«Заклание священных коров»

У всего есть начало и конец. И первое, и последний — события закономерные и заслуживающие соответствующего торжества. Впрочем, рожденному свойственно забывать о том, что должно умереть. Это, кажется, называется оптимизмом, или инстинктом самосохранения. Можно усматривать в этом и более (менее) здоровый эгоизм. Но все равно, все рано или поздно умирает и должно быть препровождено на кладбище, или вытащено туда, дабы не смердело.

Грубо сказано. Увы, ставить крест, укладывать плиту или вбивать осиновый кол — занятия, не относящиеся к излюбленным хобби куртуазных маньеристов, но определяющиеся осознанной необходимостью, или свободой. Ремесло гробовщика учит хоронить умерших, не дожидаясь участия мертвецов в обряде погребения.

Из того времени, что все ближе к троянской войне и постройке пирамид, белым брюхом кверху всплывает слово «надо!» (или «нужно!»). И тут уж ничего не попишешь, то есть наоборот. И собственная бледная тень, кою, прищуриваясь, различаешь там, на 1/6, начинает вещать, валаамова ослица. Хотя и известно ей от тени отца Гамлета (как его, кстати, звали, а то звали, а то все «отец Гамлета» — прямо патриархальная армянская семья), что от говорения правды ничего хорошего не происходит. А плюрализм поучает, что от говорения вообще ничего не происходит — на то и демократия. Что вопиять в пустыне, что в толпе — все едино: и по смыслу, и по результату.

Но — к нашим баранам. Или, точнее, к священным коровам. К кому, как не к ним, тянется рука с ножом «в дни сомнений, в дни тягостных раздумий о судьбах родины»?!

Первым «мяу» сказала Власть, определив (!) священной коровой будущее. Какое-то странное извращение: находясь в длящемся настоящем, рассуждать о совершенном (в обоих смыслах) будущем. Но, как известно, большевики и не на такое были способны. «Марксизм — не догма, а руководство к действию» и хорошие, надежные, а главное — партийные и сильно сочувствующие им товарищи из писателей отразили эту установку.