«Наоборот и другие возмутительные писания»

Вместо эпиграфа к части 1

Вместо эпиграфа к части 1

Замечательная, высокопрофессиональная русскоязычная израильская газета «Вести» опубликовала статью с таким перечислением жертв тоталитаризма:

«...и Владимир Высоцкий, и Солженицын, и Влад Листьев».

Наши самые крупные знатоки России и окрестностей, так и застрявшие во времени между Хрущевым и Брежневым, продолжают яростно сражаться с покойным коммунистическим злом. Знатоки никак не возьмут в толк, что еще пять лет назад большевики создали монопольно правящую ныне партию антикоммунистического добра...

Итак, дан ряд: Высоцкий, Солженицын, Листьев. Одно из имен здесь настолько чуждо соседства с двумя другими, настолько не на месте, что остается лишь поразиться отсутствию у знатоков чувства меры, чувства соответствия, да и просто политического и исторического слуха.

И Земля, и Солнце, и Иван Петрович...

Известное правило нарушается всеми и всегда: нет уже ни одного покойника, о котором нам не рассказали бы пару занимательных подробностей. Да будет позволено сказать и нам: Листьев не был большим журналистом. Еще точнее: журналистом он был посредственным.

Он не создал ничего оригинального - его программы были слегка адаптированными кальками с иноземных. Он не блистал эрудицией или особым шармом, как, к примеру, Владимир Молчанов. Его речь была серой, и едва ли не каждая фраза начиналась с паразитарного «вы знаете», современного эквивалента «так сказать» и «значит».

Вращаясь в сфере политической журналистики, Листьев был не по профессии боязлив и не конфликтовал ни с одним кремлевским калифом. Его туманная объективность на деле оборачивалась беспрекословной лояльностью что тому, что нынешнему режимам.

Наименее интересный, чтобы не сказать тусклый, из зачинателей «Взгляда», он сделал самую шуструю карьеру, в то время как Любимов или Политковский вполне закономерно не раз подвергались остракизму и периодически отрубались от эфира носителями антикоммунистического добра - редкостными, надо заметить, плюралистами.

Вообще говоря, приглянуться Ельцину и быть назначенным пером Ельцина на высокий пост (в данном случае - ключевой для несвободной страны пост главы телевидения) - это, пожалуй, уже само по себе исчерпывающе-постыдно характеризует человека. Давно не секрет, что за гадостные личности составляют первый, второй и тридцать третий ближние круги Генерального Президента. Идеологические оборотни и воры, допустившие Листьева в свои номенклатурные ряды, делают выбор осознанно и зряче...

Уступим другим пишущим возможность завершить эту реплику обязательными словами, без которых не принято говорить о гибели человека, будь он слесарь или журналист. А скажем слова необязательные и, как почему-то положено теперь формулировать в русско-еврейских газетах, провокативные.

Листьев жил и умер как большой, необыкновенный баловень судьбы. Взлет - не по таланту. Смерть - внезапная, мгновенная - великий дар, исключающий все, что могло и должно было последовать: интриги, конфликты, болезненные падения, «закрытие» - по высочайшему повелению - непременного уголовного дела, хвори, медленное угасание, мучительное ожидание конца...

Обычно завидуют карьере. А надо бы - вот такому ее финалу.

(Опубликовано в газете «24 часа», Израиль, 13 апреля 1995 года)

Вместо эпиграфа к части 2

Анкеты на английском и иврите я заполнил без напряга. С латинским помаялся, но одолел.

Допущен к психотесту, - сурово сказал кадровик.

Коварная методика: в некоторых заданиях едва заметно помечены правильные ответы. Вроде бы - предыдущими соискателями. Коварство же в том, что часть помеченных ответов - верны...

Психотест идет девять часов без перерыва. Помочился только раз - был предупрежден, что учитывается и это, как косвенный показатель трудового усердия. Как тут говорят - мотивации.

Воду спустил экономно, вполнакала. Руки не помыл, чтобы показать свою полную абсорбированность и проникновение в местный менталитет. Наблюдателей в клозете не видел, но ощущал по близкому сопению.

Допущен к интервью и двухдневному курсу маркетинга с менеджментом, - чуть теплее сказал кадровик.

Беседовал с работодателем не без запинки, но на главный вопрос дал исчерпывающе точный ответ: радио, паровоз, самолет и компьютер изобрели ученые исключительно еврейской национальности

Лектор произносил слово «маркетинг» с ударением на «е». Сосед-чудак высунулся поправлять...

А ты допущен, - уже как родному сказал мне кадровик. И добавил по секрету, что анализ моей мочи оказался благоприятным. Еще бы! - подумал я, поскольку испражнялся не из себя, а из груши с мочой проверенного человека.

В последнем туре писали сочинение на вольную тему. Вольная тема была такой: «За что я люблю Израиль».

Решение будет через месяц, когда по особым каналам в России проверят национальность моей бабушки, Эсфири Соломоновны Альманахер, урожденной Голькипер. Но все уверены, что я прошел. И если экспертиза характеристик подтвердит подлинность печатей Академии медицинских наук и кафедры, которой я заведовал, то я смогу приступить к работе. Уже через неделю после экспертизы!

Обмывать покойников за шесть шекелей в час - для начала совсем неплохо. И если я хорошо себя зарекомендую, мне доверят делать обрезание необрезанным при жизни. Это будет успех! Конечно, лучше бы платили сдельно, но тут так не принято...

1992 год

(Опубликовано в журнале «Сталкер», США, № 26, апрель 1994 года)

Примечание: в 1995-96 г.г. в израильской прессе появились сообщения, что перед захоронением евреев, не подвергшихся при жизни обрезанию, некоторые раввины действительно проводят соответствующую операцию.

СОДЕРЖАНИЕ

Часть 1

От автора - 1 6

Паханиана - начало («Непопулярные речи») 8

Паханиана - продолжение («Нация - гегемон») 17

От автора - 2 29

«Семеро смелых, не считая ведущего» (сериал) 29

От автора - 3 44

От автора - 4 45

Паханиана - продолжение («Наоборот») 48

Паханиана - продолжение («Наоборот» - три года спустя) 68

От автора -5 84

Паханиана-продолжение 84

От автора - 6 100

«Если мы хотим» 103

Паханиана - продолжение 105

«В мире науки и культуры» 114

Паханиана - окончание 116

«Не хер собачий» - начало 126

Часть 2

«Не хер собачий» - окончание 130

От автора -7 134

«Рабочее место» 136

«Порнографические фильмы антисемитского содержания» 157

«Олимовский секс» 160

«йоси виссарионович н-ского уезда» 163

«Национальный вид спорта, или кое-что о мацпуне» 168

«Эйзэ колотун!» 172

«Дневник неудачника» 174

«Не любят в Израиле диссидентов» 176

«Супермен и машканта» 180

«Без резюме» 187

«За шекелем» 189

«Реквием жанру» 191

«Сто строк о свободе слова» 195

От автора - 8 (вот вам и «коротко о себе») 197

Часть 1. Бывший и будущий Советский Союз

От автора - 1

Начало 1989-го года. Странные, самому себе непонятные чувства охватывают меня - старого и битого антисоветчика. Неприязнь к революционщикам, так, что ли?

Смутное ощущение, что это не то, не то... Никакой отчетливости, определенности, осознанности. Все на уровне эмоций. Первичная реакция очевидна и неоригинальна: во главе стоят оборотни, поменявшие стяги на ломы. Ну и что? Этого мало, чтобы испытывать столь сильное внутреннее отталкивание, почти отвращение. Почти отвращение - не меньше. И не только к личностям...

Не верю себе. Подавляю робкую свою симпатию, эмбрион симпатии к тем, кого во все трубы кличут реакционерами. Не может быть, говорю я себе, не может быть у меня ничего общего с этим тупьем, совсволотой, заединщиками. Исключено, невозможно, противоестественно, чудовищно.

Посему - мелко рву первые сердитые записи, злюсь на себя, не доверяю себе. Снова хватаюсь за бумагу. Снова рву...

Но наступает момент, когда уже нет сил сопротивляться эмоциям. И я, человек письменный, более не отбрасываю перо. Так получается некий изначальный непечатный труд, за которым последуют, чего я еще не знаю, десятки других, тоже непечатных. И только в 94-м, по случайности, в малочитаемой израильской «центральной» газете, будет опубликовано кое-что из этих работ, из стола, в который, похоже, я обречен писать при всех режимах.

С большущим трудом раздобыв парижский адрес Владимира Максимова, я послал ему эту публикацию и получил теплое, сочувственное - что, по слухам, вовсе не было свойственно суровому литератору - письмо. Попробую организовать перепечатку в солидном европейском издании, - обещал Максимов. И вскоре умер...

Сегодня, весной 97-го, я начинаю перепечатывать на компьютере рукописи, первая из которых сочинена осенью 90-го. И как ни велик соблазн кое-что поправить, я удержусь.

Два раза в двадцатом веке история предоставила нашей родине шанс поддрейфовать к остальной цивилизации. Про 17-й год - хватит, обрыдло клеймить. Тем паче - у тех была идея (не такая уж и завиральная, как я теперь думаю, нет, великой социальной идее суждено еще и второе пришествие в этот мир, на ином, конечно, витке). Тем паче - они в эту идею фанатично верили и не были поголовно ворьем...

Второй раз - в конце 80-х. Вот когда все молниеносно унюхала и пришла в неистовство, пьянея от досягаемости власти, как злобный хищник от досягаемости крови, отечественная бесовщина! Слабая, гуманная, либеральствующая власть в нашей стране обречена.

О бесовщине и речь.

(Ирония судьбы: именно сегодня, 11 марта 1997 года, когда я засел перепечатывать свои рукописи, Ельцин назначил Чубайса первым замом председателя правительства, а в свой ЦК, именуемый на заокеанский манер Администрацией, посадил начальником Валентина Юмашева. В чем же ирония? А в том, что шесть лет назад я отправил начальные главы ельцинианы в коротический «Огонек», и моя крамола угодила в руки замредактора журнала Юмашева, сочинявшего как раз в ту пору ельцинские мемуары. И буркнул мне в телефон сей парниша что-то скверное про крамолу, и саданул трубкой по настольному препарату, да так, что я почувствовал - находясь в Риге.

Теми же днями мне выговаривал Лен Карпинский, куда более достойный человек, зам, а потом редактор «Московских новостей», а еще потом - покойник: эти ваши работы не опубликуют никогда.

Великому роману Гроссмана Суслов определил триста лет непечатанья, а меня анти-вроде бы-Суслов адресовал в бесконечность...).

Итак, вот текст, открывающий мою пахани-ельцини-ану. Семь лет назад, в 90-м, я писал...

Паханиана - начало

(Непопулярные речи)

Культ личности Ельцина может оказаться более трагичным, чем культ личности генералиссимуса. Это шокирующее заявление необходимо обосновать, но сначала попробуем оценить саму личность.

На недавней пресс-конференции народного кумира спросили, как он учитывает в своих планах демографические процессы в России. Кумир ответил, что все его планы глубоко демократичны. Затем ему задали вопрос, какие посты хотела бы получить Россия в будущем «коалиционном» (союзном) правительстве. Кумир ответил: я занимаю столь высокий пост, что иного мне не надо.

Он плохо слышит? Едва ли. Он невежественен? Очевидно. Нет, однако, беды в том, что торчащие оплечь поводыри и суфлеры помогают патрону уразуметь обращенные к нему вопросы. Они же, поводыри и суфлеры, выработали универсальный диагноз на все случаи проколов кумира: козни Лубянки. Силами тайной полиции пьяный блядун был низвергнут в хладные воды близ спецдач, куда перся с букетом к спецбабе. Ими же борец с привилегиями оказался втянут в загородный пикничок, включающий убиение спецдичи, когда пребывал на отдыхе в Латвии. Эти же силы вручили дочери Ельцина ордер на квартиру в московском спецдоме...

Подивившись неэффективности интриг когда-то могучего ведомства, можем предложить и другую версию: да просто грешен кумир! Грешен, как и все остальные кумиры. А свеже-прогрессивная и глухо-слепая общественность допустить такого расклада никак не может. Невыгодно. Он нужен и ей, и челяди. А челядь и всемирное общество слепых нужны ему. Нормальный обоюдополезный временный альянс для достижения совпадающих целей.

Каких именно? Читается так: свалить Рыжкова, потом свалить Горбачева, а далее - традиционный финал редкостно удачного спринтерского забега на политическую дистанцию: кумир в роли верховного вождя и суфлеры в роли вождят. Уточним - переменный состав суфлеров, ибо уже видны многокилометровые скамейки запасных.

ГОРБАЧЕВ ПРОВЕРЕН ИСКУСОМ АБСОЛЮТИЗМА. Его алиби безупречно, и крики притворщиков и провокаторов о стремлении Горбачева к диктатуре - это обычный воровской отвлекающий маневр. Отвлекающий от собственной непомерной тяги к абсолютной власти. Да и где тут логика: человек сам, без принуждения, снял с себя корону. Все нынешние смельчаки в догорбачевскую эпоху благополучно долбили свои замечательный карьеры до боли известными нам методами. Теперь же у них не находится даже крупицы порядочности, чтобы не лягать короля Лира, у которого скоро не будет ни одной Корделии.

Ельцин такой проверки не проходил. Это БУНТАРЬ ЗА СЕБЯ, и нота уязвленного патологического честолюбия пронзает все речения ах-порвавшего с ах-номенклатурой, хотя в действительности-то сначала номенклатура сняла с него штаны. И ка-а-ак «порвавший» вымаливал оставить ему родименький партбилет!

Горбачев тактически правильно отстранил Ельцина в 87-м от крупной игры. Не победи в те поры Горбачев - а побеждал он многократно, минным шел полем, в месяц по клыку ювелирно ампутировал у проклятого Змея Горыныча, которого мы считали еще и Кощеем Бессмертным - ох и холодина у нас бы стояла, ох и лютый мороз...

Потолок Ельцина в нормальном обществе - помощник окружного шерифа. Если до того, как достичь потолка, не сгорит на пьянстве либо трусости. О, величайший везун всех времен и народов! С таким убогим потенциалом - и в вожди?! НАРОДНЫЙ КУМИР ЯВНО РОДИЛСЯ В ДУБЛЕНКЕ! Да не в простой - в росписной!

* * *

Но оставим это. Пусть права замечательная общественность, восхищенно взирающая на чудо-богатыря и ждущая от него новых подвигов. О каких трагедиях, связанный с культом личности Ельцина мы говорим? Что заставляет нас считать эту посредственную личность фигурой роковой и фатальной в новейшей истории?

РАЗРУШАЯ намозоливший уши «ЦЕНТР», БОГАТЫРЬ ЕЖЕДНЕВНО ПРИБЛИЖАЕТ ОТЕЧЕСТВО К НЕВИДАННОЙ СОЦИАЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ. Отсутствие мононациональных республик и размытость границ - вот залог этого страшного бедствия, горя, бойни, массового беженства. Мы не успеем умереть от голода. Нас не упрячет за решетку железная нинандреевская рука. Ритуально проклинаемые кузьмичи не доберутся до власти. Ибо каждый пятый из нас живет сегодня на «чужой» земле, ест «чужой» хлеб и говорит на «чужом» языке. Искрит везде! Возгорается из искр повсюду! Что же в это время считается самым важным?

САМЫМ ВАЖНЫМ СЧИТАЕТСЯ УВОЛИТЬ ПОЖАРНЫХ ИЛИ ХОТЯ БЫ ПЕРЕКРЫТЬ ИМ ВОДУ!

Миллионы русских и русскоговорящих вне РСФСР с последней надеждой смотрели на Москву: вот Ельцин громко скажет, что он («Россия») не даст в обиду своих детей, что он («Россия») озабочен соблюдением их прав.

О, наивные! О, и я, мудак, так долго ни черта не понимавший! Перед нами - СОЮЗ! И Ельцин, демонстративно братающийся с идеологами республиканских апартеидов, со злодеями, уже запятнавшими себя невинной кровью, и сами расисты - все они ОБЪЕДИНЕНЫ ЦЕЛЬЮ: досадить брандмейстеру, насолить брандмейстеру, обезручить брандмейстера, а лучше всего, в идеале - который, УРА! ЯВНО ДОСТИЖИМ! и уже просматривается невооруженным глазом - ВЫГНАТЬ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ ЭТОГО СЛАБАКА БРАНДМЕЙСТЕРА И СПАЛИТЬ ПОЖАРНОЕ ДЕПО!

Каждый из поджигателей, став вождем суверенных единокровных племен, построит себе пожарное депо иной архитектуры. Впрочем, зачем им депо? Неизбежные пожары в собственных домах они будут гасить танками и минометами!

И что же имеет быть в результате дружного аплодисмана из всех мировых столиц? Фашиствующие радетели лозунга «Права нации выше прав человека» (в большинстве своем - вчерашние комсомольско-партийные выжиги) теперь уже в открытую заявляют инородцам: плевала на вас Россия, и ваще - вокзал рядом!

Не зря, совсем не зря окраинные инородцы призывали московских и питерских вольнодумцев: вы так сочувствуете республиканским «национально-освободительным движениям», вы так уверены в их гуманности и демократичности, - так давайте сменяемся квартирами, пока это еще юридически возможно (сегодня - уже запрещено)! И наслаждайтесь вместо нас воздухом свободы...

И не зря игнорируют именно эту часть окраинных плачей столичные крикуны. Всяк окраинный плач - это, в их устах, имперские амбиции да шовинизм. Всякое избиение окраинских русскоязычных - самозащита угнетаемых коренников. Что в Литве, что в Молдове, что в Туве, что на Западной Украине, - истязатели, видите ли, самозащищаются.

А насчет квартирного обмена - ни звука в ответ. Не дураки.

* * *

Юрий Афанасьев, длительный марксист - скороспелый антимарксист, один из сегодняшних запевал и буревестников (ох, пообрывают вам крылышки, пообрывают те, кого вы возомнили собою ведомыми!) комментирует попытки Горбачева погасить одно из возгораний: «...и Гагаузская, и Приднепровская республики образованы были Центром с целью затруднить и осложнить ситуацию в Молдове» ( «Аргументы и факты», № 52, 1990 г.).

Если Афанасьев и впрямь так думает, если он полагает, что Горбачеву мало существующих проблем, и президент сознательно создает новые, то Афанасьев давно уже выпал из реальной жизни и обитает в том же пространстве, где, скажем, все беды от жидомасонов. Но мы же договорились - они не дураки. Здесь все по-другому: осознанное нагнетание, атака со всех сторон, расшатывание не своей лодки, только после потопления которой стоит приниматься за «стабилизацию» положения собственного дредноута.

Но здесь-то у них и главная ошибка. Потому что танки и минометы - не самые эффективные в мире огнетушители. Бесов - ждет ничуть не менее тяжелая жизнь, в какие бы броненосцы они ни перебрались впоследствии. Впереди дробление на десятки и сотни национальных хуторов, и Большая Кровь из-за передела границ, ибо ВСЕ ИМЕЮЩИЕСЯ НА СВЕТЕ ГРАНИЦЫ - ЕСТЬ СЛЕДСТВИЕ МНОГОВЕКОВОГО КРОВОПРОЛИТИЯ. Ну, и, как уже было сказано, многосоттысячное (многомиллионное?) беженство, что станет явлением вселенских масштабов.

Горбачев правильно несколько раз повторял: мы не сможем разделиться. Он нашел точное слово - и захотим, и адью друг другу скажем, да не сможем. Потому что - а как?!

Чтоб без взаимных территориальных и имущественных претензий (вообще, в принципе не решаемых), чтоб быстренько, чтоб без деления на арийцев и неарийцев, чтоб без невероятных жертв - такого чуда от нецивилизованных масс, от недавних рабов, «выдавивших» из себя четверть капельки, а остальные гекалитры холопства любовно сохранивших, от их осатаневших атаманов ждать не приходится.

Горбачев совершил множество вполне простительных и неизбежных мелких ошибок и одну, всего лишь одну крупную. Но уж настолько крупную, что других и не надо. Еще в конце 88-го-начале 89-го он должен был разъяриться и объявить: за дискриминацию, межнациональную рознь и ревизию границ - ВПЛОТЬ ДО РАССТРЕЛА! Все можно, все разрешено, любая критика, любая экономическая новация, но вот НАЦИЗМ и покушение на ЦЕЛОСТНОСТЬ ГОСУДАРСТВА - ТАБУ! Тогда же он должен был приказать стае пока еще дисциплинированных гончих устроить показательную клизму тем, кто полшажочка сделал в сторону самого страшного криминала - идиотической суверенизации с одновременным провозглашением приоритета «коренной нации».

Нацисты наглели на глазах. Он - уговаривал...

СТРАХ УШЕЛ. И невежество с дикостью, НЕ ВЗНУЗДАННЫЕ СТРАХОМ, пустились в дьявольский пляс. Эх, Михаил Сергеевич...

Безнаказанность - жуткая вещь, когда имеешь дело с ХАМОМ. Горбачев умиротворяет наглецов, вместо того, чтобы рубить ногу, едва она занесена над столом. А не рубишь - получи немедленно на стол вторую.

Выше я обошелся почти без цитат, что позволяет теперь, прибегнув к авторитету, разрешить себе некоторую щедрость.

А.Солженицын, «Август Четырнадцатого», глава 65 (цитирую по журналу «Звезда», № 9, 1990 год): «...мысль Столыпина была: чем тверже в самом начале - тем меньше жертв. Всякое начальное попустительство лишь увеличивает поздние жертвы. Умиротворяющие начала - где можно убедить. Но этих бесов не исправить словами убеждения, к ним - неуклонность и стремительность кары...

...До сих пор почему-то: реформы - означали ослабление и даже гибель власти, а суровые меры порядка означали отказ от преобразований. Но Столыпин ясно видел совмещенье того и другого! А по свойству характера: то, что видел и знал, - он уже и УМЕЛ проделывать мужественно...».

* * *

Инакомыслие в нашей стране наказуемо всегда. Лишь безумец мог вслух восхищаться Сахаровым и презирать Брежнева. Такого человека ждала не только тяжелая десница государства, но и гнев толпы.

Лишь безумец может сегодня вслух высказать уважение, например, к Алкснису и презрение, например, к Гавриилу Попову.

Но вот вопрос: а кто, собственно, слышал этого кошмарного Алксниса? «Я ретроград, если вспарывают животы младенцам», - что вы имеете против этой фразы Алксниса? Что вам известно о тех преследованиях, которым подвергают инакомыслящего Алксниса и его семью в свободолюбивой Риге свободолюбивые расисты?!

Нынче либералам отменно гож Бакатин, погубленный темными силами и негодяями-полковниками. Вчера Бакатин бы либералам, напротив, немил. Это констатация фактов. Однако, отношение к Бакатину, как мы увидим ниже, зависит не от соотнесения его поступков к шкале зла-добра, а от куда более прозаических причин - выгодно-невыгодно. Кому? Да им же, бесам, кому еще.

Бакатин мог воспрепятствовать, но не воспрепятствовал смене главы МВД Латвии. Штейнбрика заменил Вазнис. Он немедленно начал изгонять из министерства инородцев и диссидентов, что в нынешней политической обстановке стало явлениями совпадающими (пример - полковник Гончаренко), и приступил к ПЕРЕПАРТИЗАЦИИ милиции: теперь вместо гениальной и безупречной КПСС царит и прославляется всеми СМИ еще более гениальный и безупречный НФЛ, Народный Фронт Латвии, который, натурально, давно следует по совести именовать Нацистским. Заодно новый министр (демократ, а как же!) начал душить ОМОН, отказавшийся служить интересам лучшей в мире, по здешним понятиям, нации.

И отныне МВД республики борется не с преступностью, а с инородческим инакомыслием. Иначе говоря, инакомыслие и инородчество становятся преступными синонимами! А в чем состоит их диссидентство? В страшном грехе - нежелании признать «приоритет» коренной нации, криминальном стремлении к равноправию.

Предыдущий же министр, Штейнбрик, не устроил парламент, то есть, тот же НФЛ, «победа» которого на выборах и последующее подавление оппозиции - отдельная тема, по двум причинам. Первая - он был против «приоритета». Вторая - он разгласил важный государственный секрет: свежеиспеченный зампред Верховного Совета Крастиньш был ранее уволен из милиции за систематическое пьянство. Будучи лидером одной из наиболее радикальных националистических организаций, Гражданского комитета, Крастиньш стал инициатором ряда дискриминационных законов, в том числе и совершенно дикого проекта, лишающего гражданства почти половину населения республики (надо ли уточнять, о ком речь?). А без гражданства - ни права голоса, на права собственности (ау, приватизация!), ни мало-мальски стоящей работы, словом - обширный республиканский ГУЛАГ, сооружаемый именем разрушения ГУЛАГов.

Последнее достижение тутошней ослепительной демократии - прекращение массового жилищного строительства. Замысел прост и элегантен, в духе великолепной прибалтийской корректности: еще малость поднажмем, эти недочеловеки и начнут тикать. А их хаты - наши!

Что же пишут московско-питерские псевдо-разрушители ГУЛАГов, которые не разрушали, а пристроились, примазались?

«Огонек»: «...Бакатину удалось заключить договор о сотрудничестве с МВД Эстонии, успешно начать переговоры с МВД Латвии...» (№ 52, 1990 год).

Ну, что бы автору статьи Г.Рожнову на своей шкуре испытать результат этих успешных переговоров, вкусить радости жизни рядового инородца в Таллинне, Риге, Вильнюсе, насладиться десятками ежедневных унижений - от трамвайно-автобусных до производственно-кадровых, убедиться в абсолютной приверженности всей государственной и правоохранительной системы к интересам только одной нации, получить с телеэкрана очередную порцию комментариев о гнусных качествах, изначально, отроду присущих славянским свиньям...

* * *

Вспомним сатиру времен застоя и запора. К ее устоявшимся объектам относилась, например, абстрактная живопись. И вот, едва эстрадник подходил к этой важнейшей проблеме, едва лишь упоминал ослиный хвост, еще не успев сказать, что хвост этот предварительно погружается в ведро с краской, как зал уже впадал в дружный, радостный, подготовленный, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ хохот...

Абстрактная живопись, понимаете ли, служила одной из причин (не первостепенных, конечно) нашей дерьмовой жизни. Это был обычный, давно созданный и много лет успешно эксплуатировавшийся стереотип, приносивший пусть скромные, но постоянные проценты. Кроме того, нужно же дать публике возможность посмеяться. Не над полит-ведь-бюро.

Ну а чем пробавляются эстрадники и популярные издания сейчас? Сейчас они кормятся обкомами, кузьмичами, премьер-министром и четой Горбачевых. Рефлекс вбит в публику-дуру и срабатывает безотказно. Так кто же это нынче у нас во всем виноватые? Известное дело - кузьмичи! Обои кузьмичи виноватые, что нечего жрать. А еще зловредная питерская химичка, имя которой можно и не упоминать, как не было необходимости говорить про ведро с краской. Хвоста достаточно. Раиса Максимовна то ж. Публика-то готова. Дура-то ЗНАЕТ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ.

Над бедными абстракционистами (к слову, теперь мастерами нумер один, независимо от умений и талантов) измываться было можно, а над Брежневым - ни-ни. Над Горбачевым теперь можно, над Рыжковым - прямо-таки нужно и должно, зато над Ельциным - категорически нельзя.

Эти, старо-новые, - они что, вчера родились? У них нет такого же порочного прошлого? Кто-то из них уже принес хоть какой-то результат, осчастливил если не всю страну, то хотя бы отдельный микрорайон, просто одну семью - кроме родни и собутыльников?

Не принес и не осчастливил. Однако, на шуточки, тем более - издевки, адресованные перекрасившейся ново-старой номенклатуре, существует запрет. Ведь она сегодня олицетворяют ГОСПОДСТВУЮЩУЮ ИДЕОЛОГИЮ и почему-то считается гарантом сытого будущего.

Проиллюстрируем. Ельцин вляпался в очередную неприятность, и министр Бакатин излагает Верховному Совету милицейскую хронику падения поддатого вождя в речку. Ельцина не устраивает фактография. Он обвиняет Бакатина во лжи, однако не конкретизирует, в чем эта ложь заключается. И что же?

Как по команде (а может, без «как»?!), общественное мнение молниеносно настраивается против Бакатина, горбачевца, слугу партократов и исказителя светлого облика надежды прогрессивного человечества.

Проходит время. Бакатин покидает пост, одарив Штаты схемой расположения подслушек в их посольстве. И следует новая установка, согласно которой он стал жертвой горбачевцев, партократов и исказителей светлого облика.

Кто спорит: некрасив, несимпатичен глава российских комми Полозков. Уж такой аппаратчик (не то что Ельцин!), уж такой административно-командный выкормыш (не то что Ельцин!). Полозков еще и рта своего поганого не открыл, а нам уже ясно - он скажет не то, не так и не туда.

То ли дело - кумир! Не дав ему отверзнуть сладостных уст, мы балдеем и подскакиваем от заведомо хороших и правильных слов заведомо хорошего и правильного человека. А брякни, что они - близнецы, только второй куда ловчее, удачливее и тысячекрат властолюбивее первого - удавят, не задумаются.

Похоже, на наших глазах отрабатывается применение чудовищной силы идеологического оружия с использованием всей мощи гостелевидения. Врало-то оно и раньше, врало всегда, но обстоятельства были иные. Публика-дура верила тогда и верит сейчас, а вот сливки, элита, кто пообразованнее, поумнее, поавторитетнее - те в прежние годы все понимали. Лизали - но без энтузиазма. Самые честные - позволяли себе фрондировать. Теперь же нет, умишка не хватает, орут в хоре, восторгаются ельцинской шайкой от души и тем самым ФОРМИРУЮТ, простите за выражение, общественное мнение.

У приличных людей всегда считалось постыдным смеяться над слабым, поверженным. Химичка Нина Андреева у прессы не в почете, она ведь и сдачи-то не даст - кто ее пустит в эфир. Ну, разве что раз в год на минуту-полторы, для экзотики. А вот кто поднимет перо или микрофон против оппонента посильнее? Есть ведь такие, только ближе километра к Останкино им не подойти.

Взглядовцы производят впечатление порядочных журналистов. Ангажированность этих ребят, тем не менее, очевидна. Вот как они подбирают «диспутантов»: по одну сторону сажают умнющую злюку Старовойтову, беса из первой десятки, а по другую - трясущегося партветерана с воробьиной лексикой. И полемист высокого класса Старовойтова одной левой размазывает по столу жалкого малограмотного ортодокса. А почему бы не выставить против нее эстонского Когана? Или латвийского Рубикса?

Объявленный сталинистом Алкснис, о котором мы уже говорили (кстати, потомок репрессированного военачальника) сказал на последнем съезде, что он согласен - выводить войска из Восточной Европы надо, но хотя бы не бегом, а постепенно, подготовив жилье для семейных.

И это - не в струю, и это - не в цвет. Но почему же? Что тут реакционного?

А я бы еще добавил: получив подписи всех крупных держав с гарантиями нейтралитета «освобождаемых» советскими войсками европейских стран. По-моему, вещь очевиднейшая. Только кто даст мне слово? На какой трибуне? Все трибуны заняты, все микрофоны захвачены «прозревшими» ораторами...

Ну, хорошо, припечатал оратор мракобесов хлестким словом, пожал лавры, сел в авто и отправился в свою квартиру, где тепло, гарнитуры и хрустали - так неужели он, этот тип, настолько черств, бездушен, что ему недосуг задуматься: а как там зимой в палатках живется мракобесам-офицерам и их детишкам?!

Никто не выдавал и не мог выдать свежеиспеченной номенклатуре патент на звание (чин, должность, пост) прогрессивных деятелей и демократов. Это у них - АМПЛУА. Самое сегодня выгодное. Вчера ПРИБЫЛЬНЕЕ были другие роли, и мы знаем, как прекрасно справлялись с ними, как талантливо ВОПЛОЩАЛИ ОБРАЗЫ те же актеры.

А что будет в ходу завтра, какая грянет мода, в кого, наконец, им еще предстоит перевоплотиться - увидим. Если доживем. Одно можно обещать твердо: наступит момент, когда эта же РАСШАТЫВАЮЩАЯ УСТОИ банда провозгласит ПОРЯДКОНАВОДИЗМ. Для этого ей осталось совсем немного - захватить власть.

* * *

В этом очерке я намеренно не касаюсь исторических аспектов - кто, кого и когда оккупировал. В принципе, сегодняшняя политическая карта мира - есть следствие тысяч больших, средних и малых экспансий и оккупаций. Существует и универсальная формула: коренная нация - это предпоследние оккупанты.

Справедлива она или нет, но мои интересы ограничены современными политическими нравами без экскурсов вглубь веков. В любом случае, я твердо верю в бредовость понятия «коллективная ответственность этноса» и ничуть не сомневаюсь, к примеру, в безусловной невиновности нынешних татар и монголов за татаро-монгольское иго. Если оно вообще не миф....

Последнее по времени (но отнюдь не первое в истории) силовое включение Прибалтики в Союз произошло полвека назад. Генеральный оккупант уже отбыл свой срок в Мавзолее, а из рядовых живы только единицы. Какова мера вины потомков оккупантов? Да примерно такова же, что и у внука Сталина, московского режиссера, за злодеяния деда. Что ж, давайте теперь линчуем хоть внука...

Я закончил школу в 59-м году. Прекрасно помню, как мы с другом Колькой Кипарисовым (Кривой, где ты?!) ржали по поводу знаменитой фразы из школьных учебников про единодушное желание народов Прибалтики угодить в советский капкан. Более того. Бывая впоследствии в здешних столицах, я испытывал некую неловкость, когда спрашивал, скажем, дорогу у местных людей - как-то хотелось добавить, что я, мол, с вами, я, мол, все понимаю...

Известный деятель «Солидарности» Адам Михник пишет в статье «Национализм: чудовище пробуждается» («Век ХХ и мир», № 10, 1990 год): «Национализм - это не борьба за свои национальные права, а пренебрежение чужим правом на сохранение национального и человеческого достоинства... Мы часто представляли себе конец коммунизма как большой праздник. Теперь мы становимся свидетелями того, как... просыпаются и вылезают из своего подполья древние чудовища...».

Именно. Мы видим, как худшая, то есть преобладающая часть творческой интеллигенции, оставив ноты, кисти, перья, не просто ударилась в политику - ладно бы - а кинулась делать грязную, подлую, нацистскую политику, истошно кликушествуя об уникальной боли только одного народа и требуя сатисфакции в его пользу за счет других народов.

Потрясающе: всепланетно рыдая по поводу отсутствия свобод в ужасной стране, где они сделали вполне приличные карьеры, эти люди первым делом продлили и ужесточили режим несвободы. И если в прежние времена только сумасшедший мог предложить советскому изданию антисоветскую статью, то ныне аналогично выглядит попытка опубликовать в расистских газетах антирасистские материалы. Так же - в России с антиельцинскими.

Недаром оттуда, из белокаменной, расистам почти что подмигивают: давайте, ребята! Вперед! В случае чего - поможем! Мы - вместе!

И впрямь помогают...

Нет, это не политическая борьба. Это не нормальное соперничество за власть, когда противоборствующие стороны выдвигают и отстаивают собственные идеи, направленные на благо общества. Кумир и его охвостье - мрачная сила, ведущая к аннигиляции страны, народа. И делают это они не слепо, не по глупости. Напротив - продуманно.

Не забудем: пока Змей Горыныч (по совместительству, напомним, Кощей Бессмертный) был могуч, и его пасти цепко, намертво держали общество, кумир с охвостьем благонамеренно гладили и ласкали чешую монстра, а многие - хотя бы тот же гебешный генерал Калугин, нынешний революционщик - занимали и активно отправляли штатные должности клыков.

Остальные же обслуживали власть шершавым языком подобострастия. Что уж говорить о Ельцине - знатном, выдающемся холуе. Ноздря в ноздрю шел с рахат-лукумным Алиевым, только тот брал восточным колоритом, а этот простецкой народностью. Тот осыпал генсека драгметаллами, а этот рубил с рабоче-крестьянской прямотой: хучь режь меня, родимый, а люблю я тебя до невозможности.

Чем занимался тираноборец Гдлян? Шил антисоветчину эстонскому технократу Хинту. А латвийский трибун, юридический доктор и обоснователь ряда здешних дискриминационных законов, многажды депутат Боярс? Прилежно трудился в ГБ на ниве искоренения вольнодумства.

Инакомыслящие же предыдущих времен, былые вольнодумцы не слышны. Кто сгинул. Кто задвинут. Кто спятил. Кто при смерти. И лишь совсем немногие, то ли по наивности, то ли по слабости ума бессмысленно похлопывают обессиленными ладошками по адресу бесов. Вот уж, действительно, - бедные-бедные, бывшие умные и храбрые люди...

* * *

Итак, дела обстоят следующим образом:

1. Ваша диктатура - это диктатура. Наша диктатура - это демократия!

2. Захваченное вами - это захваченное и подлежащее изъятию. Захваченное нами - едино и неделимо!

3. Ваша монополия на средства массовой информации - это монополия. Наша монополия на средства массовой информации - это плюрализм!

4. Класс-гегемон и классовая борьба - выдумка идиотов-марксистов. Нация-гегемон - вот путь к настоящей свободе!

Пора бы всем, имеющим разум, понять: ЭТИ ничем не лучше ТЕХ. Скажем по-другому: ЭТИ - и есть ТЕ. Причем, судя по всему, В УХУДШЕННОМ ВАРИАНТЕ! Достаточно посмотреть, как очередные слуги народа набросились на блага, как вцепились в новые личные тачки по казенной цене, как занялись, в перерывах между «демократическим» блеяньем устройством квартирных, дачных и прочих делишек.

Иллюстрация на тему: зампред Совмина Латвии Бишерс, тот самый тучный господин, что вещал с трибуны 1У съезда народных депутатов СССР о благоденствии и процветании всех наций под водительством НФЛ, недавно совершил роскошный квартирный обмен, включив в цепочку и жилье покойника...

Возьмем общее.

Если ты умен и образован, то почему не объяснишь одураченным очевидную вещь: суверенное государство (СССР) состоящее из суверенных республик -государств, как нам объявлено прогрессистами, - это глупость, чушь, нонсенс, бред, реникса, отечественная муть голубая, доселе на земном шаре не бывшая и быть невозможная.

Возьмем частное.

Если ты умен и образован, то почему не объяснишь одураченным, что ловкий Собчак набрал кучу политических очков, громя рыжковский АНТ - одно из немногих толковых детищ премьера Рыжкова, не успевшее дать плодов как раз вследствие того, что бесу Собчаку понадобились политические очки.

Возьмем немодное.

Если ты умен и образован, то почему не объяснишь одураченным, что расцвет демократии в Прибалтике - это омерзительный миф, ибо в тамошних республиках устанавливаются тоталитарные расистские режимы, опирающиеся на собственные аналоги общества «Память».

Бесы уже создают разноцветные, но все равно коричневые, гвардии. Уже сколачивают чрезвычайные, специальные и особые комиссии. Бесы уже готовы... А власть? Ни к чему не готова эта власть. И ничему не хочет учиться. А ведь есть у кого. Скажем, у господина Керенского, у кроткого Александра Федоровича. И поступить обратно тому, как поступил он.

Этот очерк можно было бы назвать совсем коротко: «АНТИ - ЕЛЬЦИН». Но тогда волей-неволей возникло бы некое равновесие с Евгением Дюрингом, все-таки - философом и вообще вполне приличным человеком, не чета нашему тупому властолюбцу.

Кроме того - что скверного натворил немец? Ровно ничего. Наш же - великий, величайший гореносец. И хорошо бы мне ошибиться...

декабрь 1990 года

Паханиана - продолжение

(Нация - гегемон)

1.

...Открываю новехонький учебник «История Латвии», выпущенный рижским издательством «Звайзгне» в 1990 году. Читаю ПЕРВУЮ ФРАЗУ НА ПЕРВОЙ СТРАНИЦЕ: «Балты (к ним относятся латыши и литовцы, а ранее принадлежали и пруссы) являются одними из древнейших обитателей Земли»...

Умному достаточно.

2.

Предыдущая моя статья была завершена в декабре 90-го года, а уже в январе 91-го разразились кровавые события в Литве и Латвии. Логика налицо. Рижский ОМОН, писал я, душится новым главой МВД Латвии.

А Невзоров тем временем дал диссидентский репортаж из Молдовы...

Вечером 1 февраля 1991 года программа «600 секунд» продержалась на телеэкранах Латвии несколько мгновений и была перекрыта республиканской передачей. Два дня спустя «Секунды» были вырублены вновь. 1-го и 3-го Невзоров говорил о Латвии и показывал Латвию.

Еще раз - умному достаточно.

Десятью днями раньше, когда «посланные Москвой советские войска штурмовали здание республиканского МВД» («войск» было ДВЕНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК, все рижане, омоновцы, только что попавшие под перекрестный огонь, в том числе - из здания МВД), Латвийское телевидение блокировало ВСЕ существующие каналы (ЦТ-1, ЦТ-2, Ленинград) и передавало по ВСЕМ ЖЕ каналам ужасающие подробности с места сражения, нагромождая в комментариях многоэтажную ложь.

Что ж, любимую программу «Время» нам тоже совсем недавно впихивали через все дырки. Не привыкать. Тут уже, конечно, не просто сходство. Тут - ТОЖДЕСТВО.

Всю сознательную жизнь я мечтал пробиться на ТУ и хотя бы полчаса свободно говорить с народом. Сказать все, что думаю и знаю про говенную советскую власть. Или - завладев каким-нибудь подземным неразбомбляемым и неглушимым могучим радиоцентром - читать вслух на всю страну самиздат.

Мечта вернулась ко мне. И, воплотись она в жизнь, я начал бы очередные свои разоблачения:

- Как это так - Земля вокруг Солнца?!

- Как это так - Советская власть не самая лучшая власть в мире?!

- Как это так - в Прибалтике не демократия, а фашизм?!

А вот так. Вокруг Солнца. Не лучшая в мире. Фашизм.

Красный террор в Литве!! Расправа над Балтией!! Танки топчут свободу!! Сегодня Вильнюс и Рига, а завтра?!! Раздавленная демократия!!

И все это - враки. Инерция ЗАСТРЯВШЕГО мышления автоматически проецирует советские экспансии в Венгрии, Чехословакии, Афганистане на события наших дней. Проекция понятная, объяснимая, простейшая, доступная неспособному самостоятельно размышлять уму. И как ему, попке-повторяльщику, объяснить, что январь 91-го - это нечто совсем другое, принципиально другое. Что не было подавления демократии. Хотя бы потому, что НЕ БЫЛО САМОЙ ДЕМОКРАТИИ.

Вильнюс и Рига не стоят в одном ряду с Будапештом, Прагой, Кабулом. Вильнюс и Рига - это следующий этап после Оша, Душанбе и Баку. Продолжение следует. Оно обязательно последует, ибо, едва придя к власти, бесы первым делом приступают к ОКОНЧАТЕЛЬНОМУ РЕШЕНИЮ НАЦИОНАЛЬНОГО ВОПРОСА.

Вы припозднились, други-прогрессисты. ТОГО зла уже нет. Теперь зло - вы.

В свое время классики пародировали отчет агитпропа: поднято ярости масс - три. А сколько мегатонн ярости тупых масс подняли вы? И ради чего? И на что еще вы способны? На смешные прожекты преобразования псевдо-социализма в псевдо-капитализм во столько-то дней? Ну так прикажите перекинувшимся к вам служивым академикам составить еще одну программу: как отремонтировать квартиру во время землетрясения. Да что там отремонтировать - хотя бы вымыть в квартире пол! При одновременном постоянном росте балльности землетрясения путем поднятия через ваши же магистральные дудки ярости масс...

Эх, хитрованы вы, хитрованы, на все-то вам положить с прибором, власти вам хотца, одной токмо власти, ради которой любую кровь вы готовы пролить, кроме своей, а там уже будет видно, приватизировать или хренизировать, это детали, власти бы, власти бы вкусной поскорей, пока здоровье позволяет насладиться ея плодами, власти бы, ЕДИНСТВЕННОЙ ПОДЛИННОЙ ЦЕЛЬЮ КОТОРОЙ И ПРИ ВАШЕМ ТОТАЛИТАРИЗМЕ БУДЕТ БЕСКОНЕЧНОЕ УКРЕПЛЕНИЕ САМОЕ СЕБЯ, вот из-за чего и глаголите вы про, скажем, приватизацию-хренизацию, совершенно их себе не представляя, готовые вмиг стать бешеными антиприватизаторами-антихренизаторами, ежели это сгодится борисам николаичам в славном деле поднятия ярости масс, готовые также накласть в карман и за пазуху возлюбленным ныне рижско-таллиннско-вильнюсским чадам своим, ежели борисниколаичам стратегия повелит класть туда кукиши с какашками, эх, хитрованы...

3.

Сущность советской мерзопакостности была понята и осмыслена единицами, едва родилась эта мерзопакостность. Нынче широко известны, например, высказывания подлинного гуманиста Короленко, все разглядевшего еще вона когда. Приведу менее распространенные мысли лидера эсеров Чернова (из его письма Ленину): «...Нечаев, с его революционным иезуитством учивший, что революционер не должен бояться не только крови, но и грязи, и должен уметь обращать на пользу революции ложь, и клевету, подлоги и шантаж, убийство и насилие, - двоюродный брат Фотию и Распутину. Вы им духовная родня через Нечаева... Ваша власть взошла... на явно обдуманном и злостном обмане... Но когда власть в самом происхождении своем основывается на глубочайшей лжи, на нравственной фальши, то эта зараза пропитывает ее насквозь и тяготеет над ней до конца... Ваша пресса развращена до мозга костей возможностью лгать и клеветать, потому что всем остальным зажат рот и можно не бояться никаких опровержений... («Мегаполис-экспресс», 31.01.91).

Про сей день сказано, про сей день.

Итак, сущность той мерзости сначала стала видна единицам. Потом десяткам. Сотням. Тысячам. В конце пятидесятых, будучи старшеклассником, уже к десяткам тысяч присоединился и я. А процесс шел. Медленно, скрипуче, тягостно, по-пластунски ОЧЕВИДНОСТЬ ПРОНИКАЛА В ДЕВСТВЕННЫЙ МОЗГ МАСС.

И вот, в 89-м -90-м - ДОШЛО. Наконец, ДОШЛО. Массу ПРОНЯЛО. Масса СООБРАЗИЛА. И ХОР ЗАВЫЛ. ХОР ИСКРЕННЕ ЗАВЫЛ. Хор - это, видите ли, всегда от души..

Что взять с задержавшихся людей? Это нам только кажется, будто все мы проходим свой земной срок с одинаковой скоростью. Будто каждому отпущено в среднем семьдесят. В действительности же, единицам дано куда больше, даже если они исчезают из жизни задолго до старости. Кому - вдвое, а гениям - так и вдесятеро.

Я пишу эти строки в начале февраля 1991 года, пишу под оглушительное хоровое вытье о попытке задушить балтийскую свободу, под единодушный газетный крик о посланных КПСС кровожадных десантниках, и печальная тоска водит моей рукой. Потому что это вытье и этот крик - уже не по делу. Агонизирует посрамленная идеология, и мерзопакостность советского образца укоризненно наводит затуманенный старческой катарактой взор сквозь щели заколачиваемого гроба на своего могильщика по фамилии Горбачев.

Вот вам - к вопросу о роли личности в истории: он гениально, гомеопатически умертвлял гада; ни одна армия в мире не одолела бы гада в бою; никакой заговор (с обоими возможными ударениями) его не брал. Тут нужны были - либо историческая эволюция на века, либо титан демонтажа. И титан нашелся. Но в монтаже - да, в монтаже - слабак...

В сторонке от почившего скромно держатся бывшие диссиденты, теплом своих тел прогревавшие вечную мерзлоту под будущую могилу. Они-то надеялись приблизить похороны с трехтысячного года хотя бы на век-другой....

А в это самое время хор прозревших задержавшихся, только-только набрав обороты и войдя в раж, ИССТУПЛЕННО РЕВЕТ И РАДЕЕТ, зовя сам себя на генеральную, на последнюю, на, идиоты, битву с покойником.

Запевалы же и дирижеры поддают жару: чудовище еще в соку! могучи и страшны его члены! то не гроб пред нами, а самоновейшей модели танк! а в танке командиром - партком! добей его!

Кто же запевала и дирижер?

Сам партком. Он отнюдь не в гробу, нет, - он руководит погребением, исполняя противуположные исполнявшимся недавно мелодии.

Той КПСС, которую облаивают экс-парткомовцы и граждане задержавшиеся, - уже нет. Немногочисленные правопреемники, в большинстве своем, многому научились. Очеловечились. Освоили искусство глядеть в зеркало без предрешенного наслаждения. И вот трагический перелом: самый консервативный, самый реакционный, самый одиозный и обделанный с ног до головы персонаж , этакий символ проклятущей власти, Егор Кузьмич Лигачев - неизмеримо терпимее к инакомыслию, либеральнее и демократичнее здешнего символа свободы Дайниса Иванса, лидера НФЛ, само собой - бывшего члена КПСС, влезшего туда в самые пасмурные годы великих похорон. Лицо молодого демократа Иванса, как и лица столичных героев дня, передергивает судорога гнева, если находится нераздавленная личность, способная увидеть изъяны в политике свободолюбцев. При этом данный Иванс - вовсе не самый крутой из местных необольшевиков, у здешних бесов он слывет почти голубем. Еще больший демократ, Крастиньш, о котором я уже писал, будучи первым замом председателя парламента, выступает за доведение доли инородцев в республике до приемлемой величины - двадцати пяти процентов вместо имеющихся сорока восьми. За ДОВЕДЕНИЕ...

Это их, любимых прогрессивным человечеством, НЕ ДАВИЛИ танками НЕ ПОСЛАННЫЕ Москвой войска в январе 91-го.

Хористов понять проще, чем нечаевцев. Почему массы именно сегодня так гневаются из-за оккупации Чехословакии? Потому что в 68-м они этой оккупации аплодировали. И тогда, и теперь они искренни. Глупость - не преступление. Глупость - за пределами уголовного и морального кодексов.

4.

...К началу 1991 года приоритетными для меня стали два «средства массовой информации»: радиостанция Латвийской компартии «Содружество» и газета компартии «Советская Латвия». Звучит самоубийственно, не так ли?

Согласен - ужасное, неслыханное заявление. Теперь я введу в него некоторые детали: подпольная радиостанция «Содружество» и саботируемая от набора до доставки подписчикам, едва до них добирающаяся газета «Советская Латвия». По сути, это единственные уцелевшие бреши в информационно-пропагандистском монолите НАЦИОНАЛЬНО ОЗАБОЧЕННОЙ (выражение Г.Померанца) республиканской печати. А разнообразия хочется каждому. Одно и то же, согласитесь, надоедает.

Тотальная идеологическая клизма одного толка («Учение всесильно, потому что верно») заменена тотальной идеологической клизмой другого толка («Наша нация всегда права, потому что права и наша») - вот, собственно, и все. Остальное сохранилось: с утра до вечера и с ночи до утра, всеми средствами, при полном их единодушии, с мелкой грызней в стане правоверных, кто из них более роялист, чем сам монарх, занудным однообразием и фанатичной непреклонностью.

Метаморфозы латвийских (да и всех иных в пределах СССР) органов печати - вещь поразительная по скорости совершения кульбита при сохранении в полном составе коллектива пишущих и говорящих акробатов. Верные подручные одной партии внезапно превратились в верных подручных другой, идеологически противоположной партии, причем немалое число сделались повелителями подручных.

Я вспоминаю в этой связи имя Юрия Идашкина, одной из самых мрачных фигур литературного охранительства хрущевско-брежневских времен. О, это была гнуснейшая личность, погромная. Дослужился он, кажется, до поста замминистра культуры. Молотил не слабее знаменитого Ермилова. И вот - умолк. Исчез. Оно и понятно, кончилось его время, сидит на печи и не высовывается...

И вдруг, совсем недавно, в 90-м, - вынырнул, зараза! Вернулся в большой спорт. И что же? Поселился в «Новой строительной газете» (чего ж не в «Московских новостях»? не в «Огоньке»?!) и костерит на ее страницах... кого? Натурально, сторонников КПСС, «жесткой линии» и персонально Полозкова с Лигачевым.

До чего все же поразительны иные параллели. В «Очерках русской смуты» А.И.Деникина встречаю описание развала армии и поведения офицерства: одни так, другие этак, «...а третьи неистово машут красным флагом и по привычке, унаследованной со времен татарского ига, ползают на брюхе перед новыми богами революции так же, как ползали перед царями» («Октябрь», № 12, 1990 г.).

Должен, кстати, заметить, что чтение этого труда, не без литературного блеска раскрывающего технологию действий КЛАССОВО ОЗАБОЧЕННЫХ, было бы весьма полезно сегодня (а лучше - вчера) нашему доброму дедушке Горбачеву. Закопает его Ельцин, - чую, закопает.

Причем - закопает со свистом, ибо куражлив сей мелкий политический хулиган и нагл беспредельно. А ДУБЛЕНКА, в которой он, напоминаю, родился - выручает его и, похоже, еще долго будет выручать на горе людям. Оборзевшая, изолгавшаяся якобы-демократическая шпана уже ставит его имя вслед за именем Сахарова - преемник и продолжатель. Не ниже! Какой скверный и страшный политический анекдот ХХ века! Не Понтий, куда там, - слуга, холоп третьего ряда, подаватель понтиевых тапочек, кормитель понтиевых собак или младший надсмотрщик быдла при царе Ироде, - наследник Иисуса!

5.

Еще год-полтора назад латвийские теоретики додумались до изумительной дефиниции, благополучно погулявшей по страницам республиканских газет: здоровый национализм. Это значит, что вообще-то национализм, может, слегка и дурен, но вот персонально ихний, собственный - хорош. Отсюда логично допустить и существование здоровой подлости, здоровой клеветы...

А восточные ветры ежедневно приносят мощную волну сочувствия, состраданья нацманьякам. «Огонек» и «АиФ», «Радио России» и «Комсомолка», «Демократическая Россия» и «Коммерсант», «Собеседник» и «Неделя», «Московские новости» и «Куранты», «Радикал» и «Мегаполис-экспресс» устами своих проницательных спецкоров, выскакивающих на денек-другой в мужественную, свободолюбивую Латвию, уверенно констатируют: там нет никакой дискриминации и межнациональной розни, а есть противостояние двух идеологий - отжившей (реакционной, имперской) и новой (прогрессивной, демократической).

Би-Би-Си, радио «Свобода»... То самое радио «Свобода», которое я, дрожа от волнения, полжизни выцеживал тренированным ухом из помоев предыдущих эфирных пачкунов... Все они объегорены столичными бесами и республиканскими нацманьяками. Два года подряд этнократы били и били бедолаг инородцев, а когда те попытались защититься, истязатели подняли вселенский вопль про обиженную демократию. Наоборот, все ровно наоборот.

Главный результат двухлетней травли - нежелание, боязнь инородцев «выхода» республики из Союза. Потому что уж если ими так помыкают «в составе», то страшно представить, что будет «вне».

Как раз сейчас идет подготовка к опросу (не референдуму!) жителей Латвии по поводу «выхода». Сформулировано, конечно, не впрямую - хитро и двусмысленно, про все тот же пошлый «суверенитет». А подготовка - это кропотливое строительство айсберга, в подводной части которого и комплектование участковых комиссий надежными людьми, и мускулистое вбивание кляпа в глотки инакомыслящих, и недопущение к урнам ряда категорий избирателей...

За день до «опроса» понаедут из-за забора наблюдатели, и им горделиво предъявят стерильно чистую верхушку сооружения. Искомые проценты (полагаю, они уже утверждены на заседании нового ЦК - правления НФЛ) станут предметом ВСЕМИРНОГО РАЗМАХИВАНИЯ.

Наиболее наглядно однояйцовость сменившихся режимов видна при сопоставлении внешней политики с внутренней. Обворожительные улыбки, великосветские манеры, салонная предупредительность, когда ты еще не зашел в трамвай, а тебе уже загодя уступают три сиденья, хотя у тебя всего один зад, приторная такая вежливость с галантерейным привкусом. И уж само собой - витринная приверженность общечеловеческим ценностям, сплошная показушная эмнисти интернейшнл. Вождь-то наш обожаемый, вынимая трубку из пасти, тоже понуждал себя мило осклабиться НАРУЖУ. Что лишний раз свидетельствует: когда собака показывает клыки, это не обязательно означает душевную улыбку.

Ну а ВОВНУТРЬ - неустанная борьба с врагом, только не классовым, а инородческим. Еще не высылают, но уже громко и ясно пообещали - и Гражданский комитет, и радикалы из НФЛ, и даже прекрасный композитор, ныне министр культуры Раймонд Паулс. Еще не сажают, но смертную казнь за инакомыслие в уголовный кодекс ввели (Литва). А уж избить, оплевать, поджечь дверь в квартиру - это пожалуйста, это в ежедневном меню. И своя ЧК наготове с широчайшим подбором «нештатников» - пока на стадии накопления компры...

Вполне актуален и лозунг: с кем вы, мастера культуры?! Если с нами, большевиками - вот вам типографии, микрофоны, телекамеры, хлебные и непыльные должностенки. Не с нами - лишение заработка, психологическая травля, угрозы.

Люби нас! Мы приказываем: люби нас! Ах, не хочешь, падло?! Из-под палки, говоришь, не любят?! Ладно, мы с тобой разберемся...

6.

Я обхожу слово «сепаратизм», по той причине, что еще не выработал собственного отношения к этому явлению. Мне ясно одно: если в Хельсинки по-настоящему закончилась Вторая мировая война, и установившиеся границы признаны человечеством окончательными и не подлежащими ревизии, то любое колебание воздуха в этом направлении - вещь чудовищно опасная. Политическая карта мира должна быть абсолютно стабильна - тогда исчезает основной повод воевать. С другой стороны, если весь народ (не этнос!) «икс» хочет отделиться от другого народа или народов, и если эта воля ясно и четко выражена на референдуме с соблюдением всех правил игры...

Вот тогда, и только тогда МОЖЕТ НАЧАТЬСЯ ПРОЦЕСС разделения. И длиться он должен достаточно долго, чтобы все до единого возникающие вопросы (гуманитарные, финансовые, межгосударственные, имущественные, юридические и т.д.) были СПОКОЙНО решены. Думаю, лет 25, не меньше. Больше - может быть.

Но все это хорошо и правильно, пока не имеешь дела с бесами. А они неудержимы, им нужна как раз обстановка истерии, паники, - так лучше, так шибче.

И обязательное условие - сохранение монополии на СМИ.

Вы же плюралисты , - обратились к властям оппоненты (компартия и Интерфронт), - так дайте нам возможность хоть иногда выходить в радиоэфир.

Подумали и дали. Но условия были такие: журнал под названием «Ракурс» идет непременно в записи, а запись предварительно подвергается обязательной цензуре НФЛ, ножницы которого вырезают куски и кусищи. После чего остатки пленки прогоняются по радио, а вслед идет уничтожающий официозный комментарий, превышающий по объему огрызки «журнала». «Ракурс» погиб.

Вы же плюралисты, - обратилась к властям парламентская фракция «Равноправие», само название которой вызывает лютую злобу у правящих «демократов» , - так дайте и нам возможность хоть иногда выходить в телеэфир.

Подумали и отказали, - «У нас на телевидении Народный фронт не имеет своего постоянного времени или канала, - а чем вы лучше?!»

Это все равно, что лет десять назад заявить: на ЦТ у КПСС нет никаких преимуществ перед сахаровско-солженицинскими отщепенцами!

«Тиранство есть привычка; оно одарено развитием, оно развивается, наконец, в болезнь... Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, а возврат к человеческому достоинству, к раскаянию, к возрождению становится для него уже почти невозможен. Общество, равнодушно смотрящее на такое явление, уже заражено в своем основании» - это Достоевский, «Записки из мертвого дома».

7.

... Что немцу во вред, то русскому на пользу.

На чем любой обыкновенный погорел бы - то липовые балтийские демократы вмиг обращают к своей выгоде.

Вот: ставленник НФЛ, министр внутренних дел Вазнис, уже мною упоминавшийся, довел рижский ОМОН до ручки. Сотня затравленных молодых мужиков сидит на своей осажденной базе в пригороде Риги. Без харчей, без денег, трясясь за свои семьи. Единственное их занятие (от борьбы с преступниками они отстранены за отказ переполитизироваться) - охрана «партсобственности» (Дома печати), которой недолго быть таковой: маньяки вскоре наверняка отшкодают. Охраняют они этот Дом НАЗЛО (а что еще может породить зло?!), демонстративно выполняя один из многих романтических указов президента Горбачева. Все передвижения омоновцев под контролем, телефоны на прослушке. Против них официальное МВД, полуофициальные вооруженные отряды нацистов. Против них - власть.

Охрану Дома печати обстреливают. Омоновцы ловят наводчиков. Вечером бойцы едут на смену караула в прокуратуру, где содержатся ранее задержанные пособники бандитов. Вновь обстрел - теперь уже перекрестный, с разных точек, включая здание министерства внутренних дел. Дюжина омоновцев, взятых огнем в клещи, атакуют вчера еще родное министерство. Гибнут люди. Есть свидетельства, что часть жертв полегла от выстрелов с Бастионной горки, где вообще не было омоновцев...

Итог: дикий вой всех планетарных средств массовой информации по поводу «приказа Горбачева советским войскам подавить латвийскую свободу». Классический образец выворотности. Провокаторы торжествуют.

Сейчас идет следствие, но оно ничего не даст: задействованы три (!) прокуратуры - союзная, местно-союзная и чисто-местная. Последняя ангажирована на все сто пятьдесят процентов, и ее предводитель, обычный расист из реввыдвиженцев, сходу выдал на гора, что, хотя расследование только начато, у него уже готов диагноз. Это злодеяние спланировано и осуществлено врагами латышского народа по наущенью ужасной КПСС (из которой он пять минут назад сбег).

Другим прокурорам слова в Латвии не дадут. А те результаты, что полгода спустя будут опубликованы в разъединственной и крайне непопулярной «Правде», ныне презираемой теми, кто совсем недавно штудировал в ней каждую запятую - так это когда еще будет, пыл-жар пройдет, возгорится что-то иное, и не одно. К тому же, «Правду» могут вскоре и вовсе прихлопнуть - в Москве плюрализм той же масти, что и в Риге.

8.

Не знаю, во сколько миллионов обошлось Латвии двухнедельное героическое пьянство и обжорство тысяч лоботрясов на опереточных «баррикадах» с одновременным загаживанием окрестных дворов и подъездов. Но знаю, что это было совершенно никчемушное (если забыть о пропагандистском эффекте) шоу. Приволокли из сельских районов колхозную технику, понаставили грузовики, пригнали массу бездельников, и давай их поить-кормить в тщетном ожидании дальнейшей агрессии кремлевских орд, так в Латвию и не прибывших. Зато - какой результат! Сочувственные всхлипы мировой прессы, очередные укоризны президента Буша бедняге Горбачеву...

Работают не слишком тонко - так ведь все сходит с рук. Приказывают, например: в таком-то почтовом отделении следует БЕСПЛАТНО подавать телеграммы скучающему от скудости корреспонденции Горбачеву с протестом против союзного договора и с уверениями в глубокой демократичности республиканских властей. Бесплатно - это мы уже знаем, за чей счет - все того же бюджета, поильца, кормильца и кассира баррикадников. Дисциплинированные сторонники выворотной демократии толпами кидаются к указанному п/о. И определенная часть телеграмм подписывается русскими фамилиями - таково было негласное дополнение к приказу.

Невзорова положено презирать. Я отношусь к нему неоднозначно, но при чем тут мое к нему отношение, если на днях здесь, в Латвии, была брошена граната в машину, где он находился вместе с теми же омоновцами. Люди выскочили. Их обстреляли. «Волгу» сожгли. Никаких загадок, все очевидно и все доказано. Даже пойман один из стрелявших. Рижский информатор Би-Би-Си, ставший под крылом НФЛ из никому не известного комсомолиста-юнкора заместителем редактора здешней и.о. «Искры», рижский проныра по фамилии Линдерман вещает мировому эфиру: нет сомнений, мы имеем дело с очередной провокацией Москвы, и, судя по всему, Невзоров сам устроил это псевдо-покушение.

Ложь юнкора Линдермана и его нанимателей принимается во всем мире за правду, вот в чем беда. Лондонская собеседница дезинформатора, опытная журналистка (все-таки - Би-Би-Си!), уловив, по-видимому, явную приверженность юнкора лишь к одной из возможных версий, уточняет:

- Но есть сведения, что жена омоновца была похищена правительственными стражами порядка и изнасилована. Что вам об этом известно?

- В этом деле много неясного... Нет заявления от якобы потерпевшей... Вероятно, это злостные домыслы...

А что в действительности? Факт документирован. Власти, с трудом удерживая улыбку, обещали найти негодяев. Но если их кто и найдет, то только сами омоновцы или их товарищи - еще не уволенные из МВД за политическую неблагонадежность честные сыскари.

Ох, Линдерман и все остальные теле-, радио- и газетно-журнальные линдерманы, если вы нормальные мужчины, если у вас есть жены или возлюбленные, то я не желаю вам никакого худа, кроме одного: группового надругательства политических оппонентов над вашими любимыми с последующим телефонным звонком и прокручиванием магнитофонной записи ее криков. Почувствуйте себя тем омоновцем! Не из мести я вам этого желаю, - ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ.

9.

Кровопролитие января 91-го стало следствием длительного издевательства властей и слипшейся с ними прессы над инородцами. Ельциноманские российские масс-медия сквозь зубы признали: в Балтии допущены кое-какие ошибки, приняты «некоторые законодательные акты, содержащие элементы дискриминации по национальному признаку». Добродушно пожурили круглого отличника, внезапно принесшего домой четверку по чистописанию. Ай-ай-ай, Петечка, что-то на тебя не похоже!

Акт, достойный удивленной улыбочки, легкого покачивания головой...

А ведь дискриминация, да еще и возведенная в ранг закона, - ТЯГЧАЙШЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ. Ту же ЮАР бесконечно бойкотируют за нарушения прав человека. Шалунишкам же из бедной Балтии снисходительно и умиленно гладят расистские головки.

Да, из всего, что «во вред немцу», нацманьяки извлекают пользу. Отбиваясь от автоматчиков при покушении на группу Невзорова, омоновцы стреляли в небо: нападавшие хоронились у жилых домов. Попади пуля бойца ОМОН в окно, убей или покалечь она человека - И ЛУЧШЕ БЫ ВСЕГО - РЕБЕНКА!!! - ах, какая бы это была удача! по пять, по десять, по тридцать раз крутили бы потом местные, питерские, московские и другие «независимые» бесы крупные планы ЗАБИНТОВАННОГО ТЕЛЬЦА! И мир вновь бы содрогнулся от коварства и жестокости кровожадных имперских убийц!

Плохо стране, плохо всей нашей стране. Раньше я, несомненно, позлорадствовал бы вволю: получи, проклятое царство-государство! Но раньше, когда правящая шайка вызывала у меня ненависть, ничтожен был и мой патриотизм. Может быть, это был скорее антипатриотизм. Сегодня же я чувствую пробуждение доселе неведомого мне чувства родины. У одних - пробуждается национальное самосознание, а у меня, вечного одиночки, - гражданское.

Кроме того, как же я могу злорадствовать, если ОПЯТЬ ХОРОШО тем самым персонажам, которых я всю жизнь презирал и которые как раз и были той властью? Ну, пусть не первым, а последующими ее слоями. Большие перемены: третьи секретари разоблачают первых секретарей и садятся в их кресла, присобачив к обкомовскому домине иную вывеску...

В Латвии, как и везде, процветал тот пласт творческой и научной интеллигенции, который угодливо обслуживал систему, обеспечивая ее идеологическое обоснование и господство. И именно этот пласт выдвинул из своих рядов наиболее ярых деятелей нацистского движения, именно он детонировал этническую мину замедленного действия.

Недавно я поставил эксперимент на себе.

Вот, к примеру, один из объектов нескольких сердитых текстов, сочиненных мною - здешний поэт-процветанец Я.П., начальник латвийских письменников, коммунист-антикоммунист (с интервалом между первым и вторым в три секунды), почти наверняка - «сотрудник», сделавшийся вдруг послом республики в Москве.

Я посвятил ему следующие строки: «В политику не зря вас занесло:/ активность - ваше жизненное кредо./ Точь-в-точь, как вы, поэтом и послом/ когда-то был какой-то Грибоедов./ Вы превзошли его по тиражам,/ а также по общественному весу./ Вы - выше! И пора бы ехать вам/ посольством править у коварных персов...»

Адресовал другие стихи еще двум-трем оборотням. Сочинил серию пародий на публикации городской вечерки «Ригас Балсс», причем, пародии эти почти что дублировали реальные материалы вчерашнего «органа горкома».

Ну, например, под заголовком «Вмешательство продолжается» у меня шел такой текст: «Известно, что в мире нет более лживой передачи, чем московская программа «Время». Несмотря на то, что государства Балтии не имеют никакого отношения к советской империи, эта программа каждый день дает клеветнический прогноз погоды в наших суверенных государствах. Какое дело восточному соседу до нашей суверенной погоды?! Уверены, что Министерство иностранных дел и Департамент безопасности коренной нации должны направить протест Москве, а также принять меры по всемерной интернационализации конфликта».

Или другая придуманная мною корреспонденция, - «Ущерб национальному богатству и культуре»: «14-го числа, прогуливаясь по захламленному оккупантами Межапарксу, я наблюдал следующую сцену. Молодая пара, с виду приезжие, подобрала сосновые шишки (4 шт.) и положила их в сумку. Я остановил этих некоренных жителей и спросил, на каком основании они это сделали. Оказывается, «на память о Прибалтике»! Тогда я настойчиво предложил молодым людям немедленно положить шишки на место, потому что если каждый приезжий начнет грабить наши национальные богатства, то скоро от Латвии, ее культуры и менталитета латышского народа ничего не останется. Мы и так погибаем! Приезжие выполнили мое требование. Значит, не все инонационалы бескультурны, - с удовлетворением подумал я».

Под заголовком «Букет безобразий» изобретенный мною автор писал: «Недавно я побывал в кооперативной уборной (туалете) и был всерьез удивлен и раздосадован размером туалетной бумаги, которую мне выдали при входе. Этот клочок был меньше автобусного билета. Если разделить стоимость рулона пропорционально стоимости посещения туалета, то получается, что нас (я имею в виду Граждан) просто обманывают. Нетрудно догадаться, чьих рук это дело! Но этим не исчерпываются подмеченные мною безобразия. Достаточно сказать, что все посетители, даже находясь в кабинках, общались друг с другом на негосударственном языке! Впрочем, не хочу преувеличивать: одна женщина говорила как раз на государственном, но что она делала в мужском туалете?! Таблички «Мочиться мимо писсуара строго запрещено!» также выполнены на языке оккупантов. Куда же смотрит Верховный Совет?! Неужели нам надо дожидаться, пока все наследство коммунистической империи будет разгребать Сейм?!»

Взял да послал в редакцию-другую. Результат? Я поимел очевидное прослушивание телефона. А потом активизировался «Интерфронт», и нацманьякам стало не до меня...

Вот так, бадьями и ведрами, они лили масло в огонь, побуждая, генерируя самые темные, животные инстинкты толпы. Единокровной с нацманьяками толпы.

А могло ли быть иначе? Думаю, да. Для этого - помня о жанре этих заметок - я назову лишь одно условие: изначальная установка на соблюдение всех гражданских прав и категорический запрет даже намека на дискриминацию. Отталкивание инородческих масс от прежнего режима было ничуть не меньшим, чем отношение к нему же «коренных» жителей. Интересы совпадали. А поскольку гибель режима всеми рассматривалась как залог скорого расцвета и сытости, то все получилось бы тихо и спокойно, включая расставание с «империей».

Ума на это не хватило. Элементарной порядочности. Хотя и то надо помнить, что первоначально все идеологические установки НФЛ предусматривали замечательные вещи, равноправие в том числе. Но нутро подвело. Звериное нутро. И поэтому разрыв между декларируемыми принципами и практическими действиями возник уже на второй день существования национал-безумной партии.

