«О бочках меда и ложках дегтя»

О бочках меда и ложках дегтя (fb2) - О бочках меда и ложках дегтя (Великое противостояние) 1426K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Юрьевич Болдырев

Юрий Болдырев О бочках меда и ложках дегтя

Книга первая

Серия «Русское чудо — секреты экономической отсталости или как, успешно преодолевая препятствия, идти в никуда»

Известен постулат либеральной идеологии: приумножение общественного «пирога» дает даже самым бедным больше, чем попытки справедливого перераспределения этого «пирога».

У нас же под прикрытием этих идей занимались не развитием, а именно перераспределением. Причем, крайне несправедливым. Следствие — серьезные препятствия для интенсивного экономического развития.

Результат: ни справедливости, ни приумножения общественного «пирога» — такой вот либерализм по-русски.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

Болдырев Юрий Юрьевич известен своей политической и государственной деятельностью в период с 1989 по 2000 гг:

— представлял Ленинград на Съезде народных депутатов СССР и в Верховном Совете СССР (1989-1991 гг.);

— член Высшего консультативно-координационного Совета при Председателе Верховного Совета РСФСР, затем при Президенте России (1990-1991 гг.);

— Главный государственный инспектор России — начальник Контрольного управления администрации Президента России (март 1992 — март 1993 гг.);

— представлял Санкт-Петербург в первом (выборном) составе Совета Федерации России (1993-1995 гг.);

— один из создателей и затем заместитель Председателя Счетной палаты РФ (1995-2000 гг.).

В 1999 году Русский биографический институт включил Юрия Болдырева в пятерку российских политиков, удостоенных звания «Человек года» — за борьбу с коррупцией, работу по созданию институтов цивилизованного государства и защиту интересов России в вопросе доступа иностранных компаний к национальным природным ресурсам.

1999 год. Экономический факультет Петербургского университета. То, что я рассказываю, видимо, контрастирует с привычными лозунгами, воспринимаемыми как истины и хорошо уложившимися в головах.

Один из студентов, не выдержав, задает мне «прямой» вопрос: «Юрий Юрьевич, так Вы за какую экономику — за рыночную или за мобилизационную?»

Вопрос понятен: «Вы — наш или не наш?» Скажешь, что за рыночную, значит, свой — реформатор-либерал. Ответишь, что за мобилизационную, значит — антирыночник-госпатерналист. Что тогда его — ортодокса — слушать? Третьего, разумеется, не дано.

Что ответить ребятам?

Предлагаю проголосовать. Кто за мобилизационную экономику? Никого. А кто за рыночную? Все. Запросто — как будто достаточно одного лишь желания...

И тогда естественный ответ: я за то, чтобы у нас не получилось так, что все хотят жить в экономике рыночной, но вынуждены будут жить — в мобилизационной.

С этого момента разговор пошел по-другому, кажется — начали что-то понимать...

ПРЕДИСЛОВИЕ К СЕРИИ

Перед вами книга из серии «Русское чудо — секреты экономической отсталости...» О каком же «чуде» речь?

Казалось бы, продекларировано, что всякие эксперименты в нашей стране закончились и мы не ищем «особого пути» — встраиваемся в мировую экономику и мировой правопорядок. И какие же у нас тогда еще «секреты» — в период полнейшей открытости?

Секреты у нас — не от ЦРУ, и не от НАТО, а от своих граждан. И чудеса соответствующие: крупнейшая по территории страна на планете, с еще недавно далеко не последним в мире накопленным интеллектуальным и технологическим потенциалом и до сих пор богатейшими запасами природных ресурсов — в упадке, а большинство населения — влачит весьма жалкое существование... Почему?

«В России либеральный эксперимент не удался», — утверждают одни. «Все наши проблемы в том, что в России в ходе реформ либерализма было недостаточно: он был половинчатый и не совсем последовательный», — утверждают другие.

Кто же прав, и что же на самом деле?

Приложим ли современный либерализм к российским условиям, и если да, то в какой степени? Интересный вопрос. Но пытаться дать на него ответ на основании российского опыта последних пятнадцати лет — так же бессмысленно, как оценивать бифштекс, попробовав подсунутую вместо него дохлую кошку.

В России никакого либерального эксперимента не было. А то, что у нас делалось и делается ныне под прикрытием либеральных лозунгов, к современному западному либерализму в его оригинальном, а не экспортном исполнении — отношения не имеет.

... Недавно пресса вновь вернулась к вопросу о неизвестно куда подевавшемся перед самым августовским дефолтом 1998 года кредите Международного валютного фонда в четыре миллиарда восемьсот миллионов долларов. Появилась даже информация о том, что таких кредитов (по 4,8 млрд.долл.) было два и оба — 9,6 млрд. долларов — украдены. Причем утверждается, что средства, как минимум, одного из этих кредитов оказались на счетах прямых родственников бывшего президента России Б.Ельцина, в частности его дочери Т. Дьяченко (телепередача «Момент истины», ТВЦентр, 24 ноября 2002 года).

Интересно узнать, кто украл наши деньги и на чьих именно счетах они оказались. Хотя многие, наверное, догадываются. Но есть и еще ряд вопросов, не менее существенных. В частности, каковы механизмы, позволившие безнаказанно украсть у нас с вами и повесить на наших детях в виде долгов столь колоссальные суммы? Почему нет ясности даже в том, сколько же и кто от нашего имени взял в долг (в частности, один или целых два транша по 4,8 млрд. долларов) — разве это нигде не фиксируется?

И главный вопрос: подведена ли черта? То есть подобное — уже в прошлом, или же продолжается и поныне?

И еще: имеет ли все это отношение к экономике нашей страны, к перспективам ее развития и конкурентоспособности на мировых рынках? Может быть даже, как неформально утверждали некоторые наши деятели, чем больше и скорее у неэффективного государства будет украдено, тем быстрее и интенсивнее начнет развиваться наша экономика?

Согласитесь, в общем хоре криков «Держи вора!», перемежаемых рассуждениями о христианском всепрощении, так как «воры-то — вона как высоко сидят...», кто-то же должен задаться и основным вопросом — о механизмах, обеспечивших (и обеспечивающих ныне?) саму возможность уничтожения экономики нашего государства и самого государства? И масштабы здесь вовсе не исчерпываются упомянутыми без малого десятью миллиардами долларов.

Конечно, само описание того, кто и что у нас с вами позаимствовал — тоже важно. Но в своих книгах я уделил этому лишь самый необходимый минимум внимания. Почему? В том числе потому, что этому уже посвящен многотомный труд, к самой возможности появления которого (а затем также и к совершенствованию содержания) я небезуспешно прилагал усилия на протяжении многих лет.

К сожалению, этот труд мало распространен и, в силу специфики языка, весьма сложен для прочтения. Но, тем не менее, хотя бы в центральных библиотеках всех субъектов нашей Федерации он должен быть. Называется этот труд — Бюллетень Счетной палаты Российской Федерации. И если кому-либо из читателей в подтверждение выстраиваемой мною логики будет недоставать примеров или подробностей — их в достаточном количестве можно почерпнуть в упомянутом источнике.

Должен сразу предупредить, что работа с Бюллетенем Счетной палаты — занятие не для слабонервных, во всяком случае если брать период по конец 2000 года, когда я в Счетной палате еще работал. Но даже и в этом труде (Бюллетене Счетной палаты РФ) при внимательном прочтении вы заметите: мы говорили не только о том, кто, что и сколько, но еще и о том, почему это возможно, а также что надо менять в системе законодательства, чтобы экономика могла нормально развиваться, а воровство, прежде всего на высшем государственном уровне, не носило бы характера такой системности и безнаказанности.

И если пытаться овладеть проблемой не на уровне демагогической риторики: «Они нехорошие — воруют и вообще делают плохо, а мы — хорошие — придем к власти и будем делать все честно и хорошо!», а на уровне осмысления механизмов продолжающегося уничтожения нашего государства, то невредно знать, например, как на самом деле устроен наш Центральный банк, а также представлять себе историю становления и сохранения в неизменности глубоко порочных механизмов его организации. С этой же целью интересно вглядеться в особенности функционирования ряда других важнейших государственных институтов и сфер, надлежащий уровень работы и регулирования деятельности которых является условием для обеспечения самой возможности экономического развития. Это и работа нашей банковской системы, и специфика рынка ценных бумаг, и гарантии прав собственности, и корпоративное управление, и антимонопольное регулирование, и налоговое законодательство. Этому и посвящена моя первая книга — «О бочках меда и ложках дегтя».

Вторая книга из этой серии называется «Похищение Евразии» и посвящена в значительной степени вопросам промышленной, энергетической и транспортной политики государства, возможным источникам инвестиций в развитие, в том числе важнейшему для нас вопросу о судьбе наших запасов полезных ископаемых. Почему именно этот вопрос для нас важнейший и, соответственно, почему именно ему во второй книге серии уделено основное внимание? Главных причины три.

Во-первых, как известно, российские запасы полезных ископаемых — самые крупные по объемам в мире. Это многие триллионы долларов. И, соответственно, цена принимаемых решений, затрагивающих все эти ресурсы в совокупности, эквивалентна только по прямой стоимости (без косвенных эффектов), например, федеральному бюджету России лет примерно за сто...

Во-вторых, если применительно ко всему прочему, что есть и бывает в экономике (за исключением, конечно, поддержания научных школ и восстановления окружающей среды), ущерб от ошибочных или даже намеренно направленных на разрушение экономики действий может быть (разумеется, при разумной государственной политике) возмещен и восполнен трудом следующих одного-двух поколений, то бессмысленно и преступно разбазаренные невозобновляемые природные ресурсы — восстановить невозможно уже никогда.

И в-третьих, именно в нашей стране, пользуясь нашей слабостью, продажностью государственного руководства и политической элиты, была осуществлена попытка внедрения небывало во всем современном мире нецивилизованной схемы доступа транснациональных корпораций к национальным природным ресурсам. По существу эта схема означала бы просто массовую передачу этих ресурсов под зарубежный контроль навсегда. В 1995-м году нам — совсем небольшой группе членов Совета Федерации, а затем уже и большинству членов тогдашнего (первого — выборного) Совета Федерации и плюс подключившимся коллегам из Государственной Думы (хотя и с опозданием, но все же осознавшим, что они «пропустили», и приложившим усилия для исправления ситуации) — удалось этому противостоять.

Но успокаиваться рано. Вопрос не закрыт. И цена вопроса такова, что он не будет закрыт никогда — во всяком случае до тех пор, пока наша страна не встанет на ноги. И те во внешнем, окружающем нас мире, кто хоть немного посильнее и поразвитее, то есть являются потребителями природных ресурсов, независимо от того, друзьями нашими они себя величают или врагами, для решения именно этого вопроса в свою пользу обязательно сделают все, чтобы встать на ноги нам было как можно сложнее...

Я посвятил первые две книги серии исключительно экономике. Но главная наша проблема, разумеется, — не в экономике, а в том, насколько задачам, которые сама жизнь поставила перед нашим обществом, не соответствует, прежде всего, состояние умов граждан, наши представления об окружающей действительности и нашем месте в мире. То есть, выражаясь по-булгаковски, проблема действительно в разрухе в головах... И этими своими книгами я надеюсь внести свой посильный вклад в хотя бы частичное преодоление этой нашей главной беды. Насколько мне это удастся — судить читателям.

Вынужден признать: то, что я пытаюсь донести до читателей, вряд ли улучшит им настроение. Во всяком случае тем из них, кто связывает с нормальной жизнью именно в нашей стране надежды на будущее свое и своих детей. Оправданием же мне может быть то, что кроме ныне широко в нашем обществе разлитого оптимизма безответственного, происходящего из незнания, нежелания знать, «наивной» веры в правильную риторику власти и следующих из этого абсолютно необоснованных надежд, существует, или во всяком случае может существовать, оптимизм и совсем другого рода. Это оптимизм, парадоксальным образом проистекающий из отсутствия объективных к нему оснований. И более того — из крайне необнадеживающего знания и понимания существа происходящего вокруг. Это оптимизм людей, видящих, насколько все объективно безнадежно, но верящих, что трезвое осознание даже самых тяжелых реалий — мобилизует все силы и тем открывает путь к успеху. Вот именно для потенциальных оптимистов такого рода я и пишу эти книги.

Юрий Болдырев Октябрь 2002 года.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сейчас весьма распространена такая практика: берется некое сочинение и издается его сокращенный вариант — для тех, кому. полный текст читать некогда или лень. Применительно к большой литературе и к авторам соответствующих произведений это, конечно, совершенно некорректно.

Но другое дело, когда речь идет о сокращенном авторском варианте. И я подумал: а почему бы и мне не сделать то же самое применительно к своей собственной книге, только поместив сокращенный вариант в качестве предисловия к основному тексту? Это позволит тем, кому и так все понятно и достаточно лишь сокращенного варианта, не тратить зря деньги на покупку книги и время на ее прочтение.

Чужим временем я озаботился, естественно, потому, что у меня самого его лишнего нет. А потому сокращенный вариант я решил не писать, а вместо него и в его качестве привожу текст, с которым читатель еще встретится в этой книге. Разумеется, если не ограничится этим предисловием, а решит прочитать или хотя бы просмотреть книгу целиком.

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ (пьеса о правде нашей жизни в шести действиях)

Действие первое. Дружно разворовываем заведомо рентабельное госпредприятие (пока лишь на уровне «слива» прибыли налево) — под предлогом того, что госсобственностью все-равно невозможно эффективно управлять (демонстрирование безнадежной неэффективности изжившей себя госпатерналистской модели; веет свежим ветерком либеральных идей).

Действие второе. Мошенническим образом (например, путем проведения притворных сделок с залогово-кредитными аукционами) отчуждаем у государства самые лакомые куски госсобственности и передаем их себе/своим друзьям (полное торжество абсолютно кристального либерализма по-русски).

Действие третье. Путем несложных бухгалтерских махинаций демонстрируем воистину аховое положение на захваченном бывшем госпредприятии и требуем льгот и преимущественных прав, отсрочек по платежам в бюджет и социальные фонды, льготных кредитов и бюджетных ссуд (включая невозвратные) для того, чтобы поднять предприятие и спасти коллектив от увольнений, а стратегическое предприятие или отрасль — от полного разорения и уничтожения. (Действие парадоксальное: с одной стороны добиваем поверженного госпатерналистского врага — демонстрируем его экономические плоды; с другой стороны, с паршивой овцы хоть шерсти клок — чтобы выбраться из госпатерналистской ямы и расправить либеральные крылья, ну-ка, государство, подтолкни-ка...)

Действие четвертое. Продолжаем выкачивать прибыль и радоваться, что живем в стране хотя и плохих дорог, но все же, к счастью, не слишком умных людей (в комментариях не нуждается).

Действие пятое. Когда без крупных инвестиций серьезной прибыли получить уже невозможно, путем несложных бухгалтерских махинаций начинаем демонстрировать потрясающие успехи в повышении эффективности управления и выводе предприятия на высочайший уровень рентабельности. Остался лишь один рывок — и все зарубежные конкуренты далеко позади. ...Были бы далеко позади, если бы не «дискриминация России», если бы не «подсуживание нашим конкурентам». А раз дело дошло до борьбы с зарубежьем — без государственной поддержки не обойтись. И те, кто вчера открыто сдавали позиции страны по всем направлениям, сегодня уже оказываются большими патриотами. Под этот патриотический шумок набираем у государства разнообразных льгот, кредитов, ссуд и т.п. Одновременно расставляем добившихся небывалых успехов чудо-менеджеров к непосредственным рычагам управления нелюбимым государством и заполняем ими должности губернаторов, министров и их заместителей (слава либерализму, демонстрирующему свои успехи в виртуальном пространстве, да еще и оказавшемуся как бы патриотическим; а чтобы крылья несли еще лучше, ну-ка, вы там, снизу, не умеющие летать, подтолкните-ка еще...).

Действие шестое. Как вы думаете, что ожидает нас в шестом действии? Правильно — частичная или полная национализация предприятия, а точнее — его долгов. Это возможно под любыми лозунгами.

Например, возможен упрек либералов в адрес предшественников по типу: что же это вы сделали, ведь в приличном обществе прежде чем приватизировать, собственность приводят в порядок, а вы нам что подсунули? Нет уж, возьмите обратно. Сначала подготовьте объект к приватизации, осуществите надлежащим образом предпродажную подготовку, и тогда уже мы у вас, может быть, что-то купим...

Возможен и иной вариант — переход к «новому курсу» с акцентом на необходимости спасти страну от безответственных либералов, разжалованных и переведенных из формальной власти (администрации Президента и Правительства) в менее публичную (первые заместители и заместители ключевых министров) и плюс неформальную (на свет, тепло, СМИ и т.п.), и полном торжестве, таким образом, ответственного государственного подхода.

Через какое-то время возможно еще и действие седьмое. Оно же — новое действие первое, описанное выше.

ПРИМЕЧАНИЕ для режиссеров-постановщиков пьесы:

место действия: весьма немаленькая удивительная страна с чудным народом — с шорами на глазах, ватой в ушах и соломой в голове, а также некоторым только лишь зародышем чувства собственного достоинства, недостаток которого компенсируется очень щедрой душой (во всяком случае, сам чудной народ в последнее очень верит);

фон: симпозиумы, банкеты, фуршеты, встречи Президента с наиболее отличившимися в присвоении чужой собственности, переговоры с заокеанскими большими педагогами — соспонсорами процесса, церемонии награждения «меценатов-трудоголиков», министров и генпрокуроров — жалование им званий «героев удивительной страны», а также последующие амнистии, под которые, естественно, подпадают особо проворовавшиеся «герои»;

особенности поведения главных действующих лиц: в перерывах между заглатыванием самых лакомых кусков общего пирога, докладами о достигнутых успехах, награждениями и амнистиями не брезгуют прятать по карманам и вилки-ложки...

Чем отличается наша жизнь от того, что описано в этой нехитрой пьесе? Во-первых, незавершенностью действия. Во-вторых, деталями, нюансами, которым в значительной степени и посвящена эта книга и без которых описанное действие может показаться голословным.

Соответственно, в этой книге я пытался показать, насколько вся система регулирования экономической жизни (а на самом деле и шире — государственного устройства) в нашей стране не соответствует ни задачам, стоящим перед обществом, ни бравурным лозунгам и отчетам власти, ни мировой практике цивилизованного регулирования экономических отношений.

Кроме того, если мы хотим понимать ключевые реализуемые в нашей стране экономические механизмы, в том числе те, действие которых прямо противоречит нашим жизненным интересам, нам никуда не уйти от вопроса о том, откуда они берутся, как возникли те нормы и правила, которые прямо препятствуют нашему экономическому развитию? И почему их своевременно не меняют, не пересматривают?

Для лучшего понимания этого читателем я сделал в книге несколько отступлений в историю, в том числе историю принятия и последующей корректировки одного из важнейших для экономики действующих федеральных законов — в сфере регулирования финансово-кредитной системы.

В книге (включая Приложения) приводится значительное количество документов за моей подписью, относящихся к периоду моей работы в Счетной палате. Это связано с тем, что соответствующими вопросами мне приходилось заниматься непосредственно или курировать работу над ними; рассмотрение Счетной палатой ряда из этих вопросов было в той или иной степени мною и инициировано. В целом же, разумеется, абсолютное большинство документов Счетной палаты подписывалось Председателем Счетной палаты. И, в любом случае, за подписью Председателя или моей подписью, как правило, скрывается труд еще и тех или иных аудиторов, а также (уже не как правило, а всегда) труд большого числа сотрудников Счетной палаты.

С учетом различного уровня осведомленности потенциальных читателей в описываемом круге вопросов, мне пришлось кое-где начинать, уж извините, с банальностей, а также кое-что (в незначительном объеме, в основном — акценты) даже повторять в разных частях книги — для тех читателей, которые могут заинтересоваться лишь отдельными частями и сюжетами. Но что же делать, если многие даже весьма и весьма высокообразованные люди, специалисты в своих сферах деятельности, тем не менее, периодически огорошивают меня наивными вопросами: «А зачем вообще нужен свой рубль — почему недостаточно доллара?», «Разве руководители Центробанка и министры не отвечают за противозаконные действия?», «Разве вклады в Сбербанке государство не гарантирует?»... Или утверждениями: «Так ведь во всем мире так...» и «Главное — чтобы государство не мешало!»... Поэтому еще раз приношу свои извинения тем, для кого какие-то фрагменты могут показаться повторением давно пройденного, но я пояснил, почему вынужден максимально стараться «танцевать от печки».

Часть 1. ТРОПИЧЕСКИЕ КОЧЕГАРЫ В ДЕЙСТВИИ (как Правительство управляет нашей государственной собственностью)

Глава 1. ПОЧЕМУ ГИГАНТЫ ОТСТАЮТ ОТ КАРЛИКОВ?

У моряков когда-то был популярен анекдот, звучавший примерно так:

— Эй, на шхуне, вам тропический кочегар не нужен?

— Нет, не нужен.

— И правильно, а то бы я вам накочегарил...

К чему я привел этот анекдот? Да только к тому, что отказываются от подобных услуг, как выясняется, не все. И каждый раз, когда приходится сталкиваться с тем или иным аспектом деятельности нашей власти, у меня возникает подозрение, что все «тропические кочегары» собрались вместе, назвали себя «профессионалами» и работу себе нашли — у руля государства. И, безусловно, в полной мере это относится к такой сфере, как управление нашей государственной собственностью. Для иллюстрации приведу один пример. На конец 2000 года, когда я еще работал в Счетной палате России, около тридцати процентов от всего объема прежней госсобственности все еще находилось в руках у государства. И нами тогда было произведено совсем простое сопоставление данных исполнения федерального бюджета, давшее весьма и весьма любопытный результат (точнее, такое сопоставление было проведено и его результаты были озвучены несколько ранее — году в 1998-м, но и затем, в последующие годы, результаты сопоставления практически не менялись). На 2000-й год это выглядело примерно так.

Просуммируем доход в федеральный бюджет:

а) от госпакетов акций предприятий, включая такие гиганты, как РАО «Газпром», РАО «ЕЭС России», «ЛУКОЙЛ», «Аэрофлот — международные авиалинии» и другие;

б) от сдачи в аренду (в том числе коммерческим организациям) всей федеральной недвижимости;

в) от широко разрекламированных соглашений о разделе продукции в сфере добычи наших природных ресурсов.

И выясняется, что весь суммарный доход государства от всей этой колоссальной собственности в совокупности примерно равен поступлениям в наш федеральный бюджет лишь от одного совместного российско-вьетнамского предприятия «Вьетсовпетро»...

Как такое может быть, — удивится читатель, — это «Вьетсовпетро» — что же, какой-то тайный супергигант мирового масштаба? Неужто — больше «Газпрома», РАО «ЕЭС России» и «ЛУКОЙЛа» вместе взятых? Оказывается, вовсе нет — сравнительно небольшое (по сравнению с вышеперечисленными гигантами) предприятие по добыче нефти у берегов Вьетнама.

В чем же тогда причина такого несоответствия масштабов деятельности этих предприятий и получаемых государством доходов? Причина банальна. Просто подписанный еще в советские времена договор между СССР и Вьетнамом, а также позиция вьетнамской стороны таковы, что они не позволяют нашим правительственным старателям на благо реформ ни скрыть и спрятать где-нибудь в оффшорах российскую часть прибыли, ни под предлогом «неэффективности» госуправления собственностью приватизировать российскую долю этого совместного предприятия. И всего-то.

Казалось бы, этим примером вопрос исчерпан: убедительное подтверждение идеи наших «либералов» о том, что государство не способно управлять своей собственностью. Но важно подчеркнуть, и это хорошо видно на примере сопоставления с упомянутым «Вьетсовпетро», что не способно именно наше нынешнее государство — в отличие, например, от государства предшествующего, а также от большинства других государств, включая упомянутый Вьетнам.

Не менее важно понимать и другое: не способно эффективно управлять своей собственностью не какое-то безликое государство с безымянными и оттого безответственными чиновниками у руля, а государство, находящееся в руках у совершенно конкретных управленцев — «профессионалов западного уровня» (независимо от того, находятся они на формально государственных постах или в относительной тени). Это можно проиллюстрировать, в частности, на примере управления более чем наполовину государственной компанией РАО «ЕЭС России».

Глава 2. СВОЙ СРЕДИ ТУПЫХ. ИЛИ ПРОДАЖНЫХ? (кто управляет РАО «ЕЭС России»?)

Вопрос, что называется, на засыпку: чьими голосами может быть введен в совет директоров акционерного общества его будущий председатель, если более пятидесяти процентов акций этого акционерного общества принадлежит государству?

Ответ, выявленный в свое время Счетной палатой России, мог бы стать событием общественного значения и стал бы таковым в любой другой стране. Но не у нас — для нас это оказалось нормой. Эта «норма» такова, что о ней стоит напомнить: в совет директоров РАО «ЕЭС России» А.Чубайс на собрании акционеров, состоявшемся 4 апреля 1998 года, был введен голосами ... исключительно иностранных акционеров, преимущественно (более двух третей от общего числа голосов, поданных «за») — голосами такой небезызвестной организации, как «The Bank of New York I.N.».

Вопросы для самопроверки: чьи интересы этот член совета директоров отстаивает в российском энергетическом монополисте? И главное: что это за интересы, если от того, что супергигантом управляет их ставленник, иностранные акционеры никакой легальной коммерческой выгоды не получают: ни роста курсовой стоимости акций, ни реальных дивидендов?

Дополнительная информация: на момент составления списка участников собрания акционеров пятнадцать из семнадцати иностранных юридических лиц, голосовавших за нашего «героя», включая давший основные голоса вышеупомянутый «The Bank of New York I.N.»,... вообще не являлись акционерами РАО «ЕЭС России». Соответственно, по закону они и не имели права голоса на этом собрании акционеров. Но коллегия представителей государства во главе с С.Кириенко и Председатель собрания акционеров Е. Ясин сделали вид, что не замечают нарушения закона, и предоставили этим иностранным юридическим лицам право голосовать. Благодаря чему иностранные компании получили возможность ввести А. Чубайса и Б. Бревнова (ради рассмотрения информации о злоупотреблениях которого и созывали собрание) в состав Совета директоров РАО...[1]

И еще пара вопросов. Как коллегия представителей государства в РАО «ЕЭС России» во главе с гражданином С. Кириенко, представлявшая государство — держателя более половины акций РАО, после этого могла избрать прямого ставленника зарубежного капитала на пост председателя совета директоров российского стратегического монополиста? Можно ли хотя бы даже представить подобное в США, Франции, Германии, Китае? И как представители государства после этого (или даже независимо от того) допустили введение в Устав РАО нормы о практической невозможности смещения этого руководителя со своего поста, что бы он ни вытворял?

Стоит ли после этого удивляться:

— постоянному росту тарифов на электроэнергию;

— веерным отключениям электроэнергии у потребителей, включая значимые социально (больницы) и стратегически (военные объекты);

— отсутствию у государства реальных доходов от своей собственности — контрольного пакета акций РАО «ЕЭС России»;

— реформированию РАО «ЕЭС России», по существу, эквивалентному даже не его уничтожению как предприятия-монополиста, а ликвидации всей высоконадежной единой электроэнергетической системы страны — одного из немногих безусловно положительных факторов для развития всей нашей экономики (подробнее об этом — см. ниже «О введении в России конкуренции между разными сигналами светофора...»)?

Глава 3. БЕРИ И ВЛАДЕЙ! (местное самоуправление в «Газпроме»)

Не менее показателен и другой пример: как Правительство управляет контрольным пакетом акций еще одного нашего гиганта — РАО «Газпром». Так же, как и РАО «ЕЭС России», «Газпром» периодически оказывается в центре тех или иных скандалов. Журналисты увлеченно демонстрируют потрясенным зрителям и читателям схемы увода компанией каких-либо активов или платежей, но при этом ни слова не говорят о том, почему же это оказывается возможно, да еще и всегда — совершенно безнаказанно? Так почему?

НОРМАЛЬНЫЕ ГЕРОИ ВСЕГДА ИДУТ В ОБХОД

Контрольный пакет акций «Газпрома» (около тридцати семи процентов) принадлежит государству. Как государство управляет этим пакетом? Очень просто.

У нашего Правительства, разумеется, много других важных дел — не до таких мелочей, как управление госпакетом акций какого-то там «Газпрома». И пакет в тридцать пять процентов акций «Газпрома» был после осеннего 1993 года переворота (договор был окончательно подписан в феврале 1994 года) просто передан нашим Правительством в прямое нарушение Конституции и действовавших законов в доверительное управление иному субъекту.

В чем же здесь нарушение Конституции — той самой, во имя которой наш тогдашний Президент Б.Ельцин и его «правительство реформ», как нас пытались в этом убедить, были просто «вынуждены» совершить государственный переворот?

Сравните формулировки из нашей Конституции, в частности из статьи 114, части 1, определяющей полномочия Правительства Российской Федерации С одной стороны: «обеспечивает проведение в Российской Федерации единой финансовой, кредитной и денежной политики» (пункт «б»); «обеспечивает проведение в Российской Федерации единой государственной политики в области культуры, науки, образования...» (пункт «в») И с другой стороны: «осуществляет управление федеральной собственностью» (пункт «г»). Разница в формулировках заметна 9 Если в первых двух случаях «обеспечивает проведение», то есть организует дело так, чтобы различные уполномоченные субъекты действовали скоординированно и однонаправленно, то в третьем случае непосредственно «осуществляет управление».

То есть по Конституции Правительство именно напрямую управляет нашей с вами федеральной государственной собственностью, а не передает это полномочие кому-то «доверенному». Правда, в этой статье Конституции есть еще часть 2, оговаривающая, что порядок деятельности Правительства устанавливается федеральным конституционным законом. Так может быть, там установлен такой порядок осуществления этого полномочия, который позволяет не управлять госимуществом, а передавать это право кому заблагорассудится?

Надо сказать, что принятый уже после описываемых событий и действующий поныне в нашей стране конституционный закон о правительстве достоин особенно внимательного рассмотрения — как один из механизмов полного снятия с Правительства ответственности за любые, в том числе и прямо преступные, решения. Сейчас же отметим лишь то, что этот закон не устанавливает для Правительства права вместо прямого управления федеральной собственностью передоверять это полномочие кому бы то ни было другому.

Законопослушные члены Правительства на это могут нам возразить: если бы Конституционный Суд признал эти действия неконституционными, мы бы согласились и действовали бы иначе. Но раз такого решения Конституционного Суда нет — все в порядке... Что ж, значит нам с вами, уважаемый читатель, обсуждая экономические проблемы страны, никуда не уйти и от вопроса, что такое наш Конституционный Суд и как он работает...[2]

Прошло некоторое время, и срок действия прежнего договора истек. И в 1997 году Правительство, вместо того, чтобы, наконец, принять госпакет акций «Газпрома» к непосредственному управлению, заключило новый договор о передаче этого пакета в доверительное управление. Теперь такая «доверчивость» нашего Правительства вступила в противоречие не только с, мягко говоря, несовершенной Конституцией, но и с действующим законом. Прежде всего, с таким важнейшим для экономики, в значительной степени базирующейся на гражданско-правовых отношениях, как Гражданский Кодекс.

Гражданский Кодекс РФ вводит правовой механизм доверительного управления собственностью, но специально оговаривает (ст. 1014), что доверительное управление учреждается либо собственником имущества, либо иным лицом, но лишь в случаях, предусмотренных статьей 1026.

Как уже было отмечено выше, по Конституции (ст.114, часть 1) Правительство осуществляет не владение, распоряжение и пользование федеральной собственностью (известная триада прав собственности), а лишь управление ею. Значит, учреждение Правительством доверительного управления федеральной собственностью (так же, впрочем, как и ее отчуждение) как собственником — невозможно. Правительство собственником не является.

Значит, учреждение Правительством доверительного управления госсобственностью возможно только в случаях, предусмотренных статьей 1026 ГК РФ. Какие же это случаи?

Опека, попечительство и завещание — не наш случай. Остается возможность учреждения доверительного управления имуществом «по иным основаниям», но исключительно «предусмотренным законом» (часть 3 пункта 1 ст. 1026).

Обратите внимание: «законом», а не законодательством, к которому можно отнести и постановления Правительства или указы Президента. Только законом — принятым Думой, одобренным Советом Федерации и подписанным Президентом. Предусмотрены ли каким-нибудь законом такие основания?

Ответ здесь однозначен: никакого подобного закона, дающего нашему Правительству право передать государственный пакет акций «Газпрома» в доверительное управление кому-либо, принято не было. Правительство это сделало в обход, а точнее — в прямое нарушение Конституции и Гражданского Кодекса.

«ЛИБЕРАЛЬНОЕ» РЕШЕНИЕ

И о сути: кому же и на каких условиях в нарушение Конституции и закона был передан в управление контрольный пакет акций «Газпрома»?

Напомню, что в 1994 году этот договор заключали не какие-то косные бюрократы, а победившее «правительство реформ». А уж новым вариантом — от 1997 года — непосредственно занимались наши известнейшие «либералы» Б. Немцов (тогда первый зампред Правительства) и С.Кириенко (тогда министр топлива и энергетики). И подпись последнего стоит под договором от имени Правительства.

Раз самые-самые наши либералы этим занимались, да еще и, как позднее единодушно утверждала пресса, «с компьютером в голове», так уж, наверное, они для определения лучшего управляющего госпакетом акций и конкурс нормальный провели, как это принято в странах с либеральной рыночной экономикой? И проверили, чтобы доверительный управляющий не имел противоречащих целям доверителя личных интересов (чтобы не было «конфликта интересов»), как это, опять же, принято в цивилизованных странах? И чтобы он никак не был связан с менеджментом компании? И, наверное, в договоре четко оговорили требования к управляющему госпакетом акций, а также критерии оценки результатов его деятельности? Соответственно и мотивировали — в зависимости от результата работы компании? Это же нам, наверное, тогда крупно повезло, коль за дело взялись «профессионалы западного уровня»?

Рискую разочаровать наивных приверженцев нашего доморощенного громко самоназванного либерализма, но ничего подобного не случилось. Почему? Наверное, их страшно пытали — чем еще объяснить, что все случилось наоборот? Или, может быть, просто наш «либерализм» — это не как на Западе, а что-то совсем другое?...

Контрольный пакет акций «Газпрома» наши великие реформаторы и в 1994 году, и затем вновь в 1997 — под здравицы о новом слове в отечественной экономической политике — передали не кому-то иному, а самому объекту управления — «Газпрому». По существу, это означает: с точки зрения права принятия решений — нанятому управляющему гражданину Р. Вяхиреву; а с точки зрения ответственности за принятые решения — обществу с ... ограниченной ответственностью.

Представьте себе собрание акционеров «Газпрома». Сначала нанятый акционерами управляющий делает доклад о том, как здорово работал «Газпром» в прошедший период. Рассказывать при этом можно о чем угодно, например, о скупке контрольных пакетов акций газет, журналов и телеканалов, строительстве развлекательных центров в Москве и т.п. Оно и понятно: ведь никаких целей деятельности государство как крупнейший акционер перед концерном и его руководством официально не поставило, считая, видимо, достаточным лишь то, что написано в Уставе РАО. Да и никаких критериев оценки работы руководителей РАО государство не определило... Затем заслушивается отчет аудиторской фирмы и идет обсуждение итогов работы. Но кто выбирал и нанял конкретного аудитора, чей голос был решающим? Правильно, того же управляющего. Кто принимает решение о регламенте обсуждения и прекращает прения, если у акционеров возникают «не те» вопросы? Опять — тот же управляющий... После чего логично перейти к утверждению годовых отчетов, бухгалтерских балансов, счетов прибылей и убытков, распределения прибылей и убытков. Вот здесь нашему управляющему все-таки приходится перед голосованием получить предварительное письменное согласие на голосование со стороны Правительства. Но если Правительство подписывает такие договоры, то уж с такой мелочью, как право проголосовать на отчетном собрании какие проблемы? И после этого можно с полным правом и легким сердцем решить, признавать ли работу нанятого акционерами руководства «Газпрома» и лично управляющего удовлетворительной или не очень. Голосуют собравшиеся представители акционеров, представляющие (в условиях распыленности большей части акций среди мелких акционеров), в лучшем случае, процентов 50-60 от всех акций. Чей голос решающий? Государства. Кто голосует от имени государства (от нашего с вами имени) 35 процентами голосов всех акционеров за то, чтобы признать работу руководства «Газпрома» не какой-то там удовлетворительной, а просто совершенно замечательной? Правильно — тот же самый управляющий, деятельность которого обсуждается.

И особенно замечательно, что за выполнение этой тяжелейшей работы по самоуправлению и самоконтролю государство обязано еще и выплачивать «Газпрому» немалые деньги. Какие? Действительно немалые: сорок пять процентов от суммы причитающихся государству дивидендов — по договору от 1994 года; и два процента от причитающихся государству дивидендов — по договору от 1997 года!

Конечно, два процента, по сравнению с сорока пятью — уже прогресс. Но и два процента — а это при нормальном контроле за работой «Газпрома» должны были бы быть сотни миллионов долларов — за что?

Это, кажется, как раз Кириенко в бытность свою премьером говорил, что мы — бедная страна? Зато какое, оказывается, щедрое Правительство...

И как иначе, если только не со смехом сквозь слезы, читать пункт уже нового Договора о том, что за убытки и упущенную выгоду государства, «ставшие результатом управления акциями без должной заботливости об интересах государства», ответственность несет Доверительный управляющий ... собственным имуществом? Если вы думаете, что подразумевается собственное имущество управляющего, то ошибаетесь — ни Вяхирев, ни Кириенко ни за что не отвечают. За ущерб, нанесенный «Газпрому» (и, соответственно, государству как его акционеру) ответственность своим имуществом несет ... «Газпром»!

Видел ли мир когда-нибудь подобный абсурд?

ПРОКУРАТУРА — НА СТРАЖЕ ПРОИЗВОЛА

Стоит заметить, что я несколько раз упомянул фамилию управляющего, но ее можно было бы использовать и как нарицательную — фамилия теперь уже иная, и не в ней дело. Управляющий «Газпромом» — он на госслужбе не состоял, значит, и о государстве больше других заботиться не обязан. Да и в записные либералы включить не просился. Герои здесь совсем другие — тогдашние Президент Б. Ельцин, Председатель Правительства В. Черномырдин, министр экономики Е. Гайдар, первый вице-премьер Б. Немцов и министр топлива и энергетики С. Кириенко. Последние двое — были главными действующими лицами при заключении второго договора.[3]

В телепередаче НТВ «Свобода слова» 17 января 2003 года не кто иной, как нынешний лидер правых сил и он же — один из героев описываемой истории Б. Немцов, разъясняя позицию собственную и руководимого им движения, смело (несмотря на то, что выступает на газпромовском НТВ) воскликнул: «Нужен аудит „Газпрома“ и РАО ЕЭС России!». С учетом того, как Немцов с Кириенко от нашего имени уже поуправляли «Газпромом», можно себе представить, какой «аудит» подразумевается... Но даже не только в этом дело.

Вот ведь удивительная страна! Оказывается, того, что первыми руководителями всего экономического блока правительства и практически государства, включая Минфин, Минэкономразвития и Центробанк, являются сейчас их люди (из команды Чубайса), им для организации аудита «Газпрома» недостаточно. А чтобы организовать аудит РАО «ЕЭС России» — даже и «великого менеджера» Чубайса во главе мало... Вот ведь как крепко какие-то другие нехорошие бюрократы окопались!

Вопрос для самопроверки: стоит ли руководителям «Газпрома» и РАО «ЕЭС России», с учетом хотя бы лишь того, что читатель уже узнал, опасаться прихода этих отчаянных смельчаков — борцов с монополизмом к еще более формализованной полноте реальной власти в нашей стране?

По результатам анализа Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенного 20 декабря 1997 года нашим Правительством с объектом управления — самим РАО «Газпром» (Текст Договора приводится в Приложении), — Счетная палата РФ подготовила Заключение, утвержденное Коллегией Счетной палаты 22 мая 1998 г. (также приводится в Приложении). А Председателю Правительства страны, которым к этому моменту как раз и оказался основной фигурант этой криминальной истории С.Кириенко, было направлено Представление, в котором мы предложили Правительству в месячный срок по согласованию с «Газпромом» разорвать этот очевидно незаконный договор и, как это положено по Конституции, принять госпакет акций «Газпрома» к непосредственному управлению Правительством страны.

ДОКУМЕНТ: Представление Счетной палаты РФ Председателю Правительства РФ от 29.05.1998

Счетная Палата РФ Исх. № 02-605/02 От 29 мая 1998 г.

Председателю Правительства Российской Федерации С.В. Кириенко

Уважаемый Сергей Владиленович!

Направляю Вам Заключение Счетной палаты Российской Федерации по результатам анализа Договора доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с РАО «Газпром» 20 декабря 1997 г.

Счетная Палата предлагает Правительству Российской Федерации:

1) Признать по согласованию с РАО «Газпром» Договор доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенный Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г., недействительным с момента заключения, как не соответствующий закону.

2) Принять 35-процентный пакет акций РАО «Газпром», находящихся в федеральной собственности, к непосредственному управлению Правительством Российской Федерации в соответствии с требованием пункта «г» статьи 114 Конституции Российской Федерации.

В случае непринятия Правительством Российской Федерации по согласованию с РАО «Газпром» в течении календарного месяца решения о признании Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром», недействительным с момента заключения Договора, Счетная Палата будет вынуждена обратиться к Генеральному Прокурору Российской Федерации с предложением о предъявлении в судебном порядке иска о признании данного Договора доверительного управления недействительным с момента заключения Договора.

Заместитель Председателя Ю.Ю. Болдырев

Оцените еще одну ситуацию, выявленную Счетной палатой ранее. «Газпром» — организация, более чем на треть государственная, то есть более чем на треть принадлежащая нам с вами. Кроме того, «Газпром» имел в 1996 году крупные долги перед федеральным бюджетом, по существу, перед нами — гражданами страны. И, наконец, по закону распределение прибыли акционерного общества — компетенция не управляющего, а общего собрания акционеров. Все это не помешало председателю правления «Газпрома» Р. Вяхиреву в 1996 году противозаконно принять решение о перечислении средств из прибыли концерна (в том числе наших с вами средств, уважаемый читатель) в избирательный фонд кандидата в президенты Б.Ельцина. Кандидата, являвшегося одновременно действовавшим Президентом, по существу (если отложить в сторону формальные юридические хитрости) — прямым вышестоящим руководителем. В благодарность за что, надо полагать, наше доброе Правительство, по существу (опять же, если отложить в сторону формальные юридические нюансы) непосредственно руководимое этим кандидатом — Президентом, предоставило «Газпрому» отсрочки по платежам в федеральный бюджет. И в благодарность, надо полагать, и за уже отмеченную «службу» (не столько Родине, сколько ее конкретным правителям), и за многое другое, о чем мы даже и не догадываемся, Правительство затем заключило с таким надежным и проверенным управляющим противозаконный договор о том, чтобы он взял госсобственность и дальше владел как хочет...

Что это, если не самый что ни есть прямой и очевидный криминал?

Разумеется, мы предложили Генеральному прокурору привлечь участников этих тесно между собой связанных преступных операций к уголовной ответственности.

ДОКУМЕНТ: Обращение Счетной палаты РФ в Генеральную прокуратуру РФ от 29.05.1998

Счетная Палата РФ Исх. № 02-606/02 от 29 мая 1998 г.

Генеральному прокурору Российской Федерации Ю.И. Скуратову

Уважаемый Юрий Ильич!

Направляю Вам Заключение Счетной палаты Российской Федерации по результатам анализа Договора доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г.

Прошу Вас рассмотреть вопрос об ответственности лиц, занимающих (занимавших) государственные должности Российской Федерации, принявших незаконное решение о заключении данного Договора.

При этом прошу Вас принять во внимание, что ранее председателем Правления РАО «Газпром» принимались решения о перечислении денежных средств РАО «Газпром» в избирательный фонд кандидата в Президенты Российской Федерации (являвшегося одновременно действующим Президентом Российской Федерации) Б.Н. Ельцина при наличии задолженности РАО «Газпром» перед федеральным бюджетом, с предоставлением РАО «Газпром» Правительством Российской Федерации отсрочек по платежам в федеральный бюджет. Указанные факты нашли отражение в отчетных материалах по результатам «Проверки законности использования средств федерального бюджета при финансировании расходов на проведение избирательной камлании по выборам Президента Российской Федерации», утвержденных Коллегией Счетной Палаты 22 мая 1998 года, протокол №17(130), пункт 8.

Заместитель Председателя Ю.Ю. Болдырев

С учетом того, что в предложенный ему срок Председатель Правительства С.Кириенко не выполнил предложение Счетной палаты по добровольному расторжению Правительством совместно с «Газпромом» ранее подписанного ими незаконного и абсурдного договора, мы были вынуждены повторно обратиться к Генеральному прокурору. Мы предложили ему, дополнительно к расследованию уголовного дела, принять и предусмотренные законом меры по защите государственной собственности: выступить в суде с иском в защиту государственных интересов о расторжении противозаконной сделки.

ДОКУМЕНТ: Обращение Счетной палаты РФ в Генеральную прокуратуру РФ от 03.08.1998

Счетная Палата РФ Исх. № 02-916/02 От 3 августа 1998 г.

Генеральному прокурору Российской Федерации Скуратову Ю.И.

Уважаемый Юрий Ильич!

22 мая 1998 года Коллегия Счетной палаты Российской Федерации (протокол № 17 (130) п.15) утвердила Заключение на Договор доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенный Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 года.

Председателю Правительства Российской Федерации С.В.Кириенко было предложено в месячный срок признать по согласованию с РАО «Газпром» Договор доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром» недействительным с момента заключения, как несоответствующий закону.

Одновременно на Ваше имя было направлено письмо № 02-606/02 от 29 мая 1998 года с предложением привлечь к ответственности лиц, принявших незаконное решение о заключении данного Договора.

С учетом того, что до настоящего времени Правительство Российской Федерации не решило вопрос о признании Договора недействительным, прошу Вас выступить с судебным иском в защиту государственных интересов о признании Договора доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром», недействительным с момента заключения Договора, как несоответствующего Гражданскому кодексу Российской Федерации.

Заместитель Председателя Ю.Ю. Болдырев

Как вы думаете, какова была реакция прокуратуры? В ответах Генеральной прокуратуры нам сначала сообщалось, что факты изучаются. А затем нас проинформировали о том, что проверка по фактам финансирования руководством РАО «Газпром» избирательной кампании по выборам Президента РФ поручена ... Председателю Центральной избирательной комиссии — как будто Председатель ЦИК может возбуждать и расследовать уголовные дела. А по вопросу о незаконном договоре доверительного управления госпакетом акций «Газпрома» нам сообщили, что решение «о рассмотрении вопроса о расторжении договора и проведении конкурса в соответствии с федеральным законодательством» предложено принять ... Президенту РФ. То есть тому самому лицу, в чьих, в том числе, интересах осуществлялись преступные действия. И это все — вместо надлежащего возбуждения уголовных дел и выступления в суде с иском о расторжении незаконной сделки...

ДОКУМЕНТ: Ответ Генеральной прокуратуры РФ на обращение Счетной палаты РФ

Генеральная Прокуратура

Российской Федерации

23.10.98

На №02-606/02 от 29.05.98

Заместителю Председателя Счетной палаты Российской Федерации

Болдыреву Ю.Ю.

Уважаемый Юрий Юрьевич!

Генеральной прокуратурой Российской Федерации рассмотрено Ваше обращение относительно договора доверительного управления 35 % пакета акций РАО «Газпром».

Проведение проверки по факту финансирования руководством РАО «Газпром» избирательной кампании по выборам Президента Российской Федерации поручено Председателю Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, который сообщит Вам о принятом решении.

По вопросу законности заключенного договора доверительного управления закрепленными в федеральной собственности акциями РАО «Газпром» Генеральным прокурором России в адрес Президента Российской Федерации внесена информационная записка с предложением о рассмотрении вопроса о расторжении договора и проведении конкурса в соответствии с федеральным законодательством.

Заместитель Генерального Прокурора Российской Федерации А.А. Розанов

Вот так, круг замкнулся.

Когда нам рассказывают о борьбе с организованной преступностью, с отмыванием преступно нажитых денег и их уводом за границу и т.п., у меня на все это убаюкивающее словоблудие остаются вопросы примерно одного типа. Например: по фигурантам вышеописанной просто кристально прозрачной и совершенно очевидно криминальной истории хотя бы уголовное дело наконец возбудили?

ЗАКОНОДАТЕЛЬ, ОБРАТИ ВНИМАНИЕ

Думаю, уместно здесь же привести и письмо, направленное нами в палаты Парламента. Мы исходили из того, что мало просто проинформировать депутатов о происходящем (хотя понятно, что подобной информации в любой европейской стране было бы уже достаточно для немедленной с позором отставки правительства). Необходимо еще и дать законодателю соответствующие предложения по совершенствованию законодательства. Тем более с учетом того, что, по нашей информации, готовился законопроект, позволявший узаконить право правительства передавать госсобственность в доверительное управление. И, разумеется, этот законопроект никак не предусматривал тех механизмов и ограничений, которые предлагали мы, а лишь освятил бы законом уже реализовывавшийся фактически вышеописанный криминал и абсурд.

ДОКУМЕНТ: Сопроводительное письмо к Заключению Счетной палаты Российской Федерации...

Председателю Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Селезневу Г.Н.

Уважаемый Геннадий Николаевич!

Направляю Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации Заключение Счетной палаты Российской Федерации по результатам анализа Договора доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г.

1. Заключение Счетной палаты содержит вывод о том, что, в соответствии с Конституцией Российской Федерации и Гражданским кодексом Российской Федерации, Правительство Российской Федерации должно осуществлять управление федеральной собственностью и не имеет права учреждать доверительное управление имуществом, находящимся в федеральной собственности.

Постановление Правительства Российской Федерации от 19.12.97 № 1603 об учреждении Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», а также сам Договор доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенный Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром», являются незаконными.

2. Заключение Счетной палаты направлено Генеральному прокурору Российской Федерации Ю.И. Скуратову с предложением выступить с иском в защиту государственных интересов о признании недействительным Договора доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г., а также рассмотреть вопрос об ответственности должностных лиц Правительства Российской Федерации, принявших незаконное решение о заключении данного Договора.

Заключение Счетной палаты направлено Председателю Правительства Российской Федерации С.В.Кириенко с предложением рассмотреть вопрос о принятии Правительством Российской Федерации 35 процентного пакета акций РАО «Газпром», находящегося в федеральной собственности, к непосредственному управлению Правительством в соответствии с требованием пункта «г» статьи 114 Конституции Российской Федерации.

3. Счетная палата обращается к Государственной Думе и Совету Федерации Федерального Собрания Российской Федерации с предложением: в случае введения федеральным законом права Правительства Российской Федерации или иного субъекта учреждать доверительное управление имуществом, находящимся в федеральной собственности, предусмотреть в законе следующие нормы:

1) установить, что доверительное управление может учреждаться только в отношении того находящегося в федеральной собственности имущества, которое входит в специальный перечень, утверждаемый федеральным законом;

2) для объектов федеральной собственности стоимостью свыше определенного уровня, а также для объектов по специальному перечню, установленному законом, установить, что доверительное управление этими объектами может учреждаться исключительно специальными федеральными законами по каждому объекту (что на сегодняшний день, при отсутствии общего закона, дающего право Правительству учреждать доверительное управление, должно распространяться на все имущество, находящееся в федеральной собственности);

3) установить обязательность конкурсной процедуры определения доверительного управляющего имуществом, находящимся в федеральной собственности;

4) предусмотреть недопустимость передачи имущества, находящегося в федеральной собственности, в доверительное управление тому юридическому лицу, в составе имущественного комплекса которого находится это федеральное имущество;

5) предусмотреть недопустимость передачи акций, находящихся в федеральной собственности, в доверительное управление тому юридическому лицу, акции которого передаются в доверительное управление;

6) установить обязательность точного определения целей управления (получение прибыли в бюджет, приращение государственной собственности, обеспечение бесперебойной подачи газа социальнозначимым потребителям и (или) иные экономически и социально-значимые цели;

7) установить обязательность установления критериев оценки эффективности управления;

8) предусмотреть обязательное определение обязательств доверительного управляющего, обеспеченных безотзывной банковской гарантией и (или) залогом, предметом которого могут являться имеющие высокую степень ликвидности и принадлежащие доверительному управляющему на праве собственности объекты недвижимого имущества, ценные бумаги или денежные средства;

9) установить специальные требования и ограничения, связанные со спецификой федеральной собственности, а также объектов стратегического характера, предприятий, занимающих монопольное положение, и т.п.;

10) предусмотреть обязанность управляющего незамедлительно информировать Правительство, Парламент и Счетную палату о принятых решениях по специальному перечню вопросов, устанавливаемому законом;

11) предусмотреть обязанность управляющего предоставлять всю необходимую информацию Государственной Думе, Совету Федерации, Счетной палате в соответствии с их компетенцией;

12) установить обязательность точного определения видов и объемов ответственности доверительного управляющего;

13) установить обязательность страхования ответственности доверительного управляющего, так как в определенных случаях размер нанесенного ущерба может превышать величину внесенного залога и объема банковских гарантий.

Заместитель Председателя Счетной палаты Российской Федерации Ю.Ю. Болдырев

К сожалению, приходится констатировать, что и со стороны Государственной Думы адекватной реакции (то есть не просто выражения возмущения вскрытыми фактами, но еще и хотя бы попытки законодательного пресечения возможности произвола в управлении госсобственностью) мы так и не получили.

ЩЕДРОСТЬ — ЗА НАШ СЧЕТ

Фамилия управляющего «Газпромом» уже давно иная, но что изменилось? Мне, к сожалению, о каких-либо принципиальных изменениях в самом механизме управления «Газпромом», кроме публично высказанных всего лишь намерений наконец-то взять под госконтроль его внутренние расходы и освободить от «непрофильных» активов (предприятий и производств, не имеющих отношения к основной деятельности по добыче, переработке и транспортировке газа) — ничего не известно. Если что-то принципиально изменилось, то я был бы искренне рад — значит, наши усилия не пропали даром.

Пока же известно, что на 2002 год «Газпром» является безусловным лидером «с непреодолимым отрывом» среди всех не только российских, но и зарубежных компаний, работающих на российском рынке, по расходам на ... рекламу, а также на «благотворительность» и «спонсорство культуры и спорта» (газета «Время новостей», № 229 (665) от 11 декабря 2002 года). И на 2003 год предусматривается дальнейший существенный рост этих расходов.[4]

При этом, разумеется, не хватает средств на профильную деятельность и инвестиции. И потому предлагается повысить тарифы на газ для населения на 20 процентов, а для предприятий — на 40. Причем, важно понимать: эта льгота для населения (рост на 20 процентов меньше, чем для предприятий) само население слишком радовать не должна. Для нас — граждан — даже лучше было бы наоборот. Почему? Да потому, что указанный рост на сорок процентов для предприятий окажется заложен в цену практически всех товаров и услуг, которые мы с вами покупаем. И через этот механизм из наших карманов будет изъято средств несопоставимо больше, чем через прямой рост тарифа для населения...

Но даже если рост тарифа и ограничат, для начала, например, двадцатью процентами для всех потребителей — что это меняет? Почему я должен не сам выбирать для себя объемы и объекты благотворительности и спонсорства и не довольствоваться тем, что оплачиваю своими налогами социальную политику государства, а еще и вынужден оплачивать «благотворительность» и «спонсорство» полугосударственной компании-монополиста?

И почему: сначала рост тарифа на газ (а, значит, и цен на все без исключения товары и услуги), а лишь потом когда-нибудь — избавление от «непрофильных активов», включая, например, телекомпанию НТВ? Почему не наоборот?

Не менее существенно: «Газпром» предполагает в 2003 году потратить около 70 млн.долларов на рекламу (по сообщениям СМИ, почти столько же — около шестидесяти миллионов долларов — он потратил на рекламу в 2002 году). Кроме того, что это действительно астрономические суммы, важно и другое: что именно мы оплачиваем как «рекламу», на которую расходуются такие колоссальные деньги?

Газ — рекламировать не требуется. Видеоролики на НТВ с помпезным напоминанием «„Газпром“ — национальное достояние» — это не реклама и, тем более, не просвещение населения и акционеров, а, похоже, «внутрифирменная оптимизация финансовых потоков» со «сливом» из «национального достояния» части средств и тут же, без стеснения, их публичным отмыванием.

Что же рекламируется? «Имидж» РАО «Газпром» и его управленцев. Это примерно то же самое, как если бы была повышена плата за квартиру для того, чтобы ЖЭК получил возможность по телевидению и в газетах рассказывать нам, как здорово они ремонтируют крыши и какая замечательная атмосфера у них в коллективе... Вы согласны за это платить?

Но даже и это еще не все. Не секрет, что так называемые «рекламные» бюджеты, как правило, расходуются не только на создание «имиджей», но еще и на так называемую «работу» со средствами массовой информации, депутатами и руководителями государства. Читай — чтобы никто не мешал «Газпрому» залезать в мой и ваш, уважаемый читатель, карман. И чтобы СМИ «учитывали реалии» — чтобы все было шито-крыто. Чтобы публикация под громким названием «Открытие „Газпрома“» в журнале «Итоги» (№ 20 (310) от 21 мая 2002 года) исчерпывалась лишь несколькими красивыми фотографиями руководителей и сотрудников на рабочих местах, а также зубоврачебного кабинета, столовой, бассейна, обувного магазина и картинной галереи с портретами руководителей. И неудивительно: ведь журнал «Итоги» — один из «непрофильных активов» «Газпрома»...

Из своей личной практики могу привести множество примеров, когда руководители тех или иных изданий (как центральных, так и региональных), нуждаясь, например, в период подписной кампании в «остром» материале и запросив у меня интервью, затем просили исключить примеры с «Газпромом»: «Вы же понимаете — иначе это невозможно будет опубликовать»...

Вот так: мы с вами сами же платим деньги за то, чтобы нас и дальше грабили и оболванивали...

И это ведь все вопросы не только наших расходов на газ, не только состояния наших кошельков и счетов, но еще и возможностей инвестиций в развитие «Газпрома», а также конкурентоспособности всех товаров, в стоимость которых закладывается цена на энергоносители. А значит — вопросы конкурентоспособности всей нашей экономики.

Подытожим. И попробуем сами себе ответить на вопрос: есть ли какие-либо основания считать, что при такой системе государственного управления своей собственностью руководители компаний действуют и будут действовать в интересах государства как главного сособственника? А в интересах большинства иных акционеров?

И, соответственно, кто из имеющих доступ к информации о реальных механизмах управления «Газпромом» и РАО «ЕЭС России», находясь в здравом уме, станет вкладывать свои личные деньги в такие акционерные общества? И откуда тогда взяться развитию?

В такой ситуации напрашивается, казалось бы, естественный вывод (во всяком случае, нам его регулярно и настойчиво подсказывают), что рассчитывать надо на уже приватизированную часть нашей экономики, а с тем, что еще приватизировать не успели — надо разобраться в этом смысле побыстрее?

Часть 2. КАК ПОСТРОИТЬ ПРАВО НА ОСНОВЕ БЕЗЗАКОНИЯ? (стабильность прав собственности по-русски)

Среди условий, необходимых для развития экономики, одним из ключевых называют обычно стабильность прав собственности. И это вполне обоснованно. Хотя, конечно, и на сиюминутных спекулятивных операциях можно быстро заработать, после чего есть все основания столь же быстро спрятать деньги за рубеж. И когда такие возможности есть, вопрос о стабильности прав собственности или отсутствии таковой в конкретной национальной экономике отходит далеко на второй план. Деньги и так зарабатываются., а значит — проблем нет. Но при господстве такого метода экономической деятельности рассчитывать на экономическое развитие не приходится: нет ни ресурсов и стимулов для развития, ни инфраструктуры экономики, ни науко- и капиталоемких отраслей.

Те, у кого есть доступ к внутренней (красиво называемой «инсайдерской») правительственной информации, необходимой для осуществления валютно-финансовых спекулятивных сделок с реальным успехом, получают преимущественный доступ и к государственной собственности: сначала — к той, которую можно вывезти и продать, чтобы затем повторять этот бизнес вновь и вновь, а затем — и к той, которую вывезти невозможно, тем не менее, из которой можно в течение какого-то времени извлекать прибыль.

Но для того, чтобы получать прибыль можно было на протяжении длительного времени, необходимо, во-первых, эффективное управление, и, во-вторых, инвестиции в развитие. А для обеспечения возможности последних, кроме прочего, необходима еще и ясность, прозрачность отношений собственности, а также стабильность прав собственности. Говорится об этом у нас очень много. Что же в результате?

Глава 1. КАК СКУПИЛИ У НАС КУРОЧЕК, НЕСУЩИХ ЗОЛОТЫЕ ЯИЧКИ, ЗА НАШИ ЖЕ ДЕНЕЖКИ (залогово-кредитные аукционы)

ПРИТВОРНАЯ СДЕЛКА

Для примера обратимся к знаменитым залогово-кредитным аукционам.

1995 год. Год, в котором федеральный бюджет по доходам был существенно превышен за счет инфляции. Но одновременно год, когда бюджету якобы настолько не хватало средств, что Правительством была запущена пирамида госзаимствований (государственных казначейских обязательств — ГКО). И в это же время у Правительства вдруг откуда ни возьмись появились «временно свободные» валютные средства.

И Правительство, ну просто абсолютно не представляя себе, как бы толково, на пользу Родине, этими деньгами распорядиться, взяло и разместило около шестисот миллионов долларов этих средств на депозитах в частных банках. Причем, Правительство передало наши деньги в долг банкам под процент, существенно меньший, нежели процент, под который это же самое Правительство в это же время брало деньги в долг, в том числе размещая рублевые (с учетом уровня инфляции) гособязательства. И практически сразу наше Правительство объявило, что в бюджете не хватает средств, а потому необходимо вновь взять денег в долг.

Но просто так такому Правительству в кредит, разумеется, никто денег не даст — нужен залог. Причем стоит отметить, что это только наше доброе Правительство дает банкам бюджетные деньги в долг без всякого залога, а затем берет у этих же «уполномоченных» банков — под залог. Во всем мире все — наоборот. Когда дают деньги в долг государству — никакой залог не требуется. Государство же, например, США, ни цента госсредств не может оставить даже на ночь в коммерческом банке, не получив от банка полноценный ликвидный залог.

... Правительство объявило, что в качестве залога оно готово использовать принадлежащие государству контрольные пакеты акций ключевых стратегических предприятий страны: «Норильского никеля», «ЮКОСа», «Сибнефти». Причем оценило Правительство эти пакеты в совершенно смехотворные суммы по сравнению не только с реальной стоимостью предприятий, но даже и по сравнению с их годовой прибылью.

При этом сразу же было понятно, что выкупать залог Правительство не собирается. Это явственно следовало в том числе из того, что в проект федерального бюджета на следующий 1996 год Правительством никакие суммы на выкуп залога изначально не закладывались. То есть, для всех потенциальных участников сделки и наблюдателей было очевидно, что речь идет фактически об отчуждении госсобственности, о просто растянутой во времени процедуре продажи контрольных пакетов акций этих предприятий.

Почему так сложно, зачем? Ответ ясен: чтобы передать государственную собственность «друзьям» нашего Правительства в обход закона о приватизации госсобственности и принимаемой как федеральный закон программы приватизации госсобственности. И кроме того, как мы уже заметили выше, передать по совсем смешным ценам.

Вот тут уже от желающих спасти родное государство, которому не хватает денег, и дать ему кредит, естественно, отбоя нет. Но ведь и Правительство у нас щепетильное — не у каждого возьмет...

Конечно, некоторая видимость минимальных приличий была соблюдена: даже организована некая пародия на конкурс среди желающих дать государству в долг под такой замечательный залог. Что конкурс был фикцией, несмотря на все судебные процессы, проигранные конкурентами, не допущенными до лакомого куска, позже, по существу, признали и сами его организаторы. Помните, уже в 1999 году, когда их обвиняли в недобросовестности действий при проведении конкурса по продаже пакета акций Связьинвеста, они сами же говорили прямо: первый раз организовали честный конкурса все недовольны...

ВЕРШКИ И КОРЕШКИ

В результате, как теперь признается почти официально, допущенные до раздела пирога приближенные к власти олигархические группировки получили в управление (а затем и в собственность) контрольные пакеты акций указанных стратегических предприятий совершенно за бесценок.

Например, что такое «Норильский никель»? Это — мировой монополист по производству целого ряда драгоценных металлов, поставщик более 40 процентов от объема мирового рынка металлов платиновой группы (включая палладий, незаменимый при производстве катализаторов — дожигателей выхлопных газов в автомобилях), производящий более 90 процентов никеля и 60 процентов меди в России, а также золото и серебро; с обеспеченностью производства рудами на 95-100 лет (в том числе так называемыми «богатыми» рудами — не менее, чем на сорок лет); с годовой прибылью около полутора миллиардов долларов и рентабельностью производства более 70 (!) процентов; с общей численностью работающих более чем в сто пятьдесят тысяч человек. Так вот: контрольный пакет акций (38 процентов) «Норильского никеля» достался группе Потанина всего за сто восемьдесят миллионов долларов, причем не реальных, а, скажем мягко, весьма условных — как мы в этом убедимся далее. Но даже если бы это были и реальные сто восемьдесят миллионов долларов, согласитесь, по сравнению с подлинной ценностью приобретения — это просто крохи.

Что получило Правительство? Достоверно, кто и что именно и в какой форме получил, мы не знаем. Расследовать это, наверное, было бы можно — при желании. Но кто и зачем будет что-нибудь рассказывать следствию? Не исключено, что подробности мы когда-нибудь узнаем, но только из мемуаров уже престарелых участников этой гигантской аферы. Тем не менее, информация о незначительной (как кожура у яблока по сравнению с самим плодом) видимой части «благодарности» просочилась.

Например, помните знаменитый скандал «союза писателей» осенью 1997 года? Тогда группу деятелей, включая Чубайса, Коха, Казакова и кого-то еще четвертого, уличили в получении сумм около ста тысяч долларов на человека якобы в качестве гонораров за книгу о приватизации в России. Так вот, применительно к нашей теме, вопрос даже не в том, была ли эта книга к тому времени написана (предъявить ее, как читатель, может быть, помнит, наши великие прозаики не могли), или же в силу возникшего скандала книгу пришлось написать потом. Важно, что фирма, оплатившая столь невиданные применительно к подобному труду «гонорары за книгу», как сообщалось тогда в средствах массовой информации, оказалась связана с «ОНЭКСИМ Банком» и Потаниным.

Кстати, это тот редкий случай, когда криминальный круг замкнулся абсолютно явно и публично. То есть налицо не только противозаконные действия высших должностных лиц государства и нанесенный ими государству колоссальный ущерб, но и некоторая полученная должностными лицами «благодарность», исчерпывающе для любого суда в более или менее цивилизованном мире подтверждающая наличие у нарушивших закон должностных лиц корыстных мотивов. Но не зря же герой известной комедии утверждал, что наш суд — самый гуманный суд в мире. Во всяком случае, по отношению к высшим должностным лицам государства и сегодня более «гуманную» правоохранительную систему, чем наша — найти трудно...

Хотя, повторю, приведенный пример — скорее всего, даже не тень подлинной «благодарности» и ее масштабов в подобных случаях, а лишь тоненькая кожурка или шелушка. Малюсенькая такая обналичка — на карманные расходы. Кстати, для особо доверчивых: поинтересуйтесь, воспитанниками не этой ли команды «прозаиков» являются нынешние руководители нашего Минфина и Минэкономразвития, которые нам сейчас бодро докладывают о том, как Россия делает успешные шаги по пресечению отмывания преступных капиталов?...

Не приходится удивляться тому, что уходя с постов, подобные деятели оказываются на редкость удачливыми предпринимателями, абсолютно незаменимыми и сверхвысокооплачиваемыми специалистами, без услуг которых наши крупнейшие банки и компании просто жить не могут; а избирательные объединения, блоки и партии, которыми они открыто или закулисно руководят, не испытывают никаких финансовых проблем.

Но актуален вопрос. По сути, наши же деньги с нашего молчаливого согласия они вкладывают в свой все новый и новый приход во власть. Для чего они идут во власть и приводят во власть своих единомышленников, а точнее говоря, подельников? Что они воспроизводят во власти? Мой ответ однозначен: они воспроизводят именно то, что я описываю в этой книге. И это — именно то, что и является ключевым препятствием для развития нашей экономики. Под лозунги о либерализме на самом деле вновь и вновь воспроизводятся модели использования власти для присвоения собственности и получения разнообразных преимуществ над конкурентами. То есть усилия направляются не на создание и поддержание конкурентного пространства, а на его разрушение. Впрочем, подробнее мы будем говорить об этом ниже (См. «Как украсть треть бюджета?»).

Конечно, в более цивилизованной стране совокупности лишь описанного было бы исчерпывающе достаточно для того, чтобы ни один из упомянутых старателей на пользу торжества либерализма воздухом свободы больше уже не дышал. Но именно в этом смысле уж точно: Запад нам — не указ...

А что же получило государство, то есть мы с вами? В результате с блеском проведенных залогово-кредитных аукционов государство получило те самые наши шестьсот миллионов долларов, которые только что само же положило на депозиты в наши частные банки. Таким образом, государство, то есть мы с вами, получили то же, что и всегда, а именно — дырку от бублика. Но не бесплатно, а за свои же стратегические заведомо рентабельные предприятия и плюс шестьсот миллионов долларов.

Как, удивится читатель, ведь шестьсот миллионов долларов все-таки вернулись государству?

Формально — да. Фактически — далеко не сразу. Реально наши с вами шестьсот миллионов долларов были переведены с одних счетов в этих банках на другие в этих же частных банках, но называемые «бюджетными»: банки-то были не случайные, а те самые — «уполномоченные» на хранение бюджетных средств...

ДОСАДНЫЕ ПРЕПОНЫ НА ПУТИ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ПОБЕДЫ ЛИБЕРАЛИЗМА

Конечно, если бы обо всем этом никто не узнал, то можно было бы делать вид, что Потанин, Ходорковский, Абрамович и другие стали очень небедными просто потому, что в отличие от бездельников и балбесов много и упорно учились и трудились, изобрели новые способы извлечения из почти пустой породы платиноидов, внедрили эффективные методы управления и т.п. Но, во-первых, к тому времени они еще не успели взять под полный монопольный контроль все средства массовой информации, хотя в большинстве своем СМИ были уже фактически ручными; во-вторых, пожадничали и не стали достаточно щедро откупаться от конкурентов — просто закрыли перед ними двери. Возник организованный конкурентами скандал. Да и то еще не страшно — этим быстро заткнули рот нужными арбитражными решениями, а также скупкой газет и подачками журналистам.

Но тут как на грех в это же время (в начале 1995 г.), несмотря на противодействие Президента (накладывавшего вето на соответствующий закон) и его команды, была создана Счетная палата Российской Федерации. Этот контрольный орган с весьма значительными полномочиями удалось сделать (по системе организации его деятельности) независимым от Президента и исполнительной власти, работающим по поручениям не только большинства, но даже и меньшинства (всего в двадцать процентов) депутатов любой из палат Парламента. И вот этот вредный для окончательной победы описываемого специфического «либерализма» в нашем государстве контрольный орган по поручению Государственной Думы осуществил проверку законности проведения залогово-кредитных аукционов. Было установлено главное: не просто отдельные нарушения закона, а принципиально притворный характер сделок.

То есть, Счетная палата установила факты того, как Правительство сначала одолжило банкам наши с вами деньги под мизерный процент. И факты того, как Правительство у этих банков затем одолжило эти же деньги обратно, но уже под залог оцененной Правительством буквально в копейки по сравнению с истинной ценностью стратегической госсобственности. И факты даже невключения Правительством во вносимый им в Думу законопроект о федеральном бюджете на следующий 1996-й год предложения о выделении средств на выкуп заложенной госсобственности. Таким образом, налицо все необходимые доказательства притворности осуществленной сделки, истинной целью которой являлось не получение в кредит средств для бюджета, а отчуждение госсобственности в обход закона о приватизации госсобственности и утверждаемой законом программы приватизации. А в соответствии с нашим Гражданским Кодексом притворная сделка является ничтожной, иначе говоря, недействительной.

К сожалению, сам Отчет по проверке залогово-кредитных аукционов не содержал всю приводимую мною информацию в совокупности (с учетом данных других проверок). Но зато эту совокупную информацию содержало письмо, направленное нами Генеральному прокурору РФ по результатам рассмотрения данного вопроса на заседании Коллегии. Привожу это письмо для того, чтобы читатель мог составить собственное представление о наших аргументах.

ДОКУМЕНТ: Обращение к Генеральному прокурору РФ по фактам притворных сделок с залогово-кредитными аукционами

Счетная палата РФ Исх. № 02-402/04 от 26 августа 1996 г.

Генеральному прокурору Российской Федерации Скуратову Ю.И.

Уважаемый Юрий Ильич!

В соответствии с поручением Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 20 октября 1995 года № 1239-1 ГД и решением Коллегии Счетной палаты Российской Федерации от 18 октября 1995 года № 21, Счетной палатой РФ проведена проверка деятельности федеральных органов власти в части обеспечения поступления в федеральный бюджет доходов от приватизации государственного имущества и доходов от федеральной собственности.

В результате проверки аукционов на право заключения договоров кредита, залога находящихся в федеральной собственности акций и комиссий, проведенных на основании указа Президента РФ от 31 августа 1995 года № 889 «О порядке передачи в 1995 году в залог акций, находящихся в федеральной собственности», установлено следующее:

1. Согласно п.6 «Обязательных условий Договора кредита», утвержденных указом Президента РФ от 31 августа 1995 года № 889, государство обязуется выплатить основной долг и начисленные проценты из выручки от реализации акций, переданных в залог; при этом Заемщик (государство) вправе досрочно исполнить свои обязательства по Договору кредита из средств федерального бюджета. Но в нарушение п.6 «Обязательных условий Договора кредита», во всех договорах кредита под залог акций, заключенных по результатам аукционов между Российской Федерацией в лице Министерства финансов РФ и победителями аукционов, полностью исключено право Заемщика на погашение обязательств по договору кредита из средств федерального бюджета. Следовательно, инвестор не предоставляет кредит, а отчуждает денежные средства для приобретения акций с возможной их последующей реализацией.

В федеральном бюджете на 1996 год Правительство РФ не предусмотрело средства для возврата денег, полученных государством на залоговых аукционах. Таким образом, произошло отчуждение государственного имущества. При этом был нарушен Гражданский кодекс РФ, поскольку законодательство о приватизации не предусматривает такого способа приватизации, как отчуждение заложенного государственного имущества в пользу кредитора.

2. На период проведения залоговых аукционов в ноябре-декабре 1995 года Министерством финансов РФ на депозитных счетах в российских коммерческих банках было размещено 603,739 млн. долларов США «временно свободных средств федерального бюджета», что практически эквивалентно общей сумме кредита, поступившей в федеральный бюджет в 1995 году от залоговых аукционов. Более половины этих средств (337,1 млн.долларов США) было размещено в трех коммерческих банках, ставших победителями в пяти залоговых аукционах. По депозитному соглашению от 15 сентября 1995 года Министерством финансов РФ в нарушение установленного порядка по заниженной процентной ставке в коммерческом банке «Менатеп» было размещено 50 миллионов долларов США. Минимальный ущерб, нанесенных государству этой сделкой, оценивается суммой более 1 миллиона долларов США.

3. В соответствии с п. 5 «Обязательных условий Договора кредита» предоставление кредита должно было производиться Кредитором одной суммой путем перевода всей суммы кредита на указанный Заемщиком счет в Центральном банке РФ. Однако в договорах кредита записано, что предоставление кредита производится на специальные блокированные счета Министерства финансов РФ в уполномоченных коммерческих банках. При этом за задержку платежей со специальных блокированных счетов в федеральный бюджет в соответствии порядком их обслуживания, утвержденным Министерством финансов РФ и соответствующим коммерческим банком, никаких штрафных санкций предусмотрено не было. В результате задержки платежей с блокированных счетов в федеральный бюджет по шести договорам кредита федеральному бюджету нанесен суммарный ущерб в 68,953 млрд. рублей.

4. Госкомимущество РФ превысило свои полномочия, утвердив распоряжением от 25 сентября 1995 года № 1365-р перечень предприятий, акции которых были выставлены на залоговые аукционы. Пунктом 5 указа Президента РФ от 31 августа 1995 года № 889 Госкомимуществу РФ поручалось определить, но не утвердить перечень пакетов акций, выставляемых на данные аукционы. Принятие подобных решений относится к компетенции Правительства РФ (п.2.7 Основных положений государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий, утвержденных указом Президента РФ от 22 июля 1994 года № 1535).

Распоряжения Госкомимущества РФ от 10 октября 1995 года № 1458-р и от 31 октября 1995 года № 1575-р, регламентирующие вопросы проведения залоговых аукционов, не были зарегистрированы в установленном порядке в Министерстве юстиции РФ.

Вышеназванные аргументы позволяют утверждать, что договора кредита Правительства РФ под залог акций следует рассматривать как притворные сделки. В соответствии со ст.170 ГК РФ притворная сделка является ничтожной и подлежит расторжению в установленном законодательством порядке.

5. Комиссия по проведению залоговых аукционов допустила нарушения, повлиявшие на их результаты.

Так, в 8 из 12 аукционов стартовая цена передаваемого в залог пакета акций была превышена на символическую величину. При этом: или несколько участников имели одного и того же гаранта, или один из участников являлся гарантом остальных, или участники являлись гарантами друг друга. Тем самым подтверждается наличие предварительных договоренностей между участниками аукционов.

Комиссия по проведению залоговых аукционов проигнорировала письма Центрального банка РФ от 16 ноября 1995 года № 1-10/1497 и Министерства финансов РФ от 15 ноября 1995 года № 5-304 и принимала заявки на участие в аукционах от компаний, использующих для этого средства, более чем в два раза превышающие их уставной капитал.

Задаток за коммерческие фирмы, в нарушение правил проведения залоговых аукционов, вносили выступающие их гарантами коммерческие банки.

Комиссия по проведению залоговых аукционов создала условия для фиктивного проведения аукционов. В результате федеральный бюджет недополучил значительную часть средств от кредитов Правительству РФ под залог пакетов акций, находящихся в федеральной собственности.

Учитывая изложенное, прошу Генеральную прокуратуру РФ направить иски в Арбитражный суд о признании ничтожными и о расторжении в соответствии с действующим законодательством договоров кредита под залог пакетов акций, находящихся в федеральной собственности, заключенных Правительством РФ в 1995 году.

Заместитель Председателя Счетной палаты РФ Ю.Ю. Болдырев

Генеральный прокурор (тогда — в 1997 году — это был Ю. Скуратов), видимо, хорошо понимая, кто в доме хозяин, не рискнул сделать то, что надлежало ему по закону, а именно — выступить в суде с иском в защиту интересов государства о признании этих сделок недействительными с момента их заключения. Но и совсем молчать тоже, вроде бы, неприлично. И руководитель органа, надзирающего за законностью, вместо выполнения своих прямых должностных обязанностей ограничился письмом в адрес Государственной Думы и Совета Федерации. В этом письме, среди прочих ставших ему известными фактов нарушений закона, он привел и выявленное Счетной палатой — то, что в Думе и Совете Федерации уже было известно непосредственно от Счетной палаты...

Деятельность Счетной палаты по закону является гласной, публичной. Конечно, к 1997 году, как я уже обращал внимание выше, основные средства массовой информации были уже ручными, но, все-таки, еще не абсолютно. Вот эта неабсолютность контроля за СМИ и позволила интересующимся хотя бы что-то узнать. Но, естественно, публика получила не столько внятное описание ситуации, сколько комментарии нашей весьма щедро подкармливаемой новыми хозяевами «свободолюбивой» прессы типа: «пустые хлопоты Счетной палаты», «абсолютно непрофессиональные суждения», «прокоммунистическая Дума и управляемая ею Счетная палата» и т.п.

ТИХО — НЕ ЗНАЧИТ ГЛАДКО

Что ж, информация о том, как нас с вами «умыли и обули», не только к торжеству правосудия и возмездию преступникам, но даже и к более или менее внятному общественному возмущению не привела. Но нас сейчас интересует и другое — последствия такого метода получения прав собственности для нашего экономического развития.

Ведь «Норильский никель» — предприятие, которое строили в невероятно суровых условиях не из чисто экономических соображений, а потому, что добываемые там руды и металлы нужно было получить (в том числе в интересах обороноспособности страны) любой ценой. И это — одно из тех предприятий, в которые сначала вся страна вкладывалась, а затем они всю страну кормили. Теперь у нас выжимают слезу рассказами о том, какие замечательные социальные программы осуществляют новые собственники по отношению к жителям Норильска, какие именные стипендии и премии ввел лично добрый дядя Потанин для бедных студентов и какая помощь оказывается им Государственному Эрмитажу. При том, что вся страна — за бортом.

Заткнуть рот журналистам и переориентировать их на описание копеечного (по сравнению с противозаконно отнятым у общества) меценатства потаниных и им подобных — с этим новые хозяева справились. А вот обмануть самих себя и потенциальных столь долгожданных инвесторов — это сложнее.

Для поддержания и развития «Норильского никеля» нужны серьезные инвестиции. А кто их вложит в условиях, когда собственность получена очевидно незаконным путем? Ведь, несмотря на многочисленные заявления о том, что арбитражные суды отвергли все претензии, надо помнить, что главного судебного процесса — о признании сделок ничтожными — просто до сих пор не было. И не было лишь потому, что иск в защиту интересов государства в такой ситуации может подать лишь прокуратура.

Да, в прокуратуре по Конституции — единоначалие. И во главе пока — свои, послушные Президенту, якобы «равноудаляющему» олигархов. «Равноудаляющему», но при этом не только сильно их не обижающему, но, похоже, и не слишком стремящемуся к торжеству им же провозглашенной «диктатуры закона». Во всяком случае, пока — как это видно и на данном примере, и при наблюдении за последовавшим развитием событий, включая назначение Президентом в спорной ситуации соратника Потанина по операциям с Норильским никелем Хлопонина «исполняющим обязанности» губернатора Красноярского края... Значит, пока можно спать спокойно.

Но всегда ли так будет? Всегда ли Президент будет благосклонен? Если речь идет о вложениях небольших, краткосрочных, которые вернутся в ближайшие же годы — можно рискнуть. Но серьезные долгосрочные инвестиции в такой ситуации, согласитесь, — невозможны.

КАК НАТЯНУТЬ ПЛЕНКУ НА КИСЕЛЬ?

Летом-осенью 1999 года, в разгар думской избирательной кампании и в преддверие выборов Президента, вопрос о том, чтобы и при возможном изменении ситуации сохранить в собственности незаконно приобретенное, стал, естественно, самым актуальным для тех, кто уж очень не хотел возвращать милых сердцу дойных коров государству. В такой ситуации вряд ли стоит удивляться тому, что одним из инициаторов дискуссии на тему о том, как нам зафиксировать статус-кво и сделать незаконную собственность законной, стала команда журнала «Эксперт», подпитываемого Потаниным и его компаньонами.

Мне довелось участвовать в одной из таких дискуссий, проходившей, как водится, в одном из шикарнейших отелей Москвы. И приходилось лишь поражаться милой «наивности» почти всех приглашенных специалистов, журналистов и депутатов, честно пытавшихся отработать свой хлеб с икрой. Несмотря на наличие некоторого разнообразия вносившихся предложений по спасению щедрых меценатов, главный смысл провозглашаемого сводился к тому, что на самом деле мы все не должны говорить о том, что такая проблема вообще есть — все было законно, и не о чем здесь спорить... В какой-то момент мне, находившемуся по этому вопросу среди приглашенных в абсолютном меньшинстве, пришлось даже выразить недоумение: ведь если нет предмета и царит столь безусловное единодушие — ради чего же собирать занятых людей, да еще и тратиться на такое помпезное мероприятие в столь дорогом месте?...

ВЫНУЖДЕННОЕ НАРУШЕНИЕ ЗАКОНА В УСЛОВИЯХ НЕОБХОДИМОСТИ?

Если попытаться взглянуть на отсутствие необходимой стабильности прав собственности не с позиции отрабатывающих свой хлеб участников подобных совещаний по спасению кормильцев, а с точки зрения реальной проблемы для нашей экономики, то, видимо, имеет смысл проанализировать и такой ее аспект, как исходная степень объективности и неизбежности возникновения самой проблемы. А были ли у власти иные пути? Не было ли какой-то вынужденности противозаконных действий со стороны тех, кто по своему должностному положению был обязан не разбазаривать, а беречь и преумножать государственную собственность?

Ведь в ряде случаев, будучи, что называется, приперты к стенке, сторонники не слишком щепетильного отношения к закону при распоряжении государственной собственностью аргументировали свою позицию примерно так: да, пусть «Норильский никель» и другие объекты («ЮКОС», «Сибнефть») были приватизированы незаконно, но экономически-то ведь это было нужно и правильно! Ведь это именно новые собственники превратили ранее убыточное предприятие в высокорентабельное!

Давайте обсудим.

Есть ситуации, где для успешного ведения бизнеса требуются оригинальные, удачные решения. Скажем, выпуск «газелей» и «соболей» на «ГАЗе» — это удачное решение. Модели нашли свою потребительскую нишу, и появилась возможность развивать производство. Но не надо путать конкурентный бизнес, требующий творческих решений, с ситуацией, в которой находится монопольный поставщик абсолютно необходимого на мировом рынке сырья. Здесь требовалось одно — наведение элементарного порядка с бухгалтерией и взаиморасчетами, устранение излишних посредников и т.п. Государство оказалось на это неспособно? Или Президент и Правительство того не желали? Это тот случай, когда хорошо бы не путать неспособность и нежелание. Тем более, что представителями государства в прежде так плохо управлявшихся предприятиях были те же самые ребята, которые обосновывали принципиальную неспособность государства эффективно управлять своей собственностью, а затем и проворачивали сделки, подобные печально знаменитым залогово-кредитным аукционам.

Так, в соответствии с распоряжением Правительства РФ от 5 мая 1994 года № 633-р, представление интересов государства в РАО «Норильский никель» было возложено, среди прочих, на таких небезызвестных граждан, как тогдашние первый заместитель министра финансов А.Вавилов и заместитель председателя Госкомимущества А.Кох. И в отчете Счетной палаты[5] указывается, что А.Кох. сохранивший свои полномочия в Совете директоров и после передачи контрольного пакета акций РАО «Норильский никель» в залог, в 1996-м году из одиннадцати заседаний Совета директоров присутствовал лишь на ... пяти. Что же касается А.Вавилова, то из семи заседаний совета директоров РАО, проведенных в период представления им интересов государства в этой компании, он не присутствовал вообще ни на одном...

Стоит ли удивляться тому, что только за 1994-95 гг. при выборочной проверке Комиссией по внешнеэкономической деятельности ряда экспортных контрактов была выявлена разница между фактической стоимостью отгруженной на экспорт металлопродукции и полученной «Норильским никелем» выручкой почти в сто пятьдесят миллионов долларов? Или тому, что на первое октября 1996 года, с одной стороны, более 225 млрд.рублей были вложены «Норильским никелем» в уставные капиталы «Ланта-банка», «АвтоВазбанка», «ОНЭКСИМ Банка» и т.п., а с другой стороны, на этот же момент «Норильским никелем» было привлечено кредитов на сумму более 4242 млрд.рублей, причем почти четыре пятых этих кредитов — валютные?

Не приходится в этих условиях удивляться и тому, что за рубеж продавался не «резанный» катодный никель, который поставляется на биржу большинством зарубежных производителей, а так называемый «нерезанный» — стоящий на бирже на сорок долларов за тонну дешевле. Но даже и этот «нерезанный» никель продавался «Норильским никелем» западным покупателям еще на 20-30 долларов за тонну дешевле, чем такой же металл стоит на Лондонской бирже металлов.

И тогда понятно, почему почти пять тысяч тонн российских никелевых порошков было продано в 1995 году в среднем по цене 7 800 долларов за тонну, то есть по цене не порошка, а более дешевого «компактного» металла. При том, что на бирже цена никелевого порошка на 15-30 процентов выше, чем цена самого высококачественного никеля в компактной (непорошковой) форме... И, естественно, в том же 1995 году почти половина экспортных поставок никеля была осуществлена не напрямую РАО «Норильский никель», а некими посредническими организациями, да к тому же еще и рассчитывавшимися с «Норильским никелем» не валютой, и даже не рублями, а ... бартером...

Помните действие первое из нашей маленькой пьесы «Вечный двигатель», приведенной в предисловии? Так и здесь. То есть, конечно, на предприятии действительно был большой непорядок. Но только непорядок этот был в том числе и по прямой вине тех, кто затем наличие этого непорядка использовал и как идеологический аргумент, и как оправдание своих противозаконных, а по существу, и просто мошеннических действий.

О МУХАХ И КОТЛЕТАХ

(что можно доверять такой власти)

И другой аспект проблемы. Предположим, Президент и Правительство действительно стремились бы к наведению порядка, в том числе на нашем в данном случае показательном предприятии «Норильский никель», но у них на самом деле, несмотря на прилагаемые усилия, ничего бы не получалось. Какой вывод был бы актуален тогда — срочно избавляться от предприятия? Неважно каким образом, но побыстрее?

Известна концепция, проповедовавшаяся ранее нашими шустрыми ребятами, гордо именовавшими себя «либералами». В соответствии с ней, государство вообще не способно эффективно управлять собственностью, а потому необходимо все как можно быстрее приватизировать и только тогда производство начнет развиваться.

Конечно, можно было бы сразу упрекнуть этих деятелей, мягко говоря, в непоследовательности. Их предводитель, видимо, в силу врожденного альтруизма, оказавшись перед возможностью выбора, ушел, тем не менее, не в вожделенный частный сектор и тем более не на предприятие, созданное высвободившейся предпринимательской инициативой с нуля, а поспешил оседлать крупнейшее более чем наполовину государственное предприятие — РАО «ЕЭС России». Но, конечно, не только в этом дело.

Если государство неспособно навести элементарный порядок на одном конкретном предприятии, например, на «Норильском никеле», находившемся в его полной собственности, и где, еще раз подчеркиваю, никакие особенно творческие решения не требовались, то как такому государству мы доверяем наводить порядок в других вещах, существенно более сложных? Например, в организации железнодорожного сообщения, в регулировании денежного обращения, в распоряжении природными ресурсами, во внешнеэкономической деятельности, в учете и обслуживании внешнего долга? В конце концов, вообще в каком-либо регулировании экономики страны? А в обеспечении накопления и сохранности средств государственного Пенсионного фонда и в социальной политике в целом? Кстати, на конкретном предприятии нет проблем с федерализмом и т.п., но если и здесь государство в принципе не может справиться, то как такому государству мы доверяем наводить «конституционный порядок» в Чечне? Строить армию, милицию и спецслужбы? Судить, а затем проводить амнистии и осуществлять помилования преступников? Вступать в те или иные соглашения и союзы во внешней политике? И, наконец, решать вопросы войны и мира, включая и такую новую форму войны, как «борьба с международным терроризмом»?

Тут уж одно из двух. Либо мы, граждане, а соответственно и наше государство, неспособны ни на что — и тогда мы вообще будем просто сметены с лица земли. На нашу территорию придут другие — более дееспособные и организованные. Либо мы — способны. Но в таком случае не надо разбрасываться курицами, несущими золотые яйца. И тогда надо управлять, а не делать вид, что управлять невозможно...

Вывод прост: никакой подлинно экономической необходимости, вынудившей наших великих реформаторов отчуждать стратегические объекты госсобственности в нарушение закона, но якобы ради повышения эффективности управления, не было. Применительно, в частности, к «Норильскому никелю» — напротив: были все основания и возможности для наведения на предприятии элементарного порядка в организации производства, сбыте готовой продукции, бухгалтерском учете и отчетности. Но просто отнюдь не повышение экономической эффективности — и данного предприятия, и экономики в целом — было задачей тех, кто осуществлял подобные операции.

НАШЛА ЛИ СОБСТВЕННОСТЬ ЭФФЕКТИВНОГО СОБСТВЕННИКА?

Вбрасывалась и до сих пор пропагандируется еще одна замечательная идея: неважно, кому достанется собственность на первоначальном этапе — в конечном счете она все равно найдет себе эффективного собственника.

Так, если верить СМИ и соответствующему новому отчету Счетной палаты (уже от 2000-го года), мы такого собственника, в частности у «Норильского никеля», видим. Кроме предприятия этот собственник содержит еще и бюджет целого региона. И плюс добровольно реализует социальные программы, на которые у государства не хватало ни денег, ни сил, ни заинтересованности... Здорово?

Было бы странно, если бы новые собственники не пропагандировали себя через СМИ и не лоббировали бы как принятие нужных им решений, так и столь же нужную им экспертизу. В 2000-м году — в условиях отсутствия более или менее самостоятельного Парламента — все это, в отличие от 1997-го года, стало более реальным. Была инициирована новая проверка «Норильского никеля» и возник новый отчет, тут же поданный в СМИ как свидетельство полной реабилитации и залогово-кредитных аукционов, и, соответственно, новых собственников «Норильского никеля».

Но при детальном рассмотрении выяснилось, что этот новый отчет Счетной палаты от 2000-го года, как бы несколько обеливший нынешних собственников «Норильского никеля» и организаторов махинаций, образно выражаясь, шит белыми нитками. Тем не менее, на заседании Коллегии Счетной палаты это никого не смутило и отчет был утвержден. И тогда мне — как заместителю председателя Счетной палаты — пришлось использовать предусмотренную законом процедуру «особого мнения».[6]

В частности, в своем Особом мнении (полностью приводится в Приложении) мне пришлось акцентировать внимание на самом элементарном и основополагающем: выводы о «высокой эффективности» управления предприятием могут быть сделаны только на основании ревизии его финансово-хозяйственной деятельности, которой на самом деле никто не занимался. Таким образом, исходя из установленных Законом и Регламентом Счетной палаты требований, этот новый отчет является просто сфальсифицированным: вместо изучения первичных документов использовались самоотчеты предприятия и отчетность администрации округа — тоже в данном случае субъекта заинтересованного.

Кроме того, никто не потрудился произвести сравнение относительно копеечных затрат новых собственников «Норильского никеля» на социальную сферу с тем ущербом, который нанесен вышеописанными притворными сделками нашему государству. Очень удобно: ограбить всех на миллион, а затем раздать кому-то по пятнадцать копеек и на том основании считаться благодетелем и меценатом...

Сколько мы должны были заплатить Парижскому клубу в начале 2001-го и неуклюже пытались отказаться ввиду якобы нехватки средств — пять миллиардов долларов? Так это реальная прибыль «Норильского никеля» всего за три-четыре года. И львиная доля этой прибыли — следствие не «ноу-хау» новых собственников, а исключительно природная рента и огромный вложенный труд предшествующих поколений.

Интересно, что автором нового отчета был тот же аудитор В.Соколов, который готовил и предыдущий отчет. Что заставило этого в прошлом мною вполне уважаемого человека — бывшего ректора Красноярского университета и бывшего Председателя Совета Республики Верховного Совета РСФСР — радикально изменить даже не столько позицию (и формально об изменении позиции он не заявлял), сколько метод работы — фактически сфальсифицировать отчет?

Кстати, не правда ли, любопытное совпадение: практически сразу после этого аудитор был награжден орденом...

Таким образом, применительно к «Норильскому никелю», «Сибнефти», «ЮКОСу» и ряду других подобных предприятий действительно есть основания говорить об эффективности их новых собственников, но пока, к сожалению, подтверждена она больше в области того, что определяется как лоббирование своих интересов во власти, а также в сфере рекламы и пропаганды...

ИНСТРУМЕНТАРИЙ ИДЕОЛОГИИ ИЛИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ?

Есть и иной вопрос, который также стоит рассмотреть, прежде чем мы перейдем к анализу предлагавшихся разнообразных вариантов решения проблемы сомнительности прав собственности на жизненно важные для экономики страны стратегические объекты. Я имею в виду чрезвычайно заидеологизированный вопрос о соотношении госсобственности и собственности частной, приватизации и национализации.

Бытует весьма упрощенное представление о том, что все передовое, чистое и прогрессивное в современном мире есть исключительно правое и либеральное. И, соответственно, это светлое и незапятнанное последовательно выступает за уменьшение объема государственного в пользу частного, за приватизацию и против национализации. В то же время реакционные, невежественные и темные госпатерналистские силы, а в нашей российской ситуации и еще более конкретно силы прокоммунистического партноменклатурного реванша — ночей не спят и вынашивают планы, как частный сектор удушить, все вернуть обратно государству под полный контроль безответственной бюрократии.

Разумеется, считать так — это примерно то же самое, что современному Папе Римскому приписывать намерение организовать на нашей Святой Руси инквизицию

Что же на самом деле?

А на деле люди — везде люди. И, с одной стороны, у каждого фланга есть своя правота. С другой стороны, всякая идеология начинает стесняться и тушеваться перед искушением реальной властью и фактической возможностью бесконтрольно и безнаказанно распоряжаться чужим ради собственного блага. И в этом, к сожалению, самые-самые наши либералы при власти, как показывает практика, мало чем отличаются от стоих визави на левом фланге, а по масштабам и бесстыдству совершаемого — вряд ли вообще с кем-либо сравнимы. Если истории с кредитно-залоговыми аукционами и чудесным механизмом управления «Газпромом» недостаточно и нужны примеры еще, можно обратиться к истории с Центробанком и ряду других примечательных историй занимательной экономики, которых мы еще коснемся ниже.

Если же вернуться к вопросу о соотношении государственного и частного, приватизации и национализации, то надо констатировать, что в окружающем нас мире, включая мир западный, эти вопросы (для себя, а не в экспортном исполнении для слаборазвитых и особо наивных) давно рассматриваются и решаются далеко не столь упрощенно.

Например, при обсуждении вопроса о снятии ограничений для введения в России частной собственности на землю безапелляционно заявлялось, что без этого современная экономика функционировать не может. Но как же тогда работает весьма эффективная экономика современного отнюдь не коммунистического Израиля, в котором частной собственности на землю нет в принципе?

Ладно Израиль — не на него обращены наши либеральные взоры, а на Мекку современного капитализма — на США. Хорошо, но ведь и в США частная собственность на землю сложилась исторически, и только на те земли, которые в период становления государства стали частными естественным образом. Но с начала XX века даже либеральные США федеральные земли (а их еще достаточно на северо-западе страны и на Аляске) не продают, а исключительно сдают в аренду.

Другой пример. В США, как известно, существует множество частных компаний, осуществляющих автомобильные и авиаперевозки. Но вот по железной дороге во всей этой огромной стране пассажирские перевозки осуществляются лишь одной государственной компанией. Почему бы это, может быть, и там — «партноменклатурный реванш»?

Это потому, — скажут наши радикал-либералы, которые святее Папы Римского, — что и США уже испорчены бюрократией и засильем государства, а вот в Польше сумели провести настоящую шоковую терапию... Верно, только шоковая терапия в Польше была совсем не такая, какую устроили у нас. В частности, за весь период реформ в Польше лишь один раз была задержана индексация заработной платы и пенсий, о задержке самих зарплат и пенсий — даже и речь не шла. И приватизировали в Польше в первую очередь мелкое и нерентабельное, а к приватизации крупных и инфраструктурных объектов подошли лишь к 1997-му году. Причем как приватизировали, например, такие объекты, как морские порты? Совсем не так, как у нас. В Польше три основных морских порта: Гданьск, Гдыня и Шецин. Два из них приватизировали по следующей схеме: 50 процентов акций плюс одна акция — государству, половина от оставшегося — местному самоуправлению, оставшаяся четвертушка была продана частным инвесторам — для дебюрократизации управления. Третий порт с непринципиальными отличиями приватизировали так же.

Да, Польша в этом смысле подвела, — согласятся наши, как выражается один из их кумиров Джордж Сорос, рыночные фундаменталисты, — слишком много демократии, а народ не готов, не понимает... Зато в Чили — образце истинно либеральных реформ — генерал Пиночет сумел железной рукой...

Да, верно, железной рукой, но все-таки не в противоречии с долгосрочными национальными интересами. И потому даже в Чили, где, казалось бы, приватизировано почти все, тем не менее, в отличие от России, дойную корову, дающую природную ренту, — медные рудники — приватизировать не стали и сохранили в руках государства.

Подобные зарубежные примеры можно множить и далее, так же, как и обратные печальные факты нашей жизни. Но здесь важно еще и другое.

Что есть приватизация и национализация в современном мире — признаки диктатуры той или иной идеологии? Нет, отнюдь. В современном мире и приватизация, и национализация есть не что иное, как инструменты экономической политики государства, каждому из которых есть место и время, к применению которых есть свои определенные показания. И важно подчеркнуть, что оба эти инструмента экономической политики можно использовать на благо страны, а можно и во вред.

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ

(пьеса о правде нашей жизни, ранее уже приведенная в предисловии)

Классический же мошеннический трюк заключается примерно в следующей последовательности действий.

Действие первое. Дружно разворовываем заведомо рентабельное госпредприятие (пока лишь на уровне «слива» прибыли налево) — под предлогом того, что госсобственностью все-равно невозможно эффективно управлять (демонстрирование безнадежной неэффективности изжившей себя госпатерналистской модели; веет свежим ветерком либеральных идей).

Действие второе. Мошенническим образом (например, путем проведения притворных сделок с залогово-кредитными аукционами) отчуждаем у государства самые лакомые куски госсобственности и передаем их себе/своим друзьям (полное торжество абсолютно кристального либерализма по-русски).

Действие третье. Путем несложных бухгалтерских махинаций демонстрируем воистину аховое положение на захваченном бывшем госпредприятии и требуем льгот и преимущественных прав, отсрочек по платежам в бюджет и социальные фонды, льготных кредитов и бюджетных ссуд (включая невозвратные) для того, чтобы поднять предприятие и спасти коллектив от увольнений, а стратегическое предприятие или отрасль — от полного разорения и уничтожения (действие парадоксальное: с одной стороны, добиваем поверженного госпатерналистского врага — демонстрируем его экономические плоды; с другой стороны, с паршивой овцы хоть шерсти клок — чтобы выбраться из госпатерналистской ямы и расправить либеральные крылья, ну-ка, государство, подтолкни-ка...).

Действие четвертое. Продолжаем выкачивать прибыль и радоваться, что живем в стране хотя и плохих дорог, но все же, к счастью, не слишком умных людей (в комментариях не нуждается).

Действие пятое. Когда без крупных инвестиций серьезной прибыли получить уже невозможно, путем несложных бухгалтерских махинаций начинаем демонстрировать потрясающие успехи в повышении эффективности управления и выводе предприятия на высочайший уровень рентабельности. Остался лишь один рывок — и все зарубежные конкуренты далеко позади. ...Были бы далеко позади, если бы не «дискриминация России», если бы не «подсуживание нашим конкурентам». А раз дело дошло до борьбы с зарубежьем — без государственной поддержки не обойтись. И те, кто вчера открыто сдавали позиции страны по всем направлениям, сегодня уже оказываются большими патриотами. Под этот патриотический шумок набираем у государства разнообразных льгот, кредитов, ссуд и т.п. Одновременно расставляем добившихся небывалых успехов чудо-менеджеров к непосредственным рычагам управления нелюбимым государством и заполняем ими должности губернаторов, министров и их заместителей. (слава либерализму, демонстрирующему свои успехи в виртуальном пространстве, да еще и оказавшемуся как бы патриотическим; а чтобы крылья несли еще лучше, ну-ка, вы там, снизу, не умеющие летать, подтолкните-ка еще...).

Действие шестое. Как вы думаете, что ожидает нас в шестом действии? Правильно — частичная или полная национализация предприятия, а точнее — его долгов. Это возможно под любыми лозунгами.

Например, возможен упрек либералов в адрес предшественников по типу: что же это вы сделали, ведь в приличном обществе прежде чем приватизировать, собственность приводят в порядок, а вы нам что подсунули? Нет уж, возьмите обратно. Сначала подготовьте объект к приватизации, осуществите надлежащим образом предпродажную подготовку, и тогда уже мы у вас, может быть, что-то купим...

Возможен и иной вариант — переход к «новому курсу» с акцентом на необходимости спасти страну от безответственных либералов, разжалованных и переведенных из формальной власти (администрации Президента и Правительства) в менее публичную (первые заместители и заместители ключевых министров) и плюс неформальную (на свет, тепло, СМИ и т.п.), и полном торжестве, таким образом, ответственного государственного подхода.

Так или иначе, круг на этом замыкается. И всякий, за чей счет вышеописанное происходит и будет происходить, должен трезво понимать, что к борьбе идеологий, к спору о более эффективном пути экономического и социального развития это отношения не имеет.

И, кроме того, вопрос о законности собственности все это тоже не снимает, так как через какое-то время возможно еще и действие седьмое. Оно же — новое действие первое, описанное выше.

Глава 2. СВОБОДА ВЫБОРА СО СВЯЗАННЫМИ РУКАМИ (решение проблемы незаконности собственности)

Если мы осознаем, что сомнительность прав собственности на ключевые стратегические объекты прямо препятствует экономическому развитию, то логично предпринять усилия для выхода из этого не то что намечающегося, но в ряде случаев, похоже, уже завершающегося замкнутого круга.

Рассмотрим некоторые варианты решения проблемы, причем, понимая, что разные варианты предлагаются для решения совершенно разных проблем: одних интересует возможность развития экономики, инвестиций в предприятия, являющиеся основой для всей экономики, других — спокойный сон с прихваченным под подушкой.

Итак, какие варианты предлагаются?

ДИКТАТУРА ЗАКОНОДАТЕЛЯ

Вариант первый. Вернуть государству незаконно отторгнутые у него предприятия путем принятия специального закона. Несмотря на кажущуюся многим сторонникам возвращения собственности в лоно государства привлекательность такого варианта (соответствующие законопроекты неоднократно вносились в Государственную Думу и даже рассматривались на пленарных заседаниях), его реализация, конечно, совершенно недопустима, так как прямо противоречит и нашей Конституции, и международному праву. И в условиях нашего декларируемого намерения привлекать инвестиции на основе свободного и добровольного направления капитала в наиболее привлекательные сферы такой вариант просто смерти подобен.

Вместо такой лобовой попытки принятия на себя функций суда наш Парламент мог и должен был бы оказать давление на Генерального прокурора — с тем, чтобы тот просто выполнил свою обязанность: выступил в суде с иском в защиту государственных интересов о признании залогово-кредитных аукционов и последовавших за ними операций сделками ничтожными на основании ярко выраженных признаков их притворного характера.

Лобовой же вариант, как это ни парадоксально, при определенных условиях вполне может быть инициирован самими незаконными собственниками. Это возможно в ситуации, когда основные соки из бывшего госимущества уже будут выжаты. Зачем? Просматриваются два сценария.

Сценарий первый: Парламент принимает закон и расторгает сделки, собственность изымается; но одновременно бывшим «собственникам» из нашего госбюджета выплачивается более чем щедрая компенсация — как пострадавшим от действий государства якобы «добросовестным приобретателям». При вполне ручном парламенте подвести под это необходимую правовую основу, как вы понимаете, труда не составит.

Сценарий второй, несколько более рискованный: сделки законом расторгаются, собственность изымается без всяких компенсаций; но спустя некоторое время Конституционный Суд признает соответствующий закон неконституционным — появляется возможность получения из государственного бюджета соответствующих компенсаций за нанесенный собственникам ущерб от неконституционных действий власти...

ДИКТАТУРА ЗАКОНА НЕ НА СЛОВАХ

Вариант второй — строго соответствующий Конституции, закону и международному праву. Генеральной прокуратуре и подчиненной ей системе прокуратуры выступить с исками в защиту государственных интересов по всем случаям приватизации или отчуждения госсобственности, осуществленным с явными и грубыми нарушениями закона и нанесением существенного ущерба обществу и государству. В первоочередном порядке по результатам судебных процессов привести в соответствие с законом права собственности, как минимум, на важнейшие стратегические предприятия.

Такой вариант имеет смысл при одновременном соблюдении ряда условий.

Первое: возвращение государству чего бы то ни было имеет смысл только в том случае, если одновременно в самом государстве, в том числе в управлении государственной собственностью, будет наводиться хотя бы элементарный порядок. И под таким порядком следует понимать не сопровождаемую грозной риторикой замену «чужих» на «своих», а изменение самих процедур управления с исключением таких способов «управления», как показаны выше на примере «Газпрома» и РАО «ЕЭС России».

И есть второе условие, при котором целесообразна реализация этого радикального варианта решения проблемы законности собственности на «Норильский никель», «Сибнефть», «ЮКОС» и другие: должностные лица органов государственной власти, прежде всего члены Правительства России, виновные в сговоре с целью осуществления притворных сделок с нанесением государству ущерба в особо крупных размерах, безусловно, должны понести соответствующее уголовное наказание.

Самой возможности выполнения этого условия, естественно, вполне сознательно уже созданы серьезные преграды. В частности, если вчитаться в список случаев, подпадающих под многочисленные уже осуществленные амнистии, то легко убедиться, что должностных лиц, виновных в незаконном распоряжении федеральной собственностью, при желании вполне можно под эти случаи подвести. Плюс, на это стоит наложить еще и списки лиц, удостоившихся государственных наград — и здесь добросовестный прокурор легко узнает своих потенциальных клиентов, но, опять же, подпадающих под многочисленные уже осуществленные амнистии как орденоносцы...

Тем не менее, если последовательно и целенаправленно не находить способы привлечения к уголовной ответственности должностных лиц, виновных в нарушении закона и нанесении государству ущерба, то есть если вместо явно отсутствующего страха божьего не создать какой-то земной заменитель, то тогда борьбой с незаконными сделками можно заниматься бесконечно — ведь за расторжением одних незаконных сделок немедленно последуют другие, новые, не менее противозаконные...

В обоснование недопустимости рассматриваемого варианта решения проблемы всякий раз, как только опасность его реализации начинает восприниматься как реальная, например, перед очередными президентскими выборами, начинается запугивание населения, в основном, по двум направлениям.

Во-первых, населению навязывается идея о том, что это у них — у простых людей — кто-то намеревается отобрать приватизированную квартиру, машину, гараж и дачные шесть или двенадцать соток. И одновременно, во-вторых, весьма навязчиво внушается мысль о том, что этого (восстановления законности в сфере собственности на крупнейшие стратегические предприятия) все-равно никто не допустит и в результате начнется гражданская война...

Есть ли такая опасность?

Наверное, есть, но только в том случае, если население сумеют оболванить до такой степени, что оно действительно начнет ассоциировать свои квартиры, гаражи и сотки с корпорациями и нефтяными промыслами, а себя — с потаниными, дьяченко и абрамовичами.

В реальности же мы видим, что ни из-за Березовского, ни из-за Гусинского никакая гражданская война не началась. И это несмотря на то, что некоторые действия власти по отношению к этим ныне опальным олигархам были несопоставимо более сомнительными по своим правовым основаниям, нежели возвращение государству «Норильского никеля», «Сибнефти» и «ЮКОСа».

Важнее здесь другое: для того, чтобы такой вариант был реализован в нашей государственной системе, необходима санкция главы государства — Президента. А для того, чтобы Президент подобную санкцию дал, он должен быть независим от тех, против кого эти действия обернутся. И опираться в своей политике он должен не на якобы равноудаленных олигархов и не на великих приватизаторов из так называемой «питерской команды», прямо ответственных за противозаконные притворные сделки, а на большинство граждан страны, в чьих интересах восстановление законности прав собственности на важнейшие объекты национальной экономики. Возможно ли это? Похоже, большинство населения страны до сих пор на это надеется. Но столь же похоже, что для подобных надежд нет оснований.

ДИКТАТУРА ЗАКОНА С ЭЛЕМЕНТАМИ ГУМАНИЗМА

Вариант третий — компромиссный по отношению к влиятельным счастливчикам. Генеральной прокуратуре свои обязанности добросовестно исполнить, в суды в защиту интересов государства иски предъявить. Но предварительно законодателю принять закон о специальном механизме компенсации ущерба, нанесенного государству незаконными действиями в период массовой приватизации госсобственности. Что это означает?

На примере того же «Норильского никеля» это означает следующее.

Во-первых, в силу притворности предшествующей сделки переуступка государством прав на свою собственность частным собственникам должна быть переоформлена в строгом соответствии с законом, и при этом новые собственники (пусть даже и те, что завладели предприятием в результате залогово-кредитных аукционов) должны компенсировать государству недополученную часть реальной стоимости госимущества.

Во-вторых, должно быть зарезервировано право государства выкупить эти стратегические объекты (на случай, если необходимость и целесообразность этого возникнет) по цене, определяемой не свободным рынком, а лишь реально понесенными этими не вполне законными собственниками документально подтвержденными расходами. И это все-равно остается компромиссом, так как в этом случае выкупается лишь то, что государству действительно нужно из тех или иных стратегических соображений. Например, «Норильский никель», вероятно, может быть выкуплен — как монополист, а «ЮКОС» — может быть и нет. И кроме того, в предыдущем рассмотренном варианте — при признании сделок ничтожными — нынешние собственники, скорее всего, не получат вообще ничего.

В-третьих, следует учесть, что если новые собственники не будут своевременно инвестировать достаточно крупные суммы в развитие «Норильского никеля», то бросить его все-равно нельзя, и государству в этом случае рано или поздно придется оказывать предприятию помощь, вплоть до вынужденной когда-нибудь в будущем национализации нерентабельного предприятия со всеми накопленными долгами и проблемами. Отсюда, с учетом наличия ныне правовых оснований для пересмотра сделки, естественно вытекает необходимость и возможность установления государственного контроля за деятельностью предприятия (пусть даже и частного предприятия), включая контроль за сохранением и своевременным обновлением основных фондов, а также контроль за его рентабельностью. Это позволит государству эффективно изымать природную ренту: во-первых, регулируя рентабельность предприятия и, соответственно, цену на его продукцию на внутреннем рынке;

во-вторых, истребуя в бюджет разницу между внутренней (регулируемой) и экспортной ценой цветных и драгоценных металлов. Подобный государственный контроль, включая регулирование рентабельности, — вовсе не есть что-то невиданное в цивилизованном даже и с либеральной точки зрения мире, и он может осуществляться, например, по типу того, как это делается в США по отношению к частным компаниям, поставляющим населению газ для обогрева домов.

И в-четвертых, в этом случае, компромиссном для новых собственников, тем не менее, недопустим никакой компромисс по отношению к должностным лицам, нарушившим закон и нанесшим ущерб государству. То есть этот вариант имеет какой-то смысл и жизненную перспективу только в том случае, если более или менее добросовестный (действовавший пусть даже не вполне в рамках закона, но в рамках обычая тех времен) предприниматель будет решительно отделен от нарушившего закон должностного лица органа госвласти, предавшего интересы общества и государства.

Может ли такой вариант быть осуществлен? Мог бы быть, и общество такой вариант безусловно приветствовало бы. Но осуществить его в нашей стране, как и вариант предыдущий, могут лишь Президент и Парламент, опирающиеся не на тех, кому в этом случае все же придется немного подвинуться, и не на тех, кто кругом «на крючке» и потому готов выполнить любую команду...

СВЯТАЯ ПРОСТОТА: ОНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ

(вариант подведения черты под прошлым)

Вариант четвертый — еще более компромиссный. Это уже компромисс по отношению и к волкам (новым собственникам), и к овчаркам (должностным лицам Правительства), переметнувшимся в свое время на сторону волков и, соответственно, предавшим своих хозяев (свое государство и свой народ). Хотя кто-то может счесть его и за торжество гуманизма, а с учетом его вынужденности, — может быть, миролюбия и здравого смысла... Суть варианта в том, чтобы принятием соответствующего закона подвести некую черту под прошлым и считать все, что было до «подведения черты» — законным; а вот если уже после кто-то будет шалить — тут уж по всей строгости закона. Вариант весьма популярный, но также имеющий ряд своих «но».

Во-первых, это же придется когда-то остановиться. Ведь если сегодня всерьез подвести черту, то завтра — будет уже нельзя? А ведь хочется еще, и у государства еще много всего осталось. Да вообще-то, у государства и всегда будет что взять...

Во-вторых, суть официального подведения черты в том, чтобы грабители и ограбленные торжественно пожали друг другу руки и больше зла не держали. После этого абсолютно в дураках останутся лишь добропорядочные и законопослушные граждане. И самое главное: возникнет прецедент, который вполне можно повторить и в будущем — дорожка-то уже будет проторена...

В-третьих, а где гарантии того, что завтра или послезавтра, после смены Президента и Парламента, может быть, после очередного какого-нибудь дефолта и существенных изменений в настроении и дееспособности общества, какой-нибудь новый состав Конституционного Суда не признает этот закон о «подведении черты» антиконституционным? И что тогда? Простой человек этот вариант может и не принимать в расчет, а вот потенциальный инвестор, которому надо принять решение, вкладывать ли в такой стране свои серьезные средства в долгосрочный проект, не учитывать подобный риск не может.

И что тогда в результате? В результате мы получим законодательное подтверждение и освящение на будущее разложения общества, но никаких долгосрочных инвестиций и соответствующего нашим потребностям экономического развития ожидать не приходится.

Но даже и этот почти толстовский вариант скорее всего реализован не будет. Ведь кто его может реализовать в нашей нынешней ситуации? Президент. А зачем ему это? Сейчас и Потанин, и Абрамович, и прочие хорошо понимают, на каком зыбком основании держится их сверхблагополучие. Их можно равноудалить, можно приблизить, можно вновь удалить, но уже не «равно-!!!», а можно и еще что-нибудь. Похоже, логика такова: в целях обеспечения «государственной дисциплины» и торжества «вертикали власти» пусть уж лучше тоже остаются на крючке.

ОНИ И ДАЛЬШЕ БУДУТ

(утереться и подставить другую щеку)

Вариант пятый — уж совсем толстовский: всех простить, но черту не подводить — в том смысле, что можно все то же самое продолжать и дальше. По существу, именно этот вариант предложили несколько депутатов Думы в форме законопроекта о том, чтобы срок исковой давности по имущественным претензиям (в том числе и в части возвращения государству незаконно отчужденной собственности) сократить до трех лет. Что ж, этот вариант в значительной степени решает проблему спокойного сна тех, кто не хотел бы лишаться неправедно добытого. Но, тем не менее, он абсолютно не приближает нас к решению проблемы экономической — к созданию благоприятных условий для инвестиций в развитие национальной экономики.

Более того, если одна частная проблемка при этом решается — незаконно отторгнутая у государства собственность закрепляется за новыми владельцами, то с точки зрения экономики возникает уже другая, более крупная проблема. Сравните: например, во Франции срок исковой давности по имущественным отношениям — тридцать лет. Насколько же не в себе надо быть потенциальному инвестору, которого заманивают в Россию для участия в долгосрочном проекте со сроком окупаемости в пять или десять лет, чтобы согласиться участвовать? Ведь если его попытаются обмануть (а у нас попытаются обязательно) и он не сразу это заметит, то спустя всего три года что бы то ни было делать будет уже поздно — поезд ушел...

УТЕРЕТЬСЯ, НО ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО ЩЕКУ НЕ ПОДСТАВЛЯЛ

И, наконец, вариант шестой, самый наш: ничего не делать и одновременно делать вид, что проблемы не существует. К этому все практически и сводится в периоды относительного спокойствия и уверенности, что нынешний Президент, несмотря на всю грозную риторику о «диктатуре закона», тем не менее, «передела собственности» и пересмотра итогов приватизации не допустит. Вариант вполне жизненный, решающий, кроме всего прочего, важную политическую задачу — гарантирование искренних усилий и вложение максимальных средств самыми богатыми в нашей стране в переизбрание действующего Президента. Почему? Так ведь в этом нашем варианте он действительно (почти так, как и предписано ему Конституцией) является гарантом. Но только гарантом не соблюдения Конституции, а напротив, применительно к данной проблеме — ее попрания и недопущения торжества закона.

Этот действующий вариант, похоже, как мы видим, всех устраивает — раз ничего иного не происходит. Значит, он всем хорош?

И действительно, согласитесь, неплохой вариант: и волки при своих, и овец убедили, что, во-первых, ничего не было, во-вторых, уж теперь-то точно больше не будет, а в-третьих, если и будет, то это совсем не больно. И волки сыты, и волки будут сыты, и овцы сами себя убеждают, что будут целы...

Есть, правда, и у этого варианта один маленький недостаток. Всего один и совсем маленький. А именно: вложению действительно серьезных средств в долгосрочные проекты модернизации собственности, полученной сомнительным путем, он не способствует. И тем самым прямо противоречит интересам большинства населения страны, интересам нашего экономического и социального развития.

Но до таких ли нам мелочей?

ЕСЛИ РЕШЕНИЯ В ИНТЕРЕСАХ ОБЩЕСТВА НЕТ, ОНО НАХОДИТСЯ ВОПРЕКИ ИНТЕРЕСАМ ОБЩЕСТВА

В этих условиях сами новые собственники, естественно, не желающие вечно быть в зависимости от переменчивой политической погоды и конъюнктуры во власти, находят свои, вполне разумные в их положении решения. Решения — в точности те же, что в нашей стране обычно используют в акционерных обществах управляющие для буквального выдергивания собственности из-под реальных собственников — естественно, противозаконного, но у нас фактически ненаказуемого.

Технология проста. Если нечто, называемое «НН» и имеющее вполне реальную стоимость, по тем или иным причинам завтра могут отнять, то вполне логично все, что есть ценного в этом «НН», перевести в некое другое образование «ПП», а в «НН» оставить лишь долги. Это можно сделать впрямую, открыто и быстро, например, через какие-нибудь липовые контракты, невозвращаемые краткосрочные кредиты, взятые под залог ценного оборудования, и т.п. А можно и более скрытно, чуть растянув во времени — замыкая вход и выход предприятия на свои подставные структуры. И если регулярно закупать сырье, оборудование, материалы и всяческие (зачастую абсолютно ненужные) услуги по хотя бы чуть завышенной цене, а продавать свою продукцию оптом по цене чуть заниженной, то скоро от «НН» останется одна лишь торговая марка, которую, впрочем, если она представляет какую-то ценность, тоже можно заложить все тем же своим подставным структурам...

Так и делают. Но если к объекту уже привлечено общественное внимание, то подобные манипуляции слишком заметны. Да и как в таком случае новым собственникам рапортовать о потрясающих успехах в управлении предприятием?

Та же технология реализуется менее заметно, если начать постоянно проводить некие реорганизации, а упомянутые новые образования называть как-нибудь так, чтобы было легко спутать с исходным. И вот рядом с РАО «НН» появляются АО «НН», ОАО «НН», 000 «НН», Горнообогатительная компания «НН», какое-нибудь РАО «НН плюс» и т.п. Да еще и со сложным переплетением в отношениях собственности между всеми этими возможными организациями. Здесь и фантазия, и реальная практика — беспредельны.

И нужный результат таким образом достигается. Когда надо говорить о достигнутых невероятных успехах — можно привезти всех на РАО «НН» и показать, как идет работа, а заодно и предъявить данные о состоянии дел в ... ООО «НН». Когда же возникает вопрос расплаты по долгам или, тем более, возврата собственности государству — пожалуйста, забирайте свое РАО «НН», в котором все равно кроме долгов давно ничего нет. А машины, оборудование и прочее, что вы видели своими глазами на РАО «НН» — так это все уже давно принадлежит какому-нибудь ТОО «НН», а РАО «НН» все это брало у ТОО лишь в аренду, да и то — за аренду не рассчиталось...

Ну вот, — воскликнет обрадованный читатель, — значит решение все-таки есть. Да, пусть государству ничего не вернется, но ведь всем этим ООО, АО и другим новообразованиям на месте старого госпредприятия теперь-то уж точно ничего не грозит — можно спокойно работать? И то, что важно для экономики — стабильность отношений собственности — достигнуто? А значит, есть возможности инвестирования в развитие этих предприятий — это же решение проблемы?

Решение. Но лишь до тех пор, пока не схватили за руку. И если кто-то думает, что за руку не хватают, потому что не могут — глубочайшее заблуждение.

Да, действительно, в отличие от западных стран, у нас сами по себе сделки с аффиллированными (то есть, связанными) компаниями не являются нарушением закона, влекущим за собой серьезные юридические последствия. И это (кроме прочего, о чем мы уже говорили, а также будем говорить ниже) открывает безграничные возможности для махинаций. Но уже за махинации, если доказать их мошенническую суть, наказание все-таки предусмотрено.

Что мы получаем в результате, если учесть, что применительно к наиболее интересующим нас ключевым стратегическим объектам провернуть вышеописанные махинации так, чтобы этого никто не видел, практически невозможно? Значит, все эти махинации могут осуществляться лишь постольку, поскольку высшая государственная власть готова смотреть на них сквозь пальцы и, при «правильном» поведении подопечных олигархов, до поры до времени их не трогать. И что получаем в итоге? В итоге все то же самое, что и раньше: великие олигархи остаются на крючках, а вся их собственность, кроме той, что удалось вывезти за границу — на волоске. Значит, все что можно — за границу...

БАРИН НАС РАССУДИТ

(окончательное решение бесконечной проблемы)

И вот уже Президент страны сам лично принимается за радикальное решение проблемы, а точнее — за спасение олигархов от преследований на Западе: мол, не вернете деньги из оффшоров — будете пыль глотать в тамошних судах... Бурные и продолжительные аплодисменты. И вот уже — поручение срочно разработать и внести законодательную инициативу об амнистии нашим вывезенным за рубеж капиталам... Аплодисменты еще более бурные и продолжительные. Какая же проблема при этом решается, и решается ли?

Красиво звучит: если вывезенные деньги — не преступные в иных смыслах, а только лишь уведенные от налогообложения, — заплати тринадцать процентов подоходного налога и спи спокойно. Хорошо?

Хорошо. Но подразумевается, что нужно доказать: средства действительно в иных смыслах — не преступные. Значит, надо показать весь круг операций уклонения от налогов, что называется, всю черную бухгалтерию? То есть, во-первых, надо фактически раскрыть и круг соучастников, в том числе из числа должностных лиц органов госвласти. Или им с полученных в различных формах взяток — тоже достаточно лишь заплатить тринадцатипроцентный налог? И во-вторых, как выделить из черной бухгалтерии лишь ту часть, которая покажет один вид преступлений, но скроет остальные? Например, фальсификация бухгалтерской и отчетной документации — это уже преступление иное, нежели лишь сам факт уклонения от налогов. Иным — более широким — оказывается и круг вовлеченных в преступление...

Допустим, простить решат и соучастников, в том числе по всему кругу преступлений, связанных с основным — совершенных в обеспечение возможности уклонения от налогов. Но ситуация осложняется, если учесть, что в значительном числе случаев, если не в большинстве, хитрыми «проводками» и прямыми махинациями, в том числе и с конечными пунктами в оффшорах, деньги скрывали не только от налогов, но одновременно и от сособственников-акционеров: как от государства, так и от частных физических и юридических лиц. А это уже иное преступление — мошенничество с присвоением чужой собственности. Или это тоже предполагается простить?

Но даже если и это государство простит, граждане-то — не обязаны? И тем более обманутые иностранные партнеры и акционеры — уж им-то прощать наших «героев» явно никакого резона нет?

Что ж, в такой ситуации сам собой напрашивается вариант, когда доказывать происхождение средств будет не нужно. То есть то, что деньги — не преступные, а лишь сокрытые от налогов, будут принимать на веру. Такой вариант будет означать юридическое закрепление статуса России как государства преступного — покровительствующего мировой наркоторговле, международному терроризму и т.п. Такое решение представляется маловероятным, так как кроме последствий моральных очевидны и предсказуемы последствия юридические и экономические: все двери, какие только можно для нас закрыть, закроют на абсолютно законных и по большому счету действительно справедливых основаниях.

Конечно, о двойных стандартах Запада — хорошо известно. И через какое-то время двери вновь будут открыты, но не надо заблуждаться, — не просто так. В такой ситуации из нас выжмут все, что только можно. В том числе и прежде всего — в смысле долгосрочных экономических уступок с нашей стороны. То есть как ни крути — в случае такого решения вполне предсказуем не предполагаемый ныне выигрыш, а прямой и долгосрочный экономический ущерб экономике всей страны, по сравнению с которым даже выигрыш отдельных олигархов от дополнительной частичной легализации капитала представляется весьма иллюзорным.

Что же остается? Реально, похоже, будут пытаться найти такое решение: вроде что-то и проверять (чтобы деньги международного терроризма — ни-ни!), но как бы сквозь пальцы. То есть опять — все на усмотрение власти. А значит — только попробуй высунуться: сегодня — вроде бы как простят, а будешь себя плохо вести — привлекут завтра по вновь выявившимся обстоятельствам. Куда деваться бедному олигарху? И много ли найдется желающих быть на таких условиях прощенными матерью-родиной?

Конечно, мы в данном случае рассуждаем не о судьбе наших «трудоголиков» и «меценатов» — как их любят представлять в наших глянцевых журналах для наивных.

Нас больше интересует стабильность прав собственности на ключевые стратегические объекты и возможности инвестиций в долгосрочные проекты по насущно необходимой модернизации важнейших предприятий. Но к этому мы, похоже, — вовсе не приближаемся.

Глава 3. АУКЦИОН ПО «ПОНЯТИЯМ», ИЛИ КАК У НАС НЕВИДИМАЯ РУКА ГОСУДАРСТВА ПОДПРАВЛЯЕТ НЕВИДИМУЮ РУКУ РЫНКА

Почему все, что я говорю в этой книге о прошлом, мне представляется актуальным и теперь? Потому, что, несмотря на частичную смену фигур во власти, все механизмы, обеспечивавшие возможности махинаций, сохраняются или даже совершенствуются (как мы увидим это ниже на примере нашего Центробанка). Поэтому было бы странно и противоестественно, если бы реальная практика стала соответствовать нынешней красивой риторике, а не этим механизмам. И новые примеры, буквально — у всех на глазах.

18 декабря 2002 года. Эта книга — уже в издательстве. И тут — такое событие, что просто никак невозможно обойти вниманием.

Итак: аукцион по продаже контрольного (почти 75-процентного) государственного пакета акций одной из крупнейших и перспективнейших по разведанным запасам полезных ископаемых нефтяной компании «Славнефть». Стартовая цена — около 1 млрд. 700 млн. долларов США. Цена по результатам аукциона — 1 млрд. 860 млн.долларов США. Как и было предсказано заранее, «Славнефть» попала в руки компании «Сибнефть», оказавшейся на этот раз в союзе с «Тюменской нефтяной компанией» («ТНК»).

Что интересно: сразу оплачивать приобретение вовсе нет никакой необходимости. Это вам не «утром — деньги, вечером — стулья», а совсем даже наоборот: деньги вносить нужно будет лишь в первом квартале следующего финансового года. То есть по условиям аукциона компанию можно купить, не имея денег вообще: купил (взял) — неформально заложил или перепродал — заплатил...

Эксперты называют фактическим собственником «Сибнефти», так удачно преумножившей свои активы, «равноудаленного» олигарха Р.Абрамовича, ныне, как известно, по совместительству еще и губернатора Чукотки. Соответственно, состояние гр-на Абрамовича считается преумноженным за 2002-й год примерно в два раза.

Стоит заметить, что частная компания «Сибнефть», — разумеется, не построена с нуля потом и трудом подобных абрамовичей. Из ряда крупных и перспективных предприятий, созданных в советский период, указом Президента Б.Ельцина была сформирована эта суперкомпания для того, чтобы ее практически тут же в обход закона о приватизации за бесценок заложить. Причем за государственные же деньги и даже без намерения выкупить залог — то есть практически подарить приближенным к Ельцину (см. выше про так называемые «залогово-кредитные аукционы», проведенные Правительством в 1995 году).

«Славнефть» — российско-белорусская компания, работавшая вполне успешно (почти на восемь процентов рост нефтедобычи за один лишь 2002 год). В чем была необходимость ее продажи? Официально — чтобы частный бизнес обеспечил более эффективное управление ею. Что ж, если это и была главная задача, то проведение открытого аукциона вполне естественно: пусть тот, кто готов больше выложить за компанию на аукционе, затем развивает и совершенствует производство с тем, чтобы окупить затраты и затем получать прибыль. Все логично.

Но тут на нашем поле чудес начинают развиваться события, вполне типичные.

Сначала переполох возникает в связи с намерением участвовать в аукционе китайской государственной нефтяной компании. Это же так можно нам всю «малину» испортить! V китайцев, естественно, под различными предлогами стали категорически отказываться принимать заявку. Раздались даже крики чуть ли не о китайской угрозе. «Государственники» абсолютно сомкнулись с самыми «правыми»: этакая либерально-патриотическая песня — все распродавать, но — не китайцам...

И тут всякий, пытающийся усмотреть хоть какую-то логику в происходящем, совсем перестал что-либо понимать. Так мы что строим и чем занимаемся?

Если мы строим либеральную экономику, как это декларируется, то радоваться надо: пожалуйста, «все флаги в гости к нам». Если либеральную, но здесь исключение — стратегический объект, — то почему это не оговорено заранее? И главное: какие есть основания считать, что для российского государства какой-нибудь гр-н Абрамович в качестве собственника российского стратегического объекта чем-то лучше, чем Китай? Что помешает завтра гр-ну Абрамовичу взять да и сменить гражданство/подданство? Или его за это что — собственности лишат? По закону — нельзя. Ладно, у нас не по закону, а по «понятиям»... А если он сменит гражданство/подданство неформально? Тогда и по «понятиям» — не за что. Ведь у нас, скажем мягко, похоже, что у большинства так называемых «олигархов» неформально гражданство — не только российское...

Более того, конечно, эксперты знают, кому на самом деле принадлежит «Сибнефть». Поверим им и мы. Но невредно ведь знать и о том, кто. владеет этой компанией юридически? И те же эксперты нам отвечают: более шестидесяти процентов акций «Сибнефти» (во всяком случае такие данные приводились на лето 2001 года) принадлежит голландским и немецким банкам. ...Интересно: наши сплотившиеся левые и правые «патриоты», так самоотверженно боровшиеся против китайского нашествия на нашу родную «нефтянку», об этом знали? Или у нас патриотизм теперь новый, более широкий — европейский?

И тут порадовало еще одно заявление: китайцев, мол, нельзя пускать потому, что это не частные инвесторы, а государственные; а у нас — разгосударствление...

Я, признаться, как-то до сих пор думал, что разгосударствление — это отказ нашего государства от монопольных прав на собственность и передача прав на собственность в обращение на свободный рынок. Свободный. То есть рынок, на котором всякий желающий, в том числе всякая компания, вправе купить товар независимо от формы собственности этой компании-покупателя. Более того, и в Конституции у нас написано, что все формы собственности равноправны. То есть дискриминировать какого-либо потенциального покупателя на том основании, что его форма собственности нас не устраивает, мы просто еще и не вправе... Кстати, а если теперь «Сибнефть» продаст принадлежащую ей «Славнефть» китайцам, например, этой же самой китайской государственной компании, что тогда?

Но еще важнее для понимания сути происходящего в стране другое. Обратите внимание: Россия избавилась от «Славнефти» как от ненужного государству — от того, чем государство эффективно управлять неспособно. Китай же был намерен купить «Славнефть», видимо, не без оснований полагая, что китайское государство, в отличие от российского, сумеет управлять этой своей собственностью достаточно эффективно. Интересно?

Можно, конечно, не замечать этого парадокса или пытаться все списывать на якобы отсталую коммунистическую идеологию, которой руководствуются китайские лидеры. Но скажите, в какой из двух стран больше и стабильнее темпы экономического роста? Какая страна считается дальше продвинувшейся по пути именно рыночных реформ? Где, наконец, больше (да еще и на два порядка!) объем иностранных инвестиций? Причем не спекулятивных, а прямых — производственных...

И на этом фоне верх глупости (или цинизма?): корреспонденты разных телеканалов заливаются от счастья: «Государство заработало всего за пять минут почти два миллиарда долларов!»

Во-первых, не заработало, а выручило. Несколько поколений наших людей все это создавали не пять минут и даже не пять лет...

Во-вторых, ладно, не пустили китайцев — они, в конце концов, все и сами поняли. Осознали, что в этой стране с якобы рыночной экономикой работать им не дадут. Скорее всего, наши нашли способ им еще и неформально что-то объяснить — те поняли и в последний момент свою заявку отозвали. Но были ведь и другие конкуренты — их тоже отсеяли. И какова цена «аукциону», на который реальных конкурентов просто не допускают?

Так, в программе «Сегодня» на НТВ привели фрагмент интервью вице-президента компании «Роснефть» Н.Борисенко, который перед самым аукционом получил уведомление о недопуске к участию в аукционе. Борисенко сказал буквально следующее:

«...Потому, что конкурентов не было. Мы готовы... Я шел с директивой предложить за этот пакет два с половиной миллиарда долларов.»

Есть разница? Что лучше для государства — для нас с вами — получить 2,5 миллиарда долларов или только 1,86 миллиарда?

По существу, это означает сговор, в результате которого у нас с вами украли более шестисот миллионов долларов. А может быть и существенно больше — если учесть, что фактически сначала не допустили, а затем и вынудили отказаться от участия в аукционе китайцев.

Не менее важно и другое. У всех, кто более или менее наблюдал за ситуацией, сомнений в том, кому передадут «Славнефть», не было и изначально. Во всяком случае после того, как еще за полгода до аукциона на руководство этой компанией, тогда еще полностью контролируемой государством, поставили нового управляющего — бывшего менеджера из команды Абрамовича. Это такой специфический отечественный вариант «предпродажной подготовки». Но все-таки интересно:

один и тот же менеджер, пока компания государственная, — управлять не умеет, а как стала частной — сразу научится? Вот ведь воистину — чудеса либерализма. И, соответственно, сразу после аукциона озвучили решение: менеджеров менять не будут...

Вопрос для самопроверки: на что теперь направят свои усилия собственники и управляющие «Сибнефти», «ТНК» и «Славнефти»? На совершенствование производства, внедрение новейших технологий, повышение качества бензина и моторных масел? На снижение себестоимости продукции и ее продажной цены на внутреннем рынке для стимулирования спроса на свою продукцию? Или на получение от власти испытанным и уже многократно проверенным методом все новых и новых разнообразных преимуществ перед конкурентами? А также на недопущение экспортных пошлин и иных ограничений на вывоз за рубеж сырой нефти и продуктов ее переработки, что приведет к дальнейшему росту цен на энергоносители на внутреннем рынке вплоть до европейского уровня (американцев мы уже почти догнали)?...

Помните, был такой миф об одном из важнейших достижений нашей нынешней власти, в отличие от предыдущей, — «олигархов равноудалили»? А раз равноудалили — конкуренция реальная возникнет, инвестиции пойдут, развитие начнется. Красивый был миф...

Глава 4. КУСАЧАЯ СОБАЧКА БЕЗ ПОВОДКА (как наше корпоративное управление препятствует инвестициям в развитие)

Если мы говорим о стабильности прав собственности, естественно коснуться и той части проблемы, которая проистекает не из обстоятельств приобретения собственности, а из действующих механизмов лишения собственников их законных прав. И первый из этих механизмов связан с особенностями регулирования корпоративного управления, а также степенью защищенности собственников, особенно так называемых миноритарных (мелких) акционеров, от деятельности управляющих и владельцев контрольного пакета акций предприятия.

Наш рынок ценных бумаг, о котором подробнее мы будем говорить ниже, имеет некоторую специфику. Смысл имеют либо краткосрочные заведомо спекулятивные операции, либо захват контрольного пакета акций. Владение же просто пакетом акций объективно успешного и перспективного предприятия — нерационально. Во всяком случае, если не ставится цель захвата контроля над предприятием или перепродажи пакета тому, для кого этот пакет критически важен (опять же — для установления контроля над предприятием). Владение же пакетом акций предприятия с целью получения стабильного дохода от дивидендов и/или роста курсовой стоимости акций в долгосрочной перспективе — нерационально, если не бессмысленно. Почему?

УПРАВЛЕНИЕ — КАК МЕТОД ПРИСВОЕНИЯ

Ответ известен: если предприятие не в ваших руках — пусть оно является даже трижды успешным и объективно высокорентабельным — никакого дохода в долгосрочной перспективе от владения его акциями вы не получите.

Прежде всего, у нас вовсе не преследуются и тем более не караются действия, которые в западном корпоративном праве категорически пресекаются и за которые там всерьез наказывают. Это касается как выше уже упоминавшихся сделок с аффиллированными компаниями, так и ряда иных типичных для нас весьма непрозрачных «схем», включая разнообразные хитрые взаимозачеты и т.п. Это означает, что вполне легально и почти открыто можно осуществлять сделки по перекачиванию реальных ресурсов и собственности из одних предприятий в другие — принадлежащие заинтересованным в этих сделках лицам. Оспорить что-либо в гражданском процессе, опротестовать сделки, да еще и взыскать с виновных управляющих нанесенный акционерам ущерб — практически нереально. При попытке же организации уголовного расследования и привлечения виновных к ответственности за мошенничество, даже если и выявляются явные нарушения закона, допущенные управляющими предприятием, тем не менее, в конечном счете все упирается в фактическую недоказуемость корыстного мотива тех, кто нарушал закон.

Кроме того, даже если бы у вас и были какие-то рычаги воздействия по пресечению этих сделок, вы не могли бы ими своевременно воспользоваться, так как не имеете доступа к объективной информации о состоянии предприятия и о реальных прибылях от его деятельности, а также о подозрительных или заведомо невыгодных для акционеров сделках.

АУДИТ: ДЛЯ ВСКРЫТИЯ ИЛИ СОКРЫТИЯ?

Правда, существует ежегодный аудит предприятий. И, казалось бы, аудиторских фирм много, они конкурируют между собой — почему же нет информации? Верно, аудиторские фирмы конкурируют, но в борьбе за что? За заказы и их высокую оплату. А кто является заказчиком их услуг? Владельцы контрольных пакетов акций и контролируемый ими менеджмент — именно те, кто как раз и заинтересован в сокрытии объективной информации. Интересуется ли объективным аудитом наш рынок капитала? Практически нет — в силу преимущественно спекулятивного характера рынка и твердой уверенности большинства игроков в том, что кроме белой бухгалтерии, отражаемой в отчетности и анализируемой аудитом, в наших условиях, естественно, есть еще и бухгалтерия черная, попытка выявления которой нашим аудитом была бы просто дурным тоном и свидетельством неадекватности аудиторов нашим реалиям...

Логично, но как же тогда на Западе? Почему там институт независимого аудита работает, а конкуренция аудиторских фирм приводит не к поголовной круговой поруке, а напротив — к щепетильности и ответственности аудиторов?

Сразу стоит заметить, что и на Западе не все в этом смысле абсолютно идеально. Крупнейшие мировые аудиторские компании периодически оказываются в центре скандалов, связанных с фактическим соучастием в фальсификации отчетности — как это было недавно при крушении крупнейшей энергетической компании США. Тем не менее, у них это скорее — исключение из правила. За счет чего же формируется основное правило, принципиально отличное от нашего?

На Западе, как и у нас, аудиторские компании нанимаются предприятиями для того, чтобы продемонстрировать порядок и соответствие отчетности реальному положению дел. Разница же состоит в том, кому и зачем они хотят этот порядок продемонстрировать.

Если мы у себя хотим продемонстрировать якобы порядок своим же акционерам, то мы, естественно, нанимаем карманную или полукарманную компанию, которая без лишних придирок выдаст нужный результат. Кто может этот результат оспорить? Никто. И даже если у некоторого меньшинства акционеров есть серьезные основания такому аудиту не доверять, тем не менее нанять аудит альтернативный — задачей которого будет не скрыть реальную ситуацию, а выявить ее — такого права у меньшинства акционеров нет. Таким образом, формируется ясный основной мотив в деятельности аудиторов: кто платит им деньги, тот и заказывает музыку.

В ряде западных стран, в отличие от нас, меньшинство акционеров в определенных случаях имеет право на проведение альтернативного аудита своей компании или назначение альтернативного аудита по требованию меньшинства акционеров судебными органами — отсюда возникает спрос на уже весьма придирчивый аудит.

Кроме того, в стабильных западных условиях, когда основная прибыль собственников черпается не из спекулятивных операций, а из производственной деятельности, большинство предприятий обращены лицом к рынку капитала и кровно заинтересованы в доверии этого рынка к ним. Без этого невозможно получить сравнительно дешевые деньги в долгосрочные инвестиции на свое ускоренное развитие. Чем обеспечить доверие к себе не нашего спекулятивного рынка, а рынка капитала долгосрочных инвестиций? Известно: ясной и прозрачной отчетностью, подтвержденной независимым весьма дотошным аудитом. То есть аудитом уже не тем карманным, который вполне достаточен в вышеописанном российском случае, а лишь тем, которому доверяет рынок капитала. И ситуация получается обратная нашей: платит за аудит (так же, как и у нас) предприятие, но музыку заказывает (в противоположность нам) не тот, кто платит, а тот, кому хотят продемонстрировать порядок в делах. Таким образом, на Западе права акционеров и рынок капитала формируют спрос на хорошо оплачиваемый весьма и весьма придирчивый аудит.

ЖЕРТВЫ — В СОЮЗЕ С ПРЕСТУПНИКАМИ

Наша же ситуация отягощена еще и тем, что наличие двойной бухгалтерии было и остается до сего момента не только типичным, но даже и морально оправдываемым в обществе — якобы абсолютно людоедской налоговой системой. Что ж, надо признать: наша налоговая система действительно — не подарок. Но парадокс в том, что, будучи в той или иной степени неформально согласны на махинации управляющих (обычно зависимых от владельцев контрольного пакета акций) с целью «минимизации налогов», мелкие акционеры тем самым оказываются фактически согласны с махинациями, позволяющими управляющим скрывать прибыль и от акционеров. Более того, тем самым акционеры фактически становятся вынужденными пособниками управляющих даже и в тех махинациях, которые позволяют управляющим постепенно лишать акционеров приходящейся на их пакеты акций реальной доли собственности. Со временем, конечно, это проясняется, но лишь тогда, когда сделать что-либо уже поздно.

И важно отметить, что это проблема не только институциональная — связанная с недостатками налоговой системы и т.п. (то есть с тем, что, при наличии определенного здравого смысла и воли, вполне можно сравнительно быстро скорректировать), но еще и субъективно-психологическая. Причем проблема не сиюминутная, не связанная исключительно с нынешними временами, а затрагивающая глубинные и долгосрочные установки в поведении наших людей.

В подтверждение этого приведу такую историю. Около пятнадцати лет назад на одном хорошо мне известном предприятии были организованы два садоводческих товарищества. Земельные участки выделили в двух разных районах: заслуженным, ветеранам и руководству — в престижном месте близко к городу, остальным — подальше и похуже, и даже в противоположном от города направлении. Но что в обоих случаях оказалось общим? В обоих случаях председателями выбрали явных и известных (на своем уровне — в соответствующем коллективе) ловкачей-пройдох, которым в иной ситуации еще подумали бы, дать ли в долг сто рублей. Почему выбрали именно их, зачем? Логика поражала своей наивностью: «Этот Вася (или Петя) — такой шустрый, такой прохиндей — он и для нас что-нибудь сумеет схимичить»... То есть в том, что эти ребята будут «химичить» — сомнений не было. И более того — их сознательно для того и выбирали. Но откуда же взялась такая просто головокружительная в своей наивности надежда, быстро переросшая в уверенность, что они будут химичить для нас, а не для себя — нам в ущерб?

Думаю, нет особой нужды детально пояснять, как развивались события в обоих садоводствах в дальнейшем — примерно так, как и во всей стране...

ПРАВА С ОГРАНИЧЕННЫМИ ГАРАНТИЯМИ

А как вам такое: «Общество с ограниченной ответственностью „Первый независимый регистратор“»? Это не я придумал. Это официальное название одной из многочисленных частных компаний, являющихся «реестродержателями» (держателями официальной документации о том, кому принадлежат какие доли собственности на предприятие) наших акционерных обществ.

А ведь здорово придумано. Представьте себе — продолжим такую логику дальше — почему бы, если. развивать законодательство подобным образом, таким же ООО не регистрировать наши права собственности на квартиры, земельные участки, а затем и гражданство, выдавать паспорта и т.п.? А как приятно, когда небо над нами и государственную границу защищает тоже общество с ограниченной ответственностью? И приговоры убийцам, насильникам и ныне модным «международным террористам» — почему бы тоже не выносить, а затем и исполнять каким-нибудь ТОО? Кстати, тогда и списки лиц, осужденных к уголовному наказанию, тоже логично хранить в каких-нибудь вторых или третьих «независимых реестродержателях»?

Скажете, абсурд? Вовсе нет. И в ряде важнейших направлений деятельности органов государственной власти по этому пути уже пошли. Например, при внимательном прочтении закона о Центральном банке нашей страны (о чем мы еще будем говорить ниже) нельзя не сделать вывод о том, что важнейшие функции государства в экономике у нас исполняет некое заурядное ТОО с уставным капиталом всего в три миллиона (с 2003 года — три миллиарда) рублей... Но вернемся к правам собственности акционеров.

Пусть вы — акционер какой-то компании. Чем защищены ваши права? Конечно, если реестродержатель начнет сознательно фальсифицировать реестры собственников, будь это доказано, его теоретически ждет тюрьма. Допустим, ждет. А если он сознательно ничего не фальсифицирует, а просто в нужный момент реестр ... теряет? Или, чтобы претензии свести уже совсем к минимуму, дает возможность реестр акционеров предприятия выкрасть? Это ведь — весьма типичная ситуация. И тогда — вообще ничего, кроме ограниченной ответственности, в лучшем случае — в пределах уставного капитала, как правило, мизерного... А у метро видели людей с яркими такими плакатами: «Ликвидация фирм, в т.ч. вместе с долгами»? Тоже очень удобно. Есть реестродержатель и соответствующий реестр — есть акционерное общество. Сдуло ветром соответствующее ООО, являвшееся реестродержателем — что с акционерным обществом? Как отделять законные права на собственность от сфальсифицированных — большой вопрос. И пока этот вопрос будет по судам решаться, причем с заранее неизвестным результатом — сколько всего интересного на предприятии с вашей собственностью может случиться и фактически в нашей стране случается?

На это мне, конечно, скажут, что есть ведь еще и государственная регистрация прав собственности, и потому подобное — невозможно.

Да, государственная регистрация и контроль со стороны Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг (ФКЦБ) вроде бы есть. Но только как все это работает? Вернемся к вышеописанному примеру с РАО «ЕЭС России» (см. «Свой среди тупых. Или продажных?»). Если не в каком-то малоизвестном АО где-нибудь в Дранишниках, а в этой крупнейшей федерального значения корпорации-монополисте (да еще и более чем наполовину государственной) будущего главу компании ввели в Совет директоров некие иностранные юридические лица, по российским законам вообще не имевшие права участвовать в собрании акционеров, и все регистрирующие и контролирующие государственные органы вместе взятые, включая ФКЦБ, восстановить законность не захотели или не смогли, то можно себе представить, что происходит с правами собственности в разбросанных на наших необъятных просторах бесчисленных мелких акционерных обществах...

УДУШЕНИЕ ПО ЗАКАЗУ

Если не останавливаться на случаях прямого бандитизма, когда собственность просто отнимается силой, что в нашей стране до сих пор тоже случается, а рассматривать лишь сравнительно законные по своей хотя бы внешней форме действия, то вторым в ряду реально действующих в нашей стране механизмов лишения прав собственности (а может быть, и первым по значимости) является процедура банкротства предприятий.

Фактически действующее в нашей стране законодательство о банкротстве и судебная практика позволяют, имея соответствующую поддержку власти, с легкостью отнять собственность при задержке какого-либо платежа на весьма и весьма незначительную сумму. Особенно опасно в этом смысле работать по выполнению каких бы то ни было заказов государства, которое, как правило, не спешит рассчитываться со своими поставщиками и тем самым порождает длинные и запутанные цепочки неплатежей. Соответственно, рискуют не только те, кто взаимодействует с государством напрямую, но и те, кто так или иначе попадает в цепочку неплатежей. При этом государство ни к какой ответственности за задержки платежей привлечь невозможно, но, в то же время, частное предприятие, задерживающее платежи из-за недопоступления средств за выполненные работы, в том числе из-за недопоступления средств от государства, можно без каких-либо препятствий обанкротить.

Сама процедура банкротства тоже весьма изящна.

Во-первых, если процедура возбуждена, то расплатиться даже со сравнительно пустяковой просроченной задолженностью предприятие уже не может. Сначала — из-за непринятия платежа тем субъектом, которому задолжали. То есть хочу и готов заплатить, но не могу, так как некуда перечислять средства — для создания такой ситуации предусмотрен целый ряд лазеек. А затем — в силу ареста счетов и невозможности осуществления расчетов, даже если средств, например, наконец-то поступивших от должников, более чем достаточно.

Во-вторых, оспорить решение низшей арбитражной инстанции в вышестоящем суде — практически невозможно. Добавьте к этому специфическую судебную процедуру в арбитражных судах, значительно менее формализованную, нежели в судах общей юрисдикции.

И в-третьих, назначаемый арбитражным судом временный управляющий, как правило, оказывается человеком далеко не случайным, не чужим для тех, кто является заказчиком банкротства данного предприятия. Добавьте к этому уже упоминавшееся выше отсутствие в нашей стране запрета на сделки с аффиллированными компаниями. И, плюс к тому, отсутствие реальной ответственности временного управляющего, в том числе и в случае, если в результате его действий ранее вполне благополучное предприятие (а у нас банкротят прежде всего предприятия именно вполне благополучные и перспективные) действительно будет доведено до полного краха.

Есть еще и четвертый и, наверное, главный фактор, благоприятствующий возможности запуска процедуры банкротства почти на любом предприятии — даже на таком, где дела идут прекрасно и никаких долгов нет. Это — моральное состояние общества, специфическая деловая этика. В частности — отсутствие презрения и неприятия в каком-либо виде измены, предательства, торжество в самых широких слоях общества совершенно антисоциальной идеологии допустимости любого обмана ради сиюминутного личного преуспевания.

Что ж, это вполне естественно в обществе, в котором практически на всех ключевых позициях (не только во власти, но и в экономике, и в сфере культуры, и в средствах массовой информации) находятся люди, либо сами хорошо погревшие руки на развращении общества и разрушении государства, либо их ставленники. Но каковы экономические последствия такого морального состояния общества, в частности, с точки зрения возможностей необоснованного отчуждения собственности через процедуру банкротства?

Экономические последствия таковы: отсутствие общественного неприятия и механизмов пресечения всяческого предательства открывает практически неограниченные возможности для подкупа руководителей той компании, которую намереваются поглотить через процедуру банкротства.

Невозможно или затруднительно это лишь в двух случаях. Во-первых, там, где руководителем является непосредственно собственник, да еще и умудряющийся лично держать под контролем все платежи — его нечем подкупить. И во-вторых, там, где предприятие находится в руках людей, предпочитающих при решении возникающих проблем правовым методам бандитские. То есть в ситуации, когда управляющий твердо знает, что если о его сговоре с кем-либо станет известно, то даже если исходные собственники предприятия будут физически уничтожены, в любом случае рано или поздно его все равно «из под земли достанут» — его уничтожение на случай предательства оплачено заранее...

Во всех же прочих случаях, то есть когда речь идет о предприятиях, собственники которых пытаются строить на нашей земле более или менее цивилизованный бизнес, все сравнительно просто: достаточно договориться с управляющим, чтобы он на протяжении необходимого времени под различными предлогами или просто «по забывчивости» не осуществлял некоторый вполне пустяковый платеж фирме, связанной с заказчиком банкротства. После же запуска процедуры банкротства доказывать кому-либо что-либо — уже поздно...

Согласитесь, было бы странно, если бы таким замечательным инструментом не пользовались те, кому понравилось то или иное предприятие, кому доступен механизм запуска процедуры банкротства, кто имеет возможность шантажировать тем или иным способом руководителей предприятий и заставлять их действовать вопреки интересам собственников.

В целом же важно, что в результате механизм банкротства в нашей стране фактически является не способом прекращения безуспешной либо недобросовестной экономической деятельности и взыскания долгов в максимально возможном объеме, а методом перераспределения собственности. Причем перераспределения, вовсе не обоснованного реально негативными результатами экономической деятельности. И более того, перераспределения от добросовестных собственников в пользу недобросовестных — близких к власти и имеющих возможность использовать подкуп, шантаж и судебную машину для присвоения чужого.

ДОГОНИМ И ПЕРЕГОНИМ АМЕРИКУ?

Суммируя изложенное, приходится констатировать, что на пути экономического развития мы имеем серьезное препятствие — отсутствие стабильности и необходимых для долгосрочного инвестирования гарантий прав собственности. И проистекает это как из предыстории становления в нашей стране крупной частной собственности, так и из ныне действующих правовых механизмов, делающих добросовестного собственника весьма уязвимым, а также из состояния самого общества, его морали.

Означает ли сказанное, что никакие иностранцы со своими деньгами к нам не придут? Нет, вовсе не означает.

Первое. Пока у нас еще сохранились какие-то остатки прежнего научно-технологического потенциала, естественно, будет продолжаться взятие его под контроль. Разумеется, не с целью развития и конкурирования с западными корпорациями, но с целью поглощения или постепенного удушения. Хотя этот процесс уже, естественно, на исходе.

Второе. Продолжается взятие под зарубежный контроль сырьевого сектора нашей экономики. Прежде всего — через механизм соглашений о разделе продукции.[7]

Третье. Крупнейшие мировые корпорации в течение какого-то времени на всякий случай еще могут содержать и у нас свои «разведроты» — относительно небольшие подразделения и предприятия, пусть даже зачастую дающие и небольшие убытки, но позволяющие держать руку на пульсе ситуации.

Четвертое. Ничто не мешает реализации проектов по захвату зарубежными компаниями наших рынков для сбыта собственной (произведенной за рубежом) продукции, пусть даже и с небольшой долей вложенного в конечный продукт российского труда (расфасовка и упаковка готового продукта, конечная сборка предварительно разобранных автомобилей и т.п.)

Пятое. Также ничто не мешает созданию новых мощностей и модернизации старых — по производству товаров широкого потребления, бытовой химии, пищевой промышленности и т.п. Но лишь при определенных условиях. Во-первых, проект должен быть быстроокупаемым (3-5 лет). И во-вторых, держателем не только контрольного пакета акций, но и всех технологических приемов, лицензий, «ноу-хау» и т.п. должна быть зарубежная корпорация.

И шестое. Сложившаяся ситуация способствует приходу на наш рынок весьма специфического зарубежного капитала, этика которого (если не полное отсутствие таковой) вполне соответствует нашим условиям. Приходят те, кто привык работать в «третьих» странах, ладить с любыми, в том числе и самыми в прямом смысле людоедскими режимами. И заниматься при этом, по большому счету, не честным конкурентным бизнесом, а оказанием скрытых услуг властям и получением за это жирных кусков национальной экономики. Это, прежде всего, участие (при наличии доступа к правительственной информации) в разнообразных валютно-финансовых махинациях, а также скупка сырьевого сектора экономики. Параллельно возможно и что-то другое.

В принципе все это тоже может работать, давать продукцию и даже создавать какие-то рабочие места. Но — и это самое главное — сам характер и направленность бизнеса и мотивации деятельности такого капитала никоим образом не содействуют становлению и возрождению национальной экономики, ее выводу на конкурентоспособный уровень. Напротив, в этих условиях будет лишь усугубляться наше отставание от уровня мирового развития и подчиненное положение национальной экономики транснациональным корпорациям и наиболее развитым зарубежным государствам.

А ведь из всего набора условий, необходимых для экономического развития, мы пока рассмотрели лишь одно. И если здесь все уже настолько очевидно не в нашу пользу, то, может быть, другие и рассматривать не стоит?

Думаю, рассматривать все же стоит. В том числе для того, чтобы иметь общую более системную картину происходящего. А также убедиться: то, что мы не удовлетворяем одному условию — вовсе не исключение из правила.

Часть 3. КРОВЕНОСНАЯ СИСТЕМА ЭКОНОМИКИ

Глава 1. РУБЛЬ ИЛИ ДОЛЛАР? ИЛИ НЕМНОГО ОТ ПЕЧКИ

Для того, чтобы экономика могла развиваться, кроме отсутствующих у нас ясности и стабильности прав собственности, а также механизмов эффективного управления собственностью, как известно, нужны и иные условия. В частности — единые эквиваленты стоимости товаров и услуг, средства взаиморасчетов и накопления — денежные единицы.

В принципе, денежные единицы могут использоваться любые: как свои собственные, так и чужие. И даже не государственные, а частные. Но главное — они должны быть надежными. Согласитесь: кому интересно работать, недосыпать, может быть, рисковать, чтобы в один прекрасный день все заработанное и накопленное обесценилось или пропало вовсе?

А зачем нужна своя денежная единица? Чем плохо использовать чужую, особенно, если она достаточно надежна? Казалось бы, одной проблемой меньше?

НЕБЕЗОБИДНАЯ НЕДЕЕСПОСОБНОСТЬ

То, что люди бывают дееспособны, а бывают и нет — хорошо известно. В гуманных обществах недееспособным или ограниченно дееспособным принято даже за счет всего общества помогать. А общества и образуемые ими государства сами — всегда ли полностью дееспособны? Как выясняется, общества и государства тоже бывают не вполне дееспособны. И им в этом случае в реальном мире, зачастую, не только нет помощи, но и напротив — приходится за ограниченность своей дееспособности дополнительно расплачиваться, причем весьма недешево.

Упрощенно ситуацию можно прояснить на таком примере. Представим себе две группы людей, члены каждой из которых договорились в своем кругу для учета труда и потребления использовать некие фантики.

Члены первой группы верят в себя, свои силы и свои способности организовать дело. Соответственно, они выпускают столько фантиков для обеспечения своей экономической деятельности, сколько им необходимо. И эти фантики выполняют у них роль единицы стоимости товаров и услуг, а также средства взаиморасчетов и накопления.

Члены второй группы по тем или иным причинам не умеют или не верят в свою способность организовать дело. Соответственно, они не доверяют своим фантикам, которые могут обесцениться и похоронить все накопления. И тогда что они делают?

Тогда члены второй группы для своих торгово-финансовых операций начинают пользоваться фантиками чужими, например, выпускаемыми первой группой. И эти чужие фантики, так же как и в первой группе, выполняют у них роль единицы стоимости товаров и услуг, а также средства взаиморасчетов и накопления.

Значит, в конечном счете, у обеих групп все одинаково?

Да, почти одинаково. С той лишь существенной разницей, что первая группа для обслуживания своей экономики фантики просто нарисовала, а вторая группа для обслуживания своей экономики вынуждена у первой группы эти фантики в необходимом объеме купить. Купить, то есть отдать первой группе свои уже произведенные товары и услуги, не получив взамен никаких товаров. Получив лишь то, на что первая группа не тратила своих ресурсов вовсе, за исключением, может быть, стоимости рисования или печатания этих фантиков.

Вопрос для самопроверки: при прочих равных условиях у какой группы стартовые условия лучше?

Но дальше — еще интереснее. А что если, несмотря на худшие стартовые условия, тем не менее, вторая группа свою экономику развивает? Если она увеличивает объемы производства и, соответственно, востребует для обслуживания экономики все больше денежных средств, но при этом сохраняет чужие фантики в качестве своей основной фактической денежной единицы — что при этом будет происходить? В частности, объем практически безвозмездной помощи товарами и услугами (на сумму используемых в экономике фантиков) со стороны второй группы в пользу первой будет уменьшаться или возрастать? Ответ очевиден — возрастать. То есть: слабый, ограниченно дееспособный — все более и более помогает сильнейшему, платит ему своеобразный налог за свою недееспособность...

Любопытно и сравнить: что происходит в этих двух группах, если возникает необходимость в концентрации ресурсов и проведении каких-то срочных масштабных необходимых всему обществу работ?

В первой группе логика проста: начинаем работать, а на выполненную работу мы нарисуем дополнительные фантики и их выдадим тем, кто вложил в эту работу какие-то свои ресурсы, включая труд. Условие одно: чтобы работы привели к созданию нового продукта, который будет затем покупаться и оплачиваться дополнительно нарисованными фантиками. В противном случае — фантики обесценятся. Этого допустить никак нельзя, так как следствие — переход в фактическое положение второй группы: недоверие к своим фантикам и расплата за это — расходование средств на закупку фантиков чужих...

Во второй группе и изначальная логика совсем иная: где взять дополнительные фантики, чтобы оплатить дополнительную работу? И приходится брать фантики в долг у первой группы, но не просто так, а под проценты, то есть вынужденно создавая еще один механизм перетекания реальных плодов труда от менее дееспособных и, соответственно, более бедных к дееспособным и потому богатым.

И здесь еще раз важно подчеркнуть: вопрос не в том, имеет ли каждая группа формально свои фантики, а в том, какие фантики в каждой группе пользуются реальным доверием и, соответственно, являются фактически предпочтительным средством взаиморасчетов и накопления.

Вернемся от наших условных групп с фантиками к государствам и их экономикам.

Помните нашего известного государственного деятеля, настойчиво предлагавшего в свое время воспользоваться опытом Аргентины по введению «кэренси-боард» — жесткой привязки своей валюты к зарубежной, в частности к американскому доллару? Суть предлагавшейся системы: в стране используется своя валюта, но надежность ее обеспечивается тем, что своих денег может быть выпущено исключительно столько, сколько валютных запасов есть у Центробанка. Теперь эта идея считается посрамленной, и соответствующий бывший министр экономики Аргентины — где-то в бегах. Что, правда, не мешает российскому беззаветному проводнику этой идеи продолжать представлять миноритарных акционеров (держателей незначительного количества акций) в наших крупнейших полугосударственных монополиях. Но не в нем дело, а совсем в другом.

Могла ли сама по себе лишь реализация этой идеи стать причиной развала государственной финансовой системы Аргентины и крушения национальной экономики, как это зачастую постфактум подавалось в нашей прессе? Разумеется, нет. А вот создавала ли эта система стимулы для экономики, или же, наоборот, являлась в определенной степени тормозом для экономического развития — это можно понять, если, вникнуть в ее суть и сравнить с нашими вышеприведенными упрощенными моделями. И мы видим, что эта система фактически эквивалентна использованию чужой валюты. Какая разница, пользуетесь ли вы во всех взаиморасчетах долларами, или же положили их на хранение и выпустили вместо них местный эрзац-эквивалент? Заплатить доброму заокеанскому дяде своими реально произведенными товарами и услугами за весь объем денежных средств, обслуживающих вашу экономику, вы все равно обязаны...

Таким образом, если мы говорим не об экзотических вариантах типа упомянутой несработавшей аргентинской «волшебной палочки», а о реальном обеспечении использования на своей территории собственной валюты, то это имеет ряд существенных смыслов не только для государства, как образования, интересы которого, зачастую, могут вступать и в противоречие с интересами его граждан, но и для самого общества, для всей его экономики.

Во-первых, своя денежная единица дает возможность государству проводить некую осознанную денежную политику в интересах своей, а не чужой экономики. И проведение собственной денежно-кредитной политики зафиксировано у нас, в том числе и в Конституции, как функция государства и его конкретных органов власти. Какой является и какой может и должна быть такая политика — отдельный вопрос.

Во-вторых, не нужно зря расходовать национальные ресурсы на закупку чужой валюты; не лишним является и эмиссионный доход (от выпуска в обращение собственных «фантиков»), который при этом извлекается в пользу государства, и в нормальном государстве, естественно, должен расходоваться на общегосударственные, то есть общественные нужды.

В-третьих, использование чужой валюты ставит в зависимость от состояния дел в той стране, чья валюта используется. Причем без какой-либо возможности в случае чего повлиять на развитие ситуации.

И в-четвертых, в отличие от практически полностью обезличенных наличных (прошу прощения за каламбур), применительно к деньгам безналичным, местонахождение и пути движения которых более наблюдаемы, в некоторых критических конфликтных ситуациях возможно и попадание в зависимость от отношений со страной, валюта которой используется для обслуживания своей экономики.

В случае, если общество и построенное им государство признают себя сами заведомо недееспособными, для них естественно отказаться от выпуска собственной валюты и официально пользоваться во всех расчетах и товарно-денежных операциях какой-либо чужой валютой. Но большинство обществ и государств, как известно, так не делают.

Причем, как это ни покажется парадоксальным, так не делают, зачастую, может быть, и потому, что для подобного шага тоже необходимо известное мужество. От общества для этого требуется и способность осознать свою на каком-то этапе ограниченную дееспособность, но одновременно и быть дееспособным настолько, чтобы суметь обуздать своих же правителей. Сами посудите: ведь в случае слабости общества и его неспособности жестко держать в руках свое государство, его правителям и чиновникам вряд ли интересно добровольно отказаться от возможности присваивать себе, как минимум, вышеупомянутый эмиссионный доход?

Таким образом, большинство обществ и государств от государственной монополии на регулирование денежного обращения на своей территории не отказываются. И вполне справедливо в этом случае считают денежную эмиссию и регулирование денежного обращения одной из важнейших функций государства.

Не исключение здесь и Россия, имеющая собственную денежную единицу — рубль. Но является ли рубль в России действительно единым эквивалентом стоимости товаров и услуг и единым средством взаиморасчетов и накопления?

КАК РОССИЯ ПОМОГАЕТ АМЕРИКЕ

О проблеме «дедолларизации» экономики России на протяжении последнего десятилетия не говорил только немой — об этом можно прочитать чуть ли не во всех экономических программах этого периода. И что же? Достаточно раскрыть популярную газету бесплатных объявлений «Из рук в руки», чтобы убедиться: в большинстве объявлений о продаже автомобилей, квартир и т.п. используются либо долларовые цены, либо так называемые «условные единицы» — те же доллары. Некоторые указывают стоимость в евро, но это пока нетипично.

И разнообразные ущербы для России от такой ситуации — далеко не копеечные. По одному только эмиссионному доходу то, что недобирает Россия (оказывая таким образом безвозмездную помощь экономике США — из-за вынужденной закупки американской валюты) — это не какая-то минимальная прибавка к бюджету, а значительно больше. Сами судите: по оценкам различных экспертов только в «чулках» у наших граждан, то есть вне банковской сферы, в виде накоплений хранится американской валюты на сумму от двадцати пяти до девяноста миллиардов долларов. Если ориентироваться на верхнюю границу — это существенно больше, чем весь годовой федеральный бюджет России. А прибавьте к этому еще валютные средства наших банков и корпораций. И плюс золотовалютные резервы Центробанка почти в пятьдесят миллиардов долларов, значительная (если не подавляющая) часть которых хранится в американской валюте в зарубежных банках... Оцените хотя бы лишь прямые и очевидные материальные потери. Ведь все это вместе — не что иное, как уже произведенные Россией товары и услуги на сумму в несколько годовых бюджетов России, которые США получили в обмен лишь на обязательства предоставлять свои товары и услуги в будущем.

За что же США получают столь щедрый и — надо признать — весьма обременительный для нас бессрочный кредит, причем даже не беспроцентный, а, напротив, с «отрицательным процентом» (за счет инфляции американской валюты в среднем на пару процентов в год)? Казалось бы, исключительно за то, что США сумели сделать свою валюту самой надежной и высоколиквидной в мире? И это верно. Но это далеко не вся правда.

Для того, чтобы возникла ситуация, аналогичная нашей, мало того, чтобы доллар был (или, как минимум, казался) самой надежной валютой в мире. Надо еще и чтобы наш рубль оказался валютой, скажем мягко, недостаточно надежной.

Осознавали ли те, кто раздувал инфляцию еще при Горбачеве, а затем и уже при Ельцине сознательно пропускал страну через тысячепроцентную инфляцию национальной валюты без каких-либо мер, компенсирующих обесценивание сбережений и сохраняющих покупательную способность населения, что это повлечет за собой столь далеко идущие последствия — фактическое ограничение экономического суверенитета России?

В ОЖИДАНИИ ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ПЕСНИ

Кто-то, может быть, ожидает, что после такого анализа наших с вами общих потерь от недоверия к своему рублю и использования в стране параллельной заокеанской валюты я призову запретить хождение доллара, как это неоднократно предлагали многие? Или стану убеждать читателей хранить накопления в рублях и не дома, а желательно в нашем родном Сбербанке, вклады граждан в котором якобы гарантируются государством.

Что ж, скажу честно: я хотел бы дожить до момента, когда с легкой душой смогу призвать сограждан доверять рублю и нашей банковской системе. Но, несмотря на всю очевидность потерь, которые мы несем от сложившейся ситуации, тем не менее, к сожалению, пока я этого сделать не могу, так как ситуация-то ведь — двойственная.

С одной стороны, огромная часть реального оборота товаров и услуг обеспечивается не рублем, а долларом (или со временем, может быть, начнет обеспечиваться евро). Значит, и мы все вместе взятые теряем на более высокой инфляции (на тот же суммарный объем рублей приходится меньше товаров), а также на недополучении государством эмиссионного дохода (на тот же объем товаров требуется меньше рублей).

С другой стороны, возможность для граждан хранить средства в более надежной валюте, нежели наш нынешний рубль, а также осуществлять в ней взаиморасчеты создает стимулы к труду и накоплению, никем точно не подсчитанные, но не исключено, что и перекрывающие ущерб от параллельного хождения зарубежной валюты.

Тем не менее, наши потери от такой ситуации очевидны. Естественно возникает вопрос: как нам, сохранив мотивы к труду и сбережению, в то же время избежать этих потерь или хотя бы их уменьшить?

И ДЕДОЛЛАРИЗАЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ С... НАВЕДЕНИЯ ПОРЯДКА

Избавление от чужой валюты в обеспечении собственной экономической жизни целесообразно, но только в случае, если доллар нашему гражданину будет чем реально заменить. То есть если рубль превратится действительно в твердую и надежную валюту. Возможно ли это? Возможно, но...

Во-первых, это не может произойти быстро. Ведь в жизни во всем, что касается представлений о надежности, важна предыстория, предшествующий опыт. И если в предыстории России, Советского Союза и затем снова России было достаточное количество случаев (а в таких делах, строго говоря, достаточным количеством является даже и один случай) прямого и весьма наглого ограбления государством держателей его денежной единицы, то для восстановления утраченного доверия нужны и какие-то чрезвычайно веские аргументы, и продолжительный по времени период.

Во-вторых, не бывает надежной валюты в странах с неэффективной экономикой. То есть, с одной стороны, надежность и стабильность национальной валюты — одно из важнейших условий развития экономики. Но, с другой стороны, отсутствие иных необходимых условий для развития экономики и ее эффективности (в том числе рассмотренное выше отсутствие стабильности прав собственности и адекватных механизмов управления ею) — прямое препятствие созданию действительно долгосрочно надежной и стабильной национальной валюты.

И в-третьих, необходимы институциональные гарантии невозможности все новых и новых «игр» с рублем. Это законодательные нормы и правила организации и деятельности Центробанка, которые бы обеспечили его работу в интересах общества и экономики, а не в интересах близких к руководству страны и Центробанка групп финансовых спекулянтов, минимизировали бы возможности злоупотребления руководством Центробанка своим должностным положением. С учетом же предыстории и относительной слабости общества и общественного контроля за властью, а также общего фона безнаказанности руководства страны, логично, чтобы эти нормы правил, ограничений и публичности в деятельности высшего органа финансовой власти были еще более жесткими, нежели в государствах с устойчивыми традициями привлечения высших должностных лиц к ответственности за злоупотребления, нанесшие ущерб обществу и государству.

И, наконец, в-четвертых, важен фактор и субъективный. Есть Великая Россия. А есть очень конкретные Ивановы, Петровы и Сидоровы, прямо причастные к предшествующим случаям, когда из нашего кармана изымались тем или иным способом наши деньги или каким-то иным образом подрывалось наше доверие к своей национальной валюте. И по любой здравой логике, если вечное «больше не буду» на этот раз государство говорит всерьез, то, как минимум, оно должно исключить этих деятелей из числа имеющих какое-либо отношение к денежной политике и ее проведению. Исключить, независимо от уровня их квалификации и иных возможных замечательных качеств. Можно, конечно, этого и не делать, но тогда какие основания верить в проводимую денежную политику и надежность рубля?

«ПРОФЕССИОНАЛЫ С ТЕХ ЕЩЕ ВРЕМЕН»

Как мы видим, из четырех перечисленных факторов, как минимум, два — предыстория и уровень нынешней эффективности экономики — явно против рубля. Но, может быть, что-то могут скомпенсировать два оставшихся?

Именно субъективному фактору в деятельности нашей финансовой системы последнее время в пропаганде уделялось значительное внимание. Вспомните многочисленные восторженные статьи и телепередачи о высочайшем профессионализме бывших председателей Центробанка — Дубинина и затем Геращенко. Применительно к последнему даже публично озвучили весьма неслучайное и удачное с пропагандистской точки зрения прозвище — «Геракл»: мол, уж ему-то — все по плечу.

Что ж, можно с большим или меньшим уважением относиться к «профессионалу с тех еще времен» Председателю нашего Центробанка с 1998 по 2002 гг. В. Геращенко. Можно согласиться и с тем, что предшествовавший ему С.Дубинин по целому ряду своих качеств и свершений был человеком весьма неподходящим для того, чтобы ему можно было доверять денежное регулирование в государстве. Ведь именно к периоду его правления относится целый ряд чудес, в том числе с хитрыми проводками колоссальных объемов наших государственных ресурсов через оффшорные компании с уставным капиталом лишь в тысячи долларов, с щедрыми подарками отдельным частным банкам из средств кредита МВФ, за что нам с вами еще придется расплачиваться, и т.п. К этому мы еще вернемся ниже. Но мог ли реальный или потенциальный держатель рублей в период с 1998 г. по начало 2002 г. забыть и о другом — о произведенном всего лишь десятью годами ранее «павловском» обмене денежных купюр, к которому Председатель Центробанка России В.Геращенко имел самое прямое отношение, будучи в период «павловского» обмена главой Госбанка СССР? Вы только вспомните: специальные комиссии рассматривали обращения граждан и принимали решения, сколько им рублей обменять сверх установленного норматива, а сколько — нет... Это ли не абсурд?

Мне говорят: после безответственной финансовой политики, проводившейся предшественниками, Павлов был вынужден на это пойти. Нужно было во что бы то ни стало срезать пик необоснованных сверхдоходов, полученных в предшествующий период теми, кто был допущен к прямому переводу безналичных в наличные. Что ж, не стану спорить. С точки зрения социальной — за что отвечал Павлов — это могло быть и вполне обоснованно. Но как можно было допустить подобное с точки зрения того, за что отвечал Геращенко — с точки зрения ответственности за финансовую систему и доверие к ней? Мы ведь сейчас обсуждаем вопрос не о том, какую социальную политику надо проводить, но о том, как и чем должно быть обеспечено полное и безусловное доверие к рублю.

Если доверие к национальной валюте — приоритет, а для любого Центробанка это — приоритет, то наличие необоснованных сверхдоходов, полученных формально законным путем, никоим образом не может быть основанием для конфискаций. Временное связывание излишков средств, введение механизмов контроля за финансовыми потоками — другое дело. В ходе денежной реформы при необходимости возможно ведь и принудительное размещение частных средств свыше определенного уровня накоплений на банковских счетах, и даже обложение налогом сверхкрупной собственности (включая сверхкрупные банковские вклады), а также наложение временных ограничений на снятие крупных объемов средств со счетов при предоставлении неограниченных возможностей инвестирования средств в безналичной форме в экономику... С точки зрения доверия к национальной валюте и это все, конечно, — не идеал. Но, согласитесь, это вовсе еще не подрыв доверия к национальной валюте? По крайней мере — не такой абсолютный подрыв, как «реввоенкомиссии», принимающие решения: что вам обменять, а что — нет...

Мне говорят: он все понимал, но сделать ничего не мог — сами знаете, в советской системе что было бы, если бы он воспротивился...

Что ж, знаю. На рубеже девяностых — не было бы уже ничего, кроме, может быть, потери поста.

Мне опять говорят: да вы не понимаете — они ведь все тогда просто вообще прикрыли выполнять указания руководства и — коль есть решение «сверху» — иначе поступить не могли...

Что ж, такую логику я понимаю. Более того, весьма и весьма подозреваю, что и теперь при наличии указания со стороны Президента и его администрации — исполнят, несмотря ни на какую «независимость» Центробанка. Но только тогда либо не надо вообще играть в эту «независимость», либо не надо ставить послушных исполнителей на должности, требующие независимости реальной. В первом случае — будем хотя бы точно знать, с кого за все спрашивать. Во втором — есть надежда на получение страной действительно надежной собственной финансовой системы...

Конечно, с учетом того, что в период написания этой книги Председатель Центробанка сменился, данный пример и фигуру Геращенко как знаковую можно было бы уже из книги и исключить. Если бы не одно «но»: если бы были основания считать, что В.Геращенко заменен на С.Игнатьева хотя бы в какой-то степени из тех соображений, которые изложены мною выше, а не просто с целью заменить относительно чужого, да еще и пенсионного возраста, на более своего, на человека — как с гордостью говорит А.Чубайс — из «их команды» (Московские Новости № 28 (1146) 2002 год). Ведь в иных сферах, будь то управление госсобственностью и естественными монополиями, средствами массовой информации и т.п., люди, дискредитировавшие себя своими действиями, тем не менее, продолжают востребоваться и работать весьма и весьма «творчески»... И потому нет оснований полагать, что после очередного дефолта Геращенко, или Дубинин, или кто-то подобный не могут быть вновь востребованы...

Соответственно, этот пример я оставил в книге вовсе не из желания кинуть камень вслед теперь уже бывшему Председателю Центробанка, имени которого мы еще вынуждены будем коснуться в дальнейшем повествовании. Просто приведенный пример очень показателен. И если мы хотим, чтобы нашей валюте доверяли, необходимо, чтобы персоны, замешанные в операциях типа упомянутого обмена денежных купюр, в дальнейшем, независимо от их профессиональных и душевных качеств, тем не менее, к управлению именно финансовой сферой государства больше уже никогда не допускались. И более того, чтобы все знали, что тому или иному фигуранту серьезного финансового скандала именно по этой причине, образно говоря, все дороги в системе госуправления закрыты.

Еще раз хочу подчеркнуть, в данном случае речь идет не о наказании виновных в чем-либо из соображений мести и справедливости (хотя соображений вполне оправданных для любого нормального общества), а о чисто экономической стороне вопроса: как сделать рубль надежным и доверие к нему — весомым.

* * *

А что же с институциональными гарантиями — с тем, с чего логично было бы начинать, и с тем, что можно и нужно было бы сделать сравнительно быстро — есть ли хотя бы они?

Если верить нашим СМИ, можно составить о Центральном банке России некоторое весьма обнадеживающее представление: благодаря принятому в 1995 году закону о Центробанке наш главный банк страны стал современным, на мировом уровне Центробанком, независимым от правительства, соответствующим всем международным стандартам в организации своей деятельности; и работают в нем просто удивительно высокие профессионалы, истинные реформаторы, с легкостью отбивающие любые атаки и претензии неквалифицированных депутатов и других врагов финансового либерализма и экономических реформ...

Так ли это? И если так, то откуда же тогда берутся изредка пробивающиеся сквозь эти гимны и оды сведения об очередных финансовых скандалах и манипуляциях с участием ЦБ (история с «ФИМАКО» и прочее)? И главное: почему возникают «черные вторники» и «дефолты»? Есть ли гарантии, что подобное не повторится?

Глава 2. НЕ МЫШОНОК, НЕ ЛЯГУШКА, А НЕВЕДОМА ЗВЕРУШКА (что такое наш Центральный банк?)

«Жить — хорошо! А хорошо жить — еще лучше!». Эти слова героев замечательной комедии Гайдая стали не только народной поговоркой, но и истинным девизом жизни целой плеяды наших государственных деятелей. Причем, именно в том, героев гайдаевской комедии понимании, чтобы именно нам было хорошо. И пустились наши борцы за лучшую жизнь в строительство не домиков в деревне, а целых бастионов жизни хорошей. Разумеется, за государственный счет и, столь же разумеется, по возможности неприступных для всех прочих, до лучшей жизни еще не доросших. Это, конечно, не вполне справедливо. Но если бы только несправедливостью в распределении благ дело ограничивалось — не столь страшно. Но ситуация хуже. Насколько хуже?

Попробуем разобраться, что же такое Центробанк России на самом деле — не с точки зрения хорошо оплачиваемой рекламы (красиво называемой PR), а с точки зрения буквы закона. Заодно, может быть, и увидим, откуда берутся средства на PR?

ЧУВСТВУЙТЕ СЕБЯ, КАК ХОЗЯИН

Начнем с простого и основополагающего. Центральный банк страны — это власть, или нет?

По сути, по праву издавать общеобязательные нормативные документы, по праву устанавливать правила и нормы, разрешать или запрещать — разумеется, власть. По Конституции денежная эмиссия осуществляются исключительно Центробанком (ст.75). А денежная эмиссия ведь — важнейшая функция государства. И далее: «Защита и обеспечение устойчивости рубля — основная функция Центрального банка Российской Федерации, которую он осуществляет независимо от ДРУГИХ органов государственной власти.» То есть, и из текста Конституции (раз не просто органы, а именно ДРУГИЕ органы госвласти не могут вмешиваться в его деятельность) следует, что ЦБ — не что иное, как орган государственной власти.

Но в законе о Центральном банке сумели провести хитрую формулировку о нем как о неком внятно не классифицированном юридическом лице с особым статусом, которое не отвечает по долгам государства, а государство, соответственно, не отвечает по долгам своего ЦБ! Формулировку об «особом статусе» затем изъяли, но ничем более внятным не заменили.

Казалось бы, какая разница, если председателя ЦБ и назначает и снимает все равно Государственная Дума по представлению Президента — ведь в этом случае он не сможет действовать вопреки их совокупной воле? Но на деле эта невнятность открыла необозримые возможности как для махинаций, так и для сокрытия информации о них.

Так в 1999-2000 гг. Счетная палата России (в том числе в связи с информацией об операциях Центробанка по переводу миллиардов долларов государственных средств через оффшорную компанию «Фимако» с уставным капиталом в несколько тысяч долларов) обратилась к ряду зарубежных стран с просьбой предоставить информацию об активах и операциях так называемых бывших «совзагранбанков» — коммерческих организаций, находившихся в собственности СССР, управление которыми было передано затем Центробанку России. И были получены разнообразные ответы, смысл которых в совокупности сводился к тому, что такая информация может предоставляться только собственнику, каковым является не Россия, а Центробанк России...

Помните из школьного курса истории средних веков: «Вассал моего вассала — не мой вассал». Так и здесь: по существу собственность — безусловно принадлежит России, а по хитрой норме закона — Центробанку. И без его согласия, получается, Россия получить какую-либо информацию о своей собственности не может.

Согласитесь, удобно: управлять чужим (государственным), да так, чтобы собственник еще и был не вправе проконтролировать, что же там делается с его собственностью...

СЧАСТЬЕ В ЖИЗНИ — ЕСТЬ!

Дальше — больше. Если Центробанк — не орган госвласти, то вполне естественно ему и не быть подконтрольным и подотчетным обществу. Именно это и зафиксировано в законе. Конечно, так прямо не записано, записано наоборот — что подотчетен Думе. Но как подотчетен?

Центробанк обязан предоставлять Думе ежегодный отчет. Но что делает с отчетом Дума? Лишь принимает к сведению. А что же ей еще делать, если этот отчет уже одобрен и утвержден в полном соответствии с законом ... самим Центробанком?

А что написано в этом отчете — наверное, то, что интересует общество и его представителей-депутатов? Возможно, но зачем? Ведь структуру отчета (точнее, структуру баланса банка — важнейшую составляющую отчета) определяет не тот, перед кем отчитываются, а сам отчитывающийся — все тот же Центробанк. То есть: «Я вам покажу в отчете все, но все — это лишь то, что сам захочу».

Ну ладно — скажет кто-нибудь уж совсем смиренный — пусть будет хотя бы что-то, но на понятном мне языке. Вот здесь, пожалуйста, язык действительно с виду кажется понятным — вроде бы все те же термины, что известны из принципов бухгалтерского учета (введенных в стране специальным законом) и правил бухгалтерского учета (также введенных специальным законом). Только вот цифры почему-то, как говорят в бухгалтерии, «не пляшут». Почему же они «не пляшут»? Вам ответят: да потому, что вы читать не умеете! И верно, где же уметь, если правила бухгалтерского учета в Центральном банке (читай — язык, на котором написан отчет) — иные, нежели во всей стране? И устанавливаются эти правила бухгалтерского учета в Центробанке (строго в соответствии с законом), как читатель, думаю, уже догадался — правильно — самим Центробанком.

Поговорите с хорошим бухгалтером. Он вам скажет, что ему ничего больше не надо, дайте только право самому себе устанавливать правила бухгалтерского учета. И богаче человека не будет.

ЦИФРЫ «НЕ ПЛЯШУТ» И НЕ БУДУТ «ПЛЯСАТЬ»

А не через край ли это — разве можно равнять Центральный банк страны с какой-нибудь коммерческой организацией? Да и в законе о ЦБ ведь ясно сказано, что прибыль не является целью его деятельности. Разве этого недостаточно?

К сожалению, недостаточно. С таким же успехом можно еще дописать, что ЦБ должен работать хорошо, а не плохо, и все его сотрудники должны быть внимательными, умными, чуткими, неустанно думать о нуждах страны и судьбах ее народа... Правового смысла и юридических последствий у таких формулировок будет примерно столько же.

Чем же тогда определяется реальная цель и истинные смыслы деятельности ЦБ и его руководителей? Совсем другим — теми механизмами мотивации деятельности, которые могут быть заложены или не заложены в законах. Плохо, если необходимые обществу реально мотивирующие нормы не заложены в законы. Но еще хуже, если заложены иные, формирующие паразитную, антиобщественную мотивацию.

Итак, о мотивах. Наряду с конституционными функциями наш ЦБ имеет еще целый ряд полномочий, в том числе осуществляемых монопольно. В частности — регулирование деятельности коммерческих банков. При этом, как вы догадываетесь, вопрос о кредитовании коммерческих банков и предоставлении им помощи не регламентирован на уровне «если ты удовлетворяешь определенным формализованным требованиям, то имеешь право получить». Напротив — все полностью отдано на откуп ЦБ, да еще и с возможностью хранить в полной тайне информацию о том, кому и каким образом в условиях банковской конкуренции отдано предпочтение. Кто таким образом поставлен в привилегированное положение, кто получил (получает и получит завтра) внеэкономическим методом преимущество в конкуренции — мы даже не узнаем.

Согласитесь, в условиях экономики, объявляющей себя рыночной и конкурентной, наличие у одного, да к тому же еще и толком не государственного (по своему установленному законом статусу) властного органа столь необъятных и никому не подконтрольных полномочий и прав на произвол — не может не давать сопоставимых личных дивидендов его руководителям?

Хотя нет, наверное, может. Но только в одном случае если в руководстве Центробанка находятся необыкновенные, не подверженные никаким искушениям, совершенно небесной чистоты люди.[8] Есть у нас в стране такие люди? Возможно, есть. А вот могут ли они оказаться у руля Центробанка? Да разве для того эти необъятные возможности в закон о Центральном банке закладывались...

Не правда ли, милая «наивность»? Это мне напоминает историю про часового, который вместо того, чтобы охранять особо важный объект, поставил автомат в угол и улегся спать. На суде же на вопрос о том, как можно было на посту выпустить из рук оружие, он ответил: «Вера в людей — главное наше оружие»...

Но нам с вами в данном случае наиболее интересно даже не то, злоупотребляют ли вообще руководители ЦБ своими бесконтрольными полномочиями — об этом мы еще будем говорить ниже. Нас больше интересует другое: сказывается ли наличие таких полномочий и возможность произвольного их использования на всей мотивации деятельности руководителей Центробанка? На что в этих условиях в первую очередь направляются их усилия? А значит, в конечном счете, как работает этот важнейший орган государственного регулирования и какой климат создается им в экономике и финансовой сфере?

Причем, особо подчеркиваю, мы говорим не о том, что проистекает из человеческих качеств того или иного руководителя, но о том, что прямо следует из норм закона.

А из закона следует, что ЦБ вправе осуществлять разнообразные, по существу, торгово-финансовые операции, в том числе с драгоценными металлами и ценными бумагами. Надо полагать, как это следует опять же из закона, не с целью извлечения прибыли, а с какой-то иной. Например, с целью накопления золотовалютных запасов и последующего их использования для поддержания устойчивости рубля. Но гарантировано ли использование указанного права исключительно для реализации продекларированных целей? Или продекларированные цели — отдельно, а право, его реализация и возникающие из этого фактические цели — отдельно?

Чтобы ответить на этот вопрос, зайдем с другой стороны: может ли руководству Центробанка, независимо от провозглашенных в законе целей его деятельности, быть выгодно извлекать прибыль? Зависит ли доход руководителей Центробанка от наличия или отсутствия прибыли, и есть ли возможность часть этой прибыли присваивать?

По закону Центробанк самостоятельно формирует из своей прибыли фонды заработной платы, а также дополнительного социального и пенсионного обеспечения своих сотрудников. Причем ни объемы этих фондов, ни размеры индивидуальных выплат по дополнительному социальному и пенсионному страхованию ничем не ограничены. Так же, как, впрочем, ничем не ограничены и уровни зарплат, которые руководители Центробанка устанавливают себе сами...

Многие, наверное, обращали внимание на шикарные особняки отделений Центробанка в регионах, медицинские центры, пансионаты, коттеджные городки, резко контрастирующие со всей окружающей обстановкой и жизнью (за исключением таких же особняков, городков, медцентров и пансионатов Пенсионного фонда, «Газпрома», РАО «ЕЭС России», «ЛУКОЙЛа», «Сбербанка» и т.п.). Это может казаться непосвященным просто личным произволом и следствием, мягко говоря, нескромности «отдельных» руководителей. Но, как мы видим, это отражение одной из составляющих в целом весьма продуманной системы присвоения государственных ресурсов, вполне сознательно заранее заложенной в закон.

О реальных масштабах такого присвоения можно судить по следующим цифрам: в одном 1997 году наш Центральный банк только лишь официально израсходовал на себя государственных средств столько же, сколько было истрачено из федерального бюджета на все остальное государственное управление вместе взятое! И только официальные доходы в Центробанке (зарплаты плюс иные выплаты), полученные главой Центробанка (тогда — С. Дубининым), а также его заместителями в упомянутом 1997 году, составили суммы, примерно в двадцать раз большие, нежели соответствующие суммарные выплаты из бюджета Председателю Правительства страны и, соответственно, его заместителям...

ЗАТО КАК ПРИТАНЦОВЫВАЕТ «РЕСПЕКТАБЕЛЬНАЯ» ПРЕССА!

Впечатляет? Конечно. Не случайно именно эти данные на протяжении ряда лет руководители Центробанка всеми возможными способами упорно скрывали, в том числе прибегая к явно незаконным методам. И, разумеется, не без помощи наших «независимых» средств массовой информации, угодливо предоставлявших свои страницы Центробанку, но категорически отказывавшихся публиковать опровержения на распространенную даже заведомо недостоверную информацию.

Что могли бы узнать читатели, например, газеты «Известия», но не узнали? И, соответственно, что «узнали» — противоположное истине — из целой серии публикаций, выданных, буквально, залпом? В качестве иллюстрации приведу текст опровержения, направленного мною в газету «Известия» летом 1999 года, но, естественно (хотя естественно это только в нашей стране), не опубликованного. Причем, обратите внимание: это опровержение — со стороны официального должностного лица конституционного государственного органа, подкрепленное ссылками на документы. Можно представить, каким должно быть «прикрытие» у издания и, соответственно, уверенность в безнаказанности у главного редактора, чтобы, получив это опровержение, тем не менее его не опубликовать.

Что же именно приходилось опровергать (какие именно несоответствующие действительности утверждения официальных представителей нашего Центробанка) и чем документально подтверждается лживость этих заявлений — все это, надеюсь, будет ясно читателю и без дополнительных комментариев из приводимого ниже текста опровержения.

ДОКУМЕНТ: Текст опровержения, направленного в газету «Известия» 18.08.1999.

Счетная палата РФ Исх. № 02-1070.02 от 18 августа 1999 г.

Главному редактору газеты «Известия»

М.М. Кожокину

Копия: Информационное агентство «Интерфакс»

Уважаемый Михаил Михайлович!

Прошу Вас опубликовать прилагаемое опровержение.

Заместитель Председателя Ю.Ю. Болдырев

ОПРОВЕРЖЕНИЕ

1. В газете «Известия» за 04.08.99 опубликована информация о том, что Банк России опроверг и назвал несоответствующими действительности утверждения о размере заработной платы сотрудников ЦБ РФ и его председателя, обнародованные мною. Сообщалось также, что «далеки от действительности утверждения относительно кредитования себя под произвольный процент сотрудниками Центрального банка». В исходном информационном сообщении Центробанка говорилось также о моих «клеветнических измышлениях» и «вольном и бесцеремонном обращении с фактами».

Привожу данные из официальных документов Счетной палаты РФ. Годовой доход С.К. Дубинина от работы в Центробанке в 1997 году составил 1 258 113 деноминированных рублей, что в пересчете по тогдашнему курсу соответствовало примерно 210 тысячам долларов США. Даже если вычесть 442 тысячи рублей за бронирование окон в личной квартире (хотя вычитать нет оснований), остается около 136 тысяч долларов США. Двое первых заместителей Дубинина получили за год соответственно: 845 493 рубля и 685 429 рублей, что эквивалентно годовому доходу в 141 и 114 тысяч долларов США.

Из материалов Счетной палаты следует также, что Положением об условиях оплаты труда и социальных льготах работников системы Центрального банка Российской Федерации от 11.04.97 № 434, утвержденным Советом Директоров Центрального банка (протокол № 10 от 4.04.97), установлены льготная процентная ставка целевых льготных кредитов в размере 3% годовых и льготная процентная ставка целевых займов в размере 2% годовых, при том, что минимальная ставка рефинансирования в 1997 году составляла 21 % годовых (телеграмма ЦБ от 1.10.97 № 83-97).

Для примера привожу данные из отчета об использовании средств, выделенных на строительство в Главном управлении Центрального банка РФ по Рязанской области: с декабря 1994 г. по июнь 1995 г. руководящие работники Главного управления ЦБ по Рязанской области (16 человек) получили ссуды на общую сумму 1 844,5 млн. рублей (в том числе начальник ГУ Т.А. Пигилова — 56 млн. рублей, заместитель начальника В.В.Панкратов — 50 млн. рублей). Условия: под 5 % годовых со сроком погашения до 15 лет.

Из изложенного, надеюсь, ясно, что «клеветническими измышлениями» и «вольным и бесцеремонным обращением с фактами» занимается не заместитель Председателя Счетной палаты, а руководители Центробанка, скрывающиеся за безликим «Департаментом внешних и общественных связей».

2. В газете «Известия» за 05.08.99 опубликована статья Д.Черкасова «Банк России решил сделать себе рекламу», в которой говорится, что «ЦБ категорически опроверг многочисленные заявления заместителя Председателя Счетной палаты Юрия Болдырева о нарушениях, якобы обнаруженных палатой при проверке Банка России. Речь шла о превышении фонда заработной платы, выдаче ссуд и кредитов сотрудникам Центробанка под заниженный процент...» И далее: «Доказав лживость утверждений зампреда Счетной палаты, ЦБ получит своего рода моральный иммунитет...»

В приложении «Финансовые известия» от 17.08.99 тот же Денис Черкасов опять говорит о «значительном превышении фонда заработной платы», ссылаясь на «доклад» Счетной палаты, но якобы с моих слов. И далее: «Когда же доклад рассекретили, то выяснилось, что... о фонде заработной платы вообще не было сказано ни слова». Оставляя на совести автора статей также намеки то на «лавры правдоруба», то на заинтересованность неких коммерческих банков (нет внятных утверждений — нечего и опровергать), замечу, что ни в одном моем выступлении не содержалось приписываемых мне обвинений в адрес Центробанка в «превышении фонда заработной платы». Я обращал и обращаю внимание на другое — необоснованное установление в 1995 году законом о ЦБ права его должностных лиц произвольно устанавливать себе любые зарплаты и расходовать на самообеспечение неограниченные госресурсы. Результат: в 1997 году расходы на содержание аппарата управления ЦБ составили около 7,5 млрд. деноминир. рублей. Это почти столько, сколько было потрачено из федерального бюджета на все остальное госуправление вместе взятое, или 0,28 процента от валового внутреннего продукта страны! Что же касается информации о конкретных размерах заработной платы и о самокредитовании из госсредств — исчерпывающие данные приведены выше.

Незаконно засекреченные уже нынешним Председателем ЦБ акты Счетной палаты, на которые, можно предположить, ссылается автор статей, до сих пор не рассекречены.

Иск Счетной палаты к Председателю ЦБ находится в суде. Исчерпывающую информацию по этим вопросам и по содержанию целого ряда отчетов о результатах проверок Центробанка (в которых приводятся сведения о незаконном или нерациональном расходовании госресурсов), а также о наших предложениях Парламенту по изменению закона о Центробанке газета могла бы получить в Счетной палате. Но, к сожалению, ни «Известия», ни автор статей ко мне или в мой секретариат ни с какими вопросами не обращались.

Ю.Ю.Болдырев,

заместитель Председателя

Счетной палаты Российской Федерации

МЕЛОЧЬ, А ПРИЯТНО

Небольшое отступление. Описанное выше, включая отказ редакции «Известий» опубликовать данное опровержение, разумеется, — далеко не единственный пример, характеризующий истинную позицию подобных СМИ и отстаиваемые ими «ценности», а также роль, которую наши «независимые» средства массовой информации играют в обществе. «Присвоивший себе государственные ресурсы и щедро делящийся крохами со своего стола с редакторами и журналистами — всегда прав». И понятно, как ненавистны те, кто этой идилии мешает.

Зато как отлегло от сердца у этих приверженцев «журналистского долга», когда я ушел из Счетной палаты — как трудно им было скрыть радость, а заодно и как было не попытаться и здесь читателей хотя бы немножко, но все же ввести в заблуждение?

Сравните две формулировки. Агентство «Интерфакс» сообщило: «Совет Федерации на вчерашнем заседании освободил Юрия Болдырева от должности заместителя председателя Счетной палаты РФ в связи с истечением срока его пребывания в должности». Все совершенно точно. И как это подали «Известия» от 1 февраля 2001 года — «был наконец снят с должности заместитель председателя палаты Юрий Болдырев»

Конечно, не во мне лично дело, а в другом: как беспокоит всякий, кто их правил не принимает. И как, видимо, хотелось бывшему заместителю Потанина в «ОНЭКСИМ Банке» (см. выше в главе «Как скупили у нас курочек, несущих золотые яички, за наши же денежки» про историю увода у нас с вами «Норильского никеля») главному редактору «Известий» М.Кожокину, чтобы этот вредный зампред был «наконец» именно «снят» кем-нибудь из ставленников Потанина во власти. И тогда, вроде бы как, появляется негативный шлейф: то ли не справился, а то ли и еще что... Мелкая, конечно, пакость, но зато как, наверное, ребята порадовались своей изобретательности?

ГЛАВНЫЕ СЕКРЕТЫ — НЕ ОТ ЦРУ

Таким образом, понятно: руководству Центробанка было и есть что скрывать. При том, что действуя в отношении Центробанка буквально «со связанными руками» (почему «со связанными руками» — станет яснее из излагаемого ниже), Счетная палата могла вскрыть лишь малую часть фактов о реальной деятельности этого учреждения. Но даже то, что уже выявлено — поражает.

Выше я отмечал, что, пытаясь скрывать информацию, наш Центробанк прибегал и к явно незаконным методам. Один из этих методов уже ясен из вышеописанного — дискредитация тех, кто пытался обратить внимание общества на эту замечательную кормушку для ограниченного круга лиц. Причем кормушку — не просто за государственный счет, но, что еще важнее — за счет уничтожения национальной экономики.

Но, разумеется, дискредитацией противников дело не исчерпывалось. Какие же еще незаконные методы шли в ход?

КАК УТАИВАЛИ ШИЛО В МЕШКЕ

(история засекречивания Центробанком актов Счетной палаты)

Государственные органы решениями их руководителей вправе и даже обязаны засекречивать те или иные документы. Это практика общераспространенная как в нашей стране, так и за рубежом. В то же время и в большинстве более или менее развитых стран мира, и у нас предусмотрены ограничения на произвольное засекречивание информации и тем самым сокрытие ее от общества. В частности, наш действующий закон о гостайне устанавливает: с одной стороны — основания для засекречивания, с другой стороны — недопустимость засекречивания информации по ряду направлений, прежде всего касающейся использования бюджетных средств и иных госресурсов, а также выявляемых нарушений.

Если власть работает в интересах общества, то ей, в общем-то, и нечего скрывать, кроме того, что положено засекречивать. А если иначе? Ведь в данных, формально юридически открытых для общества, тем не менее, зачастую может содержаться информация, проливающая свет на весьма неблаговидные действия власти. В этих случаях такую информацию стараются просто скрывать, незаконно ограничивать к ней доступ. Причем за подобное застенчивое сокрытие данных от общества никакого серьезного наказания наше законодательство не устанавливает.

Иное дело — сокрытие информации от государственных контрольных органов. За отказ предоставить им информацию в большинстве стран мира предусмотрено уголовное наказание. Удалось добиться этого — введения в Уголовный Кодекс соответствующей нормы — и нам. Причем, чтобы наше предложение стало в Парламенте более «проходным», мне пришлось передавать его депутатам «в одном пакете» с нормой об ответственности за непредоставление информации палатам Парламента. В результате в Уголовный кодекс была введена единая статья об ответственности должностных лиц за непредоставление положенной информации Думе, Совету Федерации и Счетной палате, а также за предоставление информации недостоверной.

Но даже и с учетом уже имевшейся в законе нормы об ответственности за отказ представить информацию Счетной палате, тем не менее, за саму возможность проведения полноценной проверки работы Центробанка нам пришлось бороться не один год. Нам был навязан некий «спор» о компетенции — в связи с вышеописанным весьма размытым и невнятным описанием в законе статуса Центробанка. И когда после безуспешных попыток осуществить проверку финансово-хозяйственной деятельности Центробанка на протяжении 1997-98 гг. Счетная палата потребовала от Генеральной прокуратуры привлечь руководителей Центробанка во главе с С.Дубининым к уголовной ответственности за отказ предоставить информацию по вопросам, относящимся к компетенции Счетной палаты, Генеральная прокуратура предложила ... рассматривать «спор» в Арбитражном суде.

После августовского 1998 года дефолта, когда в головах хотя бы у какой-то части населения наступило пусть даже и временное, но все же просветление, Президент почувствовал себя весьма уязвимым. В такой ситуации ему пришлось под давлением Думы и Совета Федерации санкционировать согласие нового Председателя Центробанка В.Геращенко на проведение проверки. И Геращенко, при рассмотрении его кандидатуры на пост председателя ЦБ, вынужден был публично пообещать Думе предоставить Счетной палате всю необходимую информацию (хотя на деле затем важнейшую информацию — о кредитах, выданных Центробанком в 1997-98 гг. — предоставить отказался).

И вот осенью 1998 года Счетная палата России все-таки провела проверку финансово-хозяйственной деятельности нашего Центробанка. Был выявлен целый ряд серьезных нарушений закона, в том числе нарушение принципов бухгалтерского учета (как мы уже знаем, правила учета Центробанк устанавливает себе сам законно, хотя такой закон и абсолютно абсурден; но нарушать при этом установленные законом общие принципы бухгалтерского учета — права у него нет). Были зафиксированы незаконные операции с цветными металлами, нарушение правил переоценки стоимости драгметаллов, что привело к искажению суммы прибыли, которая должна идти в федеральный бюджет. Кроме того, несмотря на то, что по закону от налогообложения освобождается только сам Центробанк и его подразделения, было выявлено незаконное уклонение от налогообложения и средств дополнительно создаваемых ЦБ для себя страховых и иных фондов, а также предприятий, не имеющих отношения к конституционным функциям Центробанка.

Были выявлены также факты действий руководителей Центробанка, не противоречившие закону, но весьма небезынтересные для общества и потому тщательно скрывавшиеся. В частности данные, подтверждавшие обоснованность аргументов, ранее (еще в 1995 году) высказывавшихся Советом Федерации против принятия действующего закона о Центробанке. Так, мы (автор этих строк был в тот период членом Совета Федерации от Санкт-Петербурга) предупреждали о том, что закон, принятый вопреки позиции Совета Федерации, заложил противоположную интересам страны мотивацию деятельности руководителей Центробанка, позволив им в тайне от общества тратить на свое самообеспечение неограниченные госресурсы.

И действительно: выяснился выше уже упомянутый масштаб расходов Центробанка на свое самообеспечение — около семи с половиной миллиардов деноминированных рублей, что соответствовало почти полутора миллиардам долларов. Это в три раза больше, чем вся прибыль, которую Центробанк перечислил в федеральный бюджет. На что ушли такие колоссальные деньги? В том числе на зарплаты руководителей, на порядок более высокие, чем, например, у руководителей Правительства страны. Добавьте не облагаемые налогами «представительские» расходы: пятнадцать тысяч долларов в месяц для Дубинина, десять тысяч долларов для Алексашенко и других заместителей, по 7,5 тысяч — начальникам департаментов (из чего и сложились суммарные доходы — более чем в двадцать раз превышающие доходы руководителей Правительства страны)...

Но и это еще сравнительные мелочи. Ведь прямое, легальное самообеспечение — не единственное, на что, скажем мягко, не вполне обоснованно уходили колоссальные средства. Например, выяснилось, что в так называемые «евробанки» (бывшие «совзагранбанки») Центробанк переправил наших государственных ресурсов (валютных средств) более чем на три миллиарда долларов... Зачем, если прибыли от их работы — лишь десятки миллионов долларов?

По результатам проверки Счетной палатой были составлены акты: «Акт проверки деятельности Центрального банка Российской Федерации по отдельным вопросам формирования, размещения (управления) и использования золотовалютных резервов Российской Федерации в 1997-1998 годах» от 19 ноября 1998 года и «Акт о результатах проверки отдельных вопросов финансово-хозяйственной деятельности Центрального банка Российской Федерации за 1997-1998 годы» от 24 ноября 1998 года.

Такие акты затем по установленной процедуре передаются для ознакомления руководителям проверявшейся организации. Последние вправе просто подписаться, что они с актом ознакомлены, или указать, что у них есть возражения и замечания, которые в этом случае должны быть оформлены письменно и приложены к акту.

Каково же было удивление наших сотрудников, когда они получили из Центробанка ранее переданные туда для ознакомления акты — Председатель Центробанка В.Геращенко установил на обоих документах гриф «секретно»...

Конечно, это был попросту абсурд. Ведь несмотря на то, что Председатель Центробанка вправе самостоятельно принимать решения о засекречивании документов, это касается лишь его документов, но никак не любых чужих (в данном случае — Счетной палаты), переданных ему лишь для ознакомления. Чужие же документы он засекречивать вправе лишь с согласия того лица, которое является собственником документа и содержащихся в нем сведений — такого согласия Счетная палата ему, разумеется, не давала. Кроме того, для засекречивания в данном случае не только не было абсолютно никаких законных оснований (все акты были составлены сотрудниками Счетной палаты на основании изучения несекретных документов Центробанка), но и, более того, было засекречено то, что закон о гостайне прямо запрещает засекречивать, в том числе сведения о выявленных нарушениях закона при распоряжении государственными ресурсами. То есть закон был нарушен кругом.

Но если документ уже засекречен, пусть даже и со сплошными и грубейшими нарушениями закона, рассекретить его, тем не менее, по нашему закону можно либо решением засекретившего документ должностного лица, либо через суд.

Несмотря на очевидность беззакония, мы понимали, что вероятность успеха невелика — прецедентов рассекречивания документов через суд в отечественной судебной практике наши юристы (Счетной палаты) найти не смогли. Но, с другой стороны, — какая альтернатива? Предположим, мы не воспрепятствуем использованию этого изобретенного тогдашним Председателем Центробанка В.Геращенко замечательно эффективного способа борьбы с независимым контролем. Тогда завтра по результатам любой другой проверки, выявившей злоупотребления высшей власти. Председатель Правительства или иное уполномоченное лицо без всяких сомнений станет просто засекречивать акты с результатами выявленных нарушений. И этим будет нейтрализована принципиально важная норма закона о Счетной палате, предусматривающая гласность в ее работе. После чего и саму Счетную палату уже вполне обоснованно можно будет закрыть — за отсутствием какой-либо пользы для общества.

Таким образом, мы попытались создать прецедент рассекречивания документа, незаконно засекреченного одним из высших руководителей государства.[9]

СЛУШАЕТСЯ ДЕЛО: СЧЕТНАЯ ПАЛАТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПРОТИВ ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

12 июля 1999 года конституционный орган Счетная палата Российской Федерации выступил с судебным иском против другого, не менее конституционного органа — Центрального банка Российской Федерации с требованием рассекретить акты проверки, проведенной Счетной палатой в Центробанке.[10] Еще раз повторю, что по нашим данным — это первое дело подобного рода, которое рассматривалось в суде.

Судебные заседания проходили 20 и 30 сентября, 6 и 18 октября 1999 года (6 октября дело, по сути, не рассматривалось в связи с неявкой представителей ответчика).

18 октября 1999 года было принято решение Коллегии по гражданским делам Московского городского суда, в соответствии с которым иск Счетной палаты был удовлетворен в полном объеме, засекречивание актов Счетной палаты Российской Федерации было признано необоснованным. Банк России обязали снять гриф секретности с актов Счетной палаты Российской Федерации.

МОЖЕТ БЫТЬ — ИШАК УМРЕТ, А МОЖЕТ — ЭМИР...

Несмотря на очевидность ситуации и однозначность судебного решения, Центробанк оспорил это решение в Верховном Суде, как потом стало ясно — преимущественно уже не столько в расчете на победу, сколько для затягивания времени в условиях тогдашней неопределенности политической ситуации перед парламентскими и президентскими выборами.

Расчет оказался верным: Верховный Суд отменил решение Московского городского суда, направив дело на повторное рассмотрение. С моей и наших юристов точки зрения, это было сделано по совершенно надуманным основаниям. Это мнение подтвердилось и последующим развитием событий. Ведь что делать руководителям Центробанка (и шире — нашей власти) дальше: при новом рассмотрении дела надавить на суд с тем, чтобы он открыто признал нормальным и допустимым явное грубейшее нарушение закона? Как-то все-таки некрасиво, тем более, что к тому времени этой истории, в том числе моими стараниями, уже удалось придать определенную огласку. Но и позволить Счетной палате победить в споре — тоже, видимо, не хотелось.

И решение было найдено. Председатель Центробанка В.Геращенко в период, когда я находился в отпуске, направил новому Председателю Счетной палаты С.Степашину письмо с выражением мнения, что подобные высшие государственные органы должны разрешать конфликтные ситуации не через суд, и предложением компромисса: Центробанк рассекречивает один из актов, в ответ на что Счетная палата отзывает свой иск. Степашин с этим предложением согласился, о чем я узнал по возвращении из отпуска.

Конечно, не в полномочиях Председателя Счетной палаты идти на подобные компромиссы, фактически отменяющие предшествующие решения Коллегии Счетной палаты. И случись подобное года на два-три раньше, можно было бы, опираясь на поддержку Совета Федерации, а может быть даже и Думы, такое решение Председателя оспорить и вести судебный процесс к его логическому окончанию — полной отмене судом незаконных решений Председателя Центробанка. Но времена изменились. Радикально послушной стала Дума. И от прежнего весьма самостоятельного Совета Федерации мало уже что осталось. Опереться — не на что. И в самой Коллегии Счетной палаты с приходом нового Председателя, регулярно рассказывающего о своих докладах «самому», чувствовалось неумолимое приближение всеохватывающей и всеобъемлющей «вертикали». Опереться — не на кого. Соответственно, мне оставалось в беседе с Председателем Счетной палаты настоять лишь на соблюдении формальностей — рассмотрении этого вопроса на Коллегии Счетной палаты и принятии именно Коллегией окончательного решения. Коллегия Счетной палаты, разумеется, компромиссное решение утвердила. И это был действительно максимум того, чего в изменившихся условиях можно было добиться...

ЦЕНА КОМПРОМИССА: СТАКАН ХОТЯ И НАПОЛОВИНУ ПУСТ, НО НАПОЛОВИНУ ВСЕ-ТАКИ ПОЛОН

Итак, что же мы получили в результате?

С одной стороны, полноценно «дать по рукам» алхимикам, изобретшим новый способ сокрытия от общества данных о своих неблаговидных делах, не удалось. Но на том этапе это было и невозможно, так как даже если бы суд и трижды признал полную и абсолютную незаконность действий Председателя ЦБ, это, тем не менее, не повлекло бы за собой лично для него никаких последствий — за незаконное засекречивание информации наш закон не предусматривает вообще никакого наказания. Более того, даже если бы документы и были рассекречены решением суда, ничто не помешало бы при желании их снова столь же незаконно засекретить. Конечно, это было бы совершенно возмутительное безобразие, достойное всяческого осуждения. Но рассекречивание — опять только через суд. И так сколько угодно раз до тех пор, пока в законе не появится норма об ответственности за подобные действия...

Не удалось, к сожалению, и другое — создать прецедент рассекречивания судебным решением документов, незаконно засекреченных одним из высших руководителей государства. Согласитесь, такой прецедент был бы полезен.

Но, с другой стороны, попытки сокрытия информации от общества посредством засекречивания результатов проверки полным успехом тоже не увенчались. Потенциальные последователи могут попытаться их продолжить (если, конечно, в наших новых условиях всеобщей управляемости из единого центра для этого вообще будет какая-либо необходимость). Но, тем не менее, гладкий путь для них все-таки проложен не был. И более того, пример вынужденного рассекречивания документа, незаконно засекреченного одним из высших руководителей государства, причем не просто так, а в ходе судебной процедуры и под угрозой судебного решения, все-таки есть.

РАДИ ЧЕГО ЩЕПКИ ЛЕТЯТ?

(Конституция и филология)

Но, может быть, все издержки — неизбежная плата за качественную реализацию Центробанком своих полномочий и функций? Неизбежная ли это плата — отдельный вопрос. Ответ на него станет яснее ниже, когда мы будем говорить о побочных, а затем и о прямых последствиях такой организации работы нашего Центрального банка. Сейчас же остановимся на другом — это плата за что, за движение к какой цели, за выполнение какой задачи?

Начнем с того, что хотя бы просто продекларировано в Конституции как цели деятельности ЦБ. Оказывается — ничего. Зато обозначены «функции», в которых частично скрыты и цели: «защита и обеспечение устойчивости рубля — основная функция Центрального банка Российской Федерации» (ст. 75 ч. 2) и осуществление денежной эмиссии (ст. 75 ч. 1).

Понятно ли, что это означает? Что понимать под осуществлением денежной эмиссии — вроде ясно. А вот как понимать защиту и обеспечение устойчивости рубля? То есть что требовать от ЦБ: чтобы не было инфляции, то есть чтобы не росли рублевые цены на товары? Или чтобы курс рубля к доллару оставался неизменным? Или чтобы рубль рос по отношению к доллару? Или чтобы падал, но не быстро? Или чтобы не было одномоментной девальвации? За что спрашивать с руководителей ЦБ?

Может быть, цели деятельности Центробанка, в том числе разъяснения по вопросу о том, что понимать под «защитой и обеспечением устойчивости рубля», более четко определены в законе? И там же даны какие-то критерии оценки деятельности руководителей ЦБ? Читаем закон, ищем ответ, но не находим.

Ну, уж профессионалы-то точно знают, что имеется в виду, — скажет кто-то из читателей, настроенных особенно оптимистично, может быть даже до сих пор преисполненных безусловной веры в некую мудрость всех, кто находится где-то наверху и потому знает...

Чтобы и здесь не оставалось излишних иллюзий, обращу внимание читателей на эпизод из деятельности одной из многочисленных рабочих групп и согласительных комиссий палат нашего Парламента по корректировке этого по-своему замечательного закона.

В 1999 году один из членов такой комиссии предложил внести в закон формулировку, как-то все-таки определяющую цели деятельности ЦБ. В частности, предлагалось вменить ЦБ в обязанность поддерживать такой курс рубля к основным зарубежным валютам, который обеспечивает наилучшие условия для функционирования национальной экономики. Конечно, формулировка не идеальная в силу сложности определения, какие же именно условия являются наилучшими, а также противоречивости интересов импортеров и экспортеров, но все же дающая хотя бы какие-то ориентиры. И в аналогичном законе США, действующем уже почти сто лет, именно создание наилучших условий для собственной экономики провозглашено основной целью деятельности Федеральной резервной системы... Так вот: мало того, что присутствовавшие представители руководства нашего Центробанка выступили категорически против, они в обоснование своей позиции еще и ссылались на Конституцию, где, как они утверждали, все цели и задачи ясно прописаны: «поддержание стабильности рубля».

Поначалу, честно говоря, я даже подумал, что ослышался. Но когда термин «стабильность» вместо конституционного «устойчивость» прозвучал несколько раз подряд, тут уж и я (как член комиссии от Счетной палаты) вынужден был вмешаться. Мне пришлось обратить внимание на то, что «стабильность» и «устойчивость» — понятия абсолютно разные по своему смыслу. И если руководство ЦБ действительно вместо поддержания устойчивости рубля все это время поддерживало его стабильность, то ясно, откуда взялся дефолт. Понятно: вместо мер по поддержанию устойчивости и недопущению опрокидывания рубля, то есть вместо необходимого в определенных ситуациях плавного снижения курса рубля к доллару, до последнего держали «стабильность», а как ресурсы и возможности кончились — грохнули...

Это, конечно, была шутка — причины дефолта 1998 года куда серьезнее, но в этой шутке и доля правды тоже была.

Согласитесь, удобно: получить в руки такую замечательную, практически никому реально не подотчетную организацию, с колоссальным объемом бесконтрольных государственных ресурсов, которыми можно распоряжаться по своему усмотрению, да еще и без каких-либо внятно сформулированных требований к деятельности и критериев оценки ее результатов!

БИНАРНОЕ ОРУЖИЕ ЦЕНТРОБАНКА ИЛИ ДЛЯ ЧЕГО В РОССИИ ПРИНИМАЮТСЯ ЗАКОНЫ

Итак, руководители Центробанка, имея законные каналы присвоения существенной части прибыли, реально заинтересованы в ее извлечении. И никакие цели перед ними ясно и однозначно (как даны возможности присваивать прибыль) — не поставлены.

Вопроса лишь два. Первый — каковы масштабы присвоения госресурсов. И второй — каковы последствия этого для экономики страны?

Полного ответа на первый вопрос, к сожалению, до сего дня нет. Но верхушка айсберга видна — попробуем ее рассмотреть. Для этого зададимся наивным вопросом: если руководители ЦБ вправе присваивать себе ничем не ограниченные суммы госсредств в виде зарплат, страховых и пенсионных выплат, то почему же так «скромно»? Почему зарплата руководителей (суммарно во всех формах) только в двадцать раз больше, чем у руководителей Правительства страны, а не в двести или в две тысячи раз? Может быть, есть еще какие-то иные, параллельные механизмы присвоения госресурсов? Попробуем вновь вчитаться в закон.

В нашем законе о Центробанке есть две замечательные записи, которые умеющий читать поймет. Первая, казалось бы, устанавливает некое ограничение: сотрудники ЦБ не могут получать кредиты нигде, кроме самого ЦБ. Вот это «кроме ЦБ» — понятно? То есть истинный смысл нормы — не в ограничении, а в том, что в ЦБ — можно. И вторая запись, совсем в другом месте, но существенно дополняющая первую — дающая право совету директоров ЦБ устанавливать процентные ставки по различного вида операциям. Обратите внимание: не единая для всех ставка рефинансирования, а именно ставки (во множественном числе), да еще и по различного вида операциям. Хорошо сформулировано?

В вооружении применяются боеприпасы с так называемыми бинарными зарядами. Суть проста: каждое из двух применяемых в заряде веществ само по себе не опасно, но при их соединении возникает чрезвычайно опасная смесь.

Так и здесь. Объедините две вышеприведенные нормы — что получаем? Получаем очень неслабенький бинарный заряд — мощное оружие Центробанка в борьбе за лучшую жизнь для ограниченного круга лиц.

Охотники знают: иногда всего зайца не видно, но уши — торчат. Так и с самокредитованием Центробанком своих руководителей и сотрудников. Полной и достоверной информации о кредитах, выдававшихся нашим Центробанком различным юридическим и физическим лицам за прошедшие годы, насколько мне известно, за стенами ЦБ нет. Но, например, при проверке Счетной палатой финансово-хозяйственной деятельности отделения ЦБ по Рязанской области среди прочего выяснилось, что полтора десятка руководителей этого отделения ЦБ кредитовали себя крупными суммами государственных средств на пятнадцатилетний срок под ... пять процентов годовых (на информацию об этом уважаемый читатель мог обратить внимание выше — в тексте моего опровержения в газету «Известия»). При том, что инфляция в это время достигала уровня в шестьдесят процентов в год... И это ведь — далеко не весь наш «зайчик», а только лишь его «ушки», которые почему-то вовремя не Спрятали...

Да, приведенный пример относится к периоду еще до принятия нынешнего закона о Центробанке. Но что изменилось после 1995-го года — после принятия закона? Или среди нас есть настолько наивные, чтобы предположить, что, юридически закрепив свое право на льготное самокредитование, руководство Центробанка затем откажется от его использования?

Впрочем, что изменилось — известно. Снизилась инфляция. И при десяти-двадцатипроцентном ее уровне получать кредиты под пять процентов годовых для руководителей и сотрудников Центробанка стало уже, согласитесь, просто разорительно. Соответственно, были снижены ставки самокредитования.

В вышеприведенном тексте опровержения есть ссылка на документ — «Положение об условиях оплаты труда и социальных льготах работников системы Центрального банка Российской Федерации» от 11.04.97 № 434, утвержденное Советом Директоров Центрального банка (протокол № 10 от 4.04.97), которым установлены льготная процентная ставка целевых льготных кредитов в размере 3% годовых и льготная процентная ставка целевых займов в размере 2% годовых (при том, что минимальная ставка рефинансирования в 1997 году составляла 21 % годовых)...

Нужны ли комментарии? Понятно ли, что создана система неограниченного перевода государственных ресурсов в личные карманы? И главное, что надо понимать: все это — вовсе не нарушение какого-либо российского закона, а практически ничем не ограниченное присвоение наших с вами государственных ресурсов строго в соответствии с законом о Центробанке. А еще говорят, что в России законы не действуют!

ПОБОЧНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Каков же урон, наносимый таким Центробанком государству и его финансам? Причем нас интересует урон, наносимый не в силу тех или иных личных качеств руководителей Центробанка, а по определению, по заложенной в закон логике.

Подсчитать его за весь прошедший период мы не можем — в силу отсутствия (и, более того, тщательного сокрытия) информации. Но оценить этот урон — можно. Обратимся сначала к логике, а затем попробуем сверить ее с известными фактами.

Если есть возможность произвольно раздавать государственные деньги банкам, не неся никакой ответственности за то, что с ними будет дальше, то естественно деньги раздавать «своим», а убытки либо списывать, либо компенсировать прибылями от игры на спекулятивных рынках. Это — логика.

А вот факты — в дополнение к уже приведенным выше. Летом 1998 года, когда уже надвигалась финансовая катастрофа, Россия получила кредит Международного валютного фонда (МВФ) в 4,8 млрд.долларов США на поддержание рубля. Споры о том, куда же все-таки делся этот кредит, идут до сих пор. Так куда же он делся?

Гадать не надо — известно. По требованию МВФ кредит был передан Центробанку России, который по закону, как мы помним, не отвечает по долгам России. При том, что 4,8 млрд. долларов повисли долгом именно на России.

Что же сделал с этими деньгами Центробанк? Ничего. Или, может быть, что-то. Достоверно установить, что сделал Центробанк именно с этими деньгами, невозможно, так как в ЦБ, так же, как и в Минфине страны, система «котловая» — деньги обезличиваются.

Значит, концы в воду? Не совсем. Ведь, согласитесь: нам важно не столько то, что Центробанк сделал именно с этими деньгами, сколько то, что Центробанк делал в это время с деньгами вообще. При таком подходе можно кое-что прояснить.

Так, достоверно известно: в это же время наш ЦБ передал 3,5 млрд. долларов группе частных коммерческих банков (разумеется, не всем подряд, а лишь особо приближенным) за рубли по старой цене — по курсу примерно 1/6. Сделано это было, якобы, для того, чтобы эти неслучайные банки продали доллары за рубли на свободном рынке и тем самым поддержали курс рубля. Эксперты, анализировавшие состояние рынка в этот период, авторитетно утверждали, что дешевые доллары на рынке в таком объеме не появились. И это понятно:

что же, в частных банках совсем уж дураки работают, чтобы продавать доллар населению по шесть рублей, если завтра за него можно будет получить 25? Да и руководители Центробанка явно переводили валюту в приближенные банки совсем с другими целями и, скорее всего, на каких-то неформальных иных условиях, о которых мы достоверно ничего не знаем, но с высокой степенью вероятности об их сути догадываемся. Ведь и в Центробанке — тоже не дураки работают?

Но еще интереснее и показательнее другое: далеко не все банки вообще рассчитались с Центробанком за полученные доллары, хотя бы даже и рублями по курсу 1/6. Например, небезызвестный «Империал» за более чем 300 млн.долларов рассчитаться вообще не смог:

«Извините — говорит — у нас тяжелое материальное положение, буквально лежим на боку...» И это при том, что самым информированным о положении дел в «Империале» — главным контролером за деятельностью банков и их состоянием — у нас является кто? Правильно, тот же Центробанк. А ведь ни закон, ни ситуация не требовали сначала щедро выдавать валюту, а потом ждать у моря погоды — когда же за нее вернут рубли — вполне достаточно было желающих и заплатить вперед.

Теперь вопрос для наивных: с кого в ЦБ и каким образом взыскали для возвращения зарубежным кредиторам хотя бы эти триста миллионов долларов? Не говоря уже в целом о впустую для государства (но явно не впустую для руководства Центробанка и ряда приближенных комбанков) потерянных и повисших на нас с вами долгом 3,5 миллиардах долларов? Или, может быть, хотя бы, кого-то наказали за то, что нам с вами приходится впустую платить высокие налоги, недополучать социальные выплаты, ездить по плохим дорогам и т.п., чтобы эти долги возвращать?

Конечно же нет — никто не наказан. Криминал очевиден, но самое замечательное, что формально-то закон никто не нарушал. Такой вот удобный, просто замечательный закон. А значит, и привлекать к уголовной ответственности некого — во всяком случае до тех пор, пока не будет доказан личный корыстный мотив в этих действиях руководителей нашего Центробанка. Мотив, который почти наверняка не будет доказан никогда...

Это — лишь один пример, а сколько в целом средств было вот так раздарено друзьям и близким за прошедшие годы — остается только догадываться.

Но даже и этот совершенно прямой, легко доказываемый и рассчитываемый (разумеется, при обеспечении доступа к информации) прямой урон, нанесенный нам с вами — далеко не главное, а лишь некое побочное последствие. Что же главное?

ЕСЛИ ЗВЕРУШКА — НЕ В КЛЕТКЕ, ТО В КЛЕТКЕ — ВСЯ ЭКОНОМИКА

Если бы все исчерпывалось только лишь прямым материальным ущербом от подобных системных (то есть естественных, вытекающих из логики системы) махинаций! Но ситуация значительно хуже. Сами посудите.

Если есть возможность произвольно устанавливать разные процентные ставки по различного рода операциям и ни перед кем за это не отчитываться, если никакие требования в части обеспечения деятельности финансово-кредитной системы в интересах национальной экономики и ее реального сектора ни в одном законе не сформулированы, то почему бы не держать ставку рефинансирования на уровне выше рентабельности сельского хозяйства, промышленности и транспорта, направляя тем самым весь поток денежных ресурсов исключительно в финансово-спекулятивный сектор? Вы можете спросить, зачем им это делать. Ответ прост.

Во-первых, правила игры в этом секторе устанавливает ЦБ. А во-вторых, и самым крупным игроком на этом рынке является кто? Правильно, все тот же всемогущий ЦБ. Наш Центробанк — игрок, устанавливающий правила игры, контролирующий игроков, да еще и имеющий право лишать конкурентов лицензий, то есть права участвовать в игре. Значит, Центробанк — игрок, заведомо не знающий поражений. А если так, то чем крупнее игра, чем больше средств вовлечено в игру, тем больше и его выигрыш.

Конечно, по закону целью деятельности ЦБ не является извлечение прибыли. Но руководство-то его хорошо мотивировано этим же законом на извлечение прибыли и ее присвоение в самых разнообразных формах, о которых мы говорили выше.

И в совокупности из этого следует, что руководители нашего Центробанка оказываются реально мотивированы на одно — на поощрение и развитие финансово-спекулятивных рынков и удушение реальной, производящей товары и услуги экономики. Правда, это лишь логика. А что же факты?

Факты, как это ни печально, подтверждают нашу логику: на протяжении всех последних перед дефолтом 1998 года лет ставка рефинансирования Центробанка России держалась на уровне, существенно более высоком, нежели средняя рентабельность промышленности. А прибыльность ГКО и ОФЗ (государственных долговых обязательств) зашкаливала за десяток этих уровней. Куда же шли с таким трудом и так тщательно, буквально с фонариком в руке разыскиваемые инвестиции? На финансово-спекулятивный рынок.

Правда, стоит заметить, что Центробанк в этих делах был не одинок — ГКО и ОФЗ выпускало Правительство (как и ради чего — об этом мы будем говорить ниже). И в целом ограничением спекулятивных рынков — как важнейшим условием перенаправления финансовых ресурсов в реальный сектор экономики — должен заниматься не только Центробанк, но и Правительство, и законодатель (Дума, Совет Федерации и Президент). Но сейчас для нас важна роль Центробанка — того самого, который, как это утверждает в своей книге бывший Генпрокурор Ю.Скуратов, сам играл на рынке ГКО и ОФЗ государственными ресурсами.

Что это означает? Что наш Центробанк не ограничивал, а интенсивно развивал спекулятивный рынок. Да еще и играя беспроигрышно — перекачивая финансовые ресурсы из нашего госбюджета в свои практически никому не подконтрольные разнообразные резервы и фонды.

Как оценить — уже не в миллиардах, а в триллионах долларов, или в сотнях тысяч человеческих жизней — ущерб, нанесенный стране долгими годами прямого и целенаправленного удушения национальной экономики?

* * *

Конечно, во все вышеизложенное просто не хочется верить. И по прочтении, естественно, должно возникнуть желание взглянуть на действующий в нашей стране закон о Центробанке, а может быть, даже и внимательно его поизучать. Что ж, сделаем паузу — в библиотеках и юридических базах данных есть все российские законы, включая обсуждаемый.[11]

Естественно возникает вопрос: как такое вообще возможно в обществе (и государстве), считающем себя цивилизованным? И кто, по большому счету, должен отвечать за уже известные описанные выше последствия? Только ли те, кто руководил созданной таким образом заведомо криминальной системой, наживался на ней в ущерб всем нам? Или же еще и те, кто эту систему создавал? Те, кто принимал и, несмотря на все предостережения и сопротивление предвидевших последствия, тем не менее, буквально проталкивал семь лет назад нынешний закон о Центральном банке страны? Как такой закон депутаты могли принять? Кто это делал и в чьих интересах? И почему, когда стало ясно, к чему такой закон ведет, его незамедлительно не исправили и вышеописанные даже не изъяны, а заведомо криминальные механизмы — не устранили?

Глава 3. ИСКУССТВО ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДИВЕРСИИ (история принятия закона о нашем Центральном банке)

В начале февраля 1995 года в верхнюю палату российского Парламента — Совет Федерации — поступил принятый Государственной Думой 27 января того же года закон «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О Центральном банке РСФСР (Банке России)“». Еще на этапе рассмотрения закона в Комитете по бюджету СФ стали очевидны ярко выраженные дефекты закона, а точнее — дефекты в механизме регулирования деятельности главного банка страны. Те самые, о которых мы подробно говорили выше.

Стоит заметить, что в тот первый, выборный состав Совета Федерации (1994-1995 гг.) входили разные люди: и по своим политическим взглядам, и по квалификации, и по жизненному опыту. Но в целом это был состав весьма высокого уровня: как правило, с опытом руководства крупными предприятиями, регионами, органами государственной власти, общественными организациями. И этот уровень видения и понимания проблем — не упрощенно книжного, но и реального, на своем собственном опыте — позволял не спорить о том, что для депутатов нижней палаты Парламента было вопросами еще весьма дискуссионными.

Разумеется, закон о Центробанке, который мы подробно анализировали выше, тот Совет Федерации пропустить не мог. 8 февраля 1995 года закон был Советом Федерации отклонен, и Думе было предложено создать согласительную комиссию между палатами Парламента для преодоления спорных вопросов и необходимой корректировки закона. В силу того, что мне пришлось тогда заниматься этим законом и готовить замечания Совета Федерации, в число членов согласительной комиссии от Совета Федерации была включена и моя кандидатура.

Не оставалось сомнений в том, что мы имели дело со случаем прямого и весьма циничного лоббирования интересов группы руководителей Центробанка. Но кто именно это делал в Думе, а главное, с каким сопротивлением нам предстояло столкнуться в дальнейшем — этого мы, конечно, не представляли.

КТО ТАСКАЛ КАШТАНЫ ИЗ ОГНЯ

Нам в Совете Федерации вопрос казался вполне ясным: достаточно просто внятно донести до депутатов Думы, что именно они приняли, видимо, толком не вчитавшись в закон, поверив очередным «профессионалам». И, мы были уверены, большинство депутатов согласится с нашей позицией и закон будет скорректирован.

Именно поэтому для меня оказалась удивительной позиция моего коллеги по движению «Яблоко»[12] председателя бюджетного комитета Госдумы М.Задорнова, который на им же инициированной предварительной встрече (со стороны комитета по бюджету Думы присутствовал также бывший руководитель аппарата гайдаровского правительства А.Головков, со стороны Совета Федерации — депутат М.Бесхмельницын и я) сказал примерно следующее: если вы настаиваете на своих поправках, то никакой согласительной комиссии просто не будет...

Ситуация для меня лично была, согласитесь, просто парадоксальной: мне — одному из основателей и вице-председателю «Яблока» — приходилось в верхней палате Парламента бороться против того, что проводили в нижней палате мои же коллеги по движению.

Подробности борьбы внутри «Яблока» не являются предметом данной книги. Здесь отмечу лишь, что для меня было логично тут же обратиться к Председателю движения Г. Явлинскому с предложением собрать руководящий орган движения (бюро Центрального совета), разобраться в вопросе и выработать единую позицию. Именно это я, естественно, и сделал. Но в ответ — тишина. Новое обращение, подробный разговор, обещание разобраться — и опять тишина. А время идет...

Для авторов закона и для его лоббистов, видимо, не было секретом, что замечания и аргументы Совета Федерации, вскрывающие вульгарно лоббистскую и крайне опасную для экономики страны суть этого закона — ясны и доказательны при любой открытой дискуссии. Значит, главное для них — не допустить публичного обсуждения: ни в Государственной Думе, ни в моем же родном движении, которое я соучреждал всего два года назад (сразу же после переворота в сентябре-октябре 1993 года), разумеется, с совершенно иными целями. Именно этим, очевидно, объясняется всяческое затягивание рассмотрения вопроса в движении с одновременной кулуарной работой по подготовке нужного голосования (преодоления вето Совета Федерации) на пленарном заседании Государственной Думы.

МЕТОД РАССКАЖЕТ ОБ ИСТИННЫХ ЦЕЛЯХ

И им удалось протащить закон втихую, без создания согласительной комиссии и рассмотрения аргументов Совета Федерации. Но важно не только то, что было сделано, но и как это было сделано!

Столь значимый вопрос, как преодоление разногласий между двумя палатами российского Парламента (даже если и забыть о существе — о рассмотрении статуса и механизма деятельности главного органа финансовой власти страны), вбрасывается Председателем Думы И.Рыбкиным за несколько минут до окончания вечернего заседания' Это уже само по себе способствует тому, чтобы к нему не отнеслись достаточно внимательно. Причем никому из присутствовавших представителей Совета Федерации слово не дается и существо разногласий, даже в пересказе третьих лиц, до депутатов не доводится. И после быстрого и для всего уже собирающегося домой зала невнятного обмена репликами расставленные по залу люди (сколько депутатов реально присутствует обычно в зале заседаний в конце рабочего дня, известно — видеокамеры неоднократно фиксировали не то что наполовину, а не менее чем на четыре пятых пустой зал, и это неоднократно демонстрировалось по телевидению) без промедления обеспечивают нужное голосование — принятие закона подтверждается повторным голосованием двух третей депутатов Думы.

Еще раз подчеркиваю, присутствовавшие в зале представители Совета Федерации не успели даже подойти к трибуне, чтобы хотя бы попытаться остановить этот фарс...

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

Что было делать нам в Совете Федерации? Естественно, попытаться использовать последний, хотя и слабый, шанс — официально обратиться к Президенту с предложением наложить на закон вето и вернуть его в Государственную Думу Честно говоря, хорошо зная по предшествовавшей работе Президента Б.Ельцина и представляя себе его администрацию и советников, я, предлагая на заседании Совета Федерации такой метод действия, не слишком рассчитывал на успех. Но не использовать шанс, согласитесь, тоже было нельзя. И вместе с коллегами мы внесли на рассмотрение Совета Федерации приводимый ниже проект обращения.

Почему мне кажется целесообразным привести его здесь? Документ позволяет читателю убедиться в том, что все случившееся позднее было отнюдь не случайным и вполне прогнозировавшимся. И ключевые изъяны закона были видны и тогда — семь лет назад.

ДОКУМЕНТ проект обращения Совета Федерации к Президенту Б.Ельцину.

Проект внесен депутатом Совета Федерации

Ю.Ю. Болдыревым, округ 78

А.В. Головатовым, округ 8

Г.А. Антоновым, округ 79

01 марта 1995 г.

ОБРАЩЕНИЕ

Совета Федерации

к Президенту Российской Федерации

О ЗАКОНЕ «О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ И ДОПОЛНЕНИЙ В ЗАКОН РСФСР „О ЦЕНТРАЛЬНОМ БАНКЕ РСФСР (БАНКЕ РОССИИ)“»

Уважаемый Борис Николаевич!

Совет Федерации Федерального Собрания постановлением от 08 февраля 1995 года № 348-1 отклонил Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О Центральном банке РСФСР (Банке России)“», принятый Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации 27 января 1995 года, и предложил создать согласительную комиссию для доработки закона.

Государственная Дума 24 февраля 1995 года провела повторное голосование по указанному закону и приняла его двумя третями голосов от общего числа депутатов.

К числу важнейших положений принятого Государственной Думой закона, вызвавших его отклонение Советом Федерации, относятся следующие:

1. Статья 2 рассматриваемого закона определяет, что Центральный банк Российской Федерации (Банк России) не отвечает по обязательствам государства и государство не отвечает по обязательствам Банка России.

Действительно, задачи и полномочия Банка России таковы, что нецелесообразно возлагать на него ответственность по обязательствам государства. Но это не должно снимать с государства ответственности по обязательствам Банка России.

В соответствии с пунктом «Ж» статьи 71 Конституции Российской Федерации, в ведении Российской Федерации находится «...финансовое, валютное-регулирование, денежная эмиссия...» Эти важнейшие полномочия государства отнесены статьей 4 рассматриваемого закона к компетенции Банка России. Таким образом, положение закона о том, что государство не отвечает по обязательствам Банка России, по существу, означает, что в законе предпринята попытка освободить государство от ответственности за реализацию полномочий, прямо отнесенных статьей 71 Конституции Российской Федерации к вопросам ведения Российской Федерации. Очевидно, что государство, передавая Банку России свои важнейшие монопольные функции, обязано принимать на себя и ответственность за его действия. Формулировку «государство не несет ответственности по обязательствам Банка России» необходимо исключить.

2. В целом нуждается в уточнении статус Банка России, который определяется статьей 2 рассматриваемого закона как «юридическое лицо с особым статусом»[13], без указания на то, что Банк России является государственным учреждением. В то же время, в соответствии с частью 2 статьи 75 Конституции Российской Федерации, «Защита и обеспечение устойчивости рубля — основная функция Центрального банка Российской Федерации, которую он осуществляет независимо от других органов государственной власти.» Таким образом. Конституция относит Банк России к числу органов государственной власти. И определение рассматриваемым законом статуса Банка России как особого, отличного от статуса органов государственной власти, вступает в противоречие с Конституцией. Необходимо в соответствии с Конституцией Российской Федерации четко определить статус Банка России именно как государственного учреждения, пусть даже и с особым в чем-то статусом.

3. Банк России, в соответствии со статьей 3 рассматриваемого закона, — неприбыльная организация, не являющаяся, в соответствии со статьями 2 и 26 этого закона, плательщиком налогов. В то же время, в соответствии с этим же законом (статьи 16, 26, 90, 91), из своих доходов Банк России произвольно устанавливает объем средств, расходуемых на заработную плату своих сотрудников, а также уровень этой заработной платы, вправе создавать из своих доходов фонды для дополнительного пенсионного обеспечения своих сотрудников, выделять кредиты своим сотрудникам на личные нужды (статья 93). При этом не оговорен лимит ни части доходов Банка России, расходуемых на самообеспечение, ни размер средств, расходуемых таким образом на одного сотрудника Банка России.

Необходимо четко определить правила распределения доходов Банка России, и в частности порядок определения уровня заработной платы работников Банка России, а также абсолютные и (или) относительные (в процентах от доходов Банка России) ограничения на объем средств, выделяемых из доходов Банка России на социальное и иное обеспечение сотрудников Банка России.

4. Имеются также серьезные замечания по вопросу о полномочиях Банка России по управлению собственностью, находящейся на его балансе, а также по иным положениям статей 2,3,6,18,19,20,26,82 и по другим статьям.

На основании изложенного обращаемся к Вам с предложением в целях недопущения введения в действие недоработанного закона, ряд положений которого вступает в противоречие с Конституцией, воспользоваться Вашим правом, в соответствии со статьей 107 Конституции, не подписывать закон «О Внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О Центральном банке РСФСР (Банке России)“» и предложить Государственной Думе и Совету Федерации создать согласительную комиссию по доработке закона.

Это обращение к Президенту Б.Ельцину было Советом Федерации принято и немедленно направлено. И Президент вето на закон наложил. Хотя, судя по дальнейшему развитию событий, сделал он это по каким-то иным соображениям.

ВТОРОЙ КРУГ — ПО ПРЕЖНЕМУ СЦЕНАРИЮ

Казалось бы, ну теперь-то уж все можно исправить. Есть время, можно создать совместную трехстороннюю (Государственная Дума, Совет Федерации и Президент) согласительную комиссию, обсудить вопрос публично и выработать взаимоприемлемый вариант.

Но не тут-то было. Вновь начались кулуарные игры. Нам говорили, что официальных документов от Президента еще нет, а вот когда они будут, тогда мы создадим совместную группу по доработке закона... И вдруг мы узнаем, что законопроект с минимальными, чисто косметическими поправками вносится на рассмотрение Думы и 12 апреля принимается.

И вновь рассмотрение на Совете Федерации. И вновь отклонение и предложение создать согласительную комиссию.

Надо отметить, что руководство Совета Федерации вовсе не было в подобных вопросах нашим союзником. И после первого отклонения закона в какой-то момент мы обнаружили, что самые ключевые замечания «случайно» не попали в приложение к нашему решению об отклонении закона. Конечно, мы их передали сразу же напрямую в соответствующий комитет Думы, но, как уже было отмечено выше, рассматривать их публично никто не стал.

Наученные горьким опытом, во второй раз мы уже все тщательно проконтролировали и знали точно, что наши предложения по корректировке закона, значительная часть которых была сформулирована непосредственно мною, в Думу официально направлены.

Тем не менее, в Думе прежний сценарий был разыгран вновь. Опять, только уже без всяких предварительных консультаций, мы буквально случайно узнаем, что на Думе собираются преодолевать вето Совета Федерации повторным голосованием. И вновь та же картина: вопрос опять вносится председательствующим И.Рыбкиным неожиданно, только уже не за несколько минут до окончания вечернего заседания, а во время обеденного перерыва — между сугубо внутренними думскими или формальными вопросами. Короткое выступление Задорнова, представителям Совета Федерации — слово не предоставляется. И опять под руководством людей, уже расставленных по залу, голосование неизвестно за что, якобы за «защиту мелких вкладчиков»... И дело сделано — закон принят повторно двумя третями голосов.

Этот случай интересен и показателен как иллюстрация некоторых нюансов технологии. Поэтому я счел необходимым привести здесь выдержки из стенограммы заседания Думы, на котором преодолевалось наше (Совета Федерации) вето, а в ряде случаев и сопроводил текст своими комментариями. Вчитайтесь в эту стенограмму, здесь, как говорят, что ни слово, то — песня...

ДОКУМЕНТ: Из стенограммы заседания Государственной Думы

Федерального Собрания Российской Федерации

Здание Государственной Думы. Большой зал. 21 апреля 1995 года...

Председательствует Председатель Государственной Думы И.П. Рыбкин.

<...>

13 час. 54 мин. 14 сек. (1)

[(1) ПРИМЕЧАНИЕ: Обеденный перерыв по распорядку работы Думы — с 14-00 до 16-00; указываемое в стенограмме время — на момент голосования по предыдущему рассматривавшемуся вопросу.]

Уважаемые коллеги! Перед перерывом позвольте поставить на голосование несколько постановлений, которые включены в резерв (2).

[(2) ПРИМЕЧАНИЕ: Обратите внимание на эти очень не случайные слова Председателя: «перед перерывом» — напоминает, что пора на обед (то есть, все серьезные вопросы будут рассмотрены потом, а сейчас только то, что можно быстренько...); «несколько постановлений» — то есть законы сейчас уже рассматриваться не будут, и все, кто пришел ради рассмотрения законов — могут идти обедать и вернуться на интересующие их вопросы уже после перерыва; «включены в резерв» — опять недвусмысленное указание на рассмотрение до перерыва лишь второстепенных вопросов из «резерва»...]

О создании согласительной комиссии по Федеральному закону «О сельскохозяйственной кооперации» в связи с отклонением Советом Федерации. Проект постановления о создании согласительной комиссии по Федеральному закону «О сельскохозяйственной кооперации» имеется у вас на руках. (3) Прошу проголосовать, коллеги. Идет голосование. Будьте внимательны.

[(3) ПРИМЕЧАНИЕ: Как, видимо, догадывается уважаемый читатель, закон о сельскохозяйственной кооперации — несопоставимо более значимый и ответственный для судеб экономики нашей страны, нежели закон о Центральном банке. И потому по этому закону, в отличие от закона о Центральном банке, ни у кого не вызывает сомнения необходимость создания согласительной комиссии между Государственной Думой и Советом Федерации для урегулирования всех спорных вопросов.]

<...>

Позвольте поставить на голосование постановление Государственной Думы об избрании на должность заместителя председателя Комитета Государственной Думы по аграрным вопросам Репкина Виктора Павловича. Прошу голосовать, коллеги. Идет голосование. (4)

[(4) ПРИМЕЧАНИЕ: Рассматриваются уже сугубо внутренние вопросы организации работы Думы — теперь-то уж точно все посторонние, включая и прессу, и нежелательных представителей Совета Федерации, могут бежать обедать — чтобы потом не опоздать на рассмотрение важных вопросов...]

<...>

14 час. 01 мин. 08 сек. (5)

[(5) ПРИМЕЧАНИЕ: По расписанию — уже обеденный перерыв.]

<...>

О Федеральном законе «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О Центральном банке РСФСР (Банке России)“» (в связи с отклонением Советом Федерации). Преодоление вето. Прошу вас, Михаил Михайлович Задорное. Внимание, коллеги.

Задорнов М.М., председатель Комитета Государственной Думы по бюджету, налогам, банкам и финансам, фракция «ЯБЛОКО»: Уважаемые депутаты! Уважаемый председательствующий! Я не буду надолго задерживать ваше внимание. Материалы вам розданы. Канва коротко такова. Десять дней назад мы приняли Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О Центральном банке РСФСР (Банке России)“», согласованный с президентской стороной. Согласование было непростое, но достигнут компромисс, который по заверению президентской стороны четко гарантирует подписание этого закона Президентом. Через два дня после этого Совет Федерации рассмотрел закон и отклонил его, сославшись на свое постановление от 8 февраля (оно у вас имеется), в котором не было конкретных замечаний по этому законопроекту, были только общие замечания.

В рабочем порядке комитет Совета Федерации дал нам свои замечания, предложения по этому закону. Мы их рассмотрели, и Комитет по бюджету, налогам, банкам и финансам единогласно на своем заседании рекомендовал преодолеть вето Совета Федерации. Почему? Потому что те замечания, которые даны (некоторые из них, по нескольким статьям), полностью делают Центральный банк подконтрольным Счетной палате, в чем нет необходимости, поскольку в Законе «О Счетной палате» такие функции уже предусмотрены. (6)

[(6) ПРИМЕЧАНИЕ: Обратите внимание на последнюю формулировку. Когда происходит очередной дефолт или все вдруг начинают оглядываться и искать, ну куда же эти МВФ-овские почти пять миллиардов долларов запропастились, кажется, что это все происходит само собой, в крайнем случае — что в исполнительной власти вдруг кто-то «отдельный» нехороший проворовался..., но специально и сознательно к возможности подобных катаклизмов нас уж точно никто не подводил? Что ж, блажен, кто верует... Но стоит при этом иметь в виду, что одно только это «нет необходимости» (как будто бы Задорнов по наивности не понимал, что создается юридическая коллизия — конфликт норм двух законов) обошлось нашей стране в несколько миллиардов долларов. Во всяком случае, именно отсутствие четкого указания на подконтрольность Центрального банка страны Счетной палате или иному независимому от Президента, Правительства и самого Центробанка контролирующему органу, вкупе с отсутствием внятного указания на то, что ЦБ является органом госвласти, так и не позволило выяснить, в какую бездну канули три с лишним миллиарда долларов, направленных Центробанком в бывшие «совзагранбанки»; не позволила полностью разобраться с операциями, проводившимися через «Фимако»; пресекла возможность получения нами с вами, уважаемый читатель, информации о кредитах, выдававшихся Центробанком хотя бы лишь в 1997-98 гг., в частности в преддефолтовский период... А это, в свою очередь, не позволило нам хотя бы даже попытаться пресечь многое и многое другое, не менее интересное, что наверняка происходит, но о чем, в отсутствие информации (из-за гарантированной таким образом бесконтрольности Центробанка), мы даже и не догадываемся...]

Целый ряд других замечаний просто не может быть принят по самой концепции закона.

Мы считаем, что закон, принятый нами, так сказать, впервые еще в январе, крайне необходим. Он крайне необходим, поскольку большинство обращений к Центральному банку по борьбе с теми банками, которые не выплачивают средства вкладчикам, по защите интересов мелких вкладчиков сталкивается с тем, что у Центрального банка нет законодательной базы для этой работы.

Председательствующий; Михаил Михайлович, покороче, прошу вас. Закон ведь известен нам.

Задорнов М.М.: Этот закон дает такую базу. Поэтому комитет предлагает (это было, повторю, единогласное решение) преодолеть вето Совета Федерации и направить закон на подпись Президенту.

Председательствующий: Уважаемые коллеги! Буквально несколько слов по мотивам голосования имеет начальник финансово-бюджетного управления Администрации Президента Игорь Дмитриевич Московский. Прошу включить микрофон. Нет его?

Задорнов М.М.: Он, наверное, уже ушел.

Председательствующий: С целью преодоления вето Совета Федерации ставится на голосование проект постановления: принять законопроект в прежней редакции. Кворум для принятия решения — 300 голосов. Прошу голосовать. Будьте внимательны, коллеги. Идет голосование. Кто без карточек, коллеги, либо не успел проголосовать? Депутат Третяк — за. Кто еще не проголосовал, коллеги? Депутат Марычев, вы проголосовали? «За».

Прошу, покажите результаты.

Результаты голосования (14 час. 04 мин. 33 сек.)

Проголосовало за 358 чел. 79,6%

Проголосовало против 1 чел. 0,2%

Воздержалось 0 чел. 0,0%

Голосовало 359 чел.

Не голосовало 91 чел.

Результат: принято

358 плюс 1. (Аплодисменты.)

Преодолено вето. Депутат Марычев карточкой голосовал. Уважаемые коллеги! Если бы вы не возражали, то тотчас после перерыва мы могли бы проголосовать все законы, представленные в третьем чтении. А потом уже «правительственный час».

(Шум в зале.) Или сейчас проголосуем? Ну, давайте, раз настаиваете (7).

[(7) ПРИМЕЧАНИЕ: Голосование «в третьем чтении» — чисто техническое — после исключительно редакционной правки фактически уже принятого закона; никакие поправки и изменения в закон в третьем чтении не рассматриваются, и потому это голосование практически формальное. То есть, как читатель может убедиться, ни непосредственно до, ни после преодоления вето Совета Федерации по закону о Центробанке депутатами не рассматривалось ни одного не то что сопоставимого по важности, но и просто серьезного вопроса...]

<...>

Объявляется перерыв до 16 часов. Приятного аппетита, коллеги.

Любопытная деталь: если пытаться оценивать все исключительно по тексту стенограммы, то, несмотря на все очевидные хитрости, может сложиться впечатление о некоторой, вроде бы, даже и неторопливости рассмотрения вопроса. Но обманчивость подобного впечатления станет очевидной, если обратить внимание еще и на время, фиксируемое при голосовании. Так вот: попробуйте по стенограмме сами рассчитать, сколько прошло времени между высвечиванием на табло результатов голосований по вопросу о Центробанке и по предыдущему вопросу — о назначении на аграрный комитет гр-на Репкина. И вы увидите, что на все рассмотрение вопроса о преодолении вето Совета Федерации по закону, регулирующему деятельность безусловно одного из самых ключевых государственных институтов, ушло меньше трех с половиной минут! Вычтите время на подход к трибуне, само голосование... Можно себе представить, какой скороговоркой все произносилось и в какой неслучайной суете все происходило?

И для довершения картины этого триумфа в борьбе за «защиту интересов мелких вкладчиков» (ради такого святого дела не жалко даже и от обеда время оторвать) стоит, наверное, посмотреть, а что же это за такой «целый ряд других замечании», который «просто не может быть принят по самой концепции закона» и потому был отвергнут без обсуждения? Для этого мне придется привести здесь еще один документ — сухой и потому скучный — предложения Совета Федерации по изменениям в закон о Центробанке. Юристам и финансистам, привыкшим работать с подобными документами, возможно, будет интересно самим сравнить его с текстом действующего закона о Центробанке и составить обо всем собственное представление. Тем не менее, я привожу этот документ мелким шрифтом как необязательный, но к нескольким важным поправкам сразу дам необходимые пояснения.

ДОКУМЕНТ: предложения Совета Федерации по изменениям в закон о Центробанке.

ПОСТАТЕЙНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ Совета Федерации Федерального Собрания к Федеральному закону

«О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О Центральном банке РСФСР (Банке России)“», принятому Государственной Думой 12 апреля 1995 года, отклоненному Советом Федерации 13 апреля 1995 года.

1. Часть вторую статьи 2 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«Банк России осуществляет свои расходы за счет собственных доходов в пределах средств, предусмотренных в федеральном бюджете на содержание Банка России.» (1)

[(1) ПРИМЕЧАНИЕ: Это предлагалось вместо введенной законом нормы, позволяющей руководству Банка произвольно тратить на самообеспечение ничем не ограниченные объемы государственных ресурсов. Отсутствие в законе предложенной Советом Федерации нормы (или иной подобной), регулирующей собственные расходы ЦБ, полностью нейтрализовало прекраснодушную норму о том, что прибыль не является целью его деятельности, и превратило ЦБ в то, что мы имеем сегодня реально — в фактически коммерческую организацию-супермонополиста.]

2. Часть третью статьи 2, устанавливающую, что Банк России не регистрируется в налоговых органах, из закона исключить, поскольку это положение является предметом регулирования налогового законодательства.

Части четвертую и пятую Федерального закона считать соответственно частями третьей и четвертой.

3. Часть пятую статьи 2 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«Банк России не отвечает по обязательствам иных органов государственной власти.». (2)

[(2) ПРИМЕЧАНИЕ: Этим исключалась бы другая составляющая ныне действующей нормы — о том, что наше государство не отвечает по обязательствам своего Центробанка, выполняющего от имени государства целый ряд его важнейших полномочий. Кстати, как тут не напомнить и о том, что контрольный пакет акций нашего Сбербанка управляется именно Центробанком... И кто же и что же нам здесь на самом деле гарантирует?]

4. Абзац четвертый части первой статьи 5 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«...утверждение Государственной Думой представленного Банком России аудиторского заключения и годового отчета.».

5. Статью 5 Федерального закона дополнить частью второй следующего содержания:

«Банк России подконтролен Счетной палате Российской Федерации.» (3)

[(3) ПРИМЕЧАНИЕ: Отсутствие такой нормы в законе, с учетом невнятно прописанного статуса Центробанка, стало в последующем основанием для «спора о компетенции», а по существу — предлогом для сокрытия руководством Центробанка информации от Счетной палаты.]

Части вторую, третью, четвертую, пятую Федерального закона считать соответственно частями третьей, четвертой, пятой, шестой.

6. Часть вторую статьи 6 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«Банк России издает нормативные акты в форме приказов и инструкций. Нормативные акты Банка России не могут противоречить Федеральным законам.» (4)

[(4) ПРИМЕЧАНИЕ: Таким образом мы пытались поставить заслон вносившим сумятицу в законодательство так называемым «письмам Центробанка» — нерегистрируемым в Министерстве юстиции, зачастую весьма противоречивым документам, но, тем не менее, имевшим силу общеобязательных нормативных актов. Кстати, обратите внимание: по этой и ряду других аналогичных проблем, к разрешению которых предложения Совета Федерации имели самое непосредственное отношение, наша «независимая» пресса очень смело выступала после этого не один год. Но категорически не упоминая при этом, что решения-то предлагались, причем не кем-то с улицы, а верхней палатой нашего Парламента...]

7. В целях согласования с частью 2 статьи 2 Федерального закона, устанавливающей, что Банк России осуществляет свои расходы за счет собственных доходов в пределах средств, предусмотренных в федеральном бюджете на содержание Банка России, часть вторую статьи 10 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«Бюджеты резервов и фондов утверждаются в Федеральном законе „О федеральном бюджете...“.» (5)

[(5) ПРИМЕЧАНИЕ: Внесенное одним из членов Совета Федерации предложение, сформулированное в данной статье — о бюджетах резервов и фондов (в отличие от собственных расходов ЦБ), — действительно, с моей точки зрения, является весьма спорным. Тем не менее, во-первых, ничего катастрофического это предложение не содержит, то есть норма, задающая Центробанку законом те или иные пределы маневрирования при формировании и использовании резервов и фондов, вполне может быть отработана и использована. И, во-вторых, это предложение — далеко не единственное и не главное. А согласительные комиссии для того и создаются, чтобы скорректировать возможные ошибочные позиции каждой из сторон.]

8. Часть седьмую статьи 12 Федерального закона дополнить пунктом 6 следующего содержания:

«б) неутверждение Государственной Думой годового отчета Банка России.».

9. В статье 16 Федерального закона:

— пункт 2 части первой изложить в следующей редакции:

«2) представляет Государственной Думе на утверждение годовой отчет Банка России;»

— пункт 3 части первой изложить в следующей редакции:

«3) представляет проект сметы расходов на содержание аппарата Банка России и его структурных подразделений на очередной год, а также отчет о произведенных расходах за отчетный период;»

— пункт 5 части первой изложить в следующей редакции:

«5) устанавливает размеры оплаты труда Председателя Банка России, членов Совета директоров, заместителей Председателя Банка России и других служащих Банка России в пределах утвержденной сметы;»

10. Часть вторую статьи 24 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«Структура годового баланса Банка России устанавливается Советом директоров по согласованию со Счетной палатой Российской Федерации. В случае возникновения разногласий решение по этому вопросу принимается Государственной Думой.» (6)

[(6) ПРИМЕЧАНИЕ: Структура баланса — один из принципиальных вопросов с точки зрения информативности отчета Банка и наблюдаемости его доходов и расходов. Именно поэтому и было предложено установить, что Совет директоров Банка должен согласовывать этот вопрос с проверяющей организацией. В случае же невозможности согласования — вопрос должен решать тот, перед кем по закону Банк отчитывается — Государственная Дума. В противном (то есть нашем нынешнем реальном) случае мы имеем следующую картину: баланс Банк предоставляет, но такой, что получить необходимую информацию из него практически невозможно. А вы, уважаемый читатель, задумайтесь: если категорически отвергаются даже подобные предложения, то какова же истинная цена столь любимым заявлениям наших записных «профессионалов» о необходимости «прозрачности», «транспарентности»?]

11. В статье 25 Федерального закона:

часть первую изложить в следующей редакции:

«Банк России ежегодно не позднее 15 мая представляет Государственной Думе и направляет Счетной палате годовой отчет.».

— пункт 3 части второй изложить в следующей редакции:

«3) отчет об исполнении бюджетов резервов и фондов Банка России;»

— часть третью изложить в следующей редакции:

«Государственная Дума направляет годовой отчет Банка России Президенту Российской Федерации, Счетной палате Российской Федерации, а также для заключения в Правительство Российской Федерации;»

— часть пятую изложить в следующей редакции:

«По итогам рассмотрения годового отчета Банка России Государственная Дума принимает решение об утверждении или неутверждении годового отчета.».

12. В целях согласования с другими положениями Федерального закона часть первую статьи 26 изложить в следующей редакции:

«Статья 26. Прибыль Банка России после формирования резервов и фондов перечисляется в доход федерального бюджета.».

Установить авансирование перечислений в федеральный бюджет прибыли Банка России и часть вторую статьи 26 изложить в следующей редакции:

«Не менее 3/4 прибыли, полученной Банком России в отчетном году, должно быть перечислено в федеральный бюджет не позднее 15 января года, следующего за отчетным.» (7)

[(7) ПРИМЕЧАНИЕ: Для сравнения: банки Федеральной резервной системы США перечисляют все сто процентов своей прибыли в федеральный бюджет страны, причем не как у нас — спустя полгода и более после завершения отчетного года, а авансированно — равными долями каждые двадцать дней в течение отчетного года...]

13. Часть вторую статьи 44 Федерального закона после слов «Президенту Российской Федерации» дополнить словами «Счетной палате Российской Федерации».

14. Статью 71 Федерального закона привести в соответствие со статьей 24 Федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О банках и банковской деятельности в РСФСР“», принятого Государственной Думой 12 апреля 1995 года.

В этой связи статью изложить в следующей редакции:

«Статья 71. Банк России определяет минимальные размеры, порядок формирования и использования резервов (фондов) кредитных организаций, образуемых на возможные потери по ссудам, для покрытия валютных, процентных и иных финансовых рисков, страхования вкладов граждан.».

15. В целях согласования с другими положениями Федерального закона статью 89 после слов «медицинское страхование служащих» дополнить словами: «в пределах средств, выделенных на эти цели в федеральном бюджете.».

16. Статью 91 Федерального закона изложить в следующей редакции:

«Служащие Банка России могут получать кредиты на личные нужды в Банке России по ставке, не ниже ставки рефинансирования.» (8)

[(8) ПРИМЕЧАНИЕ: Распространено заблуждение: как закон ни пиши, а жулик всегда найдет в нем лазейку. Жулик с улицы действительно будет искать в законе лазейку, но основные проблемы, как правило, связаны вовсе не с ним и не с тем, что он сумеет найти. Лазейки закладываются вполне сознательно, и людьми, разумеется, не с улицы. Видны эти лазейки бывают не только жуликам и не только тогда, когда сделать что-то уже поздно. И в данном случае сразу все было очевидно — в закон сознательно закладывалась возможность неограниченно кредитовать себя государственными средствами по произвольным процентным ставкам. Предложенная же нами (Советом Федерации) данная норма, пресекающая подобные возможности легального присвоения государственных ресурсов в неограниченных объемах, как пояснил М.Задорнов, «просто не может быть принята по самой концепции закона». Вы, уважаемый читатель, верите, что это было всего лишь заблуждение, наивность?]

Президент повторно принятый Думой двумя третями голосов закон подписал, и вот уже более семи лет мы имеем то, что имеем...

Глава 4. ЧТО ЕСТЬ ЧТО И КТО ЕСТЬ КТО

ЧТО СКРЫВАЛОСЬ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬЮ ЦЕНТРОБАНКА?

Как видно из описанного выше, основную публичную грязную работу проделали М.Задорнов и И.Рыбкин. Но из масштабов и степени скоординированности работы естественен вывод, что работали и другие. Например, одним из авторов закона был депутат от «правых» П.Медведев. Но в истории с протаскиванием закона он находился в тени, может быть, в силу природной скромности, а может быть, и потому, что хорошо понимал суть происходящего и не хотел слишком явно демонстрировать свою к этому непосредственную причастность.

Чем были движимы эти люди: искренним желанием помочь своей стране и профессиональным заблуждением? Вряд ли — методы действия были бы явно другими. Каковы же могли быть истинные мотивы?

Напомню: все это происходило в предвыборный период, когда вопрос формирования за государственный счет неподконтрольных обществу сверхмасштабных теневых избирательных финансовых фондов, а также вопрос удушения различными способами фондов реальных конкурентов — был весьма актуален. Актуален и для политических партий, и для безнадежного при честных выборах Президента Б.Ельцина и его команды.

И вот орган, концентрирующий в своих руках необъятные и фактически никому не подконтрольные властные полномочия и финансовые ресурсы, создали. Но кому он будет служить? Здесь все просто.

Председатель Центробанка назначается на должность и снимается с должности хотя и Думой, но по представлению Президента. А на случай несговорчивости Думы и ее нежелания поддерживать нужную кандидатуру уже был прецедент противозаконного и антиконституционного (вопреки Совету Федерации, по Конституции имеющему исключительное право назначать Генерального прокурора) назначения Президентом «исполняющего обязанности Генерального прокурора». Страна с этим смирилась, и с таким «и.о.» (А.Ильюшенко) мы жили на протяжении почти двух лет (1994-1995). И для любого Председателя Центробанка такой прецедент — внятное разъяснение, кто в доме хозяин и можно ли не быть достаточно сговорчивым, когда всерьез дойдет до дела. Попробуй, откажи тому, от кого зависит твое место под солнцем — Президенту? А каналов информации у главы государства достаточно, включая спецслужбы и Генпрокуратуру. Причем, и это важно заметить, эти каналы вовсе не обязаны делать информацию публичной.

И получается, что вся «независимость» Центробанка — это бесконтрольность Центробанка со стороны общества, представляющего это общество Парламента и независимого от исполнительной власти работающего публично контрольного органа — Счетной палаты. Следствие — полная безнаказанность руководства Центробанка, как бы ни нарушался закон и какой бы ущерб этим ни наносился обществу. В то же время, реальные рычаги управления Центробанком — у Президента, являющегося по существу своих конституционных полномочий не только главой государства, но и фактическим главой исполнительной власти.

Таким образом, под лозунгом обеспечения независимости Центробанка (под которой на Западе, в том числе и в США, понимается независимость именно от исполнительной власти) на самом деле наш Центробанк сделали независимым от общества, от общественного контроля и публичного рассмотрения методов и результатов его деятельности. И фактически ввели Центробанк в полную зависимость от исполнительной власти, но при отсутствии чьей-либо (в том числе и Президента) ответственности за его работу.

Вряд ли такое возможно по ошибке. Вопрос создания именно такого Центробанка — бесконтрольного и фактически никому не подотчетного, но руководство которого остается реально зависимым от Президента — был актуален и для группы его руководителей, и для команды действовавшего Президента.

Конечно, на совещаниях в президентских штабах я не бывал, и потому это можно рассматривать лишь как предположение, версию. Такой оговоркой я специально отделяю эти рассуждения от приводимых фактов. Но мое предположение подтвердилось всей последующей линией действий Президента, когда у Счетной палаты возникали большие проблемы с доступом к информации о работе Центробанка. В 1997-1998 гг. и Совет Федерации, и большинство депутатов Думы настаивали на проведении специальных проверок и расследований деятельности Центробанка. Президент мог все проблемы доступа Счетной палаты к информации снять без каких-либо усилий, буквально одним кивком головы. Но ничего подобного, разумеется, не делал.

КУКЛЫ ТАК ЕМУ ПОСЛУШНЫ...

С учетом этих предположений или независимо от них: кто же находился в тени и дирижировал оркестром? Достоверно мне это неизвестно. Но не может не вызывать удивления ситуация, когда официальные представители Совета Федерации не имеют возможности даже выступить на пленарном заседании Государственной Думы с изложением позиции верхней палаты Парламента по важнейшему вопросу, да еще и ставшему предметом разногласий между палатами Парламента. Разве Председатель Совета Федерации не имел возможности в этом процедурном вопросе оказать соответствующее давление на коллегу — Председателя Государственной Думы? Безусловно, имел. Но фамилия тогдашнего Председателя Совета Федерации — Шумейко, и нам, отстаивая официальную позицию Совета Федерации, приходилось действовать без какой бы то ни было поддержки руководства и аппарата Совета Федерации...

Любопытно и другое: никто из моих коллег по Совету Федерации, боровшихся против вышеописанного закона о Центробанке и являвшихся членами самых разных партий, тем не менее, не смог никоим образом повлиять на свои партии и думские фракции. Оказались ли они в этом вопросе в таком же положении, как я в «Яблоке»? Или даже и не пытались что-либо предпринять? Не знаю. Но никаких публичных отголосков, казалось бы, естественных в такой ситуации внутрипартийных баталий — не было. А приведенный результат голосования в Думе по преодолению вето Совета Федерации налицо и весьма красноречив: против проголосовал только один депутат...

Кроме того, обратите внимание: оба основных (наиболее заметных) думских исполнителя «операции» были позднее вознаграждены Ельциным. С Рыбкиным понятно — его и без этого Президенту было за что полюбить. А что же М.Задорнов? Согласитесь, у нас немало молодых и более или менее толковых экономистов. Тем не менее, мало кто из них попадал и когда-нибудь попадет на ключевой пост в Правительстве — пост министра финансов. Пусть даже с должности Председателя бюджетного комитета Думы, но ведь от фракции, декларирующей себя оппозиционной Президенту!

Разве не чудеса? Точно — чудеса, но лишь для тех, кто верит в оппозиционность всех, кто себя так называет, и не вникает в детали историй, подобных истории принятия ныне действующего закона о Центробанке России.

ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ НЕ ДОПУСТИТ?

А что же в целом мое родное движение «Яблоко», называвшее себя «демократической оппозицией»? Ведь в соответствии с декларируемыми им ценностями оно должно было первым восстать и против такого закона, противоречащего по своей феодальной, антирыночной и антиконкурентной сути самим основам либерализма в любой трактовке (не говоря уж о просто антиобщественной, антигосударственной его сути), и, тем более, против действий своего, выдвиженца — председателя бюджетного комитета Думы М.Задорнова?

Этого не случилось. Почему?

Может быть, сыграло свою роль то, что еще до выборов Президента, в том же 1995-м году, должны были состояться выборы в Думу, на которые тоже требовались деньги? А кто может финансовые потоки открыть или, наоборот, — прикрыть? Будет руководство Центробанка благодарно своим лоббистам, или не будет? Сыграло это свою роль в выборе позиции Г.Явлинским (действовать или саботировать рассмотрение вопроса на движении)? Не знаю, могу лишь предполагать. Это предположения, но еще не факты.

А вот факты. Опять же, не вдаваясь в детали борьбы вокруг этого закона внутри «Яблока», замечу лишь, что в конце концов обсуждение на руководящем органе движения состоялось. Правда, председатель движения Г.Явлинский, всячески демонстрировавший отстраненность и непричастность к этому делу, тем не менее, допустил публичное обсуждение лишь тогда, когда дело было уже сделано. Когда закон уже принят и вступил в действие, пожалуйста — можно обсуждать. Мои и Совета Федерации аргументы читатель может оценить сам. С чем и как тут публично спорить? И со мной соглашались. И по моему настоянию была даже принята резолюция, осуждавшая действия М.Задорнова за метод работы — протаскивание закона втихую, без публичного обсуждения разногласий в согласительной комиссии. Почему только за метод? Так ведь «за политическую и профессиональную позицию, пусть даже ошибочную — мы не судим!...»[14]

... И было даже дано поручение двоим депутатам фракции в двухмесячный срок подготовить и внести в Думу необходимые поправки в закон. Но, разумеется, ничего сделано не было. Оно и понятно — не для того такой закон протаскивали, чтобы затем самим же начать приводить его в соответствие с цивилизованными нормами.

...«Осужденный» М.Задорнов спустя всего полгода не только прошел в Думу по региональному партийному списку «Яблока» (в центральный предвыборный список движения летом 1995 года его не допустил я, когда же формировались региональные списки, меня в этом движении уже не было), но и, более того, — в новой, избранной осенью 1995-го года Государственной Думе вновь был делегирован фракцией «Яблоко» на пост председателя ключевого комитета нижней палаты Парламента — бюджетного...

А ведь если черпать информацию только из телевизора, то будешь думать: это как же они так упорно вот уже столько лет в «демократической оппозиции» бьются за наши интересы!...

Глава 5. КАК ВЕСЬ ПАР НАПРАВИЛИ В ГУДОК (история попыток изменения закона о Центральном банке)

Разумеется, принятием ныне действующего закона о Центробанке дело не закончилось. Довольно быстро выяснилось, что то, о чем предупреждали противники такого закона, стало реализовываться на практике — выше мы говорили об этом подробнее. Данные об этом стали поступать в том числе от Счетной палаты, несмотря на прямое ей противодействие и значительные трудности с получением информации.

Естественно, и Счетная палата, по Конституции не имеющая права законодательной инициативы, и Совет Федерации, такое право имеющий, стали инициировать внесение в Думу законопроектов о поправках в закон о Центробанке.

Как принято у нас поступать в случаях, когда безобразие очевидно, что-то делать надо, но делать ничего не хочется, так как безобразие — в наших интересах?

Принято создавать разнообразные комиссии, в которых вопрос безнадежно заволокичивается.

От Счетной палаты мне довелось участвовать в многочисленных и разнообразных комиссиях и рабочих группах по «выработке единого и согласованного решения».

НИКТО НЕ ХОТЕЛ ОСТАТЬСЯ БЕДНЫМ...

Начиналась работа таких комиссий и групп, как правило, весьма обнадеживающе. Но постепенно сторонники сохранения статус-кво и, соответственно, позиции, отстаиваемой представителями Центробанка, становились все более уверенными и во внешних проявлениях демонстративно успешными, а противники (то есть сторонники изменения закона) почему-то делались все более вялыми и неинициативными, теряли тонус и исходный настрой... И результат на протяжении всех этих лет в конечном счете оказывался нулевым.

Запомнилась одна из таких комиссий — по рассмотрению проекта поправок в закон о Центробанке (инициированных в значительной степени Счетной палатой), внесенного в Думу Советом Федерации после дефолта 1998 года. Возглавлял ее депутат Государственной Думы Лунтовский. Комиссия работала очень «плодотворно»: как только нам удавалось на чем-то настоять и о чем-то вроде бы договориться, следующие заседания начинали по неизвестным причинам бесконечно переноситься; затем заседания созывались, но уже в совершенно новом составе, где все вновь начиналось «от печки». На одном из таких заседаний представитель Совета Федерации губернатор Алтайского края А.Суриков вынужден был даже сделать официальное заявление о выходе из комиссии ввиду совершенно явного и откровенного саботажа ее работы...

Но «полный ноль» на выходе был не единственным результатом полугодовой деятельности комиссии. Главный результат оказался в том, что спустя некоторое время после «успешного» завершения ее работы председатель комиссии депутат Думы Лунтовский был призван в Центробанк и назначен очередным заместителем Председателя Центробанка...

... ХВАТИЛО БЫ И ПРАВНУКАМ

С учетом того, что официально Счетная палата как государственный орган законопроектов не вносила (как я уже пояснял выше, в силу отсутствия у Палаты права законодательной инициативы), наши предложения передавались депутатам. По своим полномочиям я был ответственным в Счетной палате за правовые вопросы, а также был официальным представителем Палаты в соответствующих рабочих группах и комиссиях. И, как правило, наши предложения в точности соответствовали необходимости исправить те дефекты закона о Центробанке, о которых мы подробно говорили выше.

Но надо признать, не все, что инициировалось Счетной палатой, соответствовало потребностям приведения Центробанка страны в цивилизованные рамки. Периодически в обход меня появлялись и иные законопроекты, которые вносились депутатами как согласованные с тогдашним председателем Счетной палаты.

В одном из таких законопроектов содержалась удивительная по своей простоте и наивности норма о том, что компания-аудитор Центробанка назначается Государственной Думой исключительно по предложению Председателя Счетной палаты (по действующему закону Дума это делает самостоятельно). Обратите внимание: не по предложению Счетной палаты — государственного органа, вся деятельность которого, включая процедуры принятия решения, является публичной. Нет — по предложению лично Председателя. Уж не знаю, какие лизоблюды сумели убедить тогдашнего Председателя Счетной палаты, что такое в принципе возможно и что депутаты настолько наивны, что на это согласятся...

Но, разумеется, уж здесь-то — все специалисты. И все понимают, что дай Вам, уважаемый читатель, исключительное право предлагать компанию-аудитора Центрального банка страны, и тогда руководители всех ключевых аудиторских компаний станут дневать и ночевать в Вашей приемной и целовать ручки секретаршам, а Председатель Центробанка начнет поздравлять даже ваших дальних родственников равно, хоть с днем танкиста, хоть с днем работника жилищно-коммунального хозяйства, но чрезвычайно тепло и сердечно. И не только Ваши дети, но и внуки, и правнуки, весьма вероятно, никогда никаких материальных проблем иметь не будут... Нет, такой подарок лично Председателю Счетной палаты депутаты сделать не могли. И слава Богу.

ПОДМЕНА ПОНЯТИЙ

Что делать, если из каких-либо соображений важно добиться своего, но аргументы противников убедительны, а их правота столь очевидна, что при любой открытой и публичной дискуссии — гарантировано поражение? Методы известны.

Первый метод — не допускать публичной дискуссии, всячески уклоняться от нее. Проводниками нынешнего закона о Центробанке этот метод, как читатель мог убедиться, был успешно использован.

Второй метод — дискредитация противников, обвинение их в некомпетентности и даже во лжи. Что ж, как видно из вышеописанного, и этим не побрезговали.

Третий метод — приручение не слишком щепетильных. Было ли это использовано в истории, описанной выше в этой главе, читатель может сделать вывод сам. Не стану однозначно утверждать, что случай с депутатом Лунтовским — именно из этой серии. А вдруг это — лишь случайное стечение обстоятельств? Такое же совпадение, как награждение аудитора Соколова орденом после повторной («реабилитирующей») проверки на «Норильском никеле»?...

Но что делать, если от дискуссии все же не уйти? Тогда используется и еще один классический метод — подмена в споре понятий, смещение акцентов с тем, чтобы всех запутать, перевести спор в какую-то иную плоскость, далекую от существа проблемы. Этот метод, разумеется, тоже используется в нашей истории.

Например, бывший руководитель Центробанка В.Геращенко на заседании Коллегии Счетной палаты высказывал такой аргумент: как же мы можем меньше платить нашим сотрудникам, если они регулируют деятельность коммерческих банков, а в банках — вы же знаете сколько получают...

На первый взгляд, кажется, логично. Но, вся логика рассыпается, если вдуматься в суть того, что есть регулирование деятельности банковской системы. Зададимся вопросом: а почему же руководители банков так много получают — по сравнению со средней зарплатой по стране? И более того: почему в банковском секторе столь высока рентабельность, почему она существенно выше, чаи в реальном секторе экономики? Или, может быть, в отличие от, например, машиностроения и сельского хозяйства, наш банковский сектор поражает мир новейшими прогрессивными банковскими технологиями, изобретенными в России; может быть мы хотя бы здесь — в надежности системы, в оперативности и точности банковских операций, в автоматизации всех процессов и избавлении от излишних звеньев и трудозатрат, в общем уровне банковского обслуживания — впереди планеты всей?

Ответ на эти вопросы однозначен и известен: нет, нет и нет. Значит, круг замыкается: наш Центробанк так регулирует финасово-кредитную систему и деятельность коммерческих банков, что они получают сверхприбыли и устанавливают абсолютно необоснованные зарплаты руководителям банков; последнее затем Центробанк использует как убойный аргумент в защиту сохранения нынешней системы щедрого вознаграждения «профессионалов», работающих в Центробанке...

Вопрос об уровне доходов принципиален. И его уместно ставить, но только не как отражение чьего-либо лишь завистливого любопытства, а иначе, более системно. Вот вы, уважаемый читатель, как думаете, может ли получиться что-то разумное в стране с «хорошим» Центробанком, но «плохим» Правительством? Ответ очевиден — нет. Подставьте в этот вопрос вместо «хороший» и «плохой», соответственно, «хорошо оплачиваемый» и «плохо оплачиваемый» — ответ, полагаю, от этого не изменится. Для полноты картины подставьте в вопрос вместо Правительства, например. Счетную палату, прокуратуру во главе с Генеральным прокурором. Верховный Суд — как у нас с расследованием и судебными решениями? Или в рыночной экономике это — менее важно? Подставьте, наконец. Парламент и Президента — ответ тот же? Или необходимая квалификация и цена принимаемых решений у какого-нибудь зампреда Центробанка на порядок выше, чем у Президента страны?

В крайнем случае руководители Центробанка, наверное, не будут возражать, если Президенту тоже будут официально и легально прилично платить. На сохранении же своей нынешней системы оплаты труда они настаивают, подчеркивая, что она нужна для обеспечения возможности набирать квалифицированных специалистов. Соответственно, противники такой системы всячески выставляются в СМИ как сторонники вульгарной уравниловки.

Но ведь и это — передергивание. В чем суть вопроса на самом деле? В том ли, что руководители Центробанка много зарабатывают? Или в том, за что они получают деньги, в каких формах и из чьих рук; кто решает, сколько им дать, и весь ли свой доход они получают абсолютно легально и публично, или же часть госресурсов присваивают себе в тайне от общества с помощью тех приемов, которые мы описали выше? Разумеется, корень проблемы в последнем — именно это определяет всю мотивацию и направленность деятельности руководителей нашего Центробанка. Но, разумеется, об этом — о главном — ни слова.

Другой пример подмены понятий. Есть актуальный вопрос о том, должен ли ЦБ быть реально подконтролен и подотчетен, а его руководители — мотивированы государством, четкими нормами закона на общественное благо, на создание условий для экономического развития, а не на извлечение прибыли и ее присвоение. Действительно: за что поощрять или наказывать руководителей Центробанка, если единственное, чем периодически гордится ЦБ — это объем золотовалютных резервов, что, тем не менее, никоим образом не защищает финансовую систему ни от дефолотов, ни от их ожидания и потому неверия в рубль? При этом понятно, что руководителям нашего Центробанка вовсе и не надо, чтобы их государство поощряло — они поощряют себя сами, а на счет наказывать — у государства пока оказываются руки коротковаты. Но перед обществом-то этот вопрос, тем не менее, стоит.

Но вместо рассмотрения по существу именно этих вопросов нам постоянно навязывался спор другой: быть ли ЦБ и его «профессионалам» независимыми, как, якобы, во всем цивилизованном мире. Или же допустить зависимость от Правительства, которое будет использовать ЦБ как дойную корову для бюджета и тем раскручивать инфляцию? Или допустить зависимость от Парламента, где «неквалифицированные депутаты-популисты» примутся выжимать из ЦБ деньги на некие глупые и ненужные предвыборные социальные программы. То есть, читай, выбора нет: либо все — как у нас сейчас, либо — совсем дичь и варварство...

А КАК У НИХ?

Но действительно ли во всем мире так, как у нас сейчас?

Как известно, образцом для подражания для наших реформаторов, во всяком случае на уровне деклараций, являются США — оплот истинного либерализма. Похожа ли Федеральная резервная система США (ФРС) на наш ЦБ?

Конечно же, абсолютно непохожа. И дело вовсе не в том, что у них двенадцать банков, объединенных в единую общефедеральную систему, а у нас один. Различия куда более принципиальны.

Начнем с главного: вся деятельность ФРС США мотивирована на реализацию интересов государства и его экономики, начиная с прямого провозглашения в качестве цели деятельности ФРС именно создания наиболее благоприятных условий для развития экономики. Никаких возможностей присвоения прибыли (а значит, и мотива для ее извлечения) руководители ФРС и ее банков не имеют — вся прибыль в полном объеме (а не лишь ее часть, как у нас) перечисляется в федеральный бюджет США. Причем перечисляется не как у нас — спустя длительный срок после окончания отчетного года (после утверждения годового отчета), — а в ходе самого отчетного года — каждые двадцать дней примерно равными долями.

ФРС в США не является монополистом по регулированию деятельности коммерческих банков, а делит эту функцию с целым рядом других, абсолютно независимых от ФРС органов и организаций.

Под независимостью же ФРС четко понимается ее независимость от исполнительной власти, от Президента США. При этом ФРС полностью подконтрольна обществу и его представителю — Конгрессу США, который вправе осуществлять неограниченный контроль как за деятельностью системы в целом и ее управляющих органов, так и за работой любого из двенадцати банков, входящих в ФРС. Контроль может осуществляться как посредством Главного счетного управления США (GAO — аналог нашей Счетной палаты), так и напрямую специальными комиссиями Конгресса, а также путем назначения независимого (от Президента) прокурора для проведения расследования в случае, если тому есть основания. При этом контроль осуществляется как постфактум (по прошествии определенного времени), так и в текущий период, но с одним исключением: не могу сказать точно в части компетенции независимого прокурора, но для GAO есть одно ограничение — недопустимо проверять текущие операции на открытом рынке (осуществляемые в целях поддержания устойчивости национальной валюты) Во всем прочем — никаких ограничений.

Кроме американской системы (с ФРС, независимой от исполнительной власти), в мире существует и множество других систем, в том числе с центральными банками, являющимися составной частью исполнительной власти. Причем это не где-то на периферии цивилизации и экономики, а в таких наиболее развитых странах мира, как, например, Япония и Великобритания.

Конечно, и там, и там вам скажут, что эта зависимость сохранилась уже лишь формально, а реально Правительство не вмешивается в работу ЦБ. Что ж, все правильно — вмешиваться по мелочам не нужно. Но ведь формальную зависимость сохраняют не зря — случись серьезный кризис — за все будет отвечать Правительство. И если действия ЦБ с точки зрения Правительства окажутся не соответствующими государственным интересам — про «формальные» рычаги вспомнят. И более того, даже если от этих «формальных» рычагов зависимости ЦБ от исполнительной власти и откажутся, внеся соответствующие изменения в законы, тем не менее, зависимость центральных банков от парламентов сохранится. А правительства в этих странах, как известно, также формируются парламентами, их правящим большинством. Меньшинство же практически во всех странах с парламентской системой правления (то есть, когда исполнительная власть формируется парламентским большинством) имеет право на создание комиссий по расследованию деятельности правительства и его должностных лиц, а также любых государственных учреждений и организаций. Таким образом, налицо и единый центр всеобъемлющего контроля и ответственности (парламентское большинство), и возможность парламентского меньшинства осуществить необходимый альтернативный контроль

Есть и китайская система, где ЦБ в конечном счете подчинен высшему партийно-государственному руководству. Стоит отметить, что финансово-кредитная политика, проводимая этим единым руководством, не имеет ничего общего с идеями, пропагандируемыми Международным валютным фондом и принятыми к исполнению у нас.

В Китае на протяжении последних лет дефицит бюджета покрывался не зарубежными займами (за которые нам — России — придется рассчитываться еще многие десятилетия), а кредитами ЦБ. Но выдавались в Китае эти кредиты не под дутые программы создания очередных шикарно живущих приправительственных фондов и центров по разработке чего-нибудь про реформы, не под финансирование зарубежных «экспертов-консультантов» по имиджу приватизаторов (на все это у нас в России массово расходовались средства кредитов международных финансовых организаций), а под реальное развитие инфраструктуры экономики: энергетики, транспорта, связи — через специальные жестко контролируемые государством «бюджеты развития». И в результате, в отличие от России, где все делается «правильно», по рецептам МВФ, ни такой неуправляемой инфляции, как у нас, ни дефолтов, подобных происшедшему в 1998 году — в Китае ничто подобное не допускалось.

Таким образом, вывод очевиден: если есть здравый смысл и нацеленность на реализацию общенационального интереса, если есть элементарный государственный порядок, то можно организовать Центробанк и эффективное управление государственной финансовой системой по-разному. Нельзя только так, как у нас — передоверить важнейшие государственные функции и управление масштабными государственными ресурсами неким самопровозглашенным «чудо-профессионалам», не вводя их законом в жесткие рамки, вынуждающие и обязывающие действовать в интересах общества, и при этом оставляя их в непубличной, но фактической зависимости от главы государства, являющегося одновременно и реальным главой исполнительной власти. Тут уж точно результат будет именно тот, что мы имеем.

ШИЛО НА МЫЛО?

С учетом имеющегося у нас опыта жизни с рублем в руке и долларом в уме, зачастую хочется найти радикальное решение, вроде перехода на какую-то другую, комбинированную англо-японско-китайскую систему, при которой одно правительство, или одно парламентское большинство, или одно Политбюро отвечало бы за все. И, соответственно, руководители Центробанка были бы им подчинены и безобразий, подобных тем, что нам известны (а еще более — все еще неизвестны), не допускали

Такие предложения я слышал неоднократно. Что ж, так мы устроены, что подмена понятий в споре, навязывание второстепенной проблемы вместо основной — достигает своей цели И не исключено, что в какой-то момент (после очередного дефолта и т.п ), когда нужны будут уже не только козлы отпущения, но и видимость радикальных мер по изменению самой системы, вместо приведения в соответствие со здравой логикой норм, правил и механизмов работы нынешнего ЦБ может быть осуществлена подобная реформа. Даст ли она что-нибудь? Ответ на этот вопрос станет яснее, если мы проанализируем, как у нас Президент, Правительство и Парламент реализуют хотя бы свои ныне имеющиеся функции. Из того, о чем мы уже говорили выше, иллюстрацией может быть первая часть этой книги «Тропические кочегары в действии», посвященная управлению нашей государственной собственностью...

В целом же все зависит от того, как будет выстроена новая система — в соответствии с логикой мотивирования на служение интересам общества или же как ныне — вопреки им. В последнем случае (как это вообще-то часто у нас и бывает) такую реформу уместно будет сравнить с ситуацией, когда вместо ремонта в машине изначально дефектных, например, тормозов ресурсы тратятся на покупку другой машины ... с неисправным, например, рулевым управлением... Далеко ли уедем?

Пока же дело ограничивается практически лишь косметическими изменениями, которые, образно говоря, являются заменой шила на мыло. Причем мыло предлагается такое, что оно зачастую даже хуже того шила, что было раньше

Так, летом 2002 года после долгих и продолжительных дебатов некоторые изменения в закон о ЦБ все-таки были внесены. Часть важнейших полномочий по регулированию механизмов деятельности ЦБ попытались изъять из рук руководства самого ЦБ и его Совета директоров. В частности, острый спор разгорелся по ключевым вопросам о том, кто будет определять систему бухгалтерского учета Центробанка, устанавливать смету расходов ЦБ на собственное обеспечение, зарплату Председателю Центробанка и его заместителям и т. п.

Результат, казалось бы, обнадеживает — решение ряда из перечисленных ключевых вопросов из рук Совета директоров Банка изъято. Значит, наконец-то хотя бы частичная, но все же победа?

Признаюсь, пользуясь лишь информацией СМИ, я оказался столь близок к тому, чтобы поверить в возможность торжества (после семи лет борьбы) хотя бы минимального здравого смысла в организации нашей финансовой системы, что на одном из мероприятий весной 2002 года даже спросил М.Задорнова, действительно ли и он поддерживает такой законопроект? Ответ оказался положительный. После чего мне осталось лишь спросить: «Миша, что же случилось, почему семь лет назад ты выступал за одно, а теперь — за другое?» Ответ я получил примерно такой: «Ничего подобного, я всегда за это выступал...» С учетом всего выше уже изложенного, читатель может себе представить мое недоумение. Тем не менее, мы договорились, что он направит мне последний вариант законопроекта, подготовленный тогда уже ко второму чтению.

Изучение полученного от Задорнова текста все расставило по своим местам: подозревая своего бывшего коллегу по «Яблоку» в конъюнктурном изменении позиции, я был неправ. В новом проекте все осталось, как и прежде: в пользу произвола, безнаказанности и, соответственно, безответственности...

Глава 6. «ВЕРТИКАЛИЗАЦИЯ» ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ СТРАНЫ. ВСЯ ВЛАСТЬ — ТОО!

Итак, открываем вновь принятый Федеральный закон от 10 июля 2002 г. № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)». Что изменилось?

Вопрос о том, является ли ЦБ органом власти или же как и в исходном варианте (еще от 1995 года) неким «учреждением с особым статусом», остается открытым.

И невнятность по этому ключевому вопросу по-прежнему влечет за собой серьезные последствия.

Статья 2 нового закона, как и раньше, хотя и устанавливает, что уставный капитал и иное имущество Банка являются федеральной собственностью, но, тем не менее, затем передает все полномочия собственника (владение, пользование и распоряжение) Центробанку. При этом если передача Центробанку полномочий по пользованию и частичному распоряжению этим госимуществом обоснованна, то передача полномочия по владению — полнейший абсурд.

И далее — вся порождаемая этим абсурдом логика. Та же статья 2 закона как и прежде устанавливает, что государство не отвечает по обязательствам Банка России, если иное не предусмотрено федеральным законом, а Банк России не отвечает по обязательствам государства, если он не принял на себя таких обязательств.

При этом пределы ответственности Центробанка, как у любого заурядного ТОО, определяются размерами его уставного капитала, который, в соответствии со статьей 10 закона, составляет всего лишь 3 миллиарда рублей. Весь предшествующий период, в том числе и После деноминации 1997 года, он составлял сумму буквально смехотворную — три миллиона рублей... Но даже и три миллиарда рублей, то есть менее ста миллионов долларов, для ключевого органа финансовой власти самой большой в мире страны — разве не цирк? При том, что одних золотовалютных резервов государства в распоряжении Центробанка — на многие десятки миллиардов долларов...

Вся дальнейшая логика нового закона вполне естественна. И было бы странно, если бы далее она была иной. Произвол всегда тесно связан с бесконтрольностью и безнаказанностью: вытекает из них, но и, в свою очередь, требует их. Соответственно, стоит ли удивляться тому, что подотчетность Центробанка Думе (даже такой ручной у исполнительной власти, каковой она является сейчас) новым законом не усилена, а напротив — еще более выхолощена?

НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫХ ПРОВЕРОК БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ

Как и прежде, Государственная Дума и законодатель в целом (Дума, Совет Федерации и Президент) не определяют ни систему бухгалтерского учета и отчетности для Центрального банка страны, ни структуру его официально публикуемого баланса, ни общий объем (и, тем более, смету) расходов Центробанка на свою деятельность. И так же остается совершенно неясно, что за «решение» принимает Дума по результатам рассмотрения годового отчета Центробанка — какие юридические последствия и для кого оно может иметь? Точнее, ясно, что право принимать «решение» — лишь для проформы и никаких юридических последствий такое «решение» иметь не может, так как годовой отчет вносится в Думу уже после утверждения годовой финансовой отчетности Банка его Советом директоров и новым органом — Национальным банковским советом.

Более того, часть прежних полномочий передана теперь от конституционного органа представительной власти Государственной Думы — некому другому органу — Национальному банковскому совету. Причем это касается таких важнейших полномочий, как определение компании — внешнего аудитора Центробанка.

Но даже и это не все. В деле обеспечения недопустимости независимого контроля за деятельностью Центробанка пошли и дальше. Теперь решение о проверке финансово-хозяйственной деятельности Центробанка или его подразделений и даже учреждений может быть принято Государственной Думой только на основании предложения Национального банковского совета (ст.5 закона). А уж о праве меньшинства в двадцать процентов депутатов Думы или членов Совета Федерации самостоятельно дать поручение о проверке Счетной палате (обязательное к исполнению) — это право распространялось раньше на все без исключения сферы компетенции Счетной палаты — теперь просто смешно говорить. Статьей 98 этого же закона внесли специальное уточнение в закон «О Счетной палате Российской Федерации» — ограничили и ее полномочия, и право меньшинства депутатов дать поручение, обязательное к исполнению ...

Зачем такая перестраховка — даже медицинские учреждения и дома отдыха Центробанка теперь могут быть проверены не иначе как с санкции этого всемогущего Национального банковского совета? Следует ли из этого, что опасность несанкционированной проверки финансово-хозяйственной деятельности империи под названием Центральный банк Российской Федерации Счетной палатой (или кем бы то ни было еще, кто, пусть не сегодня — в условиях абсолютного торжества «вертикали», — но хотя бы завтра может оказаться независимым от исполнительной власти и руководства Центробанка) — главная опасность для государства и его финансовой системы?

И дальше все — по той же схеме. Так, правила бухгалтерского учета для Центробанка устанавливает теперь этот вездесущий Национальный банковский совет. Что ж, это, казалось бы, лучше, чем если эти правила для себя устанавливает сам Центробанк? Но сразу обращает на себя внимание одна милая оговорка: эти правила, в соответствии со статьей 7 закона, почему-то не подлежат регистрации в Минюсте России. Зачем такое исключение? Не для того ли, чтобы правил бухучета в ЦБ никто, включая проверяющих, не мог знать заранее? И более того, чтобы их в любой момент, даже и в ходе проверки, можно было произвольно изменять?

КТО ВЫ — НАЦИОНАЛЬНЫЙ БАНКОВСКИЙ СОВЕТ?

В этой новой ситуации ключевым становится вопрос о том, что же такое этот Национальный банковский совет? Кто в него входит и решает важнейшие для обеспечения надлежащего контроля за деятельностью Центробанка страны вопросы? Кто устанавливает правила бухгалтерского учета и отчетности для ЦБ и затем не только выбирает для ЦБ аудитора, но даже и дает ему «рекомендации», обязательные к исполнению? Кто получил исключительное право инициировать проверку, а значит, и право не допустить какой-либо проверки финансово-хозяйственной деятельности Банка? В чьих руках контроль за ЦБ: в руках Парламента, аналогично тому, как, например, такое безусловное право в США по отношению к Федеральной резервной системе имеет Конгресс, или в руках, зависимых от исполнительной власти и самого Центробанка?

Судите сами. В Национальный банковский совет входит двенадцать человек. Кто из них хотя бы теоретически может быть независим от исполнительной власти и руководства Центробанка? От Думы из двенадцати — только трое. Со всеми натяжками предполагая, что региональная исполнительная власть (в условиях «вертикали» или даже ее отсутствия) может быть независимой от федеральной, добавим двоих от Совета Федерации. Итого, максимум — пятеро. С другой стороны: трое — от Президента, трое — от Правительства и плюс еще один — главный подотчетный — сам Председатель Центробанка. Можно сгруппировать и пересчитать иначе, но в любом случае очевидно: контрольный пакет — в руках Президента и фактически возглавляемой им исполнительной власти.

Кого-то, свято верящего в «вертикаль», это, может быть, даже и обрадует. Но обратите внимание: ни о каком независимом контроле общества и его представителей за работой важнейшего органа финансовой власти страны речь уже не идет. Так же, впрочем, как не стоит в этих условиях даже заикаться о какой-либо независимости Центробанка от исполнительной власти, за что, якобы, изначально боролись сторонники такого закона о Центробанке...

Значит, сохраняется и усугубляется прежняя, уже хорошо известная порочная практика: тот, кому Центробанк юридически подотчетен (представительная власть), не имеет ни доступа к информации, ни рычагов воздействия. Фактически же управляет тот, кто управляет из-за кулис и ни за что не отвечает.

ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОМ БАНКЕ...

А любителей хранить деньги в нашем Сбербанке, в котором сохранность вкладов якобы гарантируется государством, несомненно «порадует» нововведение о практически неограниченной возможности частичной приватизации Сбербанка. Причем без каких-либо публичных дискуссий или хотя бы предупреждений. И без какой-либо специально утверждаемой законом программы приватизации. Статья 8 нового закона позволяет Центробанку осуществлять уменьшение или отчуждение долей участия Банка России в уставных капиталах Сбербанка до уровня сохранения за Центробанком 50 процентов плюс одной акции просто по согласованию с исполнительной властью...

Приватизация же бывших совзагранбанков может теперь осуществляться (также по согласованию с исполнительной властью) полностью — без каких-либо ограничений. Плохо ли, если вспомнить, какие миллиарды долларов наших с вами государственных средств без какого-либо рационального обоснования были в них совсем недавно закачаны Центробанком и Внешэкономбанком? Теперь понятно: это, надо полагать, была предпродажная подготовка?

ЧТО НЕ ВОЙДЕТ В ФИНАНСОВУЮ ОТЧЕТНОСТЬ

Есть и еще кое-что интересное. Как мы уже заметили, Национальный банковский совет, фактически контролируемый исполнительной властью, получил весьма серьезные полномочия. Среди прочего, он утверждает:

— общий объем расходов на содержание служащих Банка России;

— общий объем расходов на пенсионное обеспечение, страхование жизни и медицинское страхование служащих Банка России;

— общий объем капитальных вложений;

— общий объем прочих административно-хозяйственных расходов;

— отчет Банка о расходах на содержание служащих Банка, пенсионное обеспечение, страхование жизни, медстрахование, капитальные вложения и прочие административно-хозяйственные нужды.

Что ж, сам факт появления какого-то планирования собственных расходов Центробанка внешним органом стоит поприветствовать. Но вправе ли и общество что-то узнать о масштабах запланированных расходов? На это закон сразу же оговаривает возможность утверждения и «дополнительных» соответствующих расходов. Обратите внимание: в отличие от закладываемых в закон о федеральном бюджете всех остальных расходов (в том числе на врачей, учителей, правоохранительную сферу, армию и т.п.), здесь о какой-либо возможности секвестирования (сокращения) расходов речь не идет даже и теоретически — только о дополнительных расходах сверх изначально запланированных. И вряд ли об этих «дополнительных» расходах общество проинформируют...

Существенно еще и сопоставить: с одной стороны — какие статьи расходов нашего Центробанка утверждает Национальный банковский совет; с другой стороны — что затем входит в финансовую отчетность в составе Годового отчета Центробанка, представляемого Государственной Думе и, соответственно, обществу. Казалось бы, здесь должно быть либо полное совпадение, либо расширенный перечень данных для отчетности. Но это было бы не по нашему — разве для того мы избираем «профессионалов» в парламент, чтобы они позволили обществу что-то всерьез контролировать? В итоге по тексту закона нетрудно заметить, что утверждаемые Национальным банковским советом расходы на пенсионное обеспечение, страхование жизни и медицинское страхование персонала, а также «прочие административно-хозяйственные расходы» — вовсе не входят в состав финансовой отчетности Банка. И если расходы на пенсионное обеспечение в соответствии со статьей 89 при желании можно включить в «отчет о формировании и об использовании резервов и фондов Банка России» (ст.25), то иные вышеуказанные расходы в финансовую отчетность Банка явно не попадают вообще. Что это — случайность? Надо ли напоминать, что, например, страхование бывает в том числе и накопительным и в нашей стране зачастую является одной из форм завуалирования крупных выплат служащим, прежде всего руководителям?

Кстати, вопрос собственно о смете расходов Центробанка (что применительно ко всему прочему государственному — прерогатива законодателя), в том числе об уровне расходов на зарплаты руководителей Центробанка и их абсолютных величинах, не доверили даже, казалось бы, всемогущему Национальному банковскому совету — оставили за Советом директоров Центробанка. Понятно: разве можно столь тонкие и деликатные вопросы (ради незаконного засекречивания которых прежнее руководство Центробанка на что только не шло) доверять каким-то «общественникам» — а вдруг допустят утечку информации?

МАЛЕНЬКАЯ ОШИБОЧКА С СЕРЬЕЗНЫМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ

И окончательно во славу торжества фиктивности подотчетности Центробанка Думе решен в новом законе вопрос о структуре бухгалтерского баланса Центробанка. Ранее (до изменений, внесенных летом 2002 года) в статье 18 (функции Совета директоров) два пункта странным образом дублировали друг друга. В соответствии с п.6 Совет директоров определял структуру Банка России. И в соответствии с п.12 Совет директоров опять делал то же самое, но только в иной формулировке: «утверждает внутреннюю структуру Банка России...» Ошибка эта была не столь невинна, как могло бы показаться, если не знать ее предысторию.

Дело в том, что в исходных вариантах закона, принятого Думой еще весной 1995 года и дважды тогда отклонявшегося Советом Федерации, в первом случае (п.6 ст. 18) речь шла вообще о другом: не о структуре Банка, а о структуре БАЛАНСА Банка — того самого баланса, который ежегодно публикуется Банком России и входит в состав его годовой финансовой отчетности. Структура баланса, степень ее подробности — весьма важна для обеспечения прозрачности финансовой отчетности Банка. И мы в Совете Федерации при принятии закона о Центробанке в 1995 году обоснованно не соглашались с тем, что такой важный вопрос, как структура баланса Банка (так же, как и установление правил бухгалтерского учета и отчетности для Банка и т п.), не определяется органом, внешним по отношению к Банку России — Парламентом, а отдается на откуп самому Банку.

В какой момент и кем слово «баланс» было исключено из текста действовавшего до июля 2002 года закона — мне неизвестно. Во всяком случае, в электронных базах данных законодательства в законе о Центробанке это дублирование двух пунктов одной статьи закона на протяжение ряда лет нетрудно было обнаружить. Вопрос же о том, кто и как устанавливает структуру БАЛАНСА Банка России, таким образом, был просто и незаметно исключен из предметов регулирования закона и, тем самым, по умолчанию отдан на откуп самому Центробанку.

В новом законе этот успех закрепили, устранив торчавшие из закона «уши» — дублирование двух пунктов статьи о полномочиях совета директоров. О том, кто же определяет структуру баланса Центрального банка страны, в законе, разумеется — ни слова...

Таким образом, годовая финансовая отчетность, представляемая Банком России Государственной Думе и обществу, как и прежде, не будет содержать важнейшую информацию, необходимую для полной оценки не то чтобы всей работы Банка, но даже и хотя бы его финансово-хозяйственной деятельности.

ОБНОВЛЕНИЕ БИНАРНОГО ОРУЖИЯ

Кстати, отнюдь не случайно по-прежнему не попадет в финансовую отчетность Центробанка и информация о кредитах, выданных из государственных ресурсов служащим Центробанка, включая его руководителей. Хотя, на первый взгляд, с самокредитованием, о котором мы уже говорили выше, появляются некоторые сложности.

Сама норма о праве на самокредитование служащих Центробанка государственными ресурсами изменена несущественно (ст.91). Однако, в соответствии со статьей 18 закона, Совет директоров принимает решение не о процентных ставках по различного вида операциям, а «об изменении процентных ставок Банка России». И, что важно: эти решения подлежат обязательному опубликованию в Вестнике Банка России. Неужели канал сверхнизкопроцентного кредитования себя государственными ресурсами пусть не перекрыт, но становится прозрачным? Ведь решения об изменениях ставок надо публиковать?

Или эти требования можно обойти? В частности, подлежат ли опубликованию ранее принятые решения? Например, вышеупомянутое «Положение об условиях оплаты труда и социальных льготах работников системы Центрального банка Российской Федерации» от 11.04 97 № 434, утвержденное Советом Директоров Центрального банка (протокол № 10 от 404.97), которым установлены льготная процентная ставка целевых льготных кредитов в размере 3% годовых и льготная процентная ставка целевых займов в размере 2% годовых. Действует ли это решение до сих пор, или же у нового руководства свое понимание социальной справедливости и ставки решительно увеличены, например, до 3,5 и 2,5 процентов соответственно?

Таким образом, вопрос о том, как будут соотноситься ставки самокредитования с рыночными кредитными ставками, остается, мягко говоря, открытым И в условиях зависимости самой возможности внешней проверки от вышеупомянутого Национального банковского совета, да и вообще в условиях «вертикали», распростершей свои крылья в том числе и на независимую Счетную палату, вряд ли нам об этом сообщат..

Кстати, предусмотрена законом и другая лазейка. Статья 37 закона устанавливает, что Банк России может устанавливать одну или несколько процентных ставок по различным видам операций или проводить процентную политику без фиксации процентной ставки. Если «без фиксации процентной ставки», то не означает ли это, что и без необходимости опубликования условий?

Так по каким же ставкам получают и будут получать кредиты руководители и особо приближенные сотрудники Центробанка? И каковы максимальные размеры таких кредитов и сроки их погашения? И каковы возможности погашения процентов или даже основной суммы кредита за счет наших с вами государственных средств, например, за счет средств страхования? Как мы помним, никакие данные об этом в отчетность Банка также не попадут...

Повторю: все это не вопросы их личного благосостоянии — дай Бог и вам, уважаемый читатель, преуспевания и благополучия (желательно, конечно, не за счет ограбления ближних и уничтожения своей страны). Все это — вопросы реальной мотивации деятельности руководителей Центрального банка страны и, соответственно, работы всей нашей финансовой системы.

ГЛАВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА: УЗАКОНИТЬ БЕЗЗАКОНИЕ

Но если вы, уважаемый читатель, думаете, что лазейки, позволяющие руководству Центробанка абсолютно законно присваивать себе государственные ресурсы в практически неограниченных масштабах, тем исчерпаны, то вы плохо думаете о наших профессионалах в области законодательства. Конечно, я не могу претендовать на то, что мною выявлены все лазейки — только самые очевидные. Но и их количество и открываемые масштабы деятельности — не могут не впечатлять.

Так, статья 26 нового закона устанавливает, что Банк России перечисляет 50 процентов прибыли в федеральный бюджет после утверждения его финансовой отчетности. Почему не все сто, как в США, и почему после утверждения отчетности, а не авансированием равномерно в течение отчетного года (опять же, как в США) — отдельный интересный вопрос. Но важнее другое. Эта же статья 26 содержит еще одну замечательную формулировочку в отношении других пятидесяти процентов прибыли: «Оставшаяся прибыль направляется Советом директоров в резервы и фонды различного назначения». Обратите внимание: не сказано, что в резервы и фонды, указанные выше в каких-либо статьях данного закона. Не сказано, что в резервы и фонды Центробанка. Нет никаких указаний и на то, что это должны быть вообще государственные резервы и фонды. Отчего же такая неконкретность?

Строго юридически эта «оплошность» означает, что половину прибыли Центробанка или, как минимум, какую-то ее часть вполне законно можно направить куда угодно. Например, в какой-нибудь Фонд дальнейшего разрушения экономики России или в Фонд поддержки околпачивания населения... Называться он, конечно, будет как-то иначе. Если при нашем Правительстве действовали фонды и центры «приватизации», «экономических реформ», «проектного финансирования» и т.п., то здесь уместно что-нибудь типа «поддержки финансовой стабилизации», «макроэкономического прогноза», «проникновения в суть проблем переходного периода» и т.п. — чтобы не стыдно было потом привести названия этих фондов в годовой финансовой отчетности (в финансовой отчетности требуется указать распределение прибыли, то есть суммы и адресаты, но — не более того). Главное же — чтобы эти фонды юридически не были собственными фондами Центробанка (иначе хотя бы теоретически может возникнуть необходимость расписывать расходы подробно и за них отчитываться). Собственными фондами его руководителей или друзей — пожалуйсга.

А что делать, если депутаты или какие-нибудь обеспокоенные общественники спросят, зачем наши деньги отправили в эти фонды и что с этими деньгами случилось дальше? Не беспокойтесь: делать ничего не надо, так как на подобные вопросы отвечать у нас, строго говоря, вообще никто не обязан — ведь подотчетны Парламенту по этому закону только собственные резервы и фонды Центробанка...

Кто-то, может быть, сочтет, что это я уж слишком... Но разве опыт не убеждает нас в том, что подобные «оплошности» закладываются в наши законы очень и очень не зря?

Ниже мы будем говорить о некоторых выявленных аферах нашей власти с бюджетными средствами и иными государственными ресурсами. Что объединяет эти очевидно криминальные истории? То, что все основные их организаторы и участники (может быть, кроме убитого исполнителя одного этапа аферы с «Центром российско-американского партнерства» — перевода украденных денег за рубеж), живут, здравствуют и не привлекаются ни к какого рода ответственности. При том, что ущерб стране наносился прямым и явным нарушением закона Президентом и Правительством. Если же теперь Совет директоров Центробанка направит миллиарды долларов в очередной «фонд различного назначения», то даже говорить о привлечении кого-либо к ответственности за нанесенный стране ущерб станет бессмысленно — деньги будут украдены и ущерб будет нанесен строго в соответствии с законом.

Это, похоже, теперь у нас главное направление совершенствования законодательства: воровать по-крупному теперь разрешается (разумеется, не всем, а лишь избранным) строго в соответствии с нашим российским законом...

Ау-у-у, где ты — «Национальный антикоррупционный комитет»? Тот самый, что регулярно призывает провести (или даже уже проводит?) антикоррупционную экспертизу нашего законодательства. И одновременно на весьма неслабые деньги рекламирует себя с помощью растяжек над главными автомагистралями Москвы: «Национальный антикоррупционный комитет предупреждает: взятка опасна для вашего здоровья». Или «национальный», то есть «сражающийся в общенациональных масштабах», у нас означает — доходящий с разъяснениями о вредности взятки буквально до каждого муниципального чиновника где-нибудь в Забубеновске? Тогда, понятно, не до таких пустяков, как половина прибыли Центробанка страны, как железобетонные заборы, воздвигаемые вокруг финансово-хозяйственной деятельности ЦБ, включая чрезвычайное усложение процедуры принятия решения о проверке этой деятельности. Вообще — не до таких мелочей, как деятельность главного финансового органа страны и трогательная забота законодателя о гарантировании ее абсолютной бесконтрольности и безнаказанности руководителей...

Но повторю: похоже, нас с вами, уважаемый читатель, никто особенно волновать не собирается. Что бы там в Центробанке ни происходило — мы с вами, скорее всего, ни о чем не узнаем. Сколько там на самом деле осталось золотовалютного резерва: на сорок восемь миллиардов долларов, как нам рассказывают, или же только, например, на восемнадцать? Миллиардов тридцать — почему бы не перебросить на счет какой-нибудь очередной оффшорной «Фимако»? И чтобы не придирались внешние аудиторы, предварительно ввести в собственную систему бухучета положение о том, что это — «внутренняя» операция, которую даже не обязательно отражать в отчетных документах... Скажете, такое невозможно? Напротив — вполне возможно. И если будет осуществлено — абсолютно ненаказуемо.

А то, что экономика и, в частности, финансово-кредитная система крайне неэффективны, так это же потому, что у нас период переходный... И случись очередной дефолт или что-нибудь придумают новенькое — кто же будет докапываться до истинных причин?...

* * *

Теперь, уважаемый читатель, предположим, что мы по тем или иным причинам заканчиваем на этом книгу. Зададимся парой вопросов.

Вопрос первый: достаточно ли хорошо организованной финансовой системы для того, чтобы экономика заработала эффективно? Ответ известен — недостаточно.

Поставим вопрос наоборот: достаточно ли только того, чтобы финансовая система была организована так, как у нас, чтобы экономика, несмотря ни на какие прочие благоприятные условия, тем не менее, всерьез развернуться и начать интенсивно развиваться не могла? На этот вопрос ответ также известен, и он противоположен ответу на вопрос предыдущий — вполне достаточно.

С нашей экономикой и финансовой системой — это как с бочкой меда и ложкой дегтя: отсутствия дегтя в меде еще недостаточно для того, чтобы мед был хорошим. Но присутствия — достаточно, чтобы мед точно был плохим.

Глава 7. АТЕРОСКЛЕРОЗ И ПРОЧИЕ НЕПРИЯТНОСТИ (как работает наша банковская система)

Тем не менее, жизнь идет своим чередом. И при плохих правительствах люди как-то живут, и при нашем специфическом Центробанке банковская система как-то существует. Но этого «как-то» — достаточно ли для экономического развития?

Банки, как известно, имеют несколько основных функций. Во-первых, банки являются главным элементом платежно-расчетной системы — кровеносной системы экономики. Во-вторых, банки — институты аккумулирования ресурсов и их перераспределения между секторами экономики и шире между сферами жизни. На банки возложена еще и третья функция — контроля за денежными потоками и «сомнительными» финансовыми операциями. Как же реализуются эти функции?

ПЛАСТИЛИНОВЫЙ ВОДОПРОВОД

(наша платежно-расчетная система)

Большинству людей, стоящих в очереди к окошечку в банке для того, чтобы заплатить за квартиру, свет и т.п., как правило, не приходит в голову переживать, дойдут ли эти средства по назначению или окажутся потерянными (присвоенными себе банком), а за квартиру придется платить снова Хотя при банкротстве банка это — вполне реальная ситуация. И если применительно к коммунальным платежам простых граждан она пока гипотетична, то применительно к бизнесу — вполне реальна. Поэтому, представляя себе степени риска работы через банковскую систему (а не через банковскую систему провести безналичные платежи в принципе невозможно), многие организации, заключая договоры на поставку товаров и услуг, стараются заложить в них пункт о том, что датой произведения платежа является не дата перечисления средств плательщиком, а дата зачисления банком этих средств на счет организации-поставщика. В свою очередь, покупатель товаров и услуг, конечно, если он в здравом уме и твердой памяти, старается сделать наоборот — записать в договоре, что платеж считается произведенным с момента принятия денег от покупателя банком, осуществляющим дальнейшие перечисления.

Из практики своей работы я мог бы привести ряд примеров, когда не только во время дефолта (когда пропажа платежей в банках носила массовый характер), но и в относительно благополучные периоды в банках пропадали весьма крупные суммы средств. Так, например, в 1997 году вследствие банкротства коммерческого банка пропали деньги, перечисленные Правительством нашей Российской Академии наук. Деньги пропали безвозвратно, и после вмешательства Счетной палаты Правительству пришлось профинансировать Академию наук повторно. Кто ответил за пропавшие деньги? Никто.

Можно предположить, и это наиболее вероятно, что мы имеем дело не столько с обманом нехорошим руководством банка добросовестного Правительства, сколько с одним из эпизодов сговора между руководителями государства и руководителями/собственниками банков. Но доказать это ( не в целом, системно, а по конкретному факту), провести необходимое уголовное расследование — никто и не пытался. Никто и не наказан. А недостающие средства так или иначе изъяты из нашего бюджета...

Конечно, подобные риски можно страховать. Но, во-первых, со страхованием есть свои проблемы. И, во-вторых, излишние риски и их страхование повышают стоимость товара или услуги и по всей цепочке влекут за собой рост издержек, снижение конкурентоспособности конечной продукции, а в масштабах всей экономики — и рост так называемой инфляции издержек.

А есть ли альтернатива? Являются ли эти риски и соответствующие экономические издержки неизбежными, или же их можно исключить или хотя бы минимизировать?

«НЕПОНЯТЛИВЫЙ» МИНФИН

В связи с этим вопросом вспоминается такой случай из моей практики. В конце лета 1998 года, сразу после дефолта, была создана комиссия Государственной Думы, Совета Федерации и Правительства по выработке первоочередных мер для вывода экономики страны из кризиса. Мне довелось участвовать в ее работе в качестве представителя Счетной палаты. Разработанный и внесенный на рассмотрение комиссии Правительством документ, естественно для таких случаев, отличался эклектичностью: в нем можно было найти мало связанные между собой, но вполне разумные слова обо всем, кроме того, как это можно реализовать. И, тем более, как реализовать это все вместе. Применительно же к финансовой системе удивляло еще и другое: во-первых, крайняя ограниченность набора предложений, во-вторых, формулировки, которые на простой русский язык можно перевести примерно так: «Сделать, чтобы все стало хорошо».

Оцените сами. В документе предлагалось, во-первых, укрепить доверие к рублю; во-вторых, минимизировать наличные денежные расчеты, переведя их преимущественно в безналичную форму. И это — в числе «первоочередных» мер сразу после дефолта, когда доверие и к рублю, и к банкам, через которые только и возможно проведение безналичных расчетов, — практически нулевое. И без каких-либо намеков на то, каким же чудесным образом этой идиллии возможно достичь хотя бы в долгосрочной перспективе...

В связи с этим в ходе обсуждения мною было внесено предложение.

Во-первых, зафиксировать в документе суть проблем, а не их следствия. Так, не в недоверии к рублю главная проблема, а в отсутствии механизмов, гарантирующих устойчивость рубля. Именно это ведь и продемонстрировал дефолт (о сути этих механизмов мы говорили в этой книге выше — см. о нашем Центробанке; а также еще будем говорить в части, посвященной рынку ценных бумаг, в том числе размещению Правительством государственных долговых обязательств — см. главу «Большая российская игра в наперстки»). И не в том проблема, что еще не все платежи переведены в безналичную форму. Проблема — в отсутствии системы гарантированного проведения безналичных платежей, причем применительно даже к тем платежам, которые организации и граждане уже готовы осуществлять в безналичной форме.

Во-вторых, раз уж так получается, что нынешняя наша частная банковская система не может обеспечить надежное проведение платежей (не только во время и сразу после дефолта, но и до того), причем не только платежей частных клиентов, но даже и перечислений, осуществляемых государством, коль скоро ущербы от потери средств в платежно-расчетной системе ежегодно достигают многих миллиардов рублей, то стоит, наверное, рассмотреть вопрос о создании единой государственной платежно-расчетной системы. Системы, работающей в некотором смысле как аналог единой централизованной государственной почты и гарантирующей операции по перечислению средств всеми государственными ресурсами.

Понятно, что это не единственный вариант решения, возможны и иные механизмы. Но, во всяком случае, это конкретный вариант, который может позволить решать проблему перевода платежей в безналичную форму и минимизации платежей наличных, коль скоро такая задача ставится.

Ведущие заседание — два председателя комитетов по бюджету Думы и Совета Федерации — прежде чем начать обсуждение этого предложения, обратились за комментарием к представителю Правительства Реакция представителя Правительства зампреда Министерства финансов В.Петрова — была весьма симптоматична. «Я вообще не понял, о чем идет речь...»

«Непонятливость» в таких случаях нашего Минфина и его представителей естественна. Помните, мы говорили о пропаже бюджетных средств в частных банках, в том числе упоминали случай пропажи средств, перечисленных Правительством (Минфином) Академии наук через некий банк, в котором средства тут же пропали вместе с банком? И как мы отмечали, в подобных случаях логично предположение, что это был не обман банками (и конкретным банком) Правительства, а сговор с целью присвоения госсредств. И доказать это при желании возможно, просто Генпрокуратура это и не пыталась сделать — на то не было (и нет до сих пор) команды сверху. На таком фоне реакция представителя Правительства, согласитесь, достаточно красноречива. Ведь в случае реализации такого предложения перекрывался бы один из крупных каналов прямого и до сегодняшнего дня абсолютно безнаказанного воровства огромных объемов бюджетных средств.

Но пример этот показателен не только как иллюстрация, отражающая установки и стиль деятельности людей, принимающих решения во власти. Он демонстрирует, как явно криминальный мотив сохранения механизма изъятия средств из бюджета мешает решить серьезную задачу — создать механизм гарантированного проведения безналичных платежей.

...Кстати, буквально через несколько дней именно этого зампреда Минфина В.Петрова «повязали» — по обвинению, насколько мне известно, во взятке. Но, продержав несколько месяцев, выпустили — то ли за «недоказанностью», то ли по амнистии...

ПОНЯТЛИВЫЙ СБЕРБАНК

(или три процента — на реализацию госполитики)

Нельзя здесь не затронуть и еще один вопрос, а именно: о системе проведения платежей — как механизме паразитирования избранных банков, правильно понимающих политику государства по ограничению наличных расчетов.

Для наглядности начну с примера. Вы ехали на своей машине и нарушили правила дорожного движения. На вас налагают штраф, размер которого установлен законом. Вы идете платить и выясняется, что заплатить вы должны больше — плюс три процента «за услуги банка». Но закон-то устанавливает размер штрафа однозначно: не какая-то сумма и плюс проценты посредникам, а исключительно и только лишь эта сумма. Банк же, в частности выше упоминавшийся Сбербанк, предлагает вам сразу на обороте квитанции подписаться, что с условиями приема банком средств вы согласны. Это делается так, как будто бы вам предоставляют какую-то дополнительную услугу, например, прямо у окошечка подают чашечку кофе, от которой вы можете и отказаться. Конечно, три процента от суммы штрафа — не какие-то большие деньги, и чем разбираться, почему, зачем и на каком основании, большинству проще заплатить и забыть...

Не надо нарушать, скажет свято верящий в конечную оправданность любого произвола власти читатель, тогда и не придется платить проценты Сбербанку. Конечно, нарушать не надо. А свою собственность оформить и произвести с ней какие-нибудь сделки в нашей «рыночной» экономике можно так, чтобы не золотить ручку Сбербанку? Оказывается, нет. Вы сдаете пакет документов в земельный комитет, и вам предлагают оплатить некую квитанцию, причем не прямо в земельном комитете, а в родном Сбербанке. А там, как уже можно догадаться, вам предлагают дополнительно к сумме, указанной в квитанции, оплатить еще три процента. И обязательно расписаться, что вы с условиями приема денег согласны. Абсолютно добровольно. Если же не согласны — можете столь же добровольно собственность не оформлять и никаких операций с ней не осуществлять...

А детей учить — не только тому, что проходят в школе, но и дополнительно: музыке, иностранному языку и т.п. — тоже не надо? А ведь и здесь ситуация типична: в бухгалтерии музыкальной (спортивной и др.) школы деньги напрямую не принимают — оплатите через Сбербанк; а там — распишитесь, что с условиями приема платежа (с необходимостью отдать еще три процента — на реализацию государственной политики ограничения наличных расчетов) вы согласны...

Не важно, в чем вы провинились: ПДД нарушили, или свои права собственника решили реализовать, или хотите чему-то научить ребенка — промежуточный результат один и тот же. И стоит обратить внимание на истинный экономический смысл подобной системы. А он есть не что иное, как дополнительный незаконный налог, налагаемый на граждан. Причем налог, не поступающий в общегосударственный котел (бюджет), а сугубо целевой — идущий на безбедную жизнь руководителей Сбербанка и Центробанка... А это, в свою очередь, имеет еще и макроэкономический смысл — ограничение реальной конкуренции банков при работе с безналичными платежами.

ПОКА ПЕТУХ ОПЯТЬ НЕ КЛЮНЕТ

Тем не менее, как говорил известный артист: «Мы же — не в Хьюстоне», — то есть и не к такому привыкли. Сейчас, летом-осенью 2002 года, когда я пишу эту книгу, у нас в финансовой системе все относительно спокойно. И платежно-расчетная система страны, основанная на проведении основной массы платежей через частные банки, пусть и худо-бедно, но все же работает. Спустя всего четыре года после дефолта люди уже почти забыли о случившемся. Кажется, пережили. И хочется надеяться, что где-то там, «наверху», уроки учли и больше подобное не повторится.

Но применительно к человеку врачи проверяют и оценивают состояние сосудов и кровеносной системы в целом не столько в состоянии покоя, сколько при повышенной нагрузке. А как поведет себя кровеносная система нашей экономики при возникновении новых возмущений, хотя бы при слабом намеке на возможность какого-либо финансового кризиса? Не полопаются ли все трубы нашего финансового водопровода так, как будто они сделаны не из металла, а буквально из пластилина? Сколько и каких платежей пропадет в банках при малейших напряжениях в системе? И какой удар это нанесет по и так не блещущему силой и здоровьем реальному сектору нашей экономики? Ведь все основные дефекты системы и после прошедшего в 1998 году дефолта сохранены в неприкосновенности...

КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ

Аккумулирование денежных средств и их перераспределение между различными отраслями экономики — функция иная, нежели проведение платежей. Но требования к институтам, ее реализующим, логично предъявлять те же, что и при проведении платежей, только еще более жесткие. Если при проведении платежа мы доверяем банку свои деньги на несколько дней, то при хранении средств мы оставляем их в распоряжении банка на месяцы и годы.

НЕРАВНЫЙ БРАК

Важно отметить, что клиенты банка, как правило, вступают с ним в сугубо неравноправные отношения. Попробуйте взять в банке кредит — с вас потребуют не только сведения о целях кредитования и о ваших источниках доходов, но и залог, который, в случае невозможности возврата вами кредита и уплаты процентов по нему, обернется в доход банка. Если же вы ссужаете банку деньги (кладете их на банковский депозит), вы не только получаете существенно меньший процент по вкладу (что естественно, ведь именно за счет разницы в процентах банк и должен существовать), но еще и вынуждены полностью довериться этому банку — никакой залог со стороны банка в вашу пользу на случай его несостоятельности и банкротства не только не предусматривается, но считается неуместным даже и ставить об этом вопрос.

Хранение средств в банках рискованно не только для мелких и средних вкладчиков, но и для самых крупных корпораций с госучастием, а также для такого неслабенького, казалось бы, клиента, как само государство. Примеров пропажи госсредств в банках (уже не при их перечислении, а при хранении) — великое множество. Так, например. Счетная палата выявила, что при банкротстве одного только Кредо-банка вместе с ним пропали более трехсот миллионов долларов США наших государственных средств. Разумеется, никто за это не ответил, и ни с кого эти средства не взысканы — непредвиденные, видите ли, обстоятельства...

Конечно, в более или менее цивилизованных странах такое невозможно в принципе. Например, в США ни цента бюджетных средств не может пролежать на счете в банке даже и суток без полноценного залога со стороны этого банка государству в виде ценных бумаг, признаваемых государством абсолютно ликвидными. Ничего подобного у нас, как вы догадываетесь, нет.

Кроме того, в большинстве развитых стран мира ассиметрия в отношениях между банками и частными клиентами частично компенсируется механизмами государственного принуждения — введением обязательного государственного страхования вкладов в банках с гарантией полной выплаты сумм до определенного размера. Например, в США — до ста тысяч долларов. Несмотря на все многочисленные разговоры на эту тему, ничего подобного всерьез у нас пока не делается. То есть хранение средств в коммерческих банках остается сугубо рискованной операцией.

СТРАХОВАНИЕ ОТ ... СМЕНЫ ДНЯ НОЧЬЮ

Почему же у нас не вводится аналогичная известным зарубежным образцам государственная система обязательного страхования вкладов? Рискну сделать предположение.

Дело в том, что в здравом уме страховать можно только добросовестную деятельность, при которой риски носят характер действительно случайный, а наступление страхового случая не закладывается в основу деятельности как практическая неизбежность. Сами судите: разве можно застраховаться от того, что на смену дню придет ночь, а на смену лету — зима? И что будет со страховой компанией, которая решится вас от таких неожиданных несчастий застраховать, если, конечно, собственники страховой компании изначально не собираются сбежать с вашими деньгами не дожидаясь наступления «страхового случая»?

Для большей ясности картины представьте себе: возможно ли было в начале девяностых организовать реальное страхование вкладов в многочисленных «МММ», «Гермесах» и тому подобных финансовых пирамидах? Конечно, нет — более или менее здравомыслящему наблюдателю изначально было ясно, что крушение этих пирамид столь же неизбежно, как восход солнца и его заход. То есть если такое (заведомо недобросовестную деятельность) страховать, то для этого потребовалось бы установить страховой взнос существенно более ста процентов от будущей страховой премии (чтобы хоть что-то осталось не то чтобы на зарплату работникам и, тем более, прибыль, но хотя бы на уплату налогов...).

Конечно, здесь есть некоторая гиперболизация. Далеко не все банкиры — недобросовестны (так же, как и люди любых иных профессий). Не все банки рухнули. И даже не все рухнут в будущем. Но вероятность самых разнообразных неприятностей, проистекающих из причин как объективных, так и субъективных — слишком велика.

Когда банковское дело может стать действительно серьезным и добросовестно страхуемым? Тогда, когда не отдельные банки, а вся банковская система как единое целое начнет обслуживать реальный сектор экономики. То есть тот сектор, в котором основа — не мыльные пузыри, не чрезвычайно рисковые сверхприбыли, но, пусть не слишком высокая, но стабильная нормальная прибыль от производственной деятельности. Что для этого необходимо?

Во-первых, нужно, чтобы средняя рентабельность производственной деятельности стала существенно выше ставки банковского кредита. А для этого, в свою очередь, нужно, чтобы и ставка рефинансирования Центробанка стала существенно ниже нормальной (реально достижимой в наших условиях, причем не максимальной достижимой, а средней) прибыльности промышленности, транспорта, сельского хозяйства и связи.

И, во-вторых, должны быть максимально перекрыты иные каналы перетекания денежных средств и способы получения более высокой прибыли, нежели может дать реальный сектор экономики, в том числе в финансово-спекулятивных и торгово-финансовых операциях.

По существу, это — важнейшие элементы экономической политики государства, необходимой нам для обеспечения какого-либо развития.

Ну а если Центробанк устроен так, как он устроен у нас, если он поддерживает завышенную ставку рефинансирования банков, не позволяющую реальному сектору экономики пользоваться для своего развития банковским кредитом (по каким причинам Центробанк это делает, можно понять в том числе и из изложенного выше — в главах, посвященных Центробанку), если руководство Центробанка мотивировано не на ограничение валютно-финансовых спекуляций, а на их распространение, развитие и собственное участие в этих операциях, если Правительство страны без какой-либо реальной необходимости для финансировния госбюджета и национальной экономики запускает пирамиды ГКО и ОФЗ с прибыльностью в сто и более процентов годовых, а Центробанк участвует в раскрутке пирамиды, играя на этом рынке нашими государственными средствами? Тогда все это работает и как насос, выкачивающий средства из реальной экономики, и как механизм, не позволяющий банковскому сектору стать конструктивным элементом национальной экономики.

СТРАХОВАНИЕ — КАК КРИТЕРИЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ ГОСУПРАВЛЕНИЯ

Кстати, а можно ли измерить или точно оценить степень неэффективности нашей системы госуправления и последствия такого госуправления для экономики? Разумеется. можно. Существует масса критериев, вплоть до объема привлекаемых иностранных инвестиций на душу населения. Показатели по этим критериям отражают действие совокупности всех объективных (независимых от нас и нашей системы госуправления) и субъективных факторов привлекательности экономики. И по таким критериям мы находимся в состоянии весьма плачевном.

Существуют и критерии, вычленяющие действие тех или иных отдельных факторов. Используя эти критерии в отрыве от общей картины, нам постоянно норовят подсунуть данные о том, что наши банки — вполне надежны, а Центробанк — чуть ли не самый прогрессивный в мире.

Похоже, развивая логику своего повествования, мы выйдем сейчас еще на один критерий, но дающий совсем не столь обнадеживающий результат.

Очень любопытные отголоски парламентских и правительственных дискуссий по проблеме создания системы страхования банковских вкладов промелькнули в прессе.

Так, предполагается, что полностью возвращаться при наступлении страхового случая будут вклады до двадцати тысяч рублей. Много это или мало? Это в сто пятьдесят раз меньше, чем размер вклада, полностью гарантируемого при наступлении аналогичного страхового случая в США (сто тысяч долларов). При том, что различие в средней зарплате в наших двух странах на порядок меньше — раз в пятнадцать. А доходы собственников банков и зарплаты руководителей банков — практически не отличаются.

Отчего же такая непропорциональность? И не является ли степень этой непропорциональности не чем иным, как прямым признанием, подтверждением и даже количественной оценкой нашим совокупным законодателем (включая депутатов Думы, членов Совета Федерации, Президента и их многочисленных помощников и экспертов) степени ненадежности нашей банковской системы? А значит, ненадежности и механизмов ее регулирования, включая все, что нами описано выше применительно к главному органу регулирования финансово-кредитной сферы и банковской деятельности — Центральному банку страны.

СТРАХОВАНИЕ КРАСИВЫХ БУМАЖЕК

Тем не менее, хотя бы за двадцать тысяч рублей мы сможем быть спокойными? А с учетом возможностей диверсификации вкладов — вложения по двадцать тысяч рублей в разные банки — можно быть спокойными и за большие суммы?

Да, за свои рубли при введении такой системы страхования вы можете быть спокойны. Вы получите свои рубли — вполне симпатичные бумажечки со значительным числом степеней защиты от подделки. От подделки, но не от обесценивания. Будете ли вы при этом спокойны за свои сбережения — за сохранение их покупательной способности?

Почему система страхования вкладов эффективна в США? Потому что там основной риск — возможность банкротства конкретного банка. Опасность же девальвации, с учетом предыстории и действующих механизмов государственного и финансового регулирования, там не рассматривается как существенная.

Достаточно ли американской системы страхования вкладов для экономик других стран — тех, где длительная неуправляемая инфляция, дефолты и девальвации национальной валюты — явления из не такого уж и далекого прошлого? И где сами механизмы государственного управления экономикой и финансами никоим образом не гарантируют от масштабных катаклизмов и, в частности, от обесценивания национальной валюты? Разумеется, нет. Какая же система нужна для таких государств и таких экономик?

Ясный пример того, что необходимо в такой ситуации, дает Чили. Все просто — если вы хотите обеспечить вкладчикам (а также пенсионерам, получателям социальных пособий и т.п.) гарантии от инфляции и, тем более, от девальваций, надо ввести автоматический пересчет всех финансовых обязательств в стабильные единицы покупательной способности. Так и поступили в Чили. Все банки там обязаны при заключении договоров с клиентами устанавливать процент по вкладу, дающий фиксированный реальный прирост накоплений (уже с учетом инфляции). Соответственно, и страхование вкладов, и пенсионные накопления там осуществляются не в единицах национальной валюты, подверженной инфляции, и даже не в долларах США, тоже подверженных инфляции, хотя и в существенно меньших масштабах, а в условных единицах, постоянных по своей покупательной способности, курс которых по отношению к национальной валюте систематически корректируется.

Рискну предположить, что на такую систему страхования вкладов вы, уважаемый читатель, согласились бы. И я бы согласился. Но чтобы иметь такую систему гарантирования сбережений, надо либо жить в другой стране, либо приводить в порядок нашу. Причем — и это самое главное — чтобы иметь такую систему страхования вкладов, вовсе не нужно быть очень богатыми. Нужна лишь достаточно последовательная и ответственная экономическая политика.

А СТРАХОВЩИК-ТО — КТО?

Любопытно и другое. Как большое достижение при разработке соответствующего нашего закона подавался в СМИ отказ от идеи государственного страхования вкладов и возложение функции обязательного страхования банковских вкладов на организацию негосударственную. В частности — как вариант — на Агентство по реструктуризации кредитных организаций (АРКО). Причина? Говорилось открытым текстом: если организация будет государственной, то во время кризиса, при нехватке средств на компенсации, их придется изымать из федерального бюджета. И с такой логикой, похоже, все согласились. Чего будет стоить в наших условиях такое страхование? И кто ответит, если и сама эта негосударственная организация лопнет точно так же, как и страхуемые ею банки?

Кстати, кто-то не находящийся, как теперь принято выражаться, «в теме» может подумать, что упомянутая негосударственная АРКО — некая частная организация. конкурировавшая в своей сфере деятельности с другими, заработавшая на рынке соответствующих услуг хорошую репутацию и тем заслужившая право претендовать на выполнение важной для общества функции. Но, разумеется, это было бы совсем не по-нашему.

АРКО — одна из очень специфических наших организаций. По существу — государственная: государством создана, вложены огромные государственные деньги свыше двух процентов от годового федерального бюджета; государством же ей предоставлены исключительные права на проведение реструктуризации банковских организаций. Но одновременно — вроде бы как и негосударственная: фактически бесконтрольная, сама оценивающая свою деятельность и сама же решающая, как поощрять своих руководителей и сотрудников. Соответственно, зарплаты и доходы от иных выплат (премии и т.п.) даже весьма рядовых сотрудников этой организации — в несколько раз превышают зарплаты (со всеми прочими совокупными выплатами), например, членов нашего Правительства... И, конечно, государство за результаты деятельности АРКО ни перед кем никакой ответственности не несет. В общем — некое мини-подобие нашего Центробанка. Что и понятно: наличие подобных прецедентов и примеров — как наш Центробанк — чрезвычайно заразительно. Всем, кто поближе к власти, хочется построить на нашем поле чудес что-нибудь свое такое же...

