«Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007»

Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007 (fb2) - Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007 1211K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Владимировна Москвина

Татьяна Москвина Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007

От автора

В этой книге собраны публицистические статьи, которые с августа 1999 года выходили в санкт-петербургской газете «Pulse» («Пульс»). Я разговаривала с читателем «на злобу дня», непринужденно балагуря о том о сем, словно бы сидя на какой-то воображаемой завалинке. И вот – впервые эти летучие заметки собраны вместе, сложившись в своеобразную летопись нашей жизни почти за восемь лет. Статьи приведены полностью, с микроскопической стилистической правкой. (К сожалению, отсутствуют две – нигде сыскать не удалось! – за декабрь 2000 года и октябрь 2001 года. Если кто-то отыщет их в личных собраниях и переправит мне – заранее спасибо). В конце некоторых статей есть примечание автора – комментарий из 2007 года к ушедшему времени.

Я не принадлежу никакой партии, не участвую ни в каких ангажированных сообществах, моя позиция – это всего лишь моя позиция. Позиция человека, постоянно живущего в России и живущего своим трудом, укорененного в этой жизни всеми лапами, реагирующего с характерной для русского человека звериной чуткостью на все перипетии «русской погоды». Калейдоскоп моих точек зрения, как вы сможете заметить, сливается однако в отчетливую дорожку, и в дорожке этой есть своя слабость – но и своя сила. Свои заблуждения – но и свои прозрения.

Резкость и насмешливость суждений извинительна для публициста. Как говорят французы, «чтобы тебя поняли – следует преувеличить». А впрочем, так ли уж сильно я преувеличиваю? По-моему, скорее смягчаю. Да и вообще, лучше Пушкина не скажешь – «прими собранье пестрых глав, полусмешных, полупечальных, простонародных, идеальных…»

То, о чем я пишу, всем известно, всем знакомо.

Так что выберите вечерок посвободнее, заварите себе чайку покрепче, да принимайтесь читать, вспоминая добром и недобром годы, прожитые нами вместе.

«Тут русский дух, тут Русью пахнет!»

И запах этот пугает разве слабонервных иноземцев. А мы с вами, читатель, давно притерпелись к ароматам родимой избушки, не правда ли?

Спасибо «Пульсу», пригревшему змею! Спасибо всем преданным читателям – без них труба дело! Спасибо русской жизни – неизменному источнику вдохновения!

Татьяна Москвина

декабрь 2007 года

1999: Два лика бренности

«Мильон» на расправу

Жирное, черное, горючее зло поманит и раздавит

Известие о гибели «бензинового короля Петербурга» Павла Капыша, надо полагать, вызвало в утомленном эмоциональном аппарате россиян вялую гамму привычных звуков – от мышиного страха до, увы, постыдного злорадства. Напоминаю, друзья, с чувствами типа «так им и надо» всякий порядочный гражданин обязан мужественно бороться. Выпалывать их надобно неуклонно и ежечасно, как сорняки. Павел Капыш, как и все мы, безусловно, был достоин лучшей участи, а «безболезненная, непостыдная и мирная кончина», которой просят для себя православные, должна в идеале венчать каждую путевую жизнь.

Как прекрасна участь того, кто может оградить себя от ужасов нефтяной цивилизации твердынями добропорядочных банальностей, не поддающихся даже на такой вирус сатаны, как словосочетание «миллион долларов». «Миллион долларов» – сумма, на которой заканчивается восприятие реальности рядовой человечьей нравственностью. Именно он обещан сподвижниками «бензинового короля» тем шекспировским персонажам, которые решат, после ярких драматических колебаний, выдать убийц Капыша на расправу друзьям Капыша.

«Миллион долларов» – сумма-миф, которая даже во мне, личности неистребимой светозарности, вызвала легкую судорогу невнятного сожаления о чем-то несбывшемся. Эх, вновь прошило русские лохмотья золотой нитью классического триллера! Как-то стало интересно. Какую казнь удумают друзья короля выданным за миллион долларов телам? Что станется с предателями, далеко ли они унесут роковой «мильон», да и получат ли его вообще? Будет ли призрак покойного короля в радужно-бензиновой дымке являться по ночам на автозаправках, призывая народ к умеренности в потребностях? Вот драма, от которой хочется быть как можно дальше.

Но агония нефтяной цивилизации – величественное и трагическое зрелище, крошечным эпизодом которого является история Капыша – к сожалению, не имеет зрительного зала. Тут всё на сцене; вне ее разве что Руанда с Угандой, и то, вряд ли. Жирное, черное, горючее зло, поманившее нас излишком иллюзорного комфорта, стремится разложить и коррумпировать все социальные системы до простоты первобытнообщинного строя и заразить все человеческие мозги вирусом пресловутого «мильона». Где нефть, там кровь. И классическая картина автокатастрофы – горящие обломки машины, лужи бензина, смешанные с кровью – это, собственно, микропрообраз будущей планетарной катастрофы, которую мы, бывшие пионеры-герои, разумеется, обязаны предотвратить.

Крушение коммунистической идеологии отбило у россиян вкус к идеологии вообще, а это дорога в никуда. Идея того, что нам надо много и хорошо произвести, а потом дружно и весело съесть, рано или поздно приведет к массовой животной тоске и очередному лечебному кровопусканию. А ведь будущее человечества, неплохо описанное в романе И. Ефремова «Туманность Андромеды», властно требует неустанной работы настоящего человечества над поисками новых, чистых источников энергии. Конечно, они уже здесь, святые безумцы и светлые маньяки, мечтающие вырвать людей из-под инфернальной власти злодействующих нефтедолларов, и нет сомнения в их победе. Такого рода маньяки всегда побеждают. Вопрос лишь в том, доведется ли жить в эту пору прекрасную мне и тебе, читатель.

Каждый раз, когда я вижу в три часа ночи одиноко светящиеся окна, я верю, что где-то там, в окружении потенциальных героев скучных криминальных хроник, сидит веселый гениальный безумец, изобретающий путь спасения человечества из тупика нефтяной цивилизации. Скорее, товарищ, скорее! Отдать бы тебе для опытов все бешеные деньги, которые без толку мечутся в диком русском поле. Какого добра ждать от этого бензиново-королевского «мильона», пущенного на вскармливание алчности, гнева и мести? Что он породит на своем пути, кроме длинной цепи кровавых и злых триллеров? Нет, хорошо и правильно поступил бы тот, кто отдал бы свой черный «мильон» на избавление от дурного миража, то есть от нефти – вообще. Как сказал губернатор Вилли Старк – Георгий Жженов в старом фильме «Вся королевская рать»: «Я делаю добро… из зла. А знаешь, почему я делаю добро из зла? Да потому, что больше не из чего». И он жизнерадостно захохотал.

август

P. S. Насколько мне известно, обещанного миллиона никто не получил.

Вернулся. А делать-то что с ним?

Что и как похитил Собчак в закромах Родины и похитил ли вообще, мы узнаем, видимо, за пределами земного опыта

Отношение петербуржцев к реинкарнации Анатолия Собчака в Санкт-Петербурге можно уподобить драме какого-нибудь чеховского захолустного помещика, к которому неожиданно вернулась из Парижа некогда любимая и давно уже постылая жена. Были когда-то светлые минуты, были слезы восторга, надежды на чистую, трудовую, прекрасную жизнь. Но все опошлилось, распалось, выцвело, все отравлено годами лжи и обмана, и вот она, мнящая себя все такой же прелестной, ходит где-то в дальних комнатах, шуршит юбками, ругает прислугу, а наш помещик застыл в горестном недоумении и спрашивает себя: «Боже мой! Что же мне теперь делать?»

Бодрые люди, денно и нощно несущие вахту спасения России у Гостиного двора, откликнулись на возвращение Собчака изрядным всплеском лирического чувства. Посетившая их муза пламенной сатиры вдохновила неведомого пиита на сочинение большого монолога в стихах от имени нашего героя. В этом монологе герой признавался петербуржцам, что он долго и упорно грабил родной город, потом прогулял награбленное в Париже, вынужден был сдавать бутылки и затем решил вернуться, дабы вновь «сладко пить и вкусно жрать».

Этот злодейский образ, конечно, подорван самими сочинителями в корне. Ибо, если Анатолий Собчак в столь короткий срок прожился в недорогом городишке Париже аж до сдачи бутылок, то очевидно, что награбленного было – кот наплакал. Да и житейское кредо «сладко пить и вкусно жрать» никак не выделяет Анатолия Александровича ни из числа собирающихся баллотироваться в Госдуму, ни из сонма за это голосующих.

От бомжей до олигархов, мы все желаем сладко пить и вкусно жрать, и отчего бы в таком случае нам не избрать Собчака в качестве нашего идеолога и защитника наших прав? Он, правда, за время странствий несколько выбился из Единственной партии России. А Единственная партия России есть партия любителей государственного пирога.

Что и как похитил Собчак в закромах Родины и похитил ли вообще, мы узнаем, видимо, за пределами земного опыта, в светлом царстве, где нет уже ни печали, ни воздыхания, но и жилплощади на Мойке, увы, тоже нет. Человеку гуманистического мировоззрения и гуманитарного склада ума разобраться в имущественных делах верхних жителей не легче, чем познать суть разборок в стране Руанде, где народность хуту мочит народность тутси или наоборот.

Окончательно меня запутал товарищ Шутов, который в своих бесчисленных мрачно-романтических книгах с пылом старовера мечтал посадить антихриста Собчака, а в результате сел сам. Однако я не сомневаюсь, что голая корысть никогда не была единственным двигателем бывшей звезды гласности и перестройки.

«О! Це гоноровый пан!» – сказал как-то раз о Собчаке мой знакомый поляк, заподозрив в пане Собчаке наследника шляхетской вольности. В пушкинском «Борисе Годунове» Дмитрию Самозванцу представляется некто «Собаньский, шляхтич вольный». «Хвала и честь тебе, свободы чадо! – отвечает Самозванец. – Вперед ему треть жалованья выдать». Таким образом, здесь гений Пушкина угадывает фатальную связь между чадом свободы и жалованьем. Гонор вольного шляхтича предполагает соответствующий гонорар.

Не сомневаюсь, что титаническое самоуважение Анатолия Александровича не сочло бы никакое вознаграждение достойным себя. Этот неумолимо требующий гонорара гонор опять ведет его в публичный цирк, где он пропустил несколько сезонов и где изрядно избалованная публика что-то сомневается, действительно ли сей воздушный гимнаст припас для нее новый трюк.

В свое время Анатолий Собчак стилистически идеально совпадал с претензиями опетербурженного Ленинграда на интеллектуальный тон и светский шик. Не урка из предместья, а сладкоголосый профессор Университета символизировал страсть лучшего и несчастнейшего города на свете к сложноподчиненным предложениям и культурному времяпрепровождению. До сих пор в речах иных петербуржцев, рассуждающих о Собчаке, проскальзывают скорбные элегические ноты, с какими члены профсоюза поминают заслуженных покойников. «Образованный был человек… Говорил культурно… Одевался прилично…»

Но уроки школы выживания оказались слишком круты и выбили напрочь всякую претенциозность. Нет больше тяги к пышному оперенью и ярким краскам. Неулыбчивые и стилистически нейтральные мальчики типа Сергея Кириенко или Владимира Рыжкова, по крайней мере, не вызывают отвращения. Чем моложе и бесцветнее политик, чем меньше за ним историй и колорита, тем лучше.

Опротивели, проще говоря, все чохом. Великий клоун Вольфович и тот вызывает разве что усталую улыбку. Так что не мифические награбленные миллионы, якобы прокученные в Париже, отравляют петербуржцу ликование по поводу явления блудного мэра и препятствуют возвращению того на политический Олимп, а безнадежная стилистическая несовместимость Собчака с бессознательными художественными требованиями масс к фигуре политика.

Воскресни сейчас депутат Казанник с «партией совести» – и его постигла бы та же участь, несмотря на отсутствие в биографии парижских и петербургских тайн и захваченных квартир. Как писал по другому поводу ужасный поэт Вознесенский, «устарел, как робот-шесть, когда робот-восемь есть».

Анатолий Собчак, рассказывающий прессе, как весело и здорово он ликвидировал бы последствия 17 августа, будь он в России, напрочь лишен былого очарования. Если нет политиков, способных удовлетворить наше нравственное чувство, то политиков, пока не оскорбляющих наши художественные инстинкты, наскрести еще возможно.

И мы их наскребем.

сентябрь

P. S. Прошу учесть, что в сентябре 1999 года автору ничего не было известно о дальнейшей судьбе Анатолия Собчака.

Два лика бренности

Одна и та же болезнь может прикончить и святого, и тирана

Как счастлив тот, о чьей болезни не сообщают по телевизору. Как сильны и милосердны его ангелы: ибо люди, о чьей болезни сообщают по телевизору, выздоравливают медленно и с трудом, если выздоравливают вообще. Известие о недомогании высокопоставленного лица (о других же лицах нам не рассказывают), попадая в умы миллионов низкопоставленных граждан, немедленно рождает рефлекс тайного (а чаще и явного) удовлетворения. Оказывается, Они тоже болеют. Надо же. Кто б мог подумать! Да еще такими… ну, совершенно человеческими болезнями. У моей тети была лейкемия, так она померла, бедняжка, в два месяца сгорела. Что вы говорите! Гепатит С! Ну, это не лечится. И вот эта жужжащая равнодушно-раздраженным довольством громада многомиллионных энергетических писков обрушивается на частное болящее лицо. А врачи потом удивляются. И делают все, что могут.

Остросюжетный бразильский сериал, который устроили СМИ из болезни и смерти Раисы Максимовны Горбачевой, покуда является беспрецедентным. Раиса Максимовна, царство ей небесное, всегда была окружена любовью близких и никогда – массовой любовью. Ее угасание на миру, под жадные камеры, что шарили по белому лицу убитого горем Михаила Сергеевича, достойно слезы искреннего сожаления. «Мы продолжаем следить за состоянием здоровья супруги бывшего президента страны», – сообщали неутомимые стражи эфира, охотясь за главной информационно-эстетической ценностью сюжета, за переживаниями Горбачева, и вполне искусно нагнетая спортивное напряжение болельщиков (умрет? не умрет?). Думаю, что выздоровление Раисы Максимовны никак бы не устроило массового зрителя, уже подсознательно решившего сказать «ай-ай-ай, горе-то какое, бедный Михаил Сергеевич!» и положить на гроб бывшей Первой леди крошку света, не отданного ей при жизни…

Болезнь, сама по себе, не является ни наказанием, ни наградой. Она исходит из сферы, не знающей добра и зла в человеческом смысле этих слов, и осуществляет в каждом конкретном организме планетарную драму борьбы за существование. Такой уж нам положен предел, имя ему – бренность. Оно, конечно, прискорбно. Однако трудно не заметить, так, знаете, в скобках, что ежели бы мы, такие, какие мы есть, вдруг сделались не бренными, а вечноцветущими, большие бы хлопоты вышли от того мирозданию.

Краткость и бренность нашего цветения как-то ограничивает нашу потенциальную вредоносность. Слабость плоти, увы, приводит к небытию величайшие умы и сиятельные добродетели, но она же пресекает и размах всякого злодейства и мучительства. Как веревочка не вьется, ей все равно придет конец.

Одна и та же болезнь может прикончить и святого, и тирана – поскольку у них имеется обыкновенное человеческое тело. С кровью, эпидермисом, железами внутренней секреции и прочей многочисленной и тленной требухой.

Вот в такую пучину мудрых банальностей привело меня известие о болезни известного предпринимателя, совершенно мифической личности с очень-очень русской фамилией. Наименование «предпринимателя» он носит по праву, поскольку в самом деле постоянно что-то предпринимает.

Его генетическая программа настроена на беспрестанную лихорадку. Он купил столько средств массовой информации, что нет никакой возможности и смысла ими управлять. Такое количество информационного пространства развивается уже по законам больших чисел и не поддается регуляции. Он провел в жизнь такую массу политических решений, что они самоуничтожились в давке воплощения. У него столько денег, что денег у него, собственно, и нет. А есть вихри огромных, мятущихся и обезумевших нолей. А ноль бесконтролен и коварен по своей природе… И все эти кондитерские излишества оказались бессильны перед простеньким вирусом гепатита.

И вот он, движимый мятежным хитроумным духом, воображающим в ослеплении своем, что может разыграть жизнь как шахматную партию, прискакивает из больницы на пресс-конференцию. Видим мы желтенького нездорового человечка и с несколько изумленной веселостью говорим: «Э-э… да ты, братец, такой же, как мы все, костяной да жильный… а звону-то что было…»

И хочется не грубо браниться, а спеть известному предпринимателю что-нибудь душевное и задумчивое, например, из репертуара Кости Кинчева: «А ты хоть раз попробуй, посмотри на себя – что успел ты сделать? И кто этому рад?»

Так что бренность, товарищи, многолика. И болеть тоже иногда можно. Главное – надо при этом затаиться, как умеют животные или дикие люди. И ни в коем случае не попасть со своей хворью в телевизор.

К эфиру на глазок да к людям на язычок. Оно не к здоровью будет, точно говорю.

октябрь

Главный художник

Борьба с творчеством Церетели переносится из Москвы в Петербург

Читаю я интервью Главного художника города. Один корреспондент спрашивает его с редкой для Петербурга прямолинейностью: господин Главный художник, будет ли на Малой Садовой улице воздвигнут бюст Ивана Шувалова работы Зураба Церетели? На это господин Главный художник отвечает, что задачи, стоящие перед современной скульптурой, чрезвычайно трудны, поскольку историческая среда города требует особенно внимательного подхода. По всему видать, что человек терпеливо приуготовился к долгому и сложному вранью. В конце концов, однако, с некоторой удрученной раздражительностью господин Главный художник вымолвил, что бюст, господи ты боже мой, такой маленький, а Зураб Церетели такой авторитетный, что непонятно, зачем средства массовой информации вечно все драматизируют.

Так и слышишь бессмертный вопль гоголевского Городничего: «…щелкоперы, бумагомараки!» Куда суются, о чем чирикают? Не видят разве – заруба идет, тяжелая, кровавая заруба. Настоящие люди настоящие деньги делят. Нет, опять надо вылезти с этим Церетели, чтоб он был здоров. А главное: не один ли им черт, кто сварганит этот никому не нужный бюст никому не ведомого Шувалова, про которого даже люди с тремя высшими образованиями помнят только то, что

Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые стекло чтут ниже минералов! (М. В. Ломоносов)

И что, стало быть, даже великий Михайло Ломоносов время от времени кому-то из вышестоящего начальства чесал пятки в рифму. Конечно, нам он этого не завещал, а завещал упорно рождать «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов». Один такой быстрый разумом Невтон по имени Марат Гельман несколько лет возглавлял велико-московскую борьбу с творчеством самого Зураба Церетели. Жизнь его была полна: он составлял петиции, сочинял прокламации, возглавлял акции, реакции энд инсталляции. Пламенное сочувствие всего мыслящего пролетариата идолоборческим трудам галериста Марата Гельмана портил только тот грустный факт, что в качестве ценностной культурной единицы борющийся равнялся противнику. Гельман был, увы, при всей своей пылкой любви ко всему хорошему – свободе, демократии, американским фондам и виски с содовой – таким же раздутым пустым местом, как и Церетели. Москва проиграла борьбу с Церетели. Петербург не способен даже ее начать. Вообще, глядя на наш город, неутомимые слуги дьявола должны умереть от скуки. Кого тут прельщать и заманивать, с кем сражаться, когда люди спят на ходу? Да если б завтра объявили, что на месте Медного всадника будет воздвигнута конная статуя Александра Невзорова, и то бы мало кто вздрогнул.

Да, прав господин Главный художник города, и необычайно трудны задачи, стоящие перед современным скульптором! Необычайная трудность задачи состоит в осознании необходимости временного самоупразднения. Не нужны нам современные скульптуры – ни работы Церетели, ни работы никого. Нам нужно наладить простейшие системы жизнеобеспечения и добиться нормальной оплаты за добросовестный труд. Все остальное – в порядке индивидуального подвига. Пластические формы искусства очень уж неумолимо связаны с духом времени. Не бывает так, чтобы героическое и талантливое время рождало бездарную скульптуру и наоборот. Наше время отличается бездарностью и безвкусицей всех публичных видов проявления, оттого все скульптуры нашего времени безвкусны и бездарны – просто порождения Церетели по бездарности ярче и грандиознее прочих. У каждого человека в жизни есть хотя бы небольшой период, о котором он хотел бы несколько подзабыть или, по крайней мере, не ставить ему памятника. Нашему времени тоже следовало бы проявить инстинктивную осторожность и не запечатлевать свою бездарность в бронзе и мраморе, а использовать более летучие и тленные материи.

Впереди зима. О том, что случится зимой, знают травматологические отделения наших больниц. Падая на улицах города, покинутых дворниками еще при первых звуках свободы, людишки станут ломать руки и ноги, разбивать челюсти и черепа. Но тепло и светло будет в гостеприимном доме знаменитого скульптора Зураба Церетели! Сколько будет приносимо и съедаемо, сколько пето и пито за здоровье мудрейшего из монументальных пропагандистов! Много, много славных мужей видел сей дом!

Не правда ли, господин Главный художник города? Да знаю, знаю я, что вам об этом ничего неизвестно. Зато мне известно, что крепок и грозен будет череп просветителя Ивана Шувалова, стоящий в виде бронзового бюста на Малой Садовой улице.

Ничем не прошибешь!

ноябрь

P. S. Бюста Ивана Шувалова работы Церетели на Малой Садовой не появилось. Он возник в другом месте.

Не тормози, выборни

Плюсы и минусы многопартийной системы

Не первая зима на волка. Как в прошлый раз выборнули, так и сейчас выборнем. Жизнь – авантюрный роман. Сегодня русский исторический роман, который мы читаем, открыт на главе «Выборы в Государственную думу». На мой не оригинальный вкус, список партий, желающих спасти Россию на момент 1999-го, выполнен в излишне гротескной манере, присущей неопытным юмористам. В названии большинства политических партий нет и намека на политические стремления данной партии. Мало кто обладает четким структурным мышлением Виктора Анпилова, объяснившегося коротко: «Коммунисты России – за Советский Союз». Хорошо, величаво, трагично. Дескать, врагу не сдается наш гордый «Варяг». Никакой жеваной промокашки про единые дома всего отечества под яблонями.

Что снится организаторам «Консервативной партии России», какие консервы – образца 1913-го, 1937-го, 1968-го или 1985 года? Чей образ вдохновляет лидера этой партии, выступающего под ослепительным именем Лев Убожко? Что-то слышится родное в этих звуках. Все мы отчасти львы и немножко убожки. Это, что ли, будем консервировать?

Чересчур стихиен политический театр России, нет опытного руководителя, который бы позаботился о распределении амплуа, о репертуаре и о звучных псевдонимах для актеров. Существуй такой руководитель, он бы непременно выпустил в жизнь партию, заявляющую, что отечества у нас давно нет, а Россия – мировая помойка, которую следует расчленить на улусы, где должно насадить преступность, отменить пенсии, прекратить культуру, унизить достоинство граждан и плевать на закон в целях воцарения хаоса. Назвать партию можно коротко и стильно: «Враги России». На этом фоне остальные партии обретут ясное и светлое лицо. Друзья России грудью встанут на защиту России. Тонны слащавой демагогии про спасение Отечества и усиление законности будут восприниматься как песня героического соловья. А покуда всем, обещающим навести порядок и заодно искоренить преступность, хочется интеллигентно сказать: «Балалайка ты бесструнная! Ты ведь знаешь, что преступность искоренить нельзя. А всякий порядок – временная усталость хаоса. Но ты можешь поработать над своим куском жизни и улучшить его. Можешь ты внятно объяснить, каков ты есть и как собираешься работать?»

Ну да, разбежались они объясняться. Фигурируют же второй раз подряд в избирательном списке партий мистические «Женщины России», про которых известно, что они, вот, с виду во всяком случае, являются женщинами, живущими вроде бы в России. Это и есть их платформа, на основании которой они рвутся на подмостки отечественного политтеатра, заверяя, что женщина может то же самое и даже лучше.

Разные женщины живут в России. С некоторыми я бы на одном поле мечтать не села. Общность физиологии меня совсем не вдохновляет. Достоинства обоих полов одинаковы – различны пороки и несовершенства. И спорить с тем, что многие женщины в состоянии достичь уровня гадючести, необходимого для успешной государственной деятельности, не приходится. Достигают. Например, врут женщины гораздо убедительней мужчин. У тех пот льется, глаза бегают (см. Скуратова и Кучму). А эти мелодичным голосом тра-та-та, тра-та-та, и не заметно ничего. И, действительно, пущай для разнообразия стрекочут про наведение порядка наравне с мужчинами России. Картинка поживей будет.

Живость вносит и то фантасмагорическое обстоятельство, что некогда единый блок «Женщин России» распался надвое. Какая там Марья Ивановна поссорилась с какой Марьей Никифоровной, не могу сказать. Но большое скопление чисто женщин в одном месте, кроме роддома – такое же болезненное явление, как и скопление чисто мужчин в любом месте, кроме армии. Тасоваться надо!

Все равно выборнем. Прочь тревоги, прочь сомненья. Настроение ровное, бодрое. В Питере, как водится, соблазнятся «Яблоком», в Краснодаре – КПРФ. Многопартийная система выгодна как психологически – есть простор для злобного брюзжания и вдохновенных восторгов, так и реалистически – есть много кому много на чем заработать. На одних рейтингах немало народу-то прокормится. (Сколько стоят полпроцента неведомо чего неизвестно откуда взятого? Не знаете? Кто знает, тот делиться не любит). На одних рекламных роликах немало квартир евроремнутся в Москве! А кто хотел в плане протеста проголосовать за «Экологическое движение „Кедр“» и обнаружил там в запевалах Ивана Охлобыстина, известного тем, что он вносит оттенок веселого шарлатанства в любое дело (от кинофильма до православия), пусть не кручинится. Много деревьев в русском лесу. Полно старых знакомцев с крепкими мозолистыми от заседаний задами, в достатке солидных вменяемых мужчин, сознающих, что Советский Союз приказал долго и счастливо жить. Есть корявые и скользкие, лысые и кудрявые, болтливые и молчаливые, есть распад левых слабостей и союз правых сил, есть клоуны и борцы, трагики и комики… Налетай, россияне, пока цирк не сгорел, пока не свернули ярмарку! Когда потом дождешься!

Как я лично стану голосовать? Если буду трезвая, так по старинке за НДР (четыре года приличного поведения, минимум вреда плюс вменяемость, плюс перспективный маленький Рыжков). А если не буду трезвая – то уж, братцы, тогда не знаю.

декабрь

2000: Кругом вредители

Обыкновенные чудеса

Лучше раз и навсегда усвоить, что наша страна состоит целиком из национальных особенностей

Наша сказочная страна наилучшим образом подготовилась к нашествию Белого дракона. Могучей народной волей в народную Думу выбраны не только дохлые политические партии, в борьбе с драконом бесполезные, но и тотемное животное «медведь», блок богатыря Жириновского, а так же мифологический фрукт «яблоко». Что ж, медведь – он и есть медведь. Как говорил король в «Обыкновенном чуде» Евгения Шварца, «все-таки не хорек какой-нибудь». И Корней Чуковский яркими красками рисовал исход борьбы медведя с укравшим солнце крокодилом (родственником дракона): «И встал медведь, зарычал медведь и к большой реке побежал медведь». Светлые писательские головы, ринувшиеся в эпоху большого террора спасать детей, породили в массах светлую неугасимую веру в обыкновенное чудо, в очеловеченных медведей и полную победу над крокодилами. Поэтому лукавые мозги, измыслившие назвать свою партийную фикцию именем священного русского животного, могут вполне ликовать.

Может ликовать и безвестный титан, придумавший «Союзу правых сил» убойный слоган «Молодых надо!» Еще товарищ Сталин говорил, что молодых надо. Это в нас въелось крепко, ничем не выведешь. Утверждать, что в любом политическом или общественном движении должны быть и молодые, и пожилые, и мужчины, и женщины – значит, уподобиться несчастному М. С. Горбачеву, который с трогательной, прямо-таки душераздирающей серьезностью пытался объяснить цели и задачи российской социал-демократии людям, мечтающим, чтоб «встал медведь, зарычал медведь».

Не додумкали до своего счастья «Женщины России». Что б им не догадаться назвать себя – «Белочка. Союз трудовых женщин». Позвать пару спортсменок и летчиц, а также Александру Маринину. Затем Пугачева, Долина и Ротару, как выдающиеся белочки своего времени, спели бы гимн трудящихся женщин России. Нарисовали бы эмблему: белка песенки поет и орешки все грызет. А конфеты «Белочка» уже есть. На ура бы в Думу прошли! И были бы славной сказочной парой с «Медведем». Вообще открывается простор для фантазии. К примеру: «Волк. Партия законности и порядка». Или: «Березка. Союз любителей Родины».

Казалось бы, пора перестать удивляться чему бы то ни было, раз и навсегда усвоив, что страна наша состоит целиком из национальных особенностей. От удивительной манеры показывать спортивные соревнования глухой ночью, часика эдак в два, когда все потенциальные потребители сих зрелищ обязаны спать здоровым сном, до величественного, как океан, заявления губернатора Петербурга Яковлева, что решение Верховного суда об отмене незаконно перенесенных выборов главы городской исполнительной власти есть «кремлевская интрига», – особенно всё. Последнее как-то уж совсем особенно. Такого себе не позволяли даже воеводы семнадцатого столетия. Если до злосчастного места, где воевода правил безраздельно, вдруг доходил грозный царский указ – он никакому обсуждению не подлежал. Абсолютный произвол, которым пользовался воевода, мог быть пресечен сверху в любой момент. Без дискуссий.

Даже в городе Глупове, придуманном Салтыковым-Щедриным, градоначальники, имеющие манию сочинять собственные законы, рано или поздно изымались из истории города некоей вышней волей. Нет ничего более несносного, чем именно местный произвол, местный гнет, оттого так и велика потребность в Верховном и Высшем, в каком-то удаленном поднебесном дупле, откуда раздают правду и справедливость. Отобрать у русского человека исконное русское занятие «писать наверх» – немилосердно. Как бы ни кривился петербуржец на Москву, в Москве имеется, благодарение Богу, Верховный суд. И он объявил незаконными досрочные выборы губернатора Петербурга. И хотя маловероятно, чтоб это решение было продиктовано исключительно жаждой справедливости (откуда бы она взялась в Москве?), как-то превратности предвыборной тактики чудесным образом совпали с контурами истины. Даже иллюзия справедливости рождает в организме какую-то негу. Мираж, а приятно. Думаешь: эх, хорошо бы Верховный суд все время что-нибудь решал, решал… и все бы исполнялось, исполнялось…

Но есть такие национальные особенности, о которых куда ни пиши – толку не будет. Я, например, тихо убеждена, что Рождество Иисуса Христа по всей логике сюжета Бытия должно совпадать с днями Солнцеворота. Это так естественно: свет побеждает тьму, день прирастает, Бог рождается, и наступает новый год и новое время. Почему вначале Новый год, а потом Рождество, а потом какой-то непостижимый уму Старый Новый год? Почему, вместо того, чтобы примирить общество, природу и веру, их надо постоянно путать, ссорить и морочить? А если добавить сюда еще споры о «миллениуме», который то ли наступит, то ли нет еще, хитрую страшилку про компьютеры, которые вот возьмут все вместе и выйдут из строя прямичком в новогоднюю ночь, Белого дракона, который то ли сейчас сожрет, то ли помилует до февраля, становится ясно: выход, как всегда, лежит в одной-единственной национальной особенности, которая, на наше счастье, общечеловечна и доступна.

Безумная, хмельная вода разнообразного цвета, разбавляя нашу печальную тяжелую кровь, сообщает мыслям приятную легкость, а речам – темп аллегро. Если собрать толковую компанию и поглощать безумную воду в разумных ритмах, то легкость умножится на легкость, аллегро ляжет на аллегро, а душа войдет в душу.

По моему личному опыту, поверье о том, что как встретишь Новый год, так его и проведешь, является обыкновенным вздором. Один раз, будучи юной и гневной, из идеи сопротивления житейской пошлости, я вообще никак не встречала Новый год, а сам год, тем не менее, пришлось прожить. Так что главная забота разумного человека – заблаговременно подумать о качестве поглощаемой воды и окружающей компании на всем протяжении года, какой бы цифрой он ни обозначался.

Это – наша магистраль. Идти по ней нам придется долго и трудно, учитывая невероятное количество поддельных напитков и фальшивых людей на просторах Родины. И если из толщи и громады суррогатов, фальшивок, мнимостей и обманов вам удастся извлечь истинный алкоголь и настоящих друзей – пожалуй, это и будет «обыкновенное чудо».

январь

Недобрый ИО

Путин. У него нет рельефного прошлого. Он абсолютно стерилен…

Интересно было бы посмотреть на реакцию человека, который, допустим, с тяжелой травмой попал в больницу, без сознания провел время с начала декабря до конца января, и, наконец, очнувшись, включил телевизор. Конечно, если бы он попал на физиономию спикера Государственной думы Геннадия Селезнева, он с опрометчивой зеленой тоской подумал бы, как в известном абсурдном анекдоте: «Который день летим, и все пятница».

Но очень скоро этот человек понял бы: глубокие мешки под глазами спикера Селезнева – это едва ли не единственное, что соединяет распавшуюся связь времен. Он бы обнаружил, что могучая русская корона слизнула языком всякое упоминание о самом Борисе Ельцине, и адская машина запущена на всех парах по новой программе. Программа новая, но машина старая. Она годится на одно: полное извлечение из человека всех информационных возможностей с целью последующего истребления.

Богатырь из села Будка – Борис Ельцин – сумел эту машину обхитрить, подсовывая ей все новую и новую информацию даже ценой здоровья, как тот царевич из сказки, что кормил несущую его птицу собственным телом. ИО, бледнолицый юноша из Петербурга Владимир Путин, напоминающий посетителя декадентских салонов Серебряного века, с характерным балтийским свинцовым блеском в глазах, хищной вкрадчивостью в речах, составленных из сложноподчиненных предложений, и той потаенной маниакальностью, что отличает настоящего, на наших дождях и туманах вскормленного петербуржца, еще столкнется с машиной массовой информации не раз.

Природного здоровья и излишков тела ИО Владимир Путин не имеет. Не удивлюсь, если он тайком пишет стихи. У него нет рельефного прошлого. Он практически стерилен. Чем он станет кормить несущую его птицу – ума не приложу.

Хотя кое-какие догадки имеются. Поскольку Путин судьбой связан с богом войны – Марсом, месть его поджидает со стороны Венеры. Нешуточная борьба Марса и Венеры вообще единственное, что как-то оживляет современную историю. При всей устрашительности Марса, он уязвим в одном месте, и в этом месте он не страшен, а смешон. Венера мстит зло, остроумно и наповал.

Президент грозной, воинственной страны – Соединенных Штатов, заприметив рядовую американскую девушку по имени Моника, становится со своей беспокойной штучкой посмешищем всего мира. Генеральный прокурор другой некогда грозной и воинственной страны предстает неловким, похотливым дядькой и внушает населению страны игривые мысли: интересно, а как они, все эти главные и генеральные, делают «это»? Марс надевает доспехи, бряцает оружием, шествует важно, весь в громах и триумфах. А Венера, лежа на цветах, с бокалом в руке, стреляет лукавым насмешливым глазом: ну-ну, мой милый, давай-давай, повыпендривайся чуток, поизображай, что ты меня знать не знаешь.

К Борису Ельцину Венера была снисходительно-уважительна и мстить ему не стала. Не за что было. Ельцин признавал власть стихии и никогда не был рационален. Все демоны мира, терзавшие его годами, не смогли озлобить замечательно добродушной природы этого славного и великого человека. Ни одной головы не срубил! Никого не преследовал! Да, он был вынужден подавить бунт 1993 года, и где бы мы были, если б он этого не сделал.

А что потом? Предатель Руцкой сытно живет на Курщине. Да и все остальные в полном шоколаде. В кои-то веки Бог послал на Русь доброго царя – и держались бы за него, олухи. Сколько одних кривляк прокормил, извергавших на него тонны грошового скучного острословия с ухмылкой какого-то непонятного превосходства.

На мой вкус, по степени отвратительности всех превосходит спикер Селезнев. Про спикера Селезнева можно сказать цитатой из «Бани» Маяковского: «Самоуважение у вас, товарищ Победоносиков, титаническое!» И этот товарищ Победоносиков опять у руля. И с той же чугунной надутой важностью чего-то вещает. Впору свалиться в ноги Венере и вообще всем насмешливым богам и попросить их: милые, отомстите, сделайте что-нибудь с этим «титаническим самоуважением» на ровном месте…

А наш ИО, обреченный и облеченный властью над огромной страной, что же он и кто он? Подавленная нервность, трудовая дисциплина, недюжинная воля, довольно развитый интеллект, налет какой-то невнятной тоски в утомленных глазах, отсутствие прямых спонтанных проявлений. Природного размаха в нем не чувствуется, и откуда бы он взялся в заправском петербуржце?! Потаенный человек, спрятанный, непростой и, как кажется, недобрый. Так русским и надо, пожили с добрым, каждый день его в дерьме купая, и будет.

Есть в ИО занятная особенность – оставлять в тексте поведения некоторые многозначительные пустоты, возбуждающие простор для толкования. Эдакая карта Таро, гадай, что она означает. Партийная номенклатура, простая как мычание, вроде спикера Селезнева, должна с ним замучиться вконец. Ты уж, дескать, приласкай или ударь, но дай знать! Не-а.

Сиди и думай: вот тут промолчал – это он к чему? А тут усмехнулся – это он над чем? Заказать в «Куклы» новую куклу немудрено, только несмешная получается кукла, странная такая… ой, россияне, странная. Солидные мастера опасных безопасностей делали эту куклу. Как говорится, фирма веников не вяжет. Долго мы смеялись, не пришлось бы всласть наплакаться.

И как вспомнишь, что вытворяли с Ельциным – оно было бы поделом.

февраль

P. S. Напоминаю, что на дворе стоял февраль 2000 года и Путин был еще ИО – исполняющий обязанности – президента России.

Сумма прописью

Дышите ровно, мастера культуры. Выберут Путина. Припомнит он вас и всем даст рогалик с маком

В романе Ф. М. Достоевского «Идиот» трагический юноша-бунтарь Ипполит восклицает: «Неужели нельзя меня просто съесть, не требуя от меня похвал тому, что меня съело?» Горький вопрос обращен к самому мирозданию, к неумолимым законам природы – таков уж был круг мыслей автора и его героев. Мы же живем куда скромнее. Зарабатывая с трудом на нелегкую жизнь в условиях нынешней пореформенной России, массовый человек так измотан, что некогда и нечем ему думать над проклятыми вопросами.

Но есть избранные счастливцы, которые защищены от плачевной нужды и низости текущих дней своим положением, даром, признанием. У них вроде бы есть и деньги, чтоб не волноваться о куске хлеба, и время для размышлений над вечными темами. Они-то могут хотя бы попытаться что-то додумать к оставленному нам русской культурой. Привить обществу вкус к горнему воздуху настоящих, крупных философских споров или хотя бы самим подышать им. Заняться неспешной отделкой больших трудов. Совершенствовать грани мастерства. Чаще встречаться с прекрасным. Вообще заняться чем-нибудь удаленным от любимого в прошлом жанра советских мастеров культуры – от «суммы прописью».

Наверное, такие избранники есть и действуют. На глаза попадаются совсем иные. Резвый, сплоченный отряд не обиженных жизнью мужчин, которые страшно озабочены судьбами культуры перед лицом власти. Не знаю, спят ли эти люди, отдыхают ли они. В любое время дня и ночи, в любую погоду, невзирая на возраст, дела и приличествующую их общественному положению стыдливость, они готовы – буквально по свистку – рассказать властям, как трудно живется культуре.

Что ими движет? Корысть? Но трудно заподозрить Марка Захарова, Владимира Васильева, Константина Райкина или Евгения Миронова, явившихся на выдвижение Владимира Путина в президенты, людей сложных, артистически изысканных, в таком примитиве. Скорее всего, в глубине их душ проживает чистая и бесхитростная чеховская Душечка, которая просто не в состоянии была жить без мужа. Так и наши мастера культуры: готовы жить в любви с властью или вопреки ей, но только не сами по себе, только не в отчаянной пустоте свободы. «Мы с Васечкой», «Мы с Ванечкой» – твердила счастливая Душечка. «Мы с Путиным» – написано на счастливых лицах допущенных к Телу деятелей искусств.

А вот еще новость из волшебного мира: Андрей Кончаловский и Валерий Гергиев полтора часа беседовали с Владимиром Путиным – естественно, о судьбах культуры. О чем еще они могли беседовать? Призрак голодной смерти не витает над могущественными головами Кончаловского и Гергиева. Кто же, кроме них, способен объяснить великому ИО весь несказанный трагизм судеб нашей культуры? Кому же, как не им, облеченным в пурпур и виссон славы, не положить «душу свою за други своя» и не позаботиться о ком-то, кроме себя и своего личного благополучия?

Я разве сомневаюсь, что прославленными мастерами двигала неустанная забота о судьбах культуры? Что вы, нисколько! Как начнешь сомневаться, так не захочется и просыпаться по утрам.

Ни в чем я не сомневаюсь, а так, отчего-то противно. Моркотно, как говорили в народе. «Когда так властны страсти над вдовою, как требовать от девушек стыда?» («Гамлет»). Когда авторитетные, солидные, пожилые люди так страстно обеспокоены «судьбами культуры», какого ж стыда ждать от юношей, обдумывающих житье и сызмальства уже мечтающих о золотом веке ничем не омраченной халявы?

Дышите ровно, мастера культуры и успокойтесь – выберут вашего Путина, припомнит он вас и всем даст рогалик с маком. Будете и дальше получать медали, справлять юбилеи, сидеть в президиумах и жюри и друг другу давать премии.

Только вряд ли такое поведение совместимо с настоящим творчеством. Оно совместимо с холодным, ловким, расчетливым ремеслом. Музы ревнивы, и не любят, когда ради земных властей предают их священный огонь.

Но неужели нельзя нас просто съесть, не требуя от нас похвал тому, что нас съело?

март

P. S. Да, всех припомнил и всем дал рогалик с маком.

Кругом вредители

Увидел Путин Радуева и сказал: «Животное какое-то»

Первый же квартал года Дракона принес населению довольно яркую стилистическую находку властей – долгожданную поимку вредителей.

До сих пор образ чеченского врага лепился художественными приемами, которые используются в сказках и былинах. На Северном Кавказе истощенный и ослабевший Илья Муромец рубился с неким Змеем Горынычем Интернэшнл. Этот Горыныч Интернэшнл был неуязвим, вездесущ и бессмертен. Басаеву отрезали ногу, нога вырастала, и он, сообщало ТВ, «был замечен в районе таком-то». Радуева рассекали пополам, каждая половина начинала жить своей жизнью, причем у одной росла борода, а у другой нет. Воина по имени Хаттаб вообще никто из смертных не видел, что неудивительно всякому, кто читал книжку про старика Хоттабыча. Всем ясно, где прячется джинн, когда у него начинаются проблемы. По ночам полевые командиры засевали поля зубами дракона, и наутро из них вырастали новые бойцы, а иначе никак не объяснить тот факт, что, если суммировать заявленные с начала войны потери боевиков, то это число вроде бы превысит количество взрослого населения Чечни.

Но вот что-то случилось где-то, и у чеченского многосерийного и многобюджетного проекта явно поменялся продюсер. Началось изловление вредителей с торжественным привозом их в столицу – жаль, не в клетке! – и предъявлением народу.

Исполнитель роли Вредителя, известный нам, зрителям, как Салман Радуев, был неподражаем – мерзкий, уродливый, жалкий, ничтожный, просто гадина какая-то. Когда в свое время А. Солженицына выдворяли из страны, а Союз писателей во главе с С. Михалковым изощрялся в издевательствах и оскорблениях будущему нобелевскому лауреату, один «писатель» в порыве иудиного вдохновения закончил свою статью так: «При свете дня рептилии всегда выглядят отвратительно». Вот нечто такое хотелось воскликнуть, глядя на изловленную тушку вредителя Радуева. Путин так прямо и сказал: «Животное какое-то».

Однако доблестная армия огромной страны ловила это животное пять лет – не велика ли честь животному? Не стоит преуменьшать заслуг вредителя, это снижает образ. Но на самом деле, я совершенно согласна с властями в их стилистических новациях. Кругом, кругом одни вредители. Житья от них нет!

Гость нашего города, ты ступай с Малой Садовой на проспект Космонавтов или проспект Большевиков, и посмотри, как неутомим и злостен Вредитель. Ты увидишь сорванные двери подъездов, испачканные стены домов, подворотен и лестничных клеток, из каждого лифта шибанет тебе в нос запах мочи, ветер будет мести сор по газонам… Все это, конечно, дело рук вредителей. Нельзя не подивиться их коварству и хитроумию. Например, для начала они заняли почти все имеющиеся в городе вакансии дворников. Потом вредители оккупировали ЖЭКи и разные там ПРЭУ (не знаю, как они называются, потому что никакого впечатления, кроме тоски зеленой, эти организации не вызывают) и «работают» там под видом сантехников, монтеров и паспортисток. Изрядное количество вредителей подалось в торговлю, прикинувшись вроде бы приятными молодыми девушками. Но всякий житель города знает, что каждая вторая девушка по ту сторону прилавка есть замаскированный крокодил.

Прихожу тут в магазин, подхожу к отделу, где лук продают. А она сидит и что-то пишет. На меня ноль внимания. Я говорю: «Мне луку зеленого полкило». А она сидит и пишет. Я говорю: «Ты чего пишешь? Подсчитываешь, сколько украла?» А она смотрит на меня и говорит: «Ну и народ пошел». А я говорю: «Я народ, а ты что, аристократия? Давай, – говорю, – подними задницу и взвесь мне луку, потому что принц сегодня не приедет». Я покупатель типа «смерть продавцам». Другой бы заплакал и ушел. А я лук взяла, именно у этой оторвы! Сказал ведь Гете: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!»

Вы мне скажите – это что, не вредительство? Может нормальный продавец, чья задача – продать как можно больше товару, так себя вести? Нет! Поэтому констатирую немилосердное число вредителей торговли.

Назовите такую область жизни, где вредителей нет. Так что меня вашей бледной немочью по фамилии Радуев не испугаете и его изловлением не успокоите. Сколько домов они взорвали – три, четыре? Да у нас скоро без всяких чеченцев наши панельки посыплются.

Сколько мы сами себе вредим и гадим, столько ни один Радуев не нагадит за тысячу лет.

апрель

За что ты нас так, Товарищ Москва!

В анекдоте о Валентине Матвиенко скверно все: от выбора куклы-марионетки до складывания в пыльный чемодан за ненадобностью

Я позвонила на днях в службу 060, обязанную сообщать точное время. Интимный женский голос сказал мне: «После сообщения точного времени вы можете прослушать интересную информацию». От изумления я дождалась интересной информации, но надежда на то, что мне подскажут, где именно спрятана Янтарная комната, рухнула. Поведали какую-то очередную сказку про подстерегающую меня где-то мебель.

Я так понимаю, что если это может быть в Петербурге, то всё может быть в Петербурге. Позвонишь в 01, а там сначала расскажут про новые поступления в бутик «Версаче», потом – про пиццу на дом… Людям жить-то надо.

Надо жить, а как – непонятно. Петербург воодушевленно проголосовал за Владимира Путина, а он отплатил нам скверным анекдотом про Валентину Матвиенко. Причем в этом анекдоте скверно все, от начала до конца, от выбора куклы-марионетки до финального ее складывания в пыльный чемодан за ненадобностью. Я далека от политических симпатий не только к Матвиенко, но и вообще к кому бы то ни было из политических деятелей, поскольку русская политика – плохой фильм с плохими актерами. Но лишать людей их свободной воли, это, как говорят англичане, «не крикет» (неблагородная, нечестная игра). Что за дела: будто вставили ключик в заводную курочку – она крыльями похлопала, ключик вынули – завод кончился, стоп. И не поклевала даже толком.

Говорить о свободной воле – пустая трата времени… Дохлая романтика, мечты о лучшей жизни. Петербург – это такой отдаленный район Москвы, окраина, вроде Чертанова или Черемушек, но сильно отсталый и заброшенный, правда, с разными занятными аттракционами вроде Мариинского театра, Эрмитажа и белых ночей. Надо признать такую реальность и оставить амбиции. Если четырехмиллионный город не в силах создать себе достойных фигур для высоких постов, было бы разумным и выгодным упразднить эти посты. Для чего нам игры в выборы и дорогостоящая кукла-марионетка в амплуа «Губернатора», коли все знают, что губернатором будет тот, кого поддержит Путин? Какие могут быть выборы на окраине? Петербург будет управляться так, как решит Москва – кому это неизвестно? К чему тогда бессмысленный перевод денег и демагогии? Пусть сам Путин и управляет. Или честно назначенный им городничий.

Нет никаких «двух столиц». Есть Московия, набирающая силу варварская республика, на территории которой расположены останки бывшей столицы бывшей российской империи, вкупе с руинами советской цивилизации. Останки замечательные и руины занятные. Свободной и самостоятельной политической жизни Петербург не имеет. Он имеет довольно свободную и самостоятельную культурную жизнь, но это никогда само по себе не делало город столицей. Столица – это заветная цель, энергетическая воронка, магический круг. В столицу люди стремятся, а от нас люди только и делают, что уезжают.

И превратиться вдруг, ни с того ни с сего, в энергетическую воронку, нам не удастся. И тягаться с Москвой не стоит, а стоит поискать каких-то путей диалога. Например, спросить кротко и тихо, по-девичьи, по-сиротски: за что ты нас так, товарищ Москва? Неужели нельзя было подобрать кого-нибудь помилее, поумнее, поинтеллигентнее, попетербуржестее? Ведь самой будет приятно, коли приедешь к нам на белые ночи, а тебя встречает такой из себя видный, речистый господин, которого не стыдно и в Европе показать, и ведет тебя по городу, а город-то как игрушечка…

Завалились мы в коварную щель времен. В этой щели хорошо ставить на театре Островского с Достоевским, реконструировать балеты Петипа и писать философские трактаты. Но если вместо точного времени вам предлагают прослушать сообщение об «интересной информации», то ясно: самой трагической фигурой в этом городе будет человек, решивший понять, где дворники. Он узнает много интересной информации. Где дворники, он не узнает никогда.

Как остро, как сильно не хочется никакого губернатора вообще. Товарищ Москва! Вместо одного марионеточного губернатора вышли нам хотя бы десять тысяч дворников – тебе по деньгам даже экономия будет.

Надежда слабая – не вышлют. Чувствую сердцем: не зря в Москве притихли, опять там какая-то поганка заворачивается.

Ну, а с другой стороны, нас, детей и внуков блокады, голыми руками не возьмешь. У нас соль и спички еще с 1991 года.

май

P. S. Напоминаю, что на губернаторских выборах в Петербурге 2000 года Валентина Матвиенко сначала была выдвинута кандидатом, а затем отказалась от участия в выборной гонке ввиду явной неизбираемости.

Семеро смелых

Комиссары президента должны показать нам, как закаляется сталь. Но вряд ли это получится

Поведение загадочного и немногословного президента продолжает вызывать всполохи странных и противоречивых чувств. С одной стороны, не может не позабавить то хрустальное презрение, с которым Путин игнорирует блефмейстера Б. А. Березовского, вынужденного плясать тарантеллу по тропам передвижения президента в надежде на высочайшее внимание. Березовский – это мираж, который исчезает, если только хорошенько сморгнуть.

С другой стороны, хрусталь высокого презрения никак не срабатывает в случае с кинематографистами, которые никак не могут создавать картины без родимого Госкино. Подобно анекдотической теще, Госкино вызвало бурю нежных чувств лишь в момент погребения. Михалков и Рязанов (их уже так запросто не сморгнешь) и в страшных снах будут являться и стенать.

Видимо, нам предстоит созерцать долгий путь познания Президентом реальности, в конце которого он поймет: не все то истина, что пукнул Греф. Этот великий алхимик Греф, который подобно чародею Мерлину сидит где-то в башне и пишет, пишет новые горькие страницы страдальческой летописи русских экономических программ.

Не сомневаюсь, умен, трудолюбив и всем хорош Греф. Но как приучила нас КПСС писать и читать экономические программы, как отравила мозги идеей научного коммунизма, т. е. бредятины «по правилам», так и бродит по артериям коллективного интеллекта эта отрава.

Смена интуитивиста Ельцина на логика Путина еще принесет сюрпризы. Петербургская рассудочность еще споткнется о телегу жизни. Судя по всему, долгими и скорбными ночами Путин размышляет над картой России. И какое исторически-географическое дерзание видно в громовом решении о Семи представителях президента!

Хаотический и неопрятный кошмар республик, областей, регионов нарезан, как это принято в СМИ-прогнозах погоды, на четкие ломти. Дальний Восток, Сибирь, Урал, Поволжье, Центральный округ, Северо-Запад – и особо выделен проклятый аппендикс Кавказа. Семь Симеонов, Семеро смелых, семь раз отмерь – один отрежь, семь комиссаров Президента должны показать нам, как закаляется сталь. Мечта молодых властителей – стальная вертикаль власти. По всему видно, как мало друзей у Путина, а теперь их и взять будет неоткуда. Будь у него друзей побольше, особо любимому другу он мог бы вырезать из какого-нибудь округа приятный такой Курортный округ с центром в Сочи. Конечно, тогда комиссар-посол-спортсмен Драчевский, получивший планету Сибирь, где тайга по сю пору скрывает раскольничьи скиты и колонии дезертиров с Великой Отечественной, мог бы возроптать. Но Президент на все ропоты отвечает усилением свинцового балтийского блеска в глазах, так что риск был невелик.

Вялотекущая шизофрения скучной эпической перебранки регионов с центром и между собой сменяется маниакальным психозом подлинной Драмы! История прибытия, бытия и отбытия Семи Комиссаров Президента будет достойна кисти если не Шекспира, то уж Щедрина и Островского – точно. Интересно: через сколько лет, ошибок, скандалов, мучений, наступит прозрение, и наши Семеро смелых поймут главное – то, что хорошо понимали царские генерал-губернаторы и что помогло России, к разумной жизни непригодной, держаться на плаву.

Это главное в изобилии рассыпано по собранию русских пословиц и гласит, что выше лба уши не растут; гладко было на бумаге, да забыли про овраги; не буди лихо, пока оно тихо; а башмак стопчется по ноге.

Это главное известно здравомыслящим людям – не ходит жизнь по закону. Не ходит – и все тут. Ее, жизнь, слушать и слышать надо, ограждать от истребления, осторожно поправлять, бережно культивировать. Иногда лучше дать ей спокойно расти, а не втискивать в границы схем. Как идиотически-трогательно звучат речи о том, что, дескать, «наконец, Кириенко в Поволжье осуществит все свои замыслы, которые злой рок не давал ему осуществить». Миллионы людей, родившихся на Волге, родились исключительно для того, чтобы увидеть, как Кириенко осуществляет замыслы. Не много ли чести отдельно взятому образу и подобию в лице Кириенко?

Башмак стопчется по ноге. Замыслы не осуществятся. Среда заест комиссаров. Они спрячут в комод маузеры. Завещают внукам экономические программы и стихи, написанные ночью, во время бессонницы после очередной битвы за Конституцию. Сыновья комиссаров женятся на дочках городничих. В мире абстракций идея противовеса местного произвола высшей властью закономерна и верна. Но думать, будто семь человек справятся с волями десятков тысяч – наивно.

«Лейся песня на просторе, не горюй, не плачь, жена! Штурмовать далеко море посылает нас страна!» (2 раза). Музыка из к/ф «Семеро смелых».

июнь

Немая власть

Кремль проиграл олигархам в четыре дня и с разгромным счетом

За четыре июньских дня, проведенных медиамагнатом Владимиром Гусинским в тюрьме по подозрению в мошенничестве, совокупный ор журналистов, юристов и юмористов уверил отечество, что Генеральная прокуратура свершила 37-й год, Холокост и распятие Христа одномоментно. Если бы при этом в информ-потоках не публиковались факты биографии Гусинского и не мелькали его фотографии, то несведущий человек и впрямь мог бы подумать, что Гусинский есть псевдоним Дон Кихота Ламанческого.

Так орали, что надорвались. Вздумай Генпрокуратура прищучить следующего олигарха, на него пара бы не хватило – весь ушел в свисток. Свисток был слышен с неделю, потом стих. Все желающие ухватили свой кусочек от пирога эфемерной славы, сопровождающей раскрутку всякого крупного скандала. Водопады красноречия превратились в ручеек. Дымы демагогии порассеялись. И обнаружилась интересная картина.

Оказалось, что у государства нет средств массовой информации. Нет не только телевидения или радиостанции, но даже какой-нибудь завалящей газетки или журнальчика. Везде сидят хорошо обученные орды вполне образованных и говорливых профессионалов, которые не в состоянии произнести слово «Кремль» без дрожи отвращения или гримасы иронии. Все они нацелены на разоблачение и развенчание власти. Безразлично, есть или нет смысл и справедливость в действиях властей – они обречены, что называется, по факту. Вот уж действительно ирония истории: государство, некогда безраздельно владевшее всеми средствами информации, нынче не имеет ни одного! Немая власть. Власть, чье жалкое бормотание обрывает на полуслове любой репортер…

Кто виноват? Да сам Кремль и виноват. Чем он занимался, когда ловкие люди распределяли между собой вышеупомянутые средства? Неужто Кремль полагает, что сегодня кто-то за бесплатно будет сражаться за его интересы и создавать в массах его привлекательный облик? Нет, придется кремлевским курантам раскошеливаться и перекупать у олигархов их информационные войска. Другого пути нет. Для неспешного выращивания корпуса публицистов, преданных идее укрепления государства и увеличения авторитета власти, понадобились бы годы, да и сомнительно, чтоб из нынешнего поколения пофигистов такой корпус удалось бы сформировать. Придется покупать этих нынешних, боевых, которые собаку съели на информационных войнах. И покупать задорого. Из внебюджетных средств, припасенных на самый экстренный случай. Более экстренного случая и не подберешь.

Силы уж больно неравны: с одной стороны, Киселевы-Доренки, с их трубными иерихонскими голосами, готовые лепить афоризмы сутками, с другой – наша вечно косноязычная власть, не способная объяснить самых простых и очевидных своих поступков и страшно конфузящаяся перед каждой общественной истерией. Следует на каждого Доренку иметь свою анти-Доренку, которой и поручить овладение классической и новейшей демагогией. Этот анти-Киселев и мог бы разъяснить замороченному обществу, что это абсолютно не его, общества, дело – решать, какая мера пресечения чрезмерна для подозреваемого лица, а какая нет.

Что до меня, то я по женской эмоциональности для справедливых решений по этой части не гожусь. Хитрые, злые и лживые физиономии разного сорта формальных и неформальных властителей вызывают у меня только одну мысль – что на свете есть немало лиц, в отношении которых никакая мера пресечения мне не показалась бы чрезмерной. Таких психов, как я, и близко нельзя подпускать к власти. Мне нравится, как поступали с зарвавшимися казнокрадами Петр I и Екатерина II, эта дивная парочка русской истории. Ну так что ж теперь поделаешь! Нынче кнутом нельзя, нынче надо разговаривать, объясняться, растолковывать. Демократия-с.

Значит, немая власть обязана как-то вылечиться от недуга и обрести крепкий и внятный язык. Несколько сбавить самомнения – кремлевские люди убеждены, что сами сильны в демагогии, тогда как они совершенно ею не владеют – и язык этот тихо переманить. Власть не имеет права производить впечатление глухонемого паралитика, который здоров только кинематографистов обижать, а телекомментаторы не должны творить суд и писать историю. Иначе вместо реальности мы начинаем жить внутри информационного кошмара, для которого жизнь человеческая – не более чем подбор картинок и слов (что покажешь – то и есть, что скажешь – тому и верят).

Доказал же всей жизнью герой нашего времени Гусинский, что самое дорогое и полезное ископаемое – вовсе не алюминий или нефть, а эфир.

Наши «олигархи», как правило, люди малоприятные во всех отношениях, но не глупые. И Кремлю, прежде чем объявлять им войну, можно было бы кое-чему у них выучиться.

Ну, хотя бы для того, чтоб не проигрывать матч «Кремль – олигархи» в четыре дня и с таким разгромным счетом. Ей-богу, скука смотреть.

июль

Через Запад на Восток

Москва, запах жирной баранины, шитый золотом халат, корейско-японский визит Путина В. В.

Таинственная фирма, занимающаяся, по ее словам, производством мороженого, пригласила гостей Московского кинофестиваля на пышный загородный прием в восточном духе. И выгодное это, оказывается, дело – мороженое, кто бы мог подумать. На гектаре земли, расположенной где-то в лесах у Волоколамского шоссе, накрыли нам столы с яствами. В казанах фырчал узбекский плов нескольких сортов. Взлетали воздушные шары расцветки российского флага. С эстрады звучала успокоительная восточная музыка. А главное, гостей облачили в даровые халаты, бархатные, шитые золотом – синие для мужчин, малиновые для женщин.

Да! Радиотелефон, конечно, придает мужчине вид востребованности. Но ничто так не украшает его, как восточный халат. Все мгновенно обратились в падишахов и визирей, и стала видна истина: вот он, наш магистральный путь – через Запад на Восток.

Мое основное июльское впечатление от Москвы: ласковые и неумолимые волны Азии захлестнули ее приливом, и она стала большим курортным азиатским городом, для местного колорита приодетым в «евростандарт». Если европеец находит порой Москву и Россию недостаточно «комильфо», азиатов она вполне устраивает. В глазах Востока мы – приличная цивилизация, не бедная, не грязная, не разбойничья. Можно жить, можно торговать. Русские – умные, хитрые, сложные люди с заверченной судьбой – могут пугать Запад своей «непредсказуемостью», а Восток их прекрасно расщелкивает и нисколько не боится.

По отношению к Востоку у нас нет никаких комплексов неполноценности и наоборот. Взаимоотношения простые и ясные – кто кого артистичней объегорит, и притом без злобы. Азиатский бизнес процветает и делает это не через силу и только ради денег, как основная масса бизнеса западного, а в хорошем настроении и с удовольствием. Процветает и все, удачно освоившее восточный колорит.

Москва покрыта сетью относительно дешевых японских ресторанов, пользующихся бешеной популярностью. В обеденное время там стоит очередь. Провалилось русское бистро с его черствыми кулебяками и морсом клюквенным. Пошатнулся господин великий гамбургер. Люди, воспитанные на колбасе с жареной картошкой, со стонами наслаждения поглощают сырую рыбу с рисом и счастливы избавиться, наконец, от ненавистных западных вилок.

Сообразительные «Елки-палки» отгрохали огроменную стекляшку на Пушкинской площади с едой в узбекском стиле – плов, чебуреки, мясо на выбор, которое вам тут же испекут, и у них тоже в обед длинная очередь.

Вместо фальшивого американского оскала здесь встречают гостей нежной и коварной улыбкой, причем официанты явно русского происхождения навострились улыбаться точно так же, как их восточные коллеги. Русский рот, с трудом растягивающийся в ненавистную гримасу западной приветливости, охотно и уверенно складывается в тонкую, лукавую усмешку Востока.

То ли корейско-японский визит Путина Владимира Владимировича так взбодрил и обнадежил людей Востока, то ли количество перешло в качество, но азиатское лицо Москвы сделалось совсем уж недвусмысленным и очевидным.

Я-то давно, как увидела первые шаги русского «евростандарта», так сразу и сказала: наваждение шайтана. Не привьется это у нас. Затоскуем, заплачем, станем биться головой об белые стены.

Нет!

Как говорилось в сказке «Цветик-семицветик»: «Лети, лети, лепесток, через Запад на Восток!». Туда, туда, где шитый золотом бархат, запах жирной баранины, неспешный разговор, плеск фонтана, несчитанное время; или туда, где чайная церемония, ветка сакуры и честь самурая.

Подальше от западной скучищи.

Русские могут вынести все, кроме скуки.

август

Плохие комедианты

Прав тот, кто, завидев неутешное горе ближнего, плачет вместе с ним, а не стоит в отдалении, сурово поигрывая скулами

В 1912 году, под бравурные марши и восторженные приветствия тогдашних СМИ, «непотопляемый» «Титаник» гордо отправился в плавание. Вызов, который юная технократическая цивилизация, порожденная высокомерным человеческим интеллектом, бросила Природе и Провидению, был принят. Недвусмысленный ответ насчет «непотопляемых» кораблей получен. Катастрофы – неотменимая и неминуемая часть технократической цивилизации, и с ее успехами их число будет только возрастать, а не уменьшаться.

Я эту цивилизацию, глупую и воинственную, не люблю. Я за то, чтобы люди строили церкви и музыкальные школы, а не огромные подлодки, и нефть считаю чистым беспримесным злом. Но всех нас, не спросясь, в эту чертову карусель впаяли крепко и насмерть. А поскольку Россия, как в свое время заметил В. И. Ленин, есть «слабое звено в цепи империализма» (т. е. слабое звено в цепи цивилизации), то все ужасы и провалы цивилизации заметны в ней особо рельефно и могуче. Они не смягчены решительно ничем: ни игрой ума, ни ловкостью рук, ни соблюдением правил техники безопасности, ни артистизмом властей, ни круглыми страховыми суммами. Никаких теплых покровов и цветастых флеров.

В России человек находится совсем уж в непосредственной близости от того, что древние греки именовали словом «рок» и чему даже в их виртуозной мифологии и философии не было никаких объяснений. Греческий «рок» означает примерно следующее: человек располагает свободной волей и живет, с ней сообразуясь, пока, например, не решит 8 августа 2000 года около шести часов вечера купить себе пачку «Мальборо» в подземном переходе на Пушкинской площади в г. Москва. Глубинный ужас этого факта нельзя по-настоящему осознать. Нет возможности жить тому, кто в каждом мгновении жизни видел бы приближенье катастрофы. И вот для того, чтобы мы все скопом не сошли с ума, нам и дан чудесный дар забвенья. И еще нам, с той же целью, даны представители власти.

Ведь исправить технократическую цивилизацию ни в один присест, ни в сто тысяч присестов не получится. Более того: подавляющее большинство людей даже не в силах постичь ее устройство. Что там за таинственные «фидеры» полыхают в Останкинской башне и что за отсеки затоплены на подлодке «Курск» – бог весть! Ясно одно: горим и тонем. И тут физиономии наших властителей, как нельзя, кстати. Так уж они у нас подобрались, прямо голова к голове, и Цицероны у них с языка слетают стаями. Сразу понятно, кто виноват, на кого валить, кого ненавидеть. Удобно и просто.

Конечно, когда ошарашенные телевизионщики спрашивают Юрия Лужкова, екнется Останкинская телебашня или нет, а он отвечает: «Уровень устойчивости при определенных обстоятельствах может быть подвержен разным колебаниям» (вместо простого человеческого: «А хрен его знает»), зло берет на хроническое неумение вести себя достойно моменту и на отважное презрение к нормам русской речи. Но, положа руку на сердце, разве Лужков виноват в этом символическом факеле над Москвой? Нет, не больше, чем любой из нас.

Конечно, всегда тяжело глядеть на Валентину Матвиенко, а в истории с раздачей денег семьям погибших на «Курске» тяжесть достигла болезненной степени. «Я посмотрела сегодня, как живут семьи подводников, – сообщила она нам слегка дрожащим голосом примадонны художественной самодеятельности клуба железнодорожников. – У меня НЕТ СЛОВ…» И вздохнула. Что ж, если у Валентины Матвиенко «нет слов», она может обратиться ко мне. Я с удовольствием сообщу ей несколько хороших русских слов, с помощью которых вице-премьер по социальным вопросам расскажет, как живет аварийная, барачная, нищая, долбанная Россия, состояние и нужды которой она обязана знать, как свои пять наманикюренных пальцев, а не закатывать круглые глаза под накрашенные веки. Но, опять-таки, разве эта растерянная и неумелая товарищ вице-премьер ответственна за состояние ВМФ, трагедию «Курска», быт военнослужащих и т. д.? Нет. Этот котлован рыли долго и сообща.

Конечно, президент мало чем порадовал своих избирателей в августе. Величавости он еще не нажил, артистизма, столь необходимого демократическому лидеру, в нем маловато, а стиль постоянного «подавления эмоций» наводит на подозрения, что этих эмоций нет вообще. И может, прав тот, кто, завидев неутешное горе ближнего, плачет вместе с ним, а не стоит в отдалении, сурово поигрывая скулами? Тем не менее, наш невезучий, «нефартовый» Президент вряд ли повинен в эффектной агонии технократического двадцатого века, который на просторах России обернулся своей самой безобразной и варварской рожей. Такой, значит, рок у Путина – в чужом пиру похмелье принимать.

Нами «правят» обыкновенные люди, не более слабые и глупые, чем большинство россиян, но и не менее. Валить на них свое горе, свои страхи и свою ненависть – это простая психологическая уловка. Я не питаю к ним жалости, поскольку за возвышенное положение надо платить. Не виню во всех бедах и несчастьях страны, поскольку сущность происходящего кажется мне куда более сложной, чем «власти гадят – народ страдает». Но я чувствую себя внутри некоторой трагедии, и в этой трагедии составляю вместе с миллионами граждан некий «хор». И вот мы с гражданами играем, по-моему, хорошо, ответственно и с душой.

А люди власти, будучи постоянно на авансцене, играют неважно. Плохие комедианты.

Собственно, больше претензий у меня к ним нет.

сентябрь

Осенний писк свободы

Свобода слова – не для слабонервных

Глухими сентябрьскими ночами по НТВ показывали мрачных мужчин предъинфарктного вида, широко известных в пределах Садового кольца. Мужчины сказали, что их источнику питания – свободе слова – опять что-то угрожает.

Ну, свобода слова, это, как говорится, для слабонервных. Знаем мы эти разговоры много лет. Образуется какой-нибудь приятный «Фонд защиты свободы, истины, добра и красоты», пара-тройка комиссий по правам и словам, там засядут все те же предъинфарктные мужчины и до инфаркта еще успеют съесть несколько килограммов икры и выпить несколько бочек коньяку.

И бог с ними. Меня интересует другая история.

Некогда была создана прелюбопытная газета – «Коммерсантъ». Она в приличных буржуазных интеллектуальных формах возвещала нам зарю новой жизни. В короткие сроки скупив почти все имевшиеся тогда бойкие перья, «Коммерсантъ» блистал на унылом фоне нашей журналистики. Обозреватели его были смелы, остроумны, талантливы и работящи. У них был один видимый недостаток – все сплошь до нервной дрожи не переваривали Б. А. Березовского.

А на лбу у Б. А. Березовского написано, что он командирован в Россию на должность черта лысого, обыкновенного. Командировочных не положено, но всякая инициатива приветствуется. Поэтому Березовский в роковую минуту и приобрел вышеупомянутую свободную газету (и весь издательский дом).

И не стало блистательного «Коммерсанта». Ушли смелые и остроумные обозреватели. Тоской посредственного профессионализма – то есть отрабатывания денег строчками – веет с его тусклых страниц. Ни свободы, ни стильности, ни умной иронии, ничего, ноль. Погибло хорошее дело, задуманное широко и талантливо. И что? Кого-нибудь это взволновало? Общественность трясла подбородками по ТВ, собирались митинги, писались письма протеста? Да ничего подобного. Полное торжество главной героини всех русских трагедий по имени «Тихая Сапа».

Так что попытку государства внушить некоторым монополистам свободы слова верную мысль насчет «делиться надо» мне трудно квалифицировать как разбой. По-моему, разбой был несколько раньше.

Но на случай, если вдруг действительно чего-нибудь будет со свободой слова, я – эдак напоследок – скажу заветное. Выкрикну наболевшее, а там уж будь что будет.

Во-первых, мне не нравится министр культуры Михаил Швыдкой. Я как увижу его по телевизору – день испорчен. Я даже не понимаю, как это могло случиться, и такой вот министр, с таким лицом, фамилией, манерой обделывать дела и прочее образовался в России. Если бы подобный человек имел лавку сувениров или возглавлял театрик типа кабаре, тут я бы ничего не сказала. Но министр! Культуры! России!

Надо заметить, в нашем правительстве случаются просветы. Всегда убедителен министр топлива и энергетики. Неплохи министры иностранных дел. Традиционно выразительны председатели Центробанка. А с культурой – труба, и все. Такой уж, видно, это пост гиблый. Никогдашеньки на нем ничего утешительного не сидело.

Во-вторых. Все синтетические колготки, наши и не наши, Голден леди, Леванты, Омсы и т. п. – гадость, дрянь и мерзость. Это буквально «игла», на которую нас посадили империалисты. Они всегда рвались и будут рваться – для того, чтобы мы покупали и покупали, и обогащали и обогащали кого-то. Колготки исключительно вредны для здоровья и должны быть повсеместно запрещены. Нас обложили ими как волков, отняли у нас, у женщин, главное – шелковые чулки, которые не рвались и потому были невыгодны. Я готова отдать свободу слова за шелковые чулки. Я требую великого крестового похода против синтетических колготок! Желаю специального указа, запрещающего торговлю синтетическими колготками на всей территории страны и обязательного ношения женщинами пояса с подвязками.

В-третьих. Тут мне на глаза попалась газета с такой вот шапкой: «„УЖ ЛУЧШЕ БЫ КИРКОРОВ БЫЛ ГОМОСЕКСУАЛИСТОМ“ – пожаловалась Алла Пугачева нашему корреспонденту».

Бедная женщина! Бедная, несчастная женщина!

Ну вот. Я все сказала. Лети в облака, мой осенний писк свободы.

октябрь

Хэлло, Долли

Виктор Степанович Черномырдин как гроза американских политиков

Если уж совсем тоска возьмет от родных осин, надо посмотреть международные новости. На фоне мирового бедлама скромный маниакально-депрессивный психоз отечества кажется совсем нестрашным.

Вот ликует народ Югославии, свергнувший Милошевича, которого с не меньшим ликованием избирал. Народ Югославии ликует много лет, ибо ликование – чувство, с которым больно и трудно расставаться. Это что-то вроде психологического оргазма. Одни народы налаживают нормальные формы общежития, совершенствуют сантехнику и работают над улучшением туши для ресниц. Мы эти народы знаем, поскольку все вышеперечисленное у них экспортируем. А другие, избранные народы, народы-счастливцы – те ликуют!

Нечего поглядывать завидующими глазами в сторону ликующего народа Югославии. Мы свое отликовали. Видели мы обалделые толпы на площадях, слышали крики экстаза и сами их издавали, любовались легким эйфорическим полетом вновь избранных – и потому прекрасных, как олень – лидеров. Кончен бал, погасли свечи.

И к братскому народу Соединенных Штатов сейчас катит волна подзабытого нами кайфа: радость пришла в каждый аул. Президентские выборы. Но вот тут образовался крутой поворот истории. Нежданно-негаданно России удалось внести весомый вклад во внутренние дела своей заокеанской сестры. И сделал это мой давнишний любимец, Виктор Степанович Черномырдин.

Я не понимаю, почему в магазинах не продают кассеты с отрывками из речей и жизни Виктора Степановича – слушайте, этим же можно лечить людей. Если бы американцы понимали, что и как говорит Виктор Степанович, он бы сделался у них героем. Потеря Черномырдина для большой российской политики есть невосполнимая утрата, которую ЧВС как-то на редкость ловко компенсировал. Мощно всплыл он таинственным островом в политике американской и одним махом подсек сразу двух тамошних кандидатов.

Создатель афоризма «красивых женщин я успеваю только замечать» был уличен в переписке с Альбертом Гором (1995 год), в совершенно обыкновенной среди начальства манере «ты – мне, я – тебе». Что-то ЧВС ему там обещал в обмен на нечто, и Гор, парень явно почти русской толковости, не стал делать больших демократических глаз (минуточку обождите, я, дескать, пойду посоветуюсь с конгрессом), а стал, как нормальный человек, прикидывать, не будет ли какой от того пользы родным горам, долам и озерам.

Бесхитростности Виктора Степановича иногда завидуют обитатели тайги. Я полагаю, он бы и хотел понять, чем теперь недовольна американская общественность – но не может. В толк ему не взять. Начальники на то и созданы, чтоб договариваться по хлопотливым вопросам, а дело народа – добывать газ и пушного зверя. Все это можно поменять на оружие, оружие продать, на вырученные деньги купить чего-нибудь съестного, накормить народ, чтоб тот опять добывал газ и пушного зверя. Вот правда лесов и полей! Настоящая экономика!

А Джордж Буш-младший до чего договорился своим маленьким ротиком! Что будто бы Виктор Степанович похитил кредиты Международного валютного фонда. Да Виктор Степанович и в глаза не видел эти кредиты. Кредиты вообще субстанция деликатная, передвигающаяся с трудом. Вот, допустим, вышли кредиты из ворот МВФ и медленно пошли в сторону России. Ну и где-нибудь там, в районе наших западных границ… того. Сами понимаете, какая у нас сторона глухая. Напал тать в нощи, лихой человек с кистенем. На грех мастера нет, все под Богом ходим: был кредит – да весь вышел. А Виктор Степанович в этот момент дочитывал сценарий фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» и знать ничего не знал.

Виктор Степанович Черномырдин не может что-либо похитить или, жутко сказать, своровать. Потому как воруют – чужое. А ЧВС в состоянии взять только свое. Так что тут младший Буш дал маху. Теперь Виктор Степанович его по судам затаскает.

Я думаю, суд должен происходить в Америке, дабы тамошний обыватель увидел, наконец, русского политика во всей его сказочной, нерукотворной красе. Настоящий русский политик, каковым является B. C. Черномырдин, не выращивается наподобие искусственного кристалла с помощью хитроумных технологий. Нет! Он растет естественным образом, как милый сердцу корявый белый гриб. И улиточка его приела, и травинки прилипли к шляпке, и частый дождичек поливал, и лягушки ему пели… Зато откроет наш политик рот, и понимаешь: так говорил Илья Муромец. «Что ж ты, вражина, гуторишь? На кого ты, змей, руку поднял? И маму твою знаю, мама – хорошая. И папу знаю. А ты кто такой?» (в тексте использованы подлинные речи ЧВС – ответ Бушу). А увидев ЧВС во всей его нерукотворной красе, Америка с ним уже не расстанется. Она его усыновит. ЧВС как скажет местному народу: «Наш дом – Америка» и как ладошки сложит – ну и все. Кто отведал настоящей стерляжьей ухи, того не потянет на гамбургеры. Отведав густого личностного колорита, коим обладает Виктор Степанович, Америка отвернется с презрением от скучнейших своих политиков с односложными фамилиями и цифрами и фактами в устах. Виктор Степанович всех отучит интересоваться дохлыми вопросами, что куда пришло, откуда ушло и на что потратилось. Он им покажет то, что обещал Никита Сергеевич Хрущев – а именно, заветную Кузькину мать.

Если же ЧВС погорячился и Буша в суд не затащит, возможен другой вариант событий: допустим, выбирают Альберта Гора. Гор припомнит комиссию «Гор – Черномырдин» и обещание ЧВС засудить ненавистного Буша. Гор пригласит русского друга на инаугурацию. Пресса бросится к Виктору Степановичу, дабы прояснить историю с перепиской, кредитами и Бушем. Виктор Степанович откроет рот. Ну и все…

Так что: Хэлло, Долли!

ноябрь

2001: Художественная необходимость

Ошибка президента

Гимн Александрова силен тем, что его можно завывать в любом состоянии

Александр Солженицын заявил недавно, что погибающей России искусственно навязан лишний вопрос о государственной символике. Сказано сильно, а впечатляет мало. Россия погибает более восьмидесяти лет, как нам известно из многотомных сочинений Солженицына. Стало быть, состояние вечной погибели ничуть не отменяет разные интересные подробности национальной судьбы и даже вовсе не перечеркивает в отдельных русских биографиях приятные перипетии – навроде Нобелевской премии за высокохудожественное описание русской погибели.

Около русской погибели много народу прокормилось, даже из числа иноземцев. Потому и мы, маленькие рыбки, не станем унывать. Сказано ведь: «Пропадать, так с музыкой!» – значит, это вполне важно, с какой именно музыкой пропадать. Если начальство решило, что с музыкой Александрова, нехай будет чугунное занудство Александрова. Им же петь, не нам. Как известно, у начальников обыкновенно нет ни слуха, ни голоса – иначе какие ж они начальники. А гимн Александрова силен тем, что его можно завывать всякому и в любом состоянии, так он въелся в совковое сознание.

Известный острослов, кинорежиссер Алексей Герман, при первых известиях о возможности принятия этого гимна тут же предложил вариант текста:

Союз нерушимый республик свободных Сплотила на время великая Русь. Так проклят будь, созданный волей народной, Единый могучий Советский Союз!

По-моему, мило. Главное, все, наконец, выяснилось: кто всегда с народом, а кто смутьян и отщепенец. В каком-то романе братьев Стругацких была описана ловля единым и могучим государством коварных отщепенцев: по трансляции пускали некое излучение патриотических песен, и отщепенцы, замаскированные под обычных граждан, этого излучения вынести не могли. Пронзенные токами патриотических песен, они корчились в страшных муках. Нечто подобное произошло и нынче, в истории с утверждением государственной символики – все отщепенцы упали в корчах с невнятными проклятиями гимну Александрова. Но, слава богу, теперь никто не помешает России погибать с выбранной ею музыкой.

Так рассудил годовалый наш президент, ощутивший в себе силы на произнесение чего-то, похожего на приговор истории. Президент сказал примерно следующее: я и большинство народа за гимн Александрова. Допустим, мы с народом ошибаемся (улыбка авгура). Этот гимн надо принять, ибо если его не принять, получится, что наши деды и отцы прожили свою жизнь зря. А с этим согласиться невозможно…

Вообще-то не нахожу ничего удивительного в мысли о том, что президент и большинство народа способны совершить ошибку. Это в человеческой истории случалось сплошь и рядом. Люди в XX веке, бывало, сходили с ума целыми нациями и причем надолго. И в Китае сходили с ума, и в Германии, и в России. Причем России явно далеко до полного выздоровления. Если избранная народом Дума при мысли о том, что следует похоронить злосчастный полуистлевший труп Ленина, а не держать его в центре столицы, начинает вопить – не тревожьте святыни! – значит, надо выписывать в страну какого-то доброго доктора Айболита, который бы подлечил русские умы.

Вопрос же о том, зря или не зря прожили свою жизнь деды и отцы, находится абсолютно не в компетенции президента. Это вопрос, который решает Господь. Это его дело и его тайна – между ним и каждым человеком в отдельности. К этому единственно важному и подлинно грозному вопросу гимн Александрова решающего отношения не имеет. Но может внести некоторый нюанс в общенациональную атмосферу.

Ведь символика – это не пустяк. Между прочим, крест – тоже символ. Частичное принятие советской символики означает принятие тяжкого бремени грехов советской России. А это означает, что «день гнева» еще не закончен, как мы было о том возмечтали, и кара Господня будет длиться и длиться. Так что своим решением президент принес не мир, но меч. Конечно, без всякого злого умысла. Он, как принц Гамлет, хотел связать разорванную связь времен и утешить «дедов и отцов», дабы они не зря заканчивали свою жизнь, а под привычные звуки. Да вот беда: утешишь дедов и отцов, возмутятся прадеды и прапрадеды. Они все ж таки с размахом строили и воевали «за Веру, Царя и Отечество», а веру порушили, царя убили, землю у крестьян отобрали и опоганили варварской индустриализацией. Потом эти «достижения» были символически закреплены в гимне Александрова. Вроде бы у многих прадедов и прапрадедов есть основания сейчас повращаться в гробу.

Пусть, конечно, радуются деды и отцы. Но чем провинились внуки и правнуки, которые будут слушать и разучивать эту неприятную тяжеловесную музыку, не говорящую им ничего о блаженных временах докторской колбасы по два двадцать? Конечно, вместо «Союз нерушимый» придется петь что-нибудь вроде «Господь Вседержитель», усугубляя кощунство – пошлостью.

Так и заживем: и с Лениным и с Христом, и с Октябрем и с Пасхой, и с кровавым знаменем и с андреевским стягом. Главной стратегией новой идеологии уже без всяких оговорок становится кич.

Были мы «империей зла», а будем – «империей пошлости».

январь

Новое «Бородино»

Чтобы заплатить внешние долги, России достаточно арестовать с конфискацией трех-четырех человек

Редкий россиянин не улыбнулся широкой и ласковой улыбкой несказанного удовольствия при известии об аресте в Америке Павла Бородина – и мы этих редких россиян тотчас же увидели. Это разновидность социальной фауны, известная под названием «начальники». В то время, как простые люди злорадно хихикали за чайком у телевизора, в популяции начальников было заметно нешуточное волнение.

А волнение начальникам категорически противопоказано. Начальник должен быть сытым, сдобным, вальяжным и эпически спокойным. Самодовольство и некая приятная маслянистость в лице – неотъемлемые качества профпригодности начальника. И вдруг они стали потеть, бледнеть, жалобно блеять что-то совсем несусветное. Сияние, исходящее от начальников, стало меркнуть. Обнаружились пожилые, нездоровые, малопривлекательные люди, явно напуганные неожиданной катастрофой с Пал Палычем – отцом родным.

Вот пришла беда, откуда не ждали. Какой-то стоп-лист Интерпола. Какие-то прокуроры-вредители. Каких-то законов понаписали, что русским людям ни вздохнуть ни охнуть, и что самое непостижимое – по этим законам живут и нас заставляют. Сами бы и жили, а мы тут причем? Психология начальников уровня Бородина примерно та же, что у бояр допетровской Руси. Допетровский боярин знал один закон: гнев и милость царя-батюшки.

Вы что ж думаете, в царствование Алексея Михайловича Кремль не ремонтировали с помощью иностранных спецов? Еще как ремонтировали. И суммы, оседавшие в карманах тогдашних управделами были вполне-вполне соизмеримыми с суммами нынешними. Разница, однако же, есть существенная: допетровский боярин никуда не шлялся. В мыслях даже не было. Он, дедовским обычаем, сиднем сидел на Москве или в своей вотчине, искренне полагал, что живет в Святой Руси – центре мира, и к нехристям и басурманам на их бесовские инаугурации не хаживал.

Нынешние же бояре, прямо скажем, зарвались. Деньги они наживают в краю беззакония – а отдыхать, лечиться и детей учить норовят в царстве закона. Видимо, этот фокус больше не пройдет. Запад очевидно разозлен – а когда Запад злится, с ним шутки плохи. Русский беспредел, наконец, осточертел. С лицемерной учтивостью, вооружившись всеми буквами закона, заранее приготовив много теплых местечек в чистых и удобных тюрьмах, Запад выходит на новое Бородино.

А в это время маска спадает с лица нашей законодательной власти, и слуги закона показывают себя во всей красе. «Бородина арестовали за то, что он русский!» – кричит снежный человек Шандыбин, и законодатели согласно кивают. Ну, если я должна любить Павла Бородина потому, что он русский и это многое объясняет, то я записываюсь в швейцарцы. В беззаконии можно жить, имея на руках хотя бы пару-тройку миллионов долларов, а у меня таковых нет – следовательно, мне нужны законы. Кроме того, сердце-вещун говорит мне, что в стоп-лист Интерпола просто так не попадают. И квартиры прокурорам дарят не за красивые глаза, коих у прокуроров не бывает. И если страна не может сама остановить собственное разграбление, прийти в ум и начать соблюдать простейшие правила и законы (о заповедях-то уж и мечтать не приходится), то ее останавливают силой. Существование таинственного «стоп-листа» приятно волнует меня. Хочется, чтобы огласили весь список. Нет ли там еще знакомых русских фамилий? Нельзя ли еще кого стопануть? Так становится хорошо на душе, когда начальник попадается, и так это редко бывает. Да, не люблю я их. До тоски. Просто вот – глаза бы мои на них не глядели. Личное омерзение чувствую. И они меня не любят. Редкий случай полной гармонии.

Надеюсь, что история с Бородиным как-то вразумит начальников. Конечно, те, кому за пятьдесят, в основной массе безнадежны и уважать закон не научатся никогда. Но они могут испугаться при созерцании параболы Бородина и держаться поскромнее. А то сидел этот Бородин эдаким фертом, руки в боки, важный такой, победительный, «нет у меня вообще проблем!» – говорил. А взял и опозорился на весь мир, а у него, между прочим, пятеро детей (приемных четверо), вот будут новые Гамлеты. Вообще интересно, как будут себя вести впоследствии все эти чистенькие, умненькие, сытенькие детки начальников, обученные в лондонах и женевах, когда вернутся домой к своим проворовавшимся отцам. Хороший сюжет для пьесы.

С отцами-то дело ясное: накрылись медным тазом их лондоны и женевы. Как говорится в детском стишке, «дома будете сидеть, друг на дружечку глядеть, подавать друг дружечке чай да сахар в кружечке». Неведомый и ужасный стоп-лист Интерпола, точно огненный ангел, преградит им путь к накупленным за границей островам и замкам. Погуляли в буфете, пора домой, в Московию, к старым клячам, поющим старые песни в старых квартирах, на печи есть калачи. Хватит добрых европейских людей пугать. Отдыхать будете в Ираке у Саддама Хусейна. Лечиться в Северной Корее. А детей отправлять учиться в Китай…

Удивительно, но факт: для того, чтобы полностью заплатить внешние долги, России достаточно арестовать с конфискацией трех-четырех человек.

Как вам моя идея, товарищ Илларионов?

февраль

Юбилейный пирог

300 лет Петербурга еще за горами. Но интересная особенность, с которой город войдет в свой новый век, уже ясна

К сожалению, дата основания Санкт-Петербурга известна с удручающей точностью. Никакие гипотезы не пройдут – май 1703, и крышка. Так что мешок овса из казны (сорок миллиардов рублей) мы получим один только раз. Увы! Надо было раньше думать. Надо было поддерживать историческую науку. Тогда ученым был бы резон постараться и доказать, что трехсотлетие города следует считать от какого-нибудь пира, во время которого Петр поделился со своими собутыльниками мыслью о необходимости новой столицы (что смеетесь, когда 850-летие Москвы примерно так и насчитали, от обеда князей!). Тогда бы мешок овса мы получили уже сейчас, потом передумали и остались бы на канонической дате. А потом ученые еще что-нибудь доказали бы… Глядишь, и кроме десяти-пятнадцати новых особнячков в окрестностях города, и его рядовым обитателям что-нибудь перепало от юбилейного пирога.

Нет, я не имею никаких подозрений насчет судьбы юбилейных денег. Боюсь, что эта судьба мне известна. При любых родовых схватках казны, возле ее ложа появляются особенные люди (вроде братьев Михалковых), имеющие специальный акушерский талант к родовспоможению казны, то есть к освоению бюджетов. Так что спляшем как надо. Начальство, чья жизнь – показуха, уж позаботится о показухе выдающейся, под которую много чего можно списать и на которой есть все шансы классно оттянуться.

Уйдем из мира больших бешеных денег в наш, маленький и человеческий. Там у нас каждый день случаются печальные происшествия, которые вполне могли бы быть предотвращены с помощью маленьких денег. Вот уехал на ПМЖ в Германию чудесный актер Алексей Девотченко, любимец театральной публики и даже – представляете, и такое бывает! – театральной критики. Уехал по самой прозаической причине, из-за жилищных мытарств. Всего-то нужно было человеку, чтобы комнатенку его жены, расположенную в лютой алкоголизированной коммуналке, помогли сменить на что-то, напоминающее человеческое жилье, где актер мог бы работать над ролями и воспитывать небольшого народившегося у него ребеночка. Мелкий случай из личной жизни, как любил говорить Михаил Зощенко. Конечно, администрация города в виде Управления культуры такой ерундой не занимается. А чем оно, управление, занимается, мы знаем. Видели по телевизору. Какие-то не то десять, не то пятнадцать тыщ долларов кто-то не то взял, не то понес и не донес кому-то, не то ему подложили незаметно (?), короче говоря, будни чиновников неожиданно странным образом засветились на мгновение. Кстати сказать, нельзя ли в будущем взятки, конфискованные в Управлении культуры, пускать на нужды культуры? Много полезного можно сделать.

Так, но Алексей Девотченко тем временем уже в Германии, язык он выучил, и при его гибкости и дивной музыкальности, ему не трудно будет осчастливить немецкую публику. А нам, сидя на сорока миллиардах в преддверии трехсотлетия города, к славе коего мы не имеем ни малейшего отношения, без разницы – одним актером больше, одним меньше. Потом будем вопить о гибели культуры, которая и создается людьми вроде Девотченко, а не людьми, важно восседающими в пышных залах Управления культуры.

300 лет Петербурга еще за горами, через два года. Но интересная особенность, с которой город войдет в свой новый век, ясна уже сейчас.

В Петербурге не стало поэтов.

Не видно их и не слышно. Ни хороших, ни плохих. «Замолкли звуки чудных песен, не раздаваться им опять. Приют певца угрюм и тесен, и на устах его печать». Видимо, так сбылось проклятие царицы Авдотьи – «Быть Петербургу пусту!» – и там, где реками и водопадами лилась поэтическая речь, наступило безмолвие.

Я еще помню времена, когда «поэтами» назывались солидные дядечки с портфелями, любившие заседать на собраниях и живо интересовавшиеся жилищным вопросом. Помню и других, немытых-нечесаных подпольных «поздних петербуржцев», очень вопивших против тех, солидных дядечек, и предлагавших нечто небывало новаторское. И у тех и у других не помню ни единой строчки. Но они все что-то писали, читали, гордо и скромно стреляя глазами, когда о них говорили: «поэт»… Были, меж тех и других, и талантливые или просто способные к стихосложению, к чудной мерной речи. И вот ничего не стало – ни Союза писателей, куда первые «поэты» не принимали вторых, подозрительных, ни «Сайгона», ни поэтических вечеров, ни графоманского вала стихов в журналах, ни отдела поэзии в Доме книги, ничего… Как это странно – в ландшафте питерской культуры не иметь фигуры поэта.

Кто же напишет сатиру на вельмож из Управления культуры? Кто сочинит элегию на воцарение Виктора Черкесова на Петровской набережной? Кто, наконец, сложит оду «К 300-летию Санкт-Петербурга?» Как мы дошли до жизни такой, что у нас нету поэтов, даже придворных?

И зачем нужны эти скучные миллиарды, и вечно пляшущее начальство, и к чему течет Нева, и зажигаются вечером фонари, для чего идет снег, звонят колокола, и театры приглашают публику – если об этом некому написать стихи? Какой же мы тогда Петербург и что мы собираемся праздновать? То, что за восемьдесят годков сумели угробить все созданное за двести двадцать лет?

По моим сведениям, начальство меня читает. Я вам сейчас расскажу, как оно среагирует: начальство крякнет, отделит от сорока миллиардов один миллиончик и позовет поэта Андрея Вознесенского.

Андрей Вознесенский, невозмутимая восковая персона, умеющая имитировать любые формы стихосложения и мыслительного процесса, прибудет на юбилей города с запасом кошмарных пиджаков и строчек на отпущенную сумму.

Торжественное заседание в Мариинском театре откроется чтением его поэмы о Петербурге и закроется песней Александра Розенбаума. Пронеси меня мимо, Господи.

март

P. S. А Девотченко из Германии сбежал, не сдюжил! Играет теперь в Александринке, в Малом драматическом. И поэты оживились…

Православная месть

Лучший вариант ответа России – США: не ругаться бесплодно, а затаиться. Это ставит в тупик прямолинейную Америку

Когда-то на евразийском континенте водилось могучее племя, известное под именем «русские православные». Они свободно переходили через Альпы, запросто могли в одиночку умять гуся или осетра, пели протяжные песни и называли своего царя «батюшкой». Племя вывелось, и его пищеварительные способности остались загадкой истории. Для «русских православных» Великий пост имел смысл – внутренности отдыхали и набирались сил для последующих пасхальных подвигов. Нам же, вырожденцам, без разницы, сколько ни отдыхай – ни на гуся, ни на осетра мы уже не взойдем. Песни нам поют тонюсенькими жидкими голосами какие-то доходяги, вместо царя-батюшки у нас бледный президент с хроническими тенями под глазами. Во время нынешнего Великого поста, когда положено предаваться смиренным и благочестивым размышлениям, нам устроили нескончаемую нервотрепку – то угон, то взрывы, то дипломатические скандалы.

Обижают нас теперь все кому не лень – а лень, кажется, одной Франции, после де Голля впавшей в сладостную летаргию. Еще вроде бы Германия малость стесняется, из-за своего темного прошлого. Остальные кусаются, как оводы перед грозой. Мыслимое ли дело: как только Америка задумала выслать наших дипломатов яко шпионов, то же самое решила сделать Болгария. Там, оказывается, тоже кучковались наши разведчики, пытаясь разгадать тайны выращивания болгарских помидоров. Милое дело – куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Продали нас братья-славяне за грош, за безвизовый режим, и всегда продадут при удобном случае, благо на Шипке все спокойно, вот вам и весь «панславизм».

Поразительное единодушие проявила отечественная журналистика по отношению к американскому демаршу. Хорошо еще, что полк советских карикатуристов и публицистов вышел в отставку, а то бы мы прочли о «ястребах Пентагона, держащих старческую руку на спусковом крючке войны» и налюбовались на Буша-младшего в виде бешеного пса. Горькая искра прошла судорогой по русскому сердцу: надо же, только что всей страной в восторге посмотрели фильм «Брат-2», где наши парни мочили вдоль-поперек эту самую придурочную воображалу, Америку, а в реальности вон что – не мы их, а они нас. Ощущение полного нашего сиротства в недобром мире объединило всех. Пусть мы не любим Америку, но какое право она имеет нас не любить? Пусть мы только что засыпали тамошнюю администрацию гневными нотами по поводу ареста Павла Бородина, где открыто заявили, что подозреваем происки и провокацию, пусть мы не совершали, собственно, никаких доброжелательных жестов в сторону заокеанского спрута – они обязаны были все это кушать, извиняться и благодарить. И шпиончиков наших холить и лелеять – они у нас молодцы. Вдобавок, для довершения удручающей картины, на экранах появился в полный рост мистер Колин Пауэлл…

Да… Тут, православные, нам крыть нечем. Разучилась земля русская производить такие лица. Я-то думала, что предыдущий госсекретарь Мадлен Олбрайт есть нечто запредельное по части устрашения врага, а оказалось, Америка еще много что может показать миру. Вот это разлет бровей! Вот это выправка! Вот на что способен Голливуд вкупе с бифштексами в десяти поколениях.

А теперь взгляните на отечественный корпус вышнего начальства – ничего похожего, тишь да гладь. От систематической близости с государственной собственностью в особо крупных размерах и прочих благ жизни лица округлились, измельчали, раздобрели. Из прежних еще Ельцин и Примаков имели какую-то физиономическую устрашительность – нынешние же как на подбор сладенькие да маслянистые, хоть завтра на сцену, в оперетте выступать. Только Василий Шандыбин мог бы как-то поспорить с мистером Пауэллом по части вызывания нервной дрожи одним видом, но он, к сожалению, есть наша чисто национальная радость и непригоден для предъявления миру.

Вот если бы «русские православные» поняли в свое время, что их главная задача – сохранить способность переваривания целого гуся под водительством царя-батюшки, и построили бы жизнь вокруг этой чудесной оси, то лица бы так позорно не измельчали. А теперь остается смиренно глотать слезы обиды за целых 50 выдворенных шпиончиков.

У России есть три варианта ответа на американский финт: нулевой, злобный и православный. Нулевой, самый бессмысленный, состоит в адекватном жесте, то есть высылке из отечества ровно пятидесяти американских «дипломатов», баш на баш. Злобный – в выдворении ста, ста пятидесяти и так далее, по размеру злобы, голов. Православный – не высылать никого. Этот вариант самый хитрый. Молчание и недеяние – сокровища православной этики – способны поставить в тупик прямолинейное американское мышление. Молчим, притаились и нечто держим себе на уме. Надо вообще оставить эту манеру слабых и нервных чуть что раздражаться, махать руками и слать «ноты». Надо брать пример с Японии.

Наверное, уж Япония после Второй мировой имела право желать Америке исчезнуть с лица земли. И что же? Стиснули зубы, затаились, стали работать, перегнали врага на всех направлениях и уже давно потихоньку скупают Америку в таких масштабах, что скоро от надменной державы останутся одни декорации.

Вот и нам хорошо бы не ругаться бесплодно, а тихо и молча подготовить и заслать в США такое количество шпионов, чтобы через двадцать лет там на всех ключевых постах (сверху донизу!) сидели наши люди.

Это и будет она, страшная православная месть.

апрель

Дальше – тишина

Оптимистическая трагедия: пятикратные губернаторы, пожизненный кабинет министров и спектакль о молодом В. В. Путине

Русская пословица советует: «Весь апрель никому не верь». И в самом деле, нынешний апрель доказал свой обманчивый норов: если в его начале отдельные люди еще находили в джунглях массовой коммуникации каких-то особей, которым они собирались верить, то в конце месяца массы налились тяжелым свинцом горячего желания положить на все с прибором.

Я и так с трудом смотрю телевидение. Предпочитаю, в основном, художественные фильмы, так как честный вымысел куда полезнее нечестного, выдающего себя за «правду жизни». Но в апреле телевидение превратилось в сущую пытку – я имею в виду невротический сериал «Захват НТВ». Москва опять треплет нервы всей стране. Хитроумцы, ворочающие тыщами и миллионами долларов США, опять морочат голову Анне Ивановне и Фаине Абрамовне… В любом американском фильме понятно, где хорошие парни, а где плохие. Кто – ясный сокол, а кто – сука в ботах. Но располагая мысленно рядом Владимира Гусинского и Альфреда Коха, я решительно не понимаю, где тут наши и за кого болеть. Оба ужасны. Гусинский появился, такой щекастенький и радостный, и сообщил, что – кто куда, а он в Израиль. Кох с миной кислого превосходства толковал разным дурачкам у экрана и в экране, что все – деньги и все ради денег, и обязательно надо, чтобы НТВ приносило как можно больше денег, потому что эти деньги надо превращать в другие деньги (интересно, как живой человек становится машиной по переработке жизни в деньги)…

О том, что никакой свободы слова у нас нет, свободно говорили целыми днями миллионы слов. Угнетенная команда НТВ перешла на ТВ-6 и тут же сама стала угнетать. Хорошие парни поминутно обращались в плохих и снова отливали чем-то хорошим. Ясные соколы, грянувшись оземь, оборачивались чистыми суками в ботах. Болтовня вышла из берегов, как вешние воды, и утопила реальность всех событий. Вот мы видим, что Сергея Доренко обвиняют, будто бы он наехал бешеным своим мотоциклом на мирного капитана Николаева. Капитан Николаев лежит в больничке под казенным одеялом – да, говорит, наехал на меня прославленный журналист. Тут же мы видим, что и Сергей Доренко уже лежит в больничке под казенным одеялом и говорит: ни на кого я не наезжал, самого меня побили. И мы понимаем, что мы ничего не понимаем. Через сто лет какой-нибудь новый Радзинский напишет книгу и все объяснит. А пока – аут.

Вот вы, читатель, понимаете ли, зачем фирме, которая занимается добычей и сбычей газа, покупать невероятное количество средств массовой информации? Что она, собирается новый привлекательный образ природного газа, что ли, создавать и рекламировать? А если «Газпром» – это маска государства, то понимает ли государство, что оно ведет себя точь-в-точь как разбойники-олигархи, с которыми оно сражается? И понимают ли массы, каково им будет жить в государстве, которое станет лгать, изворачиваться и скупать время и пространство так же, как это делали изгнанные «олигархи»? И в чем тогда прелесть традиционной русской операции по замене шила на мыло?

Пожалуй, единственное определенное действие угадать в нынешней общественной жизни можно: это явная смена колорита.

Олигархи делали веселое разбойничье телевидение (и такие же газеты-журналы) – все было эдакое ярко-лживое, хохма, занимательное, пестро-болтливое. Теперь все будет делать сам Кремль. А Кремль нынче забит бесцветными идеологами, молодыми людьми, разными денисами и максимами. Эти новые молчалины уважают власть чисто автоматически, как биороботы, получившие команду. Поэтому на смену лживой яркости идет могучая волна ровного серого цвета.

Если государство становится главным и единственным олигархом, все подвластные ему СМИ должны обрести единый, то есть суровый и серый стиль. Ничего не надо заострять, акцентировать, нагнетать, преувеличивать. Надо решать проблемы. Спокойно. По-деловому. Во-первых, во-вторых. Есть с кого брать пример. Есть перед глазами человек, который ни одной проблемы не решил, зато всегда спокоен. Пожар ли, потоп ли, захват ли – у него всегда наготове и во-первых, и во-вторых.

Не стоит волноваться – серая волна накроет всех без исключения. Кто выплывет, а кто и утонет. С жизнью будет ровно то, что случилось с нашим кинематографом, когда он стал жалким придатком кафкианского «замка» – Министерства культуры; когда гордые творцы сделались сутулыми попрошайками, главная задача которых – обольстить надменных чиновниц; когда всякая инициатива студий была задушена и любые надежды на свободный, радостный, самостоятельный кинопроцесс погибли. Остались одинокие волки – режиссеры, столь знаменитые, что их так просто не сожрешь.

Одиночки всегда останутся, а вот общий вид жизни будет сереть и скучнеть неотвратимо.

Губернаторы, отмотав три срока, утвердят необходимость четвертого и пятого.

Кабинет министров уже выглядит как пожизненный.

Программа «Время» выйдет, наконец, на застойную высоту – пока ей мешают сущие стилистические пустячки.

В театре «Современник» поставят пьесу о молодом В. В. Путине.

Все фракции Думы, кроме ЛДПР, сольются в одну.

Тирании никакой не будет – какая может быть тирания в эпоху Интернета! Да и мы, слава богу, так выродились, что ни харизмы особенной, ни патологической жажды власти ни у кого и нету. Просто всюду будут сидеть люди без лица и беречь свою вонючую нефтегазовую цивилизацию.

Тихо, спокойно.

май

P. S. Господа, на дворе май 2001 года – а что пишет автор!

Безумие воды

Летописец Пимен при наводнении кивал на гнев Божий и несчастного правителя. Сегодня виноватых опять ищут на небесах, а не на земле

Ни одно страшное стихийное бедствие так прочно не связано в народном сознании с идеей Божьего гнева, как наводнение. Оно же – потоп. Если пожары, смерчи и землетрясения еще иногда списывают по ведомству врага рода человеческого (стихия огня ведь принадлежит ему, вспомним геену огненную), то вода искони считается проводником воли Господней, «разверзающей хляби небесные» и «погружающей в пучину».

Это живет в таких далеких пластах сознания, что и сейчас солидные, образованные люди, когда их стали спрашивать о майском наводнении в Якутии, вдруг убитыми голосами начали рассуждать о наших грехах тяжких, о часе гнева Божьего и о том, что пора покаяться. В самом деле, живи мы лет четыреста тому назад, такое мощное наводнение сочли бы за непременное «знамение», относящееся, вестимо, к новоизбранному царю и его вельможам. Какой-нибудь летописец Пимен записал бы, что «лета такого-то, в царствование такого-то царя, произошли неисчислимые бедствия и знамения чудны и страшны», а в народе упорно говорили бы, что царь «несчастливый» или «не тот».

Так что В. В. Путину повезло, что он получил управление Россией в XXI веке, потому что ни в каком другом веке такого количества стихийных бедствий на единицу царствования ему бы не простили. Архаическое сознание не спрашивает никаких разумных разрешений на свое существование. На кого ж Бог может гневаться в первую очередь? Вестимо, на главных, а народ уж так, потом, гуртом идет. Кто его знает, в самом деле! Может быть, добрый русский Бог, поглядев на то, как сладко улыбается и гуляет туда-сюда Пал Палыч Бородин, действительно, в запале грохнул облачным кулаком по небесному столу со словами: «Да пропадите вы пропадом, русские свиньи!» – и начался потоп.

Но вот я читаю о том, что в озерах Псковской области свирепствует небывалая чума среди щук, и на этом месте мое понимание божественной логики обрывается. Если небо гневается на нас, людишек, тому можно сыскать множество оснований. Хотя странно начинать с Якутии, когда верным было бы жахнуть прямо по источнику зла, то есть по столице.

Но щукам, щукам-то – за что?! Щуки над природой не издеваются, казну не грабят, лгать не умеют, взяток не берут и Кремля не ремонтируют. Да у них, кажется, и Кремля-то никакого нет. На что им чума? Ах, ничего-то мы не знаем в иерархиях управления Вселенной. А может статься, щуки допекли карасей, пескарей и плотву? А может, караси и пескари из последних сил взмолились Главному Рыбьему Господину, а тот возьми, да и покарай преступную группу зарвавшихся хищников?

Оно, конечно, быть может все. И средневековая истерика всегда способна затопить сознание. И любой человек в состоянии вдруг, прозрев, увидеть, что все направлено против него с целью покарать за грехи и что все сговорились его погубить – от Иисуса Христа до жадного продавца (это прозрение называется «шизофрения» и редко лечится).

Правда же состоит в том, что реки Сибири велики и полноводны, власти Ленска и Якутска о наводнении были предупреждены заранее, средства на защиту получили, дамбу не укрепили, мер не приняли – вот и потонули. Теперь, разумеется, выгодно будет им ссылаться на Божий гнев и наши грехи, благо эти категории не поддаются исчислению – в отличие от миллиардов, которые получат из казны сибирские потопленцы. Но о миллиардах я говорить не буду – сил нет, для всех казенных миллиардов надо устроить общенациональную минуту молчания, в которую горько и стыдливо плакать.

А больше всего мне понравилось, как в истории с наводнением повел себя архиепископ Якутский и Ленский Герман. Он повел себя так, как вели себя пастыри его конфессии и сто, и пятьсот, и тысячу лет назад. Вынесли иконку Матушки-заступницы, народ повалился на колени да зарыдал. Прости, Матушка, помилуй да пощади. Вот так-то оно лучше. Не то разбаловались – демократия, глобальная экономика, профицит, дефицит, роуминг, супер-система шесть. А иной раз приходится по старинке – лбом об пол.

Кстати, именно после молебна, отслуженного отцом Германом, вода остановилась. Не перед визитом Президента В. В. Путина, как о том лакейским голосом сообщили в новостях, а именно в ночь после молебна. Так что насчет Божьего гнева трудно что-нибудь сказать основательное, а вот существование милосердной Матушки сказывается на земной жизни куда весомей.

Горестно плакали во время наводнения почти что одни женщины. У мужчин был оживленный, зачастую даже веселый вид. Мужчины вообще испытывают некоторый подъем духа во время бедствий – это тоже что-то глубоко архаическое, первобытное. Наверное, ужас перед силой и величием дикой природы стойко связан с восторгом перед нею. Когда вода, основа жизни, впадает в величественное безумие, начинаешь нутром чувствовать, что жизнь не есть что-то маленькое, тепленькое и забавненькое. Жизнь – непонятно что такое. И если поместить нынешнее сибирское наводнение в графу «Гнев Божий», надо признаться, что хотелось бы каких-то разъяснений – за что гнев, почему сейчас, отчего именно в этом месте и чего, собственно, хотел бы от нас добиться Вседержитель?

А поскольку таких разъяснений не поступит, то лучше всего было бы действовать сообразно пословице «Бог, Бог, да не будь и сам плох» – то есть слушать предупреждения знающих людей, укреплять берега, раз на полноводной реке живешь, и средства, выделенные казной на защиту от наводнения, расходовать строго по назначению.

Но это, конечно, куда труднее, чем молебен отслужить.

июнь

Привет из Валгаллы

За преступления своей нации или своей церкви хоть извиняйся, хоть плати, все равно – ничего не поправишь

Как известно, скоро опять начнется выплата компенсации бывшим узникам нацистских концлагерей. Все пойдет строго, чинно, под контролем, и даже сама Людмила Нарусова заверила нас, что ее мама (которой полагается эта компенсация) получит ее в последнюю очередь. Значит, вот как оно хорошо, несколько тысяч крепеньких немецких дойчмарок попадут бывшим узникам, которые, надо думать, люди пожилые, не слишком богатые, а если вдруг им Бог послал шустрых детей вроде Нарусовой, то и на этот счет все продумано у начальства. Короче говоря, картина открывается величественная: отстрадал – получи. Прямо как на том свете, но уже на этом.

Недавно я завела разговор с почтенной женщиной, которая сетовала, что один ее знакомый, человек несчастный и сильно пьющий, скоро получит эту нацистскую компенсацию и на нее окончательно сопьется. «Да ладно, – говорю. – Пускай пьет, бедолага. А что же вы, – говорю, – не хлопочете? Вы же и в оккупации вроде были, и в лагере…» И смотрю – у добродушной моей знакомой что-то в лице изменилось. «Не надо, – говорит, – не надо мне ничего от немцев». Я сначала удивилась, такой странной показалась мне эта реакция. «Да что вы, – говорю, – это же… не те немцы. Они, наоборот, чтоб помочь… чтоб загладить… они как лучше хотят». «Знаю, – отвечает она, – что это не те немцы и что они хотят как лучше. Только мне от них ничего не надо».

И чем больше я думала над этой реакцией, тем больше убеждалась, что есть в ней какая-то правда. Может быть, она не велика и тем более не всеобъемлюща, эта правда, но совсем забывать о ней не стоит.

Например, в конце июня в Петербурге традиционно проходит фестиваль неигрового кино «Послание к человеку». На этот раз фестиваль устроил форменную сенсацию – в виде появления на миру 99-летней Лени Рифеншталь, мифологической актрисы и режиссера, звезды Третьего рейха, подруги Адольфа Гитлера и автора классических фильмов «Триумф воли» (о съезде национал-социалистической партии) и «Олимпия» (о нацистской олимпиаде)…

На меня лично никакого хорошего впечатления эти картины никогда не производили, поскольку упакованная в форму биомасса, марширующая колоннами, и мускулистые животные, прыгающие вдаль и вверх, меня абсолютно не вдохновляют. Где нет богоподобного человеческого разума, где не бьется упрямый и светлый человеческий дух – какой может быть восторг? Перед чем? Перед жалкой, но самоуверенно раздутой плотью, бессмысленно прущей сквозь пространство? Ну, валяйте, восхищайтесь дурной юностью нацизма, только уж без меня.

Но, конечно, Лени Рифеншталь – мировая знаменитость, и привезти ее на фестиваль была прекрасная пиар-акция. Действительно, неигровое кино многим обязано этой выдающейся фигуре своего времени. Очень, очень интересно. Правда, для чествования госпожи Рифеншталь не слишком подходили двадцатые числа июня, особенно его 22 число. Я понимаю, что это уж так совпало, но ведь, согласитесь, как-то очень неудачно совпало. Лучше бы не совпадало…

Вдобавок, в это же самое время Мариинский театр поставил «Валькирию» Вагнера. Надо сказать, мою нежную и ленивую славянскую душу пугает угрюмая громада мифологического немецкого космоса. Мне бы что-нибудь скромное – растаявшую от любви Снегурочку, царскую там невесту или черевички какие. А тут – боги, карлики, титаны, герои, летающие девы, сплошная война, все несчастны и все преступны. Конечно, гитлеровское помешательство на Вагнере ничуть не мешает восприятию этой музыки. Я вообще о другом. О том, что задумавшись всерьез над историей, рассказанной Вагнером, понимаешь – нет и не может быть во Вселенной никаких «компенсаций», и любая вина живет вечно, пока ее не простит тот, кто имеет право прощать всех. А до этой поры все накручивается фатальная цепь ошибок, преступлений, обманов и благих намерений, которыми вымощена дорога известно куда.

Есть в этом вопросе, о котором сейчас речь, некоторая грустная заколдованность. Скажем, весь мир с уважением смотрит на папу римского Иоанна Павла Второго. Папа неутомим и на редкость совестлив и гуманен. Он путешествует по миру и везде извиняется за преступления католической церкви. За инквизицию, за евреев, за гонения на иноверцев, за прочие разные разности двенадцати веков – Папа приносит извинения. Конечно, это производит хорошее впечатление. Дескать, нашелся хоть один приличный человек и сказал «извините, пожалуйста». Таким, в сущности, нехитрым способом растет авторитет и его лично, и его церкви. Так же и марки, сердечно и совестливо отданные Германией на выплату пострадавшим от нацизма, увеличивают ее авторитет и прочное ощущение, что немцы стали очень-очень хорошие.

Однако что может измениться по существу – от извинений Папы или от компенсаций узникам лагерей? И злоба этого мира, и мудрость его превышают наш разум, но одно мы понимаем твердо: здесь можно делать, можно не делать, однако если сделал – ничего не попишешь. Свою жизнь еще как-то иной раз поправить можно. А вот за преступления своей нации или своей церкви хоть извиняйся, хоть плати, хоть рыдай с утра до вечера – результат один. Ничего поправить нельзя.

Когда-нибудь, через миллионы лет, пройдя через Высший суд, в сияющих мирах посмертия, мы будем жить в граде Китеже и с удовольствием принимать приветы из Валгаллы.

А сейчас как-то – рановато, что ли.

июль

Художественная необходимость

Непьющий Горбачев боролся с пьянством, некурящий Путин бросил вызов курению

Летней порой в голове копошатся игривые мысли. Неужели – думаешь – жизнь сложилась так намертво, что впереди осталось только сочинение мнений и никогда уже мне не выбиться в солидные люди? Которые никаких мнений не имеют, а имеют персональные автомобили. Вот если бы я сделалась министром путей сообщения, то уже этим летом я бы тихо пошла в ближайший сортир и там повесилась, не в силах пережить позора. Поскольку такого стыда с дорогами в России не было даже во время Отечественной войны.

Расписание движений электричек стало бестселлером по части фантастики, и потенциальные пассажиры вполне могли изучать его на ночь, представляя себе, как хорошо было бы сесть вот в этот поезд, если бы он существовал. Трясясь в ржавых и вонючих консервных банках, где ни за какие деньги не сыщешь элементарных удобств, люди, однако, почти что перестали возмущаться. Ад – он и есть ад, какого еще с него комфорта спрашивать?

Вообще крепкая и простодушная вера наших далеких прадедов, которые не поддались в семнадцатом столетии на реформы патриарха Никона, то есть староверов-раскольников, представляет из себя единственную точку зрения, полностью объясняющую все действия властей. Там, где либеральный гуманист со своим здравым смыслом сходит с ума, пытаясь что-то постигнуть, староверу все ясно: государственность российская еще с Никона и Петра есть полное и безоговорочное царство сатаны. И все, что человек может сделать – это держаться от него подальше. Старовер бы удивился нашему недоумению: да, разумеется, никогда отец лжи и враг рода человеческого не даст русским владеть их землей; и уж естественно не допустит захоронения трупа Ленина, ибо он, видимо, как-то участвует в кремлевских черных мессах; и гимны ему нужны его, сатанинские, напоминающие о временах безраздельного владычества на Руси.

С особенной силой уклонялись раскольники от переписи населения, считая это главной хитростью князя тьмы. Так что ж вы думаете? Говорят, она, перепись-то, скоро будет, мало им ИННа, нужно всем печать антихриста поставить. Может, правы староверы, может, в самом деле, махнуть к ним? Нет, всем хороша старая вера, да больно строга. Свою посуду надо держать, из мирской не есть, так это намаешься по гостям и ресторанам со своей чашкой и ложкой ходить. Опять же курить нельзя, а я, грешным делом, покуриваю. И в этом пункте я – объект травли буквально всех государств и всех религий.

Непьющий Михаил Горбачев боролся с зеленым змием, а некурящий Владимир Путин решил вонзить копье Победоносца в змия желтого, то есть табачного, и подписал указ о борьбе с курением. Ну, указ себе и указ. Не первая зима на волка. Кто хоть лет тридцать-сорок прожил в России, тот вынес столько указов о борьбе с собой, что его на кривой козе не объедешь. Не родилась еще та коза. Но в этом указе, чья живописность вполне равняется бессмысленности, есть место дивной силы и красоты. Указ гласит, что мастерам искусств рекомендуется в фильмах и спектаклях не показывать курящих героев, если на то нет художественной необходимости.

И вот тут я вздрогнула, «и прояснился темный ум!» Нет, не нужно мне быть министром путей сообщения, и нет надобности уходить в скит к раскольникам – открываются интересные перспективы.

Вы знаете, что такое художественная необходимость? Конечно, не знаете, ибо этого никто не знает – разве что на Пряжке, в буйном отделении, кто-то и понимает, что это такое, но сказать не может. Кто будет определять эту необходимость, писать экспертные заключения, выдавать разрешение на использование темы курения в художественных целях? Этот человек есть. Этот человек – я. Я жажду быть министром художественной необходимости! И притом, к чему мелочиться и ограничиваться одним только курением? Все поведение героев всех художественных произведений должно иметь лицензию на художественную необходимость. Помилуйте, герои совершенно распустились! Без всякой художественной необходимости они пьют, едят, совокупляются, убивают, пересекают границу, употребляют наркотики, болеют и, понимаешь ли, умирают. Пора дать всему этому безобразию решительный отпор. Ах, какие открываются дали! Я сижу в кабинете. Робко входит молодой режиссер.

– Что там у вас? – спрашиваю я сурово.

– Триста водки в первом действии на двоих, одна сигарета во втором действии плюс ужин в ресторане и две постельные сцены, – отвечает режиссер.

– Сигарета у положительного героя?

– Что вы! Что вы! У злодея!

– Разрешаю сто водки и одну постельную сцену. В остальном нет художественной необходимости, – и я подписываю разрешение.

А как счастливо может сложиться участь того, кто вправе что-то подписывать или не подписывать, это не мне вам объяснять. Тут уже замешаны такие суперприятные вещи, как процент от бюджета художественного произведения, пошедший на доказательство полной художественной необходимости всего содержания данного произведения. Я ведь понятно изъясняюсь, правда?

И тогда… О, какое мне будет дело до ржавых электричек, гимнов, трупов и абсолютно не нужного мне земельного кодекса! У меня земелька со счетцем будут лежать в далеком краю, где поезда всегда ходят по расписанию.

Просто так. По привычке. Без всякой художественной необходимости.

август

Назад к Чебурашке

Чебурашка – это символ российской оригинальности и недюжинной смекалки

Лето выдалось тихонькое: власти затаились и любуются своим ненаглядным «профицитом бюджета», блаженно созерцая волшебный процесс преобладания доходов над расходами. Если учесть, что ни в одной бюджетной сфере люди не зарабатывают нормальных денег, что научные сотрудники частенько получают рублей этак 650 в месяц, а медсестры – 1500, то объясняется наш профицит очень просто. И экономический гений Грефа, Коха, Чубайса и прочих мейстерзингеров тут не при чем. Такая экономика была у нас и при крепостном праве. Ведь других источников дохода на Руси – кроме согнутых, покорных и обобранных людских спин – отродясь не бывало.

Да, где-то мы заблудились. Что-то не так пошло у нас в истории. И одна скромная информация помогла мне осмыслить ошибку русского пути. Это была информация о чудесном происшествии в Японии – она буквально пронзила меня острым самурайским мечом. Япония – страна, измыслившая грандиозную анимационную провокацию по имени «Покемоны» (что это за чума, знают все родители) – сама обезумела от восторга перед нашим Чебурашкой. «Приключения Чебурашки», показанные в Японии, вызвали эпидемию «чебурашкомании». Люди ломятся в кинотеатры. Покупают символику с заветным «чеби» (они его так именуют). Достижения компьютерной технологии спасовали перед гением Эдуарда Успенского и «Союзмультфильма»! Нежный, бескорыстный, непонятного происхождения зверек с ушами влез в сердце японцам. И в который раз с тоской подумалось: не туда мы идем, сбились мы со своего настоящего пути.

Поманили нас мировыми стандартами технократической цивилизации, и продали мы не за грош свою душу. И что? Атомные станции взрываются, лодки тонут, самолеты падают. И все-то мы хотим дорасти до чужих размеров, и все бежим по скучной дороге глобализма – а нет на этой дороге нам счастья. Скоростной поезд с гордым именем «Сокол» по трассе Петербург-Москва запустили. Так недолго тот сокол летал, быстро приземлился. Говорят, что в техническом отношении мы отстали навсегда. Ну и ладно. И догонять не надо. Потому, что настоящие наши сокровища лежат совсем в другом месте – возле Чебурашки. То есть возле индивидуальной ручной работы.

Вот возьмем соленые грибы. Это вещь. Такого в мире нет нигде. Я ни в одном ресторане за границей не видела соленого гриба. Там даже соленого огурца путного не найдешь. Отчего не явить миру русский соленый гриб во всей красе? Или, я помню, у бабушки были такие подушечки, шитые бисером, они назывались «думочки», полвека назад почти у всех такие были. Так если бы японцы увидели эти думочки, у них бы началась думочкомания. Американцы бы вообще купили думочки для музеев за бешеные бабки (я могу ошибаться, но американцы в массе своей не производят впечатления людей, способных вдеть нитку в иголку). На изготовление одной думочки уходило месяца два. Но раньше люди сериалов не смотрели, зимний вечер долог, бисер дешев, сиди себе и делай дело.

А что может быть приятней и полезней ручного вязания! Я тут услышала по радио такую рекламу: «мир моды изменчив… только Труссарди вечен…» Труссарди, к счастью, не вечен. Вечно только ручное вязание. И ссылки на дороговизну шерсти идут от лени. Во-первых, можно завести козу или собаку и брать шерсть непосредственно с домашнего друга. Во-вторых, мне удалось выяснить, что сырье для вязания валяется у нас под ногами. Оказывается, в старину собирали пух растения «кипрей» (он же иван-чай, водится даже в нашем плачевном краю в изобилии), пряли, и получалась дивная пушистая нить. Теперь мы видим такую картину: по городу бродит куча бездельников и жалуется на отсутствие денег, вместо того, чтобы отправиться с мешком за пухом кипрея, связать шарфы и покорить мир натуральными русскими изделиями из лекарственных волокон.

Вот еще прекрасное занятие: каллиграфия и ручные книги. Раньше в монастырях переписывали Библию, украшали рисунками, переплетали, теперь все в музеях лежит и неуклонно повышается в цене. А нынче даже писатели бацают свою лабуду на компьютерах – и что, я вас спрашиваю, будет в музеях лежать? Дискеты? «Пройдите в следующий зал. Вот дискета, на которую Виктор Пелевин лично скинул текст романа «Чапаев и пустота». Плачевное безобразие. А представляете, если терпеливые люди займутся изготовлением ручных книг, ну, хотя бы, стихотворных сборников – будет красота. Русская ручная книга со временем может стать гвоздем антикварных салонов и аукционов.

Над всеми этими занятиями – соление грибов, думочки, ручное вязание из пуха кипрея, каллиграфия – витает священный собирательный образ «Чебурашки», то есть чего-то бесконечно невинного, упоительно трогательного, теплого, мирного и нежного к людям. Это лежит в сердцевине национального характера, но придавлено всякими безобразиями – гигантоманией, лжевеличием, никчемной широтой натуры и вечной оглядкой на какие-то мнимые авторитеты. Собственно говоря, лучшие русские люди, будь то писатели, ученые, врачи, изобретатели или великие артисты всегда заключали в себе что-то от «Чебурашки».

Идеальная русская жизнь – удел отдаленного будущего – должна несколько напоминать Замоскворечье в изображении драматурга Островского: в начале улицы – церковь, в конце – будочник; улица состоит из собственных маленьких домиков с садиками, в каждом окне сидит купчиха и колет орехи особливой гирькой. Кипит самовар… Звонят к вечерне… А где-то в сарайчике какая-то Чебурашка мастерит вечный двигатель или машину времени.

Ручками и топориком.

сентябрь

Последняя партия

Эпоха великих реформ и партийной лихоманки заканчивается мирным сытым объединением энергичных карьеристов

Третий год, господа, я испускаю свои мнения на страницы «Пульса», и начинаю замечать в себе задатки пророчицы. Не я ли в августовском номере гневно проскрежетала в адрес министра путей сообщения – дескать, такому министру надо от позора за разваленное дело вешаться в клозете? И вот его, мил друга министра Аксененко, ведут под белы руки в прокуратуру и вот она, царица моего сердца – подписка о невыезде. Боже, только бы с конфискацией!! А кто постоянно измывался над Борисом Березовским и называл его «командированным в Россию на должность черта лысого, обыкновенного»? Я. А где Березовский? Вот именно. А не я ли весной написала – «скоро все партии, кроме ЛДПР, сольются в одну»? И пожалуйста – «Отечество», «Вся Россия» и «Единство» объединяются буквально на днях. И главная их задача – найти хорошее общее название.

Насчет названия прошу обратиться ко мне. Слушайте сюда. Я совершенно точно знаю, как должна называться эта новая партия. Она должна называться – «Партия». И больше ничего! Ведь когда тридцать лет назад мужик говорил: «я подал в партию» – никто же его не спрашивал, в какую. А союз «Отечества», «Всей России» и «Единства» представляет из себя ровно такую партию – партию реального и потенциального начальства, с подавляющим большинством в Думе и самим президентом во главе (так – в планах). Идеологии, слава Богу, у этой партии нет никакой, то есть такая же, какая была у застойной КПСС – всемерное повышение благосостояния трудящихся. Вступающий в эту партию свидетельствует о полной своей благонамеренности и о желании работать на руководящих постах. Больше ничего.

В семидесятые годы я была молода, застой меня злил и ту Партию я презирала. А теперь вижу, что есть вещи куда хуже – да что я, весь мир, наконец, это видит. Партия в свое время послала в Афганистан «ограниченный контингент» на помощь «братскому народу» – и что страшного случилось бы в случае нашей победы? Клонировали бы в Афганистане застойный – то есть довольно вегетарианский – советский режим, с больницами, школами, заводами и русской девушкой Наташей в больших количествах (кажется, это единственный русский продукт, безоговорочно признанный на Ближнем Востоке). Ленин, Пушкин, Евтушенко, КГБ, единый политдень. Скучновато, убого, но куда лучше «Талибана»! Оказывается, даже атеизм лучше кровожадного, жуткого бога, которого в состоянии выдумать человек по своему образу и подобию. Даже уродливый социализм типа корейского лучше исламского фундаментализма с его идеей священной войны с неверными. (Вообще строительство какой-нибудь новой, небывалой социальной системы так изматывает народ, что он постепенно теряет дух воинственности и обдает неверных усталым презрением, а не огнем.)

Так что воскрешение могучей партии начальства, собирающейся опять что-то там всемерно укреплять и не щадя живота своего сражаться за повышение благосостояния трудящихся, меня нисколько не тревожит. Только бы не Аллах акбар под окнами, только бы не шариат, чадра и Коран круглосуточно. Вот это уж – нет, извините. Это завтра объявится какая-нибудь еще религия на нашу голову, и ее воины скажут, что их верховного бога зовут Муран-варан, что он запрещает есть огурцы по средам, что у каждой третьей девочки надо отрезать левое ухо и молиться десять раз в день, стоя на голове. А кто не согласен – тому смерть. Не правда ли, на этом фоне никакой Лужков не кажется монстром?

Вообще белый мир заигрался в мелкие идеологические разногласия и демагогический гуманизм. А тут приходят люди и говорят: мы вас ненавидим и хотим вас уничтожить. Что можно сказать, кроме: окей, ребята, а мы вас ненавидим и хотим вас уничтожить. Вот и все, веселый разговор. Про гуманизм поговорим после войны с теми, кто останется…

Итак, эпоха великих реформ и партийной лихоманки закономерно заканчивается созданием единой Партии. В ней уже нет решительно ничего от большевистской прародительницы – это мирная, сытая партия энергичных и часто толковых карьеристов, абсолютно искренне заинтересованных в сытом и мирном населении. Программу этой партии хорошо было бы положить на музыку и исполнять навроде Девятой симфонии Бетховена («Обнимитесь, миллионы!») – ибо эта программа целиком состоит из семицветных радуг грядущего царства разума, свободы, счастья и порядка. Последняя Партия (других взять уже неоткуда и незачем) обязательно будет иметь успех во всех регионах.

Кроме Петербурга.

Я обязана предупредить партийных строителей Последней Партии – Петербург придется вычеркнуть из списка. Мы – безнадежны. Зря только деньги потратите. Мешать мы вам не будем, но толку от нас – ноль. Полюбуйтесь на результаты недавних выборов в Думу по 209-му округу (не пришло даже минимума избирателей) и поймите, что – «оставь надежды всяк, сюда входящий». Петербург ни в коем случае не хочет отделяться от России, потому что он давно уже ото всего и ото всех отделился – с такой, естественной и безнадежной, отдельностью люди живут в хосписах и туберкулезных санаториях. Если людям все равно, кто будет представлять их интересы в Думе и будут ли эти интересы вообще представлены, город в политическом анабиозе.

Я даже думаю, что, ворвись в Петербург безумное движение «Талибан» – и оно, спустя малое время, впало бы в апатию, скисло, продрогло, потеряло всякую веру в своего грозного Аллаха, стало бы по вечерам слушать радиостанцию «Русский шансон» и играть в преферанс по копейке.

Чему, разумеется, никакая религия и никакая партия помешать не могут.

ноябрь

Банный идиотизм

В православных речах о том, что Америка – наш враг, слышен талибский колокольчик

Кабул освобожден – и весь кошмар афганской жизни в эпоху талибов предстал удивленному миру. Конечно, нас, русаков, удивить не так-то просто, однако талибам это удалось. Мы наивно считали себя страной тяжкой судьбы, поминая большевистский террор, сталинские лагеря, хрущевский волюнтаризм, брежневский застой, горбачевскую перестройку, ельцинские реформы. А между тем, никогда, никто из вышеперечисленных не запрещал русскому народу мыться в бане. А вот талибы запретили. Пять лет, обитая на Востоке, почитающем баню наисладчайшим благом, жители Кабула были лишены невинного удовольствия, которое ни один тоталитарный режим не додумался изымать из народного обихода. И вот они, бедные, сразу, как отгремели победные взрывы, помчались в баню. Достали заветные припрятанные денежки. Бани, разумеется, моментально открылись, тут же нарисовались банщики, дело пошло, и, я полагаю, через пять минут после бань, стали открываться парикмахерские, рестораны, газеты. И вся скукоженная, изуродованная, притихшая жизнь с радостным криком начала расправлять поруганное тело.

Послушайте, ведь они (террористы) – просто идиоты. Вся разгадка в этом. У них есть какая-то террористическая соображаловка насчет того, как ловчее изгадить и укусить жизнь. Но главное их свойство – идиотизм, замешанный на густой ненависти к самой жизни. Идиотизм – запрещать людям мыться в бане. Идиотизм – атаковать Нью-Йорк. Все, что жизнененавистники думают, делают, говорят – идиотизм. Жизнь непобедима, но очень дорогой ценой приходится каждый раз доказывать эту элементарную теорему. А потому важно научиться вовремя распознавать идиота-жизнененавистника, дабы он не распух, не раздобрел и не вырвался на свободу.

Всякий раз, когда перед вами оказывается некто, утверждающий, будто не нужно ни образования, ни медицины, ни науки, ни законов, а надо только целыми днями стучать головой об пол с криком «Господи помилуй» – следует этого субъекта вязать и вести в участок. Пусть он цитирует священные книги, пусть обещает рай на земле, пусть грозит божьей карой – ни одному слову не верьте, вяжите и ведите в участок. Это – идиот, ненавидящий человеческую жизнь. Остановите его, потом будет поздно.

У нас пока своих «талибов» не видно, но они могут возникнуть. Опасность православного фанатизма невелика, но потенциально существует. Мне, к примеру, не раз приходилось слышать страстные православные речи о том, что Америка – наш враг, а сербы – наши братья, и звенит в этих словах еле слышный, глухой «талибский» колокольчик. Или уж все люди братья (о чем была Благая весть) или человек человеку волк (о чем вы узнаете, оседлав любой вид городского транспорта). А эти средневековые объединения по символу веры недалеки от фанатизма.

В Америке живет мой любимый актер, чудо-комик Джим Керри. Велик, славен и прекрасен континент, который рождает таких дивных людей, от коих одна радость и веселье миллионам. Но, выходит, я, как православная, обязана не любить Джима Керри и обожать Слободана Милошевича? А меня, вот, тошнит от Милошевича, я уважаю международный суд в Гааге, восхищаюсь упрямством непобедимой Карлы дель Понте, не чувствую никакой особенной душевной близости с сербским народом, да и не знаю его совсем. И если с точки зрения правоверных православных, Милошевич – мой брат, а Джим Керри – враг, то не находимся ли мы в начале той цепочки рассуждений, в конце которой будет что-нибудь типа запрета мыться в бане или даже хуже?

На мой взгляд, в идее маникюра и эпиляции, в хороших кроссовках и чистых тротуарах, в путном бюджете и твердой валюте, в ловких стиральных машинах и средствах дезодорации – больше уважения и любви к людям, чем в демагогическом национализме и мертвых религиозных ритуалах.

А то, ей-богу, получается, что советская идеология, с ее интербригадами и рот-фронтами, четко указывающая – угнетенный пролетариат и трудящееся крестьянство всех стран суть наши братья – более гуманна, чем сменившее ее на посту указаний и запретов угрюмое православие. Конечно, классовая солидарность – конфетка с ядом, и тоже несет не мир, но меч, ну, а национальная и религиозная нетерпимость, что несет – розы и хризантемы?!

Ах, как вы мне надоели, говорящие и стреляющие «от имени и по поручению» многоразличных Господ Богов. Как надоела ваша тупая самоуверенность, ваши издевательства над людьми, ваше «иди туда», «стой здесь», «это нельзя». Жуть берет, сколько жизни, мысли, радости, свободы вы погубили. Хоть бы сам Вседержитель, что ли, вмешался и дал вам по чугунной идиотической башке, как следует.

И потому, читатели, я предлагаю вам в ближайшее воскресенье совершить ритуал омовения в честь всех замученных «правоверными» идиотами. Идем в баню, и да здравствует жизнь – вода, жара, бренная плоть, легкий пар, милое человеческое счастье!

Будем мыться, поминая добрым, сочувственным словом и несчастных афганцев, и всех смирных людей, которых во всю человечью историю мучили и уничтожали во имя якобы «Бога», а на самом деле ясно, во имя кого, не к ночи будь помянут. Наш с вами Бог – не правда ли? – он добрый и веселый Бог, он любит, когда мы кушаем с аппетитом, возимся с детьми, крепко спим с чистой совестью, читаем умные книжки, никому не мешаем, и во имя Его никуда не бежим с топором.

Собственно, большего от нас и не требуется.

декабрь

2002: Гоп-стоп нон стоп

Застекленный зверинец

Российское телевидение – это развлекательный мир для служанок и мнимых господ

«Стеклянный зверинец» – так называется пьеса Теннесси Уильямса. Там хромая девочка боится людей и предпочитает общаться со стеклянными зверушками. Хорошая пьеса, нынче таких не пишут. У нас к тому же есть другое развлечение – застекленный зверинец. В каждом доме стоит, есть не просит, и зверушек за его стеклом – видимо-невидимо.

Ярко просияла звезда ТВ-6 перед своим падением и осветила потаенные углы общественного сознания. Шоу «За стеклом» ругали так шумно, дружно, разнообразно, гневно, тысячеустно, что становилось непонятно: кто же это шоу тогда смотрит? Кто ругается, тот и смотрит. И кто не ругается – смотрит, иначе откуда бешеные рейтинги и толпы любопытствующих у гостиницы «Россия» (там обитали молодые жители застекленного зверинца). Обличителям ТВ-6 следовало бы задуматься над причинами своего негодования, и тогда они поняли бы, что истинный объект их ненависти – широкие народные массы.

Скажите себе прямо: да, ненавижу я широкие народные массы и все, что они любят – их дурной шансон, их идиотские телешоу, их дебильные журнальчики и развязные газетенки. Это будет по крайней мере честно. А валить все на телевидение – нечестно: телевидение лишь обслуживает интересы «ширнармасс». Хорошо обслуживает, правильно, грамотно, и «ширнармассы» платят своему телевидению ответной любовью.

И действительно, не прав ли был Ленин, когда утверждал, что в России существуют две нации, две культуры, чьи интересы даже нигде не пересекаются? Живут себе на свете любители «Русского шансона», шоу «За стеклом», иванушек и киркорушек, газеты «Московский комсомолец». Живут тихо, не агрессивно, никак не задевая поклонников Девятой симфонии Бетховена и живописи Клода Моне. Но вот любители Девятой симфонии совсем не склонны к веротерпимости, и постоянно катят бочку: то на какого-нибудь невинного Децла, то на сериалы, то еще на какой-либо объект тихой народной любви.

А не оставить ли нам народ в покое? Совершить психологический бартер: вы не трогаете Чехова, Рахманинова, Сокурова и Мариинский театр, а мы за это не обращаем никакого внимания на ваших носковых-басковых, «Спид-инфо» и «За стеклом». И все. И разошлись мирно и навсегда.

Вспоминается кстати еще одна знаменитая пьеса, ее поставил в конце 1980-х режиссер Роман Виктюк – «Служанки» Жана Жене. Там служанки, в отсутствии господ, примеряют их платья и воображают себя Мадам и Месье. В сладких мечтах изображают господскую жизнь – как они ее понимают. Вот, многое в нашей культуре напоминает мне эдакий спектакль из жизни служанок, переодетых в господское платье.

Недавно по «застекленному зверинцу» повторили «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой 1994 года (видимо, как судьбоносное событие нашей культуры). Это были чистой воды «Служанки» Жене. Казалось, что бойкие горничные, лакеи, кудрявые приказчики, конюхи и кучера, разряженные в пух и прах, изображают из себя светское общество на балу. Кривляясь, подмигивая, выпевая примитивные лакейские песенки, выпячивая разные части тела и кружась возле Королевы пошлости, «служанки» чувствовали себя настоящими, бесспорными господами. Так они сейчас ими и являются. Для «служанок» попроще придумано шоу «За стеклом» – ведь подглядывать и подслушивать всегда было излюбленным делом слуг.

Кстати сказать, «застекленный зверинец» 2001 года явил удивительный образец самоубийства телевизионного имиджа – я имею в виду Кирилла Набутова, комментатора «За стеклом». Всю сознательную жизнь Набутов посвятил созданию образа Настоящего мужчины. Любитель спорта и суровых мужских игр высоко задирал свое Адамово яблоко перед прочими, неспортивными и подозрительными, мужчинами. Только спасатели МЧС были равны в силе и крутизне новому Адаму. И все для того, чтобы похоронить имидж без всяких почестей – ибо Настоящие мужчины не подглядывают в замочную скважину. И мне кажется, самоубийство произошло правильно, поскольку прежний имидж был нарочитым, павлиньим, неестественным, а нынче Набутов показал свое настоящее нутро – здоровое, циничное, истинно телевизионное. Поскольку нету там, за стеклом, никаких таких «настоящих мужчин» и «настоящих женщин», а есть профессионалы, готовые принять любую форму для блага «ширнармасс».

К концу года в «застекленном зверинце» побушевал и сам гений информации и дезинформации, наш новый Герцен, владелец ТВ-6 Борис Березовский. Трагическая фигура. «Ширнармассы» охотно пользовались плодами рук и последствиями дел Бориса Абрамовича, а вот самого его не полюбили. Не полюбили его и узкие антинародные массы. Никто не полюбил Бориса Абрамовича, кроме нескольких художников, оценивших трагическую художественную выразительность этой болезненно яркой личности (к примеру, на диво снисходительно отзывается о нем Никита Михалков). А нелюбовь превращает мужчину в разъяренного зверя. Боюсь, мы толкаем Бориса Абрамовича на путь террора – неровен час, из него получится новый Осама бен Ладен. В самом деле, может, вернуть его, простить, поручить что-нибудь гиблое – вроде путей сообщения или сельского хозяйства? Послом в Китай? Руководителем телерадиокомпании «Петербург»? Ответственным за проведение жилищно-коммунальной реформы? Надо подумать и приспособить Бориса Абрамовича к интересам народа.

Итак, видимо, нам давно пора расстаться с советским миражом единой могучей культуры «для всех» и не навязывать свои личные вкусы тем, кому они чужды и непонятны. Если «ширнармассы» забыли всю многовековую культуру (чего не сделали, к примеру, греки и испанцы, которые в далеких придорожных кабачках поют и танцуют свое, народное, как боги) и готовы употреблять только пластмассовые поп-суррогаты, то каким образом вы предполагаете остановить этот процесс? Его не остановишь.

А тому, кто чувствует себя не слугой или господином, а свободным человеком, можно посочувствовать и посоветовать, как говорится, забить на все и делать свое дело. В конце концов, застекленный зверинец как включается, так и выключается.

январь

Гоп-стоп нон стоп

На российском телевидении продолжается бесконечный День сурка. Без Березовского

Недавно мне приснился Борис Березовский. (Это я и без вас знаю, что нездорова – но творческие люди ведь и обязаны болеть и страдать за всех!) Там, во сне, шло грандиозное шоу на лестницах какого-то барочного дворца, а Борису Абрамовичу поручили главную комедийную роль. И вот зрители не без волнения стали смотреть начало игры Березовского и вздохнули с облегчением: он явно играл очень хорошо.

Для участия в шоу русской истории требуется много силы и самоотверженности, это нелегко выдержать даже физически – и в этом смысле Березовский молодец. Если бы он не захотел личной славы и воздержался от показывания своего образа в эфире, мог бы продержаться куда дольше. Но вообще-то мне судьба Бориса Абрамовича совершенно безразлична – а вот тому обстоятельству, что из светской Москвы исчезла, наконец, его противная жена Елена, я искренне рада. Обычные миллиардерские жены – особы довольно милые, с изящным лицемерием как бы извиняющиеся за свое богатство. Но эта бездельная красотка в бриллиантах ничего не стеснялась, нахально лезла под телекамеры и фотоаппараты как супермодель и к тому же изображала из себя покровительницу всех искусств и особенно артистов. Как говорится у Булгакова, «его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц». И вот наши бедные звезды вроде Олега Меньшикова или Евгения Миронова были вынуждены делить свой досуг с капризной барыней, поскольку до такого героизма, как отказ от обеда с женой Березовского, никто не поднимался. Это сейчас все осмелели – а три года назад картина была другая.

Итак, значит, дело идет к тому, что все практически телевидение станет государственным. Но тут у меня встает во весь свой беспокойный рост один вопрос: а что нам, зрителям, с этого будет? Что хорошего-то в государственном телевидении? Оно что – более художественное, более профессиональное, более качественное? Оно в состоянии обойтись без Аллы Пугачевой, которая становится все менее выносимой? Оно какие-то новые формы ищет или поддерживает творческий поиск молодежи?

Естественно, я отвечаю на эти вопросы категорическим «нет». Более того: «Голубой огонек», показанный в Новый год по Российскому государственному телевидению, поверг меня в пучину изумленного ужаса. На экране государственного телевидения появился, в числе прочих дежурных кошмаров, Александр Розенбаум и спел «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…» с хором МВД. Это что, граждане, такое – мы спим или умерли? Блатную, уголовную песню поют на Новый год в качестве, видимо, достижения отечественной культуры.

И тут же, рядом с густопсовой пошлятиной нашего позорного шоу-бизнеса, не стесняется появиться министр культуры Михаил Швыдкой. Он спел какой-то куплет и дрыгнул ножкой, как солист оперетты. Ну что ж, наверное, для культуры, которая имеет своим девизом «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…», именно такой министр и нужен. Но властным структурам, которые отвечают за телевидение, пора очнуться. На государственном телевидении не может быть места для блатной романтики, для фанерщиков, поющих в нижнем белье, для юмористов, разыгрывающих бородатые пошлейшие анекдоты и для прочих достижений отечественного шоу-бизнеса, который должен быть выметен с экранов государственного телевидения, что называется, поганой метлой.

Особенно страшны певцы. Как такие могли образоваться в музыкальной, певучей стране России – непонятно, но, наверное, это форма Божьего гнева. Я вообще-то не хотела жить долго. Но придется. Я хочу дожить до светлого дня, когда я не увижу больше на экране ни Игоря Николаева, ни Лайму Вайкуле, ни Валерия Леонтьева, ни Софию Ротару, ни Иосифа Кобзона, ни прочих, певших, когда я ходила в школу.

Мне уже на пенсию скоро – а они все поют, с лицами, стянутыми на затылок, глазами, подозрительно блестящими от вдохновения, похожие на автоматические куклы из страшных сказок немецких романтиков. И все так же звонко хохочет макабрическим смехом Людмила Гурченко и перья на ее шее колышутся все так же кокетливо. И Алла Пугачева все воображает себя неотразимой и обращается к своим новым лирическим героям, «мальчикам», с капризными требованиями и любовными жалобами, забыв, что в ее возрасте мальчикам уж надо платить. И круглоглазый робот с крашеными волосами воет «Я за тебя умру» в окружении сотни полуголых Барби и за которую именно он собирается умереть, непонятно.

И все длится и длится этот ужасный «день сурка», в который мы попадаем каждые праздники. Так вот – на государственном телевидении «день сурка» обязан закончиться. Государственное телевидение не имеет права быть рассадником пошлости и бескультурья. Государство должно насаждать культуру, как картофель при Екатерине, без всяких там «рейтингов». Выдумали тоже – «рейтинги». Что покажут, то и будут смотреть.

А то совсем люди отъехали – седьмого января, в Рождество, по ОРТ закатили День спасателя (в честь Министерства по чрезвычайным ситуациям). День спасателя несколько затмил день Спасителя и был ознаменован, как это повелось нынче на Руси, концертом популярных исполнителей – в числе прочих монстров там появилась амфибия по имени Витас, которая спела бессмысленную песню «Блаженный гуру». Какой, к лешему, блаженный гуру в Рождество? Кто выпустил этих зверей из клеток МТВ и МУЗТВ, где им только и место?

Если уж государство выдавливает из эфира Гусинских-Березовских, так оно обязано показать великолепную и всеблагую цель, с которой это делается. А так – не все ли мне равно, кто заправляет телевизионным гоп-стопом? Чем Борис Абрамович тогда хуже Михаила Ефимовича и Михаила Юрьевича, с их одной на всех Аллой Борисовной?

Да ничем.

февраль

Памятникам – бой

Монументальная скульптура – это излишество для бедного Петербурга

У петербуржцев есть одна неверная и неподвижная идея в голове. Им почему-то кажется, если начальство что-нибудь задумало, то оно это обязательно осуществит, и сопротивление бесполезно. Между тем, это далеко не так. Наше питерское начальство такое же пугливое и болезненное, как большинство петербуржцев. При стойком сопротивлении своим начинаниям нашенский бледный и нервный начальник вполне может дать слабину.

А сопротивляться надо. Придется собрать, товарищи, остатки сил и пустить их на борьбу с идеей установить к 300-летию Петербурга памятник 300-летию Петербурга в Петербурге.

Демократия, попранная в Москве (Лужков никого не спрашивал, когда увековечивал церетелиевские сюры), свила небольшое уютное гнездо в умах Общественного совета города. Поэтому проекты памятника 300-летию Петербурга были представлены на просмотр и обсуждение. Выставка расположилась в Центральном лектории и привлекла внимание граждан. Тем более, им предложили выбрать финалистов конкурса числом до семи штук – хорошая ловушка. Выбор пришел на русскую землю недавно, и мы никак не успели им наиграться, и вот люди ходят и выбирают, хотя единственным адекватным ответом было бы дружное «НО ПАСАРАН!» самой идее установить памятник этому самому трехсотлетию. Да еще на съезде с Биржевого моста – напротив Ростральных колонн.

Во-первых, это будет памятник чему? Тому, что протекли быстрые годы? Но в этом нет никакой нашей заслуги. Отсутствие смысла памятника привело к вялым и зачастую странным художественным решениям. Две пирамиды, один сфинкс, один загадочный шар в цепях, пара-тройка апостолов Петров и Петров Великих, один голый красавец неопределенного рода занятий в ладье (эдакая мечта гомосексуалиста), одна ротонда, явно напрашивающаяся на систематические акты вандализма и многочисленные ангелы.

Появление ангелов понятно. Нынешняя ситуация в городской скульптуре предопределена не сегодняшним днем, а шестидесятыми-восьмидесятыми годами, когда нынешние скульпторы учились и делали первые шаги. Тогда от архитектуры требовалось дешевое социальное жилье, а от скульптуры – человек в кепке, с бородкой и рукой, указывающей на светлое будущее. Потом светлое будущее наступило, человек с бородкой чем-то проштрафился, и заказ на его облик прекратился, обездолив целое поколение скульпторов, которые все-таки рассчитывали немного пожить за его счет. Но в голове-то осталось знание, твердое, как гранит: скульптура делается по воле начальства для воплощения образа начальства.

Но, господи боже, кто теперь – начальство? Понятно, Путин. Если бы он пошевелил пальцем – сотни скульпторов бросились бы ваять его суровый профиль и чеканный анфас. Но он не шевелит. Вообще-то иногда люди поговаривают о существовании какого-то Бога и ангелов его. И будто бы они чуть ли не сильнее всех президентов на свете.

Это, конечно, слабый, но все-таки выход: ангелы – это начальство. И вот они сидят на колоннах, то в одиночестве, то живописными группами, а то, что при этом памятник трехсотлетию начинает подозрительно смахивать на надгробный, это ничего. Хоть какой-то смысл появляется – дескать, спи спокойно, любимый город.

Скульпторов можно понять – им надо кушать чего-нибудь, поэтому они будут пламенно доказывать острейшую потребность города в монументальной скульптуре. И вот множится и множится в историческом центре народ уродцев – каменных и бронзовых. То скрюченный Шевченко, то кряжистый Тургенев, то жалкий Гоголь, то бравый городничий с лицом Никиты Михалкова. Только зазеваешься, а начальство не дремлет, хоп! – опять новый уродец.

Совсем недавно я слышала, что к юбилею азербайджано-русской дружбы (?) в Питере предполагается установить памятник Низами. Свято верю, что он был человек видный и достойный, но с какой стати ему тут памятник громоздить, не понимаю и никогда не пойму. Видимо, у кого-то из начальства есть свой трефовый интерес в Баку.

Когда же, наконец, во всех генеральных планах развития города будет записано крупными буквами: «НИКАКИХ НОВЫХ ПАМЯТНИКОВ В ИСТОРИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ». Пожалуйста – вот Купчино, вот Веселый поселок, вот Гражданка. Творите и пробуйте. Конечно, Купчино тоже отчасти жалко, но все-таки не такой острой жалостью.

И ссылки на Париж и Венецию, где тамошнее начальство смело экспериментирует с внедрением современных монументов в историческую среду, меня не убеждают. Париж и Венеция – богатые города, они могут тешиться разными разностями. Петербург – город бедный. У нас куча неотложных нужд. У нас не налажены простейшие системы жизнеобеспечения.

У нас чудовищные дороги, нищие больницы, бедные школы. У нас явная деградация власти, которая в конце зимы вдруг встрепенулась, оглянулась и молвила: «Э-э… а где дворники?» Нам надо экономить на всем, считать копеечку, срочно ремонтировать город. Монументальная скульптура – это излишество, от которого следует решительно отказаться.

Потомки нас поймут и простят, если мы не оставим им в наследство десяток-другой монументальных уродств.

Более того – сдается мне, что нас отлично поймут и современники.

март

Конец Санкт-Ленинграда

Последняя веха смутного времени. Власть готовится отпраздновать трехсотлетие города

Тает снег… Лужи, мусор и грязь… Но, слава богу, хотя бы голого льда нет. В эту зиму я три раза упала и прокляла городскую администрацию грозным проклятьем – на семи соборах до седьмого колена (боюсь, начинает сбываться)… Великий пост, гадкий грипп, невыносимые пробки, реклама противного Гарри Поттера…

Наступает самая угрюмая и некрасивая пора в жизни брошенного города, который провалился в щель времен, заплутал на пути от Ленинграда к Санкт-Петербургу, обратившись в какое-то недоразвитое, странное чудище, люмпена с претензиями – в Санкт-Ленинград.

Тает власть. Вице-губернаторы падают в аккуратный ящичек по имени «подписка о невыезде», как съеденные шахматные фигуры. Эмоций горожан по этому поводу хватает только на то, чтобы пожать плечами. Никакой толпы желающих подобрать падающую власть не имеется. Такое впечатление, что этим городом вообще никто не хочет управлять.

Человек с жалким, перепуганным лицом, обещавший некогда взять в руки метлу и очистить родной город, лепечет об интригах и кознях каких-то злодеев. Злодеи решили полностью лишить Петербург его свободы и самостоятельности – а ведь наши помойки имеют право самостоятельно и свободно гнить! Козни злодеев выражаются, главным образом, в невиданном падеже вице-губернаторов и явной боковой позиции Кремля к Смольному. Свобода же и самостоятельность Петербурга выразилась в отсутствии управления городом с 1996 года. Ни в одной области жизнедеятельности, будь то экономика, жилищное хозяйство, наука, здравоохранение или культура, не ощущается ни сильной единой воли, ни сколько-нибудь понятных идей развития, ни заботы, ни опеки. Впрочем, крупных ошибок тоже почти нет – ничего нет. Везде людишки как-то рыпаются на свой салтык, пытаясь сберечь свое дело – если у них есть стыд, или думая только о том, как в мутной воде половить рыбки – если стыда у них нет.

А ведь, как написал покойный А. Володин в сценарии «Осеннего марафона»: «Ленинград – город маленький». Никуда на деревне не спрятаться, не уйти от придирчивых глаз. В маленьком городе репутация – это все. Слякоть ленинградского смутного времени (1996–2002) вымазала всю нынешнюю администрацию, включая и Законодательное собрание, которое напрасно принимает позы благородной девицы, попавшей в дом терпимости. Веры больше нет никому – шесть лет власти Санкт-Ленинграда, не покладая рук, работали на этот итог.

Впрочем, я не так наивна, чтобы всерьез думать, будто категории веры и стыда вообще участвуют в системе управления большими городами. А вот категория репутации – да, участвует, и непременно. И для того, чтобы содержать в порядке репутацию, надо чуть-чуть ума, воли и дальновидности. Но даже этой малости у властей Санкт-Ленинграда нет. Жаль. Особенно жаль славное племя Коганов, чьи невинные представители рискуют услышать за своей спиной – «У диабетиков инсулин украл» – хотя и не крал, и не инсулин, и не у диабетиков, и не он… Но тут уж ничего не поделаешь, молва запоминает только ключевые слова (Коган, инсулин).

Один журналист Даниил Коцюбинский несколько лет был обуреваем благородными идеями самостоятельности Петербурга. Ему мерещилось, что не по пути умному, европейскому, прекрасному городу с Краснодаром и Красноярском. Что мы в силах и вправе образовать город солнца, республику Санкт-Петербург и жить припеваючи, пожиная плоды демократии и свободного труда.

История показала, однако, что не сепаратизм, а только предельная открытость может спасти город. Что если Россия отмахнется от Питера, живите, мол, как знаете, то мы будем обречены на своих домашних монстров во всей их региональной красе. Что Петербург сейчас не имеет возможностей воспитать в своей среде лидеров для внутреннего пользования – все сколь-нибудь пригодное забирает вечно голодный на людей центр. Что наш нездоровый и физически и нравственно человеческий материал не годен даже на то, чтобы дать десять-двадцать деятелей для нормальной, толковой, работящей администрации. А о том, как наша «корпорация монстров» собирается проводить 300-летие Петербурга, не хочется и думать.

И не надо думать. Конец Санкт-Ленинграда близок. Томительными белыми ночами на город спустится десант федеральных ангелов-истребителей. Твердо чеканя шаг, по мостовым пойдут контролеры, ревизоры, аудиторы, магистры счетных и пробирных палаток, в скучных пиджаках, с ровным голосом, абсолютным непониманием того, зачем на свете есть дензнаки, со стальными челюстями, отсутствием пищеварения. Все как один они будут похожи на ледяного министра обороны Сергея Иванова, от взгляда которого кровь стынет в жилах. Контролеры и счетчики опишут остатки Санкт-Ленинграда и повесят на каждой руине дощечку: «Собственность России».

Был уже город, якобы, и «свободным», и «самостоятельным», и вовсю полетали над ним человеки с метлой. Питерское «болото», победившее в 1996-м и 2000 году здравый смысл вменяемых петербуржцев, сполна получило и получит за «свободное волеизъявление». Федеральные терминаторы должны предотвратить окончательную катастрофу города, переживающего небывалый кризис власти. Ибо если в 2003-м на трибунах, с видом наследников трехсотлетней славы Санкт-Петербурга, будут стоять нынешние его правители – разверзнутся хляби, грянет гром, и невские первостроители лично спустятся с небес, чтобы дать кое-кому по бесстыжей физиономии.

апрель

Двести девяносто девять

Зачем нужны юбилейные переплясы городу, в котором нет общественных уборных

Где он, город Воронеж? Найду на карте – поеду отдыхать. Там живут упрямые и гордые люди. Они не захотели жилищно-коммунальной реформы. Они вышли протестовать. А я смотрю на свою загаженную лестницу – не убирают годами, антисанитария, на днях сын видел в «парадном» мышь! – и понимаю, что вскоре буду платить за эту мышь в несколько раз дороже, мышь размножится и этим закончится коммунальная реформа, потому что развращенные безнаказанностью коммунальщики не будут работать ни за какие деньги, а протестовать нет ни времени, ни сил…

В конце мая Санкт-Петербургу исполняется 299 лет. В этой дате есть что-то эстетически привлекательное. Недаром на хитрых распродажах никогда не ставят на ценнике удручающую цепь ноликов, предпочитая им мудрые девятки – и отчего-то, в самом деле, отдать 99 тугриков легче, чем 100. Все-таки один тугрик остается за хозяйской пазухой, и, того глядишь, приведет и других на убылое место.

Я непременно как-нибудь отпраздную 299-летие, поскольку накануне 300-летия собираюсь покинуть свой милый город с целью протеста. Я возглавляю комитет по бойкотированию празднования 300-летия Санкт-Петербурга, потому что не понимаю и не пойму никогда, зачем нужны переплясы стоимостью в миллионы долларов городу, который не имеет общественных уборных. (Вот картина «Черный квадрат» Малевича у нас теперь есть – а общественных уборных нет.) Мой комитет построен на очень разумных и экономных основаниях: он состоит из меня одной. Конечно, хотелось бы как следует погулять в буфете – например, осуществить многочисленные акты вандализма над новоустановленными памятниками или пройтись по Невскому с плакатами: «Долой!» и «Позор!» (не знаю, почему еще никто не додумался до изготовления таких простых и вечных плакатов, лишенных ненужной конкретики – ведь горожане всегда знают, кого долой и кому позор). Но – у меня семья, дети… Так что уеду себе тихонечко на недельку. Тем более, и Лев Толстой советовал не противиться злу насилием. Правда, при этом он периодически вскрикивал: «Не могу молчать!» – и власти дрожали.

Надо заметить, такие люди очень нужны Петербургу. Не хватает нам священных, грозных и авторитетных старцев. Причем «грозовость» обязательна – поскольку нынешних людей никакой тихой интеллигентностью не прошибешь. Требуются такие орлы, которые могли бы значительно посмотреть оппоненту в глаза и сказать: «М-мерзавец!» – и притом совершенно спокойно, потому что за ними гранитной глыбой стоял бы настоящий, бесспорный, огромный авторитет. Да, подорвала нам история генофонд. Д. С. Лихачев был и священным, и авторитетным, но никак не грозным, также и А. М. Володин. Очень мог бы состояться в качестве смелого старца Г. А. Товстоногов, но не дотянул он до эпохи реформ – в нашем нездоровом городе трудно быть долгожителем.

Вообще советская жизнь выработала уникальный тип «непочтенного старца» культуры – такого старца, которого решительно не за что уважать, поскольку он всю жизнь лгал и подличал. Или молчал, копя свои гроши. На роль авторитетного и грозного старца вполне годился бы по темпераменту и личностному масштабу довольно бесстрашный кинорежиссер А. Ю. Герман, но он, во-первых, недостаточно стар (даже не сед!), во-вторых, нечистая сила в виде молодой шпаны, предвидя в Германе возможного Льва Толстого, на Новый год ударила ему по голове в репинском Доме кинематографистов и он, естественно, бережет теперь силы для творчества, а, в-третьих, Алексей Юрьевич еще не «перерос» кинематограф, желает снимать кино и даже участвует в каких-то жалких разборках кинематографической деревни насчет премий и академий. Вот и получается, что некому встать во весь рост, крикнуть: «Не могу молчать!» – и предотвратить хотя бы такой пустяк, как памятник Иосифу Бродскому, для возведения коего уже собралась комиссия, а «Альфа-банк» готов отпустить немалые средства.

Альфа-банк – банк с причудами. (Хороший слоган, правда?) Осенью на выставке в Манеже я видела чудовищного корявого исполина – творение скульптора Д. Каминкера под чарующим названием «Каменный гребец». Гребец был изваян пока в папье-маше, но встревоженных дальнейшей судьбой гребца посетителей утешала табличка с радостным известием: усилием Альфа-банка «Каменный гребец» встанет в районе Шувалово-Озерки. А Иосиф Бродский, очевидно, разместится на Васильевском острове, куда он якобы собирался прийти умирать, но благоразумно этого не сделал, послав и эту страну, и этот город, и этот остров туда же, куда они послали его…

Короче говоря, я не старец, священный и грозный, никаких сил бороться с гидрой идиотизма, безумия и казнокрадства у меня нет. Я зимой наведалась в больницу св. Елизаветы, куда по «скорой» попала моя мама, посмотрела на коридоры, палаты, пищу, одеяла (святая Елизавета, очевидно, была нищенкой?) и поняла, что ненавижу все грядущие юбилейные торжества простой и безыскусной ненавистью, какой пророк Иеремия ненавидел Вавилон. Это – частная ненависть частного лица, никакого значения она не имеет. Вообще не стоит преувеличивать свою роль в истории. Вот наши коммунисты, когда слетели в апреле со всех постов в Думе, так бушевали: Разбой, произвол! За нами электорат! А электорат и не икнул даже. И напрасно умирающий лебедь – Г. А. Зюганов – воркотал свои последние ахинеи, отправляясь в страну полного забвения, которую давно заслужил…

Так что, не воображая бедным своим словом сдвинуть горы накопленного духовно-житейского мусора, я просто пойду на 299-летие Питера куда-нибудь погулять, на любимое место – может, на Смоленское кладбище и 299 раз скажу «Помилуй, Господи, Санкт-Петербург»… Яко благ и человеколюбец.

май

На отдых!

За каждым загородным домом – драма отечественных граждан кейнов и великих гэтсби

С недавних пор моим излюбленным чтением стали бюллетени по продаже загородной недвижимости. Нет, покупать я ничего не собираюсь – я пользуюсь дивными описаниями сказочных усадеб как чудесной заменой детективов, фэнтези и приключенческих романов. В самом деле, спокойно продаются десятки домов стоимостью в двести-триста тысяч долларов – один страшнее другого (по безвкусице); и вот рассматриваешь очередную помесь Версаля, пионерлагеря и средневековой крепости и думаешь: кто же это все соорудил и где он теперь, голубчик? Куда привела его тропа распиливания госбюджета (знающие люди утверждают, что иначе как через бюджет таких бабок не огрести) – в тюрьму, на плаху, в монастырь? И кажется, что за каждой такой продажей стоит драма героев нашего времени. Один продавец описал свой замок Иф так: «…баня, бассейн, бильярд, теннисный корт, собственный берег озера – прекрасное место для ПОСТОЯННОГО ОТДЫХА». Вот, значит, какие были мечты у человека – постоянный отдых. Словосочетание жутковатое, типа – вечный покой, но явно русскому сердцу не чуждое. Идея постоянного отдыха – здесь, на грешной земле – одна из главных в нашем обществе. Деклассированные элементы решают задачу просто и прямо с утра, благо настойка боярышника в аптеках не иссякает. Это вообще была дико гуманная идея – выпуск лечебных спиртовых настоек по 8-10 рублей: люмпены окрепли и посвежели.

У молодежи положение хуже – для постоянного отдыха ей требуются наркотики и секс, а это сплошная заморочка. Честные пенсионеры могли бы освоить постоянный отдых, но, будучи бывшими пионерами, не могут остановиться в пионерском освоении пространств и бьются с нерентабельным земледелием в садоводствах, которые прямыми дорожками и квадратами крошечных участков подозрительно напоминают кладбище.

Героический средний класс, обреченный на труд, о постоянном отдыхе не смеет и мечтать, а в качестве отдыха временного опять мужественно собирается за границу, пусть не хочется – надо. А отдельные мученики капитала, наши гражданины кейны и великие гэтсби, тратят безумные деньги и возводят свои уродливые Ксанаду в страстной надежде на грядущий постоянный отдых, который – как все знают из буржуазных романов – не наступает никогда.

Что ж далеко ездить за отдыхом, когда даже Петербург – курортный город: беспечный, неряшливый, легкомысленный и по-хорошему провинциальный. Аляповатые, по-быстрому намалеванные вывески, пестрые рекламные щиты и панно, все бредут с пивком, ни урн, ни туалетов – как на диком Востоке – и душевно так. Стесняться некого, «господа все в Париже», как говаривал незабвенный Шариков. А в окрестностях и того лучше: тянет шашлычным дымком и звенит-гремит любимая русская песня насчет того, «как упоительны в России вечера»… «И вальсы Шуберта, и хруст французской булки…» – поется в песне. Помилуйте, какие вальсы Шуберта? Нету таких вальсов. Ведь авторы песни откровенно издеваются над обывателем? Да, издеваются. Ну и что? Люди-то довольны. А сейчас для нашего друга Анатолия и его любимой женщины прозвучит песня «Владимирский централ»…

В прошлом году на коротком загородном перегоне я прослушала песню «Владимирский централ» трижды за вечер плюс дважды – «про упоительны в России вечера». Такая была культурная нагрузка на стандартный набор «шашлык – Финский залив». В этом году я опять пойду на то же самое место, ибо сочетание первого куска хорошо прожаренной баранины с первыми тактами вышеупомянутых песен вырубает мой разум начисто. Это и есть мой глоток «постоянного отдыха» – тихий мир солнечного идиотизма, куда так легко и так сладко попасть. Этот мир мне необходим. Дело в том, что религию, наркотики и компьютер (источники сложного кайфа) я припасла на старость. Зачем тратить на это молодые и зрелые годы, когда кайф из жизни извлекается куда проще и безопаснее? Так что после шестидесяти я оторвусь по полной программе – ну, а пока мне хватает милых пошлостей отечественного отдыха.

Итак, генеральная линия лета ясна до рези в глазах: постоянный отдых или мечта о нем. Однако в Петербурге живет один человек, который отдыхать не имеет права. Это уникальный человек – о его судьбе пекутся на самых верхах, его имя с восхищением и страхом шепчут друг другу, ему угрожают и помогают, о нем спорят: одни надеются, что он исчезнет, другие – что он будет жить вечно. Это – единственный человек в городе, который умеет считать. Дмитрий Буренин, председатель Контрольно-счетной палаты Петербурга.

Нас всех учили считать в школе, а дальше многие положили жизнь на то, чтобы считать разучиться. А Буренин так и остался на школьном уровне. И сидит этот злосчастный отличник, и все считает, и все каких-то миллионов не досчитывается, и очень вежливо говорит: тут, говорит, было в городском бюджете круглое число, а куда делось? Волки съели. Посмотрите бюллетень загородной недвижимости, господин Буренин, и поймете.

Нет, не понимает. «Он боец-молодец, он герой удалой, он без няни гуляет по улицам!» (из Чуковского). Над его героически согнутой за расчетами спиной склонились ангелы Сергей Степашин и Виктор Черкесов, которые встретились в Москве ради помощи героическому школьнику. Они смотрят и улыбаются: т-с-с… не мешайте, мальчик считает.

Он, кажется, скоро решит задачку.

Июнь

P. S. Нет, не решил Дм. Буренин свою задачку – нынче работает в Смольном и не видно его и не слышно.

Комары – кто они

Много паразитов может вынести русский человек, но эти паразиты должны быть обязательно молчаливы

Половину 2002 года, проведенную Россией на международной арене, можно счесть довольно-таки кислой – и Олимпиада не задалась, и футбол не вышел, и в Каннах за «Русский ковчег» приза не получили. Внутри отчизны тоже невесело – цены на бензин (и, стало быть, на все) растут. По телевидению при этом нас убеждают, что никакого сговора нефтяных корпораций нет и не может быть. Так я вам и поверю. Цены вообще-то не лебеда и сами не растут, а сговор нефтяных магнатов – величина постоянная. Я еще три года назад, начиная писать в «Пульс», предупреждала отечество, что нефтяная цивилизация веселыми ногами идет в пропасть и нас всех ведет туда же. Нефть – зло, и неужели теперь, когда гибнет Каспий, это все еще дискуссионно? В сфере духа – никаких успехов: русскую идею Глеб Павловский так и не отыскал, а Никита Михалков отыскал для себя, но не может сформулировать для всех, вот и живем, как тушканчики – без идеи. Так поскачем, сяк поскачем. Хотя идей вообще-то пруд пруди. Не понимаю, отчего никто не идет на выборы с простыми и здоровыми лозунгами, например: «Петербург – без комаров!» Я бы за политика с такой платформой проголосовала бы из чистого любопытства – а вдруг.

Хотя подозреваю, что жизнь царства паразитов устроена хитро, и никаким насилием с нею не справишься. Приведу в качестве примера свой исторический опыт взаимоотношений с паразитами. Я родилась в 1958 году, в известном «поповском» доме на Семнадцатой линии Васильевского острова. Тогда в коммунальных квартирах царил хитрый, могучий, осторожный и всепроникающий клоп. Клоп таился в диванах и кушетках, сидел за обоями, беззвучно ожидая своего часа. О его живучести ходили легенды. Даже Владимир Маяковский в пьесе «Клоп» счел, что сия тварь способна дожить до светлого коммунистического будущего. Видимо, связь клопа с коммунистическими идеями существовала въявь, поскольку ближе к закату империи клоп начал исчезать без всяких понятных причин.

Эпоху от перестройки до начала 90-х можно счесть самой антипаразитической. В начале же 90-х в стране возникла кратковременная и ужасная эра вшей. Активные и бессмысленные, как демократы первой волны, вши носились туда-сюда по руинам империи, нападая на самых беззащитных – детей и женщин. Тогда мы узнали слово «педикулез», и, не прошло и двух лет, как в аптеках стал продаваться лечебный шампунь, но вшей к тому времени уже не стало. Объявилось нечто совсем странное – мельчайшие черные муравьи. Они очень терпеливо и трудолюбиво шли куда-то цепочкой и были, пожалуй, самым обаятельным моментом загадочной истории паразитов в России. Не бегали, не кусались, не суетились – тащили какие-то микрокрошечки, надеясь обустроить со временем свой муравейник. С ними даже не боролись, они пропали сами, как честные люди в политике. А в Петербург прибыли тараканы и комары.

Таракан – паразит не местного масштаба. Таракан – космополит. Недаром Сергей Довлатов писал, что таракана узнал только в Америке, в Ленинграде их не было. Что символизирует собой таракан, не ясно. Может, наступление времени мелкой корысти, мещанства, царства материальных расчетов, всеобщей торговлишки? Рыночную экономику? Во всяком случае, вместе с отвратительным на вид, но исключительно мирным тараканом появился проклятый Комар.

Комар был мне прекрасно известен по ежегодному отдыху на Карельском перешейке. Злобный и веселый финский комар, с его ясной вампирской психологией, был необходимым дополнением к дымчатым красотам севера. Он словно сторожил таинственные финские леса и болота, взимая дань крови с людишек, нарушающих покой божественной природы. Он летал, свободный и гордый, повсюду, ничуть не стремясь в жилища. Его поведение было, можно сказать, разумно.

Этот вменяемый кровосос не идет ни в какое сравнение с популяцией придурочных маньяков, терзающей нас уже несколько лет. Квартирный питерский комар, мерзкий достоевский психопат, вообще непонятно чего хочет. Он появляется ниоткуда, воет, как прищемленный черт, и бесится в воздухе, как привидение. В отличие от своего загородного брата, городской комар бледен, тощ и невменяем. Ему даже ведь и не кровь наша нужна, а наша капитуляция, наши крики и проклятия. По-моему, комар питается нашими психическими излучениями, как это делают мелкие демоны. Он нас терроризирует и он же нас ненавидит!

Нет ни одного существа в природе, которого я невзлюбила бы с такой силой, как этого нувориша. Сколько паразитической индустрии вырастила эта демоническая гадина! На рынках появился целый стенд средств борьбы с комаром, вызывающий подозрение – не лоббирует ли кто существование этой твари, приносящее кое-кому немалый доход? Не лежат ли где с простреленными головами ученые, открывшие способ полного уничтожения городского комара? Вообще – кому это нужно? Комары – кто они?

Не знаю. Терзаюсь смутными подозрениями. Но говорю со всей возможной серьезностью – проголосую за любого, кто пообещает извести питерского комара. Много паразитов может вынести русский человек, но эти паразиты должны быть молчаливы. А вот который тебя жрет, да еще при этом воет, да еще на борьбу с собой требует бюджета – того должна постигнуть злая кара.

Впрочем, из русской истории ясно: на смену комарам может придти такое, что комариная эпоха покажется нам раем. Чего доброго, может, мы и вздохнем когда с печалью – дескать, это еще при комарах было!

июль

Наша климатерия

Одна из крупных странностей петербуржцев – ненормальное отношение к климату

Веселость нас никогда не покидала – писал в свое время Зощенко. Пытаясь отдохнуть нынешним летом в окрестностях Санкт-Петербурга, я не раз припоминала этот девиз, ибо следовать ему нелегко. Увы, веселость меня покидала. И все из-за моего общественного темперамента. Живи я одним своим брюхом, так и грустить не о чем. Развалишься на берегу какого-нибудь чудесного финского озера, пожрешь, нагадишь вокруг – и прыг в свою консервную банку, то есть автомобиль. Почему я так плачевно создана, что тошнит меня от пластиковых бутылок в лесу? Отчего мне не живется на помойке? Странный я человек.

На отдыхе не удалось обнаружить многого. Например, заботы о лесном хозяйстве (не понимаю, на кой черт у нас в городе функционирует Лесотехническая академия, когда леса загажены и везде идет варварская порубка). Беспризорным остается и хозяйство водное. Водоемы (даже золотоносный Финский залив) никто не чистит, не холит, не лелеет. Приморские цены на гостиничный номер могут достигать тридцати-сорока долларов в день без всякого на то основания: повсюду царит мерзость запустения. Пустые пионерские лагеря и заброшенные дома отдыха постепенно обрастают дерьмом и привидениями. О, как убоги руины советской цивилизации! Короче говоря, прав был бы тот, кто все-таки потерял бы веселость и от всего сердца пожелал властям Питера и области долгого и мучительного горения в аду.

Однако власти властями, а население тоже порядочно свинячит. Так себе, между прочим, население подобралось. Без особой культуры отдыха. И с большими странностями. Одна из самых крупных странностей петербуржцев – ненормальное отношение к собственному климату. Когда-то Фазиль Искандер подшучивал над усиленным вниманием москвичей к прогнозу погоды: они внимали ему с таким напряжением, будто завтра все поголовно собрались на жатву или в турпоход. Эти времена давно прошли. Нынешнего москвича ничем не проймешь. Над его бедовой головой просвистело столько революций, инфляций и простых ураганов! К тому же у среднего москвича в кармане всегда достаточно грошиков, чтоб слетать в места, где есть нужный климат, а потому на любую погоду он смотрит равнодушно и не без веселости. Эх, дескать, погодка. Ну и ну! Делать им там нечего в Кремле.

Совсем не то в Петербурге. Вообще-то мы живем на севере, что явствует из обыкновенной географической карты. У нас короткое лето, долгая зима и все дела, положенные на севере. Пальм нету, рябины да осины. Снег. Холодные реки и озера. Почва скудная, глинистая. Казалось бы, нетрудно понять свое географическое положение, освоить его, вписать свой образ жизни в природно-погодный цикл и успокоиться.

Как бы не так. Петербуржцы совершенно не собираются мириться с природой, более того они даже не хотят ее понимать. Отношения петербуржцев с собственным климатом – это чистой воды психоз, патология, которую я назвала новоизобретенным термином «климатерия». Видели ли вы когда-нибудь петербуржца, довольного погодой? Нет, не видели. Если идет дождь, он пробурчит: «Ну, зарядил». Если палит солнце, он скажет: «Блин, духотища». Если морозно, проворчит: «Холодрыга, черт».

Нет ни одного состояния природы, которое истинный петербуржец одобрил бы! Даже если на градуснике двадцать один градус тепла (так называемый тепловой комфорт человека) без дождя и ветра, петербуржец хмуро заявит, что скоро погода испортится, стало быть, не стоит тратить силы на то, чтобы ей радоваться. К чему звенеть порожняком?

Петербуржцы похожи на какой-то странный, вялый, истеричный южный народ, который позавчера депортировали в дельту Невы. Они зябнут, дрожат, куксятся, жалуются, по долгу, как цапли, стоят в воде, не решаясь окунуться аж в тридцатиградусную жару. Они простужаются при малейшем ветерке, ужасно кутают своих бедных детей, у которых воля к жизни еще не атрофирована, а потому они рвутся в воду под истерические крики мамаш.

Неудивительно, что при таком положении дел самый частотный магазин в нашем городе – это «Аптека». (А в Москве – «Строительные товары»). Климатерия сеет повсюду болезни, недомогания и особую бедняцкую изнеженность, когда элементарно не хватает сил на волевую, грамотную жизнь. Казалось бы, жить в Петербурге, при разумном подходе к делу, в целом возможно. Глобальное потепление пошло нам на пользу, и климат значительно смягчился. Нет больше долгих лютых морозов и тяжкой, невыносимой жары.

Поэтому правила выживания в Питере несложны. Надо купаться с мая по сентябрь (это как минимум) в любой воде. Понять, что холод – это друг. Дать детям одеваться, как они хотят, и плавать, сколько им надо. Как можно больше гулять пешком. Никогда не жаловаться на погоду и судьбу – это бессмысленная трата времени. Вот и все. Впереди у нас, питерцев, судя по всему, перемены политического климата. Понадобится и воля, и разум, и силы, чтобы избавить город от нынешнего позора и остановить разгул казнокрадства. Хотя бы неучастием в нем и моральным осуждением.

Так что здоровье нам очень даже потребуется, а от проклятой климатерии пора избавляться. Она нам ни к чему.

август

Государев зонтик

Формально советская империя распалась в 1991 году. Теперь распадается ее материя

Надо сказать, в рейтинге самых спокойных мест Европы и Азии этим летом Санкт-Петербург выбился бы в лидерскую десятку. Ну долбанулся этот злосчастный «Каунас» в Литейный мост – и все неурядицы. Не проживают ли в нашем краю те самые десять праведников, ради которых ветхозаветный Господь обещался пощадить и самый грешный город? Вообще-то единственным средством сохранить спокойствие по-прежнему остается выключенный телевизор. Никаких сил реагировать на катастрофы и бедствия у меня лично не осталось. Я не в состоянии произносить фразу «Какой ужас!» чаще трех раз в день. Поэтому оставим ужасное и поищем забавное. В конце концов, это наше исконное человеческое право – огораживать в зловредном пространстве местечки, пригодные для жилья. Одно такое занятное и пригодное для ментальной жизни мгновение удалось сыскать в эфире.

Этот кадр повторили в новостийных программах несколько раз, а то я было подумала – померещится же такое… Оказалось – явь.

Президент РФ В. В. Путин инспектировал Приморский край. Он был по обыкновению хорош, а погода плоха – всю поездку шли затяжные унылые дожди. Президент, в частности, беседовал с двумя просвещенными приморцами не то о национальных особенностях ловли трепанга, не то о прихотливости нрава местного краба. Мне лично уже давно безразлично, о чем говорит президент – я наслаждаюсь самим звучанием русской речи в его исполнении. Мало того, что все склонения и спряжения на местах, еще и это суховатое, классическое питерское щегольство выговора! До смысла ли тут! Так вот – беседуя с просвещенными приморцами, президент РФ держал зонтик.

То есть он сам держал зонтик, своими руками, а зонтик был довольно велик, и под этим зонтиком свободно помещались президент и два приморца. Получалось, что президент любезно держит над своими собеседниками зонтик. Потому что ведь – шел дождь, люди могли простудиться…

Россияне, конечно, вряд ли отдали себе отчет в том, что подобной картинки с выставки они не видели никогда. К такому важному предмету, как зонтик для первого лица государства, испокон веков приставлена специальная рука. Эта рука принадлежит специальному телу специального гражданина специального назначения. Так было при Алексее Михайловиче в семнадцатом столетии, так было и при Борисе Николаевиче в двадцатом. Возможно, Петр Великий был способен на подвиг собственноручного владения зонтом, но он великодержавно презирал все стихии, расхаживал без защиты под проливными дождями и того же требовал от соратников. Нет, думаю, разве что В. И. Ленин мог самолично держать зонтик, в краткий промежуток между свершением социальной революции и собственным правосторонним параличом. Но прославленный ленинский демократизм являлся составной частью большевистского мифа. А для чего возникла история с президентским зонтиком сейчас, в эпоху конца всех идеологий и прочего романтизма, где не то что мифа – приличной легенды не придумаешь?

Так и сяк я ломала голову над государевым зонтиком. В глазах стоял все время этот кадр: потоки дождя, блестящий купол черного огромного зонта, бледное лицо президента с опущенными глазами, невнятные профили его собеседников… Какая-то скромная неореалистическая печаль овевала всю эту очаровательную композицию. Чисто кино! Но зачем? Людей, способных умилиться по поводу того, что «ой, Вась, гляди, Путин сам зонтик держит», на Руси немного. У нас ведь кто сам зонтик держит, того за слабака почитают и с ним не церемонятся. Что же это? Прокол в протоколе? Или Путин перед визитом в Приморье прочитал книгу А. П. Чехова «Остров Сахалин» и заразился от совестливого писателя страстью к подвигам? Или уже началось давно обещанное сокращение кремлевского аппарата и первой жертвой пал завзонтиком? Страшно подумать, до чего, в таком случае, Путин доведет свою челядь – если вздумает все сам делать…

Но, вернув кадр с зонтиком в контекст разнообразных кошмаров августа, понимаешь, что смысл в нем был – но не прямой, а образный, символический. Путин – президент самой большой страны в мире. Однако в этой стране износ жилищно-коммунального хозяйства составляет 65 %, что означает… в общем, есть хорошее русское слово из ненормативной лексики, которым можно назвать, что это означает ввиду будущей зимы. Формально советская империя распалась в 1991 году. Теперь распадается материя империи – ее кое как сляпанная, больная, халтурная плоть. А новое государственное тело РФ еще мало и слабо. И потому печальный и строгий президент, держащий зонтик под дождем над своими гражданами – это крупная стилистическая находка телевизионной пропаганды.

Стихия воды, весь август бесновавшаяся на планете, обтекала пространство, защищенное твердой рукой президента. На свете был уголок покоя, разума, грамотной речи. Ядовитая змея энтропии не смела показывать свое вечное жало. Износ коммунального хозяйства мог достигнуть хоть ста процентов – здесь, под зонтиком, царил полный порядок. Космос побеждал хаос…

Короче говоря, сильно хочется туда – под государев зонтик. Хоть на мгновение укрыть свою бедную голову от гнева природы, которая не разбирает правых и виноватых – для нее мы все мерзкие мучители. Вспоминается грустный возглас писателя В. В. Розанова (незадолго до Октябрьской революции): «Не хочу быть гражданином. Хочу быть подданным. Я слаб, и хочу лежать за спиной у своего Государя. Он – защита…»

Но ничего не выйдет. У нашего государя нынче зонтик мал. Не поместимся мы.

сентябрь

Закон лампочки

Дилемма сезона: праздновать Холуин в день рождения В. В. Путина или в день рождения Н. С. Михалкова

Как известно, в самом конце октября некоторые страны отмечают праздник веселых ужасов – Хэллоуин. Никогда не доводилось видеть этот самый Хэллоуин вживую, но, судя по описаниям, это что-то вполне забавное, с умом отвлекающее злых духов от беспредела путем выделения им нарядного уголка для карнавального беснования.

Я хочу выступить со здоровой, как всегда, инициативой и учредить в Российской Федерации тоже очень веселый праздник – назовем его, скажем, Холуин. Праздник будет состоять из нарядного карнавала всех желающих его отмечать, но вот с датой непонятно. То ли русский Холуин отмечать 7 октября, в день рождения В. В. Путина, то ли 21 октября, в день рождения Н. С. Михалкова. Мне могут возразить, что Холуин, собственно, уже давно стал любимым российским праздником и празднуется повсеместно. Но это же ползучее, анархическое празднование, а я предлагаю закон и порядок.

Я люблю закон и все, что с ним связано. Я даже могла бы полюбить Законодательное собрание Санкт-Петербурга. Видимо, его деятельность надо постигать душой и сердцем – умом не получается потому что.

Наверное, мало кто из утомленных петербуржцев обратил внимание на мелькнувшее в СМИ «дело о лампочках». Насколько мне удалось понять, дело состояло вот в чем. Героический маньяк, председатель Контрольно-счетной палаты Дмитрий Буренин, преследуя юркий призрак казнокрадства, обнаружил, что городской бюджет содержал статью расхода на замену всех лампочек во всех школах города.

Сумма на лампочки, учитывая большое количество школ, предполагалась немалая, вроде, например, двадцати миллионов (спокойно, рублей!). Лампочки заменены не были, и Буренин запросил разъяснений по вопросу о сумме, на них предусмотренной. Но тут упрямец сел в лужу. Оказалось, что этих денег в природе не было. В бюджете написали строку расхода, имея в виду какой-то, некий, неполученный и даже, возможно, еще не запрошенный кредит. Будет, дескать, кредит – заменим лампочки, не будет – так посидим.

Скажите пожалуйста, каким же образом Законодательное собрание принимает бюджет, в котором не определены и мистифицированы источники финансирования? Как можно записывать свои мечты и грезы в основной финансовый документ города и этот документ утверждать в статусе закона? Давайте тогда наваляем что в голову взбредет. Каждому питерцу – пожизненную пенсию. Источник финансирования: какая разница. Ну, международный суд в Гааге. Или НАТО…

Однако с международными кредитами сейчас кисло. Как известно, на строительство скоростной железнодорожной магистрали Петербургу был дан кредит в двести миллионов (увы, долларов). Под поручительство губернатора, но без поддержки Законодательного собрания. Дальше – ясно что. РАО, осваивавшее кредит, доосваивалось до котлована, вырытого у Московского вокзала и, по слухам, до проекта вокзала скоростных магистралей, который был красиво нарисован на белой бумаге и, видимо, украшает сейчас домашний интерьер архитектора.

Двести миллионов не шутка. Такие кусочки хряпать тихо не получится. Раздосадованное правительство РФ обязало Санкт-Петербург вернуть кредит зарубежным товарищам. Ну, что там можно вернуть… Когда бифштекс съеден – что тут вернешь… И вдруг поразительное решение проблемы предлагают депутаты Законодательного собрания Игорь Артемьев и Сергей Попов. Они подают в суд на… правительство РФ. Которое скомпрометировало город перед заграничными инвесторами – и тем самым лишило его привлекательности в глазах Запада накануне великого юбилея.

Кредит схрумкали, дела никакого не сделали, опять нас позорят перед миром – а вот оно что, это правительство РФ виновато, оказывается. Эх, господа, господа. Да больше, чем вы сами себя компрометируете, никто вас не скомпрометирует. Не стоит иноземцев держать за идиотов, кстати. Они в состоянии разобраться в степени привлекательности Петербурга без поводырей-демагогов.

Вот если бы стоял вокзал, работали скоростные пути, все было бы ладно, споро, красиво, в срок – тут и слов не требуется. Показал иноземцу, что да как мы умеем – и отошел в сторонку, улыбаясь в усы. А у нас другая картина – развал, грязюка, бесполезный котлован, исчезнувшие миллионы, и балансирующие на краю котлована гордые депутаты Артемьев и Попов. Только они додумались защитить честь города, а честь города в том, что денег не вернем, и не лезьте с глупостями, потому как нам скоро триста лет.

Короче говоря, есть правило, по которому перегоревшую лампочку надо заменять на другую, новую и здоровую, если хочешь, чтобы в доме было светло. В декабре состоятся выборы в Законодательное собрание. Поскольку весьма мало надежд, что депутаты заменят перегоревшие лампочки у себя в голове, следует заменить депутатов.

Но это мечты. Ибо нет такого магазина, где можно было бы с гарантией приобрести новые кондиционные здравомыслящие единицы законотворчества. Поэтому на выборах, конечно, победит излюбленный кандидат по имени «Не хожу на выборы».

Ведь горожане давно утвердили в своем сознании один Главный закон жизни, по которому – все до лампочки.

октябрь

Да, война

Чеченскому народу давно пора бы понять, что за действия кучки негодяев отвечает вся нация

Когда весной на экраны вышла картина Алексея Балабанова «Война», я подумала, что название хоть и эффектное, но очень уж масштабное, все-таки столь мощными словами вряд ли возможно называть отдельное произведение. Балабанов тогда хотел достучаться до зрителя и втолковать ему, что у нас война, война, война – и мы не вправе делать вид, что ничего не происходит, и жить по законам расслабленного мира. Тогда, весной, Балабанова расслышали и поняли далеко не все. Раздавались голоса, что фильм неполиткорректен, что не показаны хорошие чеченцы в противовес плохим и что картина не укрепляет дружбу народов.

Какой-то сладкий сон много лет смотрят наши культурные люди и в этом сне бормочут тихий сладкий бред. В начале девяностых Чечня могла получить независимость совершенно законным путем: на волне демократической эйфории, с помощью разных референдумов и прочей демагогии. Но вместо этого начался террор – угон самолетов и вертолетов (тогда, в растерянное время, им все удавалось, и они уволокли несколько миллионов долларов выкупа), начались нападения на пограничные территории, создание бандформирований, угрозы и провокации. Почему я, мирный обыватель культуры, это помню – а тысячи интеллигентов нет? Почему я читала километры рассуждений о гадком невменяемом Ельцине, начавшем бессмысленную, дескать, войну в Чечне, когда Ельцин был абсолютно вменяем и вынужденно втянут в эту войну, которая, не прояви он твердости, имела все шансы прийти в Москву прямо в 1994 году? Кровавым путем, но удалось задержать тогда войну на территории Чечни, и Россия выиграла целых восемь лет на укрепление своей государственности, на обрастание хоть какими-то силовыми мускулами. Если бы то, что случилось сейчас в Москве на мюзикле «Норд-ост», случилось в 94 году – это был бы конец. Неужели кому-то еще непонятно, что нет и не было никаких борцов за свободу и независимость этой самой Ичкерии, что нас хотят просто-напросто уничтожить – и просто-напросто уничтожают?

Меня поразил один представитель московской чеченской диаспоры, прибежавший к захваченному террористами зданию и долго вопивший, что они обязаны, должны немедленно отпустить женщин и детей, что это не по-кавказски, не по-чеченски, «чеченцы с женщинами не воюют!» Тоже свой сладкий сон видит человек. Воюют чеченцы и с женщинами, и детьми, еще как воюют, и взрывают, и жгут, и главное – это десять лет продолжается, с первого угона самолета в Минводах, а эти зачарованные странники все шепчут свою мечту о гордом и благородном народе, которого нет в помине. Впрочем, московские чеченцы (равно как и представители других наций), после нескольких лет жизни в Москве обращаются ведь в особую нацию по имени «москвичи» и с легкой ностальгией вспоминают бедные аулы, где живут такие прэкрасные, из света созданные джигиты. Жизнь в большом, сытом и культурном городе очень способствует подобному ретро-патриотизму. Спрашивается, отчего же это все подобные патриоты не обустраивают свою прэкрасную и несчастную родину непосредственно в ее географических границах?

Не так-то легко мирному россиянину понять, что есть враги, которые хотят уничтожить его дом и его детей, захватить его землю, сделать его рабом. Но ведь когда-то это надо понять и признать. А то происходит невероятное: тысячи русских рабов сидят у чеченцев в ямах, на их рынках торгуют нашими людьми – и оборот торговли достигает сотен миллионов долларов; они взрывают дома в Москве, гибнут наши солдаты, да, солдаты, да, на фронте… А десятки вроде бы образованных, культурных людей не стесняются в это время повторять подлую, дрянную, сфабрикованную клевету о том, что, дескать, это ФСБ само взорвало дома на Каширском шоссе, чтобы завинтить гайки. Какие гайки, где эти гайки, когда каждый мелет что вздумается, благо есть войска, есть милиция, есть спецназ, которые всегда пойдут под пули, охраняя всю эту штатскую болтовню. Потом не постесняются это же сказать про американскую трагедию – что ее устроило ЦРУ. Нет, явно у бен Ладена и его малюток все в порядке с идеологической работой и корпусом информ-провокаторов.

Конечно, упаси нас Господь от «гнева» толпы. Пару месяцев назад, когда эти ублюдки-скинхеды убили в Питере гражданина Азербайджана Магомеда Магомедова, отца восьмерых детей, торговавшего арбузами, было понятно, что по идиотизму и мерзости наши скинхеды мало уступают террористам. Но по моему ощущению люди наши сейчас не склонны к националистическому безумию – недаром ни одна экстремистская националистическая партия не может пройти в Госдуму. Наши люди в этом норд-остовском кошмаре вообще выглядели в высшей степени достойно. Кажется, что им хватит ума и воли отстоять свою землю от беды. А вот чеченскому народу давно пора бы понять, что за действия кучки негодяев обычно отвечает вся нация – таков закон национальной жизни. И придется, видимо, когда-нибудь чеченцам проходить свою «денацификацию», после чего российские режиссеры с удовольствием снимут картины о «плохих» и «хороших» чеченцах.

Но сейчас не до того. Война.

ноябрь

Школа пустословия

В России мода на ток-шоу. Ведут все – министры, писатели, актеры. Лучше бы занимались своим делом

Уходящий телевизионный год можно смело назвать годом избытка отечественных «ток-шоу»: видимо, по-русски это означает «праздник разговора», «искусство беседы». Я не всегда с народом, и для погружения в мир родных «токов-шоусов» мне потребовалось известное мужество. Для первого знакомства я опрометчиво выбрала «праздники разговора», ведомые людьми, не вовсе чуждыми делу человеческой культуры.

Одно такое шоу, «Культурная революция», ведет аж сам министр культуры Михаил Швыдкой. Как громадную ценность, это шоу показывают по двум каналам – и по «Культуре», и по «России». Удивляться нечему, давненько нас выучил Жванецкий: что охраняешь – то и имеешь. Культуру охраняешь – культурное шоу имеешь. Но почему, почему из всего звездного состава нынешнего кабинета министров свезло одному Швыдкому!? Там ведь буквально суперстар на суперстаре, начиная с дивного баритона Касьянова, которому можно хоть завтра на сцену, петь в «Сильве». А сумрачный Герман Греф, на всех пресс-конференциях бросающий длинные византийские взгляды из-за виска а ля Иван Грозный Эйзенштейна. А ледяной рыцарь обороны Иванов, чьи губы всегда кривит такая гадливая дрожь, когда он говорит о врагах отечества. А дивный министр юстиции Чайка с его лицом честного человека (!). Про генерального прокурора я просто умолчу. Просто умолчу.

А на экране – сплошной Швыдкой. Данные у него – так себе. Разве что говорит бойко, слова шлепаются быстро, ровно, кругло, точно козьи орешки. Ему явно безразлично, о чем говорить, безразличен и сам предмет разговора (как правило, безразмерный и бессмысленный типа «нужны ли культуре революции?») – это хорошо для профессионального демагога, но странно в министре культуры.

Неужели у нас на этом фронте все столь гладко, что ответственный человек может позволить себе каждую неделю отрываться от своих прямых обязанностей и активно переливать из пустого в порожнее? В тридцатых годах Корней Чуковский, больной, стареющий, похоронивший любимую дочь, затравленный идиотами, кричавшими, что детям не нужны глупые сказки вроде сказок Чуковского, потерявший друзей молодости, одинокий, в вечном безденежье и бессоннице – так вот, Чуковский пришел домой с очередного витка великой борьбы и записал в дневнике: «Я клянусь – у советских детей будут хорошие книги».

И он сдержал клятву, и у советских детей были хорошие книги. В том числе и у М. Е. Швыдкого. Вот это и была «культурная революция» людей совести и чести, которые спасали детей, а нынешняя «Культурная революция» – не что иное, как вялая болтовня сытых демагогов. И трудно мне поверить в искренность и натуральность забот Швыдкого о родной культуре после того, как он, накануне 2001-го красовался на экране телевизора со словами о том, что комиссия под его руководством прочла три тысячи текстов гимна России и лучший – это текст Сергея Михалкова. И глаза у радетеля культуры все бегали туда-сюда, туда-сюда.

А вот и тема для его ток-шоу: что такое хорошие стихи и что такое плохие? Правда, «предками данная мудрость народная» (слова гимна России, соч. С. В. Михалков) подсказывает мне заранее итог подобного шоу, если бы оно и состоялось – итог был бы в том, что те стихи хороши, которые вовремя подсунули в нужное место.

Винят телевидение, а оно-то причем? Телевидение – всего лишь ретранслятор. Иногда, правда, и рентген. Писательница Татьяна Толстая и сценаристка Дуня Смирнова открыли на канале «Культура» свою «Школу злословия». Факт личной дружбы и тесного повседневного общения Смирнова и Толстая решили сделать фактом телевизионного искусства. На каком основании – не знаю. Не постигла я и принцип отбора гостей и, так сказать, тело разговора.

Можно развлечься видом дикого обывателя, производящего свой рык из пещеры, любопытно бывает послушать специалистов в каком-либо деле, но вникать в глубины таких оскомину набивших трюкачей СМИ, как Гордон или Проханов – увольте.

Выучиться чему-нибудь в этой школе злословия невозможно. Ведущие не владеют искусством беседы, не применяют простых правил риторики и логики, не понимают и не слушают приглашенных, перескакивают с пятого на десятое, путают главное и второстепенное, заканчивают вопрос и забывают, с чего он начинался. При этом много и с аппетитом говорят о самих себе, о своих планах, наблюдениях, мечтах, разыгрывают сценки в лицах и декламируют стихи.

На все блескучие банальности, которые изрекает с видом дельфийской пифии Толстая, Смирнова отвечает влюбленно-восхищенным повизгиванием. Девушки счастливы, но при чем тут зритель? Поминать через фразу Г. Бога, убеждать Ренату Литвинову, что смерть это полезно, хорошо и правильно (как будто у нас есть выбор – умирать или так посидеть) или сравнивать посредственного режиссера, снявшего ничтожный сериал «Бригада», с Иисусом Христом, простившим разбойников – по-моему, это злостное пустословие.

И зачем две вроде бы неглупые, небездарные, красивые женщины превратились в развязных и самодовольных телепузиков, которые не стесняются выходить к огромной аудитории в умственном и нравственном неглиже?

Нет, по мне уж лучше безумец Дмитрий Нагиев («Окна»), с его психованным лицом, запекшимся в груди самолюбием, дикими кофтами в крупную дырочку, с его жуткими шутками и героизмом подводника, погружающегося прямо в толщу кошмара обывательской физиологии. Нагиев – чернорабочий в кунсткамере массовых уродств и не строит из себя шибко грамотного.

Тоже, конечно, отстой, но хоть без культурно-интеллигентского пустословия.

