«Неоконченная «История»»

Не исключено, что читатель, перевернув последнюю страницу книги, завершающей историко-географический труд Жюля Верна, придет в недоумение. В самом деле, писатель назвал финальную часть своего капитального исследования «Путешественники девятнадцатого века», тогда как повествование заканчивается на рубеже 20 — 30-х годов этого столетия и только в одном случае, при описании французских открытий в Антарктике, переступается рубеж сороковых. Это выглядит по меньшей мере странно по отношению к произведению, представленному на суд читателей в середине 1880 года.

Но, в сущности, ничего удивительного тут нет. Непревзойденный творец приключенческих романов не был историком науки. Его «Открытие Земли» (как стал называться трехтомник, начиная с 1886 года) — не оригинальное произведение. Автор переводит в более художественную, популярную форму строгие научные историко-географические сочинения, появившиеся к середине XIX века. Например, Ж. Верн часто ссылается на «Историю географических открытий» известного английского ученого Уильяма Десборо Кули. Эта «История» вышла в свет в 1830 — 1831 годах, что в значительной степени определило принятый французским писателем рубеж. Более новая, появившаяся в 1873 году «История географии и географических открытий» верновского знакомца Вивьена де Сент-Мартена также обрывалась на путешествиях первой половины столетия.

Обязан ли был уже очень популярный к тому времени писатель продолжить свою «Историю»? Трудно сказать. С одной стороны, Верна эта область человеческой деятельности всегда интересовала и он был в курсе самых последних географических открытий, в чем читатель может легко убедиться, перелистав едва ли не любой роман мэтра. С другой стороны, уже существовали периодические издания, публиковавшие краткие отчеты путешественников или сообщения о завершенных исследованиях. Во Франции XIX века подобные издания были представлены «Летописью путешествий» Мальтбрунна и Эйрье и сент-мартеновским «Географическим ежегодником» (1863 — 1876) и сменившей его «Новой летописью путешествий» (с 1876 г.). Кроме того, каждый более или менее честолюбивый землепроходец после завершения экспедиции старался выпустить книгу о своих странствиях и открытиях. Следовательно, как мог рассуждать и Ж. Верн, любой интересующийся путешествиями читатель мог относительно легко познакомиться с последними достижениями в этой области (не будем забывать также и о прессе, и о ставших весьма популярными в конце прошлого века публичных лекциях). Одному же человеку собрать воедино весь столь обширный разноязычный материал было бы весьма и весьма нелегко. Для этого прежде всего нужна была масса времени, а его-то у писателя катастрофически не хватало.

Возникала и другая сложность. Верн не был ученым, а следовательно, не мог объективно оценить значимость того или иного путешествия. Читатель, верно, уже успел в этом убедиться. Достаточно ординарное кругосветное плавание, в котором европейским морякам удавалось «открыть» с десяток малюсеньких островков, к тому же по большей части давным-давно заселенных, в книге относится к разряду замечательных. А вот кругосветка И. Ф. Крузенштерна, в ходе которой были сделаны подлинные открытия в структуре важнейшего географического объекта — Мирового океана, объявляется малозначимой с научной точки зрения. Вдумайся, читатель: открыто Межпассатное течение, огромная река в океане, стоящая всех Маккензи, Ниагар, Рио-Нуньес и Сенегалов вместе взятых, а писатель утверждает, что никаких крупных географических открытий сделано не было. Да создание одного «Атласа Южного океана», которым долгие годы пользовались мореплаватели всех наций, перевешивает достижения многих с пиететом описанных в книге французских и британских экспедиций. Что ж, в очередной раз приходится посетовать на незнание Верном русского языка. Получи писатель возможность работать с оригиналом отчета о первом российском кругосветном плавании, он, может быть, иными глазами смотрел бы на деяния наших предков.

Непрофессионализм таит в себе и другие опасности. Младший коллега Ж. Верна, его соотечественник, не только автор захватывающих приключенческих романов, но и сам путешественник, Луи Буссенар, выпуская собственную историю географических открытий, решил внести в нее сведения о землепроходцах последней четверти XIX века. Увы! Наряду с именами, действительно достойными серьезного внимания самого широкого круга образованных людей, писатель старательно рассказывал о путешественниках, чьим единственным достоинством было посещение далеких стран и относительно увлекательное изложение собственных приключений и переживаний в становившейся на время популярной книжке. Буссенар, щедро раздавая эпитеты «замечательный», «выдающийся» и т. п., сообщает о журналистах, миссионерах, купцах, офицерах, имена которых ныне позабыты даже самыми педантичными составителями биографических справочников. Жюль Верн оказался намного разумнее. Он а приори согласился с устоявшейся оценкой специалистов и предпочел в данном случае воздержаться от собственного продолжения «Истории». Правда, делает это не совсем корректно. Писатель, завершая свой труд, приводит исполненную гордости за род человеческий фразу: «Земля открыта, теперь предстоит освоить ее». Нам, читающим эти строки спустя сто с лишним лет, ясно, что дело обстояло далеко не так. Даже очертания континентов, преимущественно в полярных областях, не были известны. Что уж тут говорить о внутренних районах материков!

Скажем, на британском атласе мира 1840 года с относительной достоверностью показана только береговая линия Южной Африки. Все, что отстояло на несколько десятков километров от побережья, виделось сплошным белым пятном. Конечно, для читателя восьмидесятых годов оно уже не было таким сплошным — после титанических усилий отважных Давида и Чарлза Ливингстонов, Генри Мортона Стенли, Джона Хеннинга Спика, Джеймса Огастеса Грина, Саворньяна де Браззы, Ричарда Френсиса Бёртона, Георга Швейнфурта, Поля-Беллони дю Шайю, Густава Нахтигаля, Генриха Барта и многих других. Однако Верн-то не обмолвился об этом и словом.

Еще большее несоответствие громкому верновскому утверждению являла собой изученность внутренних областей других континентов. Она была почти нулевой. Нашему читателю и ближе и понятнее эпопея исследования Внутренней Азии. Первоочередной эту задачу, кстати, считало основанное в 1845 году Русское географическое общество (РГО). В 1856 году отправляется в экспедицию на Тянь-Шань выдающийся географ Петр Петрович Семенов. Его роль в изучении труднодоступных районов планеты была оценена настолько высоко, что он получил официальное почетное добавление к своей фамилии: Тян-Шанский. А вслед за ним провели свои блестящие по результатам, разносторонние исследования путешественники, вписавшие едва ли не самые славные страницы в историю отечественной науки. Туркестанский край с 1857 года исследовал Николай Алексеевич Северцов, в Центральной Азии с 1866 года работал Михаил Васильевич Певцов, совершивший в 1876 — 1890 годах три самостоятельные экспедиции по Джунгарии, Монголии, Кашгарии и Куэнь-Луню. В 1858 — 1859 годах совершил плодотворную по результатам экспедицию в Кашгарию казах Чокан Валиханов. Мировую известность получил своими четырьмя экспедициями в Центральную Азию (Кашгарию, Джунгарию и Тибет) в 1870 — 1885 годах Николай Михайлович Пржевальский. В конце XIX века, уже после выхода книги Ж. Верна, открытие внутренних азиатских просторов для науки продолжали русские путешественники Всеволод Иванович Роборовский, Григорий Ефимович Грумм-Гржимайло, Григорий Николаевич Потанин, швед Свен Гедин, французы Ж.-Л. Лютрей де Рен и Ф. Гренар, а также десятки других мужественных и самоотверженных исследователей.

И уж коль скоро заходит речь о России, нельзя не сказать о некоторой тенденциозности Ж. Верна. Часто говорится о его особых чувствах к России, чуть ли не о любви к нашей стране. Пожалуй, излишне напоминать, что писатель, умеренный демократ по своим убеждениям, не мог любить страну, потопившую в крови две революции: венгерскую 1848 — 1849 годов и польско-литовскую 1863 — 1864 годов. Да, Верн интересовался этой огромной страной с ее богатейшими природными ресурсами, с ее могучим народом, дважды на протяжении полувека оказывавшимся в состоянии войны с Францией. Да, у него были знакомые среди русских политических эмигрантов, да, он неоднократно переносил в Россию действие своих романов, но любовь тут ни при чем. И данный том верновской истории путешествий лишний раз это подтверждает.

Взгляните-ка, кто у него исследует Россию или разносит славу русского имени по просторам Мирового океана — сплошь иностранцы или, в лучшем случае, выходцы из Прибалтики. Приводятся одно-два русских имени, которых просто нельзя было выбросить. В сущности, Верн продолжает ту же линию дискриминации русской науки, которой в Европе придерживались в течение всего XIX века. Слов нет, иностранцы внесли большой вклад в научное изучение России, и отечественная наука с благодарностью признает труды Герарда Миллера и П. Палласа, Александра Гумбольдта и Родерика Мёрчисона, гордится именами российских подданных Ивана Крузенштерна, Фаддея Беллинсгаузена, Отто Коцебу, Иохана Эшшольца, Ивана Черского, Александра Чекановского, Германа Абиха, Гергарда Майделя и многих-многих других, навсегда оставшихся в истории изучения и исследования Земли.

