«Весенней гулкой ранью...»

С. Кошечкин

Весенней гулкой ранью…

Этюды-раздумья о Сергее Есенине

--------------------------------------

ВСТУПЛЕНИЕ

1918 год, 3 ноября. Канун первой Октябрьской годовщины. В Москве

открывается несколько временных памятников видным деятелям революционного

движения и культуры. У гипсовой скульптуры Алексея Кольцова выступает

молодой литератор.

"…Как сейчас вижу его фигуру с поднятой смело головой, — вспоминал

позже писатель Иван Белоусов, — слышу его голос, бросающий в толпу новые

слова:

О Русь, взмахни крылами,

Поставь иную крепь!

С иными именами

Встает иная степь.

По голубой долине,

Меж телок и коров,

Идет в златой ряднине

Твой Алексей Кольцов…

А там, за взгорьем смолым,

Иду, тропу тая,

Кудрявый и веселый,

Такой разбойный я.

И тогда не я один, — продолжал писатель, — а многие почувствовали, что

к нам пришел новый Кольцов".

Иван Белоусов и "многие" ошиблись: "новый Кольцов" не пришел.

Пришел другой. Художник самобытный. Звонкоголосый. Ни на кого не

похожий.

Пришел Сергей Есенин.

"Репины всегда приходят из Чугуева", — как-то произнес Павел Бажов.

"Есенины всегда приходят из Константинова", — можем сказать мы. Это

значит: таланты всегда приходят из глубин народной жизни.

Две даты: 21 сентября (3 октября) 1895 года. 28 декабря 1925 года.

Первая — рождения, вторая — смерти Есенина.

В старину кавказские старцы наставляли молодежь:

"Тридцать лет человек должен учиться, тридцать — путешествовать и

тридцать — писать, рассказывая людям все, что он увидел, узнал, понял".

Девяносто лет…

Есенину было отпущено в три раза меньше. Его судьба — подтверждение

другого мудрого изречения: жизнь ценится не за длину.

Один из героев Василия Шукшина говорит: "Вот, жалеют: Есенин мало

прожил. Ровно — с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой

щемящей. Длинных песен не бывает".

Верные и глубокие слова, выношенные в сердце самого писателя.

Они на памяти — многие горькие признания Есенина. "Ведь я мог дать не

то, что дал…" — написал он незадолго до гибели. Гак оно, наверно, и было.