«Выпустив поводья и вцепившись в черную гриву моего вороного, я изредка покрикивала: „Айда, Шалый, айда!“ — и он несся как вихрь, не обращая внимания на препятствия, встречающиеся на дороге. Он скакал тем бешеным галопом, от которого захватывает дух и сердце бьется в груди, как подстреленная птичка. В такие минуты я воображала себя могущественной представительницей амазонок…»
Отрывок, выбранный наугад, вводит читателя в атмосферу «Княжны Джавахи» (1903). Маленькая всадница, почти ребенок, к тому же девочка, бешеный галоп… Зеленые долины, горные тропы… Необузданное воображение, тоже сродни шалому скакуну…
Быстро сменяют друг друга (хочется сказать, скачут) волнующие события в жизни юных героев «Сибирочки» (1908) и «Щелчка» (1914). Чего только с ними не происходит!.. И опять, опять, опять захватывает дух и сердце бьется в груди, как подстреленная птичка.
Повести, принадлежащие перу Лидии Чарской. Самого известного детского писателя начала века.
Начало века — это давно.
У Веры Инбер, младшей современницы Чарской, есть строки про тот день, когда
Шумное молодое племяБудет шептаться с моим зятем:— Бабушка-то… В свое времяПисала стихи… Еще с ятем.«С ятем» написаны и повести Чарской (здесь публикуются по современной орфографии). Она, прапрабабушка нынешнего молодого читателя, считает, например, нужным пояснить всем известное сегодня слово «пурга», а что-то, нынче неизвестное, не поясняет никак. Или, скажем, в повести «Генеральская дочка» говорит о «чисто плебейских», то есть просторечных, словечках, вроде «ладно». А мы это самое «ладно» давно просторечием не считаем. И не скрываем недоумения…
По мелким, но характерным деталям, не говоря уж об изображаемой действительности, о реалиях, можно догадаться, как все это было давно.
Комментарии к книге «Лидия Чарская: второе рождение», Владимир Александрович Приходько
Всего 0 комментариев