С кем же, в конце концов, имеет дело «лемолог», кого он «держит в руках»? Может быть — только пресловутый симулякр, куклу, муляж, «маску» писателя, истинное лицо которого — не более чем интеллектуальная мозаика, которую без конца конструируют и перестраивают толкователи его книг.
Ежи Яжембский.Самое время написать о Станиславе Леме. Накануне 75-летия польского фантаста его образ в сознании читателей и критиков явно утратил былую четкость. С одной стороны — всемирное признание, миллионные тиражи книг на десятках языков. С другой — явное перемещение на периферию читательского внимания, восприятие под знаком кибернетического ретро 60-х годов. Во вступлении к недавнему сборнику статей о Леме составитель, известный краковский писатель и литературовед Ежи Яжембский, говорит о наступлении новой эпохи в восприятии и освоении наследия писателя, когда «его взаимопонимание с критиками достигается все труднее… дороги писателя и критиков начинают расходиться»[1]. Концепции и гипотезы Лема живут уже вне всякой связи с книгами, в которых они были впервые сформулированы. Так обстоит дело в Европе и Америке. Что же касается России, говорить о каком бы то ни было корпусе значительных «лемоведческих» работ сегодня вообще затруднительно.
Не парадокс ли: именно в этот момент выходит в свет первое обширное собрание сочинений Лема на русском языке
Комментарии к книге «Биография непрожитого, или Время жестоких чудес», Дмитрий Петрович Бак
Всего 0 комментариев