«Петр III, его дурачества, любовные похождения и кончина»

Весьма характеристичным фактором русского абсолютизма является указ Петра Великого от 1722 г., в котором этот кровожадный, ненасытной чувственностью одаренный деспот говорит: «предоставляется воле царствующего монарха по своему усмотрению назначать себе преемника, а также, с случае надобности, и отменять таковое назначение». И это постановление оставалось в силе влечение целого столетия и висело как Дамоклов меч над главой каждого носителя царственной короны.

Завладевшие троном и сосавшие кровь из народа при помощи своих сатрапов временщики, постоянно дрожали перед соучастниками своего величия, пред своими фаворитами и даже своими детьми, которые, при помощи придворных заговоров, всегда могли свергнуть их с высоты престола и потопить в собственной крови.

Когда Елизавета Петровна, или, как историк Зугензейм о ней говорит, «наираспутнейшая из женщин, когда-либо носивших царственный венец», в 1741 г. с помощью удавшейся дворцовой революции, достигла трона, она немедленно позаботилась, с целью более прочного обеспечения за собой короны, назначить себе наследника. Своего же предшественника, малолетнего царя Ивана Антоновича, со всей его родней, она повелела заключить в тюрьму, где они погибли с отчаяния, испытывая всевозможные пытки, поругания и пр. зверства. И хотя матушку-царицу, «благоверную» дочь «великого преобразователя Руси» и наделила природа довольно богатым потомством, происходившим от её официальных и полуофициальных любовников (Разумовского, Салтыкова), а также и от бравых ребятушек-солдатушек, с которыми она так особенно охотно проводила длинные вечера и ночи до 11 и 12 часов пополудни, тем не менее она не решалась избрать одного из этих ублюдков в преемники, а сочла за более уместное и целесообразное объявить наследником сына сестры, Анны, четырнадцатилетнего герцога Петра Гольштейнского.

Петр родился в г. Киле 10/22-го февраля 1728 года, по отцу и деду был он крещен Карлом-Петром-Ульрихом.

Суеверные люди с первых дней жизни юного князя предсказывали ему недобрую будущность: в день его крещения взорвало пороховой ящик, и это, по их словом, было худой приметой.