Любопытно, что становление НФЛ происходило под надзором и при активном участии бывшей верхушки латвийской компартии. Партийцам даже негласно рекомендовали вступать в движение. А верный слуга власти писательский надзиратель Я. П. (см. выше) получил указание возглавить фронт. Предполагалось, что НФЛ будет ходить на коротком поводке ЦК.

Но вышло по-другому. Уж слишком могучий зверь оказался выпущен на свободу. Вскоре НФЛ превратился в реальную самостоятельную силу. Партверхушка еще пыталась играть роль рефери в изначально неравном поединке национального фронта с инородцами, представленными в ту пору Интерфронтом. Рефери, конечно, был липовым, очевидно перекупленным... Полгода спустя - ЦК стал бегать на поводке НФЛ.

Вот тут и началась «предвыборная борьба». Кавычки тут уместны: избирательные округа имели совершенно непропорциональную численность, ориентированные на «места компактного проживания», вследствие чего от русскоязычных жителей делегировалось в парламент значительно меньше депутатов, чем от избирателей-латышей; все ключевые посты в избиркомах занимали свои люди; «рефери» втихую оперативно информировал НФЛ о тактических шагах и замыслах оппонентов...

Отчего судья - республиканский ЦК - поступил так? Полагаю, не только по причине органически присущей партчиновникам подлянки. Сработала и национальная идея. Вагрису - бывшему главе здешней компартии, Горбуновсу и Кезберсу - его недавним идеологическим помогалам иммунитет от этого природой не дан.

10.

Завоевание Народным фронтом почти трех четвертей мандатов в парламенте стало результатом нечестной игры и предательства. Оппозиция, в которой стали задавать тон молодые интеллектуалы из Центра демократической инициативы и новые лидеры компартии, создала фракцию «Равноправие» и мужественно противостоит в Верховном Совете местному агрессивно-послушному большинству (формула Афанасьева, справедливо приклеенная в свое время ортодоксам из союзного парламента). Противостояние проходит по странным правилам, согласно которым пенальти в одни ворота бьют с пяти метров при снятом вратаре, а в другие - назначать запрещено. Если же пенальтист умудряется все равно пробить мимо, правила игры меняют: вдвое увеличивают ширину ворот, а мяч устанавливают на трехметровую отметку.

Это не художественный прием. На первых порах регламент позволял «Равноправию» хоть как-то влиять на принятие решений, особенно если эта фракция присутствовала на заседаниях в полном составе, а половина правящей пребывала в важнейших загранкомандировках. Тогда изменили регламент. Теперь оппозиция вообще выключена из игры

... Чего же ты хочешь? - спрошу я себя словами, ставшими названием кошмарного романа черносотенца Кочетова, былого соратника идашкинах.

В КЛЕТКУ ХОЧУ, НАЗАД, В КЛЕТКУ!!

Но только чтоб и бесы оказались под замком, в соседней камере!

А теперь - давайте, прогрессивные люди, кройте меня, жалкого обывателя. Кройте раба, затосковавшего по кнуту. Вытерплю. Чтоб миллионы не перерезали друг друга - любые ярлыки выдержу.

Я ГОТОВ НАЗАД.

Знаю, понял, осознал - у нас по-другому невозможно.

февраль 1991 г.

От автора - 2

Перед читателем не совсем обычный сериал.

В другую геологическую эпоху, много столетий назад, в чудовищно далеком 1987-м, у меня сочинилась некая штуковина в более чем банальной форме пародии на телебеседу за круглым столом. Ну, сочинилась - и ладно, и пусть себе лежит...

В 88-м, наткнувшись среди бумаг на этот опус, я одним махом, под настроение, написал 2-ю серию.

Далее уже сознательно, в плановом порядке, ежегодно добавлял еще по одной...

Глядя из нашего сегодня - пресноваты были первые годы перестроизма. И как я ни перегибал перо, привираючи и клевеща, начальные серии труда получились не больно крутыми. Что тут поделать, если не блистала красками натура. Ну, ничего. Зато потом стало нескучно.

А пока давайте-ка вместе вспоминать. Единственная просьба - СЛЕДИТЕ, пожалуйста, ЗА ПЕРСОНАЖАМИ. И повнимательнее. Их легко спутать из-за схожести фамилий...

К истории перестроизма

СЕМЕРО СМЕЛЫХ, НЕ СЧИТАЯ ВЕДУЩЕГО

1 серия -1987 год

Участвуют:

А.Стуков - кинорежиссер, восьмижды лауреат.

Б.Стукман - доктор исторических наук.

В.Стукк - литературовед, заслуженный деятель.

Г.Стукин - обозреватель-международник.

Д.Стукачев - почетный юрист в отставке.

Е.Стукевич - поэт-песенник.

Ё.Стукаускас - народный артист.

Ведущий - комментатор Ж.Тихушников.

Ведущий: Итак, тема нашей дискуссии - перестройка и мы. Нечего греха таить...

Стукман (перебивает): Да, не будем греха таить...

Стукин (перебивает): Простите, коллеги, но я скажу вам со всей прямотой - нечего нам греха таить! Как известно, все мы настрадались в застойные времена, и я - не исключение. Я видел и тогда многое из того, что теперь стало очевидно для всех. И что же?

Однажды веду репортаж из окрестностей Белого дома. В объектив попадает хорошо одетый негр. Как известно, нечего греха таить, там встречаются хорошо одетые негры. Я в этом не виноват! И что же?

Все повесили на меня! Как известно, сменили страну пребывания. Стали искать крамолу в других моих сюжетах. И что-то против застоя, видимо, нашли - я никогда не был человеком робкого десятка! Меня, однако, тронусь не решились. Отыгрались на моем сыне! С упорством, достойным лучшего применения, стали урезать его репортажи из Франции. Вот так наше прежнее руководство понимало задачи международной информации...

Стукачев: Разве ваш сын еще во Франции?

Стукин: Нет, там моя внучка. А сын теперь ближе. Тоже перевели - под надуманным предлогом. С упорством, достойным лу...

Стукевич (перебивает): Будем говорить прямо. Лично я в своих песнях всегда стремился отображать образы современников. Но нашлись люди, которые увидели в моем творчестве... очернение! В одном лирическом тексте у меня лично были такие слова: «Он бежит, бежит, бежит...» - и далее, для усиления образа, еще 34 раза «бежит». Это придавало песне экспрессию! И вдруг появляется статья с характерным заголовком: «Бежит. Но куда?!». Известный литературовед - лично я считаю, из тех, кто воспевал присного академика Лысенко - так вот, этот литературовед написал, что я зову молодежь к бездуховности.

Стукин: С упорством, достойным...

Стукк (перебивает): Нечего греха таить, этим литературоведом была я! Оставляю на совести писателя песен Стукевича нелепые измышления, будто я хвалила одиозного академика Лысенко. В своей фундаментальной монографии «Воспевать, отображать, дерзать» я не упомянула его ни единым словом! И за это, кстати, подверглась проработке на секции и бюро. Да, я осмелилась ничего не сказать о псевдоучении присной памяти академика Лысенко, когда за это могли и посадить! Не знаю, хватило бы гражданского мужества у писателя песен Стукевича на такой поступок в те мрачные годы.

Стукачев: Ну, это вы зря. Товарищ Стукевич всегда честно исполнял долг. Правда, обозреватель-международник товарищ Стукин - с яслей, а Стукевич только с детсада, но что поделать, все мы не без греха.

Ведущий: Друзья, мы удалились от темы. И потом, давайте учиться искусству дискутировать уважительно, как принято в цивилизованном мире. Не будем греха таить...

Стукаускас: Не будем греха таить!

Ведущий: Я думаю, тут есть, о чем сказать нашему уважаемому доктору исторических наук профессору Стукману.

Стукман: Да, мне есть что сказать, и сказать прямо. Историческая наука немало претерпела! И я претерпел, будем говорить, вместе с наукой. Вспоминаю характерный эпизод, когда мне досталось за стремление служить идеалам.

Псевдоученый имярек заявил в печати, что Антарктида - это исконно русская территория. В доказательство, будем говорить, он привел тот факт, что во льдах у Южного полюса нашли деревянную ложку Х1 века якобы хохломской выделки.

Имярек защитил на этом диссертацию. Стал доктором, директором института! А я, прямо скажу, еще в те годы выступил против его лжетеории. Я не стал в угоду коньюнктурщикам вторить маститому чиновнику от науки! Народные ремесла, будем говорить, не достигли такого расцвета в Х1 веке! Не достигли!

Кто спорит, Антарктида - исконно русский регион! И я сумел это доказать - но корректно, без подтасовок.

Стуков: Вы, профессор, напомнили мне давнюю историю...

Ведущий (перебивает): Прошу прощения, что перебиваю уважаемого кинорежиссера Стукова. Мне просто захотелось сказать: нечего греха таить! Скажем прямо! И рассказ профессора Стукмана это доказывает!

Стуков: При всем уважении к присутствующим, я должен заявить: нечего нам греха таить! Искусство кино принесло мне не только творческие радости, но и массу огорчений. Сколько лиха я хлебнул от некомпетентных чиновников! Пусть внешне это не было заметно, меня даже награждали, но я-то знал, что делают это скрепя сердце. Потому что я всегда стремился только к правде! Уже, будучи шестижды лауреатом, я вновь снял правдивый новаторский фильм о современности. Помню, у меня там главный герой, фрезеровщик, женится на дочери секретаря обкома. Казалось бы, что тут особенного? Однако перестраховщики сочли это политической ошибкой. Девушка якобы должна быть дочерью не просто секретаря, а первого...

Сейчас некоторые начинающие кинематографисты гордятся, что их ленты оказались на полке. А первым-то на полке был я! Мою картину бюрократы зарезали в 1939-м году! И с полки сняли лишь в сороковом, когда в мире сгустились тучи, и всем стало ясно, как мой фильм нужен прогрессивному человечеству!

И все же догматики добились своего: я не стал тогда семижды лауреатом. Стал потом... Прямо скажу, я рад, что эти времена позади, и мы преодолели запор...

Ведущий: Застой...

Стукин: Как известно, с упорством, достойным лучшего применения, наши противники, которых трудно заподозрить в симпатиях к...

Стукевич (перебивает): Я лично все-таки хотел бы, чтобы литературоведка Валентина Петровна Стукк пояснила, почему слово «бежит» позволило ей обвинить лично меня...

Ведущий (перебивает): Мне думается, не стоит возвращаться к этому. Все мы не без греха. Да, нечего греха таить, товарищ Стукк тоже могла где-то ошибаться, но главное - веру в идеалы - мы сохранили.

И потом, тут правильно было отмечено, что в своей глубокой содержательной, этапной работе «Воспевать, отображать, дерзать» наш крупнейший критик Валентина Петровна Стукк ни слова не сказала о приснопамятном академике Лысенко. И я тоже его не возвеличивал.

Стукачев (добродушно): Ну, наш ведущий, пожалуй, и не мог этого делать. Вы ведь стали ведущим только в прошлом году?

Ведущий: Да.

Стукачев: Вы сынишка Тихона Тихоныча Тихушникова, верно?

Ведущий: Вот именно. Я - Тихушников-младший. Жульверн Тихонович.

Стукачев: Я хорошо знал твоего отца. Он тоже отличался высокой сознательностью... Не буду греха таить, вот на таких скромных тружениках, на таких Тихушниковых многое у нас и держалось. Рад, что им выросла смена.

Стукевич: А кинорежиссер Стуков - воспевал! Прямо скажу - воспевал.

Ведущий: Мы вас не совсем понимаем...

Стукевич: Лысенко воспевал! Присного академика...

Стуков: Да как вы смеете! Вы, песельник!..

Стукевич: А вот смею! Сейчас гласность! А фильм про академика у вас был - только с другой фамилией. Его там Мичурин целовал. В темячко! Вы тогда и стали семижды!

Ведущий: Не будем греха таить, мы вновь уходим от темы. А нам уже принесли первые вопросы телезрителей. Та-а-а-ак. Вот интересный вопрос. Евдокия Стуковская из поселка Верхние Перестуки спрашивает, почему в Америке один президент хуже другого, сплошные... Ну, тут товарищ Стуковская утрирует, хотя вопрос ставит правильный... Слово нашему обозревателю...

Стукин: Как известно, с упорством, достойным лучшего применения, реакционные круги рекрутируют на ключевые посты верных слуг большого капитала. Не будем греха таить, и нынешний президент является...

Ведущий (перебивает): Прошу прощения, но нас поджимает время. Вы ведь, по сути, уже ответили на вопрос. А товарищ Стуковская задает нам еще один...

Стукачев (перебивает): Стуковская - из Верхних Перестуков?

Ведущий: Да.

Стукачев: Ну, как же, знаю. Отлично ее знаю. Очень сознательный товарищ. И каков второй ее вопрос?

Ведущий: Почему так долго не переиздают фундаментальный труд «Воспевать, отображать, дерзать». Товарищ Стукк, вы ответите? Только просьба, покороче.

Стукк: Что ж, это правда. Не буду греха таить, моя работа не переиздается уже третий месяц, хотя раньше она выдержала несколько тысяч отечественных изданий, а также два зарубежных - по требованию широких масс монгольских и вьетнамских читателей. Причина? Говорят - дефицит бумаги (горько усмехается).

Стукин: Надуманный предлог! Как известно, с упорством...

Стукачев (перебивает): Чего только у нас не печатают! И вредного, и опасного... А вот на такую нужную вещь - нет бумаги... Надо бы разобраться...

Стукман: Отговорка! Истинная причина не в бумаге. Здесь просвечивают, будем говорить, происки западных спецслужб. Не надо греха таить, им поперек горла ваш труд, товарищ Стукк!

Стукаускас: Вся наша национальная культура воспитана на этой монографии! Работая над образом большевика Железякинса в спектакле «Гроза над Балтией», я не расставался с вашим трудом, уважаемая Валентина Петровна. Я не вылепил бы этот образ, эту глыбу героя-ленинца Андриса Железякинса, если бы каждое утро не вчитывался в вашу работу.

Ведущий: Нам пора завершать дискуссию. Я думаю, соответствующие ведомства извлекут уроки из прозвучавший здесь критики, и замечательная монография еще найдет дорогу к читателю. Тем более, что, судя по мнению товарища Стуковской, этот труд нужен людям.

И вот последний вопрос. Его задает нам Анатолий С. из города С. С-ской области. Анатолий просит не называть его фамилии. Он спрашивает, по чьему недосмотру наша дискуссия передается лишь по одному каналу. Он считает: надо по обоим...

Стукачев: Анатолий С.? Из города С.? Знаю!

Стукин: Как известно, я давно предлагал прекратить нелепое копирование чуждого нам опыта. Канал должен быть один! Однако, с упорством, достойным лучшего...

Ведущий (перебивает): Я думаю, к этому вопросу мы еще вернемся. Увы, друзья, наше время истекло. До следующих встреч и дискуссий. Они нам очень нужны. Поэтому скажем прямо - нечего нам...

Все (хором): ...греха таить!

К истории перестроизма

СЕМЕРО СМЕЛЫХ, НЕ СЧИТАЯ ВЕДУЩЕГО

2-я серия - 1988 год

Участвуют:

Б.Стукман - доктор исторических наук

Б.Стукло - замзавОтделом

В.Стукк - литературовед, заслуженный деятель

Г. Стукин - обозреватель-международник

Е.Стукевич - поэт-песенник

Ё.Стукаускас - народный артист

З.Перестукский - экономист, член-корреспондент

Ведущий - комментатор Ж.Тихушников

Ведущий: Позвольте представить наших новых участников: замзавОтделом товарищ Стукло Бугай Никанорович, и видный экономист товарищ Перестукский

Как вы помните, год назад тема нашей дискуссии звучала так: перестройка и мы. Мне думается, настала пора ставить проблему значительно радикальнее: мы и перестройка! Ваше мнение? Наверное, Бугай Никанорович даст запев нашему разговору?

Стукло: Ну, запев - это громко сказано. Надо нам отвыкать от таких оборотов. Партия учит нас скромности. Поэтому и возрастает ее роль. Поменьше амбиций. Сейчас нам нужны не слова, а дела.

Мы, в нашем Отделе, давно ждем практической отдачи от науки. Ведь роль науки должна возрастать. И что мы видим? Видим, что результаты работы ученых нас не удовлетворяют. Это касается и экономики, товарищ Перестукский. Ваша роль тоже должна возрастать. И телевидения касается - ведь и его роль растет. И юриспруденции, которую здесь представляет товарищ Стукачев. Нам нужны - повторяю для тех, кто не понял - дела. Конкретные дела, а не слова... А где Стукачев?

Ведущий: Он отозван из отставки. Расследует сейчас деятельность других почетных юристов.

Стукман: Недооценка роли науки и привела, будем говорить, к застою. Недаром об этом так прямо сказал Бугай Никанорович. Я поддерживаю ваши слова: роль науки, особенно исторической, должна резко возрасти. И сейчас дело, будем говорить, поправляется. В настоящее время я включен в крупный авторский коллектив по подготовке нового учебника, причем мне поручен важнейший раздел - «Роль советской женщины в героический период с 19-го по 22 марта 1931 года». Каждый ученый, член авторского коллектива, получил свой, будем говорить, отрезок времени. Чтобы не словом, а делом помочь перестройке.

Работая над этой главой, я с горечью думаю о том, к чему нас привело отсутствие Закона о женщинах и их роли. Об их, будем говорить, возрастающей роли! Был бы такой Закон - разве мы бы докатились до нынешних негативных явлений, когда чиновники при помощи госзаказа...

Перестукский (перебивает): Вы знаете, я вам прямо скажу - не надо уповать на новые законы. Поменьше слов, побольше дел. Вы знаете...

Ведущий (перебивает): Возрастание роли женщин - это объективный процесс, тут трудно не согласиться с профессором истории Стукманом. Но нельзя не согласиться и с тем, что законов у нас немало. Нам бы еще их выполнять - куда лучше пошли бы дела. Дела, а не слова!

Стукк: Вот именно! Потому-то я и вношу предложение - нужен Закон о необходимости выполнять законы. Вот пусть тогда попробуют не выполнить!

Стукло: Скажу прямо - верная у вас мысль. Правильно ты сказала, Стукк. Хватит нам слов. Пора переходить к делам!

Перестукский: Вы знаете, такой Закон действительно нужен. Я бы только дополнил, что следует также принять Закон о необходимости выполнять Закон о необходимости выполнения законов. Но, вы знаете, тезис о возрастающей роли партии, науки и женщин, тоже нуждается в дополнении. Поскольку нам нужны не слова, а дела, то должна также возрастать роль других массовых организаций. Вы знаете, нам не обойтись без возрастания роли комсомола и пионерии. Бугай Никанорович, вы знаете, нам была бы интересна точка зрения Отдела на эту проблему.

Стукло: Я с наукой солидарен. Но с оговоркой - каждый должен, образно говоря, нести свой чемодан. Ведь до чего дошло: все вопросы и проблемы несут к нам в Отдел! Где-то крыша протекла, в другом месте перебои с торговлей мясопродуктами - виноват Отдел! Всем мы должны заниматься! Вот за этой мелочной опекой, за частностями мы и упускали главное. Вместо того, чтобы заниматься не словами, а делами!

Ведущий: За деревьями леса не видели, тонули в мелочах...

Стукло: Точно! Не в бровь, а в глаз ты сказал, Марктвен Тихоныч...

Ведущий: Жульверн... Жульверн Тихонович.

Стукло: А, ну прости... Уж больно хорошо сказанул. Умеете вы, черти, эдак ввернуть. Мастера! Именно что за деревьями леса! Решительно надо это дело поправлять. Решительно! Побольше дел, поменьше слов - прямо вам скажу.

Стукаускас: Если можно, я бы предложил Закон о снижении госзаказа для республик Советской Прибалтики... Вот и будут дела вместо слов.

Стукевич: Как поэт-песенник, лично я не мог оставаться в стороне от перестройки. И начал я с себя лично. Сейчас я лично руковожу рок-группой «Перекуем на». Наш репертуар составляют песни протеста, написанные лично мною в разные годы.

Стукк: Против чего же вы протестуете? И, позволительно спросить, во имя чего?

Стукевич: Мы против угнетения народов Азии и Африки. Против экологии. Меньше слов, больше дел! Поэтому лично я и против госзаказа. И дедовщины.

Стукк: Мне приходилось слышать ваши тексты. Помимо низкой общей культуры, там, под флагом перестройки, протаскиваются весьма сомнительные идейки...

Стукевич: Я лично...

Ведущий (перебивает): Я вынужден вмешаться, потому что нам принесли очень характерную телеграмму. Бывший медицинский работник, ныне пенсионер, товарищ Многостуксон говорит в ней о возрастании роли ветеранов и гинекологов. Пути назад нет! - так завершается телеграмма товарища Многостуксона.

Прямо скажем, жаль, что сегодня здесь отсутствует участник нашей предыдущей передачи восьмижды лауреат кинорежиссер Стуков. Как бы он порадовался позиции ветеранов!.. Товарищ Стуков сейчас в экспедиции...

Стукк: А что он снимает?

Ведущий: Мюзикл «Цена госзаказа». Теперь ведь такое время - все увлеклись экономикой. И стар, и млад поняли, что экономика - всему голова.

Стукк: Всему голова - партия! Не следует вам об этом забывать и подбрасывать...

Стукин (перебивает): Я вот все молчал, слушал вас и думал - разве мыслимы были раньше такие смелые дискуссии, такой бурный обмен мнениями. И до чего же правильно вы сказали: много мы говорим, а вот делаем мало.

Возьмите международную информацию. Нас справедливо критикуют: с упорством, достойным лучшего применения, мы никак не расстанемся со штампами и стереотипами прошлого. Есть ведь достижения и у наших идейных противников. В сфере обслуживания, например, у них есть чему поучиться. Как вы считаете, Бугай Никанорович?

Стукло: Важно, товарищи, не кидаться в крайности. У нас как повелось: или все мажут черной краской или наоборот. Товарищ Стукин, прямо скажу, опытный международный обозреватель, этого у вас не отнимешь. Но не перебарщивай. Сфера обслуживания - дело важное, и не грех нам поучиться. Но правильно тут Стукк сказала: не надо нам протаскивать чуждые ценности..

Ты что же, прикажешь и безработицу у них перенять? И лживую их свободу?!..

Стукин: Бугай Никанорович, вы меня не так...

Стукло (не слушая): И всякие жареные факты?! И угнетение негритянского населения?!..

Стукин: Не так меня поняли... С 45-го в партии... В райкоме ценят...

Стукло (не слушая): И все их социальные язвы?! Нет, тут нам с вами не по пути, товарищ Стукин! Мы за новое мышление, но против дымагогии. Прямо скажу, не нужна нам твоя дымагогия. И слова не нужны. Только дела. И конкретные!

Стукин (всхлипывая): Не так меня... Госзаказом душат... Министерства и ведомства...

Ведущий: Все-таки давайте вернемся к проблемам экономики. Ее роль, как известно, должна возрастать. Слово - члену-корреспонденту Перестукскому.

Перестукский: Вы знаете, повышение роли экономических методов управления - важнейший фактор перестройки. Что мне хотелось бы отметить? Вы знаете, министерства и ведомства довели госзаказ до ста и более процентов. И с благословения Госплана дискредитируют реформу. Вы знаете...

Стукевич (перебивает): Можно вопрос? Я лично не понимаю. Почему министр планирует заводу сто процентов? С министра тоже требуют или как?

Перестукский: Вы знаете - требуют. Тот же Госплан. Отраслевые отделы вышестоящих органов - Совмина и ЦК. Вы знаете...

Стукевич: Я лично тогда не понимаю, - выходит, министр не виноват?

Стукло: Что значит, не виноват?! Министр - виноват! От за все отвечает! Иначе у нас так всегда и будут одни слова вместо дел.

А товарищ Перестукский говорит, да не договаривает. Что же это ты, Филипп Васильевич, одну полуправду заменяешь другой полуправдой?

Ведущий (тихо): Зиновий Абдрахманович.

Стукло: Что?

Ведущий: Перестукский Зиновий Абдрахманович.

Стукло: Прошу прощения. Но сути дела, прямо скажу, это не меняет. Одни слова! А где конкретные дела?

Ведущий: Я вынужден заканчивать наш разговор. Скажем прямо, это была полезная дискуссия. Бугай Никанорович определил в принципиальном плане пути нашего движения. Дела нам нужны! Дела, а не слова!

Как известно, сегодня разрешено все, что не запрещено. С другой стороны, запрещено все, что не разрешено. В этом диалектическом единстве противоположностей мы и будем черпать вдохновение для трудовых свершений.

Вот почему с полным основанием мы можем заявить, что нам теперь нужны не слова, а...

Все (хором): дела!

К истории перестроизма

СЕМЕРО СМЕЛЫХ, НЕ СЧИТАЯ ВЕДУЩЕГО

3-я серия - 1989 год

Участвуют:

А.Стуков - кинорежиссер, восьмижды лауреат

А.Стукин-младший - обозреватель-международник

Б.Стукло - Секретарь, завОтделом

Б.Стукман - доктор исторических наук

Д.Стукачев - почетный юрист в отставке

Е.Стукевич - поэт-песенник

Ё.Стукаускас - народный артист

Ведущий - комментатор Ж.Тихушников

Ведущий: Я думаю, наших участников уже не надо представлять телезрителям. К сожалению, сегодня не смог придти товарищ Перестукский, который стал теперь одним из руководителей Госплана. Прихворнула и Валентина Петровна Стукк. Зато снова с нами крупный кинематографист товарищ Стуков и почетный юрист товарищ Стукачев.

Что ж, начнем, а тем временем наши помощницы примут первые звонки телезрителей.

Стукаускас: Отсутствие литературоведа Стукк не освобождает ее от ответственности! Демагогией и твердокаменным сталинизмом Стукк мы сыты по горло. Деятели культуры стран Балтии поручили мне заявить протест против очередного издания ортодоксальной догматической статейки Стукк под названием «Воспевать, отображать, дерзать».

Ведущий: Несомненно, каждый имеет право на свою точку зрения...

Стукман: В общем-то, историческая наука, будем говорить, немало пострадала от гнета таких вот деятелей, типа Стукк. Еще в своей кандидатской я, будем говорить, усомнился в справедливости многих стукковских посылок. Она ведь и Ленина, в общем-то, цитировала, будем говорить, тенденциозно...

Стукло (перебивает): Кстати, о Владимире Ильиче... Вы позволите мне высказаться, товарищ Тихушников?

Ведущий: Конечно, Бугай Никанорович.

Стукло: У каждого народа все-таки должны быть святыни. Что же мы делаем? Начали со Стукк, а кончили Лениным? И в дедовщине Ленин виноват? И в госзаказе? Вот так у нас во всем. Где не надо - торопимся, а где надо - медлим. Целых полгода я сидел в замзавах Отдела! Секретарем стал только позавчера! Медлят наши верхи. Преступно медлят!

Догматизм мы отметаем, это ясно. Со сталинским прошлым покончено навсегда. Но святого не трогай! Ленин, партия, Октябрь - что может быть дороже?!

Стукачев: Кто как, а я всегда стоял за правду. А правда в том, что гражданка Стукк, Валентина Петровна, поддерживала известную связь с органами на протяжении последних 97 лет. Есть документики.

Ведущий: Как это - 97? С какого же года?

Стукачев: А с какого надо! Я еще не могу раскрыть все детали ее падения. Пропуск у меня изъяли. Звание почетного юриста отняли. Пеньзия принижена. Но я им докажу!

Ведущий: А у нас уже накопились звонки телезрителей. У кого больше всех? Ну, конечно, у поэта-песенника Стукевича! Политика - хорошо, а эстрада, выходит, лучше, ха-ха...

Стукевич: Да, вопросов много. Есть и интимного свойства... Вот общественной значимости вопрос... Телезрительница Прекрасножопова из Стерлитамака интересуется творческими планами нашей кооперативной рок-группы «Перекуем на». Лично наши планы обшир...

Стукачев (перебивает): Знаю я Прекрасножопову. Всех вас я знаю!

Стукман: У меня вопрос от ветерана Многостуксона, которого мы хорошо помним, будем говорить, по одной из предыдущих передач. Почему допускается, спрашивает заслуженный гинеколог Многостуксон, ревизия нашего славного прошлого, Например, по поводу, будем говорить, вхождения республик Прибалтики в Советский Союз...

Стукаускас: Простите, я вас перебью. В нашем спектакле «Гроза над Балтией» предпринята попытка сказать правду. Мой герой, интеллигентный матрос Железякинс, слово «вхождение» произносит с вопросительной интонацией, выражая сомнение. Он явно нехотя заряжает орудие на носу корабля. Выразительно колеблется, прежде чем дернуть за веревку.

Недаром меня вызывали в ЦК компартии республики к главному идеологу Стукенбергсу и пытали, что я хочу этим сказать...

Стукман: Тезис о добровольном вхождении, в общем-то, дискуссионен. На это я посмел указать еще 12 числа прошлого месяца, когда все корифеи в кавычках исторической науки, будем говорить, предпочитали молчать.

Стукачев (угрюмо): Ничего! Я им докажу!

Стукло: Товарищ Стукенбергс всегда отличался догматическими взглядами. Но время стукенбергсов прошло! Им уже не остановить демократизации! Я больше того скажу! Артиста Стук-Стукиса вызывали в республиканский ЦК, а меня значительно выше. Значительно! И пригрозили, что положу на стол партбилет... А я ему так ответил: партбилет отдам только вместе с жизнью!

Где не надо - вы, говорю, быстрый. А где надо - медлите! Это сколько же еще я буду ходить не в Членах?!

Ведущий: Бугай Никанорович, народного артиста фамилия Стукаускас.

Стукло: Виноват. А Стукенбергса своего вы тряхните, как следует. Всех консерваторов надо гнать. Каленой метлой! Всех стукенбергсов!

Ведущий: У кинорежиссера Стукова тоже много вопросов...

Стуков: Вопросы, в основном, о моем мюзикле «Цена госзаказа». Простите великодушно, но я уже весь в новой ленте и думаю только о ней. Рабочее название «Штык во влагалище». Это новое прочтение «Оптимистической трагедии», где мы пытаемся по-иному взглянуть на гражданскую войну. На дедовщину. На истоки порочного госзаказа. В образе Вожака уже согласился сниматься Майкл Джексон. Мы объявили конкурс на исполнение роли Комиссара, и я веду личный прием претенденток в 7-м павильоне, комната 28, стучать четыре раза...

Ведущий: У нас еще не брал слово международный обозреватель Антон Стукин, сын известного журналиста Стукина, участника наших прежних передач.

Стукин-младший: Отец не смог приехать - он готовит к переизданию книгу зарубежных очерков.

Стукевич: Это та, что называлась «Белый дом черного цвета»?

Стукин-младший (игнорируя): Там будет много ранее не публиковавшихся фактов. Отец очень увлечен этой работой.

Стукачев: А вы бы, Стукевич, поскромнее себя вели. Поскромнее, Стукевич! Я ж тебя давно знаю! И ты меня тоже!

Стукаускас: У меня есть интересный вопрос телезрителя Многостуксона.

Стукман: Опять Многостуксон?

Стукаускас: Да. Телезрителя волнуют национальные проблемы. Мое мнение и мнение всех деятелей культуры Балтии: каждый должен ехать к себе на родину. И там жить! Всем тогда станет хорошо. Эстонцы пусть приедут в Эстонию, русские - в Россию, французы - во Францию... Это же так просто! Вот и не будет никаких конфликтов.

Стукевич: А евреям куда ехать?

Стукаускас: Деятели культуры стран Балтии не уполномочили меня отвечать на этот вопрос.

Стуков: Спросите у Стукмана. Или этого... Долгостуксона.

Стукман: Это что за намеки, товарищ Стуков? Я всегда подозревал, что вы вместе со своей Стукк - антисемиты! и Стукачев - тоже!

Стуков: Клевета! У меня есть друг вашей нации, композитор Крутостукальский! Имеются свидетели!

Стукачев: Как вам не стыдно, товарищ Стукман! Ведь и у меня есть близкий знакомый, не буду называть фамилию, еврейской национальности. И отличный, тем не менее, человек....

Ведущий: А Валентина Петровна Стукк не может быть антисемиткой, потому что она урожденная Штуккштейн...

Стукачев: Молодцом, Тихушников! Наша школа!

Стукло: Партия в этом вопросе всегда занимала принципиальную позицию. Интернациональную. Другое дело - ее искажения. Вот из дружбы народов что получилось?! Нынешнее руководство так ничего и не поняло. Медлит! Во всем сплошное промедление! Если я до четверга не стану Членом, то Центр горько пожалеет о своей медлительности.

Стукаускас: Да, Центр, - именно Центр, все эти министерства и ведомства, которые...

Ведущий (перебивает): Тут трудно не согласиться с нашими участниками: центральные органы тормозят перестройку.

Стукман: Медлят!.. Госзаказ!.. Министерства и ведомства!...

Стукевич: Министерства!.. Ведомства!..

Стукаускас: Центр!.. Центр!.. Центр!..

Стукачев: Я им докажу!

Стукло: Во всем одно сплошное промедление!

Ведущий: Я разделяю чувства уважаемых участников. Но что поделаешь - нам пора закругляться. Следующую беседу буду вести уже не я, а Антон Стукин-младший, наш новый комментатор. Меня заставили перейти на должность зампреда. Долго упирался, но пришлось дать согласие. Говорят, партия лучше знает, где мое место...

Стукман: В свое время и меня, в общем-то, заставили. Будем говорить, я так мечтал стать слесарем! Но нет: в райкоме комсомола твердо заявили, что я должен идти в науку. В историческую науку. Пиши, Стукман, диссертацию - это тебе комсомольское поручение...

Стукаускас: Если бы вы знали, как меня силой заставили пойти в актеры! На что мне слава?! - сопротивлялся я... Заставили...

Стукевич: Кто?

Стукаускас: Деятели культуры стран Балтии.

Стукло: А я так бы до сих пор и ходил в ночное... Меня и в партию принимали в ночном! В виде исключения. Только закончил четвертый класс... Приехали и сказали: Бугай, ты нужен нашей партии!.. А теперь вот медлят!

Ведущий: Я рад, что наш разговор завершается на такой романтической ноте. Став зампредом, я постараюсь помогать Антону. Тем более, что мне все равно придется курировать данную программу....

Стукин-младший: Это для меня большая честь, Жульверн Тихонович.

Ведущий: До встречи, друзья!

К истории перестроизма

СЕМЕРО СМЕЛЫХ, НЕ СЧИТАЯ ВЕДУЩЕГО

4-я серия - 1990 год

Участвуют:

Б.Стукман - доктор исторических наук

Д.Стукачев - бывший почетный юрист

Е.Стукевич - поэт, лидер демократической фракции демократичес кого крыла Демократической партии

Ё.Стукаускас - республиканский министр культуры

З.Перестукский - заместитель премьер-министра, академик

И.Стукачихин - майор

К.Стуканов - журналист

Ведущий - комментатор А.Стукин-младший

Ведущий: Не будем терять время и сразу дадим слово новым участникам передачи, журналисту Стуканову и прогрессивно мыслящему офицеру майору Стукачихину. Что вас волнует сегодня? Какие проблемы считаете главными? Прошу вас, майор.

Стукачихин: Все говорят о дедовщине. Нас, простых офицеров, тоже беспокоит. Я считаю, тут виноваты подполковники и полковники. Потому что Съезд и Верховный Совет опять спят. А рыба-фиш гниет с головы. Надо их менять простыми рядовыми офицерами. Прогрессивными и мыслящими. А также руководящая роль. Пока не отменим, будет дедовщина. Надо отменять роль. У меня все.

Ведущий: Спасибо, вы были по-военному кратки. Давайте брать пример с майора. А теперь попросим высказаться хотя и молодого, но уже известного журналиста Кирилла Стуканова. Привет, Кирилл! Мы с тобой давние знакомые, еще с Франции, так что обойдемся без церемоний.

Стуканов: Договорились, Антон! Что касается твоего вопроса, то все очень непросто. Мне, например, душно и омерзительно выступать по телевидению, которое обслуживает правящую партию. Но другого телевидения нет! Поэтому мне приходится по два-три раза в день приезжать сюда и занимать место то в одной, то в другой студии. И это - обещанная гласность?! И это - демократия?!

Я с отвращением вхожу в телецентр и с радостью его покидаю!

Какой неслыханный позор: Бугай Никаноровича это лживое телевидение нагло критикует, а он уже с утра добивается прямого эфира - и впустую! сегодня не дают! Только завтра! А Стукло хочет сегодня, сейчас! Вот какая у нас гласность! Потоки лжи. Ни одного правдивого слова. Завтра они, видишь ли, согласны дать ему прямой эфир. Каких-то жалких полтора часа! А ему надо семь! Накипело! С позавчера не выступал!

Я в утренней программе сказал: долой такое телевидение! И меня все поддержали. Днем заезжал на какую-то передачу и снова высказался: прекратите затыкать нам рты! На словах опять все «за», даже Жульверн. Но где же, где же обещанная демократия и свобода слова?!

Стукевич: Долой руководящую роль! Телевидение - демократам и только демократам! Свободу Стукло!

Ведущий: Женя, не торопись. Бугай Никанорович и так на свободе. В сауне. Оттуда - на корт...

Стукачев (перебивает): Вношу уточнение. Товарищ Стукло, после как из сауны дали телекс про прямой эфир, отбыли на дачу. Уже подъезжают.

Стукман: Позвольте, будем говорить, и мне пару слов. Я, в общем-то, немолодой человек, но молодею душой в вашем обществе. Сейчас все, будем говорить, выходят из партии и, в общем-то, правильно делают. Но я вам скажу, мои юные друзья, - у меня получилось по-другому.

Партия вышла из меня! В одночасье! И если бы вы знали, какое я, в общем-то, почувствовал облегчение...

Перестукский: Вы знаете, как только отменят руководящую роль, наша экономика начнет переживать подъем. Я это осознал, поработав в Госплане. Вы знаете, его роль должна возрасти, когда уйдет в прошлое руководящая роль партии. При возрастании самостоятельной роли регионов. А сейчас, вы знаете, Госплан тормозит реформы. Вы знаете...

Стукачихин (перебивает): Я еще о дедовщине. Не только подполковники и полковники. Генералы тоже виноватые. Мы, рядовые офицеры, кто прогрессивный мыслящий, хорошо знаем. Рыба-фиш исключительно воняет с головы.

Ведущий: Ну-ну, коллеги, мы с вами не в советском парламенте, давайте выбирать выражения... Это вот в Париже - помнишь, Кирилл? - умеют этак небрежно, вскользь бросить: как-кое тут все же амбрэ...

Но шутки в сторону! Товарищ Перестукский, вы не договорили? Или товарищ Стукачев?

Стукевич: Свободу народному заступнику Стукло! Демократия победит!

Стукачев: Экий ты неугомонный. Бугай-то Никанорыч уже рыбалит на даче, а ты все свое тарахтишь.

И всегда был такой, сколь тебя помню. Ему еще и задания не дашь, а он уже прибег с докладцем. Ну, горяч!.. Ты вон с Антона бери пример, со Стукина-сына: все по полочкам разложит, характерные высказывания приведет... Отцова школа!

Стукевич: Кому как, а мне лично ваши провокации надоели! И вообще, лично мне хотелось бы знать, кто вас сюда звал? Антон, - ты?

Ведущий: Наш зампред, Тихушников, Жульверн Тихонович. Ты, Кирилл, конечно, прав, - что это за демократия, если на телевидении диктатура всяких там Тихушниковых. Куратор! Это еще с Парижа... С 16-го арандисмана... Помнишь, Кирилл? Помнишь, как там за нами сек Жульвернушка?..

Стуканов: Еще бы! Тебя-то потом сослали в Венгрию. Сколько ты там куковал?

Ведущий: Полтора года. Но это неважно. Пока руководящая роль не отменена, мы не можем тратить эфирное время на личные проблемы. Тем более - под надзором партийного ока Жульверна Тихушникова.

Ну, пострадал я тогда, в Париже - что ж... Все страдали...

Стукачев: Что это вы все на Тихушникова? Вышел он. Аккурат со всеми вместе и вышел из нее, из руководящей. Я даже и то знаю, куда билет спрятал! Стукман - тот в обложечку от шоферских прав, а права - в мебельный гарнитур «Вильнюс-5». Зато Жульвернушка...

Стукаускас (перебивает): Я протестую! Суверенная столица суверенного государства не должна упоминаться в таком двусмысленном контексте! Я присутствую здесь, как иностранный представитель и не могу позволить оскорбительных выпадов против своей державы. Где тут факс? Я должен информировать вождя нашей нации господина Стукенбергса об очередных московских провокациях!

Перестукский: Вы знаете, товарищ Стукачев вовсе не хотел вас задеть. Мы с надеждой и завистью смотрим на расцвет вашей демократии. Вы знаете, как экономист, я в курсе замечательных достижений республиканского хозрасчета. Если бы не руководящая роль! Вы знаете...

Стуканов (перебивает): Солнце нашей свободы, как всегда, восходит на Западе! Сейчас именно страны Балтии показывают нам замечательный пример. А мы отстаем. Безнадежно отстаем.

Не дают прямого эфира Бугай Никаноровичу. Центр вяжет все и вся преступной руководящей ролью. ЦТ в руках замшелых консерваторов. Благородное стремление вырваться из тюрьмы на волю здесь обзывают бранным словечком «сепаратизм». Русскоязычные пятые колонны в странах Балтии провоцируют межнациональные конфликты... А кто их подзуживает? Москва! Центр!

Я говорил об этом в какой-то утренней программе. Говорил в дневной. Повторяю сейчас. Пишу во всех газетах, кроме пресловутой «Правды». И ничего не меняется! Пародия на демократию и гласность!

Ведущий: Демократия по Жульверну Тихушникову! Подумаешь - он вышел из партии! И когда? Третьего дня? Вот то-то же! А все честные люди - еще во вторник!! И я тоже !! А ты, Кирилл?

Стуканов: Конечно, во вторник. Как только все понял - сразу и вышел. А на следующей неделе лечу брать интервью у господина Стукенбергса. Пусть поучит демократии наших кремлевских реакционеров.

Стукевич: Свободу странам Балтии! Долой кремлевскую мафию! Все на митинг!

Перестукский: Вы знаете, митинг опять не разрешили. Хотя я и зам премьер-министра, но ничего не могу изменить... Вы знаете...

Ведущий (перебивает): Ишь ты, они не разрешили!.. Да зачем нам нужно их разрешение?! Эта власть ни на что не годна, даже запретить толком не могут! Все равно ведь проведем митинг. Что захотим, то и сделаем! Пока не добьемся подлинной демократии!

Стукачихин: Еще я хотел сказать про рыбу-фиш...

Стукевич (перебивает): Руководящую роль - Демократической партии!

Стуканов: У меня важное сообщение! Я выходил из студии, чтобы получить информацию от негласного источника в Генштабе. Так вот: напротив дачи Бугая Никаноровича концентрируются войска 2-го Украинского фронта!

Стукачихин: Я обязан дополнить совершенно секретными сведениями. С востока дача также блокирована бронетанковой дивизией под предлогом осушения болот.

Стукачев: А с турецкой границы снят Н-ский погранполк! Он тайно, тремя колоннами, движется к даче Стукло! Как раз сейчас там происходит конспиративная встреча Бугай Никанорыча со Стукенбергсом.

Стукаускас: Уважаемый господин Стукачев слегка ошибается. Две поправки. Конспиративная встреча вождя нашей нации с господином Стукло состоялась вчера. И не тут, в Москве, а за рубежом. Сейчас этот город оккупирован и почему-то называется Псков. Но мы-то знаем его подлинное название! Это, во-первых.

Во-вторых, на днях жалкая кучка невежественных оккупантов и мигрантов провела у нас несанкционированную провокационную вылазку-пикет. Они продолжают разжигать межнациональную рознь путем подлой пропаганды равноправия наций. Поэтому одна колонна Н-ского погранполка свернула в нашу сторону. Идут подавлять демократию!

Стуканов: Медлить больше нельзя!

Ведущий: Нельзя! Предлагаю двинуться всем нашим круглым столом на защиту дачи Бугая Никаноровича!

Стукевич: Полстола надо направить для охраны его сауны.

Ведущий: Зачем?! Туда поедет круглый стол из соседней студии. Или любой другой! Весь телецентр, весь народ за Стукло, за демократию! Плевали мы на руководящую роль!

Стукевич: Только отпустите Стукмана. У него сегодня назначено в ОВИРе.

Стукман: В общем-то, будем говорить....

Перестукский (перебивает): Друзья, у меня через сорок минут совещение...

Стукаускас: Как иностранный подданный, я, к сожалению, не могу...

Стуканов: Военнослужащие тоже смотрели и смотрят наши круглые столы. Да, я с отвращением выхожу в эфир десятки раз в день на этом реакционном телевидении - но не впустую! Не зря! Как и все наши единомышленники в других студиях лживого телевидения! Я уверен - армия с нами!

Стукачихин: А также виноваты маршалы всех родов войск. Надо заменить прогрессивными и мыслящими офицерами, чтобы рыба-фиш...

Стукачев (перебивает): Мне тут с Лубянки свои люди шепнули: солдатня уже нажралась тормозной жидкости. Айда, нападем на танки у дачи! Из люков повытаскиваем. По мордасам надаем. И на этих танках - вперед! Освобождать Псков от оккупантов!

Ведущий: Бей лежачую власть!!!

От автора - 3

(вместо последующих серий)

Я несколько раз принимался за 1991 год. Заранее приготовил новейшие слова-паразиты взамен «вы знаете» и «в общем-то», чтобы вложить в уста героев «на самом деле» и «как бы» - самый употребительный устный мусор наших дней. Насиловал перо и так, и эдак...

Наконец, до меня дошло: бессмысленное это занятие. Потому что в 91-м закончилась эра перестроизма. Не только формально, с уходом толстовца Горбачева, но и по существу. Эволюция сменилась революцией контрэволюционеров. И наступили совсем другие времена, требующие, возможно, и иного жанра, чем незамысловатая пародия.

А вот мои персонажи живы-здоровы. И с большинством из них вы встречаетесь ежедневно.

Ну, не со всеми, кто спорит. Одни резко пошли вверх (а на что же еще революция!), другие вбок, кто еще куда - это жизнь, а в жизни всегда есть место стуку.

От автора - 4

Итак, все предыдущие тексты (кроме двух коротких «анонсных», предваряющих часть 1) сохранились в девственном виде - никто и никогда не напечатал из них ни одной строки. Прежде, чем перейти к опубликованным работам, мне бы хотелось помянуть перепечатанные выше тихим и, пожалуй, все-таки добрым словом.

Я не заблуждаюсь относительно публицистической, художественной либо какой-то иной их ценности, - не в расчете на вечность они сочинялись. Тут было другое: надежда на чудо. Что, вот, внезапно объявится близ меня некий человек С ВОЗМОЖНОСТЯМИ И ПОНЯТИЕМ, прочтет, переведет (или закажет перевод профессионалу) и сумеет заинтересовать... скажем, «Нью-Йорк таймс». Или «Вашингтон пост». Или что-то подобного уровня - издание, делающее политическую погоду в масштабах глобуса, а не моего рижского микрорайона. И это издание напечатает хотя бы два моих нервно-публицистических труда, написанных на стыке 1990-91 годов...

Что тогда?

О, тогда были бы варианты!

УСОМНИВШАЯСЯ общественность могла бы спросить у Главного Белого Дома, которому я выше устами персонажа придал черный цвет задолго до ельцинских танков: а в наших ли интересах, интересах Запада, безудержная и бездумная поддержка тех, кто столь бурно РАСКАЧИВАЕТ, РАЗЛАМЫВАЕТ ИЗНУТРИ ВРАГА, если враг уже становится почти нормальным партнером и на глазах очеловечивается? А к нашей ли выгоде, спросила бы, возможно, УСОМНИВШАЯСЯ общественность, РАСЧЛЕНИТЬ бывшего врага и совершить ЕЩЕ ОДИН ПЕРЕДЕЛ МИРА? А каковы ближние и долгосрочные ПОСЛЕДСТВИЯ этого передела? Кто-нибудь взвешивал ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ УГРОЗЫ И УЩЕРБ в сопоставлении с сиюминутной радостью и выгодой от убийства СССР?

Кроме того, - гуманитарный аспект. В мире большой политики это, конечно, дело сто двадцать пятое, но не для УСОМНИВШЕЙСЯ общественности. Права человек и все такое - тут они вроде бы на страже.

Семь лет назад мои слова могли прозвучать, черт побери, СИРЕНОЙ. И притормози эта сирена восхищенный бесами Запад, даже не останови, а хотя бы притормози - взошел бы Ельцин? Победила бы нечаевщина? Очень сомнительно...

Обольщаюсь, пудрю себе мозги? Вероятно, так оно и есть. Но я могу и смягчить: НЕ ИСКЛЮЧЕНО. Не исключено, найдись такой человек

«с возможностями и понятием», могла бы состояться и СИРЕНА. Пусть даже в порядке чуда.

О своих попытках опубликовать эти статьи я написал выше. Самыми громкими органами печати в то время были «Московские новости» и «Огонек». Рукописи побывали и там, и там. Были с негодованием вышвырнуты.

...Среди дюжины израильских русскоязычных газет серединные по влиятельности и популярности позиции занимают две, к которым я имел отношение, - «24 часа» и «Наша страна». Вообще говоря, положение дел в этих и подобных газетах, оплата труда, распределение обязанностей, методы сбора и подготовки материала и прочее - тема романов, повестей, новелл, памфлетов, поэм и басен, кои, не сомневаюсь, уже пишутся. И пусть себе пишутся. Я бы, например, очень желал этой теме быть отраженной пером Александра Бродского, который сначала напечатал мою крупную статью «Наоборот» в «24 часах», а потом зазвал меня на работу в штате «Нашей страны». Ни в коем случае не разделяя моих позиций и оценок, Бродский отдал мне две полосы в своем еженедельнике и публиковал статью из номера в номер. Случилось это летом 94-го, и мне остается лишь пожалеть, что Алик Бродский не повстречался со мной четырьмя годами раньше. Впрочем, будучи человеком С ПОНЯТИЕМ, он, увы, все равно не обладал ВОЗМОЖНОСТЯМИ...

Таким образом, ниже воспроизводится опубликованный скромнейшим тиражом (эти цифры держатся в тайне, и я могу только предположить, что тираж составил не более 10 тысяч экземпляров) текст, в основе которого лежали записи начала девяностых. Повторы предыдущих работ я постараюсь убрать или сократить

Теперь - а что далее, за «Наоборот»? Далее вот что.

Начав работать в «Нашей стране», я еженедельно давал полосу, посвященную событиям в России. То есть, продолжал паханиану. Эта полоса составляла лишь часть, одну, примерно, восьмую, от общего объема моих материалов в газете. Но именно этот и только этот материал я подписывал своим именем, располагая для других дюжиной псевдонимов.

Год назад я уволился из «Нашей страны», не имея более сил ездить в Тель-Авив с Крайнего своего Севера, где поселился по прибытии в Израиль. Стало быть, уже год, как я не продолжал сериал. И вот нынче, 2 апреля 1997 года, подписана бумажка, якобы объединяющая Россию с Беларусью. Подписана под дикий вой всех проституированных телеканалов. «Вопрос не проработан!», «Куда спешить!»...

Что же вы без «проработки» расчленили Союз в одно мгновение, гады?!

Никакого объединения, разумеется, нет и не будет - пока сидит в Кремле этот монстр, уже который год тупым гниющим бессмысленным бревном преградивший путь куда-либо, кроме бездны, той части страны, что была им захвачена путем убиения единого большого государства.

Формулу «Бывший и будущий Советский Союз» я вывел в 1992 году. До недавнего времени она шокировала окружающих, среди которых преобладают недавние партветераны (здесь и сейчас, натурально, притворушки сионисты -антикоммунисты). Теперь эта формула просто злит. А шокирует уже другое - например, мои слова о честном Лукашенко, которого ПОЛОЖЕНО ненавидеть. Без конца повторяя кадры разгона минской демонстрант-шпаны, питаемой долларами, бессовестные останкинские врунишки что-то не спешат вновь и вновь показывать танки, бьющие по парламенту. А уж непременный комментарий злодея Шушкевича - как без этого? Без этого никак. Без этого - как телестудия без Гайдара...

А еще я позволяю себе употребить иной раз слово «Союз». Едва я это сделаю, хотя бы один из окружающих ИНФОРМИРОВАННО вклинивается с эпитетом «бывший». Чтоб я, дубина малограмотная, тоже знал...

Я нашел способ мести.

Работая в газете, я имел доступ к российской печати - разрозненным случайным экземплярам того-сего, служащим либо для перепечаток, либо для изготовления «обзоров прессы». Последними регулярно занимался и я, нагло цитируя оппозиционную печать солидными кусками. А сами газеты - «Правду» и «Советскую Россию», после коллективного обгладывания, притаскивал домой. Дом же мой, квартира моя, расположена на главной улице «русского» района, впритык к тротуару, по которому дефилируют недавние советские люди еврейской национальности.

Я выхожу на свою «гину» - участок, опоясывающий квартиру и упорно именуемый мною огородом. Раскрываю «Правду» лицевой стороной к постылым землякам. И якобы погружаюсь в чтение, ловя на названии газеты и себе самом испепеляющие взоры все тех же ИНФОРМИРОВАННЫХ. Информированных о том, что «Правда» - орган людоедов. Что не только читать, но и в руки ее брать - гнусность. Что, наконец, нигде в Израиле ее не продают...

Паханиана - продолжение

Александр Бродский предпослал материалу следующий анонс:

«Дорогие друзья! Читайте, начиная с ближайшего номера, сенсационную публикацию Вадима Томашпольского «НАОБОРОТ» или НОВАЯ СОВЕТОЛОГИЯ.

Это парадоксальный, шокирующий, но предельно честный и независимый взгляд на события последних лет в России, Прибалтике и других частях бывшего СССР, способный заставить задуматься не только ученых и политиков Запада, но также и обитателей нашей Святой земли...»

НАОБОРОТ

... Сидя в заводской столовой города Нагарии, что аккурат рядышком с ливанской границей, я тоскливо внимаю разговорам повторных земляков. Ленин-то, оказывается, был Бланк и шпион; в большевиках ходила масса евреев; Зимний почти и не штурмовали...

В сотне - другой метров от нас возлежит всегда пустынное море. Лишь израильский сторожевик надувает щеки на близком горизонте. Отпущенная с весел рабсила бегло глотает корм. Тут же насыщаются многочисленные капо.

За окном галеры - идиллическая лужайка. Барашки просятся на нее. Либо барынька в белом с кудрявыми чилдренами. Но лужайка, как и море за ней, пуста. Далеко не каждый день приземляется на ней вертолет хозяина. Сегодня капо свирепствуют в обычном режиме, и, следовательно, никто не примнет нынче травку.

- Коммунисты, коммуняки... толкуют земляки чего-то политического.

- Братцы, - не выдерживаю я, - дак что же мешало вам узнать все эти новости полжизни назад? И не тошно ли вам петь в хоре? Еврейцев же и сейчас в революционщиках - тьма... Вот я, в родной своей Самаре, сколько себя помню, звал ту улицу проспектом Бланка. А теперь - нет. Срамно, братцы, мочиться на могилки. Струю свою срамно и неинтересно вливать в струю миллионов.

- Ты коммуняка, сталинист и совок, - отвечают мне прозревшие.

«Совок» и производные от него - самое ныне ходовое словцо. Вроде пароля. Чтобы прозревшие опознавали прозревших.

Зато по тихим благословенным шабатам, когда не надо отправляться в зону, я скребу на кухонке пером, назвав очередной крупногабаритный пасквиль так: «Один день Ицхака Давидовича».

И что за напасть? Отчего это я, не склочный ни капельки человек, обречен быть вечным оппозиционером?

Лишая политической девственности советских неофитов, я без должной осмотрительности внушал им, что наша власть - худшая власть всех времен и народов. Я продолжал эти забавы даже после того, как на них же, в 68-м, и сгорел. До тех пор продолжал, пока не понял, что вру - советской властью вовсе не поставлен абсолютный рекорд худшести. А понял в девяностом. Как раз об эту пору падший режим принялись облаивать - и по сей день никак не уймутся! - самые верные его, падшего, холуи. Этим же гибким людям предстоит еще раз изумить мир мгновенным превращением из ретивых ельцинистов в несгибаемых антиельцинистов, требующих виселиц, виселиц, виселиц...

Самое любопытное, что на каждом последующем этапе оборотни горестно повествуют о своих страданиях этапа предыдущего: как долго - целых, понимаешь, полгода! - его издевательски не переводили из вторых секретарей обкома в первые за нескрываемо антисоветские взгляды и высказывания, и как тяжко мучилась она в членкорах, не ставши академиком по причине мужественного отрицания косных догматов марксизма.

Придет время, и все эти шумейки-шахрайки-бурбульки-филатки, а также их физические и духовные детки и братки страстно доложат нам, что их телефоны внаглую прослушивались ельцинской охранкой, а смелые критические замечания по адресу нового кремлевского ворья (то есть - по собственному адресу!) приводили к неслыханному остракизму и репрессиям вплоть до переселения из загородного особняка в пошлую трехкомнатную со всего лишь одним, понимаешь, клозетом.

И поскольку нет сегодня в мире более усердных проклинателей коммунизма и КПСС, чем недавние коммунизма и КПСС сладкопевцы и процветанцы, нетрудно допустить, что как раз кто-то из изобретателей и исполнителей «распада Союза» и предложит назвать будущий большой уголовный процесс - Беловежским...

Но сменщиков везде любят. Им рукоплещет мир. Предшествующий режим дозволял находить у себя лишь отдельные недостатки, в то время как его близнец по нарциссизму защищен от критики всей мощью мировой прессы. Разве что микроизъяны разрешено обнаруживать на светлом лике близнеца, отнюдь не подвергая сомнению его общего безукоризненного благообразия.

О, идиотка-заграница!

Ассистировала дура-заграница при осеменении и заботливо подкладывала подушки во время родов, вскормила дура-заграница гаденыша импортным своим млеком, с тупым нерассуждающим восторгом зацеловала гаденыша в розовую попку. А впереди всех, повизгивая от счастья, суетилась мировая советология под ручку с простодушной цээрушниной. Суетилась, надутая и важная, вся из себя наукообразная, ни хрена не поняв, не почуяв, что за беды принесет гаденыш уже в близком своем возмужании.

Профессора! Аналитики! Эксперты! Если их труды - наука, то я никогда не пойму, чем занимался Эйнштейн!

Гаденыш - учиняет. Уже пошло-поехало. Дура все блеет, дура все визжит, хотя теперь уже в несколько иной тональности. Ельцинская стабильность - вот что волнует сейчас дуру-заграницу, «судьба реформ».

Ну а что в самой России?

Порядочные, назовем их так, люди в сменщиках разочаровываются. Проницательные - и не очаровывались. А для тех, кто презирает сменщиков с момента их восхода, у меня нет эпитета, поскольку к этим немногим отщепенцам принадлежу я сам.

Те же, кого можно условно назвать с маленькой буквы отто лацисами и егорами гайдарами - небесталанные обожатели любой власти, холуи от экономики, якобы высоколобые с вечно играющим от трусости очком - что они?

Они еще будут рыдать, и навзрыд: ах, как жаль, что распался Союз, экая незадача, ну да что тут поделать, распад был исторически предопределен... Будто не они, а кто-то другой с благородным гневом вгрызался пером и пастью в тело тогда еще единой страны, будто не они кромсали и добивали искалеченных республиканскими нацистами инородцев, будто не они пели оды бесам всех пятнадцати столиц и сладострастно ковыряли всеми четырьмя окровавленными конечностями географическую карту, превращая ее в политическую.

Наступит, конечно, день, когда устареют и мои открытия. Грянет дежурное массовое прозрение. И какой-нибудь другой умник (или совсем уже старый я) будет уныло слушать откровения пробудившихся масс: а штурма Белого дома в 91-м, оказывается, вовсе не было! а путчисты, оказывается, не такие уж и путчисты! а Ельцина, оказывается, и впрямь надо вытряхнуть из Мавзолея!..

Ах, не надо, не надо складировать паханов в мавзолеи. И бить их в мавзолеях тоже не надо. Потому что в мавзолеях - поздно!

* * *

Для достижения высшего блага человечества необходимо прекратить преступное вращение Земли вокруг собственной оси.

Если это утверждение кажется вам странным или спорным - не беда. Есть телевидение, печать, радио. Они разъяснят. И через несколько месяцев все или почти все будут убеждены в том, что

- повторим формулу, она того достойна -

ВО ИМЯ ВЫСШЕГО БЛАГА НАРОДОВ СЛЕДУЕТ ПОКОНЧИТЬ С ВРЕДОНОСНЫМ ВРАЩЕНИЕМ ПЛАНЕТЫ ВОКРУГ СВОЕЙ ОСИ. Заодно, дополним, не худо бы разобраться и с самой этой осью...

Один оборот длится 24 часа. Играть - так играть: мы нашли способ устранить это безобразие. Мы вмиг остановили вращение. Но как только этот миг свершился, жизнь на Земле закончилась. Всякая жизнь.

Тут кто-то говорил о высшем благе? О несправедливости угла наклона оси по отношению к тем, у кого все время жарко или, наоборот, вечный колотун?

Ну вот - справедливость восстановлена. Там теперь и всегда ночь, а здесь - день. Если это и было целью, то она достигнута. Только вот жаль: некого позвать за праздничный стол. Человечество погибло. Человечество, и все-все-все, сооруженное им на поверхности планеты, снесено с ее лица. Снесено ИНЕРЦИЕЙ вращения планеты.

ВМИГ, понимаете ли, НЕЛЬЗЯ. Ни одну сколь-либо сложную систему нельзя, понимаете ли, вмиг. Ну, попробуйте разом повернуть на ходу крупное судно. Или проложите под прямым углом рельсы. Масса, простите за скуку, есть мера инерции тела. Физика - не политика. Она не умеет врать.

Развал СССР, РАЗВАЛИВАНИЕ СССР ВМИГ - преступление. Скорее всего - преступление не века, а веков, если измерять масштаб злодеяния числом его жертв. Уже имеющихся. И - ПРЕДСТОЯЩИХ

* * *

Можно только поражаться жизнеспособности и стойкости трижды проклятой страны: какая другая держава или державочка выдержала бы дольше недели столь бешеное надругательство, когда мясники и воры, возомнившие себя политиками, кромсают несчастную ножами и топорами, жгут, рвут в клочья ее плоть, а она, вся в потоках крови, зверски изнасилованная и исполосованная, - еще дышит, еще живет...

«Говорили... о полезности раздробления... России по народностям с вольной федеративной связью»

Это - Достоевский. «Бесы».

...Время от времени в мире возникают новые виды спорта. Чаще - синтезированные. Происходит это нечасто, раз в пять-десять лет. Но уж если происходит, сразу находятся желающие. Обычно - из тех, кто не добился особых успехов в уже существующих видах. Неудачливый лыжник становится биатлонистом. Посредственный мастер большой ракетки двигает в бадминтон. Их шансы на чемпионство при этом растут, что вполне объяснимо. Ничего тут нет плохого. Одно хорошее. Нормальное.

Время от времени, в десятки раз реже возникновения новых видов спорта, происходит смена политических систем в больших государствах. Что естественно: крупные системы, уяснили мы, весьма инерционны, и один изм одолевает другой изм отнюдь не каждый день.

При жизни, допустим, Бурбулиса, новый изм вполне мог бы и не стать победоносным, и тогда Бурбулис посегодня преподавал бы замечательную дисциплину по имени научкоммунизм. А следователь Гдлян шил бы антисоветчину эстонскому ученому Хинту и другим гражданам. Продолжали бы круглосуточно заниматься любовью к советской власти (ПРОФЕССИЯ!) т.т. Шеварднадзе, Снегур, Кравчук, Ельцин, Алиев, Шушкевич, Яковлев, Афанасьев, Попов...

НО: был Афган.

НО: совсем скверно стало с харчами.

НО: появился анти-Мидас по фамилии Горбачев.

НО - ГЛАВНОЕ! - звезды составились не так, а эдак.

И вот - плохой и постылый изм получил поддых от изма нового и хорошего. И зашатался. И запахло сменой системы.

Редчайшая! Уникальная! Фантастическая возможность! Тот единственный шанс, которого вообще могло не быть за всю жизнь у ничтожного юриста Шахрая, у певцов Ильичей Яковлевых, у партидеолога Латвии Горбуновса - стать:

- министрами!

- маршалами!!

- президентами!!!

И - ладушки. ВЛАСТЬ - САМОЦЕННА. Она сама по себе для шкуры - уже счастье. Шкура не знает - мы убеждаемся в этом ежедневно - что с ней, властью, делать. Ну и неважно. Зато власть! И к ней обязательные приложения - такие уютные, такие вкусные...

Совершенно не колышет перевертыша-шкурника, что за изм на горизонте. Одно важно - он побеждает. И если поспешить, то еще можно попасть в именно этого изма возглавители.

Вот тогда-то, в конце 80-х, растолкав замордованных уходящим режимом диссидентов, они и взошли. Взошли, потому что еще с третьего класса средней школы В ИХ РАНЦАХ СУДОРОЖНО КОЛОТИЛИСЬ ПРИПАДОЧНЫЕ МАРШАЛЬСКИЕ ЖЕЗЛЫ!

Но в тот момент - восходя - никто из них и думать не думал о вредоносности вращения Земли. Его вовсе не следовало прекращать. СССР был данностью, и речь шла исключительно об ужасном, неправильном Центре, который они, соискатели власти, намеревались собою заменить, что автоматически превращало бы Центр в прекрасный и правильный.

До остановки вращения планеты нам еще предстояло дожить.

* * *

В студенчестве был у меня приятель - Толя Волков. Очень положительный человек. Моя ищущая натура не могла этого вынести и потому шепнула одному-другому: а у Толяна-то - знаешь? елда знаешь, какая? страшное дело! елда у Толяна 26 сантиметров! при мне измеряли две кандидатки наук с кафедры марксизма! туши свет, а не елда!..

Трудно было найти парня, более далекого от распутства и излишеств. Но посмотреть на Толю Волкова народец вскорости - пошел!

Сокурсники и сокурсницы выглядывали его в коридорах Политеха. Слух рос. Донеслись уже другие показатели. Тридцать с чем-то сантиметров. Потом - сорок. Больше...

А что же безгрешный Толя Волков, обладатель вполне ординарного члена и весьма скромного опыта?

Смущался. Грозил мне побитием. Некоторое время прятался.

А затем - затем наступил момент, когда Толя Волков ПОВЕРИЛ, что у него в самом деле необыкновенных достоинств елда! По всем параметрам! И если в присутствии Толи Волкова кто-нибудь заводил разговор на столь жгучие в молодости темы, Толя с хрустом расправлял стан, тонко усмехался и смотрел на общество сексуальных пигмеев орлиным взором признанного полового короля. А ведь среди нас были, пожалуй, и вполне приличные мастера этого рода деятельности...

МЫ, ДЕМОКРАТЫ!..

МЫ, КРАСАВЦЫ!..

Уроды могут создать собственную партию. Уроды могут назвать ее партией красавцев. Уроды могут объявить себя эталоном и вершиной эстетики. Ну а дальше - дело известное - уродами будут НАЗНАЧЕНЫ все, кто в этой партии не состоит и ей не сочувствует.

МЫ, ДЕМОКРАТЫ...

Кто не знает, что еще вчера весь ЦК партии красавцев коллективно и в индивидуальном порядке лизал зад будущего трупа, на могиле которого тот же ЦК воздвиг ныне курган из собственных СВИРЕПЫХ экскрементов. Одновременно все первые красавцы СССР, вне парламентов и законов,

прописали себе тихую негласную амнистию, будто и не было в их предыдущем бытии лизания - как способа сытно жить. Эта амнистия не распространяется только на тех, кто согласен числиться среди некрасавцев...

Зря ругают крыс - они имеют право бежать с тонущего корабля. Их не в чем упрекнуть, ибо они спасаются. Несколько иначе обстоит дело, если крысы трудились на капитанском мостике или в штурманской рубке. В этом случае им бы надо повременить, пока эвакуируются обитатели трюма.

И уж совсем отвратительно, когда именно эти крысы - капитаны да штурманы - лезут по головам рядовых собратьев на капитанский мостик и в штурманскую рубку следующего, еще не потопшего корабля!

Коренной израильтянин! (Мое обращение - всего лишь фигура речи: сроду не прочесть этих трудов коренному израильтянину). Представь себе, что Организация Освобождения Палестины одолела. ООП пришла к власти в Израиле и принялась сбрасывать тебя, коренной израильтянин, вместе с нами, некоренными, в море. Но за четверть часа до того выяснилось, что твои предводители - премьер бывший Шамир, премьер нынешний Рабин, многочисленные Леви и пол-парламента - все они - в душе! - палестинцы. А самый импозантный из Леви, седовласый говорун с певучей речью - палестинец не только в душе, но и по происхождению. Став замом Арафата, он быстренько устраняет Ясера за недостаточную преданность славному делу палестинской революции. И сам становится Номером Первым...

Можно и наоборот: ООП позорно сходит с исторической сцены, но на предпоследней ступени схода Арафат объявляет себя давним сторонником научного сионизма. Пробивается в Кнессет. Потом в премьеры...

Ну да, для израильтян - бред, чушь, даже не смешно. А для нас, советских - тутошних и тамошних, - плоская, и вот ужас-то, вполне уже привычная обыденная реальность.

Господи, КАКОЕ ВЗОШЛО ДЕРЬМО!

И ничегошеньки за душой, кроме дьявольской жажды власти, той власти, ЕДИНСТВЕННОЙ ЦЕЛЬЮ КОТОРОЙ И ПРИ ИХ ТОТАЛИТАРИЗМЕ СТАЛО БЕСКОНЕЧНОЕ УДЕРЖАНИЕ И УКРЕПЛЕНИЕ САМОЙ СЕБЯ.

Средства же, как и положено, любые. Главное - на стадии завоевания власти - это (вспомним классиков) ПОДНЯТИЕ ЯРОСТИ МАСС. Сколько поднято ярости? Три? Мало. Запланировано семь!

Что дурного содержало в себе изначально слово «коммунист»? Да ничего. Ведь и тот, ставший жертвой судебного произвола в иудейской столице две тысячи лет назад, тоже, пожалуй, был коммунистом.

Бранное теперь слово.

Следующим бранным станет «демократ».

* * *

«Большевик!» - «От большевика слышу!» - повседневная полемика. По справедливости же, одна из сторон тут врет самым бесстыдным образом. Если уж принимать этот термин в качестве синонима бесовщины, то...

Кто чисто ленинскими приемчиками распропагандировал и опаскудил армию? Кто во благо себе отыграл национальные карты и братался с идеологами республиканских апартеидов? Кто вешал на «Центр» вину за те несчастья, о которых слепо-глухо-немой центр-импотент вообще узнавал последним? Кто визгливо реагировал на жалкие попытки выслать пожарных хотя бы к пепелищу диким ором и перекрытием у пожарных воды? Кто под ехидное телеулюлюканье - вместо звяканья штыков! - разогнал все союзную представительную власть? Кто, наконец, подтерся «волеизъявлением народа» сохранить Союз? Для кого средства не имеют значения при виде либо запахе цели?

У Ильича в руках были сущие пустяки - газетка да листовки. И то сработало. Дай Ильичу телевидение - через полгодика после японской кампании он, Ильич, как раз бы и наступил.

* * *

Расцвет блистательной балтийской демократии - главного союзника столичных революционщиков - знаменовался весьма любопытными явлениями. Если искать наиболее краткую форму их письменного отображения, то проще всего процитировать лишь одну фразу из газеты «Неаткариба» («Независимость»), № 18, май 1991 года: «Русскоязычные никогда ничего не поймут, потому что у них только одна мозговая извилина, да и та от шляпы».

Найдись силач, способный выжать всю местную печать последних лет и положить на стол обезвоженный концентрат, именно эта меткая характеристика русскоязычных на столе бы и оказалась. Такой вот уровень сарказма. Такой расцвет такой демократии.

ТАМ И ТОГДА ЭТО НАЧИНАЛОСЬ. Нет, полутора годами раньше, в 89-м. Под, повторимся, всемирный аплодисман. А если бы не было аплодисмана? Если бы эта дубина - общественность нахмурила брови?..

Тысячи раз все телестанции мира крутили образцово-показательные кадры «штурма» у Вильнюсской телебашни. Предельная узнаваемость, не так ли? Но ни единого раза, ни одним словом - о том, ЧТО ИМЕННО разносила вокруг себя эта проклятая телебашня, какие чудовищные заряды национальной ненависти исторгала из своих электронных недр.

А - специально для фотообъектива - ноги, засовываемые под стоящий танк?! А - убитые из огнестрельного оружия там, где вообще не стреляли?! А - «посторонние» трупы, «добытые» для телепоказа из морга

Средства массовой информации «свободолюбивой Балтии» стали не просто бациллоносителями, но БАЦИЛЛОГЕНЕРАТОРАМИ той глобальной эпидемии, которая выплеснулась за тысячи верст от очага заражения.

Сейчас, осенью 92-го, Генеральный Демократ и Первый Красавец выговаривает нежные укоризны своим сообщникам и будущим подельникам в Таллинне, Риге, Кишиневе, Киеве или Алма-Ате: вы там поаккуратнее, я же не могу без конца притворяться, будто ничего не вижу и не слышу.

А кто хотел знать правду тогда - в уже далеких 89-м - 90-м? Проницательные обозреватели? Многомудрые политологи? Всезнайки из ЦРУ? Хвататели валюты на радио «Свобода», пришедшие на смену мученикам и смельчакам?

Я отлично помню, как посмеивались над заезжими журналистами и фотокорами обитатели умело декорированных рижских баррикад. Пьянствуя, обжираясь, загаживая окрестности три недели подряд («за счет республики»), они охотно позировали в боевых стойках и иных героических мизансценах при полном отсутствии супостатов. Позировали недоумкам, так и не понявшим, что РЕЦЕНЗИРУЮТ НЕ ЖИЗНЬ, А СПЕКТАКЛЬ!

«Ах, сытые, беспечные, близорукие, безответственные иностранцы с блокнотами и шариковыми ручками! - от тех корреспондентов, которые еще в Кеми задавали зэкам вопросы при лагерном начальстве! - сколько вы нам навредили в тщеславной страсти блеснуть пониманием там, где не поняли вы ни хрена!» (А.Солженицын, «Архипелаг ГУЛАГ», Малое собрание сочинений, М., 1991, том 6, стр. 127).

Что уж тогда говорить об их проникновении в образ мелкого душой мстительного и безграмотного авантюриста Ельцина, ничтожная сущность которого находится в неслыханном противоречии с его фатальной ролью в истории?..

А вот что можно о нем говорить: «...Это деятель, проявивший великолепное владение западным, или демократическим, политическим искусством...» («Известия», 25.12.91.).

Несколько коряво (погрешности перевода?), но зато как глубоко и точно! Как адекватно подлинным качествам невежественного властолюбца, способного на любую мелкую гадость и крупную подлость! Кто же это проявил столь тонкое знание Демократа № 1?

«Известия» отвечают: «Это высказывание принадлежит новому директору ЦРУ Р.Гейтсу, давно специализирующемуся на изучении СССР».

Боже мой, какие надутые, какие некомпетентные, какие НЕЭФФЕКТИВНЫЕ ослы! С их-то проницательностью - директорствовать в ЦРУ?!

Сценарий же был типовой. Всякий раз, когда униженные, доведенные до отчаянья инородцы из последних силенок пытались дать сдачи - из Москвы, из Питера, из Вашингтона молотили по ним, по несчастным дискриминируемым, самыми крупными калибрами, самыми дальнобойными, всеми стволами...

И называлось это так: протест против очередной попытки подавления демократии.

А было все - НАОБОРОТ. Затюканный Лигачев, неизменная и безответная мишень бесчисленных перьев, символ консерватизма и реакционности - ангел, чемпион либерализма и толерантности, воплощенная демократичность и плюралистичность на фоне обезумевших верхушек каждого «суверенного государства», включая Россию. Ведь в превосходных столицах объявлено преступным всякое инакомыслие (формула незатейлива: «РАЗЖИГАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ РОЗНИ ПУТЕМ ПРОПАГАНДЫ РАВНОПРАВИЯ НАЦИЙ»!). В них же депутатов оппозиционных фракций (а ныне «оппозиционных» автоматически означает «русскоязычных») запросто лишают мандатов, в них же тотальная слежка стала нормой...

Ну, а в Латвии, в довершение картины, знатнейшими героями признаны особо удачливые и результативные истребители евреев из латышского легиона СС, что ничуть не мешает Иерусалиму бурно приветствовать рижских «демократов» и их победу над силами зла. Того зла, которое одолело фашизм...

* * *

Вот так они и СКУЧКОВАЛИСЬ. Вот так скучковались НАЦИОНАЛЬНО ОЗАБОЧЕННЫЕ БЕСЫ С БЕСАМИ РОССИЙСКИМИ. Нечаевцы поняли, унюхали друг друга. Был понят и их союз - теми, кто жил ВНУТРИ ПРОБИРКИ. Произошло это не позднее середины 90-го года. Мне пора бы сказать, что три четверти данного текста я переписываю сам у себя - только двух-трехлетней давности. И если найдутся читатели, которые не увидят тут ничего нового, то моей вины здесь нет: сказать вовремя не дали. А пытался...

У меня, по всей видимости, был очень удобно расположен НП. Благодаря этому, я и разглядел будущего Пахана. Разглядел не грядущего, а уже ГРЯНУВШЕГО ХАМА. Писал и посылал. Туда и сюда...

Впустую! Ветер дул в одну, только в одну сторону, и все, что было не по ветру, не в цвет, - отвергалось без раздумий. Похоже, дальше первых трех строк и не читали. А один известный публицист - видно, все же прочитавший - позвонил мне из Москвы и сказал: перо у тебя, брат, жгучее, яростное, ты его только ПЕРЕНАКЛОНИ, - и все будет путем.

Тот же ветер-монополист дул и в Израиле. Для иллюстрации я приведу сейчас небольшой текст, посланный мною весной 92-го года в ряд израильских русскоязычных газет (ПРИМЕЧАНИЕ 1997 ГОДА - уж позволю себе вмешаться из сегодняшнего дня: а трагическую судьбу парламента я предвидел ВОН КОГДА!).

* * *

«Наипервейшему Демократу и будущему Генеральному Президенту мешали скверные консерваторы из горбачевского окружения. Больше всего на свете Генеральный хотел осчастливить подданных, и румяное счастье наступило бы вмиг, исчезни на пути румянства эта преграда.

Мешавших убрали, хотя они и робко тужились изобразить из себя грозный ГКЧП.

Помехой незамедлительно стали: всеми нелюбимый за отсутствие плетки в руках кроткий Горбачев и отвратительный Центр. Тут не понадобилось сложных операций. Дело разрешилось без стратегии и тактики: раздался могучий хрюк, и побледневший властитель западных дум покорно и резво слинял с должности.

Разогнали, стало быть, Горбачева.

Съезд союзных нардепов, который состоял не из хороших людей, а из плохих, был по этой причине объявлен следующей помехой. Такой же недоброкачественный состав наблюдался и в Учредительном собрании в январе 1918-го года. Каждый рядовой демократ отлично понимает: невозможно найти более убедительный довод для разгона сборища гадких людей, чем их личные качества и убеждения.

Разогнали съезд.

Искомое светило уже изготовилось взойти на небушко, однако выяснилось, что его держат зубами за протуберанцы злодеи из союзного парламента. Что ж - и с ними быстро разобрались матросики с учеными степенями в области исследования прекрасного коммунистического будущего.

Разогнали парламент.

И увидел ОН, что это хорошо.

ЕМУ хорошо. И всем ЕГО ближним матросикам. Остальным - по-прежнему паршиво.

Понадобилась помеха.

Бывшее ужасное кравченковское телевидение, став некравченковским и оттого неужасным, внезапно прозрело: Генеральному мешает съезд российских нардепов, людишек, в большинстве своем, крайне неважнецких. Кому она нужна, эта пустая болтовня неважнецких людишек? - спросили народ, когда волейбольная лапа навела телелорнет на эту актуальную проблему...

И с весны 92-го неужасное телевидение завозилось вокруг темы ненужности российского съезда. Подвывали боцмана. Подпевали матросики. Капитанский мостик покровительственно сопел.

Погребение съезда впереди, однако, нетрудно видеть, что уже НАЗНАЧЕНА следующая помеха - Верховный Совет. Его кадровый состав, втолковывают нам, просто невыносимо гадок.

Не завидую судьбе тех, кого ОН считает невыносимо гадкими...

Разгонят. И хорошо бы - только саперными лопатками.

Полцарства отдано за корону великим карбонарием современности. Полцарства с пашнями, стадами, водами и народо-тьфу-населением. За корону, ЕГО корону, не жалко, впрочем, и трех четвертей...

Как много плохих людей. Как мало хороших. Получается так, что вообще лишь один. Один из стольких миллионов. И еще несколько полухороших матросиков. Но потом и их разоблачат. Вот и все.

Бабья физиономия ежедневно украшает экран.

Заэкранье - тоже».

В лучших традициях русско-израильской прессы мне никто не ответил. То был апрель 92-го, следующий месяц после моего прибытия в Израиль. Теперь, осенью 92-го, финал еще ближе. И если цена ВОСШЕСТВИЯ Пахана, в принципе, зрячим ясна (хотя до конца не осознана, не уложена в причинно-следственную связь), то стоимость УДЕРЖАНИЯ, а затем И АБСОЛЮТИЗАЦИИ власти Пахана - есть величина бесконечная и загадочно страшная.

О, тупая, нерассуждающая, заранее все для себя решившая предвзятость! О, стереотип! Как бороться с вами? Как пробудить в болотных мозгах соотечественников способность хоть чуть-чуть поразмышлять в автономном режиме? Как? Не знаю...

Вот люди, нареченные красно-коричневыми. Кто их слышал? Точнее, кому дали их услышать? Что именно думают и говорят Алкснис и Бабурин, Говорухин и Юрий Власов? Какая сила побуждает их идти против ветра - хоть об этом бы задумались. Не задумываются. Не умеют задумываться несчастные, В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ ОДУРАЧЕННЫЕ. Да и то сказать - экую башку надо иметь, чтобы противостоять теле-силище. Там ведь все просто: слова оппонентам не давать («Трибуну - врагу?! Ну уж дудки!»), их позиции «излагать» устами проверенных надежных врунов (тех же! тех же самых, что врали нечто обратное всего лишь позавчера!).

А уж этих, надежных, и учить не надо, технология отработана: поерничать, да со смехуечками, да с простенькими, чтоб дошло до масс, из пяти тысяч недовольных лиц выбрать - крупно! - две хари (одну - гнусно зевающую, другую - вовсе отвратную, кривую и старую, с прыщавым носом и волосатой родинкой солидного посола на гребне немытого уха). А в конце СУЖЕТА (через «у»), на двадцать второй, то есть, секунде, для самого недоделанного, но уже демократизированного болвана - бабку с поднятым на палке фейсом генералиссимуса.

Вот и выписан исчерпывающий портрет оппозиции. Остается только повторять его раз в неделю, меняя детали: фейс не у бабки, а у дедки; прыщи еще и на зобу; пересказ телевруна уже не ехидный, а скорбно-сочувствующий, будто репортаж из палаты безнадежных шизофреников, подцепивших для полноты счастья рак подмышки и СПИД - ну что взять с болезных придурков?

Искомый результат: я этих сраных патриотов не слышал, но...

Зевают.

Прыщавые.

Со Сталиным.

Обратно хочут мир завоевать.

И все подряд - сволочи.

* * *

Речь Юрия Власова на самом первом съезде, в пик горбачевской либерализации, потрясла всех своей смелостью. Красавцы тогда еще только-только выпрастывали с опаской кукиши из карманов, причем треть держателей кукишей наверняка продолжала в то время поставлять доносцы в дом за спиной Феликса Эдмундовича.

Сегодня они командуют этим домом, и сами принимают доносцы. Сегодня они наверху. А где Власов? По какому такому каналу можно его увидеть и услышать? Из нормального цивилизованного оппонента наши плюралисты собственноручно забитыми кляпами превращают Власова в злейшего врага.

Любителям же непременного выявления политических колеров стоит поразмышлять (с обязательной поправкой на условность исторических аналогий): консерваторы, контрреволюционеры - это все же скорее цвет белый, чем какой-либо другой; красный более подходит узурпаторам, тем, кто захватил власть незаконно, неконституционным путем; коричневый - это нацизм... Вот при таком раскладе КРАСНО-КОРИЧНЕВАЯ ОСЬ КРЕМЛЬ - НАЦМАНЬЯКИ вполне приложима ко всему происшедшему. Посему раскрашивание оппозиции именно в эти масти - трюк, обман, подмена.

Любопытно проследить четкое совпадение тактики красных и коричневых. Выбран был имидж ОБИЖЕННЫХ. И не будучи большим аналитиком, легко заметить повторяемость приема и у красных, и у коричневых:

- провокационный выпад против оппонента (идеальный случай - незаметный удар ногой в мошонку),

- естественная реакция разъяренного от боли обладателя мошонки, норовящего въехать обидчику-провокатору по роже - громко, смачно,

- дикий всепланетный вопль про попытку уничтожения в лице красных (Пахан с припаханцами) и коричневых (нацисты в республиках) демократию и светлое будущее.

Прием применяется без творческих новаций из года в год. И срабатывает безотказно. И не может не сработать, потому что даже еще не произнесенное «Караул!» подхватывается на лету ЗАРАНЕЕ ОБНАЖЕННЫМИ ПЕРЬЯМИ, ЗАРАНЕЕ РАСЧЕХЛЕННЫМИ МИКРОФОНАМИ И КАМЕРАМИ (знали, черти! изготовились, собаки!) - и стократ преувеличенным разносится по миру.

Так же и с «всенародно избранным», который для начала прикарманил телевидение, а потом повелел разыграть предвыборный фарс, отведя на него до смешного короткий срок. Его воспевали, соперников обделывали. Он красовался, соперников не допускали. Просто и здорово. Теперь таким же манером он будет «побеждать» и впредь, пока звезды не сжалятся над покоренным Паханом народом и не избавят народ от небывалого в истории гореносца-покорителя.

* * *

Ввиду малости моего израильского стажа я не берусь рассуждать на здешние темы. Но одну затрону - хотя бы в силу ее очевидности.

Нормальная дипломатическая практика как нечто совершенно естественное предполагает контакты с правящей партией и оппозицией любой страны. Придут в Англии к власти лейбористы или в Штатах республиканцы - а Израиль с ними уже знаком, контачил, общался. Преемственность отношений гарантирована.

Придет в России к власти оппозиция (придет, будьте уверены! косвенно, в форме на ходу воруемых ельцинским режимом идей и лозунгов - уже приходит! Даже сохранив самозванское имя демократов, в нынешнем кадровом составе - и то придет, а уж ежели в ином составе...) - и что? И выяснится, что вместо мостов бурлят меж Россией и Израилем потоки брани, исторгнутой с этого берега в сторону все тех же якобы «красно-коричневых». И приличные довески пойдут тогда в ход - проклятый «удельный вес» иудеев средь ельцинских подручных (ну что тут скажешь - ведь и впрямь он до неприличия велик!), и евреизация Останкино (как ни крутись, но термин «тельавидение» более чем обоснован). На фоне всего этого уже не смешными, а тошнотворными представляются неимоверные усилия найти антисемитизм и антисемитов везде и всюду, чтобы, обнаружив, или делая вид, что обнаружили, радостно гаркнуть : ах, они нас не любят!..

И хоть бы разочек усомнились - а почему, собственно, нас непременно должны любить?..

Что же касается российской оппозиции - подумаешь, плевать!

Плевать? Ладно. Но ведь тогда на Израиль обрушится чудовищная волна эмигрантов, запуганных, не в последнюю очередь, израильской же пропагандой. А страна и без того задыхается от беженцев из бывшего и будущего СССР.

Плевать? Ладно. Но тогда не стоит удивляться и гневаться, что бывший и будущий Союз вернется к былой дружбе с милыми соседями Израиля...

Вот тогда и поплюют израильские дальновидцы. Только куда? Хорошо бы - в зеркало...

* * *

Но чем же была занята все эти годы прогрессивная общественность? Как проглядела восход чудовища?

На важное, ох, на важное дело потратила время общественность. Усердно удобряла собственными физиологическими выделениями уже знакомый нам могильный холм. И что это за человек с пером, если он полторы тысячи раз за два-три года не помочился на труп Ленина, пятнадцать тысяч раз не проклял КПСС и КГБ, сто пятьдесят тысяч раз не употребил слово «совок»...

Трусливые и бездарные зануды, где вы были раньше?! Почему не дергали за хвост льва, пока он был в силе и при страшных когтях?! Отчего вас так радует мгновенная остановка вращения планеты - вы уверены, что выживете?! Ой, ли!

Беру старые свои записи. Перепечатываю слово в слово:

«Сегодня с прощальным приветом выступил Горбачев.

Непременно-бородатенькие комментаторы вяло откликнулись. Их аудитория - сотни миллионов. Этим сотням миллионов не разъяснено, что сегодня свершилось юридическое закрепление государственного переворота.

И хотя нет никаких законных оснований выгнать Горбачева из Кремля

(в конце концов, результаты всенародного референдума - это высшая воля народа, на фоне которой и Беловежский сговор, и его наивная ратификация ни черта не понявшими депутатами стоят две копейки), - выгнали его, многоречивого, вон.

Откликнусь и я, не имеющий выхода на сотни миллионов.

Рождественская ночь с 25 на 26 декабря 1991 года. Курю плебейскую «Приму» по пять рублей пачка (номинал 14 копеек), на которую перешел после многолетнего «Беломора». Пишу себе. Пытаюсь сформулировать свое понимание причин бедствия, сопоставимого с потопом:

1. Каждый этнос, так или иначе пристегнутый к СССР, сохранил в глубине сознания тягу к независимости. Степень этой тяги или глубина ее залегания обратно пропорциональны сроку, прошедшему с момента пристегивания. С этой точки зрения, безусловными лидерами суверенизации должны были явиться, и действительно явились, коренные этносы балтийских республик.

2. Эффективным катализатором, обеспечившим массовый подъем национальных движений, стала вполне понятная, простая, общедоступная и приятная идея - существенное улучшение жизни после расставания с нищим супергосударством.

3. Абсолютно все новинки 1988 - 91 годов, вкратце и укрупненно:

визитные карточки покупателя,

республиканский и региональный «хозрасчет»,

приоритет коренной нации,

государственный язык,

антимиграционные меры,

республиканское гражданство,

ПРИОРИТЕТ КОРЕННОЙ НАЦИИ,

таможни,

верховенство республиканских законов над союзными,

собственная армия и полиция,

собственная валюта,

декларации независимости,

П Р И О Р И Т Е Т К О Р Е Н Н О Й Н А Ц И И

родились в Балтии, прошли обкатку в Балтии и широко двинулись по стране из Балтии.

4. Во всех, за малым исключением, республиках, ставших суверенными государствами (тавтологически-безграмотная аббревиатура СНГ придумана невеждами в Беловежье), в постоккупационный период пришли к власти и возглавили БЕЗОПАСНУЮ ДЕОККУПАЦИЮ виднейшие коллаборационисты из числа партийно-комсомольских деляг, ловко оседлавших национальную идею.

5. Процесс ни в коем случае не завершился бы таким трагическим результатом, если бы:

а) на месте Горбачева оказался ЛЮБОЙ из ныне действующих персонажей пункта 4, жесточайшим образом расправляющийся с попытками расчленения «СВОЕГО» государства (Молдова, Азербайджан, Эстония, Грузия, Украина - далее список продолжит время),

б) неоценимую, решающую поддержку лидерам суверенизации не оказал популярный у российского интеллектуального плебса, образованщины и черни МЫ-ГЕНЕРАЛЬНЫЙ-ДЕМОКРАТ Ельцин, звериные инстинкты которого безошибочно подсказали, что на данном этапе его ЛИЧНЫЕ цели и интересы полностью совпадают с целями и интересами республиканских этнократов.

Откуда моя уверенность в том, что результат не был предрешен? Почему я не считаю его закономерным, логичным и обязательным?

Отвечаю: Я ВИДЕЛ, КАК ПОСТЕПЕННО ПРИХОДИЛ АППЕТИТ.

Каждый шаг, даже шажочек, даже мелкое шевеление тела в сторону конечного пункта следования сопровождалось дрожью, испугом, оглядкой, ожиданием кнута. Они знали, что творят пакости. Я видел, ощущал: ждут удара по морде и готовы сию секунду убрать ногу со стола. Но не получают по морде - и кладут на стол вторую.

С целью добытия мощной западной поддержки эти удары по собственной морде ИНСЦЕНИРОВАЛИСЬ, о чем мир непременно еще узнает правду, подкрепленную свидетельствами и документами.

Вместо честной и открытой политики сотрудничества с нацменьшинствами, которые, при известных гарантиях (права человека, возможность контактов с российской родней и т.д.), наверняка пошли бы в одном строю с коренными жителями республик, НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ СВЕЛИСЬ К РАЗНОСТОРОННЕМУ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВУ НАД ИНОРОДЦАМИ. И тут уж этнократы позаботились о наполнении лозунга «Приоритет коренной нации» весьма обширным и конкретным содержанием. Таким содержанием, при котором инородцев охватила зависть к неграм в ЮАР времен самого дикого апартеида.

Праведное дело так не делается. С оглядкой - ВОРУЮТ, а не совершают «исторически закономерные процессы».

К прим еру, - выборы в латвийский парламент. Здесь раскроили территорию

на округа совершенно непропорциона льно численности населения. Где относительно высока концентрация « некоренных» и, следовательно, выберут «русского» (даже если он татарин либо еврей) - округа-гигантища. Где преобладают коренные - округа-крошечки. Были и «анклавы»! При этом от каждого округа - один депутат. Происходило это еще при полновластном , не униженном, не кастрированном Горбачеве. И достоверные, документированные сведения о наглом, незаконном, то есть, преступном действии расистов, можно не сомневаться, н а его стол легли. Чай, не карманника поймали в трамвае, а власть воруют в республике!

Тогда глава государства еще МОГ. И, значит, БЫЛ ОБЯЗАН...

Ну и коли сегодня сторож позволил мне спереть кило колбасы, завтра пригрозил пальчиком за унос ящика коньяку, потом смолчал при уворовывании контейнера мебели с убиением экспедитора и, наконец, роняя сопл и, бессильно наблюдал, как я расстреливаю конвой и заворачиваю в свой двор эшелон с золотом, - а весь мир мне при этом рукоплещет и угрозившего пальчиком сторожа за жестокосердие и палачество корит, - вот сами и рассудите, кто такой я, кто такой сто рож, и какая во всем этом присутствует обязательная, научно обоснованная закономерность.

Повторим, Горбачев МОГ - задолго до лишения расово неполноценных гражданства и избирательных прав. Да вот кишка у н его оказалась тонка...

В официальных документах Народного фронта - новой правящей партии со все той же руководящей ролью - звучали реверансы «русским» и непременные клятвы верности общепризнанным правам человека. И - надули. И еще много-много раз надуют. Хотя, в конечном счете, я уверен, этим и погубят свою любимую нацию и обожаемую независимость. Но это - не завтра...

Отдельного слова заслуживают и личности запева л.

Мы столько слышали раньше, что общая гениальность идеи - это одно, а появление в политбюрах и генсеках посмертно разоблачаемых негодяе в - это нечто совсем другое, что уже прекрасно знаем цену такого аргумента. Хватит. Нанюхались.

Вот они, красавчики наши: бывший украинский идеологический пастух Кравчук, ревностный проводник единственно верного учения - ревностный же сегодня проводник прямо противоположного учения. Свердловско-московский оборотень Ельцин. Рижский врушка-притворушка Горбуновс. Кишиневский лицемер и палач приднестровцев Снегур. Гебешный перевертыш Шеварднадзе. И оплечь каждого - вчерашние квакушки и наседки с очередной идейной непримиримостью в тусклых очах.

Напоминание о чем-то та м едином или общем между невероятно отдельными и самостоятельными государствами оскорбляет их не меньше, чем сомнения в девственности невесты, которая, впрочем, уже заготовила и даже предварительно испачкала сакральную простыню. При это м фактически, в нашем случае, речь и дет о невинности вокзальной телки, внезапно объявившей себя воплощенным целомудрием. А уж напомни только этим «президентам» об их восхитительном прошлом...

Что ж, эти милые барышни, девушка Ельцин, девушка Снегур, девушка Кравчук, девушка Шеварднадзе успешно решили свои личные задачи. Они на тронах в роли не порочных правительниц, и троны эти без страшного боя не отдадут. Вместе с ними в этот смертельный бой готов пойти ограниченный (весьма ограниченный) контингент придворных, внезапно ставших из ничего - всем.

А народы? Неожиданно осуверененные этносы?

Нынче они, надо признать, пойдут за своими ДЕВУШКАМИ. Вбито в народы крепко, нет слов. И выход тут один: разъяснять народам, что их вновь одурачили. Собственные целки - в собственных девичьих интересах.

Сказочным образом заштопанные девственные плевы не могут быть отныне оскорблены присутствием вблизи лица мужеского пола, и одна из святых обязанностей придворных состоит в том, чтобы не замечать суровых ниток, бечевы, манильского троса, а также якорных цепей, пошедших на штопанье нетронутых органов. И если раньше один сеанс раком в сортирной кабинке стоил у этой целки полстакана водки, то теперь и поцелуя в бородавчатую щеку не добиться за миллион фунтов стерлингов. Ну, разве что за два миллиона...»

Дальше в записи, датированной рождественской ночью 1991 года, у меня идет уже вовсе непечатный текст.

* * *

Партия красавцев, как и всякая другая, состоит из множества подпартий. Свои склоки, свои выяснюшки, кто красивше всех. ЭТО ТОЛЬКО СОВЕТОЛОГИ ДА ЦЭЭРУШНИКИ ЕДИНЫ В УДРУЧАЮЩЕМ ИДИОТ ИЗМЕ, СОГЛАСНО КОТОРОМУ ЧЕРНО-БЕЛОЕ КИНО ВКЛЮЧАЕТ ЛИБО «СТОРОННИКО В РЕФОРМ», ЛИБО ИХ КОНСЕРВАТИВНЫХ ПРОТИВНИКОВ.

Что до разговоров о русском фашизме, то и здесь не без странной наивности. РУССКАЯ ИДЕЯ ИМПОРТИРУЕТСЯ В ДУШАХ БЕЖЕНЦЕВ, вдоволь нахлебавшихся расизма коренных наций. Беженцев, по пересечении границ самих становящихся коренной нацией, но ничего от этого не приобретающих, обреченных на прозябание и нищету. Таким путем русская идея получает «актуальную» мотивацию и векторы собственной агрессивности. И в физике, и в химии, и в социальной психологии это называется одинаково - РЕАКЦИЯ.

А поэтому - НИЗКИЙ ПОКЛОН ТЕМ, КТО НАЧАЛ И НАУЧИЛ.

* * *

Я начинаю перепечатывать одно из самых возмутительных мест своих старых записей. Даты нет, но, судя по всему, это 92-й год. Исполненный отвращения к самому себе - так указано в записях - я выводил трепещущей рукой:

«А ЧЕМ, СКАЖИТЕ НА МИЛОСТЬ, ТАК УЖ ПЛОХ ГКЧП?!

Переведя дух, докладываю, что вновь тщательно проштудировал в се ГКЧП-ские декларации (благо, газеты сохранил) и опять не нашел в них и следа возврата к идеологической мечте-утопии. И вранья не нашел...

Известно (и опубликовано), что одним из главных «заговорщиков» был генерал Грачев, нынешний минобороны у Пахана. Дак, пожалуй, стоит пораскинуть мозгами вокруг этого факта?

Как ни темна вода во облацех, а видно: переиграли красавцы некрасавцев. Сразу во всех командах - это беспроигрышно! И признаемся, вздохнув: большие хитрецы и огромные проныры. И аргумент их хорош - чеписты спасали свое недоумочное ЧП. Власть и креслы. Проныры же, поднимая народ на защиту самих себя, спасали нечто иное. Урожай? Незамутненность вод Москва-реки? Демократию в виде бесстыжих перевертышей полторанино-волкогоновых?

Будет врать-то - креслы и спасали.

Вышло как по заказу. Трое погибают. А больше и не надо. Вы жертвою пали. Грандиозное шоу похорон. Под названием - победа демократии.

Чеписты, по-моему, куда предпочтительнее у власти, чем полторанино-волкогоновы. Если и впрямь в политике по-честному нельзя, то лучше - чеписты. Народ правду говорит: те хоть наелись, а этим, новым, только подавай, сосут с хрустом и постанывают от восторга. По-научному - клептократия, власть воров.

Чеписты были опытнее. Они знали, что, ЕСЛИ СЕМЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ ЧЕЛОВЕК ЖИВУТ В СССР ВНЕ «СВОИХ» НАЦИОНАЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЙ, то есть КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРТЫЙ - ЧУЖАК, то никому НЕЛЬЗЯ в одночасье выйти из Союза. Все последовавшие за «победой демократии» события легко прогнозировались. Но НАМ-КРАСАВЦАМ эти последующие события были до фонаря. Власть - вот и все. Любой, как и положено у бесов, ценой.

Похоже, что чеписты рискнули собой не только ради сохранения кресел. Было, видимо, и искреннее желание предотвратить трагедию распада. Стоит лишь тронуть одну границу, понимали и говорили вслух чеписты, как начнется чудовищная грызня по поводу других границ. И распад продолжится. Пахан уйдет в мир иной - и что останется? Руины. Руины - ради того, чтобы Пахан и мы-красавцы несколько лет поцарствовали всласть. Не дороговато ли?

Сегодня никто на планете не знает, чем кончится весь этот ужас. Но вот первые результаты. Из одной здорово помягчевшей державы вылупилось полтора десятка империек - злобных, голодных, нетерпимых, насквозь коррумпированных, с ярко выраженной этнократической сутью. Не долго бражничать, как легко догадаться, и новоявленным калифам. Если я живу в холоде и нужде, то известно, кто виноват, - мой сосед.

И выплеснулось, давно уже выплеснулось это бедствие за ближние и дальние пределы Совражества. Резко, ХАМСКИ НАРУШЕН ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ БАЛАНС. Дело идет к ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОНОПОЛИИ. К ОДНОПОЛЮСНОМУ МИРУ. То есть - в отсутствии конкуренции - к регрессу.

Сейчас бесам позарез нужна «стабилизация» - пора насладиться плодами боя, рассуждают мародеры. Любопытно проследить в этой связи метаморфозы их отношения к событиям в Югославии. Теперь-то, как мы видим, хорошо бы это как-нибудь замирить. Успокоить. «Снять вопрос».

А раньше? А раньше, едва в Югославии началось, московские бесы подавали в телевизионных «Вестях» информацию с Балкан под шапкой «Восставшие республики». Именно так: это не мой вымысел, а голый факт. И те же непременно-бородатенькие комментаторы громко в ту пору ликовали, что вот взяли эти замечательные республики да восстали (против кого?!), занявшись полезным делом братоубийства.

И бесы, конечно, понимали, что есть тут какое-то дерьмецо, что вот, скажем, люди гибнут, а это все же плохо. Но оттого-то они и бесы, что доминанта у них - тщеславие, что - временщики, что зверье, что стыда нет, что тормоза сброшены, что благополучие единого их волоса дороже им жизни любого числа башкир или новозеландцев, что, наконец, после них - да хоть крутите в другую сторону эту чертову планету или вовсе взорвите ее!

А любимые чада? внуки? жены? любовницы?

Рассуют по америкам. Вместе с собой рассуют по америкам. Уже рассовывают. Америкам ничто не страшно - ни Чечня, н и Чернобыль, ни даже безнравственный угол наклона земной оси.

* * *

И так, все, что произошло в стране после «Великого Октября», есть непрерывная череда преступлений и глупостей. Все уложения, положения, решения и установления предыдущего режима - политические, юридические, идеологические, экономические, географические и какие хотите еще - полный и беспросветный вздор. Так?

Так. Но не совсем.

Из сонма институций угробленной государственности тщательно добыто, огорожено, взлелеяно, сызнова зацементирован о и табуировано некое звено, некий элемент, а имя ему - НЕДЕЛИМОСТЬ БЫВШИХ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК.

Да как же это, уважаемые?

Да вроде и республик и эти - такая же несусветная и искусственная глупость, такой же в точности изуверский выверт, что и все остальные большевицкие уродства и бесчинства. Кушали они там себе водочку в отвратительных ЦИКах, политбюрах и совнаркомах, чего-то по пьяному делу кроили - то у них Туркестан , то Карело-Финская, то Закавказская федерация, кого соединяли, кого разъединяли, кого дарили... Игрались, суки! Ловили какие-то давно умершие тонкости и конъюнктуры. Бирюльки, да и только. Необыкновенная легкость забав с границами и названиями. СПЛОШНАЯ, елки-палки, УСЛОВЩИНА - и что же?

И вот этот гнилой плод любовно изымается из гигантской кучи других гнилых плодов, точно так их же вонючих, несъедобных, пакостных, покрытых гнусной коммунистической плесенью - а дальше ?

А дальше кучу сбрасываем в Северный Ледовитый и подгребаем к месту сброса массу бешеных льдин и неотесаных айсбергов, чтоб дерьмо не всплывало, а единоутробного кучиного сочлена - да во хрустальную вазу! а вазу - на невообразимый пьедестал! а вкруговую спецдивизию имени бывшего Дзержинского!

Интересно получается.

И когда захотят для себя ТЕХ ЖЕ ПРАВ НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ русские в Молдове или Крыму, абхазы в Грузии или... - не отвернется каждый из пятнадцати сторожей, не пригрозит с улыбкой пальчиком, не уронит на паркет тоскливо-немощную соплю, а бестрепетно, под воинственные клики царедворцев, УКАЖЕТ своим только что сколоченным Карательным Органам: уголовное дело - завесть! зачинщиков - упечь!! у несогласных депутатов мандаты отнять!!! И НАШИМ ТАНКАМ МОТОРЫ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ГРЕТЬ!!!!

Вот, стало быть, что за брильянт добыт из поганой кучи. Выходит, не только свинцовые мерзости творили ленины-сталины. Хоть одну драгоценность да оставили. Нам оставили, не вам, баранам...

Баранов, кстати, ни о чем так и не спросили. Никакого такого общественного мнения не востребовали.

Как же? А референдумы?

НИ НА ОДНОМ референдуме НИ В ОДНОЙ РЕСПУБЛИКЕ вопрос не был сформулирован прямо и честно: о выходе из Союза. Цель замаскировали, предложив баранам ответить, хотят ли они жить хорошо. И нашлось множество небаранов, ответивших: нет, хотим плохо.

Словеса про суверенитеты и независимости так заморочили головы, что психологически утратили свой формальный смысл, стали синонимами сытости. А фон был - тотальное неистовство нацпечати, превзошедшей в единомыслии и исступленности советскую прессу самых что ни на есть сталинских времен.

Но вот фактик не из мелких: «страны Балтии» референдумов так и не провели. Даже показушных. Почему же?

Это знают, как сказано выше, только обитатели пробирки. Ибо опережающими темпами шло в Прибалтике избавление не только от СССР, но и от иллюзий. Уведя раньше со старта, балтийских инородцев первыми привели и к финишу: дикому страху разрыва с Союзом. Уж если над нами так измываются, пока Латвия «в составе», то во что нас превратят после выхода, - рассуждали многие. Подобные мысли одолевали какое-то время спустя массу людей по другим частям страны. Но дело было сделано...

* * *

Не мною было сказано: легко живется тем, кому все ясно и понятно в этом мире. Радостно петь в хоре и знать, что сосед слева, и сосед справа, и весь остальной хоровой коллектив поет те же слова, в той же последовательности и тональности. А можно и по-другом у. Ты сказал «со...», а единомышленник твой, заслуженный хорист местной филармонии, продолжил «...вок»; ты ему про плохую КПСС, а он тебе - про плохой КГБ...

Потягавшиеся с хищником при жизни не обнажают на покойника перья всуе. Им про него - УЖЕ НЕИНТЕРЕСНО.

Какое счастье: развалилась империя! - воет хор.

Для меня совсем неочевидно, что СССР был империей. Более того, в классическом смысле термина, полагаю, СССР ею не был. Но если вы настаиваете - пожалуйста, не буду спорить. Был. Ну и что?!

А насильственное расчленение страны, убежден я, - беда всемирного и еще далеко не осознанного человечеством масштаба.

Эволюционизирующий в сторону мирового сообщества народов Советский Союз - это неизмеримо лучше, чем десяток злобных «Советских Союзов», именуемых Казахстаном , Грузией или Молдовой.

Но уж если так надо... Уж если и впрямь существуют некие неведомые мне высшие цели, во имя которых следует остановить вращение планеты...

Извольте: по десять секунд в сутки! Если снижать скорость вращения на такую величину, то, по моим прикидкам, полная остановка планеты произойдет через двадцать с лишним лет.

Тоже малый срок. Мировая практика договоренностям такого масштаба отводит обычно 49...

Но все-таки: можно заранее хоть как-то подготовиться. Определить местоположение будущей вечной ночи. Подискутировать о границах. Разделить «совместно нажитое имущество». Разобраться с будущим гражданством. Взаимно и относительно спокойно переселиться. После этого - пожалуйста, снимайте на здоровье тот урожай, ради которого все это затеяли.

«Я понял ложь всех революций истории: они уничтожают только современных им носителей зла ( а не разбирая впопыхах - и носителей добра), - само же зло, еще увеличенным, берут себе в наследство» (А.Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ», Малое собрание сочинений, М., 1991, т. 6, стр. 516).

ноябрь 1992 года.

Вдоволь поаплодировав доблестному расстрелу Белого Дома, хористы вернулись к основному занятию последних лет: обсуждению большевицких бесчинств, начавшихся с разгона Учредительного собрания.

декабрь 1993 года.

Паханиана - продолжение

«НАОБОРОТ» - ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Основной текст статьи «Наоборот», опубликованной в четырех предыдущих номерах газеты, пролежал у меня в столе с 90-го - 91-го годов. Для публицистики - срок огромный. По идее, устареть должно было все. Если к этому добавить утраченную мною привилегию «свежего взгляда», то мой материал стал концентратом банальностей, анахронизмов и общих мест. Так ли?

Принимаясь за послесловие к «Наоборот», я не предполагал, что оно выльется в солидный по объему текст, который займет еще четыре газетных полосы. Но коль скоро редакция - отнюдь не из солидарности во мнениях, а исключительно плюрализма ради - предоставила мне такую возможность, я считаю себя обязанным ею воспользоваться.

Другие люди - аж в Штатах - запустили мои труды в американский самиздат, не найдя другого способа ознакомить общественность с точкой зрения, отличной от монопольно господствующей.

Физическое и нравственное растерзание государства под названием СССР и глобальные последствия его скоротечного разлома будут исследоваться сотни лет, как одно из крупнейших потрясений ХХ века в истории человечества. Способность сообщества народов к самоорганизации феноменально высока - именно это общечеловеческое качество, кратко именуемое выживаемостью и приспособляемостью, и помогает относительно «малой» пока кровью заплатить за тотальный разор.

Важно, однако, понять, что занавес еще не упал, трагедия продолжается, и кульминация нас ждет впереди - она грянет как раз тог да, когда мы сочтем действие исчерпанным. Кошмар, сотворенный бесам и, не может остаться без реакции. По закону исторического (политического) маятника - а наименее цивилизованные государственные образования подчинены этому закону в наибольшей степени - в третьем акте настанет время Большого Платежа...

Но приговора потомков услышать нам не дано. И никто сегодня точно не знает, где правда и где ложь. История - честная история - нередко преподносит сюрпризы, и поэтому моя позиция, наверняка осужденная большинство м тех, кто с нею ознакомился, еще может оказаться не черной. А то и белой...

Чего только не бывает на этом свете, господа!

* * *

... Я надрывался под присмотром захребетных своих постояльцев, трех надзирателей, когда примчался веселый, по роду работы расконвоированный туземец Ави и прокричал сквозь грохот цеха:

- Танким! Танким, Вадым! Ма зэ - байт ла ван, Вадым?!

- ПарламЕнт, - машинально ответил я.

А зоотечественник, надрывающийся поблизости при собственных надзирателях, услышал и воскликнул:

- Ну, наконец-то раздолбают этот сраный Белый дом! И чего Ельцин тянул!..

Оба его начальник а и трое моих напряглись за нашими с пинами. Приблизился еще один менаэль, наш общий. Разговаривать - асур. А по-русски - тем паче асур.

Но я уже молчал. В рабочей зоне я всегда молчу. Ани шотек. Потому что бесполезно. Израильские эксплуататоры явно заслужили своего Ленина, но я на эту роль не гожусь. Я молчу. Ани шотек. А в голове ткутся слова, ткутся и просятся на бумагу, жалобно постанывая от нетерпения. И зудит: удержать в памяти, не потерять найденную фразу. А уж вечером, ночью гол одно схватить пачку листов, выжать мозги...

В такие часы особенно остро осознаешь подвиг великих зеков, писавших - и как писавших! - там и тогда. И такой чувствуешь себя букашкой...

А тяга к перу неодолима, она подавляет трезвое понимание твоей незначительности. Боль за зверски колесованную родину, за любимую, вопреки здешним литпошлякам - с их «бывшей» и «доисторической» - единственную родину, боль эта в тебе, всегда в тебе. И время, вот ведь беда, не лечит. Теперь ЭТИ еще и сожгли Верховный Совет. Сожгли вместе с людьми. О, Боже...

Лишенные крыши и скарба, утопающие в горе и бесповоротно брошенные в нем остальным человечество м беженцы, их миллионы, - в чем их вина ? Мы, уже без дрожи отстраненно читающие о страдальцах предшествующих времен, мы, неголодные и относительно устроенные, - можем ли, хотим ли, способны ли вообразить себя на их месте: вокзал, лавка в пьяном сквере, склизкий от нечистот асфальт, твои дети - ТВОИ, НЕ ЧУЖИЕ, А ТВОИ - родненькие, тобою облизанные, ближе которых никого и ничего, - они есть хотят, их бы помыть, согреть, врачу показать... А еды нет, и тепла нет, и жилья нет, и ждать нечего, и некуда вбить крюк...

В чем вина стариков, оказавшихся в мученической блокаде, но уже не лениградской, а всесоюзной. Глядя на экран - а там пожилые, подъедающие из чьих-то тарелок, покупающие ПЯТЬДЕСЯТ ГРАММОВ колбасы, на глазах гибнущие, нелагерные доходяги - мы можем допустить, что среди этих несчастных роется в помойке наша мать? сестра? дед?

Мы крыли покойный режим за жестокий и притом не на себе поставленный эксперимент (строили бы, падлы, свой вшивый коммунизм в одной, отдельно взятой Сызрани, где я вынырнул когда-то на свет, - одни бы сызранцы и сосали счастье ведрами), но отчего-то не считаем изуверским бесчеловечный опыт насильственного внедрения пещерного криминального псевдо-рынка в масштабах всего обесчещенного государств а.

Мы с гневом вспоминаем сталинские депортации, но не желаем увидеть очевидную связь между бандитским расчленением страны и трагической бездомностью новых депортированных, выброшенных одичалой этнократией из насиженных гнезд.

Господи, да мало ли на свете честолюбце в! Я и сам когда-то был уверен, что стану заместителем Сталина, при оловяном своем пионерстве не претендуя все же на самое место вождя.

Но кем же, каким же, из чего сделанным существом надо быть, чтобы ради удовлетворения своей животной страсти - выше!, еще выше, еще, еще! - швырнуть десятки миллионов людей под сопла своего восхитительного взлета?! И сброс каждой ступени - обком! - ЦК! - глава парламента! - президент! - Генеральный Президент! - это новые сожженные, сгинувшие, ушедшие во тьму.

Велимир Хлебников называл себя Председателем земного шара. Поэту - можно. Но появись и впрямь на планете такая должность - какие чудовищные бедствия опрокинул бы на человечество кумир слепцов ради того, чтобы стать Начальником этой планеты!

... - Если уж так зажали русских в той же Эстонии, иэвшар (невозможно) жить, чего ж они за нее цепляются? - говорит в заводской столовой Игаль, бывший Игорь, под одобрительный гул Михаэлей, бывших Миш.

И я срываюсь:

- Куда?! - кричу я. - Куда им ехать?! Они за свои хаты отстояли в очереди полжизни - там, в Эстонии! там, в Алма-Ате! там, в Душанбе! Это нас с вами здесь хоть как-то ждали. Хоть демографии ради. А их - кто ждал?! Где?!

- Так нЕ хера было оккупировать! - говорит Игаль, бывший Игорь, в прежней своей жизни снабженец, ранее некрупно погоревший на комсомольской работе.

Не забыть, не забыть, додержать до бумаги, - колотится у меня в виске...

* * *

Вы помните, где находилась смерть Кощея Бессмертного? Точно, в игле. А игла в яйце, а яйцо - в утке... Давненько не брал я в руки сказок.

Относительной терпимости Кощея в каждом повествовании приходил конец, когда оппонирующая сторона подбиралась к месту нахождения водоплавающей. Едва оппонент, едва добрый молодец приближался к заветному дереву с сундуком и уткой, Кощей сатанел! Кощей бил прямой наводкой из всех своих огнедышащих пастей. Видимо, на яйцо и иглу надежд у него не было. Да и утка не вызывала доверия - сама, возможно, и настучала путем кодированного покрякивания, где таится смерть Бессмертного.

Российский парламент был расстрелян за то, ч то вплотную приблизился к игле.

Универсально ошибочный философ избрал себе девиз: все подвергай сомнению. Следуя ему, философ мог бы задать и дурацкий (Маркс-то был, как теперь выяснилось, круглый дурачина) вопрос: почему два года назад парламент был с Ельциным, избрал председателем Ельцина, отбился от злодеев вместе с Ельциным, - а ныне вдруг обратился против Ельцина. Что произошло? По-че-му?

Хору это неинтересно. Хор много умнее скверного (вчера еще у того же хора гениального) философа. Хоры не умеют сомневаться.

На протяжении всего срока своего царствования Генеральный Демократ упорно и сознательно разрушал начатки демократии, появившиеся в стране в результате горбачевских реформаций. Убежденный автократ и послушная ему (сначала по глупости, а затем будучи просто куплена с одновременным зажатием в цензурных тисках) магистральная кишка идеологической клизмы - телевидение - денно и нощно работала на укрепление личной власти этого оборотня. И если в 90-м - 91-м я говорил о культе личности предположительно, то к 94-му культ стал очевидностью.

Одновременно оглуплялись, окарикатуривались не только критики режима, но и самые благожелательные, смиренные оппоненты - ни грамма, ни крупицы власти Генеральный отдавать не желал. Ему, видите ли, нужна была лишь «здоровая оппозиция» (внимательный читатель запомнил, быть может, «здоровый национализм» - милый автодиагноз балтийских расистов, о котором я написал выше) - эвфемизм, достойный времен теории бесконфликтности и борьбы хорошего с лучшим.

Потихоньку депутаты начали что-то понимать. Но пока они были за тридевять земель от дерева с уткой, можно было и потерпеть негромкую фронду («Но что подумают на Темзе?..» - писал бывший когда-то демократом и еще не нюхнувший с наслаждением «носков президента» Евтушенко в «Казанском университете»).

Потом появился «Парламентский час» на ТУ. Ему отвели самое несмотрибельное и ничтожное время, но и сразу усекли: в магистральной кишке появилась дыра, возникла у гроза информационной монополии, вполне реальным становилось появление инакомыслящих на центральной трибуне, у главного микрофона, а не в каких-то малотиражных газетах, которые нетрудно прижать (помещение, бумага, дотации) или демократически запретить.

Опасение оказалось обоснованным: по мере абсолютизации власти нарастало и недовольство этой абсолютизацией, число не-сторонников Ельцина (еще не врагов! врагами он их НАЗНАЧИТ несколько погодя) в парламенте росло. И когда ропот вырвался за стены Верхов ого Совета, когда доступ к эфиру получили не-сторонники - вот тогда-то московские бесы и повторили опыт балтийских (мы вновь возвращаемся к предыдущим моим очеркам) - отрубили инакомыслящих и инакоговорящих от аудитории.

Время возрождения тотальной видеозаписи еще не настало, поэтому в «живой эфир» отныне допускались исключительно единомышленники и подельники.

Честно скажу - я уже не надеялся на протест со стороны «Темзы» или «Гудзона», мои иллюзии закончились много раньше. Истинные председатели земного шара не опешили, наблюдая расстрел российского парламента, не призадумались, а напротив, вместе с «подлинными мастерами культуры» Москвы и иных очень суверенных столиц дружно порадовались очередной победе Генерального Президента над своим народом.

Они - вскормившие и оберегшие монстра - так ничего и не поняли. По недальновидности, односторонней информированности, да и просто высокомерной, чванливой недоумочности. Точнее - поняли, но не то, не так. Порадовались. А надо было рыдать...

В одном я уверен: уж если вышколенный сталинский аппарат не сумел заныкать море улик своей криминальной эпохи, то расхлябанной и продажной клике Лучшего Друга Шахтеров и Бизнесменов и подавно это не удасться. Дайте срок (точно знают, как всегда в нашем отечестве, только медики) - и будут вам и документы, и свидетельские показания, и видеокадры, раскрывающие правду о спланированной расправе над парламентом.

Узники сталинских лагерей вздыхал и: вот если б жестокий царский режим так боролся с большевиками... Немое отчаяние поверженных в Белом доме взывало: вот если б страшный и грозный ГКЧП действовал по-палачески , по-ельцински...

А я, потрясенный всемирной, в том числе и израильской, бурной овацией расстрельщикам, думал: где бы сейчас был здешний премьер Рабин, коли решил бы отомстит ь строптивым депутатам Кнессета - нет, не приказал бы им топать по домам, не запретил бы раз и навсегда выступать по телевидению, не выключил бы в парламенте связь, канализацию, воду и электроэнергию, не сжег бы их танковыми орудиями, а всего-то на всего на полчасика закрыл в Кнессете буфет. В каком киббуце сегодня писал бы мемуары бывший премьер Раб ин?

Все, что делалось в России эти годы, было подчинено одной цели - бес конечному укреплению ИХ власти, ИХ тоталитаризма. Скажем, появление наместников («Государево око!» - восхищенно комментировали свободомыслящие органы демократической печати назначение областных и краевых главстукачей, наблюдающих за выпрямлением генеральной линии) с одновременной ликвидацией выбранных ранее структур местного самоуправления. Это было сделано под вывеской уничтожения «советской власти», то есть любого учреждения, в названии которого присутствовало оказавшееся полезным словцо. По такой замечательной логике и Сове т Безопасности ООН, и муниципальные советы в Израиле, и всякий совет министров, и Совет Европы - чистой воды гнусная советская власть, подлежащая немедленному разгону. И разогнали бы, будь эти заведения помех ой на пути Генерального Демократа.

Прикончили, прикончили бесы свободу на Руси. Сразу после того, как красно-коричневые танки расстреляли высшую законодательную власть, молодые телевизионщики, сплошь «сторонники реформ» и, следователь но, Генерального Демократа, сговорились попереть теленачальника Брагина, ранее, само собой, секретаря горкома партии, а ныне - нормального лакея верхов - душителя низов и большущего плюралиста.

Не могу забыть потрясающую сцену: великий музыкант и чудовищно наивный политик Ростропович в один из московских своих приездов обменивается страстными поцелуями с этим Брагиным, плечом к плечу, с которым они отстояли демократические завоевания перед зловещими путчистами. Не люблю кавычки, иначе наставил бы их тут целую кучу. И невдомек было при этом нашему знаменитому маэстро, что именно брагины душили вольную мысль и правдивое слово в Союзе всю его, Ростроповича, творческую жизнь. И что они такие же демократы, как он, маэстро, слесарь-сантехник).

Так вот: молодые сговорились против Брагина. Они словили его на том, что он приказал отключить Останкино во время восстания и попытки оппозиции пробиться к недоступному для нее эфиру. «Он преступно велел прекратить трансляцию, - заявили молодые, - и его надо гнать, как антидемократа и бздуна!».

Брагин малость подождал, пока они все себя выявят. А когда вы явили, скромно сообщил: команду отключить Останкино дал Черномырдин.

И все. И стыдливо умолкли молодые ниспровергатели. Ибо Черномырдина - нельзя. Нельзя - при всем его превосходном цековском прошлом. Нельзя - как особу, наиболее приближенную к императору. Остается лишь ностальгически вспоминать времена бывшего главы ТУ, коммуняки и реакционера Кравченко, когда все было, наоборот, можно - в том числе беспрерывно поливать бранью премьера Рыжова, потом премьера Павлова, а с особым наслаждением - диктатора Горбачева, кроткого Михал-непротивлен-Сергеича...

Когда бесы захватывают власть, вот тогда-то и выясняется, что демократия - это вам не вседозволенность, что стране нужен порядок и хозяин, что раскачивать лодку больше не надо, запрещено, а надо и положено просто заткнуть обнаглевшие глотки и старательно грести в одном изумительном направлении. И когда все глотки захлопнутся - вот это и будет полная и окончательная победа демократии.

* * *

Почему у меня так много про ТV? Так ведь сказано - магистраль. Нравится-не нравится, а ЯЩИК занял огромное, неслыханное место в нашей жизни. И умен ты и ли глуп, образован или не очень, стар или млад - куда денешься, все равно ежедневно впериваешь глаз в главный предмет главной твоей комнаты и не скоро глаз отводишь.

Где-то я читал, что Геббельс придавал колоссальное значение радиопропаганде, справедливо полагая радиоэфир основным (в ту пору) проводником нужных власти идей и полезной для власти дезы. Будучи доктором философии (а в Германии это означало нечто куда большее, чем профессор научного коммунизма в Союзе), министр Геббельс обладал и эрудицией, и несомненным публицистическим даром. Но вот того предмета, который вытеснит радиоприемники в деле оболванивания масс, доктор Геббельс не предвидел. Не предвидел, хотя предмет уже вылуплялся на свет за океаном. А то бы...

Есть и иная новинка. До тотального внедрения лучей из ящика в наши мозги, температуру общественной жизни определяли интеллектуалы. Писатели - настоящие писатели - вот кто владел умами и душами. Но времена изменились, и роль прибора, не столько регистрирующего, сколько СОЗДАЮЩЕГО градус, на наших глазах переходит к деятелям масс-культуры. Т о есть, развлекателям - эстрадным кривлякам, песнопевцам и песносочинителям, убогим шутникам, именующим себя писателями-сатириками... КРИВЛЯК КУПИТЬ ПРОСТО.

Я не могу да же мысленно допустить ситуации, при которой Юрий Трифонов или Борис Можаев, Валентин Каверин или Юрий Нагибин, Виталий Семин или Виктор Некрасов, Иосиф Меттер или Олег Куваев (специально называю еще не остывшие в памяти, необъяснимо дорогие мне имена) стали бы воспевать власть за деньги. Да еще и делать это столь самозабвенно, не стыдясь, без тени иронии.

Нетрудно сообразить, каким образом мне возразят: просто за деньги - да, не стали бы. А вот за миллион зеленых...

Эти люди, по-моему, не стали бы и за миллионы. Но кривлякам достаточно других, тоже, впрочем, весьма неслабых сумм. И вовремя понявшая направление ветра власть не намерена скупиться, коли речь идет о самосохранении.

А откуда такие деньги у власти? Нет ничего легче, чем ответить на этот вопрос. Во-первых, исполнительная вертикаль монопольно держит в руках все - законодательная ветвь осмеяна и игнорируется, а судебная живет в теплом кармане у правительства. Отсюда - возможность расходовать казенные средства так, как захочется. Во-вторых же, власть позволила кучке удобных для себя людей скорообогатиться, и эти нувориши заинтересованы в сохранении власть имущих персоналий бесконечно долго. Стало быть - дадут, сколько надо. Ибо убережение режима - гарантия сохранения и приумножения неправедно нажитого капитала. Это - новый союз, рождающийся и крепнущий именно сейчас. И одна из основных задач интересантов состоит в том, чтобы заранее подобрать преемника брежневеющему Генеральному Президенту, ибо, как ни могущественна медицина, ее возможности не беспредельны.

В несвободном обществе владеть телевидением означает - властвовать. Российская оболганная оппозиция права доступа к ящику лишена. Мало того - над ней безнаказанно измываются все те же непременно-бородатенькие, отлично зная, что сдачи не получат. Ну вот вы, Пейсахович, израильский гражданин, хорошо осведомленный, что в России демократическую власть хотят свергнуть мерзкие коммуно-фашисты, вы, Пейсахович, представьте себе следующую картину.

Я, начальник ящика, двадцать четыре часа в сутки объясняю всему Израилю, что Пейсахович - вор, насильник, убийца, педераст, болван и мочится под себя. Объясняю месяц, год, три. А поймать и удавить меня вы не можете, потому что вся израильская армия, весь ЦАХАЛ занят одной задачей - охраной меня. А езжу я в бронированном мерсе, и прикрывают меня не только с боков и с воздуха, но и особенными подземными танками, сопровождающими мой мерс при всех недальних перемещениях. Вы же ошиваетесь в караване, среди барханов, без денег на автобус и под постоянным колпаком у моей личной наружки. Вашего телефона не прослушивают, потому что я запретил вам его иметь, но зато каждое посещение у борной фиксируется видео- и ауди- в о всех деталях с дальнейшей прокруткой избранных мест через государственный ящик в целях демонстрации вашей невероятной паскудности и нечистоплотности.

Что будете делать, Пейсахович? Ведь вас уже не только соседи по караванам - вас мухи и мыши боятся и ненавидят. И это притом, что на самом деле вор - я, насильник - я, и к однополой любви пристрастен тоже я. Вы же за всю свою жизнь никого даже не стукнули, вели себя прилично, только однажды унесли любимой жене забытые или брошенные кем-то сапоги-чулки б/у на желдорстанции Хадера и обладаете мочевым пузыре м президента Сирии, который, как пи шут в газетах, изводит партнеров по переговорам многочасовым отсутствием перерывов.

Не захочется ли вам, Пейсахович, ЛЮБЫМ СПОСОБОМ проникнуть на израильское останкино и сказать Израилю пару слов про меня. Захочется? Попытаетесь?! Вот ту т-то, бросив вас за решетку, я и объясню миру, что вы - еще и ПУТЧИСТ!

* * *

В приступе разнузданного и циничного саморазоблачения я признаюсь еще в одном, теперь уже действительном грехе: я, российский и израильский гражданин Томашпольский, тридцать с лишним лет, до конца восьмидесятых, бывший бешеным антикоммунистом, нынче хочу послушать лидера КПРФ Зюганова. В результате осколочных наблюдений (пять-шесть раз по 10-15 секунд, больше ему не дают) этот человек показался мне и не подлецом, и не идиотом. Я не хочу десять секунд. Я хочу хотя бы минут двадцать. Не круглосуточных шумеек-шахраек, а Зюганова. Шумейки-шахрайки очевидны, как табурет. А Зюганов мне интересен. Любопытно было бы услышать, что он думает про вчера, сегодня из автра. Что предлагает. Как предлагает.

Если раньше была одна-единственная госрелигия, исповедание которой являлось обязанностью, а истовый фанатизм - залогом карьеры церковных иерархов, и если нынче эта религия гонима бывшими генерал-попами, ставшими генерал-еретикам и, если, короче, быть коммунистом сейчас, как минимум, НЕВЫГОДНО - я готов снять шляпу перед гонимыми. Потому что это проблема нравственности, а не политики. Хотя меня постоянно и убеждают в несопрягаемости этих понятий.

Нынешние российские коммунисты несут в тысячи раз меньшую ответственность за злодеяния покойного режима, чем ельцины-кравчуки-горбуновсы-алиевы-бразаускасы-снегуры-шеварднадзе, потому что первые были рядовыми, а вторые командующими преступной власти. Оттого-то дико, нелепо, абсурдно, когда брежневский генералитет винит брежневский рядовой состав в такой-сякой брежневщине.

Перечитывая «Окаянные дни» Ивана Бунина, я отчеркнул вот что: «...Нападите врасплох на любой старый дом, где десятки лет жила многочисленная семья, перебейте или возьмите в полон хозяев, домоуправителей, слуг, захватите семейные архивы, начните их разбор и вообще розыски о жизни этой семь и, этого дома, - сколько откроется те много, греховного, неправедного, какую ужасную картину можно нарисовать, и особенно при известном пристрастии, при желании опозорить во что бы то ни стало, всякое лыко поставить в строку!

Так врасплох, совершенно врасплох был захвачен и российский старый дом. И что же открылось? Истинно диву надо даваться, какие пустяки открылись!..».

Это наблюдение большого ненавистники большевизма важно для нас своей, скажем так, двойной наоборотностью по отношению к нынешним реалиям. Первая наоборотность бросается в глаза: уж в советском-то доме накопилось столько дряни и скверны, что и искать не надо. А вторая куда острее: ищут те, кто эту дрянь и скверну творил! И вскрывают! И бичуют! И негодуют! И по всему свету о своих открытиях визжат! Потому что все это не они, а Ленин. И - Зюганов.

Поразительно - как проходит эта вопиющая лапша?! Как могут нормальные, вроде бы неглупые люди спокойно слушать косноязычно-гневливые речения Ельцина о коммунистических безобразиях? Публика - дура, а штык - молодец, я знаю, но не до такой же степени!

Кто, скажите мне, снес дом Ипатьева? Он и снес - Генеральный ваш Президентище. Я видел этот особняк когда-то - вполне добротный, но запущенный домина, находившийся невдалеке от первого в Свердловске белого небоскреба, здешнего обкома, возведенного для себя Ельциным под усмешки земляков. А в книжонке «своей», сочиненной Юмашевым, большевик Ельцин велел написать от первого лица, как настойчиво он протестовал против сноса, как слал сердитые депеши в ЦК - и это в ходе-то подхалимского марафона с целью пролезть в политбюро...

А сейчас все это - зюгановские бесчинства, чьи же еще. И в Афган мы пошли по приказу Зюганова, и инакомыслящих сажал Зюганов...

Вообще говоря, это очень удобно, это просто ВЕРХ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОМФОРТА - САМОМУ УЧИНЯТЬ ПОЛИЦЕЙСКИЙ СЫСК НА МЕСТЕ СОБСТВЕННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

Если ты был стукачом, опасные бумаги сожжешь. Если твой оппонент - прижмешь его к ногтю. Если ты истребил тысячи людей - концы в воду. Если твой оппонент нанес кому-то легкие телесные повреждения - объявишь его садистом. А как же - вот он, документик!

* * *

Сейчас, когда я пишу, в Рижской тюрьме мучают коммуниста Рубикса. Но коммунист Рубикс и коммунист Ельцин - это не просто разные партии, это разные миры. Я мог бы написать поподробнее о мужественном латыше, но здесь не место. В двух словах: Альфред Рубикс не причастен ни к Афгану, ни к травле диссидентов - он возглавил латвийскую республиканскую парторганизицию лишь на горбачевском излете, заменив перевертыша Вагриса. В прежней своей должности предисполкома Риги он совершил два не подобающих чину поступка: во-первых, дал «Известиям» материал о том, как высшая знать захватила суперквартиры в новом роскошном доме (ныне эта знать, естественно, осталась знатью), а во-вторых, сам продолжал жить с большой семьей в стандартной хрущевке.

Эти грехи старо-новая знать ему бы простила, если бы Рубикс примкнул к оборотням. Но он этого не сделал. А поступил еще хуже: возглавил борьбу с нацманьяками за равноправие всех этносов.

Его упекли в камеру, даже не озаботившись для приличия сначала лишить депутатского мандата. Голоснули потом - долго ли! А дальше случилось невероятное: несмотря на невероятные усилия властей, запугивания, подлоги, недопущение «плохих» людей к избирательным урнам - Рубикса избрали в новый парламент - сейм! Но на первом же заседании та же агрессивно-послушная стая осатаневших расистов первым делом лишила его парламентской неприкосновенности, отправив назад, на нары.

Это все не из воспитательных книжонок, а из жизни. Из того самого дня, когда подлинный начальник планеты, заокеанский высочайший гость, посетив Ригу, пытается урезонить сорвавшихся с цепи: вы хоть малость полегче с русскими, я-то знаю, что они - нецивилизованные свиньи, а вы - великолепные европейцы, но есть еще и общественное мнение, оно вас не поймет...

А в ответ начальнику: мы боремся за выживание коренной нации!

У них с 1989 года режим оголтелого апартеида именуется своим выживанием.

Вот поэтому я и хочу услышать не только голоса гонителей, но и голос гонимого. Рубикса терзают уже три года и не могут сломать. Вы уверены, что выдержали бы? Я - нет, не уверен. Сейчас у меня побольше опыта и, воз можно,

я оказался бы покрепче, чем в 68-м, когда два следователя потрошили меня на предмет раскаяния, и я писал им эти раскаяния, находясь в полной прострации перед ужасом одной лишь аббревиатуры «КГБ». «Стыд сторожит меня, как собака», - очень точно написал когда-то Григорий Козинцев...

Единственное мое утешение состоит в том, что, несмотря на все их усилия, я не согласился стать стукачом. Ни в 1960-м, когда они вербовали меня-студентика, ни в чем еще перед властью не провинившегося, ни восемь лет спустя, «изобличив» в антисоветской деятельности.

Среди «моих» гебешников были и относительно молодые люди. И живи я сейчас в Самаре, достаточно реальна такая ситуация: какой-нибудь бывший старлей, вынимавший из меня когда-то душу за антикоммунистические взгляды, высказывания и действия, в сегодняшнем полковничьем чине потащит меня н а допрос за взгляды и высказывания, наоборот, прокоммунистические. Тот же гестаповец, в том же доме на улице Степана Разина.

В серии газетных статеек 1968-69 годов журналист Барыкин, престарелое перо куйбышевской (самарской) госбезопасности , тертый, нескрываемый боец незримого фронта, вывалил на антисоветчика Томашпольского объемистую бадью грязи. Одной из главных струй, вытекших из барыкинского сосуда, была такая: клеветническим рукописям Томашпольского место только в Америке и Израиле. А четверть века спустя мне сказали в Израиле: твои рукописи надо отправить в красно-коричневые издания типа «Нашего современника» или «Правды».

Мне тут перепало несколько сегодняшних самарских газет, и в них я наткнулся на знакомую фамилию - Молько. Его нынешний титул обозначен так: «драматург , критик, председатель Самарского комитета профессиональных литераторов». Забавно? Гнусно? Омерзительно? Рассудите сами, приняв во внимание, что этот Молько в начале семидесятых разразился на страницах городской газеты огромной «документальной повестью» (ее печатали с полгода, если не дольше) по материалам КГБ о разоблаченных местных диссидентах.

«У опасной черты» - так, примерно, она называлась. Где-то у меня валяется кусок-другой, но искать нет охоты - до сих пор, почти тридцать лет спустя, тяжело вспоминать, как я открывал газету и читал свои покаянные писания, выжатые из меня в КГБ, и опубликованные «профессиональным литератором» Молько. А я ведь вдобавок фигурировал в лекциях на идеологические темы (происки и т.д .), утвержденный текст которых звучал во всех залах из уст особо доверенных лекторов. Молько и те лекторы - вот они-то сегодня и возглавляют «демократическое движение»...

До ч его же это паршиво - всегда противостоять хору. Разрази меня гром, если я делаю это специально, если оригинальничаю. Ну, что поделать, не могу, не могу, не могу смиренно наблюдать НАОБОРОТНОСТЬ всего происходящего.

Как можно, например, не заметить, что бывший генпрокурор Казанник отстранен от должности и не допускается к эфиру за нежелание уступить Ельцину и казнить Руцкого с Хасбулатовым. Нет слов, это демократичное, законное стремление Генерального Президента, политических оппонентов нужно вешать сразу, но в се равно очень хочется узнать из уст Казанника, каковы мотивы его недемократичного, незаконного поведения. Тем более, что наивный Казанник некогда так здорово помог Генеральному.

Мне любопытна также точка зрения Дудаева. Пока сепаратистами были замечательные «государства Балтии», это слово означало светлую и гордую тягу к независимости. Когда же светлым и гордым чувством прониклись северокавказские абреки, сепаратизм стал преступным. Ельцинские спецслужбы шуруют там вовсю: подрывают электрические под станции, вербуют наемников-колаборационистов, организуют покушения на Дудаева, грозятся «пройтись Карфагеном» (Валентин Трифонов, «Старик») и еще, боюсь, пройдутся в дикой и бездарно-кровавой карательной экспедиции - и все тихо, спокойно. А вы говорите - Вильнюсская телебашня...

О притеснениях, которым подв ергают русских в Чечне, нам повествуют постоянно, подробно, с крупной слезой. Готовят. Удобряют почву. О притеснениях куда более изощренных, да еще и юридически узаконенных, которым подвергают русских в Прибалтике, Казахстане, Украине, Узбекистане или Молдове нам говорят изредка, скупо, без особого пафоса. Я уже писал, ГДЕ И КОГДА все это начал ось. Но не упомянул другого: в ответ на предложения нормальных людей выступить в защиту соотечественников, применить хотя бы экономические санкции против расистов (там - где Штаты немедленно высадили бы десант!), Кремль возразил - мы только ухудшим положение русскоязычных, надо действовать деликатно. Интересно, куда подевалась кремлевская деликатность при расстреле парламента...

Впрочем, все еще впереди. Будет и возмущение, и попытка ввести экономические санкции, и публичное лицемерие. Едва станет выгодно увидеть очевидное - разглядят и развопятся.

Двойные стандарты - непременный атрибут демократии свердловского розлива, я не спорю, но пусть хоть кто-нибудь из толкователей и теоретиков объяснит мне разницу между оккупацией Прибалтики и оккупацией Кавказа. Или на эти явления распространяется срок давности? Тогда прошу указать, в каком своде законов это записано и каков именно этот срок.

Я хотел бы услышать и гекачепистов. Играл ли с ними вместе Горбачев - уже не столь важно (я думаю - нет, не играл), а вот как их всех перехитрил Генеральный Президент, загадочно не взятый под арест и обо всем прекрасно информированный - согласитесь, любопытно. Я готов поверить, что кто-то из простодушных чепистов и впрямь Иван-дурачина, но почему это лишает его права голоса? Именно потому, что он знает отгадки на все загадки? Нет, нет, я не согласен, я тоже хочу знать! Слышать! И не десять умело вырезанных из трехчасового монолога секунд, не десять секунд...

Наконец, мне бы хотелось выслушать и недорасстрелянных в Белом доме. Неужели вам, господа, не интересна точка зрения ДРУГОЙ СТОРОНЫ? На этом же держится вся мировая юстиция! Неужели вы верите, что все так просто и черно-бело, как внушает вам постылый ящик? Ну, дайте им слово, демократы!

А вот хрен тебе, коммуняка Томашпольский!

* * *

С экрана меня вновь учит жить Коротич. Мировой пожар раздувши, «прораб» срочно покинул свою постройку и перебрался в иные пределы.

Лоснящийся гапоновец Гайдар громко создает на казенные, то есть, народные деньги партию для своего кормильца.

Главное Управление Охраны (Президента) в составе дюжины особенно-специальных, отдельных и тайно-секретных дивизий вот-вот включит в себя все оставшиеся специально-особенные и секретно-тайные войска, а также наличность тридцать три раза переименованной и вследствие всех сокращений удвоенной ЧК.

Перевыборы незаменимого и безальтернативного Пахана МЫ-КРАСАВЦЫ вновь протащат через ЯЩИК с восхитительной наглостью и бесцеремонностью, как протащили и Его же Личную анекдотичную конституцию.

Еще восемнадцать с половиной миллионов несравненных указов горделиво подпишет увядающий на глазах Генеральный, и - через ящик опять же - ахнет пораженная его щедростью и заботой о благе народном челядь, сама же эти зряшные, никем давно уже и не читаемые (натурально - и не выполняемые) указы сочиняющая.

... Ну, а как же насчет иглы? Когда, в какой момент парламентарии обнаружили утку, сундук, дерево и тем самым обрекли себя на гибель?

Отвечаю: в тот день и час, когда большинство из них поняло лживость формулы «развал СССР».

Лукавые царедворцы с их нейтрально-безобидными «развал» и «распад» (ну, само по себе, объективно, что тут поделать, мы вот тоже горюем, пытались спасти умирающего, да больно далеко зашло, жалко, конечно...) и массы, послушно повторяющие все эти обязательные фигуры речи, все ни к кому и ни к чему не приложимые слова (ну, землетрясение, или гололед, или, если угодно, воровство - вообще воровство, полная абстракция, оно есть, а жуликов конкретных нет), находились и находятся по разные стороны глобального бедствия: первые - врали, первые - знали, что они и есть та кошка, которая мясо съела, первые МАСКИРОВАЛИ ПОД ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТ ДЕЙСТВИЯ СОБСТВЕННЫХ РУК; вторые - традиционно вздыхали и верили...

Яйцо, утка, сундук и дерево находятся в Беловежской пуще!

Да, завороженные лживыми речами про благословенные суверенитеты парламентарии ратифицировали этот преступный сговор кучки негодяев, которым Горбачев мешал превратиться из первых секретарей в президенты, но кто в те бездумно-светлые дни мог позволить себе сказать слово против? Я вот себе позволил, да что толку...

Итак, подготовка одной из самых мрачных провокаций столетия - боевой кампании против собственного Верховного Совета, замысел которой Ельцин выболтал за два месяца до открытия военных действий, была начата именно тогда, когда депутаты, протрезвев, увидели невыносимые для зрения, слуха и сердца РЕЗУЛЬТАТЫ злодеяния трех расчленителей Союза и их поводырей.

Да какое же государство, какой правитель вот так запросто, не под страшными пытками откажется от земель - пусть, черт с вами, лицемеры, завоеванных и трижды оккупированных земель! - за которые пролили кровь его предки и на которых ДАВНО УЖЕ ЖИВЕТ ЕГО НАРОД бок о бок с - ладно, фарисеи, будь по-вашему - оккупированными и угнетенными этносами... Трудно ли разглагольствовать про ненавистную «империю», закрывая глаза на Штаты (индейцы! мексиканские территории!), Великобританию (отказавшись от заморских территорий, там что-то не спешат «отпустить» Уэльс, Шотландию, Северную Ирландию...), Турцию (курды!). Попросите-ка у этих государств полквадратного метра каких-нибудь Гавайских островов или заброшенный пустырь в Ольстере! А Израиль - легко ли ему «возвращать» - чего врать-то? завоеванные! - земли, даже если на том или ином клочке нет еврейских поселений. А если, кстати, есть - эти поселения берет под защиту государство. Совсем так же, как Россия - по отношению к «русским поселениям», анклавам и просто жителям в Казахстане, Прибалтике, Средней Азии.

Никита Панин, крупнейший политический деятель России времен царствования Елизаветы Петровны, так описывал международное положение своей страны со времени Петра до эпохи Екатерины: «Международная улица России по-прежнему оставалась тесна, ограниченная шведскими и польскими тревогами да турецко-татарскими опасностями: Швеция помышляла об отмщении и находилась недалеко от Петербурга, Польша стояла на Днепре. Ни одного русского корабля не было на Черном море, по северному побережью его господствовали турки и татары, отнимая у России южную степь и грозя ей разбойничьими набегами...».

Прошла треть века царствования Екатерины и, продолжает Панин, «...Польши не существовало. Южная степь превратилась в Новороссийскую, Крым стал русской областью. Между Днепром и Днестром не осталось и пяди турецкой земли... Черное море стало Русским». А другой видный дипломат тех лет, Безбородко, говорил молодым коллегам: «...при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела».

Это у меня затасканные «имперские амбиции»? Чушь! Это понимание того, что отныне об Россию будут просто вытирать ноги. И не владыке предстоит страдать от чужих подошв - себе-то он всегда устроит великолепную житуху. Страдать, как всегда, будет простонародье. И как страдать!

Что ж, будущий процесс и впрямь следует назвать Беловежским. Там его и провести. Около той самой спецбани, выпивая в которой холуи и придумали для своих бар, как избавиться от Горбачева. И непременно прицепить на стеночку портрет Буша - ему первому они доложили про свое геройство, при нем же пусть и услышат приговор.

В Нюрнберге судили тех, кто завоевывал мир, чтобы положить его к ногам Германии. Беловежцы расчленили собственную страну и положили ее осколки к ногам мира. Тех повесили. Тогда что нужно сделать с этими?

* * *

Маловероятно, но все же возможно, что профессиональным изучателям Советского Союза (теперь уже не советологам - а кому? кремленологам?) когда-нибудь попадется в руки и мой труд. Народ они безмерно занятой, погруженный в научные изыскания, но все же, все же...

Пролистав мои очерки, профессионалы обнаружат в них массу крупных изъянов и два-три мелких достоинства. Настолько мелких, что и упоминать о них изучатели сочтут никчемным. Мне это, не скрою, обидно. Поэтому я нескромно беру на себя обязанность напомнить хотя бы о:

- сбывшихся прогнозах, начиная от судьбы российского парламента и кончая завершенной в наши дни ельцинизацией государства,

- отсутствии ненавистного мне наукообразия.

А что изучатели отнесут к изъянам?

- кощунственность моей позиции,

- антинаучность публикации, подмену анализа эмоциями (где характеристика расстановки политических сил? отчего не принята во внимание закономерность, историческая неслучайность общественных процессов? ну и т.д - сами знаете, как это делается).

В понимании профессиональных изучателей политическая публицистика - это полудисциплина-полужанр, включающая в себя:

- пересказ всех событий, случившихся в жизни объекта изучения от Ноя до наших дней - 60% объема трактата,

- разъяснение причин того, что события сложились именно так, а не иначе (и не могли сложиться иначе!) - 39,9 % ,

(и легче найти в Израиле справедливого, гуманного и щедрого работодателя, чем свежую оригинальную мысль или хотя бы небанальную метафору в этих 99,9 % толстенного труда, именуемого изучателем не иначе как моя концепция)

- наконец, прогнозы; здесь аналитики резко скромнеют: не восемьсот, и даже не восемь страниц, а эдак в ключе сестры таланта, строчкой-другой - «время покажет», «трудно сказать» и «надо подождать».

А нет бы рубануть от души: причиной пожара явилось самовозгорание огнетушителя!

В противовес трудносказателям:

- нас ждет обструкция российского парламента, который, по всем прикидкам, будет левым,

- нас ждет дальнейшее чудовищное обнищание народа, потому что скоробогачи могут быть таковыми лишь за счет ограбления миллионов,

- нас ждет выдвиженец неономенклатуры, и я полагаю, что им будет Лужков, потому что бывшие цековские мальчики на побегушках способны лишь на «указать подано», а этот, матерый человечище Лужков, крепкий партсоваппаратчик, не гнушающийся подхватывать патриотические идеи, - хоть сейчас в доноры спермы. Скоробогачам он люб. А мальчикам - нет. Деньги должны победить.

- нас ждет что-то очень скверное с Чечней: покушений на свое всевластие нынешний кремлевский обитатель не прощает. Похоже, готовится карательная экспедиция.

Пока у меня с прогнозами выходило неплохо, но во времена оны были предсказатели куда сильней. Вот вам весьма примечательная и злободневная мысль:

«У нас ужасно много охотников перестраивать на всяческий лад, и от этих перестроек получается такое бедствие, что я большего бедствия в своей жизни и не знал».

Давненько это было сказано, аж в декабре 1921 года. И знаете, кем? Лениным, Владимиром Ильичом, который ныне виноватее всех живых (ПСС, т. 44, стр. 326). Между прочим, 6 ноября 1964 года эту цитату привел в своей речи в кремлевском Дворце съездов другой большой мастер прогноза - товарищ Леонид Ильич Брежнев.

Что ж, были люди в наше время...

А вот вам обратный пример.

Я не собирался злоупотреблять в этом тексте элементами собственной биографии в качестве гарнира. Но еще одно воспоминание придется привести.

Дело было в апреле 1984 года, когда меня усадили на стул в кабинете первого замзава строительным отделом ЦК КПСС В.Ф.Исаева. Повод был необычный: отдел электромонтажного ВНИИ во главе с начальником, исключенным из партии и Союза журналистов СССР «за политику», решил дотоле неразрешимую организационно-техническую проблему в масштабе страны - повысил заводскую («предмонтажную») готовность технологического оборудования. Совмин и Госплан не смогли, Госстандарт и наш родной Минмонтажспецстрой не одолели, а команда из пятидесяти самарских идиото-романтико-энтузиастов - внедрила, на что ушло больше десяти лет адской работы с полным надрывом жил. Ну, как тут не погладить по голове создателя, капитана и играющего тренера этой команды?

Вот и позвали. И гладили по голове часа полтора, рассказывая мне, какой я героический герой и сколь велик эффект от наших производственных подвигов для государства. Я все это тоскливо выслушал, постеснявшись попросить для себя и своих ребят уж не чинов и орденов (куда с моей анкетой!), а хоть по сотне на брата за принесенные нами полновесные доперестроечные миллионы...

А через год строительный отдел ЦК возглавил Ельцин. И кто-то кому-то шепнул, а мне перешептали: новому боссу доложено про твою работу... и про тебя тоже... разозлился! ... нашли, понимаешь, кого в ЦК звать!... в святая святых!... подумаешь, проблему он решил... человек-то не наш, вот что главное!

Стало быть, в 1985-м будущий Генеральный Демократ еще ничего такого не унюхивал.

* * *

Перед тем как расстаться - а я не хочу грустного прощания - один из фрагментов моих непечатных возмутительных писаний.

...Очередные чеченские разбойники захватили заложников и получили вертолет. Требуют зеленых, за которыми уже послано в Москву. Маршрут известен и финал тоже. Давно пора не возвращать доллары в столицу, а держать их тут, на юге, в полной готовности.

А ведь у разбойников есть выход.

Вместо детей предлагали себя в заложники милицейские чины. Разбойники отказались и правильно сделали: что это за птица - ментовский генерал?

А выход-то есть.

Ну, что бы им, недотепам, заявить:

- Меняем деток на президента!

И куда деваться Первому Красавцу?

Народ услышал - выскользнуло из ящика по недосмотру. Народ знает - Красавец для детишков завсегда.

Некуда Генеральному деться, прямо по Лескову - некуда.

Что ж, сбежались эти - всем политбюро демократического своего цэка.

Вашингтону сообщили? А как же! Сразу и сообщили. Но тут и Вашингтон бессилен. На Дудаева оттуда, ясное дело, давят. А он говорит: я не при чем. Может, и не врет.

Тупик.

Взмахом левой брови он приказывает снаряжать самолеты. Население растрогано.

Холуйское политбюро собирает его, как фараона в пирамиду. Харчи лет на сто. Небывалая водка контейнерами. Компактная сауна - ну, не могут, никак не могут без сауны демократы. Новейший членовоз с кафелем по стеночкам, а также коньякопроводом и бабопроводом постоянного подключения. Шнурки от Диора. Рубашонки фильдекосовые, секретно бронированные в ИзраИле от всякого калибра. Человек-промокашка из протокольного отдела МИД. Человеки-заслоняльщики, кулинар, виночерпий, ногтерез, жопотер, куафер с тремя резервными фенами, два-три закадычных мудака из Свердловского обкома. Медицинский академик для постзапойных консультаций. Ученые евреи нееврейских национальностей с обобщенной фамилией бурбулис.

Ну что, поехали?

А тут - легкое движение правой брови.

Ах, вот оно как... И куда нашим политбюровским интриганам до отца родного! Ох, умен!

И созывают, спешно созывают шумейки-шахрайки какой-то такой разэтакий Орган народогласия. И сами же шумейки-шахрайки в Орган этот торжественно входят в качестве президиума. И постановляют от имени народа: запретить! Запретить Генеральному Президенту!

А раз уж запретил народ - ничего не попишешь. Народ! Всенародно избранному! Запретил! Не референдум же проводить. Пока мы тут время тратим, там детишков изведут. Ло беседер (непорядок)!

Здесь как раз и разбойничий ответ через корявую записку:

- Ладно. Давайте тогда взамен его бабу!

По-хорошему разобраться, мужику повезло, верно? Вот ведь какая пруха. Тут уж никакой Орган не запретит. Своей бабе только он хозяин. Он бы, может, и запретил, дак ведь там детишки. Их - жальче, чем старую свою бабу. И потом, что это за демократ, который все запрещает?..

* * *

Правильно было сказано малоизвестным литератором Томашпольским в его столь же малоизвестных трудах об этом персонаже: РОДИВШИЙСЯ В ДУБЛЕНКЕ. И уже неизбежно - будут о персонаже и диссертации, и монографии, и научные конференции. Вошел Генеральный Президент в историю. Вошел.

Может быть, в кулуарах этих пиршеств ученой мысли, хотя бы при нужниках, повесят когда-нибудь на гвоздик и труды малоизвестного Томашпольского?

Так, для забавы...

1994 год.

От автора - 5

Нижеследующие страницы я намерен перепечатывать не подряд, а выборочно. Кое-что ныне уже потеряло актуальность, кое в чем я неизбежно повторился.

Давая из недели в неделю полосу «ельцинианы», я решил не пересказывать текущие события (в Израиле внимательно следят за Россией, и соответствующая информация - в ежедневном газетном меню), а лишь комментировать их. Поэтому значительное количество моих статей шло под рубриками «Фон событий» и «Нехоровое пение». Именно в таком качестве их и следует рассматривать.

Была и попытка привлечь читателей к прогнозам. Пророчествуя в одиночку, я призывал со страниц газеты всех желающих посоревноваться со мной, даже выговорил у начальства какие-то скромные призы, был готов добавить к ним свои жалкие шекели - все впустую. Ни один читатель не поднял брошенную мною перчатку.

Что же касается откликов, то это были возмущенные письма трудящихся, с поразительной точностью - лексикой и ошибками - воспроизводящие возмущенные письма других (а может, тех же!) трудящихся. Как я смел замахнуться на демократию (раньше было - на советскую власть) и все такое. В газете я эти письма иной раз воспроизводил (выправив, конечно, грамматику и пунктуацию), а здесь - стоит ли?

Даты появления статей в печати я не ставлю, а сами эти материалы (точнее, выбранные из них места) буду разделять звездочками. Период публикаций: июль 1995 - март 1996 г.г. Хронология их появления в газете мною сохранена.

Паханиана - продолжение

... Наверняка ученые евреи пришли в ужас, когда патрон гримасничал в Галифаксе и выговаривал хамским своим выговором, что Чечня - центр мирового терроризма. Лощеные слушатели, по макушку набитые информацией об истинных адресах этих центров, привыкли к диким выходкам ими же вскормленного и убереженного от напастей Генерального Президента. Нетрудно понять, что они думали в это время о нем. О России. А о себе?!

По Си-Эн-Эн же промелькнули кадры покруче: раскорячившись в кресле, Ельцин живописует другу Биллу, как выглядит злой чечен, выдавая следующий текст:

- А здесь, на голове, черная, понимаешь, повязка!..

Друг Билл, надо полагать, не умеет смотреть в телевизор...

Заодно чудище сбрехнуло экспромтом, будто Дудаев запросил убежища у Турции, что было немедленно опровергнуто турецким МИДом.

Высшая степень политического идиотизма - лезть с палкой на Северный Кавказ. Персонально Генеральному Президенту, несомненно, сойдет и это - ему фантастически, небывало ВСЁ СХОДИТ С РУК! Но как эта палка АУКНЕТСЯ - страшно представить...

Выходить из-под опеки ученых евреев - опасное дело. Борец с привилегиями теряет чувство реальности. На днях Демократ № 1, презрительно скривившись по поводу предстоящего голосования вотума недоверия правительству в Думе, резанул:

- Как я скажу, так и будет!

Он уже и не маскируется.

Старательно изображая из себя «крепкого хозяйственника», Черномырдин проявил в эти дни типичные качества партсовработника. Ведущим из этих качеств является косноязычие. Поскольку, вследствие черомырдинской эскапады, возможно превращение безликого и карманного деятеля в «альтернативу» доселе безальтернативному Наипервейшему Красавцу, стоит присмотреться к премьеру повнимательнее.

Будучи, как и всякий неинтеллигентный человек, существом негибким, Ч. говорил с Басаевым в той же манере, с какой предводительствует на заседаниях кабинета. То есть - в амплуа «волевого руководителя». Нынешняя и предыдущие шайки обучались этому в одних и тех же райкомах-горкомах: категоричность формулировок, резкость и капризность тона, за-ведомая раздраженность еще и не заявленной позицией оппонента, демонстративная готов-ность к нервному срыву и убежденность в том, что все проблемы в мире есть следствие вины собеседника, злая воля которого - единственное препятствие к разрешению этих проблем.

Неумение (желание-то было!) приспособиться к ситуации проявилось, скажем, в том, что Ч., многократно декларируя свои предстоящие деяния («будут сделаны указания», «будут сделаны распоряжения» и вообще, «мы будем...»), отнес их ко времени после «расшифровки разговора» с Басаевым. Ему, Ч., невдомек, что диверсант (кстати, владеющий неродным рус-ским куда лучше главы кабинета, чья профессия - это как раз болтовня!) вовсе не обязан по-нимать оборот в черномырдинско-аппаратном смысле: помощники прокрутят запись беседы, перенесут на бумагу, а потом перепечатают толстыми буквами на привозной белоснежной.

Каждую свою банальность Ч. сопровождал непременным «я убежден». Он убежден, что сегодня понедельник. Он убежден, что хорошо - это лучше, чем плохо. Под занавес он оказался убежден, что никакой компромисс со сторонниками Дудаева невозможен, после чего нормальный человек перестает понимать, зачем же тогда затевать переговоры.

Смешно и странно слышать также заклинания про их (Ч. заменил это местоимение совсем уж запредельным «ихая») конституцию. Ихий основной закон, писанный под конкретное лицо, под конкретную, скажу от души, морду драгоценен исключительно тем, что всю эту велеречивую, никаким «народом» не одобренную диковинную конституцию (результаты голосования самым очевидным образом подтасованы) можно уложить в несколько слов:

РОССИЕЙ ПОЖИЗНЕННО И ЕДИНОЛИЧНО ПРАВИТ ЕЛЬЦИН.

Еще одним занимательным фрагментом фона событий стала скандальная дискуссия Жириновского и Немцова. Молодой фаворит Генерального провел беседу в блистательно-наглой, чисто жириновской манере: раскованно и провокационно. Он не слушал слегка ошалевшего Ж., не воспринимал попыток Ж. что-то доказать или опровергнуть, а забрасывал оппонента совершенно нелепыми (что понятно отнюдь не всем) обвинениями. Например, такими:

это Ж. обеспечил в свое время поставки оружия Дудаеву,

это Ж., едва прибыв в Буденновск, инициировал дурацкий штурм.

Провокация удалась, и Ж. вышел из себя по-настоящему, без привычного наигрыша. Далеко пойдет этот Немцов, если ему вовремя не поломают ноги. Перед нами относительно долговременный фаворит, и, не исключено, его также могут выставить на смену быстро дряхлеющему Ельцину, заставив конкурировать с Лужковым. Оба - подходят. Хотя, полагаю, молодой все же сгорит раньше, чем покинет этот мир победитель собственного народа.

Что же касается любимой мишени тамошних и тутошних сатириков, то пик Ж., «я убежден», позади.

В эти же дни экран явил нам и слегка подзабытую персону - тележурналиста Дмитрия Бирюкова, автора нескольких разоблачительных гебешных лент. Гражданин очевиден. И кто же он нынче?

Пресс-секретарь Рыбкина. А Рыбкин наперегонки с Шумейко - председатели обеих палат парламента! - бегают на инструктажи к Генеральному Президенту и его ученым евреям. Ох, чудны дела твои, Господи!

Наконец, штрихи к образу нынешней российской электронной прессы.

18 июня ОРТ (до чего же лукавое название у ТV, полностью перешедшего на комплексное обслуживание режима!) выдавало ежечасные информационые выпуски.

8-00. Монолог Басаева. Воспроизвожу близко к тексту его ответ на вопрос о расстрелах:

- Да, я расстрелял. За одного нашего раненого - пятерых, за убитого - десять. Это не случайно. Российская армия в Чечне так и делает - за одного раненого русского - пять черных. И десять черных за убитого Мы тут спародировали (видимо, Басаев хотел сказать «скопировали», но и произнесенное - годится!) все, как ваши в Чечне. Организовали и «фильтрационный пункт»...

9-00. Очередной выпуск. Идет та же запись:

- Да, я расстрелял. За одного нашего раненого - пятерых, за убитого - десять...

Внезапно в записи следует перескок, вслед за которым Басаев отвечает уже на другой вопрос.

Кто сказал, что лживая и лицемерная власть испустила дух? Экий, право, вздор! Жива, гадина! Правда, называется теперь иначе.

* * *

Запои считаются запоями потому, что иногда заканчиваются. А постоянное употребление без временнЫх ограничений - это пьянство. Некоторые люди, как выразился однажды комментатор замечательной израильской плохорусскоязычной радиостанции РЭКА, увлекаются алкоголизмом.

Судя по внезапной кремлевской суете после длительной спячки, увлечение алкоголизмом утихло. Пора брать быков за рогов.

Поводыри Наигенеральнейшего Демократа пришли к выводу, что еще один расстрел еще одного состава парламента сейчас ни к чему. Пользуясь счастливым просветлением кормильца, сумели его отговорить. Кормилец с сожалением отложил топор. Топор же - это любимые его «силовые министры». Как и всякий автократ, он держится на штыках, которые считает верными. Нередко автократы горько ошибаются, но в данном случае Наигенеральнейший прав. С Ериным, Грачевым и Степашиным он повязан кровью истребленных в Белом доме и у Останкина. Посему у данной троицы немало шансов угодить на нары в числе первых, едва владыка осчастливит этот мир и опечалит мир иной. Впрочем, вблизи Ельцина им долго не продержаться: рядышком роют землю от нетерпения еще более верные конкуренты...

Вообще говоря, борьба там, видать, идет бешеная. Ельцину «помогает» и «советует» неисчислимая рать ученых евреев (не обязательно еврейской, конечно, национальности). Создана масса кормушек «при Президенте», каждая из которых стремится засвидетельствовать свою особенную преданность и полезность кормильцу. Администрация Президента (так у них теперь именуется ЦК КПСС) валяет дурака и имитирует деятельность в параллель с правительством, битком набита честолюбивыми прохиндеями, так что выбор у генсека есть, выбор есть... Кстати, политбюро теперь называется Советом безопасности...

Дабы завершить сегодняшние наблюдения за предметом моей особой страсти, хотел бы обратить внимание публики на то, что теперь все свои благоглупобанальности он считывает с бумажки. «Мы должны обсудить...» - читает. «Необходимо решить» - читает. Читать кое-как умеет. Это я признаю, грамоте обучен.

Обучено ей и лицо, возглавляющее Администрацию Президента - обманчиво мягкий, а в действительности коварный и жестокий Филатов. Я хорошо помню его телебеседу с Зорькиным, бывшим председателем Конституционного суда, за несколько дней до танковых залпов прямой наводкой.

Зорькин аппелировал тогда к совести и логике собеседника: где же это видано, чтобы за несогласие с исполнительной властью законодателей блокировали войсками и колючей проволокой, отключали все коммуникации... Да и роспуск Верховного Совета указом президента неконституционен.

Филатов негромко парировал, но его глаза, мимика выдавали такой заряд ненависти, что приговор читался без слов...

Провинция же управляется наместниками. Вообще-то главы местной администрации должны быть избраны, но Великий Демократ выборы запретил и самолично назначает губернаторов из числа сами понимаете кого.

Когда-то это называлось «отдать город на разграбление». Сейчас - «доверить проведение реформ». Таким образом, достигается сочетание приятного с полезным: власть и сама по себе прелесть неслыханная, а в эпоху передела собственности она еще и позволяет сказочно обогатиться в ничтожную единицу времени без каких-либо усилий. Поэтому наместники дружно кинулись в черномырдинскую правящую партию, руководящую роль которой оспорить невозможно: у нее неограниченные ресурсы, она бесконтрольна и неподотчетна, пылко обожаема гостелевидением...

...Александр Любимов на этот раз свел лицом к лицу двух молодых думцев, двух докторов наук, Никонова и Глазьева. Будучи внуком Молотова, первый совершил скорое и блистательное восхождение в гору, став помощником главы КГБ Крючкова, после и вследствие чего, натурально, оказался в больших демократах. Он отлично держится и умело ведет речь. В детстве его, надо полагать, сильно били ровесники: уж очень гладок.

Одной ногой Никонов прочно стоит в лагере проельцинской фракции ПРЕС (ее лидер - образцово-показательный прохиндей Шахрай), а вот второй, впередсмотрящей, он чего-то нашаривает в потемках, позволяя этой умной ноге изредка критиканствовать.

Глазьев не так прилизан, ершист, похоже - честен. 34-летний экономист возглавляет ныне Демпартию России, которой для успеха на будущих выборах следует немедленно сменить вывеску, ибо слово «демократ» и все производные от него прочно дискредитированы в нашем отечестве на ближайшее столетие. Именно это, простите за хвастовство, я и предсказал лет пять назад в каком-то непечатном труде.

* * *

Весь срок своего недолгого существования предыдущий состав Думы был и пока остается третьей по частоте употребления мишенью острословов.

Лидировал и все еще лидирует Ленин. Судя по малолитражному творчеству дисциплинированных юмористов, история планеты не знала более глупого, ограниченного и злобного человека. Все пишущие и все говорящие отметились на его могилке, задрав одну из задних ног. Особенно их волнует почему-то сама могилка, будто лишь после перемещения мумии окажется возможным снизить цены и дать людям хоть малость пожрать.

Подобные громкие признания в сильных чувствах ожидают и Ельцина, стоит лишь ему испустить дух. О, я просто вижу, предвкушаю визгливое прозрение наиболее ретивых его теперешних придворных! О, какие гнусности порасскажут нам о нем шумейки-шахрайки! Нынешнее поколение бывших советских людей, несомненно, будет жить при антиельцинизме.

На втором месте постылый Жириновский. Но это, уж точно, ненадолго. Если Ж. перестал бранить даже такой оперативный зоил как писатель пародий А.Иванов, значит, пора завязывать и остальным. Тем более, что фигляр явно подыгрывает Кремлю - и, разумеется, не бесплатно.

Кстати, о юмористе Иванове: он явил нам образец гражданского мужества, написав и опубликовав осенью 91-го эпиграммы на сидевших в тюрьме членов ГКЧП. Не правда ли, это очень родной, нашенский прием. Некоторые странные люди, тоже сочинявшие неплохие стишки, призывали милость к падшим. Ничего по безграмотности не сочинявшие простолюдины испокон веков подавали колодникам хлеб. А писатель пародий Иванов колодников - эпиграммировал. Не понимая, что создает тем самым законченный автопортрет.

Итак, российский парламент живет на третьем месте. Стрельба по нему - в прямом и переносном смыслах - обречена на успех у почтенной публики и бисируется во всех ярусах мирового зрительного зала. А вот отсутствие у парламента сколь-либо серьезных прав то ли публику не заботит, то ли ей неизвестно. Я отметил примечательную фразу Владимира Лукина, депутата Думы, бывшего российского посла в Штатах:

- Наши парламентарии много раз просили власть...

Задумайся, читатель. Кто кого о чем-то (в данном случае речь шла о прекращении чеченской бойни) просил? Парламентарии - это вроде и есть власть. Одна из ветвей власти, законодательная. Она по определению не может быть ниже других - исполнительной и судебной. И коли Лукин, человек опытный и весьма осторожный, так проговаривается, вывод очевиден: никакого баланса властей нет, а есть диктатура одной ветви, исполнительной. Между прочим - тут я вынужден вернуться к Жириновскому - по всем «мировым стандартам» правительство должен был формировать именно он, будучи лидером победившей на выборах партии. Как и вам, мне крайне неприятен Ж., но если я демократ, то обязан вручить ему портфель премьера.

Парламент в России бесправен по жульнической ельцинской конституции. Это печально, независимо от того, нравятся или не нравятся нам с вами депутаты. Выбрали - их. Пусть в спешке, пусть с совершенно хулиганским распределением эфирного времени (с экрана почти не сходил желанный Генеральному Президенту «Выбор России» во главе с Гайдаром, который временами просто живет в Останкино, вальяжно переходя из одной студии в другую - явление, описанное мною тоже лет пять назад и тоже в непечатном труде).

Не знаю, есть ли здесь какая-то закономерность, взаимосвязь, но по мере ельцинизации всех телеканалов, по мере тотального подчинения телевидения интересам правящего режима, падает не только профессиональный уровень (в этом-то можно уловить причинно-следственную связь), но и просто грамотность. В дрожь бросает, когда журналисты, ведущие, дикторы выдают в многомиллионный эфир вот такое (записано на днях за несколько часов):

«обеспечЕние», «дОговор», «тАбу», «главный лейтмотив», «согласно указа» («приказа», «распоряжения»), «бАлует» и «избАловал», «катАрсис», «эКскорт», «Эксперт», «одел китель», «зАнялся» и «зАнялась», «наиболее оптимальный», «нежели чем», «беспрецеНдентный», «нАчался» и «нАчалась», «командующий армии»... А уж репортажи собкоров «с мест» - это вообще не русский язык...

Чудовищное, невероятное падение всех и всяческих критериев: даже в самые глухие, зажатые времена малограмотных не подпускали к микрофону. А мои скорбные наблюдения завершил перл «третьего человека в стране», как он сам себя называет, короля циников Шумейко: «ляжьте на пол».

* * *

«Первый звонок Чейн-Стокса», - так называлась следующая статья, датированная 19 июля 1995 года. Вот отрывки из нее:

... Сейчас, когда я пишу эти строки, в Конституционном суде РФ начинается обсуждение законности действий Самого Решительного Руководителя в несчастной Чечне. Чем дело кончится?

Ну-с, во-первых, это, по-моему, очень хорошо, что такой протест подан и подлежит рассмотрению. Такие вещи все-таки воспитывают. Секретари обкомов совершенно не привыкли, чтобы их неизменно гениальные поступки подвергались сомнению. Этого, нынешнего, перевоспитать уже невозможно, потому что ему знаком только один рабочий инструмент - лом. И один подсобный - топор. Но для следующих за этим обкомовцем - наука.

Во-вторых же, предсказываю я, решение суда будет никаким. Но никаким с оправдательным уклоном. Карманный суд, отлично помнящий судьбу своих разогнанных предшественников, всегда готов подтвердить, что лом и топор - лучшие политические инструменты, из всех, изобретенных человечеством.

Но все это справедливо до тех пор, пока крепко топорище и прям лом. Я уже собирался переходить к другой теме, а тут оба московских канала бодренько, с предрешенным оптимизмом сообщили, что Ельцина свезли в больничку.

Оно, конечно, недуг - не повод для злословия, даже если этот недуг вступает в противоречие с созданным услужливой пропагандой образом уральского чудо-богатыря и русского медведя. Хотя, и то сказать, НАШЛИСЬ КОГДА-ТО ОТЩЕПЕНЦЫ, КОТОРЫЕ С БУРНЫМ ТАЙНЫМ ВОСТОРГОМ УСЛЫШАЛИ ПО РАДИО ПРО ЧЕЙН-СТОКСОВО ДЫХАНИЕ ДРУГОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ПЕРСОНАЖА...

НЕТАКТИЧНЫЕ ОНИ БЫЛИ ЛЮДИ, ЭТИ ОТЩЕПЕНЦЫ. НЕКОРРЕКТНЫЕ. МАССЫ ТАКТИЧНЫХ И КОРРЕКТНЫХ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ ДАВИЛИ ДРУГ ДРУГА НА ПОДСТУПАХ К КОЛОННОМУ ЗАЛУ...

Мы с вами все-таки не окончательно забыли великий и могучий, хотя сотрудники израильского радио РЭКА и прилагают немыслимые усилия, чтобы вытеснить из нашей памяти литературный русский язык (к журналистам-старожилам это не относится: те грамотны). А раз не совсем забыли, то можем сделать главный научно-политологический вывод из этого события: у многих, ох и у многих в Кремле и около Кремля 11 июля КРУПНО ЗАИГРАЛО ОЧКО!

У награбивших сверх меры, приватизировавших страну - ведь отнимут, опишут, заметут! И в Шереметьево-2 не успеть!

У недограбивших, недоприватизировавших - ведь все, малине конец, а у меня нет еще и первого миллиона!

У взлетевших не по уму и таланту - ведь придется падать!

В прежние времена звучно и зычно любить советскую власть - это была профессия. Причем из отличных. Ничего иного можно было не уметь. Почему я первый секретарь, а ты всего-навсего инструктор? Потому что твоя любов (без мягкого знака - мы этикет знаем!) слабже моей. А почему Борис Николаич уже кандидат в члены? Потому что моя любов слабже его.

Потом был короткий перерыв, когда любить никого не требовалось, а требовалось, наоборот, ненавидеть. Ненавидеть ее же - советскую власть. И кто исполнил это чувство лютее всех, тот и взлетел. Лютее всех ненависть исполнили, естественно, те, кто исступленнее других любили. Это не впервые в истории. Было, есть и будет. Широк человек, верно сказал классик...

Профессией, стало быть, сделалась ненависть. В сочетании с нарочито плохо скрываемой симпатией к благословенному Западу.

Ну а потом стало еще проще. Вместо монопольно господствующей идеологии явилась монопольно господствующая личность. Соответственно, профессией стала любовь к этой личности. И ничего больше не надо, как в старые добрые времена. Вот уже четыре года можно ничего не уметь и вновь жить при светлом будущем. Люби Генерального Президента - и будь за это министром, генералом, начальником чего хочешь. Вот та же очевиднейшая персона по фамилии Шумейко - чем не образчик справедливости моих слов. Нагл и подлюч безгранично. Но зато без ведома и позволения хворого богатыря Шумейко не спустит даже воду в унитазе. Проявляет полезную разрешенную инициативу. Ублажает чем может. А если в текущий момент ублажить временно нечем, то пытается это сделать хотя бы особенным, необычным, приятным для президентского слуха звуком спускаемой воды.

Переходный же период между «было» и «стало» сопровождался забавными событиями: борьбой с привилегиями (которая закончилась такой сверхсладкой жизнью борцов, какая и не снилась предшественникам), разоблачением нетрудовых номенклатурных дач (на смену им пришли дворцы), расчетливым кипячением гнева трудящихся масс по поводу не разрешенных диктатором Горбачевым манифестаций...

А нынче нам в программе «Время» показали совсем замечательную новинку отечественного машиностроения - один из военных заводов освоил выпуск суперагрегата для разгона демонстраций. Она все умеет, эта машина, даже, кажется, упаковывать свою продукцию в гробы. Что там ваши жалкие тбилисские саперные лопатки...

...Пора, наконец, выполнить давнее обещание и уточнить свой прогноз итогов декабрьских выборов в парламент. Впрочем, не стану ни уточнять, ни прикрываться разными «если» (начиная от «если выборы состояться...»), а просто повторю: победит компартия. Очень прошу читателей не гневаться на меня: я не нарочно, не в пику, а только лишь объективности ради. Кроме того, теперь уже не только такие странные люди, как я, но и вполне нормальные, добропорядочные и благонадежные готовы признать: бывает, что человек и коммунист, и не сволочь. Более того, возможно и вовсе непостижимое: сволочь-антикоммунист...

* * *

На днях Владимир Молчанов показал в своей программе «До и после» жизнь зоны. Вот он спрашивает заключенного: как же можно столько лет без женщины? тяжко?

- Дак ведь эта... онанизьм..., - отвечает зэк.

Простота нравов и простота речи иногда бывают похвальны. Человек с большой натугой признает свои грехи. А заявить о собственной в чем-то неправоте способны совсем немногие. Мы с женой спорили 18744 раза. И как вы думаете, с каким счетом я проиграл? Правильно, 0:18744. Таким образом, заведомо зная свою постоянную всегда и во всем стопроцентную неправоту и ошибочность, теперь я уже спорю с женой исключительно из академического интереса. Вдруг когда-нибудь чудом размочу счет.

Если же возвратиться к грехам, то, в связи с достижением перезрелого возраста, мне уже просто не в чем признаваться. Кроме...

Это порок жутко срамной, легко уязвимый общественным презрением. Беда моя в том, что я принадлежу к постыдному племени «плакальщиков по Союзу»

Немногочисленные глупцы, которые разделяют мой плач, обычно характеризуются рядом вполне определенных параметров: имперские замашки и непонимание благотворной роли децентрализации, тупой оголтелый консерватизм и жандармское стремление подавить волю народов к свободе.

Что ж, кругом злодей и придурок, я упрямо стою на своем и плачу - плачу по семидесяти с лишним миллионам человек, внезапно, в одночасье оказавшихся чужаками на вчера еще своей земле. Я плачу потому, что вижу результаты такого прекрасного и благословенного акта - «развал империи». Мне известно, как живется миллионам беженцев - и сам я беженец, но беженец-счастливчик, которому было куда бежать.

Я продолжаю верить, что критерий истины - это практика. А какова она, реальность мученического существования народов бывшего и будущего СССР - уж это-то мы с вами знаем, видим, чувствуем, потому что прибыли в Израиль не из Австралии. И пусть кому-то из здешнего достаточно сытого и относительно устроенного далека, мнится, что там, в России, В ПРИНЦИПЕ, (ну, невзирая на отдельные недостатки и прорехи - эта формула нам отлично памятна) все хорошо и правильно, путь выбран верный, вот и люди лучше одеваются, и в лавках полно иноземной снеди, и отдыхают граждане в Ниццах - зрячий, тонкокожий видят: процветающих на развалинах Советского Союза ничтожно мало, взошло отъявленное дерьмо, роскошествуют лишь мародеры, а огромное, абсолютное большинство кое-как перебивается с хлеба на картошку, носит одежду и обувь догорбачевских времен, боится выйти из дому вечером и горько клянет самозванных якобы-демократов.

И если результаты таковы, то почему я консерватор и придурок? Если сотни тысяч людей остались без крыши над головой и мыкают горе - это что, малая цена за очередное превосходное будущее? Если убивают на каждом шагу и ни за что, если принадлежность к «некоренной» нации сама по себе уже преступление - это «приемлемые» издержки, неизбежные на пути к дежурно-обещанному политическим ворьем раю? Вот мы сейчас перемучаемся, зато ПОТОМ нашим детям... - разве эта дешевка нова для нас, и разве мы не осознали еще, что никакого «потом» не бывает?

Толстокожий хорошо понимает толстокожего. Его ничуть не задевает, что затеявшие перекрой страны и передел собственности бесы вовсе не мучаются вместе с простым людом, не терпят тех же лишений, не голодают, не рискуют погибнуть от пьяного автомата или скурившегося ножа. Даже и то не колышет толстокожего, что все в стране опять один к одному: такие же (худшие!) большевики, такой же (худший!) эксперимент, в котором не участвуют сами экспериментаторы.

На пресс-конференции после завершения драмы в Буденновске замминистра МВД сказал, что считает ошибкой мирное разрешение конфликта, надо было штурмовать. Ну, были бы потери среди заложников, немного, с десяток человек... Ничего страшного...

Кого скребет чужое горе.

Отдал бы этот замминистра приказ о штурме, будь среди заложников его дочь?

Погнал бы Ельцин армию покорять Чечню, будь рядовым солдатом его внук?

Продолжала бы кремлевская банда толстокожие свои изуверские реформы, если бы от голода умирала мать Чубайса или сестра Черномырдина?

Я уж не говорю - если бы недоедал сам Чубайс, если бы под угрозой обстрела сидел в Белом доме сам Ельцин (ау, чеписты-гуманисты!), если бы в беженцах и без кучи припрятанных по миру долларов оказался сам Гайдар.

В том-то и дело, что вожди и кланы этих вождей надежно укрыты от всякого лиха. И любая пролитая ими кровь в их понимании ВСЕГДА МАЛА. Потому что не своя.

Еще Павел, которого Пушкин, знавший толк в истории, называл романтическим императором, предлагал прекрасный способ покончить с войнами. Сами государи, говорил Павел, должны сойтись в поединке, не посылая народы истреблять друг друга. Народы не ссорятся: это прерогатива царей, генсеков, генпрезидентов. Вот и послал бы Ельцин вызов Дудаеву - кто из нас лучшее и главнее, кому владеть душами подданных?!

А тех, в чьих глазах плакальщики по Союзу - это недоумки, я хотел бы спросить: у вас уже все близкие здесь, в Израиле? Вы совсем не в курсе или только притворяетесь?

Эволюция моих взглядов не представляет общественного интереса. Разве что совсем коротко... Убежденным антисоветчиком я стал лет в 15-16, а родился в 42-м. С огромным энтузиазмом, как и все нормальные люди, встретил горбачевскую либерализацию. Когда меня одолели первые сомнения в истинности, честности, справедливости «сменщиков» - а произошло это в 1989 году - я пытался подавить в себе эти чувства. Потом пришла вторая волна, третья...

И вот что утвердило меня в печальном понимании правды.

Когда пять-шесть лет назад я начал неуверенно формулировать свои ПЕРВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ, еще неотчетливые, смутные - реакция окружающих оказалась поразительно знакомой, узнаваемой, мне уже известной, РАНЕЕ МНОЮ ПРОЧУВСТВОВАННОЙ. Как раз такое эхо я улавливал за много лет до того. ИМЕННО ТАК встречали «простые» советские люди мои былые рассуждения о плохой советской власти. Нет, это было не опасение провокации, не страх даже, а очевидное неприятие оценок и оценщика, отвращение к нему, как к богохульнику, явившемуся осквернить храм. Нутром своим я ощущал неприязнь, брезгливость, раздражение собеседников, будто посмел при них испортить воздух.

Вот так, ТОЧНО ТАК реагируют на мои речи с 90-го года. Сказать, что Союз не был империей - значит, покуситься на аксиому. А людей очень раздражают покушения на аксиомы. Назвать Беловежский сговор преступлением веков - значит, подвергнуть сомнению чудодейственность ликвидации страны-жандарма. Хотя, как мне уже приходилось писать, полтора десятка новоявленных «советских союзов» оказались куда более агрессивными, злобными жандармами, чем их предтеча.

Словом, - опять я еретик. Еретик, мерзкие, вызывающие бредни которого отталкивают «общество». Оно, это общество, уже дозрело до понимания справедливости диссидентских бредней тридцатилетней давности (забыв, естественно, авторов когдатошней чуши), но принять отрицание новых господствующих постулатов - нет, это выше сил...

И теперь самое время для очередного прогноза. Может быть, ради него я и затеял весь предыдущий разговор. А прогноз таков: в не слишком удаленном будущем, лет через пять-шесть, мои крамольные рассуждения станут банальностью. И с той же уверенностью, с какой каждый встречный кроет Ленина и советский тоталитаризм, зазвучат в устах этого встречного проклятия разрушителям НЕ ТАКОЙ УЖ ПЛОХОЙ - как мы теперь понимаем - СТРАНЫ...

К А К О К А З А Л О С Ь, совсем не такой уж плохой...

* * *

...По традиционной монаршей привычке быстро обросшего капризами парвеню, Ельцин меняет придворных, заменяя верных особо верными, соратников 91-го собутыльниками 93-го, крупных демократов демократами колоссальными. И отставным, случайно не угодившим, не зацепившимся даже за синекуру посланника в Ватикане, как пресс-лизоблюд-секретарь Костиков, остается только провыть строки из «Трех смертей» Майкова: «...И незаметно ветер крепкий / потопит нас среди зыбей, / как обессмысленные щепки / победоносных кораблей».

Однако они еще совершают активные телодвижения и, будучи все реже допускаемы на принадлежащее Генеральному Президенту телевидение, проникнув туда - кипятятся про ранее горячо любимого всенародно избранного, внезапно подпавшего под тлетворное влияние собственных сменщиков. Кипятятся его, временно заблудшего, перевоспитать и вернуть в лоно своих нашептываний. Кипятятся вновь запрыгнуть туда, где поминутно послушные телекамеры, роскошный дармовой харч и троица персональных мордоворотов от казны для охраны их драгоценной государственно важной жизни.

Но и кипятясь, они успевают на полкопейки пофрондировать, похныкать об «отходе от демократических завоеваний» и «откате назад», побрякать про «рецедивы авторитаризма» - будто не они, Старовойтовы и Афанасьевы, Бурбулисы и Гайдары, Полторанины, Курковы и Калугины, Волкогоновы и Гдляны угодливо соорудили пьедестал для восшествия этого Грянувшего Хама.

* * *

Так я и не знаю, попал ли в цель, назвав внезапную госпитализацию Ельцина первым звонком Чейн-Стокса. И никто не знает, кроме допущенных к анализам. Секретная тайна, как сказали бы наши замечательные русскопишущие стилисты.

Обычно кто-то все делает за Генеральных, не позволяя им самим добывать корм, жилище, женщин и одежу. На долю Генеральных остается только важно ставить свои драгоценные подписи, да вот еще - собственными усилиями выделять материал для анализов. Согласимся, есть тут какая-то недоработка со стороны Создателя. По справедливости, могучие охранники могли бы и должны бы сдавать вместо вялотекущих Генеральных и высококачественный кал, и изумительную мочу, а также выстукивать своим преданным нутром безупречную кардиограмму.

Я знавал в Самаре типа, который именно таким способом и добывал пропитание. Он даже привлек меня в компаньоны, и изредка, в периоды его запоев или лечения от нехороших болезней, основным сдатчиком выступал я. Иной раз думаю, что если бы кремлевские старцы наняли нашу скромную фирму, долго еще мы бы ждали перестроизма. Ведь от скверного анализа пациент скисает, теряет тонус. А скажи ему, что все его выделения великолепны - вмиг взбодрится и пойдет шерстить свое хворое политбюро.

Так насколько серьезен был звонок? Нам с вами, наблюдателям фона событий, приходится вновь изыскивать истину по косвенным признакам.

Что ж, вот вам и косвенный: мелькнул в ящике забавный эпизод. В угодливой позе, выпятив мощные зады, столичный градоначальник Лужков и столичный градостроитель Ресин (наш, наш, братцы, человек - а продался необольшевикам; вскоре, впрочем, вынырнет тут и порасскажет, как его мучили за национальную принадлежность!) излагают Генеральному Президенту ход реконструкции центра. Дело происходит в больничке. Вальяжно раскинувшись в креслах, генеральный провидчески указует перстом какие-то особо важные фрагменты картинки и угрюмо вопрошает: ма зэ? (что это? - иврит).

Лужковский закадровый комментарий звучит столь холуйски (почти дословно: мы вот и то сильно утомились, пока обсуждали с Борисниколаичем, он вникал в каждую деталь, а сам был нечеловечески бодр и ни капельки не устал...), что я уже было дал себе укорот за зряшное упоминание г.г. Чейна и Стокса. Кстати, уважаемые медики, объясните: это вроде Бойля и Мариотта или как?

Нет, думаю, Ельцин и теперь живее всех живых, потому что уж очень низко склоняются пред ним эти двое, они-то правду знают...

Да и остальной фон говорит о том же: ни на градус не убывает подобострастие приближенных, продолжает хамить в угоду кормильцу беспардонный Шумейко (на сей раз он заявил, что лидер Абхазии Ардзинба такой же преступник, как и Дудаев, и это очень по душе давнему ельцинскому подельнику Шеварднадзе), состоялось трусливое - и угаданное нами - заковыристо пустое решение Конституционного суда по Чечне. Короче говоря, все убеждает в несерьезности первого звонка.

Но только я взялся за перо, чтобы эту свою нетактичную констатацию перенести на бумагу, как вспомнил поясной телепортрет другого Генерального в той же больничке.

Эге, - сказали мы себе со Стоксом и Бойлем-Мариоттом... Как же, как же, отлично помним-с: ниже пояса имелись тогда на пациенте пижамные штанцы и тапочки, то есть объекты, никак не подлежащие предъявлению зрительским массам. А, угодливо изогнувшись и выпятив тоже нехилый зад, вручал пациенту депутатский мандат другой столичный градоначальник...

Вот и скажите: что, тот Лужков по фамилии Гришин не знал, сколько отпущено тому Ельцину по фамилии Черненко? Превосходно знал! А спину гнул. И вся кремлевская челядь гнула. Потому что это в крови и неистребимо. Один из этой братии когда-то не удержался, южанин, пылкий человек, брякнул «Тиран умер!» - а тиран возьми и пошевелись. Припал тогда вольнодумец к стопам того Генерального, завыл от ужаса - за то потом его, Лаврентия Палыча, и замочили верные друзья и верные ленинцы. А другим верным ленинцам (или антиленинцам, теперь это рядышком) наука: не спеши высовываться, пока нет медицинского бюллетеня, да и после него денек-другой порыдай, такой вот сложился ритуал.

...А еще нам сообщили, что мистер Рыбкин создает новую партию. Левой, так сказать, уклончивости. В отличие от чуть правой уклончивости «Нашего дома - Газпрома». Таким образом, реализуется кремлевская задумка (мы-то помним, что мыслей у них нет и не бывает, исключительно мыслинки и задумки): создать две очень-очень разные партии, у которых не будет ничего общего, кроме источника финансирования - казны. Одна, значит, правоватая под водительством Черномырдина, а другая левоватая под водительством другого Черномырдина, которого сегодня зовут Рыбкиным. И чтобы обе конкурировали в честной политической борьбе. Раньше это называлось борьбой хорошего с лучшим. И кто ни победит, куш окажется в известном кармане. А внешне все выглядит презентабельно, ничего не скажешь. Почти как демократы и республиканцы в Штатах или лейбористы и консерваторы в Англии. Вот ведь какие супы наловчились варить кремлевские повара!

Интересно, автор тут коллективный: Урнов-Батурин-Сатаров-Шахрай или кто-то один из них? И кто изобрел предыдущую комбинацию - вернуть или придумать монарха (желательно, какое-то дите неразумное, обретающееся за рубежами), а регентом приставить любимого Генерального?

Но воскликнем вслед за выдающимся оратором современности златоустом Черномырдиным: не будет этого! Не будет ни того, ни другого. Ибо политический маятник пошел в другую сторону, и поварам лучше бы подумать, как они будут уносить ноги. Свои сладкие дни у власти теперь они могут продлить лишь одним путем: нахально воровать лозунги и идеи у оппозиции и делать вид, будто воплощают их в жизнь.

* * *

Территориальная целостность государства... Оперируя этим термином, руководители России вновь покоряют Чечню, Грузии - пытаются подавить Абхазию, Украины - не дают и малейшего послабления Крыму...

А совсем недавно словеса трижды проклятого «центра» про территориальную целостность Союза встречались дружным улюлюканьем. Неуклюжие попытки Горбачева сохранить эту самую целостность выглядят невинными шалостями на фоне крупномасштабных военных действий карателей Ельцина, Снегура, Шеварднадзе, что ничуть не мешает служивой пропаганде по сей день использовать инциденты в Баку, Вильнюсе, Тбилиси или Риге в качестве символа невероятной жестокости «додемократической» Москвы.

Никто не в состоянии вразумительно ответить на вопрос, чем отличаются в плане «целостности» сам «Союз», «союзные республики» и «республики автономные». Почему одно образование резать по живому можно, а другое нельзя? Только потому, что какие-то нехорошие и глупые люди, всякие там ленины и сталины, привесили на эти образования такие, а не иные вывески? Тоже мне, аргумент!

Выступавшие против демонтажа Союза несколько лет назад политики (обозванные за это всеми бранными словами, какие только нашлись в лексиконе пишущих) взывали к примеру США: если какой-нибудь штат вздумает отделиться, это будет сочтено государственной изменой, туда немедленно введут войска...

Прогрессивная общественность возмущенно гудела: что за чушь?! в Штатах совсем другое государственное устройство! там нет никаких национально-территориальных образований, это унитарное государство!

Сегодня мы слышим их тех же - всегда самых прогрессивных - уст: нельзя допускать развала России! вот если в США какой-нибудь штат вздумает отделиться, это будет сочтено...

КАКОЙ Я МОЛОДЕЦ. ЧТО ПОДЖЕГ ГОРОД!

КАКОЙ ТЫ НЕГОДЯЙ, ЧТО ПОДЖЕГ УЛИЦУ!

ПОТОМУ ЧТО ЭТОТ МЕРЗКИЙ ГОРОД СОСТОЯЛ ИЗ ПРЕВОСХОДНЫХ УЛИЦ!

...Время от времени нам показывают Генерального Поджигателя, чтоб все помнили, кто в лавке хозяин. Вот он, обожаемый наш, в спортивном костюме, давно уже заменяющем номенклатуре пижаму, принимает в Барвихе Черномырдина.

Крупным планом осчастливленный премьер. Он дышит глубоко, он взволнован. На миг прервав сияние, премьер оборачивается, и некто невидимый передает ему роскошный букет. Ну как же, соображаем мы, он навещает боевого друга. Боевой друг лечится после тяжелых испытаний в борьбе с собственным народом. Положено бутылку или букет. Или кулек яблок. Но не достал Черномырдин ни яблок, на бутылки. Кесефа (денег) не хватило...

Тем временем, вновь солнечно засияв, премьер протягивает цветы патрону. Патрон принимает дарение и, не взглянув на него, адресует эстафету себе за спину. А там уже другой невидимка перехватывает букет, на чем экранная жизнь цветов и завершается.

А я почему-то убиваюсь, как та безымянная старушка из «Двенадцати» Блока, которая видит гигантское полотнище с лозунгом и не знает «на что такой плакат, / Такой огромный лоскут? / Сколько бы вышло портянок для ребят, / А всякий - раздет, разут...».

...Рассказывали, что клоун Карандаш (Румянцев) получил когда-то срок за такую репризу: он молча уселся в центре арены на набитый чем-то мешок, а когда партнер спросил, что он делает, ответил - сижу на картошке.

Будь я клоуном, вышел бы на арену с ворохом бумаг и принялся ими забавляться: рвать, разбрасывать клочки, с идиотическим хохотом засовывая в рот обрывки. А мой пресс-секретарь, будучи спрошен о роде моих занятий, ответствовал бы серьезно и благоговейно, что это я РАБОТАЮ НАД ДОКУМЕНТАМИ.

И что бы со мной случилось? Да ничего страшного. Уволили бы, и все. И тем самым лишили бы сладкой жизни. Уже никаких показов меня по ящику. Никаких долларов. Оставили бы возможность выступать в клубе швейников, платя за аренду зала страшные деньги. На полбуханки хлеба, может, остатка и хватило бы. И жизнь моя из сладкой стала бы горькой. Ящик же перешел бы в полное владение бездарно-безвредного Евгения Петросяна. И его команды жалких комиков, бездарная безвредность которых как раз и обеспечивает им сладость жизни. НО: я ведь к сладкой жизни тоже привык. Не хочу жить горько. И потому - зачем мне «работать с документами» на арене?..

О ту же пору, пока в Барвихе напряженно трудятся над бумагами, Первый Помощник Генерального Президента, свердловских времен холуй с мышиным личиком, бывший крепкий партаппаратчик и ленинец, ныне крепкий демократ и антиленинец Илюшин отправился на минутку в Штаты. На, сами понимаете, спецаэроплане. С целью представить широким массам заокеанских читателей (то есть, чиновникам госдепа) новую книгу неутомимого работника над документами.

Зная выдающиеся качества устной речи Ельцина, легко понять, как свободно дается ему речь письменная. Никто, однако, не задал гласного вопроса, почему представлять труды писателя Ельцина не смог бы, скажем, российский посол в Америке? Это было бы дешевле. Позволило бы сэкономить на портянки и краюху хлеба для ребятишек. Дак ведь Первый Помощник Самого - это выше посла, вот в чем штука. Иной ранг, иной престиж события...

Его - Генерального - и охраняют соответственно. Где-то в оппозиционной печати я встречал упоминание того факта, что у Сталина телохранителей ближнего и дальнего охватов было раз в десять меньше, чем у всенародно избранного. Скромняга тот был, что тут спорить.

Вы помните обстоятельства убийства президента Египта Садата? Это случилось во время военного парада. Заговорщики выскочили из строя марширующих солдат.

Когда это произошло, в семьдесят каком-то, я обратил внимание на выражение лица одного своего коллеги. Он почему-то улыбался. «Ты что, здорово его не любил?» - поинтересовался я.

Коренной самарский человек улыбнулся еще шире: «Да клал я на него, на этого Садата! Тут другое. Может, ты не знаешь - я ведь в Москве служил. Нас и на парады гоняли. А перед тем по сто раз проверяли оружие, не заряжено ли...»

Все было расчислено в нашем отечестве. Впрочем, ничего другого они и не умеют, только сохранять себя при власти и власть при себе.

* * *

Совсем незаметно, теле-петитом, проскочило сообщение, что в Москве создан Общественный совет по выдвижению Ельцина опять в Ельцины. Заведующие экранами честными голосами сказали, что Сам об этой инициативе ничего не знает.

Кто во главе? Человек по фамилии Камчатов. Денежку ему платят? Ни в коем случае! Он - общественник. Бескорыстный Сторонник Реформ Ельцина. Тех реформ, о коих сам реформатор осведомлен весьма приблизительно, поскольку относится к УНИВЕРСАЛЬНО, ВСЕСТОРОННЕ БЕЗГРАМОТНЫМ СУЩЕСТВАМ, в равной мере ни черта не понимающим в математике, истории, литературе, экономике, музыке, химии, иностранных языках и языке родном, астрономии, военном искусстве, живописи, электронике и гончарном деле.

Зарплату Камчатов получает в другом месте. На работе. Где вкалывает на посту ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ПРЕЗИДЕНТА ПО МОСКВЕ. Есть у них, выходит, и такая должностенка. А оплечь Камчатова сияла продувная физиономия другого большого общественника и энтузиаста, о котором титрами сообщили: член совета Ройтман.

Ох, активная нация! Ну, как же это без Ройтмана! Еще не допрыгались, суетливые, еще не довысовывались, уроки былого им не впрок. Теперь не без прытких ройтманов уральский самородок спалил полстраны, а им все одно надо быть рядом и ждать наград.

Я отвлекусь на минутку, чтобы проиллюстрировать степень экономическеого одичания государства под водительством самородка. Рядовая, казалось бы, информация, причем поданная в российских газетах со знаком плюс: знакомый мне трест «Юговостокэлектромонетаж» наладил собственное производство кабельно-проводниковой продукции. Что до этого обывателю? Ну, наладили, и пущай себе...

У меня же, инженера-элекромонтажника по другой своей специальности, аж скулы свело: какая дикость! И это - в век разделения труда!

Испокон века кабельно-проводниковую продукцию изготавливали заводы элекропромышленности. Там есть (были) для этого и мощности, и кадры. А монтажники - монтировали, имея для этого другие средства, ресурсы и кадры. Обычная специализация, разделение труда - азбука нормальной экономики. Если и дальше пойдет так, то что - самим добывать руду? выплавлять металл? Тут уже не публицистические вопли, тут каюк всему, бег назад, в пещеры. И вот этот абсурд они смеют именовать вхождением в рыночное хозяйство?!

...Тем временем впал в немилость такой надежный и проверенный человек, как Олег Попцов, руководитель Российского телевидения. Странно, до чего же странно. Будучи небесталанным организатором, Попцов сумел в свое время сделать убогий журнальчик «Сельская молодежь» чем-то вроде «Юности» эпохи Катаева. Активно участвовал в возведении на престол нынешнего кремлевского владыки. Отлично помню период, когда будущий наш воевода поминутно требовал «прямой эфир», а злобный диктатор Горбачев и черный реакционер Кравченко робко предлагали оный эфир не сию секунду, а только послезавтра. В ответ на эту антидемократическую акцию следовал грандиозный митинг протеста, транслируемый на весь мир сотнями телестанций, включая горбачевско-кравченковскую.

Сегодняшняя оппозиция эфира и не клянчит - зачем попусту унижаться, все равно не дадут, и никто об этом не узнает.

Так вот: на один из ельцинских «прямых эфиров» Генеральный Плюралист явился тогда с Попцовым, приставленным к уральскому самородку в качестве «заведующего интервью» (пресс-секретари еще не были в заводе). Одни вопросы ведущего (сброшенного затем за излишнюю смелость при их постановке с верхней палубы в трюм, в дневные дикторы) Попцов отводил, ответы на другие подсказывал. Корявые речения самородка, рождаемые самостоятельно, без поддержки интеллектуального акушера, были столь саморазоблачительны, столь проникнуты нескрываемой патологической жаждой власти, что родовспомогатель позволил себе раз-другой недовольно покоситься на ведомого. И после такой попцовской заслуги, после верного приэкранного охранительства - им недовольны?! Чего же еще им надобно?

Оно, конечно, идеальный случай, чтобы и телевидением, и газетами, и театрами, и кинухами, и банками, и Москвой, и парламентом, и Волгой, и горой Джомолунгмой, и гаражом, и Югославией, и прической заведовал Коржаков. Но они, бывалые марксисты, хорошо знают: абсолютный идеал недостижим. К нему лишь можно бесконечно приближаться. И потому парламентом заведуют Рыбкин с Шумейко, очень прекрасные и преданные люди. Но ведь, между нами, тоже, суки, себе на уме. При случае продадут. А Москвой заведует тоже неплохой и верный человек, Лужков, но ведь, по секрету говоря, змея подколодная. Все орет, будто не метит на мое место. Значит, метит! И так везде. С виду свои люди, профессиональные демократы, что означает - ельцинисты. А копнешь - гнильцо, копнешь - антиельцинизьм. Только Коржаков! Только! Уж он-то на триста процентов...

Хотя, понадобится, предаст и он...

От автора - 6.

Добравшись - при перепечатке - до 14 мая 1997 года, я хочу чуток отдохнуть от ельцинианы. Хотя немилосердно сокращал свои статьи, выбрасывая до трех четвертей каждой - все равно устал, надоело. Возможно, утомил и читателя.

Вчера вечером Российско-ельцинское телевидение с помпой глаголило о своем шестилетии. Крутили старые ролики. Вот кликуша Куркова с повадками и глоткой базарной торговки - впоследствии, насколько мне известно, проворовавшаяся, но убереженная от нар революционными заслугами. Вот друг народа Попов Гаврюша - так ласково именовала его в те годы моя близкая московская родственница, уверенная, что он осчастливит столицу своими заботами. На мою реплику: награбит и слиняет, - она, помнится, люто серчала, хотя антисоветчицей ее сделал сорок лет назад как раз я. Вот Евгений Киселев, молодой и распаленный («Сегодня, 23 августа 1991 года, после подавления путча, мы можем сказать: произошло величайшее историческое событие многих столетий, произошла та революция, равных которой...» - воспроизвожу не дословно, но близко к тексту), и вот он же теперь, отъевшийся, вальяжный господин, позер в чине вице-президента НТВ...

Знали ребята, за что боролись. А если не стричь их одной гребенкой, то возможны и варианты: деятели типа Попова давно пришли к выводу, что высшим и единственным мерилом ценностей на планете являются деньги (все же экономист!) и упростили свою задачу до предела - набить под шумок карман и уйти в тень. А трибуны типа Киселева, который теперь еженедельно подводит «Итоги» размышлений Гусинского, могли и впрямь поддаться порыву, им надоел партдиктат, они были исторически и политически глуповаты, недальновидны, обладали куриной проницательностью, но искренни, и карманы принялись набивать позднее. Поскольку же, сравнительно с гаврюшами, несколько припозднились, подзадержались с ПРОСВЕТЛЕНИЕМ, то и грабить стали ухватисто, суетливо, всеми конечностями, впопыхах. Ясное дело, для них крах этой власти - есть собственный крах. Отсюда абсолютная, предельная личная заинтересованность в сохранении режима любыми способами.

Вспоминая теперь давние высказывания гебешников (неудачника-чеписта Крючкова, например) или якобы-черных полковников (Петрушенко, Алксниса), я вынужден чесать в затылке: а ведь не врали... И разведка, получается, доложила точно. Скажем, агенты влияния, существование которых поначалу казалось мифом не только всем прогрессивным соотечественникам, но и мне, небезошибочному прозорливцу. Есть, есть эти агенты, не выдумывали реакционеры. Конечно, БОРОТЬСЯ ЗА ИНТЕРЕСЫ ЧУЖОЙ СТРАНЫ, обладая серьезной властью в стране собственной, - это неизмеримо эффективнее, чем красть секретные чертежи. Яковлев А.Я.? Похоже. Чубайс? Несомненно. Шумейки-шахрайки-бурбульки-филатки ? Очевидно. А форма подкупа почти безукоризненна - фантастические гонорары (в долларах, естественно) за труды, статьи, выступления, консультации.

Вот на днях Генеральный каркал по ящику про свои капиталы - в связи с требованием к чиновникам подавать декларации о доходах. Личным, бандюга, примером. Дом такой, дача этакая, да еще гонорары от зарубежных издателей: почти все доллары розданы на благотворительные цели и осталось - цитата - «совсем немного, тысяч двести» (кстати, в последующих телевоспроизведениях карканья эта цитата уже была вырезана - спохватились наши правдолюбцы и честняги). Это сколько же было-то?! И какому классику платили такие сумасшедшие авторские?! Я уж не говорю - за не свою пустопорожнюю писанину или косноязычное произнесение лозунгов.

Между прочим, способ не нов. В романе Марка Алданова «Начало конца», сочиненном еще в предвоенные годы, приведен аналогичный метод подкупа, только там советская разведка руками Госиздата прикарманивает нужных западных деятелей: бешеные гонорары за книжки, книжонки, брошюры...

И не только это. Шесть-семь лет назад звучало, что разработан план создания «контрсоветской дуги» от Прибалтики до Украины. Своего рода санитарной зоны. Я, опять же, счел это обычной нашей пропагандой, традиционно лживой и подлой, как и все россказни о происках империалистов. И что же? Теперь вижу: вот они собрались в Таллинне, все составляющие «дугу», кроме Белоруссии, и договариваются, как бы это пошибче противостоять России. Какой России? Ельцинской противостоять ни к чему, она и так по-овечьи послушна. Значит, будущей России? Значит, не верят на Западе в стабильность режима? Значит, понимают, что этих, нынешних сметут?

Что ж, следует взглянуть на положение дел и глазами лидеров Запада. Формально - они все сделали и делают правильно. Правильно, если исходить из собственных интересов. А из каких же еще им исходить!

Способствовали расчленению главного врага - правильно. Добились того, что вся российская верхушка, прямо или косвенно, «свои» люди - правильно. Расширяют НАТО, создают приграничную коалицию из антироссийски настроенных государств, устраивают бурную обструкцию неприкупленной Белоруссии и ее лидеру, - все это правильно.

Но правильно лишь в том случае, если этой политике не было альтернативы: эволюционному вхождению СССР в демократическое мировое сообщество. При сохранении хотя бы двухполюсного мира - конкуренция двигает прогресс, а сегодняшняя монополия Штатов, как и всякая другая монополия, - путь к гниению. И я верю, что эта возможность была. Запад погубил ее, не дал ей шанса. И тем самым - начал уже тогда подготовку к будущей БОЛЬШОЙ ВОЙНЕ, исходя из ее неизбежности. Именно в рамках такой концепции Западу нужна была не просто ослабленная, но смертельно больная, нищая, ни на что не годная, окруженная к тому же недругами Россия, - как раз такой она и окажется после прихода к власти патриотов (хоть убейте - не поставлю кавычки!).

Все логично? На первый взгляд - да. Кроме одного.

Смертельно больная, голодающая, обескровленная Россия, будучи прижата к стенке, способна та-а-ак врубить по морде, что не останется места ни логике, ни здравому смыслу, ничему вообще. Потому что это будет МЕСТЬ. А мстящая Россия страшна. И, положа руку на детородные органы, добавлю от души: это будет праведная, заслуженная месть. Месть по-справедливости. А хлебанут от этой мести все, весь земной шар- в грязном кулаке босяцкой России будет не простая, а ядерная дубина

...Масса людей обладают даром постоянно быть при победителях. Если, предположим, завтра в 8-00 утра к власти в России придут табуреты, то уже к 6-00 шумейки-шахрайки обучатся жить на четвереньках, глубоко втянув головы в плечи, а в 7-55 начнут конкурировать за право оказаться главным идеологом самого передового в мире табуретизма.

Вспомним Волкогонова - крупнейшего якобы-демократа. И вспомним высший пост в его долгоигравшей карьере: начальник ГПУ, Главного Политуправления Советской Армии и Военно-Морского флота. Какую проверку, какую ПРОВЕРИЩУ проходили даже соискатели должности уборщицы в этом почтенном учреждении! И кем, каким обязан был выглядеть в глазах власти держатель и направлятель магистральной идеологической клизмы Его Величества Штыка?!

...Показали и кадры знаменитого заседания Верховного Совета РСФСР, когда Ельцин куражливо глумился над привезенным из Фороса Горбачевым, громогласно запрещал собственных маму-папу по имени КПСС, а депутаты с энтузиазмом поддерживали своего будущего расстрельщика и топтали кроткого президента.

И вновь на экране сытый, самодовольный Киселев со своими бездарно сыгранными восторгами по поводу великий августовской победы выворотной демократии. А для меня те дни, 19-20 августа 1991 года, памятны иным. Это были ЕДИНСТВЕННЫЕ ДВА ДНЯ с 89-го по сей момент, когда с «русскоязычными» в Риге разговаривали нормально, по-человечески.

Какой, однако, символический факт!

...Теперь я вздумал перебивать паханиану старыми неопубликованными работами, чтобы дать читателям и себе возможность отвлечься иной раз от постылого персонажа. А саму ельциниану примусь сокращать совсем свирепо, перепечатывая лишь те фрагменты, где звучит что-то новенькое либо забавное.

Если мы хотим...

...Меньшинство в очередной раз покинуло законодательное собрание.

Худенький министр законности с унылым лицом пожилого мальчика бережно поправил пробор. Примитивные люди, подумал он. Протестанты! Их, видите ли, не устраивают экспромты. Их, понимаете ли, не предупредили об изменении повестки дня. Большое дело! Его, министра, тоже не предупредили, однако он же не протестует. Он не мелочный.

Все путем, ничего страшного. Лидеру неожиданно пришла в голову интересная мысль. С утра ее быстренько обмозговали в кулуарах и вызвали его, признанного знатока, эксперта, а по совместительству с министерским постом еще и депутата. Он готов. Почему не подержать полезную идею. Нормальный ход...

На табло, вмонтированном в панель трибуны, пошел отсчет времени, и министр заговорил.

Да, сказал он, внесенный законопроект носит гуманный, вполне либеральный характер. Во всем мире к нему отнесутся с пониманием. Мировая цивилизация знает наши проблемы и всегда сочувственно относится к попыткам их разрешения. Мы ведь хотим одного: чтобы выжила коренная нация. Ни один специалист в области права не упрекнет нас. Действительно, давно пора обязать колонистов, оккупантов и одноязыких славяноидов носить опознавательные знаки. Это предложение отвечает требованиям дня. Красная звездочка на левой ягодице - это то, что нужно. И никакой дискриминации! Слава Богу, мы пока живем в демократической стране! И частичное ограничение входа в парки, кафе и троллейбусы первых двух классов - решение целесообразное. Третий же класс - пожалуйста! Удобно и эффективно. Снижает межнациональную рознь. Да и просто логично, если, конечно, мы хотим, чтобы выжила коренная нация...

Из президиума объявили, что все депутаты должны перерегистрироваться. Отметился и министр. Оказалось - 112. Кворум был.

Министр законности вернулся на трибуну, еще раз щадящим прикосновением уточнил пробор и обвел зал востроносой головкой вечного второгодника: кто у микрофонов?

Что? На правой ягодице тоже? Нет, господа, это уже перебор. Радикализм. Наши ястребы, как всегда, перебарщивают. Вот и в президиуме зашевелились. Вот и лидер бросил реплику о ненужности лишних разговоров в разных там Брюсселях и Парижах. Если, разумеется, мы хотим, чтобы выжила коренная нация.

Теперь очередь центриста. Будет лавировать. С одной стороны, с другой стороны... К тому же, он считает, что размер звезды следует уменьшить на два сантиметра. Зачем порождать нелепые ассоциации? И почему бы вообще не внедрить скромный квадратик или кружок?

Министр финансов, весь перекошенный. Понятненько. У него нет средств на пошив опознавательных знаков. Бюджет не выдержит. Не выдержит бюджет! И если господа парламентарии так щедры за народный счет, за счет коренной нации, то он, министр финансов, готов немедленно подать в отставку! Сию минуту! Его в любое совместное предприятие с руками-ногами...

Оперативно вмешался зам лидера. Что за надуманные проблемы?! Да их же и заставить! Их и обязать! Где хотят, там пусть и берут! А за неношение штраф! Тысяч эдак пять! А за повторное неношение...

- В кандалы!! На галеры!!! - взревел глава радикалов, но к микрофону уже шел лысый умеренный.

Этот сейчас предложит создать инспекцию, успел предсказать самому себе министр законности. Он всегда их предлагает. И правильно делает. Инспекции нужны. Заодно тут и борьба с безработицей путем создания новых рабочих мест. Если мы хотим, чтобы выжила коренная нация...

Ба-бах!

И еще раз: ба-бах!!

Министр законности замер, и его детские глазки испуганно замигали. Оцепенел зал. В каждой из дверей стояли вооруженные матросы. Их тельняшки были перекрещены пулеметными лентами. Как в кино, задыхаясь, подумал министр законности, как в старом застойном кино...

Звонко и страшно простучали по официальному полу литые каблуки. Несвежее дыхание обдало сидящих у прохода. Несло борщом и водкой. Тяжелая рука небрежно смахнула министра с трибуны.

- Н-ну?!!! - грозно выдала пасть матроса залу, и министру в этом немудреном междометии послышалось отвратительное волжское оканье.

- Н-ну! - снова выдохнул наглец - русских-то совсем не осталось?!

Теперь уже и впрямь безобразно окая, оккупант мутно поглядел вниз. Затем, не дожидаясь ответа, он взгромоздил на трибуну грязный пулемет с нацарапанным крупными буквами на стволе лаконичным ругательством.

Клацнул жестокий металл. Часто и мелко оглядываясь, министр законности беззвучно перемещался к ближайшей колонне.

Зам лидера, сохраняя самообладание, ровным голосом произнес в микрофон на негосударственном языке:

- Тут поступил запрос... Есть ли в зале русские... Будем высказываться... Кто «за», прошу голосовать...

Натянутую тишину оборвал визгливый звонок режима голосования. На табло высветилось - 111. И тогда, безумно вращая зрачками на бледном личике пожилого проказника, что-то неуместное и, кажется, даже непристойное выкрикивая на бегу, министр законности прошелестел в пространстве к заветной кнопке, ткнул с разбега чистеньким пальчиком в спасительное «за» и... проснулся.

Рядом тихо посапывала супруга. Зимняя муха без энтузиазма трудилась в банке недоеденной датской ветчины, оставленной супругой у постели. Напольные часы в гостиной показывали пять. До прихода гостей времени было полно.

Мысленно министр законности похвалил супругу: перед новогодней ночью стоило выспаться. Да, именно супругу. Министр знал, что у людей бывают жены, но это у людей... Он же политик, деятель, фигура. У него супруга. Положено по протоколу.

Тревога, однако, не покидала его. Он запахнул халат и обошел наряженную елку, полюбовавшись висящими на ветвях сверкучими конфетами, неделю назад доставленными из Лондона. Съев одну, министр придвинулся к громоздким часам. Он напряг свое субтильное тело, со стоном сдвинул часы и поискал нужную паркетину. В который раз сказав себе, что тайник никуда не годится и его надо срочно перемещать, министр зацарапал пальцами по паркетине. Она не поддалась, и ему пришлось сходить в кладовку за стамеской.

Финский паркет - это вещь... Но вот матовая дощечка изящно вышла из гнезда. Обнажив тайник, министр отдышался и перенес плоскую коробку на стол.

Сверху лежали доллары. В другой раз министр не преминул бы их пересчитать, хотя прекрасно помнил сумму, но не теперь, не теперь... Медаль «За трудовую доблесть», ... «Почетная грамота министру юстиции от республиканского ЦК», ... - все не то, не то...

Удерживая руки от сладостной дрожи, он развернул сверток. Сначала увидел партбилет. Отложил. И уже потом раскрыл то, что искал.

Хорошая, добрая улыбка озарила лицо министра законности. В дополнение к верхнему свету он включил и бра, и торшер, поудобнее уселся в кожаном югославском кресле и, удовлетворенно шевеля губами, медленно перечитал метрику своей бабушки Клавдии Бздуновой, уроженки села Большие Говнюки Рязанской губернии.

Министр привел тайник в порядок, хлебнул добытый из трехкамерного холодильника пакетик шведского кефира веселого летнего цвета и пошел будить супругу. К приходу гостей стол должен быть накрыт - такая уж в их кругу сложилась традиция.

1991 год.

Паханиана - продолжение

...Чем больше вглядываешься в нынешних обитателей Кремля и окрестностей, тем отчетливее сознаешь: в тоталитарных обществах у власти всегда оказываются случайные люди. Несколько столетий назад я писал в тайных своих сочинениях о Хрущеве - неплохом, предположим, колхозном бригадире. Потом - о Суслове, приличном, допустим, сантехнике. Потом - о Брежневе, нормальном, может быть, землемере. Еще потом, уже относительно недавно - о Ельцине, добросовестном, возможно, штукатуре.

Мысль не нова. Да я и не претендую на авторство. У Эренбурга (и его, кстати, облили теперь презрением наши обновленцы; несправедливо облили - судить человека можно только по законам и обстоятельствам того времени, в котором он жил) в известных мемуарах это звучит так (речь идет о Нюрнбергском процессе): «...Я взглянул на скамью и вдруг подумал: они могли бы сидеть в ресторане, праздновать серебряную свадьбу коммивояжера Риббентропа или служебный юбилей баварского чиновника Фрика, никто на них не поглядел бы...».

Мировые средства массовой информации разносили и разносят по свету сообщения огромной важности: «Вчера Брежнев сказал...», «Подгорный считает...», «Борис Ельцин заявил...». Серые, никчемушные существа, ставшие не слесарями, штукатурами и землемерами, а государственными лидерами, смели еще чего-то там полагать, декларировать, комментировать. Смели и смеют.

Да, и в америках нужна изворотливость и небесполезен подхалимаж. Да, и в европах плохо без протекции. Невероятно, однако, что в америках и европах одна лишь изворотливость с подлостью достаточны для назначения невежественного субъекта министром. Соискатель высокого поста должен обладать неким минимумом знаний, навыков, умений и понятий, без которых никакой Клинтон не вытащит тебя ни в послы, ни в начальники департамента, даже если ты пьешь ежевечерне с президентом горькую и сочувственно выслушиваешь его слезницы про стерву Хиллари. А пробиться в клинтоны малограмотному хаму сегодня не светит нигде. Кроме нашей несчастной родины.

Самое честное в этом смысле дело - спорт. Прыгни-ка по блату на два с половиной в высоту! Выйди на стометровке по знакомству из десяти секунд!

Калифы в диких странах способны на все. Калиф Ельцин способен назначить пустышку Шахрая вице-премьером, может объявить Шахрая прекрасным форвардом и приказать противоположной команде пропускать голы от неумелого прикосновения пухлой ножки Шахрая к мячу. А вот сделать рекордсменом или чемпионом не подлежащего юрисдикции России первенства - нет, тут калиф бессилен.

* * *

Взявшись живописать фон московских событий, я исходил из того, что при дефиците демократии, безопасности и финансов, Россия будет в избытке поставлять хотя бы события. Что же там стряслось за последнее время?

Стряслось. Перед тем как отправиться в еще один незаслуженный отпуск, реанимированный Генеральный Президент внезапно сделался кипуче активным и допустил к себе на аудиенцию массу народа, а сверх того провел заседание своего политбюро. Семимильными, однако, шагами движется заокеанская медицина: трех предыдущих генеральных не спасли наилучшие лекари, а этого, столь же гнилого, вытаскивают и будут вытаскивать еще не раз на радость другу Биллу и другу Гельмуту. Тут уж казна не скудеет...

Обычно перегруженный сверх меры рабочий график отца родного насыщен до предела: один, а то и два посетителя в день, телефонный разговор с названнными выше друзьями, да еще и подписание нового изумительного указа («Президент уже подписал...» или «Президент этого не подпишет...» - так он рапортует в третьем лице о своих трудовых свершениях народу. Другой исторический персонаж тоже предпочитал говорить о себе с особенным уважением: «товарищ Сталин с этим не может согласиться...»). Не считая, конечно, знаменитой «работы с документами», содержание которой проиллюстрировано мною в одной из предыдущих статей.

Было также и явление уральского самородка простолюдинам-телезрителям. Приняв нескольких банкиров, самородок зачитал им по бумажке свое видение решения проблемы межбанковских кредитов, причем угодливое ТУ воспроизвело для народных масс точку зрения одного из допущенных на встречу банкиров в законе: Борисниколаич разбирается в финансовых вопросах так глубоко, что нам просто нечего было добавить к его словам...

Поучив глупцов решать банковские проблемы, Генеральный принял сына своего полка Шахрая, а уж затем отправился проводить политбюро. При Андропове, если помните, впервые за годы существования власти предыдущих самородков, печать стала давать сообщения (да не простые, а «информационные», что превращало вывеску в «сообщаемые сообщения» или «информационную информацию» и добавляло своей избыточностью общественного трепета), о чем именно молотили языками никчемушные на своем пустопорожнем сходняке.

Теперь нам предъявляют лишь первые мгновения бдений политбюро. Вот сидят они, нынешние Члены. Вот лакеи распахивают ворота и входит Он, вследствие чего Члены дружно вскакивают и стоят, покуда Генеральный Президент не опустит грузный зад в тронное свое стуло. Следующий кадр: владыка, со свойственной ему слоновьей мимикой, плохонько зачитывает тексты ученых евреев, захламляя и без того поганую печь мусорными таксказатями и понимиаешами, а Члены, затаив дыхание, внимают этим текстам, на наших глазах погружаясь в состояние грогги от высшей мудрости горячо любимого пахана. А уж что они там нарешали - дело темное. Да и неинтересное. Потому что невыполнимое и невыполняемое. Особенно, если оно хорошее.

А посему выходит так. Банкиров он поучил. Членам объяснил, как дальше расправляться с непокорной Чечней. По телесуфлеру записал на пленку речь к началу учебного года. То есть, поучил школьников и педагогов. И поскольку ему предстоит вот-вот отправиться в Сочи, то там, смею предположить, он займется вопросами языкознания, для чего необходимо срочно изыскать и.о. академика Марра. Изыщут...

Что же касается общения с закадычными корешами, то на днях главное российское позорище и стыдоба поделилось с публикой впечатлением после встречи с Колем: бальзам на душу.

И комментировать этого я не умею.

Да, чуть не забыл - еще он разъяснил Форуму демократической печати, как надо писать. Во первых строках им было прокаркано про всякие там свободы и недопустимости зажимов - прокаркано посредством прикарманенного телевидения, на которое вообще не допускается ни один оппозиционер. Во вторых же строках самородок высказал желание создать при себе - Господи! сколько уже «при нем» развелось комитетов, управлений, комиссий, центров, институтов и иных богаделен - еще и Совет по информационной политике. О, демократы, о, большевичье, что же это за информация, которая должна укладываться в русло какой-либо политики?!

Как раз это - знают, ведают, понимают. «Информационная политика» - это и был тот таран, коим пробили они стены Кремля при своем новоселье. И их пропагандистское бешенство беспредельно наглеет день ото дня. Председатель исполкома «Нашего дома - России» Леонард Вид, нанятый властью за недоступные моему пониманию таланты (говорит скверно и врет тускло) заявил телекамере, что ихний «Дом» находится в состоянии критической солидарности с правительством. Критическая солидарность - это точная цитата, не мой выверт. Портрет же г-на Вида будет завершен, если я процитирую еще одну его фразу: «Президент Ельцин являлся, является и будет являться гарантом демократических преобразований в России. Других кандидатур на высший пост в государстве мы не видим...».

Это понятно: «другая» их пересажает. Но до какого же бесстыдства нужно дойти, чтобы сегодня, после всех разоблачений, культов, волюнтаризмов и лизания предыдущих маразматических задниц, после потока статей и речей о нравственности, после солженицынского «Жить не по лжи», после призывов к совести - снова усердно выполнять оральную работу применительно к седалищу очередного владыки.

Давайте запомним особенности зрения потенциального оле хадаша (нового репатрианта в Израиль) Леонарда Вида. Давайте не забудем и его нескромный вклад в последующие трагические события в нечужой нам стране. Не так уж много времени пройдет до того дня, когда сей Вид поднимется на второй этаж аэропорта имени Бен-Гуриона за олимовской (от слова «олим»- множественного числа «оле», что и значит, «новый репатриант») пайкой, поскольку она все же жирнее колымской.

Держи бесов! - вот что нужно было кричать несколько лет назад. Бить во все колокола. Не затыкать рот тем немногим, кто разглядел чудовище и понял, какие «демократические преобразования» несет второй слой отечественной номенклатуры.

А что говорили? Ныне отставной директор ЦРУ Р.Гейтс, едва заступив на пост в конце 91-го года, сказал о будущем Генеральном Президенте, а «Известия» с некоторой корявостью перевели: « Это деятель, проявивший великолепное владение западным, или демократическим, политическим искусством». В ту пору подобных высказываний было море, да не все я записал и сохранил, вот и ссылаюсь на глупца-Гейтса во второй, кажется, раз. Ведь он считался одним из крупнейших знатоков Советского Союза. Проницательность его, как видим, была безгранична. Только Фейхтвангер мог бы соперничать с замечательным советологом и разведчиком, поскольку столь же прозорливо в свое время начертал: « Сталин - плоть от плоти народа, сохранил связь с рабочими и крестьянами... Исключительно искренен и скромен, не присвоил себе ни одного титула, принимает близко к сердцу судьбу каждого отдельного человека... Дал Советскому Союзу новую демократическую Конституцию...»

* * *

Много раз писано-переписано: белый как лунь. А кто его видел, этого луня?

Много раз сказано-пересказано: как пауки в банке. А кто его видел, этот коллектив пауков, да еще и в банке?

Скоро увидите. Луня я вам никак не могу обещать, может, он черный или полосатый, не знаю. А пауков, массовое скопление пауков на ограниченном пространстве Кремля и окрестностей - понаблюдаем. Даже если Медицинский Центр При Президенте - так теперь у них именуется кремлевка, пополнившая невероятно длинный перечень учреждений «ПРИ» - проявит вновь чудеса в деле бесконечной реанимации всенародно избранного чудища. Но поначалу паук будет отрывать конечности и гениталии другому пауку под столом, улыбаясь публике и выдавая свои странные подстольные телодвижения за дружеские ласки, адресованные коллеге.

Пока же пауки милуются и объединены несказанной любовью к владыке. Вот как министр здравоохранения Нечаев комментирует внезапную госпитализацию Ельцина: ну чего вы хотите, человек среднего возраста, переутомился, небольшое недомогание... Ведь он только что произнес в ООН такую блистательную речь, весь мир упал от восторга, наш Президент устал...

Весной следующего года человеку среднего возраста будет 65.

Блистательной же речью названо неприлично громкое карканье, сопровождаемое дикими гримасами переростка-второгодника.

Попробуем понять этого малого паука по фамилии Нечаев, попытаемся прикинуть, что им движет, что заставляет его (и пауков иного калибра) столь убого, примитивно лстить уральскому самородку. Примем во внимание тот изначальный факт, что никакой подхалимаж не в состоянии сделать министра здравоохранения генеральным пауком - это входит в правила кремлевских игр и совершенно незыблемо. Так зачем же?

А затем, что иначе не умеет. Все отечественные пауки, от малого Нечаева до большого Лужкова, воспитаны очень однообразно, в их лицеях обучали как бессмертным теориям, так и универсальным практикам: вышестоящего паука всегда лижи, с равным себе пауком бдительно кучкуйся, нижестоящего - топчи! Время внесло в твердые устои одну поправку: если хочешь в генеральные - изредка и по малости фрондируй! Так, как это делает Лужков. Сеансы лизания он перемежает некими «острыми высказываниями», после чего возвращается к любимому занятию с еще пущим усердием. Браво! - позволю я адресовать самому себе, несколько лет назад предсказавшему, что именно Лужков будет выдвинут в преемники Пауку № 1. Не зря я тогда же уточнил про Лужкова - хоть сейчас в доноры спермы!

* * *

«Кто вы, господин Томашпольский?», - такое название дал своему письму в редакцию читатель М. из города Тверии. Из всех полученных газетой писем возмущенных мною трудящихся это было самое вежливое и почти грамотное. Поправив орфографию и пунктуацию, я напечатал этот материал 23 ноября 1995 года, а затем позволил себе ответить возмущенному трудящемуся. Не следует обвинять меня в «недопущении оппонента к трибуне»: его письмо величиной в полосу я опубликовал с самой минимальной правкой. А вот кусочки ответа.

...Разберемся-ка для начала в терминологии. Даже опытные, но доселе не встречавшиеся «за ломберным столиком» преферансисты непременно оговаривают перед началом пульки, что именно понимает каждый из них под «сочинкой» или «гусарским» преферансом. Политика серьезнее. Здесь еще важнее уточнить термины, а заодно выявить общий уровень подготовки оппонента: возможно, он окажется настолько выше либо ниже вашего, что дискуссия заведомо теряет смысл...

...Более всего г-н М. озабочен моей национальной принадлежностью. Если я нееврей, то он без разговоров приносит мне извинения за беспокойство и прощает самые ужасные мои высказывания. Зато если уж я еврей, то нет мне пощады...

Итак, терминология. Плохо скрываемая симпатия к российским коммунистам, подмеченная у меня г-ном М., на самом деле не так уж и скрываема. Я мог бы сказать совсем просто: с моей точки зрения, в сегодняшней России эти люди, коммунисты и им сочувствующие, - наиболее чистая и честная часть общества. И среди них видны не только замшелые ортодоксы, но и вполне здраво мыслящие, образованные. Однако речь у нас о другом - о словах, ярлыках, если угодно - сочетании букв и звуков.

Вы знаете, что такое фашизм? Конечно, знаете. И я знаю - сколько раз в сердцах обзывал кого-то фашистом. А вот юриспруденция - не знает. И не потому, что она глупее нас с вами. Почти каждый юрист пользовался «в быту» этим ругательством - как и почти каждый неюрист. Зато когда в России было решено привлечь к судебной ответственности лидеров националистических организаций, выяснилось, что юридически безупречного определения («новеллы» на языке специалистов) не существует. Заказали формулу филологам. И те никак не найдут точной редакции. А многие, может быть, удивятся, если я скажу, что слово это происходит от «фасций» («фасчий»), связки прутьев, изображенных в Древнем Риме на значках у ликторов. И если уж совсем буквально, то это, видимо, всего-навсего «коллективизм».

Какая связь? Да очень простая - прежде всего, следует уточнить, кто такие коммунисты. В экономическом плане нынешние коммунисты выступают за многообразие форм собственности, за регулируемую рыночную систему. По-моему, вполне приемлемо. Если же говорить о моральном аспекте (античеловеческое, бесовское «цель оправдывает средства») и считать этот аспект фундаментальным для идентификации коммунистов, то нельзя отыскать на белом свете большего коммуниста, чем Ельцин.

Но справедлив ли такой метод идентификации? Не худо бы вспомнить, из каких источников черпали коммунисты свои нравственные установки и заповеди. А вспомнив, - прийти к выводу, что ТЕОРЕТИЧЕСКИ моральные основы коммунизма безупречны. Но ведь столь же безупречна и теория любого иного изма, включая нынешний ельцинизм. Сталинщина - и моральный кодекс строителя коммунизма. Ельцинщина - и разглагольствования о благе народном...

«Неужели он не понимает, - пишет обо мне г-н М., - что через два месяца после выборов ему придется писать о своих любимцах то же, что он пишет сейчас о правящей прослойке...».

Все возможно, - отвечаю я. Правда, победа коммунистов на парламентских выборах ровным счетом ничего не изменит, правительства формировать им не дадут, даже если они возьмут девяносто процентов мест в Думе. Почему? А потому что такая в России замечательная демократия. Другое дело - реальный приход к власти коммунистов (в скором времени я его не предвижу). Если они поведут себя по-ельцински - да, безусловно, буду их крыть изо всех сил.

А скорее всего, в реальной жизни сложится иначе: президентом станет (не на ближайших выборах! ближайшие, в следующем, 1996 году, сохранят на троне Генерального Демократа; чудовищные будут приложены усилия - и сохранят; гнилое бревно продержится на плаву до 99-го; а вот когда оно, наконец, с опозданием на полвека, гикнется...) нормальный человек - вот тогда-то снова все и завертится: лишить президента неслыханных властных полномочий! долой диктатуру и автократию! срочно изменить статьи такие-то и такие-то отвратительной конституции! расширить права парламента!

Если у власти нормальный - то ведь НЕ СТРАШНО! Страшно - когда ненормальный, когда ельцин. Этим - СТРАХОМ - ненормальные и держатся. Казалось бы, тупой, необразованный, бесталанный, капризный, чудовищно властолюбивый, ничего толком не знающий и не умеющий, очевидный казнокрад - а уж который год прочно сидит в Кремле: как же это?! Каким образом?! А вот как раз внушаемым им ужасом и держится. Непредсказуемостью тупого и жестокого тирана. Тоже, чай, не впервой и такое на свете.

Что же касается расстрела парламента, расстрела, избавившего, по мнению г-на М., Россию от прихода к власти черных сил (вот ведь любопытная вещь: многие историки и публицисты без конца утверждают, что если бы Троцкий одолел Сталина, «было бы гораздо хуже», хотя, во-первых, куда уж хуже, во-вторых, как может гипотеза служить доказательством?!, а в-третьих, Троцкий вовсе со Сталиным за власть не боролся и одолеть, следовательно, не мог), то я могу утешить своего оппонента следующим прогнозом. Пройдет еще три-четыре года, и вы, г-н М., проникнетесь крайне отрицательным отношением к своим сегодняшним подзащитным. И точно так же, как в начале девяностых основным объектом издевок, анекдотов, ненависти стал Ленин, будет с Ельциным - при всей несопоставимости этих разновеликих фигур.

Национальная озабоченность оппонента, должен признаться, не вызывает у меня симпатии. Упал где-то самолет или потонул корабль, первый вопрос таких людей: а евреи там были? И вздох облегчения, если разбились или пошли ко дну только узбеки, аргентинцы либо финны. После чего национально озабоченное лицо - хозяин заводика или стройки - вновь берет в руки плетку и стегает своих наемных десятишекелевых в час рабов, чтобы пахали без продыху, отнюдь не смущаясь их принадлежностью к любимой еврейской нации.

«Интересно, в какой газете он, Томашпольский, работал в СССР?» - с известной долей сарказма спрашивает г-н М.

С 1968-го - ни в какой, - отвечаю я. Потому что осенью 1968-го меня забрали в интересное учреждение, после чего исключили из Союза журналистов СССР и партии (всего с год я в ней просостоял, стесняясь и не афишируя - что, сознаю, никак не красит меня, тогдашнего) с формулировкой «антисоветская деятельность и клевета на партию и народ в духе сионизма». Кстати говоря, тут дан ответ и на самый волнующий, самый существенный для моего оппонента вопрос...

Со своей стороны я не спрашиваю, в каком полку служил г-н М. Уверен: в антисоветском.

За три с половиной года жизни в Израиле я уже привык к тому, что массы недавних выходцев из Страны Советов в доизраильские времена были не просто ценимыми и уважаемыми начальниками, но и посвящали при этом свои досуги расклеиванию листовок «против коммуняк», закидывали камнями окна КГБ и вообще всемерно боролась с тоталитарной властью. Сплошь - политкаторжане! Кроме того, эти люди гордились своим еврейством, давали детям исключительно иудейские имена и никогда не меняли фамилий, а также поголовно рвались в Израиль, чтобы успеть повоевать с арабами. Лишь единицы из сотен тысяч состояли в партии, лишь ничтожное меньшинство билось за карьеры путем лизания интимных мест власти, лишь жалкие отщепенцы выступали на собраниях с поносными речами, в том числе адресованными Израилю... Да и то - все это могло происходить только «при Сталине», в позднейшие же времена громкогласыми антикоммунистами стали все!

Что ж, таковы правила сегодняшней игры. А кто знает правила завтрашней?

* * *

«До и после выборов» - еще одна статья (газетный разворот), опубликованная за десять дней до нового, 1996 года. Беру кусочки:

...В течение предыдущей недели предвыборное безумство режима перешло все границы. Невероятно усердствовал Сванидзе. В один из вечеров он предъявил телезрителям потрясающее разоблачение: снятый скрытой камерой эпизод пребывания пьяного гражданина Братищева в милиции. Сей муж вел себя так, как и всякий другой пьяный советский человек: матерился, просился в сортир, беспричинно целовал милицейских чинов, да еще и время от времени напоминал о своем профессорском звании. Сняли же его на видео, а потом подробнейше, с лакомыми повторами показали на всю страну по той причине, что Братищев - консультант фракции КПРФ в Госдуме...

Сванидзе - совсем неглупый человек. Один из немногих на придворном телевидении, кто безупречно владеет речью. Тем горше мне, что и он - дешевка. Такие приемчики, такое поганство, такой разор эфирного времени (30 тысяч долларов - минута!). А на другой день Сванидзе признался: эпизод с бедолагой Братищевым (у каждого думца десятки и десятки помощников и консультантов, и половина во что-нибудь да вляпываются, - это жизнь) произошел... в марте 1992 года! Почти три года назад!

- Ну и что? - сохранил невинное лицо Сванидзе, - если не совсем свежий случай, его нельзя показать телезрителям?

Что ж, еще несколько лет этот тип пожирует, верной службой добудет себе высокие телепосты, пятикомнатную в 150 метров на Остоженке, длинноногую тачку, а потом слиняет сюда, в Израиль, и не с пустым карманом - и встречен будет как герой-папанинец, покоритель космоса, борец-беглец...

Ах, дьявольщина, что за абсурд творится на этом свете. У человека громкое имя, борец с тоталитаризмом (борец с обезрученным, обезноженным, не Сванидзе поверженным, но отчего-то все равно «тоталитаризмом»), гигант демократии, милости просим, добро пожаловать!

За последние четыре дня Гайдар появился на экране около тридцати раз. В самых различных программах, рубриках, интервью. Это помимо тех семи с половиной минут, что имелись в его распоряжении по предвыборному регламенту. Складывалось впечатление, что он вовсе не покидает здание телецентра, только кочует из студии в студию. Более бурную политическую рекламу служивые обеспечили лишь дикарю Черномырдину, который «в порядке отправления служебных функций» присутствовал этими днями на всех конференциях, выставках, концертах и вернисажах, случившихся в Москве и окрестностях. Соответственно - на экране.

В кампании Сванидзе Гайдар был совсем своим. Иной раз вообще размывалась грань, кто из них какую носит фамилию, кто тут кого интервьюирует: так хорошо им вместе, так они взаимозаменяемы, так уютно притерты друг к другу. До чего же мило, любо им вдвоем: синхронно пообсирать коммуняк (давно ль сами заныкали партбилеты?), не подпуская обсираемых к барьеру. И даже в тот момент, когда разнеслась весть, будто Зюганов на желает дискутировать с Гайдаром, узнать о мотивах нежелания пригласили не Зюганова, а... кого? Гайдара же!

* * *

До сих пор в президентских кругах было принято считать, что конституция составлена гениально. Облекая Генерального Демократа неслыханной властью, правом казнить и миловать, назначать и смещать (оппозиция совершенно права: такой власти не имели все цари и генсеки вместе взятые), эта конституция не предусмотрела никакой ответственности первого лица в государстве перед народом и перед законом. Процедура же импичмента возможна лишь теоретически...

Но вот гениальность основного закона поставлена под сомнение. Всему виной, очевидно, спешка авторов, то есть все тех же шахраек: нужно было быстренько сочинить текст, накоротке обсудить, а затем протащить через псевдо-народное псевдо-голосование, да так, чтобы фальсификацию было трудно доказать. Теперь же обнаружен жуткий изъян: Ельцин не может разогнать Думу!

Не зная музыкальной грамоты, он может дирижировать оркестром. Не разбираясь в основах экономики - проводить восхитительные реформы. Не служив в армии - быть главнокомандующим. Проведя всю жизнь в обкомах - стать проклинателем обкомов. Будучи до копчика автократом - объявить себя Генеральным Демократом земного шара. Не владея русским языком, как письменным, так и устным, издавать чудесные книги и произносить яркие речи. А вот разогнать эту противную Думу - нет, не может! Так в спешке вписали шахраи: первые полгода после парламентских и первые полгода после президентских - ни танками, ни напалмом, ни указами, ни коржаковым-барсуковым, ничем и никак. Ну не дикость ли?!

Кстати, о Барсукове, отныне причисленном к лику выдающихся военачальников. Он получил давеча из рук уральского самородка звание генерала армии, причем добыл всю свою потрясающую карьеру, не выводя войско за стены Кремля. Там, внутри крепости, он вырос физически, морально и политически, там проповедовал единственно верное учение, там, после августа 91-го, карал тех, кто забыл снять со стены портреты основоположников единственно верного, там возглавил Главное управление охраны...

В ходе цепляния маршальской звезды удивительная метаморфоза случилась на физиономии Барсукова - обычно мрачном, иделогически выдержанном в обязательном ныне антикоммунистическом градусе, с близко посаженными злыми глазками под узеньким лобиком - физиономия эта сияла, выражая беспредельную преданность непревзойденным идеям научного ельцинизма. Только новый генпрокурор Скуратов, вызванный в Барвиху на инструктаж, превзошел Барсукова сиянием, - главный законник страны прямо-таки исходил и пенился рабской осчастливленностью прикосновения к волейбольно-теннисно-дирижерско-стаканной руке самородка.

На телевидении пока без громких перемен. Поскольку результаты выборов в Государственную думу начальников страны и ящика несколько опечалили, начальники вполне резонно сочли необходимым поменьше говорить об этом невеселом событии. Зачем дополнительные расстройства? К чему лишний раз упоминать о неприятном? Куда проще вовсе о нижней палате парламента не говорить. А начнут заседать, писать, выступать - уделаем. Не впервой.

...Так что же, по-твоему, Ельцин хуже Сталина? - иной раз спрашивают меня.

По-моему, хуже. Ведь это как считать, чем мерить. Арифметически, числом жертв, размером ущерба? Но это невозможно. Если покойник истребил десятки миллионов, то нынешний - впрямую - «только» несколько сот человек в Белом доме. Сколько уже полегло и еще поляжет в Чечне - десятки, сотни тысяч, я не знаю. Но и совершенное вполне заслуживает высшей меры наказания. Однако, иными способами нынешний извел и продолжает изводить не меньше предшественника! Расчленение страны, в которой худо-бедно, но без лишних страданий жили триста миллионов, привело к сказочному обогащению одного-двух процентов, а всех остальных низвергло в абсолютную нищету, голод и бездомность. Во многомиллионое беженство. В изуверские «реформы» и национальный гнет, всегда сопровождающий этнократию.

Сталин по-своему, по-варварски, но заботился о стране. Он взнуздал ее и вознес над планетой. Этому насрать на все и на всех. Первый сочетал необузданное властолюбие с подобающим посту патриотизмом. Этот обладает таким же властолюбием - и ничем больше. НИЧЕМ!

В мире науки и культуры

Вместо эпиграфа:

«В прошлую пятницу в переполненной большой ауле Латвийского университета состоялась научная конференция, целью которой было оценить различные аспекты положения латышской нации.

...Профессор Илмар Лазовский: ...загрязненная среда сделала бесплодными 56 процентов женщин и 40 процентов мужчин... Происходит постоянное разрушение культуры и морали...

...Писатель Висвалдис Ламс: ...у русской нации в Прибалтике до сих пор привилегированное положение, которое необходимо ликвидировать, если коренная нация хочет выжить...

...Физик Ольгердс Дзенитис: ...чтобы Латвия получила статус Национального государства, необходимо увеличить рождаемость и способствовать выезду представителей других национальностей... Чтобы к 2020 году латышей стало 75 процентов, каждая семья должна воспитать 7-8 детей. Если мы хотим достигнуть довоенного уровня (63 процента латышей), из Латвии уже в этом году должно выехать 3,8 процента, или 22 тысячи представителей других национальностей...»

(Газета «Юрмала», № 37 от 4 октября 1990 г.)

СТРОГО СЕКРЕТНО

Его превосходительству

г-ну Министру здравоохранения

РАПОРТ

Имею честь довести до Вашего сведения результаты научных исследований, осуществленных в нашей лаборатории за отчетный год.

Испытания и эксперименты проводились по методике, согласованной с Академией наук и Обществом национальной культуры и морали. Ниже резюмирую данные исследований.

1. Десять человекообразных особей (самцов) некоренных наций (96 проц. - славянской расы) были подвергнуты отрыванию гениталий с использованием оригинальной тяговой конструкции максимальным усилием 430 кгс (разработка доктора технических наук П.). Несмотря на визуально наблюдаемые деформации как самих гениталий, так и мест их фиксации к телам испытуемых объектов, полного либо частичного отрыва не произошло.

В то же время при активном мануальном (руками) воздействии на гениталии десяти мужчин коренной нации верхними конечностями специально отобранного медицинского персонала женского пола (от 22 до 25 лет, в Интерфронте не состояли), в реакции гениталий у девяти испытуемых динамики не отмечено; у десятого - зафиксировано самопроизвольное мочеиспускание.

2. Упомянутые выше десять самцов некоренных наций помещены в морозильную камеру с постепенным понижением температуры и ее доведением до минус 70 градусов (регулятор изобретен доцентом Л.), после чего тела объектов были доставлены в термическую камеру, где подверглись ударному тепловому воздействию с одновременным впрыскиванием в камеру концентрированного состава соляной кислоты пополам с сероводородом (автор устройства - профессор, заслуженный деятель науки и культуры Ж.).

Непосредственно за этим в камеру была допущена обнаженная особь (самка) некоренной нации из числа сочувствующих Интерфронту. Последующие исследования, выполненные под моим научным руководством, показали, что данная особь забеременела через 16 секунд после проникновения в камеру и родила по истечении 8 месяцев тройню, а спустя еще полтора месяца - двойню.

В то же время, выведенные на террасу (температура воздуха плюс 21 градус, ветер умеренный, небольшой дождь) в трех километрах от Слокского целлюлезно-бумажного завода (ЦБЗ) десять мужчин коренной нации, сопровождаемых названным выше медицинским персоналом женского пола адекватной (аналогичной) численности, показали следующие результаты: простудились - 7 чел., ушли спать - 2 чел., спрыгнули с террасы и погнались за уже упомянутой особью (самкой) из числа сочувствующих Интерфронту, находившейся на седьмом месяце беременности, - 1 чел.

Последующими наблюдениями, также выполненными под моим научным руководством, было установлено, что догнать эту самку испытуемому не удалось из-за плохой погоды и вредной близости Слокского ЦБЗ.

С целью повышения рождаемости коренной нации при одновременном снижении рождаемости некоренных наций и достижения справедливого расового баланса на ограниченном жизненном пространстве

рекомендуется:

а) обратиться к Министру национальной безопасности фельдмаршалу Б. с предложением о дополнительной (помимо планового задания) депортации 0,1 млн. особей славянского происхождения,

б) повторно опубликовать открытое письмо вождю российских племен г-ну Ельцинсу, что в демократической Латвии, вопреки клевете врагов латышского народа, не проводилось и не проводится насильственной кастрации славян,

а) начать массовую пересадку гениталий от самцов некоренных наций мужчинам коренной нации, согласовав это мероприятие с Государственным Национальным Советом по расовой чистоте.

Доктор медицинских наук,

почетный член общества Национальной

культуры и морали Жорж Колидоровс.

1990 год

Паханиана - окончание

...Выступает в приборе некто Логинов, измученный непосильным трудом молодой человек, пониже усталой физиономии которого прибор обозначил должность выступающего: начальник Управления (при Президенте, само собой) по взаимодействию с Федеральным Собранием. Утомленный начальник говорит какие-то ученые слова, а наивный наблюдатель - если угодно, я - задает себе вопросы.

До недавнего времени Генеральному Президенту мог помочь решить проблему взаимоотношений с парламентом танковый взвод. Вопрос сводился, таким образом, исключительно к величине боезапаса, что, несомненно, было и дешевле, и эффективнее создания структуры, своим названием напоминающей известного Главначпупса (для забывчивых: главный начальник по управлению согласований).

Коль скоро, однако, российского воеводу в очередной раз успешно реанимировали, а снарядов не хватает в нищей стране даже на взаимодействие с Федеральным Собранием, то любопытно было бы узнать, чем же заняты, чем озабочены десятки дармоедов под водительством оного Логинова. Ищут недочеты в документах законодателей? Ищут. Но не просто недочеты, а те, к которым можно прицепиться - хотя бы формально - чтобы задробить «неподходящие» законопроекты. Какие именно относятся к неподходящим - это понятно. Те, которые хоть в малой мере затрагивают неслыханные полномочия владыки. При этом объявлено, что особенно раздражают владыку «политизированные» законы. Парламентариям велено не вмешиваться в политику. А поскольку политика - это все, что их окружает, им велено не вмешиваться ни во что....

Культ личности Ельцина - с этого начинается мой самый первый очерк частично опубликованной «ельцинианы», датированный 90-м годом. И вот он, этот культ, в расцвете. Новогодние слащавые словеса уральского самородка теперь уже объявлены не кое-как зачитанным по телесуфлеру текстом, а МОЩНЫМ ПОЗДРАВЛЕНИЕМ (за точность эпитета ручаюсь!), о чем оповестил на днях публику некий начинающий политолог. Хорошо начинает, гадюка...

И когда владыка, шатко переставляя конечности, вышел к люду в окрестностях Кремля, спецдопущенная девушка из спецотобранной микро-толпы стала горячо убеждать Наигенеральнейшего непременно участвовать и обязательно победить на предстоящих выборах (будто бы его, помешанного на власти, надо уговаривать не покидать насиженный трон!). А проверенная эта девушка - она ведь изображала народ, не меньше.

На заседании коллегии министерства транспорта, когда выяснились необыкновенные достижения железнодорожников (сие означает: пусть с чиханьем, пуканьем и отчаянным сквернословием, но поезда еще почему-то ходят), министр протрубил в присутствии августейшей особы - мы должны ПОБЛАГОДАРИТЬ ПРЕЗИДЕНТА ЗА ЕГО ПОСТОЯННУЮ ЗАБОТУ... только его ЛИЧНОЕ УЧАСТИЕ...

Небезинтересно было бы исследовать состав молящихся в Богоявленском соборе в рождественскую ночь. ФСБ, СБ, ГУО - это девяносто процентов коленопреклоненных или только восемьдесят? Собор оцепили за пять километров или за два? В том году или уже в этом? Богоугодные старушки на переднем плане - их проверяли на верность ельцинизму на томографе или лишь детекторе лжи? Самый пузатый и главный из притворщиков, из самозванцев, присвоивших себе право вещать от имени и по поручению небес - дослужился до генерал-полковника или так и остался с брежневских времен генерал-майором?

* * *

А вот фрагменты из статьи «Бездарниада, или первое сражение в жизни генерал-полковника Барсукова».

....С застойно-запорных времен нам так нагло и беззастенчиво не врали. Цензура свирепствует на телевидении уже года три, но такого вранья, как при «штурме Первомайского», я даже не припомню.

А предварило карательную экспедицию спешно созванное заседание политбюро, на котором разваливающийся генсек явил нам незабываемый облик особо-крупного руками-водителя во гневе на подчиненных. Когда он на них орал (орел! может! язык у него еще стоит!), а они, его военачальники-шаркуны, поднаторевшие лишь в сохранении президентской шкуры, пожухли, уткнувшись тупыми взорами в полированную поверхность стола (будьте уверены - «из ценных пород заморской древесины»), я не сомневался, что вот-вот раздастся знаменитое:

- Ложи партбилет! Ложи на стол немедля!!

Оно, может быть, и впрямь раздалось. Но поскольку кусочки политбюровских бдений нам предъявляют исключительно в записи (как и вообще все кадры с оплывшим ликом уральского самородка, что объясняется непредсказуемо странными телодвижениями и физиологическими реакциями, не говоря уж о речениях совсем одуревшего владыки), публике не дано узнать, требовал ли он

ложить партбилеты у своих сподвижников.

Не дано узнать - сегодня. Но узнается. Такое узнается со временем, что та же публика раскроет рты и скажет: смотри-ка, оказывается, этот Томашпольский мягко, снисходительно, щадяще писал о Ельцине.

Российские журналисты знают нынче поболе моего. Вот писать и запрещено, и страшно, и невыгодно - это другое дело. Зато их западные коллеги продолжают оставаться в счастливом непонимании и неведении. Брякнул, к примеру, владыка, будучи во Франции, какую-то ненаписанную холуями на предварительной бумажке чушь, будто он выведет армию из Чечни, как только (так сразу!), и эти лопухастые ребята зазвонили на весь свет: Президент России Борис Ельцин Зявил, Что Как-Только-Так-Сразу...

Наш бы вам опыт, романтики! Сколько тупорожих владык мы пережили! Как четко и безошибочно научились одно высказывание владыки переводить с русского на русский, другое игнорировать, над третьим хохотать.

Да, наш бы вам опыт. Выслушали бы вы очередную бредятину гостя Парижа,

пожали бы плечами и пошли по своим бистро и кафешантанам. Потому что наши дела не так делаются. А как?

Вот - на днях, при подписании глобальной важности документа о распределении функций между Кремлем и Свердловской областью - все было чин-чином, Генеральный Президентище художественно зачитывал приуготовленный челядью текст, челядь прилежно чирикала перьями, зачем-то вновь записывая выдающуюся речь чтеца, картина-идеал, картина-истина. Так и должно быть при дворе. А те чудаки кинулись трубить о Его Важном Заявлении.

Меж тем титулованные знатоки заснеженной России уже признали, что увольнение Козырева и назначение в МИД Примакова - есть серьезная уступка режима коммунистам и патриотам, чье давление на Кремль сильно возросло. Знатоки и в этом случае обнажают свое полное непонимание существа московского режима, органически не способного «уступать» и идти на компромиссы во внутренней политике. Напротив, и сам владыка, и его приближенные постоянно демонстрируют пренебрежительное отношение к оппозиции, к ее электорату, к неправильному выбору неправильного народа. Власть абсолютизирована, к чему теперь пустые игры... Может быть, единственное, чего они еще не сделали из опасения переборщить в услужливости Западу и слишком обозлить «народ» - сдача Сахалина.

Чем же тогда объяснить вознесение Примакова? Если это не уступка, то что? Да очень просто: ПЛАГИАТ. Уже который год режим втихую ворует у оппозиции идеи и лозунги, не забывая при этом смачно оплевывать саму оппозицию. А ворует по той причине, что это идеи и лозунги, идущие снизу, от нищего измученного люда. Примаков - не Витте и не Столыпин, но и не враг своей страны, чем принципиально отличается от всех нынешних. А нынешние народу опротивели, это ясно. Нравиться же своему народу, кокетничать с ним хочет любая власть, ельцинская - не исключение.

Для Филатова, предводителя Администрации Его Величества и главного кадровика, сейчас трудные дни: наступает расплата за неудачу режима на парламентских выборах, ибо многие губернаторы «не обеспечили» искомых процентов, а губернаторов подбирают как раз в Администрации (где еще утверждать первых секретарей обкомов, как не в ЦК? ). Расплата, однако, страшной не будет - такими верноподданными не бросаются. Послом в Монголию не отправят. Будет, к примеру, человеком-промакашкой. То ли промакать неисчислимые ельцинские указы, то ли священное тело Самого после иных трудов. А может, на пару с затихшим Шумейко, Филатову поручат создавать еще какую-нибудь придворную партию, очень по-другому называющуюся. И как только поручат - эта партия вмиг обрастет активистами, невесть откуда взявшимися и неведомо какими путями об этой партии прослышавшими. На дармовые казенные денежки (сегодня), на синекурные должностенки (завтра) - охотников море, только успевай открывать кошель...

* * *

Хозяева микрофонов и телекамер давно уже изобрели универсальную формулу, способную обеспечить Генеральному Демократу интеллектуальное и нравственное алиби на все случаи затянувшегося кровавого царствования: ЕГО ПОДСТАВИЛИ.

Какую бы дичь или чушь он ни ляпнул, сколь идиотический или противозаконный поступок ни совершил - это все не он, а некие анонимные негодяи, любимой забавой которых является постоянная подставка доверчивого владыки.

Самое любопытное, что «подставщиков» он любовно отбирает собственными усилиями, используя богатый партейно-хозяйственный опыт, могучую интуицию и верный любому временщику гебешный аппарат, что явным образом должно предотвратить проникновение в ближние к владыке круги его тайных недоброжелателей. Тогда кто и зачем его подставляет?

Кроме примитивной версии: кто - болваны, зачем - по глупости, я не могу предложить читателям ничего иного. А на вопрос, с какой стати уральский самородок старательно подгребает к себе глупых болванов (большой пардон за тавтологию), ответ напрашивается сам: дак ведь всяк подбирает по себе...

Что же касаемо гебешников, то куда интереснее было бы познакомиться не со вчерашними их тайнами, торгуемыми ныне налево-направо, а с сегодняшними. Впрочем, текучесть кадров возглавителей охранки столь велика (тут он на стреме, тут сердцевина стабильности режима - АБСОЛЮТНО НАДЕЖНЫХ НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!), что для познания этих секретов нет нужды ждать кончины уральского самородка. Уже сейчас нетрудно видеть, что Лубянка-1 (Служба безопасности владыки) вместе с Лубянкой-2 (Главное управление охраны) и Лубянкой-3 (Федеральная служба безопасности) озабочены одним и тем же: подслушивают друг друга и высшее московское чиновничество. Шпионов теперь вроде бы уже не ловят (кто ж это станет выводить на чистую воду самого себя?!), валютчики-уголовники стали первыми парнями на деревне, «контрпропаганду» вкупе с пропагандой ихних достижений успешно ведет приправительственное телевидение - чем же еще заняться неутомимым чекистам?!

Заняться им больше нечем. Слушают. Привычно ковыряются в «высказываниях». Коллекционируют записи.

Но каков принцип? Если раньше клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, легко идентифицировались без филологических изысканий одним лишь замечательным чекистским чутьем, то что же стало крамолой в наши дни? Клеветнические же измышления. Но уже не по отношению к прекрасному строю. А по адресу прекрасного владыки.

- Зато ведь не посадят! - бросятся на защиту Генерального Демократа хорошие люди. И будут правы. Действительно, не посадят, за что и скажем грандиозное спасибо правящей партии, правительству и лично самородку.

...Три с половиной года назад, прочитав мои неопубликованные труды, авторитетный в русскоязычном Израиле литератор Михаил Хейфец сказал:

- Что-то ты уж слишком зациклился на Ельцине...

Внимательные наблюдатели, не слезающие с российских телеканалов, слушающие далекое радио, читающие - хотя бы в перепечатках - московскую прессу, уже улавливают новую нотку в речах и тоне тамошних информированных людей. Боровой и Явлинский, Вольский и Скоков, Говорухин и Доренко, столь разные и политически далекие друг от друга, мучительно решая эзоповские проблемы, проговариваются, что ВСЕ СВОДИТСЯ К ЭТОЙ ЛИЧНОСТИ.

Чечня? Бойня закончится через два часа после ухода Генерального, - писал я некоторое время назад. А вот слова по тому же поводу более информированного и одновременно весьма чуждого мне политически Борового: «Все, кто хоть чуть-чуть понимают, уже сообразили, что все сводится к одной точке...»

А что же «точка»? Отец нации, гарант конституции, обязанный равно любить и уважать все политические движения, кроме запрещенных по закону, в который раз явил свою необузданную дикость, публично горюя об избрании спикером коммуниста Селезнева и неизбрании рептильного Рыбкина.

Впрочем - ПОДСТАВИЛИ.

«Наши взяли Первомайское!» - так я хотел назвать следующую статью. Но одумался. Там, где поработали ельцинские мясники, вообразившие себя нейрохирургами, нечего делать шутнику. Заодно следовало бы сказать еще одно мерси партии и правительству: сумели победить неисчислимые полчища Радуева без применения атомной бомбы. А верховно-главнокомандующее бревно, которое в нелепых своих речах вооружило боевиков всем, кроме авианосца, похвально отозвалось о турецких чекистах, браво захвативших семью главаря тамошней прочеченской группировки. Демократ, либерал, права человека для него святы, что тут еще сказать.

На другой же день Генеральный коряво выговорил, что При Нем будет создан специальный фонд зарплаты ВСЕХ РОССИЯН.

Быть экономически грамотнее великого реформатора может даже дошкольник. Потому что от перекладывания «безнала» из кармана Черномырдина в карман Ельцина сумма казенных средств не меняется. Не говоря уж о фантастических размерах фонда зарплаты «всех россиян».

Воображение владыки рисует ему потрясающую идиллию:

вот уже где-то - у тех же, скажем, шахтеров - обозначился прорыв, нет денег на зарплату, из-за чего шахтеры не хотят голосовать за Лучшего Президента всех времен и народов, тогда Он вынимает перо и гениально подписывает гениальный указ, чтоб, понимаешь, выдать зарплату из Его Фонда, получив искомое, шахтерский электорат шумно веселится и по-пионерски вприпрыжку бежит к избирательным урнам...

Разжижение мозгов, в неопрятной лужице которых роится лишь многомиллионно раз повторенное местоимение «Я»? Паталогоанатомы расскажут...

А никакого Его Фонда - не будет, запишите мои слова. Очередной бред и только.

* * *

Генеральный Оборотень воссоздал предыдущий режим в полном объеме, поменяв лишь вывески и фразеологию. Реанимированы структуры власти, один к одному олицетворяющие своих предшественников, и он вполне мог бы продолжать царствовать лежа на боку. Если бы вывески и фразеология не обязывали...

Нетрудно до бесконечности притворяться астрономом, зная, что обстоятельства никогда не вынудят тебя, владыку всея Руси, впериться взором в телескоп и прокомментировать увиденное специальными словами. Легко изображать из себя балерину-теоретика, ибо никто не осмелится предложить тебе станцевать малого либо большого лебедя. Но Ельцину пришлось строить из себя не астронома, не танцовщицу, а демократа...

Свой, привычный и терпеливый народец стерпел бы все, в том числе и отсутствие выборов до 3000 года, и отмену зарплаты в порядке ликвидации тяжкого коммунистического наследия, и ежесубботнюю массовую порку с целью всеобщей профилактики нравов. Но эта идиотка-заграница без российских выборов не проживет, и их отсутствие своему выдвиженцу и кумиру не простит.

Придется проводить выборы.

... Замена Чубайса Каданниковым на посту вице-премьера побуждает меня коснуться еще одной грани ослепительных реформ, приводящих в неописуемый восторг общественность всей планеты, за исключением той части общественности, что хлебает сами реформы. Их суть давно известна - тотальный грабеж, но вот какими способами?

Самый распространенный в первые годы истязания страны временщиками - сдача в аренду казенной площади, вещи дефицитнейшей и тогда, и теперь. Завод, кинотеатр, клуб, торговый центр, институт, любое другое учреждение либо заведение, собственником которого было государство, а распорядителем - директор, сдавало в наем кооперативам (затем уже - АО и прочим «крышам») вроде бы излишнюю площадь. Наживался только один человек - первый руководитель. А уж с кем он делился крохами - кто знает...

Во-первых, он получал за то, что сдал помещение кооперативу «икс», а не «игрек» или «зэт». Во-вторых, играл на ценах и условиях аренды: размер платы мог сильно отличаться от рыночной, а дополнительные обстоятельства (пользование техникой, ресурсами и материалами арендодателя, коммунальные платежи, уборка и т.д) оговаривались «приватно».

Готов биться об заклад, что фундамент нынешних состояний директорского корпуса закладывался именно так и тогда. Знавал первых руководителей, внезапно ставших владельцами автомобилей, дач, гарнитуров - из ничего.

Почти тогда же в ход пошло занижение цен не только на арендуемую площадь, но и на продукцию. Тогда и появились сотни посредников, скупавших у завода его изделия и тут же продававших эти изделий по более высоким ценам - не всегда непосредственно потребителю, чаще - другому посреднику, что приводило (и сейчас приводит) к многократным накруткам розничных цен. А кто продавал за бесценок? Все он же - директор. Не за поцелуи, естественно.

Еще далее, по мере превращения простой инфляции в ненормальную, многосотпроцентную, стало модным крутить деньги через банки. И ладно бы - свои деньги...

Ну и, наконец, приватизация. О ней написано столько, что я умолкаю.

Начав этот раздел с Каданникова, им и закончу: долго вице-премьером ему не быть, ибо перед ним, как и перед его будущим сменщиком, стоит неразрешимая задача - расплатиться с долгами по пенсиям и зарплате. Наверняка, он и сам это понимает, никаких мостов с Тольятти не сжег, виллу не продал. А откуда вилла - догадайтесь сами.

* * *

...На прошлой неделе Ельцин совершил широко разрекламированное путешествие на Урал (писал я 22 февраля 1996 года в статье «Соболиная песня»).

В ходе его владыка раскрыл, наконец, большой секрет, неизвестный доселе, разве что, китайским рикшам или японским гейшам, слабо интересующимся российской политикой. И теперь все на свете знают, что он не намерен заслуженно отдыхать. А напротив, жаждет сохранить Кремль за собой.

Еще в конце восьмидесятых мне было очевидно, что если этот молодчик сумеет захватить престол, то уже никогда не слезет оттуда по доброй воле. И вот который год Генеральный Перевертыш одаривает человечество кровавыми аргументами моей былой правоты.

В нелепой шапке величиной с треть-Ельцина, изготовленной из какого-то специального зве-ря, типа номенклатурного, идеологически выдержанного соболя сталинского помеса, оборо-тень явил себя народу, что стало в последнее время событием редкостным, праздничным. Ибо теперь он ведет замкнутый образ жизни, все реже покидая свои резиденции, одну из которых в славных традициях кремлевского двора уже на полном серьезе именуют БЛИЖНЕЙ...

Итак, партхозактив в Екатеринбурге. Корявая речь самодержца. Рабочий день, четверг, полный зал (половина - коржаковские волкодавы). Всеобщее вставание в момент исторической заявки на очередное президентство (скопировано со съезда одной из двух ведущих американских партий, но там это происходит в результате праймериз и не на партхозактиве). Синхронное с озвучиванием заявки появление заранее изготовленного лозунга «Ельцин - это сильная Россия!» (этот-то престарелый алкаш, о брежневении которого я писал еще три года назад, этот-то невежественный пахан с монаршими замашками и нетвердой походкой - сильная Россия?!). Мерзкое, доложу я вам, зрелище, по размаху лицемерия сопоставимое с эпохой Больших Похорон.

Ну а что оно накаркало в микрофон, это чудище в соболях?

Форма не нова: вопиющая неграмотность, несопрягаемые подлежащее и сказуемое, нелепые перескоки... Кстати, вот что удивительно - пусть деятели типа Ельцина или Черномырдина ничего не знают и не умеют, пусть их невежество всесторонне, но ведь единственное, что от них требуется - это способность мало-мальски толково ворочать языком. Всю жизнь просидев в президиумах, эти человекообразные существа поразительным образом сохранили бесподобное косноязычие, как родовой признак высшей советской номенклатуры.

Какова же была содержательная часть соболиной песни?

Оно накаркало, что на его столе высится папка с прошениями о приеме в российское гражданство, и что папка эта с каждым днем толстеет. И это, по мнению соболиного величества, хорошо.

Конечно, на самом деле никакой такой папки у него нет, читает он мало и с трудом, не более двух-трех коротеньких бумажек в день, на большее головенки не хватает, но явление и впрямь существует. И если бы президентище могло задумываться о чем-либо, кроме самосохранения, то сообразило бы, что прошения эти принадлежат беженцам, русским и русскоязычным, подвергаемым немыслимой травле в осколках СССР - страны, ликвидированной президентищем в кампании этнократов-суверенцев. А если говорить о России, то численность ее народонаселения падает чудовищными темпами - падает даже с учетом интенсивного прироста за счет беженцев. Высочайшая смертность (резкое снижение средней продолжительности жизни) в сочетании с нижайшей рождаемостью - вот плоды его правления. В целом же «россиян» (любимое его словцо) становится каждый год меньше на миллион (!). Ах, лучше бы он полюбил самих россиян...

Еще оно накаркало, что вот Его можно критиковать, чего ранее сроду не было на Руси. Вранье. Пик свободы слова позади - он был достигнут в период президентства Горбачева, которого хулила не только толпа, но и гостелевидение, что после воцарения Ельцина исключено в принципе.

Оно набрехало далее, что в случае прихода к власти оппозиционных сил (приход этот, утверждаю я, абсолютно невозможен - сколько бы честных процентов ни набрали соперники Ельцина, объявят иное, найдут способ, уже придумано, уже заготовлено - и не одно, множество, вплоть до какого-нибудь сверх-ЧП, отменяющего любой результат), приход к власти не-Ельцина будет означать полный пересмотр итогов приватизации, начиная с национализации оформленных в частную собственность квартир. Эта ложь напомнила мне давние антибольшевистские обличения - хотят обобщить всех жен...

Оно заявило, что президент АО, который «слишком много получает», должен быть немед-ленно «снят с работы». Величайший реформатор экономики и замечательный борец за рынок уникально безграмотен: глава акционерного общества может быть уволен только собранием акционеров, а вмешательство государства в такие дела - есть антирыночное хамство.

Наконец, оно сообщило, что, наряду с другими нехорошими людьми, к уголовной ответственности привлекают и бывшего и.о. генпрокурора Ильюшенко. Мне сразу вспомнился недавний мой прогноз: владыка закроет глаза на любые грехи своего выдвиженца Ильюшенко, но вот решение генпрокуратуры о РАВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ОБЕИХ СТОРОН за кровопролитие осени 93-го - нет, этого назначенцу не забудут.

Так или иначе, но пока соболиная песнь пелась по начертанным придворными композиторами нотам, - это был пусть жуткий, но вокал. Когда же исполнитель бросал ноты и принимался импровизировать, выкаркивалось нечто невообразимое, нелогичное, ни с чем не сообразное. Тем не менее теперь нас ждет четырехмесячная могучая пропагандистская бомбежка. Вся мощь государственной машины оболванивания обрушится на российских граждан, имея целью продлить проклятое злодейское царствование.

И вот очередной мой прогноз: дебатов не будет. Интеллектуальный потенциал самозванца исчерпывается произнесением родимо-обкомовских понимаешей, и публичная дискуссия с кем-либо - невыносимая ноша для предмета, на котором покоится идеологически выдержанный соболь.

* * *

Группа «Чайф» - знатокам рока, в отличие от меня, это название, полагаю, известно - побывала в Чечне вместе с ведущим «Взгляда» Любимовым. Тертые эстрадные мальчики, круто прожигающие молодость в нынешнем лихом расхристанном аду, питие и блеске второразрядной звездности, оказались вброшены в иное измерение, скукожились и уже не гарцевали перед телекамерой, кичась прикидом.

«Нам хорошо промыло мозги здесь», - глухо сказал один. А второй, не глядя в камеру, пробормотал о страшной судьбе солдатиков, гибнуших в скользких окопах. И, простите, утер слезу.

О, это было не кинослеза! Еще три дня назад холеными, а сейчас грязными, замерзшими пальцами он терзал намокшие веки, и это означало момент постигшей его, теле-лоботряса, истины. Они запели не очередной идиотический «хит», а нечто негромкое, комнатное, с трогательным рефреном, до печенок продирающим нормальную человеческую душу: «...Силы небесные, пожалейте нашу страну!»

Лет десять назад их более даровитый, ныне покойный предтеча Виктор Цой яростно горланил во все прокуренные легкие о той же стране: «Перемен! Мы хотим перемен!»...

Вот и дождались перемен.

Преступления режима бесчисленны. Но очень важно, чтобы будущие прокуроры и историки разглядели за конкретными злодеяниями ельцинщины едва ли не самое страшное: окончательное убиение надежды на возможность хотя бы второсортной демократии в России. Сколько поколений должно смениться, прежде чем слово «демократ» перестанет быть ругательством? Не знаю...

А кремлевская шайка тем временем совсем осатанела в истерическом стремлении сохранить у власти Ельцина. По приказу Кремля обезумело в рвении телевидение. Не Чечня сегодня главное. Не голодающие. Не бездомные. Не терроризируемые на улицах. Не ворье. Главное сегодня - Он. Его послание парламенту (раньше это называлось исторической речью на съезде).

Что до послания, то лексически оно построено на известных НАДО, НЕОБХОДИМО, НУЖНО и СЛЕДУЕТ (как из тех же НУЖНО, СЛЕДУЕТ, НАДО и НЕОБХОДИМО состояли и речи на съездах с пленумами).

Очередной переворот вечно мимикрирующего Генерального Президента, традиционно происходящий под знаком наглого плагиата, свидетельствует о его нынешней склонности к идеям народности, патриотизма и православия. На экран

допущены советские (отнюдь не лучшие) фильмы «военно-патриотического содержания», часть программ подаются в ауре «не такого уж плохого» вчера...

В Останкине просто так ничего не делается. Это - установка. Ибо пламенный коммунист-ленинец через этап пламенного антикоммунизма-антиленинизма вслед за общественным настроением придрейфовал к возрождению народных традиций и «нашей, русской особости». Тем более странно, что в окружении Генерального остается куча иудеев, в известной мере и впрямь правящих сейчас страной. Идеологией - так уж точно. Равлекаловкой - так уж сто-процентно. И если бы эти малые и большие грабители, не находящие в себе сил оторваться от долларовой кормушки (ведь чем торгуют-то? эфиром торгуют! казенным эфирным временем!), знали и понимали, как они гадят своей нации, какую ненависть (что поделать - обоснованную) вызывают у голодающего неразвлекаемого нищего русского народа...

Не хотят ни знать, ни понимать. Продолжают хоровое (оплаченное, разумеется) пение о не-приведи-Господь-возвращении-к-власти-большевиков... Экий абсурд: нельзя вернуться туда, откуда не уходил!

А приставленный к теле-ящику идеологический надзиратель Благоволин вслух заявил: назовите мне страну, где работники гостелевидения не имеют права говорить, за кого они! И вместо того, чтобы перечислить этому бесстыднику все цивилизованные государства мира (включая, кстати, и Израиль), где паритет допуска оппонентов к эфиру строжайше соблюдается, а личные политические симпатии телевизионщиков раскрываются только дома под подушкой, вместо того, чтобы предложить Благоволину любить правящий режим во внеурочное время, пугливый собеседник скромно промолчал.

С утра до вечера идут программы, сцементированные грядущим кошмаром: что будет, если власть возьмут коммунисты. На этот счет стократ высказалась все желающие (кроме, натурально, самих коммунистов), подробно и обстоятельно изложив свои сценарии предстоящих трагедий. Но тема не считается исчерпанной. Напротив, ее будут муссировать вновь и вновь, соревнуясь в нагнетании ужасов, и завершат только накануне дня выборов.

Очень показательна в этом смысле беседа Андрея Нуйкина (ах, Нуйкин, душка-Нуйкин, замечательный наш демократ, либерал, честняга) с Вадимом Кожиновым (фу, Кожинов, отвратительный антисемит Кожинов, почвенник, гад, славянофил)...

Нуйкин - Кожинову: ваши коммунисты растлили страну, перебили цвет интеллигенции, пересажали миллионы, а теперь вы вновь хотите захватить власть!

Кожинов - Нуйкину: я никогда не состоял в КПСС, а вы были ее членом 40 лет. Я никогда не обслуживал ту власть, а вы закончили Академию общественных наук при ЦК КПСС, где вас обучали оболванивать народ. Кто же растлил и пересажал?!

Нуйкин - Кожинову: я был убежденный коммунист. Пусть мне сейчас за 60, но я прозрел. Человек может менять взгляды. Ваш «расстрелянный» Верховный Совет возглавляли реваншисты, крупные аппаратчики... Правильно поступил Президент!

Кожинов - Нуйкину: вот самые крупные руководители Верховного Совета - Хасбулатов, профессор экономики, Руцкой, военный летчик, Илья Константинов, истопник. Они, выходит, реваншисты. С другой стороны люди из народа, из низов: Ельцин, кандидат в члены политбюро, Черномырдин, инструктор ЦК...

...Вновь усердно трудится на поприще политического минета Белла Куркова, невероятная обожательница Генерального Демократа, вот уже который год трясущая искусственными кудрями на телеэкране в исступленном прославлении кормильца. В награду за оральное усердие она была командиром питерского ТУ, где и погорела на каких-то махинациях. Мне доводилось читать ее слезницы, адресованные объекту политической страсти. Объект спас. Она уже не командир, но эфир, тем не менее, всегда к ее нечистоплотным услугам.

Беседа Курковой с «глубоко нравственным человеком» (ее определение) Филатовым, быв-шим главой ельцинской администруации, являла собой совершенно уморительное зрелище состязания двух холуев: кто скажет лучше, красивше и нежнее об ихнем дорогом пахане.

Но они, вот новость, не только лизали! В середине действия был сделан перерыв «на критику». Критика же состояла в том, что их дорогой почему-то расстался с другими глубоко нравственными людьми, например, с Бурбулисом, а взамен набрал не очень глубоко нрав-ственных (примеров не последовало). За всем этим легко читалась обида верных лизоблюдов, так и не понявших постсталинского существа кадровой политики уральского самородка.

Великолепным выдался финал этой задушевной беседы двух единомышленников:

- Каковы, по-вашему, гарантии, что наш президент, наш Борис Николаевич будет и дальше демократом? - спросила Куркова Филатова.

- Я верю в это! - ответил Филатов Курковой.

Не хер собачий

У старшего инженера Ефима Певзнера обнаружились родственники в Израиле.

Певзнер все писал и писал им, а они ему иногда отвечали. Никакого другого языка, кроме русского, Певзнер не знал. Родственники тоже писали ему на русском, но не сами, а через Берту, которая живет на соседней вилле.

Эта Берта была выходцем из России. Певзнер невзначай сказал, что она - выходка, и шутка всем очень понравилась. И в их семье потом часто острили про Берту, что она - выходка.

Вот Берта-то и отвечала под диктовку соседей на подробные письма Певзнера аккуратным симпатичным листочком.

Когда Ефим узнал, что Берта и особенно родственники живут на виллах, он страшно обрадовался. «Вот видите, - сказал он своим домашним, - не зря я обнаружил наших родственников. Вилла - это вам не хер собачий!»

Старший инженер Певзнер давно полюбил выражение про хер собачий. Например, когда начальник их проектного бюро Столбунов упрекнул исполнителей за то, что они не сверили ГОСТы, Певзнер вслух заявил в коридоре: «Я опытный проектант, а не хер собачий! Это девочки должны вклеивать извещения об изменениях, девочки!»

В коридоре все были согласны с Певзнером. И все видели, как он переживает: лысеющий фрагмент его головы посинел, и часто-часто заходил могучий кадык, самая мускулистая деталь тела Певзнера.

Соглашались с ним и домашние, жена Люба и малолетний поздний сын Анатолий. Действительно, думали они, получается очень складно, если у наших родственников есть вилла, то это и впрямь не хер собачий, а замечательнейшая новость.

В очередном письме Певзнер разместил два важных сообщения. Одно вписалось прямо на первой странице, а другое на пятой, предпоследней. Сразу после приветствия и поздравления с Пасхой (по-еврейски, выяснил дотошный Ефим, Песахом), Певзнер указал, что руково-дитель его организации, под маркой якобы неисправления ГОСТов, занимает к нему, Ефиму, подспудную позицию третирования и даже гонения. Хотя, уточнил Ефим тут же, вклеивать извещения об изменениях ГОСТов должны девочки, а не опытные проектанты с 22-летним стажем и, между прочим, старшие инженеры. Фамилия же руководителя нашего бюро, тонко закончил Певзнер этот раздел, фамилия нашего бурбона и унтер-пришибеева - Столбунов...

На предпоследней странице Ефим повел общие рассуждения о жизни. А среди них высказал и такое важное наблюдение, что в Советском Союзе в целом, и в их городе в частности, крепчает антисемитизм.

После отделки, но до окончательного переписывания, его работу обычно читала Люба. И частенько вносила ценные замечания. Не потому, что была сильнее Ефима в грамматике, нет, тут они считали себя на равных. А просто: в семье полагали Певзнера излишне эмоциональным. И он, смущаясь, соглашался. «Я ведь по горячке такое могу нагородить» - стеснительно говорил он, когда коллеги напоминали ему о смелой речи в коридоре.

Поэтому свою жену Ефим в шутку именовал иной раз «тормозом». Ее ценные замечания он внимательно выслушивал, а самые умные и правильные даже принимал.

Любе проект письма понравился почти полностью. Только вот слово «крепчает» она рекомендовала заменить на «крепнет». «Это, Фима, мороз может крепчать», - аргументировала жена со ссылкой на классическую литературу.

Авторское самолюбие, как всегда, сначала возмутилось. Но почти сразу Ефим вспомнил про свою чрезмерную вспыльчивость и сделал так, чтобы никому не было обидно. Спорное слово он аккуратно зачеркнул, а перед «антисемитизмом» вставил более умеренный глагол «растет». Потом еще малость поразмышлял и, решительно начертив запятую, вписал: «и это вам не хер собачий»...

Люба же, конечно, при переписке этот хер опустила.

Через два с половиной месяца пришел ответ. Берта с родственниками посвятили его жаркой погоде в Израиле и тяжелому положению в России. По Бертиному и родственников совместному мнению, виноваты во всем этом были две силы: коммунисты и КПСС.

Певзнеры ждали не этого. Что уж притворяться, совсем другого они ждали. Но все равно на письмо нужно было отвечать. Отвечать же в полном соответствие с родственниками и Бертой было сложно, потому что в городе, где жили Певзнеры, давно уже исчезли и коммунисты, и КПСС. Раньше, верно, их было много, а теперь вот взяли да куда-то подевались.

Например, бессменный секретарь партбюро певзнеровской организации теперь заведовал городским филиалом демократической партии. Столбунов же Сергей Петрович на всех собраниях выступал первым, и первым призывал вешать коммунистов. «Только вешать, - добавлял незамедлительно он, - вниз головой, чтоб никакого там суда Линча, никакого самосуда, а вот повисят, придурки, вся коммунистическая бредятина из них и выйдет, - тут Столбунов делал значительную паузу и подпускал добрую народную шутку. - Из задницы выйдет дурь-то, вместо сами знаете чего!»

Раньше Столбунов тоже всегда выступал на собраниях первым, но еще и последним, с заключительным словом. А вот теперь почему-то заключительных слов не полагалось...

Э-э-э, да мало ли что было раньше! Вот ведь укорял же его, Певзнера, тот же самый Сергей Петрович Столбунов за нерегулярное посещение партсобраний. «На закрытые, - с раздра-жением указывал он, - это понятно, на закрытые ты и не можешь, а вот вчера было открытое, что ж ты, Певзнер, а? Ты ж у нас старший инженер! Мы ж тебя, Певзнер, выдвинули!».

Странное что-то творилось в их проектном бюро. Уже и называлось оно теперь не бюро, а концерном с ограниченной ответственностью. Народу насокращали уйму. В освободившиеся помещения заехали какие-то незнакомцы, да сплошь в кожаных куртках. И что ни дверь, то кричащая вывеска: здесь ассоциация «Юпитер», там фирма «Меридиан», а где раньше сидели парторг с профоргом, тут и вовсе нахальная надпись «Столб и сын», произведенная, понятно, из фамилии их начальника. И при каждой табличке неизменно стояли английские буквы L T D, что и означало, сказали Ефиму эрудиты, ту самую ограниченную ответственность.

Удивительно, но не вывески более всего сердили Певзнера. И не то, что в каждой комнате напротив кожаных людей красовался ни к чему не подсоединенный компьютер. Это Ефим спокойно переносил. Как и то, что Столбунов приезжал теперь в проектное бюро - так, назло всем, продолжал Певзнер называть свой концерн - приезжал Столбунов в длинном иностранном автомобиле, часа два сидел в кабинете и снова отбывал (шептали, что на той стороне реки строит себе Сергей Петрович какую-то необыкновенно румяную дачу)...

При всей своей, несомненно, излишней эмоциональности терпел Ефим и это. А вот, что уж действительно его бесило, так это непонятная и явно противозаконная ограниченная ответственность.

А еще то, что все три уборных в их проектном бюро (ну, черт с ним, пусть будет - в концерне!) отныне перешли в аренду. Поговаривали - это внучка Сергея Петровича назначена арендатором, внучка Столбунова, наипервейшая в городе демократка, а раньше паспортистка в домоуправлении по имени Раиса.

Только никто саму Раису в концерне не видел. Просто засели при всех уборных какие-то мятые старушки и стали брать за вход по шестьдесят копеек. В обмен на эту сумму выдавали они посетителям салфетную частичку размером в рубль, но все равно - кого настойчиво просили, а от кого и требовали по-большому не ходить. Потому что канализация и так в засоре, и, если что, хозяйка с них, со старушек, строжайше взыщет.

«Не срать тута и не серить!» - озабоченно говорили старушки с первого и третьего этажей, неожиданно впархивая в помещение и подвергая кабинки визуальной инспекции. Та же, что со второго, на вид поопрятнее, давила на честность и спрашивала каждого на выходе: «Ты там, милок, не нахезал?!»

Ну, надо же... Двадцать два года пользовался Ефим этими уборными, дольше-то всего на втором этаже, где сидел старшим инженером, но и на остальных без счета, а на первом когда-то его даже рвало - водки тогда он выпил море, много водки, граммов так чуть ли не триста - а теперь что?! Теперь за посещение родных этих уборных, в которых он всякую ручечку, всякую кафелину наизусть, хоть в темноте, - деньги платить, и в день иной раз выходит больше двух рублей... Абсурд!

Так или иначе, а нужно было писать в Израиль ответ. И Певзнер, повздыхав, единым духом, без переписывания и предъявления «тормозу»- Любе, накатал, что да, все это ужасно, во всем, несомненно, виноваты две зловещие силы, КПСС и коммунисты, но на самом-то деле есть и еще одна сила, КГБ, и все они объединенными стараниями, еще одиннадцать лет назад, путем происков партаппаратчика Столбунова, подвергли его, Ефима Певзнера, оскорбительным, дискриминационным и опасным гонениям за демонстративное нехождение на партсобрания, которые он, Ефим Певзнер, презирал, как и всю вредоносную партию, и никогда этого презрения не скрывал, и партия эта нужна была ему как хер собачий, а еще его преследовали за якобы невклеивание изменений в ГОСТы, хотя заниматься этим должны были девочки, а не опытные старшие инженеры, причем истинной причиной издевательств была его, Ефима Певзнера, национальность...

«Да, меня не посадили в тюрьму, - честно признал далее Певзнер, - это им не 37-й год! Они не осмелились упечь меня за решетку. И мировая общественность им бы не позволила. Но сколько пришлось страдать!..

Осенью пришел вызов. Зимой Певзнеры уехали в Израиль.

(Окончание рассказа - см. часть 2)

Часть 2. Великий и ничтожный Израиль

Не хер собачий

(Окончание. Начало - см. часть 1)

...Едва засунувшись в 48-ую комнату, Певзнер подумал, что уже началась война. Никакая иная причина не могла привести двух здешних служащих в подобное состояние: одна, с массой драгоценностей на руках и во рту, страшным криком ломилась в телефон, а другая, при почти джохардудаевских усиках, вроде бы меланхолично помешивала ложкой в стакане, производя однако при этом совершенно бронетанковый шум.

В углу Ефим заметил и посетительницу комнаты № 48 - судя по спокойной упаковке, новую гражданку страны, олимку.

Новички сходу опознают новичков. «Ищут номер телефона комнаты 47, - пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Ефима, - с самого утра ищут...»

Но тут же стало известно, что олимка ошибается. Что номер телефона они уже нашли. И что сейчас им нужно выяснить имя новой чиновницы из соседней комнаты. Потому что и в соседнюю комнату неудобно звонить, если не знаешь имени...

И тут в помещение яростно взошла Шифра. Полуснеся дверь, помещение заполнила собой Шифра, главная Ефимова родственница. Монументально развернувшись, она обхватила пространство руками и ликующе гаркнула:

- Ша-а-а-а-а-лом!!

Судорога восторга поразила чиновниц. Будто не веря своим глазам, они выскочили из-за столов и бросились на Ефимову родственницу, напористо целуя ее и получая мощные поцелуи сдачи. Сразу было видно, что Шифра в муниципалитете редкий гость.

Олимка однако шепнула Певзнеру: «И вчера тут с ней целовались... Я-то здесь третий день... Она вам кто?... Родня?... Ну, не пропадете.... Со связями тетка...»

Шифра, избыточно загримированная гимназисткой дама много за сорок, излагала тем временем посерьезневшим приятельницам проблему Певзнера.

Собственно, проблемы-то вроде бы никакой и не было. Всякий вновь прибывший являлся сюда оформлять первичные бумаги. Одни документы надлежало у него взять, а другие выдать. До Ефима за последние полтора года эту процедуру прошли то ли триста, то ли четыреста тысяч человек.

Тем не менее, Шифра рапортовала проблему Ефима долго, страстно. Внимания же и усидчивости чиновниц хватило только на две-три Шифрины фразы. Многократно попытавшись ее прервать и убедившись в безнадежности предприятия, усатенькая внезапно вырвала трубку из руки напарницы и принялась дико голосить в мембрану. При этом она вовсе не взяла во внимание тот факт, что первая чиновница еще не набрала никакого номера.

Оставшаяся без трубки нервно задергалась. Вдруг взор ее осветился радостью находки, и она с суворовским натиском ринулась во внутренности своего стола, где, очевидно, в этот момент и находились ответы на все жизненные вопросы, включая проблему нового репатрианта Певзнера...

И все же первая сумела встрять в монолог Шифры. Зорко наблюдая за гостьей, чиновница даже слегка отстранилась от трубки, будто бы давая высказаться и своему телефонному собеседнику. Шифра еще не сдалась, еще держала изначально высокую ноту крика, но тут другая служащая с торжествующим воплем вырвала наконец нижний ящик из недр стола, Шифра вздрогнула, и тогда-то инициативу перехватила усатенькая. Бурно жестикулируя, она полно и всесторонне излагала свое понимание проблемы Певзнера, причем теперь уже Шифра тоскливо сучила руками в тщетных попытках оборвать приятельницу...

Потом они пили кофе, заказанный Шифрой в муниципальном буфете при помощи специфических слов, относящихся к способу приготовления. Про этот кофе Шифра сказала, что он необыкновенный. Супер. И добавила, задыхаясь от эмоций: СПЕШЛЬ!

И все-таки к обеду проблема Ефима была решена. Когда он заполнял анкету, выяснилось, что через две недели ему стукнет пятьдесят. Это сообщение перевели Шифре. Шифра с размаху поцеловала Ефима. Ефим, растрогавшись, добавил, что не только ему будет полтинник, но в тот же день у них с Любой серебряная свадьба. Шифре перевели. Она впала в экстаз и покрыла Ефима поцелуями до ключиц. Одновременно она много говорила. Ефиму перевели:

- Она говорит, чтобы ты не покупал к столу фрукты. У тебя 10-го? Ну вот, чтоб

10-го не покупал к столу фрукты. Она принесет фрукты с собой. Фрукты к вашему праздничному столу. Там, в России, ты же никогда не имел фрукты в марте! Скажи жене, чтобы не покупала 10-го числа фрукты...

За три дня в Израиле Ефим уже привык, что здесь все на «ты». Кроме незнакомых «русских». С олимкой он попрощался на «вы»: «Всего вам доброго». Она тихо сидела в уголке и дожидалась той минуты, когда сможет задать вопрос служащим. А те вышли с Ефимом и Шифрой в коридор и проводили аж до лифта. В лифте же Шифра знаками дала понять Певзнеру, что такую честь оказывают в муниципалитете далеко не всем...

Вернувшись на съемную квартиру, он сказал Любе:

- Шифра к нам придет на день рождения и серебряную свадьбу. Принесет фрукты. Так что ты их 10-го не покупай. Фрукты в марте - это тебе не хер собачий!

Жене Любе и малолетнему позднему сыну Анатолию в Израиле нравилось. Было тепло и зелено. Лавки ломились от товара. Они вспоминали свои пустые городские магазины, талоны, очереди, и им казалось, что все это было страшно давно, века назад...

Вечером они были приглашены на виллу к Шифре. Малолетний Анатолий играл на травке с кошкой, а взрослые вели разговор про коммунистов и КПСС. Высокая, худая и неимоверно строгая «выходка» Берта перевела слова мужа Шифры:

- Мы знаем, что коммунисты у вас по-прежнему у власти. И КПСС тоже. Ваше новое правительство опять верит в коммунизм...

В отличие от многих встреченных Певзнерами израильтян, Шифрин муж, полный серьезный господин, говорил тихо и оттого - убедительно. Строгая же Берта прибавила от себя:

- Я не верю, что коммунисты просто так отдадут власть. Н-е-е-т, не отдадут! И КПСС не отдаст! Ваш Анат вырастет, а они еще будут у власти. Забудьте скорее эту ужасную страну.

Тут как раз Анатолий притащил кошку с газона в салон. Со второго этажа виллы крупным гренадерским шагом сошла Шифра и сказала, что кошка эта не простая, а специальная. СПЕШЛЬ!

Ефим и Люба вежливо молчали и ели печенье, стараясь не уронить крошек на пластмассовый стол. Певзнер, впрочем, порывался все-таки корректно уточнить, что коммунистов и КПСС, собственно говоря, как-то вот уже и нет, были да исчезли, а у власти теперь демократическая партия, городским филиалом которой, между прочим, заведует их бывший парторг. Но Люба, его вечный тормоз, дала понять вспыльчивому мужу, чтобы он ничего такого не говорил, потому что на Западе все знают гораздо лучше и правильнее, чем у нас, в зачуханной России, и если такие умные и хорошо информированные люди как Шифрин муж и Берта считают, что у нас правят коммунисты и КПСС, то, значит, так оно и есть, и Ефим со своей горячностью может только испортить едва рождающиеся родственные отношения...

На прощание Шифра повторила через Берту:

- Ни в коем случае не покупайте на день рождения фрукты. Я принесу фрукты к вашему столу. Или я не родственница?!!

...Гуляя по набережной, Певзнеры встретили знакомую Ефима - ту олимку, что дожидалась беседы в 48-й комнате.

- Ну, как вы тут? - живо спросила Люба, когда Ефим познакомил ее с женщиной, - вы ведь старожил...

- Второй год, - ответила олимка, - пора уж и помирать.

- Что вдруг?! Зачем помирать?!

- А то! Кесефа нема, вот что! Наперсток абсорбции закончился, а на пособие разве проживешь...

Малолетний поздний сын Анатолий встрепенулся, услышав уже известное слово «кесеф». Как-никак, первое слово на иврите, которое он узнал и будет слышать теперь много-много чаще всех других слов. «Деньги»!

А накануне юбилея к ним заехала на своем «Даятсу-апплаузе» строгая Берта.

- Шифра просила напомнить, чтобы вы не покупали к столу фрукты, - с какой-то подозрительностью в голосе сказала она.

Звучало это так, будто в иезуитском стремлении досадить родственнице они уже закупили массу фруктов и именно для того, чтобы завтра назло Шифре выставить их на стол.

- Не купили и не купим, - с достоинством ответили Певзнеры.

- Шифра очень влиятельный человек, - продолжала Берта. - Уже всем в городе известно, что она вам помогает. У вас ведь взяли документы в муниципалитете! Сразу взяли!

Она и дальше будет вам помогать. Она уже почти договорилась. В парикмахерской! Для Ефима! Будешь брить дамам подмышки! Семь шекелей в час! Шифра все может. А ее муж - фабрикант. Вас учили, что капиталисты звери. А он не зверь, он фабрикант. У него работает восемь человек...

«Не хер собачий! - мелькнуло в голове Певзнера, - мой родственник фабрикант! А я-то думал, так, какой-нибудь главбух...».

... Люба расстаралась на славу. Господи, как это легко и приятно, когда в магазинах все есть, и карманы не пустые! Уже к шести стол был накрыт, и Певзнеры сидели на мирпесете при полном порядке. Нечего и говорить, что ни один фрукт не осквернял праздничного угощения.

За тоненькой стеночкой, на соседнем мирпесете тоже дышали воздухом. Задумчиво, с печалью, знакомый голос произнес-пропел: «С одесского кичмана бежьяли два уркана ...» - и Люба тревожно шепнула Ефиму: «опять»...

Да, опять. Подходя к дому, они постоянно видели его на смежном мирпесете-балконе - кривоногого еврея без всякого имени, сильно обнаженного, но зато всегда в берете.

Послышалось бульканье, нескромное глотанье, и, после короткой паузы, с большой душевностью выведенное: «Когда меня мать рожьяла, вся милиция дрожьяла...»

Сосед пел жалобно, с подвыванием, и его устаревший блатной репертуар как-то удивительно точно звучал на фоне регулярных воплей карет «скорой помощи», поминутно проносившихся невдалеке. А закончив куплет, невидимый собеседник интимно позвал:

- Сосед, а сосед?

- Что? - вежливо ответил Ефим

- Слышь, сосед, пошли жидов бить, а?! Сукой стать, душа горит!

- А миштара? - вмешалась Люба, - вас миштара заберет. И правильно сделает. Тут с хулиганами не цацкаются...

- Я сам был миштара! - взревели за стеночкой, - я ж майором работал в ментовке, падлой буду!

И - умолк.

Гости явились в восемь.

Сначала прошла Берта, неся в руках прозрачную коробку с блюдцем внутри.

- Смотрите - вот это вам на пятидесятилетие и годовщину свадьбы, - строго сказала она.

Затем в дверь проник Шифрин муж, усталый, склонивший голову набок и тихо сказавший что-то на иврите.

И наконец, трубя праздничный марш, в салон шагнула Шифра. Из сумки на длинном ремне она вытащила пакет. Из пакета добыла два больших ослепительно-красных яблока и, протянув одно Ефиму, а другое Любе, воскликнула в экзальтации, указывая на подарки:

- СПЕШ-Ш-Ш—Ш-Л-ЛЬ!

1992 г.

От автора - 7

Перетасовав в 1-й части книги различные жанры - лобовую публицистику, ироническую прозу, сатиризмы, памфлетизмы и реализмы - я не изменю себе и в части 2-й. Здесь, правда, мне не понадобится прибегать к авторским отступлениям: возможно, этого, единственного, будет достаточно. Почему, в чем разница?

В «российском» разделе меня заботили, уж прости, читатель, приоритеты. Сбывшиеся прогнозы, политические открытия и откровения - вот из-за чего я отклонялся от текста, стремясь подчеркнуть: когда настанет день очередного массового прозрения, не худо бы вспомнить и меня, одного из очень и очень немногих первопрозревших..

Может быть, только этим мне и дано гордиться. И еще в первой части важна динамика. От изначальных, сбивчивых, сугубо эмоциональных ощущений и наблюдений - к отчетливому осознанному пониманию абсолютного зла, которое олицетворяет режим Ельцина.

«Израильская» часть, скорее всего, никаких особых открытий не содержит. Для местного читателя - так уж точно. А что касается читателя неместного, то он, полагаю, наслышан...

Но вот что ему необходимо - так это краткий курс «введения в иврит».

Было время, я старательно боролся с вкраплением ивритских слов и выражений в русскую речь - и устную, и письменную. Или-или! - патетически восклицал я, когда мои домашние шпарили на обоих языках вперемежку. Но постепенно сник, сдался. И теперь жена с обеими дочерьми общаются, без помех с моей стороны, на языковом коктейле, причем доля иврита постоянно растет. И это - после пяти лет пребывания в стране.

То же - и в других семьях, за исключением пожилых людей. Стало быть, никуда не деться, явление сделалось массовым, обыденным, естественным. Между прочим, и в книгах американских русских литераторов торчат англицизмы - тоже, чай, поначалу боролись...

И коль скоро художественный текст все-таки должен хоть в какой-то мере

отражать реальную жизнь, появление иврита в израильских очерках попросту неизбежно. А уж мое дело - свести его к минимуму.

Далее: возникла чисто техническая сложность с оформлением переводов. Я знаю, что принято это делать путем сносок, но мое владение компьютером («махшевом») далеко от таких премудростей, и потому я буду просто указывать перевод в скобках. Повторив раза два-три одно слово, более его переводить не буду, надеясь на читательскую память.

И, наконец, обещанный краткий курс.

В иврите слова не склоняются. Тот же «махшев», например, как и все другие существительные, может стоять только в именительном падеже, и, употребив его выше в творительном, я уже исказил иврит. Такое же нарушение я допускаю, когда принимаюсь, скажем, склонять «кесеф» (деньги)

«Оле хадаш» и «ола хадаша» - «поднимающийся новый» и «поднимающаяся новая», таковы ивритские выражения, означающие недавних граждан страны (прилагательное в иврите всегда стоит после подлежащего). Для еврея прибыть (возвратиться) в Израиль - это значит, подняться. А множественное число мужского рода - «оле» -»олим», женского» - ола» - «олот». Следовательно, моя «олимка» из рассказа «Не хер собачий» - это грубейшее искажение - но оно входит в массу практикуемых искажений...

Анат - имя сугубо женское, чего я еще не знал, сочиняя руссказ и стремясь показать стремление израильтян ко всякого рода сокращениям.

Слово «бесэдер» (порядок, в порядке) употребляется тысячи раз на дню, и является, видимо, абсолютным рекордсменом страны по использованию (если, конечно, не считать «кесефа»). А с отрицательной частицей «ло» (произносится гораздо мягче, чем пишется) это же слово универсальным образом характеризует все негативные явления, встречающиеся иногда в израильской действительности. Тем же целям служат «тов» и «ло тов» - хорошо и плохо.

Еще одно ключевое слово -»ришайон» (право, разрешение, лицензия), без знания которого изучать израильские реалии сложно, а жить без его наличия в Израиле - тяжко.

Заглавных букв в иврите нет, и это касается также имен собственных, наименований. В истории про йоси виссарионовича я это правило, так сказать, соблюл.

Ну, а такие мелочи, как необходимость угадывать при чтении отсутствующие (предполагаемые) гласные и массу других деталей, здесь приводить ни к чему: неизраильский читатель от этого избавлен...

Основная форма обращения в Израиле - по имени и на «ты». Отчества, в русском понимании, отсутствуют. Официально принято именовать людей по фамилии либо должности (чину, званию, профессии). Россия же - это у израильтян «Русия», с ударением на «у».

Некоторые из приведенных ниже работ опубликованы в израильских газетах «24 часа» и «Наша страна» (период публикаций - 1994 - 95 г.г.). Приложением к последней - кстати, старейшей русскоязычной газете Израиля, поработать в которой мне довелось в период ее угасания - выходит некая «Пятница», тоже издание старейшее, заслуженное. Его редактирует уже упоминавшийся выше Алик Бродский, которого не смущает ни низкий «рейтинг» газеты, ни ее жалкий тираж. Если меня читают и ценят в Израиле хотя бы десять человек, уже хорошо, уже стараюсь не зря, - говорит он.

Завидую...Меня угнетает, даже унижает и ничтожность тиража, и общий уровень изданий, «оказавших мне честь» печатать мои работы. Тут не снобизм, точнее - не столько снобизм, сколько дикое желание быть услышанным.

Слышали ли? Слышат ли?

Рабочее место

« Не обижай наемного работника,

бедняка, неимущего - как из братьев

твоих, так и из пришельцев, которые

будут жить в стране твоей...»

Дварим (раздел Торы), 24:14

1.

Некоторое время назад мне довелось рвать жилы в одном отдельно стоящем цехе, расположенном минутах в пятнадцати езды от основного завода, завода-гиганта. На гиганте пахало около сотни трудящихся. Там же базировался административно-надзирательский костяк, то есть прорва огромных, больших, средних и малых начальников. Возглавляли пирамиду президент и генеральный директор, но писать про них я ничего не буду, потому что контачить с ними за два заводских года мне не пришлось.

А вот зама генерального - видел. И даже говорил с ним. Половину его скромного кабинетика занимал телевизор, и, беседуя со мной, зам все время косил туда глазом. А там была певица. Певица периодически кидалась на телекамеру, и по мрачному обложенному певицыному языку было видно, что у нее, бедняжки, давно отсутствует стул.

Зам генерального сказал мне, что все будет хорошо, и отпустил с миром. А до того было плохо: кто-то кого-то в заводской харчевне ударил супом, и сказали, что это я. Ударил супом - так мне перевели, я не виноват. Кто-то кому-то заехал, а у них положено немедленно докладывать о любом отклонении от нормы.

Советский журнал «ЭКО», который я когда-то усердно выписывал и штудировал, а в 81-м напечатал там крупную статью, очень пропагандировал в свое время «управление по отклонениям». Очевидно, в Израиле руководствуются тем же. Вот у него, у зама, тонко взвизгнул настольный аппарат, и нижестоящий кадр оперативно доложил:

- У меня упал на пол карандаш.

Зам нахмурился и после тяжелой паузы вынес устную резолюцию:

- Зэ ло бесэдер!

Тогда кадр обрадованно донес свежейшую информацию:

- Но я его уже поднял!

По-прежнему хмуро зам ответил:

- Зэ бесэдер.

Незамедлительно приведя аппарат в действие, зам отрапортовал - кому? - видимо, генеральному директору:

- У Ицика упал на пол карандаш, но Ицик его уже поднял.

Телефоны эксплуатируются нещадно. Карандаш на полу - это крупное отклонение; обычно тематика производственных переговоров масштабом помельче. Проблем иного ранга, чем побои супом или отсутствие рабочего Моше у станка аж девятую секунду подряд (колоссальный ло бесэдер!), ни на заводе-гиганте, где я отбыл часть срока, ни в отдельно стоящем цехе не возникало. Что естественно: снабжение идеальное, кадры надрючены до совершенства, технология отлажена еще в период между турецким и английским игом и с тех пор не менялась, продукцию хватают даже в Монголии вследствие ее редкостно низкой цены, а низкая цена вытекает сами понимаете из чего...

2.

Удаленный цех во главе с начальником, его замами и несколькими рядовыми надсмотрщиками состоял из семи с половиной работяг, причем половинкой считался я, безрукий недоумок из дремучей Русии.

Начальник цеха, замы и надзиратели ни на мгновение не покидали наше предприятие величиной в три салона убогой «амидаровской» - типа хрущевской - квартирки, что обеспечивало, казалось бы, максимально возможный съем продукции с каждой трудящейся единицы. Присмотр изумительный, доведенный до совершенства. Второй поход по малой нужде за 12-часовой рабочий день считался актом близким к криминальному, а закуривание сигареты дольше двух мгновений, то есть двухсекундный перерыв в работе, - достаточным основанием для изгона лодыря на улицу.

Режим, короче говоря, был что надо. Тот самый. Искомый. Всесторонне приближенный к концлагерному. И тем не менее...

Тем не менее регулярно раздавался у калитки скрип тормозов, и в цех влетал очередной проверяющий от завода-метрополии. Пробившийся в штрафную площадь форвард, боксер за миг до нокаутирующего удара - вот как выглядел влетевший господин, на пылающем лице которого без труда читалось: ну, все! заелись, мерзавцы! счас я тут наведу бесэдер!

Наведение бесэдера длилось обычно с полчаса. За это время ревизор успевал обойти, потрогать и понюхать все три верстака и четыре станка. Постоять за спиной каждого работающего - то есть, примкнуть к уже стоящим за этой спиной местным надсмотрщикам. Дважды не спеша посетить клозет. Мило, хотя и страшно громко, даже громово, обсудить погоду с буфетчицей, великой нашей лентяйкой, родственницей одного из вице-президентов завода, внедрившей по этой причине у нас в цехе родную полузабытую мною систему самообслуживания.

Отличительной особенностью дамы был чудовищный, просто невозможных размеров зад, калибр которого она не только не скрывала, но, наоборот, акцентировала обтягучими штанцами веселеньких пляжных расцветок. В качестве противовеса, с фронтальной стороны буфетчица была снабжена животом многоразовой беременности, а непосредственно на животе - распластанными унылыми блинами грудей. «Эйзэ йоффи!» (какая красота!) - приговаривали туземцы, вожделенно глядя ей вслед.

Похоже, думал я иногда, что в Израиле любое живое существо, конструкция которого предусматривает щель между ногами, - это уже нечто заманчивое и желанное, совершенно независимо от качества, количества и выслуги лет всего того, что находится выше и ниже данной детали. Однако за этой кажущейся всеядностью скрывается и кое-что иное. Я бы назвал это анатомическим плюрализмом.

Кажется, я еще не упоминал, что моя работа состояла в таскании ящиков. Доставленный мною ящик попадал на стол молодого работника мужского пола, обязанностью которого было поставить на ящик печать. В порядке разгрузки, отдыха, развлечения эту операцию мог бы, без отрыва от основного занятия, выполнять и я, но тогда без РАБОЧЕГО МЕСТА остался бы молодой человек, чьи связи, как шептали, восходят чуть ли не к мэру нашего поселка. Так вот: зад этого юноши почти не уступал буфетчицкому. В советском учреждении его бы доняли очными и заочными издевками. В советской или постсоветской зоне он сделал бы ослепительную карьеру.

А здесь над ним и не думали смеяться. Не подкалывали. Вообще не трогали. Причем, я уверен, вовсе не по причине его колоссальных связей. Связи позволяли ему валять дурака, получать вдвое больше меня, часто болеть без административных последствий, но не имели отношения к терпимости, которая распространялась на его физическое несовершенство.

...Завершая визит, проверяльщик успевал наорать на меня за неправильное перемещение ящика с железками. Я волок его по полу, чего делать никак нельзя, ибо пол дорог, а я, подлый подлец из наиподлейшей Русии, этот драгоценный пол преступным образом царапаю вместо того, чтобы переносить ящик в руках...

3.

Итак, ревизор отбывал. Покинув РАБОЧИЕ МЕСТА за спинами семи моих коллег, цеховые надзиратели кидались ко мне и добавляли, добавляли... Замечание, которое высказал по моему адресу человек метрополии, касалось и их: будучи занесено в бумаги, оно сегодня же дойдет до высшего руководства, станет предметом серьезного обсуждения у генерального директора и, в конечном счете, окажется свидетельством «ло бесэдера» в цехе, доказательством низкой дисциплины, слабости местного руководства, а, возможно, и крепким аргументом в пользу необходимости его замены.

Два чувства улавливал я в возмущенном гомоне своего непосредственного начальства: искреннюю оскорбленность моим поступком и слезное горевание по поводу того, что меня, невероятной протекцией допущенного таскать ящики, никак нельзя выгнать с завода. Вон сколько желающих занять эту превосходную должность. Вон какие среди них есть безупречно трудолюбивые люди, готовые целовать взасос эти замечательные ящики и, легко неся их одной рукой, другой одновременно протирать, а третьей, быть может, даже еще при этом и красить.

Будучи однажды переброшен на более ответственное РАБОЧЕЕ МЕСТО, я должен был хватать две здоровенные хреновины и вставлять их в третью хреновину. Надсмотрщик пожелал, чтобы я вставлял сразу три. Количества конечностей явно не доставало. Я сказал, что не могу. Но он требовал. Подошли еще два начальника и подтвердили справедливость его требований. Я изумленно молчал, исчерпав аргументы и ивритскую лексику. Подгреб еще один бугор и заявил, что я ло цодэк (неправ).

И тогда, отнюдь не уронив ни одной хреновины, я рванул молнию на штанах и заорал в их озабоченные фейсы на чистом русском:

- Этим, что ли, хватать третью?!

То, что прощалось мне, супер-блатному, не было позволительно многим другим. Неблатных там не работало вовсе. Каждого кто-то привел, и суть состояла как раз в том, кто именно. Всеобщая рабская покорность не имела предела, и оба моих подвига, один из которых уже рассказан, обросли невероятными подробностями, стали легендой, почти символом борющегося пролетариата в рамках отдельно стоящего цеха. Если бы пролетариат боролся...

Я-то чувствовал, что никакие это не подвиги, что сам я столь же труслив, сколь трусливы остальные, и если не держусь за РАБОЧЕЕ МЕСТО так же, как они, то только по неведению, неопытности, непониманию израильских реалий. Не ценить работу в Израиле, любую работу, как возможность раз в месяц гарантированно получать на банковский счет пусть даже минимальную, но зарплату - на это способен лишь наивный оле, не сознающий суровой правды великолепной рыночной экономики, да еще и в израильском преломлении.

Вот байка, услышанная мною от одного русского (неохота мне каждый раз писать это слово с кавычками, не нужны кавычки - русские мы и есть, чего уж там) работяги:

- Появился тут у нас один... Так, нормальный, только гнул все из себя. Вроде дирижер он был или кто... Его оставили на шаот носафот (часы дополнительные, то есть переработка) и говорят - снеси-ка харчи менаэлю (начальнику). А менаэль ихний не тут был - на антресолях. Да, снеси, говорят, ему пожрать, вот его пайка...

А этот, ну, дирижер, вдруг бац - и заявляет: я вам не мельцар (официант)!..

- И что? - спросил я.

- А ничего. Через минуту выкинули с манатками. Дирижирует теперь, небось, на набережной. Сам собой...

Байка врала. Мельцаром отказался быть я, я не дирижер, и меня не выкинули. Но рассказ показателен.

Два подвига за два года - не велика доблесть. Любопытно, однако , что никакой доброй славы эти свершения мне не принесли. Да, гуляли байки, только не звучало в них восхищения, нет, скорее что-то снисходительное, как по отношению к дитяти неразумному или просто придурку.

...Меня, стало быть, карали за плохое обращение с полом, и карали бы долго, но тут вновь визжали тормоза, и в наши три салона влетал следующий проверяльщик, одновременно ликуя и свирепея: накрыл он нас, дармоедов!

4.

Два очень смуглых и крупномордых человека считались у нас в цехе генераторами технических идей. Про них уважительно говорили: еш сехель (есть мозги)! Их РАБОЧИЕ МЕСТА тоже находились за спинами рядовых кадров, но, помимо функции прямого надзора, в их задачу входил и поиск способов повышения производительности нашего труда. Исходя из этого, я осмелился как-то предложить им завести тележку для перемещения проклятых ящиков. Революционный мой замысел не встретил, однако, их сочувствия. Они сурово выслушали мои речи и обещали подумать (в буквальном переводе - «проверить»). Через два-три дня мучительный размышлений (проверок?) вынесли вердикт: нельзя! Почему же? - робко спросил я. А потому, сказали они, что тележка якара меод (дорогая очень)!

Я вспомнил этих иудейских кулибиных вот по какой причине. Едва очередной посланец метрополии грозно врывался в наш цех, оба башковитых товарища плавно переплывали в тот индустриальный угол, к которому был прикован я. И добывали с полки чертеж, что всегда жил на этой полке. И погружались в него, прикрыв большим грязно-желтым листом три четверти своей мордатости. И яростно ерзали ногтями по чертежу до отвала ревизора.

Ко многим определениям, данным Израилю пишущим и непишущим людом, я бы добавил и такое: это СТРАНА ПРОВЕРЯЛЬЩИКОВ. Ани эвдок (я проверю)! - это почти стопроцентно ожидаемая и сбывающаяся реакция нормального израильтянина на любое предложение, сообщение, а уж тем более - просьбу. Что же касается так называемой производственной сферы, то здесь контроль - есть основное и единственное содержание труда непроизводственного персонала.

Но не только менаэлим (начальники) наблюдают за нами. Мы за ними - тоже. Нам не нужен их театр, мы пашем, однако у нашего зрения обычно есть резервы, глаза не так заняты, как руки. По наблюдениям многих рабочих, которые делились со мной опытом, схема, сценарий действия практически одинаков на всех израильских мифалях (заводах) и мифальчиках. Прибыв СЮДА, он ведет себя так, что становится очевидно: тут он ненадолго, никаких серьезных дел и проблем в данной точке мирового пространства нет и не бывает. Он бьет копытами и рвется куда-то ТУДА, где его ждут неслыханные по тяжести задачи.

Однако совершенно аналогично он ведет себя и ТАМ. Главные вопросы и препятствия, требующие его личного участия, непременно находятся не в том месте, каковое он почтил своим присутствием сей момент. Они, эти проблемы, всегда где-то. Где его нет сейчас, но куда он вынужден вскорости отбыть.

Редчайшей загадкой для меня была и осталась экономическая эффективность этого, простите за выражение, менеджмента. Я пытаюсь рассуждать на эту тему в более солидном и серьезном труде под названием «Один день Ицхака Давидовича» (ни в коем случая не допуская пародийности по отношению к классике, я начал так: « Пронзительным пунктиром заверещал будила, и он не сразу попал рукой в кнопку. К пяти часам утра схар-диру (съемную квартиру) полностью выстудило. За окном гвоздил дождь, и уже перлись первые зэковозы - кто-то ведь начинал в полшестого... Хозяйкино одеяло им коротко, и они сжимаются, слипаются под ним, как два эмбриона на медицинских картинках. Тут так: только вырубишь обогреватель, отключишь электропростыню, и минут через десять втягивается в дом окаянный колотун...»).

Но здесь ограничусь честным признанием: я не сумел ни вписаться в систему, ни понять ее. Но кое-какие догадки у меня все же есть.

Чем, например, можно объяснить тот поразительный факт, что израильские предприниматели явно во вред своему карману держат такую армию капо, которая сопоставима, а иногда и превышает по численности количество подлежащих надзору з/к, з/к. Во вред собственному карману - это в Израиле не шутка, это явление абсолютно невероятное. Но - очевидное. При том, что истинным солнцем страны является не жгучее небесное светило, а - ШЕКЕЛЬ.

По-моему, объяснить это можно только таким качеством, как тотальная недоверчивость. Если все врут всем, врут привычно и беззастенчиво, врут по большому и по маленькому, если ложью пропитаны все сферы жизни, от быта до политики, если, наконец, вранье есть норма, а правда - редкая диковина, экзотика, то оружие одно: не верить. Никому и никогда. Не верить и проверять.

Но и проверяльщиков надо проверять. И проверяльщиков проверяльщиков...

5.

Мне кажется, что даже утверждения типа «сегодня понедельник» или «завтра будет хорошая погода» вызовут у собеседника израильского происхождения рефлекторное «я проверю!». Если, как нас учили, социализм - это контроль (и учет, само собой), то реалии страны победившего сионизма - это контроль удесятеренный, возведенный в сумасшедшие степени и пронизывающий государство зримым прожектором и незримым рентгеном.

Израильтянин - как образ собирательный - чрезвычайно недоверчив. На моих глазах начинающий бизнесмен с пятилетним стажем проживания в стране консультировался у бухгалтера:

- А почему я должен учитывать все чеки моих клиентов?

- Они пойдут в банк на твой счет.

- Ну и что?

- Стало быть, твоя выручка станет видимой.

- А тайна вкладов? Банковская тайна, черт возьми?!

- Не смеши меня! Это по закону она тайна. А для налоговой инспекции - нет.

- Могут залезть?

- Обязательно залезут!

Государство хочет знать о своем гражданине как можно больше. И не только относительно доходов с точки зрения налогообложения. Ведомство национального страхования, через которое проходят все социальные выплаты, включая пособия по старости, безработице, обеспечению прожиточного минимума, всегда требуют банковские распечатки у просителя и, на всякий случай, имеют доступ к компьютерам израильских банков.

И не только к компьютерам. Захотят - ворвутся в дом, чтобы выяснить, не сожительствуют ли разведенные в 1988-м году супруги, осчастливившие Израиль своим прибытием в 1992-м. Сожительствуют?! Никакого этой псевдо-одиночке пособия!

Я проверю, мы проверим, они проверят... Я должен проверить!

Бдительность и еще раз бдительность. А с другой стороны...

Видеокадры убийства премьер-министра Рабина, снятые любителем, прочно засели у меня в памяти. Их прокрутили несколько раз, в обычном и замедленном темпе, подробно и понятно прокомментировали. Резануло слово «стерили» (полно в иврите «наших» слов) - так должна выглядеть местность, на которой предстоит появиться премьеру, так, стерильно, она должна быть очищена от любого мало-мальски подозрительного субъекта. Просто возможность появления «чужого» в пределах досягаемости огнестрельного оружия должна быть исключена...

Как же насчет «я проверю»?

Слесаря Шломо, дворника Моше, сторожа Ицика бдят в сто пар глаз. Можно не опасаться запоя Моше или прогула Ицика - не запьют, не прогуляют, дорожат РАБОЧИМ МЕСТОМ. Нет нужды их «воспитывать» - и так трясутся. Что же тогда проверять? А вот что: ставит ли подметальщик Моше казенную метлу «где положено» или размещает ее там, куда удобнее за ней тянуться. И не сказал ли Шломо Ицику что-нибудь непочтительное по адресу манкаля (генерального директора) промышленного гиганта численностью в шестьдесят человек.

Руководители хайфского Гистадрута (профсоюзное объединение трудящихся Израиля) озаботились трудовой загруженностью своих подчиненных. Вообще говоря, толковый руководитель должен прекрасно знать, кто и как у него работает. И если его собственный карман не зависит от числа кадров, он и не стремится умножать их ряды. Но это - если толковый руководитель...

Хайфский же нанял частную консультационно-аналитическую лавочку, которая десять дней наблюдала за местной школой дармоедства. Аналитики бесцеремонно распахивали двери и проверяли наличие тружеников за столами. Очевидно, сидеть за столом - это уже означает являть собой образец трудового усердия, и других способов выявления производственной эффективности пребывания профсоюзных деятелей на РАБОЧЕМ МЕСТЕ в арсенале исследователей не нашлось. В результате «800 наблюдений» (я цитирую источник - газетку «Новости Хайфы») будет уволено около сорока человек.

Каков же искомый идеал манкаля, ради чего он (с ведома и согласия Хозяина) держит прорву надсмотрщиков?

Искомый идеал наступит не только тогда, когда Шломо, Ицик, Моше и все остальные двадцать семь поалим (рабочие) будут отчаянно пахать, но и когда Шломо станет стучать на Ицика, Ицик на Моше, а Моше на Шломо. И наоборот. Что же касается оставшихся тридцати сотрудников гиганта, то им тоже следует стучать, совмещая это занятие с выколачиванием максимально возможно высокой производительности труда из надзираемых.

Вот цитата из той же газетки: «Два часа спустя после начала утренней смены Маргарита Н. потеряла сознание прямо на рабочем месте, у конвейера.... Несмотря на все тревожные признаки, администрация не стала вызывать «скорую»... Потом... врачи констатировали кровоизлияние в мозг... Маргарита скончалась... В конце февраля неожиданно вызвали на 12-часовую смену беременную женщину, которой до родов оставались считанные дни. Когда она попыталась отказаться, ей сказали, что высылают письмо об увольнении... Люди жалуются на тяжелые условия труда: потогонная система, постоянные 12-часовые смены...»

Как же проверили и проконтролировали «стерильность» места вокруг Рабина? Где была патологическая израильская недоверчивость, когда Игаля Амира, будущего убийцу премьера, брали в отборные армейские части, посылали по какой-то таинственной линии в Ригу (от Еврейского агентства - Сохнута? от здешнего шпионского заведения?), позволили ему так долго ошиваться вблизи правительственных автомобилей? И не Его ли Величество Блат причина того, что на самые-пресамые РАБОЧИЕ МЕСТА ( в том числе находящиеся в самых-пресамых хитрых учреждениях) попадают отнюдь не самые-пресамые достойные, умные, сильные, знающие, надежные?

Иной раз я думаю, что могущество, безошибочность, высочайшая эффективность и неуязвимость израильских спецслужб и разведконтор - обычный миф. И шпионажем, и перлюстрацией корреспонденции, и прослушкой телефонов, и прочими такого рода синекурными делишками заняты, полагаю я, невероятно проверенные блатные кадры, РАБОЧИЕ МЕСТА которых - это, чай, не мифаль (завод). Недаром эти легендарные суперы почти ежемесячно горят то в одной, то в другой стране. Но и сгореть не страшно: вытащат, обменяют, выкупят...

Миф? Мне всегда хотелось верить, что жидо-масонский заговор действительно существует. Пусть это называется не «заговором», пусть будет план, или замысел, или сговор, неважно, лишь бы это нечто, придуманное и реализуемое мировым еврейством, существовало на самом деле. Нечто такое умное и ловкое, благотворное влияние чего я, иудей, когда-нибудь все-таки смогу ощутить. Чтобы вследствие деятельности коварного жидо-масонства мне внезапно стало хорошо. Потому что жуть как тошно, если все время плохо.

Сегодня я прыщавый пионер, а завтра - заместитель Сталина. Сегодня я попусту исхожу кипящей юношеской спермой, а завтра восторженно погружаюсь в замечательную артистку Ларионову или не менее прекрасную артистку Конюхову (а вот чтобы совместными усилиями, в одной койке - нет, такого мне не приходило на ум в те вегетарианские времена некомфортабельного и непросвещенного блуда украдкой).

Я мечтал, пользуясь кознями соплеменников, и разбогатеть, и стать выше ростом, и прославиться, и водрузить Красное Знамя победы над Вашингтоном, и набить морду суке Погодину из четвертого «б»...

Теперь-то я знаю, что все это свист. Вместе со мной заговор признает свистом и прогрессивное человечество. Однако многие недоброжелатели богоизбранной нации продолжают упорствовать и не готовы присоединиться к разуверившимся.

Взамен публицистического неистовства я бы предложил более простое и действенное средство борьбы с упорствующими. Это тот самый способ, который предлагают нам наши дважды земляки в качестве лекарства от ностальгии. Сгоняйте в Россию! - говорят уже сгонявшие. И вы убедитесь, что за ужас сейчас на нашей предыдущей родине. И излечитесь. И больше туда ни ногой.

Сгоняйте в Израиль! - предложил бы я профессорам жидо-масоно-ведения. Притворитесь, что вы - олим хадашим (новые репатрианты). Трудно ли купить нужные бумаги?! Поживите тут чуток. Поработайте «от каблана» (подрядчика). Понаслаждайтесь плодами заговора. Ручаюсь - вы быстро разочаруетесь в объекте своих изысканий. И горестно зарыдаете, как и всякий человек, лишившийся духовной основы. Окружающая вас действительность вступит в такое противоречие с любимой теорией, что вам останется лишь горько признать: жизнь потрачена зря, как кипящая сперма несостоявшегося заместителя Сталина. И хотя евреи, конечно же, скверные люди, скажут профессора масонологии, но всего-навсего люди, а не всемирные злодеи и заговорщики.

Потому что умные, коварные и хитрые так скверно, скандально и ссучено не живут.

Но есть в природе - о, чудо великой сбалансированности! - и кое-что противоположное: страстный поиск антисемитов. Поиск антисемитов даже там, где их заведомо быть не может - например, в аквариуме или среди вообще ненайденных осколков Тунгусского метеорита. Что не менее прискорбно, чем миф о еврейском заговоре.

Иллюстрация на тему: корреспондент израильского радио «Кол Исраэл» Арье Лондон берет интервью у сотрудника российской газеты «Сегодня» Павла Фельгенгауэра. Нетрудно догадаться, что г-н Фельгенгауэр никак не калмык и не узбек. Отсюда и тональность вопросов: а в Думе много антисемитов? а разве не все коммунисты антисемиты? а это верно, что большинство партий в России настроены антиизраильски? а ведь Икс-то ненавидит евреев!? но Игрек, вы согласны, известный юдофоб?..

А они нас любят?

Нет, они нас не любят!

И хоть бы кто-нибудь объяснил мне, 55-летнему неимущему, отроду ничего не укравшему и доселе смешно суперменствующему баловню судьбы в сотне кавычек со всех сторон, почему нас непременно должны любить?! Отчего нас не устраивает обыкновенное, вполне приемлемое для всех других рас и наций, несомненным образом удовлетворяющее их равнодушие?

...В среду 7 февраля 1996 года главная израильская информационная программа «Мабат» («Взгляд») показала демонстрацию сторонников и родственников Игаля Амира, убийцы премьер-министра. Ее лозунг: «Мы протестуем!». Трудно было понять, против чего. Но только не против того, что Амира плохо проверяли, принимая на службу в тайные учреждения.

6.

Как ни крути, а одну вещь я понял точно: мне с ними хитрить бесполезно. Все мои жалкие ухищрения неумелого притворушки раскусываются вмиг. Когда я вкалываю до одури, закуриваю за долю секунды, вообще не хожу в уборную, - они не видят. Стоя за моей спиной - только за моей! по десять-пятнадцать минут подряд! - вся эта троица ничего не видит. Не замечает. Глядя в мою спину - не обращают на меня ровно никакого внимания (это надо уметь!).

Но если я неуловимо сброшу темп или чуть-чуть замешкаюсь... Если я не подберу брошенный ими окурок или на бегу, с грузом, не поправлю едва покосившуюся табличку... Если поставлю (быстро, но нежно!) ящик на два сантиметра левее, чем положено (положено семидесятилетней традицией, ни чем иным!)... Увидят! Среагируют! Врежут!

Они гениально умеют не замечать того, чего замечать не хотят. И обладают орлиной зоркостью во всем остальном.

Не обману и не словчу. Только надрываться, надрываться без перерыва и жалости к себе. Так я могу стать приемлемым для них. Тем, кого можно терпеть. Троечником.

К тому же я абсолютно лишен актерских способностей. А вот рассказ знакомого, толкового инженера, этими данными, по всей видимости, не обойденного. Его уволили с солидного завода (не моего, соседнего, сотни на полторы трудящихся), и он взахлеб делился со мной в послесменном зэковозе:

- Я в России как раз работал по этим станкам. Знаю их, как свои пять. Два года долбал иврит еще в Питере. И инглиш у меня есть - хотя и технический. Как они меня принимали - целый сипур (рассказ). Собеседования шли неделю: с кадровиками, начальником таким и сяким. Бумаги мои изучали вдоль и поперек. Потом дали толстую книгу на английском про эту технологию обработки - послезавтра перескажи суть на иврите. В Хайфу гоняли на психотест!

- А анализы на яйца-глист не сдавал?

- Брось шутить. Сказали бы - сдал бы и на глист! Все-таки инженерная должность. Сам знаешь, как котируется. Когда приняли, я в пляс кинулся...

- И чем же не угодил?

- А вот так и не знаю! Убей, не знаю! Сукой стать!

Все полтора года под них подстраивался. Можно сказать, копировал. Почти всю жизнь в самодеятельности, - умею. Все перепробовал. Был гордым-прегордым и жутко независимым, как многие рекомендуют. Чую - я плохой, ло бесэдер. Стал подхалимом. Кофе этот вшивый пил с ними ведрами. Все эти проклятущие ма нишма (как дела?) отбарабанивал сто раз в день. Про деток спрашивал. Рабина - кому хвалил, кому ругал. Не хныкал. Когда жена чуть концы не отдала, почти и не отпрашивался...

И все равно - чужак! Тут свой - кто с пеленок. Кто им пахнет по-ихнему, понимаешь? Я им не так пахну, хоть искупайся в дезодоранте!...

...Посочувствовав знакомому инженеру, я вспомнил о Шмулике и его РАБОЧЕМ МЕСТЕ.

Редким, редчайшим счастливчиком надо быть, чтобы выполнять работу Шмулика, который, кстати, сию минуту проехал мимо моего окна на своем ослепительном «Мицубиши»!

Этому Шмулику чуть больше двадцати. До багрута (аттестат зрелости) он не дотянул вследствие необузданной тяги к познанию женской анатомии. Имея супер-блат, Шмулик мог бы вообще не посещать школу и переходить из класса в класс «за так». Но он как раз посещал, вот в чем дело. А посещая - задирал юбки учительницам. Или пробовал сдернуть с них штаны. Что же до учителей мужского пола, то с них он ничего не сдергивал, а просто говорил им всем, что они хара (говно). Ясно, что даже супер-блат не удержал Шмулика в седле до 12-го класса.

Сегодня юноша занимает пост начальника отдела эстетики в нашем поселковом совете. У него есть все, о чем можно мечтать: семь штук в месяц, квиют (постоянство, т.е. статус работника, которого очень трудно уволить), бесплатный телефон дома и в тачке, сама тачка, а точнее, две, своя и казенная, и к обеим казенный бензин.

Рабочий день Шмулика длится тридцать - сорок минут. За это время он объезжает обе улицы поселка и отмечает, где и что появилось «ло эстети». Ну, к примеру, в прошлом месяце Шмулик письменно обязал всех и каждого изготовить и прицепить к дому номера. При неисполнении в срок - штраф 500 шекелей, приписал Шмулик, а вернее, не сам Шмулик, писать-то он не мастак, а одна из его заместительниц, татуированная Сара.

Теперь он едет и смотрит, как выполнено его указание. И велит Саре зафиксировать про всех, с кем не дружит, что их номера ло эстети, штраф 500 шекелей. А вон в том доме, зорко подмечает Шмулик, не только номер плох, но и веревку для сушки белья повесили вне разрешенных им, Шмуликом, габаритов. Двойное ло эстети!!

Сара прилежно записывает назначаемые Шмуликом штрафы. А скоро уже и фиеста, которую они проведут совместными Сариными, Шмуликовыми и еще одной знакомой девушки усилиями на вилле. Вдоволь поизучают анатомию. А там и вечер с шашлыками и шумной музыкальной сексотекой. А потом месячишко-другой в лондонах-парижах...

7.

В рассуждениях о РАБОЧЕМ МЕСТЕ вполне уместна попытка сравнительного чиновниковедения, которой я сейчас займусь. Оговорюсь лишь, что нового российского чиновника я не знаю. Зато предыдущий, советский мне знаком досконально. И что-то не верится в появление серьезных перемен...

В СССР

В глубине души чиновник всегда понимал и трезво ощущал свою ненужность, никчемность и ничтожность. Он имел мизерный заработок, кое-какое (обычно - незаслуженное высшее) образование и микроскопические амбиции. Ни своей работой, ни должностью чиновник не гордился и гордиться не мог: общество дружно его презирало и награждало обидными кличками (конторская крыса, протиральщик штанов), с чем чиновник, по совести говоря, был внутренне согласен. А нередко - и не внутренне. Сами чиновники с удовольствием вышучивали свой образ жизни и не гнули из себя общественно-полезных деятелей.

В ИЗРАИЛЕ

Нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах чиновник не признается, что он бездельник и паразит. Общество не только не презирает, но, напротив, бесконечно уважает чиновников, боится их и завидует им: сидит себе в мисраде (контора, учреждение), под мазганом (кондиционер) и наслаждается жизнью.

Чувство самоиронии, способность посмеяться над собой, усомниться в себе - абсолютно отсутствуют.

Уверенность в том, что без него мир пойдет прахом, наступит всепланетная анархия и тотальное безобразие - фундамент существования чиновника.

В СССР

Запугать чиновника не составляло труда. Будучи, как правило, человеком мелким и мстительным, он, конечно, с удовольствием волокитил, тянул, отказывал, но все же был легко уязвим.

Государственные, партийные, профсоюзные органы принимали жалобы и были обязаны реагировать в срок. Толковая телега нередко приносила эффект: головы чиновников летели запросто. Влиятельному же жалобщику достаточно было одного звонка...

В ИЗРАИЛЕ

Чиновник не пуглив. Застращать его почти невозможно: начальство всегда возьмет его сторону, даже если чиновник заявит, что ваша фамилия начинается с мягкого знака и заканчивается на твердый.

Жаловаться и бессмысленно, и некуда. Никаких райкомов, адвокат безумно дорог, суды тянутся десятилетиями. Пусть меня осудят, но все равно скажу: многие-многие олим делились горем - ах, какая жалость, что нету здесь райкомов... Утешал так: их ведь теперь нет и в России...

В СССР

Чиновник не стеснялся в открытую валять дурака. Личные дела и делишки он решал, не скрываясь и не таясь, что почти исключено у якобы-дисциплинированного израильтянина. Последний, впрочем, в личных целях использует служебный телефон (заодно - и экономия!), а наш паразит обычно включал ноги, дабы побегать по лавкам, очередям и бытовым заботам. А поскольку таковых забот и проблем имелась масса, то и застать чиновника на месте было затруднительно.

В ИЗРАИЛЕ

Если советский чиновник ленился даже изображать работу, то его израильский коллега - это великолепный артист, бурно функционирующий при помощи телефонного аппарата, компьютера и голосовых связок. Свои невеликие труды и обязанности он умело растягивает на весь рабочий день, удачно не завершает и остается на «вечернююсмену» в целях выколачивания лишнего шекеля. Чиновник всегда феноменально занят - это аксиома израильского конторского лицедейства.

В СССР

Советский чиновник относился к категории умеренно заменимых. Это означает, что при известной настойчивости посетителя «вопрос» все-таки можно было решить путем подключения другого чиновника либо начальника.

В ИЗРАИЛЕ

Служащий любого учреждения абсолютно и безусловно незаменим. И если г-н «Икс» заведует болтом, а г-н «Игрек» - гайкой для этого болта, то нет силы, способной каждого из них сделать что-либо для решения «чужого вопроса».

В СССР

В том деле, к которому служащий был приставлен, он, как правило, разбирался. Явных глупостей и очевидной чуши не нес. Иногда проявлял мизерную самостоятельность. В целом представлял себе свой маневр и маневр соседа.

Никогда чиновника не сажали за стол без подробного предварительного инструктажа. Совмещение функций обычно приветствовалось и практиковалось. Очевидный идиот не удерживался за столом более одного часа.

В ИЗРАИЛЕ

Отнюдь не каждый чиновник понимает, чем он должен заниматься, каковы его функции и обязанности. Достаточно часто - не понимает и понимать не хочет. Так ему лучше. Это может быть связано с букетом причин: запутанность нормативных документов, отсутствие или бестолковость инструктажа, скудоумие самого чиновника. Вообще, такого рода качества, как глупость, необразованность, невоспитанность, вовсе не препятствуют ни занятию должности, ни служению обществу.

В СССР

Чаще всего, чиновник был способен слушать и дослушивать. Иной раз пытался помочь, особенно если проситель был жалок или красноречив. Легко брал мелкие взятки и с наслаждением - крупные.

В ИЗРАИЛЕ

Самостоятельные решения - вещь недопустимая. В практике чиновника это исключено. А взятки, особенно от малознакомых, он не берет. Слушать органически не умеет и перебивает посетителя на третьем слове. Сам - большой любитель поговорить.

В СССР

Связями для занятия должности обычно не пользовался. И нужды не было - какой нормальный человек шел в контору за гроши. Продвижению способствовали такие факторы, как анкета, собственные деловые качества и блат. Именно в таком порядке.

В ИЗРАИЛЕ

Должность занимает только по протекции. Никакие природные данные, включая общую гениальность соискателя поста, не в состоянии принести желанную синекуру. При этом чем более могучая рука продвигает чиновника, тем менее обременительны его обязанности и выше жалованье.

В СССР

Нередко чиновник был изрядный подхалим. Однако некую границу приличий он все же держал и сохранял подобие человеческого достоинства. Более того, мог надерзить своему начальству либо перечить ему, демонстрируя тем самым, что совсем не держится на место. Да и на самом деле не держался.

В ИЗРАИЛЕ

В подхалимаже неудержим. Чувство собственного достоинства, переходящее в спесь, обретает лишь при общении с просителями. Начальство боготворит очно и заочно. Страшно - и не без оснований - боится доноса либо клеветы. За место держится руками, ногами, зубами и ушами.

В СССР

Несмотря на многосотлетнюю историю российской государственности, существовала масса неотработанных бюрократических процедур, что позволяло чиновнику подходить к делу «творчески»: сокращать, изменять, игнорировать, и, в конечном счете, многое решать самому. А это требовало известной сметливости. Чиновник, таким образом, мог, мог, мог...

В ИЗРАИЛЕ

Все многообразие жизненных обстоятельств уложено и регламентировано исчерпывающим образом, из чего следует, что у чиновника нет возможности (желания - само собой) «творить». Все устоялось, все зацементировано. С тоскливым скрипом вращаются колеса гигантской неповоротливой государственной машины, построенной, кажется еще при Ное. А ведь стране еще нет и пятидесяти...

8.

Итак, советский проверяльщик обычно все-таки стеснялся, чувствовал, понимал, знал, короче, свое место. Израильтянин же - о-го-го! - ясным соколом глядит на тебя бездельник с полномочиями, кронпринцем выхаживает он по твоей территории, и не меньше чем «калашниковым» выглядит в его руках малая бумажонка, способная стереть тебя в пыль и низвергнуть в бездны презираемого обществом наемного физического труда или жизнь на грошовых пособиях.

Ну, приходили они ко мне в Союзе: то пожилой старлей-пожарник проверять свои немудреные штуки, то наглые девки из лаборатории контроля за соблюдением стандартов, то полные мудаки из гражданской обороны - и что же? Спросишь старлея, чего ему сегодня надобно, звякнешь, чтобы отлили для него литр спирта... Или рявкнешь на девок, что путевок в детсад у тебя нет, а их малограмотный акт ты не подпишешь по причине его глупости и некомпетентности - только этих проверяльщиков и видели.

Совсем другой коленкор, когда твою дверь распахивает, как свою собственную, некто из мисрад а-авода (министерство труда). Из битуах леуми (ведомство национального страхования). Из ирии (муниципалитета). Из мас ахнаса (налоговое ведомство). Да разве променяют они свою сладкую жизнь, сказочное свое РАБОЧЕЕ МЕСТО на рискованную взятку, взять которую у тебя, необнюханного, малознакомого - мрак и страх?! Нешто они сумасшедшие?

Особенности делового стиля израильского столоначальника настолько любопытны, что не жалко посвятить им несколько абзацев. Характерная черта детей младшего возраста и чиновников состоит в органической неспособности сконцентрировать внимание на определенном предмете или вопросе. Я не отношу себя к знатокам детской психологии, поэтому фокусирую взгляд на чиновнике.

Любой гражданин Израиля отлично знает, что когда наступает его очередь изложить в мисраде (контора, офис, учреждение) свою проблему, окружающая среда, синхронно с появлением посетителя в кабинете, задействует массу отвлекающих факторов. Сразу же зазвонит телефон и будет тявкать шесть раз за те четыре минуты, что проведет гражданин с пакидом (чиновником) или пкидой (чиновницей). Таким образом, из четырех минут следует вычесть две-две с половиной, отнятые звонками. Этот пример говорит лишь о пропорциях. Можно пробыть тет-а-тет и час, из коего посетителю будет уделено минут пять-шесть. Да еще какое-то время заберут сослуживцы чиновника, его начальники, шумная ссора, случившаяся в другом конце учреждения. Впрочем, и тех жалких мгновений «чистого» времени, которое было выделено посетителю, обычно оказывается достаточно, чтобы отправить его в иное учреждение или за иной бумагой.

Начальники же - неважно, чего - директор пляжа, заведующий парком, руководитель микро-структурной учрежденческой единицы - есть люди, фантастически занятые, роль памяти и мозга которых возложена на всегда надменных секретарш. Причем секретаршами снабжен весь легион чиновников, что удваивает общее число израильских столоначальников. Секретарши ведут йоман (дневник), где находится весь насыщенный трудовой день директора пляжа: два посетителя (записавшихся на «прием» за месяц) и пять раз по три обязательных звонка: жене, матери, любовнице, матери, любовнице, жене, любовнице, жене, матери...

Я нередко поражался, мотаясь по конторам, именно количеству звонков. Причем волей-неволей достигавшие моего слуха реплики явным образом свидетельствовали о неслужебном характере разговора. Не исключено, сделал я вывод, что обмен дюжиной взаимных телефонажей за день - это нормальный ритуал, входящий в стандарты общения израильтян. Они хотят знать, как обстоят дела один у другого не вообще, а именно на данный момент, а потом на момент последующий, и так каждые полчаса. Благо, свою любознательность несложно удовлетворить, находясь на РАБОЧЕМ МЕСТЕ.

Живущий по соседству субъект, я полагаю, вовсе не спит ночами по сходной причине. У него море знакомых и друзей, визитирующих почему-то, главным образом, после появления луны и, разумеется, исключительно на автомобилях. Поскольку клаксон заменяет им дверной звонок, мой сосед всякий раз высовывается из окна второго этажа и успокаивает интересующихся у него, «ма нишма?» (как дела?) спасительным «беседэром», после чего вояжеры, газанув, отбывают. Иногда они нажимают на газ, не дождавшись «беседэра» и будучи вполне довольны самим фактом выкрикивания вопросительного «ма нишма». Предполагается, очевидно, что услышавший эти слова человек и не может дать никакого другого ответа, кроме обязательного. А в связи с этим теряет смысл и само ожидание ответа.

В свою очередь, мой сосед зачастую выпаливает вслед умчавшемуся авто тот же самый вопрос, но отнюдь не замирает в окне, дабы пронаблюдать возвращение машины и услышать подобающую реакцию. Нет, бросив в пространство ответное «ма нишма?», сосед тут же захлопывает окно, что свидетельствует о его уверенности в полном благополучии ночного гостя.

Попутно отмечу, что этот сосед являет собой вполне усредненный портрет израильтянина: поразительное сочетание всех внешних атрибутов суперсовременного человека (литры дезодоранта подмышками, мобильный телефон, ключи от лимузина) с повадками совершеннейшего дикаря. Так, мобильник небрежно прицеплен к затруханным полуспущенным шортам, спереди из которых мощно выпирает волосатое брюхо, а сзади раздвоение не менее волосатого зада. А еще - сосед не выносит тишины. Если он разговаривает, то только криком. Если врубает радио, то только на максимум. А не разговаривает и не врубает музыку он лишь во сне...

Заглянув как-то ко мне, сосед был шокирован отсутствием на стенах «тмунот» (картин). Он остолбенело взирал на пустое пространство, искренне не понимая, как вообще возможна такая дикость - не разместить на плоскости хотя бы десяток «картин» при всем известной их дешевизне. С тех пор в глазах соседа я числюсь человеком некультурным и неинтеллигентным.

9.

Но возвратимся в мисрад (учреждение). Мы видим, что в нежелании либо неспособности чиновника сосредоточиться на беседе с посетителями ему изрядно помогли: звонил телефон, подходили сослуживцы, вспыхнула ссора. Все это позволило ему говорить сразу с троими и вникать при этом в детали дальнего конфликта. Ситуация, следовательно, была весьма комфортной, той, что надо. Изредка же посетитель оказывается перед чиновником, лишенным отвлекающих факторов. Негуманно, доложу я вам, просто жестоко наблюдать пкидим (чиновников) в такие минуты. Но приходится, если ты намерен заниматься описанием жизни в ее наготе.

Мы сели, и я положил перед ним бумагу. Он кинул на нее рассеянный взгляд и стал смотреть мимо меня. Он ждал. И я ждал. Мы оба молчали. Никого не было в комнате, кроме нас. Не звонил телефон. Не стучал факс. Не орали за окном. Тихо было в коридоре.

Уставши от безделья, он ткнул пальцем в клавишу компьютера, и лицо его счастливо озарилось:

- Махшев ло поэль! (компьютер не работает) - победно воскликнул он.

Я молча привстал и включил прибор. Экран загорелся. Чиновник тоскливо выстучал номер моего тика (дело, папка, досье) и с омерзением взял мою бумагу. Телефон все еще молчал.

- Что это?! - рассерженно (сразу, без мотива - рассерженно!) указал он перстом в пятую строчку сверху.

Я знал бумагу наизусть и открыл рот для разъяснений. Но в это время в коридоре раздались шаги, хозяин кабинета напрягся, нервно заерзал, и я захлопнул рот в твердом знании того, что мой ответ не будет услышан.

Чиновник едва не зарыдал, когда шаги миновали его дверь. С тигриной резвостью покинув РАБОЧЕЕ МЕСТО, он бросился к двери, дернул ее и выдвинул в коридор полкорпуса. Обследовав пространство влево-вправо, он грустно возвратился за стол и с надеждой посмотрел на телефон. Тот молчал. Звонить он в любом случае уже не мог, потому что, пока чиновник вглядывался в коридорные дали, я вырвал провод. Пусть и ценой мелкого хулиганства, но эксперимент надо было довести до конца. И обеспечить его чистоту.

Столоначальник поднял на меня наполненные трагизмом глаза и вновь гадливо ухватил мою бумагу.

- Что это? - он указал на сей раз не пятую сверху, а предпоследнюю строку.

- Моя фамилия, - вежливо пояснил я. - Она, конечно, длинная и странная, но моей вины в том нет...

Он разрешил просимое. Шлепнул свое факсимиле. И все - молча. Ведь говорить с одним, только с одним человеком он не умеет. Не обучен.

10.

Начитавшиеся израильских русскоязычных газет быстро найдут ответы на все мои вопросы. Это же социализм! - понимающе скажут они. То есть, повторят устойчивую легенду, будто в Израиле слишком много от идиотических утопий Маркса и Ленина.

Я, во-первых, считаю и того, и другого людьми огромного ума, а во-вторых, думаю, что социализма в Израиле не больше, чем цветоводства в гинекологии. Спорить не хочется, изм в Израиле, на мой взгляд, вполне гнилостно-рыночный, дикий, законами не сдерживаемый (ибо законы не выполняются и здесь), ну и к тому же с израильским акцентом: жадность - невероятная, толстокожесть - чудовищная, ментальность - восточная...

Напоминаю, что я работал на частном предприятии. Как списать все, что я там увидел и ощутил, на нехороших философов и их нехороший социализм?

Я начал с того, что мне не удалось пообщаться ни с президентом, ни с генеральным директором. Зато я видел и слышал Хозяина. Нас собрали тогда на заводе-гиганте, всех сто с чем-то рабочих, всех двести с чем-то начальников

и капо, и Хозяин произнес короткую речь. Я ее понял и сам, но потом перепроверил у знатоков иврита.

Он сказал так:

- Я решил, что вам не нужен профсоюз. Вообще не нужен. Кто со мной согласен - пусть распишется, что согласен. Кто не согласен - бэвакаша (пожалуйста)... За воротами есть много замечательных, трудолюбивых рабочих....

И все пошли и расписались, что ни на хрен не нужен нам этот профсоюз. И я тоже расписался, почуяв, что, в случае протеста, меня не спасет никакой блат. А дома - жена, дети, жрать всем надо, за хату платить, за электричество, за газ, за телефон, за..., за..., за...

Мы оказались вне профсоюзного объединения трудящихся. Уволили и нашего лидера по имени Рафи. Хозяина и генерального директора, между прочим, тоже звали Рафи. И именно так любой мог обратиться к каждому из троих - незаметному профлидеру, гендиру и Хозяину - «Рафи, шалом!». Не правда ли, демократично? Так и задумывалось отцами-основателями государства...

Каким-то поразительным образом подобная вроде бы фамильярность и вроде бы демократичность (только на «ты»! только про имени»!) сочетается с редкостным чинопочитанием, равное которому я встречал доныне только в анекдотах о чукче-начальнике. Любое ничтожество, внезапно произведенное в чин, пусть даже микроскопический, молниеносно проникается гигантским самоуважением. Мало того - остальные ничтожества начинают видеть в нем Большого и Достойного Начальника, чье появление автоматически вызывает в подчиненных священный трепет.

Так вот: о профлидере. Этот неизвестный Рафи, круглый год экипированный в майку, шорты и сандалии, от страха быть замеченным никогда не высовывал перископа из занятого им где-то на заводских задворках комфортного окопа РАБОЧЕГО МЕСТА.

Когда этого Рафи уволили (я пишу имена с большой буквы, а для точности воспроизведения израильских реалий, как уже сказано выше, надо бы с маленькой), я решил, что как раз в нем Хозяин персонифицирует исходящее от профсоюзов зло. Хотя логики тут не было ни на грош: Рафи тихо жил в окопе, не принося никому ни добра, ни худа. Хозяин же, объяснили мне, входит в высшую израильскую номенклатуру и вообще ничего не боится.

Несколько месяцев спустя случилось два события. В лучшей русской газете молодой журналист, полиглот и при этом корифей всех наук поведал о самом прогрессивном предпринимателе страны, нашем Хозяине, который до конца выкорчевал на своих предприятиях отвратительные социалистические рудименты, внедрил новейшие достижения технологии и потому активно торгует с заграницей.

Одновременно кто-то все же крупно (чрезвычайно крупно - мелкий калибр нашего хозяина не брал!) накатал, и после длительной тяжбы нам вернули и членство в профсоюзе, и беднягу Рафи, немедленно укрывшегося в своем насиженном окопе.

11.

В Израиле принята, утверждена и тысячеустно озвучена формула: работать должно быть тяжело. Уже в ульпане (класс по изучению иврита), едва одолев буквы, мы узнаем про рофэ (врача) Дани, который овэд каше (работает тяжело) и его секретаршу Рахель, которая овэдэт каше меод (работает тяжело очень). Ну, вроде нашего «Маша мыла раму». Разве может Маша на первых страницах букваря мыть пол или стену? Нет. Столь же абсурдно преположение, будто работать в Израиле можно, скажем, весело или легко.

Я знавал даму-израильтянку, соблюдавшую почти сталинский режим дня: она ложилась спать под утро, часа так в четыре пополудни покидала спальные комнаты своей виллы и давала указания на завтра садовнику и кухарке, после чего, утомившись, отправлялась в бассейн.

И что вы думаете? Она всегда была очень-очень усталой, а ее муж, мелкий владелец дюжины крепостных мирусия (из России). Кстати, предлоги пишутся слитно, как я сделал только что), а также друзья дома, в один голос утверждали, что дама сия «овэдэт каше меод».

Перечень здешних постулатов не так уж велик. Авода каша (работа тяжелая, с ударением на последнее «а» в обоих словах) - один из фундаментальных. Она всегда «каша», в том числе и у начальника отдела эстетики Шмулика, и у нашего Хозяина Рафи, и у израильтянки со сталинским режимом дня. А затем следуют:

- счастлив тот, у кого есть работа, РАБОЧЕЕ МЕСТО,

- несчастлив тот, у кого ее нет,

- любая работа хороша,

- на работе надо мучиться.

От работы нельзя получать удовольствие. Работу должны сопровождать обязательные спутники: фантастическая ферула, предельное физическое и нервное напряжение, тотальное доносительство...

(Вы помните солженицынского Шухова? Поверьте, редко-редко, но и я испытывал странное наслаждение, когда споро и удачно шла моя «авода» в добытой по протекции рабочей зоне, когда не мешали, когда я был королем своего РАБОЧЕГО МЕСТА).

- чем больше работы, тем лучше, потому что завтра тебя явно не уволят, и послезавтра, пожалуй, тоже, и есть возможность остаться на шаот носафот (часы дополнительные) - единственный, по сути, способ для раба получить почти среднюю израильскую зарплату. А если ты хочешь получать среднюю - ЖИВИ ЗДЕСЬ!

Я могу поклясться под присягой, что наблюдал собственными глазами 24-часовой рабочий день! Не в прошлом веке, не в Зимбабве, а тут, в Израиле, в 1993 году от рождения непризнанного евреями Христа. Был срочный заказ, и галерники с радостью провели на веслах сутки подряд, что категорически запрещено и международным, и израильским трудовым законодательством. А малость отдохнув, отбухали еще сутки. И я вместе с ними. Потому что за переработку платят больше обычного.

Никогда не забуду рабочего - не «нашего», местного, кадрового туземца, отпахавшего тут лет пять-шесть, в трагическую для него минуту. Он получил письмо об увольнении. Рабочий плакал и не стеснялся слез. К нему никто не подошел. Ни-кто! Не подошел и я. Но не от страха проявить солидарность - у меня просто совсем не было в ту пору иврита.

Наконец, я видел самого главного и самого страшного из своих капо в той ситуации, когда прошел слух, будто его намерены сократить. Смотреть на него было невыносимо - не выдерживали глаза. Он дико метался между все теми же тремя верстаками и четырьмя станками и, будь в его руках плетка, розги, нагайка, батоги, кистень - не задумываясь, пустил бы эти орудия в ход, обрушил бы на наши плечи, лишь бы хоть на микрон повысить свои шансы уцелеть...

12.

Равнодушие, неприязнь, ненависть, дискриминация, которыми встречает эмигранта любая страна мира, - есть вещи ожидаемые, объяснимые.

Что поделать - чужак. Он приперся сюда отнять мое РАБОЧЕЕ МЕСТО, и уже самим фактом своего массового вторжения нагружает рынок труда, бьет по моему карману. Кроме того, он нуждается в жилье, еде, одежде, что ведет к росту цен. Наконец, он не понимает моего языка, и уже этим меня раздражает. А если к тому же он еще и диковат - с моей, конечно, точки зрения - и ведет себя не так, как принято в моей среде, вовек не дождаться ему моей симпатии.

Помню, году примерно в 88-м в Ригу завезли несколько сот вьетнамцев, - не было желающих трудиться на швейном, кажется, производстве. Гости Латвии немедленно занялись мелкой торговлей, кучковались на улицах и толпами отправляли на родину громоздкую металлическую посуду - кастрюли, сковородки. И я, вместе со всеми, ощутил к ним неприязнь. Честно пытался задавить в себе это чувство, наорал на детей за расистские интонации в ехидных репликах, и все же, все же...

В словесном определении факта переезда еврея откуда-либо в Израиль существует некая тонкость, носящая отнюдь не лингвистический характер.

Чертовски важная тонкость! Перебравшийся сюда еврей - не эмигрант, и его переезд - не эмиграция. Он - возвратившийся на Родину! «Новый поднявшийся», если в буквальном переводе. И краеугольный камень сионизма как раз в этом - собирании евреев на исторической родине. Следовательно, каждый «вовращенец» желанен, для каждого тут есть место, каждому рады.

Первый рабочий день в Израиле меня нокаутировал. Предыдущий - и до того единственный в жизни - страшный, лишающий воли нокаут я получил в далеком 68-м, когда меня привезли в КГБ и усадили перед двумя следователями. А третий - смерть мамы я пережил уже здесь и совсем недавно, летом 96-го.

Нет, я преувеличил. Первый рабочий день в Израиле все-таки не был чистым нокаутом: еще до счета «девять» я сумел назавтра к концу ночи слезть с лежанки и выбраться на улицу, где уже подкатывал к условному месту заводской зэковоз. В свои только что исполнившиеся пятьдесят, пусть даже при спортивной выправке и внешней моложавости, я был самым старым в цехе. И единственным безъязыким. Мною командовали двое-трое парней. Что значит, командовали? Нагружали и наблюдали скорость моего перемещения с грузом. Им все время казалось, что моя скорость мала. Криками и жестами они давали мне понять, что при таком качестве работы я еще до обеда окажусь за воротами. С быстрого шага я перешел на легкий бег, но и это их не устроило. Один пристроился рядом, подстегивая меня «маэр! маэр!» (быстрее! быстрее!), а другой уселся за письменный стол катать телегу про мою профнепригодность.

Словом, вернулся я на родину.

И если бы только я! Мне-то еще повезло: во-первых, блат, а во-вторых, приличные физические кондиции, благодаря которым я выдержал два года в рабочей зоне и ушел - редчайший случай! - сам. Чем, кстати, испортил отношения с родней, как раз и бывшей этим блатом. Между прочим, впоследствии я пересмотрел свой взгляд на эту родню: сначала мне казалось оскорбительным трудоустройство в заводской концлагерь. И только годы спустя до меня дошло, что все обстояло ровно наоборот, и они, может быть, спасли нас, дав мне возможность зарабатывать какие-то деньги. Да и то сказать: а что еще, кроме простой физической работы, в состоянии выполнять немолодой, нерукастый и не знающий иврита человек. И я бы со всем согласился, все признал правильным и справедливым, - но МУЧИТЬ-ТО зачем?! Зачем ДОБАВЛЯТЬ?!

А каково моим ровесникам и людям постарше, не имеющим блата, не обладающим физической и психологической выносливостью?

Однажды в поисках небольшого подержанного электрооргана мы с женой оказались в роскошной двухэтажной квартире метров под триста, куда пришли по объявлению. Русские опознают русских вмиг: стоя на подоконнике, терла стекла «наша» пожилая женщина, как она потом сказала, бывшая учительница

русского языка и литературы. Хозяйка удалилась за органом, а мы имели неосторожность спросить учительницу, как ей живется. Она на мгновение повернулась к нам, и мы увидели слезы...

Можно было не продолжать, типичная картина: хозяйка не сводит с нее глаз, контролирует каждое движение, издевается, платит меньше положенного минимума, и, при перерывах в работе (например, посещении уборной), вычитает оплаченное время.

Эта учительница тоже вернулась на родину.

Тотальная дедовщина - фон и суть существования «нового поднимающегося». Я слышал массу рассказов от «кандидатов» на прием в киббуц, как их обнюхивали по полгода, году, а потом отказывали. Нормальное понятие «присмотреться к новичку» здесь подменено такими испытаниями и проверками, десятую долю которых не пройдет ни один из самих испытывающих и проверяющих.

Впрочем, едва ли можно говорить о ненависти исключительно к новичкам. Друг друга коренные израильтяне тоже терпеть не могут, хотя объятия, поцелуи и похлопывания - в постоянном обиходе. Страна расколота на многие враждующие слои: религиозные и светские, правые и левые (отнюдь не по классической терминологии, экономические воззрения тут не причем, разделение проходит по отношению к арабской проблеме), выходцы из североафриканских стран (так называемые марокканцы) и Европы, богатые и бедные, и наконец, все вместе - против русских последнего завоза.

За счет чего же существует государство, почему его не разрывает бурная взаимная злоба? Наверное, благодаря арабам. Они создают объединяющий фактор, и лишь борьба с ними способна сплотить израильтян. Говорят, что особенно четко это проявляется во время войн. Если так, боюсь, мне еще представится возможность в этом убедиться...

13.

С начальством спорить - асур (нельзя). Не выполнить указание - асур. Критиковать - асур. Это не просто опасно, нет, это безумие. Никто не станет разбираться в причинах и истоках конфликта: раба немедленно выгонят.

Откровенничать, доверяться кому-либо - асур. Продадут, заложат, настучат. Крой на здоровье правительство. Крой ту партию или эту. Но категорически не вздумай трогать данный завод, его порядки и всех-всех-всех его бесчисленных начальников. Потому что вон он сидит в своем мисраде (контора, учреждение) - всегда мрачный коах адам (кадровик). Двухсотпроцентный аналог тех отставных майоров и подполковников, перед которыми трепетал советский человек.

Выпивал я однажды с одним таким Пиней, Пинхасом, бывшим Петей. По неисправимой злокачественной глупости, а также принимая во внимание степень блата, его определили на приличное РАБОЧЕЕ МЕСТО - в заводской гальюн, где он и проводил трудодни наедине со шваброй.

Петя-Пинхас, хорошо приняв, и поведал мне, что одно из поручений «коах адама» состояло в фиксации частоты посещения заводским персоналом вверенного Пете объекта, а сверх того, в определении к.п.д. этих визитов, включая продолжительность моче(кало)испускания и праздного пребывания в сортире.

Мало им, шакалам, бдить в цехе, - промелькнуло у меня в голове. А Петю я спросил:

- И часто ты его информируешь?

- Да кажный день, - честно ответил Пинхас. - А еще велел говорить, кто чего сказал. Кроме футбола и политики...

КРОМЕ ПОЛИТИКИ!

Какие же еще заботы одолевают кадровика?

Забот у него, коротко говоря, нет никаких. Рабсила, как я уже отмечал, не требует ни воспитания, ни перевоспитания. Она вообще ничего не требует. Отчетность ничтожная, да и ту в перерывах между кофепитиями выстукивает помогальница кадровика. Идеологическую клизму ставить трудящимся не надо. Играет кадровик рольку работающего «каше меод» и копит дерьмецо на всех и каждого...

Мы неплохо помним андроповские времена, когда власть выгнала милицию на улицу. До того милиция была где-то в вечных гостях у самой себя, там же жрала водку и покидала убежище не чаще профлидера Рафи. А вот израильский менаэль (начальник) выгнан «на улицу» изначально. Его стол - тут же, посередь производственных процессов, ибо РАБОЧЕЕ МЕСТО надсмотрщика должно находиться, естественно, в гуще надсматриваемых. Такова КОНЦЕПЦИЯ, - объяснил мне как-то крупный босс, случайно узнав, что в Русии я тоже был кое-каким менеджером и имел в подчинении пятьдесят с лишним человек.

- Ты не понимаешь, - с сожалением говорил он, - это концепция: менаэлим всегда должны быть рядом с рабочими. И чем больше менаэлим, тем лучше!

Да. Верно. Вот и шестой за день ревизор от метрополии заскакивает в цех и рычит:

- Я вас заставлю работать, как в Германии!

Это как же? Нет предела интенсивности труда? Но если уже достигнуто 99,98 процента, а оставшиеся 0,02 просто неуловимы, то каким образом вскрыть и реализовать столь микроскопический резерв?

А вот для того и КОНЦЕПЦИЯ. Будучи успешно внедрена, она дает результат: 99,99999... Не идеал, но все же...

Контролируется все. Существует масса прямых и косвенных показателей производственной отдачи каждого кадра. Зато труд капо количественному учету не поддается. И в ход идут иные критерии - степень озлобленности! степень остервенения! число уволенных за определенный отрезок времени! «Халаш!» (слабый!) - сказал тот же крупный босс про самого приличного и наименее жестокого из моих начальников. Сказал кому-то, но при мне, не предполагая моего продвижения в иврите.

Перекрестный контроль. Контроль стоячий и ходячий. Наблюдающий целенаправленно и бьющий по площадям. Персональный. Взаимный.

Бдят все - и за всеми. Недаром чиновничество, включая начальников среднего ранга, как правило, помещено в стеклянные клетки, прозрачность которых гарантирует ежесекундный присмотр каждого за каждым. А теперь в моду входят еще и видеокамеры постоянного слежения. Какие неслыханные усилия направлены на стопроцентный «съем» с трудящейся единицы!

Между тем, я повторюсь, умный и знающий руководитель вовсе не должен нуждаться во всех этих ухищрениях. Умный и знающий всегда в состоянии оценить и объем работы, и необходимое для ее выполнения время, и качество труда конкретного подчиненного. Да, с небольшим допуском. С плюсом-минусом. Ну и что? Кроме всего прочего, доверие окрыляет человека, повышает его цену в собственных глазах. Доверие - эффективно!

Выше я уже писал о критериях отбора кадров, основополагающим из которых в Израиле является «витамин Пи» (так оно и звучит на иврите), где Пи - это протекция. Второе слагаемое - особенно если речь идет о должности выше говночиста - «теуда» или «теудот» (удостоверение, диплом, свидетельство или удостоверения, дипломы, свидетельства).

Вообще говоря, мир теории и мир практики редко пересекаются в реальной жизни, они существуют параллельно, и каждому отлично известна колоссальная дистанция между «как положено» и «как есть», идет ли речь о законодательных актах или моральных императивах.

Столь же наглядно это вопиющее противоречие проявляется в наличии «теудот», которыми увешаны кабинеты врачей, адвокатов, ученых, директоров. Я вспоминаю в этой связи, как печатал на русском по просьбе одной местной мадам перечень ее дипломов. Мадам заполучила (по блату, естественно, - хотя и в результате жесточайшего «конкурса») должность директора школы, и ей потребовалось оповестить русскоязычную общественность околотка о своих достижениях.

Это было умопомрачительно! Она закончила кучу таких и сяких курсов, два университета, повышала квалификацию за морями-океанами, имела роскошные бумаги с ликами американских президентов и английских премьеров. При самой высокой научной степени в стране - третьей (это уже рядом с профессором или именно профессор, боюсь наврать), мадам обладала, судя по бумагам, двадцать пятой степенью! И можно было не сомневаться - она действительно училась, сдавала массу экзаменов, числилась крупным знатоком педагогического процесса, работала и завклубом, и учителем, и еще кем-то этаким...

При всем этом я хорошо знал, как ненавидит она и детей, и их родителей,

как груба и высокомерна с ними, и как они отвечают ей полной взаимностью. Теория и практика...

14.

... Редчайший случай: в рабочее время нас повели на учебу. Я был потрясен, когда тот самый капо, которого хотели уволить (нет, не уволили, но после того памятного дня и душевного стресса он вконец повредился в уме, окончательно озверел и в поисках ло бесэдера совершал до тысячи рыскающих пробегов по цеху в смену!), усадил нас за парты и разъяснил:

- Теперь мы будем работать по-новому, по системе T Q M, Ти-Кью-Эм. Это означает Тотальный Квалифицированный Менеджмент. На него перешла вся заграница. Особенно - Америка.

Ага, - сообразил я, - у нас это называлось саратовской системой. Бездефектная сдача продукции. Еще при Никите...

Но тут-то и выяснилось, что новшество не в этом. И вообще - попробовал бы кто-нибудь сдать дефектную продукцию! Изюминка Ти-Кью-Эм совсем в другом. В том, что на нашем предприятии совершенно недостаточно контроля! И от этого множество бед и проблем. Контроль посему следует резко усилить! Вот тогда и не будет таких из ряда выходящих случаев, как в прошлом году - помните?! когда Вадым волок ящик по полу?! и почти этот пол повредил!...

Раз-другой я рискнул поделиться с рабочими:

- Разве это бесэдер, что столько народу ничего не делают, а только проверяют?

И наш брат, и туземец в один голос сказали:

- Ну, такая работа у них. Что тут особенного. А ты бы отказался?

Я бы, несомненно, отказался, но собеседникам этого не сказал - кто мне поверит?!

На моей памяти есть лишь один случай проявления... как бы сформулировать помягче... непокорности? нет, это чересчур... ну, допустим, недостаточной удовлетворенности трудового коллектива.

Ждали визита. И вовремя не дали звонка на еду. Сказали, что поедим чуть позднее, после отбытия важных гостей. И рабочий класс чего-то еле слышно провякал. Еле-еле слышно...

Израильские предприниматели, мне кажется, вполне заслужили появления на Святой Земле товарища Ленина. Я нередко думаю об этом, когда вспоминаю, как весело мы ржали над тупыми советскими учебниками политэкономической грамоты. Ну вот, досмеялись...

...Открытие зимних Олимпийских игр в Норвегии. Февраль 1994 года.

Появляется израильская сборная команда. Она состоит из одного человека. Это фигурист советского происхождения. За израильской сборной командой, состоящей из этого фигуриста, следует продолжение израильской сборной команды.

Восемь человек.

Порнографические фильмы антисемитского содержания

(только не про бюрократизм)

«В муниципалитет населенного пункта Н.

Прошу разрешить мне спускать воду в уборной.

Семен Нужник»

«Г-ну Саймону Нужнику.

Ваше заявление направлено в Центральную инспекцию естественных надобностей, откуда вам и следует ожидать ришайона.

Генеральный директор канцелярии Главного управления домом № 2

по проспекту им. Трудовых свершений служащих Гистадрута.»

«Г-ну Саймону Нужнику

Ваше заявление находится на рассмотрении у ст. начальника смывных бачков. Для определения возможности выдачи ришайона вам следует срочно представить:

1. Справку об уплате муниципального налога (арноны)

1. Фото 1х1 - 11 шт.

1. Банковскую распечатку о состоянии вашего счета.

Ст. начальник смывных бачков.»

«Старшему начальнику смывных бачков

Главного управления домом № 2

по проспекту им. Трудовых свершений

служащих Гистадрута

Направляю требуемые документы. Одновременно сообщаю, что в доме № 1(вилла) по проспекту им. Трудовых свершений постоянно спускают воду в уборных. А ришайона не имеют!

Больше я ни про кого в Израиле не знаю, потому что на проспекте Трудовых свершений только три здания: вилла, наш трехэтажный дом и Ваше Главное управление нашим домом. А других улиц в населенном пункте Н. не имеется.

Поэтому прошу выдать мне ришайон, а виллу оштрафовать.

Саймон Нужник, б. конструктор 2 категории

P.S. Г-н старший начальник, а почему у Вас все документы идут под № 1 ?»

«Г-ну Саймону Нужнику

При повторном направлении некорректных заявлений вам будет отключена вода, газ и электричество с конфискацией личного имущества (велосипед марки «Салют»).

Ришайон на спускание смывного бачка выдать невозможно по метеоусловиям Средиземного моря.

Клевета на Старшего Начальника не подтвердилась, т.к. он уже умеет считать до двух.

Зам. Генерального директора канцелярии Главного управления домом № 2

по проспекту им. Трудовых свершений служащих Гистадрута».

«Зам. Генерального директора канцелярии

Главного управления домом № 2

...После моего обращения в объединение трудящихся Израиля (Гистадрут), ко мне на квартиру прибыл Старший Начальник смывных бачков со своим заместителем и секретаршей. Зайдя в уборную и осмотрев ее, г-н Старший Начальник спросил меня, где же мой смывной бачок. Я указал г-ну Старшему Начальнику названный прибор, но г-н Старший Начальник смывных бачков ответил, что это незаконная приставка к телевизору, а смывных бачков таких не бывает. Я хотел спустить воду, чтобы показать бачок в действии, но побоялся из-за отсутствия ришайона и опасения штрафа с конфискацией личного имущества.

Г-н Старший Начальник смывных бачков потребовал ликвидировать незаконную приставку к телевизору, по которой я тайно смотрю порнографические фильмы антисемитского содержания...

Саймон Нужник,

б. конструктор 2 категории,

б. пенсионер областного значения».

«Г-ну Саймону Нужнику

Для рассмотрения вашей жалобы, направленной в Кнессет, была создана комиссия в составе:

1. Генеральный директор канцелярии Главного управления домом № 2 по проспекту им. Трудовых свершений.

2. Начальник Центральной инспекции естественных надобностей.

2. Зам. Начальника отдела биде.

2. Зам. Начальника отдела крышек к унитазам.

2. Начальник отдела социально-психологической помощи населению.

Жалоба не подтвердилась.

Генеральный директор канцелярии».

«Г-ну Саймону Нужнику

В 3-дневный срок вы обязаны ликвидировать незаконную приставку к телевизору для тайного просмотра порнографических фильмов антисемитского содержания.

В противном случае будете оштрафованы с передачей дела в суд.

Начальник телевизионных приставок Главного управления домом № 2

по проспекту им. Трудовых свершений служащих Гистадрута».

«Генеральному директору канцелярии

Главного управления домом № 2

Прошу записать меня на прием по личному вопросу смывного бачка (телевизионной приставки). А телевизора у меня нет!

Саймон Нужник,

б. конструктор 2 категории, б. пенсионер областного значения,

автор научной статьи в журнале «За советскую канализацию» (№ 11, 1954 год)

«Г-ну Саймону Нужнику

...Мы не можем выдать вам ришайон на пользование приставкой для просмотра порнографических фильмов антисемитского содержания, т.к.это противоречит действующему законодательству.

Вопрос смывных бачков находится в компетенции Центральной инспекции естественных надобностей, куда вам и следует обратиться с обоснованием своей просьбы.

Относительно материальной помощи для приобретения телевизора вы можете обратиться в Гистадрут по адресу: проспект им. Трудовых свершений служащих Гистадрута, дом 1. Прием по вторым средам каждого нечетного месяца с 16 часов 49 минут до 16 часов 53 минут.

Зам. Генерального директора канцелярии Главного управления домом № 2

по проспекту им. Трудовых свершений служащих Гистадрута»

«Начальнику телевизионных приставок

Направляю акт ликвидации путем разбития приставки к телевизору для тайного просмотра порнографических фильмов антисемитского содержания.

Акт подписан мною, а также бывшим младшим литсотрудником журнала «За советскую канализацию», проживающим ныне в соседней квартире, г-ном Шурале Лукичем Фишкиным.

Саймон Нужник».

«Г-ну Саймону Нужнику

Ришайон на спуск воды в смывном бачке не может быть выдан по следующим причинам:

1. Непрохождение вами практики на действующих предприятиях естественных надобностей.

2. Отсутствие справки о состоянии здоровья.

2. Неуплата муниципального налога (арноны) за последний месяц.

2. Утеря по неизвестной причине ваших фото.

2. Несогласие граждан, находящихся в доме № 1 по проспекту им. Трудовых свершений служащих Гистадрута, т.к. из-за близости ваших домов это создаст помехи в их работе.

3. Отсутствие смывного бачка в вашей квартире ввиду его разбития вами в нетрезвом виде.

Ст. начальник смывных бачков».

Олимовский секс

...А ты там со свечкой стоял?

А вы там со свечкой ...? А они там со свечкой...?

Никогда не понимал, почему стояние со свечой в руках непременно долженствует означать присутствие при чьем-то совокуплении.

В том ли дело, что в старые добрые времена сношение исполнялось при полном затемнении, как бы в ожидании бомбежки? Но откуда уверенность, что г.г. старые добрые сношающиеся поголовно навешивали светомаскировку на оконца и задували лучину в горницах? Может, это не так? Может, напротив, горделиво распахивали ворота и блудили напропалую в свальном грехе при свете дня?

Неважно. Пусть исследователи нравов и языков займутся происхождением «стояния со свечой», а мы попробуем разобраться с современностью.

В стране, где многое позволено, где ходуном ходит с одной стороны обильно волосатая, а с другой внезапно обрисовавшаяся грудь, где обладание тремя сотнями шекелей открывает возможность ублажить плоть и не существует особых проблем с «хатой» - гигантским препятствием для жаждущего утех советского человека - в этой стране, утверждаю я, весьма посредственно обстоит дело с олимовским сексом.

Да, не репрезентативно. Но я все же подверг нескромным расспросам ряд хорошо и не очень хорошо знакомых особ мужского пола. Как часто? Что изменилось по сравнению с прошлой жизнью?

Каха-каха (так себе) - говорят наши мужчинки. То есть, нельзя сказать, что исчезло желание либо пропала возможность. Вроде бы все это есть. А вот ТЕМПЕРАТУРА НЕ ТА. Не та, браток, температура.

Такой диагноз ставят себя многие из нашего брата.

- Раньше, - делится трицатилетний бахур (парень) из Николаева, - он у меня аж звенел! Аж, падло, лучился. А сейчас вот стал унылый. Так-то - всегда пожалуйста, к вашим услугам, только позовите. А огня нет, огонь весь вышел.

- Мы с женой, - говорит другой, совсем молоденький землекоп, врачишка из Биробиджана, - в прежние времен пока два-три раза не исполним, не заснем. Да еще по утряночке разок. А сейчас... Эпизодически... Для галочки в супружеском протоколе...

О причинах олим хадашим отзываются на редкость однообразно: так ведь устаем. А на вопрос, нешто там не уставали, нешто там бездельничали на работе, дружно отвечают - не-е-ет, ТАК там не уставали.

Широко известна и растиражирована точка зрения, согласно которой в предыдущей жизни большинство новых граждан Израиля ни черта не делали на работе, все поголовно отбывали номер в никчемных конторах. И только тут, в суровых обстоятельствах настоящей рыночной действительности, вынуждены вкалывать на совесть.

Нет сомнения, в наших рядах немало бывших дармоедов. Но их удельный вес ничуть не превышает доли бездельников среди коренных израильтян, успешно адаптировавшихся в «суровых обстоятельствах» этой рыночной прелести. Имитацией полезной деятельности в Израиле занимается масса народа - уж нам ли этого не знать?!

Дело, скорее всего, в другом. Интенсивность, режим, напряжение простого физического труда, носит здесь, скажем так, эксклюзивный характер. И поскольку всякий подневольный, рабский труд неэффективен, он не приносит пользы ни работодателю, ни осчастливленному им кадру. Последнему - вредит. В том числе, снижает способность раба к продолжению рода. А продлить род стремится всякий, включая и землекопа, бывшего биробиджанского врачишку...

Сон в Израиле - это не просто сон. Это добор, собирание и резервирование сил. Израильтяне - большие мастера в области сна, в каковой они впадают при малейшей возможности. Из-за ранней жары промышленные предприятия, заводы, заводики, мастерские, индустриальные сараи и сарайчики начинают рабдень на границе ночи и утра. В полшестого, в шесть, на худой конец - около семи. Когда же приходится вставать?

Вместо того, что оно ранее делало «по утряночке», рабочее существо кое-как моется-бреется и выползает в предрассветную темь на улицу, где в условленном месте его подбирает заводская развозка. Через полсуток после подъема или еще позднее он выберется из машины в том же месте и, пошатываясь без всякой выпивки, побредет к дому. Чего ему сейчас хочется больше всего? Продлить род? Ощутить радость близости, восторг ласк и прелесть объятий? Петтинга, научно выражаясь, ебена мать?! Он хочет одного: спать, спать, спать...

Теоретически мы подкованы теперь как никогда. Практика же наша стала жалкой и мимолетной. Знали ли мы прежде, в той зажатой жизни, сколь много напридумывало человечество поз? Слышали ли мудреные термины, известные сегодня любому несмышленышу, вовсю глядящему в ящике «Про это»? Осмелились бы, как нынешние, проводить в восьмом классе семинар «Проблема клитора» с приглашением педагогического состава и родительского актива, о чем я читал в какой-то московской газете? Могли ли смотреть эти фильмики и читать эти книжицы?

Многократное «нет» прозвучит реакцией на мои вопросы. В чьих-то устах - с печалью. В других - с негодованием. Но у большинства, как ни крути, все же с плохо скрываемой завистью.

...Вот он, наш трудящийся израильский современник, закупил, наконец, предмет, на который в предыдущей жизни не смог бы собрать денег и за годы. А тут - что, тут перепахал лишнего несколько месяцев, пооставался с готовностью на ежедневные дополнительные шаот (часы), поприхватывал все пятницы, и теперь они с женой идут по мебельным лавкам и придирчиво выбирают Ее Величество Спальню. Испанскую или местную? А может быть, итальянскую?

Ну как, где, когда там, в покинутом Союзе, могли бы они вот таким макаром и гоголем пройтись по роскошным магазинам и ласково спорить о цвете, конструкции, фасоне мебельного гарнитура - и знать при этом, что они могут купить, стоит только выбрать.

Да, они слышали, что так же сейчас и там, откуда они свалили семь лет назад, но ТЕ разве могут себе позволить такую покупку? Куда им! И мы - запросто!

И покупают. И получают все оплаченное, без обмана. И любуются обновкой целых сорок минут, потому что дольше любоваться некогда. Пора ложиться: скоро подъем! И совершают первый акт любви на этой превосходной многоспальной койке, снабженной разнообразными приспособлениями для особенного комфорта. Сюда бы еще балдахин...

Но прежде, чем заснуть перед завтрашней производственной битвой за выживание, каждый из них вспомнит объятия в ледяном подъезде, где они грели задницы у батареи. Сумасшедшую любовь в пьяном скверике имени обязательного Кирова-Свердлова-Калинина. Безумные ночи в коммуналке, на полу, среди неделикатной родни...

И подумают оба крамольную думу: а ведь было-то лучше. И только ли в ушедшей молодости дело? И ушла ли молодость, если им на двоих чуть больше полусотни лет?

А потом, по совести говоря, зачем им эта суперспальня? Кто, кроме них самих, увидит эти деревянные загогулины и кренделя, эти испанские выверты и итальянские прибамбасы, сто-ившие, о-хо-хо, шесть штук. А если никто не увидит - то на хрена? Самим приятно? Ну-ну...

В гости олим хадашим, как и местные люди, ходят нечасто, по праздникам.

А если и ходят либо принимают гостей, так ведь на этот случай есть другое Его Величество - Салон. Жалко шести штук, очень жалко.

Ну, завели в спальню гостя из близких по фамилии Многоразнопольский. Соседку-туземку Эдну. Коллегу Яшу с женой. Те повосхищались - так стоит ли одноразовое восхищение каждого посетителя и осмотрителя покупки полутора тысяч? А Яшкина жена, стерва, среди восторгов обнаружила изъян: одна загогулина вроде не того цвета. И давай притворно убиваться: ах да ах! этой загогулиной погублен весь гарнитур! да я бы на вашем месте! надо срочно требовать!...

А спать-то хочется, нету сил ни на что.

Олимовский секс - это секс бедняка. Как бесконтактное карате, он все же не вполне стерилен, но лишен всего того, что превращает сугубую физиологию в пламень и пытку, взрыв и горечь.

Олимовский секс способен к детопроизводству, но из него ушла важнейшая составляющая, именуемая в старомодных книгах любовью.

Олимовский секс - это даже не обязаловка опостылевших друг другу партнеров, связанных взятой на двоих машкантой (ипотечная ссуда для приобретения квартиры). Скорее всего, олимовский секс - это смутное воспоминание о былом пожаре тел, попытка воссоздать сцены той жизни, когда желание и возможность не были лимитированы душевной и физической истощенностью.

Потому что скоро вставать. Потому что он не импотент, но тело болит и душа ноет. Потому что жена, которая все предыдущие пять лет их брака высмеивала его за громкий храп, теперь храпит сама, как пьяный мужик, и у мужа не поворачивается язык посмеяться над ней. Ибо он знает природу ее храпа, храпа кадровой уборщицы восьми подъездов и трех вилл.

Олимовский секс, убогий и обесцененный...

йоси виссарионович н-ского уезда

Теперь мы уже знаем, что воруют не только в России. И постепенно начинаем прозревать относительно истинных причин невероятно бурных предвыборных страстей. Потому что грабить казну куда проще, если ты начальник. А если ты большой начальник, то и грабить не надо - принесут сами.

Чуть ли не треть израильских мэров находится под следствием. Сначала их выдержка поражает: балетная игривость и легкость прыжка, милая беззаботность лиц при эдаких тучах над головой. Потом доходит: это не выдержка вовсе, а знание. Знание того, сколь ничтожна опасность.

И если в бывшем и будущем СССР ворюги соревновались, у кого колбаса копченее и телевизор цветнее, то область состязаний ворюг израильских гораздо обширнее - у кого изба хоромнее и тачка мерседеснее.

Кесефы! Бешеные нужны для всего этого кесефы!

Но существует и другой стадион, где борьба ведется заочно, что крайне затрудняет выявление победителя. Где каждый спортсмен на своем поле - чемпион. Где он сам пишет правила, сам назначает судей и легко рвет финишную ленточку, даже не вылезая из домашнего позолоченного джакузи с кипяченой морской водой и стаей окончательно безнравственных русалок.

Как назвать это ристалище? Самовосхвалением? Или самовозвеличиванием? Или, пользуясь привычным нам оборотом, культом личности?

Почти каждый город и городок в Израиле уже обзавелся местной русскоязычной газетой, дополняющей издание на иврите. Это малоформатные и малограмотные органы печати, которые редактируют ловкие ребята, быстренько, на лету схватывающие, где тут, в новой стране, Райком-Горком, от которого все-все-все зависит.

Рай(гор)ком тут называется местным или городским советом (моаца или ирия). Кадровые и финансовые, то есть, центральные, основополагающие проблемы бытия решаются здесь, в центре территориальной власти. Сюда и причаливают ребятки, только что разлюбившие коммунистов и полюбившие все, что наоборот. Шлепнулись на пол мужественно оторванные от сердец партбилеты. Да, так бывает в жизни: еще вчера, в среду, он полыхал от страсти, а уже в четверг люто ненавидит предмет воздыханий. Хотя за истекшие сутки предмет не стал уродливее и не изменил с другим.

Теперь ребятки заведуют в Израиле антикоммунизмом вообще, и местной «прэссой» в частности. Прэсса же ихняя битком набита фотоизображениями тутошних начальников, интервью с ними, очерками, статьями и зарисовками, посвященными Им, Любимым.

Помнится, в городе Икс, впервые увидев бесстыжий «орган муниципалитета», русские люди обалдело хохотали. Потом привыкли. И в городе Икс, и в городке Игрек, и в забытом цивилизацией ауле Зэт запросто находится масса бывших знатных ткачих и потомственных фрезеровщиков, которые убеждены, что так и надо. Что все правильно. Что вот мы дышим изумительным воздухом благодаря пухлому, низкорослому и мордатому йоси виссарионовичу (с маленькой, как положено в иврите буквы) данного кишлака. Что только его нечеловеческими усилиями обеспечена бесперебойная торговля яйцами. Что если в кране тьма воды - это йосины труды.

Вот крохотный населенный пункт, означенный на генеральной карте мединат исраэль (Государство Израиль) исключительно по необходимости хоть что-нибудь в соответствующем регионе обозначить. Пять тысяч туземцев и две тысячи советских фрезеровщиков в возрасте от месяца до 90 лет. Кроме того, русские ученый-химик, художник, режиссер и женщина-поэт. Художник на вопрос о фамилии переспрашивает «Чье? Мое?», режиссер уверен, что Ионеско - это известный советский подводник, а ученый-химик неотрывно смотрит по ящику Марию и только Марию.

Что до женщины-поэта, то в стране исхода она была крупным сатириком («В магазине номер пять мухам есть, где погулять...»), а здесь, в израильском ауле, находится на четырнадцатом месяце беременности, но декретного отпуска не берет. Сосед-ватик (старожил), знающий наизусть законы, объяснил ей, что скидка на покупку дистанционного управления унитазом положена только беременным. Будучи спрошен поэтом о причинах, сосед сухо ответил: каха ба-исраэль (в Израиле - так). Разноцветный унитаз для будущей квартиры женщина уже приобрела, и теперь крепится, накапливая средства на приобретение пульта со скидкой.

Еще не упомянут пятый российский интеллигент. Это юный врач-нетрадиционал с дюжиной потрясающих дипломов, один из которых даже вышит шелком по парче. Израильского ришайона (разрешение, лицензия), правда, у него нет, но врачу удалось исцелить от порчи и сглаза одного из заместителей йоси виссарионовича, после чего юноша практикует в ауле, ничего не боясь. Его основной метод - заговор, а любимая книга - «Сержант милиции» с дарственной надписью академика Джуны Давиташвили, причем в слове «академик» дарительница сделала всего три грамматических ошибки.

Таким образом, 2005 фрезеровщиков. Потому что еще три интеллигента-новосела относятся к подгруппе избранных и уж никак не могут быть подверстаны к низшему неуважаемому сословию.

Эти трое лиц женского пола проникли в местную власть, и льстиво улыбающиеся им при встрече фрезеровщики за глаза кличут всю троицу «нашими мерзавками». «Нашими», впрочем, они быть перестали, едва йоси обратил на них свой благосклонный взор, а вот насчет второго слова краткой характеристики...

Первая мерзавка пробилась известно как. Но нет на свете человека, который держал бы знаменитую свечу. Мерзавка миловидна, глупа, чудовищно нахальна, на работе бывает изредка, но уж когда бывает - шумно руководит здешней организацией глухонемых олим, что и является ее единственной должностной обязанностью.

Никто отродясь не видел в поселке больше двух этих несчастных, но все уверены, что глухонемых олим тут море, и лишь предводительство миловидной мерзавки скрашивает их суровые израильские будни. Раз в месяц мерзавка звонит из своего авто на мобильный телефон йоси и грозит ему: если не явишься на отчетный концерт хора глухонемых, я обижусь! Держись тогда у меня! - игриво добавляет мерзавка, владеющая номером мобильного телефона йоси, того йоси, на прием к которому рядовые фрезеровщики записываются за полгода.

И йоси, и его окружение уважают мерзавку за бойкость, непосредственность, оптимизм, красоту и предполагаемую (будем справедливы - лишь предполагаемую) общедоступность. Они всею толпою являются на Главное Мерзавкино Мероприятие - проводимый ею раз в год концерт хора глухонемых, где и впрямь исполняются на русском и иврите популярные песни, посвящаемые обычно ему, славному йосе.

Мерзавка часто и весело угрожает всем: фрезеровщикам, туземцам и подчиненным глухонемым. «Если не сделаешь, смотри у меня!..». Это шутка. Однако, и фрезеровщики, и туземцы, и полумифические глухонемые шкурой ощущают, что не совсем уж это и шутка, что лучше бы сделать, чего она хочет, а то ведь хрен его знает...

Вторая мерзавка имеет габариты, находящиеся где-то посередине между холодильником и киоском бывшей «Союзпечати». Сказано же мною в другом сипуре (рассказе): в Израиле - только бы между ног была щель. И уже - товар. Нашелся любитель и на сей предмет. Да не просто любитель, а крупный здешний коммерсант, можно сказать, негоциант, владелец всех трех городских продуктовых лавок и нештатный йосин советник.

В этом случае - со свечой стояли. Ну и что? Те зализывают ожоги на пальцах от оплывшей свечи, а мерзавка директорствует в поселковом бассейне, имея кабинет, секретаршу, а также часы приема подчиненных по личным вопросам. На этот прием и надлежит записываться секретарше и третьему члену коллектива - слесарю-столяру-электрику-сторожу-спасателю-кассиру-уборщику, каковым является на полставки русский дедушка-умелец.

Обе предыдущие мерзавки, разумеется, стучат, но непрофессионально, без особой страсти, по обязанности. С фантазией, с душой мерзавки делают это только тогда, когда им надо погубить личного врага, обидчика, недоброжелателя.

Будущему оле (неужто среди моих читателей нет таких?), кстати говоря, полезно знать, что если он не намерен прозябать на задворках жизни и ничтожных пособиях, то он должен, обязан (царих! хаяв! ) изготовить себя к роли стукача или, как минимум, подхалима. Каха ба-исраэль! (В Израиле - так!) Не нравится? Сиди дома!

Зато мерзавка № 3, занимающая пост координатора (кто бы знал - чего?) - высококлассная доносчица, интриганка и клеветница, которой явно тесны рамки сирого поселка. Что ж, она вынуждена быть таковой, ибо физически представляет собою кусок плоти шарообразной формы, во впадинах и выпуклостях которого отнюдь не вдруг можно обнаружить месторасположение искомой щели. А на такой поиск не так уж просто найти желающих даже в Израиле.

Должность «координатора» досталась ей после сложной многоходовой интриги, но уж теперь-то она вхожа к йосе - вхожа в дом! Неслыханное, небывалое среди олим достижение! Более того, мерзавка стала наипервейшей наперстницей йосиной жены, которую тоже безумно интересует, кто что сказал и при этом втайне подумал про йоси.

Все три особы великолепно освоили две вещи: иврит и искусство воспевания йосиного правления. Если в первом им все же трудно тягаться с туземцами, то подхалимаж в исполнении новых гражданок страны выглядит непревзойденным.

Сравняться в нем с выдающимися мерзавками может лишь тот кадр, который на почти русском языке вышлепывает на компьютере русскую газету. Он же возглавляет здешнюю олимовскую партию, созданную йосей для йоси. Полторы тысячи фрезеровщиков либо состоят в этой партии, либо ей активно сочувствуют. Потому что яйца - бесперебойно. И вдобавок двум бабушкам, бывшим красным колчаковкам, дали амидар (социальное жилье). Им было положено сразу по нескольким законам: и как бабушкам, и как красным, и как колчаковкам, но дал-то не абстрактный закон, а конкретный йоси джугашвильевич.

Вообще-то, если по-честному, и сам йоси, и его жена, и куча йосиных придворных считают вновь прибывших насекомыми, но подходят к муравейнику тонко, выделяя среди копошащихся подкласс полезных насекомых.

С каждым полезным читатель познакомился выше. С каждым, кроме одного...

В предыдущей жизни его называли бы счетоводом. В предыдущей жизни при всем своем огромном росте и лопатообразных ручищах он был мал, ничтожен, социально невесом. Крыса, о чем говорить... В этой жизни он Начальник Микрорайона и потому - велик. Влиятелен. Социально недосягаем. До безумия важен. Надут. Высокомерен. Бог ведает, какими путями одолел он крутой маршрут от зеленого оле до нынешнего поста, но вот одолел, осилил, влез...

Входящего в кабинет посетителя Начальник Микрорайона (а это буквальный перевод наименования его должности, пусть даже «микрорайон» состоит из десятка двухэтажных домишек) встречает траурным молчанием. Лишь на третьей минуте торчания пришельца у порога Начальник как бы замечает его и низко поводит головой, донельзя нахмуривая и без того пасмурное лицо. Он недоступен. И стократ недоступен для своего брата-оле, попытки которого говорить по-русски оскорбленно прерывает решительным «рак иврит!» (только иврит!).

Остальные пятьсот выходцев из дремучих сибирских лесов и диких волжских племен местной политикой не интересуются. Они интересуются большой политикой. То есть, арабцами. Эти пятьсот фрезеровщиков досконально, куда лучше слабаков из генштаба и здешней гебухи знают, как одолеть проклятых арабцев. А еще они умеют жарить шашлык и ремонтировать автомобиль. Совокупностью изложенных сведений и навыков и ограничиваются их представления об окружающем мире.

Такова погода на олимовской улице. На туземской она сложнее - там есть оппозиция, потому что мерседес со встроенным бриллиантовым биде хочет не только мордатый йоси, но и бородатый шломо из конкурирующей партии.

И это далеко не исчерпывает шломины мотивы! Смотрите, что творится: каждый малолетний йосин внучек уже обеспечен собственной виллой, а шломо до сего дня мучается в пятикомнатном коттедже без опции на достройку. Невыносимый мацав (положение, состояние)! И при этом партию шломо давят, как злоумышленного таракана, что понуждает активистов прятаться в складках местности.

«Главный редактор» (автоаттестация) боевого русскоязычного листка посвящает оппозиции то место в своем издании, которое не занято одами по адресу виссарионовича и кошмарной малограмотной рекламой. Отдадим должное главному редактору: он не обзывает оппозиционеров дашнаками и муссаватистами. Впрочем, этих ученых слов он и не знает, ибо во времена разоблачения товарища Берии только лишь начинал карьеру стукача в средней возрастной группе детского сада № 14 города Большие Говнюки Саратовской губернии.

По основной своей профессии он шофер. Повозив десяток лет редактора «Большеговнюковской правды», он решил, что этот опыт вполне достаточен для создания собственного кооперативного листка. И оказался прав. Как жители его предыдущей родины, так и нынешние земляки уверены в высоких журналистских кондициях шофера, да и сам он постепенно как-то привык к этому статусу. И если какой-нибудь заезжий интеллигент, пораженный невежеством и безграмотностью самозванца, брякнет по его адресу нечто непочтительное, главный редактор злобно отмахнется: он знает, как надо жить, он умеет жить, и пошли вы все в жопу со своими выебонами.

Деньги, блага и льготы местного совета обильно орошают толпу двуязычных подлиз, денно и нощно поющих славу не кончавшему академиев йоси за ихнее счастливое детство (отрочество, юность, зрелость, старость) и за отлично подметенные русскими фрезеровщиками улицы кишлака.

Попасть к йосе на прием, как уже было сказано, дело невозможное. Не запишут. Не пустят. Взашей вытолкают. Потому что занят йоси безмерно. Черт его знает, чем - но всегда занят. Ему положено докладывать глобальные проблемы. А неглобальными озабочен йосин аппарат, размещенный в том единственном аульском здании, про которое уважительно говорят: дом с лифтом.

Туземцы с фрезеровщиками и не ропщут. И заводить поносные речи о йосе не позволяют никому. А если и позволят, то, чтобы донести - не напрямую, кто же их в дом с лифтом-то пустит?! - а через одну из всем известных мерзавок. Хотя, и другое надо сказать: мало кто осмелится вести про йоси в поселке поносные речи, разве что оппозиция, да та уж давно вся выявлена, высвечена...

Сам виссарионович давно живет в иных мирах. Читая в ивритской газетке, как он, йоси, велик, деятелен и скромен, йоси верит. Внимая переводу русской газетенки, как он скромен, деятелен и велик, йоси верит еще пуще.

Его власть в пределах вверенной территории почти безгранична. На всех ключевых и неключевых постах - преданные кагановичи. Местный бизнес накрыт йосей и существует исключительно с йосиного позволения. Без его ведома и согласия тут не чихнет и бездомная кошка. Но если посмеет - на нее немедленно донесет сожитель-кот, внештатный йосин осведомитель, оплачиваемый по статье «расходы на абсорбцию».

А вот в карательной сфере джугашвильевич сильно уступает своему большому тезке. Арсенал его средств значительно скуднее, а влияние заканчивается на границах уезда. В самом деле, что же он может?

Ну, лишить работы - всякой и навсегда. Ну, оштрафовать на тыщу-две за антисанитарное поведение неведомой птицы, наложившей ничтожную кучку на крыльце оппозиционера и молниеносно не смытую владельцем крыльца. Кстати сказать, с целью не упустить момент птицыной посадки на указанное местечко, а также неправильного выноса мусора или какого-либо иного злодейства со стороны оппозиционеров и членов их семей, дома политических конкурентов круглосуточно патрулируются служащими местного совета, часть из которых обряжена в полицейскую форму, а часть носит партикулярное платье.

Неплохо получается также, если к решению задачи привлечь юриспруденцию. Например, гласно обвинить оппозиционера в похищении корма, предназначенного обитателям главной аульской достопримечательности - зооуголка. А в свидетели назначить весь зооуголковский персонал: генерального директора, главного инженера и кучу рядовых начальников, сплошь птенцов йосиного гнезда, с минимальным окладом пять тысяч, непременными секретаршами, казенными фиатами и служебными портативными рациями интенсивнейшего использования.

И дрогнет оппозиционер. И остынут в его памяти рассказы лидера конкурирующей партии шломо, что быть ему, оппозиционеру, директором бассейна, а то и главным координатором чего-нибудь, когда шломо придет к власти. И безумно тошно станет оппозиционеру.

Неужели я хуже тех мерзавок, главного редактора, начальника микрорайона и остальных насекомых, что понаехали в кишлак и захватили здесь рабочие места, присвоили йосину любовь и нагло тараторят на своем отвратительном наречии во всех людных местах?! - с горечью подумает оппозиционер и отвернется от своего партийного лидера шломо.

Проклиная йоси, шломо, а заодно и неготовых к израильской демократии фрезеровщиков, продаст оппозиционер свое жилье. Продаст и купит в другом ауле, за три с половиной километра отсюда.

Отныне ему предстоит наслаждаться жизнью под мудрым руководством соседнего хаима виссарионовича.

Национальный вид спорта или

кое-что о мацпуне (совести)

Один знакомый литератор, живущий на периферии, обычно прибывает в обе израильские столицы с могучим портфелем. По улицам он передвигается странным образом: портфель прикрывает сухие ягодицы литератора, для чего ему приходится постоянно менять затекающие руки. Столь нестандартную позицию ноши знакомый охотно объясняет не только близким, но и дальним приятелям, а также людям, вовсе ему не представленным: а чтоб меня того... не трахнули!

Отдадим должное степени его проникновения в здешние нравы. У себя на периферии он, по его же словам, тоже остерегается внезапного нападения сзади, но портфеля с произведениями при себе не имеет по причине отсутствия поблизости изданий, могущих эти произведения приобрести.

Выебут и выбросят! - так вульгарно характеризует отношение израильтян к носителям полезной информации и толковых идей в сфере бизнеса другой мой знакомый, прибывший сюда три года назад с морем замыслов и десятью тысячами зеленых, и убывший на днях, имея в пассиве чудовищный минус, претензии на алименты от неизвестной ему эфиопки и привычку часто оглядываться.

Стала легендой обязательность русских купцов. Если верить классикам, от Островского до Горького, слово купца было крепче танковой брони и надежнее жены Цезаря. И даже если классики малость приврали, все равно пример русского купечества впечатляет. Разорить же их, впрочем, было бы парой пустяков: отправить торговать в Израиль. Свои дни эти купцы завершили бы в беспросветной долговой яме...

Иной раз становится жаль, что «народ книги» при ближайшем рассмотрении как-то вот не очень дотягивает до этого звучного эпитета. В массе своей не дотягивает, уточняю я, дабы выбить обязательный упрек в необоснованных обобщениях, причем оговариваю, что это уточнение распространяется на все мои предыдущие и последующие труды. И хотя большинству хозяев этой земли хорошо знакомо и нередко ими произносится ученое слово «достоевски», мы-то уже успели разобраться в уровне начитанности, воспитанности и интеллигентности абсорбирующей нас публики.

Таким образом, даже и не пытаясь воспитать грядущие поколения на примере редкостно честных русских купчин, наши классики все равно не смогли бы этого сделать применительно к знатокам «достоевски». Увы, не читает книг народ книги...

Если на вопрос о положении дел в России другой классик меланхолично отвечал когда-то «воруют», то реакция по поводу Израиля на аналогичный вопрос могла бы прозвучать не менее горестно: обманывают. Недаром юмористы всех израильских времен и народов пришли к выводу, что обман давно стал здесь национальным видом спорта. А единственным средством - необходимым, но не всегда достаточным - борьбы с чудовищным тяготением израильтянина непременно своего ближнего НАГРЕТЬ, КИНУТЬ, ОБУТЬ, НАКРЫТЬ, БРОСИТЬ, НАКОЛОТЬ (читатель может продолжить ряд по своему усмотрению) стала, сами понимаете, бумажка. Бумажка, на которой записано все то, о чем условились израильтянин с израильтянином.

Причем, речь отнюдь не всегда идет о таких масштабных вещах, как покупка дома. Напротив, подписанию подлежит и обещание отремонтировать холодильник тогда-то и за столько-то, и вернуть взятое взаймы у соседа для обжаривания рыбы яйцо, и вообще всякая договоренность, обязательство, уговор. А здешние политики публично потрясают бумажонками: ты мне обещал пост замминистра, если я проголосую так, а не эдак. А ты обязался заменить мой казенный мерседес прошлого года выпуска на завтрашний вольво за неперебег в оппозицию.

Господин А. заверил господина Б., что тот получит место в первой пятерке

(в Израиле законодательный орган формируется по партийным спискам, а праймериз вполне поддаются необходимым «корректировкам»). Не дал никакого. Господин Б. вламывается в микрофон и телекамеру с диким криком изнасилованной недотроги. Но А. неуязвим, он мило улыбается камере и сообщает, что недотрогу не видел с позапрошлой весны. Почему же он неуязвим? У лопуха Б. нет бумажки.

А., Б., и все остальные члены израильского алфавита прекрасно знают: прикрой зад! утром и вечером повторяй молитву им. тов. Фучика! не будь лохом! Ибо: ОБУЮТ, НАКРОЮТ, БРОСЯТ, НАКОЛЯТ, НАГРЕЮТ, КИНУТ.

Откройте любую брошюрку в помощь начинающему предпринимателю. Уже где-то со второго абзаца авторы начинают объяснять неофитам, что самое главное в бизнесе - это репутация. От этих брошюрок до трактатов - каждый такой труд чуть ли не наполовину состоит из развернутых тезисов, как важно завоевать и поддерживать доброе имя. Только таким путем, вбивают в головы начинающих, можно завоевать рынок (клиентуру). Иначе, сто раз повторяют им, ваш бизнес обречен.

Справедливые вещи, элементарные истины, исправно работающие где угодно, только не в Израиле (про Россию умолчу - не знаю, но предполагаю, что и она традиционно выпадает из ряда). Репутация? Доброе имя? Честное слово? Брось смешить народ, козел!

Первое время новые граждане страны изучают содержимое лавок по витринам. Потом смелеют, робко проникают в дверь. Еще потом, на втором-третьем году жизни в Израиле, вовсе перестают стесняться и постепенно привыкают в оригинальной манере здешних лавочников: встретить посетителя приветливо, но, убедившись, что сегодня, сейчас, сию минуту тот, скорее всего, не совершит покупку, не просто остыть к клиенту (это еще ладно бы), а воспылать к нему нескрываемой неприязнью, сразу, без излишней плавности, переходящей в ненависть.

Мало того, если человек и совершит покупку, интерес лавочника к нему пропадает на следующей секунде после перехода денег из рук в руки. Температура контакта продавец-покупатель вмиг от плюс тридцати падает в глубокий минус. Продавший напряженно ждет, когда же ты, гад, наконец, уйдешь.

Завтрашнего дня в Израиле нет. Думать наперед тут не принято. То ли это следствие бесконечных войн и терактов, не дающих никаких гарантий выживания в течение ближайших суток, то ли результат иных причин...

Ставлю эксперимент. Как и положено - на себе. Отправляюсь на недалекий шук (рынок), катя рядом велосипед, очень удобную вещь для транспортировки овощей и фруктов. Обвешав руль мешками с помидорами и апельсинами, подхожу к торговцу картофелем. Перед ним несколько человек. Показываю издали, что не могу бросить свой велик, руки заняты, и прошу набрать мне пять кило картошки. Условия эксперимента идеально чисты:

- мы давно знакомы, каждую неделю я покупаю овощи у него или его соседа,

- я действительно не могу сам набрать товар, т.к. мой велик некуда прислонить,

- с моего места нельзя разглядеть, что он кладет в мешок.

Зато я внимательно слежу за его лицом. В результатах эксперимента я, пожалуй, не сомневаюсь, но мне гораздо важнее уловить на его физиономии хотя бы тень колебания, неуверенности, внутренней борьбы...

Да, картошка оказалась сплошь гнилой, но не в ней дело. Будучи поставлен перед выбором: выиграть (если угодно - украсть) сегодня несколько жалких шекелей или потерять меня насовсем в качестве покупателя, он определяется сразу, не задумываясь, в автоматическом режиме. Его выбор предопределен, вот в чем беда.

Вообще говоря, плавных переходов в Израиле не бывает. Как не бывает и полутонов. Осень - это где-то там, на покинутом нами севере, и весна - там же. А здесь вслед за летом наступает зима, после которой опять же грядет раскаленное лето. Мир без полутонов и нюансов. Если в предыдущей жизни нас заставили выучить наизусть, что и Нью-Йорк, и Париж - города контрастов, то теперь, обретаясь в мегаполисе контрастов, наряду со многими другими вещами, мы тоскуем и по полутонам.

Люди и явления, предметы и события в этом мире бывают лишь двух сортов: тов (хорошо) и ло тов (плохо). Убили Рабина - это «ло тов». Убьют террориста по кличке «Инженер» - будет «тов». Оле хадаш Михаэль (бывший Миша) пашет до зелени в глазах, не разгибаясь и вовсе не избавляясь от жидких и твердых экскрементов - он «тов». Оле хадаш Шломо (бывший Соломон) пару раз разогнулся и даже посмел пописать в канаву, она же - его рабочее место, он - уже «ло тов». Может быть, он все же «тов», но не совсем? Скажем так, неполноценный «тов»? Ну нет, он простой обыкновенный «ло тов» и точка!

Третьего не дано. В мегаполисе контрастов никому нет дела до оттенков. И если находятся, к примеру, политики, затеявшие было некую серединную линию, попытавшиеся нащупать полутона в решении центральной израильской проблемы (палестинцы), то долго это не длится, серединная линия быстро комкается, и «центристы» спешат возвратиться на столбовую дорогу одной из крайностей.

Рано утром следующего дня после убийства Рабина я пересек на поезде полстраны. В Нагарии вагон был почти пуст, но уже к Хайфе свободных мест почти не осталось. Люди были подавлены. Свежий номер «Едиот ахранот», принесенный с улицы, читали вдвоем-втроем. Говорили негромко, что уже - уникальное явление в этой гипер-шумной стране.

А на подходе к Тель-Авиву в вагоне стоял грохот. То тут, то там гремел смех. И это были не подростки, не детишки, нет, взрослые люди, масса солдат и солдаток.

От Хайфы до Тель-Авива, если кто не знает, поездом меньше полутора часов езды...

Сомнения, комплексы, самокопание, самоедство - знакомо ли все это нашим согражданам, хозяевам приютившей нас страны? Их категоричность мы уже познали. Их способность к самокритике - вещь, нами неизведанная. Если они не заплатили тебе положенного, то в дальнейшем может произойти все, что угодно, кроме одного - они никогда не усомнятся в правильности своего поступка и не вернут тебе долг добровольно. Только по принуждению. А понятие «совесть заговорила» относится тут к разряду эфемерных, существующих исключительно в теории.

И все это - на фоне набожности. Вот я договариваюсь с типом в кипе (головной убор верующих евреев) о встрече для покупки у него старого холодильника. Сейчас он не может - надо дождаться окончания шабата (субботы). И дожидаемся. И встречаемся. И он спокойно пытается всучить мне редкую дрянь почти по цене нового. И страшно злится, что я не хочу эту дрянь купить. Зато - блюдет святость субботы... Он - «тов», а я - «ло тов». Он всегда поступает лишь «тов». Аналогично, просто и без нюансов, решается и национальный вопрос. Этот вот - еврей. Что значит, «тов». А тот, наоборот, нееврей. Стало быть, «ло тов».

Русские бизнесмены обучаются у местных с фантастической скоростью. Вот он/она мучительно собирал/а денежку на открытие своего «дела»: прокат видеокассет, мастерская по изготовлению алюминиевых окон, крохотный ларек, домашний микро-детсад, домашняя же парикмахерская... Десятки, сотни раз все пересчитывал/а, трепетал/а, маялся/лась...

И вот он же /она же через год: спесь - великая, фейс - делово нахмурен, все тайны - познаны. ОБУТЬ, НАКРЫТЬ, КИНУТЬ, НАГРЕТЬ, БРОСИТЬ, НАКОЛОТЬ - всегда пожалуйста, только подставься. При одном, конечно, условии - если «бизнес» выжил, что случается отнюдь не всегда. А чаще случается, увы, как раз у таких - нахальных, бесцеремонных, быстро проникших в местный, прости, Господи, менталитет.

Если не мелочиться и брать в расчет только крупные прогары, то за недолгие годы жизни в Израиле меня НАКРЫЛИ, в сумме, примерно на три тысячи шекелей. Четыре раза. Отсюда видна средняя цена одного обмана.

Многие говорят, что я большой везун. Что три тысячи - это ерунда. А десять не хочешь?! - горячится один мой приятель, которого заставили финансировать полную реконструкцию сантехники на съемной хате (сантехника там давно сдохла, но в хитроумном договоре на аренду была означена как находящаяся в идеальном состоянии), затем вовсе не заплатили за полтора месяца адских трудов «у хозяина», и, наконец, выманили деньги на подписку какой-то невероятно дорогой энциклопедии, первый том которой еще не вышел и выйти не собирается.

Нет, отвечаю я, десять не хочу. Это, конечно, больше, чем мои три, но ведь и три жалко. Тоже денежка.

Любопытно было бы вывести средний показатель на нашу алию, а потом умножить на восемьсот тысяч олим. Возможно, тогда бы мы знали, почему в Израиле так много миллионнодолларовых вилл при средней зарплате в четыре с чем-то тысячи шекелей.

Коллега из русскоязычной газеты не так давно признался, что, даже хорошо освоив иврит, он долгое время не знал слова «мацпун». За ненадобностью...

В отличие от него, я это слово постарался узнать в первые дни пребывания в Израиле. Это позволило мне в решительные минуты, когда ничем не защищенный мой зад вздрагивал в неприятном предчувствии приближающегося насильника, возопить в пространство: эйфо мацпун ба-исраэль (где совесть в Израиле)?!

Только вот беда - некому было ответить на мои вопли.

Эйзе (какой) колотун!

Всем известно, что социализм - отвратительная вещь. А уж социализм советского образца настолько дурен, что лучше бы нам о нем и не вспоминать. Но при гадком социализме, вот ведь беда какая, топили...

Помнится, я стоял в кругу окоченевших туземцев, таких же пролетариев, как и я. После обеда оставалось целых восемь минут, и они потребовали давно обещанный им сипур (рассказ) про то, какой такой хам (тепло, горячо) бывает зимой в квартирах в поганой Русии и отчего этот «хам» происходит.

Работяги жались к слабенькому однокиловаттному обогревателю и недоверчиво слушали мое повествование про толстые трубы, по которым из некого мерказа (центра) бежит горячая-пригорячая вода, про «радиаторим», которыми оснащена каждая квартира еще до ее покупки.

Я не стал истязать слушателей упоминанием того, что квартиры в дикой Русии не покупали, а давали. Это было бы уже на грани пытки. Тем более, опережаю я уже раскрывшего рот для возмущенного крика читателя, что давали не всем, а очередь могла длиться и десять, и двадцать лет. Замечательные факты (наличие в бесплатной квартире уже готовых труб, батарей и кем-то далеким нагретой воды) вполне перекрывались многолетним стоянием в очереди, и я по справедливости уравновесил эти вещи, вовсе их не упомянув.

По сходной причине я скрыл от израильских пролетариев и многие другие забавные элементы кошмарного социализма советского образца, как то: ничтожную плату за электричество, квадратные метры, газ, воду, телефон, а также полное отсутствие арноны (муниципальный налог). В конце концов, государство обдирало нас иными способами.

На чем же я сконцентрировал внимание низшей цеховой общественности? На тепле в доме. И на трубе с очень горячей водой (Кама маалот? - Сколько градусов? - перебивал меня самый нетерпеливый, но я невозмутимо продолжал, отметая вопрос жестом, как преждевременный, тем паче, что понятия не имею, сколько градусов притекало в дом).

Радиаторы, говорил я, раскалены так, что к ним невозможно притронуться рукой. Я умолкал на минуту, чтобы прикинуть, стоит ли рассказывать о «начале отопительного сезона», никак не связанном со степенью похолодания. О гигантской борьбе коммунальных служб за «готовность системы». О разрытых траншеях и прочих предварительных прелестях. Размыслив же, приходил к выводу, что «сипур» не должен быть омрачен тягостными деталями и продолжал.

На улице, говорил я, на этом самом бахуц (вне, снаружи), мог быть колотун за тридцать. «Минус шлошим!», «минус шлошим вэ-хамеш!», «лифамим...» (минус тридцать, минус тридцать пять, иногда...) - тут я выдерживал роскошную театральную паузу и выстреливал в коллег - «минус арбаим!!!» (минус сорок!!!), после чего некоторые из них начинали чуть ли не креститься, чего в отрицательно настроенном к христианству Израиле быть никак не может...

Итак минус сорок... Ну и что?! Нам до фени. Плевать. Не страшно. В доме жарища. Холон катанчик (окно маленькое) открыт, а мы в трусах ходим, кто хочет - и голый.

Ну, привирал, конечно, ради художественного эффекта. По-моему, простительно.

Апофеоз же моей байки (а ее пора было закруглять - к звонку каждый пролетарий обязан занять исходную позицию на веслах, чтоб начальникам галеры было сподручнее орудовать хлыстом) состоял в выходе из дома. И вот при минус «арбаим», - доводил я слушателей до безумия, - идешь этак погулять. Пометаелить (летаель - гулять). Часок-полтора. И не мерзнешь. А почему не мерзнешь? А из жары вышел. Из печки! Из танура!

В этой части рассказа я мог бы сослаться на себя, и впрямь вовсе не носившего шапку даже в морозы и потому, внушил себе я, не лысеющего. Но такая ссылка превратила бы историю в нетипичную, индивидуальную, а мне требовались обобщения...

«Голый идешь метаелить»? - уточняет самый любознательный слушатель, и я нахожу в себе силы не соврать, не довести его до полного сдвига по фазе, - зачем голый? в одеже...

Будь, кстати говоря, трижды проклят тот знаток, тот эксперт по Израилю, что внушил мне перед отвалом: брат, ты очумел?! брось эту дубленку! и сапоги свои брось! там же ж и зимой от жары дохнут!

Я не бросил - я подарил. И «дубленку», - купленный когда-то у пьяного милицейского прекрасный такой тулуп до пят, до низа тех самых сапог с мехом, которые тоже подарил...

Зато я знавал куда более информированного человека, который собирался в дорогу одновременно с нами и ежедневно проводил несколько часов в ванне. В ванне, наполненной горячей водой. Изредка он вылезал, вытирался, делал кое-какие домашние дела, после чего вновь наполнял емкость и погружал в нее свое изумительно чистое тело.

Теперь я понял, почему.

А помните ли вы, как мы читали в художественной литературе и общественно-политической макулатуре про гримасы противоположного изма, при котором эти сволочи берут да отключают за неуплату всякие нужные вещи. То же электричество, например, которое согревает большинство израильтян. Или ту же холодную воду, согреть которую нам предстоит самим. Нам - некоторые из которых спускают воду в унитазах лишь после многократных семейных посещений. Потому что и вода стоит денег.

Кое-где в Израиле, в столичных дорогих районах, есть малое подобие «центрального отопления», доступного далеко не всем и не очень-то центрального - на несколько всего лишь домов. Говорят, эти системы работают крайне редко: жильцы никак не могут договориться об оплате. Но для моих заводских туземцев это сказка, небылица...

...Пролетарии разбежались за полминуты до звонка. Побрел к веслам и я, согреваясь на ходу полузабытыми гимнастическими упражнениями.

Дневник неудачника

(антиутопия)

24 марта

Достал бензин и сгонял в аэропорт Бен-Гуриона.

Там жуткий завал. И даже не из-за бумаг. С бумагами все просто. Но есть слушок, что русские боятся прихватить заодно и арабов. Три «Антея» в день, кольцо охраны...

Говорят, документы эти ребята вообще не смотрят. Иврита не знают, это раз. И все равно бумаги можно подделать, это два.

26 марта

Опять невезение: сели батарейки, и радио молчит. Просил у соседа Шмуэля, не дает. Пришлось снимать с машины аккумулятор и тащить домой.

Услышал новость, будто русские заглядывают в трусы. И тут же опровержение: гои могут подделать и это...

А песок прет! На юге засыпан Ашкелон, на севере бегут из Акко. Что делать?!

29 марта

По радио сказали, что в Москве решили вынести из Мавзолея их бывшего премьер-министра Ельцина. Нам бы их проблемы!

30 марта

Ривка вопит: ты придурок, ты вечный неудачник... Сынишка купил за триста долларов (дефицит!) учебник русского языка. Уже выучил, как будет «тода» и «бэвакаша». Бегает и повторяет: спасива и паджаласта! Нормальному человеку этого не выговорить! Чудовищный язык.

2 апреля

Снова сволок вниз аккумулятор и поехал в Бен-Гурион. Узнал все точно-преточно. В московском законе сказано: русские и члены их семей...

Относится! К нам относится! Бабушка у Ривки на четверть славянка...

Сосед Шмуэль говорит, что четверти мало, но я ему не верю.

Еще раз убедился - эти русские не дураки! В последней цепи перед проходной стоят два еврея и задают вопросы отъезжающим. По акценту! По акценту! Вот так-то, братцы-арабцы! Не прорветесь в Русию!

Пески у Хайфы...

5 апреля

Демократическая партия объявлена в Русии вне закона! Ожидается громкий процесс.

Хадера в песке!

6 апреля

Наконец-то пришел ответ из Русии. Фамилия родственника - Коган. Живет в городе Нюксеница Вологодской области. Смотрел на карте Русии - не нашел. Вологда есть, Нюксеницы нет. Наверное, меньше киббуца. Работает «завбазой» (?).

Письмо по-английски. Просит извинить за задержку: некому было перевести. Сначала обратился к учительнице английского языка, но та стала плакать. А после сказала, что по-английски знает только одно длинное слово «ариведерчирома», но что оно означает, ей неизвестно.

Тогда, пишет родственник Коган, я поехал в Вологду, и там мне перевел профессор за бутылку. Как это понимать? Что за бутылка?

Дальше пишет, что готов нам помочь. Чтоб ехали скорее. В Русии создано министерство ре-репатриации. Во главе поставлен священнослужитель Гапоненко, друг иудеев и породненных с ними лиц.

Пора! Пора!!

8 апреля

Сосед Шмуэль сказал, что завбазой - это как у нас дворник. Нет мне везухи, хоть убейся!

А вот Шмуэль - счастливчик. Его родственники не в Нюксенице. Они в Москве. Еще в прошлом году вышли из демократической партии! Шмуэль говорит, что его двоюродный брат теперь член трибунала, который будет судить преступную партию. Большой человек! Это - да, это - протекция...

9 апреля

Ривка, чудачка, зашивает доллары в лифчик. Зачем? Я уверен, что можно везти и так. Русские только будут рады - у них ведь совсем нет долларов.

Барханы под Ашдодом.

Русские довели число рейсов до пяти в сутки.

Проверявших акцент заменяют - попались на взятках.

Бензина нет ни капли.

13 апреля

Сынишка дошел до шестой страницы учебника.

Я посмотрел - в глазах потемнело. Это не язык, а варварство и дикость!

14 апреля

Квартиру не покупает никто. Бат-Ям! Пять с половиной комнат! Мирпесет с видом на море! Один на ходу сказанул - триста долларов! А «ситроен» берет этот гад Шмуэль за сотню шекелей. За сотню!

Я ему все выложил... Он ответил, что на дураков не обижается. И уехал на новую работу - проверять акцент. Ну, каков мерзавец!

А бензин он, конечно, берет у русских. Его братец, видно, позвонил из Москвы кому надо...

17 апреля

Ривка права: я закоренелый неудачник. С таким трудом нашел родственника в Русии - а тот всего-навсего завбазой...

Патрульные наблюдали пески у Ришона!

18 апреля

Норма ручной клади при посадке в «Антей» - десять любых чемоданов на человека. А багаж, оказывается, вывозят русские крейсера - по двадцать тонн на семью. Идиот, почему я не узнал этого раньше?!

Сосед Шмуэль уже отгрузил мой «ситроен» и теперь ездит на русском бронетранспортере. С охраной!

20 апреля

Министр ре-репатриации о. Гапоненко выступил вчера по радио с синхронным переводом и сказал нам всем ласковый шалом.

21 апреля

Еще одно письмо от родственика Когана. Пишет, что теперь, когда свергли иго демократической партии, жизнь обязательно наладится.

А Ривка совсем спятила. Утверждает, что ее бабушка была дворянкой и работала графиней при российском престоле. Я не спорю: зачем связываться с дурой.

23 апреля

Все готово, все оформлено. Завтра отбываем. И вовремя: пески захлестывают Герцлию!

Велел сынишке нести в руках учебник русского языка обложкой вперед. Это им должно понравиться.

* * *

« В спецкомендатуру а/порта

им. Б. Н. Гурионова

При сем препровождается гражданин с документами на фамилию «Коэн», при проверке оказавшийся Арабом с семьей.

Старший наряда Степанов

Эксперт Шмуэль»

Не любят в Израиле диссидентов

«А где их любят?» - спросит первым делом читатель.

«Не знаю, - честно отвечу я. - Наверное, там, где демократия - не пустой звук, а инакомыслие - не повод для печатного линчевания. Где любая точка зрения, даже самая крамольная или парадоксальная, сначала будет выслушана, затем проанализирована, а уже после, может быть, осуждена. А может быть, и нет...»

Вот появилась в «Вестях», лучшей нашей газете, статья под заголовком «Убрался, Савелий? Ну и слава Богу!». Журналист Кашницкий покинул Израиль в поисках счастья, а вдогонку ему полетели только что приведенные слова достаточно известного, а в ортодоксальных кругах - авторитетного литератора-ватика Бориса Камянова.

Должен уточнить: я не принадлежу к числу поклонников пера Савелия Кашницкого. Меня не устраивала в его публицистике некоторая пресноватость, излишнее спокойствие, порой - скучноватое морализаторство. Мне недоставало в его работах энергии, мускулов, градуса...

Ну и что? Дело вкуса, не более. А вот г-на Камянова не устраивает в Кашницком куда более существенное: позиция, отношение к покинутому им Израилю. Со скрипом, но можно было бы примириться и с такой критикой: ты так считаешь - твое дело. Однако примириться мне мешает сам критик. В тексте его статьи формально отсутствуют, но бестелесно витают, я бы даже сказал - полузвучат хорошо памятные нам слова: очернительство, охаивание, клевета (так и хочется доклеить «на государственный и общественный строй»).

Кто ответственен за появление столь противных ассоциаций? Моя воспаленная фантазия или текст г-на Камянова?

«Кашницкий - не первый пишущий по-русски человек, который, пожив некоторое время в нашей стране и уехав из нее на Запад, публикует там подобного рода откровения», - так комментирует Камянов статью Кашницкого «Русские, убирайтесь назад!», напечатанную в Штатах «Новым русским словом». И продолжает: «Пухлые тома на эту тему уже давно издали Г.Свирский, Э.Савела, Ю.Милославский... С. Кашницкого с этими литераторами объединяет одно: полное неприятие Израиля, страны, обманувшей их самые светлые ожидания. При этом они нагло врут, пытаясь вызвать у новой читательской публики сочувствие, которого не заслуживают», - таков зачин публикации нашего критика.

«Виктор Некрасов - не первый литератор, который, покинув нашу страну, примкнул к такого рода деятелям, как небезызвестные Солженицын, Галич или Тарсис, которые...».

Похоже? По-моему, очень. И, как мы сейчас убедимся, не только по форме.

Первым делом, помнят недавние совграждане, в ход шло обвинение в клевете. В «наглом вранье», если пользоваться лексикой г-на Камянова. И вот на чем пойман Кашницкий. В материале «Русские, убирайтесь назад!» он привел эпизод, когда израильская медсестра не позволила родителям больного ребенка попасть к киббуцному врачу, поскольку их документы были оформлены в другой больничной кассе. Это ложь чистой воды! - заявляет Камянов. И точно так же аттестует другой эпизод, рассказанный Кашницким: ребенок умер от аппендицита, потому что врач ожидал окончания субботы. Мой же опыт жизни в Израиле подсказывает, что такие случаи если не типичны, то достаточно реальны.

Но продолжим чтение статьи Камянова: «Истинная подоплека его эмиграции прояснилась для меня только в самом конце публикации: «Я увез своих детей из Израиля не только потому, что в моноэтническом государстве не принадлежать к титульной нации (экий перл журналистики! - Б.К.), значит всегда быть изгоем (по Галахе мои дети - неевреи)». Вот оно, оказывается, в чем дело! Тут он прав, такая проблема у нас действительно существует. Здесь позволительно спросить автора: он что, перед репатриацией своей ничего об этом не слышал? Не знал, собираясь в Израиль, что дети неевреек евреями не считаются? Все слышал и все прекрасно знал - и все-таки решился ехать. Так на кого теперь обижаться?»

Отвлекаясь от сути, замечу: «титульная нация» - не изобретение Кашницкого и никакой не перл, а принятое сегодня в осколках СССР наименование нации, давшей название новообразованному государству: казахи, молдаване и т.д. Чтение российской прессы уберегло бы г-на Камянова от несправедливого упрека. Да и не только российской...

Но это мелочи. А если по существу, то проблема не так проста, как кажется критику. Да, и Кашницкий, и большинство других родителей «нетитульных» детей, я в том числе, знали, что их ребенок не будет считаться евреем. Слышали что-то о «парагвайских» браках. Но не более того. Уверен, мало кто из них (из нас!) мог мысленно допустить, что идиотские «заграничные» браки, обогащающие жуликов, - это лишь начало дискриминационной цепи. А ее основным звеном является практическая невозможность сколь-либо основательной карьеры на любом поприще: солдату-нееврею (по матери) почти немыслимо пробиться на мало-мальски стоящие армейские курсы, нееврею-штатскому (опять же, по матери) - подняться на ступень-другую на гражданской службе государству.

Неприятные параллели между тем множатся и множатся. Давайте вспомним, как доказывали антисемиты свою особенную приязнь к семитам. Аргумент юдофоба можно было предсказать безошибочно: он непременно скажет, что у него самого немало друзей-евреев. И при этом - вполне приличных людей. «Таких же, как мы, русские...».

Прицитируем теперь Камянова. «Среди этих людей (имеются в виду неевреи - В.Т.) у меня немало добрых знакомых и даже близких друзей, многие из которых успели стать такими же иудеями, как и я сам».

А как обычно начинались разносные статейки об очередном пакостнике-клеветнике, не видящем в превосходном Советском Союзе ничего хорошего, глядящем сквозь черные очки и стремящемся облить грязью любимую Родину? Эти статейки начинались с того, что у нас в стране, конечно, есть еще много недостатков. Разве мы их не видим, разве скрываем?! Но... - и далее следовало кровавое избиение измышленца.

«Государство, существующее на моей земле, где я живу уже двадцать лет - далеко не подарочек, о чем я достаточно регулярно пишу в газете «Вести» - одно из начальных положений, принадлежащих перу Камянова. Затем, натурально следует антитеза, из коей вытекает, что Израиль все-таки подарок и притом роскошный.

Предпоследний абзац статьи г-на Камянова: «Что же касается очередной лживой фразы С.Кашницкого: «Я увез детей из страны, где в общественном сознании размыты понятия добра и зла, где хорошо не обязательно то, что хорошо в «гойском мире», - то иудаизм как раз абсолютно четко определяет эти понятия; в частности, считает добром верность своему народу и злом - предательство по отношению к нему, а этика «гойского мира», предполагаю, с этим согласна».

Что ж тут спорить, иудаизм очень гуманен и отвечает высшим требованиям нравственности, как, впрочем, и любая религия или идеология. Теоретически. Теоретически - какой изм плох? Но я бы скорее согласился с Кашницким, а не Камяновым: понятия добра и зла в Израиле, мало сказать, размыты, иной раз они вовсе меняются местами. Речь-то о практике, о реальной жизни, а не пустословии.

Наша газета вот уже полгода регулярно дает полосные подборки читательских писем под рубрикой «Рабочее место», где разговор ведется о том, как, в каких условиях трудятся олим хадашим, сумевшие правдами-неправдами раздобыть это самое рабочее место. Письма эти порой страшно читать. Нет такого способа издевательств и моральных пыток, унижений и страданий, который не перепробован израильскими работодателями на новых гражданах страны. Тотальный обман, полное игнорирование трудового законодательства (и без того, добавлю в скобках, весьма несовершенного), чудовищная, неслыханная эксплуатация, жестокость - все это стало (и было?) нормой, а порядочность, гуманность, законопослушание - редчайшими исключениями.

Так вот: мы публикуем эти письма - причесав, сгладив, смягчив - под эпиграфом, который г-н Камянов никак не сочтет клеветническим или очернительским: «Не обижай наемного работника, бедняка, неимущего - как из братьев твоих, так и из пришельцев, которые будут жить в стране твоей» (Дварим 24:14). Теория. И - практика...

А теперь самое время рассказать историю из собственного печального опыта. Мою семью опекала на первых порах в Израиле ватика (женщина-старожил), человек интеллигентный и добрый, считавшая помощь олим святой своей обязанностью. Она приехала в страну не девчонкой - но уже с ивритом, и это в семидесятые! Оказалась толковым инженером, чьи знания пришлись впору одному израильскому предприятию, на котором она, проработав двадцать лет, заканчивала трудовой путь перед пенсией, а я его лишь начинал в пятидесятилетнем возрасте. Она - на палубе, я - в трюме. Что естественно и справедливо.

Ее жизнь в Израиле сложилась на редкость удачно, в чем главная заслуга, несомненно, принадлежала ей самой: без блатов, своей головой, своим упорством она сделала недурную карьеру и жила «как белый человек».

Отковав себя от этой галеры, я написал крупную публицистическую работу, посвященную, среди прочего, и трюмным нравам. Само собой, там не было и запятой, указывающей на данный завод: ни названий, ни продукции, ни географии, ни подлинных имен и обстоятельств, ровным счетом ничего такого, что позволило бы идентифицировать объект. Завод вообще. Абстракция.

Но наверху-то стояла фамилия автора...

Работа была опубликована в виде сериала одной из русскоязычных газет. Спустя некоторое время мне позвонили: в редакцию пришло «опровержение»...

Что же опровергалось? Продукцию покупает не Монголия, а США. На заводе работает не столько-то человек, а столько-то. Технология не такая, а эдакая. Главное же - клевета на славное предприятие, где на самом деле все не так, как измыслил злопыхатель и очернитель Томашпольский. Зверской эксплуатацией и не пахнет. Оплата труда не нищенская. Начсостава не больше, чем рабочих. Сами начальники никакие не капо (тут следовало непременное добавление о кощунстве параллелей с концлагерями). Законодательство строго соблюдается. Ну и так далее.

Читатель, очевидно, уже сообразил, что письмо прислала наша добрая опекунша. И что вид с палубы оказался совсем иным, чем из трюма.

Был ли я в шоке? Представьте себе, нет. Жизненный опыт советского человека столь многообразен, что удивить его не так уж легко, в том числе и внезапными метаморфозами, переливами хорошего в плохое и наоборот. Не поразило меня и то, что рассказ об «абстрактном» заводе был воспринят обитательницей палубы как фельетон в «Правде» о ее конкретном предприятии, после чего неизбежны оргвыводы.

А вот что выбило меня из равновесия - это лексика. Дословно приведу лишь одно местечко из разоблачительного письма: «Я не читала всю эту статью и не хочу ее читать, достаточно того отрывка, который попался мне на глаза...».

Ну да, материал был напечатан в нескольких номерах газеты, и кто-то из «русских» доброхотов подсунул нашей знакомой только один фрагмент. Ей и его оказалось достаточно. И это - женщина, познавшая когда-то «беседы» в КГБ по поводу зловредного сионизма...

Как же все это может сочетаться? Почему у нее не сработали воспоминания о том, как давили в Союзе клеветников и очернителей, как она сама с превеликим, надо полагать, презрением читала доносные письма и статейки, насколько гнусна и позорна формула «я не читал, но...», отчего в ее душу - я свидетельствую, незлую душу! - не закралось сомнение в правильности, честности такой вот примитивно-тупой реакции на очерк? Очерк, единственной точкой «привязки» которого была известная ей фамилия автора, не догадавшегося поставить один из дюжины своих псевдонимов...

Я думаю, природа этих странных провалов (памяти? чувства соразмерности и соответствия?) и у Бориса Камянова, и у так много сделавшей для нас хорошего женщины, и у других защитников Израиля от обливающих грязью Святую Землю новоприбывших (а частично уже и убывших) перьев, одна. И природа эта - слепая любовь к стране.

А за любовь судить нельзя. Можешь втихую порассуждать о том, было бы это чувство столь же сильным, если бы жизнь влюбленных сложилась в Израиле по-другому, менее удачно, сытно, комфортно, если бы кто-то из них так и остался в трюме, запах которого обычно забывается через несколько недель после выхода на палубу. Иными словами, можешь констатировать взаимную любовь, крепкую и долгую, что встречается не каждый день. Ну и что? Разве это плохо?

Влюбленный же - тем более, при полной взаимности - необъективен, страсть застит ему глаза и не позволяет разглядеть то, что очевидно для холодного наблюдателя.

Это наша, а не чья-либо вина, что многие из нас застряли в позе холодного наблюдателя, а кое-кому наскучила и она.

Вина или беда?

Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько взаимны наши с Израилем чувства. У многих наших предшественников, как видим, сложилась со страной идиллическая гармония. У многих из нас - взаимная неприязнь. И со всем этим можно было бы примириться, да мешает априорное, навязчивое, капризное, требовательное, декларируемое желание страны иметь в нашем лице ЗАВЕДОМО ВЛЮБЛЕННЫХ. Влюбленных заранее, пылающих страстью уже при посадке в самолет, летящий в Израиль, готовых к любым страданиям во имя приуготовленной любви.

Вот на это требование большинство из нас не тянет. А почему? А потому, что наедине с самими собою мы осознаем: никакие мы не репатрианты, а самые обыкновенные беженцы, покинувшие разоренную и разбитую внутренним ворогом страну, жить в которой стало невыносимо. И уж какая там «предварительная» симпатия, переходящая в любовь, если массы молодых, наиболее сильных в социальном плане, профессионально подготовленных, уже рванули и еще рванут отсюда в Канаду и другие государства, отнюдь не претендующие на обожание со стороны новобранцев.

В конце концов, честнее не ругать ни тех, ни других. Ни любящих, ни ненавидящих . Ни оставшихся, ни удравших...

Жаль, что не мне принадлежит фраза, которая в значительной, а возможно, и полной мере объясняет «феномен» Свирского, Севелы, Кашницкого, да и всякого иного, скажем так, диссиденствующего литератора: мы - против, потому что мы - за.

Супермен и машканта

1.

Есть, знаете ли, такая порода средь еврейского люда, которая очень хочет быть «не такими». Что значит, не такими? Не хлипкими. С четвертого класса курящими, с пятого пьющими. Готовыми врезать по морде без выяснюшек. Водящимися со шпаной.

Один мой знакомый признался, что терпеть не может соплеменников-спортсменов, которые как раз в накачивании мускулов находят свою «непохожесть на евреев». Боевичков с детства. С приблатненным взором и наглым подбородком. При этом я как-то вроде бы исключался из разговора и осуждения. Мне он, так это понималось, прощал...

Что же до героя нижеследующей истории, то у него фамилия вполне подходящая - Гринберг. Тут уж не замаскируешься.

Впрочем, если не знать фамилии и паспортного имени (записали его Ефимом, но все и всегда звали Фомой), то за еврейца его не признать. Скорее уж - за вскормленного на здоровой пище и незакомплексованного израильтянина. И рост, и ультракороткая прическа, и скромный нос - все способствовало тому, что наш Фома сроду не ходил в изгоях, запросто отслужил в спортроте, добыв пару первых разрядов и кучу вторых, а затем покинул славные ряды и угодил в период первичного накопления капитала, добываемого, в строгом соответствии с классиками, абсолютно криминальным путем.

А всякий капитал, что ворованный, что честный, нуждается в охране. На нашей предыдущей родине государственная инкассация мало-помалу сошла на нет, уступая место частным вооруженным головорезам, одним из которых и стал крепыш Фома.

О, это были замечательные времена и легкие-прелегкие деньги! Возможно, «таким» евреям полная опасности жизнь и не пришлась бы по вкусу, но Фома от нее просто балдел и ловил кайф: вот на одном берегу Днестра их бригаду с грубыми бабками берут в кольцо суверенцы-русские, а вот на другом ломят внаглую гвардейцы-молдаване... Риск. Мордобой. Иной раз - «огневой контакт»! А бывало и вовсе круто, когда какой-то чин - белый ли? красный? - велел вести их в лес, в расход... Как быстро, однако, все возродилось, виданное только в сладеньком совкино, читанное в слабеньких книжицах: «лимон», «в расход»...

Соответственно и образ жизни. Выпивка - рекой, девки - только помани, каждый кабак - свой, словом, гуляй, Русь!

2.

В Израиль Фома угодил по случаю. Выскочил небольшой прокол, да и не прокол, а прокольчик, но запахло почему-то большим керосином: сразу совпало, что наступили на очень уж крупного воротилу и не туда сдали капусту... Надо было линять бегом. Самые крутые паханы сдернули в Европу, все у них было наготове, и ксивы, и визы, а солдат Фома оказался лохом. И слинял в Израиль пустым, настолько пустым, что уже через месяц, спустивши первую порцию казенной «корзины», стал ломать голову, где бы раздобыть этот проклятый кесеф.

Неверно сказать, что «корзину» он по частям пропил. Выпивка в Израиле, можно сказать, почти дармовая, до нас тут никто по-настоящему и не пил, зато дорог антураж. Те же кабаки. Барышни. Прикид. Тачки. Хаты.

Корешок по ульпану (ах, да какой там ульпан, ну, познакомился, «здрасьте»-»до свидания» изучил, и хорош!), корешок по ульпану, звать Мариком, из Самары, лабух и пьянь, в отличие от Фомы - «такой», хиловатый и бздиловатый, свел нашего супера со своим вроде бы братаном. Тот - из ватиков, то есть старожилов, тертый, немолодой, с уже скверным русским языком, тивушник...

- А что это - тивушник? - полюбопытствовал Фома.

- Посредническую контору держит в Хайфе, дела делает, кесеф имеет, - уважительно ответил Марик.

За пузырем они и договорились. «Объединить машканты вам вообще-то нельзя», - уточнил тивушник. -» Машканта? Ты и этого не знаешь?! Ну, темнота... Ипотечная ссуда. На покупку квартиры, понял?! Объединить нельзя. Но если вы близкие родственники, то можно! Я вас сделаю родней - на бумаге. Но и за это придется заплатить...»

Короче говоря, они с Мариком купили на двоих одну квартиру. Где квартиру, какую квартиру, да и купили ли на самом деле - это история обходит молчанием. Но по документам, сказали Фоме, два близких родственника, Фома и Марик, получили под государственные гарантии льготные банковские ссуды и стали совладельцами квартиры. Марик, как человек вроде бы семейный, вложил в хату полную машканту, плюс какой-то наличман, а Фома - половинку своей машканты, положенной ему по теудат-закауту как одиночке.

Замысел же был такой: жилье дорожает. Года через два-три на этом деле можно будет наварить штук пятнадцать зеленых. Фоме выходила треть будущего навара. Правда, расплатиться с ловким тивушником сегодня ему было нечем, но тот поступил благородно: ладно, бесэдер, идите себе. Я пока вашу квартиру сдам - вот мне и гонорар. А тебе, Фома, за хорошее поведение выписываю премию - три тыщи шмекелей. Почти тыща долларов, - по тогдашним, замечу от себя, автора, расценкам... Ты же вроде в Русию рвешься...

Фома и впрямь жутко рвался в Русию. Почти год жизни в Израиле показался ему очень уж пресным: никто никого не грабил, если и стреляли, то где-то не здесь, в кабаках не дрались - тоска.

Справедливо посчитав, что керосин за это время успел полностью выветриться, Фома устроил королевский отвал и благополучно миновал сети, расставленные в ту пору хитрым банком «Идуд» на всех тропинках, по которым утекали из страны ее новые граждане, не прожившие в Израиле трех лет и утекать, стало быть, не имевшие права.

3.

Что ж, тем, хорошо памятным керосином, и впрямь не пахло. Зато другими сортами - сколько угодно! Казалось бы, всего молекулу времени отсутствовал Фома в родных местах - а такие перемены...

Чуть ли не половина былых корешей уже сидела. Часть так и застряла в зарубежах: кто в Европах, кто за океаном, и ни один - там, откуда приперся Фома. Совсем немногие поднялись до небес, заседали в роскошных конторах (офис! только офис! - так они именовали свои заведения, где непонятные люди тихо шуршали при компьютерах, а перемазанные сучки давали прямо тут же, за любой перегородкой).

По правде сказать, никто из поднявшихся не облажал Фому. Нет, встретили его душевно, по-людски - и угощали, и великодушно отдавали напрокат лучших своих телок. А в воздухе все равно висело, что они уже ушли от него, ушли, умчались куда-то туда, куда вход закрыт, и поезда больше не ходят.

В бойцы-телохранители, это да, это пожалуйста. Фоме дали нехилый ствол - да с бумажкой, с разрешением на ношение («ришайон»! - пошутил он, но никто не понял), с чистой и правильной бумажкой, не липой - такие вот настали времена. И Фома принялся скучно и однообразно охранять - то контору (вот, сука, забыл - офис!), то конторского президента (рядом с водилой, ствол обнажен), то президентскую блядешку... Никаких опасностей вокруг офиса не было и не предвиделось, беспредел завершился, зато над Фомой вилась теперь куча начальников, и все гнули носы, чего-то качали...

За месяц он срубил неплохо - и все отдал папаше с мамашей, которые теперь отчего-то скукожились, сдали, и все ныли, ныли... Ехать в Израиль он им категорически не рекомендовал - наслышался от тамошних собутыльников, как маются пожилые.

За второй месяц срубил поменьше. Намного поменьше. А на вопрос о причинах услышал прямое: ты пьешь! Нам можно - тебе нет. Ты на работе. Гужуйся не здесь. Дружба-дружбой...

Фома был так обескуражен, что в тот же вечер нажрался всосок, наутро, к приходу тачки, не встал, и только к полудню выполз из дома, заранее предчувствуя, что в «офис» можно и не ползти: выперли. Тем не менее, он поплелся на автобусную остановку и там сходу, по привычке, снял барышню с братиком. Вследствие очередного безумного подорожания автобусных билетов давки не было, и Фома с барышней Аллой (братик на коленях) в полном сидячем комфорте проехали полгорода до какого-то вшивого окраинного клуба.

Информация, пока ехали, поступила исчерпывающая: Алла - балетная девочка (вот почему она так мило и необычно ступает, носочки врозь, - сообразил он), но все студии и труппы в городе приказали долго жить, сегодня она выступает в концерте за четверть лимона купонов, родителей нема, а братик - это и не братик вовсе, а сын.

И когда ее мальчишеская фигурка запорхала по сцене убогого клуба, когда «братика» взяли на время две крали из числа подружек-коллежек, когда пацаненок заревел, - какой-то крючок вытащился из петли в могучей груди Фомы, снялась у него там с места какая-то влажная хреновина, снялась и заворочалась...

Вечером он показал ей свою мужскую мощь и долго недоуменно разглядывал маленькие мускулистые ягодицы: как в этом субтильном теле могла взойти и выбраться из него на свет божий еще одна жизнь?

...Их расписали через несколько дней после подачи заявления. Оставшиеся доллары в полусотенных купюрах действовали безотказно - и в ЗАГСе, и в паспортном столе. Зато в консульстве его новой родины поморщились: репатриировался один, теперь вот женат, да еще и на русской... Правда, в основном-то эти ловкие олим норовят все сделать наоборот: перед отвалом в Израиль - нет, загодя до отвала - развестись, чтоб оторвать побольше корзин, и чтоб наградить бедную страну еще одной несчастненькой матерью-одиночкой, мы тут уже наизусть знаем все их проделки...

Этот случай все-таки на проделку похож не был. И Алла с годовалым пацаном Ваней (ну как назло!) стали израильтянами.

4.

Фома уже понял, что теперь кесеф придется экономить. И съемная квартира, и еда, и шмотки - все это отныне было не первого сорта, как во времена его «первичной репатриации». Поэтому, едва устроившись, едва прогуляв жену по роскошной вечерней Нетании, Фома отправился в хорошо знакомую Хайфу к Марику.

Но из той хаты, в которой жил Марик, он съехал. Там обитали совсем незнакомые граждане, не знавшие ни Марика, ни Фому, ни даже русского языка, что больше всего рассердило нашего героя. Сказав на ужасном иврите, что они нехорошие люди, Фома поперся в гору, на Адар, где располагался известный ему тивух братана Марика. Какие-то шекели на автобус у него еще были, однако изъясняться с автобусными водилами, они же - кассиры, Фома не умел, раньше гонял только на такси...

Вот странность: прежде распахнутые окна братановой конторы теперь были зашторены, а на вывеске красовалась выполненная латинскими буквами надпись «Эротика». Заглянув внутрь, Фома оказался в пошлом секс-шопе, хозяин которого преотлично говорил и на русском, и на иврите, но слыхом не слыхивал о прежнем владельце помещения.

Еще не осознав до конца положение, еще не сказав самому себе, что его кинули, кинули, как последнего лоха, Фома сел на лавку, закурил дешевый олимовский «Ноблесс» и уставился на гигантский американский авианосец, перегородивший бухту толстым неотчетливым знаком тире.

В тот вечер он напился в последний раз. Не станем утверждать - последний раз в жизни, но случилось это полтора года назад, и с тех пор, по совершенно достоверным сведениям, Фома в рот не берет. Да я и сам убедился в этом, предложив ему недавно раздавить пузырек по случаю какого-то второстепенного и нам обоим непонятного еврейского праздника. «Мне неохота» - сурово сказал Фома, и я от него отстал.

А тогда... Тогда он на карачках добрался до своей съемной квартиры и позорно блевал, чего не случалось с юности, а наблевавшись, кажется, даже плакал на коленях у своей обалдевшей и ничего не понимавшей жены. Ух, стыдоба какая...

Еще через день он устроился на работу. Взяли его без звука - за стать, за ручища, за выправку. Что ж, они приняли его за орловского тяжеловеса, а он-то на самом деле был рысак. Не для штанги родившийся - для бега.

Двенадцатичасовой рабочий день, чудовищно тяжелые металлические конструкции (да знают ли тут вообще, что такое подъемник?!), три араба-погонялы - он думал, что не выдержит. Каждый день, час, минута, проведенные им на заводике, были пыткой, страданием телесным и душевным, полным надрывом всех сил. Как он держался? Любовью к Алле? Знанием того, что она беременна - на сей раз не чужим, а его ребенком? Былой спортивной злостью и терпением?

Как-то вечером он все же рассказал жене всю историю с Мариком и тивушником. Характера не расколоться ему бы хватило, но она сама принудила его: успев перезнакомиться с другими русскими молодками, Алла только и слышала, что эти уже купили, те собираются, а третьи даже уже продают квартиру. «А почему мы не покупаем, Фома?» - настойчиво спрашивала она.

Жена его оказалась не только чертовски красивой, но и очень толковой. Неизвестные термины и приблизительные пояснения Фомы она схватывала на лету и уже через полчаса, можно сказать, владела вопросом. «Значит, наша машканта сгорела насовсем?», - уточнила она под конец. «Похоже, да», - согласился он.

5.

Я точно знал, что Фома сдался не сразу. Он долго рыл землю в поисках злосчастного Марика, еще пару раз ездил в Хайфу. Я помог ему опросить былых и нынешних ульпановцев. Мы вместе побывали в муниципалитете, обошли все конторы вокруг умершего тивуха, поймали и долго выдавливали одного такого Сему, общего их с Мариком собутыльничка, ушедшего в полную несознанку - не от страха, убедились мы, а по незнанию.

Что еще можно было предпринять?

Чуть ли не каждый вечер они садились рядышком - здорово похудевший, осунувшийся Фома и, напротив, раздувшаяся Алла, и перебирали варианты.

Пойти в банк? Можно. Но, во-первых, в какой? Фома понятия не имел, какой конкретно банк выдал им с Мариком машканты. Если вообще выдал! Если квартира была куплена! Если была куплена именно квартира! Если, если, если...

Обойти их все подряд? Тоже можно. Банков в Израиле не так уж много, четыре-пять. Но что сказать в банке? Я такой-то, прошу проверить, не брал ли я у вас машканту? За этим сразу последует звонок в полицию, потому что чиновники в Израиле очень подозрительны, а тут случай явно ненормальный, странный: что это за тип, который не знает, взял ли он у нас машканту... А что Фоме говорить в полиции? Признаться в афере? Хрен вам! Это не в его манерах! А если не выдавать причину, не выкладывать миштаре суть комбинации, то как объяснить, почему израильтянин с кое-каким ивритом (спасибо тебе, проклятый заводик, и вам, злобные арабы-надсмотрщики!) не знает, взял ли он машканту, где, как, под что.

Никакой связной и правдоподобной легенды, которую можно было бы подсунуть миштаре, им в головы не приходило. Как и что ни ври, все равно любой ход приводит к началу истории. А начало-то, вот ведь гадство какое, криминальное!

С помощью ученого русского соседа, уже отслужившего в израильской армии студента, насочиняли пару осторожненьких запросов на иврите «по инстанциям». Ищем потерявшегося родственника Марка Левина (редкая для Израиля фамилия, ничего не скажешь!), жил там-то, лет ему отроду примерно столько-то, прибыл тогда-то из Самары (это Фома помнил точно!), особая примета - сука хорошая (ну, это Фома, конечно, добавил устно)!

Ответ пришел только один, да и тот - пустой.

И тут Алла тихо-тихо сказала: «Фома, это в Израиле Левиных миллион, а в Самаре? Давай просто напишем в адресный стол. Многие ведь уехали. Сколько их там осталось? Знаем имя, примерно год рождения...»

Фома среагировал четко: «Он же выписан! Нет его данных в адресном столе. Хотя... Там его старики! Он говорил, я помню!»

Опять призвали на помощь ученого - только теперь уже не знатока иврита, а знатока русита, то есть меня, поскольку они оба, Фома и Алла, и по-русски-то писать не великие мастера. И я сочинил душещипательную байку, как я, то есть девушка Фира, встретила на крупнейшей в Азии и Африке автостанции города Тель-Авива замечательного парня Марика Левина, как мы полюбили друг друга с первого взгляда, а потом потерялись в толпе, и эта случайная разлука для меня большое горе, потому что я не успела узнать ни адреса, ни телефона, только вот и запомнила, что у него в Самаре папочка с мамочкой, и мне бы их координаты, а уж через них я узнаю и про Марика, без которого мне теперь не жить...

Сообщите, за ради Христа, адрес папочки-мамочки, я им сразу напишу...

Сработало, братцы! Есть еще в России сердобольные люди! Прислали Фоме и Алле адрес. Арцибушевская улица, дом..., квартира...

6.

Уже и письмо я им сочинил, папочке с мамочкой, от все той же Фиры. Уже и на почту собрались. А Фому все что-то тормозит. Сам не понимает, что. Интуиция? Опыт однажды уже облапошенного? Память о физиономии Марика?

Скорее всего, последнее. Задним числом, повспоминав, Фома сообразил, что Марик, похоже, изначально нацелился на него, имея в виду этот трюк с машкантой. Пьянь? Да не такая уж Марик и пьянь, если вспомнить, как после первого стакана он надолго залезал в клозет, а после второго вовсе улетал и падал в койку. И сжирал ли он те стаканы? Целиком ли? Сейчас уж и не сообразить. Крутой? Тоже не тянет. Были эпизод-другой, когда он быстро показал спину. Хитер парниша, получается так. А если хитер, то наверняка дал знать своим в Самару: никому ни на какие запросы адреса не высылать. Может, он не одного Фому кинул со своим «братаном». Может, кучу таких же придурков.

- Понимаешь, Алка, - сказал он жене, - мы можем выстрелить только один раз. Если с первого выстрела не попадем, то все, больше патронов у нас нет. Нам они не ответят, а ему сообщат. Он еще лучше спрячется. И - с концами.

- Что же делать?

- Ехать! Ехать мне туда! Я от них без израильского адреса не уйду.

- А вдруг он там?

- Хорошо бы! - Фома аж заскрипел зубами. - Ох, как это было бы хорошо! Но только я так не думаю. Здесь он, сучонок!

- А с какой стати они дадут тебе адрес? Сам говоришь - он наверняка им просигналил.

- Дадут! Потому что я приеду к ним не пустой! Я с подарками приеду. От него!

С ценными подарками! Они же на цветочки не упадут. Им ценное подавай. Тогда поверят!

Впоследствии Фома - человек вообще-то не слишком разговорчивый, да и рассказчик неважный - так излагал свое путешествие в Самару:

- Десять дней мне дали. Восемь отпускных я уже заработал, а два так, без оплаты. Аэропорт там, в Самаре, стремно как-то называется - Курумоч. Взял тачку. Двинул на Арцибушевскую. Дело к вечеру. А у меня коробка с лейблами: видик. Подарок от Марика! (В этом месте его обычно перебивают и спрашивают: а где бабки-то взял, Фома? - на что супермен коротко и правдиво роняет: занял!).

Темень там... Двое подваливают. Салаги совсем, лет по шестнадцать. Че у тебя в коробке, дай посмотреть... Хотел им сказать на иврите: леху ми кан! Идите, мол, на хер. А один с пером...

Ну, уложил их в снежок. Перо забросил. Коробку поднял, иду на третий этаж. Открывают. Я им ба-а-альшой такой заявляю шалом и выставляю дары от ихнего роднули из Израиля...

Они сразу коньяк на стол и все такое прочее. Распросы, то да се. И стали сравнивать, что я им говорю про Израиль, и что он им пишет. Ну, там про цены в основном. Письма его вытащили. Адрес я тут же срисовал глазами. А при сравнении вышло, что я куда больший оптимист. По его писанине, у нас тут полный пиздец.

Переночевал у них. Утром сочинили ему письмо. По инерции адрес его написали, хотя я ему такой друган, что вроде у него днюю-ночую. А что мне адрес - я его и так уже знал и буду до смерти помнить.

Тут нетерпеливые слушатели снова перебивают Фому - уж очень им хочется узнать, как он выколотил из мошенников и свою машканту, и некие «компенсации» за, елки-палки, ущерб...

- На хрена ж мне ваша машканта?! - усмехается супермен. - Если я их после всего этого достал, мне машканта вовсе ни к чему. Как их достал, так и снял проблему! Алка только родила - вот и сгодилось, я тут как тут. С капустой. На хату со вторых рук, хватило. Нет, не в Нетании. Сами знаете, что здесь, на севере...

А девчонку они назвали Фирой, потому что считают: это имя принесло им везуху. Ведь из Самары-то ответили как раз Фире. Так что теперь в их доме такая вот парочка, - Ваня и Фира.

Без резюме

Семья Н. купила квартиру в южном городке развития. До того они долго скитались по чужим квадратным метрам, платили сумасшедшие деньги за съем и успели расколотить многое из привезенного и приобретенного здесь имущества.

Глава семьи Семен противился покупке квартиры со вторых, как принято говорить, рук. Мало того, что старая, - говорил он. - Ведь и местную ссуду не дадут. Их только на новые. Как же мы потянем выплаты машканты, если начнем с девятисот? Она же, гадина, ко всему на свете привязана, кроме притяжения луны...

- А как мы сейчас платим тысячу триста за чужую?! - возражали домочадцы.

Семену крыть было нечем, за исключением последнего козыря: вот скоро будет мивца.

Многие в городке и ближних местах ждали этого события - распродажи квартир, выкупленных государством у строительных подрядчиков по данным ранее гарантийным обязательствам. Было известно, что продавать их будут по каким-то невиданно низким ценам. Это и есть «мивца». И главное - не проспать, не пропустить...

День распродажи наступил неожиданно. Вернее, не день - а неделя. С безумной очередью, в которой нужно было отмечаться дважды в сутки, с криками «вы тут не воевали за Израиль, как мы!», с большими и малыми начальниками, явившимися наблюдать за порядком и оказавшимися в результате среди первых покупателей («для детей», - снисходительно объясняли они другим первоочередникам).

Через два года после вселения в новую квартиру Семену предложили приличную работу в центре страны. Ранее он переменил несколько скверных мест: и подметал, и строил, и работал от службы трудоустройства в лесу. А тут - обещали три с половиной «нетто» по его специальности и перспективу. Важнее же всего, выяснил Семен, что в этой фирме все было «по закону», а не как раньше. Отчисления, страховки, короче, все условия.

Таким образом, семье вновь предстояло решать проблему жилья. Потому что ездить из их городка в центр было чересчур накладно. А фирма дорогу не оплачивала. Да и времени жалко - самое малое, полтора часа в один конец. Это если без пробок.

Значит, нужно было где-то ближе к центру снять квартиру. А свою - сдать.

И тут началось.

- Мне жалко нашу новую мебель! - категорически заявила жена.

- Я столько сил вложил в гину - кто будет ухаживать за травкой, за растениями? - сказал сын. - И потом, жильцам предстоит платить за воду, так они и не станут поливать как следует. Чужое!

- Сколько можно взять за наше квартиру?! - поставил главный вопрос Семен.

Мебель жалко, палисадник жалко, холодильник тоже жалко (не тащить же все с собой), но глава семьи, как ни крути, говорит о самом серьезном.

- Триста пятьдесят? - предположила жена.

- Что ты, мама, таких цен уже нет! - воскликнул сын.

- Четыреста тридцать, и ни доллара меньше! - подвел итог дискуссии Семен.

Посмотрим на них, читатель. Два года эти люди жили на съемных квартирах, отдавали последнее (на сколько хватило ничтожной «корзины»?), проклинали жадных домовладельцев, сдирающих шкуру с бедных олим.

Семену, его жене и их сыну уже не забыть, как вписывали хозяева в договор аренды всю свою не ахти какую мебель и неновые электротовары, указывая против каждого пункта «состояние отличное», как объясняли через переводчика (первые дни в Израиле, первые месяцы, да даже и первый год - что за иврит у приезжих?!) необходимость точно соблюдать сроки оплаты счетов - муниципального налога, электричества, газа, воды, как, наконец, являлись раз в три месяца за квартплатой и отрицательно мотали головой при виде чека - нет, рак мезуман (только наличные), не забывая проверить все кабалот (квитанции)...

Они не забыли. Ну и что? Все равно у них (и у любого, ПОЧТИ ЛЮБОГО) другого на их месте нет сомнений в своей сегодняшней правоте взять за аренду максимум, озаботиться сохранностью имущества, обеспечить жесткий контроль за оплатой коммунальных услуг. Ну, нормально это, к чему автор затеял разговор, чего он хочет?

Не знаю. Семья Н. - это мы с вами, не кто-то другой. Все так. Все правильно. С волками жить. А куда денешься. А что ты предлагаешь. А ты бы не купил по дешевке (что для коренного израильтянина из «вышесреднего» слоя эти цены по «мивце»?! ерунда! раз плюнуть!) лишнюю хату для детенка и не сдавал бы ее (и еще одну в другом городе) до достижения детенком половой зрелости. А ты бы... А ты бы...

Один мой приятель тоже хорошо напахался в Израиле. Человек с золотыми руками, он побывал наемным рабочим на полудюжине здешних «мифалим» (заводов) и получил сто порций знаменитого и обязательного дерьма. Господи, как он проклинал израильских работодателей! Каким гневом кипел, рассказывая мне об их жестокости, жадности и вероломстве! Освенцим! - так он характеризовал каждое свое новое рабочее место. Его повествованиям не было конца: выжимают все соки, ничего не механизируют, людей не щадят, платят гроши...

В начале прошлого года он «открылся». На языке олим это означает, что мой приятель завел собственный бизнес - местерскую по изготовлению кухонной мебели. Летом я побывал у него. В крохотном помещении трудились трое - он и два его кадра.

Мы вышли покурить, и мой приятель первым делом начал жаловаться на своих работников. Неумелые. Качества не дают. Все время отпрашиваются.

Я не стал говорить ему, что уж слишком быстро он забыл свой вчерашний день. Он отнюдь не дурак - что-то уловив в моих глазах, он сам пошел навстречу:

- Помню, все я помню, и «Освенцим» тоже. Гадом буду, я стараюсь с ними по-человечески. Не ценят! Сразу садятся на шею. А работать толком не умеют. Да и не хотят.

- А сколько платишь?

- Семь шекелей в час. Они ж у меня по-черному! В лишкатке отмечаются, пособие имеют. Я рискую вообще сгореть с ними!

- Так плати «по-белому»! Возьми нормальных работяг. Дай им нормальный заработок.

- Ты скажешь тоже - «нормальных»! Это значит - со всеми отчислениями. Мне тогда каждый знаешь во сколько обойдется?! А я за эту конуру отдаю пять сотен зеленых! Весь мой бизнес и так на соплях...

Знавал я и «поднявшихся» наших. Это та категория новоявленных бизнесменов, которые входят в ничтожный процент крупных удачников. Причем, о тех, кто приехал в Израиль с серьезным капиталом, я не говорю. Нет, речь именно о здешних скоробогачах, стало быть - не ворье. То есть, в какой-то мере, и ворье тоже, иначе ПЕРВЫЕ большие деньги не делаются нигде и никогда, но уж и не о постсоветских звероящерах, от которых за версту прет многомиллионным криминалом.

Все у них было разное: бизнесы, воспитание, цвет волос. Одно общее - кроме национальности - дикая, неостановимая разговорчивость на тему КАКОЙ Я ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ. Любая попытка отхода от «вопроса», потуги сменить тему просто не замечались. Это было совершенно анекдотичное, до нелепости смешное и, по правде говоря, довольно противное самовосхищение, самоупоение, самозахваливание. На полном серьезе. Без тени иронии.

При этом ораторы вовсе не ограничивались восторгами по поводу своих коммерческих талантов, что было бы, по крайней мере, логично и объяснимо. Куда там! Монологи выявляли универсальную, многогранную одаренность говорящих. Рыхлый, при всей своей относительной молодости, предприниматель в майке до аппендицита и необъятных шортах, из которых торчали жалкие воробьиные ножки (для незнающих - первейший признак неспортивности) глаголил мне о своих былых стадионных подвигах, перевирая термины, секунды и метры. Везучий ресторанщик, говорящий по-русски скверно, косно, долго ораторствовал о своих литературных успехах и очереди издателей, рвущихся напечатать его воспоминания.

Резюме не будет. Кроме одной маленькой просьбы к каждому: братцы, давайте хоть изредка смотреться в зеркало. И не обязательно восхищаться увиденным.

За шекелем

(заявка на киносценарий)

Это всего-навсего семейная история. Причем без любовных драм и почти без слез. На иврите «семья» - это «мишпаха». Стало быть, история про мишпаху. Малость плутовская семейка, но, чего у них не отнимешь - очень симпатичная. И Он, и Она, и их пацан, и девчонка...

Как и все новые граждане Израиля («олим») они мечтают разбогатеть. Как и многие олим, стремятся к бизнесу. Но в отличие от других, наши герои вовсе не намерены идти проторенными путями. Продуктовые лавочки или частный извоз - это не для них. Нет, мы имеем дело с натурами тонкими, почти художественными. Да еще и с авантюрной жилкой...

С чего же они начинают? С того же промысла, который был предложен одному из моих персонажей в другой истории. Они начинают с бритья подмышек! С салона по бритью подмышек (а при желании клиентуры - и иных регионов тела). Новинка! Не было еще такого на шуке! («шук» - на иврите «рынок»). Чем плоха такая услуга?

Вводится элемент вполне допустимой «эротики»: мужеску полу бреет подмышки Она, женскому - Он. При этом моду на выбритые мужские подмышки надо еще как-то внедрить в клиентские массы...

Ну а технология? Как все это выглядит практически? Каков видеоряд?

Мотаются по улочкам и расклеивают свои объявления. Само собой - на двух языках, исполнил один знакомец за небольшие деньги. По набережной пустили деток с рекламными плакатами. Будку арендуют у пляжа. Страшных усилий и финансов стоит подвод воды, отвод стоков, инвентарь...

Словом, все сюда вбухали - что было и чего не было.

Предприятие запущено. Детишки брошены на сушку отходов производства, имея в виду последующее изготовление удешевленных подушек. Инспектирующих (от муниципалитета и кучи других учреждений) блокирует Она: при ее внешности и многообещающем взоре это не очень трудно.

Однако после ряда пикантных эпизодов дело все-таки прогорает: и масштаб не тот, и капиталы не те. Но наши герои не сбиты с ног. Их стойкость, способность держать удар, взаимная поддержка - вот стержень фильма. Они вообще решили так: скисать сразу обоим - запрещено. Порознь - ладно уж, но тогда дух обязан поднять второй...

Восходит новая фирма: «Олим - на службе человеку». Тут нас ждет множество феерических идей. Назовем ударные.

«Двое олим с опахалами - это значительно дешевле одного вентилятора!».

И впрямь дешевле, потому что электроэнергия в Израиле очень дорога. И не только для бедняков. Почему бы и состоятельным старожилам не сэкономить сотню-другую шекелей?

Услуга, вопреки скептикам, пользуется спросом. Наши герои и несколько их приятелей разъезжают «по вызовАм». Все бы хорошо, да транспорт дорог.

Дорог? Так удешевим его! И фирма выбрасывает на рынок новый сенсационный вид услуг: олим - тель-авивские рикши!

Все у них есть: несколько дрянных, кое-как подкрашенных детьми, колясок, упряжь, масса желающих работать рикшами («Отбор после интервью и бесплатного курса маркетинга»). И клиентуры сколько угодно. По улицам второй израильской столицы бегает уже дюжина рикш российского происхождения...

Но тут вмешивается полиция. Крупный чин, которому некоторое время назад неудачно побрили подмышки, сердито запрещает промысел, как не предусмотренный правилами уличного движения.

Ах, до чего же трудно изобрести новинку! Уж если в продаже есть даже такая штука как детская скакалка со счетчиком (а такая есть!), то что тут придумаешь еще?!

Наши герои - находят нишу.

Существует и повсеместно продается устройство для перевозки в автомобиле детей. Но нет нигде устройства для перевозки в машине любимой собаки!

Микромастерская. Конструктор у кульмана. Две швеи. В ход идут - и мы их узнаем - элементы упряжи из предыдущих опытов с рикшами. Здесь же два-три разнокалиберных пса в качестве живых манекенов. Нет нужды объяснять, что и «персонал», и животные - все из той же Русии...

И вновь прокол. Нет средств на разворот дела. И пусть их служащий, оле-профессор уже изобрел собачье кресло невиданной конструкции, а другой русский инженер одним телефонным звонком на родину решил проблему получения чертежей того устройства, в котором закрепляли собак-»космонавтов», что толку - нету денежек на продолжение работы. Передать израильтянам все сделанное? Нет уж, - надуют! Возьмут и не заплатят.

Фонды же поддержки олим-предпринимателей - это море бумаг, сложные «бизнес-планы» на неродном языке, требования гарантов под ссуды и необходимость молниеносной отдачи.

Предпоследняя попытка делать деньги на своем российском происхождении: фирма «Сперма сибирской крепости»!

Опять все славно закручено. В олимовской среде найден необыкновенно крупный и феноменально здоровый ребенок - «дугма» («пример», «образец») - якобы произведенный на свет усилиями фирмы...

Кто теперь погубил замысел?

Ясное дело - раввинат.

Еще одна идея - раководство! Вот где широкое поле для маневра в сфере «торговых связей с Россией». Причем в данном случае наши бизнесмены не лукавят - чего стоит один только провоз отечественных раков-производителей через Шереметьево и Бен-Гурион!

А завершить картину надо секс-шопом. Пусть наши симпатяги обретут здесь свою скромную удачу. Даже пойдя по нелюбимому ими банальному пути (что ж тут нового - полно таких лавок), они найдут способ сделать свой бизнес привлекательным и оригинальным. В конце концов, должен же кто-то демонстрировать покупателям все эти приспособления в действии...

Такова канва. Нужны характеры, индивидуальности. Стоит ввести в действие нескольких приятелей наших героев и среди них - еврейца-выпивоху. Но это - при написании сценария.

Реквием жанру

Он пресен, как лежалая маца,

лишен талантов промыслом небесным,

он в Риме был бы псарь, в Афинах бы - швейцар,

а здесь он - юморист известный.

(Из раннеолимовских впечатлений автора)

Примирившись с тем, что в области физики, театра, поэзии, музыки и математики заграничные евреи значительно превосходят евреев израильских, я вынужден с печалью констатировать: список неполон. Разозлить и рассмешить заграничный еврей тоже умеет значительно лучше. «Зайца надо гнать!» - вот где, может быть, скрыта причина нерасцветания на здешних почвах сатирических и юмористических дарований.

Между тем именно в этом огороде кормятся или пытаются кормиться десятки граждан советского происхождения, причем многие из них причисляют себя к подлинным профи. Еще бы! - их короткометражные произведения в области рептильных сатиризмов охотно печатали всесоюзные газеты и журналы, их жалкие шутки кидали в хохот всю великую страну, выпадая из уст громоподобных сатириков с электрическими, к примеру, псевдонимами...

Появившись несколько лет назад, странное сочетание «писатель-сатирик» (а писатель-рассказчик? а писатель-драматург?) все-таки как-то прижилось, и теперь по данному разряду числится куча выдавливателей смеха из публики. Самое поразительное - успешных выдавливателей, что связано только с одним фактором - всеядностью публики.

Израильские писатели юмора обрели лидера - А. К-го. Ему и его перу, а также перьям ведомых им писателей юмора я посвящаю свой эпиграф и последующий текст. При этом мне придется заняться глубоко противным - в прямом смысле - делом. Придется обильно цитировать. Беда: я не вижу другого выхода. Оборви цитату, вот и вооружил ее сочинителя, который запросто скажет, что дальше шло самое сильное место. Вовсе не цитируй - бездоказательно. Никуда не денешься, колоти пальцами и воспроизводи этот несмешной, убогий вздор...

Но прежде вспомним и признаем: на предыдущей нашей родине ни г-н К-й, ни его соратники по цеху не сотрясали устоев. Как-то вот не ощущалось в их творчестве не только явного, но и очень глубоко скрытого диссидентства, а пороки общества бичевались ласково, благонамеренно. Пороки же, что говорить, обнаруживались страшные. Обилие хлеба, скажем, в столовских котлетах - сколько поколений советских сочинителей смешного и острого гневно выявляли этот недостаток. Конторская крыса с веселой фамилией Бюрократкин или Табуретов. Обязательная пьянь-сантехник из домоуправления.

Выбор целей, таким образом, был невелик, а способы художественного решения скромны и непритязательны. «Кто как, а я лично...» - так и только так начиналась половина малогабаритных произведений по имени «юмореска», причем вместо «е» всегда произносилось «э». Кроме того, обязательной стилистической фигурой «юморэски» была постановка сказуемого в конец фразы, что почему-то считалось залогом и гарантом смехового эффекта. Короче говоря, это делалось, делается и будет делаться так:

«Уголек редактора

Вот видите, еще целый год до выборов, а какое к нам уже внимание проявляют. Рабин, например, обнаружил, что нас уже десять процентов населения Израиля, а информации у нас недостаточно, мало публикуется сообщений на русском языке. А десять процентов населения это десять процентов голосов. Так что надо выделить средства на информацию. И сотрудникам РЭКИ не мешает зарплату поднять - их ведь эти десять процентов все время слушают. И вообще, к русским олим пора отнестись повнимательней, как-нибудь их повыделять и попоощрять.

Надо, надо, господа министры, хотя бы годик потерпеть и постараться, а то ведь они, хас ва халила, могут вспомнить Тараса Бульбу, который кого породил, того и убить может».

Здесь и далее - с соблюдением орфографии и пунктуации подлинника - воспроизводятся труды ведущего израильского сатирика-юмориста г-на К-го и его сподвижников, издающих некий журнал в облюбованном и кормящем их жанре.

Почему «уголек»? Заменив им «уголок», редактор уже пошутил и рассмешил?

Какой строкой или каким оборотом изысканного, огненно-жгучего текста? Впрочем, может быть, я выбрал самый неудачный материал? Что ж, почитаем следующий:

«Уголек редактора

Итак, главный редактор газеты «Маарив», как говаривал когда-то мой сантехник, «у тюрьме». А зря. По-моему, его надо не наказывать, а поощрить, ведь его начинание очень перспективно. Судите сами: сперва подслушиваешь телефонные разговоры своих сотрудников, потом переносишь их на бумагу и публикуешь, без дополнительных гонораров, под какой-нибудь привлекательной рубрикой, вроде «Чтоб я онемел!». Затем можно все подслушанные разговоры собирать на кассету и продавать, как приложение к газете. Какая дополнительная прибыль, а?

Но и на этом не надо останавливаться - почему бы не поставить в квартирах своих сотрудников скрытые телекамеры и вести прямую трансляцию в кабинет главного редактора, а затем и по центральному телевидению. Только, чур, за эту идею - я в доле! Что? Она уже запатентована? Увы, опоздал!»

Ах, наивные «серапионы», начинавшие когда-то письма друг другу традиционным: «Здравствуй, брат! Писать очень трудно...». Легко, восхитительно легко писать нынешним корифеям как этого, так и любого иного жанра - не перепрыгивая с высочайшим напряжением сил, а переступая планку, брошенную под собственные ноги.

Малым гением (определение принадлежит Валентину Катаеву) назвал бы я того, кто первым сказал про немножко беременную. Пошляком - того, кто повторил это в сотый раз. Законченным болваном - использующего образ доныне.

Продлим ряд. Лишь круглая и окончательная бездарность продолжает эксплуатировать давно набившего оскомину «совка». Только слабак пользуется затертой фразой «процесс пошел», в обязательном порядке добавляя имя-отчество первоисточника к непременному «как говаривал». Ржавые перья выписывает давно ставшее банальным «Восток - дело тонкое». Третьесортные остряки продолжают талдычить опостылевшее «слухи о... преувеличены» и «зато мы в области того-сего...». И любые такого рода надоевшие повторы - первейший признак абсолютного литературного импотента.

Покойный Юрий Карабчиевский в знаменитой работе о Маяковском убедительно доказал, что каламбур - жанр жалкий, пластмассовый. И есть какая-то логика в том, что именно каламбур, да еще и натянутый, жиденький, стал основным продуктом творчества израильско-русских писателей юмора.

Выписываю подряд из публикаций здешних письменников:

«Нашла коза на камень».

«Допрос общественного мнения».

«Теудат олень».

«Век живи - век учись в ульпане».

«Рога набекрень».

«Монстр иностранных дел».

«Гдепутаты Кнессета».

«Как-то Рабин написал автобиографическую книгу «Рабинзон Крузо».

Старый халтурщик ребусник Синицкий - и тот был одареннее этих массовиков затейников!

Вернувшись к лидеру, ознакомимся с его гневной реакцией на злобу дня, в связи с которой он в очередной раз разжег уголек своего сарказма:

«Недавно узнал, что зарплата высших государственных служащих будет повышена почти в два раза. Узнал и возликовал: вот он путь ко всеобщему благополучию! Тем, кто не понял, объясню.

Сколько у нас высоких руководителей, а? Ну, скажем, процентов пять населения страны. Значит, пять процентов уже живут хорошо. Увеличим число руководителей и количество высокопоставленных резко подскочит. Но мы на этом не остановимся и будем дальше наращивать процент: полковников произведем в генералы, служащих - в завотделами, бухгалтеров - в главбухи, нищих - в главнищие... И так до тех пор, пока не достигнем всеобщего процветания».

Труды главсатирика К-го, как и цитируемые ниже строки замглавного с той же первой буквой фамилии, не заслуживают повторного воспроизведения. По твердому моему убеждению, они не заслуживают публикации вообще, даже тиражом в два экземпляра, поскольку являют собой образчик полной пустоты, единения ничтожества формы и содержания. Однако, как уже сказано, необходимость быть доказательным вынуждает меня предложить читателю понаслаждаться искрометным юмором обладателя второго «К».

«А дело было так. Пришел один оле хадаш в Моссад и говорит:

- Я знаю пять девочек. Сарра - раз, Света - два, Таня - три, Софа - четыре, Галя - пять.

И при этом, значит, мячиком по полу ударяет.

В Моссаде таких игр сроду не видели и, конечно, страшно удивились.

- А при чем тут эти девушки? - спрашивают.

Ну, наш герой не растерялся и говорит:

- Я знаю и пять мальчиков, Петя - раз, Вова - два, Витя - три, Степа - четыре, Саша - пять.

И опять мячиком шлепает. Тут в Моссаде еще больше удивились. Ничего понять не могут, хотя уже всю картотеку подняли и всех своих агентов опросили.

- Ты чего, - говорят, - у тебя крыша поехала?

- А у меня пока нет крыши, - ответил он. - Но я знаю пять мест, где она поехала. У Шарферовичей - раз, у Фраерманов - два...

Так они друг друга и не поняли. Но тут уж ничего не попишешь. Ментальность разная.»

«Когда Либерман обратился в поликлинику, врач с прискорбием констатировал, что со здоровьем у него, прямо скажем, не очень. «Значит,

так, - сказал врач, - не пить, не курить, много не есть, пробежки по утрам, и через год будешь здоров, как бык».

Послушался Либерман, забросил сигареты подальше, перешел на овсянку, стал по утрам обливаться. Пришел к врачу на проверку. Измерили ему все, что надо, и констатировали: «Здоров, как бык».

Вот прошло десять лет, и врач заглянул к Либерману проведать.

- А где пациент? - спросил он.

- А он уже год, как представился, - сообщила жена.

- Как и положено быку, - констатировал доктор, - они ведь больше не живут».

Презрение к русскому языку. Непонимание природы смешного. Незнание правил пунктуации. Неумение находить синонимы во избежание повторов. Твердая убежденность в том, что читающая публика - такое же невежественное существо, как и автор... Полно, да кто им сказал, кто посмел сказать, что они - писатели и сатирики?!

Десятилетиями демонстрируя свое литературное бессилие под тошнотворными вывесками «Смех - дело серьезное» и «Смеяться, право, не грешно...», эти пустые ребята уверились, что они на правильном пути. Что так и можно, и нужно. Если потомственные фрезеровщики и скорняки покатываются со смеху, едва услышав про Рабинзона Крузо или бычье здоровье, то это как раз то, чего хочет народ...

Кризис жанра? Или кризис общей культуры? Алия фрезеровщиков или все-таки алия скрипачей?

Нетрудно понять причины творческого конца замечательного Жванецкого

- там, в России. Он обласкан властью. Приручен. И стал безвредным. Беззубым. Стал просто развлекателем...

А эти, здешние? У них смех всегда был делом серьезным. Таким и остался.

Сто строк о свободе слова

Вот уже который год мне рассказывают об ужасах советского социализма.

Кто рассказывает? Да все они же - процветанцы времен советского социализма.

Кому рассказывают? Ярому антисоветчику, крепко получившему когда-то от

ныне покойной власти.

Что рассказывают? Ну, скучно повторять: карточки, очереди, рабство, отсутствие демократии, чудовища-вожди, сами знаете...

Как рассказывают? Плоховатенько, штампованно, ни на миллиметр не приближаясь к вершинам, покоренным Александром Исаевичем Солженицыным.

А ведь социальный эксперимент, затеянный в СССР - УДАЛСЯ!

«Эти мерзавцы пытались вывести новую породу людей...».

Условия кошмарного социализма способствовали не выведению пород - это вздор, но - подставляюсь! - совершенствованию нравственных качеств человека!

Раб? Бессмысленная скотина? Тупая забитая тварь? Быдло?

СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК, НЫНЕ ПОЧТИ ИЗВЕДЕННЫЙ, БЫЛ ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК, - говорю я, будучи готов принять град проклятий на свою голову.

Советский человек был совестлив. Не подл. Не корыстолюбив. Он был способен на дружбу и самопожертвование. У него была душа. Советский человек, как образ собирательный, жил неважно, серо, но в этой усредненной бедности содержался и залог добродетели, когда за рубль не отдают душу, когда ты чаще всего уверен в товарище, соседе, сослуживце: при случае выручит, по своей инициативе не настучит...

Похоже, что как полная нищета, так и богатство делают человека хуже.

Одинаковость быта, общность проблем (у всех суп жидок и почти ни у кого нет жемчуга, который мелок), обеспечивали, вопреки нынешнему хоровому пению, не рабскую покорность, а равенство в прекрасном смысле этого слова. Равенство в нищете? А хоть бы и так. Оно - уж подставляться, так до упора! - гарантировало духовную насыщенность жизни, при которой хорошая книга или душевный разговор в сто раз важнее добычи жемчуга...

Я - советский человек.

Социализм советского образца - отвратительная вещь, при которой все живут убого, а власть критиковать запрещено, ОДНАКО ВСЕ ИЗМЫ ДРУГИХ ОБРАЗЦОВ - ЕЩЕ ХУЖЕ (перефразирую я известное изречение о демократии).

И впрямь, - что было запрещено советскому человеку? Только одно - ругать родную партию и любимое правительство. Начальство? Да сколько хочешь! От малого до большого, не трогай лишь самый верх. Понятие «производственная демократия» существовало не только теоретически, нет, оно и реализовывалось достаточно емко, зримо. Зажим критики был чреват.

Проклятущие «райкомы» - опять, как образ собирательный - исправно принимали и самих граждан, и их слезницы. Это действовало. Не везде, не всегда, но действовало - и не в порядке исключения. Крупное ворье ходило по лезвию ножа. На худой конец - одолел тебя начальник - ты переходил на другую сторону дороги и поступал в точно такую же организацию, на тот же невеликий оклад, которого, впрочем, вполне доставало на скромное существование.

Твоя жизнь была СТАБИЛЬНА. А стабильность - фундамент бытия.

ОДНОРАЗОВОГО на этом свете бытия

ТЫ НЕ БОЯЛСЯ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ.

По совести говоря, ТЫ ВООБЩЕ НИЧЕГО И НИКОГО НЕ БОЯЛСЯ. Разве что - КГБ...

Но уже к середине восьмидесятых стало можно колотить и самый верх. Стало можно не бояться и КГБ. Если раньше о поганой власти шептались, то с приходом Горбачева она принялась саморазоблачаться, и к концу десятилетия режим превратился в грушу для битья.

Вот когда наступила золотая пора для серунов, стукачей, бздунов и лизателей: пришло время безнаказанно (напротив - выгодно!) поносить объект недавнего преклонения.

Понятие свобод, несомненно, много шире. Но, как мы видим, и пресса в условиях не-социализма остается зажатой в тисках. Продолжает служить. И сейчас, побывав на ее, масс-медийной кухне, я готов сказать: уж лучше бы она служила той проклятущей партии...

Я сознательно ограничиваю, сужаю тему, стремясь хоть в малой мере соответствовать заявленным ста строкам. Ибо, в конечном счете, так ли уж важен цвет и фасон этих тисков? Важен факт их наличия.

Постсоветский и несоветский человек, живущий в условиях развитых и недоразвитых демократий, на самом деле закабален в неизмеримо большей степени, чем «раб КПСС».

Да, он может с утра до ночи ругать любую партию и любое правительство. Вот, собственно, и вся его свобода. На работе, на добытом им с муками и унижениями рабочем месте - в конторе ли, на заводе ли, у частного предпринимателя или в госучреждении, человек ежесекундно ощущает страх сказать или сделать нечто такое, что приведет к увольнению. Не то что критика, куда там, - малейшее недовольство, выраженное безмолвно, каким-то неудачным, нелояльным выражением лица, гримасой, усмешкой - может быть наказано скоро и беспощадно.

Безмерное советское политстукачество (давно ли я злился, что вот ведь, сволочи, никак не опубликуют списки сексотов - видать, сами поголовно ими и были) выглядит детским лепетом на фоне ТОТАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВЕННОГО СТУКАЧЕСТВА «развитых демократий», где сослуживцы, сотрудники, коллеги, напарники доносят друг на друга вперегонки, причем объектом доноса является исключительно «местная тематика»: соблюдение дисциплины, трудовая отдача, отношение к работодателю и к порядкам в данной организации.

Все это ничуть не мешает им с презрением поминать постылый пример Павлика, видите ли, отвратительного Морозова...

Кто же раб?! Где тот конвейер, на котором пекут тупых, нерассуждающих,

трусливых, униженных и бессловесных роботов?! И как будет насчет совести и души?!

Более того. Советского стукача, которому отказ от позорной миссии не грозил голодной смертью, как-то не больно жалко. Ему не сочувствуешь. Цена, за которую он продал душу - то есть, лишился души - это не жизнь его самого и его близких. Всего лишь - относительное благополучие.

Увернулся? Что ж, не жди карьеры, загранок, орденов, однако живи, хрен с тобой, работай, где хочешь, рожай, расти детей...

А пост - или несоветского стукача я бы так сходу презрением не облил: отказавшись, сохранив душу, - от теряет слишком многое. И уже не о благополучии надо вести речь, а просто о существовании. Ибо он теряет возможность зарабатывать на жизнь, кормить, растить...

ОН ТЕРЯЕТ САМОЕ ЖИЗНЬ.

ЕЩЕ БОЛЬШЕЕ! - двоемыслие. ЕЩЕ БОЛЬШЕЕ! - лицемерие. ЕЩЕ БОЛЬШЕЕ! - отсутствие свободы слова.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ НЕСВОБОДА, - утверждаю я, - НАИБОЛЕЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ из всех видов несвобод. Я бы сказал, что она - ПЕРВИЧНА.

При политической несвободе худо-бедно можно жить и чувствовать себя все-таки человеком.

При НЕСВОБОДЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЫ - РАБ. ТЫ - ЧЕРВЬ.

От автора - 8

(вот вам и «коротко о себе»)

Мне 55 лет, докладываю я компьютеру 31 октября 1997 года. Вроде бы еще пацан - по ощущениям и желаниям, а дело-то к закату.

Сроду не отращивал бороду и усы. Гриву - тоже. Стригусь коротко. Насчет отсутствия бороды - это, по-моему, обстоятельство знаковое.

Не из везунов. До пятидесяти, исполнившихся через три месяца после переезда в Израиль, ловчить не умел и не хотел. Теперь, под воздействием многосерийных невезух, созрел, пожалуй, к совершению чего-нибудь на грани, но без навыков лучше и не пытаться.

Ненавижу подхалимаж в любых проявлениях: подмахивание власти, партии, начальнику. Тем и плох. При всей воспитанности и умении держаться в обществе, неспособен лизать даже в относительно пристойных формах. Ясно, что здесь и кроется главная причина упомянутых невезух.

Меня родили в 42-м в городе Сызрани Куйбышевской области: мама, которая за два года до того перебралась с родителями в Союз из Румынии (бежали от нацистов), и папа, советский инженер-нефтяник. Два с половиной года назад отец, профессор, умер в Москве. Полтора года назад ушла мама, учительница английского на пенсии, прожившая с нами в Израиле всего три года - она приехала сюда позже нас.

Вместе мать и отец не жили с 48-го...

Я загремел в ГБ в 68-м. Об этом уже сказано выше, и я не хочу повторяться. Добавлю только одно воспоминание. Совершенно точно знаю, что в те самые поры я задал себе вопрос: что со мной будет, если случится чудо расчудесное и сгинет советская власть? Клянусь, ответ последовал немедленно и был прост: а ничего с тобой не будет. Не вознесут.

И угадал.

Тут, покопавшись, спецы нашли бы корень массы комплексов. Но я в психоанализе не дока. А похвальбу свою компенсирую другим: и мысли у меня тогда не было, что самыми главными врагами и разоблачителями советской власти окажется персонажи, как раз ее и олицетворявшие. Собственно, ею и бывшие.

Спасло меня то, что, после исключения отовсюду, я попал в замечательную фирму по имени ВНИИПЭМ, которая занималась совершенствованием электромонтажного производства. Вопреки обыкновению, институт не был богадельней (ну, не только богадельней), а то, чем занялась моя команда, - и вовсе оказалось невероятно трудным и интересным делом.

Будучи по образованию инженером-электриком, я сколотил прекрасных ребят, и полтора десятка лет бился вместе с ними за повышение заводской электромонтажной готовности технологического оборудования. В двух словах рассказать об этом невозможно, а длинные объяснения никому не нужны. Главное: это были бесконечные и тяжелейшие командировки во все концы страны, война с машиностроительными предприятиями, адские битвы в столичных коридорах, невероятное упорство при внедрении - и не бумаг.

В середине семидесятых я проводил тайные выборы руководителей групп в своем большущем отделе, а потом оформлял результаты официальным приказом. Тогда же вооружил всех визитными карточками, немалой в ту пору диковиной. Позднее принимал зачеты у своих кадров по знаменитому детективу В.Богомолова «В августе 44-го.», - да, такая вот была у нас работа - во ВНИИ!

Брал на работу любого желающего, но не всякий у нас выживал: плохим людям это не удавалось. Мечтал, к слову, принять изгоя, какого-нибудь типа, чтоб был сразу и еврей, и исключенный, и сидевший «за политику» - посмотрел бы я, как мучается кадровик, не смея мне отказать: результатами нашей работы морально кормилась куча начальства, включая высшее московское, что обеспечивало мне совершенно особый статус и вес - вплоть до того, что иной раз я подписывал бумаги с чужими министрами за своего министра Минмонтажспецстроя СССР.

Но изгоя нам так и не попалось. А дело мы сделали - и эффект принесли огромный, притом, не «расчетный», он же «ожидаемый».

Зачем да почему - это как-нибудь потом, не здесь. И вообще, этот текст дается мне с трудом: хвастаюсь?

Да не так! Я надоел себе. И все это в прошлом: я - как супер-организатор (инженер, кстати, слабый), дипломат, пробивала, играющий тренер. Хотя, и то надо не забыть, что за люди были рядом. Покойные Боря Виноградов и Женя Копылов. Ныне живущие в Самаре Гена Родионов, Володя Медведков, Толя Рябов... И еще пять десятков других. Каждый, переводя на военный язык, стоил батальона.

Если попробовать оценить свои дарования, то мне их, по-видимому, было дано два. Мог сплотить людей на великую (или, глядя из сегодня, казавшуюся таковой) задачу и с невероятным напором ее решать, отдаваясь делу до донышка. А второе: опережение общественного сознания и массовых прозрений. Как это назвать? Ну, пусть будет политпрогноз.

Чтобы уж исчерпать тему своих плюсов: до тошноты пунктуален и обязателен - не найти человека, который скажет, что я когда-то куда-то опоздал, не выполнил обещанное. Терпеть не могу трепачей. Сам вру в исключительных случаях.

Зато - мрачен до угрюмости. Молчалив. Пил изрядно всю жизнь (теперь-то нет, мало и нечасто). Курю чрезмерно. И еще, пожалуй, «сноби», как говорят на иврите. То есть, с некоторой высокомеринкой. Правильнее - дистанционностью.

Во многих важнейших вещах - я личность тупая, сильно задержавшаяся в развитии. Вот очень емкая характеристика: из неумеющих жить. Фактор денег, как гаранта независимости, осознал на пятом десятке, когда исправлять себя было поздно.

...В 1986 году меня пригласили в Ригу - создавать филиал нашей всесоюзной фирмы. До этого у меня уже был подобный опыт: разойдясь по собственной вине с первой женой (Люша, это я о тебе, моя хорошая!), оставил ей квартиру и, помыкавшись (прилетаешь этак с какого-нибудь Дальнего Востока, а идти-то некуда...), отправился с аналогичной задачей в замечательный, очень мне полюбившийся город Вологду. Организацию создал, преемника вырастил, квартиру получил, а потом со скрипом сменялся на родную Самару и успел подхватить падающий отдел. И - для полноты картины - привез в Самару вологжанку Олю, которая ныне лучше меня владеет ивритом.

Раз так, то уж и о семье: у нас две девицы, старшая из которых уже отслужила в израильской армии и только что поступила в университет. Правда, я понятия не имею, как она сможет учиться: это стоит огромных денег. А младшая, старшеклассница, тоже официально русская (национальность матери), что здесь очень худо, самая из нас израильтянинская, от манер до языка.

...Итак, одиннадцать лет назад я насовсем покинул родной город, направившись в Ригу. Все осталось в Самаре: друзья, с которыми переписываюсь и сейчас, любимая, теперь уже, конечно, умершая, работа.

Ну а что приключилось в Риге - об этом написано в самом начале моей книги. Добавлю: здесь меня восстановили в Союзе журналистов СССР (тогда еще - да, СССР), издали без всяких блатов книгу иронической прозы, которой теперь я стесняюсь: почти вся она про ужасную советскую власть - в нее вошли очень давние работы из стола. И как раз с того времени я завязал с разоблачениями покойной власти.

Меня печатали в республиканских журналах и газетах. Печатали - пока я уделывал умирающего. А вот когда разглядел те же черты в сменщике, пришлось умолкнуть. Про сменщика уже в 89-м году было нельзя.

С тех пор при слове «нация» мне хочется, пардон за плагиат, ухватиться за пистолет.

Каков я теперь? Былые спортивные навыки позволяют держать форму, хотя при бритье стараюсь скользить глазом по физиономии как можно косвеннее - ах, не тот суперменствующий тип, не тот... Порох? Мне кажется, еще есть. То есть, могу зажечься. Все послать к дьяволу и опять кинуться в бой.

Такая цель, как борьба со злодейским ельцинским режимом, способна забросить меня вновь на коня и обнажить если не шашку, то уж точно перо. Но и это, как все остальное, что я мог и еще могу - не востребовано и не востребуется. Не хнычу - констатирую.

Израильские проблемы - вынужден признаться - меня не возбудили, не раззадорили. Мое место где-то на обочине, я боюсь быть категоричным, не знаю, кто «более прав», хотя и внимательно слежу (сейчас принято говорить «отслеживаю») за израильскими реалиями.

А мое «национальное самосознание» по-прежнему в глубокой летаргии, и проснуться ему уже явно не суждено.

Из всех мечтаний выжило одно: разбогатевши, создать тут ДОДТ - Дом Отдыха Друзей Томашпольского. Чтоб полный комфорт и благолепие. График на год: кто когда. Человек двадцать пять - тридцать из «Русии» за двенадцать месяцев, - кому с кем «личит».

А на следующий год - повторение. И я там не управдом, нет, управдом - наемный. Я же - старый друг, собеседник, экскурсовод, собутыльник, сокартежник, живущий на соседней вилле.

Что отталкивает, отвращает меня? Более всего - написанная либо произнесенная банальность. Особенно, если она исходит от мнящего себя профессионалом.

И еще - пожилые советские евреи, вчера голосившие на партсобраниях одно, а ныне голосящие здесь обратное. Противно мне с ними.

А, собственно, кто я такой? Тоже пожилой еврей. Разве что - с постоянно усиливающейся самоиронией.

Дописываю почти два года спустя, в июле 1999-го. Книга моя так и живет в компьютере, по ней бегают компьютерные вирусы, и трудно сказать, кто кого чем заразит. Что ж, утешимся: выдержанные вина, коньяки, рукописи...

Полтора года я сотрудничал с еженедельником «Русский израильтянин», давая по две-три статьи в месяц. Тема - та же, лишь изредка я баловал (ударение на втором «а») себя разнузданными статейками про здешние, израильские дела, пользуясь прозрачным псевдонимом. Впрочем, «Рабочее место» и «Супермена с машкантой» напечатал под своей фамилией...

А дальше на смену «Русскому израильтянину» пришла более солидная, «главная» русскоязычная газета Израилия - «Вести». Здесь я публикуюсь с августа 99-го.

Как знать, может быть, я еще смогу собрать и издать все печатные работы этих двух лет. Ведь всякий автор уверен: сегодня он пишет лучше, чем вчера...

1

1

Реклама на сайте