«Глаза лесной чащи»

Я шел к Хасу. Гора у нас такая есть, с укороченным человеческим именем, - Хасан. Шел затертыми дождями тропами или, по старой памяти, прямиком, среди притихших лесов и скал, над речками с улыбчивыми форелевыми заводенками.

Под ногами бронзовой фольгой гремела листва. Разгребу ее прикладом ружья, а под ней - каштаны, еще в коричневой лакировке, сердечко к сердечку лежат. И повеет от них грустным холодком. И словно попросят они: «Ну, побудь с глазу на глаз со своим прошлым!»

Да, каштаны были первой пищей жителя наших гор. Их пекли и варили, как картофель, хозяйки готовили из них суп-пюре, приправленный отжатым из ядер грецкого ореха маслом. Сухие, очищенные от кожуры каштаны размалывали и, прибавляя в эту муку кукурузной, пекли лепешки, а то и хлебы. И не было беды в том, что хлеб припахивал жженой костью и прилипал к деснам.

Вспомнилось, как я больной ел приторно-сладкий суп, а мать глядела на меня, как на обреченного, и говорила:

- Вижу, сынок, не ты его ешь, а он тебя.

И я успокаивал не столько ее, сколько себя:

- От этого еще никто не умер. Без него хуже…

Однако я готов поклониться хлебу лесному, как дорогому мне памятнику. За себя и за всех, кого в трудные годы он поддержал на земле. Да и сейчас, пожалуй, с ним не терпят нужды ни птица, ни зверь, ни путник, который пренебрег простой мудростью: идешь на день - возьми харчей на неделю…

Я шел и раздумывал. Почему не подождал меня охотник Лях? Передал через жену: «Пусть идет к Хасу» - и ушел раньше условленного времени. Непонятный поступок. Мало я знаком с Ляхом. Диковат он и, кажется, самолюбив.

А вот и Хас. Салам, дорогой Хасан! Много лет не виделись. Ты все такой же-оторочен скалами, иссечен промоинами и на верхушке твоей, как в нашу последнюю встречу, горят нежаркие лучи солнца, точно они и не гасли. А я начал сдавать. Годы нас, людей, не красят…

И вдруг:

- Э-геей!.. Подворачивай сюда-а!

Это Лях увидел меня. Долговязый, в кургутке, он стоит под горой и машет мне треухом.

Охотник, оказывается, пришел не один. Смуглый худощавый паренек с едва проклюнувшимися усиками, сидя на листве, ощупывает меня светлыми глазами.