КАК ПРОСТО ОБМАНУТЬ НАИВНЫХ

(чего стоят «госгарантии» по вкладам в Сбербанк)

Но ведь есть же исключение, скажет мне кто-то, — Сбербанк? Вклады в нем-то уж точно гарантируются государством — мы об этом неоднократно слышали и по радио, и по телевидению, особенно сразу после дефолта.

Рискую разочаровать кого-то из тех, кто еще верит нашей государственной пропаганде, но это был просто прямой и наглый обман легковерных и наивных. Обман, надо сказать, весьма действенный — не случайно же более семидесяти процентов всех вкладов граждан сейчас у нас приходится именно на этот банк. И обман весьма изощренный. Так, в договорах, которые подписывают граждане со Сбербанком (во всяком случае в тех, которые видел я), написано буквально следующее (пункт 2.5): «Сохранность и возврат вклада, вверенного Банку, гарантируется государством (Российской Федерацией) в порядке, предусмотренном федеральными законами». Не слишком юридически грамотный вкладчик понимает это как наличие определенных законом гарантий со стороны государства. Юрист же прочитает иначе: гарантируется не вообще, а лишь в порядке, предусмотренном действующими законами. При том, что действующими законами вклады граждан в Сбербанке никаким специальным образом вовсе не гарантируются.

По существу, это означает прямую и наглую ложь в договоре. Но подайте на Сбербанк за эту ложь в суд. Попробуйте взыскать недополученную прибыль от того, что вы клюнули на явный обман с госгарантиями и положили средства на депозит в этот банк, а не какой-то другой — с более высокими процентами. Каков будет результат? Однозначно предсказать не могу. Но рискую предположить, что вам объяснят: во-первых, ущерба вы не понесли, так как Сбербанк пока не рухнул; во-вторых, гарантирование в данном случае (со ссылкой на порядок, предусмотренный законами) означает наличие контроля за деятельностью Сбербанка со стороны Центробанка, наличие резервов, которые в определенном порядке могут использоваться для погашения задолженности банка в случае, если он окажется в критической ситуации, и т.п...

Вот кто мог бы представить в суде неопровержимые доказательства понесенного ущерба, так это конкуренты Сбербанка. Их ущерб — потери клиентуры из-за недобросовестной конкуренции со стороны Сбербанка — налицо. И им рассказами о контроле со стороны Центробанка уже «мозги не запудришь», ибо точно такой же контроль Центробанк обязан осуществлять и за ними. Значит, все прочие комбанки тоже вправе написать в договорах и рекламе, что вклады граждан в них «гарантируются Российской Федерацией в порядке, предусмотренном федеральными законами»?

Нет, шалишь — так не получится. Почему — станет яснее после того, как мы увидим, кто и что стоит за Сбербанком.

Сбербанк — обычный акционерный банк, контрольный пакет акций которого принадлежит государству. Но из последнего еще вовсе не следует, что государство несет какую-либо ответственность по обязательствам Сбербанка Акционеры, в том числе держатели контрольного пакета акций, никоим образом не отвечают по обязательствам предприятий.

А кто же управляет Сбербанком, кто назначает его руководство, осуществляв по праву собственника контроль за его деятельностью и должен в случае чего принимать меры к недопущению банкротства, обмана вкладчиков и т п.? По логике Конституции это должно быть Правительство — ведь статьей 114 (часть 1 пункт «г») к его компетенции прямо отнесено управление федеральной собственностью

Верно, но здесь мы имеем дело со случаем, явно противоречащим Конституции. И установлен этот противоречащий Конституции иной режим управления госпакетом акций Сбербанка уже подробно проанализированным нами законом о Центробанке. Именно этому замечательному учреждению — Центробанку (в дополнение к и без того огромному объему фактически бесконтрольных полномочий) — законом доверено осуществлять управление государственным пакетом акций Сбербанка. И если мы помним, как государственные ресурсы по воле ЦБ бесследно исчезали, например, в банке «Империал» (из чего можно сделать вывод, кроме прочего, и о качестве выполнения ЦБ его функции осуществления контроля за коммерческими банками), есть ли основания считать, что за Сбербанком и его работой Центробанк будет почему-то следить лучше?

Можно, конечно, и не без оснований, предположить, что и в этом случае мы имеем дело не с недостатком контроля за тем же «Империалом» со стороны Центробанка, а с сознательным сговором с целью хищения 300 миллионов долларов государственных средств; если же Центробанк будет заинтересован в контроле за Сбербанком, то он сумеет этот контроль осуществить. Что ж, такое предположение возможно. И организация полноценного и даже всеобъемлющего контроля ЦБ за Сбербанком (так же, впрочем, как и в прошлом за «Империалом») действительно никакой научно-методологической или практической Проблемы не представляет. Только вот вопрос какие появились основания считать, что на этот раз усилия будут направлены на сохранение государственных ресурсов и средств вкладчиков, а не на их хищение и присвоение? При том, что при банкротстве Сбербанка никакой ответственности ни Центробанк, ни его руководство также нести не будут — строго в соответствии с законом...

Кстати, здесь и ответ на вопрос, почему остальные комбанки не рискуют судиться со Сбербанком. Ведь кому принадлежит львиная доля прибыли Сбербанка, соответствующая госпакету его акций? Должна бы принадлежать — государству. Реально же — Центробанку Значит, судясь формально со Сбербанком, ты реально судишься с кем? Правильно, с Центральным банком Российской Федерации — практически бесконтрольным и безнаказанным высшим в стране органом финансовой власти. И жить до отзыва лицензии банку-смельчаку останется совсем недолго.

НЕВИДИМАЯ РУКА РЫНКА И ЗАМЕТНЫЕ ШИШКИ НА ЛБУ

Сторонники уж совсем либеральных подходов могут возразить на все вышеизложенное, что да, конечно, все, что связано с государством, действительно работает из рук вон плохо, и нечего рассчитывать на какие-то меры госрегулирования и улучшение ситуации, проистекающее из сознательных действий власти, но конкуренция, тем не менее, рано или поздно все выправит и отрегулирует — главное, чтобы государство не вмешивалось Знакомая песня?

Конечно, мне тоже хотелось бы верить, что «невидимая рука рынка» сама все отрегулирует о чем еще мечтать — сиди сложа руки и жди, когда эта невидимка за нас сама все наладит. Но в жизни так не получается по одной простой причине: почти все живое стремится к возвышению, к господству, к монополизации. И если есть возможность взять в свои руки установление правил игры, позволяющее получать преимущества в конкуренции — никто не откажется. И если кто-то получает произвольное и фактически бесконтрольное право устанавливать правила игры и по ходу игры их менять, допускать или не допускать к игре участников, заглядывать в карты игрокам, предоставлять тому или иному играющему преимущественные или исключительные права, а также просто оказывать отдельным игрокам прямую помощь за счет общих ресурсов, будьте уверены — эти возможности обязательно будут использованы в интересах конкретных игроков. В такой ситуации ни о какой более или менее равной конкуренции, заставляющей всех игроков совершенствоваться в игре по общим правилам (улучшать производимые товары и услуги) — не может быть и речи.

Ведь на чем «поднимаются» наши банки? На «уполномоченности», прежде всего, в части хранения и перечисления бюджетных средств. Какая может быть конкуренция, если один банк «уполномочен» и через него проводятся миллиарды бюджетных рублей, сотни миллионов из которых находятся постоянно на так называемых бюджетных счетах в этих банках, причем без надлежащей полноценной оплаты за фактическое получение средств в распоряжение, а другой — нет? Конечно, и здесь формально бывают конкурсы, но кто видел хотя бы раз их условия, знает, что это та же филькина грамота, абсолютный произвол: конкурс проводится одновременно по целому ряду переменных параметров без сведения всего к единой формуле подведения итога.

Поговорите с предпринимателями.

Вопрос первый: в каком банке они держат накопления?

Типичный ответ: накопления в наших банках мы не держим.

Вопрос второй: но текущие операции вы вынуждены осуществлять через банки, есть оборотные средства, остатки?

Типичный ответ: держим только самый необходимый минимум, да и его разнообразными способами стараемся ограничить.

Вопрос третий: а для этого минимума — каким образом, по каким критериям вы выбираете банк? Тот, где выплачивают проценты по остаткам на счетах и процентная ставка по остаткам выше? Или тот, что относится к более высокой категории надежности? Или выбираете банк, который предоставляет более широкий спектр разнообразных дополнительных услуг?

Типичный ответ: нет, нет и нет. Те, кто покрупнее, скажут, что у них есть «свой» банк, который они контролируют. Остальные ответят примерно так: выбираем банк, в котором есть знакомые, и в котором есть основания надеяться, что в случае чего нас предупредят вовремя или хотя бы немножечко раньше, чем других...

Вот такая конкуренция. И понятно: какая может быть у «невидимой руки рынка» свобода действия в условиях совершенно феодального построения всей финансово-кредитной системы страны, начиная с Центробанка?

Стоит заметить, что в пространстве даже самом искаженном с точки зрения обеспечения равных конкурентных условий в какой-то степени конкуренция все-таки работает. Что ж, применительно к сектору банковских услуг она у нас работает именно в том объеме, какой обеспечивается действующим законодательством, включая уже много раз упоминавшийся закон о Центробанке.

ЗАЩИТИТЬ «НЕВИДИМКУ»

На примере банковской системы видно, что свобода рынков и конкуренция — то, что может реально повысить качество банковских услуг, — это отнюдь не невмешательство государства в работу «невидимой руки рынка», а, напротив, — активные действия. Но действия прежде всего по защите свободы этой «невидимки». Решительные действия, не допускающие ситуации, когда кто-то сильный берет эту «невидимую руку» за запястье и начинает водить ею в своих интересах — какая тогда свобода?

В странах, считающихся значительно более рыночными и либеральными, нежели наша нынешняя Россия, когда не дают советы другим, а обустраивают свой дом и свою экономику, предпочитают подкреплять действие «невидимой руки рынка» вполне видимым и ощутимым госконтролем и госрегулированием. И тем самым реально снижают риски, а значит, и экономические издержки: пусть «невидимая рука рынка» действует, но при этом мы не допустим, чтобы ею водил кто-то втайне от общества.

Применительно к банковской системе можно привести такой пример. В США государство осуществляет контроль не только за деятельностью банков, но специальный орган, — что очень важно, независимый от Федеральной резервной системы — осуществляет контроль еще и за собственниками банков. И если человек хотя бы однажды был наказан за уголовное преступление — ему уже никогда не позволят поставить под свой контроль даже десять процентов акций любого из более чем двенадцати тысяч американских банков. Можно, конечно, действовать через подставных лиц, но это в свою очередь наказуемо.

А как же права человека, возмутятся наши «либералы» и те из правозащитников, кому уж очень полюбились щедрые гранты и меценатство наших «олигархов»? Ведь если человек понес наказание или освобожден от ответственности по амнистии, как например небезызвестный гражданин А.Кох, в дальнейшем же он становится равноправным со всеми другими гражданами? Да, это верно — такой гражданин может баллотироваться даже в Сенат или в Президенты. А вот банк под свой контроль поставить уже никогда не сможет. Потому что в США права человека прежде всего — для вкладчиков банков, для надежности банковской системы, для стабильности национальной экономики. И уж во вторую очередь — для собственников банков...

В этой связи вспоминается одна дискуссия, которая произошла у меня более десяти лет назад с известным правозащитником С.Ковалевым. На закате существования Советского Союза была предпринята попытка принятия Конституционного закона о правах человека. И в ходе его подготовки возник спор, смысл которого сводился к тому, что есть права человека? А именно: это только лишь гражданско-политические права, такие, как свобода совести, слова, печати, собраний, или же это еще и какие-то базисные права социально-экономические?

Старая советско-американская версия этого спора известна. Одни говорят: у вас нет свободы слова, печати, многопартийности и т.п. Другие отвечают: зато у вас нет гарантированного права на труд, лечение, социальную защиту...

В данном же случае речь шла совсем об ином. Я исходил из того, что нам нужно не столько делать кальку с западных стандартов, сколько дополнительно фиксировать то, что крайне актуально для нас. Так, американцы в свое время зафиксировали как базисное требование неприкосновенность именно жилища не просто так, а потому, что это было крайне актуально в условиях произвола королевских (британских) военных формирований. С учетом же нашей предыстории и традиций безнаказанности власти при распоряжении общим достоянием, а также уже начавшейся тогда вакханалии с фактическим назначением «успешных предпринимателей», для нас актуально было (и есть до сих пор) еще и многое другое. Соответственно, я отстаивал необходимость фиксации в Конституционном законе равноправия граждан в доступе к экономической деятельности и необходимым для этого ресурсам, а также равенства граждан в доступе к тем социальным благам, которые предоставляются за общественно-государственный счет. И как следствие из этого — жесткий запрет (как базисное конституционное требование) для органов власти и должностных лиц произвольно присваивать и (или) распределять какие-либо блага (предоставлять налоговые и таможенные льготы, эксклюзивные и преимущественные права и т.п.).

Решительным противником этой позиции выступил Сергей Ковалев — признанный в то время авторитет в сфере всего, что касалось прав человека. Он утверждал, что предлагаемое мною не имеет отношения к базисным правам человека, отражаемым в конституционном законодательстве, и должно регулироваться обычными законами. И все мои попытки донести до него, что гражданско-политические права никогда, нигде и ни для кого (кроме уж совсем узкого слоя вольнолюбивой интеллигенции) самоцелью не были, а отстаивались всерьез именно в обеспечение прав в конечном счете социально-экономических, к сожалению, к успеху не привели...

Возвращаясь же к вопросу о соотношении прав собственников банков и прав вкладчиков, важно заметить: независимо от того, что провозглашается в США формально (и вульгарно трактуется у нас как свидетельство безусловного приоритета в американском обществе прав индивидуума над правами и интересами общества), на деле — применительно, например, к функционированию банковской системы — мы видим безусловный приоритет защиты интереса общественного и даже готовность ради его обеспечения существенно ущемить, казалось бы, незыблемое право индивидуума...

ВИДИТ ОКО, ДА ЗУБ НЕЙМЕТ

Использованию банковской системы как источника получения кредитов, в принципе, не мешает ничто. Если только, конечно, вы обладаете абсолютно ликвидной собственностью для залога, а также, если дело, на которое вы берете кредит, имеет рентабельность, заведомо более высокую, нежели банковский процент. Следовательно, при завышенном банковском проценте вложение средств в долгосрочные проекты, рентабельность которых будет соответствовать нормальным для Запада 13-15 процентам годовых, становится практически невозможным. Если реально в наших банках можно получить валютный кредит лишь под 18-20 процентов годовых, то проекты с рентабельностью менее 25-30 процентов рассмотрению просто не подлежат. А если добавить к этому еще и специфические российские риски (о которых мы еще будем говорить ниже), то получается, что инвестиционный проект либо должен окупать себя за два — четыре года, либо этот проект просто неинтересен и реального рыночного финансирования он не получит. Можно при таких условиях всерьез рассчитывать на приток крупных инвестиций в реальный сектор экономики, в технологически сложные и наукоемкие отрасли?

Куда же направляются деньги? Деньги направляются либо в те сектора экономики, в те сферы, где можно получить наибольшую прибыль с минимальными рисками, а у нас это прежде всего финансово-спекулятивные рынки и торговля. Либо деньги направляются в заранее заданном направлении — в случае, если собственники банка получают прибыль не столько из собственно банковской деятельности, сколько из той сферы, в которую они направляют аккуммулируемые средства. В последнем случае банк, выполнив на протяжении некоторого времени функцию насоса по сбору средств и их перекачке в заданном направлении, затем ложится на бок и банкротится...

Кстати, именно во избежание подобного развития событий, например, в США банки — как учреждения депозитарные — жестко отделены от банков инвестиционных. Обратите внимание: у нас банк определяется как кредитно-денежное учреждение. В США иначе: кредит вам может давать кто угодно, в регулировании же банковской деятельности акцент делается именно на депозитарной функции: банк — это учреждение, имеющее право собирать на свои банковские депозиты свободные средства граждан и юридических лиц. Но после этого, в отличие от нынешней России, банк не вправе скупать различную собственность и напрямую инвестировать средства в разнообразные рискованные проекты, становясь их участником и таким образом возлагая на вкладчиков банка все риски. Банк вправе только кредитовать и осуществлять платежно-расчетные операции. Это еще один важный механизм повышения прозрачности банка для его вкладчиков и, соответственно, повышения надежности банковской системы. В большинстве европейских стран этот метод не используется, но используются иные методы дополнительного регулирования банковской деятельности.

УВИДИМ ЛИ ЗА ДЕРЕВЬЯМИ ЛЕС?

Контроль за подозрительными финансовыми операциями — функция банковской системы для нас новая (или хорошо забытая старая) — практически введена лишь в 2002 году. Как она будет реализовываться и в чьих интересах — в интересах государства и всего общества, либо в интересах приближенных к власти финансово-промышленных групп? Время покажет. Стоит заметить здесь лишь одно: в нашем российском варианте, похоже, это станет инструментом контроля за «мелочью», за подозрительными операциями в десятки или сотни тысяч долларов, но не более того. То есть отдельные деревья, может быть, и увидим, лес — нет.

И понятно почему Ключевая экономическая проблема ведь — не «подозрительные», а прямо преступные операции с сотнями миллионов и миллиардами долларов, осуществлявшиеся ранее (и не исключено, что продолжающиеся и до сих пор) Правительством и Центробанком. Это документально подтвержденные махинации, за которые в конечном счете приходится расплачиваться всем нам, всей нашей экономике. И они остаются вне реальных механизмов контроля, предания огласке и независимою от власти расследования. Причем в этом смысле ситуация даже усугубилась по сравнению с тем, что было еще три-пять лет назад — в силу фактического отсутствия представительной власти, действительно независимой от власти исполнительной.

РЫБА ИЩЕТ ГДЕ ГЛУБЖЕ, А ДЕНЬГИ? МИЛОСТИ НЕ БУДЕТ

И, наконец, нельзя оставить без внимания вопрос о том, что банки являются механизмом перераспределения средств не только между различными отраслями экономики страны, но — и между национальными экономиками. Кто выигрывает при неограниченном перетекании капитала? Выигрывают те, у кого суммарно лучше объективные условия для производства (географические, климатические и проч.) и субъективные условия для вложения капитала и получения прибыли (это прежде всего объем издержек, связанных с налогообложением, таможенной системой, особенностями национального законодательства, четкостью, ясностью и стабильностью «правил игры» в бизнесе, политическими рисками и т.п.). Не вдаваясь сейчас в детали того, что есть «благоприятный инвестиционный климат», приходится констатировать, что и объективные условия, и, особенно, субъективные сегодня — против нас. А это означает, что при отсутствии специального дополнительного регулирования банковская система начинает работать не столько как инструмент перераспределения средств между разными секторами национальной экономики, сколько как насос по выкачиванию ресурсов из страны и направлению их в те экономики, где можно получать большую прибыль с меньшими рисками.

Понятно, что в долгосрочной перспективе основное направление лечения подобной болезни — создание более благоприятных субъективных условий для привлечения инвестиций. Причем от нас требуется создание условий настолько благоприятных, чтобы, по возможности, скомпенсировать объективные факторы, снижающие нашу конкурентоспособность (климатические и географические). Это не удастся сделать во всех секторах экономики, но по ряду направлений и по суммарной привлекательности экономики — вполне возможно, хотя и не сразу, не слишком быстро. Что же делать до наступления лучших времен — сдаваться на милость победителей? Милости не будет.

НАУЧИТЬСЯ ИЛИ ПОЛУЧИТЬ ХОРОШУЮ ОЦЕНКУ?

В этом мире не мы первые и не мы последние. Конечно, хорошо быть молодым, здоровым и сильным и не бояться никакой конкуренции. А если ты какие-то важные приемы еще не успел освоить? Или если у тебя болит нога или рука? Это, все-таки, лучше, чем если всерьез повреждена голова (как, похоже, произошло с нами). Потому что только в последнем случае можно, не слишком задумываясь о последствиях, несмотря на все предупреждения врачей (специалистов), выходить на соревнования и не просто проигрывать, но еще и усугублять травмы и делать болезнь трудноизлечимой. Если же голова в порядке, понятно, что надо с участием в грандиозных всемирных соревнованиях потерпеть, руки-ноги поберечь и т.п. И это вовсе не трусость и не идеологическая отсталость, а простой и абсолютно необходимый везде (в том числе — в экономике) здравый смысл.

Какой же вывод следует из этой аналогии? Простой: не зазнавайся, смотри не только на поведение самых сильных, но и учись у таких же «увечных», как ты сам. Присмотрись, например, к опыту Польши или Чили, к которому мы обращаемся в этой книге неоднократно. Кстати, и Европа к относительной открытости и либерализму шла очень долго. И та же Франция, являющаяся одной из самых привлекательных для инвестиций экономик мира, лишь четверть века тому назад перешла на полную конвертируемость своего франка. А, например, Китай и сейчас использует целый ряд жестких механизмов, ограничивающих вывоз капитала за рубеж. И это при том, что по объему иностранных инвестиций Китай уже практически оспаривает в этом вопросе первое место в мире у США.

Кто-то возразит мне, что и мы все же имеем примеры вложений средств наших банков в строительство новых нефтяных терминалов, автосборочных производств, в реконструкцию и создание новых объектов в пищевой промышленности. Да, это верно. И стоит признать, что сегодня таких примеров больше, чем три-пять лет назад. Но в масштабах нашей огромной страны это пока остается каплей в море.

У сильных же и наиболее развитых желательно перенимать не столько завидную раскованность в поведении и кажущуюся открытость, сколько внутреннюю организацию — тонкие и сложные механизмы саморегуляции, методы поддержания хорошего самочувствия, внимательное отношение к возникающим болезням и способы борьбы с ними еще в зародыше. То есть те механизмы и инструменты государственного регулирования экономики (о которых мы частично уже говорили выше и будем подробнее говорить далее), которые в глаза сразу не бросаются, на поверхности не видны и никоим образом не пропагандируются для использования конкурентами и соперниками.

Вместо того, чтобы изображать из себя вдруг почти таких же «либеральных», как США, и радоваться, когда добрые дяди-учителя нас гладят за это по головке, стоило бы навести сначала элементарный порядок в Центробанке и банковской системе (в том числе и с учетом методов и механизмов, используемых США — о чем мы говорили выше). Как говорят в Одессе: вы удивитесь, но лишь одно это уже существенно повысит привлекательность нашей экономики для инвестиций.

Если же этого не делать, «невидимая рука рынка» тоже будет как-то работать, но не удивляйтесь — скрыто направляемая другими, она периодически будет давать нам и, извините, по лицу..

ИСКУССТВО СОВРАТЬ, НЕ СОВРАВ ПРЯМО

Таким образом, мы видим, почему финансово-банковская система нашей страны инструментом аккумулирования средств и их направления в реальный (неспекулятивный, производящий реальные товары и услуги) сектор национальной экономики не является. И не будет таковым до тех пор, пока мы, как минимум, не поймем, в чем истинная причина этого. А чтобы что-то осознать, нужна прежде всего информация, которая ныне постоянно скрывается или искажается. И, если в некоторых сравнительно малотиражных изданиях еще хотя бы какую-то «информацию к размышлению» изредка почерпнуть можно, то основные телевизионные каналы стоят на страже основ нынешней системы незыблемо.

Приведу характерный пример. Таких примеров, в общем-то, достаточно. Этот же я выбрал просто потому, что соответствующая телепередача оказалась записана на мой видеомагнитофон, и я могу восстановить последовательность высказываний и цитировать их достаточно точно.

Как-то вечером, а именно 17 февраля 2002 года, по нашему основному (по охвату аудитории) телеканалу ОРТ шла программа «Времена» с участием тогдашних Председателя Центробанка В.Геращенко и Председателя Комитета Госдумы по кредитным организациям А.Шохина. Затравка разговора была про «интересное людям»: снижение курса рубля к доллару — почему это происходит, а также хорошо это или плохо. Затем в очередной раз зашел разговор и о предлагавшихся тогда поправках в закон о Центробанке, в том числе, о праве Национального банковского совета осуществлять контроль хотя бы за собственными расходами Центробанка (во что все это в конце концов выродилось — мы уже говорили выше, в части, посвященной последним изменениям в закон о Центробанке). Представлявший профильный комитет Госдумы А.Шохин — за поправки. Председатель Центробанка В.Геращенко, естественно, — против. При этом, конечно, много демагогии о том, что в такие тонкие дела не должны вмешиваться «любители», что прибыль — вовсе не является целью деятельности ЦБ и т.п. К месту пришелся и подготовленный редакцией материал, по-сути — рекламный ролик о том, какой Центробанк у нас замечательный, какая там тишина и какие профессионалы работают. «Профессионалов», видимо, кроме самого Председателя ЦБ символизировала еще и поднимавшаяся по монументальным ступеням зампред Центробанка Т.Парамонова...

Но для нас показательны последовавший затем вопрос ведущего В.Познера и ответ А.Шохина. Итак, вопрос В.Познера: «А зачем? Зачем контролировать, это что — недоверие?»

Хороший вопрос. Особенно он хорош в устах «бывавшего» и «видавшего», в частности, долго жившего в США В.Познера: Рискнул ли бы он задать такой вопрос на каком-нибудь «ток-шоу» в США? Разумеется, нет. Там сам подобный вопрос был бы воспринят как дурной тон, если не косвенное пособничество казнокрадам: всеобъемлющий общественный контроль за властью и его абсолютная необходимость — сомнению в США не подлежат. Точно так же, как исходное недоверие граждан к власти там — естественная норма.

Показателен и ответ А.Шохина, примерно такой: «Если Центробанк будет и дальше сам себе устанавливать правила бухгалтерского учета и произвольно осуществлять расходы, причитающуюся прибыль бюджет не получит...»

Почему и этот ответ мне кажется показательным? Потому, что, с одной стороны, частично он является вполне верным, и об этом мы подробно говорили выше. Но, с другой стороны, по большому счету и для экономики страны, и для нашего специфического общественного мнения (считающего бюджет чем-то бесконечно далеким от наших жизненных интересов) недополучение прибыли в бюджет — еще не самое главное.

А что главное? Главное то, о чем мы еще более подробно говорили выше — искажение всей мотивации деятельности руководителей и служащих Центробанка, влекущее за собой уже действительно катастрофические последствия не только для госбюджета. Именно это основное — заложенное в логику и нормы действующего закона о Центробанке России — умело скрывается в тени иных вопросов, действительно важных, но с точки зрения перспектив нашего экономического развития все-таки второстепенных.

Но еще интереснее то, что последовало далее. Пытаясь продемонстрировать чистоту и открытость руководимой им организации, В.Геращенко заявил, что после 1998 года их проверяли все: и Генпрокуратура, и Счетная палата, но кроме того, что озвучивал «небезызвестный бывший заместитель Председателя Счетной палаты и бывший депутат Болдырев, ничего такого особенного не нашли»... Формулировка совершенно замечательная.

Сказано «небезызвестный», да еще и «бывший депутат» (то есть — читай в контексте предыдущих рассуждений — «любитель»), и с такой как бы ехидцей, мол, стоит ли об этом говорить? Но если нечего говорить, то отчего ж так занозит, что вспомнил о человеке, которого к тому моменту уж больше года как не было не только в Счетной палате, но и вообще в каких-либо органах государственной власти? Почему не сказал просто, что ничего существенного не нашли? Не мог так сказать?

Почему занозит — это вопрос сугубо психологический, личный, хотя некоторые варианты ответа на него легко найти выше. Но важнее другое: сказать просто, что проверяли, но ничего не нашли — значило бы прямо и откровенно соврать. На этом могут и «прихватить». А таким вот образом Председатель Центробанка сказал, вроде бы, одно, но на самом деле — совсем другое.

Зрители, наверное, поняли его так, как он того, видимо, и хотел: что ничего существенного не нашли. Но если его попытаться прихватить на явном обмане, то выяснится, что сказал-то он совсем противоположное: не нашли ничего, КРОМЕ того, что озвучивал этот самый вредный бывший замред Счетной палаты. Который — добавлю я — озвучил то, что содержится в официальных документах Счетной палаты Российской Федерации. И более того, в этих документах содержалось бы и значительно больше, если бы не вышеописанные проблемы с хитрым юридическим статусом Центробанка и вытекающими из этого трудностями с доступом к информации. Например, отказами ряда зарубежных государств представить Счетной палате (как представителю государства) информацию об операциях управляемых Центробанком бывших совзагранбанков...

А так и мне приходится признать бывшего Председателя Центробанка настоящим профессионалом: и вверенный ему Центробанк сумел представить как организацию приличную, ни в чем дурном не замешанную, и (с учетом этой оговорки «кроме...») — вроде бы как прямо и не соврал.

Внимательный читатель, может быть даже вернувшись к предшествующему повествованию (что же там озвучивал этот самый бывший зампред Счетной палаты?), воскликнет: «Так ведь это — выявленное Счетной палатой — и есть самый настоящий криминал! Достаточно одной истории со „сливом“ трех с половиной миллиардов долларов перед самым дефолтом в избранные банки, включая уже лежавший на боку „Империал“. Не говоря уже про переводы миллиардов долларов наших госсредств в бывшие совзагранбанки и т.п...» Верно, но это воскликнет лишь тот, кто, во-первых, в курсе дела и черпает информацию не только из наших СМИ, а во-вторых, движим чем-нибудь еще, кроме желания не ссориться с могущественным Центробанком и его руководителями. Но таковых в приведенной мною дискуссии, протранслированной на. всю страну и интересующуюся часть мира, естественно, не нашлось.

Так же, впрочем, как не нашлось их и спустя почти год 17.11.2002 на дискуссии у того же В.Познера о страховании банковских вкладов. Казалось бы: так открыто и смело все обсудили. Но только о том, что от последствий дефолтов это никоим образом не застрахует — сказать забыли... Где искать тех, кто способен все эти вопросы не затуманить, а прояснить — знают. Но на наше телевидение (равно: государственное или частное) на дискуссии о Центробанке и регулируемой им банковской системе таких не допускают. Понятно — в интересах спокойного сна большинства граждан и укрепления доверия к рублю и нашей банковской системе со стороны особо наивных из них.

Часть 4. ВТОРАЯ КРОВЕНОСНАЯ СИСТЕМА: РЫНОК ЦЕННЫХ БУМАГ

ПОЧЕМУ РЫНОК — ТОЛЬКО СПЕКУЛЯТИВНЫЙ?

Обсудив вопрос о том, как наша банковская система выполняет функцию аккумулирования средств, естественно осмотреться: а есть ли альтернативные пути сбережения накоплений для тех, кто сам непосредственно бизнесом не занимается? Во что работающее и дающее прибыль может вложить средства человек, живущий в России? Ответ — в ценные бумаги. Причем, если вы не специалист, вам предложат массу привлекательных вариантов. Разнообразные посредники в лице паевых и иных инвестиционных фондов с удовольствием возьмутся управлять вашим капиталом, вкладывая его в акции российских предприятий. При этом вам объяснят, что во всем мире вложение средств в ценные бумаги значительно выгоднее, чем в банки; риски же (если пользоваться услугами грамотных специалистов по управлению капиталом, диверсифицирующих вложения) — практически невелики; а наш рынок ценных бумаг — самый быстрорастущий в мире, и акции наших предприятий пока недооценены... Значит, вперед?

Можно и вперед, но сначала ответим себе на вопрос: если все так, то почему же зарубежный капитал, способный оценить ситуацию и увидеть потенциальную выгоду, не вкладывается массированно в акции наших недооцененных предприятий? И наводящий вопрос: почему у нас никто не хочет покупать за реальные деньги пакет в десять или двадцать или сорок девять процентов акций, если у кого-то другого уже есть пятьдесят один процент акций этого предприятия? Ответ на эти вопросы у нас уже есть: несмотря на все красивые слова в указах Президента о защите прав мелких акционеров и т.п., мелкие, а зачастую даже и крупные акционеры наших предприятий совершенно беззащитны перед владельцем контрольного пакета акций и контролируемым им менеджментом (см. главу «Кусачая собачка без поводка»).

Обратим внимание еще на одну деталь: с акциями каких компаний на нашем рынке производится львиная доля операций? Ответ известен: РАО «ЕЭС России», «Газпрома», «ЛУКОЙЛа» и еще ряда им подобных. Что объединяет эти компании, кроме того, что они — супергиганты, а две первых — еще и монополисты? Да то, что контрольный пакет акций принадлежит государству и управляется нашим Правительством. Так может быть, оно и к лучшему — хоть какой-то государственный порядок должен быть в управлении ? Наверное, должно быть так, но только в случае, если речь идет о государстве, в управлении которым этот самый минимальный государственный порядок есть. Но, к сожалению, это — не наш случай. И об этом мы тоже подробно говорили выше (см. «Тропические кочегары в действии»).

Соответственно, при таких изъянах правового регулирования деятельности акционерных обществ, а также при сегодняшних механизмах реального управления крупнейшими предприятиями, акции которых преобладают на нашем рынке, стоит ли удивляться тому, что рынок акций у нас является преимущественно спекулятивным?

БОЛЬШАЯ РОССИЙСКАЯ ИГРА В НАПЕРСТКИ

(государственные ценные бумаги)

Но кроме акций предприятий на рынке котируются еще и государственные ценные бумаги. В принципе, практика эта весьма распространена в мире: государства, которым по различным причинам не хватает средств, заимствуют на свободном рынке. При каких условиях это обоснованно и разумно? Условий несколько.

Первое: если денег действительно не хватает, они нужны на жизненноважные цели, но больше взять их негде.

Второе: если государственные долговые обязательства размещаются под процент, существенно меньший, чем средняя рентабельность экономики. В противном случае возникает известная пирамида, которую некоторое время можно поддерживать за счет расширения ее основания (размещения все больших и больших объемов обязательств). Причем основной период своей жизни такая пирамида работает уже не на помощь бюджету, а сама на себя, выкачивая все ресурсы из государства. Но затем она — неминуемо рушится.

Массово размещать государственные казначейские обязательства (ГКО) у нас начали в 1995 году. Была ли в этом какая-либо реальная необходимость?

Конечно, денег, как всегда, не хватало. Но отсутствие объективной необходимости в заимствовании средств подтверждается, в частности, тем, что объем средств, противозаконно изымавшихся в этот период нашим Правительством из федерального бюджета, значительно превышал объем заимствований.

Не станем сейчас вдаваться в подробности десятков и сотен выявленных Счетной палатой фактов противозаконного изъятия из бюджета 1995 года относительно (по сравнению с объемами бюджета) небольших объемов средств, хотя в сумме они составляют тоже весьма значительную величину. Остановимся только на самом явном и крупном.

В ЧЕМ НАША ВЛАСТЬ ЭФФЕКТИВНА?

Как-то в одной телепередаче («Времечко», ТВЦентр) зрителям был задан вопрос о том, в чем, на их взгляд, причина наших проблем. И были предложены три варианта ответов: а) происки Запада; б) воровство и коррупция; в) бездарность власти. Как вы думаете, какой вариант ответа выбрало большинство позвонивших? Большинство сочло, что все дело — в бездарности власти.

Что ж, такое мнение имеет право на существование — как некое спасительное утешение. То есть, вроде бы: не мы идиоты, а, напротив, — они. Сердце греет.

Но есть и иная точка зрения. И ей, как минимум, есть определенные обоснования и даже доказательства. Впрочем, судите сами.

Счетной палатой было установлено, что летом 1995 года наше Правительство разместило шестьсот миллионов долларов «временно свободных» валютных средств на депозитных счетах в ряде частных банков. Причем разместило под процент (уже с учетом разницы в уровнях инфляции двух валют), существенно меньший, чем в этот же период брало в рублях средства в кредит, размещая ГКО на свободном рынке (см. выше главу «Как скупили у нас курочек, несущих золотые яички, за наши же денежки»).

В том же 1995 году из федерального бюджета Правительством противозаконно было изъято свыше одиннадцати триллионов тогдашних рублей на так называемое «восстановление народного хозяйства Чечни». Эта сумма эквивалентна по тогдашнему курсу двум с половиной миллиардам долларов США. И хорошо известно, что ни на какое «восстановление» ничего не пошло — деньги осели в московских банках. Кстати, помните, с большим пафосом осудили некоего Беслана Гантемирова за хищение этих средств? Так ему вменялись в вину лишь два с половиной миллиона долларов. Да и за них Гантемирова в конце концов простили. А за два с половиной миллиарда долларов — так никто и не ответил.

И, наконец, Счетная палата установила, что, кроме того, из федерального бюджета 1995 года Правительством была, опять же противозаконно, изъята астрономическая сумма более чем в тридцать семь триллионов рублей — на некие незаконные «компенсации» в связи с отменой льгот (также изначально противозаконных) по беспошлинному ввозу спиртного и сигарет рядом «спортивных» организаций («Национальный фонд спорта» и другие). Это еще минус более девяти миллиардов долларов из нашего федерального бюджета только в течение одного 199 5 года (подробнее см. ниже «Как украсть треть бюджета»).

Итак, сколько получилось всего лишь по этим трем примерам? Более двенадцати миллиардов долларов в одном только 1995 году. Много это или мало? Это почти половина всего федерального бюджета 1995 года и существенно более половины всего федерального бюджета года, например, 1999-го.

Так что кто тут «бездарный», а кто и очень даже «способный»?

ЗАЧЕМ СТРОИЛИ ПИРАМИДУ ГКО?

Важно отметить: изъятое у нас с вами лишь по приведенным трем примерам весьма существенно превышает весь объем средств, заимствованных в 1995 году государством на внутреннем и внешнем рынках. Так для чего же тогда запускалась пирамида ГКО? Получается, прежде всего — для того, чтобы хоть частично скомпенсировать запланированное разворовывание средств федерального бюджета. Похоже, так. И столь же похоже, что это была далеко не единственная и не главная цель.

Конечно, 1995 год в нашей жизни в этом смысле был особый — это был год перед выборами Президента. И тогда мало кто верил, что Ельцин удержится. А значит — хватай, что успеешь. Успели, как мы уже заметили, немало. И ради этого не только были обескровлены бюджет и экономика в целом, но страна была ввергнута еще и в гигантскую финансовую пирамиду.

То, что властью строилась пирамида, аналогичная только что разрушенной «МММ», специалистам было понятно без каких-либо специальных объяснений — рисковый характер вложений был очевиден с самого начала. Плюс учтем специфическое устройство нашего Центробанка и проанализированную выше мотивацию его руководителей (см. «Не мышонок, не лягушка...»). Поэтому размещение государственных долговых обязательств производилось Правительством под сверхвысокий процент — более ста процентов годовых, что даже с учетом инфляции в несколько раз превышало возможную рентабельность реального сектора экономики. В такой ситуации уже к 1997 году эта пирамида естественно стала не добавлять средства в бюджет, а вытягивать их из бюджета. То есть из механизма компенсации потерь от прямого воровства наших с вами бюджетных средств пирамида быстро превратилась в легальный способ дополнительного изъятия у нас этих средств.

«ЛОХИ» И ИГРОКИ

Кто мог играть в такую игру с государством? Во-первых, те, кто мало понимал в происходящем (эти, в основном, пострадали). Во-вторых, те, кто более или менее понимал, но готов был рисковать, считая себя умнее других и рассчитывая успеть вовремя выйти из игры (и многие успели). В-третьих, те, кого принудили играть, например, страховые компании, которые по закону обязаны были значительную часть средств держать в государственных ценных бумагах (эти были практически обречены). В-четвертых, те, у кого была более или менее обоснованная уверенность в том, что их вовремя предупредят (некоторых предупредили вовремя, а части зарубежных игроков, если помните, перед самым дефолтом практически официально даже предоставили возможность вывести средства из игры). И, наконец, в-пятых — те, кто на самом деле имел реальный доступ к информации и знал, что играет беспроигрышно. Именно последняя категория и являлась движущей силой продолжения этой масштабной аферы на протяжении 1997-го и первой половины 1998 годов, когда пирамида служила уже просто неким водоворотом, в который уходили средства из бюджета. И где они затем оказывались? Понято — в карманах этих игроков. Кто же они, эти — в рамках современной российской морали — такие удачливые предприниматели?

Вряд ли мы в ближайшее время получим поименный список этих счастливчиков — ведь, по утверждению бывшего Генпрокурора России Ю.Скуратова, прокуратурой было зафиксировано, что на рынке гособязательств играли лично члены Правительства, а также члены семьи (в буквальном смысле) Президента Ельцина.

Кстати, напомню: когда пирамида уже рухнула, СМИ сообщали, что Президент Ельцин поручил провести расследование причин и обстоятельств августовского 1998 года дефолта тогдашнему главе ФСБ В. Путину.

ИСТИННО РУССКАЯ РУЛЕТКА

Для понимания специфики функционирования российского рынка ценных бумаг немаловажна и другая информация — полученная Счетной палатой. В ходе проверки были выявлены, а затем на заседании Коллегии Счетной палаты представителями Минфина, ответственными за организацию размещения государственных долговых обязательств, никак не опровергнуты факты размещения государственных ценных бумаг уже после официального прекращения приема заявок.

Ясен ли откровенно мошеннический характер выявленного механизма размещения государственных долговых обязательств? Да еще и с учетом данных Ю.Скуратова о том, что играли не просто мальчики с улицы, а люди наиболее приближенные к Президенту и непосредственно члены его семьи?

Все же попробую более подробно объяснить суть конкурсной процедуры размещения государственных долговых обязательств. Вы можете подать заявку, предлагая государству в долг любую сумму и указав любой процент, который вы хотели бы получить на свои деньги. По итогам конкурса Министерство финансов должно набрать заранее объявленную сумму заимствований из тех предложений, в которых запрошен наименьший процент. Причем, если отсечение окажется на уровне ста процентов годовых, то те, кто пожелал иметь сто десять процентов, останутся ни с чем; те, кто пожелал иметь девяносто процентов годовых — девяносто и получат, а те, кто для надежности указал поменьше, лишь семьдесят процентов, — получат только свои семьдесят процентов годовых. И заранее точку отсечения никто не знает.

Значит, в чем главный интерес игроков? Предугадать, какова будет точка отсечения, и предложить процент, лишь чуть меньший. А в чем интерес того игрока, который допущен к информации? Уже не гадать, а просто узнать: какова по результатам торгов оказалась точка отсечения. И лишь затем подать свою заявку, запросив процент, минимально отличающийся от точки отсечения. Но узнать-то это можно лишь после того, как прием заявок прекращен. Теперь, наверное, уже и людям, абсолютно не включенным в эту проблематику, понятно, зачем продолжать принимать заявки после официального прекращения их приема.

Конечно, в любой западной стране виновные в подобном понесли бы очень жесткое наказание — ведь они не просто преступили закон, но еще и подорвали доверие к государству. У нас же на Коллегии Счетной палаты представители Минфина не дрогнув пояснили, что у них, якобы, такая хорошая компьютерная система, что получить информацию о произведенных заявках и определить затем свой оптимальный заказ — невозможно. Вы верите?

Я — верю. Почему ж не поверить? Верю, что возможна такая замечательная компьютерная система, что никакой мальчик с улицы, даже если ему и предоставить возможность подать заявку после окончания их приема, воспользоваться этим не сможет. Но у нас-то играли — далеко не мальчики с улицы...

ШОУ ДОЛЖНО ПРОДОЛЖАТЬСЯ!

Есть основания предполагать, что и в этой истории выявленное — лишь верхушка айсберга масштабной аферы, основанной на очевидно жульническом механизме размещения гособязательств.

Для справки: в 2001 году, спустя менее трех лет после дефолта, уже при новом Президенте, новое Правительство запланировало вновь разместить на внутреннем рынке гособязательства — примерно на сто тридцать миллиардов рублей. Похоже, понравилось, И в 2002 году запланировали разместить уже почти на 200 млрд. рублей...

Есть ли какая-либо объективная необходимость в этом втором походе по тому же кругу теперь — в сравнительно новых условиях? Рискну утверждать, что абсолютно никакой. Достаточно сказать, что недобор средств прибыли на госпакеты акций крупнейших российских предприятий, в том числе монополистов, таких как «Газпром», РАО «ЕЭС России», «ЛУКОЙЛ» и других, существенно превышает те суммы, которые Президент и Правительство намерены взять в долг на рынке государственных обязательств. То есть, если бы проблема заключалась лишь в нехватке средств в бюджете — достаточно было бы всего лишь навести элементарный порядок в управлении госсобственностью.

А для чего же тогда это делается вновь?

Ответ каждый может дать сам, приняв к сведению полное отсутствие информации о том, чтобы что-то радикально изменили в механизме заимствований, а также о том, чтобы кого-либо из организаторов прежних махинаций наказали или хотя бы отстранили от «дела»...

Конечно, и с наперсточниками тоже можно играть, но это дело — уж очень на любителя острых ощущений...

Часть 5. ЧТО ДАЛ НАМ ГОСПОДЬ БОГ, НО В ЧЕМ НЕ УРАВНЯЛ Г-Н КОЛЬТ (есть ли у нас равенство в доступе к ресурсам и свобода конкуренции)

ИМЕЮ ПРАВО, ЗНАЧИТ — МОГУ?

У американцев есть замечательная пословица, звучащая примерно так: «Господь Бог дал нам права, а господин Кольт — уравнял нас в них». Что ж, такова печальная правда для всего человечества: за свои права и за равенство в этих правах приходится сражаться.

Гражданам России Бог, если он, конечно, существует, тоже, наверное, дал какие-то права. Но только права на кольт среди них — не оказалось. Не потому ли у нас права — отдельно, а жизнь — отдельно? Или по какой-то иной причине? Во всяком случае, наша присказка звучит иначе:

— Я имею право...?

— Имеете.

— Значит, я могу...?

— Нет, не можете.

ЗАЧЕМ СОВЕТЫ РАЗГОНЯЛИ?

А все-таки, чем была плоха советская экономика? Почему ее необходимо было модернизировать, причем не на уровне постановлений Партии и Правительства о реформировании той или иной сферы, а на уровне изменения всей системы управления экономикой и, более того, — изменения отношений собственности? Почему и ради чего это необходимо было делать? Потому ли, что мы жили плохо и с каждым днем все хуже? Нет. Объективные данные свидетельствуют об ином.

Во-первых, совокупный уровень потребления материальных благ (включая питание, одежду, жилье, транспорт, доступ к образованию и здравоохранению) в среднем на одного человека в Советском Союзе хотя и отставал от соответствующего уровня в западных странах, но был существенно выше, чем средний уровень потребления в мире. И, во-вторых, на протяжении семидесяти лет существования и развития советской экономики, несмотря на непосильные военные расходы, валовой внутренний продукт и жизненный уровень населения, пусть и с определенными колебаниями, но все же неуклонно повышался.

Чего же не хватало?

А не хватало темпов экономического развития. Советская экономика оказалась неконкурентоспособной по сравнению с западной..

Почему же по темпам экономического развития к третьей четверти двадцатого века мы оказались в проигрыше? На этот вопрос есть два основных варианта ответа.

Первый вариант: потому, что для дальнейшего роста не было внутренних источников, не оказалось стимулов для развития; советская экономика оказалась неконкурентоспособной потому, что она по своей внутренней организации была неконкурентной.

Второй вариант: советская/российская экономика никогда не могла и не сможет быть конкурентоспособной в сравнении с западной в силу значительно худших природно-климатических условий и, следовательно, значительно больших издержек на производство единицы товара или услуг.

На рубеже 90-х годов двадцатого века в этом споре в общественном мнении одержала верх первая позиция. И начавшиеся тогда реформы проходили и проходят до сих пор под лозунгами о раскрепощении частной инициативы, следствием чего и должно стать возникновение конкурентного пространства и повышение эффективности и конкурентоспособности нашей, теперь уже российской, экономики.

Частную инициативу раскрепостили, основную долю прежде общегосударственной собственности так или иначе приватизировали. И действительно, в ряде секторов экономики эффективность повысилась. Особенно это заметно в сфере розничной торговли и предоставления разнообразных услуг, например, на бензоколонках. В частности если сравнивать наши нынешние московские и петербургские бензоколонки и обслуживание на них с тем, что было в Москве и Ленинграде пятнадцать лет назад (да зачастую и остается до сих пор в провинции), а не с тем, что есть сейчас в Европе и США.

Но уже, например, в жилищном строительстве и в автомобилестроении (я специально выбираю из того, что близко потребителю), несмотря на, казалось бы, явное наличие конкуренции, столь значительного улучшения качества продукции и услуг не наблюдается.

А в базовых отраслях? Есть ли там конкуренция, и, соответственно, можем ли мы ожидать резкого роста эффективности производства?

Конкуренция, разумеется, есть. Строго говоря, конкуренция есть везде, в том числе была она и в советской экономике. Ведь не зря же шутили, что советская система была однопартийной, но «многоподъездной». Вопрос лишь в том, что это за конкуренция: какими методами конкурируют субъекты экономической деятельности и за что они ведут борьбу? И к чему стимулирует эта конкуренция, к какого рода экономическому поведению: способствует ли она работе над снижением издержек и повышением качества продукции и услуг или же ведет к чему-то иному?

Глава 1. ИШЕМИЧЕСКАЯ БОЛЕЗНЬ ЭКОНОМИКИ

Начнем не с автомобилей и не с жилых домов, а с «кровеносной системы» всей экономики — банковского сектора, о котором мы уже много говорили выше. За что конкурируют там: за то, чтобы более высокой надежностью, процентами на депозиты и качеством разнообразных дополнительных услуг привлекать все новых клиентов, или за что-то иное?

В российском банковском секторе основная конкуренция — за близость к власти и получение статуса «уполномоченности», неформальных преимущественных или исключительных прав.

Сравним в этом смысле взаимоотношения между банками и государством в двух странах.

БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ

В США все двенадцать тысяч банковских учреждений являются равноправными в сфере хранения и перечисления бюджетных средств. И в силу этого равноправия и порожденной им напряженной конкуренции хранение бюджетных средств и операции с ними там вовсе не являются каким-либо «золотым дном» — источником необоснованной, дармовой сверхприбыли. Во-первых, хранение бюджетных средств (остатков на счетах) там является платным, причем плата со стороны банка государству за то, что на его счете в банке остались какие-то средства — всего на полпроцента ниже ставки рефинансирования Федеральной резервной системы США (ставки, по которой банки ФРС США дают кредиты остальным банкам) Во-вторых, бюджетные деньги невозможно накопить и затем, обанкротив банк, с ними сбежать, так как государство хранит бюджетные средства в банках исключительно под полноценный ликвидный залог на всю сумму средств. Причем в залог от банка государство принимает лишь те ценные бумаги, которые признаются Правительством США абсолютно ликвидными. И в-третьих, за малейшее нарушение в оплате государству за возможность хранить остатки бюджетных средств на счетах банка либо в предоставлении залога предусмотрены крупные штрафы, исчисляемые миллионами долларов за каждый день нарушения.

Сравните это с нашей системой, при которой на протяжении уже более десяти лет под успокаивающую музыку разговоров о переходе на казначейскую систему исполнения бюджета, тем не менее, и бюджетные деньги (равно, и федерального бюджета, и бюджетов субъектов Федерации), и средства так называемых внебюджетных фондов (пенсионного и других) свободно гуляют по так называемым «уполномоченным» банкам. И в банках эти средства хранятся без полноценной платности (значит, проценты идут в пользу собственников или менеджеров банка) и без какого-либо залога (а значит, регулярно пропадают вместе с банками). Соответствующие примеры я приводил выше. Сейчас же зададимся простым вопросом: за что при наличии таких возможностей извлечения прибыли внеэкономическими методами будут конкурировать коммерческие банки: за повышение качества собственной работы или же за близость к принимающим соответствующие решения должностным лицам органов государственной власти?

ШЕЛ ДОЖДЬ И ДВА СТУДЕНТА...

Здесь мне могут попытаться возразить: «Причем здесь близость к власти, если у нас все это делается открыто, публично и по конкурсу?» Логично. Даже убедительно, если, конечно, не иметь ни малейшего представления о том, что такое у нас конкурс и какое отношение наш «конкурс» имеет к обязательной на Западе при принятии значительного числа государственных решений цивилизованной конкурсной процедуре. Приведу один пример.

Осенью 1998 года в петербургской газете «Смена» было опубликовано извещение о проведении конкурса между банками за право быть уполномоченными по хранению средств бюджета Санкт-Петербурга.

Здесь сразу же стоит отметить, что сам факт такой публикации в обычной городской газете — явление нетипичное. Обычно общественность абсолютно не представляет себе, какие формальные требования предъявляются к «конкурсантам» при дележе права на хранение (читай — на «прокручивание») бюджетных средств. В данном же случае опубликование носило явно рекламный характер смотрите, как у нас все открыто и публично, и не произвол какой-нибудь, а настоящий конкурс. Объяснялось все просто: надвигались выборы в региональный парламент, а тогдашний глава финансового комитета администрации Петербурга представлял одну из готовившихся к выборам «партий власти» (партию, подставившую плечо кандидату, победившему в 1996 году на выборах губернатора Петербурга). Но нам в данном случае важно другое — содержание извещения о конкурсе.

Среди прочего в извещении приводился перечень переменных параметров, по которым планировалось подводить итоги конкурса. Я не оговорился: не перечень обязательных условий и плюс один переменный параметр, по которому можно ясно и формализованно определить победителя, а именно перечень переменных параметров. И без какого-либо намека не то что на формулу сведения разнонаправленных параметров к чему-то единому и сопоставимому, но даже хотя бы на принцип будущего сопоставления этого теплого с зеленым, без намека на какие-либо критерии определения будущего победителя. Для полноты картины добавлю, что среди разработанных (надо полагать, «командой высококвалифицированных профессионалов») переменных параметров были такие, как, например, «возможность проведения платежа в течение суток» (не скорость проведения платежа и не обязанность провести его в течение суток, а именно «возможность»)... Каким прибором конкурсная комиссия намеревалась измерять и затем сравнивать степени этой «возможности»? А затем еще и сопоставлять эти степени с предложениями конкурсантов по другим переменным параметрам? Это, конечно, вопрос риторический. Ведь при подобных профанациях «конкурсов» очевидно: что-либо всерьез сравнивать и сопоставлять никто не собирался — не для того условия конкурса формулируются столь туманно.

КУДА ЧАСТНОМУ БАНКУ ПОДАТЬСЯ?

Но бюджетные средства — далеко не единственный для банков источник сверхприбыли. Есть еще и «дружба» с Центробанком, о чем мы также уже говорили выше. Даже если и оставить в стороне так называемую «помощь» Центробанка коммерческим банкам, зададимся таким простым вопросом: если, например, перед самым дефолтом 1998 года наш Центробанк выделил ряду произвольно выбранных частных банков три миллиарда долларов по курсу в рублях один к шести (уже царский подарок!), да еще и без предоплаты, а напротив, с задержкой оплаты за валюту в рублях — что важнее для владельцев и руководителей банков: совершенствовать качество банковских услуг или же оказаться в нужный момент в списке «счастливчиков»?

Что же делать тем банкам, которые не находятся среди ближайших друзей ни правительств различных уровней, ни Центробанка и его отделений на местах?

Естественно было бы попытаться добиться такого уровня надежности и безупречности репутации, чтобы иметь возможность заняться банковским обслуживанием крупных клиентов. Но бороться за это практически бесполезно, и тому есть несколько причин.

Во-первых, наше законодательство не разделяет банковские дома и производственные предприятия, а напротив — стимулирует их объединение в единые финансово-промышленные группы. Соответственно, крупнейшие компании во всех более или менее прибыльных секторах экономики имеют собственные «карманные» банки, через которые и осуществляется их банковское обслуживание.

Такая организация экономики — с опорой на крупные финансово-промышленные группы — хорошо это или плохо? О соотношении минусов и плюсов здесь можно спорить. Но очевидно одно: это еще один существенный фактор, ограничивающий конкуренцию в экономике, в данном случае — в сфере банковских услуг.

Во-вторых, крупнейшие предприятия и организации — это, как правило, либо госорганизации (такие как отделения государственного пенсионного фонда, фондов социального и медицинского страхования и т.п.), либо монополисты с госучастием и их подразделения в регионах (а также региональные монополисты), либо акционерные общества с основной или значительной долей акций, распыленной среди мелких акционеров, либо одновременно и то, и другое — как «Газпром» и региональные «трансгазы», РАО «ЕЭС России» и «энергосбыты» и т.п. В условиях явно ненадлежащего управления госсобственностью со стороны государства, а также отсутствия реальных возможностей контроля за своей собственностью со стороны мелких акционеров крупных компаний решения о выборе банков для обслуживания счетов во всех этих случаях принимаются отнюдь не из соображений наилучшего качества услуги по банковскому обслуживанию. Роль играет другое: близость к власти и «общие интересы» с конкретными должностными лицами, а также наилучшие возможности для осуществления разнообразных финансовых операций таким образом, чтобы обществу (истинному собственнику государственной собственности) и мелким акционерам равно оставалось лишь удивляться: ну почему же при таких высоких тарифах мы не получаем надлежащих дивидендов, естественной прибыли на свои пакеты акций столь, по всему видно, успешных предприятий?

Ладно, крупные клиенты в российской экономике — не для простых банков, что называется, «с улицы». Но тогда надо вести конкурентную борьбу за мелкие и средние предприятия? И такая борьба ведется. Но что нужно клиенту, в какой плоскости при этом приходится конкурировать?

Выше, когда мы подробно обсуждали организацию работы Центробанка и банковскую систему, уже отмечалось, что главный признак, который выделяют мелкие и средние предприниматели, выбирая банк для обслуживания, — это наличие знакомств и вытекающие из этого надежды на то, что «в случае чего» (прежде всего, в случае угрозы банкротства конкретного банка) предупредят вовремя. Прочие же факторы, включая общее качество банковского обслуживания и формализованно определяемую надежность банка, стоят далеко не на первом месте.

Кроме того, значительная часть российской экономики является в той или иной степени теневой. Эксперты спорят, сколько процентов ВВП дает теневая экономика: двадцать пять или более. Менее — редко кто называет. Соответственно, банковское обслуживание этой части экономики (там, где банковское обслуживание по тем или иным причинам все же необходимо) осуществляется не «случайными» банками, а, естественно, теми, руководство которых «понимает», что, почему и зачем. Значит, сфера возможной добросовестной конкуренции еще и за счет этого дополнительно снижается.

С ДУМОЙ О ПРОСТЫХ ЛЮДЯХ

(все дороги ведут в Сбербанк)

Но есть еще и почти сто пятьдесят миллионов простых (или не очень простых) граждан. Все они, за исключением малолетних и недееспособных — потенциальные клиенты банковской системы. Вот где, казалось бы, и золотое дно, и поле для добросовестной конкуренции?

Действительно, после крушения частных финансовых пирамид типа «МММ» банки обратили внимание на жителя родной страны и взялись за него всерьез. Конечно, многие занялись этим практически по той же схеме, что и только что рухнувшие небанковские пирамиды. Кроме того, банковская конкуренция возникала лишь в крупных городах, в то время как, например, в большинстве районных центров сохранялась монополия. Но так или иначе, к моменту памятного дефолта 1998 года, как минимум, в крупных городах банки уже реально конкурировали на этом рынке друг с другом, предлагая различные проценты по вкладам и предоставляя разнообразные дополнительные услуги.

После же дефолта, и это, наверное, особенно хорошо запомнилось владельцам практически пропавших валютных вкладов в крупных частных банках, клиентура была построена, пересчитана и, что называется, дружно и с песнями сдана в Сбербанк. Причем делалось все как бы добровольно, примерно так: никто никого не заставляет, не хотите — не надо, но если переведете замороженные счета в Сбербанк — хотя бы по сколько-то центов с доллара получите, а если не переведете — ваши проблемы... И одновременно — заявления о том, что Сбербанк — банк государственный (то есть, читай: государством контролируемый) и, более того, что государство якобы вклады в нем гарантирует.

О том, что последнее (про госгарантии вкладов в Сбербанке) было просто обманом, так же как и о том, кто и как от имени государства управляет Сбербанком, мы говорили выше (см. «Кровеносная система экономики»). В данной же части книги, посвященной конкуренции, важно подчеркнуть другое: в результате целенаправленных, в том числе и прямо мошеннических действий (а как еще охарактеризовать прямой обман населения утверждениями о том, что вклады гарантируются государством?) равноправная и добросовестная конкуренция между коммерческими банками в борьбе за вклады граждан в нашей стране на данном этапе практически исключена. И неудивительно, что в такой ситуации более 70 процентов вкладов граждан в банках — это вклады в Сбербанке. И столь же неудивительно, что у нас (в отличие от США) не предпринимается никаких мер для принудительной демонополизации Сбербанка путем его разделения на несколько конкурирующих структур. У нас даже и закона, требующего подобных действий, попросту нет.

Откуда же тогда взяться качеству банковских услуг? И если вы живете, например, в Москве, совершили сделку, например, по продаже дачного домика в Клину Московской области и хотите положить полученные деньги (чтобы не везти их в кармане до Москвы) на счет в Сбербанке в упомянутом Клину, а затем получить их в своем родном отделении этого же Сбербанка в Москве — вам придется за это монополисту Сбербанку хорошо заплатить... Более того, даже если вы захотите, положив деньги на счет в том же Клину, снять их, например, в Солнечногорском филиале того же самого Клинского отделения родного Сбербанка (все-таки, ближе к Москве), вы сможете это сделать либо так же, как и в предыдущем случае, только за деньги, либо бесплатно, но лишь по прошествии шестидесяти дней...

КОНКУРЕНЦИЯ КОНКУРЕНЦИИ — РОЗНЬ

Какая-то конкуренция, конечно, в российском банковском секторе есть. И, как мы все знаем на личном опыте, к некоторому повышению качества банковских услуг она ведет. Заметнее это в Москве, Санкт-Петербурге и некоторых других крупных центрах применительно к обмену валюты. Но если вы отъедете хотя бы на двадцать-пятьдесят километров — ситуация уже радикально меняется. И главное: это отнюдь не та конкуренция, которая является мощным источником развития в западных экономиках, а конкуренция весьма искаженная.

Таким образом, если вернуться к критерию, по которому советская экономика нас не удовлетворяла, то есть критерию не просто наличия или отсутствия движения, но и критерию темпов роста, то приходится признать, что та конкуренция, которая есть в банковской системе, необходимое интенсивное развитие обеспечить не может.

Глава 2. А КАК ТАМ ОСТАЛЬНОЙ ОБЕСКРОВЛЕННЫЙ ОРГАНИЗМ?

СВЯТО МЕСТО ПУСТО НЕ БЫВАЕТ

Основных препятствий конкуренции в других секторах российской экономики выделим три.

Первое — практически не пуганный государством бандитизм криминал, «крышующий» мелкий и средний бизнес.

Второе — законное или незаконное (но реально имеющееся) право власти на произвол.

И третье — отсутствие надлежащего антимонопольного регулирования экономической деятельности со стороны государства.

Яркой иллюстрацией криминально-монопольного механизма являются, например, продуктовые рынки в крупных центрах.

Сложившаяся здесь ситуация является убедительным подтверждением не признаваемой нашими вульгарными либералами идеи о том, что сами по себе в поле вырастают только сорняки. Полезное же зачастую нуждается в искусственном поддержании. И к числу такого полезного, культурного, что само по себе даже если и возникает, то без специальной целенаправленной поддержки быстро устраняется, относится и добросовестная конкуренция производителей и продавцов материальных благ.

Подтверждается и еще одна, к сожалению, часто недопонимаемая обществом истина: нерегулируемой экономической деятельности практически не существует. Свято место пусто не бывает: если государство не обеспечивает надлежащего регулирования экономической деятельности, пресечения монополизма и поддержания конкуренции, то неминуемо появляются другие силы, действующие в тени и отнюдь не правовыми методами.

Регулирование экономической деятельности все равно возникает. И насаждается оно в том числе и жестким насилием. Но только это регулирование уже не антимонопольное — в интересах потребителей и добросовестных производителей, а монопольное — в интересах устанавливающих его преступных сообществ. Противодействовать такому регулированию, отстаивать свои интересы путем апеллирования к правам человека, обращаться в российские и международные организации — бесполезно...

Что ж остается нам? Нам стоит осознать, что если кому-то не нравится сильное государство, то ему приходится затем приспосабливаться к уже абсолютно всесильной мафии.

С ПРАВОМ НА ПРОИЗВОЛ

К «законному» праву власти на произвол уместно отнести право должностных лиц и органов власти на распределение госзаказов, госсубсидий и дотаций, выделение земельных участков под строительство, предоставление для разработки месторождений полезных ископаемых, выделение экспортных квот, предоставление государственных гарантий по привлекаемым кредитам, предоставление отсрочек по платежам в бюджеты и государственные внебюджетные фонды. Конечно, зачастую предоставление государством — за наш с вами счет — кому-либо всех этих великих благ связано требованиями конкурса. Но это лишь формально.

Во-первых, как мы уже отмечали, когда говорили о конкурсах среди банков за право быть уполномоченными по хранению бюджетных средств, сама процедура конкурса или тендера в России не имеет отношения к цивилизованной конкурсной процедуре, где все участники заранее и точно знают правила игры, требования к конкурсантам и процедуру подведения итогов конкурса.

Как-то я рассказывал об этом в одной студенческой аудитории, и кто-то из слушателей предложил в сравнение автомобильную аналогию: наша конкурсная процедура так же напоминает цивилизованную, как наш «москвич» или старый «запорожец» — современный «мерседес». Что ж, это образно. Но не совсем верно. Ведь, в конечном счете, и на том, и на другом можно как-то ехать. То есть, они, хотя и обеспечивают разное качество, но предназначены для одного и того же. С конкурсами и тендерами иное. Наши конкурсы имеют такое же отношение к цивилизованной конкурсной процедуре в экономике западного типа, как к современному автомобилю, например, тому же «мерседесу», имеет отношение тоже «мерседес», но не настоящий, а вылепленный из глины и покрашенный под цвет настоящего. Издали, если не вникать в детали, можно даже и спутать. Но применять по назначению — невозможно. Ибо назначение у нашего совсем другое — делать вид, создавать иллюзию.

Во-вторых, требование конкурсности, как правило, содержит перечни «исключений», позволяющих исполнительной власти под тем или иным предлогом конкурс не проводить. Яркий пример — определяющий судьбу наших полезных ископаемых закон «О соглашениях о разделе продукции». В варианте этого закона, принятом Государственной Думой 14 июня 1995 года, но затем, несмотря на жесткое давление, все-таки отклоненном Советом Федерации, содержался и такой предлог:

конкурс можно не проводить, если «...интересы обороны и безопасности государства, а также иные государственные интересы Российской Федерации и интересы субъекта Российской Федерации, на территории которого расположен предоставляемый в пользование участок недр, требуют заключения соглашения с определенным инвестором»... Что такое безразмерные «иные интересы» и какой простор для творчества исполнительной власти открывала бы эта формулировка — читатель, думаю, может себе представить. Ряд других, может быть, менее циничных по форме, но близких по смыслу формулировок в нашем законодательстве сохраняется.

В качестве примера исключений, позволяющих конкурс не проводить, я не случайно использовал именно вопрос разработки наших недр. Ведь только уже известные запасы полезных ископаемых в России — на десятки триллионов долларов. Оцените, каковы здесь искушения. И во что обходится обществу любая ошибка и, тем более, возможность корыстно мотивированного произвола.

Если за шесть лет моей работы в Счетной палате мы выявили документально подтвержденного ущерба от злоупотреблений высших должностных лиц государства с федеральным бюджетом и госсобственностью на десятки миллиардов долларов (это при годовом федеральном бюджете 1999 года всего в двадцать миллиардов долларов), то применительно к нашим природным ресурсам за десятки лет разработки месторождений вероятный (при таком подходе — практически гарантированный) ущерб может исчисляться триллионами долларов!

Соответственно, вполне логично сравнить конкурсные процедуры на Западе и в России именно в одной из ключевых для нашей страны сфер — разработке месторождений полезных ископаемых.

Открываем любое извещение о проведении конкурса на предоставление прав на разработку участка недр в нашей стране и видим то же, что я описывал ранее применительно к конкурсу между банками за право быть «уполномоченным»: перечень переменных конкурсных параметров. И ни намека на то, как это будет сводиться воедино, что с чем будет сравниваться и по каким правилам будет определен победитель. Причем, среди переменных конкурсных параметров можно, как правило, встретить и такие, как «вклад в социально-экономическое развитие региона» и т.п. Кто же победит: тот, кто предложит больше бонус (разовый платеж, вносимый сразу при получении прав на разработку месторождения), или тот, кто пообещает больший «вклад»? Или тот, кто пообещает вклад меньше, но за первые три года? Или тот, кто предложит больше, но лет через пятнадцать? Нет ответа, и понятно почему — никто и не ставил цель сделать все ясным и прозрачным, и чтобы четкие условия конкурса жестко связывали руки конкурсной комиссии.[15]

Но есть еще и третья составляющая проблемы фиктивности конкурса, хотя, казалось бы, к самой процедуре проведения конкурса она отношения не имеет.

Предположим, что конкурс, в виде исключения, организован идеально и никаких лазеек для передачи заманчивого объекта именно «своим» не осталось. Представим себе даже (пока нам это представить совсем уж трудно), что и конкурентов под разнообразными предлогами от участия в конкурсе не отстраняют. Неужто месторождение или подряд достанутся тем, кто просто предложит лучшие условия? Да, именно так и будет. То есть конкурсный объект достанется не «своим»? Нет, зачем же — только «своим». Как, почему? Потому, что они предложат лучшие условия. Но если кто-то другой предложит условия еще лучше? Не предложит — уже заведомо невыгодно. А «своим» выгодно? «Своим» тоже невыгодно. Зачем же они тогда такие условия предлагают? Затем, что это только те, кто «с улицы», вынуждены будут конкурсные условия выполнять. В отношении же «своих» потом, когда конкурс и вся борьба за обладание лакомым объектом останутся в прошлом, ничто не мешает просто «не замечать» неисполнение конкурсных обязательств, а даже если и требовать их исполнения, тем не менее, санкций к нарушителям (включая лишение права исполнять подряд или лицензии на разработку месторождения)... не применять. В частности, как это было выявлено Счетной палатой, подобным образом нашим Правительством было допущено практически массовое уклонение от исполнения постприватизационных обязательств...

Конечно, строго говоря, последнее уже не относится к варианту законного права власти на произвол — речь идет уже о неисполнении должностными лицами органов власти своих обязанностей. Но во избежание опасности наказания, пусть на сегодняшний день и мифической, тем не менее, предусмотрена и вполне легальная возможность освобождения «своих» от требований выполнения условий конкурса — ничто не мешает спустя некоторое время после конкурса обязательства победителя перед государством «по взаимному согласию сторон» ... скорректировать.

Таким образом, право власти на произвол — это не какая-то одна случайная недоработка в законе, а целенаправленно и последовательно выстроенная система, на которой в значительной степени основан весь сегодняшний механизм государственного управления. И если власть этого права на произвол лишить, то кто же тогда будет работать в органах госвласти, если даже на вершине пирамиды, например, у министра зарплата — всего около трехсот долларов? Во всяком случае, так было на конец 2000-го года, и никаких официальных сообщений о повышении зарплаты с тех пор вроде бы не было...

Но нас в данном случае интересует не моральная сторона дела. И не облик министров, их заместителей, председателей конкурсных комиссий и их заместителей... и так до рядовых исполнителей. И даже не масштабы ущерба госсобственности, федеральному и региональным бюджетам. Нас интересует, прежде всего, наличие или отсутствие двигателя экономического развития — свободной рыночной конкуренции. И на приведенном примере мы видим, что конкурс у нас, даже там, где он формально предусмотрен, тем не менее, фактически не существует, так как является не более чем фарсом, прикрытием произвола. А где есть произвол — там нет места свободной конкуренции.

Причем, еще раз подчеркну: на институциональном уровне — на уровне организации деятельности власти, норм, правил и процедур, определяющих характер и мотивацию ее деятельности, — нынешняя наша ситуация обеспечивается в основном просто умолчанием в законодательстве о самом главном.

Итак, конкурс формально провозглашен. Но о требующей детальной росписи конкурсной процедуре, не оставляющей места для произвольных решений, вроде бы как «забыли». Законодательство же, лишь провозглашающее конкурсность и конкуренцию, но не устанавливающее в деталях систему требований к конкурсам, является на самом деле не рыночным, а антирыночным — антиконкурентным.

КАК ОРГАНИЗОВАТЬ СОРЕВНОВАНИЕ?

Возможно ли иначе? Разумеется, возможно. Например, в законе США, посвященном порядку предоставления государством прав на разработку месторождений полезных ископаемых на морском шельфе, установлено ясно и однозначно: конкурс проводится исключительно по одному переменному параметру. Следовательно, заниматься любимым делом наших конкурсных комиссий — сравнивать теплое с зеленым — невозможно. У конкурсных комиссий руки жестко связаны, и места для произвола практически не остается. Соответственно, претендентам в своей конкурентной борьбе приходится быть несопоставимо более добросовестными, нежели у нас. Значит, работает двигатель развития — свободная рыночная конкуренция.

Если уж мы для сравнения конкурсных процедур коснулись законодательства США, то сравним его нормы и с другими нормами нашего законодательства, в частности с тем, как у них регулируются какие-либо особые случаи, бывают ли и у них исключения из правил?

Бывают. Так, один из случаев исключений из конкурсной процедуры, сохраненных в упомянутом законе «О соглашениях о разделе продукции» (отменить или как-то скорректировать эту норму, к сожалению, не удалось), выглядит так: «если Правительство начало какие-либо переговоры с конкретными инвесторами». Что ж, поищем: на какой стадии переговоров с инвесторами у американского Правительства появляется право конкурс не проводить? Ну, на какой, как вы думаете?

Узнав ответ, наши министры и их заместители, наверное, очень обидятся и спросят: «А для чего же тогда жить?» И действительно, ответ для них — обескураживающий. В США не только никакая стадия переговоров не является основанием для того, чтобы конкурс не проводить, но и более того: Правительству США вообще на рассматриваемую тему запрещены какие-либо прямые переговоры с какими бы то ни было своими или зарубежными инвесторами, благодетелями и прочими добрыми волшебниками. Теми самыми, которые, как до сих пор верят некоторые наши граждане, просто мечтают пролить на Россию золотой дождь своих инвестиций...

Так что же, у них все — исключительно и только по конкурсу? Нет. Существует и внеконкурсная процедура.

Наконец-то, — обрадуется читатель, воспринявший усиленно пропагандируемый нашими СМИ тезис о том, что везде в мире воровство, якобы, не меньше, чем у нас, и лазейки для своих везде и всегда предусмотрены...

Внеконкурсная процедура по передаче в разработку недр на федеральных землях США (на суше) есть, но... Во-первых, осуществляется она не по желанию власти, а исключительно в том случае, если при проведении конкурса на данное месторождение желающих подать конкурсные заявки просто не оказалось. Во-вторых, и в этом случае права на произвольное решение все равно у власти нет. Внеконкурсная процедура в США означает не что иное, как жеребьевку, проводимую между желающими взять никого в мире не заинтересовавшее на стандартных условиях месторождение. По результатам такой жеребьевки месторождение передается недропользователю на условиях льготных, в частности, вообще без первоначальной оплаты (бонуса) и/или с существенно сниженной ежегодной оплатой за пользование ресурсами (роялти).

Ладно, — скажут мне, — в США уже не один век демократии, а у нас — переходный период.

Переходный-то он переходный, да вот только куда? Если не только на словах, но и на самом деле в современную конкурентную рыночную экономику, то это совсем в другую сторону, нежели движемся сейчас мы. Присмотритесь к нашим «рыночным», к нашим «либеральным» политическим силам: про конкурсы и тендеры как заведенные — говорят все. Но про реально конкурентную процедуру этих конкурсов, что действительно выбивало бы почву из под ног феодальной власти и создавало бы конкурентное пространство, то есть про то главное, чем у нас, извините, и не пахнет — как языки прикусили.

Оставим США, присмотримся к другой стране, совсем близкой к нам и по наличию общей границы, и по общей предыстории — когда-то Польша вообще была частью Российской империи, а еще совсем недавно — нашим ближайшим и политическим, и экономическим союзником. Так как же конкурсы проводят в Польше?

Открываем польский закон об общественных закупках и узнаем много интересного о том, как, оказывается, можно организовать конкурсную процедуру. Это надо же додуматься, — скажет наш министр или управляющий делами Президента, — не только руки связали, но еще и рот кляпом заткнули!

И будет прав. Представьте себе ситуацию: кто-то из заинтересованных потенциальных участников конкурса обращается в органы государственной власти и задает вполне невинный вопрос, типа: «Правильно ли я понял, что такой-то термин во втором абзаце пункта 3 условий конкурса надо понимать так-то и так-то?» Так вот: в соответствии с польским законом, ему не имеют права ответить персонально. И вопрос, и ответ должны быть оглашены публично. И никак иначе.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К МОНАРШЕЙ МИЛОСТИ

И уж если мы говорим о законном праве власти на произвол и вмешательство в конкурентное пространство, никак нельзя обойти вниманием прямой и вполне законный перевод бюджетных средств в те или иные частные структуры.

При рассмотрении законопроектов о бюджетах обычно основное внимание уделяется числовым данным, отражающим предполагаемые доходы и расходы государства. Но не меньшее значение могут иметь и текстовые статьи. Так, в законе о федеральном бюджете России на 2001 год появилась почти незаметная текстовая статья 113, гласящая: «Правительство вправе предоставлять дотации и субсидии предприятиям и организациям всех форм собственности». В результате Правительство получило абсолютно законное право просто, извините, «сливать» бюджетные средства в свои и друзей «частные лавочки».

Но в данном разделе нас интересует не вопрос об ущербе от подобных нововведений для федерального бюджета, а то, как они влияют на конкурентное пространство. Что ж, влияние очевидно: какая может быть свободная рыночная конкуренция, если из двух конкурирующих коммерческих структур одна — получает безвозмездную помощь из федерального бюджета, а другая — нет?

Любопытно заметить, что при обсуждении дел в стране, деятельности власти и, в частности, расклада сил в Правительстве (которое внесло в Думу законопроект о бюджете с такими новациями и настояло на их сохранении) обозреватели и аналитики особенно подчеркивают, что «подлинно либеральные» силы у нас сейчас — во главе «экономического блока Правительства» и представлены, прежде всего, министрами финансов и экономики... Значит верно: у нас «либерализм» — это о чем-то другом, совсем не о том, о чем на Западе...

НЕ ВПРАВЕ, НО МОЖНО

К незаконному, но реально имеющемуся праву власти на произвол уместно отнести то, на что формально разрешения у власти нет. Но либо наказания за подобные действия тоже нет (юридически или фактически), либо наказание предусмотрено, но совершенно неадекватное ни наносимому государству и экономике ущербу, ни масштабам получаемой от незаконных действий сверхприбыли и, следовательно, силе искушения для совершающего беззаконие должностного лица.

Вложите ли вы деньги в долгосрочный проект — строительство завода со сроком окупаемости пять-семь или более лет, если вашему конкуренту могут дать персональные налоговые, таможенные и иные льготы, в результате чего он получит конкурентное преимущество, а вы не сможете окупить свой проект? Разумеется, нет. А ведь в нашей стране предоставление особых статусов типа «уполномоченности», индивидуальных льгот, отсрочек и иных преимущественных прав является делом абсолютно типичным, обыденным, несмотря на то, что целый ряд норм законов, начиная с Конституции, провозгласившей равноправие, это, казалось бы, запрещает. Но подобные льготы и преимущественные права предоставляют, как правило, не мелкие клерки, а высшие органы и должностные лица государства. А на классический вопрос о том, как же они так делают, если законом это запрещено, ответ не менее классический: запрещено-то запрещено, но какая-либо ответственность, и тем более адекватная масштабу наносимого ущерба — не предусмотрена.

В такой ситуации вполне естественно: везде в нашей стране, в любом деле, где возможна какая-то ощутимая прибыль, торжествует принцип — создавать для всех, кто «с улицы», сверхтяжелые, почти невыносимые условия, а затем «своим» предоставлять особые блага и льготы. Разумеется, особенно это касается тех сфер, где есть масштабный гарантированный спрос и, соответственно (при такой организации дела) — огромные сверхприбыли: экспорт природных ресурсов, импорт спиртного, сигарет и т.п.

В качестве иллюстрации приведу историю с предоставлением спортивным организациям в 1993 году льгот по ввозу в страну спиртного и сигарет.

Глава 3. КАК УКРАСТЬ ТРЕТЬ БЮДЖЕТА?

ВОДКА И СИГАРЕТЫ — ДЛЯ ФИЗКУЛЬТУРЫ И СПОРТА

Осенью 1993 года, после разгона тогдашнего российского Парламента (Верховного Совета), но, разумеется, до избрания нового Парламента (Государственной Думы и Совета Федерации), Президентом был издан целый пакет указов в сфере экономики, в том числе касающихся наших природных ресурсов (о введении механизма «соглашений о разделе продукции»), внешнеэкономической деятельности и др. Ряд этих указов создавал видимость правовой основы (хотя какое уж тут право, когда незаконно распускается, а затем и расстреливается парламент? ) для предоставления под благовидными предлогами льгот разнообразным коммерческим и некомерческим (по формальному статусу) структурам.

В частности, указ № 1973 от 22 ноября 1993 года «О протекционистской политике Российской Федерации в области физической культуры и спорта» давал Правительству право предоставлять таможенные льготы при ввозе в Россию спортинвентаря и иной продукции для проведения международных спортивных соревнований.

В развитие этого указа Правительство предоставило ряду организаций право на беспошлинный ввоз уже не спортинвентаря, а спиртного и сигарет — для их последующей продажи и направления неуплаченной таможенной пошлины в Национальный фонд спорта (НФС) для финансирования международных спортивных соревнований.

В результате, как это выявила Счетная палата РФ, за один только 1994 год прямой ущерб бюджету от беспошлинного ввоза спиртного и сигарет, якобы в целях развития физической культуры населения и спорта, составил более полутора триллионов тогдашних рублей, что соответствовало примерно четыремстам миллионам долларов США.

Сразу стоит отметить, что и указ, изданный Президентом в период узурпации власти, и решения Правительства, «расширившие» президентский перечень беспошлинно импортируемых товаров, — изначально абсолютно противозаконны.

Но существенно и другое: что же это за организация такая — Национальный фонд спорта? Может быть, это что-то вроде министерства спорта, то есть государственная организация, через которую предполагалось реализовывать государственную политику в области развития спорта? Конечно же, нет. Несмотря на то, что Национальный фонд спорта был создан указом Президента Б.Ельцина (указ от 01.06.92 № 546 «О структуре государственного управления физическим воспитанием и спортом в Российской Федерации») с формулировкой «для привлечения средств предприятий, общественных и иных организаций и граждан с целью развития инфраструктуры массового спорта и спортивной индустрии», тем не менее, учрежден он был как общественное объединение группой физических и юридических лиц. Разумеется, тоже с благородными целями: «содействия созданию спортивной и туристской индустрии, финансирования развития в России инфраструктуры спорта, туризма и физкультурного движения населения...»

Невредно обратить внимание и на состав совета попечителей Фонда, руководившего его деятельностью между конференциями НФС: В.Смирнов, Е.Сысоев, Ш.Тарпищев, Г.Бурбулис. Очень милые люди. Настолько, что ревизионная комиссия НФС, обязанная по Уставу Фонда проводить ежегодные ревизии его деятельности, за период с 1992 по 1996 гг. не озаботилась проведением ревизии ни разу. Но наша радость за этих непоследних людей, получивших доступ к весьма немаленьким государственным деньгам, согласитесь, не должна нам (в отличие от их собственной ревизионной комиссии) помешать найти ответы на несколько вопросов.

Первое: получил ли эти четыреста миллионов долларов в том или ином виде наш спорт?

Второе: если деньги пошли не на спорт, то куда же?

Третье: даже если предположить, что какой-то результат для развития спорта, массового физкультурного движения и укрепления их материальной базы достигнут, тем не менее, как это сказалось на рынке спиртного и сигарет, а также на соответствующих отечественных производителях — мы ведь, вообще-то, говорим сейчас о конкуренции?

КАК НАДИНАМИЛИ «ДИНАМО»

(а также «ЦСК», «Спартак» и других)

Что ж, начнем по порядку.

Конечно, никаких сотен миллионов долларов ни спорт, ни физкультура не увидели. Причем не увидели они средств не только тех, о которых мы говорили выше, но и других — полученных напрямую из федерального бюджета, а также «заработанных» НФС — на реализации специально выделенных Правительством квот на экспорт сырья (нефть, медь, алюминий, кобальт, никель) и др.

Почему физкультура и спорт этих денег не увидели? Понятно почему — не для того эти льготы на самом деле предоставлялись. И не для того таких милых людей во главе Фонда ставили.

Чтобы не быть голословным, приведу несколько цитат из соответствующего отчета Счетной палаты РФ:[16] «...сметы по целевому использованию средств федерального бюджета НФС не составлялись», «в отчетах, представленных в НФС коммерческими структурами и спортивными организациями, не указывался сам адресат, фамилии должностных лиц, подписавших отчетные документы, в ряде случаев отсутствовали и сами подписи», «в Минфин России была представлена недостоверная отчетность НФС по расходованию средств федерального бюджета за 1994 год»...

Но и этого не хватало — для кормушки требовалось все больше и больше средств. И тогда в процесс включились наши «эффективные топ менеджеры».

Образцовый сюжет из цикла «Как это делается»: сначала на совещании у первого зампреда Правительства А.Чубайса принимается решение «о покрытии финансовой задолженности спортивных организаций Комитету по физкультуре и спорту при Президенте РФ в соответствии с фактически произведенными расходами в сумме 5 млн. долларов США»; затем эти средства из бюджета перечисляются, но уже прямиком в общественную организацию НФС, при том что документальных данных о каких-либо задолженностях так и не предоставляется; затем эти деньги расходуются НФС якобы на финансирование спортивных федераций и мероприятий, но никакая бухгалтерская отчетность об использовании этих средств в Правительство не предоставляется...

Кстати, помните благородное негодование наших руководители спорта после зимних Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити в связи с дисквалификацией ряда наших спортсменов: база истощена, деньги на спортивную фармакологию не выделяются, лед — только в Германии, а анализ — только в Финляндии...

Читаем вышеупомянутый отчет Счетной палаты дальше — часть, касающуюся судьбы 89 миллионов долларов, полученных НФС за счет реализации экспортных квот на наше сырье. Эти деньги должны были пойти как раз на государственную целевую программу по улучшению лекарственного обеспечения, развития фармацевтической промышленности, а также обеспечения деятельности спортивно-медицинских диспансеров, центров подготовки сборных команд России. Итак, читаем: «... на лотерейную программу — 14,5 млн. долларов США; на приобретение валютных векселей коммерческого банка „Национальный кредит“ — 40,5 млн. долларов США. При этом особенностью покупки векселей коммерческого банка „Национальный кредит“, лицензия которого в настоящее время отозвана Центробанком России, являлся их беспроцентный характер.» Иные, не менее интересные подробности читатель может почерпнуть в упомянутом отчете сам. Что называется, комментарии излишни.

Но это все — мелочь по сравнению с масштабами средств и, соответственно, нецелевых расходов, связанных с таможенными льготами по импорту. В каком случае спорт мог бы увидеть средства, полученные за счет таможенных льгот? В том случае, если бы импортер, ввозя пачку сигарет стоимостью, например, в тридцать шесть центов и будучи освобожден от обязанности уплачивать стопроцентную таможенную пошлину в те же тридцать шесть центов, направлял бы эти тридцать шесть центов на соответствующий счет накопления средств на развитие физкультуры и спорта. Но, разумеется, так не делали, и выполнения соответствующего условия никто изначально не требовал и не проверял.

Что же стали делать импортеры и основной монополист — Национальный фонд спорта? То, что на их месте сделал бы любой здравомыслящий коммерсант, заинтересованный в снижении видимой прибыли — перепродавать эту пачку сигарет неким посредникам с минимальной наценкой. Действительно, пачка сигарет тут же перепродавалась всего за тридцать девять центов. И, таким образом, максимум, что даже теоретически в такой ситуации могло бы пойти на спорт (из четырехсот миллионов долларов) — это какие-то жалкие (по сравнению с потерями бюджета) тридцать-сорок миллионов... При.условии, что все деньги, хотя бы из тех, что все-таки поступили на счет НФС, далее были бы использованы целевым образом. Но, разумеется, это было бы не по-нашему. Как видно из вышеупомянутого отчета Счетной палаты, целевым образом использовалось менее десяти процентов даже и от тех крох, что поступили на счет НФС.

НЕСЛУЧАЙНЫЕ ПОСРЕДНИКИ

Куда же ушли деньги? А вы, уважаемый читатель, на месте импортеров стали бы это показывать? Конечно, нет. И, естественно, по соответствующим бухгалтерским отчетам проследить дальнейшее движение средств невозможно — товар продан и делу конец. Но кто же эти посредники, и неужели по такой низкой цене спиртное и сигареты продавались в магазинах и ларьках?

Разумеется, нет. В конечном счете, ввезенные без пошлины спиртное и сигареты продавались лишь немного дешевле, чем это возможно, если полностью уплатить все предусмотренные законом пошлины и налоги. И вся реальная прибыль — чуть меньше четырехсот миллионов долларов — осталась на руках у первого посредника.

Вопрос для самопроверки: направил ли первый посредник, получивший основную долю прибыли от беспошлинного ввоза спиртного и сигарет, хоть что-нибудь на развитие спорта и массовой физкультуры?

И еще один вопрос, тоже для самопроверки: могли ли в такой ситуации первые посредники быть случайными, не связанными с теми, кто льготы предоставлял, а также с теми, кто льготы реализовывал?

МИМОХОДОМ

Знаете песню «Мимоходом»? Помните: «Мимоходом — ты обидел меня...»? Такую песню вполне могли бы петь наши табачная и ликеро-водочная промышленность, обращаясь к Президенту Б.Ельцину, Правительству и вышеупомянутым ребятам — членам совета попечителей НФС. Конечно, они никого обижать и не собирались. Но когда дело доходит до больших денег — до таких ли мелочей, как отечественные производители чего-либо? Хотя стоит сразу заметить, что такую песню обращаясь к своей власти могла бы не без основания петь и вся наша страна...

Как известно, таможенные барьеры, в том числе на ввоз спиртного и сигарет, для того и создаются, чтобы защитить своего производителя (свои рабочие места), а также стимулировать приход в страну добившихся в этой сфере наилучших результатов зарубежных компаний. Но приход — уже не с готовой продукцией, а со своими технологиями — для создания производств, использующих нашу рабочую силу, уплачивающих налоги в наши бюджеты. Появление же на рынке популярного и модного (для спиртного и сигарет это — немаловажный фактор) зарубежного товара, продаваемого дешевле, чем это в принципе возможно, если уплачивать пошлину полностью, по существу эквивалентно снижению уровня таможенной защиты своего производителя.

Не могу сказать, насколько адекватной ситуации на тот момент была именно стопроцентная пошлина (а, например, не пятидесяти- или двухсотпроцентная) — изучением этого вопроса я специально не занимался. Но если исходить из какой-либо ее экономической обоснованности, а также помнить, что таможенная пошлина в данном случае является не только заградительной, но еще и компенсирующей расходы своего производителя на выплату акцизов и других налогов (от которых зарубежный производитель, в целях стимулирования экспорта, в своей стране, как правило, освобождается), то стандартный набор последствий необоснованного и незаконного снижения уровня таможенной защиты примерно следующий. По цепочке: уменьшение объемов производства, снижение доходов предприятий и зарплат работников; падение доходов бюджета и выплат бюджетникам... То есть, как минимум, у двух категорий населения в той или иной степени (из-за снижения зарплат или их задержки) ограничивается покупательная способность, а значит, в какой-то степени, и спрос на рассматриваемую продукцию. Что ведет к дальнейшему снижению реализации продукции, снижению доходов производителей, невозможности закупки высококачественного сырья для производства, невозможности своевременной модернизации производства и так далее...

Но мало того. Представьте себе такую ситуацию. В ужесточившихся условиях вы находите способы противодействия: совершенствуете производство, снижаете издержки и цены, увеличиваете свою долю на рынке и, казалось бы, можете выиграть ценовую войну. Что в этом случае сделает ваш конкурент — поставщик беспошлинной зарубежной продукции? А точнее, не он сам, а тесно связанный с ним первый посредник, аккумулирующий львиную долю прибыли? Чтобы удержать рынок за собой, он несколько снизит цену. Ведь объемы его сверхприбыли таковы, что он может снижать цены хоть в два раза — ну получит лишних не четыреста миллионов долларов, а двести или сто...

Так, может быть, это и хорошо — обрадуется читатель — конкуренция заработала и ведет к снижению цен?

К временному — да. Но это не то снижение цен и повышение качества, которое будет носить долгосрочный характер. Если бы запас прочности в возможности снижения цен был у обеих сторон — все могло бы быть на благо производству и потребителю его продукции. Но здесь ситуация была иная: лишь у одной из сторон — запас рентабельности, позволяющий, не слишком себя утруждая, принудить конкурентов к капитуляции. После чего можно монопольно управлять ценами как угодно.

Таким образом, открыв в системе таможенной защиты отечественных производителей спиртного и сигарет некий черный ход, наша власть вовсе не ужесточила конкуренцию на рынке, стимулируя отечественного производителя к более напряженной работе. Напротив — создала условия, в которых он заведомо обречен на поражение, независимо от того, что бы он ни предпринял в рамках закона.

То есть, во-первых, власть своими же руками придушила своего производителя, как мы уже обращали внимание читателя, может быть, не специально, а так, мимоходом. А во-вторых, опять же своими собственными руками и тоже походя, власть своего отечественного производителя дополнительно криминализировала — буквально выпихнула его из более или менее белого рынка в зону серую или черную...

А уж о конкуренции на нашем рынке импортеров спиртного и сигарет — других импортеров, не имеющих льгот — в такой ситуации, понятно, просто нечего говорить. Ну кто же может конкурировать с теми, у кого запас плавучести — бесконечный?

Другими словами: наши хваленые борцы против «партноменклатурного реванша» не просто проделали в федеральном бюджете очередную дыру и через нее «деньжат накопали», но весьма и весьма масштабно и последовательно рушили отечественную экономику. И суммарный ущерб от этого — уже существенно больше тех четырехсот миллионов долларов, которые не дошли до спорта.

Читатель вправе задать вопрос: а что же, этого никто не видел и не понимал?

Видели и понимали. Но для чего же тогда из танков по российскому Парламенту стреляли, если не для того, чтобы, во-первых, получить эти и многие другие аналогичные возможности, а во-вторых, чтобы те, кто что-то видят и понимают, сидели тихо?

ИСКУССТВО ЗАБЕЖАТЬ ВПЕРЕД ПАРОВОЗА

Тем не менее, и в Государственной Думе первого созыва, и в Совете Федерации (в том первом — выборном) нашлись люди, взявшиеся такое беззаконие пресечь. И в самом начале 1995 года это удалось сделать путем принятия закона «О некоторых вопросах предоставления льгот участникам внешнеэкономической деятельности» (от 13 марта 1995 года № 31-ФЗ), прямо запретившего подобные льготы.

Здесь нельзя обойти две существенных детали.

Первое. Профильным по этому закону стал бюджетный Комитет Совета Федерации, членом которого я тогда был. Позиция профильного Комитета существенно влияет на результаты последующего голосования на пленарном заседании Палаты. Так вот, как нас «обрабатывали», как уговаривали и убеждали! И уже в самом конце, буквально перед голосованием на заседании Комитета (определяющем его официальную позицию), устроили «десант» выдающихся в прошлом спортсменов. Как было неловко смотреть на них — действительно заслуженных в спорте людей — и слушать, как они уговаривали буквально каждого сенатора вспомнить о наших великих победах и позаботиться о будущем спорта... О каком и чьем будущем и настоящем на самом деле шла речь и насколько все это на деле не имело ни малейшего отношения к спорту, надеюсь, читателю уже ясно.

И второе. У нас ведь все должны знать, кто в доме хозяин. И уж никак нельзя допустить, чтобы Парламент взял и нормой закона отменил кормушки, созданные Президентом для своего окружения. А тут, несмотря на все давление, Дума и Совет Федерации дружно голосуют за этот закон. И не позднее тринадцатого марта 1995 года он должен вступить в силу. И тогда за неделю до вступления закона в силу, а именно шестого марта 1995 года. Президент своим указом сам отменил льготы (Указ Президента РФ от 06.03.95 № 244 «О признании утратившими силу и об отмене решений Президента Российской Федерации в части предоставления таможенных льгот»)...

Нанесенный ущерб (не экономике, а только лишь федеральному бюджету) за весь период действия незаконно предоставленных Президентом льгот, по оценке Счетной палаты Российской Федерации, составил около 1,9 триллионов тогдашних рублей, что соответствовало почти пятистам миллионам долларов США. Суммарный же ущерб, нанесенный экономике, в том числе свободной конкуренции на рынках, разумеется, никто не считал...

НЕ МЫТЬЕМ — ТАК КАТАНЬЕМ

Ну, хорошо то, что хорошо кончается, — удовлетворенно вздохнет оптимистично настроенный читатель, все-таки ведь льготы отменили! А значит, и в бюджет пошли средства, и производство получило возможность развиваться?

Не тут-то было.

То есть этот пример, ярко иллюстрирующий организацию рыночной конкуренции по-российски, на том можно было бы и закончить — все, вроде бы, разложили по полочкам. Но и сама история, и торжество либерализма по-нашему (то есть только для узкого круга избранных) на этом не закончились.

Сразу же, как только стало ясно, что закон принят и вступит в действие и, следовательно, льготы будут отменены, в Думу был внесен еще один законопроект — о «временном» пролонгировании льгот ввиду якобы все же имеющейся в них острой необходимости. Заинтересованными людьми и организациями, видимо, был осознан «человеческий фактор» — была проведена серьезная работа с фракциями и отдельными депутатами Думы. После чего Дума, еще недавно столь бескомпромиссно боровшаяся против очевидно криминального механизма льгот, принимает закон ... об их пролонгировании. Что тут скажешь?

Но, несмотря на все лоббистские ухищрения, несмотря на вновь организованное давление и цирк с приглашением выдающихся спортсменов, тем не менее, с верхней палатой Парламента — в отличие от Думы и к чести тогдашнего состава Совета Федерации и его Комитета по бюджету — этот номер не прошел.

Ну, теперь-то уж точно все, — удовлетворенно воскликнет тот же оптимистично настроенный читатель, — законные возможности вновь открыть дорогу этому бандитизму исчерпаны?

Верно, законные — исчерпаны. Но ведь есть же еще и незаконные.

И вот видя, что все предшествующие усилия напрасны, некий гражданин с довольно известной уже к тому времени по иным делам на благо Родины фамилией Чубайс — тогдашний первый заместитель Председателя Правительства (кстати, уже фигурировавший в этом нашем повествовании, в частности, в истории с незаконным переводом госсредств в НФС) — заявляет, что раз пролонгировать льготы не удалось (обращаю внимание: изначально незаконные льготы), а контракты-то уже все подписаны, то государству придется выплачивать несущим потери предприятиям и организациям компенсации в связи с отменой льгот и невозможностью исполнения ими заключенных контрактов. Причем компенсации в связи с отменой изначально незаконных льгот, естественно, предполагалось выплачивать не из кармана должностных лиц, нарушивших закон, а из нашего с вами кармана — из федерального бюджета. Для цивилизованного мира абсурд, но для нашей страны — вполне логично.

И тут выясняется, что не зря Президент со своим указом (отменяющим его же прежний, противозаконный) забежал «вперед паровоза» — издал его на неделю раньше, чем подписал уже принятый Парламентом соответствующий закон. Оказывается, в указ предусмотрительно заложили поручение Правительству внести предложения «о порядке компенсации возникающих в связи с принятием настоящего указа потерь субъектов экономических отношений, ранее имевших таможенные льготы».

Разумеется, после вступления в силу закона, категорически запретившего подобные льготы, ни о каких компенсациях в связи с отменой изначально незаконных льгот больше не должно было быть и речи. Но не для того всего полутора годами ранее расстреливали из танков Парламент, чтобы по предписанию какого-то там закона смириться с окончательным закрытием такой замечательной кормушки.

И вот, никакие предложения Президенту в соответствии с его поручением Правительство уже не вносит. Вместо этого 21 июля 1995 года даже не Правительство, а лично первый зампред Правительства А.Чубайс противозаконно утверждает «Порядок компенсации потерь, возникающих при отмене льгот по таможенным платежам при проведении внешнеторговых операций по контрактам спортивных организаций».

Значит, им все-таки удалось хоть таким путем еще сколько-то денег вытащить из бюджета, — печально констатирует читатель, — но хорошо, что хотя бы бесконтрольный беспошлинный ввоз спиртного и сигарет, а тем самым и разрушение двух весьма важных (с точки зрения и рабочих мест, и доходов для бюджета) секторов экономики — пресечены!

Надо сказать, что тогда многие так подумали. Но некоторые, в их числе и автор этой книги, еще не имея данных о масштабах нанесенного бюджету и экономике ущерба, тем не менее, сочли, что хорошо бы во всем этом более внимательно разобраться.

ЗА ПРАВО ЗНАТЬ — ПРИХОДИТСЯ СРАЖАТЬСЯ

Для лучшего понимания читателем ситуации и моих действий поясню, что к этому моменту я был уже избран Советом Федерации на должность заместителя председателя Счетной палаты, которая весной 1995 года как раз начинала формироваться. Как один из авторов закона о

Счетной палате (ответственный за разработку этого закона от Совета Федерации), своей рукой прописавший в законе целый ряд важнейших норм и процедур, я, естественно, лучше многих своих коллег по Совету Федерации представлял себе компетенцию создаваемой Счетной палаты. И хорошо знал, что именно нужно сделать, чтобы Счетная палата вынуждена была взяться за изучение вопроса о таможенных льготах и компенсациях, независимо от возможного желания или нежелания этим заниматься (а значит — навлекать на себя недовольство Президента и его окружения) Председателя Палаты и аудиторов. И естественно было попытаться использовать мною же прописанное в законе положение о праве меньшинства (минимум — одной пятой от общего числа) депутатов любой из палат Парламента дать Счетной палате поручение. Такое поручение по закону о Счетной палате обязательно к исполнению, и отменить его не может никто, включая даже большинство депутатов.

И вот весной 1995 года мы с коллегами собираем необходимое количество подписей депутатов Совета Федерации и даем одно из первых поручений Счетной палате Российской Федерации: провести проверку законности предоставления льгот по ввозу спиртного и сигарет, а также проверку соответствия реализации льгот заявленным целям.

Разумеется, не обошлось без попыток сорвать оформление подобного поручения. В частности, руководством Совета Федерации был срочно организован «сбор всех предложений» о поручениях Счетной палате — с тем, чтобы их все оформить единым списком как решение Совета Федерации. Логика понятна: если дать сразу сотню поручений, в том числе самых надуманных, естественно, все их исполнить Счетная палата не сможет. И, соответственно, нежелательное поручение затеряется среди других, до которых не дойдут руки... Тем не менее, удалось убедить коллег оформить весь этот бесконечный набор пожеланий не как поручение, а лишь как рекомендацию Совета Федерации. Таким образом, нашему действительно актуальному поручению мы затеряться не дали.

ИНСТРУМЕНТ — РАБОТАЕТ

(мини-ода сухой и скучной норме закона)

...Итоги соответствующей проверки Счетной палаты были подведены летом 1996 года. Что показала проверка — с этим читатель уже знаком.

Но в ходе рассмотрения результатов проверки на Коллегии Счетной палаты выяснилось, что сами льготы и их реализация проверены, а вот законность и обоснованность предоставления «компенсаций» в связи с отменой льгот — нет. Этим упорно не хотели заниматься. И чтобы настоять на допроверке, мне пришлось буквально пригрозить, что я буду вынужден прибегнуть к процедуре «особого мнения» — письменно оформить несогласие с прекращением недоведенного до конца расследования.

Для читателей, интересующихся тем, как зачастую скучная в своих сухих формулировках норма закона буквально на глазах может обретать реальный смысл и силу, поясню, что и в этом случае мне опять удалось использовать положение закона «О Счетной палате Российской Федерации», мною же ранее в нем прописанное. И более того, применительно к рассматриваемому вопросу (о таможенных льготах и компенсациях) мне спустя еще один год пришлось вновь применить эту норму, но уже не как угрозу, а реально. И снова норма сработала, хотя об этом позже.

Тогда же — летом 1996 года — хватило лишь угрозы:

Коллегией было принято решение провести специальную допроверку именно в части, касающейся компенсаций. А затем подоспело и соответствующее поручение Счетной палате со стороны Государственной Думы, депутаты которой тоже заинтересовались вопросом о компенсациях.

И вот спустя еще один год — летом уже 1997 года — Коллегия Счетной палаты рассматривает результаты проверки такой, как казалось многим, мелочи, как некие компенсации вслед уже отмененным таможенным льготам. И что же выясняется?

ЗА ЦВЕТОЧКАМИ — ЯГОДКИ

При проверке законности предоставления и затем реализации компенсаций, прежде всего, подтвердился их абсолютно незаконный характер. Решение о выделении компенсаций (утверждение «Порядка компенсации потерь...»), как уже отмечалось выше, было принято первым зампредом Правительства А.Чубайсом совершенно противозаконно.

Более того, выяснилось, что на самом деле по своей сути «Порядок...» предусматривал (и это реализовывалось фактически) вовсе не компенсации в связи с разрывом ранее заключенных контрактов, а нечто совершенно иное. А именно: контракты никто не разрывал — они продолжали реализовываться. При этом импортеры уплачивали таможенную пошлину, а затем эта пошлина возвращалась (в соответствии с «Порядком...» от 3/4 до полного размера пошлины) в НФС в виде «компенсаций» за уплаченную пошлину. Фактически это означало противозаконное пролонгирование права беспошлинного ввоза спиртного и сигарет — ввоз с уплатой пошлины и ее немедленным возвратом импортеру.

С точки зрения потерь для бюджета, конечно, большой разницы нет: хоть так незаконно изымать средства из бюджета, хоть этак. Но для экономики разница есть: несмотря на принятие закона, пресекшего льготы, тем не менее, под видом компенсаций эти льготы оказались сохранены. А значит, сохранились и все те пагубные последствия для экономики, о которых мы говорили выше.

Но главный шок был впереди — когда подошли к оценке масштабов противозаконных выплат.

Напомню: противозаконных льгот, о которых мы говорили выше, в течение 1994 — начала 1995 годов было реализовано Правительством России на сумму около 1,9 триллиона тогдашних рублей, что соответствовало почти пятистам миллионам долларов США. «Компенсаций» же в связи с отменой этих изначально противозаконных льгот в одном только 1995 году Правительством из федерального бюджета было выплачено на уже действительно астрономическую сумму — 32 триллиона 962 миллиарда 360 миллионов рублей.

А всего в течение 1995-96 гг. наше Правительство под видом «компенсаций» таможенных платежей изъяло из федерального бюджета более тридцати семи триллионов тогдашних рублей, что соответствовало примерно девяти миллиардам долларов США!

Чтобы были понятнее масштабы выявленного, поясню: указанная сумма прямо украденного через эти «компенсации» из нашего федерального бюджета равна почти половине всего федерального бюджета 1999 года!

ВЫБЕРИ С ТРЕХ РАЗ ИЗ ДВУХ ВАРИАНТОВ

(там ли мы ищем организованные преступные группы)

И еще один сюжет, отражающий реальную степень профессионализма (или цинизма) наших разрекламированных «чудо-менеджеров» и «супер-профессионалов». Напомню, вышеупомянутый «Порядок компенсации потерь...» не был определен решением Правительства страны, а был утвержден лично первым зампредом Правительства А.Чубайсом — известным «высококлассным управленцем», достигающим — как гласит реклама-легенда — небывалых высот во всем, за что берется.

И здесь давайте сделаем допущение: представим себе, что решение о «компенсациях» принималось все-таки ради спорта и массовой физкультуры, а не чтобы просто украсть у нас с вами побольше денег. Тогда, казалось бы, в том, за что он взялся на этот раз, хотя бы какой-то минимальный порядок — целевое направление средств — он мог и должен был обеспечить?

Судите сами. В нарушение действующих правил бухгалтерского учета НФС проводил возвращенные ему целевые средства не по счету «Целевые финасирования и поступления», а по совсем другой статье — «Расчеты с разными дебиторами и кредиторами». И, естественно, никакой положенной ежемесячной отчетности о расходовании этих средств НФС в Правительство не представлял. Но это никак не мешало Правительству на протяжении десяти месяцев исправно переводить уплаченные таможенные пошлины обратно в НФС. И это никак не побудило нашего «высококлассного управленца» применить к НФС какие-либо санкции, включая прекращение или хотя бы приостановление перечисления ему государственных средств. Разумеется, и в годовой бухгалтерской отчетности НФС движение этих целевых средств не показал.

Хотя если быть точными, некоторую, весьма незначительную часть средств «компенсаций» НФС в статье «Целевые финасирования и поступления» годового отчета за 1995-й год все же отразил — чуть более двух триллионов рублей (около четырехсот пятидесяти миллионов долларов), выделенных ему Правительством дополнительно (то есть вообще без какого-либо обоснования и связи с уплаченной таможенной пошлиной и «необходимостью» ее возврата)... Правительством эти средства были выделены НФС, как читатель, наверное, уже догадался, также незаконно. Тем не менее, здесь можно хотя бы точно проследить использование средств. И как вы, уважаемый читатель, думаете, какой процент этих средств пошел на развитие физкультуры и спорта? Как показала проверка Счетной палаты, на первое января 1997 года целевым образом, то есть на мероприятия «Комплексной программы развития спортивного и физкультурного движения России с 1994 по 1996 гг.», из этих более чем двух триллионов рублей было потрачено лишь ... тринадцать процентов.

Так с чем же мы с вами, уважаемый читатель, в данном случае имеем дело? Разумеется, я задаю этот вопрос не применительно к малоизвестным сотрудникам НФС, а применительно к известным членам попечительского совета Фонда, а также, что еще важнее, применительно к организовавшим все это Президенту и руководителям Правительства страны, включая нашего незаменимого «чудо-профессионала»? С абсолютной профнепригодностью — неспособностью нормально организовать элементарное, пусть даже и противозаконное, но все-таки дело (направление госсредств на поддержку спорта)? Или со вполне сознательной организацией масштабного преступления — кражи государственных средств не просто «в особо крупных размерах», а в объемах воистину чрезвычайных?

Читатель может сам выбрать наиболее адекватный с его точки зрения вариант ответа. С официальной же оценкой пока — проблемы. Во всяком случае, несмотря на наступление светлой эры «диктатуры закона», предложить суду и обществу официальный вариант ответа на этот вопрос — расследовать уголовное дело и предъявить обвинение — Генеральная прокуратура до сих пор не решается.

К СПОРУ О РЕАЛЬНОМ УЩЕРБЕ

Тем не менее, в каком-то из независимых от минимальной чести и совести изданий было озвучено мнение, что, мол, это все ущербы — не настоящие, а лишь формально-бухгалтерские, так как если бы «компенсаций» не было, то никто не ввез бы в Россию и не смог бы в ней реализовать такой объем зарубежного спиртного и сигарет; на этот объем импортной продукции — продавай они ее по полноценной стоимости после уплаты таможенных пошлин — попросту не было бы платежеспособного спроса из-за: а) слишком высокой стоимости импорта; б) реальной в этом случае ценовой конкуренции со стороны отечественной продукции.

Хорошо, предположим. Но сколько бы тогда ввезли? И, соответственно, во что можно оценить не «формально-бухгалтерский» ущерб, а реальное недополучение средств федеральным бюджетом и нашей экономикой?

Наверное, защитники наших беззаветных служителей физкультуры и спорта правы в том, что при соответствующей таможенной защите импортного товара было бы ввезено и реализовано меньше. Пусть даже не половина, а две трети объема импортного товара были бы в этом случае (не будь «компенсаций») заменены товаром российским. Тогда ввезено из-за рубежа и продано импортного товара было бы в три раза меньше. Но хотя бы треть от ныне недополученного — три миллиарда долларов — в бюджет бы поступило.

Но это ведь еще далеко не все. Несколько огрубляя, можно считать так. Объем фактически возвращенной импортерам в форме «компенсаций» стопроцентной пошлины — 9 млрд.долларов — примерно равен таможенной цене ввезенного и проданного на нашем рынке зарубежного товара. Значит, оптовая цена этого товара на нашем рынке, не будь незаконного освобождения от пошлин (не будь «компенсаций») — 18 млрд. долларов. И это было бы равно оптовой цене этого товара на выходе из рук первого (как мы помним, далеко не случайного) посредника, если бы он не «просаживал» рынок. С учетом же того, что рынок был «просажен», реальная оптовая цена этого товара на выходе из рук первого посредника составляла сумму несколько меньшую, допустим, 15 млрд. долларов. Мы приняли допущение, что российский товар при стопроцентной пошлине заместил бы собой две трети физического объема товара, то есть заместил бы собой импортный товар на 10 млрд. долларов. При каком различии в цене наш товар становится конкурентоспособным? Примем — если он дешевле в два раза. Тогда оптовая цена этих двух третей объема, замещенных российским товаром, составила бы не 10, а 5 млрд. долларов. Эти пять миллиардов долларов, неполученные нашими производителями — прямой ущерб нашей экономике. И добавьте еще оставшиеся 5 млрд. долларов, которые остались бы на руках у населения, будучи не потраченными на этот объем спиртного и сигарет. Частично они были бы потрачены на другие российские товары — добавьте в граничном варианте (если бы все ушло на российские товары) 5 млрд. долларов нашей экономике. Частично — были бы потрачены на товары зарубежные — тогда, опять же в граничном варианте (если все ушло бы на товары зарубежные) вместо пяти миллиардов нашей экономике добавьте от одного до трех миллиардов (в зависимости от конкретных товаров) поступлений бюджету от таможенных пошлин. А ведь есть еще и косвенные ущербы экономике (которые в денежном выражении оценить значительно сложнее) от, как минимум, двухлетнего (1994-1995 гг.) целенаправленного удушения двух отраслей отечественной экономики: ликеро-водочной и табачной...

Стоит заметить, что допущение, которое мы сделали выше — о том, что при стопроцентной пошлине примерно две трети беспошлинно импортированного товара было бы замещено отечественной продукцией, — влияет на результат расчетов непринципиально. При желании читатель может и сам прикинуть, как изменился бы результат при иных допущениях. Меняться при этом будут, прежде всего, доли потерь для бюджета и для экономики в целом. Суммарный же ущерб для бюджета и экономики при любом подсчете — значительно более десяти миллиардов долларов США.

Конечно, мне могут возразить, что привластная оргпреступная группировка, укравшая у нас девять миллиардов долларов через «компенсации», ведь тоже на что-то их потратила, в том числе частично на российские товары, а, может быть, и на инвестиции в наши предприятия. То есть, деньги влились в нашу экономику? Можно ли принять такое допущение? Частично — можно. Но надо понимать ситуацию трезво. Во-первых, когда воруют в таких масштабах, деньги в стране, разумеется, не оставляют. Во-вторых, как известно, даже в качестве якобы иностранных инвестиций (ввезенных фактически нашими же деятелями, но из оффшоров) девяти миллиардов долларов у нас не появилось. И в-третьих, представьте себе: вас ограбили, и после этого вы вынуждены продать свою машину; в этом случае очень ли вас обрадует или хотя бы утешит информация о том, что вашу машину за ваши же деньги купили те, кто вас ограбил — то есть, что ни машина, ни деньги не пропали?

НЕ СЪЕСТ ЛИ РЫБКА РЫБАКА?

Конечно, в такие масштабы злоупотреблений со стороны власти было трудно поверить. Но еще труднее оказалось сделать так, чтобы об этом вообще узнал кто-то еще, кроме осуществлявших проверку инспекторов и членов Коллегии Счетной палаты. И это — отдельная весьма интересная история, отзвуки которой можно услышать и спустя пять лет после этих событий. (Так, кто-то, может быть, обратил внимание на замечание Президента В.Путина на его встрече с Коллегией Счетной палаты РФ в начале 2002 года: «Все хорошо, только публичности желательно поменьше...» — фрагмент встречи транслировался по телевидению).

Что же случилось?

Случилось серьезное. На заседании Коллегии Счетной палаты 1 августа 1997 года, на котором рассматривался вопрос об итогах той самой проверки, о которой мы сейчас говорим, ряд аудиторов неожиданно предложили ... не предавать огласке полученную информацию.

Надо отметить, что закон «О Счетной палате Российской Федерации» четко и ясно определяет гласность в качестве одного из обязательных требований к деятельности Счетной палаты. Кроме того, существует еще и закон о государственной тайне, содержащий четкий перечень вопросов, данные по которым никоим образом не могут засекречиваться. И к числу таких данных, не подлежащих засекречиванию ни при каких условиях, относятся, в том числе, сведения о нарушениях закона при распоряжении средствами федерального бюджета. Таким образом, если все данные проверены и документально подтверждены, то у Счетной палаты не может быть ни оснований, ни даже права ограничивать доступ к информации о выявленных нарушениях закона и нанесенном государству ущербе. Что же заставило аудиторов предложить пойти на прямое нарушение закона?

Предположения здесь можно строить разные. Возможно, некоторые мои коллеги испытывали примерно такое чувство, которое может возникнуть у рыбака, поймавшего на удочку и нечаянно вытащившего на берег крокодила — не очень хочется, чтобы твой улов тебя съел. Выражение лица невольно становится виновато-вопросительным, и вся работа мысли сводится к одному вопросу: а нельзя ли как-то сделать так, как будто бы меня здесь не было?

НАРОД НЕ ПОЙМЕТ

Была и аргументация, но внятной ее назвать трудно. Например, один из аудиторов заявил, что эту информацию нельзя предавать огласке потому, что народ ... не поймет. В принципе, если бы речь шла о какой-либо из стран Запада, то, наверное, аудитор был бы прав: такую информацию там народ явно «не понял» бы так, что можно гражданину спокойненько и дальше продолжать сидеть и заниматься своими делами, в то время как власть его столь явно обворовывает... Но это, к сожалению, не про нас.

Дебаты на тему «пущать или не пущать» информацию вовне были весьма бурными. И то, сколь настойчиво некоторые из коллег сражались за спокойный сон ни о чем не ведающих граждан, дает основания предполагать, что это был вопрос не только представлений о том, что народу полезно, а что нет, и даже не только вполне понятного испуга, но и какого-то существенного интереса. Хотя здесь мы можем лишь предполагать.

Мне пришлось председательствовать на этом заседании, так как председатель Палаты находился в отпуске. Как было вообще ставить вопрос на голосование — как можно в конституционном государственном органе голосовать за предложение нарушить закон? Но сторонники того, чтобы «не поднимать лишний шум», настаивали на голосовании. И тут один из аудиторов — П. Черноморд (выступавший против незаконного сокрытия данных) — предложил голосовать с поименной фиксацией позиции. Таким образом, в протоколе этого заседания для истории сохранились итоги голосования членов Коллегии Счетной палаты Российской Федерации по вопросу о том, предоставлять ли обществу, в строгом соответствии с законом, информацию о выявленных и подтвержденных документально доселе невиданных по масштабам злоупотреблениях нашей власти, или, в нарушение закона, эти сведения сокрыть.

Вдумайтесь: каковы должны быть масштабы то ли испуга при виде выловленной добычи, то ли какого-то интереса, то ли еще и «заботы о народе», чтобы даже при поименном голосовании (против которого, разумеется, пытались возражать) большинство аудиторов Счетной палаты Российской Федерации проголосовали за нарушение закона и сокрытие информации!

Итак, мы получили коллизию. По закону о Счетной палате она должна действовать гласно. И по закону о гостайне никто не вправе засекречивать информацию о нарушениях закона при использовании бюджетных средств. Но по тому же закону о Счетной палате именно ее Коллегия принимает решения по результатам каждого контрольного мероприятия. И в данном случае есть решение: результаты проверки — утвердить, но информацию обществу — не предоставлять.

ПУСТЬ НАРОД СНАЧАЛА УЗНАЕТ

Что делать? Судиться со Счетной палатой, заместителем председателя которой я являлся, пытаться в суде доказать незаконность решения? Но сколько на это уйдет времени, каково будет давление Президента и Правительства на суд, и, соответственно, как поведет себя наша судебная система? В лучшем случае можно рассчитывать на «работу» суда, аналогичную той, что наблюдалась в вышеописанной истории с незаконным засекречиванием информации Центробанком, то есть на длительную волокиту с неизвестным результатам (см. «Слушается дело...»). Но на тот момент (лето 1997 года) даже и такого опыта у нас еще не было. Так что же делать?

И вот здесь мне пришлось прибегнуть уже не к угрозе обращения к предусмотренному законом механизму «особого мнения», а к непосредственному использованию этого инструмента (который, повторюсь, я своей рукой за три года до этого прописывал в законопроекте и к которому уже вынужден был несколько раз обращаться при подведении итогов других проверок). Я заявил о своем несогласии с решением Коллегии Счетной палаты по результатам проверки, но не в отношении выявленных нарушений, их квалификации и предложений в адрес Генеральной прокуратуры, Парламента и Правительства, а в отношении решения о непредоставлении информации обществу. Письменно оформленное «Особое мнение», в котором, в обоснование несогласия с решением, были кратко приведены и основные скрываемые результаты проверки, я передал средствам массовой информации.

Подробно пересказывать здесь текст «Особого мнения» нет необходимости — документ полностью приводится в Приложении. Заинтересованный читатель из этого текста сможет получить хотя бы минимальное представление о боях, которые происходили и внутри Счетной палаты, в частности, по вопросу о дальнейшей судьбе получаемой информации.[17]

НАРОД ВСЕ РАВНО НЕ ПОЙМЕТ

Для работы Генеральной прокуратуры открылось огромное поле деятельности. Во-первых, налицо прямые нарушения закона высшими должностными лицами государства. Во-вторых, при проведении соответствующего расследования вполне можно доказать, например, связь тех, кто предоставлял льготы, а также тех, кто их реализовывал, с первыми посредниками, у которых оседала вся основная прибыль. Конечно, это требует специального и очень серьезного расследования — с применением спецслужб, агентуры, с мероприятиями по защите свидетелей и т.п. Но ведь дело — более чем в треть федерального бюджета — того стоит?

Дело того стоит, но исключительно при условии, что вести его будут органы и лица, независимые и даже специально защищенные от подследственных. Но, в отличие от США, Франции, Германии и других западных стран, таких органов и, соответственно, таковых должностных лиц в нашей системе расследования уголовных преступлений не предусмотрено. И потому в результате — ничего. Абсолютно ничего, что, впрочем, и ожидалось. И именно в силу прогнозирования такого результата работы правоохранительной системы я добивался огласки данных: пусть прокуратура зависима от преступников, но общество-то — свободно?

Конечно, полностью мое «Особое мнение» не опубликовало тогда ни одно издание. Наиболее оперативно и подробно информацию дали «Аргументы и факты» (№ 33, август 1997 г. «Счетная палата знает, куда пропали 37 трлн. руб. Но это секрет»). Во всех же, почти без исключений, прочих сообщениях, в том числе по наиболее важным с точки зрения информирования общества электронным средствам массовой информации (включая «независимые»), важнейшие данные были как бы «случайно» передернуты. Надо полагать, чтобы народ правильнее понял.

Например, тогдашнее «независимое» НТВ в своих новостях, которые, как известно, декларировались как их «профессия», подало информацию так: «Ущерб был нанесен государству деятельностью Национального фонда спорта...» То есть не высшая государственная власть, включая Президента и Правительство, предает и обворовывает своих граждан, а некий нехороший Национальный фонд спорта, который мы, конечно, теперь все вместе, дружно, взявшись за руки накажем. Что ж, действительно, передернуто профессионально...

Таким образом, с одной стороны, достоверная информация до большинства граждан страны доведена не была. Что, впрочем, естественно, ведь не для того же наши средства массовой информации (в том числе и «независимые») существуют. Цели и направленность их деятельности также в немалой степени определяются специфическими, весьма искаженными условиями конкуренции на нашем рынке средств массовой информации.

Но, с другой стороны, «Аргументы и факты» донесли до своих читателей достаточный объем данных. Почему же за этим не последовало буквально ничего, почему общество все это (включая бездействие правоохранительной системы) проглотило молча, как будто так и должно быть? Может быть потому, что у нас, действительно — так и должно быть? Потому, что нет общества?

НА ПУТИ К РАЮ ЗЕМНОМУ

Можно ли представить себе, какого масштаба разгорелся бы скандал и каковы были бы последствия для фигурантов подобного дела в любой западной стране — в обществе, где люди привыкли предъявлять к своей власти весьма жесткие требования? Без сомнения, это было бы не дело Клинтона и Моники Левински (дача ложных показаний под присягой), не помешавшее Президенту США и дальше исполнять свои обязанности и приведшее пока лишь к крупным штрафам и запрету для бывшего Президента на адвокатскую деятельность... И даже не Уотергейт (использование власти для прослушивания политических оппонентов), приведший к отстранению Президента США Никсона от власти, но сохранивший ему свободу и даже уважение в некоторых кругах. Безусловно, исходя из объемов противозаконно изъятого у государства и масштабов последствий для экономики, в любой западной стране это дело закончилось бы жестким уголовным наказанием всех участников махинации: от Президента и до «рядовых» исполнителей.

Но не для того мы равняемся на Запад, чтобы наши властители еще и за что-либо хоть как-то отвечали...

Прошло уже много лет, но ни бывший Президент Б.Ельцин, ни бывший первый зампред Правительства А.Чубайс, ни кто-либо из их подручных — никто до сих пор не привлечен ни к какой ответственности. А если так — то все можно продолжать. И наверняка продолжается, просто сегодня далеко не о всех подобных историях есть возможность получить достоверную информацию.

Кстати, любопытно, что каждый раз, когда мне вновь приходится приводить эту историю, первая реакция всегда и в любой аудитории — эффект разорвавшейся бомбы: неужели же и такое возможно?! Но затем, как всегда, не следует ровно ничего.

Последний пример — телепередача «Свобода слова» на НТВ (уже «газпромовском») в начале 2002 года. Обсуждается вопрос о том, всерьез ли власть взялась за борьбу с коррупцией. Мне приходится высказать некоторые сомнения, возникающие у всякого более или менее посвященного человека при наблюдении за определенной, скажем мягко, избирательностью действий власти вообще и Генпрокуратуры в частности. В качестве примера того, до чего у прокуратуры руки почему-то ну просто никак не доходят, привожу вышеописанный пример. Участвующий в передаче советник Генерального прокурора тут же заявляет, что слышит о подобном впервые...

Спустя буквально час-полтора в вечерних новостях НТВ сообщается, что «Болдырев впервые привел в передаче совершенно сенсационные сведения, и если они подтвердятся...» Но далее, разумеется, не следует ничего — организаторов сверхмасштабного разграбления государства и разрушения конкуренции в экономике не трогают, хотя все материалы уже шесть лет пылятся в Генпрокуратуре и все сведения уже давно и неоднократно подтвердились. И народ, хотя бы теперь проинформированный, похоже, со всем согласен и всем доволен.

Ну прямо рай земной — подлинный социальный мир и братство грабителей и ограбленных...

С «ПОЛИТИКАНСТВОМ» ПОКОНЧЕНО

Думаю, даже на небольшом количестве приведенных в этой книге примеров читатель может составить какое-то минимальное представление о том, что такое Счетная палата России и зачем мы ее создавали вопреки позиции и действиям тогдашнего Президента Б.Ельцина, его команды и — шире — всей исполнительной власти. И чем нам приходилось заниматься в Счетной палате — чьи действия расследовать и, соответственно, с какими противниками сталкиваться.

Удивительно ли, что все основные СМИ, зависимые от Президента и Правительства напрямую или опосредовано (через полугосударственные «Газпром», РАО «ЕЭС России», «ЛУКОЙЛ» и т.п.) либо зависимые от тех, кому власть щедро раздарила «Норильский никель», «Сибнефть», «Юкос» и др., тщательно и последовательно создавали о Счетной палате представление как о «сумрачной прокоммунистической конторе», полной «некомпетентных сутяг», занимающейся вместо дела «политиканством»...

И если теперь вдруг такая тишь и гладь и СМИ так хвалят руководство Палаты за «профессионализм» и «конструктивность» — к чему бы это? Власть заработала честнее? Или СМИ стали еще независимей и объективней?

ВОЗМОЖНО ЛИ В НАШЕМ РАЮ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ?

Применительно же к общей теме нашего обсуждения в этой части книги вопрос уместно поставить так: какая может быть свободная конкуренция товаропроизводителей там, где субъекты экономической деятельности и потребители товаров и услуг не умеют, не хотят и не могут защищать свои права от тех, кто эту конкуренцию постоянно разрушает? Не умеют защищать, прежде всего, от собственной власти, открыто и цинично попирающей любой закон. Конечно, какая-то конкуренция существует всегда. Но в нашем случае — это конкуренция весьма ограниченная, и конкуренты в значительной степени и ориентированы не столько на улучшение качества товаров и услуг при снижении издержек, сколько на приближение к власти и получение от нее той или иной милости...

Ведь к чему стремится любой предприниматель, что для него — главный стимул деятельности? Разумеется, прибыль. Но если перед глазами постоянно маячат образцы «предпринимательства», подобные описанным выше, то любая нормальная производительная деятельность, даже в самом оптимистичном варианте, может казаться подобной лишь какому-то жалкому копошению. Во всяком случае — в сравнении с блистательными результатами наших борцов за развитие массовой физкультуры и спорта...

Каковы же экономические последствия такого мироустройства на нашей одной восьмой земной суши? Эти последствия очевидны: если вы не имеете с властью персональных отношений, то вкладывать средства в создание серьезного крупного производства — слишком рискованно. И речь не о так называемых политических рисках типа активно эксплуатируемой СМИ опасности прихода к власти большевиков, которые все опять национализируют. Опасности куда более реальные — вы не получите равных конкурентных условий и потому просто потеряете свои деньги.

Хорошо, ну а если вы уже находитесь или вступаете в особые отношения с властью, что практически весь реальный бизнес в той или иной степени вынужден делать? Тогда все определяется уровнем власти и степенью близости к ней. Если вы горды тем, что открываете ногой дверь пусть не в Кремль, но хотя бы к заместителю какого-нибудь районного начальника, — этого может хватить для решения вопроса о выделении участков для быстро окупаемых торговых палаток и т.п. Но ларьки и даже крытые рынки, разумеется — не есть серьезные инвестиции в долгосрочное развитие. Если же есть доступ в Кремль или Дом Правительства, или хотя бы к министру или губернатору — зачем вкладывать свои деньги в какие-то долгосрочные проекты? Выгоднее принять участие в очередной «панаме» соответствующего уровня: получить квоту, льготу или иное преимущественное право на экспорт или импорт; право на «спасение» (получение за бесценок, да еще и за государственные же деньги) мирового монополиста «Норильского никеля», создать РАО «Высокоскоростные магистрали» или спутник для Центробанка, принять участие в строительстве жилья для Минфина и Минэкономики по себестоимости примерно в две тысячи долларов за квадратный метр или в страховании военнослужащих за государственные же деньги, а уж на самый худой конец — поиграть с Минфином и Центробанком (или с региональными властями) в какие-нибудь государственные ценные бумаги. При близости к власти и доступе к информации — дело надежное и несопоставимо более рентабельное, нежели любое вложение средств в реальный сектор экономики.

Таким образом, мы получаем следующую ситуацию: те, кто не имеют с властью особых отношений, — не рискуют вкладывать средства в долгосрочные проекты. А те, у кого такие отношения есть — не заинтересованы в таких проектах, так как имеют возможность на финансово-спекулятивных и иных махинациях зарабатывать несопоставимо больше. К тому же, при долгосрочных вложениях и для них сохраняются все те же опасности, что есть у тех, кто с властью не на столь короткой ноге — ведь достоверно-то неизвестно, кто окажется при власти завтра. А потому единственный сравнительно долгосрочный проект, в который средства вкладываются регулярно — это дальнейшее коррумпирование власти и сохранение статус-кво.

И все довольны? Получается, так. Только надо при этом понимать, что все разговоры о реальных инвестициях в развитие — не более чем разговоры.

Глава 4. ГОСПРОТЕКЦИЯ... ЗАРУБЕЖНЫМ ПРОИЗВОДИТЕЛЯМ

Есть еще один вопрос, на котором стоит остановиться, если мы говорим о конкуренции в экономике и о действиях нашей власти, здоровую конкуренцию разрушающих. Это — создание преимущественных условий не для своих, а напротив — для зарубежных производителей товаров и услуг.

Ну, это уж слишком, — возмутится кто-то из читателей, — этого-то уж точно быть не может! Может. К сожалению, в нашей стране не только может, но так и есть. И как пример приведу норму, содержавшуюся в законе «О соглашениях о разделе продукции», уже принятом Государственной Думой летом 1995 года, но после четырехмесячной борьбы все же отклоненном Советом Федерации.[18]

Итак, статья 13 пункт 7.: «Операторы соглашения, указанные в пункте 4 статьи 7 настоящего Федерального закона, а также юридические лица (подрядчики, поставщики, перевозчики и другие лица), участвующие в выполнении работ по соглашению на основе договоров (контрактов) с инвестором, освобождаются от взимания таможенных пошлин, налога на добавленную стоимость и акцизов при ввозе на таможенную территорию Российской Федерации товаров и услуг, предназначенных для проведения указанных работ, при вывозе за пределы таможенной территории Российской Федерации минерального сырья, являющегося в соответствии с условиями соглашения собственностью инвестора, и других товаров, подлежащих экспорту в соответствии с условиями соглашения, а также при экспорте указанных услуг.»

Очевидно: будь эта норма тогда пропущена нами (я был тогда членом Совета Федерации и непосредственно занимался этим законом, в том числе в качестве сопредседателя согласительной комиссии), то пошлины на ввоз зарубежных товаров (а также экспортные пошлины) полностью перестали бы работать как механизм ограждения внутреннего рынка от внешних конкурентов (соответственно, механизм ограничения вывоза сырья и получения доходов от экспорта) и имели бы единственным смыслом исключение наших граждан и организаций из числа возможных импортеров (экспортеров). И понятно: норма закона сформулирована таким образом, что при «правильной работе» с нашим Правительством не составило бы большого труда заключить такое соглашение, по которому беспошлинно можно было бы ввозить и вывозить абсолютно все, что угодно. Достаточно, например, лишь чуть «неаккуратно» составить соглашение, и далее можно ввозить неограниченное количество любых товаров, якобы «предназначенных для проведения указанных работ». Причем самое замечательное состоит в том, что случись такое, и ни само «одумавшееся» Правительство, ни законодатель ничего уже исправить не смогут — любые позднее введенные нормы на этого «инвестора» и его «операторов» распространяться не будут...

Но это если составить соглашение «неаккуратно». А если аккуратно? И в этом случае — не лучше. Ведь основная и изначальная цель этой нормы — проста. Дело в том, что один из важнейших для России вопросов применительно к таким проектам заключается в том, какое оборудование будет использоваться для нефте- и газодобычи и транспортировки сырья: произведенное в России или за рубежом (то есть не какой фирмы, а руками чьих рабочих и инженеров, с обеспечением занятости чьих рабочих рук, с уплатой налогов, страховых и пенсионных отчислений у нас или за рубежом). Инвестор/оператор соглашений вправе выбрать оборудование с учетом его цены и качества. А ведь известно, что большинство развитых стран мира всячески стимулируют экспорт своего высокотехнологичного оборудования. В том числе освобождая экспортеров от целого ряда налогов, которые нужно было бы платить, если бы оборудование поставлялось на свой внутренний рынок. А в ряде случаев правительства даже выдают целевые льготные долгосрочные кредиты на закупки своего оборудования... Так вот, предположим, что у инвестора нет скрытых мотивов и при равном качестве оборудования (своего и российского) он будет стремиться купить более дешевое. Какому оборудованию он отдаст предпочтение, если учесть, что наше оборудование, поставляемое для соглашений о разделе продукции (СРП), ни от каких налогов не освобождается, а иностранное по этой норме освобождалось бы от всех, в данном случае даже не заградительных, а лишь уравнивающих возможности таможенных барьеров?

Подробнее об этом во многих отношениях действительно из ряда вон выходящем законе и о тех угрозах, которые он в себе заключал (будь он пропущен в первоначальной редакции), о борьбе вокруг него, а также об опасностях, которые этот закон несет в себе в своем нынешнем виде — во второй книге этой серии «Похищение Евразии».

Сейчас же стоит лишь отметить, что даже и в том компромиссном варианте, в котором закон был принят и действует, тем не менее, определенная протекция зарубежным производителям (освобождение от НДС и акцизов при ввозе оборудования) сохранилась. Понятно: кто еще, кроме нас, таких добрых, позаботится о развитии американского, японского, корейского и т.п. машиностроения...

Глава 5. БУДЕМ ЛИ УКРОЩАТЬ СТРОПТИВЫХ? (чтобы слоны не давили черепашек)

Применительно к антимонопольному регулированию и его состоянию в нашей стране, в отличие от вышеописанных примеров, речь идет не столько о действиях, сколько об обратном — о бездействии власти. Бездействии — как в силу недостаточности правовой базы, так и в силу нежелания власти использовать уже имеющиеся права. Бездействии, влекущем за собой: во-первых, значительное ограничение конкуренции, а значит, и ослабление стимулов к нормальной производительной деятельности; во-вторых, существенное ухудшение условий для деятельности практически всех конкурирующих экономических субъектов, зависящих от произвола монополий.

Наиболее заметным и общеизвестным примером ухудшения условий для практически всей экономики из-за недостаточного антимонопольного регулирования со стороны государства является ситуация с нашими так называемыми естественными монополистами. Основных естественных монополий в масштабах всей страны у нас три:

— РАО «ЕЭС России», сформированное на основе бывшей советской единой электроэнергетической системы, исходно предназначенной для бесперебойного обеспечения потребителей по всей стране электроэнергией с минимальной себестоимостью;

— РАО «Газпром», сформированный на базе комплекса предприятий бывшего министерства газовой промышленности СССР, исходно предназначенного для добычи, транспортировки и поставки газа (сырья для химической промышленности и топлива) для внутренних потребителей и на экспорт;

— Министерство путей сообщения, обеспечивающее грузовые и пассажирские железнодорожные перевозки.

Есть еще «Транснефть» — монополист в области трубопроводного транспорта. Но так как его воздействие наиболее ощутимо лишь для экспортеров нашего углеводородного сырья, мы исключим его из рассмотрения. Есть еще и масса локальных полных или частичных монополистов: тепловые, водопроводные и канализационные сети, авиакомпании, метрополитены, телефонные сети и т.п. Мы же ограничимся пока лишь тремя основными естественными монополистами в масштабах всей страны, наиболее явно и непосредственно влияющими на нашу жизнь.

ЕСТЬ ЛИ У НАС ВЫБОР?

Несмотря на, казалось бы, очевидность монопольного положения наших основных естественных монополистов в соответствующих сферах, тем не менее, существует и такая точка зрения, что даже и их деятельность не надо государству слишком уж жестко регулировать, так как и они в полном смысле слова монополистами, якобы, не являются...

Действительно, все они чисто теоретически не являются монополистами абсолютными. В том смысле, что, опять же теоретически, и без их услуг можно обойтись. Не нравится качество электроэнергии и высокие тарифы РАО «ЕЭС России», слишком дорого берут за установку опор и подключение электричества — купи и поставь себе дизель-генератор или ветряк; в крайнем случае — пользуйся керосиновой лампой, свечой, лучиной... Слишком дорого (например, в Московской области) оформление разрешения и подключение магистрального газа — отапливай дом электричеством, дровами, углем, мазутом или торфом... Не нравится ехать на поезде (расписание не соблюдается, обслуживание плохое, дорого) — езжай на машине, лети на самолете и т.п.

Но такие рассуждения еще могут быть уместны, во-первых, там, где этот выбор действительно есть, и во-вторых, там, где эта свобода выбора не является фактически принуждением к деградации хозяйственной жизни и существенному снижению уровня комфорта, как, например, в крайнем варианте — при переходе с электрической лампочки на керосинку или лучину.

Но и это не главное. Даже если вы согласитесь читать при лучине, отапливать жилье торфом, который сами же будете извлекать из болот и сушить, а ездить по делам в другие города исключительно на велосипеде, тем не менее, от воздействия на вашу жизнь этих супер-монополистов вам все равно никуда не деться. Даже если вы лично и не прибегаете непосредственно к услугам монополистов, тем не менее, их цены последовательно закладываются в цены абсолютно на все товары и услуги, которые вы приобретаете, включая любые продукты питания, а также дрова, расщепляемые вами на лучины, лопаты для выкапывания торфа и, тем более, велосипеды...

Таким образом, монополии, существенно влияющие на нашу жизнь и потому требующие нашего хорошо организованного и целенаправленного вмешательства в их деятельность, — налицо.

ЗА КАКУЮ НИТОЧКУ ТЯНУТЬ?

Стоит также напомнить, что до настоящего времени все три перечисленных объекта могут в достаточной степени регулироваться государством не только по праву антимонопольного регулирования, признанного во всем мире, но еще и как полная (МПС) или частичная государственная собственность: контрольный пакет акций всех основных монополистов пока — у государства.

Конечно, в нормальном едином государстве регулирование по этим разным каналам управления (антимонопольное регулирование и управление госсобственностью) должно преследовать единую цель и быть системным, комплексным. Но чисто формально и цели, и методы в этих случаях можно разделить.

Так, госсобственность может исполнять чисто коммерческую функцию, и тогда главная задача — приносить в бюджет максимальную прибыль. Может госсобственность выполнять и социальную или какую-либо военно-стратегическую функцию; и тогда важна не прибыль, а, например, бесперебойная подача электроэнергии определенным потребителям и т.п. Цели и задачи управления госсобственностью могут формулироваться и более сложно, комплексно.

Применительно же к антимонопольному регулированию (независимо от формы собственности объекта) цель и задача всегда одна — не позволять злоупотреблять монопольным положением и извлекать сверхприбыли в ущерб потребителям соответствующих товаров и услуг.

Таким образом, возможен и некоторый конфликт интересов. Предприятие, находящееся в полной или частичной собственности государства, перед которым государством не ставятся никакие иные задачи, кроме коммерческих, естественно, должно приносить в бюджет максимальную прибыль. Но если это предприятие — монополист, то это же самое государство должно ограничивать злоупотребление со стороны этого предприятия его монопольным положением на рынке. И, соответственно, ограничивать ... свою прибыль.

Как же должны при этом соотноситься разные интересы государства и, соответственно, цели управления?

На этот вопрос есть однозначный ответ. Антимонопольное регулирование — задача безусловно приоритетная по. сравнению с любыми коммерческими интересами. При надлежащем антимонопольном регулировании (и разумной налоговой системе) не только экономика в целом, но и так называемый «консолидированный госбюджет» в конечном счете получают больше, нежели если идти по пути лишь максимизации прибыли монополистов.

О ПРАВЕ БЫТЬ ПЕРВОПРОХОДЦАМИ

Каким образом мы (общество и государство) должны обеспечить ограничение монополистов? Известны два варианта.

Вариант первый: принудительно разделить монополистов на несколько независимых компаний и создать реальную конкуренцию в ныне монополизированных секторах экономики (добыча/выработка, транспортировка и поставка потребителям газа и электроэнергии, железнодорожные перевозки), которая вела бы (в борьбе за выживание и хотя бы минимальную прибыль) к более качественным услугам и снижению тарифов.

Везде ли, во всех ли монополизированных секторах экономики такое возможно? Скажем прямо: не только у нас, но и в мире это пока научились делать далеко не везде и не всегда.

Можно ли и нужно ли здесь быть первопроходцами? В какой-то ситуации, может быть, и нужно, но только при соблюдении двух условий.

Во-первых, если ситуация объективно (а не в силу целенаправленного саботирования управления госимуществом сторонниками этого варианта) уже столь плоха, что нет другого выхода, или если есть весомые основания считать, что именно этот метод действия в данном случае даст не некоторые, а существенные преимущества.

И во-вторых, если во всех прочих секторах экономики (не монополизированных в силу «естественных» причин) вы уже научились создавать и поддерживать свободные рынки, демонстрируете высокую степень способности организовывать свободную конкуренцию, надежно защищаете ее от любых посягательств.

Вряд ли описанные условия реализации первого варианта действий по обузданию монополистов хотя бы в какой-то степени напоминают нашу нынешнюю ситуацию (см. изложенное выше в этой части книги, в том числе главу «Как украсть треть бюджета?»). Право первопроходства необходимо, в конце концов, еще и просто заслужить. И не перед каким-нибудь «педагогическим советом» из Международного валютного фонда, «семерки-восьмерки» или ВТО... А сознавая ответственность перед судьей существенно более строгим — перед нашими собственными детьми и внуками.

Вариант второй. Обеспечить жесткий контроль за поддержанием тарифов на товары и услуги естественных монополистов на уровне, который обеспечивает лишь некоторую минимальную прибыль. При столь же жестком, полном и доскональном контроле за тем, чтобы все расходы монополистов соответствовали реальным потребностям их деятельности. В том числе за тем, чтобы зарплата персонала, включая высших руководителей, была обоснованной и признанной обществом и государством как соответствующая их квалификации, достижениям в работе и спросу на подобных специалистов на свободном рынке труда.

Здесь воспользуемся той же логикой, что и при обсуждении первого варианта — зададимся теми же вопросами.

Везде ли, применительно ко всем ли естественным монополиям такой метод действия возможен? Ответ однозначен: да, без каких-либо ограничений. И во всем развитом мире, в том числе на либеральном Западе, уж это-то делать — пусть не идеально, но на вполне приемлемом уровне — точно научились.

Соответственно, быть первопроходцами здесь нет абсолютно никакой необходимости — все рецепты и механизмы известны.

И жестко контролировать деятельность и регулировать рентабельность монополистов нужно не в случае, если соблюдены еще какие-либо условия, а абсолютно везде и всегда, независимо от того, насколько «надежные» люди поставлены у руля монополий, хорошая ли ситуация в экономике или плохая, организованы ли и отрегулированы ли конкурентные рынки в прочих отраслях экономики или же они только еще создаются и настраиваются.

Так какой вариант действия из двух описанных может быть рекомендован нам, а какой в нашей нынешней ситуации — категорически противопоказан? Надеюсь, ответ очевиден.

МОЖНО ЛИ ЗАГЛЯДЫВАТЬ В ЧУЖОЙ КАРМАН?

Все ли логично в наших рассуждениях? Соответствует ли изложенное не только здравому смыслу и потребностям нашей экономики, но и опыту стран Запада?

Стоит заметить, что западные правила и практика в этой области являются существенно более жесткими по отношению к монополистам, нежели наши. Гораздо строже там решается и вопрос о том, кого относить к числу монополистов, а кого — нет.

Так, например, в США нет единого монополиста типа нашего «Газпрома». Но есть сравнительно мелкие предприятия, поставляющие населению для отопления частных домов природный газ и жидкое топливо. Полным монополистом ни одно из этих предприятий даже в определенной местности не является — вы можете выбирать, чем топить и, соответственно, к кому обращаться. Но есть относительная монополия (технологическая), связанная с уже установленным в домах оборудованием и, соответственно, произведенными потребителями затратами, а также с проложенными коммуникациями и т.п. И есть главное — признание функции поставки топлива для отопления жилых домов социально значимой. И это не у нас в Нечерноземье, не говоря уж о русском севере, а у них — на широте Харькова, Сочи и южнее. Следствие: рентабельность деятельности компаний, поставляющих населению СИГА топливо для обогрева жилых домов, регулируется государством. Что это означает? Именно то, о чем мы говорили выше: в тарифы не могут быть заложены ни непроизводственные расходы, например, на строительство шикарных оздоровительных и развлекательных центров, на покупку телеканалов и издание газет и т.п., ни сверхвысокие зарплаты руководства, ни годовая прибыль выше определенного процента (если не ошибаюсь, около пятнадцати процентов годовых).

У РОССИЙСКИХ — СОБСТВЕННАЯ ГОРДОСТЬ

(в чем Запад нам — не указ)

А что в этом смысле происходит у нас? У нас на протяжении уже целого ряда лет тарифы на услуги основных естественных монополий стремительно растут, на что Правительство регулярно дает соответствующие разрешения. При том, что надлежащего контроля за их финансово-хозяйственной деятельностью (ни по линии управления госсобственностью, ни по антимонопольной линии) так и не установлено.

Начнем с самого элементарного — со сверхшикарных офисных зданий, медицинских, санаторных и прочих центров, принадлежащих нашим монополистам. Это то, что видно и «невооруженным глазом».

Менее заметны — необоснованные потребностями основной деятельности другие колоссальные излишние расходы монополистов. Масса таких примеров приводится в соответствующих отчетах Счетной палаты.

Существенны и расходы на обеспечение руководителей. Так, в отчете Счетной палаты кроме значительного количества прямых злоупотреблений должностным положением был приведен уровень официальной зарплаты одного из руководителей РАО «ЕЭС России» — некоего Бревнова — более десяти тысяч долларов в месяц; и плюс к ней еще столько же неподотчетных «представительских». Неужто на свободном рынке труда подобные деятели действительно столько стоят? А в печать просочились сведения и о зарплатах некоторых нынешних руководителей ряда региональных электроэнергетических систем — по несколько десятков тысяч долларов в месяц. Ради чего вся российская экономика должна это оплачивать?

Может быть, верхушка РАО «ЕЭС России» работает небывало эффективно, каждый — буквально за троих? Судите сами. В одном из отчетов Счетной палаты приводятся такие данные: суммарная численность вновь созданных государственных и негосударственных органов по управлению электроэнергетическим комплексом России превышает численность бывшего союзно-республиканского Министерства энергетики и электрификации СССР более чем в полтора раза! При том, что и энергетические мощности, и объем потребления электроэнергии в нынешней России существенно меньше, нежели был в СССР, а нынешнее население России — в два раза меньше, чем население СССР в конце восьмидесятых годов...

Про странные, если не сказать благотворительные, контракты «Газпрома» с некой частной компанией «Итера» уже сказано и написано много. Плюс масса совершенно непрозрачных контрактов и взаимозачетов при поставках газа за рубеж напрямую (не через «Итеру»), в том числе на Украину. И подается это так, как будто «Газпром» у нас — вроде уже не коммерческая компания, а чуть ли не Министерство иностранных дел, решающее стратегические проблемы России. А уж если речь заходит о стратегических интересах России — что тут мелочиться и высчитывать какую-то низменную бухгалтерию... Но ведь все эти игры якобы в большую дипломатию — в тарифах на газ, а значит — и в ценах на все российские товары и услуги. Кстати, и все «спонсорство» и «меценатство» «Газпрома», в том числе вложение «Газпромом» средств в избирательную кампанию Б.Ельцина в 1996 году, — тоже в тарифах на газ...

И так называемые «непрофильные активы» наших естественных монополистов — «REN TV», «HTB», целый ряд газет и журналов — это все тоже в тарифах. Хотя сам факт наличия таких активов уж совершенно точно не должен позволять Правительству давать разрешения на повышение тарифов?

Обратите внимание на последовательность действий. Руководители монополистов, в частности «Газпрома», только собираются избавляться от непрофильных активов, пока же — закачивают в них наши с вами деньги, полученные от завышенных тарифов на свои услуги. Президент на третьем году исполнения своих полномочий лишь собирается ввести наконец утверждение Правительством сметы собственных расходов монополистов (и даже это — публично продекларированное хотя бы намерение, надо признать, — уже благо). Тарифы же не только собираются поднимать, но и регулярно поднимают.

Почему же порядок вещей такой, а не обратный? Почему сначала разрешение на повышение тарифов, а лишь затем — еще только намерение наводить элементарный порядок?

Конечно, нам объяснят, что сейчас непрофильные активы продавать невыгодно, их надо сначала подготовить к продаже, в противном же случае монополисты не вернут ранее вложенные в эти объекты свои ( а на самом деле — наши) деньги, что опять ударит по нам же — повышением тарифов, нехваткой у монополистов средств на инвестиции в развитие и т.п.

Звучит, как будто бы, вполне разумно, но тогда — несколько вопросов для самопроверки.

ЧУДЕСНЫЕ ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ ГОСЧИНОВНИКОВ В ЭФФЕКТИВНЫХ МЕНЕДЖЕРОВ

Вопрос первый: а какие основания у нас считать, что после «предпродажной подготовки» эти непрофильные активы действительно будут проданы дороже, нежели это можно было бы сделать сегодня или вчера, а не будут, как это у нас водится, переданы «своим» за бесценок? Нас ведь совсем недавно убеждали, что государство (не только наше — любое) в принципе не способно эффективно управлять своей собственностью? Как же это: управлять — не способно, а «предпродажную подготовку» проводить — способно? Или государство не способно, а полугосударственное предприятие, контролируемое государством — способно? Или один и тот же А.Чубайс — персонаж целого ряда наших историй — на посту председателя Госкомимущества или первого зампреда Правительства — не способен, а он же, но уже как руководитель полугосударственного РАО «ЕЭС России» — способен?

И вопрос второй: намереваются ли при этом как-то наказать тех, кто осуществил необоснованные вложения средств в эти так называемые непрофильные активы, и, в соответствии с нашим Гражданским Кодексом, взыскать с них в полном объеме нанесенный предприятиям-монополистам и, соответственно, государству и обществу ущерб? Кстати, включая и колоссальные, как утверждали эксперты, многомиллионные в долларовом исчислении «отступные» руководителю непрофильного актива «Газпрома» телекомпании НТВ Б.Йордану, отправленному в отставку без какого-либо объяснения причин гражданам — сособственникам монополиста и потребителям его услуг...

К сожалению, вопросы эти — риторические.

АХ, ВЫ, БЕДНЫЕ ОВЕЧКИ!

Есть еще один, последний аргумент, который звучит примерно так: «Да, действительно, в стране у нас до сих пор непорядок. Но не так скоро серьезное дело делается. Президент прилагает усилия и, несмотря на все трудности и наследие „семьи“, тем не менее, с олигархами и монополистами постепенно справляется. Да, окончательно навести порядок с монополистами еще не успели, но давать разрешение на повышение тарифов все равно надо, так как иначе их деятельность станет нерентабельной — не будет денег на развитие. Тогда, даже если завтра мы порядок и наведем, какой в этом будет толк, если из-за недостатка инвестиций все остановится?»

Звучит красиво, можно даже сказать, чувствуется по большому счету ответственный государственный подход: когда решаются такие масштабные задачи — не до мелочей...

А что же на деле? На деле следующее.

ОВЕЧКА «ГАЗПРОМ»

Публичные жалобы на то, насколько невыгодно «Газпрому» продавать газ на внутреннем рынке, насколько это убыточно — всем нам хорошо знакомы. Они регулярно муссируются нашими СМИ, в том числе подконтрольными «Газпрому».

И вот на одном из заседаний Коллегии Счетной палаты в конце 2000 года при обсуждении итогов проверки Счетной палатой «Газпрома» (обсуждался в том числе объем расходов на непрофильную деятельности, спонсорство и т.п.) я задал тогдашнему руководителю «Газпрома» Р.Вяхиреву прямой вопрос: какова же, по его оценке, фактическая рентабельность основной деятельности «Газпрома»? Не всего вместе, с учетом непрофильных направлений, а именно основной деятельности, суммируя выгодные поставки газа на внешний рынок и «разорительные» поставки на рынок внутренний? Интересно, догадывается ли читатель, какой уровень рентабельности основной деятельности нашего газового монополиста при действовавших тарифах вынужден был признать его тогдашний руководитель? Не десять-пятнадцать, не тридцать и даже не пятьдесят процентов...

Уважаемый читатель, в силу чрезвычайной важности тарифов на энергоресурсы для всей нашей экономики, я специально заостряю ваше внимание: на заседании Коллегии Счетной палаты в конце 2000 года тогдашний руководитель «Газпрома» Р.Вяхирев признал, что рентабельность основной деятельности газового гиганта составляла на тот момент 94 процента!

Такое признание означает, что при минимальном порядке и ответственном отношении к своей экономике во сколько раз Правительство могло бы снизить внутренние тарифы на газ в стране? И тем обеспечить и тепло в больницах, школах, детсадах и жилых домах, и снижение издержек при производстве энергоемкой продукции, а значит — и повышение ее конкурентоспособности.

ОВЕЧКА «МПС»

Применительно к МПС можно привести иной пример. Из отчетов Счетной палаты известно, что на протяжении длительного времени имевшиеся у МПС доходы шли, например, на закупки за рубежом рельсов втридорога, хотя рельсы не хуже качеством и в несколько раз дешевле можно было приобрести у простаивавших без заказов российских предприятий... Более того, наиболее рентабельные грузовые перевозки по нашим железным дорогам почему-то контролировались некой зарубежной кампанией — с соответствующим направлением прибыли. При этом каждое новое повышение тарифов (и на грузовые, и на пассажирские перевозки) нам объясняли заведомой убыточностью пассажирских перевозок. И вот на одном из заседаний Совета Федерации в конце 2000 года при обсуждении вопроса о регулировании деятельности монополистов представителю Правительства, ответственному за антимонопольное регулирование, задается прямой вопрос: почему вновь предлагается повысить тарифы на перевозки под предлогом их убыточности, если доходы МПС от завышенных цен на грузоперевозки и так в четыре раза (!) превышают убытки от перевозок пассажирских? И готов ли «антимонопольный министр» оспорить приведенные данные? Оспорить приведенные данные выступавший представитель Правительства (И.Южанов) не смог, впрочем, равно как и дать вообще какой-либо внятный ответ на поставленный вопрос...

Кстати, ни один канал телевидения и радио об этом не сообщил: спите, граждане, спокойно и не волнуйтесь...

ОВЕЧКА РАО «ЕЭС РОССИИ»

И применительно к РАО «ЕЭС России» о какой-либо объективно обусловленной нерентабельности и вытекающей из нее реальной необходимости роста тарифов — не может быть и речи, так как известные масштабы расточительства и, соответственно, резервы для экономии — колоссальны. Это касается не только расходования десятков миллионов долларов на «REN TV» и другие инструменты саморекламы руководителей РАО.

В силу нынешней специфики организации деятельностью РАО (в отличие от Единой энергосистемы до акционирования) существенно ограничено управление генерированием электроэнергии и ее перетоками сверху, из единого диспетчерского пункта. А ведь такое управление являлось исходным обязательным условием оптимизации работы всей системы и, соответственно, минимизации себестоимости электроэнергии, гарантировавшим использование в первую очередь наиболее крупных электростанций с самой низкой себестоимостью электроэнергии, а также выравнивание пиков и спадов нагрузки за счет перетекания энергии из соседних бассейнов, расположенных в разных часовых поясах. С разделением Единой энергосистемы на восемь десятков региональных акционерных обществ возникли совершенно противоположные экономические стимулы — использовать в первую очередь свои местные электростанции, независимо от себестоимости их электроэнергии. Это дает и прибыли местным компаниям, и доходы в соответствующие региональные и местные бюджеты. Поэтому тарифы теперь определяются уже не средневзвешенной себестоимостью энергии по стране, как это было раньше, а себестоимостью производства электроэнергии на наименее эффективных местных станциях, в том числе на теплоэлектроцентралях, работающих на полную мощность теперь зачастую даже и летом. При том, что наиболее эффективные крупные федеральные станции в регионах с избыточными электроэнергоресурсами — оказываются существенно недогружены.

Так, по данным экспертов (например, «Промышленные ведомости» № 1-2 (37-38) за 2002 год), как минимум, десять процентов мощностей атомных электростанций сейчас не загружены, при том что себестоимость производства электроэнергии на них на 20-25 процентов ниже, чем на тепловых станциях (к решению экологических проблем это отношения не имеет, так как станции не закрываются, но используются менее эффективно). Более того, и среди тепловых наиболее крупные и эффективные электростанции шести федеральных бассейнов в среднем за год оказываются загружены лишь примерно наполовину их суммарной мощности. Соответственно, перерасход топлива из-за преимущественного использования менее эффективных станций по сравнению с 1991 годом (при пересчете на производство равных объемов электроэнергии) оценивается примерно в двадцать процентов или в миллиард долларов ежегодно. Кто это оплачивает? Разумеется, все мы — потребители электроэнергии.

Вопрос не просто в чьем-либо расточительстве, но в масштабном влиянии на всю экономику. Ведь, как минимум, этот миллиард долларов — уже заложен в стоимость всех товаров и услуг и, соответственно, ограничивает платежеспособный спрос на них, а значит — их конкурентоспособность по сравнению с аналогичными товарами и услугами зарубежными.

Кроме того, нельзя обойти вниманием и ситуацию с отключением электроэнергии неплательщикам, на протяжении уже нескольких лет парализующим целые регионы нашей страны. Формальная логика руководителей электроэнергетики на первый взгляд кажется безупречной — электричество — такой же товар, как и все прочие, и если нам за него не платят — не будем отпускать товар. Но в этой логике есть несколько принципиальных весьма лукавых нюансов.

Во-первых, речь идет о жизненно важном товаре, без которого не только снижается уровень комфорта жизни, но и в ряде случаев (например, при отключении электричества в больницах) жизнь попросту прекращается — люди умирают на операционных столах, в реанимациях и т.п. И такие случаи в нашей стране уже были.

Во-вторых, речь идет о технологически и стратегически важном товаре, прекращение поставки которого недопустимо ни на секунду для целого ряда предприятий непрерывного технологического цикла, а также для различных оборонных и иных объектов.

В-третьих, товар этот поставляется монополистом — у потребителя нет возможности выбрать, у кого, по какой цене и с каким качеством этот товар покупать. И ответственность оказывается односторонней — только со стороны потребителя в пользу поставщика товара, но не наоборот. Можно привести огромное количество примеров, когда в сельской местности из-за недостатка напряжения в сети ломаются холодильники и иная дорогостоящая аппаратура. Тем не менее, и за некачественную электроэнергию потребители вынуждены платить сполна, и никаких ущербов РАО «ЕЭС России» потребителям не возмещает.

И, наконец, в-четвертых, совершенно очевидно, что предпринимаемые РАО «ЕЭС России» меры по отключению потребителей-неплательщиков в абсолютном большинстве случаев направлены отнюдь не против тех, кто на самом деле является неплательщиком. Например, если за электроэнергию задолжал какой-либо населенный пункт — это вовсе не означает, что не платили граждане, у которых отключают свет. В большинстве случаев речь идет совершенно о другом — о работе местных и государственных органов власти: о «переброске средств» со статьи на статью в местном бюджете для залатывания каких-либо очередных дыр, либо о компенсировании недопоступления средств так называемой помощи из регионального или федерального бюджета, либо, наконец, просто о необоснованном нецелевом расходовании средств или прямом воровстве. Но вместо того, чтобы судиться с соответствующими администрациями и в строгом соответствии с законом взыскивать задолженности, злоупотребляют возможностями монополиста по отношению к тем, кто, строго говоря, ни в чем не виноват. Точно так же, если отключается электричество в воинской части, то потенциальной угрозе подвергается не командир части (даже если и предположить, что он лично виноват) и не министры финансов и обороны, по вине которых у воинской части своевременно не оказывается средств на оплату электроэнергии и коммунальных услуг Угрозе подвергаются жизни большинства граждан — как в силу возникающих техногенных опасностей, так и в силу снижения надежности функционирования или даже возможного отключения объектов, обеспечивающих обороноспособность страны.

Таким образом, у более или менее цивилизованного государства есть исчерпывающие основания для преследования, в том числе в уголовном порядке, руководителей электроэнергетики, которые позволили бы себе хотя бы одно подобное отключение, не говоря уже о нашей ситуации, когда известны и конкретные жертвы, например, в больницах Кемеровской области.

Если обратиться к зарубежному опыту, то вряд ли возможно себе представить, чтобы, например, в Израиле отключили воду или электричество не только воинской части, но и какому-нибудь кибуцу (сельскохозяйственному предприятию). И даже в США, как только возник энергетический кризис в Калифорнии, губернатор штата тут же пригрозил, что если компании будут пытаться играть на возникших трудностях и злоупотреблять своим положением — он не остановится перед взятием всей электроэнергетики штата под полное государственное управление. Приводить в действие угрозы ему не пришлось, так как все понимали, что это не пустые слова и вся свобода бизнеса в США — лишь до тех пор, пока она не несет угрозы жизни и здоровью американцев...

При таком сопоставлении жизненных реалий, конечно, даже самый лояльный по отношению к власти читатель вынужден будет согласиться с тем, что происходящее у нас — безобразие настолько редкостное, что просто даже и недоступно пониманию цивилизованного мира. Но, в силу врожденного или благоприобретенного оптимизма, наш человек тут же приободрится рассуждениями типа: естественно, живем в переходный период, соответственно, трудностей и недостатков много; а вот проведем реформирование естественных монополий, в частности электроэнергетики, создадим конкурентную среду — все сразу встанет на свои места...

Встанет ли, или окончательно развалится?

Глава 6. О ВВЕДЕНИИ В РОССИИ КОНКУРЕНЦИИ МЕЖДУ РАЗНЫМИ СИГНАЛАМИ СВЕТОФОРА ИЛИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА ДАЛЬНЕЙШЕГО СНИЖЕНИЯ КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ ЛЮБОЙ РОССИЙСКОЙ ПРОДУКЦИИ (реформирование РАО «ЕЭС России»)

Почти целый год мы наблюдали бурные дискуссии о том, как реформировать электроэнергетику. Причем среди оппонентов правительственным планам оказался даже советник Президента по экономике, имеющий достаточно широкий доступ в наши СМИ, включая центральные телеканалы. Казалось бы, в такой-то ситуации все должно было бы проясниться: кто, что и как собирается делать. И главное — зачем, то есть, чем новое будет отличаться от старого в лучшую сторону? Иначе говоря, мы должны были узнать, что качество энергообеспечения (стабильность частоты и напряжения, а также запасы мощности) повысится, а тарифы если не снизятся, то уж, во всяком случае, не станут расти произвольно (не в соответствии с минимальными издержками на производство при оптимальном характере самого производства и перетоков электроэнергии). Стало ли это нам всем — потребителям электроэнергии — понятно? Действительно ли предложенная и уже утвержденная Правительством программа реформирования электроэнергетики именно это нам обещает и в конечном итоге принесет?

ИЛЛЮЗИЯ КОНКУРЕНЦИИ

Что нам обещают светлое будущее, в котором генерирующие электроэнергию электростанции будут конкурировать друг с другом и вследствие конкуренции будут если не снижать, то хотя бы не завышать тарифы произвольно — это, похоже, все услышали. Так же, как и рассказы об объективной инвестиционной непривлекательности нынешнего РАО «ЕЭС России» и, напротив, будущей чрезвычайной привлекательности генерирующих компаний, в которые все, включая иностранный капитал, так и кинутся вкладывать свои средства. Как же можно возражать против столь замечательной перспективы?

Что ж, в таких заоблачных мечтаниях можно пойти и дальше. Вас не устраивает качество воды в водопроводе (ржавая или хлорки много, напор слабый и подается с перебоями), и вы раз — и подключаете непосредственно к одной лишь своей квартире другой водопровод — из числа конкурирующих. Запах этого газа вам неприятен (то ли слишком много ароматизатора добавили, то ли не того качества) — пожалуйста, подключаете туркменский. А губернатор региона или президент страны вам не нравится — не двигаясь с места в физическом смысле переводите свой дом под юрисдикцию Швейцарской конфедерации...

Абсурд? Конечно. Но неужто кто-то всерьез предполагает, что при обещанной нам конкуренции электростанций граждане-потребители электроэнергии, а также предприятия и организации будут сами решать, у какой электростанции им покупать электричество — примерно так, как мы покупаем на городском рынке творог или молоко? Сегодня на пробу возьмем электричество у одной хозяйки, завтра — у другой? Или же за нас это будет решать кто-то другой — администрация региона или района, а также разнообразные посредники, в свою очередь перепродающие энергию нам?

Если решать будут администрации, то есть чиновники, то чем чиновник-посредник, покупающий для нас электроэнергию, лучше чиновника-производителя электроэнергии? Почему эти чиновники, в отличие от нынешних, вдруг начнут действовать в наших интересах и тем поощрять добросовестную конкуренцию, а не вступать, как это у нас водится, в разнообразные сговоры с потенциальными поставщиками электроэнергии и тем самым разрушать их нарождающуюся добросовестную конкуренцию — сводить на нет смысл всей затеи?

А если посредники будут частные, то предполагается, что они тоже будут конкурировать, то есть к каждому городу и селу — по несколько ЛЭП, а там к каждому дому — дублирующие сети, принадлежащие разным посредникам? Если же посредники будут монополистами, то возникают все те же резоны, что в случае с монополистами-администраторами...

О какой же конкуренции и, главное, на каких рынках идет речь? Практически остаются только два рынка. Конкурировать придется: а) за сверхкрупных потребителей электроэнергии, типа железных дорог, заводов по производству алюминия и прямому восстановлению В стали и т.п.; б) за зарубежных потребителей при поставках электроэнергии на экспорт.

Станет ли от такой конкуренции выше качество поставляемой электроэнергии и ниже тариф на нее для большинства потребителей — для нас с вами? Разумеется, нет.

Итак, по целому ряду причин, включая технологические, а также в силу отсутствия сейчас и в обозримой перспективе необходимого избытка электроэнергии, обещанная конкуренция окажется липой. Это очевидно для всех, кто сколько-нибудь разбирается в электроэнергетике. То есть лучше от такой реформы явно не станет. Но важно и другое — не станет ли и хуже?

КАКОЙ ТАРИФ ПОРОДИТ ТАКАЯ КОНКУРЕНЦИЯ?

Предусматривается, что в результате реформы генерирующие мощности, способные продавать свою продукцию с прибылью и, соответственно, привлекательные для инвестиций, — станут частными, а федеральные сети — полностью государственными. Но у ГЭС (гидроэлектростанций), АЭС (атомных станций) и ТЭС (тепловых станций) слишком значительно разнится себестоимость производимой электроэнергии. При этом заменить все ТЭС (с более дорогой электроэнергией) на АЭС и ГЭС не только никто в обозримой перспективе не собирается, но это и в принципе невозможно. И если даже предположить, что реальная конкуренция производителей на рынке электроэнергии каким-то чудесным образом все-таки будет обеспечена, то стоимость продаваемой на таком свободном рынке электроэнергии будет базироваться не на средневзвешенной себестоимости электроэнергии, производимой на электростанциях разного типа, как это было заложено в основу ныне разрушаемой единой энергосистемы, а на себестоимости производимого на тепловых электростанциях — тенденция к этому уже явно обозначилась. Причем даже не на крупных и, соответственно, самых эффективных тепловых станциях, а именно на самых неэффективных (ведь необходимого существенного резерва мощностей у нас нет и не ожидается).

Конечно, сверхприбыли будущих собственников ГЭС и АЭС (если последние через какое-то время тоже будут приватизироваться), а также сверхприбыли собственников наиболее крупных и эффективных федеральных тепловых станций теоретически можно изъять через соответствующие акцизы. Но, во-первых, станут ли это делать не на уровне ныне декларируемых намерений Правительства, а на самом деле? То есть, для того ли приватизируют электростанции, как показывает весь наш предшествующий опыт, в далеко не случайные руки, чтобы затем у «своих» извлекать сверхприбыли в пользу государства? И, во-вторых, даже если справедливость в данном случае в виде исключения почему-то вдруг и восторжествует (если сверхприбыли все-таки будут изымать), экономике-то от этого не легче — в стоимость всех товаров и услуг будут закладываться максимальные издержки самых неэффективных производителей электроэнергии.

ЗАЧЕМ НАМ ПРЕИМУЩЕСТВА БОЛЬШОЙ СТРАНЫ?

А ведь подлинный вопрос — не только в производстве электроэнергии вообще, но в производстве и доставке ее потребителям именно в определенное время. Складирование электроэнергии и ее хранение, как известно, невозможно. А вывод тепловой электростанции из рабочего режима занимает примерно треть суток. И столько же — ввод в режим. И чем крупнее (и эффективнее) электростанция, тем продолжительнее период набора и сброса нагрузки. А для атомных электростанций продолжительность вывода из рабочего режима и вновь ввода в действие на полную мощность — еще в несколько раз больше. То есть выключать на ночь — невыгодно. Но и отапливать и освещать вселенную — как это делают ночью во всей Европе — тоже нерационально. Именно эту проблему, наряду с общим существенным повышением надежности поставок электроэнергии, и решала все еще частично действующая наша Единая электроэнергетическая система, охватывающая шесть часовых поясов.

