Борис Валеджо Искусство фэнтази
Предисловие Айзека Азимова
На взгляд искушенного зрителя
Полагаю, что причина, по которой меня попросили написать предисловие к этому альбому, заключается в том, что я имел к нему некоторое (не очень прямое) отношение. Именно для моего недавнего сборника рассказов и эссе Борис Валеджо создал «Хромового робота», о котором он подробно говорит в этой книге и которым вы наверняка восхититесь не меньше меня.
«Хромовый робот» был настолько удачен, что заказавший его издатель использовал эту иллюстрацию в качестве заставки для всей серии выпущенных в этом сезоне книг, — таким образом «Хромовый робот» появился на обложке журнала Publishers Weekly. Так что, в общем, понятно, почему именно ко мне обратились с просьбой внести свой вклад в книгу, посвященную искусству Бориса.
Столь видный художник, каким является Борис, умеющий изобразить человеческое тело (и мужское, и женское) в исключительном разнообразии поз и форм, имеет что сказать юному ученику, который делает первые шаги в искусстве, и это хорошо, что Борис взял на себя подобный труд. В тексте и иллюстрациях юный ученик найдет бесценное пособие, в котором мастер делится своими мыслями, техническими приемами и практическими навыками.
Однако после этих слов я должен остановиться и подумать. Только ли ученикам адресована эта книга, тем юношам и девушкам, которые мечтают о карьере, подобной той, что сделал Борис? Главным образом она несомненно адресована им, но давайте будем откровенны. Едва ли эта книга принесла бы реальную прибыль, если бы ее потенциальными покупателями были лишь одни будущие художники. (Я знаю, как некрасиво упоминать о деньгах, когда мы говорим об искусстве, но художники тоже могут умирать с голоду, как, впрочем, и водители грузовиков, — даже еще чаще, если сравнить, кто сколько получает за свой труд, — от голодной смерти не застрахованы и издатели).
Эта книга — не только текст. Это и собрание художественных творений Бориса, представляющее собой праздник для глаз. На каждого, кто испытывает настоятельную потребность посвятить себя краскам, кистям и палитрам, несомненно должны приходиться тысячи тех, кто, не имея соответствующего дарования, может тем не менее наслаждаться чужими художественными творениями.
Я сам являюсь представителем тех ущербных созданий, что не имеют ни малейшей способности создавать объем или форму, на которые можно было бы смотреть не кривясь. Все, что я умею, это провести прямую линию без помощи линейки. Я могу дрожащей рукой обвести по контуру шелуху от лука, а если говорить о цвете, сумею не без некоторого усилия отличить небесно-голубой от яблочно-зеленого. Но это все.
И однако, пусть я в этом смысле и обижен природой, я все равно испытываю восторг от художественных творений Бориса, и у меня перехватывает дыхание, когда я перехожу от одного из них к другому.
Итак, должен ли я убеждать тех, кто хотя бы немного способней меня (в этом смысле едва ли кто-либо мне уступит), что достаточно одних только его работ, щедро представленных в этом альбоме, чтобы его покупали, и текст тут не играет особой роли?
Нет, отнюдь!
Этот текст сам по себе — легкое и интересное чтение, и как любителю искусства, так и честолюбивому художнику будет полезно познакомиться с ним.
Если вы не художник, вы по крайней мере зритель, а каждый зритель ценен своим пониманием того, чем он восхищается. Смотреть искушенным взглядом должен не только художник, но и вы сами. Сказать: «Я ничего не смыслю в искусстве, но я знаю, что мне нравится», это противоречить самому себе. Если вы ничего не смыслите в искусстве, как вы можете знать, что же вам нравится, коль скоро вы не понимаете, что именно перед вами.
Можно ли с наслаждением следить за игрой в бейсбол, ничего не смысля в бейсболе? Можно ли с наслаждением смотреть пьесу, не понимая языка, на котором говорят актеры? Вы, наверное, получите некоторое удовольствие от движений игроков на поле или актеров на сцене, но это будет лишь слабая тень того подлинного удовольствия, которое вас ждет, если вы все понимаете.
Пусть даже эта книга не сделает вас художником (для этого надо знать безмерно больше, чем знает обычный зритель), она сделает ваш взгляд более искушенным, а, следовательно, подарит вам больше удовольствия. Читайте и вы станете лучше понимать картины Бориса, а значит рано или поздно — вообще все картины.
Айзек Азимов, 1985
Песня сирены (Siren Song), издательство Бэлантайн
Вступление
Сколько себя помню, я всегда рисовал или писал красками. Никто мне не мешал. В этом смысле искусство всегда было естественной частью моего существования. Когда же я решил бросить медицинскую школу и должен был выбирать себе дальнейший путь, все и началось. Кто-то пригласил меня поработать художником, и я согласился.
Я уже несколько лет профессионально занимался рисунком и живописью, когда стал пробовать себя в жанре «фэнтази». Я иллюстрировал детские книги, мистику, журналы для мужчин и так далее. Но что-то определилось именно тогда, когда я узнал о существовании искусства иллюстрации фэнтази. Несколько лет я занимался бодибилдингом, и жанр «фэнтази» дал мне шанс писать мускулистых мужчин и роскошных полуобнаженных женщин. Для меня это было отличнейшим способом самовыражения: я всегда любил изображать людей и животных. Я получил возможность делать то, что доставляло мне удовольствие.
На вопрос, как моя работа соотносится с моей жизнью или как отражает ее, я отвечаю, что просто люблю тело, и этим все сказано. Я хочу его писать прекрасным, в меру данных мне сил. Мне интересны объективные и субъективные возможности работы над телом и степень совершенства, до которой я могу дойти. Под совершенством я подразумеваю не правдоподобие по отношению к жизни, а, скорее, правдоподобие по отношению к образу, который я сам увидел или представил себе. Я стремлюсь не столько копировать жизнь, сколько в каком-то смысле углублять ее. Можно исправить на полотне форму или пропорции фигуры и пластику ее движения. Но, будучи художником, можно также наслаждаться фигурой как таковой, даже если она несовершенна с точки зрения современных стандартов.
Обложка для «Хэви Метал»
В той или иной степени художники-самоучки часто недооценивают значимость типового обучения. С одной стороны, я согласен, что занятия живописью — сами по себе являются наиболее эффективным учителем. Да, можно учиться, борясь в одиночку, совершая собственные ошибки, творя в отрыве от мировой культуры, как отшельник С другой стороны, ничто не заменит возможности быть частицей сообщества равных тебе, обучающихся вместе. Ничто не заменит постоянного общения с работами других — тех, кто лучше тебя (когда они являют собой образец, к которому ты должен стремиться), и с работами тех, кто не так хорош (когда они помогают тебе осознать твое место, понять, как далеко ты ушел и сколько еще сможешь пройти).
Хорошие учителя могут сделать твой путь прямее, они могут поделиться с тобой опытом. Однако то, что хорошо для одних, не обязательно хорошо для других. То есть я хочу подчеркнуть, что все, сказанное в этой книге, основано лишь на моем собственном опыте. Я глубоко убежден, что на самом деле нет незыблемых правил. Существующие правила — это всего лишь подсказка для достижения конкретных результатов. Вместе с опытом к художнику приходит интуитивная способность открывать новые пути, прорубаться в неведомое, воплощать новые средства, открывать то, что именно тебе может дать наилучший результат.
Я действительно ходил в художественную школу. Я хорошо освоил общепринятые правила и методы. Я действительно изучал и копировал живопись старых мастеров. И созерцание оригиналов, созданных другими иллюстраторами, стало для меня огромным подспорьем. Это потрясающе полезно видеть мазки кисти, способ наложения цвета — то, что не передаст никакая печать.
Время от времени приходилось слышать такие суждения об оригиналах моих работ: «Вот это да! Просто как напечатанное!» Это всегда забавляло меня, поскольку за редкими исключениями оригинал содержит гораздо больше, чем его типографская копия. Тонкие цветовые оттенки часто теряются в печати. Утрачиваются нюансы контраста.
Татуировка «Дракон» из «Миража»
Замысел
В деталях иллюстрации на фантастическую тему не следует притворяться, что имитируешь реальность, как это нужно, скажем, при иллюстрировании готического романа или мистики. Роль воображения в фантастике исключительно высока; изображаемые существа могут частично или полностью выйти из вашей головы. И однако, если вы хотите добиться успеха, плоды вашего воображения должны быть достаточно убедительны для зрителя. Ведь вам надо его увлечь, — чтобы он добровольно отказался от своего неверия и сказал: «Да, это здорово!»
Неверная любовница (Counterfeit Lover) из «Миража»
Кентавры (Centaurs), набросок в цвете, неиспользованный
Как начинается работа над этими целиком и полностью придуманными картинами? На вечный вопрос: «Откуда берутся твои идеи?» ответ очевиден. Естественно, они берутся из моей головы. Откуда еще им взяться? Идеи всегда берутся из головы. Это верно, что когда знакомишься с рукописью, которую должен иллюстрировать, ты скорее всего найдешь в ней соответствующие описания. Однако художник волен интерпретировать их. На самом деле, все те неведомые существа и пейзажи возникают из того, что нам ведомо. Существующая реальность может служить лишь отправной точкой, однако у фантастических существ, которые тебе удались, должна точно так же прослеживаться связь с реальностью, как у позвоночных — с одноклеточной амебой. Мускулы — это то, что делает возможным движение более высокоразвитых живых существ. Если тебе хочется изобразить, скажем, комбинацию типа животное-машина, то и тут должна быть какая-то привязка к существующим животным и существующим машинам; по крайне мере, мускулатура должна быть правдоподобной.
Вампир (Vampire), неопубликованное
Окружающая действительность — это для меня потрясающий источник идей. Я близорук и не очень хорошо различаю тени, формы и тому подобные вещи. Мне легче переосмыслить нечто, находящееся на расстоянии двадцати футов, когда оно уже кажется нечетким. Чуть поднажмешь, и это «нечто» охотно утрачивает свои реальные контуры и становится чем-то новым для моих глаз. Если я начинаю работать над тем, что вижу неясно, могу пойти в любом направлении. Все, что мне нужно, это наличие отправной точки; мое воображение отправляется в путь оттуда.
Эту одиссею воображения не надо ни обдумывать, ни контролировать. Гораздо лучше, когда она не имеет вектора, когда я просто спокойно сижу и позволяю всему случиться. В каком-то смысле, это уже как бы не совсем мои идеи, они приходят извне. Я заметил, что когда я специально стараюсь думать над какой-нибудь идеей, действительно напрягаю мозги, то мало что получается. А то, что получается, выглядит обычно ходульно и вымученно. Если же я расслабляюсь и, так сказать, просто открываю двери, идеи приходят сами.
Первый набросок к рассказам Айзека Азимова, неопубликованное
Довольно часто вдохновение начинается с модели. Я вижу кого-то и думаю: этот человек подошел бы для моей картины; я хотел бы сосредоточиться на его таких-то и таких-то особенностях. Оттуда я уже могу идти дальше — к характеру, атмосфере или концепции в целом. Однажды в спортзале, где я занимаюсь тяжелой атлетикой, я увидел молодого человека. У него был прекрасно развитый торс, но более примечательным мне показалось то, что у него наряду с огромными мышцами — действительно отлично развитыми — было очень мальчишеское, почти детское лицо, представлявшее собой разительный контраст с его фигурой. Я отложил это впечатление в дальний уголок сознания, надеясь, что когда-нибудь мне подвернется работа, для которой я смогу его использовать. Затем мне дали сборник рассказов Айзека Азимова.
Поначалу для обложки этой книги я изобразил молодого ученого, сидящего на земном шаре посреди Вселенной. Затем позвонила заказчица и сказала, что, хотя ей нравится набросок, это не совсем то, что она себе представляла. Так что же она себе представляла? Ну, насчет этого она выражалась довольно неопределенно, но ей бы хотелось что-нибудь более приподнято-героическое. Пока мы говорили, мне пришло в голову, что я мог бы акцентировать не человеческий, так сказать, аспект рассказов, а — механический.
Именно тогда я и решил, что это будет робот — но не столько машина, сколько человек, который тем не менее был бы похож на сверхчеловека. В тот же миг я связал эту идею с внешностью молодого атлета, которого видел в спортзале. Сочетание юного лица и превосходно развитой мускулатуры, естественным образом привело меня к мысли сохранить округлость мышц и характерные формы тела, но сделать моего героя металлическим, из хрома, — пусть сверкает там, посреди Вселенной, во всей своей красе. Мне представлялось, что он стоит на земле, однако, по мере работы земля превратилась просто в глобус. И она тоже засияла, как стекло или хром.
Таким образом вы сами видите, как изменился замысел от первоначального наброска робота до законченной картины. Благодаря тому атлету, послужившему мне натурщиком или «моделью», робот стал чуть ли не сверхчеловеком, голыми руками вращающим туманности. Его лицо почти беспристрастно. Однако он таит в себе детское удивление и радость в связи с происходящим: вот он посреди Вселенной, очарованный прекрасными вещами, которые он творит. В данном случае моя модель была действительно совершенной, и в огромной степени замысел реализовался благодаря ее физическим характеристикам.
Конечно, замысел может зреть более тривиальным образом, чем в случае с молодым атлетом. Я могу просто подумать: хорошо бы сделать что-нибудь металлическое; хорошо бы сделать что-то пушистое; хорошо бы сделать что-нибудь такое, где я смогу сконцентрироваться на фигуре, потому что фон будет менее важен, или наоборот, — где я смогу сконцентрироваться в основном на фоне, поскольку сама фигура имеет второстепенное значение.
Мир лавы (Lavalite World), издательство Эйс
Однако чаще замысел определяется рукописью, которую надо иллюстрировать, или кинокартиной, для которой надо сделать плакат, — то есть продуктом, который надо продать. В случае с книгой это, прежде всего, рукопись. Говорят, что нельзя судить о книге по ее обложке. Однако довольно часто книгу покупают именно из-за ее обложки. Стало быть, что должен искать художник в рукописи? Сюжет, выражающий суть книги. Это может быть один сюжет в нескольких сценах или в одной сцене, сюжет с цветом или объектом, которые привлекают взгляд.
В конце концов на полках книжного магазина сотни книг, и удачная обложка должна притягивать потенциального покупателя, как магнит.
Некоторые авторы пишут очень изобразительно, что облегчает проблему выбора визуально эффектной сцены. В этом смысле хорошим примером является «В царстве лавы» (The Lavalite World). Это приключенческая книга и соответственно представляет собой некое количество сцен, включающих героя, героиню, а также монстра или злодея. Показать в насыщенной цветовой гамме героя и героиню, оседлавших ствол дерева, на котором они бросаются в схватку, было, на мой взгляд, достаточно необычно, чтобы заинтересовать книгой покупателя.
Некоторые авторы менее изобразительны в своих текстах. Они пишут с меньшим вниманием к деталям, и их образный ряд более условный. В таких случаях нужно уловить настроение, нечто такое, что скорее передает все содержание, чем конкретная сцена или сюжет. Это настроение затем должно быть выражено визуальными способами, дабы создать конкретное ощущение того, что происходит в книге. Подобным примером могут служить мои иллюстрации к книге «Колдовство» (Enchantment), которую написала моя жена Дорис.
Паук (Web), издательство Бэлантайн
То, что я изобразил для «Паутины», не является иллюстрацией к конкретной сцене из этого рассказа. Это просто мое представление о женщине-пауке. Я начал с вопроса: что прежде всего характерно для паука?
У него восемь ног. Но я не собирался писать абсолютно непривлекательную женщину о восьми волосатых ногах. Я хотел изобразить женщину, которая выглядела бы чувственно и сексуально, но в то же время угрожающе и которая все же вызывала бы представление о пауке, — может быть, благодаря паутине вокруг нее.
Картина же, сделанная для «Хэви метал» (Heavy Metal), вдохновлена отнюдь не рукописью и не чем-либо еще, а лишь названием самого журнала — HEAVY METAL (буквально, «тяжелый металл». — Переводчик).
Я начал поиски с идеи чего-то металлического, какого-нибудь тяжелого металла. В голову пришел несгораемый шкаф. Точнее — дверь сейфа, которая вполне передает ощущение и «металла», и «тяжести». Отсюда последовал образ банковского хранилища. Однако мне нужно было создать картину фантастического характера. Какое отношение имеет фантастика к банковскому хранилищу? Я решил поместить его в пространстве — тяжелое металлическое банковское хранилище, плывущее в воздушной или безвоздушной среде. Но это еще не фантастика. Что если там внутри кто-то есть, подумал я. Что может быть заперто за такой дверью? Видимо, какое-то существо. Его там держат, чтобы оно не сбежало. А что если это существо будет ломиться в дверь? Что если у этого существа металлическая рука, которой оно колотит и колотит в эту дверь, пока наконец не проламывает ее? Первое, что вспыхнуло в моем мозгу, — это образ могучего монстра.
Но это было бы слишком уж тривиально. Так что я решил объединить несовместимое: вместо монстра появилась разъяренная женщина, не столько физически мощная, сколько дикая, с бешеным взглядом. Помимо металлической руки, у нее дикие глаза и дикие красные волосы. Все эти элементы, собранные воедино в картине, должны были действительно заставить зрителя остановиться и сказать: «Ты только посмотри что тут делается!»
Микронавты (Micronauts), издательство Бэнтам
Молли Хэтчет (Molly Hatchet), издательство Си-Би-Эс Рекордс
Полная луна (Full Moon), издательство Бэлантайн
Как надо видеть
Секрет искусства рисовать в том, чтобы научиться видеть. Умение рисовать — это умение переводить трехмерные объекты в двухмерные. Прежде всего вы должны научиться видеть, каким образом пространство соотносится с ними. Допустим, вы работаете с моделью, которая позирует, положив руку на бедро. Вы не только должны принимать во внимание форму самой руки, но также пространство между телом и внутренней стороной этой руки, пространство вокруг тела и руки, и как все эти элементы соотносятся друг с другом.
Часто приходится наблюдать, как ученики, вполне правильно нарисовав голову, при переходе к телу, рукам и ногам, забывают про размеры, в результате чего получается крошечное тело с огромной головой. Как это поправить? Если вы будете думать о соотношении разных частей тела друг с другом, а также с окружающей средой, если вы будете обращать внимание на пространство между частями тела и вне его и на расстояния между ступней, коленом и грудью, то тогда вы действительно начнете видеть и воспринимать изображаемые фигуры в правильных пропорциях.
Луны Борея (The Moons of Borea), издательство Джоув
Уловив это, вы поймете, как создавать иллюзию глубины: то, что к вам ближе, кажется большим, чем то, что от вас дальше; кисть протянутой к вам руки видится гораздо крупнее, чем если бы она была сбоку от модели. Именно иллюзия большего размера этой кисти и создает иллюзию глубины — вот чего вы и должны добиться. Таким же образом вещи, которые к вам ближе, — резче, вещи, которые дальше, — более размыты. В смысле цвета, что ближе, то более осязаемо, более живо; что дальше — то менее, и тяготеет к серым тонам.
В смысле контраста, что ближе, то более контрастно, что дальше, то — менее. Все эти кажущиеся реалии являются иллюзиями, созданными благодаря меняющимся объемам воздуха и пыли между вами и тем, на что вы смотрите. Они и влияют на то, как вы видите цвет.
Если перед вами плоская поверхность, то кажется, что она ровно поглощает свет и ее общий цвет также кажется единым. Если вы хотите создать иллюзию объема или формы, вы можете с одной стороны положить тень, а с другой — световое пятно. Именно эффект всего этого вы имитируете, дабы придать своей работе иллюзию глубины, объема, формы, короче — иллюзию реальности. Все эти иллюзии вы и должны научиться видеть.
Белая магия (White Magic), издательство Эйс
Если вы хотите передать иллюзию яркого дня в противовес дню облачному, вы должны «увидеть», что именно дает впечатление яркости. Голубое небо?
Не обязательно. Вы можете написать картину с серым небом, но осветить вашу сцену таким образом, чтобы она показалась солнечной. Для яркого дня вы должны сделать тени резче, световые пятна более интенсивными и меньше использовать промежуточные валёры. Когда солнце светит ярко, свет отражается от объектов под разными углами, влияя таким образом на ваше восприятие цвета.
Глаза — это линзы, точно такие же, как линзы фотокамеры. Что они воспринимают — это лишь комбинация света, тени и цвета. Если бы все вокруг вас было одного цвета и освещено абсолютно ровно, вы бы ничего не увидели. Все зависит от того, как свет отражается от различных вещей — стекла, металла, ткани, плоти. Это основа основ, дающая вам ключ к созданию иллюзии различных фактур, различных поверхностей.
Иллюстрация к «Садам Бусха» (Busch Gardens)
Дерево смерти (Tree of Death), издательство Даблдей
Повелитель волков (Lord of Wolves), издательство Бэлантайн
Колосс (Colossus), издательство Эйс
Страшилище гор (The Mountain Beast), издательство Бэнтам
Красный ужас (Red Terror), издательство Бэнтам
Андроид (Android), издательство Эйс
Бой на саблях (Sword Fight), издательство Эйс
Первобытная принцесса (Primeval Princess), издательство Портал Публикейшнс
Тона кожи
Меня часто спрашивают, как я изображаю тона кожи. Нет какого-то одного способа изображать тона кожи. Не существует какой-то общей формулы.
Для начала вам нужно обдумать конкретную сцену и ситуацию.
Если изображать людей на открытом воздухе, их кожа должна иметь иной тон, нежели в помещении. Изображая обнаженную натуру, некоторые художники используют одни и те же тона от головы до ног. Однако если вы взглянете на модель — скажем, просто на лицо, — вы увидите, что оно вовсе не одноцветно. Возле глаз, например, где кожа тоньше и вены ближе к поверхности, больше голубых и лиловых оттенков.
Я стараюсь, чтобы мои работы выглядели убедительно. То есть, чтобы каждый видел то, к чему привык его глаз. Тона кожи на моих картинах «как живые», потому что они соответствуют вашему ожиданию — тому, что вы и привыкли видеть.
Конец света (End of the World), издательство Даблдей
Допустим, вы пишете Тарзана. Подразумевается, что Тарзан пребывает в джунглях на открытом воздухе с утра до вечера, так что, вероятней всего, он покрыт ровным загаром. Написать его именно таким будет не только визуально неинтересно, но и неубедительно, просто потому, что человек с абсолютно ровным загаром, разгуливающий нагишом, попадается довольно редко. Обычно люди более или менее одеты и проводят добрую часть времени в помещении. У обнаженных тело имеет более светлые и более темные участки. То же самое должно быть и в картине, если вы хотите придать большую иллюзию реальности даже такой фигуре, как Тарзан.
Однако бедра и груди женщины, где кожа тоньше, нежнее, будут иметь голубые оттенки. Плечи, руки и частично локти и колени будут темнее, чем остальные части тела. Это также верно для кожи на кончиках и костяшках пальцев. Возле пяток и пальцев ног кожа розовее. Сбоку ступня светлее, чем на подъеме.
Нубийцы (Nubians), издательство Портал Публикейшнс
Чем больше вы осознаете это, тем большего успеха вы добьетесь, создавая иллюзию реальной плоти.
Другой момент, требующий внимания, когда вы пишете тона кожи, это то, чем заняты ваши персонажи. Если вы пишете сражающегося героя, его щеки должны быть розоваты: если у вашего персонажа активно циркулирует кровь, то определенные участки его тела должны раскраснеться.
Я люблю использовать рефлексы от объектов, соседствующих с затененными участками кожи. Если в сцене есть растительность, хорошо использовать на коже немного зеленого, равно как и несколько теплых тонов, дабы компенсировать холодность зеленого. Если в сцене снег, я люблю использовать на коже голубые и лиловые оттенки, чтобы передать впечатление холода. В снежной среде кожа любого персонажа должна выглядеть светлее, чем если этот же персонаж находится в тропической обстановке. В работах Бугеро (Bouguereau), художника романтической школы, вы видите очень серые тона кожи, которые согреваются кадмием оранжевым в затененных участках — например, под носом и подбородком.
Передавая фактуру кожи, важно не забывать, что она нежна и упруга. Многие пишут кожу так, будто она из пластмассы. Благодаря чему же та или иная поверхность выглядит нежной? Благодаря тому, что световые акценты на ней смягчены, а сама она податлива. Если, например, кто-то носит пояс, вы видите, как он давит на тело сверху и снизу, если даже человек худощав.
Последняя битва (Last Battle), издательство Портал-Публикейшнс
О людях и монстрах (Of Men and Monsters), издательство Бэлантайн
Железный воин (Iron Warrior), издательство Эйс
Модели и фотографии
Сегодня 99 процентов иллюстраторов работают по фотографии.
Это экономит время и деньги. Ученики спрашивают меня, не обман ли это. Прежде всего нужно определить, что есть обман в данном контексте. Как будто существуют какие-то определенные правила создания иллюстраций, и если ты не следуешь им, ты — обманщик. Вы можете использовать все, что угодно, дабы облегчить процесс создания картины. Это особенно важно, когда перед вами поставлен жесткий срок.
Коммерческие художники создают картину, чтобы за нее заплатили.
И, естественно, чем быстрее она закончена, тем больше картин можно сделать, и тем прибыльней заниматься этим. Но старые мастера не работали по фотографиям, возражают ученики. Я абсолютно уверен, что если бы старым мастерам были доступны фотокамеры, многие из них предпочли бы работать по фотографиям, чем заставлять своих натурщиков перемещаться, двигаться, притворяться спящими и все такое прочее.
Иллюстрация для журнала «Плейбой»
Снимок футболиста
Процесс создания картины даже при самых благоприятных условиях занимает по меньшей мере от нескольких дней до недели. Было бы и дорого, и утомительно заставлять модель находиться в нужной вам позе на протяжении всего этого времени.
В использовании фотографий есть свои преимущества. Но есть и недостатки, и в первую очередь это отсутствие третьего измерения. Чтобы восполнить эту потерю, я пишу с натуры насколько это возможно, и использую весь свой опыт, дорабатывая картину по фотографии.
Весьма важно делать наброски с живых моделей. Когда я преподавал в художественной школе и приглашал натурщиков на занятия, декан мне говорил «Послушай, в этот класс приходят, чтобы рисовать иллюстрации для фантастики. А для набросков с натуры есть другие классы». Однако я считаю, что прежде чем побежать, нужно научиться ходить. Обучение умению видеть и развитие навыка переносить увиденное на бумагу или холст равносильно обучению ходьбе. Важность умения смотреть — вот главное, что я вынес из занятий в классе Джека Поттера. Он постоянно напоминал нам, чтобы мы учились смотреть и видеть.
Талисман (Talisman)
Снимок моделей к «Талисману»
Само собой разумеется, начинающий художник должен рисовать только то, что у него перед глазами. Использовать конкретный образ всего лишь как отправную точку для трансформации в нечто абсолютно самостоятельное — это умение придет позднее. Давать слишком много свободы тому, кому не достает знаний, значит создавать ненужные проблемы.
Я использую проектор camera lucida, чтобы копировать фотографии в нужном мне размере. Это также ускоряет процесс создания картины. Но это не означает, что я не умею рисовать и что я просто рабски копирую фото.
Нет, я довольно многое изменяю. Линзы фотокамеры в какой-то мере искажают объекты — если бы я точно скопировал фотографию модели, я бы получил в результате укороченную приземистую фигуру.
Как художник вы должны уметь внести поправки в фотографию — усилить ее эстетическое начало, ее выразительность. Чтобы добиться определенных драматургических или, скажем, композиционных эффектов, можно форсировать действие, движение и позы. Можно также комбинировать фотографии, чтобы найти окончательный вариант фигуры. Когда фотографируешь, то делаешь не один кадр, а несколько, и можно объединить элементы различных кадров, чтобы получить желаемый образ, который полностью не представлен ни в одном из этих кадров.
Выдумывая различные, даже звероподобные существа для своих картин, я склонен придавать им человеческие характеристики. Мои твари как правило имеют руки и ноги, как у людей. Я действительно комбинирую фотографии людей и животных, чтобы добиться этого эффекта. Конечно, я следую этим фотографиям лишь в очень общем плане. Даже когда я изображаю модель, я не стремлюсь к портретному сходству. Порой я скорее инстинктивно отхожу от натуры. Все само начинает меняться, когда я работаю. Однако я вполне осознанно модифицирую те элементы фотографии, которые, на мой взгляд, не соответствуют моему замыслу.
Само собой разумеется, что у меня не было металлической модели для изображения робота к рассказам Айзека Азимова. В основе картины фигура натурщика и светотень, к чему я добавил свое понимание того, как металл отражает свет. Я действительно собрал несколько хромированных деталей и изучал особенность световых рефлексов на них.
На картине, изображающей вооруженную всадницу с летящими на нее монстрами, — см. набросок для «War scull of Hel» (Боевая лодка богини смерти), с. 69 — конь представляет собой пример того, как я пожертвовал правдоподобием ради определенных эффектов. Я пошел на преувеличения и изменил анатомию, чтобы усилить драматизм и динамику картины. Понятно, что если бы конь изогнул шею, как на картине, то его морда подалась бы не вперед, а касалась бы груди. Однако я чувствовал, что, утрируя движение коня и заставляя его вытягивать морду вперед, я добился впечатления резкости его остановки и передал намерение всадницы пустить его вскачь. Это можно увидеть в пластике конной фигуры — сопротивление коня угадывается в напряжении передних ног и в том, как чересчур опущен зад. Хотя я и знаю анатомию лошади, я сознательно пошел на неточность, дабы решить художественные задачи.
Иллюстрация к журналу «Геймс»
Снимки модели для «Геймс»
Эри грифона, издательство Тор
Карандашный набросок
Снимок для «Эри грифона» (Gryphon's Eerie)
Набросок в чернилах для «Победителей»
Снимки модели для чудовища к «Победителям» (The Victorious)
«Победители», издательство Тор
Снимки моделей для «Победителей»
Карандашный набросок к фильму о Джеймсе Бонде «Никогда не говори „Никогда“», студия Уорнер Бразерс
Черновой набросок
Разрабатывая черновой набросок, я, прежде чем приступить к конкретным деталям, предпочитаю продумать картину в целом. Я начинаю с крупных форм или масс: масса справа, масса слева, масса плюс какая-нибудь добавка, масса и какой-нибудь отросток, — в таком вот духе (наброски карандашом на кальке показывают развитие образа). Об образе, о свободном пространстве, о светотени я думаю еще в самых общих чертах.
Набросав такую амебу, я начинаю обдумывать ее в плане динамики: как эта амеба будет двигаться и куда мы с ней приплывем? Прежде чем детализировать образ, я получаю его в целом. Только затем я приступаю к шлифовке.
Например, рисуя карандашом монстра на кальке (для пряжки на поясе), я начал с формы буквы «S». Мне сразу представилась более или менее законченная вещь, но как ее зафиксировать на бумаге — это уже совсем другая история. Мозг каким-то образом видит вещи иначе, чем глаз. Похоже, что в моей голове эта штука как бы двигалась еще до того, как я попытался ее ухватить и уложить на место. Это все равно что делать набросок движущейся фигуры. Как правило, вы ухватываете не всю ее целиком, а лишь ее небольшую часть, лишь какое-то мгновение. Именно множество мгновений, складываясь воедино, и создают единое целое.
Так что я делаю копию за копией. Сначала я набрасываю массу, затем элементы, затем начинаю детализировать. Чем набросок яснее и точнее, тем меньше в нем неопределенности. Грубая, быстрая, свободная первоначальная форма ближе к замыслу, чем окончательный вариант.
Первые карандашные наброски атлетов к разным проектам
Первые карандашные наброски атлетов к разным проектам
Карандашные наброски мифических зверей
Карандашные наброски и окончательная композиция
Набросок к «Боевому челноку богини смерти» (War skull of Hel), издательство Уорнер
Стрелец, издательство Арчер
Карандашные наброски
Палач (The executioner), издательство Доу
Набросок в цветных чернилах
Великолепный (The Magnificent), издательство Top
Набросок в цветных чернилах
Королевы варваров (Barbarian Queens), рекламный плакат к кинофильму, издательство Нью Хорайзонс
Наброски в цветных чернилах и карандаше
Рождение дракона (Dragon's Birth), журнал «Дрэгон»
Картина и подготовительный рисунок
Закончив кальку, я переношу ее на подготовленный картон (я использую для иллюстраций изготовленный методом холодной прессовки картон Strathmore, грунтованный двумя слоями гипса). Для этого я аккуратно обвожу весь набросок на тыльной стороне кальки. Таким образом я обхожусь без копировальной бумаги, которой можно испачкать картон. Я кладу кальку тыльной стороной на картон и притираю рисунок с помощью твердого (6Н) карандаша. Оригинальный рисунок на лицевой стороне кальки делается карандашом НВ, который не столь мягок, чтобы размазываться, но дает достаточно жирную линию, что позволяет легко переводить рисунок на другую поверхность.
Когда рисунок в чистом виде уже на картоне, я наношу на него тонкий слой акриловых красок. Но совместимы ли акриловые краски (имеющие водную основу) с маслом (по теории масло и вода не смешиваются)? Все зависит от того, как вы используете растворитель. Я использую акриловые краски как акварель — то есть в сильно разбавленном виде. Я предпочитаю акриловые краски масляным (которые здесь тоже прекрасно подойдут), поскольку первые высыхают гораздо быстрее. Стало быть я могу закончить этот этап работы за два или три часа, чтобы затем сразу же приступить к нанесению тонкого красочного слоя. Я наношу его маслом. Для этого я применяю масляные, так называемые «лессировочные краски»; в основном — те цвета, которые я намерен использовать в картине. Они должны быть достаточно прозрачны, чтобы не перекрывать лежащий под ними акриловый слой. Завершив два этих этапа, я получаю подготовительный рисунок.
Некоторые, чтобы сделать краску жидкой и прозрачной, применяют льняное масло. Это традиционный метод, но в таком случае на высыхание краски уходит довольно много времени. Льняное масло для того, в общем, и используется — чтобы краска растекалась более гладко и долго не высыхала.
Карандашный рисунок к кинофильму «Отпускники»
Снимок моделей к наброску
Карандашный рисунок ко второму замыслу для плаката «Отпускники» (Vacation)
Карандашный набросок первоначального замысла
Завершенный карандашный набросок
Снимки к окончательной картине
Карандашный набросок окончательного замысла
«Отпускники», плакат к фильму, студия Уорнер Бразерс
Первый и второй этапы работы
Дочь короля (King's Daughter), издательство Покит Букс
Я предпочитаю не прибегать к специальному скипидару для живописи и пользуюсь для подготовительного рисунка разбавителем, который и предназначен для работы в домашних условиях. Это имеет свои преимущества: краски высыхают быстрее, чем скипидар, и, в отличие от него, не пахнут, что более удобно для работы.
По завершении подготовительного рисунка (то есть когда набросок переведен на картон и нанесена лессировка из основных цветов, которые я собираюсь использовать) я приступаю к окончательной работе. Я всегда начинаю с того, что находится на заднем плане. Фигуры следует согласовать с задним планом, чтобы придать им нужную меру выразительности. К тому же в процессе работы объекты на переднем плане должны перекрывать то, что на заднем. Это дает более четкие границы. Я предпочитаю использовать масляные краски фирмы Winsor amp; Newton. Что касается кистей, 75 процентов из них — тоже от Winsor & Newton.
Я стараюсь, чтобы моя живопись была достаточно изысканной, поэтому очень редко использую цвета в том виде, в каком они находятся в тюбике. Сияние одних цветов в картине достигается благодаря контрасту с другими цветами, которые так или иначе приглушены. Если вы наносите светлый цвет рядом с другим светлым цветом, то в результате они не будут контрастировать друг с другом. Поскольку живопись — это создание иллюзий цвета, света и тени, единственное, что может создать иллюзию сияния, так это контраст яркого и приглушенного цветов.
Сломанный меч (Broken Sword), издательство Бэлантайн
Чтобы придать цветам видимость прозрачного свечения, нужно по возможности использовать чистые краски (то есть не смешивать их) или действительно делать их прозрачными. Если у вас сквозь цвет просвечивает белый картон, свет будет отражаться от белого, создавая эффект светящейся прозрачности. Чтобы добиться этого, я могу разбавлять краску льняным маслом (которое к тому же замедлит высыхание) или просто писать более тонким слоем.
В работе над картиной крайне важно чувствовать, когда надо остановиться. Такое чувство приходит с опытом. Чем менее вы искушены, тем более вы склонны пересиживать над картиной. Недавно я ходил в класс, где занимаются набросками, и видел работы одной женщины, которая добивалась поистине прекрасных результатов в своих быстрых акварельных набросках.
Колдунья (The Sorceress), издательство Эйс
Однако за два часа занятий ее акварель становилась грязной и жесткой. Женщина работала дольше, чем следовало. Сколько у вас есть времени на данную работу определенным образом влияет на то, сколько вы над ней просидите. С другой стороны, иногда бывает, что человек останавливается, когда работа еще не закончена.
Начинающий работать маслом склонен превращать цвета в такую грязь, что, в конечном счете, все становится коричнево-серым. Накладывая один цвет на другой, не добьешься их удачного сочетания. Лично я наношу их рядом друг с другом, а затем смешиваю края. Таким образом цвета остаются чистыми и сохраняют свое собственное качество.
Ясно, что для того, чтобы в картине появились драматические цветовые акценты (в смысле вибрирующего или привлекательного цвета), все не может быть одинаково ярким. Решение, где положить эти привлекающие внимание мазки, может быть как обдуманным, так и спонтанным. Но в основном такие вещи приходят по наитию — их чувствуешь. Тут нет правила. При взгляде на картину должно быть ясно, что нужно положить мазок здесь, мазок там. Чем больше пишешь, тем больше развивается интуиция. Если нужно опереться на более интеллектуальный подход, то можно поставить вопрос: что тут главное?
Какие элементы следует акцентировать?
Красная амазонка (Red Amazon), издательство Эйс
Готовя типично фантастическую композицию, где есть главный герой, леди и монстр, можно задаться вопросом: что я хочу сделать самым важным? Горы на заднем плане? Облака в небе? Может быть, меч в руке героя? Самого героя?
Его лицо — выражение его лица? Или, может быть, — леди? Монстра? Тут много разных возможностей, и ваш выбор в огромной степени зависит от того, что вы хотите сказать своей картиной.
Порой я переворачиваю картину вверх ногами. Просто для того, чтобы быть ближе к конкретному участку, над которым я работаю. Однако чаще всего я таким образом преодолеваю воздействие знакомых форм или структур.
Это позволяет мне взглянуть на изображение свежим, сторонним взглядом, и тогда мне легче сосредоточить внимание на цвете и светотени.
Инвиктус (Invictus), издательство Эйс
Если, например, вы пишете руку, то ваше представление о том, как должна выглядеть рука, влияет на то, как вы с ней управитесь. Но если вы все это перевернете вверх ногами, вы можете воспринять ее не как руку, а скорее как абстрактную комбинацию светотени и цвета.
Закончив работу, я покрываю ее одним или двумя слоями даммарного (ретуширующего) лака, чтобы выровнять цвета. Обычно с разбавителем высохшие цвета выглядят скучно. К тому же, в зависимости от того, сколько использовано льняного масла или жидкой краски, одни куски картины смотрятся тусклее, другие ярче. Покрывая картину лаком, вы ее выравниваете. Каждый цвет выявляется с той степенью интенсивности, какую вы изначально задали.
Закончив картину, художники-классики покрывали ее толстым слоем лака. Это делалось для ее сохранности, что меня мало интересует. Меня главным образом интересует, чтобы моя работа выглядела хорошо для печати.
Возможно, мне следовало бы больше думать о потомках, но для этого время мое еще не пришло.
Вечный победитель (Eternal Champion), издательство Делл
Дебри (Wilderness), издательство Даблдей
Искатель приключений (Adventurer), издательство Эйс
Наемник (Mercenary), издательство Покит Букс
Страж космоса (Space Guardian), издательство Покит Букс
Летающий ужас (Flying Menace), издательство Бэлантайн
Ведьма и ее приближенные (The Witch and Her Familiar), издательство Марвал Комикс
Шхуна на льду (Ice Schooner), издательство Делл
Набросок в цветных чернилах для «Хэви Метал»
Картина для «Хэви Метал»
Первый этап любой картины — это набросок. Я предпочитаю пользоваться пером и чернилами. Обычно я использую рапидограф, пусть даже у него не столько возможностей, сколько у тонкого стального пера, — главное, что его не нужно макать в чернила. Меня это больше устраивает, и я могу получить с его помощью довольно интересную линию. Для цвета я использую чернила Luma или Dr. Martin's — прозрачные и очень яркие. В определенных участках (на небосклоне и частично на горах) я использовал цветные карандаши Prismacolour, потому что они кроющие. По той же причине я также взял немножко белой акриловой краски для световых акцентов на горах.
Мне нравится делать довольно законченную цветную композицию. Насколько она закончена и буду ли я писать по ней маслом, зависит от того, есть ли у меня время или нет. Чем более закончен набросок, тем мне больше удалось определить и развить свои идеи, а также решить и другие проблемы, относящиеся к цвету и/или композиции.
В данном наброске я решал проблему достижения единства между верхней, очень светлой частью, где нужно было поместить надпись, и нижней, сравнительно темной, частью, занимающей большую часть картины. Поскольку по замыслу предполагалось разделение на свет и тьму, был риск получить в итоге картину, разделенную на две. Объединяющим элементом стала фигура женщины. Она взломала блоки светлого и темного. В моей композиции она перекрывает надпись, тем самым создавая контраст между черным нарядом, который на ней, и светлым фоном, равно как и контраст между бледностью ее кожи и ярко-красными буквами.
Фигуру мужчины я как бы подсветил прожектором, чтобы обеспечить надлежащий контраст с более темным фоном. Дальнейшим объединяющим фактором (очевидным в законченной работе) являются рефлексы на его торсе теплых тонов, использованных в верхней части картины. Цвета, находящиеся прямо за мужской фигурой, также немножко согреты, ненавязчиво перекликаясь с ней.
Делая дизайн обложки журнала или книги, надо предусматривать место для логотипа или названия. Сколько для этого понадобится места, следует установить и учесть на начальных этапах. Этот участок должен быть не слишком загружен, иначе он будет соперничать с заголовком, который для издателей всегда является предметом первой важности. Как правило, для заголовка больше всего подходит место с очень темным или очень светлым фоном.
Карандашная основа для «Хэви-Метал»
Второй этап
К этому этапу у меня уже были готовы и отобраны фотографии. Когда я обдумывал эту картину, я был буквально увлечен двумя моделями, которые и использовал, потому что они так хорошо дополняли друг друга. Они были похожи на панков, что и привлекало меня, соответствуя тому настроению, какое я хотел передать на картине. Обычно между наброском и позами моделей есть небольшие расхождения, поскольку набросок это нечто общее, безотносительное к конкретной реальности, а я люблю, чтобы мои модели могли в какой-то мере проявить собственную инициативу.
«Хэви Метал», третий этап
С фотографий я сделал кальки, которые затем были положены на картон (в соответствии с композицией наброска) и перенесены на него.
Далее я покрыл акриловой краской (жженой умброй) карандашный рисунок, изображающий мужчину, и голову женской фигуры. Здесь под нанесенной краской еще видны карандашные линии. Даже на этом предварительном этапе я весьма основательно проработал световые акценты, полутона, глубокие тени. Той же акриловой краской я наметил горы и скалу, на которой находится мужчина.
«Хэви Метал», четвертый этап
Третий этап
На третьем этапе я работал масляными красками, разбавленными смесью сиккатива кобальта и разбавителя в пропорции один к трем. Этот состав высыхал около пяти часов. Если бы я использовал только сиккатив, краски высохли бы еще быстрее. Однако таким образом я получал возможность наносить цвет, который, будучи хорошей основой для картины, все же оставался достаточно прозрачным, и акриловый слой под ним был виден. Когда цветовой набросок уже сделан, больше не нужно ломать себе голову, пробовать, искать. К тому же тонкое гладкое покрытие также дает мне больше рабочей поверхности.
Если бы я сразу начинал писать красками прямо на гипсовом картоне, то они держались бы гораздо хуже.
Краска или лак наносится широкой кистью (номер 18 или 20), поскольку пока меня не заботят мелкие детали. Я совсем не обращаю внимание на то, чтобы держать цвет в пределах линий. Просто делаю очень приблизительный и быстрый подмалевок, на который уйдет полчаса, самое большее — час.
Четвертый этап
Фон это первое, что я создаю, и я всегда начинаю с элементов, которые находятся далеко, и иду к элементам, которые близко. Самый дальний элемент здесь — это небо. Я использовал довольно широкие кисти для нанесения цвета на большие участки и маленькие (красный соболь номер 1 Winsor amp; Newton) для проработки и детализации облаков.
Эффект отдувки (как при работе аэрографом) в определенных участках неба достигался с помощью широкой, мягкой сухой кисти.
Как правило, я предпочитаю смешивать цвета не на картоне, а на палитре. Я кладу один цвет возле другого и объединяю их сухой кистью. Здесь я использовал немного белил, чтобы приглушить более яркие цвета в определенных участках, — так можно задать контраст между фоном и фигурами. Я также считаю, что цвет фона становится более привлекательным при наличии переходов от приглушенного цвета к яркому. Хотя за верхней частью фигуры женщины есть светлые тона, а за фигурой мужчины — более темные, нетрудно заметить, как много белил использовано прямо позади этих двух фигур.
Когда фон найден, мне проще решить, насколько интенсивными должны быть фигуры на переднем плане. Фон должен быть выразительным, но не слишком ярким, иначе он ослабит воздействие главных фигур, и это самое важное, что надо учитывать. Например, горы на заднем плане должны быть слегка размыты. Хотя, когда работаешь над конкретным участком, невольно начинаешь делать его элементы слишком четкими, будто они находятся в фокусе, — вместо того, чтобы держать в голове всю картингу, думаешь только о том, над чем работаешь в данный момент времени. Этого делать не следует.
Пятый этап
Горы на заднем плане я дал в приглушенных тонах, как они видятся с большого расстояния. Цвета на заднем плане никогда не должны соперничать по интенсивности с тем, что находится на переднем плане.
Это отнюдь не значит, что они должны быть маловыразительными.
Я использовал лиловые и голубые тона и обозначил пики гор более светлыми тонами, оставив в то же время подножие блеклым и размытым. Благодаря этому передний план приближается к зрителю.
«Хэви-Метал», завершенная иллюстрация
Шестой этап: Фигуры и передний план
Тона кожи здесь в основном теплые. Я использовал большое количество кадмия оранжевого, а также желтые цвета для акцентов и немного белил.
Я старался не применять в теневых участках сиену и охру, потому что когда на картине слишком много коричневых тонов, от нее веет тоской. Вместо фабричной коричневой краски я применяю собственные цвета, из смеси красных и зеленых. Иногда для очень густых теней я использую черный марс, смешанный с темно-зеленой краской.
Я хотел, чтобы тона кожи женщины были светлыми, и, поскольку она была помещена на светлом участке, я обозначил блики на ее коже. Я смог добиться контраста между нею и фоном с помощью более сильных, более темных тонов ее одежды, сапог, волос и браслетов на запястьях.
Что касается фигуры мужчины, я выделил только верхнюю часть его тела. Слишком сильный контраст между нижней частью его тела и фоном отвлек бы внимание от центра или главного в картине. По той же самой причине я выявил только ту часть поверхности, на которую он опирается ногами, а все остальное детализировал лишь минимально. Что особенно важно в картине, так это ощущение некоего действа. Оно создается с помощью эффектной композиции и надлежащего использования цвета и света.
Первый этап
Женская борьба
Замысел картины мне предложил художественный редактор, поэтому предварительного наброска я не делал. Я просто сделал для фотосъемок шпаргалку. Затем я выбрал три фотографии и, скомбинировав их, скопировал на кальку и перенес на картон. Первое, что я для себя определил, — это положение двух фигур на картоне: как их следует разместить по отношению друг к другу и к остальному пространству. Уяснив себе это, я изобразил на торте ринг, на котором происходит схватка.
Второй этап
Я сделал предварительную лессировку и более или менее свел фон воедино. Когда я по своему методу подбирал и наносил цвета фона, в области неба вполне естественно стали происходить разные метаморфозы. Я колебался в выборе фона: то ли мне сделать его светлым, то ли темным. Но поскольку название журнала, для обложки которого создавалась эта картина, имело тень, теряющуюся на темном фоне, я отдал предпочтение более светлым цветам. Также, поскольку предполагалось, что картина будет гротесковой, я решил, что светлые цвета более соответствуют такому настроению. Пока все это принимало зримые очертания, мне пришло в голову, что можно не ждать, пока высохнет тонкий прозрачный слой, а продолжать работать над небом более плотными кроющими красками. Так я и сделал.
«Женская борьба» (Female Wrestlers), завершенная иллюстрация
Проработка фигур
Я нашел фон, соединив таким образом второй и третий этап. После этого оставалось просто ждать, пока краска высохнет, чтобы начать работу над фигурами.
Работая над картиной, я обычно сосредотачиваюсь на чем-нибудь одном — конкретном и небольшом по размерам. Если это человеческая фигура, то я начинаю с лица и головы. Потом я корплю над участком от шеи до талии, а затем — от талии до ступней. Разделение фигуры на эти отрезки позволяет, если это нужно, прерваться на границе любого из трех участков, не беспокоясь, что потом, когда я снова приступлю к работе, цвета не будут совпадать.
Я хотел сделать цвета фигур довольно теплыми, потому что фон был задан холодными тонами — голубыми, лиловыми и т. п. Делая фигуры теплыми, я мог бы добиться выразительного контраста. Однако чтобы теплые и холодные цвета не сталкивались друг с другом, я утеплил фон прямо за фигурами, смешав немного оранжевых тонов с голубыми.
Блондинка здесь (см. с. 114) уже частично сделана. Я подумал, что будет интересно добиться контраста ее платиновых волос и красной одежды с загорелой кожей. Я также нанес сильные красноватые рефлексы на теневые участки, например, под ее левой рукой.
В законченной картине вы можете видеть различия между тонами кожи блондинки и брюнетки. В общих чертах, тело блондинки — цвета меднокрасного загара, груди слегка светлее, а ноги чуть темнее. Хотя у брюнетки груди тоже светлее, тело написано в более холодных тонах. Это сделано для того, чтобы тела отличались одно от другого.
Взбитый крем на торте в ряде мест написан почти чистыми белилами (световые блики я обычно делаю абсолютно чистыми белилами). Это задает хороший контраст с темными тонами кожи.
Я сильно преувеличил пространственную перспективу торта. Мне и вправду пришлось исказить ее, чтобы объединить все элементы. Перспектива неточна, но она в картине работает; она дает зрителю впечатление огромности торта, балансирующего там, внизу, на земном шаре. Чтобы избежать вопроса «Как такое может быть?», я не стал детализировать землю, написал ее размыто, лишь в общем плане.
Снимок модели и карандашный набросок
Хромовый робот
Рисуя робота, я предложил моему натурщику дать свою интерпретацию позы. В окончательном варианте я решил дать зеркальное изображение фигуры и поменять положение рук. Мне показалось, что так она выглядит более естественно, больше соответствует настроению, которое я хотел передать на картине. Здесь вы видите рисунок, выполненный на кальке и перенесенный на картон. Я немало потрудился над светотенью, обозначил сочленения металлических частей, а также добавил кое-что к самой фигуре: нечто техническое, вроде наушников и соединений на суставе бедра и локтях.
На рисунке также неявно намечена сфера, на которой стоит робот.
Поскольку на этом картоне была только одна фигура, определить для нее наиболее эффектное место не представляло больших проблем. Однако, перенося рисунок на картон, я должен был оставить место для названия книги. Затем я нанес акриловую краску (жженую умбру).
Рисунок карандашом к окончательному замыслу
Второй этап
Чтобы добиться сильного контраста с блеском металла, я сделал фон очень темным, почти черным. Что я считаю наиболее интересным в данной картине, — это как я достиг эффекта хромированной поверхности, как я «воплотил» в металле человеческое тело. Отражения под тенями теплые. Полутона на высших точках округлостей холодные. Это я сделал не только для того, чтобы добиться более интересного, визуально менее однообразного изображения, но чтобы создать особый род иллюзии.
Работа красками
Вообще хромирование детали можно увидеть на машинах. Как от них отражается свет? Нижняя часть хромированной детали обычно отражает дорогу, верхняя — небо (небо обычно представляется в голубых тонах, а дорога — в более теплых, коричнево-оранжевых). Вы, поглядев на моего робота, конечно, не скажете: «Это мне напоминает автомобиль!» Но мозг все равно связывает представление о хромированной поверхности с ее изображением здесь.
Для сферы, на которой робот стоит, я использовал цвета фона.
Хромовый робот, завершенная иллюстрация к сборнику рассказов Айзека Азимова
Законченная картина
Я выдержал нижнюю часть фигуры действительно темной и лишь чуть-чуть обозначил ее полутона и световые акценты, дабы выделить верхнюю часть. Поскольку галактическая туманность над головой робота очень яркая, рефлексы на верхней части корпуса довольно сильны.
Я сделал сферу, на которой он стоит, почти прозрачной. Трудно сказать, металл это или стекло. Просто она выглядит гораздо светлее и более хрупко, чем сама фигура, которая остается самым сильным элементом картины.
Конан, для журнала «Плейбой»
Формирование портфеля
Настоящий портфель должен быть однородным; образцы работ должны быть связаны между собой по теме и стилю. Они также должны быть чистые.
Я считаю, что работы производят лучшее впечатление, если все они примерно одинакового размера. В данной ситуации вполне применима пословица «о прочности цепи судят по ее самому слабому звену». Лучше иметь тощий портфель с несколькими хорошими работами, чем толстый, но набитый слабыми вещами. Одна неудачная работа может загубить хорошее впечатление от всего остального.
Помню, как-то я показывал образцы иллюстраций к мистике одному художественному редактору, который заметил: «Все это очень мило. А нянек-то вы умеете рисовать?» При всей своей нелепости, такая ситуация вполне может возникнуть. По этой причине предпочтительней иметь несколько различных портфелей, показывающих различные жанры, в которых вы можете работать. Грубо говоря, художественные редакторы вешают на тебя ярлык. Я как-то заметил, что один художественный редактор занес меня в свои списки не под буквой «В» — Валеджо — а под буквой «Н» — научная фантастика. И это несмотря на то, что я иллюстрировал исторические и готические романы, мистическую литературу.
Вряд ли художественные редакторы разглядят тебя во время твоего первого или второго визита. Обычно бывает так: тебе звонят, назначают время встречи и оставляют у себя папку твоих работ. Очень часто молодые художники выражают опасение, что у них что-нибудь украдут.
Ранние работы, образцы обложек — плакатные краски, неопубликовано
Такое случается редко, особенно в хорошо известных издательствах. Если какое-то издательство хочет использовать данную работу, то ему выгодней нанять художника, чем умыкнуть ее.
Хорошо, если у вас есть печатные копии ваших работ с вашим именем, адресом и номером телефона, и вы можете оставить их в издательстве. Неплохо периодически повторять свои посещения. Каждые несколько месяцев, по мере того как у вас появляются новые работы для показа, вы можете звонить и назначать встречи.
Когда я начал показывать свои работы, я подготовил несколько образцов плакатными красками. В то время, когда я сделал эти образцы, я использовал в качестве примера для подражания несколько мягких цветных обложек уже вышедших книг. Как я ни крутился с этими работами, результат был почти нулевой. Художественные редакторы чувствовали, что хотя в этих работах и «есть искра таланта», они непрофессиональны и их не продать. Фактически я работал в изоляции — как в ракушке. Я сопоставлял свои образцы не с оригиналами, которые готовились для оформления мягкой обложки, а только с самой обложкой напечатанной книги. Естественно, что таким образом нельзя было получить точное представление о том, каковы мои работы в сравнении с работами других художников.
Хэтчет (Hatchett), издательство Бэлантайн
Земля обезьяны (Ape's land), издательство Потт Букс
Когда я впервые посетил ежегодную выставку Общества иллюстраторов в Нью-Йорке, я уже продал несколько картин для обложек комиксов. Я считал, что мои работы не хуже других, может, даже лучше, чем у большинства художников. Поскольку подразумевалось, что на ежегодной выставке представлено лучшее, что сделано в области иллюстрации за данный год, я желал проверить, как мое мнение о собственной работе соотносится с реальностью. Выставка действительно открыла мне глаза — я понял, какой долгий путь мне еще надо пройти. Примерно с неделю я чувствовал себя подавленным, а затем решил все исправить. В этом смысле выставка не только поставила меня на место, но вдохновила, дала толчок к развитию.
Знакомство с современными работами помогло мне понять и другое: стили меняются. Стили, которые были популярны, скажем, в шестидесятых и семидесятых, сейчас могут показаться довольно устаревшими. Конечно, нужно развивать собственный стиль, собственный взгляд. Но нужно также постоянно учитывать, что именно хорошо продается сегодня.
Послесловие
Хотя иллюстрация «фэнтази» существует уже много лет, лишь сравнительно недавно здесь был сделан огромный шаг вперед. Это верно как в плане улучшения техники иллюстрации, так и в плане ее большей популярности.
Не секрет, что зрелищные фантастические и научно-популярные фильмы, созданные в последнее десятилетие, пользуются невероятной популярностью и, соответственно, имеют более строгих и взыскательных последователей. Ценимая теперь не кучкой любителей, а огромным большинством приверженцев иллюстрация к «фэнтази» и научно-фантастической литературе поднялась до высот настоящего искусства.
В альбомах, подобных этому так же как в художественных школах, объем информации, которую можно передать ученику, ограничен тем, что можно выразить словами или показать. В конечном счете, каждый художник сам определит, насколько ему полезна данная информация и как ее использовать в соответствии с его или ее личными целями. В этом смысле ничто не может заменить времени, проведенного за мольбертом или рисовальной доской. Настойчивость зачастую является большим даром, чем сырой талант. Моей же задачей было лишь показать примерное направление, дабы облегчить путь.
Комментарии к книге «Искусство фэнтази», Борис Валеджо
Всего 0 комментариев