«Газета Завтра 299 (34 1999)»

Слава Господу, кончилось великое всенародное ожидание. Завершилось долгое раздумие Примакова, когда он, словно буддийский монах, удалился в Гималаи, и отшельником в тихой молельне, постясь, помышляя о судьбах мира и многострадальной России, решал, как ему быть. Как любимцу и надежде народа участвовать в думских выборах? В эти недели тягостных раздумий остановилась жизнь. Крестьянин, взмахнув серпом, так и застыл, забыв опустить его на тучный злак. Воин, прицелившись в супостата, не решался спустить курок, дабы громом выстрела не спугнуть боговдохновенную мысль отшельника. Художник, макнув в краску кисть, не желал перенести яркий мазок на холст, ибо мир без решения Примакова был неполон, не воплощал в себе замысел Божий.

И вот, наконец,— о счастье!— Примаков сошел с горы и объявил народу подсказанное свыше решение. Идет к Лужкову, первым номером, в список от партии власти, где собрались буржуи, жирные коты, мусульманские президенты, столичные мэры, выкидыши "семьи", заросшие румяной плесенью придворные артисты и живописцы. Все, кто жадно хрумкая, сжирал беззащитную страну, пускал под откос державу, хохотал над вдовами, лупил по головам ветеранов. Среди голода, слез и мора выкаты- вал на стол огромную, величиной с "Отечество," розовую креветку, к которой сбегались прожорливые дамочки из НТВ, брокеры из "Мост-банка", депутаты из оффшорных зон, бритые лидеры из преступных группировок. И все это трещало, хрустело, хохотало, совокуплялось тут же, под столом, специально для передачи "Про это".

Примак примака видит издалека.

Есть шутка Леонардо да Винчи. Он принес в мастерскую легкие забитого на бойне быка. Сложил незаметно в угол, созвал гостей. Запер двери и стал надувать легкие, которые, пузырясь, как липкая пена, наполнили всю мастерскую, до потолка, поглотив беспомощных гостей.

Точно так же раздули и Примакова. Даже бомжи на лавках, когда их ночью будил Киселев, утверждали, что Примаков — их кумир.