«Однажды прожитая жизнь»

Художник А. Иткин

Чугунок с картошкой с трудом помещался в небольшой топке лежанки. Для неё напилены коротенькие полешки, вполовину меньше тех, что для русской печи. Немного бересты, щепочек, оставшихся от лучины, нащипанной косарём для самовара, — и вот уже загудело, затрещали сухие дровины. Хлопает дверь, и огонь, пустив дымовой язык, выглядывает из печурки, лизнув чело, кажется, ему любопытно — «кто вошёл?»

Можно ставить чугунок. В воду падают огоньки, шипят, крутятся, оставляя мутный след. Проходит минут десять, жар всё сильнее, и вот уже запузырилась, забулькала вода у края, обращённого к огню. Поленцами тихонько, осторожно поворачиваю чугунок, чтобы и с другого бока картошка уварилась побыстрее. Пробую верхнюю картошину, вода обжигает пальцы — жестковата. Дрова, однако, почти прогорели, можно чугун толкнуть поглубже, кочергой подгребаю уголья, чтобы жар был со всех сторон. Ну, кажется, готова! Сегодня наша очередь варить первыми.

Вон Феклуха уже намыла свою картошку, а два солдата разминают концентрат.

— Мама, готово!

Она не разрешает мне сливать, боится, что обварюсь.

Собираемся вчетвером у края лавки. Мама и бабушка сидят, я стою, Толик сидит в шкафике, где он и спит (на ночь дверцы закрывают), на одеяльце и ждёт. Бабушка дует на картошку, солит её, протягивает братишке. Он тоже смешно дует на картошку:

— Голячая, боюсь.

— Да не горячая, на, потрогай.

Он нерешительно протягивает руку и опять старательно дует, крупинка соли попадает ему в глаз, короткое раздумье: заплакать или не стоит. Но картошина так вкусно пахнет, а есть так хочется, слезы остаются «невостребованными».

Сомнёшь клубенёк, он треснет, выступит сахаристая мякоть, и сразу сглотнёшь слюну.

Мама даёт нам по маленькому кусочку хлеба, укляклого, сладковатого. Вчера я полдня тёр свёклу, турнепс, картошку, прежде чем бабушка замесила тесто. Спасибо, Орехов сделал тёрку. Взял два бруска, к ним приколотил цинковую пластину, пробил её с тыльной стороны гвоздями, а на деревяшках по две выемки вырезал, чтоб за края кадушки держалась, — мировая тёрка получилась!