«Жорга-торгай — птица-иноходец»

Б. М. ГУБИН Жорга-торгай — птица-иноходец

Обычно наиболее глубоко в памяти человека запечатлевается первое знакомство с новой, несвойственной для него обстановкой. Именно такое впечатление произвела на меня при первом посещении пустыня Сарыишикотрау, расположенная в Южном Прибалхашье, между самыми крупными реками Семиречья — Или и Караталом. С севера ее ограничивает озеро Балхаш, с юга — предгорья Джунгарского и Заилийского Алатау. Эта обширная территория интересна разнообразными ландшафтами.

Тростниковые займища и крепи[1], сосредоточенные на побережье Балхаша, проникают вглубь пустыни длинными языками только по дельтам рек, образуя здесь в сочетании с деревьями, кустарниками и лианами труднопроходимые тугаи. Основная же часть Сарыишикотрау — это песчаные просторы, по которым как бы бегут с юго-востока на северо-запад гряды, закрепленные растительностью. На востоке они набегают одна на другую, теснятся, а чем дальше на запад, тем шире раздвигаются и в районе сухих русел, по-местному баканасов, разделены широкими, кое-где до трех километров долинами.

Наиболее пестро выглядит район древней Баканасской дельты. Здесь совсем рядом разнообразно сочетаются крупные развеянные барханы, широкие остепненные участки — плакоры, огромные и мелкие такыры и солончаки, выровненные понижения — хаки, наполняемые весной талыми водами, а летом ливневыми дождями. Растительность Прибалхашья представляют в основном кустарники жузгуна, тамарикса, терескена, из травянистых — солянка, полынь, осока, злаки. Но особый колорит и красоту пустыне придает саксаул.

Здесь, в Сарыишикотрау, встречаются два вида этого уникального растения — черный и белый саксаулы. Первый преобладает в западной части пустыни, занимая там межгрядовые понижения, долины баканасов и образуя разный по плотности и густоте саксауловый лес. Отдельные деревья в нем достигают почти метровой толщины и восьмиметровой высоты. Этот лес отличается от привычного тем, что лишенные настоящих листьев деревья не препятствуют солнечным лучам, и здесь почти отсутствуют тень и прохлада. В восточной же части пустыни и на гребнях барханных гряд преобладает белый саксаул, который в отличие от черного никогда не бывает мощным и густым. Отдельные его кустики гнутся под напором часто беснующегося ветра, создавая безрадостную картину.

Вот в такой природной среде и живет саксаульная сойка — типичный обитатель пустынь Средней Азии и Казахстана. По обширности занимаемой территории преобладает ее кызылкумский подвид, живущий в самых крупных пустынях нашей страны — Кызылкумах и Каракумах, а илийский, о котором рассказывает наш очерк, встречается только в Южном Прибалхашье, в песках Сарыишикотрау. Различия между двумя подвидами настолько малы, что практически не уловимы для человека, не посвященного в тонкости систематики.

Илийская сойка — птица величиной чуть меньше голубя. Сверху она имеет пепельно-серую окраску, снизу — бледно-розовую, хвост и концы крыльев блестяще-черные. Черное пятно на зобу и уздечка у глаз, высокая стойка и манера независимо держаться делают эту птицу особо привлекательной. Словно заряженная избытком энергии, она постоянно находится в движении, производя, быть может, впечатление «деловой». Большую часть жизни саксаульная сойка держится на ногах, используя крылья в редких случаях, чаще в минуту опасности. В отличие от многих видов птиц она способна бегать подобно лошади, не раскачиваясь из стороны в сторону, за что и получила казахское название жорга-торгай, означающее в буквальном переводе «птица-иноходец». Но так она передвигается только в бесснежный период. Зимой же и особенно после обильного снегопада скачет подобно сороке. Если при наземном способе передвижения сойка благодаря своей покровительственной окраске практически сливается с фоном пустыни, то в полете две, широкая и узкая, белые полосы на крыле делают ее очень заметной.

Сойка — птица осторожная, скрытная и молчаливая. Голос подает только в момент наивысшего возбуждения. Даже опытный наблюдатель, хорошо знающий пустыню и ее обитателей, зачастую не подозревает, что за ним из-за ближайшего деревца саксаула внимательно наблюдает пара птичьих глаз, давно обнаруживших медленно бредущего по барханам человека. Благодаря такому поведению, а также резко ограниченному району распространения, далеко не каждый, попавший в Южное Прибалхашье, видит илийскую сойку. Не случайно впервые ее добыли и описали в междуречье Или и Каратала только в 1911 году, а спустя еще 46 лет обнаружили жилое гнездо.

Вот и мы вначале долго не могли увидеть саму птицу в местах, где, как оказалось, она была не редкой...

Все сильнее грело весеннее солнце. С каждым днем буквально на глазах менялся облик пустыни, еще недавно покрытой белым покрывалом. Серовато-желтые проталины на южных склонах больших барханов, день ото дня увеличиваясь и сливаясь друг с другом, постоянно меняли площадь и очертания. Прибыв в это время года в Южное Прибалхашье и исколесив по весенней распутице и бездорожью не одну сотню километров, мы за десять дней самых тщательных поисков смогли найти только несколько старых гнезд сойки да увидеть четкие строчки ее следов. Не имея больше времени на разъезды, мы встали лагерем в месте, где следы сойки встречались наиболее часто.

Как нередко бывает в жизни, мы после долгих и бесплодных поисков утром следующего дня, выйдя из палатки и сделав всего несколько шагов в сторону, прямо перед собой увидели птицу, ради которой забрались вглубь песков. Спрыгнув с деревца, она молниеносно скрылась за барханом. Всед за ней туда же ринулась и вторая, а мы дали им возможность подальше убежать. На кусте саксаула, с которого соскочила первая птица, заметили не совсем готовое гнездо. В этот же день всего в двух километрах от лагеря нашли и второе, а к концу мая мы насчитали около пятидесяти жилых гнезд.

В отличие от большинства видов птиц, улетающих на зиму, саксаульная сойка живет оседло. И только молодым особям, у которых нет еще привязанности к родным местам, свойственна откочевка, да и то не выходящая за пределы Южного Прибалхашья. Взрослые же птицы не покидают гнездовых участков даже при глубоком снеге и сильных морозах. Суровые условия обитания в пустыне северного типа, к которому относится Сарыишикотрау, вынудили саксаульную сойку приспособиться, связали ее незримыми нитями с внешней средой.

Казалось бы, эту исконную обитательницу пустыни можно было бы назвать пустынной, а за приверженность к барханным грядам — барханной. И тем не менее ее видовое название — саксаульная — более точно, поскольку отражает теснейшую связь птицы с саксаулом.

Проследим эту связь. В ветвях саксаула сойка устраивает гнездо, которое своей шарообразной формой напоминает сорочье, но только более ажурное и компактное. Оно органически сливается с общим фоном куста саксаула, на котором сооружено, поскольку основным материалом постройки являются его же веточки. Помнится, одно гнездо, несмотря на возбужденное «тилиликанье» самца, мы искали почти три часа, а, когда обнаружили его на небольшом кустике, были поражены: здесь, поблизости, земля была многократно нами исхожена, хотя вокруг росло не более двух десятков кустарников и деревьев. И уже потом, хорошо зная место расположения гнезда, мы и то порой проходили мимо.

Сойки гнездятся обычно в разреженных саксаульниках. Объясняется это, видимо, тем, что птицам нужен хороший обзор местности...

Строят гнездо вместе и самец и самка, используя преимущественно хрупкие побеги саксаула, которые легко обламываются и переносятся, тогда как с другими кустарниками надо достаточно повозиться, прежде чем отделишь и доставишь их веточки к месту назначения. Даже в низовьях Каратала, где на барханных грядах преобладают кусты жузгуна, сойки, строя в них гнезда, обязательно выбирают те, которые находятся поблизости хотя бы от одиночного деревца саксаула. И это деревце пара птиц обязательно использует в качестве основного поставщика строительного материала.

Очевидно, здесь дело и в том, что, помимо хорошей ломкости, прутики саксаула имеют естественную кривизну, благодаря которой достаточно хорошо укладываются в стенках и крыше постройки. А это облегчает и сокращает время строительства, что в условиях пустыни, где благоприятный период для размножения слишком короток, имеет жизненно важное значение. Видимо, по этой же причине сойки мало собирают мягкие части растений (преимущественно растительный пух), а предпочитают брать их из старых, прошлогодних, либо разоренных врагами гнезд. Разборка старых построек стала настолько обычной, что мы, осмотрев более сотни их, не нашли ни одного с целой выстилкой.

Ловко орудуя клювом, сойки вставляют комлем ветку в стенку или крышу гнезда и протягивают ее сквозь них, как при штопке носок хозяйкой. Прутик благодаря своей изогнутости придает своду над лотком гнезда форму купола. Колючие же обломки жузгуна, вмонтированные в гнездо, повышают его прочность и, кроме того, выполняют защитную функцию.

Принося строительный материал, сойка заскакивает в гнездо с одной и той же постоянной точки. Если у обоих членов пары эта точка совпадает, постройка будет иметь один вход, если нет — то два. Естественно, преимущество получают те пары, у которых два выхода, поскольку запасной выход повышает возможность остаться хозяйке гнезда живой в минуту реальной опасности. Любопытно, что в одном из гнезд было даже три входа!

Сухие вершины наиболее высокого саксаула, особенно растущего на гребне бархана, служат для соек своеобразными наблюдательными пунктами. Изредка взлетая на них, птица как бы сигнализирует чужим особям, что территория уже занята, а другу (или подруге) «сообщает» о своем в данный момент местонахождении.

Исключительно ответствен в жизни птиц период насиживания. В это время, когда оставление кладки даже ненадолго грозит переохлаждением или перегревом яиц, самец, если нет опасности, кормит самку прямо на гнезде. Подкормка ее продолжается и при маленьких птенцах до тех пор, пока они не начнут оперяться. Самка же, распластав крылья и чуть приподнявшись, предохраняет потомство от губительного воздействия горячих лучей солнца, либо плотно прикрывает телом птенцов при низких температурах ночью. Снизу и с боков ту же предохранительную миссию выполняет толстый слой выстилки, сотканный птицами наподобие войлока из растительного пуха и шерсти животных.

Своеобразно доставляется в гнездо пища. Наполнив до отказа горловой мешок, сойка приносит за раз не один-два пищевых объекта, как это делают большинство мелких насекомоядных птиц, а до сотни и более. В летнюю пору сойки кормятся сами и выкармливают птенцов преимущественно личинками и куколками муравьев, а также личинками муравьиного льва. Это насекомое, безобидное во взрослом состоянии и внешне напоминающее стрекозу, откладывает яйца, из которых вскоре развиваются личинки. Они, поселяясь в почве, фонтанируют песок, делая на его поверхности небольшие воронки — своеобразные ловушки, в которых песчинки, постоянно осыпаясь, не дают возможности попавшим в них насекомым выбраться наружу. Личинка, ощущая движение в лунке, хватает мощными челюстями попавшего муравья и пожирает его. Сойки, зондируя клювом песок, способны добывать и сразу приносить в горловом мешке до ста муравьиных куколок, до двух десятков личинок муравьиного льва. Кроме того, в пищевом комке зачастую содержатся два-три жука-слоника или крупная пустынная златка, схваченная попутно с ветки саксаула или жузгуна.

Вот с такой ношей самец спешит к гнезду. Но если он увидел на участке хищника или что-то другое, представляющее опасность, то уже не торопится, а садится в отдалении на верхушку саксаула и ждет, пока самка скрытно не приблизится к нему и, трепеща крыльями, словно маленький птенец, не заберет пищу. Отдав ей принесенное, он вскоре скрывается, а она так же осторожно бежит обратно, чтобы скорее продолжить насиживание.

Как-то при холодном, пронизывающем до костей ветре я решил в деталях рассмотреть процесс сбора и доставки самцом корма и расположился совершенно открыто на вершине крупной гряды близ одного из гнезд. Обзор местности был великолепным, и я потирал в предвкушении руки. Но не тут-то было. Самец без особого труда обнаружил меня, залег с подветренной стороны ствола саксаула и неподвижно пролежал там около трех часов, пока я не сменил место. Только после этого он стремительно побежал к гнезду и быстро покормил в нем самку.

В минуту опасности, и особенно при преследовании, сойка, совершив короткий рывок, использует до тонкости знакомый рельеф местности и буквально в считанные секунды растворяется в пустыне. Естественно, рванувшийся за сойкой преследователь продолжает нестись в направлении, в котором исчезла птица. А она, пробежав немного по ложбинке, вильнула в сторону и, укрывшись за комлем дерева, внимательно наблюдает за незадачливым преследователем. Слегка Перемещаясь, она остается незаметной, так как держится с противоположной стороны дерева. Зачастую, заметив птицу, я специально делал на некотором удалении от нее несколько кругов, и сойка отлично выдерживала экзамен, выскакивая из-за укрытия только тогда, когда я направлялся прямо к ней. Точно так же птицы реагируют на наземных и воздушных хищников. Молодые, пока еще не умеющие летать, но уже покинувшие гнездо, предпочитают заранее залечь и благодаря покровительственной окраске стать незаметными для постороннего глаза. Но, застигнутые врасплох, спешат к наиболее густым кустам саксаула.

Хотя саксаул и не спасает от летнего зноя, тем не менее сойки с удовольствием проводят жаркое время в его «тени». За стволом укрываются они и от ветра, постоянно дующего в пустыне то умеренно, то с невероятной силой. Для человека сильный ветер, несущий песок и наполняющий воздух пылью, обычно неприятен, так как, забивая глаза, уши и рот, делает пребывание в пустыне невыносимым.

Сойке и другим животным, обитающим здесь, ветер оказывает неоценимую услугу. Возникая, как правило, после восхода солнца, он заметает песчинками их следы, которые при безветрии могли бы выдать близость гнезда хищникам. Ведь пара соек не менее тысячи раз за четыре-пять дней приносит строительный материал и около сотни раз ежедневно в течение трех недель доставляет пищу птенцам. Песчаная же поземка курится на склонах барханов и сглаживает неровности, воссоздавая первозданную девственность пустыни. Полуденный зной тоже легче переносится, если дует хотя бы слабый ветерок. При этом более активны и чаще попадаются сойкам насекомые, и птенцы в такие дни получают с меньшими перерывами больше пищи.

В зимнюю стужу сойки опять же спасаются, как и летом, в ветвях саксаула, изредка слетая на землю, чтобы боковыми ударами клюва, слегка загнутого и удлиненного, быстро выковырнуть из-под снега корешки или клубеньки луковичного мятлика. Но основным кормом сойки зимой являются летучки — семена саксаула, которые в урожайные годы гроздьями висят на ветвях. Созревая осенью, они в достатке дают в течение всей зимы пищу многим зерноядным видам птиц и не залегающим в спячку грызунам.

Очень любят сойки посещать места, где склонившиеся нижние ветки касаются земли. Там птицы набивают на снегу хорошо утоптанные площадки, которыми также пользуются разнообразные грызуны и особенно часто песчанки. Собирая семена, они уносят их про запас в свои подземные кладовые.

В свою очередь, вычищая норы и производя копки, грызуны оказывают сойкам услугу, выбрасывая с землей на поверхность оцепеневших насекомых и даже ящериц, которых птицы охотно и поедают. Зимой, когда кормовая база скудна, сойки обследуют ниши и норки, порой погружаясь внутрь до половины тела, чего никогда не делают летом. Таким образом, здесь очевиден взаимополезный симбиоз между птицей и грызунами.

Поедая семена саксаула, сойка не причиняет ему вреда, а скорее, наоборот, приносит пользу. Срывая летучки, птица большую их часть пускает по ветру, способствуя этим возобновлению деревьев. Разлетаясь, семена накапливаются в понижениях и других защищенных от ветра местах и благополучно перезимовывают под покровом снега. Весной они быстро набухают и прорастают. Летучки же, оставшиеся на деревьях, промерзают зимой настолько, что теряют всхожесть.

Летом сойка платит саксаулу за зимнюю подкормку сторицей, поскольку не упустит случая, чтобы, пробегая мимо, не схватить замеченное насекомое. Если птица сыта, она несколькими ударами крепкого клюва убивает наиболее крупных жуков, разрывает песок и, заложив жертву в образовавшуюся ямку, зарывает ее. Считается, что таким образом из излишков пищи создаются запасы на неблагоприятный период — зиму. Однако сомнительно, чтобы в пустыне при постоянно меняющейся обстановке птица могла запомнить место, где припрятала лакомый кусочек, да и вряд ли станет есть потом пересохшую хитиновую оболочку. Скорее всего мы в данном случае сталкиваемся с не совсем понятным явлением.

Остатки трапезы, оставленные на песке, долго не залеживаются. Их тут же, как, впрочем, и выдуваемых ветром ранее запрятанных насекомых, моментально находят хозяйственные муравьи и уносят в свои подземные кладовые...

Как известно, ни один вид животного не живет изолированно от окружающих его видов. Все они существуют в сообществе. Не составляет исключения и саксаульная сойка. Рассмотрим ее связи с обитающими в пустыне животными, в том числе и другими пернатыми. Так, не совсем ясны пока взаимоотношения соек с родственными им вороновыми птицами. Сойки явно боятся своих более крупных сородичей. Серые вороны, возможно, и разоряют гнезда соек, но делают это лишь на самых ранних этапах их размножения, поскольку к началу апреля улетают за сотни километров на север, где сами приступают к гнездованию. Сорока и черная ворона, живущие только в пойменных участках и в дельте реки Или, не влияют на жизнь сойки, так как совместно с ней селятся очень редко.

Пожалуй, главным врагом соек среди пернатых можно назвать пустынного ворона, живущего в тех же местах. Обладая очень хорошим зрением, ворон довольно быстро выслеживает мелких птиц и разоряет их гнезда. Не случайно в районе, где поселилась пара воронов, в радиусе пяти-шести километров не найдешь ни одной сойки. Они явно научились за многовековую историю жизни в пустыне не селиться поблизости от своего умного и сильного родственника.

Весной, пока еще не зазеленели барханы и долины между ними, пустыня бедна живностью, и пищевые цепи упрощены. Вот в это время сойка и принимает на себя часть врагов, в том числе и хищных птиц, пролетающих над Прибалхашьем. Не раз мы замечали крайнее беспокойство сойки, когда, завидев летящего на бреющем полете болотного либо других луней, она резким, высоко дрожащим криком «тили-ли-ли-ли» как бы предупреждает соседей о приближающейся опасности. И этот сигнал настораживает обитающих рядом жаворонков, славок, пустынного и других видов воробьев, большую песчанку и других мелких животных. Так же подозрительно сойка относится к коршуну, степному орлу, могильнику, курганнику и змееяду.

Однажды мы были свидетелями, как сойка, заметив пролетающего над ее гнездом курганника, взлетела и атаковала его, нанося в пикировании, видимо, ощутимые удары, так как хищник вскоре поспешил удалиться от возбужденной птицы.

Если в районе, где поселился ворон, сойка никогда не встречается, то сосуществование с хищной птицей вполне возможно, поскольку та, как правило, не трогает поблизости от своего гнезда мелких обитателей и по возможности не дает здесь охотиться другим. Мелкие птицы, поселившись по соседству с хищником, как бы находятся под его защитой. Но приведенные примеры относятся к дневному образу жизни. А как же ночью?

Ночью тоже небезопасно. Хоть и лежит покинувший гнездо молодой птенец сойки под зашитой густого куста саксаула или сидит в его ветвях, шевелиться ему не стоит. С наступлением сумерек на смену дневным появляются ночные хищники. Зазевавшийся птенец может попасть в зубы лисицы, ласки, хорька или в острые когти сыча, появляющегося всегда неожиданно и бесшумно. Домовый сыч размерами не превосходит сойку, однако в состоянии утащить в свое логово молодого несмышленыша-сойчонка, вздумавшего устроиться поудобнее. Даже, казалось бы, безобидный с виду ушастый еж тоже не упустит случая, наткнувшись на птенца, полакомиться его нежным мясом. Но, пожалуй, больше всего неприятностей из активных в ночное время животных доставляют кошки, поскольку обладают способностью хорошо лазить по деревьям.

Среди них еще сравнительно недавно первенство принадлежало манулу — обитателю пустынь, в том числе и Южного Прибалхашья. Но этот обладатель красивой и мягкой шкуры подвергся, как и многие его собратья, преследованию и истреблению со стороны человека, отчего попал на страницы Красной книги и вряд ли сейчас представляет угрозу саксаульной сойке.

Иное дело домашняя кошка. Проникая вместе с человеком вглубь пустынь, это самостоятельное животное нередко бросается им на произвол судьбы, особенно часто в период перекочевки. Такие горемыки быстро дичают и становятся поистине бичом для пернатых. Немало птенцов и самих взрослых птиц гибнет в кошачьих когтях.

Много в песчаной пустыне обитает и змей, но не все они опасны для саксаульной сойки. Песчаные удавчики, напоминающие собой длинную сардельку, и чрезвычайно подвижные стрелки могут доставлять неприятности сойкам лишь изредка. Первый, обладая огромной силой, без труда буравит песчаную почву и, проникая в норы грызунов, поедает их детенышей. А стрелка, замаскировавшись в кустике саксаула, терпеливо ждет, пока не появится вздумавшая неосторожно передохнуть в тени этого же кустика какая-либо ящерка. Только крупные экземпляры узорчатого полоза да родственник гремучих змей — щитомордник, обнаружив гнездо и не обращая внимания на беснующихся родителей, заглатывают одно яйцо за другим или также птенцов, а затем, распухшие, долго лежат без движения поблизости от места, где совершили «преступление». Любопытно, что змея никогда не прикасается к неоплодотворенным яйцам, хотя само яйцо для нее является поистине деликатесом. Не исключено, что она улавливает тухлый запах «болтунов», проникающий в мизерных количествах через поры скорлупы. Позже, когда птенцы достигают размеров жаворонка, они уже становятся не по зубам ни полозам, ни щитомордникам.

Быстро растут сойчата. За десять-пятнадцать дней в несколько раз увеличивается их масса. Выкармливая свое потомство преимущественно насекомыми, сойка не упустит случая прихватить зазевавшуюся ящерицу. Чаще это случается ранним утром, пока лучи солнца еще не прогрели остывшую за ночь землю. Выйдя из своих подземных убежищ, пресмыкающиеся, будучи холоднокровными, греются на солнце. И в эти-то часы, пока ящерицы малоподвижны и медлительны, они и становятся легкой добычей соек. В отличие от мелких беспозвоночных, быстро перевариваемых и легко усвояемых, куски мяса ящериц как более сытные позволяют птенцам дольше не ощущать чувство голода.

Для интенсивного роста всегда нужна витаминизированная пища, и сойки приносят своему ненасытному потомству различные растения. Беря у птенцов специально разработанными методами пробы корма, мы находили в них плоды эремурусов, напоминающие внешне зеленую горошину. Эти плоды мясисты, содержат, видимо, немало влаги, которая в пустыне — постоянный дефицит. Сойки охотно собирают и другие семена, причем предпочитают с твердой, толстой оболочкой. Их кожура, видимо, выполняет роль мельничных жерновов. Известно, что птицы не имеют зубов и, чтобы ускорить переваривание растительной пищи, а возможно, и грубой животной, заглатывают камешки, которые помогают раздавливать, размельчать пищу в желудке. Но в пустыне трудно найти камни, а перевеянные многократно и сильно измельченные песчинки слишком малы. Поэтому сойка и заменяет их семенами в твердой кожуре, а также моллюсками, раковины которых содержат известняк, необходимый развивающемуся организму для укрепления костей.

Внутривидовые отношения саксаульной сойки мало известны из-за трудности наблюдений за ней. Обособившаяся пара занимает довольно большой участок. Его размеры составляют в центре ареала полтора километра на километр. А на периферии, где сойки живут разобщенно, величина участка достигает пяти-шести квадратных километров. Границы владений зачастую проходят по вершинам гряд или окраинам больших такыров. Гнезда разных пар удалены одно от другого на полтора-два километра, но иногда их разделяет лишь мощный бархан.

Агрессивность, сопровождающаяся драками самцов, как это случается у отдельных видов птиц, для сойки не характерна. Достаточно появления на вершине саксаула хозяина участка, как вторгшаяся птица тут же удаляется. Хозяин теряет интерес к чужаку и, обежав свои владения, продолжает прерванное занятие.

Семейные пары связаны брачными узами надолго, до тех пор, пока кого-либо из них не унесет смерть. С началом размножения самец, как уже говорилось, часть забот берет полностью на себя: охраняет границы гнездового участка, с появлением в гнезде яиц заботится о самке, затем также активно «поднимает на ноги» потомство.

Как только птенцы покидают ставшее для них тесным и неуютным гнездо, родители уводят их сразу же на вершину какого-нибудь крупного бархана и здесь преподносят им уроки жизни. Птенцы первое время держатся поблизости друг от друга и находятся под бдительным взором одного из родителей. В случае опасности он, издавая сигнал тревоги, заставляет их моментально спрятаться или неподвижно залечь на месте. Птенец, пренебрегший этим правилом, может стать легкой добычей воздушных пиратов. Около месяца взрослые сойки учат молодых добывать насекомых и других животных, разделывать добычу, познавать врагов и способы избежания опасности. Все это постепенно закрепляется в памяти. Достигнув самостоятельности, птенцы разбредаются, но еще долго, даже в зимнюю стужу у них нет-нет да проявляется тяга к себе подобным, и тогда их видишь парами, а то и по три-четыре особи вместе.

Сойка, как уже говорилось, считается птицей молчаливой. Такое мнение сложилось, вероятно, от того, что детально этот вид прежде не изучали. Помимо известного в литературе звонкого, пронзительного «тилиликанья», издаваемого птицей в минуту опасности, нам удалось услышать еще несколько специфичных сигналов. В спокойном состоянии члены семейства «переговариваются» между собой своеобразным «чпиканьем», которое как бы оповещает, где в данный момент находится подающая сигнал птица. В период, когда самки откладывают яйца, самцы начинают, уйдя в укромное место, слегка бормотать, воспроизводя звук, похожий на легкий удар стальным стержнем по жестяному ведру. Этот звук, по-видимому, птица издает в минуту одиночества, но значение его еще не выяснено.

Совершенно особые отношения сложились у сойки с человеком. Пока пустыни оставались неосвоенными и хозяйственная деятельность людей распространялась не далее, чем на окраины песчаных массивов, сойка сторонилась соседства с человеком. Так, исследователь В. Н. Шнитников, который первым нашел и описал саксаульную сойку в Южном Прибалхашье, обратил внимание на то, что она придерживается исключительно безлюдных мест и немедленно их покидает, как только сюда кто-нибудь прикочевывает.

В наше время этот интересный по своей природе район Казахстана освоен настолько, что почти невозможно найти даже небольшой участок, на который бы не ступала нога человека. Более того, если раньше колодцы с питьевой водой располагались один от другого на расстоянии дневного караванного перехода, то теперь в любом направлении через каждые четыре-шесть километров встречаешь бетонные кольца, уходящие к водоносному горизонту. От каждого такого колодца на все четыре стороны света разбегаются дороги и, двигаясь по любой из них, вскоре попадаешь к такому же разветвленному узлу. Примерно у каждого третьего или четвертого колодца стоят юрты чабанов и одна-две отары овец. Бензиновые двигатели поднимают на поверхность земли воды столько, что в отдельных местах образуются небольшие озерки, вокруг которых сразу же собираются всевозможные животные. И сойке в современных условиях, останься она, как прежде, осторожной и нелюдимой, пришлось бы вовсе покинуть Южное Прибалхашье.

Если в начале нашего века, когда вел свои исследования В. Н. Шнитников, сойку знали лишь немногие местные жители, исключительно живущие в центре ее ареала, то в наше время при опросе получаешь сведения от лиц, далеких по роду своего занятия от пастьбы скота и живущих на значительном удалении от таких мест. Мирное сосуществование сойки с человеком отмечено и нами. Из пятидесяти знакомых нам пар только три при нашем появлении вели себя возбужденно, а большинство относились к нам нейтрально. Птица, как мы убедились, не только приспособилась к соседству с человеком, но еще и извлекла для себя определенную выгоду.

Зимой, когда добывать пищу становится очень трудно, сойки сосредоточиваются близ зимовок со скотом. В наших пустынях скот выпасается даже в самое холодное время года. Пасущиеся отары разбивают снежный покров и способствуют его быстрому стаиванию. В загонах для домашних животных постоянно в достатке семян и зимующих оцепеневших насекомых, которые нет-нет да и начинают двигаться при хорошем солнцепеке. Кроме того, полупереваренные семена, уже прошедшие пищеварительный тракт животного, легче усваиваются в желудке птицы. Не гнушаются сойки и отбросами со стола человека, хотя большую часть их поедают чабанские собаки.

Известно, что выпасаемые животные, особенно отары овец, вытаптывают довольно много птичьих гнезд. Сойке же здесь «повезло». Ее гнездам на деревьях не грозят пасущиеся животные. Они, наоборот, приносят птице пользу, оставляя в достатке шерсть и пух — хорошие теплоизолирующие материалы, необходимые для выстилания лотка. А о том, что скот и овцы обеспечивают сойку кормом, мы уже говорили: на местах стоянок домашних животных она находит много беспозвоночных, питающихся пометом. А раз так, значит больше для нее и возможностей прокормиться самой и выкормить свое потомство. Видимо, не случайно по сравнению с началом века, когда пустыня не была так освоена человеком, сойка оставалась редкой в Южном Прибалхашье. В современных же условиях она не только перестала чуждаться человека, а даже сопутствует ему, но не более чем в пределах мест своего распространения.

Любопытство свойственно всем птицам, как, кстати, вообще многим животным, но особенно четко оно проявляется у молодых. Часто, завидев идущего человека, птица бежит в его направлении, а затем, соблюдая определенную дистанцию, сопровождает иногда с километр, а то и более. Да и взрослые птицы, обнаружив нас в гнездовом районе, приближались на двадцать-тридцать метров и, будто занимаясь своим делом, на первых порах явно изучали нас. Сойки, около гнезд которых мы провели немало времени, постепенно переставали обращать на нас внимание, а одна уже на второй-третий день в нашем присутствии (мы стояли здесь лагерем) спокойно достроила гнездо, отложила кладку и начала насиживать яйца. После того, как гнездо посетил ворон, они устроили новое, в пятидесяти метрах от прежнего и неподалеку от колодца, из которого мы брали воду.

Зимой, когда мы остановились здесь, чтобы, набрав воды, перекусить, самка не замедлила явиться, словно для приветствия старых знакомых. Посидев в десяти метрах от нас некоторое время, она соскочила с пенька саксаула и медленно удалилась. Другая пара, у которой гнездование прошло успешно, привыкла к нам настолько, что кормила птенцов, не обращая внимания на людей, сидевших всего в пяти-восьми метрах с фотоаппаратом и кинокамерой. Именно эта пара сыграла главную роль в фильме казахстанских кинодокументалистов «В дельте Или». Другие сойки, около гнезд которых мы появлялись очень редко, немедленно убегали и не подходили к гнезду до тех пор, пока мы не отступали за пределы его видимости.

Известно, что некоторые вороновые, как, например, серая и черная вороны, хорошо отличают конкретного человека даже тогда, когда он, пускаясь на ухищрения, сменит одежду. А имеют ли такую способность сойки? По-видимому, нет. Для них все люди одинаковы, будь они мужского или женского пола, высокие или низкие. Сойки, зимующие близ стоянок чабанов, одинаково спокойно относятся и к хозяевам, которых видят ежедневно, и к посетителям. Но доверчивы лишь до тех пор, пока их не начнут преследовать.

Таким образом, хозяйственная деятельность человека пока что сказывается на сойке положительно. Мало влияют на нее и рубки леса, достигшие сегодня угрожающих размеров. Почему? Дело в том, что саксаульная сойка обитает, как мы уже сообщали, в относительно широких межгрядовых долинах, в которых небольшие такыры перемежаются с песчаными шлейфами и невысокими буграми. А в таких местах произрастают преимущественно отдельные, чахлые кустики саксаула, и небольшие рощицы настолько редки, что не может быть и речи о заготовке здесь древесины. Более того, в Южном Прибалхашье сейчас ведутся на довольно-таки больших площадях лесовосстановительные работы. А поскольку далеко не из каждого семени всходит и вырастает дерево, сойка получает дополнительные места гнездования. Казалось бы, все хорошо складывается для саксаульной сойки. Но одно обстоятельство — распашка пустынных площадей под посевы риса — внушает обоснованное опасение за судьбу целого ряда живущих здесь животных и в первую очередь илийской саксаульной сойки.

Пока пространства пустынь осваивались близ речных долин, проблемы не существовало, но когда началось освоение Акдалинского массива, занимающего южную часть ареала птицы, положение стало в корне меняться. Мощные бульдозеры, скреперы, экскаваторы и другая современная техника преобразуют значительные территории в ровные квадраты рисовых чеков. Через два-три года поля засоляются, и тогда им на смену расчищаются новые участки. Так планомерно уничтожаются места гнездования илийской саксаульной сойки, которую однажды может постигнуть судьба туранского тигра, навсегда исчезнувшего из Семиречья. Очевидно, следовало бы оставить в неприкосновенности хотя бы центральную часть ареала сойки, расположенную в треугольнике между руслами старых «баканасов», создав так необходимый здесь пустынный заповедник.

Примечания

1

 Глухие, труднопроходимые места.

Оглавление