«Газета Завтра 161 (53 1996)»

* Президента Елкина поставили в ведро с водой, украсили хлопушками и баранками, дали в лапу свечку, нацепили на лоб звезду. Воры всех мастей водят хоровод и поют: “Спи елочка, бай-бай”.

Мы видели кабинеты русских царей, строгие, деловые, откуда монархи управляли империей, приращивали земли, гасили мятежи, закладывали новые поколения морских броненосцев, реформировали финансы и армию. Видели кабинет Ленина в Кремле, тесный, как келья, заваленный декретами, книгами, с аппаратом Морзе, откуда пролетарский вождь посылал дивизии на фронты гражданской войны, управлял потоками угля и хлеба для замерзающих городов, утверждал ГОЭЛРО, принимал известных на весь мир писателей и ученых. Мы видели кремлевский кабинет Сталина, строгий и чопорный, с зеленой лампой на дубовом столе, откуда денно и нощно неслись приказы, строилась индустрия, взращивались города и заводы, выигрывалась величайшая война, и в туманной зимней ночи недремлющим оком желтело окно в Сталинском кабинете.

И вот мы видим новый, отстроенный Ельциным кабинет, огромный, высеченный из глыбы разноцветного льда. Повсюду золото, малахит, инкрустированный паркет, ни бумаг, ни книг, — блистательная мертвечина, усыпальница, саркофаг, где похоронено великое государство.

Сразу же за пределами этого роскошного неодушевленного кабинета начинается зона беды и смерти. Мерзнут на улицах скрюченные детишки-попрошайки. Колются в подворотнях синюшные наркоманы. Воет метель в разбитые стекла заводов, где под сугробами ржавеют станки и конвейеры. И вздыхает в чистом поле в палатках выведенный из Чечни гарнизон. Падают самолеты, тонут корабли, взрываются нефтепроводы. Ворье, как тараканы, бежит по России, растаскивая остатки металлов, алмазов и нефти. Уездные воеводы ставят таможни на границах своих вотчин, чеканят свою монету, собирают свои маленькие хищные армии. Русские рабы сидят в невольничьих ямах, и охранник в папахе сталкивает им вниз гнилую свеклу. Чужие разведчики шныряют по русским штабам. Качается в петле самоубийца-ученый. В роскошном, мраморном, как римская баня, кабинете одиноко, весь в инее, сидит истукан, тупо смотрит на молчащий с перерезанным шнуром телефон…