Эта книга была подписана к печати 14 марта 1941 года и могла появиться на прилавках перед самой войной. Но — не появилась. Не вдаваясь в подробности частных номенклатурных решений, попробуем представить, что в ней не соответствовало сгустившемуся духу времени?
Вроде бы как раз все соответствовало, начиная с многажды испытанной советской литературой темы: роман из эпохи русской революции 1905 года. Революционное брожение, забастовочное движение, студенческие волнения, политические кружения, «разгул реакции», зверства (настоящие, без всяких кавычек) охранки и полиции, еврейские погромы, — все вдвойне почетным, ибо умершим, автором популярных детских книг рассмотрено и смешано в достаточно корректной пропорции.
Правда вот, еврейские погромы описаны не со слишком ли ужасающей экспрессией? Ну сколько об этом можно вспоминать в стране победившего социализма, в которой уже что-что, а «национальный вопрос» решен? Не в Германии ведь живем и не о ней пишем…
Ладно, всяческие погромы — это, так сказать, «объективная реальность», навсегда канувшая в Лету вместе с прочими свинцовыми мерзостями царского режима. Но к чему вплетать в роман прерывистым прочерком ускользающую в никуда — и не имеющую отношения к «главной» интриге — захолустную историю любви несмышленой русской барышни к еврейскому музыканту? Любовь, доведшую несчастную до психического срыва. Притом же и музыкант этот нисколько не негодяй, наоборот, вполне разумный, ничем особенно не выдающийся, кроме умения играть на флейте, человек. И выходец, опять же, не из Гаммельна… Впрочем, это, действительно, побочная ветвь романа. Не побочный вопрос — другой. Из книги непонятно, с кем мы сегодня, мастера из охранного отделения культуры?
Комментарии к книге «Долгая дорога в городе N», Андрей Юрьевич Арьев
Всего 0 комментариев