декабрь

2003: Судный день

Коза – наша

Новый 2003 год является годом Черной козы. Вспоминается что-то из фильмов ужасов

Уже на подступах к Новому году разум, слава богу, нас оставляет, и мы с живым интересом читаем сообщения о том, к примеру, что 2003 год является годом Черной козы. Информация, конечно, средней паршивости. Что-то вспоминается заветное, залетное, из фильмов ужасов. «Раз, два. Черная коза придет за тобой». А с другой стороны, коза – животное мирное, родное, так сказать, коза наша, коза ностра по-итальянски. Нехай, пусть будет коза. Тем более, из жизни чернухи есть и другие, куда более страхолюдные новости.

В солидной газете «Известия» я прочла недавно намертво сразившую меня статью. Она была помещена в рубрике «Наука», где приводились сообщения, поступившие от загадочного племени «ученых». Как известно, «ученые» занимаются исключительно доведением обывателя до белого каления, чтоб жизнь медом не казалась. Я лично, как только увижу словосочетания вроде «по мнению ученых», «ученые утверждают», «считают ученые» – так и трепещу, и жду беды. Ученые обитают неведомо где. Иногда они обнаруживаются в России – когда приходят вести, что такому-то академику дали по голове в подъезде. Но это – особенности национальной науки, нигде в мире их больше нет. Последний выдающийся демарш «ученых» по части трепки обывательских нервов был связан с клонированием, про которое решительно ни один нормальный человек ничего не понял, однако жути было нагнано по полной программе.

Но все-таки идея клонирования человека заключает в себе и нечто заманчивое – например, многие охотно в мечтах своих выпили бы рюмочку с собственным двойником. Куда хуже «космический терроризм» обывательской психики, когда людишек постоянно запугивают угрозами из космоса, которые ведь ни понять, ни проверить. Вот и освоенная мной статья описывала серьезные изменения в поведении некоей Черной дыры.

Эта самая дыра, обладающая свойствами мгновенного и абсолютного уничтожения материи, на днях взбесилась. И двинулась к нам из созвездия Скорпиона с огромной скоростью во сколько-то там парсек, или световых лет, или километров в час. Черная дыра неукоснительно приближается к третьей планете Солнечной системы, где мы беспечно пьем пиво, ругаем начальство и копим на отпуск. Когда Черная дыра придет за нами, мы ничего не успеем почувствовать, а просто аннигилируемся. Исчезнет даже начальство, что само по себе неплохо, но вместе с начальством пропадет все, а, значит, потеряет смысл священная идея отпуска.

Дабы читатель не подумал, что перед ним аннотация очередной голливудской залепухи типа «Армагеддона», в статье было много серьезных ученых слов, а также прилагалась фотография Черной дыры. На ней красовался некий малоубедительный пирожок в окружении сомнительного свечения. Люди у нас в России нервные, впечатлительные. Какой-нибудь голландец прочтет эдакое и только крякнет – дескать, дыра дырой, а мне тюльпаны поливать. У нас не то. У нас вот секс ввели в 1987 году, так сколько народу всерьез поверило в эту искусственную потребность, навязанную человечеству! Когда по экранам стали страдать дикие мексиканские розы, сраженные амнезией, одни психиатры знают, к чему это привело и сколько жен и мужей забыли дорогу в дом. А уж, что может натворить с русской психикой идея Черной дыры – и подумать страшно. Жертвами падут, конечно, в первую голову мужчины, поскольку женщины вообще как-то скептически относятся к космосу.

Вот я не то чтобы вовсе отрицаю наличие там где-то таинственных Черных дыр. Может, они и существуют. Может, кстати, и Черная коза существует и собирается распоряжаться новым годом. Да что там, может, и Черный ворон вьется над моею головой. Просто мне все эти черные игрушки безразличны, а нагнетание космического фатализма – противно. Неужели нечем заполнять газетную площадь? Или периодическая пульсация в СМИ всяких космических ужасов – специальный поганый трюк? Дескать, сиди и не рыпайся – не астероидом придавит, так Дыра сожрет, не Солнце погаснет, так Луна на голову свалится. Стоит ли в этих обстоятельствах требовать публикации бюджета празднования трехсотлетия Петербурга или волноваться по поводу того, изберут ли Владимира Яковлева на третий срок? Ну, допустим, изберут. А тут как раз черная странница из созвездия Скорпиона подоспеет, и – AM! Или что там говорят ученые? Может, она раньше успеет? Может, она, голубушка, прямо того… на трехсотлетие, а?

Молчат, молчат коварные ученые. Намутят воды – и тишина. Это безобразие. Я, от имени жителей, требую опубликовать точные расчетные сроки прибытия Черной дыры в Санкт-Петербург. У представителей городской администрации есть внутренние ресурсы на достойную встречу далекой космической гостьи с ее сводными сестрами – черными дырами в городских финансах. Кто знает, возможно, Черную дыру оклеветали, и она вовсе не расположена вот так, с ходу, пожирать наличную материю. Кроме того, почти всю наличную материю в Петербурге уже сожрали, так что на долю Дыры остается немного. И последнее: необходимо расследовать связи Черной дыры с Черной козой. Все не просто так! Почему молчит Березовский? С Новым Годом, кто понимает!

январь

К батьке в пекло

За десять лет выяснилось, что Россия может обойтись без бывших союзных республик. А они без нее – нет

Союз нерушимый республик свободных-2 грозит образоваться в ближайшем будущем: из всех беглянок к маме России хочет вернуться болотная красавица Белоруссия. Ей, надо так понимать, хватило лишь одного десятилетия скитаний. Десять лет – хороший срок: некоторым людям его достаточно, чтобы набраться ума-разума, а некоторым странам и нациям – чтобы, напротив, сойти с ума и приготовиться к коллективному самоубийству. Это особенно часто бывает тогда, когда народность не имела опыта самостоятельной государственной жизни или имела его в отдаленном прошлом. Для таких народностей десять лет, прошедших после распада СССР, могли стать скорбным путем в деградацию.

Если отбросить слащавую демагогию насчет братства славян и их обязательного светлого и единого пути (я называю такие речи «люли, люли, люленьки, прилетели гуленьки»), если быть трезвым и прагматичным, как того требуют времена российского одиночества, когда выяснится, что нас никто не любит, да и мы никого не любим – то ответ на вопрос «а зачем России союз с Белоруссией?» придет не сразу. Может, и вообще не придет.

Самый распространенный ответ звучит так: России следует вступить в союз с Белоруссией, потому что иначе Белоруссия вступит в НАТО и мы будем иметь неприятеля на границе. Веселый аргумент. Это все равно, что сказать мужчине: ты обязательно и срочно женись на этой женщине, а иначе она немедленно выйдет замуж за твоего врага. Мужчина, который женился на основании такой мотивации, очевидно, слепо и бешено влюблен. Но мы-то в Белоруссию не влюблены. Более того – честно говоря, то, что я знаю о современной Белоруссии, мне категорически не нравится.

Там вот, говорят, люди пропадают – известные, даже высокопоставленные. Пропадают с концами. Там постоянно воюют с российскими СМИ. Единственный крупный писатель-белорус, которого знают в России, Василь Быков, уехал жить в Чехию. А скверный это признак, когда писателю нет места на родине. Единственная журналистка из Белоруссии, с которой я лично знакома, была избита во время демонстрации, попала ненадолго в заключение. Кроме того, когда на экране моего телевизора появляется образ всенародно избранного президента Лукашенко, я спешу переключить канал. Избегаю смотреть белорусские фильмы ужасов – привыкла к своему российскому триллеру с вполне вменяемым героем.

Как же мы будем объединяться? Каким способом приведем хоть в какое-то равновесие несоизмеримый уровень наших политических культур? Сдается мне, что грядущее объединение для России – еще одна головная боль. Увидев в России то самое заветное дупло, куда опускают жалобы, белорусы могут затопить наши государственные институты, и без того еле живые, своими злосчастьями.

Милосердие говорит: да. Справедливость спрашивает: а кто будет отвечать за десять лет гулянки? Платить по счету будет кто? Не получится ли так, что за чужие грехи придется платить России? Вообще-то у нее своих грехов хватает.

Вокруг будущего союзного договора хлопочут и наедаются солидные дяденьки. Пал Палыч Бородин где попало не бродит один. Конечно, будет союз, будет и гимн союза, и не сломленные реформами графоманы уже взялись за перо. Уже и Н. С. Михалков трудится в Комиссии по утверждению гимна – а об изысканности его поэтического вкуса всем известно. Есть кому гули-гули про братство славян, даром что давно уже никакого братства не существует (да и было ли?), а может, и славян-то никаких нет. Давным-давно разбрелись мы по разным дорогам, и большинству славян органически не хватает варягов.

В общем, от этого объединения крепко попахивает кичем и конъюнктурой. Лезем к батьке в пекло за очередными мороками, разгребать чужие завалы наломанных исторических дров. Не о гимнах надо бы думать в первую голову, а о том, что Россия будет делать с белорусскими политическими нравами, с их уровнем жизни, с их правовой грамотностью и с их репутацией в Европе и мире.

За десять лет выяснилось, что Россия худо-бедно, но может обойтись без бывших своих республик. Так и нечего рыдать от умиления, когда какая-нибудь из беглянок, убедившись, что к самостоятельной жизни в большом и злом мире она не способна, задумает вернуться обратно. Пусть уж тогда хорошенько попросит, а не будет амбициозно кривляться на пороге отчего дома – дескать, я пришла, дверь настежь, режьте упитанного тельца, чествуйте мое великое решение.

Тебя, девушка, никто из дому не гнал. Сама ушла – так веди себя поскромнее.

февраль

P.S. Союза России и Белоруссии нет до сих пор. Почему бы это?

Кусочком или нарезать?

Соловьиные песни эмигрантов из России. В некоторых ситуациях цинизм предпочтительнее лицемерия

Они возвращаются с того света, моложавые и энергичные, нисколько не забывшие великий и могучий русский язык, то погостить, а то и пожить, наши бывшие сограждане, большие любители России, и кто бы в этом сомневался. Действительно, родина у нас – на любителя. Колбаса такая была при старом режиме – любительская, еще продавцы говорили: «вам кусочком или нарезать?» Прибытие на родину некоторых железных советских пылесосов – хороший знак. Видимо, дела наши пошли на лад, если они закрутили хоботками в предчувствии вероятной добычи еще и здесь, когда вычерпан ресурс «там».

Это я про кого? А про кого хотите. Нарочно ни одной фамилии не назову. Вопрос о том, кому, где и каким способом любить Россию – он из числа интимных и общезначимых одновременно. Вопрос противный, смутный, скользкий и чреватый обидами. Дескать, каждый человек имеет право уехать или вернуться, это его жизнь, его судьба, его решение, его отношения с его родиной, и тут ему никто не указ.

Все это совершенно верно. Я не о правах сейчас буду говорить.

Вот для примера такая история.

В 1989 году одна известная, зажиточная, интеллигентная семья отбывает из Ленинграда в Нью-Йорк. Перестройка в разгаре, и этой семье уже не грозит на родине ничего – ни КГБ, ни безработица, ни погромы. Тем не менее, она уезжает с характерным для эмиграции конца 80-х утверждением «у вас тут будет голод и гражданская война, а мы поехали». Что ж, годы шли, и был у нас почти голод, и было что-то вроде гражданской войны, и пережили мы и 91-й, и 93-й, и голосовали, и митинговали, и кое-какое новое общество пытались построить, и работали, и рыпались кто как, и детей растили, и в трех соснах путались, и лаптем щи хлебали – словом, жили. А насчет любви к родине я уж и не припомню – кажется, было не до того.

И вот недавно одна из дочерей упомянутого семейства, художница и стихотворица, возвращается из Нью-Йорка в Петербург и даже пишет книгу о своих скитаниях. В основном, книга посвящена мукам ее телесного низа без достойных партнеров, что является, конечно, главной женской темой наших суровых дней, и будь в книге только это, я, несмотря на вопиющее дурновкусие писательницы, промолчала бы горестно и сочувственно.

Но нет. Тут вам и страстная, безбрежная любовь к России (воспет даже сериал «Тени исчезают в полдень» с завойкой про «Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву, зову тебя Россиею, единственной зову»), тут вам и про вековые страдания еврейского народа (поминаются холокост и Освенцим, борьба с космополитами и эмигрантские скитания «с годовым запасом мыла в наволочках»), тут и собственная трактовка заколдованной проблемы про «двести лет вместе» (как все трактовки этой проблемы, параноидальная), и некие исступленные пророчества…

Насчет «двести лет вместе» судить не берусь – неинтересно. А вот лет тринадцать-пятнадцать, важных, переломных для страны, когда буквально каждый вменяемый, разумный и работящий (безразлично какой национальности!) человек был на счету, прожили мы с некоторыми нашими согражданами – врозь. И сложно нам теперь понять друг друга, и немилосердной фальшью режут слух все их речи «за родину». И непонятно, как объяснить им, что рыдать над халявным лонг-дринком в нью-йоркском ресторане «Русский самовар» – это одно, а каждый день копошиться в своем болоте и не покончить с собой, и не сойти с ума, и не возненавидеть все и всех, а продолжать свое маленькое дело – это другое. И уж совсем неловко задаваться вопросом, сколько же мыла было в наволочках у отбывшей из Ленинграда семьи, если тотчас по возвращении наша художница приобрела приличную квартиру в центре города.

Не подумайте, что я считаю эмигрантскую долю такой сладкой, что попрекаю уехавших мифической легкой жизнью. Прекрасно понимаю, что доля могла на деле оказаться куда горше, чем у оставшихся. Я лишь Христом-Богом прошу их: не надо писать про озера синие и в полях ромашки. Что-то в душе просыпается нехорошее, полосатое. Хочется спросить – нельзя ли определиться, кого изображать из себя по возвращении: интеллигента в чеховском духе или представителя богоизбранного народа, который что-то куда-то гордо несет? Одно вроде бы исключает другое. Или все-таки лучше будет честно быть самим собой, то есть обычным эгоистом, который и думал, и думает только о своих животишках, своей выгоде и своей карьере? Это последнее – нормально, человечно, понятно и простительно.

В некоторых ситуациях цинизм значительно предпочтительнее лицемерия. Понятно, что талантливые, работящие профессионалы из России нигде не пропадут и имеют полное право на выбор места жительства. Как было бы чудесно, если бы им еще и хватало вкуса ничего не говорить об их любви к родине. Вот, скажем, в 60-70-х годах в Кировском театре сверкали две звезды балета – Наталья Макарова и Алла Осипенко. Макарова осталась за границей, Осипенко – в России. И теперь Макарова живет понятно как, а Осипенко обитает в маленькой квартирке и ведет в районной школе балетный кружок на полставки. И попробуйте расспросить Макарову о ее любви к России – и услышите пение соловья на рассвете. А Осипенко, я думаю, посмотрит печальными умными глазами и пожмет плечами.

Россия любительская – вам кусочком или нарезать? Мне – нет. Я этим товаром не торгую, в пищу его не употребляю и вам не советую.

март

Святая Валентина

Президент сам выбирает, в какой ипостаси ему где являться

У Валентины Ивановны Матвиенко есть одно свойство, уверенно приближающее ее к ангелам: она всегда справляется с порученной работой. Во всяком случае, от поручивших ей работу никто никогда не слышал о том, что вот, Валентина-то Ивановна дала маху – не осилила, не выполнила, села в лужу. С другой стороны, если бы мне (ну, вот представим себе такой страшный сон, что я – важный эмиссар суровых и светлых сил и должна каждому дать точную характеристику) пришлось сказать, с чем именно справилась Валентина Ивановна, что конкретно она сделала и где находятся сладкие и убедительные плоды, выращенные ею на государственной ниве, то право, я не нашла бы, что сказать.

Честно говоря, я вообще не понимаю, чем Валентина Ивановна занимается. И что такое «вице-премьер по социальным вопросам», и какие успехи эти вопросы сделали под водительством Валентины Ивановны – ничего не знаю и не понимаю. Ясное дело, если бы я сделала какой-нибудь официальный запрос, то появились бы сорок тысяч денисов и максимов, которые бы мне быстренько объяснили, что такой-то уровень поднялся на шесть целых запятая восемь, а такой-то показатель уверенно прибавил в весе на три целых запятая девять. У них там все вечно в запятых и сотых – иллюзия научного ценообразования. Но есть ли на самом деле хоть один, маленький, но несомненный социальный вопрос, который действительно Валентиной Матвиенко решен? Ну, скажем, выполнена программа по раздаче бомжам теплых зимних напульсников. Или – каждый школьник получил бесплатный ластик и биографию президента. Или – всем ветеранам Великой Отечественной выдали по Калашникову с разрешением на ношение. Хоть что-нибудь сделано? Неизвестно. То есть известно. Но я, кстати, ни в чем тут Валентину Ивановну не виню.

Знаем мы, как в России решаются социальные вопросы. Например, в 1917 году была произведена социалистическая революция. Собственность была отобрана у собственников и национализирована, причем большинство собственников были уничтожены или изгнаны. Треть дееспособного населения отправилась в лагеря, где бесплатно работала на общество. Все это сопровождалось усиленным сокращением численности населения (голод, репрессии, войны). Ну и что? С великими грехами и муками удалось решить пару-тройку второстепенных социальных вопросов (скажем, вопрос о грамотности, ничего не скажу, действительно был решен) – не главных, иначе откуда в Советской России, в мирное время, появились сотни детских домов с детьми-сиротами при живых родителях.

Вот так у нас решаются вопросы, и, скажите на милость, что тут может поделать «одинокая белая женщина», приятная государственная служащая средних лет и средних способностей? Ничего она поделать не может, поскольку главная ее задача – не работать, а символизировать образ «женщины в политике». Государственные способности Валентины Матвиенко – это такой же миф, как ум Хакамады, про который я десятилетиями слышу и никаких следов которого не могу отыскать. Но Ирина Мицуовна кажется умной, а Валентина Ивановна выглядит правильной работницей, прошли они по какой-то квоте «для дам-с» в бассейн с крокодилами русской политики. И усталый взгляд правителя, упершись в вереницу унылых, некрасивых, вечно что-то бубнящих царедворцев, конечно, отдыхает на аккуратной Валентине Ивановне, которая и причесана, и одета, и всегда так мило и почтительно рапортует. Кроме того, совершенно очевидно, что Валентина Ивановна ничего из казны не тырит, это всегда по лицу видно, и к тому же умеет как-то искусно заборматывать и зашептывать неприятные вопросы, так что они как-то съеживаются и куда-то укатываются. Портит Валентину Ивановну только одно: хроническое выражение панического ужаса в глазах во время публичных выступлений. Такое впечатление, что Валентина Ивановна все время боится сморозить и именно поэтому иногда морозит. В общем, как полномочный представитель президента Валентина Матвиенко вполне приемлема, тем более что президент сам выбирает, в какой ипостаси ему где являться и, если на Невские берега он нисходит в облике Матвиенко, то так тому и быть.

Но вот разговоры о том, что Валентину Ивановну Кремль прочит в губернаторы Санкт-Петербурга, меня тревожат. Губернатор Петербурга – это не представительская должность. Будущему губернатору вообще не позавидуешь, такие завалы ему придется разгребать, из такой ямы выбираться, за такую стыдобищу отдуваться! Черная, грязная работа. Совершенно не для Валентины Ивановны, которая, как сказал поэт, «рождена для звуков сладких и молитв».

Хорошо помню, как три года назад, накануне выборов, в город прибыл известный «политкаторжанин» Марат Гельман, сын известного в прошлом советского драматурга Александра Гельмана. Гельман-старший очень волновался о путях развития социалистического производства, и в его главном произведении некий бригадир Потапов отказывался от халявной премии из принципа, борясь за правду. Гельман-младший трудится на ниве элекционного пиара, то есть за деньги (не большие, а очень большие) раскручивает и двигает кандидатов, но без гарантий, и если кандидат екнулся, Гельман премии не возвращает. Чай, не бригадир Потапов. Так вот, в 2000 году был заказ двинуть Валентину Ивановну, но даже среди нищих питерских журналистов почти что никто на это гиблое дело не подписался, не говоря уже о горожанах, которые не то из женоненавистничества, не то из женолюбия за подозрительных людей с грудями не голосуют.

И если кто-нибудь там, наверху, действительно видит в мечтах Валентину Ивановну в качестве губернаторши Петербурга, то я бы отсоветовала – будет пустая трата денег и напрасное мучительство приятной женщины.

апрель

Кто хочет женщину

Пол в политике не имеет значения, а женщина в политике ничем не лучше мужчин

Ну, вот и все, господа! Дата операции известна, пациент подготовлен, главное нынче – чтобы вовремя подвезли наркоз. Предстоящий «юбилей» успел опротиветь всем: и тем, кто был занят в его устройстве непосредственно, и тем, кто в этой трагикомической опере представлял массовые сцены, и тем, кто злобствовал на приличном расстоянии. Проворные люди успели сделать внутреннюю отделку своих трехэтажных домиков имени трехсотлетия Санкт-Петербурга, а кто не успел, сам виноват. Теперь уж – ау, братец. Более ничего не предвидится. Отруби в юбилейном корыте закончились. Кормушка переезжает неведомо куда. В народе обсуждают темы двух видов – как подгадать, чтобы смыться на конец мая из города, и здорово ли питерские власти шлепнутся или так себе.

Принято считать, что Петербург в ментальном отношении очень консервативный город. Какая клевета! Ментальность нашего города представляет из себя бесцветный туман, готовый принять любую форму. Вот пример: не успела Валентина Ивановна Матвиенко поправить шарфик, чтобы сойти по трапу самолета, доставившего ее на невские берега в качестве полпреда президента и возможного губернатора, как 42 % петербуржцев уже заявили социологам, что они страшно хотят видеть во главе города женщину.

Понятно, что вменяемый горожанин должен хотеть видеть на посту главы города разумного, порядочного, ответственного и волевого человека, пол тут не имеет значения. Но любимый русский народный праздник Холуин уже вступил в свои права – хотим женщину, и все. Что ж, раз в мелодиях белых ночей зазвучал женский вальс, поговорим на женскую тему.

Массовое участие женщин в политике и общественной жизни началось с развитием демократии в XX веке, и за сто лет принесло один твердый результат: у женщин в этой области жизнестроительства нет никаких видимых преимуществ в сравнении с мужчинами. Они – в массе – и не умней, и не добрей, и не великодушней и даже не честнее. Взгляд историка-обществововеда, конечно, привлекают отдельные индивидуумы женского рода, которые особенно одарены способностями к общественной работе, но это решительно ничего не означает. Вопрос о том, может ли женщина управлять страной, городом, большим предприятием, решается однозначно – разумеется, может, но благодаря своим личным качествам, а не физиологии. Мне отвратительна любая демагогия типа «надо, чтобы в политике было больше женщин». За каким чертом это надо? Кому надо? Мужчинам на политзаседаниях, чтоб не так тошнило от вида друг дружки? Надо, чтобы в политике было больше квалифицированных, порядочных, волевых, работящих, умных и так далее людей, а свои, как говорится, конструктивные различия пусть эти люди используют в интимной жизни.

У женщин, как у общественных деятельниц, есть и тревожные свойства: как правило, это – малые способности к самокритике и неумение признавать свою неправоту. Я вот сейчас даже крамольную мысль выскажу, несколько ее полемически заострив, по обыкновению.

Грозный бородатый Александр Исаевич Солженицын давно сидит в уединении и пишет мрачные тома под названием «Двести лет вместе». Из его книг явствует, в частности, какой огромный вред принесло России активное участие еврейского народа в революции и социальном устройстве 20-х – 30-х годов. Нет, не там Александр Исаевич ищет главных врагов. Куда больший вред стране принесло наиживейшее, наиактивнейшее участие в советских делах – женщин. Обольщенные равными правами на труд и образование, миллионы женщин встали на сторону Красной России. Везде, сверху донизу, и в райкомах-обкомах, и в НКВД и ГУЛАГе, и в школах и на заводах, и – что немаловажно – в постелях у всех советских палачей были женщины. Социализм не продержался бы и года, если бы не был горячо, искренне, всей душой и всем телом поддержан женщинами. А потом, в более вегетарианские времена, они цокали каблучками по коридорам власти, и мололи тяжелый бред о развитом социализме и слиянии города с деревней, и не было школы, где бы не сидела монументальная завуч, при взгляде на которую хотелось сказать словами Данте: «Оставь надежду всяк, сюда входящий»…

Теперь Солженицын призывает евреев каяться. А женщинам что – каяться не надо? Они, значит, все святые страдалицы, белые голуби, они все сплошь лучше мужчин просто по определению, они никогда и ни в чем не виноваты, они ни в чем не участвовали, а только суп варили и ждали мужчин, занятых гадкими делами? Полно, полно. Участвовали во всем как миленькие. И Гитлера выбрали, когда разрешили голосовать. И от Сталина млели, сменив Бога на рябого кумирчика. И сейчас своих бедолаг мужей теребят – надо домик, надо платьице, чтоб те воровали и казнокрадствовали.

Так что, в отличие от петербуржцев, вдруг страстно захотевших женщину (в чем, конечно, можно и посомневаться, зная наших социологов и наши газеты), я лично никаких женщин во власти не хочу. И доверять человеческому существу только на том основании, что у него такие же, как у меня, формы тела, не собираюсь. Мне интересно только то, что у человека в голове – а здесь ни у женщин, ни у мужчин нет и не было никаких приоритетов.

май

P. S. После этой статьи руководством было принято решение закрыть телепередачу «Спешите видеть» на канале РТР-Петербург, которую я вела на пару с журналистом Дм. Циликиным. Любое появление моей личности и упоминание о моем существовании, судя по всему, запрещено до сих пор и на РТР-Петербург, и на Пятом канале. Итак, государство сделало свой окончательный выбор в отношении меня. И я сделала свой выбор в отношении этого государства.

Питание по крови

Не хочется попусту кровь портить и проливать из-за того, что на Земле все с ума посходили

Летом, когда солнце разгоняет усталую кровь, хочется резкого оздоровления. Не заняться ли своей бедной плотью – думаешь на досуге. Вдруг пригодится. Душа – она, конечно, бессмертна. Но тельце-то совсем наоборот. Будет оно трудиться, болеть, стареть и потом истлеет. Жалко. Хочется что-то сделать хорошее для бедолаги. Где же найти путь к здоровью? Может быть, в книгах? Но книги говорят что-то тревожное, порою даже зловещее.

В новой химере, обрушившейся на массовое сознание, так называемом «питании по группе крови», я обнаружила некую разновидность марксизма-ленинизма. То есть, это когда ничего не объясняют, а сразу выдают список запретов и догм. Оказывается, мне нельзя употреблять помидоры и гречку. «Не для вас растет и кукуруза», – написал автор книги о питании по крови, и эта фраза поразила меня своей тонкой печалью.

«Боже, что же в твоем мире растет для меня?» – подумала я, дочитывая фолиант А. И. Солженицына «Двести лет вместе». Он ведь тоже о крови. О том, что древняя кровь иудеев важнее и сильнее всего – отчизны, веры, воспитания, культуры, судьбы, свободного человеческого духа. Один момент в книге меня совсем изумил. Речь идет о том, что после революции 1917 года в культуру пришла еврейская молодежь и стала там успешно творить свои разрушительные произведения.

В качестве примера Солженицын приводит судьбу знаменитого театрального режиссера Всеволода Мейерхольда. Мейерхольда звали Карл Казимир Теодор. Он был родом из обрусевшей семьи онемеченных евреев-лютеран. В сознательном возрасте Мейерхольд принял православие и имя Всеволод, в честь обожаемого писателя Всеволода Гаршина. Мейерхольд был в числе основоположников МХАТа и в спектакле «Чайка» 1898 года играл главную роль, Константина Треплева. За актерское мастерство, учась у Немировича-Данченко, он получил пять с плюсом.

Далее Мейерхольд начал самостоятельную режиссерскую жизнь, общаясь с лучшими людьми свого времени – с Чеховым, Блоком, Комиссаржевской. Наконец, дирекция Императорских театров, заинтересованная громкой славой искателя, пригласила его на работу. Для режиссера это был предел возможного. Мейерхольд ставил роскошные спектакли в Мариинском и Александрийском театрах, тратя невозбранно колоссальные суммы. Я уж о художественной стороне не говорю – десятки томов про это написано еще при жизни режиссера.

Мне совершенно безразлично, кем был Мейерхольд по крови – хоть еврей, хоть эфиоп – он был гений театра. Но позвольте заметить, что ни прямого, ни даже косвенного отношения к еврейской культуре он не имел. И что такого Мейерхольду дала советская власть – ему, режиссеру заката империи! – ободранный театрик, пытки в подвале НКВД и пулю в конце поруганной жизни? В любой вменяемой стране он получил бы долю послаще.

Но величественному лауреату Нобелевской премии совершенно ясно – главное для человека его кровь, в которую намертво впечатаны все ошибки и преступления твоей нации. Пока что такого рода идейки лежат в книжках. А что, как они выйдут на улицу? Тут такое «питание по крови» начнется! Нашим людям ведь только разреши ненавидеть друг друга, мало не покажется.

И я начинаю беспокоиться. Кровь у меня пестренькая. В основном, конечно, напрудили русские, но есть и польская прабабушка, и еврейский дедушка. Насчет еврейского дедушки, приехавшего из Новоград-Волынска в Ленинград поступать в консерваторию и убитого стрелой Амура при виде моей бабушки, Антонины Кузнецовой, ткачихи из Вышнего Волочка, мне все ясно. О таких осквернителях и пишет Солженицын. Тут мне не отвертеться, когда грянет. Тут я готова, и мировой гуманизм, если что, мне поможет. Верю. Надеюсь.

Но есть у меня и еще один совсем таинственный дед, по национальности «черемис».

Я его никогда не видела, он на войне погиб. На фотографиях – приятный такой мужчина, крепкий, скуластый, глаза чуть раскосые. Знаю, что черемисы (правильно говорить «мари») живут в Республике Марий Эл, столица – Йошкар-Ола. Вроде бы народ мирный и в исторических катавасиях не замеченный. А вот, кто его знает. Мало ли что откопают бородатые старцы, решившие перед заходом солнца навести в мире полный порядок. Может, мои черемисы в чем проштрафились. Может, придется отвечать за их исторические ошибки, и, очень может быть, что найдутся желающие с меня за эти ошибки спросить. И вот что тут поделать?

С одной стороны, неохота отпираться от деда. Дескать, знать не знаю и ведать не ведаю. Дед был веселый и молодой, звали деда Евгений, а мать его – чудесным именем Федосья, фамилию он имел Москвин, так что от него моя фамилия, дед захотел бабу, отчего народился мой славный папа Владимир. С другой стороны, мне вообще ничего про черемисов неизвестно, в глаза ни одного экземпляра не видела. Как я за них отвечать буду? (Хотя само звучание слова мне нравится. Можно будет так назвать свои мемуары – «Записки черемиски»). В общем, не знаю, запутали вы меня, люди!

То вам помидоров не ешь и на курицу даже не смотри – в крови образуются лектины. То пить водку, видите ли, нельзя – скопляются шлаки. То за дедушек и бабушек отвечай – а как я отвечу, когда меня тогда на свете не было? И на что вам далась моя кровь? Она, вообще-то, как у всех – просто красная и горячая. И не хочется ее портить или зря проливать, оттого что вы тут все на Земле с ума посходили.

июнь

Наюбилеялись!

После долгих лет окраинной жизни Петербург вдруг оказался в центре, в фокусе, в горячей точке

Как председатель комитета по бойкотированию празднования 300-летия Санкт-Петербурга (комитет был организован разумно и экономно и состоял из меня одной; многие потом просились, но – нет), я собиралась на время достославного юбилея покинуть родимый город. Однако мои невидимые друзья распорядились иначе – я была буквально принуждена остаться. Об этой удивительнейшей истории я когда-нибудь расскажу тебе, читатель, не волнуйся, я ничего с собой в могилу не унесу – а пока просто поверь, что оставили меня в городе сильными средствами. Ну что ж, подумала я, по крайней мере, наберу себе впечатлений на шпильки. Публицист я или где? И вот, 27, 28 и 29 мая я совершила три четырехчасовые прогулки по городу в поисках празднования 300-летия Петербурга. Обещанные двадцать тысяч мероприятий как-то сильно, хотя и не слишком приятно волновали воображение…

Город был довольно чист. Запретов на проезд и проход не наблюдалось. Плотность гуляющего населения не превышала обычную воскресную. В глаза бросались только два болезненно ярких момента.

В прошлом году, беседуя с начальником Главного управления эстетики города Сергеем Петченко, я спросила, не слишком ли городские власти романтизировали свои представления о людях? Люди наши безусловно любят свой город. Но при сборке первой модели человека разумного, архангелы-строители все-таки не смогли обойтись без устройства для сброса отходов, неминуемо возникающих при переработке воды и органической пищи. Отучить людей писать (с ударением на первом слоге, поскольку с ударением на втором уже отучили вроде бы), наверное, возможно. Но не в этом веке точно. В ответ на мой вопрос Сергей Иванович поведал мне, что городские власти давно и напряженно думают над проблемой. И что к юбилею повсеместно будут установлены платные общественные туалеты. Вопрос только в том, какого они должны быть цвета – зеленого или серого? Главное управление эстетики города думает, что лучше всего серые. Так уютней и гармоничней.

Итак, свидетельствую: туалетов не было никаких – ни зеленых, ни серых, ни буро-малиновых в крапинку. Я, в силу титанического сложения организма, могу потерпеть часов пять-шесть. Но мужчины созданы иначе, о чем порою приходится сожалеть, хотя вообще-то время от времени эту разницу можно и приветствовать. В результате Петербург подвергся некоему языческому обряду массового орошения – вероятно, бесконечно полезному и магически грамотному. Но явно идущему вразрез со всем тем, что мы понимаем под «эстетикой города».

Второе изумление постигло меня от количества и качества юбилейных мероприятий. 27 мая, собственно в день города, я нашла их в количестве двух. Возле Медного всадника была сооружена эстрада, и на ней стояла в черном боа, развевающемся на лихом ветру, солистка Театра музкомедии. Под звуки оркестра она пела куплеты Марицы из одноименной оперетты Имре Кальмана. «Где скрыто счастье, никто не знает…» Происходящее неумолимо напоминало воскресенье в ЦПКиО образца 1972 года. Следующее мероприятие происходило в Михайловском саду, где городские власти что-то открывали, стоя в портике спиной к канавке и соответственно предоставляя свои спины любому желающему вдарить по ним помидором. Но горожане были настроены исключительно мирно. Особенно мирная картина представала возле Кузнечного рынка. Там, на разрытом асфальте, в куче песка, тихо спало лицо типа бомж, по-своему, по-простому отпраздновав славный юбилей. Воистину – где скрыто счастье, никто не знает, а где скрыты юбилейные бабки, кто-нибудь да знает, но вряд ли скажет.

Вообще-то массовые петербуржцы проявили исключительные запасы доброй воли. Надо учредить какую-нибудь специальную юбилейную медаль «За присутствие на лазерном шоу Хиро Ямагото». Это был подвиг. Запертый на Неве миллион народу – без транспорта, без еды, без туалетов и собственно без лазерного шоу тоже – ничего не порушил, не попортил и не снес, никого не убил, не покалечил. Очень мне понравились петербуржцы в эту роковую ночь. И приходят тут разные мысли об жизни в голову. В основном, такого свойства.

Так мы, наконец, отстрадали, оттерпели, отмучались или еще нет? Соединятся ли в добром усилии когда-нибудь петербургские власти и петербургский народ? Наскребем ли мы в этот раз человеческого материала хотя бы на приличную администрацию? Наворожим ли себе настоящего, серьезного, скучного, умеющего считать губернатора? Что ожидает наш юный город на триста первом году его многотрудной жизни?

А юбилей… что о нем сказать. Праздник был, но не для нас, а «для них» – для царствующих особ. Слушать рассказы о том, как сорок президентов стояли в очереди в буфет Мариинского театра, было приятно. Слава Петербурга действительно резко возросла – и мы, простые людишки, по своей странной привычке приписывать себя к истории, отчего-то этому рады. После долгих лет окраинной жизни Петербург вдруг оказался в центре, в фокусе, в горячей точке, и это оказалось весьма приятным ощущением. Что-то стало мерещиться и грезиться, куда-то захотелось двигаться, расправив плечи. А чем мы не люди! Президент – из Петербурга, самый знаменитый дирижер, Гергиев – наш, самый известный театр (Малый драматический, театр Европы) – тоже нашенский, и Герман с Сокуровым, и Рогожкин с Балабановым, и даже Николай Фоменко и Дмитрий Нагиев – наши казачки, да помилуйте – и Константин Хабенский с Михаилом Пореченковым, и Татьяна Парфенова с Татьяной Котеговой – батюшки, не перечислишь всех.

Трудно жили, а себя вроде бы сберегли. Не знаю – может, мы молодцы?

июль

Алло, Кремль?

Безнаказанность развращает. Абсолютная безнаказанность развращает абсолютно. Это – аксиома

Алло, барышня, дайте Кремль. Кто говорит? Петропавловская крепость говорит. Как это – по какому вопросу? По личному вопросу. Барышня, я вам петербургским языком говорю: Кремль. Срочно. Вызывает Петропавловская крепость. Ах, он мне перезвонит в течение дня? А ураган завтра в центр своего Лужковграда он не хочет? Могу организовать по старой дружбе. Да. Жду.

Ну, привет, что ли. Как поживаю… А ты будто не знаешь, как я поживаю. Это твои воры тебя каждый день вылизывают, а я как стояла ободранная, так и стою. Да уж, конечно, «все равно красивая». Как иноземцам пыль в глаза пускать – так я тебе Петрушечка-душечка, а по будним дням – так «в рабочем порядке». Что-что? Ты обо мне думаешь? Башни твои бесстыжие! Когда ты обо мне думал-то? Ты мной только хвастаться любишь – вот, мол, что у меня за чудо есть, а какое право ты, старый хрен, на это имеешь? Ты меня придумал? Ты меня строил? Всю дорогу завидовал и вредил. Уж не знаю, что за любовь такая. Вот какой мне толк от твоей любви? Денег дал на юбилей? Так я тебе три года талдычила, что все упрут. Все и уперли.

Интересное дело – ты претендуешь на то, чтобы управлять громадной страной, и не можешь остановить многолетний разгул казнокрадства в крупнейшем и славнейшем городе? А на кой тогда ты вообще нужен, милок? Давай я тогда свистну оставшимся в Питере мужичкам, мы организуем какие-нибудь отряды гражданской самообороны и будем жить своим аулом. Объясни тогда, в чем смысл нашего союза. Чем ты можешь распоряжаться, если ты ничего не контролируешь? Почему ты не вмешался два года назад, год назад, когда я кричала как раненая птица, умоляла тебя остановить грабеж? Вот как. Кремлевские тайны, значит. Нетелефонный разговор… Понятно. Потерпеть до выборов? Скоро все переменится? Да вот как раз об этом я и хотела потолковать.

Тут человек приехал, женского вида, говорит, что от тебя. Действительно от тебя? А что вдруг? Наилучший вариант, ты считаешь? Ну, не знаю, не знаю. По-моему, дружок, ты в людях не разбираешься абсолютно. Приведи хоть один пример твоей убедительной кадровой победы. Взял, назначил – и расцвели все цветы. По-моему, вы там в Москве очень любите куски навоза туда-сюда перекладывать, вот и вся ваша кадровая политика. Не тот случай, ты говоришь?

Слушай, а почему я должна тебе верить? Допустим, твой человек прекрасен, кристально честен и богатырски силен. Но весь чиновничий аппарат в городе развращен бешеными даровыми деньгами и полнейшей безнаказанностью. Он ничего не будет делать хорошего. Он этого просто не умеет. И при этом – ничего не боится. Да весь город развращен – от верхов до какого-нибудь распоследнего сантехника, и все хотят даровых денег, и никто ничего не боится. Народец мелкий, грязный, бездарный и беспросветно скучный. Они облепят твоего человека, как водоросли купальщика в Финском заливе. Затянут глаза показухой, заткнут уши лестью, опутают хитростями и подставками. Это сейчас они будут курлыкать, что срочно нужны перемены – никто никаких перемен не хочет на самом деле.

Что? Говоришь, «а тебе бы все шашкой махать, революционерка?» Я никакая не революционерка. Я всех революционеров буквально в гробу видела. Я просто знаю твердо: безнаказанность развращает, абсолютная безнаказанность развращает абсолютно.

Опять – «подожди». Опять – «не все сразу». А чего нам ждать, мы уже всего дождались – этой зимой, когда огромный город, обладающий всеми вроде бы признаками развитой цивилизации, целыми районами сидел как в блокаду, без света и отопления. Прямо накануне распрекрасного трехсотлетия, сожравшего миллиарды. Коммунальное хозяйство дошло до точки, за которой начинается бесконтрольный повальный распад. А ты опять – «подожди». Тут ведь бесполезно говорить правильные слова и взывать к совести. Тут надо бить по мордам и в тюрьму сажать с конфискацией. Да, по мордам! Да, с конфискацией, да еще с общественным позором, так, чтоб дети воров не в Мерседесах к школе подъезжали, а фамилии своей стыдились!

И что – твой человек, женского вида, сможет бить по мордам? Ой, сомневаюсь. Пока что его полностью облепили водоросли, и, как сказал старина Чуковский, «ослы тебе славу по нотам поют, козлы бородою дорогу метут, бараны, бараны, стучат в барабаны, сычи-трубачи трубят, грачи с каланчи кричат, летучие мыши на крыше платочками машут и пляшут». И я так понимаю, что это только начало.

Нет, не верю. Нет. Я верю в то, что Санкт-Ленинградом заинтересовались новые хищники, которые желают кое-что переделать в формах существующей собственности. Так вот: следует заставить их за это платить. Не парить население на тему «чик-чирик, зло ушло, добро пришло», а реально принудить новых хозяев города содержать имеющийся человекообразный контингент в санитарной норме и хоть по прожиточному минимуму.

Что? Обещает он. Ты мне много чего обещал… А? Как настроения интеллигенции? Вот только не надо про интеллигенцию в такую жару, а то меня стошнит. Какая там у нас интеллигенция. Горстка мучеников, толпа лакеев и Алексей Герман. Говоришь, у вас и этого нет? Наверняка есть, только они в тебя не ходят, вот ты их и не видишь… Ну, ладно, хватит языком молоть. Будет дело какое – звони. А без дела лучше не тревожь меня и нервы не трепли.

Я и так еле живая.

август

Пусто-пусто

Российские газеты – это лекарства от умственной деятельности

Известно, что… Не знаю, как вы, читатель, но я никогда не читаю статей, начинающихся словами «известно, что…» Опыт показывает, что в этих статьях не имеется ровным счетом никакой информации. Значит, начнем иначе.

Существуют на Востоке специальные медитативные техники, избавляющие человека от деятельности разума. Индийские йоги и буддийские монахи умеют достигать состояния «ментального молчания» – разгрузки для мозга – когда в голове буквально ничего нет, одна божественная пустота.

Я тоже могу теперь внести свой русский вклад, свою технологию обретения «ментального молчания» в копилку человеческих исканий. Эта технология выработана мной летом и довольна проста.

Значит, так. Встав ото сна, я отправлялась на берег Финского залива и спрашивала себе в береговом кафе бутылку минеральной воды. После чего я (каждый день!) прочитывала не менее восьми-десяти газет, причем газет специальных, таких, где крупными буквами пишут на обложке что-нибудь вроде «у мужа Ларисы Долиной украли миллион».

Сначала я примечала в себе какие-то мозговые реакции на прочитанное. Скажем, изучив сообщение о том, что «ученый Иван Купоросов из Новосибирска обнаружил следы снежного человека», я подумала о снежном человеке с нежностью как о большом молодце. Он всегда начинает оставлять следы в начале подписных кампаний. Но уже через несколько дней я перестала реагировать. Живя в стране, где за Уралом кончаются дороги и губернаторы вверенных им краев вынуждены летать на вертолетах, отчего происходит серьезная убыль в их рядах, я нисколько не удивлялась, что главным событием в такой сказочной стране является то, что Людмила Гурченко помолодела на пятьдесят лет.

В отношении способов омоложения газеты разделились. В одной утверждалось, что эффект получен за счет применения каких-то совсем уже окончательных кремов, а другие зловеще намекали, что дело не обошлось без ножа. Счастливый муж-продюсер, осознавая, что кости супруги еще можно бросить в игру, рассказал прессе о новом проекте, в котором Людмила Марковна предстанет в совершенно новом, неожиданном амплуа.

И мы примерно представляем себе, в каком. Речь, очевидно, пойдет о юной девушке, пробующей свои силы в нелегком жанре музыкальной комедии.

Освоив эту информацию, я перевела глаза на сизую гладь залива, на работу мастера облаков, на потоки мягкого света – и поняла, что в моей голове пусто-пусто.

То есть мы ошибочно думаем, что в киосках и на прилавках лежат газеты, в которых работают журналисты. На самом деле, это – лекарства от умственной деятельности. Их изготовляют квалифицированные и толковые специалисты. Журналистика тут ни при чем.

Кто первым придумал небывалой красоты трюк – отмечать юбилей выпуска известных картин на экран? Такого нет нигде в мире. Пять лет назад торжественно, с показом документальных фильмов о фильме, с многочисленными интервью отметили тот неоспоримый факт, что двадцать пять лет назад страна первый раз увидела «Семнадцать мгновений весны». Этим летом с не меньшей помпой праздновали тот факт, что тридцать лет назад страна первый раз увидела «Семнадцать мгновений весны». В задаче спрашивается: это когда-нибудь закончится? Ответ: нет, это никогда не закончится, как не закончатся модификации жвачки «Дирол».

В общем, через три недели тренировки в ментальном молчании по-русски я заметила серьезные изменения работы интеллекта. Я стала покупать не десять, а пятнадцать газет. Я осилила два интервью с Александром Домогаровым – чего в нормальном режиме функционирования мозга сделать бы не могла. Я начинала тревожиться, если ни в одной газете не было ничего про Аллу Пугачеву. Я всерьез обрадовалась, когда прочла, что «ученый из Новосибирска» открыл лекарство от СПИДа. И напрасно тоненький голос из руин разума пищал, что «ученые из Новосибирска» – устойчивый газетный фантом, открывший уже по крайней мере двадцать лекарств от рака и наркомании. Наконец, я обнаружила, что смеюсь, читая опубликованные в газете анекдоты. Тут мне стало страшно, и я очнулась.

Но притяжение пустоты не ослабло. И если я нашла в себе мужество не покупать газетные таблетки от ума, то не взять бесплатные буклеты, повествующие о том, как расцветет наш город под водительством того или иного губернатора, я пока не могу. Юные существа на улицах протягивают книжечки такого приятного голубого цвета, что надеешься невольно – содержание совпадет с формой.

Оно и совпадает. Небесные книжечки рассказывают о таком же небесном Петербурге, где – путем постоянных выплат из безразмерного бюджета – будет покончено с бедностью, нездоровьем, бездорожьем и преступностью. Где у любого дома будет мудрый Управдом, лучший друг жильцов и милиции. Где не будет шума и пыли, уплотнительной застройки и наркотиков. Где выстроят кольцевую дорогу, расселят коммуналки и везде будут цветочки, цветочки – для запаха – и оздоровительные центры в каждом микрорайоне.

Я абсолютно согласна жить в таком чудесном городе. У меня есть только одно предложение – срочно пригласить для работы в нем ученых из Новосибирска. Особенно Ивана Купоросова, того, что обнаружил следы снежного человека.

А чудовище-то лох-несское сдохло. Кости нашли. Жалко!

сентябрь

Судный день

Петербург – город повышенного своеобразия. Во всем. В губернаторских выборах тоже

Двадцать первого сентября состоялись выборы губернатора – судный день над Санкт-Петербургом. Уже с утра Солнце, известный мастер черного пиара, выкатило на город свое золотое брюхо. Представляю, сколько это стоило Борису Абрамовичу Березовскому! Граждане почесали репу и решили воспользоваться самой грязной технологией, то есть пригородной электричкой, и рвануть за остатними грибами. Злобная кучка жалких заговорщиков, идущих против воли народа, тем временем в полном составе заявилась на избирательные участки. Отщепенцы потирали преступные лапы, с прилипшими на них цехинами и луидорами, полученными от Трансконтинентального фонда уничтожения возрождения России. Ухая и крякая, изменники поставили мерзкую птичку галочку в графе «против всех». После чего они спокойно удалились обратно в преступные логова! Непостижимо уму! Как удалось Ходорковскому все это финансировать? Ведь по самым скромным подсчетам, заговорщиков оказалось около ста тысяч человек.

Вы вообще вдумайтесь – что это такое – сто тысяч человек, которые в выходной день не поленились притащить свое тельце на участок и вставить пропеллер политической элите России. Какая сила ненависти ими двигала, какой бодрый задор, какая мощь желания!

А господа, делавшие избирательную кампанию Валентины Матвиенко, со всеми смертными грехами пополам, с нарушениями всех законов в течение полугода, с полчищами социологов, политологов и политтехнологов, «у которых глаза были скошены к носу от постоянного вранья» (выражение Булгакова), с ручным телевидением, с миллионами долларов – пожалуйте в традиционное жилище индейцев под названием «фигвам». Как говорится, вы нам спросили – мы вас ответили.

И, в сущности, итоги второго тура уже не особо важны. Вот возьмем, например, Юрия Михайловича Лужкова. Не близка мне эта личность. Но он, бывалоча, по девяносто процентов брал при шестидесяти-семидесятипроцентной явке избирателя. Он самый что ни на есть настоящий, законный, бесспорный правитель Москвы, такой же крепкой и страшенной, как ее хозяин. А на вероятное правление В. И. Матвиенко уже легла тень сомнения – нет ли некоторой несовместимости между избирателями и ею, как бывает несовместимость групп крови или резус-факторов? И так ли уж была неправа ваша покорная слуга, читатели, когда предполагала, что Петропавловская крепость под Кремль ложится не будет?

Если какие-нибудь политтехнологи заинтересуются моими аналитическими способностями и решат, что они экстраординарны, то они ошибутся. У меня есть только два ноу-хау, и я их сейчас выдам всем мученикам электоральной каторги.

Первое. Ребята, ходите пешком. Ножками ходите. Побывайте в ржавых электричках, в переполненных автобусах, в дешевых пивнушках, посидите не на Малой Садовой, а в Купчино – на загаженных скамейках. Навострите уши, протрите глаза и носом почуйте, чем люди живут.

Второе. Ребята, слушайте умных людей. С начала июня многие историки, литераторы, журналисты предупреждали штаб «кандидата номер один», что на Питер давить не надо, что это – город повышенного своеобразия, что в его недолгой демократической истории есть немало случаев неожиданного и парадоксального голосования вопреки всем прогнозам. Что избирательная кампания проводится грубо, агрессивно и до того бездарно, что не надо никаких грязных технологий и мешков черного нала, чтобы скомпрометировать святую Валентину. Некоторые из этих коньков-горбунков («оттого беда твоя, что не слушался меня!») даже пытались сообщить властям, что есть таки разница между умом и глупостью, талантом и бездарностью, свободной любовью и проституцией, ложью и правдой, статистикой и фальсификацией. Не расслышали. Слишком оригинальная информация.

Для меня лично эти выборы многое прояснили в людях и подтвердили одно мое давнее убеждение. Дело в том, что черт умеет посмеяться над теми, кто продает ему свою душу. Человеки опрометчиво думают, что все будет по правилам обычной торговой сделки. Я дал – вы заплатили. Но никаких правил в преисподней нет. И вот, вместо искомого куска, раздается адский хохот.

– Как же так! – возмущается душепродавец. – Я все как надо, я все по честному сделал!

А ему отвечают следующее:

– Милый, ты бы за правилами да за честной игрой туда шел, к Михаилу Архистратигу, в райские кущи, где проживает Тот, кто «благ и человеколюбец». У нас, у люциферовцев, одно правило – губить вас всемерно, поскольку наш господин есть враг рода человеческого. Так что ступай вон.

А напоследок я скажу… Как-то у нас так неинтересно на Руси сложилось, что никто ни за что не отвечает. Погубил дело – пошел на повышение. Зажуковал миллиарды – стал гражданином Великой Британии. Безнаказанность стала нормой жизни, никому уже и в голову не приходит, что должно быть иначе. Где вы, старорежимные майоры и полковники, стрелявшиеся, когда ревизия обнаруживала растрату? В Небесной России? Спуститесь вниз и плюньте в лицо своим праправнукам. Не знаю, может, нам как-то потихоньку выбираться из этой ямы и начать воплощать идею исполнения наказаний.

Например: господа, распилившие огромный бюджет и устроившие самые провальные выборы в истории Петербурга, вот не могли бы они в складчину купить себе барабан и возглавить колонну идущих на /…/?

октябрь

Топить или не топить

Арест нефтяного олигарха как неадекватная компенсация провала отопительного сезона

Добро пожаловать в город мертвых – зимний Санкт-Петербург. В одно злосчастное воскресенье я позвала добрых друзей на обед. Дом мой не отапливается, потому жильцы врубают электрические батареи, потому на уик-энд летят пробки во всем доме, потому гости заявились во тьму египетскую. Я нащупала пару восковых цилиндров и исполнила цирковой трюк – телятина, жаренная при свечах. При этом, как вы понимаете, батареи медленно остывали, ожидая потока энергии имени Чубайса, каковой извергал ее в промышленных количествах, осуждая по телевизору арест Михаила Ходорковского, но нам с гостями это было до потухшей лампочки. Итак, сидя в холоде, при свечах и беседуя о прекрасном, мы напоминали сами себе рассказы Тэффи о восемнадцатом году в Петрограде.

Возможно, беспокоилась я, мораторий на отопление в моем доме наложен из-за моей общественной активности? Не я ли агитировала голосовать «против всех» – вот и не положено мне теперь центрального тепла? Но вот, скажем, достопочтенная Людмила Вербицкая, ректор университета, всем сердцем поддерживала нынешнего губернатора. И что? На филологическом факультете, где учится куча детей моих друзей, колотун стоит такой, что у отдельных студентов попки примерзают к сиденьям. Отопление обещают в декабре. Как мудро поступили, на самом деле, те, кто вообще не пришли на выборы, прекрасно предугадывая дальнейший ход событий.

Мне можно возразить: нельзя, никак нельзя за две недели наладить то, что разваливалось десятилетиями. Охотно верю, но тогда, ввиду бессилия хоть что-то наладить в хозяйстве города, как-то неудобно закладывать в его куцый бюджет как первоочередную задачу – увеличение расходов на содержание губернатора в размере 30 %.

То есть это мне сейчас было бы неудобно – всяк же судит не иначе, как по себе. А если бы меня возили в машине, останавливая при этом движение (а я гордо появлялась с опозданием в полчаса), если бы я жила в квартире, не предусматривающей никаких проблем с отоплением, если бы каждый Божий день видела вокруг себя холуйские морды, лезущие здравствовать на каждый мой чих, то, конечно, я непременно бы решила, что такому великому человеку надо явной добавки к содержанию. Расходы-то возросли – прежний губернатор просто так ходил, с босой физиономией, а теперь у нас эстетика: косметолог там, визажист, стилист, в общем, набегают те самые 30 %. Лицо города должно быть безупречным – а тело уж как-нибудь перетопчется.

И вот, сопоставляя два разнородных, но чем-то и связанных факта – помещение олигарха Ходорковского за каким-то чертом в «малонаселенную» камеру и отсутствие тепла и света у широких масс рядовых граждан – приходишь к интересному, но неутешительному выводу.

Очевидно, взят курс на строительство полицейского государства. Но такого уникального типа, при котором нет никаких достоинств полицейского государства, однако воспроизведены все его недостатки. Полицейское государство отбирает у граждан ряд свобод под предлогом небольшого, но прочного счастья для всех. Дескать, взамен бесполезных выборов, дурной свободы слова и прочих демократических погремушек будет вам маленькая, но верная пайка: столько-то квадратных метров, столько-то кг хлеба в месяц, столько-то уколов в мягкое место, когда начнете подыхать, и уж, разумеется, полная трудовая занятость и военная дисциплина в коммунальной сфере. Дворники стоят как курганы в степи и доносят на жильцов, начальники ЖЭКов, не подготовившиеся к отопительному сезону, идут под расстрельную статью. В нынешней же ситуации очевидно просматривается упорная тенденция от демократических свобод сильно откусить, а при этом ничего массам взамен не дать. Нет, такое полицейское государство, построенное исключительно на немотивированной агрессии, без гарантированной пайки гибнущему муравейнику, долго не простоит.

Видимо, сверхъестественная радость, которая должна была затопить души россиян при известии об аресте нефтяного аллигатора, была вызвана в целях компенсации провала отопительного сезона. Так сказать, затопление супротив отопления. Однако радости что-то особой не заметно. В пьесе Максима Горького «На дне» есть такой эпизод: хозяйка ночлежки дерется со своей сестрой из-за любовника, а помирающая на нарах чахоточная Анна, когда ее спрашивают, что происходит, отвечает – «Дерутся… Сытые обе, здоровые…» Вот что-то такое тянет сказать про «борьбу» правоохранительных органов с олигархами.

Тем временем озлобленности в людях прибыло. Петербуржцы вообще народец неблагодарный. Вот, шутка ли – в конце октября было торжественно отпраздновано 85-летие Ленинского комсомола. Какая забота была проявлена о людях, какое пристальное внимание к славным традициям, какое уважение к прошлому. А они шипят там, в углах – да уж, помним мы ваши традиции, и как заставляли вступать в этот ваш комсомол, иначе никуда не примут, говорили, и баньки ваши помним, и попойки, и беспросветный цинизм, и пламенные речи, в которых спустя двадцать лет не понять ни единого предложения, и глаза ваших вождей, в которые трижды перекрестившись страшно было смотреть. Но идеологически шаг с празднованием юбилея комсомола понятен – призрак полицейского государства пытается напомнить о славном прошлом. Что ж, впереди много славных дат. Не хотите ли, господа, отпраздновать юбилей голода на Украине? Юбилей шахтинского процесса? Юбилей расстрела Промпартии? Ну, и далее – по календарю.

Сдается мне, промерзший Питер – не лучшее поле для будущих парламентских выборов. И это правильно. Не топите у нас – будем вас топить.

ноябрь

Едина мать

Патриотическая песнь на службе у «заступников» народа русского

Вот уже несколько месяцев в средствах массовой информации длится острое предвыборное воспаление патриотической лексики. «Россия», «Родина», «Русь»!! – надрываются политики, пытаясь приватизировать огромный национальный ресурс: прилагательное «русский» и существительное «Россия». Эти люди прекрасно знают, что они делают. Это не демагогия, не спекуляция. Это чистой воды магия.

Лет пятнадцать тому назад я предприняла изыскания на тему такого загадочного явления, как патриотическая песня. Люди старшего и среднего возраста помнят, как хоры из сотен человек с утра до вечера пели: «Родина! Мои родные края! Родина! Мечта и песня моя!», «И где бы я ни был, куда бы ни шел я, пред Родиной вечно в долгу», «Я люблю тебя, Россия, золотая моя Русь, неразгаданная сила, нерастраченная грусть», «Зову тебя Россиею, единственной зову, не знаю счастья большего, чем жить одной судьбой, грустить с тобой, земля моя, и праздновать с тобой» и так далее, без числа.

Я открыла, что сущность патриотической песни абсолютно враждебна собственно народному творчеству, запечатленному в фольклоре. Народ не пел ни о своей красоте, ни о своем величии. Он даже не называл себя русским. Иногда пели о своем родном месте – дескать, «ой, Самара-городок, беспокойная я», или «славен город Ярославль», или «выйду ль на улицу, гляну на село – девки гуляют, и мне весело». Но по большей части песни сочинялись о другом, о доле, о воле, о том, что «мне казалось – он смеется, а он навек расстается», о том, что лучина догорает и не житье теперь без милой.

Патриотическая песня – идеологическое изобретение 1930-х—1970-х годов. Магический ритуал, специальное, систематическое одурманивание Единой матери сладкими, льстивыми словами, чтоб спала себе, пьяненькая, изнасилованная, ограбленная, с мокрым подолом и переломанными ребрами, спала и слушала самые отборные, самые красивые речи о том, какая она чудная, величавая, любимая, драгоценная, заветная.

А когда Едина мать проснулась с тяжелой похмельной головой и стала дико озираться кругом, начали кричать о том, что ее надо срочно спасать, что она гибнет и пропадает.

Новые времена принесли новые патриотические песни. По ТВ крутят клип рок-группы «Алиса» «Небо славян», смонтированный с кадрами из фильма «Александр Невский». Из песни изумленный слушатель может узнать, что «нас точит семя орды, нас чего-то там басурман (не разобрать), но в наших венах кипит небо славян… все это наша земля, все это мы». Поет, а точнее, вопит этот текст бывший борец с тоталитаризмом, в высшей степени талантливый артист Константин Кинчев, с совершенно обезумевшими глазами, и притом сильно изможденный – в его-то сорок пять лет. Возникает предположение, что в многострадальных кинчевских венах кипело не только небо славян, но и немало очень вредных для мозга химических соединений.

Езус Мария, какое нас точит «семя орды» – через шестьсот лет после Куликовской битвы? А если славяне такие нежные, как принцессы на горошине, и чувствуют басурманское семя столетиями, может, им преждевременно иметь свою государственность? И вообще, что думает по поводу «все это наша земля», например, Минтимер Шаймиев? Это ведь и его земля тоже.

Вот такой теперь патриотизм – всех обругать, оскорбить, растолкать во имя какой-то своей самодельной трехгрошовой правды. Чтобы вместо богатой, цветущей сложности было что-то однокрасочное, убогое, зато единое.

Прежние патриотические песни пелись от имени безымянного коллективного «Я», как бы вот весь народ хором и пел. Нынешние используют слово «мы», акцентируя то, что есть и не «мы» – и эти «не мы» суть чистые бяки-закаляки. Они тоже подкрадываются к Единой матери и хотят ей попеть в уши чего-нибудь сладкого, но «мы» предупреждаем: это враги. «Мы» любим Едину мать, «мы» спасаем Едину мать, а они губят Едину мать. Короче говоря, нешуточная свалка идет подле тела Единой матери, и можно было бы назвать ее идеологической, если бы в ней просматривалась хоть одна идея.

Но с идеями плохо. Есть только нечто вроде государственной задумки, которая состоит примерно в том, что спасение Единой матери придет, когда создавать и утверждать законы будут те же самые люди, которые их исполняют. Потому, что им ведь виднее, не правда ли? Хорошо бы, чтоб они еще и в судах заседали, ну, по типу как царь Соломон. Он законы устанавливал, он же исполнял и судил тоже он. Страна благоденствовала, между прочим. Правда, Соломон был на прямом проводе с Богом Израиля. Значит, надо всеми средствами утвердить ощущение того, что нынешних кандидатов в Соломоны лично благословила и одобрила Едина мать. Но мы живем в исторические времена, где силы Провидения с нами не разговаривают. «Верь тому, что сердце скажет – нет залогов от небес». Поэтому бесчисленные любители Единой матери предлагают нам верить на слово в их избранность. И если бы в моих венах кипело идейное небо славян, я бы непременно поверила в какой-нибудь набор фраз. А у меня обычная кровь, которой противно. Вчера они голосуют за ввоз в Россию ядерных отходов – а сегодня клянутся всем святым умереть за ее процветание. Встает вопрос: этот цирк когда-нибудь сгорит? эти клоуны когда-нибудь разбегутся?

А на днях меня посетила Муза (Муз?) и продиктовала следующие строчки о Родине:

Здесь на века пахать-копать, Хватает всем работы. Идите вы в Едину мать, России патриоты!

декабрь

2004: Народ, расходись!

Что делать?

Интеллигенции стоит вернуться в котельные и забыть, наконец, про телевизор

Что делать россиянам в новой политической реальности? Перво-наперво, хотелось бы понять, чем политическая реальность отличается от собственно реальности. Ибо отличается. Скажем, в реальности дворники не появились – ни 6 октября, после выборов губернатора Петербурга, ни 8 декабря, после выборов четвертой Государственной думы. Но в политической реальности порядок уже наведен, и, так сказать, политические дворники отправились с политическими метлами и ломиками на политические улицы.

В реальности Питер опять не пришел на выборы (явка была на треть ниже, чем в целом по стране) и опять показал, что на эти выборы он ходить не хочет – а в политической реальности в это время твердили, что в родном городе президента бушует метель, свирепствует грипп, и, в общем, там живут какие-то чахоточные доходяги, которые еле передвигаются и портят живописную картину процветания имени Вешнякова. В реальности миллионы граждан нуждаются в элементарных средствах к существованию – но в политической реальности они превращаются в «бедных русских», зачарованно внимающих античному красноречию своего любимого демона (Владимира Жириновского то есть). Правда, это бедное русское счастье длится недолго, только на время выборов – ну так какое счастье долго длится.

Прорваться в политическую реальность мы можем разве в качестве статистов и только иногда, в виде анонимных процентов и чисел. Наша доля – обычная, сырая и прогорклая реальность. В ней-то что делать?

Кое-что возможно. Я долго размышляла, к примеру, о судьбе жилищно-коммунального хозяйства родного города и поняла истоки злосчастья. Дело в том, что в семидесятых-восьмидесятых годах в котельных, сторожках и дворницких сидели интеллигентные, образованные люди. Художники, философы, музыканты, поэты, в крайнем случае – студенты гуманитарных вузов. Они, конечно, читали ненужные книги, спорили о судьбах родины и много пили. Но и работали же! Люди-то были сплошь совестливые, честные, ответственные, место свое теплое и выгодное ценили и за него держались. Поэтому лед скалывали и котлы не губили. Поэтому было более-менее чисто и светло, хотя и несвободно. Я лично, между окончанием института и поступлением в аспирантуру, работала уборщицей в Военно-Морском музее. Получила к уборке, военной атрибутике и вставанию в пять утра полное отвращение на всю жизнь, но старалась как могла и чистящие средства не расхищала.

А дальше – раздалась дудочка крысолова. Интеллигенцию выманили из котельных и дворницких призраком свободы. Именно призраком, поскольку у нищих особая свобода, люмпенская, страшненькая. Если невозможно заработать на достойную жизнь честным умственным трудом, много ли радости от такой жизни? Да, выкурили интеллигенцию из котельных – и назад она уже не вернулась. И полетели котлы, и осиротели дворницкие, и некому поддержать запустевшее хозяйство. Разве было такое безобразие с отопительным сезоном, когда уголь в топку бросал Виктор Цой?

Поэтому на вопрос «что делать» отвечаю – пора возвращаться обратно. Предварительно, конечно, добившись увеличения зарплаты дворникам, истопникам и сторожам. За умственный труд эти власти все равно платить не будут, поскольку они не отчетливо понимают, что это такое. А на жилищном участке прорваться можно. Особенно если сорганизоваться и поднажать. Следует провести особое заседание интеллигенции по вопросу об организации жилищно-коммунальной мафии. Все места должны быть под контролем и распределяться по решению специального совета. В Питере не должно быть дворников без высшего образования.

Если же интеллигенция вернется в котельные – она, наконец, отстанет от политики, и это тридевятое царство сильно оздоровится, поскольку более идиотских советов, чем интеллигентские, не бывает. Отстав от политики, новые дворники реально помогут городу, а в свободное время станут читать книги, бескорыстно думать о родине и крутить романы. Не блаженство ли это?

Что еще делать… Видимо, придется окончательно расстаться с телевидением. Найти в нем уголки, возможные к просмотру, удается все реже. Тут включила начало некоего сериала, диктор объявляет: «Нелегкое испытание выпало Анне. Пользуясь отсутствием Феди, Миша хочет ее изнасиловать…» Нарастает также скорость пролистывания журналов и проглядывания газет, в которых ничто не зацепляет взгляд. Ладно бы петербургские газеты-журналы, в них отродясь ничего путного не было, но и общероссийские пожухли, потускнели, скукожились. Конечно, где-то реальность бурлит. Вот иду, вижу афишу – «Концерт памяти Михаила Круга. Катя Огонек, группа „Воровайки“…» Дохнуло какой-то неизвестной, захватывающей жизнью. Воровайки… Но все это мимо, мимо.

Одна радость была у меня в конце ушедшего года. Я увидела сюжет о сверхъестественном успехе группы «Тату» в Японии.

Япония – это для множества россиян некая фата-моргана. Им кажется, что Япония – удивительная, загадочная страна, давно шагнувшая вперед на много веков. Там чудеса, там культура, там техника, там передовой край цивилизации, до которого нам ползти и ползти. И что оказалось? Ничего страшного, люди как люди – тащатся от «Тату». Чего мы боялись, трепетали – ах, Япония? Все нормально. Безумие распределено по земному шарику равномерным толстым слоем, всем хватает.

Не о чем беспокоиться. Правда, и делать особенно нечего – но мудрый человек прежде всего думает не о том, что делать, но о том, чего не делать. А уж это в новой политической реальности каждый решит самостоятельно.

январь

P.S. Кстати, дворников как не было, так и нет.

Ложьте рубль взад

Жизнь подорожала, причем без объяснения причин

Приготовились смеяться, да? А я вот буду сегодня занудной. Надоело уже это one woman show. Серьезно и строго – цифры, факты. Факты и опять цифры. Вот уже четыре года начальнички-чайнички утверждают, что с тех пор, как страна вступила на Великий Владимирский Путь, инфляция составляет примерно 10–12 % в год и никак не больше. С Божьей помощью арифметики мы можем подсчитать, что цены на основные товары и услуги должны были в таком случае, даже со всякими там хитростями по начислениям процентов на проценты, вырасти на 50–55 процентов. Но не выходит, товарищи, никак такого не получается. Я нашла потертую квитанцию – свою квартплату за 2000 год. Платила я в те лучезарные времена около 200 рублей. Сейчас плачу более 600. Я неважно училась в школе по точным предметам, но что-то мне подсказывает, будто 600 в три раза больше чем 200. Квартплата, стало быть, распухла совсем не в границах допустимой инфляции.

Проезд в купе фирменного поезда «Петербург-Москва» четыре года назад стоил 300–400 рублей. На днях я заплатила за место на «Красной стреле» 1200 рублей. Причем все было то же самое – дикая жара без всяких намеков на кондиционер, абсолютно бессмысленные завтраки, которые насильно всучивают пассажирам и запредельные цены в вагоне-ресторане. Горячие блюда стоят, если перевести на валюту – 10–12 у. е., как в приличных парижских кафе. Все это, очевидно, позволяет Октябрьской дороге: во-первых, заменить в ресторации искусственные цветы, с пластмассовых роз на тряпочные гиацинты, а во-вторых, издавать собственные газеты и журналы, где поэтически настроенные журналисты описывают, до какой степени красоты развилась наша Октябрьская дорога и это еще не предел; как чудесен наш город в лучах заката, и какое у него было дивное трехсотлетие, несмотря на разных там злопыхателей.

Злопыхатель – это я. Специальное такое существо, созданное природой для разглядывания изъянов, недочетов и перекосов. Подозрительна мне эта двенадцатипроцентная годовая инфляция – ведь жизнь подорожала в два-три раза, на самом-то деле. Подорожала просто так, без всякого улучшения чего бы то ни было – авиа и железнодорожных перевозок, обслуживания жилищ, работы городского транспорта, уборки мусора и так далее.

С рабов капитала спросу никакого нет. Нам еще Карл Маркс объяснил, что им совести не положено. Хозяин ресторана/магазина пусть что хочет, то и пишет в ценниках. Спрос с государственных структур, которые ведь обязаны отвечать за базар. Если вы объявляете такую-то инфляцию – это ведь для чего-нибудь нужно? Что-то надо приводить в соответствие с чем-то? Откуда взялась эта цифра двенадцать? Само по себе число приятное, не спорю. Но не верю я в него, несмотря на бархатный баритон Касьянова и алхимический профиль Грефа.

Вообще, где бы прочесть финансовые отчеты кое-каких ведомств?

Например, бывший Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени Ленина все время плачется, что буквально вот последний хрен без соли доедает. Свои деньги тратит, чтоб возить нас, дармоедов. И смело повышает цену жетона – на один рубль. Без объяснений, без предупреждений. Без публикации доходов и расходов. Без указаний тех сумм, что метрополитен получает, помимо иного-прочего, и от невероятного числа сдаваемой в аренду площади.

Ой, не прошел бы такой фокус ни в городе Нью-Йорке, ни в городе Париже, ни в городе Токио… да нигде он не прошел бы. Везде в городские власти мертвой хваткой вцепились бы профсоюзы, общественные и политические организации, да и сами граждане свой заветный доллар/иену/евро не отдали бы, как с дуба рухнувши. А мы отдали. Потому что – ослабли мы за зиму. Очень много сил уходит на передвижение по гололеду или глубокой воде. Я заметила, у питерских пешеходов выработалась такая особенная походка, вскользь-вприпрыжку на полусогнутых мелкими шажками, при этом глаза постоянно упираются в рельеф местности, поскольку приходится выверять и просчитывать каждое движение.

Но если мы ослабли, то вслед за этим метро-рублем вырвут из наших вялых рук и еще, и еще, и еще.

Петербуржцы имели бы полное питерское право чуток сорганизоваться и с гордым воплем «Ложьте рубль взад!» (так говорила одна моя знакомая продавщица) двинуть стопы в места скопления начальства. Но некому организовать даже самомалейший протест. Ни профсоюзов, ни общественных организаций, ни оппозиционных партий. Едиииииииная Россия. Только романтическая группа чем-то особо вдохновленных социологов все подсчитывает, а сколько же граждан, не пошедших на выборы губернатора Петербурга, сегодня бы пошли на выборы и проголосовали за губернатора, осознав, наконец, масштаб своего гражданского преступления – двадцать пять с половиной процентов или тридцать восемь запятая девять десятых процента? Господи, если бы меня заставили сейчас работать социологом, я бы удавилась с тоски. На эдакую муру свою жизнь изводить! А они ничего, веселенькие. (С таким же весельем нерадивые школьники, заглянув в конец задачника, подгоняют решение под известный уже ответ.)

По свойствам темперамента я, конечно, могла бы попробовать повсеместно возбудить граждан к протесту под лозунгом «Ложьте рубль взад!», но…

Мне сорок пять лет. У меня двое детей. Я ношу пятьдесят второй размер одежды. Живу на пятом этаже. Лифт не действует по четыре дня в неделю. Я работаю на трех работах. Состою в двух неформальных общественных союзах. В конце января исполнилось сто дней, как Петербургом распоряжается новый губернатор. Семь процентов срока мы уже отмотали. Осталось примерно тысяча триста дней…

Правда, с високосным годом – лишний день набегает.

февраль

P. S. Осенью 2007 года В. И. Матвиенко была назначена губернатором Санкт-Петербурга бессрочно. Так что аллюзия с «Одним днем Ивана Денисовича» в конце этой статьи неверна. Сроку никакого конца пока не предвидится.

Мартовские игры

Выборы президента – аллея героев, парад пассионариев, ярмарка крупного тщеславия. Только не в России

Замечено: март – месяц повышенной коварности. Мартовские кошки – самые крикучие, в мартовские иды с Юлием Цезарем случился казус, «Мартов» – псевдоним очень беспокойного большевика, правда, в свое время «мартовское пиво» ценилось любителями, так разве ж его было достать. Кроме того, на восьмое число марта назначена известная дамская неприятность, и на Российском государственном телевидении уже приготовлены три тонны пошлятины, которые по этому поводу извергли из своего раскисшего мозга писатели-юмористы. В отличие от ножек Буша, которых рок поразил атипичным куриным СПИДом, все три тонны будут скормлены населению, без вариантов.

Март, как правило, скучен и долог. Однако в этом году выборы президента рассекают мартовский массив на две равные части: в первой, тревожной, все будет понятно, во второй, радостной, понятно не будет ничего. Ровно две недели самой востребованной властями профессией будет профессия социолога, после чего дивные потомки цыганки Азы дружным строем отправятся в политическое небытие. Я лично прогнозировать ничего не стану, поскольку никто не в силах представить, какая именно шлея попадет под хвост народу именно в этот день.

Наши простодушные предки, составлявшие летописи, давно бы сопрягли в уме фигуру правителя с количеством бедствий и катастроф, постигших державу. Благословения горних высей этому царству явно нет. Но нет и благословения бездны, лежащей долу, адской подмоги, бесовского попечения. Ничего нет. В головах начальства – какой-то студень из позавчерашних идеологических костей. Несмотря на кремлевских вождей и кардиналов, по ночам пишущих стихи (О Господи, воля твоя!), никакой идеологии, как ни тужились, в гущу общества так и не плюхнули. Вот они, ласточки советской дегенерации, вскормленные атмосферой затхлости и серости – не могут бывшие комсомольские мальчики-стукачики ничего придумать. Нету мыслей в голове об жизни!

Что же вы хотели, все как в Писании: деды ели кислый виноград, а у внуков на губах оскомина. Когда-нибудь надо расплачиваться за погубленный русский генофонд, за то, что истребили и дворянскую спесь, и кулацкую смекалку, и ученую гордость, и военную честь. За то, что крестьяне отвернулись от своей земли, а городские пенсионеры копаются в шести сотках, чтоб выжить. За паскудин, именовавшихся «писателями», за погубленную Волгу, за землю, изуродованную варварской индустриализацией. И за то, что никто ни за что не ответил. Теперь отвечаем – оскудением человеческим.

Россией – некому править. Или так можно сказать: некому править Россию.

Представьте себе на минуточку, что выборы президента России проходят… 14 марта 1904 года, сто лет назад. Претендовать на пост может любой русский православный, рожденный в России, внесший залог – например, сто тысяч рублей. Ну, какие-то, естественно, были бы возрастные и образовательные цензы. Уверяю вас, трудно себе представить, сколько сыскалось бы претендентов. Какая бы живая и пестрая возникла картина, какая галерея лиц и нравов. И Лев Толстой бы оживился. И большевики могли бы выставить своего Ленина. А уж сколько промышленников поиграло бы маскулатурой. Выборы президента в демократической стране – это ведь еще и аллея героев, парад пассионариев, ярмарка крупного тщеславия, дескать, «а вот кому больше всех надо!»

Но те, кого в школе пихали локтем – «тебе что, больше всех надо?» – в нашей стране научились правильным ответам. И русская нелюбовь к высунувшимся ничуть не стала меньше за время реформ. Потому мы и получаем наш плачевный список кандидатов, в котором целых двое претендентов на пост президента России говорят грамотно…

Но не стану кривить душой. Завелся у меня и там любимчик. Тот, кому удалось рассмешить всю страну – человек, возникший не то из рассказов Зощенко, не то из стихотворений Хармса. Иван Петрович Рыбкин.

Нельзя сказать, чтобы мы его внятно помнили с горбачевских времен. Так, сумашайка из бывших. Таких начальников очень любят буфетчицы и гардеробщицы. Они, поэты хамства, обычно говорят о них с уважением – «Воспитанный мужчина». Действительно, есть в Иване Петровиче какая-то деликатность. Даже, можно сказать, нежность. Не годится он в общем-то для политики. Да он ею и не занимается. Так, берет с Бориса Абрамовича чуток на прожитье за маленькие хлопоты.

Все женатые мужчины страны без труда поняли, что случилось с Иваном Петровичем, когда он, оставив семье деньги и фрукты, исчез на три дня без желания включить мобильный телефон или посмотреть телевизор. «Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула и ушла в глубокое море…» Как хорошо! В то время, когда Борис Абрамович в Лондоне и Владимир Владимирович в Москве метали громы и молнии, пытаясь вызнать, куда провалился этот… чудак, чье исчезновение не было нужно решительно никому, в то время, когда вся страна вдруг почувствовала, как он ей дорог и необходим, как она хочет немедленно увидеть это доброе русское лицо без особых признаков мысли – Иван Петрович жил, я надеюсь, чудесной личной жизнью, чего я и вам всем желаю. Бегство Рыбкина было такое привлекательное, понятное, теплое, что на сером и бесчеловечном лице русской политики вдруг проступило что-то вроде улыбки. Сколько людей подумало в миг, когда отыскался Иван Петрович – эх, а закатись оно все конем, махнуть, что ли, в Киев. А если это на самом деле не так, пусть это будет так. Очень хочется верить, что на краткое мгновение милая, веселая и глубоко частная жизнь победила скучные политические игры. Спасибо, Иван Петрович! Удачи! Здоровья! Привет семье.

март

Огни Отечества

Мы примерно в пяти минутах от активного поиска иностранных шпионов, агентов и вредителей

В прошлой статье, написанной еще до выборов, я ляпнула следующее: «наши простодушные предки, составлявшие летописи, давно сопрягли бы в уме фигуру правителя с количеством бед и катастроф, постигших державу. Благословения горних высей этому царству явно нет». Итак, 14 марта, в 21.00 закрылись избирательные участки в Калининграде, а в 21.20 поступило сообщение о пожаре в центре Москвы, в двух шагах от Кремля. Назвать это неприятным совпадением как-то душа не лежит. Я четыре года слышу про укрепление властной вертикали, о борьбе за порядок, о защите прав граждан, власть периодически играет мускулами, доказывая свое существование – и что в итоге? Даже в день выборов, вместо порядка и укрепления – безобразие и катастрофа. Добро бы это было небесное знамение, тогда какие могут быть претензии. «С Божьею стихией царям не совладать». Но если смотреть на вещи рационально, пожар в Манеже – очередное следствие халатности, безответственности, всеобщего наплевательства, а может, и кое-каких циничных корыстных расчетов. Это куда хуже Господнего гнева. Бога, как известно, можно умилостивить и разжалобить, яко он благ и человеколюбец, а безответственного или подлого человека исправить нельзя.

Хотя рассудок россиян вполне может дать глубокую трещину – ведь сколько лет уже горим и тонем под лицемерное бормотанье начальничков о том, как мы укрепляемся и почти что расцветаем. Ведь одно за другим, без передышки – обрушение «Трансвааля», пожар на Невском в библиотеке, пожар в Манеже, взрыв в Архангельске… а если посчитать с 2000 года? С гибели «Курска» и взрыва на Пушкинской площади? Четырнадцатого марта, в поисках информации о горящем Манеже я заметалась по каналам и наткнулась на Российское государственное телевидение. Там шел торжественный холуйский концерт. На сцене голосила увесистая певица в кокошнике, сделанная по лекалам Людмилы Зыкиной, но, конечно, то была Зыкина эпохи фитнеса. За плечами певицы стоял могучий хор, который исстари символизирует у нас величие державы. Я с ужасом вслушалась в текст звучавшей патриотической песни. В ней упорно говорилось о каких-то явлениях, связанных со стихией света и огня, а в припеве пелось этакое: «…и высоко пламя полыхает! То огни Отечества горят и широкий путь нам освещают!» Певица спела куплета три и готовилась к четвертому (патриотические песни не бывают короткими), но в это время, видимо, кто-то из начальства тоже врубился в кощунственный поневоле текст песни и приказал это убрать. Неудобно получилось – над Кремлем дым столбом, пепел летает, а по государственному телевидению поют: «то огни Отечества горят и широкий путь нам освещают!» Вот будто специально кто-то издевается…

Вечером в питерском эфире появилась В. И. Матвиенко и произнесла пафосно и торжествующе: «Нет! Не удалось сделать Петербург антипрезидентской площадкой, как ни старались заезжие столичные гастролеры, как ни пытались иностранные товарищи…» Я смотрела на Валентину Ивановну и хотелось сказать, как писали, экономя на предлогах, в старинных телеграммах: «БЕСПОКОЮСЬ ЗДОРОВЬЕ». Петербуржцы, измученные нищей грязной жизнью и лицемерием официальной пропаганды, не ходят на выборы, а власть толкует о заезжих гастролерах. У вас пожар в доме, господа – какие гастролеры, что с вами? При таком положении дел мы в пяти минутах от активного поиска иностранных шпионов, агентов и вредителей с последующими публичными процессами. Других ресурсов, кроме запугивания, у официоза просто нет.

Тем временем, огни Отечества горят и освещают Санкт-Петербургу широкий путь в деградацию. Из пресс-службы комитета по культуре приходят факсы с орфографическими ошибками. Сам комитет страстно озабочен проблемой, как бы вместо филармонического отделения «Петербург-концерта» быстренько соорудить местную фабрику звезд. Это при том, что реальные звезды удирают из города – и не из-за денег только, а подальше от мертвечины, равнодушия и провинциальной скуки. Перед выборами упомянутый комитет снял Малый зал филармонии для суаре в поддержку явки – и странное место, где раньше толпились желающие послушать квартеты Бетховена, было завалено искусственными розами, на сцене демонстрировались шикарные туалеты от модельера Цветковой, а в фойе красовался портрет В. И. Матвиенко, выполненный из трех сортов шоколада.

Стиль тяжелого провинциального бреда становится основным в нашем городе. Реформа местного телевидения свелась к тому, что в новой сетке вещания продюсеры не видят Иннокентия Иванова – одного из немногих квалифицированных журналистов в Питере – зато уже отыскали мрачно-пафосный, отвратительный голос (как «у больших», на Первом канале), который вопит при изображении каких-то худосочных тинейджеров: «Антон Зайцев. Это мой город. Максим Волков. Это мой город. Это мое телевидение…» По «Ленфильму» ходят слухи о чьих-то грезах, как бы «Ленфильм» акционировать, потом срыть до основания – а затем выстроить на этом месте развлекательный комплекс с кинозалами, фонтанами и бассейнами. Бездарность, некомпетентность и претенциозность, вооруженные до зубов, идут в атаку на последние крохи талантливости и самобытности, которые убывают в Петербурге с каждым часом.

Хотелось бы утешиться, как всегда, природой, но весна рискует быть ужасной. Ну и что? Жизнь-то все равно прекрасна, «как луч солнца, попавший в помойное ведро».

апрель

Продается город

Дворцы в пакете, плюс три моста в подарок от фирмы. Редчайший аттракцион – белые ночи

А вот кому город! Продается город, прекрасный город! Исторический пробег – всего триста лет с годиком. Дворцы, парки, реки, мосты, каналы, уникальные панорамы, редчайший аттракцион – белые ночи. Построен лучшими архитекторами из стран Европы! Внесен в список красивейших городов мира! Специальное предложение – кто берет целиком, скидка 50 %. Три лесопарка по цене одного! Дворцы в пакете, плюс три моста в подарок от фирмы!

Подходит солидный господин, припахивая коньячком, нефтью и газом, колупает город пальцем, бурчит недовольно:

– Чего это он у вас… облезлый какой-то, грязный. Вы его хоть мыли, прежде чем торговать?

– Мыли, мыли, как не мыть, добрый господин, – вот аккурат в прошлом году и мыли, на день рождения. Чудо, не город – игрушечка. Купите деткам на забаву.

– Да он не рассыплется через месяц? Вона уже у мужика рука-то отвалилась.

– Этот мужик называется атлант, добрый господин. Знаете песенку? «За совесть, не за страх атланты держат небо на каменных руках». А нынче, сами знаете – ни совести, ни страха мы в России не держим, дохлый товар. Вот и атланты с этими, с кариатидами, шебуршить стали – дескать, ваше небо – наши руки, но за живые денежки. Бунтуются. Да еще в евро им плати – они наших денег не понимают, иностранцы потому что. Все памятники с ума посходили. Цари, которые верхом сидят, требуют кормовые на лошадей, а Медный всадник – тот еще и на змея просит.

– А что он жрет, змей-то?

– Да кто его знает, что он жрет. Раньше бунтовщиков жрал, а нынче где их достать? У нас, добрый господин, народ очень смирный – никак не выморить. И такой терпеливый, что не дай Бог! То есть дай Бог! То есть Бог уже дал… Вы их разносолами не балуйте, суньте хлебца – они и рады.

– Смирный-то смирный, да очень уж его много. Что это они у вас, еще и на машинах рассекают? С каких таких достатков?

– Ну вот, Боже ж мой, не знаю с каких достатков! Никаких нет достатков, одни убытки. От горького горя продаем город, добрый господин, самим жалко. Кабы не нужда, ни в жизнь бы не продали. Шутка ли! Берегли как зеницу ока, пылинки сдували, наглядеться не могли… (Продавец – точнее, продавщица – принимается рыдать.) Питерчик, миленький, кому ж ты теперь достанешься, сиротинушка моя!

– Не знаю, чего вы там берегли. Грязищи-то, мусора-то… Домишки ветхие, чкни – развалятся. Дороги опять же разбитые. И народищу сколько.

– Так все старички, добрый господин, старушечки. Помрут скоро. Новых-то не рождается. А старенькие у нас давно от пищи отвыкли, с 92-го годика ничего не кушают. Как их ушибло тогда, как они в январе-то в магазинчик пришли, так и отвело от еды начисто.

– Ну, не знаю… Сам-то город я бы купил. Но – без народу, чистый. Потому как у меня родственники очень брезгливые, давно социалки не видали. Они интересуются без соседей проживать. Вот я гулять днем пойду с дочкой – а тут черт его знает кто ходит. Или ночью поедешь виды посмотреть, и еще какие-то хрены с горы, понимаешь, катят. Оно мне нужно за мои же деньги с людями тереться бок о бок? Я за что душу мою бессмертную погубил? За то, чтоб вокруг меня людского духу не было. Ликвидируйте жилую массу, тогда беру.

– Никак сразу нельзя, добрый господин, мы уж и так и эдак старались. Годика четыре надо. А вы если весь городок не хотите, так возьмите дворец на пробу, хоть какой. Хоть Шереметьевский. Смотрите, какой хорошенький.

– Хм. Дворец аккуратный. Здесь вот ресторан сделаем, а здесь можно фитнес, сауну, бассейн. А тут и корт можно впихнуть, у меня племяш так нехило в теннис играет. А перед фасадом я памятник хочу поставить. Задумка у меня есть одна. Мужик с ножиком и баба в туфельках. Памятник Мурке, муреночку! Чтоб все бабы знали: изменят – прирежем.

– Вот класс, ай-ай! Муреночек! Мы ваш памятничек включим в списоньку архитектурненьких шедеврочков Санктусенького Петербуржичка. Только у нас к вам просьба маленькая – там, во дворце, есть государственный музей, квартира Анны Ахматовой. Так вы уж ее оставьте в неприкосновенности, сделайте милость, а мы уж вам и льготы, и благодарности, и в почетные граждане запишем.

– Какая к лешему Ахматова? Пущай убирается из квартиры. Вы чего, офонарели совсем? Вы мне дом с жильцами продаете?!

– Да ни в коем разе, добрый господин, Ахматова эта жила тут во дворце, в каморке, померла давно, только стихов много написала, ну, которые господа читали – одобряют. Сделали музей, чтоб, значит, которые культурных из себя строят – ходили да смотрели, а на что смотреть? Смех сказать – сундучок ейный да чемоданчик ободранный. С такими мужчинами хороводилась, а добра не нажила. Мы, конечно, все эти культурные лавочки позакрываем, нечего интеллигенцию на ровном месте плодить, но опять же – погодить надо. А вы бы пока взяли дворец вместе с музеем, музей закрыли на реставрацию, ну, а потом, сами знаете, как эти дела делаются. Год реставрация, другой, а потом все и забудут, что такая за Ахматова, с чем ее едят. Замотаем вопрос.

– Не, ребята, это вы угоревши придумали. Я в ваши питерские заморочки не въезжаю. По-моему, если за что заплатил, так в руки взял и все, замерло тут. А вы мне дворец вместе с государственной конторой впарить хотите? Да вы часом не жулики? ВЫ СВОЕ ПРОДАЕТЕ ИЛИ ЧУЖОЕ? Откуда вы город взяли? ЭТО ВАШ ГОРОД ИЛИ КРАДЕНЫЙ?

– Ну уж прямо вы скажете, добрый господин. Почему краденый, ничего не краденый, а так – достался по случаю. Зигзаг удачи, хе-хе.

– А не позвать ли и мне, по случаю, милицию?!

– Валяй, зови. Очень испугал. Вася! Ваня! (Подходит милиционер.) Тут гражданин у нас к городу приценивался, беспокойный такой гражданин, матом ругается, руками машет. Ты там с ребятами разберись, откуда у него бабки-то. (Господина уводят.) Охолодись, дуболом. Может, в ум войдешь… А вот кому город, прекрасный город, продается город! Исторический пробег – всего триста лет с годиком!

май

Новая «катюша»

Связь боеспособности духа нации с ее песнями, конечно существует. Россия – не исключение

Во время Великой Отечественной войны советская оборонная промышленность изобрела новое оружие – артиллерийскую установку, прозванную «катюшей». Гибельную для врага убойную силу назвали так, очевидно, в честь героини известнейшей песни о том, как расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой, выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой. Связь боеспособности духа нации с ее песнями вообще-то, конечно, существует. И песенная Катюша, и артиллерийская огнеметчица вместе сработали на победу. Но что сказать вам хорошего, друзья, про день сегодняшний? А вот судите сами.

Черт занес меня в День Победы включить Российское государственное телевидение. По нему транслировался торжественный концерт, где исполнялись песни на военно-патриотическую тему. Однако исполняла их та же самая попса, которая в мирное время безустанно крутит всеми частями тела, квакая и мурлыча неземную чепуху. Их отмыли, причесали по-человечески, приодели в строгое, приказали быть серьезными. Было полное впечатление, что уличных мальчиков и девочек хотят выдать за сирот церковноприходской школы. Но поменяли только облик – бордельная суть измениться не может. Не веря своим глазам, я увидела на сцене Катю Лель.

Бесспорно, Катя Лель нашла свою нишу в мире прекрасного. Никто в слышащем Отечестве не мог остаться равнодушным к таким шедеврам, как «Мой мармеладный, я не права» и «Муси-пуси». О чем угодно можно спорить, но не об этом – перл создания и есть перл создания. Помните? «Попробуй мм… мм… попробуй джага-джага» или «я горю, я вся во вкусе рядом с тобой». Высокохудожественный образ, созданный Катей Лель, убедителен и оригинален. До нее песенные девчонки, в общем, темнили насчет своих желаний и предпочтений: понятно было, что можно, и притом – всем можно, но вот что именно? И за сколько? Катя Лель же сотворила ясный образ человеческого существа женского рода, стремящегося – даром, по собственному желанию! – к известным удовольствиям. Это, знаете ли, идеал. А мало кому из артистов удается показать современникам не что-нибудь, но вдохновляющий идеал. Вот – удалось. Недаром наша мегазвезда носит такие значащие имя и фамилию, ведь Катерина – одно из основных национальных имен, а Лель – имя языческого полубога, пастуха, любимца Солнца, увековеченного А. Н. Островским в «Снегурочке».

И вот наша смачная блондиночка, в приличном черном платьице, старательно тараща невинные, как красный фонарь, глаза, стоит на пафосной государственной сцене в День Победы и начинает петь натруженным ротиком знаменитую военную песню. «У незнакомого поселка, на безымянной высоте…» Тем же приторным мяукающим голоском, с теми же вкрадчивыми развратными интонациями. И я понимаю, что в исполнении Кати Лель весь смысл песни меняется в сторону понятной ей тематики. «Дымилась роща под горою, а вместе с ней горел закат. Их оставалось только трое – из восемнадцати ребят. Как много их, друзей хороших, лежать осталось в темноте – у незнакомого поселка, на безымянной высоте…» То есть, надо понимать так, что девушка могла пойти навстречу и восемнадцати ребятам, как, собственно, и договаривались, но в магазин незнакомого поселка завезли слишком много водочки, и с безымянной высоты до Катиных прелестей-лелестей доползли только трое…

Вообще-то, прием известный. При желании можно в самый невинный текст вложить скабрезный смысл. В кинотрилогии о Максиме, режиссеров Козинцева и Трауберга, шансонетка пела: «Я футболистка! В футбол играю! В свои ворота! Я забиваю!» и было очевидно, что дело никак не в футболе. Но тут другое. Артистка и не думала о подтексте, она всерьез исполняла государственный заказ, она тужилась и силилась действительно спеть порученную песню, к которой вменяемые люди (если бы на телевидении таковые имелись) обязаны были не подпускать ее за версту. И ветераны сидели в зале и это слушали. И, оказывается, все нормально: сегодня «Муси-пуси», завтра – «На безымянной высоте». Порядок, съели – не поморщились. Можно работать дальше.

Дальше известно что – грядет шестидесятилетие Победы. К этому славному дню в отечестве припасена новая «катюша» – патриотический поп-бордель. Убойная сила этого оружия проверена на местном населении. Мозги, вкус, чувствительность – отшибает напрочь. Не замечали, как вместо мыслей в голове поселяются постоянно звучащие хиты? Они делают там свою полезную работу, не сомневайтесь. Но в день шестидесятилетия Победы надо устроить что-то особенное. Отпраздновать дивный русский путь.

Я предлагаю собрать на торжественный концерт всех. Выстроить рядами на сцене. Впереди – сама Мадам, потом целый ряд помощниц, ключниц, экономок, поварих, сводниц. Потом ряды девочек, ряд для мальчиков, потом опять девочки – уходящие в бесконечность. Форма одежды парадная: все навыпуск. На этом самом месте – красная звезда. Или гвоздика.

Звучит гимн СССР. Потом надо прочесть хороший стих от С. В. Михалкова. А потом наш бордель как грянет хором: «Вставай, страна огромная!!»

И мы, наконец, поймем истинный смысл этой песни.

июнь

Народ, расходись!

Сколько лет уйдет на создание великолепно отлаженной, огромной и всем довольной страны?

Гипотезу, объясняющую наибольшее количество фактов, принято считать наиболее верной, не правда ли? Хочу вас малоприятно удивить. Возможно вы, как и я, с изумлением и гневом наблюдаете, что происходит в нашем городе и в нашей стране по части социальной политики. И ничего не можете понять. Действительно, вроде бы денег на социалку немного. Но они же есть. Прогуливаясь по Москве, я видела на улице Шаболовке приятный трехэтажный дом – Пенсионный фонд России. Когда нет денег, нет таких домов. Постоянно находятся средства на бесполезные и даже вредные мероприятия – нашлись же семь миллионов евро на «обновление» Пятого канала, после чего рейтинг его сократился вдвое (ау, ребятки, ответственные за «обновление», когда стреляться будем за растрату казенных денег или хоть в отставочку пойдем дружно?). Отчего бы не сделать хоть что-нибудь полезное для людей? Пусть лицемерно, напоказ, зарабатывая дешевую популярность, ладно – но сделать. Ничего! Ноль! Наоборот, всю Россию перемутили своей лукавой идеей заменить льготы денежными средствами. Воображаю, сколько ртов в Москве покрылось слюной, предвкушая будущее распределение компенсаций по банковским счетам…

И вот я думала-думала, и додумалась. Поняла, в чем дело.

Россия сидит на двух трубах – нефтяной и газовой. Это занятие довольно выгодное и прибыльное. Оно дает изрядные средства. Но на них можно спокойно и безболезненно содержать восемь-десять миллионов людей. Сюда мы включаем олигархов и систему жизнеобеспечения олигархов, власть и систему жизнеобеспечения властей, армию, безопасность, милицию, немного культуры на фасад (иностранцам показывать) и статистов, долженствующих изображать население (преимущественно официантов и менеджеров мобильной связи). Всё. Весь остальной народ нерентабелен, нецелесообразен и решительно никому не нужен.

Да, население производит кое-какую пищу, но оно же еe и съедает. Только большие оригиналы носят русскую одежду и обувь (где нашли – секрет). Дома строят турки, квартиры ремонтируют украинцы и молдаване. Вся техника, вся мебель – из-за границы. В магазинах, ларьках, в маршрутках больше половины работников – южане… Между тем, в городах и селах мы видим массу населения. Среди них по-прежнему наблюдаются старики, женщины и дети. Старики постоянно болеют, женщины упрямо рожают, дети требуют пищи, потом они вырастают, и для них надо содержать кучу школ, институтов и прочих абсолютно убыточных предприятий.

Имея на руках бесполезное, ничего не производящее и постоянно нуждающееся население, для которого по большому счету ничего сделать невозможно, власть смекнула: гораздо проще создать себе нечто вроде заказника, пригреть несколько батальонов верных и преданных служак, которые, взяв свое, назад его не отдадут никогда. Вот что можно было бы хорошего сделать для социалки Петербурга на семь миллионов телевизионных евро? Лекарств купить для старичков? А на фига? Какой смысл? Скушают лекарства и новых потребуют. Вместо того чтобы отправиться сами знаете куда. Реконструировать какую-нибудь больницу? Для чего? Всех не вылечишь, а и вылечишь, на что они нужны? Даже не могут как следуют прокричать «Ура губернатору» – свистят и плюются.

А пустив семь лимонов на шарап, в недра якобы реконструкции якобы телевидения, власть приобретает несколько сытых, умасленных, железобетонных сторонников, которые готовы идти вперед, как робокопы, по любой команде. Это совсем неглупо сделано. Нет, в том, что происходит в России с социальными вопросами, видна логика и ясна цель этой политики: предельно сократить население.

Если вы, вооружившись этой гипотезой, рассмотрите деятельность власти, то увидите, как сквозь жалко размалеванный бездарными словесами фасад проступит стальное рыло бульдозера. Разумеется, будут повышать тарифы на жилье, а потом выселять неимущих. Разумеется, отменят льготы, закроют женские консультации, упразднят бесплатное высшее образование, а затем и медицину. Разумеется, повысят плату за детсад и за все виды транспорта. Самая беспощадная война пойдет со всеми видами культурных лавочек, с рассадниками свободомыслия. Раз питерским властям сошло с рук закрытие Детской филармонии на Думской улице – это ведь как сироту зарезать! – что им вопли выселяемых художников и прочей нерентабельной швали!? Труба прокормит только десять миллионов ртов – хорошо, до отвала прокормит. А народу в десять раз больше. Что спрашивается в задаче? В задаче спрашивается, сколько лет уйдет на создание великолепно отлаженной, огромной и всем довольной страны с компактным проживанием небольшого, гармонично развитого населения, без нелепой, неряшливой, больной, жалкой социалки. Сколько времени понадобится, чтоб одна десятая часть населения съела девять остальных?

Впору воскликнуть, подобно унтеру Пришибееву из рассказа Чехова: «Народ, расходись! Не толпись!»

В самом деле, перспективы не просматриваются. На устах правителей – липовый мед беспросветной лжи. А что вы хотите? Не могут же они сознаться, в чем дело! Им только и остается, как заверять в неотложных мерах, обещать, что дело будет взято под контроль и не далее, как осенью/весной все расцветет и созреет. В действительности их единственная задача – остаться по эту сторону баррикад, где куется цивилизация для избранных. Не дай бог свалиться туда, на проспект Большевиков. Ой, как там страшно. И как их там не любят…

Итак – народ, расходись! Не толпись. Не мешай людям жить.

июль

Американская «духовка»

Выясняется, что пресловутая «русская духовность» – это не ругательство

Русские интеллектуалы любят ругать Америку, а зачем – сами не знают. Одна известная писательница-аристократка (аристократами у нас традиционно считаются потомки советских конъюнктурщиков) провела десять лет, читая лекции в тамошних университетах и зарабатывая весомые деньги. Вернулась домой – слова доброго про Америку не сказала. Написала десятки преотвратных статей, как она мучалась на этом континенте скорби и бездуховности. А они-то, бедняги, когда приглашали, небось думали – ах, вот она, русская интеллигенция. Та самая, что доктор Чехов прописал. Ведь все, над чем сейчас принято смеяться, презирать и оплевывать, клеймя презрительным словцом «духовка», для думающей, не обезьяньей Америки – это чудо чудное и диво дивное. Властно и полнозвучно освоив сферу материального, Америка готова преклониться перед высшими духовными достижениями, подвигами веры и осмысления, интеллектуальными прорывами – и оттого столь внимательно и любовно глядит в сторону России (прошлого России, разумеется). Им трудно понять, как можно в рекордные сроки сдать прошлое в утиль и глазом даже не моргнуть.

В то время, когда на родине Толстого и Достоевского главные телеканалы встают на четвереньки перед придурками и ласково мычат, пытаясь увеличить надои рейтинга, когда идет тотальная дебилизация основных средств массовой информации, когда предел умственных усилий жителей Санкт-Петербурга заключен в чтении журнала «Панорама ТВ», а на местном вещании истребляют любые признаки интеллекта с криком: «Вон „духовку“! Мы перекормили народ культурой!» – Америка готова трепетать перед всем, что новая поганая метла собирается вымести на свалку истории. Перед нравственной высотой и воспитательной строгостью нашей литературы, перед обязательным обучением, перед русским поклонением Слову, перед количеством и качеством наших театров и библиотек. Понять, что на свете возможна страна, готовая по доброй воле из научно-культурного колосса превратиться в колонию нефтяных паразитов, им не дано. Они думают, мы так шутим.

Приезжает к нам бузотер-режиссер Квентин Тарантино, на которого молится продвинутая молодежь во главе с модными кинематографистами, и вместо того, чтобы отправиться в казино или потребовать срочно показать ему новую картину Павла Чухрая, выражает твердое намерение посетить могилу Бориса Пастернака. Каковое намерение неуклонно осуществляет, вдобавок восхитившись тем, что у нас, у русских, столько памятников поэтам. То, что под каждым памятником сидит Вася и думает, как бы стащить его в скупку металлолома и если не выйдет – так хоть отколупнуть чего, а над памятниками возвышается начальство, которое отродясь не понимало, за каким чертом развелось столько культуры, Тарантино разглядеть не успел.

Заезжает в Питер актриса Мерил Стрип, и, вместо того, чтобы восхититься тем, что таким большим городом управляет такая причесанная женщина, просит о встрече с А. Н. Сокуровым, ведь его фильм «Русский ковчег» покорил Америку. А также пешком направляется в музей Ф. М. Достоевского.

Госпожа Стрип и вообще бы до Петербурга не добралась – но это же известный ей с юности тот самый Петербург, город любимого писателя. Тарантино и Стрип – знаменитые, состоятельные, свободные люди, и вот, значит, что их заинтересовало в России.

То, чем похваляются начальники, чем гордятся нувориши и коммерсанты от искусства – решительно никому не нужно в мире и не интересно. Все подражательное, заемное, скопированное в чудовищных формах и размерах, вызывает там скуку. Казино, бордели, небоскребы, бизнес-центры, дешевые шлюхи, пиво, мюзиклы, кинобоевики – Господи, кому это нужно в русском варианте? Посещающие Россию иноземные театралы любопытствуют исключительно насчет русского психологического театра. Как же, говорят, у вас такая чудесная есть «система Станиславского», мы читали, внедрили даже кое-что в Голливуде, и знаете – работает. А, – отвечают им – да, писал что-то один старичок, так это все отстой, а вот у нас в «Современнике» поставили «Грозу» нашего классика Островского, так представляете – от автора ничего не осталось! А вы говорите – психология! Интересуетесь взглянуть? Нет, – говорит перепуганный иноземец, удивляясь людям, которые даром отдают всему миру передовые интеллектуальные технологии, считая их за ненужный хлам.

Недавно в Америке издали «Анну Каренину» – тиражом 600 000 тысяч экземпляров. Я боюсь этих людей. Они изучат и переймут у России все, от чего Россия норовит отказаться – глубинные прозрения Достоевского, воспитательную мощь нравственного воздействия Чехова, лучезарное тело русской поэзии и все наши педагогические открытия, и все достижения авторского кино… Они, конечно, все это маленечко упростят и разберут на части – но потом внедрят. Со всей своей протестантской маниакальностью. Последовательно и тщательно. И тогда выяснится, что пресловутая «русская духовность» была не ругательством, а огромным креативным запасом генеральных стратегических идей, рассчитанных на будущее. Только сами русские от этого запаса отказались по глупости. У них заведовать информацией и коммуникацией назначили людей, орущих «Долой „духовку“»!

Куда же «духовке» деваться, коли нет ей житья на родине? Известно куда – за океан, в Америку. Там, кажется, интересный процесс намечается – по более массовому, чем было раньше, превращению обезьяны в человека.

А у нас, видно, наоборот.

август

Неправильное пиво

Пиво российскими рекламщиками всегда обожествлялось, как персидский шах или китайский император

Огромная просьба к читателям: пожалуйста, в целях общей безопасности вашего публициста, читайте мою статью или до 7 утра, или после 22 часов вечера.

Пиво не утоляет жажду. Сколько его не пей – снова хочется пить. Это проверено. Нет, не мной, что вы! Я вообще не пью, тем более – пиво. Слово-то какое противное! Уже в самом слове заключен намек на то, что с этой штукой можно делать что угодно, только не пить.

Не пить пиво – это давняя русская традиция. Наши далекие прадеды никогда не пили пиво. И что же? Все они живы и здоровы, в отличие от своих немецких и чешских коллег, которые пили пиво, и теперь все без исключения лежат в земле сырой. Выбирай, россиянин – пиво или жизнь!

Все. Десять процентов моего текста посвящено опровержению пива. Именно эту сумму требует закон – любая печатная реклама пива обязана содержать 10 % разъяснения его сугубого вреда. Теперь зададимся вопросом: что несет нам новый закон о рекламе, в котором предусмотрены ограничения показа пивных роликов по ТВ (только до 7 утра и после 22) и категорически запрещены утверждения, будто пиво утоляет жажду и способствует каким бы то ни было жизненным успехам?

Ответ прост, и вы его знаете. Этот закон, кроме небольших затруднений во взаиморасчетах средств массовой информации и пивных компаний, ничего никому не несет. Россияне пили, пьют и будут пить – в том числе и пиво. Интересно только обнаружившееся довольно выпукло отношение пастырей к своему стаду.

Депутат Госдумы, госдама Любовь Слиска, убежденная в необходимости все новых и новых госабсурдов, заявила по телевидению: «Нам нужно здоровое поколение!» Могучее государственное мышление, типа – закрою глаза, и будет темно, не станем показывать рекламу пива – и подростки перестанут пить. В стране, где развалено здравоохранение и массовый спорт, где у многих семей нет средств на полноценный отдых детей, где выпускники высшей школы толпами обваливаются в безработицу и бессмыслицу, где миллионам людей становится неинтересно жить, нашли верное средство оздоравливать прямо поколениями! Им нужно, видите ли, здоровое поколение. Зачем? Чтобы перемолоть его в госмясорубке, а потом выкинуть на нищенскую пенсию? Чтобы замучить, истребить, заморозить, на худой конец, в своей чудовищной армии? Чтобы обмануть пустыми лживыми обещаниями на своих выборах без выбора? Чтобы тишком допускать такую инфляцию, что у людей не оставалось бы времени и сил ни на что, кроме битвы за кусок хлеба?

Для исполнения этих задач, госпожа Слиска, вам здоровое поколение не нужно. Вам, наоборот, надо держать население под наркозом, ибо без наркоза всю эту петрушку оно может и не съесть.

Пивные короли, в свою очередь, стали возражать. Довольно симметрично. Их идейный водопад базировался на спорной мысли о том, что народ, лишившись ежедневной подпитки пивным видеотворчеством, поголовно перейдет на водку. То есть, видимо, по их убеждениям, россияне так крепко одержимы новым рекламным язычеством, что, чуя гибель пивных богов, впавших в немилость у государя, с легкостью сбросят в Днепр, Волгу, Неву и т. д. и таинственного Солодова, отвечавшего за все, и вертлявого Ивана Таранова, не пощадят даже тотем – Толстяка с тремя медведями. После чего, в силу присущего им коварства, давно отмеченного летописцами, они отнюдь не станут оздоровляться. Воинственная секта здоровых на Руси нам прекрасно известна: еe приверженцы давно, под водительством Малахова, Лазарева и Валентины Травинки, очистили печень, карму, мозги и уже не знают, что бы еще почистить. С этой малочисленной группой отщепенцев русскому народу не по пути. Нет, он соборно встанет на сторону грубой силы, голого удара – сорока градусов…

Что мы видим? Мы видим картину сознания, плененного мифами. Одни считают, что народ, лишенный рекламных картинок, оздоровится, другие – что сопьется. И те и другие рисуют образ населения как образ монолитного коллективного дебила. И об этом и спора нет! Да, – говорит власть, – народ-дебил. Но его возможно перепрограммировать, и тогда он станет безопасен. Как бы то ни было, – возражает бизнес, – кой черт прибыли-то лишаться?

Если от мифов вернуться к реальности, то виноваты в ситуации, конечно, рекламщики. В этой области у нас обычно подвизаются люди хитроумные, талантливые и предприимчивые. Восточная традиция тотального воспевания им ближе, чем европейская традиция просвещения. В результате, пиво обожествлялось, как персидский шах или китайский император. Образ довольно невинного напитка раскормили. Перебор получился. А наш правитель, как известно, лишен человеческих слабостей. Ему лучше телевизор не смотреть. Приближенные еще не догадались соорудить для президента специальное телевещание, для одного зрителя. И вот, я так рельефно себе это представляю, смотрит президент «Мертвый сезон», или «Операцию „Трест“», или… что он еще может смотреть? – «Вариант „Омега“», и вдруг – «кто пойдет за „Клинским“?» Кошмар. Так неудобно.

Что ж, я лично храню ледяное публицистическое спокойствие. Я помню судьбу закона о запрете на курение в произведениях искусства, где героям предписывалось курить только тогда, когда на то есть художественная необходимость. Они свое, мы свое. Нормально. Потом, скоро зима – все одно на водку переходить.

сентябрь

Доживем до воскресенья

В документах правительства РФ есть такой официальный термин: «период дожития»

Оказывается, в документах правительства РФ существует официальный термин для определения того периода жизни социального человека, что расположен между выходом на пенсию и уходом в лучший мир.

Это называется – «период дожития».

Наконец, они заговорили простым и честным языком. А то мудрили все лето, юлили, какую-то дикую алгебру развели для доказательства того, как прекрасно будет, когда вместо абсурдных, мешающих жить льгот, потекут сияющие реки денежных выплат. Целых 180 рублей в месяц на транспорт! Что, мало? Да куда вам ехать-то, старички. Сидите уж. Приехали. Наконец, признали: жизнь для российских пенсионеров закончилась, наступило – «дожитие».

А впрочем, только ли для пенсионеров? Честно говоря, после сентябрьских историй ни жить, ни доживать в России особой охоты нет. Говорят – власть, власть… А где она, власть? Куча истероидных мужчин среднего возраста, не способных ни принимать, ни выполнять хоть какие-то разумные решения.

В столице задержан человек, сидевший ночью в машине, где обнаружены взрывчатые вещества. Человек отправлен в участок. Туда прибывают около 150 служащих из всех силовых ведомств (в газетах пишут – в том числе генералы и полковники), после чего человек приведен в состояние неопознаваемого трупа. Ополоумевшие твари нашли врага – того, кто ответит за их покачнувшиеся кресла, за убывающие пайки, дачи, машины, за бесланский позор… И это что, «силовики»? Это, значит, те, кто должен защищать мирное население от криминального произвола? То и дело узнаешь: на станции «Сокол» милиционер, проверяя документы у лица какой-то национальности, взял и выстрелил «лицу» прямо в лицо; знакомую девушку-еврейку забрали и держали сутки и т. д. Паника. Растерзают кого угодно, чтобы чужой кровью, чужим ужасом утолить свою мерзкую перепуганную душонку.

А ведь все это к нам не с Марса упало. Властные структуры заполняют обыкновенные мужчины от 40 до 60 лет. По моему мнению, то, что они представляют собой, и то, что они вытворяют сейчас в стране – последствия деградации русского генофонда при советской власти (которая и сама-то была формой террора против народа). Попросту говоря, это – трусы, лжецы и слабаки. В ситуациях, требующих мужества, хладнокровия, решительности, особого военного спокойствия, они только паникуют, врут и потеют. Когда в перманентной истерике заходятся высокопоставленные дамы, это хоть и противно, но как-то извинительно. Но когда истерикуют мужчины на ответственных должностях, становится совсем невесело и перспектива дожить до периода «дожития» в созданной ими резервации не наполняет душу восторгом. Любопытно, президент, додумавшийся отменить выборы и самостоятельно назначать глав субъектов Федерации, откуда-то с Альфы Центавра собрался их выписывать? Или он надеется себя быстренько клонировать и разослать по регионам? Или где-то ожидает своего часа засадный полк из смелых, умных, решительных, неподкупных воинов Блеска? Или нам опять предлагается традиционная русская операция по замене шила на мыло?

И тем не менее, назло всем, я собираюсь жить, причем в России, причем долго. Я буду жить назло и приглашаю всех со мной согласных в мою партию. Назовемся, скажем, так: «ЖИТЕЛИ ПРОТИВ». Цели: они скромны. Вступающий в партию «ЖИТЕЛЕЙ ПРОТИВ» обязуется быть здоровым физически, бодрым умственно, опрятным нравственно, активно бороться против врагов и всемерно способствовать здоровой и бодрой жизни товарищей по партии. Задачи: прожить в России как можно дольше. Ближайшие задачи: дождаться окончания периода «дожития» некоторых лиц, причастных к новым социальным реформам…

Идея посетила меня недавно, однако я уже припасла пару хороших трюков. Например, протестную сдачу крови. Ведь, наряду с прочими льготами, отменены и жалкие льготы доноров – притом, что кровь в хроническом дефиците. Ну так вот. Я хочу безвозмездно отдать часть своей бунтарской, протестующей крови – нуждающимся. Вообще, видимо, другого пути, кроме героического, у нас нет. Ха, мы им покажем «дожитие»! Пусть у них печенки лопаются от устриц и паштетов, а мы на гречу наляжем – и будем здоровехоньки.

Знаете, ведь что самое обидное. Обожествление денег и отмена всяких, любых заслуг перед отечеством сопровождается еще и неслыханным унижением человеческого достоинства. Ведь люди стыдятся бедности, которую они не заслужили, в которой они не виноваты, а тут их еще припечатывают «дожитием» – дескать, чем раньше откинете копыта, тем лучше для родины, дармоеды. «Спи скорей, твоя подушка нужна другому». А ведь даже месторождения нефти и газа, на которых сидят сейчас наши правители, открыты не ими и не при них, а открыты и разработаны они какими-нибудь сегодняшними «дожителями». И Питер как-то держится на плаву благодаря в том числе и «дожителям». У меня мама – такой «дожитель», кандидат технических наук, изобретения имеет, патенты – и когда я ей пытаюсь сунуть деньги, не берет, говорит: зачем? «Я не нуждаюсь, у меня пенсия». Уж только если крайность какая, тогда возьмет. И подружки у нее такие же – чистые, достойные люди.

И очень хочется вместе с ними дожить до воскресенья.

октябрь

С новым праздничком!

Новый праздник, День народного единства, не поколебал полного и глубокого спокойствия населения РФ

Известие о том, что главы религиозных конфессий (то есть Кремль) выступили с проектом введения в России нового общегражданского праздника, ничем не поколебало полного и глубокого спокойствия населения РФ. Было даже не смешно. Кремлевские мальчики, явно не знакомые с подведомственной им территорией, которым какая-то падла (знала бы – пристрелила) посоветовала прочесть имперских историософов XIX века, типа Данилевского и Каткова, играют в свои игрушки. Пляшут в пустоте, как всякое тело, лишенное почвы. А хору поселян, который заполняет обветшавшие русские декорации, насчет государственного устройства России, и нынешнего и грядущего, все понятно. Будут деньги – будешь ездить гадить на Щучье озеро и берег турецкий, выучишь детей, отмажешь сына от армии, какую-никакую квартиру спроворишь и от ментовки откупишься, если заметут по ночному делу, когда так обостряется борьба с терроризмом. Не будет денег – сильно оздоровишься с помощью гречневой крупы и морковки, завяжешь интересные знакомства, когда будешь лежать в коридоре больницы имени Большого Святого, и вообще на своей шкуре поймешь, как верна пословица про сто рублей и сто друзей. Ничего, десять тысяч лет (уж как минимум) так жили, и еще поживем. Непонятно, конечно, зачем они текли, эти тысячи лет и для чего люди ломали свои небольшие головы в поисках более совершенных, чем это, государственных устройств. Ну, не наша печаль. Мы вообще не просили нас происходить от обезьяны.

Однако идея обустройства нового государственного праздника проливает известный свет на идеологические грезы советников президента. Предполагается, что его будут праздновать 4 ноября, когда в 1612 году ополчение, собранное усердием нижегородского купца – говядаря Минина, под водительством князя Пожарского изгнало поляков из Кремля. Считается, что в этот день закончилась смута на русской земле. Вот это, вместо неприятного рудимента 7 ноября, и предложено к празднованию.

«Эк куда метнул!» – как сказал бы гоголевский городничий. Понимаем… Поляки, конечно, тут решительно ни при чем. Это так говорится – поляки. А причем тут царь Борис, из-за которого и заварилось Смутное время. Совсем недавно у нас тоже было – ну, не Смутное, но Смутненькое время, – и там тоже фигурировал правитель по имени Борис и вредные для России граждане с извилистыми фамилиями на «-ский». Вот какие имеются в виду поляки! (Один такой поляк аккурат в начале ноября прошлого года и загремел под фанфары.) И, поскольку эти самые «-ские» изгнаны с русской земли, то прошлую и нынешнюю победы вполне можно объединить в единую мистерию тотального торжества сильной русской воли. То, что в 1612 году состоялся полнозвучный народный подвиг, а в наши дни – нечто вроде поджога помойки, никого сегодня не смутит. Любая подделка всегда норовит прильнуть к оригиналу. Полиэтиленовая «империя», цена которой – три копейки в базарный день, хочет обзавестись солидными историческими аналогиями, украсить свой нагой тыл павлиньими перьями.

Будем справедливы: в зрелищном смысле идея нового праздника открывает хорошие перспективы. Можно, например, уподобляясь британцам, сжигающим 5 ноября в честь каких-то их британских исторических заморочек чучело Гая Фокса, сжигать ноября 4 чучело Б. А. Березовского. Кроме того, каждый год следует осуществлять ритуальное изгнание из Кремля хотя бы одного «поляка». Почему бы не начать, например, с Глеба Павловского? Я бы с большим удовольствием посмотрела, как сей хитроумный муж, понурив круглые очочки и поправляя сползающую с плеч бабью кофту, с тощим узелком своих гениальных идеологических задумок покидает Кремль через Боровицкие ворота…

Итак, вот наш государственный идеал: Семнадцатое столетие. Царь назначает воевод, а дальше – пиши жалобы в Москву. Ладно, пустые и страшные евразийские просторы, переварившие все и всех, переварят как-нибудь и этот «атавизм с ракетами», вот только как быть со знамениями? Если уж мы воскрешаем сознание XVII века, то я прямо и просто требую знамений. Пусть небеса подтвердят, что перед нами утвержденный ими царь, а не самозванец. Зачем же мы переживали Смуту, как не за этим? Пусть прилетит орел, или совершится небывалый ратный подвиг, или будет святому старцу видение, пусть хоть что-нибудь подтвердит санкцию Господа на самодержавное волеизъявление обыкновенного человека, когда-то выбранного обычным демократическим путем налаживать разумное управление страной.

Где эти санкции? Где знамения? Встав на точку зрения человека XVII века, я, напротив того, вижу все признаки проклятия и отторжения Неба от земных правителей России. Сплошь бедствия: катастрофы, потопы, пожары, взрывы. Раз уж Кремль предлагает мне XVII век в качестве госустройства, так я и буду судить по нормам XVII века и напишу как непреклонный летописец: «Прогневали мы Бога! Согрешили! Не тот царь! Нет благословения царству!» И в грядущих веках поверят-то мне, а не какому-нибудь очередному кремлевскому сурку или тушканчику, к фамилии которого уже через год надо будет сноску ставить – кто такой, что такое.

Мне поверят, потому что у меня нет ничего за душой, кроме здравого смысла, который говорит элементарные вещи. Никакой человек не может сознательно, обдуманно выбрать и назначить 89 глав субъектов Федерации, потому что это невозможно. Президент уже проявлял державную волю и учредил институт своих полномочных представителей. И что? Какой от них был прок? Чему они способствовали, с чем справились? И семерых-то найти не мог, а теперь собирается восемьдесят девять раз проявить чудеса кадровой прозорливости. Пример которой мы имеем в Санкт-Петербурге и до сих пор ей удивляемся.

Видимо, и в самом деле, смутное время, когда еще были какие-то колебания между разумом и абсурдом, в России закончилось, и наступила ясность. Поздравляю с праздником. Господа артисты, а вот кому роль Козьмы Минина! Государственная премия-то, считай, в кармане.

ноябрь

Личное время

Каждый несет ответственность за то, что происходит в стране

Могу с чистой совестью отрапортовать читателям: я выполнила обещание, данное в статье «Доживем до воскресенья» и осуществила протестную сдачу крови. В знак несогласия с законом о замене льгот на денежную компенсацию, который отменяет в том числе и льготы для доноров, я пришла на станцию переливания крови Военно-медицинской академии и воплотила краткий путь безвозмездного донора. Имею справку о праве на два выходных дня, которую – увы, увы! – предъявлять некуда. Человек я вольный, сколько поработаю, столько и съем.

Кстати, насчет «съем». На очереди у меня вторая акция солидарности с населением РФ. Как ни считай, получается, что подавляющее большинство граждан не смогут в грядущем году потратить на питание более тысячи рублей на человека в месяц. Я принадлежу к меньшинству и трачу больше – но в знак солидарности обещаю в январе 2005 года провести эксперимент на собственном живом теле и прожить месяц, положив на питание только одну тысячу рублей. О том, как это было – честно расскажу. Уже хожу, прицениваюсь. Понятно, мясо и рыба отпадают напрочь. Нашла, правда, на рынке дивные консервы, «килька в томате», 7 рублей банка. Но, видимо, содержимое этих банок все-таки превысит допустимый предел риска. Придется держаться круп и овощей…

Зачем я это делаю? А вот зачем. Как известно, ровно год назад на выборах в Государственную думу победила партия «Единая Россия». Сплоченный монолит начальников, не распадающийся на отдельные лица, за год принял изрядное количество законов, благодаря которым жить большинству россиян станет еще тяжелее. Никакой персональной ответственности за это никто не понесет. Просто как у Жванецкого: «Я спрашиваю – кто шил? Выходит сто человек, говорят: мы. Я сказал им – отлично, ребята, вы хорошо устроились». Вообще категории собственной совести, личной ответственности, самостоятельного решения как-то напрочь выветриваются из нашей общественной жизни. Всюду кланы, шайки, бригады, стайки, партии, группировки. Но ведь, не поминая всуе Божий суд, заметим – даже в человеческом суде каждого судят по отдельности, рассмотрев его личное дело. И меня как раз и беспокоят вопросы личной ответственности. Я в шайках не бегаю.

Я понимаю, что мало на что могу повлиять в мире, в стране, в родном городе. Вот приняли решение построить дом с видом на Русский музей – и, будьте уверены, построят. И найдутся человекообразные, которые этот дом спроектируют и воплотят, и заселят. А другие человекоподобные станут хвалить мудрого градоначальника, при котором Санкт-Петербург так дивно расцвел, и снимать телесюжеты, и писать статьи. Почему же нет? Соорудили ведь в прошлом году, за четыре месяца, прямо к трехсотлетию, домишко возле Инженерного замка, и живет же там кто-то, самоубийством от стыда не кончает, а наоборот, похваляется перед дружками по пещере: Как по Фонтанке рассекать будешь, заваливайся в гости, я знаешь где живу? Не знаешь? Ну, сиди на стуле ровно. Императора Павла где придавили, в курсе? Ну, а я напротив, чуешь! И зоопарк рядом. В смысле – цирк…

И, судя по всему, срубят сирень на Марсовом поле и соорудят там концертно-торговый комплекс, поскольку сердце мелкого коммерсанта не терпит пустоты, а все наши коммерсанты, даже из миллиардеров – по уму, по психике мелкие. Ни благородства, ни широты, как увидят лишнюю копеечку – так дрожь в коленках. Откуда и взяться другим в Красной России, стране победивших и оттого вконец озверевших слуг? Испорченная прислуга не может не украсть, не нагадить, не навредить. Тем более в бывшем господском городе. Это господа не воруют – так их нынче и в Париже нету…

Что может сделать в подобной ситуации один человек? Он может сделать для себя законом ЛИЧНОЕ ВРЕМЯ.

Личное время означает время, принадлежащее исключительно и только данной личности. Над ним никто не властен, даже Бог. В нем нет никаких объяснений и оправданий, превышающих человека. Никаких «так нужно Родине», «друзья сказали», «муж захотел», «коллектив считает», «детям надо», «президент посоветовал». Есть человек, его жизнь – и его совесть. Он родился один, он живет внутри себя, он помирать будет в одиночку, и ответ держать перед Богом станет только за свою жизнь. (Интересно, неужто и перед Богом товарищи партийцы начнут бормотать: «Я ничего, я член „Единой России“, спросите с Грызлова»?)

Сделав законом личное время, можно располагать себя в нем и вести себя так, что когда спросят: «А где ты был, когда уродовали Петербург? Что ты делал, когда могучая стая начальников энергичными мерами сокращала население и направо-налево под демагогические вопли о единстве страны и укреплении вертикали власти раздавала территорию России?» – иметь полное право сказать: «Я был против».

И пусть каждый, кто на прошлых выборах голосовал за «Единую Россию» понимает, что несет теперь безоговорочную ответственность за все, что эта партия творит наравне с членами партии. Не испытывая никакой сверхъестественной любви к демократической форме правления, я все-таки ценю в ней момент собственного выбора, своего голоса. Действительно, демократическим путем может восторжествовать зло. И тогда нация, допустившая это, пойдет тяжелой дорогой кары-искупления. Но она эту, собственную дорогу, выстрадает. А не так, как в известной поговорке: «нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли».

И отвечать надо не за весь базар – а за свой личный прилавок.

декабрь

2005: Дорогая жизнь

Вперед, к тираннозаврам!

Новая мораль нового русского общества

Новое русское общество постепенно обзаводится новой моралью. Один ее лик, абсолютно фарисейский, пишет Государственная дума, запрещая образам людей и животных участвовать в рекламе пива, выдумывая мертворожденный праздник «окончания Смутного времени» и собираясь повелеть всем детям до 16 лет после 22 часов не появляться на улицах. Нет у этой Думы более важных дел. Ни охрана природы, которую сейчас гробят хуже, чем при коммунистах, ни обнищавшее здравоохранение, ни загибающаяся наука, которой прямо и грубо говорят – «зарабатывайте деньги» (Невежи! Коммерсанты копеечные! Научные открытия приносят огромные деньги – но не немедленно, надо ждать, растить кадры, развивать перспективные направления!), ни положение молодых семейств – ничто их не волнует. А волнуют какие-то бессмысленные лицемерные виньетки, которые они, пожилые скучные мужчины с редким вкраплением баснословных женщин в укладках, хотят навязать огромной сложной стране. Главных, неотложных дел не делается. А ведь неумение отличить главное от второстепенного – основной признак слабости разума. Тем не менее кое на что ума хватает. Механизм воплощения в жизнь всех химерических фантазий Первого лица и его окружения налажен куда как бойко. Уверяю вас, если президент вдруг решит, что следовало бы всему населению РФ перестать принимать пищу, скажем, после 20 часов, то соответствующие законы и указы через месяц войдут в силу. Есть мы, конечно, будем, но – незаконно. Как всегда, впрочем. Расскажите мне, какие законы вы соблюдаете – и я вам скажу, где и от чего вы лечитесь.

Другой, более реалистический лик новой морали, планомерно прорастает в эфире и несколько удивляет своими первобытно-веселыми откровениями. Я думаю, все видели рекламу, в которой стайка демонов, притворяющаяся семейкой людей, пожирает йогурты. Папашка, быстренько стрямкав свою порцайку, жизнерадостно говорит сынку: «Смотри, там за окном – тираннозавр!» – после чего, без тени смущения уплетает йогурт собственного сына. Сынок, однако, горюет недолго, знает, чем уесть папашку. «Папа, смотри, твою машину угоняют!» Тот бросается к окну – а сынок, таким образом, отбирает назад свой йогурт. «Нет, папа, похититель, наверное, тираннозавра испугался, ха-ха-ха». Тут высовывается мамаша, глазами ласковой змеи глядящая на милых домочадцев, развлекающихся любимой тюремной забавой «отбери хавку на понт». Хуже этих рекламных мамаш, которые кормят своих якобы детенышей редкостным дерьмом из мертвой пищи и при этом делают вид, что приятно утомились от семейных хлопот, вообще ничего нет. Твари.

Не могу не признаться, что в этом ролике есть правда жизни. Многие нынешние папаши, конечно, норовят отобрать у сынков их законный «йогурт» (власть, природные ресурсы, выгодные места), под тем предлогом, что-де «тираннозавр» (терроризм, кризис, конец света) пришел. Однако на фасаде любого общества от века красуется свод приличий – пусть условных, несбыточных, лицемерных, но принятых за норму. Отец, отбирающий пищу у сына – ненормален и неприличен. Душить надо таких отцов всем племенем. А тем временем зритель смотрит этот ролик круглые сутки – в отличие от опальной рекламы пива, реклама аморализма не запрещена.

Думаете, случайность? Как бы не так. Посмотрела я тут передачу «Едим дома», которую ведет Юлия Высоцкая, нынешняя жена известного кинорежиссера Андрона Кончаловского. Господа, я такого не видела никогда. Это был репортаж из другой галактики.

А. С. Кончаловский женат пятый или шестой раз. Его интимная жизнь известна обществу лучше, чем любовные похождения Зевса, из его же книг. В частности, теперешняя жена, молодая красивая женщина, как говорится, «из простых», обладает всеми качествами идеальной супруги. Нет ни одной традиционной женской добродетели, которой бы не блистала Юлия Высоцкая. Конечно, очень интересно, что и как ест дома такое высокопоставленное семейство.

Вначале нам показали семью на прогулке – Кончаловского, жену и ребеночка. Не помню какого пола, но возраст младенческий, лет пять. Они двигались в сторону дома. Затем Юлия полчаса металась по кухне и беспрерывно говоря, стряпала довольно сложную пищу. Предполагался завтрак из трех блюд – жареный козий сыр с листьями салата, макароны, оладьи какие-то, все с особыми приправами и специями. Высоцкая ужасно волновалась и суетилась, видно было, как ей нравится эта чистая красивая кухня со всеми ее вилочками и кастрюлечками и как она не уверена в надежности своего места на ней. Вот не потрафишь – и выгонят из рая. Было впечатление, что женщина старается угодить всеми силами, нервами и помыслами – но так, как это делает кухарка, взятая на испытание в богатый дом, а не законная полноправная хозяйка.

Наконец, затейливая пища была сварена, поджарена, нарезана и поставлена на стол. Я опрометчиво подумала, что сейчас, как положено, семья соберется и начнет трапезу. Но не тут-то было. Это вам не мещане какие-то, это дворяне Михалковы, между прочим, десяти царям служили. Поэтому А. С. Михалков-Кончаловский, правнук Сурикова, пришел на кухню деловой походкой, сел за стол и съел все сам и один. Три блюда!!!

Он ел планомерно, спокойно, без выражения лица, как тираннозавр. Два раза глухо молвил: «Вкусно… Вкусно…» Жена стояла (!) рядом и смущенно отщипывала крошечки. Показали и ребеночка – тот, бедняжка, в какой-то дальней комнате играл с мягкой зверушкой.

Это вот пропаганда чего? Пищеварения Михалковых? Так кто бы в нем сомневался. Звериного эгоизма? Так его у нас хватает, рекламировать не надо. Нам бы на что-нибудь возвышенное посмотреть, чистое, приличное. На эталоны благородного господского поведения, на высокие мысли и чувства. Все одно впереди эра тираннозавров, так хоть бы напоследок побаловаться.

январь

Новые Старики-разбойники

Подавляющей массе россиян грозит психоз ожидания грядущей социальной смерти

В известном фильме Эльдара Рязанова «Старики-разбойники» герой Юрия Никулина, следователь пенсионного возраста, не хочет уходить на заслуженный отдых, потому что чувствует, что еще ого-го как может послужить правде и справедливости. Вместе с героем Евгения Евстигнеева он совершает, как вы помните, похищение «картины Рембрандта», а потом и мнимое ограбление инкассатора.

Положение дел сегодня таково, что работающий человек, приближающийся к пенсионному возрасту, вполне может испытывать психоз, которому пока еще нет названия, но который грозит массе россиян. Назовем этот психоз так: «ожидание грядущей социальной смерти». То есть физически человек будет вроде жив, на крупах и овощах, пока на них низкие цены (я думаю, правительство скоро примет меры в отношении дешевой пищи – чтоб духу ее не было). Более – ничего. Ни свободного передвижения по стране и миру, ни книг, ни культуры, ни общения, ни участия в жизни социума. Ты есть – и тебя нет. Лицо жизни оказывается мордой Контролера, вопящего: «пошел вон!»

Оказавшись в такой ситуации, старик легко может превратиться в разбойника. До сих пор мы читали душераздирающие истории о том, как грабят пенсионеров. На очереди другие истории – о том, как грабят пенсионеры! «Группа неустановленных лиц пожилого возраста напала на гражданина Н. Н., который припарковал свой „лэндровер“ возле магазина „Супер сива“, и, угрожая портретом В. В. Путина, отобрала ликер „Егермейстер“ и триста граммов копченого угря, которые гражданин Н. Н. намеревался отнести своей подруге, актрисе театра Буфф Лене З…»

Когда закон об отмене льгот еще можно было предотвратить, все здравомыслящие люди страны, все сто пятьдесят человек, кричали, умоляли, объясняли президенту и правительству, что закон этот – скверный и опасный, как гнилой картофель, что он много может наделать бед при употреблении его в жизнь, что возможны социальные катастрофы и явное ухудшение жизни миллионов человек. Я лично с ужасом видела, что моя гипотеза, изложенная в статье «Народ, расходись!» – о том, что правители страны собираются предельно сократить численность нерентабельного народа путем отмены всех видов социальной помощи – сбывается с точностью до запятой.

Однако в действительности все вышло далеко не так – фатально-нерентабельный народ в первый раз за все путинское правление показал зубы. Большие и острые зубы народного бунта, к которым аппетит всегда приходит во время еды. Народные зубы щелкнули – раз, два, три… Пока что тихо, смиренно, мол, разрешите, Ваше превосходительство, по нужде на общем транспорте безвозмездно доехать… не имею достатков… воевал, трудился… инвалидность… Чернобыль… Чечня… блокада… да что же ты, Ваше превосходительство, морду-то воротишь! А ну, поговори с народом!

И «Ваше превосходительство», которое в нашем случае само вчера из кухарок и писцов образовалось, и русскую историю двадцатого века с «девятьсот пятым» и «девятьсот семнадцатым» не успело забыть, как-то смутилось и заметалось.

Народ этот, правда, бесполезен и являет собой огромную социальную прорву. Но у него есть огромное преимущество, которое немало значит на войне. Его, народу – до хрена. Пропасть народу! И такого, которому терять нечего. А оборванные и голодные люди, сливаясь вместе, образуют дикую силу, похожую на природную, и нет ей никаких преград.

Особенность нынешнего социального взрыва состоит в том, что его осуществляют люди, рожденные веком социальных катастроф, можно сказать, «дети катастрофы». Это граждане, покорно выполнявшие веления времени и не получившие от родины ничего взамен. У них уже все отняли – так чего им бояться? Тюрьмы? А с чего старику бояться тюрьмы – там казенная крыша над головой, одежду и пищу выдают. Погибели, как в Кровавое воскресенье, сто лет назад? Да ведь такая смерть – избавительница, от того коридора в нищей больнице, где придется подыхать. Так что нынешний социальный революционер пенсионного возраста может сражаться долго и ужасно. И зачем ему останавливаться? Вперед, «старики-разбойники»! Вы вправе требовать пересмотра всего пенсионного законодательства – для начала.

«Ах, уж очень много было льгот», – вздыхали начальники. – «Ни в одной стране столько нет». Да, много было льгот – поскольку ни в одной стране не было столько войн и революций, ни в одной стране не было такой блокады и такой ядерной катастрофы (о размерах и сути которой власти не удосужились рассказать людям), ни в одной стране не было такой Чечни и ни в одной цивилизованной стране нет таких пенсий. Ну, такая вот у нас страна, что людей надо сильно уговаривать и заманивать, чтоб они в ней жили.

Ходом общей национальной судьбы завладели сильные животные среднего возраста, которым не нужны ни старые и слабые животные (прошлое), ни подрастающие молодые хищники (будущее). На эти категории населения и будут направлены основные удары. Ни прошлого, ни будущего – одно озверевшее, оголтелое настоящее, где один гад съедает другую гадину.

Что же остается – туда, под страдальчески-милосердную сень Креста, в вековую тишину Правой Веры? Отлично; только ведь большинству стариков и до церкви-то не добраться – ни сил, ни денег. Послание Патриарха, явно осуждающее монетизацию, ободрило людей, хотя некоторые и бурчали непочтительно – проснулись, мол, Отцы, а что, до этого все было в порядке у нас в Отечестве? Да одно только это слово – «монетизация» – должно было вызывать немедленное отторжение у блюстителей веры. Превратить человеческую жизнь в мелкую грязную монету, которую бросают туда-сюда – вот символическое значение этого якобы экономического термина.

Одно приятно: январские бунты привели к тому, что как-то вздрогнули и скривились чугунные лики «единороссов». «А на ту ли лошадку мы поставили?» – читалось в них.

Нет, ребята, не на ту. Ваша лошадка захромала. Ее скоро снимут с пробега.

февраль

Дорогая жизнь

Прожить на 1254 рубля в месяц полезно и политику, и публицисту

Есть старинное выражение: «выбиться в люди». Наверное, оно означает некий трудовой путь отдельного человека, который, прилагая усердие и прилежание, обретает то, что положено этим таинственным «людям» – владение ремеслом, уважение в обществе, крепкую семью, честное имущество…

Для современной России это сочетание слов уже никак не может быть мерилом жизненного успеха. Скорее о победителе жизненного сна следует сказать так: «отбился от людей». Ибо по мере всплывания из социальных низов в социальные верхи возрастает степень отдельности, отделенности человека – вот у него свой стол, потом кабинет, своя машина, дом за могучим забором, вот к нему уже без доклада не входить… И наконец полное счастье – человек абсолютно изолирован от мира. Он знать не знает, как поживают «люди» – он общается только с такими же, от людей отбившимися.

Но грусть в том, что именно такие, абсолютно изолированные от мира люди, решают у нас социальные вопросы. И вот они сидят рядком, ломают головы над неведомой жизнью, с их уст слетают слова «сто рублей», «двести рублей», «общественный транспорт» – и так ясно-ясно становится, что все эти выражения для них так же понятны, как японские иероглифы. Они не представляют себе, что такое «общественный транспорт», что означает «сто рублей». И мы, оставшиеся за бортом корабля счастья, должны, конечно, порадоваться за отплывших удачников.

Но мы не радуемся, поскольку есть должности, на которых люди обязаны знать, о чем они говорят. Пусть оперный бас или рассеянный ученый не ведают, что такое «сто рублей» – согласны. Но министр труда или губернатор такого права не имеют.

А я теперь это знаю очень хорошо. Сейчас, когда пишу эти строки, идет десятый день моего Большого социального эксперимента.

Итак, по данным Роскомстата, стоимость минимального набора продуктов питания на январь 2005 года составляет 1254 рубля 30 копеек. Вот на эту сумму я и собираюсь питаться целый месяц. В знак солидарности с населением РФ, а также считая, что индивидуум, позволяющий себе баловаться публицистикой, обязан знать жизнь публики.

Скажу честно: для меня это чувствительно. Я люблю есть, люблю и лакомиться. Но все баловства в виде ресторанов и кафе отпадают сразу и намертво. Остается только домашнее питание, притом из весьма ограниченного набора продуктов. Так, например, мясо недоступно. Как правило, над ним красуется ценник из трехзначного числа, а я рассматриваю возможность покупки товара, только если это число двузначно. Я теперь поняла, что означает внимательный пристальный взгляд граждан на полки с продуктами в магазинах. Это не потому, что они что-то забыли или плохо видят. Это они прикидывают, могут они это купить или нет. Я сама обзавелась таким взглядом – ведь правильное решение принять не так-то просто.

Три-четыре дня прошло, и я научилась вообще не замечать недоступной еды. Я как будто оказалась в другом измерении бытия, где не бывает форели слабой соли, шинки петербургской и сосисок молочных, чья стоимость действительно сопоставима с золотом. Зато доступные продукты сигналили мне веселым жизнерадостным огоньком – «я суп овощной в пакете»(4 рубля 30 копеек)!», «я майонез диетический (6 рублей 50 копеек)!»

На сегодняшний день у меня есть победы и поражения. Победа – картошка на рынке по 6 рублей килограмм и отысканная в супермаркете «килька балтийская, обжаренная, в томате» – 7 рублей банка. Килечка балтийская! Спасибо тебе, милая подружка! Как ты скрасила мне тоскливые дни Социального эксперимента, заполненные овсом и гречкой! Из поражений запомнилась кабачковая икра. Это зона повышенного риска. Кабачковая икра (от 11 до 15 рублей банка) делится на съедобную и несъедобную – но по каким внешним признакам это установить, неизвестно. Как истина у марксистов, качество кабачковой икры познается только в опыте… Ошибочной была и покупка итальянской вермишели вместо отечественной – случайно схватила, не разглядев, и потеряла на этом 10 рублей. А 10 рублей – это вам не шутки. Это целый ржаной хлеб, или полкило репчатого лука, или почти килограмм морковки, или пакет сухого гороха. Короче, я скоро рехнусь. В голове поселился кто-то, вредным скрипучим голосом считающий рубли, копейки, зудящий насчет того, что я могу и чего не могу… а что, если это навсегда? Что, если я никогда уже не избавлюсь от считающего голоса? Смогу ли я когда-нибудь пойти в ресторан? Боже, ведь я, бывало, за вечер оставляла там сумму, которая нынче положена мне на месяц… Но все возвращается на круги своя. Я, дочь трудового народа – вернулась в родимое лоно. Как бы теперь из него выбраться-то…

Что можно сказать предварительно, по итогам десяти дней? Видимо, прожить на сумму, предложенную Роскомстатом, можно. Это не голодная смерть. Но это очень печальная жизнь. Потому что еда у нас на родине – дорогая. За десять дней не удалось попробовать ни мяса, ни рыбы (кроме родной килечки), из фруктов – только четыре яблока (самых дешевых). Питание по минимуму представляет из себя своего рода вечный пост, который не завершается Пасхой, ничем не завершается вообще, а продолжается месяцы, годы. И между прочим, 1254 рубля 30 копеек на человека – это даже вполне прилично, у миллионов людей выходит и того меньше.

Что ж такое, Господи, – думаешь в тревоге. Чтоб на Руси да еды не хватало! Сто лет корчились в муках, решая социальные вопросы, истребляя сами себя, мучая землю варварской индустриализацией, а люди опять смотрят на полки магазинов замороченным, остановившимся взглядом. Дорогая еда! Дорогая жизнь у нас на родине – многим не по карману.

март

Давайте похороним

«Царские похороны» – новый долгосрочный стиль Петербурга

Смотрю – и глазам своим не верю: страшно оживились новостийные программы местного времени. Бедные девушки с «пятерочки» почти что перестали задыхаться, как утопающие, после каждой фразы; деревянные рыцари Великой Кривды с РТР-Петербург заблестели очами и стали похожи на живых людей; корреспонденты начали выказывать проворство и расторопность… Что случилось? Что влило энергию в тлеющие и гниющие СМИ Петербурга?

Может быть, весна? О нет, такая мелочь как времена года у нас недействительна. Фактор, ожививший местное время, другого свойства. Прочную и долговременную радость вызвала тут идея упокоения в отдаленном будущем на брегах Невы останков императрицы Марии Федоровны.

Датская принцесса Дагмара, ставшая в крещении Марией Федоровной, была женой Александра Третьего и мамой Николая Второго. В отличие от Великобритании, бросившей на произвол судьбы внучку королевы Виктории – Александру Федоровну, последнюю русскую императрицу, Дания позаботилась о своей принцессе. Мария Федоровна провела остаток дней на родной датской земле, в вечной тревоге за оставшихся в России близких. Разлученная с семьей царица вроде бы завещала потомкам похоронить ее там, где ей положено – в России, среди русских царей, рядом с мужем.

Говорю «вроде бы», поскольку не вполне понимаю, в самом ли деле Мария Федоровна так распорядилась. Если ее воля существует и закреплена письменно, то почему погребение не осуществили раньше? Чего ждали-то? Наверное, восстановления монархии в нашем отечестве, не иначе. (Если вы когда-нибудь сталкивались с датским национальным характером, то сами знаете, что это мое предположение абсолютно реально.) Потеряв надежду на полное восстановление российской монархии, датчане согласились упокоить императрицу внутри того государственного устройства, что сегодня есть на Руси – видимо, не без некоторой активности нашей стороны.

Я подозреваю, что Петербург в этой истории резко активизировался и настоял на погребении. Поскольку наш город оживляется только в одном случае – когда есть надежда кого-то похоронить.

Пока идут предварительные переговоры, уточнения церемониала и протокола. Слава богу, датская сторона кажется способной кое-что проверить, проконтролировать и настоять на своем. Все проконтролировать не удастся, и русские размеры уточнят датский коэффициент, можно не сомневаться. Судя по радостному трепетанию СМИ, сведениями обо всех этапах развития этого сюжета нас накормят до отвала, суповой ложкой. А о кульминации и говорить не приходится – несколько дней прямого эфира нам обеспечено, от репортажа с борта корабля, везущего прах императрицы – до интервью у могилы с Никитой Михалковым, который опять будет топтаться возле усыпальницы русских царей с видом глубокого родственника. Однако на этот раз не без оснований – сыграв Александра Третьего в «Сибирском цирюльнике», Никита Сергеевич вполне может сойти за венценосного эрзац-вдовца. По крайней мере, в сфере поп-культуры.

И вот эта явная петербургская взволнованность, нервическое оживление, сопровождающее идею торжественных похорон, наводит на определенные мысли.

Действительно, город наш создан не для жизни. Во всяком случае, не для жизни обывательской. Но вот для чего он идеален – так это для торжественных похорон. Вот для этого у нас есть максимум – как эстетический, так и этический. Уникальная строгость и величие исторического центра, наши площади и проспекты, словно предназначенные для траурных шествий, преобладание воды – стихии горя и забвения, наша погода, навевающая мысли о загробной жизни, доминанта музыки в сфере искусств, наши замечательные кладбища, наши оркестры, выражение лиц и настроение горожан – все есть. Есть и особая, похоронная – только на время похорон – дисциплина и специальный, необходимый для этих дел вкус. Так не обратить ли нам эту петербургскую особенность на общую пользу?

Предлагаю образовать ООО «Санкт-Петербург – царские похороны». Это ООО будет заниматься исключительно похоронами по высшему разряду («царские похороны» – это оценочный эпитет) – разумеется, за соответствующие деньги. Петербург готов похоронить всех! То есть всех того достойных, конечно.

Начнем, ясно, с самого высокопоставленного трупа – с товарища Ленина. В апреле исполняется 135 лет со дня его рождения. Как вы понимаете, вскоре после рождения дворянского младенца тут же окрестили, поэтому, несмотря ни на что, господин Ульянов принадлежит русской православной церкви. Как она позволяет его останкам осквернять центральную площадь русской столицы? Почему многострадальный прах до сих пор не вернули земле? Кому это нужно? Он что, участвует там в кремлевских черных мессах?

Так я думала с тревогой, пока не поняла, что закавыка здесь, видимо, чисто конкретная, то есть финансовая, и никак не получается определить, кто будет оплачивать захоронку. По идее, дело общероссийское. Но общероссийское – значит, никакое, никто отвечать не будет. Москва взялась бы – да обстановка неподходящая, сейчас из любой инициативы Лужкову сделают вилку в бок. Я бы посоветовала вписать захоронку Ильича в бюджет Кремля – как санитарную очистку охранной кремлевской зоны.

ООО «Санкт-Петербург – царские похороны» в моем лице (добровольный идеолог, без жалованья, на энтузиазме) предлагает Кремлю профинансировать, наконец, достойное погребение вождя мировой революции. В качестве начала. А там дело пойдет. Надо только переориентировать экономику и стилистику Петербурга в нужную сторону. Не в сторону мышиной жизни с ее копеечными хлопотами – а в сторону торжественных похорон как главной отрасли развития города. Соответственно, надо не ублюдочной уплотнительной застройкой заниматься, а кладбища в порядок приводить. И костюмчики у руководящих дам поскромней, поскромней. И глазки надо учиться опускать – скорбя.

«Царские похороны» – новый долгосрочный стиль Петербурга. Учитесь!

апрель

Одна на всех

Оскверненные междоусобицами XX века россияне любят День Победы за чистоту и ясность

Ищущему в жизни чистоты, ясности и цельной, окончательной истины, лучше не вникать в русскую историю. Здесь, под неумолимым давлением рока, из времени и людей осуществляются чудовищные сплавы света и тьмы, правды и лжи, искренности и лицемерия, подвигов и подлостей. День Победы не таков. Это светлый миг истории, и оскверненные гражданскими междоусобицами XX века россияне любят этот миг за чистоту и ясность. И свою землю отстояли, и нацистскую гадину удавили. А потом… а про потом и поговорим потом. Сейчас охота сказать, подобно Фаусту – остановись, мгновенье, ты прекрасно! Облей нас своим лучезарным светом, Девятое мая, и пусть гремит «Ода к радости» Шиллера-Бетховена. «Обнимитесь, миллионы!»

Однако шестьдесят лет спустя европейские миллионы не спешат обниматься. Как-то русские вообще не очень кстати нарисовались с юбилеем своей победы. Когда-то победа была одна на всех – на все республики Советского Союза. При распаде Союза, видимо, победу решили не делить, а оставить России. Причем некоторые республики бывшего СССР передали нам весь свой вклад в победу – безвозмездно.

Что ж, возьмем? А возьмем. Вам не нужно – а нам пригодится.

Наполеон Бонапарт обещал русским отмену крепостного права, Адольф Гитлер – избавление от ужасов сталинизма: соблазн, кого-то поманивший, был отвергнут и душой и телом народа. От своих крепостей и ужастей русские предпочли избавиться сами, без посторонних. Да и не пришло бы через Гитлера на Русь некое более совершенное государственное устройство – то, что фашисты собирались сделать с другими нациями, они, в общем, на скорую руку (времени было в обрез) сделали. Идеология третьего рейха исключала национальную самобытность и свободное развитие народов. Коммунистическая идеология, при всей своей омерзительности, такой возможности не исключала. Доказательством является судьба европейских народов, попавших в состав или под эгиду Советского Союза. Многие печали и тяготы принес им коммунизм, но он их не уничтожил. При первых же подземных толчках, возвещавших новую эру, они сбросили покров лицемерия и явились в мир нормальными, самобытными величинами, со своим языком, экономикой, культурой, традициями, нравами. Повреждения оказались существенными, но не смертельными. Поскольку европейские народы столкнулись не только с коммунистической идеологией, но и с советской цивилизацией.

Давно следовало бы различать советскую идеологию и русскую советскую цивилизацию. Да, идеология развращала людей уродливыми и фантомными идеями. И тем не менее рисовала на фасаде лозунги братства народов и обязательного как чистка зубов интернационализма. Всё лучше, чем «Германия превыше всего». Что касается цивилизации, та работала довольно спокойно и основательно, имея посевной запас для любой почвы – плотины, заводы, больницы, русский язык, Пушкин, национальная киностудия и девушка Наташа. Об этой стороне советской экспансии потерпевшие народы вспоминают с удовольствием.

Но если бы победил фашизм, многие народы (народы Прибалтики наверняка) были бы уничтожены как самобытные единицы истории. Смешно и думать, чтобы национал-социалисты, к примеру, заботились о развитии литовского театра, эстонской прозы или латышской кинематографии. Заводов – да, было бы много. И немецких баронов, тяжело ступающих по земле, которую они всегда считали своей собственной, было бы вдосталь. И под этими сапогами всякие ростки национальной прибалтийской самодеятельности хрупнули бы так тихо, так никому не заметно, так навсегда… Вероятно, я неправа, но я думаю, что только победа Советского Союза в войне дала народам Прибалтики возможность выжить, сохраниться, развиться и в исторической перспективе найти свою дорогу в мировом сообществе.

И вот народы съезжаются вспомнить о своей Победе. Не будет среди них ни Литвы, ни Эстонии. Еле-еле, скрепя сердце, все-таки прибывает Латвия. Неизвестно, соизволит ли пожаловать Грузия. Украинский президент, откланявшись, в тот же день намерен отбыть домой, как он выразился – «к своим ветеранам». Те, что в Москве будут – видимо, ему чужие…

Что ж, будем благоразумны и отнесем эти некрасивости на счет юной и беспокойной государственности наших бывших республик. Они еще не очень хорошо понимают, что прилично, что нет. Они пока не созрели для осознания того, что не всегда стоит смотреть на мир со своей маленькой национальной полянки – особенно, когда мировое сообщество празднует общую человеческую победу над врагами человечества. Они еще не наигрались в «я сам, я большой», не научились отделять главное от второстепенного.

Ладно, я от всей души желаю этим юным, почти что младенческим, государственностям вырасти в настоящую меру. А пока я, пожалуй, о них забуду. Никакой нужды в прибалтийских, украинских, грузинских товарах я не имею. Что до культуры, то многие – может, и лучшие – их театральные и кинорежиссеры давно работают в России, выдавленные из своих высококультурных стран. Посещать же эти страны в их нынешних умонастроениях мне совсем не хочется. Так что подождем лучших времен.

Наша Победа, в общем-то – старушка. И потому в ее День, кроме веселья, не худо бы еще сделать (или хотя бы сказать) что-нибудь хорошее всем знакомым людям старше шестидесяти лет. Ведь почти любого из них так или иначе коснулась война, тем более – в Петербурге-Ленинграде. Победа была – одна на всех. А кто не чтит свое прошлое, того ждет непочтенное будущее.

май

Противная сказка

Посвящается 302-й годовщине со дня рождения Санкт-Петербурга

Однажды белый царь посадил сам себе дуб. Царь был большой, умный и злой, дуб посадил не просто так, а с приговором – кто царскому дереву навредит, тому счастья не видать самому точно, детям обязательно и внукам по возможности.

Белого злого царя помнили долго, дубу вредить боялись. Рос он триста лет и знал триста бед, но не от людишек. И молнией его било, и ураган ветви срывал, и засуха томила – но человечья рука не трогала.

А на триста первый год откуда ни возьмись прилетела к дубу стая бабочек. Стали они виться вокруг дуба и приговаривать: «Ах, какой миленький! Ах, какой стройненький! Дай отдохнуть, красивенький…» Дуб молчал. Тогда бабочки облепили его ветки и начали усиленно махать крылышками. Махали-махали, да вдруг крылышки взяли и отвалились. И тут у наших бабочек выросло тельце малое, мохнатое, и рыло с огромным ртищем – глянь-ка, да это не бабочки, а гусеницы-плодожорки!

И задвигали гусеницы челюстями и пошли жрать дубовые листочки, и приятелям своим, червям-древоточцам, сигнал дали, чтоб те снизу подоспели на большую обжираловку. С утра до ночи трудятся гусеницы над царским дубом, а насытиться не могут. (У них сытости в природе нет, так уж эти твари устроены.)

Триста лет стоял дуб, а такой беды не знал. И больно ему, и стыдно, а помощи попросить не может – не привык, очень уж гордый.

Шел мимо из ближней деревни сердитый Судья. Сел под дубом, развернул платочек, где у него полдник был завернут, налил чарку и только собрался опрокинуть малым делом во имя Господа, как ему прямо в чарку шлепнулась гусеница – да такая жирная, такая наглая, что судья отродясь подобных не видал.

– Это что такое! – строго сказал Судья, вынимая гусеницу из своего питья.

Та извивалась да норовила кусить Судью за палец.

– Это по какому праву? – строго спросил Судья.

– Гы-гы-гы, – загоготала гусеница в ответ…

Судья взглянул наверх и обомлел.

Там наверху треск стоял от жора, и уже треть листвы съели ненасытные твари. Сколько ни возмущался Судья, чем ни грозил – все без толку. Гусеницы законов не читают и по судам не ходят. У них один закон: увидел жратву – открывай пасть.

Шел мимо старый Священник. Присел отдохнуть под дубом, а тут ему гусеница прямо за шиворот свалилась.

– Да, – вздохнул Священник, – вот ведь гадость какая, а тоже тварь Божья…

Не успел он развернуть суждение по этому поводу, как на него еще и еще посыпалось – божьи твари наели себе такое тело, что уже на ветках не держались. Посмотрел Священник наверх, а гусеницы половину листьев сожрали.

– Ну-ка прекратите! – строго сказал старый Священник. – Как вам не стыдно! Грех-то какой!

А какой на них грех? Они что умеют, то и делают. На то они и гусеницы.

Шел мимо ангел Божий из войска Михаила Архистратига. Он всегда по дороге из Царства Земного в Царство Небесное ложился соснуть возле царского дуба, потому что трудна эта дорога, и даже ангелы от нее устают. Прилег, значит, ангел Божий из войска Михайлова, а никак не успокоиться – какой-то гул, треск, шипенье, и вместо прохладной сени – солнце бьет прямо в глаза. Пригляделся ангел Михайлов и увидел, что почти всю листву сожрали гусеницы, и нет больше благодетельной прохлады, только жирные мохнатые тельца всюду извиваются, ползают, ищут, где бы еще крошечку перехватить.

Разгневался ангел Михайлов и ударил специальным Небесным оружием, которое землю и деревья не трогает, а живых тварей изничтожает. (У Михаила Архистратига много такого оружия изобретено, на случай если объявят Конец Света.) Зажарились гусеницы, попадали на землю, кончилась Большая Обжираловка.

И тут ангел Михайлов услышал Главный Голос.

– А и дурак же ты, мой солдатик, – сказал Голос.

– Прости, Господи! – возопил ангел Михайлов. – Рази меня, только объясни, почему я дурак.

– А вот почему, – сказал Голос. – Ты влез в земную жизнь, уничтожил гусениц, мешавших тебе отдыхать – а откуда ты знаешь, может, это я их наслал на царский дуб покарать его за гордость и высокомерие?

– А это Ты, Господи, их наслал?

– Нет, не я. Но в принципе мог бы и я. Не суть. Вот ты думаешь, что дело сделал – а посмотри, кто там в чаще прячется? А там сидит разбойник с топором и пилой. Пока гусеницы грызли дуб, ему не с руки было рубить-пилить. А сейчас только ты от дуба отойдешь, он в два счета управится. И пропал царский трехсотлетний дуб, пропал как не бывало.

Ангел Михайлов заплакал.

– Господи, вразуми, а что мне надо было сделать?

– В этом году уже ничего нельзя было сделать. Пришлось бы просто предоставить тварей их судьбе. Они бы все сожрали на дубе и стали жрать друг друга, потому что они ужиться меж собой не могут – такой им предел положен. А ты бы лучше сбегал в деревню к старосте, чтоб опрыскали дуб от вредителей, да чтоб закон приняли – каждый год это обязательно делать до скончания времен, да другой закон – чтоб охрану поставить от разбойников, да пригрозить построже – чтоб исполняли. Следующей весной расцвел бы твой дуб краше прежнего.

– Рассердился я, Господи, – прошептал ангел Михайлов. – Очень уж они, гусеницы, противные…

– Самого тошнит, – согласился Господь. – Но надо же, мой солдатик, терпенье Божье иметь.

– А что теперь? – спросил ангел Михайлов. – Как мне дело исправить, как мне дуб защитить?

– Я тебе вот что скажу: ты не парься. Дуб кто сажал? Царь. Пусть он его и бережет. А у меня таких дубов – большие мильоны.

– Жалко…

– Жалко – поплачь, – с досадой сказал Господь. – Я вообще не понимаю, ты что, без дела шляешься?

Ангел Михайлов испугался и побежал восвояси. Дуб стоял обглоданный. Разбойник потирал руки, готовясь к порубке.

Вот такая получилась сказка… Тьфу, даже читать противно.

июнь

Такая погода

При таком отношении к природе на ее милость рассчитывать не приходится

Многие удивляются, отчего в России последнее время такая плохая погода, так я вам объясню. Да нет, я ни на что не намекаю – я именно про натуральную, обыкновенную погоду и собираюсь говорить. Ни Путин тут не при чем, ни Матвиенко. (Я вообще не понимаю, они еще есть или матрицу уже перезагрузили?) Да, погода. Плохо с погодой-то. Погода, можно сказать, в коме. Дожди некстати, жара невпопад. Весны почитай что и не было: холодно, мерзко. Выпадет один хороший денек, и всё. Вот раньше помню, хоть я отнюдь не бабушка русской революции – в начале апреля, бывало, сиживала на травке, на майские праздники в отдельных прудах даже и купалась. В дневнике юности описывала начало весны (март) – как распускаются листочки и упрямая колючая зелень пробивается сквозь асфальт в новостройках. А нынче март стал полным кошмаром и, подло изменив весне, примкнул к зиме. Даже в конце мая иные деревья голышом стоят. Ландыши в этом году продавали в июне! Господа, ландыши – классические майские цветы! Весна наступает нехотя – дескать, положено мне быть, ну, буду; лето стоит с отвращением – только строго положенный срок, ни часом больше.

Что такое? Грехи наши тяжкие? Конец времен и прекращенье дней?

Как у существа социально пессимистического, но биологически оптимистического, у меня другая теория, и вот она.

Раньше, при советской власти, мы всю погоду худо-бедно делали сами и затем распределяли из центра по карточкам. Ленинграду, к примеру, полагалось 60 солнечных дней в году – посмотрите в старых календарях, там все нормы прописаны – и он их получал. Негусто, конечно, но зато без перебоев. А если у области был боевой секретарь обкома, так он мог и еще десяточек солнечных деньков у центра добыть или выбить малость осадков сверх нормы – из стратегических запасов.

Но вот развалилась социалистическая система, и пропала грубоватая и топорная, как все советские промтовары, но в чем-то весьма добротная и прочная социалистическая погода. Откуда же берется нынешняя, новорусская?

Как откуда! Теперь мы, сырьевые паразиты, погоду импортируем – из Мексики, из Бразилии, из Австралии, кое-что дает Индия и Куба – за долги, и по старой дружбе Азербайджан (от Грузии всё, больше ничего не обломится). Погода поступает в Москву, откуда ее обязаны распределять по регионам. Ха-ха, заметим мы флегматически. Разумеется, за так Москва погоду регионам не отдает, ждет мзды, и потому в столице скапливается столько погоды, что начинаются катаклизмы: бури, ураганы, жары и потопы. Ветер, положенный всей Сибири на месяц, профукивают в Москве за два дня. Годовую норму дождя Средней Волги выливают за неделю. Питерские теплые дни, весь весенний запас, сжигают вообще за 24 часа. Когда срочно, к большому празднику, требуется погода – выясняется, что ее нет и надо срочно сдаваться на милость Матери-Природе. А Природа рада-радешенька над нами поиздеваться.

Что тут возразишь, глядя на варварское истребление лесов, на загаженные реки, на пустынную русскую равнину, где уныло ползают редкие поселенцы – ты в своем праве, Мама. Особенно Природа невзлюбила почему-то кинофестивали и одно высокое должностное лицо: поливает все открытия-закрытия противным дождем, а про Лицо давно известно – как куда приедет, погода враз портится, это уже как народная примета просто. Так что, судя по всему, получается труба, питерцы – австралийско-бразильской погоды нам не видать (может, кому-то ее и перепадет, но нам явно не достанется), а на милость Природы рассчитывать нечего: солнце, воздух и вода – наши злейшие враги. И поделом.

Я живу сейчас в сорока километрах от города, в известном дачном поселке. Здесь есть старая жизнь и новая жизнь – обе смотрят друг на друга презрительно. Новые жители сидят за высоченными каменными заборами в своих замках. (Что они там делают, за заборами? Спиваются, что ли?) Старые жители качают головами: такая ли была жизнь раньше! Уланова ходила, Шостакович гулял… Фауны здесь уже нет, флора пока держится, но с трудом: люди не только говорят, но и гадят, особенно по берегам озера. Каждый вечер поселок сотрясается дикими звуками из ближней дискотеки. Конечно, существа, чьи головы обработаны этой «музыкой», не будут долго думать, куда им бросить пустую банку-бутылку. Напрасно им шелестят выжившие деревья, и поют уцелевшие птицы…

(Кстати: я всерьез требую принятие закона о защите слуха. В стране успешно ведется звуковой террор. Ужасные содрогания наполняют воздух – поистине музыкальная скверна! Каждая поганая харчевня, видишь ли, норовит обзавестись музыкантами, использующими усилительную аппаратуру. Поют мерзко, непрофессионально, и к тому же поют дрянь. Запретить аппаратуру! Пусть поют – но по лицензии и без микрофонов.)

В этих условиях, плохая погода – единственный способ хоть как-то уберечь Природу. В холод и дождь люди тоже гадят, но как-то уныло, по-маленькому и без вдохновения, посещающего их в погоду хорошую. Людей плохой погодой не изведешь, а размах обгаживания окружающей среды все-таки как-то сокращается. Стало быть, сохраняется и ресурс выживания. Плохая погода служит нам же на пользу, хотя мы и ропщем, это – надежный метод охраны жизни. И его применение будет только возрастать.

Так что сколько ни сажай в тюрьму богатых молодых людей в очках, сколько ни дави старушек начальственными джипами, она (то есть погода) – не улучшится.

июль

Зина, держись! или Начало отечественного движения «солнцеедов»

Мы будем питаться воздухом и светом. И что вы тогда с нами сделаете?

Впервые я узнала о ней год назад из солидной газеты. Даже в названии этой газеты закреплено обещание правдивой и достоверной информации. Как сказал бы Михаил Булгаков – натурально, я взволновалась.

Вообще-то я давно умею читать сквозь строки и отлично понимаю, к чему в каждом номере любой популярной газеты печатают сообщения о том, что мясо вредно, ужинать вредно, сладкое вредно и т. п. Но здесь мастера коммуникации забрали круче.

В заметке речь шла о пожилой жительнице города Энска Зинаиде Р. Однажды с ней случилось происшествие, в общем, нередкое среди впечатлительных русских людей – ей было видение не видение, голос не голос, короче, Нечто. Это Нечто было неопределенно светлым и очень речистым. Оно сказало Зинаиде, что именно она, Зина Р., избрана передать людям знание о новом и окончательном пути богоподобной жизни. Для этого Зинаида должна перестать есть. Не существует никакого правильного и неправильного питания на Земле. На Земле существует единственное питание – органическое – и вот оно-то и губительно в принципе. От него земляне и мрут все без исключения. А следует перейти на новые источники питания: свет и воздух. Тело, построенное из света и воздуха, не будет знать ни болезней, ни старости, ни смерти.

Выслушав речь духа, избранница немедленно покорилась его велениям, и вот уже несколько лет обходится без жалкой земной пищи. Глаза ее постоянно сияют, а новое солнечно-воздушное тело не ведает боли и усталости. Сон ее короток и бестревожен, день велик и беспечален. Ученые что-то полагают, врачи разводят руками, а Зина, в полной красе, являет собой дорогу к счастью, которое доступно всем.

Поскольку сообщение появилось год назад, в разгар споров о монетизации льгот, я сначала подумала, было, что это отличный пропагандистский ход. Есть такой закон в пропаганде: давать тоном выше ожидаемого уровня. Пока пенсионеры гадают, хватит ли денег на хлеб и молоко, им надо подсунуть идею питания солнцем. Они, бывшие пионеры и комсомольцы, имеют застарелую слабость к утопиям и не смогут не поверить хоть на полпальца в светопереваривающую Зину. Правда, следовало бы хоть немного конкретизировать облик явившегося Зине духа. Не напоминал ли он кого четкостью формулировок и деловитой категоричностью? Не смахивал ли, к примеру, на президента России?

Ладно. Проходит год. Закон о монетизации внедрен чугунной рукой, видимо, не знающей креста. Заслуг перед отечеством более не существует. В июне 2005-го герои России и Советского Союза объявляют голодовку в знак протеста. У всех людей с минимальным окладом совести при этом известии начинается неприятное жжение в груди. Им опрометчиво кажется, что это конец, предел позора – голодающие герои. И тут в солидной газете вновь появляется наша Зина!

Прошедший год ничем не омрачил ее небесное чело. Протестовать ей нет нужды и возмущаться ни к чему. Зина выиграла борьбу за существование, сделав самый сильный ход из возможных. Она по-прежнему бодра и весела. Солнце и воздух, чудесное бесплатное питание, поступают в ее ангелоподобный организм без перебоев. Более того: к Зине в гости, поделиться опытом, приехала товарищ из Германии – руководитель движения «солнцеедов» Эльза Г.

Эльза Г. покончила, оказывается, с окислением органики уже много лет назад. В свои семьдесят лет она выглядит на тридцать. Движение германских «солнцеедов» тем временем насчитывает в своих рядах около десяти тысяч человек. Все эти люди синтезируют белок из воздуха.

То есть мы видим, что отечественную Зину решили сильно укрепить с помощью заграничного авторитета. Если у нас Зина расцветает в одиночестве, там, на родине орднунга, люди будущего уже построены в колонны. Нетрудно догадаться, из какой части Германии прибыла к нам солнцеедка Эльза. Мы эту часть Германии когда-то сами строили…

Что бы это все значило? Год назад воздухожорка Зина указывала пенсионерам, основным читателям самой правдивой газеты, как решить проблему питания после закона о монетизации. Но о чем предупреждает нынешнее явление Эльзы, с целой сектой германских призраков? Опять, что ли, наверху заворачивается поганка? Снова они что-то изобрели по части сокращения населения? Что они явно что-то изобрели – так это к гадалке не ходи, и осенью мы, конечно, узнаем подробности. Да только ничего у нынешних чертенят не выйдет. Население готовит ответный ход.

И будет вам облом, господа, с такой хитроумной пропагандой. Дело в том, что вы, люди прожорливые, корыстные, живущие замкнуто, среди себе подобных, не знаете своего народа. Русский дух распутен, он хочет счастья немедленно и обожает утопии, которые считает руководством к действию. Все доморощенные целители, все самодельные системы оздоровления и осмысления жизни имеют у населения огромный успех. Одни посмеются, другие разозлятся (делать им нечего – чушь такую писать!), а третьи… Это самая страшная и самая непобедимая порода русских. Они начнут питаться воздухом и светом.

Так держать, Зина! Мы идем к тебе! Мы будем пить дожди и кушать ветер. И что вы тогда с нами сделаете, за какой бочок ухватите? Да ни за какой. Над вашей вонючей и кровавой цивилизацией встанем мы, дети солнца. Зачем нам унижать себя работой? Для чего хлопотать о зарплатах и пенсиях? К чему содержать чиновных паразитов? Газпром нам зачем? Мы ничего готовить на газу не собираемся. Прощайте, пивные и мясные короли! Власти всех уровней и мастей, прощайте навсегда! Забыв о проклятых кухнях, с легкой котомкой за плечами мы пойдем по белому свету, и новый чистый мир отразится в наших сияющих глазах.

Зина, мы с тобой!

август

За тех, кто в метро

Найти Басаева? Нажми три кнопки в Интернете, и найдешь…

Взрывы в лондонском метро, интервью Басаева по АВС и годовщина трагедии в Беслане неумолимо ведут к одной и той же проклятой теме. Что ж, приступим – прямо скажу, с отвращением.

Не знаю, что говорил Басаев, но, конечно, окажись я у показывающего это экрана, пришлось бы смотреть. Да и все бы смотрели – это неизбежно. Ругаясь, рыдая, проклиная, ненавидя – смотрели бы. Однако изумляет не сам факт показа матерого преступника по ТВ – эфир и цинизм братья-близнецы – но странное обстоятельство, о котором почему-то никто не говорит. Получается, что рядовой журналист и обыкновенная телекомпания знают то, чего вроде бы не знают разведки всего мира: а именно, где находится объявленный в международный розыск и внесенный во все черные списки цивилизации террорист Басаев. Как это может быть?

Перед Второй мировой, не имея и сотой доли нынешних технических средств, все главные разведки всё прекрасно знали, а сейчас, профинансированные выше крыши и оснащенные уже сверхъестественной аппаратурой, не знают? Журналист Бабицкий знает, а ЦРУ и ФСБ нет? Поверить в это нет возможности. «Удивительно, что ты удивляешься, – сказал мне один человек, с которым я обсуждала вопрос. – Найти Басаева? Нажми три кнопки в Интернете, и найдешь…»

Я лично верю в такую картину – допустим, она мне приснилась, и вот я вам ее опишу. Стоит на маленькой планете Земля международный террористический бизнес-центр, и двери его широко открыты для всех клиентов. Нет в нем никаких религий, никаких идей – а есть заказчики всех рангов и исполнители всех мастей. В числе исполнителей последнего звена, действительно, присутствует некоторое количество фанатиков и зомби, в качестве жертвенного мяса, но чуть шажок наверх – и никаким исламом и не пахнет. Этап террористической самодеятельности давно закончился, и заказчики более-менее держат этот бизнес-центр под контролем, ради сохранения некоего равновесия мировых сил. Но они сами, заказчики-то, постоянно наезжают друг на дружку, с помощью все тех же исполнителей. А этим что, только плати: террор – это бизнес. Вот и получается некоторая путаница, и не просматривается единая воля в цепи терактов – Беслан заказал один, Лондон – совсем другой… «Клуб друзей», контролирующих террористический бизнес-центр, довольно обширен и члены его рады-радешеньки воткнуть вилку в бок коллеге. Кто состоит в этом «клубе друзей»? Вам что, фамилии назвать? А вы сами подумайте. Да, вот те, о ком вы сейчас подумали, и состоят.

Как вам кажется, заказчики допустят изловление и обнародование тех, кто знает источники заказов и суммы оплаты? А существа вроде Басаева знают много. Так много, что невольно начинают улыбаться при любом своем публичном появлении – до того им смешна бездна человеческой наивности…

Напоминаю, что вышеописанное – изложение моего сна. А я человек нервный, литератор, питаюсь неправильно и сплю порывисто, какой с меня спрос.

Человечество делится не на мужчин и женщин, умных и глупых, черных и белых – но на тех, кто ездит в метро и на тех, кто в метро не ездит. И вот для них, для тех, кто в метро ездит, и сочиняются сказки про неуловимого бен Ладена и таинственную Аль-Каиду, исламскую угрозу и арабский фанатизм. В конце концов, это им взлетать на воздух в виде разрозненных частей тела. Пусть уж они это проделывают с правильной, убедительной картинкой в уме – вот ужасные террористы, враги рода человеческого, наполненные злобой и коварством, а вот изо всех сил борющееся с террором несчастное, чистое как слеза младенца правительство. Ах-ах, террористы так хитры – никак их не найти, ай-ай-ай. Правды им не вынести. Правда – отвратительна и непонятна.

Ведь те, кто ездит в метро, в подавляющем большинстве своем добры. Я недавно посмотрела неигровую картину «Граждане Беслана». Скромная, непафосная лента, нет там никаких политических спекуляций, а есть рядовые жители, вспоминающие пережитое: две девочки-сестры, молодая учительница, мужчина средних лет – отец семейства…Ну, сидишь и ревешь, никак иначе получается. Достоевский писал о подлом чувстве удовольствия, который испытывает обыватель, видя несчастья ближнего. Да, закопана в человеке и такая гадость, но есть и другое: почти рефлекторное сочувствие человеческому страданию. Есть в нас и это, особенно среди тех, кто ездит в метро. Граждане Беслана в роковые минуты вели себя мужественно и достойно – и, надо полагать, так повело бы себя население почти что любого городка Земли, где люди трудятся, берегут жизнь, дорожат близкими. Люди добры. Люди добры, вот в чем ужас-то. Люди добры – и беспомощны. Они не знают, что делать, столкнувшись с открытой черной волей, им даже не понять, что это такое, зачем и как так можно. Желание власти для них непостижимо – они живут обычной, прекрасной человеческой жизнью. Нам бы следовало вообще разойтись по разным планетам: агрессорам, желающим властвовать, распоряжаться, доминировать – и мирным людям. Но никто не берется за такой сложный жилищный обмен – вот и вынуждены мы пребывать на одном клочке суши, мучая свои небольшие головы неразрешимыми вопросами вроде «зачем?», «почему?»

Никогда в жизни те, кто ездит в метро, не поймут всех этих хитроумных демонических комбинаций, в результате которых они гибнут. Не понять им высших национальных интересов, предписывающих ложь без конца и краю, не постигнуть воли к господству. Их удел – фатум, судьба, рок.

А потому я предлагаю изменить давний тост – «за тех, кто в море» – на другой: «за тех, кто в метро». Поскольку метро нынче опаснее моря, и те, кто в нем ездит, нуждаются в дополнительном благословении. Договорились? Тогда налили и выпили.

За тех, кто в метро!

сентябрь

Трагедия колпака

Невинный, вкусный, честный колпак давным-давно стал жертвой дружной народной ненависти

Как много в жизни простой, обыкновенной печали! Трагедии и драмы вершатся буквально под нашими равнодушными ногами. Об одной такой трагедии я вам сегодня расскажу, и вы поймете, что всегда знали об этом. Знали – но не осознавали, проходили мимо, не задумывались. А задуматься есть над чем.

В таинственном грибном царстве существует такой гриб – колпак кольчатый, он же лесной шампиньон. Он широко распространен у нас на севере, и по очертаниям своим действительно похож на классический шампиньон, только шляпка у него желтовато-мучнистая, с сизым налетом. Колпак кольчатый принадлежит к съедобным грибам высшей категории и по вкусовым качествам не уступает ни белому, ни тем более моховикам-маслятам. Особенно хорош свежеподжаренный. В обработке прост: не надо ни вымачивать, ни снимать кожицу, проверил на червивость – и в дело. Колпак растет, как правило, многочисленными семействами, и в сезон можно нарезать в бору целую корзину колпачного молодняка за каких-нибудь полчаса.

Итак, все отлично! За короткий срок, почти что в любом лесном уголке, всякий может собрать изрядное количество превосходных съедобных грибов высшей категории. Колпак кольчатый есть во всех определителях. Его трудно спутать с чем-либо. В отличие от прочих народов мира, русские используют грибы без сакральных целей, просто так, в обыденную пищу, и приспособились переваривать их без проблем. Ну, так о нас вроде как позаботились – вот тебе, Ваня, колпак, кушай от пуза и веселись.

Но нет на свете русского счастья. Нет – и все тут. Неизвестно от каких причин невинный, вкусный, честный колпак давным-давно стал жертвой дружной народной ненависти. Берут его только единицы, отщепенцы, которых не страшит презрение и смех народа, обнаружившего в вашей корзине «какие-то поганки». Колпак гибнет под ногами лесной толпы, его пинают и давят с особым каким-то наслаждением. Толпа не может спокойно пройти мимо непонятного гриба – нет, его сшибают, уничтожают, расплющивают, расшвыривают по лесу, с неутомимой и неутолимой злобой.

Но расправа над колпаком тщетна – его много, очень много. Если он всерьез пошел, то весь лес устлан, сколько ни сшибай, как ни глумись, его не истребить. Нет, люди продолжают топтать бедные колпаковы головки каждый год, каждый раз, ведь не надоест и в ум не войдет – а хорошо ли я делаю? Нет и тени сомнения в своей правоте! Колпак ощущается массами как враг, мерзкая тварь, которую надо давить и плющить. Но почему?

Колпак объективно всем хорош. (Скажем, в Латвии его издавна собирают, называя почему-то «курочкой»). Но прекрасным и замечательным качествам колпака никогда не пробиться через главное русское убеждение: ХОРОШЕГО МНОГО НЕ БЫВАЕТ. То, что растет в изобилии и как бы напрашивается на съедение – наверняка подстава и провокация. За путным грибом надо гоняться и охотиться, выискивать его. Не может он стелиться под ноги, как дешевка. Даже те знатоки, что понимают ценность колпака, собирают его как-то нехотя, без вдохновения, чаще всего, когда других грибов нет или их выбрали. Множественность отбивает вкус охоты и соревнования. Странный факт, что съедобный гриб высшей категории позволяет себе плодиться в таком огромном количестве – или генеральная ошибка его стратегии, или, наоборот, гениальная хитрость. Как посмотреть. Если все дело в простом сохранении и размножении вида – тогда изобильное существование колпака можно счесть лукавством, отпугивающим потребителя. Но если высшей ценностью жизни гриба является слияние с людьми (что весьма вероятно, а иначе зачем поганые грибы так хитро маскируются и мимикрируют под хорошие?) – тогда перед нами трагедия, господа. И очень русская при том.

Это трагедия всего честно-хорошего, простодушно-искреннего, которое в наивности своей думает, что чем его больше, тем лучше. Я знаю таких людей – журналистов, которые пишут много и хорошо, депутатов, помогающих избирателям, режиссеров, делающих отличные спектакли, добрых женщин, воспитателей, медиков… да и вы их знаете. Они довольно густо устилают жизнь, притом, что думать и говорить о них не принято и замечают их редко. Это, так сказать, колпаки кольчатые. Кому они интересны, спрашивается? Вот сгрудиться вокруг мухомора, повозмущаться ложным белым или прочесать километры в поисках заветного боровика – это да. Хорошее трудно, редко, недоступно. Хорошее не может мозолить глаза в наивной надежде хоть кому-то пригодиться. Хорошее не может рассыпаться в дурном изобилии и доставаться почти даром, без траты времени и сил. Каждый, кто думает иначе и собирается радостно и откровенно изливать в русский мир свои прекрасные вкусовые качества, направляется ПУТЕМ КОЛПАКА. В его трагедию.

«Но ведь я такой вкусный, такой хороший. Я буду работать еще больше, еще лучше, и меня примут и полюбят» – думает колпак в человеческом образе. И чем больше и лучше он, человеко-колпак, работает, тем сильнее раздражает людей. Тем меньше его ценят и замечают. А опасность гибели от удара, от ненависти и презрения толпы все растет…

Милые люди, воображающие, что на этом свете достаточно быть хорошим и поступать правильно, при случае отправляйтесь в лес и полюбуйтесь на героя русской трагедии, на лесного шампиньона, съедобного гриба высшей категории, никому на фиг не нужного.

Не пинайте его, не топчите.

Это брат ваш.

октябрь

Прощайте, аллигаторы!

Единый серый костюм России как-то не по росту

Обозревая русский спектакль за четверть века, можно с уверенностью заметить: мы в город изумрудный идем дорогой трудной. Дорогой, прямо скажем, непростой.

Даже не идем – несемся; раньше дух захватывало, теперь все больше подташнивает и в глазах рябь от лихорадочной смены картинок.

Вот и олигархов «проехали». Жалко.

То есть олигархов совсем не жалко. А жалко, что мы с ними уже как-то свыклись, сроднились, и вот – приходится расставаться. Кто в тюрьму, кто за границу, кто, прикинувшись тучкой, медленно растворяется в воздухе. Словцо «олигарх» стало народным совсем недавно, в начале XXI века, и означает оно «богатый придурок». «Кто это вон там домик строит? – (скривившись, неодобрительно) – Да так, олигарх какой-то». Неодобрение относится не к нравственному облику или уму «олигарха» (всем ясно, что с первым большие проблемы, а со вторым – никаких), но к манере жить открыто, строить дома, обнаруживать деньги, то есть – напропалую светиться. Раздражать людей. А люди у нас на Святой Руси – сложноватые.

Светились наши олигархи изо всех сил. Вели себя буквально как аллигаторы в мире животных. Помните? Лежит эта прелесть на берегу, притаившись, потом хоп! Прыгнула, схватила антилопу, тут же заглотала, и думает – ну, все. Вот и олигархи-аллигаторы думали – ну, все. А оказалось, не все. Оказалось, раз живешь по законам джунглей и воображаешь себя персонажем мира животных, так и не ропщи, если нашлась и на тебя управа: хищник позубастей и закон поджунглистей.

Из-за демократических заблуждений (меня одно время привлекала идея персональной ответственности за личный выбор) мне частенько приходилось вздыхать и помалкивать, когда речь шла о буржуазии. Но честно говоря, я буржуазию не люблю совсем. Буржуа – это индивид, стремящийся удовлетворить все свои аппетиты и желания за счет природы и общества. По отношению к Земле он ведет себя как злокачественная опухоль или вирус. Нужно будет взломать земную кору и вытащить начинку – взломает и вытащит. Однако при всей своей нелюбви к буржуазии, не могу не заметить: в истории со взлетом и падением наших аллигаторов просматриваются и тревожные симптомы.

Наши олигархи, те, что появились в веселые дедушкины времена – это очень-очень богатые люди, которые имели собственную индивидуальность, личную физиономию, и эту физиономию было видно и слышно. Богатые и очень богатые люди есть и сейчас, будут они и потом, и богаты они будут настолько, что Борис Абрамович в сравнении с ними покажется учеником сапожника. Но мы с вами об этих людях ничего не увидим и ничего не услышим. У них не будет ни лица, ни имени, ни судьбы. Они не станут светиться со своими романтическими шалостями в прессе, баллотироваться во власть, издавать газеты, играть свадьбы в царских дворцах, покупать футбольные клубы и называть своим именем малые планеты. Мы вообще про них не узнаем. Заказ такой: чтоб ни звона, ни писка, ни шепота, чтоб ни одной индивидуальной черты не проступало, никаких своеобразных шевелений. Сиди за какой-нибудь большой-пребольшой вывеской и не высовывайся. Никаких личностей! Никаких индивидуальных физиономий! Одна длинная серая стена из вроде бы людей. А вроде бы и не людей.

Вред природе и обществу от этих новых, безымянных и безликих, аллигаторов будет такой же или даже больший. Только плюнуть будет не в кого – убедительных рож не предвидится. В серую бетонную стенку не больно плюнешь.

Эпоха собственных физиономий, фотографий и фамилий закончилась. Наступила эра фотороботов и аббревиатур.

Можете провести такой эксперимент. Если вы покончите с собой и оставите записку «В моей смерти прошу винить Б. А. Березовского» – по этому факту тут же будет возбуждено уголовное дело. А оставь вы записку «В моей смерти прошу винить Газпром» – не дождетесь вы никакого возбуждения. Не верите – проверьте сами, хорошо?

Но полная обезличенность образа врага (а убедить людей, что Сибнефть и Газпром – их лучшие друзья, все равно не выйдет) не годится для русской души. Мы любим, чтоб с размахом и по-своему. Олицетворение любим. Наша главная национальная черта – самодурство. И вот тут задумаешься… Ладно, если государство борется за полный контроль над природными ресурсами. А что, если оно борется с человеческой индивидуальностью вообще? Чтобы не было яркости, крупных различий, своеобразия? И не жадность или наглость погубили олигархов, а их слишком индивидуальные лица?

Но если русским, все равно, беднякам или богатеям, запретить самодурство и отобрать надежду на своеволие – они от ужаса и тоски взорвут весь мир. Уж, во всяком случае, изменят государственный строй. Единый серый костюмчик, который шьют сейчас России – ей не по росту и не по душе. (Не помните, что ли, чем кончился застой?) Только то дело стоит усилий по деланию, которое может принести долговременные плоды. А замена ярко-индивидуализированных буржуазных вирусов, пожирателей материи – на таких же вредных и подлых, но серо-безликих, никакой пользы Отечеству не принесет. Мелкий вопрос, стилистический – а надо решать вопросы главные: как прекратить уничтожение русской природы вообще.

Что ж, прощайте, романтики джунглей, прощайте, олигархи-аллигаторы! Недолго вы покуролесили, зато, конечно, будет что вспомнить. И вам, и прокурору.

ноябрь

Нам по барабану

Путин намекнул на возможных преемников

Вот некоторые говорят, что, мол, на Первом канале слишком много юмористических передач. С этим трудно согласиться. По-моему, там все передачи юмористические. Тут я сериал «Есенин» смотрела – ну, обхохочешься. А недавно воскресным вечером нет, чтобы с друзьями-писателями водки попить – захотелось выпендриться, аналитику в телевизоре посмотреть. Не дело мыслящего человека глядеть в русский телевизор, но приходится, в поисках сюжетцев для письма. Мы же недра маме-Родине не ковыряем, мы по-тихому с алфавита кормимся.

Под цифрой «1» меня уже поджидал человек без лица. То есть лицо у него было, но как будто вот его и не было. Я не смогла подобрать ни одного эпитета ни к одной черте этого лица. Что-то такое при коммунистах изображали на плакатах в качестве обобщенного образа трудящегося. Человек без лица вел речь, состоящую из отдельных слов. Например: «Трагическое совпадение: в те часы, когда заседал Совет безопасности, произошла авария под Москвой, в которой чуть не погиб премьер-министр Чечни Сергей Абрамов»…

По ряду признаков указанное событие трудно счесть трагическим совпадением. Трагическое совпадение – это когда надо платить за квартиру, а денег нет. Сергей же Абрамов, пусть он будет здоров и весел, не погиб. Но даже если бы он и погиб аккурат в часы заседания Совета безопасности, то это еще вопрос, насчет совпадения. По-моему, это уже такой стиль жизни у нас, такая ирония судьбы, и началось это с 2004 года, с переизбрания Владимира Путина, когда в день выборов явилось знамение насчет богоугодности происходящего – загорелся Манеж.

Картина была жуткая – Кремль в клубах дыма. Видимо, картина эта крепкой занозой засела в голове администрации президента. Непросто живут люди, тревожатся. Та животная злоба, с которой власти кидаются на невиннейшую оппозицию вроде забавных и простодушных артистов – национал-большевиков, выдает прямо-таки панический ужас нечистой совести перед неведомой опасностью: боятся, что вот-вот кто-то придет и скажет «пошли вон!» и не знают, кто. И нет у этой власти больше занятий, кроме как думать о том, что будет в 2008 году. На дворе 2005-й, а они уже про 2008-й – про то, кто будет преемником Владимира Путина, кому достанутся рублевые местечки через три зимы и два лета. То и дело читаешь про этих самых преемников и диву даешься: у нас, у вменяемых граждан без особенной собственности, и день-то тянется как год, а уж про 2008 год вообще никто из психически нормальных людей не думает. А эти уже загодя трепещутся! Ох, тяжела ты, нефтяная пайка – никто по доброй воле с тобой расстаться не может.

Слегка притравив нас саспенсом для порядка, наипрезидентнейший из президентов не стал долго томить и на возможных преемников намекнул, в заместители председателю правительства откомандировав господина Иванова и господина Медведева. Сразу двух джокеров выбросил из рукава, на пробу – который больше глянется русской Психее.

Это напомнило мне старинную легенду о том, как черт подходит к человеку, протягивает сжатые кулаки и говорит: а ну, угадай, в какой руке? И человек начинает думать, забыв, что ни в какой руке у черта ничего хорошего нет. Я ответила на ваш вопрос? Нет, еще что-то хотите? Ладно.

О профессиональных качествах новых замов правительства судить трудно. В нынешнем королевстве кривых зеркал понять, каков человек как работник, невозможно. Попросту – нет информации. Фамилии у преемников, конечно, хорошие, русско-сказочные, внешность же сугубо реалистическая, как у нормальных советских карьеристов. Обоих щедро показали в эфире: Иванов, по обыкновению, сидел как аршин проглотивши, демонически улыбался и скорбно таращил глаза, а Медведев, напротив того, сутулился и щурился. Это ничего. Чай, не демократия какая-нибудь, где приходилось вертеться и всем нравиться. С лица воды не пить. Люди как люди. Вроде как непьющие. Судя по их публичным проявлениям – скрытные и несущие в себе глубокий подавленный невроз. А если у вас от них вдруг мороз по коже пошел – так это вам, батенька, в отпуск пора.

Вот написала: «чай, не демократия…» и задумалась: а что? Что у нас? Какой общественный строй, какое историческое наследство примут руки этих преемников? Они преемники – чего? Вы понимаете? Я – нет.

Разумно вести речь о преемниках, когда есть определенная, прочная как твердыня, политическая воля, последовательно осуществляющая некий четкий, волевой образ страны. Но этой воли нет ни в каких проявлениях: ни во внешней политике, ни в социальной, ни в отношении русских, оставшихся в ближнем зарубежье, ни в поддержке науки… да, в общем, и не упомнишь всего, чего у нас нету. Есть какая-то фантастическая антижизнь нескольких тысяч людей, прикосновенных к эксплуатации природных ресурсов, людей, видимо, с полностью измененным состоянием сознания, живущих в своей резервации, и есть трудная, горько-радостная жизнь обычных россиян, в которой рубль, добытый и физическим, и умственным трудом, достается нелегко. Нынешняя политика питает и обслуживает антижизнь, а не жизнь. Сохранение и умножение народа – не задача современных властей. И такое положение дел будет сохранено, консервировано и передано преемникам? Зачем это им – понятно: там счет идет на миллиарды. Там дачи, вертолеты, резиденции и офисы в триста метров вышины. А зачем это нам? К чему Иванов нам, к чему нам Медведев? Нам в этой сказке мед-пиво не пить. Как говорится, ваш две тыщи восьмой нам по барабану.

Может быть, Иванов и Медведев сами по себе отличные ребята. Кто их там разберет. Но России сейчас нужны не службисты, не посредственности, а нужны ей – великие люди. Великие духом люди из породы благородных господ. Те, кто выметут из жизни, из эфира расплодившуюся там корыстную нечисть и дадут ход лучшим национальным силам. Если такие люди не появятся – все остальное пустая трата времени в позорном, бесплодном провале истории.

декабрь

2006: Музей печали

Мракры и маракуры

Давно пора пересмотреть генеральные мифы относительно русских советских деятелей культуры

В отчаянных и напрасных попытках укротить проживающих в моей квартире домовых, которые люто безобразничают – воруют тапки, заколки, расчески, таскают книги, путают рукописи – я разбирала некий бумажный угол-завал из прошлых лет. Среди прочего там оказался написанный аккуратным почерком конспект по истории коммунистической партии. Разумеется, не мой – чья-то добрая душа дала списать. Спасибо им! Только благодаря прилежным девочкам, которые давали мне списывать, и удалось, не загромождая голову всякой дрянью, дожить до радости – до второго президентского срока В. В. Путина…

Мир, созданный когда-то чугунным воображением КПСС, нынче воспринимается круче всякого фэнтези. Что такое, к примеру, «слияние города и деревни»? А было обещано. Но я не к тому. Писавший конспект сокращал некоторые слова и выражения, так что, к примеру, «мастера культуры» у него получались то «ма-ра ку-ры», то вообще «м-ра к-ры». То есть – либо маракуры, либо мракры. Звучит, по-моему, потрясающе. Как генеральное руководство к смене терминологии.

Давно, давно пора пересмотреть генеральные мифы относительно русских советских деятелей культуры! Усилиями обслуживающего их телеканала они выглядят безобидными ботаниками, скучными и жалковатыми идиотиками. Какие-то бесконечные скрипачи-гуревичи всех сортов. Между тем, стараниями советских селекционеров, а затем при русской демократии, под невинной маркой «мастеров культуры» в двадцатом столетии выведена уникальная порода людей. Ботаники, гуревичи? Да Бог с вами. Пусть вас не обманет их мнимо-невинный вид и рассказы о том, какие это замечательные режиссеры, дирижеры, писатели, художники, руководители театров и музеев. На самом деле перед вами, за редким исключением – либо маракуры, либо мракры. Советую вам по возможности держаться от них подальше.

Маракур – это первая стадия перерождения некогда талантливого человека: стадия характеризуется тоской о деньгах и тягой к власти и властям. И то и другое – в патологической, неразумной степени, с явным ущербом для творчества и репутации. Но что делать! Комфорт тянет неодолимо, страстно. Тяга к комфорту – основной инстинкт маракура. Правда, в ином маракуре, при всех его кошмарах, бывает заметна еще некая внутренняя борьба, которая, как правило, всегда заканчивается примерно одним и тем же – маракур убеждает себя и окружающих, что «так надо» (вступить в партию, подписать письмо, поддержать начинание правительства). В эпоху террора такое поведение объясняли страхом, но это объяснение целиком ложное. Вот же, нет террора, нет прямой угрозы жизни, нет даже серьезного давления, однако маракуры верны своей внутренней «программе» и по-прежнему вступают, подписывают, поддерживают. А если маракур вдруг предался вольнодумству, начальству нынче достаточно, вместо террора, грозно сдвинуть брови и зарычать: «А вот я сейчас у тебя джакузи-то отберу!» – и шелковый маракур уже готов на все и на еще немножко.

Мракры – это вторая, высшая стадия перерождения талантливого человека и развития маракура, стадия, когда он приобретает абсолютную власть над каким-либо куском пространства и начинает там лютовать. Мракр, в полном соответствии со своим званием, мрачен. Его снедает тоска. Деньги у него уже есть, и власти приручены и обкормлены культурой его изготовления. Он в главном списке. Он неприкасаем. Но ему все время хочется пространства – как тем, главным демонам, которые владеют настоящим пространством, а не мифическим. Здесь и начинаются всякие «реконструкции» бесконечного типа, строительства новых сцен и корпусов, изобретения на ровном месте «академий» и прочее.

На что это вы намекаете, спросит читатель? Уж не на новую ли сцену Мариинского театра, ради которой в Петербурге снесли чуть ли не целый квартал? Нет, друг читатель, я не намекаю, а прямым текстом так и говорю – понятия не имею, зачем Мариинскому театру новая сцена, когда на старой-то сцене, кроме пары старых балетов, нечего показывать. Кстати, давненько я не встречала нигде нормального профессионального обсуждения качества работы Валерия Гергиева как дирижера и как руководителя театра. Сама я не знаток, и мне оперы на сцене Мариинки не нравятся категорически, но, может быть, это мое такое специфическое заблуждение? А пока что, как писала Тэффи, «ауспиции тревожны». Заметку одного чудесного питерского писателя, который наивно и аргументировано протестовал против сноса ДК Первой пятилетки, не напечатали ни в одном местном листке. Да, если мракр залютовал, его побаиваются не только бедные люди, которые издают газеты, но даже реальные власти! Поскольку у мракра есть то, чего нет у них – настоящий капитал известности и авторитета, заработанный еще до перерождения, уважение людей, не имеющих времени следить за стадиями развития, так сказать, бабочки в гусеницу.

Зачем я это пишу? А затем, что люди с творческими проявлениями все-таки как-то, чисто по инерции, притягивают внимание. Думаешь, вдруг и вправду Бог целует талантливых людей? И всякий раз печально видеть, на что этот поцелуй меняют. И во что превращаются.

Но никаких мракров, никаких маракуров не боимся мы, дети света, пионеры-герои. Взявшись за руки, мы как Гензель и Гретель бредем по темному лесу и поем звонкие, веселые песенки о том, как добр Господь Бог, как хороша жизнь и как дивно можно провести земное приключение, не причинив никакого вреда Родине и Городу. Да здравствует разум! Боритесь с безумием и беспорядком! Не берите казенных денег! Лгать и воровать нехорошо! С Новым годом, друзья!

январь

Люди будущего

Большевики победили, украв у света идею добра и справедливости

Отдельные нервные петербуржцы, узнав, что Пятый канал телевидения выиграл некий «конкурс» на федеральное вещание для регионов, заметались в тоске, представляя себе, как на бедную Россию обрушится этот дивный муляж, набитый чучелами «журналистов», «историков» и «писателей». Как нам, видите ли, будет стыдно за Петербург, когда развеются, наконец, мифы о его повышенном интеллекте и в полной красе предстанет пред страной тупой провинциальный менеджмент, без всяких рассуждений выполняющий команды нефтяных-газовых паразитов.

Говорят, что на конкурсе победила неимоверной красоты «концепция» Пятого канала, по которой вся Россия вскоре покроется телевизионными «будками гласности». Я, как настоящий Космический Оптимизатор, предлагаю зря денег не тратить и совместить «будки гласности» с остро дефицитными общественными туалетами. Так сказать, сделал дело – говори смело. Тем более заказ на имитацию гласности закончится скоро, а естественные потребности они и при тирании естественные потребности. Кстати, что такое гласность под руководством нового питерского менеджмента, я поняла еще год назад, когда о наводнении 9 января узнала из новостей Первого канала. Пятый молчал, ожидая разъяснений – вписывается ли наводнение в концепцию телевидения социального оптимизма или нет.

А на самом деле, все обстоит наилучшим образом. Новая команда управленцев петербургского телевидения сделала огромное благое дело. Вещание «пятерочки» невыносимо – даже смотрящие его четыре с половиной процента жителей выдерживают это лишь небольшими фрагментами. Пятый канал удачно формирует болезненное отвращение к телевидению вообще. Так пусть к этому подсоединится вся Россия!

Там, далеко-далеко есть земля… Для бюрократов – «регионы». Для политиков – «субъекты федерации». А для меня – чудесная страна, Святая Русь, столица которой – град Китеж. Он медленно всплывает из своего глубокого погружения, и на его деревянных ладьях стоят зачарованные странники. В этой стране все особенное – люди, пища, природа, книги и журналы, человеческие взаимоотношения… Время от времени оттуда приходят вести. Они прекрасны.

Недавно Китеж прислал мне литературный альманах «Озарение», издающийся в городе Н. – стихи и рассказы простодушных авторов, адреса, по которым можно направить помощь. «Из-за короткого замыкания в ночь с 30 на 31 января 2005 года сгорела ферма – подсобное хозяйство Обители Милосердия. Ферма была большим подспорьем в многодетной семье протоиерея Николая Стремского, где на сегодня воспитываются 60 усыновленных и опекаемых детей…» «Исключительно остро стоит вопрос волонтеров в группу милосердия при московской больнице (м. Сходненская), сейчас там лежат 40 детей от 2 мес. до 12 лет, брошенные родителями, многих из них нашли на вокзалах и в мусорных ящиках. С детьми надо гулять, играть, просто разговаривать, младенцам надо менять пеленки, плачущих утешать…» Это вот жизнь. А творчество людей из Китежа, вдохновенное, наивное и душераздирающее, посвящено одной теме: неприятию существующего в России порядка вещей и стремление к чистой милосердной жизни среди таких же товарищей. Одно стихотворение вообще меня убило своей титанической силой. В нем автор (кстати, из Петербурга), видимо, насмотревшись местного телевидения, рисует такую сатирическую картину современных нравов (сохраняю авторскую пунктуацию):

…Гонят стадо тупорылых Заигравшихся козлов Гонят их козлов на мыло И сжигают вместо дров Ездят лихо Мерседесы Лавки полны колбасой В телевизоре принцессы Дружно хвалятся собой Лепят строят хитроделы Свой бумажный хитроград Прям в глаза ныряя смело На ходу врут наугад и т. д.

Потрясающий образ! Я теперь как взгляну в телевизор или на газету, так и начинаю бормотать – «Лепят строят хитроделы свой бумажный хитроград…»

Итак, с одной стороны у нас «хитроделы», набитые златом, огнедышащие всеми каналами телевещания, с ордой роботов-начальников, и их вавилоноподобный «хитроград», а с другой – град Китеж, бедный, чистый, в разбитых ботиках, с гречневой кашей в желудке и альманахом «Озарение» в руках. Кто победит?

Да Китеж, без вариантов. Почему? А потому, что в мире «хитроделов» своих детей выбрасывают в мусорные ящики, а в мире «Китежа» меняют пеленки чужим. И всё. Этого было достаточно когда-то, чтоб сковырнулся великий Рим, этого будет вполне достаточно, чтобы гикнулось чучело «единой России». Престол света – грозный престол, и он, в отличие от лукавых измышлений писателя Лукьяненко, никогда и ни о чем с тьмой не договаривается. Большевики победили только потому, что украли у света идею правды и справедливости, буквально вот – увели как коровенку из стойла, только ведь краденое добро впрок не идет.

Разум, чистота, вера, труд, взаимопомощь, бескорыстие могут победить и побеждают без оружия. Пусть лепят, строят хитроделы – напрасны их труды и дни. Какой там, к лешему, Пятый канал, Первый канал. Их манипуляторов уже при жизни забудут. Ведь люди будущего давно родились и веселыми ногами идут мимо трехметровых заборов, за которыми спиваются «хитроделы» и распадаются от наркотиков их дети (если они у них вообще есть), идут на свои спевки и маевки, в катакомбы, на заседания общества «Милосердие», к издателям альманахов «Озарение», «Песнь добра», «Светлый путь»…

Китежане, я вас обожаю.

февраль

Дадим ЖАРу

Женщины меньше пьют и умеют выполнять приказы

Вот я сейчас это напишу, и вы поймете, что всегда об этом знали. И предчувствовали, что так оно и будет. Потому что это не я говорю – это сквозь меня кричит правда лесов и полей. Богиня-мать, природа и Родина в одном лице объявляют форс-мажор. Великий последний шанс, как выразился писатель Веллер, наступил, но только он совсем не в том месте находится, где находится сам писатель и откуда взывает к нам.

Итак, приготовьтесь. Маэстро, марш! Что-нибудь из Глинки, пожалуйста. Сейчас я сформулирую свою идею – главную русскую идею. Что, мужички, завидно? Сколько вон вы парились, а так ничего и не придумали. А озарило вдруг меня! Видно, сама София, Премудрость Божья, (которая, о невежи, презирающие женщин, является в женском образе), посетила мою небольшую голову в полночный час…

Как ни охраняй ее, головушку, к ночи за день наберется всякой всячины насчет общей нашей русской жизни, о жизни «Русского мира» и как начнешь эту всячину рассматривать – там в основе всегда какая-либо разновидность главной мужской болезни – агрессии. Повышенная, немотивированная агрессия как правило связана с бессилием, упадком. Мы больше не удерживаем евразийский континент, не скрепляем пространство, наоборот, пустота просторов начинает пожирать нас. Не обольщайтесь насчет русской непобедимости – это не мы были такие героические и великие, что нас было не одолеть, а это такое нам досталось пространство. Это оно всех переварило – и татар, и евреев, и французов, и немцев, переваривает сейчас разных кавказцев. И нас может запросто переварить, без остатка. Чувствуя диким нутром подступающий ужас, мужская тварь впадает в агрессию, беспредел. Бесится, сама не понимая отчего. Бешенство тварей носит вполне массовый характер, это почти эпизоотия и резче всего ее видно в замкнутых мужских сообществах – в тюрьме, в армии. Так что если отчаявшиеся тетки-матери пойдут и оторвут голову министру обороны, на что, конечно, любопытно было бы взглянуть, это не поможет или поможет мало. Что делать? Как нам удержать пространство и при этом не съесть, не забить друг друга? А вот как.

Для спасения России нужно учредить… Женскую Армию России (сокращенно, стало быть, ЖАР). Армию женщин! И половины наших проблем как не бывало.

Так уж случилось, что современные русские женщины деградируют чуть медленнее и не так рельефно, как мужчины. Они здоровей и выносливей, они берегут себя (поскольку более никто этим заниматься не будет), меньше пьют, любят учиться, умеют выполнять приказы. Женщины работоспособны и весьма неглупы. Но даже не это главное. Главное то, что женщины друг друга не любят, но все-таки не до такой степени, до какой доходят в обоюдной ненависти мужчины. Ну, разлучницу отравить или попортить облик сопернице, не спорю, бывает. Но систематически собираться в стаю и забивать жертву до смерти – такое поведение, типичное для мужских сообществ, для женских не характерно. Пока, во всяком случае. Вообще, надо заметить, с мужчинами уже все как-то ясно – свой мир, свою цивилизацию они построили, а с женщинами еще не все ясно. Есть некоторая туманность, незавершенность. Если все женские свойства и качества станут развиваться свободно, к чему это приведет? Станут они в массе своей такими же агрессивными гадинами, как многие мужчины или нет? Сейчас, по крайней мере, мы можем идеалистически мечтать, что нравы в будущей Женской Армии России будут суровыми, но не криминальными. А там посмотрим.

Составить Женскую Армию нетрудно. Объявите сегодня, что женщинам разрешается служить ВМЕСТО сына или другого родственника – и вы завтра будете иметь под ружьем пять миллионов как минимум. Научить наших смышленых баб строевой подготовке – ну, месяца три на это уйдет. И через три месяца вы задарма получите огромную боеспособную армию, которую можно использовать как по прямому назначению – в бою, так и на самом широком фронте работ – от уборки городов до охраны порядка.

Господа, напоминаю вам, что Санкт-Петербург не убирается пятнадцать лет! Природа как-то сама приноровилась к отсутствию дворников, и периодическая внезапная оттепель ликвидирует ледяные горки на тротуарах до степени минимальной пешеходопроходимости. А теперь представьте себе, как быстро и ловко управились бы с уборкой всего три-четыре роты ЖАРа!

Конечно, нынешние властные дамы сильно скомпрометировали идею женского правления, но они ведь в нашу армию и не пойдут. А пойдут туда простые тетки, которых достала жизнь. И потому – открываются прекрасные перспективы. Надо только продумать три момента. Во-первых, это форма. Форма должна быть красивая и разнообразная. По мере продвижения женского служащего по служебной лестнице, форма должна становиться все краше и затейливей, с массой выпушек, погончиков, петличек, пуговичек, бантов и аксельбантов. Во-вторых, надо продумать эту самую служебную лестницу – с чинами и званиями, причем звания нужны именно в женском роде, для женской армии. Например, высшее звание, звание генерала, приспособить так: не «генеральша» (генеральша – это жена генерала), а, например, «генерал-дама»…

В-третьих, Женская Армия России должна подчиняться Министерству Женской Обороны, а возглавлять это министерство просто обязана яркая, авторитетная личность.

Это как раз нетрудно.

В принципе, я согласна.

март

Соль на яйцах

О цикличности массовых истерик

По книгам, по фильмам, да и просто – по жизни, нам известна такая картинка, такое комическое противостояние.

Вот идет «чокнутый профессор». А вот идет бойкая «Аннушка» со своим подсолнечным маслом. Профессор очень умен и сведущ в своей области знаний, но в практической обыденной жизни он не понимает, увы, ничего. Аннушка же не способна к отвлеченному мышлению, но зато быт – ее стихия, здесь она знает все досконально. Где что дают или выбрасывают, когда что пропадет, как сэкономить рубль, получить пропуск, отоварить карточки и т. д. С обыденной точки зрения Аннушка умнее и дальновиднее, чем профессор.

Михаил Булгаков в этом сомневался. И правильно делал. Потому как мы-то теперь доподлинно знаем, что «Аннушка», чаще всего – невменяемая дурында. И никакой такой особой смышлености в ней нет. И она более живуча только потому, что ее больше на свете и оттого «Аннушек» труднее истребить, чем всегда малочисленных и попадающихся на глаза «чокнутых профессоров»…

К чему это я? К тому, что недавно наша коллективная «Аннушка» опять вылезла наружу и показала, что по-прежнему готова к труду и обороне. Наша дурында оказалась на том же самом месте, где и была в тридцатых годах.

Традиционное весеннее обострение народной шизофрении произошло на этот раз в хорошо знакомой, но подзабытой форме. И это еще вопрос, страшный, могучий вопрос – взяло ли население фальстарт или движется, в общем, в правильном направлении.

Всю первую половину марта люди скупали соль обыкновенную, поваренную пищевую. Как всегда, в нечеловеческих количествах. Последний раз это было в 1991 году, когда мели все подчистую, но продтовары длительного срока хранения – особенно. Помню, как меня спустя пять лет подвозил один чудачок – петербуржец и всю дорогу жаловался на жизнь-жестянку. «Да ладно вам плакаться. Знаю я вас, обывателей, – сказала я наугад. – Небось соль и спички еще с 91-го года». Он испуганно покосился на меня и виновато пробурчал: «Это не я! Это теща…»

Ну, что ж. Прошло пятнадцать лет, и та соль вся вышла. Нету на руках соли 91-го года. И стиральный порошок «Новость» закончился. И советские спички сгорели еще два года назад. И прошли непонятные тревожные слухи, как-то связанные почему-то с Украиной – что Украина нам подгадит крупно с солью. В это поверили сразу: от самостийной от нашей мы ничего хорошего не ждем, как не ждал ничего хорошего от своего сбежавшего носа гоголевский майор Ковалев. Короче говоря, разум все равно бессилен перед случившимся, и начальству лучше даже не соваться в пучины народного психоза. Им скажут: «Вы, суки, в бункерах отсидитесь или вообще свалите, а нам тут париться», – и будут правы. Купили обыватели соль и купили. В случае чего нам же, беспечным дурачкам, будут эту соль за бабушкины колечки продавать. Это мы все знаем.

Но следующий виток психоза уже насторожил всерьез. Ладно соль, от нее вреда в доме нет, даже, говорят, полезно дышать соляными испарениями, что прекрасно знают в городе Сольвычегодск (городе моей мечты), где посредине исторического центра находится соляное озеро и жители почти никогда не болеют. Да и соль наша, настоящая, крупного помола, вкусная, без всякого там «йода» и прочих полезных мерзостей, может, и нуждается в том, чтоб ее запасать. Вот вступим за каким-то хреном в ВТО, и нам запретят свои продукты производить, и будем мы видеть всюду ужасающий евростандарт, и соли нашей дивной не будет, и помидоров неправильной формы и вообще всего родного… Но – после информации про уничтожение в ряде регионов России птицы, подозревающейся в гриппе, народ скупил на всякий случай куриные яйца, а вот это уже патология.

Яичная паника длилась недолго – два дня, но два дня яиц в продаже не было. Яйца – товар скоропортящийся, притом на дворе стоял пост, который в Питере многие соблюдают. Так что бы это значило? Может, население открыло способ засолки яиц по типу огурцов? Или немногочисленные разумные люди в России окружены плотным кольцом людей неразумных, испуганных навечно? Уж лучше бы первое.

Действительно, что-то вспоминается из китайской кухни. Яйцо посолить, зарыть в землю, через год выкопать. Пикантное, изысканное блюдо. Я даже решила, что этот сюжет – с яйцами и солью – может стать основой нового русского хита. Например:

Не сыпь мне соль на яйца, Не запасай лапши! И замуж за китайца Ты, Мурка, не спеши…

Но, конечно, ближе к истине второе мое предположение: народная русская вменяемость давно под угрозой. А что же вы хотите! Возьмем русские сто лет – с 1906 года по 2006-й. Был государь-император, был Иисус Христос – продали и Христа, и государя-императора за советский рай на земле и дедушку Ленина с папой Сталиным. Потом продали папу Сталина с дедушкой Лениным за свободу, демократию и рыночную экономику. Потом продали и свободу, и демократию, и экономику за сильную руку, за брата нашего Путина (но и брата своего Путина они продадут, не сомневайтесь) – и это за сто лет всего! Что у этих людей в головах? Почему с такой легкостью они предают свою веру, меняют направление пути? Что они любят, что берегут, кого уважают, куда стремятся?

Ничего не понятно. «Темное царство», как сказал критик Добролюбов. И из этого царства доносятся вот какие-то судороги, стоны, видны отдельные загадочные жесты. Вот – скупили соль и яйца. Зачем? Ждут несчастий? Откуда? Мечется, хлопочет вечная русская Аннушка, запасает крупу и керосин, готовится переждать беду, а беда все равно приходит и не с той стороны, и не одна.

А потому на Руси дальновидно быть беспечным. Дескать, случится любовь – будем любить, нападет болезнь – будем болеть, а смерть придет – помирать будем.

С такой философией запасов не делают.

апрель

Котлован forever

На Петербург надвигается денежный циклон. Все в укрытие!

Весь апрель новости из Петербурга и глаза бы не глядели и уши бы не слушали. Нет больше в «северной столице» новостей науки или культуры, давным-давно – никакой политики, мы отличаемся в федеральном поле только гнетущим сочетанием слов – «сегодня в Петербурге убили… сегодня в Петербурге совершено нападение…» Да, думаешь, труба дело. Если племя нападает не на врагов, а на гостей – племя невменяемо. Впрочем, может, все-таки речь не о всем племени целиком, а о какой-то нечисти, самозародившейся в наших болотах? Тогда здоровые мужчины племени должны как-то собраться с силами, пойти и придавить подонков, пока те прячутся в темноте, а не маршируют по Дворцовой площади… А я ничего не могу сделать. Бессилие злит, выматывает душу. Лучше давайте позубоскалим малость, чтоб умом не тронуться…

Проект стоэтажного небоскреба, который задумала возвести на берегу Невы дивная «Сибнефть», немножко разрядил психическую жизнь петербуржцев – в сторону безвредных галлюцинаций. Как полагается сказочному чудовищу, «Сибнефть», еще не появившись в Петербурге, уже подпустила какой-то волшебной субстанции, в волнах которой мы очарованно сморгнули, раздалась чудная музыка, и мы воочию увидели Его, Небоскреб имени товарища Вавилона – в натуральную величину.

И не надо кричать про сто километров парковки, которая понадобится для ста этажей, грубить насчет подземных вод, некрасиво намекать на судьбу бюджетов этого строительства и вообще нервировать начальство. Что будет, знают все и без вас. Вавилон по-русски – это, как известно, котлован. Котлован навсегда, или, если желаете выражаться более современно, cotlovan forever. Была такая гениальная повесть у писателя Андрея Платонова («Котлован»), там всё-всёшеньки про русских написано – как они со святой дерзновенностью кретинов строят новую жизнь, и как эта новая жизнь и начинается, и заканчивается тем, что вырывается огромный котлован. Ужасные люди эти художественные гении, хорошо, что их всех извели наконец и стало кому давать премии, слава Богу. Но того, что они понаписали, мы никак извести не можем, даром что этот самый «Котлован» платоновский экранизируем лет восемьдесят. Снова и снова.

Да, что бы ни изобретали ученые, получается оружие, какие бы партии ни выдумывали на Руси – выходит КПСС, что бы ни проектировали современные архитекторы – оно все равно напоминает ларек, а какое грандиозное строительство ни затевали бы родные власти – в итоге образуется котлован.

Один знаменитый, можно сказать, бронзовый котлован – «вокзал скоростного движения» – красуется у Московского вокзала (3-е место). Другой, серебряный, называется «вторая сцена Мариинского театра» (2-е место). Но первое место среди прославленных питерских котлованов пока что вакантно, и звание «золотой котлован» свободно – вот на него-то, собственно, и претендует сегодня «Сибнефть». Претендует по праву.

Именно «Сибнефти» уготована в современной России какая-то особенная, сверхъестественная участь, и участь эта опять подтверждает мое давнее предположение, что небесным куратором России назначен не Александр Николаевич Островский, как мечтала я, но, конечно, Николай Васильевич Гоголь. С его легкой руки, «Сибнефть» становится чем-то вроде могучего и таинственного Вия, которого «приводят» куда-то и с магической целью «поднимают веки». Судя по всему, существует план упорного, постоянного вождения «Сибнефти» по стране, этакого круговорота – для моментального укрепления экономики ослабленных регионов («поднимите веки!»).

В настоящий момент Вий, под плач буквально всех обездоленных жителей Омска, движется в сторону Санкт-Петербурга. Древние философы-гностики считали, что каждое движение божественных существ в пространстве рождает миры – подобно этому, каждое движение «Сибнефти» рождает деньги, которые тут же, в виде налогов, падают в местный бюджет. Вы легко можете себе это представить в образе коровы, которая идет по лугу и на каждом шагу роняет гуано. Пожив какое-то время в Петербурге, осчастливив рестораторов, отдохнув девушек и на память выкопав котлован, Вий двинется, по незримому плану, дальше, поскольку хорошенького понемножку, а экономика у нас примерно везде одинаковая, да и назначенцы-губернаторы довольно однородны. Так что других способов пропитания народов, кроме вождения «Сибнефти» по стране, видимо, не предвидится. И котлован напротив Смольного собора вырыть, я думаю, успеют. Может, не в полную величину, не на сто этажей вглубь, как планируется сейчас, но выроют.

Ну, что будем делать, граждане? Протестовать? Протесты несколько замедлят скорость выкапывания котлована, но не предотвратят его появление. Не помогли же протесты жителей и защитников Крюкова канала, снесли же целый квартал. Протесты, надо заметить, озлобляют инициаторов стройки и огрубляют формы расхищений. Не протестовать? Как-то странно. Все-таки выдающийся беспредел задуман, не протестовать неприлично. Скорее всего, следует протестовать в каких-то новых, неожиданных формах… Главное – не волноваться попусту, поскольку подземные воды Питера на страже, «Медный всадник придет за тобой», и судьба стоэтажного небоскреба примерно ясна. Скреб неба по-русски – это котлован. Так что добро пожаловать, «Сибнефть»! Приводите Вия. Мы готовы.

Май

P. S. «Сибнефть» – дочернее предприятие Газпрома. Вия давно привели.

Музей печали

Посвящается 303-летию Санкт-Петербурга

Вот бывает: прочтешь что-нибудь несусветное на уличной вывеске, и только через пару минут догадаешься, что это мираж, ошибка зрения, смешная путанка… Так Антон Павлович Чехов читал – «Большой выбор сигов» и все удивлялся, неужели есть такой магазин особенный, где рыба сиг водится в исключительном разнообразии, пока однажды не присмотрелся и не прочел прозаическое «Большой выбор сигар». А я шла как-то вдоль Мойки и боковым зрением схватила – «Музей печали». Даже остановилась. Как хорошо! Музей печали. А уже бойкий информатор внутри головы подсказывал, что – ошибка, что – «музей печати», конечно.

Но мне жаль, что нет на свете Музея печали. Печаль так разнообразна! А. С. Пушкин, например, в стихотворении «На холмах Грузии…» открыл светлую печаль. Значит, есть и темная. Существует, конечно, печаль о несбывшемся и печаль о сущем, печаль любви и печаль в отсутствии любви, печаль об ушедших из жизни и печаль о живых. И уж, без сомнения, в наш воображаемый Музей печали стоило бы сдать Санкт-Петербург советского периода, город Ленинград – пожалуй что весь целиком.

Я помню его, начиная с шестидесятых годов, это был печальный город, как будто с трудом приходящий в себя после смертельной болезни. Бедный, чистый. С дурацкими красными тряпочками и агитационными буквами на фасадах – но всего этого было в десять раз меньше, чем современной рекламы. Долгое время, до последних лет – зеленый, с множеством садиков и сквериков. С милым нелепым животным-трамваем. С плохими магазинами. С невероятным количеством дворцов и домов культуры. С очень серьезными милиционерами. С детьми, спокойно играющими во дворах без присмотра… Исчезновение Ленинграда можно было бы как-то извинить при одном условии: если бы подавляющему большинству людей стало жить лучше, но этого не произошло, да и не могло произойти. Мы наши исторические грехи не замаливаем и не искупаем, даже не каемся в них, и они каменеют и отправляются вместе с нами в наш общий Музей печали.

Хожу по городу, ищу неизуродованные новоделом места. Их еще много, но чаще натыкаешься на порчу. Вот опять впендюрили огромный домище, без меры, без вкуса – в Советский переулок, на пересечении с 5-й Красноармейской. Я там рядом училась восемь лет. Ничего, ничего не найти – ни кафе, ни магазинчика родного… Теряешь родину, не покидая родины, вот это да. Человек, который три года играл на гуслях и ложках в Доме культуры имени Карла Маркса, не может сегодня глядеть на Питер и чирикать «ура-ура, зло ушло – добро пришло!» (Это я о себе, я играла на гуслях – бесплатный кружок, выдавали инструменты, возили на выступления!) Улица Правды – где она? Кудрявая, нечеловечески самоуверенная дама-архитектор, недрогнувшей рукой изменяет трехсотлетний ландшафт Петербурга и страшно удивляется, когда ее скопище мелких пластических уродств – «пешеходную зону» – люди с улицы Правды (то есть не привыкшие врать) так и называют: скопищем уродств…

Дело не в обычных временных изменениях, которые неизбежны. Дело в резком, катастрофическом и уродливом сломе всего стиля и даже сути жизни.

«Распалась связь времен» – сетовал принц Гамлет. Почему-то все издевающиеся над этой пьесой режиссеры даже не пробуют вдуматься в слова умного принца. Что такое – распад связи времен? А это то, что мы видели и видим своими глазами. Жизнь не развивается естественным образом, сохраняя старое, приращивая новое, а как будто вдруг обрывается, как сон. И один сон сменяет другой без всякой связи. Один мираж заменяется другим миражом. Как будто из времени выдернули стержень смысла. Ленинград исчезает на наших глазах, заменяясь Новопитером, который сейчас вроде как на коне, он пыжится и тужится, он сияет всеми своими мраморами, надстраивает, обустраивает и перестраивает, и врет, врет без конца и краю и уверен, что конца и краю этого не будет.

Будет.

Когда я однажды поплакала печатно над исчезающим Ленинградом, над закрытыми пирожковыми, вырубленными сквериками, опустевшими или снесенными домами культуры, один самодовольный житель Новопитера, обсуждая мою статью на каком-то форуме, презрительно написал – ну, тоже мне, развела словесный понос (так и написал, они же там, в своей канализации, в чатах и блогах, выражения не выбирают), нашла о чем плакать. И он, скорбный головою, в этот момент воображал, наверное, что его власть, власть нефтяных паразитов, пришла навеки, что он вечно будет ходить из офиса в фитнес да из бутика в бутик.

Нет, мои милые. Если вы так легко и беспечально отправляете на свалку жизнь ваших отцов и дедов, точно так же, с той же легкостью, отправят на свалку вас самих и всю вашу жизнь. И офисы ваши прорастут лопухами, и обрушатся ваши надстроенные мансарды, и на руинах ваших фитнесов напрасно будут вращаться беговые дорожки… И небоскребы бизнес-центров пойдут трещинами, и все ваши памятники пойдут в переплавку, и ветер на помойке станет лениво шелестеть листьями ваших глянцевых журналов…

Ф. М. Достоевский писал, что, видимо, есть «химическое соединение духа с родной землей». Химическое соединение человеческих душ с Ленинградом сейчас распадается. От этого больно. Дайте нам поплакать! Слушай, Ленинград, наш реквием! Мы поставим тебе коллективный памятник в Музее печали, мы восстановим в слове, в звуках, на холсте лучшее, что было в тебе (то была наша душа).

А кто заплачет об этой пластмассовой, офисно-фитнесовой жизни, где человек превращен в машину переработки денег на дерьмо? В каких блогах встрепенутся какие боги, когда она пойдет на помойку?

Никто не заплачет, потому что у этой жизни нет души. Эта жизнь, со всеми своими зонами и небоскребами, мертва уже при рождении.

июнь

Чтоб мы были здоровы

Петербуржцы знают распрекрасно – быть больным нельзя

Время от времени в федеральной прессе всплывают статистические данные, собранные петербуржскими социологами – касательно жителей Петербурга. Злые языки утверждают, что нашим социологам с 2003 года, с выборов губернатора, попадаются какие-то совсем особенные петербуржцы. Поскольку наши власти не хотят знать правду ни о чем и ни в каком виде, эти статистические петербуржцы научились своими ответами загадывать загадки не хуже сфинкса. Видимо, просто так, на всякий случай.

Таким ответом сфинкса стал недавний опрос о здоровье. Судите сами: большинство опрошенных петербуржцев чувствуют себя здоровыми – главная проблема, волнующая петербуржцев – здоровье (43 %), на втором месте – здоровье близких; большинство петербуржцев не доверяет врачам и следит за здоровьем самостоятельно, пользуясь справочной литературой, телепередачами и советами знакомых.

Что означает вся эта чертовщина? Ведь ясно и очевидно, что человек, чувствующий себя здоровым, не может назвать здоровье в качестве главной проблемы жизни. Чувствующий себя здоровым не думает о здоровье – в том и состоит его счастье! Неужели социологи пошли на подлог, чтоб не расстраивать Валентину Ивановну? Вот, мол, нечего слишком уж хлопотать о здравоохранении – люди сами говорят, что все хорошо, прекрасная маркиза, и хороши у нас дела. Это же родной город президента, тут не люди живут, тут парят орлы! Как писала где-то Тэффи, «они так здоровы, что не дай бог». Но как-то с трудом верится – такой грех взять на душу, и ради чего? Кроме того, я полагаю, даже самые чугунноголовые представители администрации понимают, что считать себя здоровым и быть им – не одно и то же.

Ломала я голову, ломала. И вдруг поняла. Нет, не было подлога. За пятнадцать пореформенных лет в городе образовалось небольшое количество людей, имеющих капитал или хотя бы выразительную зарплату. Они живут в хороших домах и квартирах, лечатся в частных клиниках, покупают за сто-двести у. е. билеты на престижные концерты и о них мы можем спокойно забыть – они проживут без нас, а мы без них.

Для большинства же, о котором и идет речь, платная медицина не по карману, а в государственные поликлиники идти лечиться – надо иметь железное здоровье, особенно психическое. Значит, остается путь самолечения. И люди идут этим путем. А люди упрямы ужасно, люди самоуверенны, люди глупы, наконец. Разве они признают свою неправоту, если они поступили точь-в-точь, как написала газетенка или как посоветовала баба Надя? Врачей обвинить проще простого, а если сам дурак? Остается одно: упорно, до посинения, твердить – я сам лечусь у себя самого, я все делаю правильно, и поэтому я молодец и я здоров, я здоров, я здоров.

Жители города знают распрекрасно – быть больным нельзя, быть больным – стыд и позор какой-то. Ведь у нас с детских лет этим словом ругаются. «Ты что, больной?» На больных пальцем показывают, над ними смеются, их боятся. Больных укрывают, выпихивают подальше от здоровых. Больной ничем не защищен, никому не нужен. Нет близких – и тебя нет. Наше общество безжалостно, это факт. И добрее оно не станет. А потому и без того уязвимая психика нашего человека дополняется особыми психическими защитами, вроде этой – считать себя здоровым, не ходя к врачам и не зная реального положения дел.

Реальное положение дел таково: город наш болен, люди наши нездоровы. Они не ходят к врачам и доводят дело до беды. Просто мрут в одночасье, «чувствуя себя здоровыми»… Какое ж тут возможно здоровье, если дефицит йода в воде приводит к поголовной атрофии щитовидной железы, о чем большинство самолечащихся питерцев и не подозревает. Отсюда – вялость, апатия, заторможенность. Все артисты-гастролеры говорят – у питерской аудитории кошмарные реакции, полный холод и спячка. Петербуржцы двигаются, как будто танцуют некое вечное адажио из балета «Лебединое озеро». Развлекитесь, посмотрите отстраненными глазами в каком-нибудь универсаме – как мы ходим, как выбираем товары. Полюбуйтесь на танец «выбор йогурта»… На то, как человек с тележкой загромождает проход и даже не подозревает об этом, созерцая банки фасоли… На долгую игру рук и па-де-де из вздохов при обмене деньгами на кассе…

И эти люди лечатся самостоятельно! Петербуржцы, опомнитесь. Я буквально взываю к вам с мольбой. Выбросьте на фиг газетенки с их «колонками здоровья», плюньте в телевизор, когда там появится доктор Курпатов и целитель Малахов (вот тоже кот Базилио и лиса Алиса!), отвернитесь от всезнающей соседки, забудьте советы бабушки. А главное – не слушайте бойкий лживый голос, звучащий в уме. Это не интуиция. Это черт его знает кто. Я называю его «фальшивый оптимист», сокращенно – «фальшист». Он всегда говорит нам «э, обойдется» за три минуты до катастрофы. Задушите гадину! Если нет сил на общение с бесплатной медициной (а от нее еще чего-то можно добиться, уверяю вас!), надо всего-то найти частную, но недорогую поликлинику – это реально.

Накопив малость денег, вместо дурацкой поездки на Кипр или куда там еще (мы, северяне, на зверском южном солнце только лейкемию зарабатываем!), идите на обследование своего тела. Кардиограмма, измерение давления, анализ крови, для женщин – проверка репродуктивных органов стоить будут не так уж дорого, а какую-никакую общую картину можно будет составить. При этом доверие-недоверие врачам тут будет вообще не при чем, поскольку диагностическая аппаратура нового поколения минимизирует риск ошибки. Сделайте это. Космический разум передает через меня побудительный сигнал!

Могу свидетельствовать – я сама, год назад, почувствовав, что слабею, сходила в такую клинику, прошла обследование, выполнила предписания врачей, и что же? За год даже простуды не было, один легкий грипец, на недельку, и все.

Чтоб мы были здоровы! Хотя это и не главное, на самом деле. Но о главном социологи нас не спросят, а мы – не ответим.

июль

Такие наши саммиты

В России можно хотя бы на три дня устроить райскую жизнь для восьми человек

Как чудесно с высоты самолета преображается вся неприятная чепуха Земли! Там, где были помойки, драные сарайчики, бездомные собаки, скверно одетые граждане, всякая мелочь и гиль родного быта – вдруг гордо и щегольски расчерченная на ровные прямоугольники, безупречная поверхность какой-то не нашей, нечеловеческой игры. Какое-то поле для небесного футбола либо гольфа. Вот что делает правильная, возвышенная точка зрения.

«На воздушном океане, без руля и без ветрил… Тихо плавают в тумане хоры стройные светил…» И эти стройные светила, возвышенные надо всем главы государств, с небесной высоты увидели небесный Петербург и провели в нем отменно и со вкусом три дня. Это был дивный город парков и дворцов, прекрасно одетых и образованных мужчин и женщин, церемонных чаепитий с умными людьми и длинных затейливых речей. Саммит большой восьмерки, этот чудный большой вальс, прозвучал радостной вестью о том, что в России можно хотя бы на три дня для восьми человек устроить райскую жизнь…

В которую мы не попадем никогда – у нас, питерских обывателей, совершенно свои саммиты. Про один такой «саммит» я вам и расскажу.

Ранним утром, отработав смену в больнице, что на Каменном острове, гражданин Шафиров (фамилия слегка изменена), 65 лет, вышел на Березовую аллею. Гражданин Шафиров, по образованию инженер, когда-то трудился на монтажных работах в области космоса и полжизни провел на знаменитом Байконуре. После чего получил пенсию в три тысячи рублей, но унывать не стал, а освоил дефицитную профессию кислородчика, очень нужную в больницах. Летом гражданин Шафиров вместе с женой-пенсионеркой проживал на социальной даче в Солнечном – куда и спешил, мечтая на ж. д. станции «Удельная» приобрести бутылку отечественного пива и, сидя в вагоне, эту бутылку выпить. То есть у этого июльского дня открывались некоторые перспективы, и настроение было неплохое.

На аллее Каменного острова, в трехстах примерно метрах от резиденции К-2, наш герой увидел неприятную картину. Прямо на аллее уселись, извините, гадить по-большому двое парней лет двадцати. Рядом с ними стояли три девицы и жизнерадостно по этому поводу хихикали.

Это нам с вами ясно, что мимо молодежных компаний, которые гадят, сидят на спинках скамеек, визжат, матерятся, дерутся и т. д. надо проходить тенью, опустив глаза и дав организму команду: «Меня нет, меня нет». Но бывший комсомолец-шестидесятник, ныне кислородчик пятого разряда, Шафиров не сдержался и, проходя мимо ублюдков, энергично ругнулся. Дескать, совсем уже…

Далее – понятно. Налетели со спины, подсекли, избили до полусмерти. Перелом челюсти в трех местах, отбитые почки, свернутый нос. Истекая кровью, гражданин Шафиров, 1941 года рождения – да, родившихся в этот год не так-то просто извести! – сумел добраться до ж. д. станции «Удельная» и даже по привычке купил бутылку пива. Но выпить ее уже не смог…

Так встретил свой саммит доблестный кислородчик, пролежавший все райское саммитовское время в больнице. Врачи отнеслись к гражданину Шафирову добросовестно и ответственно – и в скорой помощи, и во время операции. Их он хвалит, поминает добрым словом. Правда, врачи все были пожилые уже, в возрасте. Приходили к нему из правоохранительных органов, спрашивали, что и как. А что и как, когда он и разглядеть тварей не успел. Ну, один из них был в синих джинсах. И что теперь?

А рядом на койках казенных много всякого народу лежало, как-то совсем не интересуясь саммитом – кого избили и ограбили, кого просто избили. В основном – пожилые.

Здоровые, молодые – бьют, убивают старых, ослабленных! Вот это, друзья, и есть фашизм. Не декоративный, из фильмов ужасов, с какими-то знаменами и конспирациями, с пистолетами и сайтами. Реальный, простой, бытовой фашизм. Убей старика, вырви сумку у старухи – и давай развлекаться.

Думаете, я преувеличиваю? А вы поспрошайте друзей, знакомых – и быстро выяснится, что у одного маму избили, у другого папу ограбили, напали, отняли, уворовали, стукнули, а не то и убили напрочь.

На изломе времен, из зубов дракона выросло страшное племя. И стыдом и позором является угодливое заискивание разных вертких телевизионных типчиков перед «такой хорошей нашей молодежью». Молодежь у нас – жуткая. Да, есть некоторое количество, весьма ограниченное, чистых, милых, образованных молодых людей. Но тонут они, вызывая печаль и страх за их участь, как капля в море пропадают среди фантастических скотов. Тупых, злобных, жаждущих скотского самоутверждения, абсолютно безнравственных сволочей. И хихикающих с ними кривоногих тупорылых девиц, хлещущих пиво из горла, матерящихся мерзкими голосами, потерявших уже всякое подобие женственности. И, чтобы не видеть, до какой тоски город забит этими гадами, надо сесть на самый быстрый и дорогой самолет и взмыть под облака. Тогда, конечно, забудутся все скорби земли, и любимый город перестанет зиять своими язвами. Тогда можно и помечтать о неуклонном приросте населения России, о триумфальном вступлении Отечества в ВТО, о прекрасном и разумном государстве, воплощающем в жизнь блистательные национальные проекты…

Но у меня такого самолета нет. И, завидя токующих в телевизоре тетеревов и тетеревиц государственного масштаба, я лишь тихо шепчу – «О, чтоб вас…» Не хотите спуститься на землю, господа? Не хотите, я понимаю. Но и я к вам в облака не полезу. Как-нибудь здесь доковыляю остаток своей скучной службы Отечеству, со своими родными, забитыми старичками, и со всей грязью и грустью родного угла. Я не праведник, я просто Бога моего боюсь.

август

Невское возмездие неотвратимо

Медный всадник реально приходит ко всем разрушителям и осквернителям Петербурга…

Прибыла к нам в конце августа стайка иноземных архитекторов с веселыми и любопытными лицами. Принимала их по высшему разряду нынешняя, почти что царская, чета хозяев града Петрова – господин Миллер и госпожа Матвиенко.

Архитекторов подняли в воздух и показали Санкт-Петербург с небесной высоты, затем спустили вниз на реку и продемонстрировали город с точки зрения воды – дабы ученые иностранцы прикинули в уме, как наилучшим образом испортить все то, что они увидели. Ведь именно кому-то из них выпадет роковая карта – спроектировать башню «Газпрома» в месте слияния Невы и Охты. Интересно, хватило ли кому-нибудь из них совести или вкуса сразу отказаться от предложенной черной миссии? Наверное, нет. Для европейских архитекторов, скованных старыми городами Европы по рукам и ногам, очень уж велик соблазн вовсю развернуться в чужом месте. В бесхозном городе, которого никому не жалко! В городе, где знаменитая триада правильной человеческой жизни – «построить дом, посадить дерево, вырастить сына» – для некоторых властителей звучит наоборот: «снеси дом, сруби дерево, погуби сына».

Вписать в ландшафт исторического центра 300-метровую башню и при этом не повредить невскую панораму невозможно. Для чего затеяна показуха с архитекторами – непонятно. Палачи не осматривают тело жертвы перед тем, как срубить ей голову. Городская администрация и верхушка «Газпрома» идут на прямые нарушения закона – в центре города нельзя строить здания выше 48 метров – но при этом делают какие-то магические пассы трясущимися от жадности руками, уверяя, что все будет к лучшему.

Между тем, все идет к худшему – и, главным образом, для инициаторов проекта башни. Во-первых, никакой башни не будет. Во-вторых, все попытки ее соорудить закончатся для них плачевно. Задумывались ли вы когда-нибудь, отчего удалось уничтожить старую Москву, притом до основанья, так что фильмы из прошлой жизни приходится снимать в глубинке, поскольку в столице не найти даже десяти неповрежденных метров старой застройки – и не удалось, даже до сих пор, уничтожить Петербург? А произошло это по причинам не физическим, но – метафизическим. У каждого города, как и у каждого человека, кроме материального тела, есть душа и дух. И вот дух города Москвы, что очевидно, слишком податлив и добродушен, он не умеет сопротивляться, и нелишне напомнить, что Москва неоднократно оказывалась в руках врага.

Петербург в руках врага не был никогда. Дух города – нервный, гневливый, исключительно упрямый – вдобавок мстителен и зол. Каждого, кто тронет Петербург, ждет ужасное невское возмездие. Возьмем недавнюю историю с Мариинским театром. Не имея на руках ни технического проекта, ни экспертиз, а располагая всего лишь красивой французской картинкой и страстной мечтой Валерия Гергиева о новой сцене, снесли целый квартал на Крюковом канале. И что? И ничего – никакой новой сцены не появилось, на запасной, третьей сцене, постоянно происходят строительные неурядицы, и даже, по слухам, пошатнулась репутация знаменитого дирижера в мире. А это только начало возмездия. Свое получат все – и те, кто сидел на бульдозере, и те, кто отдавал команды, и те, кто принял решение, и кто на этом решении настаивал, и при чьем попустительстве это произошло, и те, кто молчал равнодушно – словом, все. Как воскликнул в одной статье журналист Дмитрий Циликин: «Медный всадник придет за тобой!» И это не просто красивая хлесткая фраза – медный всадник реально приходит ко всем разрушителям и осквернителям Петербурга. Правда, это происходит не моментально, поскольку «медленно мелют мельницы Господа», все в Небесной канцелярии происходит строго по закону, преступников долго судят, потом передают дело в Главное управление исполнения наказаний, и вот тот, кто воображал, что он чем-то распоряжается, начинает чувствовать, что его судьба решительно не в его руках…

Считаю своим прямым долгом предупредить тех, кто причастен к идее сооружения чудовищной башни: сдавайтесь сейчас, без боя. И не то, чтобы мне было жалко этих людей, вовсе нет. Если я завтра проснусь и выяснится, что господин Миллер улетел на Луну, а госпожа Матвиенко заснула летаргическим сном, я не буду очень уж рыдать от горя, и не уверена, что в городе сыщутся хотя бы десять человек, которые по этому поводу рыдать будут. Но когда видишь, как люди веселыми ногами идут в пропасть, тот факт, что эти люди тебе не симпатичны, отступает перед явным долгом всякого зрячего: предупредить слепых – вы идете в пропасть.

Остановитесь. От незаслуженных денег и почестей вы потеряли голову, а вы ведь не боги, но всего лишь люди, такие же, как все, белковые тела. Не берите греха на душу. Не надо повторять безумие Вавилона! Оставьте в покое невские берега – и тогда, может быть, невское возмездие отступит. Хотя один мистический «срок» господин Миллер и госпожа Матвиенко уже получат неотвратимо – за снос стадиона имени Кирова, они еще могут избежать высшей меры невского наказания…

И, спрашивается, для каких надобностей «Газпрому» нужна 300-метровая башня и за какие заслуги она ему положена? Может, очень хочется в Неву плюнуть с балкона? Нынешние властители энергетики пользуются всем готовым – природный газ не ими открыт, и добыча его налажена тоже не ими. Все это сделали те, кто сейчас, если жив, кукует на пенсии в сто долларов – советские ученые, советские инженеры и рабочие. Чем же нынешний «Газпром» так гордится, с чего нос-то задирает до небес? Не найдутся ли желающие по этому носу щелкнуть малость – не на земле, так на небе, может быть?

Помните, сонные и равнодушные петербуржцы: невское возмездие неотвратимо.

сентябрь

Легко!

Большой вопрос, что хуже – просто зло или «зло-лайт»

Один остроумный читатель прислал мне письмо, в котором назвал нынешнюю партийную систему во главе с «Единой Россией» – «КПСС-лайт».

Смешно, потому что удивительно точно. В самом деле, в воздухе реет нечто до боли знакомое всякому жившему хотя бы сорок-пятьдесят лет в России: вроде бы та же чугунная пустопорожняя демагогия, те же пиджаки, надетые на корпулентные тела начальников, та же номенклатурная сплоченность, та же фельдфебельская непреклонность. Но нет массовых репрессий, нет «единых политдней», нет ожесточенного преследования инакомыслящих – все более-менее «лайт». От КПСС увернуться было трудно, от «КПСС-лайт» вполне можно держаться в стороне. Цена вопроса уже не в жизни своей и близких, цена вопроса тоже облегченная, тоже «лайт» – излишек комфорта.

Пойдешь служить объединенному фронту начальников по эксплуатации природных ресурсов РФ – получишь хороший паек. Не пойдешь – тоже не умрешь с голоду, но уж настоящего, нажористого, дармового бабла, которое дается только распилом бюджета, тебе, конечно, не видать.

Люди, которые еще пятьдесят лет назад водились на территории России, люди, еще имевшие какую-то честь и совесть, не затруднились бы с выбором. Не расстреливают? Не заставляют врать? Можно не участвовать и остаться живым и даже сытым? Да Господи ты Боже мой, да пошли они все тогда!

Это еще большой вопрос, что хуже – просто зло или «зло-лайт»? КПСС или КПСС-лайт? Знаете, мне уже кажется, что просто зло и просто КПСС как-то даже лучше. Здоровей, что ли, проще, понятней, определенней. Есть такая болезнь: хроническое воспаление легких. Симптомы у него слабые, не очевидные, температура небольшая. Однако «хроники» грустно шутят – дескать, меняю одно ХВП на туберкулез и сифилис. Потому что это яркие, бурные болезни, которые можно вылечить, а отвратительное хроническое воспаление вылечить дико трудно. Температура почти нормальная, а человек понимает, что он помирает и функционировать не может. Вот и облегченное, неочевидное, рассеянное, туманное зло распознать и уничтожить невероятно трудно.

Смотришь на какую-нибудь «Партию жизни» и думаешь: Боже ж мой! Ни одного вразумительного, человеческого слова! Ни проблеска мысли, разума, совести, ответственности за землю! Приказали чего-то чирикать как бы оппозиционное – будем чирикать. В отчаянии думаешь – а не поменять ли «Партию жизни» на честную жуткую КПСС? И гонишь, конечно, эти невеселые мысли.

Да, пятьдесят лет не даром прошли. Люди тоже стали какие-то насчет чести… облегченные, «лайт». Проблема уже не в том, чтобы прокормить семью – проблема в качестве еды, в ее избытке. Урезать свой комфорт, когда так легко его умножить, мало кто способен, и в задаче даже спрашивается, а во имя чего?

Приведу примерчик из собственной жизни.

Все знакомые мне сотрудники Пятого канала при встрече со мной смущенно отводят глаза в сторону. Им известно, что я состою в негласном «черном списке» врагов канала и что показывать меня нельзя никогда и нигде, даже если я случайно попадаю в кадр – его вырезают. Им также известно, что подобное мракобесие в XXI веке, в центре Европы – это нечто постыдное. В общем, на душе у них нехорошо и неловко. Но… как говорят у Чехова, «барон хороший человек, но одним бароном больше, одним бароном меньше, какая разница?» Какая может быть разница, когда речь идет о сумме? Когда надо пристроить на канал сына или дочку, когда хочется подзаработать, а рабочих мест для интеллигенции в городе кот наплакал, когда тянет покрасоваться в эфире самому? Москвина хороший писатель, но одной Москвиной больше, одной меньше… И вот они смущенно и стыдливо смотрят в сторону, явно желая мне провалиться куда-нибудь подальше и не действовать им на нервы. Но их стыд и смущение тоже – «лайт». Все эти легкие, летучие чувства быстро рассеиваются и не оставляют следов.

Ну, потерпите секундочку. Это не больно. Это как комарик укусил.

Одна ныне почтенная дама рассказывала мне, как в молодости работала секретарем у известного критика и писателя Виктора Шкловского. Знаменитый забияка, талантливый, ослепительно яркий, резкий человек, проживший не самую чистую в мире жизнь и, как говорят, предавший не одного друга, в старости расхворался. Девушка-секретарь водила старичка на прогулку и часто уговаривала его пройтись, размяться, «сделать еще кружочек». Однажды Шкловский вдруг сказал ей: «Да. Кружочек. И еще кружочек. И еще кружочек. Поверьте мне, девочка, предательство – это не страшно».

Самое смешное в этой истории, что рассказчица тоже теперь смущенно смотрит в сторону и видеть ей меня неприятно – пристроила дочку на Пятый канал. Кружочек. И еще кружочек. И еще кружочек. Предательства вообще больше не существует, и не смущайтесь вы так, ребята. Все отлично. Все легко!

И не то, чтобы я так уж пеклась о своей персоне – нет, в нынешней неприятной легкости жизни меня смущает то, что так мала, так ничтожна цена вопроса. А что, если она увеличится? Да, сейчас стоят совсем вегетарианские времена, и тюрьма и сума отщепенцам не грозят, если они не мешают свободной циркуляции денежных потоков и не слишком зарываются. А что, если стоимость комфорта будет подниматься, и уже не отделаешься легким испугом, уже потребуется подписать мерзкое письмо, украсть, солгать, донести, оклеветать?

Я с печалью думаю, что большинство нынешних «людей-лайт» – подпишут, украдут, солгут, донесут, оклевещут… легко!

октябрь

Монолог бойца

Город захвачен врагами!

Нет. Не брать «Активию», не брать «Ак-ти-ви-ю»… Вон она лежит сладкими зелеными россыпями и манит к себе, гадина, манит… Йогурт… Это вам уже не йогурт, это золотой ключик. Всего за две недели проходит любая тяжесть в животе, включая, должно быть, ожирение и беременность! И ведь вкусная, точно, люди говорили… Нет. Воля и разум! Нервы в кулак! Не поддаваться на провокацию. Мало ли – тяжесть. Сразу избавляться, что ли? Нет! Своей родной тяжестью дорожить надо и не менять ее в один миг на вражескую легкость. Мимо, иду мимо, иду мимо. Куплю кефир, на котором только и написано, что он кефир. Простая, грубая пища бойца. Только так! Четвертинка черного хлеба, яблоко, гречка, чернослив. Пусть деспот пирует в роскошном дворце, тревогу вином заливая, но грозные буквы на белой стене чертит уж рука роковая, ха-ха.

Нет. Не покупать Маринину. Не по-ку-пать Ма-ри-ни-ну. «Чувство льда». Ха. Небось круто заверчено. И ведь как подгадали, черти, с «чувством льда» – аккурат к «Танцам на льду» и «Звездам на льду» по телевизору. Наверное, договариваются… В двух томах. Как раз на ночь хватит. Предыдущей книжки даже на утро осталось… Нет! Воля и разум! А где у вас, товарищ продавец, новая книга философа Секацкого против общества потребления? Не имеете? Что ж это у вас предметов первой необходимости нету в продаже? Что? Беру ли я Маринину? Нет! А сколько стоит? Нет! Иду мимо. Воля крепнет, железная воля бойца.

Нет. Нет. Не смотреть «Тайны следствия», не смо-треть «Тай-ны след-стви-я». Ведь по которому разу эту жвачку показывают, ведь два часа из жизни, считай, вычеркнуты. Хорошо играет прокурор, правда. И секретарша тоже… Нет! Нервы в кулак! Товарищ продавец, у вас есть такой фильм на диске, «Печать зла» Орсона Уэллса? Есть? Триста рублей? Заверните. А вот назло возьму и возьму. И буду смотреть вместо «Тайн следствия». Разорюсь, а не смирюсь! Воля и разум. Не одолеть тебе меня, общество потребле-ния!

Нет. Нет. Не читать газету «Жизнь». Не чи-тать га-зе-ту… «Беременная школьница съела родителей». Хм. «Ученые математически доказали существование Бога». Хм-хм. Никто же не увидит. Быстро прочитать и тут же выбросить. Как это – съела родителей? Подстава какая-нибудь. Сами, небось, сочинили… Эх, что же это я! Господи, чье существование доказали ученые, прости мне минутную слабость. Мимо, иду мимо «Жизни», креплю волю.

Нет. Нет. Не включать «Лав Радио». И «Русский шансон». И «Европу плюс». Где мой Малер? Где мой Вагнер? Пусть гремит в наушниках несгибаемая воля титанов! Лечу, как валькирия, сметая на своем пути убогие жертвы общества потребления. Воля растет. Она скоро превысит по размерам башню Газпрома, которая пока еще на бумаге… Ха-ха, а башенку-то я взорву. Не тротилом, нет – одним испепеляющим взглядом! Поэтому: кефир, Малер, Секацкий. Воля и разум. Впереди великие дела.

Не читать анекдоты, астрологические прогнозы, бесплатные объявления. Платные тоже не читать. «Похудеть дорого». «Усыпление, вывоз, кремация, кастрация. Недорого, быстро». Чем-то таинственным связаны эти предложения… Нет! Не думать об этом. Не распылять драгоценную энергию. Они решили засыпать Обводный канал, вот о чем надо думать. Город захвачен врагами! Враг пришел не снаружи, он взял город изнутри. Повсюду – вражеские лозунги и плакаты. Телевидение, радио и газеты оккупированы полностью! Предатели, ухмыляясь, идут в полицаи. Нервы в кулак! Мы крепки, как спирт в полтавском штофе, писал Маяковский. По угрюмым, сосредоточенным лицам я узнаю товарищей, шагающих навстречу. Держитесь, бойцы. Наш час придет. Таков неумолимый закон: все, что унижено, будет возвышено. Все, что возвышено, будет растоптано.

Нет, я не зайду в «Дикси», не поймаешь ты меня, сетевой спрут! Пусть у тебя хоть в пять раз дешевле – мимо. Мимо. Все хищные ловушки, расставленные по городу, норовят отщипнуть от меня кусочек воли, распылить мою энергию, чтоб я стал безвредным, слабоумным кретином, навроде этих зайчиков из рекламы. Чтобы пищал сладострастно: «Ой, какие горошки зелёёёненькие!» Кругом – изжеванные, проглоченные и переваренные люди. А я иду мимо, тяжелый, мрачный и настоящий. Меня никто не переварит – сдохнет от несварения! Воля и разум несъедобны!

Нет. Нет. Нет. Не голосовать за «Единую Россию». Не го-ло-со-вать за «Е-ди…» Что значит – там есть хорошие люди? Что значит – а за кого голосовать? Да за кого угодно, только не маршировать в строю. Порвать бюллетень, в конце концов! Всегда есть выход. Не бывает такого для настоящего бойца, чтоб не было выхода. Не хочешь «Активию» – есть ладожский кефир. Не желаешь «Тайны следствия» – вот тебе киноклуб, сиди и смотри прогрессивные румынские фильмы. В крайнем случае, можно запереться дома и водку пить. Потом, кстати, может выясниться, что это было самое полезное занятие…

Главное для бойца – закалка и тренировка. С утра выхожу на просторы соблазна и учусь говорить «нет». Мечтаю попасться социологам – о, я бы ответил на все их вопросы! Но – ни разу в жизни не видел ни одного социолога за работой. Всех видел, даже вальцовщиков и укладчиц конфет в коробку, даже политиков и водопроводчиков – а социологов никогда. Что это значит? Это значит, что их не существует вообще. Подстава! Сколько нас, упрямых бойцов, рассеяно по стране? Некому считать.

И я иду. Горит, переливается огнями на руинах родного города безумный, трехгрошевый Вавилон, а я повторяю свое заклинание бойца: «Нет. Нет. Нет!»

Так победим.

ноябрь

Хоть святых приноси

Хранителям Петербурга нужно вооружаться

Так уж повелось – где бы ни гулял по миру наш человек, он обречен подмечать и сравнивать, как там «у них» и «у нас», и притом с каким-то страстным, настойчивым жжением в груди. Почему-то срочно хочется алхимическим путем выделить и запаковать все хорошее и как-то протащить на родину с целью внедрения. Ну что с нами поделаешь – хотим счастья здесь и сейчас.

Это стремление, видимо, универсально, поскольку затрагивает даже начальников – недаром из уст нашей городской администрации с неприятной назойливостью раздается эпитет «европейский» как остаточный гундосящий звук некогда могучего идеологического трезвона.

На этом трезвоне когда-то хотели построить небывалое ни в каких веках общество социальной справедливости – теперь хотят всего лишь, чтоб было «не хуже, чем в Европе». Но это «всего лишь не хуже» достижимо, надо полагать, в той же степени, что и некогда желанное общество справедливости. Ведь за обликом каждого европейского города стоят века разумного обустройства – и вот их-то никоим образом выделить и запаковать не получится.

Была тут я в городе Праге, впечатление от которого не могут испортить даже круглогодично марширующие толпы туристов. Город сохранился поразительно – прямо какой-то заповедник центральной Европы. Никак не затронул его Восток (никакой вонючей шаурмы, китайский ресторан часами искать придется), минимальны и глобалистские влияния (пара Макдональдсов в центре, и все дела). Небоскребов нет. Новодела в центре почти нет. Квадратные километры нетронутой, отлично реставрированной исторической застройки. Удивительно дешевая и вкусная еда. Ходит трамвай – никому не мешает… То есть бродишь по Праге, радуешься и плачешь – нельзя ли как-то перевезти на родину тамошнюю городскую думу? Почему, почему здесь все так хорошо и разумно – а в любимом городе все так ужасно и безумно? Почему в Праге не падают внезапно старые дома? Не вырастают ни с того ни с сего в историческом пейзаже какие-то идиотские стеклянные купола и крыши, пристройки и мансарды? Почему никто не уничтожает свое прошлое с тупым фельдфебельским усердием?

Может быть, чехи – какая-то особая нация, равнодушная к деньгам и выгоде? Э, нет. Чехи и деньгам счет знают, и выгоду свою блюдут твердо. И выгода эта в том и состоит, чтобы сохранять Прагу неприкосновенной – ведь именно нетронутая старина привлекает туристов. А если госпожа главный ландшафтный архитектор Петербурга думает, что люди будут платить бешеные деньги за визу, чтоб посмотреть ее пешеходную зону на Большой Московской или на испоганенную Сенную площадь, то это, я извиняюсь, большое заблуждение.

Но есть еще, помимо здравой разумности чешской нации, какой-то сильно действующий в Праге иррациональный фактор. Кто-то и что-то хранит этот город от порчи и разрушения, создавая сильное поле благословения. Идет, идет откуда-то светлое небесное облучение…

И я его, этот фактор, обнаружила, а обнаружив – крепко задумалась.

Помимо реальных жителей из плоти и крови, Прагу густо населяют жители символические, из камня и металла. На соборах и мостах, на музеях и ратушах, на площадях и в нишах домов стоят Хранители Города – святые, мученики, революционеры, короли, просветители, композиторы, писатели.

И ни один из них не стоит с пустыми руками! У каждого – крест, меч, копье, а то и меч с крестом одновременно. (Даже у хранителей женского вида). На худой конец – свиток или книга зажаты. Есть чем приложить врагов отечества! В ногах зверюга какая-нибудь сидит. Вид у Хранителей грозный и деловой, они на службе, на страже. Вооружены и очень опасны.

А теперь перенесемся в Петербург и посмотрим на наших святых, царей, революционеров, писателей и просветителей. Вроде бы их тоже много. Однако картина возникает неутешительная.

Увы! увы! Все они торчат как бездельники – с пустыми руками, которые куда-то простирают, в неопределенную даль. Ничего нет – ни креста, ни копья, ни книги. У одного Ленина иногда бывает кепочка зажата, да что одной кепочкой-то сделаешь? То грозят кому-то, то указывают на что-то наши хранители своими пустыми руками, а что толку? Город выскальзывает у них из рук, ничем они его защитить не могут. Не вооружены. Не опасны. Даже чудное животное трамвай не смогли уберечь!

Да, правильно вы возразили, стоит на Неве царь-плотник с топором, так вы помните, откуда нам его прислали? Вот именно, из Голландии. Это брат Амстердам брату Петербургу хотел помочь, да видимо и помог. Глядишь, если бы не топор Петра, на Марсовом поле бы уже торгово-развлекательный центр красовался, с фонтанчиками и подземной парковкой, как об этом мечтают человекообразные крысы. Уж они давно ходят, облизываются, видя пустое пространство, заросшее невыгодной сиренью, с каким-то, понимаете ли, погребальным костром посередине…

Мало, ох как мало одного топора! Чтоб спасти Петербург от напасти, нужны десятки и сотни символических крестов, мечей и топоров. Нашим хранителям нужно не руки простирать в неведомую даль, а вооружаться, чтобы с Петербургом не случилось самого страшного, чтоб он не стал пошлым городом пошлых людей.

Не знаю, что и делать. Ведь о том, чтобы в разум вошло начальство или очнулась от летаргии общественность, мечтать не приходится. Одна надежда – на метафизику.

Хоть святых приноси! Не попросить ли в Праге на разжив парочку вооруженных хранителей? Вдруг поможет?

декабрь

2007: Мираж-престиж

Неумолимый позитив

Пусть страна считается существующей, даже если в ней живут три человека!

Читатель, не сочти за труд медленно и спокойно прочесть следующую выдержку из газеты:

«…на сегодняшний день число умерших в Петербурге почти в два раза превышает число родившихся. Численность горожан постоянно уменьшается. В 1991 году в городе проживало более 5 млн. жителей, а на начало 2006-го их численность сократилась до 4,5 млн… Вся эта нерадостная статистика звучала в Смольном во время обсуждения «Концепции демографического развития Петербурга на период до 2015 года», которую в конце концов приняли… Губернатор Валентина Матвиенко попросила пересмотреть все плановые показатели по рождаемости и продолжительности жизни в социально-экономическом прогнозе Петербурга в сторону повышения [курсив мой – Т. М.]»

«Аргументы недели», 14 декабря 2006 года

Статистика вообще-то наука. Концепции, которые строятся на базе статистических данных, следовало бы принимать к сведению без эмоций. Вот такие факты: люди в Петербурге ни жить, ни множиться не хотят. А поскольку заставить человека хотеть жить и иметь детей невозможно – стало быть, смирись, гордый человек. Даже если ты губернатор города, в котором люди не хотят ни жить, ни размножаться.

Однако губернатор города, в котором люди не хотят жить и размножаться, смириться с этим не в состоянии. Ум губернатора нацелен на позитив – не на позитив жизни, страшной и непонятной, а на великолепный и неумолимый позитив отчетности.

Почему бы не поменять цифры прогнозов – в сторону повышения? Что мешает-то? Взять и написать: да, в начале 2006 года население сократилось до 4,5 млн., но через три года, благодаря деятельности начальства, оно увеличится, к примеру, до 6 млн. Таков прогноз. Какую ответственность и кто понесет за этот прогноз через три года, когда население Петербурга, естественно, уменьшится? Кто этот прогноз, скорректированный губернатором, отыщет среди миллионов таких же филькиных грамот? Да если какой-нибудь неутомимый змей типа публициста Миши Золотоносова и отыщет, то всегда можно пожать плечами (не извиниться – извинений оттуда не бывает) и сказать, что-де вышла ошибочка, с кем не бывает. Хотели хорошего. Верили: будет оно!

По крайней мере, сегодня в бумаге насчет рождаемости и продолжительности жизни в Петербурге цифры успокоительно переписаны (надеюсь, что просьба губернатора удовлетворена) и можно переходить к следующим бумагам. Где уменьшить цифры, где разделить, где увеличить – работы по горло. Главное, чтоб был позитив!

А теперь предлагаю вашему вниманию другой документ – письмо, пришедшее ко мне от заведующей детским садом:

Подарок к новому учебному году сделали нам городские власти: сокращены нормы питания в детских садах. Чтобы уложиться в 42 рубля в день при нынешнем подорожании, запрещено брать на базах:

молоко жирностью 3,2 %, также другие молочные продукты;

«дорогие» овощи: кабачки, цветную капуту и пр.;

изюм, курагу (из сухофруктов только яблоки);

«дорогие» фрукты – только яблоки.

При этом цены на базах, прошедших тендерный отбор, превышают среднегородские…

Не правда ли, этот документ несколько проливает свет на предыдущий? Как-то вот понятно, почему и отчего люди, замученные элементарной нуждой, живущие в обстановке полного безмолвия относительно реального положения дел и нескончаемого произвола одуревших от корысти чиновников, перестают хотеть жить и размножаться? (Кто позволил выиграть тендер базам с ценами выше среднегородских, ау! Проклятия материнского не боитесь?) Нанять своему ребенку няню могут от силы 5–8% жителей города. Остальные – извольте отдавать детеныша на 42 рубля в день. И это будет только начало его веселого, оптимистического пути по социальной лестнице!

О повышении рождаемости талдычили всю осень. Поскольку «Сатана там правит бал…» и никакой веры, кроме веры во всевластие золотого тельца, наверху не предвидится, народ решили заманить в жизнь денежными выплатами. Настоящего беспокойства начальники пока не ощутили, но легкое волнение наметилось – совсем без народа как-то неудобно. Кто тогда будет наполнять собой «национальные проекты»? А наполнитель редеет катастрофически. Мысль о том, что надо все-таки делиться с «терпилами» и доплачивать населению РФ, чтоб оно не перестало изображать собою население РФ, еще не завладела умами в полном объеме – но уже какие-то осторожные подвижки налицо. Может, им заплатить, чтоб они рожали? Поскольку верхи готовы на все ради денег, им кажется, что и низы таковы же, просто речь идет о суммах другого порядка…

Но «низы» живут, как правило, без фантастического вранья, без ежедневной фальши, без отчетов о «прогнозах социально-экономического развития», живут живой, инстинктивной жизнью. Живут и чувствуют, что радости нет. В эпоху террора, в послевоенной нищете, в гнилой застой все-таки была радость, и могучая волна Бытия гнала людей жить и размножаться, а сейчас, со всеми выплатами и добавками, со всеми «материнскими капиталами» и ласковыми просьбами высокорейтинговых политиков напрячь те ворота, откуда весь народ – ворота остаются на запоре.

Потому что не удастся обмануть Мать Природу и дочь ее, Госпожу Жизнь. Нет их доброй воли на продолжение русского кукольного театра. Даже ужасающие кровавые драмы они были в состоянии преодолеть – а нынешнюю мертвечину, тошнотворный муляж мнимого, бессмысленного существования – нет. Вот и остается переписывать так-сяк цифирки и наводить порядок в отчетности, дабы торжествовал его величество Неумолимый Позитив!

А впрочем, легкое и прекрасное решение вопроса с населением у политиков прямо под рукой. Поскольку отменен порог явки избирателей на выборы, и сколько бы не привалило электората, пусть хоть три человека придут вообще – все равно выборы состоятся, почему бы не расширить действие этого «принципа наплевательства»?

Почему бы не отменить порог явки жителей РФ в жизнь?

Пусть и вся страна считается существующей, даже если в ней живут три человека! Вот и все. И цифирки будет не нужно туда-сюда гонять.

Нам без разницы, а властям – гора с плеч.

январь

Судьи на вывоз

Нынче каждое столичное ведомство можно запугать идеей вывоза в Петербург

Как помнится, сказочный царь Мидас все превращал в золото, а у нас в Петербурге другое волшебство: что ни задумай, все превращается в фарс. Без участия злой воли, просто само собой. Такое уж у нас «местное время».

Вот напротив «Крестов» установлен памятник Анне Ахматовой. Вроде бы соблюдено неформальное завещание поэта: в поэме «Реквием» Ахматова указывала, что если эта страна задумает поставить ей памятник, то он должен находиться именно возле тюрьмы, где томился ее сын Лев и где она, мать, «стояла триста часов». Прекрасно, но вот беда: «Кресты»-то закрывают, расселяют и выставляют на продажу, так что вместо исторической тюрьмы вскоре будет неведомо что. Возможно, даже и торгово-развлекательный комплекс. Таким образом, Ахматова будет скорбно смотреть отнюдь не на тюрьму, и памятник рискует поменять смысл и превратиться в увековеченный образ бедной женщины, вовремя не вышедшей замуж за миллионера и потому вынужденной печально смотреть на далекую недоступную жизнь. Хотел ли кто-нибудь достичь такого эффекта? Конечно, нет. Просто памятник Ахматовой шел по одному ведомству, а расселение «Крестов» идет по другому. А какая в итоге получится картина, никого не волнует…

Еще о веселом: на днях я выяснила, что погибла справочная служба «09» – при попытке обратиться в нее, в ухо стала верещать механическая девушка, сообщив, что теперь бесплатно можно узнать только лишь телефоны «социально значимых учреждений». Остальное – в службе «009», за деньги в размере тридцати рублей справка. Но чем отличаются социально значимые объекты от социально незначительных? Как это понять? Засада! Например, контактный телефон Пятого канала телевидения мне бесплатно не выдали, подтвердив тем самым мое давнее подозрение, что это учреждение никакой социальной значимостью не обладает. Но это же скрывать надо, а не выдавать такие секретные сведения даром, любому!

В хорошем комедийном темпе развивается и другая история.

Загадочная идея передать Санкт-Петербургу ряд столичных функций подошла к торжественному финалу: жертвой могучего творчества совершенно неутомимых начальников стал Конституционный суд РФ. Таким, в сущности, нехитрым образом выяснилось, какое именно учреждение нашего государства… ммм… как бы это сказать помягче… ну, не имеет, что ли, практического значения первой степени. То есть нельзя сказать, чтоб была особенная нужда иметь это учреждение под рукой. Вроде бы оно что-то такое красивое и олицетворяет, но как-то так неагрессивно, даже, можно сказать, малозаметно это делает, что самое ему место в «городе без происшествий», где все проблемы решены изящным способом тотального умолчания.

Сначала бродили ведь и другие разные мысли – например, перевести в Питер министерство культуры. Эта идея, как помню, страшно понравилась режиссеру Алексею Герману. Он вызвался лично встретить Михаила Швыдкого на Московском вокзале и помочь поднести его узелочек с вещами. Но министерство культуры как-то вот сумело отвертеться от кошмара, и это понятно. Там бойцы засели нешуточные. А конституционным судьям – не удалось. Не тот характер. Очень уж на Конституцию на свою привыкли надеяться. Только и смогли, что жалобно выговорить себе право иногда заседать и на прежнем месте.

То есть, надо понимать, это будет такой боевой, летучий отряд судей, шестикрылыми серафимами рассекающий пространство родины в поисках отклонений от Конституции и, право, жаль, что дело ограничилось только одним Питером. Пусть бы Конституционный суд, в черных плащах, превратившись в ужас, летящий на крыльях ночи, заседал каждый день в новом городе, что создавало бы у граждан правильное чувство бесконечной встревоженности законом…

Вообще-то государство должно быть устроено четко, иначе оно работать не будет. Скажем, человеческий организм, поскольку, слава Богу, создан не человеком, построен строжайшим образом. Попробовали бы вы передать часть функций головного мозга – желудку или кишечнику! А что такое передача «ряда столичных функций» от столицы в другой город? Зачем это нужно? Не припоминаю исторических аналогов. Что именно и каким образом может улучшить подобная реорганизация?

Нет, решительно смысл и польза переезда Конституционного суда нашими пятью органами чувств неощутимы. А вот причины этого перемещения, конечно, есть. Столица наша, вобравшая в себя все деньги и всю власть, понимает, что надо все-таки время от времени хоть с кем-то хоть как-то делиться. Однако реально делиться никто, разумеется, не хочет. Поэтому в ход идут символические жесты. Вот – как бы говорит Москва – берите Конституционный суд, владейте, от сердца отрываю, есть у тебя теперь, друг Петербург, одна столичная функция, дряхлый и больной твой бок подпереть да ущемленный нерв приласкать! (Нужды нет, что даже одна столичная функция обошлась Питеру недешево, поскольку судьи и заседать не могут иначе, как в Сенате и жить нигде не в состоянии, кроме Крестовского острова, жители которого еще долго будут вздрагивать, вспоминая скоростной переезд летучих судей).

Кроме того, акция переселения внесла определенный трепет в чиновные ряды, а трепет в чиновнике – первейшая вещь в государстве. Нынче же на них совсем никакой управы нет: бесстрашны. Так вот нашлась же управа – нынче каждое ведомство можно напугать идеей вывоза в Петербург и тем довести его до шелкового состояния. Ведь жизнь в Петербурге для чиновного москвича – это загробная жизнь, так сильно отличаются ритмы жизни, плотность денежных потоков и карьерные перспективы. Так что, трепещите, столичные пижоны, будете зарываться – отправим в Петербург на дожитие. Когда? Кого? Куда? – тридцать рублей справка.

февраль

Проданный смех

Нет в нашей стране никакой возможности не становиться раком попарно и в колонну

Правильные книжки подсовывали нам в детстве сильно обеспокоенные нашим будущим ангелы. Надо эти книжки иногда вспоминать – ведь кое-какие истории могут вполне пригодиться сегодня. Например, чудесная история про бедного мальчика Тима Талера, у которого не было ничего, кроме замечательной улыбки и звонкого жизнерадостного смеха. «Тим Талер, или Проданный смех». Не помните? К этому мальчику пришел страшный богатый господин и пожелал купить его смех – взамен все желания Тима Талера исполнялись мигом. О, конечно, господин этот был сам черт и обещания свои он, как ни странно, выполнил. (Из чего вы можете понять, что это был нерусский черт, но – иностранец, поскольку русский бы смех забрал, а потом надул преспокойно…)

И вот весь мир лег в дырявый карман Тима Талера – но счастье свое он потерял! Потому что чистосердечный, беззаботный, искренний смех составляет естественное счастье нормального человека, и без него хоть в гроб ложись.

Рекламные плакаты изрядной величины заполнили город. На одном футболист Андрей Аршавин поддерживает партию «Единая Россия», на другом – фигурист Евгений Плющенко рекламирует партию «Справедливая Россия». Что ж, пиарщиков этих партий можно понять – до благоговейного созерцания Грызлова или Миронова город явно не дорос. И так без солнца, без витаминов загибаемся, а тут еще не дай Бог залепят все начальниками в их нерукотворной красе. Нет – вот вам молодые, талантливые, состоятельные люди приятной внешности. Они как бы весело улыбаются, участвуя в этой симпатичной игре, где молодой талантливый человек вполне может кое-что выиграть. Надо всего лишь обменять свой смех, свою улыбку, свою чистую молодость, свой незапятнанный профессионализм на сущую ерунду. Например – сняться для рекламного постера. Какое это отношение может иметь к чему-либо важному, настоящему в жизни? Не все ли равно нынче, что рекламировать – кофе, лимонад или политическую партию? Ясно же, что к качеству продукта реклама не имеет ни малейшего отношения. Просто такая игра. Нормальная. Выгодная.

И вот постеры с Аршавиным и Плющенко висят и напрашиваются на многочисленные акты вандализма, которые не замедляют явиться. Почему-то вандалов, спокойно проходящих мимо душеньки Жириновского, который опять несет какую-то веселую чушь или скучнейшей Дмитриевой, которая пятнадцать лет безуспешно изображает из себя главного радетеля за пенсионеров, раздражают именно Аршавин с Плющенко. И я их, вандалов, не одобряю, но – понимаю.

Все-таки хотелось верить, что хоть кто-то в нашей стране имеет возможность не становиться раком, попарно и в колонну. Что настоящий талант, высокий профессионализм, прочная слава как-то обеспечивают человеку спокойствие, независимость, достоинство, возможность иметь и гордо хранить личную честь. Что спортсмены такого уровня, как Аршавин или Плющенко могут политику рассматривать в микроскоп, как нечто жалкое, копошащееся у подножия горы, на котором восседают настоящие боги – люди, которые реально что-то умеют. И что, наконец, их гонорары таковы, что нет никакой нужды продавать свой смех!

А выходит, нет в нашей стране никакой возможности не становиться раком попарно и в колонну. Ничего не обеспечивают человеку настоящий талант, высокий профессионализм и прочная слава. И даже спортсмены такого уровня, как Аршавин и Плющенко, угодливо изгибаются перед властью, и нет никакой, даже условной и относительной, независимости…

Эти выводы так горьки, что, право, можно понять вандалов, рисующих на лицах Аршавина и Плющенко усы, рога и другие глупости. Наши вандалы, как вы сами прекрасно знаете, это всего лишь обыкновенные подростки, мальчишки, дурачки. И вот когда мальчишки видят наглядно, воочию, что их ждет, какая социальная перспектива, когда они видят вчерашних кумиров, превращенных в коврик для властей, ими овладевает настоящая, жуткая мужская злоба. Через несколько лет она приведет многих из них на зону, а то и в могилу. Ведь звериный порядок вещей в «единой справедливой» России не изменится ни через год, ни через десять лет – какие эпитеты ни прикупай к материнскому имени, которое досталось даром…

С грустью и тревогой я смотрю в лицо нашего коллективного «Тима Талера». Сейчас на рекламных постерах ребята, продавшие свой смех, еще почти чистые, почти невинные, улыбка почти настоящая, ну так, чуть-чуть искусственности. Смогут ли они потом смеяться, как раньше – смеяться от всей души, над чем угодно, без опаски и цензуры, чистосердечно, беззаботно, просто так? Законы этой сказки суровы. Теперь, чтобы вернуть свой смех, понадобятся годы упорной борьбы с господином, который купил этот смех и сдержал обещания. И то, если Автор сказки будет в настроении ее дописывать. А он может и не быть в настроении, вот беда какая.

«Береги честь смолоду» – такой эпиграф, о двоечники, А. С. Пушкин поместил перед своей «Капитанской дочкой». Я знаю, что меня читают многие молодые люди, и вот, пишу лично каждому из них: берегите честь смолоду, и ни в коем случае не продавайте свой смех. Это очень пошлая и крайне невыгодная сделка. Неужели вам не охота посмеяться над всеми этими беспросветными кувшинными рылами, над унылыми лицемерными рожами – просто так, от души, когда захочется? Ведь это наше единственное, всегда и всем доступное, бесплатное счастье!

март

Местное время

О настоящей жизни города ни из телевидения, ни из радио, ни из газет узнать невозможно

Как только остановятся на полном скаку резвые лошадки главных федеральных новостей, на экране появляется надпись: «МЕСТНОЕ ВРЕМЯ». И мы понимаем, что вот жизнь в большом грозном мире и закончилась, и наступает время маленького кукольного театра. А он у каждого региона свой. Что Красноярску здорово, то Орлу не годится. О чем толкуют в Калининграде, загадка для Ставрополья. Да что далеко ходить, взглянем поближе – есть у нас самих прелестный казус.

По какому-то таинственному договору, видимо, вплоть до второго пришествия Иисуса Христа, на нашем Пятом канале каждый день с 18 часов вещает ЛОТ – Ленинградская областная телекомпания. Как ни старались темные силы злобно гнести доблестный ЛОТ, договор имеет такую сокрушительную власть, что темные силы обломили об него свои недюжинные зубы. И вот не поленитесь, загляните туда, в ЛОТ, хотя там, конечно, давно не ступала нога человека. Вы будете вознаграждены, я вас уверяю – ибо вы попадете в сказку. То есть вы и с Пятым каналом будете в сказочном царстве, но с ЛОТом вы из царства Мамелфы Тимофеевны мгновенно попадете в царство Еруслана Лазаревича, где простынет уж и память о Мамелфе Тимофеевне! И следов не сыщете вы дешевой развлекательности – ток-шоу третьей свежести и фильмов, купленных по сто долларов за пачку, не будет и веселого, непринужденного припадания к стопам сказочной царицы, то есть того, чем так славен Пятый. Перед вами откроются строгие северные просторы чугунно серьезного и воистину ленинградского телевидения примерно тридцатилетней давности, и царить там будет полновесно Еруслан Лазаревич, сам и один. Вдобавок вы увидите там программы журналистов, с Пятого канала уволенных (например, Иннокентия Иванова), которые из понятного чувства благородного злорадства, разместились в ЛОТе. Пятый их выжил (поскольку что такое талант и профессионализм тут неизвестно), и Пятый же вынужден их терпеть в своем эфирном теле! Это ценить надо, это эксклюзивчик такой – «местное время»…

Была когда-то эпоха, когда в режиме «местного времени», почти абсолютно изолированного от общего земного времени, жила вся наша страна. То было время и поле чудес. Например, там жили и прекрасно питались несколько тысяч поэтов, которые каждый день долбили свои пишущие машинки, и результаты этого долбежа издавались тиражами в десятки тысяч экземпляров, и все это отправлялось в книжные магазины и библиотеки, и даже читалось, и более того – были пародисты, которые сочиняли на эти стихи остроумные пародии, читали их с эстрады и тоже неплохо питались. Но и это еще не все. Были критики, которые разбирали эти пародии на эти стихи, и публиковали свои статьи в солидных журналах, и статьи эти тоже читали, и таким образом критикам тоже шло некоторое питание. То есть огромная масса людей жила как бы в раю, на нескольких витках взбивания воздуха, занимаясь чем-то совершенно удаленным от нужд низкой жизни. Потрясающе!

Я вспомнила об этом этапе развития «местного времени», недавно включив канал СТО. Я одно время там работала, когда руководство канала (Андрей Максимков, Виктория Корхина) с трогательной и обреченной серьезностью пыталось сделать оригинальное городское вещание. С живыми эфирами, с дискуссиями, с настоящими городскими новостями, с публицистикой и аналитикой. Нынче все эти чахлые росточки телевизионной гидропоники вырваны с корнем. Новое руководство канала СТО, в отличие от прежнего, знает толк в «местном времени». И вот вещание канала заполняется сериалами, три-четыре года назад прошедшими по «взрослым» эфирам и программами вроде «Женского взгляда» Оксаны Пушкиной пятилетней давности. У нас ведь в городе никаких проблем больше нет – ни с коммунальным хозяйством, ни с образованием и здравоохранением, ни с наукой, ни с культурой. Жителям Петербурга более не надо ничего знать, ни о чем волноваться. Пусть волнуются молодые чудаки в Интернете, пытаясь сговориться, как не допустить уничтожения исторического центра и поминая на каждом шагу недобрым словом пресловутую башню «Газпрома». Городское телевидение создало свой мир, где жителям города с их живыми голосами и вечными проблемами места нет. Сиди и изучай подробности проблематики и поэтики «Женского взгляда» или литературные ассоциации в сериале «Дальнобойщики». Можно даже научную работу написать. Прямая дорога в советский рай с его критикой на пародии! Чистое «местное время»!

Никакой идеализации 80-х-90-х годов в моем мировоззрении нет в помине. Я все эти годы жила вместе со всеми, никуда не отлучаясь больше чем на две недели и то изредка. Я здешняя, сама из местного времени. Все видела. Но что было то было – какое-никакое общее информационное поле в Петербурге было создано и работало. Сегодня это поле полностью разрушено и не работает. О настоящей жизни города ни из телевидения, ни из радио, ни из газет узнать невозможно – остались только фрагменты, маленькие полянки вроде журнала «Город». Как сказал поэт, «улица корчится безъязыкая» – только в нашем случае корчится многомиллионный безъязыкий мегаполис, у которого даже нет полноценного городского телевещания. В любом сибирском городе два-три местных канала, у нас – ни одного!

Задыхаются от отсутствия воздуха молодые таланты – актеры, режиссеры, музыканты – некому даже рассказать о них. В полном информационном вакууме живут ученые – а что у нас в городе с наукой вообще, кто знает? В полном молчании принимаются градостроительные решения, которые потом приводят к взрыву общественного негодования, но и эти взрывы еле слышны – нет информации! Мечемся, переписываемся по электронной почте, переспрашиваем друг друга – что происходит? Кто сказал? Куда идти?

Такие дела. Такое у нас сегодня «местное время». С густым затхлым запахом отстойной провинции.

апрель

Прекрасная гадина

Гламур, как и коммунизм – это вековая мечта человечества

«Раздавите гадину», – так знаменитый французский писатель Вольтер обычно заканчивал письма к друзьям, подразумевая под «гадиной» католическую церковь. Что ж, случилась во Франции революция, католическая церковь сильно потеснилась, уступив место революционному культу Чистого Разума. И никак нельзя сказать, чтоб французы зажили при таком положении дел умнее и благодатнее. Или другой пример: много веков спустя общественный трибун Валерия Новодворская слова не может вымолвить, чтоб не пригвоздить к позорному столбу ненавистных «коммуняк». Они тем временем давно не рулят, и посмотришь внимательно на эту небольшую группу пожилых людей предынфарктного возраста, которые что-то там себе наваривают насчет пропитания в бурях времени – и тоже уже непонятно, что было так волноваться-то.

Во все времена были беспокойные люди, пытавшиеся выявить, отловить и прихлопнуть «гадину», мешающую людям жить светло и радостно. Но такое впечатление, что «гадина» куда изворотливее и хитрее! Вильнув хвостом, она преспокойно надевает новую личину, и гневные обличения знай свистят себе мимо.

В наши дни на роль «гадины» довольно много претендентов. Одни считают, что это терроризм, другие – что глобализм, третьи уверенно числят «гадиной» пропагандистскую машину общества потребления, чьи методы работы и схемы обольщения получили общее название – «гламур». Так ли это?

К явлению гламура наша страна была отлично подготовлена десятилетиями унизительного дефицита во всех сферах потребления. Как писал Сергей Довлатов, «раздобыв югославский полиэтиленовый мешочек, женщина надолго избавлялась от тяжелых комплексов. С пачкой жевательной резинки можно было явиться на именины. Способность доставать заграничные вещи приравнивалась к ясновидению и медиумизму…»

Дефицит вел к удивительной житейской изворотливости и прогрессу интеллекта. Попробуйте, к примеру, только взглянуть на выкройки из журнала «Бурда моден» двадцатилетней давности – и вы зарыдаете горькими слезами, ибо постичь это нагромождение путаных цветных линий и трехзначных цифр немыслимо. А люди шили и носили! Брови выщипывали рейсфедером (это чертежный инструмент) – и преотлично выходило. Гигиена была на чудовищно низком уровне (и была таковой у всех, за исключением десятка тысяч гордых советских гомосексуалистов-интеллектуалов, которые своей безукоризненной чистотой протестовали против 121-й статьи)…

И вот, значит, к нам приходит заграничный волшебник Гламур со своими сундуками, набитыми товарами и услугами, и расстилает прекрасные глянцевые поляны. И наш человек преображается в массовом порядке, и его уже почти не отличить по внешности (ах, если бы не эта вечная хмурь в глазах!) от его европейского или американского собрата. И если бы Гламур ограничился улучшением внешнего вида нашего человека, привив ему вкус к гигиене и разумному выбору хороших и красивых вещей, то он бы заслужил почетное звание доброго волшебника.

Однако правила жизни – вот что стал диктовать тот, кто притворился для начала добрым волшебником. Как вести себя, что читать, как строить отношения, к чему стремиться. И эти правила ничуть не менее круты, чем моральный кодекс строителя коммунизма.

Да и вообще – между гламуром и коммунизмом есть нечто общее. Гламур, как и коммунизм – это вековая мечта человечества, только при коммунизме денег не должно было быть ни у кого, а при гламуре деньги должны быть у всех (иные варианты жизни не рассматриваются). В коммунистическом лозунге «от каждого по способностям, каждому по потребностям» гламур отсекает первую часть, и его лозунг – «каждому по потребностям». Коммунизм – это утопия, мираж, который жил только за счет коммунистической пропаганды, и гламур – это мираж, живущий только в иллюзионном мире гламурной пропаганды.

Никакого гламура как реальности нет – как нет и не было никакого коммунизма. Есть смертные, тленные, в основном больные и, как правило, несчастные люди. Подавляющее большинство из них некрасиво. Они мечтают о другом мире, где они были бы красивыми, вечно цветущими и бессмертными. Гламур создает иллюзию существования такого мира, но не бескорыстно, а для навязывания потребителю товаров и услуг. Отсюда идет тотальная, удушающая безвкусица гламура и его врожденная, мертвенная пошлость. Гламур выдирает из жизни самые явные, бросающиеся в глаза, вопиющие признаки и свойства красоты, да еще их преувеличивает и выпячивает. Без всяких усилий наш глаз отличит простую фотографию красивой женщины от фотографии гламурной. Простая фотография будет решать простые человеческие задачи – показать красоту красивой женщины, настроение и мастерство фотографа, состояние времени года и дня жизни. В гламурной фотографии всегда есть агрессия, вызов, особая, чрезмерная эффектность, точно это не просто так фотография, а козырь в неведомой игре, удар, наступление, выигранная битва. Красота красивой женщины будет доведена до предела, до отвращения, до тошноты – короче, отгламурена.

Но именно это нужно огромному количеству людей, в основном – женщин. Именно женщины выделяют и поглощают гламур как особую субстанцию. Гипертрофия гламура в жизни – это гипертрофия женского присутствия в мире.

Можно и так сказать: у гламура, как положено, два родителя – черт и женщина. Гламур – осуществленная чертом мечта женщин о благополучном мире, о мире тотального эгоизма, где о страданиях приличествует читать воскресным вечером в «Караване историй». Гламурный путь спасения связан с главным – с красотой, женственностью и любовью. Не с их сущностью, а с их формами. Гламур можно было бы назвать демоническим двойником красоты…

Но если вы, раскусив вражескую сущность гламура, пожелаете схватить и раздавить «гадину» – можете не сомневаться: она улизнет в другое место. Иначе получится, что мы умнее Вольтера, а этого никак не может быть!

май

Пустота

Петербург стал выглядеть, точно после бомбежки

В душе и в мире есть пробелы, Как бы от пролитых кислот… В. Ходасевич

Пустота, как математический икс, может иметь разное значение: и чистого листа, где вот-вот нарисуют новое, свежее будущее – и могильной ямы, куда вот-вот опустят драгоценное прошлое.

Вот – выбрался свободный денек. Иду гулять по городу знакомыми путями. Четыре года прошло с торжеств по случаю 300-летия Санкт-Петербурга. Скоропалительный ремонт исторического центра тогда многих тревожил, казался неосновательным: однако дома не падали, и многие привычные вещи находились на привычных местах.

Теперь же повсюду – пустоты, пустоты, пустоты. Бедное сердце то и дело вздрагивает: Крюков канал – нет квартала! Литейный – нет дома! Угол Невского и Восстания – нет квартала!

Конечно, скоро пустоты будут заполнены – всюду кипит работа, леса, известка, кирпич, тросы, все скрипит, шумит, грохочет… В лихорадке строительства валятся краны, мимолетом придавливая отдельных жителей во имя общего светлого будущего. Ведь в России будущее – обязательно светлое, а прошлое – обязательно темное: видимо, что-то кардинальное происходит с русским временем в момент прохождения через этап настоящего.

При этом русская историческая материя явно сменила фактуру. Как-то все иначе проходит, без экстрима. Вроде бы в 90-х годах не было ни революции, ни гражданской войны – а общественный строй сменился на противоположный, и человеческие потери при этом были огромны. А в Петербурге не было войны, никто город не бомбил – а что ж это он стал выглядеть, точно после бомбежки, что же это в мирное время у нас падают крепкие, столетиями простоявшие дома?

В одной книге нам дан хороший совет – «по делам их узнаете их». Если в результате чьей-то деятельности падают и разрушаются дома – значит, война все-таки ведется. Но кто враг, где он? Все мило улыбаются во все зубы, как кашалоты, и клянутся в вечной любви и преданности городу. Все, что ни делается – все обложено заверениями в самом скором наступлении светлого будущего. Во имя его застраиваются скверы и садики, и городу вот-вот станет нечем дышать; сносятся детские и спортивные площадки; захватываются куски территорий, прилегающих к школам (и на них вырастают домища); закрываются магазины с многолетней историей… Только что прошлась по Ординарной улице – а былой футбольной площадки нет, от детской площадки отхвачена половина, забор, пыль, иноплеменная речь строителей. Что же это за будущее такое, ради которого срубаются деревья и уничтожаются дома? Ради какого образа грядущего производятся такие опустошения в повседневном быту, в нашей общей петербургской-ленинградской памяти?

Нет, враг существует. Он здесь, каждый день рядом с нами. Там, где бескорыстный взгляд видит красоту, историю, милый сердцу привычный быт – взгляд врага видит только свое. Источник дохода. Куски земли, чреватые огромной выгодой. Возможность квадратные метры превратить в рубли. И никакого такого образа грядущего алчность не имеет – просто для достижения своих целей она ни перед чем не остановится и никакой ложью не побрезгует.

Алчность, то есть всепоглощающая, пламенная страсть к наживе, как любая страсть, деформирует картину мира. Те, кто спалит душу алчностью, не видит города как города, не замечает нагретой, сплетенной, исторически сложившейся жизни его жителей. Взгляд алчности – узкий, горячечный, лихорадочный – видит только конкретное место, из которого можно извлечь выгоду. Вот свободное пустое место. Это миллионы рублей, а бывает, что и долларов. На нем растут деревья? Срубить. Дети играют в футбол? Обойдутся. Моим детям, – думает слуга алчности, – есть где играть, они, слава богу, не в коммуналке на Одинарной улице живут, а в доме с няней и шофером, а до других детей мне дела нет.

И те, кто воюет сейчас на стороне алчности, никогда своей вины ни в чем не признают – они будут на любом суде корчиться как червяки, врать, показывать бумажки и справки, что дом сам потрескался и упал, а дерево никто не рубил, оно вообще было гнилое и неправильное, а на снос детской площадки было разрешение, потому что по документам там никогда никакой площадки и не было.

Петербург пожирается алчностью! И его сегодняшний вид – это не результат продуманных, разумных изменений. Это результат каждодневных деформаций корыстью, плод усилий грызущих город обезумевших крыс, поселившихся в душе людей. В итоге у нас получается город, которого никто не хотел, который как-то так, сам собой сложился на мелких откусываниях и пожираниях. Тут впендюрили домик, там урезали садик, здесь надстроили, там понатыкали, тут впилили, там присобачили, здесь зафигачили…

Безобразия, творимые алчностью, вполне можно было бы пресечь силой власти – если бы власть сама была хоть отчасти свободна от алчности. Но мы все ждем-ждем, когда же они накушаются и посмотрят, наконец, на город сытым взглядом того, кому уже ничего не надо и кто не видит в каждом метре городской земли источник наживы. Вот Юрий Лужков-Долгорукий, на Москве, уже вроде как… что-то даже в лице изменилось…

Нет, у нас что-то не видать. Прямо, как у Лескова – у него где-то упоминается бесчеревная собачка, которая сколько ни ела, толку не было, все куда-то проваливалось. Вот им уже и Фрунзенский универмаг мешает. Не волнуйтесь за них: проглотят, не подавятся. У алчности пасть велика.

И пустота, образованная беспамятством и бескультурьем в союзе с алчностью, все растет. Каждый год. Каждый день. «В душе и в мире…»

Надо бороться, граждане! Если мы, конечно, пока еще граждане, а не вялые жильцы, обременяющие собой недвижимость и золотоносную городскую землю.

июнь

«Мираж-престиж»

Наш главный архитектурный стиль теперь – миражи за заборами

Дорога от Петербурга до Зеленогорска мне известна наизусть, как линии на моей ладони. В детстве я глазела на этот участок жизни из окна электрички, сейчас смотрю из окна автомобиля. Но, признаться, все те же глупые и праздные мысли приходят в голову: вот домики, да… А вот интересно, что за люди в них живут? Как живут? Во всяком случае, жители на перегоне Лахта – Ольгино априори люди небедные. Здесь даже половина деревянного дома, как я читала в объявлениях купли-продажи, стоит 90 тысяч у.е. Такие деньжищи! За 90 тысяч у.е. в любом другом направлении можно схватить коттедж с душем и настоящими унитазами. Не говоря уже о том, что за эту же сумму реально приобрести дом в Черногории, в Болгарии, в Испании…

Про дачу под Севастополем и говорить не будем, чтоб не расстраиваться. За такие деньги там можно взять три дачи. Или, к примеру, целых тридцать лет отдыхать по два месяца на морских курортах! Для того чтобы отвалить 90 тысяч у.е. за половину деревянного дома без удобств, на крошечном участке земли, надо, чтобы в голове стоял прочный, густой туман. Навеянный чарами какой-то злой Фата-Морганы.

Ведь что хорошего представляют из себя поселки Лахта и Ольгино? Решительно ничего. Ровная болотистая местность, скучная и скудная растительность, каменистый мелкий залив, в котором ни один санитарный врач не порекомендует купаться. Хроническое, как гастрит и вялотекущее, как шизофрения, строительство дамбы не улучшило, мягко и нежно говоря, состояние воды в нашей луже. Маленькие плохонькие магазины. Таинственные кафе и таверны, от которых тихо веет паленым мясом и сильной вероятностью уголовщины в стиле незабвенных криминальных сериалов питерского стиля. Единственное отрадное место – добродушно выкрашенная в приятный голубой цвет церковь, работающая, правда, только по выходным и праздникам.

У этих мест нет никакого собственного внутреннего содержания, никакой гражданской жизни. Здесь даже гулять можно только по дорожкам-улицам от шоссе к железной дороге. Это никак не похоже на предел наших питерских мечтаний – на английскую деревню. Купившие себе здесь кусок миража сидят за своими двухметровыми заборами и, стараясь не глядеть на подступающий к горлу город, придвинувшийся к Лахте почти вплотную, старательно жарят пресловутый шашлык – обязательный атрибут рая на земле. Нажраться за своим забором – это, действительно, полное счастье. Но его в данной престижной местности достигнуть даже за 90 тысяч у.е. нереально. Ведь, как мы помним, за эти деньги вам будет принадлежать только половина дома!

Что же позолотило эту грустную и скучную местность? Какая сила взметнула здесь цены в заоблачную высь? Как зовут эту Фату-Моргану? Ее зовут… ольгинский мотель. Здание, овеянное в восьмидесятых годах романтическим ореолом фарцовки и валютной проституции. Именно тогда Лахта-Ольгино становится золотым престижным местом встречи гордого прекрасного социализма с миром голого чистогана. И вот уже ольгинские проститутки давно стали шведскими бабушками, а послевкусие чего-то дорогого и чудесного у народа осталось. И мы по-прежнему покупаем не шампунь, а надежду, не дом – а мираж из собственной головы!

Едем дальше. Оп-па! Снесли «Волну», ту самую «Волну», что в Репино у пляжа. Знаменитый с девяностых годов комплекс зданий из красного кирпича. Юность новорусского капитализма, первые кооперативные магазины, первые кафе! Но мир голого чистогана не знает сентиментальности. Теперь тут имеется заборчик с приветливой надписью «Строительство элитного поселка «Солнечный зайчик». Или «Счастливый утенок», я уж не помню. Что из себя будет представлять этот «утенок-зайчик», вообразить нетрудно. В Репино вдоль нижнего шоссе таких «зайчиков» понастроено немало. Это выглядит так: за забором, на участке земли примерно в тридцать-сорок соток, напихано несколько десятков домов неописуемого и не существующего нигде, кроме этих мест, стиля. Где учились горе-архитекторы, не знаю. Дома похожи на каких-то кривых-косых, хвастливых, придурковатых уродцев. Расстояние между этими двух-трех-этажными уродцами составляет примерно десять метров! Эдакая коммуналка за миллион долларов. Я не знаю ни одного человека, живущего в таком поселке – если бы мы даже познакомились, то и двух слов связать бы не смогли. Мы инопланетяне.

Репино – тоже престижный мираж. С дорогими и скверными магазинами, которых нет более нигде в России. Потому что в глубинке магазины плохие, но дешевые, а здесь плохие – и дорогие. Для счастливых утят, которым не положено брать фуфырь дешевле ста баксов. С полным отсутствием собственной, внутренней, общей жизни поселения. Даже единственную ценность – пляж – никто ведь не убирает, не чистит как следует. А леса, которые считаются заповедными, находятся в безобразном, ужасном состоянии. Идет тихая браконьерская порубка, многие деревья повалены, попечения о лесе никакого. Я тут и лесника-то никогда ни одного не видела!

«Мираж-престиж», таким образом, висит просто в воздухе. Ценообразование в этих местах целиком принадлежит любимому жанру всех подростков – фэнтези…

Казалось бы, что может быть проще – посмотреть на жизнь спокойными, трезвыми глазами, врубив здравый смысл на первой скорости. Нет, не получается. Наш главный архитектурный стиль общества теперь – миражи за заборами. Наковырять где-то миллион у.е., построить забор и сидеть за ним, и плевать на всех.

Но мы, дети света, пионеры-герои, люди будущего, мы идем себе мимо заборов и посмеиваемся, и напеваем веселые песенки. Нам принадлежит весь мир, а не жалкий мираж на шести аршинах земли.

июль

Чай один

Я хочу заплатить разумные деньги за качественные услуги, а не раскармливать чью-то неугасимую алчность

Разнообразны человеческие пристрастия и причуды в еде.

Бывают и глубинные, неуправляемые реакции организма на пищу. Одна женщина, бывший блокадный ребенок, ест абсолютно все, но как увидит молочный суп с лапшой – ее пробирает дрожь отвращения. Другая женщина не выносит помидоры ни в каком виде – начинается отек Квинке. Знаю мужчин, падающих в обморок от случайно съеденного вареного лука. Встречались мне люди, не переваривающие морских вкусных гадов и не употребляющие никаких внутренностей животных, люди, ненавидящие пиво, и люди, чей организм с порога отвергает водку.

Чего только не бывает, сами знаете. Никаким объяснениям эти реакции не поддаются – это такой пищевой фатум. Говорят о нем люди почему-то с некоторой гордостью. Все-таки личные аллергии придают своеобразие характеру. Ты не просто «такой-то», а «такой-то», не переносящий «что-то». Конечно, когда несколько причудников собираются за одним столом, для хозяйки это чистое мучение. Один вегетарианец, другой не ест лука, третьему скорую вызывать насчет помидоров, четвертый питается только по Монтиньяку и всю дорогу что-то ковыряет и отшвыривает, вдобавок кто-то новоприбывший еще и выступает с заявлением, что у него аллергия на грецкие орехи, а у вас сациви…

Но лично у меня есть только одна пищевая причуда – и то не знаю, насколько ее можно назвать пищевой. Во всяком случае, она неприятно осложняет мою жизнь. Из-за нее мне несколько раз пришлось покинуть рестораны, с виду заманчивые и обещающие прекрасный вечер. Я не выношу, когда в заведениях общепита чайник чая на 300–500 мл стоит от 150 рублей и выше. Когда я открываю меню и вижу такую цену на чай, у меня вот буквально начинается все сразу – дрожь отвращения, отек Квинке, спазм ненависти и бурное отвержение всего организма от данного заведения общепита. И хотя, как правило, я приглашена, и платить не мне, натура берет свое – приходится вставать и уходить.

Почему? Объясняю. Чайник чая не имеет никакого права стоить 150 рублей. Его приготовление не требует искусства повара и времени. Те 6–8 граммов чая, которые чьи-то равнодушные и корыстные руки скупо насыпают в заварочный конус, не могут идти по цене серебра. Щепотка чая, даже дорогого, стоит реально не дороже 30 рублей. Да не заваривают в ресторанах самого дорогого чая – там идет обычный, средней паршивости, да еще купленный оптом и со скидками. Стало быть, накрутка идет неимоверная, ни с чем не сообразная, чудовищная, фантастическая – то есть обычная русская накрутка. А это значит, что в ресторане, где чайник чая стоит от 150 рублей, и все остальное будет таким же – претенциозным, бесстыжим, неоправданно дорогим. И в таких местах людям с честными трудовыми деньгами делать нечего.

Я нынче нормально зарабатываю и вполне могу себе позволить сходить в дорогой ресторан. Это теперь даже можно сделать без риска для жизни – слава богу, братва перестреляла друг друга, в общепите сидят обыкновенные лица и не требуют каждые десять минут спеть «Владимирский централ».

Но пойти-то я могу, а меню видеть не могу. Конвульсии начинаются. «Господи! – думаешь с горьким чувством. – Как же нас обирают-то! Каждый день! Каждый час!»

Кусок свинины с жареной картошкой, взятый в вагоне-ресторане поезда «Петербург-Москва» обойдется вам в 300 с лишним рублей. За десять евро вы могли бы съесть эту свинину на Елисейских полях! Филе утки величиной с ладошку восьмилетнего ребенка, заказанное на берегу Финского залива на перегоне Репино-Зеленогорск, утянет из кошелька около 500 рублей. Это невероятно, этого не может быть – но вот же оно есть, и я своими глазами это видела. Боже, я в Праге ела половину утки за сумму, составляющую примерно 90 рублей – в центре Праги, в знаменитом кафе, с музычкой, с лихими расторопными официантами, с красотищей вокруг, да какую утку еще я ела, это ж не рассказать…

– Да, – заметил однажды философски один мой друг, – жизнь на родине становится не по карману.

На это мне могут сказать – что ж, значит сидите дома, не ходите в рестораны, раз вам дорого. Но почему это я должна сидеть дома? Я вполне себе потенциальный посетитель ресторанов. Я могу заплатить. Только я хочу заплатить разумные деньги за качественные услуги, а не раскармливать чью-то неугасимую алчность.

Но жить еще можно – даже в Москве и Петербурге. Надо только немного отойти от центра, но не съезжая совсем уж в окраины. Найти кафе типа «хуторок» или «огонек». И шагнуть – не в новорусскую навороченную дрянь, а в самую обыкновенную провинциальную «Расею». Которая, вопреки беспримерному заявлению группы «Любэ», простирается не «от Волги до Енисея», а от Балтики до Курил.

– Борщ, пельмени. Сто граммов. Нарзан. Кстати, почем у вас чай? Тридцать рублей? Очень хорошо.

август

Самолет «Желание»

Картина половой жизни России далека от блаженного изобилия и процветания

Существует прочная связь между «упадком нравов» (под которым, прежде всего, подразумевается сексуальная вседозволенность) и гибелью империи. Народы или бодро строят могучее государство, или широко и вольно разлагаются на его руинах. И в том, и в другом есть свой кайф. Во время строительства в чести крепкая семья и большая любовь, во время упадка культивируется личное наслаждение и, стало быть, процветают разные искусства.

Бывает еще промежуточный этап жизни между строительством и разложением, когда народы как-то ухитряются под игом государства проворачивать свои делишки по-тихому. Для мирного обывателя это неплохой вариант, и он у нас был, и назывался «эпохой застоя».

В это время все было – и как бы ничего не было. Были шлюхи и гомосексуалисты, распутницы и развратники, притоны и соблазнительные картинки – но над всем витал суровый дух умолчания и официального запрета. Сочинения Михаила Кузмина переписывались от руки и читались тайком в ночной тиши. Сведения по технологии орального секса передавались изустно, как священные предания. Скудость информации лишь усиливала главную составляющую секса, ту, о которой нынче лукаво умалчивают все авторы соответствующих пособий. Она называется «желание».

Настоящее желание невозможно купить, достать, искусственно вызвать, спровоцировать его появление в себе с помощью еды, одежды и косметики. Можно, конечно, с помощью определенных средств кое-что наладить чисто технологически (скажем, решить проблему эрекции). Но физиологическая готовность к сексу не является самим Желанием. А оно – или есть или нет. Вот и все. Откуда же оно, загадочное, берется? Кто и что им управляет?

Века идут, сексологи пишут, а мы так ничего особенно-то и не поняли. Единственное, что мы, кажется, сейчас начинаем понимать – это то, что широкое распространение информации о сексе, легко доступных сексуальных услуг и эротических картинок никакого особенного всплеска желания в массах не вызывают. Если вынести за рамки разговора подростковую гиперсексуальность, картина половой жизни России далека от блаженного изобилия и процветания. Скорее, муссирование эротических тем и перепроизводство обнаженки способствует секс-инфляции.

Сто лет назад порядочную девушку от шлюхи можно было отличить по одежде и манерам. (Конечно, не без риска – выглядевшая порядочной могла оказаться тайной развратницей, но именно тайной!) Шлюхи красились и наряжались особенно – какая-нибудь там бронзовая кофточка в обтяжку, с глубоким вырезом, грубый макияж, вкрадчивая развратная походка. Их сразу замечали. Сегодня можно порядочную девушку принять за шлюху – именно по одежде и манерам – и жестоко ошибиться. Бедняжка, нацепившая зачаточную юбочку с топиком, открывающим ее беззащитный плоский животик и безобразно намазавшая свое полудетское личико, может оказаться единственной дочерью старушки-матери, студенткой-отличницей, невинной как новорожденный котенок. Голуба, что ж ты оделась, как проститутка? Да у дурочки и в голове нет, что она оделась как проститутка, предлагающая свое тело. «Все так делают». «Это модно». «В журналах все такие». Поди поспорь. Потом их насилуют в подвалах или грубо трахают с перепоя на этих их жутких «вечеринках», они плачут, злятся, всех ненавидят, ожесточаются и, в конце концов, становятся уже настоящими шлюхами. Нарочно и бестрепетно показывающими свой «товар». А кто виноват? Нельзя же ходить с голыми ногами и животом, пить водку и пиво наравне с мужиками, ругаться матом – и требовать бережного отношения, заботы и нежной любви!

Стереотипы отношения к женскому поведению складывались веками, их так просто не переменишь. Сидящая в ночном баре полуголая девушка, идущая в постель сразу после знакомства, вправе ли рассчитывать на прочные длительные отношения, на уважение к себе? Четыре шлюхи из фильма «Секс в большом городе» так себя и ведут – но стоит ли подражать этим наглым бесстыжим тварям, на которых, как говорится, клейма ставить некуда?

Вал обесцененной обнаженки и облегченного женского поведения провоцирует в мужчинах быстрое, грубое, скоротечное желание, которое моментально проходит от быстрого и грубого удовлетворения. Это не то желание, ради которого пишутся поэмы, затеваются войны, переплываются моря, ради которого идут на подвиги, совершенствуют себя, прыгают выше головы – сильное, чистое, неугасимое желание, двигатель мира!

И вот, подобно больному у роскошного пиршественного стола, стоит иной современный человек посреди якобы сексуального изобилия равнодушно. Все вроде бы есть – а ничего не охота. За красивыми сладкими картинками – холод, корысть, гниль, мертвечина. Разрисованный купидонами и нимфами занавес скрывает помойку, где валяются опошленные и затрепанные бывшие ценности. Ведь секс – это всего лишь занятие. А Эрос – это бог. И без его участия человечья физиология превращается в мерзкую пародию.

Что же делать, дабы разгорелось пламя настоящего желания? Конечно, в идеале надо было бы запретить половой акт законодательно. Боже, трудно себе представить, как повысилась бы рождаемость!! Но – это неосуществимая мечта. Нашим уделом остается лишь пытаться повлиять на общественное мнение. И здесь есть серьезные направления для работы. Следовало бы приступить к формированию корпуса порядочных девушек с культом невинности, верности и чистоты, с жестким регламентом поведения. Начать постепенное замалчивание и поэтизацию секса. Осторожной, но твердой рукой выметать из личного общения похабщину, болтовню на известные темы, словесную распущенность, снисходительность к пошлостям и разврату…

Да многое можно сделать! При желании. Вы меня не собьете. Всегда есть выход. Как сказал один польский юморист, «безвыходным положением мы называем такое положение, ясный и очевидный выход из которого нам просто не нравится».

сентябрь

Мне очень нравится прокурор

Я мечтаю, что Юрий Чайка обратит свой внимательный взор на наш город

Недавно я с изрядным удовольствием пересмотрела наш питерский сериал «Тайны следствия» по книгам Е. Топильской. Хотя последние серии, в которые была подселена блондинка-стажерка, значительно уступают первым, где никакого подлого гламура нет, а есть даже что-то похожее на художественность, сериал в целом правильный. Главное – отлично сделан трудовой коллектив районной прокуратуры во главе с чудесным прокурором Виктором Ивановичем.

Это артист Вячеслав Захаров. Театралы знают: самые захваленные и прославленные актеры не есть самые талантливые и глубокие. Как раз случай Захарова – превосходный. Этот актер несколько в тени, судьба его сложилась извилисто. Но хотя бы по сериалу «Тайны следствия» широкий зритель получил возможность узнать, какой это славный актер и какой обаятельный образ он создал. С таким прокурором – умным, добрым, справедливым, с взрывным скрытым темпераментом и чистотой открытого сердца – буквально хочется иметь дело. Хочется явиться к нему на прием, рассказать о бедах. Посмотреть в его честные внимательные глаза. Увидеть добрую, лукавую усмешку бывалого человека…

Русские символисты, как известно, мечтали о том, чтобы искусство вышло из своей клетки и впрямую влияло на жизнь. «Тайны следствия» снимались в 2000–2004 годах. А в 2006-м Генеральным прокурором РФ был назначен бывший до того министром юстиции Юрий Чайка. Самого беглого взгляда на него достаточно, чтоб убедиться в удивительном сходстве Чайки с прокурором Виктором Ивановичем в исполнении Захарова. Во внешнем сходстве, конечно.

Но мечты не могут остановиться в развитии! Мне отчего-то нравился Чайка еще в бытность министром юстиции – потому что в его лице честного службиста не было никакой белесой пленочки лжи, покрывающей столь многие начальственные физиономии. Все-таки, как ни вертись, говорят не только рты – говорит о человеке все человеческое лицо, помимо воли обладателя. И, когда Чайка стал прокурором, моя иррациональная симпатия к нему стала возрастать.

В прошлом году летом Юрий Чайка приехал к нам в город и провел большую пресс-конференцию, где рассказал о настоящей и тревожной картине преступности на Северо-западе. Этой пресс-конференции не показал ни один наш телеканал, о ней не поведала подробно ни одна газета – я узнала краткий отчет лишь в федеральных новостях. После этого симпатия вообще страшно увеличилась и отвердела: я уже могла с полной уверенностью, как персонаж из анекдота, сказать – «Мне очень нравится прокурор».

Да, нравится! Нельзя же столько лет подавлять естественную для русского человека любовь к начальству. Мне все время хотелось кого-то полюбить из правительства, просто так, для душевного здоровья – вот, наконец, это и случилось. Вот мой избранник. При нем раскрыли убийство зампреда Центробанка Козлова и убийство журналиста Политковской (я считаю, что раскрыли – просто, когда об этом стало известно из пресс-конференции Чайки, дело, разумеется, постарались развалить). При нем арестовали Кумарина. При нем слово «прокуратура» начинает внушать уважение.

Мне очень нравится прокурор. И я продолжаю мечтать и дальше. Я мечтаю, что Юрий Чайка обратит свой внимательный взор на наш город. Он сразу увидит большое количество руин, как после бомбежки, увидит, что у нас падают дома на Невском проспекте, и, наверное, поинтересуется, что случилось вообще, где враги, кто бомбил город и почему никто за это не отвечает? Он полистает затем финансовые отчеты правительства Петербурга и найдет там тоже много странностей. Он откроет закрытые дела по преступлениям на нац. почве и не поспешит их закрыть обратно. Он поинтересуется нашим здравоохранением, нашим ЖКХ, нашим общественным транспортом и размерами счетов в зарубежных банках наших заправил… Да, Господи, мало ли у нас дел для Генерального прокурора!

И есть у меня личная, сокровенная мечта, связанная с разрушением информационного поля Петербурга – я все мечтаю, что оно восстановится. Я бы обратила внимание моего идеального прокурора, в котором черты реального человека срослись с обликом Виктора Ивановича-Вячеслава Захарова, на деятельность Пятого канала ТВ. Когда началось «обновление» канала, он занимал третье-четвертое место по популярности в структуре вещания. Потом на его реформирование ушли миллионы «евро» – это по официальным данным. Рейтинг канала упал. Затем канал стал федеральным, и на его новое «обновление» опять ушли колоссальные средства. В результате – взгляните на рейтинги телеканалов, сделанные профессионально и официально «Гэллапом» (они публикуются каждую неделю в журнале «Город»). Пятый канал сполз с четвертой строчки на шестую-седьмую, а среди аудитории «до 30 лет» и вообще занимает десятое-одиннадцатое место. Ни одной программы этого канала нет среди перечисления популярных передач – никогда, ни в каком разделе. Куда и на что ушли деньги? И что это были за деньги, кстати? Не получилось ли так, что питерские налогоплательщики из своего кармана щедро оплатили… отсутствие городского телевещания?

У Юрия Чайки есть «Интернет-приемная», и каждый может задать ему вопрос, но я человек бумажной культуры и хотела бы обратиться к нему через нашу газету.

Дорогой Юрий Яковлевич! Я понимаю, что у Вас есть множество неотложных дел. И все-таки, не забывайте, не забывайте бедный Санкт-Петербург!

Конечно, если даже Вы лично приедете и станете во всем разбираться, мы об этом ничего не узнаем – такой уж у нас сегодня «местный колорит», такие газетки и такое ТВ. Но, может, хотя бы Елена Топильская напишет потом новые романы, продюсер Ада Ставиская запузырит новые «Тайны следствия», очаровательная Анна Ковальчук деловой походкой направится на разоблачение новых темных делишек, а Вячеслав Захаров опять блеснет настоящим мужским обаянием в роли бессменного и непотопляемого прокурора!

октябрь

Круг личности

Огромная жизнь огромного государства пакуется в тесную скорлупу бесконечного обсуждения личности президента

Недавно у нас в отечестве случилась странная история. Государственное телевидение (РТР) обратилось к одному из первых режиссеров страны (Никите Михалкову) с предложением снять поздравительный телефильм ко дню рождения президента России. Режиссер не стал ссылаться на занятость, но оный поздравительный фильм снял как умел, подчеркнув заслуги президента перед отечеством и решительно умолчав о просчетах и ошибках. Президент ему нравится и нравился всегда, а это не со всяким первым лицом России случается, чтоб оно нравилось Михалкову. Ельцин, например, Михалкову не нравился, и он никаких поздравительных картин к его дню рождения не снимал.

Фильм «55» был показан 7 октября, и у меня не возникло ни малейшего желания его смотреть. Подобные явления находятся в области ритуальных жестов и церемониального протокола официальной жизни государства, с чем я не имею никакой связи. Я не питаю болезненного интереса к личности президента и маниакального желания ее обсуждать, тратя годы времени и километры бумаги. При случае можно высказаться, если президент дал конкретный повод, но обсуждать, как его поздравили с днем рождения – увольте. Есть Президент, есть Патриарх – вот и хорошо, а я, уж позвольте, займусь своими делами, которые важны и нужны мне. Так рассуждают многие вменяемые люди.

Вообще-то я человек свободолюбивый, и либеральные идеи мне не чужды. Свободный выбор власти, защита прав человека, постоянно действующая оппозиция, гражданский контроль над действиями госорганов и т. д. – мне кажутся для отечества вещами важными и существенными. Я даже подумывала, не пойти ли в нынешнюю выборную ходку голосовать за каких-нибудь «демократов». Но после истории с фильмом Михалкова эти мысли рассеялись дымком. Фильм «55» подвергся ураганной критике, которую пишущие, не смея адресовать президенту лично, обрушили непосредственно на Никиту Михалкова – по старой либеральной привычке. Известно же, что Никиту можно валять в грязи сколько угодно – он мстить не будет, а только сердито и редко отлаиваться. Написан был такой тяжелый, злой, оглушительный вздор, выдающий мелочность ограниченного ума и крайнюю патологическую субъективность части «либеральной интеллигенции» (и притом значительной ее части), что как-то связывать свою судьбу с этими людьми и поддерживать их в этой патологии я не хочу.

Дописались ведь до чертиков буквально: например, что фильм «12», как и фильм «55» – это апология путинского режима. Послушайте, я лично была на премьере в Венеции, где картине «12» аплодировали полчаса, стоя, европейские журналисты, которых вряд ли можно заподозрить в причастности к путинскому режиму. Но дома это никого не волнует, дома у нас вечная война, где ни к чему цветы художественности, тут у нас все просто и грубо. Ты за Путина – значит, за тиранию, разгул спецслужб и безраздельный произвол начальников. Ты против Путина – значит, ты за все хорошее, за свободу, демократию и виски с содовой. Эту карту можно перевернуть на другую сторону: ты за Путина – значит, ты за процветание государства, сильную Россию и полный порядок. Ты против Путина – значит, ты агент врагов России, ты за развал, анархию и бесовщину.

Все упирается в одного человека! От того, как ты к нему относишься, зависит все: репутация, место в обществе, оценка личности и деятельности! Это сумасшествие. Реальное сумасшествие. Психопатология нашей коллективной социальной головы. Люди не в состоянии оценивать вещи по их реальной стоимости, они следуют какой-то собственной больной картине мира. Огромная жизнь огромного государства пакуется в тесную скорлупу бесконечного обсуждения одной личности, которую постоянно нагружают и перезагружают невероятным количеством значений. Эдакий проклятый «круг личности». Этим занимаются все: от верхушки власти до мелких оппозиционных журналистов.

Речи о том, кто будет после Путина, начались в первый же год второго срока президента. Страшно подумать, сколько вырубили деревьев для несчастной бумаги, изведенной на это пустословие. Все движения президента порождают неимоверное количество комментариев, как будто больше не о чем писать и разговаривать, нечего обсуждать в стране. Даже самое обыкновенное явление – фильм-поздравление, своего рода видеотост за здоровье президента, который снял Михалков – породило взрыв желчи и злобы с длинными хвостами по всем СМИ. Создается впечатление, что у многих людей есть какой-то ущерб личности, какая-то пустота, что они не могут наполнить свою жизнь достойным содержанием – вот и кружатся бесконечно около темы Первого лица.

Кто б спорил, как взглянешь на плотные ряды серых медведей-начальничков, так тоска и пробивает, настоящая, русская тоска одинокого путника, оказавшегося посреди ровной степи. Но кто против них? Какие-то мелющие тонны вздора психи, у которых голова забита такими же чугунными штампами, клише и лозунгами, как и у начальничков, только другого сорта.

Куда же крестьянину податься? Да понятно куда – на родину, на свою истинную Родину, где люди зарабатывают на хлеб настоящим делом, а не танцами в «круге личности». Собственно, большинство граждан там и живет, с брезгливым удивлением поглядывая в иномир, живущий обсуждениями каких-то «вторых и третьих сроков» и облизыванием или оплевыванием одного итого же лица.

У нас одни сроки – Божьего терпения. И одна должность – жители России. И на эту должность и на эти сроки нам баллотироваться не придется.

ноябрь

Отрывайсь!

Наши «бывшие» знают цену минуты славы и готовы почти на все

С великим критиком Виссарионом Белинским меня роднит одно: как и он, я испытываю периоды «примирения с действительностью» и периоды решительного с нею расхождения. Вот и сейчас, увидев саму себя, решительно берущуюся перечитывать в энный раз роман Агаты Кристи «Отель Бертрам», я поняла – отрываюсь. Отлетаю. Улепетываю… И так и слышу гремящий по всей Руси общенародный крик, заимствованный народом у рекламного ролика, сделанного, как видно, безымянными поклонниками книг В. Пелевина: «От-ры-вааайсь!»

Хорошо сказать – а как воплотить? Отрываться с помощью измененных состояний сознания – по-молодежному или в классической форме – не могу: вся моя жизнедеятельность обеспечивается работой ума. Мужественный Пелевин уже сделал постепенную деградацию своей бедовой головы публичным достоянием, второй раз этот фокус у публики не пройдет.

Криминальные сериалы отсмотрены все – я стала специалистом и даже написала почти научную работу. Посмотреть, что ли, в лицо голубому экрану? Эфир – ведь тоже наркотик. (В эпоху модерна его нюхали. Сейчас употребляют «глазально»).

Обычно таких особей, как я, дружно отсылают к каналу «Культура». Дескать, идите вы все, шибко грамотные, в… «Культуру». Там пилят ваши «скрипачи-гуревичи» бесперебойно. Но печаль в том, что шибко грамотным этот канал не шибко нужен. Торжественно отпраздновавший свое десятилетие канал забыл сделать самую малость: грамотную сетку вещания, а также выработать генеральную стратегию и концепцию развития. Поэтому там розданы куски эфира наиболее шустрым представителям «московской грибницы» (вроде Михаила Швыдкого и Виктора Ерофеева), а остальное набивается разными ветрами в художественном беспорядке. Канал «Культура» держится за счет собственно культуры – фильмов, спектаклей, трансляций концертов – но большинство из них я видела вживую. А оригинальное вещание канала – это какое-то манерное щелканье пустоты. Не стоит питать надежд, что Ерофеев, вместо того, чтобы в сотый раз отпиарить сам себя, пригласит в эфир действительно талантливых литераторов. И вообще, элегическая интонация «Культуры» как-то не бодрит. По всему у них выходит, что отцвели уж давно хризантемы в саду.

И вот, в поисках настоящего пульса жизни, я нашла забойный цирк. Как раз на тему «отцвели уж давно…», аранжированной в прямо противоположной «Культуре» тональности. Это называется – шоу «Ты суперстар!» на НТВ.

Создатели шоу нашли вереницу бывших звезд эстрады, сжеванных неумолимым временем, и решили дать им шанс отличиться в реале. Шеренга инвалидов шоу-бизнеса, с лицами, изуродованными алкоголем и пластическими операциями, вышла из небытия и героической походкой отправилась в атаку на судьбу. Боже! – восклицают зрители. – Он/она еще жив/жива! Это же… как его? – Михаил Муромов, Азиза, Валентина Легкоступова, Анна Вески, Шура! Вот эта еще ничего… а эта совсем плоха, бедняга… пьет, наверное…

На каждом этапе подвига «бывших», рок в виде массового зрителя определял, кому из них следует отправляться обратно в небытие. И приговоренный, в последний раз глядя в «око счастья» (телекамеру), медленной неверной походкой уходил от нас, видимо, навсегда. Он уходил в то место, которое появляется на экране, когда мы его выключаем, в сизо-черный квадрат, ждущий всех «бывших людей» эфира…

Так вы ж представляете себе, с какой энергией, силой, верой работали на эстраде наши инвалиды, чтобы поймать свой великий последний шанс! Каков был градус накала их выступлений! Ведь это не мальчики-амурчики и не девочки-гламурчики из «фабрики звезд», у которых, по известному театральному выражению, «все спереди». У наших бывших как раз «все сзади». Они знают цену минуты славы и готовы почти на все. То есть и амурчики-гламурчики готовы на все, но им так и положено, маленькую маргинальную группу населения по имени «молодежь» так и надлежит у нас в отечестве иметь в разные места и непрерывно. Здесь нет трагедии, надрыва, остроты. А в шоу «Ты суперстар» имеют в разные места пожилых людей, которым два шага до пенсии, вот что круто. И они прилежно выполняют приказы: поют вместе с нынешними кумирами (которые им чаще всего по вокалу-то и в подметки не годятся), переодеваются в «звезд» и т. п. Они артисты. Не великие, но совсем неплохие. Душераздирающе трогательные, жалкие, но и в чем-то прекрасные в своей отчаянной отваге.

Это вам не «Культура» с ее заунывными рассказами о том, как в тысяча девятьсот каком-то году «я поступала в театральный, и покойный мне сказал». Это настоящая драма со слезами, нервами, истериками, взлетами и обрывами. Ведь наша страна на три четверти состоит из «бывших людей», выкинутых из жизни – так какое им удовольствие посмотреть, как подобные им артисты героически сражаются за призрак бытия! Тут не элегия – тут настоящий кровавый цирк, тут кипят страсти, бьются и разбиваются сердца, обманывают надежды, прошлое врывается в настоящее, и над всем царит самый захватывающий русский дурман: угар азарта.

И вот что приходит в голову. Операцию по игровому возвращению «бывших звезд» эстрады креаторы ТВ придумали блестяще. Но не проделать ли то же самое по отношению к «бывшим звездам» политики? Ведь на нынешнем Олимпе явно не хватает личностей. А где, собственно говоря, Виктор Черномырдин, Сергей Кириенко, Николай Рыжков, Геннадий Бурбулис, Эмма Памфилова, Александр Коржаков, Михаил Барсуков, Александр Руцкой, Сажи Умалатова, Геннадий Селезнев, Сергей Бабурин и т. д.?

Может, их тоже построить перед нами в плотный ряд и пусть они повыделываются, повыступают, а мы определим – кому на боковую, а кого еще можно подремонтировать, да и пустить вдругорядь на арену нашего цирка.

Культурно отдохнем, в общем. Оторвемся!

декабрь

Вместо эпилога

С точки зрения пешехода

Я хорошо помню короткое и выразительное время, когда В. В. Путин уже был назначен исполняющим обязанности президента РФ, но большая московская грибница еще не сориентировалась, как к нему пристроиться. Тогда в воздухе разливалось приятное общественно-политическое затишье в духе Тургенева, с явной нотой какого-то будущего «грозового перевала». Фигуранты русской истории новейшего периода думали о чем-то своем, с тревожными надеждами поглядывая на нового, непонятного начальника.

Теперь уже трудно поверить, но тогда, в 2000 году, многое выглядело, звучало и читалось иначе. Было другое телевидение, другие газеты, другие герои дней, другой список богатеев… В Петербурге еще только начинали мечтать о юбилейном транше к 300-летию, ни один дом в историческом центре еще не был снесен, а робкий (по нынешним меркам ураганной уплотнительной застройки) «слоновник» – новодел возле Инженерного замка – еще даже и в проекте не значился. Губернаторы избирались и впадали в заносчивость. Телекомментаторы всерьез веровали в свое судьбоносное назначение. Народ бился за выживание – впрочем, эта русская опция осталась без изменений…

Да, многое переменилось с тех пор, кроме одного.

Я готова присягнуть в любом суде, что ЭТО осталось по-прежнему.

Я утверждаю как пешеход: ни в Москве, ни в Петербурге не убирают как следует улицы. А чаще всего их не убирают вообще, особенно в зимнее время. Благодаря изменению климата, выражающемуся в четкой череде оттепелей, идет некая самоочистка городов. Но если бы этой «милости к падшим», то есть череды оттепелей, не было, страшно представить, что бы началось.

Тут в ноябре вдруг захолодало, выпал снег, потом растаял, потом опять обледенело – самый жуткий для пешехода вариант. Я поскользнулась в Питере на 6-ой линии, на Измайловском проспекте, на Пушкинской улице, что возле Невского. Я поскользнулась в Москве на Ленинградском проспекте и на Петровке, в 500 метрах от Кремля! Поскользнулась, но не упала. Падала я довольно часто в конце 90-х и в начале нулевых. Падала при Ельцине, падала при Яковлеве. Но за эти годы, вместе со всем народом, под руководством Путина я значительно окрепла! Я умею мгновенно, в доли секунды распознавать опасность и перемещать центр тяжести. Я двигаюсь, используя подошвы как щупы, а руки – как баланс. Я выработала особенную походку и способна вывернуться даже из крутого пике, виртуозно владея фирменным упором на подушечку большого пальца правой ноги… О, меня уже не обрушишь (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить)! Я живу в таких условиях около 20 лет.

Дворников нет. Дворников нет, нет, нет. Они коварно исчезли при первых звуках свободы, заслышав первые зажигательные речи первого съезда народных депутатов. И вот уже нет свободы, нет народных депутатов, но по-прежнему нет и дворников.

Какой-нибудь прибывший издалека нигилист мог бы сказать, что Ю. М. Лужков и В. И. Матвиенко не справляются с элементарными должностными обязанностями. Поскольку чистота улиц – прямая обязанность градоначальника. Наладить работу дворников можно примерно за год-полтора, если этим заниматься, конечно, а не строить вавилонские башни своей гордыни. (Интересно, как же быть с иностранными туристами, которых наши столицы так хотят заманить? Ведь пешком ходит не только социалка, нищеброды, лузеры, пешком ходят и «гости городов». Нет бы, додуматься для иностранцев проложить специальные тротуары, куда пускать по спецпропускам, логично продолжая стиль «нового застоя», принятый сейчас в России за магистраль…) Но мы не какие-то нигилисты, приехавшие издалека, а тихие местные пешеходы. И мы ничего не говорим. Молчим, сопим, идем по грязным улицам чудовищно, непристойно грязных городов.

Что ж, теперь у нас, как бесконечно, долгими десятилетиями поет «Машина времени», опять – «…новый поворот, и мотор ревет. Что он нам несет? Пропасть или взлет? Омут или брод? Ты не разберешь, пока не повернешь, а-а-а!»

Россия, судя по всему, сваливается на узкие плечи преемника В. В. Путина – Дмитрия Медведева. И на этот раз большая московская грибница, видимо, давно приготовленная к такому варианту событий, затихать и долго пристраиваться не станет. На секунду зависнув между победоносным ревом по поводу полной и окончательной победы «Единой России» на думских выборах и назначением преемника, громоздкий, неуклюжий, уродливый «внедорожник» пропаганды тут же покатил по равнине наших СМИ. Без паузы. Мы немедленно узнали, что Дмитрий Медведев – умница и красавец, что он учился с отличием и замечательно работал над воплощением национальных проектов. Очень даже может быть. Поскольку более говорить о Медведеве явно нечего (налицо дефицит ярких личностных черт), мы будем еще много месяцев слушать одно и то же. И ходить по тем же самым улицам.

Которые не убирают около 20 лет.

Я уже не возмущаюсь, не ропщу. Такое положение дел стало непременным условием, как говорили древние юристы, это conditio sine qua non. Я привыкла так жить, я не знаю, как жить по другому – и если вдруг увижу человека с ломиком и лопатой, который скалывает лед и убирает снег, то от изумления упаду в обморок. Я, родившаяся при Хрущеве и дотянувшая вот аж до Медведева, не умею жить иначе, как «под игом безумия». Я не представляю себе, что в России может быть человекоразмерная власть! И чистые улицы!

Но как закаляется сталь? Так и закаляется сталь. Думаю, если под руководством Путина я значительно окрепла как пешеход, при Медведеве я уже просто летать научусь.

январь 2008 года

P.-S. Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец.

Оглавление

От автора

1999: Два лика бренности

  «Мильон» на расправу

  Вернулся. А делать-то что с ним?

  Два лика бренности

  Главный художник

  Не тормози, выборни

2000: Кругом вредители

  Обыкновенные чудеса

  Недобрый ИО

  Кругом вредители

  За что ты нас так, Товарищ Москва!

  Семеро смелых

  Немая власть

  Через Запад на Восток

  Плохие комедианты

  Осенний писк свободы

  Хэлло, Долли

2001: Художественная необходимость

  Ошибка президента

  Новое «Бородино»

  Юбилейный пирог

  Православная месть

  Дальше – тишина

  Безумие воды

  Привет из Валгаллы

  Художественная необходимость

  Назад к Чебурашке

  Последняя партия

  Банный идиотизм

2002: Гоп-стоп нон стоп

  Застекленный зверинец

  Гоп-стоп нон стоп

  Памятникам – бой

  Конец Санкт-Ленинграда

  Двести девяносто девять

  На отдых!

  Комары – кто они

  Наша климатерия

  Государев зонтик

  Закон лампочки

  Да, война

  Школа пустословия

2003: Судный день

  Коза – наша

  К батьке в пекло

  Кусочком или нарезать?

  Святая Валентина

  Кто хочет женщину

  Питание по крови

  Наюбилеялись!

  Алло, Кремль?

  Пусто-пусто

  Судный день

  Топить или не топить

  Едина мать

2004: Народ, расходись!

  Что делать?

  Ложьте рубль взад

  Мартовские игры

  Огни Отечества

  Продается город

  Новая «катюша»

  Народ, расходись!

  Американская «духовка»

  Неправильное пиво

  Доживем до воскресенья

  С новым праздничком!

  Личное время

2005: Дорогая жизнь

  Вперед, к тираннозаврам!

  Новые Старики-разбойники

  Дорогая жизнь

  Давайте похороним

  Одна на всех

  Противная сказка

  Такая погода

  Зина, держись! или Начало отечественного движения «солнцеедов»

  За тех, кто в метро

  Трагедия колпака

  Прощайте, аллигаторы!

  Нам по барабану

2006: Музей печали

  Мракры и маракуры

  Люди будущего

  Дадим ЖАРу

  Соль на яйцах

  Котлован forever

  Музей печали

  Чтоб мы были здоровы

  Такие наши саммиты

  Невское возмездие неотвратимо

  Легко!

  Монолог бойца

  Хоть святых приноси

2007: Мираж-престиж

  Неумолимый позитив

  Судьи на вывоз

  Проданный смех

  Местное время

  Прекрасная гадина

  Пустота

  «Мираж-престиж»

  Чай один

  Самолет «Желание»

  Мне очень нравится прокурор

  Круг личности

  Отрывайсь!

Вместо эпилога

  С точки зрения пешехода Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg