«Вернуть Сталина!»

Детство и юношество Сoco

Фальсификаторы биографии вождя изменяют произвольно его национальную принадлежность (О. Мандельштам: «и широкая грудь осетина»), ставят под вопрос отцовство Виссариона Джугашвили, выдвигая нелепые версии о «возможной» принадлежности отцовства известному путешественнику М.Н. Пржевальскому, капиталисту-промышленнику ГГ. Адельханову, горийскому виноторговцу Якову Эгнатошвили (Торчинов В.А., Леонтюк A.M. Вокруг Сталина. СПб., 2000. С. 387–388, 37–38, 555–556), «влиятельному чиновнику при царе», «зажиточному князю», (Антонов-Овсеенко А.В. Сталин и его время// Вопросы истории. 1989. № 7), «купцу-еврею» (Радзинский Э.С. Сталин. М.,1997. С. 27) и, наконец, даже… императору Александру III (Адамович А. Дублер // Дружба народов. 1998. № 11. С. 168). Многие авторы ошибочно утверждают, что отец И.В. Сталина умер в 1890 году, за 19 лет до своей фактической смерти, которая установлена документально. (РГАСПИ. Ф.71. Оп.1. Д. 275. Л. 23; ГФ ИМЛ. Ф. 8. Оп. 5. Д. 415. Л. 1; Д. 416. Л. 1–9).

Что касается даты рождения самого И.В. Сталина, то в метрической книге Успенского собора и в свидетельстве об окончании Горийского духовного училища указана другая дата — 6 (18) декабря 1878 года, а дата крещения—17 (29)декабря 1878 г. Однако в истории останется та официальная дата — 21 декабря 1879 года, которую признавал сам И.В. Сталин при жизни, независимо оттого, по каким мотивам он выбрал именно ее.

* * *

В 5 лет Иосиф заболел оспой, которая оставила свои отметины на его лице на всю жизнь, в 6 лет вследствие сильного ушиба плечевого и локтевого суставов у И.В. Сталина на протяжении всей жизни остался дефект левой руки.

«Однажды Coco попал под фаэтон и еле спасся от смерти. Если бы не его крепкое телосложение, мы и все человечество потеряли бы того, кто носит имя великого Сталина». (Из воспоминаний Г.И. Елисабедашвили. Материалы Тбилисского филиала ИМЭЛ).

(Стремясь вызвать негативное отношение к Сталину, идеологи антисталинизма, вопреки нормам общечеловеческой этики и морали, не гнушаются спекулировать на физическом недостатке вождя…).

В 1886 году Иосиф предпринимает попытку поступить в Горийское православное духовное училище, однако ему это не удается сделать по той простой причине, что в этом училище преподавание ведется на русском языке, которым он совершенно не владеет. (Много лет спустя сын Сталина Василий скажет своей сестре Светлане «по секрету»: «А знаешь, отец-то наш, оказывается, раньше был грузином»…)

Обучать его русскому языку взялись дети Христофора Чарквиани по просьбе матери Иосифа; занятия шли успешно и уже к лету 1888 г. Coco приобрел необходимые знания и навыки для поступления не в первый подготовительный класс при Гори иском духовном училище, а сразу во второй подготовительный. (ГФ ИМЛ Ф. 8. Оп. 2. Ч. 1. Д. 54. Л. 202–204.)// (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4 Д. 669. Л. 5 (П. Капанадзе).

Спустя 35 лет, 15 сентября 1927 года Екатерина Джугашвили напишет благодарственное письмо учителю русского языка Горийского духовного училища Захарию Алексеевичу Давиташвили: «Я хорошо помню, что Вы особо выделяли моего сына Coco, и он не раз говорил, что это Вы помогли ему полюбить учение и именно благодаря Вам он хорошо знает русский язык… Вы учили детей с любовью относиться к простым людям и думать о тех, кто находится в беде». (Джугашвили Е.Г. — З.А. Давиташвили. 15 сентября 1927 г. На грузинском языке. Перевод Д.В. Давиташвили // Архив Д.В. Давиташвили.)

В 1889 году Иосиф успешно закончил второй подготовительный класс и был принят в училище. В детстве у него на полке стоял учебник грамматики, на котором рукой будущего вождя было написано: «Сия книга принадлежит ученику первого класса Горийского духовного училища Иосифу Джугашвили, 1889 г.». (ГФИМЛ.Ф.8.0п.5. Д.213. Л. 16).

«Сосо был во втором (подготовительном. — Л.Б.) отделении, когда Бесо стал говорить, что он возьмет ребенка из училища и повезет его в Тифлис для обучения своему ремеслу. Долго разъясняли ему мой муж, Эгнаташвили и другие близкие товарищи Бесо всю несуразность такого решения…». (Из воспоминаний Машо Абрамидзе-Цихитатришвили. Материалы Тбилисского филиала ИМЭЛ).

«Мать Сосо, Кеке, была прачкой. Она зарабатывала мало и с трудом воспитывала своего единственного сына. После того, как Виссарион Джугашвили уехал из Гори, Сосо остался на попечении своей матери. Мать очень любила Сосо и решила отдать его в школу. Судьба улыбнулась Кеке: Сосо приняли в духовное училище. Ввиду тяжелого положения матери и выдающихся способностей ребенка Сосо назначили стипендию: он получал в месяц три рубля. Мать его обслуживала учителей и школу, зарабатывала до десяти рублей в месяц, и этим они жили». (Из воспоминаний Г.И. Елисабедашвили. Материалы Тбилисского филиала ИМЭЛ).

* * *

С 1894 по 1899 год И.В. Сталин учится в Тифлисской православной духовной семинарии, в одном из лучших по тем временам учебных заведений Закавказья, расположенном в центре Тифлиса, неподалеку от Эриванской площади на углу

Лорис-Меликовского проспекта и Пушкинской улицы. «Тифлисская православная семинария являлась тогда рассадником всякого рода освободительных идей среди молодежи, как народническо-националистических, так и марксист-ско-интернационалистических; она была полна различными тайными кружками». (Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М., 1948. С.7).

В прошении на имя ректора о. Серафима семинарист Иосиф Джугашвили 28 августа 1895 года пишет: «Отец мой уже три года не оказывает мне отцовского попечения в наказание за то, что я не по его желанию продолжил образование… В прошлом году я был принят на полуказенное содержание… В настоящее время у матери моей ослабли глаза, вследствие чего она не может заниматься ручным трудом (единственный источник дохода) и заплатить за меня остальные 40 рублей. Посему я вторично прибегаю к стопам Вашего Высокопреподобия и прошу покорнейше оказать мне помощь принятием на полный казенный счет, чем окажете величайшую милость».

В этом же году И.В. Сталин устанавливает связь с подпольными группами русских революционных марксистов, высланных царским правительством в Закавказье (И.И. Лузин, О.А. Коган, Г.Я. Франчески, В.К. Родзевич-Белевич, А.Я. Краснова и др.): «В революционное движение я вступил с 15-летнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. С 113).

В это же время юный Сосо Джугашвили создает свои первые произведения, — и это были стихи. Как начинающий поэт, И.В. Сталин сразу же получил признание. Так, его стихотворение «Утро», по рекомендации Ильи Чавчавадзе, вошло в букварь «Дэда Эна», и многие годы оно оставалось одним из любимейших первых стихотворений грузинской детворы. Вот это стихотворение:

УТРО Раскрылся розовый бутон, Прильнул к фиалке голубой, И, легким ветром пробужден, Склонился ландыш над травой. Пел жаворонок в синеве, Взлетая выше облаков, И сладкозвучный соловей Пел детям песню из кустов: «Цвети, о Грузия моя! Пусть мир царит в родном краю! А вы учебою, друзья, Прославьте Родину свою!

А вот другой перевод этого же стихотворения:

Рядом с фиалкой-сестрой Алая роза раскрылась, Лилия тоже проснулась И ветерку поклонилась В небе высоко звенели Жаворонка переливы И соловей на опушке Пел вдохновенно, счастливо: «Грузия, милая, здравствуй! Вечной цвети нам отрадой! Друг мой, учись и Отчизну Знанием укрась и обрадуй.

Кто перевел эти и другие стихи молодого И.В. Сталина о родном крае, о милой его сердцу Грузии на русский язык с языка оригинала, к сожалению, не установлено. Известно, однако, что из всего, что было написано юным поэтом Сосо Джугашвили, сохранились всего лишь шесть опубликованных им стихов, тех, что были напечатаны в газетах «Иверия» и «Квали» в 1895–1896 годах.

В 1901 году М. Келенджеридзе, составивший пособие по теории словесности, помещает в книге среди лучших образцов грузинской классической литературы два стихотворения за подписью — Сосело:

«Когда луна своим сияньем Вдруг озаряет мир земной, И свет ее над дальней гранью Играет бледной синевой, Когда над рощею в лазури Рокочут трели соловья, И нежный голос саламури Звучит свободно, не таясь, Когда, утихнув на мгновенье, Вновь зазвенят в горах ключи, И ветра нежным дуновеньем Разбужен темный лес в ночи, Когда кромешной тьмой томимый, Вновь попадет в свой скорбный край, Когда кромешной тьмой томимый, Увидит солнце невзначай, — Тогда исчезнут злые тучи, И закипит младая кровь, Надежда голосом могучим Во мне пробудит сердце вновь. Стремится ввысь душа поэта, И сердце бьется неспроста: Я знаю, что надежда эта Благословенна и чиста. ЛУНА Плыви, как прежде, неустанно Над скрытой тучами землей, Своим серебряным сияньем Развей тумана мрак густой. К земле, раскинувшейся сонно, С улыбкой нежною склонись, Пой колыбельную Казбеку, Чьи льды к тебе стремятся ввысь. Но твердо знай, кто был однажды Повергнут в прах и угнетен, Еще сравняется с Мтацминдой, Своей надеждой окрылен. Сияй на темном небосклоне, Лучами бледными играй, И, как бывало, ровным светом Ты озари мне отчий край. Я грудь свою тебе раскрою, Навстречу руку протяну, И снова с трепетом душевным Увижу светлую луну.

Но на этом М. Келенджеридзе не остановился. В 1907 году он составил и издал «Грузинскую хрестоматию, или сборник лучших образцов грузинской словесности» (Т. 1), в которой на 43-й странице поместил стихотворение И.В. Сталина, посвященное поэту Рафаэлу Эристави:

Когда крестьянской горькой долей, Певец, ты тронут был до слез, С тех пор немало жгучей боли Тебе увидеть довелось. Когда ты ликовал, взволнован Величием своей страны, Твои звучали песни, словно Лились с небесной вышины. Когда, Отчизной вдохновленный, Заветных струн касался ты, То, словно юноша влюбленный, Ей посвящал свои мечты. С тех пор с народом воедино Ты связан узами любви, И в сердце каждого грузина Ты памятник воздвиг себе. Певца Отчизны труд упорный Награда увенчать должна: Уже пустило семя корни, Теперь ты жатву пожинай. Не зря народ тебя прославил, Перешагнешь ты грань веков, И пусть подобных Эристави Страна моя растит сынов.

А вот и шестое из известных стихов И.В. Сталина, которое было опубликовано им, как нам уже известно, в газете «Квали» в 1896 году. Оно тоже не имеет названия:

Постарел наш друг Ниника, Сломлен злою сединой. Плечи мощные поникли, Стал беспомощным герой.  Вот беда! Когда, бывало, Он с неистовым серпом Проходил по полю шквалом — Сноп валился за снопом. По жнивью шагал он прямо, Отирая пот с лица, И тогда веселья пламя Озаряло молодца. А теперь не ходят ноги — Злая старость не щадит… Все лежит старик убогий, Внукам сказки говорит. А когда услышит с нивы Песню вольного труда, Сердце, крепкое на диво, Встрепенется, как всегда. На костыль свой опираясь, Приподнимется старик И, ребятам улыбаясь, Загорается на миг.

И, наконец, мистически-пророческое стихотворение, где И.В. Сталин, как бы предвидит почти за шесть десятилетий, что произойдет что-то непоправимое, которое перечеркнет все его добрые усилия, всю его жизнь.

Шел он от дома к дому, В двери чужие стучал. Под старый дубовый пандури Нехитрый мотив звучал. В напеве его и в песне, Как солнечный луч чиста, Жила великая правда — Божественная мечта. Сердца, превращенные в камень, Будил одинокий напев. Дремавший в потемках пламень Взметался выше дерев. Но люди, забывшие бога, Хранящие в сердце тьму, Вместо вина отраву Налили в чашу ему. Сказали ему: «Будь проклят! Чашу испей до дна!.. И песня твоя чужда нам, И правда твоя не нужна!»

Вот второй вариант перевода этого удивительно пророческого стихотворения:

Ходил он от дома к дому, Стучась у чужих дверей, Со старым дубовым пандури, С нехитрою песней своей. А в песне его, а в песне — Как солнечный блеск, чиста, Звучала великая правда, Возвышенная мечта. Сердца, превращенные в камень,  Заставить биться сумел, У многих будил он разум, Дремавший в глубокой тьме. Но вместо величья славы Люди его земли Отверженному отраву В чаше преподнесли. Сказали ему: «Проклятый, Пей, осуши до дна… И песня твоя чужда нам, И правда твоя не нужна!»

Есть и третий вариант перевода этого стихотворения:

Он бродил от дома к дому, Словно демон отрешенный, И в задумчивом напеве Правду вещую берег. Многим разум осенила Эта песня золотая, И оттаивали люди, Благодарствуя певца. Но очнулись, пошатнулись, Переполнились испугом, Чашу, ядом налитую, Приподняли над землей. И сказали: «Пей, проклятый, Неразбавленную участь, Не хотим небесной правды, Легче нам земная ложь».

Сегодня мы можем смело утверждать, что его стихи перешагнули грань тысячелетий…

Дорога революционера

Выбрав дорогу революционной борьбы, И.В. Сталин на протяжении двух лет в Тифлисской духовной семинарии руководит нелегальным марксистским кружком учащихся. Кружок собирался на квартире Вано Стуруа в доме № 194 по улице Елизаветинская (впоследствии улица называлась по имени Клары Цеткин).

Ас 1898 года И.В. Сталин вступает в грузинскую социал-демократическую организацию «Месаме-даси» («Третья группа»). И.В. Сталин, В.З. Кецховели и А.Г. Цулукидзе образуют ядро революционного меньшинства этой организации. В октябре-декабре 1898 года, по мере увлечения общественно-политической деятельностью, Иосиф Джугашвили, при всех своих незаурядных способностях, становится одним из самых недисциплинированных семинаристов: 9 октября — карцер за отсутствие на утренней молитве, 11 октября — карцер за нарушение дисциплины во время литургии, 25 октября — снова карцер за опоздание из отпуска на три дня, 1 ноября — строгий выговор за то, что не поздоровался с преподавателем С.А. Мураховским, 24 ноября — строгий выговор за то, что смеялся в церкви, 16 декабря — карцер за пререкание во время обыска. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 53. Л. 2,157).

Впоследствии, вспоминая этот период своей жизни, вождь скажет: «Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма, как революционного учения». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. С 113).

В 1898–1899 годах И.В. Сталин руководит в железнодорожном депо кружком, в состав которого входят Василий Баженов, Алексей Закомолдин, Леон Золотарев, Яков Кочетков, Петр Монтин (Монтян). В качестве пропагандиста «товарищ Сосо» проводит занятия в рабочих кружках на обувной фабрике Адельханова, на заводе Карапетова, на табачной фабрике Бозарджианца, а также в Главных тифлисских железнодорожных мастерских. (РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10. Д. 266. Л. 15).

«Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских… Здесь, в кругу этих товарищей, я получил тогда первое свое боевое крещение… Моими первыми учителями были тифлисские рабочие» (Сталин И.В. Сочинения. Т. 8. С. 174). Революционная пропаганда привела к тому, что 14–19 декабря состоялась шестидневная забастовка рабочих-железнодорожников, вдохновителем которой был семинарист «товарищ Сосо». (ГАРФ. Ф. 124. Оп. 7.1898. Д. 144. Л. 1–6).

29 мая 1899 года принимается решение об исключении Иосифа Джугашвили из семинарии с мотивировкой «за неявку на экзамены по неизвестной причине» (Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя. — Молодая гвардия. 1939. № 12. С. 86). Фактически— за пропаганду марксизма среди семинаристов и рабочих железнодорожных мастерских. А вскоре И. Джугашвили был в первый раз арестован.

Этап Иосифа Джугашвили из Батуми до Иркутска проходил через Новороссийск, Ростов-на-Дону, Самару и Челябинск. Когда «товарищ Сосо» покидал Батум 9 июля 1903 года, там было еще тепло. И.В. Джугашвили был взят на этап в демисезонном пальто, в ботинках, без зимней шапки и без рукавиц. Экипировка, прямо надо сказать, была не для сибирских морозов, достигавших 30–40 градусов ниже нуля. До села Новоудинское, или Новая Уда Балаганского района И. Джугашвили добрался лишь 27 ноября 1903 года, когда в легком пальто, без ушанки и рукавиц уже не погуляешь.

В газете «Правда» от 25 декабря 1939 года (в связи с 60-летним юбилеем И.В. Сталина) был опубликован материал Б. Иванова «В Новой Уде». В этой статье автор описывал место первой царской ссылки И.В. Сталина: «В то время Новая

Уда делилась на две части — верхнюю и нижнюю. Нижняя часть называлась Заболотье: на маленьком мысочке, окруженном с трех сторон топкими болотами, стоял десяток домишек, в которых жили крестьяне-бедняки. В верхней части села расположились две купеческие лавки, огромное здание острога, окруженное высоким частоколом, пять кабаков и церковь. Здесь жила новоудинская «знать». Лучшие дома занимали местные купцы и торговцы. Ссыльные, направлявшиеся в Новую Уду, распределялись группами и в одиночку по крестьянским дворам. Каждый из них обязан был регулярно являться в волостное правление для отметки.

Прибыв в Новую Уду, товарищ Сталин поселился в беднейшей части села — в Заболотье — у крестьянки Марфы Ивановны Литвинцевой. Убогий, покосившийся домик Литвинцевой был расположен на краю болота, в нем было две комнаты. Одну из них и занял И.В. Джугашвили».

Сразу же по прибытии на место Коба решил бежать на Кавказ. Однако первая попытка оказалась неудачной как раз из-за плохой экипировки и сильных холодов. Как писал в своих воспоминаниях будущий тесть И.В. Сталина Сергей Аллилуев, с которым вождь познакомился на квартире у бывшего школьного товарища Михи Бочаридзе (Аллилуев С.Я. Пройденный путь. М., 1946. С. 109), И.В. Сталин «прибыл из Новой Уды в Балаганск с отмороженными ушами и носом, потому что в то время стояли лютые морозы, одет он был по-кавказски, поэтому дальше бежать он не смог и вернулся обратно в Новую Уду».

Вернувшись в Новую Уду, Коба поселился на квартире Митрофана Кунгурова, который 11 мая 1947 года написал И.В. Сталину письмо следующего содержания:

«Москва, Кремль. Генералиссимусу Советского Союза товарищу И.В. Сталину.

Я глубоко извиняюсь, что беспокою Вас. В 1903 году, когда Вы были в ссылке, село Новая Уда Иркутской губернии Балаганского уезда, в то время жили у меня на квартире.

В 1904 году я увез Вас лично в село Жарково по направлению к станции Тыреть Сибирской железной дороги, а когда меня стали спрашивать пристав и урядник, я им сказал, что увез Вас по направлению в город Балаганск. За неправильное показание меня посадили в каталажку и дали мне телесное наказание—10 ударов, лишили меня всякого доверия по селу. Я вынужден был уехать из села Новая Уда на ст. Зима Сибирской железной дороги.

В настоящее время я пенсионер 2 группы. Пенсию получаю 141 р. в месяц. Жить стало очень тяжело нам обоим со старухой на 141 р. Подавал заявление в Министерство социального обеспечения, получил отказ. Поэтому прошу Вас, как бывший партизан Якутского партизанского отряда, где был три раза ранен, потерял здоровье, получил инвалидность 2 группы, если вспомните меня, то прошу помочь мне получить персональную пенсию…

Ваш старый хозяин квартиры

Кунгуров Митрофан Иванович.

Г. Барабинск Новосибирской области, ул. Некрасова, 57.

Ожидаю от Вас письма. 11 мая 1947 г.».

И.В. Сталин через Институт марксизма-ленинизма предпринял попытку связаться с М.И. Кунгуровым, но вскоре из Новосибирска на запрос ИМЛ пришло сообщение о том, что неизлечимо больной автор письма умер, не дождавшись персональной пенсии…

6 января 1904 года в 12.10 была отправлена телеграмма из Балаганска в адрес Иркутского жандармского управления:

«Новоудинское волостное правление донесло, что административный Иосиф Джугашвили 5 января бежал. Приметы: 24 лет, 38 вершков, рябой, глаза карие, волосы на голове и бороде — черные, движение левой руки ограничено. Розыску приняты меры. Телеграфировано красноярскому начальнику железнодорожной полиции. За исправника — Киренский».

15 января того же года И.В. Сталин благополучно добирается до Тифлиса, а хваленая царская охранка только спустя пять (!) месяцев издает розыскной циркуляр, в котором перепутан и рост Кобы, и цвет волос, и отсутствует такая важная примета, как дефект левой руки.

После возвращения в Тифлис И.В. Сталин не сразу был допущен к партийной работе. Несмотря на огромный авторитет и признанное лидерство в большевистском движении Закавказья, он был подвергнут тщательной проверке товарищами по партии, и лишь потом И.В. Сталин с головой окунулся в революционную деятельность.

* * *

Прибыв в Кутаиси для реорганизации Имеретино-Мингрельского комитета РСДРП, Сталин добился того, что в результате обновления этого комитета усилилась «революционная работа по деревням» и «вся Кутаисская губерния покрылась нелегальными революционными организациями». Была также создана типография, (неизменным спонсором всех нелегальных типографий в Закавказье был бакинский Савва Морозов, мой прадед Багиров Петр Исаевич. — Л.Б.) разместившаяся в доме Васо Гогиладзе и находившаяся там до февраля 1906 года. Именно с этого периода И.В. Сталин взял псевдоним «Коба».

В начале сентября Коба приезжает в селение Джихаиши для создания организации РСДРП, затем создает парторганизации в селениях Хони и Кобулетти, после чего возвращается в Тифлис. В столярной мастерской М. Чодришвили 29 октября состоялась партконференция Кавказского союза РСДРП. В этот день было создано Кавказского Бюро, которому партконференция поручила подготовку к 3-му съезду РСДРП.

Не позднее 30 сентября 1904 года Сталин отправил письмо в Лейпциг, которое содержало не только высокую оценку революционной деятельности В.И. Ленина, но и критику Г.В. Плеханова как лидера меньшевизма: «Здесь был один приехавший из ваших краев, взял с собой резолюцию кавказских комитетов в пользу экстренного съезда. Напрасно смотришь на дело безнадежно: колебался только Кутаисский комитет, но мне удалось убедить их». Речь идет о колебании между большевизмом и меньшевизмом, между революционным путем и реформизмом. У самого И.В. Сталина никогда не возникало сомнения о правильности выбранного им революционного пути — он активно большевизировал в качестве представителя Кавказского союзного комитета РСДРП немало социал-демократических организаций Грузии и Закавказья.

В начале декабря И.В. Джугашвили — Коба вновь в Баку. С 5 декабря и до самого нового 1905 года, года первой русской революции, И.В. Сталин вместе с П.А. Джапаридзе и другими членами большевистского Бакинского комитета РСДРП руководит грандиозной всеобщей стачкой нефтепромышленных предприятий Баку, завершившейся заключением первого в истории России коллективного договора рабочих с промышленниками.

Не случайно в ответном письме В.И. Ленин назвал И.В. Сталина «пламенным колхидцем»…

Ленин и Cталин в Октябре

Сторонники Л.Д. Троцкого немало постарались, чтобы сделать подлинным вождем Великой Октябрьской социалистической революции своего кумира Троцкого, а не В.И. Ленина и И.В. Сталина. Так, С. П. Урицкий заявлял: «Пришла Великая Революция, и хотя у Ленина много мудрости, она начинает меркнуть рядом с гением Троцкого». Меньшевик Н.Н. Гим-мер, говоря о роли И.В. Сталина в революции, и вовсе считал его «серым пятном». Описывая события первых «десяти дней революции, которые потрясли мир», «не заметил» роли И.В. Сталина и Джон Рид, хотя незадолго до своей смерти в 1920 году этот американский журналист предсказал, что именно И.В. Сталину предстоит сыграть одну из самых значительных ролей в Советской революции.

В своем капитальном труде «Сталин. Политическая биография» крупный исследователь-советолог Исаак Дейчер отмечал, что И.В. Сталин был «упорным и умелым организатором, которому Ленин поручил исполнение ключевой роли в его плане революции». И далее: «В то время как целая плеяда ярких трибунов революции, подобных которым Европа не видела со времен Дантона, Робеспьера и Сен-Жюста, красовались перед огнями рамп, Сталин продолжал вести свою работу в тени кулис».

Руководство В.И. Ленина и И.В. Сталина вооруженным восстанием в Петрограде привело к победе Великой Октябрьской социалистической революции — самой бескровной революции в истории человечества (при взятии Зимнего дворца погибли всего 6 человек) и к установлению Советской власти в Петрограде.

Владимир Ильич Ленин пишет обращение Военно-революционного комитета «К гражданам России!», которое объявило о низложении Временного правительства и о переходе власти в руки Советов.

Пролетарская Революция свершилась в ночь с 24 на 25 октября 1917 года, который был днем проведения руководимого В.И. Лениным и И.В. Сталиным многопартийного II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов в Петрограде, который принимает Декрет о мире и Декрет о земле, формирует правительство новой Советской России — Совет Народных Комиссаров (СНК) во главе с В.ИЛениным, обязывает правительство «проводить программу, одобренную Всероссийским Вторым съездом и состоящую в постепенных, но твердых и неуклонных шагах к социализму», а также избирает Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) под председательством Л.Б. Каменева. И.В. Сталин избирается членом ВЦИК и утверждается народным комиссаром по делам национальностей. В этой должности он проработает до 1923 года.

Нынешняя примитивная трактовка Великого Октября, как «трагической исторической ошибки», совершенной в результате «заговора большевиков», а потому переворота нелегитимного, разбивается историческим фактом признания Великой Октябрьской социалистической революции всем составом представительного II Всероссийского съезда Советов, избранного трудовым народом, куда входили и меньшевики, и социалисты-революционеры (эсеры), проголосовавшие за социалистический выбор пути развития России.

* * *

12 марта 1917 года, освобожденный Февральской революцией из последней своей туруханской ссылки, в Петроград приезжает И.В. Сталин, проведя в общей сложности в тюрьмах и ссылках 9 лет и 5 месяцев, а находясь «в бегах», на нелегальном положении в течение 5 лет и 8 месяцев, — вплотную занимаясь революционной деятельностью, сначала в Закавказье, а потом — в России.

В Петроград И.В. Сталин прибыл раньше находившихся в эмиграции В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Н.И. Бухарина и Г.Е. Зиновьева. Сразу же по приезде, И.В. Сталин останавливается у близких ему людей — Аллилуевых, где его любили, окружали заботой и вниманием. Ему отвели отдельную комнату, в которой некоторое время доведется жить и В.И. Ленину, преследуемому «демократическим» Временным правительством.

Уже на следующий день после прибытия в столицу И.В. Сталин вводится в состав редакции «Правды». С марта по декабрь 1917 года И.В. Сталиным будет написано и опубликовано свыше 60 статей в газетах «Правда», «Солдатская правда», «Пролетарское дело», «Рабочий и солдат», «Пролетарий», «Рабочий» и «Рабочий путь».

Спустя три дня по прибытии И.В. Сталин избирается в президиум Бюро ЦК партии, в состав которого входили молодые петроградские большевики-подпольщики В.М. Молотов, А.Г. Шляпников, П.А. Залуцкий.

Л.Б. Каменев не был избран в состав Бюро из-за «его поведения на процессе (имеется в виду судебный процесс над думской большевистской фракцией, сосланной в Туруханск. — Л.Б.) и тех резолюций, которые были вынесены относительно него как в Сибири, так и в России» (имеются в виду резолюции партийных собраний, где поведение Каменева было расценено как «трусливое» и «предательское». — Л.Б.).

18 марта 1917 года Бюро ЦК партии делегировало И.В. Сталина в состав Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Вплоть до приезда В.И. Ленина И.В. Сталин был первым лицом в большевистской партии.

3 апреля на станции Белоостров И.В. Сталин встречает В.И. Ленина, возвращающегося в Петроград из эмиграции. Среди встречавших были М.И. Ульянова, A.M. Коллонтай, представители ЦК, Петроградского комитета РСДРП(б), делегации рабочих. В 23 часа 10 минут на Финляндском вокзале Петрограда вернувшихся из эмиграции ожидала триумфальная встреча. Тысячи петроградцев, заполнивших привокзальную площадь, слушали выступление В.И. Ленина, провозгласившего курс на социалистическую революцию.

В.И. Ленин еще по дороге в Петроград сказал встретившим его большевикам, что он недоволен позицией «Правды», которая вместо призывов к немедленному свержению Временного правительства, выступала за то, чтобы оказывать на него давление. И этот факт нынче преподносится недобросовестными исследователями под таким соусом, будто В.И. Ленин имел еще в 17-м году основания не доверять И.В. Сталину. Ильич не знал, не мог знать, что для И.В.Сталина это был вопрос тактики, ибо он вел сложные переговоры со своим старым знакомым, идейно-политическим противником по грузинской социал-демократии, председателем ЦИК, меньшевиком Н.С. Чхеидзе относительно обеспечения приезда В.И. Ленина в Петроград. А когда В.И. Ленин на совещании руководящих деятелей партии большевиков в Таврическом дворце сделал доклад «О задачах пролетариата в данной революции», И.В. Сталин, хотя и высказал ряд замечаний по этим знаменитым «Апрельским тезисам», но в целом их принял. С критикой позиции В.И. Ленина выступил Л.Б. Каменев и некоторые другие участники совещания.

18 апреля на Биржевой площади Васильевского острова проходит многотысячный митинг, где И.В. Сталин выступает с речью «О Временном правительстве»: «Революция не может удовлетворить всех и вся. Она всегда одним концом удовлетворяет трудящиеся массы, другим концом бьет тайных и явных врагов этих масс. Поэтому тут надо выбирать: либо вместе с рабочими и крестьянской беднотой за революцию, либо вместе с капиталистами и помещиками против революции». (Сталин И.В. Соч. Т. 3. С. 39).

На VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б) в Петрограде (24–29 апреля) И.В. Сталин выступает в защиту ленинского курса на социалистическую революцию, а также с докладом по национальному вопросу, в котором проводит идею «единой пролетарской партии в многонациональном Российском государстве».

Тогда же был избран Центральный Комитет партии в составе: Ленин, Сталин, Свердлов, Зиновьев, Каменев, Ногин, Смилга, Федоров. Чуть позже было создано Политбюро ЦК партии большевиков, в состав которого вошел И.В. Сталин, являвшийся с тех пор его бессменным членом.

* * *

В мае 1917 года «гражданин мира» Л.Д. Троцкий прибыл из американской эмиграции в Петроград. В своем неукротимом стремлении стать вождем «мировой революции», Троцкий быстро сориентировался в обстановке, вступил в большевистскую партию и сразу же вошел, несмотря на свой, по ленинскому определению, «небольшевизм», в руководящий состав партии, хотя всю свою жизнь находился в оппозиции к В.И. Ленину, человеку, который видел его насквозь: «Троцкий был в 1903 году меньшевиком, отошел от меньшевиков в 1904 году, вернулся к меньшевикам в 1905 году, щеголяя лишь ультрареволюционной фразой; в 1906 году опять отошел… Троцкий совершает плагиат сегодня из идейного багажа одной фракции, завтра другой и поэтому объявляет себя стоящим выше обеих фракций…».

Вернувшийся из США в конце мая Н.И. Бухарин сначала возглавил Московский горком партии, но вскоре приехал в эпицентр революции — Петроград. На VI съезде он, как и Троцкий, будет избран в состав ЦК…

Целых три недели июня (с 3-го по 24-е число) в Петрограде заседал I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. На этом съезде 20 июня И.В.Сталин был избран членом Центрального исполнительного комитета и проведен в Бюро ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов.

Большинство на съезде Советов принадлежало эсерам (285 делегатов) и меньшевикам (248 делегатов). Большевики (105 делегатов) разоблачали на съезде империалистический характер войны и гибельность соглашательства с буржуазией.

В.И. Ленин произносит две речи: об отношении к Временному правительству и о войне. И когда лидер меньшевиков Церетели задает риторический вопрос: «Есть ли сегодня такая политическая партия, которая может с уверенностью заявить, что готова взять власть?», — В.И. Ленин подает с места свою знаменитую реплику: «Есть такая партия!». Правда, эта реплика вызвала насмешки у делегатов съезда, но подобная реакция лишь показывает, что меньшевики и эсеры недооценили потенциальные возможности большевиков, которые быстро пополняли свои ряды.

К концу июня 1917 года РСДРП(б), насчитывавшая 100 тысяч членов, выпускала уже более 50 газет и журналов, ежедневный тираж которых превышал 500 тысяч.

Прошедшие 18 июня в Петрограде, Москве, Иваново-Вознесенске, Киеве, Харькове, Твери и других промышленных центрах России многотысячные мирные демонстрации рабочих и солдат под большевистскими лозунгами: «Вся власть Советам!», «Земля— крестьянам!», «Долой войну!», «Рабочий контроль над производством!», — показали Временному правительству, как с апреля возросло влияние большевиков. Но если в июне большевикам удалось предотвратить провокационные попытки Временного правительства и эсеро-меньшевистского руководства ЦИК Петросовета вызвать вооруженные столкновения и тем самым дать повод расправиться с революционным Петроградом, то уже в июле Временное правительство прибегло к открытому террору и, перехватив стратегическую инициативу, взяло курс на быстрое свертывание демократических свобод и прав граждан.

1 июля И.В. Сталин руководит Второй (экстренной) общегородской конференцией большевиков Петрограда, вызванной обострением политического положения в столице в связи с попытками Временного правительства вывести из Петрограда революционные полки и «разгрузить» город от революционных рабочих. Данное распоряжение Временного правительства вызвало в солдатской среде бурю негодования.

Отказываясь подчиниться приказу, солдаты на своих митингах и собраниях выражали недоверие Временному правительству и требовали передачи власти Советам. Именно Временное правительство спровоцировало беспорядки в Петрограде 3–4 июля, к которым большевики никакого отношения не имели. Будущий председатель ВЦСПС М.П. Томский говорил: «Не нужно бросаться по заводам и тушить пожар, так как пожар зажжен не нами, и за всеми тушить мы не можем». Л.Б. Каменев считал, что «раз масса выступила на улицу, нам остается только придать этому выступлению мирный характер».

Однако на сей раз большевикам не удалось предотвратить кровопролитие, и мирная демонстрация рабочих и солдат была расстреляна казаками и юнкерами по приказу «демократического» Временного правительства. В то же день 4 июля Временное правительство вводит в Петрограде осадное положение, вызывает с фронта верные правительству войска, отдает распоряжение командующему войсками Петроградского военного округа генералу Половцеву начать аресты большевиков.

В ночь на 5 июля на Марсовом поле были расставлены орудия, а 6 июля был подвергнут разгрому дворец Кшесинской, где размещался ЦК партии большевиков, закрыты газеты «Правда», «Окопная правда», «Солдатская правда» и учинен погром типографии и редакции «Правды» силами юнкеров и казаков (погром с убитыми и ранеными). В этот же день вместо очередного номера «Правды» на улицах Петрограда распространялся «Листок Правды», отпечатанный в другой большевистской типографии — «Труд», после чего подверглась разгрому и эта типография. За отказ прекратить распространение «Листка Правды» расстрелян на месте рабочий Воинов.

8 июля Керенский сформировал новый состав коалиционного правительства и издал приказ о расформировании частей, участвовавших в июньских демонстрациях, и приказ о расправе над моряками Кронштадта. Центробалт отказался выполнить этот приказ и послал делегацию (67 человек) в Петроград. 9 июля делегация была арестована, правительство издало распоряжение о роспуске Центробалта. 12 июля восстановлена смертная казнь на фронте. 14 июля была введена военная цензура. 26 июля смертная казнь была распространена на военно-морской флот. Запрещены любые демонстрации в Петрограде. Начались судебные преследования крестьян за «самочинный захват помещичьих земель». Мирный период революции кончился.

* * *

Бывший большевик, затем троцкист, а после 1914 года сторонник «защиты Отечества» Алексинский выдвинул клеветническую версию, будто бы немцам, прорвавшим фронт, помогают большевики, и что В.И. Ленин является агентом Германии.

Данная версия должна была попасть во все петроградские буржуазные газеты, но этому помешал И.В. Сталин, который обратился все к тому же председателю ЦИК меньшевику Чхеидзе и уговорил его обзвонить все редакции газет и потребовать не публиковать эти сообщения, что тот и сделал. Гнусную клевету в адрес В.И. Ленина опубликовала лишь одна малоизвестная газета «Живое слово».

Тем не менее Временное правительство издает приказ о задержании и придании суду за «государственную измену» В.И. Ленина. Производится арест и заключение в тюрьму «Кресты» руководителей военной организации большевиков В. Антонова-Овсеенко, Н. Крыленко, П. Дыбенко, Ф. Раскольникова, Л. Троцкого, Л. Каменева, А. Луначарского и А. Коллонтай. В такой напряженный и ответственный момент 7 июля на квартире у С.Я. Аллилуева Ленин, Зиновьев, Ногин, Орджоникидзе, Стасова и Сталин совещаются о том, как реагировать в связи с приказом Временного правительства об аресте Ленина и Зиновьева, которые перешли на нелегальное положение.

Ногин выражает мнение, что Ленину и Зиновьеву на суд идти надо. И.В. Сталин категорически против сдачи Ильича властям: «Юнкера до тюрьмы не доведут. Убьют по дороге. Нужно надежно укрыть товарища Ленина». Сталина поддержали Орджоникидзе и Стасова.

Ленин был переправлен на станцию Разлив в домик рабочего-большевика Н.А. Емельянова. Как признавала Н.К. Крупская, И.В. Сталин тогда спас жизнь Владимира Ильича. Одним из связующих звеньев В.И. Ленина с ЦК отныне становится И.В. Сталин. Даже его личный враг, «отец антисталинизма» Троцкий признавал, что «роль Сталина в этот период возросла, он оказался на высоте стойкого профессионального революционера. В годы реакции он принадлежал не к тем многочисленным тысячам, которые в тот период дезертировали из партии, а к тем немногим сотням, которые остались в ее рядах». (Троцкий Л.Д. Сталин. Т. 1. С. 163).

В отсутствие В.И. Ленина И.В. Сталин и Я.М. Свердлов руководят работой VI съезда РСДРП(б), который был проведен подпольно в Петрограде с 26 июля по 3 августа. Именно на этом съезде провозглашается курс на вооруженное восстание. И.В. Сталин выступил с отчетом ЦК и заключительным словом, а также с докладом о политическом положении в стране.

Съезд констатировал, что со времени апрельской конференции число первичных парторганизаций увеличилось с 78 до 162, а численность большевиков возросла со 100 до 240 тысяч. И.В. Сталин был убежден в неизбежности скорого нового подъема революции:

«Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь». И.В. Сталин, давая оценку событиям 4 июля, сообщил съезду, что «провокаторы не дремали, но тем не менее демонстранты не вышли из рамок необходимой самообороны… Ни одного случая захвата правительственных или общественных учреждений не наблюдалось, ни одной попытки такого захвата, хотя демонстранты при колоссальных вооруженных силах, которыми они располагали, вполне могли бы захватить не только отдельные учреждения, но и весь город». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 3. С. 156–187).

В состав Центрального Комитета избирается 21 член: В.И. Ленин, И.В. Сталин, Я.М. Свердлов, А.С. Бубнов, Ф.Э. Дзержинский, М.С. Урицкий, М.К. Муранов, Н.Н. Крестинский, В.П. Милютин, А.М. Коллонтай, Артем (Ф.А. Сергеев), Г.Я. Сокольников, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, Я.А. Берзин, В.П. Ногин, Л.Б. Каменев, С.Г. Шаумян, Г.Е. Зиновьев, И.Т. Смилга и новоиспеченный «большевик» Л.Д. Троцкий, который впоследствии писал: «VI съезд партии, был, несомненно, высшей точкой деятельности Сталина за весь 1917 год. Впервые… он выступает перед представителями всей партии с важнейшим политическим докладом».

В период, когда многие члены ЦК, включая В.И. Ленина, Зиновьева, Каменева и Троцкого, либо скрывались в глубоком подполье, либо были в заключении, И.В. Сталин оставался фактическим руководителем партии большевиков сначала июля до начала сентября 1917 года. Под его руководством партия, пережив период отступления после июльских событий, начала быстро восстанавливать свои позиции.

* * *

25 августа генерал Корнилов начал контрреволюционный мятеж и двинул с фронта 3-й кавалерийский корпус на Петроград. 26 августа Керенскому передали ультиматум Корнилова, где Петроград объявлялся на военном положении, вся военная и гражданская власть переходила в руки мятежного генерала. Временное правительство должно было уйти в отставку, а Керенский прибыть в ставку Корнилова.

Керенский получил сведения, что ему лично Корниловым уже подписан смертный приговор. По выражению министра-«социалиста» Зарудного «кабинет без всякой причины растаял, как Снегурочка». Лидер кадетов, бывший министр Милюков высказался определеннее: «Временное правительство естественно перестало существовать, как таковое».

Правительство бежало, бросив граждан на милость жаждавшего смертных казней генерала, которому принадлежат слова: «Чем сильнее террор, тем значительнее наши победы… Мы должны спасти Россию, даже если нам придется сжечь половину страны и пролить кровь трех четвертей ее жителей». С генералом Корниловым перекликался крупный банкир и промышленник, прогрессист Рябушинский, заявивший в августе 17-го: «Нужна костлявая рука голода и народной нищеты для ликвидации разных комитетов и Советов». Понятно, что такие непопулярные высказывания не могли вызвать поддержку господ капиталистов со стороны народных масс.

27 августа И.В. Сталин срочно созывает заседание Петроградского комитета РСДРП(б), где стоит один горячий вопрос — организация борьбы с корниловщиной, вопрос, который на следующий день Петроградский комитет партии выносит на межрайонное совещание Советов Петрограда, где создается Центр по борьбе с мятежом.

Таким образом, в дни корниловского мятежа, когда И.В. Сталин был единственным вождем партии, реальная власть перешла в руки Советов рабочих и солдатских депутатов. Советы в эти дни окончательно встали на сторону большевиков. Это видно из результатов перевыборов в Советы в сентябре 1917 года, которые привела левоэсеровская газета «Новая жизнь»:

июль сентябрь

эсеры 58 % голосов 24 % голосов

меньшевики 12 % 4%

большевики 11 % 47%

Именно благодаря И.В. Сталину были созданы военно-революционные комитеты, городской и районные, в состав которых вошли представители от Советов, Красной гвардии, профсоюзов, солдатских комитетов, Красная гвардия была поднята на борьбу с Корниловым. На отряды Красной гвардии возлагалось поддержание общественного порядка, охрана промышленных предприятий, учреждений связи, типографий, магазинов, складов и других жизненно важных объектов. Проведена мобилизация автомобильного и конного транспорта. Установлены твердые цены на продовольствие. Пресекались спекуляция и мародерство. Организованы общественные столовые для солдат и красногвардейцев. Главным штабом по борьбе с мятежом стал Смольный, где находились Петроградский и Центральный комитеты партии большевиков. Отсюда сотни агитаторов из рабочих, солдат, матросов направлялись в корниловские части…

В ночь на 29 августа красногвардейцами и революционными матросами в гостинице «Астория» была арестована группа офицеров-заговорщиков. Это была часть организации, о которой в своих воспоминаниях Милюков писал: «Находившиеся в Петрограде офицеры-заговорщики, предварительно распределенные по группам, должны были исполнить заранее намеченную программу: захват броневых автомобилей, арест Временного правительства, аресты и казни наиболее видных и влиятельных членов Совета рабочих и солдатских депутатов».

30 августа были арестованы генералы Корнилов, Лукомский, Макаров, Романовский, Деникин, Эрдели. 31 августа было официально сообщено, что выступление Корнилова ликвидировано.

Теперь, когда угроза установления контрреволюционной диктатуры Корнилова миновала, были выпущены из «Крестов» лидеры большевистской партии — Антонов-Овсеенко, Крыленко, Дыбенко, Раскольников, Троцкий, Каменев, Луначарский и Коллонтай.

* * *

Эсеро-меньшевистские лидеры, используя время до перевыборов в Советы и свое формальное большинство во ВЦИК Советов, поспешили принять резолюцию меньшевика Церетели о предоставлении Керенскому права формирования нового правительства и 1-го сентября Керенский объявляет себя Верховным главнокомандующим и создает Директорию в составе: Керенский, Терещенко (сахарозаводчик-миллионер), Вердеревский (адмирал), Верховский (подполковник, бывший командующий Московским военным округом), Никитин (меньшевик, бывший министр путей сообщения). Через день Керенский провозглашает Россию республикой.

В этот же день выходит первый номер газеты «Рабочий путь» со статьей И.В. Сталина «Кризис и директория»: «…За последние шесть месяцев три раза переживала наша страна острый кризис власти. Каждый раз кризис разрешался соглашением с буржуазией, причем каждый раз рабочие и крестьяне оказывались одураченными… Нельзя устроить прочного соглашения между помещиком и крестьянином, капиталистом и рабочим. Ввиду этого, борьба за власть не только не кончена, но, наоборот — все более усиливается и обостряется. Пусть знают рабочие, что в этой борьбе они неминуемо будут терпеть поражение до тех пор, пока эсеры и меньшевики пользуются влиянием в массах. Пусть помнят рабочие, что для взятия власти необходимо оторвать массы крестьян и солдат от соглашателей, эсеров и меньшевиков, сплачивая их вокруг революционного пролетариата. Пусть помнят они это и пусть открывают глаза крестьянам и солдатам, разоблачая перед ними предательство эсеров и меньшевиков». (История Гражданской войны. Т. 3. С. 269).

В сентябре-октябре в России бастовало уже 2 миллиона рабочих, которые требовали передачи власти Советам (а их уже было 513 в 393 городах России), рабочего контроля, который во многих случаях вводился явочным порядком, создания фабзавкомов. Красная гвардия к сентябрю уже насчитывала 200 тысяч человек. Нарастало крестьянское движение. К сентябрю крестьянские выступления охватили уже 68 губерний России. В одной только Тамбовской губернии было зарегистрировано 106 крестьянских выступлений. В губернии было введено военное положение. На подавление волнений были посланы войска из Московского военного округа.

Нелегальная газета «Рабочий путь» 27 сентября опубликовала статью И.В. Сталина «Правительство буржуазной диктатуры»:

«Диктатура буржуазии есть господство меньшинства над большинством, осуществляемое лишь путем насилия над большинством, требующее гражданской войны против большинства. Между тем как диктатура пролетариата и революционного крестьянства, как господство большинства над меньшинством, вполне может обойтись без гражданской войны… Диктатура буржуазии есть диктатура тайная, скрытая, закулисная, нуждающаяся в том или ином благовидном прикрытии для обмана масс. Между тем как диктатура пролетариата и революционного крестьянства есть диктатура открытая, диктатура масс, не нуждающаяся в обмане во внутренних делах и в тайной дипломатии во внешних».(Сталин И.В. Сочинения. Т. 3. С. 310).

И.В. Сталин, как авторитетный большевистский вождь, был выдвинут в Учредительное собрание избирательными округами Петрограда, Екатеринослава, Закавказья и Ставрополя.

* * *

7 октября В.И. Ленин нелегально переезжает из Выборга в Петроград, где на следующий день встречается с И.В. Сталиным на квартире петроградского рабочего. И.В. Сталин вводит В.И.Ленина в курс происходящего. В частности, рассказывает, что 4 октября состоялось закрытое заседание Временного правительства, на котором было принято официальное решение о переезде в Москву, что в печати появились сообщения, как еще в сентябре важнейшие произведения искусства, хранившиеся в Зимнем дворце, тайно были вывезены из столицы и размещены в подвалах Большого Кремлевского дворца, и что многие заводы Петрограда уже начали получать предписания Временного правительства об эвакуации. И.В. Сталин также проинформировал В.И. Ленина о том, как прошло накануне заседание Бюро Исполкома Петросовета, оценившего эту акцию правительства Керенского как намерение сдать Питер кайзеровской Германии и принявшего решение, что без согласия Петросовета никакой переезд Временного правительства в Москву и никакая эвакуация петроградской промышленности невозможны.

В.И. Ленин тут же пишет и передает через И.В. Сталина письмо к питерской городской конференции большевиков: «Вывод ясен: надо признать, что революция погибла, если правительство Керенского не будет свергнуто пролетариями и солдатами в ближайшем будущем». Оба вождя справедливо усмотрели в этой акции правительства Керенского прежде всего стремление помешать революционным планам.

10 октября проходит историческое заседание ЦК партии большевиков на квартире меньшевика Н. Суханова, жена которого Г. Флаксерман была большевичкой, где принимается резолюция В.И. Ленина о конкретной подготовке вооруженного восстания: «Признавая, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК РСДРП (б) предлагает всем организациям партии руководствоваться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы». Данная резолюция была одобрена 10 членами ЦК, включая И.В. Сталина, против двух — Каменева и Зиновьева. 12 октября Петросовет по инициативе В.И. Ленина на закрытом заседании ЦИК обсудил вопрос о создании штаба вооруженного восстания — Военно-революционного комитета совместно с солдатской секцией Совета и уполномоченными Петроградского гарнизона.

Еще четыре дня спустя проходит расширенное заседание ЦК партии большевиков, на котором резолюция В.И. Ленина о подготовке вооруженного восстания принимается большинством в 19 голосов, при 2 против и 4 воздержавшихся: «Собрание вполне приветствует и всецело поддерживает резолюцию ЦК, призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленной подготовке вооруженного восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным Комитетом центра и выражает полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления».

Вновь голосуют против этой резолюции только стоящие на трусливой штрейкбрехерской позиции Каменев и Зиновьев, за что И.В. Сталин подвергает их резкой критике. На заседании избирается партийный Центр по руководству восстанием, в состав которого вошли И.В. Сталин, Я.М. Свердлов, А.С. Бубнов, Ф.Э. Дзержинский и М.С. Урицкий. Через этот Центр большевики направляли работу Военно-революционного комитета. Руководитель центра, И.В. Сталин, имея опыт организации боевых отрядов в Баку и опыт формирования отрядов Красной гвардии при подавлении корниловского мятежа, с головой окунулся в дело создания вооруженных боевых дружин. Несколько позже, а именно, 21 октября ЦК партии в целях укрепления большевистского влияния в Исполкоме Петроградского Совета постановит ввести в состав Петросовета, во главе которого уже стоял с 23 сентября «большевик Троцкий», И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского, а также примет сталинское предложение о подготовке докладов и тезисов ко II Всероссийскому съезду Советов: о земле, о войне, о власти (В.И. Ленин), о национальном вопросе (И.В.Сталин).

