«Стриженый Черт»

Ранним утром прибрежные камни холодны, как нетопленные печи. И все вокруг сырое и холодное — песок, галька, бурые валки выкинутых морем водорослей, снасти, развешанные на кольях, и само солнце, только всплывшее, необсохшее, парное. Через два часа оно поднимется, раскалится, натопит печи. Но в эту пору камни еще холодные.

Неподалеку от берега на волнах играют дельфины. Их появление над водой напоминает плавный поворот колеса. А шумное дыхание — тяжелый вздох человека.

Я — подросток. Большеголовый, стриженный под машинку, с уже успевшим отрасти черным колючим ежиком волос. Мои коленки, пятки, локти покрыты темной бизоньей кожей. Белки глаз в красных прожилках от соленой воды — я учусь нырять с открытыми глазами.

Карманы набитыми кислыми зелеными яблоками, которые я грызу с утра до вечера. Я слоняюсь по берегу и слушаю человеческие вздохи дельфинов и все стараюсь угадать, в каком месте дельфины вынырнут снова, но мне это никогда не удается.

Тем временем на берегу появляется пограничник с собакой.

И я тут же увязываюсь за ним. Я достаю из кармана новое яблоко и принимаюсь яростно грызть его — делаю вид, что просто прогуливаюсь и просто грызу яблоко. На самом деле я не свожу глаз с собаки.

Собака грузная, с густым подшерстком, с основательным угольным чепраком вдоль спины. От боков к животу цвет шерсти меняется, становится табачным. Самый же низ живота, лапы и опушка хвоста совсем светлые. Собака ступает тяжело, хотя и бесшумно. Одно ухо порвано. На задней ноге, на бедре темные шрамы, заросшие редкой шелковистой шерстью.

Я сразу замечаю рваное ухо, темный шрам. Бросаю в море недоеденное яблоко и прибавляю шаг…

Очень хорошо помню этот день, хотя прошла целая вечность и стриженый подросток все реже всплывает в памяти. Он даже на фотографии поблек, выцвел, стерся. Но подробности этого дня хорошо помню, словно он был вчера или позавчера.

Я прибавил шагу, а пограничник не обращал на меня внимания.

Собака же оглянулась и холодно посмотрела в мою сторону темными, как загустевшая смола, глазами. В ее взгляде я прочел не злобу, а превосходство старшего над младшим. Это не охладило моего интереса, напротив — подлило масла в огонь. Я не отставал от пограничника.

Неожиданно он остановился и сказал собаке:

— Давай искупайся… напоследок.

Собака радостно взвизгнула и со щенячьей неловкостью завиляла хвостом. Она, видимо, поняла все слова, кроме слова «напоследок».