Однако негоже и соглашаться с иностранцами, вольно или невольно принижающими заслуги нашего народа. В географических исследованиях XIX века (до выхода книги Ж. Верна) роль отечественных мореплавателей была куда больше, чем об этом упоминается в книге. Опущены значительные по своим достижениям плавания Василия Михайловича Головнина на «Диане» (1807 — 1809) и «Камчатке» (1817 — 1819). Ничего не сказано о самостоятельном кругосветном плавании Михаила Петровича Лазарева на «Суворове» (1813 — 1816) и полярной экспедиции 1819 — 1822 годов Михаила Николаевича Васильева и Глеба Семеновича Шишмарева на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный». Молчанием отмечены новоземельские экспедиции Петра Кузьмича Пахтусова (1832 — 1834). Полностью проигнорированы исследования в Татарском проливе и на Нижнем Амуре, проведенные в 1849 — 1853 годах под руководством Геннадия Ивановича Невельского. Замечу, что кругосветные плавания российских парусных судов осуществлялись регулярно вплоть до середины 1850-х годов и почти каждое из них приносило какое-нибудь географическое открытие. Не прекратились они и после Крымской войны. Например, адмирал Степан Осипович Макаров, один из создателей науки о Мировом океане, совершил, уже во второй половине XIX века, два кругосветных путешествия.

Нельзя не упомянуть роли отечественных ученых в исследовании крупных внутренних морских водоемов — Каспийского и Аральского морей. Последнее вообще обойдено вниманием Ж. Верна, а потому и титанический (учитывая локальные условия судоходства) труд Алексея Ивановича Бутакова, руководившего гидрографической съемкой Арала, остался за рамками книги. Что до Каспия, то писатель лишь мельком упоминает Карла Эдуарда Эйхвальда, но тот был далек от гидрографии и морем как таковым не интересовался. Между тем гидрографическое описание Каспия было составлено А. Колодкиным в результате пятилетних экспедиционных работ (1809 — 1814). А более полное в гидрологическом отношении изучение моря сделали каспийские экспедиции под руководством Г. С. Карелина (1832 — 1836) и И. М. Жеребцова (1847).

Российская империя была континентальной страной, а поэтому сухопутные географические исследования в работе РГО занимали ведущее место. Ни по результатам, ни по сложности природной обстановки они нисколько не уступают прославляемым европейскими писателями исследованиям других континентов. Стоит упомянуть хотя бы экспедиции горного инженера Александра Александровича Иностранцева в Заонежскую тайгу (1869 — 1870), исследования Донецкого кряжа Евграфом Петровичем Ковалевским (1810 — 1828), завершившиеся открытием угольных месторождений, путешествие по Алтаю и Западному Саяну Петра Александровича Чихачева (1842), работы Арсения Федоровича Усольцева в Восточной Сибири (1855 — 1858) и Алексея Федоровича Будинцева на Уссури и в Приморье (1859 — 1867), исследование Закаспия Николаем Николаевичем Муравьевым-Карским (1819 — 1821), если говорить только о временах, предшествовавших написанию верновской «Истории». Да что там! Писатель не нашел нужным рассказать даже о путешествиях по Дальнему Востоку Петра Александровича Кропоткина, хотя сведения, полученные от русского революционера, которого знал лично, он не раз использовал в своих произведениях.

Конечно, в какой-то мере умолчания о достижениях русских путешественников можно объяснить языковым барьером. Сочинения на европейских языках, скажем труды того же Отто Коцебу, были достаточно распространены за российской границей, поэтому и использовались для обзорных работ. Но как в таком случае объяснить отсутствие всяких упоминаний о Николае Владимировиче Ханыкове, совершившем большое путешествие по Иранскому нагорью (1858 — 1860) и выпустившем книгу об этом путешествии в 1861 году на французском языке, да не где-нибудь, а в самом Париже?

Необъективность Ж. Верна особенно видна в рассказах о полярных регионах. О влечении писателя к Северу известно достаточно хорошо. Он скрупулезно собирал сведения о географическом исследовании приполярных стран. Едва закончилось плавание Адольфа Эрика Норденшельда Северо-Восточным проходом (Северным морским путем), а это случилось в 1879 году, как писатель задумал роман, в сюжете которого — мотивы этой экспедиции. Роман будет написан в 1884 году и выйдет под названием «Найденыш с погибшей "Цинтии"». В те же годы литератор работает над «Путешественниками XIX века», ни словом не упоминая о важнейших открытиях, накануне сделанных в Арктике.

Историю поисков Северо-Западного прохода Верн прерывает в самый захватывающий момент. В 1845 году из Англии на судах «Эребус» и «Террор» отправляется очередная экспедиция под руководством известного полярного исследователя Джона Франклина. Экспедиция погибла, но поиски ее, организованные в значительной степени благодаря энергии вдовы Франклина леди Джейн, способствовали крупному географическому открытию. Кажется, весь цвет арктического капитаната принял в них участие: Джон и Джеймс Кларк Россы, Эдвин Де-Хавен, Уильям Пенни, Френсис Леопольд Мак-Клинток, Горас Остин, Уильям Паркер Сноу, Уильям Кеннеди, Жозеф-Рене Белло, Эдуард Белчер, Генри Келлетт, Ричард Коллинсон, Роберт Мак-Клур. Эти британцы, американцы, канадцы, французы миля за милей углублялись в ледяные просторы Канадского архипелага, чтобы вырвать у вечных снегов страшную тайну. Некоторые, как, например, Белло, заплатили за свое упорство жизнью. Поиски не привели к непосредственной цели, но зато увенчались открытием Мак-Клуром в 1853 году столь желанного для многих полярных исследователей прохода. Увы! — овчинка, как говорится, не стоила выделки: Северо-Западный проход оказался непригодным для постоянного использования в навигационных целях. Потребовалось еще полвека, пока Руал Амундсен на маленьком рыболовном суденышке «Иоа» водоизмещением всего в 47 тонн прошел в 1903 — 1906 годах этим путем.

В Европейской Арктике события развивались не менее драматично, но здесь самым важным открытием стало обнаружение Земли Франца-Иосифа. Еще в 1865 году ее существование предсказал русский военный моряк Николай Шиллинг. Позднее П. А. Кропоткин выступил с гипотезой о наличии крупных массивов суши к северо-западу и северо-востоку от Новой Земли (так называемый «Барьер Кропоткина»). Гипотеза эта очень скоро блестяще подтвердилась, но волею обстоятельств открывателями северо-западного архипелага стали австрийцы Юлиус Пайер и Карл Вайпрехт (1872 — 1874). Северо-восточные же земли в 1913 году обнаружит экспедиция под руководством Б. Вилькицкого и назовет Землей Николая II (ныне — Северная Земля).

Не касается Ж. Верн и первых серьезных попыток достижения Северного полюса, хотя по времени они могли бы войти в книгу. Речь идет о путешествиях американца И. Кейса (I860 — 1861) и английской экспедиции под общим руководством капитана Джорджа Стронга Нэрса (1875 — 1876). В них были сделаны важные географические открытия.

Что касается Антарктики, то автор, как мы помним, после описания экспедиции Дюмон-Дюрвиля вообще выражал сомнение в существовании Антарктического материка. Больше того, в вышедшем уже в 1897 году «Ледяном сфинксе» (вопреки появившимся фактам) художественно обыграл эти сомнения. Как же в таком случае можно было заканчивать «Историю» утверждением, что вся Земля, мол, уже открыта? Правда, Антарктика после плаваний Дюмон-Дюрвиля и Джеймса Кларка Росса целых три десятилетия отдыхала от неугомонных географов. Только в 1874 году в антарктические воды вошло океанографическое судно «Челленджер», что, впрочем, не привело к значительным открытиям, которых надо было ждать еще 20 лет, когда в 1893 году к берегам Антарктиды отправилась норвежская экспедиция Карла Антона Ларсена. Пожалуй, здесь автор больше опирался не на научные предвидения, а на свои ранние впечатления от яркого фантастического романа Эдгара По.

Что же! Приходится еще раз повторить: прославленный писатель не был ученым. Именно по этой причине он прошел мимо двух эпизодов глобальной исследовательской эпопеи Мирового океана. Именно в годы работы Ж. Верна над «Историей географических открытий» в этой области произошло знаменательное событие. В декабре 1872 года из Портсмута в кругосветный рейс вышел «Челленджер», первое в мире научное судно. Впрочем, локальные океанографические экспедиции начались несколько раньше. В 1868 — 1870 годах под руководством шотландца Чарлза Уайвилла Томсона велись работы у северо-западных берегов Европы, завершившиеся открытием банок Феро и Поркьюпайн и подводного плато Роколл. Но на «Челленджере», капитаном которого был Джордж Стронг Нэрс, а научным руководителем Уайвилл Томсон, выполнялась комплексная программа работ: десятки тысяч гидрографических, метеорологических, гидрологических, гидрохимических, биологических и геологических наблюдений. Можно сказать, что после этого рейса океан перестал быть Великим Незнакомцем. Странно, что крестный отец «Наутилуса» не заметил этого события. Ба! Да он ухитрился просто проигнорировать его. Вспомните, сколько небылиц об океане рассеяно по страницам последних романов Верна. А ведь к тому времени были известны не только материалы плавания «Челленджера» (1872 — 1874). Удачно работали в голубых просторах немецкий корвет «Газелле» (1874 — 1876, руководитель работ Георг Ноймайер) и пароход «Вальдивия» (1898 — 1899, руководитель рейса Карл Хун,), датский корабль «Инголф» (руководитель научных исследований — знаменитый океанограф Мартин Ханс Кнудсен), английские суда «Эссекс» (1877 — 1878), «Тускарора» (1873 — 1876), «Блейк» (1877 — 1880), «Альбатрос» (1883 — 1886), «Энтерпрайз» (середина 1880-х годов)…

И другой тип исследований мог бы заинтересовать Ж. Верна, если бы его — с возрастом, что ли? — не тянуло бы все больше в вымышленные миры. Вторая половина XIX века подарила нам ученого, который не гнался за «географическими рекордами». Тем не менее его открытия стали важнейшей вехой в самопознании человечества. Его трудами началась новая эра в этнографии и антропологии. Имя этого ученого — Льюис Генри Морган. В 40-е годы он впервые отправился к индейцам, был принят в одно из ирокезских племен (сенека) и усыновлен в нем. Впоследствии он жил среди оджибве на севере Мичигана, путешествовал по берегам Гудзонова залива, по Великим Равнинам, по пустынным гористым штатам американского Юго-Запада. В итоге своих обширных полевых исследований он собрал огромный этнографический материал, достаточный не только для подробного описания образа жизни и обычаев коренного населения Америки (его книга «Лига ирокезов» вышла в 1851 году), но и сумел сделать глобальное обобщение первобытной фазы развития человеческого общества. Его знаменитая монография «Древнее общество» (1877) явилась краеугольным камнем современной науки о ранних стадиях развития человечества. Исследования Л.-Г. Моргана, кроме того, показали важность детальных полевых исследований и стали этапными для этнографии. Примеру американца последовал вскоре наш замечательный соотечественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай, работавший на Новой Гвинее (1871 — 1872, 1874 — 1877, 1880, 1882 — 1883), в Малайе, Западной Микронезии, Меланезии. И эти работы не привлекли внимания Жюля Верна!

Надо ли пенять ему за это? Да ни в коем случае! Потому что ни один человек не в состоянии охватить всего многообразия научной деятельности. Это касается любой отрасли знаний, но в наибольшей мере — именно истории географических открытий, потому что именно здесь сталкивались неоднородные оценки, политические интересы многих государств, торговые тайны, человеческое честолюбие и многое-многое другое. Жюль Верн хотел охватить историю исследования Земли как процесс, участниками которого стало множество людей самых разных времен и национальностей. Ему это удалось. Тем и ценна верновская «История». Писатель воссоздал яркие образы первооткрывателей, рельефно показал их достоинства, не умолчал и о недостатках. Тем самым на свет явилась сага о познании человеком среды своего обитания. В нашем неимоверно сжимающемся мире надо постоянно помнить, какой ценой людям далось это познание. Тогда и отношение к окружающему миру станет, пожалуй, более бережным, более щадящим, потому что предки наши, покоряя и познавая казавшийся им огромным окружающий мир, мечтали не об уничтожении его, а о счастливой жизни в нем. И это тоже наглядно показано в книге Верна. Поэтому и читать ее будут еще долго-долго.

Ну а неоконченность? Что ж, она так и останется, потому что и само познание планеты еще далеко не завершено. Определившись с географическими границами земли и суши, человечество только начинает познание гидросферы, а ведь океаны и моря занимают две трети поверхности планеты. Человек только начинает разбираться в законах, управляющих атмосферными явлениями, и только-только приступает к исследованию каменных недр планеты. Время открытий еще не закончилось. И всегда на первых страницах летописи человечества будут стоять имена землепроходцев минувших веков, о которых так увлекательно написал Жюль Верн. Без преувеличения его «Историю великих географических открытий» можно поставить в тот сравнительно небольшой ряд книг, с которыми должен познакомиться каждый образованный человек.