18 октября Зиновьев и Каменев опубликовали в меньшевистской газете «Новая жизнь» № 156 материал, в котором фактически предупредили Временное правительство о том, что большевики готовят вооруженное восстание, и заявили, что они «в данных обстоятельствах высказываются против всякой попытки брать на себя инициативу вооруженного восстания». Но даже предупрежденное предательским «доносом» Каменева и Зиновьева Временное правительство не принимает достаточно мер к тому, чтобы предотвратить выступление большевиков. Так, известно, что 17 октября Временным правительством была сформирована так называемая «Комиссия по укреплению республиканского строя и борьбе с анархией и контрреволюцией». Однако ровно за неделю до падения Временного правительства эта «комиссия» палец о палец не ударила для предотвращения революционного выступления пролетариата.

Вечером 24 октября по инициативе эсеровской и меньшевистской фракций Совета Республики была принята резолюция, в которой, кроме осуждения большевистского восстания, Временному правительству предлагались «рецепты» для того, чтобы выбить почву из-под большевиков: немедленно издать декрет о передаче земли в ведение земельных комитетов и предложить союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры. И хотя для подобного маневра у Керенского и времени-то не оставалось, он с негодованием отверг эти предложения Предпарламента.

В.И. Ленин пишет «Письмо к членам партии большевиков» с разоблачением предательства Зиновьева и Каменева, предлагая обдумать вопрос об исключении их из партии. Однако большинство членов ЦК (включая и И.В. Сталина) не согласилось с этим предложением, а после победы Великой Октябрьской социалистической революции В.И. Ленин остыл и больше не вспоминал об этом позорном штрейкбрехерском эпизоде Зиновьева и Каменева вплоть до того момента, когда стал давать характеристики ближайшим сподвижникам в своем известном «Письме к съезду».

* * *

24 октября в газете «Рабочий путь» появилась статья И.В.Сталина «Что нам нужно?» с призывом к свержению Временного правительства:

«Рабочие, солдаты, крестьяне, казаки, все трудящиеся!.. Если вы будете действовать дружно и стойко, никто не посмеет сопротивляться воле народа. Старое правительство уступит место новому тем более мирно, чем сильнее, организованнее и мощнее выступите вы. И вся страна пойдет тогда смело и твердо к завоеванию мира народам, земли крестьянам, хлеба и работы голодающим. Власть должна перейти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. У власти должно быть новое правительство, избранное Советами, сменяемое Советами, ответственное перед Советами».

Спустя год, И.В. Сталин в статье «Октябрьский переворот» вспоминал: «Центральный орган партии «Рабочий путь», подчиняясь указаниям ЦК, стал открыто призывать к восстанию, подготовляя рабочих и крестьян к решительному бою. Первая открытая стычка с Временным правительством произошла на почве закрытия большевистской газеты «Рабочий путь». Распоряжением Временного правительства газета была закрыта. Распоряжением же Военно-революционного комитета она была революционным путем открыта. Печати были сорваны, комиссары Временного правительства были сняты с постов…».

С этой акции открытого неповиновения Временному правительству начался исторический день 24 октября 1917 года. И.В. Сталин позднее делает доклад о ходе вооруженного восстания на заседании большевистской фракции II Всероссийского съезда Советов. Вечером в Смольный прибывает В.И. Ленин. И.В. Сталин информирует его о политической обстановке в Петрограде.

Помощник Сталина по наркомнацу С.С. Пестковский впоследствии напишет:

«Сталин стал заместителем Ленина по руководству боевыми действиями… Ленин не мог обходиться без Сталина ни одного дня. Вероятно, с этой целью наш кабинет в Смольном находился «под боком» у Ленина. В течение дня он вызывал Сталина по телефону бесконечное число раз или же являлся в наш кабинет и уводил его с собой. Большую часть дня Сталин просиживал у Ленина. Что они всегда там делали, мне не известно, но один раз, войдя в кабинет Ильича, я застал интересную картину. На стене висела карта, перед ней стояло два стула, а на них стояли Ленин и Сталин и водили пальцами по северной части…Ночью, когда суета в Смольном немного уменьшалась, Сталин ходил на прямой провод и пропадал там часами…».

Троцкий, познакомившись с данным свидетельством Пестковского, дал ему такую оценку: «Факты здесь переданы более или менее верно… Ленин в этот период чрезвычайно нуждался в Сталине… Он играл, таким образом, при Ленине роль начальника штаба или чиновника по ответственным поручениям. Разговоры по прямым проводам Ленин мог доверить только испытанному человеку, стоящему в курсе всех задач и забот Смольного». (Троцкий Л.Д. Сталин Т. 2. С. 33).

Сталин против «левых коммунистов»

Революция победила, и сразу же вышли два декрета нового правительства: «О мире» и «О земле».

Декрет о мире был принят, к всеобщему облегчению, и Совнарком издал приказ верховному главнокомандующему генералу Духонину начать мирные переговоры с немцами. Последовал отказ подчиниться Совнаркому. В ответ на отказ верховного главнокомандующего 9 ноября В.И. Ленин, И.В.Сталин и Н.В. Крыленко по прямому проводу передают в Ставку следующее сообщение: «Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неисполнение предписаний правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям. Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в Ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко. Ленин, Сталин, Крыленко».

Однако мирные переговоры с немцами все затягивались, и начались только 22 декабря 1917 года. И.В. Сталин поддерживал Ленина в январе 1918 г. в вопросе заключения мирного договора с Германией и разделял ленинскую критику сторонников «революционной войны», утверждавших, что она пробудит революцию в этой стране. Ленин считал: «Германия только еще беременна революцией, а у нас уже родился вполне здоровый ребенок — социалистическая республика, которого мы можем убить, начиная войну». Троцкий предлагал прервать переговоры, объявить войну прекращенной, но мира не подписывать.

И.В. Сталин выступил как против сторонников «революционной войны», так и против позиции Троцкого — «ни мира, ни войны».

Вот краткая протокольная запись выступления И.В. Сталина на заседании ЦК РСДРП(б) по вопросу о мире с немцами, сделанного им 11 января 1918 года: «Товарищ Сталин считает, что, принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму. Позицию Троцкого невозможно назвать позицией. Революционного движения на Западе нет, нет в наличии фактов революционного движения, а есть только потенция, ну, а мы не можем полагаться в своей практике на одну лишь потенцию. Если немцы начнут наступать, то это усилит у нас контрреволюцию. Наступать Германия сможет, так как у нее есть свои корниловские войска — «гвардия».

В октябре мы говорили о священной войне против империализма, потому что нам сообщали, что одно слово «мир» поднимет революцию на Западе. Но это не оправдалось. Проведение нами социалистических реформ будоражит Запад, но для проведения их нам нужно время. Принимая политику Троцкого, мы создаем наихудшие условия для революционного движения на Западе.

Поэтому товарищ Сталин предлагает принять предложение товарища Ленина о заключении мира с немцами».

Кстати, о Троцком. Его позиция «ни вашим, ни нашим» была продиктована тем, что его использовала в то время английская разведка, в частности, Б. Локкарт, который часто встречался с наркомом по иностранным делам Троцким прямо в НКИД и получал от него из первых рук информацию о положении в стране. Посылая Локкарта в Советскую Россию, британский премьер Ллойд Джордж наставлял его играть на разногласиях между Лениным и Троцким. Как писал впоследствии Локкарт в откровенной книге «Английский агент», в Советской России он «мечтал устроить с Троцким грандиозный путч».

* * *

На состоявшемся 8 января 1918 года совещании членов ЦК с коммунистами-делегатами 3-го Всероссийского съезда Советов В.И. Ленину не удалось убедить участников совещания в жизненной необходимости заключения сепаратного мира с Германией (его предложение получило наименьшее число голосов), но 11 января противники ленинской позиции — «левые коммунисты» во главе с Бухариным, а также и Троцкий — проиграли.

Однако сторонники «войны классов» не смирились с поражением и организовали ряд совещаний в Петрограде, Москве, на Урале. Не считаясь с плачевным состоянием армии и хозяйственной разрухой в стране, они требовали экспорта пролетарской революции, на что, будучи трезвыми политиками, Ленин и Сталин пойти не могли. Когда Троцкий из Бреста по прямому проводу обратился к Ленину за инструкцией, Ленин ответил ему следующей телеграммой от 15 января 1918 года: «Ответ Троцкому. Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным, прежде чем ответить на ваш вопрос».

Между тем, прервав переговоры в Брест-Литовске, германская делегация выехала в Берлин, где получила инструкции такого порядка: держать в тайне от России сепаратный договор от 27 января 1918 года с антисоветской украинской Центральной радой (фактически согласившейся на немецкую оккупацию Украины) и предъявить советской делегации ультиматум о немедленном подписании аннексионного мира.

Ультиматум был предъявлен, и в течение двух дней 17 и 18 февраля проходило заседание ЦК партии по обсуждению вопроса о нем. И вновь Сталин твердо стоит за подписание мирного договора, каким бы тяжким они ни казался. Ленин тогда говорил: «Игра зашла в такой тупик, что крах революции неизбежен, если дальше занимать позицию среднюю».

В то же время, вероломно нарушив условия перемирия, германские войска начали военные действия против молодой республики Советов. 21 февраля в связи с наступлением немецких войск, за подписью В.И. Ленина и И.В. Сталина была передана телефонограмма Петроградскому городскому и районным комитетам РСДРП (б) об организации отпора немецким захватчикам и о мобилизации буржуазии на рытье окопов под контролем рабочих. Такую же директиву в тот же день Сталин посылает Народному секретариату Украинской Советской Республики — первому Советскому правительству Украины: «Положение более серьезное, чем оно могло бы вам показаться, — для нас нет сомнения, что немецкие банды хотят прогуляться от Питера до Киева и там, только там, в этих столицах, заговорить о мирных переговорах… Еще раз: не теряя ни минуты, беритесь за дело без прений и покажите всем, что Советская власть способна защищать себя».

23 февраля Я. Свердлов огласил на заседании ЦК, на котором присутствовало 15 человек, новые, гораздо более тяжелые германские условия заключения мира. В.И. Ленин предложил эти условия подписать. «Левые коммунисты» вновь выступили против. Против подписания выступили Ф. Дзержинский, М. Урицкий и ряд других членов ЦК. Ультиматум германских империалистов был настолько тяжел, что даже И.В. Сталин, все время поддерживавший В.И. Ленина, внес предложение — мира пока не подписывать, а попытаться вновь начать переговоры с германским правительством: «Вопрос стоит так: либо поражение нашей революции и связывание революции в Европе, либо же мы получаем передышку и укрепляемся… Если Петроград должен будет сдаться, это будет не сдача, а гниение революции. Либо передышка, либо гибель революции — другого выхода нет».

И тут В.ИЛенин в ультимативной форме заявил, что если еще будет продолжаться политика революционной фразы, он «выходит из правительства и из ЦК»: «Сталин не прав, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор Советской власти через 3 недели».

По сути, И.В. Сталин не отходит и сейчас от позиции В.И.Ленина, что подтверждается фактом его голосования за предложение Ильича. «За» также проголосовали Ленин, Стасова, Зиновьев, Свердлов, Сокольников и Смилга. «Против»— Бубнов, Урицкий, Бухарин и Ломов. Воздержались Крестинский, Дзержинский, Иоффе и Троцкий.

* * *

После голосования Крестинский оглашает заявление, подписанное Иоффе, Дзержинским и им самим следующего содержания:

«В ЦК РСДРП (большевиков)

Как и 17 февраля, мы считаем невозможным подписывать сейчас мир с Германией. Но мы полагаем, что с теми огромными задачами, которые встали перед пролетарской революцией в России после германского наступления и встанут особенно после отклонения германского ультиматума, может справиться только объединенная большевистская партия. Если же произойдет раскол, ультимативно заявленный Лениным, и нам придется вести революционную войну против германского империализма, русской буржуазии и части пролетариата во главе с Лениным (надо же! — Л.Б.), то положение для русской революции создастся еще более опасное, чем при подписании мира. Поэтому, не желая своим голосованием против подписания мира способствовать созданию такого положения и не будучи в состоянии голосовать за мир, мы воздерживаемся от голосования по этому вопросу.

Н. Крестинский А. Иоффе Ф.Дзержинский

23 февраля 1918 г.».

Затем Урицкий оглашает следующее заявление:

«От своего имени и имени членов ЦК Бухарина, Ломова, Бубнова, кандидата в члены ЦК Яковлевой и присутствующих на заседании Пятакова и Смирнова заявляю, что мы, не желая нести ответственности за принятое решение, которое мы считаем глубоко ошибочным и губительным для русской и международной революций, тем более, что решение это принято меньшинством ЦК, так как 4 воздержавшихся, как явствует из их мотивировки, стоят на нашей позиции, мы заявляем, что уходим из всех ответственных партийных и советских постов, оставляя за собой полную свободу агитации как внутри партии, так и вне ее, за положения, которые мы считаем единственно правильными.

М. Урицкий

23 февраля».

Комментируя эти заявления, Сталин сказал, что он никого не обвиняет и считает, что эти товарищи вправе поступать, как они считают лучшим, но указывает, что Ломова, Смирнова, Пятакова совершенно некем заменить: «Отдают ли себе товарищи отчет, что их поведение ведет к расколу? Если они хотят ясности, а не раскола, то прошу отложить их заявление до завтра или до съезда, который будет через несколько дней…».

25 февраля «левые коммунисты» обратились в ЦК с заявлением:

«В ЦК РСДРП.

До тех пор пока ЦК и СНК вынуждены вести линию обороны, мы откладываем приведение в исполнение нашего решения.

М.Урицкий А.Ломов В. Смирнов».

* * *

А накануне, 24 февраля, состоялось ночное заседание ВЦИК под председательством Я. Свердлова, посвященное только одному вопросу— заключению мира с Германией. В своем выступлении В.И. Ленин сказал: «Условия, которые предложили нам представители германского империализма, неслыханно тяжелы, безмерно угнетательские, условия хищнические. Германские империалисты, пользуясь слабостью России, наступают нам коленом на грудь. И при таком положении мне приходится, чтобы не скрывать от вас горькой правды, которая является моим глубоким убеждением, сказать вам, что иного выхода, как подписать эти условия, у нас нет».

В прениях по докладу Ленина против подписания мира выступили представители меньшевиков, правых и левых эсеров и анархистов. Большинство «левых коммунистов» не приняло участия в голосовании, покинув в это время зал заседаний. Предложенная Лениным и Сталиным большевистская резолюция за подписание мирного договора была утверждена 116 голосами при 85 против и 26 воздержавшихся. Согласно решению ВЦИК, Совнарком в тот же день постановил принять условия мира, предлагаемые германским правительством, и выслать делегацию в Брест-Литовск. В 7 часов утра о решении СНК было сообщено в Берлин.

В тот же день за подписью «Нарком И.Сталин» по прямому проводу на имя Народного секретариата Украинской Советской Республики пошла записка, в которой украинские товарищи информировались о решении ВЦИК и где, в частности, говорилось: «Настоящее положение в связи с наступлением немцев и бегством наших войск мы оцениваем так: свергнув своих империалистов, мы благодаря медленному темпу революционного движения на Западе, неустойчивости наших войск и неслыханному хищничеству немецких империалистов попали временно в лапы чужеземного империализма, против которого мы должны теперь же готовить силы для организации отечественной войны в надежде на развязывание революционных сил на Западе, являющееся, по нашему мнению, неизбежным.

Для такой подготовки необходима минимальная передышка, которую мог бы дать даже зверский мир. Делать иллюзии нельзя ни в коем случае. Нужно иметь мужество смотреть в лицо действительности и признать, что мы временно попали в лапы немецкого империализма. Этими соображениями и руководствовался Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов, решивший сегодня в 3 часа ночи заключить мир на зверских условиях и поручивший Совнаркому послать делегацию в Брест, что и сделано сегодня.

ЦИК решил, что только при таких условиях можно будет сохранить Советскую власть. А пока готовиться и еще раз готовиться для организации священной войны против немецкого империализма…».

Сталин как в воду, смотрел. После заключения Брестского договора 3 марта 1918 года продвижение немецких войск в пределах Советской России прекратилось, а это означало, что Советская Россия вышла из империалистической войны, и мирная передышка для создания основ социалистической экономики была завоевана.

На Украине же, пользуясь заключенным с Центральной радой договором, немецкие оккупанты продолжали наступать. После упорных боев германские войска смогли захватить Киев. Власть антинародной Центральной рады была восстановлена. В связи с этим Народный секретариат был реорганизован, и его главной задачей стало руководство повстанческой борьбой народных масс против немецких оккупантов и гайдамацких отрядов.

Однако силы были слишком неравные. Так, сдерживая натиск во много раз превосходящих сил противника, Щорс со своим отрядом с боями отходил к границам Советской России. Война с немцами на Украине вплотную приблизилась к границам Орловской, Курской, Воронежской и других центральных губерний, которые были объявлены Центральной радой «исконно украинскими землями», что давало повод для германского вторжения в эти районы России.

22 апреля 1918 года В.И. Ленин дает указание в Народный Комиссариат по Военным Делам, т. е. Троцкому, об организации обороны восточной границы Харьковской губернии, т. к. немцы и гайдамаки стремятся занять станцию Чертково для нарушения железнодорожного сообщения с Ростовом. Предсовнаркома свою записку заключает такими словами: «О деталях переговорить со Сталиным».

27 апреля Советское правительство назначило делегацию для ведения переговоров с Центральной радой, в которую вошли Сталин, Мануильский и другие. 29 апреля делегация прибыла в Курск. В кратчайший срок она добилась прекращения военных действий на брянском, воронежском и курском направлениях.

* * *

Семь месяцев и 10 дней просуществовал грабительский «Брестский договор», по которому от России отторгались Польша, Литва, часть Белоруссии и Латвии. Всего было потеряно около 1 миллиона квадратных километров, включая Украину. 13 ноября того же 1918 года было принято Постановление ВЦИК «Об аннулировании Брест-Литовского мира», которое последовало в результате революционного выступления германского пролетариата, свергнувшего монархию в Германии.

И когда сегодня кое-кто подчас вновь вытаскивает на свет дурно пахнущие и давно опровергнутые исторические измышления о каких-то «пломбированных вагонах», «немецких шпионах», о «германских деньгах», которые якобы помогли большевикам осуществить Великую Октябрьскую социалистическую революцию, впору напомнить им историю заключения пусть унизительного, но столь необходимого для молодой Республики Советов Брестского мира с Германией. Лучшего опровержения подленькой исторической клевете, похоже, найти невозможно.

Царицын и Пермь

Большое значение в деле заготовки хлеба летом 1918 года Советское правительство отводило югу страны: Нижнему Поволжью и Северному Кавказу. В то время как в центральных губерниях люди умирали от голода, кубанские и ставропольские кулаки гнали из хлеба самогон. На базарах шла безудержная спекуляция хлебом. Цены на хлеб были в пять-шесть раз выше государственных…

29 мая 1918 года Совет Народных Комиссаров выдал И.В. Сталину мандат, который гласил:

«Член Совета Народных Комиссаров, Народный комиссар Иосиф Виссарионович Сталин, назначается Советом Народных Комиссаров общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными правами. Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота, речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары и эмиссары обязываются исполнять распоряжения тов. Сталина.

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. Ульянов (Ленин)».

Сталин вместе с женой Надеждой Аллилуевой и в сопровождении 400 красногвардейцев 6 июня после двухдневного пути прибыл в Царицын, где находился штаб Северо-Кавказского военного округа.

Уже на следующий день, 7 июня Сталин телеграфирует Ленину, что, несмотря на неразбериху во всех сферах хозяйственной жизни, все же навести порядок возможно.

Он обрисовал плачевное положение, в каком находился железнодорожный и водный транспорт, сообщал, что приступил к накоплению поездов в Царицыне, ввел карточную систему и твердые цены в Царицыне, порекомендовал, чтобы ЦИК и Совнарком потребовал от Астраханского и Саратовского Советов вновь установить отмененную этими местными Советами хлебную монополию и твердые цены для пресечения спекуляции.

8 июня Сталин выступил на заседании Царицынского Совета с докладом о положении Советской Республики, о продовольственной политике пролетарского государства. Царицынская коммунистическая организация и Совет призвали коммунистов, советских работников и всех сознательных рабочих содействовать продовольственным органам, поддерживать политику партии в деревне.

13 июня Сталин информировал Совнарком о принятых мерах: положение на транспорте улучшилось, успешно идет сбор зерна, предпринимается ряд шагов по продовольственному снабжению Москвы. До конца июня ему, действительно, удается отправить в столицу несколько эшелонов с хлебом.

В письме к Ленину от 7 июля Сталин пишет, что южнее Царицына скопилось много хлеба на колесах, но поскольку линия там еще не восстановлена, то нет возможности отправить в Москву и этот хлеб. Сталин заверяет: «Как только прочистится путь, мы двинем к вам хлеб маршрутными поездами». В этом же письме он поставил вопрос так: «Дайте кому-либо (или мне) специальные полномочия (военного характера) в районе южной России для принятия срочных мер пока не поздно. Ввиду плохих связей окраин с центром необходимо иметь человека с большими полномочиями на месте для своевременного принятия срочных мер». Не дожидаясь ответа, через три дня Сталин пишет еще одно письмо Владимиру Ильичу, где, в частности, заявляет: «Вопрос продовольственный естественно переплетается с вопросом военным. Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит».

Такое нетерпение Сталина вполне объяснимо, если учесть, что под Царицыном красные оказались в тот период в тяжелом положении: белоказачьи отряды захватили окрестные населенные пункты, чем не только затруднили выполнение возложенной на Сталина миссии, но и создали угрозу для самого Царицына. Характерно, что письмо Сталина от 7 июля начинается следующими словами: «Товарищу Ленину. Спешу на фронт. Пишу только по делу».

10 июля Сталин в письме Ленину протестует против распоряжений Троцкого, ведущих к развалу Царицынского фронта и потере Северо-Кавказского края. 18 июля — сообщает по прямому проводу Ленину об отправке в Москву с 12 по 16 июля пяти поездов с продовольствием.

* * *

По поручению Ленина, 19 июля Реввоенсовет Республики создает Военный совет Северо-Кавказского военного округа во главе с И.В. Сталиным. Наконец, в знак высокой оценки организаторских способностей Сталина, его надежности и абсолютной преданности делу революции ему поручается «навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнать всех неповинующихся».

Ознакомившись с планами обороны города, подготовленными военным руководителем Северо-Кавказского военного округа, командующим войсками, защищавшими Царицын, бывшим царским генералом Снесаревым (протеже Троцкого. — Л.Б.), Сталин нашел их вредительскими, пораженческими, направленными на сдачу Царицына силам контрреволюции. К концу июля Сталин арестовал почти весь штаб военного округа, подобранный Снесаревым. На протестующей телеграмме Троцкого Сталин написал: «Не принимать во внимание».

4 августа он направляет Ленину очередное письмо, в котором пишет: «Положение на юге не из легких. Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти инертностью бывшего военрука, отчасти заговором привлеченных военруком лиц в разные отделы Военного округа. Пришлось начинать все сызнова, наладили дело снабжения, поставили оперативный отдел, связались со всеми участками фронта, отменили старые, я бы сказал, преступные приказы, и только после этого повели наступление на Калач и на юг, в сторону Тихорецкой…».

В письме от 31 августа Сталин с радостью сообщал Ленину: «…Наши дела на фронте идут хорошо. Не сомневаюсь, что пойдут еще лучше (казачество разлагается окончательно). Жму руку моему дорогому и любимому Ильичу. Ваш Сталин».

А в телеграмме в адрес Совнаркома от 6 сентября нарком Сталин сообщает: «Наступление советских войск Царицынского района увенчалось успехом… Противник разбит наголову и отброшен за Дон. Положение Царицына прочное. Наступление продолжается».

Получив это известие, Совнарком поручил Военсове-ту СКВО приветствовать отличившиеся в боях царицынские полки и вручить им знамена с надписью «За доблесть в боях», что и было сделано Сталиным на многотысячном митинге, состоявшемся в Царицыне 10 сентября. После митинга Сталин на несколько дней выезжает в Москву для доклада Ленину о положении на Южном фронте и назначается председателем вновь образованного Военно-революционного совета Южного фронта, а членами его РВС стали К. Ворошилов и С. Минин.

Из Москвы в Царицын на имя командующего фронтом Ворошилова была направлена приветственная телеграмма следующего содержания:

«Передайте наш братский привет геройской команде и всем революционным войскам Царицынского фронта, самоотверженно борющимся за утверждение власти рабочих и крестьян. Передайте им, что Советская Россия с восхищением отмечает геройские подвиги коммунистических и революционных полков Харченко, Колпакова, кавалерии Булаткина, броневых поездов Алябьева, Военно-Волжской флотилии.

Держите красные знамена высоко, несите их вперед бесстрашно, искореняйте помещичье-генеральскую и кулацкую контрреволюцию беспощадно и покажите всему миру, что Социалистическая Республика непобедима.

Председатель Совета народных Комиссаров

В. Ульянов-Ленин.

Народный комиссар и председатель Военно-революционного совета Южного фронта

И. Сталин.

Москва, 19 сентября 1918 г.».

Августовское наступление генерала Краснова на Царицын провалилось, но контрреволюционный казачий круг издал новый приказ: взять Царицын к 15 октября во что бы то ни стало и соединиться с чехословацкими мятежниками. Было двинуто в бой не менее 40 полков объединенных армий под командованием опытнейших царских генералов. 18 октября Сталин, уже будучи назначенным Постановлением Совнаркома членом Реввоенсовета Республики, телеграфировал Ленину о разгроме красновских войск под Царицыном и в связи с завершением своей миссии выехал в Москву, откуда послал приветственную телеграмму революционным полкам, разгромившим белогвардейские войска под Царицыном.

29 октября в своей речи на пленуме Московского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов о положении дел на Южном фронте Сталин подводит итог царицынской эпопеи: «Генералы поняли, что наша армия представляет действительную, все растущую силу, с которой справиться им не по плечу.

В чем же сила нашей армии? Почему она так метко бьет врагов?

Сила нашей армии в ее сознательности и дисциплине. Сознательность и пролетарская дисциплина — одна из причин нашего успеха на Южном фронте.

Вторая причина — появление нового красного офицерства. Это большей частью бывшие солдаты, получившие боевое крещение в целом ряде сражений и хорошо знающие боевое дело. Они ведут наши войска к победе.

Вот главные факторы, которые определяют успех нашей армии. Вот почему, я думаю, что никогда черным бандам не удастся победить нашу армию на юге».

* * *

В декабре 1918 года обострилась ситуация на Восточном фронте. Белогвардейские части под командованием генерала Колчака добились значительных военных успехов на Урале. Один из крупнейших городов — Пермь пришлось сдать. Обстановка в 3-й армии стала катастрофической. Командиры были не в состоянии справиться с обстановкой на фронте.

1 января 1919 года ЦК РКП(б) и Совет Обороны образовали партийно-следственную комиссию в составе И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского для выяснения причин сдачи Перми и принятия мер к восстановлению положения в этом районе.

5 января Сталин и Дзержинский прибыли в Вятку и в тот же день партийно-следственная комиссия поставила в известность Ленина, что от 3-й армии «осталось лишь около 11 тысяч усталых, истрепанных солдат, еле сдерживающих напор противника», что «абсолютно необходимо срочно перекинуть из России в распоряжение командарма по крайней мере три совершенно надежных полка». 13 января в ЦК партии был направлен «Краткий предварительный отчет о ходе расследования причин сдачи Перми и особенно о мерах, намеченных комиссией для восстановления положения на участке 3-й армии. Ознакомившись с отчетом, В.И. Ленин поручил Сталину и Дзержинскому лично, на месте, руководить исполнением намеченных мер.

Сталин и Дзержинский предложили Уральскому областному комитету партии провести мобилизацию на фронт лучших коммунистов, что и было сделано под их руководством. Коммунистическое пополнение внесло дух бодрости и уверенности в ранее деморализованные части. По указанию Ленина в 3-ю армию из центра были переброшены подкрепления, послано зимнее обмундирование и продовольствие. Сталин и Дзержинский помогли сформировать Вятский лыжный батальон и экипировать этот будущий Северный экспедиционный отряд, который обеспечит стык 3-й армии с 6-й армией Северного фронта. Большое внимание уделили Сталин и Дзержинский повышению ответственности командиров за руководство войсками и за налаживание снабжения армии. Во второй половине января 1919 года И. В. Сталин провел объединенное заседание партийных и советских организаций Вятской губернии, где был образован Вятский губернский военно-революционный комитет, в чьих руках была сосредоточена вся полнота власти в губернии.

Комиссия ЦК партии и Совета Обороны, выполнив возложенную на нее миссию, 29 января вернулась в Москву и представила Ленину подробный отчет о причинах падения Перми и о мерах, принятых для восстановления положения в районе 3-й армии. В отчете комиссии указывалось на отсутствие сколько-нибудь надежных резервов, на засорение пополнений 3-й армии классово чуждыми элементами, на отсутствие заботы о материальном обеспечении красноармейцев и их бытовых нуждах, на неудовлетворительное состояние политико-воспитательной работы в частях вследствие плохого руководства со стороны Всероссийского бюро военных комиссаров, на оторванность Реввоенсовета Республики от боевой деятельности и жизни Красной Армии, на преступное равнодушие штабов к положению на фронте, на слабую работу советских и партийных организаций в ближайшем тылу 3-й армии.

В выводах о причинах падения Перми подчеркивалось, что необходимо создать надежные боевые резервы, строго придерживаться классового принципа при мобилизации в армию, уничтожить чересполосицу в организации снабжения советских войск, обязать отдел снабжения армии держать при дивизиях неприкосновенные двухнедельные запасы продовольствия, реорганизовать Всероссийский главный штаб, Всероссийское бюро военных комиссаров, Реввоенсоветы фронтов и армий и Реввоенсовет Республики.

Особенно досталось последнему: «Произвол или необдуманность в деле определения директив, без серьезного учета всех данных, и вытекающая отсюда быстрая смена директив, а также неопределенность самих директив, как это допускает Реввоенсовет Республики, исключает возможность руководства армиями, ведет к растрате сил и времени, дезорганизует фронт».

Как видим, косвенно предложения Сталина и Дзержинского были направлены против Троцкого как Предреввоен-совета Республики — высшего военного органа страны.

Меры, принятые Сталиным и Дзержинским, привели к упрочению положения на левом крыле Восточного фронта. В феврале 1919 года 3-я армия, полностью восстановив свою боеспособность, включилась в общее наступление войск Восточного фронта.

Оборона Петрограда в 1919 году

Можно учебники истории переписать заново, с новых, так сказать, позиций. Можно выкинуть те или иные факты и события — из учебника истории. Но невозможно — из самой истории. Что было, то было, независимо от того, нравится это кому-то сейчас или нет.

В 5-м томе «Энциклопедии для детей», посвященной истории России XX века, на странице 293 читаем: «Оборону города (Петрограда. — Л. б.) в 1919 году организовал Л. Троцкий, перебрасывая резервы и используя любую возможность укрепить фронт. В результате всех этих мер защитникам города удалось совершить невозможное — остановить армию Юденича и отбросить ее назад».

Посмотрим, так ли это было на самом деле? Кто организовывал оборону Петрограда, «перебрасывая резервы и используя любую возможность укрепить фронт» весной и летом 1919 года?

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и роль Троцкого на последнем этапе противостояния с Юденичем (осень 1919 года), но считать его единственным спасителем Петрограда, как это делал он сам, и абсолютно игнорировать выдающуюся роль, какую сыграл И.В. Сталин в организации обороны Петрограда весной и летом 19-го было бы проявлением исторического невежества либо исторической несправедливости.

В сложной обстановке находилась весной того года 7-я армия, сражавшаяся против белых полчищ Юденича, перед которым Антанта поставила задачу— «овладеть Петроградом». При помощи белоэстонцев, белофиннов и английского флота Юденич перешел в неожиданное наступление и создал реальную угрозу Петрограду. В самом Петрограде был обнаружен заговор, нити которого находились в руках военных специалистов, служивших в штабе западного фронта, в 7-й армии и кронштадтской морской базе.

17 мая 1919 года Совет Обороны командировал в Петроград в качестве чрезвычайного уполномоченного И.В. Сталина. Его миссия заключалась в организации выполнения директив ЦК РКП(б) и Совета Рабоче-Крестьянской Обороны по отражению наступления белогвардейских войск, наведению революционного порядка в городе и очистке фронта и тыла 7-й армии от контрреволюционных заговорщиков.

Уже через день после приезда Сталина в Петроград, 19 мая, началась и с большим подъемом проходила мобилизация трудящихся в возрасте от 18 до 40 лет. За двадцать дней на мобилизационные пункты явилось 24 тысячи человек. Сталин придавал исключительное значение укреплению 7-й армии надежными партийными и пролетарскими кадрами. При его деятельном участии был организован Петроградский коммунистический батальон, военное обучение которого шло ускоренными темпами. С 20 мая ремонт судов Балтийского флота стал производиться в режиме круглосуточной работы. Чрезвычайным уполномоченным Совета Обороны было сделано много для укрепления взаимодействия сухопутных и морских сил с авиацией. К маю 1919 года в районе Петрограда находилось 17 советских авиаотрядов, имевших 87 самолетов с 106 летчиками. Чтобы обеспечить централизацию управления и массированное использование авиации против сил интервентов, по распоряжению Сталина все отряды были объединены под командованием начальника авиации 7-й армии.

В создании оборонительных сооружений приняли участие тысячи рабочих и работниц Петрограда. Тщательно охранялись все объекты оборонного значения. Въезд в Петроград и выезд производились лишь по специальным пропускам. Движение по городу в ночное время было ограничено.

Подступы к городу охранялись заградотрядами, установившими усиленное наблюдение за дорогами. Все мосты были заминированы — на тот случай, если врагу удалось бы прорваться к городу. Все запасы топлива и промышленного сырья были взяты на учет.

* * *

Однако было бы неправильно полагать, что все шло гладко, без сучка и задоринки. Да, успех был, но в бочке меда оказалась ложка дегтя. Этой ложкой стала измена 3-го Петроградского полка, в котором служило немало выходцев из кулацких семей. Бывшие царские офицеры организовали мятеж этого полка в ночь с 28 на 29 мая. Мятежники убили командира и комиссара полка, зверски расправились с верными Советской власти бойцами и командирами и перешли на сторону врага. В борьбе с изменниками погиб комиссар 2-й Петроградской бригады А. Раков.

Белогвардейцы получали от интервентов огромное количество вооружения и боеприпасов, в результате чего положение на фронте стало меняться в пользу частей Юденича.

К исходу дня 8 июня положение на нарвском участке стало катастрофическим, и в ночь на 9 июня Сталин телеграфирует Ленину: «Учитывая положение на других фронтах, мы до сих пор не просили подкреплений, но теперь дело ухудшилось до чрезвычайности. Опасность угрожает непосредственно Петергофу. С его падением Питер висит на волоске. Для спасения Питера необходимо тотчас же, не медля ни минуты, три крепких полка».

Ленин немедленно отдал приказ послать в 7-ю армию три полка. По их прибытии 12 июня отход советских войск на нарвском участке прекратился. Все атаки врага, рвавшегося к Гатчине и Царскому Селу, были успешно отбиты. Однако белогвардейским частям Юденича удалось приблизиться к Красной Горке — ключу Кронштадта. В этой обстановке заговорщики на Красной Горке подняли мятеж. В ночь на 13 июня его главари, которым удалось склонить на свою сторону отсталую часть гарнизона, разоружили и арестовали всех коммунистов и преданных Советской власти бойцов и командиров. Обманным путем им удалось захватить в плен коммунистический отряд кронштадцев, прибывший для усиления гарнизона Красной Горки. Всего на Красной Горке мятежники арестовали более 350 коммунистов и беспартийных бойцов и командиров. После жестоких пыток мятежники расстреляли коммунистов. В их числе погиб председатель Кронштадтского Совета коммунист М. Мартынов.

13 июня руководители мятежа обратились к остальным фортам и Кронштадту с призывом присоединиться к мятежу. Но поскольку Кронштадт остался верен Советской власти, батареи мятежной Красной Горки стали обстреливать красный Кронштадт…

По инициативе Сталина, реввоенсовет Балтийского флота предъявил гарнизону Красной Горки следующий ультиматум: «Вас обманули прислужники генералов и помещиков, заставляют вас стрелять по рабочим и матросам Кронштадта. Вы должны теперь понять, что вы бессильны, сдавайтесь, пока не поздно, иначе вам не будет прощения. Если вы сдадитесь, вы будете прощены, если нет, то уничтожены».

Вечером того же дня был нанесен удар по контрреволюционным, заговорщическим гнездам в самом Петрограде. Органы ВЧК произвели массовые обыски в буржуазных кварталах города и в иностранных посольствах. Во время этих обысков было изъято 6626 винтовок, 141 895 патронов, 644 револьвера. Замысел интервентов взорвать петроградскую оборону изнутри с помощью шпионских гнезд был сорван. Следующий удар силам контрреволюции был нанесен Сталиным под Красной Горкой.

Сталинский план красногорской операции предполагал проведение комбинированных действий сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил петроградского участка фронта. Весь день советские линкоры «Петропавловск» и «Андрей Первозванный» и кронштадтский форт Реф вели артиллерийский обстрел Красной Горки и Серой Лошади. Советские гидросамолеты сбрасывали на мятежников бомбы и листовки, мешали вражеским наблюдателям корректировать стрельбу с аэростата. Рано утром Береговая группа войск, поддерживаемая бронепоездами и бронемашинами с суши, авиацией с воздуха и огнем эсминца «Гайдамак» с моря, перешла в решительное наступление и в ночь с 15 на 16 июня части Береговой группы овладели Красной Горкой. Это предрешило падение Серой Лошади в тот же день 16 июня, в результате чего контрреволюционный мятеж был полностью ликвидирован.

Сталин лично руководит военными действиями. Вот что он телеграфирует Ленину: «Вслед за «Красной Горкой» ликвидирована «Серая Лошадь», идет быстрый ремонт всех фортов и крепостей…. Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом…»

И вот итог этой молниеносной кампании — новая телеграмма Ленину, посланная Сталиным всего шесть дней спустя: «Перелом в наших частях начался. За неделю не было ни одного случая частичных или групповых перебежек. Дезертиры возвращаются тысячами. Перебежки из лагеря противника в наш лагерь участились. За неделю к нам перебежало человек 400, большинство с оружием. Вчера днем началось наше наступление. Хотя обещанное подкрепление еще не получено, стоять дальше на той же линии, на которой мы остановились, нельзя было — слишком близко до Питера. Пока что наступление идет успешно, белые бегут, нами сегодня занята линия Керново — Воронино — Слепино — Каско-во). Нами взяты пленные, два или больше орудий, автоматы, патроны. Неприятельские суда не появляются, видимо боятся «Красной Горки», которая теперь вполне наша…»

К началу июля боеспособность фортов Красная Горка и Серая Лошадь была полностью восстановлена, и они сыграли важную роль в борьбе против флота интервентов.

И хотя белогвардейские войска пытались ожесточенными атаками сбить наступательный порыв советских войск, им это уже не удалось. Не помог даже такой шаг, как предпринятая поездка самого Юденича по фронтовым частям с целью «поднятия духа» бойцов.

Овладев на восточном берегу Ладожского озера бело-финским плацдармом, Красная Армия захватила богатые склады боеприпасов, снаряжения, продовольствия и обмундирования — все это имущество белофиннами было получено от англичан.

3—4 июля состоялся Пленум ЦК, который признал полномочия И.В. Сталина, данные ему 17 мая 1919 года Советом Обороны Республики по оказанию помощи в организации обороны Петрограда, оконченными и выразил полное удовлетворение его деятельностью. ЦК назначил Сталина членом Реввоенсовета Западного фронта.

И именно это полное удовлетворение деятельностью Сталина было подтверждено постановлением Президиума ВЦИК от 27 ноября 1919 года о награждении И.В. Сталина орденом Красного Знамени в ознаменование его заслуг по обороне Петрограда и самоотверженной работы на Южном фронте.

* * *

РобертТакервсвоей книге «Сталин. Путь к власти. 1879–1929» пишет: «Завершив свою миссию в Петрограде, Сталин 3 июля 1919 г. вернулся в Москву. С середины июня на Петроградском фронте наступило затишье, которое длилось до самой осени, т. е. до того момента, когда Юденич предпринял крупное наступление. И тогда для осуществления общего руководства на место выехал Троцкий. Он сплотил защитников революции, помог превратить назревавшее поражение в победу и, возвратившись в Москву, принимал со всех сторон поздравления, как спаситель Петрограда. На заседании только что созданного Политбюро, членами которого являлись Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев и Крестинский, а кандидатами — Бухарин, Зиновьев и Калинин, было решено вручить Троцкому, обеспечившему решающую победу под Петроградом орден Красного Знамени. (Об этом эпизоде рассказывает сам Троцкий, одержимый «синдромом Мюнхгаузена» в хвастливой автобиографической книге «Моя жизнь». — Л.Б.).

По его словам, к концу заседания Зиновьев несколько смущенно предложил вручить такую же награду и Сталину. «За что?» — спросил Калинин (якобы. — Л.Б.). В перерыве Бухарин, разъясняя Калинину, в частном порядке, заметил: «Как ты не понимаешь? Это Ильич придумал. Сталин не может жить, если у него нет чего-нибудь, что есть у другого. Он никогда этого не простит».

Ай да Троцкий! Ведь это был не кто-нибудь, а именно он, кто от своего имени и от имени Зиновьева телеграфировал в ЦК РКП(б) о принятом ими решении открыть Юденичу ворота Петрограда. Узнав об этом, Ленин в ночь с 16 на 17 октября созвал заседание Совета Обороны, а в 7 часов 30 минут утра 17 октября передал по прямому проводу следующее: «Первое. Постановление Совета Обороны от 16 октября дает, как основное предписание, удержать Петроград во что бы то ни стало до прихода подкреплений, которые уже посланы.

Второе. Поэтому защищать Петроград до последней капли крови, не уступая ни одной пяди и ведя борьбу на улицах города» (В.ИЛенин. Из постановления Совета Обороны Республики, переданного В.И. Лениным по прямому проводу в Петроград. Военная переписка. 1917–1920. М. Госполитиз-дат. 1943. С. 93.)

И не Троцкий перебрасывал резервные войска, а Председатель Совета Обороны Республики В.И. Ленин. На борьбу с Юденичем были отправлены: бригада курсантов из Москвы, 3-я бригада 18-й стрелковой дивизии из Котласа, 3-я бригада 21-й стрелковой дивизии из Тулы, 479-й стрелковый полк с Севера из 6-й армии, 8-й стрелковый полк из Лодейно-го Поля, 3-й Башкирский полк из Белебея, 6-й запасный полк из Кинешмы, шесть бронепоездов. Для 7-й армии шли эшелоны с различными военными грузами и продовольствием.

19 октября в «Петроградской правде» было опубликовано обращение В.И. Ленина «К рабочим и красноармейцам Петрограда», в ответ на которое тысячи рабочих и работниц, красноармейцев и краснофлотцев заявили о своей готовности биться до последней капли крови. Где же тут Троцкий?

Если все атаки частей Юденича, рвавшихся к Царскому Селу и Гатчине, были успешно отбиты, когда Петроград оборонял Сталин, то при военном руководстве «спасителя Петрограда» Троцкого 16 октября Юденич занял Царское Село, и уже через несколько часов белогвардейцы вступили в Гатчину. В некоторых местах враг приблизился к Петрограду на расстояние орудийного выстрела.

В той же «Энциклопедии для детей» читаем: «Как и другие белые армии, войска Юденича не отказывали себе в богатой «военной добыче». Особенно много ценностей они вывезли из гатчинского императорского дворца. (Позднее в эстонских газетах можно было прочесть такие, например, объявления: «Продается охотничья карета Александра II. Отделана слоновой костью»). Можно только представить, какие «трофеи» мог бы дать белякам один только Эрмитаж, окажись Юденич в Петрограде…

Борьба с Деникиным

Уинстон Черчилль, мечтавший задушить большевизм в зародыше, и пришедший к выводу, что большевизм силой оружия уничтожить нельзя, вспоминал о тех днях:

«Начиная с июля месяца 1919 г., Англия оказывала Деникину главную помощь, и не менее 250 тысяч ружей, 200 пушек, 30 танков и громадные запасы оружия и снарядов были посланы через Дарданеллы и Черное море в Новороссийск. Несколько сотен британских армейских офицеров и добровольцев в качестве советников, инструкторов, хранителей складов и даже несколько авиаторов помогали организации деникинских армий…».

Тогда, в июле 1919-го В.И. Ленин бросил клич: «Все на борьбу с Деникиным!» И действительно, в то время как на восточном фронте Красная Армия громила войска адмирала Колчака, Деникин на юге успешно занял Киев, Харьков, Царицын и повел свои войска в центр страны. 3 июля, в день, когда Пленум ЦК РКП(б) отозвал И.В. Сталина из Петрограда, Деникин отдал войскам так и не состоявшуюся «московскую директиву» — о предстоящем «захвате сердца России — Москвы». 20 сентября деникинцы заняли Курск, а 13 октября — Орел. До столицы было рукой подать — всего каких-то 400 километров. Уже на другой день после взятия Орла бывший командующий добровольческой армией генерал Май-Маев-ский произнес, что он «имеет быть в Москве со своими войсками не позже конца декабря, к Рождеству 19 года». По свидетельству самого Сталина, «самоуверенность деникинцев дошла до того, что донецкие капиталисты объявили еще в октябре миллионный приз (николаевскими деньгами) тому из полков добровольческой армии, который первым вступит в Москву». (Соч. Т. 4.С. 283).

К этому моменту деникинцы захватили территорию 18 губерний с населением приблизительно 42 миллиона человек. Впоследствии Деникин напишет: «Мы отторгали от советской власти плодороднейшие области, лишали ее хлеба, огромного количества военных припасов и неисчерпаемых источников пополнения армий». И скажет: «Никогда еще до тех пор советская власть не была в более тяжелом положении и не испытывала большей тревоги…».

26 сентября Пленум ЦК принимает решение о создании Комитета обороны Москвы, а также о направлении И.В. Сталина для организации разгрома Деникина. Уже на следующий день в качестве члена Реввоенсовета Южфронта Сталин участвует в заседании РВС Республики и предлагает создать сводную дивизию из полков Западного фронта для отправления на Южный фронт, направить туда же пополненную Латышскую дивизию, а также учредить Управление формирований этого фронта. В результате оперативных мер, предпринятых Сталиным, возникли условия, позволившие ему уже 9 октября подписать директиву о создании ударной группы войск для действий против деникинской армии под Орлом. А спустя одиннадцать дней Орел был взят частями Красной Армии. Любопытные сведения о хваленой белой армии с ее «кодексом чести» мы находим в одном из частных писем, перехваченных советской военной цензурой, которое было отправлено из Орла в ноябре 1919 года, где одна сочувствовавшая белому движению дама писала: «Никогда не представляла, чтобы армия Деникина занималась грабежами. Грабили не только солдаты, но и офицеры. Если бы я могла себе представить, как ведут себя белые победители, то несомненно спрятала бы белье и одежду, а то ничего не осталось». Ведь неспроста добрармию народ прозвал грабьармией…

* * *

15 октября Сталин в известном письме Ленину выдвигает новый стратегический план наступления на Деникина из района Воронежа через Харьков — Донбасс на Ростов.

Отвергая старый, уже отмененный самой жизнью план наступления Красной Армии через Донскую область в условиях поддержки Деникина значительной частью казачества и абсолютного бездорожья, Сталин обратил внимание на благоприятно изменившуюся в сравнении с летом 1919 года группировку советских войск для наступления через Харьков — Донбасс на Ростов.

Он писал:

«Во-первых, здесь мы будем иметь среду не враждебную, наоборот — симпатизирующую нам, что облегчит наше продвижение.

Во-вторых, мы получаем важнейшую железнодорожную сеть (донецкую) и основную артерию, питающую армию Деникина, — линию Воронеж — Ростов (без этой линии казачье войско лишается на зиму снабжения, ибо река Дон, по которой снабжается донская армия, замерзнет, а Восточно-Донецкая дорога Лихая — Царицын будет отрезана).

В-третьих, этим продвижением мы рассекаем армию Деникина на две части, из коих: добровольческую оставляем на съедение Махно (имеется виду «Зеленая армия» анархиста Нестора Махно, действовавшего по принципу: «Бей справа белого, слева красного». — Л.Б.), а казачьи армии ставим под угрозу захода им в тыл.

В-четвертых, мы получаем возможность поссорить казаков с Деникиным, который (Деникин) в случае нашего успешного продвижения постарается передвинуть казачьи части на запад, на что большинство казаков не пойдет, если, конечно, к тому времени поставим перед казаками вопрос о мире, о переговорах насчет мира и пр. В-пятых, мы получаем уголь, а Деникин остается без угля».

Сталинский стратегический план разгрома Деникина был Лениным одобрен, и уже 25 октября Сталин сообщает Ленину о разгроме под Воронежем Конным корпусом Буденного конных корпусов Шкуро и Мамонтова и взятии Воронежа красными войсками:

«Созданные долгими усилиями Антанты и Деникина конные корпуса Шкуро и Мамонтова, как главный оплот контрреволюции, разбиты наголову в боях под Воронежем конным корпусом тов. Буденного. Воронеж взят красными героями. Захвачена масса трофеев, подсчет которых производится.

Пока выяснено, что захвачены все именные бронепоезда противника во главе с бронепоездом имени генерала Шкуро. Преследование разбитого противника продолжается. Ореол непобедимости, созданный вокруг имени генералов Мамонтова и Шкуро, доблестью красных героев конкор-пуса т. Буденного низвержен впрах.

Реввоенсовет Южфронта. Сталин.

25 октября 1919 г.».

Итак, в октябре 1919 года Красной Армии удалось выбить белогвардейцев из Орла и Воронежа, в ноябре — из Курска (подпись Сталина стоит на директиве РВС Южфронта от 9.11.1919о развитии наступления по всему фронту и разгроме курской группы деникинских войск), в декабре — из Харькова и Киева (сталинская директива от12.12.1919). Общее положение на фронтах коренным образом изменилось в пользу Красной Армии. В январе она отвоевала Царицын, Новочеркасск и Ростов-на-Дону (директива подписана Сталиным 3.01.1920.).

10 января 1920 г. И.В. Сталин подписывает приказ РВС Южфронта армиям фронта с поздравлением по поводу разгрома армий Деникина и овладения Донбассом и Ростовом. Ранее в тот же день И.В. Сталин сообщает В.И. Ленину о занятии Ростова-на-Дону частями конницы Буденного.

* * *

Лев Троцкий в своей автобиографической книге «Моя жизнь» так описывает одно немаловажное для него событие — процедуру награждения его орденом Красного Знамени: «Через несколько дней (после постановления ВЦИК о награждении. — Л.Б.) на торжественном собрании в Большом театре я доложил о военном положении, и мне вручили награду. Когда к концу собрания председатель объявил, что Сталину также присужден орден Красного Знамени, я попробовал аплодировать, за этим последовало два-три нерешительных хлопка. По залу прошел холодок недоумения, особенно явственный после предшествовавших оваций. Сам Сталин благоразумно отсутствовал».

Почему Сталин отсутствовал при награждении в Большом театре? Троцкий, обладавший чувством исторической перспективы, отдавал себе отчет в том, что будущие поколения не станут копаться в «хронологической пыли» и выяснять, где же находился Сталин в те дни. Но в этом эпизоде — весь Троцкий! Амбициозный демагог. Злостный фальсификатор. Самовлюбленный Нарцисс, к тому же страдающий комплексом Сальери…

Откроем биографию вождя. Вот день 27 ноября 1919 года. В этот день опубликовано постановление о награждении И.В. Сталина орденом Красного Знамени. Но его в Москве нет. В тот же день (читаем): «И.В. Сталин выезжает из Серпухова в район боевых действий Южного фронта». Итак, в то время как Троцкий вальяжно прохлаждался в Большом театре, Сталин был в другом театре — театре боевых действий.

Чем занимается Сталин? В частности, знакомится с состоянием частей созданной его приказом от 19 ноября 1919 года 1-й Конной армии под командованием СМ. Буденного, и ходом боевых операций. А 7 декабря вместе с Буденным осматривают поле боя около села Велико-Михайловка.

Таким образом, равнодушный, не в пример Троцкому, к наградам Сталин с головой ушел в порученное ему дело, в борьбу, которая была смыслом жизни этого величайшего революционера и завершилась полным разгромом контрреволюционных вооруженных сил Юга России (Добровольческой, Донецкой и Кавказской армий) в результате общего наступления советских войск Южного и Юго-Восточного фронтов в полосе более полутора тысяч километров с 11 октября 1919 года по 10 января 1920 года.

11 февраля 1920 года английский корреспондент телеграфирует из Новороссийска: «Год тому назад союзные державы сообща решили покончить с большевиками. Но союзники и Деникин, сменивший Корнилова, и все мы допустили одну ошибку. Мы забыли ознакомиться с настроением русского народа. Мы ожидали взрыва добровольческого движения, но он не осуществился…».

А, действительно, что помешало белогвардейщине победить ненавистных ей «большевиков-насильников», отобрать у них красную Москву и красный Петроград, у ворот которых они уже, можно сказать, стояли? И установить на «святой Руси» белую военную диктатуру? Почитаем, что по этому поводу говорил В.И. Ленин: «Побеждает на войне тот, у кого больше резервов, больше источников силы, больше выдержки в народной толще». В «народной толще» вопрос, за кем идти — за красными или за белыми? — не стоял. Сам Деникин, анализируя причины своего поражения, вынужден был признать, что исход борьбы «белых» и «красных» определялся не только талантом полководцев. «Вопрос заключался в том, изжит ли в достаточной степени народными массами большевизм?… В силу ряда причин жизнь дала ответ сначала нерешительный, потом отрицательный».

Вот только одна деталь, которая проливает много света на проблему непопулярности белого движения. В то время как революционная Красная Армия, защитница Советской власти распевала:

Мы смело в бой пойдем За власть Советов И как один умрем В борьбе за это…

контрреволюционеры-деникинцы эту же мелодию наполняли таким содержанием:

Мы смело в бой пойдем За Русь святую И всех жидов побьем Сволочь такую…

Один из мифов современных фальсификаторов истории Гражданской войны — обвинение большевиков в революционном насилии. При этом садизм и беспощадность контрреволюционной падали как бы в расчет не принимается. А, между тем, существует масса архивных документов, убедительнейшим образом свидетельствующих о том, кто действительно насильничал в годы Гражданской войны. Приведу всего лишь два из них:

Документ № 1. Сообщение Бюро информации при Совете Рабоче-Крестьянской обороны УССР.

«Городня. 18 сентября 1919 г.

Деникинскому отряду во главе с князем Чичевидзе на ст. Чесноковка попался в руки районный комиссар Полесских железных дорог тов. Шевела, который не успел вовремя выехать из Бахмача. Тов. Шевела подвергся жестоким истязаниям. В продолжение нескольких часов секли его шомполами так усердно, что на шомполах оставались куски мяса. Полумертвому тов. Шевеле обезумевший от крови князь Чичевидзе приказал сделать себе петлю. Забросив петлю на шею жертве, сам Чичевидзе, повалив тов. Шевелу, топтал грудную клетку до тех пор, пока жертва не охладела. После этого мертвец был повешен белогвардейцами.

Не удовлетворившись этим, белые вампиры отправились в Бахмач и изуродовали как жену тов. Шевелы, так и всех родственников его, у которых она жила»

(Гражданская война на Украине. Киев. 1967. Т. 2. С. 367.)

Документ № 2. Писатель Владимир Короленко о моральном духе двух армий — Красной и Белой.

«Мне пришлось уже говорить, какая разница была при занятии Полтавы Красной Армией и добровольцами. Последние более трех дней откровенно грабили город с «разрешения начальства». Красноармейцы заняли Полтаву, как дисциплинированная армия, и грабежи, производимые разными бандитами, тотчас же прекратились…»

(Энциклопедия для детей. История России. XX век. М. Аванта. 1995. С. 291).

* * *

Деникинцы, всего полгода назад хваставшие, что возьмут Москву, в марте 1920 года оказались заперты на крохотном пятачке полуострова Крым. Деникин признал свое поражение, сказав: «Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти». В тот же день, сдав командование генералу Врангелю, Деникин покинул Россию навсегда.

Бегство из Новороссийска, когда белогвардейцы бросали все орудия, всех лошадей, огромные запасы на складах, когда паника охватила их настолько, что Деникин, наблюдая за их поведением с борта корабля, впоследствии писал: «Временами слышались из толпы крики отдельных людей, просивших взять их на борт. Кто они, как их выручить из сжимающей их толпы?.. Погрузили сколько возможно было людей и вышли из бухты. По дороге, недалеко от берега, в открытом море покачивалась на свежей волне огромная баржа. Сплошь, до давки, до умопомрачения забитая людьми. Взяли ее на буксир…».

Но и новому «Правителю юга России и Главнокомандующему Русской Армией» Врангелю, как видно из его приказа, изданного в Севастополе 29 октября 1920 года, «большевичка» Фортуна тоже не захотела улыбнуться:

«По моему приказанию уже приступили к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.

Другой земли, кроме Крыма, у нас нет…».

Так бесславно закончилась для белого движения Гражданская война, а победу в этой войне одержала революционная Красная Армия, новый строй, вожди советского народа — В.И. Ленин и И.В. Сталин и их полководцы — легендарные герои Гражданской войны…

Третий поход Антанты

В середине 1919 года руководитель Польши Юзеф Пилсудский говорил:

«Если события будут развиваться так, как я предполагаю, то через 5–6 месяцев, возможно, я смог бы дойти до Москвы и прогнать большевиков оттуда… Конечно, я Москвы ни в Лондон, ни в Варшаву не превращу. Только, видимо, прикажу написать на стенах Кремля: «Говорить по-русски запрещается».

По словам Сталина, «польские части относились к нашим войскам, особенно же к нашей коннице, с полным пренебрежением, дрались отчаянно, не сдавались в плен» (Соч. Т. 4. С. 338). Но так было только поначалу, когда успех, действительно, сопутствовал им. В апреле 1920-го польские войска развили свое наступление и вскоре заняли Житомир и Киев. В мае поляки с успехом преодолевали наступательные действия Красной Армии, угрожая Одессе, Минску и Гомелю. 26 мая в связи с нападением Польши на Советскую Республику ЦК РКП(б) направляет И.В. Сталина на Юго-Западный фронт, штаб которого находился в Харькове. И обстановка на этом фронте круто меняется. В беседе с корреспондентом газеты «Правда» 11 июля Сталин отмечал, что «июнь — месяц быстрой и решительной ликвидации майских успехов польских войск… поляки не только изгнаны из Киева, но и отброшены за линию Ровно — Проскуров — Могилев. Продвижение поляков в сторону Гомеля также ликвидировано… Тов. Буденный пишет нам: «Паны научились уважать конницу; бегут, очищая перед нами дорогу, опрокидывая друг друга». Наши успехи на антипольских фронтах несомненны. Несомненно и то, что успехи эти будут развиваться».

Но тут же Сталин предупреждает, что было бы недостойным бахвальством думать, что с поляками в основном уже покончено, что нам остается лишь проделать «марш на Варшаву». (Сталин имел в виду конкретные лозунги Троцкого, Тухачевского и других сторонников идеи «мировой революции». — Л. б.). Это бахвальство… неуместно не только потому, что у Польши имеются резервы, которые она несомненно бросит на фронт, не только потому, что Польша не одинока, что за Польшей стоит Антанта, всецело поддерживающая ее против России, но и прежде всего потому, что в тылу наших войск появился новый союзник Польши — Врангель, который грозит взорвать с тыла плоды наших побед над поляками… Поэтому партия должна начертать на своем знамени новый очередной лозунг: «Помните о Врангеле!», «Смерть Врангелю!»».

К середине июля войсками Западного фронта была освобождена большая часть Белоруссии. Повсеместно в освобожденных районах восстанавливалась власть Советов. Народные массы оказывали всестороннюю поддержку органам революционной власти.

В середине июля, когда войска Юго-Западного фронта вступили на территорию Западной Украины, в письме командованию 1 — й Конармии И.В. Сталин указывал: «Относитесь бережно к военнопленным украинцам из Галиции (русины), не только к крестьянам, но и к интеллигентам, внушите им, что если угнетаемые Польшей галицийские украинцы поддержат нас, мы пойдем на Львов для того, чтобы освободить его и отдать галицийским украинцам, выгнать оттуда поляков и помочь угнетенным украинцам-галицийцам создать свое независимое государство, пусть даже не советское, но благоприятное (благожелательное, дружественное) к РСФСР…».

15 июля 1920 года в газете «Красноармеец» № 337 было опубликовано сообщение И.В. Сталина «Как встречают красные войска»: «…На нашем фронте имеется целая группа войск, все санитарное дело которой находится в руках крестьян и крестьянок, проявляющих величайшую заботу и внимание к нашим раненым красноармейцам. Что касается настроения белорусских крестьян за фронтовой полосой, то, по нашим сведениям, там происходят сплошные восстания, работают партизанские отряды, разрушающие тыл противника, сжигая склады и истребляя помещиков… При приближении наших частей повсюду тыл противника начинает взрываться изнутри».

* * *

Когда Красная Армия отразила нападение поляков, советскому руководству предстояло решить, есть ли смысл продолжать контрнаступление на польской территории. Сталин, поддержанный Дзержинским и Карлом Радеком, людьми, прекрасно знавшими Польшу, высказался против похода на Варшаву, но большинство проголосовало за предложение Троцкого «через Польшу распахнуть дверь коммунистической революции в Европе». Тухачевский издал свой знаменитый приказ: «Вперед, на Запад! На Варшаву! На Берлин!», где говорилось: «На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир».

И все-таки Сталин оказался прав в своих прогнозах относительно военной помощи Антанты буржуазно-помещичьей Польше. На заключительном этапе эта «помощь» была активизирована. Она выражалась в том, что в Варшаве находились и действовали не только военные советники, но и военные организаторы, активно помогавшие создавать новые дивизии и формировать стотысячную польскую «добровольческую» армию и вооружать ее до зубов. Для оснащения новых воинских частей Антанта направила в Польшу огромное количество вооружения, в том числе несколько полков тяжелой артиллерии. Боевой состав войск противника, предназначенных для сражения на Висле, имел более чем двойное превосходство над войсками под командованием Тухачевского. Но западные фальсификаторы истории Гражданской войны в СССР, совершенно замалчивая вопрос о военной помощи Антанты, лицемерно окрестили поражение советских войск под Варшавой «чудом на Висле».

Перед лицом опасности потерпеть сокрушительное поражение, Тухачевский затребовал от командования решить вопрос о передаче 1-й Конной армии в его распоряжение. Но 1-я Конармия уже приступила к решению задачи овладения Львовом, и поэтому Сталин как член РВС Юго-Западного фронта справедливо отказался подписать соответствующий приказ по фронту, заявив, что это можно было сделать, когда Конармия стояла в резерве, либо можно будет сделать, когда она овладеет районом Львова, а не в тот момент, когда она развивает успешное наступление.

Однако 20 августа 1-я Конная армия получила приказ за подписью председателя Реввоенсовета Республики Троцкого. Эта директива была противоречива: требуя немедленного передвижения 1-й Конной армии для содействия частям, участвовавшим в варшавской операции, она в то же время санкционировала занятие ею Львова. Уход Конармии с Юго-Западного фронта нарушал его устойчивость и создавал для противника выгодные условия для перехода в наступление также и здесь. К тому же, переброска 1-й Конармии после 20 августа по сути уже не вызывалась необходимостью.

Негативные последствия этой акции заключались в том, что красным не удалось взять ни Львова, ни Варшавы.

Польские войска на Висле, многократно усиленные военной помощью стран Антанты, мощным ударом замкнули основные силы Тухачевского в клещи. Так и не сумев взять Варшаву, советские армии, охваченные «мертвым кольцом», оказались в окружении. Сам же Тухачевский заперся в штабном вагоне на целые сутки, «переживая» по поводу разгрома своих войск. Военный историк Г. Иссерсон писал, что однажды командарм Уборевич упрекнул Тухачевского в том, что он остался безучастным зрителем катастрофы своих войск. Уборевич сказал, что он пробивался бы к своим войскам любыми средствами — на машине, на самолете, наконец, на лошади — и, взяв на себя непосредственное командование, вывел бы их из окружения. Тухачевский так ничего Уборевичу и не смог ответить…

Развивая новое наступление, польская армия перешла советские границы, оккупировала западную часть Белоруссии и Украины с 15-миллионным населением, а также ей досталась контрибуция в размере 30 миллионов золотых рублей. Таковы были условия тяжелого для молодой Республики Советов мирного договора, подписанного в Риге 18 марта 1921 года.

Ленин считал, что положение Советской страны вовсе не обязывало ее заключать мир какой угодно ценой. Страна могла продержаться и зиму. Но временные жертвы тяжелого мира казались Ленину легче продолжения войны. В беседе с Кларой Цеткин Владимир Ильич сказал: «Мысль об ужасах зимней кампании была для меня невыносима. Мы должны были заключить мир».

* * *

2 августа В.И. Ленин направил телеграмму И.В. Сталину, в которой обратил его внимание как члена Реввоенсовета фронта на громадную опасность Врангеля. 4 августа Ленин послал новую телеграмму Сталину, в которой указывал: «Завтра в шесть вечера назначен пленум ЦК. Постарайтесь до тех пор прислать Ваше заключение о характере заминок у Буденного и на фронте Врангеля, а равно и о наших военных перспективах на обоих этих фронтах. От Вашего заключения могут зависеть важнейшие политические решения».

В тот же день Политбюро ЦКВКП(б), обсудив положение, сложившееся на юге страны в связи с успехами Врангеля и восстаниями на Кубани, признало врангелевский фронт имеющим огромное значение и приняло решение выделить его в самостоятельный фронт и поручить И.В. Сталину сформировать Реввоенсовет, а на пост командующего рекомендовалось назначить Егорова или Фрунзе. Ленин писал Сталину: «Только что провели Политбюро, приняли решение о разделении фронтов, чтобы вы исключительно занялись Врангелем». Сталин организует и этот фронт.

Однако до того, в течение всего июля Сталин ни на минуту не упускает «фактор черного барона». Так, 10 июля он проводит совещание с Главкомом С. Каменевым, начальником Полевого штаба П. Лебедевым и заместителем председателя РВС Республики Э. Склянским по вопросу о переброске подкреплений на Крымский участок Юго-Западного фронта; 16 июля Сталин посещает Мариуполь, где знакомится с состоянием Азовского флота и направляет в адрес Пленума ЦК РКП(б) свои предложения по организации разгрома Врангеля, которые Пленум принимает, как об этом сообщал Ленин. Сталин также пишет проект письма ЦК РКП(б) к партийным организациям о мобилизации коммунистов на Крымский фронт, на котором стоит резолюция В.И. Ленина: «Я за немедленную рассылку, как бесспорной вещи».

Вот какую оценку давал Сталин в этом письме:

«По нашим сведениям, вокруг Врангеля собралась группа опытных, отчаянных головорезов-генералов, которые ни перед чем не остановятся. Солдаты Врангеля сколочены в части великолепно, дерутся отчаянно и сдаче в плен предпочитают самоубийство. Технически войска Врангеля снабжены лучше наших, подвоз с запада танков, бронемашин, самолетов, патронов, обмундирования продолжается до сего времени, несмотря на заявления Англии о прекращении подвоза». Затем Сталин анализирует причины слабости наших войск и заключает: «Необходимо очистить наши войска от бывших военнопленных (деникинцев. —Л.Б.) и регулярно снабжать их большими партиями добровольцев или мобилизованных коммунистов для того, чтобы создать в них перелом и дать им возможность победить лютого врага.

Крым должен быть возвращен России во что бы то ни стало, ибо, в противном случае, Украина и Кавказ всегда будут угрожаемы со стороны врагов Советской России».

Нельзя не сказать и еще об одном значительном документе — Записке Сталина в Политбюро ЦК РКП(б) «О создании боевых резервов Республики» и «Заявлении в Политбюро ЦК РКП(б)» по данному вопросу. Здесь содержатся предложения о выводе в тыл для укомплектования дивизий, которые понесли тяжелые потери в боях и о формировании новых частей и соединений. Всего Сталин выдвигает девять моментов, которые только и позволят создать боевые резервы Республики, включая такие, как: принять все меры к постановке и усилению автопромышленности, всеми мерами усилить бронепромышленность, всеми мерами усилить авиапромышленность, а также очерчивает круг требований к ведомству Троцкого, чтобы оно не отговаривалось фразой о «солдатской рубахе», то есть не ограничивалось лишь вопросами материального снабжения войск, а немедленно приступило к выработке конкретного плана образования боевых резервов Республики.

* * *

В ожесточенных боях в конце июля и начале августа войска Врангеля понесли большие потери. Постепенно вражеское наступление стало выдыхаться.

11 августа Ленин отправил Сталину телеграмму, в которой указывал: «Наша победа большая и будет самая полная, если добьем Врангеля. Здесь мы принимаем все меры. Налягте и вы, чтобы отобрать весь Крым теперешним ударом во что бы то ни стало. От этого теперь зависит все».

После того, как Советская Россия заключила 12 октября 1920 года перемирие с Польшей, она получила возможность перебросить на Крымский фронт новые мощные силы.

Всего месяц после окончания войны с белополяками Советскому государству понадобился для того, чтобы окончательно разгромить Врангеля. 16 ноября М.В. Фрунзе отправил телеграмму в Москву: «Сегодня нашей конницей взята Керчь. Южный фронт ликвидирован».

А 24 декабря 1920 года Совет Труда и Обороны принял специальное постановление, в котором говорилось: «Беззаветной храбростью войск Южного фронта РСФСР освобожден от последнего оплота российской контрреволюции Крым, сброшен в море Врангель и силы его окончательно рассеяны. Страна может, наконец, отдохнуть от навязанной ей белогвардейцами трехлетней гражданской войны, приступить к залечиванию нанесенных ей бесчисленных ран и заняться восстановлением столь пострадавшего за эти годы народного хозяйства»…

Подвести итог деятельности Иосифа Виссарионовича Сталина в годы Гражданской войны хочу словами французского писателя Анри Барбюса: «Качества, обнаруженные Сталиным в драматических обстоятельствах гражданской войны, нисколько не были неожиданными для тех, кто знал этого человека. Он только применил в новой сфере деятельности свои личные данные: точность взгляда, умение сразу схватывать решающие пункты каждой конкретной ситуации, понимание подлинных причин и неизбежных следствий любого факта, понимание связи этого факта со всем процессом, отвращение к беспорядку и путанице, несгибаемое упорство в деле подготовки и создания всех условий, необходимых для достижения поставленной цели, раз уж эта цель обдумана и определена».

Наркомнац Сталин

Тема «Сталин как нарком по делам национальностей» разработана в исторической науке достаточно слабо. Похоже, эта тема не представляет интереса для историков и публицистов, хотя объективный анализ причин позорной ликвидации Союза Советских Социалистических Республик не может не вывести исследователей-сталиноведов на крупнейшую фигуру наркомнаца И.В. Сталина.

Из выступления В.И.Ленина на XI съезде РКП(б), который проходил с 27 марта по 2 апреля 1922 года, где И.В. Сталину, избранному членом Центрального Комитета партии, а затем и Генеральным секретарем партии, была дана следующая ленинская оценка:

«Вот Преображенский здесь легко бросил, что Сталин в двух комиссариатах… Что мы можем сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Это все политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо, это вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог подойти и подробно рассказать, в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина…».

22 сентября 1921 года наркомнац И.В. Сталин возглавляет комиссию Президиума ВЦИК, которая занимается распределением земли между чеченцами и казаками. 18 октября— Президиум ВЦИК издает подготовленный наркомнацем И.В. Сталиным декрет о создании Крымской Автономной ССР в составе РСФСР. 25 ноября — В.И. Ленин одобряет сталинский проект постановления об образовании федерации республик Закавказья, признает федерацию принципиально абсолютно правильной, «но в смысле немедленного практического осуществления преждевременной», то есть требующей нескольких недель обсуждения, пропаганды и проведения снизу через Советы. И.В. Сталин принимает поправки В.И. Ленина. 9 января 1922 года наркомнац И.В. Сталин пишет проект декрета об образовании Карачаево-Черкесской области. 14 января — наркомнац И.В. Сталин посылает ответственному секретарю ЦК партии В.М. Молотову (так тогда называлась должность генсека) проект письма ЦК РКП(б) компартии Туркестана.

* * *

22 сентября 1922 года И.В. Сталин пишет В.И.Ленину письмо следующего содержания: «Тов. Ленин! Мы пришли к такому положению, когда существующий порядок отношений между центром и окраинами, т. е. отсутствие всякого порядка и полный хаос, становятся нестерпимыми, создают конфликты, обиды и раздражение, превращают в фикцию т. н. единое федеративное народное хозяйство, тормозят и парализуют всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе. Одно из двух: либо действительная независимость и тогда— невмешательство центра, свой НКИД, свой Внешторг, свой Концессионный комитет, свои железные дороги, причем вопросы общие решаются в порядке переговоров равного с равным, по соглашению, а постановления ВЦИК, СНК и СТО РСФСР не обязательны для независимых республик; либо действительное объединение советских республик в одно хозяйственное целое с формальным распространением власти СНК, СТО и ВЦИК РСФСР на СНК, ЦИК и эконом-советы независимых республик, т. е. замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, юстиции, внудел, земледелия и прочее…

Сейчас речь идет о том, как бы не «обидеть» националов; через год, вероятно, речь пойдет о том, как бы не вызвать раскол в партии на этой почве, ибо «национальная» стихия работает на окраинах не в пользу единства советских республик, а формальная независимость благоприятствует этой работе. Один из многих примеров: недавно грузинский ЦК, оказывается, решился без ведома Цека РКП разрешить оттоманскому банку (англо-французский капитал) открыть свое отделение в Тифлисе, что несомненно повело бы к финансовому подчинению Закавказья Константинополю (уже теперь в Батуми и Тифлисе турецкая лира является господствующей, вытесняющей с рынка грузинские и русские деньги), причем решительное запрещение со стороны ЦК (принятое по настоянию т. Сокольникова), вызвало, оказывается, бурю возмущения среди грузинских национал-коммунистов…»

Сталинский план автономизации, предусматривавший включение Украины, Белоруссии и Закавказской федерации непосредственно в РСФСР на правах автономных республик, а высшие государственные органы Советской России должны были стать таковыми и для этих республик, был принят на двухдневном заседании комиссии ЦК РКП(б) под председательством В.М. Молотова, которое завершилось 24 сентября. При голосовании воздержался Буду Мдивани, представлявший в комиссии Грузию.

На следующий день И.В. Сталин посылает свой проект, протоколы заседаний и резолюцию комиссии В.И. Ленину в Горки. Будучи уверенным в одобрении В.И. Лениным, не дожидаясь его ответа, Секретариат Центрального Комитета рассылает резолюцию комиссии всем членам ЦК в порядке подготовки к Пленуму, назначенному на 5–6 октября.

Однако 26 сентября И.В.Сталин имеет продолжительную беседу с В.И. Лениным об объединении советских республик в союзное государство. После беседы В.И. Ленин пишет письмо Л. Каменеву, в котором излагает свою позицию по данному вопросу, заявив, что «Сталин немного имеет устремление торопиться». В письме указывается, что «Сталин уже согласился на одну уступку: в резолюции не будет говориться о «вступлении» остальных республик в РСФСР (то есть об их автономизации), а для выражения равноправия с Российской Федерацией пойдет речь об их формальном объединении с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии… Очень важно не давать пищи «независимцам»…»

27 сентября И.В. Сталин рассылает письмо В.И. Ленина вместе с собственным письмом всем членам Политбюро, б октября И.В. Сталин выступает на Пленуме ЦК РКП(б) с докладом о взаимоотношениях между РСФСР, УССР, БССР и Закавказской федерацией. Пленум принял поправки В.И. Ленина, декларировал образование СССР, из которого каждая республика имела право на выход, чего не было в сталинском проекте и назначил комиссию во главе с И.В. Сталиным для руководства подготовительной работой по объединению советских республик в единое союзное государство.

X. Раковский, Б. Мдивани и другие политические противники хотели еще больших уступок. Они были полны решимости не только добиться их, но и посеять раздор между В.И. Лениным и И.В. Сталиным.

Вернувшись домой, национал-коммунисты Грузии 20 октября выдвинули требование о непосредственном вступлении Грузии в состав СССР (а не в составе Закфедерации, что противоречило решению октябрьского Пленума ЦК партии. — Л.Б.). Это вызвало крайне негативную реакцию Серго Орджоникидзе: «Верхушка ЦК КП(б) Грузии является шовинистической гнилью, которую надо немедленно отбросить».

Руководство ЦК КП(б) Грузии в ночь на 21 октября вызывает Москву по прямому проводу и диктует резкую жалобу на Серго Орджоникидзе. 22 октября И.В. Сталин направляет телеграмму Серго Орджоникидзе: «Мы намерены покончить со склокой в Грузии и основательно наказать Грузинский ЦК. Сообщи, кого мы должны еще перебросить из Грузии, кроме отозванных четырех. По моему мнению, надо взять решительную линию, изгнав из ЦК все и всякие пережитки национализма. Получил ли ты телеграмму Ленина, он взбешен и крайне недоволен грузинскими националами».

В течение всего ноября национал-коммунисты Грузии продолжают нарушать монополию внешней торговли, практикуя разного рода сомнительные сделки, самовольно сдают в аренду англо-американской компании «Стандарт-Ойл» нефтяные резервуары Батума, важнейшего порта, через который транспортировалась бакинская нефть. И.В. Сталин по этому поводу писал в телеграмме на имя Закавказского крайкома:

«Резервуары в Батуми являются собственностью всей федерации и никакие коммунхозы не имеют права сдавать их в аренду, да еще таким врагам нашей нефтяной промышленности, как «Стандарт-Ойл».

* * *

В конце ноября национал-коммунисты Грузии, недовольные твердой позицией Г.К. Орджоникидзе и И.В. Сталина, спровоцировали т. н. «грузинское дело»: некто А. Кобахид-зе, несправедливо обвинив Серго Орджоникидзе чуть ли не в коррупции (тот по старинному кавказскому обычаю принял в дар от горцев коня, чтобы смертельно не обидеть аксакалов), допускает оскорбительное выражение в адрес Орджоникидзе, и тот наносит Кобахидзе пощечину. Тотчас же по настоянию В.И. Ленина Политбюро принимает решение создать комиссию ЦК по расследованию обстоятельств так называемого «грузинского дела» и определяет окончательный состав комиссии — Ф.Э. Дзержинский (его кандидатура, как председателя данной комиссии, была выдвинута И.В. Сталиным), B.C. Мицкявичус-Капсукас и Д.З. Мануильский. На этом же заседании Политбюро утверждает по докладу И.В. Сталина «Основные пункты Конституции Союза Советских Социалистических Республик». Последняя встреча В.И. Ленина с И.В. Сталиным состоялась 13 декабря 1922 года. В течение двухчасовой беседы они обсуждали так называемый «грузинский вопрос».

Спустя ровно четыре года Сталин сказал, что «тов. Ленин перед XII съездом нашей партии упрекал меня в том, что я веду слишком строгую организационную политику в отношении грузинских полунационалистов, полукоммунистов типа Мдивани, что я «преследую» их. Однако последующие факты показали, что так называемые «уклонисты», лица типа Мдивани, заслуживали на самом деле более строгого отношения к себе, чем это я делал, как один из секретарей ЦК нашей партии. Последующие события показали, что «уклонисты» являются разлагающейся фракцией самого откровенного оппортунизма… Ленин не знал и не мог знать этих фактов, так как болел, лежал в постели и не имел возможности следить за событиями. Никаких разногласий по национальному вопросу с партией или с Лениным у меня никогда не было».

Сталин и Бухарин

Увидев в Николае Бухарине родную «демократическую» душу — весь набор качеств «вождя с человеческим лицом»— психологическую неустойчивость, амбициозность, слабоволие, словоблудие, отсутствие твердости (по словам В.ИЛенина, «мягок, как воск»), полное отсутствие административных качеств, безответственность, склонность к политическому авантюризму — антикоммунист-«новомышленец» Михаил Горбачев выдвинул тезис о том, что в лице «любимца партии» Бухарина советский народ имел реальную альтернативу И.В. Сталину и что если бы победила бухаринская линия, то история Советского Союза могла бы пойти иным, более «цивилизованным» и «гуманным» путем.

А проведенная оптом, скопом, без разбора реабилитация всех, кроме Ягоды, государственных преступников, учиненная пресловутой «комиссией Александра Яковлева» с формулировкой — «ввиду отсутствия состава преступления» — и восстановление в рядах КПСС врагов народа, явилась прелюдией к контрреволюционному перевороту 90-х годов XX столетия, в результате которого пришли к власти новые бухари-ны, уничтожившие плоды трудовых усилий многих поколений, раскрутили, сколько могли, и продолжают раскручивать колесо истории вспять, «опустили» некогда героический советский народ, продолжают поливать помоями его славное прошлое, его высочайшую культуру, его идеалы и его бессмертных вождей…

Поскольку никаких иных альтернатив Сталину публицистика последнего десятилетия не вдолбила в массовое сознание, возьмем на себя труд поразмыслить, насколько личность именно Бухарина отвечала качествам вождя, или, в переводе на современный жаргон, политического лидера.

Из ленинского «Письма к съезду»: «Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

Оценка, как видим, противоречивая, — и это не случайно. Бухарин, действительно, был полон противоречий такого рода, которые легко могли свернуть его с большевистского пути, — а кроме того, Бухарин и в силу своих личных качеств всегда был склонен к всевозможным «шатаниям», не отличаясь ни твердостью характера, ни принципиальностью (как он был похож в этом на своего будущего защитника и поклонника Горбачева!).

Вот какую характеристику Бухарина дал один из его сторонников и ярых противников Сталина — Мартемьян Рю-тин (при этом даже без текстологического анализа невооруженным глазом видно, что Рютин был хорошо знаком с ленинским взглядом на «любимца партии»): «Если Бухарин как теоретик марксизма и ленинизма, при всех его ошибках и промахах, при всей его склонности к механическому методу мышления остается крупнейшей фигурой, то как политический вождь он оказался ниже всякой критики. Умный, но недальновидный человек, честный, но бесхарактерный, быстро впадающий в панику, растерянность и прострацию, не способный на серьезную и длительную политическую борьбу с серьезным политическим противником, легко поддающийся запугиванию; то увлекающийся массами, то разочаровывающийся в них, не умеющий организовать партийные массы и руководить ими, а наоборот, сам нуждающийся в постоянном и бдительном руководстве со стороны других — таков Бухарин как политический вождь».

* * *

До 1928 года Николай Бухарин и Иосиф Сталин были не только политическими союзниками, но и довольно близкими друзьями. Они вели ожесточенные споры с оппозицией во главе с Троцким, Каменевым и Зиновьевым. Но 11 июля 1928 года Бухарин совершает неожиданный визит к своему давнему непримиримому противнику Льву Каменеву. Они долго беседуют и продолжают разговор на следующее утро. «Лениногвардеец» Бухарин просит «лениногвардейца» Каменева, который вел записи во время беседы, считать ее конфиденциальной. «Дрожащим от волнения голосом» (Каменев отмечал это в своих записях) Бухарин говорил, что Сталин проводит внутриполитическую линию, пагубную для дела революции. В качестве единственного выхода из затруднений с хлебозаготовками он предлагает чрезвычайные меры, что означает возврат к политике «военного коммунизма». Сталинское положение о том, что сопротивление («кто кого?») должно возрастать пропорционально росту социализма, — это «идиотская безграмотность», это формула, которая приведет страну Советов к катастрофе.

Здесь «крупнейший теоретик партии» дал маху: жизнь подтвердила гениальный сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере развития социализма. Стоило только Хрущеву отказаться от партийных чисток, отказаться от принципа диктатуры пролетариата, как партноменклатура КПСС начала разлагаться— карьеризмом, комчванством, протекционизмом, землячеством, неслыханными привилегиями, в результате чего почти за четыре десятилетия (а именно таковым оказался запас прочности сталинского социализма) партийная элита деградировала окончательно, установив жесточайшую буржуазно-криминальную диктатуру над пролетариатом…

Обсуждая с Каменевым возможности изменений в составе Политбюро, выдавая желаемое за действительность, Бухарин говорил о «готовности некоторых его членов (в частности, Орджоникидзе и Ворошилова) предпочесть Каменева и Зиновьева Сталину и Молотову. (По этому поводу в письме к Орджоникидзе в июне 1929 года Ворошилов писал: «Бухарин дрянь человек и способен в глаза говорить подлейшие вымыслы, делая при этом особенно невинную и свято-подлую мину на своем всегда иезуитском лице»).

Бухарин сказал Каменеву: «Разногласия между нами и Сталиным во много раз серьезнее, чем все наши разногласия с вами. Он перережет нам горло». При этом он обронил многозначительную фразу: «На этот раз его смещение произойдет не через ЦК». Швейцарский коммунист Жюль Эмбер-Дро вспоминал впоследствии, что приблизительно тогда же Бухарин признался ему, что согласился бы даже и на убийство Сталина.

Каменев, конечно, не зря стенографировал содержание беседы с Бухариным. Сделав соответствующее резюме: «Все это было заискиванием. Я не верю ни единому его слову», Каменев ознакомил с этим сенсационным документом своих единомышленников и вскоре опубликовал его в троцкистском «Бюллетене оппозиции», издававшемся в Париже.

Узнав об этом, Сталин проявил великолепную выдержку, сказав: «В старину говорили про философа Платона: Платона мы любим, но истину — еще больше. То же самое можно было бы сказать о Бухарине: Бухарина мы любим, но истину, но партию, но Коминтерн любим мы еще больше».

Сталин никогда ни один вопрос не решал единолично, но всегда — коллегиально. И в конце января — начале февраля 1929 года прошло совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной Контрольной Комиссии, где Бухарину, Рыкову и Томскому было предъявлено обвинение в фракционной деятельности, а те, в свою очередь, выступили с заявлением против Сталина. Тогда И.В. Сталин перешел в контратаку: «Как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова. Это группа правых уклонистов, платформа которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свертывание коллективизации и свободу частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не видят, что на самом деле кулак — это заклятый враг Советской власти. Ленин был тысячу раз прав, когда еще в 1916 году в письме к Шляпникову заметил, что Бухарин «дьявольски неустойчив в политике».

А теперь в довершение ко всему выяснилось, что Бухарин по поручению всей группы вел закулисные переговоры с Каменевым с целью создания фракционного блока бу-харинцев и троцкистов, направленного против партии и ее Центрального Комитета».

Обратим внимание: Бухарин был противником форсированной индустриализации, без которой за довоенное десятилетие невозможно было бы создать материально-техническую базу Победы. Отказ от коллективизации сельского хозяйства поставил бы советскую индустрию в зависимость от капризов кулаков, для которых Бухарин выдвинул лозунг «Обогащайтесь!» (пресловутая бухаринская теория «врастания кулака в социализм»), а свобода частной торговли и вовсе привела бы к реставрации капитализма в технически отсталой (в случае принятия бухаринской программы) аграрной стране, что в преддверии войны объективно привело бы Советский Союз к неминуемому поражению, даже если против считавшейся непобедимой моторизованной армии фюрера выступили бы все кавалеристы Гражданской войны, вместе взятые. (Взяв на вооружение бухаринский лозунг «Обогащайтесь!», проводя бухаринскую политику деиндустриализации и деколлективизации сельского хозяйства, нынешние господа-товарищи пошли еще дальше по пути полной ликвидации общенародной собственности и признания частной собственности священной и неприкосновенной. — Я б.)

* * *

Бухарин, Рыков и Томский в апреле 1929 года были сняты с тех постов, которые они занимали, но уже через полгода, после того, как они признали свои ошибки, их назначили на менее ответственные посты. Бухарин, к примеру, был назначен главным редактором «Известий» (а до этого возглавлял газету «Правда»).

Он продолжал жить в Кремле, по соседству со Сталиным, которого называл по-прежнему «Коба», а тот, как и встарь, звал его «Бухарчик», и, как всегда, они обращались друг к другу на «ты». Известно, что еще в разгар их дружбы Сталин не раз брал под защиту Бухарина от нападок троцкистской оппозиции: «Крови Бухарина хотите?! Не дадим вам его крови, так и знайте».

На 17-м партсъезде в 1934 году Бухарин завершил свое выступление словами:

«Да здравствует наша партия, это величайшее боевое товарищество, товарищество закаленных бойцов, твердых, как сталь, мужественных революционеров, которые завоюют все победы под руководством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина!»

Эти слова Сталина покоробили. Встретив Бухарина вечером на лестнице, он сказал дружелюбно: «Бухарчик… Зачем ты назвал товарища Сталина каким-то фельдмаршалом? Товарищ Сталин такой же рядовой солдат партии, как все мы… Нехорошо раздавать чины в партии, Николай. Позвал бы лучше чай с вареньем пить одинокого бобыля».

Летом того же года Сталин позвонил, чтобы поздравить Бухарина с хорошим докладом о поэзии на Первом съезде писателей. Сказал, что особенно ему понравилось высказывание о Демьяне Бедном, о том, что ему грозит опасность отстать от времени.

В 1935 году Сталин на банкете, устроенном для выпускников военных академий, произнес тост в честь Бухарина: «Выпьем, товарищи, за Николая Ивановича, все мы его любим и знаем, а кто старое помянет, тому глаз вон!».

В том же году дважды разведенный 47-летний Н. Бухарин женится на идеализировавшей его 16-летней Анне Лариной, дочери известного меньшевика Ларина, которой годящийся ей в отцы Бухарин овладел, не дожидаясь ее совершеннолетия, а уже в следующем,! 936 году, Сталин командирует его в

Париж вместе с молодой женой: это было против правил — чтобы отправлять за границу вместе с женой. В Париже Бухарин вел переговоры с меньшевиками Даном и Николаевским о покупке архивов Карла Маркса. Во время своего двухмесячного пребывания в Париже, он как-то раз неожиданно для Дана пришел к нему домой и в течение нескольких часов почему-то подробно рассказывал о Сталине. Об этом оставила воспоминания жена Дана. В разговоре он в шутку заметил, что интерес большевиков к Марксу настолько велик, что они согласились бы приобрести даже его останки, чтобы перевезти их в Москву. Фантазируя далее, он сказал, что в этом случае сразу же будет сооружен памятник Марксу. А рядом будет воздвигнут памятник Сталину — повыше и покрупнее. Сталин будет читать «Капитал» с карандашом в руке, чтобы вносить поправки на полях этой книги. Бухарин продолжал: «Марксу, конечно, ничего от него не грозит, разве только показаться русскому рабочему карликом по сравнению с великим Сталиным. Нет, нет, Сталин — это маленький, злобный человек, да нет же, не человек вовсе, а дьявол».

А спустя четыре месяца после его возвращения, в августе 1936-го, узнав о финале политического процесса над Зиновьевым и Каменевым, Николай Бухарин, пишет 1 сентября 1936 года письмо Клименту Ворошилову, где называет Каменева «циником-убийцей», «омерзительнейшим из людей, падалью человеческой». «Что расстреляли собак, страшно рад», — писал Бухарин. И это при том, что на данном процессе лично против него, как и против Рыкова и Томского впервые прозвучали обвинения в уголовных преступлениях. Узнав об этих показаниях, Томский 22 августа застрелился, а вот «Бухарчику» все казалось, что пронесет…

Можно было бы подумать, что злорадство одного из ближайших соратников В.И. Ленина в отношении других бывших членов высшего руководства, причислявших себя к так называемой «ленинской» гвардии, которую Сталин якобы безвинно уничтожил, имеет личную подоплеку: мы помним, как бесцеремонно поступил Лев Каменев с Бухариным, но беда в том, что бывший главный редактор «Правды», этот, по словам Троцкого, «безжалостный полемист», написавший против него «сотни неистовых статей», не мог иначе выражать свои политические эмоции, кроме как при помощи беспардонной ругани. Именно с его легкой руки в «Правде» на долгие годы утвердилась традиция разнузданного стиля (фельетоны Заславского, карикатуры Б. Ефимова и Кукрыниксов, подписи к ним Маршака).

«Полемический стиль Бухарина, — пишет академик Д.В. Колесов, — напоминает злобный собачий лай и вполне сродни стилю геббельсовской пропаганды, особенно когда она твердила о преступлениях «буржуазного мира». Бухарин колеблется от разнузданности до безапелляционности в лучшем случае. Подобного стиля полемики не было ни у Троцкого, ни у Зиновьева, ни у Сталина. И даже самый вспыльчивый из всех — Ленин — позволял себе лишь отвести душу в од-ном-двух «крепких» эпитетах. Но чтобы вся лексика? — Ни в коем случае». (Д.В. Колесов. Борьба после победы. М. «Флинта». 2000. С. 113).

* * *

Финал жизни Бухарина был закономерен… Из последнего слова подсудимого Бухарина на открытом судебном процессе (вечернее заседание 12 марта 1938 года):

«В самом начале процесса на вопрос гражданина Председательствующего — признаю ли я себя виновным, я ответил признанием.

Еще раз повторяю, я признаю себя виновным в измене социалистической родине, самом тяжком преступлении, которое только может быть, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в принадлежности к подпольной антисоветской организации…

Я априори могу предположить, что и Троцкий, и другие союзники по преступлениям, и 2-й Интернационал, тем более, что я об этом говорил с Николаевским, будут пытаться защищать нас, в частности, меня. Я эту защиту отвергаю, ибо я стою коленопреклоненным перед страной, перед партией, перед всем народом. Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. С этим сознанием я жду приговора…»

Находясь во внутренней тюрьме НКВД СССР, приговоренный к расстрелу Бухарин 13 марта 1938 года обратился в Президиум Верховного Совета СССР.

В прошении о помиловании Бухарин писал:

«Прошу Президиум Верховного Совета СССР о помиловании. Я считаю приговор суда справедливым возмездием за совершенные мною тягчайшие преступления… У меня в душе нет ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было расстрелять десять раз. Пролетарский суд вынес решение, которое я заслужил своей преступной деятельностью, и я готов нести заслуженную кару и умереть, окруженный справедливым негодованием, ненавистью и презрением великого героического народа СССР, которому я так подло изменил…

Я рад, что власть пролетариата разгромила все то преступное, что видело во мне своего лидера и лидером чего я действительно был…

Прошу я Президиум Верховного Совета о милости и пощаде…

Я твердо уверен: пройдут годы, будут перейдены великие исторические рубежи под водительством Сталина, и вы не будете сетовать на акт милосердия и пощады, о котором я вас прошу. Я постараюсь всеми своими силами доказать вам, что этот жест пролетарского великодушия был оправдан».

В выписке из протокола № 2 от 14 марта 1938 года заседания Президиума Верховного Совета СССР говорилось:

«Ходатайство Бухарина Николая Ивановича о помиловании.

Президиум Верховного Совета СССР постановил: Ходатайство о помиловании осужденного Военной Коллегией Верховного Суда СССР 13 марта 1938 года по делу антисоветского «правотроцкистского блока» к высшей мере наказания — расстрелу — Бухарина Николая Ивановича — отклонить.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А. Горкин».

* * *

У романтически влюбленной в своего героя Анечки Лариной, по ее собственному признанию (Известия, № 283,9 октября 1988 г. С. 3), сделанному полвека спустя, «теплилась слабая надежда, что Бухарин уйдет из жизни гордо… Эта надежда была ничем не обоснована и родилась только от большой любви к Николаю Ивановичу».

С этим признанием, очевидно, связано и так называемое «письмо-завещание» Бухарина, обращенное к «будущему поколению руководителей партии», заключительные слова которого звучат так: «Знайте, товарищи, что на том знамени, которое вы понесете победоносным шествием к коммунизму, есть и моя капля крови». По словам вдовы Бухарина, он продиктовал ей это письмо и заставил выучить наизусть перед своим арестом, после чего письмо было уничтожено… Малоубедительно. Скорее всего, это тоже плод «большой любви», ставший самой сенсационной публикацией 1988 года.

«Имя и дела Н.И. Бухарина возвращены советскому народу и партии. В этом одно из проявлений нашей революционной перестройки», — писала «Правда» в тот же день, 9 октября 1988 года.

Беда в том, что очень скоро после этого не стало ни советского народа, ни партии…

Зиновьев и Каменев

Одним из наиболее тяжких обвинений в адрес Иосифа Виссарионовича Сталина является обвинение в уничтожении им так называемой «ленинской» гвардии». При этом многие недобросовестные историки, признавая право на подобное название для Зиновьева, Каменева, Бухарина, Косиора, Постышева, Чубаря, Эйхе, Сокольникова, Серебрякова и других, отказывают в таком праве Свердлову, Сталину, Дзержинскому, Фрунзе, Куйбышеву, Кржижановскому, Стасовой, Молотову, Калинину, Ворошилову, — несмотря на то, что и те, и другие работали при В.И. Ленине и были профессиональными революционерами. Похоже, что к «лениногвардейцам» современное политологическое мифотворчество относит исключительно лиц, репрессированных Сталиным, но предварительно безоговорочно побежденных им в политической борьбе.

Доктор философских наук, профессор Ричард Косолапое определил термин «ленинская гвардия» как «романтическое самоназвание группы партийцев с дореволюционным стажем, которым довелось работать непосредственно с Лениным». К этой группе старых большевиков, особенно после Октябрьской революции, стало примазываться немало самозванцев. К «лениногвардейцам» без зазрения совести причисляли себя, к примеру, сторонники Троцкого, вступившего в большевистскую партию лишь в августе 1917 года. Потерпев поражение в идейно-политической борьбе с Центральным Комитетом партии во главе со Сталиным, они выдавали свой крах за «погром ленинской гвардии». Ричард Косолапов в связи с этим вспоминает, как ленинградский горком партии в год полувекового юбилея Великого Октября решил взять на учет всех в то время еще здравствовавших участников штурма Зимнего дворца. Откликнувшихся ленинградцев оказалось в три с половиной раза больше, чем могла вместить Дворцовая площадь…

Лазарь Моисеевич Каганович свидетельствовал:

«Лгут клеветники, будто Сталин путем только административных мер и «в ускоренном порядке» «расправлялся» с троцкистами и иными оппозиционерами. Наоборот, Сталин и весь ЦК и ЦКК вели продолжительную идейно-принципиальную борьбу с ними, надеясь на отход если не большинства, то части от них. Ведь это факт, что 15 лет партия и ее ЦК терпеливо боролись с оппозицией, пока к ним не были применены государственные меры, репрессии, вплоть до судебных процессов и расстрелов. Это было уже тогда, когда оппозиционеры стали на путь диверсий, вредительства и террора, даже шпионства… Помню, когда мы, более молодые цекисты, например, Каганович, Киров, Микоян, спрашивали Сталина, почему он их терпит в Политбюро, он нам отвечал: «С таким делом торопиться нельзя. Во-первых, может быть, они еще остепенятся и не доведут нас до необходимости исключения как к крайней мере, во-вторых, надо, чтобы партия поняла необходимость исключения».

Поэтому, если термин «ленинская гвардия» и имеет право на существование, то лишь для деятелей, упомянутых в так называемом ленинском «завещании». И тут, действительно, надо признать, что Сталин, в конечном счете, по справедливости покарал всех изменивших В.И. Ленину и ВКП(б) фигурантов ленинского «Письма к съезду», которые мешали строить социализм в одной стране, пытались ослабить позиции созидательного большинства партии коммунистов. С одним из «лениногвардейцев» — Николаем Бухариным — читатели уже познакомились. Сейчас речь пойдет об еще двух «лениногвардейцах» — Григории Зиновьеве и Льве Каменеве. Последние вошли в историю как «политический дуэт», «политические близнецы».

* * *

Зиновьев неоднократно прилюдно хвастался, что был ближайшим учеником Ленина в течение целых десяти лет, предшествовавших Октябрю. Особенно любил ссылаться на свою мощную поддержку Ленина в Циммервальде и Кинтале. Каменев же не только не скрывал, что был другом семьи Ульяновых, но часто это подчеркивал. Двум друзьям казалось, что именно им предстоит сыграть свою особую роль после Ленина. Они считали, что главный конкурент для них — Троцкий, и поэтому на первых порах они поддерживали Сталина, так как недооценили Кобу, считали его человеком с ограниченными политическими способностями. Так, известно, что в начале 20-х годов в узком кругу Зиновьев говорил: «Сталин — хороший исполнитель, но им всегда нужно и можно управлять. У самого Сталина этих способностей к самоуправлению нет». А на 13-м съезде (первом после смерти Ленина) в политическом докладе Зиновьев, в частности, сказал: «Товарищи, последнюю волю, каждое слово Ильича, мы, безусловно, должны считать законом. В одном вопросе, однако, мы с радостью можем сказать, что опасение Ильича не подтвердилось. Я имею в виду вопрос, касающийся Генерального секретаря. Вы все были свидетелями нашей совместной работы в последние месяцы. Как и я, вы могли убедиться в том, что опасения Ильича не оправдались». 13-й съезд, на котором И.В. Сталин был встречен «аплодисментами, переходящими в овацию», стал его личным триумфом. (К чести Сталина надо сказать, что он тогда подал-таки заявление об отставке с поста Генерального секретаря, но на пленуме ЦК все члены вновь избранного Центрального Комитета, включая и Троцкого, единодушно отклонили его отставку. —Л.Б.).

Впрочем, межличностные отношения в триумвирате Сталин — Зиновьев — Каменев были далеко не идеальными. Зиновьев и Каменев скоро поняли, что ошибались, когда недооценили Сталина. Распад «тройки» стал неизбежным, и только страх перед возможностью прихода к власти Троцкого сдерживал их.

В травле Троцкого особенное рвение проявлял, в основном, Зиновьев. Троцкий писал: «Все чаще стали по углам шевелить прошлое, вспоминая мои старые разногласия с Лениным. Это стало специальностью Зиновьева». Именно в тот период всех членов партии обязали под угрозой партийных санкций сдать хранящиеся в их личных архивах или в их учреждениях ленинские письма, телеграммы, резолюции, записки во вновь созданный Институт Ленина, директором которого был назначен Каменев. Единственным человеком, демонстративно отказавшимся сделать это и сохранившим свой личный архив, был Троцкий.

В августе 1924 года Троцкий издает сборник своих работ за 1917 год и называет эту книгу «Уроки Октября». В предисловии к ней он подвергает уничтожающей критике «правых», «оппортунистических элементов партии» — Зиновьева и Каменева. Троцкий обвиняет их в «чудовищной недооценке сил революции», в «отрицании наличности боевого настроя масс», в непонимании «революционных возможностей крестьянства», в «выжидательном фатализме» и других «грубейших заблуждениях». Ну и, конечно же, в их выступлениях против резолюции В.И. Ленина по вопросу о вооруженном восстании. Известно, что В.И. Ленин несколько раз требовал исключить их из партии. И только победа пролетарской революции спасла «политических близнецов» от этого.

(Правда, спустя месяц Каменев вновь проявляет свой «небольшевизм»: на сей раз он выступает против однопартийного большевистского правительства и «под шумок» проводит декрет об отмене смертной казни. — Л.Б.).

Пройдет немного времени после выхода книги, и Троцкий поймет, что главный его противник все-таки не Зиновьев, а Сталин:

«Несомненно, что в «Уроках Октября» я связывал оппортунистические сдвиги в политике с именами Зиновьева и Каменева. Как свидетельствует опыт идейной борьбы в ЦК, это было грубой ошибкой. Объяснение этой ошибки кроется в том, что я не имел возможности следить за идейной борьбой внутри «семерки» (Троцкий оговорился, он хотел сказать «тройки», потому что «семерка» в составе: Бухарин,

Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин/Томский — члены Политбюро и Куйбышев — председатель ЦКК — была образована как раз в начале августа 1924 года, незадолго до выхода в свет его книги. —Л.Б.) и вовремя установить, что оппортунистические сдвиги вызывались группой, возглавляемой т. Сталиным против тт. Зиновьева и Каменева».

* * *

Триумвират Сталин— Зиновьев— Каменев распался осенью 1925 года, когда страх перед все возрастающим авторитетом и влиянием Сталина окончательно вывел из равновесия Зиновьева и Каменева. Выступивший на 14-м съезде Каменев отрицал право Сталина на роль вождя ВКПб): «Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя», мы против того, чтобы делать «вождя»… Я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба». Это заявление получило мощный отпор на съезде. В резолюции съезда Каменев фигурирует в «группе лиц, отошедших от ленинизма» и переводится из членов в кандидаты в члены Политбюро.

Порвав со Сталиным, Зиновьев и Каменев вступают в преступный сговор с Троцким, образуют сначала «новую», а затем «объединенную оппозицию», в которую вошли Зиновьев, Каменев, Троцкий, Радек, Серебряков, Пятаков, Антонов-Овсеенко, Муралов, Шляпников и другие противники Сталина, продолжающие громко именовать себя «ленинской» гвардией». К этому же периоду относится начало создания оппозиционерами сети подпольных организаций. (Новая оппозиция была тем более опасна, что была тайной и внешне ничем не выдавала себя. Сталин называл таких скрытых оппозиционеров «двурушниками». — Л.Б.).

Перейдя на позиции Троцкого, Зиновьев и Каменев отказываются от сталинской концепции «построения социализма в одной стране». По этому поводу Сталин сказал в 1926 году: «Откуда у них такая боязнь резолюции 14-й конференции, принятой по докладу Зиновьева и проведенной при активном содействии Каменева? Почему Каменев и Зиновьев боятся даже мельком упомянуть об этой резолюции? Разве она, эта резолюция, не трактует о строительстве социализма в нашей стране? Разве вопрос о строительстве социализма не является основным спорным вопросом нашей дискуссии?.. А секрет тут в том, что Каменев и Зиновьев давно уже отреклись от этой резолюцией, отрекшись, перешли на сторону троцкизма. Ибо одно из двух: либо резолюция 14-й конференции является не ленинской, — и тогда Каменев и Зиновьев, голосовав за эту резолюцию, не были ленинцами, либо эта резолюция является ленинской, — и тогда Каменев и Зиновьев, порвав с этой резолюцией, перестали быть ленинцами» (Соч. Т. 9. С. 123.125).

Или вот такие сталинские оценки наших «героев»: «Я хотел бы, далее, сказать несколько слов об особой манере Зиновьева цитировать классиков марксизма. Характерная черта этой зиновьевской манеры состоимт в том, что она перепутывает все периоды и даты, валит их в кучу, отрывает отдельные положения и формулы Маркса и Энгельса от их живой связи с действительностью» (Соч. Т. 9. С. 86). «Зиновьев принадлежит к числу тех счастливых людей, которые пишут для того, чтобы на другой же день забыть написанное» (Соч. Т. 10. С. 48).

16 октября 1926 года в центральных газетах было опубликовано заявление членов «объединенной оппозиции» Троцкого, Зиновьева, Каменева, Сокольникова, Евдокимова и Пятакова, где они признавали неправильность своей фракционной борьбы и давали обязательство вновь подчиниться партийной дисциплине.

Однако у Сталина, справедливо усмотревшего в этом яркий пример двурушничества, были все основания не верить в искренность «объединенной оппозиции» и на проходившем 23–26 октября пленуме ЦК партии она подверглась разгрому. Троцкий и Каменев были выведены из состава Политбюро, Исполкому Коминтерна было предложено отстранить Зиновьева с поста председателя ИККИ.

Объединившись с Троцким, «политические близнецы» поняли, что опять дали маху: 21–23 октября 1927 года Троцкого и Зиновьева выводят из состава ЦК. 7 ноября 1927 года, в десятую годовщину Октября, Троцкий и его сторонники попытались открыто выступить против Сталина во время праздничных демонстраций, в ответ на что спустя неделю Троцкого и Зиновьева исключили из партии, а Каменева и Раковского — из ЦК.

И вот тут «дуэт» признает ошибочность своего союза с Троцким, который по этому поводу писал: «Они делали все, чтобы вернуть себе доверие верхов и снова ассимилироваться в официальной среде. Зиновьев примирился с теорией социализма в отдельной стране, снова разоблачал «троцкизм» и даже пытался кадить фимиам Сталину лично… Капитуляцию Зиновьева и Каменева перед 15-м съездом, в момент организационного разгрома большевиков-ленинцев (т. е. махровых троцкистов. — Л.Б.), левая оппозиция (т. е. махровые троцкисты. — Л.Б.) воспринимала как чудовищное вероломство. Таким оно и было, по существу».

Но и победитель Сталин, приняв капитуляцию Зиновьева и Каменева, не мог не дать им еще одну уничтожающую оценку, которая подвергала сомнению возможность доверия подобным лидерам: «История говорит, факты говорят, что никто еще не перескакивал так легко от одних принципов к другим, никто еще не менял так легко и свободно своих взглядов, как лидеры нашей оппозиции» (Соч. Т. 10. С. 360).

Как видим, у оппозиционеров 20—30-х годов, и в частности у Зиновьева и Каменева, не хватило ни ума, ни порядочности, чтобы безоговорочно признать правоту подлинного ленинца И.В. Сталина, решавшего грандиозные задачи социалистического строительства в огромной стране — СССР — по формуле: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Более того. Они всячески препятствовали социалистической реконструкции страны. «Ленинские» гвардейцы», в частности, Зиновьев и Каменев то и дело оказывались по другую сторону баррикад от В.И. Ленина и И.В. Сталина…

* * *

19—24 августа 1936 года состоялся первый открытый московский процесс над 16 обвиняемыми по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (Зиновьевым, Каменевым, Евдокимовым, Бакаевым, Мрачковским, Тер-Ваганяном, Дрейтцером и другими). Все обвиняемые подтвердили свои признания в причастности к убийству СМ. Кирова, в связях с Троцким, дали показания на Томского, Бухарина, Рыкова, Радека, Пятакова, Сокольникова, Серебрякова и были осуждены на смертную казнь.

Наблюдавший за судом член английского парламента Деннис Притт заявил: «Я считаю весь процесс и способ обращения с подсудимыми образцом для всего мира».

Лев Троцкий, внимательно следивший из Норвегии за процессом, следующим образом подвел итог политиканству «близнецов»: «Десять лет они качались между жизнью и смертью, сперва в политическом смысле, затем в моральном, и, наконец, в физическом».

Троцкий знал, что говорил. Будучи сам убежденным врагом сталинского тезиса о «построении социализма в одной стране» и организатором «коммунистического» подполья в СССР, он был лучше всех осведомлен о подспудных течениях в партии и стране.

Сталинская пятилетка

4 февраля 1931 года И.В. Сталин в своей речи «О задачах хозяйственников» на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности произносит слова, которые являются ключевыми в понимании трудового довоенного десятилетия, тех самых тридцатых годов прошлого столетия, которые сегодня одни проклинают, как «страшное», «трагическое», «роковое» время, как расцвет «тоталитаризма», другие же — наоборот, превозносят, называя этот период в жизни советского общества «золотой эпохой сталинских исторических достижений»:

«Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». (Сталин И.С. Сочинения. Т. 13. С. 29).

И мы это сделали!!! И нас не смяли!!!

Героическими усилиями советского народа технико-экономическая отсталость была ликвидирована. Экономическая независимость была достигнута. Техническая база под отсталое сельское хозяйство была подведена. Новые отрасли промышленности были созданы. Задачи обороноспособности страны успешно решались.

Именно в тридцатые были заложены экономические, духовные и нравственные истоки Победы над фашизмом в Великой Отечественной войне. И закладывал их не кто иной, как И.В. Сталин.

Вот, к примеру, урок того, как он мыслил добиться и добился, чтобы страна достигла экономической независимости в условиях капиталистического окружения: «Индустриализация имеет своей задачей не только то, чтобы вести наше народное хозяйство в целом к увеличению в нем доли промышленности, но она имеет еще ту задачу, чтобы в этом развитии обеспечить за нашей страной, окруженной капиталистическими государствами, хозяйственную самостоятельность, уберечь ее от превращения в придаток мирового капитализма. Не может страна диктатуры пролетариата, находящаяся в капиталистическом окружении, остаться хозяйственно самостоятельной, если она сама не производит у себя дома орудий и средств производства». (Сталин И.В. Сочинения. Т.8. С. 120–121).

Техническая база под отсталое сельское хозяйство была подведена благодаря строительству уже в годы первой пятилетки таких крупнейших заводов, как Ростсельмаш и Сталинградский тракторный. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с текстами приветствий, направленных И.В. Сталиным 16 и 17 июня 1930 года коллективу Ростовского завода сельскохозяйственных машин в связи с досрочным окончанием строительства завода и рабочим первого в СССР Сталинградского тракторного завода им. Ф.Э. Дзержинского в связи с досрочным завершением строительства и пуском этого предприятия:

«Ростов. Сельмаш. Поздравляю с победой рабочих, технический персонал и весь состав руководящего ядра Сельмаша. Победа ваша велика, хотя бы потому, что один лишь Сельмаш по развернутой программе должен производить сельхозмашин на 115 миллионов рублей ежегодно, тогда как все имевшиеся в довоенное время 900 заводов по сельхозмашиностроению производили сельхозмашин ежегодно лишь на 70 миллионов рублей. Желаю вам успеха в деле выполнения этой программы». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 12. С. 223).

«Сталинград. Привет и поздравления с победой рабочим и руководящему составу первого в СССР Краснознаменного тракторного гиганта. 50 тысяч тракторов, которые вы должны давать стране ежегодно, есть 50 тысяч снарядов, взрывающих старый буржуазный мир и прокладывающих дорогу новому, социалистическому укладу в деревне. Желаю вам успеха в деле выполнения вашей программы». (Сталин И.В. Сочинения Т. 12. С. 234).

И.В. Сталин едва успевал направлять приветствия и поздравления трудовым коллективам открывавшимся чуть ли не ежедневно важнейших промышленных предприятий. Так, 16 апреля 1930 года И.В. Сталин посылает приветствие коллективу Мариупольского металлургического завода в связи с введением в строй этого предприятия. 21 апреля И.В. Сталиным написано приветствие рабочим Ленинградского металлического завода в связи с досрочным выпуском первой в СССР мощной турбины. 26 апреля опубликовано приветствие И.В. Сталина строителям Туркестано-Сибирской железной дороги (Турксиб) в связи с окончанием строительства и открытием сквозного движения. (Торжественное открытие Турксиба состоялось 1 мая в Алма-Ате). 10 мая И.В. Сталин направляет приветственную телеграмму в Ленинград, где завод «Коминтерн» приступил к выпуску первых 20 советских телевизоров. 31 марта 1931 года И.В.Сталин направляет приветственную телеграмму рабочим и административно-техническому персоналу Азнефти и Грознефти в связи с выполнением пятилетнего плана по добыче нефти в два с половиной года. 3 апреля И.В. Сталин посылает приветственную телеграмму рабочим и административно-техническому персоналу Московского Электрозавода в связи с выполнением заводом пятилетки в два с половиной года. 1 января 1932 года И.В. Сталин посылает приветствие коллективу Горьковского автомобильного завода имени Молотова в связи с вводом в эксплуатацию этого предприятия. 3 января им отмечается открытие пассажирской авиалинии Москва — Ленинград. 4 января И.В. Сталин посылает приветствие рабочим и руководящему составу Саратовского завода комбайнов в связи с пуском завода.29 марта И.В.Сталин пишет приветствие рабочим Магнитогорского металлургического комбината в связи с пуском первой в СССР и в Европе гигантской домны. В тот же день опубликовано приветствие И.В.Сталина в связи с пуском 1-го Государственного подшипникового завода в Москве.

3 апреля И.В. Сталин посылает поздравления коллективу Кузнецкого металлургического комбината в связи с пуском первой домны. 1 июня 1933 года — первого года второй пятилетки — И.В. Сталин посылает приветствие в связи с вводом в действие Челябинского тракторного завода (ЧТЗ) и Уральского завода тяжелого машиностроения (Уралмаш)…

Все эти и многие другие приветствия систематически публикуются в «Правде», но это, так сказать, заключительный аккорд, а какая огромная, поистине титаническая, работа И.В. Сталина по организации всего этого строительства остается лежать «за кадром», можно только догадываться.

* * *

Вспоминая о первом годе войны в своих знаменитых мемуарах, Г.К. Жуков свидетельствует, что и до войны И.В. Сталин предпочитал держать в своих руках все нити, если речь шла об укреплении обороноспособности Советского Союза: «И.В. Сталин сам вел большую работу с оборонными предприятиями, хорошо знал десятки директоров заводов, парторгов, главных инженеров, часто встречался с ними, добиваясь с присущей ему настойчивостью выполнения намеченных планов».

Выступая 7 января 1933 года на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) с докладом «Итоги первой пятилетки» И.В. Сталин перечислил те новые отрасли промышленности, которые возникли в СССР благодаря именно форсированной индустриализации, без чего невозможно было бы даже представить, как СССР мог бы выстоять в войне против гитлеровской Германии:

«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны, у нас она есть теперь. У нас не было тракторной промышленности, у нас она есть теперь. У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь. У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь. У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь. В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест. В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест…

И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии. Наконец, все это привело к тому, что из страны слабой и не подготовленной к обороне Советский Союз превратился в страну могучую в смысле обороноспособности, в страну, готовую ко всяким случайностям, в страну, способную производить в массовом масштабе все современные орудия обороны и снабдить ими свою армию в случае нападения извне». (Сталин И.В. Сочинения. Т.13. С. 178–179).

* * *

Как утверждают антисталинисты, «Сталин заставлял врагов народа, противников социализма строить этот самый социализм» и потому, дескать, он и укреплял систему исправительно-трудовых лагерей ГУЛАГа, чтобы иметь как можно больше бесплатной рабочей силы. Посмотрим на примере системы лагерей и колоний государственного треста Даль-строй, как решалась этим трестом возложенная на него постановлением партии и правительства от 9—13 ноября 1931 года задача освоения одной из самых отдаленных окраин Советского Союза — Колымы.

В 1936 году в ознаменование пятилетия Дальстроя были подведены итоги его деятельности. За 5 лет были выявлены основные природные богатства района. Добыча рассыпного золота достигла таких размеров, что Дальстрой выдвинулся на первое место среди золотопромышленных районов Союза. Построен порт в бухте Нагаево. Проложена автомобильная дорога в глубь Колымы. На реке Колыме создан крупный речной флот. Построены десятки поселков с электростанциями, промышленными и коммунальными предприятиями. Совхозы на побережье доставляют тысячи тонн овощей и корнеплодов, сотни тонн мяса и молочных продуктов. Десятки колхозов охватили значительную часть коренного населения. Построены национальные центры, и вокруг сельсоветов, школ, больниц оседает кочевое население. Все дети коренного населения посещают школы; ликвидируется безграмотность. Сотни работников из местного населения становятся во главе сельсоветов, колхозов; десятки женщин выдвинулись на руководящие должности. Да, это все было создано основной рабочей силой треста Дальстрой — заключенными, в числе которых были и осужденные за контрреволюционную деятельность. В процессе проведения всей этой работы тысячи бывших правонарушителей были приобщены к социалистической стройке и стали честными тружениками. Эта самоотверженная работа заключенных-стахановцев, показавших лучшие образцы работы и поведения в лагере, приносила им либо досрочное освобождение, либо существенное сокращение сроков заключения. В приказе по НКВД говорилось: «Список заключенных, в отношении которых будут применены льготы, выслать в ГУЛАГ НКВД. Список лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, кои достойны применения льгот, представить ему на утверждение». (Владимир Некрасов «Тринадцать «железных» наркомов». М., 1995. С. 197–198).

Но этот «трудоголизм» говорит лишь о том, что энтузиазмом в тридцатые годы, когда труд был провозглашен И.В.Сталиным «делом чести, делом доблести и геройства», были «заражены» даже отбывавшие наказание в лагерях, а вовсе не о том, что «социализм строили исключительно заключенные».

A.M. Исаев, доброволец, оставивший московский вуз ради строительства Магнитки, ставший впоследствии одним из создателей космической техники в конструкторском бюро С. П. Королева, писал из Магнитогорска в письме к родным:

«Если нужно, рабочий работает не 9, а 12–16 часов, а иногда и 36 часов подряд — только бы не пострадало производство! По всему строительству совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают. Я сам такие случаи наблюдаю все время». (Панов В.П. Это было… М., 1990. С. 115).

А вот еще одно свидетельство, относящееся к 1933 году, времени возведения Уральского завода тяжелого машиностроения. Из письма молодого инженера В.Сенцова со строительства Уралмаша:

«Оказывается, что в течение пятилетки должно быть затрачено на Урало-Кузбасс 600 миллионов. Вот работы-то! Везде грандиозный и небывалый размах! И снова приходят мысли о том, что мы живем в чудеснейшее, не сравнимое ни с каким другим время. Время индустриальных битв и побед. (Панов В.П. Это было… М. 1990. С. 115).

Многомиллионная когорта созидателей нового мира состояла из стахановцев-ударников, знатных комбайнеров, знатных учителей, знатных трактористов, знатных строителей — тех «героев нашего времени», которые вершили исторические достижения сталинской эпохи. (Нынче «героями нашего времени» являются предатели, киллеры, наркоманы, проститутки и прочие из этого же ряда. — Л.Б.). Газеты и радио были полны репортажей о подвигах челюскинцев и папанинцев, отважных летчиков и летчиц, стахановцев и пограничников. Народ с гордостью произносил имена Н. Карацупы, В. Чкалова, О. Шмидта, В. Гризодубовой, А. Бусыгина, М.Громова, И. Папанина, В. Коккинаки, М. Водопьянова и многих других героев.

Как впоследствии писал в своих воспоминаниях писатель ИЭренбург о поездках на стройки Сталинских пятилеток: «Конечно, я радовался, глядя на новые поселки вокруг Архангельска, на щетинную фабрику в Великом Устюге, на тракторы; но больше всего меня поражал рост сознания… Я встречал на лесозаготовках… в порту людей с широким кругозором, с большой духовной жизнью — не вечно улыбающихся ударников с Доски почета, а сложных, внутренне взрослых людей… я радовался: видел, как растет наше общество».

* * *

И все же И.В. Сталин гениально предвидел, что огромные усилия пролетариата по строительству социализма могут при определенных условиях быть сведены на нет. Еще 13 апреля 1928-го в своем выступлении на собрании актива московской организации ВКП(б) с докладом «О работах апрельского объединенного Пленума ЦК и ЦКК» И.В. Сталин пророчески сказал:

«Глупо было бы предположить, что международный капитал оставит нас в покое. Нет, товарищи, это неверно. Классы существуют, международный капитал существует, и он не может смотреть спокойно на развитие страны строящегося социализма… Одно из двух: либо мы будем вести и впредь революционную политику, сплачивая вокруг рабочего класса СССР пролетариев и угнетенных всех стран, — и тогда международный капитал нам будет всячески мешать в нашем продвижении вперед; либо мы откажемся от своей революционной политики, пойдем на ряд принципиальных уступок международному капиталу, — и тогда международный капитал, пожалуй, не прочь будет «помочь» нам в деле перерождения нашей социалистической страны в «добрую» буржуазную республику… Но именно потому, что мы не можем пойти на подобные уступки, не отказавшись от самих себя, — именно поэтому мы должны быть готовы к тому, что международный капитал будет нам устраивать и впредь все и всякие пакости».

А 27 октября того же года И.В. Сталин пишет:

«Я прямо говорю в своей речи, что правый уклон «недооценивает силу капитализма у нас», «не видит опасности восстановления капитализма», «не понимает механики классовой борьбы» «и потому так легко идет на уступки капитализму». Я прямо говорю в своей речи, что «победа правого уклона в нашей партии» «подняла бы шансы на восстановление капитализма в нашей стране». И.В. Сталин предупреждает: «Опасность реставрации капитализма у нас существует». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 11. С. 239–241).

О том же он говорит 19 ноября на заседании Пленума ЦК ВКП(б):

«Чем угрожает нам правый уклон, если он победит в нашей партии? Это будет идейный разгром нашей партии, развязывание капиталистических элементов, нарастание шансов на реставрацию капитализма или, как говорил Ленин, на «возврат к капитализму». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 11. С. 270).

Пока был жив И.В. Сталин, он делал все, чтобы не допустить этого, борясь с теми, кто мешал, чтобы людям, всему обществу, жилось лучше.

Во многих отношениях примечательной беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом, которая состоялась 13 декабря 1931 года, раскрылись некоторые социально-психологические стороны личности Сталина, в частности то, в чем он видел смысл своей жизни:

«Если бы каждый шаг в моей работе по возвышению рабочего класса и укреплению социалистического государства этого класса не был направлен на то, чтобы укреплять и улучшать положение рабочего класса, то я считал бы свою жизнь бесцельной». (Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. С. 105).

Если завтра война…

Это будет потом, спустя три года после смерти Вячеслава Михайловича Молотова, когда фашиствующие молодчики в Прибалтике устроят под барабанную дробь сатанинский шабаш в день 23 августа 1989 года, отмечая таким вот неподобающим образом 50-летие т. н. «пакта Молотова — Риббентропа». А чуть позже подрывные деятели введут еще более хлесткий термин, который, правда, не приживется — «пакт Сталина с Гитлером».

Сам факт подписания германо-советского Договора о ненападении за неделю до начала Второй мировой войны подается идеологическими диверсантами как доказательство того, что-де не западные демократии натравляли Гитлера против СССР, а как раз напротив, коварные большевики в лице Сталина и Молотова, вступив в преступную связь с фюрером, выдали ему карт-бланш на агрессию в Западной Европе.

Но у Истории цепкая память. И в ней четко зафиксировано, что бросились в объятия Гитлеру именно западные демократии еще за год до начала его сокрушительных военных действий на Европейском континенте: Мюнхенский сговор между премьером Англии Чемберленом, премьером Франции Деладье и рейхсканцлером Германии Гитлером состоялся 29 сентября 1938 года, а 30 сентября и 9 декабря того же года в «мюнхенской корзине» появились англо-германское и франко-германское соглашения «о ненападении и мирном урегулировании спорных вопросов».

По злому умыслу западных демократий «мюнхенская корзина» давала фюреру прекрасный шанс для осуществления политики «Drang nach Osten» и разгрома Советов. Однако англо-французская буржуазная дипломатия позорно просчиталась: сработал «эффект бумеранга», и западные демократии очутились в той яме, которую они так дружно копали для Советского Союза.

…Конечно, последняя неделя ничего не решала, и война все равно началась бы 1 сентября 1939 года. Но вот само подписание «Договора о ненападении между Германией и СССР», как мы увидим дальше, явилось триумфом советского дипломатического искусства и, в частности, триумфом внешнеполитического курса двух величайших дипломатов — Иосифа Виссарионовича Сталина и Вячеслава Михайловича Молотова.

* * *

Вернемся к весне 1939-го. 17-го апреля 1939 года, когда Предсовнаркома В.М. Молотов выступил с новыми важными мирными инициативами, в Лондоне, на Даунинг-стрит, 10 (по этому адресу размещается резиденция премьер-министров Великобритании) семидесятилетний Невилл Чемберлен, танцуя на банкете с женой тогдашнего народного комиссара иностранных дел СССР Максима Литвинова, англичанкой Айви Лоу, заявил ей: «Я скорее подам в отставку, чем пойду на союз со Сталиным».

Когда И.В. Сталину стало об этом известно, он прокомментировал сообщение так: «Лондон и Париж стремятся поставить нас в положение внешнеполитической изоляции, а Литвинов этого не хочет замечать. Они его водят за нос, а он не замечает их коварных замыслов».

В этих условиях, когда переговоры с СССР лицемерные западные демократии сплошь и рядом приносили в жертву продолжению политики Мюнхена, Сталин счел необходимым произвести дипломатическую рокировку и поставить главой внешнеполитического наркомата в столь ответственный, в столь драматический исторический момент своего ближайшего и надежнейшего соратника, упрямого и несговорчивого Молотова.

На проводившихся в августе 1939-го военных переговорах между Советским Союзом, Великобританией и Францией западные делегации просто «тянули время», обставляя советские предложения явно неприемлемыми для нашей страны условиями и не предлагая каких-либо совместных действий для обуздания Германии, как потенциального агрессора: действовала установка английского Форин-офиса на проведение «переговоров ради переговоров». Эти делегации возглавлялись отставным британским адмиралом, бывшим комендантом Портсмута, и 60-летним французским генералом — преподавателем Парижской военной академии. Ознакомившись со списочным составом делегаций, Сталин сказал Молотову: «На несколько генералов приходится немало младших офицеров. Это несерьезно. Совершенно очевидно, что эти второстепенные лица не уполномочены принимать важные решения».

При таком раскладе данные переговоры были обречены на провал. Сделав все, чтобы натравить гитлеровскую Германию против Советского Союза, западные демократии ехидно потирали руки: как-то будут выкручиваться Сталин и Молотов?

А этим двум советским руководителям было ясно, как дважды два — четыре, что для спасения Советской Родины у них имелось лишь три варианта: договориться с Англией и Францией, заключить с Германией договор о ненападении, остаться в одиночестве.

Наиболее предпочтительным был первый вариант, но, как мы видим, западные демократии поставили классовые интересы буржуазии выше интересов национальной безопасности и бойкотировали все разумные инициативы Кремля.

Последний вариант был гибельным для СССР, если учесть, что кроме ведущих двойную игру «стран Антанты» и Германии с ее сателлитами была еще и кровожадная Япония, готовая отхватить азиатскую часть Союза от Урала до Сахалина (кстати, англо-японское соглашение Арита-Крейги, заключенное в июле 1939 года, вошло в историю как «Дальневосточный Мюнхен»).

…Итак, международное положение Советского Союза было до крайности тяжелым: у западных рубежей война грозила вспыхнуть с минуты на минуту, у дальневосточных границ она фактически велась.

* * *

Всю ночь с 20 на 21 августа в Кремле не смыкали глаз три человека: И.В. Сталин, В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов, нарком обороны, возглавлявший советскую делегацию на советско-англо-французских переговорах.

Получив телеграмму от Адольфа Гитлера, И.В. Сталин со своими соратниками взвешивали все «рго» и «contra». С одной стороны, рассуждали они, этот договор даст временную передышку, которую можно будет использовать для дальнейшего укрепления обороноспособности страны. Ну, а с другой, мера это крайне непопулярная, и народ может не понять такого шага: «Советское правительство, — сказал И.В. Сталин В.М. Молотову, — не могло бы честно заверить советский народ в том, что с Германией существуют дружеские отношения, если в течение шести лет нацистское правительство выливало ушаты помоев на Советское правительство».

Наконец, Иосиф Виссарионович попросил Молотова еще раз перечитать вслух всю телеграмму, содержание которой ему было хорошо известно. А сам, попыхивая трубкой, набитой любимым табаком «Герцеговина Флор», с предельным вниманием вслушивался в ее текст: «Заключение с Советским Союзом пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгую перспективу…».

«Ведь врет, подлец. Гитлер может в любой момент нарушить любой пакт о ненападении, И он его нарушит. Война, к сожалению, неизбежна. Вопрос лишь — когда? А как ты думаешь, товарищ Молотов?» — спросил Сталин.

Молотов ответил так: «Согласен, опыт Польши заставляет сомневаться в прочности заключаемых Германией пактов о ненападении».

«Вот, ознакомься с этими откровениями», — сказал Сталин, протягивая народному комиссару иностранных дел последнее донесение разведки из Оберзальцберга, где Гитлер 11 августа сделал заявление верховному комиссару Лиги Наций в Данциге Карлу Буркхарту. В донесении приводились слова фюрера: «Передайте Чемберлену: все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад так глуп и слеп, что не может этого понять, я буду вынужден договориться с русскими, разгромить Запад и тогда, после его поражения, направить все мои силы против Советского Союза»…

Лишь под утро 21 августа Сталин продиктовал следующий текст ответной телеграммы:

«Рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру 21 августа 1939 г.

Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами.

Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа.

И. Сталин».

Около полудня 23 августа специальный самолет Фокке-Вульф-200 «Кондор» с главой Германского МИДа Риббентропом и сопровождавшими его несколькими экспертами на борту приземлился на Московском аэродроме. В этот же день в Кремле Риббентроп и Молотов подписали Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом.

Давая оценку этому договору, И.В. Сталин говорил в своем историческом выступлении по радио 3 июля 1941 года следующее:

«Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом».

* * *

Агрессия Германии против СССР могла бы иметь место уже в сентябре 39-го (а не в июне 41-го), если бы Сталин отклонил предложение Гитлера. А так называемый «пакт Молотова-Риббентропа» дал Советской Родине 20 месяцев передышки, в течение которых в 8 раз (!) увеличились военные ассигнования, численность армии была доведена до 5 миллионов человек, создавались новые системы вооружения, произошло расширение территории СССР за счет включения в него Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии, ужесточилась производственная дисциплина, усилилось морально-политическое и патриотическое воспитание…

«Мы, — писал Александр Зиновьев, — в неизбежности войны были убеждены. Страна готовилась к ней. Но подготовить страну к войне с таким противником, каким была Германия, — для этого мало знать, что она будет. У нас, например, еще до войны были изобретены виды оружия, которые были лучше немецкого и вообще западного. Но чтобы наладить их серийное производство и обучить владению им тысячи людей, требовались годы. И Сталин принимал всяческие меры, чтобы отсрочить начало войны. Этой цели служил и пакт 1939 года. Гитлер тоже был не дурак. Он понимал, что если бы войну он начал хотя бы на год позже, то мы разгромили бы его быстрее и с меньшими потерями. Это понимали и лидеры западных противников Гитлера. Они делали все от них зависящее, чтобы война против СССР началась быстрее и чтобы большевики понесли сокрушительное поражение» (Зиновьев А. Глумление. Правда.9 мая 1995 г.).

И Гитлер решил поспешить, прибегнув к скорейшей реализации операции «Барбаросса», успех которой целиком зависел от того, удастся или не удастся фюреру осуществить ее начало в обстановке строжайшей военной тайны.

Главная идея военной хитрости в целях обеспечения внезапности при подготовке немецко-фашистского вероломного нападения на СССР в соответствии с операцией «Барбаросса» — любыми путями представить дело так, будто готовится вторжение на Британские острова. Гитлер не жалел средств для осуществления этой, по его словам, «величайшей в истории войн военной хитрости»: внезапному «оцеплению» подверглось побережье Ла-Манша и Норвегии, где устанавливалось техническое «оборудование», которое неприятельская разведка должна была принять за неизвестные до той поры «ракетные батареи», распространялась дезинформация о намерении использовать против англичан авиадесантный корпус смерти, выпускались и «случайно» попадали в руки английской разведки самые свежие топографические карты Великобритании, изданные в Германии, с указанием объектов, подлежащих уничтожению, фабриковались ложные приказы, личные письма, которые с целью дезинформации либо подбрасывались англичанам, либо организовывалась «утечка» помещенных в ней «секретных» сведений, производился спешный набор «переводчиков» из числа чистокровных арийцев, владеющих английским языком будто бы для обеспечения связи между «германскими оккупационными властями» и населением покоренной Великобритании, распространялись слухи о «точной дате» нападения на Британские острова и так далее (Директивы немецко-фашистского командования о дальнейшем ведении начальной кампании против СССР. Военно-исторический журнал. 1959. № 6. С. 12).

Потому-то И.В. Сталин и не верил неоднократным сообщениям Черчилля и своих спецслужб о возможном нападении Гитлера на Советский Союз, тем более, что одна из этих «точных дат»— май 1941 года (полученная от Черчилля) — совпала с нападением германских частей не на Советский Союз, а на английскую базу на острове Крит. И эта критская операция тоже была частью военной хитрости Гитлера, частью его стратегического плана нападения на Советский Союз. Фюреру очень хотелось усыпить бдительность И.В. Сталина, очень хотелось, чтобы у Сталина сложилось впечатление, что Гитлер не может пуститься на авантюру одновременной войны сразу с несколькими странами, чей совокупный потенциал намного превышал потенциал Германии, чтобы в Кремле думали, что Черчилль, пытаясь столкнуть их в ожесточенной схватке, настойчиво дезинформирует И.В. Сталина. И надо признать, что Гитлеру удалось в какой-то мере усыпить бдительность нашего вождя…

* * *

О степени засекреченности истинных планов Гитлера в отношении СССР свидетельствует тот факт, что даже в тайных переговорах с собственными союзниками всего лишь за месяц до нападения на Советский Союз Гитлер говорил о «крупных наступательных операциях на Западе», а требование привести в боевую готовность армии Финляндии, Венгрии и Румынии объяснял «необходимостью повысить готовность к обороне на Востоке» (История Великой Отечественной войны. М. 1960. Т. 1. С. 115)

А чего стоит, к примеру, обращение германского посла Шуленбурга с предложением к советскому руководству осуществить такую провокацию по отношению к Великобритании: мол, германская авиация имеет намерение подвергнуть бомбардировке не только восточное побережье Англии, но и западное, а так как сведениями о состоянии погоды в этой части Атлантического океана немцы не располагали, то не могли бы Сталин и Молотов послать месяца на два-три в нужное место советское судно для регулярной передачи по радио метеоданных; при этом легендой мог бы служить советский научный интерес к течению Гольфстрим. Разумеется, Молотов дипломатично отказал послу. Шуленбурга, впрочем, отказ вполне устраивал, потому что фюрер на него и рассчитывал…(А.М. Семиряга A.M. Тайны Сталинской дипломатии. 1939–1941. Высшая школа.1992. С. 47).

В то же время в беседе с узким кругом высшего командования вермахта 9 января 1941 года Гитлер был предельно откровенен:

«Сталин, властитель России, — умная голова, он не станет открыто выступать против Германии… Ему тоже совершенно ясно, что после полной победы Германии положение России станет очень трудным.

Англичан поддерживает возможность русского вступления в войну. Будь эта последняя континентальная надежда разрушена, они бы прекратили борьбу… Вот почему надо разбить Россию. Тогда либо англичане сдадутся, либо Германия продолжит войну с Великобританией при наиблагоприятнейших условиях. Разгром России позволил бы и японцам всеми своими силами повернуть на США, а это удержало бы США от вступления в войну…» (Данилов А.А., Косулина Л.Г. Рабочая тетрадь по истории России. XX век. 1928–1953. М. Просвещение. 1999. С. 40).

Реальных планов Гитлера не знало почти до последнего момента даже военное руководство тех войск, которые предназначались для боевых действий непосредственно на Востоке. Дезинформация мощным потоком шла и через дипломатические каналы в нейтральные страны. Именно такой абсолютной засекреченностью Гитлеру и удалось ввести в заблуждение Сталина, обеспечить внезапность нападения на Советский Союз, что как раз соответствовало логике блицкрига и неоднократно было с успехом апробировано Гитлером в отношении западноевропейских стран. Внезапный первый удар давал фюреру стратегическую инициативу, которой он, в конечном счете, так и не смог в Советском Союзе воспользоваться.

Почему? Что Гитлер предусмотрел и что он упустил из виду? Застав «врасплох» Сталина, нанеся ему тяжелые потери, выиграв время, лишив его стратегически важных экономических объектов, он не смог сделать только одного — подорвать моральную устойчивость советского воина, его дух, его веру в Коммунистическую партию, в вождя ВКП(б) И.В. Сталина.

В ходе начального этапа войны со стороны нацистов неоднократно допускались многочисленные факты коварства: для дезорганизации управления и работы тыла немецко-фашистское командование забрасывало в наш тыл специальные подразделения в советском военном обмундировании. Как отмечалось в одной военно-методической брошюре тех лет, «широко применялись методы провокации и шантажа: переодевшись в красноармейскую форму и просачиваясь в наши боевые порядки, гитлеровцы зачастую выбрасывают белый флаг; переодетые в нашу форму немецкие солдаты подают команду на русском языке: «Командир приказал отходить»; отмечены факты, когда в форме командиров Красной Армии немцы просачиваются в наши боевые порядки и, подавая команду взводу, роте, направляют их под удары своих контратакующих резервов». (Из опыта боев Великой Отечественной войны. М. 1942. Вып.1. С.63).

В начале войны несколько миллионов советских военнослужащих оказались в плену у немцев. По мнению АЗиновь-ева, «многие люди на Западе усматривали и до сих пор усматривают в этом признак отрицательного отношения к советскому социальному строю. Такой взгляд абсурден. В плен сдавались целые подразделения, даже армии. Сдавались не из ненавистик коммунизму, а в силу военной безвыходности положения, бездарности командования и других причин, не имеющих ничего общего с отношением людей к своему социальному строю. Под Сталинградом в плен сдалась армия Паулюса вовсе не из-за того, что немцы вдруг невзлюбили национал-социализм. Когда в плен сдается целое подразделение, мнение отдельных солдат не спрашивают» (Зиновьев А. Глумление. Правда. 9 мая 1995.).

Как известно, чтобы остановить панику начала войны и пресечь капитулянтские настроения, Сталин учредил заградительные отряды в тылу неустойчивых частей и вообще прибегнул к самым суровым мерам по отношению к трусам, дезертирам и предателям. Если бы не эти сталинские меры, мы были бы разгромлены в сорок первом или по крайней мере в сорок втором году.

Сталинское руководство оставалось верным своей стране, своему народу и идеалам коммунизма. Оно проявило совершенно оправданную твердость, добилось перелома в ходе войны и заставило армию воевать подобающим ей образом.

Вопреки навязанному массовому сознанию ложному стереотипу, будто «Сталин ну никому не верил, а вот Гитлеру верил», на основе многих документально установленных фактов, я опровергаю эту ложь. Будучи человеком высокоответственным и уже получив благодаря заключенному с Германией пакту о ненападении передышку для укрепления обороноспособности советской страны — 600 мирных дней, Сталин боялся совершить роковую ошибку, чтобы не спровоцировать войну преждевременно. Гитлер же выжидал момента, когда Сталин объявит всеобщую мобилизацию, и тогда у него будет повод — фюрер как бы был вынужден «опередить» Советский Союз и начать против него превентивную войну. С другой стороны, Гитлер рассчитывал, что если СССР, проведя всеобщую мобилизацию, сосредоточит на границе свои основные силы, то он сможет их с боями обойти и устремиться к Москве, не встречая на своем пути никакого сопротивления.

* * *

Но Гитлер жестоко просчитался: после первого шока Красная Армия, истекая кровью, стойко и отчаянно воевала за каждую пядь родной земли, а Гитлер получил истребительную войну, которая привела его к закономерному поражению.

Без самоотверженного, кровоточащего подвига 41-го не было бы победоносного 45-го. Падение Берлина было бы совершенно невозможно без героической обороны Брестской крепости (22 июня—20 июля); без стойкой обороны советской военно-морской базы на полуострове Ханко (Гангут) (26 июня—2 декабря); без самой длительной в истории человечества обороны Ленинграда (10 июля 1941—13 января 1944); а также— Киева (11 июля—19 сентября), Одессы (5 августа —16 октября), Таллина (7—28 августа). Без длившегося в течение недели с 23 по 29 июня танкового сражения в районе населенных пунктов Луцк, Броды, Ровно. Без проигранного кровопролитнейшего Смоленского сражения (10 июля—10 сентября). Без успеха 30 июля, когда войскам Северного фронта удалось остановить наступление финских войск на олонецком и петрозаводском направлениях. Без первого в истории Великой Отечественной войны поражения, которое нанесла Красная Армия немецко-фашистским войскам в сражениях в районе Ельни 30 августа—6 сентября. Наконец, без беспримерной исторической битвы за Москву (30 сентября 1941—8 января 1942), в которой был развеян во всем мире миф о непобедимости гитлеровских орд. Без первых освободительных операций Великой Отечественной: освобождения городов Елец и Тихвин (9 декабря), Истра (11 декабря), Клин (15 декабря), Калинин (16 декабря), Волоколамск (20 декабря), Наро-Фоминск (26 декабря), Калуга (30 декабря). Без проведения Керченско-Феодосийской десантной операции Закавказского фронта и Черноморского флота (26 декабря 1941 —2 января 1942).

Именно ценой тяжелейших потерь досталась нам победа над Гитлером в 1941-м, когда в ходе героического сопротивления немецким оккупантам был сорван нацистский план «Барбаросса», в котором на завоевание Советского Союза в результате «молниеносной войны» отводилось всего несколько недель.

Снимем шапки перед бессмертными подвигами Николая Гастелло, Александра Матросова, Саши Чекалина, Зои Космодемьянской, Олега Кошевого и других молодогвардейцев, десятков и сотен тысяч воспитанных в коммунистическом духе юношей и девушек, которые сознательно жертвовали своими жизнями во имя победы над ненавистным врагом. Это их заслуга, что план фюрера был сорван.

А. Зиновьев свидетельствует: «Во время войны большое число молодых людей моего поколения вступило в партию совершенно бескорыстно и убежденно. Многие вступали в партию перед боем, чтобы погибнуть коммунистами. И большинство из них погибло. А сколько беспартийных шло в бой со словами «Если погибну, считайте меня коммунистом!» Бывали случаи, когда целые подразделения, в которых лишь единицы были членами партии, по команде политруков «Коммунисты, два шага вперед!», — делали эти два шага в полном составе, шли добровольцами на верную гибель. И именно такие люди решали судьбу страны, а не трусы, шкурники, карьеристы и предатели». (Зиновьев А. Глумление. Правда. 9 мая 1995 г.).

* * *

Реакционная буржуазная историография пытается принизить планетарное значение бессмертного подвига, который был совершен богатырским советским народом в годы Великой Отечественной под руководством Всесоюзной Коммунистической партии большевиков, под водительством ее Генерального Секретаря, Верховного Главнокомандующего, Иосифа Виссарионовича Сталина.

Так, в популярном учебнике истории Гленна Муна и Джона Макговэна, по которому учатся американские дети, учащихся подводят к гадковато-примитивному выводу: «Гитлер напал на Россию в 1941 году. Но суровая зима и американская помощь по ленд-лизу (и всего-то? — Л.Б.) помогли русским прогнать немцев».

В этом же учебнике ставится знак равенства между коммунизмом и фашизмом, между Сталиным и Гитлером с Муссолини, и говорится, что объединяет этих лидеров ненависть к свободе и неукротимое стремление покорить страны, кото-рые-де олицетворяют ее, а это так называемые «демократические» страны во главе, разумеется, с Соединенными Штатами Америки и Великобританией, (державами, которые тем не менее, во время Второй мировой войны выступали почему-то все-таки в одной связке с Советами, со Сталиным в составе антигитлеровской коалиции, а не vice versa. — Л.6.).

Что касается доморощенных реакционных историков, то они тоже нынче ведут разнузданную антисоветскую пропаганду, начало которой положил политический пигмей Никита Хрущев в своей агрессивно-бездумной речи на XX съезде КПСС.

И это, как правило, люди, которые благодаря советскому строю, безбожно поносимому ими ныне, в свое время паразитируя на нем, бесплатно получили прекрасное образование, достигли высоких ученых степеней и званий, и всего, что сопутствовало этому социальному статусу— большие зарплаты, автомобили, дачи и прочие материальные блага, а в моральном плане — признание благодарного народа, всегда глубоко почитавшего авторитет ученого-Попытки отобрать у нашего народа его славный подвиг в Великой Отечественной войне предпринимались неоднократно с тех пор, как, вместе с ликвидацией СССР, выстоявшего в жестокой схватке с фашистским зверем, было уничтожено и само понятие «советский народ».

Вспомним, что произнес И.В. Сталин на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года: «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство…» (Правда.1945.25 мая).

Вот так Сталин повинился перед советским народом! Но историк не может на этом основании вслед за Хрущевым и К наносить все новые и новые «кучи мусора» на его могилу. Профессиональный и добросовестный историк, не конъюнктурщик, просто не имеет права исследовать лишь начальный период войны, «моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах».

Пора, наконец, заговорить в полный голос и о победах, а их было все-таки значительно больше, чем поражений, и благодаря им, не фашистское знамя со свастикой взвилось над Кремлем, а советское молоткасто-серпастое красное знамя было водружено красноармейцами над рейхстагом, и не было в природе торжества по случаю поражения Советского Союза в Берлине, и не к ногам Гитлера бросали бойцы вермахта советские боевые знамена, но был Парад Победы, нашей Победы, который 24 июня 1945 года состоялся в Москве, на Красной площади, и штандарты поверженных гитлеровских дивизий советские воины-победители швыряли все-таки к ногам своего Верховного Главнокомандующего, Генералиссимуса Советского Союза И.В. Сталина.

Москва и Cталинград

Первый серьезный ответный удар Гитлер получил от Сталина под Москвой, а после Сталинграда у него началась сплошная полоса поражений, за которые его, между прочим, никто не упрекает. В то время как Сталина, одержавшего победу, неблагодарные потомки смешали и продолжают смешивать с грязью.

Поставленная Сталиным задача с 1943 года осуществлять прорывы с наименьшими потерями и в высоких темпах требовала творческого поиска новых приемов военного искусства, военной хитрости, способов обмана противника. Десять ударов Красной Армии 1944 года навсегда вошли в историю Великой Отечественной войны, как «десять сталинских ударов», может, еще и потому, что, наученный горьким опытом труднейшего начала войны, когда «внезапность нападения» надолго выбила инициативу из его рук, Сталин высоко оценил «военную хитрость» именно как средство достижения внезапности, как важнейший фактор победы.

И.В. Сталин требовал, чтобы при организации наступления каждый командир имел глубоко продуманный план обмана противника. Методы и приемы обмана врага не могут быть шаблонными, всякий шаблон будет разгадан. Командиры, — учил Сталин, — должны проявлять изобретательность, всеми силами стремиться скрыть свои средства и участок удара: «Там, где нашими войсками применялась скрытная подготовка и введение противника в заблуждение, всегда был блестящий успех, и наоборот: где врагу удавалось раскрыть наши замыслы, там мы часто несли большие потери и не добивались успеха» (Из опыта боев Великой Отечественной войны. М. 1944. Вып.36. С. 31).

Когда в августе 1944-го последний немецкий солдат был изгнан за пределы СССР, ТАСС передало следующее сообщение: «…В итоге десяти ударов советских войск разбиты и выведены из строя 136 дивизий противника, из них около 70 дивизий окружены и уничтожены. Под ударами Красной Армии окончательно развалился фашистский блок; выведены из строя союзницы Германии — Румыния, Болгария, Финляндия, Венгрия. Вся советская земля очищена от немецко-фашистских захватчиков…».

Впереди было освобождение порабощенных стран Восточной Европы. Впереди был Берлин…

И это стало возможным не только благодаря героизму советских людей, их безграничной преданности коммунистической идее, Советской Родине, их фанатичной (в лучшем смысле этого слова) верности своему любимому вождю, не только профессионализму командного состава Красной Армии и мужеству рядовых бойцов, но и тем колхозницам, которые их кормили, одевали и обували, тем старикам, женщинам и подросткам, которые, работая в три смены, полуголодные, истощенные, на эвакуированных Сталиным на восток страны предприятиях производили «все для фронта, все для победы!». И это «все» были не только самолеты, танки, артиллерийские орудия и другое вооружение, не только снаряды, но и… сыгравшие в войне значительную роль «декорации» для введения противника в заблуждение: макеты танков, орудий, чучела бойцов (их производили в огромных количествах).

Именно это позволяло нашему командованию осуществлять изощренную военную хитрость, отвлекая внимание и силы нацистов от действительных районов сосредоточения наших войск, что в значительной степени облегчало подготовку и выполнение войсками фронтов наступательных операций, а в конечном счете помогло Сталину утереть нос Гитлеру.

* * *

Когда накануне Отечественной войны 1812 года Наполеон на одном приеме спросил у военного атташе России в Париже, какая кратчайшая дорога ведет на Москву, тот остроумно ответил: «Много дорог ведут в Москву, ваше величество. Карл XII, к примеру, шел туда через Полтаву». Хотя намек был более чем прозрачен, Наполеона это не остановило. А 130 лет спустя — и Гитлера тоже. Что ж, одержимых манией величия и мирового господства История ничему не учит. Фюрер даже знал, как он поступит с Москвой. На сей раз она не гореть будет, как в 1812 году, а вместе с окрестностями «с помощью огромных сооружений будет затоплена водой. Там, где стоит сегодня Москва, — писал он в своей директиве, — должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа». (Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. М. 1957. Т. 1.С. 495)

Стратегической целью Гитлера был захват Москвы. Поэтому битва за Москву была первым крупнейшим сражением Второй мировой войны, которое состояло из двух этапов: оборонительного 30.09.1941 —05.12.1941) и наступательного (07.12.1941 — 08.01.1942).

3 октября вражеские танки ворвались в Орел. 6 октября пал Брянск, 12 октября — Калуга. Четыре армии попали в «мешок» окружения под Вязьмой… Столица СССР оказалась без защиты.

Берлин ликовал: «Верховное командование вермахта сообщает: одержана победа в решающем сражении на Востоке».

Наступили самые грозные и тяжелые дни войны. 13 октября начались ожесточенные бои под Москвой. По городу ползли слухи, что его готовятся сдать. Уходящие на восток поезда брали штурмом. Перестал работать городской транспорт, не работали магазины, в некоторых оставшихся продукты раздавали бесплатно.

Враг бросил на Москву до 80 отборных дивизий (в том числе 14 танковых и 9 моторизованных).

И 15 октября под грифом «Сов. Секретно. Особой важности» вышло постановление ГКО об эвакуации столицы в Куйбышев.

«Ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии Государственный комитет обороны постановил:

1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в Куйбышев. (НКПС — т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД — т. Берия организует их охрану).

2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позже, смотря по обстановке).

3. Немедля эвакуироваться органам Наркомата Обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группы Генштаба в Арзамас.

4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).

Председатель Государственного Комитета Обороны

И. Сталин».

(Известия ЦК КПСС. 1990. № 12. С. 217.)

По свидетельству телохранителя И.В. Сталина А. Рыбина в его книге «Рядом со Сталиным» (М. Алгоритм. 2010.) Сталин заявил 16 октября, что не желает покидать столицу: «Никакой эвакуации. Остаемся в Москве до победы».

Что же повлияло на решение вождя не покидать столицу?

Из воспоминаний Г.К. Жукова мы знаем, что здесь сыграла определенную роль уверенность военачальника в том, что «мы отстоим Москву во что бы то ни стало». Но были и другие, куда более существенные факторы. В частности, тот, что накануне, то есть 1б-го Сталин побывал на передовой в дивизии А.П. Белобородова, чтобы лично изучить боевой дух солдат, беседовал с ранеными бойцами в селе Ленино — Лупиха, остался доволен их решимостью биться за Москву до конца.

Из дальневосточных разведдонесений Верховный Главнокомандующий знал, что падение Москвы явится сигналом для Японии к вступлению в войну против СССР, а воевать на два фронта для любой страны равносильно самоубийству. В то же время для организации контрнаступления очень важны были свежие силы, которые могли дать Сибирь и Казахстан…

Люди, остававшиеся в те дни в Москве, описывали позже, какой ошеломляюще-благоприятный эффект произвела на москвичей новость, что Сталин решил до победного конца быть с ними. Народ верил: пока Сталин находится в Москве, ничего катастрофического с ней не произойдет…

* * *

17 октября из Москвы был эвакуирован Генштаб с Б.М. Шапошниковым во главе, и И.В. Сталин остался с двумя помощниками — A.M. Василевским и С. М. Штеменко.

О том, насколько серьезно было положение Москвы в тот день, можно понять из стенограммы выступления перед читателями книги «Генеральный штаб в годы войны» ее автора — генерала армии Штеменко: «Командный пункт Жукова в период угрожающего положения находился вблизи линии обороны. Жуков обратился к Сталину с просьбой разрешить перевести его командный пункт подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков недоволен, то он, Сталин, сам готов занять его место». (Феликс Чуев. Солдаты империи. М. Ковчег.1998. С. 312).

20 октября в столице было введено осадное положение. Москва приобрела облик военного города: улицы пересекли ряды «ежей» и других противотанковых заграждений. Шпионов, диверсантов, провокаторов и паникеров полагалось расстреливать на месте. Панику, возникшую было в связи со слухами об эвакуации И.В. Сталина, о сдаче столицы немцам, удалось погасить. Порядок был восстановлен.

По воспоминаниям того же А. Рыбина, знаменитейший тенор Сергей Лемешев, которому в те дни предлагали вместе с другими артистами Большого театра эвакуироваться, заявил: «А почему я, собственно, должен ехать в Куйбышев, когда Сталин находится в Москве? Нам надо здесь помогать фронту, открывать наш театр, а не стремиться в тыл».

И через месяц, 19 ноября, в филиале Большого театра на Пушкинской улице состоялся первый концерт артистов оперы и балета. А 22 ноября ставили оперу «Евгений Онегин», 23-го — балет «Тщетная предосторожность»…

Бойцы Красной Армии в заснеженных полях и лесах Подмосковья, прочитав об этом в газетах, услышав по радио или от своих командиров, понимали, что это и есть величайшее проявление силы духа: ни одно государство в мире за всю многовековую историю человечества не открывало театра, когда враг стоял в 30–40 километрах от города. И это вселяло в красноармейцев и оптимизм, и уверенность в победе.

О боевом настрое тех дней лучше всего говорит надпись на карте Европы, подаренной командующим 16-й армии К.К. Рокоссовским корреспонденту «Красной звезды» П.И. Трояновскому: «Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Советские войска обязательно будут в Берлине! Подмосковье. 29 октября 1941 года. К. Рокоссовский».

* * *

Между тем в лагере гитлеровцев царила атмосфера эйфории, головокружения от успехов. Они нисколько не сомневались в падении Москвы, а следовательно, в благополучном окончании блицкрига.

Вот, например, письмо офицера армии вермахта Альберта Неймгена (Подмосковье, 5 ноября 1941 года):

«Дорогой дядюшка! Десять минут назад я вернулся из штаба нашей гренадерской дивизии, куда возил приказ командира корпуса о последнем наступлении на Москву. Через несколько часов это наступление начнется. Я видел тяжелые пушки, которые к вечеру будут обстреливать Кремль. Я видел полк наших гренадеров, которые первыми должны пройти по Красной площади, у могилы их Ленина… Это конец, дядюшка. Москва — наша, Россия — наша, Европа — наша. Тороплюсь. Зовет начальник штаба. Утром напишу тебе из Москвы и опишу, как выглядит эта прелестная азиатская столица».

Но не тут-то было…

6 ноября И.В. Сталин выступил на торжественном заседании в честь 24-й годовщины Великого Октября. Оно состоялось в необычном месте — в подземном зале станции метро «Маяковская», одной из самых глубоких станций. Его речь транслировалась по радио и была опубликована в газетах. И.В. Сталин заявил на весь мир, что блицкриг в России с треском провалился, выразил полную уверенность в мощи Красной Армии и в успехе всенародного сопротивления.

Утром 7 ноября состоялся традиционный парад войск на Красной площади. Готовился он в строжайшей тайне. Даже участникам парада не объявлялось заранее, для чего их тренируют. Командовал парадом генерал-лейтенант П.А. Артемьев, занимавший в то время пост командующего войсками Московского военного округа и возглавлявший Московскую зону обороны. Сам П. Артемьев рассказывал впоследствии об этом беспримерном в истории параде: «Сталин сказал: «Подготовку проводите в секрете. О начале парада сообщите мне лично после торжественного заседания 6 ноября». Я спросил: «Товарищ Сталин, а если прорвется вражеский самолет и начнет бомбить парад?» Он ответил: «Во-первых, ни один вражеский самолет не должен прорваться в Москву. А, во-вторых, если все же сбросит бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад»…

На военном параде Верховный Главнокомандующий говорил страстно и искренне, напутствуя уходящих прямо на фронт бойцов Красной Армии:

«На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, попавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю! Будьте же достойными этой миссии!

Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Исторический военный парад на Красной площади в Москве в 24-ю годовщину Великого Октября, когда Сталин произнес небольшую, но весьма емкую по содержанию речь, в которой напутствовал уходящих на фронт воинов, заканчивалась словами: «За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость! Под знаменем Ленина — вперед, к победе!», получил колоссальный резонанс во всем мире.

Тексты обеих речей И.В. Сталина разбрасывались с самолетов на оккупированных территориях, вызывая бешеную ненависть у врага и небывалый патриотический подъем и ненависть к фашистам у советских людей.

* * *

В течение первых двух недель ноября наступление немцев захлебнулось, но уже 15–16 ноября противник возобновил наступление на Москву.

Большую роль в обороне Москвы сыграла сформированная в Алма-Ате прославленная 316-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора И.В. Панфилова и полкового комиссара А.С. Егорова. 16 ноября 1941 года в неравном бою у разъезда Дубосеково 28 истребителей танков уничтожили 18 боевых машин. Возглавлявший эту группу политрук Василий Клочков произнес слова, ставшие девизом всей обороны столицы: «Велика Россия, а отступать некуда, позади — Москва». Спустя два дня, 18 ноября, пал смертью храбрых комдив Панфилов. В течение месяца, ведя беспрерывные бои на подступах к Москве, панфиловцы разгромили 2-ю танковую, 29-ю моторизованную, 11-ю й 110-ю пехотные дивизии гитлеровской армии.

Как только германское наступление было остановлено, И.В. Сталин, Г.К. Жуков и С.К. Тимошенко начали планировать зимнее контрнаступление. Поэтому ввод в сражение в конце ноября свежих сталинских стратегических резервов (только на Западном фронте трех общевойсковых армий, девяти стрелковых и двух кавалерийских дивизий, восьми стрелковых и шести танковых бригад) явился для Гитлера фактором стратегической внезапности.

И.В. Сталину удалось мерами маскировки скрыть от противника сосредоточение этих резервов в районе Москвы.

По подсчетам маршала Жукова, в битве под Москвой гитлеровцы потеряли в общей сложности более полумиллиона человек, 1 тыс. 300 танков, 2 тыс. 500 орудий, более 15 тысяч машин и много другой техники. Немецкие войска были отброшены от Москвы на запад на 150–300 километров. Был развеян миф о непобедимости немецкой армии, подрывавший боевой дух советских войск. А самое главное — отстояли Москву…

Современные буржуазные историки создали ряд мифов о причинах побед Советской Армии. На вопрос, как получилось, что Гитлер не взял Москву, они отвечают, что под Москвой победили генералы Грязь, Мороз и Пространство. Вот образчик примитивнейшей дезинформации, отчаянной лжи и клеветы: «Все шло хорошо, и немцы подошли к окраинам Москвы. Они уже видели шпили башен Кремля, но тут нагрянула русская зима. Традиционный русский союзник — генерал Мороз заморозил немецкое наступление, и теперь русские войска переходят в контрнаступление». Во дает военный историк, янки Лэки!

Пожалуй, здесь как нельзя к месту будет привести сводку Совинформбюро от 13 декабря 1941 года: «Жалобы на зиму означают, что немцы не позаботились снабдить свою армию теплым обмундированием, потому что надеялись кончить войну до наступления зимы».

А вот выступление Уинстона Черчилля 15 февраля 1942 года по лондонскому радио:

«Как обстояли дела в середине августа 1941 года, когда я встретился с Рузвельтом? В те дни казалось, что немцы разрывали на части русские армии и быстро шли на Ленинград, Москву, Ростов и в самый центр России…

Как обстоят дела сейчас? Русские армии не разбиты, народ не покорен. Ленинград и Москва не взяты. Русский фронт не оказался на линии Урала и Волги. Русские победоносно продвигаются вперед, прогоняя вторгшегося врага со своих родных земель… Вместо побед в России немцы нашли поражение, неудачи, позор неслыханных преступлений, потерю миллионов немецких солдат…».

Контрнаступление советских войск под Москвой показало превосходство советского военного искусства, продемонстрировало всему миру стойкость и массовый героизм советских людей, опиравшихся в этой войне на преимущества социалистической системы и редкий полководческий дар Иосифа Виссарионовича Сталина, который за свою многогранную деятельность по защите столицы СССР был удостоен первой медали «За оборону Москвы», а затем и звания Героя Советского Союза.

Одним из ярких показателей военного искусства И.В. Сталина, проявившихся в битве за Москву, было его мастерское умение использовать военную хитрость в целях обмана противника. Как правило, ему это блестяще удавалось. Достаточно вспомнить опыт продвижения резервных соединений к линии фронта в битве за Москву в течение ноября и начала декабря 1941 года: перегруппировать на это направление около 70 свежих дивизий, причем так скрытно, что гитлеровцы о таком даже и помыслить не могли — такое, безусловно, под силу было только Сталину.

То была военная хитрость стратегического калибра, и она привела к тому, что противник, не ожидавший контрнаступления Красной Армии, был разгромлен и отброшен далеко от Москвы, Тихвина и Ростова. Первое крупнейшее поражение гитлеровских орд под Москвой имело решающее значение для хода и исхода всей Второй мировой войны.

«Без сталинского авторитета в то время, — писал известный историк Ю. Поляков («Свободная мысль». 1994. № 11. С. 74), — без жесткой требовательности и дисциплины вряд ли удалось бы в условиях тяжелейших поражений, потерь, неудач удержать от развала государственную машину и всю страну. Это практическая сторона. Но есть и другая — психологическая. В военных условиях важен был Сталин, как организатор, в руках которого сосредоточивались все бразды правления, а держал он их достаточно твердо»…

* * *

Особое место в истории Великой Отечественной и Второй мировой войны занимает Сталинградская битва.

23 августа 1942 года Адольф Гитлер выступил по Берлинскому радио, сделав на весь мир такое хвастливое заявление: «Судьбе было угодно, чтобы я одержал решающую победу в городе, носящем имя самого Сталина».

В то черное воскресенье, в 16 часов 18 минут местного времени ясное сталинградское небо вдруг почернело. Нет, не от солнечного затмения — от сотен «мессершмиттов» и «юнкерсов», которые сбрасывали тысячи бомб на Сталинград. Без перерыва. В течение нескольких часов подряд.

Во время массированных бомбежек 23–25 августа 1942 года в Сталинграде погибло более 42 тысяч человек, более 80 тысяч мирных жителей были ранены и изувечены.

Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Александр Родимцев так описывал те августовские дни: «Город напоминал кромешный ад. Пламя пожаров поднималось на несколько сот метров. Тучи дыма и пыли резали глаза. Здания рушились, падали стены, коробилось железо».

Очевидцы свидетельствовали:

«Вспыхнул Сталинград, вспыхнула Волга от горящей разлившейся нефти. Раненые в госпиталях, спасаясь, выпрыгивали из окон. Корчились, обгорая, матери и младенцы в родильных домах. Камни плавились, как воск, а одежда на бегущих по улицам людях вспыхивала от нестерпимого жара»…

Ожесточенные бои в самом городе продолжались более двух месяцев. В военной истории до Сталинграда не были известны столь упорные городские сражения. За каждый дом. За каждый этаж или подвал. За каждую стену.

К ноябрю нацисты сровняли Сталинград с землей. Но им не удалось сломить сопротивление сталинградцев.

За три месяца, захватив часть сталинградской земли и установив на ней «новый порядок», нацисты успели повесить 108, расстрелять 1744, подвергнуть насилию и пыткам—1593 советских патриота, угнать в Германию на принудительные работы десятки тысяч людей. Оккупанты не щадили никого. Ни стариков. Ни женщин. Ни детей. Убивали всех подряд…

* * *

В своем приказе по случаю 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции товарищ Сталин обещал: «Будет и на нашей улице праздник!» И это были не пустые слова, поскольку дата контрнаступления Красной Армии на Сталинградском фронте—19 ноября — уже была точно определена.

Именно по распоряжению Верховного Главнокомандующего и под его личным контролем, в течение сентября и октября 1942 года в обстановке глубочайшей секретности шла переброска на Сталинградский фронт огромного количества советских войск и боевой техники из Сибири.

Маршал Советского Союза A.M. Василевский, говоря о начальном этапе подготовки к контрнаступлению под Сталинградом и об отношении И.В. Сталина к военной хитрости вообще и к военной тайне, в частности, пишет: «Главнокомандующий ввел режим строжайшей секретности на всю начальную подготовку операции… Нам в категорической форме было предложено никому ничего не сообщать о ней, даже членам ГКО (Государственного Комитета Обороны, в состав которого входили такие крупные государственные деятели, как К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков, В.М. Молотов, НА Вознесенский, Л.М. Каганович, Л.П. Берия, А.И. Микоян. — Л.Б.). Сталин предупредил, что кому нужно, он сам скажет о подготовке операции. Мы с Жуковым Г.К. могли довести до командующих фронтами лишь то, что непосредственно касалось каждого из них, — и ни слова больше». (Василевский А.М. Дело всей жизни. М.1973. С. 230).

Распоряжением Сталина запрещалось давать какие-либо указания и вести переписку даже шифром по вопросам подготовки и проведения наступления.

Ежедневно на стол И.В. Сталина ложились шифрограммы о передвижение войск стратегического резерва из Сибири походным порядком, совершавшееся, как правило, ночью или в неблагоприятную погоду, когда вражеская авиация не в состоянии была вести разведку. Днем движение прекращалось и войска укрывались в населенных пунктах. Выселение местного населения (в основном, немцев Поволжья) из прифронтовой зоны исключало просачивание секретных сведений через гражданских лиц, лишало агентурную разведку противника возможности действовать и полностью оправдало себя.

Переход советских войск в контрнаступление оказался неожиданным для гитлеровцев. И здесь Сталину окончательно удалось вырвать стратегическую инициативу из рук Гитлера, то есть обмануть его, посчитавшего, что метеорологические условия исключают возможность проведения крупного наступления в такое время и что советские войска не располагают достаточными силами для этого. Так, в октябре 1942 года Гитлер издал приказ, в котором говорилось: «Русские, силы которых значительно уменьшились в результате последних боев, не смогут уже в течение зимы 1942–1943 гг. ввести в бой такие силы, как в прошлую зимнюю кампанию. Что бы ни произошло, более жестокой и трудной зимы уже не может быть». Ошибка? Ошибка, и еще какая!

Контрнаступление Красной Армии началось в срок, и ей понадобилось всего четыре дня для окружения гитлеровцев, уже 23 ноября, взяв в кольцо основные силы противника, советские войска соединились в районе Калача. «Клещи» замкнулись, и в «мешке» оказались свыше 300 тысяч гитлеровских солдат и офицеров.

В течение 70 дней немцы отчаянно пытались разбить кольцо советского окружения, но сделать это им так и не удалось.

Всего, по советским источникам, попала в плен 91 тысяча гитлеровцев, в том числе 24 генерала во главе с фельдмаршалом Фридрихом фон Паулюсом. Сам же Паулюс с немецкой педантичностью оставил в своем архиве уточненные данные о количестве плененных: «91.000 + 16.000 = 107.800».

В архиве Паулюса также имеется такая запись: «Большое количество личного состава вследствие перенапряжения и истощения от боев, холода и голодания находилось на грани смерти. Многие из-за недостаточной сопротивляемости организма впоследствии (т. е. уже находясь в советском плену. — Л.Б.) подверглись заболеваниям, хотя врачи и командование Красной Армии делали все, что было в человеческих возможностях, чтобы сохранить жизнь пленных».

О том же вспоминает и Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский: «Отношение к военнопленным со стороны бойцов и командиров Красной Армии было поистине гуманным, я бы сказал больше — благородным. И это невзирая на то, что нам всем было известно, как бесчеловечно относились фашисты к нашим людям, оказавшимся в плену».

* * *

200-й, последний день Сталинградской битвы — второе февраля 1943 года. В этот день по всей Германии был объявлен трехдневный национальный траур, были приспущены государственные флаги со свастикой.

Германская армия еще не знала таких катастроф. Гитлер никогда не испытывал такого позора. Товарищ Сталин, давая оценку этой битве, впоследствии скажет: «Сталинград был закатом немецко-фашистской армии. После Сталинградского побоища, как известно, немцы не могли уже оправиться».

Германия в ходе Сталинградской битвы потеряла убитыми, ранеными и пленными до полутора миллионов человек. Она лишилась 3500 танков и штурмовых орудий, свыше 3000 боевых и транспортных самолетов, более 12 000 орудий и минометов, 75 000 автомашин.

Мир рукоплескал победе советского военного искусства, ознаменовавшей коренной перелом в ходе Второй мировой войны. На устах у всего мира в те дни было три слова: «Россия, Сталин, Сталинград…». На конференции в Тегеране премьер-министр Великобритании Черчилль вручил И.В. Сталину в дар от короля Георга VI меч в знак восхищения стойкостью славных защитников Сталинграда…

А сегодня — что? Жалкие идейки типа: пришла пора покаяния и примирения жертв войны, привели к тому, что в 1994 году была предпринята в высшей степени кощунственная попытка осквернить центр Сталинграда установкой десятиметрового памятника нацистским воинам 6-й армии Пау-люса «в знак примирения и в благодарность за страдания».

Сегодня в небольшом хуторе Россошки под Сталинградом сооружен мемориал немецким фашистам, который рядом со скромным погостом советских воинов по своей помпезности и монументальности выглядит, как гимн в мраморе и граните в честь побежденных и опозоренных захватчиков.

И все наглее раздаются раздраженные голоса с требованием демонтировать самую высокую в мире статую, установленную на познавшем кровопролитнейшие бои Мамаевом кургане — 82-метровую статую «Родина-мать» работы Евгения Вучетича.

И в то же время российские власти остаются глухи к требованиям ветеранов Великой Отечественной войны, участников Сталинградской битвы вернуть героическому городу его легендарное имя — Сталинград.

«Большая тройка»

В 1943 году состоялась встреча лидеров СССР, США и Великобритании в Тегеране. Известно, что Черчилль и Рузвельт между собой называли И.В. Сталина Uncle Joe — Дядюшка Джо. Он об этом знал и не обижался.

Черчилль, оставаясь заклятым врагом Советской России, которую он в первые послереволюционные годы страстно желал «задушить в колыбели», — тем не менее, очень высоко ценил Сталина как личность, а между Сталиным и Рузвельтом возникли и быстро развились даже более чем доверительные отношения, хотя и английский премьер, и американский президент неоднократно отмечали, как им бывало трудно вести переговоры со Сталиным, когда им приходилось поступаться порой политическими принципами во имя укрепления межгосударственного военного сотрудничества с Советским Союзом (как, например, и в этом, пожалуй, наиболее ярко проявился дипломатический талант Сталина — в вопросе о признании союзниками в качестве западной границы СССР после окончания войны пограничных рубежей, существовавших к моменту нападения Германии на Советский Союз, т. е. к 22 июня 1941 года).

Твердая позиция во всех вопросах, когда речь шла о защите коренных интересов СССР, была сильной стороной Сталина как искусного дипломата и опытнейшего политика.

С самого начала Великой Отечественной войны Сталин понимал, что интересы СССР требуют скорейшего открытия второго фронта в Европе, и уже в первом послании премьер-министру Великобритании Черчиллю от 18 июля 1941 года Сталин обосновывает целесообразность создания фронта против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика), причем «не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии».

Однако, Черчилль, а впоследствии и Рузвельт остались глухи к сталинским инициативам, оказывая, правда, материально-техническую помощь, размеры которой нельзя преуменьшать, но также нельзя, как это стало модно сейчас, и преувеличивать.

Во многом громадную разницу в их и наших людских потерях в смертельной схватке с Германией и ее сателлитами следует отнести за счет предательской стратегии и тактики союзников СССР— «западных демократий», затягивавших решение вопроса об открытии второго фронта почти до самого конца войны.

Сталин настойчиво и жестко в каждом послании требует от союзников по антигитлеровской коалиции открыть второй фронт, но только спустя долгие три года, когда миру уже становится ясно, что Советский Союз может справиться с германским зверем и без помощи союзников, их войска высаживаются, наконец, б июня 1944 года в Северной Франции.

Когда годом раньше Черчилль и Рузвельт известили Сталина о своем решении не открывать второй фронт в Европе в 1943 году, Сталин направил им ноту, в которой четко подчеркнул, что Москва разочарована таким оборотом, но что «дело здесь идет не просто о разочаровании советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям». Он писал, что «отсутствие второго фронта льет воду на мельницу наших общих врагов».

Но после Сталинграда, Курска и форсирования Днепра Рузвельт понял, что стратегия Черчилля («желал бы видеть германскую армию в могиле, а Россию — на операционном столе») исчерпала себя, что дальнейшее оттягивание открытия второго фронта может быть чревато самыми печальными для Запада последствиями: «мощь и престиж СССР будут настолько велики, что какое-либо противодействие сталинской политике со стороны США и Великобритании окажется невозможным». Особенно остро стоял перед союзниками вопрос о сдерживании советской мощи после окончания Второй мировой войны.

* * *

Встреча «Большой тройки» в Тегеране в ноябре 1943 года состоялась на фоне внушительных побед Красной Армии, что давало Сталину возможность не только держаться уверенно и независимо, но и быть неформальным лидером «Большой тройки». Начать с того, что первым крупным дипломатическим успехом Сталина было то, что он буквально «перехватил» Рузвельта у Черчилля, убедив его переехать в советское посольство и пожить там, поскольку, по данным советской разведки, абвер (орган военной разведки и контрразведки Германии в 1919–1944 гг. — Л.Б.) готовит покушение на лидеров стран антигитлеровской коалиции. Черчилль, которому Рузвельт отказал в просьбе обосноваться в британском посольстве, имел все основания произнести: «Конференция закончилась, не успев начаться. Сталин засунул президента к себе в карман».

Второй неприятностью для Черчилля было предложение Рузвельта о необходимости решить после войны проблему деколонизации. «Я не для того стал первым министром короля, — сказал Черчилль, — чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Третья неприятность для Черчилля заключалась в том, что Рузвельт от имени трех союзных держав не дожидаясь его окончательного подтверждения заранее обговоренной с ним даты, поспешил объявить началом операции «Оверлорд» (кодовое название Нормандской десантной операции. — Л.Б.) — май 1944 года, понимая, что откладывать открытие второго фронта просто бессмысленно. Четвертая неприятность для Черчилля — это настойчивая позиция СССР и США в вопросе о совместном с Великобританией контроле после войны над всеми стратегическими пунктами мира. Для Англии — владычицы морей — это требование означало делиться с союзниками контролем над Гибралтаром, Суэцким каналом, Сингапуром и другими своими подконтрольными стратегическими территориями, что опять же не могло вызвать энтузиазма у премьер-министра Великобритании…

Генерал Эйзенхауэр, будущий 34-й президент США, вспоминает, что перед вторым пленарным заседанием на конференции в Тегеране, в торжественной обстановке, Черчилль вручил Сталину подарок короля Георга VI — меч — в память о великой победе под Сталинградом: «Сталин молча вынул меч из ножен, поцеловал лезвие и передал дар короля Ворошилову, который повертел его в руках и… уронил. Но он тут же быстро поднял меч, вложил в ножны и передал военному, находившемуся в почетном карауле, который повернулся и молча удалился». Рузвельт записал в своем дневнике: «У Сталина появились на глазах слезы, когда он принимал меч. Было очевидно, что эта процедура глубоко тронула его».

Еще один инцидент, связанный со Сталиным и Черчиллем: последний, будучи недовольным позицией Рузвельта в вопросе о сроке открытия второго фронта, ворчал. Тогда Сталин поднялся и, обратившись к Молотову и Ворошилову, произнес: «У нас слишком много дел дома, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получается». Испугавшись, что конференция по его вине может быть сорвана, премьер-министр поспешил заявить «Маршал неверно меня понял. Точную дату можно назвать — май сорок четвертого».

Впоследствии Черчилль так описывал свои чувства во время Тегеранской конференции: «Впервые в жизни я понял, какая мы маленькая нация. Я сидел с огромным русским медведем по одну сторону от меня и с огромным американским бизоном по другую. Между этими двумя гигантами сидел маленький английский осел».

Главный дипломатический успех советской делегации на Тегеранской конференции во главе со Сталиным был в том, что упрочилась солидарность трех великих держав — участниц антигитлеровской коалиции и что вопрос о втором фронте был разрешен с учетом интересов Советского Союза.

* * *

Чувствуя близкий конец, Гитлер предпринял лихорадочные усилия, чтобы расколоть «Большую тройку». Вновь у руководителей стран антигитлеровской коалиции возникла необходимость во встрече.

И вновь, как и в случае с Тегераном, Сталину удалось убедить союзников принять его предложение о месте встречи — на сей раз на советской территории — в Ялте.

Сегодня, когда идет процесс ревизии и очернительства отечественной истории, нередко можно встретить утверждение, что в Ялте Сталин якобы «обманул западные державы». На это можно ответить словами Черчилля: «Мне не известно ни одно правительство, которое выполняло бы свои обязательства более точно, чем русское Советское правительство». На это можно было бы ответить и словами участника Крымской конференции, Госсекретаря США Стеттениуса: «В Ялте уступки Советского Союза Соединенным Штатам и Англии были больше, нежели их уступки Советам».

На Крымской конференции было подписано секретное соглашение о вступлении СССР в войну против Японии через два-три месяца после капитуляции Германии. При этом Сталин поставил перед союзниками по антигитлеровской коалиции несколько политических условий: возвращение Южного Сахалина с прилегающими к нему островами, получение Курильских островов, аренда Порт-Артура в качестве советской военно-морской базы, совместная с китайцами эксплуатация КВЖД. Рузвельт и Черчилль с этими сталинскими условиями согласились, о чем был составлен соответствующий документ.

На Крымской конференции был решен вопрос о разделе Германии на зоны, при этом Советскому Союзу отводилась восточная часть Германии. Район «Большого Берлина» также оккупировали войска СССР, США и Англии. Из 20 миллиардов долларов репараций Советский Союз претендовал на получение 10 миллиардов.

Именно в Ялте был поднят вопрос об учреждении Организации Объединенных Наций как международного органа безопасности.

Единственным «яблоком раздора» на той конференции был так называемый «польский вопрос». На заявление Черчилля: «Для Англии Польша — вопрос чести», — Сталин отпарировал: «а для России этот вопрос как чести, так и безопасности. На протяжении всей истории Польша служила коридором, через который проходили враги России для нападения на нее».

Поэтому стремление Сталина иметь в послевоенной Польше дружественное в отношении СССР правительство, а не антисоветское по своей сути, опекаемое Черчиллем так называемое «польское правительство в изгнании», которое обанкротилось к концу войны и не представляло интересы польского народа, было вполне естественно. В боях за освобождение Польши погибло 600 тысяч (!) советских солдат и офицеров и ни одного английского военнослужащего. Поэтому в Ялте у Черчилля, который был бы не прочь, чтобы вопрос о характере политического режима в освобожденных странах Восточной Европы решался бы «западными демократиями», — перед Сталиным язык был короткий.

* * *

Франклин Делано Рузвельт, 32-й президент США, ушел из жизни чуть-чуть не дожив до победы, хотя он знал, чем закончится эта война. Поэтому из триумвирата военного времени в Потсдаме в первую половину конференции присутствовали два члена «Большой тройки» — Сталин и Черчилль, которого после всеобщих выборов в Англии сменил лейборист Эттли.

Накануне отъезда Черчилля Сталин пригласил английского премьера на обед. По воспоминаниям Черчилля, Сталин был в отличном расположении духа. Он принял от Черчилля в подарок коробку больших бирманских сигар, которые премьер сам очень любил, и сказал, что нынче он курит гораздо меньше, чем раньше, и что иногда просто посасывает пустую трубку. (По свидетельству переводчика Сталина Бережкова, посетившего Бирму спустя почти четверть века после Потсдама и пятнадцать лет после смерти Сталина, на экзотической ярмарке на одном маленьком островке, он увидел на циновке большие сигары с надписью на местном и английском языках: «Сигары Черчилля». А рядом, в раскрытых картонных коробках, виднелись кривые коричневые трубки, которые предлагались покупателям как «трубки Сталина»),

За обеденным столом тогда Сталин сказал, что считает сомнительным, чтобы военный лидер, приведший страну к победе, мОг быть в момент триумфа отвергнут избирателями. Но когда Черчилль не вернулся, Сталин позлословил по поводу «неблагодарных гнилых демократий, которые имеют наглость выгонять победителей».

Так или иначе, но Сталин остался один из «Большой тройки», когда пришла пора подводить итоги самой страшной войны, какую только знало человечество.

Крупнейший американский журналист Уолтер Липпман писал по случаю смерти Рузвельта:

«Трагедией для народов обращается ситуация, когда умирает великий руководитель и его дело попадает в руки политического пигмея». Новый американский президент, о котором так неодобрительно отозвался Липпман, в недавнем прошлом сенатор Гарри Трумэн, действительно был политическим пигмеем, так как после нападения Гитлера на СССР, все, что он мог произнести, было: «Надо, чтобы русские и немцы убивали друг друга как можно дольше». Таким же политическим пигмеем был после Черчилля и новый премьер Эттли.

Только судьба Советского Союза была в твердых и надежных руках Великана — Иосифа Виссарионовича Сталина. Компетентного дипломата и военно-политического деятеля, которому удалось и в Потсдаме блестяще выиграть заключительные политические и дипломатические баталии в пользу государственных интересов СССР.

…Однако в послевоенной атмосфере уже чувствовалось морозное дуновение ветров «холодной войны», и распад антигитлеровской коалиции уже становился фактом истории.

И старт «холодной войне» был дан отнюдь не Сталиным, а все тем же столпом британского империализма Уинстоном Леонардом Спенсером Черчиллем, которому президент-пигмей Гарри Трумэн, отдавший приказ об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, оказался более по душе, чем мудрый президент-великан Франклин Рузвельт.

Личность мирового масштаба

Имя Сталина не сходило со страниц зарубежной периодики с конца 20-х годов и до самого конца его жизни, причем как в позитивной, так и в негативной оценке. Надо сказать, что вся информация, как приятная, так и остро критическая в адрес Сталина поступала в Кремль, обобщалась, переводилась, доводилась до сведения вождя и оседала в советских архивах.

Сам Сталин большого значения этим отзывам не придавал, но для нас все эти публикации, безусловно, представляют огромный исторический интерес, поскольку позволяют глазами зарубежных корреспондентов и политических деятелей взглянуть на то, каким непререкаемым авторитетом и весом пользовался Иосиф Виссарионович Сталин при жизни, как высоко оценивали его деятельность во всем мире.

Вот как, например, отреагировала английская и американская пресса на разгром немцев под Москвой. 17 января 1942 года военный обозреватель британской газеты «Дейли экспресс» отмечал, что «успехи Красной Армии могут быть охарактеризованы как современное военное чудо. И творец этого чуда — Сталин», — а 26 января 1942 года редактор «Обсервера» писал, что победа под Москвой «в значительной степени является триумфом железной воли и организаторских талантов Сталина».

24 января того же года посол Англии в СССР Стаффорд Криппс, выступая на пресс-конференции в Лондоне, заявил: «Сталин показал себя великим лидером и крупным стратегом. Основной стратегический план обороны Москвы и советского наступления — это стратегия самого Сталина. Советский народ питает к нему огромное доверие. Нынешние события потребовали от русских больших жертв и страданий, но дух этого народа теперь выше, чем когда бы то ни было. Я никогда не видел населения, одухотворенного таким мужеством».

Главный официальный орган консерваторов газета «Тайме» ранее писала об огромном политическом значении солидарности СССР с принципами Атлантической Хартии (эта декларация глав правительств США и Великобритании, подписанная 14.8.1941, провозглашала цели войны против фашистской Германии и ее союзников, тезисы о послевоенном устройстве мира, в частности, об отказе от территориальных захватов и о праве народов избирать себе форму правления. — Д6.). Теперь же газета «Тайме» отмечала полное совпадение между духом Атлантической Хартии и следующими словами, сказанными Сталиным: «Теория расового равноправия в СССР и практика уважения к правам других народов привели к тому, что все свободолюбивые народы стали друзьями Советского Союза».

23 февраля 1942 года в одном из крупнейших кинотеатров Лондона в честь 24-й годовщины Красной Армии состоялся мощный многолюдный митинг. На нем в качестве почетных гостей присутствовали члены советской военной миссии в Англии, представители вооруженных сил ряда европейских стран — Чехословакии, Польши, Югославии, Норвегии, Свободной Франции, — а также Китая.

Открыл этот митинг редактор газеты «Ивнинг стандард» Оуэн, который подчеркнул, что «собравшиеся приветствуют Сталина, советский народ, доблестную Красную Армию, гарнизоны Москвы, Ленинграда и Севастополя, не знающих слова «капитуляция».

Выступая в те дни в Палате общин, побывавший в Советском Союзе министр иностранных дел Великобритании Иден поделился с членами парламента своими неизгладимыми впечатлениями об увиденном: «Мы видели в России командиров высокого ранга и младших командиров, видели солдат и руководителей народа и повсюду мы встречали одинаковую уверенность и решимость. Мало найдется примеров в анналах истории, чтобы армия, которая провела такое долгое и тяжелое отступление, как Красная Армия в течение лета, все же сохранила боевой дух и смогла обрушиться на врага с таким триумфальным успехом».

6 марта того же года ТАСС сообщало из Лондона: «У англичанки леди Мак-Роберт все ее три сына — летчики английской авиации погибли в боях с немцами, Мак-Роберт решила пожертвовать 20 тысяч фунтов стерлингов на создание звена истребителей в память о ее погибших сыновьях. Она просила, чтобы эти самолеты были отправлены по адресу: «СССР, СТАЛИНУ».

Мать погибших английских пилотов писала: «Нет слов, чтобы выразить мое восхищение тем, что было сделано и делается под замечательным и вдохновляющим руководством Сталина. Гитлер никогда не сломит этот народ».

29 ноября 1942 года все английские газеты поместили на видном месте сообщения о том, что четыре английских летчика награждены Советским правительством орденом Ленина. Ряд газет опубликовал эту информацию под заголовками: «Сталин удостаивает чести Британскую королевскую авиацию», «Сталин награждает английских летчиков»…

Американский военный обозреватель Макс Вернер в журнале «Арми энд невл джорнэл» писал: «Пользуясь благоприятным, случаем поздравляем Народного Комиссара Обороны СССР Сталина со славной годовщиной Красной Армии. Великолепная выдержка, упорное сопротивление и неукротимая активность, проявленные командирами и бойцами Красной Армии, войдут в историю, как выдающиеся примеры героизма и мужества их правительства и их страны. Мы теперь знаем, что Красная Армия может сокрушить армию Германии».

Годовщина со дня нападения гитлеровских орд на Советский Союз была отмечена в США, Англии и Канаде многочисленными митингами и собраниями. В сообщении ТАСС говорилось: «Участники митинга на Мэдисон-сквер в Нью-Йорке 22 июня, посвященного годовщине гитлеровского нападения на Советский Союз, с энтузиазмом приняли приветственные телеграммы товарищу Сталину и защитникам Севастополя».

В телеграмме Сталину говорилось: «Многолюдный митинг, созванный в честь годовщины героической борьбы доблестной Красной Армии, искренне отдает должное вашему вдохновляющему руководству советским народом и стремится приблизить возможность сплотить ряды вокруг ваших знамен, чтобы ускорить окончательный разгром фашизма».

На митинге в Сан-Франциско, организованном комитетом помощи России 20 октября 1942 года, выступил Чарли Чаплин. Он сказал: «Народ спрашивает: «Кто эти коммунисты? Это люди, которые умирали тысячами — правда, не за наши идеалы, а за свои, но все же тысячами. Спрашивают также: «Что будет после войны? Затопит ли коммунизм весь мир? Мой ответ на это: «И что же?»… Мы не хотим вернуться к тому положению, когда несколько человек, получающих сотни миллионов долларов отдела, в котором они ничего не понимают, стоят выше рядовых честных людей… Я не знаю, что такое коммунизм, но если он создает людей, подобных тем, которые сражаются на русском фронте, — мы должны уважать его. Настало время отбросить всякую клевету, потому что они отдают свою жизнь и кровь за то, чтобы мы могли жить. Нам следовало бы отдать не только наши деньги, но всю духовную способность к дружбе, которой мы обладаем, чтобы помочь им» (Россия, которую мы не знали. 1939–1993. Хрестоматия. Челябинск.1995. С.143).

За эту речь и за то, что из сообщений советской печати американским реакционным кругам стало известно, что один из уцелевших после Сталинградской битвы танков носил имя Чарли Чаплина и что Сталин на Тегеранской конференции якобы сказал об этом факте Рузвельту, великий актер-антифашист был подвергнут гонениям со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и изгнан из Соединенных Штатов в 1952 году, как «смутьян и коммунист».

* * *

На Западе очень внимательно следили за каждым выступлением Сталина. Реакция мировых средств массовой информации на сталинский доклад по случаю 25-й годовщины Великого Октября, совпавшей с кульминацией Сталинградской битвы, была ошеломляющей: все английские радиостанции передали полный текст этого доклада на английском, французском, немецком, чешском, польском, испанском, итальянском и других языках. Агентство Рейтер в своем обозрении отмечало: «Речь Сталина — это речь сильного человека, уверенного в себе, уверенного в своей армии, уверенного в рабочих, уверенного в окончательной победе. Это не хвастливая, озлобленная и взволнованная речь. Он сделал откровенный и реалистический обзор положения и если выразил разочарование по поводу задержки открытия второго фронта, то его чувства легко объяснить. Сталин выразил уверенность в том, что второй фронт будет рано или поздно открыт, а также убеждение в том, что действия антигитлеровской коалиции в конечном счете завершатся победой».

Понятно, что подобные речи Сталина находили отклик у простых людей во всем мире. Мировая общественность требовала открытия второго фронта у своих правительств, объективно помогая Сталину, который справедливо требовал у лидеров западных демократий выполнения союзнических обязательств. Газета «Дейли телеграф энд морнинг пост» в передовице писала: «Сталин может быть уверен в том, что открытие второго фронта не задержится ни на один момент сверх необходимого подготовительного периода».

Крупный журналист своего времени Гарвин писал в газете «Санди экспресс»: «Сталин является той великой движущей силой, которая вдохновляет русский народ в мирный период и в период борьбы с врагом. Его величественная речь является откровенной и мудрой в отношении западных держав и непримиримой в отношении общего врага».

Насколько важной и серьезной считали в США речь Сталина 7 ноября 1942 года, говорит тот факт, что крупнейшие радиостанции Америки прервали свои радиопередачи, чтобы сделать сообщение об этом докладе. А уже на следующий день его полный текст напечатали «Нью-Йорк тайме», «Нью-Йорк геральд трибюн» и ряд других крупнейших газет Америки. Комментарии же к докладу были написаны во всех без исключения центральных и местных американских газетах.

Турецкая газета «Журналь д'Ориан» писала: «Читая эту речь, хочется поблагодарить Сталина за то, что он ничего не преувеличил, за то, что он не злоупотребил тем, что его будут слушать во всем мире. Он трезво, простым языком рассказывает, как протекала война в России последним летом».

Исключительно высоко была эта речь Сталина воспринята в Иране, где справедливо связывали упрочение подлинной независимости и суверенитета этой страны с победой Великой Октябрьской социалистической революции. А ввод войск СССР и Великобритании на территорию Ирана в августе 1941 года был очень чувствительным ударом по профашистским элементам в иранском обществе и способствовал антигитлеровской ориентации этой страны.

Разгром немцев под Сталинградом был мощным толчком для усиления деятельности в США сторонников укрепления американо-советской дружбы. Так, американка Анна Луиза Стронг, автор объективной книги о Сталине, в своих публичных выступлениях ставила вопросы остро, не опасаясь скользких мест, говорила, как друг СССР, о котором знала не понаслышке, так как работала на протяжении ряда лет корреспондентом газеты «Москоу ньюс». Однажды во время выступления в Сан-Франциско перед двухтысячной аудиторией, где ее речь была выслушана с предельным вниманием и неоднократно прерывалась аплодисментами, после доклада, один троцкист спросил у Анны Луизы Стронг на английском языке, «известно ли ей, что Ленин писал о Сталине в своем завещании», на что Стронг ответила: «Я знаю, что в течение почти 20 лет Сталин ведет страну и показал себя великим человеком».

9 февраля 1943 года по Московскому радио выступил французский писатель Жан-Ришар Блок со своей знаменитой речью по случаю разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом. Он сказал: «Слушайте, парижане! Первых трех дивизий, которые вторглись в Париж в июне 1940 года… этих дивизий—100-й легко-пехотной, 113-й и 295-й пехотных — не существует больше! Они уничтожены под Сталинградом; русские отомстили за Париж. Русские отомстили за Францию!» (История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. Т. 3. М. 1961. С. 75)

«Битва за Сталинград, — писала канзасская газета 14 февраля 1943 года, — решающее сражение Второй мировой войны, и она может стать Ватерлоо для Адольфа Гитлера и его банды убийц». Автор статьи очень высоко оценил личный вклад Сталина в разработку плана разгрома немцев под Сталинградом.

В феврале 1943 года редакция журнала «Совьет раша тудэй» организовала собрание, на котором присутствовало 1700 человек. Оно было посвящено 25-й годовщине Красной Армии, и на нем выступил бывший посол США в СССР Дэвис, который подчеркнул, что, «как подлинно великий человек, Сталин весьма скромен. Он отклонил все похвалы за строительство тех огромных промышленных предприятий, которые мне довелось видеть, и приписывал эти достижения усилиям тысяч своих инженеров, сподвижников и сотрудников. Я твердо уверен, что, если бы не предвидение, здравое суждение и неукротимая воля этого человека, нужных усилий не удалось бы создать, и немцы, перейдя советскую границу, не встретили бы танков, орудий, самолетов, которые помешали Гитлеру одолеть Советский Союз и тем самым не позволили ему установить свое господство над Европой и Азией, а в конечном счете, над Африкой и прилегающими морями»…

В 1979 году, а это был год столетнего юбилея Иосифа Виссарионовича, американский профессор Урбан имел беседу с бывшим послом в СССР Гарриманом, который неоднократно встречался со Сталиным. В этой беседе Гарриман, в частности, сказал:

«Сталин как военный лидер был популярен, и нет никаких сомнений, что он был одним из тех, кто сплотил Советский Союз после гитлеровского нападения. Я не думаю, что кто-нибудь другой смог бы сделать это. И все, что произошло после смерти Сталина, не может переубедить меня в этом».

(Все цитаты из зарубежной печати даются по книге: Иванов Р. Сталин и союзники.! 941 —1945 гг. Смоленск. Русич. 2000.)

И.В. Сталин и интеллигенция

Демьян Бедный.

28 января 1924 года поэт присутствовал на встрече И.В. Сталина с кремлевскими курсантами, где вождь выступил с речью «О Ленине». На примере качеств величайшей личности В.И. Ленина, И.В. Сталин очертил некий моральный кодекс революционных добродетелей, обладание которыми он считал делом абсолютно необходимым для каждого борца за народное счастье: это, прежде всего, простота и скромность, несгибаемость в убеждениях и несокрушимая сила логики, предельная ясность аргументации, способность реально и трезво оценивать возможности классовых врагов и считаться с мнением партийного большинства, принципиальность в политике, вера в массы, презрение к тем, кто скулит во время неудач. Будучи учеником В.И. Ленина, как это он сам неоднократно подчеркивал, и добавим — лучшим учеником — И.В.Сталин сознательно культивировал в себе эти качества. Поэтому он не мог изменить Ленину, как не мог изменить себе.

Демьян Бедный писал в статье, которая была посвящена 50-летию Генерального секретаря ЦКВКП(б) И.В.Сталина и включена в юбилейный сборник, изданный тиражом в несколько сотен тысяч экземпляров: «Начните характеризовать Сталина и вы увидите, что вы пользуетесь тем именно лексиконом, которым характерна сталинская брошюра о Ленине. Ленин — высочайшая мера. И есть разная мера приближения к этой мере. Степень этого приближения определяет партийную, революционную цену любого из нас, определяет она и цену Сталина. Партия эту цену знает. И крепко за нее стоит».

Д. Бедный отмечает поразительное соответствие подлинной сути И.В. Сталина его революционному имени: «сталь». Не игрушечной пружиной с пляшущим наверху политическим паяцем, а стальным, боевым клинком поэт видит И.В. Сталина.

7 октября 1926 года в «Правде» были помещены стихи Демьяна Бедного о Троцком, которые назывались «Всему бывает конец». Эти стихи пришлись И.В. Сталину по душе, он сразу же по прочтении позвонил В.М. Молотову, другим членам Политбюро. Все одобрили политическую сатиру Демьяна Бедного. Сталин просил передать поэту его личную благодарность за «верные, партийные» стихи о Л. Троцком.

Вот они:

Троцкий — скорей помещайте портрет в «Огоньке». Усладите всех его лицезрением! Троцкий гарцует на старом коньке, Блистая измятым оперением, Скачет этаким красноперым Мюратом Со всем своим «аппаратом», С оппозиционными генералами И тезисо-моралами, — Штаб такой, хоть покоряй всю планету! А войска-то и нету! Ни одной пролетарской роты! Нет у рабочих охоты — Идти за таким штабом на убой, Жертвуя партией и собой.

Довольно партии нашей служить Мишенью политиканству отпетому! Пора, наконец, предел положить Безобразию этому!

По поводу этих стихов И.В. Сталин удовлетворенно заметил: «Наши речи против Л. Троцкого прочитает меньшее количество людей, чем эти стихи»…

Но были у Д. Бедного и определенные недостатки, на которые справедливо указывал Сталин. 8 декабря 1930 года Д. Бедный пишет И.В. Сталину письмо, в котором с огорчением отмечает, что его фельетон «Слезай с печки», который «расхвалили до крайности» В. Молотов, а затем и Е. Ярославский, не встретил благожелательного отношения со стороны вождя. «Я ждал похвалы человека, отношение к которому у меня всегда было окрашено биографической нежностью. Радостно, я помчался к этому человеку по первому звонку. И что же?! К моему недоумению, меня крепко дернули за уши, я оказался в парализованном состоянии. Писать дальше не могу… Пришел час моей катастрофы» — так охарактеризовал сложившуюся ситуацию поэт-агитатор.

А дело обстояло так. В декабре 1930 года ЦК партии принял закрытое решение, в котором выразил огромное неудовлетворение стихотворными фельетонами Д. Бедного. Возмущенный пролетарский поэт апеллирует к Генеральному секретарю товарищу И.В. Сталину. И вождь отвечает ему тотчас же. Ответ И.В.Сталина опубликован в 13-м томе его сочинений, и он довольно резок:

«Десятки раз хвалил Вас ЦК, когда надо было хвалить. Десятки раз ограждал Вас ЦК (не без некоторой натяжки!) от нападок отдельных групп и товарищей из нашей партии. Десятки поэтов и писателей одергивал ЦК, когда они допускали отдельные ошибки. Вы все это считали нормальным и понятным. А вот когда ЦК оказался вынужденным подвергнуть критике Ваши ошибки, Вы вдруг зафыркали и стали кричать о «петле». На каком основании? Может быть, ЦК не имеет права критиковать Ваши ошибки? Может быть, решение ЦК не обязательно для Вас? Может быть, Ваши стихотворения выше всякой критики? Не находите ли, что Вы заразились некоторой неприятной болезнью, называемой «зазнайством»? Побольше скромности, т. Демьян…».

А за его «биографическую нежность к Иосифу Виссарионовичу» вождь его отчитал хлестко: «Как Вы наивны и до чего мало знаете большевиков»…

Далее И.В. Сталин переходит к анализу политических ошибок поэта: «В чем существо Ваших ошибок? Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта в СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и, увлекши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее».

И.В. Сталина возмутил фельетон Д. Бедного, в котором обличалась пресловутая «русская лень», выражающаяся якобы в стремлении русского человека лишь «сидеть на печке», и он дает достойную отповедь поэту за обвинение в обломовщине трудолюбивого русского народа, совершившего Великую Пролетарскую Революцию и занятого грандиозным социалистическим строительством…

21 января 1936 года в «Известиях» вновь звучит тема Обломова. Но на сей раз в связи с днем памяти В.И. Ленина ее поднимает Н. Бухарин. По мысли Н. Бухарина, только гений В.И. Ленина сумел преодолеть такую «универсальную черту» русского национального характера, как обломовщина. В номере газеты «Правда» от 10 февраля 1936 года печатается редакционная статья «Об одной гнилой концепции». В ней чувствуется авторство И.В. Сталина: «Вряд ли тов. Бухарин сумеет объяснить с точки зрения своей «концепции», как это «нация Обломовых» могла исторически развиваться в рамках огромнейшего государства… И никак не понять, как русский народ создал таких гигантов художественного творчества и научной мысли, как Пушкин и Лермонтов, Ломоносов и Менделеев, Белинский и Чернышевский, Герцен и Добролюбов, Толстой и Горький, Сеченов и Павлов»…

А Демьяна тем временем печатают много и охотно, спрос на его едкие, и в основном весьма посредственные с художественной стороны эпиграммы, частушки и басни пока еще есть, и он набирает кучу авансов и отдает стихи сразу в несколько редакций, что противоречит писательской этике. Об этом ленинградская «Смена» напечатала фельетон, который перепечатала одна эмигрантская газетенка.

Д. Бедный пожаловался И.В.Сталину. Тот пригласил автора фельетона и редактора газеты, которые ждали строгой проработки. Но И.В. Сталин им сказал: «Правильный ли это фельетон? Правильный. Мы давно знаем, что Демьян любит деньги. Еще до революции в «Правде» мы никому не платили, а ему платили. Целесообразно ли было печатать фельетон? Нецелесообразно. Не все, что правильно — целесообразно. Вот, например, Горький приехал из Италии. Мы знаем, как он себя вел. Плохо вел. Есть материалы о его ошибках и плохом поведении. Правильно ли это? Правильно. Но целесообразно ли сейчас вспоминать об этом? Нет, нецелесообразно. Так что фельетон печатать не следовало».

Узнав, что Д.Бедный получает за строчку пять рублей, в то время, как другие поэты получали в два раза меньше, И.В. Сталин порекомендовал редактору платить Демьяну, как всем.

Демьян Бедный не сделал никаких выводов из сталинского письма. В 1936 году он подверг издевательскому осмеянию крещение Руси в либретто комической оперы «Богатыри», где разбойники Древней Руси выдаются за положительных героев, а на богатырей Д. Бедный не жалеет черной краски.

На генеральной репетиции в Камерном театре неофициально присутствовал по поручению И.В. Сталина В.М. Молотов. Его отзыв о спектакле был отрицательным. Срочно принимается и публикуется Постановление ЦК ВКП(б) «О пьесе «Богатыри» Демьяна Бедного», в котором резко осуждается идеологическая концепция автора и его клевета на прошлое России.

В «Дневнике Елены Булгаковой», изданном в Москве в 1990 году, жена Михаила Булгакова, тоже присутствовавшая 2 ноября 1936 года на той генеральной репетиции, оставила такую запись: «Стыдный спектакль». В соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) пьесу «Богатыри» Демьяна Бедного широко обсуждали в театральных коллективах страны.

Чтобы как-то исправить положение, поэт пишет для газеты «Правда» антифашистский памфлет «Ад». Однако это произведение попадает для ознакомления к И.В.Сталину, который держит под личным контролем все, что исходит из-под пера Демьяна Бедного. Вождь бракует памфлет и пишет на рукописи:

«Передайте этому новоявленному «Данте», что он может престать писать».

Но Демьян и на сей раз ослушался, и в связи с выборами в Верховный Совет СССР написал вирши «Страна любуется», где есть неприкрыто — подхалимские и беспомощно-слабые строки:

Народ наш гениален, И знает он, кому даст первый свой мандат! Да здравствует товарищ Сталин, Наш гениальный вождь, наш первый депутат!

Мы знаем, как И.В. Сталин презирал людей, опускавшихся до откровенной и неприкрытой лести. Не избежал подобной участи и Демьян Бедный. Он не был арестован, но его исключили из партии, а потом и из Союза писателей. В книге воспоминаний «Из прошлого…», изданной в Москве в 1991 году, И.М. Тройский (большевик с дореволюционным стажем, работал главным редактором газеты «Известия» и журнала «Новый мир». — Л.Б.) пишет: «Встал вопрос о награждении Демьяна Бедного орденом Ленина, но И.В. Сталин внезапно выступил против. Мне это было удивительно, ибо генсек всегда поддерживал Демьяна.

Во время беседы с глазу на глаз он объяснил, в чем дело. Достал из сейфа тетрадочку. В ней были записаны нелестные замечания об обитателях Кремля. Я заметил, что почерк не Демьяна. И.В. Сталин ответил, что высказывания подвыпившего поэта записаны неким журналистом…»

В книге Марьямова «Кремлевский цензор» приводятся слова, будто бы сказанные И.В. Сталиным: «Демьян Бедный представлял себе исторические перспективы неправильно. Когда мы передвигали памятник Минину и Пожарскому ближе к храму Василия Блаженного, Демьян Бедный протестовал и писал о том, что памятник надо вообще выбросить и надо забыть о Минине и Пожарском. В ответ на это письмо я назвал его «Иваном, не помнящим своего родства». Историю мы выбрасывать не можем…».

A.M. Горький

Впервые И.В. Сталин встретился с Горьким, так же, как и с Лениным, в 1907 году на V, Лондонском съезде РСДРП (б). Весьма противоречивым было отношение «Буревестника революции» к Великому Октябрю. С одной стороны, резкая критика взятого Лениным курса на социалистическую революцию, идейные заблуждения («Несвоевременные мысли», 1918), резкий протест против суда над эсерами в 1922 году, а с другой — замечательный очерк «В.И. Ленин», вошедший в сокровищницу мировой литературы…

Проведя за границей 10 лет (1921–1931), Горький вернулся по приглашению И.В. Сталина в Советский Союз, где увидел такие грандиозные перемены, что безоговорочно принял новый строй.

В СССР имя и творчество А.М. Горького было окружено величайшим уважением и любовью, сам же писатель пользовался до конца своих дней огромным авторитетом и признанием. Несмотря на политическую неустойчивость А.М. Горького, его былой антибольшевизм и личные связи с лидерами оппозиции, именно И.В. Сталин в 1932 году на заседании юбилейной комиссии по чествованию гениального пролетарского писателя выступил с предложением присвоить Нижнему Новгороду и области имя Горького, переименовать в Москве Тверскую улицу в улицу Горького, дать писателю орден Ленина, присвоить его имя Художественному театру. Такой чести при жизни не удостаивался ни один писатель в истории человечества…

И.В.Сталин любил на квартире у A.M. Горького встречаться с писателями в неформальной обстановке. Вот как описывает одну из таких встреч писатель Корнелий Зелинский: «Сталин — человек среднего роста, не очень плотный и отнюдь не военно-монументальный, как его изображают в гипсовых бюстах. Это еще вполне крепкий человек, почти без седины; волосы чуть начинают сереть на висках, но еще темные и густые. Когда Сталин говорит, он играет перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем. Сталин, что никак не передано в его изображениях, очень подвижен.

Сталин поражает своей боевой снаряженностью. Чуть что, он тотчас ловит мысль, могущую оспорить или пересечь его мысль, и парирует ее. Он очень чуток к возражениям и вообще странно внимателен ко всему, что говорится вокруг него. Кажется, он не слушает или забыл. Нет, он все поймал на радиостанцию своего мозга, работающую на всех волнах. Ответ готов тотчас, в лоб, напрямик. Да или нет. Он всегда готов к бою. Сталин говорит очень спокойно, медленно, уверенно, иногда повторяя фразы. Он говорит с легким грузинским акцентом. Сталин почти не жестикулирует. Сгибая руку в локте, он только слегка поворачивает ладонь ребром то в одну, то в другую сторону, как бы направляя словесный поток. Иногда он поворачивается корпусом в сторону подающего реплику. Его ирония довольно тонка. Сейчас это не тот Сталин, который был в начале вечера, Сталин, прыскающий под стол, давящийся смехом и готовый смеяться. Сейчас его улыбка чуть уловима под усами. Иронические замечания отдают металлом. В них нет ничего добродушного. Сталин стоит прочно, по-военному».

Именно на этой встрече с 50-ю советскими писателями, состоявшейся на квартире у Горького в доме на Малой Никитской 26 октября 1932 года, И.В. Сталин уважительно назвал писателей «инженерами человеческих душ». Подробная запись-свидетельство К. Зелинского о той многочасовой встрече опровергает позднейшие домыслы антисталинистов, отказывающие И.В. Сталину в авторстве этого афоризма и бездоказательно и произвольно приписывающие его почему-то Юрию Олеше… Речь И.В.Сталина была выслушана с большим вниманием. Вождь говорил о намерении создать Союз писателей СССР, о творческих задачах, которые будут стоять перед этим союзом, о его материальной базе. Говоря о методе соцреализма, И.В.Сталин сказал: «Художник должен правдиво показать жизнь. А если он будет правдиво показывать нашу жизнь, то в ней он не может не заметить, не показать того, что ведет ее к социализму. Это и будет социалистический реализм». Говоря о творческих задачах, он обратил внимание писателей на вопрос о пьесах: «… пьесы нам сейчас нужнее всего. Пьеса доходчивей. Наш рабочий занят. Он восемь часов на заводе. Дома у него семья, дети. Где ему сесть за толстый роман? Пьесы сейчас — тот вид искусства, который нам нужнее всего. Пьесу рабочий легко просмотрит. Через пьесы легко сделать наши идеи народными, пустить их в народ». Говоря о материальной базе будущего писательского союза, И.В. Сталин информировал писателей, что будет построен в Москве Литературный институт («Вашего имени, Алексей Максимович»), писательский городок с гостиницей, столовой, библиотекой…

На этой встрече выступили A.M. Горький (председатель-стующий), И. Тройский, Л. Авербах, Л. Сейфуллина, В. Иванов, М. Кольцов, Г. Никифоров, Л. Никулин и другие. По воспоминаниям заведующего сектором художественной литературы отдела ЦК ВКП(б) В. Кирпотина, присутствовавшего на этом вечере, бестактно повел себя сибирский писатель Владимир Зазубрин, который стал откровенно славословить И.В.Сталина: «Вы ходите в простых брюках и в простом костюме, у вас рябина на лице, но при вашей скромности и неброскости вы великий человек». То же отражает в своих записях КЗелинский, характеризуя выступление В. Зазубрина, как «очень странное». Зазубрин сказал, что у И.В. Сталина не было никакого рефлекса на величие: «Когда академик Иван Павлов в Риме на конгрессе сидел рядом с Муссолини, он заметил о его подбородке: вот условный рефлекс на величие». Затем пошло сравнение И.В. Сталина с Муссолини и предостережение тем, кто хочет рисовать И.В. Сталина, как и других членов Политбюро, «как членов царской фамилии, с поднятыми плечами»…

По рассказу В. Кирпотина, лицо И.В. Сталина сделалось непроницаемым: такую очевидную «лесть», к тому же задевающую изъяны его внешности, он не принял. К. Зелинский пишет: «Трудно было придумать что-то более бестактное, чем сравнение большевистского лидера с главой итальянских фашистов. И.В. Сталина это задело, он сидел насупившись. Павленко сказал мне шепотом: «Вот и позови нашего брата. Бред!».

Еще один неприятный инцидент произошел во время ужина у A.M. Горького в тот же день.

Поэт В. Луговской стал произносить пышный тост «за здоровье товарища Сталина». Вождь не принял и этой откровенной лести: сидел с каменным лицом. Увидев его реакцию, поэт осекся. «И вдруг изрядно охмелевший Г. Никифоров встал и закричал на весь зал — воистину, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать… И.В. Сталин тоже поднимается. Он протягивает через стол руку Никифорову, пожимает его концы пальцев: «Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже».

(И это не была поза. И.В. Сталин действительно нередко уставал от собственного обожествления. И он не раз давал отпор подхалимам и льстецам: так, известно, что однажды он резко пресек неумеренное восхваление со стороны таджикского поэта А. Лахути. — Л.Б.).

А в основном эта первая встреча, как и последующие регулярные неформальные встречи «у Горького», прошла в непринужденном общении писателей с И.В. Сталиным. В перерыве и в спор вступали с ним, и закидывали вопросами, а во время ужина — вместе пели песни и решали «проклятые» вопросы быта…

Как-то A.M. Горький решил помирить двух писателей, руководителей РАППА, — А. Фадеева и Л. Авербаха. Писатель В. Тендряков в журнале «Знамя» (№ 3 за 1988 год) приводит такой эпизод: «Когда-то близкие товарищи, они теперь друг с другом не разговаривали… Вдело вмешался самый почетный гость Горького — Сталин. Он подозвал к себе Фадеева и Авербаха и предложил кончить ссору, протянуть руки друг другу. В такой просьбе вождю не отказывают. Фадеев шагнул к Авербаху и протянул ему руку. А тот свою убрал за спину. Рука Фадеева повисла в воздухе. Сталин попал в неловкое положение, но быстро нашелся, заявив, что у Фадеева совсем нет характера. Зато он есть у Авербаха. Он может постоять за себя».

Если вождь и раньше относился к Авербаху с раздражением, то теперь он его просто возненавидел. Но, несмотря на свои личные антипатии, И.В. Сталин продолжает терпеливо убеждать лидеров РАППА в их неправоте, даже проводит специальное заседание Политбюро ЦК ВКП(б), где со стороны РАППА выступал Киршон около 15 раз, Афиногенов—4 раза, сам же И.В. Сталин—10–15 раз.

Кстати, о В. Киршоне. В 30-е годы у всех писателей на слуху был случай, связанный с посещением театра И.В.Сталиным и его соратниками на спектакль «Хлеб» по пьесе В. Кир-шона. На следующий день И.В.Сталин был у Максима Горького, где оказался и В. Киршон. Писатель подошел к вождю и при всех громко поинтересовался его мнением о спектакле «Хлеб».

И.В. Сталин ответил: «Не помню такого спектакля». В. Киршон напомнил, что накануне Иосиф Виссарионович смотрел спектакль «Хлеб» и что он, Киршон, как автор этой пьесы, хотел бы знать о впечатлении И.В. Сталина. Вождь вновь повторил, что не помнит: «В 13 лет я смотрел спектакль Шиллера «Коварство и любовь» — помню. А вот спектакль «Хлеб» не помню»…

Большой доклад A.M. Горького, открывшего Первый Всесоюзный съезд советских писателей 17 августа 1934 года, был посвящен проблемам советской литературы в контексте истории человечества. «Союз писателей, — говорил в день открытия съезда Максим Горький, — создается не для того, чтобы только физически объединить художников слова, но чтобы профессиональное объединение позволило им понять силу, определить с возможной ясностью разнообразие направлений ее творчества, ее целевые установки и гармонически соединить все цели в том единстве, которое руководит всею трудотворческой энергией страны».

А «трудотворческая энергия страны» — вон она, на выставке, развернутой в фойе Дома союзов — представлявшей литературу Нового Мира, литературу невиданного в истории созидательного энтузиазма раскрепощенных масс, — «Егор Булычев и другие», «Жизнь Клима Самгина», «Достигаев и другие» М. Горького, «Поднятая целина» и новые главы «Тихого Дона» М. Шолохова, «Петр Первый» А. Толстого, «Энергия» Ф. Гладкова, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Утро» И. Микитенко, «Рабы» С. Айни, «Гидроцентраль» М. Шагинян, «Арсен из Марабды» М. Джавахишвили, «Альбатрос» С. Сейфуллина, «День второй» И. Эренбурга, «Похищение Европы» К. Феди на, «Время, вперед!» В. Катаева, «Скутарев-ский» Л. Леонова, «Кара-Бугаз» и «Колхида» К. Паустовского, проза Ю. Тынянова, Б. Кербабаева, А. Веселого, М. Булгакова, М. Зощенко, Ю. Олеши, И. Бабеля, В. Вересаева, Арк. Гайдара, стихи Н. Асеева, Г. Цадасы, П. Тычины, С. Вургуна, И. Сельвинского, А. БартоД.Табидзе, А. Безыменского, В. Сосюры, С. Стальского, Е. Чаренца, А. Лахути, К. Чуковского, В. Луговского и многих других литераторов — мастеров художественного слова.

Одним из главных принципов литературного творчества был провозглашен гуманизм, была разработана и принята программа развития многонациональной советской литературы в условиях ускоренного социалистического строительства. В дискуссиях принимали активное участие и зарубежные литераторы.

Уже прошел год, как к власти в Германии пришел Гитлер, и в этой стране набирал звериную силу оголтелый фашизм. Поэтому понятно, что антифашистская тема заняла свое место во многих выступлениях. Поэт Алексей Сурков, к примеру, сказал: «Наша молодежь выходит на демонстрации с букетом цветов в руках… Давайте не будем забывать, что не за горами то время, когда стихи со страниц толстых журналов должны будут переместиться на страницы фронтовых газет и дивизионных полевых многотиражек». Его поддержали поэты Д. Бедный, С. Кирсанов и другие. Литераторы остро ставили вопросы укрепления «линии боевой пролетарской поэзии», политической действенности стихов оборонного содержания, набатом звучали на съезде темы патриотического воспитания молодежи, всенародной защиты социалистического Отечества и борьбы за мир. (Писатели Страны Советов в 30-е годы активно участвовали в международных конгессах мира в Амстердаме, Париже, Лондоне, Брюсселе, Мадриде и Праге.—Л.Б.).

О важности Первого писательского съезда для духовной жизни страны хорошо сказал спустя годы Илья Эренбург: «Читатели увидели, что есть у нас общая цель. Мы, в свою очередь, поняли, как заинтересованы в нашей работе миллионы людей; это заставило нас еще серьезнее призадуматься над ответственностью писателя. Съезд собрался накануне чрезвычайно трудного десятилетия. Мы видели звериный оскал фашизма».

Все участники съезда — две с половиной тысячи человек, как и многие десятки и сотни миллионов трудящихся всего мира по праву связывали грандиозные успехи социалистического строительства с именем И.В. Сталина, поскольку именно это имя олицетворяло всенародное движение к новой жизни, которую веками ждали угнетенные и эксплуатируемые массы, терпя невероятные лишения и страдания.

Речь молодого прозаика А. Авдеенко называлась так: «За что я аплодировал Сталину». Под гром аплодисментов Авдеев завершил свое выступление словами: «Когда у меня родится сын, когда он научится говорить, то первое слово, которое он произнесет, будет «Сталин»…

После того, как был создан Союз писателей СССР, встречи И.В.Сталина с писателями у Максима Горького в доме у Никитских ворот, который играл роль писательского клуба, стали происходить все реже. Согласно преданию, идя навстречу пожеланиям «инженеров человеческих душ», переданным вождю через Максима Горького, Иосиф Виссарионович Сталин стал подыскивать подходящее помещение для «пен-клуба» неподалеку от Союза писателей. Через некоторое время И.В. Сталин остановился на бывшем особняке графа Олсуфьева, в котором в те годы размещалось посольство США. Свое решение Иосиф Виссарионович прокомментировал так: «Америка плохо относится к нам. Заберем этот дом у американцев, отдадим его писателям. А когда Америка изменит свое отношение к нам, мы дадим американцам другое хорошее здание»…

Отдельно следует сказать о смерти A.M. Горького. Никакой судебной ошибки при определении меры наказания в виде расстрела для 18 участников, проходивших по делу антисоветского «правотроцкистского блока», включая врачей, умертвивших A.M. Горького, В.В. Куйбышева, В.Р. Менжинского, М.А. Пешкова, не было. А вот необоснованная реабилитация этих преступников есть нонсенс, которому история всенепременнейше еще даст свою оценку.

Алексей Максимович Горький был убит по прямому указанию Льва Троцкого: «Горького надо устранить, во что бы то ни стало… Горький широко популярен как ближайший друг Сталина, как проводник генеральной линии партии». Что это было так, подтверждено на процессе антисоветского «правотроцкистского блока», проведенного военной коллегией Верховного Суда Союза ССР 2—13 марта 1938 года под председательством Армвоенюриста В.В. Ульриха (Члены Суда: военюристы И.О. Матулевич и Б.И. Иевлев; секретарь: вое-нюрист 1-го ранга А.А. Батнер; Государственный обвинитель: А.Я. Вышинский; защитники: И.Д. Брауде и Н.В. Коммодов).

Правда, и Л. Троцкий, люто ненавидевший И.В. Сталина, в долгу не остался, обвинив Иосифа Виссарионовича в организации устранения «буревестника революции»: «Максим Горький не был ни заговорщиком, ни политиком. Он был сердобольным стариком, заступником за обиженных, сентиментальным протестантом… В этой атмосфере Горький представлял серьезную опасность. Он находился в переписке с европейскими писателями, его посещали иностранцы, ему жаловались обиженные, он формировал общественное мнение. Никак нельзя было заставить его молчать. Арестовать его, выслать, тем более расстрелять было еще менее возможно. Мысль ускорить ликвидацию больного Горького «без пролития крови» через Ягоду должна была представиться при этих условиях хозяину Кремля как единственный выход…».

Л. Троцкий не считал, что врачей оклеветали, он знал, что четыре кремлевских врача, действовавшие по приказу его собственного агента Ягоды, в самом деле, совершили убийство Алексея Максимовича Горького, предварительно ликвидировав его любимого сына Максима Пешкова. Только Л. Троцкий свою личную вину за организацию этого убийства пытался приписать И.В. Сталину, отказывая ему в праве на презумпцию невиновности.

Л. Троцкий может спать спокойно: за него это делают в наши дни его последыши, совершенно без всяких оснований, вопреки здравому смыслу реабилитировавшие всех врагов народа…

Зададимся вопросом: «А, может, действительно, Л. Троцкий прав, и М. Горький не разделял всего, что происходило в Советском Союзе в 30-е годы, и, будучи «совестью нации» представлял для И.В.Сталина серьезную опасность, настолько серьезную, что настоятельно требовалось его срочно ликвидировать?». Откроем 30-й том собраний сочинений М. Горького, где опубликованы статьи, доклады, речи, приветствия, написанные и произнесенные великим пролетарским писателем в 1933–1936 годах. Там мы на каждой странице найдем ответ на поставленную проблему. К примеру: «Из всех великих всемирной истории Ленин — первый, чье революционное значение растет и будет расти. Так же непрерывно и все быстрее растет в мире значение Иосифа Сталина, человека, который, наиболее глубоко освоив энергию и смелость учителя и товарища своего, вот уже десять лет замещает его на труднейшем посту вождя партии. Он глубже всех других понял: подлинно и непоколебимо революционно творческой может быть только истинно и чисто пролетарская, прямолинейная энергия, обнаруженная и воспламененная Лениным. Отлично организованная воля, проницательный ум великого теоретика, смелость талантливого хозяина, интуиция подлинного революционера, который умеет тонко разбираться в сложности качеств людей, и, воспитывая лучшие из этих качеств, беспощадно бороться против тех, которые мешают первым развиться до предельной высоты, — поставили его на место Ленина. Пролетариат Союза Советов горд и счастлив тем, что у него такие вожди, как Сталин и многие другие верные последователи Ильича».

В знаменитой книге «Канал имени Сталина», написанной группой писателей во главе с Максимом Горьким, которые побывали на Беломорканале, рассказано, в частности, о слете строителей канала — чекистов и заключенных — в августе 1933 года. Там выступал и М. Горький. Он с волнением сказал: «Я счастлив, потрясен. Я с 1928 года присматриваюсь к тому, как ОГПУ перевоспитывает людей. Великое дело сделано вами, огромнейшее дело!».

В другом месте он заявляет: «В наши дни пред властью грозно встал исторически и научно обоснованный гуманизм Маркса — Ленина — Сталина, гуманизм, цель которого — полное освобождение трудового народа всех рас и наций из железных лап капитала». Это из статьи «Пролетарский гуманизм», одновременно опубликованной в газетах «Правда» и «Известия» от 23 мая 1934 года. Или его знаменитая формула пролетарского гуманизма: «Если враг не сдается, его уничтожают», — сыгравшая великую роль не только в деле ликвидации внутренних классовых врагов, но и в деле мобилизации всех сил советского общества, направленных на разгром врага внешнего, гитлеровской Германии в годы Великой Отечественной войны… Нет, никак А.М.Горький не тянет на «сентиментального протестанта»! Да и в показаниях подсудимых на процессе прозвучали слова о Максиме Горьком, которые в корне противоречат утверждению Троцкого. Так, подсудимый Рыков на процессе сказал: «Мне Енукидзе сообщил, что троцкисты и зиновьевцы чрезвычайно озабочены тем влиянием, которое приобретает Горький, что он является решительным сторонником Сталина и генеральной линии партии. Поэтому, как он выразился, они считают необходимым в виду такого значения Горького, ликвидировать его политическую активность». Позже Рыков уточнил, что под «ликвидацией его политической активности» имелось в виду совершение теракта против A.M. Горького.

И Ягода, и врачи-убийцы признались в совершенных злодеяниях, и то, что сейчас вызывает у части читателей, обманутых антисталинской пропагандой, определенный скептицизм, легко опровергается самим судебным допросом преступников. Подсудимый Ягода тоже сослался на Енукидзе, который объяснил ему, что «правотроцкистский блок», имея в виду, как ближайшую перспективу, свержение Советской власти, видит в лице Горького опасную фигуру: «Горький — непоколебимый сторонник сталинского руководства и, несомненно, в случае реализации заговора поднимет голос протеста против нас, заговорщиков». Учитывая огромный авторитет A.M. Горького внутри и вне страны, «Центр», по словам Енукидзе, принял категорическое решение о физическом устранении Горького…

В 1993 году в издательстве «Московский рабочий» вышла книга Александра Лаврина «Хроники Харона. Энциклопедия смерти». При всех несомненных достоинствах этого труда, смерть Алексея Максимовича Горького описана крайне небрежно. Так, в статье «ГОРЬКИЙ» автор энциклопедии пишет: «Смерть Горького уже несколько десятилетий является предметом споров и домыслов. Начало этому было положено вскоре после кончины писателя, когда лечивших его врачей Д.Д. Плетнева, Л.Г. Левина, И.Н. Казакова обвинили в том, что они отравили флагмана пролетарской литературы шоколадными конфетами с ядовитой начинкой».

Никогда, никто и никого не обвинял в том, что A.M. Горький был отравлен какими-то конфетками. Другое дело, что врачи-убийцы, нарушив заповедь Гиппократа «Не вреди!», создали условия, которые привели Горького к летальному исходу.

Смешно читать «доводы» в пользу «версии об отравлении» (подразумевается — И.В. Сталиным. — Л.Б): «В доме умирающего писателя зачем-то ошивался глава ГПУ. О. Черткова (медсестра и друг семьи), например, говорит, что когда Сталин посетил Горького, то в столовой увидел Г. Ягоду. «А этот зачем здесь болтается? — спросил Сталин. — Чтобы его здесь не было…». И вывод делается такой: «Может быть, Сталин боялся, что Ягода, слишком ревностно выполняя указание об отравлении (???), даст повод для нежелательных слухов».

Конечно, если не знать, что Ягода, ухаживавший за невесткой A.M. Горького и, помимо заговорщических, имевший личные мотивы для ликвидации сына Алексея Максимовича — Макса, о чем он поведал Военной коллегии Верховного Суда СССР на закрытом заседании, проведенном по его просьбе, бывал в доме у писателя довольно часто и Сталин об этом знал и не одобрял его увлечение чужой женой, то описанная выше ситуация может сбить с толку хоть кого.

Следующий «довод»: П. Крючков, личный секретарь, (он сыграл предательскую роль по отношению к писателю и его сыну, но об этом в Энциклопедии не говорится ни слова. — Л.Б.) свидетельствует, что у A.M. Горького было прекрасное сердце. У Крючкова осталось убеждение: если бы A.M. Горького не лечили, а оставили в покое, он, может быть, и выздоровел бы. Крючков, соучастник преступления — единственный из домочадцев, кто присутствовал при вскрытии.

А как вам понравится такое? «И Ягода, и врачи, лечившие Горького (точнее, залечившие до смерти. — Л.Б.), были уничтожены— возможно, как нежелательные свидетели(???)». И в скобках: «(Ягода, конечно, был уничтожен и в связи с другими «скользкими» делами)». Что это за «и другие скользкие дела»? А это — убийство СМ. Кирова, умерщвление В.В. Куйбышева, умерщвление В.Р. Менжинского, умерщвление М.А. Пешкова…

И еще один «довод» в пользу «вины» Сталина: когда вдова Горького Е.П. Пешкова просила вождя дать ей хотя бы частичку пепла для захоронения в одной могиле с сыном Максимом, он ей отказал в этом. Ну и что ж, что отказал? Просто просьбу вдовы Горького холодно-рациональный ум вождя не принял, И.В. Сталин посчитал, что делать это нецелесообразно. Пепел не стали делить на части. И урну с прахом Алексея Максимовича Горького захоронили в Кремлевской стене…

О последних днях Алексея Максимовича Горького оставили воспоминания его жена Е.П. Пешкова, личный секретарь писателя в Сорренто М.И. Будберг, медсестра О.Д. Черткова.

Е.П. Пешкова: «Состояние Алексея Максимовича настолько ухудшилось, что врачи предупредили нас, что близкий конец его неизбежен и дальнейшее их вмешательство бесполезно. Предложили нам войти для последнего прощания… Алексей Максимович сидит в кресле, глаза его закрыты, голова поникла, руки беспомощно лежат на коленях. Дыхание прерывистое, пульс неровный. Лицо, уши и пальцы рук посинели. Через некоторое время началась икота, беспокойные движения руками, которыми он точно отодвигал что-то, снимал что-то с лица. Один за другим тихонько вышли из спальни врачи. Около Алексея Максимовича остались только близкие: я, Надежда Алексеевна (невестка Горького — жена его сына Максима; в семье ее звали Тимоша. — Л.Б.), Мария Игнатьевна Будберг, Липа (медсестра Черткова. — Л.Б.), Крючков — его секретарь, Ракицкий — художник, ряд лет живший в семье Алексея Максимовича…

После продолжительной паузы Алексей Максимович открыл глаза. Выражение их было отсутствующим и далеким. Точно просыпаясь, он медленно обвел всех нас взглядом, подолгу останавливаясь на каждом из нас, и с трудом, глухо, раздельно, каким-то странно-чужим голосом произнес: «Я был так далеко, откуда так трудно возвращаться…»

М.И. Будберг: «8 июня доктора объявили, что ничего больше сделать не могут. Горький умирает… В комнате собрались близкие. Горького посадили в кресло… Он трудно дышал, редко говорил, но глаза оставались ясные. Обвел всех присутствующих глазами и сказал: «Как хорошо, что только близкие (нет чужих)». Посмотрел в окно — день был серенький — и сказал мне: «А как-то скучно». Опять молчание. Е.П. спросила: «Алексей, скажи, чего ты хочешь?» Молчание. Она повторила вопрос. После паузы Горький сказал: «Я уже далеко от вас, и мне трудно возвращаться». Руки и ноги его почернели. Умирал. И, умирая, слабо двигал рукой, как прощаются при расставании».

Но тут свершилось то, что верующие называют «чудесным исцелением». Раздался телефонный звонок. Помощник И.В. Сталина Поскребышев сказал, что навестить Горького собираются И.В. Сталин, В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов. Это известие буквально оживило Горького. Алексей Максимович настолько приободрился, что стал вести с вождями партии разговор о женщинах-писателях, о французской литературе.

И.В. Сталин мягко прервал его: «О деле поговорим после, когда вы поправитесь». М. Горький продолжал: «Ведь столько работы…». И.В.Сталин укоризненно покачал головой: «Вот видите, работы много, а вы вздумали болеть, поправляйтесь скорее». Наступила пауза в беседе, которую прервал И.В. Сталин: «А, может быть, в доме найдется вино? Мы бы выпили за ваше здоровье по стаканчику…». Конечно же, вино нашлось.

После этого визита A.M. Горький прожил еще девять дней. Через день, 10 июня, И.В. Сталин, В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов приезжали к Горькому вторично. Но А.М. Горький отдыхал, и руководителям государства пройти к писателю не разрешили. Им пришлось оставить записку следующего содержания: «Приезжали проведать, но ваши «эскулапы» не пустили». Третий визит руководителей страны был снова через день, 12-го. И снова A.M. Горький с ними разговаривал, как здоровый. Рассуждал о положении французских крестьян.

О.Д. Черткова: «1б-го июня мне сказали доктора, что начался отек легких. Я приложила ухо к его груди послушать — правда ли? Вдруг как он меня обнимет крепко, как здоровый, и поцеловал. Так мы с ним и простились. Больше он в сознание на приходил. Последнюю ночь была сильная гроза. У него началась агония. Собрались все близкие. Все время давали ему кислород. За ночь дали 300 мешков с кислородом, передавали конвейером прямо с грузовика, по лестнице, в спальню. Умер в 11 часов. Умер тихо. Только задыхался. Вскрытие производили в спальне, вот на этом столе. Приглашали меня. Я не пошла. Чтобы я пошла смотреть, как его будут потрошить? Оказалось, что у него плевра приросла, как корсет. И, когда ее отдирали, она ломалась, до того обызвестковалась. Недаром, когда я его бывало брала за бока, он говорил: «Не тронь, мне больно!»

П.П. Крючков: «Доктора даже обрадовались, что состояние легких оказалось в таком плохом состоянии. С них снималась ответственность»…

А вот материалы из стенографического отчета третьего политического процесса 1938 года. Из показаний доктора Левина об умерщвлении сына Горького — Максима: «Во время приездов в Москву я, как постоянный врач Алексея Максимовича Горького, бывал у него чрезвычайно часто. Он жил за городом, под Москвой. Я оставался у него на ночь даже в тех случаях, когда не было ничего экстренного. Одновременно в этом доме также часто бывал Ягода. Установились не отношения случайного врача и больного, а отношения знакомых людей.

В 1932 году Алексей Максимович решил совсем переехать в Москву со всей своей семьей. В начале 1933 года, зимой, во время одного из моих посещений Ягоды на его даче.

Он начал со мной разговор, к которому несколько раз потом возвращался, разговор относительно сына Алексея Максимовича — Максима Пешкова.

Во время одной такой беседы он и сказал мне: видите ли, Макс не только никчемный человек, но и оказывает на отца вредное влияние. Отец его любит, а он, пользуясь этим, создает нежелательное и вредное окружение в доме у Алексея Максимовича. Нужно сделать так, чтобы он погиб. Ягода сказал мне: «Вы должны нам в этом помочь. Учтите, что не повиноваться мне вы не можете, вы от меня не уйдете. Вы обдумайте, как можете сделать, кого можете привлечь к этому. Через несколько дней я вызову вас».

На вопрос Вышинского, пробовал ли Левин протестовать, сказать кому-нибудь об этом, сообщить, Левин ответил: «Нет, не пробовал. Я никому не сказал и принял решение. Приняв решение, приехал к нему. Ягода сказал мне: «Вам одному, вероятно, это трудно будет сделать. Кого вы думаете привлечь к данному делу?» Я ему ответил, что вообще ввести нового врача в дом Алексея Максимовича очень трудно, — там этого не любили. Но есть один врач, который все-таки бывал у Алексея Максимовича во время одного из моих отпусков, это — доктор А.И. Виноградов из санчасти ОГПУ. Его хорошо знал постоянный секретарь Горького— Крючков. Я сказал, что его надо будет обязательно к этому делу привлечь. Затем еще я говорил, что если бы нужен был еще кто-нибудь из консультантов, то единственный консультант, который в этом доме бывал, это профессор Д. Д. Плетнев…

Когда встал вопрос об умерщвлении Максима Пешкова, то здесь мы подготовили ослабление организма чрезмерным употреблением спиртных напитков. Затем в ослабленном состоянии в один очень жаркий день в апреле Макс, разгоряченный, потный, по предложению Крючкова, который принимал участие в ослаблении организма Пешкова, был уложен (в состоянии сильного алкогольного опьянения. —Л.Б.) на скамью недалеко от реки. Его обдувало ветром, он был потный, лежал без сорочки в течение нескольких часов. Ясно, что он простудился, заболел и через день обнаружилось крупозное воспаление легких. Я пригласил Плетнева на консультацию, мы были с ним два раза и видели, что течение болезни тяжелое. Об этом же знал и Виноградов, который был приглашен в качестве дежурного врача. Ухудшило течение этой болезни то, что были устранены те из средств, которые могли принести большую пользу для сердца, и, наоборот, давались такие, которые ослабляли сердце. И, в конце концов, 11 мая, после воспаления легких, он погиб. Вот как произошло наше первое вредительство»

Из показаний Левина об умерщвлении Алексея Максимовича Горького: «К этому времени Горький был уже очень больным человеком. Плохо у него дело обстояло с легкими. Кроме того, изменения в легких страшно затрудняли деятельность сердца. В 1935 году зимою он был в Крыму. Мы там говорили с Крючковым, который постоянно ездил в Крым, договорились о мероприятиях, вредных Алексею Максимовичу. Я ему говорил, что A.M. Горький очень любит прогулки, любит в парке, в саду рубить сучья деревьев или скалывать кусочки скал. Все это ему было разрешено во вред его здоровью. Вторая страсть у него была к огню. Горький любил огонь, пламя, и это было нами использовано. Для него разжигался костер, как раз после утомления Горького работой, собирали в кучу срубленные сучья, разжигали пламя. Горький стоял около этого костра, было жарко, и все это вредно действовало на его здоровье.

Для приезда в Москву опять-таки было условлено выбрать такой момент, чтобы он мог заболеть гриппом. Он был очень склонен к заболеванию гриппом, и грипп часто осложнялся бронхитом или воспалением легких. Узнав, что в доме Максима Горького заболевание гриппом, Ягода сообщил об этом в Крым, и Крючков организовал возвращение Максима Горького в Москву как раз в это время. И действительно, приехав в эту гриппозную квартиру, на второй или третий день Горький заболел гриппом, который очень быстро осложнился воспалением легких, принявшим сразу тяжелое течение. Но, тем не менее, мы с профессором Плетневым считали, что тот план, который мы выработали, надо провести и использовать те лекарства, которые могли быть для него вредны. Чтобы не могло возникнуть никаких сомнений и подозрений, мы применяли только те лекарства для усиления сердечной деятельности, которые в этих случаях обычно применяются. Но применяли их в очень большом количестве. В данном случае они переходили в свою противоположность. Сердечный мотор терял свою работоспособность, и в конце концов, он не выдержал».

(Далее по требованию Вышинского Левин уточняет дозировку тех средств, которые применялись в отношении A. M. Горького, зачитываются ответы Медицинской экспертизы на вопросы, поставленные Государственным обвинителем, подписанные заслуженным деятелем науки профессором Д.А. Бурминым, заслуженным деятелем науки профессором Н.А. Шерешевским, профессором В.Н. Виноградовым, профессором Д.М.Российским, доктором медицинских наук B. Д. Зипаловым. — Л.Б.).

Из показаний подсудимого Крючкова об умерщвлении сына Горького — Максима: «Я предательски убил Максима Горького и его сына — Максима Пешкова. Оба убийства я совершил по указанию Ягоды и под влиянием его угроз.

Давая мне поручение убить Максима Пешкова, Ягода осведомил меня о предполагаемом государственном перевороте и о его, Ягоды, участии в нем.

Я не могу скрыть перед судом, как это я показывал и на предварительном следствии, что мои личные интересы совпадали, переплетались с политической подкладкой этого преступления. В смерти Максима Пешкова я был лично заинтересован. Я полагал, что со смертью Максима Пешкова я останусь единственно близким человеком к Горькому, человеком, к которому может впоследствии перейти большое литературное наследство Горького, которое даст мне в дальнейшем средства и независимое положение.

С Ягодой я познакомился в 1928 году. Наиболее близкая связь установилась в 1931 году… В 1932 году в разговоре со мной Ягода часто намекал мне, что ему известно, что я живу довольно широко и трачу сравнительно большие средства на себя…

Я растрачивал большие деньги Горького, пользуясь его полным доверием. И вот это поставило меня в какую-то зависимость перед Ягодой. Я боялся того, что он знает, что я трачу деньги и совершаю уголовное преступление. Ягода стал пользоваться мной, чтобы стать ближе к Горькому. Я ему помогал во всем…

В начале 1933 года Ягода в один из разговоров со мной сказал, что Алексей Максимович может скоро умереть, что он стареет, что после смерти Алексея Максимовича распорядителем литературного наследства Горького останется сын Макс. Вы же привыкли, — говорит Ягода, — жить хорошо, а останетесь в доме в роли приживальщика. Это замечание Ягоды смутило меня, и мое смущение он заметил.

Вскоре Ягода снова возобновил этот разговор со мной и тогда прямо ставил вопрос об устранении, точнее сказать, об убийстве Максима Пешкова. Я ему сказал, что мешать ему, Ягоде, не собираюсь, и спросил, что мне нужно делать. На это он мне ответил: «Устранить Максима». И прибавил, что смерть Максима повлияет на Горького и сделает его политически безобидным стариком. В дальнейшем разговоре он мне сказал: «Ваша задача очень проста — начните спаивать Максима». Он мне сказал, что для этого дела привлечены доктор Виноградов и доктор Левин.

Я принял поручение и приступил к подготовке убийства Максима Пешкова. Я начал спаивать его, причем вино получал непосредственно от Ягоды в довольно большом количестве. Но все же крепкий организм Максима Пешкова не поддавался. И вот в 1934 году Ягода торопит меня, советует мне простудить Максима. «Вы, — говорит Ягода — оставьте его как-нибудь полежать на снегу». В марте или апреле, незадолго до основной болезни Максима Пешкова, я так и сделал. Но Максим Пешков тогда отделался небольшим насморком. 2 мая я предварительно напоил Максима и, как сегодня показывал доктор Левин, оставил его в саду на скамейке спать на несколько часов. День был холодный, и с этого момента Максим заболел. 3 мая вечером Максим мне сказал, что ему нездоровится. Он смерил температуру, оказалось 39,5 градуса. Несмотря на это я врача не вызвал. Утром вызвал Левина. Левин приехал и поставил диагноз, что у Максима в легкой форме грипп. При этом он отозвал меня в сторону и сказал, что вот вы добились того, к чему стремились.

Через несколько дней случайно к Алексею Максимовичу приехал доктор Бадмаев. Бадмаев осмотрел Максима Пешкова и сразу же определил крупозное воспаление легких и удивленно спросил: «Что же, Левин не осматривал его, что ли?». Когда Максим Пешков узнал, что он болен крупозным воспалением легких, он попросил — нельзя ли вызвать Алексея Дмитриевича Сперанского, который часто бывал в доме Горького. А.Д. Сперанский не был лечащим врачом, но Горький его очень любил и ценил, как крупного научного работника. сообщил об этом Левину. Левин на это сказал: «Ни в коем случае не вызывать Сперанского». Левин добавил, что он в скором времени приедет вместе с доктором Виноградовым. И действительно, к вечеру они с доктором Виноградовым приехали. Доктор Виноградов, еще не видя больного, привез с собой какие-то лекарства.

7 и 8 мая Максиму Алексеевичу стало лучше. Я сообщил об этом Ягоде. Ягода возмущенно сказал: «Черт знает что, здоровых залечивают, а тут больного не могут залечить». Я знаю, что после этого Ягода говорил с доктором Виноградовым, и доктор Виноградов предложил дать Максиму Пешкову шампанского. Левин тогда сказал, что шампанское очень полезно дать, потому что у больного депрессивное состояние. Шампанское было дано Максиму Алексеевичу и вызвало у него расстройство желудка при большой температуре. После того как расстройство желудка появилось, Виноградов лично — я знаю это наверняка — дал больному слабительное и, выйдя из комнаты больного, сказал: «И для непосвященного ясно, что при такой температуре нельзя давать слабительное».

Консилиум, который был созван по настоянию A.M. Горького, поставил вопрос о применении блокады по методу Сперанского, но сам Сперанский сказал, что уже поздно и не имеет смысла этого делать.

Итак, 11 мая Максим умер. Я уже показывал, что я лично был заинтересован в убийстве Максима Пешкова. Ягода дал мне нож в руки. Я убил Максима по указаниям Ягоды. Я забыл еще прибавить. Когда был разговор Ягоды со мной об убийстве Максима Пешкова, он мне сказал: «Петр Петрович, я в два счета могу отстранить вас от Горького, вы в моих руках. Малейший нелояльный шаг по отношению ко мне повлечет для вас более чем неприятные последствия».

Из показаний Крючкова об умерщвлении Алексея Максимовича Горького: «Совершив это преступление, я вынужден был пойти на более ужасное преступление — на убийство Горького. Ягода поставил прямо вопрос, что необходимо приступить к разрушению здоровья Горького. Я заколебался, стал уклоняться от исполнения этого поручения. Ягода сказал, что он не остановится перед тем, чтобы разоблачить меня, как убийцу Максима Пешкова. При этом Ягода дал недвусмысленно понять, что если бы я вздумал сослаться на него — из этого ничего не выйдет. «Следствие ведь будут вести мои люди», — заметил Ягода. И я пошел на это преступление.

Левин сегодня показал, как я простужал Горького. Здесь наши действия были согласованы, то есть я спрашивал совета Левина. Зиму 1935–1936 годов Максим Горький проводил в Крыму в Тессели. Я жил в Москве, но каждые три недели я приезжал туда. Я устраивал длительные прогулки Алексея Максимовича, я организовывал постоянные сжигания костров. Дым костров, естественно, действовал на разрушенные легкие Горького. И в это время, в период 1935–1936 годов Горький в Крыму не отдохнул, а, наоборот, усталый возвращался в Москву.

Возвращение его в Москву было организовано или, вернее, ускорено Ягодой, который как с убийством Максима Пешкова, так и с убийством Горького торопил меня. Когда я был в Крыму, я по телефону говорил с Ягодой. Ягода меня торопит, говорит: «Необходимо привезти в Москву Горького», — несмотря на то, что в Крыму в это время была очень теплая погода, а в Москве холодная. Я говорю Горькому о поездке в Москву, Горький соглашается, собирается ехать, и приблизительно 26 мая 1936 года невестка Горького и вдова Максима, Надежда Алексеевна (на которую имел виды сам Ягода, признавший, что у него были личные мотивы для ликвидации М. Пешкова — Л.Б.) позвонила по телефону, сообщила, что ехать ни в коем случае нельзя, погода в Москве холодная, к тому же внучки Алексея Максимовича, то есть ее дочери, находящиеся в Москве, больны гриппом при довольно высокой температуре.

Через день или два я опять разговариваю с Ягодой. Ягода говорит мне, что внучки совершенно здоровы, поправились и необходимо уговорить Алексея Максимовича ехать. Я Алексею Максимовичу передал это, и мы выехали в Москву.

Немедленно по приезде, Алексей Максимович отправился к внучкам, которые действительно болели гриппом, температура была повышенной, и он 31 мая заболел. В тот же день, вечером, был вызван доктор Левин. Левин определил небольшой грипп, но 2 июня сам Алексей Максимович, разговаривая со мной утром, спросил: «Что говорят врачи?» Я ответил: «грипп», а он говорит: «По-моему, у меня начинается воспаление легких, я вижу по мокроте». Я тогда позвонил Левину. Левин приехал и с диагнозом, поставленным самим больным, согласился немедленно. После этого началось лечение в кавычках. Лечили Горького профессор Плетнев и доктор Левин. Я наблюдал это лечение и должен сказать, что критическое значение сыграло то, что Горькому давали дигален, о чем у суда данные имеются. Если до 8 июня 1936 года пульс Горького все же был ровный и доходил, кажется, до 130 ударов в минуту, то после принятия дигалена пульс сразу стал давать резкие скачки. Вот мое второе ужасное преступление»…

Организатор заказных убийств, врачи-убийцы и секретарь-террорист получили по заслугам. Из приговора по этому делу: «Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР ПРИГОВОРИЛА:

3. Ягоду Генриха Григорьевича, 15. Левина Льва Григорьевича, 18. Крючкова Петра Петровича — к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, конфискацией лично им принадлежащего имущества.

19. Плетнева Дмитрия Дмитриевича, как не принимавшего непосредственно активного участия в умерщвлении т. А.М. Горького, хотя и содействовавшего этому преступлению — к тюремному заключению на двадцать пять лет с поражением в политических правах на пять лет по отбытии тюремного заключения и с конфискацией лично ему принадлежащего имущества».

Таковы факты. Иное дело, что современность не хочет их видеть, не желает признавать. Но от того, что эти факты тщатся стереть со страниц истории, они не становятся менее правдивыми. Если бы у Александра Николаевича Яковлева, который реабилитировал всех участников этого исторического судебного процесса, за исключением Ягоды, были бы хоть малейшие сомнения относительно достоверности всех этих фактов и справедливости наказания, он бы безусловно распорядился о переиздании «Судебного отчета по делу антисоветского «правотроцкистского блока», составленного по тексту газет «Известия Советов депутатов трудящихся Союза ССР» и «Правда», в падкую до «сенсаций» недолгую и бесславную эпоху горбачевской «безбрежной» гласности и разгула антисталинизма. Но он этого не сделал — обычный прием фальсификаторов всех мастей…

Мандельштам, Пастернак, Ахматова

В ноябре 1933 года, накануне открытия Первого Всесоюзного съезда советских писателей поэт Осип Мандельштам, яростно ненавидевший И.В. Сталина, написал пасквильный памфлет в стихах о вожде, оскорбительный для его чести и достоинства:

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны. Только слышно кремлевского горца — Душегуба и мужикоборца…

Одним из первых «самоубийственные стихи» прочел шеф ОГПУ Г. Ягода и познакомил с ними Бухарина, горячего поклонника поэзии Мандельштама. Возможно, Бухарин, сам испытывавший неприязнь к Сталину, в душе позлорадствовал, но вслух он, конечно же, осудил автора. Поэта арестовали спустя шесть месяцев, в мае 1934 года. Анна Ахматова, которая была в тот день в гостях у Мандельштамов, вспоминает: «Ордер на арест был подписан самим Ягодой. Обыск продолжался всю ночь. Искали стихи. Мы все сидели в одной комнате. Было очень тихо… Его увели в 7 часов утра, было совсем светло. Надя (жена поэта. — Л.Б.) пошла к брату, я — к старым друзьям… Вернувшись домой вместе, убрали квартиру, сели завтракать. Опять стук, опять обыск».

Анна Ахматова в тот же день пошла в Кремль, к секретарю Президиума ВЦИК Авелю Енукидзе хлопотать за арестованного Мандельштама. За поэта энергично заступался и секретарь Союза советских писателей СССР Абулькасим Лахути.

Надежда Мандельштам впоследствии писала: «Тогда никто не сомневался, что за эти стихи он поплатится жизнью». Но поэта не расстреляли, а сослали на три года в отдаленный уральский городок Чердынь.

«Изолировать, но сохранить», — такое указание в отношении Мандельштама дал сам И.В. Сталин, хотя он знал, что в юности поэт разделял эсеровские взгляды, и Великую Октябрьскую социалистическую революцию, которая, по его собственным словам, отняла у него «биографию», встретил крайне враждебно. Необычным было и то, что жене поэта разрешили сопровождать мужа для совместного проживания в месте ссылки. Спустя некоторое время Надежда Мандельштам обратилась лично к Сталину с телеграммой, заключавшей просьбу перевести их в другой, более цивилизованный город. Дело было вновь пересмотрено, и такое разрешение Мандельштамам было дано. Мандельштамы поехали в Воронеж, где находились до 1937 года, то есть до конца ссылки…

В 1937 же году Осип Мандельштам пишет в честь великого вождя свою знаменитую «Оду»:

Не я и не другой — ему народ родной — Народ — Гомер хвалу утроит. Художник, береги и охраняй бойца: Лес человечества за ним поет, густея, Само грядущее — дружина мудреца И слушает его все чаще, все смелее. Он свесился с трибуны, как с горы, В  бугры голов. Должник сильнее иска. Могучие глаза решительно добры, Густая бровь кому-то светит близко… Глазами Сталина раздвинута гора И вдаль прищурилась равнина. Как море без морщин, как завтра из вчера — До солнца борозды от плуга исполина.

Русский советский писатель Петр Павленко, работавший в тот период совместно с С. Эйзенштейном над сценарием фильма «Александр Невский», по поручению ответсекретаря СП СССР В. Ставского, пишет рецензию на последние воронежские стихи Мандельштама: «Я всегда считал, что он не поэт, а версификатор, холодный, головной составитель рифмованных произведений». Суждение рецензента о последних стихах поэта таково: «Есть хорошие строки в «Стихах о Сталине»… В целом же это стихотворение хуже своих отдельных строф. В нем много косноязычия, что неуместно в теме о Сталине». Остальные последние воронежские стихи поэта он признал явно несоветскими: «Если бы передо мной был поставлен вопрос: следует ли печатать эти стихи — я ответил бы — нет, не следует».

В 1937 году Мандельштам с женой возвращаются из воронежской ссылки в Москву. Однако кляузник и интриган Ставский, при котором в Союзе писателей процветала шкурная борьба отдельных группировок и писателей друг с другом, 16 марта 1938 года, воспользовавшись мнением Павленко, настрочил донос «железному наркому» Ежову (есть данные, что этот документ сохранился. — Л.Б.) и 3 мая 1938 года последовал второй арест Мандельштама.

На сей раз его осудили сроком на пять лет с формулировкой «за контрреволюционную деятельность». Через четыре месяца, 27 декабря 1938 года Мандельштам скончался в больнице для заключенных.

Как мы видим, лично сам И.В. Сталин к этому второму аресту абсолютно непричастен, хотя Осипа Мандельштама причисляют к главным «жертвам сталинизма». Более того. Все послабления опальному поэту Мандельштаму делались по прямому указанию И.В. Сталина…

В этом ряду стоит и знаменитый телефонный звонок вождя Борису Пастернаку. Писатель не оставил записи того разговора, хотя часто о нем рассказывал. По воспоминаниям Зинаиды Пастернак, муж не испытывал во время разговора никакой растерянности: «Боря разговаривал со Сталиным просто, без оглядок, без политики, очень непосредственно».

Существует несколько версий этого телефонного разговора, но ближе к истине версия друга О. Мандельштама и Б. Пастернака Анны Ахматовой: «Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом все будет в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?» — «Писательские организации не занимаются этим с 1927 года». — «Но ведь он ваш друг?» Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос: «Но ведь он же мастер, мастер?» Пастернак ответил: «Это не имеет значения…». Пастернак думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы. «Почему мы все говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». — «О чем?» — «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку».

Вождь слишком ценил время, чтобы тратить его впустую на досужие разговоры на общие темы…Пастернак этого не понял. Поэтому он перезвонил в секретариат И.В. Сталина. Но с вождем писателя вторично не соединили. Жена Пастернака утверждает, что ее муж поинтересовался, может ли он рассказывать об этом звонке. В секретариате ответили утвердительно.

То, что И.В. Сталин дал отбой Пастернаку, вовсе не означало, что он изменил свое мнение о писателе. Оно как было, так и осталось доброжелательным. Вот свидетельство Зинаиды Пастернак: «После сталинского звонка через несколько часов вся Москва знала о разговоре Пастернака со Сталиным. В Союзе писателей все перевернулось. До этого, когда мы приходили в ресторан обедать, перед нами никто не раскрывал дверей, никто не подавал пальто — одевались сами. Когда же мы появились там после разговора, швейцар распахнул перед нами двери и побежал нас раздевать. В ресторане стали нас особенно внимательно обслуживать, рассыпались в любезностях, вплоть до того, что когда Боря приглашал к столу нуждавшихся писателей, то за их обед расплачивался Союз писателей. Эта перемена по отношению к нам в Союзе после звонка Сталина нас поразила».

Другой яркий факт. Летом 1935 года в Париже проходил Международный конгресс писателей в защиту культуры. В представительную советскую делегацию первоначально Б. Пастернак включен не был. Но затем, по указанию И.В. Сталина, А. Поскребышев пригласил Бориса Пастернака на беседу и предложил не только принять участие в этом крупном антифашистском мероприятии, но и выступить в Париже, что тот весьма блестяще и сделал…

Обращалась за помощью к вождю и получала ее и Анна Ахматова. Осенью 1935 года у Анны Ахматовой арестовали сразу мужа и сына. Она тотчас же выехала в Москву, чтобы похлопотать за них. Ахматовой помогли Булгаков, Пильняк, Сейфуллина и Пастернак. Она написала письмо И.В. Сталину, очень короткое, которое заканчивалось словами: «Помогите, Иосиф Виссарионович!» В письме Ахматова ручалась, что ее муж и сын не заговорщики и не государственные преступники.

Борис Пастернак также написал И.В. Сталину, что знает Анну Ахматову давно и наблюдает ее жизнь, полную достоинства. Она никогда не жалуется, живет скромно, ничего никогда для себя не просит. Письмо Б. Пастернака заканчивалось словами: «Ее состояние ужасно»…

Все эти хлопоты увенчались успехом!..

Между тем, отношение Анны Ахматовой к Сталину было неоднозначным. Тонкая лирическая душа поэтессы не все принимала в жизни, казавшейся ей грубой и жестокой. Но она не могла забыть заботы вождя о ней в 1935 году в трудный час, и личной воле Сталина приписывала она и чудесное спасение ее из осажденного Ленинграда, где непременно погибла бы. В журнале «Огонек» (1950, № 14) публикуются ее стихотворения «И Вождь орлиными очами» и «21 декабря 1949 года». Вот второе:

Пусть миру этот день запомнится навеки, Пусть будет вечности завещан этот час. Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас. Ликует вся страна в лучах зари янтарной, И радости чистейшей нет преград, — И древний Самрканд, и Мурманск заполярный, И дважды Сталиным спасенный Ленинград. В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют — Пускай вокруг неистовствует вьюга Или фиалки горные цветут. И вторят городам Советского Союза Всех дружеских республик города И труженики те, которых душат узы, Но чья свободна речь и чья душа горда. И вольно думы их летят к столице славы. К высокому Кремлю — борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несется величавый И на весь мир звучит, как помощь и привет.

Михаил Александрович Шолохов

Когда заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) А. Стецкий обратился к И.В. Сталину с просьбой повлиять на МАШолохова с тем, чтобы писатель изменил акценты в образе героя романа «Тихий Дон» Григория Мелехова, сделал бы его председателем колхоза и привел его в стан большевиков, вождь ответил: «Нельзя вмешиваться в творческий процесс художника, нельзя ему диктовать что-либо. Художественному произведению нельзя выносить приговор. О нем можно только спорить».

В письме ответработнику Феликсу Кону, который занимался вопросами печати и искусства в Наркомпросе, Сталин в 1929 году, в частности, писал: «Знаменитый писатель нашего времени Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений… но разве из этого следует, что «Тихий Дон» — никуда не годная вещь, заслуживающая изъятия из продажи?».

А именно этого требовали рапповцы (руководство так называемой Российской ассоциации пролетарских писателей, возникшей в 1925 году и распущенной в 1932, поскольку она стала тормозом развития советской литературы. — Л.5.), которые нередко бывали «правовернее самого римского папы», являлись фанатиками диалектико-материалистического метода в художественном творчестве, насаждали групповщину, строчили доносы, проводили вредительское деление писателей на «союзников и врагов», организовывали травлю талантливых писателей, на словах защищая, а на деле часто опошляя марксизм-ленинизм, в результате чего частенько бывало и так, что Политбюро и лично товарищу Сталину приходилось защищать одних творческих работников от других. Организация РАПП претендовала на безраздельный идеологический и политический контроль над всей советской литературой.

Вторая книга «Тихого Дона» вызвала у рапповцев глубокие сомнения в политической благонадежности автора, и поэтому у Шолохова возникли проблемы с публикацией третьей книги. Писатель был вынужден обратиться к A.M. Горькому, однако и решительное вмешательство последнего не возымело должного ответного действия, и Алексею Максимовичу пришлось организовать встречу Михаила Шолохова с И. В. Сталиным у себя на даче, в результате чего третью книгу «Тихого Дона» в скором времени опубликовали. Четвертая книга вышла в 1940 году тоже благодаря Сталину, печатать ее упорно не хотели, навесив на книгу ярлык «кулацкий роман». А в следующем, 1941 году, за «Тихий Дон» М.А. Шолохову была присуждена Сталинская премия 1-й степени!

Письмо И.В. Сталина Феликсу Кону от 9 июля 1929 года было впервые опубликовано двадцать лет спустя в 12-м томе Собрания сочинений И.В. Сталина, и речь там шла вовсе не о М. Шолохове, а о брошюре Е. Микулиной «Соревнование масс», которую чинуши решили изъять из продажи на том основании, что автор якобы «ввела в заблуждение тов. Сталина», написавшего предисловие к этой брошюре.

В письме Кону (копия этого письма была направлена секретарю областного бюро ЦК Иваново-Вознесенской области т. Колотилову) Сталин пишет: «Во-первых, не так-то легко «ввести в заблуждение тов. Сталина». Во-вторых, я нисколько не каюсь в том, что предпослал предисловие к незначительной брошюре неизвестного в литературном мире человека, ибо я думаю, что брошюра т. Микулиной, несмотря на ее отдельные и, может быть, грубые ошибки, принесет рабочим массам большую пользу». И в качестве примера привел «Тихий Дон»: мол, были и там ошибки, но никто и не думал изымать книгу из продажи.

Однако Шолохов, прочитав это место, был страшно обижен и возмущен и 3 января 1950 года написал письмо вождю: «Очень прошу Вас, дорогой товарищ Сталин, разъяснить мне, в чем существо допущенных мною ошибок. Ваши указания я учел бы при переработке романа для последующих изданий».

Вряд ли Шолохову стоило обращаться по столь незначительному поводу к обремененному многими государственными делами вождю спустя 21 (!) год, если уже сам факт присуждения Сталинской премии за этот роман фактически был знаком сталинского признания труда писателя? Тут, надо сказать, Михаил Александрович дал маху…

Свои премии — Сталинскую, а потом — Ленинскую — он передавал землякам на строительство дорог, школы. Что касается Нобелевской, то он решил оставить ее себе — захотелось поездить по миру, посмотреть его. Когда ему вручали ее за «Тихий Дон» и другие произведения, король Швеции сказал, что эта премия пришла к Шолохову поздно, но не слишком поздно, чтобы вручить ее величайшему писателю двадцатого столетия…

Впрочем, вопрос об авторстве «Тихого Дона» волновал и продолжает волновать недоброжелателей великого писателя. Сам Михаил Шолохов рассказывал поэту Феликсу Чуеву, что рапповцы, ополчившиеся против «Тихого Дона», поставили под сомнение его авторство, поскольку считали, что молодому человеку в возрасте 23 лет не под силу написать подобный роман. Была организована комиссия под председательством Н.К. Крупской для выяснения вопроса об авторстве «Тихого Дона», и он возил ей битком набитый чемодан черновиков. Был даже суд, на который явились аж целых шесть (!!!) «авторов» «Тихого Дона».

Ф. Чуев пишет: «Не вышло с клеветой, с посягательством на «Тихий Дон», решили убить: «Да ведь он же враг! Махно его в свое время взял в плен и почему-то не расстрелял, а отпустил — не зря этот Шолохов стал автором антисоветских писаний!»

Позвонил руководитель ОГПУ Генрих Ягода, с которым они были знакомы, и пригласил к себе: «Приезжай, Миша, посидим, выпьем, поговорим». На углу большого стола с откинутой скатертью стояли откупоренная бутылка водки и банка шпрот. Генрих Григорьевич наполнил рюмки, чокнулись. Шолохов выпил, а Ягода и говорит: «Что-то неважно я себя чувствую, пожалуй, не буду пить. Давай в другой раз встретимся, тебя отвезут». Шолохов подцепил вилкой шпротинку, закусил и уехал. В машине ему стало плохо. Резкая боль в желудке… Шофер же, ни о чем не спрашивая, повез его в больницу ОГПУ.

Там — сразу же на операционный стол. Собрались врачи, просят подписать согласие на операцию. Шолохов взглянул на врачей и внезапно под одной из белых шапочек увидел выразительные глаза молодой женщины, глаза, необъяснимо показывающие: не надо! Он поверил этим глазам, отказался подписать и остался жив».

В 1938 году вновь подбирались к писателю. По письму М.А. Шолохова И.В. Сталину была организована тщательная проверка с выездом на место. 23 мая 1938 года на стол вождю легла докладная записка секретаря партколлегии Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б) М.Ф. Шкирятова и начальника 4-го отдела Главного управления НКВД СССР В. Е. Цесарского «О результатах проверки письма тов. Шолохова на имя товарища Сталина». Второй экземпляр этой докладной записки был направлен наркому НКВД Ежову. Проверяющие пришли к выводу, что «факты, изложенные т. Шолоховым в его письме, не подтвердились». (В том, что вывод «комиссии» будет именно таким, удивляться не приходилось — ведь непосредственным шефом Шкирятова в Комиссии партийного контроля был сам Ежов, занимавший в то время по совместительству пост ее председателя. Впоследствии М.А.

Шолохов рассказывал публицисту В. Осипову (Смена.1995. № 2): «Предупредили меня (в Ростовском управлении НКВД арест М. Шолохова поручили И.С. Погорелову, а он его предупредил об этом, впоследствии этих двух людей связала на долгие годы крепкая дружба. — Л.6.), что ночью приедут арестовывать и из Ростова уже выехала бригада. Наши станичные чекисты, как сказали мне, тоже предупреждены, их у окон и ворот поставят… Что делать? Бежать! В Москву. Куда же еще? Только Сталин и мог спасти… И бежал. На полуторке. Но поехал не в Миллерово, а к ближайшей станции в другой области».

В Москве Шолохов написал короткое письмецо Генеральному Секретарю ЦК ВКП (б):

«Дорогой т. Сталин!

Приехал к Вам с большой нуждой. Примите меня на несколько минут. Очень прошу.

М. Шолохов.

16.10.38 г.».

Сталин поручил первому заместителю наркома внутренних дел Л.П. Берия (сам нарком Н.И. Ежов был фактически отстранен от работы еще с начала июня 1938 года. — Л.Б.) подготовить вопрос о Михаиле Шолохове и арестованных вешенских районных руководителях, за которых хлопотал писатель, к заседанию Политбюро в самом срочном порядке.

М.А. Шолохов был приглашен на заседание. Все сидели, а Сталин ходил, молча попыхивая трубкой. Остановившись возле Шолохова, который не сводил со Сталина глаз, он сказал: «Человек с такими глазами не может быть нашим врагом. Товарищ Шолохов, как вы могли подумать, что партия даст вас в обиду? Великому русскому писателю Шолохову должны быть созданы хорошие условия для работы». В ходе заседания Политбюро люди, за которых хлопотал Шолохов, были также признаны невиновными. (В 15-м томе Собрания сочинений И.В. Сталина на странице 32 приводятся такие слова: «В 1938 году по статьям о контрреволюционных преступлениях органами НКВД было арестовано 52 тыс. 372 человека. При рассмотрении их дел в судебных органах осужден был 2 тыс. 731 человек, из них расстреляно 89 человек и 49 тыс. 641 человек оправдан. Такое большое количество оправдательных приговоров подтвердило, что нарком НКВД Ежов арестовывал многих людей без достаточных к тому оснований. За спиной ЦК творил произвол…».

А вскоре И.В. Сталин продемонстрировал и особое личное отношение к М.А. Шолохову и его семье. В день рождения писателя 24 мая 1939 года, вождь, узнав, что Шолохов с женой пребывает в Москве в гостинице «Националь», пригласил писателя в Кремль. «Готовились встречать гостей, — вспоминал Шолохов, — день рождения у меня. Вдруг звонок. Сталин! Говорит мне: «Михаил Александрович, не можете ли приехать ко мне?» Я от неожиданности, с испугу даже, про все забыл: про приглашенных гостей, про Марию Петровну. «Да, — говорю, — согласен» Сталин выслушал и говорит: «В таком случае, за вами заедет машина». Я опять ему: «А какой номер машины и где мне ее искать?» Сталин — строго: «Не беспокойтесь, Михаил Александрович, вас найдут. Обязательно найдут». Мария Петровна стала дополнять: «Ах, как же я тревожилась. Увезли ведь».

Она по-житейски приметлива в воспоминаниях — оказывается, И.В. Сталин передал гостинец: «Развернула свертки, а там в одном конфетки, а в другом сладкая вода в бутылочках, фруктовая, для детей. Редкость до войны. И еще какие-то гостинцы…».

19 августа 1940 года М.А. Шолохов пишет письмо И.В. Сталину:

«Дорогой тов. Сталин!

Прошу Вас принять меня по вопросам колхозного хозяйства северных районов Дона. В области эти вопросы разрешить нельзя, да и здесь без Вас их едва ли кто-либо решит так, как надо. В Москве я пробуду 3–4 дня. Если Вы не сможете принять меня в эти дни, то очень прошу вызвать меня, когда Вы сочтете это возможным.

С приветом М. Шолохов».

И.В. Сталин принял М.А. Шолохова 23 августа в 22.40. Беседа закончилась в 24.00. В 22.45 к Сталину был приглашен В.М. Молотов и в 23.00 — Л.П. Берия. Ранее в тот же день И.В. Сталин разговаривал по телефону с секретарем Ростовского комитета партии Двинским. Речь шла о тяжелом положении с заготовками хлеба северных районов области, где значительная часть посевов погибла от суховея и сельскохозяйственных вредителей. В Вешенском районе, например, погибло 8,4 тыс. га (из 31 тыс. га). Руководство Вешенского района при поддержке Шолохова добивалось списания задолженности с колхозов. Не встретив понимания у областного руководства, Шолохов обратился к И.В. Сталину. 19 ноября 1940 года Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б), а также Постановлением СНК СССР от того же числа с колхозов Вешенского района была списана задолженность прошлых лет в размере 3350 тонн, произведена скидка с плана обязательных поставок 1940 года в размере 320 тонн и отсрочена натуроплата на будущий год в размере 400 тонн.

А спустя два года, 24 мая 1942 года, М.А. Шолохов вторично был удостоен чести отмечать свой день рождения в Кремле с Верховным Главнокомандующим. Ужин был на двоих. Сталин сказал: «Идет война. Тяжелая. Тяжелейшая. Кто о ней после победы ярко напишет? Достойно, как в «Тихом Доне»… Храбрые люди изображены — и Мелехов, и Подтелков, и еще многие красные и белые. А таких, как Суворов и Кутузов, нет. Войны же, товарищ писатель, выигрываются именно такими великими полководцами. В день ваших именин мне хотелось пожелать вам крепкого здоровья на многие годы и нового талантливого всеохватывающего романа, в котором бы правдиво и ярко, как в «Тихом Доне», были изображены и герои-солдаты, и гениальные полководцы, участники нынешней страшной войны…».

Шолохов вспоминал в беседах с Чуевым: «В 1942 году Сталин спросил меня: «Сколько времени Ремарк писал «На Западном фронте без перемен»? — «Три года», — ответил я. — «Вот и вам за три года надо бы написать роман о победе советского народа в Великой Отечественной войне».

В начале 1948 года Сталин встречался с одним из руководителей югославской компартии — М. Джиласом. Разговор коснулся литературы, и среди советских писателей Джи-лас особо выделил Шолохова. Но, похоже, Сталин был в обиде на талантливого писателя, который так и не приступил к роману о Великой Отечественной войне, хотя после того памятного ужина прошло целых шесть лет. Джилас в своих «Беседах со Сталиным» пишет: «Сталин заметил, что в стране есть и лучшие писатели и назвал неизвестные мне фамилии, одну из них женскую».

Несмотря на обиду, после войны Вождь дал указание для Шолохова в станице Вешенской вместо разрушенного немцами дома построить новый. А спустя годы, во времена Хрущева, от Шолохова потребовали, чтобы писатель выплатил стоимость строительства. Не мог Хрущев простить Михаилу Александровичу, что он в числе первых осмелился выразить мнение о Сталине, идущее вразрез с его собственным. И звучали эти хлесткие слова, как звонкая пощечина: «Нельзя оглуплять и принижать Сталина… Во-первых, это нечестно, во-вторых, вредно для страны, для советских людей. И не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что «ниспровержение» не отвечает истине».

В ответ на требование выплатить стоимость строительства дома Шолохов отправил Хрущеву дерзкую телеграмму, которая, кстати сказать, в архиве сохранилась: «Должен, не скрою. Отдам не скоро».

…Михаил Шолохов не приехал на похороны вождя, но 5 марта 1953 года в «Правде» был опубликован его взволнованно-душевный очерк «Прощай, отец».

Академик Тарле и другие

Осенью 1929 — зимой 1931 года была арестована группа известных ученых-историков. Более года шло следствие по делу 70-летнего академика С.Ф. Платонова и его сподвижников, в числе которых был и Е.В. Тарле (1875–1955). ОГПУ вменило им в вину намерение свергнуть Советскую власть, образовать Временное правительство с последующей реставрацией монархии в России. Е.В. Тарле, как блестяще владеющему основными европейскими языками предназначался пост министра иностранных дел. Премьер-министром должен был стать Платонов.

Сам «премьер-министр» — истый монархист, проповедник «правых взглядов», директор Педагогического института, незадолго до этого был в командировке в Париже и встречался там с великим князем Константином Константиновичем. Великий князь, по версии ОГПУ, строил планы на реставрацию царизма в России и давал инструкции на этот счет С.Ф. Платонову, у которого во время обыска был найден исчезнувший из Архива Академии наук в Ленинграде оригинал Акта об отречении от престола императора всея Руси Николая Второго Романова. Были найдены у С.Ф. Платонова также и другие важнейшие архивные документы, считавшиеся безвозвратно утерянными, которые попали в руки академика, когда он был в числе первых откликнувшихся на призыв В. И. Ленина в 1918 году «спасти от гибели наследие российской науки и культуры». Так он и «спасал» архивную документацию, беспардонно присваивая ее себе.

По этому делу привлекались Ю.В. Готье, В.И. Пичета, СБ. Веселовский, Е.В. Тарле, Б.А. Романов, Н.В. Измайлов, С. В. Бахрушин, А.И. Андреев и другие, всего 115 человек.

Хотя в духе того сурового времени Общее собрание Академии наук СССР приняло решение об исключении из своего состава арестованных «платоновцев», однако на этом собрании звучали и вполне независимые суждения, что никак не вяжется с нынешними обвинениями Советов в железобетонном тоталитаризме. Так, академик А.П. Карпинский (академик Петербургской АН с 1896 года, первый выборный президент Российской АН с 1917, президент АН СССР с 1925. — Л.Б.) заявил, что «критическое отношение к советской действительности, которое у нас существует, отнюдь не вызывает необходимости исключения из состава членов Академии Платонова и его коллег».

Надо сказать, что сам И.В. Сталин не принимал всерьез угрозу «платоновского переворота», рассматривая «контрреволюционный заговор» историков скорее как достойную сожаления перестраховку карательных органов. Поэтому на открытое судебное разбирательство он не пошел. Поэтому и приговор этим ученым оказался столь мягким вопреки ожиданиям общественности. Всем им по приговору суда предстояло провести несколько лет в ссылке в таких городах, как Самара, Уфа, Астрахань, Алма-Ата.

Как раз в Алма-Ату решением коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года был сослан Евгений Викторович Тарле, и именно здесь у него возник замысел, и он начал работать над своим блестящим «Наполеоном», отличавшимся раскованностью мысли, неординарным подходом к оценке фактов и событий, трактовке сложных исторических вопросов. Этот труд был впервые опубликован в 1937 году и сразу же приобрел широкую популярность. Еще до его издания И.В. Сталин лично в середине марта прочел эту книгу и остался ею доволен. На судьбе «Наполеона» и его автора никак не отразилось то обстоятельство, что рекомендовал Сталину эту книгу Бухарин, а редактировал «Наполеона» осужденный вскоре троцкист Радек.

Более того. Когда 10 июня 1937 года в двух ведущих центральных газетах — «Правде» и «Известиях» появились резко отрицательные рецензии на труд Тарле о Наполеоне (эта книга выдавалась за «яркий образец вражеской вылазки») и казалось, над ученым нависла угроза расправы (как пишет профессор Ю. Чернецовский в газете «Советская культура» от 5 декабря 1989 года, «можно представить себе весь ужас ситуации, в которой оказался Евгений Викторович в тот день. Он мог ожидать ареста, суда, ссылки, тюрьмы. Расстрела…»).

Но ничего такого не произошло. Уже на следующий день те же газеты (по требованию И.В. Сталина. — Л.Б.) опубликовали заметку «От редакции», в которой академик и его «Наполеон» были взяты под безусловную защиту.

Надо сказать, что после возвращения из алма-атинской ссылки Тарле, исключенный из состава Академии, некоторое время именовался профессором. Однако именно то обстоятельство, что своей рукописью Тарле покорил самого Сталина, 17 марта 1937 года Постановлением Президиума ЦИК СССР с него была снята судимость, и маститый ученый вновь был объявлен академиком, а это сразу открыло перед ним двери издательств и позволило ему опубликовать в 1937–1939 годах блестящие труды «Жерминаль и прериаль», «Нашествие Наполеона на Россию» и «Талейран». В годы войны он продолжал плодотворно работать, что принесло ему три Сталинские премии (в 1942, 1943 и 1946 годах). Тарле награжден тремя орденами Ленина и другими орденами и медалями СССР.

И такая деталь. Академия Наук СССР после сталинской реабилитации Е.В. Тарле еще целый год раскачивалась в вопросе восстановления ученого в звании академика, официально объявив его таковым лишь 29 сентября 1938 года. Этот факт стал известен И.В. Сталину, и он косвенно отреагировал на такую бесцеремонность одним предложением в опубликованном 14 ноября того же 1938 года Постановлении ЦК ВКП (б) «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП (б)»: «Антибольшевистское отношение к советской интеллигенции является диким, хулиганским и опасным для Советского государства».

Кстати, ну никак не могло без личного указания товарища Сталина произойти то, что все проходившие по «делу историков» сравнительно мало отбывали срок в ссылке — вскоре их всех вернули и даже разрешили вести исследовательскую и преподавательскую работу. Так Сталин исправил ошибку, допущенную ОГПУ…

История с Тарле и другими учеными старой школы — не исключение. И.В. Сталину приходилось порой буквально вытаскивать из тюрьмы немало представителей научно-технической интеллигенции — крупнейших авиаконструкторов — А.Туполева и Н. Поликарпова, одного из пионеров ракетостроения Ю. Кондратюка, будущего Главного конструктора ракетной техники С. Королева, основоположника жидкостного ракетного двигателестроения В.Глушко, видного математика академика Н. Лузина, основателя советской научной школы в области катализа, всемирно известного ученого-химика, будущего академика А. Баландина. По ходатайству академика П. Капицы перед И.В. Сталиным им были вызволены из тюрьмы выдающиеся физики В. Фок и Л. Ландау.

В числе так называемых «жертв» «сталинских репрессий» в отдельных публикациях конца 80-х годов мелькают имена академиков В. Ипатьева, А.Чичибабина и других. На самом деле этих академиков лишали звания за деятельность, направленную во вред Союзу ССР, выразившуюся в отказе вернуться из загранкомандировки. То, что в настоящее время является бичом для новонезависимых государств на территории СССР — «утечка умов», при Сталине справедливо квалифицировалось как измена Родине.

Персональное дело химика-органика, основателя Института высоких давлений академика В. Ипатьева и крупного химика-фармацевта академика А. Чичибабина рассматривалось 29 декабря 1936 года на Общем собрании Академии наук СССР, которое своим решением исключило этих ученых из своего состава с обоснованием — «за действия, несовместимые с достоинством советского гражданина и со званием действительного члена АН СССР». Ипатьев в своем письме в адрес АН СССР писал, что частная фирма, с которой он заключил контракт, «категорически возражает против его возвращения в Советский Союз», а Чичибабин, который находился в течение шести (!) лет в служебной командировке во Франции, сообщал, что не может вернуться на родину, поскольку ему «не предоставляется в СССР необходимых условий для дальнейшей работы».

Такими же невозвращенцами оказались историк-арабист Васильев, физик-теоретик, осуществивший первым расчет генетического кода, Гамов, лингвист Кульбакин, историк-славист Францев, археограф Шмурло, математик Успенский, археолог Ростовцев и некоторые другие ученые.

Последней инстанцией, утверждавшей кандидатуру выезжавшего за рубеж крупного ученого, был лично Сталин. Поэтому каждый такой отказ от возвращения в Советский Союз он воспринимал очень болезненно, как личную обиду, и справедливо автоматически причислял невозвращенцев к антисоветчикам и изменникам Родины. Как-то в беседе с писателями Фадеевым, Горбатовым и Симоновым, по воспоминаниям Константина Симонова, И.В. Сталин произнес такие слова: «Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства. Патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия».

Вот пример «американского физика-теоретика» Г. Гамо-ва. Получив звание члена-корреспондента Академии Наук СССР в 1932 году, он уже на следующий год добивается загранкомандировки. Получает разрешение, и с 1934 года бывший советский ученый, ставший гражданином Соединенных Штатов, Джордж Gamov, работает во славу американской науки: разрабатывает теорию альфа-распада, что в определенной мере способствовало первенству США в создании атомной бомбы, выдвигает гипотезу «горячей Вселенной»… А мотивы, которые Гамов выдвигал в оправдание своего поступка, сводились к тому, что, мол, условия работы, предложенные за границей позволят ему дать науке гораздо больше, чем в России.

Сегодня, когда «утечка умов» из России и других бывших советских республик стала повальным явлением, ученые мужи уже даже не предпринимают попыток оправдать свое предательство, скрыть приличия ради, что основным мотивом их измены является самая обыкновенная корысть, интересы собственной шкуры, отсутствие элементарной порядочности и долга перед своей страной, взрастившей их.

И огромную негативную роль в этом процессе сыграл Янош Киш, более известный миру как Сорос. Успешно сыграв свою разрушительную роль в трагедии под названием «Ликвидация Советского Союза», он выделил сто миллионов долларов (!) на программу «поддержки научных исследований в бывшем СССР», целью которой было благополучно и окончательно их свернуть.

Было таким образом положено начало скупке мозгов и талантов, ученых и людей искусства, многие из которых, действительно, процветают сейчас «там», работая на чужого дядю.

Купились и предали…

Личная жизнь Сталина

Надо сказать, что личная жизнь Сталина, которую ныне приходится воссоздавать по крупицам, во многом противоречит хрущевско-горбачевскому мифу о «культе личности», поскольку сам вождь очень жестко пресекал любые попытки обнародовать факты, выходившие за рамки его революционной и государственной деятельности.

Поэтому одна из самых сложных проблем в сталиноведении — это проблема недостатка информации. Следы великого множества фактов из биографии вождя, возможно, увы, исчезли навсегда.

Но кое-что удается восстановить.

Так, например, в биографии И.В. Сталина за 1911 год обозначено: июнь — сентябрь — проживание Сталина в Вологде после сольвычегодской ссылки под негласным надзором полиции (с кличкой «Кавказец»).

Как раз на лето того года приходится платоническое увлечение Кобы Пелагеей (Полиной) Онуфриевой, гимназисткой из Тотьмы, которая приезжала 8 Вологду на каникулы, и дружба с Петром Чижиковым, по чьему паспорту он пропишется 6–9 сентября в Петербурге, куда нелегально прибудет из Вологды для встречи с большевиками С. Тодрия и С. Аллилуевым.

25 декабря Сталин будет возвращен в Вологду уже под гласный надзор полиции, а 29 февраля он совершит, на этот раз уже окончательно, побег из Вологды.

В музее Октябрьской Революции хранится документ следующего содержания:

«В.И. Ленину, через Крупскую, в Краков, 7 марта 1912 года.

Транспорт литературы около двух пудов привезли. Средств у нас нет ни копейки. Сообщите, куда следует, пусть посылают смену людей или шлют деньги.

С товарищеским приветом Чижиков».

(Сам Петр Чижиков погибнет в годы Гражданской войны, но Сталин всю жизнь будет признавать тот факт, что «одно время ходил под этой фамилией.)

Полину Онуфриеву уже где-то к концу Великой Отечественной войны «откопали» сотрудники дома-музея И.В. Сталина в Вологде, так как прослышали, что у нее хранится раритет— книга, подаренная самим вождем, да еще с надписью: «скверной Умной Поле от Чудака Иосифа».

Сотрудница музея рассказывала:

«Заинтригованные, мы пробовали уговорить Онуфриеву отдать эту книгу в музей на хранение. И хотя Полина Георгиевна долго не соглашалась, но все-таки, в конце концов, нам уговорить ее удалось. Это книга автора П. Когана «Очерки по истории западноевропейских литератур» с пометками Сталина на полях».

Женщина, которая за все эти годы ни разу не напомнила о себе увлечению своей юности, поднявшемуся до немыслимых высот, оставила работникам дома-музея любопытный рассказ о событиях более чем тридцатилетней давности:

«Наше знакомство длилось не больше месяца. Немало времени мы проводили вместе. Мы подолгу разговаривали о литературе, искусстве, книжных новинках. Чаще всего эти собеседования мы проводили в Александровском или в Детском садах, сидя в летние дни где-нибудь на скамеечке в тени. Если мы бывали дома у нас, вели себя свободно — читали, каждый про себя, что-нибудь.

Тогда в большой моде был Арцыбашев. Интересовал он и меня. Как-то Иосиф веско сказал: «Это писатель низменных чувств. Пошлый писатель, о пошлости и пишет». Однажды на обложке журнала мы рассматривали репродукцию с картины Леонардо да Винчи «Джоконда». Мне картина не понравилась. «Чего хорошего, — сказала я ему, — нарисована женщина, да и то хитрая». Иосиф со мной не согласился, сказав: «Может, и хитрая, но нарисована очень хорошо. Вы посмотрите, какая тонкая работа, даже жилки под глазами видны». И долго рассказывал потом о картинной галерее Лувра (в начале июня 1907 года проездом в Тифлис из Лондона И.В. Сталин остановился в Париже у Григория Чочиа, проживавшего по улице Rue Michelet,7, и вполне возможно, что он посетил Лувр. Известно, что он был тогда филокартистом, и после побега «Кавказца» из Вологодской ссылки на его квартире при обыске жандармы изъяли очень большое количество почтовых открыток с изображением классических картин).

Иосиф рассказывал мне о своих переживаниях в связи со смертью любимой жены (Кэто Сванидзе в 1907 году). Он мне часто говорил: «Вы не представляете, какие красивые платья она умела шить». Он понимал, что красиво. А ведь не всякий мужчина в этом разбирается».

Демонстрировались в Вологодском доме-музее И.В. Сталина и две открытки, которые были посланы им на имя Пелагеи Онуфриевой вТотьму Вологодской губернии. В ней Сталин сообщает, что по старому адресу писать уже не следует, так как там больше никто не живет, и что если понадобится его адрес, она может получить его у Петьки (Чижико-ва. — Л.Б.). В заключение он пишет: «За мной числится Ваш поцелуй, переданный мне через Петьку. Целую Вас ответно, да не просто целую, а горррррячо (просто целовать не стоит). Иосиф».

П. Онуфриева никогда о себе вождю не напоминала. Да и он, совершив побег из Вологды спустя две недели после того, как отправил эту открытку, с головой окунулся в революционную деятельность, а, встретив вновь уже выросшую дочь своего старого друга — большевика Сергея Аллилуева Надю, которой было суждено стать второй женой Сталина и подарить ему сына и дочь, и вовсе забыл свой вологодский платонический роман.

* * *

Еще один малоизвестный факт. Старый бакинец Н. Меликсетян на страницах большевистской газеты «Единство» (№ 2 за 1999 год) привел рассказ кандидата филологических наук Тамары Орловской о том, какую роль сыграл Иосиф Виссарионович Сталин в ее судьбе.

Дочь подполковника бронетанковых войск Красной Армии Виктора Орловского, павшего смертью храбрых в битве за Москву, в ту пору третьеклассница, послала «дедушке Сталину» письмо из Красноярска, где служил ее отец и откуда он вместе с воинской частью был отправлен на защиту подступов к столице Советского Союза. В своем письме девочка писала:

«Дорогой дедушка Сталин!

Мой папа, комиссар Виктор Орловский, защищая Москву, погиб. Мы живем здесь, в Красноярском крае, без родственников. После гибели папы маме стало плохо, а теперь она совсем разболелась. За нами ухаживают добрые наши соседи, но без дедушки и бабушки очень трудно жить, и мы можем погибнуть. Поэтому мы Вас просим: помогите нам переехать в город Баку к нашим родственникам, к дедушке и бабушке.

И пусть доблестные солдаты Красной Армии отомстят за нашего папу!

Целуем Вас крепко.

Тамара и Вова».

Вскоре семье было назначено постоянное пособие, а также единовременная денежная и продовольственная помощь. А через какое-то время в деревню Новоселово Красноярского края приехал личный посланец «дедушки Сталина», офицер Красной Армии, который оформил все необходимые проездные документы, и в его сопровождении семья Виктора Орловского переехала к родственникам в Баку. Убедившись, что перевезенные по указанию товарища Сталина дети и больная вдова комиссара благоустроены и будут обеспечены продуктами питания, офицер отбыл сначала в Москву, чтобы доложить Верховному об исполнении задания, а потом — по месту назначения.

Конечно, нельзя исключить, что в этой истории определенную роль сыграли такие до боли памятные Сталину географические названия, как Баку и Красноярск, хорошо известная нам безграничная любовь Сталина к детям, чувство морального долга перед павшим смертью храбрых офицером — защитником столицы нашей Родины — Москвы, вообще присущее Сталину в высшей мере чувство сострадания к человеку, но, как бы то ни было, какими бы соображениями он ни руководствовался, факт остается фактом: это был гуманный поступок государственного мужа, вождя советского народа, на который вряд ли был бы способен кто-либо из нынешних хулителей Сталина, какой бы высокий пост он ни занимал…

И это был не единичный случай, когда Сталин оказывал посильную помощь. Вот такой пример. 16 января 1947 года академик Цицин передал вождю письмо из поселка Пчелка Парбигского района Томской области от некоего В.Соломина. Сталин ответил ему: «Я не забыл Вас и друзей из Туру-ханска и, должно быть, не забуду. Посылаю Вам из моего депутатского жалованья шесть тысяч рублей. Эта сумма не так велика, но все же Вам пригодится. Желаю Вам здоровья. И. Сталин».

Или факт более или менее известный, когда во время войны, совершенно случайно узнав о том, что у него за много лет накопилась большая сумма депутатских денег, Сталин распорядился, чтобы их выслали друзьям его детства Петру Копнадзе, Григорию Глурджидзе, Михаилу Дзерадзе.

Сталин на листке бумаги собственноручно написал:

«1. Моему другу Пете — 40 ООО, 230 ООО рублей Грише, 330 ООО рублей Дзерадзе.

9 мая 1944 г. Сосо».

В этот же день, как раз за год до Дня Победы, он черкнул еще одну коротенькую записку на грузинском языке:

«Гриша! Прими от меня небольшой подарок. 9.05.44. Твой Сосо».

Словом, мысль, изреченная поэтом по поводу В.И. Ленина: «Он к товарищу милел людскою лаской, он к врагу вставал железа тверже», — вполне справедлива и для самого верного ученика Ильича — Иосифа Виссарионовича Сталина.

«Всегда с книгой»

В Тифлисской духовной семинарии Лев Толстой и Иван Тургенев были запрещены. Но семинарист Сосо Джугашвили тайком перечитал всего Толстого и всего Тургенева, а также Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Белинского, Писарева, Чернышевского. Ну и, конечно же, высоко ценившихся в семинарии А. С. Пушкина, А.С. Грибоедова и А.Н. Островского. Но любимым писателем И.В. Сталина на всю жизнь остался А.П. Чехов. Он не уставал его перечитывать до конца своих дней. В ту пору познакомился И.В. Сталин и с корифеями западной литературы, такими, как Шекспир, Гете, Диккенс, Теккерей, Шиллер, Бальзак, Гюго… Судя по воспоминаниям людей, хорошо знавших его, «читал он быстро, увлеченно, глубоко вникал в смысл прочитанного».

Читал он книги по истории, экономике и биологии. Среди них: «Происхождение человека» Дарвина; «Сущность христианства» Фейербаха; «Этика» Спинозы; «Химия» Менделеева… Обладая поистине феноменальной памятью, он ничего не забывал из прочитанного. Спустя многие годы И.В. Сталин цитировал и ссылался на многие из этих книг.

Его приятель по семинарии Иосиф Иремашвили, ставший впоследствии меньшевиком и эмигрировавший в начале 20-х годов из СССР, писал в своих воспоминаниях: «Сначала я и Сосо читали много грузинской литературы. Одним из любимых произведений была грузинская эпическая поэма «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, в которой трое друзей-витязей вызволяют прекрасную девушку из заточения в крепости и таким образом спасают от принудительного замужества. В первый год пребывания в семинарии Иосиф сочинил ряд стихотворений на грузинском языке, которые были напечатаны в тифлисской литературной газете «Иверия» в 1895 году. Он интересовался русской и западной литературой, прочитал, помимо прочего, «Мертвые души» и «Ярмарку тщеславия» и приобрел немалые литературные познания. Под влиянием романа «Отцы и дети» Тургенева Сосо поставил вопрос, насколько можно верить авторитету известных лиц, должны ли мы без критики принимать взгляды того или другого ученого. По этому вопросу среди нас велись большие споры».

Известный историк партии 30-х годов Емельян Ярославский в 1939 году написал книгу о юных годах И.В. Сталина. В ней он приводит два рапорта помощника инспектора Гермогена С. Мураховского за период с ноября 1896 года по март 1897 года, которые говорят о том, что у Сосо еще не было опыта конспирации: «Джугашвили, оказалось, имеет абонементный лист из «Дешевой библиотеки» (Так презрительно монахи семинарии называли библиотеку «Общества распространения грамотности» г. Тифлиса), книгами которой он пользуется. Мною Джугашвили Иосиф уже был предупрежден по поводу посторонней книги — «93-й год» В. Гюго. Сегодня я конфисковал у него сочинение В. Гюго «Труженики моря», где нашел и названный лист». На донесении надпись: «По распоряжению ректора — продолжительный карцер и строгое предупреждение». И красноречивая запись от марта 1897 года того же помощника инспектора Мураховского: «В 11 часов вечера мною отобрана у Джугашвили Иосифа книга «Литературное развитие народных рас» Летурно, взятая им из «Дешевой библиотеки». В книге и абонементный листок. Читал названную книгу Джугашвили на церковной лестнице. В чтении книг из «Дешевой библиотеки» названный ученик замечается уже в тринадцатый раз».

По воспоминаниям Иремашвили, «тайно, на занятиях, на молитве и во время богослужения, мы читали «свои» книги. Библия лежала открытой на столе, а на коленях мы держали Дарвина, Маркса, Плеханова и Ленина печатавшегося тогда под псевдонимом Тулин».

Наряду с «Дешевой библиотекой» ученики пользовались книгами бывшего народника, хозяина книжного магазина За-хария Чичинадзе: «Для того, чтобы достать легальные, но запрещенные в семинарии книги, — вспоминал С. Девдориа-ни, — мы обращались к книжнику (букинисту) Захару Чичинадзе. У него была хорошая библиотека. В его библиотеке (с помощью его книг) выросло первое поколение грузинских социал-демократов».

* * *

Революционная деятельность, в которую с головой окунулся Коба (кстати, и этот псевдоним им был взят из литературы — так звали героя книги Казбеги «Отцеубийца»), не остудила его страсти к чтению. Наоборот, он время в тюрьмах и ссылках не теряет, но тратит его на самообразование и пропаганду идей коммунизма.

Сидевший вместе с Иосифом Джугашвили в бакинской Баиловской тюрьме эсер Семен Верещак писал впоследствии, что у Кобы всегда в руках была книга. Он приводит эпизод, когда каждого из политзаключенных узников этой тюрьмы наказали тридцатью двумя шпицрутенами за то, что те выразили свой протест против суровых условий заключения, но Сталин сорвал экзекуцию тем, что шел сквозь строй с раскрытой книгой, невозмутимо читая. «Казалось, — писал Верещак, — что если проткнуть его голову, то из нее, как из газового резервуара, с шумом полетит весь «Капитал» Карла Маркса. Марксизм был его стихией, в нем он был непобедим… Вообще же в Закавказье Коба слыл как второй Ленин. Он считался лучшим знатоком марксизма». И, действительно, в своих ранних работах И.В. Сталин широко цитирует такие труды Маркса и Энгельса, как «Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», «Манифест Коммунистической партии», «Критика Готской программы», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Классовая борьба во Франции», «Гражданская война во Франции», «Нищета философии», «Революция и контрреволюция в Германии», «Недавний процесс в Кельне», «Происхождение семьи, частной собственности и государства»…

В 1936 году большевик Иван Голубев написал воспоминания о Сольвычегодской ссылке, которые так и не были напечатаны, но хранились в сталинском фонде Центрального партархива: «Мы получали довольно много художественной литературы, журналов и газет: «Русские ведомости», «Русское слово» или «Утро России», «Киевскую мысль», доставляли и «Новое время». Журналы «Новый мир», «Русское богатство», «Вестник Европы». Сборник «Знание», а, как известно, в «Знании» печатались М. Горький, Л. Андреев, Скиталец, Бунин, Гусев-Оренбургский и др.».

Все эти издания внимательно изучались И.В. Сталиным. Он проводил своеобразные семинары-политзанятия для ссыльных. Коба, по воспоминаниям Голубева, с увлечением читал исторические книги, в частности Ключевского. Поражал Коба своей осведомленностью и в вопросах художественного творчества: «Он много рассказывал о том, как работали над своими произведениями Пушкин и Толстой, собирая и изучая материал».

В опубликованных после смерти И.В. Сталина мемуарах (Рассказы о жизни. Воспоминания. М. 1968. Кн. 1. С. 247), К.Е. Ворошилов писал, что, когда он впервые встретился с Джугашвили (и жил с ним в одной комнате) в 1906 году на съезде партии в Стокгольме, молодой Коба мог на память цитировать отрывки из многих литературных произведений…

Будучи превосходным публицистом, И.В. Сталин нередко в своих статьях использует образы героев мировой литературы. Так, в его статьях и речах встречается шекспировский Гамлет, который не вызывает у И.В. Сталина симпатии, так как является олицетворением «рефлексирующего субъекта». Другой образ — сервантесовский Дон Кихот: для И.В.Сталина — это олицетворение человека, оторванного от жизни, сражающегося с ветряными мельницами. Драмы Ибсена, которые были достаточно популярны в России, также не прошли мимо внимания И.В. Сталина. В 20-е годы вождь увлекается Бретом Гартом и советует читать его ответработникам золотопромышленности. В те же годы во время беседы с иностранными рабочими делегациями, вождь, отвечая на 10-й вопрос, говорит: «Мое отношение к оппозиции и к ее агентуре в Германии таково же, каково отношение известного французского романиста Альфонса Додэ кТартарену из Тараскона. (Веселое оживление среди делегатов.) Вы, должно быть, читали этот знаменитый роман Альфонса Додэ о Тартарене из Тараскона. Герой этого романа, Тартарен, был, по сути дела, обычный «добрый» мелкий буржуа. Но фантазия у него была такая стремительная, а способность «врать добродушно» была развита до того, что он оказался в конце концов жертвой этих незаурядных способностей… Вы знаете, к какому конфузу и скандалу для тартаренцев привело фантастическое хвастовство Тартарена. Я думаю, что таким же конфузом и скандалом для оппозиции должна кончиться хвастливая шумиха лидеров оппозиции, поднятая ими в Москве и в Берлине. (Общий смех.)»

В 30-е годы И.В. Сталин знакомится с произведениями Ф. Шиллера, О.Бальзака, Ги де Мопассана, с современной испанской литературой, чем буквально покоряет писателей-антифашистов Рафаэля Альберти и Марию Терезу Леон. Переводчица И.В. Сталина вспоминает, что «беседа во время приема шла не только о политике, она коснулась также задач испанской интеллигенции. В этой части беседы товарищ Сталин обнаружил такое основательное знакомство с современной испанской литературой, что гости были просто ошеломлены».

Известно, что И.В. Сталин в разное время встречался с Гербертом Уэллсом, Бернардом Шоу, Лионом Фейхтвангером, Андре Жидом, Анри Барбюсом, с другими известными зарубежными писателями и деятелями культуры. Во время войны И.В.Сталин неоднократно встречался с государственными деятелями, такими, как Черчилль, Рузвельт, Трумэн, Эттли, Гарриман, Дэвис, Джилас и другие. В длительных и содержательных беседах с выдающимися людьми лучше всего проявляется интеллект человека. Так вот, не было случая, чтобы И.В. Сталин разочаровывал своих собеседников. Наоборот, они покидали его с чувством глубокого сожаления, отзывались о нем, как об очень умном и интересном собеседнике. Причем (что очень важно) специально подготовиться к таким встречам, чтобы произвести эффект, невозможно.

* * *

В 1946 году вышла в свет в издательстве «Советский писатель» книга «Воспоминаний» сестры жены И.В. Сталина — Анны Аллилуевой. В ней много места уделено петроградскому периоду жизни Иосифа Виссарионовича. Шумиха, поднятая вокруг этой книги фарисеями — будущими «разоблачителями культа личности Сталина», организованные этими двурушниками презентации и читательские конференции со слащаво-лицемерными славословиями, до глубины души возмутили вождя, что выразилось в публикации в «Правде» 14 мая 1947 года разгромной рецензии на «Воспоминания» Анны Аллилуевой, в которой с санкции самого И.В. Сталина ее обвинили в грубых ошибках и полной некомпетентности. Тем не менее, к фактической части «Воспоминаний» мы можем отнестись с известной долей доверия. Так вот, Аллилуева пишет: «Иногда во время вечерних чаепитий в его комнате Сталин подходил к вертящейся этажерке у кровати и доставал томик Чехова. «Хамелеон», «Унтер Пришибеев» и другие рассказы Чехова он очень любил. Он читал, подчеркивая неповторимо смешные реплики действующих лиц «Хамелеона». Все мы громко хохотали и просили почитать еще. Он читал нам часто из Пушкина и из Горького. Очень любил и почти наизусть знал он чеховскую «Душечку». — «Ну, эта-то! Настоящая «Душечка» — часто определял он чеховским эпитетом кого-нибудь из знакомых».

Надо сказать, что чтение вслух являлось вплоть до появления телевидения чуть ли не самой сильной и цепкой культурной традицией России. И великий вождь отдавал дань этой традиции. Приемный сын И.В. Сталина Артем Сергеев рассказывал известному писателю-сталиноведу Феликсу Чуеву, что И.В. Сталин в 30-е годы, словно утоляя неистребимую потребность в простом и душевном человеческом общении, любил читать ему и Василию рассказы Михаила Зощенко. «Однажды смеялся чуть не до слез, а потом сказал: «А здесь товарищ Зощенко вспомнил о ГПУ и изменил концовку!»…

Искусствовед Евгений Громов в своей монографии «Сталин. Власть и искусство» (М. Изд. Республика. 1998) пишет: «Объективность требует признать, что для политика и профессионального революционера Сталин был неплохо образован, что являлось результатом его неустанных личных усилий»; «Еще раз скажу: объем сталинской образованности не стоит преуменьшать. Он серьезно интересовался не только художественной литературой и историей, он занимался и философией и, для политика, был довольно компетентен в ней»; «Сталин — самоучка со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но семинарская выучка все же помогла упорядочить и систематизировать прочитанное. Во всяком случае, с его феноменальной памятью то, что прочитывал, усваивал прочно. И умел блеснуть эрудицией».

Библиотека вождя

До Великой Октябрьской социалистической революции И.В. Сталин не имел своей крыши над головой, и ему приходилось скитаться по чужим углам, либо, попадая в тюрьму или в ссылку, жить в «казенных домах». И только после революции, по личному ходатайству В.И. Ленина, И.В. Сталину и его молодой жене Н.С. Аллилуевой была выделена квартира в небольшом трехэтажном доме, в котором при царском режиме размещалась какая-то коммерческая контора.

Об этой первой сталинской квартире в архивах сохранился отзыв приятельницы Надежды Сергеевны: «Она производила впечатление обычной квартиры среднего трудящегося интеллигента: все чисто, аккуратно, удобно, приспособлено к напряженной умственной деятельности, но и только — никакой роскоши, никакого намека на пустой эстетизм».

Вот теперь вождь мог удовлетворить свою старую страсть к книгам и начать собирать собственную библиотеку.(По свидетельству исследователя-сталиноведа Евгения Громова, «в порядке ревностной борьбы с культом личности во времена Хрущева сталинская библиотека, насчитывавшая тысячи и тысячи томов, была разорена». Е. Громов пишет: «Хорошо, что энтузиасты из Центрального партийного архива сумели сохранить сотни томов и журналов из этой библиотеки с личными пометками ее хозяина»).

Занимавшийся сталинской библиотекой в 1957 году, по сомнительному поручению Хрущева, некий Юрий Шарапов, писал после посещения кремлевской квартиры И.В. Сталина, что первым делом ему бросился в глаза высокий шведский шкаф с выдвижными полками, весь набитый книгами и брошюрами с закладками. Но большая часть библиотеки находилась в Кунцево, на «Ближней даче», и размещалась в отдельном деревянном доме, на этаж врытом в землю. Там стояли простые сосновые стеллажи, битком набитые книгами.

Говоря о роли книги в жизни И.В. Сталина, даже антисталинист Д. Волкогонов вынужден был признать: «При огромной загруженности Сталин весьма много работал над повышением своего интеллектуального уровня». Библиотека ему была нужна сугубо для дела, для текущей работы, справок, информации. Но не только! Для отдыха — тоже. И здесь почетное место отводилось классике — русской и зарубежной.

В мае 1925 года, поручая своему помощнику Ивану Павловичу Товстухе заняться пополнением его личной библиотеки, Иосиф Виссарионович Сталин тут же сел за стол и почти без раздумий, в течение 10–15 минут, написал простым карандашом на листе бумаги из ученической тетради буквально следующее:

«Записка библиотекарю. Мой совет (и просьба): 1. Склассифицировать книги не по авторам, а по вопросам: а) философия; б) психология; в) социология; г) политэкономия; д) финансы; е) промышленность; ж) сельское хозяйство; з) кооперация; и) русская история; к) история других стран; л) дипломатия; м) внешняя и внутренняя торговля; н) военное дело; о) национальный вопрос; п) съезды и конференции (а также резолюции), партийные, коминтерновские и иные (без декретов и кодексов законов); р) положение рабочих; с) положение крестьян; т) комсомол (все, что имеется в отдельных изданиях о комсомоле); у) история революций в других странах; ф) о 1905 годе; х) о Февральской революции 1917 года; ц) об Октябрьской революции 1917 года; ч) о Ленине и ленинизме; ш) история РКП и Интернационала; щ) о дискуссиях в РКП (статьи, брошюры); щ-1) профсоюзы; щ-2) беллетристика; щ-3) худ. критика; щ-4) журналы политические; щ-5) журналы естественно-научные; щ-б) словари всякие; щ-7) мемуары;

2. Из этой классификации изъять книги (расположить отдельно): а) Ленина (отдельно), б) Маркса, в) Энгельса), г) Каутского, д) Плеханова, е) Троцкого, ж) Бухарина, з) Зиновьева, и) Каменева, к) Лафарга, л) Люксембург, м) Радека.

3. Все остальные склассифицировать по авторам (исключив из классификации и отложив в сторону: учебники всякие, мелкие журналы, антирелигиозную макулатуру и т. п.).

И. Сталин.

29. V. 25 г.».

Сохранилось воспоминание вдовы СМ. Кирова, который тоже был большим книголюбом, о том, что она как-то предложила пригласить библиотекаря для систематизации их библиотеки. На что Сергей Миронович отреагировал так: «Жена товарища Сталина тоже как-то пригласила библиотекаря, который по всем правилам библиотечной техники разложил книги. А потом товарищ Сталин не мог найти без каталога ни одной книги и снова все переставил по-своему».

* * *

И.В. Сталину присылали много общественно-политических и литературно-художественных журналов. Сохранился его личный комплект легального большевистского журнала «Просвещение»-с 1911 по 1914 год. С 1913 года И.В.Сталин являлся его постоянным сотрудником, в том же году была напечатана в трех номерах его статья «Марксизм и национальный вопрос». Литературный отдел в этом журнале курировал сам A.M. Горький.

Представим, что мы листаем журнал «Красная новь» № 2 за 1923 год. На полях рукой И.В. Сталина оставлено много подчеркиваний красным и черным карандашом. В литературной части журнала мы встретим «Мои университеты» М. Горького (продолжение), «Аэлиту» А.Толстого (окончание). «Перемену» М. Шагинян… В поэтическом разделе представлены поэты О. Мандельштам, С. Клычков. П. Родимов… Из западных писателей — В. Гюго в переводе М. Волошина…

В декабре 1936 года заведующий отделом печати и издательств ЦК Б.Таль передал в Политбюро на имя И.В. Сталина записку следующего содержания:

«Просьба сообщить, какие из нижеперечисленных белоэмигрантских изданий выписывать для Вас в 1936 году: 1. Последние новости, 2. Возрождение, 3. Соц. Вестник, 4. Знамя России, 5. Бюллетень экономического кабинета Прокоповича, 6. Харбинское время, 7. Новое русское слово, 8. Современные записки, 9. Иллюстрированная Россия».

Ознакомившись с этим списком, И.В. Сталин произнес: «Все, все выписать!». И добавил к нему еще несколько десятков книг и альманахов согласно каталогу.

Из журнала «Русская мысль» (апрель 1922 год, Прага), хранившегося в сталинской библиотеке, благодаря пометкам, мы точно знаем, что И.В. Сталин читал нашумевшие в свое время «Дни» своего политического противника В. Шульгина, а в журнале «Современные записки» его внимание привлекли: статья «Автобиография РКП», «Несрочная весна» писателя-эмигранта И. Бунина (Нобелевский лауреат 1933 г.), «Золотой узор» Б. Зайцева, «Николай Переслегин» русского философа Ф. Степуна а также подборка стихотворений поэтессы 3. Гиппиус.

Белоэмигрантская литература хранилась в специальном шкафу в кабинете И.В. Сталина. Там же находились сочинения его политических оппонентов, в особенности — Л. Троцкого, с большим количеством сталинских подчеркиваний. Надо сказать, что И.В. Сталин очень внимательно следил, что писали о нем в зарубежной прессе, особенно если давал «интервью» кто-нибудь из изгнанных или невозвращенцев.

Помощники докладывали ему обо всех интересных материалах из периодической печати, толстых журналов. В перерывах между работой над деловыми бумагами И.В. Сталин отвлекался на 30–40 минут и брал в руки новинки художественной литературы, читал статьи в журналах. Иногда просил помощника позвонить писателю или руководителю творческого союза и передать его пожелания и замечания. Иногда сам набрасывал короткое письмо или записку. Как, к примеру, вот эту, которую он написал писателю Корнейчуку:

«Многоуважаемый Александр Евдокимович!

Читал Вашу «В степях Украины». Получилась замечательная штука — художественно цельная, веселая, развеселая. Боюсь только, что слишком она веселая; есть опасность, что разгул веселья в комедии может отвести читателя-зрителя от ее содержания.

Между прочим: я добавил несколько слов на 68 стр. Это для большей ясности.

Привет!

И. Сталин».

Какие же вставки сделал вождь на странице 68 комедии А. Корнейчука? А вот какие:

1) «налог теперь будут брать не от количества скота, а от количества гектаров колхозной земли…» 2) «разводи сколько хошь колхозного скота, налог остается тот же…»

То есть Сталин решил воспользоваться художественным произведением для пропаганды одного из последних указаний ЦК. Что ж, вполне разумно.

* * *

«Демьян Бедный имел неосторожность записать в дневнике, что не любит давать книги И.В. Сталину, потому что тот оставляет на белых страницах отпечатки жирных пальцев… Образ этих «жирных пальцев» использовал Осип Мандельштам в эпиграмме на «кремлевского горца». Позволю себе заметить, что я пролистал тысячи страниц сохранившихся книг и журналов из сталинской библиотеки, но ни одной замусоленной мне не попалось», — свидетельствует Е. Громов. (Е. Громов. Власть и искусство, М. «Республика». 1998. С. 166).

На страницах многих тысяч книг из библиотеки И.В. Сталина — подчеркивания, пометки, замечания на полях. На некоторых книгах стоит экслибрис: «Библиотека №… И.В. Сталина». Все тома первого издания Собрания сочинений В.И. Ленина испещрены подчеркиваниями, галочками и восклицательными знаками на полях. К некоторым работам И.В.Сталин, должно быть, обращался не раз: отдельные строчки подчеркнуты, чувствуется, в разное время и красным, и синим, и простым карандашом…

На книге М. Смоленского «Троцкий», подчеркнуты все места, где автор наделяет этого ярого врага И.В.Сталина и советского народа отрицательными эпитетами: «политический властолюбец», «Троцкий — гениальный авантюрист», «Троцкий — колюч и нетерпим» и другие.

Сохраненная часть библиотеки вождя еще ждет своего вдумчивого и доброжелательного исследователя-дешифровальщика, который сможет сказать совершенно точно, что имел в виду И.В. Сталин, подчеркивая то или иное место в книге и что означают те или иные пометки и замечания, однако здесь следует сказать, что попытки такого рода уже имеют место, правда, они весьма немногочисленны. Одна из книг, пометки на которой наиболее известны, — это пьеса А. Афиногенова «Ложь». Вещь действительно слабая по всем меркам, она вызвала у И.В.Сталина резкое неприятие, о чем он сообщил автору в известном «Письме т. Афиногенову». В пьесе имелся такой монолог, который принадлежит одному из положительных героев: «Я говорю о нашем Центральном Комитете… Я говорю о вожде, который ведет нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров, имевших неограниченные возможности и обанкротившихся. Я говорю о человеке, сила которого создана гранитным доверием сотен миллионов. Имя его на всех языках мира звучит как символ крепости большевистского дела. И вождь этот непобедим, потому что непобедима наша революция». После сталинской правки: «Я говорю о нашем Центральном Комитете… который ведет нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров… я говорю о Центральном Комитете партии коммунистов Советской страны… Знания его на всех языках мира звучат как символ крепости большевистского дела. И этот коллективный вождь непобедим…».

Далее идет следующий диалог героев:

«НИНА. Пусть не молчат, пусть говорят правду.

ГОРЧАКОВА. Массы должны доверять нам, не спрашивая, правда это или нет.

НИНА (схватывая газету). А зачем тогда пишут «Правда»?

ГОРЧАКОВА. Это — историческая традиция».

Реакция вождя на этот вздорный диалог вполне справедлива: «?! Что за чепуха!»

Через несколько страниц к реплике: «А мы за правду не молимся и в зубах ею не ковыряем», — И.В.Сталин приписывает фразу: «Она для нас борьба, жизнь, существование».

Некоторые, наиболее одиозные места И.В. Сталин просто перечеркивает с пометкой: «К чему эта унылая и нудная тарабарщина?»

Интересно, что на эту же пьесу существует и отзыв такого литературного авторитета, как Алексей Максимович Горький: «Пьесу Вашу нахожу неудачной и вредной. Партийца Вы наделили фамилией Сероштанова. Мещане примут это как аллегорию, очень приятную им. Да и все фигуры пьесы сероваты. Все — устали, ни в одном из них не звучит пафос бойцов за социализм, психика всех построена на мотивах индивидуализма, на борьбе за свое».Такова же и Нина… Партийно мыслящих Вы показали как примитивно мыслящих. Сторонники лжи у Вас живее борцов за правду».

Получив такой отзыв Горького, Афиногенов обратился к И.В. Сталину. Но критические замечания И.В. Сталина, как мы видели, были вполне справедливы. И он высылает автору такое письмо:

«Тов. Афиногенов!

Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое. Почему-то все партийцы у Вас уродами вышли, физическими, нравственными или политическими уродами… Даже Рядовой выглядит местами каким-то незавершенным, почти недоноском.

Единственный человек, который ведет до конца последовательную и до конца продуманную линию (двурушничества), — это Накатов. Он наиболее «цельный».

Для чего понадобился выстрел Нины? (Нина — положительный герой, но кончает жизнь самоубийством). Он только запутывает дело и портит всю музыку. Кулику бы противопоставить другого, честного, беспорочного и беззаветно преданного делу рабочего (откройте глаза и увидите, что в партии есть и такие рабочие).

Надо бы дать в пьесе собрание рабочих, где разоблачают Виктора, опрокидывают Горчакова и восстанавливают правду. Это тем более необходимо, что у Вас нет вообще в пьесе действия, есть только разговоры (если не считать выстрела Нины, бессмысленного и ненужного).

Удались Вам, по-моему, типы отца, матери, Нины. Но они недоработаны до конца, не вполне скульптурны.

Почти у каждого героя имеется свой стиль (разговорный). Но стили эти недоработаны, ходульны, неряшливо переданы. Видимо, торопились с окончанием пьесы.

Почему Сероштанов выведен физическим уродом? Не думаете ли, что только физические уроды могут быть преданными членами партии?

Пускать пьесу в таком виде нельзя. Давайте поговорим, если хотите. Привет!

И. Сталин».

По мнению Евгения Громова, в представлении И.В. Сталина об эстетической ценности искусства ничего не надо упрощать. И.В. Сталин выработал определенное понимание художественной специфики искусства и эстетическое чутье.

Конечно, он был, прежде всего, политиком, но и не одной политикой он жил. Смотря спектакли и фильмы, слушая музыку, читая, наконец, книги, И.В. Сталин внутренне требовал от них и какого-то художественного уровня и качества, к чему государственные мужи зачастую бывают равнодушны.

Опираясь на воспринятые в молодости культурные традиции, И.В. Сталин мог и без подсказок референтов отличить первый класс в литературе и искусстве от второго и третьего.

Музыка в его жизни

Четырежды лауреат Сталинской премии (1946, 1949, 1950,1951), главный дирижер Большого театра Николай Семенович Голованов, скончавшийся в возрасте 62 лет, вскоре после смерти И.В. Сталина в 1953 году, успел оставить ценнейший документ эпохи — некролог по поводу кончины вождя, который предстает перед нашими современниками совершенно в неожиданном для них ракурсе — не как государственный деятель, но как неутомимый организатор советской культуры и тонкий ценитель отечественного и зарубежного музыкального искусства.

Среди людей, которые работали или встречались с И.В. Сталиным и оставили потомкам личные впечатления о музыкальных пристрастиях Иосифа Виссарионовича Сталина — дипломат Андрей Андреевич Громыко; автор мелодии Гимна Советского Союза, художественный руководитель Ансамбля песни и пляски Советской Армии Александр Васильевич Александров; знаменитый летчик, Герой Советского Союза Александр Васильевич Беляков; прима Большого театра Валерия Владимировна Барсова; а также «правая рука» Иосифа Виссарионовича — Вячеслав Михайлович Молотов.

Н. Голованов: «…Шли первые годы Октябрьской революции. Помню, как-то перед спектаклем Большого театра состоялся доклад, причем докладчик говорил очень долго и чересчур красиво, слишком цветисто. В ложу дирекции Большого театра вошел худощавый, невысокий человек в скромной солдатской одежде. Послушал, усмехнулся и добавил как бы про себя: «Лучше бы уж скорее начинался спектакль»…

Это был И.В.Сталин. Навсегда в памяти моей сохранится первое ощущение от его простоты и скромности. И когда бы я ни видел И.В. Сталина, — а за тридцать пять лет жизни советского театра мы часто видели Иосифа Виссарионовича в нашем зрительном зале, — это впечатление всегда подтверждалось. В И.В. Сталине мы видели человека всегда внимательного и доброго, любящего наш театр и вдохновляющего все его творчество.

Старые артисты помнят, как на заре Советской власти, в грозовую эпоху интервенции и гражданской войны, И.В.Сталин приезжал к нам в своей неизменно скромной шинели и буденовке, часто прямо с фронта. Он глубоко чувствовал, понимал и ценил истинно реалистическое искусство, радовался успехам Большого театра, огорчался его неудачам. Можно назвать много спектаклей, на которых бывал Иосиф Виссарионович.

Горячо любил он русскую оперную классику, особенно «Ивана Сусанина», «Пиковую даму», «Князя Игоря». Любил он и балет «Пламя Парижа». С удовольствием слушал он и народные мелодии, национальные песни братских народов.

Помню, как 2 мая 1949 года товарищ И.В.Сталин приехал в Большой театр за 15 минут до начала спектакля и оставался на нем до конца. В этот вечер шла одна из любимейших его постановок — «Садко». Я дирижировал тогда этой оперой, и я хорошо помню, с каким удовольствием слушал Иосиф Виссарионович чудесную музыку Римского-Корсакова»…

Вспоминает охранник Вождя А.Т. Рыбин:

«27 февраля 1953 года в Большом театре шел балет «Лебединое озеро». В восемь часов сопровождаемый Кириллиным в своей ложе появился И.В. Сталин. До конца спектакля он был один. Затем попросил директора поблагодарить артистов. После чего уехал на Ближнюю дачу».

Это был его последний в жизни визит в Большой театр…

* * *

Музыку Сталин любил и неплохо пел.

А. Громыко: «Музыку И.В. Сталин любил. Концерты, которые устраивались в Кремле, особенно с участием вокалистов, он воспринимал с большим интересом… Причем любил сильные голоса, мужские и женские… Восторженно отзывался о некоторых солистах Большого театра, например, об Иване Семеновиче Козловском. Помню, как во время выступления Козловского некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню. И.В. Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал: «Зачем нажимать на товарища Козловского? Пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием».

А. Александров: «В репертуаре ансамбля и даже в подборе отдельных песен большое участие принимали И.В. Сталин и К.Е. Ворошилов. Им ансамбль обязан и появлению ряда народных песен и также классических произведений. Так, например, ансамбль ввел в свой репертуар песни «Калинушка», «Закувала та сива зозуля» и «Распрягайте, хлопцы, кони» по личному указанию товарища Сталина и товарища Ворошилова, причем товарищ Сталин посоветовал ввести для народных песен в аккомпанирующую группу хорового состава народные инструменты.

Любимая песня товарищей Сталина и Ворошилова и всех наших слушателей «Волжская бурлацкая» — отличная песня, но концовки в ней нет. «Вы, как композитор, — сказал товарищ Сталин, — должны подумать и сделать ей надлежащую концовку».

Очень много коррективов внесли товарищи Сталин и Ворошилов в наши танцы, отметая в них все ненужное, псевдонародное, псевдокрасноармейское».

В.Барсова: «Своей страсти к пению И.В. Сталин не изменил даже в суровом 1943 году: «Мы пели вместе хоровые и народные песни — русские, украинские, грузинские, дирижировал К.Е. Ворошилов. На ближнюю дачу к нему не раз приезжала певица Большого театра Елена Крутикова. Аккомпанировал ей А.А. Жданов. Бывали и оперные басы М. Михайлов и М. Рейзен».

A. Беляков: «И.В. Сталин лично определял программы праздничных концертов в Большом театре и на кремлевских приемах. На даче он любил принимать гостей, обязательно заводил патефон. Пластинки все были помечены: «отличная», «хорошая». Он выбирал и ставил. Заводил народные песни грузинские, («Сулико», например), а также русские народные песни, например, «Стонет сизый голубочек» или «Ах, ты сад, мой сад». К числу особо любимых И.В. Сталиным вещей относятся также «Волжская бурлацкая», «Калинка — малинка», «Во поле березонька стояла», «Всю-то я вселенную проехал». Эти песни часто исполнялись по радио».

B. Молотов: «На пианино в гостях у вождя играл Жданов, а Иосиф Виссарионович и мы с Ворошиловым пели. Сам Сталин неплохо пел высоким тенором…»

* * *

Вождь заботился и поддерживал талантливых музыкантов-исполнителей, одерживавших победы на престижных международных и всесоюзных конкурсах и смотрах. Громыко свидетельствовал, что И.В. Сталин увлеченно слушал классическую музыку, когда у рояля был непревзойденный Эмиль Гилельс. Ему вождь оказал поддержку с самого начала его блистательной карьеры.

В 1933 году в Москве проходил Всесоюзный конкурс музыкантов-исполнителей, победителем которого стал шестнадцатилетний Эмиль Гилельс. На заключительном концерте присутствовал И.В. Сталин. Вместе со всем залом, стоя, он долго аплодировал юному пианисту, с исключительным блеском исполнившему «Фигаро» Моцарта — Листа, после чего

пригласил его в свою ложу, стал расспрашивать о житье-бытье, об учебе и в конце беседы предложил ему переехать в Москву, где Эмиля окружили большой заботой и вниманием.

Вызвав к себе директора консерватории, И.В. Сталин сказал ему: «Не может быть, чтобы у нас в Москве не было даровитых юных музыкантов. Таланты надо любовно выращивать, таланты надо терпеливо развивать». И предложил отобрать группу одаренных детей — воспитанников Московской консерватории и привезти их в Кремль.

В назначенный час И.В. Сталин лично приветливо встретил их во дворе Кремля и повел в зал, где для талантливых детей был накрыт праздничный стол. Угощая своих юных гостей, И.В. Сталин ласково расспрашивал их, как они учатся, чем интересуются в жизни. Такие встречи впоследствии стали традиционными, и после них Московская консерватория получала значительную финансовую поддержку.

Надежда Аллилуева

1930 год. Товарищ Сталин награждается вторым орденом Красного Знамени за огромные заслуги на фронте социалистического строительства. И, действительно, его заслуги воистину огромны. Успешно осуществляется курс на коллективизацию сельского хозяйства и индустриализацию: с апреля по июнь осуществлен пуск Мариупольского металлургического завода, открыто движение по Туркестано-Сибирской железной дороге (Турксиб), окончено строительство завода-гиганта «Ростсельмаш», произведен пуск крупнейшего Сталинградского тракторного завода имени Ф.Э. Дзержинского.

Проведя XVI съезд ВКП (б), И.В. Сталин, как обычно, отправился на юг, в Сочи, где он отдыхал и лечился. Отсюда вождь регулярно писал в Москву, жене Надежде Сергеевне Аллилуевой. Письма — это самый достоверный человеческий документ. О чем же писали друг другу вождь и его жена? Познакомимся с некоторыми из писем.

И.В. Сталин — Н.С. Аллилуевой. 8 сентября 1930 года: «Татька!

Письмо получил. Книги тоже. Английского самоучителя Московского (по методу Розенталя) у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли.

К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы, и, вообще, работа идет вовсю. Врач думает кончить все мое зубное дело к концу сентября.

Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определенно поправляюсь.

Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся. Как дела с Васькой, Сатанкой? Целую крепко, много, очень много.

Твой Иосиф».

Н.С. Аллилуева — И.В. Сталину. 12 сентября 1930 года:

«Здравствуй, Иосиф!

Письмо получила. За лимоны спасибо, конечно, пригодятся. Живем неплохо, но совсем уже по-зимнему — сегодня ночью было минус 7 по Цельсию. Утром все крыши были совершенно белые от инея. Очень хорошо, что ты греешься на солнце и лечишь зубы. Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т. п., но все же постепенно все налаживается. Настроение у публики (в трамваях и в др. общественных местах) сносное — жужжат, но не зло. Всех нас в Москве развлек прилет Цеппелина: зрелище было действительно достойно внимания. Глазела вся Москва на эту замечательную машину.

По поводу стихотворца Демьяна все скулили, что мало пожертвовал, мы отчислили однодневный заработок.

Видела новую оперу «Алмас», где Максакова совершенно исключительно станцевала лезгинку (армянскую), я давно не видела танца так художественно выполненного.

Тебе, думаю, очень понравится танец, да и опера.

Да, все же как я ни искала твоего экземпляра учебника, не нашла, посылаю другой экземпляр. Не сердись, но нигде не нашла. В Зубалове паровое отопление уже работает и вообще все в порядке, очевидно, скоро закончат. В день прилета Цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродром через весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал.

Очень умно делаешь, что не разъезжаешь, это во всех отношениях рискованно.

Целую тебя.

Надя».

Н.С. Аллилуева — И.В. Сталину. 19 сентября 1930 года:

«Здравствуй, Иосиф!

Как твое здоровье? Приехавшие т.т. (Уханов и еще кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упреками, как это я могла оставить тебя одного и тому подобные, по сути совершенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это, конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. Прошлое лето это очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла, т. к. это уже меняет весь смысл и пользу моего пребывания. И я считаю, что упреков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.

На днях была у Молотовых, по его предложению, проинформироваться. Это очень хорошо. Т. к. иначе я знаю только то, что в печати. В общем приятного мало. Насчет же твоего приезда Авель говорит т.т., я его не видела, что вернешься в конце октября; неужели ты будешь сидеть там так долго?

Ответь если не очень недоволен будешь моим письмом, а, впрочем, как хочешь.

Всего хорошего. Целую.

Надя».

И.В. Сталин — Н.С. Аллилуевой. 24 сентября 1930 года:

«Татька!

Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева.

Я здоров и чувствую себя как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь (8!) зубов сразу, и у меня настроение было тогда, возможно, неважное. Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом.

Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчет тебя и допустили несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых насчет тебя. Так, Татька.

Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскребышева о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго.

Ну, всего хорошего.

Целую крепко и много.

Твой Иосиф.

P.S. Как здоровье ребят?»

Н.С. Аллилуева — И.В. Сталину. 30 сентября 1930 года:

«Здравствуй, Иосиф!

Еще раз начинаю с того же — письмо получила. Очень рада, что тебе хорошо на южном солнце. В Москве сейчас тоже неплохо, погода улучшилась, но в лесу определенная осень. День проходит быстро. Пока все здоровы. За восемь зубов молодец. Я же соревнуюсь с горлом, сделал мне профессор Свержевский операцию, вырезал 4 куска мяса, пришлось полежать четыре дня, а теперь я, можно сказать, вышла из полного ремонта. Чувствую себя хорошо, даже поправилась за время лежания с горлом.

Персики оказались замечательными. Неужели это с того дерева? Они замечательно красивы. Теперь тебе при всем нежелании, но все же скоро придется возвращаться в Москву, мы тебя ждем, но не торопим, отдыхай получше.

Привет. Целую тебя.

Надя.

P.S. Да, Каганович квартирой очень остался доволен и взял ее. Вообще был тронут твоим вниманием. Сейчас вернулась с конференции ударников, где говорил Каганович. Очень неплохо, а также Ярославский. После была «Кармен» — под управлением Голованова, замечательно.

НА.».

Н.С Аллилуева — И.В. Сталину. 6 октября 1930 года:

«Что-то от тебя никаких вестей в последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное, путешествие на перепелов увлекло, или просто лень писать.

А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит вовсю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, т. к. до 15.Х. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо — невидимо. Занимаемя в пальто, так как иначе все время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. Словом, теперь у меня прошла уже усталость от моего «кругосветного» путешествия, и вообще дела, вызвавшие всю эту суетню, также дали резкое улучшение.

О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной. Очень рада.

Ну, не сердись за глупое письмо, но не знаю, стоит л и тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых, к сожалению, достаточно в московской жизни. Поправляйся. Всего хорошего.

Целую.

Надя.

P.S. Зубалово абсолютно готово, очень, очень хорошо вышло».

И.В. Сталин — Н.С. Аллилуевой. 8 октября 1930 года:

«Татька!

Получил твое письмо.

Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить.

Что это значит? Хорошо или плохо?

Новостей у меня, к сожалению, никаких. Живу неплохо, ожидаю лучшего. У нас тут испортилась погода, будь она проклята. Придется бежать в Москву.

Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда (абсолютно никуда!) не ездил и ездить не собираюсь.

Целую очень много, крепко много.

Твой Иосиф».

И.В. Сталин — Н.С. Аллилуевой. 9 сентября 1931 года:

«Здравствуй, Татька!

Как доехала, обошлось без приключений? Как ребятишки, Сатанка?

Приехала Зина (без жены Кирова). Остановилась в Зензиновке — считает, что там лучше, чем в Пузановке. Что же, очень приятно.

У нас тут все идет по-старому: игра в городки, игра в кегли, еще раз игра в городки и т. д. Молотов уже успел дважды побывать у нас, а жена его, кажется, куда-то отлучилась.

Пока все. Целую.

Иосиф».

Н.С. Аллилуева — И.В. Сталину. 12 сентября 1931 года:

«Здравствуй, Иосиф!

Доехала хорошо. В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно.

Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину, запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами. В общем, чтобы Москве дать настоящий желаемый вид, требуются, конечно, не только эти меры и не эти возможности, но на данное время и это прогресс.

Улицы Москвы уже в лучшем состоянии, местами даже очень хорошо. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь…

Посылаю тебе просимое по электротехнике. Дополнительные выпуски я заказала, но к сегодняшнему дню не успели дослать, со следующей почтой получишь, то же и с немецкой книгой для чтения — посылаю то, что есть у нас дома, а учебник для взрослого пришлю со следующей почтой.

Обязательно отдыхай хорошенько, и лучше бы никакими делами не заниматься.

Звонил мне Серго, жаловался на ругательное твое письмо, не то телеграмму, но, видимо, очень утомлен. Я передала от тебя привет.

Дети здоровы, уже в Москве.

Желаю тебе всего, всего хорошего.

Целую.

Надя».

Нормальные человеческие письма— отражение нормальных человеческих отношений. Ничто не предвещало неумолимо надвигающейся трагедии. Однако…

«Ближняя» и другие

Мемуары А.Т. Рыбина, телохранителя Сталина, уникальны, поскольку впервые в них дается совершенно объективный и очень правдивый портрет Сталина-человека в разных жизненных ситуациях, разоблачаются лжесвидетельства и откровенная клевета недобросовестных ниспровергателей великого вождя от дней Хрущева до наших дней. Главное достоинство книги — это глубоко искренний и документально достоверный рассказ наблюдательного очевидца, который был «тенью Сталина».

В этой книге даются ответы на многие вопросы, связанные с жизнью Сталина. Почему, например, дача в Кунцево называется «Ближняя»?

«У Сталина подмосковных дач было четыре: в Кунцево, в Семеновском, в Липках и Зубалово. Последние две (после смерти жены в 1932 году. —Л.Б.) Сталин посещал крайне редко. Там гостили в основном лидеры зарубежных компартий — Мао Цзедун, Морис Торез, Вальтер Ульбрихт, Хо Ши Мин, Пальмиро Тольятти, Гарри Поллит и многие другие.

Сталин предпочитал постоянно жить в Кунцево — ближе всех от Кремля. Построили там кирпичную дачу очень быстро еще в 1931 году. Застеклили две просторные террасы. На крыше сделали солярий с будкой от дождя. В отдалении поставили кухню и небольшую баню с хорошей каменкой. В соседней с баней комнате поместился бильярдный стол».

Как строилась Ближняя дача Сталина?

«Это место в районе Кунцево едва ли можно назвать райским. С севера за сосновым лесом пролегало Можайское шоссе, откуда слышался постоянный гул транспорта, неслись частые сигналы и выхлопные газы. Западнее, в деревне Давыдково, вечерами под гармошку вовсю горланили пьяные мужики, которых неистово бранили голосистые жены. С юга, примерно на таком же расстоянии, находилась Киевская товарная станция, где не умолкал грохот буферов при сцепке вагонов, а маневровый паровоз почему-то непрестанно издавал пронзительные гудки. От всего этого содома не спасали ни сосны, ни дощатый забор.

Одноэтажная дача из семи комнат строилась круглые сутки. Спальня Сталина была где-то двадцати метров. Стены зала обили мореной фанерой под дуб, а комнат — в основном под соломку. Швы прикрыли такими же рейками. Откуда-то привезли деревянную полуторную кровать, на которой мы спали поочередно. Потом ее занял Сталин. Никаких бассейнов или массажных на даче не имелось. Никакой роскоши — тоже. Солидно выглядел только паркетный пол в зале. Дачу приняли комендант Ефимов с помощником Мозжухиным. А мы с Горундаевым стали выполнять обязанности личной охраны И.В. Сталина. Он появлялся все чаще. Затем начал жить постоянно. В Кремль ездил на черном «Паккарде». Иногда после работы отдыхал на солярии. Во время дождя укрывался в небольшой деревянной будке».

Каковы были меры предосторожности?

«Забор был обыкновенный — из досок. Без всякой колючей проволоки сверху. Правда, высотой в пять метров. А в 1938 году появился второй — внутренний. Трехметровой высоты, с прорезями смотровых глазков. Заставили это сделать явные угрозы оппозиции. Диверсанты могли легко преодолеть единственную преграду и захватить Сталина. Особенно трудно было бы их заметить в ночной тьме. Ведь в лесу на расстоянии двух-трех метров уже совершенно ничего не видно».

Позднейшие вымыслы о Ближней даче Сталина.

«С подачи Хрущева, что будто Сталин сидел в «железном ящике» возник искаженный образ «Ближней дачи» как железобетонной крепости с зарешеченными окнами и двойными бронированными дверями, за которыми Сталин безвыходно скрывался в своем кабинете до последних дней и засиделся там настолько долго, что собралось Политбюро и единогласно проголосовало вскрыть броню автогеном. Когда же, наконец, вошли в кабинет, за письменным столом увидели мертвого Сталина.

Все это — вздор. Повторяю: никаких железных дверей, кроме военного бомбоубежища, на даче не имелось. Все внутренние двери были сделаны из простого дерева и половины застеклены. Дверь в зале-кабинете Сталина была абсолютно такой же и для лучшего движения воздуха никогда не закрывалась. Конечно, при необходимости захлопывалась на обычный английский замок «линг». Ключи от него всегда находились у коменданта или дежурного офицера. Никакой сверхсложной внутренней системы запоров, которые-де мог открыть лишь сам Сталин при помощи специального электрического устройства, — в помещении не существовало. Это очередная байка изощренных сочинителей».

Почему Сталин ликвидировал свой кабинет на «Ближней» даче?

«В 1943 году на даче надстроили второй этаж. Заодно Сталин ликвидировал свой прежний кабинет, соединив его с большим залом, где проводились все заседания Политбюро и принимались различные руководители. В зале поставили три больших дивана, на которых спал Сталин. Когда уставал, то ложился на ближайший к нему. От страшного нервного напряжения его года два изводила бессонница. Ликвидация кабинета объяснялась не только тем, что много места требовали расположенные всюду карты всех фронтов. Просто во время войны у Сталина появилось кислородное голодание. Потом для лучшей циркуляции воздуха в густом лесу на территории дачи прорубили сквозные просеки. Что касается надстроенного второго этажа, то он оставался пустым. Вместе с Орловым Сталин туда поднимался всего два раза, так и не решив, чем занять помещение».

* * *

«Вторая (посещаемая Сталиным. — Л.Б.) дача, «Семеновское», находилась в ста десяти километрах от Москвы, в бывшем владении фаворита Екатерины II Григория Орлова и его братьев. Там в тридцатые годы ОГПУ выстроило такой же одноэтажный дом с шестью комнатами и двумя застекленными террасами. Вокруг зеленел в основном тоже сосновый лес. Имелись три пруда. Самым же примечательным был родник-пятиключник. Каждая струя этого чуда природы была разной высоты и красы.

Сталин приезжал в «Семеновское» редко. Может, полюбоваться на пятиключник да с компанией отдохнуть на острове посреди самого большого пруда…

Во время войны эта дача уцелела просто чудом. На ближних железнодорожных станциях Барыбино и Мехнево разгружались из эшелонов дальневосточные и сибирские войска. Поэтому налеты вражеской авиации усилились до предела. Некоторые бомбы по ветру заносило сюда. Постоянно велся минометный обстрел территории. Приближение фашистских войск вынудило заминировать дачу. Коменданту Соловову даже пришлось выяснить у начальства, взрывать ли ее?.. Соловов обратился к Сталину. Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Захаркина получили приказ оставаться на занимаемых позициях. (Приказ Верховного Главнокомандующего генералу Захаркину был продиктован не столько стремлением сохранить дачу, сколько тем обстоятельством, что, по свидетельству А. Рыбина, неподалеку, в старом доме братьев Орловых находился полевой госпиталь, где при свете керосиновых ламп врачи оперировали раненых бойцов. —Л.Б.).

Поездка в «Семеновское» после войны: «Ехали из Москвы на дачу в Семеновское. На автобусной остановке мокла под дождем группа колхозников. «Дождь-то какой… А люди стоят под открытым небом, — вздохнул Сталин и предложил: «Давайте усадим их в машины и довезем до деревни. Тем более что у нас время на это есть. Пригласите людей с остановки».

Соловов сделал это. Но никто не двинулся с места. Вернувшись, развел руками. Сталин проворчал: «Вы плохо приглашали, не умеете это делать». Пошел сам к очереди колхозников. Привел целую вереницу с котомками, чемоданами и мешками. Половина втиснулась в машины. Довезли их до Семеновского. Вернулись за остальными. Они сначала вели себя настороженно, потом осмелели. Начались разговоры о колхозных и личных делах, о минувшей войне и погибших на фронте. Сталин вздохнул: «У меня тоже Яшу загубили»…

* * *

Юг в жизни Сталина: «С конца июля до 3 ноября Сталин обычно проводил в Сочи. Его дача располагалась вблизи Большой Мацесты на горе. Сотрудники охраны жили в общежитии поблизости. Сталин регулярно принимал сероводородные ванны в Малой Мацесте — лечил полиартрит. Боли в ногах не давали ему долго сидеть. Если стоял, то обязательно переминался. При ходьбе становилось легче. Поэтому во время работы или совещания он всегда прохаживался по кабинету…

В 1946 году Сталин поехал отдыхать на юг не поездом, а на машине, чтобы видеть степень разрушения городов по этой трассе. Осмотрели Курск, Орел, обойдя их пешком. На одной улице посреди развалин вдруг выросла женщина, которая от изумления выронила ведра, всплеснула руками и бросилась обнимать Сталина. При этом плакала, причитая: «Дорогой товарищ Сталин, как же вы по таким развалинам наших улиц ходите?». — «А разве мне нельзя ходить по вашим улицам?»— улыбнулся он. А женщина продолжала свое: «Если бы не вы, товарищ Сталин, нам бы не одолеть врагов и не видеть победы. Спасибо вам за это сердечное!» — «Победил врага народ, а не я, — привычно уточнил Сталин. — Вам за это самое сердечное спасибо…»

Приехав на Рицу, Сталин внимательно осмотрел живописные места вокруг озера. Отличный воздух. Ватхарские источники. Самое подходящее место для постройки санаториев и домов отдыха. Обратился к архитектору Авраменко с предложением сделать вокруг озера дорогу. Тот возразил: «Товарищ Сталин, это будет дорого стоить. Ведь потребуются взрывные работы». — «Надо все сделать для народа, чтобы к этим санаториям и домам отдыха могли свободно добираться на автобусах».

Тогда на Рице сталинской дачи еще не было. Всем пришлось ночевать в бильярдной, оставшейся еще с царских времен. Постелили на полу матрасы, накрыли их простынями. Добыли подушки с одеялами. Сталин лег вместе с нами, голова — под бильярдом, а ноги — снаружи. Бдительная охрана от усталости тут же крепко заснула. Утром Сталин пожаловался: «Друзья, у вас кто-то сильно храпел, спать не давал. Организуйте мне что-нибудь отдельно».

Нашли в чаще небольшой сарайчик, привели его в порядок, поставили железную койку с постелью. Но долго там спать Сталину не пришлось. Решив все вопросы по строительству, он вернулся в Сочи…

Все, кто сейчас клевещет на него, совершенно не знают этого человека, видели его только издали, в кино или прочитали о нем у писателей, которые тоже ничего толком не знали, для пущего страху все придумали. Сталин был очень артельным человеком, веселым и щедрым. Мало кто из членов Политбюро так просто общался со своей охраной. Нередко где-нибудь на горе в лесочке мы жарили шашлык. Верней, непосредственно у шашлычного горнила Сталин стоял сам, никому не доверяя эту важную операцию, и давал нам необходимые указания. Один подносил дрова. Второй железные прутья готовил. Третий мясо на них насаживал. Четвертый стол накрывал. Работа кипела. Когда с нами не было других членов Политбюро, — весь нажаренный Сталиным шашлык мы под метлу зачищали!

На Рице мы часто варили уху и вместе со Сталиным с удовольствием работали ложками. Как-то отправились на очередную рыбалку. Прозрачная вода позволяла просматривать речку до самого дна, на фоне которого гуляли поблескивающие косяки рыбы. Полковник Раков закинул снасти в речку и пристально глядел с камня на гуляющие косяки. Так засмотрелся, что потерял равновесие и ухнул в воду. Общими усилиями помогли ему выбраться на берег, оставили в одних трусах у костра. Сталин снял летнее пальто и отдал Рако-ву. Когда тот высушил форму и оделся, только тогда Сталин взял свое пальто. Раков сердечно поблагодарил его за заботу. Тем временем уха сварилась. Мы живо сели за стол и начали ловить рыбу уже из тарелки!»

И снова на «Ближней»: «Зимой Сталин вышел из дома в тулупе и подшитых валенках, погулял, покурил и спросил у сотрудника охраны Мельникова: «По сколько часов стоите на посту?» — «По три через шесть, товарищ Сталин». — «На какой срок получаете обмундирование?»— «На год, товарищ Сталин». — «А сколько получаете зарплату?» Шестьсот рублей, товарищ Сталин». — «Не богато, не богато…». После этого разговора нам всем увеличили зарплату и дали второй комплект обмундирования. Сталин был счастлив безмерно. Ведь по сравнению с нами он считал себя богачом — имел пару шинелей, три пальто и целых четыре кителя…Валенок у него было три пары. Приезжая из Кремля, Сталин тут же надевал чесанки, мягкие, удобные для больных ног, уже мерзнувших в обычной обуви при длительной работе за столом».

Глас народа

Миф о безыдейности советских людей опровергается фактом существования большого пласта идеологизированных пословиц и речевок советского народа, как «старых», так и «новых», в которых в той или иной степени отражены как позитивные, эмоционально насыщенные оценки советской действительности, так и резко отрицательные суждения о действительности нынешней.

Каждый понимает, что расчет на идеологические сдвиги в массовом сознании социалистического общества, на которые делали и делают ставку «деидеологизаторы» всех мастей — дело, прямо скажем, безнадежное.

Вот наиболее достойные, на мой взгляд, образцы устно-то народного творчества советского и постсоветского периодов из собранного мною фольклорного материала.

Пословицы и речевки советского народа

1. Нет такой силы, чтоб Советскую власть победила.

2. Народ того не щадит, кто Советской власти вредит.

3. Где плохо дело ведется, там врагу легко живется.

4. Врагу солнце не погасить, советский народ не победить.

5. Тайный враг страшнее явного.

6. Враг не свищет, когда его ищут.

7. Кто нашей Родиной торгует, того кара не минует (варианты: тот смертной казни не минует, тот «вышки» не минует).

8. Кто с врагом дружен, тот Отчизне не нужен.

9. Враг повсюду рыщет, в душу лазейку ищет.

10. Враг хитер, в нем звериная злоба: бди и гляди в оба.

11. При царе слезы лили, при Сталине счастье куем.

12. Советская хата с краю не бывает.

13. Мы врагов били, бьем и будем бить; так мы жили, живем и будем жить.

14 Кто за Советскую Родину бьется, тому сила двойная дается.

15. За пролетарскую свободу мы всегда в огонь и воду.

16. Красная Армия не одна — с нею вся родная страна.

17. Ленина завет — на тысячу лет.

18. Слово Сталина — родное слово для народа.

19. Вождь без народа — не воевода, а народ без вождя, что пашня без дождя.

20. За Сталиным идти — в счастье жить и цвести.

21. Потому и идем вперед, что нас Сталин к победам ведет.

22. Сталин с нами везде — ив бою, и в труде.

23. Что в Советском Союзе родится, то для всего мира годится.

24. СССР богат и славен, в нем каждый другому равен.

25. Советский Союз стоит — не ломится, идет — не клонится.

26. СССР — всему миру пример.

27. Свет Кремлевского маяка виден издалека.

28. Чем прочнее народов узы, тем надежней жизнь Союза.

29. За взятки не по головке гладят, а куда надо садят.

30 Кто не верен чести, тому смерть на месте.

31. Казнокрады-трутни горазды на плутни.

32. Без пролетарской диктатуры нет ни стройки, ни культуры.

33. От ленинской науки крепнут разум и руки.

34. И один в поле воин, если по-советски скроен.

35. И работа всласть, коль Советская власть.

36. Сталинская дисциплина — от беспорядка плотина.

37. Остался заряд — не пяться назад.

38. Коммунистом быть — народу служить.

39. Не шли в колхоз — маялись, пошли — не раскаялись.

40. У советского солдата и рукавица — граната.

Пословицы и речевки советского народа в 1990—2000-е гг.

1. Андропов мало правил, но след большой оставил.

2. Разрушение Мавзолея и Кремлевской стены равносильно объявлению гражданской войны.

3. Диктатура буржуазного сброда — государство врагов народа.

4. Права человека при буржуазном строе и яйца выеденного не стоят.

5. Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем.

6. Либералы-демократы — партократы-ренегаты.

7. Коль баксы есть — живи и процветай, а нет — будь неучем, болей и подыхай.

8. Свобода слова каждому дана, но только пикнешь — ждет тебя тюрьма.

9. Было у нас прав хоть отбавляй: трудись, учись, лечись и отдыхай.

10. При Сталине был серп и молот, при Ельцине — смерть и голод.

11. Здесь все права у тех, кто капитал у Советской власти отобрал.

12. Забыт и проклят пролетарский гуманизм, зато в цене паразитизм и бандитизм.

13. Ленин, Сталин, Че Гевара — олигархи, марш на нары.

14. Было у нас прав невпроворот: великий все-таки советский был народ.

15. Долой демократический садизм, да здравствует родной социализм!

16. Тот подлец и гнида, кто отнимает хлеб у инвалида.

17. У нас свобода проституции и пьянства, свобода голода, свобода тунеядства.

18. Над Москвою реет власовский стяг. Это значит: в Кремле окопался враг.

19. У нас «свободен» каждый человек: банкир и нищий, президент и зек.

20. Из цветка коммунизма пчелы делали мед, а змеи — яд.

21. Горбачевцы оболгали Сталина: был колосс, теперь страна-развалина.

22. Хрущев дело Ленина — Сталина разделил, потому Ельцин и победил.

23. Теневую экономику легализовали — Новороссию образовали.

24. Всякий новорус — быдло и трус.

25. Не существовала б такая сила, что б Советскую власть сокрушила, если б не вражья агентура — партноменклатура.

26. Свет Кремлевского маяка погас при Ельцине на века.

27. Кто Советской власти вредил, того Ельцин хвалил.

28. Кто коммунистам мешал, того Ельцин возвышал.

29. У нас народ смирен до поры, а как терпенье лопнет — возьмется за топоры.

30. Советским бы железом да по коррупционерам и головорезам.

31. О трудящихся теперь некому заботиться: нынче безденежье и безработица.

32. Сталин— созидатель, Ельцин— взрыватель, Сталин — строитель, Ельцин — разрушитель.

33. Гитлер войну проиграл, потомки ему это простили, Сталин войну выиграл, потомки никак не могут ему этого простить.

34. «Архипелаг Гулаг» сочинил недобитый враг.

35. Союза капитала и труда быть не может никогда.

36. Чеченцев Сталин сохранил, а Ельцин разбомбил.

37. Хрущев рабочую власть одолел, когда допустил Новочеркасский расстрел.

38. В Казахстане две напасти: внизу — власть тьмы, вверху — тьма власти.

39. Постсоветское пространство— коррупция и хулиганство.

40. СНГ — «Сбылись Надежды Гитлера», «Самое Настоящее Говно».

41. Тому, кто не верен принципам и чести — смерть на месте.

42. За геноцид не по головке гладят, а на кол садят.

43. Контрреволюцию совершили не белоэмигранты, а красные капитулянты.

44. От ельцинской разрухи сохнет разум и опускаются руки.

45. Многопартийцы-демократы все бывшие компартократы.

46. На изменника Родины — подлеца не жалко ни тротила, ни свинца.

47. Кто нашей Родиной торгует, позорной смерти не минует.

48. Власть буржуазной диктатуры — вся банда партноменклатуры.

49. Завершим реформы так: Сталин! Берия! ГУЛАГ!

Оглавление

Детство и юношество Сoco

Дорога революционера

Ленин и Cталин в Октябре

Сталин против «левых коммунистов»

Царицын и Пермь

Оборона Петрограда в 1919 году

Борьба с Деникиным

Третий поход Антанты

Наркомнац Сталин

Сталин и Бухарин

Зиновьев и Каменев

Сталинская пятилетка

Если завтра война…

Москва и Cталинград

«Большая тройка»

Личность мирового масштаба

И.В. Сталин и интеллигенция

Личная жизнь Сталина

«Всегда с книгой»

Библиотека вождя

Музыка в его жизни

Надежда Аллилуева

«Ближняя» и другие

Глас народа

Реклама на сайте