Имя Федора Сологуба осталось в истории русской литературы благодаря главной теме и мысли этого писателя — о смерти-утешительнице, отдаться которой сладко любому, кто познает грубую жизнь. Смерть и безумие ходят в его произведениях по пятам за детьми и взрослыми, красавцами и уродами. Эта пугающая, запретная тема создавала особенный ажиотаж вокруг его творчества. Корпус сологубовских текстов столь полон людских смертей, что эта перенасыщенность порождает обратный эффект: постепенно читатель к ним привыкает, и сологубовская Смерть превращается в картонное пугало. Такой ее увидел, например, Андрей Белый, автор критической статьи о Сологубе «Далай-лама из Сапожка».
Гораздо страшнее следить за развитием главной сологубовской темы, рассматривая его биографию. Сологуб вошел в литературу в весьма зрелом возрасте, и современники часто писали о том, что он словно бы никогда не был молодым и казался олицетворением вечного седого колдовства. Вероятнее иное: в душе он слишком долго оставался ребенком, воспринимая страшные сказки о смерти как способ подстегнуть свое воображение, и без того очень чуткое.
Еще никому не удавалось постоянно жить рядом со смертью. Наше восприятие смерти — может быть, лучший пример для иллюстрации «остранения» по Шкловскому[1]. Будучи самым распространенным и обыденным явлением, она периодически поражает нас своей близостью. Ее невозможно «узнать», с ней нельзя свыкнуться — можно лишь каждый раз, сталкиваясь с ней вплотную, удивляться ей, как увиденной впервые.
Сологуб, казалось бы, затер свою Смерть до дыр. Но тут-то и обнаруживается огромный разрыв между фантазией и реальностью, по выражению писателя — «творимой легендой» и «дебелой бабищей»-жизнью. И когда Сологуб столкнулся с собственной смертью лицом к лицу, он не смог встретить ее так легко, как готовился многие годы.
Комментарии к книге «Федор Сологуб», Мария Сергеевна Савельева
Всего 0 комментариев