«По поводу статьи г. Антоновича «Суемудрие „Дня“»»

За тем – пусть бдит и бодрствует истина. Пусть не дремлет на лоне квартальных и жандармом, пусть изощряет свое оружие – оружие духа. Ей не страшна никакая ложь, ей оскорбительна всякая мысль о необходимости для ее защиты внешней грубой силы, ибо такая мысль обличает безверие в духовную силу истины. Не так же хрупка истина веры, истина православия, чтоб могла пугаться за свой божественный авторитет, за свою векожизненность – оттого, что какой-нибудь петербургский литературный люстих выступит против нее с своим дешевым балагурством! Но пусть и не люстих, не балагур, а пусть самые серьезные умы выступают во всеоружии знания и мысли против истины и вызывают, таким образом, на ее защиту самые лучшие духовные силы русской земли. Пусть не останется никаких недоразумений, никаких темных углов, где бы могла притаиться ложь, никакого убежища безверию за оградой «разума и науки»: и разум, и наука, в своей свободе, послужат наилучшим оружием для самой истины.

Не в той, конечно, мере, но в некоторой мере может эта точка зрения быть применена и ко многим началам, о которых говорить в печати дело еще довольно щекотливое. Мы разумеем здесь преимущественно начала политические. Почему бы, например, нельзя было бы выражать своей мысли о преимуществах и неудобствах той или другой формы правления, – разумеется покуда эта мысль является как мнение, а не переходит в область действий, воспрещенных законом (например прокламаций, воззваний и т. д.)? Если, например, существующая у нас форма правления основана на недоразумениях, то и при безмолвии печати основание ее ненадежно; если же, как мы и думаем, она основана не на недоразумениях, а на отчетливом и ясном историческом сознании всего русского народа, то свободное обсуждение в печати даст только возможность этому народному сознанию обрести себе искренний, честный орган и в литературе. Благодаря стеснениям цензуры, например, русская политическая форма (как это было долго и с православием) менее всего имеет искренних, свободных, честных защитников в печати не почему иному, как потому, что честный человек не желает сделаться предметом подозрения по своему прямодушию и подвергнуть сомнению независимость своих политических убеждений, – не желает нападать на тех, которые лишены права или имеют возможность прикинуться лишенными права – бороться с ним равным оружием.