Посмотрите на карту мира или на глобус. Достаточно одного взгляда, чтобы убедиться: в этом вопросе у России есть безусловное преимущество, которого нет ни у одной другой страны или даже группы стран. То есть нечто более или менее похожее возможно, наверное, в случае, если Китай, Индия, Пакистан, Иран, Ирак и Турция (и/или Египет) вместе с уже действующим европейским объединением (и/или объединением всей Северной Африки) сумеют скооперироваться в какую-нибудь единую электроэнергетическую хартию. Им объединиться и договориться будет, безусловно, нелегко. А у нас-то уже — все есть. Только не ломай'

Ведь наша Единая электроэнергетическая система обеспечивала постоянную работу на полную мощность инерционных и наиболее эффективных атомных и крупнейших тепловых электростанций, а также перетоки электроэнергии из регионов с суточным минимумом потребления в те регионы, где в это время потребление на максимуме. Этим обеспечивалась и существенная экономия в требуемых генерирующих мощностях, и экономия энергоресурсов — за счет использования самых эффективных станций и ночной электроэнергии, которая в противном случае просто пропадала бы зря. Менее эффективные средние и малые — тепловые станции и теплоэлектроцентрали — включались в зимний период и компенсировали сезонные колебания спроса на электроэнергию. А гидроэлектростанции, осуществляющие набор и сброс нагрузки сравнительно быстро, использовались в этой системе как регуляторы поставляемой в сеть мощности. И вот теперь предлагается, образно говоря, ввести конкуренцию между врачами, пожарниками и милицией, то есть между теми, у кого с точки зрения оптимального энергоснабжения (обеспечения надежности и минимального тарифа) — просто совершенно разные функции.

РАЗРУШАЕМ — НА ВЕКА...

В отличие от инвестиционно привлекательных генерирующих мощностей, федеральные сети предполагается сделать полностью государственными — и то слава Богу. Но только при таком подходе откуда возьмутся средства на инвестиции в федеральные сети (на их поддержание и развитие), если все прибыли от производства электроэнергии и поставки ее потребителям осядут в частных карманах? Развал же федеральных сетей приведет в последующем к уже и принципиальной невозможности перетекания электроэнергии между регионами, расположенными в различных часовых поясах. Следовательно, стоимость пропадающей ночной электроэнергии будет заложена в тарифы на электроэнергию уже навсегда.

БУДУЩИМ ПРЕМЬЕРАМ НЕ ПРИДЕТСЯ ЛУКАВИТЬ

Пусть даже мы сумеем создать конкуренцию между независимыми производителями электроэнергии (что, как указывалось выше, в нашем случае практически невероятно), но смогут ли соответствующие гипотетические плюсы скомпенсировать фактически осуществляемый отказ от оптимальной модели производства и перераспределения электроэнергии? А ведь повышенный тариф, соответствующий себестоимости производства электроэнергии на самых неэффективных местных станциях, плюс напрасный расход лишней электроэнергии ночью — все это оплатит потребитель. Причем, повторюсь, — оплатит снижением эффективности и конкурентоспособности всей экономики.

Демонополизация, проводимая формально, то есть не приводящая к возникновению реальной конкуренции производителей (что применительно к электроэнергетике понятно уже сейчас), но ограничивающая право государства регулировать их деятельность — это благо или зло? А демонополизация, производимая как разрушение единой системы оптимального производства и постоянного перераспределения по всей стране специфического товара, потребность в котором циклична, а производство которого — инерционно и который, в то же время, нельзя хранить ни секунды?

Для кого как. Для монополистов, получающих право на произвольное установление тарифов на электроэнергию, такая «реформа» — благо. Для потребителей же электроэнергии и в конечном счете всей экономики в целом — безусловное зло. И вынужденный перерасход топлива, и «выравнивающие условия конкуренции» акцизы на электроэнергию, и сверхприбыли будущих игроков на якобы свободном рынке электроэнергии — все будет заложено в цены на все без исключения товары и услуги, производимые в России.

Таким образом, у будущих премьеров будет объективно больше оснований говорить нам: а что же вы хотите, страна-то — бедная...

Глава 7. В ЧЕМ «ВЕРХИ» И «НИЗЫ» СМЫКАЮТСЯ

ЦАРСТВУЙ, ЛЕЖА НА БОКУ

Бездействие власти, влекущее разрушение конкурентного пространства и, соответственно, ослабление мотивов для повышения эффективности деятельности, можно проиллюстрировать на многих примерах. В частности — на примере рекламы на телевидении, которая оказывается фактически монополизирована одной структурой. Формальный механизм при этом чрезвычайно прост: основные телеканалы предлагают компаниям, специализирующимся на размещении рекламы, заранее оплатить право на размещение рекламы на продолжительный период времени. Если учесть, что, например, в период избирательной кампании в Государственную Думу осенью 1999 года одна минута рекламы на ОРТ стоила около сорока тысяч долларов, можно себе представить, какие нужны свободные оборотные средства, чтобы принять участие в «рыночном» соревновании, в котором побеждает не тот, кто гибче и внимательнее к клиенту-рекламодателю и готов находить все новые взаимоприемлемые варианты взаимодействия, а попросту тот, кто может сразу, не моргнув глазом, выложить сотни миллионов долларов, чтобы закупить колоссальные объемы рекламного времени впрок.

И что же все мелкие рекламные агентства — полностью исключены из бизнеса? Нет, не полностью, но единственная остающаяся для них ниша — это посредничество между монополистом и мелкими клиентами, с которыми самому монополисту возиться уже просто неинтересно. Результат классический: завышенные цены на размещение рекламы для клиентов, сверхприбыли монополиста, недопоступление средств от размещения рекламы телеканалам (по сравнению с ситуацией прямого выхода на крупных клиентов и массу конкурирующих агентств — не через монополиста), а также, в силу отсутствия реального поля для конкуренции, — невозможность интенсивного развития других рекламных компаний.

Впрочем, надо признать, что в описываемом случае корректнее говорить все же не только о бездействии власти, следствием чего являются подобные монополии, но и об определенном действии. Ведь никто же всерьез не поверит, что монополистом по размещению рекламы на телевидении может стать сама по себе какая-то случайная фирма, не имеющая отношения к людям во власти. Точно так же, как и в ранее описанных примерах, понятно, что далеко не случайные люди руководят и «Газпромом», и РАО «ЕЭС России». Тем не менее, проведенное разграничение ситуаций, когда конкуренцию разрушают действия власти, и когда конкуренция разрушается в силу бездействия власти, вполне правомерно, так как мы говорим именно о публичных действиях власти или о столь же публичном непринятии властью мер, которых от власти следовало бы ожидать и требовать. Тем не менее, и в последнем случае (с рекламой), и во многих других аналогичных случаях очевидно, что именно личный интерес тех или иных людей во власти, включая высших должностных лиц государства, — это то, что и ведет к невыполнению властью своих функций по защите конкурентного пространства.

В РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКЕ ЦЕНЫ НЕ СНИЖАЮТСЯ?

Как работает демонополизированная, а точнее, постоянно вновь и вновь демонополизируемая экономика в отличие от монополизированной или, опять же точнее, недемонополизируемой, то есть той, в которой допускаются монополии и безнаказанное злоупотребление ими свои положением, можно проиллюстрировать на следующем житейском примере. В США есть общенациональный праздник — День Благодарения, в преддверие которого американцы покупают традиционную индейку, садятся в машины и семьями с детьми едут к своим родителям. Соответственно, в этот период резко возрастает спрос, во-первых, на мясо индейки; во-вторых — на бензин. А теперь ответьте: что происходит у нас, когда на что-то резко возрастает спрос, в том числе циклично? Правильно, у нас в этом случае неминуемо растут цены (вспомните цветы на День учителя или 8 марта и т.п.). Неминуемо растут цены и в США, но в другом случае — если спрос на что-то вырастает неожиданно. Но что же происходит в США в нашем случае, когда спрос возрастает циклично, прогнозируемо — вырастают ли цены, возникают ли очереди?

Как это ни покажется удивительным для нас, но цены ни на бензин, ни на индейку в период пика спроса не растут, а на бензоколонках и в магазинах при необходимости появляются дополнительные рабочие руки, чтобы быстрее обслужить возросшее количество клиентов. И это бы еще ничего, но ведь мало того: те, кто бывал в такие праздники в США, могут засвидетельствовать, что цены ... падают.

Как такое может быть? Очень просто. В условиях избытка товара и значительного превышения предложения товара над спросом (что есть обязательное условие для возникновения реальной конкуренции производителей и продавцов) в период сравнительно ограниченного спроса в течение всего года продавцы поддерживают некоторую наценку на свои услуги. В период же пика спроса они могут получить значительную прибыль за счет резкого увеличения торгового оборота, что позволяет им для привлечения еще большего количества клиентов существенно уменьшать торговую наценку.

В качестве примера, совершенно противоположного по своей сути, приведу следующий. Недавно мне пришлось в одном из садоводств под Петербургом наблюдать такую картину. Летним днем сотни мам и бабушек подтянулись на центральную площадку к магазину и выстроились в очередь к единственной цистерне с молоком из какого-то совхоза. Что называется, за что боролись, если в третьем тысячелетии нашей эры в России за молоком надо стоять в очереди более трех часов! Но почему одна большая цистерна, а не пять, например, бочек поменьше? Почему только из одного совхоза, а не из двух-трех конкурирующих — ведь в окрестностях их несколько? Ответ известен: потому, что так договорились руководители совхоза и садоводства — им так удобнее. И, наверное, потому, что люди готовы безропотно стоять в очереди и не видят в таком порядке вещей никакого ущемления своих прав.

Почему же у них — так, а у нас — противоположным образом? По двум причинам.

Первая причина: экономический механизм работает эффективно при отсутствии, а точнее, при недопущении всей силой и мощью государства и стоящего за ним общества монопольных сговоров.

И причина вторая — психологическая, проиллюстрировать которую можно еще на одном примере.

Летом 1998 года мне потребовалось сделать дубликат с ключа. Каково же было мое удивление, когда молодой парень, занимавшийся изготовлением копий ключей в одном из крупных московских магазинов, сказал мне, что это будет стоить тридцать рублей, то есть, в пересчете на американскую валюту тогда — пять долларов. Это в стране, где средняя зарплата работника (включая все «серые» и «черные») не превышала пары сотен долларов в месяц. При том, что в любом магазине в США тот же дубликат ключа точно на таком же станочке вам в это же время сделали бы за полтора доллара — в стране со средней зарплатой более чем на порядок выше, чем у нас.

Эксперимента ради я просветил нашего труженика о стоимости подобной работы в США. И получил примерно следующий ответ: «За полтора доллара — я даже и к станку не подойду...»

То есть, один готов целый день станок не выключать, чтобы в результате набралась серьезная сумма заработка, другой — лучше вообще ничего не заработает, но «даром» — работать не будет.

Таким образом, антимонопольное регулирование, конечно — вовсе не есть волшебная палочка, которая мгновенно приведет нас к хорошо организованным конкурентным рынкам, подобным тем, что есть в Европе и в США. Потребуются еще и годы на формирование в качестве господствующей иной трудовой этики — этики не легких «чаевых» рублей, а тяжелых трудовых копеек.

Но такая этика у нас сегодня не формируется и не может формироваться, в том числе и потому, что антимонопольное регулирование находится в состоянии, описанном выше. А в чрезвычайно монополизированной экономике хорошо получает не тот, кто работает в поте лица, а тот, у кого есть те или иные льготы и преференции и, соответственно, значительная фора в конкурентной борьбе.

Часть 6. БЮДЖЕТ — КАК ПРЕПЯТСТВИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОМУ РАЗВИТИЮ

ЛЕВАЯ РУКА ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАЕТ ПРАВАЯ

Мы условились говорить в этой книге об экономике, об экономическом развитии, и вдруг — о государственном бюджете. Казалось бы, странно? Странно, если верить усиленно пропагандируемому в нашем обществе лозунгу: пусть они там наверху делают что хотят, лишь бы нам не мешали.

Если объединяются несколько предприятий и учреждают над собой общие органы координации или управления, вопрос о целесообразности расходования средств на функционирование этих органов, об эффективности и, тем более, обеспечении безвредности их деятельности остается для собственников и управленцев этими предприятиями сугубо экономическим, а не становится каким-то абстрактным и неинтересным, оторванным от проблем выживания предприятий, их прибыльности и перспектив.

Точно так же с обществом и государством: наивно думать, что вопрос об эффективности расходования наших с вами средств является не экономическим, не влияющим или мало влияющим на прибыльность национальной экономики.

За наши общие деньги (государственные) должна создаваться в широком понимании инфраструктура экономики и социальной жизни, включая всю правовую и правоохранительную сферы, в рамках которых функционирует экономика.

Но «наверху» — обычные люди. И как только они оказываются допущены к крупным чужим (общественным или государственным) деньгам и ресурсам, у них, естественно, появляются свои личные интересы, к сожалению, весьма отличные от интересов общества. И если позволять тем, кто «наверху», делать лишь то, что им хочется, а также делать абсолютно все, что им хочется, очевидно: не только не будут обеспечены необходимые инфраструктурные условия для экономического и социального развития, но и более того, нас самих совершенно точно в покое не оставят — будут активно мешать нам развиваться.

О том, как сделать, чтобы бюджет стимулировал созидание и развитие, и о том, как у нас это не делается или, как минимум, тормозится — об этом написано и сказано много. Достаточно известно и о том, как непорядок в более широком смысле — в управлении государством — также препятствует экономическому развитию. В частности, как мешает развитию нашей экономики нынешний уровень управления госсобственностью, регулирования естественных монополий и т.п. — подробно анализировалось в предыдущих частях этой книги. Сейчас же обратим внимание в большей степени именно на то, как непорядок в бюджете и его исполнении, бесконтрольность и безнаказанность власти в этих вопросах прямо разрушают национальную экономику, препятствуют экономическому развитию.

Первое. В процессе исполнения бюджетов в условиях практической бесконтрольности (1990-1995) и полнейшей безнаказанности (и по настоящее время) выяснилось, что находясь у руля управления государством воровать можно не только то, что есть, но даже и то, чего еще нет. То есть воровать можно в долг — закладывая долгосрочные стратегические интересы, судьбы детей и внуков ныне живущих граждан. В результате мы теперь несем и наши дети и внуки еще долгие годы будут нести огромное налоговое бремя, значительная часть которого (не менее трети!) для нас совершенно бесполезна. Это — выплата процентов по долгам, набранным нашими правителями совершенно бессмысленно для экономики страны. И это налоговое бремя — в стоимости каждого товара и каждой услуги, а значит — является составляющей их неконкурентоспособности (подробнее об этом — см. ниже «Прошлое не уходит бесследно»).

Второе. Беспорядок с бюджетом — источник колоссальной криминализации всей экономики и общественно-политической жизни. Цепочки здесь очень простые, и их легко проследить. Приведу лишь несколько:

— правительства России и субъектов Федерации — банки, «уполномоченные» на хранение бюджетных средств — прокручивание этих средств и их пропажа — отмывание средств в других банках — отстрел банкиров;

— Правительство России — принуждение губернаторов брать деньги в кредит в определенных коммерческих банках с последующим перечислением федеральной помощи, часть которой уйдет в указанные банки, — «откаты» участникам процесса — отмывание «откатов»...

— правительства России и субъектов Федерации — банки и корпорации, имеющие преимущественные права и льготы за счет бюджета, — деньги «черным налом» на промывание мозгов населению через средства массовой информации для поддержки «своих» при власти — деньги «черным налом» на финансирование избирательных кампаний «своих» и очернение конкурентов — отстрел наиболее опасных конкурентов и тех, кто организует финансирование их кампаний...

Эти цепочки можно продолжать. Но важно понимать, что власть не может одной рукой — стимулировать криминализацию экономики и общества, включая создание нелегальных и полулегальных структур по защите своих клиентов в криминальном мире и еще не отмытых денег, а другой рукой — эффективно бороться против бандитизма. Одна рука в этом случае окажется явно сильнее, а другая на деле будет лишь симулировать активность.

Чтобы мои рассуждения не выглядели слишком голословными, приведу простой, но очень показательный пример.

РОССИЯ — ЩЕДРАЯ ДУША!

В конце 1995-го года от одного из своих знакомых (бывшего депутата российского Парламента) я получил информацию о незаконном направлении Правительством около пяти миллионов долларов бюджетных средств в некую негосударственную организацию, а также о готовящемся переводе этих средств за рубеж. Мною сразу же было инициировано поручение Счетной палате от группы депутатов Думы о незамедлительной проверке этих сведений.[19]

Проверка была проведена оперативно, и все данные подтвердились: Правительство действительно незаконно перечислило государственные средства некой общественной организации с красивым названием «Центр российско-американского партнерства», и эти деньги действительно готовились перевести за рубеж. Организация, как можно догадаться, была весьма неслучайной: среди учредителей значились фамилии помощников Черномырдина и др. Коллегия Счетной палаты сразу сделала тогдашнему министру финансов А.Лившицу предписание (обязательное по закону к исполнению) с требованием в суточный срок взыскать бюджетные средства с банковского счета этой организации обратно в бюджет. Министр финансов А.Лившиц предписание не выполнил. Деньги исполнительный директор Центра затем перевел на счет в одном из банков США. После чего спустя непродолжительное время этот исполнительный директор, осуществивший перевод денег за рубеж, был застрелен на Рублевском шоссе в Москве. Все. Что называется, концы в воду.

В воду ушли концы денег. А что же с должностными лицами Правительства, нанесшими нам всем ущерб своими противозаконными действиями (сначала направили бюджетные деньги в свою карманную общественную организацию, а затем не исполнили предписание Счетной палаты и тем позволили спрятать украденные бюджетные средства за рубежом)? Как известно, тогдашние и Председатель Правительства В.Черномырдин, и министр финансов А.Лившиц — живы, здравствуют на свободе и, естественно, не бедствуют. Что ж, Россия — щедрая душа!

ВОРЫ ИЛИ ДУШЕГУБЫ?

В оправдание практического беспредела с разворовыванием госресурсов в общество году примерно в 93-м была вброшена идея альтернативы: воры или душегубы? В том смысле, что выбор ограничен: либо нынешние, совершенно очевидно уличаемые на каждом шагу в прямом воровстве или, как минимум, в потакании ему, либо — торжество душегубов и возврат к 1937-му... С однозначным выводом: «Воры — лучше душегубов!»

Эта предложенная апологетами безнаказанности воровства у общества альтернатива «воры — или душегубы» была широко распропагандирована и, безусловно, сыграла свою разлагающую роль, в том числе, позволила на протяжении длительного времени оправдывать как якобы вынужденные такие действия нашей власти, которые в любом более или менее цивилизованном обществе — категорически неприемлемы, жестко и неотвратимо наказуемы.

У нас же эта идеология интенсивно раскручивалась до выборов Президента в 1996-м году, и это, похоже, сказалось на их результате.

Но действительно ли альтернатива именно такова?

И тогда, и тем более теперь (когда у нас за плечами уже значительный опыт) я придерживался и придерживаюсь иной точки зрения. И одно из моих интервью, данных «Известиям» по их просьбе в 1994-м году (после убийства журналиста Д.Холодова, который изучал в том числе все, что связано с Западной группой войск, а мне в период руководства Контрольным управлением Президента в 1992 году пришлось заниматься этой проблемой), называлось так: «Воры — не могут не стать душегубами» — с соответствующим обоснованием в тексте. И смерть того же журналиста Д.Холодова — лишь первая ласточка в тогда еще незримой, но намечавшейся череде. Ведь до начала чеченской войны оставалось всего около двух месяцев...

И в целом, если говорить не о мелких карманниках, а о тех, кто присваивает себе сотни миллионов и миллиарды, цена вопроса определяет неумолимую логику процесса: воры по-крупному — непременно со временем находят, растят и востребуют душегубов, а значит опосредованно — и сами, по существу, ими становятся.

БЮДЖЕТ — КАК ЛАКМУСОВАЯ БУМАЖКА

Стоит обратить внимание на еще одну важную особенность всего, что связано с бюджетом — на способность этой сферы выступать в роли некоторого индикатора качества работы и даже намерений, направленности действий власти.

Ведь есть сферы деятельности исполнительной власти, в которые, в силу их специфики, обществу глубоко заглянуть трудно. Например, это касается деятельности спецслужб. Исполнение же бюджета — одно из важнейших полномочий исполнительной власти — сфера, закрытость которой от общества не может иметь никаких разумных обоснований, кроме попыток прикрыть воровство. И оценивать деятельность власти по исполнению бюджета сравнительно легко — есть вполне конкретные и бесспорные критерии. Поэтому общество, внимательно присматриваясь к исполнению властью этой функции, может делать для себя серьезные выводы и в части выполнения ею иных обязанностей.

Конечно, возможна ситуация, когда то, что на виду, власть делает просто образцово, а то, что скрыто — совершенно недолжным образом. Конечно, это возможно. Но вот противоположное — когда власть из рук вон плохо справляется с тем, к чему приковано всеобщее внимание, да еще и явно противится всему, что делает ее деятельность наблюдаемой и понятной, но одновременно чрезвычайно старательна и добросовестна в том, чего никто не видит — такое невозможно точно!

Таким образом, в определенных случаях наблюдение за исполнением бюджета может дать нам точную характеристику как конкретных высших должностных лиц государства (их элементарной добросовестности), так и характеристику всей действующей системы государственного управления.

Достаточную информацию о происходящем в бюджетной сфере можно почерпнуть из уже неоднократно упоминавшегося мною издания — Бюллетеня Счетной палаты Российской Федерации. Во всяком случае это касается периода по конец 2000 года, когда я работал в Счетной палате.

Здесь же, вместо перечисления воистину бесконечных примеров заведомой недобросовестности власти и нанесения ею нам с вами колоссального ущерба, я попробую буквально несколькими штрихами обрисовать некоторые особенности нашего федерального бюджета и его исполнения — те особенности, которые обычно остаются за пределами внимания широкой публики.

КАЗНА С ДВОЙНЫМ ДНОМ

(причем — многослойным)

Сколько у нас федеральных бюджетов? Оказывается, несколько. Есть федеральный бюджет как таковой. Но есть еще и так называемые государственные внебюджетные фонды. По логике нормального государства все госресурсы, разумеется, должны быть под строгим общественным контролем, для чего и создаются специальные контрольные органы, независимые от распоряжающейся госресурсами исполнительной власти.

По нашей Конституции Счетная палата создается для контроля за исполнением федерального бюджета. Из этого командой Президента был сделан простой вывод: к внебюджетным фондам, включая пенсионный (по объемам средств — до трети федерального бюджета страны). Счетную палату — не подпускать. И в процессе разработки и принятия закона о Счетной палате в 1994 году мне (как разработчику закона от Совета Федерации) пришлось немало биться, чтобы доказать, что конституционное понятие «бюджет» является общим, широким, включающим в себя все имеющиеся у государства «кошельки», так как никаких «внебюджетных» фондов Конституция вообще не предусматривает. Несмотря на резко отрицательные заключения на закон в этой части со стороны Правительства и разнообразных правовых управлений, несмотря на вето Президента, в аргументации которого, естественно и прежде всего, было несогласие с объемом полномочий создаваемой Счетной палаты, тем не менее, отстоять такой подход нам удалось. В результате государственные фонды, бюджеты которых принимаются отдельными законами, стали все-таки подконтрольны Парламенту и обществу.

Но это оказалось не единственным вторым дном нашего бюджета. Поясню на примере.

Создается какой-нибудь очередной приправительственный центрик или фондик. Близкие к власти руководители и сотрудники этих кормушек начинают получать в нем по десять-пятнадцать тысяч долларов в месяц — при сохранении зарплаты министра на уровне в триста долларов, совершенно смехотворном по сравнению с масштабом полномочий и (должной бы быть) ответственности. По какому же праву и из каких средств в этих центриках и фондиках платят такие деньги? А это, отвечают нам весьма бойко, не ваше дело: деньги — не из бюджета. Откуда же тогда? А это, отвечают столь же бойко, кредиты Мирового банка (или Европейского банка реконструкции и развития и т.п.). А отвечать по этим кредитам кто будет, кому они даны? Вот в этот момент наступает некоторая заминка, вся прежняя бойкость и уверенность куда-то пропадают, но не надолго: кредиты даны Правительству, и оно имеет право распорядиться ими как хочет... И распоряжалось на протяжении многих лет весьма и весьма произвольно — так, что какой-либо пользы, кроме щедрого кормления «своих», Счетной палате усмотреть не удалось. Оплачивать же все — нам.

Корректности ради надо признать, что какая-то часть подобных кредитных средств все-таки шла и на дело. Но что это за дело, и какова была эффективность использования этих средств? Приведу пример.

Как-то во время командировки в Новосибирск я оказался на заседании регионального законодательного органа как раз в то время, когда сотрудники тамошней контрольно-счетной палаты докладывали депутатам о результатах проверки эффективности использования одного из зарубежных кредитов, выданного на «совершенствование социальной инфраструктуры». В ходе «совершенствования» изучалась ситуация, а также строилось несколько объектов. И контрольно-счетная палата представила интересные данные. Во-первых, при выполнении работ по «изучению ситуации» привлеченные специалисты в значительной степени просто дублировали деятельность органов государственной власти. И во-вторых, эффективность расходования привлеченных кредитных средств (в данном случае она оценивалась как соотношение между тем, что пошло на строительство объектов, и тем, что взяли в кредит) составила ... менее тридцати процентов. А куда же делись остальные более двух третей средств? А остальные пошли на создание и функционирование соответствующей организации, осваивающей средства, изучение ситуации, консультирование и тому подобные жизненно-важные вещи...

Но и это — далеко еще не все слои двойного дна наших бюджетов.

Типичный пример: в Санкт-Петербурге строился шикарный «Ледовый дворец». На какие деньги? Отвечают: это деньги — не бюджетные. Кредитные, что ли? Нет, отвечают, и не кредитные, а вообще частные. Невольно хочется ущипнуть себя за нос: может быть, я сплю? Или чего-то не понимаю? Что же это за такие странные частные инвесторы, вкладывающие деньги в заведомо нерентабельный проект? Но ларчик открывается просто: деньги-то частные, но вложенные не просто так на свой страх и риск, а под так называемые государственные гарантии. Все ли понятно? То есть, если проект в установленные сроки не окупится, то возвращать инвесторам деньги будет гарант — государство. То есть — мы с вами. Неплохо придумано?

Колоссальные объемы самых разнообразных госгарантий, которые были без какого-либо контроля розданы за эти годы, можно смело суммировать и записывать в государственный долг, который с нас рано или поздно истребуют. Но самое приятное, что даже точной информации о полном объеме этих гарантий — нет. Во всяком случае, не было на момент окончания моей работы в Счетной палате (начало 2001 г.). Хотя чему удивляться: если Россия все эти годы не вела полного и достоверного учета даже своих прямых внешних долгов (подробнее — см. ниже «Прошлое не уходит бесследно»), то уж косвенные — кто будет считать...

Стоит отметить, что в последние годы законодательство все-таки уже требует указывать в законе о бюджете предельный объем госгарантий, которые Правительству разрешается давать в течение бюджетного года — этого добиться удалось. Значит, хотя бы предельные объемы — уже под контролем. Но сами расходы (обязательства) и их целесообразность — остаются бесконтрольны до сих пор.

Почему такой разный подход к деньгам и денежным обязательствам — тем же деньгам? Ведь если распространить подобный безответственный подход на весь бюджет, то тогда вообще не нужно в нем расписывать в деталях все расходы по министерствам, ведомствам, целевым программам, по назначению средств, а достаточно просто указать общую сумму пределов расходов Правительства, а уж умное Правительство — само разберется...

МОРКОВКА ПЕРЕД НОСОМ

Принимается закон о бюджете на очередной год. Предположим, вам по закону выделены на оплату производимой вами по госзаказу продукции определенные целевые средства. Когда вы их получите? Согласитесь, это важно и вообще, но особенно в условиях инфляции? Но оказывается, что этот важнейший вопрос отдается на усмотрение Правительства, его министерства финансов и федерального казначейства. На протяжении целого ряда лет Парламентом, естественно, осуществлялись попытки ввести то утверждение законом поквартальной разбивки исполнения бюджета, то требование строгой пропорциональности финансирования всех статей бюджета (кроме сезонных). Но итог, к сожалению, один: реально, когда Правительство захочет, тогда и профинансирует, если профинансирует вообще.

Более того, и в материалах Счетной палаты, и в стенограммах заседаний Совета Федерации были зафиксированы факты, когда руководители регионов прямо заявляли о том, что Правительство и Министерство финансов отказывает регионам в перечислении положенных им по закону средств «федеральной помощи» до тех пор, пока руководители соответствующих регионов не возьмут кредит под проценты, причем не в любом банке, а лишь в тех, которые будут указаны федеральной исполнительной властью; после этого деньги в регион придут, но их существенная часть уйдет на оплату «услуг» банка — процентов по кредиту...

Другой пример. Помните «лучшего министра финансов» всех времен и народов, ныне переквалифицировавшегося в электроэнергетика? Осенью 1997 года, выступая в Государственной Думе, на вопрос о причинах неперечисления положенной по закону «финансовой помощи» ряду субъектов Федерации он ответил, что это связано с нарушениями в исполнении бюджета и нецелевым использованием средств соответствующими региональными администрациями. Что ж, теоретически это возможно. Но вот только при ревизии исполнения федерального бюджета за 1997 год сотрудники Счетной палаты не смогли обнаружить никаких следов фиксации Правительством и Минфином этих якобы имевшихся нарушений и, главное, на этой основе принятия Правительством или какими-либо должностными лицами Правительства официальных решений о неперечислении или задержке перечисления средств конкретному региону. Как за этот произвол наказан «лучший министр»? Вопрос риторический.

Тем не менее, применительно к субъектам Российской Федерации и их администрациям мы достаточно обоснованно можем предположить, что если бы соответствующая работа Правительством всерьез велась, то те или иные факты нецелевого использования бюджетных средств региональными администрациями, конечно, все-таки были бы обнаружены. Во всяком случае, Счетная палаты — как орган уже внешнего по отношению к Правительству контроля за его деятельностью — такие факты (включая бесконтрольность со стороны Правительства за использованием федеральных средств региональными администрациями) выявляла. И такие факты (будь они своевременно зафиксированы) действительно могли бы дать Правительству законное основание для принятия официального решения о задержке перечисления соответствующих средств.

Но подобные аргументы, согласитесь, никоим образом не применимы к перечислению бюджетных средств, выделенных по закону, например, на финансирование конверсии оборонных предприятий, на помощь фермерам, на работы по проведению мониторинга земель и созданию земельного кадастра.

Почему я выделил именно эти статьи расходов бюджета? Да только потому, что при среднем уровне исполнения федерального бюджета 1997 года по расходам около семидесяти четырех процентов все перечисленные статьи расходов в прямое нарушение закона были профинансированы Правительством ... менее, чем на десять процентов, в том числе, финансирование специальных программ конверсии — на ноль процентов.

Вы только вдумайтесь: «прокоммунистическая Дума» выделяет в бюджете средства на помощь не колхозам, а фермерам — священной корове реформаторов; после чего не кто иной, как самые что ни есть «либералы-западники» категорически отказывают фермерам в уже выделенных им в бюджете средствах...

Деньги в бюджете выделяются законом не на оборонный заказ, а на конверсию, но и здесь — тот же результат. Невольно возникает вопрос: так вы, ребята, против колхозов и «раздутой оборонки» или вообще — против любого отечественного производителя?

И далее мы видим, как эти же «либералы», неустанно продолжая ратовать за повсеместное введение частной собственности на землю — как важнейшее условие повышения эффективности сельского хозяйства, — тем не менее, категорически саботируют важнейшие работы по мониторингу земель и созданию земельного кадастра, без которых более или менее цивилизованный переход к частной собственности на землю — весьма и весьма проблематичен. Не странно ли? Или, может быть, так: переход к частной собственности на землю — давайте побыстрее, но цивилизованный переход (без «издержек» типа залогово-кредитных аукционов и т.п.) — категорически нет?

Как это у них называется, кажется, «Свобода, собственность, законность»?

Какова законность — комментарии излишни. Куда делась собственность, как и в чьих руках она оказалась — тоже более или менее известно (см. «Как скупили у нас курочек, несущих золотые яички, за наши же денежки», а также «Как украсть треть бюджета»). А что же со свободой? У одних, понятно, — налицо свобода от требований закона и его исполнения. А у других — у всех остальных? Об этом, думаю, стоит спросить либо работников конверсионных предприятий, либо фермеров — равно не получивших то, что им было положено по закону. Во всяком, случае, о свободе в прямом смысле слова дать сдачи — взыскать недополученное лично с «лучшего министра» (а теперь еще и незаменимого энергетика) — речь не идет.

...Теоретически вопрос о непропорциональном финансировании бюджетополучателей в значительной степени решен Бюджетным кодексом, введенным в действие с 2000 года, в котором точно расписано, какие отклонения в пропорциональности финансирования и в каких случаях допустимы, а какие — нет. Но у нас теоретическое решение и практическое исполнение — вещи разные. Реальная возможность задерживать платежи бюджетополучателям сохранилась. Конечно, можно подать в суд и даже его выиграть. Но и это в нашей правовой системе к искомому результату ведет далеко не всегда. И главное: реальной ответственности все-равно никто за подобное не несет.

ПОВЕРХНОСТНАЯ БУХГАЛТЕРИЯ

Помните, как Президент Ельцин в 1998 году ставил на пост Председателя Правительства некоего гражданина Кириенко? На всю страну транслировались слова Президента с поручением «решить проблемы депутатов». Применительно к обсуждаемой теме существенно, к кому именно были обращены эти слова. Не к министру финансов, а к руководителю некоего Управления делами Президента — империи, сосредоточившей в своих руках колоссальные материальные ресурсы.

Что особенно важно для нас: основная масса этих ресурсов ежегодно принимаемым законом о федеральном бюджете вообще не затрагивается. Точно так же, как не затрагивается этим законом и вопрос о состоянии и функционировании огромного объема федеральной собственности, об уровне управления которой Правительством мы говорили выше (см. «Тропические кочегары в действии»). Максимум, что на эту тему можно увидеть в бюджете — это предполагаемые расходы на эту собственность или поступления от ее использования.

А где же найти ответ на главный вопрос — о суммарной стоимости государственного имущества и об изменении этой стоимости в результате работы исполнительной власти? В подобное, может быть, трудно поверить, но этот ключевой вопрос нашими бюджетами и бюджетным процессом вообще не затрагивается.

Наши бюджеты (равно: федеральный, субъектов Федерации и местного самоуправления) — балансы лишь прямых денежных доходов и расходов, но никак не балансы совокупности всех активов и пассивов, находящихся в собственности соответствующих государственных образований. С какого-то момента в законах о бюджете стали записывать допустимые пределы прироста долговых обязательств государства — это уже плюс, хотя в целом картины, тем не менее, не меняет.

Если воспользоваться аналогией с предприятием, то можно сказать так: на этом странном предприятии учитываются доходы, расходы и долги, но никоим образом не учитывается стоимость оборудования и основных фондов, а также изменение стоимости всех имеющихся ресурсов за отчетный год. Образно говоря, на таком предприятии если будет удачно куплено ценное оборудование, то деньги, потраченные на него, будут отнесены к расходам, стоимость же (и ценность) удачно приобретенного оборудования в плюс нигде зафиксирована не будет. И наоборот: если редкий и дорогой станок будет продан за цену, соответствующую стоимости бутылки пива, то стоимость пива будет записана в доходы, кого-то, весьма вероятно, за такое достижение даже наградят, потерянный же безвозвратно станок ни в какой графе, связанной с убытками и потерями — значиться не будет. На этом примере понятно, каким успехам нашей власти мы с таким энтузиазмом аплодируем?

Конечно, для любого предприятия и его собственника подобное ведение дел — полнейший абсурд. А для нашего общества, являющегося собственником государства — нормально. Ведь, как в свое время установила проверка Счетной палаты, у нас приватизаторы умудрились вообще не оставить после себя какого-либо реестра государственной собственности. Удивительно ли в этих условиях, что у нас за эту самую бутылку отдается все?

БЮДЖЕТ — КАК ФИГОВЫЙ ЛИСТОК

И еще одна важная особенность наших бюджетов. Предположим, мы радикально изменили концепцию бюджета — сделали его реальным балансом всех ресурсов государства. Плюс жесткой нормой закона потребовали равномерности и буквально автоматизма при его исполнении. Тем не менее, главный вопрос остается: будет ли такой закон исполняться? Вообще: закон о бюджете — для кого обязателен? Кто отвечает за его точное исполнение и каким образом? Отвечает исполнительная власть. И кое-какая ответственность за нарушения закона в нашем законодательстве предусмотрена. Но это никоим образом не мешает исполнительной власти нарушать закон как угодно. Коротко повторю несколько примеров (ранее они в книге уже приводились).

В 1995 году Правительство в прямое нарушение закона о федеральном бюджете направило сумму, эквивалентную двум с половиной миллиардам долларов, на так называемое «восстановление народного хозяйства Чечни». И я говорю даже не о том, куда на самом деле пошли эти деньги и в каких банках осели. Важно другое: деньги были абсолютно противозаконно изъяты из бюджета, и за это никто до сих пор не привлечен к какой-либо ответственности.

В том же 1995 году с бюджетом происходило еще множество самых фантастических историй, включая размещение валютных средств на депозитах в банках с последующим взятием в них кредита, но уже под более высокий процент и, главное, — под залог стратегической госсобственности («ЮКОС», «Норильский никель», «Сибнефть»), которая таким образом за бесценок перешла в руки друзей нашего Президента и Правительства (см. выше «Как скупили у нас курочек, несущих золотые яички, за наши же денежки»); тогда же из бюджета были изъяты и многие миллиарды долларов в качестве противозаконных «компенсаций» импортерам таможенных пошлин за ввезенное спиртное и сигареты (см. выше «Как украсть треть бюджета»)...

И вот Правительство наконец представляет в Думу отчет об исполнении бюджета за 1995 год. Счетная палата анализирует отчет и делает вывод не о каких-то отдельных ошибках, а о ... прямой фальсификации отчетности. И что же? Ничего.

За массовые прямые и грубейшие нарушения закона при исполнении федерального бюджета следующего 1996 года, выявленные Счетной палатой, также никто не понес абсолютно никакой ответственности.

Об исполнении бюджета 1997 года нашим «лучшим министром финансов», получившим за это где-то даже какую-то премию, мы уже частично говорили выше. Понятно, что в любой западной стране такого министра финансов не только не могли бы назвать «лучшим», но все были бы очень удивлены, если бы спустя даже многие годы после этого увидели его на свободе. Но Генеральная прокуратура, которая должна была решительно встать на страже закона, это сделать постеснялась. Может быть потому, что она сама была профинансирована на сто сорок шесть процентов от плана? Причем, небезынтересно: пик финансирования прокуратуры пришелся на четвертый квартал — момент разгара скандала, связанного с делом «союза писателей» (помните: четверо деятелей получили по сто тысяч долларов за некую книгу об истории приватизации в России, которую, к тому же, никак не могли тогда предъявить...), одним из ключевых фигурантов которого был «незаменимый» министр финансов...

И получается, что закон о бюджете в нашей стране, в условиях полнейшей безнаказанности высших должностных лиц государства, оказывается не более чем фиговым листком, прикрывающим их право на произвол.

Столкнувшись с совершенно произвольным расходованием Правительством государственных средств, а также с фальсификацией Правительством платежной и отчетной документации по исполнению федерального бюджета, мы в 1998-м году попытались ввести режим ежедневного отчета Правительства (Казначейства) о всех осуществленных операциях по расходованию средств федерального бюджета со счета Казначейства. Естественно, Правительство этому энергично воспротивилось. И министр финансов (в то время это был М.Задорнов) с трибуны Государственной Думы утверждал, что подобное даже и технически невозможно. Хотя что невозможно, если Счетная палата настаивала на получении в ежесуточном режиме даже не копий всех платежных поручений, а только лишь их полного реестра. Но именно последнее — полный реестр платежных документов, да еще и с обязательной сплошной нумерацией — это то, что вызывало наибольшее сопротивление Правительства. Готовы были даже платежные документы направлять, но только не реестр. Но Счетной палате нужен именно этот полный реестр — чтобы точно знать, что никаких иных платежных поручений не было. В результате затяжной борьбы удалось добиться получения соответствующего реестра, но только в режиме не ежесуточном, а ... ежемесячном. Но даже и это было уже большим продвижением вперед.

Кстати, к вопросу о наших успехах в построении рыночной экономики и цивилизованного государства, сравните: Казначейство США готовит отчетность с полной информацией о всех осуществленных платежных операциях каждые сутки. И никто не считает при этом, что Главное счетное управление США (аналог нашей Счетной палаты), Конгресс и общество получают излишнюю информацию, а также что это мешает Правительству нормально работать...

НАШ СУД — САМЫЙ НЕЗАВИСИМЫЙ В МИРЕ...

Есть бюджетополучатели, зависимость которых от Правительства естественна, например, — правительственные министерства и ведомства. Но есть бюджетополучатели, какая-либо зависимость которых от Правительства категорически недопустима. Это, прежде всего, те, кто должен Правительство контролировать, те, кому Правительство подотчетно, те, кто рассматривает споры, одной из сторон в которых может выступать Правительство: Счетная палата. Уполномоченный по правам человека. Генеральная прокуратура, палаты Парламента, суды. Что же на деле?

На деле, естественно, бюджет — один из механизмов давления со стороны исполнительной власти на иные, независимые от Правительства органы государственной власти.

Наиболее известный пример — суды. Попробуйте по какому-нибудь хозяйственному вопросу посудиться со своей региональной администрацией. В значительном количестве случаев, если не в большинстве, очень быстро вы столкнетесь с, мягко говоря, странной позицией судей — готовностью одновременно выступать практически в роли адвокатов администраций. И удивляться не стоит: региональные суды — крайне бедны, и региональные администрации, как правило, «помогают» судам, а заодно — и судьям. А какая рыночная экономика и какая свобода конкуренции без независимого и объективного суда?

На федеральном уровне все это принимает еще большие масштабы и носит более изощренный характер.

Так, в течение первых трех лет работы Счетной палаты Правительство финансировало этот орган не более чем на треть от установленного законом. И тогда Парламент пошел на беспрецедентный шаг — дал Счетной палате право самостоятельно списывать со счетов Казначейства средства на свою деятельность — чтобы Счетная палата никоим образом не зависела от главного подконтрольного. Мы предлагали дать такое же право и иным независимым от Правительства важнейшим государственным органам, упомянутым выше, а также субъектам Федерации — в части средств, положенных им по закону. Но Дума, к сожалению, на это не пошла. И несколько лет это положение вновь и вновь включалось в закон о федеральном бюджете, но только применительно к Счетной палате.

Кстати, подобным же образом, естественно, всегда использовался не только бюджет, но самые разнообразные иные возможности исполнительной власти.

Так, по Конституции Президент «В установленном Конституцией Российской Федерации порядке ... обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти» (ст.80 п.2). Но если вы думаете, что эта формулировка означает, что он является гарантом невмешательства с чьей бы то ни было стороны в выполнение ими своих полномочий — глубокое заблуждение. Это трактуется совершенно иначе: в руках у Президента материальное обеспечение. А это — реальные рычаги воздействия. Для чего, в том числе, собственно и было создано выше упоминавшееся Управление делами Президента.

И здесь снова уместно вспомнить вышеупомянутый сюжет с проталкиванием Кириенко в премьеры с помощью Управления делами. Это то, что видела вся страна: на наших глазах дали указание подкупить наших представителей. И ничего, мы такое публичное оскорбление — съели и не поперхнулись. Но ведь то, что мы видели — это даже не верхушка айсберга, а лишь круги на воде от него. А что на деле? Приведу лишь несколько примеров.

Пример первый. Когда Конституционный Суд создавался, многие кандидатуры, предлагавшиеся Президентом, Совет Федерации отказывался назначать. И поэтому Конституционный Суд долго не удавалось сформировать. Наконец, компромиссы были найдены, и Конституционный Суд, в составе которого были и могли быть по нашей Конституции только те, кого предложил Президент, приступил к работе, в том числе к рассмотрению жалоб на действия Президента.

Когда наш Конституционный Суд принимал решения по вопросам, одной из сторон в которых выступал Президент, например, о конституционности действий Президента в начале первой чеченской войны, многим, как и мне, начинало казаться, что у кого-то, скажем мягко, что-то не то с логикой: либо мы чего-то не понимаем, либо Конституционный Суд у нас и его решения уж очень странные — настолько, что это не объяснить даже нашим механизмом назначения его судей.

Но с логикой у всех оказалось все в порядке. Многие тогда высказывали подозрения, что все дело в указах Президента об особых льготах судьям Конституционного суда, которые он периодически подписывал. Не знаю. И так же не могу утверждать, что между приводимыми мною событиями существует хотя бы какая-то связь. Но, тем не менее, сопоставить их интересно. Сами посудите: именно судьи нашего Конституционного Суда (с зарплатой как и у других высших должностных лиц — немногим более трехсот долларов в месяц) получили от Управления делами Президента в собственность земельные участки по пятнадцать соток прямо на территории госдачного поселка «Усово», где земля оценивается от пятнадцати до двадцати пяти тысяч долларов за сотку. То есть этот подарок эквивалентен их зарплате за сколько лет? Лет, примерно, за семьдесят... Неплохой подарок от Управления делами Президента судьям независимого Конституционного Суда? Есть ли у граждан к Суду еще какие-нибудь вопросы?

КНУТОМ И ПРЯНИКОМ

Пример второй. Счетную палату мы создали ярко выражение вопреки воле Президента и Правительства — было даже вето Президента, от которого, в условиях очевидной способности Парламента в начале 1995 года его преодолеть, он вынужден был сам же и отказаться.

Закон вступил в действие, и Счетная палата стала формироваться с тем, чтобы приступить к работе. Но не тут-то было — работать негде. Президент никакого здания Палате не предоставляет. Почему? Наверное, как в том анекдоте: «Ну, не нравишься ты мне...»

Но разве можно допустить подобное со стороны Президента великой страны? Ведь это как-то даже мелко — для Президента? Я тоже когда-то думал, что такое невозможно. Но реальность, как говорится, превзошла все ожидания.

Мы, в частности некоторые отдельные из нас, похоже — очень сильно не нравились. Настолько не нравились, что весной 1995 года глава государства всем членам Коллегии Счетной палаты удостоверения высших должностных лиц государства подписал, а одному — назначенному Советом Федерации на пост заместителя Председателя Счетной палаты автору этих строк — не стал. Без каких-либо объяснений (во всяком случае, так мне это передал Председатель Счетной палаты). Неужели же ждал, когда отдельно специально попросят?

Но просить не стали. Вместо этого в ряде моих интервью тогда появился риторический вопрос: неужели в стране настолько все уже налажено и отрегулировано, что единственное дело, которое осталось у Президента России — сведение подобными методами каких-то счетов с отдельными недостаточно лояльными должностными лицами? И это, похоже, подействовало — в конце концов Президент мое удостоверение все-таки подписал. На полгода позже, чем Председателю и избранным тогда же аудиторам...

Но вернемся к обеспечению Президентом деятельности не отдельных высших должностных лиц, а целых государственных органов. На протяжении более трех лет Счетная палата — один из высших конституционных государственных органов — была вынуждена арендовать различные помещения (этажи в зданиях и даже отдельные комнаты) одновременно в шести и более разных местах по всей Москве. В течение этих трех лет освобождались здания упраздняемых министерств и ведомств, предоставлялись здания разнообразным приправительственным фондикам, но только не Счетной палате.

А для Палаты в это время строилось здание на Зубовской площади. Только строила не Счетная палата, а Управление делами Президента. За какие деньги? Разумеется, не за бюджетные, а за кредитные (тоже государственные, но более бесконтрольные). И строило, естественно, не само Управление делами, а небезызвестный подрядчик — фирма «Мабетекс». И во что обошлось здание?

Вот сколько они сумели вложить в строительство здания для Счетной палаты, как говорят у нас про подоходный налог: «Об этом надо говорить отдельно!»

При том, что к моменту начала строительства коробка здания на фундаменте уже стояла (это было недостроенное здание Министерства обороны), тем не менее, в строительство здания для Счетной палаты на Зубовской площади Управление делами Президента и его подрядчик «Мабетекс» сумели «закопать» английский кредит в сто семьдесят миллионов фунтов стерлингов, что примерно соответствовало трем сотням миллионов долларов! Хотя профессиональные строители, которые были у меня в этом здании, оценивали его от тридцати до пятидесяти миллионов, максимум — «если мы что-то не заметили или не поняли, ну уж со всем-всем», — не больше ста миллионов.

Оценить это произведение можно и иначе — по стоимости площади, приходящейся на одного сотрудника. До смены Председателя Счетной палаты в 2000 году по штатному расписанию в ней работало 760 человек. Предположим, строили с запасом ~ доведем численность до тысячи — да и считать легче. Делим триста миллионов долларов на тысячу сотрудников. Что получаем? Получаем на одного сотрудника площади на ... триста тысяч долларов! Это вполне позволяет включить здание Счетной палаты в число достопримечательностей Москвы и водить к нему туристов.

Кстати, если вы думаете, что для работы Палаты этой площади хватает, то ошибаетесь. С приходом в 2000 году нового Председателя штаты были и в самом деле увеличены до тысячи человек, вследствие чего часть подразделений Палаты пришлось переместить в другие здания, не имеющие отношения к этой стройке века...

Но интересно и другое: чего удалось таким образом добиться Президенту и его Управлению делами? Судите сами. Начиная с середины 1997 года, как только возникал вопрос о том, что Счетная палата выявила что-то серьезное в деятельности власти, наши независимые средства массовой информации тут же как по команде начинали публиковать статьи о «кудрявой» жизни работников Счетной палаты, демонстрировать строящееся или затем уже построенное шикарное здание, недешево обошедшееся налогоплательщикам, причем в обход бюджета. То есть возможность хотя бы частичной нейтрализации информации Счетной палаты путем ее дискредитации — была обеспечена.

Но если бы все ограничивалось лишь этим — не беда. Ситуация, естественно, оказалась значительно хуже. Так, в своем содокладе к годовому отчету Счетной палаты за 1997 год, который я вынужден был оформить письменно и направить в палаты нашего Парламента, мне пришлось специально остановится на необходимости более пристального внимания к контролю, в частности, за Управлением делами Президента. Как можно догадаться, тому были основания...

То есть строительство нам такого здания и таким методом, так или иначе, но хотя бы частично своей цели все же достигло.

Хотя это, понятно, был далеко не единственный метод воздействия. Какими были другие? Такой пример: как вы думаете, аудитор, курировавший какую сферу, приватизировал госдачу в дачном поселке Управления делами Президента «Успенское» на Рублево-Успенском шоссе? Если вы заподозрили, что это именно тот, кто проверял Управление делами Президента — вы не ошиблись.

Но почему же все независимые средства массовой информации дружно не возмутились такой явной, скажем мягко, некорректностью?

А потому, что еще до повсеместного внедрения «вертикали» у нас была изобретена «крыша». И «крыша» эта, по большому счету, — у всех (включая независимые СМИ) одна.

...Идет пресс-конференция Счетной палаты. Журналист одного очень независимого и либерального издания задает аудитору А.Кушнарю (тому самому, что приватизировал госдачу) вопрос: выявлено ли что-то серьезное в ходе закончившейся недавно проверки Управления делами Президента? И получает от аудитора ответ, что ничего серьезного не выявлено. Тут уже приходится вмешаться мне и обратить внимание присутствующих журналистов на то, что эта оценка (что не выявлено ничего «серьезного») — оценка субъективная, мнение конкретного аудитора. Но есть утвержденный Коллегией Счетной палаты официальный отчет, в котором зафиксированы следующие факты — перечисляю очевидный криминал, данные о котором направлены в Генеральную прокуратуру. Как вы думаете, уважаемый читатель, что появилось затем в этой газете? Правильно — ответ аудитора Кушнаря, да еще и с заголовком типа «В Управлении делами Президента нарушений нет». И ничего более. И как вы, уважаемый читатель, думаете, почему? Может быть, потому, что главный редактор этого совершенно независимого ( находящегося, как они сами выражаются, «над схваткой») издания, с такими, может быть, вы замечали, очень грустными глазами (его частенько можно увидеть в различных телепередачах), арендовал у Управления делами Президента госдачу? И как выяснилось — отнюдь не по коммерческим расценкам...

Вот так. Все совсем просто. И глаза такие — грустные-грустные. И взгляд одновременно такой — честный-честный. Вот такой теплый и уютный (с добротной крышей) театр марионеток...

НОВЫЕ ВРЕМЕНА — НОВЫЕ НРАВЫ

...Конечно, и создание в 1995 году Счетной палаты, и постепенное взятие ею под реальный контроль основных действий власти, связанных с бюджетными средствами и иными материальными ресурсами, упорядочение процесса разработки и принятия бюджетов, а также отчетности об их исполнении свою роль в хоть каком-то ограничении вакханалии власти в отношении государственных ресурсов сыграли, во всяком случае, в ее самом явном и откровенном виде. Но, тем не менее, прямые нарушения закона, перефинансирование одних статей и недофинансирование других продолжалось и все последующие годы. И все так же абсолютно безнаказанно.

Но, как известно, иные времена — иные нравы. И 2001 год в этом смысле стал для бюджетного процесса весьма новаторским. В частности, в законе о федеральном бюджете на 2001 год появилась одна небольшая, но очень существенная текстовая статья, о которой мы говорили выше (см. «Возвращение к монаршей милости»). С учетом важности вопроса, повторю.

Во внесенном Правительством в Думу проекте закона она значилась под номером 108 и была сформулирована весьма откровенно: устанавливалось, что Правительство вправе предоставлять безвозмездные и даже безвозвратные дотации и субсидии предприятиям и организациям всех форм собственности. То есть, если раньше Счетная палата проводила проверки и выявляла незаконное направление и использование Правительством бюджетных средств, то теперь необходимость в каких-либо махинациях, подобных выявлявшимся Счетной палатой ранее, вообще отпала. Появилась вполне легальная возможность брать бюджетные деньги и раскладывать их по карманам. Причем, хватать за руку бесполезно — все строго в соответствии с законом. И, несмотря на то, что мы своевременно обратили внимание парламентариев на такие беспрецедентные новации, тем не менее, в окончательном тексте закона эта статья оказалась сохранена — под номером сто тринадцать. При этом явно бросавшиеся в глаза излишки цинизма (прямое указание на предполагаемую безвозмездность и безвозвратность дотаций и субсидий) из формулировки изъяли, но суть осталась прежней — дотации и субсидии и без таких пояснений по определению могут быть, в том числе, и безвозвратными...

Помните выше мы уже заметили, что наши законы теперь совершенствуются в направлении легализации беззакония (см. «Главное направление совершенствования законодательства...» в главе «Не мышонок, не лягушка...»). Не яркий ли это пример, подтверждающий тенденцию?

Сколько средств в 2001 году прошло по этой статье и в каких направлениях — мне неизвестно, так как в Счетной палате я больше не работаю. Конечно, в другой стране, чтобы получить такую информацию, вовсе не обязательно быть заместителем председателя Счетной платы — достаточно быть и просто любопытствующим гражданином. Но это, похоже, не про нас. Не зря же Президент на встрече с Коллегией Счетной палаты, члены которой формально юридически от него абсолютно независимы, тем не менее, рискнул высказать «пожелание» о том, чтобы публичности в работе Счетной палаты было поменьше..., что и было тут же протранслировано телевидением на всю страну.

Но беда даже не в том, что глава государства, являющийся у нас и фактическим главой исполнительной власти, хотел бы, чтобы «мусор из дома не выносился» — это естественное желание любой исполнительной власти в любой стране. Хуже, что он позволил себе выразить такое пожелание публично. И уж совсем беда: вся «демократическая общественность» это как-будто бы даже и не заметила...

Кстати, чуть не забыл в конце предыдущей главки задать вопрос для самопроверки. Но не беда — он вполне актуален и здесь. Итак, в новых условиях диктатуры закона произошло существенное обновление многих органов государственной власти. Не исключение и Счетная палата, в которой сменилось более половины Коллегии. Как вы думаете, уважаемый читатель, упомянутый выше (в предыдущей главке) аудитор А.Кушнарь, на результаты проверок которого мне пришлось трижды (!) заявлять особые мнения, оказался в числе тех, кого заменили, или среди тех, кого оставили — для дальнейшего укрепления законности?

Часть 7. ВРЕМЯ ЛИ ПЛАТИТЬ НАЛОГИ? (наша налоговая система и налоговая политика)

Может быть, уважаемый читатель замечал, как многие политики, когда говорят о несовершенстве нашего экономического механизма и о вытекающих из этого проблемах экономического развития, прежде всего обращают внимание на непомерное налоговое бремя. Ситуация в их изложении выглядит совсем просто: нехорошая власть дерет с населения (и особенно с предпринимателей) слишком большие налоги, что позволяет бюрократии жить припеваючи, ни о чем всерьез не задумываясь, а экономику душит и предпринимателям жить не дает; а вот придем мы, снизим налоги — экономика поднимется и заживем...

Как только слышите подобную песню — можете быть абсолютно уверены, что перед вами просто жулик, так как здесь практически все либо просто неправда, либо далеко не вся правда.

Есть ли у нас проблема с системой налогообложения? Да, есть. Но она вовсе не в том, что налоги просто большие — они по совокупным объемам примерно такие же, как, например, в западных странах. Может быть, проблема в другом — в слишком сложной системе налогообложения? Да, такая проблема тоже есть. Но только налоговая система Франции или США вовсе не проще. Может быть, проблема в том, что налоги не с того и не так берутся? Это уже ближе к истине. Но начнем по порядку.

ПРОГРЕСС ПО-РУССКИ — ОТКАЗ ОТ ПРОГРЕССА

Самым большим достижением последнего времени в нашей стране считается так называемая «плоская» шкала подоходного налогообложения, в соответствии с которой все граждане платят в налоги одинаковую долю от своих доходов — тринадцать процентов от совокупного дохода. Причем подается это с акцентом не на том, что уровень налогообложения одинаковый и для бедных, и для богатых, а прежде всего на том, что уровень налогообложения вообще, якобы, небывало низкий — цените граждане свою добрую власть!

По логике авторов и приверженцев этой системы наше нынешнее налогообложение должно вести к тому, что люди перестанут скрывать свои реальные доходы и, соответственно, начнут их открыто декларировать, а затем и вкладывать деньги в развитие (в ценные бумаги, банковские депозиты, покупку недвижимости и тому подобное)[20]. Обоснованы ли подобные предположения и надежды? И является ли такая система подоходного налогообложения действительно выгодной большинству граждан, а также существенно положительно влияющей на экономику?

Попробуйте вы, уважаемый читатель, встать на место того, кого наша «социальная реклама» упорно и настойчиво уговаривает «выйти из тени». Какой будет логика ваших действий?

Наверное, если вы раздумываете, покупать ли вам новый автомобиль стоимостью, например, двадцать тысяч долларов, квартиру стоимостью, например, двести тысяч долларов, дачу или загородный дом стоимостью, например, еще семьдесят тысяч долларов, то тринадцатипроцентный подоходный налог более склоняет вас к готовности официально вывести из тени соответствующую сумму, нежели налог, например, тридцатипроцентный. Но станете ли вы при этом выводить больше — показывать и все свои остальные реальные доходы? Естественный ответ: зачем? Будет в государстве порядок и, соответственно, не будет возможности скрывать доходы — покажем. Но пока доходы скрывать реально возможно — зачем же с них платить лишний налог, пусть даже и тринадцатипроцентный?

Тем не менее — скажет сторонник такой системы — мы установили, что для реализации основных жизненных потребностей нормального представителя среднего класса именно такая система целесообразна — ведь хотя бы триста тысяч долларов из тени будут выведены и для бюджета почти сорок тысяч долларов налога (если квартира покупается не впервые в течение жизни и, соответственно, основная доля расходов на нее налогом облагается) лишними не будут!

Что ж, готов согласиться с тем, что для реализации некоторых основных потребностей среднего класса (об уровне этих потребностей можно спорить, но не в этом дело) лучше, чтобы с соответствующих доходов платился налог сравнительно небольшой. Но ведь из этого еще вовсе не следует, что это должны быть именно тринадцать процентов, что это — налог небольшой? Почему за основу для сравнения надо брать исключительно нашу же прежнюю действительно драконовскую систему, при которой прогрессивный рост налогообложения осуществлялся с невиданной быстротой именно в диапазоне доходов среднего уровня? И тем более из этого вовсе не следует, что шкала налогообложения для всех категорий налогоплательщиков должна быть именно такой — вообще без прогрессивного изъятия сверхдоходов.

КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО?

Давайте в рамках нашей системы подоходного налогообложения рассмотрим положение четверых граждан. Одного — с доходами поскромнее, ближе к среднему по нашей стране — пусть это будет Иван. Другого — с доходами, соответствующими западному среднему классу — назовем его Петром. Третий у нас «топ-менеджер» в полугосударственной корпорации — назовем его Анатолием. Четвертый — еще более «успешный» предприниматель, но почему-то тоже управляющий не созданной «с нуля» частной фирмой, а компанией полугосударственной — его условно назовем Вагитом.

Итак, какая у нас средняя зарплата по стране? Даже если сделать повышенный допуск на все «серые» и «черные», тем не менее, она не превышает ста пятидесяти, максимум, уж с совсем большим допуском — двухсот долларов в месяц. И даже при весьма успешных вариантах развития в перспективе она еще многие годы не будет превышать трехсот, максимум, четырехсот долларов в месяц. При таких доходах всерьез говорить о покупке на свободном рынке квартиры или дома — смысла нет. Поэтому и соответствующих льгот, связанных с необложением налогом средств, потраченных на строительство жилья, у Ивана, скорее всего, не будет. И с этих небольших денег у нашего Ивана изымаются в подоходный налог государству целых тринадцать процентов.

А что же Петр, у которого средств существенно больше — ежемесячный доход составляет несколько тысяч долларов, — сколько ему надо вывести из тени?

Квартиру или дом на Западе обычно продают в кредит на тридцать лет. Это позволяет нам принять условно, что и у нас прилично зарабатывающий человек покупает квартиру, в среднем, примерно раз в тридцать лет. Далее можно обновлять и улучшать, но это не есть покупка новой квартиры с нуля. Мы для простоты расчета предположим, что наш Петр улучшает свое положение не постепенно, а покупает сразу отличную большую, светлую и теплую квартиру в центре Москвы — двести тысяч долларов. Загородный дом, например, за семьдесят тысяч долларов — тоже примем для расчета на тридцать лет. Машину, например, за двадцать тысяч долларов состоятельный человек покупает раз в три-пять лет, но при этом не менее чем за полцены продает предыдущую. Условно примем десять тысяч на четыре года. Добавим еще небольшую, но хорошую лодку или яхту: десять тысяч долларов — на десять лет или двадцать тысяч — на двадцать лет.

Теперь давайте все это приведем к годовым затратам и просуммируем: 200 000 / 30 + 70 000 / 30 + 10 000 / 4 + 10 000 / 10 = 12 500. Получаем двенадцать с половиной тысяч долларов в год. Для того, чтобы иметь возможность расходовать такие средства на жилье и личный транспорт, необходимо иметь доход примерно в два раза больший — около 25 тыс. долл. в год, что соответствует чуть более чем двум тысячам долларов в месяц. Много это или мало? На Западе это нижний уровень среднего класса.

Но это вовсе не то, что наш Петр должен вывести из тени. Показать ему достаточно существенно меньший уровень дохода, соответствующий лишь этим весьма заметным крупным затратам — около тысячи долларов в месяц. Правда, для покупки квартиры ему либо придется показать соответствующие доходы как крупные разовые, либо брать банковский кредит — у нас весьма дорогой и потому невыгодный. Но, с другой стороны, показать однажды разовый доход вполне можно, так как со значительной доли стоимости квартиры налог вообще взят не будет.

Результат сравнения уровней налогообложения Петра и Ивана парадоксален. Даже если Петр покажет все свои доходы, тем не менее, с учетом необложения налогом средств, потраченных на квартиру или дом, реальная эффективная ставка налогообложения для него окажется все-таки ниже тринадцати процентов. Причем не только в течение трех лет, когда можно исключать из налогообложения средства, потраченные на строительство или покупку жилья, но и за существенно больший период — при суммировании доходов и средств, уплаченных за этот период в налоги. То есть реальная ставка обложения налогом доходов Петра в любом случае ниже, чем у значительно более бедного Ивана!

У нашего Анатолия зарплата уже в несколько десятков тысяч долларов в месяц, что делает долю расходов на дом, которые можно не облагать налогом, несущественной по сравнению с доходами, например, за пять и тем более за десять лет. Соответственно, его положение вновь приближается к положению бедного Ивана — приходится в пересчете на несколько лет платить в налог почти тринадцать процентов от всего совокупного дохода.

И то же получается у Вагита: при доходе около полутора сотен тысяч долларов в месяц он платит уж точно как Иван — практически тринадцать процентов от всей суммы дохода...

НЕ ВЕЗДЕ КОТАМ — МАСЛЕНИЦА

Подобное налогообложение считается у нас либеральным и вообще правильным. Что ж, если это либерально, то уж точно — только в специфическом российском понимании. Не будем сравнивать с весьма социально ориентированной даже при самых наилиберальных правительствах Европой. Не будем сравнивать даже и с существенно более либеральными США. Возьмем сразу для сравнения страну, являющуюся классической в проведении либеральных реформ — Чили: а что там платили бы в подоходный налог наши герои?

Наш Иван с зарплатой, соответствующей средней по нашей стране, в Чили платил бы подоходного налога ровно 0 процентов. То есть не платил бы вообще. А если бы его зарплата увеличилась в два раза? Можно считать, что и налог увеличился бы в два раза — все равно 0. А если в три раза? Даже если бы наш Иван получал в три раза больше, чем сейчас, в Чили он все равно подоходный налог не платил бы. Потому что все, что менее примерно 550 долларов в месяц, в Чили подоходным налогом вообще не облагается.

А что же Петр, к которому прежде всего, надо полагать, обращены воззвания с призывом «выйти из тени» — в благодарность за небывало льготное, всего лишь тринадцатипроцентное налогообложение? Если Петр будет показывать доходы по минимуму, то в Чили он подпадает под ставку более чем в два раза меньшую, чем у нас — 5 процентов, по которой берутся налоги с сумм примерно от 550 до 1650 долларов в месяц. А если Петр покажет доходы ближе к среднему уровню западного среднего класса? В этом случае он попадет под ставку 10 процентов, которой облагаются зарплаты с сумм от 1650 до 2750 долларов в месяц. А может быть частично и под ставку 15 процентов, которой облагаются доходы с сумм от 2750 до 3850 долларов в месяц.

Вот видите — обрадуется горячий сторонник нашего либерализма по-русски (то есть как всегда — за счет самых обездоленных) — это уже все-таки больше, чем у нас! И бьет по среднему классу!

Являются ли в нашей стране граждане, имеющие ежемесячный доход более трех тысяч долларов, именно средним классом — отдельный интересный вопрос. Точнее, вопросом это еще хоть в какой-то степени может быть применительно к Москве. Но применительно ко всей остальной России подобная постановка вопроса — явно неуместна. Но даже и применительно к этой категории наша тринадцатипроцентная ставка по сравнению с чилийской оказывается вовсе даже и не льготной. Ведь 15 процентов там берут не со всей суммы, а только с той ее части, что более 2750 долларов. В целом же со всей суммы эффективная ставка налогообложения оказывается не более ... 8 процентов! И даже если Петр будет получать зарплату в пять тыс.долларов в месяц и с суммы, превышающей 3850 долларов, с него будут брать налог в 25 процентов, а с суммы, превышающей 4950 долларов — 35 процентов, то даже и в этом случае эффективная ставка (то есть реальный уровень платежа со всей суммы) окажется, тем не менее, ниже наших «льготных» тринадцати процентов!

А вот Анатолию в «истинно либеральных» Чили не только не позволили бы приватизировать основное национальное достояние — чилийскую горнорудную промышленность, но даже если бы и допустили до управления чем-то полугосударственным, то явно не стали бы ему там платить зарплату на два порядка больше, чем у министра правительства. Если же где-то в другом месте нашему Анатолию, тем не менее, удалось бы заработать такие деньги, то пришлось бы раскошелиться на налоги существенно больше, нежели у нас: с дохода более примерно 6600 долларов в месяц подоходный налог в Чили берется по ставке уже в 45 процентов, что делает эффективную ставку налогообложения даже для минимального дохода в этом диапазоне (то есть для 6600 долларов в месяц) уже не менее 18 процентов.

Соответственно, если такой Анатолий получает в Чили 10 000 долларов в месяц, то эффективная ставка налогообложения составит для него уже 27 процентов; если 20 000 долларов — 36 процентов; если 30 000 долларов — 39 процентов.

Вагиту же с его доходов (которые в Чили, управляй он там государственной горнорудной компанией или чем-то полугосударственным, разумеется, не могли бы столь разительно контрастировать с доходами руководителей соответствующего уровня на государственной службе), даже если бы он там и сумел зарабатывать полторы сотни тысяч долларов в месяц, налог пришлось бы платить, разумеется, не по нашей тринадцатипроцентной ставке, а по совокупной эффективной ставке почти в сорок пять процентов от полученного дохода. В европейских же странах уровень налогообложения для таких сверхдоходов был бы еще выше. Но кто скажет, что это несправедливо? Даже в весьма и весьма либеральной стране Чили справедливость и обоснованность подобного подхода и практики обществом признается и никем всерьез не оспаривается.

И в любом случае, если бы мы чилийцам, североамериканцам или европейцам предложили внедрить у них наш опыт — якобы «передовую» систему с единым тринадцатипроцентным налогом на доходы и для самых бедных, и для самых богатых, безусловно, абсолютное большинство граждан этих стран восприняли бы такое предложение не иначе, как провокационный призыв вернуться во времена отсталости, дикости, полного отсутствия в обществе здравого смысла и минимальной гражданской солидарности — то есть во времена, как это ни печально признать, переживаемые ныне нашей страной.

СОБРАТЬ НАЛОГИ ИЛИ «ЗАМОЧИТЬ В СОРТИРЕ»?

Последний «наш» аргумент звучит по-детски наивно: но ведь если и мы так сделаем, то есть введем действительно соответствующую современному уровню цивилизации прогрессивную шкалу налогообложения доходов граждан, то у нас «они» никогда из тени не выйдут. Что ж, тут надо быть просто немножечко последовательными.

Представителей первых двух категорий — наших петров и тем более иванов, — если следовать схеме налогообложения, рассмотренной нами на примере Чили, как мы выяснили, из тени выводить именно нашим методом вовсе даже и не нужно. Введите для них чилийский вариант налогообложения, и они с удовольствием выйдут на свет сами.

И что остается? Остается задать самим себе простой вопрос. Что сложнее: вывести из тени несколько десятков, сотен или пусть даже тысяч наших «трудоголиков» — нарицательных анатолиев и вагитов или «замочить в сортире международных террористов»?

Ответ однозначен для меня, но не для сторонников нашего специфического русского либерализма. Они скажут, что с международным терроризмом бороться, конечно, легче. Хотя как это согласовать с мнением одного из представителей нашего Правительства — руководителя Финансовой разведки В. Зубкова? Ведь как минимум на протяжении двух дней 13 и 14 октября 2002 года на всех основных российских телеканалах цитировалось его утверждение:

«Мы видим все буквально до копейки»...

Где же логика? Если видят все «буквально до копейки», то ради чего всего лишь тринадцатипроцентный налог на сверхдоходы? И зачем тогда навязчивые уговоры выйти из тени? Или, может быть, видеть-то они видят, но сделать что-то могут только иванам и петрам? А до остальных, включая анатолиев и вагитов, у диктатуры закона руки не дотягиваются?

Вот так: с международным терроризмом, оказывается, бороться легче, чем с анатолиями и вагитами. И понятно: он снаружи, а не изнутри. И не вкладывает деньги в наши избирательные кампании и средства массового дезинформирования граждан. И не имеет на содержании наших ключевых политиков и правителей, а значит, и не может столь эффективно препятствовать...

А если и он (то есть международный терроризм) — тоже вкладывает, содержит и, соответственно, как мы все это видим, весьма и весьма эффективно препятствует? Тогда остается и ему предложить выйти из тени, заплатив лишь тринадцатипроцентный налог на доходы от продажи заложников и т.п.?

НАВСТРЕЧУ СЪЕЗДУ...

В любом случае надеюсь, что при сравнении нашей очень «либеральной» системы подоходного налогообложения с чилийской более или менее очевидно, для кого она на самом деле либеральная, а для кого и вполне людоедская. И в чьих интересах в нашей стране осуществлен отказ от прогрессивного налогообложения личных доходов — исключительно в интересах узкого слоя самых богатых в пределах трех-пяти процентов населения. За чей счет? Разумеется, как всегда — за счет остальной основной массы населения...

Кстати, у меня лично к этим трем-пяти процентам в связи с изложенным особых претензий нет — они пролоббировали свой интерес и получили соответствующий результат...

Нет у меня претензий и к оставшимся девяноста пяти — девяноста семи процентам: если их все устраивает — имеют право принять на себя и повышенное обязательство. Например, обязательство добровольно платить по единой ставке пятнадцать или семнадцать процентов, чтобы наших самых небедных — анатолиев и вагитов — от обязанности платить налоги вообще освободить.

Вольным — воля...

ОБРАТНЫЙ ЭФФЕКТ

Стоит заметить, что с точки зрения условий для экономического развития система подоходного налогообложения вообще-то не является определяющей. Во всяком случае, если в нее не закладываются специальные стимулы для инвестирования в производство. Один из таких стимулов у нас есть — освобождение от налогообложения средств, израсходованных на строительство или покупку собственного жилья. Ну а если вы решили вложить свои средства не в собственное жилье, а, например, в строительство завода, моста, тоннеля, разорванной в Петербурге уже много лет линии метро — такие инвестиции разве не надо хотя бы частично стимулировать? Пока у нас этого нет, хотя во многих других странах, в том числе в вышеупомянутой Чили, такие стимулы в той или иной форме используются.

А насколько эффективными могут быть подобные стимулы? Парадокс, но с точки зрения стимулирования направления средств не на сиюминутное потребление, а на развитие, пониженный уровень подоходного налогообложения, особенно для крупных доходов, — скорее вреден, нежели полезен. И освобождение от подоходного налогообложения сумм доходов граждан, направляемых ими на развитие производства (прямое или косвенное — через акции предприятий), — как один из механизмов стимулирования экономического развития — тем эффективнее, чем выше уровень налоговой нагрузки, от которой эти средства освобождаются.

То есть с учетом этого парадокса, если у нас вводить подобные механизмы стимулирования частных инвестиций в развитие, это может быть эффективным только в случае одновременного существенного повышения ставки налогообложения для высоких и сверхвысоких доходов. Для последних — в десятки и сотни тысяч долларов в месяц — до сорока пяти (как в Чили) и более процентов.

ДВОЙНОЙ ЭФФЕКТ НАЛОГА НА ПРИБЫЛЬ

Но значительно важнее подоходного налога для развития экономики другое — более низкий уровень налогообложения прибыли предприятий, а также полное освобождение от налогообложения средств, направляемых на инвестиции в развитие. Высокий уровень налогообложения прибыли предприятий при отсутствии законной возможности эти средства сохранить путем легального реинвестирования в развитие, наряду с несовершенством системы корпоративного управления и судебно-правовой системы, — важный фактор, препятствующий становлению более или менее цивилизованного рынка ценных бумаг. Как мы уже говорили об этом выше (см. «Жертвы — в союзе с преступниками»), наша ситуация провоцирует фактическое согласие акционеров на сокрытие менеджерами реальной прибыли предприятия. Вроде бы как это в их общих интересах — для защиты прибыли от непомерного налогообложения. Но одновременно это ударяет затем и по акционерам (кроме контролирующих ситуацию держателей контрольного пакета) — они не получают адекватных дивидендов, они не получают роста курсовой стоимости акций, соответствующего фактической прибыльности работы предприятия. То есть наш нынешний весьма высокий уровень налогообложения прибыли предприятий в сочетании со спецификой нашей общественной психологии (готовностью к любому сговору с мошенниками якобы против ненасытного государства-барина) и несовершенством правовой системы может быть фактором, существенно тормозящим экономическое развитие.

ПРОШЛОЕ НЕ УХОДИТ БЕССЛЕДНО

Желательно, конечно, было бы иметь еще более низкий налог на фонд заработной платы, а также уменьшить размеры налога на добавленную стоимость... Но так мы можем запросто уйти в область пустых мечтаний, во всяком случае если сразу же прямо не укажем, за счет чего мы собираемся в этом случае компенсировать соответствующий недобор налогов.

И здесь мы подходим к главному. А главным для экономики является вовсе не вопрос о том, сколько налогов мы хотим собрать, но вопросы другие. Первый: сколько мы обязаны собрать любой ценой? И второй: что мы хотим стимулировать той или иной системой сбора налогов?

Так сколько же нам надо собирать средств в налоги? Это зависит не только от наших потребностей, но еще и от предыстории.

Конечно, приятно, когда про тебя говорят, что у тебя щедрая душа. Правда, уже несколько глупее это выглядит, когда ты сам про себя так говоришь. И еще глупее запросто прощать тех, кто тебя не просто обокрал в прошлом, но еще и загнал в кабалу на будущее.

В этом смысле прежде, чем принимать закон о невозможности привлечения к ответственности бывших президентов и очередную амнистию орденоносцам (под которую своевременно подводятся и наши ключевые высшие должностные лица), гражданам-налогоплательщикам и их представителям-депутатам невредно вспомнить, что не менее четверти, а то и треть всех средств, которые мы выплачиваем в налоги государству (причем не только через подоходный налог, но и через все прочие, менее заметные, в том числе косвенные налоги), никоим образом не возвращается нам в виде развития инфраструктуры, содержания армии и милиции и социальной помощи неимущим. А куда же идут эти деньги? Прямиком на Запад — в качестве процентов по безответственно и бессмысленно набранным долгам. Долгам, гиря которых, привязанная к нашей экономике, весит около полутора сотен миллиардов долларов — более чем по тысяче долларов на человека, включая нетрудоспособных стариков и грудных детей.

Основные долги были набраны в течение двух периодов: во вторую половину восьмидесятых годов — в последний период существования Советского Союза, и в девяностые годы — уже новой российской властью.

Разумеется, здесь, как водится, каждая сторона кивает на другую. Но нам это интересно? Нам важнее то, что ни одна сторона за расходование набранных в долги средств толком так и не отчиталась. Отчеты об исполнении Правительством бюджетов в последние годы Советского Союза были практически формальными и неинформативными. Хотя на этот период приходится значительное количество долгов, набранных в том числе в форме безответственно раздававшихся государственных гарантий по кредитам предприятий и объединений. Но, несмотря на то, что небольшая группа депутатов, включая и автора этих строк (в 1989-1991 гг. я был депутатом Съезда народных депутатов СССР от Московского района г. Ленинграда), выступала против принятия и утверждения таких отчетов, тем не менее, большинство было вполне послушно и серьезно отчитываться за расходование госресурсов власти не приходилось.

Еще большая вакханалия началась при формировании самостоятельной от руководства СССР российской власти. Достаточно сказать, что вместо реформирования старой системы контроля и приспособления ее к новой ситуации Верховный Совет РСФСР в 1990-м году торжественно, и даже под аплодисменты, просто упразднил Комитет народного контроля России... И какие долги набирались в этот период уже российскими властями (в том числе в форме госгарантий по кредитам) и как расходовались государственные деньги, в частности в 1990-91 гг., — никто об этом перед обществом до сих пор вообще не отчитался.

Но если кто-то полагает, что ситуация существенно улучшилась с приходом в конце 1991 года новой реформаторской команды — это глубочайшее заблуждение. Во всяком случае, материалы Контрольного управления администрации Президента, которым я руководил с марта 1992 г. по март 1993 г., а затем и уже независимой от Президента и Правительства Счетной палаты, к созданию которой мне пришлось приложить значительные усилия и которая создавалась при очень жестком сопротивлении «реформаторской» власти, ни о чем подобном не свидетельствуют.

Более того, если на момент крушения Советского Союза мы так или иначе имели сравнительный баланс того, сколько должны мы и сколько должны нам, то последнее десятилетие нашей жизни было ознаменовано уже совершенно несбалансированным и абсолютно необоснованным ростом долгов — при столь же необоснованном стремительном «прощении» долгов третьих стран нам, в том числе при нашем вступлении в «Парижский клуб». Причем последнее было сопряжено со значительным количеством скрываемых от публики предварительно осуществленных масштабных сделок по продаже нашим Правительством прав на долговые обязательства. Разумеется, продавалось все это далеко не случайным посредникам за бесценок по сравнению с тем, какие суммы и косвенные выгоды получали затем новые держатели долговых обязательств.

Но здесь не менее важно обратить внимание и на другое: при попытке досконально разобраться в ситуации с нашими долговыми обязательствами и выяснить, откуда же и что взялось. Счетная палата в конце девяностых годов установила, что несмотря на столь аховое положение с долгами, тем не менее, у России и у ее Правительства вообще не оказалось собственной системы учета наших же российских долговых обязательств! Выяснилось, что учет наших долгов осуществляет некая зарубежная компания...

Вот вы, уважаемый читатель, если бы принадлежащее вам предприятие благодаря деятельности нанятых вами чудо-профессионалов менеджеров оказалось в условиях тяжелейшего долгового бремени, согласились бы вы, извините, плевать в потолок и довольствоваться учетом долга только лишь кредиторами и некой зарубежной компанией, или же попытались бы разобраться и сами? И главное: вы бы поверили, что ваши чудо-менеджеры, когда вы стали во всем разбираться, не дают вам необходимую информацию лишь из-за лени и отсутствия нужных данных, а не потому, что так удобнее, опять извините, наводить тень на плетень?

И другой вопрос: если кто-то, например ваш сосед, запросто обворует вас и всех ваших родственников и друзей так, что вы окажетесь в долгах — по тысяче долларов долга на человека, — готовы ли вы будете это запросто простить? Но если вы не готовы простить в такой ситуации соседа, то почему готовы простить свою власть?

Причем речь не только об уголовном наказании. Представьте себе: в отчетах Счетной палаты Российской Федерации, в том числе в материалах, опубликованных в ее официальном Бюллетене, зафиксированы факты, когда деньги, взятые нашим Правительством у международных организаций и банков в долг под высокий процент, направлялись затем не на развитие нашей экономики и даже не на решение неотложных социальных задач, а на кудрявую жизнь приправительственных центриков и фондиков (Рабочий центр экономических реформ, Центр проектного финансирования. Центр приватизации. Бюро экономического анализа и другие), в ряде которых весьма неслучайные деятели, в том числе бывшие министры и их заместители, получали зарплату до десяти-пятнадцати тысяч долларов в месяц. Причем в отчетах Счетной палаты прямо указано, что какого-либо общественно значимого продукта за израсходованные так многие десятки и сотни миллионов долларов мы с вами не получили. На что же потратили деньги, кроме супер-зарплаты нашим незаменимым «профессионалам»? Деньги пошли на щедрую оплату труда советников и консультантов: иногда — отечественных, но больше — зарубежных. Так, в тех же упомянутых мною материалах приведен пример, когда один из таких фондиков заплатил некой гражданке США двести тысяч долларов за консультации. Что же это за гражданка и что она нам такое ценное посоветовала? Может быть, она — выдающееся светило мировой науки? Отнюдь нет — совершенно неизвестная гражданка США, в списке Нобелевских лауреатов не числящаяся. Что это, если не прямое и наглое присвоение государственных средств? «В одном флаконе» с их одновременной легализацией — отмыванием. Тем самым отмыванием, с которым мы теперь всем миром якобы боремся настолько эффективно, что нас даже и из «черного списка» исключили... Так вот: практически никто из деятелей, прямо причастных к подобным аферам, не затерялся и от участия в управлении государством (в прямой форме или косвенной — через полугосударственные предприятия-монополисты) до сих пор не отстранен.

Конечно, все можно простить. Вольному народу — воля. Хотя лично я ограбивших меня — не прощаю. И более того, в таком всепрощении со стороны наших граждан какой-то обнадеживающей логики, которая позволяла бы нам как-то выбраться из этой ситуации и больше в подобные не попадать, — не вижу...

Я не случайно поместил эту краткую информацию о ситуации с нашими долгами не в раздел о бюджете и бюджетной политике, а именно в часть, посвященную налогам. Почему? Да лишь потому, что наш человек привык считать все, что касается государственных средств и бюджета, чем-то все равно не своим, живущим какой-то отдельной от него собственной жизнью. Мне же представляется важным, чтобы читатель ощутил прямую связь между деятельностью наших великих управленцев и объемом налогов (и разнообразных иных платежей), которые так или иначе из нас теперь все равно выжмут.

Ведь именно в силу такой предыстории мы вынуждены сегодня и будем вынуждены еще и завтра, и послезавтра собирать в налоги гораздо больше, чем нам самим нужно (чтобы выплачивать долги) — и тем повышать себестоимость всего, что у нас производится, а значит, и дополнительно снижать конкурентоспособность всех производимых у нас товаров и услуг, уменьшать стимулы вообще к какой-либо производительной деятельности. Либо мы будем собирать столько, сколько нам нужно, но (с учетом направления средств на выплату долгов) тратить на свое развитие меньше: не инвестировать в инфраструктуру экономики и в так называемый «человеческий капитал» — в здоровье, образование и т.п. В конечном счете с теми же последствиями.

МОЖНО ЛИ НЕ ПЛАТИТЬ ПО ВЕКСЕЛЯМ?

Правда, есть одно решение, которое периодически предлагается нашими левыми силами — отказаться платить. Логика на первый взгляд кажется вполне здравой:

раз это были долги, набранные «антинародным режимом», раз неформально все признают, что это была на самом деле помощь не России, а конкретным политическим силам, обеспечение им возможности и дальше удерживаться при власти якобы в целях борьбы против «коммунизма» — не платить и все!

Но такой подход является здравым только в случае, если доводится до логического конца. А именно: мы досконально разбираемся в ситуации, показываем, кто, с каким нарушением правовой процедуры и с какой целью брал лены и в долг и на что расходовал. Мы показываем, что те, кто деньги давал и содействовал их бессмысленному или прямо вредному для России использованию, одновременно осуществляли и незаконное вмешательство во внутренние дела нашей страны, в частности путем финансовой поддержки своих клиентов на выборах в российские органы госвласти, а также путем поддержки, например, переворота в России 21 сентября — 4 октября 1993 года... Мы доказываем притворность (это уже сугубо юридический термин) договоров о выделении России тех или иных средств; мы показываем, что эта власть не являлась свободно и сознательно избранной народом, а узурпировала полномочия в результате фальсификации президентских выборов, привлекаем к уголовной ответственности фигурантов, включая пособников-фальсификаторов... В этом случае в международном праве можно найти те или иные зацепки, которые позволили бы нам обоснованно требовать от кредиторов отказа хотя бы от части требований или, как минимум, моратория на выплаты на какой-то период без наращивания суммы долга за счет набегающих процентов.

Но до тех пор, пока мы ничего этого не делаем и пребываем в мире и дружбе с теми, кто загнал нас и наших детей в жестокую кабалу, остается одно — затянуть пояс и работать: часть дня — на себя лично, часть — на государство (что по логике нормального государства должно бы соответствовать общественным нуждам), а еще часть — на добрых зарубежных дяденек, щедро дававших нашим правителям в долг якобы на борьбу с коммунизмом...

КОМУ ПРЯНИК, И ЗА ЧТО — КНУТ?

(что стимулирует налоговая система?)

Таким образом, хочешь или не хочешь, а в налоги мы собирать средства должны, причем в весьма значительном объеме, даже если и сделаем, как рекомендуют наши либералы, государство совсем «маленьким» (в смысле объема его полномочий и расходов на его содержание) — долги надо выплачивать. Но вопрос о том, с чего эти налоги нужно брать, а с чего не стоит (если, конечно, стремиться сознательно стимулировать, а не тормозить собственное экономическое развитие) — остается актуальным.

Наша налоговая система в нынешнем виде, за исключением, конечно, варварской системы подоходного налогообложения, в остальном является вполне типичной, похожей на системы многих других стран. Значит, все в порядке? Не совсем.

Наша система налогообложения похожа на систему, используемую в развитых странах с более благоприятными природными и географическими условиями и более развитыми современными отраслями экономики. Но наша объективная ситуация ведь другая: современные наукоемкие отрасли хозяйства у нас в основном неконкурентоспособны или весьма ограниченно конкурентоспособны. Природно-климатические условия оставляют желать лучшего. Одновременно мы — первая в мире кладовая полезных ископаемых. И значительную долю валового внутреннего продукта мы получаем сейчас за счет эксплуатации своих природных ресурсов, причем в основном — без первичной переработки на своей территории — просто гоним непереработанное сырье на экспорт.

Раз у нас иные условия, иная ситуация, то, соответственно, должны быть иными цели и методы. Что мы хотим стимулировать? Сохранение статус-кво — закрепить, законсервировать свое положение в мире как сырьевого придатка для более развитых, гордиться тем, что стали для них «поставщиком его величества» и можем еще какое-то время просуществовать на иждивении у прошлых и будущих поколений? Тогда давайте и дальше освобождать экспортеров сырья от экспортных пошлин, снижать акцизы на экспорт нефти, развивать систему соглашений о разделе продукции в нефте- и газодобыче...[21]

Или же у нас цели и задачи иные — существенно изменить направление развития и структуру производства в пользу развития технологически сложных и наукоемких производств? Но тогда и система налогообложения должна быть другой.

Более того, тогда стоит осознать, что для насущно необходимого ускоренного развития наукоемких отраслей экономики, а также вообще для интенсивного развития самой разнообразной деловой активности мы должны создать на своей территории субъективные условия не такие же, как в других странах, а лучше. Лучшие условия, конечно — понятие многогранное. Но если сейчас мы говорим о налоговой системе, то, соответственно, уместно говорить и о лучших условиях налогообложения.

Например, мы все являемся свидетелями того, как периодически малые предприятия то освобождаются от налога на прибыль на первые несколько лет своей работы (вполне разумно — так делается во многих странах мира), то затем эта льгота отменяется. Отменяется тоже обоснованно, так как в наших условиях это ведет к функционированию малых предприятий исключительно в льготный период и затем к закрытию (точнее, к перепродаже фактически несуществующим собственникам — это наш специфический способ закрытия предприятий), а также к «прокачиванию» именно через них прибыли других предприятий. Тем не менее, ход мысли в основном верный: хотим стимулировать деловую активность и одновременно легализовать бухгалтерию — не надо облагать предприятия налогом на прибыль. Остается только исключить криминальную составляющую, для чего условия надо сделать равными не только для новых малых предприятий, но и вообще для всех предприятий, во всяком случае реального сектора экономики.

Таким образом, актуален вообще отказ от взимания налога на прибыль с предприятий, производящих реальные товары. Это могло бы, с одной стороны, в какой-то степени скомпенсировать наш проигрыш в объективных условиях хозяйствования, с другой стороны, как мы уже неоднократно отмечали выше, содействовало бы становлению более цивилизованной системы взаимоотношений между акционерами и менеджментом предприятий — исключало бы их молчаливое соучастие в сокрытии прибыли от государства, ведущее к обману менеджментом и акционеров.

Но за счет чего это может быть сделано? Разумеется, за счет переноса всей тяжести налогообложения на сырьевой сектор экономики, прежде всего на его экспортноориентированную часть. Полноценное изъятие государством природной ренты в нашей стране вполне может не только заместить поступления от налога на прибыль производственных предприятий, но еще и дать в бюджеты существенные дополнительные доходы. Либо позволить уменьшить нагрузку на производителя товаров и услуг, создаваемую рядом других налогов, прежде всего налогом на фонд заработной платы и на добавленную стоимость.

А ведь есть и другие существенные резервы, в частности увеличение и более жесткая дифференциация налога на землю и недвижимость. Сами посудите, разве не абсурдно, что сегодня налоги, которые платятся за землю под самыми шикарными коттеджами вокруг Москвы, меньше, чем, например, квартплата самого скромного пенсионера?

Плюс государственная монополия на экспорт вооружений и военно-технического имущества. Плюс резкий рост налогообложения предметов роскоши (дорогих автомобилей и проч.). А если кто-то сочтет это нелиберальным, то напомню, что даже в образцово либеральной стране Чили дорогие автомобили облагаются существенно большим налогом, нежели дешевые. Причем к числу дорогих в Чили относятся автомобили стоимостью примерно от десяти с половиной тысяч долларов — вся сумма стоимости автомобиля сверх этой величины облагается пошлиной в 85 процентов. Но разве это несправедливо? Сравните с нашей ситуацией, когда все делается наоборот: практически запретительной импортной пошлиной облагаются зарубежные автомобили старше семи лет, то есть, за исключением самых дорогих моделей — дешевле десяти тысяч долларов.[22] Вот и получается, что либерализм по-русски — это выжимать все, что только возможно, именно из среднего класса, да еще так, чтобы он неустанно благодарил и кланялся, кланялся и благодарил: «Спасибо, что от коммунизма спасли..,». Только откуда при этом возьмутся стимулы к труду и развитию ?

Кстати, немаловажен и один косвенный эффект от такого предлагаемого уже не один год некоторыми нашими специалистами изменения системы налогообложения: количество служащих налоговых органов можно было бы при этом уменьшить весьма существенно — ведь облагать налогом экспортируемые природные ресурсы, землю, недвижимость, вооружения и дорогие автомобили значительно легче, нежели выявлять скрываемую прибыль бесчисленных ТОО...

Возможно ли это сделать? Конечно, возможно. Целесообразно? Да — лишь только на одном этом мы уже получили бы существенное снижение уровня криминализации экономики и значительные стимулы повышения деловой активности. Согласилось ли бы на это большинство экономически активных субъектов в нашей стране? Безусловно. Так в чем же дело?

ПРОИЗВОЛ ПОД МАСКОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ

Ответ на поставленный вопрос мы попытаемся найти несколько позже, так как есть еще две проблемы, которые необходимо хотя бы вкратце затронуть. В некотором смысле эти проблемы являются зеркальным отражением друг друга.

Первая проблема произвол налоговых органов. Методов противодействия ему известно много. Но большинство предпринимателей, с которыми мне приходилось на эту тему общаться, признаются, что им при налоговой проверке легче согласиться признать некий «стандартный» уровень недоплаты налогов (как они полагают, просто плановый для инспекторов), нежели судиться с властью. Соответственно, когда готовился Налоговый кодекс, будучи знаком с опытом скандинавских стран, я включил в официальные предложения Счетной палаты предложение о введении в закон права предприятия или предпринимателя на предварительный налоговый запрос и последующую уплату налогов в соответствии с ответом налоговых органов на этот запрос.[23]

И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что на заседании Комитета по бюджету Государственной Думы это предложение поддержано не было... Почему бы это? Разве не очевидно, что для налогового ведомства — в условиях нынешней мутной водички и возможности разнообразия трактовок действующего налогового законодательства — такая система перекрыла бы право на произвол? А если нужны дополнительные гарантии от торговли заведомо неверными ответами — введите соответствующие механизмы ответственности чиновников? Нет. Отказ. Неужто все собравшиеся на заседании упомянутого комитета депутаты, включая самых-самых записных либералов (прежде других — по своим декларируемым принципам — просто обязанных бороться за подобные механизмы, позволяющие дать бизнесу дополнительные гарантии от произвола) — оказались попросту лоббистами чиновников налогового ведомства?

И вторая проблема — система бесконечных отсрочек по уплате налогов и платежей в социальные фонды (прежде всего — пенсионный), предоставляемая Правительством не маленьким и слабеньким, а самым крупным, в том числе «Газпрому» и РАО «ЕЭС России». Кстати, предоставление Правительством таких отсрочек по налогам, в том числе прямо незаконных отсрочек, было отмечено Счетной палатой и применительно к таким сугубо частным предприятиям, как «АвтоВАЗ» и «Норильский никель». Применительно к последним Счетной палатой были зафиксированы ситуации, когда официально санкционированные Правительством задолженности федеральному бюджету и Пенсионному фонду этих, еще раз подчеркну, сугубо частных предприятий, достигали миллиардов рублей!

Но, казалось бы, в чем здесь проблема для экономики? Для бюджета — понятно: недобор средств — прямой ущерб. Но экономике же это как будто не мешает, а наоборот — помогает? К сожалению, и экономике это отнюдь не помогает. И логика здесь проста: коль скоро известно, что у налоговых органов есть право на произвол, значит никто не может быть уверен в том, что его конкурент не получит таким образом каких-либо преимуществ. Результат — еще одно основание крепко подумать, прежде чем инвестировать средства в какой-либо серьезный долгосрочный проект.

Можно ли и эту проблему решить, в частности жесткой нормой закона запретить предоставление каких-либо подобных отсрочек иначе, нежели путем оформления кредита на уплату налога по рыночной ставке с одновременным залогом государству ликвидной собственности предприятия? Да еще и с взысканием ущерба в полном объеме в пользу государства с того должностного лица, которое попытается нарушить такое требование закона? Конечно, можно. Но и это предложение, оформленное официально от Счетной палаты, тем не менее, до сих пор не реализовано. Почему?

КТО ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ?

Дело в том, что правила игры в экономике и система налогообложения в демократическом государстве задаются большинством населения. В государстве же, в котором органы власти формируются крупным капиталом при фактически декоративном участии населения, этот капитал, соответственно, и формирует правила игры, выгодные для себя — для дальнейшей концентрации материальных ресурсов и власти в своих руках. Что это за капитал в нашей стране?

Прежде всего, это капитал, связанный с экспортом природных ресурсов. Заинтересован этот капитал в вышеописанной налоговой реформе? Нет, напротив — он заинтересован, во-первых, в дальнейшем присвоении себе природной ренты; во-вторых, в минимальном подоходном налоге на сверхдоходы и переносе тяжести подоходного налогообложения на основные, в том числе низкооплачиваемые массы населения (откуда и взялась «плоская» шкала подоходного налогообложения); в-третьих, в сохранении системы разнообразных отсрочек обязательных платежей государству и иных эксклюзивных возможностей; в-четвертых, в том, чтобы никакой иной капитал — производственный, заинтересованный в интенсивном промышленном и технологическом развитии и иной роли России в мире — не мог составить ему реальную конкуренцию и изменить в свою пользу правила игры.

Произвол же налоговых органов этот крупный капитал сильно не заботит, так как в своей составляющей, связанной с вымогательством — его просто не касается, а в составляющей, обеспечивающей возможности бесконечных отсрочек и льгот — прямо служит его интересам...

ЗАХОТЯТ ЛИ РУССКИЕ ПЛАТИТЬ НАЛОГИ?

И есть еще одна тема, которую нельзя оставить без внимания — тема готовности граждан и предпринимателей платить налоги.

Когда мы читаем где-либо о том, как чуть ли не самозабвенно платят налоги в скандинавских странах, невольно напрашивается мысль о том, что они там все либо глупые и просто не догадываются, что от налогов можно уклоняться, либо какие-то своеобразные извращенцы — налоговые мазохисты. В общем, в любом случае — чудаки. Так нам кажется с нашей кочки, сидя на которой мы самодовольно уверены, что по большому счету во всем мире все точно так же, как и у нас. Но так ли это на самом деле?

В ноябре 1997 года посольство Швеции в России организовало один примечательный семинар под названием «Демократический контроль над государственной властью», участие в котором могло бы объяснить недоумевающим, почему же шведы с готовностью платят налоги, причем весьма высокие. Пересказать все, что происходило на семинаре, я в этой книге не имею возможности, да в том и нет нужды. Для понимания сути в данном случае достаточно просто лишь перечислить последовательность тем выступлении.

Сначала — о конституционном устройстве и о конституционном контроле: о том, как общество гарантирует себя от возможных попыток власти нарушать основной закон страны. Затем — о парламентском контроле за властью: какие у представителей общества (депутатов) есть возможности в интересах налогоплательщиков контролировать работу исполнительной власти и как они эти возможности реализуют. Затем опять о контроле за работой власти, но только уже со стороны специального представителя общества — омбудсмена — уполномоченного по защите прав граждан. И снова о контроле за властью финансовом: со стороны организации — аналога нашей Счетной палаты.[24] То есть сначала — серия докладов о том, чем и как общество гарантирует себе, что каждая копейка, уплаченная в налоги, будет не растранжирена бездарно или, тем более, украдена, а эффективно потрачена на общее благо.

Затем — опять о контроле, но уже не за властью, а за ... средствами массовой информации — со стороны специального омбудсмена по прессе. И это логично: иначе какой может быть общественный контроль за властью, если у общества, манипулируемого этой властью через СМИ, — мусор в голове? Как, например, у нас — в нынешней России...

И затем самое интересное — уже не о контроле, а о системе в целом. В частности, об опасности для любого общества попасть в «социальную ловушку» — ситуацию, когда гражданин согласен с полезностью того, на что пойдут его деньги, но не хочет быть единственным дурачком, который честно заплатит их в налоги — не хочет нести ущерб от своей честности в виде так называемой социальной ренты. Вам, уважаемый читатель, такая ситуация ничего не напоминает?

И только после всего этого на семинаре выступила Анирта Стен — Глава государственного налогового управления Швеции, посетившая Россию для участия в таком семинаре. Но даже и ее доклад был посвящен не только фискальной стороне вопроса. Примечательно само название доклада: «Обязанность граждан платить налоги и обязанности государства по отношению к гражданам». Содержание пересказывать не стану, но логика, думаю, ясна и так: равноправное партнерство между гражданами и государством, гарантирующее налогоплательщикам, что и государство, в свою очередь, не уклонится от выполнения своих обязанностей перед ними.

После этого уместно задуматься: шведы ли — налоговые мазохисты, или же мы — налоговые шизофреники? Как иначе назвать человека, который точно знает, что все уплаченное им в налоги будет разворовано, но, тем не менее, собирается «выйти из тени»?...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

БРИГАДА

При написании этой книги, касаясь разных аспектов деятельности власти, я старался дать читателю более или менее единую картину происходящего. И так же, как приведенные мною факты являются далеко не случайными, не оторванными один от другого, точно так же и упомянутые мною в связи с этими фактами персонажи (должностные лица и политики), как правило, тесно друг с другом связаны. Эти связи не всегда очевидны, но когда становятся заметны, зачастую проливают на все дополнительный свет.

Приведу пример.

В СМИ сообщалось, что Фонд «Открытая Россия» совместно с издательством «Вагриус» в целях продвижения в массы положительного образа современного российского бизнесмена и предпринимателя организовал литературный конкурс «Жизнь состоявшихся людей». Газета «Время новостей» от 30 января 2003 года цитирует некоего члена жюри, который «признает конкурс „социальным заказом“», но считает, что зазорного в этом ничего нет: «Если в 90-е годы существовал социальный заказ на катастрофичность, то сейчас акценты естественным образом смещаются: вместо идеи катастрофы приходит идея успеха».

Вместе с благодарностью таким подвижникам, тем не менее, невольно возникает и некоторое любопытство: что же это за такие добрые люди, которые не хотят, чтобы мы опускали руки, а, напротив, стремятся вселить в нас бодрость и оптимизм?

Фонд «Открытая Россия» учрежден акционерами нефтяной компании «ЮКОС» — кажется, где-то мы их уже встречали? Точно, встречали — смотрите выше «Как скупили у нас курочек, несущих золотые яички, за наши же денежки». А член жюри конкурса и одновременно руководитель группы проектов Фонда И.Е. Ясина — «известный журналист и политолог». И, добавлю, бывший руководитель департамента общественных связей нашего Центробанка (см. главу «Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка» и, в частности, «Зато как пританцовывает „респектабельная“ пресса»). А Е.Ясин — эксминистр Правительства РФ — в этой книге фигурирует как председатель того самого собрания акционеров РАО «ЕЭС России», на котором, в прямое и грубое нарушение закона, иностранным юридическим лицам, не имевшим права голоса на этом собрании, тем не менее, позволили ввести в совет директоров энергетического монополиста А.Чубайса (см. «Свой среди тупых. Или продажных?»). Последний небезызвестный гражданин неоднократно фигурирует в нашей истории (см., кроме упомянутого, еще и «Как украсть треть бюджета», а также «О введении в России конкуренции между разными сигналами светофора...»). Остается добавить, что именно вышеупомянутый «ЮКОС» оказывает существенную финансовую помощь партии «Яблоко», как в этом вынуждены были недавно публично признаться и сами ее лидеры, также фигурирующие в нашей истории (см. главу «Искусство экономической диверсии» и, в частности, «Демократическая общественность не допустит?»)...

То есть, с координацией деятельности в этой бригаде — все в порядке.

А ведь, наверное, далеко не во всех проектах участие этих милых людей столь публично? И тогда понятно, почему (помните многократно осмеянную ленинскую фразу «Из всех искусств для нас важнейшим является кино»?) в нужный момент появляется действительно вдохновенно сделанный телесериал «Бригада». И демонстрируется подряд два раза. И не где-нибудь, а на государственном телеканале «РТР». И полюбившийся россиянам такой симпатичный главный герой, если обратили внимание, после октябрьского 1993 года переворота в качестве одного из бизнесов получил таможенные льготы (если не ошибаюсь, на ввоз спиртного и сигарет). Глядишь, так и всю описанную выше историю «Как украсть треть бюджета» и ее героев отмоют...

Но вернемся к публично озвученной инициативе — литературному конкурсу. Что ж, книга у нас, как известно — лучший подарок. Тем более, если она воспевает положительный образ. Сегодня — положительный образ руководителей «Норильского никеля», «Сибнефти» и «ЮКОСа». Завтра — положительный образ тех, кто, несмотря на «происки антиреформаторских сил», тем не менее, решительно организовывал «залогово-кредитные аукционы», создавал «независимый» Центробанк, «сливал» бюджетные деньги в «Национальный фонд спорта» и т.п. В общем — крепил либерализм по-русски...

БУДУЩЕЕ В ПЛЕНУ У НАСТОЯЩЕГО

Но отложим в сторону вопросы справедливости и морали, хотя эти вопросы для любого общества, желающего пусть даже просто выжить, — далеко не второстепенны. Вновь и вновь зададимся одним вопросом: может ли экономическая система, которую я здесь описал, обеспечить приемлемые темпы и достижение в обозримой перспективе необходимого нам уровня экономического развития, сопоставимые с темпами и уровнем развития Запада? Вопрос риторический...

Это сегодня. А завтра? Может быть, завтра и для нас засветит солнышко и защебечут птички?

Среди нами рассмотренных есть вопросы, нынешнее состояние дел в которых определяется, прежде всего, нашей недавней историей (например, проблема стабильности прав собственности) и лишь во вторую очередь — недопониманием сути проблем, неспособностью или нежеланием их разрешать. В то же время, по большинству рассмотренных направлений наши проблемы, прежде всего, — следствие нашей (как общества и государства) сегодняшней недееспособности. И даже если со временем мы с этой своей главной бедой справимся, последствия будут сказываться еще долгие годы.

Таким образом, не только мы сейчас — в плену у прошлого. Наше будущее — в плену у настоящего.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Договор доверительного управления имуществом г. Москва 20 декабря 1997 г.

Настоящий договор заключен в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 1997 г. Х2478 «О мерах по обеспечению государственного управления закрепленными в федеральной собственности акциями Российского акционерною общества „Газпром“».

Статья 1. Стороны договора

Правительство Российской Федерации (Учредитель управления) в лице Министра топлива и энергетики Российской Федерации — Кириенко Сергея Владиленовича, действующего на основании постановления Правительства Российской Федерации от 19 декабря 1997 г. № 1603 «О договоре доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества „Газпром“», с одной стороны, и Российское акционерное общество «Газпром» (Доверительный управляющий) в лице Председателя Правления Российского акционерного общества «Газпром» Вяхирева Рема Ивановича, действующего на основании Устава Российского акционерного общества «Газпром» (РАО «Газпром»), с другой стороны, договорились о следующем.

Статья 2. Имущество, передаваемое в доверительное управление

По настоящему договору в доверительное управление передаются акции РАО «Газпром» в количестве 8285729515 (восемь миллиардов двести восемьдесят пять миллионов семьсот двадцать девять тысяч пятьсот пятнадцать) штук, что составляет 35 (тридцать пять) процентов от общего количества акций РАО «Газпром», из числа закрепленных в федеральной собственности на три года в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 20 марта 1996 г. № 399 (далее именуются — акции).

Статья 3. Предмет договора

Учредитель управления передает в доверительное управление Доверительному управляющему, а Доверительный управляющий принимает в доверительное управление названные акции и управляет ими путем осуществления прав акционера в соответствии с Уставом РАО «Газпром» и законодательством Российской Федерации с ограничениями, установленными настоящим договором.

Статья 4. Выгодоприобретатель и его интересы

4.1. Выгодоприобретателем по настоящему договору (Выгодоприобретатель) является Учредитель управления.

4.2. Интересы Выгодоприобретателя, которыми должен руководствоваться Доверительный управляющий, сформулированы в разделах «Задачи структурной реформы в сферах естественных монополий» и «Газовая промышленность» Основных положений структурной реформы в сферах естественных монополий, одобренных Указом Президента Российской Федерации от 28 апреля 1997 г. № 426.

Статья 5. Доверительный характер договора

5.1. Заключая настоящий договор, Учредитель управления выражает уверенность, что Доверительный управляющий способен наилучшим образом реализовать интересы Выгодоприобретателя путем осуществления прав акционера, а также иных действии в соответствии с условиями настоящего договора.

5.2. Доверительный управляющий, заключая настоящий договор, принимает на себя ответственность, вытекающую из оказываемого ему доверия. При осуществлении прав и исполнении обязанностей, вытекающих из настоящего договора, он обязан действовать добросовестно и тем способом, который является наилучшим для интересов Выгодоприобретателя.

Статья 6. Обязанности и права Учредителя управления

6.1. Учредитель управления сообщает реестродержателю РАО «Газпром» о передаче акций в доверительное управление для внесения соответствующей записи в реестр акционеров РАО «Газпром» в недельный срок после подписания настоящего договора.

6.2. Учредитель управления вправе проверять выполнение Доверительным управляющим его обязанностей по договору.

6.3. Учредитель управления вправе получать все сведения и отчеты, представляемые Доверительным управляющим государственным органам в связи с настоящим договором.

6.4. Учредитель управления обязан передать Доверительному управляющему все документы и сведения, необходимые ему для осуществления прав и исполнения обязанностей по настоящему договору.

Статья 7. Обязанности и права Доверительного управляющего

7.1. Доверительный управляющий обязуется:

1) осуществлять права акционера РАО «Газпром» исключительно в интересах Выгодоприобретателя в соответствии с настоящим договором и законодательством Российской Федерации;

2) при выплате в установленном порядке дивидендов по акциям обеспечить передачу указанных дивидендов Выгодоприобретателю за вычетом вознаграждения Доверительному управляющему;

3) обеспечивать ежегодное проведение по международным стандартам проверок РАО «Газпром» утвержденным общим собранием акционеров РАО «Газпром» независимым внешним аудитором с опубликованием аудиторских заключений, бухгалтерских балансов, счетов прибылей и убытков по итогам каждого финансового года;

4) обеспечить обособление акций от иного имущества Доверительного управляющего, отражение их на отдельном балансе и ведение самостоятельного учета;

5) направлять Учредителю управления в сроки и по форме, согласованной с Учредителем управления, информацию, необходимую для контроля за выполнением условий договора, в том числе отчет о своих действиях в качестве Доверительного управляющего;

6) действовать в интересах Выгодоприобретателя, не допуская смешения интересов Доверительного управляющего с интересами Выгодоприобретателя;

7) после прекращения договора или в случае изменения его условий в части количества акции, находящихся в доверительном управлении, в недельный срок передать Учредителю управления отчет об исполнении своих обязательств по настоящему договору;

8) согласовать с Учредителем управления банковский счет, открытый для расчетов по деятельности, связанной с доверительным управлением акциями по настоящему договору.

7.2. Доверительный управляющий не вправе без письменного согласия Учредителя управления:

1) поручать другому лицу совершать от имени Доверительного управляющего действия, необходимые для управления акциями;

2) разглашать составляющие государственную или коммерческую тайну сведения, ставшие ему известными в связи с исполнением настоящего договора;

3) использовать акции, а также связанные с ними права с иными целями, чем управление ими в соответствии с настоящим договором;

4) выпускать производные от акций ценные бумаги;

5) голосовать акциями по вопросам: реорганизации или ликвидации РАО «Газпром»; внесения изменений или дополнений в учредительные документы РАО «Газпром»; совершения крупных сделок, связанных с приобретением или отчуждением либо возможностью отчуждения принадлежащего РАО «Газпром» прямо или косвенно имущества в случаях, предусмотренных статьей 79 Федерального закона «Об акционерных обществах»; изменения величины уставного капитала РАО «Газпром»;

принятия решения об участии РАО «Газпром» в холдинговых компаниях, финансово-промышленных группах, иных объединениях коммерческих организаций; эмиссии акций РАО «Газпром»; утверждения годовых отчетов, бухгалтерских балансов, счетов прибылей и убытков, распределения прибылей и убытков РАО «Газпром»;

избрания конкретных лиц в Совет директоров РАО «Газпром»;

6) использовать акции в качестве обеспечения обязательств;

7) принимать решение об отчуждении акций или решения, связанные с возможность отчуждения акций.

7.3. За выполнение Доверительным управляющим обязанностей по настоящему договору ему устанавливается вознаграждение в размере 2 процентов (двух процентов) от сумм, полученных Выгодоприобретателем в виде дивидендов по акциям.

Возмещение произведенных Доверительным управляющим расходов при доверительном управлении имуществом по настоящему договору производится за счет выплачиваемого вознаграждения.

Вознаграждение выплачивается со счета РАО «Газпром» по мере выплаты дивидендов.

7.4. Доверительный управляющий несет перед Учредителем управления ответственность собственным имуществом за убытки и упущенную выгоду Выгодоприобретателя, ставшие результатом доверительного управления акциями без должной заботливости об интересах Выгодоприобретателя.

7.5. Доверительный управляющий не имеет права распоряжения акциями, находящимися в доверительном управлении.

7.6. Все действия, совершенные Доверительным управляющим в нарушение настоящей статьи, не влекут юридических последствий.

Статья 8. Изменения условий договора

8.1. Одностороннее изменение условий договора не допускается, кроме случаев, прямо установленных настоящим договором.

8.2. Стороны вправе изменить условия настоящего договора по взаимному согласию.

8.3. Стороны обязаны внести изменения в настоящий договор в случае досрочного прекращения в установленном порядке закрепления части акций в федеральной собственности, а также в случае изменения номинальной стоимости акций.

Статья 9. Срок действия договора и его досрочное расторжение

9.1. Договор заключен на срок до 1 марта 1999 года.

9.2. Договор вступает в силу с момента его подписания сторонами.

9.3. Доверительный управляющий осуществляет управление акциями при наличии у него соответствующей лицензии.

9.4. Учредитель управления или Доверительный управляющий вправе досрочно в одностороннем порядке расторгнуть договор, предупредив другую сторону не позднее, чем за 3 месяца до даты расторжения. '

9.5. Договор прекращается до истечения указанного в п.9.1. срока действия, если в установленном порядке будет принято решение о досрочном прекращении закрепления всех акций в федеральной собственности.

Статья 10. Реквизиты сторон

Учредитель управления: Правительство Российской Федерации, Российская Федерация, 103274, город Москва, Краснопресненская набережная, дом 2.

Доверительный управляющий: Российское акционерное общество «Газпром», 117884, город Москва, улица Наметкина, дом 16.

Договор совершен в двух экземплярах, каждый из которых является оригиналом.

За Учредителя управления С.В.Кириенко

За Доверительного управляющего Р.И. Вяхирев

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Утверждено

Коллегией Счетной палаты

Российской Федерации

22 мая 1998 г. протокол №17(130)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

по результатам анализа Договора доверительного управления 35 процентами акций

Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г.

I. Правомочность Правительства Российской Федерации заключать договоры доверительного управления имуществом, находящимся в федеральной собственности

1. В соответствии с подпунктом «г» пункта 1 статьи 114 Конституции Российской Федерации, к полномочиям Правительства Российской Федерации относится управление федеральной собственностью.

Передача имущества в доверительное управление регулируется нормами статей 1012-1026 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ).

В соответствии со статьей 1014 ГК РФ, учредителем доверительного управления имуществом является собственник имущества или иное лицо в случаях, предусмотренных статьей 1026 ГК.РФ. Собственником 35% акций РАО «Газпром» является Российская Федерация, а не Правительство Российской Федерации, уполномоченное в соответствии с Конституцией Российской Федерации (и с учетом статьи 125 ГК РФ) лишь управлять федеральной собственностью, но не осуществлять права собственника.

Абзац 3 пункта 1 статьи 1026 ГК РФ предусматривает возможность учреждения доверительного управления имуществом «по иным основаниям, предусмотренным законом». Федеральный конституционный закон «О Правительстве Российской Федерации», определяющий порядок деятельности Правительства, учреждения Правительством доверительного управления имуществом, находящимся в федеральной собственности, не предусматривает. Федерального закона, предусматривающего право Правительства учреждать доверительное управление имуществом, не существует.

Таким образом, в рамках действующей Конституции Российской Федерации и федеральных законов доверительное управление имуществом, находящимся в федеральной собственности, могло быть учреждено только федеральным законом.

2. В преамбуле Договора доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г. (далее — Договор), указывается, что Договор заключен в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 12.05.97 № 478 «О мерах по обеспечению государственного управления закрепленными в федеральной собственности акциями Российского акционерного общества „Газпром“». Но данный Указ, равно как и Указ Президента Российской Федерации от 09.12.96 № 1660 «О передаче в доверительное управление закрепленных в Федеральной собственности акций акционерных обществ, созданных в процессе приватизации», а также принятые в его развитие постановления Правительства Российской Федерации от 11.12.96 № 1485 и от 7.08.97 № 989 не имеют силы Федерального закона и, следовательно, в соответствии с абз.3 пункта 1 статьи 10 2 6 ГК РФ, не могут быть основанием для учреждения доверительного управления имуществом, находящимся в федеральной собственности.

3. Таким образом, в соответствии с Конституцией Российской Федерации и Гражданским кодексом Российской Федерации, Правительство Российской Федерации должно осуществлять управление федеральной собственностью и не имеет права учреждать доверительное управление имуществом, находящимся в федеральной собственности.

Постановление Правительства Российской Федерации от 19.12.97 № 1603 об учреждении Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», а также сам Договор доверительного управления 35 процентами акций Российского акционерного общества «Газпром», заключенный Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром», являются незаконными.

II. Замечания по тексту Договора

При учреждении доверительного управления федеральным законом, если законодатель примет такое решение, целесообразно учесть следующие замечания по тексту данною Договора.

1. Права управления принадлежащими Российской Федерации акциями РАО «Газпром» переданы самому РАО «Газпром». Фактически это означает передачу части полномочий собственника более трети акций РАО «Газпром», включая полномочие оценивать деятельность исполнительного органа РАО «Газпром» — самому управляющему органу РАО «Газпром».

2. В Договоре не отражено требование о том, что при осуществлении своей деятельности Доверительный управляющий обязан указывать, что он действует в качестве управляющего. Это требование вытекает из ст. 1012 ГК РФ, а также ст. 5 Федерального закона от 22.04.96 г. № 39 «О рынке ценных бумаг».

3. Неправомерным является определение в Договоре в качестве выгодоприобретателя учредителя доверительного управления — Правительства Российской Федерации. Поскольку собственником 35% акций РАО «Газпром» является Российская Федерация, то и выгодоприобретателем должна являться Российская Федерация, но не Правительство.

4. Подпунктом 6 пункта 7.1 статьи 7 Договора в обязанность Доверительного управляющего вменяется действие в интересах Выгодоприобретателя, не допуская смешения интересов Доверительного управляющего с интересами Выгодоприобретателя.

Данное положение Договора носит декларативный характер в условиях, когда РАО «Газпром» определено Доверительным управляющим государственным пакетом акций этого же акционерного общества.

5. В тексте Договора вообще не сформулированы цели доверительного управления в интересах собственника — Российской Федерации. Тем самым не определены требования сохранения и преумножения государственной собственности, приращения прибыли, иных выгод социального или иного характера для собственника в результате передачи федеральной собственности по Договору доверительного управления.

6. В Договоре не оговорены критерии оценки эффективности деятельности Доверительного управляющего, которые должны увязываться с результатами доверительного управления федеральной собственностью по прошествии определенных контрольных периодов времени.

7. Статья 7 Договора определяет обязанности и права Доверительного управляющего. В статье перечислены существенные условия Договора, в том числе непосредственно названные в ст. 1020 ГК РФ, связанные с минимальными требованиями, которые вряд ли можно считать достаточными применительно к управлению государственной собственностью, а также применительно к управлению стратегическим объектом.

Договор доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром» не содержит условий:

— обеспечивающих защиту интересов хозяйственного комплекса страны;

— обеспечивающих специальные меры антимонопольного регулирования со стороны государства;

— обеспечивающих возможность иного государственного регулирования, исходя из интересов отечественной промышленности, а также исходя из приоритетов социальной политики.

Необходимо устанавливать дополнительные требования, связанные с особенностями объекта, передаваемого в доверительное управление, а также с особенностями передоверия управления государственной собственностью.

8. Ответственность Доверительного управляющего в статье 7 Договора прописана в ограниченном варианте по сравнению даже с общими требованиями статьи 1022 ГК РФ применительно к доверительным управляющим имуществом.

Более того, статья 5 Договора специально определяет «доверительный характер договора» и, соответственно, равно как и весь договор, не содержит четких формулировок, определяющих ответственность Доверительного управляющего за недобросовестные действия и возможный ущерб Российской Федерации.

«Доверительный характер договора» управления федеральной собственностью без определения целей управления, критериев оценки достижения результата управления, без специальной системы ограничений, связанных со спецификой объекта, без указания на ответственность Доверительного управляющего в соответствии даже со статьей 1022 ГК РФ — является категорически недопустимым, потенциально влекущим за собой возможность безнаказанного нанесения государству ущерба. Особую опасность «доверительный характер» договора представляет в случае, когда субъектом «доверительного» управления является лицо с ограниченной ответственностью — акционерное общество.

В договорах необходимо предусматривать ответственность доверительного управляющего за принятие решений, наносящих ущерб имущественным и иным интересам государства, за недостижение целей управления и ответственность за действия, осуществленные в нарушение положений Договора, определяющих права и обязанности Доверительного управляющего.

Кроме того, в договорах целесообразно устанавливать систему дополнительных ограничений на действия доверительного управляющего, а также перечень специальных требований, нарушение и несоблюдение которых влечет за собой признание сделок, заключенных доверительным управляющим, недействительными. А при выявлении указанных нарушений — предусматривать процедуру отстранения доверительного управляющего от исполнения его обязанностей.

9. Подпунктом 4 пункта 7.1 статьи 7 Договора в обязанность Доверительного управляющего вменяется обеспечение обособления акций от его иного имущества, отражение их на отдельном балансе и ведение самостоятельного учета. В то же время, статья 1018 ГК РФ содержит требование не только отражения имущества на отдельном балансе, ведения по нему самостоятельного учета, но и требование открытия отдельного банковского счета.

10. В тексте Договора отсутствуют сведения о бюджетном счете, на который должны перечисляться дивиденды, сроки и процедура перечисления дивидендов, ответственность за нарушение порядка и сроков их перечисления.

11. В соответствии со статьей 9.3 Договора, Доверительный управляющий осуществляет управление акциями при наличии у него соответствующей лицензии. Условия Договора не содержат сведений о том, имел ли уполномоченный Правительством Российской Федерации Доверительный управляющий (РАО «Газпром») на момент заключения Договора лицензию на право осуществления операций с ценными бумагами; номер лицензии в Договоре не указан.

Вместе с тем, статья 49 ГК РФ определяет, что право юридического лица осуществлять деятельность, на занятие которой необходимо получение лицензии, возникает лишь с момента получения такой лицензии. Иными словами, отправной точкой наделения лица правом быть доверительным управляющим является наличие лицензии профессионального участника рынка ценных бумаг, поскольку это одно из основных требований к правоспособности юридического лица.

12. Учредитель управления при заключении Договора не воспользовался правом, предоставленным ему статьей 1022 ГК РФ, о предоставлении доверительным управляющим залога в обеспечение возмещения убытков, которые могут быть причинены Выгодоприобретателю ненадлежащим исполнением Договора доверительного управления, что применительно к федеральной собственности представляется обоснованным и чрезвычайно важным.

13. Статья 7 Договора, определяющая права и обязанности Доверительного управляющего, содержит требование предоставления необходимой информации учредителю доверительного управления — Правительству Российской Федерации, но не предусматривает вытекающей из Федерального закона «О Счетной палате Российской Федерации» обязанности Доверительного управляющего предоставлять необходимую информацию Счетной палате.

14. Как было ранее отмечено, утвержденные Постановлением Правительства Российской Федерации от 7.08.97 № 989 «Правила проведения конкурсов на право заключения договоров доверительного управления закрепленными в федеральной собственности акциями акционерных обществ, созданных в процессе приватизации» (далее — Правила), не являются актом со статусом закона и, соответственно, не могут являться основанием для учреждения доверительного управления государственным имуществом в соответствии со статьей 1026 ГК РФ.

Тем не менее, следует отметить, что Правительством Российской Федерации при заключении Договора был нарушен им же установленный порядок (установленный вышеназванными Правилами, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации). В частности, при заключении Договора была нарушена процедура передачи имущества и сделан ряд исключений из Правил, приведших к ухудшению для государства условий Договора, а также к необоснованному отказу от ряда гарантий для государства.

1) Статьей 7.3 Договора установлено, что Доверительный управляющий за работу по управлению государственным пакетом акций получает вознаграждение в размере 2 процентов от сумм, полученных Выгодоприобретателем в виде дивидендов по акциям. Но конкурс на право заключения Договора доверительного управления не проводился, и вопрос об определении суммы вознаграждения Доверительному управляющему не рассматривался в порядке, предусмотренном разделом 3 Правил. Соответственно, установление суммы вознаграждения в размере 2 процентов от причитающихся государству дивидендов не является обоснованным.

2) В связи с несоблюдением конкурсной процедуры, вопреки требованию п. 8 Правил, доверительный управляющий избежал необходимости предоставить требуемую в таких случаях программу деятельности по реализации целей и задач доверительного управления федеральной собственностью.

3) В Договоре не предусмотрены условия, обеспечивающие исполнение Доверительным управляющим обязательств по Договору в соответствии с п.20 Правил, где прямо указывается, что доверительный управляющий должен предоставить безотзывную банковскую гарантию, согласованную с Учредителем управления, или залог, предметом которого являются имеющие высокую степень ликвидности и принадлежащие доверительному управляющему на праве собственности объекты недвижимого имущества, ценные бумаги или денежные средства. При этом обязательным условием договора в соответствии с Правилами является следующее требование:

стоимость представляемого обеспечения не может быть меньше стоимости передаваемых в доверительное управление акций.

4) В Договоре не указан предусмотренный пунктом 27 Правил банковский счет Доверительного управляющего, на который должны перечисляться суммы по возмещению расходов доверительного управляющего по управлению акциями.

5) Статья 6.2 Договора сформулирована недостаточно полно в отношении контрольных функций учредителя управления, как это предписывается пунктом 29 Правил: «Учредитель управления вправе контролировать выполнение доверительным управляющим условий договора по управлению акциями, а также организовать проверку отчетов доверительного управляющего независимым управляющим».

6) Статья 7.4 Договора сформулирована с меньшим объемом ответственности доверительного управляющего, чем это предлагается п. 30 Правил, который устанавливает, что доверительный управляющий, не проявивший при доверительном управлении акциями должной заботы об интересах учредителя управления, возмещает ему убыток.

7) В силу несоблюдения конкурсной процедуры, не исполнено требование п. 3 Правил о предъявлении доверительным управляющим необходимых документов о наличии у него чистых активов либо собственных средств в размере не менее 20% цены акций, передаваемых в доверительное управление.

III. Выводы

1. В соответствии с Конституцией Российской Федерации и Гражданским кодексом Российской Федерации Правительство Российской Федерации не имеет законных прав учреждать доверительное управление имуществом, находящимся в федеральной собственности. Договор доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенный Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г., является незаконным и подлежит признанию недействительным с момента заключения Договора.

2. При заключении Договора Правительство Российской Федерации допустило целый ряд и иных нарушений требований федеральных законов.

3. Находящиеся в собственности Российской Федерации акции важнейшего стратегического предприятия переданы Правительством Российской Федерации не иному субъекту, внешнему по отношению к управляемому предприятию, а самому управляемому предприятию. По существу, это означает добровольный отказ Правительства от имени Российской Федерации от управления государственной собственностью, с передачей права управлять объекту, которым Правительству в соответствии с Конституцией надлежит управлять.

4. В Договоре вообще не предусмотрены важнейшие положения, обеспечивающие интересы Российской Федерации, в том числе:

— цели доверительного управления;

— критерии достижения целей управления и его эффективности;

— ответственность Доверительною управляющего в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации;

— гарантии защиты интересов Российской Федерации как собственника важнейшего стратегического объекта.

IV. Предложения

1. Направить Заключение Счетной палаты по результатам Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г.. Председателю Правительства Российской Федерации с предложением:

1) Признать по согласованию с РАО «Газпром» Договор доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенный Правительством Российской Федерации с Российским акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г., недействительным с момента заключения как несоответствующий закону.

2) Принять 35 процентный пакет акций РАО «Газпром», находящийся в федеральной собственности, к непосредственному управлению Правительством Российской Федерации в соответствии с требованием пункта «г» статьи 114 Конституции Российской Федерации.

2. Направить Заключение Счетной палаты по результатам анализа Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с акционерным обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г., Генеральному Прокурору Российской Федерации с предложением рассмотреть вопрос об ответственности должностных лиц Правительства Российской Федерации, принявших незаконное решение о заключении данного Договора, в том числе с учетом того, что ранее Председателем Правления РАО «Газпром» Р.И. Вяхиревым принимались решения о перечислении денежных средств РАО «Газпром» в избирательный фонд кандидата в Президенты РФ (являвшегося одновременно действующим Президентом РФ) Б.Н. Ельцина, при наличии задолженности РАО «Газпром» перед федеральным бюджетом и с предоставлением Правительством РАО «Газпром» отсрочек по платежам в федеральный бюджет.

3. В случае непринятия Правительством РФ по согласованию с РАО «Газпром» в течении календарного месяца решения о признании Договора доверительного управления 35 процентами акций РАО «Газпром», заключенного Правительством Российской Федерации с обществом «Газпром» 20 декабря 1997 г., недействительным с момента заключения Договора, обратиться к Генеральному Прокурору Российской Федерации с предложением о предъявлении иска в судебном порядке о признании данного Договора доверительного управления недействительным с момента заключения Договора.

4. Обратиться к Государственной Думе и Совету Федерации Федерального Собрания Российской Федерации с предложением: в случае введения федеральным законом права Правительства Российской Федерации или иного субъекта учреждать доверительное управление имуществом, находящимся в федеральной собственности, предусмотреть в законе следующие нормы:

1) установить, что доверительное управление может учреждаться только в отношении того находящегося в федеральной собственности имущества, которое входит в специальный перечень, утверждаемый федеральным законом;

2) для объектов федеральной собственности стоимостью свыше определенного уровня, а также для объектов по специальному перечню, установленному законом, установить, что доверительное управление этими объектами может учреждаться исключительно специальными федеральными законами по каждому объекту (что на сегодняшний день, при отсутствии общего закона, дающего право Правительству учреждать доверительное управление, должно распространяться на все имущество, находящееся в федеральной собственности);

3) установить обязательность конкурсной процедуры определения доверительного управляющего имуществом, находящимся в федеральной собственности;

4) предусмотреть недопустимость передачи имущества, находящегося в федеральной собственности, в доверительное управление тому юридическому лицу, в составе имущественного комплекса которого находится это федеральное имущество;

5) предусмотреть недопустимость передачи акций, находящихся в федеральной собственности, в доверительное управление тому юридическому лицу, акции которого передаются в доверительное управление;

6) установить обязательность точного определения целей управления (получение прибыли в бюджет, приращение государственной собственности, обеспечение бесперебойной подачи газа социально-значимым потребителям и (или) иные экономически и социально-значимые цели;

7) установить обязательность установления критериев оценки эффективности управления;

8) предусмотреть обязательное определение обязательств доверительного управляющего, обеспеченных безотзывной банковской гарантией и (или) залогом, предметом которого могут являться имеющие высокую степень ликвидности и принадлежащие доверительному управляющему на праве собственности объекты недвижимого имущества, ценные бумаги или денежные средства;

9) установить специальные требования и ограничения, связанные со спецификой федеральной собственности, а также объектов стратегического характера, предприятий, занимающих монопольное положение, и т.п.;

10) предусмотреть обязанность управляющего незамедлительно информировать Правительство, Парламент и Счетную палату о принятых решениях по специальному перечню вопросов, устанавливаемому законом;

11) предусмотреть обязанность управляющего предоставлять всю необходимую информацию Государственной Думе, Совету Федерации, Счетной палате в соответствии с их компетенцией;

12) установить обязательность точного определения видов и объемов ответственности доверительного управляющего;

13) установить обязательность страхования ответственности доверительного управляющего, так как в определенных случаях размер нанесенного ущерба может превышать величину внесенного залога и объема банковских гарантий.

Заместитель Председателя Счетной палаты Российской Федерации

Ю.Ю. Болдырев

06.05.98

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

заместителя Председателя Счетной палаты РФ Ю.Ю. Болдырева

на решение Коллегии Счетной палаты РФ от 09.06.2000

«О результатах проверки приватизации федерального пакета акций РАО „Норильский никель“ и вклада РАО „Норильский никель“ в результаты социально-экономического развития Норильского промышленного района в 1996-1999 годах».

Настоящее Особое мнение представлено в соответствии со ст.25 Федерального закона «О Счетной палате Российской Федерации».

09.06.2000 Коллегия Счетной палаты РФ приняла решение утвердить представленный за подписью аудитора В.С. Соколова «Отчет о результатах проверки приватизации федерального пакета акций РАО „Норильский никель“ и вклада РАО „Норильский никель“ в результаты социально-экономического развития Норильского промышленного района в 1996-1999 годах».

Считаю указанное решение необоснованным, а представленные документы (Отчет, Акт и иные документы) — несоответствующими наименованию проверки и требованиям Федерального закона «О Счетной палате Российской Федерации» и Регламента Счетной палаты.

1. Цель проверки, указанная в Отчете и Акте от 19 мая 2000 г., не соответствует наименованию проверки («Проверка приватизации федерального пакета акций РАО „Норильский никель“...»): вместо проверки приватизации в качестве цели указывается проверка реализации исполнительными и правоохранительными органами выводов и предложений Счетной палаты по результатам проверок, проведенных в 1997 году.

2. Объекты проверки, указанные в Отчете и Акте от 19 мая 2000 г., не соответствуют наименованию проверки («проверка приватизации...») и цели проверки («проверка реализации исполнительными и правоохранительными органами РФ выводов и предложений Счетной палаты...»). Вместо указания в качестве объектов тех государственных органов, которые осуществляли приватизацию (Правительство и его органы), а также тех, что должны были реализовывать выводы и предложения Счетной палаты по результатам проверок, проведенных в 1997 году (Правительство и правоохранительные органы, Генеральная прокуратура), в качестве объекта проверки указывается лишь само приватизированное предприятие — РАО «Норильский никель».

3. В наименовании проверки объединены два совершенно самостоятельных вопроса:

— проверка приватизации федерального пакета акций РАО «Норильский никель»;

— вклад РАО «Норильский никель» в результаты социально-экономического развития Норильского промышленного района в 1996-1999 годах.

Причем, если в наименовании Отчета «проверка приватизации» стоит на первом месте, то в программе проверки, в Акте и в Отчете на первое место (и основное по объему текста) выводится уже вопрос о «вкладе в социально-экономическое развитие...», а проверка приватизации как таковая — вообще не проводится.

С учетом того, что проверка именно приватизации уже проводилась ранее, а также с учетом того, что в новом Отчете о «проверке приватизации» не приводятся (хотя и не опровергаются) факты и однозначные выводы о незаконности и даже притворности сделок по приватизации РАО «Норильский никель», которые имелись ранее в отчетах, посвященных «кредитно-залоговому аукциону» и окончательной продаже госпакета акций залогодержателем, налицо попытка неявного пересмотра результатов предыдущих проверок путем подмены понятий (раз Правительство и Прокуратура нас не поддерживает, а новые собственники хорошо работают, так, может, и не так все было беззаконно?) и появления нового отчета по прежней тематике, но без ранее фиксировавшихся фактов и утвержденных выводов и предложений.

Если ставшие основанием для данной проверки обращения в Счетную палату и Государственную Думу с предложениями «положить конец разговорам о хищнической приватизации» рассматривать как основание для сомнений в фактах и выводах, зафиксированных Счетной палатой в отчетах по результатам предыдущих проверок (кстати, до сих пор не оспоренных в судебном порядке), то следует проводить перепроверку именно по существу этих фактов в их совокупности, а не следовать политической конъюнктуре, подменяя вопрос законности приватизации совершенно иным — эффективно ли работают новые собственники.

4. В основу Отчета положен «Акт проверки приватизации федерального пакета акций РАО „Норильский никель“ и вклада РАО „Норильский никель“ в результаты социально-экономического развития Норильского промышленного района в 1996-1999 годах». Указанный Акт в своей основной по объему части (со стр. 9 по стр. 63 Акта), посвященной РАО «Норильский никель» и его финансово-хозяйственной деятельности (по объемам продукции, потребляемым энергоресурсам, показателям горного производства, выбросам в атмосферу, проводимым «комплексам мероприятий» и т.п.), изобилует данными, явно не являющимися результатами проверки, проведенными сотрудниками Счетной палаты по первичным документам (в перечне изученных документов в Отчете первичные платежные документы вообще не фигурируют), но, очевидно, почерпнутыми из отчетности самого предприятия либо из данных налоговых и иных контролирующих органов (и то, и другое есть в перечне изученных документов), но без ссылок в каждом случае на точный источник данных, что не позволяет оценить достоверности этих сведений.

4.1. Акт в этой части изобилует и общими фразами об «оптимизации материальных потоков между заводами» (например, на стр.14), а также формулировками типа:

«достигнута экономия кирпича...» (стр.14), «реализован комплекс организационно-технических мероприятий», «реализован комплекс мероприятий...» (стр.15) и «удалось повысить извлечение никеля» (стр.16)... При этом проверка реального уровня извлечения никеля явно не проводилась; ссылки на источник сведений не имеется;

повысилось ли действительно извлечение никеля, или же его отражение в отчетности — неизвестно. Кроме того, неоднократное использование в Акте таких терминов, как «удалось», подразумевает неуместное в акте и недостоверное проникновение инспекторов в мотивацию деятельности нынешних собственников и управляющих предприятием.

4.2. В части финансово-хозяйственной деятельности в Акте (со стр.21) указано, что комиссией были рассмотрены данные консолидированных бухгалтерских балансов, которые и приложены к Акту. Из этого также следует, что выводы комиссией делались не в результате проверки и сопоставления первичных платежных документов (хотя бы выборочной проверки), а исключительно на основе анализа отчетных данных самого РАО и его дочерних предприятий (причем, как указано в Отчете в перечне изученных документов, также выборочно), без определения достоверности этой отчетности. Таким образом, строго говоря, и в этой части речь идет вообще не о проверке по первичным документам, а лишь об анализе бухгалтерских балансов предприятия и о выборочном анализе отчетности.

4.3. В разделах Акта 2 («Численность и заработная плата работников РАО..., выплаты социального и производственного характера...») и 3 (северный завоз) можно предположить, что данные почерпнуты из отчетов предприятия и отчетности исполнительной власти. Периодически даются общие ссылки на «представленные АО „Норильский никель“ документы» (например, на стр.46 Акта), но точный источник приводимых сведений в Акте не указывается.

В тексте содержатся неуместные в Акте по результатам проверки общие формулировки, не имеющие отношения к фиксации выявленных проверкой фактов, например: «Государственно-правовое регулирование проблем Севера еще больше нуждается в четком и разностороннем упорядочении»...

4.4. В разделах 4-7 Акта также не указывается на источники приводимой информации. В то же время приводятся подробные данные о еще только планируемом, предполагаемом в будущем (например, стр.55-56 Акта).

4.5. В разделе 8 Акта также не указывается на источники информации и приводятся сведения, явно не полученные в результате именно контрольного мероприятия:

о конкурентах РАО на мировых рынках и основных тенденциях в их деятельности и т.п. Более того, после описания основных положений концепции развития РАО в Акте делаются необоснованные утверждения о том, что еще только будет в будущем: «Оптимизация численности РАО будет осуществляться прежними темпами»... Аналогичные некорректные формулировки перенесены в раздел 8 Отчета, например: «Социальная инфраструктура будет развиваться в соответствии с требованиями оптимального количества занятых...»

4.6. По ряду рассматриваемых направлений деятельности РАО в Акте и Отчете приводятся экономические и социальные показатели за разные годы с 1995 по 1999 гг., ряд из которых имеет положительную тенденцию. Приводятся также данные о дополнительных социальных расходах предприятия. Одновременно указывается на реструктуризацию долгов РАО государству со списанием части долга, включая штрафные пени, что не было предусмотрено конкурсными процедурами ни при проведении кредитно-залоговых аукционов, ни при окончательной продаже госпакета акций предприятия. При этом не осуществлено сравнительной оценки: объемов дополнительных социальных расходов РАО «Норильский никель» (сверх положенного по закону и вытекающего из постприватизационных обязательств) — с одной стороны, и потерь государственных и местных бюджетов от реструктуризации долга и списания его части — с другой стороны.

Не осуществлено также и сравнительной оценки объемов эффективных инвестиций в развитие производства, осуществленных новыми собственниками РАО «Норильский никель», с вышеупомянутыми потерями бюджетов от реструктуризации долга и списания его части.

Без соответствующих сравнений, причем в сопоставимых единицах, делать вывод о вкладе РАО «Норильский никель» в социально-экономическое развитие неправомерно.

4.7. Таким образом, подобные документы, призванные продемонстрировать высокую эффективность управления РАО «Норильский никель» новыми собственниками, в части разделов 1-8 Акта (и, соответственно, разделов 1-8 Отчета), даже если бы недостатки, указанные в п.4.6 настоящего Особого мнения, были устранены, тем не менее, могли бы рассматриваться лишь как материал по результатам экспортно-аналитического мероприятия и называться «Анализ деятельности предприятия по данным его отчетности и отчетности исполнительной власти». Но проверка никак не соответствует положениям ст.15 Федерального Закона «О Счетной палате Российской Федерации», требующим при проведении проверки и ревизии Счетной палаты документального подтверждения законности производственно-хозяйственной деятельности и достоверности бухгалтерского учета и финансовой отчетности. И Акт, положенный в основу Отчета, не соответствует требованиям к акту по результатам контрольного мероприятия Счетной палаты, установленным статьей 5.2.1 Регламента Счетной палаты.

Соответственно, возникает вопрос о достоверности представленных сведений во всей их полноте и обоснованности каких-либо выводов на их основе.

5. В Отчете и «Акте проверки приватизации федерального пакета акций РАО „Норильский никель“ и вклада РАО „Норильский никель“ в результаты социально-экономического развития Норильского промышленного района в 1996-1999 годах» в части, посвященной реализации исполнительными и правоохранительными органами Российской Федерации выводов и предложений Счетной палаты по результатам проверок РАО «Норильский никель» (раздел 9), подробно указывается на ход рассмотрения Генеральной прокуратурой и Правительством материалов Счетной палаты, а также на содержание ответов; в том числе, указывается и на прекращение уголовного дела в отношении А.Р.Коха в связи с актом амнистии и на отказ в возбуждении уголовного дела в отношении В.О. Потанина также в связи с актом амнистии; указывается, что несмотря на первоначальное признание выводов Счетной палаты в отношении незаконности приватизационной сделки. Генеральная прокуратура, тем не менее, иска о расторжении сделки не предъявляла. Подробно приводятся аргументы из судебных решений, но по искам, не связанным с аргументами Счетной палаты, а также экспертных заключений, отстаивающих позицию, противоположную выводам Счетной палаты.

В результате на основании представленных экспертных заключений в итоговом заключении, сформулированном на стр.89 Акта в п. 7, делается однозначный вывод о том, что «оснований считать незаконными аукцион от 17 ноября 1995 г. по передаче в залог федерального пакета акций РАО „Норильский никель“ и последующую его продажу на конкурсе с инвестиционными условиями не имеется», хотя затем в п. 8 заключения отмечается отсутствие убедительных аргументов, опровергающих прежние выводы Счетной палаты, но лишь в части «целесообразности» проведения залоговых аукционов. И здесь указывается и на размещение Правительством «временно свободных» валютных средств федерального бюджета на депозитах в комбанках, и на отсутствие источников средств на возврат кредитов (и выкуп залога) в федеральном бюджете на 1996 год. Но затем следует утверждение, что «указанное выше нельзя поставить в вину участникам названных договоров...» (налицо явное несоответствие данного вывода Акта задачам и компетенции Счетной палаты, не уполномоченной как определять чью-либо вину, так и выступать в подобных случаях в роли адвоката).

Аналогичные формулировки, только уже без столь ярко выраженного принятия на себя адвокатских функций, обнаруживаются и в разделе «выводы» в Отчете:

констатируется мнение экспертов, лишь «отмечается» отсутствие в ответах убедительных аргументов, опровергающих прежние выводы Счетной палаты (правда, лишь в части «целесообразности» проведения залоговых аукционов), констатируется соответствие действий Правительства Указу Президента № 889 от 31.08.95 и тот факт, что этот Указ до сих пор не отменен и не признан недействительным.

Но однозначных выводов о притворности сделок и их несоответствии действовавшим на тот момент федеральным законам, содержавшихся в предыдущих отчетах по этой тематике, в данном Отчете уже нет.

В Акте и Отчете не случайно о главном говорится вскользь и не указывается на факты в их совокупности, послужившей для Счетной палаты основанием для выводов не просто о «нецелесообразности», а именно о притворности «кредитно-залоговых аукционов» и внесения соответствующих предложений в адрес Генеральной прокуратуры.

Ведь не только в Законе о федеральном бюджете на 1996 год не были выделены средства на возврат кредита, но и более того: Правительство и не предлагало в соответствующем законопроекте о бюджете выделения этих средств. Таким образом, налицо признаки, дающие основание считать, что Правительство изначально рассматривало целью сделки не получение кредита под залог с последующим выкупом залога, а отчуждение собственности — ее передачу залогодержателю.

Более того, если перед самым проведением «кредитно-залоговых аукционов» (якобы, с целью получения кредитов для финансирования бюджетных расходов) Правительство разместило на депозитах в коммерческих банках около шестисот миллионов долларов так называемых «временно свободных средств», и по результатам «кредитно-залоговых аукционов» в кредит, но уже под залог госпакетов акций стратегических предприятий («Норильский никель», ЮКОС и др.), были получены у банков те же шестьсот миллионов долларов, это означает, что Правительство организовало получение государством кредита из своих же государственных ресурсов, но под прикрытием этого передав банкам права на стратегическое госимущество.

Эти факты, равно как и несоответствие явившегося основанием для сделок Указа Президента РФ действовавшим федеральным законам, отражены в предшествующих отчетах Счетной палаты, до сих пор не оспорены и дают исчерпывающие основания как для уголовного расследования, так и для признания сделок притворными и ничтожными.

Ю.Ю. Болдырев 12 июня 2000 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

Счетная палата РФ Исх. № 01-876/02 от 12 июля 1999 г.

В Московский городской суд 107076, г. Москва, Богородский вал, 8

Истец:

Счетная палата Российской Федерации, 121901, г. Москва, ГСП-2, ул. Зубовская, 2

Ответчик:

Центральный банк Российской Федерации, 103016, г. Москва, ул. Неглинная, 12

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

о рассекречивании Центральным банком Российской Федерации актов проверок Счетной палаты Российской Федерации.

В соответствии с постановлениями Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 2 сентября 1998 г. № 2906-II ГД и от 16 сентября 1998 г. № 2977-II ГД Счетной палатой Российской Федерации (далее — Счетная палата) проведена проверка отдельных вопросов финансово-хозяйственной деятельности Банка России.

По результатам проверки Счетной палатой были составлены Акт проверки деятельности Центрального банка Российской Федерации по отдельным вопросам формирования, размещения (управления) и использования золотовалютных резервов Российской федерации в 1997-1998 годах от 19 ноября 1998 г. и Акт о результатах проверки отдельных вопросов финансово-хозяйственной деятельности Центрального банка Российской

Федерации за 1997-1998 годы от 24 ноября 1998 г. (далее — Акты).

Указанные Акты были переданы для ознакомления руководству Банка России, после чего они были возвращены Банком России в Счетную палату с грифом «секретно».

При необходимости копии Актов могут быть представлены суду.

По мнению Счетной палаты, решение об отнесении вышеназванных Актов к секретным было принято необоснованно и незаконно. С учетом этого и того обстоятельства, что деятельность Счетной палаты основывается на принципах законности, объективности, независимости и гласности, на основании статьи 23 Федерального закона «О Счетной палате Российской Федерации» 28 января 1999 г. Банку России было направлено представление № 01-149/15 (копия прилагается) с предложением снять гриф секретности с упомянутых Актов и в 20-дневный срок проинформировать об этом Счетную палату.

Однако Банк России уклонился от рассекречивания упомянутых Актов, о чем сообщил Счетной палате (копия письма от 22 февраля 1999 г. № 01-31/216 прилагается). Счетная палата не может согласиться с доводами Банка России по следующим основаниям:

1. Сведения, содержащиеся в Актах, на момент их засекречивания не входили ни в один перечень сведений, составляющих государственную тайну. Такие сведения не содержатся ни в статье 5 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» (перечень сведений, составляющих государственную тайну), ни в утвержденном Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203 (в редакции Указа Президента Российской Федерации от 24 января 1998 г. № 61) Перечне сведений, отнесенных к государственной тайне, ни в Развернутом перечне сведений, подлежащих засекречиванию по Центральному банку Российской Федерации и его территориальным учреждениям, утвержденным приказом Председателя Банка России от 25 декабря 1995 г. № 9с.

2. В статье 7 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» перечисляются сведения, не подлежащие отнесению к государственной тайне и засекречиванию: сведения о привилегиях, компенсациях и льготах, предоставляемых государством должностным лицам; о размерах золотого запаса и государственных валютных резервах Российской Федерации. Вопреки этой норме Закона в числе прочего были засекречены сведения и по указанным выше вопросам.

3. Все сведения, которые содержались в засекреченных Актах, во время проверок получены инспекторами Счетной палаты из открытых источников.

4. При присвоении грифа секретности Актам руководство Банка России не согласовало это решение с руководством Счетной палаты. Тем самым были нарушены требования как статьи 10 Закона Российской Федерации «О государственной тайне», так и постановления Правительства Российской Федерации от 4 сентября 1995 г. № 870, которым утверждены Правила отнесения сведений, составляющих государственную тайну, к различным степеням секретности.

В частности, пункт 4 Правил определяет, что:

степень секретности сведений, находящихся в распоряжении нескольких органов государственной власти, устанавливается по взаимному согласованию между ними; в развернутый перечень сведений, подлежащих засекречиванию, могут быть включены сведения, которые получены (разработаны) другими органами государственной власти, органами местного самоуправления, предприятиями, учреждениями, организациями или гражданами, не состоящими в отношении подчиненности к руководителю органа государственной власти, утверждающему перечень. Степень секретности таких сведений устанавливается по согласованию между органом государственной власти, разрабатывающим перечень, и собственником сведений.

5. Вопреки требованиям статьи 12 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» Счетная палата не была поставлена в известность об основаниях принятия решения о засекречивании Актов.

В соответствии со статьей 15 Закона Российской Федерации «О государственной тайне»,

ПРОШУ:

1. Признать сведения, содержащиеся в Акте проверки деятельности Центрального банка Российской Федерации по отдельным вопросам формирования, размещения (управления) и использования золотовалютных резервов Российской Федерации в 1997-1998 годах от 19 ноября 1998 г. и Акте о результатах проверки отдельных вопросов финансово-хозяйственной деятельности Центрального банка Российской Федерации за 1997-1998 годы от 24 ноября 1998 г. не составляющими государственную и иную охраняемую законом тайну.

2. Обязать Центральный банк Российской Федерации снять гриф секретности с Акта проверки деятельности Центрального банка Российской Федерации по отдельным вопросам формирования, размещения (управления) и использования золотовалютных резервов Российской Федерации в 1997-1998 годах от 19 ноября 1998 г. и Акта о результатах проверки отдельных вопросов финансово-хозяйственной деятельности Центрального банка Российской Федерации за 1997-1998 годы от 24 ноября 1998 г.

Приложения:

1. Копия искового заявления, на 4 л. в 1 экз.

2. Копия представления Счетной палаты Банку России от 28 января 1999 г. № 01-149/15, на 3 л. в 1 экз.

3. Копия письма Банка России от 22 февраля 1999 г. №01-31/216, на 4 л. в 1 экз.

4. Копия определения Верховного Суда Российской Федерации, на 2 л. в 1 экз.

Заместитель Председателя

Ю.Ю. Болдырев

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

заместителя Председателя Счетной палаты РФ Ю.Ю.Болдырева на решение Коллегии Счетной палаты по вопросу «О результатах проверки законности и целесообразности выделения Министерством финансов Российской Федерации средств из федерального бюджета на компенсацию таможенных платежей»

Настоящее особое мнение оформлено в соответствии со статьей 25 Федерального закона «О Счетной палате Российской Федерации».

01 августа 1997 года Коллегия Счетной палаты не приняла решение о передаче в средства массовой информации данных по результатам проверки законности и целесообразности выделения Министерством финансов Российской Федерации средств из федерального бюджета на компенсацию таможенных платежей.

Выражаю свое несогласие и считаю необходимым отметить следующее.

1. Материалы данной проверки не содержат сведений:

— составляющих государственную или иную охраняемую законом тайну;

— конфиденциального характера в соответствии с перечнем, утвержденным Указом Президента РФ от 06 марта 1997 года № 188 «Об утверждении перечня сведений конфиденциального характера»;

— позволяющих относить их к числу документов ограниченного (служебного) пользования в соответствии с «Положением о порядке обращения со служебной информацией ограниченного распространения в федеральных органах исполнительной власти», утвержденным постановлением Правительства РФ от 3 ноября 1994 г. № 1233, устанавливающим, что не могут быть отнесены к служебной информации ограниченного распространения, в частности, «сведения об исполнении бюджета и использовании других государственных ресурсов...».

Таким образом, налицо очередная попытка Коллегии Счетной палаты ограничить доступ СМИ к сведениям, которые даже акты органов исполнительной власти не позволяют скрывать от общества.

2. Непредоставление СМИ информации по результатам проверки противоречит требованиям статьи 3 Федерального закона «О Счетной палате Российской Федерации», устанавливающей гласность одним из принципов осуществления Счетной палатой контроля за исполнением федерального бюджета.

Статья 33 указанного Закона также определяет, что Счетная палата регулярно предоставляет информацию о своей деятельности средствам массовой информации. При этом Закон не устанавливает каких-либо ограничений на распространение и предоставление СМИ информации о результатах проверок, не связанных с необходимостью сохранения государственной и иной охраняемой законом тайны.

3. Материалы проверки свидетельствуют о серьезных нарушениях федеральных законов высшими должностными лицами страны, в результате чего в 1995 году только одному Национальному фонду спорта было противозаконно перечислено из федерального бюджета более 32 триллионов рублей... Установлены грубые нарушения Правительством порядка ведения бухгалтерского учета, а также факты искажения отчетности, дополнительно подтвердившие вывод Счетной палаты о недостоверности представленного Правительством в Государственную Думу отчета об исполнении федерального бюджета за 1995 год.

В этих условиях голосование против предоставления СМИ информации о результатах проверки является попыткой сокрытия от общества масштаба ущерба, нанесенного обществу грубейшими нарушениями закона в деятельности исполнительной власти в целом и, в частности, конкретных лиц, занимающих высшие государственные должности.

4. В течение нынешнего 1997 года я уже в третий раз вынужден формулировать особое мнение в связи с незаконным непредоставлением обществу информации по результатам контрольных мероприятий Счетной палаты. Таким образом, речь идет о явной тенденции, что не должно пройти мимо внимания общества, в интересах которого мы и призваны осуществлять контроль за деятельностью власти.

5. На заседании Коллегии на полном серьезе ставился (в том числе, и на голосование) вопрос о наличии якобы «интеллектуальной собственности» того или иного аудитора на результаты контроля и, соответственно, о необходимости предоставления каждому аудитору исключительного права лишь ему одному решать, какую информацию и в каком виде обществу предоставлять, а какую — нет.

Понятно, что информация — это власть, и естественно стремление к единоличному владению ею. Но мы — не собрание вольных аудиторов и не частная организация. Счетная палата РФ — государственный контрольный орган, существующий на деньги налогоплательщиков. Следовательно, права собственности на информацию и права произвольно распоряжаться ею не может быть ни у конкретных аудиторов, ни у Счетной палаты в целом.

6. Более полутора лет назад мною был внесен на заседание Коллегии Счетной палаты проект порядка предоставления данных о результатах деятельности Счетной палаты средствам массовой информации. Порядок предусматривал аккредитацию СМИ при Счетной палате и одновременное предоставление информации всем заинтересованным СМИ. Но до настоящего времени указанный порядок не принят.

Положение о бюллетене Счетной палаты, внесенное мною на рассмотрение Коллегии более года назад, также до настоящего времени не принято, и в нарушение требований Федерального закона «О Счетной палате РФ» бюллетень Счетной палаты до настоящего времени не выпускается.

В проекте Регламента Счетной палаты, внесенном на рассмотрение Коллегии совместно Председателем и заместителем Председателя Счетной палаты, предусмотрено: «Решение об ограничении или задержке предоставления информации по запросу средств массовой информации по результатам законченных контрольных мероприятий может быть принято ... только в случаях, если соответствующие материалы содержат сведения, составляющие государственную или иную охраняемую законом тайну». Но ни Регламент в целом, ни соответствующая норма отдельно также до настоящего времени не приняты.

В результате отчеты по итогам контрольных мероприятий Счетной палаты становятся товаром, доступ к которому имеет ограниченный круг лиц, что создает условия для злоупотреблений.

7. В целях обеспечения законного права граждан на информацию о деятельности избранной гражданами власти я повторно обращаюсь к Федеральному Собранию РФ и прошу урегулировать вопрос о гарантиях полного предоставления обществу информации о результатах деятельности Счетной палаты путем внесения соответствующих дополнений в Федеральный закон «О Счетной палате Российской Федерации».

Ю.Ю. Болдырев 01 августа 1997 г.

1

Более подробную и детальную информацию можно получить из соответствующего Отчета, опубликованного в Бюллетене Счетной палаты Российской Федерации № 1 за 1999 год.

(обратно)

2

Подробнее о реальных механизмах «независимости» нашего Конституционного Суда — см. в книге «Похищение Евразии»

(обратно)

3

Жизнь каждый день преподносит нам сюрпризы, в частности, добавляет новые штрихи к известным портретам политиков и государственных деятелей. Но оценить эти штрихи можно только в случае, если владеешь какой-то еще информацией, кроме хорошо оплаченной саморекламы, например, той информацией, что уже почерпнул читатель из этой книги. Так и в описываемой истории: когда книга была уже сдана в издательство, на всю страну прозвучало нечто, мимо чего пройти трудно. Что же меня так поразило, что я решил, пусть хотя бы в примечании, но все же дополнить книгу, находившуюся, буквально, в наборе? Судите сами.

(обратно)

4

Здесь в какой-то степени может обнадеживать лишь сам факт того, что хотя бы какая-то дискуссия на тему о целесообразности таких расходов в. совете директоров «Газпрома» (где большинство — представители государства), похоже, началась, и что какие-то ее отголоски появились в прессе...

(обратно)

5

Отчет опубликован в Бюллетене Счетной палаты России № 1 за 1997 год.

(обратно)

6

«Особое мнение» члена Коллегии Счетной палаты является официальным документом и по закону публикуется совместно с решением Коллегии. Соответствующий Отчет и Особое мнение опубликованы в Бюллетене Счетной палаты РФ № 7 (31) за 2000 год.

(обратно)

7

Подробнее об этом — в книге «Похищение Евразии».

(обратно)

8

Любопытно, что когда осенью 1998 года лидера одной политической партии, прямо ответственного за принятие тремя годами ранее такого закона о Центробанке, на одной из встреч в Санкт-Петербурге спросили о сути разногласий с автором этих строк по вопросу о Центробанке (тогда — сразу после дефолта — эта тема стала весьма актуальной), он не нашел ничего лучше, как сказать примерно следующее: «Просто нужны честные люди... Что же мы во всей стране не можем для работы в Центробанке найти честных людей?»...

(обратно)

9

Я не оговорился, назвав здесь Председателя Центробанка одним из высших руководителей государства, хотя формально он таковым не считается Но по существу полномочий, включая право издавать нормативные акты, обязательные для всех юридических и физических лиц, это именно так.

(обратно)

10

Текст искового заявления Счетной палаты приводится в Приложении.

(обратно)

11

Летом 2002 года, когда данный раздел книги был уже написан, в закон о Центробанке были внесены изменения, и потому ряд формулировок закона теперь звучит несколько иначе. Тем не менее, сути это не изменило, а к нашей логике, к сожалению, кое-что даже и добавило. Подробнее о новой редакции этого закона мы поговорим ниже.

(обратно)

12

Движение «Яблоко» возникло на основе созданного в 1993-м году избирательного объединения «Блок: Явлинский-Болдырев-Лукин». Позднее (в сентябре 1995 года) мне пришлось выйти из этого движения после ряда конфликтов по таким принципиальным вопросам, как закон о Центробанке, избирательное законодательство и др., а также вследствие непримиримых расхождений по вопросу о будущем наших природных ресурсов — мне пришлось противостоять принятию закона, позволявшему исполнительной власти передать контроль над нашими природными ресурсами (включая регулирование потоков сырья на внешние рынки) зарубежным компаниям. Подробнее об этом — см. книгу «Похищение Евразии».

(обратно)

13

Норма о «юридическом лице с особым статусом» была позднее из закона исключена — заменена на отсылочную формулу «Статус определяется настоящим федеральным законом». Но желающий найти в тексте закона четкое определение статуса Центробанка, разумеется, ничего подобного там не найдет.

(обратно)

14

Похоже, и это было лукавством, так как спустя всего три месяца подход изменился радикально: стали судить именно «за политическую и профессиональную позицию» — признавать ее «ошибочной». Подробнее — в книге «Похищение Евразии».

(обратно)

15

Подробнее о ситуации в сфере недропользования — в книге «Похищение Евразии»

(обратно)

16

Бюллетень Счетной палаты РФ № 2 за 1997 год.

(обратно)

17

В Бюллетене Счетной палаты (№ 2 за 1997 год) в предвосхищающей опубликованный Отчет выписке из решения Коллегии Счетной палаты от 01.08.97 об этом — ни слова, хотя закон «О Счетной палате Российской Федерации» требует публиковать особые мнения совместно с решениями Коллегии. Конечно, раз Отчет после этого все-таки опубликовали (Бюллетень №2 за 1997 г. вышел в 1998 г.), Особое мнение, казалось бы, потеряло свою актуальность. Но ведь это — то Особое мнение, благодаря которому Отчет и соответствующая информация вообще увидели свет. Да и для истории становления наших государственных институтов, согласитесь, это — тоже существенно.

(обратно)

18

Закон «О соглашениях о разделе продукции» регулирует специальный правовой режим разработки наших месторождений полезных ископаемых. Подробнее — см. книгу «Похищение Евразии».

(обратно)

19

Несмотря на то, что я являлся вторым по статусу человеком в Счетной палате — заместителем ее Председателя, — тем не менее, мне неоднократно приходилось использовать подобный метод действия — инициирование нам поручения, обязательного к исполнению Счетной палатой. Дело в том, что впрямую сталкиваться с Правительством — никому не интересно. Соответственно, в противном случае за организацию той или иной проверки пришлось бы долго сражаться внутри Счетной палаты, да еще и с неизвестным результатом. В случае же, если инициировано поручение Счетной палате из Думы или Совета Федерации, бороться внутри Палаты оставалось лишь за сроки проведения проверки, полноту программы, гарантирование ее исполнения во всем объеме и недопустимость сокрытия результатов — все-таки уже проще.

(обратно)

20

Как-то в начале осени 2002 года я слушал по радио выступление одного из наших бывших министров финансов А.Лившица, который привел следующие данные: оказывается, в результате мудрых реформ наши налогоплательщики стали теперь чуть ли не самыми дисциплинированными в мире — собираемость налогов в нашей стране якобы дошла до рекордного уровня в девяносто четыре процента! Вы, уважаемый читатель, в это верите? Приходится только руками развести от такой «наивности». А вообще это очень удобно: сравнивать собираемость налогов не с реальным оборотом товаров и услуг, а только лишь с тем, что прошло по «белой» бухгалтерии. При таком подходе, честно говоря, я даже удивляюсь, почему только девяносто четыре процента, а не все сто...

(обратно)

21

Подробнее о механизме «соглашений о разделе продукции» — в книге «Похищение Евразии».

(обратно)

22

Подробнее об этом — в книге «Похищение Евразии».

(обратно)

23

Система налогового запроса, распространенная в скандинавских странах, позволяет предпринимателю прежде, чем, например, принять решение о какой-либо сложной сделке, предварительно сделать запрос в налоговые органы и получить официальный ответ о том, как ему придется рассчитывать и платить налоги с этой сделки или в связи с этой сделкой и ее последствиями для имущества предприятия. Существенным здесь является то, что налоговые органы в этом случае не вправе, а именно обязаны дать полный письменный ответ (при необходимости, предварительно уточнив какие-то данные), и в случае ошибки ответственность за нее несет уже не предприниматель, а должностные лица, давшие неверный ответ на запрос. То есть этот ответ является официальным и, по существу, правоустанавливающим документом для соответствующего предпринимателя.

(обратно)

24

В Швеции мне бывать не приходилось, поэтому о работе шведского финансового ведомства мне известно, в основном, по документам. А вот в другой скандинавской стране — Норвегии — я встречался в 1998 году с руководителем соответствующего органа независимого финансового контроля за работой власти. И ряд эпизодов этой встречи весьма показателен. В частности, после обстоятельного знакомства со структурой и организацией деятельности органа я задал его руководителю такой вопрос: может ли он привести какие-то типичные примеры тех нарушений закона в работе должностных лиц высших государственных органов, которые они выявили за последние годы? Вопрос заставил моего норвежского коллегу призадуматься, после чего последовал ответ примерно такой: «Прямых нарушений закона со стороны правительства и его должностных лиц мы не выявляли уже много лет. Но. тем не менее, и у нас есть серьезные проблемы. В частности, несколько лет назад мы установили, что при планировании была допущена ошибка в расчете сметной стоимости строительства моста. В результате соответствующий министр едва удержался в должности»...

(обратно)

Оглавление

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ К СЕРИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Часть 1. ТРОПИЧЕСКИЕ КОЧЕГАРЫ В ДЕЙСТВИИ (как Правительство управляет нашей государственной собственностью)

  Глава 1. ПОЧЕМУ ГИГАНТЫ ОТСТАЮТ ОТ КАРЛИКОВ?

  Глава 2. СВОЙ СРЕДИ ТУПЫХ. ИЛИ ПРОДАЖНЫХ? (кто управляет РАО «ЕЭС России»?)

  Глава 3. БЕРИ И ВЛАДЕЙ! (местное самоуправление в «Газпроме»)

Часть 2. КАК ПОСТРОИТЬ ПРАВО НА ОСНОВЕ БЕЗЗАКОНИЯ? (стабильность прав собственности по-русски)

  Глава 1. КАК СКУПИЛИ У НАС КУРОЧЕК, НЕСУЩИХ ЗОЛОТЫЕ ЯИЧКИ, ЗА НАШИ ЖЕ ДЕНЕЖКИ (залогово-кредитные аукционы)

  Глава 2. СВОБОДА ВЫБОРА СО СВЯЗАННЫМИ РУКАМИ (решение проблемы незаконности собственности)

  Глава 3. АУКЦИОН ПО «ПОНЯТИЯМ», ИЛИ КАК У НАС НЕВИДИМАЯ РУКА ГОСУДАРСТВА ПОДПРАВЛЯЕТ НЕВИДИМУЮ РУКУ РЫНКА

  Глава 4. КУСАЧАЯ СОБАЧКА БЕЗ ПОВОДКА (как наше корпоративное управление препятствует инвестициям в развитие)

Часть 3. КРОВЕНОСНАЯ СИСТЕМА ЭКОНОМИКИ

  Глава 1. РУБЛЬ ИЛИ ДОЛЛАР? ИЛИ НЕМНОГО ОТ ПЕЧКИ

  Глава 2. НЕ МЫШОНОК, НЕ ЛЯГУШКА, А НЕВЕДОМА ЗВЕРУШКА (что такое наш Центральный банк?)

  Глава 3. ИСКУССТВО ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДИВЕРСИИ (история принятия закона о нашем Центральном банке)

  Глава 4. ЧТО ЕСТЬ ЧТО И КТО ЕСТЬ КТО

  Глава 5. КАК ВЕСЬ ПАР НАПРАВИЛИ В ГУДОК (история попыток изменения закона о Центральном банке)

  Глава 6. «ВЕРТИКАЛИЗАЦИЯ» ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ СТРАНЫ. ВСЯ ВЛАСТЬ — ТОО!

  Глава 7. АТЕРОСКЛЕРОЗ И ПРОЧИЕ НЕПРИЯТНОСТИ (как работает наша банковская система)

Часть 4. ВТОРАЯ КРОВЕНОСНАЯ СИСТЕМА: РЫНОК ЦЕННЫХ БУМАГ

Часть 5. ЧТО ДАЛ НАМ ГОСПОДЬ БОГ, НО В ЧЕМ НЕ УРАВНЯЛ Г-Н КОЛЬТ (есть ли у нас равенство в доступе к ресурсам и свобода конкуренции)

  Глава 1. ИШЕМИЧЕСКАЯ БОЛЕЗНЬ ЭКОНОМИКИ

  Глава 2. А КАК ТАМ ОСТАЛЬНОЙ ОБЕСКРОВЛЕННЫЙ ОРГАНИЗМ?

  Глава 3. КАК УКРАСТЬ ТРЕТЬ БЮДЖЕТА?

  Глава 4. ГОСПРОТЕКЦИЯ... ЗАРУБЕЖНЫМ ПРОИЗВОДИТЕЛЯМ

  Глава 5. БУДЕМ ЛИ УКРОЩАТЬ СТРОПТИВЫХ? (чтобы слоны не давили черепашек)

  Глава 6. О ВВЕДЕНИИ В РОССИИ КОНКУРЕНЦИИ МЕЖДУ РАЗНЫМИ СИГНАЛАМИ СВЕТОФОРА ИЛИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА ДАЛЬНЕЙШЕГО СНИЖЕНИЯ КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ ЛЮБОЙ РОССИЙСКОЙ ПРОДУКЦИИ (реформирование РАО «ЕЭС России»)

  Глава 7. В ЧЕМ «ВЕРХИ» И «НИЗЫ» СМЫКАЮТСЯ

Часть 6. БЮДЖЕТ — КАК ПРЕПЯТСТВИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОМУ РАЗВИТИЮ

Часть 7. ВРЕМЯ ЛИ ПЛАТИТЬ НАЛОГИ? (наша налоговая система и налоговая политика)

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПРИЛОЖЕНИЯ

  ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Договор доверительного управления имуществом г. Москва 20 декабря 1997 г.

  ПРИЛОЖЕНИЕ 2

  ПРИЛОЖЕНИЕ 3

  ПРИЛОЖЕНИЕ 4

  ПРИЛОЖЕНИЕ 5 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg