«Блеф и нищета ФСБ»

(От редакции. Этот человек пришел к нам в редакцию под вечер. Заговорил о каких-то газетных делах. Но неожиданно во время разговора «тихо» показал удостоверение полковника ФСБ. Так же «между разговором» вручил записку, в которой назначил время и место встречи. Потом попрощался и ушел.

И вот перед нами — полковник ФСБ. Точнее, уже бывший полковник. Он молод — ему чуть за сорок, но уже пенсионер. Уволился сам, добровольно. Почему? Вместо ответа гость протягивает несколько листов: «Это, можно сказать, моя исповедь».)

Мы всегда с большой осторожностью относимся к любым критическим материалам о российских силовиках и спецслужбах, справедливо полагая, что оголтелых критиков у них и без нас хватает. Но письмо-исповедь этого офицера мы все же решили опубликовать, потому что в нем, как нам показалось, в концентрированном виде выражены главные проблемы нынешней главной российской спецслужбы.

По-настоящему моя карьера началась лишь с Афганистана, куда я прилетел, имея на плечах капитанские звездочки. Там, в одном из управлений ХАДа (афганского аналога КГБ), мне и предстояло служить ближайшие два года. Конечно, после провинциального райотдела КГБ, где проезд раз в год через город западнопосольской машины — чуть ли не главное событие года, а основная работа — это бесконечное написание всяческих рапортов и отчетов о проведении тех или иных праздников, выборов и юбилеев.

В «досидентах» — местный учитель истории, регулярно предлагающий «из-под полы» своим друзьям и старшеклассникам затертый до дыр «Новый мир» с солженицыновским «Одним днем Ивана Денисовича», мечтающий о «модернизации социализма», да супружеская пара евреев, директорствующих над местным мясоперерабатывающим цехом, а заодно тихо скупающих золото, изучающих по самоучителю «иврит», слушающих через наушники «Голос Америки» и — о радость-то! составляющих карту расположения районных воинских частей (стройбат, батальон ВВ и пункт наведения истребителей). Через год после моего отъезда обоих арестовали. Ему вкатили пять лет, ее, как беременную и состоящую на учете в психушке, — освободили.