«Интервью для журнала «Шпигель»»

Последнее прижизненное интервью писателя. Шеф московского бюро «Шпигеля» Маттиас Шепп, бравший это интервью в доме писателя вместе с главным редактором журнала и начальником иностранного отдела, позднее на вопрос: «Кто из тех, у кого вы брали интервью, был самым искренним?» — ответил:

«Александр Солженицын. За год до его смерти он дал нам большое интервью. Он уже чувствовал, что смерть близко. И он очень глубоко размышлял о прошлом и будущем России. Мудрый. Можно не согласиться с некоторыми позициями, но это интервью, которое я никогда не забуду. Когда я вышел из его дома, это был день рождения моей жены, у нас дома ждали 30 гостей. Но мне хотелось просто уйти в лес и думать о том, что он сказал, смотреть на звёзды. Этого я никогда не забуду» (http://www.amur.info/simple/2011/03/22/4301).

Интервью напечатано в журнале Der Spiegel,Одновременно по-русски — в журнале «Профиль», 23.07.2007.

Александр Исаевич! Мы застали Вас как раз за работой. В Ваши 88 лет Вас, кажется, не покинуло ощущение, что Вы должны, обязаны работать, хотя здоровье не позволяет Вам свободно перемещаться по дому. Откуда Вы черпаете эту силу?

Внутренняя пружина была. От рождения была. Но я с удовольствием отдавался работе. Работе и борьбе.

Мы видим только здесь четыре письменных стола. В Вашей новой книге, которая в сентябре выходит в Германии, Вы вспоминаете, что писали даже во время прогулок в лесу.

Когда я в лагере был, то я писал даже на каменной кладке. Я на клочке бумажки писал карандашом, потом содержание запомню и уничтожаю бумажку.

И эта сила не покидала Вас и в самые отчаянные моменты? Да, казалось: как кончится, так и кончится. Что будет, то будет. А потом получалось, вроде что-то путное вышло.

Но вряд ли Вы так думали, когда в феврале 1945 года военная контрразведка в Восточной Пруссии арестовала капитана Солженицына. Потому что в его письмах с фронта были нелестные высказывания о Иосифе Сталине. И за это — восемь лет лагерей.

Это было южнее Вормдитта. Мы только выбрались из немецкого котла и прорывались к Кенигсбергу. Тогда меня и арестовали. Но оптимизм у меня всегда был. Как и убеждения, которые толкали меня.

Какие убеждения?