«Заглядывая в бездну вавилонскую»

Олег ДОРОГАНЬ

ЗАГЛЯДЫВАЯ В БЕЗДНУ ВАВИЛОНСКУЮ

О прозе Виктора Широкова

В ветхозаветное время возводили башню Вавилонскую. Стремились ввысь любыми средствами. Ветхозаветный бог не позволил приблизиться к себе. Карой небесною стала разноязыкость, приведшая к всеобщему непониманию и вражде. Башня к богу не выстроилась. Амбиции сильных мира сего возвыситься оказались несостоятельными.

Нынешние отпрыски человечества, пирамидально поднявшиеся над ним, похоже устремились вниз и роют яму Вавилонскую. И чем ближе они к преисподней, тем любезнее та распахивает свои объятия человечеству.

Образ Вавилонской ямы счастливо найден Виктором Широковым и выстроен в его одноименной книге, включающей пять повестей. Сквозной - он как шампур нанизывает художественные достоинства и недостатки (тут же, впрочем. Возводя их в ранг достоинств), придает книге стрежневую стройность.

На примере нынешней смутной России и сердцевинного её столичного центра автор показывает, как она роется, эта порядком вырытая уже яма Вавилонская.

Вот столица... И что же она? - "Ворует, как испокон веку вся Россия. Ворует сама у себя. Конечно, существует президент (Мельцин), то ли окончательно больной, то ли относительно здоровый, тусуются и тасуются его помощники и его карманная оппозиция, крикливо заявляют о себе депутаты и функционеры всяких мастей; все они постоянно ссорятся, упрекая, не без основания, друг друга в коррупции, и только и делают, что удовлетворяют свои человеческие и нечеловеческие амбиции..."

И среди них - "смазливый начинающий политикан Менцов", "рыжий Бучайс", "городской голова Плужков", "он чуть ли не единственный пытается сохранить и улучшить жизнедеятельность огромной сточной канавы, новой вавилонской ямы некогда великой страны".

Впрочем, не им посвящено повествование. Уж очень они примелькались. Неинтересны они уже ни писателям, ни читателям, разве что публицистам и политиканам.

Широкову значительно интереснее среднестатистический человек с его неприятностями и мытарствами, к коим, по всей видимости, он причисляет и себя. Неслучайны у него многочисленные ссылки на Чехова. Здесь "лошадиные фамилии", другие всяческие аллюзии, имеющие вполне современное значение, и интертекстуальные связи - как сбывающиеся на каждом шагу "чеховские пророчества".

Отсюда и слог - иронически-лирический. И сатира, и поэзия, и сарказм; и все это синтезировано в емкой и красочной прозе со злободневной тематикой.