извне и нет причин волноваться. Теперь идея обороны отложена и русская армия будет активной. Офицерский состав значительно возрос и стал однородным по образовательному цензу. Русская полевая артиллерия снабжена прекрасными орудиями, не только не уступающими образцовым французским и немецким, но и во многих отношениях их превосходящими, осадная артиллерия есть при каждой крупной боевой единице. Уроки прошлого (т. е. Русско-японской войны) учтены, в будущих боях русской артиллерии никогда не придется жаловаться на недостаток патронов.

Военно-автомобильная часть поставлена высоко, есть телеграфная и телефонная связь. Великолепны результаты аппаратов Сикорского.

Таким образом, в целом статья вполне объективно отражала текущее состояние дел, но без учета позднейших потребностей будущей войны.

Но тогда же, в феврале 1914 года, совсем об ином говорилось в записке бывшего министра внутренних дел и члена Государственного Совета Петра Николаевича Дурново Николаю II:

«Ставная тяжесть войны выпадет на долю России, так как Англия к принятию широкого участия в континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом, при тех колоссальных потерях, которыми будет сопровождаться война при современных условиях военной техники, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики. Приготовления после Русско-японской войны, особенно в запасах, окажутся недостаточными при невиданных размерах и упорстве будущей войны. При зачаточном состоянии отечественной промышленности не будет возможности восполнить дефицит и усвоить новые изобретения, а с закрытием Балтийского и Черного морей ввоз из-за границы окажется невозможным. Также неблагоприятны чрезмерная зависимость от иностранной промышленности, недостаток тяжелой артиллерии и пулеметов, неготовность крепостей. Сеть стратегических железных дорог и подвижной состав недостаточны для колоссальных требований европейской (еще не названной мировой!) войны.

Жизненные и экономические интересы России и Германии нигде не сталкиваются. Даже победа над Германией дает крайне неблагоприятные перспективы. Война потребует огромных расходов, а приобрести можно только Познань, Восточную Пруссию, Галицию и турецкую Армению, населенные преимущественно враждебными России народами. Также и Германия приобретала бы Польшу и Прибалтику с враждебным ей населением. Разоренная Германия не в состоянии будет возместить России ее военные расходы. А союзники, наоборот, потребуют оплаты долгов — Россия им больше не нужна, а ослабить ее выгодно.

В случае проигрыша как в России, так и в Германии неизбежно возникает революция, перекидывающаяся в другую страну. В России начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. Побежденная армия, лишившаяся к тому же за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».

Сам П. Н. Дурново умер в 1915 году и не дожил до революции.

Опальный Сухомлинов категорически отрицал свою ответственность за поражения русской армии. В мемуарах он утверждал: «… Я отрицаю… всякий упрек в неготовности русской армии перед открытием кампании. Лишь в 1914 году по моей инициативе… утвержденная программа усиления нашей армии, ее пополнения и вооружения могла в действительности создать наши вооруженные силы в полной готовности для активного участия в европейской войне, но не ранее 1916 года. В критические дни перед объявлением войны я… был устранен с того момента, когда русские дипломаты, в особенности Сазонов, не считаясь с моим мнением о состоянии армии, считались с великим князем Николаем Николаевичем и подчиненным мне начальником генерального штаба генералом Янушкевичем, который злоупотребил моим доверием… Будь сохранен мир, русская армия в 1916 году была бы с более прочным залогом для проведения в жизнь всероссийских и мировых политических задач, нежели войною 1914 года. Для России и для дома Романовых война не была нужна, а для русской армии… она была слишком преждевременна… Мое мнение о состоянии наших вооруженных сил было во всякое данное время известно государю. Знание этого именно моего мнения о нашей армии было причиной, вследствие которой великий князь Николай Николаевич, Сазонов и Янушкевич действовали помимо меня».

В самом деле, неготовность России к затяжной войне определялась не злой волей одного человека или группы лиц, а ее объективным отставанием в социальном и экономическом отношении от основных противников и союзников. Вряд ли что-нибудь принципиально изменилось бы для русской армии в лучшую сторону, начнись война на два года позже. Также и сам мировой конфликт стал следствием сложившейся системы союзов и глубоких противоречий интересов между государствами, а не результатом непродуманных или даже преступных действий политиков и военных.

Начало войны было встречено в России, как и в других странах, патриотическими манифестациями. Мобилизация в армию прошла успешно, уклонистов и дезертиров почти не было. На призывные пункты явилось до 96 % призывников. Государственная Дума, за исключением социал-демократической большевистской фракции, поддержала войну и предоставила правительству военные кредиты.

Благодаря успешно проведенной мобилизации численность русской армии к началу боевых действий увеличилась с 1284 тыс. человек кадровой армии мирного времени до 2,5 млн человек. Как писал русский военный историк генерал А. М. Зайончковский, «мобилизованная русская армия достигла в 1914 г. грандиозной цифры 1816 батальонов, 1110 эскадронов и 7088 орудий, 85 % которых по сложившейся обстановке могло быть двинуто на Западный театр военных действий. Расширение повторных сборов запасных для обучения, а также ряд поверочных мобилизаций улучшали качество запасных и делали более достоверными все мобилизационные расчеты».

В то же время, получив царский указ о мобилизации, министр внутренних дел Н. А. Маклаков заявил начальнику мобилизационного отдела Главного управления Генштаба генералу С. К. Добровольскому: «Война у нас, в народных глубинах, не может быть популярна, и идеи революции народу понятнее, нежели победа над немцем. Но от рока не уйти…» Российский историк В. А. Авдеев так описывает мобилизацию: «На сборные пункты при управлениях уездных высших начальников стали прибывать запасные, где из них формировались команды для пополнения кадровых частей и формирования второочередных. Не везде призыв проходил гладко. Уже на третий день после объявления мобилизации из округов стали приходить известия о беспорядках, возникших среди запасных. Донесения об этом были получены в Военном министерстве из Перми, Кургана, Донской области, Инсара, Борисова, Орла, Кокчетава. Запасные собирались толпами, громили винные склады, магазины, в отдельных пунктах наблюдались нападения на полицию, во время беспорядков были человеческие жертвы. Сильно затрудняли работу сборных пунктов также и обнаружившиеся излишки запасных, особенно в Казанском и Омском военных округах. Это объяснялось устарелостью и просчетами мобилизационного расписания 1910 года. Мобилизация в европейской части России проходила более организованно и в установленные сроки. Этому способствовали поверочные мобилизации накануне войны. В целом, несмотря на ряд недочетов, мобилизация кадровой армии прошла успешно и в срок. К 26 июля (8 августа) на 8-й день мобилизации начались оперативные перевозки войск и период стратегического сосредоточения. В это время продолжалось формирование второочередных дивизий, которые вслед за первоочередными должны были двигаться на фронт. Полностью вооруженные силы России завершили мобилизацию на 45-й день. К 3(16) сентября было призвано, не считая ратников ополчения, 3 млн 388 тыс. человек. Всего под знамена встали 4,2 млн человек».

В целом армия и промышленность России были ориентированы лишь на краткосрочную европейскую войну. В случае затягивания войны значительную часть вооружений пришлось бы импортировать, а место кадровых военных заняли бы резервисты, уровень подготовки которых значительно уступал уровню подготовки германских резервистов.

Тайна Козьмы Крючкова

Из всех героев Первой мировой войны наибольшую известность приобрёл донской казак Кузьма (Козьма) Крючков, первым удостоенный знака отличия Георгиевского креста («солдатского Георгия»).

Утром 30 июля 1914 года на границе с Восточной Пруссией, близ местечка Любов, сторожевой дозор несли пять казаков 3-го Донского казачьего полка, входившего в состав 1-й армии — приказный (соответствовало армейскому ефрейтору) Крючков и четверо рядовых. Крестьяне сообщили им, что видели разъезд противника из 30 улан. Крючков решил взять их в плен и выработал план перехвата: скакать вдоль границы, оттеснить от нее немцев и загнать в русский тыл. Трое казаков во главе с Крючковым поскакали навстречу противнику, отправив пятого казака с донесением в штаб полка.

Сам Крючков так описывал свой подвиг: «Часов в десять утра направились мы от города Кальварии к имению Александрово. Нас было четверо — я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в 27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались, но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться. Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько нераненых лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже получил шестнадцать ран, но все пустых, так — уколы в спину, в шею, в руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал потом назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл командующий армией генерал Ренненкампф, который снял с себя георгиевскую ленточку, приколол мне на грудь и поздравил с первым георгиевским крестом».

Геройский подвиг Козьмы Крючкова. Литография 1914 г.

Вот стандартное описание его подвига, взятое из журнала: «Пруссаки, ничего не подозревая, постепенно приближались к засаде. Лишь только неприятель приблизился на ружейный выстрел, казаки открыли по нему огонь. Прусский офицер остановился и что-то скомандовал своему отряду, и отряд стал удаляться. Быстро вскочив на своих коней, Крючков и товарищи выскочили из засады и бросились за неприятелем.

Крючков скорее всех настиг пруссаков и врезался в неприятельский отряд, размахивая шашкой. Пруссаки окружили храбреца, и к нему с шашкой мчался прусский офицер, готовясь нанести удар. Один из подоспевших в тот момент товарищей Крючкова, заметив это, выстрелил и свалил офицера.

Крючков же, вложив шашку в ножны и выхватив винтовку, хотел выстрелить в неприятельского унтер-офицера, но тот ударом шашки рассёк ему руку, и у Крючкова выпала винтовка. Снова выхватив шашку, Крючков рассёк своему сопернику шею.

Едва успел Крючков разделаться с одним, на него бросились два пруссака с пиками наперевес, намереваясь вышибить его из седла. Снова вложив шашку, Крючков быстро схватил обе пики руками и сильно рванул на себя. Оба пруссака свалились на землю, а он, вооружившись неприятельской пикой, бросился на остальных немцев.

Скоро справились и с остальными, и из 27 человек (в приказе о награждении Крючкова численность немецкого разъезда определялась в 22 человека. — Б. С.) немцев лишь трое успели ускакать, а 24 были убиты и ранены. Крючков, в самом начале боя получивший рану в руку, получил всего 16 ран в себя и 11 в лошадь (любопытно, что сумма ран, полученных Крючковым и его конём, равна общему количеству немцев, будто бы сражавшихся с отрядом Крючкова; данное обстоятельство может служить доказательством вымышленности всех этих цифр; вероятнее всего, такое совпадение произошло подсознательно. — Б. С.), один свалив одиннадцать человек немцев (по другой версии, Крючков из 14 убитых немцев поразил 12. — Б. С.). За этот подвиг Кузьма Крючков награждён знаком отличия военного ордена первой степени (т. е. вне очереди, без получения трёх предыдущих степеней. Но в действительности Крючков получил только Георгиевский крест IV степени. — Б. С.)».

Подвиг Крючкова отразился и в поэтических произведениях. В «Былине о казаке Крючкове и казначее Соколове» Владимира Вишнякова памятный бой казаков Крючкова, Астахова, Иванькова и Щеголькова с отрядом прусских драгун описывался следующим образом:

В одной из первых стычек немцы пали, Сражённые отважным казаком. Вторым Ильёю Муромцем. Лежат Распластанные на земле ничком, Одни — пробитые казачьей пикой, Другие же — немецкою, отнятой У одного из них во время боя. Лихо Крючков врубился в гущу толстопятых, Опередив товарищей. С налёту Он их колол, чтоб впредь не воевали. 11 немцев положил он точным счётом, И все б 12 у него под пикою лежали, Да немцы вовремя от наших ускакали. Запели в полночь петухи протяжно. Зашевелились немцы, стали все рядком, Взяв руки в бок, и важно Разговорились об обиде, казаком им нанесённой. — Срам и только! Всех нас побил один донской казак. — Он был один, а нас побито сколько! — С позором помириться нам нельзя никак! Гут, гут, яволь, — и тут же порешили, Что раз 11 на одного убито казаком. То впредь, чтоб русского осилить, На одного не всемером, А всем 11 ходить гуртом.

Что же касается образа Кузьмы Крючкова, то у Вишнякова он превратился в былинного русского богатыря, лихо орудующему сразу двумя пиками. Казак-удалец, один побеждающий 11 немцев, должен был убедить народ, что с супостатом можно будет справиться без особого труда.

У Михаила Шолохова в «Тихом Доне» изображен эпизод с Кузьмой Крючковым. Но тут подвиг совершают люди, «озверевшие от страха», впервые в жизни вынужденные убивать. Оттого так неумелы их удары. И лишь один человек гибнет в этой бестолковой схватке. Нет тут Кузьмы Крючкова, нанизывающего немцев на две пики, нет 24 убитых и раненых немцев.

Писатель показывает нам, как рождался миф: «Из этого после сделали подвиг. Крючков, любимец командира сотни, по его реляции получил Георгия. Товарищи его остались в тени. Героя отослали в штаб дивизии, где он слонялся до конца войны, получив остальные три креста за то, что из Петербурга и Москвы на него приезжали смотреть влиятельные дамы и господа офицеры (в действительности Крючков в дальнейшем получил только Георгиевский крест III степени и две георгиевские медали. — Б. С.)…

Чубатая голова Крючкова не сходила со страниц газет и журналов. Были папиросы с портретом Крючкова. Нижегородское купечество поднесло ему золотое оружие…

А было так: столкнулись на поле смерти люди, ещё не успевшие наломать рук на уничтожении себе подобных, в объявшем их животном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя и лошадей и разбежались, вспугнутые выстрелом, убившим человека, разъехались нравственно искалеченные. Потом это назвали подвигом». В романе Шолохова один из героев, Степан Астахов, участвует в знаменитом бою вместе с Крючковым и даже убил немецкого офицера. Правда, настоящего Астахова звали Василием. Между тем в ранних редакциях «Тихого Дона» прямо указывалось на тождество соратника Крючкова и Степана Астахова.

П. А. Аккерман, служивший при штабе 3-й кавалерийской дивизии, в воспоминаниях отмечал, что, попытавшись заговорить с первым георгиевским кавалером о его подвиге, «мне показалось, что ему или надоело, или, по скромности, неприятно распространяться о своем геройстве. Достаточно поузнав его за время совместного пребывания в нашем штабе, — я склонен думать, что причиной была его скромность». Не исключено, что Крючкову надоело повторять официальную ложь. Легенда о том, как пять казаков прогнали и наполовину уничтожили в пять раз более многочисленного противника, должна была взбодрить русские войска, понесшие тяжелые поражения в Восточной Пруссии, но вряд ли соответствовала действительности. Если бы немецкий разъезд был бы столь многочисленным, бой не мог происходить так, как это описывалось в официальных реляциях. Немцы бы постарались окружить казаков и расстрелять их из винтовок, не вступая в рукопашную схватку. Более реалистично эту схватку описывает бывший начальник 27-й дивизии Карл Михайлович Адариди: «К окрестностям города (Сувалки. — Б. С.) подходил также слабый германский разъезд 10-го конно-егерского полка, но был отогнан казаками, высланными командиром Оренбургского полка полковником Комаровым, в распоряжении которого находился взвод конвойной полусотни. Во время этой стычки сторонами были понесены первые за войну потери: немцы оставили на месте одного убитого, а из казаков один был ранен. Последнего командующий армией наградил Георгиевским крестом и он, таким образом, явился первым по счету георгиевским кавалером в мировую войну». Очевидно, Шолохов ориентировался на мемуары Адариди, опубликованные в 8-й книге «Военного сборника общества ревнителей военных знаний» в Белграде в 1926 году. Если верить Адариди, ранен был только один казак. Вероятно, им и был Крючков, что и стало еще одним аргументом в пользу награждения его Георгиевским крестом.

В Гражданской войне Крючков, дослужившийся к тому времени до хорунжего (соответствовало званию подпоручика; этот чин был присвоен Крючкову за участие в Вешенском восстании против большевиков), сражался в рядах 13-го Донского казачьего атамана Назарова полка белой Донской армии и был убит 18 августа 1919 года в бою под деревней Лопуховкой (Саратовская губерния) в возрасте 29 лет. Его похоронили на кладбище родного хутора Нижне-Калмыковcкий Усть-Хоперской станицы (область Войска Донского).

Тайна первой битвы на Марне

После начала войны основные усилия Германия сосредоточила против Франции. Первоначально германское наступление во Франции и Бельгии развивалось в соответствии с планом Шлиффена. Германская армия очень быстро сосредоточила здесь семь армий, 86 пехотных и 10 кавалерийских дивизий численностью около 1600 тыс. человек с 5 тыс. орудий. Французская армия состояла из пяти армий и одного кавалерийского корпуса численностью 1300 тыс. при 4000 орудиях. У бельгийцев было шесть пехотных и одна кавалерийская дивизия численностью 117 тыс. человек при 312 орудиях, не считая крепостных. Уже 9 августа первые английские части погрузились на транспорты и перебрасывались в Европу. Британская экспедиционная армия первоначально включала в себя 4 пехотных и 1,5 кавалерийских дивизии численностью 87 тыс. человек с 328 орудиями. Таким образом, силы сторон были практически равны, но немцы, заранее сконцентрировав войска на своем правом фланге, имели там значительный перевес.

4 августа, когда стало известно о вторжении германских армий в Бельгию и бельгийское правительство выразило согласие взаимодействовать с французскими войсками, французским войскам было разрешено действовать на территории Бельгии. К тому времени французы полагали, что основные германские силы сосредоточены в Лотарингии, и 8 августа начали там генеральное наступление, но уже 9 августа были оттеснены к границе. Только 13 августа появились новые разведданные о том, что основные германские силы действуют значительно севернее. 14–15 августа французы предприняли новое наступление в Эльзасе и Лотарингии и к 20 августа заняли Саарбург и Шато-Сален и Мюльхаузен, но к 25 августа были отброшены в исходное положение.

Германская армия овладела основными бельгийскими крепостями (16 августа пала самая сильная из них — Льеж) и 21 августа вышла к франко-бельгийской границе. Немцы, используя заранее подготовленные тяжелые мортиры, вплоть до 305-мм и 420-мм со снарядами весом до 900 кг, смогли разрушить бельгийские укрепления и быстро занять Бельгию. Только за один день форт в Намюре получил около 2000 попаданий 150–210-мм снарядами. Отдельные форты бельгийских крепостей продержались 12 дней с начала атаки, выдержав 3–4 дня бомбардировки 420-мм снарядами. Немцы не планировали продолжать наступление в Бельгии ранее 15 августа, поэтому форты Льежа задержали движение германских войск лишь на два дня, а не на пару недель, как тогда думали генералы Антанты.

Во встречном приграничном сражении немцы отбросили французскую армию на запад. Французское командование начало стратегическое отступление. Создалась серьезная угроза Парижу. Французское наступление в Эльзасе не достигло своих целей и играло только на руку германскому плану Шлиффена, ослабляя северную группировку, где немцы наносили главный удар. Однако и немцы допустили ошибку, перебросив часть сил в Эльзас и ослабив войска, обходившие Париж с севера. В конце августа французский главнокомандующий маршал Жоффр перебросил 6-ю армию из Лотарингии на защиту Парижа. 2 сентября французское правительство покинуло Париж и переехало в Бордо. Германские войска, чтобы избежать еще большего растягивания своего правого фланга и быстрее уничтожить противника, вместо глубокого обхода Парижа с северо-запада устремились на юго-восток, к реке Марне, чтобы наступать на столицу Франции по кратчайшему пути. Но это создало угрозу французского флангового удара по германской ударной группировке.

Битва на Марне. На позициях германской артиллерии. 1914 г.

К началу битвы на Марне в полосе Верден — Париж силы сторон насчитывали: 1 082 000 чел., 2816 лёгких и 184 тяжёлых орудий у союзников против 900 000 чел., 2928 лёгких и 436 тяжёлых орудий у немцев. Немецкая армия была ослаблена необходимостью выделять войска для осады нескольких крепостей.

4 сентября генерал Жоффр издал директиву на наступление, в соответствии с которой главный удар наносился левым флангом армий союзников (5-я, 6-я французские армии и английские экспедиционные силы) по правому флангу германского фронта (1-й армия фон Клюка и 2-й армия фон Бюлова), вспомогательный удар — западнее Вердена, силами 3-й французской армии. 9-я, только что сформированная, и 4-я французские армии получили задачу сковывать немцев в центре.

К 9 сентября 6-я французская армия совместно с английской экспедиционной армией и 5-й французской армией в ходе сражения на Марне взяла в клеши ударную германскую 1-ю армию. Командующий 1-й армией генерал фон Клюк был против отступления, но, подчиняясь приказу верховного командования, вынужден был отойти. После войны германские историки много спорили, оправдан ли был этот отход, ознаменовавший проигрыш немцами битвы на Марне. Передавший от имени начальника Генштаба фон Мольтке приказ на отход подполковник Хенч был сделан козлом отпущения за поражение Германии на Марне, повлекшей крах блицкрига и общее поражение Центральных держав в Первой мировой войне. Между тем объективный анализ соотношения сил сторон приводит к выводу, что если бы Хенч не отдал приказ об отступлении 1-й и 2-й армий, то они вполне могли оказаться в окружении, и немцев ждало бы ещё более тяжёлое поражение. Ведь и 2-я армия генерала фон Бюлова к 9 сентября была в трудном положении и ещё 7-го числа вынужден был отойти на своём правом фланге. 12 сентября отступившие от Марны германские войска заняли оборону по рекам Эна и Ведь. Они избежали разгрома, но не смогли взять Париж и нанести решающее поражение французской армии.

16 августа французской армии было приказано беречь солдат. 24 августа генерал Фердинанд Фош, командовавший армейской группой, позднее развернутой в 9-ю армию, отдал своим войскам приказ вести бой «достаточно разомкнутыми, постоянно подкрепляемыми цепями», чтобы не представлять мишень для артиллерии. Пехоту следовало «вводить в небольшом количестве, артиллерию — без счета». А 30 августа полковник Максим Вейган, офицер штаба Фоша, предписал всем командирам крупных войсковых соединений организовать немедленно после прохождения войсковых частей отряды с целью обнаружения отставших, сбора их в команды и направления в свои части «с применением самых строгих мер». Все заблудившиеся обозные и транспортные учреждения направлялись на дороги, по которым пошли их части. 31 августа Фош советует генералам прибегнуть к слиянию нескольких частей и применять «строжайшие репрессивные меры в отношении солдат, оставляющих строй, и младшего командного состава, плохо выполняющего свои обязанности». 4 сентября Фош издал приказ, чтобы во всей полосе боевых действий армейской группы беженцы пользовались дорогами, только начиная с 15 часов до полуночи. В остальное время они должны были находиться вне дорог, в поле.

Германская пехота, хорошо подготовленная к маршам, проходила до 40–60 км. в день (рекорд в первые месяцы войны составлял 653 км. за 27 дней, с боями без единой дневки). Но немцы проигрывали французам вскорости переброски резервов, поскольку те действовали по дорогам, не подвергшимся разрушениям. Немцам же приходилось наступать по дорогам, которые разрушали отступающие французы и бельгийцы. 1-я армия на ключевом фланге запаздывала по сравнению с другими армиями, увлеченными погоней за разбитым противником, поскольку по плану ей требовалось пройти больше всех. Кроме того, теперь авиация делала практически невозможным внезапное и скрытое перемещение войск, облегчая оборону.

Крах плана Шлиффена был вызван недооценкой сил противника и его способности, пользуясь малой протяжённостью линии фронта и хорошо развитой сетью дорог, быстро перебрасывать войска на угрожаемые участки. Отмечу, что в сражении при Марне французы впервые применили автомобили для переброски войск. Военный комендант Парижа генерал Галлиени использовал для переброски к Марне частей парижского гарнизона реквизированные автомобили, в том числе такси. Так родилось то, что впоследствии назвали моторизованной пехотой. Но её звездный час наступил лишь во Вторую мировую войну. А уже в октябре 1914 года был создан автомобильный «резерв Фоша», способный перевести целую пехотную дивизию. Автобусы могли перевозить пехоту со скоростью до 25 км. в час на расстояние от 32 до 160 км.

Роль России свелась к тому, что она отвлекла на себя 8-ю германскую армию, которая могла быть переброшена во Францию, если бы Россия не вступила в войну, и заставила Германию и Австро-Венгрию сражаться на два фронта. Победа русских войск в Галиции также спасла от разгрома Сербию. Сменивший Мольтке военный министр и начальник генштаба Эрих фон Фалькенгайн позднее писал о влиянии кампании 1914 года на сроки войны:

«… События на Марне и в Галиции отодвинули ее исход на совершенно неопределенное время. Задача быстро добиться решений, что до сих пор являлось основой для немецкого способа ведения войны, свелась к нулю».

На Западе фронты обеих противоборствующих армий в октябре достигли побережья Северного моря на бельгийской территории недалеко от французской границы. Здесь началась позиционная война. От швейцарской границы до самого моря протянулись сплошные линии окопов.

Во время Пограничного сражения во Франции в августе 1914 года французская армия потеряла 223 тыс. убитых, раненых и пропавших без вести, британская армия — 19,2 тыс., а германская армия потеряла в августе 18 662 убитых, 28 553 пропавших без вести и 89 902 раненых, а всего 136,2 тыс. человек. Из числа раненых вернулись в строй 39 898 человек. Это дает соотношение по общим потерям 1,8:1 в пользу немцев. С учетом того, что в Пограничном сражении значительные потери понесла также бельгийская армия, общее соотношение потерь, вероятно, превышает 2:1 в пользу немцев. Во время битвы на Марне в сентябре 1914 года немцы потеряли 10 602 убитых, 16 815 пропавших без вести и 47 432 ранеными, а всего 74 849 человек. Англо-французские потери в это время, включая капитулировавший гарнизон французской крепости Мобёж, составили 45 тыс. убитыми, 173 тыс. ранеными и 50,5 тыс. пленными, а всего 268,5 тыс. человек. Это дает соотношение общих потерь 3,6:1, а потерь убитыми — 4,2:1, в обоих случаях в пользу немцев, что примерно совпадает с соотношением потерь в Восточно-Прусской операции между русскими и германскими войсками. Да, соотношение потерь и здесь было в пользу немцев, но не была выиграна война. Поэтому Марна стала шагом к поражению.

В дальнейшем соотношение потерь убитыми в сражениях между русскими и германскими войсками возросло до 7:1 в пользу немцев, поскольку подготовка русских резервистов была значительно хуже, чем подготовка немецких резервистов, и разрыв здесь был больше, чем в уровне подготовки кадровых войск России и Германии. На Западном фронте, наоборот, соотношение потерь убитыми в последующих сражениях упало до 2,2:1, оставшись в пользу Германии. Это объясняется тем, что разрыв в уровне боеспособности германских резервистов, с одной стороны, и британских, французских и бельгийских резервистов — с другой, был меньше, чем разрыв в уровне боеспособности кадровых армий Германии и ее противников на Западном фронте. А уже с конца 1914 года войну вели преимущественно те, кто был призван в армию уже после ее начала. Русские же резервисты были подготовлены гораздо хуже, чем германские резервисты, и здесь, наоборот, разрыв в уровне подготовки кадровых армий был меньше, чем в уровне подготовки резервистов.

Французский главнокомандующий маршал Ж. Жоффр так писал в мемуарах о положении после битвы на Марне:

«Разбитые неприятельские армии отступают. Началось преследование. В то время как наши левофланговые армии имеют задачей обходить правое германское крыло в направлении на запад, наши армии центра сосредоточивают свои усилия против центра и левого крыла противника, 3-я армия должна стремиться перерезать сообщения противника, начав энергичное наступление к северу по открытой местности между Аргоннами и Маасом, опираясь на Маасские высоты и крепость Верден и обеспечивая прикрытие своего правого фланга.

Но вскоре преследование по разным причинам должно прекратиться. Противник, оставивший в наших руках пленных и материальную часть, оказывает сопротивление, 6-я армия, хотя и усиленная, делает безуспешные попытки осуществить тактический охват правого германского крыла».

Советский военный теоретик М. Р. Галактионов так объяснял французский успех в битве на Марне, спасшей Париж и сорвавшей германский план молниеносной войны:

«Было бы слишком примитивно успех обороны французской армии на Марне, давший им в конечном счете стратегическую победу, рассматривать только как результат оперативно-тактических факторов. В основе лежал высокий моральный подъем французского бойца. В ту пору он еще не отдавал себе ясного отчета в истинных, империалистических целях господствующих классов Франции в войне. Он был убежден в том, что защищает с оружием в руках свою родину от нападения врага. И это придало огромную силу сопротивления французскому войску. Жоффр сумел использовать этот высокий подъем на гигантском поле сражения. В этом его историческая заслуга перед французской буржуазией».

Тайна Восточно-Прусской операции

Русская армия, верная союзническому долгу, перешла в наступление на Восточную Пруссию. Предполагалось окружить 8-ю германскую армию к востоку от Вислы. Германия в начале войны придерживалась на Восточном фронте обороны, поскольку рассчитывала быстро разгромить Францию, а потом уже принудить к миру и Россию.

Район Мазурских болот разделял две наступающие армии. В штабе фронта больше думали о том, чтобы не дать противнику отойти за Вислу. По выражению Н. Н. Головина, «оперативные планы делались «на глазок», не на основании продуманной мысли, а на основании разгулявшейся фантазии». Как отмечал А. М. Зайончковский, «проведение в жизнь в войсках идеи маневра ограничивали только уставами и мелкими войсковыми соединениями, но на практике крупные войсковые начальники и крупные войсковые соединения не упражнялись в ее применении. В результате русский порыв вперед был беспочвен и неумел, дивизии и корпуса медленно ходили на театре военных действий, не умели совершать в больших массах марши-маневры, и в то время, когда германские корпуса легко в такой обстановке проходили по 30 км. много дней подряд, русские с трудом делали по 20 км. Вопросами обороны пренебрегали». Все это роковым образом сказалось на исходе Восточно-Прусской операции.

7/20 августа 1-я армия генерала Павла Ренненкампфа столкнулась с 8-й немецкой армией у Гумбиннена. В этом сражении 1-й немецкий корпус генерала Германа фон Франсуа на северном фланге сильно потрепал 28-ю русскую пехотную дивизию, но развить успех не смог, так как был контратакован соседней 29-й и подошедшей из резерва 25-й пехотными дивизиями. А в центре 17-й немецкий корпус Августа фон Макензена был атакован 3-м русским корпусом генерала Николая Епанчина и вынужден был отступить. Исход сражения был не определен, но российская сторона сочла его своей победой, поскольку германские войска ночью, под впечатлением начавшегося наступления 2-й армии Александра Самсонова, отступили с поля сражения. 2-я армия грозила отрезать немцам пути отхода за Вислу. Немцы потеряли 14 тыс. убитых, раненых и пленных, а русские — более 18 тыс. человек. Командующему 8-й армией Притвицу не удалось разбить 1-ю русскую армию, и за намерение отойти за Вислу он и его начальник штаба были смещены. Командующим 8-й армией стал Пауль фон Гинденбург, а начальником штаба — Эрих Людендорф, отличившийся при захвате Льежа.

Немецкое командование перебросило два корпуса и кавалерийскую дивизию с Западного фронта в Восточную Пруссию. Однако еще до прибытия подкреплений новый командующий 8-й армией и будущий президент Германии Пауль фон Гинденбург и его начальник штаба Эрих Людендорф организовали контрудар против армии Самсонова, окружив и уничтожив два ее корпуса (сам Самсонов застрелился).

Общие потери 2-й армии Самсонова под Танненбергом составили 6789 убитых, 20 500 раненых и более 93 000 пленных, включая 15 генералов и 1830 офицеров. Немцы захватили 350 орудий. Немцы потеряли 1891 убитого, 6579 раненых, 4588 пропавших без вести, 16 орудий.

Русские войска в Восточной Пруссии. 1914 г.

Успеху Гинденбурга способствовало то, что обе русские армии действовали в расходящихся операционных направлениях, и Ренненкампф, собиравшийся осадить Кёнигсберг, не успел прийти на помощь Самсонову. Русское командование полагало, что после разгрома 2-й армии немцы продолжат наступление на юг в направлении на Седлец, чтобы совместно с австрийцами окружить русские войска в Польше, на что надеялся Конрад фон Гетцендорф, осуществляя вторжение в русскую Польшу с юга. Но австрийский план удара на Седлец заранее был известен российской стороне через полковника Редля, и предполагали, что немцы нанесут удар навстречу австрийцам. Поэтому основные русские резервы спешно перебрасывались на Нарев, чтобы отразить вероятный удар 8-й армии. Однако и Гинденбург был прекрасно осведомлен, что русские знают о плане наступления на Седлец, и вместо этого нанес внезапный удар по армии Ренненкампфа, которая с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии. Русское командование неверно расценило направление следующего удара противника и прикрывало стык 1-й и 2-й армий вновь созданной 10-й армией. Однако и Гинденбург, полагая, что русские будут действовать именно таким образом, нанес удар по армии Ренненкампфа, которая избежала окружения, но с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии. Отступить пришлось и разрозненным частям 10-й армии.

Деникин дает ему следующую характеристику в Русско-японской войне: «Генерал Ренненкампф был природным солдатом. Лично храбрый, не боявшийся ответственности, хорошо разбиравшийся в боевой обстановке, не поддававшийся переменчивым впечатлениям от тревожных донесений подчиненных во время боя, умевший приказывать, всегда устремленный вперед и зря не отступавший».

Советский военный теоретик Г. С. Иссерсон так писал о действиях русских войск в ходе Восточно-Прусской операции: «Часто войска узнавали задачу своего дневного перехода только к 10 часам; выступали не ранее полудня и потому лишь с наступлением позднего вечера достигали — по плохим песчаным дорогам — места ночлега». Наступление шло очень медленно, несмотря на перевес в людях и орудиях.

Из-за недостатка и плохого качества приданной пехоте войсковой кавалерии (обычно формируемой из второочередных казачьих частей) при каждом выстреле немецкой жандармерии и добровольческих сообществ пехотным авангардам приходилось разворачиваться, теряя драгоценное время и не имея должной разведки. Например, донесение начальника 27-й дивизии 4/17 августа гласило: «Третий день стараюсь войти в связь с 40-й дивизией, вчера послал офицерский разъезд пограничников, но сведения о точном месте ее нахождения не имею». «Артиллерия не держала с нами связи, ее наблюдателей не было у нас в окопах и, благодаря этому, такая прекрасная цель осталась необстрелянной».

А когда русские войска переходили к обороне, германским войскам удавалось очень быстро сбивать заслоны, пусть и правильно расставленные, чего русское командование никак не ожидало. Это вызывало дезорганизацию и потерю управления русскими войсками. Так, в бою под Сталлупененом 4(17) августа вышедший во фланг 27-й пехотной дивизии германский отряд в составе 4 батальонов, 1 эскадрона и 5 батарей вынудил к беспорядочному отходу части, которые в общей сложности насчитывали 20 батальонов. В ночь на 8 (21) августа германская авиация временно прервала телеграфное сообщение между штабами Ренненкампфа и Жилинского. Генерал Самсонов, покинув 15 (28) августа командный пункт армии и сняв телеграфный аппарат, практически полностью утратил контроль над соединениями своей армии и фактически оставил ее безо всякого руководства. Его примеру следовали и другие командиры. Больше того, даже при наличии средств слабая культура связи не позволяла вовремя передать приказ адресату.

В конечном итоге запоздал и приказ на общее отступление. Характерна реакция генерала Данилова на известие об отсутствии связи с командующим армией: «Отсутствие связи с Самсоновым, конечно, тяжко, но ведь у него пять корпусов, и едва ли неудача там может иметь решающее значение, особенно если Ренненкампф не будет заниматься Кёнигсбергом, на что, к сожалению, есть признаки, а заслонившись от него, поторопится войти в оперативную связь со 2-й армией». Разрыв между этими армиями составлял по прямой всего 30 км, но благоприятный момент для соединения был упущен. По выражению С. Г. Нелиповича, «практически центр и каждый фланг 2-й армии действовали уже третий день по собственному усмотрению, не считаясь с положением соседей и не имея связи». И на нижних уровнях в бою управление быстро терялось.

К началу сентября армии Северо-Западного фронта потеряли более 160 000 человек, германская армия — 18 500. Всего в Восточно-Прусской операции русские войска потеряли до 245 000 человек, из них почти 135 000 — пленными. Немцы за два месяца боев потеряли 3867 погибших, 7053 пропавших без вести и 21 987 раненых, причем 20 415 за это же время были возвращены в строй. В плену оказались 3000 немцев.

В ноябре командующий Северо-Западным фронтом генерал Рузский дал в войска телеграмму:

«Если я не могу рассчитывать на элементарную доблесть войск, если целые корпуса отскакивают на десятки верст под давлением лишь передовых частей противника, не оказывая врагу никакого сопротивления, то я, как главнокомандующий, не могу ни комбинировать никаких оперативных планов, ни нести за них какой-либо ответственности».

С. Г. Нелипович отмечает, что к началу Восточно-Прусской операции (17 августа) угрожающего положения во Франции для войск Антанты просто не было — французы имели численное преимущество и наступали в Лотарингии.

В одном из сражений Восточно-Прусской операции, а именно в Гумбинненском, русские безвозвратные потери были немного меньше немецких, и это был единственный случай за всю войну. В этом сражении 8-я немецкая армия М. Притвица имела 105 батальонов, 55 эскадронов, 204 пулемета, 580 орудий. Противостоявшая ей 1-я армия П. Ренненкампфа располагала 86 батальонами, 130 эскадронами и сотнями, 252 пулеметами и 408 орудиями. Численное превосходство немцев компенсировалось тем, что германские корпуса вводились в бой порознь и сразу же после утомительного марша, тогда как русские войска находились на заранее подготовленных позициях и имели небольшой отдых. Рано утром 20 августа левофланговый 1-й германский армейский корпус генерала X. Франсуа атаковал 20-й армейский корпус русских под командованием генерала В. В. Смирнова, а приданная ему 1-я кавалерийская дивизия атаковала русскую 1-ю отдельную кавалерийскую бригаду и отбросила ее в Шилёнен. Затем она совершила набег на фланг 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Н. А. Лашкевича и разгромила штаб и тыловые службы 1-й армии, взяв в плен более 600 человек. Ренненкампф успел убежать, но потерял управление армией. То, что сражение не закончилось катастрофой для русских, было заслугой корпусных командиров. В центре германский 17-й армейский корпус генерала А. Макензена, подходивший к реке Роминта в маршевых колоннах, попал под сильный огонь русской артиллерии 3-го армейского корпуса генерала Епанчина, в штаб которого прибыл Ренненкампф. По свидетельству командира корпуса, командующий армией находился «в полном расстройстве». Германский центр потерпел полное поражение и вынужден был отступить. В свою очередь, на правом фланге 8-й германской армии 1-й резервный корпус генерала О. фон Белова потеснил русский 4-й армейский корпус генерала Э. Х. С. Алиева в районе Гольдапа. Отметим, что и на левом, и на правом фланге германские части были ошибочно обстреляны собственной артиллерией, что существенно замедлило их продвижение.

Российский историк С. Л. Нелипович так подводит итоги Гумбинненского сражения: «К 20 часам сражение завершилось. 8-я германская армия не смогла разгромить русские войска одним ударом. Ее 17-й армейский корпус потерпел поражение. Но фланговые корпуса занимали выгодное охватывающее положение. Правда, их фланги в свою очередь могли подвергнуться угрозе обхода русской кавалерией: правый фланг 1-го резервного корпуса был совсем открыт, а 1-я кавалерийская дивизия (левый фланг) не представила бы серьезного затруднения для четырех кавалерийских дивизий Хана Нахичеванского. Потери германцев за 20 августа достигали 1250 убитых, 6414 раненых и 6943 пропавших без вести (из числа последних — по русским оценкам — до 4 тыс. погибших). Правда, было захвачено у русских более 9,5 тыс. пленных, 40 пулеметов и 12 орудий. Эти обстоятельства дали возможность германскому военному совету, собранному в ночь на 21 августа, высказаться за возобновление атаки с 3 часов.

Однако мощной радиостанцией в Кёнигсберге ночью был перехвачен приказ войскам 2-й русской армии о переходе германской границы для действий в тыл армии Притвица. Штаб 8-й армии решительно высказался за отступление за реку Висла, как это и было предусмотрено оборонительным планом действий. Мнение корпусных командиров не было учтено: «Ввиду наступления крупных сил противника от Варшавы, Пултуска и Ломжи, я не могу использовать обстановку на своем фронте и начинаю отход за Вислу. Перевозка, по возможности, по железным дорогам», — распорядился Притвиц. 1-му армейскому корпусу было приказано идти в Кёнигсберг, а оттуда по железной дороге направляться в Грауденц, 17-му — отходить к Висле через Алленштайн, 3-й резервной дивизии — на Ангербург, 1-му резервному корпусу, ландверу и кавалерии — прикрывать отход на рубеже реки Ангерапп. Это решение стало роковым для М. Притвица фон Гафрона. В эту же ночь генерал от инфантерии Франсуа пожаловался в Главную квартиру, что командующий армией оставляет русским Восточную Пруссию.

Для 1-й русской армии сражение 7(20) августа также не завершилось успехом. Приказ о наступлении не был выполнен, лишь центр армии удержал исходные позиции. Фланги были глубоко охвачены. Потери в сражении, по неполным данным, составили 19 665 человек. Правда, были захвачены трофеи —12 орудий, 13 пулеметов (из них 3 исправных), 30 зарядных ходов, 3000 винтовок, до 1000 здоровых и 405 раненых пленных. Победные реляции, порожденные главным образом обстановкой на фронте 3-го армейского корпуса, создали ложное представление об исходе боя и как следствие — до сего времени не решенные вопросы о возможности 1-й армии после «победы» преследовать «разгромленного» врага.

Обстановка же складывалась далеко не столь радужная. Корпуса 1-й армии начали вторжение в Германию на широком фронте — 73 версты, при этом наиболее благоприятный узкий участок в 10 верст имел как раз 3-й армейский корпус. Его сосед справа наступал на фронте в 18 верст, слева — в 30 верст. Отряду В. И. Гурко отводилась полоса в 15 верст. По-прежнему бездействовала кавалерия на обоих флангах, не используя громадного преимущества над противником. Артиллерия армии выпустила почти все снаряды за один день, парки были пусты. Возобновление германских атак 8(21) августа по меньшей мере грозило Ренненкампфу поражением, а при неблагоприятных для русской стороны обстоятельствах могло привести к ее уничтожению (эти доводы приводил на военном совете Франсуа)».

Существует давняя легенда, что переброска двух германских корпусов в Восточную Пруссию сыграла решающую роль в поражении немцев в битве на Марне и срыве плана Шлиффена по быстрому разгрому Франции. Но численный перевес англо-французских войск (459 батальонов против 262) был слишком велик, чтобы отправленные на Восточный фронт 50 батальонов могли изменить положение. Главное же, переброшенные в Восточную Пруссию германские войска, 11-й армейский и Гвардейский резервный корпуса и 8-я кавалерийская дивизия, которые высвободились после взятия ими бельгийской крепости Намюр, все равно не успевали принять участие в битве на Марне. Как пишет С. Г. Нелипович, «если бы даже германское Верховное командование в лице X. фон Мольтке (младшего) не послало два корпуса против России, эти войска также не успевали к битве на Марне, поскольку были взяты из состава сил, осаждавших крепость Намюр. Гораздо большие силы противника были отвлечены на блокаду Антверпена и осаду Мобёжа (шесть корпусов)».

И тот же историк пишет: «К З сентября (н. ст.) во Франции германские войска успешно продвигались к Парижу. ‘‘Парижская директива» Мольтке, отданная 27 августа, была составлена в духе полной уверенности в победе: ударные армии ослаблялись еще на три армейских и один кавалерийский корпуса, которые направлялись на Антверпен (север) и Верден (юго-восток). Таким образом, обещание Мольтке о «высвобождении всех германских сил на Западе» после первых 6 недель войны, данное Конраду 12 мая, начало претворяться в жизнь».

Основную причину германского поражения на Марне С. Г. Нелипович справедливо видит в том, что германское командование не сконцентрировало все свободные силы в решающем месте: «Казалось бы, германской армии на Марне как раз не хватило тех сил, которые были отправлены против России, на усиление 8-й армии. Однако на Восток было отправлено менее 40 тыс. человек. Общие силы на французском фронте увеличились к сентябрю на 8 тыс. человек, невзирая на потерю в августе 136,5 тыс. солдат и офицеров. Но на ударном участке фронта силы германских армий были ослаблены значительно больше. Пополнились только 5-я и 7-я армии (последняя обороняла Лотарингию и Эльзас). Зато в Бельгии германские оккупационные войска были увеличены почти в три раза — до 67 тыс. человек, тыловые и этапные службы за месяц разрослись с 25 тыс. до 161 тыс. солдат и офицеров. Осадами крепостей Мобёж и Антверпен было сковано четыре корпуса. Отправленные в Восточную Пруссию войска были каплей в море, которое столь щедро «разливал» Мольтке-младший».

Германский главнокомандующий явно недооценил врага. Но можно сказать, что силы Антанты недооценил австрийский главнокомандующий Конрад фон Гетцендорф. План Шлиффена имел бы шансы на успех лишь в том случае, если бы Мольтке-младший не ослаблял бы наступающий правый фланг Западного фронта, а Конрад фон Гетцендорф, вместо того, чтобы предпринимать бесполезные с точки зрения общего исхода войны наступления в Сербии и в русской Польше, придерживался бы на всех фронтах оборонительного образа действий и, собрав максимум сил, в первые же дни войны бросил бы их на Западный фронт в помощь германским войскам. Австрийские войска могли бы занять позиции на южном фланге и в центре, а освободившиеся германские дивизии создали бы необходимый для успеха перевес на правом фланге. 15–20 австрийских дивизий, вовремя переброшенные на Западный фронт, могли бы решить исход войны.

Россия значительно уступала своим основным союзникам Англии и Франции в уровне промышленного развития и оснащенности вооруженных сил и нуждалась в англо-французской помощи вооружением и техникой. Но зависимость была не такова, чтобы Париж и Лондон могли диктовать Петербургу свою волю. Планируя наступление в Восточной Пруссии, русское командование с самого начала не только ставило своей целью отвлечь часть германских сил с Западного фронта, понимая, что в случае поражения Франции России не устоять. Оно всерьез рассчитывало занять эту германскую провинцию и уничтожить значительные силы германских войск. В начале войны ни в Париже, ни в Петербурге никто не предполагал, что на Западном фронте создастся критическое положение для англо-французских войск, и решение о наступлении в Восточной Пруссии принималось без какого-либо нажима со стороны союзников.

Однако после поражения в Восточно-прусском сражении русское правительство всячески пропагандировало тот тезис, что две русские армии пожертвовали собой в Восточной Пруссии, чтобы спасти союзников на Марне. Но такая пропаганда только укрепляла у солдат и остального населения убеждение, что Россия воюет за чужие интересы, и косвенно способствовала революции.

Всего за август и сентябрь 1914 года действовавшая в Восточной Пруссии 8-я германская армия, возможно, с включением действовавшего в Силезии корпуса Р. фон Войрша, потеряла 3867 погибших, 21 987 раненых и 7053 пропавших без вести, из которых в русском плену оказались 3033 человека. Следовательно, общее число убитых можно оценить в 7887 человек. 1-я и 2-я русские армии только до середины сентября потеряли около 245 тыс. человек, в том числе 135 тыс. пленными. Если предположить, что соотношение раненых и убитых было в 1-й и 2-й русских армиях примерно таким же, как в 8-й германской армии, т. е. 2,8:1, то их потери убитыми должны были составить 28,9 тыс. человек. Кроме того, 8-й армии пришлось сражаться и с 10-й русской армией, потерявшей убитыми 12 офицеров и 372 солдата, ранеными 37 офицеров и 998 солдат и пропавшими без вести 11 офицеров и 437 солдат, что увеличит русские потери убитыми до 29,3 тыс. человек. Тогда соотношение русских и немецких потерь убитыми будет 3,7:1.

По более поздним подсчетам С. Г. Нелиповича, 1-я русская армия потеряла убитыми 222 офицера и 7960 солдат, ранеными 449 офицеров и 21 207 солдат, пропало без вести 285 офицеров и 54 079 солдат. Этот подсчет неполный, так как не включает данных по второочередным дивизиям, в частности, по 54-й (учтены данные лишь по одному полку) и по 68-й. По 2-й армии есть только германские данные о потерях: 93,2 тыс. пленных, 6739 убитых, захороненных немцами, и 20,5 тыс. ранеными, посчитанными исходя из соотношения раненых и убитых 3:1. Сюда не вошли убитые, захороненные русскими, как в окруженных, так и не в окруженных корпусах, и часть приходящихся на них раненых (в германских лагерях оказалось 2919 русских раненых, из которых к октябрю умерло 110 человек). Поскольку общие русские потери пленными составили около 135 тыс. человек, на 1-ю и 10-ю армии придется около 41,8 тыс. пленных. Если всех пропавших без вести из состава 10-й армии считать пленными, то около 11,8 тыс. из числа пропавших без вести в 1-й армии следует отнести к убитым. Тогда общее число убитых увеличится как минимум до 27,1 тыс. человек. Если проанализировать данные о потерях корпусов 2-й армии за отдельные дни боев, можно предположить, что примерно 2,9 тыс. убитых, потерянных до окружения и поспешного отступления из Восточной Пруссии в боях, где русские войска имели успех или не понесли больших поражений, русские похоронные команды имели возможность захоронить. Тогда общие потери, без учета потерь части второразрядных дивизий 1-й армии, можно оценить в 30 тыс. убитых, а соотношение потерь убитыми — в 3,8:1, т. е. практически такое же, как и в расчетах по первому варианту. Вероятно, реальное соотношение было ближе к 4:1, принимая во внимание некоторый недоучет русских потерь убитыми.

Ренненкампфу удалось восстановить управление войсками и отвести армию за Неман, Он избежал окружения, хотя и потерял 100 тыс. человек, в том числе половину — пленными, 122 пулеметам 150 орудий. Фактически: здесь были учтены потери в личном составе 1-й армии за всю кампанию. 8-я германская армия потеряла за сентябрь 1914 года 1555 погибших, 10 412 раненых и 1552 пропавших без вести. Она захватила более 30 тыс. пленных и 150 орудий.

Командующий 10-й армией генерал В. Е. Флугс гневом писал начальнику штаба армий Северо-Западного фронта В. А. Орановскому: «Катастрофа с Самсоновым произвела настолько глубокое впечатление, что мы хотим избежать всяких действий, сопряженных хотя бы с мельчайшим риском, забывая, что без риска нет победы. Для оправдания своей нерешительности мы выставляем колоссальные цифры войск, которыми будто бы располагает противник. Немцы кажутся нам вездесущими». Начальник штаба Верховного главнокомандующего Н. Н. Янушкевич выговаривал Ренненкампфу 7(20) сентября 1914 г.:

«Между тем, как ныне выясняется из перечня колоссальных потерь, кои понесли корпуса вверенной Вам армии людьми, и из подсчета орудий и пулеметов, оставленных противнику при отходе, причем этот материальный ущерб при существующих запасах почти невосполним, с полной определенностью можно притти к заключению, что 1-я армия надолго выведена из состояния боеспособности».

Общие потери 2-й армии составили 6789 убитых, 20 500 раненых, более 93 тыс. пленных, в том числе 15 генералов, 1830 офицеров, 91 400 нижних чинов; противник захватил 350 орудий, много пулеметов, 9 знамен. Это поражение было крупнее тех, что русская армия в свое время терпела под Нарвой и Аустерлицем, равно как и любого поражения в битвах Крымской и Русско-японской войн. В битве под Танненбергом 8-я германская армия потеряла 1891 убитого, 6579 раненых, 4588 пропавших без вести, 16 орудий.

За август и сентябрь 1914 года германские войска на Востоке потеряли 3867 погибших, 7053 пропавших без вести, из которых 3033 человека попали в плен, и 21 987 раненых, из которых за это же время 20 415 человек было возвращено в строй. Русские войска потеряли в Восточно-Прусской операции около 245 тыс. человек, из которых почти 135 тыс. оказалось в германском плену.

Еще в конце октября 1914 года русские войска вновь вторглись в Восточную Пруссию, но был и остановлены на рубеже Мазурских озер и реки Алле. На 10(23)февраля 1915 года было назначено большое наступление в районе Мазурских озер с целью полного овладения этой провинцией. Однако 7 и 8 февраля немцы, упредив русских, сами начали здесь наступление с целью окружения 10-й армии. Ее основным силам удалось избежать гибели, в германском кольце в Августовских лесах погиб только арьергардный 20-й корпус. Его солдаты и офицеры, расстреляв почти весь боезапас, 15 (28) февраля пошли в последнюю штыковую атаку и были почти в упор расстреляны немецкой артиллерией и пулеметами. Более 7 тысяч их погибло в один день, остальные были пленены. Немецкий военный корреспондент Р. Брандт писал: «Попытка прорваться была полнейшим безумием, но святое безумие — геройство, которое показало русского воина таким, каким мы его знаем со времен Скобелева, штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если ему неминуемо грозит при этом верная смерть!» Всего германские 8-я армия и 10-я армия в ходе наступления взяли более 100 тысяч пленных. В Августовской операции (боях на Мазурских озерах) в феврале 1915 года немецкие потери составили 1385 убитыми, 938 пропавшими без вести, 9560 ранеными и 10 627 больными. А в первом сражении под Праснышем в феврале 1915 года, последовавшем сразу за боями на Мазурских озерах, германские потери составили 1750 убитыми, 2959 пропавшими без вести, 9923 ранеными и 13 204 больными. Русские в этом сражении потеряли 24 тыс. убитыми и ранеными и 16 тыс. пленных.

Тайна Галицийской битвы

В самом начале войны одновременно русские войска вторглись в австрийскую Галицию, а австро-венгерские — в Польшу. Русское командование рассчитывало окружить австро-венгерские войска в Восточной Галиции. В случае успеха затем должно было последовать русское наступление на Берлин. В Галиции одновременно наступали обе стороны. В конце концов армии Дунайской монархии потерпели поражение, хотя им и удалось избежать окружения. Русские заняли почти всю Восточную Галицию с городами Львов и Галич.

Австро-венгерское командование надеялось, что Германия нанесет удар с севера на Седлец, и тогда удастся замкнуть кольцо и окружить русские войска в Польше. Но германское командование не без оснований считало, что у него нет сил для столь масштабного наступления, тем более что русские ожидали удар именно в этом направлении, поскольку от своего агента австрийского полковника Альфреда Редля, начальника контрразведки Генштаба, получила план развертывания австро-венгерских войск, из которого можно было предположить, что австрийский Генштаб ожидает встречного германского удара на Седлец.

1/14 августа 1914 года верховный главнокомандующий русской армии великий князь Николай Николаевич обратился к полякам с манифестом, в котором обещал воссоединения австрийской и германской Польши с русской Польшей «под скипетром Русского Царя», причем «новая Польша» будет «свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении». Благодаря этому поляки в своем большинстве не стали уклоняться от мобилизации в русскую армию.

Как писал русский военный историк-эмигрант полковника. А. Зайцов, «главной помехой в наступлении 21 августа были не австрийцы, а отсутствие связи и карт, а также неясность общей обстановки».

Гораздо успешнее действовали русские войска в Галицийской битве. Австро-венгерское армейское главнокомандование нанесло главный удар своими 1-й и 4-й армиями по русским 4-й и 5-й армиям в Царстве Польском, а в Галиции ограничилось заслоном, который, однако, не смог сдержать наступление 3-й и 8-й русских армий. В Галицию пришлось спешно перебросить 2-ю армию из Сербии, которая в результате не смогла участвовать ни в наступлении на сербов, ни на первом этапе Галицийской битвы. В боях за Томашов и Люблин русские 4-я и 5-я армии (командующие Алексей Эверт и Павел Плеве) остановили наступление противника.

3-я армия Николая Рузского и 8-я армия Алексея Брусилова к началу сентября вытеснили противника из Восточной Галиции. Не изменили положения действия австро-венгерской 4-й армии и прибытие к Радому немецкого ландверного корпуса генерала Ремуса Войрша. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта Николай Иванов и его начальник штаба Михаил Алексеев создали угрозу окружения австро-венгерских Северных армий, развернув на их левом фланге 9-ю армию Платона Лечицкого. 11 сентября австрийские войска начали общее отступление к Карпатам.

Галиция. Русский конвоир и пленные австрийские и германские солдаты.1914 г.

По подсчетам С. Г. Нелиповича, основанной на полковых донесениях о потерях, потери австро-венгерской армии в Галицийской битве за август — сентябрь 1914 года составили: убито 39 867 человек, ранено 122 378 человек, пропало без вести 1890 офицеров и 118 190 солдат (в отличие от русской армии, в число пропавших без вести в австро-венгерской армии включено 47 тыс. отставших от своих частей, впоследствии вернувшиеся в строй). Общие потери армии Австро-Венгрии в Галицийской битве составили 7511 офицеров и 276 531 человек. В русской армии было убито 22 413 человек, ранено 107 872 человека, пропало без вести 75 533 человека, а всего 206 818 человек. Разница между суммой потерь по категориям и общими потерями образуется за счет 1200 солдат 332-го обоянского полка 83-й пехотной дивизии 4-й армии, которые не распределены по категориям потерь. В Галицийской битве в сентябре 1914 года на стороне Австро-Венгрии сражался германский ландверный корпус Войрша. Он потерял 2637 убитых, ранено 3307 раненых и 2283 пропавших без вести. Эти потери были включены в приведенные выше данные о сентябрьских потерях Германии. Австро-венгерская сторона захватила в плен 44 980 человек, а российская — 65 067 человек. Кроме того, корпус Войрша захватил в плен 1177 человек. Соотношение потерь австро-венгерской и русской армии убитыми составило 1,145:1, а по пленным — 1,42:1, в обоих случаях в пользу российской стороны. Если мы возьмем соотношение потерь убитыми и пленными с учетом корпуса Войрша, то оно будет соответственно 1,06:1 и 1,39:1, также в пользу России.

Общие потери русской армии в Галицийской битве (без эвакуированных больных) составили 207 018 человек, а австро-венгерской и корпуса Войрша — 284 758 человек. Соотношение боевых потерь оказывается 1,38:1 в пользу русской стороны.

Острые межнациональные противоречия в Дунайской монархии, особенно сильные между чехами и немцами, венграми и словаками, венграми и румынами, венграми и сербами, сербами и хорватами и поляками и украинцами, подрывали боеспособность австро-венгерской армии, поэтому она, несмотря на более высокий образовательный уровень и более высокий уровень экономического развития Австро-Венгрии, не превосходила по боеспособности русскую армию.

Как вспоминал Макс Ронге, «уже первые вторжения русских в Галицию раскрыли нам глаза на положение дела. Русофилы, вплоть до бургомистров городов, скомпрометировали себя изменой и грабежом. Мы очутились перед враждебностью, которая не снилась даже пессимистам. Пришлось прибегнуть к таким же мероприятиям, как и в Боснии, — брать заложников, главным образом волостных старост и православных священников. О настроениях последних весьма показательны следующие цифры: до начала 1916 г. с отступавшими русскими войсками ушли 71 священник, 125 священников были интернированы, 128 расстреляны и 25 подверглись судебным преследованиям. Таким образом, больше чем одна седьмая часть всех священников Львовского, Перемышльского и Станиславского округов были скомпрометированы».

29 августа (11 сентября) Конраду стало ясно, что его план наступления на Львов не удался. Он приказал прекратить боевые действия и отвести армии за реку Сан. К 8(21) сентября русские войска заняли почти всю восточную Галицию и почти всю Буковину с г. Черновцами и осадили Перемышль. 10 ноября русская армия взяла Лупковский перевал и перешла Карпаты, к концу ноября были заняты города Медзилаборце, Свидник, Гуменне, Снина.

После Галицийской битвы германскому командованию стало ясно, что австрийские войска на Восточном фронте следует срочно подкрепить германскими дивизиями.

Тайны русского «парового катка» на Берлин

К концу октября 1914 года германское командование осознало, что война приняла затяжной характер. Считая, что русская армия слабее английской и французской, оно постепенно начало перебрасывать силы на Восточный фронт, надеясь нанести России один сокрушительный удар и вывести ее из войны.

Русские же войска продолжали выполнять прежние планы, пытаясь захватить Восточную Пруссию и, преодолев Карпаты, вторгнуться на Венгерскую равнину, чтобы вывести Австро-Венгрию из войны. К тому времени и в русских, и в австрийских войсках преобладали офицеры-резервисты и мобилизованные уже входе войны солдаты. Значительное число кадровых солдат сохранилось лишь в германской армии.

Осенью 1914 года с переменным успехом продолжались сражения в Польше, где в итоге немцам удалось незначительно потеснить русские войска в приграничной полосе на левобережье Вислы до рубежа рек Равки, Бзуры и Ниды. В октябре 1914 года австро-венгерские армии предприняли наступление с целью отвоевания Галиции. Им удалось деблокировать крепость Перемышль и выйти к реке Сан от устья до Ярослава. Южнее Перемышля австро-венгерские войска были остановлены. На Сане 3-я армия Радко Дмитриева захватила несколько плацдармов и сковала силы противника. Русское командование рассчитывало осуществить глубокое вторжение на территорию Германии с перспективой похода на Берлин, а немецкое — уничтожить группировку противника к западу от Вислы. Однако обе стороны так и не смогли осуществить здесь свои планы. Война на Востоке, как и на Западе, приобрела затяжной позиционный характер.

Двухнедельные позиционные бои закончились отступлением австро-венгерских армий. Германская 9-я армия, наступавшая к Висле, была отбита от Варшавы и Ивангорода. Это была одна из немногих побед русского оружия над германскими войсками, хотя русские потери в этом сражении значительно превышали потери противника. Как отмечает С. Г. Нелипович, «русские полководцы смогли обеспечить на решающем для себя участке фронта весомое превосходство в силах, сосредоточив на Средней Висле в короткий срок более полумиллиона бойцов и более 3300 орудии — «молот» протии армии Гинденбурга». Главным было то, что немцам не удалось захватить Варшаву — столицу Польши, что могло сказаться на настроении поляков, сражавшихся в рядах русской армии.

Немцы попробовали окружить русские войска, вбивая клин между 2-й и 5-й армиями. Они атаковали с севера и запада 2-ю армию и с юга 5-ю армию.

Согласно подсчетам С. Г. Нелиповича, в Варшавско-Ивангородской операции, продолжавшейся с 15(28) сентября по 26 октября (8 ноября) 1914 года, в которой были задействованы практически все русские войска, действовавшие против Германии и Австро-Венгрии, 1,5 млн русских солдат противостояли 800 тыс. австро-венгерских и германских (последние составляли около трети от общего числа). Русские войска потеряли 40 461 убитыми, 186 729 ранеными и 122 924 пропавшими без вести. Германские войска потеряли 4158 убитыми, 19 382 ранеными и 6108 пропавшими без вести. Австро-венгерские войска потеряли 26 тыс. убитыми, 3 тыс. умершими от холеры, 96 555 ранеными и 83 195 пропавшими без вести.

Русские войска в Варшаве. 1914 г.

Общие потери русских войск, понесенные в боях против германских войск в ходе Варшавско-Ивангородской операции, можно оценить в 21 004 убитыми, 87 696 ранеными и 64 656 пропавшими без вести, а всего 173 356 человек. Учитывая, что в германский плен попало 45–50 тыс. человек (в среднем 47,5 тыс. человек), общее число убитых и умерших от ран в русской армии в борьбе против германских войск мы оцениваем в 38,2 тыс. человек. Если предположить, что убитые и пленные среди германских пропавших без вести распределялись примерно в той же пропорции, какую мы только что вывели для русских пропавших без вести, что дает для германских пропавших без вести 1483 убитых и 4625 пленных. В этом случае соотношение потерь по убитым будет 6,8:1, по пленным 10,3:1 и по общим потерям 5,8:1, во всех случаях в пользу Германии. Если же брать соотношение потерь отдельно по убитым и отдельно по пропавшим без вести, без попытки выделить из них попавших в плен, то оно будет соответственно 5,0:1 и 10,3:1, а по безвозвратным потерям в целом 8,3:1, также в пользу Германии.

Потери австро-венгерских войск в борьбе против русских войск в Варшавско-Ивангородской операции С. Г. Нелипович оценивает примерно в 166,3 тыс. человек поданным Военно-Статистического бюро, из которых разбивка на убитых, раненых и пропавших без вести есть для 113,6 тыс. человек. Если предположить, что разделение на убитых, раненых и пропавших без вести среди 52,7 тыс. нерасчлененных по категориям австро-венгерских потерь было примерно таким же, как и среди 113,6 тыс. распределенных по категориям потерь, и что среди пропавших без вести австро-венгров доля пленных была примерно такой же, как и среди пропавших без вести русских, то общее число убитых можно оценить в 38,2 тыс. человек, раненых в 83,7 тыс. человек, пленных — в 44,4 тыс. человек. Общие австро-венгерские потери можно оценить в 166,3 тыс. человек. В этом случае соотношение потерь убитыми оказывается 1,01: 1, а пленными — 1,1:1, в обоих случаях в пользу русских. Общее соотношение безвозвратных потерь оказывается 1,06:1 в пользу русских, а общих потерь — 1,06:1 в пользу австрийцев.

Русское командование рассчитывало осуществить глубокое вторжение на территорию Германии с перспективой похода на Берлин через Позен (Познань), а немецкое — уничтожить группировку противника к западу от Вислы. Однако обе стороны не смогли осуществить здесь свои планы. Попытка немцев окружить 2-ю русскую армию под Лодзью не удалась, и обходная группировка генерала Шеффера в конце ноября сама попала в кольцо, но сумела прорваться к своим, уведя с собой русских пленных. Большие потери заставили командующего армиями Северо-Западного фронта Николая Рузского отвести русские войска на Бзуру и Ниду.

Чтобы осуществить окружение русских войск у Лодзи, германское командование создало ударную группу под командованием генерала Рейнгольда фон Шеффера. Кольцо должно было замкнуться в районе Пабяниц (городка, расположенного в нескольких километрах на юг от Лодзи). Русские тогда впервые в этой войне бросили в атаку свои бронемашины. Над немецкой армией нависла угроза разгрома.

Попытка окружить 2-ю русскую армию под Лодзью не удалась, и обходная группировка генерала Шеффера в конце ноября сама попала в кольцо, но сумела прорваться к своим.

Русские потери в этой операции Г. К. Корольков оценивает в 282 002 штыка и 5266 сабель. В Лодзинской операции германские войска потеряли в ноябре 1914 года 4658 убитыми, 10 100 пропавшими без вести, 20 314 ранеными и 20 747 больными.

С конца декабря 1914 года главнокомандующий русским Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов приступил к подготовке операции прорыва через Карпаты для вторжения в Венгрию. Главная задача при этом возлагалась на 8-ю армию А. А. Брусилова, 4 корпуса которой, сосредоточившись на участке от Дукельского перевала до Балигрода, должны были наступать на Гумённое на Венгерской равнине. Как писал М. Д. Бонч-Бруевич, «генерал-адъютант Иванов отдал по армиям Юго-Западного фронта следующую директиву, переданную в ставку генералом Алексеевым 7 (20) янв. 1915 года за № 276. «Вследствие различных причин, — говорится в директиве, — рассчитывать на скорый переход решительным наступательным действиям всеми армиями на левом берегу Вислы, по-видимому, трудно. Необходимо использовать возможной энергией наши средства правого берега Вислы, нанести австрийцам хотя бы частное поражение, поставить в угрожаемое положение Венгрию, занять более выгодное, чем ныне, положение, не растягивая при этом общего стратегического фронта. Цель эта может быть достигнута переходом в наступление третьей, восьмой и части одиннадцатой армий, для овладения первоначально линией Дунайца до Нового Сандеца, далее Эпериеш, Кашау, Уйгель, Чап, Хуст, Сигот, румынская граница. Линия эта имеет почти одинаковое протяжение ныне занимаемой этими армиями, но она удаляет войска неприятеля от Перемышля на 125 верст, открывает возможность развить действия нашей кавалерии Венгерской равнине, самое наступление должно произвести благоприятное военное и политическое впечатление, упрощает и обеспечивает дальнейшее наступление третьей армии на Краков, т. к. сообщения армий не будут находиться под угрозой флангового удара».

