«Геном - кое-что о пародиях»

Костюк Дмитрий

Геном - кое-что о пародиях

(вынужденное продолжение; начало см. в "Геном - что я думаю о")

Да, действительно, если в завершающей части "Генома" читать только заглавные буквы, то можно обнаружить закодированное авторское послание, в котором он объявляет роман пародией и приносит читателям пространные извинения.

Если вы как и я полагаете, что пародия - это жанр, основанный на сатирических, иронических и юмористических имитациях чего-либо, то, будьте уверены, есть по крайней мере один автор пародий, полагающий, что это не так.

Попробуем как-то классифицировать это Лукьяненковское творение. Я не могу назвать его сатирическим. Сатира предполагает высмеивание. Что же такое может высмеиваться в Геноме, заявленном как "пародия на космооперу и киберпанк"? В самом деле, при желании там можно найти следы целого букета самых разных литературных произведений. Hо есть ли в этих следах хоть капля сатиры? Боюсь, ее количество ничтожно мало. Повторяю, сатира предполагает высмеивание каких-либо черт, а не их простое использование. А есть ли в "Геноме" ирония? Справедливости ради следует сказать, что местами она все же проскакивает. Hо только местами. И с юмором все обстоит точно также.

А раз так, то вообще любое произведение любого автора можно было бы назвать пародийным - с учетом Борхесовской идеи о четырех сюжетах, из которых состоит вся литература с древнейших времен. И уж вне всяких сомнений можно было бы счесть пародийными такие романы Лукьяненко, как "Рыцари сорока островов" (на Владислава Крапивина) и "Холодные берега" (на евангелистов и авторов компьютерных игр).

Дальше. Какие такие идеи есть в "Геноме", чтобы над ними можно было иронизировать или смеяться? Может, это та самая проповедь "большой чистой любви", которой проникнут роман? Hо зачем бы тогда было автору "Генома" писать все свои остальные романы? Или это тоже были пародии? Может он и ввел в "Геном" свою криптографию, отчаявшись от нашей читательской непонятливости - вот, всю жизнь он писал едкие пасквили, а мы читали и говорили: "Ах, вы знаете, у Лукьяненко вышел новый роман!"

Или, может, речь идет о противопоставлении "большой чистой любви" и любимой работы? Эта тема поднималась кое-кем и до Лукьяненко, скажем, Стругацкими в "Стажере". О Стругацких я не говорю, но ведь и у Лукьяненко она представлена как проблема, а не как объект высмеивания или какой-то специальный прием.