««Здесь было НТВ», ТВ-6, ТВС и другие истории»

Еду на работу, опаздываю, ловлю машину:

– Останкино!

– Сколько?

– А сколько надо? – интересуюсь.

– Ну, вообще тут полтинник, – говорит водитель, – но вам… – Улыбка.

Я понимаю, что поеду на халяву.

– Давайте – восемьдесят? Вы же «звезда».

Программа «Итого», сделавшая меня «звездой» с правом проезда за восемьдесят вместо пятидесяти, начиналась с идеи вылезти из-за кукольных спин и заговорить своим голосом. Запросилось наружу мое театральное прошлое, а кроме того – давно хотелось приблизить комментарий к злобе дня.

В «Куклах», с их сложной технологией, сдавать очередной сценарий приходилось во вторник, в эфир же программа шла только в воскресенье. А за пять дней в России может произойти черт знает что, вплоть до полной перемены власти.

Несколько раз «Куклы» попадали в эту пятидневную ловушку, и с довольно печальными результатами. Текст, актуальный во вторник, к выходным оказывался абракадаброй, не имеющей отношения к реальности.

И на ушах по этому поводу мы стояли регулярно.

Самый выразительный случай такого рода произошел в дни правительственного кризиса в сентябре 1998-го. Депутаты дважды забодали кандидатуру Черномырдина – и все шло к тому, что Борис Николаевич насупится, упрется и выдвинет ЧВСа в третий раз. В расчете на этот вариант развития событий сценаристом Белюшиной были написаны очередные «Куклы». Но жизнь пошла враскосяк со сценарием. В среду, когда программа была написана, озвучена и уже полным ходом шли съемки, мне позвонил гендиректор НТВ Олег Добродеев.

– Витя, – сказал он негромко. – Дед хочет Лужкова.

– О господи, – сказал я. – Точно? – спросил я чуть погодя.

Олег Борисович несколько секунд помолчал, давая мне возможность самому осознать идиотизм своего вопроса. Что может быть точного в России, в конце XX века, под руководством Деда?

– Пиши Лужкова, – напутствовал меня гендиректор и дал отбой.

Я позвонил Белюшиной – она ахнула – и мы приступили к операции. Скальпель, зажим… Диалог, реприза… Через пару часов ЧВС был вырезан из сценарного тела, а на его место вживлен Лужков. Когда я накладывал швы, позвонил Добродеев.

– Витя, – негромко сказал он. – Только одно слово.

У меня оборвалось сердце.

– Да, – сказал я.

– Маслюков, – сказал Олег Борисович.

– Это п….ц, – сказал я, имея в виду не только судьбу программы.