Затем в директиве указывались способы исполнения постановленной задачи силами восьмой, третьей и одиннадцатой армий. В конце директивы содержалась просьба к военачальникам «высказать заключение — когда состояние армии и путей позволило бы приступить к выполнению этой операции».

Итак, одновременно с решением главковерха сосредоточивать силы на севере для удара в Восточную Пруссию, генерал Иванов начал самостоятельное сосредоточение к Югу — для движения в Карпаты и далее в Венгерскую равнину.

Главковерх явно склонялся в это время к операционному направлению на Берлин, выражаясь языком генерала Данилова; главкоюз в то же время самостоятельно тяготел к операционному направлению Будапешт — Вена… Не германцы своими действиями отвлекали наши силы от опасного для них направления на левом берегу Вислы, а неустойчивость в достижении определенной цели и безволие верховного главнокомандования, допустившего главкоюза распоряжаться в неподлежащей его ведению области ведения войны».

Наступление в расходящихся направлениях ослабляло главный удар по Австро-Венгрии. Более рациональным для русского командования был бы отказ от наступательных действий против Восточной Пруссии, где в борьбе с германскими войсками все равно не удавалось добиться успеха, и сосредоточение всех сил против слабейшего противника — Австро-Венгрии, чьи войска уже потерпели тяжелое поражение в Галицийской битве.

Тайны Фолклендского боя

Фолклендский бой — это одно из самых значительных морских сражений Первой мировой войны, состоявшееся 8 декабря 1914 года между германской крейсерской эскадрой вице-адмирала Максимилиана фон Шпее и английской эскадрой вице-адмирала Доветона Стэрди около Фолклендских островов Германская крейсерская эскадра состояла из двух броненосных («Шарнхорст», «Гнейзенау») и трех лёгких («Дрезден», «Нюрнберг», «Лейпциг») крейсеров, двух транспортов и госпитального судна, принял решение нанести удар по английской военно-морской базе Порт-Стэнли на Фолклендских островах, но неожиданно обнаружил на рейде сильную английскую эскадру, прибывшую туда накануне. По сообщениям разведки, на Фолклендских островах не было британских кораблей, поэтому «Гнейзенау» и «Нюрнберг» под прикрытием остальных кораблей должны были разрушить радиостанцию, склады с углём, а также — в качестве возмездия за взятие в плен и недостойное обращение с губернатором Самоа — захватить в плен губернатора острова. Капитан «Лейпцига» фрегаттен-капитан Хаун отдельно указывал на то, что сообщение об уходе англичан, очевидно, является провокацией и что лучшей реакцией на неё были бы проход где-то в 100 милях южнее острова и неожиданное появление возле Ла-Платы, но не был услышан. 1 ноября 1914 года эскадра Шпее в сражении при Коронеле потопила два британских броненосных крейсера — «Гуд Хоуп» и «Монмут». Потери англичан составили 1654 моряка, включая контр-адмирала Кристофера Крэдока. Германская эскадра не понесла потерь. Этот успех вскружил голову германскому адмиралу и побудил его решиться на рискованную операцию по атаке столицы Фолклендов. Английская эскадра в Порт-Стэнли состояла из одного эскадренного броненосца, двух линейных крейсеров, трёх броненосных и двух лёгких крейсеров. Встретив неожиданно сильного противника, Шпее пытался уйти, однако английские корабли настигли германскую эскадру. Шпее приказал лёгким крейсерам и транспортам, пользуясь преимуществом в скорости, уходить в различных направлениях. Их стали преследовать английские броненосные и лёгкие крейсера, а линейные крейсера вступили в бой с германскими броненосными крейсерами и потопили их. Германские броненосные крейсера проигрывали британским линейным крейсерам типа инвинсибл в скорости хода почти 3 узла и не имели шансов спастись. А 16 305-мм орудий британских крейсеров значительно превосходили 16 210-мм немецких орудий главного калибра. Стэрди намеревался вести бой на больших дистанциях, на которых 210-мм снаряды германских броненосных крейсеров не могли пробить борт его крейсеров. Стрельба немцев была меткой, но их попадания практически никак не снижали боевую мощь британских линейных крейсеров. Между тем сами «Шарнхорст» и «Гнейзенау» сильно страдали от 305-мм снарядов. Были также уничтожены два лёгких германских крейсера и транспорты. Лишь крейсеру «Дрезден» и госпитальному судну удалось скрыться. Три линейных крейсера англичан потеряли 1 убитого и 3 раненых, а три британских легких крейсера — 5 убитых и 16 раненых. В плен попало 212 германских моряков, а было убито и потонуло вместе со своими кораблями — 2110 человек.

Гибель крейсера «Шарнхорст» во время Фолклендского боя 8 декабря 1914 г. Художник Т. Дж. Сомерскейл. 1915 г.

Была уничтожена единственная сильная германская эскадра на британских коммуникациях, и эскадру Стэрди можно было вернуть в европейские воды. Согласно одной из версий, выдвинутой бывшим офицером германской военной разведки Францем фон Ринтеленом, фальшивая телеграмма с приказом Шпее идти к Порт-Стэнли была закодирована германским военно-морским кодом и была отправлена британским разведчиком с берлинского телеграфа. Германский морской министр Альфред фон Тирпиц недоумевал: «Что заставило этого прекрасного адмирала идти к Фолклендским островам? Уничтожение расположенной там английской рации не принесло бы большой пользы, ибо сообщив, что «германская эскадра находится здесь», она полностью выполнила бы своё предназначение». Якобы код был расшифрован благодаря шифровальной книги, захваченной русскими на борту севшего на камни у острова Оденхольм у северного побережья современной Эстонии 26 августа 1914 года. В связи с этим 8 ноября 1914 года был образован секретный отдел британского Адмиралтейства — т. н. «комната 40». Не исключено, что как раз расшифровка германского военно-морского кода и стимулировала создание «комнаты 40». Не исключено, что текст провокационной телеграммы был передан британскому агенту в нейтральной стране, например в Швеции или Норвегии. В то же время в пользу версии о случайной встрече двух эскадр у Фолклендских островов говорит также то, что эскадра Стэрди на следующий день должна была уходить к мысу Горн. А эскадра Шпее по первоначальным планам должна была подойти к Фолклендским островам на несколько дней раньше, и лишь непредвиденная задержка у острова Пиктон для дозаправки углём привела к тому, что атака Порт-Стэнли состоялась 8 декабря.

Тайна вступления в войну Японии

Глава Форин Офис сэр Эдуард Грей был противником участия в войне, хотя в Токио с самого начала войны заявили о готовности выполнить условия англо-японского союзного договора. В Лондоне опасались японской экспансии и реакции на нее Китая, Австралии, Новой Зеландии и США. 11 августа Уинстон Черчилль заявил Грею, противнику участия Японии в войне: «Я не вижу середины между их участием и неучастием. Если они вступят в войну, мы должны приветствовать их как товарищей. Ваша последняя телеграмма в Японию почти враждебна. Я боюсь, что просто не понимаю хода ваших мыслей, и в этом аспекте не могу следовать вашим намерениям. Эта телеграмма заставляет меня трепетать. Мы все составляем единое целое, и я хотел бы оказывать всемерную поддержку вашей политике. Но я категорически возражаю против препятствий японцам. Вы легко можете нанести смертельный удар нашим отношениям, последствия которого будут ощущаться ещё слишком долго. Шторм вот-вот разразится».

15 августа Япония потребовала отзыва германских войск с Тихого океана. Немцам предъявили требование вывести корабли из Циндао, взорвать укрепления порта и передать Японии Шаньдунский полуостров. Японцы также настаивали на передаче им германских тихоокеанских колоний. Германия попыталась оформить передачу Циндао Китаю, но Англия и Франция этому воспрепятствовали, а Китай объявил о нейтралитете. Не получив ответа на ультиматум, Япония 23 августа объявила войну Германии, а два дня спустя — Австро-Венгрии. После этого Россия могла спокойно перебрасывать сибирские корпуса в Европу, не опасаясь японской угрозы. В 1914 году Япония вернула России два броненосца и крейсер «Варяг», захваченные во время Русско-японской войны. Она также поставляла России оружие и боеприпасы.

Высадка японского десанта в Циндао. 1914 г.

Операция против Циндао проводилась в основном японскими силами при символическом участии одного английского батальона. 2 сентября японские войска начали высадку на Шаньдунском полуострове на территории нейтрального Китая; 22 сентября из Вэйхайвэя прибыл английский отряд; 27 сентября началось наступление на передовые германские позиции у Циндао японскими войсками численностью более 30 тыс. человек при 40 пулеметах и 144 орудиях. Их поддерживали 1,5 тыс. британских и индийских солдат. 17 октября был взят важный пункт — гора «Принц Генрих». На ней был установлен наблюдательный пост и из Японии были доставлены осадные орудия. К 31 октября всё было готово к общей атаке и бомбардировке фортов. Гарнизон крепости состоял из 4 тысяч немецких, австро-венгерских и китайских солдат и моряков. Несколько японских кораблей подорвались на минах, а английский броненосец «Триумф» получил повреждение от огня береговых батарей. Бомбардировка началась 5 ноября, но первые три дня погода не позволяла флоту принять в ней участие. Предварительно затопив все корабли, немцы 7 ноября капитулировали. В ходе осады Циндао японцы впервые в истории применили морскую авиацию против наземных целей: базирующиеся на авиаматке «Вакамия» гидросамолёты бомбили цели на территории Циндао. Немцы потеряли 700 убитых и раненых, японские и британские сухопутные войска — около 3 тысяч.

В ночь с 17 на 18 октября немецкий миноносец S-90 под командованием капитан-лейтенанта Бруннера попытался прорвать морскую блокаду. Ему удалось торпедировать японский крейсер «Такатихо», при этом погиб 271 человек. Вернуться в Циндао Бруннер не смог. Он планировал заправиться топливом в одном из нейтральных портов и продолжить атаковать японский флот, но из-за нехватки топлива выбросил миноносец на берег, после чего экипаж был интернирован китайскими властями.

Преследуя германскую Восточно-Азиатскую эскадру, японская эскадра под командованием вице-адмирала Ямая захватила Джалуит, а 12 октября появилась в гавани Трука. 1 октября эскадра контр-адмирала Мацумуры захватила принадлежащий Германии порт Рабаул на острове Новая Британия, а 7 октября прибыла на остров Яп, где встретила германскую канонерку «Планет», поспешно затопленную экипажем при виде японцев.

Новозеландские войска успели захватить германское Самоа до прибытия туда японцев, но японские корабли уже базировались в гавани Сува на Фиджи. К концу 1914 года японское и британское правительства с трудом урегулировали вопрос о захвате германских владений на Тихом океане. Чтобы избежать новых инцидентов, англичане согласились, что войска Британского содружества не будут действовать севернее экватора, а Марианские, Каролинские и Маршалловы острова останутся у японцев.

В январе 1915 года Япония передала президенту Китая Юань Шикаю «Двадцать одно требование», предусматривающее контроль Японии над Циндао и германской зоной влияния в Шаньдуне, а также над Южной Маньчжурией и восточной части Внутренней Монголии. Китай отверг только требование принять японцев в качестве советников по политическим, финансовым и военным вопросам при центральном правительстве Китая и признать японские права собственности, будучи поддержан в этом другими державами Антанты. Остальные требования 25 мая были приняты китайским правительством.

В феврале 1915 года, когда в Сингапуре вспыхнул мятеж индийских частей, десант японской морской пехоты, высаженный с крейсеров «Цусима» и «Отова», подавил его совместно с британскими, французскими и русскими войсками. Японский флот оказал большую помощь в охоте за германским крейсером «Дрезден», затопленным в марте 1915 года собственным экипажем. Во время немецкого весеннего наступления 1918 года на Западном фронте англичанам потребовалось перебросить большое количество войск с Ближнего Востока в Марсель. Японские корабли помогли в критические апрель и май переправить через Средиземное море более 100 000 британских солдат. По завершении кризиса японские корабли занялись обеспечением перевозки войск из Египта в Салоники, где союзники готовили осеннее наступление. До конца войны японская эскадра провела через Средиземное море 788 транспортов союзников и помогла перевезти более 700 000 солдат. Японская эскадра имела 34 столкновения с германскими и австрийскими подводными лодками, в которых получили повреждения эсминцы «Мацу» и «Сакаки». После капитуляции Германии Японии в качестве трофеев были переданы семь подводных лодок.

Тайна вступления в войну Турции

Турция не сразу вступила в войну Симпатии правительства младотурок были преимущественно на стороне Германии, с которой было налажено довольно тесное военное сотрудничество. Однако в Стамбуле опасались Англии с ее мощным флотом и не были уверены в победе Центральных держав. Но Россия и Англия не давали ясного ответа о будущем Турции после войны, и существовали все признаки того, что в случае победы в войне Петербург и Лондон пойдут на расчленение Оттоманской империи, причем даже в том случае, если Турция в ходе войны сохранит нейтралитет. Строго говоря, Антанта была скорее заинтересована в нейтралитете Турции, чем в ее участии в войне на своей стороне, поскольку в начале войны Турция не имела общих границ с Германией и Австро-Венгрией и поэтому не могла принять участие в боевых действиях против Центральных держав. Великобритания к тому же реквизировала построенные у себя турецкие дредноуты «Султан Осман» и «Решадие». Турецкие политики не сомневались, что в случае победы держав Антанты Турция будет просто разделена, тогда как союз с Германией давал хоть какой-то шанс на сохранение независимости. К тому же немцы обещали туркам линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау» взамен реквизированных англичанами турецких дредноутов.

В начале Первой мировой войны Турция сохранила нейтралитет. Однако симпатии господствовавшего там режима младотурок были на стороне германского блока, поскольку турецкие территориальные претензии распространялись главным образом на страны Антанты. Также и вооруженные силы Османской империи находились под влиянием Германии. С 1913 года в Стамбуле находилась миссия германского генерала Лимана фон Сандерса, занимавшаяся переподготовкой турецкой армии на основе германских уставов. Уже 2 августа 1914 года великий визирь Саид Халим-паша, военный министр Энвер-паша и министр внутренних дел Талаат-паша подписали соглашение о военном союзе с Германией. Заключив его и распустив в тот же день меджлис, младотурки приступили к всеобщей мобилизации. Члены правящего триумвирата, Энвер-паша, Талаат-паша и морской министр Джемаль-паша, как их называли, «три паши», единолично решали вопрос о вступлении Турции в войну, не консультируясь с другими членами правительства.

Официально Турция сначала заявила о своем нейтралитете. Военный министр Энвер-паша даже предлагал русскому послу Николаю Гирсу заключение союзного договора со странами Антанты. Однако России, для которой Турция была главным объектом экспансии, такой союз казался нежелательным. Да и в искренность турецких предложений в Петербурге не верили, зная прогерманские настроения Энвера-паши, и справедливо считали, что предложение о союзе является лишь уловкой, призванной выиграть время для подготовки Турции к войне и проведения мобилизации. 10 августа в Дарданеллы вошли германские корабли — линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау». Энвер-паша распорядился пропустить их в Мраморное море, что нарушало объявленный Турцией нейтралитет. Несмотря на предупреждение стран Антанты, последовавшее 8 августа, османское правительство не стало следовать Гаагской конвенции 1907 года, согласно которой военным судам запрещалось заходить в Босфор и Дарданеллы в мирное время без специального разрешения султана. Турция произвела их фиктивную покупку, но они остались под полным контролем германских экипажей, пусть и надевших турецкие фески.

Энвер-паша и германский фельдмаршал Макензен

8 сентября 1914 года правительство объявило об упразднении в одностороннем порядке режима капитуляций, предоставлявших ряд привилегий иностранным гражданам. Поскольку армяне и греки подверглись гонениям, а англичане и французы либо уехали из Турции, либо были интернированы, эта мера должна была открыть путь для развития турецкого бизнеса. До войны туркам принадлежало лишь 269 промышленных предприятий. Однако это намерение османских властей вызвало дружный протест воюющих держав из обоих враждующих блоков, а также США.

В германской ноте было заявлено, что в случае вступления Турции в войну с Антантой Германия обеспечит ей содействие в отмене режима капитуляций и окажет «добрые услуги» для достижения между Турцией и Болгарией соглашения о территориальных уступках туркам в недавно завоеванной болгарами части Фракии.

Если же Греция вступит в войну на стороне Антанты и будет побеждена, то Германия добьётся возвращения Турции островов в Архипелаге, потерянных ею в результате Первой Балканской войны. Германское правительство также обещало «исправить восточные границы Оттоманской империи таким образом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение Турции с мусульманским населением России». Правда, все эти щедрые обещания имели смысл только в том случае, если «Германия и её союзники выйдут из войны победителями и будут в состоянии диктовать её участникам свою волю».

Германский адмирал Сушон был назначен командующим турецким флотом, а британская военно-морская миссия, руководившая обучением турецких моряков, была отозвана. Однако в турецких правящих кругах медлили с объявлением войны России, опасаясь, что победа в конечном счете окажется на стороне более мощной Антанты. Особенно эти настроения укрепились после германского поражения в битве на Марне. Германия же после этого поражения, когда война приобрела затяжной характер, стала проявлять еще большую заинтересованность в Турции как в союзнике, поскольку ее участие в войне не только отвлекло бы на себя силы России и Англии, но и отрезало Россию от западных союзников, не позволив использовать для ее снабжения кратчайший путь через Черноморские проливы.

12 октября 1914 года на заседании центрального комитета партии «Единение и Прогресс» было решено вступить в войну. Как утверждал в мемуарах ее видный функционер Мевлян-заде Рифат, Энвер-паша, агитируя за участие Турции в войне на стороне Германии, заявил: «Германия согласна, чтобы мы отвоевали Египет, Кавказ и даже Иран… Мы сможем открыть путь к Турану и осуществить единение турок». В середине октября был подписан германо-турецкий протокол, согласно которому Турция обязалась вступить в войну сразу же по получению германского займа в 2 млн фунтов золотом. Тогда военный министр Энвер-паша в согласии с главой германской военной миссии генералом Лиманом фон Сандерсом организовал нападение германо-турецкого флота 29–30 октября 1914 года на русские черноморские порты. В Стамбуле было объявлено, что обстрел Черноморского побережья был совершён в ответ на попытку русского военного корабля расставить мины у Босфора. В ночь на 29 октября 2 турецких миноносца вошли в одесскую гавань, потопили русскую канонерскую лодку «Донец», а утром 29 октября «Гебен» бомбардировал Севастополь, несмотря на присутствие там всего русского флота, и потопил минный заградитель. 30 октября утром крейсеры «Бреслау» и «Гамидие» обстреляли Новороссийск и Феодосию, заминировали Керченский пролив и потопили несколько судов. Россия в ответ 1 ноября объявила войну Турции. В царском манифесте говорилось: «… Безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее ход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря». За Россией последовали Англия и Франция. 3 ноября англо-французский флот произвел первую бомбардировку Дарданелл.

2 ноября русская Кавказская армия перешла границу. В тот же день турки начали наступление на Карс и Батум. 11 ноября турецкий султан провозгласил «джихад» (священную войну против неверных) и объявил войну Англии, Франции и России.

Обращаясь к армии, флоту и «моим героическим солдатам», султан заверил их в конечной победе, поскольку их «братьями по оружию» являются две «самые храбрые и сильные армии в мире» — германская и австро-венгерская. Одновременно Энвер-паша как вице-генералиссимус опубликовал обращение к турецкой армии, выразив уверенность, что «враги будут разгромлены» истинными сынами героев османского прошлого, которые должны идти «вперёд и только вперёд, ибо победа, слава, героическая смерть и райское блаженство — всё это для тех, кто идет вперёд». В свою очередь в воззвании, выпущенном младотурецким правительством, утверждалось: «Наше участие в мировой войне оправдывается нашим национальным идеалом. Идеал нашей нации… ведёт нас к уничтожению нашего московского врага, чтобы установить естественные границы нашей империи, которые включат и объединят все ветви нашей расы».

В ходе Саракамышской операции в конце 1914 — начале 1915 года турецкие войска были разгромлены русской Кавказской армией. Однако Черноморские проливы теперь были закрыты, и Россия лишилась возможности получить вооружение и снаряжение от союзников наиболее коротким и удобным южным путём. Оставался только северный путь через Мурманск и Архангельск. Но он был значительно длиннее, зимой проходил по морям, покрытым льдом, и находился под ударами немецких подводных лодок. К тому же железнодорожная сеть на севере России была неразвита. Мурманскую дорогу строили уже в годы войны. Восточный же маршрут, через Владивосток и Транссибирскую магистраль, был очень долог и ограничивался малой пропускной способностью Транссиба.

Тайна германских военных преступлений

Тема военных преступлений противника играла важную роль в пропаганде любых враждующих блоков. Но поскольку вплоть до самого конца войны чужие территории оккупировали главным образом войска Германии и Австро-Венгрии, именно эти державы давали больше всего материалов для подобной пропаганды. При этом пропагандистские атаки концентрировались главным образом на Германии, поскольку по отношению к многонациональной Австро-Венгрии неизбежно возникал трудноразрешимый вопрос, военнослужащие какой национальности совершили то или иное преступление. Ведь ряд национальностей Австро-Венгрии пользовался поддержкой со стороны Антанты.

Германская армия, оккупировав Бельгию и Северную Францию, столкнулась, как утверждали немецкие газеты, с сопротивлением партизан-франтиреров. Для устрашения бельгийцев, а затем и французов расстреливались заложники, сжигались деревни и обстреливались артиллерией города. Антверпен бомбили «цеппелины». Всего жертвами германских репрессий в Бельгии стали примерно 5 тыс. мирных жителей. Число жертв германских военных преступлений во Франции в 1914 году, когда как раз и была совершена основная часть военных преступлений, оценивается в 1 тыс. человек, а общее число жертв военных преступлений — в 1,5 тыс. человек. 700 мужчин призывного возраста из Эйсдена были направлены на работу в Германию.

25 августа 1914 года германские войска захватили Лувен и уничтожили библиотеку Лувенского университета. В огне исчезли 230 000 средневековых книг и рукописей. В городе были убиты 248 жителей, были отмечены изнасилования и грабежи. Около 2000 зданий были разрушены и большое количество сырья, продовольствия и промышленного оборудования было переправлено в Германию. Позднее немцы ссылались на то, что в Лувене по германским войскам стреляли бельгийские жители, которые также подавали сигналы бельгийской армии с крыш. Бельгийцы же настаивали, что это немцы стреляли друг в друга в темноте. Кто в кого стрелял, так и не было точно установлено. Генерал фон Лютвиц, губернатор Брюсселя, заявил: «В Лувене произошла неприятная вещь. Сын местного бургомистра застрелил нашего генерала. Жители стреляли по войскам… Теперь, конечно, нам придется разрушить город».

Уничтожение библиотеки, о чем официально сообщила американская миссия, вызвало протест бельгийского правительства, обращенный к мировой общественности. В иностранных газетах появились репортажи о разрушении города.

Правительство Германии направило телеграмму своему посольству в Вашингтоне, в которой говорилось, что из-за «вероломного» нападения бельгийского населения «Лувен был наказан разрушением города».

Сообщения в иностранной прессе о бомбардировке Лувена появились 29 августа 1914 года, а уже на следующий день уничтожение Лувена было остановлено. В тот же самый день в официальном коммюнике германское Министерство иностранных дел заявляло, что «вся ответственность за эти события ложится на бельгийское правительство», не забыв повторить обычные обвинения в том, что «женщины и девушки принимали участие в стрельбе и ослепляли наших раненых, выкалывая им глаза».

Расстрел мирных жителей германцами

Газета «Кельнише Цайтунг» писала 10 февраля 1915 года: «У нас у всех было принято за принцип, что за провинность одного отвечает вся целиком группа, к которой он принадлежит. Деревня, из которой стреляли по нашим войскам, должна быть сожжена. Если не найден истинный виновник, то из среды населения должны быть выбраны несколько его представителей, которые, согласно законам военного времени, должны быть казнены… Невинные должны нести наказание вместе с виновными; и если этих последних нельзя найти, то за них должны поплатиться невинные: и это не потому, что преступление было совершено, а чтобы оно не повторилось впоследствии. Всякий раз, когда сожжена какая-нибудь деревня, когда казнены какие-нибудь заложники, когда рассеяны жители какой-нибудь общины, где взялись за оружие против наших наступающих войск, — всякий раз это служит лишь предупреждением для областей еще не занятых. Нет никакого сомнения, что ради такого же предупреждения были истреблены огнем Баггис, Эрве, Лувен и Динан».

27 августа 1914 года немецкий комендант предупредил бургомистра бельгийского города Вавр: «Город Вавр будет сожжен и разрушен, если уплата контрибуции в три миллиона франков не будет произведена без всяких отступлений, в необходимый срок. Невинные пострадают вместе с виновными».

Данные о преступлениях немцев в Бельгии породили кампанию в прессе стран Антанты о «германских зверствах», где эти преступления были многократно преувеличены, и родились совершенно фантастические сюжеты — об использовании бельгийских женщин немецкими войсками в качестве «живого щита» при наступлении. Эта кампания продолжилась и в 1919 году, уже после окончания боевых действий. Писали о расстрелах заложников, осквернении церквей, убийствах женщин и детей, не заботясь о документальном подтверждении. Русский философ Василий Розанов отмечал в связи с этим: «Исключительные зверства немцев заставляют спросить себя: «Христиане ли они?» Вопрос естественный, на который ответ может быть очень любопытен.

Никто во время этих зверств не слышал окрика друг другу: офицера — солдату, солдата — офицеру или кого-нибудь вообще из толпы: «Ты — Христа забыл». В запальчивости, в раздражении, в мускульном движении можно «все забыть» и стать животным; но тогда, если дело происходит в толпе, сейчас кто-нибудь напомнит около плеча: «Да ты Бога забыл! Что ты делаешь?» О немцах нет воспоминания, чтобы кто-нибудь напомнил».

Очевидно, забыли все. Не удивительно ли? Отчего?»

Можно также вспомнить медсестру Эдит Кавель, расстрелянную немцами в 1915 году в Бельгии по неосновательному обвинению в шпионаже. В действительности она только оказывала помощь союзным пленным и возглавляла подпольную организацию по переправке бежавших из лагерей пленников за пределы Бельгии. Всего удалось спасти таким образом около 200 человек, переправленных в Голландию. Из Эдит Кавель пропаганда стран Антанты сделала символ немецких преступлений, равно как и символ мужества простой женщины, не дрогнувшей перед лицом смерти. 15 августа 1915 года Эдит Кавель и 35 членов её организации были арестованы и преданы военному суду. Из 35 были казнены только двое — Эдит Кавель и издатель Филип Бокк. Их расстреляли 12 октября 1915 года. Особое внимание пропаганды к этому случаю был вызван тем, что казн или женщину, что даже в условиях войны было редкостью.

А в британской прессе появилась иллюстрация с соответствующей подписью: «Вылетали на воздушном шаре?» — спросили немецкие захватчики бургомистра Льежа. «Нет», — ответил он. «Сейчас вы узнаете, каковы ощущения от полета», — сказали немцы, привязали его к стволу пушки и выстрелом разорвали на куски». То, что в данном случае мы имеем дело с чисто пропагандистской фантазией, доказывается тем, что подобный способ казни — чисто британская традиция. Так, например, они казнили пленных участников восстания сипаев в Индии. В Германии же подобный способ казни не практиковался никогда.

В России пропаганда подробно описывала зверства немцев в городе Калиш, который был ими захвачен в самом начале войны 25–26 июля (7–8 августа) 1914 года. 17-я и 21-я эрзац-резервные бригады вступили в Калиш и Ченстохов, оставленные русскими войсками без боя. Однако при марше по улицам противник был обстрелян из окон, потеряв в общем 10 убитых, 52 раненых и 12 пропавших без вести. В ответ оба города были подвергнуты артиллерийской бомбардировке, была взята контрибуция. Некий инженер Э. И. Оппман в специальной записке утверждал: «Расстреливались все лица, имеющие при себе какое-либо оружие, а равно лица, у которых оружие найдено было на квартире, несмотря на то что 24-часовой срок сдачи оружия, указанный в объявлении Пройскера, еще не истек; расстрелян был губернский казначей Соколов, уничтоживший до прихода немцев наличные суммы казначейства…

Объявлено было распоряжение коменданта, что если кем-либо из жителей будет причинен малейший вред хотя бы одному прусскому солдату, например, будет брошен камень, то каждый десятый мужчина в городе будет расстрелян, город подвергнется бомбардировке, а заподозренные дома будут гранатами сровнены с землей, окна во всех квартирах приказано было освещать до утра…

От стрельбы из пушек, винтовок и пулеметов повреждены были многие телефонные столбы, и телефонные провода в большом количестве застилали улицы. Лошадь одного молодого офицера так запуталась в проволоку, что упала на передние ноги; офицер, не отдавая себе отчета о происшедшем, выстрелил из револьвера. Выстрел послужил поводом к всеобщей панике; опять началось обстреливание окон домов, некоторых открытых магазинов и расстрел людей, случайно проходивших по улицам. Стреляли из пулеметов по всему городу. Солдаты врывались в дома и в магазины, грабили, поджигали и вырезывали целые семьи — женщин, детей и старцев. Убито и ранено несколько сот человек. В здании магистрата, где по приказанию коменданта собрались городские служащие, зарублены были топором насмерть городской кассир Пашкевич и три сторожа. На Бабиной и Вроцлавской улицах лежала масса трупов людей, детей и даже лошадей. В общей свалке и панике немцы опять стреляли по своим и потеряли убитыми и ранеными много солдат (не менее 12)».

Добавлю, что калишские зверства, как и зверства в Бельгии, были оперативно воспроизведены на цветных литографиях и открытках. Был также снят фильм «Ужасы Калиша», в рецензии на который некто М. Ланский писал: Калишские зверства» привели меня в кинемо. Масса любит кинематограф, и надо сказать, что простота воспроизведения и несложность замысла обеспечивают кинемо успех у широкой публики, у массы, падкой на зрелища. Фабула и воспроизведение «Калишских зверств» крайне грубы и элементарны, но впечатление у невзыскательной публики остается… зверства, ужасы, мутящие рассудок». Изнасилования, по словам очевидцев, стали чуть ли не центральным материалом в подобных фильмах о немецких зверствах. В «Былине о казаке Крючкове и казначее Соколове» Владимира Вишнякова вторая часть была посвящена председателю Калишского отделения Государственного банка действительного статского советника Петра Ивановича Соколова, при вступлении немцев в Калиш будто бы уничтожившем кредитные билеты и за это расстрелянного оккупантами. Эта история стала одним из любимых сюжетов российской пропаганды. На самом деле он в это время в добром здравии жил в Варшаве, а затем был эвакуирован в Москву в июле 1915 года. Можно предположить, что и другие описания «калишских зверств» имеют примерно такую же степень достоверности.

29 августа (11 сентября) 1915 года генерал Байов сообщал начальнику штаба Северо-Западного фронта генералу Гулевичу: «По показаниям нижних чинов, бежавших из германского плена, а также жителей, прибежавших со стороны противника, германцы забирают у населения весь скот, лошадей, фураж и решительно все кормовые средства и обувь, обыкновенно даже без всяких квитанций. Все мужское население, за исключением стариков и подростков, угоняется в тыл на работы, а по показаниям некоторых для привлечения на военную службу. Женщины насилуются на глазах родных. По донесению начальника второй гвардейской кавалерийской дивизии, германцы зажгли деревни Хлисса, Здитово, Спорово, причем расстреливали жителей, пытавшихся спастись от огня». А крестьянин селения Зелюнь Полоцкой губернии Млавского уезда Теофил Прелевич показал Чрезвычайной следственной комиссии, что 2 февраля 1915 года немцы, заняв деревню, «застрелили Игнатия Никодимовича Веселовского за то, что он отказался лично ехать с ними за покупкой коров, предложив, однако, им для этой цели своих лошадей. Войцех Янов Рохович был застрелен зато, что уезжал со своим скарбом, причем немцы сказали ему: «Раз ты уезжаешь, значит, боишься нас, значит, ты шпион». Эдуарда Томашева Марклевского немцы сочли за переодетого казака, так как он был в штанах русской пограничной стражи, и застрелили его; между тем на самом деле Марклевский был трубочистом и, посещая по своей профессии помещения постов русской пограничной стражи, добыл там себе старые штаны». Он также утверждал, что немецкий разъезд прикрывался детьми от русского разъезда.

Достоверность всех этих сведений проверить невозможно, так как послевоенных расследовании не проводилось.

Не вызывает никаких сомнений тот факт, что немцы совершили целый ряд военных преступлений и на Западном, и на Восточном фронте. Однако надо также иметь в виду, что пропаганда стран Антанты многократно преувеличивала масштаб этих преступлений и оснащала их совершенно фантастическими подробностями.

Тайна военных преступлений стран Антанты

Со стороны Антанты военные преступления совершали почти исключительно русские войска, что, однако, было вызвано не какой-либо их особенной кровожадностью, а просто тем объективным обстоятельством, что в период войны из войск Антанты только русская армия длительное время сражалась на германской и австрийской, а также на турецкой территории. На территории Османской империи действовали также британские войска. Но они занимали исключительно территории с арабским населением, которое выступало в своем подавляющем большинстве в качестве союзника Антанты.

В Восточной Пруссии в уезде Ортельсбурга русскими войсками было убито 130 мирных жителей, 200 — депортировано, а целые деревни сжигались. Необходимо оговориться, что часть деревень могла загореться от артиллерийских снарядов, равно как и часть жителей могла быть жертвой обстрелов: это справедливо и по отношению к части жертв германских преступлений в Бельгии и Польше. В уезде Лыка насчитывалось 133 убитых и 21 раненый, а 1204 человека были депортированы. Отмечу, что бои здесь велись как в августе, так и осенью 1914 года. А в семи уездах административного округа Алленштайна 707 человек погибло и 2713 человек были депортированы. Общее число жертв русской оккупации Восточной Пруссии составило около 1500 мирных граждан. Кроме того, было депортировано около 10 тыс. человек, из которых только 581 человек мог считаться военнообязанным.

Бывший начальник штаба 8-й немецкой армии генерал Эрих Людендорф вспоминал: «В августе и в сентябре многие русские части вели себя при вторжении в Восточную Пруссию образцово. Винные погреба и склады охранялись. Ренненкампф поддерживал в Инстербурге строгую дисциплину. Но война все-таки сопровождалась бесконечным ожесточением и большими ужасами. Казаки были свирепы и дики, они жгли и грабили. Многие жители были убиты, совершались насилия над женщинами, часть населения рассеялась. В большинстве случаев в этих жестокостях не было никакого смысла. Население не оказывало ни малейшего сопротивления. Оно было покорно и, что соответствует и нашим взглядам, не принимало участия в борьбе. Вся ответственность за эти злодеяния ложится на русских».

По воспоминаниям генерал-майора Я. М. Ларионова, 9 (22) августа по приказу Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича за зверства немцев над населением русского г. Калиш в качестве заложников из германского городка Лык были взяты ландрат и 9 наиболее видных граждан. Их доставили на автомобилях в крепость Осовей. В 1916 году ландрата Петерса обменяли на пленного русского генерала, но остальные оставались в Сибири вплоть до 1918 года.

Согласно немецким данным, несомненно преувеличенным, в 39 городах и 1900 небольших населенных пунктах Восточной Пруссии оказались разрушены 40 000 различных строений и еще 60 000 получили повреждения.

Русские войска в Восточной Пруссии. Литография 1915 г.

Русский офицер-кавалерист В. Литтауэр вспоминал о походе в Восточную Пруссию: «Мы действовали как любая армия в этом подлунном мире: грабили, разрушали, а потом очень сожалели, признавая содеянное».

Только в первой половине ноября в 10-й русской армии было отправлено в тылы 515 человек разных полов и возрастов. По оценке С. Г. Нелиповича, русскими войсками было расстреляно 1620 мирных жителей Восточной Пруссии. Поскольку в Восточной Пруссии против русских войск шла довольно интенсивная партизанская война, расстреляны были главным образом люди, уличенные или заподозренные в нападениях на русские войска и в шпионаже. Общее же число пострадавших мирных жителей Восточной Пруссии оценивается С. Г. Нелиповичем вслед за официальной германской историей Первой мировой войны в 19 тыс. человек, в том числе 433 раненых, 10 тысяч угнанных в Россию, 1620 расстрелянных и около 7 тыс. лишившихся имущества.

Гораздо меньше военных преступлений совершали русские войска в Восточной Галиции. После войны эту провинцию предполагалось присоединить к России, а местное украинское население (русины) рассматривались как будущие лояльные подданные русского царя. На территории Восточной Галиции было образовано российское Галицийское генерал-губернаторство. В то же время русские оккупационные власти были заинтересованы в том, чтобы украинцы Галиции, в подавляющем большинстве принадлежавшие к греко-католической (униатской) церкви, перешли в православие. Осенью 1914 года в Галицию была направлена комиссия МВД. В её задачи входило изучение вероисповедной ситуации в крае и выяснений настроений униатского епископата. Члены комиссии пришли к выводу, что часть униатских епископов готова сохранить лояльность по отношению к русской власти, но в отношении возможного перехода к православию единодушно занимает отрицательную позицию, что отчётливо проявлялось в их проповедях. В сентябре 1914 года митрополит Андрей Шептицкий был заключён под домашний арест, а затем выслан в центральную Россию. Также депортации подверглись те жители Восточной Галиции — украинцы, поляки и евреи, которые были заподозрены в деятельности, враждебной русским войскам и оккупационным властям. Относительно евреев действовал антисемитский предрассудок, что они все чуть ли не поголовно являются австрийскими шпионами, и многие галицийские евреи расстреливались по подозрению в шпионаже. В мае 1917 года митрополит Шептицкий был освобождён. События, связанные с арестом митрополита, показали, что расчёт на массовый переход в православие галицийских украинцев ни на чем не основан.

По признанию одного из военнопленных, рядового австро-венгерской армии, сделанному 2 декабря 1914 года, «сказкам о русской жестокости теперь уже мало верят, так как в действительности она почти нигде не подтвердилась, а лично с пленными кубанские казаки, его захватившие, обращались хорошо: накормили и, узнав, что он болен, приказали хозяину той избы, где он находился тогда, запрячь коня и на возу довезли до русского госпиталя».

Летом 1915 года, во время отступления русских войск из Галиции, была предпринята попытка депортировать всё мужское население Галиции в возрасте от 18 до 50 лет во внутренние российские губернии. Соответствующий приказ был отдан главнокомандующим Юго-Западным фронтом генералом Н. И. Ивановым. Но депортация не удалась из-за слишком быстрого отхода из Галиции русской армии, а также из-за отсутствия транспортных средств. Всего за время российской оккупации было административно выслано из Галиции 1962 человека и взято, по разным данным, от 554 до 700 заложников, в том числе предприниматели, директора банков, городские головы.

Русские войска, как и германские, совершили ряд военных преступлений, но их масштаб был значительно преувеличен германской пропагандой. Кроме того, ряд репрессий со стороны русских войск, особенно в Восточной Пруссии, был оправдан реальной партизанской войной, которую вело местное население, и актами саботажа.

Тайна «снарядного голода»

С началом мировой войны армии всех воюющих государств столкнулись с дефицитом боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов. Предвоенные запасы не были рассчитаны на ту интенсивность и масштаб боевых действий, которые были с самого начала характерны для сражений Первой мировой войны. В России, впрочем, даже до начала войны имевшиеся запасы снарядов и пуль признавались явно недостаточными. По большинству докладов по результатам военной игры, проведенной российским Генштабом 20–24 апреля 1914 года, ружейных патронов «едва достаточно для первых серьезных боев», а «на легкое орудье имелось 300 снарядов, т. е. количество также едва достаточное для тех же боев, после чего армейские склады иссякнут». Расчеты потерь также оказались занижены, поскольку была принята «норма средней убыли в 3 %, тогда как ожидается убыль до 15–20 %».

В промышленно развитых странах — в Германии, Англии, Франции, даже в Австро-Венгрии были оперативно размещены заказы на дополнительное производство боеприпасов, и снарядный голод в первые месяцы 1915 года был преодолен.

Иная ситуация сложилась в России, где промышленность так и не смогла вплоть до конца войны дать необходимое число снарядов, и «снарядный голод» — острейший дефицит боеприпасов был более или менее преодолен только к середине 1916 года за счет поставок от союзников по Антанте.

Относительная экономическая отсталость России хорошо характеризуется следующими показателями. В 1914 году национальный доход на душу населения в США составлял 377 долларов, в Великобритании — 244, в Германии — 184, во Франции — 153, в Италии — 108, в Австро-Венгрии — 57, в Российской империи — 42, в Японии — 36. Совокупный национальный продукт перечисленных стран Антанты и США составил 67 млрд долларов, а совокупный национальный доход Германии и Австро-Венгрии — только 15 млрд долларов, почти в 4,5 раза меньше.

С 1894 года по 1913 год годовой прирост душевого национального дохода в России увеличился с 67 до 101 рубля. За тот же период в Японии прирост увеличился с 24 до 60 рублей, в Италии со 104 до 230 рублей, в Австро-Венгрии — со 127 до 227 рублей, во Франции — с 233 до 355 рублей, в Германии — с 184 до 292 рублей, в Англии — с 273 до 463 рублей, в США — с 290 до 545 рублей. Как легко можно убедиться, по уровню развития Россия в начале XX века отнюдь не догоняла другие ведущие державы мира. Во многом это было следствием высоких темпов роста населения, по которым Российская империя уступала только США.

Русские войска вынуждены были отступать под натиском превосходящих их по огневой мощи сил противника, отвечая порой одним снарядом на десяток неприятельских. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов 7 (20) мая с тревогой сообщал начальнику Генштаба генералу Н. Н. Янушкевичу: «Остающийся в моем распоряжении запас легких (артиллерийских. — Б. С.) и ружейных патронов не покрывает даже четверти некомплекта их в войсках и полевых парках. Половина, а в некоторых армиях большая часть последних пуста. Увеличившийся за последние дни напор противника, который успел подвезти тяжелую артиллерию и, видимо, большой запас боевых припасов, повелительно требует пополнения их и у нас». Однако необходимого пополнения не было, в войсках продолжала ощущаться нехватка не только боеприпасов, но и винтовок. Генерал Николай Головин вспоминал, что однажды получил из штаба Юго-Западного фронта телеграмму «о вооружении части пехотных рот топорами, насаженными на длинные рукоятки». Он так прокомментировал это, к счастью так и не реализованное распоряжение: «Я привожу эту почти анекдотическую попытку ввести «алебардистов» только для того, чтобы охарактеризовать ту атмосферу почти отчаяния, в которой находилась русская армия в кампанию 1915 года».

Артиллерийские снаряды, производившиеся Обществом Путиловских заводов в Санкт-Петербурге. Конец XIX в.

Уже в боях на Марне французские батареи израсходовали свои последние запасы снарядов, и 12–13 сентября многие из них уже не могли получить пополнение запасов. Немцы также жаловались на недостаток снарядов — 9 сентября 5-я армия имела только 5 грузовиков, которые должны были подвозить боеприпасы более чем за 60 км. Но здесь нехватка снарядов была скорее связана не с их отсутствием на складах, а с трудностями доставки боеприпасов на позиции. Во французской армии также были проблемы с обеспечением войск снарядами. 24 сентября Жоффр телеграфировал командующим армиями: «Тыловые запасы в данный момент исчерпаны. Если расход снарядов будет таким же, как до сих пор, через 15 дней войну придется закончить из-за нехватки боеприпасов. Я должен обратить все ваше внимание на исключительную важность этого предписания, от которого зависит спасение отечества». Фош был уведомлен, что в течение двух или трех недель не будет получать 75-мм снаряды.

Тяжелая артиллерия в нужном теперь количестве еще отсутствовала, заводы только разворачивали ее выпуск, а боеприпасы полевой артиллерии в значительной степени были уже израсходованы как немцами, так и союзниками.

Французы в начале войны рассчитывали, что ежедневное изготовление 14 000 снарядов для легкой пушки и 465 155-мм снарядов покроет реальную боевую потребность артиллерии. Такое количество боеприпасов предполагалось изготовлять на казенных заводах. Но уже в начале сентября производство упало до 7000 снарядов в день из-за оккупации немцами ряда городов Северной Франции, где находились казенные мастерские. Кроме того, расход снарядов оказался неожиданно велик и далеко перекрывал довоенный расчетный уровень. 17 сентября французское Главное командование потребовало от военного министерства увеличить производство как минимум до 40 000 снарядов в день, а после сражения на Эне — до 100 000 снарядов в день. Тем не менее за четыре месяца, с августа по ноябрь, общее количество вновь изготовленных снарядов для легкой артиллерии достигло всего лишь 2 035 000, т. е. в среднем составляло лишь 16 680 снарядов ежедневно.

У германцев по мобилизационному плану мирного времени для всех армий был предусмотрен ежемесячный расход боеприпасов: для легкой пушки — 200 000 снарядов, или 6660 снарядов в день, для легкой гаубицы — 70 000, для тяжелой гаубицы — 60 000 и для 21-см мортиры — 12 500. Но уже с октября 1914 года ежемесячная норма изготовлений снарядов была повышена до 460 000 для легкой пушки и 310 000 для легкой гаубицы, однако и этого количества не хватило для напряженных боев во Фландрии. Лишь к концу декабря 1914 года удалось довести выпуск до 1 250 000 снарядов для легкой пушки и 360 000 снарядов для легкой гаубицы ежемесячно. Ежедневно это означало производство 41 660 снарядов для легких пушек и 12 000 снарядов для легких мортир.

Германия имела резерв из 67 легких батарей и 17 батарей легких гаубиц и несла значительно меньшие потери в орудиях, чем ее противники. Поэтому в первые 2–3 месяца войны изготавливалось не более 15 орудий, а к концу года — около 100 орудий в месяц. Выпуск тяжелых орудий был налажен лишь к началу 1915 года, а за всю кампанию в 1914 году их было изготовлено только 20 штук. Производство порохов выросло с 200 т. по расчетам мирного времени до 4500 т. в декабре 1914 года. Австро-венгерская артиллерия в начале войны имела 500 снарядов на орудие, что было наименьшим показателем среди стран-участниц.

Осенью 1914 года расход снарядов на орудие составлял 5 снарядов в день. В начале 1915 года на одно орудие английской армии в день приходилось от 4 до 10 снарядов — в 6–7 раз меньше довоенных норм. Резерв орудий и пулеметов перед войной рассчитывался всего в 25 %. Член парламента капитан Райт сообщал: «Наш паек — два снаряда на пушку, восемь снарядов на батарею в день… В отношении снарядов мы посажены на голодный паек». Командующий английскими войсками во Франции Френч писал: «Снарядов хватает лишь на часовую бомбардировку небольшого участка вражеского фронта; в случае перехода немцев в контратаку нам нечем отбивать их нападение…» С патронами ситуация была лучше — французы имели 1,3 млрд патронов и к концу октября изготавливали 3,5 млн патронов в день. Германия имела к началу войны более 1 млрд патронов.

В России ситуация с патронами была не столь благополучна. На 1 марта 1916 года потребность в винтовочных патронах с января 1916 по июль 1917 года исчислялась в 7 млрд патронов (или, не считая пулеметов, 250 млн в месяц). Российские заводы даже при выполнении планов по расширению могли бы произвести порядка 2,5 млрд патронов, еще 3 млрд патронов было заказано в США, но не было гарантий, что американские патроны успеют доставить в срок.

Россия с мая 1916 года по апрель 1917 года смогла увеличить производство снарядов тяжелой артиллерии почти в пять раз — с 5000 до 19 000 снарядов вдень. Но Франция за тот же период увеличила производство с 35 000 до 96 000, а Великобритания — с 19 000 до 114 000 снарядов. Для полевой артиллерии рост был следующим: Россия — 85 000 и 93 000, Франция — 130 000 и 216 000, Великобритания — 52 000 и 179 000 снарядов в день. За первые три года войны (до выхода из нее России) на Западном фронте было израсходовано в 3–4 раза больше снарядов, чем на Восточном.

Невозможность обеспечения армии за счет собственного производства привела к необходимости закупок оружия, боеприпасов и снаряжения за рубежом. Только в США по военным и гражданским ведомствам было размещено заказов на сумму примерно в 1,3 млрд долларов.

Закупки иностранного оружия имели и оборотную сторону. На вооружении русской армии оказались винтовки десяти образцов, из которых только 2 русские — Мосина и Бердана. 6 типов винтовок поставляли союзники по Антанте — японская Арисака, американский Винчестер, итальянский Веттерли, французские Лебеля, Гра и Гра-Кропачека, а также 2 трофейные — австрийская Манлихера и германская Маузера. Все они требовали патронов разных калибров, что затрудняло снабжение.

За время войны в России было произведено 3 579 000 винтовок и 2 434 000 — закуплено за рубежом. Кроме того, было захвачено примерно 700 000 трофейных винтовок. При этом на протяжении всей войны не хватало примерно трети от необходимого числа винтовок.

Для пулеметов доля импорта была еще выше — 61 % (27 476 российских и 42 318 иностранных), при этом на 1 января 1917 года потребность в пулеметах была покрыта лишь на 12 %.

Правда, 12 715 76-мм орудий, 94 % от общего числа, были российского производства, тогда как из-за границы было поставлено только 586 штук. Однако на 1917 год поставки этих орудий покрывали лишь пятую часть потребностей — 3538 штук из требуемых 14 620. Таким образом, потребность на последний год войны была больше суммарного производства за три года войны. 80 % легких гаубиц (1694 из 2094) были отечественного производства, но в 1917 году при потребности в 2300 таких гаубиц армия получила только 435.

В тяжелой полевой артиллерии зависимость от импорта была значительно выше. Почти половина использованных русской армией тяжелых орудий, 451, поступило из-за границы, а 455 было изготовлено на российских заводах. Здесь в 1917 году потребности были удовлетворены лишь на две трети — 560 орудий из 900. Еще хуже положение было в тяжелой крепостной артиллерии, где 75 % орудий (406) пришлось импортировать, а русские заводы произвели только 147 орудий. Общее количество тяжелых орудий в русской армии к концу войны выросло в 6 раз, но во Франции рост был в 24 раза.

К концу войны в России было лишь 120 зенитных орудий, а в Германии — 2600. Здесь Россия тоже решающим образом зависела от поставок со стороны союзников.

Производство внутри России составляло 60 % всех патронов и 75 % всех снарядов, потребленных русской армией во время войны, но при этом до 62 % пороха (3,2 из 5,2 млн пудов) было импортировано, преимущественно от американской фирмы «Дюпон». Та же фирма начала постройку с нуля пироксилинового завода в октябре 1914 года, а уже в мае 1915 года завод уже заработал и весной 1916 года достиг мощности 448 т. Ни один из русских заводов в 1916 году, достигнув максимальной мощности, не давал более 16–18 т. пироксилина в сутки. Германия, в 1913 году выпустившая 74 000 т. взрывчатых веществ, за время войны произвела только бездымного пороха свыше 350 000 т.

Узким местом военной промышленности России оставалось производство авиационных моторов. До войны отделения завода Гнома в Москве и Риге производили не более 5 двигателей в месяц. У России в начале войны было 263 аэроплана и 46 аэростатов против 232 самолетов и 16 аэростатов у Германии. Но к началу войны материальная часть во многих русских отрядах была совершенно изношена, и большинство самолетов летало уже не менее двух лет.

В 1915 году производительность двух русских заводов авиационных моторов поднялась до 30 моторов в месяц, а в 1916 году — до 50. В первые годы войны русским заводам было заказано 1720 моторов, но к 1 мая 1916 года было готово лишь 472 мотора. В 1916 году «Гном и Рон» до 1 ноября в связи с освоением нового типа двигателя выпустил только 40 моторов, «Сальмсон» выпускал в среднем 65 моторов в месяц, а завод «Дека», работавший с сентября, — 10–15.

Всего за время войны русская армия получила, по разным оценкам, от 3490 до 5700 самолетов. Уже к 5 октября 1914 года, т. е. через два месяца войны, из 99 самолетов, находящихся на вооружении пяти армий Юго-Западного фронта, было потеряно в результате аварий 91.

Производство самолетов в Германии составило за войну около 48 000 самолетов. Англия и Франция за время войны произвели еще больше, чем Германия соответственно до 58 000 и до 68 000 самолетов. Только за 11 месяцев 1918 года французы произвели 23 669 самолетов и 44 563 мотора. Всего за август 1914 — ноябрь 1918 года во Франции было выпущено 92 386 авиамоторов, из которых 28 500 экспортировалось. Англичане за 9 месяцев 1918 года выпустили 26 685 самолетов и 29 561 мотор за 10 месяцев. Италия, по разным оценкам, за годы войны построила от 12 000 до 20 000 самолетов, а Австро-Венгрия — 5000. Даже США, вступившие в войну только в 1917 году, успели построить до перемирия до 15 000 самолетов и 28 500 моторов. При этом в 1914 году на заводах США было изготовлено лишь 11 моторов, в 1915 году— 20 и в 1916 году — 134. Но с вступлением в войну в 1917 году производство моторов подскочило до 2431, а в 1918 году — 34 241.

По автомобилям Россия также сильно зависела от союзников — всего за время войны было произведено в России и закуплено за границей 24 978 машин. До 1 октября 1917 года в войска было направлено 21 009 импортных автомобилей, еще 213 иностранных машин оставалось на складах. В 1910 году весь автопарк русской армии насчитывал 24 автомобиля, все импортного производства, а крупнейший и по сути единственный в России автомобильный Русско-Балтийский завод в 1912 году произвел 50 машин, в 1913 году — 127 и в 1914 году — 300 машин, а на 1915–1918 годы было заказано 1500 машин. С началом войны на снабжение армии поступило около 3000 легких и 430 грузовых автомобилей и до 1800 мотоциклов. Но плохое состояние большей части этих машин не обеспечивало продолжительной эксплуатации в военных условиях.

В США в 1900 году имелось 8000 машин, в 1910 году—468 000 машин, а в 1914 году — 2 миллиона, в том числе более 50 000 грузовиков.

В 1913 году Германия произвела 19 743 машин, включая 1850 грузовых автомобилей. К началу войны Франция и Англия имели по 100 000 машин, а Германия — 65 000 автомобилей и 20 000 мотоциклов.

На 1 сентября 1917 года в русской армии насчитывалось около 10 000 автомобилей, тогда как вдвое меньшая по численности французская армия имела 90 000 автомобилей. Только во время обороны Вердена 1250 3,5-тонных грузовиков перевезли к фронту 30 000 человек за 4 часа.

Тайна морской блокады

20 августа 1914 года британский флот объявил о начале дальней блокады германских портов. Тогда же блокаду адриатических портов Австро-Венгрии начал осуществлять французский флот. Целью блокады было лишить Германию возможности импортировать стратегическое сырье и продовольствие. До начала войны Германия импортировала 80 % потребляемой нефти и каучука, 90 % меди, олова и хлопка, 70 % никеля и кожи. В 1913 году Германия вынуждена была ввезти 14 млн т. железной руды, главным образом из Франции и Швеции, но все-таки более трех четвертей потребностей в железной руде удовлетворялось собственным германским производством. Зато приходилось ввозить половину потребляемой пшеницы и треть ячменя.

На 1 июля 1914 года Англия имела торговый флот в 9240 парусных и паровых судов общим тоннажем 19 256,8 тыс. брутто-регистровых тонн (брт). Вторым в мирю был германский торговый флот в 2388 судов (в 3,9 раза меньше британского) тоннажем всего 5459,3 тыс. брт (в 3,5 раза меньше британского). Но он стал практически бесполезен, так как в Германию почти ничего нельзя было провезти.

Правовой основой морской блокады являлись положения Лондонской декларации о праве морской войны, принятые на Лондонской конференции 1908–1909 годов. Она разрешала блокирующим судам конфисковывать грузы военного и двойного (военного и гражданского) назначения, но запрещала конфисковывать грузы гражданского назначения, в том числе сырье, а также продовольствие, предназначенное для гражданского населения. Однако Англия не ратифицировала Лондонскую конвенцию, вследствие чего она не вступила в силу, и не собиралась руководствоваться ее положениями. Британский флот задерживал также все нейтральные суда, на которых подозревал наличие предназначенных для Германии грузов.

4 августа 1914 года британское правительство опубликовало списки товаров, которые были отнесены к контрабанде:

— абсолютная — вооружение, боеприпасы, порох, обмундирование, упряжь, седла, предметы лагерного оборудования, корабли и суда, самолеты и воздухоплавательные аппараты;

— условная — продовольствие, фураж, одежда, ткани, обувь, золото и серебро в монетах и слитках, топливо, смазочные материалы, взрывчатка для невоенных целей, оптическое оборудование и т. д.

20 августа Англия объявила, что в целом согласна действовать в рамках Лондонской декларации. Но уже 29 октября был опубликован дополнительный список, согласно которому многие товары, ранее входившие в категорию условной контрабанды, были включены в разряд абсолютной контрабанды. Это касалось в основном минерального сырья и цветных металлов. Такие дополнительные списки предметов и товаров исключительно военного назначения разрешались Лондонской декларацией.

3 ноября 1914 года Англия объявила все Северное море военной зоной и ограничила доступ к нейтральным портам в Нидерландах и Скандинавии, через которые шло еще довольно обильное снабжение Германии.

Захват торгового судна

В ноябре 1914 — феврале 1915 года Англия заключила соглашения с Нидерландами и Скандинавскими странами о сокращении внешней торговли этих стран до объема внутренних потребностей и о запрете экспорта из них в Германию товаров, отнесенных к контрабанде. Был создан Нидерландский заморский трест для посредничества во внешней торговле. Все товары, завозимые в Голландию, поступали в его распоряжение, а потом распределялись внутри страны. Но этот трест быстро превратился в орган британского контроля. Подобные акционерные общества в конце 1914 года были созданы в Швеции и Норвегии, а в феврале 1915 года — в Дании.

4 февраля 1915 года, воспользовавшись тем, что Германия объявила подводную войну, Англия запретила доступ в германские порты, объявив все товары, направляющиеся в Германию и из нее, контрабандой. В феврале 1916 года в Англии даже было создано специальное министерство блокады, которое координировало все блокадные действия. Появились особые «черные списки», в которые вносились фирмы, прямо или косвенно оказывающие содействие Германии. 38 июля в него были внесены 85 американских фирм, что вызвало резкое недовольство в США.

Однако удушить Германию блокадой так и не удалось. Большое количество товаров импортировалось по суше из соседних нейтральных стран, а также из оккупированных Сербии, Румынии, а также части территории Российской империи и союзных Турции, Болгарии и Австро-Венгрии. К тому же русский Балтийский флот был слишком слаб, чтобы блокировать пути поставок железной руды из Швеции. Но уже в феврале 1915 года германское правительство было вынуждено взять под контроль снабжение населения продовольствием. Если армию еще удавалось кое-как снабжать, то в тылу постепенно наступал голод. С осени 1916 года прекратилась выдача картофеля, основным продуктом стала кормовая брюква. А в 1917 году средний рацион сократился до 1700 калорий при необходимом минимуме 3000 калорий. По некоторым оценкам, от недоедания в Германии в годы войны умерло около 750 тыс. человек.

За первые 9 месяцев 1915 года из США в Скандинавские страны и Голландию было отправлено товаров на сумму 274 034 000 долларов, что более чем в два раза превышало размеры американского экспорта в эти страны в 1913 году. Избыточные по сравнению с 1913 годом товары фактически предназначались для Германии.

Американские товары поступали в Германию через нейтральные страны. США вплоть до февраля 1917 года снабжали Германию продовольствием и остродефицитным сырьем.

Но вступление Америки в войну 6 апреля 1917 года привело к максимальному ужесточению блокады. США, которые до сих пор старались поддерживать торговлю с Германией, теперь стали участвовать в блокаде. Таким образом, Германия лишилась своего главного торгового партнера, поскольку европейские нейтральные страны в значительной мере перепродавали Германии те товары, которые они покупали у США. Как только Соединенные Штаты вступили в войну, американское правительство потребовало от нейтральных стран полностью прекратить торговлю с Германией. 15 июня 1917 года Конгресс США вотировал закон о контроле над экспортом и запрещении вывоза определенных видов товаров в нейтральные страны. 6 октября 1917 года Конгресс США принял закон, по которому запрещалась всякая торговля (прямая и косвенная) с неприятелем, устанавливалось право реквизиции имущества, принадлежащего гражданам страны неприятеля, запрещалась деятельность иностранных страховых обществ. После своего вступления в войну США запретили своим фирмам без особого разрешения правительства отправлять товары в нейтральные страны Европы. Были созданы органы для контроля над внешней торговлей США и нейтралов со странами вражеской коалиции, а также органы контроля над использованием капиталовложений за границей. США также ввели «черные списки», которые были значительно шире британских.

По настоянию правительства США в конце 1917 года в Лондоне был образован союзный комитет блокады для ограничения внешней торговли нейтральных стран. В Германии и Австро-Венгрии английская блокада считалась изначально незаконным мероприятием, направленным прежде всего против немецкого народа, а не против ее вооруженных сил. В последние полтора года блокады от нее жестоко страдало гражданское население Центральных держав. Однако все-таки решающего значения блокада для поражения Германии не имела. Уже с весны 1918 года, несмотря на ликвидацию Восточного и Румынского фронтов, численность германской армии начала сокращаться из-за истощения людских ресурсов, в то время как численность войск Антанты неуклонно возрастала, особенно в связи с прибытием на Западный фронт американских войск. Этот фактор привел к краху немецкого наступления на Западе и к поражению Австро-Венгрии, Германии и их союзников. А страдания гражданского населения способствовали тому, что после поражения в Германии и Австро-Венгрии вспыхнули революции.

Тайна «Лузитании»

7 мая 1915 года немецкая подводная лодка топит «Лузитанию» с гражданами США на борту. В этот день у юго-западного побережья Ирландии стоял густой туман. Командир немецкой под лодки У-20 капитан-лейтенант В. Швингер решил возвращаться в Вильгельмсхафен. Этим курсом лодка шла до 14 час 20 мин. Туман к этому времени рассеялся. В 14 час 20 мин в вахтенном журнале капитана появилась запись: «Прямо перед нами я заметил четыре трубы и мачты парохода, под прямым углом к нашему курсу, шедшего с зюйд-веста и направляющегося к Галлей Хед. В нем был опознан пассажирский пароход…15 час 10 мин. Выпущена торпеда с дистанции 700 метров… Попадание в центр парохода, сразу за мостиком. Необычайно большой взрыв с громадным облаком дыма и обломками, подброшенными выше труб… На борту наблюдается большое смятение».

Лайнер пошел на дно за 20 минут. Катастрофа произошла столь внезапно, что спасательные суда, поспешившие к месту гибели лайнера, смогли подобрать только 800 человек, а 1198 нашли свою смерть в холодных водах Атлантики. 128 из них были американцами.

Двумя днями ранее английская подводная лодка без всякого предупреждения отправила на дно Эгейского моря турецкое пассажирское судно «Стамбул». При этом погибли сотни мирных жителей, но среди них не было американцев.

Русский посол в Вашингтоне Ю. П. Бахметьев сообщал:

«Безжалостное потопление громадного парохода «Лузитания» и гибель более полутора тысяч пассажиров, между которыми, может быть, половина была американцы, как громом поразила всю страну».

Открытка с портретом А. фон Тирпитца на фоне гибели парохода «Лузитания». 1915 г.

Специальный представитель Вильсона полковник Хауз писал 9 и 11 мая: «Я полагаю, что необходимо потребовать от Германии обещания, что этого больше не случится. Если она этого обещания не даст, я поставил бы ее в известность, что наше правительство предпримет все меры, необходимые для обеспечения безопасности американских граждан… Мы больше не можем оставаться сторонними наблюдателями».

Но 28 мая Берлин в ответной ноте заявил, что «Лузитания» была вспомогательным крейсером британского флота и перевозила боеприпасы. Однако командирам германских подводных лодок 6 июня был приказ, предписывающий щадить нейтралов, но зато топить все без исключения суда англичан.

В 2009 году водолазами были исследованы останки «Лузитании», после чего были получены свидетельства тайной перевозки на этом гражданском лайнере боеприпасов, что ранее отрицалось правительствами США и Великобритании. «То, что мы обнаружили, — заявил один из водолазов Тим Кэри, — не оставляет сомнений в том, что «Лузитания» доставляла боеприпасы из США европейским союзническим войскам».

Тайна отравляющих веществ

Германия, опираясь на свою развитую химическую промышленность, стала инициатором начала химической войны. Немцами снаряды со слезоточивым газом впервые были использованы 27 октября 1914 года в районе Нев — Шапель. Профессор Вальтер Нернст предложил заменить в 105-мм снарядах взрывчатку на раздражающее слизистую оболочку вещество — сернокислый дианизидин, одновременно экономилась дефицитная к тому времени взрывчатка. К тому же густое облако облегчало пристрелку. 3000 снарядов были выпущены по британским солдатам, но те даже не заметили химической атаки.

Профессор фон Таппен предложил 150-мм гаубичный снаряд специальной конструкции с 8 фунтами (3,6 кг) слезоточивого газа лакриматор. Чтобы обойти Гаагскую конвенцию 1899 года, запрещавшую снаряды, содержащие только отравляющие газы, снаряд содержал и взрывчатое вещество для осколочного эффекта. 31 января 1915 года более 18 000 снарядов были выпущены по русским позициям у Болимова. Но низкая температура затрудняла распространение газа, да и слезоточивый газ в качестве отравляющего вещества был неэффективен.

Профессор Фриц Габер, ассистент Таппена и будущий нобелевский лауреат 1918 года (за предвоенные исследования по синтезу аммиака), предложил использовать для атак баллоны, содержащие большое количество газа. При этом не нарушалась буква Гаагской конвенции, где речь шла только о химических снарядах. Габер предложил использовать хлор, производимый в большом количестве и дающий немедленный эффект, газ летучий и одновременно достаточно плотный.

Немецкие солдаты в противогазах. 1918 г.

В Англии тоже задумывались о химической войне. В январе 1915 года британцы испытывали на полигоне гранаты со слезоточивым газом (этил йодацетат), а в марте — 115-мм снаряд с тем же наполнителем. К 10 марта 1915 года немцами на Западный фронт были доставлены 1600 больших и 4300 малых баллонов со 168 т. хлора. Но пришлось больше месяца ждать подходящего направления ветра. При установке часть баллонов была пробита артобстрелом союзников, погибло 2 человека и отравилось 50.

В конце апреля немцы, в свою очередь, предприняли наступление у Ипра с тактическими целями и впервые осуществили масштабную газобалонную атаку. От хлора пострадало 15 тысяч англичан, 5 тысяч из которых погибли. Немцам удалось воспользоваться паникой, вызванной газовой атакой, прорвать фронт и выйти к Изерскому каналу, но форсировать его они не смогли. Брешь закрыли переброшенные на грузовиках английские и французские резервы.

Немецкое командование, в свою очередь, также не верило в возможности нового оружия, предполагая в лучшем случае срезать выступ у Ипра. Не была еще разработана и тактика наступления в условиях химической войны. Примитивные респираторы были неэффективны. Когда германские солдаты дошли до ближайшего намеченного рубежа, они стали окапываться, а не развивать прорыв дальше, и прорыв фронта не был осуществлен.

Повторив газовую атаку двумя днями позднее, немцы уже утратили внезапность, и, несмотря на вдвое более высокие потери обороняющихся (в совокупности около 6000 человек) и еще четыре газовые атаки вплоть до начала мая, продвинулись на сотни метров. Англичане и французы, наученные горьким опытом, использовали примитивные маски — первые меры противодействия начали разрабатываться уже 23 апреля. Два канадских офицера-медика, полковник Нэсмит и капитан Скримджер, сумели вовремя опознать хлор и сообщить солдатам о мерах противодействия (тряпка или платок с мочой). 27 апреля был захвачен пленный с респиратором, и 3 мая был отдан приказ о производстве респираторов для союзников. Еще ранее, утром 30 апреля, французы и англичане отправили на фронт 2800 гранат с бромацетатом и 3500 — с хлорацетоном, а также шахтерские кислородные маски для офицеров и пулеметчиков — как важнейших фигур. 1 мая немцы не смогли даже захватить траншеи — обороняющиеся взобрались на возвышенности и смогли отразить атаки, дыша через влажные маски, хотя на ногах осталось только 38 человек из роты. Первые 150 000 респираторов для французской армии были отправлены 12 мая.

Пуск хлора на русском фронте 31 мая 1915 года также не дал ожидаемых результатов. 56 немцев было поражено хлором при смене ветра. Хотя русские уже знали о первой атаке на французском фронте и командование 55-й дивизии на всякий случай заказало в Москве противогазы, прибыли они только под вечер 31 мая, уже после атаки. Участок фронта у Болимова был выбран немцами благодаря сближению окопов, ровной и открытой местности, выпуклому в сторону русских фронту, что давало возможность выпускать газы почти в секторе 180°, пользуясь господствующими ветрами. В 3.20 31 мая появился зеленоватый дым, принятый за дымзавесу. Поэтому передовые окопы стали усиливаться дополнительными войсками, а резервы — подтягиваться поближе. Несмотря на поражение хлором, солдаты оставались в окопах. В 4 часа утра начался артобстрел и наступление немецкой пехоты на участке у Воли-Шидловской. Однако русские войска, при поддержке легких и крепостных батарей, отразили атаку, заставив противника отойти. В 6 часов была отбита вторая атака, а затем и атака на соседнем участке. Около 14–15 часов было предпринято еще две атаки, но к тому времени действие газов уже прекратилось, и обороняющиеся с помощью подошедшего резерва снова отбили наступление. Пятая, ночная атака также была отбита. Общие потери русских составили 26 офицеров и 3070 солдат, из них 34 солдата убитыми, 1 офицер и 70 солдат ранеными, 2 офицера и 290 солдат умерли от газов на позиции, 23 офицера и 2070 солдат были отравлены газами и эвакуированы.

На Западном фронте союзники решили нанести ответный удар осенью 1915 года. 5,5–6 тыс. газобаллонов, содержавших 150 т. OB, были доставлены в окопы и благополучно установлены, однако для непрерывного пуска OB в течение 40 минут — а это время требовалось, чтобы нейтрализовать кислородные аппараты вражеских пулеметчиков, — необходимо было примерно вдвое больше газобаллонов. Поэтому приходилось выпускать OB с перерывами, симулируя отравляющие газы дымовыми шашками.

24 сентября газовая атака началась. Но ветер оказался слабым и неустойчивым, газовое облако продвигалось слишком медленно, поэтому хлор почти не оказал действия на немцев, а в некоторых местах, когда ветер гнал OB назад, оказались отравленными свои же войска, не готовые к воздействию газов. Потери французов в полтора, а британцев — в два-три раза превосходили немецкие. К тому же в последующие за первой атакой три недели 2000 британских солдат доложили о поражении «дружественными OB». 55 случаев признали серьезными, 10 человек умерло.

22 июня 1916 года под Верденом немцы выпустили не менее 100 000 химических снарядов (по другим данным — 110–116 000) и столько же 11 июля.

Французы столкнулись с проблемой высокой летучести синильной кислоты (т. н. винсеннита или венсинита — по производителю, джеллит — у англичан) — даже при высокой концентрации она рассеивалась, не успевая причинить существенного вреда. Частично эту проблему пытались решить присадками — треххлорным оловом, мышьяком и хлороформом, и использованием вместо синильной кислоты менее летучего хлорциана. Только за ночь 9–10 октября 1916 года было выпущено 4000 75-мм и 4 400 155-мм снарядов с венсинитом. Англичане в июле запрашивали 30 000 газовых снарядов в неделю, хотя промышленность еще не справлялась с заказами.

Слезоточивый газ применялся англичанами для «обезлюживания» обороняемой территории на длительное время, джеллит — для наиболее быстрого эффекта непосредственно перед атакой, хлорпикрин — для временной нейтрализации после атаки, и смесь хлора с фосгеном («Белая звезда») — для наибольших потерь в живой силе. По опыту середины войны, для нейтрализации стандартного укрепленного пункта в теории требовалось 4 950 115-мм снарядов со слезоточивым газом, 6200 — с хлорпикрином и 7425 — с джеллитом, или «Белой звездой».

К 1917 году у немцев появился фосген («зеленый крест»). Он отличался замедленным действием, что усиливало психологический эффект, но увеличивало потери своих войск, не замечавших первые легкие симптомы отравления. Кроме того, вначале применение газовых снарядов как обычных — неинтенсивно, по площадям, способствовало рассеиванию газа.

В ночь на 13 июля 1917 года немцы у Ипра выстрелили 50 000 снарядов с ипритом («желтым крестом»). За 10 дней было выпущено порядка миллиона снарядов с 2500 т. иприта. 20 августа, готовя оборону против французского наступления, на фронте шириной в 30 км. и глубиной в 4 км. было выпущено уже 300 000 снарядов. Недостатком иприта было то, что пораженные им солдаты могли сражаться еще несколько часов, а заметить симптомы только спустя дни, тогда как свои атакующие войска тоже могли подвергнуться воздействию газа.

Первые противогазы так затрудняли дыхание, что иногда солдаты рисковали обойтись без них.

В 1916 году английский капитан Уильям Говард Ливенс, работавший в Специальной химической роте, во время битвы на Сомме использовал против окопавшихся немцев импровизированный огнемет с 15 л нефтяной смеси. Двумя залпами было уничтожено порядка 40 солдат. Затем он изобрел простой метатель, выбрасывавший снаряд с 12 л смеси на 180 м. Потом снаряд с нефтью был заменен на газовый баллон, а позднее на специальный снаряд с зарядом ВВ и головным взрывателем, метавшийся выстрелом из 200-мм ствола. Испытания прошли в сентябре и ноябре 1916 года. Вес баллона составлял около 60 кг. Он содержал от 9 до 28 кг отравляющего вещества, в основном удушающего действия — фосген, жидкий дифосген и хлорпикрин. Теперь высокая концентрация OB, делавшая бесполезными большинство фильтрующих противогазов, могла быть создана за считанные секунды на расстоянии до 1900 м. Также метались заряды белого фосфора и термита.

Немцы, в свою очередь, быстро скопировали газометы. В сражении при Капоретто залпом в 894 химических мин и 2 залпами в 269 бризантных мин был полностью уничтожен итальянский батальон численностью в 600 человек, занимавший позиции в горных пещерах и прежде недосягаемый для артиллерийского огня. В результате немцы впервые добились оперативного успеха благодаря газовой атаке. Однако последующие 16 газометных атак на английском фронте, с 11 декабря 1917 года по 31 мая 1918 года дали всего 444 отравленных, из них 81 умерших.

В ночь с 10 на 11 июля 1917 года против англичан близ Ньюпорта во Фландрии были применены арсины (или «голубой/синий крест») — раздражающие «чихательные» твердые вещества, обычно дифенилхлорарсин, дифенилцианарсин и адамсит. Проникая через противогаз, они вызывали сильное чихание и рвоту и вынуждали противника сбросить противогаз, подвергая его действию других OB. Однако на практике такая комбинация срабатывала редко. Тем не менее немцы произвели до конца войны 10 млн снарядов с «голубым крестом».

При первой ипритной атаке 12–13 июля 1917 года общие потери англичан, застигнутых врасплох и без противогазов, составили 2143 отравленных (86 умерших), у французов — 347 отравленных (всего 1 смертельно). В ночь на 21 июля при обстреле Армантьера потери англичан составили 2821 человек (17 умерших). В ночь на 29 июля последовал внезапный артиллерийский налет на Ньюпорт. Потери 5-й английской армии — 2821 отравленный и 17 убитых. В ночь на 29 июля подверглись заражению ипритом Ньюпорт и Армантьер. Англичане потеряли 3019 человек (из них 53 умерших). Кроме того, потери среди гражданского населения Армантьера составили 675 человек (из которых 86 умерли).

5 октября французы произвели одну из своих наиболее удачных химических стрельб у Суассона, создав фосгенное газовое заграждение, изолировавшее полосу наступления в течение 7 суток. Одновременно передовые окопы германцев подверглись химическому обстрелу легкой артиллерии, что заставило защитников быть в противогазах днем и ночью целую неделю (с учетом времени пребывания в укрытиях). 1 декабря британцы выстрелили 2300 бомб из 44 газометов всего за 15 минут, сначала выжигая немцев термитом из укрытий, затем используя фосген, хлорпикрин для снятия противогазов и снова фосген.

В 1918 году использование химических снарядов достигло максимума — в мартовском наступлении против одной только 3-й британской армии немцами было выпущено до 250 000 снарядов с ипритом, заставляя неприятельских солдат по несколько дней не снимать противогазы или отсиживаться в убежищах. В свою очередь, англичане 23 мая на участке в 2 км. выпустили 120 т. фосгена. Британцы, использовав трофейные снаряды с ипритом в конце ноября 1917 года, начали свое производство иприта в апреле 1918 года и применили его в бою в сентябре (французы — в июне), но английский иприт был примерно на 30 % слабее германского. В августе в бой пошли усовершенствованные 16-см газометы, с дальностью стрельбы до 3,5 км. Только за последнюю неделю сентября французы выпустили почти 1000 т. иприта.

Всего за войну Германия произвела 58 100 т. хлора, 18 100 т. фосгена и 7600 т. иприта. Франция ответила — 12 500 т. хлора, 5700 т. фосгена и 2000 т. иприта, а Великобритания —20 800 т. хлора, 1400 т. фосгена и 500 т. иприта.

Россия стала на путь применения в артиллерии химических снарядов с 1916 года, изготовляя 76-мм и 152-мм химические гранаты двух типов: удушающие (хлорпикрин с хлористым сульфурилом, хлорацетон, хлористый метилмеркаптан и хлористая сера) и ядовитые (медленно отравляющие — фосген с хлорным оловом, скоро отравляющие — венсинит, состоящий из синильной кислоты, хлороформа, хлорного мышьяка и олова). Действие их вызывало поражение организма и в тяжелых случаях смерть. Была принята норма для непрерывного обстрела — один 76-мм химический снаряд на 40 кв. м. площади и один 152-мм снаряд на 80 кв. м., затем для поддержания нужной концентрации количество выпускаемых снарядов уменьшалось вдвое.

Одной из первых попыток применения химического оружия русской армией стала газобаллонная атака, проведенная 9-й химической командой в начале Брусиловского наступления — утром 22 мая на фронте 9-й русской армии в районе Парны Поток на участке 41-го и 42-го пехотных полков. Однако подувший с юга ветер направил часть газов на русские окопы. Хотя солдаты обоих русских полков были в противогазах, 54 солдата оказались отравлены, из них 3 впоследствии умерли, большинство же вскоре возвратились в строй. Хотя у австрийцев первоначально возникла паника, потери от газов оказались невелики — отравлено было только 14 человек, умерли 2. Таким образом, и здесь первый блин оказался комом.

Применение отравляющих веществ русской артиллерией так и осталось экзотической редкостью. Практически не использовался горчичный газ (иприт) и так и не было осуществлено массовое изготовление артиллерийских снарядов со стойкими отравляющими веществами. Слабо были развиты и средства защиты от современных отравляющих веществ. Всего в русской армии от отравления газами умерло около 11 тыс. человек.

26 февраля 1918 года американские части впервые попали под газовую атаку. Участок фронта в 600 м. был накрыт 150–250 минами с фосгеном и хлорпикрином. Из 225 неукрытых солдат были поражены 85, из которых умерли 8. Всего за время войны непосредственно на поле боя погибли 34 249 американцев, из них от отравляющих газов — около 200. Хотя отравленные составляли порядка трети санитарных потерь (70 500 из 224 000), из них умерли 1221 человек.

Всего за войну от OB пострадало порядка 1,3 млн человек, но при этом умерло только 91 000. Эффективные средства зашиты, подготовка солдат и своевременная медицинская помощь позволяли спасти и даже вернуть в строй большинство пораженных.

В британской армии пострадал от OB 188 706 человек, из них умерли 8109.

Во Франции из 190 000 отравленных умерли 9000.

В России из 475 340 отравленных умерли 56 000.

В США — 72 807, умерли 1462.

В Италии жертв OB насчитывалось около 60 000, из них умерли 4627.

В Германии из 200 000 отравленных умерли 9000.

Австро-Венгрия потеряла от OB 100 000 человек, из которых умерли 3000.

Тайна первых ракет

В Первой мировой войне впервые нашли свое боевое применение ракеты. В начале 1916 года лейтенант французского флота (соответствует армейскому капитану) Ив Пьер Гастон Ле-Приер предложил сжигать баллоны ракетами, способными воспламенить водород, которым в те годы наполнялись аэростаты и дирижабли.

Ракета Ле-Приера представляла собой картонную трубку длиной чуть более полуметра с запрессованной пороховой шашкой — двигателем и заостренным металлическим наконечником, способным проткнуть оболочку аэростата. Водород в баллоне ракеты поджигали своей реактивной струей.

Сбоку к ракете крепилась длинная деревянная рейка — хвост, служившая для стабилизации в полете. Эти рейки при заряжании вставлялись в пусковые установки — металлические трубки диаметром 25 миллиметров, которые крепились с наклоном вверх к межкрыльевым стойкам истребителей-бипланов. Обычно истребитель нес по шесть-восемь ракет, но иногда их количество доходило до десяти. Ракеты запускались летчиком поштучно или попарно с помощью электрозапала. Пилот осуществлял наведение с помощью простейшего рамочного прицела или просто «на глаз».

Для предохранения от струй раскаленных газов при пусках полотняную обшивку нижнего крыла в районе стоек заменяли алюминиевыми или жестяными листами, а деревянные стойки защищали металлическими накладками.

Максимальная дальность полета ракеты достигала 450 метров, но двигатель полностью выгорал на расстоянии 100–120 метров, а дальше снаряд летел по инерции. Именно на дистанции в 100–120 метров ракета могла гарантированно поджечь вражеский аэростат или дирижабль, но здесь существовал риск столкновения с объектом атаки. К тому же самолет могло зацепить разлетающимися горящими обрывками ткани при взрыве водорода внутри баллона. Для тогдашних аэропланов, обтянутых полотном, пропитанным нитролаком, это было смертельно опасно.

Весной 1916 года первые партии ракет были изготовлены во французских мастерских и установлены на самолеты «Ньюпор-16». 22 мая истребители-ракетоносцы впервые вступили в бой и сожгли ракетами пять из шести немецких привязных аэростатов, осуществлявших наблюдение на фронте в районе Вердена, а сами потерь не имели.

Через месяц такие ракеты появились у англичан, а через два месяца — у русских. Также и немцы, захватив трофейный «Ньюпор» с ракетными установками, стали производить это оружие. У англичан ракеты стояли на истребителях Сопвич «Пап», «Де-Хэвилленд» DH.2 и ночных перехватчиках RAF BE. Немцы же поставили ракеты на истребители «Альбатрос» и «Хальберштадт». Но ракеты стреляли гораздо менее точно, чем пулеметы и авиационные пушки. Ими невозможно было поразить самолет, да и маневрирующие аэростаты и дирижабли были для них очень трудной мишенью. Ни одного цеппелина за всю войну ракетами сбить так и не удалось, поскольку они летали на таких высотах, на которые ракетоносец, более тяжелый, чем обычный самолет, просто не мог подняться. Эффективнее всего ракеты действовали против неподвижных аэростатов наблюдения. Кроме того, истребитель, вооруженный ракетами, сильно терял в скорости и не мог вести маневренный воздушный бой, поэтому при появлении в воздухе вражеских самолетов «охотникам за аэростатами» нередко приходилось отказываться от выполнения задачи и давать залп впустую, чтобы освободиться от лишнего груза и снизить аэродинамическое сопротивление. И воздухоплаватели в конце концов нашли действенное «противоядие» от ракет. Когда наблюдатели замечали приближение к аэростату истребителей противника, стартовые команды с помощью механических лебедок спешно подтягивали «баллоны» к земле. Быстрое вертикальное перемещение со скоростью 5–6 метров в секунду сбивало с прицела вражеских летчиков, а по аэростатам, висящим у самой земли, применение ракет было невозможно, поскольку их пусковые установки могли стрелять только вверх, так как при пикировании ракеты вываливались из пусковых трубок под действием собственного веса.

Залп ракеты Ле-Приера

Аэростатные позиции стали прикрывать зенитными орудиями и пулеметами, а экипажи аэростатов стали брать с собой в кабину ручные пулеметы, что значительно усложнило задачи ракетоносцев. К концу 1917 года эффективность ракетных атак против аэростатов резко снизилась, а потери атакующих истребителей возросли. В 1918 году выпуск неуправляемых авиационных ракет был прекращен.

Тайны радио

К началу войны русская армия имела около 100 полевых радиостанций «С и Г» и «РОБТ и Т», а также свыше 30 легких кавалерийских радиостанций «РОБТ и Т» и 20 базисных и крепостных радиостанций. Немецкая армия имела примерно 40 тяжелых и легких радиостанций с дальностью действия 50–300 км, а также несколько автомобильных радиостанций. Британский экспедиционный корпус, высаживаясь на побережье Франции, имел лишь 12 полевых радиостанций.

Русская полевая радиостанция на Западном фронте. 1915 г.

Однако русское командование неохотно пользовалось радиостанциями. Одной из причин такой настороженности стал легкий перехват и чтение немцами русских радиограмм, в том числе во время неудачной Восточно-Прусской операции. Благодаря этому немцы заранее знали о перемещениях русских частей и их целях. После директивы Верховного главнокомандующего, требовавшей более осторожно пользоваться радиосвязью и запрещавшей передавать нешифрованные радиограммы, радио стали считать основной причиной, погубившей армию Самсонова, и почти перестали им пользоваться. В конце февраля 1915 года пришлось издать новую директиву, где говорилось: «Радиотелеграф является единственным техническим средством связи при нарушении других и пользоваться им надлежит до последней возможности, не боясь потери материальной части, если тем могут быть достигнуты важные результаты в общем ходе боя».

Но и сами немцы на Западном фронте из-за путаницы в шифрах, когда радиограммы почти невозможно было прочитать, часто прибегали к передаче нешифрованных радиограмм, особенно в кавалерии. В 1915–1916 годах в Великобритании, России, Германии и Австро-Венгрии был созданы радиопеленгаторы. Они позволяли путем радиоперехвата контролировать дипломатический радиообмен. В Русской армии при штабах армий были радиоразведывательные группы. Но радио использовалось главным образом для обеспечения связи своих войск и лишь во вторую очередь для выявления каналов связи противника и перехвата передаваемой по ним информации.

Тайна Маты Хари

Мата Хари (Маргарета Гертруда Зелле) была простой голландской танцовщицей. Сначала она выступала как цирковая наездница под именем «леди Греша Мак-Леод». С 1905 года начинается её громкая слава как танцовщицы «восточного стиля», выступавшей под псевдонимом Мата Хари. Ее услугами как куртизанки не брезговали представители высшего света обеих враждующих коалиций.

В 1916 году у французской контрразведки появились первые указания на причастность Маты Хари к работе на Германию. Узнав об этом, артистка сама явилась во французские спецслужбы и предложила им свои услуги, случайно назвав, между прочим, имя одного из своих любовников, хорошо известного её собеседникам как немецкого агента-вербовщика. В итоге французы отправили её в начале следующего года с незначительной миссией в Мадрид, и подозрения в шпионаже окончательно подтвердились: был перехвачен радиообмен немецкого агента в Мадриде с центром, где тот указал, что перевербованный французами агент Н-21 прибыл в Испанию и получил от немецкой резидентуры указание вернуться в Париж (есть вероятность, что радиоперехват был специально рассекречен немецкой стороной, чтобы избавиться от двойного агента, выдав его противнику).

13 февраля 1917 года Мата Хари, тотчас же по возвращении в Париж, была арестована французской разведкой и обвинена в шпионаже в пользу противника в военное время, что гарантировало смертную казнь. Ей инкриминировалась передача противнику сведений, приведших к гибели нескольких дивизий солдат. Она была признана виновной и приговорена к смертной казни.

Мата Хари. Тюремное фото. 1917 г.

Перед казнью, когда Мата Хари находилась под стражей, её адвокат подал апелляцию, но она была отклонена, равно как и прошение о помиловании президенту Р. Пуанкаре. Расстрел произошёл на военном полигоне в Венсене 15 октября 1917 года. После казни какой-то офицер подошёл к ее трупу и для верности сделал контрольный выстрел из револьвера в затылок.

Тело Маты Хари не было востребовано никем из её родственников и поэтому было передано в анатомический театр. Её голова была забальзамирована и сохранена в Музее анатомии в Париже. Однако в 2000 году архивариусы обнаружили, что голова исчезла; по мнению специалистов, пропажа могла произойти ещё в 1954 году, когда музей переехал.

До сих пор существуют серьезные сомнения, действительно ли Мата Хари была германской шпионкой, или ее дело было сфабриковано французской контрразведкой, чтобы продемонстрировать эффективность собственной работы. Во всяком случае, Вальтер Николаи, руководитель германской разведки в годы Первой мировой войны, в своих послевоенных работах никогда не упоминал Мату Хари в качестве своего агента. Доказательства ее вины не считались бесспорными, да и по своему положению она никак не могла получить какой-то сверхсекретной информации.

Тайны Сарыкамышского сражения

Сарыкамышское сражение, продолжавшееся с 9 (22) декабря 1914 года по 4 (17) января 1915 года, стало первым крупным поражением турецкой армии в Первой мировой войне.

Получив от Энвера-паши приказ овладеть Сарыкамышем и крепостью Карс, а затем и всем Южным Кавказом, турецкие войска оказались не в состоянии его выполнить. У них не было теплой одежды, не хватало продовольствия, медикаментов и боеприпасов. Оперативный замысел турок предусматривал окружение основных сил Кавказской армии русских. Он был рассчитан на быстроту и скрытность обхода и энергичные демонстративные действия 11-го корпуса. При этом 9-й и 10-й корпуса выдвинулись на русскую территорию со слабо организованными тылами в расчёте на получение продовольствия от местного мусульманского населения. Последний расчет был явной авантюрой. Немногочисленное местное население при всем желании не могло обеспечить своим продовольствием и фуражом армию в несколько десятков тысяч человек.

12 (25) декабря турецкие войска, совершавшие обходной манёвр, заняли Бардуе и повернули на Сарыкамыш. Морозная погода, однако, снизила темпы наступления и привела к большим потерям обмороженными.

В телеграмме начальника Сарыкамышской группы войск генерала Г. Э. Берхмана от 22 декабря 1914 года, адресованной командующему Кавказской армии генерал-адъютанту И. И. Воронцову-Дашкову, говорилось: «Безмерно счастлив от лица всех чинов вверенных мне войск горячо поздравить Ваше Сиятельство с большой и славной победой. Доношу: сегодня, 22 декабря, в 5 час веч., решительно определилось полное поражение 9 и 10 турецких корпусов под Сарыкамышем. Командир 9-го корпуса Исхан-паша, 3 начальника дивизий — 17, 28 и 29 и 2 заместителя Начальников дивизий со своими штабами, более 100 офицеров и 1000 нижних чинов взяты в плен. Правый фланг турок — 9 корпус уничтожен бесследно, часть 10-го ещё пытается спастись через Эшак-Майдан, но на перерез им выдвинута конница, а преследуют их части 3-й стрелковой бригады и Гунибцы…» В вечернем донесении 23 декабря Берхман уточнил данные о разгроме турок: «За день выяснилось полное уничтожение 9-го корпуса. Он оставил в наших руках всех своих генералов, 200 с лишком офицеров, около 6000 нижних чинов… После многодневных боёв под Сарыкамышем. Отряд генерала Баратова горячо преследует отступающие в беспорядке части 10-го корпуса, стараясь перехватить их как можно глубже в тылу…» Один из турецких офицеров так подвел итог Сарыкамышского сражения: «…9-й корпус перестал существовать. Также надо было вновь формировать 30-ю дивизию 10-го корпуса и 34-ю дивизию 11-го корпуса. Третья армия в этих боях потеряла 80 тысяч человек». Русская Кавказская армия потеряла с 18 октября 1914 года по 3 января 1915 года убитыми, ранеными, обмороженными и без вести пропавшими около 35 тыс. человек.

В результате Сарыкамышского сражения турецкая 3-я армия потеряла 23 тыс. убитыми, 10 тыс. ранеными, 7 тыс. пленными и 10 тыс. умершими от ран и болезней. Русские потери были значительно меньше — 16 тыс. убитыми, 6 тыс. умершими от ран и болезней и 14 тыс. ранеными. К тому же турки потеряли весь обоз.

Сарыкамышское сражение. Литография 1915 г.

Тайна осады Перемышля

Русские войска дважды осаждали Перемышль — сильнейшую австрийскую крепость в Восточной Галиции на реке Сан (ныне на территории Польши). 4 (17) сентября передовые отряды 3-й русской армии под командованием генерала Радко-Дмитриева подошли к крепости. Русская артиллерия, стрелявшая по Перемышлю в течение четырех с половиной часов, по отзывам современников, «производила лишь моральное впечатление». По отзывам австрийцев, приводимых Барсуковым, «полная безвредность действия снарядов по броне рассеяла подавленное моральное состояние, возникшее с началом бомбардировки». После боя начальник 69-й дивизии доносил генералу Щербачеву о действиях артиллерии: «При образцовой меткости разрушения никакого». Например, батальон 240-го полка, залегший перед укреплением Разубовице в ожидании, когда рабочие команды прочистят проходы в проволоке, был забросан ручными гранатами из укрепления и обстрелян с соседних фортов, причем потерял убитыми 224, ранеными 24 и взятыми в плен 86 человек. Между тем укрепление защищалось лишь одним взводом пехоты и 80 артиллеристами.

22 сентября (5 октября) — 24 сентября (7 октября) войска 11-й осадной армии предприняли штурм, но были отбиты, потеряв 896 убитыми, 6141 ранеными и 3016 пропавшими без вести, а всего 10 053 человека. Гарнизон потерял 212 убитых, 587 раненых и 153 пропавших без вести, а всего 952 человека. Наиболее трагической сложилась судьба 73-го пехотного Крымского полка 19-й дивизии. 24 сентября утром его роты пошли на штурм высоты 231 и попали на фугасы. Ножниц для резки проволоки не хватало, ее рубили лопатками и рвали штыками, проделав 5 проходов. Бетонированные окопы атаковали в штыки и на плечах отступающих австрийцев ворвались по мостику во внутренний двор и ров. Но мостик рухнул, и русские солдаты были отрезаны во рву, где попали под пулеметный и пушечный огонь. Солдаты, как говорилось в полковом донесении, «вынуждены были лечь на землю, тщетно пытаясь найти укрытое место или окопаться в покрытом тонким слоем земли бетоне. Почти все они полегли смертью храбрых на глазах у товарищей, бессильных им помочь».

Разрушенные форты крепости Перемышль после взятия русскими войсками. 1915 г.

25 сентября (8 октября) к крепости подошли австрийские войска, и 28 сентября (П октября) русские сняли осаду. Но после поражения австрийцев во второй Галицийской битве русские войска 26–27 октября (8–9 ноября) 1914 года снова замкнули кольцо вокруг Перемышля, в котором находились 135 000 австро-венгерских солдат, 18 000 мирных жителей и около 2000 русских пленных.

Теперь войска 11-й осадной армии крепость не штурмовали, а брали измором. Когда был и исчерпаны запасы продовольствия, были съедены все 21 тысячи лошадей и подошли к концу боеприпасы, гарнизон Перемышля предпринял попытку прорыва 5(18) марта 1915 года, но она не удалась, при этом 107 офицеров и до 4000 солдат попали в плен. За 7–9 (20–22) марта орудия крепости расстреляли весь боекомплект, а утром 9 (22) марта были с согласия командования взорваны все укрепления крепости, а также мосты через Сан, уничтожены остатки продовольствия и вооружение. После этого была подписана капитуляция Перемышля. Русским войскам сдались 9 генералов (в том числе комендант крепости генерал от инфантерии Г. Кусманекфон Бургнойштэдтен и фельдмаршал-лейтенанты А. Тамаши, К. Вейзендорфер и В. Никль), 93 штаб-офицера, 2204 обер-офицера и 113 890 солдат. Было захвачено более 900 орудий, из которых более 700 чугунных пушек образца 1861 и 1875 годов.

Тайна Дарданелльской операции

Дарданелльская операция была предпринята странами Антанты с целью захвата Стамбула и Черноморских проливов и выведения Турции из войны. В случае успеха должен был быть открыт кратчайший путь доставки в Россию вооружения и стратегического сырья. В операции участвовали главным образом силы Британской империи, а также Франции. Кроме того, в бомбардировке Дарданелл принимал участие русский крейсер «Аскольд». Инициатором операций был тогдашний морской министр Англии Уинстон Черчилль, главной целью операции считавший восстановление связи с Россией через Черноморские проливы.

3 ноября 1914 года британский флот бомбардировал турецкие форты у входа в Дарданеллы. Военного значения эта акция не имела и лишь привлекла внимание турецкого командования к проблеме укрепления обороны Проливов.

К февралю 1915 года гарнизон укреплений Дарданелл на Галлиполийском полуострове превышал 34,5 тыс. солдат (включая 9-ю пехотную дивизию), вооруженных 25 тыс. винтовок, 8 пулеметами и 263 орудиями. Мобильный 3-й корпус, состоявший в тот момент только из 7-й пехотной дивизии и призванный усилить оборону Проливов, имел 15 тыс. солдат с 9448 винтовками, 8 пулеметами и 50 орудиями.

В середине февраля 1915 года 18 военных кораблей под французским, британским и русским флагами сосредоточились перед мысом Геллес, где помещался форт, охраняющий вход в проливы Босфор и Дарданеллы и доступ к Стамбулу, находящемуся всего в 250 километрах. В Лондоне было принято решение вывести Турцию из войны и открыть пути сообщения с Россией через Черное море. Простейшим способом решения этой задачи казался захват турецкой столицы с помощью десанта. 19 февраля союзные корабли начали обстрел дарданелльских фортов и разминирование.

Тонущий британский броненосец «Иррезистибл», подбитый турецкой артиллерией. 18 марта 1915 г.

В преддверие ожидавшегося скорого захвата турецкой столицы Россия поспешила застолбить за собой Константинополь и Проливы. Соответствующая памятная записка была направлена министром иностранных дел России С. Д. Сазоновым французскому и великобританскому послам в Петрограде М. Палеологу и Дж. Бьюкенену 19 февраля/ 4 марта 1915 года:

«Ход последних событий приводит е.в. императора Николая к мысли, что вопрос о Константинополе и проливах должен быть окончательно разрешен и сообразно вековым стремлениям России.

Всякое решение было бы недостаточно и непрочно в случае, если бы город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также Южная Фракия до линии Энос — Мидия не были впредь включены в состав Российской империи.

Равным образом и в силу стратегической необходимости часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Сакарией и подлежащим определению пунктом на берегу Измирского залива, острова Мраморного моря, острова Имброс и Тенедос должны быть включены в состав империи.

Специальные интересы Франции и Великобритании в вышеупомянутом районе будут тщательно соблюдаться. Императорское правительство льстит себя надеждой, что вышеприведенные соображения будут приняты сочувственно обоими союзными правительствами. Упомянутые союзные правительства могут быть уверены, что встретят со стороны императорского правительства такое же сочувствие осуществлению планов, которые могут явиться у них по отношению к другим областям Оттоманской империи и иным местам».

Союзные державы ответили согласием на предложение Сазонова. В памятной записке Дж. Бьюкенена от 27 февраля /12 марта 1915 года говорилось:

«В случае если война будет доведена до успешного окончания и если будут осуществлены пожелания Великобритании и Франции как в Оттоманской империи, таки в других местах, как то указано в нижеупомянутом русском сообщении, правительство е. величества согласится на изложенное в памятной записке императорского правительства относительно Константинополя и проливов, текст коей был сообщен послу е. величества его высокопревосходительством г. Сазоновым 19 февраля (4 марта) сего года».

28 марта/10 апреля последовала аналогичная нота со стороны М. Палеолога:

«Правительство республики даст свое согласие на памятную записку, переданную его превосходительством российским послом в Париже г-ну Делькассе 6 марта с. г. и касающуюся Константинополя и проливов, при условии, что война будет доведена до победного конца, и в случае осуществления Францией и Англией их планов на Востоке, равно как и в других местах, как это сказано в русской памятной записке».

Первоначальный англо-французский план предусматривал форсирование флотом Дарданелл, уничтожение турецких береговых укреплений и удар по Константинополю. Для очистки проливов от мин предполагалось использовать тральщики, а десанты ограничить небольшими отрядами моряков для захвата и окончательного уничтожения береговых укреплений. Британские адмиралы рассчитывали, что турецкие войска не выдержат бомбардировки и уйдут в Константинополь. Вначале думали вообще обойтись без сухопутных сил. На практике оказалось, что турки и не думают оставлять свои позиции, а корабли союзной эскадры жестоко страдают от неприятельских батарей и мин. 18 марта 1915 года англо-французский флот попытался прорваться через Проливы, но попытка закончилась гибелью трех линкоров додредноутного типа и повреждением еще трех. Турки потеряли лишь 8 орудий. Союзники недооценили минную опасность и недоучли, что после траления силами британских и французских кораблей турки осуществили новые минные постановки. Тогда было принято решение о проведении наземной операции.

Экспедиционные силы были сосредоточены в Египте. Им предстояло захватить плато Килид-Бар на Галлиполийском побережье, господствовавшее над линией турецких фортов. Концентрация транспортных судов в Египте не осталась тайной для турок. 26 марта для обороны Дарданелл была создана 5-я армия во главе с Лиманом фон Сандерсом. Она состояла из 6 пехотных дивизий, объединенных в два армейских корпуса.

Державы Антанты не только обладали подавляющим превосходством на море, но имели преимущество в сухопутных армиях, прежде всего по уровню боевой подготовки и вооружений. В турецких войсках в районе Проливов, по свидетельствам очевидцев, процветало дезертирство. Золотой запас и государственные архивы на всякий случай эвакуировали из Стамбула в Анатолию, султан готовился отправиться туда же, а в столице нетурецкое население готовилось торжественно встретить войска союзников. Но победный парад британцам и французам пришлось отложить на три с лишним года. Лиман фон Сандерс возглавил войска на полуострове Галлиполи и вообще в районе Проливов, чем было достигнуто единство командования на всем возможном фронте будущей высадки. У союзников же возникли трудности в подготовке десанта. Торговые суда, которые должны были доставить необходимые материалы для высадки, должны были ориентироваться на требование профсоюза докеров: «не разгружать после шести часов вечера». От техники, которую союзные войска имели в изобилии, было мало толку в условиях пересеченной местности Галлиполийского полуострова. Так, грузовые автомобили должны были передвигаться по практически непроезжим дорогам полуострова, по которым с трудом пробирались ослы и мулы. У британских и французских командиров не было хороших карт Галлиполи. А свирепствовавшая дизентерия основательно подрывала боеспособность экспедиционного корпуса.

25 апреля англо-французский десант численностью в 81 тысячу человек высадился на Галлиполи и смог там закрепиться, потеряв за три дня 18 тысяч человек. В мае было потоплено ещё три британских линкора.

Турецкая разведка оценивала силы союзного экспедиционного корпуса в 70 тыс. человек, что было недалеко от реальных 65 тысяч. Но вот точного времени и мест будущей высадки турки заранее не знали. Поэтому Лиман фон Сандерс предпочел разместить непосредственно на пляжах лишь незначительные силы, а более значительные по численности резервы оставил в тылу, чтобы они могли действовать против тех пунктов, где союзники будут наносить основной удар.

Большую, а по мнению некоторых турецких авторов, решающую роль в обороне Дарданелл сыграл Мустафа Кемаль, который был назначен командиром 19-й дивизии, стоящей на европейском берегу Мраморного моря со штабом в Майдосе. Он по своей инициативе двинул части своей дивизии навстречу десанту и контратакой, которую сам возглавил, сумел локализовать захваченный частями австралийско-новозеландского корпуса АНЗАК плацдарм. Именно тогда Кемалем была сказана историческая фраза: «Я не приказываю Вам атаковать… Я приказываю Вам умереть». Вскоре он был назначен командующим всеми войсками в районе высадки и сумел сдержать противника.

Летом концентрация союзных войск на Галлипольском полуострове, захваченном в ходе высадки, достигла максимума, но им так и не удалось сломить сопротивления турок. В августе несколько союзных дивизий были высажены в заливе Сувла, но и они не смогли выбить турок с позиций на полуострове.

7 августа началась новая высадка в бухте Сувла, в районе Анафарталар, а на следующий день британская подлодка потопила в проливе Дарданеллы устаревший турецкий линкор. 5-я турецкая армия, насчитывавшая 14 дивизий, не позволила союзникам, у которых было 15 дивизий, продвинуться вглубь побережья. И опять решающую роль в отражении десанта в районе Сувла сыграл Мустафа Кемаль. В ночь с 8 на 9 августа Лиман фон Сандерс назначил Кемаля командующим группы войск района Анафарталар, и уже 10 августа Кемаль отбросил врага. Он сразу же провел мощную контратаку, которую сам же и возглавил, и выбил врага с захваченных позиций. 10 августа в грудь ему ударила шрапнель, но Кемаля спасли часы, находившиеся в нагрудном кармане. Аллах или судьба хранили его. Нисколько не смущенный этим инцидентом, Кемаль хладнокровно продолжал командовать. Фронт стабилизировался, а поврежденные часы Кемаль позднее подарил Лиману фон Сандерсу на память.

Осознав провал попыток захватить Константинополь и вывести Турцию из войны, союзники в ноябре приняли решение о прекращении операции. Эвакуация войск из Галлиполи была завершена 9 января 1916 года. Англичане потеряли около 120 тысяч человек, французы — 26 тысяч человек. Точных данных о потерях турок нет. Союзники оценивают их в 186 тысяч человек, что кажется сомнительным. Во-первых, в Дарданелльской операции союзники наступали и теоретически должны были нести большие потери, чем противник. Во-вторых, англичане и французы потеряли гораздо больше судов, чем турки, а на потонувших судах погибла значительная часть экипажей.

Ободренная неудачей англо-французских войск в Дарданеллах Болгария 14 октября 1915 года присоединилась к Центральным державам и внезапно атаковала Сербию, до этого в течение года успешно противостоявшей натиску Австро-Венгрии. Теперь начавшееся ещё 6 октября мощное наступление германских и австро-венгерских войск было поддержано ударом с тыла болгарской армии. Сербы вынуждены были, бросив тяжёлое вооружение, горными тропами отступать в Грецию, где их встретили высадившиеся в Салониках английские и французские дивизии. Остатки сербской армии были эвакуированы на остров Корфу Союзница же Сербии Черногория капитулировала. После разгрома Сербии Центральные державы установили прямую сухопутную связь с Турцией. У Англии и Франции исчезли надежды на быстрый крах Оттоманской империи. В ноябре было принято решение прекратить Дарданелльскую операцию, и в декабре союзный десант эвакуировался с Галлиполи.

В Дарданеллах в период с 4 апреля по 19 декабря 1915 года турецкие войска потеряли 595 офицеров и 56 048 солдат убитыми, 1018 офицеров и 95 989 солдат ранеными и 27 офицеров и 11 151 солдат пропавшими без вести, а всего 164 828 человек. Было эвакуировано 64 400 больных. С добавлением эвакуированных больных турецкие потери составят 229 268 человек. По турецким данным, около 21 тыс. раненых и больных умерли в госпиталях. Тогда общие безвозвратные потери турок можно оценить в 88,8 тыс. человек.

В ходе Дарданелльской операции британские потери убитыми и умершими от ран и болезней составили 34 072 человека, французские — более 10 000, австралийские — 8709, новозеландские — 2721, индийские — 1358 и ньюфаундлендские — 49 человек, а всего 56 707 человек. Потери ранеными составили соответственно у Англии — 78 520 человек, у Франции — 17 371, у Австралии — 19 441, у Новой Зеландии — 4752, у Индии — 3421, у Ньюфаундленда — 93 человека, а всего — 123 598. Кроме того, англичане потеряли 7654 пропавшими без вести. Общие боевые потери союзников составили 187 959 человек, включая 64 361 — безвозвратные. Потери Англии и стран Британской империи эвакуированными больными составили около 90 тыс. человек, а французской армии — около 20 тыс. человек. Вместе с эвакуированными больными общие потери союзников достигают около 298 тыс. человек.

Общие потери союзников в 1,3 раза превышали потери турок — за счет большого числа больных. А вот по безвозвратным потерям соотношение было в пользу союзников — 1,38:1.

Тайна Горлицкого прорыва

В апреле 1915 года в ряде мест австро-венгерские войска были оттеснены за Главный Карпатский хребет. Хотя развить частные успехи русским войскам не удалось, а их потери в операции достигали 1 млн человек, Германия опасалась, что ее основной союзник под тяжестью поражений вынужден будет выйти из войны, и на время перенесла главные усилия на Восточный фронт. Затишье на Западном фронте в связи с отвлечением англо-французских для проведения Дарданелльской операции позволяло без большого риска снять оттуда германские войска. Из 8 германских дивизий, переброшенных с запада, и 3 наиболее боеспособных австро-венгерских дивизий, включая 1 кавалерийскую, была сформирована 11-я армия генерала Августа Макензена, имевшая 107 000 человек и 674 орудия и миномета против 3-й армии генерал-лейтенанта Радко Дмитриева с 219 000 солдат и 680 орудий. Под Тарновом ей помогала 4-я австро-венгерская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда. 19 апреля (2 мая) Макензен атаковал русские позиции у Горлице в Галиции и вскоре прорвал фронт. К тому времени русская армия испытывала острую нехватку снарядов. На Западном фронте французские войска с декабря 1914 по март 1915 года предпринимали атаки в Шампани, но так и не смогли прорвать германский фронт, несмотря на двукратное превосходство в людях и артиллерии. Французы понесли большие потери — более 91 тысячи убитых, раненых и пленных, но даже не смогли предотвратить переброску одного немецкого корпуса на Восточный фронт. Неудачей кончилось и наступление англичан юго-западнее Лилля. В апреле французы атаковали Сен-Миельский выступ, но им не удалось достичь внезапности. Немцы, заранее подтянув резервы, отразили наступление.

Плотность живой силы и артиллерии на Западе была в несколько раз выше, чем на Востоке. Такая концентрация сил и средств почти до конца войны оставалась непреодолимым препятствием для достижения стратегического прорыва фронта почти до самого конца войны.

В период, когда германо-австрийские войска предпринимали генеральное наступление на Восточном фронте, французы и англичане атаковали неприятельские позиции в Артуа. К 18 июня наступление выдохлось, причём потери союзников вдвое превышали немецкие. Несмотря на отправку более чем 10 дивизий на Восток, на Западе у немцев оставалось достаточно сил для обороны.

Командовавший 8-й армией генерал А. А. Брусилов вспоминал, в каком состоянии находились оборонявшие крепость Перемышль ополченцы: «… На двух фортах западного фронта Перемышля противник спокойно резал проволоку пред фортовых заграждений, а гарнизон этих фортов не только сам не мешал этому делу, но и не позволял артиллерии стрелять вследствие опасения, что сильная неприятельская артиллерия обрушится на форты. Очевидно, что такие гарнизоны легко отдали форты врагу, который, таким образом, попал внутрь крепости. При таких условиях удержать Перемышль дальше было невозможно…» В то же время, в отличие от большинства солдат, многие боевые офицеры оставили в своей памяти возвышенный образ тех неудачных боев. Философ Федор Степун, высланный в 1922 году на знаменитом «философском пароходе», а в 1914–1917 годах — офицер-артиллерист, признался в мемуарах: «Я не умею этого объяснить, но, всматриваясь в себя, я отчетливо вижу, что пережитая революция если и не оправдала войны, то все же как-то очистила ее в моей памяти… Вот замечательная страница из письма моего однобатарейца Владимира Балашевского: «Если бы ты знал, какою красотой и правдой представляется мне после всех ужасов пролетарской революции и гражданской «бойни» та, «наша», если разрешишь так выразиться, война. Все последующее уродливое и жестокое не только не заслонило моих старых воспоминаний, но, очистив их своею грязью и чернотою, как уголь чистит белых лошадей, как-то даже придвинуло их ко мне… Сейчас так близки моей душе Карпаты и милая Ондава, где мы стояли с тобою весною 15-го года».

Германская артиллерия во время Горлицкого прорыва. 1915 г.

Во время Горлицкого прорыва в мае 1915 года немцы потеряли 2634 убитыми, 1067 пропавшими без вести, 11 470 ранеными и 1353 больными. Потери русских войск превышали 40 тыс. человек.

Тайны русских крепостей

Русские крепости на западных границах, согласно планам командования, должны были надолго задержать продвижение австро-германских войск. Согласно расчетам, они должны были пасть, но перед этим продержатся от 4 до 9 месяцев.

В действительности устаревшая артиллерия и недостаток снарядов, отсутствие бетонных укреплений и бронеколпаков, плохое качество гарнизонов сделали их легкой добычей противника. Известный русский фортификатор В. В. Яковлев писал: «На русских крепостях (Ковно, Новогеоргиевск) влияние морального фактора сказалось в еще большей степени; к тому же здесь были налицо плохие качества командования в лице комендантов этих крепостей. Эти два фактора были решающими, ибо, не говоря про Новогеоргиевск, имевший 3–4 линии обороны и форты со вполне надежными казематами, способными сопротивляться даже 42-см снарядам, даже незаконченная Ковно со своими устарелыми фортами, но исключительно благодарной для обороны местностью и эшелонированными в глубину позициями при иных гарнизоне и коменданте могла обороняться значительно дольше того, чем она оборонялась фактически. И разительным в этом отношении контрастом был маленький Осовец, который германский кайзер называл «игрушечной крепостью». Здесь и гарнизон, и толковый, энергичный комендант при наличии, правда, более значительного количества надежных казематов, чем в Ковне, но также при свободном тыле смогли вести оборону в течение 6,5 месяца; крепость на заданный срок задачу свою выполнила».

В 1892 году военный министр генерал Куропаткин предложил создать в Привисленском крае большой укрепрайон, протяженностью вплоть до Бреста. В 1902 году было предусмотрено выделение 4,2 млн рублей на строительство укрепрайона, но строительство так и не было начато вплоть до августа 1914 года.

Уже в 1905 году стало ясно, что береговые 11 — дюймовые и 9-дюймовые пушки и мортиры и 57-мм пушки Норденфельда абсолютно бесполезны для стрельбы по кораблям. Как пишет историк Александр Широкорад: «Нападение Японии на Россию после 1907 года (то есть после заключения союза с Англией) было исключено. Следовательно, особой нужды в этих орудиях во Владивостоке не было. Можно было оставить два десятка 10-дюймовых и 6/45-дюймовых пушек, а остальные вывезти на Запад. Кстати, это и было сделано, но только в 1915–1916 гг. Из Владивостока вывезли все подчистую, но только после того, как пали все западные русские крепости». В 1906–1914 годах упразднили и разоружили несколько русских береговых крепостей — Либаву, Керчь, Батум, Очаков. В конце 1914 года из береговых крепостей в Новогеоргиевск были доставлены две 10/45-дюймовые и четыре 6/45-дюймовые пушки с 446 тротиловыми снарядами и 266 шрапнелями, то есть по 111,5 фугасных снаряда на ствол, что было ничтожно мало.

Крепость Ковно сопротивлялась немцам всего 10 дней и была сдана уже 22 августа 1915 года. Советский историк генерал А. М. Зайончковский главной причиной сдачи крепости назвал «преступное поведение коменданта генерала Григорьева».

Разрушенные казематы Осовца. Август — сентябрь 1915 г.

4–5 августа 1915 года русские войска по приказу генерала М. В. Алексеева без боя оставили Варшаву. Новогеоргиевск вроде бы сдавать не собирались, но крепость сопротивлялась всего 9 дней. Новогеоргиевск был обложен 45 батальонами ландвера, состоявшими из резервистов старших возрастов. Для обстрела крепости немцы использовали 84 тяжелых орудия, в том числе 15–305-мм и 420-мм мортир.

Новогеоргиевская крепость имела 33 форта, гарнизон которых состоял из 64 батальонов пехоты. Новогеоргиевск, сильнейшая крепость Европы, имел гарнизон в 90 000 солдат и 1000 офицеров при 1200 орудиях, полугодовом запасе продовольствия, нескольких аэропланах и аэростатах и 116 ручных пулеметах Мадсена. Но к середине сентября 1914 года в Новогеоргиевске находилось всего лишь около полумиллиона снарядов. Гарнизон из-за смены частей, отправленных на фронт, состоял из ополченцев и недавно прибывшей второочередной дивизии. Хотя разрушения от обстрела тяжелыми снарядами были незначительными (а внутри казематов повреждений вообще не было), моральный дух защитников был подорван, а решительная атака немцев произвела на коменданта крепости генерала Бобыря такое впечатление, что он приказал оставить пять фортов внешней линии, затем перебежал к немцам и уже из плена приказал сдать крепость «во избежание дальнейшего кровопролития». Хотя немцы затри дня успели занять всего 2 форта из 33. В плен попали порядка 80 000 военных, из них 23 генерала. Немцы захватили 1200 орудий.

Состояние Брест-Литовской крепости незадолго до подхода германских войск подробно описывал начальник ее инженеров Иван Александрович Лидере: «Все форты, промежуточные опорные пункты и оборонительные казармы были почти закончены, таким образом, главная линия обороны на внешнем фортовом поясе приобрела уже более или менее значительную степень сопротивляемости…»

Тем не менее в августе 1915 года Верховное командование русской армии приняло решение об эвакуации крепости Брест-Литовск. На это решение повлияло быстрое падение Ковно и Новогеоргиевска. 8 августа был отдан приказ об эвакуации Брест-Литовска и взрыве крепостных укреплений.

Комендант Брестской крепости генерал-лейтенант В. А. Лайминг в докладе главнокомандующему Северо-Западным фронтом писал: «Считаю своим долгом отметить, что только благодаря нечеловеческим усилиям чинов постоянного гарнизона удалось в 120 часов провести эвакуацию крепости, куда имущество свозилось годами и даже десятилетиями… Только русский солдат может преодолеть все эти тяготы». По мнению Владимира Александровича, при бережном расходовании запасов Брестская крепость могла продержаться 8 месяцев.

Из всех русских крепостей успешно оборонялся только Осовец. Этому способствовало то, что гарнизон крепости никогда не был блокирован и сохранял взаимодействие с полевыми войсками. К 21 сентября 1914 года немцам удалось оттеснить полевую оборону российских войск до линии, позволяющей вести артиллерийский обстрел крепости. Из Кёнигсберга было переведено 60 орудий калибра до 203 мм. Обстрел начался 26 сентября. Через 2 дня была предпринята попытка штурма, но он был отбит огнем русской артиллерии. На следующий день русские войска провели две фланговые контратаки и немцы предпочли отступить, эвакуировав артиллерию. Гарнизон, возглавляемый генерал-лейтенантом Карлом-Августом Шульманом, успешно отразил первый натиск неприятеля. Высочайшим приказом от 27 сентября 1914 года генерал Шульман был награждён орденом св. Георгия 4-й степени «за успешное руководство обороной крепости Осовец во время бомбардирования её из орудий превосходного калибра и дальности».

В эти дни, невзирая на то что крепость находилась в поле обстрела неприятельской артиллерии, Осовец посетил император Николай II. Комендант Шульман был растерян. Он боялся за жизнь монарха, внезапно появившегося на передовой. Царь посетил один из фортов и Покровскую церковь, пострадавшую при бомбардировке. При разговоре со священником спросил, было ли страшно при бомбардировке. Тот ответил: «Нет, Ваше Императорское Величество. Только мне скучно стало, когда снаряды стали ложиться близ церкви, и я пошёл в храм».

Следующая атака на Осовец была предпринята германской армией только в начале 1915 года. 3 февраля завязался бой за первую линию окопов. Русские войска держались 5 дней, после чего в ночь на 9 февраля отошли ко второй линии, которую оставили 11 февраля. Германская артиллерия, начиная с 13 февраля, возобновила обстрел фортов с применением осадных орудий калибра от 100 до 420 мм, в том числе четырех осадных 305-мм мортир «Шкода». Обстрел продолжался до 5 марта 1915 года и вызвал многочисленные пожары внутри крепости, но русские укрепления выстояли. Немаловажным было то обстоятельство, что по ночам немцы прекращали обстрел, и у русских было время исправить повреждения. 21 марта начальник крепостной артиллерии генерал-майор Николай Бржозовский был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

В ходе боев отлично показала себя 150-мм башенная установка на Скобелевой горе, прикрытая бронекуполом. В нее попало 3 тяжелых снаряда: один — в бетонный блок и два — в бронекупол. Однако это не привело к выходу из строя башни. Достаточно эффективно стреляли и дальнобойные 6/45-дюймовые установки Кане, но их было слишком мало.

В конце концов германское командование отказалось от планов захвата Осовца и перешло к позиционной войне, которая продолжалась около трех месяцев. С апреля 1915 года комендантом Осовца стал генерал-майор Николай Бржозовский.

Вначале июля 1915 года в ходе начавшегося широкомасштабного наступления австро-германских войск на Восточном фронте была предпринята новая атака крепости Осовец. Против Осовца немцы сосредоточили 40 батальонов пехоты и 68 тяжелых осадных орудий, в том числе 18 305-мм и 420-мм мортир. Гарнизон крепости к тому времени состоял из 27 батальонов. 13 июля германские части применили против защитников второй линии отравляющие газы. Застигнутые врасплох российские солдаты были вынуждены оставить позиции, но им удалось отбить последующие немецкие атаки на линию фортов. Как писал советский историк С. А. Хмельков, «батареи крепостной артиллерии, несмотря на большие потери в людях отравленными, открыли стрельбу, и скоро огонь девяти тяжелых и двух легких батарей замедлил наступление 18-го ландверного полка и отрезал общий резерв (75-й ландверный полк) от позиции. Начальник 2-го отдела обороны выслал с Заречной позиции для контратаки 8,13 и 14-ю роты 226-го Землянского полка. 13-я и 8-я роты, потеряв до 50 % отравленными, развернулись по обе стороны железной дороги и начали наступление; 13-я рота, встретив части 18-го ландверного полка, с криком «ура» бросилась в штыки. Эта атака «мертвецов», как передает очевидец боя, настолько поразила немцев, что они не приняли боя и бросились назад, много немцев погибло на проволочных сетях перед второй линией окопов от огня крепостной артиллерии. Сосредоточенный огонь крепостной артиллерии по окопам первой линии (двор Леонова) был настолько силен, что немцы не приняли атаки и спешно отступили».

Тем не менее русское командование решило очистить крепость, так как продвижение германских войск в Польше делало бессмысленной ее оборону. 18 августа 1915 года началась эвакуация гарнизона, которая проходила планомерно и без паники. Все, что невозможно было вывезти, а также уцелевшие укрепления были взорваны саперами. В процессе отступления русские войска, по возможности, организовывали эвакуацию мирного населения. Вывод войск из крепости закончился 22 августа. 25 августа немецкие войска вошли в Осовец.

Падение Осовца открыло путь к крепости Гродно. Крепость была новой и довольно слабой, оборонять ее не было смысла, и русские войска без боя оставили ее. 2 сентября 1915 года в Гродно соединились германские 10-я и 12-я армии.

Если бы русское командование предусмотрело оборону всех западных крепостей в тесном взаимодействии с полевыми армиями, подобно тому, как французы обороняли Верден в 1916 году, линия крепостей могла бы задержать продвижение германских войск на несколько месяцев, и германское наступление было бы остановлено значительно западнее линии Рига — Барановичи, на которой это фактически произошло.

Тайна великого отступления

После австро-германского прорыва у Горлице русские войска оставили Галицию. Германское командование рассчитывало устроить грандиозный «котел» в Польше. Для этого группировки из Галиции и Восточной Пруссии наносили удары по сходящимся направлениям. Лишь благодаря энергии и распорядительности командующего Северо-Западным фронтом генерала Михаила Алексеева русским воскам удалось за счет быстрого отступления вырваться из ловушки.

22 июня (5 июля) состоялось совещание русского командования в Седлеце. Было решено беречь живую силу и выигрывать время для развертывания военной промышленности в тылу путём постепенного отступления. 25 июня 3-я армия была передана в состав Северо-Западного фронта и, таким образом, в подчинении её главнокомандующего генерала М. В. Алексеева было передано семь армий (10,12, 1,2, 5,4, 3-я). Генерал Алексеев предугадал замысел Гинденбурга совершить обхват правого фланга русских войск со стороны реки Неман и усилил виленское направление.

Однако в результате русские войска оставили Польшу, Литву, часть Латвии и Белоруссии. Все эти события были названы современниками «Великим Отступлением». Никто не знал, придется ли его продолжить. Командующий Юго-Западным фронтом Н. И. Иванов сознавал, что его войска не выдержат нового генерального наступления противника, и разрабатывал планы их отвода за Днепр и сдачи Киева. Однако немецкое командование остановило свои войска на рубеже Двинск — Сморгонь — Барановичи — Дубно и перебросило значительные силы на Западный фронт, где в конце сентября началось крупное наступление англо-французских войск, не принесшее, однако, сколько-нибудь существенных результатов. Начальник оперативного управления штаба 8-й армии генерал Макс Гофман, позднее, в конце 1916 года ставший начальником штаба германского Восточного фронта, так подвел итоги кампании 1915 года: «План Антанты закончить войну путем одновременного наступления русских масс на Пруссию и в Карпатах потерпел крушение. Русские потерпели поражение на всем фронте и понесли потери, от которых они уже больше не оправились. Но нам не удалось разгромить русских в такой степени, чтобы они были вынуждены заключить мир». Только Юго-Западный фронте 1 мая по 30 сентября потерял около 2,2 млн человек, в том числе 0,5 млн пленных. Австро-германские войска потеряли полмиллиона человек.

Император Николай II, генерал М. В. Алексеев — начальник штаба Верховного Главнокомандующего и генерал Пустовойтенко (стоит сзади). 1916 г.

Всего с 1 мая по I ноября 1915 года русская армия потеряла 976 000 человек пленными, при этом её потери убитыми и умершими от ран составили лишь 423 000. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев писал 4 ноября 1915 года в одной из резолюций: «Некрасивая картина, сообщенная штабом 3-й армии, относительно обслуживания немецкого тыла значительным числом наших пленных» и далее предлагал налетами конных отрядов «вносить сильное расстройство в службу тыловых учреждений, разгоняя тех негодяев, которые служат обозными, хлебопеками, рабочими». С другой стороны, процент контуженных, или, как тогда говорили, «сконфуженных» офицеров в десятки раз превышал процент контуженных солдат. Таков был эффект утраты большинства подготовленных кадров, недостатка оружия и особенно боеприпасов и полного непонимания солдатами целей войны.

Взятие крепости Новогеоргиевск, сопровождавшееся сдачей больших частей войск и неповреждённого оружия и имущества без боя, вызвал в российском обществе новую вспышку шпиономании и слухов об измене. Царство Польское давало России около четверти добычи каменного угля, потеря польских месторождений так и не была скомпенсирована, с конца 1915 года в России начался топливный кризис.

Новые операции на Западном фронте английское и французское командование начали осуществлять только в конце сентября, когда немецкое наступление в России уже прекратилось. Пауза была вызвана проводившейся с 19 февраля Дарданелльской операцией.

Военные неудачи привели к кризису в российском военно-политическом руководстве. 23 августа 1915 года Николай II переместил великого князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего русской армии наместником на Кавказ и сам занял его место. Большинство монархистов негативно оценивали поступок царя, полагая, что в случае новых поражений общественное мнение будет теперь винить во всем царя. Не одобрила этот шаг и либеральная оппозиция, симпатизировавшая Николая Николаевичу и опасавшаяся, что сосредоточение всей власти в руках императора еще больше отдалит страну от назначения ответственного перед Думой правительства («ответственного министерства»). Фактически боевыми действиями стал руководить генерал М. В. Алексеев, 31 августа назначенный начальником штаба Ставки Верховного Главнокомандующего.

В отдельных операциях Великого отступления потери были следующими. В Шавельской операции в июле 1915 года немецкие потери составили 2609 убитыми, 1971 пропавшими без вести, 12 218 ранеными и 19 939 больными. Во 2-й Праснышской операции, называемой также Наревским прорывом, в июле 1915 года германские армии потеряли 6213 убитыми, 1780 пропавшими без вести, 31 633 ранеными и 22 501 больными. В Красноставском сражении в июле 1915 года германские войска потеряли 6082 убитыми, 2185 пропавшими без вести, 28 461 ранеными и 24 888 больными. В ходе преследования русских войск в августе 1915 года, называемого также Бутской операцией, немцы потеряли 19 236 убитыми, 4633 пропавшими без вести, 101 705 ранеными и 116 003 больными. В сражении за Луцк в сентябре 1915 года потери армии Австро-Венгрии составили 12 978 убитыми, 91 028 пропавшими без вести, 59 900 ранеными и 36 941 больными. В том же сражении германская Южная армия потеряла 2977 убитыми, 18 252 пропавшими без вести, 14 889 ранеными и 3921 больными.

Великое отступление основательно подорвало мощь русской армии, но немцам не удалось ликвидировать Восточный фронт к концу 1915 года, как они планировали. Более германское командование уже никогда не переносило главный удар на Восточный фронт, решив, что в России необъятное пространство препятствует достижению решающего успеха.

Тайна борьбы с немецким засильем

Уже с началом мобилизации разъяренная толпа ворвалась в германское посольство в Петербурге, срочно переименованном в Петроград, и начисто разгромила его. Бронзовая квадрига лошадей, украшавшая фронтон здания, была сброшена на мостовую и в порыве слепой ярости утоплена в Неве.

Во время войны российские власти выселили из прифронтовой полосы российских подданных немецкого происхождения, которых рассматривали как потенциальных шпионов и резерв для пополнения неприятельских армий. Всего в России перед войной проживало около 2,1 млн немцев, в том числе около 1 млн — в пределах будущего театра боевых действий. Все немецкое население владело примерно 12 млн га земли, которые были обработаны гораздо лучше, чем земли русских, белорусских и украинских крестьян. Грамотных среди них было также в 5–6 раз больше, чем среди восточнославянского населения. Земли колонистов были конфискованы, что катастрофически сказалось на товарном сельскохозяйственном производстве, поскольку «на земли, секвестированные решением Особого совещания 25 июня 1915 г., было много охотников, но обрабатывать ее оказалось некому». Еще хуже было то, что перевозки сотен тысяч интернированных во внутренние губернии во многом парализовали железнодорожный транспорт. Наштаверх М. В. Алексеев 4 ноября 1915 года телеграфировал главкомам Северо-Западного и Юго-Западного фронтов: «Производившееся в августе и сентябре выселение мирного населения и последовавшая затем перевозка его в глубь империи совершенно расстроили железнодорожный транспорт… Это расстройство до сего времени отражается на подвозе снабжений армиям… Настоятельно прошу воздержаться… от подъема населения с места».

Антигерманская демонстрация в Москве. 1915 г.

По мнению С. Г. Нелиповича, экономические санкции, предпринятые против российских немцев, «привели широкие слои населения к осознанию возможности лишения собственности под любым предлогом — национальной принадлежности, веры, происхождения, общественного положения. Депортация немцев переполнила центральные и восточные губернии России безработными людьми, лишенными средств к существованию, привела к кризису в транспортной и продовольственной областях. Перечисленные факторы не могли не сказаться на социальной атмосфере многонационального государства, правители которого сами подрывали его самую важную опору». Можно добавить, что транспортному коллапсу начала 1917 года во многом способствовали перевозки во второй половине 1916 года более 400 тыс. австрийских и германских военнопленных и десятков тысяч интернированных.

Смертность среди депортированных немецких колонистов, лишенных средств к существованию, несомненно, была повышенной по сравнению с довоенным временем, но какой-либо статистики на этот счет пока не опубликовано. Также десятки тысяч российских мирных граждан могли стать жертвами боевых действий, особенно в период с мая по октябрь 1915 года и в период немецких наступательных операций 1917 года, когда значительная часть территории Российской империи стала театром боевых действий. Однако никакой статистики на этот счет до сих пор нет. Неизвестно, была ли повышенная смертность от голода и болезней в период Первой мировой войны среди мирного населения Российской империи, не подвергшегося депортации.

Добавлю, что борьба с немецким засильем привела к снятию с постов командующих армиями после Лодзинского сражения, были сняты генералы-немцы Павел Ренненкампф и Сергей Шейдеман (последний был православным и поэтому, в отличие от Ренненкампфа, не был уволен с фронта, а лишь понижен до командира корпуса). Их сделали козлами отпущения за неудачную попытку окружить германскую ударную группировку. Между тем последующее расследование показало, что главная вина лежала на командующем Северо-Западным фронтом Николае Рузском.

Интернирование германских и австрийских подданных на территории Российской империи началось с первых дней войны. Так, в Киеве в сентябре 1914 года под открытым небом расположилось около 4 тыс. немцев, в основном — женщин, стариков и детей. Из прибывшей в Витебск партии интернированных только 61 человек был военнообязанным, а остальные 677 — это женщины, дети и мужчины непризывных возрастов. Из Белостокского уезда было депортировано 2053 германских подданных, включая 609 детей. Военнообязанных же, которых подвергли аресту, среди них было только 473. В этих двух партиях доля военнообязанных в среднем составляет 19,1 %. Однако учитывая, что здесь приведены крайние случаи, призванные иллюстрировать максимальное число невоеннообязанных в партиях интернированных, мы предполагаем, что реальное число тех, кого объявили военнообязанными, среди интернированных германских подданных составляло около половины. Из Петроградской губернии к началу 1915 года было выселено около 10 тыс. германских и австрийских подданных, а к концу февраля 1915 года число депортированных из Петроградской губернии увеличилось до 13 тыс., и в столице осталось лишь 139 «неприятельских подданных». Из Варшавы к июню 1915 года было выселено 4188 «неприятельских подданных», а из Гродненской губернии — 1922 человека. 25 июля 1915 года последние 440 «неприятельских подданных» покинули Лифляндскую и Эстляндскую губернии.

В 1914 году было депортировано во внутренние губернии империи (Поволжье, Урал, Сибирь, северные губернии) 68 тыс. интернированных, в том числе до 20 тыс. славян. В оставшиеся 48 тыс. наверняка входят большинство из 10 тыс., интернированных из Восточной Пруссии. Депортации происходили также из Польши, Белоруссии, Прибалтики и Восточной Галиции. В 1915 году число депортированных, прежде всего за счет Польши, Прибалтики и Восточной Галиции, возросло до 134 тыс. человек. В 1916 году было депортировано 41 278 неприятельских подданных, главным образом из австрийской Восточной Галиции и Буковины, а также из вновь занятой русскими войсками Волыни. В 1917 году было перевезено еще 11 511 «неприятельских подданных». Интересно, что разница в числе австрийских пленных, захваченных во второй половине 1916 года, по австрийским данным о числе пропавших без вести (377,8 тыс. человек) и по русским данным о числе пленных (417,9 тыс.), составляет 40,2 тыс. человек, т. е. почти равно числу интернированных, перевезенных в 1916 году. Скорее всего, почти вся эта разница падает на интернированных во второй половине 1916 года подданных Австро-Венгрии. Часть этих интернированных могли быть перевезены во внутренние губернии также в начале 1917 года. Также подавляющее большинство интернированных, перевезенных в 1917 году, падает на австро-венгерских подданных, захваченных во время летнего наступления русского Юго-Западного фронта. До конца 1915 года на основе взаимного обмена из России было выслано примерно 7 тыс. подданных Германии и Австро-Венгрии. После Брестского мира и до ноября 1918 года Россию покинули еще примерно 7 тыс. интернированных.

Можно предположить, что в 1914 и в 1915 годах число интернированных, перевезенных во внутренние губернии, примерно поровну распределялось между подданными Австро-Венгрии и Германии, а в 1916 и 1917 годах перевозили главным образом подданных Австро-Венгрии. Из числа примерно 14 тыс. интернированных, покинувших Россию до ноября 1918 года, австро-венгерских и германских подданных было примерно поровну.

Тогда общее число интернированных подданных Германии, оставшихся в России к ноябрю 1918 года, без вычета умерших, можно оценить в 94 тыс. человек, а число интернированных подданных Австро-Венгрии, тоже без учета умерших, — в 146,8 тыс. человек. Общее же число их вместе с возвращенными до ноября 1918 года составило соответственно 101 тыс. и 153,8 тыс. человек. В то же время в российском плену числилось 1737 тыс. австро-венгерских и 177 104 германских пленных, причем из числа последних, по германской оценке, умерло 15 542 человека. В то же время, по данным Русского Генштаба, в плену умерло только 4575 немецких военнослужащих. Вероятно, разницу в 9967 человек можно отнести к умершим из числа гражданских интернированных, а также к 2537 германских пленных, умерших на территории Румынии. Известно, что летом 1920 года в Сибири все еще оставалось около 20 тыс. бывших германских военнопленных. 101 тыс. военнопленных и интернированных были репатриированы в Германию до ноября 1918 года из России и Румынии.

Всего же на Восточном фронте до 1 августа 1918 года пропало без вести 143,3 тыс. человек. Это на 33,8 тыс. человек меньше, чем общее число зарегистрированных в России германских пленных. Но, кроме того, какая-то часть из пропавших без вести немцев на Восточном фронте в действительности погибла в бою. Несомненно, русское командование зачислило в военнопленные 10 тыс. человек, вывезенных из Восточной Пруссии, а также всех интернированных на территории Российской империи германских подданных, которые были признаны военнообязанными. По немецким оценкам, в России находилось лишь около 100 тыс. германских военнопленных, а более 10 тыс. человек приходилось на гражданских пленных и интернированных.

Тайна дела Мясоедова

Полковник Сергей Николаевич Мясоедов с 1894 года в чине ротмистра был помощником начальника железнодорожного жандармского отделения в Вержболове, у границы с Германией, а с 1901 года по осень 1907 года являлся начальником Вержболовского отделения. Через Вержболово регулярно ездили высокопоставленные сановники Российской и Германской империй, вплоть до самих монархов. В частности, 18 сентября 1905 года германский император даже провозгласил за завтраком тост «за русского ротмистра Мясоедова» и подарил свой портрет с автографом. Мясоедов получил немало германских орденов, что вызывало зависть товарищей. В 1907 году, когда Царство Польское было еще на осадном положении, Мясоедов оказался замешан в дело о контрабанде оружия. Он показал, что найденные у обвиняемых «тюки с прокламациями, оружием и взрывчатыми веществами» легко могли быть подброшены жандармским ротмистром Пономаревым. Мясоедов также заявил, что агенты полиции и ему подбросили «взрывчатые снаряды и нелегальную литературу; что он вовремя заметил». По отзыву генерала П. Г. Курдова, тогдашнего и. о. вице-директора Департамента полиции, «Пономарев был типичным провокатором, за что я не только уволил его из корпуса, но и предал суду». П. А. Столыпин, шеф жандармов, обвинил Мясоедова в том, что он порочит офицеров жандармского корпуса, и тот ушел в отставку.

Мясоедов стал одним из учредителей акционерного общества «Северо-западное пароходство», а около 1910 года познакомился с военным министром генералом В. А. Сухомлиновым и способствовал его женитьбе на 26-летней Екатерине Викторовне Бутович (урожденной Гошкевич). Предварительно она была разведена с первым мужем с помощью Мясоедова, искавшего лжесвидетелей неверности мужа, так как развод по обоюдному соглашению был тогда юридически невозможен. В 1911 году Мясоедов был восстановлен на службе и перешел в Военное министерство. В сентябре 1911 года Мясоедов был вновь прикомандирован к жандармскому управлению в распоряжение военного министра «для наблюдениями за попытками пропаганды в войсках». В 1912 году лидер октябристов А. И. Гучков в интервью «Новому времени» прямо назвал Мясоедова германским шпионом. Мясоедов вызвал Гучкова на дуэль. Дуэль состоялась: Мясоедов стрелял первым и промахнулся; Гучков сразу же после этого выстрелил в воздух. После этого скандала Мясоедов снова был уволен в запас. Было проведено расследование, которое не выявило в действиях Мясоедова ничего подозрительного.

С. Н. Мясоедов

С началом войны, в ноябре 1914 года Мясоедов, как знающий немецкий язык и приграничную местность, был прикомандирован к 10-й армии в Восточной Пруссии.

17 декабря 1914 года в Петроград из Швеции приехал подпоручик 23-го Низовского полка Я. Колаковский. За несколько месяцев до того он попал в плен, предложил немцам свои услуги как шпион и, перебравшись в Россию, явился с повинной. На первом допросе Колаковский показал, что ему было поручено 1) взорвать мост через Вислу у Варшавы (награда — 200 000 рублей); 2) убить Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича (1 млн рублей); 3) переговорить с комендантом крепости Новогеоргиевск о сдаче ее за 1 млн рублей. И только на третьем допросе 24 декабря (т. е. через неделю) Колаковский вспоминает, что немецкий лейтенант Бауэрмейстер «советовал мне обратиться в Петрограде к отставному жандармскому полковнику Мясоедову, у которого я мог узнать много ценных для немцев сведений». На четвертом допросе 8 января 1915 года Колаковский показал: «В России мне был указан только полковник Мясоедов, но роль его в деле шпионажа мне никто не рассказал». Уже через день в изложении допрашивавшего его офицера Колаковский заявил: «Особо германцами было подчеркнуто, что германский Генеральный штаб уже более 5 лет пользуется шпионскими услугами бывшего жандармского полковника и адъютанта военного министра Мясоедова». А в феврале 1915 года Колаковский утверждал, что Мясоедов работал на немцев, еще будучи жандармом, т. е. до апреля 1907 года. 18 февраля 1915 года Мясоедов был арестован и уже через месяц, 18 марта 1915 года, осужден к смертной казни. Суд продолжался всего один день, и хотя доказательства шпионажа были только косвенными и по конкретным обвинениям Мясоедова оправдали, меньше чем через 6 часов он был повешен. Мясоедов признал лишь обвинения в мародерстве, но категорически отрицал, что был шпионом. Полковник пытался осколками пенсне перерезать себе вены: его спасли и повесили — до получения кассационной жалобы командующим фронтом. Командующий не утвердил приговор, «ввиду разногласия судей», но дело решила резолюция верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича: «Всё равно повесить!»

Бывший начальник Вальтер Николаи в мемуарах писал: «Приговор… является судебной ошибкой. Мясоедов никогда не оказывал услуг Германии». Также упоминавшийся Колаковским лейтенант Баурмейстер заявил: «Я никогда в жизни не обменялся ни единым словом с полковником Мясоедовым и никогда не сносился с ним через третьих лиц».

В. Николаи на допросе в НКВД в 1945 году на вопрос о Мясоедове показал: «Я не верю также утверждениям, что было доказано сотрудничество в России полковника Мясоедова с германской разведкой. В Германии об этом ничего не известно. Его имя я знаю только как имя одного из успешнейших помощников русской разведки против германской разведки во время его нахождения до Первой мировой войны в пограничном местечке Вирбаллен» (Вержблово. — Б. С.).

Жандармский генерал А. И. Спиридович вспоминал:

«Все военные неудачи сваливались теперь на предательство. Неясно, подло намекали на причастность к измене военного министра Сухомлинова. У него были общие знакомые с Мясоедовым. Кто знали интриги Петрограда, понимали, что Мясоедовым валят Сухомлинова, а Сухомлиновым бьют по трону…»

Мясоедов, несомненно, был авантюристом, но шпионом никогда не был.

Тайна дела Сухомлинова

Военный министр Владимир Александрович Сухомлинов был сделан козлом отпущения за неподготовленность к войне и поражения 1915 года и заменен близким к думским кругам генералом А. А. Поливановым. 13 июня 1915 года под давлением общественного мнения Сухомлинов был уволен царём от должности военного министра. Вскоре было начато расследование его деятельности на посту министра, в том числе и вскрывшейся истории с бывшим внештатным агентом Московской полиции Николаем Соловьёвым, нечистым на руку дельцом и фальшивомонетчиком, который втерся в доверие к жене Сухомлинова и через нее добился протекции министра, и даже работы в контрразведке. 8 марта 1916 года Сухомлинов был уволен с военной службы, а 29 апреля арестован и находился в заключении в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, пока продолжалось следствие. 11 октября 1916 года Сухомлинов был переведен под домашний арест и у него появилась возможность публичного оправдания. Шпионами ни Сухомлинов, ни Мясоедов не были, но их репутация и насущная необходимость найти козлов отпущения за провал войны привели к их преследованию. Сэр Эдвард Грей, английский министр иностранных дел, сказал главе думской делегации А. Д. Протопопову: «Ну и храброе у вас правительство, раз оно решается во время воины судить за измену военного министра». Характерно, что шпиономания охватила все воюющие страны, но, как правило, без публичных обвинений в шпионаже высших военных чинов, хотя высокопоставленных гражданских политиков в шпионаже обвиняли. Так, во Франции по обвинению в шпионаже в январе 1918 года был арестован бывший премьер-министр и бывший министр финансов и внутренних дел Жозеф Кайо. В 1920 году он был осуждён натри года «за переписку с врагом» с лишением гражданских прав. Но в начале 1925 года, после победы на выборах левых сил, Кайо был помилован и возобновил политическую деятельность.

В. А. Сухомлинов. Около 1914 г.

После Февральской революции, I марта 1917 года, Сухомлинов был вновь арестован. Вот как описывал обстоятельства его ареста в газете «Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов» 9 марта 1917 года прапорщик 171-го пехотного запасного полка Роман Лукич Чиркунов: «28 числа народ проходящий по Офицерской улице был обстрелян из дома № 55, где проживал Сухомлинов. По просьбе собравшейся толпы, желавшей обстрелять этот дом, я с депутатами от этой же толпы, произвел обыск чердаков и подвалов этого дома, причем в подвале мною найдено было два пулемёта системы Кольта и 10 винтовок с запасом патронов и там же арестован переодетым в статское полицейский, оказавший сопротивление. На чердаках было арестовано пять неизвестных при трех револьверах. Все шестеро были отвезены в Думу. За домом, где проживал Сухомлинов был учрежден надзор. 1-го марта мне сообщили, что по чёрному ходу, будто бы прошел Сухомлинов и что около дома собралась толпа, желавшая учинить над ним самосуд. Указав толпе что в наши задачи не входит производить самосуд, так как Сухомлинов не избежит суда, я с депутатами от той же толпы прошел в квартиру. Мне сказали что Сухомлинова нет дома. Но при обыске Сухомлинов совершенно случайно был найден в своей спальне под периной и с подушкой на голове. Ему было предложено немедленно же одеться, Сухомлинов заявил что пребывание его известно председателю Государственной Думы Родзянко, которому он будто бы послал письмо. Сухомлинов утверждал что он не скрывался. При обыске квартиры найден один револьвер об обыске составлен акт оставленный у госпожи Сухомлиновой, за подписями всех присутствующих. При выходе Сухомлинова толпа кричала, изменник, продал родину и хотела сорвать с него погоны. Сухомлинов бледный как полотно и трясущийся поднял руку и стал клясться, что он невинен, спрашивал почему Россия недовольна им, ведь он к началу войны выставил четыре с половинной миллиона войск, что он был во главе военного ведомства и все было благополучно. После этой своей речи он был посажен в автомобиль и доставлен в Государственную Думу».

Сам Сухомлинов в мемуарах несколько иначе описывал обстоятельства своего повторного ареста: «В то время, когда я так отстаивал свою голову, вспыхивает Февральская революция 1917 года, и какая-то компания вооруженных людей арестовывает меня на квартире и везет в Таврический дворец, где уже организовалась новая власть. Во время переезда в грузовом автомобиле субъект в очках держал против моего виска браунинг, дуло которого стукалось мне в голову на ухабах. Полнейшее мое равнодушие к этому боевому его приему привело к тому, что он вскоре спрятал оружие в кобуру. Затем несколько вопросов относительно моего дела и совершенно спокойные мои ответы на них окончились тем, что первоначальное неприязненное ко мне отношение превратилось в благожелательное.

У Таврического дворца снаружи и в залах, по которым я проходил, была масса народу, и никаким оскорблениям я не подвергался, как об этом неверно сообщали газеты. Действительно, всего один долговязый, кавказского типа человек произнес из дальних рядов: «Изменник». Я остановился и, глядя на него в упор, громко ему ответил: «Неправда!» Тип настолько уменьшился тогда в росте, что головы его больше не стало видно, и я спокойно продолжал дорогу, без малейших каких-либо инцидентов».

Суд над Сухомлиновым проходил с 10 августа по 12 сентября 1917 года. 20 сентября он был приговорен по обвинению в «недостаточной подготовке армии к войне» к бессрочной каторге и лишению всех прав состояния. Жена Сухомлинова, как и муж, обвинявшаяся в шпионаже, была оправдана. Каторга была заменена на тюремное заключение, и Сухомлинов был заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. После Октябрьской революции бывшему министру повезло. Его перевели в тюрьму «Кресты». 1 мая 1918 года освободили по амнистии, как достигшего 70-летнего возраста. Сухомлинов выехал в Финляндию, а оттуда в Германию. В эмиграции написал воспоминания и тихо скончался 2 февраля 1926 года в Берлине в возрасте 77 лет, успев написать мемуары. Его молодая жена, Екатерина Викторовна Гошкевич, не была так счастлива. Она была расстреляна ВЧК весной 1921 года по обвинению в спекуляции. Ей было 39 лет.

Сухомлинов, несомненно, не был шпионом, иначе Германии и Австро-Венгрии был бы в деталях известен план развертывания русской армии. Но события 1914 года показали, что это было не так. Можно даже сказать, что к Первой мировой войне русская армия была готова значительно лучше, чем в 1904 году к Русско-японской войне. Будучи в конце 1908 года назначен начальником Генштаба, а в марте 1909 года сделавшись военным министром, Сухомлинов сделал все, чтобы подготовить армию к войне против Германии и Австро-Венгрии, улучшил ее снабжение и пытался улучшить подготовку резервистов. Но он не мог ничего сделать против того объективного факта, что Германия была значительно сильнее России в экономическом и военном отношении, а германская армия превосходила русскую.

Обвинения в коррупции и казнокрадстве, вполне возможно, соответствовали действительности, но кто из тогдашних царских министров был без греха! Бывший военный министр Александр Фёдорович Редигер так характеризовал Сухомлинова: «Сухомлинов, по моему мнению, человек способный, он быстро схватывает всякий вопрос и разрешает его просто и ясно. Службу Генерального штаба он знал отлично, так как долго был начальником штаба округа. Сам он не работник, но умеет задать подчиненным работу, руководить ими, и в результате оказывалось, что работы, выполнявшиеся под его руководством, получались очень хорошие». Вероятно, Владимир Александрович был не самым худшим военным министром последних десятилетий существования Российской империи.

Тайна капитуляции Черногории

После того как Болгария встала на сторону Центральных держав в октябре 1915 года, положение Черногории стало безнадежным. В начале войны через черногорские порты страны снабжали Сербию, но вскоре австро-венгерский флот блокировал черногорское побережье и снабжать Сербию пришлось через албанские и греческие порты, а также контрабандно, под видом медикаментов, — через Румынию, что сильно затруднило поставки в Сербию, значительно удлинив путь. Для Черногории, импортировавшей продовольствие и крайне нуждавшейся в хлебе, особенно большое значение имела продовольственная помощь России. Эта задача приобрела злободневность к концу 1914 года в связи с сильным неурожаем, охватившим страну. Начальник штаба верховного командования черногорских войск генерал Божидар Янкович писал 15 декабря 1914 года в своем отчете: «Хлеба все более недостает. Воинам раздают плохой хлеб, а в некоторых отрядах его совсем нет». К 1 апреля 1915 года из России в Сербию и Черногорию было поставлено 1 млн пудов пшеничной муки и 1 млн пудов кукурузы. Хотя Черногория была союзницей Сербии, но преследовала прежде всего свои собственные цели в войне, связанные с расширением территории королевства за счет албанского Шкодера и австрийского Дубровника. Король Никола I направил командующим черногорскими войсками секретную инструкцию, в которой ставилась задача как можно меньше участвовать в операциях вместе с сербскими войсками, приберегая силы для ведения военных действий на других направлениях. «Эту депешу по прочтении уничтожьте, — предписывал монарх. — Я вас заклинаю Богом всемогущим, всеми средствами сохраните остаток моих войск… Не посылайте их в кровавые схватки, а смотрите разумно, не теряйте головы… Братья-сербы имеют достаточно людей, и они могут их расходовать, а мы, как вы знаете, имеем мало и много их потеряли… Если все это нарушите, вы будете прокляты Богом и мной. Любящий вас король. Цетинье, 8 сентября 1914 г».

Три месяца после начала последнего австро-венгерского наступления черногорцы удерживали фронт, но в конце концов он был прорван. 11 января 1916 года австро-венгерские войска захватили столицу Черногории г. Цетинье, черногорское правительство бежало в Подгорицу, но удержать город не надеялось. Черногорское правительство запросило перемирия на условиях прекращения войны при сохранении государственной самостоятельности. Это предложение было отклонено Австро-Венгрией, предъявившей ультиматум о безоговорочной капитуляции. 19 января король подписал указ о демобилизации черногорской армии и вместе с правительством бежал в Италию, а потом во Францию. После этого остатки черногорской армии, окруженные неприятелем, капитулировали. В плен попали 3 тыс. человек. После этого черногорский король уже никакой политической роли не играл, а державы Антанты стали склоняться к тому, чтобы создать единую Югославию во главе с Сербией из бывших территорий Австро-Венгрии и Черногории.

Осмотр оружия в черногорской армии. Рисунок 1915 г.

Тайна оккупации Сербии

6 сентября 1915 года в Софии была заключена военная конвенция между Болгарией и Центральными державами «что означало вступление Болгарии в войну на стороне австро-германского блока. Согласно указанной конвенции Германия и Австро-Венгрия, каждая силами шести пехотных дивизий, в течение 30 дней, и Болгария, минимум четырьмя дивизиями в течение 35 дней, должны были быть готовы к действиям на границе Сербии. Общее командование этими войсками должен был принять генерал Август фон Макензен. Болгарская армия считалась одной из лучших на Балканах. Сербское командование рассчитывало разбить болгарскую армию еще в стадии мобилизации, занять Софию и принудить Болгарию к капитуляции. Затем предполагалось бросить все силы против австро-германских войск. Однако союзники сочли этот план авантюрой. Сербская армия имела в своём составе 12 дивизий, в её рядах находилось около 300 000 человек, 678 орудий. Союзная черногорская армия насчитывала около 50 000 человек и 135 орудий. Численность союзнического экспедиционного корпуса в Салониках должна была быть 150 000 человек, но такое количество войск было высажено лишь к концу ноября. Германо-болгаро-австро-венгерские войска насчитывали около 630 тыс. человек, в том числе около 300 тыс. болгар.

9 октября пал Белград. 14 октября болгары атаковали сербов. 24 октября болгары заняли Пирот, а сербские войска полностью отошли за Тимок. В этих ожесточённых боях болгарские войска нанесли сербским армиям очень тяжёлые потери, захватив 60 орудий. 10 ноября в Нише болгары соединились с австро-венгерскими войсками. 2-я болгарская армия под командованием генерала Тодорова, практически не встретив сопротивления, довольно быстро продвинулась к реке Вардар и заняла населённый пункт Вранье и большой участок железной дороги, связывавший Сербию с союзным экспедиционным корпусом в Салониках. Это поставило под угрозу окружения основную часть сербской армии.

Отступление сербской армии в Албанию. Октябрь 1915 г.

Англо-французские дивизии, чтобы восстановить связь с сербской армией, в конце октябре выдвинулись из Салоник к реке Черна. Здесь также находились части 2-й болгарской армии, перед которыми стояла задача не допустить прорыва союзных войск и восстановления связи экспедиционных сил в Салониках и сербской армии. В развернувшемся сражении у местечка Криволак в Македонии болгарские войска стойко сдерживали атаки союзников, которые потеряли до 6000 человек, и помешали дальнейшему продвижению союзных войск. После неудачных атак у Криволака англо-французские дивизии были вынуждены отступить и возвратиться обратно в Салоники, не достигнув поставленных задач. I декабря в боях в районе Призрена сербская армия была разбита болгарскими войсками, понеся тяжёлые потери. Большое число сербов попало в плен. Также сербские отряды, вступившие в боевые столкновения с подразделениями 3-й и 11-й армий австро-германских войск, понесли тяжёлые потери. В итоге после этих боёв сербские силы были полностью вытеснены с территории Сербии. Болгарская армия, захватив Охрид, установила контроль над Вардарской Македонией. Остатки сербских войск успели отступить к Монастиру, а затем пробраться на побережье Албании, откуда их эвакуировали на остров Корфу. Во время отступления сербы потеряли еще 55 тыс. человек. На Корфу было эвакуировано лишь около 150 тыс. человек, включая гражданских беженцев. Тысячи сербов умерли от голода и болезней на Корфу в последующие месяцы. Потери сербской и черногорской армий составили 90 тыс. убитыми и ранеными и 174 тыс. пленными. Потери Центральных держав в операциях против Сербии и Черногории осенью и зимой 1915 года составили около 67 тыс. убитыми и ранеными.

Тайна вступления в войну Италии

Хотя Италия была с 1882 года членом Тройственного союза вместе с Германией и Австро-Венгрией, 3 августа 1914 года король Италии Виктор Эммануил III сообщил германскому императору Вильгельму 11, что условия возникновения войны не соответствуют тем условиям в договоре о Тройственном союзе, при которых Италия должна вступить в войну, поскольку Австро-Венгрия первой объявила войну, а не была жертвой агрессии. Итальянское правительство опубликовало декларацию о нейтралитете. В действительности главные претензии Италии распространялись на территорию Австро-Венгрии — на Южный Тироль и Далмацию. Справедливости ради необходимо отметить, что в Южном Тироле подавляющее большинство населения составляли немцы — 215 345 против 22 516 итальянцев, тогда как в Далмации словенцев было больше, чем итальянцев.

26 апреля 1915 года в Лондоне Италия подписала союзный договор с Антантой, обязуясь вступить в войну в течение месяца. Англия предоставила Италии заем на сумму 50 млн фунтов стерлингов. Риму были обещаны Трентино, Триест, Южный Тироль, Истрия и Далмация. Чтобы предотвратить вступление Италии в войну, Германия добилась от Австро-Венгрии официального обещания передать Италии после войны территории, населенные итальянцами. Германский посол в Италии граф Бернгард Бюлов сообщил об этом обещании Джованни Джолитти, лидеру либералов и бывшему премьеру, выступавшему за сохранение нейтралитета. 320 из 508 депутатов итальянского парламента поддержали его. Сторонник войны премьер-министр Антонио Саландра подал в отставку. Однако за вступление в войну на стороне Антанты началось народное движение, которое возглавляли социалист Бенито Муссолини и писатель Габриэле д’Аннунцио. Они организовали массовые демонстрации, и король не принял отставку Саландры. 23 мая Италия вступила в войну.

Газета «Карьера делю Сера» с сообщением о вступлении Италии в войну на стороне Антанты. 25 мая 1915 г.

Высадка итальянских войск в Албании состоялась еще до официального объявления войны. В ходе наступления на австрийские позиции на реке Изонцо итальянцам удалось занять пограничные районы, но решающих успехов они не достигли. Горная местность благоприятствовала обороняющимся, да и по боеспособности австрийская армия, состоявшая здесь из тирольских и хорватских частей, существенно превосходила итальянскую. Германии Италия объявила войну только 27 августа 1916 года, хотя еще в 1915 году на Итальянском фронте сражался германский альпийский корпус.

Тайна Вердена

На Западном фронте англо-французские войска начали наступление в сентябре 1915 года одновременно в Шампани и Артуа, чтобы лишить противника возможности маневрировать резервами. Атакам предшествовала многодневная артподготовка. Однако немцы заблаговременно отошли на позиции, расположенные на обратных скатах высот, и почти не понесли потерь от артиллерийского огня. Французы атаковали волнами, которые под выстрелами неприятельских батарей смешались в одну линию. Управление было нарушено, атакующие несли большие потери. Не более успешным было и наступление 1-й английской армии в Артуа. К середине октября операции Антанты на Западном фронте окончательно выдохлись.

Отразив англо-французское наступление, германское командование решило нанести удар по крепости Верден, чтобы вынудить противника истощить силы в попытке удержать этот важный объект. Внешний обвод крепости составлял 45 км, а фронт обороны Верденского укреплённого района достигал 112 км. Долговременные фортификационные сооружения — форты образовывали единую цепь с полевыми укреплениями. Немцы надеялись разрушить укрепления мощной артиллерийской подготовкой, как это уже случилось с Льежем и другими бельгийскими крепостями в 1914 году. Овладение Верденом открывало путь в тыл центральной группировки французских войск, а её разгром, как надеялся Фалькенгайн, позволит взять Париж и вывести Францию из войны.

21 февраля 1916 года обстрелом германской артиллерией французских укреплений началось Верденское сражение. С германской стороны в нём участвовала группа армий германского кронпринца Вильгельма. К исходу 23-го немцы овладели первой линией окопов, а на следующий день — и второй. Французы исчерпали свои резервы, и 25 февраля пал форт Дуомон. К исходу 27 февраля немцы овладели Веврской долиной. Главнокомандующий французской армии Жоффр приказал любой ценой задержать неприятеля на правом берегу Мааса. К Вердену были двинуты французские резервы, а войска в районе крепости переходят под начало генерала Петэна. Поскольку все железные дороги, ведущие к Вердену, были перерезаны или находились под огнём германской артиллерии, для переброски подкреплений использовалось 65-километровое шоссе Бар-ле-Дкж — Верден. Благодаря чёткой организации автотранспорта, разбитого на 200 отделений по 20 грузовиков, пропускная способность шоссе была доведена до 6000 машин в сутки.

Французская кавалерия в районе Вердена. 1916 г.

Германский натиск не ослабевал, хотя численность французских войск удвоилась уже ко 2 марта. С 5 марта немцы перенесли главный удар на левый берег Мааса. Целью наступления стали высоты Морт-Омм и 304,0, контроль над которыми позволил бы обстреливать тыловые коммуникации Вердена и избавить атакующие крепость германские войска от фланкирующего огня французской артиллерии. На правом берегу объектом наступления стал форт Во. Однако французам в течение марта удалось отразить все неприятельские атаки.

Не сумев быстро овладеть Верденом, Фалькенгайн тем не менее решил продолжать атаки, чтобы перемолоть в верденской мясорубке как можно больше французских войск. 7 мая, применив новый быстродействующий удушающий газ «зелёный крест», немцы заняли высоту 304,0, а 20 мая установили контроль над Морт-Омм. 22 мая французы отбили форт Дуомон, но 2 дня спустя им вновь овладели немцы. 7 июня германские штурмовые группы принудили к капитуляции гарнизон форта Во. Но следующий форт, Сувиль, оказался крепким орешком, который немцам так и не удалось разгрызть.

1 июля 1916 года началось давно готовившееся англо-французское наступление на реке Сомме, и немецкий натиск на Верден стал ослабевать. К 12 июля немцы перебросили из-под Вердена на Сомму 2 дивизии и более 60 артиллерийских батарей. Окончательно же наступление на Верден было прекращено 2 сентября, после того как 27 августа войну Центральным державам объявила Румыния, против которой пришлось перебрасывать дивизии с Западного фронта. К 18 декабря 1916 года французы в ходе контрнаступления вернули почти все утраченные ранее позиции. Потери обеих сторон убитыми, ранеными и пленными достигали 1 миллиона человек. По некоторым оценкам, французы потерял 542 тыс. человек, в том числе 156 тыс. убитых, а немцы — 434 тыс. человек, в том числе 143 тыс. убитых.

Тайна Соммы

Наступление на Сомме оказалось не более результативным для Антанты, чем верденская бойня — для Германии, хотя в Лондоне и Париже надеялись на большее. Союзное командование преследовало весьма решительные цели, надеясь разгромить группировку противника в северной Франции. Французские армии должны были уничтожить противника в нуайонском выступе, наступая на Перонн, Сен-Кантен и Лаон. Англичанам предстояло нанести поражение немецкой группировке в районе Арраса и на реке Лис, продвигаясь в направлении Бапом, Камбреи Валансьен. Превосходство англо-французских войск на Сомме в численности пехоты достигала 4,6 раза, а в артиллерии — 2,7 раза. Артиллерийская подготовка началась 24 июня и продолжалась вплоть до 1 июля, когда на штурм немецких позиций пошла пехота. Севернее Соммы правофланговые корпуса 4-й английской армии вклинились в первую линию обороны и заняли ряд опорных пунктов, но левофланговые корпуса, 7-й корпус 3-й английской армии, были с большими потерями отброшены в исходное положение. Французы достигли большего успеха. Они, наступая к югу от Соммы, уже в первый день продвинулись до второй оборонительной полосы. 3 июля немцы отошли здесь на третью оборонительную позицию. Французы остановилось, чтобы закрепиться на достигнутых рубежах. Немецкое командование воспользовалось передышкой для подтягивания резервов за счёт ослабления неатакованных участков фронта. Последующие атаки англичан и французов оказались безрезультатны. Вплоть до конца августа шла борьба на истощение, в ходе которого продвижение войск Антанты исчислялось немногими километрами. За два месяца боёв англичане потеряли 200 тысяч человек, французы — 80 тысяч и немцы — 200 тысяч убитых, раненых и пленных. В сентябре — октябре союзники перебросили к Сомме новые значительные силы, в том числе танки. 3 сентября после мощной артподготовки 26 французских и 32 английских дивизий одновременно пошли в наступление. Им противостояла группа армий кронпринца баварского Руппрехта. За 6 дней союзники продвинулись на расстояние от 2 до 4 км. и вышли на некоторых участках к третьей линии германской обороны. Затем немцы смогли закрыть брешь большим количеством пулемётов. 15 сентября англичане впервые применили танки. 18 машин обеспечили продвижение в сутки на 4–5 км. на фронте в 10 км. Однако в ходе боя 10 танков были уничтожены или повреждены. Новых машин под рукой у английского командования не было, ведь оставшийся 31 танк вышел из строя во время марша к фронту Развить успех не удалось. Новые неоднократные атаки в конце сентября и начале октября принесли продвижение лишь на несколько километров. К середине октября Руппрехт, получив из резерва гвардейский корпус, остановил наступление союзников. В середине ноября бои на Сомме окончательно прекратились. Общие потери французов убитыми, ранеными и пленными достигли 341 тысячи человек, англичан — 453 тысячи и немцев — 538 тысяч человек. Всего в период с июля по декабрь 1916 года на всем Западном фронте, включая бои под Верденом, немцы потеряли 719 000 человек, британцы — 513 289 человек и французы — 434 000 человек. Неудача союзников на Сомме была вызвана тем, что немецкие войска успевали быстрее восстановить свои оборонительные линии и перебросить резервы на угрожаемые участки, чем их противники успевали нарастить силу удара.

Битва на Сомме. Немецкие солдаты атакуют танк. 1916 г.

Тайна Ютландского сражения

В 1916 году произошло единственное генеральное сражение двух крупнейших флотов — германского Флота открытого моря и британского Большого флота — Ютландский бой, состоявшийся 31 мая — 1 июня. Командующий германским Флотом открытого моря адмирал Рейнхард Шеер собирался совершить набег на английский порт Сандерленд на восточном побережье, рассчитывая вызвать на генеральное сражение весь или часть британского Гранд-Флита. Но плохая погода воспрепятствовала рейду на Сандерленд. Тогда Шеер решил отправиться к берегам Норвегии, надеясь встретить там часть Гранд-Флита и нанести противнику тяжёлые потери. О германских приготовлениях стало известно британскому Адмиралтейству. В конце 30 мая Гранд-Флит покинул свои базы и направился к Ютландскому побережью. Его командующий адмирал Джон Джеллико не подозревал, что здесь он встретится со всем германским флотом. Также и Шеер не знал, что навстречу ему движется весь британский флот. Столкновение двух флотов произошло во многом случайно. Сражение началось в 14 часов 30 минут 31 мая с боя авангардов. Германский авангард попытался навести эскадру адмирала Битти на главные силы Шеера. В ходе боя авангардов немцы потеряли два эсминца, а англичане — два линейных крейсера и два эсминца. Адмирал Шеер не успел расправиться с неприятельским авангардом до подхода главных сил Гранд-Флита. Немцам удалось в конце концов выйти из боя с превосходящим по мощи неприятельским флотом. Они потеряли 1 линейный крейсер, 1 лёгкий крейсер и 2 эсминца, англичане — 1 линейный крейсер, 2 броненосных крейсера, а ещё 2 британских линкора были повреждены. Завершением сражения стал ночной бой между отдельными кораблями. В ходе этих столкновений немцы потеряли один устаревший линкор, 3 лёгких крейсера и 2 эсминца, англичане — 1 броненосный крейсер и 5 эсминцев. На рассвете 1 июня, когда немецкие корабли уже ушли за пределы досягаемости Гранд-Флита, один германский линкор подорвался на английской мине, но своим ходом дошёл до базы. В целом Ютландский бой закончился вничью, хотя потери англичан и превысили немецкие. Всего британский флот лишился 3 линейных и 3 броненосных крейсеров, 1 лидера и 7 эскадренных миноносцев и около 7 тысяч членов экипажа убитыми, ранеными и пленными. Немцы потеряли 1 линейный и 4 лёгких крейсера, 5 эсминцев и 1 устаревший линкор, не имевший большого боевого значения. Потери немецкого флота в людях составили 3 тысячи человек. В Ютландском бою сказалось превосходство в боевой подготовке германских моряков и качественное превосходство германской артиллерии. Однако из-за общего численного превосходства британского флота (имевшего 28 линкоров-дредноутов против 16 у немцев) это сражение не имело стратегического значения. Германскому флоту так и не удалось прорвать морскую блокаду, установленную Антантой с началом войны.

Немецкий линейный крейсер «Зейдлиц», поврежденный в Ютландском сражении. 1916 г.

Исход Ютландского сражения во многом определялся тем, что задачи у сторон были разные. Британии необходимо было сохранить блокаду Германии и ни в коем случае не рисковать гибелью флота. Для германского флота главным было либо уничтожить, либо настолько ослабить британский флот, чтобы он больше не смог блокировать германские порты. Потери собственных кораблей германских адмиралов не слишком волновали, поскольку даже большие принципиально не могли ухудшить положение Германии. В то же время большой перевес британского флота в числе дредноутов давал германскому флоту шанс на победу только в случае, если бы удалось атаковать лишь часть сил британского Гранд-Флита. Поэтому британские адмиралы были более осторожны, стремясь в первую очередь сохранить свои корабли, а не уничтожить германские. Германские адмиралы были более склонны к риску, но, обладая более слабым флотом, не могли навязать противнику генеральное сражение против его воли. Все это проявилось в Ютландском бою.

Тайна Брусиловского прорыва

В 1916 году, в России дали наконец эффект мероприятия по мобилизации промышленности для военных нужд. По сравнению с началом 1915 года производство винтовок выросло втрое, орудий разных калибров — в 4–8 раз, а боеприпасов разных видов — в 2,5–5 раз. Помогли и поставки от союзников. Теперь русские войска вновь перешли в наступление, воспользовавшись тем, что Германия сосредоточила основные усилия на Западном фронте против Вердена, а часть австро-венгерских дивизий была отвлечена на борьбу с Италией. В марте русская армия нанесла удар по германским позициям в районе озера Нарочь, закончившийся безрезультатно и никак не повлиявший на германское наступление под Верденом. Во время самого этого отступления германские войска продолжали перебрасываться с Востока на Запад.

Россия, стремясь помочь союзникам, в марте начала операцию у озера Нарочь, которая, несмотря на первоначально пятикратное превосходство в силах (236 000 штыков против примерно 46 000), закончилась неудачей. Всего с русской стороны в ней участвовало 407 052 штыка, 18 428 сабель, 982 орудия, считая в том числе резервные 15-й и 35-й армейские корпуса. Во 2-й армии, наносившей главный удар, было 605 легких и 282 тяжелых орудия, 12 самолетов. При занимаемом армией фронте в 60 км. плотность орудий составляла 10–15 орудий на км. Немцы располагали 74 000 штыков, 8000 сабель, 576 легкими и 144 тяжелыми орудиями.

За неимением аэрофотоснимков была более или менее известна только первая линия неприятельских окопов, остались неизвестными немецкие резервы и пути их подхода. 17 марта, за день до наступления, из девяти корпусов 2-й армии только один, 34-й, был полностью оснащен винтовками.

В боях с 18 марта по I апреля русским войскам удалось захватить около 1200 человек пленных, 15 пулеметов, несколько сот винтовок, несколько тысяч винтовочных патронов и отвоевать 10 кв. км. территории. За это потеряли убитыми и ранеными более тысячи офицеров и 77 500 солдат — до 30 % личного состава наступавшей 2-й армии (и до половины состава атаковавших штурмовых групп). Потери обмороженными и замерзшими составили 12 000 человек. В момент прекращения мартовского наступления с германских проволочных заграждений сняли 5000 трупов. По немецким данным, германские войска потеряли порядка 20 000 человек. Причины провала операции заключались в том, что войска вводились в бой по частям, а резервы запаздывали с развитием успеха. Надо отметить, что атака у озера Нарочь не помешала переброске немецких войск на Западный фронт. Эшелоны продолжали отбывать с Восточного фронта даже во время нарочских боев.

Главнокомандующий Юго-Западным фронтом А. А. Брусилов с офицерами штаба. 1916 г.

Первоначально масштабное наступление планировалось на апрель. Северный и Западный фронты должны были сосредоточить 695 000 штыков и сабель против 125 000 немецких, т. е. почти с шестикратным превосходством, Юго-Западный фронт должен был быть готов перейти в наступление по мере развития наступления соседних фронтов.

Генеральное наступление русской армии было отодвинуто на лето 1916 года. Предполагалось, что противника атакуют одновременно все три фронта: Северный под командованием А. Н. Куропаткина, Западный во главе с А. Е. Эвертом и Юго-Западный, которым с марта вместо Н. И. Иванова командовал А. А. Брусилов. Северный и Западный фронт имели почти двукратное превосходство над противостоящими им немецкими войсками, Юго-Западный фронт примерно в полтора раза превосходил сосредоточенные на его участке австро-венгерские армии, существенно уступавшие в боеспособности германским. Предполагалось, что главный удар из района Молодечно на Вильно будет наносить Западный фронт. Северный фронт должен был наступать от Двинска также на Вильно. Юго-Западному фронту предписывалось нанести вспомогательный удар из района Ровно на Луцк. Наступление следовало подготовить к началу мая, чтобы упредить возможную атаку противника. Однако подготовка затянулась, и Ставка перенесла наступление на конец мая. В итоге Юго-Западный фронт атаковал противника 22 мая (4 июня). На Северном было решено ограничиться демонстрацией наступления, а Западный должен был нанести главный удар на неделю позже Юго-Западного. Однако наступление армий Эверта неоднократно откладывалось и последовало лишь 19 июня (2 июля) под Барановичами, окончившись полной неудачей. Успеху помешала, в частности, дождливая погода, из-за которой войскам приходилось пробираться сквозь болота, а в окопах стояла вода. К тому времени уже определился стратегический успех Юго-Западного фронта.

Брусилов предлагал прорвать фронт у Луцка и, обойдя болотистое Полесье, двигаться на Брест-Литовск, охватывая противостоящие Западному фронту немецкие войска. Но удар Юго-Западного фронта планировался как вспомогательный, и основные резервы планировалось выделить Западному и Северному фронтам.

Фронт австрийцев состоял из 2–4 укрепленных полос, удаленных друг от друга на 5–6 км. Каждая полоса имела глубину до 1 км. и состояла из 2–3 линий окопов и узлов сопротивления, сильно развитых в глубину и находившихся в артиллерийской связи между собой. Несмотря на железобетонные укрепления, колючую проволоку и минные поля, войска концентрировались в первой линии. Во время артиллерийской подготовки они несли большие потери.

На Западном фронте германские позиции состояли из трех-четырех полос по 3–4 линии окопов. В районе Барановичей позиции были объединены в единый укрепленный район — прообраз будущих УР.

Вторая линия окопов располагалась в 200 м., а иногда в 1–1,5 км. от первой, глубина проволочных заграждений перед позицией доходила до 10–15 кольев. Хорошо замаскированные и бетонированные пулеметные точки обеспечивали перекрестный огонь даже в глубине обороны и не могли быть заблаговременно уничтожены артиллерийским огнем. Опорные узлы рассчитывались на удержание даже после утраты смежных окопов. В ряде случаев (например, на участке Сморгонь — Крево) германские позиции считались русским командованием «неодолимыми, требующими для овладения ими громадных жертв и времени». При этом, пользуясь болотистой местностью, 5 немецких и 2 австрийских дивизий занимали фронт в 163 км, в частности, Бескидский корпус занимал 88 км. Предполагалось упорное сопротивление на второй и третьей линиях окопов.

Австро-германская разведка сумела вовремя вскрыть русскую группировку и даже узнать день атаки, но командование, готовясь атаковать итальянцев, игнорировало сообщения об угрозе со стороны русской армии.

19 мая 1-я итальянская армия в Трентино была атакована австрийцами и потерпела крупную неудачу, потеряв при этом до 16 000 одними пленными и 80 орудий. Для помощи итальянцам было решено 4 июня начать наступление Юго-Западным фронтом, который был раньше готов к нему, тогда как на Западном фронте из-за поздней весны еще не просохли болота. Главный удар должен был нанести Западный фронт 10–11 июня.

На Итальянском фронте австрийцы 15 мая 1916 года начали наступление в Трентино, рассчитывая в случае успеха окружить неприятельские войска, стоявшие на Изонцо. Имея лишь на четверть больше пехоты, но обладая более чем трёхкратным превосходством в артиллерии, они сумели к концу мая потеснить итальянскую армию на 12–20 км, однако уже 30 мая наступление было остановлено. Окончательно отказались от его продолжения в середине июня, в связи с наступлением русского Юго-Западного фронта и необходимости переброски туда имевшихся резервов. 16 июня итальянцы перешли в контрнаступление. В конце июня им удалось отвоевать примерно половину потерянной территории, после чего фронт стабилизировался. Итальянские потери составили 15 тысяч убитых, 76 тысяч раненых, 56 тысяч пленных и 294 орудия. Австрийцы потеряли 10 тысяч убитыми, 45 тысяч ранеными и 26 тысяч пленными.

Брусилов знал, что австрийцы с помощью воздушной разведки непременно обнаружат подготовку к наступлению. И приказал рыть траншеи для сближения с противником — верный признак готовящейся скорой атаки более чем на 20 участках своего фронта, В результате противник так и не установил, где же будет главный удар. Потому что главного удара фактически не было. Атака началась сразу более чем на 10 участках всеми четырьмя армиями Юго-Западного фронта. Она предварялась тщательной разведкой, мощной артподготовкой, а в проволочных заграждениях заранее были проложены проходы. Уже на второй день наступления 8-я армия генерала Алексея Каледина, где было относительно больше сил и средств, прорвала австро-венгерский фронт, а 25 мая заняла Луцк. Успешно наступали и другие армии, особенно 9-я в Буковине. 7-я армия смогла овладеть только первой позицией противника, а 11-я стояла на месте до июля. Австро-венгерские части отступали в беспорядке. Генерал-квартирмейстер 8-й армии генерал Н. Н. Стогов доносил: «… Разгром австрийцев… выявился во всей своей полноте. Массовые показания пленных рисуют безнадежную картину австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные… показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они нередко бросали именно оружие раньше всего другого… Деморализация захватила и офицерский состав разгромленных австрийских полков: многие пленные уверяли, что офицеры чуть ли не первыми уходили в тыл, бросая солдат на попечение унтер-офицеров. Обычная при отходе картина недоедания и утомления войск развернулась во всю ширь». Брусилов впервые применил тактику одновременного наступления на разных направлениях в масштабах фронта. Такая тактика не позволяла противнику сконцентрировать резервы и артиллерию в одном месте для отражения атаки. Подобные дробящие удары легко рассекли австро-венгерский фронт. Однако оборотная сторона заключалась в том, что достигнутый успех трудно было использовать. Силы Юго-Западного фронта оказались рассредоточены и непросто было собрать их в кулак для развития наступления в наиболее выгодном направлении. Да и конкретных планов дальнейшего продвижения с целью достижения стратегических результатов не было ни у Ставки, ни у командования фронтом. Ведь наступление Брусилова задумывалось как вспомогательное.

С 4 по 7 июня войскам Юго-Западного фронта удалось быстро прорвать австрийский фронт, продвинувшись на направлении главного удара за 13 дней на 75 км. 4 июня в 9-й армии было израсходовано для легких и горных орудий около 190–194 снарядов на пушку (в 11-м корпусе свыше 500 снарядов на пушку), 283 на 107-мм пушку, по 404 на легкую и 175 на тяжелую гаубицу (в 11-м корпусе по 220), по 187 на тяжелую осадную пушку. Для сравнения: в битве на Сомме немцы в среднем за операцию для всей артиллерии расходовали около 350 снарядов на легкую пушку в сутки, французы — 283, а в отдельные дни — до 600.

Если в Брусиловском прорыве на дивизию приходилось от 2,5 до 5 км. фронта, то на Сомме — 1 км. Если средняя плотность артиллерии на 1 км. фронта составляла от 7 до 14 легких и от 2 до 6 тяжелых, то на Сомме — 30 легких и 43 тяжелых соответственно. Т. е. французы и англичане могли позволить себе большую роскошь артиллерийской поддержки, особенно тяжелыми орудиями, чем русские войска.

На участке 32-го корпуса 8-й армии артиллерия из-за нехватки тяжелых орудий и боеприпасов, плюс плохая корректировка с воздуха, не смогла подавить бетонированные укрепления. Ночной 10-часовой перерыв в артподготовке привел к тому, что австрийцы оправились от шока и восстановили часть заграждений. Против проходов были выставлены пулеметы, огнеметы и траншейные орудия, которые затем были пущены в ход по штурмующей пехоте. В результате пехота имела большие потери и смогла продвинуться только благодаря прорыву севернее, у Луцка. Командование не сумело своевременно вести конницу в прорыв, хотя командир 12-й кавдивизии Маннергейм сам просил командира 6-го Финляндского полка Свеч и на открыть ему проход через проволоку, но Свечин, не имея приказа, отказал.

10 июня многообещающий набег конного корпуса на Ковель был отменен, его командующий генерал Гилленшмит оправдывался силой противника и наличием у него тяжелой артиллерии.

16 июня было принято решение продолжать наступать на Ковель и Брест, одновременно генерал Линзинген уже собранными вокруг Ковеля войсками нанес контрудар по наступавшей 8-й русской армии, и в тот же день было окончательно прекращено наступление в Южном Тироле. Австрийцы получили возможность избежать полного разгрома, а «Ковельская дыра» постепенно затыкалась перебрасываемыми немецкими войсками. Теперь главную оборону перенесли во вторую линию окопов, расположенную не ближе 150–200 шагов от первой, с хорошей маскировкой.

К 20 июня на Юго-Западном фронте начал ощущаться недостаток не только снарядов, но и ружейных патронов.

Было решено перебросить резервы на Юго-Западный фронт, чтобы попытаться развить его успех. Но теперь уже войска действовали без тщательной подготовки — по словам самого Брусилова, разведка не всегда велась, часто отсутствовала связь между пехотой и артиллерией, при громадном расходе снарядов (до 1700 снарядов в день на батарею) задачи артиллерии ставились неправильно, в результате она не всегда справлялась даже с полевыми окопами.

Развивая успех и отразив контратаки неприятеля, русские войска вышли на рубеж реки Стрыпа, а потом с помощью подошедших с других фронтов подкреплений захватили город Бучач и Буковину со столицей провинции Черновицами. Бреши в австрийском фронте пришлось заделывать срочно переброшенными германскими подкреплениями. Австрийцы же прекратили удачно развивавшееся наступление на итальянском фронте. Однако русская Ставка только 3 (16) июня решила сосредоточить все усилия на развитие успеха Брусилова, признав Юго-Западный фронт главным. К тому времени сильная группировка австро-немецких войск была сосредоточена в районе Ковеля и смогла удержать этот важнейший железнодорожный узел, падение которого ставило под угрозу устойчивость всего Восточного фронта Центральных держав. Ставка и Брусилов, все еще рассчитывая на успешное наступление Западного фронта, часто отдавали войскам противоречивые приказы, концентрируя наступление то на ковельском, то на львовском направлении. Это облегчило австро-германскому командованию задачу восстановления сплошной линии фронта. Для укрепления боеспособности австро-венгерской армии в ее боевые порядки были введены германские дивизии, а непосредственно к частям прикомандированы германские офицеры, передававшие союзникам свой опыт. Кроме того, немцы занялись обучением австро-венгерских пополнений, а потом — и переброшенных на Восточный фронт турецких войск.

К концу июля (ст. ст.) войска Брусилова захватили, по российским данным, до 380 тысяч пленных, заняли Станиславов и вышли на рубеж реки Стоход. К тому времени противник сосредоточил здесь значительные силы и дальнейшие атаки, продолжавшиеся с перерывами до начала октября, не принесли существенных успехов, но стоили больших потерь, которые в итоге превысили австро-германские.

С французского фронта для отражения Брусиловского прорыва немцы перебросили лишь 12 батальонов полного состава. Это объяснялось тем, что из-за недостатка рокадных дорог на Восточном фронте быстрее можно было перебросить подкрепления с Запада, чем с северного или центрального участков на юг Восточного фронта.

Как считает С. Г. Нелипович, Брусиловский прорыв не достиг своих целей, поскольку «операция не имела четко поставленной цели. Наступление развивалось ради самого наступления, в котором априори предполагалось, что противник понесет большие потери и задействует больше войск, нежели русская сторона». Хотя Австро-Венгрия была более промышленно развитой страной, чем Россия, и имела превосходство в качестве артиллерии, но боеспособность ее армии снижалась острыми противоречиями между венграми и словаками, немцами и чехами, венграми и сербами, немцами и итальянцами, сербами и хорватами, венграми и румынами.

Потери русских войск в ходе Брусиловского прорыва и вспомогательных операций на других фронтах были особенно велики. Это значительно подорвало боеспособность русской армии и способствовало Февральской революции. В период с мая по декабрь 1916 года войска Юго-Западного фронта потеряли убитыми 201 тысячу солдат и офицеров, ранеными — 1091 тысячу и пропавшими без вести (главным образом — пленными) — 153 тысячи. Австро-венгерские войска за тот же период в операциях против Юго-Западного фронта, а также в сражении под Барановичами с войсками Западного фронта и на Румынском фронте потеряли 45 тысяч солдат и офицеров убитыми, 216,5 тысячи ранеными и около 378 тысяч пленными. Потери германских войск, действовавших против Юго-Западного фронта, достигли примерно 39 тысяч пленными и 101 тысячи убитых и раненых. Соотношение по пленным было в пользу русских войск — 2,7:1. Зато убитых в армиях Центральных держав было в 3,3 раза меньше, чем в русской армии, а раненых — в 3,6 раза меньше. К столь большим потерям привёл разрозненный, по частям, ввод резервов для развития первоначального успеха под Луцком. В недостаточно подготовленных лобовых атаках русская армия достигла крайней стадии истощения.

До конца года, по ежедневным докладам штаба Юго-Западного фронта Ставке, потери в результате наступления составили: убитыми — 2930 офицеров и 199 836 солдат, ранеными —14 932 офицера и 1 075 959 солдат, пропавшими без вести — 928 офицеров и 151 749 солдат, всего 18 006 офицеров и 1 436 134 солдата. По данным С. Г. Нелиповича, к осени 1916 года войска Австро-Венгрии потеряли от Припяти до румынской границы 30 245 человек убитыми, 327 388 пропавшими без вести, 153 613 ранеными и 102 341 больными. С мая по декабрь австро-венгерский Северный фронт (включая действия под Барановичами и в Румынии) потерял 1294 офицера и 43 764 солдата убитыми, 4769 офицеров и 211 705 солдат ранеными и 5981 офицера и 371 818 солдат пропавшими без вести. Германские войска потеряли в полосе наступления Брусилова 140 000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В итоге соотношение потерь русских войск к потерям противника составило 2:1. Правда, русские войска захватили 417 000 пленных, 1745 пулеметов, 448 минометов и бомбометов, 581 орудие и другое военное имущество.

Согласно подсчетам российского историка С. Г. Нелиповича, основанным на донесениях полков русской армии о потерях, во второй половине 1916 года войска русских Северного и Западного фронтов потеряли 54 тыс. убитыми и 42,35 тыс. пропавшими без вести. Германские войска, действовавшие на этих фронтах, и немногие сражавшиеся на Западном фронте австро-венгерские дивизии потеряли 7,7 тыс. убитыми и 6,1 тыс. пропавшими без вести. Это дает соотношение 7,0:1 как по убитым, так и по пропавшим без вести. На Юго-Западном фронте русские потери составили 202,8 тыс. убитыми. Действовавшие против него австрийские войска потеряли 55,1 тыс. убитыми, а германские войска — 21,2 тыс. убитыми. Соотношение потерь оказывается весьма показательным, особенно с учетом того, что во второй половине 1916 года у Германии на Восточном фронте находились далеко не лучшие, в большинстве своем второочередные дивизии. Если предположить, что соотношение российских и германских потерь здесь было таким же, как и на двух других фронтах, то из состава русского Юго-Западного фронта примерно 148,4 тыс. солдат и офицеров было убито в боях против немцев, а примерно 54,4 тыс. — в боях против австро-венгерских войск. Таким образом, с австрийцами соотношение потерь убитыми было даже немного в нашу пользу — 1,01:1, а пленными австрийцы потеряли значительно больше, чем русские, — 377,8 тыс. пропавших без вести против 152,7 тыс. у русских на всем Юго-Западном фронте, в том числе и в боях против германских войск.

Тайна вступления в войну Румынии

Брусиловский прорыв привел к объявлению 27 августа Румынией войны Австро-Венгрии. За это Антанта обещала Румынии Трансильванию, большую часть Буковины и Банат.

27 июля 1916 года император Николай И на докладе председателя Совета министров Б. В. Штюрмера о предстоящем вступлении в войну Румынии написал резолюцию: «Повторяю, что сейчас нам необходимо скорейшее выступление Румынии, да и для нее самой это крайне важно. Потерянные теперь недели могут затянуть войну на многие месяцы».

По мобилизационному расписанию Румыния выставляла 400-тысячную армию, состоявшую из 20 сильных по составу дивизий, 10 первоочередных и 10 второочередных. В действительности под ружьем в этих 20 дивизиях было едва 250 000 человек, а второочередные дивизии не имели тяжелой артиллерии.

Под влиянием успеха Брусилова 27 августа войну Центральным державам объявила Румыния. Она наносила главный удар в Трансильвании, но сама подверглась атаке со стороны Болгарии, где была сосредоточена германо-болгаро-турецкая армия под командованием А. Макензена. Однако плохо подготовленная румынская армия была очень быстро разгромлена совместным натиском австрийских, германских, болгарских и турецких войск с юга из Болгарии и с запада из Трансильвании. Русский 47-й армейский корпус под командованием генерала А. М. Зайончковского не успел прийти на помощь румынам в Добрудже. Вся помощь, оказанная Салоникским фронтом румынам, ограничилась оттяжкой сюда нескольких германских батальонов и удержанием на этом фронте более половины болгарских дивизий. России пришлось взять на себя Румынский фронт, перебросив туда часть войск с Юго-Западного. Но еще больше вступление Румынии ухудшило положение Центральных держав, поскольку на Румынский фронт пришлось бросить дивизии с других фронтов и потратить резервы, которых у Германии и ее союзников оставалось все меньше.

После того как 4 декабря пал Бухарест, 12 декабря германское правительство выступило с предложением немедленно приступить к мирным переговорам на принципах, способных «обеспечить существование, честь и свободу развития народов». Поскольку предложения Германии не содержали никаких обещаний освободить оккупированные территории, страны Антанты его отвергли, заявив, что мир невозможен «до тех пор, пока не обеспечено восстановление нарушенных прав и свобод, признание принципа национальностей и свободного существования малых государств».

Английский плакат, приветствующий вступление Румынии в войну на стороне Антанты. 1916 г.

Тайна танка

Королевские военно-воздушные силы уже успешно применяли в августе 1914 года бронеавтомобили для патрулирования и защиты передовых аэродромов в Бельгии. Они же под руководством капитана Мюррея Суэтера предложили «сухопутный броненосец» для атаки вражеских траншей. Другой идеей ВВС была «Большая машина» — трицикл с двенадцатиметровыми колесами и тремя башнями. Фрэнк Митчелл отмечал, что эти машины надеялись применить даже для переправы через Рейн.

Комитет сухопутных кораблей Королевской морской авиации был образован в феврале 1915 года. Тогда же ему была поставлена задача спроектировать машину, которая должна была:

1) преодолевать рвы глубиной в 1,5 м;

2) иметь запас горючего на 32 км;

3) взбираться на скаты крутизной до 45°;

4) иметь на вооружении 1 пушку и 1 пулемет;

5) экипаж численностью в 10 человек;

6) вес, достаточный для обычных мостов.

Были выделены деньги на постройку прототипов и проведение испытаний. Испытывались машины Пэдрейла, Киллен-Стрейта и Баллока. На основе тракторов Баллока, привезенных из США, Уильям Триттон и лейтенант Вильсон спроектировали первую модель танка — «машину Линкольна», которую продемонстрировали 10 сентября. Но Суинтон забраковал его из-за недостаточной проходимости. Она могла преодолевать траншеи только в 1,2 м. и вертикальные препятствия в 60 см вместо 130 см. К концу ноября был готов новый вариант машины, получивший прозвище «Маленький Вилли» — из-за внешнего сходства с Вильсоном. Но и этот прототип не удовлетворил возросшим требованиям по преодолению рва в 2,44 м. и стенки в 1,37 м. Поэтому новый образец «Большой Вилли» получил гусеницы поверх ромбовидного корпуса. Чтобы понизить центр тяжести, от орудийной башни отказались, разместив 2 57-мм морских орудия Гочкиса (с эффективной дальностью стрельбы до 1800 м) и 4 пулемета в спонсонах. «Большой Вилли» успешно прошел испытания 2 февраля 1916 года, и правительство заказало 150 машин. Серийный танк Mark-І (или Мк-1) выпускался в двух версиях — танк прорыва с двумя орудиями и четырьмя пулеметами должен был атаковать вражескую артиллерию и фортификацию, а «пехотный танк» с 5–6 пулеметами (4 Виккерса и 1–2 Гочкиса) должен был прикрывать его от атак пехоты. Для облегчения поворотов и преодоления траншей сзади к танку шарнирно крепился хвост с 2 металлическими колесами.

В феврале 1916 года полковник Суинтон писал о предполагаемой тактике танков: «Танки прежде всего уничтожают пулеметные точки противника и могут быть использованы в качестве подсобного средства во время атаки пехоты…

Поскольку шансы на успех атаки зависят главным образом от новизны применяемых средств и внезапности, следует предполагать, что вторая атака окажется уже менее успешной, чем первая. Поэтому не следует применять небольшое количество танков, например, использовать их по мере поступления; их существование должно сохраняться в строгой тайне вплоть до того момента, когда можно будет применить все танки одновременно для осуществления крупной операции. Участки фронта, где танки будут введены в бой, должны тщательно выбираться с учетом возможностей машин: каналы, реки, глубокие железнодорожные выемки, леса и т. п. делают местность труднопроходимой для танков.

Британский танк Mark-I. 1916 г.

Все танки пойдут в атаку одновременно, открыв огонь из своих пулеметов по брустверу первой траншеи. Когда они пройдут три четверти расстояния и вызовут на себя ружейный и пулеметный огонь противника, пехота поднимется с исходного рубежа. Ее задача — достичь немецких укреплений вскоре после того, как танки пройдут окопы противника или возьмут их под продольный огонь.

При правильном использовании танки позволят сохранить высокий темп наступления и быстро проникнуть в глубь немецкой обороны, чего до сих пор нельзя было осуществить даже ценой огромных человеческих жертв. По-видимому, танки придадут наступлению мощь, необходимую для преодоления последовательно расположенных оборонительных рубежей, считающихся неприступными. Быстрота передвижения обеспечит живучесть танков в бою. Одни танки не могут выиграть сражение, они являются лишь помощником пехоты и предназначены для уничтожения препятствий, которые до настоящего времени останавливали ее продвижение.

Танки чаще всего выводятся из строя артиллерией. Поэтому… задача артиллерии должна состоять в оказании помощи танкам, то есть артиллерия должна вести интенсивный огонь по основным районам артиллерийских позиций противника, а также уничтожать полевые пушки и орудия траншейной артиллерии, расположение которых в глубине обороны точно установлено. В этом будет одновременно заключаться и помощь пехоте. Чтобы усилить замешательство врага в момент танковой атаки и скрыть от него истинную природу этих машин и их продвижение, выгодно использовать дымовую завесу».

Танковый комитет и французы настаивали на отсрочке применения танков, чтобы сломить германскую оборону именно массированным и внезапным ударом английских и французских танков с подготовленными экипажами, весной 1917 года.

Однако англичане торопились, и в сражении на Сомме 15 сентября 1916 года были использованы первые 49 танков из доставленных к тому времени во Францию 60. На исходную позицию прибыло только 32 танка, поскольку 17 сломались в пути. Танки действовали группами по две-три машины против ключевых точек обороны. Экипажи были крайне утомлены суточным переходом, но стремились в бой. При этом большинство экипажей впервые видели инструкции к многочисленному оборудованию, а также карты и аэрофотоснимки района предполагаемого наступления.

В 5.30 утра. 9 танков пошли в атаку впереди пехоты, 9 танков не поспели за пехотой, но помогали в очистке захваченной местности, еще 9 машин сломалось, а 5 застряли в воронках на поле боя. Был захвачен господствовавший над местностью хребет, но утрачена стратегическая внезапность. Конструкция первых танков не подходила мягкой почве, усеянной воронками. 25 и 26 сентября танки использовались под Тиепвалем. Хотя 9 из 13 танков сразу застряли, остальные помогли пехоте захватить укрепленные позиции. Под Гедекуром пулеметный танк успешно зажал большую группу немцев в траншее. В плен сдалось 8 офицеров и 362 рядовых, англичане потеряли всего 5 человек.

Англичане пришли к выводу, что в бою один на один танки легко уничтожают пехоту без средств противотанковой борьбы и пулеметы, а также проволочные заграждения. Они поднимали моральный дух пехоты, снижали ее потери и увеличивали общий темп наступления.

В январе 1917 года немцы создали специальные «батареи ближнего боя» для борьбы с танками из шести 77-мм полевых пушек, стреляющих осколочно-фугасными гранатами с дистанции 1000–1500 м. Позднее был сделан вывод, что лучше всего поражать танки с дистанции в 500 м.

11 октября 1917 года Черчилль сообщил наблюдавшему за выполнением заказа на танки полковнику Стэрну, что военное министерство считает танки ошибкой. Логика докладов с фронта была проста — танки не могут действовать на плохом грунте, на поле боя грунт всегда будет плох, следовательно… Кроме того, уже утрачен моральный эффект внезапности, и по итогам боев нет смысла в массовом использовании танков. Через несколько дней программа на 1918 год была сокращена с 4000 машин до 1350.

Свои танки строили и французы. 25–26 февраля 1916 года заводы Франции получили заказы на 400 танков «Шнейдер». Этот танк весил 13,5 т. Его экипаж насчитывал 6 человек. На танк установили специально разработанную 75-мм пушку в 12 калибров в уступе по правой стороне машины, и 2 пулемета Гочкиса. 15 апреля 1916 года первое танковое подразделение прибыло в форт Тру-д’Анфер, близ Марли-ле-Руа.

Также 27 апреля 1916 года консорциум FAM H (Forges et Acieres de la Marine et d’Homeocourt) в городе Сен-Шамон получил заказ на 400 танков «Сен-Шамон», первоначально называвшихся Р. 16. В результате французские заводы стали конкурентами. Тяжелый танк «Сен-Шамон» был разработан на основе значительно увеличенной ходовой части трактора Холта. Первоначально он имел вес 23 т, экипаж в 8 человек, одну 75-мм длинноствольную пушку с углом горизонтальной наводки 8° и 4 пулемета, развивал скорость на поле боя — 4 км/ч, уступая в маневренности и проходимости, радиус действия — 60 км. Слишком узкие гусеницы постоянно застревали на мягком грунте, но зато «Сен-Шамон» лучше «Шнейдера» поднимался по крутым склонам. В танке «Сен-Шамон» впервые была установлена электротрансмиссия. Любопытно, что в свете боевого опыта английских танков Жоффр 20 сентября изменил требования к своим танкам, предпочтя 120-мм орудию более скорострельное 75-мм и пулеметы.

16 апреля в 6.30 132 танка «Шнейдер» начали атаку на реке Эна, но в 8 часов при переправе через реку часть танков попала под огонь немецкой артиллерии. Один из отрядов под командованием майора Боссю преодолел первую линию немецких окопов. Пехота проделала проходы для танков, и к 11 часам они подошли ко второй линии окопов, где снова попали под огонь артиллерии. 4 танка застряли в окопах. Танк Боссю был подбит, а сам майор погиб. Пехота отстала, и прорвавшиеся к окопам танки были расстреляны артиллерией. В 17 часов французы атаковали вновь, но пехота опять отстала от танков. Французы потеряли четверть личного состава (34 убитых, включая 9 офицеров, 37 пропавших без вести — из них 7 офицеров, и 108 раненых, из них 17 офицеров) и 76 танков (более половины машин), из них 57 было уничтожено артиллерией. Но танки показали способность прорывать немецкий фронт, особенно применяемые на узком участке — 50 танков на 1 км. и 82 танка на 2 км.

5–6 мая 1917 года 19 «Шнейдеров» атаковали вместе с 12 «Сен-Шамонами», но смогли продвинуться только на 500 м., уничтожив несколько огневых точек и отбив контратаки противника. 6 «Шнейдеров» было подбито. Их временно отозвали с фронта, чтобы усилить бронирование и улучшить пожароопасную топливную систему, сместив баки назад.

В ноябре 1917 года у Камбре 3-я английская армия в составе 8 пехотных и 3 кавалерийских дивизий, подкреплённая 3 танковыми бригадами, должна была овладеть городом и отвлечь немецкие силы от Итальянского фронта, где итальянцы подверглись разгрому у Капоретто. Для немцев, располагавших лишь 4 пехотными дивизиями, наступление оказалось внезапным. Утром 20 ноября под покровом тумана 378 английских танков двинулись к неприятельским позициям. Германская пехота в панике отступила. К полудню англичане вклинились на 6–8 км. в линию Зигфрида. Однако конница для развития прорыва была введена с полуторачасовым опозданием и рассеяна пулемётным огнём. Немецкая пехота сумела закрыть прорыв. В первый день боёв англичане захватили более 8 тысяч пленных и 100 орудий. Но затем, с подходом германских резервов, наступление замедлилось. Для борьбы с танками немцы использовали пушки, установленные на грузовиках, а также зенитные орудия. Самолёты пытались поразить бронированные машины фосфорными зажигательными пулями, но это было очень трудно сделать. 29 ноября англичане были окончательно остановлены, когда против 10 английских дивизий оказалось 16 немецких. 29 ноября немцы нанесли контрудар. Англичане потеряли 9 тысяч пленными, 148 орудий и 100 танков, но избежали окружения и к 5 декабря отошли на исходные позиции.

Также 23–26 октября 1917 года шесть французских дивизий, поддержанные тремя дивизионами «Шнейдеров» (38 машин), тремя дивизионами «Сен-Шамонов» (20 машин) и почти 2000 орудий, перешли в наступление, чтобы захватить дорогу Шмен-де-Дам и срезать выступ под Мальмезоном. Артиллерия, чтобы избежать глубоких воронок, вела огонь по проволочным заграждениям с взрывателями мгновенного действия. На фронте в 11–12 км. удалось продвинуться на 6 км. Французы потеряли 8000 человек и 2 «Сен-Шамона». Танкисты потеряли 38 убитых, 7 пропавших без вести и 119 раненых. По французской оценке, немцы потеряли 38 000 человек убитыми, 12 000 пленными и 200 орудий.

27 июля был создан первый танковый корпус. Для наступления англичане сосредоточили 6 пехотных и 3 кавалерийские дивизии и 3 танковые бригады (по 3 танковых батальона в каждой), более 1000 орудий и почти 300 самолетов. Всего в бою приняло участие 378 боевых танков и 98 — специальных. Из 280 выведенных за день из строя машин было подбито артиллерией только 60, остальные были потеряны по техническим причинам. 21 ноября в бою участвовало только 49 танков. 23 ноября количество боеспособных танков возросло до 67. 27 ноября из 32 атакующих танков неповрежденными остались лишь 13. Во время немецкой контратаки 1 декабря в бою участвовали 73 машины. По итогам сражения немцы захватили 80–100 подбитых танков, но так и не смогли отбить две первые позиции линии Зигфрида.

24 апреля 1918 года произошел первый бой между танками — германскими A7V и английскими Мк IV (всего немцы использовали 13 танков). A7V «Никсе» смог подбить два пехотных танка, но и сам был поврежден огнем танка прорыва. Экипаж немецкого танка покинул его, два других отошли. В тот же день другой A7V, «Зигфрид», совместно с артиллерией отразил атаку семи танков «Уиппет», впервые использованных в бою. Один «Уиппет» был уничтожен и три повреждено, еще три английских танка подбила артиллерия. Тем не менее «Уиппеты» успели рассеять немецкий пехотный полк. Еще один немецкий танк, «Эльфриде», опрокинулся, попав в воронку, и был позднее эвакуирован англичанами при помощи двух танков.

На рассвете 18 июля у Суассона под прикрытием тумана атаковали 245 «Рено», 123 «Шнейдера» и 100 «Сен-Шамонов». Уже через два часа после начала артподготовки фронт был прорван на протяжении 15 км. Но уже в 12 часов дня наступление французов остановилось. Кавалерия и три батальона пехоты, посаженной на автомашины, дошли до старого французского фронта лишь к 3 часам дня. Под огнем немецких пулеметов кавалерия спешилась, а вечером была оттянута в резерв. Немцы удержали тыловые позиции, а через несколько дней организованно отступили за реку Вель.

Общая глубина прорыва, несмотря на усиление противотанковой обороны, составила 20 км. За каждый день боя в среднем выходило из строя около половины имевшихся машин и четверть всех экипажей. Всего французские танкисты потеряли четверть офицеров, 6 % солдат и 27 % машин.

2 октября 1918 года представитель германской Ставки заявил в рейхстаге: «Надежда победить противника исчезла. Первым фактором, решительно повлиявшим на такой исход борьбы, являются танки. Неприятель применяет их в огромных массах. Там, где они появлялись неожиданно, нервы наших войск не выдерживали. Танки прорвали наши передовые позиции, открыв путь своей пехоте, продвинулись в тыл нашим войскам, производя панику и нарушив управление боем. Успехом танков следует объяснить высокую цифру наших пленных, которая чрезвычайно ослабила наши силы и вызвала быстрый расход наших резервов».

Всего за войну танки участвовали примерно в сотне боев. Общие потери танкистов у англичан и французов со времени сражений за Суассон и Амьен до конца войны составили примерно одинаковую цифру — около 3000 человек, при численности французского танкового корпуса в 14 649 человек, а английского — в 9500. Французские танкисты участвовали в боях 45 дней, английские — 39. Поэтому за день сражения французы теряли всего лишь 67 человек, а англичане — 77. Всего за 1918 год британский танковый корпус потерял 707 офицеров и 3581 рядового.

В России танков не было, но за время войны было построено 205 бронеавтомобилей, в подавляющем большинстве на импортных шасси, с импортными моторами и зачастую — с импортным вооружением. В то же время было импортировано около 500 броневиков фирм «Остин», «Рено», «Армстронг-Уитворт», «Фиат» (шасси) и других.

Предполагалось, что танки обеспечат прорыв обороны и выведут войну на Западном фронте из позиционного тупика. Но первые танки оказались очень ненадежны и слишком быстро выходили из строя по техническим причинам. Ни танки, ни пехота, еще не привыкшая взаимодействовать с новыми машинами, не успевали развить первоначальный успех. Поэтому атаки с участием танков, как правило, достигали лишь тактических, но не стратегических успехов.

Тайна Салоникского фронта

Ещё в сентябре 1916 года англо-французские войска фактически оккупировали Грецию. В июне 1917 года прогермански настроенный греческий король Константин I по требованию союзников отрёкся от престола. Его сын король Александр I назначил премьером антантафила Венизелоса и объявил Германии войну. Здесь предполагалось перейти ещё в мае в наступление с решительными целями. Однако неудачи во Франции и в России побудили Антанту придерживаться в Салониках оборонительного образа действий. Широкомасштабное наступление на Балканах было предпринято только осенью 1918 года, когда уже определился перелом на Западном фронте.

Болгарские пленные, захваченные на Солоникском фронте. 1917 г.

15 сентября 1918 года две французские и одна сербская дивизии перешли в наступление на Салоникском фронте. К вечеру оборона болгар была прорвана. Болгарская армия, страдавшая от жестокого недостатка снабжения, утратила боеспособность и обратилась в бегство. Наступление Антанты развернулось по всему фронту. Сказалось и общее численное превосходство союзников: против 12 болгарских дивизий они выставили 29. За 10 дней наступающие продвинулись на 100 км. К городу Ниш срочно перебрасывались 4 немецкие и 4 австро-венгерские дивизии, но они могли прибыть туда, принимая во внимание состояние путей сообщения на Балканском театре, не ранее середины октября. В конце сентября сдалась 11-я болгарская армия. В плен попало 77 тысяч солдат и офицеров. 24 сентября в отступающих болгарских войсках вспыхнуло восстание, которое было подавлено 30 сентября с помощью 217-й германской пехотной дивизии. Однако дальше продолжать войну Болгария не могла. 29 сентября болгарское правительство подписало условия перемирия, равносильные капитуляции. Болгары должны были немедленно очистить территорию Сербии и Греции и демобилизовать армию. Турция оказалась отрезана от Центральных держав и судьба её была решена. 12 октября сербы заняли Ниш, а 1 ноября освободили Белград. В войну вновь вступила Румыния. Союзные войска вторглись в Австро-Венгрию, чья армия стала распадаться по национальному признаку.

Тайна Босфорской операции русского флота

В апреле 1916 года Николай II при обсуждении плана летней кампании поинтересовался у начальника морского походного штаба адмирала А. И. Русина: «А когда мы сможем высадить десант на берега Босфора?» «Сейчас это невозможно», — ответ Русина зафиксирован в протоколе совещания. Николай II, как следует из документа, определил срок в полгода для выработки директивы о проведении десантных «действий в отношении Константинополя».

На допросе в Иркутске 23 января 1920 года бывший командующий Черноморским флотом А. В. Колчак вспоминал: «Назначение меня на Черное море обусловливалось тем, что весною 1917 г. предполагалось выполнить так называемую босфорскую операцию, т. е. произвести уже удар на Константинополь. Все это находилось в связи с положением на нашем южном или левом фланге. Это было в начале июля, а осенью, приблизительно в августе, должна была выступить Румыния, и в зависимости от этих действий предполагалось лишь продвижение наших армий вдоль западного берега Черного моря, через пролив на Турцию и на Босфор, или, в зависимости от положения, предполагалось, что Флот должен оказывать содействие этим продвижениям, либо выбросить десант непосредственно на Босфор, и Флот должен был постараться захватить его. На мой вопрос, почему именно меня вызвали, когда я все время работал в Балтийском Флоте, хотя я и занимался вопросом о проливах, — они меня интересовали чисто теоретически, — ген. Алексеев заявил, что общее мнение в ставке было таково, что я лично, по своим свойствам, могу выполнить эту операцию успешнее, чем кто-либо другой. Затем, после выяснения всех вопросов, я явился к государю. Он меня принял в саду и очень дол го, около часа, меня также инструктировал относительно положения вещей на фронте, главным образом в связи с выступлением Румынии, которая его чрезвычайно заботила, ввиду того, что Румыния, по-видимому, не вполне готова, чтобы начать военные действия, и ее выступление может не дать благоприятных результатов, — оно заставит только удлинить наш и без того большой фронт левого фланга: нам придется своими войсками занять Румынию и удлинить фронт почти до Дуная. Это явится новой тяжестью, которая ляжет на нашу армию и положительные результаты вряд ли даст. Я спросил относительно босфорской операции. Он сказал, что сейчас говорить об этом трудно, но мы должны приготовляться и разрабатывать два варианта: будущий фронт, наступающий по западному берегу, и самостоятельная операция на Босфоре, перевозка десанта и выброска его на Босфор. Тут еще было прибавлено государем: «Я совершенно не сочувствую при настоящем положении выступлению Румынии: я боюсь, что это будет невыгодное предприятие, которое только удлинит наш фронт, но на этом настаивает Французское союзное командование; оно требует, чтобы Румыния во что бы то ни стало выступила. Они послали в Румынию специальную миссию, боевые припасы, и приходится уступать давлению союзного командования».

Военные корабли России в походе к турецким берегам. 1915 г.

По плану этой босфорской операции, в мое непосредственное распоряжение поступила одна сухопутная часть, дивизия ударного типа, кадр которой мне был прислан с фронта и командиром её был назначен один из лучших офицеров генерального штаба — ген. Свечин; начальником штаба был назначен полковник генерального штаба Верховский. Эта дивизия готовилась под моим непосредственным наблюдением и должна была быть выброшена первым десантом на неприятельский берег, для того, чтобы сразу на нём обосноваться и обеспечить место высадки для следующих войск, которые должны были идти за ними. Так вся эта подготовка работ шла до наступления государственного переворота в конце февраля месяца (на самом деле Александр Андреевич Свечин, как доподлинно известно, дивизию получил уже при Временном правительстве, т. е. весной 1917 года, а не весной 1916 года, как утверждал Колчак. И насчитывала морская дивизия в конце мая 1917 года менее 1000 штыков, так что ни о каком десанте думать не приходилось. — Б. С.)… Босфорская же операция предполагалась весной 1917 года. Ко времени начала 1917 года выяснилось уже окончательно, что из двух планов может быть приведен в исполнение только один, потому что неудачи на румынском фронте мешали возможности босфорской операции, и возможна была только десантная операция».

В конце ноября 1916 года штаб Черноморского флота спланировал Босфорскую десантную операцию. В конце 1916 года командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. В. Колчак добился одобрения плана Босфорской десантной операции, для проведения которой даже сформировали Отдельную Черноморскую морскую дивизию. Ее проведение было запланировано на апрель 1917 года, но помешала революция. Русские адмиралы не учли трудностей снабжения по морю, с которыми не смогли в полной мере справиться даже Англия и Франция при проведении Дарданелльской операции. Поскольку русский торговый флот был очень слаб, десантная дивизия, лишенная снабжения, вероятно, попала бы в плен. И непонятно, какие суда успели бы перебросить второй эшелон десанта до того, как сопротивление передовой десантной дивизии было бы сломлено. К тому же часть предназначенной для десанта Морской дивизии пришлось использовать для подкрепления Румынского фронта.

По воспоминаниям военного и морского министра Временного правительства А. И. Гучкова, 2 апреля 1917 года он вместе с министром иностранных дел П. Н. Милюковым приехали в Ставку в Могилев, чтобы представить М. В. Алексеева как нового верховного главнокомандующего. После представления Алексеева оба министра вместе с Алексеевым отправились на совещание в морской штаб. По словам Гучкова, «Милюков, несмотря на уже определенные действия армии в предстоящей кампании, хотел все же провести свой план в отношении Константинополя. Он знал, что у адмирала Колчака есть точные расчеты, что в морском штабе есть у Колчака поддержка». Но против десанта был Алексеев, не без оснований сомневавшийся в его успехе. По свидетельству Гучкова, «Главковерх сразу заявил, что крупная операция сейчас невозможна, и резко провел указкой по большой карте, как из Трапезунда или с Румынского фронта должны наноситься удары для соединения с выброшенным на Константинополь десантом. Еще дополнительно придется морем перевозить в Трапезунд несколько дивизий, а свободных судов уже не будет. «Колчак в проливах не удержится, — в итоге заявил ген. Алексеев. — Операцию нужно отложить до конца года». Потом, в конце апреля, сам адм. Колчак вызывался в Петроград, говорил в правительстве о своей операции. Но в столице начался кризис. Начались демонстрации против войны. Кажется, адмирал их сам наблюдал…»

Но все-таки Алексеев, чтобы не осложнять отношений с правительством, поручил морскому штабу представить все расчеты по десанту, способному «действовать на удалении от основной армии». Этот доклад сохранился в архиве. Он свидетельствует, что, как «доносил адмирал Колчак», флот располагал 100 транспортами. Но этого хватало только для перевозки одного корпуса, а для занятия Константинополя требовалось как минимум два корпуса из 4 дивизий, да и их, как показывал опыт Дарданелльской десантной операции, скорее всего, не хватило бы. Для перевозки такой армии потребовалось бы две недели, и еще «для сосредоточения в районе высадки 2-месячный запас для 2-х корпусов надо, при работе всех освободившихся от перевозки войск средств, не менее 1,5 месяцев. В данном кризисе, охватившем сейчас армию, подобное вряд ли осуществимо». Не говоря уже о том, что полтора месяца без запасов десант вряд ли бы продержался.

Газета «Одесские ведомости» в сентябре 1917 года писала о десантной дивизии:

«Из Севастополя передают о новых брожениях в десантной дивизии. Там солдаты отказываются повиноваться, пока их не станут кормить как судовых матросов. А за что их так кормить? Воинство забросило службу, слоняется по окрестностям без надобности, а в казармах грязь, кругом набросана шелуха от семечек, даже плац не убирается… Окрестные мещане боятся солдат, стаями шныряющих по крепости и способных на разбойные действия… В бандитов превратились соколы, которых адм. Колчак, бывший командующий, хотел первыми бросить на Царьград».

В морскую дивизию командиры кораблей, как правило, стремились отправить не самых лучших матросов.

Тайна германской подводной войны

22 сентября 1914 года немецкая подводная лодка У-9 потопила в базе британского флота Скапа Флоу броненосцы «Абукир», «Кресси» и «Хог». Помощник капитана У-9 Отто Веддигена лейтенант И. Шписс так описывал гибель «Кресси»: «У борта обреченного корабля поднялся клуб дыма и огромный белый фонтан. Теперь перископ показывал страшную картину. Гигант с четырьмя трубами стал медленно переворачиваться. Люди, как муравьи, карабкались по его борту, и затем, когда он совершенно перевернулся, они побежали по его ровному плоскому килю, пока через несколько минут корабль не исчез окончательно под водой. Веддиген и я наблюдали по очереди в перископ. В течение долгих минут мы находились в оцепенении, как бы в трансе». Этот эпизод стал началом подводной войны. Веддиген благополучно вернулся в Киль, так и не обнаруженный англичанами.

2 ноября 1914 года, когда Англия, в нарушение существовавших до той поры международных норм, объявила все Северное море районом боевых действий, что означало фактическую военно-морскую блокаду Германии, германские подводные лодки начали топить британские торговые суда. Лондонская декларация 1909 года, регулирующая правила морской блокады, была создана для крейсеров, при условии не-сопротивления торговых судов. Она предусматривала досмотр судов и спасение экипажа. Декларация была трудно применима к подводным лодкам, которые, всплыв в соответствии с декларацией для досмотра судов, сами становились уязвимы для атаки.

Гибель британского крейсера «Кресси». Рисунок Г. Рейтердаля. 1916 г.

В целом, в 1914 году деятельность подводных лодок обеих сторон была сосредоточена на уничтожении боевых кораблей. 20 октября 1914 лодка U-17 потопила пароход «Glitra», который стал первым коммерческим пароходом, уничтоженным в Первой мировой войне. Пароход был потоплен близ норвежского берега, при этом были соблюдены все формальности призового права. Всего за октябрь — декабрь 1914 года было уничтожено 300 000 тонн торгового тоннажа.

13 января 1915 года британское Адмиралтейство издало секретное распоряжение, разрешающее британским торговым судам использовать флаги нейтральных стран. В этот же день были начаты работы по установке на торговых кораблях артиллерийских орудий.

Германским морским генеральным штабом еще в конце 1914 года был выработан проект беспощадной подводной войны как средства, аналогичного морской блокаде со стороны Антанты. Всякое судно, встреченное в военной зоне, независимо от его флага и назначения, должно было топиться. Но только 4 февраля 1915 года Германия объявила воды, омывающие Англию, военной зоной, и сообщила, что с 18 февраля все встреченные германскими военными судами (подводными лодками) в этих водах английские торговые суда будут уничтожаться, без гарантий спасения их экипажей и пассажиров. Ранее этого срока начать подводную войну Германии мешал недостаток подлодок. К 1 февраля 1915 года находилось в строю всего 27 лодок, из них 8 старых. Строились 26 лодок по 800 т, 4 больших подводных заградителя и 32 малых лодки (120 т), для действий в юго-западной части Северного моря и у отмелевого побережья Фландрии. В первую неделю после объявления войны могли выйти в поход лишь 5 лодок. Нейтральные суда, встреченные в военной зоне, ввиду злоупотребления англичанами нейтральным флагом, подвержены большой опасности, как предупреждала Германия в февральском обращении. Но обещания безусловно топить их не было. Уже 12 февраля, т. е. до начала блокады, посол США в Берлине Дж. Джерард передал министру иностранных дел Германии Г. фон Ягову ноту своего правительства, в которой создавшаяся ситуация была оценена как «прискорбная», и там же подчеркнуто, что «правительство Соединенных Штатов будет вынуждено призвать имперское германское правительство к строгой ответственности за подобные акты своих военно-морских властей». Канцлер Бетман-Гольвег издал 14 февраля приказ, существенно ограничивающий свободу действий в отношении торговых судов нейтральных стран со стороны капитанов субмарин. А в ответной ноте 16 февраля Берлин ссылался на фундаментальное право на ведение торговой войны при помощи подводных лодок в ответ на английскую блокаду Германии. И уже 28 марта 1915 года был потоплен британский пароход «Фалаба», на борту которого находился один американский гражданин.

После войны британский адмирал Дж. Фишер писал гросс-адмиралу А. фон Тирпицу: «Вы единственный немецкий моряк, который понимает толк в войне! Убей своего врага, чтобы он не убил тебя. Я не виню вас за эти дела с подводными лодками. Я бы и сам сделал то же самое и давно предупреждал об этом, только наши идиоты в Англии не верили». В марте 1916 года французская субмарина потопила госпитальное судно «Мадален Рикмерс», а затем атаковала плавучий госпиталь «Электра».

Британский пассажирский пароход «Арабик», на борту которого находилось трое американцев, был потоплен немецкой торпедой 19 августа 1915 года. Эта подводная атака произошла в нарушение приказа кайзера командирам субмарин от 6 июля, запрещавшего торпедировать пассажирские суда. Однако приказ этот был секретным и в Вашингтоне о нем не знали.

Канцлер Бетман-Гольвег дал указание командирам подлодок ни в коем случае не топить пассажирские суда, не предупредив их и не дав команде и пассажирам возможности спастись. 1 сентября германский посол в Вашингтоне Берншторф в письменном виде сообщил американскому правительству, что отныне немецкие подлодки не будут топить суда без предупреждения.

7 ноября 1915 года в Средиземном море без предупреждения и предоставления возможности спастись экипажу и пассажирам был торпедирован итальянский лайнер «Анкона». Из 760 человек, находившихся на борту, более 200 погибли. Среди жертв было 9 американцев. Там же был большой груз золота и серебра, ныне оцениваемый в 17 млн евро. Хотя лайнер потопила австро-венгерская подлодка и Австро-Венгрия согласилась выплатить компенсацию, на Германию тоже возложили ответственность за инцидент. «Анкону» торпедировала германская подлодка, плававшая под австро-венгерским флагом. Действительно, австрийской лодкой У-38 (бывшей германской У-31) командовал капитан германского флота Макс Валентир.

В 1915 году германскими подлодками было потоплено 228 торговых судов Антанты общим тоннажом 651 572 т. и 89 нейтральных судов общим тоннажом 120 254 т. При этом было потеряно 19 подводных лодок — треть имевшихся у Германии.

Германия 11 февраля официально заявила о начале с 1 марта 1916 года так называемой «обостренной» подводной войны, при которой немецким субмаринам давался приказ без предупреждения торпедировать наряду с военными и все вооруженные торговые суда Антанты.

24 марта 1916 года французский пассажирский пароход «Сассекс» был без предупреждения атакован в Ла-Манше немецкой подлодкой УВ-29. И хотя судно не было потоплено, погибло и было ранено восемьдесят человек, из них несколько американцев. 10 апреля Берлин пытался отрицать, что «Сассекс» атаковала немецкая подлодка. 19 апреля Вильсон зачитал ответную ноту на объединенной сессии конгресса. Это был фактически ультиматум. В нем говорилось, что использование подводных лодок «несовместимо с принципами гуманности» и «правами нейтралов» и заявлялось, что в случае, если Германия будет продолжать свою порочную практику, у Соединенных Штатов не останется иной альтернативы, кроме разрыва дипломатических отношений.

24 апреля начальник морского штаба адмирал фон Гольцендорф отдал приказ морякам в Вильгельмсхафене прекратить все военные действия против торговых судов вокруг Британских островов и вести все операции по правилам крейсерской войны, т. е. в случае обнаружения торгового судна, подозреваемого в провозе вооружения противнику, капитаны подводных лодок обязаны были лично в этом удостовериться, предоставить команде возможность его покинуть и лишь затем могли торпедировать пароход. Но командование подводного флота отказалось от ведения крейсерской войны, сославшись на большой риск для германских субмарин. 4 мая немцы обещали не атаковать суда без учета возможной гибели их пассажиров и экипажа, а также проводить перед торпедной атакой инспекцию судов. 9 июня Гольцендорф уведомил канцлера о том, что в условиях изменившейся ситуации на море после Ютландского боя он собирается просить кайзера с 1 июля возобновить в ограниченных формах подводную войну. Но было решено подождать окончания выборов президента США.

После Ютландского боя немцы сделали основную ставку на подводные лодки. 12 декабря Людендорф потребовал немедленного возобновления неограниченной подводной войны. Одновременно Адмиралтейство разработало новый детальный план действий немецких субмарин, согласно которому, в случае начала беспощадной войны с I февраля, Англия, как считали его составители, будет повержена за пять недель. Последний раз вопрос о подводной войне обсуждался между канцлером и членами Верховного главнокомандования 9 января 1917 года. Было решено с 1 февраля 1917 года объявить неограниченную подводную войну. Немецкие субмарины топили теперь все суда, шедшие на Британские острова, в том числе нейтральные. Это, равно как и революция в России, ускорило вступление в войну на стороне Антанты США.

В январе 1917 года общие потери торгового флота союзников от действий немецких подводных лодок и мин составляли 368 500 т, в феврале того же года — 540 000 т, в марте — 593 800 т, а в апреле достигла пика в 881 000 тонн. Но в дальнейшем потери неуклонно снижались, составив в апреле 1918 года 278 700 т, что было меньше, чем среднемесячный уровень потерь до начала неограниченной подводной войны. Снижение потерь произошло главным образом из-за введения системы конвоев. Сыграло свою роль и усовершенствование противолодочного оружия: изобретение новых типов глубинных бомб и минных сетей, гидрофонов и других приборов для обнаружения субмарин под водой. Были построены специальные суда-ловушки и новые типы противолодочных кораблей, активнее стала действовать и авиация. Потери атлантических конвоев от действий подводных лодок в период с 26 июля 1917 года по 5 октября 1918 года составляли в целом 0,79 % от числа всех конвоируемых судов, или 0,85 % суммарного тоннажа. Эти потери практически не повлияли на снабжение британских островов и перевозки вооружений и войск.

Тайна гибели «Императрицы Марии»

Линкор-дредноут российского флота «Императрица Мария» был назван в честь супруги императора Александра III. Он строился в Николаеве на заводе «Руссуд» и был введен в состав флота 25 августа 1915 года. Вовремя испытаний выявилось, что «система аэрорефрежерапии артиллерийских погребов «Императрицы Марии» испытывалась в продолжение суток, но результаты получались неопределенные. Температура погребов почти не понизилась, несмотря на суточную работу холодильных машин. Неудачно выполнена вентиляция. Ввиду военного времени, пришлось ограничиться только суточными испытаниями погребов». Это обстоятельство могло стать роковым для судьбы корабля.

Летом 1916 года новый командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. В. Колчак сделал «Императрицу Марию» своим флагманом. 7/20 октября 1916 года на корабле произошёл взрыв порохового погреба, корабль затонул. 229 человек погибли, 85 были тяжело ранены. Комиссии по расследованию событий не смогла установить точную причину взрыва. Колчак сам руководил работами по локализации пожара, но спасти корабль не удалось.

Подошедшие пожарные баркасы подали шланги на палубу, люди отчаянно пытались подавить бушевавшее пламя. Шлюпки и катера подбирали сброшенных на воду людей, принимали раненых и обожженных. Уже спустя 15 минут после начала пожара на корабль прибыл командующий флотом вице-адмирал А. В. Колчак, который, как он докладывал императору, стремился прежде всего «ограничить распространение взрывов, последствия которых могли бы принести большой вред на рейде и в городе». По его распоряжению отвели на безопасное расстояние «Императрицу Екатерину Великую», на палубу которой начали падать горящие полузаряды пороха. Но не помогло ни непрерывное заливание пожара водой, ни разворот корабля лагом к ветру, ни попытки подтянуть его к берегу кормой.

Линейный корабль «Императрица Мария». 1911–1916 гг.

Взрывы (а их было от 14 до 25) сотрясали корабль. В 7 ч. 2 мин последовал новый сильнейший взрыв, после которого носовая часть начала принимать воду уже и через орудийные порты. Через 6–7 минут линкор, дрогнув от последнего взрыва, по палубу сел в воду носом. В 7 ч. 12 мин форштевень корабля (глубина под килем составляла всего от 8 до 12 м.) уткнулся в грунт. И только тогда, в 7 ч. 16 мин, уже наполовину погрузившись, «Императрица Мария» стала валиться на правый борт и, продержавшись на поверхности килем вверх еще около 4 мин, затонула. Затянутый водоворотом, погиб оказавшийся в опасной зоне паровой катер.

Прибывшую из Петрограда комиссию Морского министерства возглавлял член Адмиралтейств-совета адмирал Н. М. Яковлев. Членом комиссии и главным экспертом по кораблестроению был генерал для особых поручений при морском министре флота генерал-лейтенант, действительный член Академии наук А. Н. Крылов. Он и стал автором заключения, единогласно одобренного комиссией.

Из трех возможных версий пожара две первые — самовозгорание пороха и небрежность личного состава в обращении с огнем или пороховыми зарядами — комиссия в принципе не исключала. Что касается третьей, то, даже установив ряд нарушений в правилах доступа к погребам и недостаток контроля за прибывавшими на корабль рабочими (их по давней воинской традиции пересчитывали по головам, не проверяя документов), комиссия признала возможность диверсии маловероятной.

В своих показаниях в январе 1920 года в Иркутске Колчак заявил, что, «насколько следствие могло выяснить, насколько это было ясно из всей обстановки, я считал, что злого умысла здесь не было. Подобных взрывов произошел целый ряд и за границей во время войны — в Италии, Германии, Англии. Я приписывал это тем совершенно непредусмотренным процессам в массах новых порохов, которые заготовлялись во время войны. В мирное время эти пороха изготовлялись не в таких количествах, поэтому была более тщательная выделка их на заводах. Во время войны, во время усиленной работы на заводах, когда вырабатывались громадные количества пороха, не было достаточного технического контроля, и в нем появлялись процессы саморазложения, которые могли вызвать взрыв. Другой причиной могла явиться какая-нибудь неосторожность, которой, впрочем, не предполагаю. Во всяком случае, никаких данных, что это был злой умысел, не было».

Комиссия, сопоставив показания командира, офицеров и нижних чинов об обстоятельствах гибели линейного корабля «Императрица Мария», пришла к следующим заключениям:

«I. Последовательность событий, сопровождавших эту гибель, устанавливается показаниями как экипажа самого корабля, так и записью в вахтенных журналах других судов.

7 октября, приблизительно через четверть часа после утренней побудки, нижние чины, находившиеся поблизости с первой носовой башней, услышали особое шипение и заметили вырывавшиеся из люков и вентиляторов около башни, а также из амбразур башни дым, а местами и пламя.

Одни из них побежали докладывать вахтенному начальнику о начавшемся под башнею пожаре, другие, по распоряжению фельдфебеля, раскатали пожарные шланги и, открыв пожарные краны, стали лить воду в подбашенное отделение. Пробили пожарную тревогу. Но через VA или 2 минуты после начала пожара внезапно произошел сильный взрыв в районе носовых крюйт-камер, содержащих 12-дюймовые заряды, причем столб пламени и дыма взметнуло на высоту до 150 сажен (300 м). Этим взрывом вырвало участок палуб позади первой башни, снесло переднюю трубу, носовую рубку и мачту. Множество нижних чинов, находившихся в носовой части корабля, было убито, обожжено и сброшено за борт силою газов. Паровая магистраль вспомогательных механизмов была перебита, электрическое освещение потухло, пожарные насосы прекратили работу.

В районе позади носовой башни образовался как бы провал, из которого било пламя и сильный дым, прекратившие сообщение с носовою частью корабля. Взрыв этот отмечен в записях вахтенных журналов других судов и произошел в 6 ч. 20 м. утра».

По записи в журнале линкора «Евстафий» дальнейшее развитие пожара на линкоре «Императрица Мария» представляется так:

«6 ч. 20 м. — На линкоре «Императрица Мария» большой взрыв под носовой башней.

6 ч. 25 м. — Последовал второй взрыв, малый. 6 ч. 27 м. — Последовали два малых взрыва. 6 ч. 30 м. — Линкор «Императрица Екатерина» на буксире портовых катеров отошел от «Марии». 6 ч. 32 м. — Три последовательных взрыва. 6 ч. 34 м. — Три последовательных взрыва.

6 ч. 35 м. — Последовал один взрыв. Спустили гребные суда и послали к «Марии». 6 ч. 37 м. — Два последовательных взрыва. 6 ч. 40 м. — Один взрыв. 6 ч. 45 м. — Два малых взрыва. 6 ч. 47 м. — Три последовательных взрыва. 6 ч. 49 м. — Один взрыв. 6 ч. 51 м. — Один взрыв. 6 ч. 54 м. — Один взрыв. 7 ч. 00 м. — Один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.

7 ч. 01 м. — Один взрыв. «Императрица Мария» начала погружаться носом. 7 ч. 08 м. — Один взрыв. Форштевень ушел в воду. 7 ч. 12 м. — Нос «Марии» сел на дно. 7 ч. 16 м. — «Мария» начала крениться и легла на правый борт».

На линкоре «Императрица Екатерина» записано:

«6 ч. 19 м. — На линкоре «Императрица Мария» пробили пожарную тревогу. 6 ч. 20 м. — На линкоре «Императрица Мария» сильный взрыв в носовой части корабля. Команда начала бросать койки и бросаться в воду».

Тем временем на гибнущем линкоре сделано распоряжение и приведено в исполнение о затоплении погребов 2-й, 3-й и 4-й башен; приняты шланги с подошедших портовых баркасов, и струи воды направлены в место главного пожара, подан буксир на портовый пароход, и корабль повернут лагом к ветру, затушены небольшие пожары, возникшие в разных местах на верхней палубе от падавших горящих лент пороха, выбрасывавшихся отдельными взрывами из места главного пожара. Около 7 часов утра пожар стал как бы стихать, корабль не имел ни заметного дифферента на нос, ни крена, и казалось, что он будет спасен, но в 7 ч. 02 м. раздался взрыв значительно более сильный, нежели предыдущие; после этого взрыва корабль стал быстро садиться носом и крениться на правый борт.

Носовые пушечные порты, а затем носовая часть верхней палубы ушли под воду, корабль, утратив остойчивость, стал медленно опрокидываться и, перевернувшись вверх килем, затонул на глубине 10 сажен (18 м) в носу, 8 сажен (14,5 м) в корме, причем носовая его оконечность ушла в ил на 25 футов (7,6 м), кормовая — на 3–4 фуга (0,9–1,2 м), и корабль лежит на дне, с небольшим креном в указанном положении.

Из экипажа корабля погибли: инженер-механик, мичман Игнатьев, два кондуктора и 225 нижних чинов; кроме того, было спасено 85 ранеными и обожженными. Остальные офицеры и нижние чины были спасены портовыми катерами и шлюпками с других судов флота.

Таким образом, причиною гибели корабля служит пожар, возникший в носовой крюйт-камере 12-дюймовых зарядов, повлекший за собою взрыв пороха, находившегося в этой крюйт-камере, а затем и взрывы боевых запасов, т. е. пороха и частью снарядов и расположенных в смежности с указанной крюйт-камерой погребах 130-мм орудий.

По-видимому, взрывом одного из этих погребов был или поврежден наружный борт корабля, или им сорваны клинкеты минных аппаратов, или же произошел взрыв зарядных отделений мин Уайтхеда, или сорваны кингстоны, служащие для затопления погребов; корабль, имея разрушенные на значительном протяжении палубы и переборки, этого повреждения уже вынести не мог и быстро затонул, опрокинувшись от утраты остойчивости.

При разрушенных на значительном протяжении палубах и переборках, после повреждения наружного борта, гибель корабля была неизбежна, и выравниванием крена и дифферента, затопляя другие отсеки, что совершается медленно, предотвратить ее было невозможно.

Переходя к рассмотрению возможных причин возникновения пожара в крюйт-камере, комиссия остановилась на следующих трех:

«1) самовозгорание пороха,

2) небрежность в обращении с огнем или порохом,

3) алой умысел.

Крюйт-камеры вентилируются, и в них не скопляется столько паров эфира и спирта, чтобы могла образоваться гремучая смесь, способная воспламениться от пламени свечи или спички и т. п.

Даже при полном отсутствии вентиляции и полном высыхании растворителя количество воздуха в крюйт-камере значительно превосходит то, при котором могла бы образоваться гремучая смесь.

Таким образом, если в крюйт-камеру зайти с зажженной свечой или зажечь спячку, заронить огонь и оставить гореть какую-нибудь тряпку, ветошь или пучок пакли, то это не вызовет возгорания паров эфира и спирта, хотя бы их запах и чувствовался.

Чтобы загорелся заряд, надо, чтобы самое пламя проникло в закрытый футляр и достигло или лент, или воспламенителя, или надо, чтобы воспламенитель, состоящий из шашек черного пороха, совершенно рассыпался, в виде мякоти проник через неплотно завернутую крышку, подвергся касанию с пламенем и, вспыхнув, передал горение заряду, находящемуся в футляре.

Как видно, необходимо сочетание целого ряда случайностей, каждая из которых сама по себе маловероятна.

Крюйт-камеры всегда освещены, ходить туда должны д ля измерения температуры дневальные, назначаемые из комендоров данной башни, в сопровождении унтер-офицеров, т. е. люди, обученные и знающие правила и свои обязанности, поэтому маловероятно, чтобы они допустили себя до какой-либо небрежности в обращении с огнем в крюйт-камере или даже до входа в крюйт-камеру с огнем вообще.

Но время возникновения пожара как раз тогда, когда в крюйт-камеру должен был идти дневальный для измерения температуры, а также и то, что в этот день после полудня предстояла приборка крюйт-камер и погребов, ряд известных случаев предотвращенных или совершившихся: взрывов от грубой неосмотрительности низшего персонала при работах или надзоре за взрывчатыми веществами на заводах или лабораториях, — суть обстоятельства, которые дают некоторую допустимость предположению о возможности возникновения пожара от небрежности или грубой неосторожности со стороны бывшего в крюйт-камере, не только без злого умысла, но, может быть, от излишнего усердия.

Из всей прислуги, находившейся в первой башне, спасся тяжко обожженным лишь один человек, и, значит, высказанное допущение остается лишь маловероятным предположением, причем нельзя даже утверждать, был ли кто-либо в это время в крюйт-камере, или нет…

Отметив, таким образом, недостаток проверки мастеровых, несоблюдение требований по отношению к доступу в крюйт-камеры, комиссия считает необходимым разобрать и третье предположение о возможной причине возникновения пожара, повлекшего за собой гибель корабля, а именно: злой умысел, — вероятность предположения не может быть оцениваема по каким-либо точно установленным обстоятельствам. Комиссия считает лишь необходимым указать на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение при той организации службы, которая имела место на погибшем корабле».

Версия злого умысла получила неожиданное продолжение в 30-е годы XX века. В 1932 году ОГПУ сфабриковало дело о наличии на верфях Николаева германской диверсионной группы немцев-инженеров — российских подданных, которая будто бы действовала с 1908 года под руководством некоего В. Э. Вермана. Среди прочего, после применения мер физического воздействия, они признались и во взрыве «Императрицы Марии». Правда, осталось неясным, почему столь успешные диверсанты ограничились всего одним линкором, почему-то пощадив другие корабли. И якобы взорвать «Императрицу Марию» было очень сложно — верфь тщательно контролировалась агентами российской охраны. На самом деле, как мы уже убедились, служба на «Императрице Марии», да и на других кораблях, велась достаточно халатно, и при желании проникнуть на корабль постороннему не составляло большого труда. Якобы с Верманом сотрудничал легендарный германский диверсант Гельмут фон Штитгоф, но ему взорвать линкор не удалось. Фантазия чекистов была достаточно буйной, а поскольку были они интернационалистами, той в диверсионную группу записали не только немцев, но и коренных русских, вроде николаевского городского головы Матвеева. Также в состав группы включили инженеров верфи Шеффера, Линке, Феоктистова и электротехника Сгибнева, обучавшегося в Германии.

Уроженец Херсона Виктор Эдуардович Верман был сыном выходца из Германии пароходчика Эдуарда Вермана и получил образование в Германии и Швейцарии. Он работал инженером кораблестроительного завода «Рассуд» и за взрыв «Императрицы Марии» будто бы в 1926 году был награжден Железным крестом I степени. На допросе Верман будто бы показал: «Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве, работая на заводе «Наваль», в отделе морских машин… Я был вовлечен в шпионскую деятельность группой немецких инженеров того отдела Моора и Гана… Моор и Ган, а более всего первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии… Я узнал, что Винштайн (австрийский вице-консул в Николаеве. — Б. С.) является офицером германской армии в чине гауптмана, что находится он в России неслучайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно в 1908 году Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны — в июле 1914 года».

На допросах Верман также показал: «Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908–1914 годов, я помню следующих: Штайвеха, Блимке, Наймаера, Линке Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». С последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен. Верман и Сгибнев знали друг друга и по городскому яхт-клубу, поскольку оба слыли заядлыми яхтсменами. На следствии 1933 года Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа дредноут, особенно на первом из них, переданном флоту, то есть на «Императрице Марии». «В 1912–1914 годах, — рассказывал Сгибнев, — я передавал Верману разные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков — в рамках того, что мне было известно». По словам Вермана, он «лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе» с Севастополем, где «разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода «Наваль» Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивающегося в Севастополе броненосца «Златоуст». Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться».

Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (его приговорили к расстрелу, но в судебном деле нет отметки о приведении приговора в исполнение). Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А Вермана лишь «выдворили» за пределы СССР. Возможно, вместе ним был выдворен и Шеффер. Замечу, что все фигуранты дела в 1989 году были реабилитированы за отсутствием состава преступления.

Дело Вермана стала частью более обширного дела о германской разведывательно-диверсионной сети на юге Украины, о котором зампред ОГПУ Я. С. Агранов 15 октября 1933 года докладывал Сталину:

«ГПУ УССР вскрыта и частично ликвидирована в г.г. Мариуполе и Николаеве диверсионно разведывательная организация немецкой национал-социалистической партии, работавшая под прикрытием фирмы ‘‘Контроль Кº». Ячейки и резидентуры этой организации вскрыты в оборонных цехах заводов им. Ильича и «Азовстали» (Мариуполь), им. Марти, «им. 61», «Плуг и Молот» (Николаев), в Мариупольском, Бердянском, Николаевском, Херсонском и Одесском портах и в частях XV дивизии (44 стр. полк, 15 артполк).

Организацией руководил представитель фирмы Контроль «К°» на Украине Вайнцетель Иосиф, бывший австрийский офицер, австрийский подданный). Главными резидентами Вайнцетеля по диверсионно-разведывательной работе являлись:

1. Кришайт Рихард — член австрийской организации нац. — соц. партии, инженер-конструктор завода «Плуг и Молот», австрийский подданный;

2. Карлл Густав, бывший офицер германской армии, инженер-конструктор завода им. Марти, германский подданный;

3. Штурм Альфред, прибалтийский немец, гражданин СССР, представитель конторы «Контроль К°» в г. Николаеве (арестован и сознался).

Из важнейших секретных материалов, добытых немцами, обращают на себя особое внимание данные об оборонных цехах мариупольских и николаевских заводов («А. Марти», «Плуг и Молот», «им. 61», «им. Ильича», «Азовсталь»), о строительстве подлодок и спецсудов, рецепты специальной танковой стали марок «М. М.» и данные о состоянии 15-й дивизии и Мариупольского гарнизона и т. д.

Установлено, что широкая разведывательная работа сопровождалась подготовкой диверсий на ряде предприятий и частичным осуществлением диверсионных актов на заводе «им. Марти». Одновременно установлено, что ряд завербованных немцев-колонистов использовался для создания контрреволюционных низовых повстанческих ячеек. Вайнцетелем были завербованы в организацию ксендзы — Вагнер, Зисько и Гатенбелер, при участии которых были созданы к.-р. повстанческие ячейки в немецких колониях Донбасса, Одесщины и Днепропетровщины. При создании этих ячеек организация использовала старые кадры существовавшего в 1920–24 гг. в г. Мариуполе «Союза германцев арийской расы» (ликвидирован в 1924 году).

По делу арестовано 28 человек. Большинство арестованных сознались, в том числе непосредственные помощники Вайнцетеля — Штурм Альфред и патер Вагнер.

В целях полного вскрытия диверсионных ячеек организации считаем необходимым арестовать австрийских подданных — Вайнцетеля Иосифа и Кришайта Рихарда и германского подданного Карлл Густава».

1 ноября 1933 года Артур Фридрихович Шеффер показал, что передавал Верману секретные данные о советских судостроительных заводах, начиная с 1930 года. В заключение Шеффер утверждал: «Будучи человеком весьма близким к Верману, связанным с ним на протяжении долгих лет по разведывательной работе в пользу Германии, мне из отдельных бесед с Верманом, особенно за последнее время, в период 1932 г., стало известно, что Верман является резидентом германской разведки на юге России. Разведывательная деятельность Вермана не ограничивалась только вопросами существования Николаевских заводов. Верман проводил также работу по организации сбора для него шпионских сведений и в других городах Украины, главным образом в промышленных центрах.

В неоднократных беседах с Верманом, особенно за последние годы — 1930–32 гг., по вопросам о росте промышленности на Украине, Верман проявлял значительную осведомленность о состоянии и деятельности ряда крупных предприятий, относящихся, главным образом, к Харькову, Мариуполю, Днепропетровску, Севастополю, а также Одессе.

Конкретно Верман проявлял свою осведомленность по служащим промышленным объектам, по Харьковскому паровозостроительному заводу, Харьковскому электромеханическому, заводу им. Петровского в Днепропетровске, а также металлургическому заводу в Мариуполе.

Из ряда бесед с Верманом, в процессе коих затрагивались эти предприятия, было очевидно, что Верман располагает детальными данными о состоянии и мощности этих предприятий, о ходе выполнения производственной программы на них, а также об основных количественных и качественных показателях работы. Верману также было известно о строительстве и работе военного цеха — танкетного на ХНЗ.

Верман также был в курсе деятельности Морского завода в Севастополе и судостроительного завода имени Марти в Одессе».

А 7 ноября 1933 года фактический руководитель ОГПУ Г. Г. Ягода докладывал Сталину о Вермане: «Дальнейшие аресты служащих завода им. Марти, связанных по делу «Контроль К°» с немецкими специалистами Карлл и Кришайтом, — начальника отдела технико-экономического планирования Шеффера Артура (гр. СССР), консультанта по котлостроению Фогеля Отто (гр. СССР) и начальника отдела калькуляции, инженера Козловского вскрыли широкую диверсионно-разведывательную работу, ведущуюся представителем фирмы «Контроль К°» Вайнцетелем (австрийский подданный, арестован) через немецких специалистов Верман (германский подданный, арестован), сознался в диверсионно-разведывательной работе), Кришайт (австрийский подданный, арестован, сознался в диверсионно-разведывательной работе) и Карлл (германский подданный, арестован).

Произведенная ликвидация остальных связей Вайнцетеля посудостроительному заводу им. Марти и по заводу им. Ильича полностью подтвердила как разведывательную деятельность последнего, так и подготовку им диверсионных кадров».

А в декабре 1933 года Ягода писал Сталину: «Дальнейшее следствие показало, что диверсионная группа Вермана с инженером Карлл, осуществившая поджог, является частью диверсионной сети, руководимой агентом германской разведки, работающим с 1908 года германским подданным, бывшим инженером з-да им. Марти — Верман В. Э. (арестован, в диверсионно-разведывательной работе сознался). Верман показал, что летом 1933 года ему, через секретаря германского консульства в Одессе Гана, была передана директива германской разведки о развертывании диверсионной работы, для осуществления которой Ган предложил ему связаться с вышеуказанным инженером Карлл, которому и была поручена непосредственно диверсионная работа по заводу им. Марти.

На основе этой же директивы Верманом был переключен на диверсионную работу его агент, работающий с 1911 года инж. з-да им. Марти, совгражданин Шеффер (арестован, в диверсионно-разведывательной работе сознался).

Диверсионно-разведывательная работа, проводившаяся Верманом через инженера Карлл, была увязана с управляющим «Контроль Кº» в Мариуполе Вайнцетелем И. — австрийский подданный (арестован, в диверсионной и разведывательной деятельности сознался), который показал, что с Карлл он связался летом 1933 г. и дал ему разведывательные задания по линии военного судостроения. Работа Вайнцетеля И. в Мариуполе непосредственно входила в систему диверсионно-разведывательной деятельности под прикрытием филиалов «Контроль К°».

Одновременно Вайнцетель И. создал в Мариуполе диверсионные группы на заводе «им. Ильича» и в порту. Арестованные диверсанты, завербованные Вайнцетелем, — Ставровский, инженер, заведующий химлабораторией завода «им. Ильича», совгражданин Танку Э. (заведующий хозяйством того же завода, румынский подданный) и Миллер (служащий Мариупольского порта, сов. гражданин), арестованные в Сибири с.г., в диверсионно-разведывательной работе сознались.

В целях расширения диверсионной и шпионской работы Вайнцетель И. весной 1933 г. связался с руководителем националистической нацгерманской организации немецких колонистов на Одессщине, католическим патером совгражданином Зисько (арестован, в диверсионно-разведывательной работе сознался), которому поручил расширить подготовительную работу к диверсии. Исполняя эту директиву, Зисько организовал в Николаеве: диверсионные группы на заводе № 61, на огневых и минных складах и наметал взрыв железнодорожного моста, расположенного к востоку от Николаева. Выделенные Зисько руководители диверсионных групп Волдескул Л. (мастер завода № 61), Шааф Ф. Ф. (технорук «Углеэкспорта») и Фреймех П. (мастер завода № 61) в диверсионной работе сознались. Показания их подтверждаются сознанием ликвидированной диверсионной низовки.

Еще ранее Вайнцетель И. связался с католическим патером в Мариуполе совгражданином Вагнером (в разведывательной и контрреволюционной работе сознался), также располагавшим определенным кадром немколонистов, обработанных в германском и националистическом духе. Непосредственно Вагнеру, для целей фашистской пропаганды, Вайнцетель И. передавал деньги от существующих в Германии организаций «помощи голодающим».

20 декабря 1933 года Политбюро разрешило Ягоде арестовать подозреваемых в шпионаже германских подданных. Вышинский считал вполне возможным организацию гласного судебного процесса по делу «Контроль К°». Но Сталин решил иначе. 2 марта 1934 года заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский направил ему записку: «Согласно решению Политбюро ОГПУ приступает к высылке германских и австрийских граждан, арестованных в связи с делом «Контроль Кº». Официальные просьбы об этом германского посла и австрийского посланника уже имеются.

Тов. Литвинов припоминает, что когда в Политбюро принималось решение о высылке, было высказано мнение о том, что нужно будет дать в печать сообщение о высылке. Никакого решения, однако, по этому вопросу принято не было.

Тов. Литвинов считает, что лучше было бы не давать в печать никакого сообщения. Прошу санкционировать неопубликование в печати сообщения о высылке.

Тов. Литвинов лежит больной, это мое обращение к Вам с ним согласовано».

Сталин согласился, что немцев надо выслать без публикации в печати. Вся операция проводилась, чтобы сделать фирму «Контроль К°» более уступчивой в вопросе цены за услуги по продаже советского зерна за границей и не допустить ее работы внутри СССР.

А тот факт, что все фигуранты дела «Контроль К°» были впоследствии реабилитированы по обвинению в шпионско-диверсионной деятельности в 30-е годы, заставляет предположить, что и признания в работе на германскую разведку еще до начала Первой мировой войны столь же фантастичны. Поэтому версия о том, что гибель линкора «Императрицы Марии» была результатом диверсии, не представляется достоверной. Скорее всего, трагедия стала следствием халатности кого-то из членов экипажа, хотя точные причины рокового пожара мы, наверное, никогда не узнаем.

Тайна русско-германского сепаратного мира

Россия находилась в изолированном положении от двух главных союзников — Англии и Франции. Кроме того, в 1915 году русская армия потерпела тяжелые поражения от австро-германских войск. Данные обстоятельства обусловили особую активность германской дипломатии по поискам сепаратного мира с Россией.

Министр императорского двора Фредерикс получил в декабре 1915 года письмо от своего давнишнего друга гофмаршала берлинского двора графа Эйленбурга, в котором содержался призыв «положить конец прискорбному недоразумению, произошедшему между государями, и способствовать сближению, которое позволит их правительствам начать переговоры о мире на почетных условиях». Ознакомленный с этим письмом Николай II поручил министру иностранных дел С Д. Сазонову подготовить ответ графу Эйленбургу в том смысле, что предложение Германии о заключении мира должно быть обращено ко всем союзникам, а не только к России. Однако, по размышлении, царь решил оставить это письмо без ответа, «поскольку любой ответ, каким бы он ни был, может быть принят как свидетельство готовности вступить в переговоры».

Определенные надежды на достижение сепаратного мира с Россией у немецкой стороны забрезжили в связи с отставкой министра иностранных дел С Д. Сазонова и назначением на этот пост в июле 1916 года Б. В. Штюрмера, слывшего германофилом.

1 (14) ноября 1916 года лидер кадетской партии Павел Николаевич Милюков произнес в Думе знаменитую речь «Глупость или измена». В ней он прямо обвинил главу правительства Б. В. Штюрмера, Распутина и близких к ним людей в подготовке сепаратного мира и измене. Была объявлена война правительству, до тех пор, пока не будет назначен кабинет, ответственный перед Думой и, следовательно, парламентскому большинству В ночь на 17 декабря 1916 года группой монархистов, включая великого князя Дмитрия Павловича, ради спасения престижа царской семьи был убит Распутин. Но и это не помогло.

А. Д. Протопопов — участник переговоров о сепаратном мире. 1916 г.

В конце 1916 года в России было хорошо известно, что на скорый крах Германии рассчитывать не приходится. В конце 1916 года в докладе созданного при Министерстве торговли Комитета по ограничению снабжения неприятеля во главе с известным общественным деятелем кадетом П. Б. Струве утверждалось, что продовольствия и финансовых средств у Центральных держав хватит, чтобы продолжать войну в 1917 году. Сам Струве утверждал, что «было бы величайшей ошибкой» рассчитывать в «обозримом будущем» на острый кризис в Германии «живой силы, как трудовой, так и воинской» и что истощение Германии — «процесс весьма затяжной, могущий растянуться на весьма продолжительный срок».

Состоявшаяся встреча в Стокгольме в июле 1916 года неофициального представителя германского МИДа банкира Вартбурга с товарищем председателя Государственной Думы А. Д. Протопоповым и членом Государственного совета Д. В. Олсуфьевым, возвращавшимися из Парижа и Лондона в составе парламентской делегации, также не прибавила оптимизма германской стороне в вопросе о возможности заключить сепаратный мир с Россией. В отчете об этой встрече Варбург мог лишь высказать свое впечатление о том, что его собеседники были согласны с ним в том, что «продолжение войны бессмысленно», предпочитая при этом «задавать вопросы и воздерживаться от изложения собственной позиции»«По заключению германского МИДа, русские лишь основательно «выдоили» Вартбурга.

Последний царский министр внутренних дел А. Д. Протопопов, ранее встречавшийся с Варбургом, летом 1918 года, находясь под стражей в лечебнице в Петрограде, сообщил журналисту П. Я. Рыссу, что в конце декабря 1916 года он предложил план выхода России из войны, получивший одобрение царя. Согласно этому плану, «Россия должна известить союзников за несколько месяцев вперед, что, будучи не в силах вести войну, в назначенное время правительство прекращает эту войну. В течение этих месяцев союзники и Россия должны вести с Германией переговоры, которые не могли не дать положительного результата. В случае, если бы союзники отказались от ведения переговоров, Россия все же в указанный срок выходила из войны, заключив мир с Германией» и сделавшись нейтральной страной.

Бывшему генерал-майору отдельного корпуса жандармов А. В. Герасимову Протопопов в апреле 1918 года подробно изложил содержание своей встречи с Вартбургом в Стокгольме. Герасимов вспоминал: «… Протопопов очень подробно рассказал мне историю своего назначения министром. В качестве товарища председателя Государственной Думы он был выбран председателем той делегации членов Думы, которая совершила поездку к нашим союзникам, посетила Париж и Лондон. Эта поездка, говорил Протопопов, показала мне, что военное положение наших союзников очень невеселое. Положение на их фронтах было очень тяжелым, организация тыла расхлябана, катастрофы можно было ждать буквально со дня на день. Поэтому, когда в Стокгольме мне через разных посредников было предложено встретиться с представителем германского правительства Вартбургом и ознакомиться с германскими условиями мира, я счел своим патриотическим долгом принять это предложение. Встреча состоялась. И после долгого разговора Вартбург мне сообщил, что он имеет вполне официальные полномочия передать Государю Императору условия сепаратного мира, которые сводились приблизительно к следующему: вся русская территория остается неприкосновенной, за исключением Либавы и небольшого куска прилегающей к ней территории, которые должны отойти к Германии. Россия проводит в жизнь уже обещанную ею автономию Польши, в пределах бывшей русской Польши, с присоединением к ней Галиции. Эта автономная Польша вместе с Галицией будет оставаться в составе Российской Империи. На Кавказе к России присоединяется Армения. Какой-то особый пункт говорил, я не помню уже теперь, или о нейтрализации или о присоединении к России Константинополя и проливов. Условий мира с союзными державами Вартбург не указывал, но подчеркивал, что никакой помощи от России против ее бывших союзников Германия не потребует.

Протопопов обещал передать эти предложения царю. И с этой целью, приехав в Петербург, испросил у него личной аудиенции. Царь внимательно выслушал рассказ Протопопова о свидании с Вартбургом, поблагодарил Протопопова за его сообщение и прибавил:

— Да, я вижу, враг силен. Я согласен, при нынешнем положении те условия, которые вы передали, для России были бы идеальными условиями. Но разве может Россия заключать сепаратный мир? А как отнеслась бы к этому армия? А Государственная Дума?

В итоге разговора Протопопов, как уверял он меня, получил от Государя формальное поручение переговорить с представителями руководящих фракций Государственной Думы и выяснить их отношение к германским предложениям. Протопопов прибавил, что он будто бы сделал попытку устроить совещание представителей думских фракций, но настроение, которое на этом совещании обнаружилось, было таково, что о подробном рассказе относительно германских условий не могло быть и речи, он не излагал их. Наши политики, говорил Протопопов, оказались невероятными идеалистами, совершенно не понимающими интересов страны. А ведь только заключив такой мир, мы могли спасти страну от революции».

В разговоре с Герасимовым, равно как и в своем изложении разговора с Вартбургом, Протопопов, как представляется, несколько приукрасил выдвигаемые германские предложения сепаратного мира. В своем отчете Вартбург утверждал, что сообщил Протопопову и Олсуфьеву о необходимости аннексией Германией не только Курляндии, но и Литвы и Польши, а относительно Проливов указал, что Германия готова была лишь добиться права для России проводить через них свои военные суда. Очевидно, условия, переданные Вартбургом, Протопопов изложил царю 19 июля 1916 года. А думцам он хотел передать их во время встречи с бывшими коллегами по Прогрессивному блоку 19 октября, уже будучи министром. Столкнувшись с явной обструкцией, Протопопов даже и не пытался изложить предложения о сепаратном мире. Зато с рассказом Протопопова о предложениях сепаратного мира можно связать интенсивный зондаж с русской стороны, продолжавшийся с осени 1916 года по весну 1917 года через голландского журналиста барона де Круифа, действовавшего от имени «русского двора». 16 октября он передал в Вену и Берлин, что Россия, понесшая в войне большие жертвы во имя союзников, оставляет за собой свободу действий по вопросу о мире. В качестве условий мира выдвигались: нейтрализация Проливов, превращение турецкой Армении в буферное государство, совместный протекторат трех империй над Польшей. Германское командование настояло, чтобы эти предложения были отвергнуты. 24 января 1917 года с русской стороны последовало новое обращение, упрекавшее центральные державы в нежелании идти на уступки и содержавшее угрозу мощного весеннего наступления Антанты на всех фронтах, в ходе которого могла быть выведена из войны Турция и заключен сепаратный мир с Болгарией. Германия это предложение отвергла, хотя Вена и София склонялись к переговорам. 6 марта 1917 года обращение было сделано от имени Николая II, при этом отмечалось, что предыдущее послание было им одобрено. В послании обращалось внимание на то, что «требование массами мира растет с каждым днем» и что его игнорирование может дорого стоить правительствам воюющих сторон. Германию и ее союзников пугали неизбежным вступлением в войну США и тем, что поражение грозит правящим династиям Центральных держав еще худшими последствиями, чем дому Романовых. В то же время Россия соглашалась на некоторые уступки: сохранение полицейского контроля Турции над Проливами и независимость Польши, что означало фактическое сохранение его австро-германской оккупации до конца войны. Финляндия должна была сохранить с Россией только личную унию. Однако германская сторона отвергла и эти предложения, полагая, что рост антивоенных настроений и экономических трудностей заставят Россию принять мир на еще более выгодных условиях для Германии.

Уже после Февральской революции 26 марта последовало последнее обращение «русского двора» от имени «некоторых членов царской семьи» с просьбой двинуть войска на Петроград, чтобы подавить революцию. Ответа не последовало, поскольку в Берлине уже поставили на Романовых крест. По всей видимости, русско-германский мир накануне Февральской революции был недостижим. Вартбург в разговоре с Протопоповым особо подчеркнул, что «мир и связанные с ним возможные большие потрясения требуют наличия в России человека с необыкновенной силой воли, независимостью мысли и большим авторитетом, даже для простой политики выхода России из войны. Такой личности, как видно, нет». Ни царь, ни кто-либо из министров или известных общественных деятелей не обладал требуемыми качествами. Для Германии в тот момент лучшим выходом представлялся крах Российской империи и резкое падение боеспособности русской армии, что позволило бы продиктовать мир на германских условиях и оставить на российских границах минимум войск.

Тайна Февральской революции

Уже 2 июня 1915 г. в беседе с французским послом Морисом Палеологом Алексей Иванович Путилов, один из крупнейших заводчиков и финансистов России, заседавший в Особом совещании по снабжению, учрежденном при Военном министерстве, говорил: «Дни царской власти сочтены; она погибла, погибла безвозвратно».

Как писал генерал Брусилов, попадались полки, где за время войны состав обновился 9–10 раз, причем в ротах уцелели только от 3 до 10 кадровых солдат. Из кадровых офицеров в полках уцелели по 2–4, да и то зачастую раненых. Остальные офицеры — молодежь, произведенная после краткого обучения и не пользующаяся авторитетом ввиду неопытности.

Истощение сил и, в частности, почти полное уничтожение посланных на Юго-Западный фронт отборных гвардейских полков, из которых сформировали Особую армию, подорвали способность русской армии к дальнейшей борьбе. Как отмечал полковник лейб-гвардии Финляндского полка Дмитрий Ходнев свидетельствовал: «К февралю 1917 года, понеся за время войны страшные потери, гвардейская пехота как таковая, почти перестала существовать! «Старых» — кадровых офицеров, подпрапорщиков — фельдфебелей, унтер-офицеров и рядовых «мирного» времени, получивших в родных полках должное воспитание — «добрую закваску», понимавших и свято хранивших свои традиции, видевших мощь, славу, величие и красоту России, обожавших царя, преданных ему и всей его семье, — увы, таких осталось совсем мало! В действующей армии, в каждом гвардейском пехотном полку насчитывалось человек десять-двенадцать таких офицеров (из числа вышедших в поход 70–75) и не более сотни солдат (из числа бывших 1800–2000 мирного времени). В каждом бою гвардейская пехота сгорала как солома, брошенная в пылающий костер… Перебрасываемая постоянно с одного участка фронта на другой… посылаемая… в самые опасные, тяжелые и ответственные места, гвардия все время уничтожалась… Будь гвардейская пехота не так обессилена и обескровлена, будь некоторые ее полки в Петрограде — нет сомнения, что никакой революции не случилось бы, так как февральский бунт был бы немедленно подавлен».

С осени 1916 года начался призыв 16–17-летних юношей, составивших значительную часть запасных частей накануне Февральской революции 1917 года. Но состояние армии внушало тревогу задолго до Февральской революции. Например, 37-я дивизия потеряла за два ночных отхода 1 и 2 декабря 1914 года около 1000 человек отставши ми. Как писал генерал Ю. Н. Данилов, «уже в октябре — ноябре 1914 года пришлось ввести суровые наказания за умышленное причинение себе или через другое лицо увечий или повреждений здоровья». В конце октября Гильчевским отмечалось бегство Бузулукского полка. По воспоминаниям Ф. Новицкого, в ноябрьских боях 1914 года под Лодзью 6 рот 87 Нейшлотского полка, «не оказав никакого сопротивления, воткнули винтовки штыками в землю и сдались». Описывая бой 17/30 ноября, генерал А. А. Незнамов отмечал, что «от 217 и высланного в 9 ч. 30 мин дня 220 полка в Стругенице и кустарниках были лишь небольшие группы, удерживающиеся уцелевшими офицерами; остальные все сдались в плен… Где были офицеры, там еще эти второочередные войска кое-как дрались, держались и отстреливались по крайней мере; где их было очень мало или не было (за убылью) вовсе — там сдавались в плен без всякого сопротивления». За 10 неполных дней 55-я второочередная дивизия успела потерять трех командиров полков, почти всех кадровых офицеров и свыше трех четвертей солдат. Во второй половине ноября командарм-1 °Cиверс просил законодательно ввести потерю всяким военнопленным права возвращения на Родину и автоматическое выбытие из русского подданства в результате самого факта пленения. Такие экстраординарные меры запрашивались после фактов массовой сдачи в плен в 84-й пехотной дивизии, в одном случае сдались три роты. В начале декабря были отмечены перемирия и братания с германскими военными. Стоит отметить, что приказ 3-му мортирному дивизиону стрелять по своим отступавшим солдатам был отдан еще 4 августа 1914 года, в первых боях на территории Германии. Директива 26-й дивизии «оборонять позицию пассивно, но упорно; кто оставит самовольно окопы, того расстреливать на месте без суда и следствия» командующий 2-й армии Ренненкампф отдал еще 26 августа.

Братание на русско-германском фронте. 1917 г.

В 1915 году сдача в плен стала массовым явлением. Так, в июне имел место случай добровольной сдачи в плен 219 солдат Гайворонского полка. В ответ на донесение об этом штаб армии отдал распоряжение «беспощадно расстреливать всех, добровольно сдающихся в плен». По воспоминаниям А. А. Свечина, в начале августа весь 315-й полк во главе с командиром сдался в плен под предлогом расстрела патронов. Роты переходили к противнику даже в наступлении, тогда как в том же году немецкий ландвер с устаревшими орудиями дрался в окружении против втрое превосходящей его русской гвардии (8 батальонов против 28) до последнего человека.

По выражению генерала барона А. П. Будберга, «выяснилось, что армия не может существовать на офицерах четырехмесячного курса обучения, или, как их называли между собой солдаты, на четырехмесячных выкидышах; офицеров этих надо было доделывать, и это можно было осуществить только на фронте; их надо было воспитать, и это могли сделать только сами части, но не прямо в боевой, а в смеси из боевой и прибоевой обстановки».

Русские части на фронте сравнительно редко сменялись и очень долго оставались в первой линии. На Западном фронте, где на I км. фронта приходилось 2500 штыков с каждой стороны, англичане, французы и немцы могли себе позволить смену дивизий, бригад и батальонов. Например, британские солдаты в идеале 10 дней находились на передовой, 10 — в резерве и 10 — на отдыхе. А вот австро-венгерской армии, как и русской, из-за растянутости ее фронтов, сравнительно редко удавалось сменять войска и давать солдатам отдых. Это способствовало разложению армии Дунайской монархии в последние месяцы ее существования.

Уже в середине июля 1915 года в России был исчерпан контингент ратников ополчения I разряда. Согласно действовавшим до войны законам, только эта категория запасных могла быть призвана в действующую армию. При этом все больше лиц призывного возраста оседало в тылу — в земских и городских союзах, занимавшхся снабжением армии, в благотворительных организациях и пр. В результате к концу 1916 года на одного солдата действующей армии приходились три военнообязанных, «окопавшихся» в тылу.

До войны Россия занимала одно из ведущих мест на мировом рынке хлеба, но вывозила в основном зерно (97,9 % в 1911 году), мука составляла всего лишь 2,1 %, тогда как в США мука в хлебном экспорте составляла свыше 80 %. Уже в 1915 году призыв крестьян в армию вызвал нехватку рабочих рук для уборки урожая, а вследствие нехватки вагонов, занятых для перевозки войск и эвакуации беженцев, оказалось невозможным вывезти большую часть заготовленного хлеба. В сочетании с недостатком удобрений и падением выпуска сельскохозяйственных машин это привело к нарушению снабжения хлебом. Если в 1915 году армейский запас хлеба обеспечивал потребность на 18–30 дней, то в 1916 году — на 12–16 дней, а в 1917 году— на 6–10 дней. В 1915 году в 34 губерниях была введена карточная система снабжения хлебом, а в 1916 году — еще в 11. Осенью 1916 года удалось закупать лишь чуть более трети от запланированного объема хлеба. 29 ноября новый министр земледелия А. А. Риттих подписал постановление о введении продразверстки. Однако уже к началу февраля 1917 года М. В. Родзянко констатировал, что из намеченных к разверстанию 772 млн пудов зерна на 23 января 1917 года было реально разверстано волостями лишь 4 млн пудов, и «эти цифры свидетельствуют о полном крахе разверстки».

В течение 1916 года среднемесячное потребление муки в Петрограде составляло I 276 000 пудов. Перебои с хлебом начались в ноябре, когда в столицу было доставлено только 1 171 000 пудов. В декабре поставка упала до 606 000 пудов, в январе было доставлено всего 731 000 пудов. В первые два месяца 1917 года установленный план снабжения Москвы и Петрограда хлебом был выполнен только на 25 %. Петроград жил за счет имевшихся запасов муки, которые с 15 января до 15 февраля уменьшились с 1426 до 714 000 пудов.

13 февраля градоначальник А. П. Балк сообщал премьер-министру, что за последнюю неделю подвоз муки составлял 5000 пудов в день при норме 60 000 пудов, а выдача муки пекарням — 35 000 пудов в день при норме 90 000 пудов.

22 января на экстренном совещании руководителей ведомства путей сообщения было решено обратиться к морскому министру с просьбой в первую половину февраля снабжать Петроградский район запасами английского угля, чтобы снизить нагрузку на Северо-Донецкую железную дорогу Ставке Верховного командующего предложили сократить с 1 по 14 февраля перевозку пополнений и грузов на фронт 4 февраля из-за снежных заносов было фактически прервано движение на Московско-Киево-Воронежской железной дороге.

Наступающий транспортный коллапс был следствием того, что правительство, наращивая производство вооружений и боеприпасов, перестало вкладывать средства в транспортную инфраструктуру, что вызвало острый дефицит паровозов, вагонов и рельсов.

Характерны выдержки из анализа Митавской операции, проводившейся войсками Северного фронта в декабре 1916 года и в январе 1917 года: «Нами применялся шаблонный, по западному образцу, с сильной артиллерийской подготовкой, способ прорыва, но так как главная позиция противника была неуязвима для артиллерии, то наше движение замирало само собой, не имея технических средств для прорыва линий блокгаузов. Орудий ближнего боя у нас почти совсем не было и техника ближнего боя пехоты за точки местности не была усвоена… При подготовке Митавской операции и при выборе направлений главным образом учитывалось, что мы никогда не можем быть настолько богаты артиллерийскими средствами, чтобы огнем действительно пробить достаточной ширины брешь в позициях противника для развития в дальнейшем маневра… Кадровые армии, по существу, уже обратились в милицию… почти полное отсутствие горячей пищи в частях, ведущих бой…»

В результате, несмотря на сосредоточение 82 батальонов против 19, тщательную подготовку штурмовых групп, комбинирование внезапных ночных и обычных (с артподготовкой) атак и хороший моральный дух, фактор внезапности был потерян, каждую пядь земли приходилось методично брать с боем. Удалось взять 1000 пленных, 2 тяжелых и 11 легких орудий, заплатив убитыми, ранеными и без вести пропавшими до 23 000, из них без вести пропавших насчитывалось до 9000.

К концу февраля 1917 года, когда в России произошла революция, положение на фронте было стабильным. Продолжалась однообразная позиционная война, способствовавшая падению морального духа войск.

Еще с осени 1916 года в русской армии резко усилились антивоенные настроения. Солдаты устали от войны, целей которой они не понимали, а почти все кадровое офицерство оказалось к тому времени выведено из строя. Офицеры же военного времени — выпускники школ прапорщиков — зачастую не имели необходимого командирского опыта и авторитета у подчиненных. Вследствие больших потерь в кампании 1916 года пришлось досрочно призвать 1,9 млн человек. Предназначенных к призыву в 1917 году 1,4 млн человек не хватало даже для укомплектования запасных батальонов. Росло недовольство войной и властями. В ноябре 1916 года один из офицеров расположенной в Могилеве Ставки писал в Думу: «Дайте нам мир, вот лозунг теперешних солдат». В сводке настроений в армиях Западного и Северного фронтов, представленной в начале 1917 года правительству МВД, отмечалось: «Возможность того, что войска будут на стороне переворота и свержения династии, допустима, так как, любя царя, они все же слишком недовольны всем управлением страной». Из-за нараставшего расстройства транспорта в конце 1916 года фронты получали только 61 % требуемого продовольствия, а в феврале 1917 года — лишь 42 %. Накануне революции на ближайшем к Петрограду Северном фронте продовольствия осталось всего на два дня.

В письме директору дипломатической канцелярии при Ставке Н. А. Базили, отправленном 9/22 января 1917 года, находившийся в отпуске по болезни М. В. Алексеев с тревогой писал о приходе на руководящие посты «малоопытных» людей, отчего страдают военные и политические интересы страны: «Но в той чехарде, какая ныне существует в рядах правительства, приходится забывать об этих интересах и желать только одного, чтобы не слишком дорогой ценой заплатить за ту бестолочь, которая так несвоевременно, но надолго воцарилась в Петрограде». Алексеев предостерегал царя и правительство от принятия на Петроградской межсоюзнической конференции «мало исполнимых оперативных обязательств».

На Петроградской конференции было решено, что наступление русской армии как часть совместного наступления армий Антанты начнется в период между 1 апреля и 1 мая (н. ст.).

28 февраля (13 марта) 1917 года Временный комитет Государственной Думы обратился к армии и флоту с призывом «сохранить полное спокойствие», пообещав, что «общее дело борьбы против внешнего врага ни минуты не будет прекращено или ослаблено». От войск требовали «так же стойко и мужественно, как доселе… продолжать дело защиты своей родины». Сменившее Временный комитет Временное правительство подтвердило лозунг: «Война до победного конца!» Однако революция посеяла в армии семена разложения, давшие быстрые всходы на подготовленной почве. С созданием солдатских комитетов было фактически упразднено единоначалие. Германское руководство надеялось, что быстрое падение боеспособности русской армии заставит Россию заключить сепаратный мир.

23 февраля (8 марта) началась революция, а уже 26–28 февраля запасные батальоны Павловского, Волынского, Литовского, Преображенского, Саперного гвардейских полков первыми переходят на сторону восставших. 28 февраля беспорядки охватили все части петроградского гарнизона. Депутат Думы, прогрессист, инженер путей сообщения А. А. Бубликов распорядился не пускать царские поезда севернее линии Бологое — Псков, вплоть до разбора пути при попытке прорваться силой. Одновременно была запрещена перевозка войск по железным дорогам в радиусе 250 верст от Петрограда. 1 (14) марта к Государственной Думе прибыл Гвардейский флотский экипаж во главе со своим командиром, великим князем Кириллом Владимировичем, приколовшим к своему форменному пальто красный бант — символ революции и разославшим начальникам частей Царскосельского гарнизона записку: «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы и вверенная вам часть также присоединитесь к нам».

2 (15) марта император Николай II, находившийся в Ставке в Могилеве, отрекся от престола в пользу брата Михаила под давлением руководства Думы и командования армии, видевших в отречении единственный способ остановить революцию и удержать войска на фронте. Как позднее писал начальник Петербургского охранного отделения К. И. Глобачев, «я положительно утверждаю, что Германия никакого участия ни в перевороте, ни в подготовке его ни принимала… Русская Февральская революция была делом русских рук».

Будущий вождь Белой армии Корнилов в должности нового командующего Петроградским округом признавался, что «имел счастье арестовать царскую семью и царицу-изменницу».

Союзники надеялись, что новое правительство окажется менее коррумпированным и более дееспособным, хотя и у них были сомнения, что революционная армия хочет воевать. Кроме того, теперь у США отпало формальное препятствие к вступлению в войну на стороне Антанты. В обращении президента Вильсона к конгрессу с предложением объявить войну Германии прямо говорилось: «То, что в России появилось новое правительство, являющееся либеральным, и имеется вероятность того, что оно будет развиваться и укрепляться, содействует отказу от наших сомнений относительно возможности установления союзнических отношений с российским правительством, которое мы до этого справедливо считали тираническим и коррумпированным». Временное правительство спешно признали также Англия, Франция и Бельгия.

Сразу после революции началось стихийное братание солдат воюющих сторон, что встретило одобрение австро-германского командования. Братание, как надеялись немцы и их союзники, должно было ускорить разложение русской армии. Бойцы сходились на нейтральной полосе между окопами, мирно общались, обменивались подарками.

Тайна наступления Нивеля

29 августа 1916 года Фалькенгайна на посту начальника Генштаба сменил Гинденбург, а Людендорф занял должность первого генерал-квартирмейстера. Новое руководство решило сделать ставку на неограниченную подводную войну, которая, как надеялись Гинденбург и Людендорф, за полгода поставит Англию на колени. В начале 1917 года войска Антанты во Франции насчитывали около 4 500 000 человек, германская армия могла противопоставить им только 2 700 000 человек.

26 февраля 1817 года германские войска начали отход перед фронтом английских армий в Артуа. 17 марта, накануне того дня, когда французская артиллерия должна была открыть огонь, германская армия выполнила тот же маневр на всем фронте от Арраса до Вельи перед английскими и французскими армиями, уничтожив или заминировав все, что было возможно. На фронте в 100 км. и глубиной 35–40 км. были разрушены порядка 1000 сооружений, 1300 мостов, более 1000 км. железных дорог, 3000 км. линий связи и т. п. Воронки на дорогах достигали диаметра 25–40 м. и глубины 10 м.

Первоначально русское наступление должно было проходить одновременно с наступлением союзников — в апреле 1917 года, но революция в России нарушила согласованные планы. В результате на Западном фронте англичане и французы пошли в наступление тогда, когда на Восточном фронте боевые действия фактически прекратились. Новый французский главнокомандующий генерал Робер Нивель, сменивший на этом посту маршала Жоффра, рассчитывал отвлекающими ударами на участках Аррас — Бапом и между Соммой и Уазой сковать германские резервы, а основной прорыв осуществить между Реймсом и Суассоном. Затем предполагалось окружить немцев в нуайонском выступе, замкнув кольцо у Сен-Кантена. Но германское командование, предвидя подобный замысел Антанты, отвело свои войска из-под Нуайона на заранее оборудованную позицию Зигфрида по линии Аррас, Сен-Кантен, Ла-Фер. Этот отход, названный в честь хитроумного карлика из «Песни о Нибелунгах» операцией «Альберих», был успешно осуществлён в феврале — марте 1917 года, причём оставляемая территория была основательно разрушена, особенно мосты и железные дороги, а значительная часть трудоспособного французского населения принудительно эвакуирована. Так впервые в XX веке была применена в широком масштабе тактика «выжженной земли». Она сильно затруднила последующее наступление союзных войск.

Генерал Робер Нивель

Глубина германской обороны составляла 15 км. За передовыми позициями, представлявшими собой траншеи охранения и обнесённые колючей проволокой пулемётные гнёзда, находилась главная полоса из двух-трёх линий траншей, перед каждой из которых располагались проволочные заграждения шириной до 30 м. Вторая полоса обороны была усилена лишь частично, на наиболее угрожаемых участках. Третья же тыловая полоса ещё не представляла собой сплошной линии окопов. Союзники с опозданием обнаружили отход германских войск и не смогли организовать эффективного преследования. К началу наступления союзники на всём Западном фронте имели 62 пехотные английские, 109 пехотных французских, 6 пехотных бельгийских и 2 пехотные португальские дивизии, а также 5 английских, 2 бельгийские и 7 французских кавалерийских дивизий общей численностью в 4,5 миллиона человек. Немцы могли противопоставить им только 151,5 пехотных дивизий, гораздо хуже укомплектованных, общей численностью 2,7 миллиона человек. В артиллерии превосходство союзников также было подавляющим. Они располагали 10 209 лёгкими и 7134 тяжёлыми орудиями, а немцы, соответственно, — 6185 и 4820. Если бы не слабость России, где революция вызвала ускоренное разложение армии, положение Центральных держав можно было бы считать безнадёжным.

9 апреля 1917 года началось вспомогательное наступление англичан у Арраса. Однако несколькими днями ранее немецким разведчикам удалось захватить «языка» с приказом, раскрывающим план операции. Поэтому германское командование заранее знало, что удар англичан имеет вспомогательный характер, и не тратило на его отражение свои резервы. Английским войскам удалось овладеть первой оборонительной позицией, но потом нарушилось взаимодействие пехоты и артиллерии. Орудия трудно было перемещать по изрытому воронками от снарядов полю боя, и немцы, отошедшие с передовых позиций, успели выстроить крепкую оборону. Танки вязли в грязи и не могли оказать наступающим эффективную поддержку. Главный удар французских войск последовал 16 апреля после 9-дневной артиллерийской подготовки.

Теперь французы располагали на фронте в 40 км. у реки Эна 2000 легких 75-мм пушек, 1930 орудиями тяжелой артиллерии, 17 орудиями большой мощности и 1650 траншейными орудиями. Пассивные участки фронта перед атаками занимались территориальными частями, давая возможность сосредоточить лучшие войска на участках прорыва. Первые атаки должны были привлечь и измотать резервы противника, а последующие — достичь прорыва обороны. Однако из-за плохой погоды артподготовка все время откладывалась, и наступление уже не представляло для немцев секрета. Тяжелая артиллерия большой мощности, например, 280-мм мортиры с дальностью стрельбы в 10 км, придавалась дивизиям, которые использовали ее в своих интересах — для обстрела целей в 3–5 км, хотя эта задача могла быть выполнена и обычной дивизионной артиллерией. При этом глубина немецкой обороны превышала 15 км. Уцелевшие германские пулеметы буквально пригвождали атакующих, за несколько минут нанося большой урон, особенно в командном составе.

Атаки англичан у Арраса также не удались, несмотря на танки, атаки перекатами (первая волна достигала нужного рубежа и закреплялась, пропуская следующие) и подвижный огневой вал — 100–150 м. за три минуты. Позднее огневой вал, включая огонь пулеметов, развился до 7 и более линий, глубиной до 1,5 мили.

Основные силы немцев теперь находились в тылу, и сокрушительные многодневные удары артиллерии союзников почти не доставали до них. Как только атакующие французы и англичане утрачивали поддержку тяжелой артиллерии и пулеметов, останавливаясь перед второй позицией, немцы контратаковали с флангов и из глубины, восстанавливая фронт.

Немецкие войска заранее отошли на главную полосу обороны вне досягаемости артиллерии противника. Французская пехота была встречена огнём неподавленных немецких орудий и пулемётов. Наступлению мешало ненастная погода — начавшиеся дожди с метелями. Не помогла и атака 128 французских танков типа «Шнейдер». Почти все они были подбиты германской артиллерией и авиацией. Уцелело не более 10 машин. Опять продвижение, как французов, так и англичан, исчислялось немногими километрами, за которые приходилось щедро платить солдатской кровью. Оперативного прорыва достичь так и не удалось. В мае по настоянию французского правительства, извещённого об огромных жертвах, наступление было прекращено. Англичане потеряли убитыми и ранеными 160 тысяч человек, французы — 180 тысяч, а немцы — лишь 134 тысячи. Кроме того, 29 тысяч германских солдат попали в плен. При мерно такими же были потери пленными у союзников. Участвовавшие в наступлении две русские бригады потеряли убитыми и ранеными 5183 человека.

Провал наступления привёл к отставке Нивеля, заменённого Петэном, и к волнениям во французской армии. Отдельные полки отказались идти в бой, а некоторые части захватывали грузовики и поезда, чтобы добраться до Парижа и предъявить правительству требования о немедленном заключении мира. 30 мая солдаты 36-го и 129-го полков попытались прийти на помощь бастовавшим парижским рабочим, но были отогнаны артиллерийским огнём. Для подавления волнений Петэну в июле пришлось ввести смертную казнь за отказ повиноваться своим командирам. Ему удалось не допустить открытого мятежа во французской армии, но на несколько месяцев она утратила способность к наступательным операциям. Атаки с ограниченными целями продолжали только англичане, в начале июня добившиеся тактического успеха у Мессин. В июле и августе английским и французским войскам с помощью танков удалось одержать несколько частных побед. В октябре французам удалось срезать мальмезонский выступ, захватив 11 тысяч пленных. Этот успех поднял боевой дух армии.

Тайна июньского наступления 1917 года

После того как в конце марта 1917 года немцами был захвачен Червищенский (Тобольский) плацдарм на реке Стоход, Верховное командование надолго запретило предпринимать какие-либо действия на Восточном фронте.

29 марта командующий 5-й армией А. М. Драгом и ров писал главнокомандующему армиями Северного фронта Н. В. Рузскому: «Три дня ко мне подряд приходили полки, стоявшие в резерве, с изъявлением своей готовности вести войну до конца, выражали готовность идти куда угодно и сложить головы за родину, а наряду с этим крайне неохотно отзываются на каждый приказ идти в окопы, а на какое-либо боевое предприятие, даже на самый простой поиск, охотников не находится, и нет никакой возможности заставить кого-либо выйти из окопов… Настроение падает неудержимо до такой степени, что простая смена одной частью другою на позиции составляет уже рискованную операцию, ибо никто не уверен, что заступающая часть в последнюю минуту не откажется становиться на позицию, как то было 28 марта с [70-м] Ряжским [пехотным] полком (который после уговоров на позицию встал)».

К маю воинскую службу вынуждены были оставить более 120 высших должностных лиц, в том числе 75 начальников дивизий, 35 командиров корпусов, 2 главнокомандующих армиями фронтов и 1 помощник главнокомандующего, 8 командующих армиями, 5 начальников штабов фронтов и армий. В мае были зафиксированы убийства генералов на фронте — Я. Я. Любинкого и П. А. Носкова. До этого, еще в ходе Февральской революции, произошли массовые убийства офицеров в Кронштадте, Гельсингфорсе и Петрограде. Командующие фронтами и Алексеев докладывают, что «дисциплинированных войск нет… армия накануне разложения… армия на краю гибели». Однако, по мнению ряда генералов, наступление являлось единственным способом спасения армии от гибели. К лету в запасном батальоне Московского гвардейского полка из 75 офицеров на службе остались 21 — в основном прапорщики и подпоручики, заявившие о своих симпатиях к новому строю. В то же время Алексеев пытался убедить правительство «вовсе отменить приказ об общем наступлении», видя в нем путь к гибели русской армии.

Но Временное правительство путь к восстановлению боеспособности армии видело в организации победоносного наступления. Опытные генералы и офицеры к успеху подобного замысла относились крайне скептически. Будущий донской атаман и известный писатель, а тогда командир 2-й Сводной казачьей дивизии генерал Петр Краснов вспоминал: «… Меня спросили, как я смотрю на переход в наступление революционными войсками, с комитетами во главе. Я ответил, что, как русский человек, я очень хотел бы, чтобы оно завершилось победою, но, как военному, сорок лет верившему в незыблемость принципов военной науки, мне будет слишком больно сознавать, что я сорок лет ошибался». О ненадежности армии предупреждал и Верховный Главнокомандующий М. В. Алексеев, 16 (29) апреля писавший военному министру А. И. Гучкову: «С большим удивлением читаю отчеты безответственных людей о «прекрасном» настроении армии. Зачем? Немцев не обманем, а для себя — это роковое самообольщение. Надо называть вещи своими именами, и это должны сделать Временное правительство, трезвая печать, общество, все партии, пользующиеся авторитетом масс и коим дорога свобода народов, населяющих Россию». Однако решение о начале наступления все-таки было принято.

Генерал Л. Г. Корнилов выступает перед войсками. 1917 г.

Новый военный министр Александр Керенский и новый Верховный Главнокомандующий генерал Алексей Брусилов настаивали на том, что главный удар должен быть нанесен на Юго-Западном фронте, а вспомогательные — на всех остальных фронтах, чтобы вовлечь всю массу солдат в бои и отвлечь ее от разлагающего влияния политизированного тыла. По свидетельству его жены Н. В. Желиховской, Брусилов говорил тогда: «Дайте мне три месяца, и мы будем в Берлине диктовать нашу волю».

3 июня 1917 года офицер 1-го гвардейского корпуса писал родным с Юго-Западного фронта: «Мы назначены для развития удара… К самой идее наступления я отношусь отрицательно. Я не верю, что с такой армией можно победить. Если же наступление будет неудачно, то правительство и весь командный состав полетит к чорту. Они играют опасную игру. По-моему, наступление — легкомысленная авантюра, неудача которого погубит Керенского». 11 июня командир того же корпуса докладывал о полках, в которых прибывшие пополнения составляют 60–80 % боевого состава рот, что крайне неблагоприятно отразилось на боеспособности. «В настоящее время настроение полков не дает возможности поручиться, что таковое выдвижение [в первую линию] будет выполнено».

С началом «наступления Керенского» 16 (29) июня войска требовали «ураганного огня» любой ценой, «не считаясь с возможностью повреждения орудий» и несмотря на возражения опытных артиллеристов — кроме повышенного износа орудий, особенно тяжелых, и расхода снарядов, частая стрельба затрудняла корректировку. За 5 дней вышла из строя пятая часть всех орудий трех ударных корпусов 10-й армии, тогда как тяжелая артиллерия особого назначения (ТАОН) потеряла половину орудий. При значительных повреждениях оборонительных сооружений людские потери противника оказались минимальными, он подтянул резервы и даже обстрелял 18 июня готовые к атаке части.

Керенскому и другим правительственным агитаторам из числа меньшевиков и эсеров удалось убедить солдатские комитеты всех фронтов и армий поддержать наступление, одобренное также всероссийскими съездами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Он говорил солдатам: «Ваша армия при монархе совершала подвиги. Неужели она при республике окажется стадом баранов?»

На этот раз русские войска обладали не только численным, но и техническим перевесом над противником. На Юго-Западном фронте превосходство русской стороны по людям было в 3,2 раза, а по орудиям — в 1,3 раза. Артиллерийские снаряды имелись в достаточном количестве. Но Алексеев критиковал планы наступления, считая, что Ставка слепо исполняет волю союзников. Он заявил, что «русская армия стала грозной не врагу, а Отечеству», но услышан не был. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал А. С. Лукомский писал в мемуарах: «На успех надеялись вследствие сосредоточения на фронте значительной артиллерии и считали, что, может быть, при поддержке могущественного артиллерийского огня части пойдут вперед, а победа даст и все остальное». Расчеты не оправдались. У немцев и австрийцев тоже увеличились запасы снарядов, и они встретили наступающих ураганным огнем. Наступление провалилось, хотя началось довольно успешно. Войска 8-й армии под командованием генерала Лавра Корнилова хотя и наносили по плану вспомогательный удар, смогли продвинуться дальше всех и овладеть городами Галич и Калуш. Однако другие армии имели лишь незначительное продвижение вперед. Многие части отказывались продолжать наступление. Солдаты самовольно покидали позиции. Приказы командования обсуждались на митингах и чаще всего не выполнялись. Участились убийства офицеров. Оставшись без поддержки соседей, Корнилов 3(16) июля вынужден был оставить Калуш. Через три дня последовал мощный контрудар австро-германских войск на Тарнополь. Еще в апреле — мае немцы отразили генеральное наступление англо-французских войск и имели возможность перебросить необходимые подкрепления с Западного фронта. В первый же день войска 11-й армии не выдержали натиска врага и обратились в бегство, вскоре ставшее паническим. 9 (22) июля исполнительные комитеты Юго-Западного фронта известили правительство: «В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями сознательного меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Большинство частей находится в состоянии всё возрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже и речи. Уговоры и убеждения потеряли силу, на них отвечают угрозами, а иногда и стрельбой. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. Были случаи, что отданные приказания спешно выступить в поддержку обсуждались часами на митингах, почему поддержка опаздывала на сутки… На протяжении сотен верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них, здоровых, бодрых, потерявших всякий стыд, чувствующих себя совершенно безнаказанными».

Несмотря на превосходство в живой силе в 3 раза, а на направлении главного удара — в 6 раз, многие части не поддерживали наступление, а в ударных быстро нарастали потери, особенно офицеров, шедших впереди. К 1–2 (14–15) июля наступление на Юго-Западном фронте замерло окончательно. Потери трех наступавших армий за время операции составили 1222 офицера и 37 500 солдат, причем наиболее боеспособных частей, еще готовых воевать.

9 (22) июля атака трех немецких рот обратила в бегство 126-ю и 2-ю Финляндскую стрелковые дивизии. Один ударный батальон, прибывший в тыл XI армии, задержал за одну ночь в окрестностях местечка Волочиск 12 000 дезертиров. По воспоминаниям П. Н. Врангеля, «прорыв революционной армии», о котором доносил председателю правительства князю Львову «военный министр», закончился изменой гвардейских гренадер, предательски уведенных с фронта капитаном Дэевалтовским. За ними, бросая позиции, побежала в тыл вся XI армия… «Демократизированная армия», не желая проливать кровь свою для «спасения завоеваний революции», бежала как стадо баранов… Пехота наша на всем фронте продолжала отходить, не оказывая врагу никакого сопротивления. В день фронт наш откатывался на 20–30 верст».

10 (23) июля 1917 года главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов запретил всякого рода митинги и заявил: «Самовольное оставление позиций, непроявление необходимой стойкости и упорства и неисполнение боевых приказов считаю изменой Родине и революции. Приказываю всем начальникам в подобных случаях, не колеблясь, применять против изменников огонь пулеметов и артиллерии».

Назначенный командующим фронтом Корнилов не смог остановить отхода вплоть до реки Збруч, на которой фронт стабилизировался в середине июля. 21 июля (3 августа) австро-венгерские части выбили русских из Черновиц. Дальнейшему наступлению на восток армий Центральных держав помешали трудности снабжения, так как отступающие основательно разрушили железные дороги. Кроме того, теперь, как надеялось германское руководство, процесс разложения русской армии станет необратимым и незачем перебрасывать на восток боеспособные дивизии с запада.

Всего в плену у противника оказалось 655 офицеров и 41 300 солдат, немцами и австрийцами было захвачено: 257 орудий, 191 миномет, 546 пулеметов, более 50 000 винтовок, 14 бронеавтомобилей и 2 бронепоезда. Общие потери русских армий превысили четверть миллиона человек.

Еще 6 июля 1917 года А. И. Деникин заявил: «У нас нет армии. И необходимо немедленно во что бы то ни стало создать ее… Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие, а большевики — лишь поганые черви, которые завелись в гнойниках армейского организма».

И барон А. П. Будберг, который большевиков терпеть не мог, отмечал в октябре: «Уже июньское наступление достаточно ярко показало, что по боевой части мы безнадежно больны и что никакие наступления для нас уже немыслимы… Июньско-июльские опыты Главковерха из адвокатов помогли немцам не менее, чем Ленин со «товарищи»… Товарищ Керенский вообразил, что армии можно поднять на подвиг истерическими визгами и навинчиванием толпы пустопорожними резолюциями; он так привык к словесным победам над слабыми головами русских судей, над настроением публики больших политических процессов путем многоглаголания и сбивания всмятку мозгов у слушающих, что считал, что эти методы применимы и при воздействии нате вооруженные толпы — массы, который именовались армией…»

Тайна восстания в Ля-Куртине

Осенью 1915 года французский политик Поль Думер, будущий президент Французской Республики, выехал в Россию, чтобы, среди прочего, получить согласие на постепенную отправку на французский фронт 300 000 русских солдат в обмен на поставляемое в Россию оружие. К концу ноября 1916 года было сформировано и отправлено во Францию и Салоники через Архангельск и Владивосток четыре отдельных бригады, по две на каждый фронт, а всего 745 офицеров и 43 547 солдат. Особые бригады состояли из пехотных частей, не имея ни своей артиллерии, ни инженерных войск (кроме созданных позднее саперных полурот), которые придавались французами. Про солдат русских Особых бригад позднее говорили: «Проданные за снаряды».

Русские бригады мужественно сражались с немцами под Верденом, участвовали в провальном наступлении Нивеля. 1-я и 3-я особые пехотные бригады были отведены на отдых в военный лагерь Ля-Куртин близ Лиможа, где их объединили в особую дивизию под командованием генерал-майора Н. А. Лохвицкого. Большие потери и Февральская революция способствовали росту антивоенных настроений среди русского экспедиционного корпуса во Франции. Их поддерживали многие жившие во Франции русские эмигранты, представлявшие социал-демократические фракции пораженческого направления. Солдаты 1-й русской бригады отказались подчиняться российским и французским властям и потребовали немедленного возвращения домой. Солдаты отказались выходить на военные занятия. Состоялся митинг, на котором был избран Временный дивизионный совет солдатских депутатов во главе с унтер-офицером Балтайсом. 3-я бригада в основном сохранила лояльность командованию и была выведена из лагеря Ля-Куртин в лагерь Фельтен. Туда же ушли все офицеры и часть солдат 1-й бригады, подчинившиеся в конце концов командованию экспедиционного корпуса. Оставшимся солдатам 1-й бригады была прекращена поставка продовольствия и выплата жалованья. Представитель Временного правительства при русских войсках во Франции генерал-майор Занкевич и комиссар Временного правительства Е. И. Рапп предъявили ультиматум восставшим, требуя сложить оружие и покинуть лагерь Ля-Куртин. Ультиматум был отвергнут. 1 августа генерал Занкевич с согласия французского правительства принял решение подавить восстание силой. А. Ф. Керенский направил генералу Занкевичу следующую телеграмму: «При действиях против частей неповинующихся для приведения частей в порядок предлагаю вам не останавливаться перед применением к неповинующимся силы оружия. Невозможно допустить, чтобы пришедшие д ля усмирения части сами переходили на сторону неповинующихся, как это имело место и что указывает на неправильную организацию для приведения частей в порядок. Обращение за содействием к французам является недопустимым и неприличным». Восстание должны были подавить добровольцы из состава 3-й Особой бригады и направлявшейся в Македонию 2-й Особой артиллерийской бригады, направлявшейся в Македонию. О восстании в Ля-Куртине оставил воспоминания штабс-капитан Вячеслав Афанасьевич Васильев из 2-го Особого полка 1-й бригады: «Разнузданная, распропагандированная толпа в солдатских шинелях, потерявшая человеческий облик, с озлобленными, озверелыми лицами, бушует, пьянствует и безобразничает в военном лагере «Ля-Куртин».

Жители соседних сел по вечерам запираются на запоры. Трагическое положение русских офицеров, оскорбляемых своими же солдатами. Никакие «грозные» приказы из Петербурга не в состоянии утихомирить эту толпу, разжигаемую появившимися из всех дыр юркими революционерами- пропагандистами интернационального типа.

«Долой войну — домой, в Россию — на раздачу земель!» Но не все чины 1-й особой пехотной дивизии поддались этой пораженческой пропаганде.

Если 1-я Бригада (1 и II особые полки), набранная главным образом из фабрично-заводского элемента Московской и Самарской губерний, сразу же стала выдвигать антимилитаристские лозунги и требовать немедленного возвращения в Россию, то 3-я Бригада (V и VI особые полки), набранная из здорового крестьянского элемента уральских губерний, пыталась противостоять наступающей анархии».

Произошел раскол.

Русские войска во Франции. Справа с шашкой — генерал НА. Лохвицкий. 1916 г.

11 июля 1917 года, рано утром, около 7 утра, верные солдаты со всеми офицерами оставляют лагерь и проходите ощетинившимися штыками и направленными на обе стороны заряженными пулеметами между двух стен разъяренной толпы с грозящими кулаками и дикими криками: «Продажные шкуры!»…

10 августа отряд был перевезен по железной дороге в летний лагерь Курно, близ Аркашона.

В начале сентября пришел приказ из Петрограда о немедленной и окончательной ликвидации «куртинских» мятежников.

Сформированный для этой цели сводный полк в ночь на 16 сентября окружил мятежный лагерь. Французская кавалерийская бригада на всякий случай стала сзади вторым кольцом.

Ультиматум — в трехдневный срок сдать оружие.

Редкие выстрелы русской батареи на высоких разрывах дали понять, что шутить не время и что непокорным надо выбрать: или сдаться, или принять бой. Большая часть «куртинцев» сдалась в первые же два дня. Осталось несколько сот вожаков, не пожелавших подчиниться.

Дабы избежать лишних потерь в этом первом гражданском бою, решено было атаковать с наступлением ночи.

Лазутчики донесли, что оставшиеся разбили винные погреба и «набираются храбрости» усиленным потреблением вина. Каждая рота «верных» получила точное задание.

В полночь сводный полк двинулся вперед…

К утру все было закончено. Потери минимальные. Началась сортировка. Главари и зачинщики были переданы французским жандармам и интернированы. Остальные разбиты на «рабочие роты» и разбросаны по всей Франции.

Однако, по признанию Васильева, и после подавления восстания революционная пропаганда продолжалась, и под ее воздействием даже «отряд верных» стал терять воинский облик.

Офицерство, неподготовленное к политическим потрясениям, растерялось, не зная что делать.

Старшие начальники не получали никаких инструкций. Красный Петроград молчал.

После прихода к власти в России большевиков продолжение войны на Западном фронте для подавляющего большинства солдат русских бригад во Франции потеряло смысл, хотя комитет отряда русских войск во Франции и осудил большевистский переворот и поддержал Временное правительство и будущее Учредительное собрание. Но правительства Керенского уже не существовало, а правительство Ленина сразу же высказалось за немедленное заключение мира.

Поэтому 16 ноября 1917 года тогдашний военный министр Франции Жорж Клемансо издал приказ, согласно которому военнослужащие Особых русских бригад могли выбирать между тремя возможностями: 1) службой во французской армии: 2) военными работами в тылу; 3) принудительными работами во французской Северной Африке. Наиболее выгодным считались работы в тылу. Помимо сохранения своего прежнего жалованья (75 сантимов в день; для сравнения — французскому солдату выплачивалось 25 сантимов суточных), солдаты получали ещё и зарплату — полтора франка вдень. На службу во французскую армию записалось всего 252 человека (подругам данным — 266 человек). Они образовали Русский легион чести, который в составе французского Иностранного легиона сражался с немцами на Западном фронте до самого конца войны, а потом участвовал в оккупации Рейнской области.

По официальным данным, при подавлении восстания в Ля-Куртине было убито 8 солдат среди мятежников и 1 — среди тех, кто подавлял восстание. Еще 2 русских солдата в 1918 году были расстреляны за отказ сражаться и призыв к неповиновению.

Большинство солдат Русского экспедиционного корпуса во Франции вернулись в Россию в 1919–1921 годах.

Тайна сражения при Капоретто

После успеха под Ригой, взятой 3 сентября, германское командование сосредоточило усилия на помощи Австро-Венгрии на Итальянском фронте. Здесь итальянцы предприняли в 1917 году ещё два наступления на Изонцо, не принёсшие решительных результатов. Германия направила на помощь Австро-Венгрии 7 дивизий и значительное количество артиллерии, чтобы нанести решающее поражение итальянской армии и не допустить повторения с её стороны широкомасштабных наступательных операций. Главный удар в районе Капоретто наносила 14-я армия германского генерала Белова из 8 австрийских и 7 немецких дивизий. Наступление началось утром 24 октября. Атака не была неожиданной для итальянцев, но они не смогли оказать достойного сопротивления. В первый же день австрийцы захватили Капоретто. Уже на второй день ширина прорыва достигла 30 км, а глубина — 15 км. Итальянские войска в беспорядке отходили. Англия и Франция уже 30 октября вынуждены были начать отправку на помощь итальянцам 11 дивизий. Итальянское командование рассчитывало задержать противника на реке Тальяменто в 60 км. от Изонцо, но в ночь на 3 ноября австро-германские войска форсировали её, и итальянцам пришлось отходить до реки Пьяве. Здесь 9 ноября фронт стабилизировался, а 19-го наступление Центральных держав окончательно остановилось. В сражении при Капоретто итальянцы потеряли 10 тысяч убитыми, 30 тысяч ранеными и 265 тысяч пленными, половину всей своей артиллерии, 22 авиационных парка и много другого имущества. На итальянский фронт пришлось перебросить 6 французских и 5 британских дивизий, чтобы не допустить его развала.

Захваченные немцами в битве при Капоретто итальянские пленные. 1917 г.

При Капоретто австро-германские войска осуществили одну из немногих успешных операций по прорыву позиционного фронта в Первой мировой войне. Оно обеспечивалось соблюдением строгой секретности, маскировкой сосредоточения войск, короткой артиллерийской подготовкой (6 часов). При этом войска Центральных держав уступали итальянцам в численности (350 тыс. против 400 тыс. человек) и имели равное с ними число орудий (2,2 тыс.).

Тайна Моонзундской операции

По мартовским докладам нового Верховного главнокомандующего Алексеева в связи с развалом Балтийского флота германцы, оперируя на суше и одновременно высаживая десант в Финляндии и на южном побережье Финского залива, могли заставить совершенно очистить направление на Петроград и в июне при удаче достигнуть столицы. На полк едва имелось 8 пулеметов.

После провала русского наступления активные боевые действия на большей части Восточного фронта прекратились. Если в 1916 году Германия потеряла на русском фронте 40 694 убитыми и умершими, 298 629 ранеными, 44 152 пропавшими без вести и 1 290 225 больными, то в 1917 году немецкие потери составили 19 846 убитыми и умершими, 218 274 ранеными, 13 190 пропавшими без вести и 515 469 больными. По мнению Зайончковского, «операцией захвата Моонзундской позиции следует считать полное окончание участия России в Европейской войне; русские войска перестали быть для немцев даже обозначенным противником».

Лежащий на грунте в Моонзундском канале взорванный линейный корабль «Слава». Конец 1917 г.

В начале сентября (н. ст.) немецкие войска предприняли частное наступление против Северного фронта и овладели Ригой. Русское командование заранее знало время и место предстоящей атаки, но эффективных контрмер предпринять не смогло из-за нежелания солдат драться и собственной нерешительности. Немцы, потерявшие 4 тыс. убитых и раненых, не стали преследовать отходящие в беспорядке части 12-й армии, потерявшие 18 тыс. человек, включая 8 тыс. пленных, поскольку собирались перебросить часть сил с Восточного фронта на Итальянский. Последней операцией Германии против России в 1917 году стал захват Моонзундских островов в Рижском заливе (операция «Альбион»). 12 октября на Сааремаа был высажен 25-тысячный десант. Его поддерживали 10 дредноутов, включая новейший линкор «Байерн» из состава флота Открытого моря. Русский Балтийский флот мог противопоставить им лишь два устаревших линкора. После упорного сопротивления русский гарнизон был эвакуирован. Балтийский флот потерял линкор «Слава» и эсминец «Гром», немцы — несколько миноносцев. Потери русских составили 20 130 пленных, 141 орудие, 130 пулемётов, 40 самолётов. В Моонзундском проливе русские моряки затопили несколько судов, и противник не смог им воспользоваться. Начальник штаба германского Верховного Командования П. Гинденбург назвал Моонзундскую операцию «единственной совершенно удавшейся совместной операцией армии и флота» за всю войну. Успеху способствовало то, что большая часть русского гарнизона не хотела сражаться и без боя эвакуировались на материк. 18 октября немцы практически без сопротивления овладели островом Моон (Муху), а 20 октября — островом Даго (Хииумаа).

Потери германских войск во время взятия Риги и захвата Моонзундских островов в сентябре — октябре 1917 года составили 1259 убитыми и пропавшими без вести, 3919 ранеными и 4810 больными.

Тайна ассирийского геноцида

Ассирийцы, или айсоры, — население современного Ирака, Турции, Ирана и Сирии, потомки говоривших по-арамейски жителей Месопотамии, принявших в [V веке христианство. Их точная численность в настоящее время неизвестна и оценивается от 350 тыс. до 4 млн человек. В начале Первой мировой войны все территории проживания ассирийцев входили в состав Османской империи. Будучи христианами-несторианами, ассирийцы не призывались в турецкую армию. После того как турецкие войска потерпели неудачи на Кавказском фронте, они начали репрессии против местных христиан, обвинив их в измене, помощи русской армии и восстаниях против турецкой власти. Когда 8 ноября 1914 года подразделения турецкой 3-й армии вторглись в Иранский Азербайджан, они заняли Урмию и разбили находившийся там русский отряд генерала Фомы Назарбекова, захватив тысячу пленных. Здесь местное мусульманское население устроило погром ассирийцев, 25 тыс. из которых бежало в расположение русских войск. 14 января 1915 года турки взяли Тебриз, но уже 30 января русские войска отбили город. В апреле турецкие войска попытались вновь овладеть Тебризом, но 15 апреля были разбиты отрядом Назарбекова в Дилиманском сражении. В это время в турецком тылу вспыхнуло восстание армян и ассирийцев в районе города Ван. После этого турки начали депортацию армян и ассирийцев в турецкий Курдистан. Многие погибли во время переселения от болезней и голода. 18 мая 1915 года русские войска сняли турецкую блокаду с Вана. Надо сказать, что ассирийские добровольческие дружины, сражавшиеся в рядах русской армии, также иной раз вырезали турецкие и курдские деревни. В июне 1915 года турецкие войска, перешедшие в контрнаступление, уничтожили 28 ассирийских деревень в округе Серт. В апреле 1918 года, после ухода российских войск, персы вырезали 3000 ассирийцев в городе Хой. Ассирийцы Урмии решили пробиваться навстречу британским войскам, которые наступали с юга. 70 тысяч беженцев направились на восток, к городу Хамадану. По пути 20 тысяч человек погибло от голода и тифа и стали жертвами иранских и курдских банд.

Ассирийцы, ставшие жертвами резни. 1918 г.

Общее число убитых и умерших ассирийцев в 1915–1918 годах на Лозаннской мирной конференции 1923 года оценивалось в 275 тыс. человек. Однако поскольку нет данных о численности ассирийцев ни накануне Первой мировой войны, ни после ее окончания, достоверность этой цифры оценить невозможно.

После капитуляции Турции в октябре 1918 года ассирийцы обратились к мирной конференции в Париже с просьбой о создании ассирийской автономии на стыке границ Турции, Ирана и Ирака, но это предложение не встретило поддержки. Летом 1933 года иракская армия и полиция устроили резню ассирийцев, в ходе которой погибло до 3 тыс. человек.

Тайна армянского геноцида

Бывший президент США Теодор Рузвельт в мае 1918 года писал одному из своих корреспондентов: «Ужас, охвативший армян, — свершившийся факт. В значительной степени это результат политики пацифизма, которой придерживался этот народ в течение последних четырех лет. Присутствие наших миссионеров и то, что мы не участвовали в войне, не помешали туркам устроить резню от 500 тыс. до 1 млн армян, ассирийцев, греков и евреев, при этом подавляющее большинство жертв составляли армяне… армянская резня — величайшее преступление этой войны, и если нам нс удастся выступить против Турции, значит — мы потворствуем им…»

Депортация армянского населения в турецкий и иракский Курдистан на практике означала смерть многих депортируемых от голода, поскольку дополнительные ресурсы продовольствия для них не выделялись, а острый дефицит продуктов питания существовал в Курдистане, как и в других регионах Оттоманской империи, еще до прибытия туда армян.

Жертвы армянского геноцида в Турции. 1915 г.

Перепись населения Турции показала, что в 1914 году в стране в тогдашних границах население Оттоманской империи составляло 18 520 016, в том числе 15 044 846 мусульман, 187 073 евреев, 1 792 206 греков, 186 152 не исповедующих никакой религии, и остальные — преимущественно христиане. В стране насчитывалось 7,0 % армян, или 1 294 831 человек. За 1906–1914 годы численность армян в Оттоманской империи возросла на 154 268 человек. К концу войны на территории Анатолии и Константинополя, т. е. территорий, которые остались в составе Турции после войны, насчитывалось всего 281 тыс. армян. А в Сирии, Палестине и Месопотамии уцелело еще 104 тыс. армян. Еще 95 тыс. армян были насильственно обращены в ислам. В 1921 году в мире начитывалось 817 873 беженца из Армении. Из них не менее 200 тыс. составляли беженцы из Карса, Ардагана и Сурмалинского уезда — территорий, отторгнутых послевоенной Турцией у бывшей Российской империи, а также беженцы из Советской Армении и других закавказских республик. С учетом того, что армянское население Турции к весне 1915 года могло увеличиться за счет естественного прирастало максимум 1319 тыс. человек, общее число уцелевших армян Турции можно оценить в 1098 тыс. человек. С учетом этого число жертв геноцида турецких армян можно оценить в 221 тыс. человек. Еще сотни тысяч армян могли быть убиты на территории бывшей Российской империи турками и азербайджанцами в ходе турецкой оккупации Закавказья в 1918 году и в ходе армяно-турецкой войны 1920 года. Тогда же армянами было убито до 50 тыс. азербайджанцев и курдов на территории бывшей Российской империи. Однако они не могут быть отнесены к жертвам Турции.

Тайна Октябрьской революции. Германское золото для большевиков

«Приказ№ 1», принятый 1 (14) марта 1917 года Петросоветом, предлагал всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота немедленно выбрать в частях от роты, батареи и выше комитеты из выборных представителей от нижних чинов. Во всех действиях войска должны были подчиняться Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам, оружие также переходило под контроль комитетов. Отменялось титулование офицеров, воспрещалось обращение к солдатам на «ты», обо всех случаях «грубого обращения» и «недоразумений» солдаты обязаны были доводить до сведения ротных комитетов. Приказом Керенского отменялась смертная казнь, он же как военный министр 9 (22) мая подписал «Декларацию прав солдата».

5 марта телеграммой князя Львова распускалась полиция и отрешались от должности все губернаторы и вице-губернаторы с передачей их обязанностей председателям губернских земских управ.

Русские революционеры-эмигранты, находившиеся в Западной Европе и Северной Америке, узнав о Февральской революции, стремились возвратиться на родину. Лидер большевиков Ленин 19 марта 1917 года писал своей соратнице Инессе Арманд:

«В Кларане (и около) есть много русских, богатых и небогатых русских социал-патриотов и т. п. (Трояновский, Рубакин и проч.), которые должны бы попросить у немцев пропуска — вагон до Копенгагена для разных революционеров. Почему бы нет? Я не могу этого сделать. Я «пораженец». А Трояновский и Рубакин + Кº могут. О, если бы я мог научить эту сволочь и дурней быть умными!.. Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут! Конечно, если узнают, что сия мысль от меня или от Вас исходит, то дело будет испорчено… Нет ли в Женеве дураков для этой цели?»

В. И. Ленин в Стокгольме, после проезда по Германии, и документ с подписями пассажиров опломбированного вагона

В тот же день, когда Ленину пришла в голову идея «немецкого вагона», в Берне состоялось частное совещание российских партийных центров, и на нем лидер меньшевиков-интернационал истов Л. Мартов предложил план проезда эмигрантов через Германию в обмен на интернированных в России немцев. Ленин поддержал эту идею.

Однако сам факт того, что Ленин на пути из Швейцарии в Россию ехал в немецком опломбированном вагоне, совсем не означает, что Ленин был германским шпионом. Другой лидер будущей Октябрьской революции, Лев Троцкий, например, услугами немцев вообще не пользовался и уехал из Канады с ведома британских властей. Однако его никто не называет британским шпионом. А после группы Ленина через Германию проехали еще две группы русских эмигрантов, организованные Цюрихским комитетом по эвакуации русских эмигрантов. Эти группы состояли главным образом из социал-демократов, меньшевиков и социалистов-революционеров, большинство из которых придерживалось оборонческих позиций. 21 апреля 1917 года германский Генеральный штаб телеграфировал в МИД: «Въезд Ленина в Россию удался. Он действует в полном соответствии с тем, к чему стремился».

Ведение большевиками антивоенной пропаганды вполне устраивало немцев и их союзников.

В сообщении Временного правительства по поводу обвинений Ленина в шпионаже утверждалось:

«25 апреля 1917 года прапорщик 16-го Сибирского полка Ермоленко был выпущен из плена немцами в тыл 6-й армии. Пойманный, приведенный в штаб, он стал рассказывать, что послан для пропаганды сепаратного мира, что содержание будет получать от украинца Скоропись-Иолтуховского, который направлен к нам немцами, как и Ленин, для работы по разрушению России; а в отношении Правительства оба получили задание в первую очередь удалить министров Милюкова и Гучкова».

26 мая начальник штаба верховного главнокомандующего А. И. Деникин доносил Керенскому: «Немцы заключили, что в лице прапорщика Ермоленко они имеют крупного и влиятельного представителя целой политической партии, и решили воспользоваться им в своих целях. Ермоленко было предложено отправиться, под видом бежавшего из плена, в Россию, где освободившись от военной службы, вести в самом широком масштабе, не жалея денег, агитацию путем каких угодно способов и средств с целью добиться 1) смены Временного Правительства… 3) наискорейшего заключения мира России с Германией… По указанию германских офицеров Генерального штаба, которые инструктировали прапорщика Ермоленко, Ленин был ими командирован с такими же целями и задачами. Деньги Ленину привозят командируемые им в Стокгольм лица, через которых он держит с Берлином связь…»

В связи со слухами, что Ленин и большевики получали щедрые субсидии от германского Генштаба, обычно называют имя Александра Парвуса (Гельфанда), российского и германского социал-демократа. С началом мировой войны Парвус в январе 1915 года встретился с немецким послом в Константинополе, предлагая план по объединению усилий «русских демократов» и Германии в борьбе против царизма. В марте 1915 года он прибыл в Берлин, предложил организовать в 1916 году в России политическую забастовку под лозунгом «Свобода и мир». «Чтобы сделать забастовку всеобщей, следует взорвать железнодорожные мосты, как это было во время забастовочного движения 1904–1905 годов». Д ля этой цели он просил 20 млн рублей, но готов был удовлетвориться и 1 млн рублей на ведение пропаганды. Но в Берлине очень сомневались в реалистичности планов Парвуса. Встреча с Лениным в конце мая 1915 года, по признанию Парвуса, кончилась ничем. Ленин отказался иметь с ним дело. В ноябрю 1915 года Ленин резко критиковал статью Парвуса, утверждая: «Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что немецкий Генеральный штаб выступил за революцию в России».

10 июля Ермоленко показал:

«Я командирован в Россию германским правительством с такими же задачами, какие возложены на…также и Ленина, а именно: Ленину поручено пропагандировать мир и стараться всеми силами к подорванию Временному Правительству доверия народа… Расходы по проведению всего этого неограниченны. Деньги от германского правительства получаются следующим порядком: в Стокгольме при германском посольстве находится некто Свендсон, через которого Ленин и Иолтуховский получают чеки на русские банки».

5 июля в утреннем выпуске газеты «Живое слово» вышла статья «Ленин, Ганецкий и К. — шпионы!». В июле приказом Временного правительства в армии была восстановлена смертная казнь. 21 июля судебный следователь по особо важным делам Александров постановил: «Ульянова (Ленина), Апфельбаума (Зиновьева), Бронштейна (Троцкого), Луначарского, Коллонтай, Козловского, Суменсон, Гельфанда (Парвус), Фюрсгенберга (Ганецкого), Ильина (Раскольникова), Семашко Романа и Сахарова привлечь в качестве обвиняемых» по делу о шпионаже.

На сегодняшний день единственным документально подтвержденным фактом получения большевиками денег от агента немецкого правительства в 1917 году является передача швейцарским социал-демократом Карлом Моором Заграничному бюро ЦК РСДРП (б) 73 000 шведских крон. В документах они именовались «ссудой» и должны были быть возвращены сразу после захвата большевиками власти. Однако эти деньги не поступили в Россию — часть их была потрачена на проведение Третьей Циммервальдской конференции в сентябре 1917 года. Остальная сумма попала в Россию только в 1920 году с Ганецким и при всем желании не могла быть использована для подготовки Октябрьской революции. При этом Моор до 1917 года не был германским агентом, и контактов с ним в эмиграции Ленин не поддерживал, а в сентябре 1917 года, после июльских обвинений лидеров большевиков в шпионаже, было решено предложение Моора отклонить.

Причины Октябрьской революции заключались вовсе не в мнимом германском золоте, а в неспособности Временного правительства быстро кончить смертельно надоевшую русским солдатам войну и предложить сколько-нибудь удовлетворяющее интересам крестьянства решение аграрного вопроса. Кроме того, Керенский и его министры оказались неспособны наладить управление страной и обеспечить армию и крупные города продовольствием. В сентябре, после краха выступления генерала Корнилова, пытавшегося установить временную военную диктатуру, армия окончательно разложилась. Многие офицеры, опасаясь расправы со стороны солдат, бежали с фронта. Этими факторами объясняется слабое сопротивление русских войск под Ригой и в ходе Моонзундской операции.

А накануне Октябрьской революции положение с продовольствием было еще хуже, чем перед Февральской революцией. 10 (23) октября 1917 года Юго-Западный фронт был обеспечен рыбой и мясом на 0,5 дня, Румынский фронт — на 1 день, Северный фронт — на 3,5 дня, Кавказский фронт — на 4 дня, Западный фронт — на 6 дней. Жиров ЮЗФ имел на 2 дня, а РФ — на 5 дней. По живому скоту обеспеченность фронтов колебалась от 2 до 12 дней, муки на ЮЗФ было на 9 дней, на РФ — на 8,5 дня, на ЗФ — на 10,5 дня. Сухарей ЮЗФ и РФ имели на 2,5 дня, СФ — на 6 дней, ЗФ — на 10 дней. С фуражом дело обстояло не лучше. Обеспеченность овсом колебалась от 0,66 (ЮЗФ) до 9 дней (КФ). Разумеется, голодная армия воевать не могла.

Через 10 дней, 20 октября (2 ноября), на заседании Временного правительства министр продовольствия Прокопович заявил, что снабжать продовольствием он может только 6 млн человек, тогда как на довольствии в войсках находились в это время 12 млн человек. Министр путей сообщения предупредил, что если с интендантского пайка будут сняты 1,2 млн железнодорожных служащих и их семейств, то железнодорожный транспорт немедленно встанет. Таким образом, требовалось немедленное сокращение армии, достигавшей в это время вместе с запасными войсками во внутренних округах 10 с лишим млн человек, более чем на 5 млн человек. Но ничего предпринято не было.

В октябре, когда солдаты уже толпами покидали фронт, неизбежность скорой военной и политической катастрофы стала ясна новому военному министру генералу Александру Верховскому. Единственное спасение он видел в немедленном начале совместных с союзниками переговоров о мире, надеясь, что пока они будут длиться, «можно рассчитывать на воссоздание боевой мощи армии, что в свою очередь благоприятно отразится на самих условиях мира». Министр рассчитывал, что «весть о скором мире не замедлит внести в армию оздоровляющие начала, что даст возможность, опираясь на наиболее целые части, силой подавить анархию и на фронте, и в тылу». Поскольку Англия, Франция и США не собирались в тот момент идти на мир с Германией, предложения Верховского не имели шансов на успех. Временное правительство в ночь с 20 на 21 октября (ст. ст.) отвергло их и отправило Верховского в отставку. Преемника назначить ему уже не успели из-за захвата власти большевиками.

Тайна депеши Циммермана

В конце 1916 года министр иностранных дел Германии Артур Циммерман разработал план по привлечению Мексики на сторону Германии в случае войны с США.

В январе 1917 года Циммерман послал телеграмму с изложением подробностей этого плана Иоганну Хартвиг Эрнст фон Бернсторффу, германскому послу в Вашингтоне, в которой извещал посла о том, что Германия планирует начать тотальную подводную войну против судов Антанты, но постарается, чтобы от нападений германских подлодок не пострадали американские корабли, чтобы у США не было повода нарушить свой нейтралитет.

В случае же, если Вашингтон примет решение о вступлении в войну, послу Германии в Мексике Генриху фон Экхарду было предписано связаться с президентом Мексики, чтобы побудить его начать военные действия против США на стороне «Четверного союза». В случае победы Германия обещала после войны передать Мексике территории, ранее аннексированные Соединёнными Штатами — южные штаты Техас, Нью-Мехико и Аризону.

Эта секретная телеграмма была перехвачена и расшифрована британским криптографическим отделом Комнаты № 40 и передана в США. Её опубликовали в американской печати. Вот ее текст: «Мы намерены начать с 1 февраля беспощадную подводную войну. Несмотря ни на что, мы попытаемся удержать США в состоянии нейтралитета. Однако в случае неуспеха мы предложим Мексике: вместе вести войну и сообща заключить мир. С нашей стороны мы окажем Мексике финансовую помощь и заверим, что по окончании войны она получит обратно утраченные ею территории Техаса, Новой Мексики и Аризоны. Мы поручаем вам выработать детали этого соглашения. Вы немедленно и совершенно секретно предупредите президента Карранса, как только объявление войны между нами и США станет совершившимся фактом. Добавьте, что президент Мексики может по своей инициативе сообщить японскому послу, что Японии было бы очень выгодно немедленно присоединиться к нашему союзу. Обратите внимание президента на тот факт, что мы впредь в полной мере используем наши подводные силы, что заставит Англию подписать мир в ближайшие месяцы».

Артур Циммерман и его секретная телеграмма

Мексиканское правительство сочло германское предложение авантюрой. У Мексики не было ни вооружения, ни денег, ни боеспособной армии для войны с США, а Германия из-за морской блокады никак не могла помочь мексиканцам. После многолетней гражданской войны экономика Мексики находилась в крайнем расстройстве, и правительство никак не могло воевать с США. Президент Мексики Венустиано Карранса отверг предложение Циммермана 14 апреля. Но уже 6 апреля США объявили войну Германии. Телеграмма была передана по радио и также по телеграфу под видом дипломатического сообщения через два нейтральных государства: Швецию и Соединённые Штаты. У Германии не было прямого телеграфного доступа к западному полушарию, потому что англичане перерубили трансатлантические кабели немцев и уничтожили немецкие передающие станции в нейтральных странах. Это повышало риск перехвата, что и произошло. Президент Вильсон разрешил Германии использовать американский дипломатический канал связи, в надежде сохранить дружественные отношения между двумя странами и приблизить конец войны. Германия полагала, что эта привилегия позволит ей относительно безопасно отправлять секретные сообщения в западное полушарие, потому что Британия не сможет использовать перехваченное сообщение, не признав, что проверяет дипломатическую почту Соединённых Штатов. Сообщение, переданное этим путём, было отправлено из Берлина немецкому послу в Вашингтон. Телеграмма была перехвачена сразу после отправки. Криптоаналитики Комнаты 40 Британского Адмиралтейства получили копию для дешифровки. В телеграмме был использован шифр 0075, который был уже частично взломан в Комнате 40.

Но нужно было объяснить американцам, как была получена телеграмма, не раскрыв при этом, что британская разведывательная служба проверяет дипломатическую почту нейтральных стран; и нужно было дать публичное объяснение того, как телеграмма была расшифрована, так, чтобы Германия не заподозрила, что её коды были взломаны.

Британия решила первую проблему, получив шифрованный текст телеграммы из телеграфного отделения в Мексике. Англичане догадались, что немецкий посол из Вашингтона передаст сообщение в Мексику коммерческим телеграфом, поэтому у мексиканского телеграфного отделения окажется копия зашифрованного текста.

«Мистер X», британский агент в Мексике, подкупил служащего телеграфной компании, таким образом добыв копию сообщения. (Томас Хохлер, тогдашний британский посол в Мексике, в автобиографии признался, что это он и был Мистером X.) Эта копия беспрепятственно могла быть передана американцам. Она была зашифрована кодом 13 040, образец которого Британия заполучила в Месопотамии, и таким образом к середине февраля у Британии появился полный текст.

Вторую проблему решила придуманная история о том, что дешифрованный текст телеграммы был украден в Мексике (Британия проинформировала Соединённые Штаты о расшифровке, подкрепив, однако, этот факт историей о краже). Немецкое правительство отказалось рассматривать возможность взлома кода, вместо этого оно поручило фон Экхарду найти шпиона в посольстве в Мексике.

19 февраля Реджинальд Холл, глава Комнаты 40, ознакомил с телеграммой Циммермана секретаря посольства Соединённых Штатов в Великобритании Эдварда Беллу. Прочтя ее, Белл сначала счел депешу уловкой британской секретной службы с целью вовлечь США в войну. Но Холл поклялся честью британского офицера, что депеша подлинная, и сумел убедить в этом своего американского друга.

20 февраля Холл неофициально послал копию послу США Уолтеру Пейджу. Тот встретился с министром иностранных дел Бальфуром и получил шифрованный текст, оригинал на немецком языке и английский перевод. После этого Пейдж сообщил обо всем президенту Вудро Вильсону.

Основная масса разведывательных документов, касающихся Первой мировой войны, была уничтожена по приказу главы военно-морской разведки адмирала Реджинальда Халла. В Национальном архиве Великобритании сохранилась только фотокопия, что впоследствии даже дало повод историкам считать, что «телеграмма Циммермана» была фальшивкой. Но в 2005 году британские историки нашли текст документа в архиве Государственного штаба коммуникаций, разведывательной организации, занимавшейся перехватом сообщений. Один из историков заявил, что ему удалось найти оригинал документа с резолюцией главы военно-морской разведки адмирала Реджинальда Холла: «Этот документ передан Пейджу и показан президенту».

Тайна вступления в войну США

6 апреля 1917 года Америка объявила войну Германии. В США опасались, что Антанта может потерпеть поражение или хотя бы свести войну «вничью». Это не только поставило бы под угрозу американские вложения в военное производство для союзников, но и сохранило бы Германию в качестве главного торгового и промышленного конкурента Соединённых Штатов. С вступлением США в войну поражение Центральных держав было предопределено, так как ресурсы Антанты неизмеримо возросли. Поводом для объявления США войны Германии стала неограниченная подводная война, серьезно задевавшая американскую торговлю и судоходство. Кроме того, поставки американских товаров Антанте на порядок превосходили поставки Центральным державам, которых блокировал британский флот. Поэтому поражение Антанты США не могли допустить.

Президент Вудро Вильсон первоначально был сторонником нейтралитета и пытался посредничать между враждующими блоками, но успеха не имел. Почти до конца 1916 года Германия сохраняла надежду на победу и не шла на уступки, а в последние месяцы 1916 года страны Антанты перестали сомневаться в собственной победе. Решению вступить в войну способствовало потопление нескольких американских судов в начале 1917 года и обнародование телеграммы Циммермана.

Американские войска воевали с октября 1917 года на Западном фронте и с июля 1918 года на Итальянском фронте. За время войны в армию было призвано более 4 млн человек, что способствовало созданию решающего численного перевеса Антанты на Западном фронте. Согласно принятому 18 мая 1917 года закону об ограниченной воинской повинности, в армию призывался 1 млн мужчин в возрасте от 21 до 31 года. Первые американские войска прибыли во Францию уже в июне 1917 года, но только в октябре первая американская дивизия направилась на фронт. В январе 1918 года Вильсон представил в Конгресс свои «14 пунктов» — общую декларацию целей США в войне. В декларации была изложена программа восстановления международной стабильности и содержался призыв к созданию Лиги Наций. Она предусматривала отказ от тайной дипломатии, свободу судоходства, устранение торговых барьеров, сокращение вооружений, а также «свободное, чистосердечное и абсолютно беспристрастное разрешение всех колониальных споров, основанное на строгом соблюдении принципа, что при разрешении всех вопросов, касающихся суверенитета, интересы населения должны иметь одинаковый вес по сравнению со справедливыми требованиями того правительства, права которого должны быть определены». Вильсон требовал освобождения Бельгии, оккупированных русских и французских территорий и Эльзас-Лотарингии, Сербии, Черногории, Румынии, исправление границ Италии с Австро-Венгрией по национальному признаку, широкая автономия народов Австро-Венгрии и Оттоманской империи.

Президент США Вудро Вильсон оглашает в Конгрессе свои 14 пунктов. 1918 г.

2 ноября 1917 года министр иностранных дел Великобритании Артур Бальфур направил лорду Уолтеру Ротшильду представителю британской еврейской общины, официальное письмо для Сионистской федерации Великобритании. Письмо, которое в дальнейшем стали называть декларацией Бальфура, гласило:

«Дорогой Лорд Ротшильд,

Счастлив передать Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию, в которой выражается сочувствие сионистским устремлениям евреев, представленную на рассмотрение кабинета министров и им одобренную:

«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа, и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране».

Я был бы весьма признателен Вам, если бы Вы довели эту Декларацию до сведения Сионистской федерации.

Искренне Ваш,

Артур Джеймс Бальфур».

Довоенная связь Великобритании с Сионистской организацией явилась предпосылкой для Декларации Бальфура. Сионисты в Англии во главе с Хаимом Вейцманом заручились при помощи лорда Герберта Сэмюэла поддержкой сэра Марка Сайкса, одного из наиболее влиятельных советников британского правительства по делам Востока. Последний считал, что для Великобритании весьма важно утвердиться в Палестине и что сотрудничество с сионистами будет способствовать укреплению позиции Великобритании как участника англо-французского кондо-

[Пропуск скана. Страница 333]

Турция депортировала из Палестины всех евреев — иностранных подданных. Великобритания вначале обещала способствовать созданию «национального очага для евреев» на территории исторической Палестины, т. е. по обе стороны от Иордана. В 1921 году Англия отделила Восточную Палестину, т. е. Восточный берег реки Иордан, и создала там арабское государство Иорданию (Трансиорданию). Всемирная Сионистская организация требовала включить в состав будущего еврейского государства те территории, которые исторически составляли основу еврейского государства в древности, включая Восточный берег реки Иордан (не говоря уже, конечно, про Западный берег), целиком Голаны (а не только их западную часть), Северный Синай (Эль-Ариш) и Южный Ливан.

Тайна германского наступления 1918 года

После того как Россия оказалась выведена из войны, Германия рассчитывала бросить все силы на Западный фронт, чтобы разбить франко-британские войска до того, как на континент прибудут основные силы американской армии.

Высвободившиеся после выхода из войны России силы Германия бросила на Западный фронт в попытке достичь там решающего успеха до того, как на Европейском театре появятся большие контингенты американских войск. К середине марта 1918 года германские войска на Западе насчитывали 194,5 дивизий, а войска Антанты — 186 дивизий. Единственный раз за всю войну немцам удалось достичь здесь небольшого численного превосходства. 21 марта началось германское наступление в Пикардии. После пятичасовой артподготовки (6608 орудий и 3354 миномета, свыше 3 млн снарядов за день) 40 немецких дивизий перешли в наступление в стыке между англичанами и французами. Передовая позиция англичан имела избыточное число людей, а ротные опорные пункты легко изолировались. Немцам удалось прорвать фронт, но им не хватило резервов, в том числе мобильных частей, которые могли бы войти в прорыв и отсечь англичан от французов. Железная дорога Бове — Амьен (центральный участок дороги от Парижа к Кале на побережье) осталась в распоряжении союзников. Тем не менее немцы продвигались по 5–10 км. в день. За 5 дней боев немцы прорвали фронт на стыке 5-й английской армии, отступавшей к морю, и 6-й французской, отходившей на Париж. Между ними образовался 15-километровый разрыв. Немцам была открыта дорога на Амьен, до которого осталось всего 35 км. Но 26 марта все английские и французские войска во Франции и Бельгии были подчинены французскому генералу Фошу. Налаженная, наконец, координация действий союзных армий позволила сосредоточить резервы у Амьена и остановить продвижение противника. К 5 апреля боевые действия в Пикардии прекратились. 6–9 апреля они перенесли направление главного удара южнее — на участок между Соммой и Уазой, но решающего успеха не достигли. Германские войска взяли много пленных и трофеи, приблизились к Парижу и к побережью, держали под обстрелом важнейшую железнодорожную магистраль Париж — Кале. Но прорвать союзный фронт не смогли. Германским войскам удалось продвинуть до 60 км. в глубину на фронте в 70 км, отвоевав территорию, оставленную в ходе отступления в 1917 году. Но впервые немцы потеряли больше, чем союзники — 240 тысяч человек против 212 тысяч. Позволить такое соотношение потерь длительное время они не могли, поскольку значительно уступали своим врагам по людским ресурсам.

Британские пулеметчики во Фландрии. 1918 г.

Следующий удар немцы нанесли 9 апреля во Фландрии, где 29 германским дивизиям противостояли 17 английских. Германские войска начали наступление между Ипром и Лансом. Несмотря на первоначальный успех, они не смогли уничтожить британские войска на реке Лис, хотя и нанесли тяжелое поражение португальским войскам. Но и германские дивизии были уже не те, что в 1914 году. По докладу 6-й армии, истощенные немецкие войска отказывались атаковать, несмотря на приказы. Командующий британскими войсками во Франции Хейг приказал оборонять позиции до последнего человека. Бои продолжались до 29 апреля. Немцам удалось достичь вклинения в 18 км. глубиной, но от плана прижать к морю и уничтожить английские армии пришлось отказаться. 5 мая наступление окончательно заглохло. Правда, теперь германская артиллерия могла обстреливать угольные шахты в районе Брюе — Бетюна, дающие около 70 % добычи угля во Франции. Потери союзников достигли 112 тысяч человек, потери немцев — 86 тысяч. Уже во время боёв во Фландрии и Пикардии были случаи, когда отдельные французские и германские полки отказывались идти в бой и требовали заключения мира. Разложение не коснулось лишь британской армии, сформированной вокруг крепкого ядра добровольцев-профессионалов.

27 мая германские войска атаковали на реке Эна, но опять достигли только тактических успехов. Людендорф позднее подчёркивал вспомогательный характер этой операции: «Я надеялся, что этот удар обусловит такой расход сил неприятеля, который даст нам возможность продолжить наступление во Фландрии».

Поскольку часть французских сил была переброшена на помощь англичанам, германское командование решило атаковать ослабленный французский фронт между Суассоном и Реймсом. К 1 мая 1918 года общее число германских пехотных дивизий на Западе было доведено до 199, главным образом за счет переброски из России и Румынии, тогда как 1 сентября 1917 года немцы имели во Франции и Бельгии только 142 дивизии. Кроме того, после разгрома итальянцев под Капоретто на Западный фронт были переброшены 4 австро-венгерские дивизии.

В час ночи с 26 на 27 мая более 5000 германских орудий открыли огонь, на участке прорыва одно орудие приходилось на 7 м. фронта. Благодаря такому числу орудий артподготовка была вдвое короче, чем 21 марта. Наступлению предшествовала газовая атака. Немцам удалось захватить мосты через реку Энн, которые французы не успели взорвать. По мнению британского военного теоретика Джона Фуллера, если бы немцы использовали 5–6 тыс. имевшихся у них вездеходных тракторов, каждый из которых мог везти 5 т. боеприпасов, французский фронт был бы прорван.

За 3 дня наступления германские войска захватили 50 000 пленных и 800 орудий. К 3 июня они приблизились на 56 км. к Парижу. Немцы пытались перерезать железную дорогу Париж — Нанси и, если удастся, форсировать Марну, создав на ее южном берегу плацдарм. Но резервов для продолжения наступления не хватило, и 6 июня оно заглохло. Французское командование перебросило на фланга германского наступления две свежие армии и остановило противника.

Германское военное руководство не оставляло надежд сбросить британские армии в море и тем принудить Англию к сепаратному миру.

В результате наступления на реке Эна французскому командованию пришлось перебросить к месту прорыва 10 пехотных и 3 кавалерийских дивизии. Успехи, достигнутые в первые дни операции, побудили перенести главные усилия на овладение Парижем. 29 мая немцы овладели Суассоном. К месту боёв перебрасывались ещё 16 французских дивизий. К 5 июня германские войска подошли к Парижу на расстояние 70 км. и в районе Шато-Тьери овладев плацдармом на западном берегу Марны. В ходе сражения немцы потеряли 98 тысяч человек, а союзники— 127 тысяч.

Надо сказать, что во время весеннего наступления 1918 года суммарные германские потери были меньше, чем у войск Антанты — соответственно 688 000 убитыми, ранеными и пленными против 850 000. Однако это нисколько не сократило общий подавляющий численный перевес союзников, любые потери которых легко восполнялись свежими американскими дивизиями.

Инициатором весеннего наступления был Эрих Людендорф, тогда как Пауль фон Гинденбург смотрел на возможность сокрушить неприятеля на Западном фронте скептически, считая, что Германия войну уже проиграла.

Тайна Леттова-Форбека

Генерал-майор Пауль Эмиль фон Леттов-Форбек с первого до последнего дня Первой мировой войны вел боевые действия против стран Антанты на территории германских африканских колоний. В апреле 1914 года подполковник фон Леттов-Форбек был назначен командующим германскими войсками в Германской Восточной Африке, которые к началу Первой мировой войны насчитывали 2600 германских офицеров, унтер-офицеров и солдат и 2472 туземца. 15 сентября 1914 года он перешёл германо-британскую границу и занял город Тавета в Кении, а 2–5 ноября одержал первую победу, отразив высадку британского десанта около города Танга, потеряв 15 немцев и 55 аскари убитыми и 76 немцев и аскари ранеными, тогда как противник потерял 360 убитых, 148 пропавших без вести и 487 раненых. Затем он еще несколько раз бил британские войска. Из-за английской блокады он никаких подкреплений из Германии не получал, но стремился сковать как можно больше войск Антанты. В качестве пополнения Леттову-Форбеку удалось заполучить 12 тыс. африканских добровольцев. Леттов-Форбек вел партизанскую войну, основной целью которой были британские форты и железные дороги в Родезии и Кении. В марте 1916 года британцы предприняли очередную попытку победить Леттова-Форбека, послав против него отряд под командованием бурского генерала Яна Смэтса, Военного министра Южно-Африканского Союза и Главнокомандующего Британскими Восточноафриканскими экспедиционными силами, насчитывавшими около 45 тыс. человек. Но знание местности и климата, а также поддержка туземного населения помогло Леттову-Форбеку нанести противнику тяжелые потери и сохранить свою армию. Так, в бою у Махивы в октябре 1917 года британцы потеряли 1600 человек, а немцы только 100. Смэтс подвергся критике со стороны начальника разведки полковника Ричарда Майнертцагена, который считал, что лобовые атаки могли бы быть менее дорогостоящими, чем обходные манёвры, во время которых погибло много солдат. Майнертцаген писал о Смэтсе: «Смэтс стоил Англии сотни тысяч человеческих жизней и много миллионов фунтов за его осторожность… Смэтс неумелый воин, он — блестящий государственный деятель и политик, но только не воин».

Леттов-Форбек так объяснял свою стратегию: «Следовало иметь в виду, что мы только тогда сможем связать неприятельские войска, если действительно атакуем противника в чувствительном для него пункте или, по крайней мере, будем ему угрожать. Затем не надо забывать, что при чисто оборонительной тактике с имеющимися средствами обеспечить защиту колонии было невозможно. Ведь речь шла о сухопутной и береговой границе, примерно такой же длины, как и у Германии. Поэтому нельзя было дробить незначительные наличные силы для местного сопротивления, но, наоборот, держать их вместе, схватить противника за горло и этим заставить его использовать войска для собственной защиты. Если бы удалось осуществить эту мысль, то были бы обеспечены самым действительным образом и наша береговая линия, и наши бесконечной длины сухопутные границы.

Когда же задавали вопрос, где находится такой чувствительный для противника пункт, который давал бы надежду на успешное нападение или, по крайней мере, на возможность серьезной угрозы, то, само собой, останавливались на границе между германской и английской Восточной Африкой. Вдоль нее, на расстоянии нескольких переходов, проходит жизненная артерия британских владений — Угандская железная дорога, которую, при длине в добрых 700 километров, неприятелю было бы чрезвычайно трудно защищать и которая поэтому при действительной угрозе привязывала бы к себе большую часть его войск».

Пауль Леттов-Форбек (в центре) с британскими офицерами. 1919 г.

В ноябре 1917 года Леттов-Форбек совершил рейд в Мозамбик, где нанес ряд поражений более слабым португальским войскам. В августе 1918 года Леттов-Форбек со своим отрядом вернулся на территорию Германской Восточной Африки, где продолжал боевые действия до тех пор, пока 14 ноября не узнал из документов, найденных у военнопленного британца, что между Германией и Антантой заключено перемирие. 23 ноября армия Леттова-Форбека, к тому времени состоявшая из 30 германских офицеров, 125 германских унтер-офицеров и солдат, и 1168 туземных солдат-аскари, капитулировала. Кроме того, под началом Леттова-Форбека было около 3500 невооруженных африканцев, выполнявших функции носильщиков.

В мемуарах «Мои воспоминания о Восточной Африке» Леттов-Форбек так объяснил секрет своих успехов:

«Наша маленькая горсть солдат, в лучшие для себя периоды не превосходившая числом трех тысяч европейцев и примерно одиннадцати тысяч аскари, в течение всей войны приковывала к себе во много раз превосходящего врага… против нас было выставлено около 300 000 человек с тысячей автомобилей и многими десятками тысяч верховых и вьючных животных, и эти войска были снабжены всем, чем располагал мир, объединившийся против Германии, с его неистощимыми ресурсами. Однако, несмотря на подавляющую численность противника, наш маленький отряд, имевший к дню заключения перемирия едва 1400 бойцов, все-таки держался и был готов к бою, воодушевленный высоким боевым духом. Это объясняется чувством крепкой взаимной связи и крайней предприимчивостью, без которых боевые успехи невозможны».

Потери Леттова-Форбека составили около 2 тыс. немцев убитыми и умершими. Британцы потеряли около 10 тыс. белых солдат и офицеров убитыми и умершими. Потери британских туземных войск также в несколько раз превышали потери германских аскари, которые имели значительно лучшую боевую подготовку. В то же время после 1916 года против Леттова-Форбека больше не перебрасывались британские войска с Западного фронта. Против него воевали главным образом индийские и южноафриканские войска.

Тайна Лоуренса Аравийского

Полковник Томас Эдвард Лоуренс прославился руководством восстанием арабских племен против турецкого господства в годы Первой мировой войны, за что был прозван Лоуренсом Аравийским. По основной профессии он был историком и археологом и хорошо знал арабский язык и культуру. В марте 1916 года он вел переговоры с турками о капитуляции британского гарнизона, осажденного в Кут-эль-Амаре. В октябре 1916 года Лоуренс присоединился к принцу Фейсалу из Мекки (будущему королю Ирака Фейсалу I), вставшему во главе Арабской освободительной армии, и посоветовал ему в нескольких местах перерезать Хиджазскую железную дорогу Арабские партизаны осадили Медину, но так и не смогли ее взять до конца войны. 6 июля 1917 года арабы под руководством Лоуренса взяли Акабу, чем облегчили действия британских войск в Палестине. В конце войны Лоуренс 1 октября 1918 года вступил в Дамаск во главе британских войск.

В 1919 году Лоуренс принял участие в Версальской мирной конференции, где безуспешно выступал в поддержку требования арабов о предоставлении им независимости, одновременно сочувствовал стремлению евреев создать национальное государство. Переговоры завершились неудачей из-за отказа арабов признать британский мандат над Ираком и Палестиной и французский мандат над Сирией.

О своем участии в Первой мировой войне Лоуренс Аравийский написал беллетризованные мемуары «Семь столпов мудрости», ставшие мировым бестселлером и положенные в основу снятого в 1962 году британским режиссером Дэвидом Лином фильма «Лоуренс Аравийский», получившего семь «Оскаров».

Лоуренс Аравийский. 1917 г.

Лоуренс умер 19 мая 1935 года в Лагере Бовингтон, в Дорсете, Англия, от последствий мотоциклетной аварии в возрасте 46 лет. Подъезжая к своему дому, он резко свернул в сторону, чтобы не налететь на мальчишек на велосипедах, вылетел из седла и ударился головой о край тротуара и умер не приходя в сознание шесть дней спустя. Основываясь на случае Лоуренса, лечивший его нейрохирург Хью Каирне в специальном исследовании впервые обосновал необходимость металлических шлемов для мотоциклистов. Предположительно, Лоуренс был гомосексуалистом, хотя сам он в частных письмах отрицал наличие у него какого-либо сексуального опыта. Предположительно, его любовником был сирийский араб Селим Ахмед по прозвищу Дахум, что означает «маленький темноволосый мальчик». Он работал с Лоуренсом еще в довоенных археологических экспедициях и умер от тифа в 1916 году в возрасте 19 лет. Предположительно, Селиму Ахмеду Лоуренс посвятил «Семь столпов мудрости», обозначив его инициалами С. А. Лоуренс Аравийский считается национальным героем как Англии, так и арабских стран. По мнению британского военного теоретика Бэзила Лиддель Гарта, «между арабской кампанией в том виде, как ею руководил Лоуренс, и обычной иррегулярной войной прошлого имеется существенная разница. Она велась против неприятеля, который хотя и являлся отсталым, но, так же как и любое государство в Европе, целиком зависел от железнодорожного сообщения и был вынужден применять механические средства современной войны, а в случае исчерпания своих материальных ресурсов утратил способность к сопротивлению. Против подобного неприятеля арабская кампания велась на основе теории, которая настолько опрокинула условную военную доктрину, что превратила слабость арабов в их силу, а силу турок в слабость». Арабы Аравии, Сирии, Палестины и Ирака, малоспособные, за редким исключением, к ведению регулярной войны, оказались вполне подходящим материалом для партизанской войны против не слишком сильного противника, каким была тогдашняя турецкая армия.

По мнению Лиддель Гарта, «Лоуренс был более подкован знанием войны, чем любой из генералов последней войны. На первый взгляд подобное заявление может показаться весьма странным, но это фактически так и было. Многие из генералов последней войны, конечно, знали больше о работе военной машины, чем Лоуренс, но во всем остальном преимущество было на стороне последнего. Его молодость в этом отношении ему помогла. Они потратили столько лет на продвижение в чинах, что, естественно, не могли надеяться приобрести себе свой собственный опыт в использовании оружия, на котором основана тактика. Будучи молодыми офицерами, некоторые из них, возможно, и были специалистами в вопросе винтовок и артиллерии, но их опыт, несомненно, потерял большую часть своей ценности вследствие развития техники оружия и методов его применения. Пулемет, который господствовал на полях сражений в 1914–1918 гг., был новым изобретением, появившимся после их молодости, а легкая автоматическая винтовка, имевшая едва ли меньшее значение, была введена лишь с началом войны. Все это он освоил, проявив при этом способности, редко встречающиеся даже у молодых восприимчивых юношей, и добавил кое-что свое в вопросе тактического использования новых видов вооружения. Авиация была другим новшеством, которое он изучал, приобретая такой летный опыт, каким не воспользовался ни один командир сухопутных войск. Он также преодолел те препятствия, которые в былые дни ставились пехоте или кавалерии в отношении освоения ими саперного или артиллерийского дела, и тем самым добавил к своим знаниям искусство подрывного дела и необходимое для военных действий представление об артиллерии».

Тайна Брест-Литовского мира

8 января 1918 года, чтобы ослабить эффект от советских призывов к миру без аннексий и контрибуций, президент США Вудро Вильсон в послании Конгрессу изложил программу мирного урегулирования, названную впоследствии «Четырнадцатью пунктами Вильсона». Эта программа предусматривала изменение европейских границ по этническому принципу, освобождение Центральными державами всех оккупированных территорий, возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии, образование независимой Польши, предоставление широкой политической автономии народам Австро-Венгрии и Турции, открытие Черноморских проливов для судов всех стран. Поскольку все эти предложения были явно в пользу Антанты, страны Четверного союза их отвергли.

Партия Ленина пришла к власти под лозунгом: «Мир без аннексий и контрибуций!» И первым постановлением новой власти стал Декрет о мире, содержащий обращение ко всем воюющим странам немедленно начать мирные переговоры. «Продолжать эту войну, — говорилось в декрете, — из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает величайшим преступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на… равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях». 7 (20) ноября 1917 года нарком иностранных дел Лев Троцкий обратился к государствам Антанты и Четверного союза с предложением заключить общий мир. Через два дня советское правительство призвало все солдатские комитеты и всех солдат самостоятельно устраивать локальные перемирия. С этого момента прекращение огня было фактически установлено на фронтах России со странами германского блока. Страны Антанты отвергли предложение о перемирии и мирных переговорах, а Германия и ее союзники, надеясь избавиться от русского фронта, его приняли.

Советско-германские мирные переговоры в Брест-Литовске. Декабрь 1917 г.

20 ноября (3 декабря) начались переговоры в Брест-Литовске советской делегации во главе с Адольфом Иоффе с представителями Четверного союза. Немецкую делегацию возглавлял начальник штаба Восточного фронта М. Гофман. 2(15) декабря было заключено официальное перемирие. 9 декабря открылась мирная конференция, на которой немецкую делегацию возглавил статс-секретарь министерства иностранных дел Рихард фон Кюльман, австрийскую — министр иностранных дел граф Оттокар фон Чернин. Центральные державы формально соглашались на мир без аннексий и контрибуций, но лишь при условии, что такую же позицию займут и государства Антанты. Однако при этом Германия настаивала на сохранении своих колоний и считала, что оккупация Польши, Литвы и Курляндии должна продлиться до заключения всеобщего мира. 27 декабря 1917 года (9 января 1918 года) советскую делегацию возглавил Троцкий. Ленин сказал ему: «Для затягивания переговоров нужен затягиватель». Такой и была одна из функций Троцкого в Бресте. Другая, не менее важная, заключалась в пропаганде на конференции идей мировой пролетарской революции, поскольку подробные отчеты о конференции публиковались в германских и австро-венгерских газетах. Насчет возможности продолжать войну Ленин и Троцкий нисколько не заблуждались. Последний вспоминал: «Когда я в первый раз проезжал через линию фронта на пути в Брест-Литовск, наши единомышленники в окопах не могли уже подготовить сколько-нибудь значительной манифестации протеста против чудовищных требований Германии: окопы были почти пусты». Троцкий надеялся, что германское командование не рискнет двинуть войска в бой против предлагающей мир советской России, и рассчитывал, что революция в Германии грянет в ближайшие месяцы (потому большевики и затягивали переговоры). Он считал необходимым опровергнуть слухи о сговоре большевиков с германским правительством, распространявшиеся среди мировой социал-демократии. Для этого Троцкий изобрел формулу: «Войну прекращаем, армию демобилизуем, но мира не подписываем». Ленин боялся, что немцы все-таки возобновят наступление. Троцкий заявил: «Тогда мы вынуждены будем подписать мир. Но тогда для всех будет ясно, что у нас нет другого исхода. Этим одним мы нанесем решительный удар легенде о нашей закулисной связи с Гогенцоллерном. — Конечно, тут есть свои плюсы. Но это слишком рискованно. Если бы мы должны были погибнуть для победы германской революции, мы были бы обязаны это сделать. Германская революция неизмеримо важнее нашей. Но когда она придет? Неизвестно. А сейчас нет ничего более важного на свете, чем наша революция. Ее надо обезопасить во что бы то ни стало».

В январе по Германии и Австро-Венгрии прокатилась волна забастовок, в Берлине и Вене были созданы Советы, по улицам Берлина прошли полмиллиона бастующих рабочих. Но города, где проходили забастовки, были объявлены на военном положении, рабочие газеты запрещены, рабочие-резервисты призваны в армию. К 20 января забастовочное движение в Германии было подавлено.

9 февраля мир с Германией и Австро-Венгрией был подписан делегацией Украинской Центральной рады, переговоры с которой начались 12 января. По этому договору Германия уже получала, как она надеялась, Украину, причем с неопределенными на востоке границами, а Прибалтика, Белоруссия и тем более Польша к моменту подписания Брестского мира были захвачены де-факто.

В день подписания мирного договора с Украинской радой советское правительство обратилось по радио к германской армии с призывом оказать неповиновение ее верховному командованию. В ответ немцы поставили ультиматум о принятии их условий мира и приняли решение оказать Раде военную помощь, чтобы, по словам Людендорфа, «подавить большевизм и создать на Украине условия для извлечения военных выгод и вывоза хлеба и сырья».

Германская сторона сочла, что отказ от подписания мира дает достаточно оснований для прекращения перемирия. 18 февраля немецкие и австро-венгерские войска начали наступление и быстро продвигались вперед, практически не встречая сопротивления. 20 февраля Гофман записал в дневнике: «Свинства в русской армии гораздо больше, чем мы предполагали. Сражаться больше никто не хочет. Вчера один лейтенант и шесть солдат взяли в плен 600 казаков. Сотни пушек, автомобилей, локомотивов, вагонов, несколько тысяч пленных, дюжины дивизионных штабов захвачены без всякой борьбы».

21 февраля в здании Военного министерства состоялось совещание у народного комиссара по военным делам. Главковерх Крыленко сообщил о быстром продвижении немецких войск. На том же совещании было решено, что партизанская война современную армию с многочисленными путями снабжения не остановит, а приведет только к грабежам и мародерству.

24 февраля немцы заняли Псков, 1 марта — Киев, 3 марта — Нарву. На Украине австро-германские войска 29 апреля свергли Центральную Раду и привели к власти генерала царской армии Павла Скоропадского, провозглашенного «гетманом всея Украины». Центральная Рада перестала устраивать Германию и Австро-Венгрию из-за своей аграрной политики. Социалисты, преобладавшие в Раде, хотели провести аграрную реформу и разделить помещичьи и кулацкие земли между крестьянами. Центральные же державы считали, что из крупных хозяйств легче будет забирать продовольствие для голодающего населения Берлина и Вены.

Петроград решено было не брать, поскольку сил для оккупации России у Германии и ее союзников не было, а по сравнению с хаосом предпочтительнее было иметь все же правительство большевиков, от которого ожидали поставок сырья и продовольствия и выплаты контрибуции золотом после неизбежного заключения мира. Теперь Троцкий всецело поддержал Ленина в необходимости достижения мира любой ценой. 19 февраля советская сторона заявила о принятии прежних германских условий. Однако 21 февраля немцы выдвинули новые, гораздо более тяжелые. 3 марта новый глава советской делегации Григорий Сокольников подписал Брестский договор, отказавшись от каких-либо дискуссий по отдельным статьям. Германия удерживала за собой все оккупированные территории до заключения всеобщего мира, а Россия навсегда отказывалась от Польши и Прибалтики и должна была признать независимость Украины и Финляндии, где находились германские войска. Турции возвращались Батум, Ардаган и Карс. Хотя 15 марта Всероссийский съезд Советов ратифицировал Брестский мирный договор, немецкие войска в апреле и начале мая захватили Крым и Ростов-на-Дону, а в конце мая — начале июня — Грузию. Германия поддержала созданное в Донской области правительство казачьего атамана П. Н. Краснова, боровшееся против большевиков. За полтора месяца с мая 1918 года Донское правительство получило с Украины от немцев 11 600 винтовок, 88 пулеметов, 46 орудий, 109 000 артиллерийских снарядов и 11,6 млн ружейных патронов. Из них 35 000 снарядов и около 3 млн патронов было уступлено Добровольческой армии, формально боровшейся за возобновление войны с Германией.

15 сентября турецкие войска вошли в Баку. Кроме того, по дополнительному договору от 27 августа 1918 года Германия должна была получить контрибуцию в 6 млрд марок. 13 ноября после капитуляции Германии Брестский мир был аннулирован. Ленин называл его «несчастным миром» и рассматривал как необходимую передышку для становления новой власти. На VII экстренном съезде партии, созванном 6 марта 1918 года для рассмотрения договора с Центральными державами, он убеждал своих товарищей: «Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать военной истории, не знать того, что договор есть средство собирать силы… Некоторые определенно, как дети, думают: подписал договор, значит, продался сатане, пошел в ад. Это просто смешно, когда военная история говорит яснее ясного, что подписание договора при поражении есть средство собирания сил». Ленин был уверен, что скорая революция в Германии превратит Брестский договор в клочок бумаги, и не ошибся в расчетах. При этом были брошены на произвол судьбы не успевшие вернуться из вражеского плена русские солдаты (условия мира обязывали Четверной союз их репатриировать).

Всего Россия захватила 1961,1 тыс. немцев. Из 159,3 тыс. германских пленных к моменту заключения мира было 143 тыс. человек. Было взято 1736,7 австро-венгерских, 64,5 тыс. турецких и 0,6 тыс. болгарских пленных. Большинство из них вернулись на родину.

В июле 1918 года на территориях Румынии и на территориях бывшей Российской империи Центральные державы имели 35 пехотных и 3 кавалерийских германских дивизий, 8 австрийских пехотных и 2 кавалерийские дивизии, 1 болгарскую дивизию и 1 турецкую дивизию. Это были третьеочередные дивизии, почти лишенные артиллерии, которые нельзя было использовать на Западном фронте. Из них были изъяты все опытные солдаты, все призывники младших возрастов и почти все артиллеристы. С начала сентября 1917 года по 1 мая 1918 года на Западный фронт было переброшено 54 германских пехотных и 10 кавалерийских дивизий. Кроме того, значительные австро-венгерские силы были переброшены на Итальянский фронт.

Германия и Австро-Венгрия успели вывезти из Украины 9 млн пудов хлеба, что для 67 млн немцев и для 52 млн жителей Австро-Венгрии было каплей в море. На каждого жителя двух империй в среднем пришлось 1,2 кг украинского зерна, что не могло сколько-нибудь существенно повлиять на продовольственное положение Центральных держав. Кроме того, было импортировано 56 000 лошадей и 5000 голов скота. По словам австрийского историка Новака, «весной 1918 г. никаких результатов хлебного мира не ощущалось. Весной 1918 г. царил голод». Согласно воспоминаниям генерала М. Гофмана, «в Киеве был посажен генерал Тренере целью создания германо-украинской торговой организации. На бумаге она была блестящей, но результаты были относительно скромные. Преувеличила ли в свое время украинская делегация (в Бресте) наличие запасов хлеба или крестьяне его скрывали, вероятно, никогда не станет известно. Я думаю, что причина была именно в последнем. Во всяком случае, нашей организации не удалось получить серьезных запасов зерна. Я склонен думать, что если бы вместо мошной центральной организации мы попросту завербовали более значительное количество евреев-посредников с задачей просто продать нам зерно, мы бы достигли большего».

Собственно, больших запасов хлеба на Украине не было, учитывая падение производства из-за призыва большей части крестьян в армию. А те запасы, что были, крестьяне предпочитали припрятать, не доверяя ни германским маркам, ни австрийским кронам, ни гетманским карбованцам. А из нового урожая осенью 1918 года, созревшего тогда, когда исход войны был уже решен, немцы и австрийцы практически ничего вывезти не успели. Тем не менее, как полагал Э. Людендорф: «Сильно нуждавшаяся Австро-Венгрия горячо принялась за дело, и хотя она далеко не получила того, что граф Чернин считал безусловно необходимым для нее еще в феврале, все же полученное из Украины продовольствие в связи с оказанной нам ей помощью по крайней мере спасло от голода и Австрию, и ее армию. Этим хотя бы было сделано самое неотложное. Мы, однако, далеко не получили того, что было необходимо в смысле хлеба и фуража для оживления подорванных сил нашей родины. Все же Украина помогла и Германии. Летом 1918 г. она нам поставляла мясо. Лишь это дало возможность вообще продолжать наше, хотя и столь скудное, питание мясом и позволило воздержаться от дальнейшего уничтожения нашего скотоводства и скотоводства захваченных нами во время войны территорий. Армия получила значительное количество лошадей. Без них дальнейшее ведение войны стало бы невозможным. Если бы поставка для армии лошадей должна была и впредь выполняться Германией, это нанесло бы новый тяжелый удар нашему сельскому хозяйству. Наконец, мы получили от Украины и сырье всех видов. Несмотря на все это, все же нам скоро пришлось похоронить надежду, что хлебные запасы Украины дадут нам в руки могучее средство улучшения наших взаимоотношений с нейтральными странами и дадут облегчение нашего экономического положения, столь важного нам для ведения нами войны».

Несмотря на сепаратный выход из войны, вклад России в конечную победу Антанты был весьма значителен. В течение почти трех лет она отвлекала на себя до 40 % сухопутных сил Центральных держав, и если бы не было Восточного фронта, Англия и Франция вряд ли бы смогли удержать Западный фронт в 1914–1917 годах, до вступления в войну США.

Тайна интервенции стран Антанты в России

6 марта 1918 года в Мурманске два отряда английских морских пехотинцев в количестве 176 человек с двумя орудиями высадились с английского линейного корабля «Глори». На следующий день на Мурманском рейде появился английский крейсер «Кокрен», 18 марта — французский крейсер «Адмирал Об», а 27 мая — американский крейсер «Олимпия». Это стало началом интервенции.

Следует отметить первоначальную двойственность позиции Антанты по отношению к советской власти — иностранные военные агенты принимали участие в обсуждениях проектов организации Красной армии, а в Мурманске англо-французский агент установил сотрудничество с местным Советом в целях охраны Мурманской железной дороги от покушений со стороны немцев из Финляндии. Союзники главным образом охраняли военные запасы в Мурманском порту. 2 августа 1918 года с помощью эскадры из 17 военных кораблей произошла высадка 9-тысячного отряда Антанты в Архангельске, где к тому моменту советская власть уже была свергнута в ходе переворота, организованного кавторангом Георгием Чаплиным. Но из Архангельска большевики к тому времени вывезли по Северной Двине военные припасы.

Советник Вудро Вильсона полковник Хауз считал наиболее желательной интервенцию по приглашению большевиков, но сам сомневался в реалистичности этого проекта: «Если бы Троцкий призвал союзных интервентов, то германцы сочли бы это враждебным актом и, вероятно, заставили бы правительство покинуть Москву и Петроград».

23 ноября 1918 года первые антантовские десанты высадились в Севастополе, 2 декабря в Одессу прибыл французский линейный корабль «Мирабо». В середине декабря в Одессе началась высадка пятнадцатитысячного военного десанта Антанты, который заставил войска Украинской Народной Республики покинуть город.

13 января 1919 года в Одессе расположился штаб французской десантной дивизии. Её командир генерал д’Ансельм потребовал от украинских войск разблокировать район вокруг Одессы и отойти на линию Тирасполь — Бирзула — Вознесенск — Николаев — Херсон. В конце января и в начале февраля 1919 года войска Антанты взяли под свой контроль Херсон и Николаев. Генерал д’Ансельм издал приказ, в котором объявил: «Франция и союзники пришли в Россию, чтобы дать возможность всем факторам доброй воли и патриотизма восстановить порядок в крае».

В начале весны 1919 года Антанта приняла политическое решение не вступать в широкомасштабные военные действия на Юге России. В начале марта, под давлением повстанческих отрядов бывшего командира Армии УНР Н. А. Григорьева, перешедшего к тому моменту на сторону большевиков, объединённые силы союзников оставили Херсон и Николаев, а 4–6 апреля 1919 года из Одессы были эвакуированы все войска интервентов.

Иностранные интервенты на Дальнем Востоке. 1918 г.

В Поволжье и Сибири находились 542 тыс. военнопленных армий Центральных держав, и войска Антанты стремились воспрепятствовать их возвращению на родину, где они могли усилить войска на Западном и Итальянском фронтах. Существовала идея широкомасштабной японской или японско-американской интервенции в Сибири с целью воссоздания Восточного фронта против Центральных держав. Однако против такой интервенции категорически возражал президент Вильсон, опасавшийся усиления японского влияния. Другие же державы Антанты не могли снять сколько-нибудь значительных сил с Западного фронта. Поэтому было решено ограничиться тем, чтобы поддержать выступление Чехословацкого корпуса, что вполне отвечало задаче не допустить возвращения военнопленных в армии Германии и Австро-Венгрии.

Интервенция Антанты приобрела значительно больший масштаб после капитуляции Германии. Теперь она имела явный антибольшевистский характер. К концу 1918 года в Сибири и на Дальнем Востоке находилось 57 000 японских солдат, 2500 английских, 8000 американских, 1000 французов, 1500 итальянцев и 45 000 чехов и словаков. В Мурманске и Архангельске находилось 12 000 британских солдат и общесоюзный контингент в 11 000 солдат, состоявший из французов, чехов, словаков, поляков, итальянцев, греков и сербов. Кроме того, в Закаспийской области Туркестана находился 5-тысячный отряд англичан, в августе 1918 года вошедший в Баку, но после занятия города турецкими войсками в сентябре ушедший в Закаспий.

Из-за волнений в Англии, где подавляющее большинство населения выступало против интервенции в России, правительство Ллойд Джорджа приняло решение о ее прекращении. Британские войска были выведены с архангельского фронта, и 27 сентября 1919 года последний английский корабль покинул Архангельск. Британские войска, высадившиеся в Батуме в декабре 1918 года, а также находящиеся в Закаспийской области, были выведены в июле 1920 года. В 1919 году войска интервентов, кроме японских, покинули Сибирь. Японцы же вывели войска с Дальнего Востока только в 1921 году, а с Северного Сахалина — в 1925 году.

Потери британских регулярных и территориальных войск (только из Соединенного Королевства) во время интервенции в России в 1918–1920 годах составили 159 убитыми и умершими от ран, включая 30 офицеров, 111 пропавшими без вести и пленными, включая 26 офицеров, 353 умершими от болезней, несчастных случаев и по другим небоевым причинам, включая 10 офицеров. Санитарные потери составили 363 раненых, включая 41 офицера. В Архангельске британские потери составили 129 убитых и умерших от ран, включая 23 офицера, 67 умерших по другим причинам, включая 7 офицеров, 317 раненых, включая 33 офицера, 89 пропавших без вести и пленных, включая 14 офицеров. В Мурманске были убиты или умерли от ран 28 человек, включая 6 офицеров, умерли от других причин 30 человек, включая 1 офицера, 44 раненых, включая 8 офицеров, 1 рядовой, пропавший без вести. Во Владивостоке умерли по другим причинам 18 рядовых британских военнослужащих и пропали без вести 18 человек, включая 11 офицеров. На Кавказе был убит один и ранен еще один солдат британской армии, а еще один солдат пропал без вести. От других причин умерли 225 человек, включая 2 офицеров. Наконец, в составе военной миссии при генерале Деникине был убит один офицер и ранен один солдат. Один солдат и один офицер пропали без вести, а 13 солдат умерли от прочих причин. Тот факт, что максимальное число умерших от других причин приходится на Кавказ, где свирепствовали малярия и разного рода лихорадки, в добавление к повсеместным тифу и «испанке», позволяет предположить, что умершие от других причин — это в подавляющем большинстве — умершие от болезней и в гораздо меньшей мере — от несчастных случаев, а также расстрелянные по приговорам трибуналов.

Всего американские войска на севере России с начала сентября 1918 года по начало августа 1919 года потеряли 235 человек убитыми и умершими, в том числе 70 человек — умершими от болезней, главным образом от «испанки». Американские войска на Востоке России, в Сибири, в период с середины августа 1918 года до начала апреля 1920 года потеряли 353 человека убитыми и умершими, включая 127 убитыми и умершими от ран. Остальные умерли главным образом от болезней. 7 американцев, включая 1 офицера, попали в плен, но были отпущены большевиками.

Войска Италии, действовавшие на Севере, в районе Мурманска и Архангельска, потеряли убитыми и умершими 17 человек, включая 2 офицеров.

В начале 1919 года на юге России высадились греческие войска, которым пришлось сражаться под Одессой против отрядов атамана Григорьева, который в тот момент служил в Красной армии. К моменту эвакуации греческих войск в августе 1919 года их потери составили 398 убитых и 657 ранеными. Потери сербских и французских войск, вместе с греками, действовавшими на Юге России, составили около 600 убитых.

Во время интервенции в Сибири в 1918–1922 годах японцы потеряли 3116 человек убитыми и умершими в составе армии и 45 — в составе флота, всего — 3161 человек. Из этого числа 1717 умерли от болезней. Большинство из убитых составляют гражданские лица, погибшие в результате нападений партизан. Крупнейшим из них был т. н. Николаевский инцидент, когда во время нападения красного партизанского отряда анархиста Якова Тряпицына на Николаевск-на-Амуре 12–17 марта 1920 года была уничтожена не только большая часть японского гарнизона, но и практически все японское гражданское население. Из 350 японских военнослужащих и 380 мирных граждан погибли 602. В плен сдалось 117 мужчин и 11 женщин, которые позднее также были уничтожены. По другим данным, японцев в Николаевске, как военных, так и гражданских, насчитывалось около 900. Все мужчины были мобилизованы и потому формально могли считаться солдатами армии. Еще больше жертв было из числа местного русского населения, за которое и пытались заступиться японцы.

Чехословацкий корпус, сформированный в России из военнопленных чехов и словаков, ранее служивших в австро-венгерской армии, в мае 1918 года, во время переброски во Владивосток для эвакуации на родину, поднял антисоветское восстание и захватил значительные районы Поволжья, Урала и Сибири, прилегающие к Транссибирской магистрали. Из корпуса дезертировали и записались в Красную армию 218 человек. Корпус перешел под французское командование. До конца 1918 года чехи и словаки вместе с армией Комуча вели боевые действия против красных, а после провозглашения независимости Чехословакии и переворота адмирала Колчака в Омске объявили о своем нейтралитете, ушли с фронта и ограничивались охраной Транссиба. К началу августа 1918 года в Чехословацком корпусе насчитывалось около 31,5 тыс. солдат. В дальнейшем численность корпуса выросла за счет вступления в него чехословацких пленных на востоке России. К 15 февраля 1919 года в корпусе было 15 997 человек, а к моменту эвакуации из России, завершившейся 2 сентября 1920 года, в корпусе состояло 56 449 военнослужащих и 6114 гражданских лиц — чехов и словаков, 1716 жен, 717 детей, 1935 иностранцев и 189 прочих (вероятно, в эту категорию отнесены бывшие подданные Российской империи). Потери корпуса в России составили 4112 убитыми и умершими. Вероятно, в это число включены и потери, понесенные в боях чехословацких легионеров против немцев и австро-венгров в 1917–1918 годах и составившие не менее 280 убитых и 1000 раненых.

Неудача интервенции стран Антанты в Советской России была связана с тем, что эта интервенция не поддерживалась общественным мнением большинства этих государств, в первую очередь Англии, США и Франции. Народы этих стран только что вынесли тяжелейшую Первую мировую войны, а цели борьбы против большевиков были им совершенно неясны. Интервенция в Сибирь и на Дальний Восток пользовалась поддержкой общественности Японии, рассчитывавшей усилить японское влияние в этих регионах, в том числе за счет японских колонистов и японского капитала. Однако против японской интервенции выступали Англия, США и Франция, опасавшиеся усиления японского влияния на Дальнем Востоке, и в одиночку в Токио не рискнули продолжать интервенцию, особенно когда стало ясно, что большевики победили всех своих противников-белогвардейцев.

Тайна Бухарестского мира

После подписания Украиной и Россией сепаратных мирных договоров с Центральными державами в Бресте соответственно 9 февраля и 3 марта 1918 года положение Румынии стало безнадёжным. С согласия других держав Антанты она заключила 5 марта 1918 года предварительный договор о мире, а 27 мая — Бухарестский мирный договор, по которому уступала Южную Добруджу, а также часть Северной Добруджи до Констанцы Болгарии и ряд пограничных территорий Австро-Венгрии. Основная часть Северной Добруджи переходила под совместное управление государств Четверного союза. При этом Германия и ее союзники обязались обеспечить Румынии торговый путь к Черному морю по линии Чернаводэ — Констанца. Румынии также пришлось отдать Австро-Венгрии контроль над проходами в Карпатах. Кроме того, Румыния передавала Германии в концессию на 90 лет нефтепромыслы. Взамен Центральные державы признавали объединение с Румынией Бессарабии, оккупированной к тому времени румынскими войсками. Договор был подписан в Буфтеа, городке в 20 км. северо-западнее Бухареста, но традиционно называется Бухарестским мирным договором. Он также предусматривал немедленную демобилизацию румынской армии. 2 пехотные дивизии было разрешено оставить по штатам военного времени, остальные 8 пехотных и 2 кавалерийские дивизии сокращались до штатов мирного времени, а 5 дивизий, сформированных после начала войны, полностью демобилизовывались. Численность 8 пехотных дивизий в совокупности не должна была превышать 20 тыс. человек, а 2 кавалерийских дивизий — 3200 человек. Численность артиллерии румынской армии не должна была превышать 9 тыс. человек. В дальнейшем до штатов мирного времени должны были быть сокращены и 2 дивизии в Бессарабии. До заключения всеобщего мира в армию не должны были призываться резервисты. Все излишнее оружие и снаряжение передавалось оккупационным войскам до заключения общего мира. Румынам разрешалось иметь по 250 патронов на ружье и 2500 патронов на пулемет, а также 150 снарядов на орудие. Ограничения не касались 2 дивизий в Бессарабии.

Подписание Бухарестского мирного договора 7 мая 1918 г. между Румынией и Центральными державами

Договор был подписан румынским премьер-министром Александру Маргиломаном, а 28 июня и 4 июля был ратифицирован палатой депутатов и Сенатом. Король Фердинанд I отказался подписать мирный договор. 25 сентября между Болгарией и Германией, Австро-Венгрией и Турцией был подписан протокол о передаче Болгарии Северной Добруджи, а Болгария, в свою очередь, уступала Турции левый берег реки Марица. Но уже через 4 дня, 25 сентября, Болгария капитулировала.

Бухарестский договор был денонсирован в октябре 1918 года, после капитуляции Болгарии, а 10 ноября 1918 года Румыния вновь вступила в Первую мировую войну на стороне Антанты.

Тайна второй битвы на Марне

Уже после заключения перемирия с Россией, и в еще большей степени после Брестского мира наиболее боеспособные германские дивизии были переброшены на Западный фронт, чтобы сокрушить его еще до ввода в бой американских войск. Однако германские наступательные операции привели лишь к частным успехам, а после поражения немцев во Второй битве на Марне 15 июля — 5 августа 1918 года исход войны уже не вызывал сомнений.

15 июля 1918 года началось последнее наступление германских войск на Западном фронте. Его целью являлось окружение французских войск в районе Реймса. После их уничтожения немцы собирались нанести удар во Фландрии. Французское командование заранее узнало готовящемся наступлении на Марне и отвело основные силы с передовых позиций, оставив там лишь боевое охранение. Поэтому германская артподготовка в значительной мере пришлась по пустому месту. Тем не менее немцы смогли форсировать Марну и захватить обширный плацдарм в районе Дормана. На этом их успехи закончились. Окружить реймсскую группировку противника не удалось. Уже 17 июля наступление немцев остановилось и так и не было возобновлено, так как 18 июля французы начали контрнаступление от реки Урк под основание марнского выступа. На ход боевых действий на Западном фронте всё большее стабилизирующее влияние оказывало прибытие американских войск. Если в начале 1918 года их было всего 200 тысяч человек, то к концу июня американская армия в Европе насчитывала 900 тысяч человек, а в июле численность американской экспедиционной армии превысила 1 миллион.

Вторая битва на Марне. Немецкая колонна меняет дислокацию. 1918 г.

18 июля 10-я французская армия нанесла контрудар в районе леса Виллер-Коттерэ. Её действия поддерживали 1100 самолётов и 500 танков. 18 июля, в 4 часа 30 минут, французская артиллерия (1300 полевых и 160 тяжелых орудий) внезапно открыла огонь на всем фронте от реки Эна до Марны. В первый день наступления французские дивизии продвинулись на 9 км, а левофланговые соединения 6-й армии — на 5 км, создав угрозу железной дороге, проходившей по оси марнского выступа. 19 июля в наступление перешли 5-я и 9-я французские армии, сковав германские силы по всему фронту выступа. Немцы вынуждены были отойти сперва к реке Урк, а затем к линии рек Эна и Вель. 2 августа французы вернули Суассон, а на следующий день достигли реки Вель. На этом марнское контрнаступление Антанты закончилось. Союзники потеряли 101 тысячу человек, немцы — 60 тысяч.

Между наступлениями немцев в 1918 году были слишком большие промежутки, позволявшие союзникам восстанавливать положение. И у немцев не было сил для развития успеха.

Тайна «удара кинжалом в спину»

2 августа Гинденбург и Людендорф санкционировали переход к обороне. Уже 8 августа французские и английские войска под общим командованием британского фельдмаршала Хейга нанесли внезапный удар в районе Амьена. Потери немцев составили 27 тысяч убитых и пленных. Этот день стал «чёрным днём» германской армии. Людендорф вспоминал: «Между Соммой и ручьём Лис неприятель глубоко ворвался в наш фронт. Находившиеся там дивизии позволили себя совершенно опрокинуть. Штабы дивизий были захвачены врасплох на своих стоянках неприятельскими танками. Район прорыва скоро расширился за ручей Лис; при этом наши войска, которые ещё продолжали храбро драться у Морейля, были опрокинуты фланговым ударом… Офицер генерального штаба, командированный на поле сражения, описал мне состояние дивизий, на которые 8 августа обрушился удар… От командиров дивизий и строевых офицеров я услышал о блестящих подвигах храбрости, но также и о действиях, которые считал невозможными в германской армии: наши солдаты сдавались отдельным неприятельским всадникам, части в сом кнутом строю складывали оружие перед танком. Одной свежей дивизии, которая храбро шла в атаку, отступающие войска кричали: «Зачем вы затягиваете войну, вам ещё мало?» Во многих частях офицеры уже не имели никакого влияния и плыли по течению».

К 13 августа союзники продвинулись от 10 до 18 км. в глубину и ликвидировали угрозу Амьену. Германская армия была деморализована. 14 августа император Вильгельм принял решение начать мирные переговоры. Однако приступить к ним немцы так и не успели. Наступление союзников развивалось по всему фронту. 2 сентября германскому командованию пришлось отдать приказ об отходе на линию Зигфрида. 12 сентября 1-я американская армия начала операцию по ликвидации Сен-Миельского выступа. К 15 сентября эта задача была выполнена при незначительном сопротивлении противника. Немцы только пленными потеряли 16 тысяч солдат и офицеров и более 400 орудий, тогда как американские потери не превышали 7 тысяч убитых и раненых. Затем Центральные державы ожидала катастрофа на Балканах.

После того как были сокрушены почти все союзники Германии, Антанта приступила к генеральному наступлению на Западном фронте. К концу сентября немцы располагали здесь только 190 дивизиями, в значительной мере подвергшимися разложению, а их противники — 221. Французские и американские армии перешли в наступление на Мезьер в рамках Маас-Аргонской операции. На следующий день в атаку двинулись две английские армии у Камбре, 28 сентября — группа армий во Фландрии, а 29-го — 4-я английская и 1-я французская армия у Сен-Кантена. Неопытность американских командиров привела к тому, что их войска продвигались медленно, и окружить противника в районе Мезьера не удалось. Зато более успешно действовали англичане у Камбре и во Фландрии. Германский фронт развалился. Немцы отступали к своим границам, производя разрушения на оставляемых французских и бельгийских территориях. Ещё 29 сентября Гинденбург и Людендорф заявили о необходимости заключить перемирие и сформировать новое правительство, приемлемое для Антанты. 3 октября такое правительство во главе с принцем Максом Баденским было сформировано. На следующий день новый премьер обратился к президенту США Вильсону с просьбой о перемирии на основе его «Четырнадцати пунктов». Однако союзники не торопились кончать войну, рассчитывая принудить Германию к капитуляции. Людендорф настаивал на немедленном перемирии, утверждая, что германская армия больше не может сражаться. Но германские войска всё же смогли отступить в относительном порядке. 26 октября Людендорф ушёл в отставку. 20 октября союзники начали операцию по овладению позициями Герман, Гундинг, Брунгильда и Кримгильда, которые все оказались прорваны к 5 ноября. К моменту заключения перемирия англо-французские войска успели уже прорвать и южный участок следующей, Антверпен-Маасской позиции. К тому времени численность американской армии в Европе достигла 2 миллионов человек.

Австралийские солдаты в освобожденном французском городе. 1918 г.

Легенда об «ударе кинжалом в спину», популярная в послевоенной Германии среди реакционных и националистических кругов, гласит, что германская армия была способна держаться и добиться почетного мира, но социалисты предали ее, устроив революцию и сделав невозможным дальнейшее сопротивление. Однако объективное исследование событий показывает, что германская армия на Западном фронте потерпела полное поражение уже в сентябре 1918 года, а ее союзники сопротивлялись уже буквально последние дни. Новое правительство Макса Баденского с участием социал-демократов было сформировано по требованию военного командования именно для того, чтобы закончить войну. К началу ноября, когда началась революция, положение Германии, в связи с крахом Австро-Венгрии, стало безнадежным, поскольку через австрийскую территорию войска Антанты могли легко вторгнуться в Южную Германию, защищать которую было абсолютно нечем. Если бы не революция, сопротивление германской армии могло затянуться максимум на одну-две недели, тем более что во второй половине октября отступающие германские войска уже фактически не вели боев.

Тайна Ноябрьской революции в Германии

Поражение Германии на Западном фронте создало в стране революционную ситуацию. 2 ноября началось восстание среди моряков германского флота в Киле и Вильгельмсхафене. Они отказались выйти в море для последнего решительного боя с британским флотом, который больше бы смахивал на коллективное самоубийство, учитывая подавляющее превосходство англичан. В течение нескольких дней восстание распространилось на всю страну.

Непосредственно восстанию предшествовала инструкция адмирала Рейнхарда Шеера от 24 октября 1918 года, согласно которой германскому морскому флоту Открытого моря предписывалось вести «последнюю решающую битву» против британского флота. Германский флот должен был заманить британский «Гранд флит» в засаду предварительно развернутых германских субмарин. Правда, существовали большие сомнения насчет того, что на этот раз, когда поражение Германии было предрешено, британские адмиралы вдруг потеряют голову, откажутся от прежней осторожной тактики и на всех порах ринутся в подготовленную для них ловушку. Но если бы даже совершилось совершенно невероятное чудо, и британский флот был бы разбит, на судьбу Германии это никак бы не повлияло. Западный фронт, где отступление немцев под натиском французов, британцев и американцев местами уже превратилось в бегство, удержать все равно не было возможности. Германские солдаты воевать не хотели, и потопление даже десятка английских дредноутов их боевой дух бы не подняло. К тому же любое самое тяжелое поражение британского флота не привело бы к снятию морской блокады Германии. Ведь за спиной британского флота был столь же могущественный американский флот, способный в кратчайший срок восполнить любые потери.

Ноябрьская революция в Германии. Выступление Карла Либкнехта. Декабрь 1918 г.

На практике попытка атаковать многократно превосходящий как численно, так и технически британский флот, усиленный американскими кораблями, была бы явно самоубийственна и должна была лишь «спасти честь германского флота». Германским адмиралам не было смысла беречь свои корабли, которые все равно пришлось затопить в Скапа-Флоу. А заодно, как они надеялись, новое сражение взбодрит матросов, которые от многомесячного безделья все более проникались революционными настроениями. О том, что тысячи, а возможно, и десятки тысяч моряков могут погибнуть в последнем бессмысленном бою, адмиралы как-то не задумывались.

А вот матросы задумывались и умирать явно не хотели. Тем более в последние дни войны, когда мир казался совсем рядом. Ведь правительство принца Макса Баденского уже пыталось договориться о перемирии. Перед планируемым боем германский флот встал на якорную стоянку возле Вильгельмсхафена. Здесь в ночь с 29 на 30 октября 1918 года часть экипажей линкоров «Тюрингия» и «Гельголанд» отказались выполнять боевой приказ, заявив о его бессмысленности, и поддержали усилия германского правительства по поискам мира. Команды других кораблей навели орудия на мятежников и заставили их 1 ноября вернуться в Киль, где более тысячи матросов были арестованы. Однако большинство матросов сочувствовало восставшим. Получив увольнительную на берег, они встретились с представителями профсоюзов города, членами СДПГ и более левой Независимой СДПГ и договорились освободить арестованных. 3 ноября большая демонстрация моряков и рабочих с требованиями освободить арестованных, а также «мира и хлеба» была расстреляна военным патрулем. Было убито 9 и ранено 29 человек. Тогда один из матросов застрелил лейтенанта, командовавшего патрулем, а солдат разоружили, но трогать не стали. Губернатор балтийских портов адмирал Вильгельм Сушон приказал срочно вызвать в Киль верные кайзеру войска, но те перешли на сторону восставших. К вечеру 4 ноября весь Киль был в руках революционеров. Канцлер Макс Баденский запретил применять силу против демонстрантов. В Киле был создан Совет рабочих и солдатских депутатов под руководством Карла Артельта, старшего кочегара третьего дивизиона миноносцев. На всех кораблях, кроме одного, ушедшего в море, были подняты красные флаги. Арестованные матросы были освобождены. Капитан линкора «Кёниг» Венигер, пытавшийся помешать поднять на мачте красный флаг, был застрелен матросами. 5 ноября были приняты «14 кильских пунктов», которые включали:

— освобождение всех арестованных и политических заключённых;

— полная свобода слова и печати;

— отмена почтовой цензуры;

— надлежащее обращение начальства с командой;

— возвращение всех товарищей на корабли и в казармы без наказания;

— запрет на выход флота в море при любых обстоятельствах;

— запрет на действия по защите, связанные с кровопролитием;

— вывод всех войск, не входящих в состав гарнизона;

— все меры защиты частной собственности устанавливаются непосредственно советом солдатских депутатов;

— вне вахты нет начальников;

— неограниченная личная свобода для каждого после окончания вахты и заступления на следующую;

— мы приветствуем в наших рядах всех офицеров, заявивших о согласии с действиями совета солдатских депутатов;

— каждый член совета солдатских депутатов освобождается от несения вахты;

— в дальнейшем все меры принимаются только с согласия совета солдатских депутатов.

Многие матросы прибыли в Берлин. Они объединились в отряды, названные Народной морской дивизией, и заняли Военное министерство и Имперскую канцелярию, Управление военно-морским флотом, городскую комендатуру, здание Главного морского штаба, а также Королевский замок. Канцлер предложил кайзеру отречься от престола. Вильгельм II отверг это предложение и приказал генералам готовиться к походу на Берлин. Однако генералы возразили, что армия перейдет на сторону революции. К тому времени во всех крупных городах Германии возникли Советы рабочих и солдатских депутатов, а войска бросали фронт. 9 ноября Макс Баденский объявил об отречении кайзера и своей отставке, передав власть лидеру социал-демократов Филиппу Шейдеману. В ночь с 9 на 10 ноября низложенный кайзер Вильгельм бежал в Голландию. Кайзер согласился покинуть страну после того как генерал-квартирмейстер Вильгельм Грёнер сообщил ему о том, что солдаты вернутся под контроль властей только под командованием фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, но они будут определённо против того, чтобы вернуть Вильгельму трон. Вильгельм формально отрекся от престола только 28 ноября, подписав акт об отречении. Шейдеман провозгласил создание республики.

Левые социал-демократы Карл Либкнехт и Роза Люксембург основали Коммунистическую партию Германии, учредительный съезд которой состоялся в Берлине 30 декабря 1918–1 января 1919 года. В январе 1919 года они подняли восстание против социал-демократического правительства, надеясь опереться прежде всего на морскую дивизию, которая, однако, их не поддержала. После подавления восстания 15 января Либкнехт и Люксембург были схвачены членами фрайкора (добровольческих военных отрядов из бывших военнослужащих) по приказу министра обороны социал-демократа Густава Носке и вскоре убиты без суда. Носке по поводу подавления коммунистического восстания заявил: «Пожалуй, кто-то же должен быть кровавой собакой. Я не страшусь ответственности».

Тайна Компьенского перемирия

29 сентября 1918 года верховное командование германской армии проинформировало кайзера Вильгельма II и канцлера графа Георга фон Гертлинга, находившихся в штаб-квартире в Спа (Бельгия), что военное положение Германии безнадежно. Генерал-квартирмейстер Эрих Людендорф утверждал, что не гарантирует, что фронт удержится в следующие 24 часа, и потребовал запросить у Антанты немедленного прекращения огня. Кроме того, он посоветовал принять основные условия президента США Вудро Вильсона («Четырнадцать пунктов»), предусматривающие передачу Франции Эльзас-Лотарингии и фактический распад Австро-Венгрии и Оттоманской империи, и демократизировать имперское правительство, в надежде на лучшие условия мира. Людендорф и другие генералы надеялись переложить ответственность за становившуюся неизбежной капитуляцию с военных на парламент. 3 октября канцлером был назначен принц Макс Баденский, слывший либералом. 5 октября он обратился к Вильсону с просьбой начать переговоры о перемирии. Но тот потребовал отречения кайзера как важнейшего условия для заключения перемирия. В качестве предварительного условия переговоров Вильсон также потребовал вывода немецких войск со всех оккупированных территорий и прекращения подводной войны. 26 октября Людендорф ушёл в отставку, считая положение безнадежным, но не желая принимать условия перемирия, смахивающие на капитуляцию. Людендорф считал, что в ближайшие дни германская армия перестанет существовать, но вопреки его прогнозам фронт не рухнул полностью, хотя стремительно откатывался к германской границе.

6 ноября новый генерал-квартирмейстер штаба Верховного Главнокомандования генерал Вильгельм Грёнер, сменивший Людендорфа, потребовал «во что бы то ни стало избежать окончательного поражения армии».

Представители союзников при подписании перемирия. Фердинанд Фош (второй справа) около своего вагона в Компьенском лесу. 11 ноября 1918 г.

8 ноября германской делегацией в Компьенском лесу, возглавлявшейся социал-демократом Матиасом Эрцбергером, были получены условия перемирия. Их предъявил маршал Фердинанд Фош в своем штабном вагоне. Это произошло следующим образом.

Не подав немцам руки, Фош спросил:

— Чего вы хотите, господа?..

— Мы хотим получить ваши предложения о перемирии.

— О, у нас нет никаких предложений о перемирии, — сказал Фош. — Нам очень нравится продолжать войну…

— Но нам нужны ваши условия. Мы не можем продолжать борьбу.

— Ах, так вы, значит, пришли просить о перемирии? Это другое дело.

11 ноября 1918 года в железнодорожном вагоне главнокомандующего союзными войсками маршала Фердинанда Фоша в Компьенском лесу было подписано Компьенское перемирие, завершившее Первую мировую войну. Кроме Фоша соглашение подписали британский адмирал Росслин Уимис, а с германской стороны — генерал-майор Детлоф фон Винтерфельдт. Прекращение военных действий должно было последовать в течение шести часов с момента подписания перемирия, т. е. 11 ноября в 11 часов дня. В течение 15 дней германские войска должны были уйти с оккупированных территорий Франции, Бельгии и Люксембурга, а также из Эльзас-Лотарингии. Вслед за этим в 17-дневный срок должна была последовать эвакуация всех немецких войск с территории на западном берегу Рейна плюс в радиусе 30 км. от мостов на правом берегу Рейна в городах Майнц, Кобленц и Кельн с последующей оккупацией этих территорий войсками союзников и США. Армия Германии демобилизовывалась, а флот и значительная часть тяжёлого вооружения выдавался союзникам. При этом морская блокада Германии оставалась в силе до заключения мирного договора. Союзникам Германия должна была выдать в хорошем состоянии 5000 орудий, 25 000 пулеметов, 3000 мортир, 1700 самолетов, 5000 локомотивов и 150 000 вагонов. На Восточном фронте германские войска должны были отступить на позиции, занимавшиеся 1 августа 1914 года. Брест-Литовский и Бухарестский мирные договора ликвидировались. Германские войска должны были оставаться на территории России до прибытия войск Антанты, однако, по договорённости с германским командованием, территории, с которых выводились германские войска, начала занимать Красная армия. Войска Антанты высадились только в оккупированных Германией черноморских портах, но продержались там, за исключением Батума, недолго.

Компьенское перемирие было заключено сроком на 36 дней и продлевалось 13 декабря 1918 года, 16 января и 16 февраля 1919 года. Фактически оно означало капитуляцию Германии. Оно не содержало требования демократизации политического строя Германии, поскольку накануне в Германии произошла революция, и кайзер был свергнут.

Тайна военных потерь

Страны Антанты имели подавляющее превосходство в живой силе над Центральными державами. К 1914 году население Германской империи насчитывало около 69 млн человек, население Австро-Венгрии — 52,75 млн человек, население Болгарии — около 4,6 млн человек и население Оттоманской империи —18,5 млн человек. К этому надо добавить, что в Турции в армию не призывались христиане и иудеи, а фактически — и арабы, поднявшие восстание против Стамбула. Таким образом, из пополнения армии было выключено примерно половина населения.

Среди стран Антанты население Франции в 1914 году составляло около 40,8 млн человек, население Англии — 42,4 млн человек, население Российской империи без Финляндии, откуда призыв не осуществлялся, — 166,65 млн человек, население Италии — 35,6 млн человек, население Сербии — около 3 млн человек, население Черногории — около 0,5 млн человек, население Румынии — около 7,8 млн человек (в 1915 году). Даже без США с населением в 100 млн. человек и доминионов и колоний Британской империи, активно участвовавших в войне, имевших население около 400 млн человек и выставивших до 3 млн военнослужащих, Антанта превосходила Центральные по населению вдвое. Одна Российская империя превосходила по численности населения все Центральные державы, вместе взятые. С учетом же США и Британской империи перевес Антанты становился более чем в 5,5 раза. Германские колонии в данном случае можно не учитывать, ибо они были быстро отрезаны и захвачены союзниками и не успели дать какое-либо пополнение в германские вооруженные силы. Лишь Германская Восточная Африка дала несколько тысяч человек в отряд Леттова-Форбека. Удерживать фронт против превосходящих сил противника помогало лишь то, что протяженность главного, Западного, фронта была незначительной, тогда как на более протяженном Восточном фронте против германских и австрийских войск сражалась российская армия, значительно уступавшая по боеспособности как германской, так и английской и французской армиям. Потери Антанты в людях оказались существенно выше потерь Германии и ее союзников. Здесь сказалась как более высокая боеспособность германской армии, так и более расточительное отношение командования стран Антанты к людским ресурсам.

Сложнее всего определить потери русской армии в годы Первой мировой войны. Они не могут быть определены сколько-нибудь точно, поскольку из-за революции и Гражданской войны итоговые официальные цифры так и не были установлены, а текущий учет отличался большой неполнотой. Немецкие генералы, как и их оказавшиеся в эмиграции русские коллеги, сходились в том, что потери русской армии были больше, чем потери противостоявших ей германских, австро-венгерских и турецких дивизий. Общее число погибших в боях и умерших от ран русских солдат и офицеров чаще всего оценивается примерно в 2 млн человек. К такой оценке склонялся, в частности, немецкий генерал Э. Людендорф.

Первая мировая война унесла миллионы жизней солдат и офицеров

По оценке российского историка О. С. Нагорной, всего в плену в Германии оказалось около 1,5 млн русских пленных. По оценке Б. Ц. Урланиса, в германском плену оказалось 1435 тыс. русских военнопленных, из которых умеряй до ноября 1918 года 72 586. По оценке русского военного историка генерала Н. Н. Головина, основанной на архивных исследованиях австрийского полковника Э. фон Вальдштеттена, всего в австрийском плену до конца 1917 года оказалось 1032 тыс. русских пленных, из которых 27 738 к этому моменту умерли, 27 тыс. инвалидов было репатриировано, а 60 319 человек, включая 24 офицера, бежали и не были пойманы. По оценке Н. Н. Головина, основанных на данных Э. фон Вальдштеттена, российского МИДа и командования Кавказского фронта, в турецком плену находилось около 6 тыс. русских пленных, а в болгарском плену — 2452. Мы предполагаем, что в турецком и болгарском плену всего умерло не более 1 тыс. русских военнопленных. Общее число умерших в плену мы оцениваем в 101,3 тыс. человек. Кроме того, от болезней умерло 155 тыс. человек, от несчастных случаев — 19 тыс. человек.

Тут следует оговориться, что реальное число умерших плену и от болезней может быть существенно больше, но оценить их реальное число не представляется возможным. Ведь многим российским пленным пришлось возвращаться на родину только в начале 20-х годов, а многие из бывших пленных погибли в Гражданской войне или от террора, голода и болезней в послереволюционной России.

Поскольку сколько-нибудь надежных данных о потерях русской армии убитыми и умершими от ран в нашем распоряжении нет, мы попытаемся определить соотношение потерь русской армии и неприятельских армий по ряжу сражений, по которым это возможно сделать, а затем, установив соотношение числа убитых и умерших от ран по тем неприятельским армиям, по которым имеются более надежные данные о потерях, а затем с помощью полученных коэффициентов постараемся оценить общий объем потерь вооруженных сил России. На основе анализа соотношения потерь в отдельных сражениях, в среднем за войну мы принимаем русские потери убитыми и умершими от ран в 7 раз большими, чем германские потери. Так же в среднем за войну австрийские потери убитыми и умершими от ран мы принимаем равными русским потерям. На турецком фронте соотношение потерь убитыми мы условно принимаем 2: 1 в пользу русской армии.

Потери германских войск на Восточном фронте можно оценить в 219 тыс. убитыми и умершими от ран. Соответственно, потери русских войск в борьбе против германских войск можно оценить в 1533 тыс. человек. Потери австро-венгерских войск в борьбе против русской и румынской армий составили 311 678 убитыми и умершими от ран. Потери австро-венгерской армии в борьбе против румынских войск можно оценить в 10,7 тыс. человек. За период после вступления Румынии в войну и до конца 1916 года потери Австро-Венгрии убитыми составили 21 798 убитыми, а в 1917 году — 20 826 человек. Из этого числа на бои против румынских войск пришлось не более четверти всех потерь.

Тогда русские потери убитыми и умершими от ран в борьбе против австро-венгерской армии можно оценить в 301 тыс. человек.

Турецкие потери в боях с русскими войсками оцениваются в половину потерь убитыми и умершими от ран, т. е. в 152,55 тыс. человек. Общую величину русских потерь убитыми и умершими от ран в борьбе против Турции можно оценить в 76,3 тыс. человек.

Суммарные потери русской армии убитыми и умершими от ран на фронтах, находившихся у границ Российской империи, можно оценить в 1910,3 тыс. человек.

Надо учесть еще потери русских войск убитыми и умершими от ран на других фронтах. За пределами России в Первую мировую войну воевали четыре Особые бригады: 1-я и 3-я — во Франции, 2-я и 4-я — на Салоникском фронте. В них служило около 45 тыс. солдат и около 750 офицеров. Всего, по подсчетам французских историков, все четыре Особые бригады потеряли около 20 тыс. человек, в том числе около 8 тыс. — убитыми и умершими от ран.

Суммарные потери русской армии убитыми и умершими от ран можно оценить в 1918,3 тыс. человек. К ним надо добавить 101,3 тыс. умерших в плену, 19 тыс. умерших от несчастных случаев и 155 тыс. умерших от болезней. Тогда общее число убитых и умерших от ран российских военнослужащих можно оценить в 2193,6 тыс. человек.

Большие безвозвратные потери беспокоили русских генералов. Главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал от инфантерии Н. В. Рузский так объяснял в приказе большие потери: «В боях с 13 по 26 сентября наша пехота понесла потери, не соответствующие по своим размерам тем силам противника, которые действовали против нас. Одна из причин чрезмерно больших потерь в пехоте заключается в том, что наступление ведется в ротах густыми цепями и даже кучами. Напомнить войскам, что при современном оружии наступление с одной стрелковой позиции на другую должно производиться под действительным огнем перебежками целыми взводами и отделениями или звеньями и одиночными людьми с накапливанием взводов на новых стрелковых позициях. Другая причина чрезмерных потерь заключается в излишнем наслаивании ротных и батальонных резервов. Предложить строевым начальникам напомнить людям главные основания действий пехоты, изложенные в Наставлении для действий пехоты в бою 1914 года. Приостановка наступления дает полную возможность к этому».

Но и через год войны ничего не изменилось. 5/18 июня 1915 года командующий 8-й армией А. А. Брусилов приказывал атаковать не только густыми цепями, а колоннами, и чтобы лучше шли, сзади «иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы если понадобится заставить идти вперед и слабодушных».

Подобное пренебрежение солдатскими жизнями сохранилось у русского командования вплоть до конца войны и во многом предопределило революцию 1917 года. Н. Н. Головин цитирует записку, поданную императору в ноябре 1916 года 28 членами Государственной думы и Государственного совета, входившими в состав Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства, и ответ на записку генералов Брусилова и Рузского. Авторы записки указывали, что «принцип бережливости людской жизни не был в должной мере воспринят нашей армией и не был в ней достаточно осуществлен. Многие офицеры не берегли себя; не берегли их, а вместе с тем и армию и высшие начальники. В армиях прочно привился иной взгляд, а именно, что при слабости наших технических сил мы должны пробивать себе путь преимущественно ценою человеческой крови. В результате в то время, как у наших союзников размеры ежемесячных потерь их армий постепенно и неуклонно сокращаются, уменьшившись во Франции по сравнению с начальными месяцами войны почти вдвое, у нас они остаются неизменными и даже имеют склонность к увеличению». Во избежание этого, по мнению членов Совещания, подписавших записку, необходимо внушить всем начальствующим лицам, что легкое расходование людской жизни независимо от чисто гуманитарных соображений вообще недопустимо, ибо наш человеческий запас далеко не неистощим. Это необходимо, по мнению авторов записки, «не только для сохранения боевой мощи нашей армии до победоносного окончания войны, но и для обеспечения работы тыла, при дезорганизации которого потребности армии невозможно будет удовлетворить. Широкое развитие и применение различных предохранительных средств, как-то: касок, наплечников, более усовершенствованных укреплений и окопов, — вот к чему мы должны ныне прибегнуть, а в основу всех тактических мероприятий должно быть положено стремление заменить энергию, заключающуюся в человеческой крови, силою свинца, стали и взрывчатых веществ».

Члены Совещания по обороне предложили для сохранения боеспособности армии «бережливое расходование человеческого материала в боях при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших технических средств для нанесения врагу окончательного удара».

Генерал Брусилов, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, в ответе на записку написал:

«Наименее понятным считаю пункт, в котором выражено пожелание бережливого расходования человеческого материала в боях при терпеливом ожидании дальнейшего увеличения наших технических средств для нанесения врагу окончательного удара. Устроить наступление без потерь можно только на маневрах; зря никаких предприятии и теперь не делается, и противник несет столь же тяжелые потери, как и мы… Что касается до технических средств, то мы пользуемся теми, которые у нас есть; чем их более, тем более гарантирован успех; но чтобы разгромить врага или отбиться от него, неминуемо потери будут, притом — значительные».

Генерал Рузский, главнокомандующий армиями Северного фронта, в своем ответе подчеркнул, что война требует жертв и всякий в этом вопросе нажим на начальников может привести к угашению той инициативы и порыва, которые у них еще остались, а при трудности быть уверенным, что с продолжением войны мы превзойдем своих противников в техническом отношении, бережливость эта может привести лишь к очень невыгодным результатам.

Н. Н. Головин так оценил ситуацию со сбережением солдатских жизней:

«Ответы генералов Брусилова и Рузского показывают, что они забыли заветы Петра Великого, требовавшего от своих генералов, чтобы они одерживали победы «малой кровью». Но, с другой стороны, они также подтверждают то, что бедность нашей армии в «технике» вынуждала ее проливать лишние потоки крови».

Русское командование пыталось бороться и с большим количеством добровольно сдавшихся в плен. Так, в приказе по 2-й армии генерала от кавалерии С. М. Шейдемана от 10/23 октября 1914 года, предвосхищавшим многие драконовские советские приказы времен Великой Отечественной войны, говорилось: «Предписываю начальствующим лицам разъяснять всем чинам армии статьи закона. Предписываю подтвердить им, что все сдавшиеся в плен, какого они ни были бы чина и звания, будут по окончании войны преданы суду и с ними будет поступлено так, как велит закон… Требую сверх того, чтобы о всяком сдавшемся в плен было объявлено в приказе по части с изложением обстоятельств этого тяжкого преступления, это упростит впоследствии разбор их дела на суде. О сдавшихся в плен немедленно сообщать на родину, чтобы знали родные о позорном их поступке и чтобы выдача пособия семействам сдавшихся была бы немедленно прекращена. Приказываю также всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, немедленно открывать по сдавшимся огонь орудийный, пулеметный и ружейный».

Командующий 8-й армией генерал от кавалерии А. А. Брусилов, обращаясь к командиру 8-го армейского корпуса генералу от инфантерии Н. А. Орлову, даже призывал войска учиться у «германца», имея в виду очень небольшое число взятых в плен солдат германской армии: «Последнее время замечаются печальные позорные явления: в плен попадают не раненые нижние чины. Дело офицеров воспитывать нижних чинов, внушать им, что сдача в плен здоровым это бесчестно, позорно, такие люди клятвопреступники, так как целовали крест драться до последней капли крови. Требую это настойчиво приводить в сознание нижних чинов. В этом случае нужно подражать не австрийцам, а германцам». Но все же относительно добровольной сдачи в плен русские войска вплоть до конца Первой мировой войны остались ближе к австро-венгерской, чем к германской армии.

О потерях мирного населения Российской империи в результате боевых действий, а также вследствие избыточной смертности в годы войны от болезней достоверных данных нет.

Потери германских вооруженных сил в Первой мировой войне составили 2 036 897 убитых и умерших, в том числе в сухопутной армии — 1 900 876 человек, на флоте — 34 836 человек, в колониальных войсках — 1135 человек и еще примерно 100 тыс. погибших из числа пропавших без вести. Если добавить сюда еще, согласно британской оценке, примерно 14 тыс. призывников-африканцев, то общее число погибших увеличится до 2 050 897. К 1 августа 1918 года погибло и умерло 1 202 042 германских военнослужащих.

На Восточном фронте (в России и Румынии) Германия с начала войны идо 1 августа 1918 года потеряла 173 800 убитыми, 143 318 пропавшими без вести, 3907 умершими от болезней, 1 151 153 ранеными и 4 240 576 больными. 675 немцев были отравлены газами, из них серьезное лечение с эвакуацией в госпиталь потребовалось только 344 солдатам и офицерам, но никто не умер. В марте — ноябре 1918 года из русского и румынского плена были возвращены 101 тыс. германских военнопленных.

Согласно официальным германским данным, к 1 ноября 1918 года потери германских вооруженных сил составили 1,6 млн убитыми и умершими, 203 тыс. пропавшими без вести, 618 тыс. пленными и 4064 тыс. ранеными. В это время страны Антанты оценивали совокупное число германских пленных на Западном фронте в 774 тыс. человек. Согласно данным полуофициального Бюро Вольфа в Берлине от 17 апреля 1919 года, германские потери составили 1 676 696 убитыми, 373 778 пропавшими без вести, 4 207 028 ранеными и 617 922 пленными.

Согласно данным от 6 января 1920 года, приводимым социалистической газетой «Форвертс», потери германской армии составили 62 693 офицера и 1 655 553 солдата убитыми, 116 015 офицеров и 4 118 092 солдата ранеными, 23 104 офицера и 1 050 515 солдат пленными и пропавшими без вести. Кроме того, потери германского флота составили 78 342 человек, включая 24 112 убитыми.

Официальные цифры потерь германских армии и флота 1922 года составляли 55 181 офицер и 1 753 364 солдата убитыми и 98 565 офицеров и 4 148 578 ранеными. Кроме того, потери германских колониальных войск из числа коренного населения оценивались в 14 тыс. убитых.

На Западном фронте немцы потеряли 590,9 тыс. погибшими и 623,2 тыс. пропавшими без вести, а на Восточном фронте, включая Итальянский фронт и Балканы, — 173,8 тыс. погибшими и 143,3 тыс. пропавшими без вести.

Общее число погибших в плену военнослужащих Германия официально оценила в 55 889 человек. Из этого числа на Западный фронт приходится около 40,4 тыс. умерших военнопленных. Во Франции и Бельгии в годы войны находилось 414 157 немецких пленных, из которых умерло 24 229 человек, в Англии — 328 354 (умерло 9939 человек), в США—49 560 (умер 951 человек). Тогда на Западе общее число германских пленных можно оценить в 792,1 тыс. человек, что на 168,9 тыс. превышает общее число пропавших без вести на Западном фронте в рядах германской сухопутной армии до 1 августа 1918 года. Разница слишком велика, даже если в число пленных включены пленные из состава флота и плененные за пределами Западного фронта. Вероятно, она образовалась главным образом за счет пленных, захваченных в период между 1 августа и 11 ноября 1918 года (на этот период приходятся, в частности, почти все пленные, захваченные американскими войсками), а также, в меньшей мере, за счет пленных из состава флота и гражданских пленных. Если предположить, что доля погибших среди германских пропавших без вести на Западном фронте была примерно такой же, как и на Восточном фронте до 1 августа 1918 года, то общее число германских пленных, захваченных англичанами, французами, американцами и бельгийцами до этой даты можно оценить в 429,7 тыс. человек, а общее число убитых и умерших от ран на Западном фронте германских военнослужащих из числа пропавших без вести — в 193,5 тыс. человек. В этом случае общее число германских пленных, захваченных силами Антанты на Западном фронте в период с 1 августа по 10 ноября, исключая пленных военных моряков и пленных на других театрах боевых действий, можно оценить в 346 тыс. человек.

Эта цифра не сильно отличается от оценок числа германских пленных в период после 1 августа 1918 года, сделанных союзными штабами по горячим следам. Так, согласно британской оценки, в период последнего наступления союзников на Западном фронте с 18 июля по 11 ноября 1918 года британская армия взяла около 200 тыс. пленных, французская — 135 720 пленных, американская — 43 300 пленных и бельгийская — 14 500 пленных, что в сумме дает 393,5 тыс. пленных. Вполне можно допустить, что 47,5 тыс. из них были захвачены в период с 18 по 31 июля 1918 года.

Общее число германских пленных на Западе из состава армии мы оцениваем в 775,7 тыс. человек.

По заявлению Германского национального бюро здравоохранения, сделанному в декабре 1918 года, к этому времени от последствий блокады умерли 763 тыс. мирных жителей. Некоторое число немцев могло умереть от последствий блокады в первой половине 1919 года, поскольку блокада была снята только после подписания Версальского мирного договора. Вместе с тем приведенная выше оценка в 763 тыс. умерших мирных жителей, основанная на оценке избыточной смертности гражданского населения в годы войны, не может быть точной из-за изменения послевоенных границ и миграций населения. 720 мирных жителей Германии стали жертвами бомбардировок с воздуха.

Значительное число германских подданных из числа гражданских лиц было интернировано с началом войны.

По официальным данным военного министерства Австрии, потери Австро-Венгрии в Первой мировой войне составили 1 016 200 погибших и умерших военнослужащих. Потери вооруженных сил Австро-Венгрии за всю войну составили 539 633 убитыми, 2 118 190 пропавшими без вести, 1 943 237 ранеными и 3 748 171 больными. Вероятно, 477 тыс. человек приходится на умерших от ран, болезней и в плену.

Потери Австро-Венгрии на Восточном (русском и румынском) фронте в 1914–1918 годах составили 311 678 убитыми, 1 194 147 пропавшими без вести, 1 063 486 ранеными и 1 704 551 больными.

Общие же потери австро-венгерской армии за войну, по оценке британских экспертов, составили 922,5 тыс. убитыми, 3620 тыс. ранеными и больными и 2378 тыс. пленными. По другим данным, потери Австро-Венгрии составили 1 016 200 убитыми и умершими от ран и болезней, 1 943 000 ранеными и 1 691 000 пленными. В плену погибло 480 тыс. человек.

Точных данных о распределении потерь между различными национальностями нет. Известно только, что немцы составляли 24,8 % всего личного состава австро-венгерской армии, венгры — 23,3 %, чехи и словаки — 16,2 %, сербы, хорваты, словенцы и боснийцы —11,7 %, поляки — 7,9 %, украинцы — 7,8 %, румыны — 7,0 % и итальянцы — 1,3 %. «Неблагонадежные» национальности (чехи, словаки, сербы, румыны и итальянцы) составляли около 27 % общей численности армии (если оценивать численность сербов не менее чем в 2,5 % от всего личного состава). По проценту убитых в отношении к общей численности данной национальности в населении Дунайской монархии также оказываются немцы и венгры — 2,9 и 2,8 % соответственно. Для большинства национальностей процент убитых составлял 2,0–2,3 %, а для итальянцев опустился до 0,6 %.

Согласно американской оценке, в результате голода и ухудшения условий жизни в связи с войной и блокадой преждевременно умерли 467 тыс. мирных жителей Австро-Венгрии. Эта цифра, основанная на оценке избыточной смертности в годы войны, не может считаться сколько-нибудь надежной, поскольку из-за распада Австро-Венгрии, изменения государственных границ и значительных миграций населения определить избыточную смертность в данном случает практически невозможно.

Официальные итальянские данные о потерях — 651 010 убитых и умерших и 953 886 раненых. В число 651 010 входят 90 тыс. — умершие в плену и 87 тыс. умершие от болезней в 1918–1920 годах, уже после перемирия, которые, на наш взгляд, должны быть исключены из военных потерь. Число же умерших в плену представляется значительно завышенным, поскольку в германском плену, по официальным германским данным, умерло только 7549 итальянцев. К тому же из 569 тыс. итальянских пленных 335 тыс. было захвачено во время сражения при Капоретто в октябре — ноябре 1917 года, т. е. всего за год до окончания войны. Если общее число пленных итальянцев действительно равно 569 тыс. человек, а число оставшихся в живых пленных — 540 тыс. человек, то общее число умерших в плену итальянцев можно оценить в 29 тыс. человек, в том числе 7,5 тыс. — в германском плену и 31,5 тыс. — в австро-венгерском. Тогда общее число убитых и умерших итальянских военнослужащих можно оценить в 503 тыс. человек.

По официальным румынским данным на 6 января 1919 года, потери румынской армии с августа 1916 года и до конца войны оценивались в 9589 офицеров и 326 117 солдат убитыми и пропавшими без вести. Кроме того, потери гражданского населения в результате военных действий, голода и болезней оценивались в 265 тыс. погибших и пропавших без вести. Потери мирного населения, по всей видимости, завышены.

По данным болгарского военного министерства, болгарская армия потеряла 48 917 убитыми, 13 198 умершими от ран, 888 погибших в результате несчастных случаев, 24 497 умерли от болезней, 13 729 пропали без вести, 10 623 оказались в плену к началу 1918 года. Потери ранеными составили 152 390 человек. Во время наступления союзников на Салоникском фронте в сентябре 1918 года, после которого организованное сопротивление болгарской армии прекратилось, было захвачено около 15 тыс. пленных. Общее число болгарских пленных до окончания боевых действий можно оценить в 25,6 тыс. человек.

Все пропавшие без вести, вероятно, должны быть отнесены к погибшим. Тогда общее число погибших и умерших болгарских военнослужащих можно оценить в 106,7 тыс. человек.

Потери гражданского населения Болгарии в результате избыточной смерти от голода и болезней оцениваются в 100 тыс. человек.

По оценке авторов американской «Энциклопедии Первой мировой войны», вооруженные силы Сербии потеряли убитыми и умершими 127 535 человек, ранеными— 133 148 человек, пленными —70 423 человека и пропавшими без вести — 82 535 человек. По послевоенной оценке югославского правительства, сделанной в ответ на запрос Международного бюро труда, в ходе Первой мировой войны в сербской армии погибли и умерли 365 164 человека. При этом в Сербии на одного убитого офицера приходилось около 100 солдат, а в Черногории — окало 40 солдат. Это заставляет подозревать значительное завышение потерь сербской армии в послевоенных официальных исчислениях. Если предположить, что в действительности в потерях сербской и черногорской армий соотношение солдат и офицеров было примерно одинаковым и близким к 40:1, то в сербской армии всего погибло и умерло около 3650 офицеров и около 146 тыс. солдат, а всего около 150 тыс. военнослужащих. Потери гражданского населения Сербии оцениваются в 450 тыс. умерших от голода и болезней, в том числе «испанки». Скорее всего, эта оценка завышена, так как основана на оценке разницы в численности населения Сербии до и после Первой мировой войны, без учета миграции населения Сербии на другие территории послевоенной Югославии. По оценкам иностранной печати, только в 1915 году в Сербии от тифа умерло 150 тыс. человек.

По послевоенной оценке югославского правительства, сделанной в ответ на запрос Международного бюро труда, в ходе Первой мировой войны в черногорской армии погибло и умерло 13 325 человек. Примерно 7 тыс. черногорцев попало в плен. Избыточная смертность мирного населения могла составить от 15 до 30 тыс. человек.

По оценке авторов американской «Энциклопедии Первой мировой войны», греческие вооруженные силы потеряли убитыми и умершими 23 098 человек, ранеными 14 145 человек и пленными и пропавшими без вести 1067 человек.

Потери гражданского населения Греции в годы войны оцениваются по избыточной смертности в годы войны в 150 тыс. человек, включая сюда главным образом жертвы «испанки» и других эпидемий, а также голода.

Согласно данным турецких архивов, турецкие войска потеряли 175 220 убитыми, 61 487 не разысканными пропавшими без вести, 466 759 умершими от болезней, 763 753 ранеными, 68 378 умершими от ран и 145 104 пленными. Еще до конца войны в 1918 году из русского плена вернулось 9010 турецких военнослужащих, которые, соответственно, не включены в число 145 104 военнослужащих, оставшихся в плену до конца войны. По подсчетам американского историка Эдварда Дж. Эриксона, в русском плену оказалось не менее 30 070 турецких военнопленных. Можно предположить, что в число умерших от болезней входят умершие от несчастных случаев, а также от голода.

Согласно оценке Б. Ц. Урланиса, две трети своих потерь убитыми турки понесли в борьбе с Россией. На наш взгляд, ближе к действительности предположение, что на русский Кавказский фронт и бои турок против русских на других фронтах пришлась примерно половина турецких потерь убитыми, учитывая, что с лета 1917 года на Кавказском фронте уже практически не было боевых действий. Другая половина турецких потерь пришлась на другие фронты, где, кроме Салоникского, главную роль играли британские войска. Суммарные потери турецкой армии убитыми и умершими от ран можно оценить в 305,1 тыс. человек.

В плен к британским войскам попало ко 2 сентября 1919 года 150 041 турецких военнослужащих, включая 7751 офицера. Соответственно, общее число турецких пленных можно оценить в 180,1 тыс. человек, из которых примерно 35 тыс. пленных приходится на пропавших без вести.

Общее число турецких военнослужащих, убитых на поле боя, можно оценить в 201,7 тыс., общее число умерших в плену — в 33,5 тыс. человек, общее число умерших от ран — в 68,4 тыс. человек, общее число умерших от болезней — 466,8 тыс. человек. Общее число погибших и умерших в составе турецких вооруженных сил можно оценить в 770,4 тыс. человек.

Число жертв боевых действий среди гражданского населения, а также голода и эпидемий, включая сюда геноцид армянского населения и жертвы среди арабских повстанцев, можно оценить в 0,7 млн человек.

Хотя Дания в Первой мировой войне сохраняла нейтралитет, 722 моряка датского торгового флота погибли на 324 судах, потопленных германскими подводными лодками.

Норвегия, хотя и оставалась нейтральной, лишилась почти половины своего торгового флота, главным образом благодаря атакам германских подводных лодок. 1892 моряка норвежского торгового флота погибли на потопленных и поврежденных судах.

Шведские корабли стали жертвами атак германских субмарин и выставленных ими мин. Всего погибли 877 моряков.

Португалия с марта 1916 года воевала на стороне Антанты. На 1 января 1920 года, по официальным данным португальского правительства, потери португальской армии составили 7222 убитыми и умершими от других причин, в том числе 1689 убитых и умерших во Франции, 810 в Анголе и 4723 в Мозамбике. В эти потери также включены представители африканских народов. Потери ранеными составили 13 751 человек (только на Европейском театре), а потери пленными и пропавшими без вести — 12 318 человек, включая 6678 пленных во Франции и большое число пропавших без вести в Мозамбике. Кроме того, около 60 тыс. португальских военнослужащих умерли от эпидемий, преимущественно от гриппа (испанки), эпидемия которого разразилась в 1918 году.

26 октября 1917 года Бразилия, единственная из стран Латинской Америки, объявила войну Центральным державам. Все бразильские военно-морские силы были объединены в дивизию военно-морских операций. В столкновениях с германскими субмаринами дивизия потерь не понесла, но более 100 военных моряков умерли от «испанки». В составе французской армии сражался один бразильский стрелковый полк, но нет данных об его участии в боях. Скорее всего, бразильские потери не превышали 150–200 человек, ставших жертвами болезней или потонувшими на судах, потопленных германскими подлодками.

Согласно официальным бельгийским данным, потери армии составили на Европейском театре боевых действий 26 338 убитыми и умершими от ран и в результате несчастных случаев и 14 029 умершими от болезней и пропавшими без вести. В Африке погибло 2620 солдат и умерло, главным образом от болезней, 15 560 носильщиков из местного населения. Кроме того, 33 тыс. бельгийских военнослужащих были интернированы в Нидерландах (Голландии). По оценкам британского и американского военных министерств, 13 716 бельгийских военнослужащих погибли в боях. По некоторым данным, всего в бельгийской армии от болезней умерли до 25 тыс. человек. Общее число убитых и умерших от ран на Западном фронте бельгийских солдат и офицеров можно оценить в 29,9 тыс. человек. Потери гражданского населения Бельгии оцениваются в 92 тыс. погибших, включая 62 тыс. жертв голода и германских репрессий и примерно 30 тыс. жертв «испанки». В ходе войны до 800 тыс. бельгийцев стали беженцами.

Примерно 3,2 тыс. граждан Люксембурга, находившиеся за пределами страны в момент ее оккупации, поступили добровольцами во французскую армию и примерно 2,8 тыс. из них погибли.

К 1 ноября 1918 года, по официальным французским данным, французские войска потеряли 1385,3 тыс. убитыми и умершими, включая 40 тыс. умершими от небоевых причин и 58 тыс. уроженцев Северной Африки и других колоний. Потери пленными, включая интернированных в Швейцарии, составили 446,3 тыс. человек, включая 3,5 тыс. выходцев из Северной Африки и колоний. Инвалидов и уволенных в связи с достижением пенсионного возраста насчитывалось 447 тыс., включая 39 тыс. представителей коренного населения Северной Африки и колоний. К 1 августа 1919 года общее число убитых и умерших уменьшилось до 1357 тыс. человек, вероятно, часть пропавших без вести обнаружилась среди пленных. Согласно данным исследования французского статистика Мишеля Юбера, выполненного в 1931 году, общие потери французской армии и флота убитыми и умершими составили 1397,8 тыс. погибшими и умершими, включая 71,1 тыс. бойцов французских колониальных войск, 4,6 тыс. иностранцев и 28,9 тыс. военнослужащих, умерших между 11 ноября 1918 года и 6 января 1919 года. По его данным, число умерших от болезней и других небоевых причин составило 175 тыс. человек в армии и 4 тыс. во флоте. В германском плену умерло 17 069 французских солдат, а в болгарском — 82 человека. М. Юбер приводит более высокую цифру смертности французов в германском плену — 18 882 человека. Разница в 1713 человек, скорее всего, образовалась за счет смертности среди интернированных французских гражданских лиц. Всего в германском плену оказалось 535 тыс. французских военнослужащих.

Жертвы среди мирного населения Франции оцениваются на основе данных об избыточной смертности в годы войны в 500 тыс. человек, из которых 300 тыс. умерли от голода и боевых действий, а 200 тыс. стали жертвами «испанки» и других эпидемий. Эти оценки представляются нам преувеличенными, поскольку во Франции, в том числе в районах, оккупированных германскими войсками, голода не было, а размер жертв в ходе боевых действий, а также в результате германских военных преступлений не мог исчисляться сотнями тысяч человек. Потери французского мирного населения в результате обстрелов дальнобойных орудий и воздушных бомбардировок составили 3357 погибших. 1509 моряков французского торгового флота погибли на судах, потопленных германскими подводными лодками.

До 1914 года потери от ружейного огня в среднем в 6–7 раз превосходили потери от огня артиллерии. Поданным французского санитарного управления, за весь период войны потери в главных сражениях распределялись следующим образом:

Потери от снарядов и ручных гранат — 67 %.

Потери от пуль (ружейных и пулеметных) — 23 %.

Потери от других причин — 10 %.

В 1917 году во французской армии потери ранеными от артиллерийских снарядов составляли примерно 56 %, от вторичных снарядов (камней, обломков, комьев земли и т. п.) — 21 %, от ружейных пуль — чуть менее 12 %, ручными гранатами — 10 %, и минами — около 1 %. В маневренной войне 1918 г. потери от ружейных пуль немного выросли — чуть менее 15 %, при 54 % потерь от артиллерии.

По оценке авторов американской «Энциклопедии Первой мировой войны», вооруженные силы Англии потеряли 722 785 погибших и умерших, 1 662 625 ранеными и 170 389 пленными и пропавшими без вести. Потери гражданского населения оцениваются в 30 633 человека. Это жертвы налетов немецких цеппелинов и моряки, погибшие вместе с затонувшими торговыми судами. Из двадцати британцев в возрасте от 18 до 32 лет трое погибли, а шесть были ранены.

Кроме того, вооруженные силы британских колоний потеряли 45 967 убитыми и умершими, 4826 ранеными и 988 пропавшими без вести и пленными.

Превышение в потерях британских колоний числа убитых и умерших над числом раненых в 9,5 раза указывает на то, что подавляющее большинство погибших в колониальных войсках стали жертвами болезней. Потери колониальных войск по регионам распределяются следующим образом. На Африку приходится около 10 тыс. убитых, а на колонии Карибского бассейна — 1 тыс. убитых и 3 тыс. раненых.

Сухопутные вооруженные силы Британской империи, включая войска доминионов и колоний, с начала войны и до 14 марта 1920 года потеряли 764 457 убитых и умерших от ран, в плену, а также признанных убитыми из числа пропавших без вести, в том числе 42 215 офицеров, 2 085 952 раненых, в том числе 97 709 офицеров, и 246 983 пленных и не разысканных пропавших без вести, включая 4211 офицеров. Кроме того, Королевская морская дивизия, участвовавшая только в Дарданелльской операции 1915 года, потеряла 2491 убитых и умерших, включая 133 офицера, и 5037 раненых, включая 199 офицеров.

Потери армии и флота всех британских вооруженных сил, включая флот, к 31 декабря 1920 года составили 908 371 убитыми и умершими от ран, в плену, а также признанных умершими пропавших без вести, включая 46 703 офицеров, 2 090 212 раненых, включая 98 025 офицеров и 191 652 оставшихся в живых пленных, включая 7407 офицеров.

Потери британского военно-морского флота составили 32 208 погибшими и умершими, включая 2342 офицера. Потери военно-морского флота ранеными составили 5135 человек, включая 839 офицеров. 79 военных моряков пропали без вести, включая 19 офицеров. Очевидно, их надо отнести к числу погибших. Интернировано было 311 военных моряков, включая 71 офицера. В плен попало 782 военных моряка, включая 140 офицеров. Потери британского торгового флота, который также считался частью вооруженных сил, составили 14 661 погибшими и умершими.

Британские ВВС, выделенные в отдельный вид вооруженных сил только 1 апреля 1918 года, до 11 января 1919 года потеряли убитыми и умершими 4042 человека, в том числе в британских экспедиционных силах во Франции и Бельгии 1469 человек, на территории Соединенного королевства — 2265, в Италии — 58, на Египетском, Месопотамском, Салоникском фронтах — 186, в Канаде — 29, в других местах — 35.

Женский вспомогательный армейский корпус королевы Марии потерял убитыми и умершими в составе британских экспедиционных сил во Франции 51 человека.

Потери мирного населения Соединенного Королевства оцениваются в 292 тыс. человек на основе избыточной смертности в годы войны, в том числе 109 тыс. жертв голода и 183 577 жертв «испанки». Не исключено, что эти данные завышены, если принять во внимание отделение Ирландии и послевоенную иммиграцию. 498 гражданских лиц, включая 217 мужчин, 171 женщина и 110 детей, равно как и 58 солдат и матросов, погибли в результате налетов цеппелинов на Британские острова, а еще 1236 гражданских лиц, включая 587 мужчин, 431 женщину и 218 детей, и 12 солдат и матросов были ранены. В результате налетов германских аэропланов на Британские острова погибли 619 гражданских лиц, включая 282 мужчины, 195 женщин и 142 ребенка, а также 238 солдат и матросов. 1650 гражданских лиц, включая 741 мужчину, 585 женщин 324 ребенка, и 400 солдат и матросов были ранены. Вследствие обстрела британского побережья германскими боевыми кораблями погибло 145 гражданских лиц, включая 57 мужчин, 45 женщин и 43 ребенка, и 12 солдат и матросов, и было ранено 607 гражданских лиц, включая 183 мужчины, 194 женщины и 230 детей, и 27 солдат и матросов. Всего от налетов и обстрелов погибло 1570 человек, включая 308 военнослужащих. В результате атак германских подлодок на британские суда погибло 971 граждан Соединенного Королевства, включая 63 рыбака.

Согласно официальным британским данным, в период с 4 августа 1914 года по 31 декабря 1920 года погибли и умерли 59 330 австралийских военнослужащих, включая 2862 офицера. Было ранено 152 171 австралийских военнослужащих, включая 6304 офицера. Потери пленными составили 4084 человека, включая 173 офицера.

Согласно официальным британским данным, в период с 4 августа 1914 года по 31 декабря 1920 года погибли и умерли 16 711 новозеландских военнослужащих, включая 735 офицеров. В плен попало 498 новозеландцев, включая 10 офицеров.

Согласно официальным британским данным, в период с 4 августа 1914 года по 31 декабря 1920 года погиб и умер 7121 южноафриканский военнослужащий, включая 336 офицеров. Было ранено 12 029 южноафриканцев, включая 569 офицеров. В плен попало 1538 южноафриканских военнослужащих, включая 70 офицеров. Разница между числом погибших в 9050 и 7121, скорее всего, образовалась за счет умерших от болезней и по другим небоевым причинам, общее число которых можно оценить в 1929 человек.

По южноафриканским официальным данным, вооруженные силы Южной Африки потеряли погибшими и умершими от всех причин 7241 человека, включая 6928 белых и 313 «цветных», было ранено 14 444 белых, пропало без вести 33 белых, попало в плен 195 белых.

Согласно официальным британским данным, в период с 4 августа 1914 года по 31 декабря 1920 года погибли и умерли 62 056 индийских военнослужащих, включая 904 офицера. Было ранено 66 889 индийцев, включая 1680 офицеров. В плен попало 11 070 индийцев, включая 258 офицеров. Кроме того, в составе индийской армии погибли и умерли 2393 британских военнослужащих, включая 1382 офицера. Было ранено 2325 британцев, служивших в индийской армии, включая 1733 офицера. В плен попало 194 британца, служивших в индийской армии, включая 172 офицера.

В Месопотамии в турецкий плен попали капитулировавшие 29 апреля 1916 года 11 800 британских солдат, главным образом выходцев из Индии, ослабленных в ходе 147-дневной осады турками Кут-аль-Амара. 4250 индийцев погибли в турецком плену.

Согласно официальным британским данным, в период с 4 августа 1914 года по 31 декабря 1920 года погибли и умерли 56 639 канадских военнослужащих, включая 2887 офицеров. Были ранены 149 732 канадских военнослужащих, включая 6447 офицеров. В плен попали 3729 канадских военнослужащих, включая 236 офицеров. Разница в 2905 умерших военнослужащих, вероятно, образовалась за счет умерших от болезней и иных небоевых причин, которые не включены в приведенные выше британские официальные цифры.

Жертвы гражданского населения Канады являются главным образом от взрыва в Галифаксе (провинция Нова Скотиа) 6 декабря 1917 года французского сухогруза «Мон-Блан» с грузом взрывчатки, столкнувшегося с норвежским сухогрузом «Имо». Погибли более 2 тыс. человек, включая 1946 канадцев, чьи имена сегодня достоверно установлены.

Ньюфаундленд (ныне канадская провинция Ньюфаундленд и Лабрадор) в 1907–1934 годах был самостоятельным британским доминионом. Согласно официальным британским данным, в период с 4 августа 1914 года по 31 декабря 1920 года погибли и умерли 1204 ньюфаундлендских военнослужащих, включая 54 офицера. Было ранено 2314 ньюфаундлендцев, включая 65 офицеров. В плен попало 150 ньюфаундлендцев, включая 6 офицеров.

По официальным данным американского правительства, к 1 апреля 1920 года потери американских вооруженных сил составили 35 560 убитыми, 14 720 умершими от ран, 57 460 умершими от болезней, 7920 умершими от других причин (куда, вероятно, входит примерно 223 умерших в плену), 205 690 ранеными, 46 пропавшими без вести. Армия, в состав которой также была включена авиация, потеряла 106 378 погибших и умерших, в том числе 50 510 погибших от боевых причин, и 193 663 раненых. Флот потерял 7287 погибших, в том числе 431 — по боевым причинам, и 819 раненых. Корпус морской пехоты потерял 2851 погибшего, включая 2461 — по боевым причинам, и 9520 раненых. 1323 моряка военно-морского флота погибли на потонувших военных судах. Судя по всему, они отнесены к небоевым потерям, хотя это вряд ли справедливо, и правильнее было бы относить их к боевым потерям. Также, по всей вероятности, по крайней мере часть утонувших военнослужащих армии пошли на дно вместе с потопленными судами, и их правильнее было бы относить к боевым потерям.

Потери американской береговой охраны составили 192 погибшими, главным образом от действий германских субмарин. Эти потери также можно отнести к потерям вооруженных сил.

Потери мирного населения включают гибель 128 американских граждан на лайнере «Лузитания», потопленном германской подлодкой 7 мая 1915 года у побережья Ирландии, и 629 моряков торгового флота на других потопленных германскими подлодками судах.

Общие потери США в Первой мировой войне составили 117 465 погибшими и умершими, из которых 116 708 человек приходится на потери вооруженных сил.

Даже в 1918 году при развитой авиации, танках и боевой химии, артиллерийский огонь причинил только 68 % от общего числа потерь. Для американской армии 72 % ранений с точно установленным происхождением были нанесены артиллерийскими снарядами и лишь 28 % — пулями.

По оценке авторов американской «Энциклопедии Первой мировой войны», вооруженные силы Японии потеряли 1344 убитыми и умершими, 11 901 ранеными и 3 пленными. Всего в японских вооруженных силах служили 800 тыс. человек. Эти цифры подтверждаются японскими данными, согласно которым при осаде германской крепости Киао-Чао (Циндао) в 1914 году потери японской армии составили 655 убитыми и умершими, включая 141 умершего от болезней. Потери флота составили 442 убитыми и умершими, но без умерших от болезней. Скорее всего, разница в 247 человек между данными американских и японских источников образовалась за счет небоевых потерь флота, главным образом больными. Таким образом, потери японских вооруженных сил в Первую мировую войну можно оценить в 1344 погибших и умерших. Из этого числа 655 человек приходится на армию, а 689 — на флот, причем небоевые потери, вероятно, достигают 388 человек.

Согласно британской оценке, основанной на данных о потерях собственных войск, а также данных о германских потерях в этом секторе фронта, почерпнутых из Федерального архива в Потсдаме, между германскими и британскими войсками, дравшимися друг против друга на Западном фронте, соотношение потерь убитыми в период с февраля 1915 года по октябрь 1918 года было следующим. Германские потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 1 680 396 человек, включая 47 256 офицеров. Британские потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 2 441 673 человек, включая 115 741 офицера. Соотношение общих потерь — 1,45:1 в пользу немцев.

Суммарные потери стран Антанты на Западном фронте убитыми и умершими от ран можно оценить в 1883,5 тыс. человек, а суммарные потери Центральных держав — в 850,6 тыс. человек (в том числе Австро-Венгрии — в 0,8 тыс.). Потери стран Антанты на Западном фронте пленными можно оценить в 767,7 тыс. человек, а потери пленными Германии и Австро-Венгрии — в 781,1 тыс. человек (в том числе Австро-Венгрии — 5,4 тыс. человек). Суммарное соотношение потерь убитыми, умершими от ран и пленными оказывается 1,6:1 в пользу Германии и Австро-Венгрии. Соотношение по убитым и умершим от ран оказывается 2,2:1, также в пользу Центральных держав. А вот по пленным небольшой перевес, в соотношении 1,02:1, оказывается на стороне Антанты. Это объясняется деморализацией германской армии, истощенной четырьмя годами борьбы, в последние месяцы перед перемирием, когда за три с половиной месяца она потеряла пленными почти столько же, сколько потеряла пленными на Западном фронте в предыдущие четыре года борьбы. Поэтому более показательным для соотношения реального уровня боевой подготовки и командования вооруженными силами является соотношение потерь убитыми и умершими от ран. Германская армия была гораздо лучше, чем лучшие армии Антанты, дравшиеся на Западном фронте, подготовлена к ведению войны, превосходя противника в уровне боевой подготовки и командования и сохраняя этот качественный перевес почти до самого конца войны. Германия также не уступала Англии, Франции и США по уровню промышленного развития, хотя и существенно уступая им по уровню развития демократических институтов и традиций. Последнее сказалось в относительно большей стойкости государственного механизма этих стран к потрясениям войны. Однако еще более важным был подавляющий перевес Антанты в живой силе и вооружении, поскольку Антанта сначала имела на своей стороне считавшиеся неистощимыми людские ресурсы Российской империи, а в конце войны получила на свою сторону действительно неистощимые людские ресурсы и промышленный потенциал США.

По нашей оценке, русская армия потеряла в борьбе против Германии и Австро-Венгрии 1834 тыс. убитыми и умершими от ран (в том числе 301 тыс. человек — против австро-венгерских войск и 1533 тыс. — против германских войск) и 2467 тыс. пленными (в том числе 1435 тыс. — в германском плену и 1032 тыс. в австро-венгерском плену). Германские войска в борьбе против русской армии потеряли 219 тыс. убитыми и умершими от ран и 98,1 тыс. пленными. Австро-венгерские войска в борьбе против русской армии потеряли 301 тыс. убитыми и умершими от ран и 1194,1 тыс. пленными.

Совокупное соотношение потерь убитыми, умершими от ран и пленными оказывается 2,4:1 в пользу Центральных держав. Между Россией и Германией это соотношение равно 9,4:1 в пользу германской стороны, а между Россией и Австро-Венгрией — 1,12:1 в пользу российской стороны.

Общее соотношение потерь убитыми и умершими от ран оказывается 3,5:1 в пользу Центральных держав, а по пленным — 1,9:1, также в пользу Германии и Австро-Венгрии. При этом с германской армией соотношение потерь по убитым оказывается 7:1, а по пленным — 14,6:1, в обоих случаях в пользу германской стороны. С Австро-Венгрией соотношение потерь убитыми близко к 1:1, а пленными — 1,16:1 в пользу российской стороны. Германская армия наголову превосходила российскую армию по уровню боевой подготовки и командования, и, в отличие от нее, не испытывала недостатка в снарядах. На катастрофический уровень соотношения безвозвратных потерь влиял и гораздо более высокий уровень образования, особенно функционального, у германских офицеров и солдат. Германия была гораздо более развитой промышленной страной по сравнению с Россией, да и демократические традиции там были значительно более развиты.

Австро-венгерская армия по своей боеспособности была примерно равна российской армии. Однако нежелание многих народов Австро-Венгрии, прежде всего чехов, словаков, сербов, румын и итальянцев, воевать привело к тому, что австро-венгерские потери пленными превышали русские. Австро-Венгрия превосходила Российскую империю как по уровню образования, так и по уровню душевого национального дохода. Из тысячи призывников в России значительно более половины были неграмотными (в Италии — 330 человек, в Австро-Венгрии — 220, во Франции — 68, в Германии — 1).

Тайна Версальского мира

7 мая 1919 года на Парижской мирной конференции союзные державы предъявили перед Германией целый ряд безоговорочных условий будущего мира: отказаться от значительной части своей территории, демилитаризовать Рейнскую зону и согласиться с ее частичной оккупацией на срок от 5 до 15 лет, выплатить репарации, согласиться с ограничением численности своих вооруженных сил, согласиться со статьей о «военном преступлении», признав свою ответственность за развязывание Первой мировой войны.

29 июня канцлер Шейдеман ушел в отставку, отказавшись подписать договор. 21 июня социал-демократ Густав Бауэр сформировал новое правительство из представителей социал-демократов, центристов и демократов, а 22 июня Германская Национальная ассамблея решила подписать мирный договор, что и произошло 28 июня 1919 года в Зеркальном зале Версальского дворца.

Версальский мир подвёл итоги Первой мировой войны. Согласно его условиям, Германская империя лишилась всех своих колоний, а на континенте вынуждена была уступить Польше Познанскую провинцию, часть Померании, Восточной и Западной Пруссии и Верхней Силезии (Гульчинский район Верхней Силезии отошёл к Чехословакии), вернуть Франции Эльзас-Лотарингию, Дании — Северный Шлезвиг, а Бельгии — округа Эйпен, Мальмеде и Морене. Кроме того, Саар на 15 лет переходил под контроль Лиги Наций, Данциг становился вольным городом, а переданный под управление Лиги Наций Мемель в 1923 году был присоединён к Литве. Численность германской армии определялась в 115 тысяч человек и могла комплектоваться только на добровольческой основе. Германии было запрещено иметь военную авиацию, подводные лодки, крупные боевые корабли, зенитную и тяжёлую артиллерию и химическое оружие. Как на ответственную за возникновение войны, на Германию была возложена выплата репараций державам-победительницам в сумме 152 миллиарда марок в течение 30 лет.

Подписание мира в Зеркальном зале Версальского дворца 28 июня 1919 г. С картины У Орпена

Итогом Первой мировой войны стала гегемония Франции на Европейском континенте и Англии — на океанах, а также временная утрата Германией великодержавия. Япония, получившая германские колонии на Дальнем Востоке, заняла ведущее положение в Китае. В США, отказавшихся вступить в Лигу Наций и потому не подписавших Версальский договор, возобладали изоляционистские настроения. Многие американцы считали, что промышленное и торговое первенство само по себе гарантирует положение в мире и безопасность их страны, без какой-либо системы союзов в мирное время. Советская Россия оказалась вне рамок Версальской системы и в последующем сблизилась с Германией. Союз двух государств-изгоев в конце концов разрушил эту систему в 1939 году. В результате Первой мировой войны карта Европы стало гораздо пестрее. Возникли новые государства: Австрия, Венгрия, Югославия, Польша, Чехословакия, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия. Противоречия между новыми государствами, сохранившийся промышленный потенциал Германии и её ущемлённое положение в послевоенном мире делали новую мировую войну весьма вероятной, если не неизбежной.

К 1921 году была определена сумма репараций Германии в 132 млрд марок (около 33 млрд долл.), что в 2 раза превышало национальный доход Германии. Срок выплат определялся в 50 лет. При этом Франция должна была получить 52 % репараций, Великобритания — 22 %, Италия — 10 %, Бельгия — 8 %, 6,5 % распределялись между Грецией, Румынией, Югославией и другими странами. Именно репарационные платежи стали непомерным бременем для германской экономики и одной из причин прихода к власти национал-социалистов во главе с Адольфом Гитлером.

Тайны Сен-Жерменского мира

28 июня 1918 года США публично декларировали необходимость освобождения всех славянских народов от германского и австрийского господства. На следующий день Франция объявила о признании Чехословацкого национального совета в качестве представителя «чехословацкой нации». Это предопределило будущий распад Австро-Венгрии, которую победители теперь не собирались сохранять.

На Итальянском фронте наступление австро-венгерской армии на реке Пьяве в июне 1918 года окончилось неудачей, и войска вынуждены были отступить в исходное положение. В этом сражении впервые на Итальянском фронте приняли участие американские войска.

Еще 26 сентября Чехословацкий национальный совет провозгласил в Париже образование чехословацкого государства во главе с Масариком. 4 октября в Загребе был сформирован Национальный совет хорватов, сербов и словенцев. Процесс распада империи начался за несколько недель до окончательного военного поражения Центральных держав. Император Карл признал необходимость коренной реформы Дунайской монархии 16 октября. Опубликованный в этот день манифест провозгласил империю федеративным образованием. Но было поздно.

20 октября Вильсон потребовал признания стремления к независимости народов Австро-Венгрии, что положило начало распаду австро-венгерской армии и сделало распад империи необратимым. 21 октября 1918 года немецкоязычные депутаты рейхсрата объявили себя Временным национальным собранием Немецкой Австрии, а спустя неделю, 30 октября, провозгласили ее присоединение к Германской республике в качестве составной части Германии. Однако Антанта позднее не признала аншлюс.

Выступление участника подготовки Сен-Жерменского мирного договора. 1919 г.

Но итальянцы, ещё не оправившиеся от разгрома при Капоретто, смогли приступить к решительным действиям только 24 октября, когда войска Центральных держав уже потерпели тяжёлое поражение на Балканах, а армия Дунайской монархии уже находилась в процессе распада.

Австро-венгерское командование вынуждено было перебросить несколько десятков дивизий для защиты с балканского направления и резко ослабило Итальянский фронт. Уже на второй день итальянского наступления с фронта ушли все венгерские дивизии, заявившие, что будут защищать Венгрию от вторжения румын и сербов. 28 октября австро-венгерская армия начала отход. К тому времени уже 30 дивизий, в основном состоявшие из чехов, словаков и хорватов, отказывались идти в бой.

28 октября в Праге была провозглашена Чехословацкая республика. 29 октября австрийское правительство согласилось на мир на любых условиях. В этот день собор в Загребе объявил о присоединении Хорватии и других югославских земель монархии к Сербии.

30 октября Временное национальное собрание создало Немецкую Австрию.

30–31 октября в Венгрии произошла революция.

3 ноября было заключено перемирие в итальянском городе Падуя. К тому моменту итальянцы взяли 387 тысяч пленных. Австро-венгерская армия фактически перестала существовать. Распалась и сама двуединая монархия. В конце октября и начале ноября от неё отпали Венгрия, Чехословакия и югославянские, украинские и польские земли. 11 ноября император Карл I подписал отречение от венского и будапештского престолов.

Мирный договор с Австрией был подписан 10 сентября 1919 года в парижском предместье Сен-Жермен-ан-Ле. Австрия признала отделение от неё Венгрии, Чехословакии, части польских территорий и согласилась на территориальные уступки в пользу Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев и Румынии. К Польше была присоединена Галиция, к Чехословакии — Закарпатская Украина. Трансильвания, Буковина и часть Баната были переданы Румынии. Южный Тироль и Истрия отошли к Италии. Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев получило Далмацию, части Западной Крайны, Каринтии и Штирии. В Австрии отменялась всеобщая воинская повинность. Армия должна была комплектоваться только на добровольной основе, и ее численность в мирное время не должна была превышать 30 тыс. человек. На 1000 человек разрешалось иметь 2 пулемета и 3 пушки или гаубицы. Австрии было запрещено иметь военную авиацию. Морской и речной флот Австрии упразднялся. Австрия должна была выплатить репарации, размер которых не был точно определен, а в 1922 году репарационные платежи Австрии были отсрочены на 20 лет.

Тайна Трианонского мира

Трианонский мирный договор был подписан между странами-победительницами в Первой мировой войне и потерпевшей поражение Венгрией 4 июня 1920 года в Большом Трианонском дворце Версаля и вступил в силу 26 и юля 1921 года. Он санкционировал передачу Румынии Трансильвании и восточной части Баната. Хорватия, Бачка и западная часть Баната были присоединены к Королевству сербов, хорватов и словенцев. Словакия и Закарпатье, часть комитатов Марамарош, Угоча, Комаром, Ноград, Берег, а также комитаты Унг и Нитра вошли в состав Чехословакии, а Бургенланд, населенный преимущественно немцами, был передан Австрии. Численность венгерской армии ограничивалась 35 тыс. человек, и она должна была комплектоваться только добровольцами. Венгрии запрещалось иметь авиацию, танки и тяжелую артиллерию.

Газетное сообщение о подписании Трианонского мирного договора 4 июня 1920 г.

В результате Трианонского мира Венгрия лишилась 77 % территории и 59 % населения, в том числе 5 миллионов этнических венгров. По случаю заключения договора в стране был объявлен национальный траур, все официальные флаги приспущены вплоть до 1938 года. В школах ученики каждый день перед уроками читали молитву о воссоединении Венгрии.

Венгрия должна была выплатить репарации, размер которых должен был быть определен специальной репарационной комиссией. В итоге репарации были установлены в сумме 200 млн золотых крон. Но в 1922 году Венгрия получила 20-летнюю отсрочку на выплату репараций.

Тайна Нейского мира

Утром 14 сентября 1918 года после мощной артиллерийской подготовки войска Антанты перешли в наступление на Салоникском фронте. Уже на следующий день сербские, французские, греческие и британские соединения прорвали фронт на протяжении 15 км. В районе озера Дойран болгары сдержали натиск 6 британских и греческих дивизий, которые потеряли от 7 до 10 тыс. человек. Эти события были названы в Болгарии «Дойранской эпопеей», а руководитель обороны Дойрана генерал Владимир Вазов стал национальным героем. Тем не менее к 21 сентября войска союзников достигли реки Вардар, нарушив связь между 2-й болгарской и 11-й германской армией (в составе последней были только болгарские части). 11-я армия только пленными потеряла 78 600 человек, включая 5 генералов. Войска Антанты захватили 500 орудий, 10 000 лошадей, много различных запасов. Англичане взяли Струмилицу. Часть болгарской армии восстала. К 28 сентября 30 тысяч солдат отказалось воевать. Восставшие отправились в Софию, однако с помощью германской пехотной дивизии, переброшенной из Крыма, болгарскому правительству удалось подавить восстание. 29 сентября Болгария заключила перемирие, вступившее в силу на следующий день. По его условиям болгарская армия немедленно выводилась с территории Сербии и Греции и демобилизовывалась до трёх пехотных дивизий. Всё вооружение и боеприпасы должны были складироваться под контролем Антанты, войска которой получили право свободного передвижения по территории Болгарии.

3 октября 1918 года, после подписания перемирия с Антантой, царь Фердинанд I под угрозой переворота отрекся от престола и передал власть своему сыну Борису (царю Борису III).

Ратификационная грамота Нейского мирного договора от 27 ноября 1919 г.

Нейский договор между Болгарией и странами Антанты был подписан 27 ноября 1919 года в пригороде Парижа Нёйи-сюр-Сен. Западная Фракия была передана Греции, что лишило Болгарию выхода к Эгейскому морю. Добруджа возвращалась Румынии. Небольшие территории Македонии в районе Струмицы, Босилеграда, Цареброда и Видина отходили Королевству сербов, хорватов и словенцев. В то же время по Нейскому миру Болгарии отошла небольшая часть турецкой Восточной Фракии в районе Свиленграда. В целом население Болгарии уменьшилось на одну седьмую, а территория — на одну десятую. Численность сухопутных вооружённых сил ограничена до 33 000, включая 20 000 — армия, 10 000 — жандармерия и 3000 — пограничников. Военно-морской флот Болгарии сокращался до 10 кораблей. Болгарии запрещалось иметь авиацию, подводные лодки и тяжелую артиллерию.

Сумма болгарских репараций составила 2,25 млрд франков золотом (407 млн дол. или 1/4 национального достояния), которые Болгария должна была выплатить в течение 37 лет.

Тайна Севрского мира

Наступление на Палестинском фронте, приведшее к турецкой капитуляции, британские войска начали 19 сентября 1918 года. К полудню позиции турок были прорваны, и кавалерийский корпус к концу дня продвинулся на 40 км. Голодные и раздетые турецкие войска обратились в бегство. 1 октября англичане взяли Дамаск, а 26 октября — порт Алеппо (Халеб). В результате боев, происходивших в сентябре — октябре 1918 года на Месопотамском фронте, англичане взяли 75 тыс. пленных и 360 орудий, потери английской армии составили 5343 человека — 782 убитых, 382 пропавших без вести и 4179 раненых.

Лидеры младотурок ушли в отставку и бежали в Германию. 30 октября на борту английского линкора «Агамемнон» в порту Мудрое на Лемносе турки подписали условия перемирия, равносильные капитуляции. По утверждению Кемаль-паши, султан Мехмед VI Вахидеддин открыто говорил, что «мы примем все условия англичан, какими бы они тяжелыми ни были… Я считаю, что англичане останутся верны многовековой дружбе и симпатии, которые питают к нам. Пройдет немного времени, и мы добьемся их милости». На самом деле условия перемирия оказались очень тяжелыми, и британской милости турки так и не дождались.

Церемония подписания Севрского мирного договора 10 августа 1920 г.

Все важнейшие военно-стратегические и экономические центры страны подлежали оккупации войсками Антанты. Все стратегические железные и шоссейные дороги, транспортные средства, запасы продовольствия и топлива переходили в распоряжение союзников. Военнопленные стран Антанты немедленно освобождались и отправлялись на родину, а турецкие военнопленные пока что оставались в лагерях. Турция должна была отозвать свои войска из Закавказья и из Киликии, а в случае возникновения беспорядков в одном или нескольких армянских вилайетах союзники имели право оккупировать их. Османская империя согласилась на капитуляцию флота, демобилизацию своей армии, открытие проливов Босфор и Дарданеллы, на контроль союзников над железными дорогами и признала их право вмешиваться в конфликты практически в любом месте империи.

На основе условий Мудросского перемирия 10 августа 1920 года в пригороде Парижа Севре был подписан мирный договор держав Антанты с Оттоманской империей. Устанавливалась неограниченная свобода прохода для всех военных и торговых судов без различия флага, как в мирное, так и в военное время, через Черноморские Проливы. За Турцией Севрский договор безусловно сохранял только Центральное Анатолийское нагорье. Ее столицей остался Стамбул, но союзники получили право занять его в случае невыполнения турками каких-либо условий мирного договора.

Севрский мирный договор также передавал Греции острова Эгейского моря (за исключением отошедших к Италии Додеканесских островов). Согласно его условиям, вся Восточная Фракия, кроме Стамбула и непосредственно прилегающих к нему районов, переходила к Греции, которой также достался Измир с прилегающими районами, хотя окончательно международно-правовое положение этого региона не было определено. Зона Проливов передавалась в управление особой международной комиссии по Проливам, сами Проливы демилитаризовались. Турция признавала мандатными государствами Сирию, Ирак, Палестину, «независимым» королевство Хиджаз, английский протекторат над Египтом, англо-египетский кондоминиум над Суданом, французский протекторат над Марокко и Тунисом, а также отказывалась от Триподитании и Киренаики (современной Ливии) и Кипра. Киликия и некоторая часть вилайетов Мараш, Урфа, Антеп переходили под власть Франции. Отдельные районы вилайетов Диярбакыр и Мосул отходили в сферу влияния Англии. Юго-Западная Анатолия от линии Конья, Афьон-Карахисар, Алашехир переходила в сферу влияния Италии. Северо-восточные вилайеты Анатолии от Гиресуна до линии Эрзинджан — Муш — Битлис — оз. Ван отходили Армении. Статья 89 договора предусматривала, что «Турция и Армения, а также другие Высокие Договаривающиеся Стороны соглашаются представить на третейское решение Президента Соединенных Штатов Америки определение границы между Турцией и Арменией в вилайетах Эрзерума, Трапезунда, Вана и Битлиса и принять его решение, а также всякие меры, которые он может предписать относительно выхода Армении к морю и относительно демилитаризации всякой оттоманской территории, прилегающей к названной границе. Юго-Восточная Анатолия от линии оз. Ван — Элязыг-Малатья — Мараш получала автономное управление с последующим образованием курдского государства под протекторатом Англии. Договор предполагал также создание независимого Курдистана, границы которого должны были определить совместно Англия, Франция и Турция.

Турецкая армия подлежала разоружению. Был восстановлен отменённый младотурками режим капитуляций и установлен финансовый контроль со стороны держав Антанты. Создавалась союзническая Комиссия оттоманского долга, которая распоряжалась доходами и расходами Турции. Предельная численность турецкой армии и жандармерии устанавливалась в 50 700 человек. При этом войска находились под контролем союзной военной комиссии. Фактически Турция должна была прекратить свое существование в качестве самостоятельного государства.

Однако к тому времени, когда был подписан Севрский мирный договор, подписавшее его султанское правительство фактически никого уже не представляло. В Анкаре действовало правительство Мустафы Кемаля-паши, опиравшееся на Великое национальное собрание. Именно ему подчинялись турецкие войска, в том числе наиболее боеспособные турецкие дивизии, ранее сражавшиеся на Кавказском фронте и не подвергшиеся разгрому в последние месяцы войны. Турецкие войска одержали победы в войнах с Грецией и Арменией. После того как греческие войска в Западной Анатолии были разгромлены в сражении при Думплупинаре и практически полностью уничтожены в конце августа 1922 года, Англии и Франции стало ясно, что условия Севрского мирного договора придется пересматривать.

Греки потеряли в период с 26 августа по 9 сентября 1922 года 35 тыс. пленных и 35 тыс. убитых и раненых. Потери армии Кемаля за этот период были значительно меньше: 2318 убитых, 9360 раненых, 1697 пропавших без вести и 101 пленного. Турки захватили 910 орудий, 1200 грузовиков, 200 легковых автомобилей, 5000 пулеметов, 11 самолетов, 40 000 винтовок и 400 вагонов с боеприпасами.

Черчилль, убежденный, что турки готовы начать наступление 30 сентября, потребовал у своих представителей в Стамбуле предъявить туркам ультиматум. Но всё же англичане сознавали, что турки вряд ли будут сражаться с ними, поскольку их главная цель — перемирие.

11 октября 1922 года в городе Муданья, порте, находящемся рядом с Бурсой на анатолийском берегу Мраморного моря, было подписано перемирие между кемалистами и Англией, Францией и Италией. Перемирие отказались подписать греки, но это ничего не меняло, так как греческая армия перестала существовать. Согласно условиям перемирия, греческие войска немедленно покинули Восточную Фракию и туда возвратилась турецкая жандармерия. Стамбул, Эдирне и Проливы оставались под оккупацией союзников вплоть до заключения мира, но и там вводилась кемалистская гражданская администрация. Стороны договорились также созвать конференцию в Лозанне для пересмотра Севрского мирного договора.

На следующий день части турецкого III армейского корпуса вошли в азиатские пригороды Стамбула. 6 тыс. турецких пехотинцев и 1 тыс. кавалеристов были превращены в жандармов, чтобы не нарушать буквы соглашения, разрешающего туркам иметь в зоне Проливов только полицейские силы.

Тайна затопления германского флота в Скапа-Флоу

По условиям Компьенского перемирия, германский Флот открытого моря подлежал интернированию. Но, поскольку ни одна нейтральная страна не взяла на себя ответственность за его содержание, германские корабли были отконвоированы на главную базу британского флота — в бухту Скапа-Флоу, где и содержались более полугода, ожидая, пока победители решат их судьбу. На судах были оставлены немецкие экипажи, командующим был назначен немецкий контр-адмирал Людвиг фон Ройтер, англичане не поднимались на борт немецких кораблей без его разрешения. В то же время германские суда не имели боеприпасов и не могли оказать никакого сопротивления британскому флоту. Не без оснований опасаясь передачи своего флота странам Антанты и стремясь не допустить этого, немецкие моряки решили затопить свои корабли в преддверие подписания мирного договора в Версале.

Претворение замысла с затоплением кораблей было сопряжено с определенными трудностями. Для того, чтобы немецкие моряки не могли нарушить условий перемирия, например, сбежав в нейтральную Норвегию, англичане держали в Скапа-Флоу эскадру линкоров и большое число сторожевых кораблей. С германских судов были сняты радиостанции. Перемещаться с корабля на корабль морякам запрещалось, однако немцам удалось наладить связь через английское судно, перевозившее почту. Большая часть экипажей немецких кораблей была вывезена в Германию, чтобы облегчить эвакуацию с тонущих судов. Дата затопления флота была назначена на 21 июня 1919 года, предполагаемый день подписания Версальского договора. Незадолго до этого стало известно, что подписание договора откладывается на два дня, но адмирал фон Ройтер решил не тянуть с осуществлением плана, тем более что ничего не подозревавшие англичане как раз утром 21 июня увели эскадру линкоров на учения.

Затопленный в Скапа-Флоу германский крейсер «Гинденбург». 21 июня 1919 г.

21 июня 1919 года в 10 часов 30 минут фон Ройтер подал условный сигнал. Экипажи подняли на кораблях германские военно-морские флаги и открыли кингстоны, заклинив их. В течение 5 часов были затоплены 10 линкоров, 5 линейных крейсеров, 5 легких крейсеров и 32 эскадренных миноносца. Один линейный корабль («Баден»), 3 легких крейсера («Эмден», «Нюрнберг» и «Франкфурт») и 14 миноносцев были выброшены на мель англичанами, успевшими вмешаться и довести корабли до мелководья. Только 4 миноносца остались на плаву. Англичанам было трудно помешать затоплению кораблей, которое стало для них полной неожиданностью. Они поднимались на тонущие корабли, требуя у немцев закрыть кингстоны, а потом пытались сделать это сами. Девять немецких моряков погибли в схватках на борту (включая капитана линейного корабля «Маркграф» Шуманна) или были застрелены в шлюпках.

Англичане и французы были огорчены, что немецкий флот затонул, поскольку тогда еще рассчитывали получить его себе. Фон Ройтер и его подчинённые были объявлены военнопленными, как нарушившие условия перемирия. Впрочем, это практически ничего не меняло в их судьбе, поскольку, согласно подписанному вскоре Версальскому миру, все военнопленные подлежали возвращению на родину. По возвращении в Германию моряки были встречены как национальные герои, отстоявшие честь германского флота. А некоторые британские, французские, итальянские, американские и японские политики и адмиралы даже вздохнули с облегчением, поскольку с повестки дня был снят сложнейший вопрос о том, как делить германский флот между победителями.

Фактически же получилось так, что немцы выполнили за союзников их работу, поскольку уже в 20-е годы большинство дредноутов было выведено из состава флота и отправлено на металлолом. Наверняка та же судьба постигла бы и трофейный германский флот, хотя некоторые из затопленных в Скапа-Флоу германских судов англичане поднимали еще и в 1937 году, но никак не использовали в военных целях.

Тайна германской ремилитаризации

Ограничив развитие германских вооруженных сил, Версальский мирный договор не предотвратил быструю ремилитаризацию Германии в 30-е годы, после прихода Гитлера к власти. Многие запрещенные виды вооружений стали втайне разрабатываться в гражданских учреждениях и в нейтральных странах. Так, Германии было запрещено иметь современные виды вооружения, но полиция имела право использовать 150 бронеавтомобилей с двумя пулеметами на каждом и иметь на вооружении пистолеты-пулеметы для борьбы с демонстрантами. Также рейхсверу с июля 1920 года было разрешено иметь 105 «бронированных транспортеров пехоты», а с 1925 года немцы начали втайне строить «гросстракторы» — будущие танки. На маневрах в октябре 1921 года германские военные уже изучали применение моторизованных частей в горах Гарца. Зимой 1923–1924 года отрабатывается координация действий между наземными моточастями и пока еще не существующей авиацией. Летчики тренировались на планерах и гражданских самолетах. Уцелевшие «Гиганты» и достроенный в 1919 году цельнометаллический Е.4/20 (со скоростью до 225 км/ч) некоторое время использовались в качестве гражданских самолетов.

Солдаты рейхсвера на маневрах. 1930 г.

Излишки вооружений, в том числе запрещенных Версальским договором, перемещались в нейтральные страны. К ноябрю 1919 года, как подозревал маршал Фош, только в Голландию было перевезено 25 000 германских пулеметов. В середине марта 1920 года маршал утверждал, что немцы экспортируют в Голландию тяжелую и траншейную артиллерию, пулеметы, винтовки, гранаты, машины и образцы оружия, даже аэропланы и детали подлодок. Германские промышленники, в частности, скупили акции иностранных военных концернов — шведского «Бофорса» и швейцарского «Золотурна» и создали их филиалы в Голландии. Теперь Германия получила возможность разрабатывать и производить в других странах новейшие виды вооружения. Здесь помогает и сотрудничество с Советской Россией, где тайно обучались и осваивали боевую техникой германские танкисты, летчики и специалисты по применению боевых отравляющих веществ.

6 ноября 1926 года была создана ассоциация HAFRABA (Hamburg-Frankfurt-Basel) по строительству скоростной автомагистрали — автобана от Гамбурга до Швейцарии. Тем самым было положено начало строительству стратегических автодорог. Промышленный потенциал Германии был сохранен, а это позволило в дальнейшем быстро освоить производство вооружений и боевой техники.

Главнокомандующий рейхсвером генерал Ганс фон Сект сумел фактически сохранить и Генеральный штаб, который стал называться Войсковым управлением (нем. Truppenamt). Каждый из 100 тыс. солдат рейхсвера, которому предстояло служить 12 лет, готовился фактически на уровне унтер-офицера или обер-офицера. Они стали тем ядром, вокруг которого впоследствии развернулся многомиллионный вермахт. А штаб-офицеры рейхсвера стали основой нового германского генералитета во Вторую мировую войну. Кроме того, резервисты тайно проходили трехмесячную подготовку в ряде полулегальных военно-спортивных и трудовых обществ, а вооружались оружием, утаенным от союзных инспекторов. Однако боевая ценность подобных резервистов была невелика, и в создании вермахта они большой роли не сыграли.

Предотвратить ремилитаризацию Германии можно было бы, если бы послевоенная Версальская система в большей мере учитывала интересы побежденных наций. Если бы к Германии было бы разрешено присоединиться Австрии, большинство населения которой сразу после войны выступало за аншлюс, а также тем землям Чехии, где преобладало немецкое население, и не были бы присоединены к Польше некоторые территории с преобладающим германским населением в Верхней Силезии, а Литве не был бы передан немецкий Мемель, если бы Венгрия осталась в своих этнических границах, Болгария сохранила бы Южную Добруджу, а тяжесть репараций не легла бы на Германию непосильным бременем, Вторую мировую войну, вполне возможно, удалось бы предотвратить, и Гитлер никогда бы не пришел к власти. Однако провозглашенный еще в середине XIX века «принцип национальностей» применялся только в пользу победителей и новых дружественных Антанте государств вроде Югославии и Чехословакии.

Учтя опыт Первой мировой войны, после Второй мировой войны державы-победительницы оккупировали Германию и Австрию, временно упразднив Германское государство. Но, с другой стороны, уже в начале 50-х годов с двух новообразованных германских государств прекратили взимать репарации.

Оглавление

  • Тайна названия «Первая Мировая война»
  • Тайна создания Антанты
  • Тайна создания Тройственного союза
  • Тайны целей и причин Первой Мировой войны
  • Тайна сараевского убийства
  • Тайна, в которой война рождалась. Июльский кризис 1914 года
  • Тайна вступления в войну Англии
  • Тайна «Дредноута»
  • Тайна самолета «Илья Муромец»
  • Тайна цеппелинов
  • Тайна «красного барона» Манфреда фон Рихтгофена
  • Тайна Макса Иммельмана
  • Тайна Освальда Бёльке
  • Тайна Петра Нестерова
  • Тайна Евграфа Крутеня
  • Тайна Александра Казакова
  • Тайна Павла Аргеева
  • Тайна Александра Прокофьева-Северского
  • Тайна Эдварда Рикенбакера
  • Тайна Рене Фонка
  • Тайна Жоржа Гинемера
  • Тайна Уильяма Бишопа
  • Тайна Вальтера Николаи
  • Тайна Макса Ронге
  • Тайна полковника Альфреда Редля
  • Тайна Николая Батюшина
  • Тайна сэра Джорджа Мэнсфилда Смита-Камминга
  • Тайна плана Шлиффена
  • Тайна готовности России к войне
  • Тайна Козьмы Крючкова
  • Тайна первой битвы на Марне
  • Тайна Восточно-Прусской операции
  • Тайна Галицийской битвы
  • Тайны русского «парового катка» на Берлин
  • Тайны Фолклендского боя
  • Тайна вступления в войну Японии
  • Тайна вступления в войну Турции
  • Тайна германских военных преступлений
  • Тайна военных преступлений стран Антанты
  • Тайна «снарядного голода»
  • Тайна морской блокады
  • Тайна «Лузитании»
  • Тайна отравляющих веществ
  • Тайна первых ракет
  • Тайны радио
  • Тайна Маты Хари
  • Тайны Сарыкамышского сражения
  • Тайна осады Перемышля
  • Тайна Дарданелльской операции
  • Тайна Горлицкого прорыва
  • Тайны русских крепостей
  • Тайна великого отступления
  • Тайна борьбы с немецким засильем
  • Тайна дела Мясоедова
  • Тайна дела Сухомлинова
  • Тайна капитуляции Черногории
  • Тайна оккупации Сербии
  • Тайна вступления в войну Италии
  • Тайна Вердена
  • Тайна Соммы
  • Тайна Ютландского сражения
  • Тайна Брусиловского прорыва
  • Тайна вступления в войну Румынии
  • Тайна танка
  • Тайна Салоникского фронта
  • Тайна Босфорской операции русского флота
  • Тайна германской подводной войны
  • Тайна гибели «Императрицы Марии»
  • Тайна русско-германского сепаратного мира
  • Тайна Февральской революции
  • Тайна наступления Нивеля
  • Тайна июньского наступления 1917 года
  • Тайна восстания в Ля-Куртине
  • Тайна сражения при Капоретто
  • Тайна Моонзундской операции
  • Тайна ассирийского геноцида
  • Тайна армянского геноцида
  • Тайна Октябрьской революции. Германское золото для большевиков
  • Тайна депеши Циммермана
  • Тайна вступления в войну США
  • Тайна германского наступления 1918 года
  • Тайна Леттова-Форбека
  • Тайна Лоуренса Аравийского
  • Тайна Брест-Литовского мира
  • Тайна интервенции стран Антанты в России
  • Тайна Бухарестского мира
  • Тайна второй битвы на Марне
  • Тайна «удара кинжалом в спину»
  • Тайна Ноябрьской революции в Германии
  • Тайна Компьенского перемирия
  • Тайна военных потерь
  • Тайна Версальского мира
  • Тайны Сен-Жерменского мира
  • Тайна Трианонского мира
  • Тайна Нейского мира
  • Тайна Севрского мира
  • Тайна затопления германского флота в Скапа-Флоу
  • Тайна германской ремилитаризации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

    Комментарии к книге «100 великих тайн Первой мировой», Борис Вадимович Соколов

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства