«Эксперт № 41 (2013)»

Джокер Нобелевского комитета

Редакционная статья

Коллаж: Сергей Жегло

Минувшая нобелевская неделя запомнится наблюдателям небывалым, почти рулеточным азартом в деле угадывания очередных лауреатов. Угадывание, правда, сводилось в основном к демонстрации различных наукометрических рейтингов, прежде всего влиятельного Thomson Reuters.

Ссылаясь на данные Thomson Reuters (он определяет самых цитируемых ученых), федеральные и не очень телеканалы, печатные СМИ, радиостанции и интернет-ресурсы взахлеб обсуждали шансы наиболее вероятных, с их точки зрения, кандидатов, а самые шустрые даже публиковали с ними интервью. Так, лидирующий по цитируемости в рейтинге Thomson Reuters химик Валерий Фокин был вынужден объяснять в десятках медиа, что лидерство в цитируемости и решение Нобелевского комитета напрямую никак не связаны, внеся по ходу дела весомый вклад в популяризацию клик-химии. А замученный журналистами Питер Хиггс даже сбежал из дома в канун объявления результатов, оставив у телефона сакраментальную записку в том духе, что «не беспокойтесь, вернусь, когда все станет ясно».

Приобщение отечественных СМИ к мировой моде на выдающихся ученых, становящихся благодаря рейтингам, телеэкранам и газетным страницам такими же шоуменами, как спортсмены и политики, можно только приветствовать. Понятно также желание медийной общественности увидеть в числе лауреатов своих соотечественников. Но нам кажется, что в наметившемся тренде объявлять «лауреатов цитирования» на основе библиометрического рейтинга до решения Нобелевского комитета есть и более интересная подоплека.

Потенциальные шансы на получение Нобелевской премии автоматически обсчитываются подразделением агентства Thomson Reuters при помощи библиометрической базы данных, которая регулярно отслеживает количественный индекс цитируемости самых влиятельных в своей научной области ученых на основании публикаций в научной прессе за последние три десятилетия. Обновляемый на базе этого обсчета список «лучших из лучших» затем сужается до минимума уже при помощи некоего «живого экспертного анализа» (так написано на официальном сайте). Незадолго до нобелевской недели тройка лидеров публикуется и вызывает ежегодный ажиотаж. Что делать в этой ситуации Нобелевскому комитету? Если его решение будет регулярно совпадать с томсоновским прогнозом, в «нобелевке» пропадет главное — интрига, да и сам комитет останется не у дел. Полное несовпадение списка лауреатов с «самыми цитируемыми» из года в год тоже будет нонсенсом. В любом случае совсем игнорировать библиометрический прогноз шведские академики вряд ли могут. Но нобелевские протоколы могут быть преданы гласности только через пятьдесят лет, а Thomson Reuters публикует имена своих кандидатов с 2002 года, так что ждать полного прояснения ситуации с реальным влиянием томсоновского «фальстарта» на результаты нобелевской экспертизы еще долго. Впрочем, обращение к статистике наводит на определенные размышления.

По официальной информации агентства, составителям прогнозных рейтингов удалось правильно предсказать с 2002 года аж 32 ученых, ставших впоследствии реальными нобелевскими лауреатами. Более того, если верить свежему апдейту списка удачных прогнозов, в этом году Thomson Reuters якобы умудрилось угадать пятерых из восьми: обоих лауреатов-физиков, а также двух из трех лауреатов-медиков и одного химика. Налицо сокрушительная победа томсоновских аналитиков. Однако не будем торопиться. Кроме физиков в томсоновском шорт-листе 2013 года больше никого нет — попадание остальных в победную реляцию объясняется тем, что они, оказывается, присутствовали в шорт-листах за предыдущие годы, что, конечно, не может считаться чистой победой. Любопытно также, что в лучшем для аналитиков Thomson Reuters 2011 году все 11 награжденных лауреатов, пускай по большей части задним числом, уже упоминались в качестве самых перспективных кандидатов. Зато в прошлом 2012-м у агентства случился сильный прокол — лишь один лауреат (японец Яманака) фигурировал ранее в их прогнозах. Есть сильное подозрение, что Нобелевский комитет просто решил наказать зарвавшихся прогнозистов. Похоже, шведские академики время от времени дают понять, кто настоящий хозяин в нобелевском доме.

С нобелевской невозмутимостью

Галина Костина

Тигран Оганесян

Нобелевские премии этого года безупречны с научной точки зрения, но вручены за достижения, сделанные десятки лет назад. По-видимому, в этом году шведским академикам захотелось подчеркнуть свой консерватизм

Коллаж: Сергей Жегло

Страновая география ученых-естественников, удостоившихся в этом году Нобелевской премии, на первый взгляд довольно пестра: «чистыми американцами» оказались лишь двое из восьми избранников Шведской Королевской академии. Однако на самом деле у Соединенных Штатов пока нет никаких оснований беспокоиться о потере своего лидерского статуса в мировой науке: шестеро из восьми лауреатов продолжают свою научную деятельность в крупнейших американских университетах.

Нобелевскую премию по физиологии и медицине 2013 года получили два урожденных американца — Рэнди Шекман (Калифорнийский университет Беркли) и Джеймс Ротман из Йельского университета, а также немец Томас Зюдов , в настоящее время работающий в США (Стэнфордский университет).

Химическая «нобелевка» досталась трем ученым-космополитам: австро-американцу Мартину Карплюсу , совмещающему работу во французском Страсбургском и Гарвардском университетах; родившемуся в южноафриканской Претории и ныне обладающему тремя гражданствами (Великобритании, США и Израиля) Майклу Левитту (очередному представителю «звездного» Стэнфорда); израильтянину Арье Варшелю , который, впрочем, тоже имеет американский паспорт и является профессором Университета Южной Калифорнии.

Наконец, лауреатами премии по физике стали два заслуженных ветерана-теоретика из Старой Европы — британец Питер Хиггс (почетный профессор Эдинбургского университета) и бельгиец Франсуа Энглер (почетный профессор Брюссельского свободного университета).

Логистика клеточного сити

Трое ученых были названы лауреатами Нобелевской премии по физиологии и медицине за исследование механизмов регулирования везикулярного клеточного транспорта. В отличие от «свежих» открытий прошлогодних нобелевцев исследования, удостоенные премии в 2013 году, были проведены примерно 20 лет назад. Тем не менее Нобелевский комитет отметил их как важные фундаментальные открытия, позволяющие не только понимать, как различные вещества транспортируются внутри клетки, а также изнутри наружу и обратно, но и как эти механизмы могут быть связаны с различными заболеваниями и как они могут использоваться для доставки лекарств.

Заслуга Шекмана состояла в основном в открытии ключевых генов, кодирующих белки клеточного транспорта, Ротмана — в открытии этих белков, Зюдова — в исследовании этих белков в нейронах.

Рэнди Шекман еще в 1970-х годах заинтересовался генетической подоплекой транспортной системы клетки: какие гены могут ею управлять? В качестве модели он использовал пекарские дрожжи. Шекман создал специальные так называемые термочувствительные мутантные клетки, которые позволяли отслеживать, происходит ли в клетке некий процесс. «Зная, какой процесс он хочет отследить, он словно бы закрывал одну дверь и смотрел, кто там перед нею скапливается, — комментирует открытие профессор кафедры биофизики биологического факультета МГУ и заведующий лабораторией молекулярной генетики внутриклеточного транспорта Института биологии гена РАН Александр Соболев . — Играя этими мутантными клетками, Шекман определил, какие гены и их продукты ответственны за определенные этапы клеточной транспортировки. По ходу эксперимента он открыл также несколько белков, “сидящих” на везикулах и принимающих участие в сортировке молекул в клетке». В результате Шекман определил 23 ключевых гена и кодируемых ими белка, которые задействованы в организации клеточного везикулярного транспорта. Они регулируют перемещение веществ внутри клетки — от одной ее части к другой, а также экспортирование молекул за пределы клетки и импортирование внутрь.

Нобелевскую премию по физиологии и медицине 2013 года получили Рэнди Шекман...

Фото: AP

Выяснилось также, что ряд генов и белков, идентифицированных Рэнди Шекманом в дрожжах, соответствуют белкам, найденным Джеймсом Ротманом в клетках млекопитающих. Как заметил Шекман, такая параллельная работа его и Ротмана в течение многих лет говорила о том, что оба движутся в правильном направлении. Это не только подтверждало отнесение обнаруженных белков и генов к работе транспортной системы, но и говорило об общности этих механизмов у дрожжей и млекопитающих.

Джеймс Ротман интересовался белками, которые позволяли молекулам проникать сквозь мембраны. Дело в том, что не только вся клетка окружена довольно сложной мембраной, защищающей ее целостность, но и части клетки — ее компартменты, такие как митохондрии, эндоплазматический ретикулум или аппарат Гольджи (в двух последних происходит сборка и сортировка белков), — тоже окружены мембранами. Чтобы проникнуть в один из таких компартментов, молекулы должны преодолеть указанную мембрану. Ротман открыл целый класс белков, позволяющих стягивать мембрану везикулы и мембрану компартмента, в который нужно доставить определенный тип молекул. «Одна из опубликованных работ Ротмана называлась примерно так: “Чтобы слиться, недостаточно просто близко находиться друг от друга”, — рассказывает Александр Соболев. — Белки выступают в роли своеобразной стяжки или каната, причем не одного вида, а как минимум двух, придерживающих везикулу вплотную у мембраны того отсека, куда ей нужно выбросить своих “пассажиров”. Потом мембраны сливаются, и молекулы-пассажиры проникают в этот отсек».

...Джеймс Ротман...

Фото: AP

Сферой интересов третьего нобелевца — Томаса Зюдова — было изучение транспортных систем в нейронах. Известно, что сигналы от нейрона к нейрону передаются с помощью электрического импульса, который «бежит» к окончанию нейрона — аксону, чтобы передать его следующему нейрону или, к примеру, клетке мышечного волокна. Область, в которой этот сигнал передается, называется синапсом. На этом этапе передача сигнала поручается специальным веществам — нейромедиаторам, которые дожидаются его, сидя в своих везикулах. Везикулы слипаются с мембраной передающего нейрона, позволяя высвободить нейромедиаторы в синаптическую щель, чтобы они затем добрались до другого, принимающего нейрона, зацепившись за его рецепторы. Оказалось, что в процессе этой транспортировки весьма много неясных моментов: как долго нейромедиаторы могут храниться в везикулах, с какой скоростью они высвобождаются, как везикулы потом восстанавливаются, как они вновь захватывают нейромедиаторы, как контролируется этот процесс? Томас Зюдов отследил все его детали.

Хотя в пресс-релизе Нобелевского комитета говорится о том, что трое ученых выявили детальную картину внутриклеточного везикулярного транспорта, это все еще далеко не полная картина. «Скорее это достаточно внушительные части большой мозаики, — комментирует событие Александр Соболев. — Я думаю, что еще не одна Нобелевская премия будет дана за изучение этих механизмов. К примеру, другими учеными были обнаружены белки, которые позволяют доставлять молекулы в везикулах точно по адресу. Еще один важный аспект — по каким путям-дорожкам перемещаются везикулы. И это не невидимые самолетные траектории, это вполне конкретные рельсы — микротрубочки, пронизывающие всю клетку». Оказывается, везикулы как бы едут по этим рельсам, причем везут их тоже специальные белки. Мало того, эта рельсовая система чем-то напоминает систему нашего метрополитена. Для того чтобы добраться до нужного отсека или компартмента клетки, везикула на своем пути может сделать несколько пересадок с одних путей на другие.

...и Томас Зюдов

Фото: AP

По словам исследователей, выяснение деталей механизмов внутриклеточного транспорта позволяет не только вписывать новые страницы в фундаментальную науку, но и улучшать знания о природе многих заболеваний, в том числе онкологических, нейродегенеративных, аутоиммунных. Дефекты в генах и, соответственно, в механизмах транспортировки могут быть связаны с такими заболеваниями, как болезни Альцгеймера и Паркинсона, диабет, миелоидный лейкоз, болезнь Иценко-Кушинга, и другими. Детали механизмов транспортировки потенциально могут указать на новые мишени, действуя на которые, можно найти новые пути терапии.

Еще одна заманчивая прикладная область этих открытий и исследований — создание специализированного искусственного транспорта, который будет перевозить в клетку нужные вещества. «Этим занимаются многие лаборатории, используя разные подходы, — продолжает Александр Соболев. — Наша лаборатория, в частности, создает такие химерные молекулы, состоящие из нескольких разных модулей, позволяющих молекуле выполнять много последовательных процессов, связанных с транспортировкой. Такая молекула может доставлять, к примеру, лекарство в опухолевые клетки. Мы сажаем на нее радиоизотопы или другие противораковые вещества и даем этой химерной молекуле с помощью модулей как бы различные билеты, чтобы она пересаживалась с одних путей на другие и прибывала прямехонько в ядро раковой клетки. Мы уже не одну мышь вылечили таким способом».

Полвека в ожидании награды

Присуждение Нобелевской премии по физике Питеру Хиггсу и Франсуа Энглеру можно считать самым предсказуемым. Именно они фигурировали в качестве главных фаворитов во всех прогнозных физических рейтингах, чего, к слову, не скажешь про лауреатов 2013 года по медицине и химии, фамилии которых практически никем из «научных нострадамусов» не упоминались даже в качестве кандидатов второго эшелона.

Об исторической неизбежности этой премии стали говорить сразу же после того, как в начале июля прошлого года руководители параллельных экспериментов ATLAS и CMS на Большом адронном коллайдере (БАК) в Женеве торжественно объявили о долгожданной поимке бозона Хиггса — полулегендарной частицы, задолго до своего экспериментального обнаружения и без особых на то оснований прозванной в научно-популярной литературе «частицей Бога».

Лауреатами премии по физике стали Питер Хиггс...

Фото: AP

Согласно канонам физики, в природе существуют четыре фундаментальных взаимодействия: электромагнитное, слабое, сильное и гравитационное. И у каждого из этих фундаментальных взаимодействий имеются особые элементарные частицы-переносчики — кванты полей, также называемые бозонами. В частности, переносчиками электромагнитного взаимодействия являются фотоны, а сильного взаимодействия — глюоны. Все прочие частицы (в том числе элементарные или фундаментальные частицы — электроны, кварки, нейтрино, а также составные, например протоны и нейтроны, «сконструированные» из кварков), относятся к так называемым фермионам.

В 1960-е годы физикам удалось объединить электромагнитное и слабое взаимодействия. В выводах из этого объединения содержалась гипотеза о существовании сразу трех частиц — переносчиков слабого взаимодействия: положительно и отрицательно заряженных W- и нейтральных Z-бозонов. Более того, было предсказано, что эти бозоны должны обладать огромными массами (порядка 100 ГэВ) и при этом быть очень короткоживущими (менее 10–18 секунд).

В течение следующего десятилетия эти важнейшие гипотезы из-за отсутствия достаточно мощных ускорителей экспериментально проверить не удавалось. Наконец, в конце 1970-х в Европейском центре ядерных исследований (ЦЕРН) начались работы по переделке действующего ускорителя SPS (суперпротонного синхротрона) в протон-антипротонный ускоритель на встречных пучках (коллайдер).

...и Франсуа Энглер

Фото: AP

Перестроенный SPS с рекордной для того времени длиной окружности почти в 20 километров начал свою работу в 1982 году, и уже в январе 1983 года ученые объявили об открытии W+ и W– бозонов. Буквально через несколько месяцев экспериментаторам удалось обнаружить и нейтральную Z-частицу.

Однако, как ни странно это прозвучит, экспериментально подтвержденная гипотеза о том, что W- и Z-бозоны имеют массу (причем массу очень значительную по меркам физики частиц), оказалась весьма серьезной помехой для теоретиков.

Дело в том, что исходя из базовых постулатов так называемой калибровочной теории взаимодействий (одной из важнейших составных частей Стандартной модели физики частиц, СМ) все бозоны должны быть безмассовыми (иметь нулевую массу).

И два из четырех бозонов — фотон, переносчик электромагнитного взаимодействия, и глюон, переносчик сильного взаимодействия, согласно многочисленным данным, действительно являются безмассовыми (до сих пор не открытый четвертый предполагаемый бозон, гравитон, вроде бы тоже должен иметь нулевую массу), чего, увы, отнюдь нельзя было сказать про бозоны — переносчики слабого взаимодействия.

Более того, если руководствоваться этой калибровочной теорией во всех математических расчетах для частиц, обладающих высокой энергией (и прежде всего для W- и Z-бозонов), возникают совершенно несуразные результаты или, попросту говоря, получаемые ответы дают бесконечности, причем даже с учетом различных хитроумных надстроек, так называемых перенормировок.

Найти выход из этой практически тупиковой ситуации физикам удалось во многом благодаря усилиям Питера Хиггса, Франсуа Энглера и его коллеги Роберта Браута (увы, не дожившего до присуждения долгожданной Нобелевской премии), в 1964 году придумавших весьма изощренный механизм, который позволил найти «лазейку» в калибровочной теории.

Магическим образом этот механизм, названный позднее механизмом Хиггса, точнее говоря, постулированное его разработчиками наличие во Вселенной особого физического поля, также названного хиггсовским, с одной стороны, позволяет всем частицам, известным ученым к настоящему времени (причем как бозонам, так и фермионам, за исключением уже упоминавшихся фотонов и глюонов), обладать массой, но, с другой стороны, не дает им свободно перемещаться на большие расстояния.

Согласно уточненным постулатам СМ, сразу же после породившего нашу Вселенную Большого взрыва все виды физических взаимодействий, которые короткое время представляли собой единое взаимодействие, изначально обладали симметрией, и никаких частиц, обладавших массой, в ней не было. Однако по мере охлаждения Вселенной и ее постепенного расширения эта симметрия «спонтанно нарушилась» (конкретный механизм этого так называемого спонтанного нарушения исходной симметрии очень сложен, и мы не будем пытаться его здесь изложить). И основной причиной случившегося нарушения симметрии оказалось быстро распространившееся во Вселенной густое поле-конденсат, которое, что особенно важно, несло заряд слабого взаимодействия, как бы «размазывая» его по всему космическому пространству, в том числе даже в вакууме, полностью лишенном частиц. Именно этот заряд, заполнивший вакуум, эффективно «блокирует» слабые бозоны, когда они пытаются распространить взаимодействия на большие расстояния, причем схожим образом эта «блокировка» действует и на прочие частицы, которые также испытывают слабое взаимодействие.

Предложенный Хиггсом механизм одновременно удовлетворяет как исходному формальному требованию существования внутренней симметрии для слабых взаимодействий (что и являлось основной проблемой для теоретиков), так и привнесенному новой схемой требованию необходимости ее нарушения, хотя, справедливости ради, уточним, что физическая природа возникновения особого фонового (хиггсовского) поля в ранней Вселенной так и остается до сих пор не проясненной в рамках современной теории.

Безусловно, впервые разработанная Хиггсом, Энглером и Браутом новая надстройка выглядит чрезмерно изощренной и даже искусственной, однако с ее помощью физикам удалось в дальнейшем успешно решить многие теоретические проблемы — в частности, инкорпорировать ее в новую теорию электрослабого взаимодействия. Более того, постулировавшееся в ней существование специфической частицы-переносчика массообразующего взаимодействия, «того самого» бозона Хиггса, долгое время оставалось как бы на втором плане: мол, сам механизм хорошо работает, а уж экспериментальное обнаружение важнейшего участника — дело наживное.

Впрочем, по мере быстрого наращивания энергетических мощностей ускорителей задача «поимки» бозона Хиггса постепенно все же стала первоочередной для экспериментаторов. Долгожданный триумф лета 2012 года наконец поставил точку в этой долгой и запутанной истории и позволил весьма пожилым теоретикам (Питеру Хиггсу 84 года, а Франсуа Энглеру — 81), ждавшим этого события без малого полвека, получить самую ценную для ученых награду.

Наверное, шведским академикам по-хорошему все-таки следовало отметить и непосредственных виновников — многочисленных исследователей, работавших на Большом адронном коллайдере, но жесткий лимит премий (не более трех человек по каждой из научных номинаций) исключил этот самый справедливый вариант распределения призового пирога.

Как отметил в беседе с корреспондентом нашего журнала заведующий лабораторией теории элементарных частиц ИТЭФ имени Алиханова член-корреспондент РАН Михаил Высоцкий , «к моменту плановой остановки БАКа на модернизацию экспериментаторам удалось набрать весьма хорошую статистику по открытой новой частице; в частности, ими было наконец установлено, что она обладает нулевым спином, а это очередное косвенное подтверждение того, что это именно хиггсовский бозон, а не “что-то другое”. Также исследователям удалось снять проблемы по второй схеме распада “хиггса” — на два W- и два Z-бозона, по которой до этого вроде бы наблюдалась явная несостыковка с прогнозами СМ, и сейчас последняя воспроизводится все лучше и лучше».

«Впрочем, пока обнаруженные характеристики новой частицы удовлетворяют лишь самому простому, так называемому минимальному, варианту СМ и, увы, никаких признаков “новой физики”, то есть экспериментального выявления не предусмотренных в рамках этой модели явлений или частиц, не вырисовывается. В числе основных кандидатов на эту “новую физику” по-прежнему рассматриваются так называемые суперсимметричные частицы и другие типы бозонов Хиггса (которых, согласно различным моделям-расширениям СМ, может быть еще несколько) и, возможно, еще какие-то экзотические формы темной материи. Надежда, конечно, есть — прежде всего на то, что это “что-нибудь необычное” удастся обнаружить после предполагаемого удвоения энергии БАКа. Но, честно говоря, я не слишком верю в скорое “продолжение банкета” в экспериментальной сфере», — подытожил ученый.

Междисциплинарный перекресток

Нобелевская премия по химии 2013 года досталась Мартину Карплюсу, Майклу Левитту и Арье Варшелю «за разработку многоуровневых моделей комплексных химических систем». За этой лаконичной формулировкой на самом деле скрывается весьма пикантный нюанс: лауреаты нынешней химической «нобелевки» по своей исходной научной специализации являются физиками, причем, как честно признался на своей персональной страничке в Twitter один из свежеиспеченных героев, Майкл Левитт, «я вообще никогда не изучал химию, но это сейчас для меня уже не важно».

Более того, Карплюс, Левитт и Варшель получили премию за решение задач, которые формально относятся к сфере прикладного программирования или, точнее, компьютерного моделирования различных химических процессов.

Наконец, нельзя не отметить, что важнейшей сферой практического применения разработанных этой троицей пионерских компьютерных программ и моделей является вовсе не чистая химия, а прежде всего биология и медицина (создание новых видов лекарственных препаратов).

Химическая «нобелевка» досталась Мартину Карплюсу...

Фото: AP

Таким образом, данный выбор шведских академиков очевидно можно отнести к категории образцово-показательных иллюстраций текущего многодисциплинарного характера науки в XXI веке. Причем, как показывает устоявшаяся за последние годы практика присуждения Нобелевских премий в химической номинации, именно химия, уже давно потерявшая свой былой статус обособленной научной дисциплины, демонстрирует во всей полноте эту быстро растущую междисциплинарность.

Трем лауреатам удалось разработать эффективные вычислительные методики и конкретные прикладные программы, которые позволили объединить «в одном флаконе» классическую ньютоновскую физику и алгоритмы квантовой физики XX века для максимально достоверного описания реальных химических процессов. Химические модели, базирующиеся на классической физике, перевести на «компьютерный» язык достаточно легко: классические ньютоновские законы движения вполне корректно описывают поведение больших молекул и атомов при отсутствии каких-либо тесных контактов с другими молекулами и атомами. И все было бы хорошо, если бы не одно большое «но»: компьютерные симуляции, основывающиеся лишь на таких прямолинейных механических законах, не позволяют учесть упомянутую выше сложную специфику реальных химических реакций, которые настоятельно требуют включения в рассмотрение законов квантовой механики.

В свою очередь, полное переключение на использование в компьютерном моделировании законов «более продвинутой» квантовой механики чревато очень быстрым истощением имеющихся в распоряжении исследователей вычислительных мощностей, причем эта проблема, как ни прискорбно, до сих пор накладывает серьезные ограничения на работу даже самых быстрых компьютеров XXI века. Не нужно никаких дополнительных комментариев для того, чтобы оценить, насколько более жесткими эти ограничения представлялись на заре компьютерного моделирования в конце 1960-х — начале 1970-х годов, когда, собственно, и начались активные поиски возможных путей обхода этой вроде бы тупиковой ситуации.

...Майклу Левитту...

Фото: AP

Как же удалось решить эту нетривиальную задачу Карплюсу, Левитту и Варшелю? Поначалу они подступали к ней с противоположных исходных позиций. В конце 1960-х Карплюс и его коллеги по Гарвардскому университету пытались придумать методики, позволяющие как-то улучшить эффективность компьютерного моделирования, основанного на использовании более современных квантово-механических описаний. А совместно работавшие в израильском Институте имени Вейцмана Варшель и Левитт пробовали «усовершенствовать» классические законы ньютоновской механики для моделирования поведения крупных биологических молекул.

Реальный прорыв наступил в 1970 году, когда Варшель оказался в Гарварде и на время присоединился к работе группы Карплюса, что позволило ученым наконец заняться комбинированием двух базовых методик.

Уже через два года Карплюс и Варшель опубликовали работу, в которой были продемонстрированы первые реальные плоды этого «скрещивания Ньютона со Шредингером». Разработанная ими первая компьютерная программа смогла достаточно убедительно описать квантовое поведение свободных электронов, принимавших непосредственное участие в химических реакциях, сохранив при этом математический аппарат классической физики для описания процессов, происходящих с прочими, относительно более пассивными электронами и атомами в исследованной молекуле.

...и Арье Варшелю

Фото: AP

Вскоре Арье Варшель возобновил свое сотрудничество с Майклом Левиттом, защитившим к тому времени докторскую диссертацию в Кембриджском университете, и тандем Левитт—Варшель сначала создал в 1975 году первую компьютерную модель, достоверно описывающую механизм укладки белков, а уже в следующем, 1976 году произвел на свет революционную программу, позволяющую искусственно воспроизвести процесс, катализирующий гидролиз мукополисахаридов, инициируемый особым ферментом лизоцимом — белком, контролирующим протекание химических реакций внутри живых организмов.

В свою очередь Мартин Карплюс, уже независимо от двух других нобелевских лауреатов, сумел разработать специализированную программу CHARMM (Chemistry at Harvard Molecular Mechanics), которая впоследствии стала одним из компьютерных хитов, используемых практикующими химиками для моделирования.

Резюмируя работу, проделанную Карплюсом, Левиттом и Варшелем в 1970-е годы, можно констатировать, что именно благодаря их усилиям исследователи наконец получили реально работающие компьютерные модели, позволяющие достоверно предсказывать сложнейшие процессы, происходящие в ходе комплексных химических реакций и, в частности, использовать эти модели для априорного конструирования новых пространственных форм молекул и разработки не встречающихся в живой природе сложных соединений.

Как отметил председатель Нобелевского отборочного комитета по химии доктор Свен Лидин , в настоящее время используемые химиками компьютерные модели зачастую позволяют добиваться результатов, значимость которых не уступает информации, получаемой в ходе реальных экспериментов: «Теоретические компьютерные предсказания сегодня стали настолько точными и мощными, что современные исследователи могут позволить себе роскошь экономить примерно 90% времени, расходовавшегося ранее на осуществление конкретных экспериментальных проверок эффективности разрабатываемых ими продуктов и соединений, и сконцентрироваться на оставшихся критических 10%, необходимых для того, чтобы быстро отделять действительно значимые результаты от второстепенных или пустых».            

Схема

Как работает клеточный транспорт

О кадровом голоде

Александр Привалов

Александр Привалов

Дума приступает к рассмотрению президентского проекта поправок к Конституции, сливающих две верхушки судебной власти в одну. Высшим судебным органом по всем вообще делам, уголовным, административным и гражданским, становится Верховный суд, состав которого будет сформирован заново; Высший же арбитражный суд упраздняется. Первый зампред Думы Жуков уже заявил, что законопроект может быть принят до конца года. Учитывая, что для внесения поправок в Основной закон требуется, помимо голосов квалифицированного большинства обеих палат, ещё и поддержка законодательных собраний двух третей регионов, спешка намечена изрядная, хотя никто и не намекнул, почему с принятием надо так уж сильно спешить. Никто не рассказал даже, зачем вообще эти поправки сейчас нужны. Когда в начале лета слияние высших инстанций только посулили с высокой трибуны, отзывы большинства высказавшихся специалистов были отрицательными или как минимум недоумёнными. Теперь, когда идея стала президентским законопроектом, её поддержали уже многие, но сколько-нибудь внятных аргументов в её пользу так никто и не привёл. Объяснительная записка, как и положено, подколотая к проекту, содержит лишь его пересказ, предварённый зачином «В целях совершенствования судебной системы РФ и укрепления её единства», — и более ничего. Между тем против слияния имеются вполне конкретные возражения. Никто не спорит: и споры о подсудности возникают между арбитражами и судами общей юрисдикции, и противоречия случаются между решениями ВАС и ВС по сходным поводам — всё так. Но не всякое кровотечение из носа следует останавливать наложением жгута на шею. Проблемы между судами вполне решаемы без правки Конституции, предложенная же операция скорее навредит.

Прежде всего, предлагаемое есть, конечно, не слияние двух судебных вертикалей, но поглощение менее массивного арбитража большей структурой, судами общей юрисдикции. И это поглощение будет не к добру, а к худу, ибо поглотитель хуже поглощаемого, а стандарты новой общности будет диктовать именно поглотитель. В пылу спора многие хватают через край: мол, арбитражные суды у нас светлы, прозрачны и свободны от коррупции. Это, увы, неправда; у практиков очень много претензий к нынешним арбитражным судам. А вот то, что они всё-таки существенно, значимо лучше судов из вертикали ВС, есть правда безусловная. Про коррупцию не будем: возможно, её в арбитражах и вправду меньше, только цифр-то никто не знает. Но есть же бесспорные вещи. Так, экстерриториальное устройство арбитражной вертикали (при котором апелляционная инстанция никак не зависит от региональных начальников) со всей очевидностью лучше устройства общих судов, территориально совпадающих с исполнительной властью, — и столь же очевидно, что после слияния верхушек с экстерриториальностью простится и арбитраж: так всем будет удобнее. Или ещё: арбитражи несравнимо дальше продвинулись к настоящей открытости. Тут и система электронного документооборота, и единая электронная база всех судебных актов, принятых арбитражными судами; арбитражи уже готовы размещать на своих сайтах аудиопротоколы судебных заседаний, а там и всех материалов судебных дел. Ничего подобного в судах общей юрисдикции нет — и слабо верится, что после поглощения они воспримут чуждые себе манеры. Да и нет у них для этого ни технической оснащённости, ни достаточно квалифицированного персонала. Куда вероятнее, что арбитражи, влившись в общую массу, сравнительно свежие навыки открытости быстро утратят — так, опять-таки, им будет удобнее. Наконец, квалификация судей. Со всеми оговорками насчёт условности столь широких обобщений, нужно сказать, что в арбитражах она явно выше. Вот, скажем, при рассмотрении административных дел в судах общей юрисдикции остро популярна фраза «нет оснований сомневаться в показаниях инспектора», которой судья подтверждает любые решения властных структур, — в арбитражных судах, что ни говори, столь топорного издевательства над правосудием уже не водится. То есть теперь надо говорить: пока не водится. И ещё: упразднение ВАС неизбежно приведёт к дезорганизации всего механизма арбитражных судов. Даже если дезорганизация будет временной, стоит ли игра свеч? (Не будем забывать и того, что в довершение бед высшая судебная инстанция переезжает в Петербург; это в нашей-то огромной стране, где три четверти всех маршрутов идёт через Москву — то-то радости будет тяжущимся!)

Основной закон, по идее, меняют только по весьма серьёзным причинам; в данном случае такие причины как минимум неочевидны. Повторяемое многими комментаторами объяснение: мол, сливая ВАС с ВС, президент готовится трудоустроить нынешнего премьера, — не очень убедительно. Едва ли стоило бы менять Конституцию ради решения пусть даже и важной, но разовой проблемы. Возможно, впрочем, что проблема тут решается не разовая, но системная. Нынешний законопроект наряду со слиянием высших судов постулирует ещё и серьёзные перемены в статусе генпрокурора: теперь и замов его, и региональных прокуроров будет назначать президент. Говорят, что две разные темы сведены в один текст только для удобства — чтобы не запускать дважды всю механику конституционной правки. Но в этих темах легко усмотреть и общий мотив: сокращение числа лиц, обладающих действительно высокой степенью самостоятельности. В судебной теме: было два председателя высших инстанций — будет один. В прокурорской теме: был генеральный прокурор центром силы (даже после выделения из прокуратуры Следственного комитета) — будет фигура куда прямее контролируемая, от силы генерал-адъютант. Итого: вместо трёх — один с некой небольшой дробью. Ну и в администрации, соответственно, меньше людей, курирующих эти направления. Экономия.

Полезность подобного прореживания самостоятельных центров силы для правильного течения дел в государстве есть вопрос, аккуратно говоря, дискуссионный, и о причинах, побуждающих к такому прореживанию, можно только гадать. Первое, что приходит на ум, — нехватка людей, которым президент считает возможным доверять полностью. Звучит это невесело, но худо-бедно согласуется с наблюдаемой реальностью: новых лиц на верхних этажах давно уже не видать.      

Даешь стране угля!

Кудияров Сергей

Ставка на экспорт в развитии российской угольной отрасли по большому счету отыграна. Для кардинального повышения внутреннего спроса на уголь понадобятся масштабные инвестиции и нетривиальные усилия угольных компаний и государства

Фото: ИТАР-ТАСС

Российская угольная отрасль переживает непростые времена. Экспорториентированная стратегия развития, позволившая нарастить добычу за последние пятнадцать лет более чем наполовину и кардинально модернизировать производство, начала пробуксовывать. Выход на мировой рынок угля, прежде всего в его самый динамичный — тихоокеанский — сегмент, новых агрессивных игроков с существенным гандикапом по себестоимости обвалил мировые цены. С января 2013 года основной объем экспорта российского угля стал убыточным, как и консолидированный финансовый результат работы всей отрасли.

Дело осложняется тем, что мы имеем дело не с короткой конъюнктурной паузой, а с серьезным изменением структуры мирового рынка энергоносителей, что обусловит сохранение низких цен на уголь еще как минимум в течение двух лет.

Очевидно, что российские угольщики столкнулись с серьезнейшим вызовом: требуется существенная корректировка стратегий развития компаний, да и всей отрасли. Равно очевидно, что только своими силами отрасль перестроить свою работу не сможет, нужны целенаправленные меры государственной поддержки. Ведь углепром сегодня — это 165 тыс. рабочих мест, почти 2 млрд долларов налогов и соцотчислений и 13 млрд долларов экспортной выручки — пятое место среди крупнейших товарных позиций российского экспорта после нефти, нефтепродуктов, газа и черных металлов.

В конце августа в Кемерове заседала правительственная Комиссия по вопросам стратегии и развития ТЭК. Мозговой штурм, посвященный разбору состояния отрасли и поиску необходимых мер поддержки, прошел с участием президента Владимира Путина и министра энергетики Александра Новака .

Сланцевый сюрприз

Все прошлое десятилетие, вплоть до кризиса 2008 года, мировая угольная отрасль переживала период благоприятной конъюнктуры. На пике, летом 2008 года, цена энергетических углей в портах атлантического бассейна превышала 210 долларов за тонну (см. график 1). Кризисный провал спроса и цен был глубоким, но непродолжительным, уже с марта 2009 года цены начали устойчиво расти и к весне 2011 года увеличились вдвое, с 60 до 120 долларов за тонну. Наблюдался сильный рост спроса на уголь со стороны азиатских стран, прежде всего Китая (он добывает угля почти в десять раз больше, чем Россия, около 3,5 млрд тонн, примерно половину мировой добычи, и еще почти 300 млн тонн импортирует — см. графики 2 и 3) и Индии. Ничто, казалось бы, не предвещало неприятностей. В январе 2012 года правительство РФ утвердило программу развития угольной отрасли на период до 2030 года, которая фиксировала весьма оптимистические планы развития, и вновь в расчете преимущественно на экспорт. Предполагалось увеличить к 2030 году объемы добычи угля в стране почти на треть, до 430 млн тонн (это означало побитие позднесоветского рекорда добычи — 425 млн тонн в 1988 году), нарастить экспорт с нынешних 130 млн до 170 млн тонн.

Параллельно должна была произойти и существенная модернизация отрасли за счет вывода из эксплуатации старых неэффективных производств и ввода новых. Указывались, например, показатели ежегодного ввода новых мощностей — 20 млн тонн при ежегодном же выводе 7 млн тонн старых.

Однако в 2011 году наступил коренной перелом в динамике развития мирового рынка не только угля, но энергоносителей в целом. Практически одновременно произошли следующие знаковые события. Прежде всего неожиданный быстрый рост добычи в США сланцевого газа обвалил внутренние цены на него, и дешевый газ стал вытеснять из американской энергетики уголь. Всего пять лет назад США были заметным импортером угля, а уже в прошлом году 114 млн тонн американского угля было вывезено на внешние рынки (для сравнения: российский экспорт составляет 132 млн тонн). Оказалось перенаправлено 6–7% совокупных международных поставок угля, сформировались свободные объемы угля в Австралии, Индонезии и Колумбии, ранее направлявшиеся на американский рынок. При этом темпы роста мировой экономики замедлились — такого количества дополнительного угля ей явно было не нужно. Началось медленное, но неуклонное снижение цен. К настоящему времени с промежуточного максимума весны 2011 года мировые цены на разные марки углей снизились уже на 30–40%.

По словам генерального директора СУЭК Владимира Рашевского , при текущих ценах от 20 до 30% всех угольных компаний мира работают в убыток: «По логике рынка они должны бы закрывать убыточные активы, уходить с рынка. Но они не уходят, держат свою рыночную нишу, чтобы потом не потерять ее. В более благополучный период эти компании успели накопить некоторый запас прочности, и сейчас за счет него у них есть потенциал снижения себестоимости».

В России все это выразилось в том, что угольный сектор в целом стал убыточным: по итогам пяти месяцев нынешнего года угольные предприятия страны понесли убыток в 3,5 млрд рублей против прибыли в 31 млрд рублей за аналогичный период прошлого года.

Проблемы с рентабельностью вынуждают компании сворачивать или переносить на неопределенное время свои инвестиционные проекты по вводу новых мощностей. Причем отраслевые эксперты убеждены, что переносить эти инвестиции придется на весьма отдаленное будущее.

Владимир Рашевский полагает, что период неблагоприятной ценовой конъюнктуры продлится еще долго, возможно, до двух лет: «На рынке сейчас явный избыток предложения. Потом будет рост. Но рост постепенный. Такого быстрого восстановления, как после кризиса 2009 года, вряд ли стоит ожидать».

Заместитель гендиректора Института энергетической стратегии Алексей Белогорьев тоже считает перспективы отрасли печальными: «С учетом динамики макроэкономических показателей в Азиатско-Тихоокеанском регионе очевидно, что раньше 2016 года принципиального улучшения ситуации со спросом ожидать не стоит. На фоне избытка предложения среднегодовые цены останутся на текущем уровне плюс-минус 10–15 процентов».

Все это означает срыв амбициозной программы развития отрасли.

По оценкам заведующей лабораторией Института энергетических исследований РАН Людмилы Плакиткиной , при развитии мирового рынка по сценарию неблагоприятной конъюнктуры к 2030 году на Дальнем Востоке можно ожидать только плавного роста на 12,2% по сравнению с 2012 годом, в Восточной Сибири — стагнации, а в Западной Сибири с ее Кузбассом — даже падения добычи на четверть. В совокупности к 2030 году добыча угля станет на 112 млн тонн в год меньше, чем предусмотрено отраслевой программой 2011 года.

Экспорт: транспортный барьер

В такой ситуации главное — поиск возможностей увеличения сбыта. Варианта тут, собственно говоря, всего два — экспорт или наращивание внутреннего потребления.

Начнем с экспорта. Для российской угольной промышленности экспортные поставки имеют важнейшее значение. На протяжении многих лет экспорт рос опережающими темпами по сравнению с отраслью в целом. С 2002-го по 2012 год прирост добычи угля в стране составил 78 млн тонн, или 32%, а экспорт вырос на 81,8 млн тонн, или на 166% (см. график 4). К настоящему времени экспортная квота в российской угольной отрасли превысила 40% (более высокие показатели только у Индонезии и Австралии, опережающих нас и по общему объему вывоза), тогда как внутреннее потребление угля уже третье десятилетие фактически стагнирует. «На электростанциях, в жилищно-коммунальном хозяйстве, в агропромышленном комплексе потребление угля с 1988 года сократилось в полтора раза, а в металлургии — на 40 процентов», — констатировал Александр Новак на недавнем совещании в Кемерове.

Неудивительно, что многие российские угольные компании ставят экспорт в число приоритетов своего развития. По словам Владимира Рашевского, «СУЭК быстро наращивает экспорт угля. Наша стратегия состоит в приоритетном усилении экспортных позиций. Объем спроса на уголь на международном рынке уверенно растет. На внутреннем российском рынке его нет, происходит даже сжатие рынка».

Сегодня российский уголь идет в два основных сегмента мирового рынка. Можно говорить о западном, атлантическом, и восточном, тихоокеанском, рынках угля.

Россия хорошо представлена на западном рынке, здесь доля российского угля достигает 32%. Но этот рынок небольшой, его объем — всего лишь 270 млн тонн. К тому же он медленнее растет. И в перспективе будет только сужаться. США, как было указано выше, сами стали экспортером. А Евросоюз принял в разработку энергетическую программу «20–20–20»: на 20% меньше двуокиси углерода, на 20% меньше энергопотребления, 20% энергобаланса за счет альтернативных источников. Очевидно, это приведет к снижению потребления угля.

Другое дело рынок восточный. Его объем — около 900 млн тонн угля, в прошлом у него были более высокие темпы роста, и у него, в отличие от Европы, в принципе есть перспективы роста. Этот рынок, очевидно, был бы наиболее привлекательным для российских экспортеров (см. график 5). Но пока что доля российского угля там составляет всего 5%.

При этом претендентов на этот рынок много. И всем места может не хватить, ведь инвестиционные программы угольщиков строились на прогнозах тогда еще благоприятной конъюнктуры. Реально же имеет смысл ожидать некоторого снижения темпов роста. «Если в период с 1990-го по 2011 год среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в целом в мире составлял 5,6 процента, то теперь наступает период замедления потребления каменного угля, — говорит Людмила Плакиткина. — Среднегодовой темп прироста составит только 1,2 процента. В частности, в Китае среднегодовой темп прироста потребления каменного угля в период до 2020 года, по нашим прогнозам, может составить 2 процента против 10,6 процента в период с 1990-го по 2011 год, а в Индии, соответственно, 1,9 процента против 6,3».

Таким образом, будущее российского экспорта будет зависеть от конкурентоспособности российского угля на восточных рынках. А здесь наши позиции не очень-то хороши. «По совокупности конкурентных преимуществ и недостатков российский уголь находится в третьем квартиле мировых поставщиков», — говорит Владимир Рашевский из СУЭК. У российского угля есть три основных конкурентных преимущества. Первое — близость российских дальневосточных портов к рынкам сбыта — Японии, Китаю, Корее (Индии, конечно, это не касается). За счет меньшего расстояния меньше ставки фрахта. Второе — у российского угля низкое содержание примесей, таких как азот или сера. Для многих потребителей это очень важно. Например, в некоторых странах есть законодательные ограничения по допустимому содержанию азота и серы. А такой уголь, по словам г-на Рашевского, можно сжигать даже без сложных очистных сооружений.

И наконец, третье — производственная себестоимость угля в России — одна из самых низких в мире.

Но все эти плюсы, увы, поглощаются двумя жирными минусами. У российского угля несколько ниже калорийность (теплотворная способность), чем, например, у австралийского. А низкие ставки фрахта с лихвой перекрываются высокими затратами на железнодорожные перевозки до портов. Большинство работающих угольных мощностей в России, в частности весь Кузбасс, на который приходится 70% страновой добычи, удалены от ближайших портов на несколько тысяч километров, тогда как многие угольные карьеры в Индонезии и Австралии расположены на побережье, в непосредственной близости от портов. В результате, по оценкам Института проблем естественных монополий (ИПЕМ), расходы на транспортировку угля до порта в России составляют в среднем 30 долларов на тонну, а в Австралии — всего лишь 5 долларов.

Со временем инфраструктурный разрыв будет становиться все более угрожающим (см. график 6). Рассказывает руководитель департамента ИПЕМ Александр Григорьев : «Объемы новых вводимых и расширяемых перевалочных мощностей в угольных портах России и Австралии отличаются в разы. Более того, например, власти австралийского Квинсленда всерьез обсуждают возможность увеличения пропускной способности местных угольных портов с 242 до 787 млн тонн к 2020 году. С учетом того, что в порту мы австралийцам всегда будем уступать 20–30 долларов за тонну, если, конечно, уголь не отвозить в порт бесплатно, перспективы расширения нашего угольного экспорта выглядят весьма туманно».

Владимир Рашевский полагает, что Россия на восточном рынке сможет рассчитывать на сохранение к 2020–2025 году своей доли в 5% с учетом роста объемов самого этого рынка. Но даже для этого потребуется масштабная инвестиционная программа развития железных дорог на востоке страны. В частности, реализация предлагаемой РЖД программы развития БАМа и Транссиба стоимостью 560 млрд рублей. А для того, чтобы значительно увеличить долю на рынке, потребуется реализация существенно более масштабных проектов.

Увы, экспорт не сможет стать для России решением всех угольных проблем даже при огромных вложениях. А значит, требуется переосмысление роли угля на внутреннем рынке, причем не только в привычном амплуа энергоносителя и металлургического сырья, но и в ряде перспективных направлений его производственного использования.

Внутренние резервы

Основным потребителем угля является тепловая генерация. Львиная доля электроэнергии в мире вырабатывается на тепловых электростанциях. Но все большее их число переводится на иные виды топлива, главным образом на газ. По словам Александра Григорьева, «за последние пять лет, несмотря на значительные темпы роста производства угля в мире, доля его использования в выработке электроэнергии начала сокращаться (с 42 до 40 процентов). Эта тревожная тенденция еще раз показывает, что угольная генерация не выдерживает конкуренции с альтернативными видами выработки электроэнергии».

Проблема угля — сложившееся соотношение цен на разные виды топлива. Уголь оказывается конкурентоспособным в качестве топлива в том случае, если он дешевле газа в два с половиной, а лучше — в три раза в пересчете на условное топливо. Реально сейчас на внутреннем российском рынке газ дороже всего в 1,3 раза (см. график 7).

Внутренние цены на газ в России долгое время регулировались государством, в то время как уголь жил по законам рыночного ценообразования, все больше страдая от повышения железнодорожных тарифов. Можно ли как-то повлиять на сложившуюся ценовую ситуацию? Эксперты полагают, что вряд ли.

По словам Алексея Белогорьева, «за последние двадцать лет доля газа в российском топливно-энергетическом балансе увеличилась с 43,9 до 53,4 процента, а доля угля снизилась с 18,2 до 15,8 процента (см. график 8). Любые попытки воздействия на баланс связаны в нашем случае прежде всего с регулированием ценообразования на газовом рынке. Уголь может стать в России конкурентоспособным по цене только в отдаленной перспективе, после 2025 года, и то лишь в том случае, если государство не будет сдерживать рост тарифов на газ, что само по себе представляется маловероятным».

При этом потребление коксующегося угля, вероятнее всего, будет снижаться вследствие развития безкоксовой металлургии и все большего распространения альтернативных металлу композитных материалов.

Получается, перспектив у угля на внутреннем рынке нет совсем? Это не так.

Говорит Владимир Рашевский: «У нас в стране сложилась парадоксальная ситуация. Электроэнергия перебрасывается с европейской части России и Урала в Сибирь, хотя в Сибири избыток доступной энергии. Электроэнергетика европейской части страны работает в основном на газе. Действительно, глупо было бы везти столько угля, скажем, в Центральную Россию. Но в Сибири энергетика как раз на угле. Здесь можно и нужно строить новые угольные электростанции, строить электрические сети для переброски более дешевой электроэнергии на Запад».

Действительно, сегодня стоимость электроэнергии в Сибири — 1,9 рубля, в полтора раза ниже, чем цена конечного потребителя в Европе. Эта электроэнергия — одна из самых дешевых в мире. Сам по себе уголь в качестве топлива в Сибири в полтора раза дешевле, чем газ, и в пять раз дешевле, чем мазут.

Тут можно отметить, что программа развития электроэнергетики до 2015 года предусматривает увеличение угольной генерации на 2,7 ГВт, а Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики прогнозирует рост объема потребления угля российскими тепловыми электростанциями к 2030 году на 20 млн тонн, до 120 млн тонн в год. В основном это дальневосточные проекты, ориентированные на удовлетворение потребностей местных энергопотребителей. Это, например, реализуемые силами «Русгидро» ТЭЦ в Советской Гавани Хабаровского края, Сахалинская ГРЭС-2, Благовещенская ТЭЦ-2. Всего к 2030 году на Дальнем Востоке должно быть введено до 12 ГВт новой угольной генерации (см. таблицу).

Таблица:

Планы создания новых электрогенерирующих станций на угле до 2030 г.

Современные угольные электростанции обладают достаточно высокими экологическими характеристиками, а их КПД, хотя и уступает современным парогазовым ТЭС, тем не менее находится на достаточно высоком уровне (44–46% у угольных ТЭС на суперсверхкритических параметрах пара против более чем 50% у ПГУ), но дешевизна угля с лихвой компенсирует эти его недостатки по сравнению с газом.

Кроме того, существует определенный потенциал переброски относительно дешевой «угольной» электроэнергии на Запад. Уже сегодня Владимир Рашевский оценивает его в размере до 15–20 млрд кВт·ч, и это только за счет дозагрузки имеющихся генерирующих мощностей. В ближайшие года два, с вводом новых мощностей, эта величина может вырасти до 25 млрд кВт·ч, что эквивалентно 10–15 млн тонн дополнительного спроса на уголь.

Планы развития угольной энергетики за Уралом получили одобрение президента. На совещании в Кемерове Путин отметил, что наблюдается дефицит доступного газа, но в то же время есть резервы по снижению цен на уголь для внутренних потребителей за счет исключения посредников.

Уголь как химсырье

Впрочем, говоря о сбыте угля, нужно не забывать, что совсем не обязательно продавать его в «сыром» виде. Его можно переработать.

Самое простое — развернуть при добыче еще и мощности по обогащению. Обогащение угля — это процесс классификации, дробления, снижения серосодержания, зольности и повышения его теплотворной способности. Для энергетических марок углей из-за неоднородности угольной массы в первую очередь важны два показателя — зольность и серность. Через них обеспечивается стабильность качества, что является определяющим для энергетиков. После обогащения не приходится возить примеси, можно сделать надбавку к цене за качество — все это снижает влияние транспортной составляющей в стоимости продукта, которая в нашей стране высока.

В деле обогащения угля Россия в последние годы уже достигла существенных успехов. По данным губернатора Кемеровской области Амана Тулеева , «за последние десять лет на развитие обогащения в Кузбассе было инвестировано 57 миллиардов рублей, построено 17 обогатительных фабрик. В результате доля переработанного угля в Кузбассе в 2012 году составила почти 70 процентов. В дальнейшем нам надо стремиться довести уровень обогащения угля до 100 процентов». В целом объем инвестиций в отрасли в последние пять лет превысил текущую прибыль на сто с лишним миллиардов рублей — отрасль вкладывала в развитие ресурсы, накопленные за годы высокой конъюнктуры (см. график 9).

Но обогащением возможности работы с углем не ограничиваются.

Как указал Александр Григорьев, «необходимо развивать углехимию — слово, которое у нас оказалось вообще почти забытым. Пока многие у нас мечтают осчастливить Китай российским углем, в самой Поднебесной планомерно работают над развитием углехимических производств. Что современные технологии позволяют делать из угля, можно посмотреть в Южной Африке на заводах SASOL, обеспечивающих эту страну не только моторным топливом, но и огромным спектром иной высокотехнологичной химической продукции».

Действительно существуют методики получения моторного топлива и химических продуктов из газа. Эти технологии стали разрабатываться в Германии еще в 1920-е годы. Во время Второй мировой войны Германия благодаря этим технологиям смогла развернуть комплекс предприятий по переработке угля, на пике достигших производственной мощности 6,5 млн тонн синтетического топлива в год.

Впоследствии эстафету в развитии углехимии перехватила ЮАР, подпавшая под международные санкции из-за режима апартеида. Всего в ЮАР силами компаний SASOL и Petro SA был развернут комплекс углехимических предприятий совокупной производственной мощностью 152 тыс. баррелей в сутки (примерно 7,6 млн тонн в год).

В свое время эти технологии не получили широкого распространения в мире ввиду того, что нефть в те времена была сравнительно дешевой, а технологии переработки угля, напротив, довольно дорогостоящими: для производства 1 тонны жидкого топлива требовалось 4 тонны угля и 10 тонн воды. Так что синтетическое топливо не выдерживало ценовой конкуренции с обычной нефтью.

Сегодня ситуация изменилась. На фоне дорогой нефти и обилия доступного угля в мире снова оживляется интерес к синтетическому топливу из угля. Соответствующие предприятии строятся в Китае, сильно зависящем от импорта нефти, но обладающем крупными собственными запасами пригодного для переработки угля.

Глава Минэнерго Александр Новак утверждает, что интерес к этой технологии есть и в России: «Развитию внутреннего рынка может способствовать расширение использования угля в местах его добычи путем создания угольно-энергетических кластеров. В этих кластерах могут применяться ресурсосберегающие технологии добычи, технологии глубокой переработки угля с получением как электроэнергии, так и тепла, продуктов полукоксования, синтез газа, других продуктов газификации и углехимии вплоть до синтетического жидкого топлива. В России активные исследования по проблеме синтетического жидкого топлива из угля проводятся Южно-Российским государственным университетом, Иркутским государственным университетом и РАН».

Задачи для государства

Итак, как мы выяснили, чудеса и золотые горы в обозримой перспективе российской угольной промышленности не светят. Более того, даже для сохранения отраслью места под солнцем придется приложить недюжинные усилия.

Возвращаясь собственно к правительственному совещанию: может ли государство как-то помочь отрасли и должно ли делать это?

Вот позиция СУЭК, крупнейшей в России угольной компании. «Прямые финансовые вливания со стороны государства чаще всего не нужны, — говорит советник гендиректора СУЭК Сергей Твердохлеб . — Мы уже давно работаем в рыночных условиях. Но государственное участие нужно в вопросах обеспечения инфраструктуры, в первую очередь железных дорог. Во-первых, это расшивка узких мест. Работы, полезные как для отрасли, так и в конечном счете для самого государства. Например, мы построили свой Ванинский терминал под проект РЖД — строительство нового Кузнецовского туннеля на подходе к Ванинскому порту. Если бы не было этого проекта, мы не запустили бы строительство терминала в Ванине. А этот терминал в этом году перевалит 13 миллионов тонн угля, с его работы мы заплатили 10 миллиардов рублей налогов только за последние несколько лет. Важно также решение вопроса внедрения долгосрочного тарифа на железных дорогах».

Глава РЖД Владимир Якунин на совещании в Кемерове в принципе поддержал идею привязки железнодорожных тарифов к ценам на уголь. Но к конкретным соглашениям угольщики и РЖД еще не пришли. По словам Якунина, железные дороги и так возят уголь «ниже себестоимости, в два раза ниже законной ставки», что по итогам 2012 года принесло компании расчетных убытков на 79 млрд рублей.

Остаются заметные резервы повышения эффективности. Необходимо, в частности, провести реинжиниринг шахт, поднять производительность труда. Это дорого, обходится в сотни миллионов долларов, но это необходимое условие успешной борьбы за рынок. Сами компании должны разрешать проблемы повышения своей операционной эффективности, выстраивания грамотной логистики, развивать обогатительные производства.

Но во многих аспектах, по мнению г-на Рашевского, критически необходимо вмешательство государства: «Нужны изменения в нормативной базе по недропользованию и проектированию шахт. Например, сегодня, если вы найдете какой-то участок, который захотите пустить в разработку, у вас от заявки до начала добычи пройдет шесть лет. Это очень много. За это время ситуация на рынке может измениться кардинально: вы хотели начинать добычу на хорошей конъюнктуре, а сейчас смысла в запуске уже нет. Плюс к тому вам еще, возможно, придется разбираться с собственниками земли и лесов на поверхности, над шахтой. На это еще может уйти года два. Нужно как-то этот момент в нормативной базе решить.

Нужны изменения в трудовом законодательстве. У нас сейчас смена у шахтеров — шесть часов, в мире — до 10–12 часов. Можно увеличить смену до восьми часов. Это будет всем на пользу. Тем же шахтерам — они смогут больше заработать. А сейчас они тратят много времени на дорогу (шахты ведь расположены довольно далеко от городов), чтобы поработать шесть часов.

Нужно рассмотреть возможность сокращения льготного отпуска — по желанию. Сейчас у шахтеров льготные отпуска по 60–90 дней. За такое время без работы снижается квалификация, теряется навык. Должен быть выбор, чтобы шахтер мог сократить свой отпуск. Должен быть изменен закон о специальной оценке труда. Не по формальному списку, а по аттестации конкретного рабочего места».

А вот что касается возможного вклада угольщиков в развитие угольной генерации, то принципиально они были бы в этом заинтересованы, но сейчас спроса на дополнительную энергию от угольной генерации нет. Как отметил Сергей Твердохлеб, «в России электроэнергетика превратилась в аутсайдера с точки зрения инвестиционной привлекательности. В текущих условиях тарифообразования владение энергетическими активами невыгодно и убивает капитализацию бизнеса».

Угольная отрасль сегодня оказалась в подвешенном состоянии. У нее есть большой потенциал для роста как на внутреннем, так и на внешнем рынке, однако в текущих очень тяжелых рыночных условиях все достигнутые за прошедшее десятилетие преимущества могут быть утеряны. Задача номер один для отрасли — этого избежать.

В подготовке статьи принимал участие Андрей Горбунов

График 1

Энергичное посткризисное восстановление конъюнктуры весной 2011 года сменилось затяжным охлаждением. За последние два с половиной года ценына уголь снизились на 30%

График 2

Россия занимает шестое место в мире по добыче угла и третье место по его экспорту

График 3

Россия - четвертый крупнейший потребитель угля в мире

График 4

Драйвером развития уголной отрасли России уже более десяти лет является экспортный спрос

График 5

Почти две трети прироста экспорта к 2030 году планируется обеспечить через тихоокеанские порты

График 6

Доля транпортной составляющей в цене российского угля максимальная среди всех наших основных конкурентов на азиатском рынке

График 7

Для конкурентоспособности уголь в электроэнергетике должен стоить в 2,5 раза дешевле газа. В 2012 году он был дешевле газа лишь в 1,35 раза

График 8

Выработка электроэнергии на угольных ТАЭ в России на уровне тридцатилетней давности

График 9

За последнеи пять лет инвестиции угольных компаний превысили текущую прибыль на 100 млрд рублей. Отрасль использовала ресурсы, накопленные в годы высокой конъюнктуры

График 10

Крупнейшие угольные порты России

Цари и боги стройки

Ольга Рубан

В России сформировалась категория инженеров-управленцев, способных руководить ответственными и технологически сложными промышленными стройками. Их компетенции, опыт и стремление отстраивать свою страну, если ими грамотно распорядиться, позволят осуществить реиндустриализацию России

Фото: Александр Иванюк

Мощная система промышленного строительства Советского Союза была развалена еще в 1990-е. Но инженеры в России остались, даже выросли новые. И то, что в России все-таки создаются новые индустриальные активы, в том числе технологически сложные, — во многом их заслуга. Машиностроительные заводы, химические комбинаты, нефтеперерабатывающие комплексы, электростанции — все то, чем реально прирастает промышленный капитал страны, — сооружается под их непосредственным руководством.

Руководителя промышленной стройки не спутаешь ни с кем. И на стройплощадке, и в офисе он царь и бог. И не только потому, что у него огромные полномочия. Он один умеет организовать процесс — аккумулировать усилия сотен, а то и тысяч людей, задействованных в создании нового объекта; и дирижировать этим «оркестром» на протяжении нескольких лет — ради достижения общей цели. Он лучше, чем кто-либо другой, способен разруливать нештатные ситуации, даже когда всем остальным кажется, что выход если и есть, то как в русской сказке: либо коня потеряешь, либо голову.

Именно воля этих людей движет большими стройками. На стройплощадке эта воля ощутима физически: она, как энергетическое поле, пронизывает всё и вся. Под их началом возводят несущие конструкции, варят трубопроводы, укладывают кабели, монтируют и отлаживают сложнейшее оборудование, устанавливают контроллеры системы управления. Они расплачиваются своими нервами за все просчеты и недоделки проектировщиков. Они несут персональную ответственность за бюджет проектов, за качество новых предприятий и много за что еще. Они расходуют мегаватты своей энергии, чтобы объекты были готовы в срок. Они не спят сутками, когда приходит время командовать запуском — «оживлять» тонны дорогостоящего «железа»: реакторы, печи, генераторы, насосы и проч. Они уходят, оставляя после себя новехонькие заводы, станции, комбинаты.

Кто они, эти созидатели? Как и когда успели приобрести столь редкие компетенции, опыт и жизненные ценности? Какую роль эти люди могут сыграть в судьбе России? И почему мы ничего о них не знаем?

Прошедшие через горнило перемен

Индустриальными стройками сегодня руководят два поколения менеджеров — выходцы из советского инженерного корпуса и только зарождающейся российской школы управленцев.

Пул инженеров-управленцев с советским бэкграундом сформировали два потока. Первые начинали еще в системе промышленного строительства СССР. Они пришли в эту сферу совсем молодыми и прошли все нижние ступени карьерной лестницы — работали слесарями-монтажниками, мастерами, бригадирами, прорабами, начальниками участков. Многим из них довелось участвовать в больших стройках позднего СССР. Петр Лямцев , ныне вице-президент холдинга «Промстрой», занимался обустройством Ямбургского газоконденсатного месторождения; Александр Детин , в настоящее время исполнительный директор «Уралмонтажавтоматики», работал на строительстве магистрального газопровода Уренгой—Помары—Ужгород; Александр Гаркин , руководитель проектов капитального строительства «Русгидро», строил Саяно-Шушенскую ГЭС.

Потом наступили 1990-е, и долгое время в России не строилось вообще ничего. В тот период девять из десяти их коллег-сверстников ушли в другие сферы, сочтя, что их опыт и знания стране больше не понадобятся. Наши герои остались.

«Это моя профессия. Я ее понимаю. Мне, конечно, предлагали уйти — например, в банковское дело. Но зачем мне это? Там нет такого, чтобы сегодня построил новую установку, завтра — новый завод» (Александр Детин).

Снова востребованы эти люди оказались в 2000-е, когда в России начал оживать рынок промышленного строительства. Из-за массового исхода из профессии в 1990-е в отрасли был острейший кадровый дефицит, и многих из тех, кто остался, ожидал карьерный взлет: им пришлось принять на себя руководство новыми стройками. За этот взлет они заплатили дорого. Новые проекты запускались после большого перерыва, когда строить, по большому счету, было некому: от профильных строительно-монтажных трестов, некогда реализовывавших программу капстроительства в СССР, остались лишь мелкие разрозненные обломки; многие компетенции в сфере сооружения технологически сложных, ответственных объектов были утрачены. Новоиспеченные руководители еще не имели достаточного опыта, а стройки им достались недетские. Им пришлось учить строить тех, кого удалось собрать, и одновременно учиться самим управлять этим многоплановым процессом. В таких условиях год шел за три: наши герои быстро приобретали незаурядный управленческий опыт и закаляли характер. Теперь их мало чем можно удивить: что бы ни случилось в ходе сооружения нового объекта, они всегда знают ответ на вопрос «что делать?».

Представители второго потока советских инженеров в начале своей профессиональной карьеры никак не были связаны со стройками — они работали на действующих предприятиях, эксплуатировали готовые технологические линии. В сферу промышленного строительства эти люди пришли не по собственному выбору. Их выбросило туда в 1990-е, когда в экономике начались структурные сдвиги и пертурбации.

Когда одно за другим стали умирать производства в их отраслях, эти инженеры-технологи и начальники цехов пережили настоящую профессиональную трагедию: они осознали, что в этой своей ипостаси они России больше не нужны и должны искать себе другое применение.

«Мы из того поколения, которое жизнь об колено ломала. Когда я вышел за ворота “Капролактама”, где проработал почти пятнадцать лет и имел довольно серьезные погоны, я неделю сидел дома, думал: “Что же я теперь буду делать? Где себя применю?” Это был перелом в судьбе» ( Сергей Олонцев , вице-президент нижегородской инжиниринговой компании «Атомэнергопроект»—«Атомстройэкспорт»).

Эти люди нашли и утвердили себя как руководители промышленных строек. В освоении новой профессии они двигаются по восходящей спирали: от небольших и сравнительно простых объектов к крупным и технологически сложным. К примеру, Сергей Олонцев, по образованию инженер-механик, начинал с реконструкции вконец обветшавших котельных в своем родном городе, потом руководил строительством завода по производству пружин для автопрома, а сейчас он строит ни много ни мало атомные станции. Силы они черпают в том опыте, который получили в эпоху перемен. Теперь вряд ли что-то сможет поколебать их веру в себя.

К настоящему времени оба потока выходцев из советского инженерного корпуса выросли в настоящих профи. Эти люди никогда не сходят с дистанции: у них колоссальная воля к победе.

Молодые и амбициозные

Представители российской школы инженеров-управленцев свою трудовую биографию начинали после 1991 года. Все они занимали рядовые должности на промпредприятиях и в сырьевом секторе: Андрей Шавкун работал оператором на нефтеперекачивающей станции ТНК-ВР, Дмитрий Фомин — простым слесарем на «Норникеле», а Алексей Алешин занимался компьютерным моделированием на УАЗе. Никто из них не получал ни строительного, ни менеджерского образования, и ничто не предвещало, что этим молодым ребятам суждено руководить сооружением заводов, каких еще не было.

Всех их отличало то, что им было невыносимо скучно выполнять однообразную работу на действующих предприятиях: изо дня в день делать одно и то же. И все они чувствовали тягу к управленческой деятельности.

«Когда я окончил университет и пришел на УАЗ, уже было желание самому управлять производственными процессами. Не просто сидеть и выполнять чьи-то поручения, а самому думать, анализировать и принимать решения» (Алексей Алешин, руководитель проектов капитального строительства группы ИСТ).

Спасаясь от однообразия, наши герои участвовали в различных программах для молодых специалистов, всячески старались себя проявить и в итоге достаточно быстро доросли до руководителей низшего звена. Они были активны, и однажды их заметили и забрали к себе компании, являющиеся основными игроками рынка промышленного строительства, — либо заказчики, инициирующие создание новых индустриальных активов для развития своего бизнеса; либо подрядчики, которые строят новые объекты для других. Имея большой фронт работ, эти компании столкнулись с дефицитом кадров. Наши герои очень быстро оказались на высоких управленческих позициях, связанных с капстроительством, и однажды остались один на один с большой стройкой. Всем им было очень страшно впервые самостоятельно управлять сооружением нового ответственного объекта; но о том, чтобы отказаться, ни один из них даже не помышлял — очень хотелось реализовать себя, узнать, на что ты способен.

«Все произошло неожиданно. В мае 2006 года я приехал в офис группы ИСТ на обычное совещание. И вдруг мне говорят: “С завтрашнего дня ты возглавляешь строительство нового завода”. Для меня это был шок. Я был совершенно не готов к такому повороту. Я понятия не имел, как строятся заводы и не понимал, как я смогу всем этим управлять. Но отказаться я не мог. Раз мне доверили — значит, нужно строить. И еще что-то мне подсказывало, что это очень интересно. Конечно, я за это взялся!» (Алексей Алешин).

Наши молодые герои прошли суровую школу. Строить заводы они учились по ходу дела и на собственных ошибках. Сжатые сроки, которые им отводили на строительство, и огромная ответственность перед акционерами и инвесторами делали из них профессионалов быстро и порой весьма жестко.

Они выдержали и свой первый экзамен, и все последующие. Алексей Алешин построил в Тихвине вагоностроительный завод, аналогов которому нет нигде в мире. Дмитрий Фомин руководил строительством комплекса «Тобольск-Полимер», который стал одним из крупнейших в мире производств по выпуску полипропилена. Это предприятие было построено в Сибири всего за три года с небольшим — сроки, рекордные даже для стран с гораздо более благоприятным климатом и развитым рынком промышленного строительства. Сейчас Фомин приступает к строительству завода по производству сжиженного природного газа за Полярным кругом, в рамках проекта «Ямал СПГ».

Представители этой новой генерации инженеров-управленцев молоды и амбициозны, у них горят глаза и, закончив один объект, они рвутся взяться за очередной, еще более сложный.

«Я нужен там, где все плохо»

Сегодня все эти люди, независимо от принадлежности к «старой» или «новой» школе, составляют одну особую породу руководящих кадров. Представителей этой породы отличает ряд нетривиальных качеств — как профессиональных, так и личностных.

Начнем с профессиональных.

Первое. У всех у них технический бэкграунд, они уверенно чувствуют себя во всем, что касается высокотехнологичного «железа». Сочетание инженерного образования и практического опыта позволяет нашим героям без страха заходить в различные отрасли промышленности, в том числе далекие от их основной специальности, и успешно выстраивать самые разные техпроцессы — будь то высокоточная обработка металла, «чистое» литье, синтез полимеров, производство удобрений, переработка мусора или выработка электроэнергии.

Второе. Наши герои состоялись как управленцы, все они находятся на высоких руководящих позициях, но ни западные книжки по менеджменту, ни бизнес-школы им для этого не понадобились: управлять не всегда сговорчивыми поставщиками, не всегда вменяемыми подрядчиками и даже заказчиками, которые частенько «прессуют по полной», требуя невозможного, они учились на реальных проектах. Они — управленцы-практики, и в этом их особая ценность.

«Я учился на практике: набивал шишки, потом лез дальше. Пример мог брать только со своих прямых руководителей или же ориентироваться по ситуации — как оно само идет» (Андрей Шавкун, руководитель проектов капитального строительства нефтехимической компании «Сибур»).

«У меня сложилось так, что обучаться пришлось на практике, по ходу движения. Управленческие подходы рождались в процессе реализации проекта — из логики, из интуиции. Доказательством правильности наших действий стали реализованные в срок проекты» (Алексей Алешин).

«Руководителем я стал случайно. В 1993 году на участке, где я работал, наступил кризис: работы нет, денег нет, идей нет. Руководство решило поменять начальника участка. Назначили меня. Вытащить я его, конечно, не вытащил, но до конца он не умер. С тех пор учусь в бою: наблюдаю за разными руководителями с разными подходами и делаю работу над ошибками» (Александр Детин).

Но они не простые управленцы. Представители этой особой породы умеют много такого, чего от обычных менеджеров не требуется. В отличие от руководителей действующих предприятий, где все давно организовано и отлажено и завтра нужно будет делать ровно то же самое, что сегодня, наши герои во всех своих проектах управляют ходом событий, итог которых заранее не предрешен.

«Одно дело завод, который стоит и работает уже много лет. Там все относительно ясно и понятно. Для исправления любого сбоя имеется алгоритм действий. Совсем другое — создание нового производства. Тут ты никогда не знаешь, с чем столкнешься завтра» (Алексей Алешин).

Им часто приходится выступать кризис-менеджерами, и этой стороной своей профессии они владеют тоже в совершенстве.

«Я не нужен там, где все идет хорошо. Я нужен там, где все плохо. Потому что я могу вытащить ситуацию, повернуть ее в желаемое русло» (Александр Детин).

А поскольку создание серьезных производственных мощностей — это всегда командная игра, наши герои умеют создавать и сплачивать команды. Они нацеливают своих подчиненных на достижение общего для всех результата, умеют убедить их, что «нам нужна одна победа».

«Без команды я никто. Без команды, без поддержки людей, которым ты можешь доверять, на подобных стройках мало что может получиться. Реализовывать такие проекты можно только коллективной работой» (Андрей Шавкун).

«Проект строительства Тихвинского вагоностроительного завода мы начинали как отдельные личности — каждый со своим “единственно верным” мнением и амбициями. Но где-то на полпути стало очевидно, что мы — команда не по названию, а по сути. Это уже был единый организм, где все понимали друг друга с полуслова: юрист понимал конструктора, конструктор — технолога, технолог — людей из коммерческой службы и так далее. Уже не нужно было долгих объяснений, что и как делать. Мы все работали на общий результат, и работали очень слаженно» (Алексей Алешин).

«Я стараюсь подбирать к себе в команду упорных, несгибаемых ребят. Когда мы строили вторую очередь Южно-Балыкского газоперерабатывающего комплекса, я впервые понял, как эффективно может сработать коллектив, когда все думают об одном результате и тратят все силы на то, чтобы его достичь» (Дмитрий Фомин, директор по капитальному строительству «Ямал СПГ»).

И наконец, третье. В силу масштаба и сложности объектов, с которыми приходится иметь дело нашим героям, все они обладают компетенциями интеграторов. «Без этого ничего не построишь. Но в институтах этому не учат, — утверждает Петр Лямцев. — Этому учит жизненный опыт и рядом стоящие люди». К каждой задаче они подходят системно: изучают ее «от» и «до», а затем собирают из отдельных «кубиков» — новейших знаний, ценных практик, современных технологий, сотен единиц сложнейшего оборудования и тысяч тонн стройматериалов — одно целое, наилучший результат из всех возможных.

Целая когорта руководителей, носителей редких профессиональных компетенций и выдающихся личностных качеств, сформировалась сама собой, без какой бы то ни было системной кадровой работы государственных или иных структур

Фото: ИТАР-ТАСС

«Я себя не жалею»

Личностные качества представителей этой особой породы управленцев — неотъемлемая составляющая их профессионализма. Именно они во многом являются залогом успеха масштабных, напряженных технологических строек.

Наши герои, все без исключения, — волевые личности.

«На протяжении всей жизни меня сопровождает притча о двух лягушках, которые взбивали молоко. Не будешь барахтаться — не собьешь кусок масла и не сможешь выбраться. Я и все, кто идет со мной, мы будем биться до последнего — пока не сделаем. Это наш принцип» (Сергей Олонцев).

Всем им свойственна решительность. Руководитель проекта каждый день обязан принимать решения — и делать это очень оперативно: здесь и сейчас, исходя из сложившейся ситуации. Промедлишь — и все пойдет вразнос.

«В проекте события развиваются очень быстро, и ты каждый день должен принимать конкретные решения. Причем за решение, принятое сегодня, уже завтра ты должен будешь ответить» (Алексей Алешин).

«Оставлять вопрос без решения нельзя. Лучше принять ошибочное решение, чем не принять никакого. Когда ты поймешь, что оно было ошибочным, ты найдешь в себе силы его исправить. И люди тебя поймут» (Сергей Олонцев).

Каждый раз, принимая решение, они берут на себя риски и в каждом своем проекте несут персональную ответственность — и за огромные инвестиции, и за сроки, и за конечный результат. Все это требует немалого мужества.

«Свобода действий, свобода принятия решений, с одной стороны, а с другой — осознание того, что за эти решения ты несешь личную ответственность — перед акционерами, перед подчиненными, перед самим собой, — не дают скучать на работе» (Андрей Шавкун).

«У меня были сомнения, будет ли новая полимерная труба работать как должно. Думал, не дай бог зимой начнут рваться теплотрассы — меня бы тогда тут же казнили. Кроме того, мне пришлось взять на себя обязательство на 300 миллионов рублей, не заложенных в тарифе. Пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы пойти на такой эксперимент. Я сильно рисковал головой, когда принимал такое решение. Но другого выхода просто не было» ( Александр Патрин , экс-гендиректор «Примтеплоэнерго»).

Они всегда твердо стоят на своем — не увиливают, не прогибаются и не отступают.

«На стройке нельзя быть мягким, нельзя идти на поводу. Иначе тебя съедят. Нужно четко понимать, чего именно ты хочешь и как ты хочешь, чтобы это было сделано. И уметь это требовать. Иначе один день может превратиться в неделю, неделя — в месяц. А сам проект — в бесконечный процесс» (Андрей Шавкун).

Наших героев отличает завидная психологическая устойчивость. Они умеют держать удар, не пасуют перед сложными нештатными ситуациями и никогда не выпускают процесс из-под своего контроля.

«Главное — не впадать в панику, когда что-то идет не так. А на стройке всегда что-нибудь идет не так» (Петр Лямцев).

«Жизнь на стройплощадке, как правило, очень жесткая. Большая стройка — это постоянное напряжение, постоянные стрессовые ситуации. Не бывает такого, что все идет хорошо» (Дмитрий Фомин).

И, возможно, главное — им свойственно отдаваться своему делу целиком, без остатка. Стройки давно стали основной и главной составляющей их жизни. Львиную долю времени — и рабочего, и личного — эти высокопоставленные управленцы проводят «в полях». Фактически они живут на своих объектах — в раскаленных песках при плюс тридцати восьми или среди сибирских снегов, где примерно столько же, только с минусом. Они болеют душой за свои объекты и всегда выкладываются на все сто.

«Я себя не жалею и требую того же от людей, которые работают со мной. Сейчас часто говорят, что в пять часов вечера нужно встать и уйти с работы. Я прошел такую школу, где в пять часов, если ты не сделал то, что должен был сделать, не встают и не уходят. Ты обязательно должен доделать то, что развяжет руки другим участникам проекта, позволит им двигаться вперед. С восьми до пяти — это не про меня. И не про тех, кто работает в моей команде» (Андрей Шавкун).

«Когда идет проект, времени никто не считает — проводим на работе столько, сколько надо. Приезжаем в восемь утра; уезжаем когда придется — можем в девять вечера уехать, в десять. Ни суббот, ни выходных, ни праздников нет, потому что дело прежде всего. С коллегами проводим гораздо больше времени, чем с семьей» (Сергей Олонцев).

«Мой дедушка работал до восьмидесяти лет и только в восемьдесят позволил себе уйти на пенсию. И мне надо работать, я по-другому не могу. Сейчас у меня шесть проектов: три на севере, в Тобольске, и три на юге — в Астраханской области. В Астрахани мой рабочий день построен так: утром я выезжаю на один объект, и до обеда я на этом объекте. С обеда — 300 километров, и я попадаю на второй объект, до вечера я на этом объекте. В день, выходит, я 350 километров на машине проезжаю. Дом у меня в Волгограде. Там бываю проездом: когда еду с севера на юг, иногда успеваю заехать. Бизнес такой — возможности бывать дома нет» (Александр Детин).

«Когда мы пускали вторую очередь Южно-Балыкского газоперерабатывающего комплекса, спать приходилось прямо в кабинетах — на столах, на полу. Мы с Павлом Шибаловым, моим заместителем, меняли друг друга по суткам. Сначала я дежурю сутки. Потом ложусь спать, секретарь меня будит часа через три-четыре. Я встаю и дальше продолжаю работать. В это время он на сутках находится. В таком режиме мы работали три недели» (Дмитрий Фомин).

«Я разучился отдыхать. Я просто не знаю, как это делать и какой интерес в отдыхе» (Александр Гаркин).

Кадровый резерв для Больших строек

Именно такие незаурядные личности отстраивают сегодня Россию. Их у нас очень мало. И все же это не уникумы. Это четко идентифицируемая прослойка управленцев, которых можно предсказуемо встретить во всех хозяйствующих субъектах, имеющих прямое отношение к серьезным промышленным стройкам. Целая когорта руководителей, носителей редких профессиональных компетенций и выдающихся личностных качеств, сформировалась сама собой, без какой бы то ни было системной кадровой работы государственных или иных структур. Какую ценность для страны может представлять этот мощный кадровый резерв?

По оценкам, Россия, утратила уже более 70% своего индустриального капитала. В ближнесрочной перспективе тема возрождения промышленной базы неизбежно выйдет на первый план. Наше исследование показывает, что для новой индустриализации у нас уже есть одна из главных составляющих успеха — опытные управленцы. До сих пор они действовали точечно, на отдельных участках, но механизмы управления и контроля, отработанные в процессе создания одного объекта, поддаются масштабированию и тиражированию. К примеру, Дмитрий Фомин, которому выпало руководить гигантской заполярной стройкой «Ямал СПГ», хотя и испытывает вполне понятный мандраж, тем не менее твердо знает, что структура этого проекта и алгоритм его реализации будут точно такими же, как и в самом первом и самом простом его проекте. Другими словами, меняется масштаб задач, встающих перед управленцем, но не их суть.

Есть и еще несколько аргументов в пользу того, чтобы сделать руководителей сегодняшних промышленных строек операторами новой индустриализации.

«Ты пришел и создал»

Во-первых, эти инженеры-интеграторы уже сегодня являются проводниками современных технологий в российскую промышленность. Они открыты всему новому, интересуются достижениями западной инженерной культуры, досконально разбираются в нюансах новых технологий, знают преимущества отечественных и зарубежных технических новшеств.

«Если ты что-то создаешь, ты должен во всем разобраться сам. Ты должен все пропустить через себя. Чтобы завтра ты мог на равных общаться с теми, кто предлагает тебе какие-либо технические решения. Когда мы выбирали технологии для ТВСЗ, мы объездили десятки предприятий, изучили массу специальной литературы» (Алексей Алешин).

Они умеют находить, адаптировать и внедрять в России самые продвинутые промышленные инновации, какие только есть в мире. К примеру, Александр Патрин, когда отвечал в мэрии Владивостока за экологию города, применил у себя в регионе «всеядную» американскую технологию переработки мусора, одну из самых эффективных.

Отдельные представители этой категории управленцев обладают уникальной для современной России компетенцией — они способны выстраивать на базе лучших зарубежных технологий нестандартные техпроцессы и на их основе создавать производства, не похожие на существующие. К примеру, в технологический процесс Тихвинского вагоностроительного завода (ТВСЗ), строительством которого руководил Алексей Алешин, «зашиты» два десятка зарубежных технологий от ведущих в своих областях фирм из Германии, Италии, Испании, Бельгии, США, Канады и других стран. Так, технология вакуумно-пленочной формовки отливок немецкой фирмы HWS позволила сделать процесс литья очень чистым и технологичным. А на участке плазменной резки и перфорации заготовок работают американские и итальянские технологические установки. «Из-под плазмы» детали выходят практически готовыми к сварке; механическая обработка (очень затратный с точки зрения труда и времени этап) им не требуется.

Во-вторых, это практически универсальные интеграторы. Они не боятся браться за очень сложные, на первый взгляд неподъемные проекты, в том числе из разряда «впервые в России» и даже «впервые в мире», и при этом не ограничиваются какой-либо одной отраслевой специализацией. По крайней мере, герои нашего исследования быстро переключаются с одного профиля на другой и оперативно осваивают абсолютно новые области. Так, Алексей Алешин построил сначала вагоностроительный завод, а затем взялся за химический комбинат по производству удобрений: «Если бы мне сказали, что нужно построить второй вагоностроительный завод, это было бы, наверное, уже неинтересно. А вот с удобрениями — интересно. Это совсем новое. Здесь вообще все другое. Опять надо разбираться. А это значит, что ты развиваешься. И чем сложнее новая область — тем лучше».

Еще один пример — Сергей Олонцев. Он не имел никакого отношения к атомной отрасли, но когда выяснилось, что нужно строить атомные станции, он за эту сверхзадачу взялся: «Не надо раздумывать: потяну — не потяну; сумею — не сумею. Надо идти и делать. Надо ввязываться в ситуацию, разбираться, набирать знания, которых тебе не хватает, и людей, которые тебе необходимы для решения задачи».

Важно, что такой же позиции — «берись и делай» — они придерживаются и в отношении технологической отсталости России. Она — вызов их профессионализму, она мотивирует их действовать. И, похоже, они — именно те люди, которые могут изменить ситуацию к лучшему.

«Часто приходится слышать, что мы безнадежно отстали. Ну и что, что отстали? Надо разобраться, куда следует двигаться, и работать в этом направлении — покупать технологии, догонять. Одним словом, идти вперед. Но ни в коем случае не опускать руки» (Сергей Олонцев).

В-третьих, эти люди являются носителями той созидающей энергии, которая определяет потенциал нации, ее способность осваивать свое пространственно-временное измерение и оставлять заделы потомкам.

«Я уже не химик, после университета я химией фактически не занимался. Но я и не строитель. Я не ходил с рулеткой и сам своими руками ничего не строил. Тогда кто я? Я созидатель. Мне нравится создавать вокруг себя что-то новое и делать это так, как я считаю правильным. Я готов сам делать любую работу, разделять со своей командой весь объем работ по проекту. Потому что это все процесс созидания, и этот процесс меня захватывает» (Андрей Шавкун).

«Мы живем в очень интересное время. У нас большие возможности для творчества: посмотрите, сколько новых технологий вокруг! К примеру, альтернативную энергию используют уже во всем мире. Но одно дело, когда ты про это по телевизору смотришь или где-то читаешь, и совсем другое — когда ты сам это создаешь. Нам в “Примтеплоэнерго” стоило больших усилий поставить в одном из поселков нашего края ветряную электростанцию. Я горжусь тем, что наш коллектив решился на это и добился результата» (Александр Патрин).

«Мне нравится созидать. Чего-то не было, а ты пришел и создал. Я наслаждаюсь процессом созидания, получаю от этого моральное удовлетворение» (Алексей Алешин).

И наконец, четвертое. Эти управленцы, интеграторы и созидатели по-настоящему преданы России и не мыслят для себя жизни нигде, кроме своей страны. У их патриотизма железобетонная основа: объездив полмира, они поняли, что только в России есть такие сложные и масштабные проекты, на которых они могут вырасти. Именно необустроенность России открывает перед ними перспективы для развития: здесь им есть где развернуться, здесь у них широкое поле для творчества.

«У нас в России — непаханое поле для деятельности! Какую отрасль ни возьми — везде есть что создать, что построить. И масштаб проектов в России впечатляет. Например, вагоностроительный завод в Европе по сравнению с нашим — это мастерская. Вся Европа вместе взятая производит практически столько же вагонов, сколько один наш ТВСЗ. Мне в Европе неинтересно» (Алексей Алешин).

«Я хочу, чтобы у нас в стране было как минимум не хуже, чем у других. А желательно лучше. Поэтому для меня важно, что я создаю новые производственные мощности. Я счастлив, что строю заводы, которые производят что-то реальное. Я хочу и дальше строить крупные, серьезные производства, которые позволят нашей стране стать сильнее» (Андрей Шавкун).

«Я исколесил весь земной шар. Поверьте мне, Россия ничем не хуже других стран. Но для того, чтобы в России жить лучше, надо больше работать. Это в наших руках. А точек приложения здесь огромное количество» (Сергей Олонцев).

Для этой особой породы инженеров-управленцев новая индустриализация — это шанс полностью реализовать себя. А для страны в целом — шанс обрести современную, в чем-то даже уникальную промышленную базу, а вместе с ней индустриальную мощь, соразмерную миссии России в мировой истории. Но реализуются ли эти шансы? Настанет ли эпоха Больших строек? Это зависит уже от других управленцев.           

«Раз мне доверили — значит, нужно строить»

Алексей Алешин, руководитель проектов капитального строительства группы ИСТ

Алексей Алешин

Фото: Юлия Лисняк / Grinberg Agency

Под руководством Алексея Алешина построен машиностроительный завод, техпроцесс которого «собран» из самых совершенных технологий, созданных в двух с лишним десятках разных стран. В результате получилось не просто «современное предприятие», а завод, который по производительности и эффективности превзошел мировые аналоги. Этот пример свидетельствует, что на базе хорошо известных и доступных всем промышленных технологий наши инженеры-управленцы способны создавать по-настоящему уникальные производственные комплексы, лучшие в мире.

Алексей Алешин окончил филиал МГУ в Ульяновске, получил диплом математика и в 1994 году пришел работать на Ульяновский автомобильный завод (УАЗ). Почти шесть лет он занимался компьютерным моделированием — проектировал штампы для изготовления деталей нового автомобиля.

Вырваться из тяготившей его рутины Алешину удалось в конце 1990-х, когда УАЗ перешел под контроль «Северстали». Новый собственник сделал ставку на молодых, и на этой волне Алешин попал в руководящий состав: сначала стал начальником бюро подготовки новых автомобилей, а затем, в двадцать девять лет, — главным технологом УАЗа, самым молодым за всю историю предприятия:

— Это было похоже на подъем на скоростном лифте. Мне пришлось управлять всей технологической службой завода. Было невообразимо тяжело. На предприятии шла подготовка к производству сразу нескольких моделей, в том числе УАЗ Hunter. Необходимо было осуществить реорганизацию сразу нескольких производств. Все это легло на меня и мою службу.

В начале 2004 года Алешина пригласили в группу ИСТ, которая занималась промышленным девелопментом — строила и реконструировала предприятия различной отраслевой специализации. В ИСТе он получил все: сложные проекты из серии «такого еще не делал никто» и свободу творчества:

— В группе ИСТ любой проект начинается с бизнес-идеи, бюджета и графика, который ты сам же предложил и защитил. Всё. Дальше — свобода принятия решений в рамках утвержденного плана. Творческий подход здесь приветствуется. Главное, чтобы результат был. Ты действуешь самостоятельно. Никто тебя на каждом шагу не проверяет, не навязывает какие-то решения. Для меня это очень важно.

Сначала ему поручили реконструировать расположенный в Тихвине завод «Трансмаш» — бывший филиал Кировского завода, который к тому времени принадлежал ИСТу:

— Гигантская была площадка — порядка 370 гектаров. В корпусе площадью 120 тысяч квадратных метров, состоящих из 14 пролетов, работа велась только в одном пролете, функционировало по нескольку единиц оборудования. Никакой логистики не было — детали производились на разных концах завода. Никаких суточных заданий, сплошной хаос. Когда я в первый раз на все это посмотрел, впечатление было удручающее. Предприятие производило всего порядка десяти тележек в месяц и еще какие-то металлоконструкции в небольшом объеме и при этом несло колоссальные расходы на отопление, электричество, воду, зарплату.

За два года на месте этих авгиевых конюшен был создан по сути новый завод — «Титран-Экспресс».

Следующая задача оказалась на порядок сложнее: Алексею Алешину поручили построить абсолютно новое производство — будущий Тихвинский вагоностроительный завод (ТВСЗ). Алешин никогда не строил заводов и понятия не имел, как всем этим управлять:

— Это был не тот случай, когда взяли и построили еще один такой же завод, какие уже есть. Нужно было построить завод, не похожий на другие. Подобных проектов в российском машиностроении еще не было. Сначала нужно было спроектировать инновационный продукт — новую вагонную тележку и новый вагон. И под него найти промышленные технологии — собрать со всего мира все лучшее и эффективное, что уже создано другими, оценить, привезти сюда, адаптировать для российских условий, внедрить и запустить.

В процессе поиска и выбора технологий Алексею Алешину пришлось вникнуть в нюансы всех технологических переделов, разобраться в сильных и слабых сторонах технологического оборудования разных зарубежных производителей. В итоге обрабатывающие центры и технологические установки для ТВСЗ были заказаны фирмам более чем из двух десятков стран. Его первый реализованный с нуля проект стал историей успеха:

— Предприятие было введено в эксплуатацию в начале 2012 года. Оно способно производить 13 тысяч грузовых вагонов в год. В мире на заводах сравнимой мощности работает порядка 10 тысяч человек. А у нас всего три с половиной. Достичь этого удалось за счет оптимально выстроенного технологического процесса и высокого уровня автоматизации.

За пять лет строительства было освоено 1,2 млрд долларов.

Сейчас Алексей Алешин строит для группы ИСТ еще один завод, на этот раз — по переработке природного газа в аммиак и карбамид. Фактически Алешину предстоит создать «в чистом поле» целый производственно-логистический комплекс: собственно завод посредством транспортного коридора нужно будет соединить с морским терминалом в порту Усть-Луга, с которого пойдет отгрузка готовой продукции (1,2 млн тонн карбамида и 350 тыс. тонн аммиака в год) на транспортные суда. Такого комплекса, так же как и предприятий, подобных ТВСЗ, в России еще не было. 

«Я счастлив, что строю заводы, которые производят что-то реальное»

Андрей Шавкун, руководитель проектов капитального строительства нефтехимической компании «Сибур»

Андрей Шавкун

Фото: Илья Щербинин

Андрей Шавкун — самый молодой герой нашего исследования, ему всего тридцать. Он остро ощущает свою ответственность за будущее страны. Главной задачей своего поколения Шавкун считает возрождение промышленной мощи России, отстраивание реального сектора ее экономики: «Мои наставники, мои старшие коллеги и мои родители — все, кто застал период 90-х годов, — со слезами на глазах рассказывают, как был утрачен индустриальный потенциал страны, практически все, что было ими построено. Поэтому для меня важно, что я создаю новые производственные мощности. Я хочу и дальше строить серьезные производства, которые позволят нашей стране стать сильнее».

Андрей Шавкун окончил Томский политехнический университет по специальности «Химическая технология топлива» и в 2005 году приехал работать в Нижневартовск оператором на дожимной насосной станции одного из нефтяных месторождений ТНК-ВР. Его функции были очень примитивны:

— Мы с коллегами занимались подготовкой добытой нефти к транспортировке до центрального пункта сбора. Я сидел в операторской за компьютером. В моем распоряжении было несколько сепараторов и насосов. Надо было просто открывать и закрывать задвижки, проверять, все ли параметры в норме.

Шавкун быстро понял, что это совсем не то, чему стоит посвятить жизнь. Он сделал все, чтобы в компании его заметили: участвовал во внутрикорпоративных конференциях молодых специалистов, предлагал рационализаторские решения, — и в 2006 году его перевели в отдел перспективного развития. Там он занимался моделированием процессов перекачки нефти с целью оптимизации трубопроводной инфраструктуры.

Через год Шавкун попал в струю, которая и вынесла его в сферу промышленного строительства. Все началось с того, что ТНК-ВР договорилась с «Сибуром» о создании совместного предприятия «Юграгазпереработка», которое должно было заняться переработкой попутного нефтяного газа ТНК-ВР. Проект предусматривал реконструкцию и расширение двух принадлежащих «Сибуру» газоперерабатывающих заводов — Белозерного и Нижневартовского. Андрей Шавкун стал начальником отдела перспективного развития «Юграгазпереработки» — отвечал за оценку и обоснование объемов инвестиций, необходимых для реконструкции:

— Имевшиеся у «Сибура» заводы, которые могли разделять попутный нефтяной газ на сухой газ и ШФЛУ (широкую фракцию легких углеводородов), сырье для химических предприятий, на тот момент работали на 70–80 процентов проектной мощности. Нужно было модернизировать мощности и увеличить их производительность, чтобы они как можно скорее начали принимать тот газ, который нефтяники до сих пор были вынуждены сжигать.

Именно в «Юграгазпереработке» Шавкун научился управлять проектами капстроительства и работать в условиях сжатых сроков — объекты нужно было вводить в эксплуатацию своевременно:

— Это были очень жесткие стройки, реально накаленные по срокам проекты. Сухой газ, один из продуктов переработки попутного нефтяного газа, ТНК-ВР поставляет в систему «Газпрома», на Нижневартовскую ГРЭС и в городские котельные. Мы обязаны были подать нашим потребителям столько газа, сколько обещали, и строго в оговоренные сроки. Потому что иначе рушатся их производственные цепочки. Твои проблемы при этом никого не волнуют. Подрядчики тебя подвели, или инженеры твои слабые, не смогли спланировать работу, или еще что-то.

Самые крупные объекты, которые Андрей Шавкун с коллегами успели ввести в строй после нескольких лет простоев, — маслоабсорбционная установка на Нижневартовском заводе и установка подготовки газа на Белозерном заводе. Потом наступил мировой экономический кризис, и инвестиционные проекты были заморожены.

В конце 2009 года, когда у ведущих игроков отрасли вновь появилось желание обзаводиться новыми активами, Шавкуна пригласили в «Сибур». А уже в начале 2011-го он стал руководителем проекта ТЭП-50 в Воронеже. Ему впервые предстояло самому управлять процессом создания нового технологически сложного производства — завода по выпуску термоэластопластов (разновидность полимеров; их добавляют в резинотехнические изделия, элементы мягкой кровли и в асфальтовое покрытие для повышения их износостойкости и увеличения срока службы). Стоимость проекта составляла 4,5 млрд рублей. Здесь Шавкуну очень пригодился опыт, полученный на «накаленных стройках» в «Юграгазпереработке»:

— Особенность всех инвестиционных проектов «Сибура» — жесткие сроки и жесткие бюджеты. Если ты принял на себя руководство проектом, ты должен сделать так, чтобы проект был реализован вовремя. Свободы действий у меня достаточно во всем, кроме сроков и бюджета. Отсрочек в «Сибуре» не терпят. Никаких обсуждений: точно в срок, можно раньше; и точно в бюджет, можно меньше, больше нельзя.

Комплекс ТЭП-50 был запущен весной этого года, точно в срок. Самый ценный опыт, который Андрей Шавкун вынес из этого проекта, — умение организовывать работу других людей для достижения результата. Попутно он убедился, что промышленное строительство — это его дело:

— Не социальные объекты, не спортивные сооружения и не жилые дома, а промышленность, создание новых производств — это то, что мне интересно, этим мне хочется заниматься дальше.   

«Не надо раздумывать — надо идти и делать»

Сергей Олонцев, вице-президент нижегородской инжиниринговой компании «Атомэнергопроект»—«Атомстройэкспорт»

Сергей Олонцев

Фото: Олег Сердечников

У Сергея Олонцева успешно складывалась карьера на действующем химическом производстве. Он никогда не пришел бы в сферу промышленного строительства, если бы не пертурбации 1990-х. Его первым серьезным проектом на новом поле деятельности стала реконструкция городских котельных в 2000 году. А в 2008-м Олонцева позвали строить атомные станции. Человеку, не имевшему никакого отношения к атомной отрасли, решиться на это было крайне непросто. Но он решился: «Было понимание, что задача очень сложная, очень тяжелая, да, но ее никто не решит, кроме тебя и команды. А значит, нужно идти и делать».

Сергей Олонцев по образованию инженер-механик. В 1984 году окончил Дзержинский филиал Горьковского политехнического института по специальности «Машины и аппараты в химическом производстве» и следующие пятнадцать лет, до 1999 года, работал там же, в Дзержинске, на заводе «Капролактам» — одном из крупнейших предприятий химической промышленности СССР. Дорос до начальника цеха по производству кабельных пластикатов.

В 2000 году бывший директор «Капролактама» Леонид Ваганов позвал Сергея Олонцева в администрацию Дзержинска — реанимировать обветшавшую городскую коммунальную инфраструктуру. Здесь Олонцев получил первый опыт капитальной реконструкции серьезных объектов. Проект реализовывался в условиях жесткого дефицита финансовых и временных ресурсов:

— Я отвечал за реконструкцию трех крупных котельных вместе с тепловыми сетями, которые обслуживали большой район — тысяч, наверное, около сорока жителей. Это были котельные, которые строились еще в 1960-х, к тому времени они пришли в изрядную ветхость. Проект был очень рисковый в части сроков. Все нужно было сделать за один сезон. Нельзя было оставлять город на зиму без тепла. Объем работы адский: весь город был перекопан. Но нам удалось сделать все в очень сжатые сроки: мы вошли в этот проект в апреле, а последние пуски осуществили в ноябре.

В 2003 году Сергей Олонцев занялся реконструкцией и расширением действующего химического производства — дзержинского предприятия «Синтез». «Синтез» обладал уникальной технологией — он выпускал особые металлические порошки для точного литья под давлением.

Свой первый завод «с чистого листа» Сергей Олонцев построил в 2005–2006 годах. Правда, случилось это не в России: новую производственную площадку «Синтеза», предназначенную для выпуска экспорториентированной продукции, сооружали под его руководством в Доминиканской Республике.

В 2007 году Олонцев ушел из химпрома совершенно в другую отрасль — на этот раз друг попросил его построить в Дзержинске завод по производству пружин для автопрома и других отраслей:

— Мы исследовали рынок и выяснили, что пружины делают все кому не лень, но качественный продукт выпустить не может никто: одну хорошую пружину сделать могут, а еще сто таких же — не выходит. Поэтому решено было создать производство пружин со стабильным качеством.

В 2008 году тот же Леонид Ваганов позвал Сергея Олонцева «заниматься большим делом» — строить атомные станции. В то время на базе Нижегородского научно-исследовательского проектно-конструкторского института «Атомэнергопроект» создавалась инжиниринговая компания полного цикла — НИАЭП. Ей предстояло стать одним из ключевых участников масштабной программы «Росатома» по строительству атомных станций:

— Первое ощущение было — ушат холодной воды. Атомные станции — это ведь не коммуналка и даже не химические предприятия. Чувство пиетета к этой области было всегда. Я всегда считал, что у людей, которые это делают, головы в два раза больше, чем моя. И вдруг как-то в этом участвовать... Но мысли отказаться не было.

Времени на то, чтобы «войти в курс дела» не было ни у Олонцева, ни у других топ-менеджеров НИАЭП, которые тоже не имели никакого отношения к атомной отрасли. Всем им сразу пришлось идти в бой — строить второй блок Ростовской АЭС. Ростов-2 был одним из первых блоков, строившихся после двадцатилетнего перерыва, обусловленного сначала аварией на Чернобыльской АЭС, а затем отсутствием средств на развитие российской атомной энергетики. За это время многие компетенции были утрачены. Распалась и кооперация производителей основного оборудования для АЭС: одни предприятия приказали долго жить, другие оказались за рубежом. Для только что созданной инжиниринговой компании Ростов-2 стал и точкой входа на рынок промышленного строительства, и проверкой на прочность:

— Это как та высота: ее надо было взять любой ценой. Было очень тяжело. Неимоверно тяжело. Мы многого не понимали, многому приходилось учиться прямо на ходу. Многих людей по дороге потеряли: люди просто не выдерживали...

На строительстве второго блока Ростовской АЭС Сергей Олонцев отвечал за комплектацию станции технологическим оборудованием. С одной стороны, эта деятельность была ему хорошо знакома: на всех своих предыдущих стройках он занимался в том числе выбором оборудования и поиском поставщиков. С другой стороны, в атомной отрасли было много специфики. В первую очередь требовалось обеспечить многостадийный контроль качества агрегатов на всех этапах их производства. Привыкать к предельно жестким требованиям было очень трудно. Со временем пришло понимание, что на строительстве АЭС все должно быть строго так, как положено. По-другому нельзя. Иначе может быть большая беда:

— Ни на одном из тех объектов, в строительстве которых я принимал участие до этого, я не сталкивался с «планом качества». «План качества» — это бумага, которая расписывает технологию контроля качества оборудования на каждом этапе его производства на заводе-изготовителе, включая контроль качества исходного материала. И ты можешь остановить процесс производства. У тебя есть такое право. К примеру, привезли на завод металлопрокат. Ты смотришь его сертификат и говоришь: «Он липовый. Останавливайте!»Представьте себе: ты всю жизнь прожил, поставлял хорошее «железо», никто никаких вопросов тебе не задавал. И вдруг тебя начинают, как мальчишку, возить носом по столу и говорить, что ты не знаешь, что и как делается. Потом осознаешь, что здесь по-другому нельзя. Это особый объект: здесь все жестко — так и больше никак. Нигде не может быть никаких компромиссов. Директора станций, отраслевики с огромным опытом, не давали послаблений нам, новичкам, а мы не давали спуску своим подрядчикам и поставщикам оборудования.

Свой первый в атомной отрасли объект НИАЭП сдал в эксплуатацию точно в срок. И сразу взялся за следующий — им стал четвертый блок Калининской АЭС. На этой стройке у Сергея Олонцева был тот же участок ответственности — комплектация станции оборудованием. Особенностью той стройки был жесткий дефицит финансовых средств.

В 2011 году НИАЭП приступил к строительству третьего блока Ростовской АЭС, и президент компании Валерий Лимаренко предложил Сергею Олонцеву принять этот объект уже в статусе руководителя проекта. Олонцев и на этот раз остался верен своему принципу «иди и делай»:

— Вдруг такое предложение: «Пойдешь всем проектом командовать!» Для меня это было неожиданно. Это был еще один этап для меня, когда мне надо было снова учиться. Первая мысль была: а справлюсь ли? А когда уже ввязываешься в процесс, некогда думать, сможешь или нет. Просто начинаешь делать то, что от тебя требуется.         

«Мы живем в очень интересное время, у нас большие возможности для творчества»

Александр Патрин, экс-гендиректор «Примтеплоэнерго»

Александр Патрин

Фото: Виктор Зажигин

Александру Патрину довелось поднимать самую запущенную отрасль российской экономики — ЖКХ. Он не только содержал свое хозяйство в образцовом порядке и в режиме реального времени контролировал все, что происходило на подведомственных ему объектах, в том числе в глухих поселках, но и с увлечением внедрял самые современные технические новшества. Все, что делает и говорит Александр Патрин, совершенно не вяжется с обывательским представлением о ЖКХ как о необратимо деградирующей отрасли, которая поглотит все деньги, сколько ей ни дай, но будет продолжать разваливаться, и с этим априори ничего невозможно поделать. Патрин утверждает прямо противоположное: «Когда кто-то ставит вопрос о повышении коммунальных тарифов — для меня это верный признак того, что эти люди не чисты на руку. Там, где работают добросовестно, денег хватает. Вообще, средств в сфере ЖКХ вращается достаточно. Просто их нужно использовать эффективно. Если бы был системный подход, продуманная политика, если бы ЖКХ дали заработать — ЖКХ само бы себя вытащило».

Образование Александр Патрин получил инженерное, а первые управленческие компетенции приобрел в хоккейной команде:

— После того как в 1982 году я закончил Комсомольский-на-Амуре политехнический институт, я два года был начальником хоккейной команды в городе Арсеньеве Приморского края. Сложно было. Хоккеистов ведь из команды не выгонишь: их мало, играть некому будет. Тем не менее правила у меня были строгие: никто не курил, а если, не дай бог, матерное слово — сразу штраф: один рубль.

Спортивный азарт Александр Васильевич сохранил до сих пор: чем сложнее стоящая перед ним задача, тем с большим энтузиазмом он берется ее решать.

В 2009 году Патрина фактически бросили на амбразуру. Его назначили генеральным директором «Примтеплоэнерго» — крупнейшего в Приморском крае предприятия ЖКХ с оборотом 13 млрд рублей, 11 тысячами работников, 15 водоканалами, пятью сотнями котельных и полутора тысячами километров теплосетевых коммуникаций — и поставили задачу навести порядок в этом хозяйстве, где ситуация была запущена до предела. Для кого-то другого эта миссия наверняка оказалась бы невыполнимой. Но не для Патрина. Именно здесь ярко проявились его талант управленца, умение находить решения, даже в очень сложных ситуациях, и любовь к техническим новшествам.

В одном из самых отдаленных поселков Александр Патрин установил ветряную электростанцию, которая частично заменила собой дизель-генераторы:

— Топливо для дизель-генераторов нам приходилось покупать за большие деньги. Но до места его довозили не всё — часть проливали по дороге, часть разворовывали. Поэтому даже при высоком тарифе, который действует в Приморье, 45 рублей за киловатт-час, там всегда были убытки.

В другом районе края Александр Патрин реконструировал котельную: перевел ее с мазута на возобновляемое топливо:

— В Тернейском районе японцы построили мощный лесокомбинат: шпон выпускают, пиломатериалы всякие. У них там много отходов — до 500 тысяч кубов опилок в год. Я купил котел, который на опилках работает, и мы модернизировали одну из районных котельных.

В малонаселенных поселках Александр Патрин внедрял котлы-роботы, работающие практически автономно:

— Я был на выставке в Гуанчжоу и нашел там маленький угольный котел, который практически полностью автоматизирован. Его можно запрограммировать, засыпать уголь и день-два к нему вообще не подходить: он сам будет держать нужную температуру теплоносителя. Такие котлы в Венгрии делают. Еще есть наши, российские, аналогичные. Мы купили и тот, и тот — поставили оба, опробовали. Оказалось, что это очень выгодно для маленьких котельных. Можно человека в котельной не держать и экономить на заработной плате. А заработная плата — это вторая после топлива статья расходов в тарифе.

Все эти новшества Александр Патрин внедрял исключительно на те средства, которые «Примтеплоэнерго» собирало с населения за коммунальные услуги. Никаких дополнительных источников финансирования у него не было.

Еще одна мини-модернизация, которую Александр Патрин провел в своем хозяйстве, касалась теплосетей. Он заменил проржавевшие металлические трубы на принципиально новые — полимерные. Патрин стал первым руководителем теплосетевой организации, который решился взять у «Полимертепла» трубы в кредит. Для ГУП, которое не может зарабатывать деньги, только собирать платежи с населения, это был большой риск — подписаться на 300 млн рублей долга. Патрин сам лично разобрался во всех нюансах полимерных трубных технологий, взвесил все «за» и «против» и взял всю ответственность на себя. Его толкнуло на это желание действовать — маленькими шагами менять, казалось бы, безнадежную ситуацию в лучшую сторону:

— Ситуация у нас в крае, как и везде в ЖКХ, была тяжелая — все старое, трубы изношены в среднем на 60–70 процентов. Поскольку средств на ремонт и замену оборудования не хватало, ситуация с каждым годом ухудшалась. При этом зимой я обязан был дать тепло. Когда знаешь, что все так плохо, нужно хоть что-то делать. Хуже всего бездействие.

Всего было уложено 68 км полимерных труб — в Находке, Лесозаводске, Партизанске, Дальнегорске и других городах и поселках Приморского края. Полимерная «авантюра» оправдала себя полностью:

— Мы переложили те участки, где у нас были самые большие потери тепла, и сразу получили очень хороший эффект. До 2011 года потери тепла из-за протечек горячей воды у нас составляли 2,1 миллиарда рублей в год — это живые деньги, которые уходили в землю. В 2011 году за счет прокладки полимерных труб, в которых потери тепла исключены, мы сэкономили на теплопотерях 300 миллионов рублей. Это был редкий случай, когда все ожидания и предварительные расчеты оправдались.

В северных районах Приморского края Александр Патрин планировал построить мини-ГЭС. Но реализовать этот проект не успел:

— Я ездил в Китай, где мини-ГЭС используются повсеместно. Просил китайских специалистов приехать, посмотреть, подходят ли условия в наших поселках. Китайцы провели экспертизу и дали положительное заключение. Они готовы были построить подобные сооружения у нас в Приморье.

В 2012 году Александр Патрин снова оказался востребован как кризис-менеджер: его назначили заместителем главы администрации Владивостока и поручили навести порядок на другом участке ЖКХ, связанном с организацией вывоза, захоронения и переработки городского мусора. Патрин и здесь занялся внедрением современных технологий — в частности, создал на острове Русский завод, перерабатывающий все виды бытовых отходов в стройматериалы по американской технологии Polygenesis:

— Я много видел таких заводов на Филиппинах и в Таиланде. В свое время эти государства, у которых территория не позволяет так разбрасывать мусор, как это делаем мы, были вынуждены решать проблему с отходами. Вообще, переработка вторсырья — это очень перспективное направление. Этим занимаются во всем мире. Значит, и в России нужно это делать.

«В институтах этому не учат»

Петр Лямцев, вице-президент холдинга «Промстрой»

Петр Лямцев

Фото: Алексей Майшев

Петр Лямцев — из тех профессионалов, которые держат высокую планку качества даже на таком незрелом рынке промышленного строительства, каким до сих пор является российский. «Мы не беремся за утопические проекты и не демпингуем. Под безумными гвардейскими сроками мы тоже не подписываемся. С нами трудно договориться, но если мы подписали контракт, заказчик может быть уверен: мы построим то, что обещали. Свои обязательства мы выполняем всегда» — таково его профессиональное кредо.

Петр Лямцев в 1984 году окончил Брянский машиностроительный институт по специальности «Судовые и стационарные двигатели» и по собственному желанию распределился на Север. Работал на строительстве компрессорных станций магистральных газопроводов, занимался монтажом перекачивающего оборудования — газотурбинных агрегатов. Именно на северных объектах он приобрел первый опыт руководителя:

— В первый год работы я оказался на компрессорной станции. Мне было всего двадцать два года, а в подчинении у меня оказалась бригада из двенадцати человек. Матерые мужики — сварщики, монтажники; все намного старше меня и с огромным опытом. Надо было не позволить, чтобы тебя Петрухой звали. Уже тогда понял, как важно выстроить взаимно уважительные отношения с подчиненными. В итоге мои «матерые» обращались ко мне по имени-отчеству.

В 1985–1989 годах, уже в должности прораба, Петр Лямцев участвовал в обустройстве Ямбургского газоконденсатного месторождения, третьего в мире по начальным извлекаемым запасам газа:

— Это гигантское месторождение. Оно было введено в строй, если я не ошибаюсь, в 1986 году. Там мы построили несколько установок комплексной подготовки газа.

В 1989 году Лямцев стал начальником участка:

— В подчинении у начальника участка — до шестидесяти человек, а до поселка, где находилось управление, — целых семьсот километров. Так что все оперативные решения нужно было принимать самому: и по выполнению графика строительства, и по взаимоотношениям с генподрядчиком и смежниками, и по поддержанию дисциплины на участке. А народ-то непростой: вагонный городок, мужики без семей, рыбалка, охота и, понятное дело, выпить могут. И ты их должен буквально завалить работой: организовать все так, чтобы им голову некогда было поднять. Тогда тебя уважать будут, потому что ты их заставляешь хорошие деньги зарабатывать. А если не загрузишь, не обеспечишь работой — останутся без денег, и виноват будешь ты. В плане управленческих навыков там была лучшая школа.

В 1994 году Петра Лямцева пригласили в «Промстрой» — одну из первых частных строительно-монтажных компаний в новейшей истории России. К 1997 году он стал ее исполнительным директором.

В середине 1990-х, чтобы выжить, сохранить компанию, а также наработанные в промышленном строительстве компетенции и квалификацию сотрудников, «Промстрою» пришлось строить все подряд без разбора, вплоть до социалки:

— Мы построили вторую очередь электростанции в поселке Берёзово Ханты-Мансийского автономного округа, знаменитом своим ссыльным восемнадцатого столетия — князем Меншиковым. А потом пришлось взяться за социальные объекты — больницы, школы, жилье и так далее.

Только в начале 2000-х у компании появилась возможность вернуться на рынок промышленного строительства: у нефтяников возник спрос на замену изношенных трубопроводов, нефтесборных сетей, установок подготовки нефти, товарных парков и проч.

В 2006 году, когда началась масштабная подготовка к строительству нефтепровода ВСТО, «Промстрой» получил серьезный заказ от компании «Транснефть». В Мариинск, небольшой городок на Сибирском тракте, Петр Лямцев приехал в статусе руководителя проекта:

— Прежде чем строить ВСТО, нужно было сначала реконструировать магистральный трубопровод Анжеро-Судженск—Тайшет. Предстояло построить в том числе несколько нефтеперекачивающих станций (НПС). Одна из них, Мариинская-2, была наша. Это был наш первый крупный инфраструктурный объект федерального значения.

Объект оказался тяжелым вдвойне: сложные геологические условия усугублялись непростыми отношениями с заказчиком. От руководителя проекта потребовались недюжинное самообладание и психологическая устойчивость:

— Объект стоил 600 миллионов рублей. Браться за него было страшно, но деваться было некуда: контракт-то подписан. На момент моего приезда отставание от графика строительства составляло уже два месяца. Заказчик рвал и метал. В конечном итоге нам удалось выправить ситуацию, но для этого пришлось собрать в кулак все, в том числе себя.

Мариинская НПС дорого далась Лямцеву. Но и многому научила. В первую очередь работе в условиях жесткого контроля со стороны заказчика. Эту стройку он считает самым сложным проектом за всю свою профессиональную карьеру:

— После того как чернила под контрактом высохли, ты становился для заказчика чуть ли не врагом. Заказчик прессовал тебя с первого дня — требовал огромного количества документов и ежедневной отчетности. Такого опыта у меня раньше не было. Психологически это был самый тяжелый объект в моей жизни, и я горжусь тем, что ту стройку мы вытащили.

После Мариинской, в 2007–2008 годах, Петр Лямцев построил вторую НПС, которая была уже частью нефтепровода ВСТО:

— Это была нефтеперекачивающая станция «Речушка» в районе Братска. Здесь все было уже намного проще. Я уже понимал правила игры с «Транснефтью».

Еще одну НПС Петр Лямцев построил в 2009 году в Смоленской области — для второй очереди Балтийской трубопроводной системы (БТС-2). Этот проект в сравнении с сибирскими стройками он называет «курортом».

В том же 2009 году Лямцев руководил командой «Промстроя», которая по заказу «Сибура» расширяла принадлежащий компании Южно-Балыкский газоперерабатывающий комплекс. Там строительство пришлось вести не в чистом поле, а на территории действующего газоперерабатывающего производства. Раньше Лямцеву в таких условиях работать не приходилось:

— Внутри существующего завода мы построили еще один заводик — добавили комплексу мощности. Особенностью этого проекта было то, что пришлось вести стройку в условиях крупного действующего газоперерабатывающего завода. Там опасная среда, и требования ко всем видам работ намного жестче.

В настоящее время Петр Лямцев руководит двумя строящимися объектами. Один из них — НПС, которую «Промстрой» сооружает по заказу Каспийского трубопроводного консорциума в рамках проекта расширения Каспийской трубопроводной системы. Станция строится в Астраханской области, в пустыне, среди зыбучих песков. Второй объект — установка изомеризации пентан-гексановой фракции на принадлежащем «Газпрому» Астраханском газоперерабатывающем заводе. Она позволит предприятию выпускать высокооктановые бензины.           

«В каждом проекте ты оставляешь кусочек себя»

Дмитрий Фомин, директор по капитальному строительству «Ямал СПГ»

Дмитрий Фомин

Фото: Олег Сердечников

Дмитрию Фомину повезло как минимум дважды. Он руководил сооружением комплекса «Тобольск-Полимер», ставшего третьим крупнейшим в мире производством по выпуску полипропилена. Это была одна из самых амбициозных строек в новейшей истории России. После «Тобольск-Полимера» Фомин стал ключевым топ-менеджером мегапроекта «Ямал СПГ», стоимость которого составит не менее 20 млрд долларов, — под его руководством будет строиться мощный заполярный комплекс по производству и отгрузке сжиженного природного газа.

Фомин начинал в «Норникеле», в Заполярном филиале компании. В 1995 году он пришел туда слесарем-монтажником приборов и автоматики. Окончил вечернее отделение Норильского индустриального института. Дорос до старшего мастера.

В 2003 году Дмитрий Фомин перешел на менеджерскую позицию: его включили в штат только что созданного нового управления, которому при поддержке консалтинговой фирмы McKinsey предстояло заняться оптимизацией производственной деятельности комбината. Здесь он получил первый опыт управления локальными стройками: ему приходилось заниматься и комплектованием участков производства новым оборудованием, и организацией строительных работ:

— Это была очень хорошая школа руководителей. Наши коллеги из McKinsey научили нас техническому анализу, финансовому анализу, анализу трудозатрат. Это была та база, которая давала возможность разобраться, как работает любая технологическая цепочка, даже та, с которой ты сталкиваешься впервые. Мы работали не в кабинете, а на действующих предприятиях комбината — на рудниках, на обогатительной фабрике, на медном заводе.

В 2006 году Фомина пригласили в «Сибур» — на позицию руководителя проектов капитального строительства. Первой задачей, которую ему поставили в «Сибуре», стала реконструкция ГПЗ «Няганьгазпереработка». Для «Сибура» это был первый серьезный инвестиционный проект после того, как в 2003 году в компанию пришла новая команда топ-менеджеров:

— Буквально через несколько дней после того, как я перешел в «Сибур», мне сказали, что нужно лететь в Западную Сибирь — в город Нягань. Там организовывался вывоз готового продукта (сжиженных углеводородных газов) в танк-контейнерах. Я должен был построить два пункта налива сжиженных газов и промежуточный парк их хранения. Это был небольшой проект (около 600 миллионов рублей) и самый простой в моей практике. Но тогда, в первый раз, все казалось огромным. Врать не буду, в какой-то степени было страшно. Это был совершенно не мой профиль. Но задачу нужно было выполнять. Мне очень хотелось понять, что к чему. Это сейчас я знаю, что у кого спрашивать. А тогда я на правах заказчика закреплял за собой опытного мастера из подрядной организации, которая это строила, и говорил: «Объясняй мне все, от этого колышка до последнего, что и как делается, почему именно так и где какие особенности». Каждое утро я надевал сапоги, каску, и мы с ним ходили по стройплощадке. Параллельно я изучал нормативную базу по капстроительству: от процедур уровня государственных органов до строительных норм. Постепенно что-то в голове стало откладываться, систематизироваться. Для меня тот проект стал чем-то вроде средней школы. Там был заложен базис: что и как нужно делать.

В 2007 году Дмитрия Фомина перебросили на Южно-Балыкский газоперерабатывающий комплекс (ГПК). Там он сначала руководил строительством входного узла по приему попутного нефтяного газа высокого давления, а затем, когда «Сибур» решил увеличить мощности завода вдвое, — сооружением второй очереди ГПК. Это был уже гораздо более масштабный проект: в него планировалось инвестировать около 9 млрд рублей:

— Первые недели было не по себе: крупный, серьезный проект — как это потянуть?! Да, строить было сложно и тяжело — тонны металла, кубы бетона... Но когда дошли до конца, началась пусконаладка, и оно ожило — я испытал настоящий драйв. Когда сырье заходит в технологический цикл, отрабатывается и выходит реальный продукт — берет гордость за то, что это сделал ты. После Южного Балыка появилась некоторая уверенность в своих силах.

Ставки между тем росли. В сентябре 2009 года Дмитрию Фомину поручили руководить строительством комплекса «Тобольск-Полимер». Этот проект с бюджетом 60 млрд рублей стал одним из крупнейших инвестиционных проектов в российской нефтехимической отрасли и очередным вызовом профессионализму Фомина:

— Когда я приехал в Тобольск и посмотрел на расчищенную площадку, от объема предстоящих работ стало реально страшно. Это не Южный Балык, не Нягань. Все вместе взять и еще столько же добавить. Масштаб несравнимый. Новое предприятие с нуля. Два крупных технологически сложных производства. Технологии неизвестные, в жизни о них никогда не слышал. Не советские, а чисто зарубежные — американская и британская. В России такого еще никто не делал. А в мире всего две или три площадки такой же мощности — 500 тысяч тонн полипропилена в год.

Из этого проекта Дмитрий Фомин вынес опыт управления крупными западными инжиниринговыми компаниями. Итальянская Tecnimont и немецкая Linde работали в Тобольске в качестве подрядчиков — сооружали технологические установки дегидрирования пропана и производства полипропилена.

— Они во многом не похожи на нас, — рассказывает Дмитрий Фомин. — К примеру, они не знают, что такое аврал. В их системе координат такого просто нет. С другой стороны, у них есть чему поучиться. Например, культуре охраны труда и производственной безопасности. В этом итальянцы молодцы! Я был удивлен.

«Тобольск-Полимер» будет запущен этой осенью. Но Дмитрий Фомин из Тобольска давно уехал: с января этого года он руководит грандиозной стройкой за Полярным кругом — сооружением крупного завода по сжижению природного газа в рамках проекта «Ямал СПГ»:

— Когда я в первый раз прилетел на полуостров Ямал в поселок Сабетта, я увидел тундру, заполярную погоду. Было холодно, мела метель. Но для меня это нормальные условия: я родился и вырос в Норильске, прожил там больше тридцати лет. Я не буду говорить, что мне не страшно. Это настоящий вызов, мощная заявка самому себе: «А сможешь ли ты?» Это будет очень сложный проект во всех отношениях — и морально, и физически. Предстоит сумасшедший объем работы. Будет в сто раз труднее, чем в Тобольске. Я должен доказать в первую очередь себе, что я это могу.

Проект обещает быть динамичным. Первая очередь завода должна быть введена в строй уже в конце 2016 года. Вторую и третью предполагается запустить в 2017–2018 годах. Итоговая мощность завода составит 16,5 млн тонн сжиженного природного газа в год. Стоимость всего проекта оценивается в рекордные для России 20 млрд долларов.

— «Ямал СПГ» — это громаднейший проект. Он предполагает добычу газа, его подготовку, сжижение и отгрузку, — говорит Фомин. — Весь технологический цикл от добычи до отгрузки будет сосредоточен в одном месте. Сложность этого проекта в том, что он будет реализовываться в высоких широтах — на параллели 72 градуса и 2 минуты, это севернее Норильска. Никто в мире на такое еще не замахивался. Заводов по сжижению природного газа строят много, но совсем в других регионах. Еще одна серьезная проблема — отсутствие дорог. Если в Тобольске, в Западной Сибири, была хотя бы какая-то инфраструктура, то на Ямале логистически нормальных путей вообще нет — ни автомобильных дорог, ни железнодорожного транспорта. Там есть только река и море.

«Я знаю, как справиться с рекой»

Александр Гаркин, руководитель проектов капитального строительства «Русгидро»

Александр Гаркин

Фото: Ирина Коренюк

Для Александра Гаркина все началось с любви к реке: «В детстве на лето меня отправляли в деревню. Там была речушка. На речушке стояла мельница. Вода вращала ее колесо. Я часто подолгу смотрел на это. Мне был интересен сам процесс». Воды с тех пор утекло очень много. Теперь Александр Сергеевич наблюдает за мощными реками на Дальнем Востоке, где он строит гидроэлектростанции. К делу он подходит творчески: ломает устоявшиеся схемы, применяет неожиданные технические решения, использует нестандартные подходы: «В природе двух одинаковых рек не бывает. Поэтому нет и двух идентичных станций. Каждая станция уникальна».

Александр Гаркин — кадровый гидростроитель. В 1975 году он окончил гидротехнический факультет Куйбышевского инженерно-строительного института. За время учебы в институте и за год после его окончания Гаркин освоил две рабочие строительные специальности: сварщика и цементировщика:

— В качестве сварщика третьего, а потом четвертого разряда я участвовал в строительстве водоотводящего канала и подпорной стенки Черкейской ГЭС. Потом была Ингурская ГЭС — крупнейшая гидроэлектростанция на Кавказе. Там у меня в подчинении было небольшое подразделение, и мы проводили цементацию большей части плотины. Уже тогда я убедился, что нужно самому во всем разобраться, самому пройти все руками.

В 1978 году Александр Гаркин стал участником одной из самых грандиозных строек за всю историю СССР — Саяно-Шушенской ГЭС. Ее плотина (высота 245 метров) стала самой высокой в стране и вошла в число высочайших плотин мира. По мощности (6400 МВт) ей тоже найдется мало равных:

— Вопросов было очень много. До какой высоты плотина будет работать под собственным весом? Где произойдет переход на работу арки? Как будут вести себя берега? Сохранят ли они устойчивость в тех местах, куда придется упор арочной части плотины? И так далее. И проектировщикам, и инженерам, и строителям приходилось решать сложнейшие задачи.

За десять лет, проведенных на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, Александр Гаркин из «просто инженера» стал инженером-управленцем. А позиция начальника гидротехнического цеха позволяла ему видеть стройку целиком, а не только отдельные ее участки. Теперь он мог строить станции сам:

— После Саяно-Шушенской я уже не боялся принимать решения. Я знал, с чего начинать и чем заканчивать. Я знал, как справиться с рекой, как сделать так, чтобы в итоге все получилось надежно.

В 1988 году Александр Гаркин уехал в Сирию — помогать дружественному народу возводить гидросооружения на реке Евфрат. В Россию вернулся в 1992-м, когда все серьезные гидротехнические стройки были заморожены:

— Я съездил на Богучанскую ГЭС — там все было парализовано. Страшно было смотреть...

Потом были долгие десять лет, когда практически ничего не строилось. Только в 2002 году Александра Гаркина наконец позвали на серьезную стройку — в Амурской области возобновилось сооружение Бурейской ГЭС. Перед Юрием Горбенко, тогдашним руководителем этого проекта, стояла непростая задача — после длительного простоя собрать тех, кто не разучился строить ответственные гидротехнические сооружения. Он вспомнил в том числе про Александра Гаркина, которого знал по Саяно-Шушенской ГЭС.

Старый проект станции, сделанный еще в конце 1970-х — начале 1980-х, переделывали на ходу, в процессе стройки, и здесь оказались востребованы многие нестандартные технические решения, которые предлагал Александр Гаркин. В частности, в местах контакта плотины с береговыми скалами по инициативе Гаркина сделали своего рода «пломбы» — чтобы вода из верхнего водохранилища не просачивалась сквозь грунт в нижний бьеф в обход плотины:

— Где у конструкции слабые места? Слабые места там, где бетонная часть плотины упирается в специальные выемки в берегах. В этих местах вода старается обойти плотину. Их мы укрепили специальным бетоном — по сути, запломбировали. В итоге обходная фильтрация на Бурейской ГЭС практически нулевая.

Это была первая крупная ГЭС (установленная мощность 2010 МВт), введенная в строй в новейшей истории России. Эту стройку и все последовавшие за ней отличает то, что теперь на руководителе проекта лежит существенно бо́льшая ответственность, чем во времена Союза, когда гидротехнические сооружения строились поточным методом. Из-за разрыва поколений проектировщики, как правило, не могут предусмотреть всего сами. Приходится практиковать обратное проектирование: подобные Александру Гаркину инженеры, с большим опытом и креативной жилкой, генерируют идеи и технические решения, а проектировщики «зашивают» их в проект.

Именно по такому принципу Александр Гаркин сейчас сооружает Нижне-Бурейскую ГЭС. Здесь у него широкое поле и для творчества вообще, и для технологических инноваций в частности. Он активно применяет нестандартные решения, которые серьезно упрощают жизнь строителям и заметно сокращают сроки ввода объекта в эксплуатацию. Коллеги Гаркина утверждают, что его инженерные находки настолько просты и изящны, что хочется воскликнуть: «Ну почему до этого не додумались раньше?!»

— Вы видели котлован на Нижне-Бурейской ГЭС? — спрашивает Александр Гаркин. — Впервые при строительстве плотины котлован совершенно сухой. Чтобы предотвратить его размывание, мы применили особые буросекущие сваи. Это была моя идея. Против нее выступали многие специалисты, говорили, что ничего не получится. Боев было много. Я взял ответственность на себя, и мы все-таки сделали. И у нас котлован сухой. Это позволяет нам сократить сроки строительства и повысить качество объекта.

Нижне-Бурейская ГЭС — первый объект, который Александр Гаркин будет самостоятельно строить «от» и «до». Здесь он внедряет по сути новую культуру строительства гидроэлектростанций:

— На всех стройках, в которых я участвовал, невозможно было обойтись без сапог: чтобы дойти до плотины, нужны были сапоги, и желательно повыше. Везде грязь, пыль. А на Нижне-Бурейской все совсем по-другому. Вы обратили внимание на наши аккуратные зеленые газончики? В результате и у строителей, и у тех, кто непосредственно бетон укладывает, в подкорке начинает меняться отношение к работе. Все это в итоге позволяет улучшить качество основных сооружений.

Александр Гаркин ратует за строительство еще одной гидроэлектростанции на Дальнем Востоке — Нижне-Зейской. Он готов строить ее уже завтра. Его главный аргумент в пользу старта этого проекта — защита от будущих паводков.

«Я оживляю железо»

Александр Детин, исполнительный директор «Уралмонтажавтоматики»

Александр Детин

Фото: Николай Левченко

У Александра Детина одна из самых ответственных функций — он руководит запуском только что построенных технологических установок и заводов: «Электроснабжение и автоматизация — это заключительная часть комплекса работ по строительству объекта. И очень важно, чтобы эта работа была сделана профессионально. Ведь часто бывает так, что объект построен, вроде все есть, все красиво, но не работает. Но какой толк от кучи дорогостоящего железа, если там вовремя не включается лампочка и в нужный момент не открывается задвижка?!»

Вопрос о выборе профессии для Александра Детина не стоял: инженером по системам управления и автоматизации он собирался стать с детства:

— Я «автоматчик» в третьем поколении: мой дедушка начинал еще в 1930-х. И я с детства увлекался этим направлением. Отец часто брал меня с собой в командировки. В 1982 году я в первый раз попал с ним на крупный объект: тогда строился газопровод Уренгой—Помары—Ужгород. Я уже тогда проникся духом строительства и наладки объектов.

Первым «взрослым» местом работы Детина стал холдинг «Союзгазавтоматика», занимавшийся автоматизацией объектов «Газпрома». А первым серьезным объектом — вторая очередь Астраханского газоперерабатывающего завода, которую вводили в эксплуатацию в 1987 году. Оборудование для этого предприятия закупалось за рубежом. Тогда это было в диковинку:

— Это была одна из первых строек, где применялось западное оборудование — не чешское, не венгерское, а настоящее капиталистическое. Оно было очень красивое, аккуратное и практически полностью автоматизированное. Я был в то время слесарем-метрологом, участвовал в его монтаже и пуске. И это, конечно, запомнилось.

Потом был провал 1990-х, когда ничего серьезного в стране не строилось и ради выживания приходилось браться за любую непрофильную работу, в частности за автоматизацию свинокомплексов и мясокомбинатов.

В 2001 году, когда на рынке промышленного строительства вновь появился спрос, Александр Детин перешел в «Волгаэнергострой» и там за шесть лет вырос до зама главного инженера по автоматизации. Участвовал в строительстве нескольких десятков крупных объектов — руководил работами по монтажу систем автоматизации и электроснабжения:

— В 2002 году я участвовал в проекте, целью которого было увеличение пропускной способности нефтепроводов компании «Черномортранснефть» в Ростовской области и Краснодарском крае. Затем — в строительстве первой очереди Балтийской трубопроводной системы (БТС-1). Десятки нефтеперекачивающих станций, наливной порт и так далее — все это строили, налаживали и пускали мы. Потом была БТС-2. В 2007 году я участвовал в расширении нефтепровода Тайшет-30, который шел от западносибирских месторождений до Тайшета. Этот проект предшествовал строительству ВСТО — нефтепровода Восточная Сибирь — Тихий океан.

Детину и его коллегам постоянно приходится осваивать новую технику. И чем сложнее объект, чем более продвинутое оборудование используется — тем интереснее им работать:

— В проект могут быть заложены системы, с которыми мы еще не сталкивались. Это может быть и система связи, и система автоматизации, и система видеонаблюдения. Сейчас в этой области много ноу-хау появляется. В этом случае моя задача быстро найти специалистов, которые с этой системой уже работали и могут научить нас — показать, как это монтировать. Простой пример: факел, который сжигает попутный газ. Раньше среду поджигали с помощью обычных ракетниц: открывали газ, стреляли, и он загорался. Современные технологии позволяют управлять поджигом дистанционно, а значит, безопасно. Это очень сложно и очень ответственно. Нельзя дать факелу потухнуть. Будет взрыв, все разнесет. Вот такие системы мы монтируем, налаживаем и включаем.

В 2008 году Александр Детин возглавил региональный филиал инжиниринговой компании «Промстрой». Теперь он отвечал уже не только за электромонтажные работы, но и за сооружение объектов целиком:

— В 2009 году я достраивал «Речушку» — одну из нефтеперекачивающих станций строящегося нефтепровода ВСТО. Она находилась в ста двадцати километрах севернее Братска. Цивилизации там минимум: вокруг тайга. Заказчик, «Транснефть», применял там самые передовые технологии — в частности магистральные насосы. Обычно насосы на нефтепроводах стоят через каждые сто километров, а на ВСТО они стоят через каждые четыреста километров. Эти эксклюзивные насосы сделали англичане. У них у самих, у англичан, таких нет. Конечно, было много вопросов. Как доставить этот неподъемный агрегат в тайгу? Как его смонтировать? И так далее. Приходилось решать и такие задачи. Потом было строительство нефтепровода от Сковородино до границы с Китаем.

С 2011 года Александр Детин является исполнительным директором компании «Уралмонтажавтоматика», которая специализируется на монтаже систем электроснабжения и автоматизации. Как руководитель проектов он участвовал в строительстве двух крупных, технологически сложных и во многих отношениях передовых производств — комплекса «Тобольск-полимер» (объект компании «Сибур») и завода по переработке попутного газа в Оренбургской области (Покровская УКПГ, объект ТНК-ВР):

— Заказчик «Тобольск-полимера» — «Сибур», а подрядчиком была крупная немецкая инжиниринговая фирма Linde. Мы работали у Linde субподрядчиком по спецработам. Помимо опыта, помимо имиджа, помимо значимости этот проект был для нас отличной школой международного менеджмента. На Покровской УКПГ мы тоже столкнулись с системой международного права. Поставщиками оборудования там были канадцы.

Покровскую УКПГ Александру Детину, вопреки всем нормам и правилам, пришлось запускать в разгар зимы. Он и его команда разработали уникальную технологию «холодного» пуска зарубежного оборудования:

— Химические производства априори не пускаются зимой. Но только не в России. Строительство объекта затянулось, сроки сдвинулись, и нам пришлось пускать в декабре, при минус тридцати. Это было очень затратно и с точки зрения людей, и с точки зрения денег, но другого выхода не было. Простой пример: невозможно было запустить циркуляцию теплоносителя — масла, потому что вязкость холодного масла гораздо больше, чем теплого. Масло должно быть жидкое, а оно густое. Ни насосы, ни печь с этим просто не справлялись. Канадцы, поставщики оборудования, сказали: «Запустить в такой холод нереально». Мы им на это ничего не ответили. Мы ругались матом и пускали. Каждые два часа останавливали процесс, чтобы поменять фильтры, потому что они очень быстро забивались густым маслом. Канадский насос из-за высокой вязкости теплоносителя отключался автоматически. И чтобы он не прекращал работать, около него стоял человек и часами держал пальцем кнопку включения. Так мы работали и 31 декабря, и 1 января. «Холодный» пуск продолжался больше двух недель. За это время мы разработали технологию запуска газоперерабатывающего завода при минусовых температурах. Фактически это был эксперимент. Пуск в итоге удался.

Сейчас «Уралмонтажавтоматика» участвует одновременно в пяти крупных проектах, и всеми управляет Александр Детин. Два из них в Тобольске. Это строительство новой газофракционирующей установки и резервуарного парка для хранения сжиженного пропана (оба объекты «Сибура»). Еще три — в окрестностях Астрахани.    

Образцовые автодороги

Мерешко Надежда

Государственная компания «Автодор» усиливает контроль за работой компаний, которые строят федеральные автодороги. Это позволит увеличить долговечность российских автотрасс

Генеральный директор компании «Автодоринжиниринг» Николай Быстров: «В развитых странах в автодорожную отрасль направляется 2,5–3 процента ВВП. В нашей стране на автодороги выделяется около одного процента ВВП. А построить, как я уже говорил, необходимо столько же, сколько сейчас есть»

Фото: Алексей Майшев

В России лишь 40% федеральных автотрасс соответствует норме. Причина — многолетние ограничения финансирования дорожной отрасли. Контракты на строительство дорог часто получают компании, которые просят наименьшую плату за свою работу. Вопрос качества уходит на второй план.

На этом фоне четыре года назад была создана государственная компания «Российские автомобильные дороги» («Автодор»). Она отвечает за создание и содержание сети платных автомобильных дорог. Принципиальная позиция ГК «Автодор»: главное не деньги, которые подрядчик хочет получить за строительство и содержание дороги, а качество его работы.

Для создания четкой системы контроля качества компания создала дочернюю компанию «Автодор-инжиниринг». Генеральный директор этой «дочки» Николай Быстров (заместитель руководителя Федерального дорожного агентства Росавтодор с 2009-го по 2013 год), интервью с которым мы публикуем ниже, рассказал, что сейчас строительство дорог немыслимо без применения новых технологий и материалов, позволяющих продлить сроки эксплуатации дорог и улучшить их характеристики.

Российские компании уже успешно переняли у западных коллег опыт применения геотекстиля, новых технологий стабилизации грунта, проектирования в 3D, которое позволяет вести работы в ночное время, и множество других инноваций. Многие из них успешно используются при строительстве трасс федерального масштаба. Качество этих работ ни в чем не уступает западному.

Строгий контроль качества, внедрение апробированных инноваций и повышение финансирования дорожной отрасли позволяют надеяться, что над российскими дорогами наконец перестанут шутить.

Инновационным путем

— На что « Автодор» обращает внимание при выборе подрядчиков на строительство и содержание автодорог?

— Для ГК «Автодор» важен опыт строительной компании. Учитываются перечень уже построенных объектов, квалификация сотрудников и наличие собственной строительной техники. Принимаются во внимание технологии, которые компании используют для строительства объекта, с точки зрения возможности с их помощью добиться высокого качества и долговечности.

Крупных компаний, которые являются признанными профессионалами в строительстве автодорог, в России пять-семь. Именно они за все время работы «Автодора» в основном и становятся победителями в конкурсах на строительство.

На автомобильных дорогах, закрепленных за федеральными или территориальными заказчиками, строительный контроль и строительство порой осуществляют компании, названий которых я даже никогда раньше не слышал. Это связано с тем, что по федеральному закону № 94 «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд», на основе которого работают федеральные органы исполнительной власти, вы не имеете права отклонить чье-то предложение, если в нем будет указано, например, что бетонную смесь будут привозить на объект и уплотнять ногами, как в годы первой пятилетки. Федеральная антимонопольная служба потребует от вас изменить итог торгов, если вы попробуете на этом основании отвергнуть заявку. Как человек, который всю жизнь занимается строительными материалами, я могу пояснить, что уплотнять ногами можно лишь ту бетонную смесь, в которой содержится большое количество воды. Но бетон будет неморозостойким и разрушится через пять-восемь лет. По причине технической неграмотности, кстати, разрушился старый метромост на Ленинских (теперь Воробьевых) горах в Москве.

То есть технологии и качество по ФЗ-94 не являются критерием выбора, фактически критерием становится лишь цена.

— Ежегодно при строительстве автодорог внедряется несколько сотен различных инноваций. Какую роль они играют?

— При возрастающей нагрузке на автодороги строить по старинке уже нельзя. Во всем мире, и у нас в том числе, растут требования к материалам и технологиям. «Автодор» ежегодно издает дополнительные требования к материалам, которые применяются при строительстве дорог, в соответствии с действующими стандартами. Они позволяют обеспечить лучшее качество и долговечность. Это, например, применение геосинтетики, различных полимерных добавок в битумы, которые повышают устойчивость верхних слоев к образованию колеи. Без инновационных решений сейчас не обойтись и при строительстве мостовых конструкций. Есть десятки методов, которые позволяют продлить срок их службы.

Инновации в наибольшей степени внедряются на крупных объектах, то есть на объектах ГК «Автодор» и Росавтодора, где работают самые квалифицированные и опытные подрядчики.

Некоторые подрядчики в последнее время организуют собственные научные центры, где занимаются апробированием инноваций. Из зарубежных отмечу научный центр французской фирмы Colas. Менее масштабные центры есть и у пяти-семи российских компаний. Недавно я был в лаборатории «Стройсервиса» в Омске. ДСК «Автобан» занимается своими исследованиями. В Санкт-Петербурге у ЗАО ВАД прекрасная лаборатория. То, что такие центры появляются у подрядчиков, — залог того, что инноваций будет больше.

Внедрение инноваций чаще всего делает проект несколько дороже. Но если рассматривать приведенную стоимость проекта, которая складывается из стоимости строительства, ремонтов и эксплуатации, то внедрение инноваций себя оправдывает и делает проект более выгодным.

Сейчас есть и новая техника, которая позволяет осуществлять операции, которые раньше были недоступны. Например, техника для перемешивания глинистых грунтов с вяжущими материалами. Сегодня такие машины выпускают десятки фирм в мире. В России подобную технику пока не производят, но ее можно купить. У нас в стране порядка 80–90 машин для стабилизации грунта, которые могут качественно перемешать любой грунт с любым вяжущим веществом. Это колоссальный резерв для строительства сельских дорог.

— Как осуществляется мониторинг эффективности примененных при строительстве инноваций?

— У ГК «Автодор» и Росавтодора существуют системы отслеживания результатов внедрения инноваций. Их суть заключается в ежегодной инструментальной диагностике. Основной критерий — ровность дорожного полотна. Важны также прочность конструкций, сцепление с колесом автомобиля и ряд других показателей. Согласно собранным данным и оценивается эффективность принятых решений. Если ровность есть, сцепление есть, колеи нет — большое спасибо! Если все наоборот, то благодарить подрядчика не за что.

Но довольно часто причиной низкого качества дороги становится не сама внедренная инновация, а то, как она была реализована. Например, был некачественно изготовлен один из компонентов. То есть это не обязательно приговор самой инновации, но это повод для детального анализа.

На компанию, которую я возглавляю, как раз и возложена функция контроля качества строительного процесса. В течение ближайшего года «Автодор-инжиниринг» будет заниматься созданием современной системы контроля и управления качеством строительства автодорог на объектах ГК «Автодор». Система будет более совершенной и более строгой, чем сейчас. Необходимость строгого контроля продиктована тем, что строящиеся дороги будут платными. А раз дороги платные, значит, и качество должно быть максимально высоким.

Напомню, что ГК «Автодор» была создана для развития именно платных автодорог. Сейчас ведется строительство платных трасс Москва—Санкт-Петербург (М11) и Центральной кольцевой автодороги. «Автодор» также отвечает за содержание таких дорог общего пользования, как М4 «Дон», М1 «Беларусь» и М3 «Украина».

— Как вы оцениваете темпы внедрения инноваций в дорожном строительстве?

— Нам всегда хочется быстрее, чем у нас получается сегодня. Но процесс внедрения инноваций не быстрый — их еще необходимо досконально апробировать. Для этого нужны специальные полигоны. Поэтому в Федеральную целевую программу «Развитие транспортной системы России (2010–2015 годы)» включено строительство четырех полигонов. Один из них ГК «Автодор» будет строить в Ростове-на-Дону. Сейчас уже началось его проектирование. Три остальных полигона будет строить Росавтодор — в Якутии, на кольцевой автодороге в Санкт-Петербурге и в Сочи. Все они войдут в единую систему полигонов, где будут проводиться испытания, даваться оценка эффективности технических решений в различных климатических условиях. Согласно ФЦП, они должны быть построены к 2015 году. Благодаря испытаниям на этих полигонах внедрение технологий будет иметь четкое обоснование. Без этих полигонов дальше двигаться невозможно.

Отмечу, что в мире около тридцати подобных полигонов. Самый известный находится в США. Один цикл испытаний длится два года. Это все не быстро.

— Каково влияние на внедрение инноваций Главгосэкспертизы, которая согласовывает все проекты строительства автодорог?

— Работа Главгосэкспертизы не очень положительно влияет на темпы внедрения инноваций. Причина в том, что уровень проектировщиков зачастую на порядок выше, чем тех специалистов, которые принимают решение по проекту. Отказ Главгосэкспертизы одобрить проект порой связан с тем, что специалисты не знают о многих новых технологиях строительства, а нормы строительства, которыми они руководствуются, устарели.

Обойти такую ситуацию помогает возможность согласовать специальные технические условия, которые отличаются от российских нормативов. Поэтому на одном из участков трассы «Автодору» удалось применить немецкие нормы проектирования. Но схема оформления спецтехусловий непроста и требует для крупных объектов десятки миллионов рублей.

— Как происходит выбор места для строительства каждой новой дороги?

— Приоритеты в строительстве дорог очень субъективны и определяются их стратегическим значением для страны. Но нет ни одного решения о строительстве, которое было бы принято Минтрансом без утверждения правительства. Этот процесс предполагает огромное количество согласований во множестве заинтересованных ведомств.

Строительство новой дороги — это всегда интерес региона, по которому она будет проходить. С появлением новых дорог территории начинают развиваться, расширяется возможность экономической деятельности. Поэтому строительство дороги или моста — наиболее частая просьба, с которой обращаются главы субъектов федерации в Минтранс и к руководству страны.

— Как можно оценить необходимость в строительстве новых дорог?

— Сейчас рост количества автомобилей в разы превышает прирост протяженности автомобильных дорог. Темпы автомобилизации характеризуют как рост материального благополучия граждан, так и рост экономики в целом. Однако количество автомобилей на один погонный километр дороги за последние десять лет выросло примерно вдвое. Отсюда и колоссальные пробки. Проблема пробок в наибольшей степени характерна для экономически развитых регионов, где самый высокий уровень автомобилизации. Из-за пробок среднесуточный пробег грузовых автомобилей сейчас меньше, чем в советское время. Это означает снижение производительности труда, а значит, тормозит экономический рост. Несоответствие темпов развития дорог и парка автомобилей я называю «удавкой на шее экономики».

По некоторым оценкам, построить нам необходимо примерно столько же, сколько сейчас есть. Если сейчас у нас около 700 тысяч погонных километров автодорог, то общая потребность в них оценивается примерно в полтора миллиона километров.

Николай Быстров: «Заниматься размещением государственных заказов в дорожной отрасли, используя разумные процедуры, может только ГК “Автодор”»

Фото: Алексей Майшев

Позитивные изменения в отрасли

— В чем основная причина недоразвитости автодорожной сети в России и необходимости частого ремонта дорог?

— Колоссальный ущерб отрасли нанесло решение о ликвидации в 2001 году дорожных фондов. Если для федеральных дорог масштаб этой трагедии не настолько губителен, то для территориальных дорог оно вылилось в сокращение финансирования в три-семь раз.

Это означало не только полную стагнацию отрасли и начало разрушения дорожной сети, но и потерю квалифицированных кадров. Через два года огромное число профессиональных коллективов, которые занимались проектированием и строительством автодорог, просто исчезли. Чтобы вновь возродить такие команды, нужно лет пять. От этого удара мы не оправились и по сей день. Из-за нехватки квалифицированных кадров на муниципальном уровне, на уровне улично-дорожных сетей, то есть дорог низких технических категорий небольших населенных пунктов, качество строительства низкое. Зачастую это связано с технологическими нарушениями при строительстве и долгим периодом нехватки средств.

Негативно влияет на темпы износа автодорог и количество перегруженных автомобилей. Из общего количества грузовых автомобилей порядка одной трети двигаются перегруженными. При этом допустимый вес транспортного средства у нас больше, чем, например, в США. Для автодорог постоянное движение перегруженного транспорта — это убийство. Но четкой системы отслеживания и пресечения движения перегруженных транспортных средств в стране нет. Например, в Словакии пункты весового контроля работают три раза в неделю по десять часов. Штрафов они собирают больше, чем по всей России.

В России системы весового контроля активно создаются ГК «Автодор» и Росавтодором, но остановить перегруженные машины, а тем более получить за нарушение штрафы — пока неразрешимая проблема. Сейчас идут дискуссии ГИБДД и транспортных инспекций о том, кто сможет остановить перегруженные грузовики. В любом случае без полицейского останавливать их мы не имеем права.

— Какие позитивные изменения произошли в отрасли?

— За последние шесть-семь лет сделан ряд шагов, благодаря которым не только повышено финансирование, но и созданы стимулы для развития отрасли. Важный момент для профессионального автодорожного сообщества — появление в ноябре 2007 года закона об автомобильных дорогах, который многое упорядочивает. До этого момента мы были наиболее бесправной отраслью.

Важнейший шаг по приведению в порядок транспортной инфраструктуры — решение государства о воссоздании дорожных фондов. Благодаря этому финансирование в ряде субъектов РФ увеличилось в разы по сравнению с прошлыми годами.

Кроме того, сейчас у нас появилась возможность закладывать бюджет на несколько лет вперед. Еще в середине 2000-х дорожный бюджет закладывался только на год. Подрядчики выигрывали конкурс на строительство и содержание дороги на год, и было неизвестно, выиграют они его в следующем году или нет. Это ситуация временщика. Благодаря длинным контрактам у нас есть возможность больше спрашивать с подрядчика, и, что самое главное, у подрядчика выше заинтересованность сделать все качественно. Сейчас типовой контракт в отрасли заключается на пять с половиной лет. У «Автодора» сроки контракта могут составлять двадцать-тридцать лет.

— Достаточен ли сейчас уровень финансирования?

— Финансирование в дорожной отрасли пока недостаточное. Страна по-прежнему задыхается среди автомобилей, количество которых увеличивается на 10–12 процентов в год, что намного превышает прирост дорожной сети.

В развитых странах в автодорожную отрасль направляется 2,5–3 процента ВВП. Это при том, что у этих стран зачастую нет необходимости строить дорожную сеть, а нужно лишь поддерживать существующую. В нашей стране на автодороги выделяется около одного процента ВВП. А построить, как я уже говорил, необходимо столько же, сколько сейчас есть.

При этом из-за долгих лет нехватки средств межремонтные периоды по территориальным дорогам достигали порой 70 лет. Средств хватало на ремонт лишь порядка 11 тысяч километров этих дорог в год. А если дорогу нужно ремонтировать через пять лет, а мы это делаем лишь через десять, то она уже полуразвалившаяся. Мы положим на нее один слой асфальтобетона, но следующий период ремонта будет уже не через пять лет, а через два года.

— Как сейчас распределяются средства, направляемые на автодорожную сеть России?

— Средства на строительство и содержание дорог распределяются примерно одинаково. На строительство в этом году Росавтодор направляет 157 миллиардов рублей, а на содержание и ремонт — 171 миллиард. Чуть больше на содержание — из-за того, что сейчас необходимо преодолеть последствия тех лет, в течение которых отрасль недофинансировалась.

Еще три года назад на содержание и ремонт федеральных дорог выделялось меньше половины необходимой суммы. В 2011 году на эти цели было выделено 44–45 процентов необходимых средств, в 2012 году — 57 процентов, а в этом году — уже 82 процента. Планируется, что к 2016 году отрасль будет получать все 100 процентов необходимых средств. Полностью отвечать всем нормативам российские федеральные автодороги будут к 2018 году. К этому моменту мы наконец ликвидируем последствия многодесятилетнего недоремонта. Пока нормам отвечает лишь 40 процентов федеральных автодорог. С территориальными вопрос более сложный.

— Какие трудности возникают у строительных компаний при работе на автодорожных объектах?

— Есть сложности в согласовании технических условий на перенос различных коммуникаций — газопроводов, трубопроводов и путепроводов. Требования, которые могут выдвинуть владельцы этих коммуникаций, никак и ничем не регламентируются. Например, габариты для путепровода по высоте для обычных поездов составляют 6,9 метра. Для поездов «Сапсан» — 9 метров. Сейчас железные дороги требуют при переносе путепровода везде закладывать нормы для «Сапсанов», даже там, где ими и не пахнет. Это увеличивает стоимость строительства путепровода процентов на двадцать пять.

Такая же ситуация с выкупом земли у частных собственников. Если земля не может быть выкуплена, строительство не ведется. Есть примеры, когда объекты не могли быть закончены десять-пятнадцать лет из-за длившихся в это время судебных споров по одному строению на трассе будущей дороги.

В результате государство, решая задачи для огромного количества людей, находится порой в зависимости от отдельных частных лиц или организаций из-за желания последних получить максимальную прибыль.

Непростая ситуация и со строительными материалами. Когда в регион приходит крупная дорожная стройка, в большинстве случаев оказывается, что стоимость инертных материалов (песка и других рыхло-каменных материалов) значительно превышает ту, которая была заложена в проектной документации и была в этом регионе еще год назад. Предположим, по проектной документации куб песка стоил 200 рублей, а на месте ему говорят, что купить дешевле 500 нельзя.

Рынок этих материалов максимально связан с местными кругами и территориальными структурами. Например, в Санкт-Петербурге за один год стоимость материалов увеличилась в восемь раз. Такая схема практически во всех регионах. На эту ситуацию не может повлиять не только строительная организация, но и сами заказчики в лице ГК «Автодор» и Росавтодора ничем не могут помочь. В результате стоимость строительства значительно увеличивается. Решить эту проблему можно только на государственном уровне. На мой взгляд, достаточно лишь возродить советскую схему создания притрассовых карьеров, которые будут обязаны на весь период стройки поставлять нерудный каменный материал по фиксированной цене.

Еще одна проблема при поставке материалов — стоимость и доступность железнодорожных перевозок. Сейчас в стоимости щебня порядка 75–80 процентов занимает перевозка по железной дороге. То есть если тонна щебня стоит, условно, тысячу рублей, то 750 рублей — это стоимость его перевозки. Зачастую невозможно получить и необходимое количество вагонов для перевозки в нужное время.

— Почему приход иностранных строительных компаний для строительства российских дорог скорее исключение?

— Сейчас на объект ГК «Автодор» (трассу Москва—Санкт-Петербург) пришла французская строительная компания VINCI — один из мировых лидеров автодорожной отрасли. Они работают в рамках концессионного соглашения и вкладывают собственные средства. Это является гарантией качества, поскольку контракт долгосрочный, в нем прописаны технические требования, и при некачественном строительстве возрастет необходимость частых ремонтов, что принесет компании убытки.

Основной же причиной того, что иностранцы неохотно идут работать в Россию, остаются проблемы ФЗ-94 и трудности с согласованием проектов в Главгосэкспертизе.

Я считаю, что условия для иностранных и российских компаний должны быть одинаковыми и должны стимулировать интерес к строительству в России дорог высокого качества.

— Чего вы ожидаете от новой версии ФЗ-94?

— В новой версии приведен просто перечень всех существующих видов конкурсных процедур. Конкретный перечень и то, как будут проводиться конкурсные процедуры в отраслях, будут даны постановлениями правительства. Что будет в постановлениях, мы пока не знаем. Основная задача профессионального сообщества, как мне кажется, сделать так, чтобы эти постановления были написаны не Федеральной антимонопольной службой, которая готовила ФЗ-94. Этот закон, с моей точки зрения, нанес колоссальный ущерб государству.

Пока же заниматься размещением государственных заказов в дорожной отрасли, используя разумные процедуры, может только ГК «Автодор». И, на мой взгляд, у «Автодора» более правильные условия работы, они позволяют отработать новые методы управления строительством и эксплуатацией автодорог на основе решения целевой задачи — увеличение срока службы автомобильных дорог и искусственных сооружений на них.    

За автодорожную сеть в России отвечают две организации с похожими названиями: Федеральное дорожное агентство Министерства транспорта РФ (Росавтодор) и Государственная компания "Российские автомобильные дороги" (ГК "Автодор").

Общая протяженность автодорог федерального значения в России составляет около 50 тыс. км. За поддержание в надлежащем состоянии около 48 тыс. км этих дорог отвечает Росавтодор. Под контролем ГК "Автодор" находятся остальные 2 тыс. км.

Создана ГК "Автодор" четыре года назад с целью развития сети платных скоростных автомобильных дорог. Компания ведет строительство платных трасс Москва-Санкт-Петербург (М11) и Центральной кольцевой автодороги.

Отвечает ГК "Автодор" и за трассы М4 "Дон" (Новокаширское шоссе), М1 "Беларусь" (Минское шоссе) и М3 "Украина" (Киевское шоссе). Из этих трасс платные участки проезда введены пока только на трассе М4 в Московской области. В перспективе возможно введение платы и на участках остальных трасс под управлением ГК "Автодор", которые пока являются дорогами общего пользования.

Карта

«Автодор» отвечает за развитие 2,6 тыс км российских автомобильных дорог

Стейк навынос

Кичанов Михаил

Фото: ИТАР-ТАСС

сфера деятельности: общественное питание

стартовые вложения: 1 500 000 руб.

Из множества точек по продаже шашлыков в Новосибирске выделяется этот павильончик — гриль-кафе «Бурлинка», расположенный в центральной части города. Строго говоря, шашлыками здесь не торгуют, а жарят на огне говяжьи стейки, бараньи антрекоты, курицу, семгу. У заведения, открывшегося всего четыре с половиной месяца назад, нет отбоя от клиентов, или, как их называют владельцы бизнеса, гостей, число которых растет в геометрической прогрессии, превосходя самые смелые ожидания предпринимателей.

«Поездив по городу, попробовав лучшее, что есть в общепите, посмотрев, чем людей кормят, как это выглядит и подается, мы поняли, чего именно не хватает рынку, и решили эту свободную нишу заполнить», — рассказывает Андрей Синельщиков . «Мы как повара работаем с 1999 года. Готовили в недешевых новосибирских заведениях, но в один прекрасный момент поняли, что больше не хотим “работать на дядю”. Надоело зависеть от чужих ошибок, непонимания людей, которые не очень хорошо разбираются в том, чем управляют. Определившись с форматом, открыли гриль-кафе», — добавляет его бизнес-партнер Олег Гладков . К слову, затевая свое дело, предприниматели могли похвастаться не только опытом в ресторанной индустрии, но и профильным образованием: оба — инженеры-технологи общественного питания.

Повезло с местом

Формат заведения вчерашним поварам-наемникам продиктовал относительно небольшой размер их капитала. Денег им хватило только на то, чтобы выкупить бывший пивной ларек площадью 21 кв. м в не самом бойком месте в центральной части города и сделать в нем ремонт. «Мы думали о самых разных форматах — от небольшого ресторанчика до точки “еда навынос”. Учитывая, что в городе не очень хорошо с площадями под организацию общепита, думаю, нам просто повезло с местом. Когда мы увидели павильон, формат будущего заведения возник сам собой», — вспоминает Андрей. Правда, помещение, где тридцать лет продавали пиво, необходимо было довести до ума. Как говорят бизнесмены, 80% всех строительных работ они выполнили собственными руками. Снесли все внутренние перегородки, оборудовали торговый зал (9 кв. м) и пространство для мангала, прорезали в стене дверь для гостей, подтянули к павильону воду и канализацию. «Первое время из необходимого оборудования в гриль-кафе был только мангал. Постепенно установили холодильный, тепловой и упаковочный аппараты. И процесс модернизации, кстати, продолжается. Просто опытным путем поняли, что оборудование должно быть не бытовым, а исключительно профессиональным, выдерживающим большие нагрузки», — подчеркивает Олег.

Вложения в бизнес собственники «Бурлинки» рассчитывают окупить месяцев за девять, притом что раньше думали вернуть деньги не раньше чем через год. «Того, к чему я хотел прийти через четыре месяца, мы достигли через два, а в том, в чем должны были добиться успеха только через четыре месяца, уже сейчас имеем показатели вдвое лучше», — констатирует Олег Гладков.

Отличительное качество

Хотя в «Бурлинке» есть один круглый стол и несколько высоких стульев, в основном покупатели берут еду навынос. Благо, упакованная в термокоробки, пища долго остается горячей. В пользу выноса и отсутствие в заведении продажи пива.

«Наш стартовый комплект меню — свиная шейка, курица, семга, антрекот — остается наиболее востребованным и сегодня. В последнее время на первое место в предпочтениях наших гостей выходит стейк из говядины (самое дорогое блюдо в гриль-кафе — 330 рублей. — “ Эксперт” ), который мы готовим из мраморного австралийского сырья. Ведь это не просто кусок мяса, приготовленный на углях и названный стейком, а прожаренное до нужной кондиции изысканное блюдо, очень нежное», — объясняет Олег.

Олег Гладков, 34; образование: СибУПК

Отказ собственников «Бурлинки» от шашлыка как раз связан с тем, что эту восточную еду невозможно готовить со стабильным качеством. «Шашлык — блюдо походно-полевое, то, что изначально готовилось в отсутствие посуды. Нанизали на палочки кусочки мяса, пожарили, поели. Все очень непритязательно. Мы же можем приготовить на мангале блюда гораздо более высокого качества и за более короткий срок, — рассказывает Олег. — Готовя кусок стейка, мы обжариваем две плоскости, готовя шашлык — минимум четыре. Шашлык жарится до готовности последнего куска, значит, одни куски нежные, другие — пережаренные. Стейк же готовится весь равномерно. Блюдо на выходе получается более сочным. Степень прожарки легко контролируется». И еще одно преимущество стейка перед шашлыком: как правило, в торговых сетях шашлык продается замороженным и в закрытом ведерке. Покупатель не может быть уверенным ни в объеме продукта, который приобретает, ни в его качестве.

Каждое блюдо в «Бурлинке» делается под заказ. Гости, как правило, звонят в кафе заранее, а потом приезжают в назначенное время, чтобы забрать готовый и упакованный стейк или антрекот. По словам Андрея, сейчас уже не менее 70% гостей — постоянные клиенты. И, как уверяют собственники гриль-кафе, еще не было случая, чтобы их покупатель не вернулся за добавкой. «Бурлинка» работает с несколькими поставщиками, каждый из которых специализируется на определенном виде мяса. Одни поставляют импорт, другие — отечественное сырье. Отдельные поставщики обеспечивают гриль-кафе мясом птицы, а также бараниной и говядиной. Импорт составляет порядка 40% от всего объема закупок. При этом качество местного сырья Олег и Андрей оценивают как удовлетворительное. «Мы нередко отказываемся от выгодной цены, если нас не устраивают характеристики мяса. К сожалению, отечественное сырье часто оказывается неконкурентоспособно, причем не только по качеству, но и по цене», — отмечает Олег Гладков.

Андрей Синельщиков, 33; образование: НГТУ

Все полуфабрикаты собственники «Бурлинки» делают самостоятельно. Каждый замаринованный кусок мяса запаивается в полиэтилен и хранится в холодильнике. Причем наряду с готовым блюдом гость гриль-кафе может купить и полуфабрикат. Сырое мясо обойдется почти на 20% дешевле. «Все, что мы готовим на огне, покупатель может попробовать приготовить сам. Весной и летом был большой спрос на полуфабрикаты. Особенно он велик ближе к выходным. Если обычно у нас покупают около 20 процентов полуфабрикатов, то по пятницам эта цифра возрастает до 50–60 процентов», — подчеркивает Олег. Но бизнес этот, скорее всего, окажется сезонным. Зимой спрос не то что на полуфабрикаты, но и на жаренное на углях мясо заметно меньше.

Конкуренция

По словам Гладкова и Синельщикова, у их заведения нет конкурентов. Это при том, что вплотную к гриль-кафе примыкает киоск «Уйгурской кухни», с мантами, лагманом, шашлыком и самсой. «К нам едут со всего Новосибирска. Есть постоянные клиенты даже из Первомайского района и Академгородка. Количество гостей с каждым месяцем только увеличивается. Ну о какой конкуренции может идти речь?» — резонно удивляется Олег Гладков. С первого дня работы владельцы «Бурлинки» не вложили в продвижение ни рубля. Предприятие на сто процентов работает на ресурсе «сарафанного радио». По словам Олега, поток гостей настолько интенсивный, что к нему приходится привыкать. Порой бизнесмены не могут спрогнозировать, сколько именно нужно замариновать мяса или рыбы на день.

Предприятие на сто процентов работает на ресурсе «сарафанного радио»

Фото: Виталий Волобуев

Калькулятор

Средний чек в гриль-кафе «Бурлинка» — около 250 рублей: это кусок мяса с гарниром. Цена на мясо начинается с 70 рублей (за 100 граммов свиных ребер), антрекот из баранины обойдется в 280 рублей. Стоимость салата — около 70 рублей. Как правило, в день продается около 120 порций. Нередки случаи, когда один гость уносит с дюжину порций. Средняя торговая накрутка заведения — около 70%. «Для сравнения: средняя накрутка в новосибирском ресторане — 300 процентов. Но это и понятно, много расходов на штат, интерьер, налоги. Поэтому можно сказать, что в цене мяса, которым мы торгуем, нет ничего, кроме стоимости продукта и оплаты услуг повара», — отмечает Олег. Особо хозяева «Бурлинки» подчеркивают, что не берут с покупателей денег за термоупаковку и хлеб. Говорят, стыдно начислять такую мелочь при цене блюда в несколько сот рублей.

Планы

Гладков и Синельщиков уже думают о расширении бизнеса. Скорее всего, в центре города они откроют вторую точку. В ближайшее время предприниматели хотят нанять работника на приготовление и фасовку полуфабрикатов. «Но процесс жарки блюд пока останется в наших руках. Слишком важно для нас стабильное качество», — заключает Олег Гладков.    

Эстафета без палочки

Марк Завадский

После России и Индонезии эстафету АТЭС принимает Китай — и, кажется, пока не до конца понимает, что с ней делать

Коллаж: Кирилл Рубцов; использованы фотографии АР

«Бараку Обаме не хватило денег на билет экономического класса до Бали» — одна из самых популярных шуток последней недели на этом индонезийском острове. Американский президент не прилетел на балийский саммит АТЭС из-за бюджетного кризиса в Вашингтоне, чем, безусловно, снизил статус мероприятия и укрепил не очень хорошую тенденцию — прошлый саммит во Владивостоке Барак Обама также пропустил по внутриполитическим причинам.

В отсутствие Обамы главную роль на саммите играли отметивший на Бали свой день рождения Владимир Путин (еще одна неофициальная версия отсутствия Обамы — нежелание американского президента петь другу Владимиру «Happy birthday» под аккомпанемент гитары индонезийского лидера), а также председатель КНР Си Цзиньпин . Китай в этом году принимает председательство в АТЭС, и пока не очень понятно, как он им распорядится. Как показывает практика последних двух лет, председательство в АТЭС нужно либо для формулирования международной повестки дня, либо для стимулирования крупных инфраструктурных проектов в тех регионах, где без проведения саммита это сделать невозможно. Пекину форум АТЭС, кажется, не очень нужен ни для первого, ни для второго. Возможно, КНР использует предстоящий саммит для того, чтобы обозначить свой окончательный переход из стана бурно развивающихся стран в ранг страны, для развития и продвижения которой не нужны затратные и эффектные способы.

Президенты и грибы

«Мы ездили на все последние форумы и многому научились — например, решили подарить журналистам не пустые сувениры, а универсальные адаптеры и мобильные зарядки для телефонов», — рассказывает «Эксперту» представитель оргкомитета саммита АТЭС на Бали. Остров превратился в один из основных выставочных и развлекательных центров Индонезии, поскольку задыхающаяся 25-миллионная Джакарта уже давно не справляется с любой дополнительной нагрузкой на свою инфраструктуру. При этом, за исключением закрытого на пару дней аэропорта, на туристической индустрии саммит практически не сказался: полиция и спецподразделения оцепили территорию вокруг выставочного центра и нескольких отелей в относительно новом районе Бали Нуса Дуа, но в туристических районах острова Куты и в дни саммита вовсю торговали «магическими грибами» и марихуаной.

К саммиту на Бали построили вынесенную далеко в море десятикилометровую объездную дорогу к Нуса Дуа, со специальной дорожкой для мотоциклов. По сравнению с тем, что пришлось сделать во Владивостоке, — сущие пустяки, но новые инфраструктурные решения лишними точно не будут. Бали явно собирается стать одним из главных региональных конференц-центров — за неделю до саммита здесь прошел финал конкурса «Мисс мира», а через полтора месяца остров примет министерскую встречу ВТО.

«Саммит на Бали, разумеется, не был таким сложным в организации, как владивостокский, да и задачи у нас были проще: Бали не нужно было ничего никому доказывать, только подтвердить уже имеющуюся репутацию», — говорит «Эксперту» один из представителей местных властей. Тем более легко это было сделать на контрасте с Владивостоком — воспоминания о комнатах в общежитиях Дальневосточного университета на острове Русский до сих пор преследуют особо впечатлительных топ-менеджеров азиатских и американских компаний.

От России к Индонезии

Встречи в рамках ежегодного съезда АТЭС длятся целую неделю, но ключевым событием считается двухдневный саммит, на котором выступают представители крупного бизнеса, эксперты и экономисты, а также руководители министерств и ведомств стран-участниц. Тематика каждого саммита обычно становится компромиссом между желанием страны-организатора продвинуть свои темы и спикеров и общей мировой экономической конъюнктурой.

Приходится признать, что России не удалось удержать ту повестку, которая сформировалась перед и по итогам саммита АТЭС во Владивостоке. По словам собеседников «Эксперта» из АТЭС и Делового консультативного совета АТЭС, в последний год российская делегация резко снизила уровень своего интереса к делам этой организации, видимо, понимая, что новой возможности для председательства ждать еще очень долго. Это отметили даже зарубежные СМИ из тех стран, для которых проведение саммита из теоретического вопроса постепенно превращается в практическую проблему. Так, филиппинская деловая газета Business Mirror (Манила принимает АТЭС в 2015 году) в редакционной статье призвала местное деловое сообщество заранее начинать работу в рамках АТЭС и, самое главное, обеспечивать преемственность курса после завершения саммита. Похожий материал вышел и на сайте одной из ведущих индонезийских газет Seputar Indonesia. «Не бросайте работать над индонезийской повесткой дня, а то в следующем году от предложенных нами тем ничего не останется», — говорится в публикации на сайте Sindonews.

Результаты Индонезии по работе над своими темами можно признать удовлетворительными, да и повестка у индонезийцев была очень конкретная. Да, Джакарте не удалось включить пальмовое масло и резину в список экологически чистых товаров, однако другие страны согласились выделить подобные товары в новую категорию, на которую бы распространялось снижение таможенных тарифов или их полная отмена.

Общий же настрой саммита был выдержан в умеренно оптимистичных тонах: «К устойчивости и росту» — так настроение собравшихся было отражено в официальном названии саммита глав корпораций.

Мягкая сила

На саммите АТЭС также стало понятно, что сентябрьское «спасение Сирии» действительно можно считать большой внешнеполитической победой России — за время, прошедшее с выдвижения инициативы по уничтожению сирийского химоружия, имидж миротворца Путина не потускнел. Тема Сирии звучала в беседах корреспондента «Эксперта» со многими бизнесменами, даже если изначально разговор шел только об экономике и бизнесе. «Для меня существует только один явный номинант на Нобелевскую премию мира, защитник мира во славу Российской Федерации, и это президент Владимир Путин», — немного высокопарно говорит один из малайзийских бизнесменов президент финансовой группы Najadi & Partners Паскал Наджади . По словам Наджади, он даже решил перенести значительную часть своего бизнеса в Россию, «которая сможет защитить его интересы», и уже перевел основной сайт своей компании в доменную зону ru.

Во время сессии Путину, кстати, не было задано ни одного неудобного вопроса из аудитории, а на саммите китайская и российская делегации поздравили друг друга с «сирийской победой».

В целом к пекинской делегации было приковано наибольшее внимание, по оценке индонезийской службы мониторинга газетных сообщений, около 70% всех новостей про АТЭС в местной прессе так или иначе касались КНР, да и из самого Китая на саммит прилетело почти 300 журналистов (для сравнения: от России — не более двадцати). Большинство из них затем полетели за Си Цзиньпином в Бруней, где китайцы закрепили дипломатический успех, проведя под свою диктовку саммит АСЕАН—Китай.

Чего ждать в Пекине

В целом складывается ощущение, что Пекину уже не нужна фора в виде председательства, чтобы лоббировать свою повестку дня. «Мы используем саммит в Пекине для того, чтобы продвинуть некоторые традиционные пекинские закуски», — с таким заявлением на пресс-конференции на Бали выступил один из вице-мэров китайской столицы. «Если китайские власти решили провести саммит в Пекине, значит, на то у них были свои причины», — дипломатично сказал «Эксперту» председатель Делового консультативного совета АТЭС известный китайский бизнесмен Нин Гаонин .

В 2001 году Китай уже принимал АТЭС, тогда его провели в Шанхае, только-только получавшем известность в качестве международного финансового и выставочного центра. Для встречи-2014 многие эксперты ожидали какого-то неочевидного решения — в Китае уже несколько десятков городов-миллионников с опытом проведения крупных международных форумов и большими международными амбициями. Однако китайцы решили пойти самым простым путем, остановившись на Пекине.

Выбор для проведения саммита китайской столицы может означать одно: в Китае больше не видят необходимости в мощных инфраструктурных проектах и в дополнительном пиаре на внешних рынках своих городов и территорий, там не хотят тратить лишние силы и время на подготовку столь масштабного события в одном из бурно растущих городов центра, востока или юга страны. Пекин — самое очевидное, если не сказать скучное решение, но в китайской ситуации это показатель силы, а не слабости. Выбрав Пекин, китайцы как бы говорят: «Мы могли бы провести саммит где угодно, но мы устроим его в Пекине, в политической столице. Потому что именно здесь сегодня решаются проблемы АТР». И почему-то кажется, что в Пекин Барак Обама все же приедет.

Бали—Гонконг

В поисках утраченной уникальности

Елена Стафьева

Флорентийская выставка Pitti Fragranze показала, что бурно растущий рынок нишевой парфюмерии преуспевает не только в количестве, но и в качестве

В одном из залов самого первого флорентийского вокзала Stazione Leopolda (впрочем, вокзалом он пробыл всего десять лет), где проходит Pitti Fragranze, была устроена своеобразная инсталляция. В кирпичном остове бывшего вокзала, руинированного во время союзнических бомбежек мая 1944 года, в полумраке на подвешенных к потолку конструкциях, напоминающих чаши старых весов, расставлены большие аптечные стеклянные флаконы с причудливыми надписями на этикетках: «Мох тундры», например, или «Небеса океана», а рядом с ними лежат груды бумажных полосок-блоттеров. Это так называемые базы, по большей части синтетические, которые используются при создании ароматов. Производит их крупнейший парфюмерный концерн IFF. И, переходя от одного флакона к другому, опуская в них блоттеры и вдыхая ароматы, понимаешь, как все это узнаваемо, как много раз ты слышал что-то похожее в самых разных вариантах — в разных флаконах, в разных магазинах, в разных городах. Именно эта унификация в свое время и вызвала появление нишевой парфюмерии как класса, от нее отталкивались, борьбу с ней декларировали своей главной целью все небольшие независимые парфюмерные марки, которые потом и стали называться нишевыми. Хотя парфюмерные базы все они тоже, конечно, используют. С этой самой унификацией и оказалась символически связана 11-я Pitti Fragranze — одна из двух, наряду с миланской Esxence, главных выставок нишевой парфюмерии, куда съезжаются все, так или иначе связанные с этим бизнесом.

Аромат на краю света

Сегодня, конечно, все они в той или иной степени тоже унифицировались — здесь появились свои штампы и свой мейнстрим. Что совершенно неудивительно, потому что количество нишевых марок год от года растет чуть ли не в геометрической прогрессии. Парфюмерные бренды делают теперь журналисты и баскетболисты, бывшие брокеры и бывшие блогеры — только ленивый не сделал еще свою нишевую марку. Во Флоренцию приезжают создатели нишевой парфюмерии отовсюду — не только из Франции, Италии и Англии, стран с большой парфюмерной традицией, но и из Аргентины, Польши, Германии, да практически со всего мира. И название презентации аргентинской марки Fueguia 1833 Patagonia, одной из самых интересных на этой выставке, — «Аромат на краю света», — это практически девиз сегодняшнего рынка нишевой парфюмерии.

Эти ароматы делает у себя в лаборатории в пригороде Буэнос-Айреса Хулиан Бедел , и он не просто покупает уже упомянутые базы и ароматические молекулы у парфюмерных концернов, но много работает с натуральными эссенциями и сам занимается экстракцией натурального сырья. У него почти три десятка разных ароматов — для маленькой нишевой марки это очень много. У Fueguia 1833 Patagonia очень современная концепция, этичная и экологичная: деревянные коробочки (только из упавших естественным образом деревьев), в которые упакованы флаконы, делаются вручную учениками школы плотников в Патагонии, ароматические свечи изготавливают из натурального соевого воска, а флаконы — из переработанного стекла. Однако все это было бы мило, но несущественно, если бы не сами ароматы, а они у Fueguia 1833 Patagonia замечательные. И понятно, почему они стали такой бомбой на Pitti: их стиль совсем не похож на европейский, ни традиционный, ни нишевый. В них есть простота, легкость, естественность и при этом утонченность, что полностью соответствует общей концепции марки. Практически идеальное воплощение идеи натуральности и природной гармонии, причем не в отдельных ароматах, а очень цельно, во всей коллекции сразу. У Fueguia 1833 Patagonia множество разнообразных древесных запахов: аромат новогодней елки в старом доме, аромат библиотеки и книжных чернил (Biblioteca de Babel, по названию знаменитого рассказа Борхеса, без которого в Аргентине никуда), аромат курительной комнаты с дубовыми панелями и кожаной мебелью и проч. Кроме того, Бедел использует патагонские деревья, например местные нотофагусы, с их экзотическими ароматами. Не менее замечательными у Бедела выходят цветочные запахи — очень яркий, карнальный жасмин, который он сделал специально для своего бизнес-партнера и назвал ее именем — Amalia, и, напротив, прохладный, отстраненный и очень рафинированный ирисово-мимозный Elogio de la Sombra.

На противоположном конце парфюмерного спектра — другая сенсация выставки, Мажда Беккали и ее марка. Ароматы Majda Bekkali Sculptures Olfactives — нарочито усложненные, связанные с литературными историями, — помещены в претенциозные флаконы с хрустальными скульптурами и сделаны знаменитыми парфюмерами. Например, для Беккали работает Бертран Дюшофур и независимый парфюмер Сесиль Зарокян . Именно она сделала для Мажды один из самых обсуждаемых ароматов выставки Mon Nom est Rouge с дымно-древесной розой. Молодая и красивая Сесиль, кстати, становится все более и более востребованной и вполне может превратиться в настоящую звезду нишевой парфюмерии, какой была Оливия Джакобетти десять лет назад. Например, Сесиль сделала аромат Tango для замечательной миланской марки Masque Fragranze. Аромат еще не запущен в производство, его нельзя было увидеть, а можно было только понюхать пропитанную им черную ткань, наброшенную на черную же маску. И то, что там можно было услышать, только убеждает в большом будущем, которое ждет Сесиль. Но и без Tango у Masque Fragranze было что показать. Именно для них парфюмер Мео Фушуни (это псевдоним Джузеппе Импреццабиле) сделал один из лучших ароматов на всей выставке: цветочно-древесный Luci ed Ombre — с туберозой, жасмином, кедром, ладаном и пачули. Вторая будущая новинка, которую показывали создатели Masque Fragranze Алессандро Брюн и Рикардо Тедески и которую тоже пока можно только обонять, будет называться Russian Tea Ritual.

Если продолжить разговор о знаменитых парфюмерах, то необходимо упомянуть Оливье Креспа , сделавшего последний аромат для Olfactive Studio, — это цитрусово-ревеневый Flash Back. Olfactive Studio— вообще сейчас одна из самых модных нишевых марок, ее создательница Селин Верлюр сначала находит фотографию и фотографа, а потом уже парфюмера, который выстроит запах вокруг этой фотографии. Такая (или любая иная) игра с потребителем — уже привычный антураж для нишевых брендов. Здесь работает и сила конкуренции, и тип самого потребителя: парфманьяков и вообще людей с воображением, на которых прежде всего и рассчитана «ниша», нужно как-то увлекать и заманивать.

История и ее продолжения

Многие исторические бренды — как те, чья история практически не прерывалась, так и недавно перезапущенные — оказались сегодня именно в нишевом секторе парфюмерного рынка. Например, старая благородная британская марка Grossmith London. Это традиционная английская семейная парфюмерная компания, у которой есть все, что положено: оригинальные винтажные флаконы в викторианский цветочек, сертификаты «поставщика двора Ее Величества» и, конечно, исторические ароматы с историческими же названиями, например блестящий древесный шипр Hasu-no-Hana или Shem-el-Nessim с нероли, жасмином, розой и сандалом. Хороша и их линия Black Label Collection, запущенная как раз к прошлогодней Pitti. Сейчас Grossmith London владеет семейная пара средних лет словно из сериалов BBC, Саймон и Аманда Брук . Именно предки Саймона (в 2005 году он выкупил семейный бизнес, но пять лет назад еще работал топографом) основали компанию почти двести лет назад. Кстати, их аромат Phul-Nana в третьем сезоне «Аббатства Даунтон» леди Эдит покупает для своей бабушки леди Вайолет.

А вот история немецкой марки J. F. Schwarzlose Berlin — совсем другого рода. Два берлинских парня Тамас Тагшерер и Лутц Херрман обнаружили старую парфюмерную марку, основанную в Лейпциге в 1829 году (для Германии, совсем не парфюмерной страны, это уже само по себе большая редкость), и решили ее оживить. Для этого они наняли француженку Вероник Нибер из уже упомянутого парфюмерного концерна IFF. Сначала она проанализировала и переформулировала их исторический аромат 1А-33, а потом сделала несколько совершенно новых. Последний из них довольно амбициозно назван Zeitgeist («Дух времени») — это амбра, водоросли, мускус, кожа и дерево, из которых составлена вполне современная, сухая и острая композиция.

Штампы и новые тренды

Мы начали с того, что нишевая парфюмерия расцвела на волне борьбы с унификацией парфюмерии массовой, но и в ней, естественно, сформировались свои общие места. Все последние годы мы наблюдали целую вереницу древесных или кожаных — или древесно-кожаных — запахов, почти ни одна нишевая марка не прошла мимо уда, все увлекались пачули (один из последних недорогих натуральных ингредиентов). Такие яркие в начале, многие нишевые ароматы становились почти неотличимыми друг от друга в своем минималистичном и даже аскетичном шлейфе.

В этом году на Pitti Fragranze появились признаки того, что тренды меняются. Все в один голос заговорили об анималистике, то есть о животных ингредиентах и ароматах. Разумеется, никто сегодня, слава богу, не убивает оленя-кабаргу ради мускусного мешочка и не использует натуральные амбру, кастореум, мускус и цибетин, а только их синтетические аналоги — тем интереснее этот всплеск внимания к анималистике, желание сделать нечто «темное», «грязное», «сексуальное» и животное, причем иногда даже без животных нот. И уже можно наблюдать настоящие удачи на этом поприще.

Например, очень энергичная калифорнийская китаянка Йош Хан несколько лет делает парфюмерию под своим брендом Yosh. Первая ее коллекция была посвящена разным сезонам и призвана гармонизировать ваше внутреннее состояние с тем, что вне вас, и была отлично сделана. Но ее новая коллекция «М» даже на таком достаточно заковыристом фоне выглядит неожиданно. Это два глубоких, сложных и ярких аромата — Sombre negra и König, про которые сама Йош говорит, что они обращаются к нашей темной стороне. Темноту тут выражают глубокие кожаные, пряные и древесные запахи, смешанные довольно оригинальным образом и составившие завораживающе многослойные и очень современные ароматы.

Настоящий патриарх нишевой парфюмерии, марка L`Artisan Parfumeur, представляла в рамках Pitti Fragranze три новых аромата из коллекции Explosions d`Emotions, и один из них, Skin on Skin, как раз тоже оказался анималистическим и очень, скажем так, телесным. Замша, ирис, шафран, лаванда и мускус соединились у Бертрана Дюшофура (вот кто сейчас, бесспорно, главная парфюмерная звезда) таким образом, что получился действительно очень живой, теплый и вполне физиологичный аромат.

Но самая любопытная история связана с ароматом Lys Epona. Парфюмерный блогер Аннабель Желли , проходя мимо парижской военной школы Ecole Militaire, встретила женщину с букетом лилий, а через несколько шагов поравнялась с конным полицейским. И эти два запаха — лилий и конюшни — своим случайным и причудливым совпадением так ее увлекли, что она рассказала эту историю Франсуа Энану . Франсуа, владелец лучшего парижского парфюмерного бутика Jovoy, а также парфюмерной марки Jovoy Paris, энтузиаст, парфюмерный продюсер и просто один из самых ярких людей в этом бизнесе, свел ее с парфюмером Амели Буржуа . А через некоторое время ему позвонили с предложением посмотреть найденную на каком-то чердаке коробку хрустальных флаконов эпохи ар-деко. И это был последний кусочек мозаики, из которой сложился в итоге аромат Lys Epona. Франсуа говорит, что флаконы были завернуты в старые газеты с результатами скачек, и это стало для него настоящим знаком. Флаконов было 110 штук — так и определился лимит этого аромата с лилиями, иланг-илангом, нарциссом, жасмином, кумарином, мхом и мускусом. Купить их можно — если еще можно — только в парижском бутике Jovoy.

Даже если бы этой истории не было, ее стоило бы выдумать, потому что в ней выражено все, что можно сказать о сегодняшней нишевой парфюмерии. Самые неординарные проекты в ее пространстве связаны с неким ярким концептом, равно как и с яркой личностью, а также с некой уникальностью, ограниченностью и даже недоступностью. Именно в уникальности изначально и состояла главная идея «ниши», именно за ней первое поколение парфманьяков отправлялось в Париж в поход по культовым парфюмерным местам.

И сегодня, когда нишевых марок стало столько, что буквально разбегаются глаза и трудно на чем-то сфокусироваться, именно к этой уникальности хочется вернуться. Парфюмерные прилавки иногда создают ощущение, что при всем многообразии выбора это почти невозможно, но выставка Pitti Fragranze вселяет надежду и даже уверенность, что это вполне реально. 

Есть пульс — возьми кредит

Яковенко Дмитрий

Потребительский раж и неспособность просчитывать риски по-прежнему остаются ключевыми драйверами роста потребкредитования. Российские граждане, судя по всему, уже начали строить долговую пирамиду, когда новый кредит берется для того, чтобы расплатиться по старому

Рисунок: Игорь Шапошников

В Тюменской области в начале октября молодой человек 27 лет повесился под железнодорожным мостом. По версии следователей, причиной стало тяжелое материальное положение из-за нескольких кредитов. Год назад в Набережных Челнах у себя дома повесился 56-летний врач — в общей сложности он задолжал нескольким банкам 1,5 млн рублей. Самоубийства из-за долгов происходят все чаще, и нет никаких причин ждать, что ситуация изменится.

В прошлом году в условиях низкого интереса к заемному финансированию со стороны корпоративных клиентов многие банки сосредоточились на работе с рядовыми гражданами. Спрос на потребкредиты оказался заоблачным: за 12 месяцев банки выдали населению рекордные 2,2 трлн рублей, увеличив совокупный розничный портфель почти на 40%.

Сегодня россияне должны банкам порядка 9 трлн рублей. Портфель продолжает расти, но уже более скромными темпами: 34% годового прироста в июле против 44,4% годом ранее (см. график 1).

Во многом торможение розницы — заслуга Банка России, увеличившего резервные и нормативные требования по необеспеченным потребкредитам. Да и число добросовестных заемщиков небезгранично. Банки, вышедшие в прошлом году в новые клиентские сегменты — зачастую весьма рискованные, сегодня эту экспансию сворачивают: им приходится заботиться о качестве кредитного портфеля. К тому же в последнее время все чаще звучит тревожный тезис о закредитованности россиян. Правда, большинство экспертов полагают, что до системного кризиса потребкредитованию еще далеко. Однако этап бурного роста банковской розницы, начавшийся в 2010 году, по всей видимости, подходит к концу. И есть опасения, что сворачивание роста потребкредитования повлечет за собой проблемы с платежами по кредитам.

Розница уперлась в потолок

В российской банковской среде популярно мнение, что наш рынок розничного кредитования еще далек от насыщения и обладает гигантским потенциалом роста. Поводом для такого оптимизма является низкая доля совокупного долга россиян в ВВП — всего 12%. Это очень скромный показатель по сравнению не только с развитыми странами, но и большинством государств Восточной Европы (см. график 2). Однако тонкость в том, что в подавляющем большинстве стран львиная доля долга населения приходится на жилищные кредиты. В России все наоборот: отношение неипотечных кредитов к ВВП составляет 10%, и по этому показателю мы уже опережаем не только страны-аналоги, но и отдельные развитые экономики, в том числе Францию и США. Внушительный рынок банковской розницы в России имеет явный перекос в сторону необеспеченных потребительских кредитов (см. график 3). Именно необеспеченные кредиты выступили главными драйверами прошлогоднего роста розничного портфеля: объем кредитов наличными увеличился на 60%, а рынок кредитных карт — на 75%. На текущий момент банки выдали россиянам около 5 трлн рублей необеспеченных кредитов.

Есть еще один показатель, по которому российская банковская розница сильно отличается от западной, — отношение кредитного портфеля к располагаемым доходам населения. У нас эта величина немногим больше 20%. И вот парадокс: хотя россияне занимают гораздо меньше, чем граждане развитых стран, однако уровень долговой нагрузки у них оказывается выше. На графике 4 сравниваются средний неипотечный долг и среднемесячная зарплата в России и некоторых развитых и развивающихся странах. Для отечественных заемщиков отношение этих показателей в прошлом году составляло 160% — выше, чем во многих странах «большой восьмерки»: США (65%), Германии (140%), Франции (97%) и Великобритании (126%).

Так что на самом деле российский розничный рынок в его нынешней конфигурации, похоже, уже достиг потолка. Дальнейший безболезненный рост возможен только за счет обеспеченного кредитования — в первую очередь жилищных кредитов.

Банкиры уходят на восток

Корни современного состояния банковской розницы уходят в предкризисный период 2004–2008 годов. «До 2008 года объем потребительского кредитования был очень маленьким, — рассказывает председатель правления банка “Восточный экспресс” Сергей Власов . — Вспомните кризис: что рухнуло в первую очередь? Ипотека. Белые воротнички. Условный менеджер потерял бонус по зарплате и уже не смог обслуживать ипотеку. А все наши клиенты, взявшие потребительские кредиты, кризис даже не заметили».

После кризиса банки сделали товарные кредиты доступными для подавляющей части населения. По мнению экспертов, в последние несколько лет российские фининституты приблизились к американской модели кредитования, в которой на первый план выступает стремление банка выдать кредит, а качество займа отодвигается на второй (можно вспомнить девиз банкиров США «Есть пульс — возьми кредит»). По данным Банка России, действующие кредиты сегодня имеют 34 млн человек — это 45% экономически активного населения страны. А вот по данным Национального бюро кредитных историй (НБКИ), в 30 крупнейших по числу заемщиков регионах банковскими должниками являются от 40 до 55% всего(!) населения. Такое несоответствие официальной статистики и данных НБКИ эксперты объясняют активным ростом небанковского кредитования, в первую очередь через микрофинансовые организации. Так что если учесть, что к экономически активному относится примерно половина всего населения страны, выходит, что во многих регионах каждый человек в возрасте от 15 до 72 лет уже успел получить свой первый заем.

Аналитики Альфа-банка отмечают, что сейчас кредитные учреждения стали более избирательны в своих региональных стратегиях. Если до кризиса динамика рынка по основным регионам находилась примерно на среднерыночном уровне 70%, то теперь темпы прироста розничного портфеля колеблются примерно от 20% для Омской области до около 70% для Хабаровского края. «Банки пытаются сократить присутствие в регионах с высокой долей обрабатывающих отраслей в структуре региональной экономики, так как в период кризиса в этих регионах был самый высокий скачок просроченной задолженности», — говорится в исследовании Альфа-банка. Сегодня любимцы банкиров — регионы с высокими темпами посткризисного роста доходов. «Банки стали более разборчивы и смотрят на динамику финансового положения населения, а не только на уровень проникновения финансовых услуг, как это происходило до 2009 года», — уверены в Альфа-банке.

Вывод, что фининституты предпочитают работать в регионах с позитивным потребительским трендом, подтверждают и данные Объединенного кредитного бюро (ОКБ). «Как показывает анализ базы бюро, наибольшее количество кредитов приходится на две группы регионов, — рассказывает замдиректора ОКБ Николай Мясников . — Во-первых, это Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округа, Тюменская область и Республика Якутия. Это связано с достаточно высокими заработками в этих регионах и соответственно с возможностью обслуживать больше кредитов и с большим кредитным лимитом на достаточно крупные либо дорогие покупки». Ко второй группе в ОКБ относят крупные города Урала и Поволжья: с одной стороны, суммы кредитов и уровень жизни там ниже, но плотность населения и частота оформления займов выше.

Платья, свадьбы и смартфоны

На что россияне тратят кредитные деньги? Как такового контроля за целями использования кредитных средств в банках не существует. Проследить назначение большей части беззалоговых займов можно, обратившись к сезонной динамике спроса на кредиты. «Мы видим ярко выраженные колебания от месяца к месяцу, — рассказывает директор по маркетингу НБКИ Алексей Волков . — Мы видим, что абсолютный максимум выданных кредитов приходится на конец ноября и декабрь. В этом отношении наши заемщики ничем не отличаются от граждан других стран. Серьезное падение спроса на кредиты наблюдается летом. Так что в целом потребность в займах явно коррелирует с потребительской активностью».

Большинство экспертов уверены, что основная масса необеспеченных кредитов идет на незапланированные сиюминутные покупки. Это подтверждает и структура розничного портфеля: в нем преобладают короткие и небольшие займы.

Периодические небольшие исследования лишь подтверждают консьюмеризм российских заемщиков. Например, недавно Банк 24 выяснил, что россиянки склонны тратить больше денег на летние платья, нежели на зимнюю одежду. При этом средняя сумма одной зимней покупки в магазинах одежды — 3643 рубля — примерно на треть выше, чем летней — 2742 рубля. «Но летом одежду покупают гораздо чаще: количество платежей возрастает на 37%», — сообщают в банке. Выходит, что вечерние и коктейльные платья покупательниц интересуют куда больше, чем теплая зимняя одежда.

Без особых иллюзий на предпочтения заемщиков смотрит и Сергей Власов: «Поведение клиентов, их мотивация до и после кризиса ничем особо не отличаются. Наоборот, растет аппетит к кредитам. Мы имеем дело с самой обычной моделью потребления. Вся страна воспитывала ее в течение последних 15–20 лет. И не только банки к этому приложили руку, выдавая кредиты. Тут и торговля, которая активно организовывала в магазинах выдачу кредитов. Тут и система образования, которая не может научить детей финансовой грамотности. Вся инфраструктура рынка сформировала эту модель: чтобы люди брали кредиты не разбираясь».

Но есть и хорошие новости: многие банкиры в последнее время замечают смещение спроса заемщиков к более стратегическим покупкам. «Решение обязать банки раскрывать полную стоимость кредита, безусловно, способствовало и большей прозрачности рынка, и повышению финансовой грамотности, — говорит директор дирекции развития продуктов и технологий ОТП Банка Александр Васильев . — Когда клиент понимает, сколько он должен заплатить в конечном счете, вероятность осознанного подхода к кредиту больше. В кризис многие потеряли работу, а значит, переосмыслили свои траты: тот же сотовый телефон можно купить и позже... Вследствие этого мы отметили тенденцию к смещению спроса в другого рода товарные категории — товары долговременного использования. Это, например, крупная бытовая техника, мебель, одежда, даже обувь. Это очень важный тренд. Покупку дивана клиент обдумывает заранее, эту вещь сложно перепродать (в отличие, к примеру, от компьютера), а значит, и уровень риска по этому сегменту ниже». Пробудившуюся в заемщиках сознательность отмечают и в Райффайзенбанке: в числе наиболее популярных назначений кредитов наличными здесь появляются ремонт, обучение и путешествия.

О росте спроса на займы со стратегическими целями рассказывают и в «Банке Хоум Кредит». «Сейчас фокус стал смещаться на качественные и дорогие медицинские услуги, туризм, ремонт, многие используют кредитные средства для свадьбы. Доля кредитов в сегментах “Мебель” и “Строительные материалы” растет в среднем на 20% в год за счет снижения доли мобильных телефонов и гаджетов», — говорит Юрий Андресов , заместитель председателя правления «Банка Хоум Кредит».

Интересно, что упомянутые расходы на свадебные мероприятия все чаще становятся поводом обратиться за кредитом — об этом говорится в недавнем исследовании «Хоум Кредит Групп». В среднем общая сумма расходов на свадьбу в России составляет около 15 тыс. долларов, подсчитали в банке.

Женщинам не хватает денег

У банков уже сформировался типичный портрет заемщика, обращающегося за кредитом наличными. «Социальный портрет клиента зависит от уровня его доходов, — говорит Александр Васильев. — Средний доход заемщиков сегодня порядка 15–25 тысяч рублей, в связи с чем необеспеченные кредиты, как правило, берут клиенты, работающие в бюджетных организациях, чаще всего это женщины 33–36 лет». Генеральный директор «2К Аудит — Деловые консультации/Морисон Интернешнл» Тамара Касьянова соглашается, что существенная доля необеспеченных кредитов приходится на женщин: всего, по оценкам банков, россиянки получают порядка 60–67% кредитных продуктов без залога. «Большинство потребителей необеспеченных кредитов — это сотрудницы сферы услуг и торговли, со средним или неоконченным высшим образованием, с доходом от 15 до 50 тысяч рублей, в зависимости от региона. Основными целями таких кредитов являются, во-первых, удовлетворение сиюминутных потребностей (покупка одежды, гаджетов), во-вторых, как это ни парадоксально, желание оставить при себе наличные средства и, в-третьих, решение мелких бытовых проблем», — говорит Касьянова.

Примечательно, что активными пользователями кредитных карт оказались пожилые люди. При этом их просрочка находится на минимальном для рынка уровне 4,8%. «Несмотря на то что пожилые люди относятся к наиболее низкодоходной группе населения, с точки зрения погашения кредита они самые ответственные. Может быть, сказывается советское прошлое, когда не платить долг было неприлично», — говорит президент «Секвойя Кредит Консолидейшн» Елена Докучаева .

По пять кредитов в одни руки

Главным источником опасений для банкиров и регулятора сегодня является рост просрочки на розничном рынке. Причем проблема назревала уже давно, но была не так заметна в растущем кредитном портфеле. Сейчас же доля плохих долгов растет быстрее и, по данным ЦБ, составляет 5,5% против 4,6% в начале года (см. график 6). Важно понимать, что оценки регулятора далеки от репрезентативности: просрочка считается в совокупности и по необеспеченным займам, и по ипотеке. Банки же предоставляют данные по различным методикам: у кого-то в просрочку заносится весь кредит, у кого-то — только пропущенные транши. Гораздо больше может сказать о рисках розничного кредитования исследование Связного банка, в котором представлены данные о просрочке сроком более одного дня у семи основных игроков рынка потребкредитования. Доля проблемных ссуд колеблется от 5% у ВТБ 24, ТКС, «Ренессанс Кредита» до 11% у Альфа-банка, «Русского стандарта» и «Хоум Кредита» и 17% у ОТП Банка (см. график 7). На долю этих банков приходится порядка одной пятой всего розничного портфеля российских банков, все они, кроме ТКС, входят в топ-20 по объему розничного портфеля.

Интересная особенность: если женщины старше тридцати выступают наиболее активными заемщиками на рынке необеспеченных кредитов и почти не вызывают нареканий со стороны банкиров с точки зрения обслуживания долга, то их ровесники мужчины как раз оказываются самыми злостными неплательщиками. «Если говорить о доминирующем сегменте банковских заемщиков-неплательщиков, то это мужчины в возрасте 34–37 лет, как правило, женатые, имеющие среднее специальное образование», — рассказывает Елена Докучаева.

Есть еще одно примечательное исследование: банк «Авангард» недавно проанализировал скорость формирования просрочки по своим кредитным картам. Результаты представлены на графике 8: из него следует, что у клиентов 2011 года проблемный долг (в «Авангарде» к такому относят почти безнадежные кредиты) рос в течение 18–19 месяцев, а затем завис на уровне 23%. Долговые кривые 2012-го и 2013 годов пока что повторяют эту траекторию, но с единственным принципиальным отличием: кредитная дисциплина заемщиков стремительно портится и с каждым годом стартовая просрочка по портфелю оказывается все хуже. В результате проблемные долги по займам 2012 года уже сейчас превышают 25%, а по картам, оформленным в нынешнем году, аналитики ожидают почти 30-процентные потери.

В принципе ничего удивительного в активном росте просрочки нет. По данным Связного банка, за последние два года кредитование клиентов-физиков выросло на 61%, в то время как доходы населения увеличились только на 22%. Серьезные перекосы наблюдаются и в региональном разрезе. Так, полюбившаяся банкирам Новосибирская область сегодня живет в условиях, когда размер кредитной нагрузки на душу населения превышает средний доход в три-четыре раза, в Хабаровском крае — в шесть раз, в Тюменской области — в три с половиной раза. А в целом по России этот разрыв составляет 2,3 раза. Добавим к этому легкость в получении кредита — и получим весьма неприятную тенденцию: россияне уже не ограничиваются одним займом. Так, в базе данных НБКИ количество кредитных историй с двумя активными счетами за год увеличилось с 11,6 млн до 13,6 млн, на 16,6%. А если говорить об историях с более чем пятью счетами, то тут рост составил почти 77% — с 3,4 до 6,1 млн.

Аналогичные результаты содержатся и в исследовании Связного банка, проанализировавшего изменения в структуре задолженности своих клиентов с мая 2011 года к июню 2013 года. Аналитики банка отмечают сокращение доли заемщиков, не обслуживающих ни одного кредита: с 23,5 до 15,6%. Также резко выросла доля клиентов с тремя действующими кредитами и более: с 17,1 до 48,4% (см. график 9). И это при том, что в исследовании не рассматриваются кредиты самого «Связного». «У существующих заемщиков Связного банка зафиксировано по сравнению с 2011 годом увеличение задолженности в 3,4 раза (на 240%), при этом основную сумму прироста задолженности обеспечили другие банки», — говорится в исследовании.

Возникает ощущение, что россияне постепенно выстраивают своеобразную пирамиду перекредитования, оформляя заявку на новый заем, чтобы расплатиться за предыдущий. С этим согласны и в Связном банке: «Клиенты с более агрессивной кредитной нагрузкой имеют меньшую долю просроченной задолженности. Одним из объяснений может являться использование заемщиками новых займов для поддержания платежеспособности». Идея жить в долг, конечно, заманчива, но если может существовать, то только в экономике со стабильно снижающимся уровнем кредитных ставок. А долг для российских клиентов-физиков и не думает дешеветь: средняя по рынку ставка уже третий год находится в диапазоне 25–27% (см. график 10).

К аналогичному выводу приходят и в Альфа-банке: «Если предположить, что рост розничных кредитов в 2013 году составит 30% (год к году), а локальные процентные ставки повысятся на 100 базисных пунктов, весь прирост розничных неипотечных кредитов, по сути, будет достаточен только для погашения процентных платежей по существующему долгу россиян».

Заемщикам не повезет

Сильно осложнить жизнь мультикредитным заемщикам могут и сами банки, снижающие темпы выдачи кредитов. «Сейчас мы наблюдаем локальную проблему: некоторые сегменты заемщиков неосмотрительно взяли на себя повышенную кредитную нагрузку, — рассказывает Юрий Андресов. — Проанализировав сложившуюся ситуацию, банки повысили требования к заемщикам и начали снижать объемы кредитования. Если летом прошлого года выдача кредитов наличными в нашем банке в среднем за месяц росла на 10,8%, то этим летом объемы снижались на 18,3% в среднем в месяц».

К чему все эти тенденции могут привести, известно из опыта стран, переживших кризис на рынке потребительского кредитования. Яркий пример — кризис на рынке пластиковых карт в Южной Корее в 2003 году (см. «Эксперт» № 40 за 2013 год). Тогда события развивались по весьма простому сценарию: сначала бум на рынке необеспеченных кредитов, потом резкий рост дефолтов — сокращение выдачи — еще больший рост просрочки — банкротства фининститутов.

Российский рынок розничного кредитования, как представляется, идет по аналогичному пути. Впрочем, банкиры не собираются паниковать раньше времени. Например, в банке «Траст» клиентов с несколькими действующими кредитами делят на две неравные группы. «Первая — действительно закредитованные граждане, обладатели нескольких займов с большой долговой нагрузкой, которую они не в состоянии обслуживать. Согласно нашим расчетам, по рынку это около 10% от общего числа заемщиков, — рассказывает Федор Поспелов , председатель правления банка “Траст”. — Вторая группа — люди, оформившие три, четыре или даже пять небольших по сумме экспресс-кредитов, например по 10–20 тысяч рублей, для покупки необходимых потребительских товаров. Данную категорию нельзя назвать закредитованной, поскольку совокупная задолженность по действующим кредитам не является обременительной для ежемесячного семейного бюджета заемщика».

Павел Самиев , заместитель генерального директора «Эксперт РА», уверен, что для повторения корейского сценария в России должны совпасть сразу пять факторов. Первые два — уже описанные выше макропоказатели (долг к ВВП и доходам населения), а также количество мультикредитных заемщиков. Здесь у нас уже накоплены значительные риски. «Третий параметр — вероятность “социального дефолта”, то есть нарушение макроэкономических и социальных параметров, ведущее к увеличению безработицы, снижению доходов населения и, как следствие, взрывному росту просрочки, — говорит Павел Самиев. — Во многих странах, переживших банковские кризисы, именно этот фактор играл важную роль. Тем не менее вероятность такого дефолта у нас низка, если судить по опыту 2009–2010 годов. Тогда все усилия со стороны государства были направлены на поддержание занятости на системо- и градообразующих предприятиях, которые по сути и обеспечивают способность населения обслуживать кредиты».

Четвертый фактор риска—зависимость кредитной дисциплины населения от ситуации в экономике. Здесь проблем тоже пока не наблюдается. Хотя некоторые банкиры и коллекторы отмечают люмпенизацию вполне приличных ранее заемщиков, это пока что единичные случаи. И наконец, пятый фактор — торможение рынка. В «Эксперт РА» считают, что яркий негативный эффект может проявиться при падении банковской розницы ниже 10–15% годового прироста. Пока что нам до этого уровня далеко. Разумеется, если регулятор, продолжающий ужесточать резервные и нормативные требования для банков-ритейлеров, не перегнет палку. Так, в 2014 году наиболее активных игроков на рынке высокомаржинального потребкредитования ждут очередные нововведения. Основное внимание опять будет уделено дорогим беззалоговым займам с полной стоимостью (ПСК) выше 35%: для ПСК в пределах 35–45% коэффициент риска будет повышен со 140 до 160%; в пределах 45–60% — со 170 до 300%; и наконец, для ПСК выше 60% он будет повышен с 200 до 600%.

В принципе даже если банковский кризис случится, вероятность того, что он приведет к падению крупнейших розничных игроков, невелика, и банковский сектор может отделаться легкими потерями. Ведь о чем идет речь в случае просрочки по потребкредитам — о резком росте дефолтов в сегменте маленьких, не больше нескольких сотен тысяч рублей, необеспеченных кредитов. Сегмент этот может быть достаточно велик с точки зрения количества заемщиков, но с точки зрения банковского портфеля он все равно крайне мал. Вспомним: по данным НБКИ, почти каждый пятый заемщик сегодня обслуживает больше двух кредитов. Представим, что банки не получат назад одну пятую нынешнего портфеля необеспеченных кредитов — это немногим больше одного триллиона рублей. Примерно столько в прошлом году получил в качестве чистой прибыли весь банковский сектор. Дополнительно из этой суммы можно вычесть портфели крупных универсальных и специализирующихся только на рознице банков из топ-50. У таких игроков уже давно есть все инструменты, в первую очередь предоставляемые БКИ, чтобы адекватно управлять рисками и оценивать закредитованность клиентов. Так что если кому и страшны возможные кризисные явления на розничном рынке, так это не рассчитавшим своих сил заемщикам. Ну и еще, пожалуй, нескольким небольшим банкам, ринувшимся в прошлом году на высокодоходный и рискованный розничный рынок.          

Немцы больше не сдерживаются

"Швабская домохозяйка копит деньги в сытые годы, а в голодные копит их вдвойне активно" - эта жизненная мудрость определяла финансовое поведение немцев не одно десятилетие. Долгие годы жить в кредит считалось в Германии неприличным.

Бум потребительского кредитования охватил Германию после объединения страны. Если в 1990 году объем задолженности немецких домохозяйств составлял менее 55% от ВВП, то уже к 2000-му он вырос почти до 75%, превысив 1,4 трлн евро. Сегодня объем частной задолженности жителей Германии составляет почти 1,6 трлн евро.

По данным независимого агентства кредитной информации Schufa, негативную кредитную историю имеет чуть ли не каждый десятый житель страны: в 2012 году - 8,8% из 66,2 млн взрослого населения. А то обстоятельство, что кредитами увлекаются малообеспеченные граждане, становится главным драйвером роста частной задолженности немцев. Значительную долю прироста долга домохозяйств составляют так называемые беспроцентные кредиты, выдаваемые в крупных магазинах бытовой техники. Проблема возникает тогда, когда покупатель берет несколько подобных кредитов, не задумываясь о том, что общая сумма кредитных платежей может оказаться сопоставимой, например, с ценой аренды квартиры.

Процедура получения кредита непосредственно в магазине серьезно расширила сферу кредитных покупок: с одной стороны, снизился эмоциональный порог принятия решения, а с другой - упростились требования к выдаче такого кредита.

По данным Немецкого бюро статистики, в 2012 году число граждан, испытывающих серьезные проблемы с обслуживанием кредитов, выросло до 6,6 млн человек (речь идет как о личных кредитах, так и о займах, взятых на семью). Это на 190 тыс. человек больше, чем в 2010-м. 109 тыс. немцев объявили в 2012 году о личном банкротстве - на 10 тыс. человек больше, чем двумя годами раньше. Единственная потребительская сфера, в которой до сих пор не развилось кредитование, - это оплата отпуска в кредит. По данным опросов населения, только 1% немцев готов пойти на такую безрассудную трату.

Сергей Сумленный, Берлин

Кредит в США: от табу к привычке

Постепенная выплата долгов - одна из важных перемен в американской экономике. Если летом 2008 года долг домохозяйств в США вырос до 85% ВВП страны, то весной 2013-го он составил всего 67%. Правда, отчасти это было связано с вялым рынком недвижимости - в кризис американцы не покупали новые дома, следовательно, не брали для покупки ипотечные кредиты. А на ипотеку приходится три четверти общей долговой нагрузки в США.

В Штатах сегодня долг сопровождает почти каждого американца. Это могут быть тысячи долларов, которые необходимо выплатить за студенческий заем, а могут быть чисто символические деньги - человек воспользовался кредитной картой для покупки воды или кофе, если в кармане не оказалось наличных. Причем, даже испытывая финансовые трудности, потребители продолжают увеличивать свои долги. Однако ситуация не всегда была такой.

На рубеже XIX и XX веков неоплаченные долги считались огромной проблемой - они могли привести к разорению, изгнанию или смерти. Но появление автомобильной промышленности изменило отношение к заимствованиям. Генри Форд мог продавать среднему классу свои автомобили, только если он был готов предоставить покупателям автомобильный кредит. Инновация автоиндустрии была подхвачена ритейлом в целом, что было связано с изменениями в отрасли розничной торговли, где появился новый игрок - универмаги. Они приучили не одно поколение американцев совершать покупки (особенно крупные) в кредит и платить проценты.

Участие финансовой отрасли привело к широкому распространению кредитных карт. В 1970-х или 1980-х большинство американцев могли видеть их лишь в голливудских фильмах типа "Красотки", где героиня Джулии Робертс чувствует себя значительно увереннее благодаря возможности расплатиться кредиткой. Подобная голливудская реклама и удешевление кредита со временем сделали кредитные карты делом обычным для абсолютного большинства населения в развитых странах. Так, в США у среднего потребителя сегодня четыре, а в Британии - шесть кредитных карт.

Александр Кокшаров, Лондон

График 1

Розничное кредитование сбавляет обороты

График 2

В отличие от России, розничный кредитный портфель в большинстве стран сформирован за счет ипотеки

График 3

В банковской рознице заметен перекос в сторону необеспеченного кредитования

График 4

Россияне занимают меньше, чем в развитых странах, а платит больше

График 5

Товарные кредиты популярны у всех групп населения, а ипотека интересна для молодых заемщиков

График 6

Просрочка растет быстрее розничного портфеля

График 7

У основных игроков рынка потребкредитования просрочка выше среднерыночной

График 8

Новые клиенты банков все чаще отказываются платить

График 9

Россиянам мало одного кредита

График 10

Кредиты для населения не собираются дешеветь

Россия теряет себя на карте

Александр Лабыкин

Развал геодезии и картографии привел к тому, что правительственный Геопортал создавали на основе системы координат Пентагона

Фрагмент карты на Геопортале Росреестра. Отсутствуют границы между Японией и Курильскими островами.

Банкротство отраслевых предприятий, сокращение военных геодезистов, реорганизация профильных учебных заведений и научных центров обернулись полной разбалансировкой как гражданской картографии, так и оборонной. Без развития этой отрасли невозможно нормальное функционирование экономики, а высокоточное вооружение попросту перестанет попадать в цель. Уже есть и геополитические потери.

«Кадровые проблемы, непрофессионализм руководителей-временщиков приводят к хаосу, регрессу и упадку отрасли, обоснованному пессимизму профессиональной общественности», — пишут члены НП «Объединение профессионалов топографической службы» в обращении к президенту РФ Владимиру Путину . Они отмечают, что некогда геодезия и картография были гордостью СССР. По качеству топографических и особенно навигационных карт наша страна порой опережала США и Великобританию, которые теперь остались в этой области единоличными лидерами. Геодезия и картография считаются стратегическими отраслями во всех развитых странах. В гражданском секторе они обеспечивают экономическую эффективность предприятий и градостроительства. В оборонном комплексе, если говорить упрощенно, — точность ориентирования войск на местности и попадания орудий в цель. И разумеется, без геодезии и картографии невозможна навигация — наземная, водная и воздушная.

История упадка

В России отрасль приходила в упадок постепенно в течение двадцати лет. В ходе административной реформы 2008 года Агентство геодезии и картографии слили с регистрационной службой, образовав Федеральную службу государственной регистрации, кадастра и картографии (Росреестр). Теперь же из 32 подведомственных Росреестру ФГУПов, которые сейчас акционированы, 28 либо банкроты, либо близки к этому. Служащие предприятий месяцами не получают зарплату. Все шесть военно-картографических предприятий, в том числе Военно-морского флота, на грани банкротства.

«Любой экономический процесс начинается с топографического планирования и геодезических изысканий, — рассказывает Евгений Семенов , исполнительный директор НП “Объединение профессионалов топографической службы”. — А сейчас нет стратегического планирования в целом, Росреестр не может его организовать или не считает нужным. В результате у нас в каждом регионе своя система координат для топографии — порой до 63 в одном субъекте, у каждой организации своя локальная система. В той же Московской области 80 процентов границ поселений не определены или наложены друг на друга до десятков метров. А это чревато и судебными спорами, недобором налогов на землю».

Беспокоит членов сообщества и «отсутствие стратегического планирования геодезических и картографических работ в целях обеспечения обороны, безопасности и экономики страны». Государственные заказы на изготовление карт территорий размещаются слишком поздно, к концу года.

«Сокращение госзаказа и безобразное его размещение — одна из причин, по которой банкротятся и бедствуют государственные картографические и геодезические предприятия. По-хорошему еще в ноябре должно быть видение, какие заказы на составление каких карт надо разместить на будущий год, — говорит Вадим Шаповалов , вице-президент НП “Картография и навигация”. — Но конкурсы проводятся в конце года, когда уже ничего не успеть. В этом же одна из причин того, что так тормозится введение системы ГЛОНАСС».

Сетуют специалисты и на то, что «уничтожено государственное производство карт и атласов — визитной карточки развитого государства». И приводят пример: когда заместителю руководителя Росреестра Сергею Сапельникову , до недавнего времени курировавшему геодезию и картографию, показали «Национальный Атлас России», он, совершенно не заинтересовавшись, воскликнул: «Зачем мне это, я в Google могу все посмотреть…»

Фрагмент карты на Геопортале Росреестра. Независимые республики Абхазия и Южная Осетия включены в состав Грузии

В координатах Пентагона

Сейчас Сапельников покинул страну, опасаясь уголовного преследования. Такая угроза возникла после проверки Счетной платы, выявившей в Росреестре нарушения на 5,3 млрд рублей. Значительная часть средств была потрачена на создание автоматизированной информационной системы Государственного кадастра недвижимости (АИС ГКН), которая, уверяют аудиторы, так и не появилась. Сергей Сапельников курировал эту работу, равно как и создание Геоинформационного портала. В принципе это важный информационный ресурс, обеспечивающий доступ граждан и органов власти к географическим данным. Но картографов возмущает то, как реализован проект. В частности, то, что сделан он на платформе американской операционной системы ArcGIS Server 10.1.

«Что это значит?» — спрашивают авторы обращения к президенту, и сами же отвечают: «Это значит, что основой российской геоинформационной программной платформы, элемента системы управления в сфере обороны и экономики государства, стала американская геоинформационная система. Получается, что государство при наличии своих разработок субсидирует производителей других стран». В частности, отмечают авторы обращения, портал поддерживает международную координатную систему отчета WGS-84 и государственные системы координат. «Но это, — говорится далее, — система координат, разработанная и поддерживаемая министерством обороны США. Про отечественные системы ПЗ-90, ПЗ-90.02 (о системах см. ниже. — “ Эксперт” ), на которые были потрачены огромные средства по статьям ФЦП ГЛОНАСС, вообще ни слова».

Специалистов это возмущает, поскольку в России правительственным постановлением уже принята собственная система координат (геодезические критерии позиционирования на местности) — СК-2011. Правительство еще в 2000 году установило систему координат 1995 года СК-95 — для использования при осуществлении геодезических и картографических работ. Также была принята геоцентрическая система координат «Параметры Земли 1990 года» (ПЗ-90) — для использования в целях геодезического обеспечения орбитальных полетов и решения навигационных задач. ПЗ-90 — система военная, и она имеет «закрытые» зоны, то есть секретные места, поэтому для создания открытых карт и для спутников ГЛОНАСС неприемлема. К тому же модели этих систем используют разные параметры Земли и разные фундаментальные геодезические постоянные (у военных более точные и засекреченные), в результате чего получались нестыковки. Поэтому для обеспечения потребностей всех пользователей системы ГЛОНАСС, в том числе за пределами Российской Федерации, потребовалось создание новых карт в геоцентрической системе координат СК-2011.

Ее создали, утвердили, но не внедрили. Сделать это, согласно последнему правительственному постановлению, должен как раз Росреестр, который, впрочем, уже потратил деньги на продвижение продукта Пентагона.

«Электронные картографические материалы следует создавать на основе отечественного программного обеспечения, — поделился мнением с “Экспертом” Сергей Иванов , председатель совета НП “Объединение профессионалов топографической службы”. — У нас есть такое обеспечение, называется “Панорама”. Зачем, например, мы потратили миллиард рублей на приобретение космических снимков у американских компаний при создании электронного Геопортала? Да, может быть, у наших спутников пока плохое разрешение. Но это и есть госполитика: купили бы наши снимки — вот и деньги на улучшение качества камер наших спутников. Это и средства на усовершенствование “Панорамы”».

А так, из-за использования американской платформы, на Геопортале изначально заложены явные геополитические «бомбы». Признанные Россией независимыми республики Абхазия и Южная Осетия здесь включены в состав Грузии. Символично, что Росреестр был создан как раз в том году, когда Грузия вела боевые действия против Южной Осетии, защищать которую пришлось России. А давний территориальный спор за Курильские острова на Геопортале, оказывается, «не решен» еще в пользу России: граница с Японией в этой части попросту отсутствует.

«Ничего страшного в использовании американского программного обеспечения нет, — возражает Сергей Миллер , президент ГИС-ассоциации. — Мир не живет отдельно российскими или японскими “гайками”, давно все интегрировано. США же не боятся ставить наше оборудование у себя, когда им надо. За счет этого ПО Сапельников создал Геопортал и снизил расходы на него. Тем более что наши системы координат на тот момент не работали. К тому же они закрыты, вы не сможете их использовать для публичных карт. А если собирать воедино кадастровые данные, то опять же придется пользоваться международной системой координат, созданной в США».

Но если вопрос выбора системы координат и представляется спорным, то необходимость в регулярном обновлении карт не вызывает сомнений.

«Если государство, а тем более претендующее на звание сверхдержавы, само не может прочертить границы — да это смерти подобно! — считает Александр Шаравин , политолог, картограф, директор Института политического и военного анализа. — Это же вопрос далеко не только престижа, а безопасности внутренней и внешней. В Канаде только для нужд гражданской авиации раз в две недели, а то и чаще публикуют аэронавигационные карты. И спросите у наших, как часто это делают? Раз или два в год. Генерал Лебедь (Александр Иванович Лебедь разбился в 2002 году при катастрофе вертолета Ми-8 в Красноярском крае. — “Эксперт” ), может, и не погиб бы, если бы в регионах были точные аэронавигационные карты. Они же банально врезались в линию электропередачи, которой не было на карте».

Могучая кучка

Геворг Мирзаян

Радикализм маленькой, но крайне пассионарной фракции в Республиканской партии поставил Соединенные Штаты на грань дефолта. Отвечать же за поведение этой группировки будет вся партия

Обама верит в то, что республиканцам придется рано или поздно принять его условия

Фото: AP

Вот уже на протяжении двух недель в самой богатой стране мира — Соединенных Штатах — не финансируется работа правительственных учреждений. Со 2 октября в неоплачиваемых отпусках находится около 40% госслужащих (почти 800 тыс. из 2,1 млн). Среди них 97% сотрудников NASA, 93% сотрудников Агентства по защите окружающей среды, 87% работников министерства торговли, 15% — министерства юстиции, 69% сотрудников министерства энергетики (по понятным причинам на работе осталась та часть из них, которая обслуживает ядерные объекты). Ограничения финансирования коснулись и самого президента. Из-за проблем с бюджетом Барак Обама даже вынужден был отменить свои визиты в Малайзию и на Филиппины — чрезвычайно важные для США страны в контексте их будущего конфликта с Китаем из-за влияния на Юго-Восточную Азию, — а также на саммит АТЭС в Индонезии. Кроме того, шатдаун (так в США называется остановка работы правительства) ударил по американской экономике — из-за остановки работы госслужащих экономика теряет до 1,6 млрд долларов в неделю.

Эта ситуация сложилась в результате того, что представители небольшой, но пассионарной фракции республиканцев (Партии чаепития) сорвали принятие бюджета. Барак Обама оказался перед выбором: либо отказаться от своего детища — реформы здравоохранения, либо пойти на шатдаун. Вопреки ожиданиям республиканцев Обама занял принципиальную позицию — на момент сдачи номера он отказывался от любых компромиссов по вопросу бюджета или реформы, требуя немедленно, без всяких условий возобновить работу госструктур.

Результатом радикальной политики чаелюбов стало стремительное падение популярности всей Республиканской партии не только среди традиционно колеблющегося сегмента избирателей (около 30% электората), но и среди умеренно правых избирателей. Эта выходка радикалов, по всей видимости, уже будет стоить республиканцам проигранных выборов в Конгресс в 2014 году. Если же партия не предпримет никаких шагов по чистке своих рядов, то ее поражение и на президентских выборах 2016 года почти предопределено.

Правый поворот

Радикализм Республиканской партии в вопросе бюджета и потолка госдолга не стал чем-то неожиданным для американцев. За трансформацией «слонов» из партии бизнеса в партию «белых низов» они следят уже как минимум два десятка лет.

Все происходило постепенно. Идеализация Рональда Рейгана и его «рейганомики» (сокращение вмешательства государства в экономику, снижение налогов), упор не на привлечение новых избирателей, а на мобилизацию южного электората и ряд других процессов приводили к тому, что внутри партии стало постепенно укрепляться радикальное крыло. До поры до времени оно было неорганизованным меньшинством, однако после начала мирового финансового кризиса это меньшинство самоорганизовалось в Партию чаепития, «возникшую как протест белого неудачливого населения и мелких буржуа против реакции властей на кризис 2008 года», — сказал «Эксперту» специалист по американскому Конгрессу старший научный сотрудник ИНИОН РАН Сергей Костяев . По его словам, «избирателям не понравилось, что республиканцы Буша выделяли огромные деньги на субсидии крупным корпорациям, позволяя последним выйти из кризиса». С приходом же администрации Обамы «чайные» настроения среди республиканцев лишь усилились, поскольку новый президент стал проводить, по их мнению, социалистическую политику. Апогеем стало проталкивание Обамой всеми правдами и неправдами через Конгресс своей реформы системы медицинского страхования, которая обязывала всех американцев обзаводиться медицинскими страховками при усилении государственного субсидирования этой отрасли. Данный закон (с подачи республиканцев получивший прозвище Obamacare) спасал миллионы американцев от разорения: поскольку медицина в США очень дорогая, опросы показывали, что во время кризиса более половины личных банкротств в Америке происходило из-за неспособности людей без страховки или с недостаточным ее покрытием оплатить свои медицинские счета. Однако при этом он подрывал исконные идеалы, на которых, по мнению радикалов, стоит Америка: минимальное участие государства в делах страны, личная ответственность американцев за свою судьбу и свобода поступать так, как им хочется, даже если это ведет к банкротству и нищете. В результате наиболее активная часть республиканских избирателей резко радикализировалась, что привело к избранию «чайных» в Конгресс. «Проблема американской демократии заключается в том, что выборы проходят в два этапа. На первом этапе кандидат на любой пост — от главы сельского поселения до президента — проходит внутрипартийные праймериз и лишь затем выходит на финишную прямую с оппонентом из другой партии. А на праймериз выбирают не рядовые избиратели, а партийные активисты, которые по определению куда более идеологизированы, зашорены и неспособны прислушиваться к иной точке зрения», — говорит Сергей Костяев.

Спикер Палаты представителей Джон Бейнер ничего не может поделать с «чайными» республиканцами...

Фото: AP

В итоге на сегодняшний день, несмотря на то что «чайных» в нынешнем составе палаты представителей насчитывается максимум 30–40 человек, их идеология стала мейнстримом Республиканской партии. А сама партия, контролирующая палату представителей, объявила крестовый поход против социалиста Обамы и его законопроектов. И прежде всего против реформы системы медицинского страхования. Апогеем этого крестового похода и стал нынешний бюджетный кризис. Его «чайные» планировали как минимум полгода, если не год.

Еще весной неформальному лидеру «чайных» на Капитолии сенатору Теду Крузу удалось сорвать процедуру принятия бюджета. В результате возникла необходимость принимать нынешний временный бюджет, и Круз с «чайными» требовал прописать в нем отказ от Obamacare и поставить Обаме и демократам в Сенате ультиматум: либо принимать этот бюджет целиком, либо остаться без бюджета.

...возглавляемыми сенатором Тедом Крузом

Фото: AP

Республиканские лидеры палаты — спикер Джон Бейнер и глава республиканского большинства Эрик Кантор — были не в восторге от идеи Круза. Они попытались провести обе резолюции (временный бюджет и отказ от финансирования Obamacare) по отдельности, прекрасно понимая, что контролируемый демократами Сенат первую резолюцию примет, а вторую выбросит. Однако Круз еще летом проехался по большинству штатов и выступил с бурными речами перед местными активистами партии, призвав их требовать от своих конгрессменов и сенаторов привязки этого временного бюджета к отказу от Obamacare. Электорат его услышал и стал заваливать республиканских конгрессменов письмами. Кроме того, Крузу удалось мобилизовать ряд республиканских организаций типа Клуба за экономический рост, которые надавили на Бейнера и Кантора. В итоге Бейнер попытался найти с Крузом компромиссное решение — он предложил «чайным» привязать отказ от Obamacare не к бюджету, а к повышению планки государственного долга. Это было разумно, учитывая, что два года назад в такой же ситуации Обама уступил и в обмен на повышение потолка госдолга пошел на секвестр бюджета. Но Тед Круз все же настоял на том, что Обама прогнется и сольет реформу медицинского страхования либо под угрозой шатдауна, либо через какое-то время после его начала. В итоге часть республиканского плана сработала — Обама вынужден был подписать указ о приостановке работы правительства.

Слоны в загоне

Республиканцы, впрочем, говорили, что ничего страшного не происходит. «Внедрение Obamacare принесет куда больше вреда Америке, нежели несколько дней простоя правительства», — говорит конгрессмен от Аризоны Трент Френкс , назвав реформу системы здравоохранения «черной дырой социалистической медицины». А по словам конгрессмена от Теннеси Марсии Блэкберн , от шатдауна будет даже определенная польза. «Люди поймут, что могут жить при куда меньшей степени государственного вмешательства, чем им казалось», — заявила она. Однако очень скоро выяснилось, что, по выражению одного из политологов, республиканцы «взяли не того заложника».

Вопреки ожиданиям «чайных» население США (треть которого шатдаун так или иначе затронул) крайне негативно отнеслось к тому, что республиканцы взяли их в заложники ради достижения своих целей. Согласно последнему опросу NBC и Wall Street Journal, 53% американцев винят в шатдауне Конгресс и лишь 35% — Обаму. 70% респондентов считают, что Республиканская партия действует исходя из собственных интересов, а не из интересов страны (про Обаму так думает 51%). В итоге лишь 24% респондентов заявили о позитивной оценке партии, тогда как 53% к ней относятся негативно — и это худший результат республиканцев за последние двадцать пять лет. Неудивительно, что на фоне таких оценок большая часть респондентов (47 против 39%) считает, что Конгресс должен перейти в руки демократов.

Около 60% американцев выступают за то, чтобы разогнать нынешний состав Конгресса

Фото: AP

Для самих чаелюбов резкое падение рейтингов партии не представляет особой угрозы. У них есть собственный «чайный» электорат (к которому относит себя около 40% республиканских избирателей), который их поддерживает. 85% этих людей настаивают на жесткой позиции партии по вопросу бюджета. Однако умеренные силы в партии видят, что происходит, и хотят закончить конфликт с президентом. «Мы можем заниматься этим день. Мы можем заниматься этим неделю. Мы можем заниматься этим месяц. Все равно все закончится тем же самым — мы не отменим Obamacare», — заявил сенатор Джон Маккейн . «Мы позволяем этой группе леммингов делать то, что вздумается. При этом у них в игре (с Обамой. — “ Эксперт” ) нет на руках никаких козырей, но они об этом еще не знают», — вторит ему конгрессмен-республиканец Дэвин Нунс .

Проблема в том, что голос умеренных звучит пока не слишком громко. Из всех двух сотен умеренных республиканцев палаты представителей публично против авантюры «чайных» выступает лишь около двух десятков человек. Остальные предпочитают отмалчиваться, боясь навлечь на себя гнев «чайных», который может выразиться в появлении какого-нибудь ультраправого кандидата на праймериз в их округе. «Всех потряс случай с Ричардом Лугаром. Человек более тридцати лет сидел в Сенате, был авторитетнейшим умеренным республиканцем, который умел договориться со всеми, однако на последних выборах набрал лишь 39 процентов голосов и проиграл праймериз праворадикальному кандидату Ричарду Мердоку (называвшему, например, беременность в случае изнасилования “подарком от Господа” и выступавшему против ее прерывания. — “ Эксперт” )», — говорит Сергей Костяев. Ситуацию мог бы разрешить своим волевым решением сам спикер Джон Бейнер, выставив на голосование предложенный Обамой проект бюджета (в нынешней ситуации он был бы однозначно принят), однако он боится, что «чайные» за это просто снимут его с поста спикера.

Принципиальность ценою в партию

Впрочем, не исключено, что в ближайшее время умеренные займут более жесткую позицию. Ведь под угрозой оказались как их мандаты, так и будущее партии в целом.

В отличие от «чайных», которым нечего терять, ряд умеренных республиканцев (особенно в северо-восточных штатах) рискует проиграть выборы в Конгресс в 2014 году. Демократы припомнят оппонентам, что те вместе с «чайными» закрыли правительство и вели страну к дефолту. Не исключено, что республиканцы даже потеряют большинство в палате представителей. Их положение и без того плохое, даже без нынешнего скандала партия неуклонно теряет популярность среди американцев. Если сейчас, согласно одному из опросов, доля избирателей-демократов составляет 38% от общего электората, а республиканцев — 31%, то среди молодежи, родившейся в 1980-е, демократов уже 41%, а республиканцев лишь 21%. «Республиканцы сейчас позиционируются как реакционная, консервативная, ретроградная сила. Они  против всего того, за что выступает молодежь, — легализации марихуаны, однополых браков, контрацепции», — поясняет Сергей Костяев. Кроме того, в партии разочаровываются собственные избиратели — около 40% из них считают ее слишком экстремистской. У радикалов и умеренных разные взгляды на традиционные республиканские ценности. Так, если свободный оборот оружия поддерживает 71% «чайных» избирателей, то среди умеренных республиканцев сторонников оружейного лобби лишь 34%. Уже на выборах в палату в 2012 году республиканцы должны были проиграть — их спасли лишь махинации с границами избирательных участков. Согласно законам США, после каждой переписи населения эти границы изменяются (в каждом из округов сейчас должно быть около 700 тыс. избирателей), а занимаются этим законодательные ассамблеи штатов. В момент последней переписи 2010 года эти ассамблеи были в основном республиканские, в результате на выборах 2012 года за демократов в целом по стране было отдано на 1,7 млн голосов избирателей меньше, они получили лишь 201 место, тогда как республиканцы — 234.

Большая часть сотрудников Белого дома отправлена в неоплачиваемый отпуск

Фото: AP

Если даже эти махинации и спасут партию на выборах в Конгресс в 2014 году, то на выборах президента в 2016 году ведомую «чайными» партию, скорее всего, уже будет ожидать оглушительный провал. Имя хозяина Белого дома зависит от позиции так называемых независимых — неопределившихся избирателей, не относящихся к той или иной партии. А опыт избирательных кампаний показывает, что «независимые» за радикалов не голосуют. А нынешние фавориты — сам Тед Круз и правый либертарианец Ренд Пол — являются радикалами и посему изначально непроходными вариантами. Умеренные делали ставку на Марко Рубио , который, по их мнению, должен был привлечь к партии патриархальный латиноамериканский электорат, однако Рубио уже дискредитировал себя — он открыто поддержал «чайных» и на всех пресс-конференциях Теда Круза стоит позади него.

Впрочем, не исключено, что эти выборы станут тем самым дном, от которого партия и оттолкнется. На сегодняшний день лишь позорное поражение может отрезвить партию, укрепить ее центристское крыло и сместить принципиальную «могучую кучку».     

Японская дилемма

Сергей Мануков

Для того чтобы увеличение налога с продаж не остановило рост японской экономики, в нее закачают триллионы иен

Фото: АР

Даже если бы у японского премьера Синдзо Абэ не было несомненных успехов в возрождении японской экономики, находившейся последние два десятилетия в состоянии летаргического сна, он все равно вошел бы в историю — как глава правительства, который первым за 16 лет существенно поднял налог с продаж.

Премьер-министр Японии с первого дня своего пребывания у власти, начавшегося в самом конце прошлого года, терзался вопросом, повышать ли налог с продаж, что принесет в казну около 8 трлн иен. После восьмимесячных раздумий и сомнений он все же решил увеличить его на 3% (налог, составляющий сейчас 5%, с 1 апреля 2014 года повышается до 8%). Однако это лишь первый этап. На октябрь 2015 года намечено дальнейшее повышение налога с продаж до 10%. Окончательное решение Синдзо Абэ будет принимать в зависимости от состояния экономики. Чтобы не загубить слабые ростки экономического роста, правительство Японии закачает в национальную экономику 5 трлн иен.

Впереди планеты всей

Экономический рост, конечно, очень важен для страны, однако нельзя забывать и о второй серьезной проблеме, стоящей перед правительством Синдзо Абэ: астрономическом размере госдолга Японии. Он составляет 1 квадриллион иен (10,2 трлн долларов), или 220% от ВВП —самый высокий показатель среди развитых стран. В последние три года более половины расходов правительства финансировалось за счет выпуска новых гособлигаций, то есть наращивания госдолга.

Растолкав спавшую экономику, Абэ принялся за долг. Для смягчения удара по экономике правительство Японии приняло программу ее стимулирования. Метод предполагается использовать проверенный: закачать в национальную экономику 5 трлн иен — сумму, внушительную даже по меркам таких гигантов, как США и КНР.

Программа состоит из нескольких десятков пунктов. Сюда вошли, в частности, выплаты денежных пособий семьям с низким уровнем доходов и предоставление налоговых льгот компаниям, которые проводят активную инвестиционную политику и повышают зарплаты своим сотрудникам. Кстати, за счет налоговых льгот предполагается облегчить налоговое бремя на 1 трлн иен.

Деловое сообщество Японии неоднозначно реагировало на решение правительства о повышении налога с продаж. «Фискальная стабильность является позитивным моментом как для всей страны, так и для компаний в средне- и долгосрочной перспективе», — выразил мнение большинства бизнесменов директор Sony Corp. Кадзуо Хираи .

Никто не спорит с тем, что дополнительная налоговая ноша тяжким грузом ляжет на плечи пробуждающейся после долгого сна японской экономики. Однако, выполняя предвыборное обещание разбудить ее, премьер Синдзо Абэ понимал, что не должен забывать и о долге. Рост государственного долга не менее страшная угроза, чем дефляция, потому что чрезмерно высокий долг грозит потерей доверия инвесторов к финансовой политике страны. Между тем японские деловые и финансовые круги уже призывают правительство к дальнейшим действиям. Больше всего их интересует снижение налога на прибыль корпораций, составляющего сейчас 38% и являющегося одним из самых высоких в мире. Синдзо Абэ удалось убедить оппонентов правящей коалиции отменить временное увеличение этого налога, что позволит предприятиям сэкономить 900 млрд иен. Окончательное решение по этому вопросу будет принято в декабре.

Печальная традиция

Перед Синдзо Абэ стоит сложная задача. Он не может бросить все силы на ускорение роста экономики, потому что перед Токио стоит не менее важная проблема — колоссальный госдолг. Министерство финансов Японии, Bank of Japan и Международный валютный фонд недавно предупредили премьера, что если он отложит повышение налога с продаж, то финансовые рынки могут усомниться в решимости правительства вернуть долги.

«Всем следует понять, что приоритетную задачу моей администрации, которая заключается в том, чтобы положить конец 15-летней дефляции, выполнить нелегко, — заявил недавно премьер Абэ. — Поэтому очень важно найти баланс между экономическим выздоровлением и фискальной стабильностью».

Принимая решение о повышении налога с продаж, Синдзо Абэ должен думать и о том, как эта мера отразится на его популярности у населения. Благодаря успехам в экономике рейтинг премьера по-прежнему зашкаливает за 50%, но повышение налога с продаж наверняка его существенно понизит. Повышение налога коснется практически всех товаров и услуг в Японии, поэтому оно крайне непопулярно.

Пока еще никому из политиков, повышавших налог с продаж, не удалось удержаться у власти. Первым поплатился за это премьерским креслом Масаёши Охира. Он предложил ввести этот налог в 1979 году и в том же году проиграл выборы в верхнюю палату парламента.

Нобору Такэсита ввел налог с продаж в 1989 году и через пару месяцев был вынужден уйти в отставку. Через восемь лет Рютаро Хашимото увеличил налог до 5% и через год проиграл выборы. Ёсихико Нода предложил дальнейшее его повышение в два этапа до 10% — и проиграл выборы Синдзо Абэ.          

Ставка на интерес

Ирина Осипова

Любовь к искусству нельзя навязать, но можно привить — Венская ярмарка современного искусства, купленная в прошлом году русским инвестором, рассчитывает не столько на звездный статус галерей и художников, сколько на увлеченность коллекционеров

Абстрактные скульптуры Эстер Штокер сделаны из смятой бумаги, залитой эпоксидкой (галерея Krobath)

Фото: Viennafair

Viennafair существует в австрийской столице почти десять лет, но лишь в прошлом году заявила о себе во всеуслышание. Тогда 70% акций купил бизнесмен Дмитрий Аксенов, что кардинально изменило политику ярмарки и стало первым прецедентом активного российского вмешательства в инфраструктуру европейского арт-рынка (покупка компанией Mercury британского аукционного дома Phillips не в счет — на составе торгов смена владельцев никак не отразилась).

Главные отличия Viennafair от других европейских ярмарок — фокусировка на Центральной и Восточной Европе, средний и нижний ценовой сегмент и максимальное внимание к коллекционерам: для них проводятся ужины в течение года, организована программа во время ярмарки с экскурсиями по венским музеям, визитами в закрытые частные собрания, походами в знаменитую Венскую оперу, специальными перформансами, встречами, дискуссиями — словом, полное погружение в арт-среду. Как результат — более трехсот зарегистрированных в коллекционерской VIP-программе гостей из России и несколько тысяч со всего мира и красные точки зарезервированных или проданных вещей в первый же день работы.

Цены на стендах колеблются от 150 до 150 тысяч евро. В нижнем ценовом сегменте, например, забавные работы арт-дуэта «ЕлиКука» у московской галереи «Риджина» — написанные на холсте и обоях композиции продаются погонными метрами. Верхний рубеж представлен нечасто попадающимися на стендах произведениями признанных звезд — скульптурой Тони Крэгга (154 тыс. евро, Knoll Galerie) и Яна Фабра (99 тыс. евро, Mario Mauroner), фотографией Юргена Теллера с обнаженными Шарлоттой Рэмплинг и Ракель Циммерман на фоне «Моны Лизы» в Лувре (58,5 тыс. евро, Christine König Galerie), небольшим холстом Эрика Булатова (65 тыс. евро, Pop/off/art).

Из 128 галерей-участниц Россию представляют 11 — столь масштабного десанта не было ни на одной европейской ярмарке. Плюс участники с Украины, из Казахстана и Прибалтики. По сути, Viennafair заменяет агонизирующую «Арт Москву»: и для галерей, и для коллекционеров это, безусловно, более интересное и выгодное предприятие — с европейским уровнем организации и новым кругом профессионального общения.

О том, зачем коллекционеры приезжают в Вену, как ярмарка может помочь государству и почему нужно изучать историю искусства, «Эксперту» рассказал основной акционер Viennafair Дмитрий Аксенов.

Дмитрий Аксенов

Фото: Viennafair

— Для вас Viennafair — это бизнес- проект или необычное хобби?

— Безусловно, это бизнес. Просто так сложилось, что ярмарка близка другим моим интересам — я поддерживаю различные культурные проекты (Дмитрий Аксенов входит в попечительские советы ГЦСИ и Института проблем современного искусства и в наблюдательный совет Московской биеннале современного искусства, возглавляет Клуб друзей музея Альбертина в Вене. — « Эксперт» ). Мой основной бизнес — это девелопмент — подразумевает интерес к архитектуре, дизайну и шире — к визуальному искусству вообще. Еще до приобретения ярмарки я начал знакомиться с художниками, коллекционировать произведения искусства. И когда полтора года назад появилась возможность инвестировать в инфраструктурную единицу, я согласился, потому что мне это показалось, во-первых, интересным с экономической точки зрения и, во-вторых, хорошим дополнением к прочей моей деятельности. Конечно, если сравнивать прибыль в девелоперской сфере и то, что в самой радужной перспективе может принести ярмарка, это несопоставимые вещи. Но дополнением к основному бизнесу она, я уверен, станет.

— Когда рассчитываете получить первую прибыль?

— Думаю, в течение двух лет мы добьемся операционной безубыточности. Чтобы ярмарка окупилась целиком, потребуется более долгий срок, до десяти лет. Другой вопрос, что, покупая Viennafair как финансовый актив, я не подозревал, насколько интересным и полезным окажется этот проект. Ярмарка стала мостом между Востоком и Западом, удобной площадкой для знакомства и сотрудничества. До прихода русских она была «герметичным» мероприятием для специалистов — даже венская публика не была вовлечена, не говоря уже о международном сообществе. Мы эту ситуацию полностью изменили.

— Сотрудничество, о котором вы говорите, актуально для коллекционеров или для галерей?

— Как оказалось, для всех — для политиков, чиновников, бизнесменов, коллекционеров, музеев.

— Чиновникам- то ярмарка чем может помочь?

— Простой пример. Строится новое здание ГЦСИ. Важно правильно потратить бюджетные средства и получить на выходе передовую современную площадку. У ГЦСИ, кстати, так же, как у других музеев, есть представительства на ярмарке — это обычная европейская практика. А в нашу программу включены открытые дискуссии, посвященные музеям современного искусства в сегодняшнем культурном контексте, на которые мы приглашаем директоров музеев, кураторов, галеристов. Такие встречи на нейтральной территории позволяют узнать мнение мировых экспертов и получить необходимую информацию.

Одна из самых дорогих работ ярмарки — мраморная скульптура Яна Фабра «Реинкарнация мысли» (99 тыс. евро, галерея Mario Mauroner)

Фото: Viennafair

— Кого вы считаете конкурентами Viennafair?

— Нам нет смысла соперничать с грандами вроде Frieze и «Арт-Базеля», мы стараемся занять свою нишу. Безусловно, у коллекционеров есть альтернатива, и нам приходится убеждать их приехать к нам, хотя через неделю в Лондоне откроется Frieze, а через две — Fiac в Париже. Наша ниша — галереи и художники из Центральной и Восточной Европы. И если в прошлый раз многие приезжали из любопытства, то в этом году коллекционеры ехали целенаправленно, что отразилось и на продажах.

— У вас обширная и разноплановая программа для VIP- клиентов. Вы пытаетесь их развлекать?

— Мы хотим, чтобы это стало базовой потребностью — раз в год приехать в Вену на культурно-экономический праздник жизни. Хотим сделать ярмарку модным местом, ведь одно дело — просто ярмарка, другое — комплекс событий. Вена сама по себе очень привлекательна, и можно найти тысячу резонов, по которым сюда стоит ехать, но всегда нужен дополнительный стимул. Наша позиция: Viennafair — это интересно и полезно. Полезно, потому что вы можете купить произведение искусства. Интересно, потому что можете многое увидеть и узнать. Например, в прошлом году у нас была насыщенная программа, но, поскольку это был первый наш год в Вене, все получилось немного сумбурно. В этом году коллекционеры сами нам звонят и говорят: мы едем, музеи мы уже видели, а вот покажите нам какую-нибудь непубличную частную коллекцию. И мы начинаем договариваться. Что это — мы развлекаем людей? Нет, мы помогаем им развиваться и сами развиваемся.

— Такая программа существует только для российских коллекционеров?

— Нет конечно! Программа международная, сугубо русская история никому не интересна.

— Вы сами какое искусство собираете?

— Я — российское современное искусство, которому, на мой взгляд, уделяется недостаточно внимания со стороны российского бизнес-сообщества. У нас много интересных художников. Визуальное искусство с опережением отражает нашу действительность. Для меня современное искусство — это срез общества и представления общества о себе. Поэтому, если ты интересуешься всем происходящим вокруг и задумываешься о будущем — в масштабе индивидуума, нации или цивилизации, не знать историю искусства и особенно искусство современное — это недостаток. В какой-то момент я начал разбираться, почему оно именно такое. Пришлось серьезно погрузиться в историю вопроса. Но это очень хорошо структурировало мое мировосприятие в целом.

Видео Гора Чахала, инсталляция Олега и Ольги Татаринцевых, живопись Александра Сигутина и Влада Юрашко на стенде московско-берлинской галереи Pop/off/art

Фото: Viennafair

— Классику не покупаете?

— Это искусство про других людей, оно было актуальным в другое время. Мне не нужно номинального владения картинами, чтобы таким образом обеспечить свою значимость в своих или в чьих-то глазах. Я собираю то, что мне интересно. Но Шишкин мне тоже нравится, и Караваджо, и Тициан.

— Не могли бы вы назвать трех художников, чьи работы есть в вашей коллекции?

— Валерий Кошляков. Дмитрий Гутов — бронза из серии «Рисунки Рембрандта». «Автопортрет с закрытыми глазами» Юрия Альберта — белое полотно с описанием картин Ван Гога шрифтом Брайля.

— Не планируете организовать ярмарку в Москве?

— Планирую, но пока мы ищем адекватный времени и месту формат. Просто продублировать Viennafair в Москве не получится — у нас своя специфика.

— Специфика в отсутствие рынка и кол­ лекционеров?

— Дело не в этом. Все у нас есть, но требует структурирования и естественной эволюции. Люди должны естественным образом прийти к необходимости участия в арт-жизни. Если вы посмотрите на Турцию, десять лет назад там было с десяток галерей, а сейчас у стамбульской ярмарки больше сотни участников, и уровень интереса к национальному искусству у них на несколько порядков выше, чем у нас. Но у них капитализм раньше начался. И каждое последующее поколение все больше времени и внимания уделяет своему взаимодействию с обществом и культурой. А мы пока заняты обеспечением базовых потребностей. В пределах десяти лет, я уверен, мы тоже существенно продвинемся в этом направлении.

— Вы рассматриваете коллекционирование искусства как инвестицию?

— Хотелось бы, конечно, но, к сожалению, успешность этих инвестиций смогут оценить только мои внуки. Так что это не главный мотив.      

Второе пришествие Ассанжа

Вячеслав Суриков

Едва ознакомившись со сценарием «Пятой власти», Джулиан Ассанж обвинил авторов во лжи и пропаганде. Но вскоре все-таки вступил в переписку с исполнителем главной роли Бенедиктом Камбербэтчем, чтобы помочь ему в работе над образом, видимо, сочтя такой шаг меньшим из двух зол

Чтобы сыграть Ассанжа, Бенедикт Камбербэтч изменил внешность

Фото: Disney

Возвращаясь в массовое сознание как киногерой, Ассанж попал в им же расставленную ловушку: провозглашенный создателем WikiLeaks принцип абсолютной прозрачности распространился и на его собственную жизнь. Объявляя войну всемирной цензуре, взрывая одну за другой информационные бомбы, Джулиан Ассанж автоматически лишил себя права на единственную интерпретацию всего, что с ним происходит.

Это с одной стороны. С другой же стороны, дистанция между поступком и точкой трансформации его в киносюжет, между исторической и экранной реальностями стремительно сокращается. Ассанж как будто нарочно заперся в лондонском посольстве Республики Эквадор и законсервировал собственную биографию. Авторы «Пятой власти» продемонстрировали в финале главного героя, который из вершителя всемирной истории превратился в затворника, раздающего интервью, каковым Ассанж стал год назад и каковым остается сегодня.

Сценарист Джош Сингер, набивший руку на сериалах «Обмани меня», «Западное крыло», «Закон и порядок», на сей раз взял за основу книгу соратника Ассанжа Дэниела Домшайта-Берга «WikiLeaks изнутри». Домшайту-Бергу пришлось наблюдать Джулиана в упор. И он — а следом за ним и Сингер — не скрывает неряшливости Ассанжа, его маниакальной подозрительности, склонности к манипулированию окружающими, истеричности, отдавая при этом должное его самоотверженности и целеустремленности. Изменивший внешность с помощью линз и специальных лицевых накладок Бенедикт Камбербэтч только усиливает все эти черты, доводя до того предела, за которым начинаются психические отклонения. «Ассанж не должен был получиться двухмерным. Поэтому мы не стеснялись выяснять о нем буквально все, что только было в наших силах, несмотря на то что некоторые факты он, наверное, предпочел бы скрыть от общественности», — говорит актер. По версии «Пятой власти», у Ассанжа почти нет личной жизни: лишь однажды он демонстрирует фотографию взрослого сына, «которого очень давно не видел», да в одном эпизоде неуклюже танцует на танцполе. Все остальные сцены посвящены WikiLeaks и тому нравственному выбору, который приходилось совершать Ассанжу, решая, выкладывать секретные записи в открытый доступ или нет.

Как и подобает человеку идеи, Ассанж ни в чем не сомневается. Он не просто говорит, он изрекает истину (иногда изрекает афористично). Одна из его реплик — цитата из Солженицына: Ассанж намекает на него как на предшественника, и это многое объясняет.

Домшайт-Берг (актер Дэниел Брюль) изо всех сил доказывает, что сыграл ничуть не меньшую роль в сенсациях WikiLeaks. Он видит свою миссию в том, чтобы удерживать Ассанжа от безрассудных поступков, но выглядит при этом как взбесившийся Ватсон, который пытается остановить Шерлока Холмса, вышедшего на поединок с мировым злом. Домшайт-Берг считает, что Ассанж в какой-то момент превратился в чудовище, для которого человеческие жизни перестали иметь значение. Авторы подсказывают зрителю еще одну версию: поступки Джулиана объясняются не только тем, что он человек идеи. Ассанж провел детство в кругу сектантов — вот откуда многие его замашки, вот почему он ни перед чем не останавливается.

«Пятая власть», поставленная Биллом Кондоном, режиссером первой и второй частей сверхуспешных «Сумерек», — один из редчайших случаев удачного прижизненного байопика. Кто знает, возможно, история социальной сети Facebook вышла на новый виток после того, как Дэвид Финчер снял фильм про Марка Цукерберга и его детище. Не исключено, что история если не Ассанжа, то WikiLeaks после «Пятой власти» получит новый импульс, и мы увидим новых героев, не только Сноудена. По крайней мере, именно на это рассчитывает Билл Кондон: «Своим фильмом мы надеемся всколыхнуть общественность и снова вызвать обсуждение сайта WikiLeaks и его деятельности». Тема противостояния одиночек и государства продолжается, и, если бы Джулиана Ассанжа не существовало, его следовало бы выдумать.

Hi-End

Vacheron Constantin, старейшая швейцарская часовая мануфактура, сделала часы к 120-летию ГУМа. Специальные часы по случаю некой даты или события — довольно распространенная практика, но чаще всего все сводится к тому, что на уже существующую модель наносится гравировка, на циферблате появляется имя того, для кого часы сделаны, и меняется цвет ремешка — вот и все. Но на этот раз сделаны действительно уникальные часы в одной из самых популярных сегодня техник Metiers d’Art. Эти часы будут выполнены в платине, желтом и розовом золоте. На их циферблате — тонкий слой перламутра, который в центре покрыт гравированным сапфировым стеклом, повторяющим орнамент знаменитых витражей ГУМа. Вокруг перламутра — гравированное золотое кольцо, отсылающее к гумовской лепнине, а по краю циферблата — ажурное кольцо, повторяющее форму перил ГУМа, голубого оттенка для часов в платине и черного — для двух часов из золота. Как и другие часы Vacheron Constantin, они имеют специальное клеймо качества Poinçon de Genève. Это даже не лимитированное издание, это уникальные коллекционные часы, увидеть и заказать которые можно только в бутике Sublime в ГУМе. Сейчас уже есть модель в платине, в ноябре обещают привезти в желтом золоте, а к Новому году — в розовом.

Отец Валери Мессика торговал бриллиантами, и бриллианты она видела с раннего детства так же часто, как другие девочки — куклы и мишек. Уже подростком она начала путешествовать с отцом по миру в поисках редких драгоценных камней. Разумеется, Валери решила посвятить себя работе с бриллиантами, однако выбрала другой путь. Каждый камень рождал в ее голове определенный образ, поэтому она начала заниматься дизайном ювелирных украшений. Первым был остроумный кулон — бриллиант, подвешенный на рыболовную леску. В 2005 году Валери Мессика создала собственную марку под своим именем. Ее украшения — прозрачной легкости и красоты, не перегруженные ничем лишним — не только идеальны для обычной жизни, но еще и отлично подходят для свадьбы.

Знаменитые рождественские коллекции макияжа Chanel — чуть ли не самые ожидаемые бьюти-коллекции года. Причем ждут их и бьюти-маньяки, и обычные девушки, потому что там всегда есть и нечто особенное и праздничное, и нечто для повседневной жизни. В этом году в коллекции Chanel Nuit Infinie de Chanel Holiday 2013 Collection есть новые тени и румяна, которые мы увидели впервые в осенней коллекции. Кроме палетки Ombres Matelassées Eyeshadow Palette — квинтет от розово-бежевого пудрового оттенка до графитно-черного — есть металлизированные монотени Illusion d’Ombre в двух цветах, бронзовом Initiation и коричнево-бордовом Fatal. Рождество у Chanel — это всегда мерцание, бронза и золото, и в этот раз среди специальных продуктов — подводка невероятного бронзового оттенка хаки и штука для кончиков ресниц схожего оттенка, которая великолепно подсвечивает глаза и делает их живыми и яркими.

Только что была представлена камера Leica M, которую сделали дизайнер Марк Ньюсон и старший вице-президент по дизайну Apple Джонатан Айв. Именно присутствие Айва в этом проекте и вызвало всеобщий энтузиазм, потому что он работает в Apple уже более двадцати лет и легендарный эппловский дизайн — это в прямом смысле слова его рук дело. С технологической точки зрения важно прежде всего то, что фотоаппарат полностью изготовлен из алюминия, имеет новый объектив Leica APO-Summicron 50mm f/2 ASPH и оснащен полнокадровым CMOS-сенсором. Эта головокружительно прекрасная камера будет явлена миру 23 ноября на аукционе Sotheby’s, и есть предположения, что цена ее может перевалить за полмиллиона долларов. И все они будут перечислены в Международный фонд по борьбе со СПИДом, туберкулезом и малярией, который поддерживает организация RED.

Своими продуктами для дома Diptyque не менее знаменит, чем ароматами. Чего стоят хотя бы легендарные свечи, появлявшиеся везде — от интерьеров знаменитостей до сериала Sex and the City. У Diptyque есть несколько способов наполнять ароматом пространство: свечи, чтобы делать это постепенно, ароматные овалы для гардеробных и шкафов, классические ароматизаторы, если нужно быстро распространить запах, и диффузер «песочные часы» для легкой ароматной дымки. И вот появилась новая крутая штука — электродиффузер для помещений площадью больше 30 квадратных метров Un Air de Diptyque. Как всегда, Diptyque тщательно продумал дизайн и на этот раз применил современные технологии. Аромат заключен в специальную овальную капсулу, которую надо просто опустить в диффузер, и он начнет работать: десять минут, потом десять минут перерыва. Один цикл — один час, потом, если хотите еще, нужно снова нажать, эффект будет держаться четыре часа. Диффузер сделан из керамики и металла и выглядит как настоящий арт-объект, недаром он был представлен на знаменитой парижской выставке дизайна Maison & Objet. Капсулы к нему есть в пяти ароматах: Figuier (инжир), Ambre (амбра), Firewood (древесный дым), Berries (ягоды) и цитрусово-зеленый 34.

Ставка на госзаказ

Тетерин Владимир

Темпы прироста рынка факторинга в первом полугодии 2013 года замедлились почти вдвое — до 38%. Придать ему ускорение может получение факторами доступа к финансированию госзаказов

Темпы прироста рынка факторинга в первом полугодии 2013 года замедлились почти вдвое — до 38%

Фото: picvario.com/Russian Look

В первом полугодии 2013 года рынок факторинга замедлился: темпы прироста упали почти вдвое и составили 38% к аналогичному прошлогоднему периоду (70% годом ранее), что совпадает с прогнозами «Эксперт РА». Замедление рынка объясняется усиливающимся эффектом высокой базы и ослаблением перетока клиентов из банковского кредитования.

Несмотря на ощутимое торможение в относительном выражении, абсолютный прирост оборота российских факторов недобрал до результатов, показанных годом ранее, всего 8% (+230 млрд рублей против +250 млрд). Более того, динамика факторингового рынка все еще опережает сегменты кредитования крупных корпоративных клиентов и МСБ, соперничать с ним может только необеспеченное кредитование физлиц.

Выросли на крупных

Более половины прироста рынку обеспечила тройка крупнейших факторов («ВТБ Факторинг», Промсвязьбанк и Альфа-банк), причем их обороты увеличились в основном за счет сделок с крупными поставщиками. Быстрее рынка росли сразу пять крупнейших факторов из Топ-10 (у нескольких компаний темпы прироста превысили 100%). Наряду с хорошими темпами многих «старожилов» рассматриваемый период примечателен тем, что на рынок вышло сразу несколько новых участников. «В первом полугодии 2013 года мы наблюдали появление на рынке новых факторов, например банка “Глобэкс”, МДМ Банка, Первого республиканского банка. Мы положительно оцениваем данное явление и считаем, что новые игроки на рынке усиливают здоровую конкуренцию», — говорит Антон Мусатов , генеральный директор «ВТБ Факторинг». Кроме того, о начале работы по факторингу заявил в конце сентября 2013 года Райффайзенбанк.

Самые высокие темпы прироста объема уступленных денежных требований из числа Топ-15 показали «Политекс» (+218%), Московский кредитный банк (+110%) и «Росбанк Факторинг» (+104%). Последний при этом поднялся на четвертое место ренкинга, сместив на одну позицию вниз Сетелем Банк (ранее — «БНП Париба»), показавший отрицательные темпы прироста по сравнению с результатами годовой давности (см. таблицу 1).

Таблица 1:

Ренкинг российских факторов по объему уступленных им денежных требований по итогам первого полугодия 2013 года

Крупнейшим факторам удалось не только показать высокие темпы роста, но и удержать ставки факторингового вознаграждения. Большинство компаний, опрошенных «Эксперт РА» (в совокупности на них приходится порядка 50% полугодового оборота), не заметили значительного изменения ставок в сегменте крупного бизнеса. «Мы отмечаем стабилизацию ставок после их роста во второй половине 2012 года. В ряде сегментов отмечается небольшое снижение, но тенденцией это пока назвать сложно», — комментирует Кирилл Покровский , директор департамента факторинга Банка «Петрокоммерц».

Безрегресс притормозил

Безрегрессный факторинг перестал расти опережающими темпами еще во втором полугодии 2012-го, и в начале текущего года эта тенденция сохранилась: по итогам шести месяцев доля безрегресса в общем объеме сделок составила около 32% против 34,6% годом ранее. Замедление сегмента во многом связано с ограниченностью базы дебиторов, с которыми факторы готовы сотрудничать по безрегрессу, и с усилением специализации лидера рынка, компании «ВТБ Факторинг», на продуктах с регрессом (их доля за первые шесть месяцев 2013 года выросла почти на 10 п. п., до 66%). В компании объясняют данное обстоятельство реализацией ряда крупных сделок по регрессному факторингу и ожидают, что доля безрегресса вернется к прежним значениям к концу текущего года.

Кроме того, часть факторов, имеющих банковскую лицензию, сконцентрировалась на более доходных сегментах, прежде всего — на потребительском кредитовании. Так поступили, в частности, Альфа-банк (его портфель потребкредитов за первое полугодие 2013 года вырос на 20%) и Сетелем Банк (+48% по портфелю кредитов физлиц), в обозреваемый период показавшие снижение объемов финансирования по безрегрессу. И тем не менее большинство крупных участников рынка демонстрируют в его отношении умеренный оптимизм, а некоторые и вовсе нарастили портфель в разы (среди них Московский кредитный банк и «Росбанк Факторинг»).

Таблица 2:

Ренкинг российских факторов по числу обслуженных компаний в первом полугодии 2013 года

Надежда на государство

«Эксперт РА» оставляет прогноз на 2013 год без изменений (на уровне 35–40% по сравнению с 2012 годом). Эффект высокой базы и торможение экономики отчасти будут нивелироваться маркетинговыми усилиями факторов, недавно вышедших на рынок. Серьезным вызовом для рынка в среднесрочной перспективе может стать ожидание клиентами и дебиторами макроэкономической нестабильности. «Факторинг в первую очередь является продуктом для растущего бизнеса, а в условиях нестабильности показывать динамичный рост достаточно сложно: продавцы не хотят давать длительные отсрочки, покупатели не соглашаются на увеличенные объемы отгрузки, которые выгодны их контрагентам», — отмечает Владимир Колодяжный , начальник управления факторинга Московского кредитного банка. «Из потенциальных проблемных точек стоит отметить торможение рынка компьютерного ритейла: у некоторых сетей все склады переполнены, товар продается плохо. Если их продажи продолжат падать, это скажется и на рынке факторинга», — соглашается с ним Виктор Носов , вице-президент, директор департамента факторинговых операций Промсвязьбанка.

Росту рынка и ускорению оборачиваемости портфелей факторов будет способствовать развитие функционала электронного факторинга, а пока его доля в общем объеме сделок невелика. Сейчас, как свидетельствуют результаты опроса топ-менеджеров факторов, проведенного «Эксперт РА» в мае 2013 года, электронный факторинг предлагают уже около половины участников рынка, при этом только 20% респондентов демонстрируют ощутимые (более 15%) масштабы безбумажных сделок. Большинство опрошенных (38%) планирует внедрять электронный факторинг только после появления «первички» в электронном виде, и лишь 7% участников не собираются оформлять сделки в безбумажном виде в течение 2013–2015 годов.

Уже в следующем году ускорение рынку способно придать получение факторами доступа к финансированию госзаказов: соответствующие поправки к закону № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», который начнет действовать с 2014 года, готовит факторинговое сообщество. «Факторинг муниципального и государственного заказа — очень интересное и перспективное направление. Эльвира Набиуллина в бытность свою главой Минэкономики оценивала данный рынок в 12 триллионов рублей, факторам, несомненно, интересно на нем работать», — комментирует Антон Мусатов , генеральный директор «ВТБ Факторинг».

В случае, если до середины 2014 года поправки к 44-ФЗ, предлагаемые факторинговым сообществом, будут приняты и вступят в силу, то в 2014 году российский рынок способен показать темпы прироста порядка 40%. Если же факторам не удастся пролоббировать внесение в новый закон поправки о возможности переуступать права требования, то, в соответствии с базовым сценарием, темпы прироста составят около 25%, а в случае ухудшения экономической конъюнктуры и дальнейшего снижения темпов роста ВВП — не более 15%.    

График 1

Темпы прироста оборота рынка факторинга в 1-м полугодии 2013 года составили 38% относительно аналогичного периода прошлого года

График 2

В 1-м полугодии 2013 года доля безрегрессного факторинга осталась на уровне 2012 года

Боярин Матвеев и боярин Бородин

Максим Соколов

Максим Соколов

Случившееся на прошлые выходные проникновение голландских правоохранителей в квартиру советника российского посольства в Гааге Д. А. Бородина и насильственное его задержание породило вопрос. Действует ли на территории Нидерландского королевства Венская конвенция о дипломатических сношениях или же с ходом прогресса она превратилась в нелепость, сданную в архив, — подобно власти современного европейского монарха (например, нидерландского), которая обставлена таким количеством уничтожающих ее оговорок, что в реальности является quantité négligeable?

Ибо Венская конвенция однозначным и не допускающим изъятий образом устанавливает, что «Помещения представительства неприкосновенны. Власти государства пребывания не могут вступать в эти помещения иначе как с согласия главы представительства. На государстве пребывания лежит специальная обязанность принимать все надлежащие меры для защиты помещений представительства от всякого вторжения» (ст. 22), причем «Частная резиденция дипломатического агента пользуется той же неприкосновенностью и защитой, что и помещения представительства» (ст. 30). Вторжение официальных лиц государства пребывания — даже не «исламских студентов», «красных охранников» и тому подобных иррегулярных активистов — в помещение, пользующееся экстерриториальностью, и задержание находящегося в нем дипломатического агента, причем это вторжение происходит не в мятежных странах неспокойного Востока, а в образцовой стране Западной Европы, — дипломатический корпус столь давно не сталкивался ни с чем подобным, что это объясняет беспрецедентную резкость МИД РФ, в ультимативной форме потребовавшего дать объяснения до 18.00 во вторник.

Формально российские требования были удовлетворены: ответ был дан в 17.40, т. е. до наступления срока. Фактически об исчерпанности инцидента говорить трудно, поскольку извинения сопровождались оговоркой «полиция в инциденте с российским дипломатом в Гааге действовала в соответствии со своими профессиональными обязанностями». Из чего можно заключить, что соблюдение Венской конвенции не входит в обязанности полиции. Разве что голландская полиция не принадлежит к властям страны пребывания (т. е. Голландии), а имеет свое совершенно автономное бытие.

Попутно обнаружилось присущее некоторым депутатам Генеральных Штатов королевства, причем вряд ли только им, воззрение на Венскую конвенцию. Депутат Х. ван Боммел указал: «Давно пора пересмотреть Венскую конвенцию. Она была принята во время холодной войны, в 1964 году (в 1961-м; впрочем, поскольку ее все равно надо упразднять, то это неважно. — М. С. ), тогда такой всеобъемлющий иммунитет действительно был необходим, иначе дипломатам как по ту, так и по эту сторону железного занавеса не давали бы работать силовые органы. Но это все уже в прошлом».

Когда упраздняется все, доселе почитавшееся незыблемым, странно было бы устоять Венской конвенции, но требования точности заставляют заметить, что дипломатическая неприкосновенность не является детищем холодной войны — она несколько старше. Уже в XVI–XVII вв. она признавалась де-факто, а затем приспело и ее теоретическое обоснование. Монтескье (умер в 1755 г., задолго до начала холодной войны) в «Духе законов» писал: «Международное право требует, чтобы государи посылали друг другу послов, и здравый смысл, вытекающий из природы вещей, не позволяет, чтобы эти послы зависели от монарха, к которому они посылаются, или от его судов. Они — голос государя, пославшего их, и голос этот должен быть свободным». Правовед Э. де Ваттель (умер в 1767-м, тоже не вчера) писал и вовсе как будто про наши дни: «Важно, чтобы иностранный представитель не боялся никаких провокаций и чтобы никакие придирки не могли отвлечь его от выполнения его обязанностей».

Здесь два момента, актуальные до тех пор, пока вообще существуют разные государства. Теоретический — иммунитет как принципиальная гарантия независимости иностранного представителя. И практический — иммунитет как защита от провокаций со стороны властей страны пребывания.

Зададимся вопросом: при упразднении категорических формул нынешней Венской конвенции, когда китайские, саудовские, турецкие, российские, американские власти имеют возможность ареста, обыска, тюремного заключения иностранного дипломатического агента с целью оказать на него давление, завербовать etc., — что их удержит от этого, если ни закон, ни обычай более этого нимало не возбраняют? Только крайняя совестливость, издавна присущая властям как таковым, — больше ничего. Представление, что отмена неприкосновенности затронет только дипломатов плохих стран, каковые страны вполне этого заслуживают, а хорошие страны и их дипломаты не пострадают нимало, удивляет своей нерасчетливостью и неумением смотреть на полхода вперед. Проще тогда уже совсем упразднить дипломатию.

Летом 1708 г. русский посол в Лондоне боярин А. А. Матвеев был задержан на улице (но все же не у себя в резиденции), порядком помят и заключен в долговую тюрьму на предмет взыскания 50 ф. ст. За посла вступился дипломатический корпус (вряд ли от особой любви к России), посол был выпущен и покинул Англию, не приняв извинений английского двора и не вручив отпускных грамот, Петр I потребовал казни виновных в инциденте. Дело было улажено лишь два года спустя английским послом в С.-Петербурге лордом Витвортом — после издания королевой Анной акта «о предотвращении подобных продерзостей в будущем».

Это при том, что долги отдавать надо, 50 ф. ст. тогда были круглой суммой, и Петр, очевидно, высказал боярину Матвееву при личной встрече на родине, что он думает о его манере вести денежные дела. Но оскорбление, нанесенное Матвееву, было оскорблением, нанесенным лично Петру, — и это объясняет всю резкость реакции. Ничто не препятствует российскому суверену и сегодня высказать на родине боярину Бородину, что он, суверен, думает о манере боярина воевать с Ивашкой Хмельницким — если война, конечно, имела место, — но продерзости голландских властей и необходимости с превеликим гневом на таковую продерзость реагировать это не отменяет.       

Оглавление

Джокер Нобелевского комитета С нобелевской невозмутимостью О кадровом голоде Даешь стране угля! Цари и боги стройки «Раз мне доверили — значит, нужно строить» «Я счастлив, что строю заводы, которые производят что-то реальное» «Не надо раздумывать — надо идти и делать» «Мы живем в очень интересное время, у нас большие возможности для творчества» «В институтах этому не учат» «В каждом проекте ты оставляешь кусочек себя» «Я знаю, как справиться с рекой» «Я оживляю железо» Образцовые автодороги Стейк навынос Эстафета без палочки В поисках утраченной уникальности Есть пульс — возьми кредит Россия теряет себя на карте Могучая кучка Японская дилемма Ставка на интерес Второе пришествие Ассанжа Hi-End Ставка на госзаказ Боярин Матвеев и боярин Бородин Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg