«Сестра морского льва»

Пароход качнулся, послышались раздраженные голоса: плашкоут подтащили. На его сырой палубе судорожно двигались люди с вещами. Сыпал мелкий пронизывающий дождь, и всем не терпелось побыстрее очутиться в теплых каютах.

Прижавшись лбом к холодному стеклу, Волков вглядывался в пустынный берег. Пароход лениво переваливался с борта на борт, зыбь катилась с океана, и узкая полоска серой пустынной земли с приземистыми домишками то опускалась, то плавно всплывала к кромке иллюминатора. В окнах некоторых из домов уже теплились огни — желтые, подрагивающие намеки на то, что, несмотря на всю эту пустынность и кажущуюся заброшенность, и там, за черными от дождя стенами, есть жизнь.

Волков прошелся по каюте, вернулся к иллюминатору и пожал плечами: что толкнуло его на такую, в общем-то, странную поездку? Честное слово, данное другу юности, что он вернется сюда вновь хоть через десять, хоть через пятнадцать лет? Конечно, честными словами не бросаются, но все же пятнадцать лет есть пятнадцать лет. А, ладно: все равно деться некуда. Вот он и поживет месячишко на далеком пустынном островке, затерянном в просторах Тихого океана; поживет тут, обмозгует все, что случилось с ним, и примет решение, как жить дальше.

Нахмурившись, Волков достал трубку, набил ее табаком и щелкнул зажигалкой. Лампа в каюте была потушена, и огонь осветил его угловатое лобастое лицо со щеточкой прокуренных усов под крепким, внушительных размеров носом.

«Да, скверно все получилось», — подумал он и опять — в какой уж раз: в сотый, тысячный?.. — представил себе японский танкер, несущийся прямо на его траулер. Подлец, ведь без ходовых огней посредине ночи шел! Избежать столкновения было уже невозможно: грохот, скрежет, лязг железа... А потом: комиссии, расследования, акты. Не удалось доказать вину «японца» — и вот лишение диплома капитана дальнего плавания; позорная для него должность третьего помощника капитана, должность, на которую назначают только что окончивших училище юнцов. Однако хватит об этом.