«Жил полярный капитан»

Жил полярный капитан (fb2) - Жил полярный капитан 8161K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Исааковна Мороз

Елена Исааковна Мороз Жил полярный капитан

© Мороз Е. И., 2015

© Издательский дом «Сказочная дорога», оформление, 2015

* * *

Капитан дальнего плавания, Почетный полярник Герман Дмитриевич Бурков 07.09.1928–14.08.2014

Герман Дмитриевич Бурков

Чилингаров Артур Николаевич,

Герой Советского Союза,

Герой России,

Почетный полярник

Существует добрая традиция: когда уходит из жизни достойный человек, собираются друзья, поминают его и делятся своими воспоминаниями. Иногда эти воспоминания оформляются в виде книги. В среде полярников эта традиция берет начало, наверное, с 1975 года, когда вышла книга «Наш Кренкель». Затем такой же чести были удостоены М. М. Сомов, А. Ф. Трёшников.

14 августа 2014 года скончался Герман Дмитриевич Бурков – мой старинный знакомый, коллега и друг. Он относился к той несколько таинственной и окутанной романтикой категории людей, которые называют себя «поморами».

Конечно, это не особая национальность, это типичные русские люди, но имеющие особые, овеянные веками традиции, психологию, образ жизни. К сожалению, численность их постепенно сокращается, а традиции утрачиваются. По данным последней переписи слово «помор» указали в своих анкетах около 2 тысяч человек, а в начале XX века их было около 100 тысяч.

Поморы издавна жили морем. Они с детства были приучены ходить по Белому морю. И не просто ходить, а промышлять рыбу, бить зверя – кормить семью. Море было их стихией, без моря они себя не мыслили. И Герман с детства был уверен, что станет моряком.

Так и покатилась бы его жизнь по проторенной дороге, если бы не крутые виражи событий, выпавшие на долю россиян в XX веке. Уже в 14-летнем возрасте ему пришлось освоить токарный станок на моторостроительном заводе в Архангельске – шла Великая Отечественная война, надо было заменить ушедших на фронт мужчин. По окончании семилетки он продолжил трудовую деятельность матросом на грузовом судне, потом поступил в Архангельскую мореходку, получил диплом штурмана, с годами стал авторитетным и заслуженным полярным капитаном.

Мы познакомились с Германом Дмитриевичем в середине 70-х годов прошлого века, когда судьба забросила меня в далекий северный поселок Амдерма. Он в то время работал в Администрации Северного морского пути при Министерстве морского флота СССР и часто бывал в Штабе морских операций западного сектора Арктики на Диксоне. Мне по долгу службы приходилось ежедневно подписывать сводку метеоданных к прогнозу погоды по западному сектору Арктики, а уже через полчаса эти сводки скрупулезно изучались в Штабе морских операций. Так что виртуальная связь у нас была постоянной.

Более тесно нам удалось поработать в ходе освоения методики зимне-весенней доставки грузов на полуостров Ямал с выгрузкой на ледовый припай. В январе 1976 года группа работников Амдерминского управления гидрометслужбы была направлена в поселок газовиков Харасавэй для прокладки ледовой припайной трассы от места стоянки судов до побережья. В самом управлении постоянно анализировалась обширная информация, поступавшая со всех полярных станций в акватории Баренцева и Карского морей, вырабатывались рекомендации для капитанов ледоколов и транспортных судов. Первый экспериментальный рейс к Ямалу был выполнен в апреле того же года дизель-электроходом «Павел Пономарёв» (капитан В. В. Михайличенко) под проводкой атомного ледокола «Ленин» (капитан Б. М. Соколов). Командовал всем этим «народом» Г. Д. Бурков. Через год уже три транспортных судна и два ледокола доставили в марте – апреле на Харасавэй свыше 36 тысяч тонн строительных материалов и генеральных грузов. Героические усилия моряков, летчиков ледовой разведки, метеорологов были по достоинству оценены правительством.

Через год, летом 1977, был воплощен в жизнь еще один смелый проект: впервые в мире надводное судно – атомный ледокол «Арктика» – в свободном плавании достигло точки географического Северного полюса. Одним из зачинателей и идеологов этого проекта был Герман Дмитриевич. В период выполнения рейса он возглавлял оперативный штаб на острове Среднем.

А через 10 лет он одним из первых поздравил меня с успешным достижением Северного полюса атомоходом «Сибирь», выполнявшим рейс по открытию новой дрейфующей станции «СП-30».

Так и шли мы с ним по жизни бок о бок.

В 1990 году Герман Дмитриевич стал одним из инициаторов создания Московской региональной ассоциации полярников, учредительный съезд которой прошел 20 апреля (с 1998 г. – Московская благотворительная общественная ассоциация полярников). Он был первым и бессменным президентом этой организации, немало сделал для улучшения социального положения ветеранов полярных исследований. Многие добрые и общественно важные дела были задуманы и осуществлены под его руководством.

Арктика и арктическое судоходство всегда оставались для него основным предметом размышлений. Он выдвигал новые идеи по совершенствованию мореплавания по Северному морскому пути, улучшению природопользования в Арктике. Немало копий сломали мы с ним, обсуждая эти проблемы как вдвоем, так и в ходе различных форумов, заседаний. Он умел доброжелательно и понятно доказать неправоту своего оппонента, и всегда предлагал варианты позитивных решений в возникающих спорных ситуациях.

До последних дней своей жизни Г. Д. Бурков оставался полярным капитаном, был предан родному для него Северу, любимым им полярникам. Он всегда гордо носил знак «Почетному полярнику» и говорил, что это для него одна из самых высоких наград после Государственной премии СССР. Не берусь судить о звании «Герой России», не в моей это компетенции, но вот звание «Герой Арктики» он заслужил всей своей жизнью.

Вместо предисловия

Мороз Елена Исааковна

Жил полярный капитан…

Эта фраза не случайно стала названием книги.

Герман Дмитриевич всегда утверждал: капитан не может быть бывшим. Он не был фанатом поэзии, однако на его письменном столе лежали стихи Григория Поженяна:

Ревут, ошалев, океаны, Приказ отстояться не дан, Не правы всегда капитаны, Во всем виноват капитан… Зарок от разлуки кандальной, За век, что в морях коротал, Голову с плеч капитану. Да здравствует капитан!

И это «не правы всегда капитаны, … да здравствует капитан!» было основой жизненной философии Германа, основой построения отношений с окружающими. Отсюда его требовательность – как к себе, так и к другим, доброе отношение к людям, удивительная коммуникабельность и умение понимать собеседника, интерес к жизни во всех ее проявлениях.

Мне представляется, что выбор им профессии, его «капитанство» берут начало в уважении к делам и мастерству многих поколений Бурковых – поморов, «мореходов Зимнего берега». Вспоминая его рассказы о детстве и юности, совместную работу над книгами, наши неоднократные поездки в Патракеевку, где более пяти столетий назад обосновались его предки, я пришла к выводу, что рассказ о «корнях» Германа, об истоках и становлении его характера обязательно должен найти свое место в этой книге.

Сохранилось несколько фотографий начала прошлого века. Вот предки по отцовской линии – Афанасий Калинович и Мария Николаевна Бурковы. По воспоминаниям современников, в конце XIX – начале XX века Афанасий Калинович считался одним из лучших мастеров-корабелов в Патракеевке. Он спроектировал и построил не один десяток шхун и других парусных судов, причем материал выбирал и доставлял из леса сам. До сих пор сохранились серебряные рюмки, полученные им от заказчиков за хорошо сработанные суда. Умер Афанасий Калинович в 1926 у себя на родине.

Дед по материнской линии Николай Павлович Железников работал на судах матросом и капитаном, ходил на Грумант и в Норвегию, летом рыбачил на Сухом море. В 1913 году Николай Павлович построил в Патракеевке новый дом, перешедший впоследствии к его дочери – Анисье Николаевне, матери Германа Дмитриевича. В этом доме жили в первые годы после свадьбы родители Германа – Анисья Николаевна и Дмитрий Афанасьевич, здесь же 7 сентября 1928 года родился Герман.

Сюда его с братьями ежегодно привозили на каникулы, а он, уже будучи взрослым, привозил в этот дом свою семью.

Дом стоит до сих пор, правда, в конце прошлого века, после переезда Анисьи Николаевны в Москву, он сменил хозяев – был продан.

Я сфотографировала его в 2004 году.

Следующая серия фотографий – мурманский период. Отец редко бывал дома, и воспитанием троих сыновей занималась Анисья Николаевна. На фото 1932 года запечатлена вся семья – старший брат, Дмитрий, стоит рядом с отцом, слева от него четырехлетний Герман, рядом с матерью двухлетний Олег. Герман вспоминал, что со старшим братом его, несмотря на почти семилетнюю разницу в возрасте, связывала крепкая дружба.

Вот еще фото довоенного периода, выполненные в 1937–1940 гг.

И последняя фотография Дмитрия, призванного в Красную Армию в конце 1940 года, за несколько месяцев до начала войны.

Герман очень переживал гибель брата, павшего смертью храбрых на подступах к Ленинграду – в районе Лигово. В течение многих лет родители, а после их кончины Герман и Олег, писали многочисленные запросы в военкоматы, надеясь узнать место захоронения Дмитрия. И лишь в декабре 2005 года Герман получил внятный ответ, сообщавший: «На основании справки Центрального военно-морского архива от 20.10.2005 года рядовой БУРКОВ ДМИТРИЙ ДМИТРИЕВИЧ, 1922 года рождения, погибший в бою 16 октября 1941 года, занесен в список воинов «Книги памяти», захороненных в братской могиле пос. Лигово (б. Старо-Паново)». Каждый раз, бывая в Санкт-Петербурге, Герман посещал Лигово. Последний раз мы с ним были там в августе 2013 года. Планировали съездить туда и в 2014 году… Не случилось.

Фотографий военных лет по естественным причинам нет – не до того было в те суровые годы. А через несколько месяцев после Победы Герман поступил в Архангельское мореходное училище.

Дальнейший путь Германа Дмитриевича Буркова прекрасно описан в приводимых ниже заметках его друзей и коллег. Хочу рассказать лишь о некоторых сторонах его жизни, ускользнувших от их внимания.

Как я упоминала, круг интересов Германа Дмитриевича был весьма широк. Мы посещали выставки и концерты, ежегодно совершали небольшие путешествия в города, где не бывали доселе, как в России, так и за рубежом. И везде он старался увидеть и узнать как можно больше, почувствовать своеобразие нового места. Вот некоторые моменты: отдыхая в 2008 году в подмосковном санатории, мы узнали, что есть возможность попробовать себя в верховой езде. Герман, естественно, был впереди; хорошо, что конь был не слишком лихой…

Он не любил работать на компьютере, но иногда, под настроение, сосредоточенно боролся с этим «чудом техники», и не без успеха…

В любом путешествии Герман старался увидеть как можно больше. А устав, находил возможность отдохнуть. Так было в Дрезденской галерее, во время наших долгих пеших прогулок по Будапешту, Парижу, Барселоне, Праге, городкам и замкам западной Чехии, по Угличу и Ярославлю, городам Золотого кольца.

Ну, а теперь слово друзьям…

Спасибо вам за то, что вы смогли вспомнить и написать.

Когда уходит друг…

Вересоцкий Эдуард Сергеевич,

капитан дальнего плавания,

Почетный работник морского флота,

Заслуженный работник транспорта РФ,

Почетный полярник

«Подвижник – Человек, героически принявший на себя тяжелый труд или лишения ради достижения высокой цели». С. И. Ожегов «Словарь русского языка».

14 августа 2014 года не стало Германа Дмитриевича Буркова.

Когда уходит навсегда товарищ, друг и соратник по общему делу, с ним обязательно уходит часть нашей жизни. Остаётся боль душевная по утрате невозвратной. Приходят и теснятся бесконечные воспоминания…

* * *

Символично, что первая встреча с Германом у меня произошла в Арктике.

В 1958 году пароход «Сухуми», на котором я работал вторым помощником капитана, в конце навигации, после выгрузки на нескольких полярных станциях, прибыл на Диксон для бункеровки и получения продуктов. В это время пароход «Мста» принимал груз и готовился к буксировке в Мурманск портового буксира «Север». Обычное дело – когда встречаются суда, обязательно встречаются капитаны. На моей вахте по трапу поднимается высокий, стройный, светловолосый и улыбчивый молодой человек, судя по нашивкам – капитан.

– Мастер на судне? Доложите, что прибыл капитан парохода «Мста» Бурков.

Мурманское пароходство небольшое, и нам известно было, что на «Мсте» самый молодой капитан. У нас на «Сухуми» тоже был один из молодых капитанов – Владимир Борисович Богородский. Нужно сказать, что это было интересное время. Начальник пароходства Иван Дмитриевич Данилкин и его заместитель по кадрам Владимир Иванович Тихонов смело выдвигали молодых штурманов в капитаны: Герман Дмитриевич Бурков, Аркадий Николаевич Погодин, Владимир Борисович Богородский, Вадим Петрович Шувалов, Михаил Иванович Близнецов, Валентин Романович Николаев, Генрих Александрович Бразгин …

После встречи в каюте капитаны на палубе осмотрели технику для арктических операций – катер, понтон, кунгас. Здесь я впервые услышал интересные, оригинальные рассуждения Германа Дмитриевича о работе моряков судов-снабженцев. Он остановился возле кунгаса.

– Да, живы ещё древние кунгасы. Эти деревянные судёнышки, имеющие тысячелетнюю историю, прочные и устойчивые на волне, отлично послужили моим предкам – поморам. Однако они тяжелы и неповоротливы при доставке грузов от борта судна к необорудованному берегу. Когда приходится выкатывать из глубокого кунгаса по его крутому борту бочки с горючим или поднимать тяжелые ящики с оборудованием, то действительно, как говорят моряки, – пуп развяжется. А чиновники, которые не имеют представления об этой работе, установили мизерные расценки за выгрузку. Диву даёшься выдержке, дисциплине и самоотверженности наших моряков.

Уже много лет спустя, в своей книге «Патракеевка – село поморское, родина капитанов» Герман писал: «Необходимо было не только доставить до берега тысячи тонн разнообразных грузов – от угля до тяжеловесов (генераторов, станков и т. п.), но перетащить его за линию прибоя, почти до домиков полярной станции. И всё это на своих плечах, поскольку никакой техники на берегу нет. Ветер, снегопад, накат, мелководье, плавающий лёд – ничто не могло прервать грузовые операции… Работа адская, зачастую в ледяной воде при отрицательных температурах, тысячи тонн на своём горбу…».

Как участник многих арктических грузовых операций, могу сказать, что лишения, которые мы переживали на обледенелых берегах Арктики при выгрузке на необорудованные берега – это был настоящий каторжный труд.

И не был бы Бурков истинным помором, если бы не сделал следующее заключение: «А с другой стороны, это испытание духа, физических возможностей человека, посягнувшего на Арктику, – это настоящая мужская работа!»

В связи с этим хочу привести строки из стихотворения поэта Виктора Урина, который принял участие в одном из арктических рейсов на пароходе «Мста».

В штормовую погоду «На камни налетел кунгас» и «Наш ворчливый работяга, наш катер выбился из сил»…

Тогда, расставшись с папиросой, Костистый, ладный, молодой Встаёт помор желтоволосый Над ледовитою водой. Не веря в бога или в черта, Он крикнул: «Свадьбе не бывать!» И в злую воду прямо с борта: «А ну, попробуем опять…». И там, где не помогут брёвна, И там, где не сумел мотор, С кунгасом сладил полюбовно Наш удивительный помор.

* * *

Как у всех действующих моряков, наши встречи с Германом были не часты, но искренни и взаимно уважительны. Самые незабываемые – в Мурманске.

В пароходстве существовала прекрасная традиция торжественно встречать суда, пришедшие из Арктики и Антарктики, из длительных рейсов на линии Средиземное море – Канада. В клубе моряков устраивали семейные вечера с художественной самодеятельностью, выступлениями артистов и, конечно, с обязательным чаепитием. Встречи организовывали и по праздничным дням. На одном из таких семейных вечеров Герман познакомил меня со своей супругой – симпатичной, изящной и доброжелательной Дианой.

Большинство моряков пароходства считало город Мурманск родным и домашним. У меня, например, все трое детей родились в этом заполярном городе. А для Германа город был тем более родным. Его отец, Дмитрий Афанасьевич, с 1922 работал штурманом, капитаном на судах Мурманского тралового флота. Он – один из первых организаторов тралового флота в Заполярье, инициатор внедрения передовых методов лова рыбы.

Во время Великой Отечественной войны рефрижераторная база «Комсомолец Арктики», капитаном которой он был, использовалось для перевозки военнослужащих и военной техники. За выдающиеся заслуги в труде и в период войны Д. А. Бурков награждён двумя орденами Ленина, орденом Отечественной войны, многими медалями, в том числе, «За доблестный труд в ВОВ», «За оборону Советского Заполярья» и др. В Мурманском областном краеведческом музее имеется постоянная экспозиция, посвящённая заслуженному капитану Дмитрию Афанасьевичу Буркову.

Герман, рождённый в 1928 году в деревне Верховье Приморского района, Архангельской области, в Мурманск приехал с родителями в раннем детстве. После окончания Архангельского морского училища в 1950 году начал работать штурманом в Мурманском морском пароходстве. В Мурманске выросли его дети – дочь Лариса и сын Сергей. Так что с этим городом Герман был тесно связан и всегда считал его родным.

* * *

С 1961 по 1963 годы мы имели возможность чаще встречаться на различных мероприятиях пароходства и порта. Дело в том, что с апреля 1961 года я был назначен заместителем начальника пароходства по кадрам, а Герман целый год работал капитаном порта Мурманск, продолжая заочно учиться в Ленинградском высшем инженерном морском училище.

В 1963 году, после получения диплома инженера-судоводителя, Герман Дмитриевич был назначен на должность капитана-наставника.

Встречаюсь с Германом в управлении пароходства и вручаю ему приказ начальника пароходства. Потом традиционный прощальный «мальчишник» с участием сотрудников службы безопасности мореплавания. Через несколько дней он вылетает на остров Диксон в Штаб морских операций западного района Арктики. Началась напряженная, изнурительная работа капитана ледовой проводки с ежедневными полётами по 10–12 часов. На его попечении трасса Северного морского пути западнее Диксона, Северная Земля и Земля Франца Иосифа.

Герман вспоминал: «Конец навигации. Морозы схватывают разрушенные льдины, срываются метели, сумерки ложатся на просторы Арктики. Самолёт ледовой разведки ИЛ-14 летит на высоте 20–30 метров с включенными посадочными фарами, нарушая все правила и инструкции.

Но промедление с выводом судов из ледового плена грозит тяжелыми последствиями. Ещё день-два и Арктика до следующего лета не выпустит из своих объятий не только транспортные суда, но и ледоколы, а некоторые могут там остаться навсегда… За короткое арктическое лето налёт составлял более 600 часов. У капитанов ледовой проводки на этот счёт никакой санитарной нормы не существовало».

Работа в составе Штаба морских операций, начальником которого был известный полярный капитан Бронислав Семёнович Майнагашев, с выдающимися асами ледовой проводки Леоном Константиновичем Шарбароновым, Германом Васильевичем Драницыным, Борисом Константиновичем Хлебниковым, Георгием Осиповичем Кононовичем была для Германа Дмитриевича Буркова высшей школой арктического мореплавания.

* * *

К сожалению, обстоятельства нас надолго разлучили. В 1967 году я получил назначение на должность заместителя начальника Грузинского морского пароходства, которым руководил А. А. Качарава, и уехал в Батуми, а Германа в 1968 году назначили первым представителем Мурманского пароходства в Канаде в компании Arctic Line.

Наверное, каждый из нас во время разлуки с человеком, к которому имеется симпатия, доверие и потребность в общении, особенно если эти чувства взаимны, постоянно с удовлетворением ощущает, что он у нас есть, и ждёт встречи.

И, наконец, счастливое совпадение: в 1972 году мы встретились в Москве, где Бурков начал работать в Администрации Северного морского пути при ММФ, а я – в Управлении кадров ММФ. «Вряд ли я поменял бы пароходство на Москву, – говорил Герман, – но жене после перенесённой операции на сердце было категорически противопоказано жить на севере». Его утешал тот факт, что новая работа была постоянно связана с его родным Заполярьем.

Это было удивительное время. Грандиозная программа Советского государства по освоению Арктики и богатств Сибири, по продлению арктической навигации обеспечивалась самим мощным в мире атомным и дизельным ледокольным флотом и транспортными судами ледового класса.

Сотрудники вновь воссозданной Администрации Северного морского пути в период арктической навигации работали в основном в Арктике. Герман, Главный государственный инспектор АСМП, снова с головой окунулся в родную стихию. Те же бесконечные полёты на самолётах полярной авиации, морские операции теперь уже на всей трассе Северного морского пути. Продолжалась титаническая работа по продлению арктической навигации. Исторические рейсы в Дудинку дизельэлектроходов «Гижига», «Наварин», «Павел Пономарёв» под проводкой атомоходов и дизель-электрических ледоколов обеспечили с 1978 года круглогодичную навигацию в западном районе Арктики.

Особо напряженным этапом была подготовка к достижению Северного полюса надводным судном, по поводу которой мы неоднократно собирались у руководства министерства.

Программа похода атомного ледокола «Арктика» на Северный полюс создана и выстрадана Германом Дмитриевичем Бурковым совместно с его товарищами по цеху, где были сосредоточены самые опытные полярники. Помню, как он преобразился и прямо светился, охваченный этой идеей, этой исторической целью. Он писал: «Для всех работников Администрации Северного морского пути подготовка высокоширотного рейса атомного ледокола «Арктика» стала не плановой работой, а внутренней потребностью. Тем более, что в это время сотрудниками АСМП были люди, влюблённые в Арктику, проработавшие там не по одному десятку лет и обладающие огромными знаниями об особенностях этого региона. Все работали в едином ритме».

26 августа 1976 года в Ленинграде на совещании в здании Гидрографического предприятия собрались представители АСМП, ААНИИ, ЦНИИМФ, ММП. На повестке дня стоял вопрос о возможности похода атомохода в район Северного полюса. Руководил совещанием Г. Д. Бурков. Разработанный на этом совещании трёхстраничный документ определил основные проблемы предстоящего рейса: цель, район плавания, время плавания, продолжительность рейса, навигационно-гидрографическое, научно-оперативное и авиационное обеспечение, число ледоколов, научные наблюдения. Следует сказать, что все последующие документы, вплоть до записки министра в Политбюро, включали основные положения этого первоначального документа.

17 августа 1977 года надводная экспедиция под руководством Министра Морского флота СССР Т. Б. Гуженко на атомном ледоколе «Арктика» (капитан Ю. С. Кучиев) впервые в мире достигла Северного полюса.

За подготовку и осуществление этого похода Герман Дмитриевич Бурков был награждён Орденом Трудового Красного Знамени.

* * *

Кроме постоянных рабочих и товарищеских встреч, мы с Германом принимали участие в больших мероприятиях в Москве, Петербурге, Мурманске, Архангельске, в поездках на речных судах.

Вспоминаю незабываемые поездки на юбилеи Мурманского пароходства.

Замечательной многолетней традицией руководства и Совета ветеранов Мурманского морского пароходства является бережное и благодарное отношение к ветеранам. А так как мы – «мурманские москвичи» Г. Д. Бурков, В. В. Белецкий, Б. С. Майнагашев. Э. С. Вересоцкий, Ф. В. Королёв – давно уже были зачислены в разряд ветеранов, то с радостью приняли в 2004 году приглашение принять участие в праздновании 65-й годовщины образования Мурманского пароходства. Это приглашение всколыхнуло нашу память о первых рейсах в Арктику более 50 лет тому назад на старых пароходах, о молодости в заполярном городе, где родились и выросли наши дети. Конечно, самыми волнующими были встречи с друзьями нашей молодости, с которыми многие годы назад мы прибыли в арктическое пароходство и ушли на своих первых судах на большую дорогу жизни…

Время неумолимо, и юноши, с которыми мы начинали работу в Заполярье, превратились в когорту ветеранов Арктики, а некоторые – в её легенду. На торжества прибыл Юрий Сергеевич Кучиев, навсегда вошедший в историю отечественного и мирового мореплавания как капитан первого надводного корабля, покорившего Северный полюс, Иван Павлович Лопатин – один из первых ветеранов Мурманского пароходства, бывший многие годы капитаном арктического флота и ставший рекордсменом по продолжительности работы в должности заместителя начальника пароходства по безопасности мореплавания, Бронислав Семёнович Майнагашев – один из лучших капитанов морского флота, ставший со временем председателем Всесоюзного объединения мореплавания и аварийно-спасательных работ, а в то время – сотрудник Федерального собрания России, Всеволод Владимирович Белецкий – заместитель Министра Морского флота и начальник Мурманского пароходства в период его расцвета накануне распада страны.

Герман Дмитриевич Бурков – капитан и руководитель арктических операций, заместитель начальника Администрации Северного морского пути, в то время Президент Московской благотворительной общественной организации полярников, капитан Руслан Борисович Игрицкий, которого с полным основанием можно заносить в книгу Гиннеса по продолжительности работы в этой должности. На юбилей прибыли также известные и заслуженные полярные капитаны – Борис Константинович Хлебников, Анатолий Алексеевич Черепанов, Анатолий Алексеевич Ламехов, Руслан Иванович Егоров, Виктор Александрович Маженин, Семён Лазаревич Либеров, Юрий Павлович Лукин, Игорь Константинович Мацигановский, Павел Петрович Вдовин, Владимир Николаевич Красовский, Леонид Степанович Селивёрстов, Юрий Дмитриевич Утусиков и многие др.

Нужно было видеть, как искренне и дружелюбно эти убелённые сединами мореплаватели обнимались, целовались и радовались встрече. Не выпускали без конца из объятий и Германа Буркова.

Сама заполярная природа, казалось, благоволила и мурманчанам, и гостям. Стояла ясная, тихая погода. Весь город вспыхнул золотыми листьями и красными гроздьями рябины.

На улицах висели лозунги с приветствиями пароходству. Газеты, радио и телевидение в эти дни посвящали многие материалы морякам. Это был праздник всего города, всего Заполярья.

Официальные приветствия и праздничный концерт состоялись в областной филармонии. Генеральный директор пароходства А. М. Медведев по-военному коротко доложил о достижениях последних лет и сердечно поздравил ветеранов и всех присутствующих с юбилеем пароходства…

На следующий день идём с Германом по проспекту Ленина к дому, где он жил с 1936 года. Мне тоже приятно пройти не спеша по городу, где родились все мои трое детей. Герман вспоминал:

«В 1929 году вся семья (отец, мать со мной и старшим братом Митей, мать отца Мария Николаевна) переехали в Мурманск. Вскоре родился младший братишка Олег. Мурманск в те годы только начинал строиться. Главной улицей, на которой проходили все основные события в жизни города – демонстрации, митинги, встречи, – была Ленинградская…

На этой улице мы и стали жить вшестером на втором этаже двухэтажного деревянного дома, в квартире с печным отоплением, состоящей из двух комнат и кухни. Не было ни ванной, ни других удобств… Летом нас увозили в Патракеевку, к родителям матери. Там в хорошую погоду мы большую часть времени проводили на реке. Иногда дед брал меня «трясти рюши» – на рыбалку в Сухое море, иногда – на сенокос. Все эти выезды оставляли неизгладимое впечатление. В 1936 году отец получил новую квартиру в одном из первых построенных в Мурманске каменных домов на проспекте Сталина (сейчас проспект Ленина)».

К этому дому мы и идём, вспоминая его детские годы, особенно годы войны в Мурманске, Архангельске и Владивостоке.

В 1944 году семья Бурковых возвратилась в Мурманск, Герман пошел в восьмой класс мужской школы № 1. Продолжалась война. Продолжались налёты вражеской авиации.

– Наверное, от страха сидели в бомбоубежищах? – спрашиваю Германа.

– Да что ты, гуляли, катались на коньках, лыжах. Не обращали внимания на воздушные тревоги. А в убежище тоже ходили, но только на танцы…

В Мурманске было несколько бомбоубежищ. Самое крупное – в центре города, под горой, уходило на много этажей под землю. В нем размещались различные учреждения и даже дом культуры.

* * *

В 2009 году мы снова летали в Мурманск уже на 70-летний юбилей Мурманского пароходства. На этот раз к нашей московской компании (Г. Д. Бурков, В. В. Белецкий, Б. С. Майнагашев, Э. С. Вересоцкий, В. В. Михайличенко) присоединился прилетевший из Стамбула полярный капитан У. М. Абасов.

Среди прибывших на празднование юбилея более шестидесяти капитанов, составляющих славу и гордость Мурманского пароходства.

На встрече капитанов было много интересных выступлений и воспоминаний; Герман Бурков рассказывал о своих арктических рейсах.

* * *

В 2012 году в Петербурге состоялся международный Форум полярников и съезд Ассоциации полярников России. Самая большая делегация, возглавляемая Артуром Чилингаровым, прибыла из Москвы. В нашей группе моряков, кроме Германа, меня, В. В. Белецкого, Б. С. Майнагашева, А. Н. Ольшевского, В. В. Михайличенко был известный полярник, подводник и наш большой друг вице-адмирал Анатолий Иванович Шевченко.

С большим сообщением на съезде выступил Герман. Кроме рассказа о делах и заботах Московского отделения ассоциации полярников он серьёзно критиковал недостатки в работе Ассоциации. Его выступления всегда отличались прямотой, выражал свое мнение он иногда резко и решительно. Никогда и ни под кого он не подлаживался, не юлил и не двурушничал. Эти качества Буркова подчёркивал даже Чилингаров, хотя и ему иногда доставалось. Учитывая беспокойный, отзывчивый характер Германа, ему – вице-президенту Ассоциации – было поручено вести работу с ветеранами.

Зная Германа достаточно хорошо и имея возможность видеть его в различных ситуациях, могу сказать, что, несмотря на некоторую жесткость его характера, ему присуща была доброта, забота о человеке, даже – чувство милосердия. Так, например, мы неоднократно посещали с ним больных моряков-полярников, помогали им материально и старались поддерживать морально (капитанов П. П. Грузинского, И. Н. Кудрявина, Б. Б. Заику в Москве, Э. И. Купри – в Петербурге и др.).

В замечательных чертах его характера, заботе и сострадании я также убедился, когда у моей супруги обнаружились признаки раковой опухоли. Как ни странно, но я обратился сразу не к врачам, а к человеку, которого глубоко уважал и которому бесконечно доверял. Герман повёл нас к знакомому врачу, благодаря рекомендациям которого было организовано эффективное лечение.

Впоследствии Герман постоянно интересовался результатами лечения, а они оказались, слава Богу, вполне удовлетворительными.

* * *

20 апреля 1990 года по инициативе ветеранов Арктики была создана Московская региональная ассоциация полярников (ныне Московская благотворительная общественная организация полярников – МОСПОЛ). Президентом был единогласно избран капитан дальнего плавания, Почётный полярник Герман Дмитриевич Бурков.

То было сложное время развала страны и морской системы. Однако ни обстоятельства, ни годы не охладили сердца энтузиастов, преданных Арктике, и даже на склоне лет в то жестокое время безнадёжность не овладела ими – они объединились в «… добровольную самоуправляемую некоммерческую общественную организацию граждан, работавших ранее или работающих в настоящее время в области исследования и освоения приполярных зон Земли, а также заинтересованных в развитии этой области человеческой деятельности».

В принятом уставе предусматривались следующие цели и задачи организации: содействие в решении социально-бытовых, моральных, юридических и культурных проблем членов объединения, использование творческого потенциала ветеранов Арктики и Антарктики для решения проблем арктической зоны страны, содействие в осуществлении преемственности поколений, хранении и умножении лучших традиций полярников.

Около 300 человек объединилось в МОСПОЛ. У каждого за плечами – многие годы работы в Арктике, Антарктике, на ледоколах, транспортных судах, в полярной авиации, на береговых и дрейфующих полярных станциях, в научно-исследовательских институтах, в аппарате государственных органов. Они обладали огромным потенциалом знаний о Севере страны и его проблемах.

Впоследствии активисты МОСПОЛ неоднократно оказывали помощь заинтересованным федеральным и региональным органам в разработке и внедрении мероприятий по совершенствованию арктического мореплавания, промышленной и природоохранительной деятельности в Арктике и Антарктике.

После нескольких десятилетий активной практической деятельности на кораблях и самолётах в Арктике, отстаивания интересов Мурманского пароходства и страны в Канаде, работы в Администрации Северного морского пути судьба отпустила Герману четверть века на работу с ветеранами Арктики и Антарктики и на глубокое изучение и осмысление многовековой истории его поморского рода, предназначения и роли Арктики в жизни России. Не каждому под силу такой грандиозный разброс направлений деятельности, но Герман Дмитриевич и это одолел.

На этом пути в 2001 году его постигло великое несчастье – умерла любимая красавица-жена Диана. Мы прощались с ней в Москве и на подмосковном Перепечинском кладбище, где через 13 лет упокоился и Герман.

Но в несчастье он не опустил руки, а ещё с большей энергией работал, гасил своё горе в напряженном труде.

Кроме профессиональной и творческой деятельности, он участвовал в работе многих общественных организаций: являлся почётным членом Русского географического общества, председателем Отделения географии полярных стран и членом Президиума Московского центра Русского географического общества, членом рабочей группы Российского организационного комитета «Победа» под председательством Президента страны, членом Совета Всероссийской организации ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов.

И все эти годы Герман активно работал над историей Поморья, историей освоения Арктики. Была кропотливая работа в архивах, изучение исторических материалов, поездки в деревню Верховье, где Герман родился, в село Патракеевка, в Архангельск, многочисленные беседы с жителями Поморья…

«Какие-то мы странные люди, – удивлялся и возмущался он, – живём, растим детей и почти ничего не знаем о своих предках, о людях, живших на нашей «малой Родине» много лет тому назад…»

Этот период был самым активным и в наших творческих и дружеских отношениях. Мы постоянно встречались, советовались и обсуждали рукописи его и моих статей и книг. К некоторым его книгам я написал предисловия, немало поправок он внёс в мои книги и статьи. Журнал «Морской флот» и газета «Морские вести» регулярно публиковали статьи Германа по проблемам Арктики – всего их было написано около двадцати.

В 2005 году вышла из печати его первая книга «Патракеевка – село поморское, родина капитанов». Сразу после получения книг Герман вручил мне экземпляр с лаконичным посвящением: «Эдуарду Сергеевичу, первому читателю этого опуса, мнением которого я очень дорожу. 18 апреля 2005 года».

И вот я держу в руках небольшую, изящно оформленную книгу. Книга, прямо скажу, необычная. Книга-исследование, в которой есть воспоминания, размышления, официальная статистика, признание в преданности и любви одного из поморов к своей Беломорской Родине. Диву даёшься, как ему удалось в таком малом объёме доходчиво, документально и трогательно вместить историю своей «малой Родины» и старейшей поморской династии почти за пять столетий.

Герман, в частности, отмечает, что «… население сохраняло во многом обычаи своих предков, выходцев из Новгорода Великого. Крестьяне жили в большом достатке и богаче сельских жителей Центральной России. Отсутствие в крае помещиков, а вместе с этим зверского крепостного права, наложило свой яркий отпечаток на психику населения, ведущего себя, как правило, свободно, непринуждённо. Характер поморов энергичный, смелый, в большинстве своём они общительны, гостеприимны. Эти черты характера поморы сохранили до наших дней, несмотря на все невзгоды прошедших лет». Узнаёте в этом характере Германа Буркова?

Фамилия Бурковых широко известна на Севере.

Впервые предки Г. Д. Буркова упоминаются в архивных документах в 1578 году (Терентий Степанович сын Бурков.). Они жили в селе Патракеевка, состоявшем из ряда деревень, расположенных по берегам реки Мудьюга. Основными занятиями их было мореходство, рыболовство, промысел морского зверя, судостроение. Даже в Лоции Белого моря сказано, что в XVIII–XIX веках Патракеевская волость была «второй колыбелью беломорского судостроения». Так, дед Германа Афанасий Калинович Бурков был одним из лучших мастеров-корабельщиков. В Патракеевской волости имелось 88 парусных судов. Собственниками 36 из них были Бурковы. Среди них было много капитанов. Выпускники Патракеевских мореходных классов долгие годы плавали капитанами до революции, а потом на советских судах – Бурков Дмитрий Афанасьевич, Бурков Дмитрий Прокопьевич, Бурков Константин Лаврентьевич, Бурков Софрон Степанович, Бурков Василий Павлович, Бурков Фёдор Прокопьевич, Бурков Иван Михайлович.

Капитан Бурков Игнатий Иванович владел 8 парусными судами. Он организовал эффективную судоходную компанию и даже успешно конкурировал с “Товариществом Архангельско-Мурманского срочного пароходства”, Бурков Василий Николаевич был первым капитаном ледокольного парохода “Садко”, Бурков Павел Ильич – первый капитан исследовательского судна “Персей”.

Герман тепло и душевно пишет о своих родных – о маме, отце и братьях. Семья во все времена у поморов была главной, крепкой ячейкой общества. Мать Буркова Анисия Николаевна происходила из древнего поморского рода Железниковых. Как и Дмитрий Афанасьевич, она с детства была приучена к морю. Отец её рыбачил в Сухом море. «Он уже с детских лет начал приучать дочь к рыбацкой доле, – пишет Герман, – Аниса (так звали её домашние) к 8 годам научилась хорошо грести и управлять карбасом, в бурную погоду умело справлялась с парусом». Анисия Николаевна прожила достойную жизнь и в трудное время вырастила троих замечательных сыновей. О себе Герман обычно пишет скупо, но нам известны его дела как на море, так и на суше, и можно сказать, что он явился достойным продолжателем древнейшего поморского рода.

С большим сожалением пишет Герман об упадке и обнищании края: «… за последние годы значительно уменьшилось население деревень, а некоторые из деревень и вовсе прекратили своё существование…». Великая Отечественная война унесла 196 жизней его односельчан, и среди них – 15 человек, носивших фамилию Бурков. Одним из погибших героев был старший брат Германа – Дмитрий Дмитриевич Бурков.

В скромном повествовании чувствуется боль душевная истого помора за нынешнее положение края Поморского, родины многих капитанов, родины честных и достойных россиян.

В качестве эпиграфа к своей книге Герман Дмитриевич приводит слова А. С. Пушкина: «Неуважение к предкам есть первый признак дикости – безнравственности».

А заканчивая книгу, он пишет: «Целью написания этих заметок явилось не только желание сохранить на бумаге память об образе жизни поморов, их традициях и обычаях, о навсегда утерянных природных богатствах Севера, но и желание передать нынешней молодёжи и будущим поколениям интерес к истории предков, любовь и уважение к «малой родине», чтобы хоть в какой-то степени обеспечить нерушимую связь времён.

В связи с большой работой, проделанной Германом по исследованию истории предков, хочу привести выражение Н. М. Карамзина: «История предков всегда любопытна тому, кто достоин Отечества».

В 2008 году опубликована его книга «Листая старые альбомы (жизнь, отданная морю)», в 2009 году – «В стране туманов, около океана, в бесконечной и безотрадной ночи». В 2011 году вышла книга-монография «Война в Арктике», в которой впервые собраны воедино воспоминания участников тех событий и достоверные архивные данные о подвиге моряков, лётчиков, сотрудников полярных станций во время Великой Отечественной войны. Эта замечательная книга — ещё одна дань знаменитого помора нашим отцам и дедам, защищавшим Родину на самих северных рубежах.

В 2012 году выходит очередная книга Г. Д. Буркова «Мы пришли к тебе, Полюс!» – взволнованное повествование о том, как зрела в веках мечта человечества о достижении Северного полюса, о силе духа и мужестве одержимых отечественных и зарубежных исследователей и, наконец, — о торжестве выполнения заветной мечты. Книга Германа Дмитриевича является уникальным документом, свидетельством эпохи покорения полюса. Это серьёзный научный труд, необходимый для будущих полярных исследователей, мореплавателей, ученых, и прекрасный материал для патриотического воспитания молодёжи.

Очередная – и, к сожалению, последняя книга Германа «Война в Арктике (издание второе, переработанное и дополненное)» опубликована уже после кончины автора. На титульном листе стоит: «70-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается…». В ней последовательно, год за годом, описываются многие эпизоды героической борьбы советских моряков с фашистами на бескрайних просторах Арктики и Северной Атлантики. Впервые мы получили цельную всеохватывающую картину Второй мировой войны в Арктике, историю знаменитых Северных конвоев, основанную на архивных документах тех лет и иллюстрированную копиями ряда документов. Эта книга не только документальная история и дань памяти павших и выживших в страшной бойне героев Арктики и Северных конвоев, это книга-напоминание, книга-предостережение, книга, призывающая к мобилизации нашей бдительности, и, наконец, это завещание Германа Дмитриевича.

Сегодня Арктика становится регионом, которому суждено исторически определить будущее России. Важно думать не только о том, как лучше использовать природные богатства Севера, сохранить экологию и жизнедеятельность малых народов, но и о том, как защитить территориальную независимость России в Арктике и наши несомненные стратегические интересы при все более интенсифицирующемся международном ажиотаже вокруг этого уникального региона планеты.

* * *

Нужно сказать, что напряженная деятельность Германа – профессиональная, общественная, литературная и бесконечная техническая работа невозможна была бы без ежедневной помощи. И, слава Богу, судьба ему в последние годы жизни послала неутомимую, талантливую и верную подругу – Елену Мороз. Друзья Германа и я, в частности, убедились в прекрасных человеческих качествах этой гостеприимной, тактичной, симпатичной и умной хозяйки Московской благотворительной общественной организации полярников.

В МОСПОЛ существовал исключительно демократический порядок. Двери были открыты для ветеранов-полярников не только в дни проведения общих мероприятий (юбилеев, праздников, презентаций и т. п.). Герман обладал удивительной способность создавать непринуждённую, товарищескую, творческую атмосферу. Для нас была привычной фраза «Встретимся у Буркова».

Фактически всей своей жизнью Герман – потомственный помор, полярный капитан и исследователь Арктики – пропагандировал и защищал основную национальную идею, провозглашенную апостолом российской науки Михаилом Васильевичем Ломоносовым более двух с половиною веков тому назад: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений в Азии и Америке» (М. В. Ломоносов «Труды по русской истории и общественно – экономическим вопросам и географии (1747–1765 гг.).

Подвижническая деятельность и труды Германа Дмитриевича Буркова — знаменитого полярного капитана, Почётного полярника, организатора многих успешных морских операций, вице-президента Ассоциации полярников России, президента Московской благотворительной общественной организации полярников, Заслуженного работника транспорта РФ, Почётного работника морского флота, Отличника Аэрофлота, Лауреата Государственной премии СССР, кавалера многих орденов и медалей – окажут, безусловно, и в дальнейшем положительное влияние на изучение и использование Арктики в интересах народного хозяйства России.

Деятельность Г. Д. Буркова в администрации Северного морского пути

Бурлаков Юрий Константинович,

геолог, Почетный полярник,

действительный член РГО

1. Разработка и внедрение бортовых локаторов (1956–1977 гг.)

С возвращением в 1955 году на пост начальника Полярной авиации М. И. Шевелёва усилилось внимание к созданию нового поколения инструментальных средств ведения ледовой разведки.

В начале 60-х годов прошлого века в Ленинградском НИИ Минрадиопрома (позднее НПО «Ленинец») появилась идея применения для съемки подстилающей поверхности принципа радиотелескопа. Группу энтузиастов возглавили талантливые инженеры В. М. Глушков и С. Е. Конторов. Оригинальные аппаратные и конструктивные решения позволили получить разрешающую способность локатора порядка 10–22 метров, этого было вполне достаточно для различения пригодных для проводки судна участков и зон торошения льда. Опытный образец надо было испытать на практике. Пришлось использовать все возможные методы, чтобы в кратчайшие сроки организовать летные испытания вновь созданной аппаратуры в Арктике.

В 1965 году самолет ИЛ-18 Управления полярной авиации с установленным на нем опытным образцом радиолокационной станции бокового обзора (РЛС БО) «Игла» был подготовлен к испытательным полетам. Антенна, помещенная в специальный, прозрачный для радиоволн обтекатель, была установлена под фюзеляжем и ориентирована зеркалом вниз. Обзор ледовой поверхности осуществлялся в двух диапазонах, в полосе шириной 15–30 км слева от линии движения самолета. Полученные результаты преобразовывались в электрический сигнал и индицировались на экране осциллографа; одновременно они с помощью специального устройства записывались на фотопленку. В салоне самолета демонтировали большую часть пассажирских кресел и установили вместо них столы для размещения индикаторов и контрольно-измерительной аппаратуры. Из конца в конец салона тянулись десятки кабелей, оставался лишь узкий проход. Первый макетный образец вместе с контрольно-измерительной аппаратурой весил около полутонны, да и внешний вид шкафов с аппаратурой был неуклюжим (ведь использовалась элементная база 60-х годов), но «Игла» давала достаточно яркую картину ледовой поверхности.

Переоборудованный ИЛ-18 с группой специалистов из ААНИИ, НПО «Ленинец» и Гос НИИГА в августе 1965 года вылетел из Ленинграда. Первую посадку произвели в аэропорту Амдерма, где на борт поднялась испытательная комиссия из двух десятков человек: М. И. Шевелёв – руководитель испытаний, Г. Д. Бурков – капитан ледовой разведки западного сектора Арктики, В. И. Аккуратов – флаг-штурман полярной авиации, инженер В. В. Бобков, сотрудники ААНИИ В. С. Лощилов, Ю. М. Барташевич, В. И. Шильников, К. М. Кумачев, В. Д. Углов. За воздушную часть испытаний отвечал М. И. Шевелёв, за морскую – Г. Д. Бурков.

В том году кромка льда в Карском море значительно сместилась на север, и в целях сокращения непроизводительных полетов решено было базироваться на аэропорт Хатанга. Запланированная длительность испытаний составляла 60 летных часов. Полеты выполнялись в море Лаптевых вплоть до Северного полюса. Для обеспечения элементарного комфорта экипажа и членов комиссии на борту самолета было организовано горячее питание, работала стюардесса. Все силы и внимание присутствующих были сосредоточены на выполнении поставленных задач.

В районе пролива Вилькицкого РЛС БО «Игла» была впервые использована для практической проводки судна. На борт ИЛ-18 поступила информация о том, что дизель-электроход «Индигирка» (капитан Э. И. Купри) из-за тумана оказался в сложных ледовых условиях и прекратил движение. На подлете к месту с указанными координатами на экранах индикаторов появилось четкое изображение судна. Было видно, что оно уперлось в тяжелое ледяное поле, справа и слева от которого наблюдались разрежения.

Связавшись по радио с капитаном, Герман Дмитриевич сообщил ему о сложившейся ситуации и предложил обойти поле справа. После недолгого молчания послышался голос Э. И. Купри: «Ну, хорошо, допустим, все так, как вы говорите. Но откуда вам это известно? Мы то вас не видим и не слышим». Эдуард Иосифович из своей многолетней практики знал, что самолет ледовой разведки на малой высоте выходит к судну и сбрасывает вымпел с запиской или передает рекомендации по радиотелефону. В любом случае самолет всегда находился в пределах прямой видимости. Капитану было трудно представить, что с высоты 7 км можно давать какие-то рекомендации. Но он поверил Буркову, которого хорошо знал еще со времени учебы в Архангельской мореходке, и вскоре «Индигирка» вышла на разрежение и ушла по назначению.

По результатам испытаний был сделан вывод о возможности эффективного использования РЛС БО «Игла» на ледовой разведке. Необходимо было как можно скорее перейти к серийному производству. В сентябре 1967 года на трассе Северного морского пути появился самолет АН-24 с первой серийной радиолокационной станцией «Торос». Это была, по сути, модификация РЛС БО «Игла», доработанная с учетом выявленных во время полетных испытаний 1965 года недостатков. Существенным отличием нового прибора было то, что он включал в себя две самостоятельные станции – левого и правого бортов, так что обзор ледовых полей осуществлялся с обеих сторон по курсу самолета на ширину 20–30 км. Однако под корпусом самолета находился теневой (недоступный для обзора) сектор. Регистрация радиолокационного изображения осуществлялась на экранах оперативных индикаторов и, с использованием электронного фоторегистрирующего устройства, на фотопленке, проявка которой производилась на борту самолета по мере поступления информации. Одновременно с проведением ледовой разведки (осмотром подстилающей поверхности) осуществлялись испытания новой приемо-передающей аппаратуры, предназначавшейся для передачи полученной информации на судно. Приемная аппаратура была установлена на ледоколе «Киев». Опытные сеансы прошли успешно, однако было ясно, что аппаратура требует доработки, которая длилась практически до середины 70-х годов. Поиски шли по двум направлениям: получение на экране общей картины ледовой обстановки и измерение толщины льда. В результате была создана аппаратура, позволяющая измерять все необходимые судоводителям параметры и передавать собранную информацию с самолета на судно. Наиболее значимым фактом использования этой аппаратуры стало обеспечение в 1977 году первого похода надводного судна – атомного ледокола «Арктика» – на Северный полюс. Затем аппаратура пошла в серию, а творческий коллектив ее разработчиков, в том числе и Г. Д. Бурков, был удостоен в 1988 году Государственной премии СССР.

2. Дорога на Ямал

К середине 70-х годов на территории Ямало-Ненецкого автономного округа были открыты и разведаны крупнейшие месторождения углеводородов. Их освоение было сопряжено с доставкой значительного количества тяжелых грузов и металлоконструкций. Однако в этом регионе отсутствовали транспортные магистрали, а доставка по воздуху была нереальна. Оставался единственный вариант – по морю.

В 1975 году Мурманское отделение ЦНИИМФ разработало предложение по доставке грузов в порты побережья Карского моря в ранний весенний период с выгрузкой на припай.

Внимание к этому вопросу объяснялось тем, что сроки навигации в Карском море были ограничены, а глубины у побережья Ямала – незначительны, так что в летнее время транспортные суда были вынуждены вставать на якорь в нескольких милях от берега и производить рейдовую выгрузку, являющуюся весьма трудоемкой и нередко прерывавшейся непогодой. Большие сложности возникали и с доставкой на берег крупногабаритных и тяжеловесных грузов.

Если же разгрузку с судов производить ранней весной, когда еще крепок ледовый припай, то грузы с помощью судовой стрелы подаются прямо на автомашины, подходящие по временным дорогам, проложенным на припае. Расчеты показали, что темпы выгрузки в случае выгрузки на лед в 2–2,5 раза выше, чем в летний период, возрастает также сохранность доставленных грузов.

Герман Дмитриевич Бурков, работавший тогда Главным государственным инспектором Администрации Северного морского пути, вспоминал:

«19 января 1976 года на межведомственном совещании представителей Минморфлота, Миннефтегазпрома, Мингео и Главного управления гидрометслужбы было принято решение о необходимости и возможности, с учетом опыта Дудинских рейсов, выполнения экспериментального рейса с грузами для газовщиков и геологов на мыс Харасавэй (полуостров Ямал) с выгрузкой через припай…

5 февраля Администрация Северного морского пути подготовила «План проведения экспериментального рейса транспортного судна с грузами Министерства нефтяной и газовой промышленности на юго-западе Карского моря в апреле 1976 года». 15 февраля план был утвержден заместителем Министра морского флота С. А. Лукьянченко».

Руководство экспериментальным рейсом было возложено на Администрацию Северного морского пути (АСМП), куратором назначили Г. Д. Буркова. Для проведения рейса Мурманское морское пароходство выделило дизель-электроход «Павел Пономарёв» (капитан В. В. Михайличенко) и – для обеспечения ледовой проводки – атомный ледокол «Ленин» (капитан Б. М. Соколов). Специалисты Мурманского судремзавода, базы № 92 и экипаж ледокола в кратчайшие сроки подготовили судно к ответственному рейсу. «Павел Пономарёв», завершив очередной рейс в Дудинку, также начал подготовку к новому необычному плаванию. Предстояло забрать со складов в Мурманске около 3,2 тысяч тонн груза для Харасавэя – трубы, котельные установки, жилые домики, бочки с топливом, стройматериалы и колесную технику.

Следует отметить, что в те годы масштабы освоения месторождений углеводородов в Тюменской области были настолько значительны, что местные строительные организации не справлялись с ними. Поэтому ЦК КПСС принял решение о передаче территории Западного Ямала для освоения объединению «Комигазстрой», у которого имелись соответствующие мощности, но не хватало объектов для их применения. Представители объединения и курировали проведение экспериментального рейса. Гидрометеорологическое обеспечение поручили Амдерминскому управлению Гидрометслужбы (Ненецкий АО), которым в то время руководил А. Н. Чилингаров. Именно перед этим управлением поставили ответственную задачу – наметить место постановки судна и трассу, по которой пойдет самоходный транспорт во время разгрузки. Постоянную воздушную разведку состояния льда вел самолет ИЛ-14 Красноярского управления гражданской авиации, базировавшийся в Амдерме. К ледовой разведке подключили также самолет АН-2, на борту которого была установлена опытная аппаратура для дистанционного измерения толщины ледовых полей «Лед».

Атомоход «Ленин» вышел в рейс 21 марта 1976 года. На его борту находились главный государственный инспектор Администрации Севморпути Г. Д. Бурков, капитан-наставник Мурманского морского пароходства В. А. Куроптев и заместитель генерального директора объединения «Комигазстрой» В. М. Янкевич.

Дизель-электроход «Павел Пономарёв» встал под погрузку в порту Мурманск 24 марта 1976 года. Через неделю он, закончив погрузку, вышел в рейс, имея на борту 3,9 тыс. тонн различных грузов. Баренцево море встретило судно штормовой погодой, а на подходе к острову Колгуев стал появляться лед. 2 апреля путь судну преградили большие ледовые поля, и к проводке вынужден был подключиться атомоход.

Слово Г. Д. Буркову:

«В ночь со 2 на 3 апреля суда встретились, и караван, пройдя Карские Ворота, начал спускаться на юг, обходя Новоземельский ледовый массив, блокирующий прямую дорогу на Ямал.3 марта руководители экспедиции и капитан ледокола вылетели на вертолете в Амдерму. Там, в Управлении гидрометслужбы, А. Н. Чилингаров доложил ледовую обстановку по пути следования каравана, результаты работ по строительству припайной трассы и прогностические метеоданные на предстоящую неделю. Обсудив различные возможные варианты изменения ледовой обстановки с руководящими работниками Управления, руководители экспедиции и капитан ледокола вернулись на борт атомохода, продолжавшего в их отсутствие следовать на Харасавэй».

Имея четкую информацию о ледовой обстановке, получаемую с самолета ледовой разведки и со своего бортового вертолета, рекомендации Амдерминского УГМС о пути следования, караван 6 апреля вышел на траверс мыса Харасавэй. До точки выгрузки на припае, от которой была проложена трасса на берег, оставалось 25 миль. Но припайный лед толщиной полтора метра был сильно всторошен. Атомоход какое-то время пытался двигаться, ведя «на усах» дизель-электроход, но вскоре совместное движение стало невозможным. Был отдан буксир. Ледокол начал ударами прокладывать канал. Работа шла крайне медленно – с одного удара удавалось продвинуться не более чем на полкорпуса. Мешало также облипание атомохода льдом, с которым в то время еще не умели бороться (системы пневмообмыва появились позже).

В полдень 8 апреля к атомоходу подлетел вертолет МИ-6 (командир Е. П. Бриллиантов), доставивший большую группу специалистов во главе с начальником объединения «Комигазстрой» С. М. Юдиным. На совещании было принято решение выгружать в первую очередь жилые домики, в которых крайне нуждались прибывшие на Харасавэй строители. От судна до берега их доставлял вертолет на внешней подвеске. Один рейс занимал немногим более часа. За трое суток большая часть домиков и вся колесная техника оказались на берегу.

10 апреля атомоход закончил прокладку канала до места выгрузки и завел в него «Павла Пономарёва». Отсюда к берегу вели две дороги, проложенные бульдозеристами, доставленными на Ямал еще в феврале в составе первого десанта из 11 человек. За прошедшие дни механики и водители расконсервировали на берегу выгруженную с помощью вертолета колесную технику, и в дальнейшем она использовалась для перевозки грузов с борта судна – ежедневно по 300–400 тонн. Работа шла круглосуточно, прерываемая лишь метелями.

В период выполнения грузовых операций стояла морозная погода, так что транспорт не повреждал ледовую дорогу. Конечно, трещина, отделявшая припай от берега, «дышала», но ее постоянно забивали обломками льда и бревнами, так что задержек в движении колесной техники не возникало. В последний день с помощью экипажа атомного ледокола «Ленин» удалось выгрузить 1,2 тыс. тонн.

Зимой 1977–1978 гг. плавание к полуострову Ямал совершали уже 3 транспортных судна – «Гижига», «Наварин» и «Павел Пономарёв», выполнившие 5 рейсов. Проводку обеспечивали атомоход «Ленин» и дизельный ледокол «Мурманск». За период с 28 февраля по 22 апреля на мыс Харасавэй было перевезено и выгружено без потерь 36,2 тыс. тонн строительных и генеральных грузов (в 10 раз больше, чем годом раньше!).

Работники Амдерминского управления Гидрометслужбы вновь определили удобное место для выгрузки и порекомендовали проложить по припаю 6 ледовых дорог на случай непредвиденных обстоятельств. Руководил этой операцией начальник АУГМС А. Н. Чилингаров.

Пожалуй, с этой Ямальской операции началось тесное взаимодействие Г. Д. Буркова с А. Н. Чилингаровым, продолжавшееся до последних дней его жизни — почти 40 лет.

Герман Дмитриевич вспоминал, что по окончании зимне-весенней операции 1977 года Министр морского флота СССР Т. Б. Гуженко поздравил по радиотелефону всех участников с успешным выполнением задания.

3. Поход атомного ледокола «Арктика» на Северный полюс

В 1975 году был поднят государственный флаг на втором советском атомном ледоколе «Арктика». Уже первая его арктическая навигация показала прекрасную ледопроходимость и мобильность нового судна, однако требовалось уточнить его возможности при прохождении паковых льдов.

Среди специалистов морского флота начал интенсивно обсуждаться вопрос о возможности похода ледокола в район Северного полюса. Зачинщиком этих разговоров был капитан атомохода Ю. С. Кучиев, активно поддерживаемый работниками Администрации Северного морского пути (АСМП), ставшей преемницей упраздненного в 1964 году Главного управления Севморпути.

Идея похода была одобрена на заседании технического совета АСМП. Был создан оперативный штаб, в состав которого вошли от АСМП К. Н. Чубаков, М. И. Шевелёв и Г. Д. Бурков. С 1 августа 1977 года заседания штаба проходили через день. На них заслушивались доклады о готовности ледокола, авиации, научных подразделений и других ведомств, принимались оперативные решения. Отход ледокола был назначен на 9 августа.

Однако в проводах не было особой торжественности, ледокол уходил как бы в обычный рейс. В 20 часов Ю. С. Кучиев отдал команду сняться с якоря. На борту, кроме экипажа, находилось 36 прикомандированных – ученые, проектировщики, гидрографы, журналисты, киногруппа. Представители АСМП остались на берегу: М. И. Шевелёв руководил воздушной ледовой разведкой, Г. Д. Бурков отвечал за взаимодействие с наземными службами.

Герман Дмитриевич Бурков вспоминал:

«15 августа, после продолжительного пребывания в больнице, вышел на работу заместитель начальника Администрации Северного морского пути Б. С. Майнагашев. Он остался в Москве на вахте, а я уже утром вылетел на Диксон и вечером прилетел на остров Средний, где был организован временный штаб по обеспечению проводки ледокола на Северный полюс, а на аэродроме базировались два самолета ИЛ-14, вылетавшие, подменяя друг друга, на ледовую разведку».

В 3 часа 47 минут 17 августа вертолет вылетел на разведку ледовых полей непосредственно в районе полюса. Вскоре с его борта поступило сообщение: «В поле зрения ледовая обстановка очень тяжелая, идет сильное обледенение машины». Тем не менее, следуя его указаниям, атомоход в 4 часа 00 минут вышел в точку северного географического полюса.

Из воспоминаний Г. Д. Буркова:

«20 августа атомоход наконец-то вышел на разреженный лед 9–10 баллов. Дальше разрежение уменьшалось. Оперативный штаб на острове Среднем закончил свою работу – постоянной поддержки с воздуха ледоколу больше не требовалось. После очередной ледовой разведки один из самолетов ИЛ-14 без посадки на Среднем ушел на Диксон. Готовились к вылету и остальные члены оперативного штаба. Наконец, мы все – 15 человек – летим напрямую на Диксон. Вечером в Штабе моропераций организовали торжественный обед по поводу окончания столь важной и ответственной операции. «Арктика» еще не пришла в Мурманск, а мы уже праздновали победу – Северный полюс покорен надводным кораблем!».

14 сентября Указом Президиума ВС СССР были награждены правительственными наградами все участники рейса и 150 специалистов, принимавших участие в его подготовке и обеспечении. Пятеро членов экспедиции, в том числе Министр морского флота и капитан атомохода, удостоились звания Героев Социалистического труда. Был награжден орденом Октябрьской революции и атомный ледокол «Арктика».

Среди награжденных был и Герман Дмитриевич Бурков – он стал кавалером ордена Трудового Красного Знамени.

А к 35-летию похода «Арктики» на Северный полюс Г. Д. Бурков на базе собственных дневниковых записей и архивных материалов написал книгу «Мы пришли к тебе, полюс!», подробно повествующую о подготовке и проведении эпохального рейса.

4. Высокоширотный рейс атомохода «Сибирь» и дизель-электрохода «Капитан Мышевский»

Опыт, накопленный моряками при проводке судов на Дудинку и Ямал в сложных условиях полярной ночи, а также во время рейса атомохода «Арктика» на Северный полюс, позволил задуматься о возможности раннего высокоширотного рейса из Мурманска в Тихий океан. На заседании Коллегии Минморфлота было принято решение о проведении в первом полугодии 1978 года экспериментального рейса одного транспортного судна ледового класса УЛА (усиленный ледовый арктический) под проводкой атомохода по трассе Севморпути с запада на восток. Ответственным за организацию и проведение рейса от Администрации Северного морского пути был назначен Г. Д. Бурков, в то время – Главный государственный инспектор АСМП.

Из воспоминаний Г. Д. Буркова:

«Во исполнение решения Коллегии началась подготовительная работа. В сентябре – декабре 1977 года шли интенсивные согласования с заинтересованными министерствами и ведомствами. 7 декабря АСМП выдала техническое задание ЦНИИМФ’у на разработку программы выполнения высокоширотного экспериментального рейса транспортного судна в первом полугодии 1978 года.

23 марта 1978 года Министр морского флота СССР Т. Б. Гуженко утвердил «План перехода транспортного судна из Мурманска в Магадан под проводкой ледокола в мае – июне 1978 года», а 22 апреля заместителем Министра С. А. Лукьянченко была утверждена подготовленная ЦНИИМФ «Сводная программа». С этого момента началась непосредственная подготовка рейса».

Для подготовки похода в Певеке и на острове Диксон были сформированы научно-оперативные группы при Штабах морских операций, в состав которых включили сотрудников ААНИИ и Арктических территориальных управлений Госкомгидромета. Руководили этими группами кандидаты географических наук А. И. Арикайнен и В. Н. Купецкий, с которыми Г. Д. Бурков поддерживал тесные контакты.

В полдень 25 мая дизель-электроход под командованием капитана Т. Х. Кривохижина снялся с якоря, имея на борту команду из 56 человек и 16 членов экспедиционной группы. Возглавлять экспедицию поручили заместителю начальника АСМП Б. С. Майнагашеву, который разместился на атомоходе «Сибирь». Он, много лет проработавший начальником Штаба моропераций западного района Арктики, хорошо знал особенности этого региона.

Из воспоминаний Г. Д. Буркова:

По завершении всех подготовительных работ и определении девиации, 27 мая 1978 года в 12 часов атомный ледокол «Сибирь» под командованием капитана дальнего плавания В. К. Кочеткова, имея на борту 178 человек команды и 77 человек экспедиции, вышел из Кольского залива, а 28 мая в 15 часов на широте 75°37′с. ш., долготе 53°15′в. д. принял под проводку дизель-электроход «Капитан Мышевский». За двое с половиной суток суда дошли до мыса Арктический. Ледовая обстановка по пути следования была благоприятной, чему способствовали ветры восточных и северо-восточных направлений. Средняя скорость на этом участке составила 8,8 узла».

25 мая 1978 года дизель-электроход «Капитан Мышевский» вышел из Мурманска, на следующий день отправился в плавание атомоход «Сибирь». К южной кромке льдов Баренцева моря корабли подошли через три дня. Караван двигался со средней скоростью 13 узлов, преодолевая тонкие ледовые поля. 29 мая суда вышли в Карское море.

Как и планировалось, караван обошел Новую Землю с севера. Весной здесь еще и не пахло. Льды были покрыты толстым слоем снега, который прилипал к бортам судов и тормозил движение, так что дизель-электроход приходилось часто брать на буксир. В небе постоянно стрекотал палубный вертолет, с которого гидролог отыскивал трещины в ледовом массиве.

Научно-оперативная группа представила руководству рейса два варианта маршрута: первый – от мыса Желания до острова Уединения с выходом на Североземельскую полынью, второй, кратчайший – на остров Визе с выходом к одному из островов Северной Земли – острову Пионер. Выбрали второй вариант.

На пути каравана часто встречали поля сплоченного льда толщиной до двух метров, так что почти треть маршрута атомоход был вынужден вести дизель-электроход на коротком буксире. Пересечение северной части Карского моря заняло 2,5 суток, и только в ночь на 1 июня суда миновали мыс Арктический (северная оконечность Северной Земли).

Караван спустился к югу вдоль восточного побережья архипелага, выбирая оптимальный и наиболее безопасный путь. Однако и здесь удавалось пройти всего 3–4 мили за вахту.

4 июня караван вошел в Восточно-Сибирское море, вся западная часть которого была забита мощными полями канадского пака, прижатого к припаю. Однако снимки из космоса показали, что за припаем сохранялась полынья, местами прерываемая перемычками сплоченного льда. Некоторые из них ледокол одолеть не мог, приходилось ожидать улучшения ледовой обстановки.

Из воспоминаний Г. Д. Буркова:

«Особенно сложная обстановка сложилась в море Лаптевых. Среди дрейфующих льдов образовались зоны сжатия в 1–2 балла. В южной части моря на трассе преобладали льды сплоченностью до 9 баллов. На северо-западе Восточно-Сибирского моря в конце суток 5 июня караван вошел в тяжелые двухгодовалые и многолетние льды. В течение последующих суток канал прокладывался ударами, за вахту проходили 2–4 кабельтовых. Средняя скорость каравана в Восточно-Сибирском море оказалась равной 5,5 узлов. 10 июня, к моменту подхода судов к проливу Лонга, под воздействием северных ветров лед прижало к побережью, ледоколу часто приходилось преодолевать лед ударами, сжатие на отдельных участках превышало 2 балла. В сложных ледовых условиях пролив Лонга караван прошел со средней скоростью 3 узла».

В восточной части Восточно-Сибирского моря и в проливе Лонга располагался толстый однолетний лед. Путь каравана проходил в 15–25 милях от берега в сплоченных полях, где «Сибирь» вела «Мышевского» на буксире. На чистую воду суда вышли уже в Чукотском море. От мыса Нет-Тэн транспорт смог двигаться самостоятельно, а ледокол отправился на запад для выполнения второй части задания – организации дрейфующей станции СП-24.

Возвращаясь на запад, «Сибирь» шла вдоль побережья до мыса Шелагский, откуда повернула на северо-запад, преодолевая однолетние льды. 1 июля в 10 часов 30 минут экспериментальный высокоширотный рейс был успешно завершен.

Успешное выполнение рейса транспортом «Капитан Мышевский» показало возможность плавания в весенний период по высокоширотным трассам под проводкой мощных ледоколов.

Тяжко терять друзей молодости

Дойбан Александр Моисеевич,

Почетный полярник

Тяжко, ох как тяжко терять друзей молодости. Вместе с ними уходит часть твоей жизни. Но остается память. Она всегда с тобой, до последнего часа. И это прекрасно!

С Германом Бурковым и его семьей я впервые познакомился в 1969 году. Я прилетел из Хатанги (Таймыр) в Мурманское морское пароходство для утверждения в должности начальника портопункта Умба (Кольский полуостров).

В это время в Мурманске уже работали мои старые товарищи по Одесскому институту инженеров морского флота (ОИИМФ) С. Коган и Б. Зильбершехт. В один из вечеров они предложили мне с женой пойти в гости к их друзьям Бурковым. Герман с женой Дианой нас встретили очень тепло и дружелюбно. И вот с тех пор пошла наша дружба, которая длилась 45 лет. В квартире, кроме Германа и Дианы, жили его мать Анисья Николаевна, поморка из старинной рыбацкой семьи Железниковых, и двое детей — Лариса (около 17 лет), внешне очень похожая на свою бабушку, и сын Серёжа (около 15 лет). Отца Германа Дмитрия Афанасьевича уже не было, он умер в 1962 году.

Работая в Умбе, я во время командировок в Мурманск всегда посещал этот гостеприимный дом. Жили Бурковы в центре города, на проспекте Ленина, в благоустроенной трёхкомнатной квартире, которую ещё до войны, в 1936 году, получил его отец – капитан рыболовных траулеров Дмитрий Афанасьевич. Квартира была знаменита ещё тем, что в 1935 году Нарком пищевой промышленности Анастас Иванович Микоян, будучи в Мурманске, устроил здесь встречу с капитанами тралового флота объединения «Мурманрыба».

Герман происходил из старинной поморской династии Бурковых, живших в селе Патракеевка.

Поморы — потомки новгородцев, поселившихся по берегам Белого моря ещё в начале 9-го века. Они принадлежали к сословию государственных крестьян. Отсутствие помещиков, крепостного права, свободный дух новгородской вольницы наложили свой отпечаток на их характер. Как правило, это были энергичные, смелые, очень трудолюбивые, честные, смышлёные и отважные мореходы. И в тоже время — добрые, глубоко порядочные люди, общительные и очень гостеприимные. С раннего возраста мальчиков приучали к морю.

Герман воссоздал свою родословную с 16 века. Практически все его предки – моряки, промышлявшие рыбу на Белом море и Мурмане. Большинство из них плавали капитанами или строили рыболовные деревянные суда. Отец был известным в Мурманске капитаном траулера, получившим ещё в 1939 году орден Ленина, что было тогда очень редко, а после войны награжденный вторым орденом Ленина. Таким образом, самой судьбой и всей родословной Герману суждено было стать капитаном.

После окончания Архангельского мореходного училища в 1949 году он получил назначение в Мурманское морское пароходство, где с первых же дней работы проявил отличные мореходные навыки и знания. Вскоре его назначают старпомом на пароходе «Мста».

В начале 1953 года, взяв груз в Лондоне и пересекая Северное море, судно попало в сильнейший шторм. Волны поднимались до 10 метров. Залило кочегарку. Шлак забил в кочегарке льяла, из-за чего прекратилась откачка воды. Уровень воды быстро поднимался, что могло привести к взрыву котлов и неминуемой гибели судна. И вот тут проявились смекалка Германа и талант морехода. Он предложил единственно правильный способ предотвращения гибели судна. Воду и шлак с большим трудом спустили в пустые балластные танки, которые находились под котлами. В этот шторм в Северном море погибло около 30 судов, а пароход «Мста» благополучно доставил груз в порт назначения. Вот эти-то, я бы сказал, врожденные высокие качества морехода позволили Герману в 25 лет стать самым молодым капитаном в системе ММФ.

Имея диплом среднего мореходного училища, он всегда находил время и возможность повышать свой профессиональный уровень и в 1963 году успешно закончил ЛВИМУ им. Адмирала С. О. Макарова.

После получения диплома Герман вернулся в Мурманское пароходство и сразу был назначен капитаном-наставником, капитаном ледовой разведки Штаба морских операций западного сектора Арктики, который базировался на острове Диксон. Здесь проявилась еще одна грань его способностей. Раньше он командовал с мостика только одним судном. Теперь приходилось руководить проводкой многих судов по трассе Северного морского пути, находясь, в основном, на борту самолета ледовой разведки. Это была опасная и физически изнурительная работа. Полёты ледовых разведчиков постоянно были сопряжены с риском. За время навигации, а тогда она продолжалась 4 месяца, его персональный налет составлял 600–650 часов – это очень много.

Сразу после арктической навигации, не успев как следует повидаться с семьей и просто отдохнуть, Герману, как капитану-наставнику группы судов типа «Повенец» и «Пионер», приходилось выходить в рейсы на канадскую линию.

Канадская линия «Арктик Лайн» возникла в связи с острой необходимостью найти экономически выгодную работу арктическому флоту, который в те времена в течение 4–5 месяцев работал в Арктике, а в зимнее время использовался на трамповых перевозках в Балтийском и Черноморских бассейнах, на рейсах в Африку, Кубу, доставляя грузы Министерства внешней торговли СССР. Эти перевозки были экономически крайне невыгодны для судовладельца, так как фрахт от таких перевозок не мог окупить повышенную себестоимость содержания флота ледового класса (большая строительная стоимость, более мощные двигатели, относительно малая чистая грузоподъемность и более высокая заработная плата высококвалифицированных кадров моряков, имеющих многолетний опыт плавания в сложных ледовых условиях). Вот почему возникла необходимость найти возможности использования арктического флота в соответствующих ледовых условиях не только в летний, но и в зимний период. Такие возможности были найдены. Уже в конце 1964 года арктический флот зимой начал работать на перевозках грузов для иностранных фрахтователей между замерзающими портами Канады (Монреаль и Квебек) и европейскими портами атлантического и средиземноморского побережья. Эти перевозки осуществлялись как линейные, по заранее объявленному расписанию, опубликованному за границей. Они были весьма рентабельными, и доходы росли с каждым годом (за 4 года с 1965 по 1968 гг. чистый валютный доход вырос на 1097 %). Канадская линия «Арктик Лайн» была одной из первых и самых крупных регулярных линий для перевозок грузов иностранных фрахтователей (ГИФ) на судах под советским флагом.

Интересы ММП в начале организации линии осуществлял работник Совфрахта. Это совершенно не устраивало пароходство. Руководители ММП понимали, что для укрепления и дальнейшего развития этих очень прибыльных перевозок нам нужен свой представитель в Канаде. И вот в 1969 году выбор пал на капитана Германа Буркова.

Конечно, поначалу ему было очень нелегко. Совершенно непривычная обстановка, новые люди, новые обязанности. Пожалуй, лучше всех начало его деятельности в Канаде описал он сам: «На первых порах я напоминал сам себе обезьяну, вывезенную из африканских джунглей и брошенную на строительство социализма в какой-либо развивающейся стране – меня практически сняли с капитанского мостика и без какой-либо подготовки засунули в капитализм». Сказано чисто по-бурковски – образно, с юмором и абсолютно достоверно. А в действительности оказалось, что выбор руководства пароходства был идеальный. Умение быстро ориентироваться в новых условиях, доброжелательность, способность очень быстро находить контакты с новыми людьми, природный юмор и огромная работоспособность помогли ему быстро адаптироваться к новым условиям.

Несмотря на то, что в своей предыдущей деятельности он был ограничен только капитанским мостиком, в этом талантливом человеке вдруг открылись совершенно новые качества. Оказалось, что он прекрасный финансист, настоящий «советский бизнесмен» и великолепный менеджер. Вдобавок он еще оказался и дипломатом. Буквально через месяц после приезда в Канаду ему пришлось принять участие в международном конгрессе, посвященном проблемам народов Севера, и выступать на этом конгрессе. По словам нашего посла он блестяще справился и с этой задачей. Вот такими многогранными качествами обладал этот незаурядный человек. Он наладил очень тесные деловые, я бы даже сказал – дружеские связи с руководителями фирмы «Marshipping», главного агента судов нашего пароходства, с руководителями портов Монреаль и Квебек, со всеми стивидорами, что имело первостепенное значение для успешной работы судов на этой линии. Я в эти годы работал в управлении ММП и был тесно связан с «Арктик Лайн». Должен засвидетельствовать, что, благодаря Герману, авторитет и качество работы фирмы очень быстро улучшились и, безусловно, в том, что линия работала весьма успешно и в течение многих лет прибыль увеличивалась, в основном, заслуга Г. Д. Буркова. За свою отличную деятельность в Канаде Герман в 1971 году был награжден орденом «Знак Почета».

Все эти годы вместе с ним в Канаде была Диана, верный и преданный друг его жизни. Это была необыкновенно мужественная женщина. Несмотря на очень серьёзное заболевание сердца, она полетела с ним и не только обеспечивала ему комфортные бытовые условия, но и оказывала большую помощь в его нелегкой работе. Дети остались в Мурманске на попечении бабушки Анисьи Николаевны. В период пребывания Дианы в Канаде её здоровье резко ухудшилось, и канадские врачи предложили ей сделать операцию на сердце в Монреале, но она отказалась – до возвращения на Родину.

После приезда в Мурманск Германа вызвали в ММФ и предложили работу в аппарате министерства. Первый порыв был отказаться. Он, как и его отец, по-настоящему счастливым чувствовал себя только на капитанском мостике. Что поделаешь, это чувство глубоко сидит в сердце каждого помора. Но пришлось согласиться, ибо после очень серьезной операции, проведенной в Москве, Диане было категорически противопоказано жить на севере.

Вскоре семья Бурковых получила в Москве прекрасную квартиру рядом со станцией метро «Сокол».

В 1971 году постановлением СМ СССР при ММФ было создано новое подразделение — Администрация Северного морского пути (АСМП), на которое возлагались организация и контроль судоходства по всей трассе Северного морского пути. В ее составе подобрался прекрасный коллектив специалистов высочайшего класса, с многолетним опытом работы в Арктике. Достаточно назвать несколько фамилий, чтобы было ясно, какие люди там работали.

Александр Александрович Афанасьев, один из старейших капитанов дальнего плавания, участник Гражданской и Отечественной войн, бывший Министр морского флота СССР и начальник Главсевморпути при СМ СССР, затем – заключенный Норильского спецлагеря, а после освобождения – вновь начальник Главсевморпути. Он обладал огромным жизненным опытом и профессиональными знаниями.

Марк Иванович Шевелёв, генерал-лейтенант авиации, Герой Советского Союза, основатель и многолетний руководитель Управления полярной авиации ГУСМП, сумевший в самые страшные годы сталинского террора отстоять от чекистов всех своих полярных летчиков.

Бронислав Семенович Майнагашев, капитан дальнего плавания, один из опытнейших ветеранов Арктики, многолетний начальник Штаба морских операций западного района Арктики, человек мужественный, смелый, кавалер ордена Ленина, никогда не боявшийся взять на себя ответственность за проведение очень рискованных морских операций. Главный инициатор и практически исполнитель осуществления круглогодичной навигации на Дудинку – вековой мечты полярных мореходов.

Возглавлял АСМП Кирилл Николаевич Чубаков, опытный капитан и специалист, прекрасный и доброжелательный человек, который сумел создать в Администрации очень творческую и дружную обстановку.

Вот в такой коллектив попал Герман. И, надо сказать, он оказался на уровне всех этих замечательных людей.

Герман принимал непосредственное участие в проведении всех мероприятий по совершенствованию судоходства в Арктике, а в некоторых случаях был их инициатором. Достаточно перечислить только несколько: продление навигации на Дудинку, а с 1978 года – вообще осуществление круглогодичной навигации на этом направлении, разработка и внедрение выгрузки на припай в зимний период на мысе Харасавэй, участие в разработке основных параметров при проектировании и строительстве атомных ледоколов и мощнейших ледовых транспортных судов.

В 1984 году группа ученых Рижского авиационного института и специалистов АСМП, в состав которой входил и Герман Бурков, была удостоена звания Лауреата Государственной премии СССР за разработку и внедрение новейшего оборудования для ледовой разведки.

Герман был непосредственным участником подготовки и обеспечения похода атомного ледокола «Арктика» на Северный полюс в августе 1977 года. Это было совершенно уникальное событие в истории мирового мореплавания. Наконец-то стала реальностью вековая мечта многих поколений полярных мореходов. Среди других участников этого выдающегося события он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Это только часть того огромного вклада, который Герман вместе со своими коллегами по АСМП внесли в освоение и развитие арктического судоходства. И результат незамедлительно сказался. В 1988 году объем грузоперевозок по Северному морскому пути достиг 6,8 млн. тонн, что является максимумом за всю историю полярного судоходства. К сожалению, после этого пика началось уменьшение грузопотоков. Особенно резко сократился объем арктических перевозок после распада СССР в 1991 году. Впрочем, еще до распада страны, в конце 80-х годов XX-го века, внимание к Артике резко упало, а АСМП было практически ликвидировано.

В 1991 году Герман перешел на работу в Союзморниипроект, главным специалистом отдела развития арктического судоходства.

К этому времени обстановка на Севере круто изменилась. В связи с резким сокращением хозяйственной деятельности в Арктике большое количество полярников, проработавших практически всю свою жизнь на Севере, вынуждены были вернуться на материк. Сбережения, накопленные за долгие годы зимовок, в результате всяческих «реформ» 90-х годов фактически полностью обесценились и превратились в пустые бумажки. Многие из этих легендарных людей, которыми гордилась страна, оказались за чертой бедности.

И вот очередной поворот судьбы Германа. Он стал инициатором и фактически создателем Московской региональной ассоциации полярников (МАСПОЛ).

20 апреля 1990 года был созван съезд московских полярников, на котором президентом вновь созданной общественной организации единогласно избрали Германа Дмитриевича Буркова. И вновь, как и ранее, люди не ошиблись в выборе. В течение почти 25 лет он был бессменным руководителем этой организации, в состав которой входило более 200 человек. Благодаря его старым связям, авторитету, умению убеждать руководителей таких крупных организаций, как Норильский комбинат, ММП, СМП и других, он сумел собирать какие-то средства для оказания помощи многим ветеранам-полярникам. Могу привести только один из множества случаев, свидетелем которого я был.

В начале 90-х годов Герман позвонил мне в Ильичевск и попросил вовлечь в члены МАСПОЛ ветеранов-полярников, проживающих в одесском регионе. Таких оказалось довольно много, и я с удовольствием его просьбу выполнил. Среди них оказался Александр Александрович Афанасьев, бывший начальник порта Диксон, инвалид Отечественной войны. В результате серьезного заболевания ему ампутировали обе ноги. В Одессе он жил на бельэтаже, куда вела небольшая лестница. Практически он был полностью лишен возможности выходить из своей квартиры, и никто помочь ему не мог. Я обратился с просьбой к Буркову. Герман добился у начальника ММП выделения 10 тыс. долларов для оплаты стоимости путевки в специальный санаторий в Финляндии и приобретения современной инвалидной коляски. Вот так МАСПОЛ помог этому заслуженному человеку продолжить нормальную, полноценную жизнь. И таких примеров в деятельности МАСПОЛ было немало.

Следует отметить, что в течение этих 24 лет МАСПОЛ не только оказывал материальную помощь нуждающимся, но проводил большую культурно-массовую работу по освещению истории освоения Российского севера. Кроме того, ветераны-полярники и их семьи получали моральную и юридическую помощь.

23 августа 2012 года Германа постигло большое горе. В Мурманске от неизлечимой болезни в возрасте 58 лет скончался его сын Сергей Германович. Нет ничего страшнее для родителей, чем хоронить своих детей. И тут вновь сказался несокрушимый поморский характер. Он вел себя так, что многие знакомые даже не догадывались о его горе.

А в последние годы открылся еще один талант этого необыкновенного человека. С 2005 по 2013 годы вышло пять его книг:

• «Патракеевка – село поморское, родина капитанов» (2005 г.)

• «Листая старые альбомы» (2007 г.)

• «В стране туманов, около океана, в бесконечной и безотрадной ночи…» (2010 г.)

• «Война в Арктике» (2011 г.)

• «Мы пришли к тебе полюс!» (2012 г.)

Книги посвящены тому, что он знал, любил, над чем задумывался и что не уставал исследовать: жизни его предков-поморов, обычаям и традициям этого своеобразного народа, развитию судоходства на Северном морском пути, в основном в советский период 20-го века, событиям, свидетелем и непосредственным участником которых он был лично. Повествование ведется не как абстрактный исторический обзор, а как бы изнутри, причём, факты и события освещаются скрупулёзно, с научной точностью и совершенно объективно. Особо следует отметить, что все книги написаны талантливо и с редким для такого рода литературы сочетанием простого, доступного, хорошего русского языка и научной достоверности. Это результат его огромной исследовательской работы в государственных архивах и, конечно, его личные воспоминания.

Мне сообщили, что в конце 2014 года вышла из печати последняя книга Германа под названием «Война в Арктике. Второе издание». О работе над этой книгой Герман мне рассказывал. Готовя ее, он много времени провел в архивах, изучая материалы Штаба морских операций и командования Северного флота периода 1941–1945 годов, историю северных конвоев. Надеюсь, что в скором времени смогу прочесть последнюю книгу моего друга.

Мне хотелось бы особенно отметить, что большую помощь в этом нелегком писательском труде ему оказала редактор всех его книг – Елена Исааковна Мороз. Это высокоодаренная и широко образованная женщина после смерти Дианы в 2001 году стала спутницей его жизни. Она не только окружила его любовью, обеспечила комфортные бытовые условия, но оказала ему большую помощь в создании этих книг. Они давно знали друг друга. Буквально с первых лет существования МАСПОЛ она была его главным и единственным помощником, верным соратником.

Очень мудро поступил редактор газеты «Морские вести России», когда в номере 12 за 2014 год, поместил одновременно с некрологом о кончине Г. Д. Буркова его последнюю большую статью «Не упустить лидерство (немного истории и некоторые размышления о развитии судоходства на трассе СМП)», где очень сжато приводится вся история освоения Северного морского пути, современное состояние этого региона и рекомендации по восстановлению и дальнейшему развитию судоходства. Получилось как бы завещание. Хочется надеяться, что руководители, от которых что-то зависит, со всей серьезностью отнесутся к поднятым в этой статье проблемам.

Ну и, наконец, на мой взгляд, главное достижение всей его жизни – он сумел воспитать и объединить целый клан потомков Бурковых. Достаточно взглянуть на фотографии, сделанные в день празднования его 85-летия: счастливый юбиляр, его любимая и преданная дочь Лариса, или, как мы её всегда называли, Ларочка, его внуки и правнуки.

Последняя наша встреча с Германом состоялась в июне 2012 года. Мы заранее договорились провести вместе с женами наш отпуск в Чехии, в Карловых Варах. Жили в одной гостинице, завтракали и обедали в ресторане за одним столиком, ужинали всегда вместе – в нашем номере или где-нибудь в городе. Много гуляли по старинному чешскому курорту Карлсбад, посетили несколько прекрасных средневековых чешских городков, крепостей, а всё остальное время проводили в беседах и вспоминали нашу жизнь в родном Мурманске, наших друзей, коллег полярников. Это были незабываемые, чудесные дни.

Я бесконечно благодарен судьбе, что в моей жизни был такой верный и преданный друг, как Герман Дмитриевич Бурков.

Опустела без тебя земля, Герман!

Полищук Владимир Иванович,

Заслуженный работник

Норильского горно-металлургического комбината,

лауреат Государственной премии СССР,

Почетный полярник

Писать о человеке, друге в прошедшем времени чрезвычайно тяжело. Был рядом – и нет его. Как говорится, «окончен путь, и сердцу хочется покоя». Круг друзей, коллег сужается, как шагреневая кожа. Трудно, часто необъяснимо многое на этом свете. Хотя – это жизнь, она разноцветная, полосатая.

Обычно, рассказывая о ком-то, начинают с того, когда познакомились. Действительно, а когда же мы познакомились с Германом? Мне кажется, знаем друг друга вечно. Это видимо оттого, что действительно знаем многое друг о друге, а когда встречаемся – как будто видимся впервые. Все интересно, много нового, необычного. Мы тянулись друг к другу.

Герман Дмитриевич, как и я, родился в советское время, и мы, воспитанники его, впитали, как мне кажется, все то доброе, что было присуще эпохе – энтузиазм, веру в лучшее, желание учиться, товарищество, преданность делу. Оба мы с детства мечтали о подвигах. Потом война… Суровое испытание для страны и для нас, мальчишек. Конечно, хотели воевать! Но не вышло. Да и без этого хватило всего: голод, холод, нищета. Работа недетская, изнурительная.

Герман описал детство и юность в своих книгах. Война многое изменила и в характере, и в укладе жизни. Была у него мечта о море – и он ее настойчиво реализовывал. Детство прошло среди поморов. Безусловно, весь род Бурковых – мореходы, и это повлияло на выбор профессии. Тут другого не дано. Всматриваешься в фотографии его предков и многое понимаешь, возникает непреходящее чувство безграничного уважения к ним. Серьезные лица. Характеры, выкованные суровой северной природой, морем, ледовой стихией и трудом, сопровождавшимся повседневным риском и ответственностью за людей, с которыми они делили и радость, и беды на утлых баркасах, шхунах, построенных практически своими руками.

Отец Германа, Дмитрий Афанасьевич, прожил 69 лет и практически все годы плавал, командовал рыболовецкими судами, пережил две войны. Дважды награжден высшей наградой страны – орденом Ленина. Не каждому это было дано.

Герман начал рядовым, прошел все ступени морской службы, достиг высшей – стал капитаном дальнего плавания. Мечта сбылась. И жизнь связала его с севером. Север, Арктика – это судьба Германа. Многое написано о северных широтах, героях мореходах, летчиках, полярниках и просто о рядовых тружениках, делавших свое дело, которому беззаветно служили и отдавали свои силы и знания в неблагоприятных погодных и бытовых условиях. Служили не за звания, ордена и материальные блага, а ради своей Отчизны!

Герман родился в поморской деревне. В свое время в Северном пароходстве говорили так: «Лучшие моряки – поморы!» И мне удалось поверить в это, работая после окончания института в портах Онега и Архангельск. Мальчишки с детства связаны с морем; их вербовали, когда они еще учились в школе. Мне нравились люди тех мест, честные, открытые, бескорыстные, отличные профессионалы. Мы дружили, и иначе нельзя было. И до сих пор с некоторыми общаемся. Поэтому и подружились мы с Германом Дмитриевичем. Красивый мужчина с волевым лицом, белокурый, как все поморы, прямой, непосредственный, честный. За многие годы работы за пределами Поморья у него практически исчез местный говор.

Герман был предан Северу, любил его. Он не только плавал, он изучал, вникал во все процессы вождения судов во льдах в разных погодных и сезонных условиях. А ведь эти вопросы, связанные наукой о льдообразовании в северных морях и реках, очень сложны. Накопленные знания и опыт сыграли большую роль во время работы в Штабе моропераций западного сектора Арктики и, впоследствии, в Администрации Северного морского пути.

А до этого была работа без скидок на возраст на судоремонтных заводах в Архангельске и Владивостоке, учеба в школе и Архангельском мореходном училище, старейшем в стране, плавания по морям Арктики. Первый приход в порты Дудинка и Игарка на Енисее. После этого он влюбился в могучую, но коварную реку. Позже ему пришлось организовывать проводки судов по Енисею, многократно бывать в Игарке, лесопильной столице Сибири, и в центре цветной металлургии страны – Норильске.

Про Архангельскую мореходку Герман Дмитриевич любовно рассказывал: как учились, какие трудности приходилось преодолевать в послевоенные годы, когда питались скудно и одевались бедно, порой не было даже обуви. Тем не менее, курсанты понимали свое предназначение, поэтому многие стали впоследствии классными специалистами, знаменитыми капитанами, а некоторые занимали серьезные государственные посты в разных ведомствах. Герман Дмитриевич все годы не забывал свою альма-матер. Неоднократно бывал в училище, общался с курсантами, преподавателями. Он понимал, как важно вживую донести до них свой богатейший опыт капитана и опыт житейский, бытовой.

Уже в 1953 году Герман стал подменять капитана судна и в том же году получил диплом капитана. В 1956 году был утвержден капитаном парохода «Мста» и проработал на нем 11 лет. Пароход и экипаж считались одними из лучших в Мурманском морском пароходстве.

Кстати, первое поощрение Герман получил от ЦК ВЛКСМ в виде грамоты «… за мужество и героизм, проявленные при спасении парохода «Мста» в 1953 году». Попав в страшный шторм в Северном море, Герман не спасовал, а уверенно делал свое дело, боролся за жизнь судна, выполняя долг перед экипажем. Многие потом удивлялись, как удалось выскочить из преисподней. Я помню, как мы – в то время студенты Одесского института инженеров морского флота – читали в газетах статьи о подвиге экипажа «Мста» и гордились советскими моряками. Не ведал я тогда, что в жизни придется работать и дружить с одним из героев той эпопеи.

Получив в 1953 году диплом капитана дальнего плавания, Герман Дмитриевич стал одним из самых молодых капитанов. Он понимал, что без высшего образования трудно будет продвигаться дальше, поэтому в 1963 году заочно окончил Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала Макарова, защитил диплом инженера-капитана. Заочникам нелегко учиться, к ним требования были не меньше, чем к студентам очного отделения. Герман рассказывал, как приходилось в бесконечных рейсах штудировать теорию, особенно трудны были математика, физика, химия. Во время коротких стоянок в Мурманске приходилось ходить на консультации к преподавателям Мурманского высшего морского училища рыбной промышленности. И вот получен долгожданный диплом капитана дальнего плавания. А что это такое? В бытовом понимании – это специалист, командир судна в красивой форме, с золотыми галунами, в белоснежной рубашке, с лихой морской фуражкой с огромным крабом. Обычно так стараются выглядеть на пассажирских судах, стоя на верхнем мостике со щеголеватым видом. Сам видел таких и восхищался ими, до конца не понимая, кто они такие. Многие считают, капитан, начальник судна — это что-то вроде руководителя какого-то отделения или цеха. Но потом, после окончания морского института, поплавав и на пассажирских и на грузовых судах, я понял, какая сложная профессия капитан. Это не звание, это должность, обремененная множеством обязанностей. Еще в Петровском морском уставе (правда, он создавался для военного флота, но был принят и для государственного торгового флота) капитану посвящены 95 параграфов. И в каждом основополагающие постулаты. В первом: капитан должен быть на своем корабле как губернатор или комендант крепости, исполнять указы и инструкции и ни в коем случае их не игнорировать и т. д… Во втором: члены экипажа должны служить и уважать друг друга без различия, какой они веры или национальности. Вот так! А в остальных расписаны все случаи по службе. Как вести себя в портах, на рейде, как наказывать провинившихся, следить за командой на стоянке, на ходу, быть осторожным в походе, как расходовать припасы, вещевое довольствие, как вести вахтенный журнал, следить за чистотой и порядком на судне, за поведением на борту членов экипажа, как поощрять отличившихся. В общем, ответственность и права капитана расписаны тщательно и объемно. Практически то, что утверждалось несколькими столетиями, живо и сейчас. Но самое главное – профессиональная подготовка и ответственность. В морской энциклопедии понятие о капитане трактуется следующим образом: «Глава и единоличный руководитель экипажа судна, доверенное лицо судовладельца. Представитель, главный судоводитель, вне порта – представитель государственной власти, флага судна. Права капитана определялись Кодексом морского мореплавания». Коротко и все ясно. Капитан дальнего плавания – лидер во всех отношениях на судне, высокопрофессиональный специалист в морском деле, энциклопедист, волевой человек, психолог, отличающийся крепким здоровьем и хорошим физическим развитием. Именно это отличает капитанов от людей других специальностей. Ко всему прочему капитан просто обязан знать английский язык, знать конституционные и правовые нормы других стран, портов, куда приходится заходить с грузом. Без таких знаний можно попасть в очень неприятные истории, и анекдотичных историй тоже хватает. В общем, как говорят в народе: «Капитан – это жнец, кузнец и на дудке игрец». Уникальная специальность!

Мне вспомнился один эпизод из жизни. Кажется, в 1989 году мы с заместителем Министра морского флота В. И. Тихоновым и начальником Мурманского Морского пароходства В. В. Белецким поехали из Мурманска в Кандалакшу для осмотра порта. В. И. Тихонов по дороге рассказывал о своей службе на судах, в том числе на судне, капитаном которого был Павел Алексеевич Пономарёв, в то время уже прославленный мореход. Случилось, что в рейсе тяжело заболел кок, и капитан решил поручить готовить пищу молодому матросу – «салаге». Другого варианта не было. Дело кончилось тем, что П. А. Пономарёву и остальным не понравилось, как готовил «салага», и пришлось капитану самому возглавить камбуз (Владимир Иванович с молодости умел кашеварить, да и в училище их немного обучали). Команда была довольна: лучших обедов они до этого не едали, даже при профессиональном поваре. В. И. Тихонов рассказывал с таким присущим морякам юмором, что мы с В. В. Белецким всю дорогу хохотали. Я к чему вспомнил этот случай? Да просто напомнить, что многие капитаны были на все руки мастера.

Кроме многочисленных обязанностей и большого объема специальных штурманских знаний капитан должен знать конструкцию корабля, его архитектуру, технические и технологические возможности, «повадки», возможные «болезни» при различных погодных условиях. Это крайне важные требования к капитану, потому что незнание корабля от киля до клотика приводит к неблагоприятным последствиям, порой даже к гибели корабля и экипажа. Конструкции судов за последние годы интенсивно меняются, усовершенствуются, строятся суда специального назначения, растут скорости, водоизмещение, увеличиваются габаритные размеры. Люди, ставшие капитанами, практически не меняет свою профессию и место работы. Они любят море, преданы ему; многие до пенсии не покидают мостик корабля. Хвала им.

Есть капитаны, которые чувствуют себя некомфортно вне корабля, в других условиях – на берегу, в квартире, они психологически тяжело входят в береговую жизнь. Такие капитаны бывали в «бурковской кают-компании». Всегда было интересно встречаться в ней с опытными людьми, испытавшими и радости, и неприятности морской жизни. В этой кают-компании сразу же бросался в глаза висящий на стенке в рамке «Регламент кают-компаньонский на кораблях Российского флота», утвержденный Петром I (правила поведения за столом). На стенах кают-компании много фотографий. Вся обстановка, как и уют, создаваемый близким помощником Еленой Мороз, располагали к дружеским беседам. Здесь звучали откровенные рассказы бывалых ученых, писателей, журналистов, моряков, полярников, авиаторов, гидрологов и просто друзей Германа.

Он умел создавать душевную обстановку, был талантлив и в этом тоже. Недаром избрали Германа Дмитриевича в 1990 году на учредительном съезде Московской региональной ассоциации полярников президентом организации. Положение руководителя всегда сложное, главное – решение вопросов организации и финансирования всевозможных мероприятий: творческих, товарищеских встреч, юбилеев и знаменательных дат, материальной помощи нуждающимся, организации лечения. А нуждающихся во всевозможной помощи в организации всегда было немало.

Герман Дмитриевич с молодости имел общественные нагрузки и в школе, и в училище. Он был по характеру коммуникабелен, общителен, терпим, выдержан, сдержан в конфликтных ситуациях, обладал аналитическим мышлением. Зная его эти качества и способность создать благоприятную атмосферу, к нему тянулись люди. К тому же он был требователен к себе, чистоплотен в отношениях, умел владеть собой в разных ситуациях. Я как-то слышал от него фразу, сказанную кем-то пару сотен лет назад: «Неважно, когда и как упадешь, важно двигаться в нужном направлении и добросовестно делать свое дело» – это был и его жизненный принцип, отражающий его понимание существа нашего бытия.

Герман Дмитриевич перенес много всякого. Уход из жизни супруги Дианы Александровны, преждевременная кончина сына Сергея, служебные и общественные перипетии подточили его здоровье. Он очень переживал за ситуацию в МОСПОЛ, предпринимал массу усилий, чтобы организация удерживалась на плаву. Но видя отношение к подобным некоммерческим организациям со стороны властных структур, иногда впадал в уныние. Тем не менее, МОСПОЛ просуществовал почти 25 лет. После ухода Г. Д. Буркова организация вынужденно прекратила работу – подыскать равному ему человека оказалось практически невозможно. Говорят, «свято место пусто не бывает», но в данной ситуации, похоже, это неверно.

Следует обратить внимание, что Г. Д. Бурков, еще работая в Арктике, на суднах, принимал участие в научно-исследовательских работах. В те времена командному составу давали программы исследований водного пространства, льдообразований, движения ледовых полей — не хватало ученых, исследовательских групп. Вот и приходилось заниматься этим экипажу. Вполне понятно, что многие работы носили секретный характер. Герман чувствовал, что склонен к таким делам. Знания об Арктике очень пригодились при организации проводок судов по трассе СМП во время работы капитаном-наставником в Штабе моропераций западного района Арктики и главным государственным инспектором АСМП. В конечном итоге за разработку и внедрение в народное хозяйство прибора измерения толщины морских льдов с летательных аппаратов ему была присуждена Государственная премия СССР. Это высокая оценка очень нужного для арктического плавания прибора, который был еще до государственной приемки использован в походе к Северному полюсу атомного ледокола «Арктика».

Работая в АСМП, Герману Дмитриевичу приходилось постоянно заниматься организацией проводок в западном секторе Арктики, организовывать работы по приемке судов с грузами на припай в районе Ямала. Очень много давала совместная творческая работа с такими полярными асами, как А. А. Афанасьев, М. И. Шевелев. При планировании зимних навигаций в 70-е годы мне приходилось неоднократно встречаться с ними, они прилетали в Норильск и в Дудинку. Зимние навигации в Дудинку оставили многое в памяти, тяжело было, опыт похода судов в крайне сложной ледовой обстановке в Карском море и на Енисее только накапливался. Каждый год – это практически борьба за результат. В Дудинском порту тоже возникала масса всевозможных проблем при эксплуатации причалов, механизмов, вообще при работе в тяжелых погодных условиях.

Г. Д. Бурков, бывая в служебных командировках в Норильске и Дудинке, детально знакомился с производством на комбинате, планами организации работ в Дудинском порту. Многое подсказывал и многому учился. Ведь группа работников Норильскснаба и порта напряженно занималась исследовательской, проектной работой и практическим воплощением разработок в эксплуатационную деятельность порта. Герман Дмитриевич сдружился с нами: В. Н. Всесвятским, А. Г. Кизимом, Л. А. Ханом, В. И. Ковальцом, В. Н. Литвиновым, В. И. Пановым, П. А. Соловьевым и другими.

Содружество работников АСМП и Мурманского пароходства с портовиками и норильскснабовцами позволило практически в 1978 году закончить экспериментальные зимние рейсы и перейти уже к круглогодичной навигации на Дудинку. Была решена важнейшая государственная задача, проделана колоссальная работа. В ней участвовали правительственные органы, научно-исследовательские институты, судостроительные организации и многие другие. Годы организации круглогодичной навигации – мечты многих поколений россиян – сродни жесточайшим сражениям отечественной войны. Иногда с непредсказуемым исходом. Постоянные встречи, рабочие совещания, в которых участвовали А. Афанасьев, В. Аршеневский, Б. Майнагашев, Г. Бурков, М. Шевелев, В. Игнатюк, А. Александрович, давали возможность вырабатывать адекватные решения в соответствии со складывающейся обстановкой на трассе Севморпути. По инициативе Б. Майнагашева, К. Чубакова и Г. Буркова после каждого ледового рейса в Дудинку мы собирали капитанов судов для обсуждения его результатов – и на Диксоне, в Штабе моропераций западного сектора Арктики, и в Мурманском пароходстве. Совещания давали возможность объективно проанализировать работу атомных и дизельных ледоколов, транспортных судов на трассе Севморпути и в Енисее, а также технологические, эксплуатационные результаты обработки судов в Дудинском морском порту.

Кончина Кирилла Чубакова, авторитетного и уважаемого руководителя АСМП, энергичного, динамичного, инициативного человека, много сделавшего для Севморпути, стала тяжелым ударом для всех нас. Особенно переживал Герман Дмитриевич. Он до конца своей жизни вспоминал Кирилла с большой благодарностью и любовью. Как то сказал: «О нравственных качествах человека нужно судить не по отдельным его заслугам, а по его повседневной жизни». Эти слова полностью относятся и к самому Герману. После ухода К. Н. Чубакова вся нагрузка в АСМП практически легла на плечи Г. Буркова, и он, работая в окружении талантливых специалистов, блестяще справлялся с ней.

Говоря о Г. Д. Буркове, нельзя не вспомнить об интересной странице его биографии – работе в Канадском представительстве Мурманского морского пароходства. Непростая служба, и главное – до него такой должности не было. Он был первым, а первым всегда тяжело. Надо было на ходу учиться и выполнять множество функций, характерных для зарубежной командировки. Он не имел никакого опыта такой работы, но недаром руководство Мурманского морского пароходства и Минморфлота рекомендовало на эту должность именно Г. Д. Буркова, хотя претендентов было достаточно. Могу предположить, что начальство прекрасно знало о профессиональных и человеческих качествах Германа. Небольшой коллектив представительства отлично справился с поставленными задачами, работа Г. Д. Буркова в Канаде была по достоинству оценена руководством.

В 80-х годах при Госкомсевере был совет, в состав которого входили и Герман и я. Заседания проводились довольно часто. В них участвовали иногда члены правительства, руководители разных организаций, представители органов власти северных регионов. Я удивлялся, как Герман находил общий язык с такой разноплановой аудиторией. К нему все относились доброжелательно, прислушивались к его мнению. Он не боялся высказываться по самым сложным вопросам. А в то время как раз российские северные территории находились в критическом состоянии, могло случиться непоправимое – достижение точки невозврата в их развитии. Это почувствовали приполярные государства и начали в срочном порядке предъявлять свои претензии на пересмотр закрепленных в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. режимов использования Арктики. Слава Богу, сегодня власть наконец-то обратила внимание на складывающуюся в Арктике обстановку. Хочется думать, что этому в какой-то мере способствовала последняя статья Германа Дмитриевича, опубликованная в газете «Морские вести России» в августе 2014 года.

Вспоминаю наши встречи на заседаниях образованной правительством комиссии, рассматривавшей возможность использования снятых с эксплуатации атомных подводных лодок для перевозок разных грузов, в том числе контейнерных и наливных, в Дудинку и на Ямал. Был накоплен большой статистический материал по этой теме. В конце концов после экспериментального рейса члены комиссии пришли к выводу, что использовать подлодки для перевозок на Дудинку неэффективно. Тема эта опять поднималась уже в начале двухтысячных годов, и нам с Германом Дмитриевичем пришлось снова поучаствовать в дискуссии.

Работая в АСМП, К. Н. Чубаков привлек Г. Д. Буркова к работе в Русском географическом обществе. Позже, в начале 2000-х годов, он был избран председателем отделения географии полярных стран Московского центра РГО.

В 1996 году МОСПОЛ и МЦ РГО совместно с рядом других заинтересованных организаций подготовили и повели научно-практическую конференцию «Русская Арктика: прошлое, настоящее, будущее». Председателем оргкомитета был Г. Д. Бурков. Огромной проблемой стал тогда поиск ресурсов для организации этого довольно масштабного мероприятия. Московское представительство Норникеля, которое я в то время возглавлял, выделил необходимые материальные ресурсы, что позволило арендовать помещение, соответствующе его оборудовать. С докладами и сообщениями на конференции выступили представители Государственной Думы, ГОСКОМСЕВЕР’а, Минобороны РФ, Минтранса РФ, Роснефти, МЧС, АСМП, Росгидромета, Норникеля, международного комитета «Мир океанам», Гидрографического предприятия, Мурманского морского пароходства, Союзморниипроекта, ААНИИ, ЦКБ «Рубин», «Малахит», ряда других предприятий и организаций. Вопросы, обсуждаемые на конференции, были весьма актуальны, но, к сожалению, в то время на нас в высших эшелонах власти практически не обращали внимания. По результатам конференции был издан сборник докладов «Арктика – вчера, сегодня, завтра», который и сегодня является источником интересной информации по проблемам Арктики.

Как известно, человек не мыслим вне общества. Герман был очень общительным человеком, умел находить общий язык с разными по социальному и общественному положению людьми. Он мог и поспорить, но умел пойти на компромисс, уважал мнение других. Вспоминаю его встречи его с руководителями Норильского комбината. Особенно он понравился Борису Ивановичу Колесникову, в то время директору комбината, несмотря на разворачивавшиеся порой между ними довольно острые дискуссии. Уже будучи на пенсии Борис Иванович всегда ему передавал приветы, интересовался здоровьем.

Частенько мы с Германом бывали у Василия Николаевича Ксинтариса, легендарного норильчанина, председателя Красноярского совнархоза, заместителя министра, первого заместителя председателя Госснаба СССР. Василий Николаевич работал в свое время в порту Дудинка, руководил флотом Норильского комбината, являлся одним из организаторов зимних навигаций в Дудинку, за что удостоен звания лауреата Государственной премии СССР. Именно Герман стал инициатором награждения Василия Николаевича знаком «Почетный полярник». На этих встречах звучали воспоминания, были дискуссии, анекдоты – и непременно чай с неотъемлемой рыбной закуской. Уважая память этого удивительного человека, Герман, уже после ухода из жизни В. Н. Ксинтариса, всегда активно участвовал в подготовке и проведении мемориальных встреч в его честь.

Герман знал всех руководителей морских контор Норильского комбината: И. С. Грисюка, С. А. Гуменюка, Ю. А. Ковлишенко (когда-то капитана дальнего плавания) – в Архангельске, В. Е. Гуревича, одного из членов экипажа легендарного парохода «Челюскин» – в Кандалакше, с удовольствием общался с ними.

Герман Дмитриевич удивительно был легок на подъем. Ни разу не отказался поехать на юбилеи друзей в Норильск, Дудинку, Архангельск, Мурманск, Санкт-Петербург. Памятной была поездка в 2004 году в Архангельск на юбилей Юрия Александровича Ковлишенко. Душевно тогда пообщались с коллегами из Северного морского пароходства, Архангельского морского порта и Архангельской конторы Норильского комбината. В последние годы А. Г. Кизим, Ю. А. Ковлишенко и я частенько встречались с Германом в Москве: то в ресторане, то в офисе, то у него дома. Встречи всегда оставляли ту товарищескую теплоту, которая долго потом вспоминалась, она прибавляла здоровья и оптимизма.

Активность Германа Дмитриевича была потрясающая. Они с Еленой Исааковной ежегодно совершали по несколько поездок, побывали не только во многих российских городах, но и в странах ближнего и дальнего зарубежья. Театр, концерты, выставки всегда были предметом их интереса. Ведь посещение театра были обязательными еще во время учебы Германа в Архангельском мореходном училище, потребность в общении с искусством не пропала у него до последних дней жизни.

Отдельного разговора заслуживает писательская деятельность Германа. Вначале были статьи на разные темы. К слову, он очень увлекался чтением книг. У Г. Д. Буркова собрана большая библиотека, в которой много литературы, связанной с мореплаванием, с историей освоения Арктики. Помню нашу совместную работу над созданием книги о походе парохода «Гижига» в зимний период в Дудинку. Это было спустя 30 лет после того похода, и материал подбирался с трудом. Герман Дмитриевич много поработал в музеях и архивах Мурманска, Архангельска, а мы в Норильске и Дудинке. К сожалению, времени на подготовку книги, выпуск которой приурочивался к юбилею того легендарного похода, было недостаточно, поэтому, может быть, она имеет ряд недостатков, несмотря на помощь, оказанную нам в процессе подготовки текста к публикации норильским поэтом и журналистом, почетным полярником Валерием Ефимовичем Кравцом..

Работая впоследствии над другими книгами, Герман тщательно изучал документы в государственных и ведомственных архивах, работал в библиотеках и музеях Архангельска и Мурманска. Все написанные им книги имеют документальную основу. Особенно много пришлось поработать над вроде бы и небольшой по объему книгой «Патракеевка – село поморское, родина капитанов», в которой воссоздана родословная Бурковых с XVI века. Германом Дмитриевичем создана серия книг по близкой ему теме – о памятных событиях в Арктике, исторических фактах и сегодняшнем состоянии изучения, освоения полярных просторов.

Г. Д. Бурков сам внес большой вклад в то, о чем он писал. Самоотверженное служение стране и делу, которое он выбрал для себя с молодости, не может уйти в небытие. Такие люди – гордость нашей России.

Описать жизнь и деятельность такого человека во всем объеме просто невозможно. Да и не нужно. Основное сказано. Среди нас жил удивительный, цельный, добрый человек.

И в заключение хочу привести строки из стихотворения В. К. Глушкова, ветерана Норильского комбината, знакомого с Германом Дмитриевичем много лет:

И если есть еще кому Творить молитвы за тебя — Кому-то нужен ты в миру И в нем прожил, видать, не зря.

Светлая память Герману. Она будет храниться у меня, пока сам жив. Многое еще есть в тайниках сознания, да не обо всем можно рассказать.

В Мурманском морском пароходстве

Игрицкий Руслан Борисович,

капитан дальнего плавания,

Почетный работник морского флота,

Заслуженный работник транспорта РФ,

Почетный полярник

В Мурманске, в Мурманском морском пароходстве, я появился в мае 1952 года. С Германом Бурковым меня познакомил в этом же году мой соученик по Таллиннской мореходке Сергей Волокитин, окончивший училище на два года раньше меня.

Я в это время плавал матросом 1-го класса, потом капитаном на грузопассажирском пароходе «Ястреб», обеспечивавшем связь портопунктов Кольского полуострова с Мурманском, а потому не менее двух раз в неделю приходил в Мурманск.

Герман в то время был уже вторым помощником капитана на пароходе «Мста», который стоял на линии Шпицберген – Мурманск, и тоже часто заходил в базовый порт. С первой встречи возникла симпатия, очевидно – обоюдная. Мне Герман был интересен как потомственный помор и моряк, сын и внук капитанов, уже имевший собственный «солидный» опыт штурманской работы. Я, наверное, заинтересовал Германа как москвич, «нашпигованный» книжной морской романтикой, и как воспитанник «загадочной» Таллиннской мореходки.

Наши короткие стоянки в Мурманске совпадали по времени нечасто, несмотря на это я дважды был приглашен Германом в квартиру его родителей, где он жил. На его отца Дмитрия Афанасьевича, заслуженного капитана, кавалера двух орденов Ленина, капитана «Тралфлота», а затем одного из руководителей «Мурмансксельди», я взирал с великим почтением. Он в застольной беседе внушал нам, что рыбаки – дважды моряки, на что Герман лукаво улыбался и, подмигивая мне, шептал: «Ну, дает батя!». По окончании общего застолья мы с Германом обычно удалялись на кухню, прихватив с собой бутылку, где обсуждали семейные, пароходские и мировые проблемы. Оба мы были уже женаты, моя жена Людмила оканчивала институт в Таллинне, а Диана Буркова была в то время у родителей в Кингисеппе с годовалой Ларисой.

С Германом всегда было интересно общаться. Он обладал ироничным складом ума, ирония эта разрасталась по мере приобретения жизненного опыта, но никогда не переходила в цинизм. Он умел слушать, в спорах обычно не горячился. Если произносил «А ты понимаешь…», это значило, что он не согласен с собеседником, и дальше последуют доводы в пользу его точки зрения. Но если он произносил «А ты знаешь…», то далее следовали обычно слова, подтверждающие правоту его визави.

В течение короткого периода мы были соплавателями: в 1957 году я перешел старпомом на пароход «Мста», капитаном которого был Герман, а в 1961 году принял у него судно, так как он уходил на береговую работу и на учебу. В 1962 году мы были сокурсниками – вместе оканчивали заочное отделение судоводительского факультета ЛВИМУ им. Адмирала Макарова. Продолжая этот ряд совпадений позволю себе польстить и сказать, что несмотря на огромные расстояния, нас разделяющие, и на редкие встречи (я плавал, он работал в основном на берегу) наши взгляды на принципиальные вопросы, как правило, совпадали – мы были «содумающими».

Банальная истина: человек как личность формируется средой обитания, событиями, в ней происходящими, количеством и качеством полученной и осмысленной информации. Достаточно редкой является категория людей, оказывающих значительное влияние на образ мышления, поступки, в конечном итоге на нравственность своего окружения.

Герман принадлежал к этой категории. Мне приходилось в разное время возглавлять экипажи девяти судов под флагом СССР и РФ и трех – под флагом Чехословакии. Но экипажа, подобного тому, который был на «Мсте», первоначально сформированного Григорием Михайловичем Очередником, спаянного в дальнейшем Германом Бурковым, мне не удалось воспроизвести почти нигде – разве что частично на теплоходе «Архангельск».

Создание произведений искусства – книг, стихов, музыки, картин – требует таланта. Точно также требуется талант для создания работоспособного сплоченного коллектива единомышленников. Таким талантом Герман обладал в полной мере. Он умел работать с людьми очень непоказушно. Вызвав провинившегося «на ковер», никогда не повышал голоса, спокойно просил рассказать о случившемся, а потом повторял это повествование, но с такой мягкой, но явно чувствовавшейся иронией, с таким сочувствующим выражением лица и смешинкой в глазах, что бедолага-грешник готов был провалиться сквозь палубу. В основе его воспитательного метода лежал личный пример: «делай, как я». А все, что он делал, он делал без суеты и спешки, но очень основательно. Или не делал вообще, если считал, что это бессмысленно. Последнее касалось некоторых видов тогдашней судовой отчетности, некоторых пунктов «Устава службы на судах ММП» и т. п.

Когда в 1957 году я пришел в качестве старпома к нему на «Мсту», он понял, что это совсем, как говорится, «не подарок», но и бровью не повел. Дело в том, что я до этого плавал старпомом на пассажирских судах местных каботажных линий, а «Мста» являлась судном-снабженцем и занималась доставкой грузов в пункты и на полярные станции арктического побережья, на которых, как правило, не было оборудованных причалов, и выгрузка осуществлялась силами экипажа с использованием своих, «хилых» плавсредств. Каждая такая выгрузка – морской десант, где грозными противниками являлись дрейфующие льды, волнение моря, накат волны на берег в районе выгрузки, туманы, отмели, низкая температура воздуха.

Такая работа требует высокой организованности экипажа, многих навыков и разумного упорства. В ней всегда присутствует риск потерять груз, плавсредства, покалечить людей. Так как я появился на «Мсте» поздней осенью, во время стоянки на Балтике, у меня было время до начала навигации 1958 года познакомиться с судном и экипажем, которых Герман знал прекрасно.

Во время арктической навигации 1958 года нам предстояло обеспечить всем необходимым 8 полярных станций. При выгрузке на первых двух из них Герман четко контролировал и тактично подправлял мои действия. Он умел быстро и адекватно оценивать ситуацию и не боялся брать на себя ответственность как за свои действия, так и за действия своих подчиненных.

Кажется, в 1960 (или в 1961) году, после капитального ремонта в Риге, мы зашли с грузом в маленький английский порт Кингс Линн, что рядом с заливом Уош на побережье Северного моря. Несмотря на свои скромные размеры, «Мста» оказалась самым большим судном, когда-либо входившим в миниатюрный док этого порта, и первым судном под флагом СССР, посетившим его. В Англии доступ в порты свободный, и местные жители любят прогуливаться у доков, наблюдая за процессом докования судов. А тут такой большой пароход, да еще из загадочной страны! Начались прогулки вдоль нашего борта, вначале это были школьники. На второй день самые смелые напросились на экскурсию – им показали судно. На следующий день у трапа появилась стайка ребят постарше, лет 15–16, с молодым человеком в очках, который оказался преподавателем английского языка, по совместительству преподававшим и русский язык на каких-то курсах в соседнем городке – Бостоне. Звали его Филипп Троманс. Этой группе показали пароход и прокрутили какой-то фильм про войну. При расставании Троманс попросил разрешения посетить судно вечером следующего дня с двумя-тремя коллегами. Раздумывать и советоваться у Германа времени не было, и он в своей обычной доброжелательной манере дал «добро» на визит. Гости убыли, а мы втроем – Герман, помполит Борис Зубрилов и я – стали «чесать репу». Дело в том, что, хотя «отца народов» уже не стало, старые порядки на флоте еще сохранились: контакты при заходе в иностранные порты предписывалось устанавливать только с рекомендованными организациями и лицами (список таковых находился у помполита) или по рекомендации консульства СССР в стране нахождения судна. Помполит явно нервничал. Я же был «салагой»: мне только в 1956 году открыли визу и только в феврале 1957 я стал членом партии (КПСС).

Но согласие на визит Германом было уже дано, и нужно было решать, продолжать ли контакты: стоять в порту судну предстояло 5–7 дней, а англичане явно активизировались. Было очевидно, что вся ответственность за эти встречи ляжет на капитана. Зубрилов и я молчим, а Герман принимает решение: пусть будет, как будет, действовать адекватно по мере развития событий, исходя из того, что мы представляем нашу страну, а русское «морское гостеприимство» обязывает.

В результате встречи с Тромансом и его коллегами из местной школы стали ежедневными. Шли жаркие дискуссии на темы коммунизма и капитализма, свободы и диктатуры, религии и атеизма, будущего наших стран. Нас очень выручала прекрасная библиотека «Мсты», в которой было полное издание Большой советской энциклопедии, последнее по тем временам издание Философского энциклопедического словаря, несколько томов Ленина и, самое интересное, несколько томов сочинений Мао Цзедуна, которые помогали нам не меньше, чем БСЭ. Мы недосыпали, вычитывая из фолиантов, которые до этого не брали в руки, массу необходимой информации – сведения об истории Англии в трактовке «наших» и «не наших» классиков философии, и, конечно, «освежали в памяти» историю собственной страны. В результате расставались мы с англичанами друзьями, поразив их разносторонними знаниями истории Великобритании; они же поразили нас примитивным представлением о Советском Союзе.

А Филипп Троманс впоследствии дважды приезжал на «Мсту» во время заходов судна в расположенные поблизости от Кингс Линн порты. Правда, Германа на судне тогда уже не было. Позднее Филипп посетил Советский Союз, чтобы воочию увидеть страну, язык которой он знал. Таким образом Герман, рискуя получить неприятности по службе, сумел внести свой вклад в «народную дипломатию».

Герман, безусловно, обладал харизмой. На всех общественных мероприятиях, вечерах и фуршетах вокруг него кучковались люди. Работая в 1969–1971 гг. в Канаде, в Монреале, представителем Мурманского морского пароходства на вновь открытой линии Arctic Line (Мурманск – порты Европы – Монреаль), Герман очень быстро установил деловые и, что не менее важно, дружеские связи с сотрудниками администрации порта, стивидорских компаний, таможенной службы, береговой охраны, фирмы Marshipping, агентирующей наши суда в Канаде. В результате значительно снизилось количество конфликтных ситуаций, упростились многие портовые формальности. Линия Arctic Line работал в основном в зимний период, а докеры в порту Монреаля работали 5 дней в неделю в одну смену и только при определенных погодных условиях (в коллективном договоре оговаривались сила ветра, температура воздуха, вид и количество осадков и т. п.), так что суда простаивали под грузовыми операциями по месяцу, а то и больше.

Зимой в порту стояло обычно 2, максимум 3 судна, и компании, связанные с морским бизнесом, приглашали их капитанов на всевозможные party – по случаю дня рождения, нового года, каких-либо юбилейных дат. На этих вечеринках интересно было наблюдать, с какой легкостью Герман общался с канадцами и как с видимым удовольствием они общались с ним. Но каждое такое общение стоило ему огромного напряжения, а план о чем и с кем общаться он продумывал заранее.

Эффект от деятельности Буркова в Монреале отразился в конкретных цифрах финансовой отчетности пароходства. Его пребывание в Монреале оставило память о нем как о человеке и профессионале у всех, с кем ему доводилось общаться, а многие установленные контакты сохранились на долгие годы, о чем свидетельствует приезд в Москву в 2013 г. на его 85-летие одного из руководителей компании Marshipping Криса Критикоса, которому в тот момент уже исполнилось 92 года. Думаю, немногие получают поздравления с юбилеем от столь далеких и столь «старых» знакомых.

В общении Герман всегда был доброжелателен, ценил юмор, не терпел нытья и «больничных» тем. Он не был, конечно, ангелом, но всегда оставался порядочным человеком, хорошим товарищем, верным другом.

Настоящие женщины, очевидно, на генетическом уровне распознают в мужчине лидерские качества, способность быть жизненно стойким, активным, стать надежной опорой семьи. Таким был Герман, и такой была, до ухода из жизни, его первая жена Диана Буркова. Такой была и остается его гражданская жена, теперь его вдова Елена Мороз.

Когда из жизни уходит друг, мир суживается и становится холоднее, а тебя самого становится меньше.

Герман оставил людям, его знавшим, добрую память о себе, он передал многим из них нравственный, поведенческий стандарт. Он оставил хорошие книги о людях, которые были ему любы, о деле, которое он любил и хорошо знал. А книги живут долго, очень долго…

Надеюсь и верю, что смогу увидеть у причала Мурманского порта судно «Капитан Бурков».

Капитан должен быть личностью

Михайличенко Владимир Владимирович

капитан дальнего плавания,

Почетный полярник,

вице-президент Партнерства

«Севморпуть»

Герман Бурков для меня был не только другом, но и «крестным отцом» – первым капитаном-наставником, давшим вместе с капитаном судна «Адам Мицкевич» И. Н. Кудрявиным мне, старшему помощнику капитана (ЧИФ′у, как он меня называл), рекомендацию в капитаны.

Пароход «Адам Мицкевич» – небольшое паровое судно, построенное в Польше. По конструкции это был рудовоз, и поэтому у него не было твиндека. В том памятном рейсе мы должны были перевезти груз чугунной чушки 5,5 тыс. тонн. При погрузке чугуна весь груз умещался в трюм, его центр тяжести находился очень низко, что могло бы вызвать стремительную качку с периодом меньше 10-ти секунд и большим углом крена на размахе, весьма опасную при плавании такого небольшого судна через Cеверную Атлантику.

Сделанный мной по поручению капитана расчет остойчивости показал, что уменьшение качки судна в рейсе может быть достигнуто путем перемещения части груза на главную палубу. Капитан-наставник и капитан согласились с моим предложением, и мы погрузили часть чугуна между люками трюмов и фальшбортом на главной палубе, прикрыв его сверху досками. Никто никогда до этого не перевозил груз чугуна на палубе. Забегая вперед, скажу, что в Канаде грузчики были удивлены, увидев под досками чугун, а не лес. В это летнее время сильных штормов не было, и качка во время рейса за счет произведенной перегрузки оказалась не слишком стремительной.

Однако угроза успешному выполнения рейса появилась с другой стороны. Когда судно находилось посередине Северной Атлантики, выяснилось, что прогорели водогрейные трубки в котлах. Для их замены необходимо было тушить котлы, что подразумевало остановку судна. Потеря хода в открытом море всегда опасна: неуправляемое судно обычно разворачивается бортом (лагом) к волне и испытывает беспорядочную опасную качку. Кроме того, для замены трубок кочегары должны были лезть внутрь неостывшего еще котла.

Капитан судна по совету капитана-наставника Г. Д. Буркова созвал совещание комсостава. Положение было очень серьезное: неудача с ремонтом котла повлекла бы за собой вызов на помощь буксира.

Герман в этой ситуации нештатной ситуации не потерял бодрость духа, был энергичен и спокоен. Он предложил поочередно заменять трубки на ходу. Его уверенность в возможности такой операции убедила молодого капитана Ивана Кудрявина, и решение было принято. Нам повезло: погода была неплохая, шла крупная зыбь, и хотя судно прилично качало, сильного ветра и штормовых волн не наблюдалось. Машинная команда отлично справилась с ремонтом, прогоревшие водогрейные трубки были замены, судно пошло полным ходом.

Позже я понял и, став капитаном, почувствовал, что в серьезной и опасной для судна ситуации экипаж внимательно смотрит на капитана: нет ли в его поведении проявления неуверенности или слабости. Герман Дмитриевич в том рейсе продолжал шутить, и вел себя очень ровно. Я тогда по молодости знал и, приходя после ночной вахты в кают-компанию на завтрак, любил рассказывать анекдоты (некоторые из них не всегда нравились замполиту). В напряженный период ремонта котлов Герман не преминул спросить: «ЧИФ, а какой новый анекдот ты расскажешь сегодня?». Мне, правда, было не до анекдотов, но я, поддерживая заданный Германом тон, рассказал очередной.

Вторая половина рейса проходила в условиях плохой видимости. В те годы электронные средства определения места судна в открытом океане работали недостаточно надежно, поэтому капитан и штурманы всегда старались определяться по звездам, т. е. решали астрономические задачи. Однако для этого необходима хорошая видимость горизонта, а её не было. Мы ловили любой момент, чтобы измерить высоты звезд, и Герман показывал нам пример: если видимость позволяла провести астрономические наблюдения, он мог придти на мостик в любое время суток. Делал измерения он мастерски, при этом шутил и подбадривал молодых штурманов. Однако видимость улучшалась недостаточно, и мы, входя в залив Святого Лаврентия, испытывали некоторое беспокойство в отношении точности определения места нахождения судна. По указанию капитана постоянно вели замер глубины эхолотом. Когда мы уже подошли к месту, где нас должен был встречать лоцман, капитан послал меня с мостика на главную палубу – встретить лоцмана, который по шторм-трапу должен был подняться на борт. Когда я спустился на палубу, Герман громко крикнул мне с мостика: «ЧИФ, когда встретишь лоцмана – спроси его на всякий случай, куда и в какую страну мы пришли». Все слышавшие это рассмеялись, и я почувствовал, что напряжение, которое было в рейсе в связи с ремонтом в открытом океане главного двигателя и плохой видимостью, мешавшей определить местоположение судна, ушло, и на душе стало легко. Шутка, сказанная вовремя и по делу, многого стоит.

На обратном пути из Канады в Мурманск мы зашли на Шпицберген, в порт Баренцбург, для погрузки угля на Архангельск. Длина причала в порту небольшая, значительно меньше длины судна, нет ни лоцмана, ни буксиров, которые могут помочь в швартовке судна – поэтому швартовка здесь была непростой. Во время подхода к причалу Герман, капитан и я находились на мостике. И вдруг Герман сказал мне: «ЧИФ, швартоваться будешь самостоятельно, считай что меня и капитана на мостике нет». Капитан попытался возразить, но Герман уверенно сказал, что будет все нормально, и они отошли от машинного телеграфа.

У меня был некоторый опыт самостоятельной швартовки на небольшом грузо-пассажирском судне «Илья Репин», но на таком сравнительно крупном для меня судне и в незнакомом порту мне этого делать не приходилось. Швартовался я долго и неуклюже, но все-таки поставил судно к причалу. Герман похвалил меня и поздравил с самостоятельной швартовкой. Позже я понял, что такие ответственные действия, как швартовка судна, каждый начинающий специалист должен проделать сам, без советов стоящих рядом более опытных людей. И впоследствии, намереваясь выдвинуть старшего помощника на должность капитана, я всегда проделывал такой же эксперимент. Если человек справлялся сам, даже не совсем удачно, но не спрашивая у меня совета – я делал вывод, что он готов занять должность капитана.

Через некоторое время после прихода в Мурманск меня попросили зайти к начальнику отдела кадров пароходства. На эту должность к тому времени был назначен Иван Кудрявин – капитан судна «Адам Мицкевич». Зайдя в кабинет, я увидел Германа и понял, что речь пойдет о моем назначении на должность капитана. Герман произнес напутствие, подчеркнув как мои положительные качества, так и отрицательные, от которых посоветовал избавляться, и в заключение сказал: «Вот теперь у тебя впереди не будет ничьей спины – все должен решать сам». Эти его слова я запомнил навсегда.

В следующий раз мне пришлось столкнуться с Германом в период подготовки первого зимнего рейса на Ямал, который организовывал «КОМИГАЗСТРОЙ». Герман к тому времени работал в Администрации Северного Морского пути (где позднее работал и я), Главным Государственным инспектором, и принимал самое активное участие в организации этого рейса. Во время рейса он был на борту атомного ледокола «Ленин», проводившего дизельэлектроход «Павел Пономарёв», капитаном которого был я, на Харасавей.

Удивительная способность Германа быстро сходиться с людьми очень помогала в работе с «КОМИГАЗСТРОЙ». Во время выгрузки на припайный лёд в районе Харасавея Герман каждый день приходил с ледокола к нам на судно: посмотреть, как идёт выгрузка. Считая необходимым ускорить работы, он предложил организовать дополнительную бригаду по разгрузке судна из числа экипажа ледокола. Ледокольщики, думаю – благодаря установившимся дружеским отношениям – охотно согласились, что оказалось очень эффективным: на нашем грузовом судне был сравнительно небольшой экипаж, и мы не могли своими силами обеспечить выгрузку сразу из всех трюмов. По предложению Германа были созданы две бригады – одна наша, вторая – из ледокольщиков, и между ними было организованно соревнование. Результаты каждой смены (а мы работали 12 часов через 12) отображались на специальном стенде в столовой команды. Бригады работали хорошо, всех удивляло, что скорость нашей выгрузки превысила скорость погрузки на наше судно в порту Мурманск, где работали три смены грузчиков.

Находившиеся на нашем борту журналисты не преминули поместить в СМИ данные о нашей выгрузке – ведь за этим рейсом следила вся страна.

Герман прочно вошел в мою жизнь, поэтому до сих пор, несмотря на его столь неожиданный уход, я ловлю себя на мысли, что частенько говорю «Нужно сказать Герману, нужно спросить у Германа …»

Чтобы быть настоящим Капитаном, уважаемым людьми не только за Должность, надо быть Личностью.

Такой Личностью – разносторонней и яркой – был Капитан Дальнего Плавания Герман Дмитриевич Бурков.

Светлая ему память!

Сохранить в сердце его образ

Утусиков Юрий Дмитриевич,

капитан дальнего плавания,

кандидат технических наук,

морской лоцман портов

Санкт-Петербург и Усть-Луга

Как-то не верится, что Герман Дмитриевич ушёл от нас, и приходится обращаться к воспоминаниям, чтобы сохранить в сердце его образ.

Я познакомился с ним в конце 60-х годов прошлого века через Григория Михайловича Очередника, капитана дизель-электрохода «Рионгэс», где в ту пору мне посчастливилось работать старпомом. А примерно десятилетием раньше Герман Дмитриевич работал с Г. М. Очередником на пароходе «Мста» в качестве старпома. Пройдя хорошую морскую школу в арктических снабженческих рейсах, он принял эстафету от своего капитана, возглавив экипаж парохода «Мста».

Работа Германа Дмитриевича в качестве капитана парохода «Мста», накопленный опыт и знание специфики условий Арктики послужили основанием при назначении его капитаном-наставником ледовой проводки в Штаб морских операций западного сектора Арктики, которым руководил в то время заместитель начальника Мурманского пароходства Б. С. Майнагашев. Эта совместная работа, наверное, послужила основанием их дальнейшей деятельности в Администрации Северного морского пути при ММФ СССР и многолетней дружбы.

На момент моего знакомства с Германом Дмитриевичем, происшедшего на борту «Рионгэс» во время стоянки судна в порту Монреаль, он уже работал представителем Морфлота и Мурманского пароходства на канадско-американской линии «ARCTIC LINE» – стал «канадцем».

Назначение Германа Дмитриевича в Канаду было вызвано необходимостью закрепления транспортных судов Мурманского морского пароходства для работы на регулярной линии между портами Европы и Канады с заходами в порты США на Великих американских озёрах через национальную судоходную систему США «SEA WAY».

Работа в Канаде была для Германа Дмитриевича не простой и требовала отдачи сил и здоровья по максимуму для успешного отслеживания расписания подачи судов Мурманского пароходства на эту линию. Не считаясь со временем, Герману Дмитриевичу приходилось бывать в разных портах, куда заходили суда, работавшие на линии, решать различные вопросы, возникавшие у капитанов в процессе погрузки/выгрузки, стараясь исключить простои судна по той или другой причине, порой не зависящей от грузоперевозчика. Об этом я говорю не понаслышке, поскольку отработал на этой линии около десяти лет.

Основным портом захода судов в период круглогодичной навигации на реке Святого Лаврентия являлся Монреаль, и на его причалах в те годы можно было постоянно видеть суда Мурманского пароходства, а при наличии их более трёх, стоявших рядом, канадцы уже говорили о «русской деревне». Вот и приходилось Герману Дмитриевичу крутиться на своей служебной машине, помогая капитанам в тех или иных вопросах. При этом он всегда с удовольствием встречался с коллегами и друзьями по плаваниям в Арктике, чем был обусловлен визит к Г. М. Очереднику.

Следующая моя встреча с Германом Дмитриевичем произошла в Мурманске, где он, надо полагать, был в командировке, будучи заместителем начальника Администрации Севморпути. Встреча произошла в приёмной секретаря начальника пароходства, к которому я прибыл с докладом после возвращения из очередного продолжительного рейса.

Состоявшийся разговор с Германом Дмитриевичем оказался продолжительным. Мы говорили о судоходстве в Арктике, о работе Штаба морских операций. Он, как всегда, умел увлечь собеседника своими рассказами и порой неординарными суждениями. Наверное, это общение с ним сыграло свою роль позже, когда мне было предложено работать в качестве заместителя начальника пароходства – начальника Штаба морских операций западного сектора Арктики.

В период своей работы в Штабе (1983–1987 гг.) я не раз обращался к Буркову за советом, а порой и за помощью по вопросам организации грузоперевозок, обеспечению безопасности мореплавания в Арктике, авиационному обеспечению и совершенствованию инструментальной ледовой разведки, и всегда находил поддержку с его стороны в решении назревших проблем. Мы оставались в дружеских отношениях многие годы, и каждый раз, приезжая в Санкт-Петербург, он находил время, чтобы встретиться и поговорить со мной.

Выйдя на пенсию, Герман Дмитриевич не мог оставаться без интересного дела – сплочения ветеранов Морфлота и полярников, отдавших в своей жизни многие годы работе в Арктике. Благодаря своей неиссякаемой энергии он создал «Московскую региональную ассоциацию полярников» (МАСПОЛ), преобразованную позже в Московскую благотворительную общественную организацию полярников» (МОСПОЛ) и в течение почти 25 лет был её бессменным президентом.

Можно ещё много хорошего написать об уважаемом нами Германе Дмитриевиче Буркове, об этом добром и отзывчивом товарище и коллеге, и пусть его образ останется в наших сердцах надолго.

Главный государственный инспектор администрации Севморпути

Ольшевский Александр Николаевич,

капитан дальнего плавания,

Почетный полярник,

руководитель ФГКУ

«Администрация Северного морского пути»

Зимой 1976 года дизель-электроход «Павел Пономарев» (капитан В. В. Михайличенко) под проводкой атомного ледокола «Ленин» (капитан Б. М. Соколов) выполнил легендарный рейс на полуостров Ямал по доставке грузов для газовиков с выгрузкой на ледовый припай в районе мыса Харасавэй. Этот рейс положил начало знаменитым ежегодным зимне-весенним Харасавэйским операциям, важность которых для развития газодобычи на Ямале трудно переоценить. Разумеется, что руководила всеми этими операциями Администрация Северного морского пути Минморфлота СССР, где в то время главным государственным инспектором работал прославленный полярный капитан Герман Дмитриевич Бурков.

В 1978 году ледокольное обеспечение операций по завозу и выгрузке грузов на припай у Харасавэя выполняли только что вступивший в строй атомный ледокол «Сибирь», где я занимал должность четвертого помощника капитана, и мелкосидящий дизель-электрический ледокол «Капитан Сорокин», проводивший транспортные суда усиленного ледового арктического класса по припаю непосредственно к месту выгрузки.

Руководство операциями на месте и координация действий капитанов ледоколов, транспортных судов и береговых структур были возложены на прибывшего из Москвы Германа Дмитриевича Буркова.

Ледовая обстановка сложилась непростая – как от кромки льдов на морском участке, где трасса проводки была выбрана через пролив Югорский Шар, так и в припае у Ямальского побережья, изобилующего барьерами торосов. Ледоколы работали на пределе технических возможностей, каналы прокладывали ударами, с частыми клинениями корпуса. Экипажи ледоколов пребывали в непрерывном напряжении, так как необходимо было завезти запланированные грузы до начала взлома припайного льда в районе Харасавэя, а невысокий тепм операций не вселял надежду на успех.

Когда Бурков прибыл на борт атомохода «Сибирь», мы, молодые штурманы, смотрели на него, на человека-легенду, как на небожителя. И нас поразило исходящее от него спокойствие, его заинтересованная доброжелательность в общении с любым членом экипажа, что особенно проявлялось, когда Герман Дмитриевич принимал доклады или задавал профессиональные вопросы на ходовом мостике. Я видел, с каким уважительным вниманием капитан ледокола В. К. Кочетков, тоже обладавший немалым опытом полярных плаваний, выслушивал его советы, просто высказываемые им мысли, и как затем с пониманием следовал этим советам и мыслям. Конечно, руководитель такого ранга, каким был Герман Дмитриевич, давал капитану ледокола не советы, а распоряжения и указания, требующие неукоснительного исполнения. Но делалось это им в такой деликатной, приглашающей к размышлению форме, при полном отсутствии авторитарного давления, с надеждой на понимание исполнителем предстоящих действий, что не выполнить его указания было невозможно.

Да, в успешном завершении экипажами ледоколов и транспортных судов Харасавейских операций в 1978 году сказались и авторитет Буркова, и его личный опыт ледовых плаваний, и опыт работы в Администрации Севморпути по координации морских операций, и его неутомимость в работе: он оказывался на мостике именно того ледокола или судна, где было труднее всего в данный момент. Но немаловажную роль в общем успехе сыграл стиль руководства Германа Дмитриевича, его демократичность, стремление понять проблему исполнителя, умение убедить в возможности выполнения поставленной задачи – и экипажи поверили такому руководителю.

И что мне еще запомнилось в поведении Германа Дмитриевича на борту ледокола «Сибирь» – отсутствие какой-либо напыщенности, напущенной на себя важности, отсутствие признаков несения некоего сакрального знания, недоступного окружающим простым смертным, т. е. отсутствие всего того, чего так много у изрядного количества руководителей, встроенных в современную вертикаль власти.

А вот врожденные юмор, иронию и самоиронию Герман Дмитриевич не опасался демонстрировать на мостике атомного ледокола «Сибирь», что только повышало его авторитет среди штурманского состава.

Уже значительно позже, в начале 2000-х годов, когда Г. Д. Бурков занимал должность президента Московской благотворительной общественной организации полярников (МОСПОЛ), нам с коллегами неоднократно доводилось встречаться с ним в Москве. И каждый раз мы изумлялись жизненной силе этого человека, его энергии, его неравнодушию к судьбам моряков-полярников, к судьбам страны, морского флота, к развитию Севморпути. И по-прежнему он был прост в общении, весел и самоироничен.

Когда в 2013 году была вновь создана Администрация Севморпути, Герман Дмитриевич также воспринял это с определенной долей вполне объяснимой иронии. Конечно, задачи перед Администрацией теперь ставились совершенно не те, о которых мечтали профессионалы, болеющие за судьбы Севморпути. И совсем было непонятно, как будет в новых условиях регулироваться мореплавание в Арктике.

Но, тем не менее, Герман Дмитриевич находил время для обсуждения со мной вопросов организации полярных плаваний и в итоге убедил меня, что необходимо, несмотря ни на что, развивать Администрацию Севморпути и повышать ее значение в регулировании арктического судоходства. Так что я получил своего рода его благословение: делай, что должно, и будь, что будет.

Сейчас, работая руководителем Администрации Севморпути, я в некоторые непростые моменты спрашиваю себя: а как на моем месте в такой ситуации поступил бы Герман Дмитриевич Бурков? И иногда (далеко, к сожалению, не всегда) я нахожу в себе смелость принимать решение по-совести, т. е. по-бурковски.

И наша задача сегодня – быть достойными преемниками той Администрации Севморпути нашего СССР, ярчайшим представителем которой был Герман Дмитриевич Бурков.

Он продолжает жить в моей памяти

Бурханов Михаил Васильевич,

начальник навигационного УТЦ,

доцент кафедры «Судовождение» МГАВТ,

капитан дальнего плавания,

Почётный работник морского флота,

Заслуженный работник транспорта РФ

Познакомился я с Германом Дмитриевичем Бурковым в 1977 году, когда пришел на работу в Главную морскую инспекцию Министерства морского флота (ГМИ ММФ). Хотя могли встречаться и в 1962 – в «Макаровке» (я заканчивал дневное отделение судоводительского факультета, а Герман Дмитриевич, будучи уже капитаном-наставником Мурманского морского пароходства, – заочное), или в конце 60-х и начале 70-х в Канаде, куда я приходил старшим помощником, а затем капитаном судна, а он работал представителем ММП. Но не случилось.

Администрация северного морского пути (АСМП), в которой к тому времени уже несколько лет работал Герман Дмитриевич, и ГМИ ММФ (переименованная затем в в/о «Мореплавание»), в которой я только начал работать, территориально находились всегда рядом – сначала на Кожевнической улице, а затем – на Новослободской.

Хочется вспомнить замечательных людей, работавших тогда в этих организациях.

В это время ГМИ возглавлял Николай Михайлович Немчинов, затем его сменил Бронислав Семёнович Майнагашев, перешедший из АСМП. Заместителями были Евгений Тимофеевич Лукьянов, Александр Борисович Юдович, Владимир Борисович Богородский, впоследствии сменивший Кирилла Николаевича Чубакова на посту начальника АСМП.

В АСМП также работали Александр Александрович Афанасьев, Марк Иванович Шевелёв, Владимир Владимирович Михайличенко, сменивший позже В. Б. Богородского, и среди них Герман Дмитриевич Бурков в должностях главного государственного инспектора и заместителя начальника Администрации Северного морского пути при Минморфлоте СССР. Все они были замечательными профессионалами и хорошими людьми. Все они знали моего отца – Василия Федотовича Бурханова – по работе в Арктике, а некоторые и работали вместе с ним в Главном управлении Северного морского пути в период с 1947 по 1959 годы.

Я был назначен ведущим инспектором ГМИ по Северо-Западному бассейну, а затем Главным штурманом ММФ. Мы регулярно встречались с Германом Дмитриевичем на «оперативках», различных совещаниях. Время от времени я обращался к Герману Дмитриевичу с просьбами дать разъяснение по вопросам, связанным с Мурманским или Северным морскими пароходствами или текущей обстановкой в Арктике. И он всегда находил время для того, чтобы внимательно выслушать меня и дать конкретный ответ или соответствующие рекомендации. Он также представил меня руководству Мурманского пароходства и познакомил со многими известными капитанами и полярниками.

Герман Дмитриевич активно участвовал в разработке мероприятий по проведению морских операций на трассе Северного морского пути, осуществлении зимних навигаций до порта Дудинка и на полуостров Ямал, принимал активное участие в подготовке научно-практического экспериментального рейса атомного ледокола «Арктика» на Северный полюс в 1977 г., в период выполнения рейса лично участвовал в выполнении авиационных ледовых разведок в Центральном полярном бассейне.

В 1979 году я по совету Германа Дмитриевича, получив разрешение у начальника ГМИ (в/о «Мореплавание») Бронислава Семёновича Майнагашева, взял отпуск без содержания и проработал навигацию 1979 года в Арктике дублёром капитана на теплоходе «Володя Щербацевич» – судне-снабженце Мурманского пароходства. Трудно переоценить важность приобретённого в эту навигацию опыта и его влияние на всю мою дальнейшую работу. Мои встречи с Германом Дмитриевичем, посвященные обсуждению различных вопросов, связанных с работой флота в Арктике, продолжались до конца 1986 года, когда наши жизненные дороги на время разошлись.

Вновь мы встретились в конце 90-х годов в Департаменте безопасности мореплавания службы морского флота Министерства транспорта России.

Герман Дмитриевич, с момента основания 20 апреля 1990 года Московской благотворительной общественной организации полярников (МОСПОЛ) являвшийся её президентом, пригласил меня на регулярно проводимые МОСПОЛ дружеские встречи ― пообщаться со старыми друзьями и коллегами, вспомнить о былом и обсудить сегодняшние проблемы. Так я вновь приобщился к очень близкому для меня сообществу ветеранов Арктики.

Для меня раскрылись новые черты характера Германа Дмитриевича. Значительное место в деятельности МОСПОЛ занимали регулярно проводимые дружеские встречи, которые давали возможность ветеранам вновь почувствовать себя нужными людям, занимающимися очень дорогим для них делом – служением Арктике.

Герман Дмитриевич был человеком, готовым всегда внимательно выслушать ветеранов, располагал людей к себе, и они делились с ним своими мыслями и проблемами.

В апреле 2003 года я был принят в члены МОСПОЛ.

Герман Дмитриевич говорил: «Основными задачами организации мы считаем помощь нашим ветеранам и сохранение памяти об истории освоения приполярных областей планеты». МОСПОЛ вёл большую работу по оказанию помощи ветеранам-полярникам в решении социально-бытовых, моральных, юридических и культурных проблем.

Постоянно проводились мероприятия, посвященные истории освоения Арктики и Антарктиды, знаменательным датам, связанным с исследованиями в приполярных областях планеты, деятельностью полярных исследователей, освоением Арктики в советский период, становлением и развитием судоходства по Северному морскому пути.

Осознавая важность воспитания молодого поколения, Герман Дмитриевич и другие члены МОСПОЛ неоднократно посещали МГАВТ и выступали перед студентами и преподавателями академии с воспоминаниями о роли морского транспорта в освоении Арктики, о северных морских конвоях в годы войны, т. е. о своем жизненном пути. Ветераны посетили музей истории Академии и учебно-тренажерные центры, обменивались мнениями с преподавателями о направлениях и методах подготовки моряков в настоящее время, важности преемственности поколений, делились своими знаниями, опытом и мудростью.

Герман Дмитриевич много времени и сил отдал созданию произведений, посвященных сохранению и освещению, а подчас и уточнению истории освоения и современных проблемах арктического региона. Он и меня вовлек в изучение архивных материалов. Несколько раз мне посчастливилось вместе с ним посетить Российский Государственный архив экономики, где хранится большое количество материалов Главсевморпути (ГУСМП) и, как оказалось, личный архив моего отца.

Наиболее значимые знаменательные даты в истории исследований и освоения Арктики находили свое отражение и в разрабатываемых и выпускаемых при непосредственном участии Германа Дмитриевича мемориальных марках, конвертах и почтовых карточках. Одна из почтовых карточек 2013 года была посвящена моему отцу.

Говорят, что кто-то в 40 лет – как старик, другой и в 85 лет ещё молод.

Герман Дмитриевич Бурков принадлежал ко второй категории, он никогда не удалялся от активной деятельности, вносил свой вклад в дело, которым занимался всю жизнь, работая на судах помощником капитана, капитаном транспортных судов, капитаном-наставником Мурманского морского пароходства, представителем пароходства в Канаде, работая в АСМП или будучи президентом МОСПОЛ.

И он продолжает жить в своих книгах, статьях и в моей памяти.

Очень жаль, что нет в нашем морском кругу Германа…

Майнагашев Бронислав Семенович,

капитан дальнего плавания,

член коллегии Министерства морского флота СССР,

Почетный работник морского флота,

Почетный полярник

Почти год прошел, как не стало Геры – Германа Дмитриевича Буркова!

Самое потрясающее то, что он ушел так неожиданно для всех. Всегда выглядел крепким, здоровым и жизнерадостным мужчиной, много лет озабоченным только делами общественной организации полярников, и вдруг – умер. Надо полагать, что он, видимо, скрывал от всех свои болячки. Примерно весной прошлого года он как-то спросил у меня, когда мне удаляли камни из желчного пузыря. Теперь я думаю, что это был не праздный вопрос.

Жаль, очень жаль, что нет теперь в нашем морском кругу Германа, моего старого товарища, друга, соратника. Познакомились мы в 1955 году. Я приехал в Мурманское морское пароходство и был назначен в резерв Службы мореплавания. Вскоре начальник Службы Александр Осипович Дубинин направил меня в порт на прибывший пароход «Мста» – проверить состояние судовых спасательных средств. Пришел я на «Мсту» к старпому, а старпом – Герман Дмитриевич Бурков. Так мы и познакомились.

Буквально в этот же день он пригласил меня к себе домой на ужин. Его супруга Дина оказалась очень хлебосольной гостеприимной хозяйкой. Тут же бегала маленькая Лара, а в качалке лежал еще грудной Сергей. Все было чудесно: счастливая семья, прекрасная жена, красивые дети, любимая профессия судоводителя, потомственного моряка.

Наши встречи продолжались. Конечно, они не были очень частыми: то уходил в море он, то я.

В 1963 году, когда меня назначили начальником Штаба морских операций западного сектора Арктики, я, конечно, пригласил Германа на работу в качестве капитана-наставника.

В коллективе капитанов-наставников были легендарные моряки: Леон Константинович Шар-Баронов, Дмитрий Николаевич Драницын, Федор Иванович Федосеев, Юрий Константинович Хлебников, Борис Константинович Хлебников. Работа была интересной, насыщенной и продуктивной.

В 1969 году Герман был направлен на работу в Канаду, представителем Мурманского морского пароходства. Когда в том же году я пришел туда на дизель-электроходе «Индигирка», он прекрасно организовал знакомство со средствами и способами проведения зимней навигации в ледовых условиях на реке и в заливе Святого Лаврентия, и я очень благодарен ему за это.

В 1972 году Герман начал работать в Администрации Северного морского пути. Там мы трудились с ним рука об руку.

За годы работы в системе Министерства морского флота СССР мы с Германом съели не один пуд соли и прошли «огни, воды и медные трубы».

Были у Германа и горести. За годы жизни в Москве он похоронил мать, брата, жену и сына, скончавшегося в Мурманске.

Герман обладал удивительным характером – он был чрезвычайно контактным человеком. Час поговорил – и уже друг. Его всегда уважали, относились с почтением. Поэтому, когда встал вопрос о создании Общественной организации полярников в Москве, его единогласно избрали президентом. И проработал он в этой организации без малого 25 лет.

Древние греки говорили, что в жизни самое определенное и неотвратимое – смерть, а самое неопределенное и непредсказуемое – ее час.

Когда человек болеет, плохо себя чувствует, ведет неправильный образ жизни, не соблюдает правила питания, то все понимают – долго не протянет. Как говорил один врач другому: «Ты знаешь, у меня есть один пациент – у него сто болезней. Просто не знаю, как он дотянет до смерти». Но Герман! Трудяга, здоровяк, не знал, что такое бюллетень … и вдруг его не стало. Судьба, судьба!

Добрую память о нем я буду нести в своем сердце всю свою жизнь.

По законам природы все живое должно жить, но “memento mori” – помня о смерти.

Земля тебе, Герман, пухом! Царство тебе Небесное.

Считаю себя его крестником

Белецкий Всеволод Владимирович,

заместитель Министра

морского флота СССР в 1980–1980 гг.,

начальник Мурманского морского

пароходства в 1985–1991 гг.,

Почетный полярник

Впервые я услышал о Германе Буркове в начале 70-годов прошлого века, работая в Отделе транспорта и связи ЦК КПСС. Тогда же и познакомился. Особенно много пришлось общаться в период подготовки и осуществления рейса атомохода «Арктика» на Северный полюс в 1977 году. Позже, в период моей работы в Министерстве морского флота СССР, нас связывали деловые отношения и не такие уж частые встречи по служебным вопросам. И вот в середине 1985 года Министр морского флота СССР Т. Б. Гуженко предложил мне возглавить Мурманское морское пароходство для получения практики и школы хозяйственной деятельности.

Пожалуй, первым, к кому я обратился тогда за советом и информацией о работе пароходства, был Г. Д. Бурков. Так что считаю себя его крестником в назначении на эту самостоятельную и ответственную должность.

Конечно, никто не мог мне рассказать лучше и в деталях о работе пароходства, чем Г. Д. Бурков, который проработал там многие годы, пройдя путь от матроса до капитана и капитана-наставника.

Шесть лет работы в пароходстве пролетели для меня незаметно. В эти годы у нас с Германом Дмитриевичем были периодические контакты по служебным делам, так как он в те годы работал уже в Администрации Северного морского пути Минморфлота СССР.

И вот я снова в Москве, и здесь как бы вновь познакомился, а затем и подружился с Германом Дмитриевичем. Я узнал его не только как сослуживца, профессионала-моряка с большим опытом работы на флоте и в береговых структурах отрасли, но и как удивительно чуткого, обаятельного человека, надежного товарища, который в дружбе всегда ценил верность данному слову, честность и взаимное уважение друг к другу.

Пришло время, когда мы стали пенсионерами, но продолжали по мере сил трудиться на благо моряков и морского флота. Герман возглавил Московскую благотворительную общественную организацию полярников (МОСПОЛ), я стал одним из руководителей Региональной общественной организации ветеранов морского флота (впоследствии объединившейся с такой же организацией речного флота).

И теперь наши встречи с Германом и беседы стали регулярными: мы встречались за чашкой и рюмкой чая или в офисе МОСПОЛ, или в организации ветеранов морского флота.

Герман же вовлек меня вступить в МОСПОЛ, и все эти годы, вплоть до 14 августа 2014 года, мы постоянно общались как по долгу своих служебных обязанностей, так по зову сердца, по дружбе.

Я бесконечно благодарен Герману за эти годы нашей дружбы, в которые многому у него научился. Он же был инициатором представления меня к званию «Почетный полярник», которое я и получил, чем очень горжусь.

Не раз мы бывали вместе в морских круизах, отдыхали санаториях. Вспоминаются совместная встреча Нового 2009 года в круизе на теплоходе-пароме по маршруту Хельсинки – Стокгольм – Хельсинки, круиз по Средиземному морю по маршруту Барселона – Франция – Италия – Тунис – Барселона в 2010 году. Мы тогда прекрасно отдохнули и не надоели друг другу, что тоже важно, особенно в нашем почтенном возрасте.

А как не вспомнить наше пребывание, организованное Германом, в санатории Лётцы (Белоруссия), где мы отдыхали и лечились дважды, или в санатории Управления делами Президента России «Марьино».

За эти годы мы вместе побывали во всех городах «Золотого кольца» России. Последней была поездка в Ростов Великий в июле 2014 года, примерно за месяц до неожиданного ухода Германа из жизни. Казалось, ничто не предвещало такого трагичного конца нашей дружбы, наших встреч. Герман был бодр и энергичен во время наших экскурсий по Ростову Великому и его окрестностям, по старинным монастырям, по Кремлю этого древнего русского города. Он без устали ходил по соборам Кремля, поднимался на все галереи и, казалось, не знал усталости, хотя я в какие-то моменты уставал от наших походов и присаживался на скамейку отдохнуть.

И вот случилось непоправимое. Последний мой разговор с Германом по телефону, когда он находился в больнице, был накануне его операции, после которой Германа Дмитриевича Буркова не стало.

Научиться подчиняться Морскому уставу

Карепова Валентина Ивановна,

специалист пресс-службы,

заведующая музеем

ОАО «Мурманское морское пароходство»

С Германом Дмитриевичем Бурковым мне не пришлось работать в пароходстве. Когда я пришла в компанию, он уже работал в Канаде, а через два года был приглашен на работу в Министерство морского флота СССР. Первое знакомство с этим благородным и мужественным человеком у меня произошло на страницах газеты «Арктическая звезда». Листая старые газеты, я встретила очерк под названием «Бурковы». В нем автор поведал о поморской династии Бурковых. Я невольно подумала, что в такой преданной морю семье нельзя не любить морскую профессию. Прошло время, и в архиве пароходства я нашла документы 1945 года. Детским почерком написана автобиография ученика 8 класса Германа Буркова и заявление с просьбой принять его на работу в Мурманское пароходство на должность ученика матроса. Тогда я не поняла, почему подросток, мечтавший о капитанском мостике, имея отца – известного капитана и прекрасные оценки в свидетельстве об образовании, не пошел сразу поступать в мореходное училище, а начал трудовой путь с должности матроса. Правда, трудился Гера в этой должности совсем недолго. Поступив в пароходство в июне, в августе уже был уволен в связи с поступлением на учебу на судоводительский факультет Архангельского морского техникума. Позже я спросила у Германа Дмитриевича, как объяснить этот его поступок. И он объяснил мне так: «Если ты хочешь стать морским профессионалом, то надо, прежде всего, научиться подчиняться морскому уставу и знать азы той работы, которой ты мечтаешь себя посвятить. На флоте иначе нельзя!».

В 1949 году Герман успешно окончил судоводительское отделение Архангельского морского техникума. Любовь к морю и опыт, приобретенный ранее, способствовали тому, что в Мурманском пароходстве молодому специалисту уже через полтора года доверили должность старшего помощника капитана. В 1957 году на судовой мостик он поднялся уже капитаном. На целых пять лет Герман Бурков стал капитаном парохода «Мста». За время его командования судном не было случая, чтобы экипаж «Мсты», работая в сложнейших условиях Арктики, не справился с каким-либо заданием. В навигацию 1958 года по итогам работы судна молодому капитану было присвоено почетное звание «Лучший капитан Министерства морского флота».

Стремление учиться, осваивать новые суда, выходившие на арктические трассы, всегда было присуще Герману Буркову. Понимая, что нельзя ограничиться дипломом о среднем образовании, он заочно окончил судоводительский факультет Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала С. О. Макарова. Грамотный и ответственный инженер-судоводитель Бурков быстро рос по служебной лестнице. Уже в 1963 году его назначили капитаном-наставником. Имея хорошую теоретическую подготовку и обладая большим практическим опытом работы на судах, он мог решать самые сложные вопросы, связанные с эксплуатацией флота.

Как капитан-наставник много лет Герман Бурков работал в Штабе морских операций западного сектора Арктики. В должности капитана ледовой разведки неоднократно участвовал в обеспечении сложных арктических проводок судовых караванов. На мой вопрос, какие рейсы для него особенно памятны, Герман Дмитриевич рассказал, что в 1964 году по его рекомендации впервые была осуществлена ранняя операция по выгрузке доставленных грузов на припай одного из островов Земли Франца-Иосифа.

Экономический эффект от той операции для пароходства составил 86 тысяч рублей.

В том же году в результате квалифицированной ледовой разведки, выполненной капитаном Бурковым, было обеспечено выполнение операции по раннему вскрытию Енисейской перемычки, что позволило в необычно ранние сроки провести 27 судов с экспортным лесом из Игарки. Тогда Герман Дмитриевич был представлен к награждению орденом «Знак Почета». Это была для него самая дорогая награда. На мой вопрос: «Почему самая дорогая, ведь были же два ордена Трудового Красного Знамени?». «Так она же была первой! – ответил Бурков.

На одной из встреч в Совете ветеранов в моем присутствии Герман Дмитриевич увлеченно рассказывал о сложностях его работы в Канаде. Он был первым представителем Мурманского пароходства в Монреале и успешно справился с задачей организации обслуживания арктической линии СССР – Европа – Канада (“ARCTIC LINE”), проявив себя ответственным и инициативным работником. Им были установлены необходимые деловые контакты с руководителями администрации порта, представителями деловых кругов. Он проделал значительную работу по улучшению обслуживания судов пароходства на канадской линии.

Впервые я встретилась с Германом Дмитриевичем, когда он работал в Министерстве морского флота. В моем представлении это был мужественный арктический моряк. И не зря говорят, что мужественный человек – это человек чести, совести, чувства долга.

С Германом Дмитриевичем легко было общаться. Он всегда был доступным и открытым человеком. Как-то я спросила у него, за что ему присвоено высокое звание Лауреата Государственной премии. И Герман Дмитриевич рассказал мне, что он вместе с работниками Мурманского пароходства много труда вложил в борьбу за осуществление круглогодичной навигации в западном районе Арктики.

Он очень гордился этой наградой. А после круглогодичной был поход атомного ледокола «Арктика» в географическую точку Северного полюса – впервые в мире. В организацию и обеспечение этой экспедиции Бурков также вложил немало сил и опыта.

Несмотря на его заслуги, а Родина высоко оценила их, наградив Германа Дмитриевича орденами Дружбы, Трудового Красного Знамени, двумя орденами «Знак Почета», нагрудными знаками «Почетному полярнику», «Почетному работнику морского флота» и другими, Бурков для всех был простым, искренним и контактным человеком.

С начала 90-х годов, когда я перешла работать в музей компании, отношения с Германом Дмитриевичем стали более тесными и дружескими. Он постоянно интересовался делами пароходства, гордился нашими успехами.

Часто звонил в Совет ветеранов, своим друзьям – таким же, как и он, морякам – капитанам Б. К. Хлебникову, Л. С. Селиверстову. Я советовалась с ним, просила проконсультировать по вопросам истории пароходства и всегда получала соответствующую помощь.

Герман Дмитриевич, находясь уже на пенсии и возглавляя Московскую благотворительную общественную организацию полярников, занимался литературной деятельностью.

И все свои издания он присылал в наш музей. Сегодня его книги представлены в музейной экспозиции для посетителей.

Незадолго до его кончины мы договорились, что он выступит на занятии перед членами Мурманской городской общественной организации «Ассоциация исследователей Арктики», но планам нашим не суждено было сбыться…

Мужественный арктический моряк, благородный, честный и открытый человек – таким я запомнила Германа Буркова, капитана транспортных судов Мурманского морского пароходства.

Памяти капитана дальнего плавания Германа Дмитриевича Буркова

Кравец Валерий Ефимович,

член Союза писателей Москвы,

действительный член РГО,

Почетный полярник

Море, а за морем страны, Как прошедшее вдали. Поседели капитаны, Постарели корабли. Стал длиннее суток вечер, И скупее время ждать. Стали реже наши встречи, Стали чаще провожать. И опять на сердце тяжко От случившихся потерь. Капитанская фуражка Без хозяина теперь.

30 ноября 2014 г.

Арктический караван памяти

В мае 1989 года, возвращаясь с Земли Франца-Иосифа, я оказался на Диксоне, где участвовал в съемках для телевидения. В тамошней гостинице меня и застал телефонный звонок: приглашали к начальнику Диксонского морского порта по весьма торжественному случаю. Пришёл пакет из Москвы, из Министерства морского флота СССР, в котором находились подписанный министром приказ № 43-н, значок «Почетному полярнику», на обратной стороне которого был выгравирован № 6731 и удостоверение. Так было удовлетворено ходатайство общественных организаций Диксона о присвоении мне этого почетного звания.

Однако, как ни странно, полярником я себя почувствовал много позже, уже в Москве, когда завершилось мое пребывание на Севере, на Таймыре. И способствовала этому встреча с Германом Дмитриевичем Бурковым.

Наверное, я видел его значительно раньше нашего знакомства в Москве. Неоднократно бывая с 1965 года в Штабе морских операций на Диксоне, участвуя в его работе, я не мог не видеть Буркова, который находился там по долгу службы. Но тогда я находился под обаянием личности легендарного Бронислава Семеновича Майнагашева, и не замечал многих великих капитанов, работавших в штабе и достойных самого уважительного внимания. О чем сейчас с большим сожалением докладываю…

С Германом Дмитриевичем меня познакомил Владимир Иванович Полищук. Мы встречались в офисе МОСПОЛ в Москве, на различных мероприятиях, связанных с плаванием в ледовых морях. За что я особенно благодарен Буркову. На этих мероприятиях я имел возможность повидаться с ледовыми капитанами, на чьих судах я находился в арктических рейсах. Там же я познакомился с людьми, чьи имена навсегда вписаны в историю освоения Арктики. Авторитет Германа Дмитриевича, представлявшего меня, «не моряка», этим людям, обеспечивал их доброжелательное внимание.

Мне очень приятно было получить приглашение Буркова на его юбилей, на котором я увидел гостей – живую историю освоения Арктики, в том числе и военных моряков, и прикоснулся к этой истории в буквальном смысле слова.

Счастлив, что Г. Д. Бурковым и В. И. Полищуком мне было предложено поучаствовать в двух издательских проектах – подготовке книг «Легендарный поход «Гижиги» и «Арктический караван». Авторами идеи были эти два ветерана Арктики, они же собирали и обрабатывали материалы, а мне было доверено поработать составителем, редактором и автором комментария.

Должен отметить, что участие Г. Д. Буркова в литературном процессе не ограничивалось инициированием издания книг на северную тематику. Он остался в моей памяти автором замечательных книг о родной архангельской земле, об истории судостроения на поморских берегах, о самых первых плаваниях в послевоенное время по северным морям.

Для меня имя Германа Дмитриевича Буркова дорого еще и тем, что в ноябре 2000 года, когда готовилось второе издание моей книги «Снежный пилигрим», он счёл возможным написать короткое предисловие. Были в нем и такие слова:

«Читая книгу, невольно ощущал себя вновь на Севере – так близки и узнаваемы зарисовки суровой северной природы, красоту которой удивительно точно и пронзительно передаёт автор. Людей, ставших героями его стихов, я наверняка встречал в Арктике, а неторопливый ритм и простая форма произведений очень созвучны ритму суровых арктических будней».

Такая оценка дорогого стоит.

Под его фамилией идут слова: президент Московской благотворительной общественной организации полярников, капитан дальнего плавания, лауреат Государственной премии СССР, Почётный полярник.

И это далеко не все почетные звания и награды Германа Дмитриевича.

Арктический караван памяти идёт через льды времени. На капитанском мостике воспоминаний вижу Германа Дмитриевича Буркова.

Буду ждать времени (и надеюсь дождаться), когда на борту одного из судов, которое со стапелей судостроительного завода выйдет в Арктику, по великому праву и в соответствии с традицией будет начертано «КАПИТАН БУРКОВ».

Книжное море капитана Буркова

Одна из самых любимых книг моего детства – повесть капитана дальнего плавания, одного из известных исследователей Арктики, Героя Советского Союза Константина Сергеевича Бадигина (1910–1984 гг.) «Путь на Грумант». Плавать он начал в 1928 году матросом на пароходе «Индигирка» в морях Дальнего Востока. Окончил техникум и стал штурманом. В 1935–1936 плавал в Северном Ледовитом океане третьим помощником капитана ледокола «Красин», в 1937 году – вторым штурманом на ледокольном пароходе «Садко», который 23 октября был затёрт дрейфующими льдами вместе с однотипными «Седовым» и «Малыгиным» в море Лаптевых. В апреле 1938, когда большинство людей было вывезено с судна самолетами, Бадигина перевели капитаном на «Георгий Седов», на котором он дрейфовал с командой из 14 человек. Дрейф продолжался 2,5 года.

Не стану дальше перечислять строки героической биографии капитана Бадигина. Обо всём этом можно узнать из его книг «На затонувшем корабле», «Покорители студёных морей», «По студёным морям», «Три зимовки во льдах Арктики, «Кораблекрушение у острова Надежды» и др.

В обращениии к своим читателям Константин Сергеевич пишет: «Тяжела и опасна работа моряков в мирное время. Все эти годы я провел среди моряков торгового флота Севера и Дальнего Востока. И теперь, спустя 30 с лишним лет, не перестаю восхищаться их самоотверженностью и мужеством… Не только военные моряки, но и те, кто выходил в плавание на торговых и рыболовецких судах, героически сражались с ненавистным врагом…».

Всё упомянутое выше в полной мере касается героя этих заметок – капитана дальнего плавания Германа Дмитриевича Буркова. Разве что наименования судов иные, время действия сдвинуто лет на десять, да и названия книг, посвященных Северу и новым событиям в его героической и романтической истории, другие.

Особо хочу объяснить читателям возникновение своего авторства этих строк. Я уже писал, что с детства зачитывался приключенческими книгами, причём не выдуманными прекрасными писателями прошлого, а написанными ледовыми капитанами, участниками и героями этих событий. А поскольку журналистская судьба подарила мне много лет пребывания в Арктике, возможность побывать на многих судах, работавших на трассе Севморпути, в том числе на атомных ледоколах, становится понятен мой интерес к написанному на эту тему в наши дни.

Я ходил в рейсы и на «рядовых» судах, выполнявших в Арктике свою будничную работу, капитаны которых с годами стали широко известными не только на Севере судоводителями и видными представителями школы арктического мореплавания, проложившими и дорогу на Северный полюс и осуществившими идею круглогодичной навигации по трассе Севморпути.

Возвращаюсь к имени Сергея Константиновича Бадигина для того, чтобы не бахвальства ради, но с благодарностью судьбе вспомнить о том, что побывал я и на Груманте (остров Шпицберген). Не забыть и пребывания на борту легендарного ледокола «Красин», когда он использовался совсем не по ледокольному делу – в качестве базы нефтеразведчиков на Земле Александры в архипелаге ЗФИ.

Герман Дмитриевич Бурков совсем не случайно оказался в плеяде капитанов дальнего плавания, ставших писателями, летописцами судоходного освоения Крайнего Севера. Большинству из них судьба подарила долгую жизнь, ясную память, а главное – потребность рассказать людям о том, что есть на планете Земля такая страна – Арктика, которая с каждым годом становится всё нужнее и нужнее человечеству.

Но особенность писательского творчества Г. Д. Буркова, отдавшего, по большому счёту, всю жизнь служению морю, начинается с книги о земле. О родной земле. Поморской.

«Патракеевка – село поморское, родина капитанов» (2005 г). Надо очень любить свою малую родину, чтобы решиться на такой исследовательский и писательский подвиг – «раскопать» историю Патракеевской волости, расположенной на берегу Белого моря. В книге собрано и воспроизведено много уникальных документов. Диву даюсь, как удалось собрать столько давних фотографий, да ещё и достойного качества, материализующих образ времени.

Я вглядываюсь в лица родных Германа Дмитриевича и его земляков, и различаю в них черты самого Буркова, которые отражают в нём человека, угадавшего свою судьбу и самого ее сделавшего.

И всё потому, что ему было на что опираться. У него была и есть его великая малая родина – поморская земля. Его память о родителях, о братьях, о товарищах по флоту – вот тот живительный источник, который даёт человеку силы делать дела великие. А служение морю – одно из таких дел. У Германа Дмитриевича Буркова оно начинается с земли.

Зачем он написал эту книгу? Вот признание самого автора: «Целью написания этих заметок явилось не только желание сохранить на бумаге память об образе жизни поморов, их традициях и обычаях, о навсегда утерянных природных богатствах Севера, но и желание передать нынешней молодёжи и будущим поколениям интерес к истории предков, любовь и уважение к «малой родине», чтобы хоть в какой-то степени обеспечить нерушимую «связь времён».

Книга, изданная тиражом всего в 250 экземпляров, не затерялась в книжном море. У неё появился свой читатель. А как показали следующие издания, в «закромах» Германа Дмитриевича остались сотни фотографий, папки документов и великое умение находить их и работать с ними. Так рождалась книга «Листая старые альбомы (Жизнь, отданная морю)» (2008 г.).

В ней есть знакомая информация из предыдущей книги, но она воспринимается не как повтор, а как напоминание о том, где начиналась судьба ее автора, и закономерность её развития. Формально написанная как автобиография автора, опирающегося на старые фотографии, она создана памятью сердца. Фотографии, наверное, помогают вспомнить какие-то детали. Но ни одно событие, ни одна фамилия не имеют никакого отношения к механическому перечислению. Их упомянуто сотни. И за каждым – живой человек, целая цепь событий.

Я имею право это утверждать, потому что волею судьбы принимал участие в некоторых из них, встречался с героями тех дней. Не имея житейского опыта, я тогда не мог оценить историческую весомость будней Штаба морских операций на Диксоне. А во время многочасовых полетов на борту самолетов ледовой разведки больше смотрел на льды за бортом, чем на лица участников этого ответственного мероприятия. Сейчас же, читая строки, написанные Бурковым, я, кажется, вижу их лица, слышу их голоса, понимаю, наконец, суть и уникальность их работы. А что тогда говорить о том, какие чувства переживают, так сказать, действующие лица, принимающие участие в полете ледовой разведки, каждый раз единственном в своём роде!

В этом ещё одна особенность книг Буркова, может быть, и не самая главная, но обращенная к памяти еще живых, к счастью, участников событий, которые каждый из них назовёт лучшим временем жизни.

Не каждому капитану выпадает послужить Родине не только на мостике, но и на дипломатической службе, на высоких должностях в административных органах Министерства морского флота. Судьба Германа Дмитриевича Буркова вместила в себя и это. Не отсюда ли идёт его государственное мышление о судьбах Арктики, пароходства, людей, которые служат говорящему само за себя делу, полезность и незаменимость которого, к сожалению, приходится доказывать. Именно отсюда публицистичность стиля автора, смелость, если хотите, в выражении своих мыслей и забот, искренняя озабоченность днем завтрашним.

И опять фотографии, фотографии, схемы, документы, комментарии к ним. Многое оживает, когда листаешь старые альбомы…

Прочитана книга. Цитирую классика: «Исполнен долг, завещанный от Бога мне, грешному…». Мы хорошо познакомились с автором, с тем, что ему довелось сделать. Но и увидеть ему пришлось немало: и следуя арктическими маршрутами, и на капитанском мостике, и на других должностях, связанных с морем, он сам участвовал в создании истории Арктики. И потому стремился как можно больше узнать о ней. Тем более, что жизнь подарила автору возможность общаться с теми, чьими судьбами эта история была написана.

Так появилась книга «В стране туманов, около океана, в бесконечной и безотрадной ночи…» (2010 г.) Прокомментирую это несколько витиеватое наименование фразой из аннотации к книге: «Так описывается Арктика в древнегреческой поэме «Одиссея». Использовав эту цитату в качестве названия книги, автор хочет подчеркнуть, какие трудности выставляла сама природа перед смельчаками, стремившимися проникнуть в безмолвную ледяную пустыню и посягавшими на несметные богатства северного региона планеты.

С горечью и сожалением констатирую, что и эта книга издана неприличным, недостойным тиражом. Всего 250 экземпляров. Поэтому она будет для кого-то первым знакомством с творчеством капитана дальнего плавания Буркова. И очень хорошо, что он счёл нужным повторить изложенные в предыдущих изданиях моменты из родословной Бурковых, воспоминания об учебе в мореходке и о службе в пароходстве.

Но в то же время это новая книга. Она повествует об истории освоения Арктики российскими мореходами, основных этапах становления мореплавания по Северному морскому пути, раскрывает малоизвестные страницы хозяйственной деятельности в Российской Арктике во второй половине ХХ века.

И, естественно, она не могла обойтись без упоминаний друзей автора – здесь и патриархи отечественного мореплавания, капитаны атомных ледоколов и транспортных судов. Встречаем мы здесь и фамилии руководителей Минморфлота и других смежных организаций, с которыми автору приходилось на протяжении многих лет постоянно поддерживать контакты. И, конечно, не лишним было и на этот раз вспомнить славную фамилию Бурковых, которая дала немало моряков, рыбаков, промысловиков, корабелов, судовладельцев…

Глава, посвященная Архангельскому мореходному училищу – одному из старейших учебных заведений России, имеющему богатую историю и сложившиеся традиции, во многом объясняет, откуда взялось великое профессиональное мастерство его воспитанников, могучий характер, морское братство. Они пронесли это через всю жизнь, как и благодарную память о тех, кто открыл им дорогу в море.

По хорошему удивляет память автора и присущая ему потребность вспомнить поименно всех, кто наставлял его в разное время на жизненном пути. Причём эти воспоминания богаты интересными деталями, что делает их живыми документами времени и человеческой души. И всё это подкреплено поистине уникальными фотографиями, которые по праву заняли бы почётное место в музеях, связанных с историей отечественного морского флота.

Как признается автор, «…во время учёбы в мореходке вопросы истории судоходства по Северному морскому пути оставались для меня «за кадром». Однако впоследствии, работая ежегодно по много месяцев в Арктике, занимаясь грузовыми операциями на полярных станциях, беседуя с бывалыми полярниками, я заинтересовался историей освоения Арктики».

Этот интерес оказался поистине творческим. Это не пересказ известных или малоизвестных фактов по теме, это – осмысление событий, происходивших в Арктике, во многих случаях будничных, но ставших историей великих деяний. Информация, собранная автором и подкреплённая опять же уникальными фотографиями, а также копиями перечня зафиксированных в официальных документах судов, ходивших Северным морским путём из Европы в Сибирь с 1553 по 1912 год (!), дорогого стоит.

Среди выдающихся событий в истории освоения Арктики – и Челюскинская эпопея, и война в Арктике, и продлённая (а затем круглогодичная) навигация на Дудинку, и поход на Северный полюс. Обо всём этом написано в содержательных главах, в которых немало информации из первых уст.

Особую ценность представляет в этой книге глава 12, названная «Размышления о судьбе арктического судоходства». Это не просто записки, это, я сказал бы, думы крупного аналитика, профессионала высокого класса, настоящего патриота своей Родины. Герман Дмитриевич Бурков убежденно приходит к выводу, что «необходима долговременная, обеспечивающая преемственность национальная морская политика, ответственность за которую должно взять государство». С момента публикации книги прошло более четырех лет, и, кажется, время реализация этих пожеланий ветерана Арктики уже близко.

Любознательный человек и дотошный исследователь, Бурков не смог ограничиться отдельными, хотя и содержательными главами, посвященными крупным событиям в Арктике. Так появилась книга «Война в Арктике» (2011 г).

Мне довелось несколько раз слушать выступления Германа Дмитриевича на заседаниях Полярной секции Русского географического общества. В том числе и его рассказы о сражениях на краю земли, в ледовом море, вдалеке от основных событий Великой Отечественной войны. Как они были вдохновенны, окрашены личным чувством! Как его слушали…

В упомянутой ранее книге «В СТРАНЕ ТУМАНОВ…» Бурков пишет: «Детство для меня, как и для многих моих сверстников, закончилось 22 июня 1941 года – в день начала Великой Отечественной войны. Затем последовала эвакуация из Мурманска под бомбёжками фашистских самолётов, смертельно голодная зима 1941–1942 годов в Архангельске, работа учеником, а потом токарем на моторостроительном заводе в Архангельске, а позже – во Владивостоке, возвращение в ещё прифронтовой Мурманск и продолжение после длительного перерыва учёбы в школе».

А это значит, что войну он помнит не только по документам, которые он, видимо, изучал впоследствии, а самой крепкой памятью детства. И потом, уже находясь в ледовых плаваниях в тех местах, где разыгрывалась не одна из трагедий, связанная с судьбой морских конвоев, пиратских действий фашистских подлодок, страшных авиационных бомбардировок, кажется, видел это своими глазами. Во всяком случае – мне, читателю его описаний, так кажется.

Я побывал впервые на Диксоне почти 30 лет спустя после событий, связанных с приходом в этот район вражеского линкора «Адмирал Шеер». История героической эпопеи «полярного «Варяга» – парохода «Сибиряков», поединка защитников Диксона с вражеским пиратом широко известна и изложена в многочисленных публикациях. Мне довелось встречаться с некоторыми участниками обороны Диксона, которые ещё жили тогда в арктическом посёлке, и потому, я думаю, моё восприятие этих событий глубже, рельефней, трагичней. Что же тогда говорить о том, что переживал и чувствовал, излагая эту историю письменно и перед аудиторией Герман Дмитриевич, у которого на слуху и в сердце осталось все это, услышанное еще в 1942 году…

Каждое географическое название, связанное с войной в Арктике, для человека, знакомого с этим районом страны нашей – не просто точка на карте или страница в книге. Вот я читаю у Буркова: «Для координации действий и наведения подводных лодок фашисты создали на острове Вардропер радиостанцию, которая, находясь в центре района с интенсивным судоходством, явилась причиной многих неприятностей. Следы её пребывания там были обнаружены только после окончания войны».

А я был на этом острове: на гидрографическом судне «Валериан Альбанов» Игарской гидробазы мы прибыли туда для обслуживания маяка, работающего на радиоактивном источнике. Тогда это была страшная государственная тайна.

И только одно это название – Вардропер, вычитанное в книге Буркова, вызывает у меня массу воспоминаний. Суровый остров, сложенный из камней, в которые вкраплены зёрна рубинов. При случае полярники откалывали эти экзотические камни кувалдами, которые предусмотрительно брали с собой. После обработки получались занятные сувениры. И еще я помню, что когда гидрографы меняли на маяке изотопы для обеспечения его бесперебойной работы, рядом появились три белых медведя. Мы мигом взлетели на деревянную пирамиду маяка. Но хозяева Арктики, к счастью, медленно и равнодушно последовали дальше к кромке моря.

Если только у меня, практически не арктического человека, одно слово в книге Буркова вызвало такие воспоминания, то что же говорить о тех, кто зимовал на полярных станциях, участвовал в арктических навигациях, ходил в снабженческие рейсы, когда они читают его книги.

Наверное, больше всего будет заинтересованных читателей у книги Г. Д. Буркова «Мы пришли к тебе, Полюс!» (2012 г.), посвященной 35-летию похода атомного ледокола «Арктика» на Северный полюс. Дело здесь не только в несомненных достоинствах автора, который, будучи непосредственным участником подготовки и выполнения этого уникального рейса от появления замысла до его триумфального воплощения в жизнь, показывает читателю, используя сохранившиеся документы, дневниковые записи и фотографии, все трудности, стоявшие перед экспедицией, мужество моряков и полярников, в ней участвовавших, торжество достижения заветной цели. Еще живы многие участники этого похода и всего, связанного с ним, и для них каждая строчка в книге – яркая вспышка в памяти о самом, может быть, главном событии в жизни.

Что касается меня лично, то я, как всегда при чтении книг Германа Дмитриевича, с большим вниманием изучал копии представленных документов. С гордостью читаю в судовой роли фамилии капитанов В. А. Голохвастова, А. А. Ламехова, с которыми я ходил в разное время на судах под их командованием, инженера ЭРНП А. Ф. Финаженкова, патриарха арктических инженерных исследований А. Г. Гамбургера (он родился в 1916 г.), инженера-гидролога В. М. Лосева и др.

А в дополнительной судовой роли встречаю фамилию моего коллеги – корреспондента Гостелерадио Володи Михайленко, который побывал не только на Северном полюсе, но и в Антарктиде, участвовал в уникальном рейсе на «Капитане Мышевском».

Фамилия заведующего отделением лаборатории Рижского института инженеров гражданской авиации Эдуарда Лазарева напомнила мне о днях далекой журналисткой молодости, когда вместе с авиаторами Диксона мы проводили замечательные литературные вечера. Эдик был у них комсомольским вожаком. Всего через несколько лет Эдуард Ипатьевич Лазарев стал лауреатом Государственной премии СССР. Не случайно он попал и на борт «Арктики» во время легендарного рейса на Полюс.

Тогда молодые полярники Диксона подарили мне скромную хрустальную вазу, которую назвали «Льдинка». Иногда я ставлю в нее цветы – и в памяти оживает всё: Диксон, Арктика, полеты в ледовой разведке, хождение во льдах на атомоходах и полярники – люди, лучше, вернее и преданней которых я не встречал в своей жизни.

Главные и лучшие читатели книг Германа Дмитриевича Буркова – именно полярники, которые знают места, о которых он пишет, участвовали в событиях, о которых он вспоминает. Это своеобразный магический кристалл, отражающий время. А для кого-то, как, например, для меня, подаренная мне полярниками хрустальная ваза «Льдинка» способна вызывать воспоминания.

Завершая свои заметки, хочу сказать: если всё написанное капитанами представить морем, то в нем должен быть и берег, а у него причалы. А у них ошвартованы книги-суда, созданные капитанами Г. Кононовичем, В. Желтовским, Э. Вересоцким, Л. Селиверстовым, Т. Гуженко, А. Дубининым, Ю. Утусиковым, Н. Немчиновым и многими другими. Среди них достойно и по праву находятся произведения, автор которых – моряк из поморского рода, капитан дальнего плавания Герман Дмитриевич Бурков.

Эти годы навсегда в моем сердце

Горяинов Андрей Андреевич,

Председатель правления

Союза московских филателистов

Память не зафиксировала точной даты первой встречи с Германом Дмитриевичем Бурковым. Помню только место – большой зал заседаний Московского филиала Русского географического общества на Никольской улице. Была зима, скорее всего, 1993–1994 года. Тогда я только входил в полярное сообщество и еще не знал многих его корифеев.

В конце 80-х годов прошлого века мои юношеские увлечения сбором почтовых марок переросли в серьезное занятие полярной филателией. И очень здорово, что и настоящие, и филателистические полярники встречались в московском филиале Русского географического общества на Никольской – месте культовом, основанном знаменитым исследователем Арктики И. Д. Папаниным. На ту памятную встречу меня привел Александр Петрович Ушаков, с которым мы готовили предложения в Министерство связи России по возобновлению выпуска почтовых марок, посвященных исследованиям Арктики, Антарктики и Мирового океана. Ушаков предложил проконсультироваться по ряду вопросов со своим коллегой и другом Германом Бурковым. Он подвел меня к высокому, энергичному, обаятельному человеку, коротко представившемуся «Бурков». Выслушав наши вопросы, Герман Дмитриевич категорически отказался «на ходу» обсуждать их и предложил приехать в офис Московской ассоциации полярников (МАСПОЛ) в Большой Коптевский проезд и спокойно поговорить.

В то время я работал в одном из «почтовых ящиков», и убежать с работы пораньше было сродни подвигу. Каким-то образом мне все-таки удалось отпроситься с работы и вскоре впервые оказаться в МАСПОЛ’е, благо мой «ящик» находился всего в пятнадцати минутах ходьбы от Союзморниипроекта. Здесь меня встретили Герман Дмитриевич, Елена Исааковна Мороз и формальный хозяин кабинета Владимир Яковлевич Плаксий. Разумеется, я попытался сразу перейти к деловой части встречи, но все присутствующие запротестовали и практически в ультимативной форме заявили, что это возможно только после чашки чая с бутербродами. Сказать, что я был поражен такой встречей, – ничего не сказать. Ведь ожидал я, в лучшем случае, формальных ответов на свои вопросы и совершенно не предполагал, что на ближайшие двадцать лет МАСПОЛ станет частью моей жизни. Конечно, удалось обсудить и тему выпуска почтовых марок по полярной тематике. Эта тема очень заинтересовала Германа Дмитриевича. Он считал, что совершенно необходимо открывать имена полярных исследователей, не получивших широкой известности, но внесших, порой, решающий вклад в освоение высоких широт, и принимал деятельное участие в процессе подготовки эскизов, с удовольствием предоставляя материалы из своей личной библиотеки и фотоархива. Так появились на российских почтовых марках и конвертах Петр Пахтусов, Эдуард Толль, Георгий Ушаков, Борис Вилькицкий, Владимир Русанов, Георгий Брусилов, Александр Колчак, Николай Зубов, Рудольф Самойлович, Алексей Трешников, Михаил Сомов, Владимир Визе, Павел Гордиенко, Марк Шевелев, Михаил Белоусов, Александр Дралкин, Василий Бурханов и многие другие. Не остались забытыми и признанные полярные асы Георгий Седов, Фритьоф Нансен, Руаль Амундсен, Отто Шмидт, Иван Папанин, Эрнст Кренкель, Петр Ширшов, Евгений Федоров.

Спустя год или полтора с момента нашего знакомства Г. Д. Бурков пригласил меня на заседание Правления МАСПОЛ. В кабинете находились Л. Э. Кренкель, М. Г. Ушакова, А. Г. Дралкин, другие члены президиума МАСПОЛ. Там же был и Ю. К. Бурлаков. К тому времени я уже привык к традициям Ассоциации, поэтому накрытый стол не вызвал удивления. Деловая часть заседания прошла быстро, в завершении ее Герман Дмитриевич предложил присутствующим избрать в президиум МАСПОЛ Ю. К. Бурлакова и меня. Единогласно приняв это решение, присутствующие завершили официальную часть, и она плавно перетекла в дружеский обед и задушевную беседу, затянувшуюся до позднего вечера.

С тех пор я стал не только гостем, но активным участником жизни МАСПОЛ. Меня всегда поражало стремление людей придти и просто поговорить с Германом Дмитриевичем, поделиться наболевшим, получить добрый совет, а в случае чрезвычайных жизненных обстоятельств – и материальную помощь. Может быть и поэтому спустя несколько лет МАСПОЛ был переименован в Московскую благотворительную общественную организацию полярников – МОСПОЛ. Разница в одной букве аббревиатуры, а смысл меняется кардинально. Сделано это было во исполнение изменившегося законодательства об общественных организациях, но новое наименование очень емко и точно отразило суть нашей деятельности – помогать словом и делом ветеранам полярникам. Ежегодно ветераны получали материальную помощь ко Дню Победы и к Новому году. А это сотни тысяч рублей, и мало кто знает, какой ценой добывалась эти средства. Мне доводилось быть участником походов с Г. Д. Бурковым к «сильным мира сего» с просьбами о помощи. Далеко не всегда мы находили понимание, чаще вежливый прием и никаких последствий. Каждый такой визит он пропускал через свое сердце, эмоционально и страстно доносил до собеседника свою позицию и проблемы ветеранов. Но иначе он просто не мог, не умел, как не мог согласиться с позицией тех, достучаться до которых не получилось.

Я уже отмечал, что МАСПОЛ-МОСПОЛ был очень гостеприимным домом. Это гостеприимство всегда поддерживала Е. И. Мороз. Конечно, центром притяжения людей был Герман Дмитриевич. Круг его знакомых, друзей и коллег поражал разнообразием – военные и гражданские моряки и летчики, начальники морских пароходств и крупных промышленных предприятий, врачи и ученые, государственные и общественные деятели, крупные военачальники и известные полярники. А рядом с ними матросы, синоптики с полярных станций, авиатехники и просто люди, любящие Арктику. Встречи с ними мне запомнились особенно. Поскольку я причисляю себя к последней категории и мое познание Арктики и Антарктики началось с почтовых конвертов и марок, одно только присутствие в такой компании было невероятным счастьем и радостью. Всем им я бесконечно благодарен за те незабываемые встречи, за дружескую, можно сказать семейную атмосферу, за те знания, которые я жадно впитывал во время этих встреч. Я видел и искреннюю боль этих людей, их переживания за будущее арктического региона, за то, что у него должен наконец-то появиться настоящий хозяин, чтобы во главу угла встали интересы государственные, а не коммерческие, чтобы не забывали о людях, работающих в экстремальных условиях.

С течением лет установились мои личные отношения с Германом Дмитриевичем. Наверное, началось это с совместных поездок в Мурманск, Санкт-Петербург, Архангельск, Калининград и другие города, когда мы многие часы проводили за разговорами в купе поездов и гостиничных номерах, ходили в гости к его друзьям и сослуживцам. Не будет преувеличением сказать, что эти отношения перешли на семейный уровень. При всей открытости и радушии, в семью Бурков допускал немногих, во всяком случае, случайных людей в этом круге не было.

Мне посчастливилось познакомиться с его детьми и внуками, братом, супругой. С большим удовольствием общаюсь с Ларисой Бурковой, ее детьми Ксенией и Дмитрием. Бывая в Мурманске, всегда встречался с его сыном Сергеем. В последний раз мы виделись за год до его ухода из жизни, весной 2011 года. Вскоре Сергей заболел, и в августе 2012 года его не стало. С этим печальным событием связан один поступок Германа Дмитриевича, который меня удивил. Мы собирались в августе 2012 года вместе лететь в Мурманск на празднование 35-летия достижения Северного полюса атомным ледоколом «Арктика», но в последний момент мне пришлось от поездки отказаться. Бурков вернулся из Мурманска очень подавленным. На мои вопросы ответил коротко: «Есть проблемы». Ничего больше вытянуть из него не смог. У него были планы поехать в Патракеевку и участвовать в Архангельске в конференции, посвященной 100-летию экспедиций Седова, Брусилова и Русанова. Там мы и договорились встретиться. Но в Архангельске Бурков не появился, о кончине Сергея я узнал от мурманчан-атомфлотцев, приехавших на эту конференцию. Теперь можно только гадать, почему он ничего не сказал мне. Но это было его решение, и я его принял.

Был еще один очень личный эпизод в наших взаимоотношениях. Конец августа 2000 года. Я в Питере и иду к нашему общему товарищу Сергею Кесселю. Его офис недалеко от Московского проспекта. Дорога проходит мимо Чесменской церкви. Как только я поравнялся с храмом, мозг посылает сигнал – «ты должен здесь креститься». Я не был крещен в детстве, и любые предложения родных и близких по этому поводу всегда вызывали во мне бурю протеста. Да и мимо этого храма я шел не впервые. И вот такая реакция организма.

Вернувшись в Москву, рассказываю эту историю Герману Дмитриевичу. В ответ он хитро улыбнулся и сказал что-то типа «Ну и слава Богу!». Через несколько дней звоню Буркову, чтобы поздравить с днем рождения. Он мне в ответ «Я обо всем договорился. Когда ты планируешь быть в Питере?». Я с удивлением «О чем договорился? Причем здесь Питер?». «Как о чем? Ты же хотел креститься. Я договорился с батюшкой, звони ему» и диктует номер телефона. Отвечаю – «Да я хочу в Чесменском храме». Бурков, выходя из себя – «А я тебя туда и посылаю». Вот так и поговорили. Еду на следующий день в МОСПОЛ. Выясняется, что настоятель Чесменской церкви – сын подруги Дианы Александровны Бурковой, жены Германа Дмитриевича, что дружат они семьями уже больше пятидесяти лет.

Спустя примерно два месяца я вновь в Санкт-Петербурге. Звоню отцу Алексию Крылову. Он уже предупрежден Бурковым, но мы никак не можем найти устраивающее обоих время. В конце концов я предлагаю перенести на следующий раз, но отец Алексий категорически отверг этот вариант, сказав, что он не может не выполнить просьбу Буркова. В результате приходим к согласию провести обряд глубоким вечером, по-моему, в 20 часов. Опуская подробности, скажу, что все состоялось в пустом полутемном храме, без посторонней публики, тайно.

На моих глазах раскрылся еще один талант Германа Дмитриевича. Он начал писать книги. Сначала автобиографические, а потом и воспоминания о военных годах и работе на арктических просторах. Ему удалось документально проследить свои родственные связи на глубину почти пяти столетий. А тема войны в Заполярье знакома Буркову не по книгам. Военное детство в Мурманске, учеба в послевоенном Архангельске сделали выпущенную в 2011 году книгу «Война в Арктике» необыкновенно достоверной и очень личностной. Получив от автора «Войну в Арктике», я спросил, над чем он намерен работать дальше.

Смысл ответа можно сформулировать так – я уже обо всем написал, все, что мог сказать – сказал. А как же поход «Арктики» на полюс? Приближается круглая дата. Вы единственный участник подготовки и проведения этого рейса и обладаете уникальным архивом документов. Обязательно нужно делать книгу об этом рейсе и опубликовать в ней все эти документы – не унимался я. Только для того, чтобы я, наконец, отстал, Бурков сказал, что подумает, но вряд ли это кому-то интересно. А уже через несколько недель он начал собирать документы, писать запросы в архив, словом, приступил к созданию книги. И очень здорово, что ее первые экземпляры приехали в Мурманск вместе с автором в дни юбилейных торжеств. Приняли этот труд очень тепло и заинтересовано. А тираж ее разлетелся в считанные месяцы. Незадолго до смерти Герман Дмитриевич подготовил к печати второе издание «Войны в Арктике», но вышла она уже без него. В память о нем.

Двадцать лет жизни рядом с Германом Дмитриевичем Бурковым. Двадцать счастливых интереснейших лет, озаренных его обаянием, жизнелюбием, энергией, добротой и заботой. Всего двадцать лет. Мало. Несправедливо мало. И уже ничего не поправить.

Эти годы навсегда в моем сердце. Спасибо Вам за все, Герман Дмитриевич.

Просто душа разрывается, что часто теряем друзей

Свешников Геннадий Васильевич,

Почётный работник морского флота,

Заслуженный работник транспорта РФ

Памяти друга, капитана дальнего плавания, Лауреата Государственной премии СССР, Почетного полярника Германа Дмитриевича Буркова

Все в мире подлунном когда-то случается: Одно – слишком рано, другое – поздней, Но просто душа разрывается, Что часто теряем друзей. Уходят они, свою песнь не допели, Сиротами сделали нас и родных. Кто внуков посадит теперь на качели И так же, как дед, будет думать о них? Уходят друзья… В сердце лед и метели… Не знаю, как можно прожить без друзей… И слезы текут, как весною капели, И сердце щемит, слыша крик журавлей. Прощай, милый Герман, наш нежный дружище. А вскоре ты к ним устремишься без слов… Все больше мы ставим крестов на кладбищах, Все чаще встречаем заплаканных вдов. Лихой был наш Гера, как в море матросы. Не верим прощанью с тобой… Скорбим, и натянуты нервы, как тросы… А ты – вместе с нами, навечно живой! P. S. Все уже круг друзей моих. Уходит Гера, многих нет других. Слезой наполнен этот стих… Прошу прощения у них.

14 августа 2014 года

* * *

Как миг промчались девять дней… Сегодня истекает сорок… А наша боль еще сильней, Острее чувствуем, как дорог. На ум приходят поздравленья, Что я дарил тебе в стихах. Возьми мои стихотворенья С собою в Рай на небесах. Прочтешь – и вспомнишь жизни водопад, Когда нам было всем еще по сорок восемь, И по утрам не суетились невпопад — Еще, мой друг, не наступила осень. Ты был всегда нас всех мудрей, И рано голову посеребрила проседь, И появились внуки у детей… Мы вдруг почувствовали осень. Ты многое успел и сотворил: Остались дом и сад, жена и дети. Господь тебя благословил Творить добро теперь в далеком Свете… Пока мы живы – помним о тебе, Острее чувствуем, что жизнь мгновенна. Твой яркий след начертан на Земле, И память о тебе нетленна.

* * *

Как быстро вдаль уносятся года… Все чаще прошлое нам снится… Но юность не вернется никогда, И молодость уже не повторится. Остались в прошлом страны, города, Когда бурлила страсть водоворотом… И замаячил где-то край – Земля, Все ближе, там, за поворотом. Казалось – жизнь безбрежна, как моря, Она вокруг, и будет бесконечна… Но все сложней: уходят Гении-друзья. А как принять, что жизнь не вечна?

22 сентября 2014 г.

Капитану дальнего плавания Герману Дмитриевичу Буркову

Впервые исполнено 27 сентября 2009 г на мотив известной песни

Служили два друга в Морфлоте родном. Пой песню, пой. На Севере плавал один из них, На Чёрном служил другой. Всё было нормально с морскою судьбой. Пой песню, пой. В ледовой разведке бывал один, В военной служил другой. Однажды их вызвал Гуженко к себе. Пой песню, пой. «В Канаду поедет пока один, А месяц спустя – другой». Друзья усмехнулись:»Ну что за беда?» Пой песню, пой. «Возьму я Диану» – сказал один, «Людмилу» – сказал другой. Ни разу не ссорились наши друзья. Пой песню, пой. И если один говорил из них «Да», «Вперёд» – отвечал другой. Про жизнь рассказать – это трудно порой. Пой песню, пой. Один до восьмидесяти дожил уже. Глядишь, догребёт другой. Нам возраст не страшен теперь никакой. Пой песню, пой. За Германа рюмочку выпьем с тобой, А слёзы смахнём рукой …

Дорогой Гера, с 80-летием!

В душе моей царит волненье. И, струны нежно теребя, Решил создать стихотворенье,                                   чтобы прославить, друг, тебя. Смешал я ямбы и хореи – давно известен мой порок. Хотя стихом я не владею, но лучше выдумать не смог. Хочу поздравить с юбилеем,                                   стремлюсь к возвышенным словам. Скажу от сердца, как умею – но славу и хвалу воздам. Ты от роду умён, с достоинством и честью, Физически силён и неподвластен лести. Коль нужно – ты серьезен. Ответственный – аж жуть. С друзьями мил, не грозен, не страшен им ничуть. Ты нам роднее всех родных, готов делить и кров, и ужин. Плечо подставить ты привык,                                   всем почему-то мил и нужен. О Герман, преданный наш друг!                                   Нас ты порой выводишь на дорогу, А если что случится вдруг —                                   летишь ты первым на подмогу. Ты по наследству – флотоводец,                                   и часто снятся Арктика и лёд. А мыслей и идей – без дна колодец.                                   Морской писатель, в сердце патриот. Когда студёною волною тебя бросало в проворот Ты оставался сам собою и гордо к цели шёл вперед. Вся грудь украшена, в наградах.                                   С тобою ветеранам веселее. Признаюсь, искренне мы рады тебя                                   поздравить с юбилеем. И нам нельзя без праздничных речей,                                   без нежных чувств и объяснений. Сегодня отмечаем юбилей, твой праздник,                                   множество свершений. Не праздны были пожеланья                                   создать сей гимн нескладный мой Как знак сердечного признанья за всё, что сделано тобой. Не потому, что рядом были на протяженьи многих лет, А потому, что исходил ты по всем морям весь белый свет. О годы, годы-юбилеи! Вас много было за кормой. Уверен, что ещё сумеем отметить их не раз с тобой. Я чувств своих к тебе не прячу —                                   ведь только раз, мой друг, живём. Желаем все тебе удачи, ещё – «семь футов под килём». Нам не бывает скучно вместе. Сирень для нас не отцвела. И не бывает рядом тесно, как будто свиделись вчера. Встречаемся с тобой с охотой и долго «травим» по душам. Ведь мы работали в МОРФЛОТЕ,                                   судьбу делили пополам. А если вдруг придут невзгоды – в обиду я тебя не дам. Служили мы РОССИИ оба, и жизнь делили пополам. Не нужно хворям поддаваться.                                   О прошлом лучше не тужить. Давай-ка чаще улыбаться, любить,                                   по-полной «отрываться»                                           и комплименты говорить. А дальше – лишь увереннее шаг.                               Ответственность опять взвалив на плечи Себе и миру чтобы доказать:                               «Ещё не вечер, моряки, ещё не вечер!» У нас с Людмилой нет сомнений,                                   а у гостей, уверен, нет вопросов, Что Герман Бурков – это ГЕНИЙ                 и двадцать первого столетья ЛОМОНОСОВ!

7 сентября 2008 года

Член партии добросовестного труда

Максимов Анатолий Борисович,

капитан I ранга в отставке,

Почётный сотрудник госбезопасности,

член Союза писателей России

Чуть ли не двадцать лет прошло с тех пор, как появились эти строки:

Но оглянися на года, Что принесли тебе почёт, На бремя радости труда И их волнующий черед …

Посвящены они были Герману Дмитриевичу Буркову – великому труженику и профессионалу.

Сегодня, в трагические годы в нашем Отечестве, и от этих строк, и от его «партийной принадлежности» ни на букву не откажусь. Ведь их остается все меньше и меньше – граждан-патриотов, облагороженных совестью, сильных долгом и крепких делом. В середине мая 1968 года аэрофлотовский Ил-62 доставил нас – мою семью и меня – в Канаду, вначале в Оттаву. Оттуда мы затем перебрались в Монреаль. Для меня это был второй выезд в Канаду, но в Монреале нас встретили уже новые люди. И в первое же посещение центра жизни совколонии – Генконсульства – мы попали в «объятия» столь добрых людей, что память о них прочно закрепилась в наших душах на последующие десятилетия.

Во главе совколонии стояла «триада титанов» – генконсул Павел Федорович Сафонов, предместкома (профкома по-советски) Герман Дмитриевич Бурков и женсовет с коллективным председательством.

Как-то в первые дни сидел я в небольшом каминном холле Генконсульства – видимо, кого-то ожидал. И вот на высоких ступенях послышались твердые шаги и энергичный веселый голос, а затем со шквалом слов в холл ворвался, заполнив все пространство, сияющий жизнерадостностью крепко скроенный капитан. Все в нем дышало уверенностью в себе и добрым отношением к окружающим. Непокорные, почти белесые волосы делали его улыбающееся лицо еще более открытым для собеседника. Знакомство – и с полоборота мы уже «на ты»!

Говорят, что первое впечатление обманчиво, но только не в этом случае. Этот человек прочно вошел в нашу жизнь и таким остался навсегда.

Бурковская «епархия» была в Морфлоте, который сотрудничал с главным своим партнером – агентирующей фирмой «Моршипинг». Во главе этой компании стоял югослав Антон Аксич, о котором Герман Дмитриевич отзывался с большой теплотой. Особенно запомнился его рассказ о судьбе этого «канадского югослава» – ветерана Второй мировой войны. Дело в том, что войну ветеран начинал в канадской армии, затем служил в британских войсках. И, кажется, был в плену. И от всех этих стран он получал пенсии. И тогда, и позднее мы рассуждали, что в пенсионном вопросе западная система ставила интерес личности во главу угла …

Когда в Генконсульстве появлялся Бурков, то у всех поднималось настроение, и он умел перевести его в почти в праздничное. От него, этого полярного капитана-наставника с богатым опытом жизни в «матросской среде», никогда нельзя было услышать ни грубого слова в чей-то адрес, ни даже «барского» окрика, чем обычно грешат люди, мнящие себя значимыми.

Если попытаться однозначно оценить явление «Бурков» – это светлое пятно среди наших далеко не всегда приветливых друг к другу душ. И «пятно» то было не только светлым, но и праздничным. Рядом с Германом Дмитриевичем все шевелилось быстрее. Разговор малыми потоками растекался в среде присутствующих, и даже самые угрюмые светлели рядом с ним: «кислых» он расшевеливал, чересчур бодрящихся – укрощал.

Хотелось бы привести стихотворение, написанное к его шестидесятилетию, в сентябре 1988 года:

Герману Буркову – Человеку,

Члену Партии Добросовестного труда

Тебе сегодня шестьдесят. Годами мудр, власами сед. Внучата подле тебя кишат: Ты – многократный дед! Но оглянися на года, Что принесли тебе почет, На бремя радости труда И их волнующий черед … Не ты один в строю забот: Из года в год с тобою рядом Та, кто вела тебя вперед, Поддерживая словом, взглядом … Судьба добра к твоим годам — В семье, с детьми, друзьями, делом. И что ни год, то «аз воздам!» Прочерчен след на свете белом. Еще осталися шаги, Но не крутые в высокогорье: «С годами спорить не моги, Ищи в супруге ты подспорье».

И если даже само появление Германа вносило оживление, то любая конкретная беседа проходила на повышенных тонах (задорного свойства!). И этому способствовала неотразимая способность Буркова вовлекать в свои дела любого из нас, членов совколонии.

Так, приход судов Морфлота в Монреальский порт сопровождался посещением их членами совколонии из разных ведомств с целью проведения бесед о Канаде, ее особенностях. Причем чаще всего по ведомственной принадлежности, то есть по линии Аэрофлота, Интуриста, Торгпредства …

Обычно «лекторы» брали с собой детей, связанно это было с тем, что далеко не всегда суда после рейсов за рубеж возвращались в свои воды – домой. Они могли не один месяц «путешествовать» из одного заграничного порта в другой, перевозя зарубежные грузы. Потому дети из совколонии становились своеобразной душевной профилактикой для тоскующих по семьям морякам.

Как-то на одном их сухогрузов побывали и мы – мой сын Толюшка в возрасте пяти лет и я. Еще с трапа сын попал в руки механика судна. И пока я беседовал с моряками, он облазил весь пароход. Его восторгу не было предела и в тот день, и в последующие дни.

Однажды Морфлот попал в щекотливую ситуацию – случился конфликт с местными докерами. Дело в том, что существовало правило: только докеры разгружают судно. Но наш экипаж, стремясь сэкономить на стоянке в порту, стал сразу по прибытии сам выгружать груз на пирс. Докеры возмутились и отказались работать с этим судном. Более того, они требовали погрузить груз назад в трюмы.

Не помню, как случилось, но Бурков именно меня попросил поехать к докерам, чтобы попытаться уговорить их не бастовать против нашего экипажа и отказаться от требования возвратить груз назад на борт судна.

Загрузил я в багажник десяток бутылок водки «Столичная», хорошо известной в Канаде – это был «мой» товар. В помещении с низкими потолками было накурено – хоть «топор вешай». За отдельной перегородкой сидел бригадир – внушительная личность квадратная, равных размеров по горизонтали и вертикали. Я изложил ему якобы мою личную просьбу. Просил уважить меня, как делового человека, нажимая на то, что мое начальство будет рассматривать факт ошибки с грузом как личный мой просчет, а он имеет оценку в долларах …Отказ за отказом следовали до тех пор, пока я не принес коробку с водкой и не поставил на стол перед бригадиром. При этом я сказал, что им, конечно, наша водка не в новинку, и их автомашины обычно дорогие «Кадиллаки». Но не везти же мне водку назад…

К этому времени остальные докеры прервали свои дела и сгрудились у дверей «кабинета». Мой расстроенный вид и обращение «советского из Торгпредства» с такой необычной просьбой помогли уладить дело. Этот факт тут же обмыли.

А Бурков и другие «морфлотовцы» оценили это событие по-своему – в ближайшей от офиса таверне. Правда, Герман Дмитриевич об этом казусе через годы не очень-то помнил.

Теперь снова о совколонии и атмосфере, царившей там в дни «правления» нашего генконсула Павла Федоровича Сафонова и предместкома – Германа Дмитриевича Буркова. Герман в глаза и за глаза называл Сафонова «Пашей». Правда, только в неофициальной обстановке. Они были «одного поля ягоды» – настоящие «русские мужики» с добрым сердцем и добрыми помыслами.

Павел Федорович был одним из тридцати комсомольцев, прибывших на строительство Комсомольска-на-Амуре. Мастер на все руки, инженер-самоучка, начальник сборочного цеха самолетов. В годы войны работал с прибывшей из Америки авиатехникой. Был в США представителем Внешторга, перейдя на дипломатическую работу, открывал и возглавлял консульства в нескольких странах.

Именно Буркову и Сафонову пришла в голову дерзкая идея: все торжества, даже личные, отмечать в генконсульстве (это продолжалось до тех пор, пока Послом СССР в Канаде не был назначен Александр Николаевич Яковлев).

Вот как встречала совколония Новый 1972 год. Тогда предместкома Бурков обратился ко мне с просьбой, «изобразить что-то в виде приглашения».

И вот оно:

Друзья! Сегодня Новый год

В 4 дня встречать придет: ИКАО, Консульство, Торгпредство, наш Интурист, Аэрофлот, сам даже Свешников придет (в стихах поздравит он Морфлот), и совколонии народ! Готовьтесь! Вечер будет славный:

1. Минут на сорок речь скажет Главный

2. Услышим мы Москвы привет – её курантов голос звонкий

3. Друзей-товарищей обед (точнее, ужин по-московски)

4. Аукцион-атракцион

5. Папы-мамы для детей подготовят сто затей … С программой всяк теперь знаком. Мы ждем, с приветом!

Ваш Местком.

Шло время, и постепенно «канадцы» возвращались домой, в Россию. И если за рубежом была совколония, то теперь все ее традиции были воспроизведены рамках «канадского землячества». Встречи, начавшиеся с 1975 года, готовились по всем законам флотского братства. Помню, что Бурков и Сафонов сами обзванивал каждого «земляка» и спрашивали, как бы советуясь: «а не собраться ли нам снова?» И маховик начинал вращаться …Ибо было что вспомнить!

К третьей встрече членов Канадского Землячества была подготовлена памятная грамота со следующим текстом:

«Дана настоящая в том, что Бурков, однажды посетив Землю Канадскую, обрел уважение и дружбу товарищей совколонии: Аэрофлота, Генконсульства, ИКАО, Интуриста, Морфлота, Торгпредства, ныне собравшихся здесь, в ресторане «Интурист». А Грамота сия выдана каждому, кто пришел на третью встречу Канадского Землячества в 1981 году, месяце ноябре, дне двадцать восьмом, в чем присутствующие торжественно расписуются».

Того «тепла», какое смогли взрастить Павел Федорович и Герман Дмитриевич у нас, в Монреале, а потом сохранить в Москве, мне не приходилось встречать более нигде.

Декабрьская встреча 1984 года стала последней, на которой присутствовал Павел Федорович. Список присутствующих был «запротоколирован» благодаря написанной специально к этому дню песенке «Величальная». В ее тексте названы имена «канадских земляков» оказавшихся в тот день в Каминном зале гостиницы «Интурист». И о них стоит сказать несколько слов, точнее – расшифровать «кто есть кто».

Герман и Дина Бурковы работали в Канаде по линии Морфлота. Он – капитан-наставник с большим опытом плавания в полярных водах – был душой монреальской совколонии и как глава местком (профкома), и как человек с открытым сердцем; под стать ему была и Дина.

Александр Евдокимович Андреев – человек одной закалки с Павлом Федоровичем. Он вошел в «канадское землячество» через выставку «Детского рисунка», которую привез в Монреаль и разместил в бывшем Швейцарском павильоне ЭКСПО. Успех был грандиозный, а готовили выставку исподволь два человека – Павел Федорович и мэр Монреаля Драпо. В момент встречи «землячества» – директор Музея Ермоловой. С Павлом Федоровичем он был очень дружен и как фронтовик, и как полпред советского искусства за рубежом. А с Германом Дмитриевичем – по линии Морфлота – груз выставки перевозили на судах …

Леонид Корсик, прошлом – двенадцатилетний белорусский партизан, в Монреале возглавлял «Интурист».

Борисов Алексей Федорович – летчик-фронтовик, был партизаном у легендарного Сидора Артемьевича Ковпака. Закончил войну под Берлином. Прибыл в Монреаль представителем Аэрофлота, открыл первое представительство ИКАО за рубежом. По линии Аэрофлота работали также Олег Шуранов и его супруга. Оба молодые, активные и отлично вписавшиеся в коллектив совколонии. Им под стать в «аэрофлотовской команде» стали Николай и Александра Мурашовы. Уже после ухода из жизни Павла Федоровича эта добрейшая пара собирали нас, «земляков», у себя – в собственном доме, построенном в пригороде Москвы. Это был последний сбор «канадского землячества».

Герман Дмитриевич не одно десятилетие возглавлял Московскую благотворительную общественную организацию полярников – это было его детище, в которое он вложил всю свою душу и энергию. Приглашал на встречи по торжественным дням и меня. А однажды и дал слово – попросил рассказать о битве под Москвой. Герман был легок на подъём: по моей просьбе проводил встречи в Музее флота на Сретенке со школьниками, детьми моих коллег из ведомства, в мае 2000 года приезжал в Герасимово на открытие Часовни в память о погибших моряках АПЛ «Курск» (ее начинала строить моя семья в память о погибшем сыне-моряке), уже в новом веке выступал в Ассоциации ветеранов внешней разведки с рассказом о международных спорах вокруг Российской полярной территории. И в этой «легкости» был весь Бурков с его «принципом»: если могу, то делаю! Но были и «серьезные» дела. Об одном из них в моем дневнике за семьдесят седьмой год сохранилась запись. Этот год был отмечен грандиозным событием – походом атомохода «Арктика» к Северному полюсу. Вот что там говорилось:

«17 августа событие с «Арктикой» было действительно огромным. Космос стал обыденным делом. А Полюс снова приковал к себе внимание всех, весь мир. Вот почему в эти записи вполне приемлемо поместить краткий отчет об этом событии со слов газеты «Правда» (статья «Дорога к полюсу». Исторический поход атомохода «Арктика», прилагается). И в этом событии ключевую роль играл капитан-наставник Герман Бурков».

Еще одна дневниковая запись:

«28.05.2000 (воскресенье). Во вторник Дине исполняется 70 лет. Буду у них за Нину и себя».

Герман Дмитриевич был прост в общении, обстоятелен во всех делах и всегда готов придти на помощь – видимо, это результат многолетней работы в трудных условиях Севера, среди полярных льдов.

Как-то в процессе работы над очередной книгой по истории внешней разведки у меня возникла необходимость уточнить место и причины гибели в Баренцевом море 7 ноября 1942 года танкера «Донбасс», следовавшего одиночным порожним рейсом из бухты Белушьей (Новая Земля) на Рейкьявик. На его борту погиб замечательный советский разведчик Арнрольд Дёйч (гражданин СССР Стефан Ланг), направлявшийся в Латинскую Америку, к новому месту работы. В архивах (в том числе и в архиве Госбезопасности) и в литературных источниках бытовала версия о гибели танкера под ударами германской авиации. Но были и другие версии: атака подводной лодки противника, артобстрел германского крейсера. Бурков обратился в архивы Архангельска. Среди полученных документов была копия выписки из вахтенного журнала немецкого эсминца Z-27, потопленного кораблями ВМС Великобритании 28.12.1943 года, в которой приведен отчет об артиллерийской дуэли с танкером «Донбасс» и координаты гибели судна. Так, благодаря усилиям Германа Дмитриевича Буркова, к 100-летию со дня рождения советского разведчика Арнрольда Дёйча открылась истинная история его гибели.

Интерес Германа к истории Арктики, желание последить историю становления судоходства в студеных морях, добротное отношение к делу и доброе отношение к людям были особенно заметны в его книгах, которые он написал на склоне лет.

Книги …Его книги! Все они насыщены добросердечной признательностью в любви к своей поморской Малой родине – Патракеевке, что под Архангельском …

В ногу со временем

Юницын Борис Алексеевич,

заместитель Министра

морского флота СССР с 1978 по 1991 гг.,

лауреат Государственной премии СССР

Есть философское понятие «Бытие определяет сознание». Это в полной мере подтверждает биография Г. Д. Буркова. Родился и рос он в потомственной морской семье. Время, в которое жил и работал Герман Дмитриевич, совпало с большими переменами, проходившими в нашей стране и в мировом судоходстве.

Идет вторая мировая война. Роль и место морского флота в этой войне трудно переоценить. Большие потери со всех сторон на всех морских бассейнах. Решением Государственного Комитета обороны от 5 марта 1944 года создается система закрытых учебных заведений на морском флоте. Одним из таких училищ стало Архангельское мореходное училище, созданное на базе морского техникума, одного из старейших в России.

Впервые я встретился с Германом в сентябре 1945 года на реке Ижме при заготовке дров для училища. Тогда группа курсантов, зачисленных на судоводительское отделение, прибыла к нам, судомеханикам первого курса, на подмогу. В то время экипажи и учебные корпуса отапливались дровами. А далее учеба, отдых, повседневная жизнь под одной крышей по общему распорядку дня. Я с большой благодарностью вспоминаю наших командиров и преподавателей. Они хорошо нас учили и воспитывали, старались показать мир во всем его многообразии. В училище наряду со спортивными секциями была и школа танцев. Руководила ей артистка областного театра. С театром у нас были установлены деловые отношения: мы пилили театру дрова, и нас за это пускали на спектакли. Такое приобщение к искусству много давало курсантам, и у многих тяга к прекрасному осталась на всю жизнь.

В послевоенные годы началось бурное развитие морского торгового флота. На смену пароходам строились теплоходы с высокой степенью автоматизации, оснащенные современными средствами навигации. Менялась технология, расширялась география морских перевозок. Соответственно повышались и требования к уровню знаний моряков. Были созданы возможности для получения высшего морского образования и работающему плавсоставу. Этими возможностями воспользовался и Г. Д. Бурков.

После окончания Архангельского мореходного училища, наши дороги, я бы сказал, не разошлись, а шли параллельно. Лицом к лицу встретились в 1964 году в аэропорту Амдерма. Он летел в Арктику по своим делам, а я возвращался из порта Диксон после организации ремонта теплохода «Карачаево-Черкессия», получившего ледовые повреждения.

Наши встречи стали более частыми после перехода Германа на работу в центральный аппарат Министерства. Деловые встречи касались судоходства в Арктике.

После похода ледокола «Арктика» на Северный полюс мне было поручено организовать подготовку проекта постановления ЦК КПСС и СМ СССР «О дальнейшем развитии судоходства в Арктике». В подготовке и обсуждении этого проекта принимал участие и Г. Д. Бурков. Решение было принято, и оно способствовало развитию судоходства в Арктике: во исполнение этого решения были построены ледокольно-транспортные суда и новые ледоколы, стала реальностью круглогодичная навигация на порт Дудинка.

К сожалению, события, происшедшие в нашей стране, отразились и на судоходстве в Арктике. Это замечал и об этом не раз высказывался в своих статьях и книгах Герман Дмитриевич.

В последние годы он много уделял внимания истории морского флота. Особенно плаванию в северных конвоях. Сегодня создается впечатление, что эта тема подзабыта – а жаль. Герман постарался заполнить этот пробел в своей последней книге.

Вся трудовая деятельность Г. Д. Буркова связана с Заполярьем в той или иной форме. Он все время принимал участие в прокладывании морской дороги в Сибирь, на особую роль которой в развитии России указывал его земляк М. В. Ломоносов.

В последние годы мы встречались чаще, чем раньше. Возраст и обстановка способствовали этому. Делились мнениями о том, что происходит с Морским флотом, его состоянии и будущем. Наш жизненный путь подсказывал ответы на эти вопросы. Впереди трудные времена.

Морской флот – часть народного хозяйства страны. Потребности в морских перевозках должны обеспечиваться, прежде всего, отечественным флотом.

Хочется надеяться и верить, что так и будет.

Вспоминая Германа Дмитриевича Буркова

Корякин Владислав Сергеевич,

доктор географических наук,

Почетный полярник

С самого начала хочу предупредить читателя, что этот текст не попытка биографии крупной, запоминающейся личности, а набор впечатлений и воспоминаний, сдобренных солидной долей горечи и болью потери. Наша первая встреча состоялась в Архангельске в далеком 1957 году на деревянных причалах Бакарицы, откуда пароход «Мста», капитаном которой в ту пору был Герман, должен был доставить нас в Русскую Гавань на Новой Земле, где нас ожидала двухгодичная зимовка, как это определялась научной программой экспедиции. На судно нас привело отнюдь не праздное любопытство, а забота о размещении большого количества груза, тем более, что нам же предстояло принимать его уже на Новой Земле, что само по себе было для нас проблемой, поскольку в нашей системе обучения «это мы не проходили, это нам не задавали». Впрочем, работе в Арктике нас тоже не учили, и азы этой науки нам предстояло усваивать на ходу. Рейс для нас был попутный, судно имело еще заходы на другие «полярки», что имело свои последствия, так что визит намечался как вполне деловой.

За давностью лет всех подробностей встречи с экипажем «Мсты» не помню, но мы были удивлены молодостью капитана и его старпома Р. Б. Игрицкого, тем более, что последний оказался москвичом. Поскольку я сам уроженец Архангельска, меня больше привлекал именно Герман Дмитриевич с его достаточно характерной поморской внешностью, но каких-либо других специфических признаков этой разновидности россиян я для себя не отметил, тем более, что наши мысли были заняты совсем другим. Сам я считал себя северянином по рождению, что и определило мой арктический выбор. Однако я родился там от родителей, оказавшихся в городе моряков и лесодобытчиков по распределению, Герман же происходил из коренных поморов, а это большая разница.

Определенно, наш капитан был доступен, охотно вводил нас в курс дела и делился своими познаниями, которые мы, в силу собственной неопытности, видимо, не всегда могли оценить. Не обошлось без некоторого количества специфического напитка под названием «улыбка жирафы», но все в пределах, без признаков выяснения отношений по принципу «ты меня уважаешь».

Уже тогда я отметил особенность характера нашего судоводителя – ему не надо было кого-либо убеждать в своем капитанстве, это было ясно само собой. Это редкое свойство истинного лидера я впоследствии находил у целого ряда настоящих руководителей, которые, к сожалению, встречаются нечасто – увы. В этом смысле Герман оказался своеобразным ориентиром на будущее, что, согласитесь, немало. А остальную науку в качестве грузчиков мы освоили довольно быстро, в чем нам помог еще пока незначительный, но уже имевшийся экспедиционный опыт – лиха беда начало!

Так и остался в моей памяти Архангельск той поры, без мостов поперек Двины, с вокзалом на левом берегу, куда надо было добираться от Красной пристани на катере, с трамваем и деревянными мостками вдоль всего проспекта Павлина Виноградова, серым кубом гостиницы Интурист, где столько поколений моряков и экспедиционщиков пропустили последнюю стопку перед тем, как расстаться с гостеприимной и теплой в прямом и переносном смысле Большой Землей.

В ту пору еще можно было услышать на его улицах «поморскую говорю», и на фоне старого Архангельска молодой Герман Бурков, состоявшийся моряк из породы людей, на которых эта земля держалась на протяжении многих поколений, был своим.

Я бы сказал, что как-то они подходили друг к другу – тот старый Архангельск и молодой Герман… Но это уже на уровне давних впечатлений и воспоминаний, которые невозможно вернуть и не восстановить, но от которых, наряду со многим другим, на душе через годы всё равно становится чуточку теплее. Определенно, Герман был из породы тех людей, о которых с их уходом вспоминаешь словами классика: «не говори с тоской их нет, но с благодарностию – были…»

Было еще одно обстоятельство, которое я запомнил как по своему состоянию, так и по состоянию моих друзей и спутников – счастливые лица морских жен, поскольку большинство из нас в ту пору оставались холостяками и не имели своего жизненного опыта в этом аспекте.

Среди них была супруга нашего капитана, вполне под стать ему. Нам-то еще только предстояло получать жизненный опыт по этой части, но то немногое, что мы уяснили, по-своему было показательным, тем более, что мне пришлось наблюдать его семью в иные, уже грустные времена, когда мучаешься от невозможности помочь достойным людям, а реально сделать ничего не можешь. А потом сам проходишь через подобное…

Известно, что москвичи по мнению обитателей иных частей России имеют склонность к определенному снобизму. В оправдание тех, кого Герман вёз на свои первые зимовки в Арктику, могу утверждать, что мы не проявили этого качества, включившись в погрузочно-разгрузочные вахты. Насколько мы были успешными грузчиками, судить не нам. В памяти от той поры сохранился сленговый термин лухманить…

Человеческая память своеобразна, и почему-то это тоже связано с Германом, хотя, конечно, это было далеко за пределами его капитанских обязанностей. Главное, что мы, еще не став полярниками, уже руководствовались надежным жизненным правилом: помоги людям – и они помогут тебе.

Как я понял потом из всего общения с ним, Герман явно руководствовался чем-то похожим, но уже со своего уровня, с высоты капитанского мостика. Это и создавало основу для наших отношений, не вполне близких, но достаточно надежных. Похоже, что Герман был еще неплохим педагогом, создавая в экипаже и в отношениях с пассажирами особую атмосферу – с одной стороны доверия, а с другой не снисходя до дешевого панибратства, всегда оставаясь на уровне.

Он охотно способствовал расширению нашего морского кругозора, продемонстрировав мне азы работы с радиолокатором, оказавшиеся полезными впоследствии в силу близости профессий штурмана и геодезиста.

Многие мои коллеги скрывали своё отношение к морю, справедливо полагая, что море не для всех, обзывая тех, кто принял его, романтиками и пижонами. Разумеется, Герман, не будучи ни тем, ни другим, всё это великолепно понимал и принимал достаточно снисходительно, для него были важнее другие человеческие качества, и поэтому он спокойно прощал второстепенные недостатки, не давая спуска по принципиальным моментам, что я уяснил довольно быстро.

Очень важно: встречаясь потом с его соплавателями, я чувствовал, что они испытывают к Герману нечто большее, чем просто уважение – это тоже надо заслужить, и удается это далеко не всем.

Наша следующая встреча состоялась в Мурманске лет через восемь: в совсем иной обстановке, в совсем другом городе, который после Архангельска мне почему-то напоминал в меру подгулявшего моряка, одновременно сурового и чуточку легкомысленного.

Возможно, я сам оказался таким же, не став моряком, но все же проникшись морским духом за годы пребывания на полярных архипелагах, оказавшись более суровым в восприятии жизненных обстоятельств и, видимо, легкомысленным в иных направлениях, ибо оставаться всю жизнь только суровым – кто же это выдержит? Эти встречи мне запомнились как-то меньше. Что помню точно – расставаться с Германом не хотелось, но наши пути-дороги снова уводили нас в разные моря и другие широты, всё как в моряцкой жизни. Так что обижаться на эти обстоятельства не приходится – сами выбирали.

Прошло еще сколько-то лет, и мы снова встретились, на этот раз в Орле, на очередных Русановских чтениях, которые позднее привели к более тесному общению уже в работе Московского филиала Русского географического общества.

Руководил в ту пору МЦ РГО сам Папанин, известный среди старшего поколения полярников как Митрич, человек, несомненно, достойный, противоречивый не больше, чем всё его время. Для Германа это был особый период в жизни, когда, став (думаю, в силу обстоятельств, а не по своей воле) москвичом, он осваивался в новой жизни, которая оказалась не менее сложной, чем на капитанском мостике.

Перед этим он исчезал надолго из моего поля зрения, когда работал в Монреале (Канада) представителем ММП, хотя каким-то образом я в тот период неоднократно сталкивался с людьми, напоминавшими мне о нём. Так, оказалось, что Эдуард Купри, капитан «Оби» которая везла меня зимовать в Антарктиду, и неоднократно выступавший в Географическом обществе Кирилл Николаевич Чубаков (позднее возглавивший наше отделение) одновременно с Германом прошли через Архангельскую мореходку в послевоенные годы и даже приобщились к Русской Гавани, той самой, «где я изгнанником провел два года незаметных».

То, что Герман оказался в рядах Отделения географии полярных стран Московского филиала Русского географического общества, было не случайным просто потому, что это отделение было основано еще в 1962 году в основном представителями Главсевморпути, и первым его председателем был начальник этой организации Василий Федотович Бурханов, позднее – начальник Администрации Северного Морского пути Кирилл Николаевич Чубаков, капитан «Оби» Иван Александрович Ман, тот самый, что первым привел это судно к берегам ледового континента. Я мог бы назвать среди активных членов РГО многих других заслуженных моряков, включая капитанов дальнего плавания Бочека, Бызова, Бадигина, так что Герман оказался, что называется, в привычной для него «морской» среде.

С другой стороны, (что, несомненно, подтвердилось) он оказался вполне самостоятельной личностью или даже явлением, привлекательным и перспективным для деятельности РГО на будущее, благодаря своему характеру, который и на сухопутье оставался таким же открытым и надежным, как и на капитанском мостике в Арктике. Определенно, ему доверяли и к нему тянулись, и это впоследствии позволило ему возглавить наше Отделение географии полярных стран МЦ РГО, в котором подобрался весьма непростой и пестрый состав людей, знающих себе цену.

Не могу не поделиться впечатления от нашей общей деятельности в части литературного творчества, вернее – написания книг по знакомой нам северной тематике. Оба мы писателями себя не считали, поскольку те имеют дело с художественными образами в соответствующей художественной упаковке.

Наша задача была более скромной, но, вероятно, не менее значимой – отразить на основе собственного опыта то, что мы считали важным, и что не сделали другие, тем более что писателей и корреспондентов в Арктике хватало: от Макса Зингера в 20-е годы прошлого века до Василия Захарько во время похода «Арктики» на Северный полюс (к которому, как я уже упоминал, Герман имел самое непосредственное отношение).

Позднее, к 35-летию ставшего легендарным полюсного рейса, Герман, собрав и обобщив документацию, связанную с этим походом, сумел написать и издать интереснейшую книгу, подтвердив наш приоритет в этой области во всей его значимости. На фоне последующих потрясений в стране интерес к этому событию незаслуженно угас. Документы по своему значению просто уникальны, но они нуждаются в доступной подаче широкому читателю, чтобы рядовой гражданин страны мог понять подвиг моряков и гордиться им. Мы оба думали об этом, даже что-то начали, но не успели, увы… Не сомневаюсь, что в будущем кто-то воспользуется его работой и выдаст, что называется, «на должном уровне». Что касается меня лично, без Германа – нет…

Правда, иногда работа на «параллельных курсах» (по одной тематике) приводила к анекдотическим ситуациям. К книге Германа «Война в Арктике» я написал предисловие, соглашаясь, таким образом, с её содержанием, поскольку она была свидетельством очевидца: ведь впечатления юности особенно рельефны и ярки. Уже не помню, начал ли я к моменту выхода его книги работать уже над своей на ту же тему. Во всяком случае, когда я её закончил, издательство выпустило её под тем же названием. Мне кажется, что оба мы отнеслись к такому странному совпадению с долей юмора, во всяком случае Герман не посчитал это попыткой литературной кражи, тем более что его книга вышла двумя годами раньше. А что тема оказалась общей, то и вся беда 1941–1945 годов для всего народа была общей.

Но чем Герман сразил меня – это своей первой книгой «Патракеевка – село поморское, родина капитанов», в которой он проследил свою родословную аж до времен Ивана Грозного, воздав должное и своему роду, и поморам как части русской нации, единственной ее части, изначально связанной морем – вовсе не таким ласковым и радостным, каким оно представляется московским отпускникам на совсем иных румбах. Будучи научным работником, я с самого начала увидел, что это необычная книга. И сделал он ее как-то внешне легко и просто, причем документально и высшей степени научно. В полном смысле – ни убавить, ни прибавить. Со своей колокольни я увидел в ней будущую диссертацию, на что Герман реагировал улыбкой человека, который достиг всего и у которого всё есть. Я тем более мог оценить его позицию, поскольку знал, возможно, сотни людей, которые ради кандидатских корочек готовы были испортить жизнь себе и окружающим, выбиваясь из последних силенок. Многое дала Герману то ли мать-природа, то ли семья, то ли его Поморье, но и он не остался в долгу перед ними! Не всем удается такое! Так что в биографии Германа Буркова главное – совсем не служебная карьера, он был человеком самой щедрой души, охотно делился выпавшим на его долю богатством с окружающими.

Это в полной степени относится и к его лауреатству. Поскольку мой диплом, над которым я трудился много лет назад, был посвящен использованию аэрофотосъемочных и радиоизмерительных методов в морских ледовых исследованиях (попросту – морской ледовой разведке), я даже по отрывочным и неполным сведениям мог догадываться, какой уровень был достигнут по сравнению с теми временами, когда я только приступил к своему «произведению».

В последние годы мы много работали в Отделении географии полярных стран Русского географического общества. То, что в нем была особая дружественная и благожелательная атмосфера, и многие полярники и моряки стремились окунуться в неё, было несомненной заслугой Германа, в чем я старался по мере сил способствовать ему. В какой мере мне это удавалось – судить не мне, тем более что со сменой руководства в Отделении географии полярных стран МЦ РГО (теперь – Полярной комиссии) нам уже вскоре предстоит убедиться в том, кого мы потеряли.

Вот почему я сам, будучи уже на закате жизни, здорово постаревший и многое повидавший, прошедший через многие разочарования, с теплым чувство вспоминаю достойного моряка и великолепного человека, с которым мне повезло встретиться. И эта встреча мне много дала. Надеюсь, я тоже смог чем-то поделиться с Германом. Если мой вклад был поменьше – я не в претензии, ибо идти в кильватере за достойнейшим уже честь. Спасибо тебе, Герман, даже если ты в рейсе, из которого не возвращаются. До встречи. Как ты часто звал меня на грешной земле, где мне повезло встретиться с тобой, – твой Дик.

Светлой памяти друга, наставника, полярного капитана Германа Буркова

Шевченко Анатолий Иванович,

вице-адмирал,

Почетный полярник

Немногословны и мудры седые капитаны, В них – стать мужская, выдержка и честь! Подвижки льдов…, проводки караванов, Расчет и риск! Отвага! – все, как есть! Герман Бурков ушел… Он еще среди нас! И все также звучит его голос… Раздавая тепло, он по жизни прошел, Словно зерна роняющий колос. Он из рода поморов, как мощный нарвал. Жить ему среди нас – лет до ста! И хотелось бы так, да отпущен штурвал, И навеки покинута «Мста»… Он пока еще здесь! Он еще среди нас! И не верит, что это – не сон. А реальность утраты я понял сейчас: Друга нет! В сердце горе да стон. Ах, как трудно держать эту чашу сейчас! Говорить, глядя в ваши глаза… Вспоминать буду Германа-друга не раз, Да вот слову мешает слеза… Помянем Германа! Мы живы – слава Богу! Ушел он в рейс. Надолго. Навсегда! Он многим в жизни осветил дорогу. Его мы не забудем никогда!

14 августа 2014 г.

* * *

Дорогой Герман Дмитриевич!

С 85-летием!

Не принимайте к сердцу близко Когда Вас кто-то предает. Дружите с теми Вы (без риска!) Кто честь и совесть бережет.

* * *

Герман Бурков! Откуда он родом? Из которых пошел он кровей? Мой ответ вам сегодня – не модный… Он из давних поморских корней. Море есть и было – все богатство! Никогда не сравнимо ни с чем! Единение, дружба и братство У него открывались здесь всем! Ваши годы – совсем не помеха. Вы активны, шутливы, бодры. Возраст – как придорожная веха. Валят лес и седые бобры. Вся жизнь – в борьбе. Года летят, Как лаг отсчитывая мили. Иных уж нет, а ты – в труде, И в добром здравии, и в силе! Его и честь, и благородство – И не купить, и не продать… А это-то, что так непросто! Все с кровью матери впитать… Осень жизни наступает Рано-ль, поздно-ль у людей. А счастливым тот бывает, У кого душа светлей.

7 сентября 2013 г.

Герману Буркову – 80 лет!

Помог Вам Бог избрать моряцкий век. Авралы общие, тревоги, переходы… Сиянье льдов, зарядов белый снег, Коварство нашей северной погоды. Походы «Мсты» в полярные моря, Шпицберген, Диксон, ЗФИ, Ямал. Где только не бросал ты якоря, Всего не перечислить – счет немал. Работа адская и каторжный твой труд, За что Отечество наград не пожалело. И в капитанстве съел ты соли пуд, И твоё сердце сколько душ согрело! Освоен Севморпуть и Полюс, Победами гордится наш народ. Тобой гордится Патракеевская волость За то, что не подвёл поморский род. Найти людей хороших и простых, В беде готовых заслонить собою, Стать самому таким, одним из них, Крещеных заполярною волною. Вот только годы резво так бегут, Их как бы удержать, или прибавить… Как в молодости ветры пусть поют И сохраняет все, что видит, память. Я ставлю в храме восковые свечи За души тех, кого сегодня нет, И говорю Вам: «Капитан, еще не вечер. Мой Капитан, живите много лет!» С уважением и любовью искренне Ваш вице-адмирал А.Шевченко7 сентября 2008 года

20 лет МОСПОЛ

Президенту МОСПОЛ

Г. Д. Буркову посвящается

Поход окончен, поданы швартовы … На берег жизни разно мы сошли, Но встать за друга мы всегда готовы, И с флота наши души не ушли. Мы уходили в море на работу И оставляли в дымке берега. Не о вождях нас мучила забота — Мать-Родина была нам дорога! Добротно море души шлифовало, И долго нам неведом был покой: Штормами жизни где нас не мотало Крушенье льдов упрямой чередой! На Полюс шли отнюдь не за богатством — Подвижка льдов, торосы, холода! Полярники – особенное братство, На карте Арктики имен их череда! Прощанья с друзьями и тризны: Уходят в безмолвие, седы, Кучиев и Дралкин, и Марк Шевелев Чуть-чуть не дойдя до Победы. Наши жены – конечно, отдельная тема. Тяжкий крест вместе с нами по жизни идти! Коль любовь с пониманьем – так это поэма, Если нет – только рифмы на трудном пути. А двадцать лет промчались как мгновенье! Собрались мы отметить юбилей. Друзья мои! Вы – чудное виденье, Нет нынче лиц приятней и милей! За юбилей! Ну, и за тех, кто в море! За тех друзей, кого уж с нами нет, За дружбу флотскую и в радости и в горе, За Русь, за Арктику, за счастье долгих лет! 20 апреля 2010 г.

Встреча с капитаном

Кренкель Теодор Эрнстович,

доцент МТУСИ

Все, кто интересуется Арктикой и Антарктикой, знают, что существуют три категории людей, которые профессионально занимаются полярными исследованиями: сами полярники, лётчики и моряки.

Меня, как сына радиста корабля «Челюскин» Эрнста Теодоровича Кренкеля, участники челюскинской эпопеи стали с середины 70-х годов приглашать на ежегодные встречи, посвященные «потоплению» «Челюскина» 13 февраля 1934 года. Время неумолимо летит, и теперь уже мы на пару с Юрием Петровичем Сальниковым, кинорежиссером-документалистом, поддерживаем традицию проведения ежегодных встреч, посвященных этой исторической дате.

Моим первым знакомым полярным капитаном был Юрий Константинович Хлебников. На 40-летии челюскинской эпопеи я познакомился ещё с одним легендарным полярным капитаном – Иваном Александровичем Маном.

С Германом Дмитриевичем Бурковым я познакомился в 80-е годы, когда он был Президентом Московской благотворительной общественной организации полярников и Председателем отделения географии полярных стран Московского центра РГО.

Первые впечатления – высокий статный блондин с неторопливыми движениями. Как у военных всегда чувствуется выправка, так и у полярных капитанов особая стать. Доброжелательность Германа (мы как-то сразу перешли на «ты») создавала впечатление, что мы уже давно знакомы.

Уже позднее я узнал, что Герман – потомственный помор, а это о многом говорит. Конечно, по возрасту он был для меня старшим другом. Помню встречу с Германом в офисе МОСПОЛ в районе метро «Аэропорт». Мы зашли туда вместе с Маолой Георгиевной Ушаковой и Юрием Константиновичем Бурлаковым. Юрий Константинович, полярный геолог, рассказал о современных находках мамонтов за Полярным Кругом. Герман с интересом слушал, задавал вопросы. Манера беседы у него была спокойная и уверенная, без суеты. В такой же манере он проводил ежемесячные заседания Отделения географии полярных стран. На сидящего за председательским столом Германа Дмитриевича приятно было смотреть.

Вспоминаю реплику доктора географических наук, Почетного полярника Владислава Сергеевича Корякина: «Герман, я помню, как ты к нам пришел на остров Домашний!». Речь шла о заходе на остров парохода «Мста», на котором Герман Дмитриевич долгие годы был капитаном. А для любого полярника приход корабля на полярную станцию – ярчайшее и запоминающееся событие.

Герман подарил мне свою книгу «Война в Арктике», замечательное документальное исследование о кораблях и навигации в Арктике в годы Великой Отечественной Войны. Он принял горячее участие в разоблачении журналисткой «утки» относительно несуществующего двойника «Челюскина» – корабля «Пижмы», достав из Регистра Ллойда материалы, доказывающие, что такого судна ледового класса не существовало. Это подчеркивает его нетерпимость к любой лжи, к искажению истории, чувство моральной ответственности перед своими соотечественниками.

В последний раз мы неожиданно встретились в районе метро Октябрьское Поле, где я работаю в Московском Техническом Университете Связи и Информатики. Я торопился домой после работы. Герман, как всегда дружелюбно, предложил: «Давай, зайдем ко мне». Я ответил: «С удовольствием, в другой раз».

Другого раза не представилось. Мы никогда не знаем, когда видимся последний раз.

Герман Дмитриевич Бурков, мой старший друг, навсегда останется для меня помором, капитаном-полярником и просто замечательным и обаятельным человеком.

Есть такие люди – цельные и увлеченные

Салин Андрей Александрович,

Фетисова Наталья Викторовна,

Клуб юных полярников «Наша Арктика»,

СОШ № 1 г. Пушкино

Время диктует постоянный поиск нового. Быстро меняющийся мир требует от нас пластичности и напора, которые бы позволили не только заявить о себе, но и достичь результатов. Когда в нашей школе создавался школьный клуб юных полярников, нам и в голову не приходило, что это новое увлечение станет чем-то серьезным, выходящим за рамки минутного интереса. Просто захотелось познакомить ребят с тем «краем земли», занимающим треть России, который на всех картах безжизненно мутнеет блеклыми типографскими красками. Вопрос, заданный на уроке одним учеником, стал неожиданным импульсом, обозначившим вектор движения: «Зачем нам нужна Арктика?». В ответ учебник скупо припомнил о морских границах, углеводородах, Северном морском пути… Тогда Арктика была еще далека от нас.

Поиск ответов на вопросы, которых появлялось все больше в процессе становления клуба, привел нас в Русское географическое общество. Неожиданно для себя мы были горячо приняты и поддержаны Отделением географии полярных стран, которым в течение многих лет бессменно руководил Герман Дмитриевич Бурков. С момента знакомства с этим удивительным человеком мы стали для полярников той самой «нашей молодежью», с которой связывались определенные надежды на восстановление интереса подрастающего поколения к огромной, на многие годы «забытой» территории Заполярья.

Есть такие люди: цельные, увлеченные, в любом возрасте сохраняющие самые лучшие юношеские черты, открытые всему новому. Общение и дружба с ними – несомненная удача. Особенно когда совпадают интересы и устремления. Знакомство с Германом Дмитриевичем, человеком универсальным и жизнелюбивым, стало для нас знаковым. Именно он стал нашим проводником в новом, интересном мире Арктики, поддерживал все наши начинания, живо интересовался успехами и сочувствовал проблемам, неизбежно возникавшим на тернистом пути образования. Благодаря Герману Дмитриевичу нам удалось не только выйти за рамки простого школьного увлечения, но и организовать работу юных полярников таким образом, что она превратилась в реальность, а клуб «Наша Арктика» получил путевку в жизнь.

Встречи с моряками, летчиками и исследователями стали регулярными, общение с новыми людьми укрепило веру в то, что выбранный путь верен и необходим. Имя Г. Д. Буркова, так хорошо знакомое всем, кто был связан с севером, открывало для нас любую «полярную дверь», словно волшебный ключ…

А потом был январский заснеженный Мурманск, куда мы вывезли ребят показать незамерзающий порт, полярную ночь и мощь атомных ледоколов – город, который стал родным для Германа Дмитриевича, местом его многолетней службы. И Архангельск, где нас радушно приняли в славной «мореходке» – Мореходном училище имени капитана В. И. Воронина, выпускником которого был наш «шеф», потомственный помор. Была встреча с полярниками в школе и выступления на заседаниях Русского географического общества, где наши ученики открыли свою дверь в огромный мир науки – события, много значащие для нас, особенно когда реалии современности не позволяют почувствовать нужность призвания, а выбранный путь, засоренный мусором невежества, приходится расчищать и освещать самостоятельно. За несколько лет эти события слились в один общий непрерывный поток, который так или иначе управлялся Германом Дмитриевичем и его «штабом» – именно по его инициативе мы получали поддержку практически любым своим креативным начинаниям. Этот событийный поток успел оставить глубокое русло!

Каждая встреча с Германом Дмитриевичем и его друзьями, где бы она ни проходила – в уютной штаб-квартире «МОСПОЛ», которую язык не поворачивался назвать «офисом», в кафе на Арбате или у него дома, в гостях, была по-своему интересной и запоминающейся. Поражала эрудиция и образованность человека, заставляющая тщательно готовиться к беседе, сверять факты и быть «на уровне». Разница в возрасте не чувствовалась рядом с веселым жизнерадостным человеком, способным понять любую шутку, обладающим потрясающим чувством юмора и получающим искренний восторг от жизни.

Теперь, благодаря Герману Дмитриевичу, отвечая на вопрос «Зачем нам нужна Арктика?» мы вспоминаем не только о геополитике и пресловутых природных богатствах, но, прежде всего – о тех людях, которые стали нашими друзьями, помогли найти свой путь в сложных лабиринтах общественных отношений. Несмотря на краткое – по меркам долгой полноводной жизни Германа Дмитриевича – знакомство, мы считаем себя его учениками. Так же, как и сотни других людей, в чьей судьбе этот удивительный человек оставил свой яркий творческий созидательный след.

Моя тетушка дружила с мальчиками из мореходки…

Фридгон Марианна Андреевна,

заместитель начальника коммерческого отдела

Северного морского пароходства,

племянница лучших друзей юности

Моя последняя встреча с Германом Дмитриевичем в Северном морском пароходстве была весьма необычайной.

Это было в восьмидесятые годы. Он – работник Министерства – приехал в Архангельск, очевидно, с какими-то инспекторскими проблемами по службе мореплавания. Был вечер, рабочий день закончился. Мы (финансисты-валютчики) уходили домой, а Герман Дмитриевич в окружении работников службы мореплавания во главе с Валерием Петровичем Коковиным возвращался с какого-то судна. И вдруг с криком: «Привет, рыжая!» он обнял меня и поднял, а я с возгласом «Герочка!» повисла у него на шее. Изумление мореплавателей и моих спутников финансистов невозможно описать! Ведь им всем было невдомёк, что это для них Бурков был высоким начальством, а для меня в ту пору уже более 40 лет он был Гера, Герочка!

Я не помню, как Герман появился в нашем доме. Мне было лет 11–12. В то время моя тетушка Виктория Петровна дружила с мальчиками из мореходки, и наш гостеприимный дом № 1 на улице Попова был для него и его друзей родным. Тут для них всегда находилось теплое слово, чашка чая и что-нибудь простенькое, но вкусненькое, несмотря на трудные послевоенные годы. Гостей у нас всегда было много, но когда появлялся Герман, компания оживлялась. С порога он сыпал шутками, немедленно заводил патефон, а когда партнерш не было (а ребята приходили к нам, даже когда тетушка училась в Ленинграде), брал на руки мою семилетнюю сестренку и прыгал ней по комнате, в шутку называя ее дочкой. Мне, очевидно, тоже хотелось такого же внимания, и я постоянно лезла к нему с всякими вопросами. Однажды я так ему надоела, что он взял меня за косы, связанные калачиком, подвел к буфету и повесил на гвоздик, вбитый в стенку, со словами: «Вот, повиси». А потом сжалился и освободил пленницу, но я ничуть на него не обиделась, потому что был он нашим с сестренкой кумиром.

Дом № 1 на улице Попова остается в памяти всех бывавших там.

Отчий дом – дом тепла и света, Как бы круто жизнь не брала. Сколько песен здесь перепето! Сколько было любви и добра! Здесь порою копейки считались, Но никто не считался рублем, Все, что было – на стол подавалось, Было место для всех за столом. Здесь о книгах велись разговоры, И играл патефон с утра, Вечерами в большом коридоре Танцевала фокстрот детвора. Жизнь нас всех развела, разметала Чередою длинных годин. Но по-прежнему в сердце осталось: «Отчий дом – на Попова,1»!

Годы шли. В Архангельске Герман появлялся нечасто, но каждый раз находил время, чтобы навестить нас.

После того, как ушли из жизни тетушка и ее муж, Герман поддерживал отношения с их детьми. Приезжая в Архангельск, он каждый раз встречался со мной и каждый раз приветствовал меня привычным «Привет, рыжая!». И в письмах никогда не забывал передать привет «рыжей».

В течение почти 70 лет этот человек всегда был для меня олицетворением доброты, веселости, юмора, глубокой дружеской привлекательности.

Муж моей сестры

Нартова Светлана Александровна

Мое знакомство с Германом было немного необычным. В 1949 году после демобилизации из армии отец с семьей переехал жить на родину, в город Кингисепп. Моя старшая сестра Диана поступила в институт в Ленинграде и на каникулы обычно приезжала домой, так как Кингисепп всего в 120 километрах от Ленинграда. Вот и на этот раз мы ее ждали на лето.

Сижу на крыльце с соседскими ребятишками, читаю им сказку. Я окончила 8 класс и была вполне взрослой девушкой. В подъезд поднимается высокий стройный молодой человек. И таким он мне показался длинным, что я неожиданно выпалила: «Дяденька, достань воробышка!». Все засмеялись. Каково же было мое удивление, когда я, придя домой, увидела этого «дяденьку», который оказался женихом моей сестры. Так началась наша дружба длиной в целую жизнь. Герман всегда относился ко мне, как к младшей сестренке – опекал и помогал, как мог. Когда я поступила в Ленинградский университет, он, уходя в море, оставлял доверенность на получение денег не только Дине, но и мне, чтобы я могла спокойно жить и учиться. А когда он на своей «Мсте» приходил в Ленинград – это был настоящий праздник. Сестра всегда прилетала его встречать, и мы втроем ходили в музеи, театры и обязательно в «лягушатник» – так называли кафе-мороженое на Невском за обитую зеленым бархатом мебель. Гера очень любил делать нам сюрпризы – маленькие подарки, цветы. Любил доставлять радость. Знал, что я обожаю мороженое, и всегда баловал нас.

А потом я вышла замуж, родились дети. Встречи стали редкими. Но каждый раз, когда Герман спрашивал у Дины «Поедем на юг или к Светлане?» – она отвечала «Конечно, к сестре». И они прилетали ко мне сначала в Брест, потом в Калининград.

Но по-настоящему счастливой я ощутила себя, когда оказалась в Мурманске. И жили-то мы почти рядом, в центре города.

Каким гостеприимным и хлебосольным был их дом! Я все время удивлялась, сколько знакомых и друзей у Геры и Дины – настоящих, преданных. За праздничным столом собиралось обычно 20–25 человек, и всегда моя сестра страдала, что невозможно пригласить всех, кого хотелось бы, из-за недостатка места.

Когда Германа перевели в Москву, в Министерство морского флота, мы снова оказались рядом: моего мужа перевели в Голицыно, это всего в 40 километрах от Москвы. Поездки на машине, встречи за праздничным столом, общение – радость.

Герман получил участок земли, с любовью стал строить дачу для дорогих ему детей и внуков. Многое там сделано его руками – он умел все. Каждое лето мы проводили на даче. Дина жила там постоянно, Герман приезжал на выходные и всегда находил себе работу.

Помню: очень жаркое лето, температура выше 30 º, все прячутся в тени в саду, а Герман обустраивает на втором этаже «светелку» для любимой внучки Ксюши – обивает рейками нишу. С каждой рейкой поднимается по лестнице, а потом за следующей – снова вниз, к верстаку. Так ему хотелось, чтобы было красиво и уютно. А сердце уже тогда пошаливало, и надо бы было больше отдыхать.

И вот наша последняя встреча на даче в августе 2014 года. Долго сидели на качелях, говорили о житье-бытье. И вдруг впервые в жизни Герман пожаловался: «Силы уходят». А утром ему стало плохо, вызвали «скорую», срочно увезли в Москву. Через несколько дней Геры не стало.

Я не была на похоронах, не видела его в гробу, поэтому не могу поверить, что его нет. Просто уехал в длительную командировку…

Но его телефон молчит…

Что запомнилось…

Савельева Ольга Михайловна,

кандидат филологических наук,

доцент МГУ им. М. В. Ломоносова

Я была знакома с Германом Дмитриевичем совсем немного, а если точнее, то в последние пятнадцать лет я несколько раз видела его в обществе его родных и друзей. Однако, несмотря на эти всего несколько раз, хотелось бы сказать о том впечатлении, которое оставлял Герман Дмитриевич. Что запомнилось? Живой ум, ироничность, его явное удовольствие от общества своей семьи, друзей и знакомых и то, что в самой оживленной застольной беседе он мог быть веселым и при этом сохранять определенную, видимо, присущую ему, сдержанность. Это не было спокойствие равнодушия, но, может быть, просто отстраненность, которая появляется, когда самое важное не здесь, не среди этих дорогих и приятных ему людей, а где-то в другом пространстве.

Друзья Германа Дмитриевича и его близкие подробно рассказали о его жизни, наполненной морем, любовью к Арктике, к русскому северу. У нас с ним оказалась общая тема – Мурманск. Название этого города я слышала с детства постоянно, так как молодость моих родителей была в годы Великой отечественной войны связана с Кольским полуостровом. Я рассказала Герману Дмитриевичу, как мой отец и его друзья, будучи уже пожилыми людьми, не могли смириться с тем, что любимый город их молодости и тяжелых военных лет не стал городом-героем, и приложили много усилий и ходатайств, чтобы в 1985 году Мурманск, наконец, получил это заслуженное им звание. Друзья моего отца и он сам, такие «старики-разбойники», были счастливы. А Герман Дмитриевич слушал эту историю с необычайно пристальным вниманием и, кажется, даже с удивлением, что она ему неизвестна.

Безошибочнее всего будет сказать, что он был человеком своей профессии и своего времени. И при этом человеком исключительного мужского обаяния, которое свойственно только умным людям и поэтому не зависит от возраста. Однажды в его доме он учил меня, как нужно правильно пить джин, из каких бокалов, как его смешивать с вермутом, а закусывали мы сыром и оливками. Я оказалась плохой ученицей, и Герману Дмитриевичу было забавно, что я, не признаваясь прямо, боялась выпить лишнюю порцию.

От общения с ним оставалось впечатление силы, надежности и способности к пониманию, а этот сплав стоит очень и очень дорого.

Не очень многие западают в душу

Соловьева Галина Ивановна,

главный специалист

Российского Государственного

архива экономики

Летит время, но остаются в нашей памяти многочисленные эпизоды – история нашей жизни и история нашей страны. Из наших близких, знакомых, товарищей, коллег не очень многие западают в душу, крепко врезаются в память своими способностями или умом, творческими свершениями или талантом, преданностью в дружбе или вообще вкладом в общенародное дело. Одним из таких запомнившихся был Герман Дмитриевич Бурков. Вклад его в строительство новой жизни по достоинству оценен страной. Среди его наград – ордена, медали, ведомственные наградные знаки, почетные грамоты и почетные звания, Государственная премия СССР – перечень наград занимает весь лист сверху донизу.

Можно много говорить о трудовых заслугах Германа Дмитриевича, но нельзя умолчать о его человеческих достоинствах. Природа одарила его талантом организатора, инициативного исполнителя, писательским даром. Будучи по натуре творческой личностью, он мыслил широко и масштабно. Был эрудированным, начитанным, интересующимся человеком. При этом его энергия, доброжелательность, открытость делали его нужным многим людям и во многих ситуациях.

Потомственный помор и мореход, он всю жизнь служил родному Северу, любимой Арктике – сначала капитаном, потом административным руководителем, а в последней трети своей жизни служил любимому делу пером. Любовь, неподдельный, горячий интерес Германа Дмитриевича к своим родным краям подвигли его на журналистский подвиг: он написал не один десяток статей, несколько книг об истории, проблемах Севера, Запополярья, Арктики. Публицистическая направленность просматривается во всех его работах. Переживая за разрушенное, загубленное, он старался своими статьями повлиять на существующее положение, ставя перед «власть имущими» серьезные вопросы. В своих публикациях он не мог, да, наверное, не хотел обходить острые углы. Высокий профессионализм, честность позволяли ему открыто говорить руководителям любого ранга о недостатках, неразумных действиях. Его гражданская смелость, неприятие пассивности, равнодушия вызывают уважение. Все, что писал Герман Дмитриевич, читается с интересом, захватывающе. Его слог, логика, его эрудиция и знание действительности делали написанные им статьи и книги интересными и для специалистов, и для широкого круга читателей.

У него был неиссякаемый интерес к истокам своей профессии, к истории своего рода.

Я думаю, это и привело его к поискам первоисточников, к документам ушедших лет, т. е. к архивам. Он много работал в федеральных архивах – Российском Государственном Архиве Экономики (РГАЭ) и в Государственном Архиве Древних Актов (РГАДА).

Об этой стороне его кипучей натуры мало кто знает. Мы, архивисты, видели порой его лабораторию творчества как бы изнутри. И он удивлял нас своей осведомленностью, своим умением свободно и правильно ориентироваться в архивных фондах, описях, каталогах. Герман Дмитриевич выбирал и изучал дела, которые до него порой не были востребованы годами, и находил зерно там, где другой и не заметил бы. Он был первопроходцем в сфере, очень далекой от полярных дел, от его основной деятельности. Работая в РГАЭ, Герман Дмитриевич одним из первых использовал рассекреченные документы; неизвестные факты, статистические выкладки, таблицы, приказы и отчеты использовались им смело, творчески. Может быть, именно поэтому работы его глубоки и серьезны, содержательны и познавательны. Анализ вновь открытой информации позволял ему глубже и шире видеть проблему и перспективы.

Еще одно достоинство всех работ Германа Дмитриевича: он, как никто другой, изнутри знал людей своего края, знал трудности Севера, Арктики и писал о том, что видел своими глазами, в чем принимал личное участие. Ведь недаром он не единожды ездил на свою малую родину.

Поражает его упорство в архивных изысканиях. Человек, далекий от архивных будней, он, тем не менее, сумел восстановить историю своей семьи, своего рода аж с XVI века. Его внимательное изучение документов, его усидчивостъ, многочасовая вдумчивая работа с документами в читальных залах, его многочисленные выписки вызывали у архивистов уважение.

Ему было интересно искать сведения пятивековой давности о своих предках, о Севере. Мало кому в наше время придет желание искать свою родословную в архивных документах. A Бурков искал и находил. Любовь к своим предкам, своему краю, интерес к истории и нынешним проблемам Севера, так ярко выраженные у Германа Дмитриевича, тоже о чем-то говорят.

Мне кажется, что Германа Дмитриевича Буркова можно назвать патриотом своей родины, своей страны. К сожалению, истинных патриотов, не митинговых, а преданных делу тружеников, живущих интересами выбранной на всю жизнь профессии, не так уж много в наше время.

Мы будем помнить Германа Дмитриевича еще и за то, что с уходом на пенсию он не ушел в тишину и покой. Благодаря своим качествам и чертам характера он дал жизнь Московской благотворительной общественной организации полярников. Его энергия – «perpetuum mobile» – помогала этой организации функционировать четверть века. Он знал всех членов в лицо и по имени, не забывал поздравить и просто сказать теплое слово своим единомышленникам, коллегам, сверстникам. Общеизвестно: человек живет, пока его помнят. Сохранить память о Германе Дмитриевиче помогут его книги. Последняя вышла после его ухода, как памятник ему. И в этом огромная заслуга Е. И. Мороз. Елена Исааковна, верный друг и помощница, вносит весомую лепту в сохранение имени Буркова, в увековечение его памяти.

Уже никто не придет с утра и не скажет с порога архивохранилища: «Девушки, здравствуйте! Мой заказ готов? Где мои дела?» Архивисты будут помнить его, как рыцаря Арктики, как жизнелюба, светлого, общительного, доброго человека.

А еще будут помнить и потому, что на архивных полках РГАЭ под номером 1092 хранится переданный на государственное хранение самим Германом Дмитриевичем комплекс документов, который называется: «Личный фонд Г. Д. Буркова (1928–2014 гг.), капитана дальнего плавания, Почетного полярника, лауреата Государственной премии».

Он навечно вошел в состав государственной части Архивного фонда Российской Федерации и открыт для всех, кто захочет с ним ознакомиться, кому не безразличны история и проблемы русского Севера.

Так завещал Герман Дмитриевич.

Книги Германа Дмитриевича Буркова, вышедшие в 2005–2014 гг.

Патракеевка – село поморское, родина капитанов. – СПб, Издательство «ГеоГраф», 2005. —184 с.

Листая старые альбомы (Жизнь, отданная морю). – МОСПОЛ, 2007 г.

В стране туманов, около океана, в бесконечной и безотрадной ночи… – М.: Издательский дом «Руда и Металлы», 2010, – 304 с.

Мы пришли к тебе, полюс! – М.: Издательский дом «Сказочная дорога», 2013. – 240 с.: ил.

Война в Арктике. Издание второе, переработанное и дополненное. – М.: Издательский дом «Сказочная дорога», 2014. – 400 с.: ил.

Оглавление

Герман Дмитриевич Бурков

Вместо предисловия

Когда уходит друг…

Деятельность Г. Д. Буркова в администрации Северного морского пути

  1. Разработка и внедрение бортовых локаторов (1956–1977 гг.)

  2. Дорога на Ямал

  3. Поход атомного ледокола «Арктика» на Северный полюс

  4. Высокоширотный рейс атомохода «Сибирь» и дизель-электрохода «Капитан Мышевский»

Тяжко терять друзей молодости

Опустела без тебя земля, Герман!

В Мурманском морском пароходстве

Капитан должен быть личностью

Сохранить в сердце его образ

Главный государственный инспектор администрации Севморпути

Он продолжает жить в моей памяти

Очень жаль, что нет в нашем морском кругу Германа…

Считаю себя его крестником

Научиться подчиняться Морскому уставу

Памяти капитана дальнего плавания Германа Дмитриевича Буркова

  Арктический караван памяти

  Книжное море капитана Буркова

Эти годы навсегда в моем сердце

Просто душа разрывается, что часто теряем друзей

Член партии добросовестного труда

В ногу со временем

Вспоминая Германа Дмитриевича Буркова

Светлой памяти друга, наставника, полярного капитана Германа Буркова

Встреча с капитаном

Есть такие люди – цельные и увлеченные

Моя тетушка дружила с мальчиками из мореходки…

Муж моей сестры

Что запомнилось…

Не очень многие западают в душу

Книги Германа Дмитриевича Буркова, вышедшие в 2005–2014 гг. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg