«Анна Ярославна»

Анна Ярославна (fb2) - Анна Ярославна [Русская королева Франции] (Тайны и загадки истории) 718K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валерия Добрава

Валерия Добрава Анна Ярославна Русская королева Франции

Глава 1 Королевская резиденция Санлис

– Едет, едет! – вскричала взбалмошная горничная по имени Сюзанна. Она только что вырвалась из объятий своего жениха – конюха Жофрея, и спешила поведать госпоже важную новость. Ее платье, и так с лихвой открывающее пышные формы, находилось в полном беспорядке, а густые рыжие волосы реяли вокруг круглого веснушчатого лица, словно яркое закатное солнце.

– Успокойся, Сюзетт. Ты ведешь себя прямо-таки неприлично. – Стройная молодая девушка в простом светлом платье сидела у окна с вышивкой. Ее белокурые локоны были на греческий манер аккуратно уложены толстой косой вокруг головы, а небесно-голубые глаза невозмутимо смотрели на возбужденно болтающую горничную.

– Все девицы из замка надели свои лучшие наряды и собрались в главной зале. Вы бы только посмотрели на них, моя госпожа. Ну, вылитые курицы, ха-ха, – Сюзанна, выпятив дородную грудь вперед и выпучив глаза, изобразила чопорную походку придворных дам. – Будто ему есть до них дело. Говорят, – девушка понизила голос до шепота, – что он всем знатным особам предпочитает кухарок да служанок.

Анна, не выдержав, рассмеялась.

– Уж не рассчитываешь ли ты, моя дорогая Сюзетт, на его внимание? Боюсь, что Жофрей будет весьма разочарован таким поворотом дел.

Конюх был простым краснощеким деревенщиной, с огромными ручищами и туповатыми манерами. Но он боготворил свою возлюбленную, ходил за ней повсюду, словно маленький глупый жеребенок, и готов был отмутузить любую особь мужского пола, посмевшего бросить чересчур откровенный взгляд на Сюзанну.

– Ах, вы не представляете, насколько красив граф де Крепи! Любая женщина почтет за честь провести ночь в его опочивальне!

Анна слегка покраснела, услышав столь откровенные слова. Несмотря на почти восемь лет замужества, она все еще оставалась столь же непорочной и девственной, как в отцовских хоромах. Ни одна непристойная мысль не посещала эту изящную головку. Она была тиха и спокойна, как воды в озерах близ Новгорода. Никто не смел нарушить покой этих ясных глаз. Поэтому всеобщее возбуждение по поводу визита их соседа – графа Рауля де Валуа де Крепи – не коснулось ее сердца.

– Сюзетт, позови ко мне даму Берту и даму Агнесс. Я хочу подготовиться к приему важной персоны, дабы моему мужу не было стыдно за свою королеву. – Анна отложила вышивание в сторону и подошла к зеркалу. На нее посмотрела грациозная девушка ослепительной славянской красоты.

– Ну что вы такое говорите?! Стыдно… – Проворчала Сюзанна, прибирая в комнате. – Да он должен каждую секунду гордиться такой женой.

Все в королевстве знали, что у Генриха, короля Франции, и его жены, Анны Ярославны, были нелады в супружеской спальне. Но насколько и как далеко они зашли, могли знать лишь сами супруги. Все остальное – сплетни и домыслы, не касались ушей королевской особы. Она стояла сейчас в лучах заходящего солнца – гибкая, как ствол молодой березы, но крепкая и несгибаемая. Так далеко увезли ее от родных мест, но она не погибла, не засохла, не дала увянуть своим зеленым побегам. Ее корни еще не прижились на новой почве и не дали новых ростков, но то была не ее вина. Видит Бог, не ее!

Агнесс и Берта помогли королеве переодеться в парадное одеяние из парчи и золота. На голову Анне они водрузили бриллиантовую диадему, а в уши вставили серьги из того же комплекта. Сегодняшний гость был из тех людей, перед которым нельзя было показывать слабость или излишнюю сердечность. Как можно больше сверкающих камней и холодных взглядов, – как сказал ей накануне Генрих. «Моя дорогая, я уверен, ты сможешь его поразить. Он должен мне завидовать. Пусть у него больше французской земли, чем у самого короля, но зато он никогда не сможет обладать столь прелестной женщиной, как моя жена!». Анне, конечно, были лестны подобные речи, но лучше бы он доказывал свою любовь на деле, в спальне, чем на словах и перед своими вассалами. Хотя за столько лет она уже привыкла к своему положению жены-девственницы. Оно ее даже в какой-то мере начало устраивать. Никаких волнений. Никаких сожалений. А для страсти у нее, в конце концов, есть охота и книги. Конечно, ребенок, наследник престола, упрочил бы ее положение и придал бы больше смысла ее женскому существованию, но на все есть воля Божья. Анна еще раз перекрестилась и двинулась вслед за дамами вон из комнаты. Они наперебой спешили удивить Анну новостями и сплетнями вперемешку.

– Он – красавчик, этот Рауль Валуа. Самый настоящий сердцеед. В прошлом месяце умерла его жена, так что этот вдовец – самый лакомый кусочек во всей Франции.

– Уж не ты ли разеваешь рот на этот кусочек, милочка? Как бы не застрял он в тебе, как в болотах Нормандии, – язвила худющая Агнесс, намекая на излишнюю пышнотелость своей подруги. – Еще десять лет назад этот благопристойный отец многочисленного семейства покушался на жизнь и королевство вашего мужа, сударыня. Но получил достойный урок, изобразил из себя провинившегося, покаявшегося и исправившегося мальчишку именно в такой очередности.

– Но ты же не станешь отрицать, что он несметно богат, молод и соблазнителен, – парировала ничуть не обидевшаяся Берта. – К тому же, он – настоящий воин-завоеватель, галантный рыцарь и просто приятный собеседник. – Девушка плотоядно облизнула свои мясистые губы.

– Дай тебе волю, Берта, так ты заглотишь его целиком! Как свиную отбивную.

Анна жестом остановила поток их вольностей. Снизу уже доносились голоса гостей, среди которых выделялся хриплый бас ее мужа и незнакомый бархатистый баритон.

– Дорогой мой Рауль, наконец, вы изволили посетить наши скромные владения, – намекал Генрих на графство Валуа, славившееся своим богатством. – Вырвались из своей неприступной крепости, словно после нескольких лет заключения.

– Так и есть. Так и есть. Меня держали буквально на хлебе и воде и заставляли делать детей одного за другим, – расхохотался граф, в свою очередь, намекая на бездетность короля.

Обменявшись парой колкостей, мужчины благодушно уселись перед камином за чарочкой вина. Им было что обсудить. Герцог Нормандии Вильгельм II, этот маленький завоеватель, которого Генрих самолично посвятил в рыцари и возвел в титул герцога, что-то слишком возгордился и возжаждал независимости не только от своих баронов, но и от своего сюзерена. Рауль надеялся в этой войне получить свою долю выгоды, поэтому с удовольствием разжигал ненависть и страхи короля.

– Подумайте только, поговаривают, что этот бастард отрубил всем жителям Алансона ноги и руки только за то, что они обозвали его скорняком.

– Почему скорняком? – удивился Генрих оскорблению, а не жестокой расправе.

– Это неважно. А важно для нас сейчас вот что, – Рауль покрутил инкрустированный драгоценными камнями кубок перед огнем. – Дядя Вильгельма хочет власти и просит у вас войск и союза в борьбе против своего племянника. Граф Анжуйский, этот грубиян и невежа, готов тоже заключить с вами договор. Мы натравим их всех друг на друга, а сами будем сидеть и ждать, что же из всей этой кутерьмы получится, и где мы сможем ухватить кусочек благословенной французской земли.

Генрих про себя восхитился хитростью и беззастенчивостью графа, а вслух сказал:

– Все это, конечно, хорошо, но кто-то должен будет за ними присматривать и направлять. А кому, как не тебе, я смогу доверить такое важное дело. Рауль, я дам тебе столько людей, сколько ты попросишь, но казна моя пуста. Если ты сможешь отвоевать нам земель, то мы поделим их поровну. Ты и я.

Де Валуа прикрыл глаза и несколько долгих минут блики огня плясали на его лице. Соблазн был велик. Тем более, сейчас никто не держал его дома. Вечно больная и умирающая Алиса все же почила, как и обещала в течение долгих лет. Дети находились под надежной опекой нянюшек и вышколенного штата прислуги. Война и походная жизнь уже грезились Раулю, когда он, открыв глаза, внезапно остолбенел от дивного видения: по длинной витой лестнице спускалась светловолосая богиня. Укутанная в меха и драгоценности, она разливала вокруг себя сияние и тепло.

Мужчины поднялись навстречу дамам. Генрих подал королеве руку и подвел ее к графу.

– Рауль, представляю вам мою жену Анну. Она необыкновенна умна и, как и вы, любит до чрезвычайности охоту.

– Рада видеть вас в нашем доме. И соболезную вашей недавней потере. – Анна медленно подняла свои тяжелые ресницы и посмотрела на него пристально. Он, словно мальчишка, не знал, что сказать. У него отнялся дар речи. У того, который мог заговорить галантностями весь французский двор так, что за ним табунами ходили не только молоденькие девчонки, но и их зрелые матроны мамаши. У того, кто лил мед в их нежные уши и раскаленное олово на их сердца. В то время, как его сердце оставалось холодным и бездвижным. Теперь оно трепыхалось, словно маленький, пойманный в сети зверек.

– И я бесконечно рад, сударыня. Надеюсь, что завтра вы окажете нам честь присутствовать на псовой охоте, которую ваш супруг устраивает в честь моего приезда.

Анна радостно вспыхнула и бросила быстрый взгляд на Генриха. Он кивком подтвердил слова Рауля.

– Конечно, я и мой господин с удовольствием поучаствуем в забаве.

– О нет, нет, – замахал руками Генрих. – Уж позвольте мне, старому больному человеку, провести утро как обычно, в своем удобном кресле со стаканом теплого молока. Я полюбуюсь на вас из окна своей опочивальни.

Рауль поклонился, соглашаясь с доводами своего сюзерена. Анна покорно склонила голову.

– Что я люблю, дорогой мой, в русских женщинах – так это их ум, конечно же, и необыкновенную неразговорчивость. Там, где француженка нагородит целый лес бессмысленных фраз, славянка скажет лишь одно, но такое поразительное по своей меткости слово, что диву даешься – откуда в этой стране, дикой и варварской, взросли сии экзотические плоды.

Рауль усмехнулся и игриво подмигнул Анне. А когда они двинулись в обеденную залу, он успел шепнуть ей на ухо:

– Значит, дикая и варварская страна? Экзотический плод? Я желаю непременно услышать об этом из ваших собственных уст, моя королева.

Анна вздрогнула от его шепота, словно от удара хлыстом. Его дыхание лишь коснулось ее завитков, а губы пронеслись в нескольких дюймах от ее кожи. Но ощущение было такое, будто он сотворил с ней нечто до ужаса неприличное. На виду у всех. На виду у мужа. Но никто, кроме нее, ничего не заметил. Берта непрестанно вертелась у Рауля за спиной, а Агнесс корчила сладострастные рожи. Генрих планировал расстановку сил в предстоящей войне с Вильгельмом. Поток его болтовни иссяк только когда подали жаркое. Анна же ничего не могла есть. Впервые ее окатила столь горячая волна чужой страсти. И она не могла ей противиться. Ее уносило огромными волнами в открытое море. Туда, вперед, к неизведанным берегам. Она сидела за длинным столом, заставленным всевозможными яствами, и не знала, куда девать руки и глаза. Анна знала, что он смотрит на нее непозволительно долго и пристально. Так, как не должен смотреть слуга на свою госпожу. Наглым обожающим взглядом. Ни один мужчина не смел так вести себя с ней. А если бы и посмел, то она смогла бы достойно ответить, оставаясь такой же спокойной и невозмутимой, как всегда. Но он… Он что-то сделал с ней такое, что парализовал ее волю, ее душу и тело. Всего за несколько минут знакомства. Так вот он каков, этот Рауль де Крепи де Валуа. Покоритель сердец. Но она же не какая-то там дурочка горничная или глупышка Берта. Она – королева Франции. Она – дочь великого князя Киевского. Она… И снова дрожь наслаждения и страха прошла по всему ее телу.

Глава 2 Детство

Девушка с удивительно живыми и правильными чертами лица уже который час сидела в душной пыльной комнате. Она переписывала красивым аккуратным почерком летописи из жизни своих легендарных предков. Ничто не могло оторвать ее от столь увлекательного занятия, даже возбужденные голоса ее братьев, раздававшиеся внизу во дворе. Они собирались осмотреть новгородские владения старшего брата Владимира.

– Ну что, может, объездим подарок отца – твоего нового горячего жеребца, присланного из Хазарии? – в нетерпении спрашивал Святослав. Он обожал лошадей, пожалуй, даже больше, чем женщин, которых у него было великое множество. Влюбчивый и порывистый, он не был сластолюбцем. Всех своих возлюбленных он по-настоящему обожал и боготворил. А когда приходила пора расставаться, то одаривал роскошным приданым и мужем по ее выбору. Только породистые жеребцы могли оспаривать свое право первенства у лучших красавиц Киева.

– Не сейчас, брат мой. Он еще совершенно не объезжен. А на мне лежит ответственность за управление целой вотчиной, – говорил Владимир, усаживаясь на любимую коротконогую лошадку по кличке Брыкало.

– Неужели ты все еще ездишь на этой кляче? – воскликнул Изяслав. – Я думал, что она уже померла лет семь тому назад.

– Братец, для наших полей выносливость и покладистость – самые ценные качества, какие могут быть в животном.

– И в жене, да? – рассмеялся Изяслав. – Кажется, я знаю одну подходящую девицу. Она сейчас у меня в спальне подушки взбивает. С крупным крепким задом и такая покорная, что тебе и не снилось.

Анна слышит хохот и удаляющийся топот копыт. Ей нравится общество ее братьев больше, чем скучные посиделки на женской половине. Вышивке и глупым сплетням она предпочитает фехтование и охоту. Но истории, которые она узнает из книг и от своих учителей, – для нее не менее увлекательны. Знаменитые предки с чарующими именами и такими жестокими характерами. На самом верху их родословного дерева – загадочная и грандиозная фигура князя Рюрика. Вот он в блистающих доспехах и на могучем коне скачет княжить сюда, в Новгород. Но откуда он прибыл? Куда исчез? То ли варяг, то ли норманн. Анна путается во всех этих легендарных преданиях и именах. Начинает снова. Это ее предки. Ее кровь. Девушка лишь на мгновение отрывается от книги, услыхав за окном радостные возгласы дворни. Значит, приехал кто-то из знатных гостей. Будет пир и представления. Она пытается сдержать свою неуемную радость. Но кто же это может быть? Во всеобщем гомоне трудно различить знакомый голос.

– Рыцарь приехал! С мешками золота. Вот это добыча!

– Будет вам ужо сегодня угощеньице, – раздается громкий бас. – Наш хозяин получил знатную награду за свое служение.

«Кто бы это мог быть?» – мучается Анна. И знания не идут в ее светлую головку. Но строгий взгляд учителя возвращает девушку к действительности.

– Ах, княжна, если вы и дальше так будете мечтать, то никогда не овладеете науками. Говорил же я вашему батюшке, что женщины – существа слабовольные и необучаемые. Им бы только драгоценностями себя увешивать, да перед зеркалами вертеться.

И изящный пальчик, унизанный кольцами, слегка подпрыгивая от обиды, спускается по генеалогическому древу на одну веточку вниз. Вот жена Игоря Рюриковича – мудрая княжна Ольга. Суровая, в монашеских одеяниях, смотрит на нее словно укоряет за праздные мысли. Первая, но не последняя жена, по существовавшему тогда языческому обычаю многоженства. Мало кто знает, что до замужества имя ее было – Прекраса. А имя Ольга дал ей вещий Олег, опекун малолетнего Игоря. И на момент сватовства ей было всего 12 лет. Совсем девочка, а уже княжна. Анна в ее возрасте еще с куклами нянькалась. А Ольге пришлось пережить жестокое убийство собственного мужа. Она осталась совсем одна, окруженная врагами, с малолетним сыном, которого во что бы то ни стало нужно было уберечь. И ей хватило сил не только взять власть в свои руки, но и отомстить убийцам.

– Она была не только мудрой властительницей, но и самой первой из всех правителей Руси приняла христианство и крестилась. За что твой дед, Владимир Креститель, стал почитать ее как святую.

Анна и сама видела ее светящиеся нетленные мощи. В церкви Святой Богородицы в Киеве, где установлен гроб со специальным окошечком. Только истинно верующим дано узреть сие чудо, остальные же не видят ничего.

Еще старательнее заскрипело перо в руках юной девушки. Вот ее бабушка – гордая полоцкая княжна Рогнеда. Она была просватана за великого князя киевского Ярополка Святославовича. Владимир, князь Новогородский, тоже сватался к ней, но получил унизительный отказ, так как был всего лишь сыном наложницы Малуши, рабыни княгини Ольги. Тогда он захватил Киев и Полоцк, изнасиловал Рогнеду в присутствии ее родителей, убил отца и двух братьев и насильно взял в жены. Дед Владимир Красное Солнышко был самым ярым из язычников. Великий распутник имел тысячу наложниц в Киеве и такое же количество замужних женщин и девиц в каждом из городов, где побывал. Но в 987 году он принял решение о Крещении Руси, распустил весь свой гарем, разбил языческих идолов и вытребовал себе под угрозой войны византийскую принцессу Анну. Примерно в это же время Рогнеда, долго лелеявшая в себе план мести, попыталась убить ненавистного супруга, однако неудачно. Ее непременно ждала бы жестокая расправа, если бы не защита маленького сына. Владимир смилостивился и отправил неукротимую княжну с ее детьми в полоцкие земли. Анна подумала, как ее бабке жилось с детьми ненавистного супруга. Как она могла любить их, вопреки всему, вопреки насилию и жестокости. Сейчас, хоть женщине и не принадлежало право выбора, все же супруг был, как правило, воспитанным европейским монархом и уважал права своей второй половины.

Анна подняла голову, вскинув дерзкий подбородок – наследие своей бабушки. Она не смущалась столь неблаговидными поступками прародителей. Мужчины были настоящими язычниками-воинами. Храбрыми и трусливыми одновременно, щедрыми и скупыми, мстительными, лживыми, изворотливыми интриганами. А женщины были властными и гордыми. Непокорными кобылицами, к старости успокаивающими свою сущность под монашеским покрывалом. Анна с радостью вобрала в себя все их пороки и добродетели. Она наслаждалась жизнью и не боялась ее. И золотые локоны снова опустилась к трагическим и славным письменам прошлого и настоящего.

Говорили, что у ее отца была еще одна жена. Ее взял в плен польский король Болеслав I. Вместе с другими женщинами из царского рода. Так он отомстил сестре Ярослава Предславе. Когда-то она отказала этому толстому и неряшливому поляку. Он затаил обиду на целых десять лет. И когда представилась такая возможность, захватил Киев и вывез к себе на родину вместе с Предславой ее мачеху и восемь сестер. В том числе и жену ее отца, которая где-то там и сгинула. Весьма удобно, – подумалось Анне не без злорадства. Стратегически важные браки могли спасать и уничтожать целые империи. А Ярославу на тот момент необходим был союз со Швецией.

«Предслава была необыкновенной красавицей. И не только толстяк Болеслав соблазнялся ее прелестями. Но всем она отказала. И жила только ради твоего отца, Аннушка. Была на его стороне во всех междоусобицах. А он из плена ее не стал выкупать. Нехорошо он поступил. Хоть и из политических соображений. Дабы позиции мятежного брата Святополка не усиливать. Вот и пришлось бедняжечке коротать свой век сперва в наложницах у прелюбодея-поляка, а затем пленницей вместе с сестрами во дворце на Ледницком острове», – так шепотом рассказывала ей старая нянюшка ее отца.

А учитель продолжал нудным голосом рассказывать официальную и сухую версию произошедшего.

– Сводная сестра Ярослава Мудрого Мария-Добронега после смерти Болеслава I Храброго удостоилась чести быть просватанной за молодого польского царевича Казимира.

Анна тоскливо смотрела в окно. И вдруг, словно в ответ на ее невысказанную просьбу, в комнату, заполненную тишиной, пылью и книгами, ворвался порыв весеннего ветра, а вместе с ним и неугомонный мальчишка – ее любимый младший брат Игорь. Потом еще, еще и еще. И вот уже все ее братья тут – старший, самый серьезный Владимир, весельчак и красавчик Изяслав, Святослав, Всеволод, Вячеслав. Толкаются, хохочут. Потные, раскрасневшиеся после долгой скачки в полях, они хватают Анну за руки и наперебой рассказывают, что приехал Харальд и снова на коленях умоляет отца отдать ему среднюю дочь Елизавету.

– Представляешь, сестренка, он привез во-оот такой воз с сокровищами, – с восторгом рассказывает 10-летний Игорь. – Я залез в него и стащил, смотри, вот, монетку.

Анна в шутку шлепает брата по рукам.

– Ах, ты, маленький воришка. Ну-ка поди верни все обратно, не то я рассержусь. Не положено так проказничать детям княжеского рода.

Но Игорь только ухмыльнулся и спрятал монетку обратно.

– Пойдем с нами, Анна. Хватит сидеть в этом темном чулане, – Изяслав пренебрежительно обвел руками комнату. – Сейчас пойдет главное веселье. Харальд наверняка опять сочинил нашей сестренке какую-нибудь из своих скандинавских вис.

– Как ты думаешь, на этот раз отец будет к нему более благосклонен? – опасливо спросила Анна. Харальд нравится маленькой Анне. И она даже немного ревнует его к всегда холодной и неприступной Елизавете. Почему она не кинется вместе с Харальдом к ногам отца и не упросит его сжалиться над ними! Но сестра ни жестом, ни взглядом не показывает своего огорчения при очередном отказе. Вот их старшая сестра Анастасия уже замужем за венгерским герцогом Андрашем, хоть он и не вернул себе еще престол и тоже находится в бегах вместе со своими братьями, живя в Киеве из милости Ярослава. Про его отца-язычника рассказывали страшные вещи – будто перед смертью венгерский король Иштван сперва ослепил его, а потом налил в уши расплавленное олово. Такие истории дети рассказывали друг другу по вечерам, как сказки о чудовищах.

Изяслав обнимает Анну одной рукой и выводит из покоев, шепча ей на ухо: «Теперь Харольд, конечно, уже не столь нищ, но все еще бездомен. Так что, не переживай, сестренка. У тебя еще есть время, чтобы повзрослеть». Анна сердито скидывает с себя его руку.

– Не выдумывай, братишка! Мне абсолютно все равно, что там происходит между Харальдом и Елизаветой.

Уже 10 лет Харальд служит византийскому императору и копит богатства, чтобы добиться руки средней дочери Ярослава. Анна знает, что хотя Харальд – младший брат покойного Олафа II, короля Норвегии и наследник престола, он был изгнан из своей страны и нашел приют в дружине ее отца. Когда-нибудь он вернется на родину и заберет силой все, что ему положено. И даже больше. Харальд всегда так говорит. Он – суровый скандинавский викинг. И от своего не отступает.

Вместе с братьями Анна вихрем уносится из своей комнатки в многочисленные извилистые ходы Ярославова двора, где каждому отпрыску княжеского рода выделены свои покои. Она вприпрыжку скачет по деревянным лестницам, не замечая никого вокруг, мечтая вскочить на самую непослушную и быструю лошадь и показать Харальду, какая она смелая и насколько лучше своей тихой и застенчивой сестры. Но вдруг ее останавливает резкий, как удар хлыста, окрик. Ее мать. Шведская принцесса с каменным именем Ингигред. Конечно, для всех она – Ирина. Княгиня Киевской Руси. Но Анна видит ее такой же, как она, молодой девушкой, ждущей на берегу реки своего жениха – короля Норвегии Олафа II. А он тоскливо смотрит на нее с другого берега. Но не получит. Шведский король уже выдал свою дочь за князя Новгородского Ярослава. Придется Олафу довольствоваться ее сестрой Астрид. А еще слышала Анна злые слухи за своей спиной, что, когда Олаф со своим сыном гостил в Новгороде, шведка не упустила возможности возобновить свою давнюю любовную страсть. И что дети-то не все кровь от крови Ярославичи. Неужели это правда? Краска прилила к лицу Анны. Гнев и бешенство овладели ей, когда вспомнила она все эти намеки про брата Владимира. Не может быть! Это лишь гнусные сплетни, ведь иначе не жили бы так спокойно при дворе сын и жена Олафа.

Мать собирает своих детей и ведет в залу, где уже сидит довольный отец и еще более довольный Харальд. Он крепко держит за руку опустившую голову Елизавету.

– Дети, – говорит отец, – Сегодня будет пир в честь бракосочетания вашей сестры Елизаветы и рыцаря Харальда. Прошу всех вас отложить свои дела и порадоваться вместе с нами счастливому событию.

Анна понимает, что вот и свершился еще один важный для их семьи династический брак. Она тоже мечтает когда-нибудь прославить свой род. И ей, как женщине, доступен только один способ сделать это – удачно выйти замуж. Сейчас девушка уверена, что это будет такой же вот сильный и уверенный в себе мужчина, как тот викинг, что стоит рядом с ее сестрой. Она больше не завидует. Она подождет. А пока можно порадоваться за Елизавету. Она подойдет к ней и поцелует крепко-крепко. Скоро у них у всех будет по своему королю. У нее, конечно, – самый красивый. На белом коне, светловолосый и голубоглазый, он прискачет за ней из дальних стран, увезет к себе навсегда и будет любить сильно-сильно. Анна так зажмурила глаза, что в голове пошли расплывчатые цветные круги. Нет! Не время мечтать. Она должна стать достойной его выбора. Греческий, латынь, математика, история. Она будет еще усердней заниматься. Фехтование, пение, рисование. Наука врачевания всегда пригодится – ею тоже нельзя пренебрегать. И обязательно – европейский этикет. Никто не скажет, что Киевская Русь – захудалое государство, где живут глупые необразованные женщины, которые не умеют вести себя при дворе.

Глава 3 Первое и второе посольства

Епископ шалонский Роже хитро смотрел на Ярослава своими заплывшими глазками.

– Вот увидите, ваша дочь будет купаться в роскоши и почете. Наш король, несмотря на возраст, все еще статный и здоровый мужчина. Ему нужен наследник. А в европейских государствах куда не плюнь – везде кузины. Папа же запретил родственные браки вплоть до седьмого колена. Анна – девица хоть куда, – епископ плотоядно облизнул свои мясистые губы, – и наверняка придется по вкусу нашему сеньору.

Ярослава на данный момент совершенно не интересовало, придется ли по нраву его дочь французскому монарху или нет. Куда больше его занимали политические мотивы сего брака. На кону стоял союз со Священной Римской империей в лице короля Германии, Италии и Бургундии Генрихом III. Надежды были шаткими и призрачными, но пока они все же существовали, Ярослав, как мог, старался в разговоре с Роже уклониться от прямого ответа.

– Понимаешь, друг мой, невеста наша еще совсем юна. Всего-то 14 годков ей минуло этим летом. Вот пусть подрастет немного, окрепнет, там и посмотрим.

Неповоротливый епископ, не двигаясь, сидел в кресле. Его толстые мясистые ручки висели по бокам, словно колбаски. Лживые глазки сощурились еще больше. Так, что их и разглядеть-то было совершенно невозможно. Он понимал, что его посольство обречено, но раздумывал, как бы ему извлечь хоть малую выгоду, получить, так сказать, залог.

– Мой король будет сильно-сильно разочарован. Боюсь, что он не сможет ждать долго, ведь его годы утекают, а страна и народ могут остаться сиротами. Вы можете поручиться, что ваша дочь достанется ему? В случае благоприятного исхода все ценные вещи, что вы пожелаете отдать нам на хранение, пойдут в приданое Анны.

Жадность шалонского епископа ни для кого не была секретом. И Ярослав не видел в том никакого порока. Да, он готов наполнить их возы шкурами, утварью и золотом. Если брак с Генрихом III все же не случится, то Генрих I будет наилучшим вариантом.

Князь и французский посол расстались добрыми друзьями, удовлетворенные разговором и результатом. Роже вез домой богатства, а Ярославу давалась отсрочка на то, чтобы заманить в свои сети самого влиятельнейшего короля в Европе. И когда через четыре года в Киев вернулись свадебные гонцы из Франции, князь всея Руси принял их с распростертыми объятиями. Весь мир уже знал, что Генрих III, несмотря на родственные связи и вопреки запрету святой церкви, отдал предпочтение Агнесе де Пуатье, дочери Вильгельма V. Она помогла ему укрепить связи среди французской знати. Далекая славянская невеста оказалась ему не нужна. Этим тотчас же воспользовался Генрих I. На этот раз он отправил в Киев своего лучшего советника и образованнейшего человека – епископа Готье Савуара. В противовес предшественнику он был необычайно тощ. Раздававший все свои немногочисленные средства нуждающимся, Готье оказался весьма приятным светским человеком, способным поддержать беседу на любом уровне – от жалоб бездомной нищенки или шуток какого-нибудь подвыпившего ремесленника до галантных комплиментов дамам королевских кровей. Он сразу понял политику киевского князя и не стал расхваливать богатства и внешние данные своего короля. Готье раскрыл подробную карту с границами всех европейских государств. Он ткнул сухим, как палка, пальцем туда и туда, обращая внимание Ярослава на хищнические продвижения германского кайзера и убеждая, что лишь Франции под силу сдержать разыгравшийся аппетит Генриха III. Епископ кратко напомнил историю династии Капетингов, к которой принадлежал Генрих I, и которая была лишь не намного моложе Рюриковичей. Упомянул о кровных связях короля со всеми значимыми европейскими монархами. Его острый взгляд впивался в лицо медлительного Ярослава, словно ища на нем ответы на все еще незаданные вопросы. Но князь не спешил радовать высокопоставленного посла, хотя решение было принято уже давно. Он загадочно хмыкал и шевелил густыми седыми бровями.

– Ну что же, гость дорогой, я все поглядел, послушал. Теперь пришло время подумать. И попировать. – Ярослав встал, и за ним встали Готье Савуар и многочисленная рать бояр, скромно сидевшая до того по лавкам.

А от дверей тотчас же отлетел быстроногий худенький подросток и кинулся в опочивальню к Анне, где она уже в нетерпении ждала его.

– Ну что? Ну как? Говори же скорей, что ответил отец? – Тормошила она своего младшего брата.

– Да ничего, – отдышавшись, ответил Игорь.

– Как ничего?

– На пир всех пригласил.

– Ну, значит, все сладилось, – заохала сидевшая в углу на кованом тяжелом сундуке нянюшка.

Анна от неожиданности опустилась на кровать.

– Как так сладилось? Что вы говорите, моя бедная старая нянюшка? Неужто вот так сразу и меня в чужое королевство за тридевять земель… – Анна чуть не заплакала.

– Дуреха, радуйся, в золоте да в почете будешь купаться. Это тебе не польское захолустье и не ледяные фьорды.

Анна утерла слезы и подошла к окну. Вдалеке виднелся Софийский собор – любимое детище ее отца. А внизу во дворе вовсю шли приготовления к вечернему празднеству. Сновали туда-сюда слуги да служанки, поварихи да посудомойки. Носили утварь и запасы. Да, не каждый день выдает князь свою дочь за французского монарха.

А на следующий день Анну Ярославну уже провожали в далекий путь. Никогда больше не свидеться ей ни с батюшкой, ни с матушкой, ни с дорогими братьями. Глаза ее выплакали столько слез, что уже больше не могли выдавить ни единой слезинки. Сухие, красные и воспаленные они бесчувственно смотрели на провожающую родню. И только лишь любимый Изяслав, прижавший ее на прощание к сердцу, снова пробудил горькие чувства.

– Как же, как же я там одна, а, братец? – Забилась Анна в рыданиях. – А вдруг он окажется злым человеком? Вдруг я не справлюсь? Вдруг меня не полюбят и прогонят обратно?

– Не бойся ничего, сестрица, – утешал ее Изяслав. – Ты справишься. Помнишь, как ты оседлала того хазарского жеребца, хоть и влетело тебе потом за это от папаши? Тебя, наверное, потом целый месяц на охоту не отпускали.

– Три, – улыбаясь сквозь слезы, поправила Анна. – Три месяца.

И кортеж двинулся в путь. Впереди ехал лихой наездник рыцарь Гослен де Шони. За ним медленно тянулись возы с подарками от киевского князя – приданое дочери, а уж почти в самом конце двигалась повозка с печально поникшей Анной. Рядом на старой гнедой кобыле ехал епископ Савуар. Он как мог пытался утешить девушку. Рассказывал ей легенды о предках короля. О деде, основателе королевской династии – Гуго Капете, об отце – Роберте Благочестивом и его мытарствах с женами.

– Генриху, как и его отцу когда-то, не везет с женами. Его первая невеста – юная и прекрасная Матильда, дочь императора Священной Римской империи, – скончалась, даже не успев повидать своего нареченного. В том же году Генриха, спасая от горя и без какого-либо участия с его стороны, обручили с 10-летней девочкой – тоже Матильдой, но уже скромной дочерью маркграфа.

Готье замолчал, выжидая, проявит ли Анна интерес к его истории, или она слушает его просто из вежливости. Слезы девушки, действительно, высохли. Она с жадным любопытством смотрела на епископа.

– Так что же случилось с этой маленькой девочкой?

– К сожалению, она умерла через десять лет. Роды были сложными. Малыш слишком большой… Но оставим эти подробности. Они не для нежных ушек юных дам. Матильда отправилась на небо к ангелам, а вы здесь, вполне себе живая и бесконечно очаровательная. – Готье подъехал к повозке и поцеловал ее руку. Девушка звонко рассмеялась. Словно солнышко вышло из-за туч и осветило яркую зелень леса. Даже рыцарь Гослен слегка поотстал, чтобы поучаствовать в беседе. Он спел несколько героических баллад, бряцая в такт своей кольчугой.

Так незаметно, в песнях и сказках, караван добрался до польских границ, где Анна остановилась на несколько дней у своей тетки Добронеги и ее мужа королевича Казимира. Они ласково приняли свою племянницу. Закормили разными яствами ее и все посольство, и уложили на мягкие пуховые перины. Добронега шептала ночью Анне на ухо: «Ты не переживай-то больно, моя деточка. Мой муж как-то видел твоего жениха. Он ничего такой из себя, мужчина статный – чернобородый и черноволосый. Как и ты, любит охоту, кстати. Или любил, когда был молод. Теперь-то на уме у него одни походы да распри с вассалами… Но ничего, ты – девка красивая, сразу возьмешь его в оборот. Понимаешь, что к чему?».

Анна сонно кивала головой, но ничего не понимала. Не понимала она того, что тетка хочет, чтобы девушка тайно шпионила за своим мужем и доносила на него в письмах польской родне. Ее мысли были свежи и чисты, как утренняя роса. Мечты уносили ее то в родной дом к милым братьям и книгам, то к неведомому королю – смутной темной тени, маячившей где-то впереди.

По прошествии нескольких долгих месяцев, через Чехию по спокойным водам Дуная, славянская невеста добралась в Регенсбург, и отправилась далее на запад – в город Реймс, где их с нетерпением уже ждал Генрих.

Глава 4 Встреча в Реймсе

Король, взрослый, сорокалетний мужчина, стеснялся и пылал, как маков цвет. Его пугала предстоящая встреча с заморской невестой.

– Генри, перестань ходить из угла в угол. Ты закрываешь мне вид вон на те две прекрасные груди, что готовы выскочить мне прямо в руки, словно спелые яблочки, – недовольно ворчал граф де Валуа. Он согласился сопровождать своего сюзерена в Реймс только для того, чтобы подальше от своей ревнивой женушки на свободе вкусить все запретные плоды, которые предложит ему город Реймс и окрестности. – В конце концов, не укусит же она тебя. Ну, посмотрите друг на друга, обменяетесь парой любезностей и адьос. До самой свадьбы ты будешь счастливым человеком.

– Рауль, – мрачно говорил Генрих. – Ты плохо знаешь женщин. Вернее, ты слишком хорошо их знаешь с одной стороны.

– С самой лучшей, доложу я вам, мой господин, – лукаво заметил граф.

– Хорошо, пусть с самой лучшей. А я – с самой худшей. Еще не было дня, чтобы я был счастлив с женщиной. Они приносили мне одни несчастья. Все мои надежды разбивались. Первая, Матильда, разбила мою надежду на любовь, а вторая – на наследника.

– Третий раз непременно должно повезти. Иди и побеждай. Представь, что она – неприступная крепость, которую тебе нужно взять. Ведь это-то у тебя хорошо получается. И помни, женщины любят решительных мужчин. Я, например, уже иду в атаку.

Рауль откланялся своему королю и удалился в темный чулан вслед за выбранной красоткой. Генрих тяжело вздохнул и, натянув шляпу, отправился навстречу судьбе. А судьба уже ждала его, затянутая в парадные одежды, она сидела на кончике стула в Реймском дворце. Вчера вечером ее новые подруги нашептали ей столько глупостей, что она не знала, что и думать. Они говорили, что Генрих – мрачный и молчаливый, что у него густая страшная черная борода, что он ненавидит женщин и предпочитает проводить время в обществе молоденьких симпатичных пажей. Если бы сейчас с Анной был ее наставник и друг Готье Савуар, он бы в момент развеял все ее сомнения. Он бы посмеялся над пересудами глупых придворных дам и рассказал ей еще одну поучительную историю, под которую так хорошо и мирно засыпалось ей в пути. Но как назло епископа вызвали по важным делам в родной город. Кажется, там его родня в очередной раз что-то не поделила и требовала присутствия всех родственников на большом семейном совете. Готье еще, смеясь, все это рассказывал Анне накануне, считая, что оставляет девушку в самом радужном настроении, полностью успокоенной и подготовленной к встрече с будущим супругом. И вот теперь она сидела как на иголках, не смея двинуться уже в течение часа. Ожидание изрядно затянулось, и молодая невеста оказалась настолько измученной и подавленной, что когда Генрих наконец вошел в раскрытые двери парадной залы, она практически падала в обморок. Все представлялось ей как во сне. Сквозь непробиваемый туман она поздоровалась с монархом. И продолжала стоять, как каменное изваяние – на большее ее сил уже не хватало. Генрих тоже, в свою очередь, сконфузившись холодностью и молчанием невесты, приуныл. Так они постояли друг напротив друга еще несколько долгих минут, а затем король попрощался.

«Ну что ж, – думал он, – надеюсь, она хотя бы плодовита, и я смогу наконец-таки одарить свои земли наследником».

По первой встрече у него сложилось впечатление, что девушка дика, глупа и некрасива. Но он не привык выбирать себе женщин сам. Он лишь довольствовался тем, что ему предлагали мудрые советники. Поэтому, когда вечером он встретился с Раулем за ужином, то сообщил, что невеста, хоть и не блещет достоинствами, вполне себе так ничего, для вынашивания наследника сойдет.

– Как же так? – Вскричал удивленный Рауль. – Все вокруг в один голос твердят, что она подобна ангелу ликом. Что ум ее в остроте соперничает лишь с умом нашего милого друга епископа Савуара. Только сегодня я уже от нескольких людей слышал, как они восхваляли доброту и приветливость будущей королевы.

– Все ложь, мой друг, все ложь, – печально сказал король. – Но и это уже не важно.

А Анна в это время плакала, зарывшись в подушку. Она кусала свои губы в кровь, чтобы не зарыдать в голос и не разбудить привезенную с собой из Киева нянюшку. Неужели вот этот грубый человек и будет ее избранником на всю оставшуюся жизнь? И никогда никто, подобный герою ее детских снов Харальду Храброму, не придет, чтобы утешить ее своей нежностью и любовью. Изо дня в день только черствость и ненависть, обида и злость. Такова жизнь с нелюбимым человеком.

Глава 5 Бракосочетание и коронация

Торжественное бракосочетание проходило в Реймском кафедральном соборе Сен-Реми. Невеста была очаровательна в пышных одеждах, украшенных тонкой вышивкой и драгоценными камнями. Ее лицо дышало величием и спокойствием. Накануне из родных краев вернулся Готье. Но он уже нашел Анну такой – успокоившейся, словно глубоко внутри себя на что-то решившейся и с чем-то смирившейся. Она выплакала свою юность и свои мечты. Теперь в ее сердце теплилась одна лишь надежда – отдать всю свою любовь детям и этой стране, которая так ласково и с радостью приняла ее.

На последовавшей затем коронации в церкви Святого Креста Анна, воспользовавшись неграмотностью своего супруга, присягала на славянской библии, написанной кириллицей. Никто, кроме Готье, не знал о ее маленьком обмане. А Анна наслаждалась своей незримой победой.

– Но, моя госпожа, какая вам выгода в этом подлоге? А не дай Бог проныры-епископы проведают обо всем. Может случиться скандал. – Готье нервно расхаживал перед Анной, ломая сухие костяшки пальцев. Девушка сидела перед окном с вышиванием – странно, но только здесь, в чужой стране, она полюбила это скучное занятие, столь презираемое ею в родном доме. Монотонное движение рук успокаивало ее и не мешало думать.

– Епископ, друг мой, позвольте мне эту крошечную вольность. Я уверяю вас, никто ничего не заметит. Все будут увлечены процессом, обсуждением нарядов и моих телесных достоинств. Кто будет заглядывать в мою книгу.

И действительно, все прошло как по маслу. Бракосочетание, на котором французский народ, наконец, воочию смог увидеть свою новую королеву и воздать ей почести по заслуге.

– А заморская царевна-то – ничего себе. Хоть и тощевата, да откормить – дело плевое, – ворчал себе под нос крестьянин в засаленных штанах и куртке.

– Зато уж добрая до смерти. Всем беднякам кидает из окошка монетки, да улыбается всегда так, что на сердце светлеет, – говорил одна дородная женщина своей подруге, старавшейся подняться на цыпочках повыше, чтоб увидеть хоть краешек шикарного подвенечного платья.

– Нашему королю нужно что-нибудь поболе, чем доброта, чтоб заманить его к себе в кровать. А с другой стороны тело-то у нее, поди, совсем, как у мальчика… – хихикнув, сказала одна дама в годах с неприлично низким декольте.

Анна не знала, как выдержала все необходимые церемонии. Она еле держалась на ногах, когда дело дошло до свадебного пира. Рядом с ней сидел неразговорчивый и мрачный Генрих. Он много ел и пил. И ни разу не взглянул на жену. Анна ничего не видела из-за застилавшей ее взор обиды. Вокруг сидели разгоряченные вином и обильной едой придворные дамы и рыцари. Священнослужители услаждали их слух скабрезными анекдотами из жизни монахов и монахинь. Пажи сновали меж гостями, всегда готовые услужить. Одного из них – смазливого молоденького мальчика, остановил Генрих и с жаром зашептал что-то на ухо. Паж угодливо улыбался и вертелся, как угорь, в крепко сжатых пальцах короля. Анна вспомнила все те грязные намеки, которые ей делали Берта и Агнесс, и еще пристальней вгляделась в своего мужа. Но тот уже отпустил пажа и снова принялся поглощать яства, запивая их немереным количеством красного вина. Его рот мокро блестел, а в бороде застряли кусочки пищи.

Вскоре королеву увели из-за стола готовить к первой брачной ночи. На прощание все господа за столом подняли в честь нее тост и осушили кубки. Рыцарь Гослен спросил у клюющего носом Генриха, куда подевался Рауль, и почему его не видно было ни на одной церемонии.

– Неужели женушка потеряла терпение окончательно и заперла его в одной из своих кладовых?

Среди мужской половины пирующих раздался понимающий хохот. Все знали, насколько сварлива и некрасива графиня де Бар-сюр-Об. Рауль отнюдь не был первым ее мужем. Она успела свести в могилу еще двух. Мужчин она пленяла не столько физическими данными, сколько богатством, знатностью и необыкновенной плодовитостью. Только графу де Валуа она родила пятерых, не считая детей от предыдущих браков. Старая, толстая, вечно подозрительная, она наводила на своего мужа страх и скуку. Но он был благодарен ей за земли и почет, что она принесла его имени, и за детей.

– Я недавно видел нашего Рауля в обнимку с горячей потаскушкой из Нижних кварталов. Наверное, это из ее постели он не вылезает третий день. – Добавил смешливый рыцарь из свиты Гослена.

Как бы то ни было, а Рауль умеет найти подход к женщине. Еще не было случая, чтобы какая-нибудь из них ему отказала.

Внезапно король поднял голову, обвел стол мутным взором и попытался встать. Несколько пажей кинулись поддержать своего господина, но он жестом остановил их и медленно двинулся прочь из залы.

В это время Анну в королевской опочивальне разоблачали придворные дамы. Они весело шутили и давали юной девушке наставления.

– В этом деле главное что – закрыть глаза и представить себе какого-нибудь красивого могучего рыцаря, который пару дней назад строил вам глазки.

– Какого рыцаря? – удивилась Анна.

– Не важно, – продолжала Агнесс, худенькая девушка, недавно выданная замуж за стареющего барона и оттого имеющая вид опытной зрелой женщины, прожившей в браке не один десяток лет. – Это я так, для примера.

Берта – веселая толстушка, задорно фыркнула и тут же прикрыла рот надушенным платочком, как ее учила строгая маман. Берте было всего пятнадцать, но она уже считалась невестой на выданье. Ее соблазнительно выпирающие из платьев формы вовсю твердили об этом.

– Дальше я, пожалуй, сама, – отпустила Анна девушек, понимая, что им нестерпимо хочется порезвиться на пиру, тем более там сейчас началось самое веселье. Без короля торжество приобрело более разгульный и свободный характер. Дамы строили глазки приглянувшимся рыцарям, и вскоре те уводили их подальше от любопытных глаз. Люди постарше заводили разговоры о былых временах или же слушали заезжих менестрелей. Некоторые засыпали, сидя на лавках, и храпели так, что блюда на столе начинали дребезжать.

Анна лежала одна на огромной королевской кровати, застеленной шелковыми простынями и укрытая дорогими мехами. И она не понимала, что происходит, почему к ней никто не приходит. Ей не так было страшно терять девственность, как оказаться совершенно одной вот так, в ее первую брачную ночь. Абсолютно обнаженная, умащенная ароматными маслами и… никому не нужная. Хотелось или заплакать, или разбить что-нибудь. Как мог король забыть о своих обязанностях?! Это ему нужно больше, чем ей. Сделать ребенка и заниматься своими делами: ходить в походы, любезничать с пажами, издавать указы. Анна завернулась в накидку, отороченную горностаем, и села у окна. Ее мысли плавно перебегали от воспоминаний детства к сегодняшней ночи и завтрашнему дню. Ее глаза уже начинали слипаться, когда вдруг за дверью раздался странный шум, а потом в комнату ввалился совершенно не держащийся на ногах Генрих. Он молча посмотрел на пустую кровать, затем на Анну, испуганно сжавшуюся в кресле.

– Пойдем!

Король небрежно бросил корону на столик и рухнул на кровать, не снимая сапог. Анна еще немного подождала, надеясь, что сейчас раздастся раскатистый храп и ей не придется исполнять свой долг именно так – с пьяным в стельку мужчиной.

– Ну что ты там копаешься? Я жду. – Недовольно проворчал Генрих.

Анна робко подошла к кровати.

– Сними с меня сапоги.

Девушка нагнулась и попыталась стащить огромный сапог, но он не давался ее нежным слабым рукам. От усилия она раскраснелась, а ее накидка распахнулась, обнажив две маленькие упругие груди. Генрих протер глаза. Кто эта нимфа, что стоит сейчас перед ним? Неужели вино настолько опьянило его, что даже собственная дурнушка-жена кажется ему невиданной красавицей?

– Ну-ка подойди поближе, – приказал он девушке. – Да оставь мои ноги в покое! Ложись рядом со мной. И не бойся, я не съем тебя, в конце концов.

Анна, не снимая накидки, легла с другой стороны кровати, зажмурила глаза, как учила ее Агнесс, и приготовилась к худшему. Но когда через несколько секунд тишина сменилась звучным храпом, королева поняла, что, по крайней мере, этой ночью она будет лишена внимания своего мужа.

Глава 6 Нелюбовь

– Готье, ну почему я, почему он снова меня покинул? – рыдала Анна на плече у своего духовника. От него у нее не было секретов. Одного не ведала девушка – какие чувства вызывает в бедном мужчине, посвятившем свою жизнь Богу. Он сгорал от страсти еще там, в Новгороде. И с годами его жажда обладания этой необыкновенной женщиной лишь возрастала. Он каждую ночь молитвами и постом усмирял свою грешную плоть, которая восставала при одном лишь взгляде бездонных голубых глаз. Как мог Генрих не видеть сей божественной красоты у себя под носом? От кого он снова и снова бежал в свои бесчисленные походы?

– Дорогая моя Анна, будьте терпеливы. Просите помощи у Бога, и он вам поможет.

– Как тут мне может помочь Бог, если я не привлекаю своего мужа как женщина? Ах, Готье, я снова надоедаю вам со своими супружескими проблемами.

Анна раздраженно осмотрела себя в зеркале. Ее синее бархатное платье, расшитое диковинными цветами, туго обтягивало стройный стан. Толстая коса, в которую были искусно вплетены жемчужные бусины, лежала на полуобнаженных плечах.

– К чему все эти бесполезные наряды, призванные возбуждать и услаждать мужские взоры?! Как бы мне хотелось облачиться в простое монашеское одеяние и запереться от всего мира, посвятив себя молитвам и постам, – с горечью восклицала Анна.

– Не стоит сетовать на свою судьбу. Она у тебя одна и далеко не самая худшая, – наставлял Готье, вынимая из своей бездонной сумы книги. – Вот, посмотри, как ты и просила, я принес тебе новые романы и исторические хроники.

– Ты же знаешь, я не читаю романы, – Анна презрительно отодвинула от себя несколько завлекательно разукрашенных книг и с жадностью накинулась на том в потрепанном переплете. – Будет, чем отвлечь себя ночью.

Готье печально покачал головой. Ему совсем не нравилось то, что происходило с его госпожой. Хоть она и королева, а тоже женщина. Женщина, у которой есть свои потребности. И если король в ближайшее время не обратит на нее внимание, то она найдет его еще у кого-нибудь. И тут епископ не лелеял тщетных надежд. Этот кто-то будет молодым и красивым юношей, а не увядшим стариком, как он. Готье, вздохнув, посмотрел на Анну. В утренних солнечных лучах она чудо как была хороша. Розовеющее лицо в облаке золотистых волос.

– Ну, какой урок ты приготовил мне сегодня? Опять будешь мучить меня церковными догматами или развлечешь рассказами о весельчаке-монахе?

Анна села за стол, сложив руки на коленях, как покорная ученица. На ее губах блуждала шаловливая улыбка. Прошло уже два года со дня ее свадьбы, а она все еще была почти ребенком – все ее королевские обязанности заключались в присутствии на скучных светских приемах, да в обучении у Готье истории и политики Франции. Истории королевских браков подчас были интересней любых романов. Отец Генриха Роберт Благочестивый был три раза женат. Первым браком по настоянию отца на старой и нелюбимой Сусанне Итальянской. Между ними было двадцать лет разницы, но она принесла в приданое земли, так нужные французской короне.

– Но однажды на пиру Роберт увидел жену своего соратника по боевым походам – Берту, и навсегда с первого взгляда полюбил эту женщину. Она была совсем не молода и имела уже восьмерых детей, но имело ли это значение, когда в сердце пылал огонь. После смерти ее мужа будущий король принял решение развестись с первой женой и соединиться, наконец, с тайной возлюбленной. Но его отец Гуго Капет категорично запретил ему это делать.

– Этот щенок вконец одурел от итальянских прелестей этой де Блуа! У него уже есть жена. И пока я жив, другой не будет, – неистовствовал король Гуго.

И действительно, как только скончался старый король, молодой развелся с Сусанной, вскоре принявшей постриг, и женился на своей Берте. Кстати, она тоже принесла немалые угодья.

– Готье, может Генрих злится, что я принесла ему так мало выгоды? Ни клочка земли, только меха да золото.

– Земли у Генриха предостаточно. Он и ее-то не в состоянии защитить. А ты принесла ему больше, чем все сокровища мира. Ты сама сокровище, – нежно сказал епископ. И вдруг испугавшись своих слишком откровенных слов, строго добавил:

– Вот видишь, из-за тебя я потерял нить рассказа. На какой жене я остановился?

– На второй, Готье, на второй, – услужливо подсказала Анна.

– Да, бедная Берта. Она оказалась в непозволительном родстве с королем. И началась долгая битва между Робертом, защищающим свой брак, и церковью, отрицающей его. И все бы ничего. Даже отлучение не заставило монарха одуматься. Но, как в наказание, Берта не смогла выносить долгожданного сына и наследника и родила мертвого младенца. Роберт сгоряча решил, что сие есть кара Господня и, оставив возлюбленную оплакивать преждевременно погибшее дитя, поспешил сделать предложение Констанции Арльской, соблазнившись ее прелестью и молодостью. Но она оказалась настоящей ведьмой, – произнес Готье с отвращением. – Холодная, жестокая интриганка. Скупая, как черт. Бессовестная. Роберт быстро понял, какую ошибку совершил, и вернул ко двору Берту.

– Как же так? Как же они жили? Втроем. – Анна раскрыла свои огромные глаза еще шире.

– Жили. Вот так. Весь двор раскололся на две половины. Одна – за Констанцию, другая – за Берту. И бедный король – между ними. И еще его дети, подстрекаемые своей матерью, подняли мятеж. Конечно, потом они одумались и раскаялись, но здоровья это Роберту не добавило.

– Анна, Анна! Госпожа! – раздались крики, прервавшие епископа на полуслове. В дверях появилась растрепанная голова Берты, словно она только что вылезла из постели, где ночевала, как минимум, не одна.

– Ну, что еще? – раздраженно спросила королева. Она не любила, когда прерывали ее уроки. Тем более – так внезапно. И тем более Берта – эта бездельница и сладкоежка.

– Госпожа, король приехал! Я только что видела его конюха Жака. Он во дворе кормит лошадей, – протараторила Берта. – И говорит, что Генрих не в духе. Что-то там с герцогами не сладилось.

Анна резко встала, расправила платье и, бросив лишь один мимолетный взгляд в зеркало, двинулась вон из комнаты. Но не успела она переступить за порог, как столкнулась со своим мужем. Он был в грязной одежде. Его запыленное лицо выражало одну лишь нескончаемую усталость.

– Есть в этом замке хоть кто-нибудь, кто приготовит мне ванну и ужин? Куда разбежалась вся прислуга?

Анна махнула на Берту рукой, и та мгновенно скрылась, разнося новость дальше по опочивальням. Стояло раннее утро, и только королева просыпалась раньше всех. Остальная челядь и двор еще почивали, наслаждаясь свободой в отсутствие Генриха. Готье Савуар, не мешкая, тоже покинул супругов.

– Сейчас я сделаю вам ванну, мой король. А завтрак будет буквально через минуту.

Генрих обессилено опустился в кресло, в котором до него сидела жена. Его глаза закрывались. Поход в Нормандию оказался крайне неудачным. Герцоги не хотели слушать ни его слов, ни собственного разума. Они вели себя как малые дети в то время, как герцог нормандский Вильгельм отхватывал у них земли. У короля опускались руки при виде, как его королевство тает на глазах. И никакого просвета впереди. Нелюбимая жена, от которой он бежит, куда глаза глядят, лишь бы не оставаться наедине с ней. Почему она сейчас с ним так ласкова? Король захотел посмотреть на королеву, но она уже ушла наполнять ему ванну, да и веки словно налились свинцом и смыкались против его воли. Он так долго скакал верхом, не останавливаясь на отдых, что мысленно все еще сидел на своем потном разгоряченном жеребце.

– Надеюсь, Жак присмотрит за ним хорошенько. Как бы я его не загнал, моего верного Аллюра, – пробормотал уже засыпающий король.

Когда Анна вернулась со слугой, тащившим тяжелые ведра с горячей водой, Генрих уже крепко спал, положив голову на стол.

– Ох, Боже мой, что же мне теперь с ним делать? – всплеснула она руками. – Ну-ка, давай уложим его на кровать, – приказала Анна слуге, послушно поставившему ведра и принявшемся за своего господина. Вместе они с большим трудом перетащили Генриха на кровать. Король даже не шевельнулся пока жена с огромными усилиями стаскивала с него сапоги.

– Уф, хоть таким образом, но я все-таки затащила мужа в кровать, – усмехнулась про себя девушка. – Агнесс бы мной гордилась.

Глава 7 Любовь и война

Сладко потянувшись, Генрих открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится не в своей кровати. Его кровать – по-военному узкая и жесткая – стояла в маленькой комнатушке, где кроме того еще стоял маленький круглый столик с графином и таз для утренних омовений. Никаких скамей и стульев – все присутствующие стояли в присутствии короля. А эта комната была просторная и светлая. Прозрачные занавески колыхались на окнах под дуновением теплого летнего ветерка. Какая-то фигура сидела за столом с книгой в руках. «Это, наверное, моя жена», – подумал Генрих. За два года супружеской жизни он так редко видел Анну, что даже не смог бы сейчас сказать, какого цвета у нее глаза. Что это она делает? Ах, да, Готье же говорил ему, что королева очень образованна и любит читать. А вот он не любил копаться в нудных хрониках, тем более, что интриги его мамаши вынудили их с младшим братом скитаться по городам и весям в качестве странствующих рыцарей. Им было не до учителей и библиотек. Генрих перевернулся на бок, чтобы получше разглядеть свою жену. Она, услышав шум, тотчас же отложила книгу и поднялась.

– Вы проснулись, мой господин? Желаете поужинать?

– Честно говоря, я зверски голоден, мадам. И буду весьма признателен за хорошо прожаренную баранью ножку и огромную чарку с вином. Отдам за это половину царства, – Генрих расхохотался.

Анна впервые слышала, чтобы муж смеялся с ней, а не со своими друзьями и прислужниками. Она настолько удивилась, что практически остолбенела. День уже клонился к закату, и вечерние лучи освещали двух людей, пристально смотрящих друг на друга. Король рассматривал нежные тонкие черты лица своей жены, ее белую кожу и густые блестящие локоны. Она же видела своего мужа не мрачным ворчливым стариком, а добрым и измученным человеком.

– Моя королева, не соблаговолите ли разделить со мной мою скромную трапезу?

Анна позвонила в колокольчик и отдала приказание тотчас же прибежавшему мальчику.

– Как пожелаете, мой господин.

Когда принесли ужин, король с королевой уже мирно беседовали, сидя рядышком на кровати.

– Понимаете, когда я читаю историю вашей, и моей уже теперь, страны, я лучше узнаю людей, в ней живущих, начинаю понимать, почему вам приходится так часто отлучаться на границы своих владений и постоянно воевать с непокорными вассалами.

– Милая моя, я и не подозревал, какая вы умная женщина. Это так необычно.

«И возбуждающе, – добавил Генрих про себя. Его жадный взгляд скользнул по точеной фигурке жены. – А не так уж она и худа. Вполне в моем вкусе. И почему я раньше избегал ее общества?» – подумал он. В дверь громко и настойчиво постучали.

– Давайте, моя дорогая, сделаем вид, что нас здесь нет. Просто будем вести себя тихо-тихо, как мышки, и может быть они уйдут.

Генрих накрутил одну золотистую прядь себе на палец и подтянул лицо девушки так близко к своему, что их губы почти соприкасались. Анна прошептала:

– Но мы не можем так поступить. Вдруг там что-то важное? Вы же не простой смертный, а король Франции. На ваших плечах судьба целой страны.

Генрих с сожалением отпустил девушку.

– Что ж… Может быть, вы правы… Впустите его, кто бы там ни был.

Снаружи короля ожидали несколько советников и рыцарь Гослен. Он был при полном боевом вооружении. Они ввалились в комнату, нарушив ее очарование и спокойствие. Король одевался, попутно обгладывая жирную ножку, которую ему наконец принес слуга.

– Ну что там у вас такого, что вы посмели вот так ворваться в королевскую опочивальню? Давайте выкладывайте.

– Мой король, – начал Гослен. – Жоффруа, граф Анжу… Он объявил вам войну. Он напал на своих соседей. И если мы не предпримем что-нибудь в ближайшее время, то скоро увидим его знамя на крепостных стенах Парижа.

– Неужели этот захолустный обедневший бастард настолько обнаглел, что бросает вызов мне – его сюзерену?! – яростно вскричал Генрих, но, увидев испуганно сжавшуюся Анну, продолжил уже более спокойным тоном: – Господа, давайте для продолжения нашей беседы удалимся в наши комнаты и оставим королеву заниматься своими делами.

Генрих бросил обглоданную дочиста кость на блюдо и, поцеловав ручку у жены, ушел вместе со своими соратниками обсуждать военное положение в стране.

Анна, ошеломленная, упала на стул. Ее голова кружилась. Не верилось, что все произошедшее – не сон. Король спал в ее кровати, и подтверждение тому – смятые простыни. Король чуть было не поцеловал ее. Он разговаривал с ней, как с равной, и уважал ее мнение. От состояния мечтательности Анну пробудил звонкий голос Берты. На этот раз она была полностью одета, причесана и не одна.

– Королева! Королева! Вы одна? – Вслед за румяной головой Берты появилась еще одна – востроносая сухощавая Агнесс. Ну, куда же они друг без друга?

– Мы уже знаем, что король провел здесь весь день. Это правда? – Агнесс на правах первой придворной дамы могла позволить себе некоторую фамильярность. – И что Анжуец объявил нам войну. Это тоже правда?

Берта согласно кивала головой, осматривая комнату, полную улик.

– Да-да, все это правда и неправда одновременно. А сейчас я хочу побыть немного одна. Мне надо подумать. Или нет. Позовите ко мне епископа Готье. Я должна попросить его кое-что мне разъяснить.

– Может, мы вам сможем помочь? – Берта услужливо поправила волосы королеве. – Я много знаю дворцовых тайн.

– Это точно. Она знает, – подтвердила Агнесс, приобнимая Анну. – Давайте мы поговорим, а потом, как обычно, поедем на вечернюю прогулку. Зачем нам этот скучный старик?

Анна была не в силах сопротивляться. Она дала переодеть себя в красный бархатный костюм для верховой езды и вместе с весело болтающими подругами отправилась на загородную прогулку. Девушка вспомнила, какое первое впечатление произвел на нее этот город. Грязный, затхлый, мрачный. Тогда она сравнивала Париж со своим мужем. Теперь он казался ей совсем другим. Летним и легким. Готье рассказывал на одном из своих уроков, что Париж был основан еще в III веке племенем кельтов, но столицей стал только при Гуго Капете, деде Генриха. Роберт Благочестивый добавил немного блеска городу, отстроив новые монастыри и церкви.

– И все равно он ужасен! Что уж тут лгать?! Я считаю, что нет ничего лучше угодий моего мужа. Особенно после того, как он почил в мире, – добавила Агнесс немаловажную деталь. Буквально несколько месяцев назад она овдовела и вернулась в столицу, чтобы уладить какие-то свои территориальные споры с пасынками. – Я чувствую в этом воздухе запах свободы.

– Агнесс, теперь ты пустишься во все тяжкие? После всех тех гадостей…

– Замолчи, Берти! То, что было, – то было. И оставим наших привидений в прошлом.

Поговаривали, что дряхлый муж Агнесс любил весьма нетрадиционные развлечения и требовал, чтобы его желания беспрекословно исполнялись. Агнесс с ее непримиримым характером приходилось нелегко. Частенько она появлялась на людях с синяками и порезами – и это только те, что невозможно было замаскировать. Анна не раз предлагала подруге поговорить с королем и вытребовать для нее развод, но Агнесс твердо держалась своего старика, надеясь его пережить. Ведь у нее были все шансы. Молодая, полная жизни, не злоупотребляющая алкоголем и прочими изысками против развращенного старика, стоящего одной ногой в могиле. Берта шептала на ухо Анне такие гадости, что девушка только тяжело вздыхала.

– Барон окружил себя в замке целым гаремом молоденьких девочек, а Агнесс заставляет прислуживать им. Она даже выносит за ними ночные горшки и стирает простыни со следами девственной крови, ведь только таких и любит ее старик. Он и нашу Агнесс-то попробовал только один раз. Больше его ничего не интересует.

Зато теперь баронесса дождалась своего часа. Она расцвела и приобрела свой прежний пыл и настойчивость.

– Так что, теперь у вас с королем все сладилось?

– Да не знаю я ничего. Прискакал Гослен де Шони, рассказал про этого Жоффруа и увел Генриха к себе. Вот и все, что мне известно.

– Жоффруа Анжуйский – самый жестокий и скупой человек из всех, каких только знала Франция. Вот увидишь, он еще наделает бед. Помяни мое слово.

Берта испуганно вскрикнула.

– О чем ты?

– Поживем – увидим. А пока давайте-ка поскачем вон мимо тех красавчиков, – Агнесс пришпорила свою резвую кобылку и унеслась в сторону крепостных стен, где прохаживалась дворцовая охрана, подобранная из самых крепких и здоровых парней.

Берта понеслась за ней с радостным визгом. Родители так и не смогли выдать свою бойкую доченьку так же выгодно, как отец Агнесс. И девушка жила пока в свое удовольствие, вовсю кокетничая с пажами и рыцарями, бегая по дворцовым коридорам, как какая-нибудь служанка. И ни один мужчина не мог спокойно пройти мимо ее налившихся зрелостью форм – то ущипнет, то шлепнет. А Берте только того и надо. Анна и за нее беспокоилась. Как бы этот сочный плод не надкусили раньше времени. У нее самой в детстве было много наставников и нянюшек.

И еще братья. А у этих девушек совсем никого, кто мог бы им помочь выбрать правильную дорогу. Да они, похоже, и не хотели. Все француженки такие. Легкомысленные и жизнерадостные, несмотря ни на что.

Их прогулку нарушил резкий звук рога.

– Что происходит? Король собрался на охоту? Вечером? – недоуменно воскликнула Берта.

– Глупая, – оборвала ее Агнесс, – не видишь, Генрих с войском отправляется в поход, – и понимающе кивнула головой на Анну. Та вся побледнела, словно собиралась упасть в обморок. Опять он уезжает. Как только у них начало что-то получаться… И неизвестно, когда вернется и вернется ли вообще. Ах, эти бесконечные войны!

Глава 8 Политика

Несколько раз в течение этих шести лет Генрих наезжал домой и снова возвращался к границам своей страны, чтобы утихомирить жадных герцогов и баронов. Как он говорил своей жене в минуты редких свиданий:

– Мои бароны похожи на свиней, пожирающих друг друга, в то время как над ними навис нож мясника. Они не понимают, что не смогут выжить в одиночку. Они хотят только брать и брать, ничего не давая взамен. Я устал убеждать их. Ты знаешь, я не мастер слова. Мне легче скакать на боевом коне впереди своего войска и воодушевлять их своим личным примером, а не жонглировать искусными словами в пиршественных залах.

Анна пыталась увещевать своего мужа, успокоить его, но он гневно топал по ее чистенькой комнатке и сыпал раздраженными фразами одну за другой.

– Треклятые жирные свиньи… Ленивые ублюдки… Глупые и жадные животные!

– Милый, милый, послушай… – тщетно взывала Анна.

Король никого и ничего не слышал. Он не мог думать ни о чем, кроме мести. Для него не существовало сейчас ни жены, ни Франции. Только священная обида, которую необходимо было залить кровью или золотом.

– Дорогая! – он сжал ее маленькие ладошки в своих огромных медвежьих лапах. – Завтра должна приехать делегация из Византии. Ты ведь знаешь, что с ними делать. Я так надеюсь на твою помощь. Мне нужно уехать сегодня же вечером. Сейчас же. Прощай!

Генрих целомудренно поцеловал жену в щеку и почти бегом удалился. Анна, признав за собой очередное поражение в этой борьбе за внимание мужа, призвала Готье Савуара.

– Готье, я снова к вам. Вы – мой спаситель, моя опора, мой учитель…

Епископ замахал на девушку руками, стараясь остановить этот поток благодарности. Для него наградой было просто видеть ее каждый день, чувствовать тепло ее тела, вдыхать аромат. И при этом не сойти с ума. Он пытался сбежать от нее. Уехать в самую дальнюю епархию, уединиться там, забыться в умерщвлении плоти, но неизбывная тоска, которая была хуже всех мук ада, гнала его обратно. Быть ей просто другом и наперсником – ничего более Готье и не желал.

– Дорогой мой, завтра я должна принять высокопоставленных гостей из Византии. Король полагается на меня. А я – на тебя. Расскажи мне все, что ты знаешь об их политике, притязаниях, врагах и друзьях. Что им надо от Франции? И что мы можем получить от них? Я должна тщательнейшим образом подготовиться к встрече и прорепетировать все с тобой. Даже если на это уйдет вся ночь.

– Византийская империя – уже не та могущественная держава, которую мы когда-то знали. Уже несколько лет ею управляет женщина и ее любовники. Дочь последнего императора Константина – Зоя.

– А почему так случилось? Разве женщина имеет право взойти на престол?

– К сожалению, Константин вовремя не удосужился обзавестись наследником, поэтому его средней дочке пришлось в достаточно зрелом возрасте – 50 лет, выйти замуж. Но Зою больше интересовала косметика и алхимия. Чтобы продлить свою молодость, она ночами просиживала над всевозможными снадобьями и, наверняка, не раз призывала дьявола в помощники.

Готье даже плюнул, настолько ему был противен подобный тип женщины: самовлюбленная, эгоистичная, созданная на потребу сатанинским замыслам.

– И как жила она в разврате, так и мужья ее все имели любовниц и вскоре вымирали, как мухи. Кого утопили, кого отравили, кто сам от водянки скончался. Константин, который Мономах, последний муж, самым мудрым оказался – он Зою не трогал, и она ему жить не мешала. Но того, что натворила эта женщина за годы правления, так просто не соберешь. Разрушила, подточила. Одна труха осталась. Нечего нам ждать от Византии.

Конечно, Готье готов был провести с Анной не только ночь, но и всю свою жизнь. Простым прислужником и рабой. Они часто сидели так бок о бок в разговорах и раздумьях, пока пламя свечи не исчезало совсем. Тогда ночь вступала в свои права, и Анна еще долго без сна лежала в холодной пустой кровати, раздумывая о своей жизни, вспоминая детские мечты и надеясь, что Бог сохранит ей короля.

– Пусть он вернется живой и невредимый. Пусть он потом снова убежит от меня. Но пока он жив, жива и моя надежда. Надежда на нормальную супружескую жизнь. На любовь. На детей, – так молилась Анна, засыпая.

«Дорогой мой папа! Пишу тебе, абсолютно ничего не боясь. Мало того, что люди здесь, даже знать, большей частью неграмотны, так и сам король Генрих не избежал сего порока. Все документы он подписывает крестиком – конечно, специальным, королевским, но все же…

На прошлой неделе нас посетили гости из самой Византии. Памятуя, какие у вас были отношения, я с интересом расспрашивал их о делах империи. Там теперь всем заправляет Константин Мономах, вдовец распутной императрицы Зои. Я слышала, что его дочь от первого брака вышла замуж за брата моего Всеволода. Правда ли это? Напиши мне, как там братцы, сестрицы, потому что я тут ничего не знаю и вестей с Руси никаких не получаю».

Анна запечатала письмо и отдала слуге.

– Передай русским купцам, что ждут у дверей. Они знают.

Слуга поклонился и вышел. Вместо него тут же без стука по-свойски вошла Агнесс, держа в одной руке поднос.

– Я сегодня, моя госпожа, вместо прислуги. Перехватила вашу бойкую девчонку Сюзетт. Ну что за прелесть эта малышка! Надо бы ее поскорей выдать замуж, а то как бы не натворила чего. Она, знаете ли, почти как наша Берта, – Агнесс поставила поднос с завтраком на стол и, подойдя к Анне, начала расплетать ее косы, ни на минуту не прекращая болтать. – Сегодня опять будете делами государственной важности заниматься? А то бы съездили с нами прогуляться. Погода – чудо как хороша. Герцог де Блуа спрашивал, не больны ли вы, – прибавила Агнесс зачем-то шепотом.

Анна выглянула в окно. Яркое осеннее солнце было совсем не жарким. Оно лишь не давало замерзнуть, освещая радужным светом все вокруг: деревья с обилием разноцветной листвы, полупрозрачные паутинки с непросохшими капельками ночного дождя и лица людей, довольно подставляющих себя под уходящее тепло.

– Агнесс, помните городок Санлис? Когда я только приехала в вашу… нашу страну и провела там несколько восхитительных недель, полируя свой французский язык и манеры вместе с вами и Бертой.

– Конечно, помню. Это были мои последние счастливые дни перед замужеством, – ответила Агнесс, перевязывая королевские волосы зеленой лентой – в цвет платью и туфелькам.

– Можем мы так устроить, чтобы снова поехать туда?

– Всем двором или инкогнито?

– Я бы не хотела создавать лишнего шума…

– Я все поняла, моя госпожа. Не надо ничего объяснять. Вам тоже нужен отдых. Вон какая бледная стали.

Ей это и ее старая нянюшка твердит. Все зубы у нее выпали. Волосы побелели, как снег. Почти не выходит из своей коморки. Только Анна иногда еще ее навещает. Обнимутся они, и начинает старушка плакать:

– Уж на кого они тебя, мой светик, отправили сюда, в чужую сторону. Ни обогреть, ни приласкать-то некому. Басурманы проклятые. Девки, тьфу, все наружу вываливают. Стыда не знают. А ты, моя девонька, не смотри на них, примера не бери. Мужчину так только в кровать заманить можно, но не в сердце.

«Ах, нянюшка, мне хотя бы в кровать. Может тоже нарядов пооткровеннее нашить? Да что с того толку? Не увидит мой муж меня в них. В его глазах только кровь да блеск доспехов».

Под покровом ночи три фигуры, закутанные в темные плащи, вскочили на коней и, сопровождаемые лишь несколькими доверенными охранниками, унеслись прочь из Парижа.

Утром Готье получил записку:

«Жду вас в Санлисе. Поезжайте за мной, прошу вас. Но упаси вас Бог привлекать к себе излишнее внимание».

Глава 9 Первая встреча с Раулем

Готье с Анной, как обычно, прогуливались по саду. Она наклонялась и собирала последние опавшие листья. Потом снова задумчиво роняла их на землю.

– Санлис – это родовое владение династии Капетингов. Здесь погиб последний король из рода Каролингов – Людовик Ленивый.

– Почему Ленивый? – Рассмеявшись, спросила Анна.

– Он и в самом деле был ленив до королевских дел. Еще молоденьким юношей отец женил его на вдове преклонных лет, от которой Людовик, впрочем, сбежал через два года и пустился в разгул. Папаша быстро приехал за своим чадушкой и приструнил его. Но после смерти отца Людовик недолго процарствовал. Однажды, охотясь в санлисских лесах, по праву славящихся обилием дичи, он упал с лошади и ударился головой о камень. У него началось сильное кровотечение, затем поднялась температура, и в мгновение ока король сгорел. Так как детей у него не осталось, то вопрос престолонаследия встал весьма остро. Был, конечно, еще дядя, герцог Лотарингии, но кто он такой? А дед вашего мужа, сударыня, Гуго был всегда здесь, всегда рядом. Сперва с отцом Людовика, помогая ему во всех делах, а затем и с сыном, направляя по мере возможности и, практически, управляя им и страной. Поэтому неудивительно, что на собрании по поводу избрания нового короля предпочтение отдали именно ему.

– Мне здесь нравится… – коротко бросила Анна. На ее обычно столь невозмутимое чело набежала тень беспокойства. Она отправила Генриху длинное письмо с запутанными объяснениями причины своего столь неожиданного отъезда, но ответа до сих пор не дождалась. Хотя прошло уже больше месяца. Не рассердился ли он, что королева бросила свои обязанности, возложенные им на нее?

– Ах, вот вы где! Я уже давно вас ищу. – На тропинке перед ними выросла фигура вездесущей Агнесс. – Пойдемте же, король приехал.

Вся челядь из замка собралась внизу поглазеть и поприветствовать своего монарха. Он неторопливо слез с коня и прошествовал внутрь, не глядя по сторонам, – злой и мрачный, как никогда.

– Где она? – гневно спросил он у подвернувшейся под руку Сюзанны, больно схватив ее за локоть.

– К-кто? – дрожащим от страха голосом спросила девушка.

– Вы сами знаете кто. Моя жена. Я хочу видеть ее.

В этот момент дверь в залу отворилась, и легкой походкой вбежала Анна.

– Я здесь, мой господин.

Ее щеки раскраснелись от быстрой ходьбы. Волосы растрепались. И вся она выглядела так естественно и так невинно, словно крестьянская девушка, возвращающаяся с поля домой.

– Я рад, что вы так хорошо выглядите, сударыня. Но не соблаговолите ли вы мне лично объяснить, что здесь делаете и почему покинули Париж без разрешения своего супруга, тайно, словно преступница? – Король сел в кресло перед очагом, оказавшись спиной к Анне так, что той пришлось, будто провинившейся ученице, оправдываться, не видя лица своего обвинителя.

– Я же все написала вам в письме.

– В каком письме?! А, то сочинение на трех листах, которым я разжег табак для своей трубки? Оно так уныло горело, как и все ваши лживые слова.

– Я никогда не лгала вам, сударь.

– Так что же это, если не ложь?!

– Мне нужно было отдохнуть и разобраться в себе…

– Так вы устали? – Скрытое раздражение короля против жены, против себя самого выплескивалось наружу и грозило перелиться через край. – От чего же вы устали? Может быть, от необходимости вести войну или ухаживать за умирающим, или… – Генрих махнул рукой и затих. Анна тоже молчала, не зная, что ответить на эти бессмысленные обвинения.

– Вы можете идти. И да, пусть приготовят мне комнату. Я хочу переночевать здесь – у меня нет сил сейчас искать себе другое убежище.

А на следующий день явился Рауль. Тот самый Рауль де Валуа де Крепи, который одним своим взглядом произвел переполох в сердце бедной девушки. Всю ночь она ворочалась под пуховым одеялом, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся в своем теле страсти. А наутро, разбитая, с темными кругами вокруг огромных глаз, она облачалась в платье для охоты.

– Моя королева, съешьте хотя бы кусочек омлета с грибами. Я не могу смотреть на вас такую. – Умоляла Берта, на фоне которой Анна выглядела бледной тенью.

– Тебе лишь бы есть, – оборвала подругу Агнесс. – Еда – это не лекарство от всех болезней.

Берта надула губы и отошла к окну. Во дворе уже собрались все рыцари, и граф Рауль гордо гарцевал среди них на угольно-черном жеребце. Иногда он бросал пламенные взоры вверх, и они попадали прямо в благодушную Берту, которая с удовольствием принимала их на свой счет.

– Ну вот, все готово, – Агнесс отошла от королевы и с удовольствием оглядела ее со всех сторон. – Красный цвет хоть немного оживляет ваше хорошенькое личико. Теперь вы выглядите просто беззащитной и слабой, а не измученной и больной. Если вы еще при этом будете загадочно молчать и улыбаться печально, то уверяю, все мужчины там внизу будут у ваших ног, – Анна как раз печально улыбалась, слушая подругу.

– А где король?

– У себя, как и грозился. Пьет молоко и греет старые кости. А мы – молодые, и мы будем развлекаться.

Агнесс приобняла Анну за плечи и повела к выходу.

– Ничего не бойтесь, моя дорогая, – шепнула она ей на ухо. – Я все видела. И не дам вас в обиду. Поверьте, уж я повидала на своем веку всяких мужчин… Этот действительно вами очарован.

Анна в гневе сбросила руку Агнесс с плеча.

– Что вы такое говорите, мадам? Да что вы себе позволяете?!

И грозно сверкнув очами, она вышла во двор в гордом одиночестве.

– Подайте королеве коня! – крикнул Рауль тотчас же. – И поторапливайтесь!

Через несколько мгновений шумная кавалькада охотников уже неслась во весь опор. Впереди могучая фигура графа де Валуа, рядом, не отставая, – грациозная юная королева. Генрих отвернулся от окна. Он почувствовал себя настолько старым и немощным, что хотелось лечь обратно в кровать и провести там все утро. Но король взял себя в руки.

– Если что-то случится, то виноват буду только я сам. Молодая, красивая, умная женщина, которую я столько лет не замечал! Какой же я дурак! И теперь еще этот бес, этот соблазнитель здесь, словно нарочно, чтобы открыть мне глаза.

Король призвал к себе своего верного рыцаря Гослена.

– Надо как можно скорее отправить Крепи в Нормандию. Дело государственной и моей личной важности. Справишься?

Гослен обожающими глазами посмотрел на своего господина. Генрих еще малым ребенком спас его от кровожадного дяди, жаждущего любой ценой заполучить поместье сироты. С тех пор рыцарь всегда был при короле. Только один раз пришлось ему отлучиться, чтобы привезти своему повелителю жену из дальних краев. И это дело он исполнил с честью.

– Конечно, сир. Завтра же его здесь не будет. Даже если мне придется огреть его дубиной и увезти на телеге, посадив в мешок.

Король благодушно рассмеялся.

– Ну, хорошо. Надеюсь, к подобным методам не придется прибегать.

Рыцарь поклонился.

– Как вам будет угодно.

– Постой-ка… – Король хитро улыбнулся своему верному слуге. – Кажется, у тебя здесь появилась невеста? А? Не жаль бросать ее, не боишься?

– А чего бояться? Даже самый зоркий глаз не спасет от измены ту женщину, которая на это решится. Если моя избранница меня не дождется, то значит так пожелал Господь.

– Ты прав, мой милый мальчик. Как же ты прав! Но иногда бывают такие случаи, когда не стоит полагаться только на волю Божью… – Генрих задумался. – Иди, попрощайся с невестой. Это ведь придворная дама Берта, наперсница моей жены? Весьма аппетитная особа. Одобряю твой выбор.

Гослен только хмыкнул и вышел. За дверями его уже поджидала некая женщина. В полутьме невозможно было различить ее лица.

– Что? Опять уезжаешь? И король с тобой?

Молодой человек прервал поток ее вопросов страстным поцелуем и увлек за шторы, откуда некоторое время слышны были лишь звонкие поцелуи да шум борьбы. Затем все стихло, и по ступенькам замелькали стройные женские ножки.

А пока король предавался во дворце мукам ревности, королева наслаждалась охотой и обществом мужчины, заинтересованным в ней, как в женщине. Раулю не важны были ни ее умственные способности, ни умение вести себя в свете. Он восхищался ее красотой. Он готов был пасть к ее ногам за один взгляд ее ясных бездонных глаз, за прикосновение к нежно-розовым, чуть припухлым губам, а уж за обладание этим недоступным телом он продал бы душу дьяволу.

– Почему я не встречал вас раньше? Где Генрих скрывал вас от меня и от света? В каком гроте, в какой тайной пещере?

Анна млела от его комплиментов. Она хотела уйти, но ее ноги будто налились свинцом. Они сидели вместе на поляне, скрытой от людских глаз. Где-то поблизости раздавались лай собак и гомон людских голосов, но их это сейчас не касалось. Они парили в своем выдуманном мире над землей, на недосягаемой для остальных высоте.

– Мы не должны этого делать, – робко сказала она, приподнявшись.

– Чего?

– Быть здесь вместе. Наедине.

– Но кому до нас есть дело? Они увлечены охотой, а король – своим стаканом молока.

– Это нечестно. Я ему жена. Перед Богом и перед людьми.

Рауль вскочил с места и подал Анне руку.

– Я буду простым вашим слугой. Вашим пажом. Все, что вы захотите, что позволите… – Мужчина взъерошил волосы. Он до чертиков боялся, что вот сейчас это волшебное видение уйдет из его жизни, и он больше никогда не увидит ее.

– Я боле не могу слушать эти слова. Вы становитесь настойчивы, сударь. Опомнитесь! – проговорила Анна с большим трудом и по-королевски оттолкнула от себя руку графа. Все, что ей сейчас было нужно, – побыть одной и разобраться в себе. Но Рауль не спешил отпускать ее от себя.

– Постойте, Анна! Я знаю, что у вас с Генрихом не все в порядке. Люди говорят разное, и я не знаю, чему верить…

– Я не хочу это слышать! – Анна отвернулась, и слезы обиды закапали из ее глаз. – Как бы то ни было, это вас совсем не касается.

– Могу я хотя бы надеяться… видеть вас… говорить?

Анна уже уходила. Край ее платья зацепился за колючий куст, и она, резко дернув одежду, убежала. Рауль бережно подобрал оставшийся на земле красный клочок.

– Когда-нибудь ты все равно будешь моей, королева. Я готов ждать века… – мужчина поцеловал кусок платья и спрятал его на груди.

Глава 10 Наконец-то, любовь!

Задыхаясь, Анна вошла в церковь и упала на колени.

– Боже милосердный, смилостивись над рабой своей, укрепи волю мою и не дай пасть в бездну прелюбодейства!

Анна страстно молилась, а перед ее мысленным взором стоял прекрасный лик Рауля, его горящие любовью и нежностью глаза, его суровые, но такие манящие губы.

– О Господи, ты один видишь, не я этого хотела. Я сделала все, что могла, но муж гонит меня от себя, он не позволяет приблизиться. А я женщина! – слезы отчаяния текли по ее горячей нежной коже и капали на холодный пол.

Анна притихла, когда за спиной раздались приближающиеся шаги. Теплая рука легла ей на плечо.

– Пойдем, Анна. Король ждет вас.

– Готье!

– Да. Я знаю. Но ты сильная. Ты даже сильнее, чем я подозревал.

– Но…

– Граф Рауль де Валуа отбывает в Нормандию. Завтра утром.

Анна опустила глаза. На секунду ей показалось, что земля ушла из-под ее ног. Так вот каков ответ на ее молитвы. Что ж…

– Готье, дайте мне пару минут, и я приду.

– Хорошо, я подожду вас на улице.

И девушка, подняв глаза к распятию, снова углубилась в молитву.

«Боже, если таково твое решение, то я подчиняюсь. Но молю лишь об одном – ребенок. Королевское дитя. Пусть у меня будет сын, о котором я смогу заботиться и любить. Тогда обещаю, я забуду обо всех остальных мужчинах и возведу в честь тебя самый красивый монастырь, аббатство, собор… Все, что захочешь!»

Готье поддерживал королеву под руку. Уже второй день она практически ничего не ела. Переживания истощили ее последние силы.

– У нас во Франции мы молимся святому Викентию, покровителю виноградников и моряков, мученику за веру. Он еще никогда меня не подводил. – Епископ подбадривающе сжал локоть Анны. Он не мог видеть ее такой. – Все образуется как-нибудь. Я вам это обещаю.

Стояли последние осенние деньки. И сад уже по утрам покрывался изморозью. А по вечерам ясное звездное небо сулило ночной холод. Анна в одной ночной рубашке стояла у окна и ничего не чувствовала. Ее кожа стала совсем белой, как у снежной красавицы, но глаза и губы горели. Вечером на прощальном пиру Рауль не спускал с нее печального и страстного взора. А в какой-то момент, улучив минутку, когда их никто не видел, показал ей кусок красной ткани, оторвавшийся накануне от ее платья.

– Милые дамы и храбрейшие рыцари Франции, давайте поднимем этот кубок за дар небес, принесенный к нам славянским ветром из дальних земель, за яркий экзотический цветок в нашем королевстве, за эту чудную и неподражаемую женщину – за нашу королеву! – Рауль осушил свое вино залпом и вышел из-за стола.

Генрих проводил его ненавидящим взглядом.

– Всегда ему нужно что-то мое. Сперва это были земли, теперь – жена, – шепнул король сидящему подле него растолстевшему еще больше епископу Роже.

– Но, мой господин, ваша жена остается при вас, а этот бесстыдник едет завоевывать для вас земли, не так ли?

«Но кто завоюет для меня мою жену?» – с грустью подумал монарх. Он не мог больше находиться во главе всеобщего веселья. Ему требовался свежий воздух и ясная голова. Генрих шел по пустынным коридорам, когда услышал подозрительный шорох в одном из темных закоулков. Он приготовил кинжал и бесстрашно ринулся вперед. Его огромные, привыкшие к оружию руки схватили чье-то тело – явно женское, но на его вкус излишне костлявое.

– Кто здесь? – грозно спросил он.

Неожиданно вспыхнуло пламя свечи и осветило до крайности смущенное лицо рыцаря Гослена.

– Мой господин, я только хотел проститься со своей возлюбленной. Ведь сегодня наша последняя ночь перед долгой разлукой.

– Ах, ты черт! – рассмеялся с облегчением король. – Но кто же эта плутовка? Судя по телосложению, точно не пышечка Берта. Неужели тебя заловила в сети какая-нибудь постная монахиня?

И король, выхватив у Гослена свечу, направил свет ее пламени на пленницу.

– Вы?!

– А что же тут такого? Или вы не считаете меня уже за женщину?

Девушка, высвободившись из цепких объятий короля, спокойно оправляла платье.

– Но мадам… Хотя… Тысячи извинений и… оставляю вас, мои дорогие друзья, наедине.

И Генрих, чуть не насвистывая и не подпрыгивая, с ошеломленным выражением на лице, сбежал по ступенькам в сад.

– Надо же… Никогда бы не подумал. Надо обязательно рассказать Анне. Рассмешить ее.

«Увидеть улыбку своей жены – это стоило всех богатств в мире, – так думал король, когда во второй раз за вечер странный шум привлек его внимание. – Так, это становится все интереснее и интереснее. Какой сюрприз на сей раз?»

Генрих подкрался с шаловливой улыбкой на устах и раздвинул кусты. Внезапно он весь посерел. На маленькой лужайке стояла освещенная одной луной его жена в серебристом платье и с золотыми косами, небрежно закинутыми за спину. Перед ней возвышался черной горой Рауль де Валуа. Он крепко держал Анну за руку чуть повыше локтя.

– Милая, дорогая, ненаглядная… – торопливо шептал граф. – Не уходите, выслушайте меня! Завтра утром я уеду. Но я вернусь, обещаю вам. Я буду ждать. Я готов ждать. Я моложе короля и проживу дольше…

– Тссс, – Анна зажала Раулю рот ладонью. – Молчите! Ради Бога, молчите! Ради меня.

Генрих до крови сжал колючую ветку. Его красное лицо приобрело почти багровый цвет. Никогда еще он не ревновал. Так, чтобы до зубовного скрежета. До помутнения рассудка. И чтобы не натворить глупостей, Генрих кинулся опрометью прочь из сада, мимо пирующих, в свою комнату – очередную по-спартански обставленную коморку, куда не ступала нога женщины. И эту ночь он, как и Анна, провел без сна.

А утром они встретились. Рауль уехал. Анна была спокойна, как никогда. Она только что вышла из церкви, где, по совету своего друга и учителя, молилась святому Викентию об обретении душевного равновесия и семейного счастья. Гости после вчерашнего застолья еще спали. Сад был пуст. И Анна присела на скамейку, подставив свое лицо скудным солнечным лучам. Генрих после бессонной ночи бродил между деревьев. Его камзол изрядно помялся, а под глазами залегли тени. Таким его и увидела Анна – жалкий, растерянный, уже не молодой мужчина. Генрих без слов сел рядом с ней. – Наверное, нам нужно о многом поговорить. Мне надо было это сделать гораздо раньше, но я все откладывал и откладывал, а потом еще эти непокорные вассалы взбунтовались, и герцог Нормандский…

– Да, я понимаю…

Они снова замолчали.

– Может, нам стоит начать все сначала? – Генрих привстал и, сняв шляпу, поклонился. – Мадам, позвольте представиться, Генрих – король французский.

Анна слабо улыбнулась и приняла правила игры.

– Анна, дочь князя Киевского Ярослава Мудрого. Прибыла из Руси, чтобы отдать вам свою руку… и сердце, возможно…

Генрих упал на колени и прижал руки Анны к губам.

– О, моя госпожа, скорее всего, я не стою ни вашей руки, ни тем более сердца, но я хотел бы постараться. Изо всех сил. Позвольте пригласить вас на зав трак?

– Но все в замке еще спят. Боюсь, и прислуга в том числе.

– Это ничего. Вы увидите, что ваш супруг – не совсем никчемное создание!

Взявшись за руки, они тайком, словно шаловливые дети, пробрались на кухню. Генрих принес из погреба кусок сочного бекона и кувшин с молоком, а Анна сложила в подол несколько яиц, с боем вытащенных только что из-под кур.

– Королевский завтрак, – подмигнул Генрих своей жене. – В походах я частенько оказывался в положении повара. Ты бы знала, какими отвратительными яствами меня порой потчевали.

Король кинул кусочки нарезанного бекона на скворчащую сковородку и разбил сверху яйца. Потом он порылся в шкафчиках и посыпал блюдо приправами. В две кружки налил холодного молока. Анна сидела на стуле и блаженно наблюдала за ним. Муж, которого она так боялась и не понимала, открывался ей совсем с другой стороны. Он мог бы стать отличным семьянином, если бы не судьба. Тяжесть короны, два несчастных супружества, бесконечная грызня баронов, неспокойство на границах – все это постепенно убивало в нем того человека, которым он когда-то был. И вот теперь любовь возвращала его к жизни. Снова надежда раскрывала ему свои манящие объятия.

Генрих выложил на блюдо готовое кушанье и поставил на стол перед Анной.

– Ммм, пахнет аппетитно, – сказала она и с благодарностью принялась за еду. Впервые за много дней в ней по-настоящему проснулся голод. Она уплетала один кусок за другим, а Генрих с обожанием смотрел на нее.

– А, – вдруг воскликнул он, – знаешь, что я хотел тебе рассказать? Ты будешь смеяться. Знаешь, кто невеста моего верного рыцаря Гослена де Шони? Я вчера их застукал в коридоре под портьерами за всяческими изъявлениями нежности и страсти, – Генрих довольно потирал руки, представляя, как ошеломит свою супругу.

– Знаю, Агнесс, – спокойно ответила Анна. – Она давно мне поведала свой секрет. Да и это уже давно не тайна для всего двора. Они собираются обручиться, как только ее жених вернется из похода.

– Значит, лишь я один был настолько слеп, что не замечал ничего вокруг? – король горько рассмеялся. – Но с сегодняшнего дня все будет иначе. Во-первых, я хочу, чтобы мы все делали вместе – приемы, гуляния, официальные и неофициальные торжества, а также завтраки, обеды и ужины. Во-вторых, никаких раздельных комнат – одна большая общая, просторная и светлая, в общем, на ваш вкус. И, в-третьих, я люблю вас! – Генрих легко, как невесомую пушинку, подхватил свою королеву и понес в комнату.

– Но… мой король, это же просто неприлично! – слабо протестовала Анна.

По дороге им не раз встретилась полусонная прислуга, остолбеневшая при их виде. А недоеденные остатки завтрака на кухне дополняли и без того ясную картину.

Глава 11 Долгожданное счастье

Слухи быстро распространились за пределы дворца, и простой народ возликовал в ожидании наследника. Потому что иначе стране грозили междусобица и, как следствие, разорение, голод, налоги. Нужен был сильный и бесспорный король, который смог бы объединить властной рукой всех французских феодалов, окопавшихся в своих неприступных замках и считающих каждый сам себя за монарха маленького государства. Да и враг, сильный и опытный, поджимал со стороны Нормандии – Вильгельм Завоеватель, как позже окрестят его потомки. Генрих никак не мог решиться, с кем ему и против кого, в конце концов, заключить договор – то ли с мятежными баронами против герцога Нормандии, то ли наоборот.

– Вильгельм съест тебя целиком и не подавится, – наставляла его Анна в темноте их спальни. – Ты должен оставить свои завоевательные планы – это не твой конек. Отдай ему то, что не отдать невозможно, но не показывай слабость – укрепляй границы. И укрепляй отношения с вассалами – как это ни печально звучит, но на них зиждется благополучие Франции.

Генрих слушал свою супругу, но взгляд его постоянно опускался на ее непомерно возросший живот, явно говорящий о мальчике, и непреодолимое желание оставить сыну в наследство как можно больше территории захватывало все его мысли. Безумные идеи и планы рвали на части его сознание. Рано утром он ускакал в Бургундию к брату Роберту. Король ничего не сказал Анне, так как она недолюбливала герцога Бургундского за его жестокий нрав. Несколько лет назад в пылу ссоры он убил своего тестя и его сына. Конечно, он построил очередной монастырь, чтобы заслужить прощение у церкви, но характеру своему не изменил. Это он постоянно подстрекал старшего брата к войне. У него в замке уже собрались все заговорщики. Граф Блуа Тибо III, один из самых могущественных французских баронов, изменник, которому нельзя было доверить не то, что свою спину, но даже подметку от старого башмака. Герцог Аквитании Гильом VII, а также правитель Бретани – граф Пентьевра Эон I, регент Бретани, заключивший под стражу законного наследника – собственного племянника Конрада.

Такое весьма сомнительное общество собралось под каменными сводами в замке Берзе-лё-Шатель. Роберт внешне был очень похож на своего брата. От отца им передались мягкие черты лица и большие широко распахнутые глаза, а от матери Констанции – темные жесткие волосы и подозрительность в характере. Но больше ничего общего между ними не было. Средний сын Роберта Благочестивого был совсем не благочестив. Злобный и самолюбивый, он внутренне так и не простил брату, что тот не уступил ему трон. И хоть сегодня он прямо излучал благодушие и искреннее желание помочь, душа и коварные замыслы его были темны.

– Милый мой брат, – раскрыл он объятия для Генриха, едва тот соскочил с седла. – Бланка, поприветствуй дорогого гостя, как полагается у родственников.

Генрих первый раз видел вторую жену своего брата – миловидную блондинку, дочь графа Анжу и вдову графа Гатине. Она подошла к королю, бросая на того искоса лукавые взгляды, и прижалась к нему всем своим мягким телом.

– Что, братик, как продвигается беременность у твоей жены, как ее здоровье? Мы так радовались, узнав эту счастливую новость. Вся Франция ликует с нами.

На самом деле Роберт просто скрежетал зубами, когда узнал о том, что у Генриха наладилась супружеская жизнь. Втайне он все еще надеялся завладеть престолом. Сам или хотя бы через одного из своих сыновей.

– Еще не все потеряно, милый, – успокаивала его Бланка. – Ты же сам говорил, что вторая жена не пережила родов. Может, и эта тоже…

– Это было бы слишком прекрасно. Генрих не переживет такого во второй раз. Это уж точно. Поэтому нам нужно отвлечь его от молодой жены и вынудить вести непопулярную и разорительную политику войн. Они истощают государство и вызывают недовольство в народе.

Генрих же, полностью захваченный своей идеей об объединенной и богатой стране для своего сына, не замечал лицемерия, витавшего вокруг него.

– Генрих, мы все ждем только вашего сигнала, вашего первого шага, чтобы развязать себе руки.

– Вильгельма со всех сторон кусают за пятки. Его дядя поднял в Верхней Нормандии восстание и войска герцога в данный момент осаждают замок мятежников, так что ничто не помешает нашему внезапному вторжению.

– Но это же неблагородно, – сомневался Генрих. На него давили со всех сторон. Убеждали. Льстили. Обманывали.

– Мы нападем на него с двух сторон – вы, Генрих, со своей армией и людьми Роберта – снаружи, а мы, в свою очередь, внутри. Лучше момента, чем сейчас, нам не выгадать.

Заговорщики разложили на столе карту.

– Вот город Аркез, в котором укрепился дядя Вильгельма. Мы доставим ему обозы с продовольствием и подкрепление. Он полностью на нашей стороне.

– Кстати, – добавил как бы невзначай Роберт, – ваш давний друг расположился недалеко от наших мест. Рауль де Крепи. Поговаривают, что он собирается сделать предложение Алиеноре, богатой наследнице Мондидье и Перонны. Невеста не то, чтобы блещет красотой, но и не уродина. А ее приданное так и вовсе затмевает любые недостатки.

– Я рад за него, – честно ответил Генрих. Его ревность давно ушла в прошлое. Счастливый муж и будущий отец мог позволить себе быть великодушным. – Надо навестить его и пригласить присоединиться к нашему походу. Любая помощь не окажется лишней в такой ситуации. А граф Рауль имеет неоценимый опыт в военном деле.

– Вряд ли он сейчас согласится оставить свои дела в подвешенном состоянии. Упустить такой выгодный брак – это совсем не в стиле де Крепи, – Роберту было невыгодно вмешательство Валуа в его дела. Он знал, что Рауль, не ослепленный жаждой новых территорий, быстро обнаружит дыры и несовпадения в военном плане брата короля.

– Ну, в любом случае, мне нужно с ним повидаться. В прошлый раз мы не очень хорошо расстались. Но не сейчас, вы правы. Позже. Когда закончим с Нормандцем.

Присутствующие, поняв, что их дело выгорело, что король плотно сиди на крючке, довольно переглянулись.

А Анна тем временем устраивала чужую семейную жизнь. И посвящала себя этому полностью, чтобы не думать о муже. Она подозревала, куда и зачем он сорвался так внезапно, несмотря на ее предостережения.

Свадьба Агнесс и Гослена была уже решенным делом. А вот поведение Берты с каждым днем внушало все больше подозрений. Ее родители совершенно лишились надежды выгодно выдать дочь замуж. Девушка вела себя чрезвычайно развязно. Анна не знала, сколько рыцарей, графов и баронов удостоились чести отведать ее перезрелое тело. Последней каплей стала жалоба Сюзанны.

– Моя госпожа, я не хочу ничего говорить про остальных мужчин, но она не дает прохода моему мужу. – Служанка и конюх прошлым летом поженились. И Сюзетт так же находилась в интересном положении, хотя и не таком заметном, как у королевы. – Жоффрей уже не знает, куда спрятаться. Она приходит к нему в конюшню и, мне стыдно об этом говорить, чуть не лезет ему в штаны.

Анна решила, что пришло время ей самой озаботиться этим вопросом. Если уж она не может навести порядок у себя во дворце, то каково должно приходиться королю, который управляет целой страной? Она велела позвать к себе в кабинет Берту, которая не замедлила явиться в неприличном виде – непричесанная и полуодетая. Она зевнула прямо в лицо королеве.

– Вы вызывали меня?

Анна, стараясь не сердиться раньше времени, мягким голосом сказала:

– Берти, ты знаешь, как я тебя люблю. Ты и Агнесс были со мной с самого начала. Вы помогали мне в трудные времена, и теперь я хочу помочь тебе.

– Мне не нужна помощь. Разве что вы хотите мне отдать то ваше алое бархатное платье, а то мне совсем не в чем идти на зимний бал.

– Берта, ты же не влезешь в него! Зачем оно тебе?

– А я его распорю. Или продам. А себе закажу другое.

– У тебя в голове одни платья да балы. А ведь ты уже не девочка. Посмотри на Агнесс.

– А чего мне на нее смотреть? – Равнодушно ответила Берта, почесывая голову.

Анна начинала терять терпение. Она не понимала этой девушки. Все у нее было хорошо. Родители рядом с ней и всегда готовы помочь и советом, и лаской. А она так ведет себя, словно что-то внутри нее сломано.

– Я хочу предложить тебе на время покинуть замок и уединиться в замке своих родителей. Пусть они подберут тебе подходящего жениха. Хоть кого-нибудь. А мое дело – устроить эту свадьбу. Чтобы все было как положено.

– Ха! Да кто захочет на мне жениться? Даже последний крестьянин побрезгует, дай хоть за мной в приданое целое состояние.

– Почему ты так думаешь? – удивленна охнула королева.

– Да потому что я не такая, как вы, моя госпожа. Я многое позволяла мужчинам. Такое, что вы даже представить себе не в состоянии…

Анна села на стул.

– Берти, я понимаю, что ты уже не девственница. Я давно не питаю иллюзий на сей счет. Но это не повод так думать о себе. Ты еще можешь исправиться и стать кому-то верной и заботливой женой, любящей матерью.

– Как скажете, моя госпожа. – Ответила снова ставшая равнодушной девушка.

Анна отпустила ее взмахом руки. Уже который день ее беспокоил ребенок. Он стал мало двигаться внутри нее, а живот постоянно был напряженным и твердым. Она бы написала королю, но не знала, в каком направлении он исчез и как скоро вернется. Ее срок еще не пришел, но ведь могло случиться и худшее.

Глава 12 Рождение первенца

Дела в Нормандии, как и ожидалось, шли совсем не так гладко, как планировалось изначально. Отряд, отправленный к замку Аркез, был истреблен людьми Вильгельма. Словно сам дьявол подсказывал ему, когда что случится, и помогал предупредить любой последующий шаг Генриха.

– Черт возьми, где обещанные войска герцога Гильома? Где подкрепление от Роберта? Уж про этого предателя графа Пентьевра я молчу! – Бушевал Генрих в своей походной палатке. – Они вынудили… Они уговорили меня ввязаться в эту заранее обреченную на провал затею. И самое ужасное – я даже не знаю, как там моя жена… О Боже! Помоги мне! Подскажи, направь.

На улице стояли последние осенние месяцы, и лили проливные дожди. Земля превратилась в непроходимую грязь. Кони проваливались в нее, как в болото. Войско Генриха представляло собой жалкое зрелище – упадок духа и дезертирство царили в нем.

– Мы немедленно возвращаемся домой! – приказал Генрих.

Он мчался во весь опор, боясь опоздать и стараясь не думать о худшем.

– Господи, если все будет хорошо, я построю Анне столько церквей, сколько она пожелает. Мне все равно, сын или дочь. Только пусть живой и здоровой. И Анна… Я не оставлю ее одну никогда!

Горячая молитва неслась сквозь леса, деревни и крепостные рвы прямо в комнатку к Анне. Та лежала так, что можно было подумать, будто она спит. Но девушка не спала. Она любовалась своим сыном, который родился накануне ночью. Все прошло как нельзя лучше, хотя королеве и не хватало поддержки супруга. Она знала из сообщений гонцов, что Вильгельм одерживает победу за победой, отодвигая французские войска все дальше вглубь. И волновалась. При ней неотлучно находилась Агнесс. В прошлом месяце умерла старая нянюшка, уже давно не поднимавшаяся с постели и потерявшая и память, и разум.

– Агнесс, правда, он очень красив? – в который раз спрашивала Анна у своей подруги.

– Правда-правда. Вам надо хоть чуть-чуть поспать, госпожа. Давайте, я отнесу ребенка кормилице.

– Нет-нет! – воскликнула Анна испуганно. – Я сама. Ты иди. Хотя нет, постой. Как там дела у Берты?

Агнесс остановилась посередине комнаты, уперев руки в бока.

– Да что с ней сделается-то, с шельмой эдакой. Она, кажется, соблазнила всех слуг в родительском замке. Они не знают, что с ней делать. Я посоветовала отправить ее на время в монастырь. А может и не на время.

– Хорошо, – слабо прошептала Анна, закрывая глаза. – Я потом подумаю об этом. Иди.

Агнесс на цыпочках вышла и тихонько притворила за собой дверь.

– Ой! – вскрикнула она, наткнувшись на чье-то тело. – Готье! Это вы? Идите уже тоже спать. У королевы все в порядке. Она только что заснула.

Готье бледный, как сама смерть, всю ночь околачивался подле комнаты Анны. Он молился, не останавливаясь ни на миг, пока девушка не родила, и пока повитуха, удовлетворенная, не ушла из дворца с приличной наградой.

– Мне некогда тут с вами нянчиться, мой дорогой епископ. Если уж вы собираетесь простоять здесь и день, то постарайтесь, чтобы ее сну никто не мешал. В соседней комнате кормилица. Позовите ее, если ребенок заплачет.

И Агнесс, шелестя юбками, юркнула прочь.

– Позвать, если заплачет. В комнате. Соседней, – машинально повторил Готье. Его красные воспаленные глаза не закрывались. – Я буду здесь, на случай, если ей что-нибудь понадобится.

И он снова встал на страже, неутомимый и верный, как пес. Ему привиделось, как они с Анной – еще совсем молодой – такой, как он встретил ее в родительских хоромах – гуляют по лесу в Санлисе. И вдруг из кустов выскакивает огромный волк с ярко-красным вывалившимся языком, с которого на землю капает слюна. Они начинают убегать от него, но ноги у Готье тяжелые, еле-еле передвигаются, цепляются за корни и коряги. А Анна, словно ветерок, уносится все дальше и дальше. Готье слышит клацанье зубов за своей спиной, чует запах мокрой звериной шкуры.

– Готье! Готье! – Трясут его чьи-то бесцеремонные руки. – У меня сын, Готье! Я – самый счастливый человек на свете. На этом и на том!

– Не богохульствуйте, сир, – проворчал Готье, с трудом выкарабкиваясь из тяжелых объятий сна. – Анна спит. Мне велели ее не будить.

– Ты – самый преданный человек, которого я когда-либо знал, Готье. Анне с тобой повезло. От такого друга не отказался бы и я сам, – дружелюбно сказал Генрих. – Но сейчас я пойду к своей жене и сыну.

И король исчез за дверями. Там, куда Готье не было доступа. И епископ, сразу растерявший остатки сил от осознания собственной ненужности, поплелся в свои покои.

Анна спала словно ангел, подложив ладошки под голову. Ее усталое лицо не омрачала ни одна морщинка. А рядом в колыбельке лежал еще один ангелочек. Генрих осторожно взял его на руки.

– Мой сын… Благодарю тебя, Боже, – он повернулся к жене. – И за нее благодарю.

Анна, почувствовав присутствие мужа, открыла глаза.

– Генрих…

– Спи, моя королева. Я только посижу тут с тобой.

Генрих с младенцем на руках присел возле кровати Анны.

– Я должен попросить у тебя прощения…

– Не надо. Я так рада, что ты вернулся, что мне не надо больше ничего. Только ты и мой малыш. Знаешь, я хотела бы назвать его Филиппом. Я знаю, что у вас старшим сыновьям дают имя Гуго, но я, обещаю, что рожу тебе еще много-много детей, а этот пусть будет…

– Тссс, все будет, как ты захочешь. Филипп так Филипп. Мне нравится.

Анна тихонько засмеялась.

А через год король устраивал в честь своей жены рыцарский турнир, на который должны были съехаться самые сильные и смелые рыцари со всей страны. Анна впервые присутствовала на подобном действе. Потом она написала своему брату Изяславу.

«Представь себе большое турнирное поле, наподобие того, где мы в Новгороде устраивали ярмарки, только еще поболе даже. По бокам помосты со скамьями для зрителей. Сперва выходят группы по 10 человек. Они тесно держат строй, потому что по одиночке возможность оказаться на земле более вероятна. Но в каждом отряде есть свой смельчак или безумец, который рискнет вырваться вперед. Делают они это, по большей части, ради наживы, ведь и конь, и доспехи побежденного достаются победителю. Случаются и смертоубийства на этих турнирах. Но, слава Богу, я была лишена сего сомнительного удовольствия. Под конец приберегают самое интересное – поединок двух знатных рыцарей, выступающих, как правило, инкогнито. Иногда они соревнуются за благосклонность дамы, иногда показывают превосходство одного дома над другим. На этот раз, так как турнир был посвящен мне, то победитель оказал мне всяческие знаки внимания».

«Всяческие знаки внимания» – это было слишком сухо, это была часть, полуправда. Под шлемом скрывался Рауль. Анна сразу догадалась: по горящим глазам, обращенным на нее, по гордой осанке, по поведению. Он услышал о турнире и пришел последний раз взглянуть на свою возлюбленную. Последний – потому что через неделю он связал себя узами брака с Алиенорой. Рауль просто хотел убедиться, что у Анны все хорошо, что она действительно счастлива с Генрихом. Он не намеревался снова просить у нее благосклонности.

Анна сидела рядом с королем. Возле них стояла кормилица с наследником в руках. И надежная охрана вокруг. У Генриха было лицо довольного всем человека. Он улыбался придворным, рыцарям, слугам, подносящим питье и закуски. Первый зимний холодок сковал всю грязь в лед, а яркое солнышко пригревало, не давая зрителям замерзнуть. На Анне была теплая лисья меховая накидка. В волосах сверкала корона. Генрих не уставал баловать свою жену, покупая у заезжих купцов для нее все новые драгоценности. Она уже не знала, куда их надевать.

– Ты скоро обвешаешь меня ими, как венецианскую люстру.

Сегодня на ней было ее любимое ожерелье из янтаря и темного серебра. Генрих купил его у торговцев из Римской империи. Они рассказали, что Константин Мономах, последний муж Зои, скончался, и теперь на трон взошла ее сестра – монахиня Феодора.

– Византии пришел конец, как только ею стали править женщины, – говорил приезжий люд. – От былого могущества и славы остались одни обломки. Феодора стара и слабоумна. Скоро и она умрет. А с нею прекратится и Македонская династия. Кто тогда будет править?

Этот вопрос занимал тогда многие умы. Анна частенько обменивалась по этому поводу мнением с отцом, но с каждым днем он чувствовал себя все хуже. Четыре года назад умерла ее мать – эта гордая и холодная скандинавка. Она так и не узнала, что у нее родится внук – будущий король Франции. Два года назад старший брат, что княжил в Новгороде, серьезный и рассудительный Владимир, так и не нашедший себе жены по вкусу и не оставивший наследников. Разметала судьба ее братьев и сестер по всему свету. Никого Анна не видела с тех пор, как вышла замуж. Но ее письма, полные любви и тревоги, летели к ним. Зная тоску жены по родным землям, Генрих зазывал к себе всякого, кто прибывал оттуда с вестями. Вот и на этот раз по правую руку от монарха сидел белокурый молодой человек – богатый купец, торговец мехами.

– Нонче ужо Ярослав не сидит в Киеве. Там заместо него Изяслав верховодит. А князюшко наш в Вышгороде, в 16 верстах от Киева.

– Говорят, плох он… – Спрашивала Анна у разговорчивого купца.

– Плох, матушка. Ох, как плох. Отходит. Назначил Изяслава своим преемником. Святослав – в Чернигове, Всеволод – в Переяславле, Вячеслав – на Смоленщине.

– А Игорь, младшенький мой?

– А Игорь, матушка, по-моему, на Волынщине. Но тоже слаб здоровьем. Как и Вячеслав.

Анна вздыхала, волнуясь и за младших, и за старших, переживая за отца, с которым они за время долгих лет переписки стали ближе, чем живя бок о бок в родном доме.

– Придешь перед отъездом ко мне во дворец, я тебе весточку для родных дам, – сказала Анна купцу и обратила свой взор на арену, где как раз разворачивалось последнее действие турнира. Противником Рауля оказался внушительный рыцарь в черных доспехах. Он с трудом взгромоздился на своего коня. Анне было немного боязно за своего поклонника, хотя сейчас ее больше волновали другие заботы. Она уже больше не дрожала, как осиновый листочек, при мысли о графе. Вчера у Филиппа прорезался третий зуб, и немного поднялась температура. Генрих всю ночь не отходил от детской кроватки. Вот и сейчас она заметила, как ее муж тайком зевнул в бороду. Ей, конечно, было приятно внимание молодого красивого мужчины, но теперь все было иначе. Между ними стояла непреодолимая стена в виде мужа и ребенка. Рауль все это понял. Он, ловко обманув своего противника, скинул того на землю. Затем подошел к королевской чете и преклонил одно колено. Анна кивнула ему и подала руку для поцелуя. Вполне невинного поцелуя, который так и был воспринят.

– Прекрасная госпожа, эта победа – ваша, – тихо произнес Рауль, не открывая своего лица, и тут же незаметно удалился.

Праздник закончился, и потекли обычные будни, наполненные простыми материнскими и супружескими радостями.

Глава 13 Любовь и ненависть

Генрих чмокнул супругу в лоб.

– Дорогая, ты же знаешь, я несведущ в грамоте и абсолютно необразован. Я – воин. Завоеватель. И все эти политические интриги и закорючки оставляю своей женушке. Посоветуйся лучше с Готье. Тем более, вот и он.

Постаревший, но не сломленный Готье Савуар в неизменной черной сутане быстрыми шагами вошел в кабинет. А Генрих – счастливый, словно сбежавший с уроков школьник, – опрометью выскочил из кабинета.

– Ну, мой друг Готье, один ты – моя надежная опора и подмога. Присаживайся со мной.

– Конечно, я всегда к вашим услугам, моя королева. С чего начнем сегодня?

Анна, снова находившаяся в интересном положении, достала кипу бумаг из-под стола.

– Жалобы, прошения, все, как обычно. А потом мы поедем посмотреть на новую больницу при церкви и к моим протеже. Затем…

Анна заглянула в маленькую книжечку.

– Нет, перед обедом я погуляю в парке с маленьким Филиппом. А за столом к нам присоединятся послы из Польши. Они привезут подарки от моей тетки Добронеги и вести из дома. Я уже давно ничего не получала. С тех пор, как от нас уехал тот разговорчивый светлоглазый купец.

Они с Готье работали до самого обеда, пока няня не привела маленького Филиппа в новом красивом костюмчике. Анна решила показать сына королю. И гордые родители под руку вышли в парк. На этот раз у Анны живот был просто огромен – она носила близнецов. Но энергии от того у нее не убавилось. Она шагала в такт широким мужниным шагам.

– Ну что ты решила, милая, насчет той крестьянской семьи. Я знаю, они тебя сильно беспокоят, – со снисходительной улыбкой промолвил Генрих.

– Но это действительно проблема. Нищета и невозможность выбиться из нее. – Анна села на своего любимого конька. – Я бы хотела открыть несколько приютов.

– Но у нас есть уже несколько при церквях.

– Я бы хотела, чтобы они были независимы.

– Ну, хорошо, женщина. Ты сведешь с ума кого угодно. – Генрих напоказ заткнул уши. А потом внезапно схватил жену в объятия и поцеловал в макушку. – Пойдем обедать. Ты, наверное, устала. Да и послы заждались.

Послы, действительно, заждались. С утра они получили лишь холодный завтрак, поэтому сейчас беспокойно сидели в приемной. Их большие голодные польские глаза неотрывно смотрели на двери, и, когда, наконец, появились венценосные особы, скамьи шумно попадали от резкого движения множества затекших ног. И первое время, пока поляки не насытились, за столом стояла практически полная тишина, нарушаемая лишь звяканьем приборов да дружным чавканьем. Король с королевой изредка удивленно переглядывались, а пару раз даже, не сдержавшись, прыснули в кулак.

– Ну что же, мои дорогие гости, думаю, нам пора перейти к новостям, которых с таким нетерпением ожидает моя супруга. – Сказал король, подождав пока все до последнего насытятся и блаженно развалятся с кубками в руках.

Слово взял один молодой чернявый мужчина, который представился Владиславом.

– Новости у нас для госпожи неутешительные. Отец ее скончался в начале прошлого года. Теперь в Киеве правят три великих князя, три старших брата Ярославича.

Генрих сочувственно обнял жену.

– Я знаю, что такое потерять отца, – прошептал он ей на ухо, – но у тебя есть мы. А скоро будет и кое-кто еще, – он положил свою руку на живот Анны. – Тебе есть, кого любить, милая.

Анна давно ожидала вести о смерти отца, но все равно она в первый миг ошеломила ее. Словно по одной рвались нити, связывающие ее с детством. Она дала понять мужу, что хочет отдохнуть, и ушла к себе в комнату, попросив Агнесс и Берту развлечь гостей.

– Агнесс, присмотри за Берти. Она, конечно, изображает из себя монашку, но верится ей с трудом.

– Конечно, сударыня.

Анна подумала, что мужа для Берты она подобрала весьма неудачно. Она рассчитывала, что он сможет покорить ее нежностью и заботой. Но Берта была настолько развращена, что использовала мужа в своих целях. Он был у нее полностью во власти. Большую часть времени сидел дома и ждал жену, пока она развлекалась с чужими мужчинами. Берта постарела и раздобрела еще больше, но все равно находились любители провести с ней время, потому что она была всегда весела и беззаботна. И не требовала ни от кого никаких обязательств. Анна старалась держать девушку при себе, чтобы можно было хоть как-то следить за ней. И Агнесс помогала ей по мере сил и возможностей. Но у этой дамы тоже скоро ожидалась в семье радостное событие. После стольких бесплодных лет она, наконец, зачала. Рыцарь Гослен ходил как безумный от радости. Генрих жаловался, что ему ничего нельзя было поручить – он про все забывал или делал шиворот-навыворот. Так что, в конце концов, его все оставили в покое.

– Муженек мой совсем сбрендил, – говорила недовольная Агнесс. – Ходит за мной повсюду, как тень, и следит, насколько подрос мой живот и шевелится ли там мой малыш. Иногда мне хочется треснуть его чем-нибудь по голове, чтобы он очнулся и взялся за ум. Ну что он как малый ребенок, ей-богу?!

Агнесс во время беременности изрядно поднабрала в весе и выглядела почти что красавицей. Ее острые черты лица округлились и появились весьма впечатляющие формы. Многие мужчины во дворце и за его пределами стали обращать на нее внимание.

Даже ее интересное положение их не останавливало. Они оборачивались, присвистывали и пытались ущипнуть. Зная боевой характер своей подруги, Анна за нее не беспокоилась. А вот Гослен, не дай Бог, увидит что-то подобное… – Тогда не сдобровать никому. Прольется чья-нибудь кровь.

– Моя госпожа, попросите мужа отослать его куда-нибудь, хотя бы на время. Хотя бы до моих родов. Я не могу больше постоянно следить за ним, как будто у меня других дел нет, – умоляла Агнесс.

– Я поговорю с Генрихом. Он что-нибудь придумает.

– Только чтоб это было не опасно. Я совсем не хочу остаться вдовой. Я слишком люблю своего де Шони.

Анна редко слышала от Агнесс изъявления любви к кому-нибудь, но она знала, что это не от отсутствия чувств, а скорее – наоборот – от их глубины.

Обо всем этом думала Анна в тишине своей спальни. И об отце. И о братьях. И о сестрах. До нее доходили слухи, что Елизавета, выданная за Харальда, в браке несчастна. Что буквально через пару лет он, разочаровавшись в том, что жена принесла ему одну за другой двух дочерей, взял себе наложницу по имени Тора, дочь богатого ярла, которая сразу же родила ему сына.

«Интересно, был бы Генрих столь же разочарован, если бы у меня родилась дочь? Сейчас я так не думаю, но случись иначе?»

Уже поздней ночью пришел Генрих и рассказал, чем закончился прием. Он всегда так делал. Приходил к ней, и в тиши и сумраке спальни они обсуждали государственные дела.

– Надо будет присмотреть за этим Владиславом. Скользкий, как только что выловленная рыба. Не нравится он мне. И Берти так и вьется вокруг него.

– Берти? О, не говори мне про нее. Я уже не знаю, что делать. В конце концов, кто она мне, чтобы столько с ней биться?!

– Мне мужа ее жалко…

– Мне тоже. Это – моя ошибка…

– Не вини себя, дорогая. Ты же хотела как лучше. Пусть он попробует взять себя в руки. В конце концов, у него все права. Это она его жена и раба.

– Ты и про меня так думаешь? – Коварно спросила Анна.

Генрих взял ее руки в свои.

– Ты же знаешь, как я уважаю тебя. Ты – самая умная и красивая женщина, какую я когда-нибудь знал.

– Да, кстати, Агнесс просила меня, чтобы ты на время услал куда-нибудь ее мужа. Она боится, как бы он не совершил какого безумства.

– С удовольствием. Я и сам не раз думал об этом.

– Только, чтоб вернулся невредимый. С донесением к какому-нибудь самому лояльному своему графу. Что насчет того добродушного толстяка, графа Фландрии?

– Бодуэн? Можно. И живет он далеко. Ты – просто умница!

Супруги поцеловались, и Генрих ушел на свою половину, в смежную комнату, где он проводил ночи, пока королева вынашивала детей.

Если бы они знали, что в тот момент говорила Берта, им не спалось бы столь сладко в своих постелях.

– Я их до того ненавижу – самодовольные тупые курицы – что готова уничтожить, раздавить. Если ты поможешь мне, то не пожалеешь. Твой король будет тебе благодарен за ту информацию, что ты привезешь ему, – Берта положила голову Владислава себе на грудь, а ее пальцы впились в его черные волосы. – Король сейчас словно тряпка. Всем заправляет эта тощая гусыня. Но и она сейчас еле таскается со своим толстым пузом. Взять их – это словно подхватить созревшее яблочко.

Владислав сперва недоумевал, зачем он нужен этой толстой некрасивой женщине. Потом обрадовался и начал думать, как использовать в своих целях. А теперь он ее побаивался, словно держал в объятиях ядовитую гадюку. Берте, этой далекой от политики женщине, было невдомек, что королю Казимиру совершенно незачем уничтожать Генриха и его жену, которая к тому же приходилась родственницей его супруге Добронеге. У него своих проблем хватало. За усиление своего государства король Польши заплатил дорогую цену, потеряв независимость. Теперь его страна являлась сюзереном Священной Римской империи.

Но Владиславом двигали не государственные интересы, а собственная выгода и жажда наживы. «Может, сдать эту девицу королю и получить награду? – перебирал в уме все варианты молодой поляк. – Ну, нет, тут, пожалуй, еще навесят ярлык шпиона и доносчика. Потребовать с нее денег за голову Генриха? Опасно. Вдруг заговор раскроется – никто не поверит, что я не всерьез. Надо обмануть эту сумасшедшую. Вытянуть из нее сколько можно и скрыться». Владислав, преодолевая отвращение, погладил мясистую руку Берты.

– Дорогая, мы свернем с вами горы. Я уверен, что смогу помочь. Но мне нужно знать, сколько в моем распоряжении людей и средств. Вы же понимаете – чтобы провернуть подобное дельце, потребуется кругленькая сумма.

– Не мелочитесь, юноша. Я богата и не ограничена ни в каких средствах. Главное – чтобы дело было сделано. Все остальное меня не волнует.

Берта привирала, чтобы пустить пыль в глаза Владиславу. Она отнюдь не была богата и совершенно не располагала своими средствами. Родители дали за ней в приданое небольшой дом в пригороде Парижа и ежемесячное содержание, которое получал на руки ее муж. Он, конечно же, сразу же отдавал все жене. Но это были такие крохи, которых хватало лишь на пропитание. Поэтому Берта и старалась большую часть своего времени проводить в королевском дворце на всем готовом. А содержание тратить по своему усмотрению – на платья, побрякушки и мужчин.

В глубине ее черного сердца таилась ужасная тайна, которая однажды разломила ее жизнь на две половины: до и после. До – это веселая и немного наивная толстушка, неизменно радующаяся жизни и ожидающая от нее одних подарков и удовольствий. А после – сломленная женщина, одержимая жаждой мести и ненавистью. Кто же был виновником ее страданий? И почему она так возненавидела Анну? Чтобы узнать это, надо вернуться на несколько лет назад, туда, где все началось – в Санлис. В то утро, когда Анна, как и Берта, впервые увидела Рауля де Валуа. Этот красавец наповал сразил простушку Берти. Она смотрела на него, открыв рот. Каждое слово казалось ей упавшей дивной розой. Но он упорно не замечал ее. И даже самое открытое платье, наполовину открывавшее груди, привлекло к себе не больше его внимания, чем жужжавшая на окне муха. Что бы Берти не предпринимала, результат всегда был нулевой. И тогда она решилась на последнюю меру – в открытую предложить себя графу. Как раз в тот вечер, когда между Раулем и Анной произошел последний разговор в саду, свидетелем которого стал и Генрих. Берта была первой, кого встретил на своем пути граф. Она преградила ему дорогу. Ее наряд красноречиво свидетельствовал о замыслах распутницы.

– Что с тобой, малышка? – удивленно спросил Рауль, впервые обратив на нее внимание.

– Я… Я люблю вас! – Выпалила Берта и бросилась мужчине на шею.

– Что ты делаешь?! – Рауль с трудом расцепил ее руки и оттолкнул от себя. – Да кто ты вообще такая? – спросил он раздраженно. – Мне некогда. Иди спать.

Она побежала за ним вслед. И увидела, как Рауль, стоя на коленях, умоляет Анну о любви. Сердце девушки бешено запрыгало в груди. Она хотела тут же кинуться на свою соперницу и задушить ее. В глазах потемнело. Не помня себя и ничего не видя вокруг, Берта побежала прочь. В ту же ночь она отдалась первому попавшемуся мужчине, возглавившему череду ее еженощных утех.

Много лет Берта душила в себе ненависть, но теперь она неудержимо рвалась наружу и требовала выхода. Почему-то ей пришло в голову, что все поляки испытывают неискоренимую ненависть к французам. И решила, что настало время действовать.

Глава 14 Счастье материнства

– Это последние деньги. Чтобы достать их, мне пришлось продать все свои драгоценности, – Берта сунула Владиславу в руки мешочек. – Постарайся на этот раз все завершить.

– Мы уже близки к осуществлению твоей мечты, моя дорогая. Но ты сама понимаешь, что подкуп дворцовой прислуги, охраны и прочее обходится весьма недешево. Да и мне нужно жить на что-то. Все наше посольство давно уехало домой. Я остался тут совсем один, без средств к существованию.

– Да мне все равно, – замахала на него руками Берта, – я не хочу ничего знать. Я хочу только, чтобы вы все решили в ближайшее время. Она не должна родить.

Берта в пышном аляповатом платье с голыми красными руками и заплывшим лицом, покрытом гневными пятнами, выглядела не только отвратительно, но и устрашающе. Как какая-нибудь языческая богиня мести или смерти. Владислав начинал понимать, что зашел слишком далеко и что ему пора покинуть эту страну и эту женщину тоже.

– Я же сказал, что все сделаю, значит сделаю.

Поляк спрятал мешочек за пазуху и попытался побыстрее отделаться от толстухи. Но она его не желала отпускать. Она жаждала подольше насладиться минутами своего триумфа. Владиславу с трудом удалось высвободиться из удушливых объятий. Одна мысль гнала его вперед: домой, скорей домой, прочь от этой безумной женщины!

Неделю ждала обещанного Берта, и, не дождавшись, поняла, что ее обманули. Слепая ярость захлестнула все ее существо. В Анне она видела источник всех своих бед. И однажды, подкараулив ее на лестнице, набросилась на нее и попыталась столкнуть вниз. На крики вовремя подоспела охрана, естественно, никем не подкупленная, и схватила отчаянно сопротивлявшуюся Берту. Она кусалась, царапалась и вопила, как разъяренная кошка. Несколько дюжих мужчин с трудом с ней справлялись.

Королева так и не поняла, почему вдруг стала причиной подобной ненависти. Но для нее этот эпизод не прошел даром. У нее пошла кровь, и начались преждевременные роды. На этот раз король неотлучно находился при ней. Весь дворец ходил на цыпочках и переговаривался шепотом. Все ждали благополучного разрешения и молились Богу. Молилась ему и Анна, лежавшая вся в поту, дрожащая и слабая. Год назад ей пришлось совершить нелегкий выбор. Церковь раскололась на католическую и христианскую ветвь, по сути, на римскую с центром на Западе и православную с центром на Востоке, в Константинополе. Но так как дом и семья Анны были уже давно здесь, во Франции, то и вера ей досталась по мужу. Но какая разница как молиться? Главное, чтобы искренне и горячо. Что девушка и делала. Ровно через сутки на свет появились близнецы – Эмма и Роберт, слабенькие, но живые, пищащие, как голодные котята. Их тут же забрала дородная кормилица. Королева лежала совершенно без сил. Ее бледное лицо было белее подушки.

– Она поправится, – твердила Агнесс королю. – Вот увидите. Не пройдет и недели, как будет скакать по своим больницам и беднякам.

Генрих слабо улыбнулся.

– Да, простой народ обожает ее. Пусть раздадут беднякам золота и медяков побольше в честь благополучного рождения детей. И помолитесь за нее… – Генрих разрыдался как ребенок, гладя свою жену по голове.

– Король, ну же, взбодритесь. Вы ей нужны сильным. Ей, детям, стране… Ох, – вздохнула девушка. – Кажется, пришло и мое время.

Король, несмотря на свои собственные заботы о жене, вызвался проводить Агнесс до ее комнаты и вызвать повитуху, но дама отказалась, попросив лишь написать мужу.

– Пусть приезжает. Да не говорите, что я рожаю, иначе он загонит до смерти не одного доброго коня. Пусть не спешит. Ребенок никуда от него не денется, а мне не нужны здесь сейчас лишние помощники.

Король понимающе кивнул головой и, позвав слугу, снова сел на прежнее место у кровати жены. А проснувшись утром, обнаружил, что ее нет. Самые страшные предположения закрались в его голову. Он в один миг чуть не поседел.

– Анна! – Позвал он срывающимся голосом, уже и не надеясь на ответ. – Анна!

– Тссс… Я здесь, – звук ее голоса был нежнее звука ангельских труб. Анна стояла у колыбели и легонько покачивала ее.

– О, Господи! Тебе же нельзя вставать. Иди, немедленно ложись!

– Сейчас, сейчас, еще минутку. Дай мне полюбоваться на наших детей.

Генриху пришлось чуть не силой уложить жену в кровать. Он укрыл ее мягким одеялом и сам побежал на кухню за горячим питьем. Он что-то неразборчиво напевал себе под нос. Кажется, рыцарскую балладу о дальних берегах, о пустынях, полных песка, о львах и тиграх.

Через несколько лет, пронесшихся как единое мгновение, трое детей играли на полу в комнате. Они возились с игрушками и периодически награждали друг друга тумаками, причем, девочка в этой компании верховодила. Ее брат-близнец рос слабым и хилым, поэтому сестрице приходилось отстаивать не только свою честь. Тем более, что они уже не были малышами. Недавно у них появился младший братик Гуго – он спокойно лежал в своей кроватке, смотрел в потолок прозрачными голубыми глазами и сосал кулачок. Мама, глава и центр их небольшого мирка, словно вихрь то появлялась, то исчезала. Ее гибкий стан совершенно не пострадал от трех родов. Она все еще выглядела молоденькой девушкой. А вот папа наоборот казался глубоким стариком – чернобородый, большой и громкий, но совсем не страшный. Он часто приходил к ним в детскую, и они играли в укротителей тигра. Укротителем была Эмма и ее подручный Ричард, сын тети Агнесс. Роберт обычно не участвовал в их шумных забавах, предпочитая сидеть на диванчике и хлопать в ладоши особенно удачным трюкам тигра, которым, естественно, был отец.

– Еще, еще, папа, – кричал он, захлебываясь смехом.

Но однажды во время одного такого веселья Роби упал на спину и начал задыхаться. Папа подхватил его на руки и унес к маме в комнату, куда тотчас сбежалась толпа лекарей, наперебой предлагавших свои услуги. Всю ночь боролись они за его жизнь, но под утро у мальчика пошла горлом кровь, еще несколько долгих и мучительных минут он боролся со смертью, но проиграл.

Дворец погрузился в траур. Маленькие ангелочки в лиловых одеждах на цыпочках подходили к миниатюрному гробику. Эмма захотела потрогать братика. «Мамочка, неужели он уже в раю или еще здесь с нами?» – Анна опухшими от слез глазами посмотрела на свою дочь.

– Да, моя милая, Роби уже в раю, рядом с Господом. Играет с другими детьми и собирает райские цветочки.

Эмма радостно запрыгала и захлопала в ладоши: «Я тоже туда хочу. Тоже!». Расшалившегося ребенка тотчас же увели няньки.

Родители с обреченным видом шли вслед за гробиком, провожая в последний путь своего среднего сына. На этот раз уже Анна поддерживала своего мужа. Она думала, что он очень сильно сдал в последнее время. Уже не заговаривает про походы в дальние земли, не ворчит на прислугу и не честит на чем свет стоит своего давнего врага – герцога Нормандского. Генрих все чаще сидит в кресле и дремлет. Только дети еще способны расшевелить его. А тут еще это неожиданное горе.

После похорон Агнесс зашла в опочивальню к королеве. На правах лучшей и давней подруги она могла это себе позволить.

– Анна, я должна сказать тебе такую вещь. Знаю, что сейчас не самое подходящее время, но тебе стоит задуматься.

– О чем ты, Агнесс? Хватит ходить вокруг меня кругами.

– Генрих выглядит совсем старым. Сколько ему? 60? 70?

– 52.

– А выглядит на все 72. Я к чему это веду? – Агнесс отвела подругу к окну, подальше от дремлющего супруга. – Подумай о своих детях. Филиппа пора короновать.

– Но он же совсем еще ребенок, Агнесс.

– Генриха и его отца короновали в этом же возрасте их отцы. Неужели ты не понимаешь, что это залог мира и спокойствия в стране? Ты – всегда такая прозорливая, когда дело касается других, но совершенно слепа к себе. Из-за престола может начаться такая грызня, что тебе и не снилось. Родные братья поубивают друг друга.

Анна раздраженно прервала подругу:

– Я не буду даже слушать этого. Ты говоришь изменнические вещи.

– Ну что ж. Отправь меня за это на плаху, но я всегда буду говорить только правду. Подумай, Анна. Это – твои дети и их будущее.

Глава 15 Коронация Филиппа

Народ каждый раз радовался, видя королевскую чету. Анна была популярна у простого люда. Генриха же они считали мрачным неудачником. Но терпели его ради жены и детей. Филипп вел себя безупречно. В свои восемь лет он был уже маленьким королем. Как само собой разумеющееся он воспринимал поклонение окружающих его людей. Даже младшие брат и сестра были для него всего лишь вассалами.

Анне больше не с кем было разговаривать по вечерам. Генрих теперь очень быстро уставал и большей частью либо спал, либо дремал. Королева снова приблизила к себе епископа Готье. Ее друг напоминал ей старую облезлую ворону. Эмма, папина любимица, часто подшучивала над бедным епископом, донимая его то так, то эдак. Она ревновала, не понимая, почему этот человек занял в маминой комнате место отца.

– Готье, завтра у Филиппа коронация. Я надеюсь, Генрих выдержит ее до конца. Теперь расскажите мне подробно, в чем заключается моя роль, и мы с вами ее тщательно прорепетируем.

Для Анны закончились дни блаженного безделья. Пришла пора начинать работать. Весь двор переехал в Санлис, находящийся недалеко от Реймса.

– Генрих! Генрих! – тормошила супруга Анна. – Выпей лекарства.

Король вяло и отрешенно поднимал голову.

– Как хорошо, что ты у меня молода и полна сил, дорогая. Будет, кому позаботиться о детях.

– Что ты говоришь?! Ты и сам проживешь еще не один десяток лет, – Анна укутывала вечно мерзнущего короля в меха.

– Пусть приведут Филиппа. Я хочу с ним поговорить. Наедине.

– Как скажете, мой король.

Филипп смело вошел к отцу и встал прямо у того перед глазами.

– Вы меня звали, папа?

Король оглядел своего сына, так похожего и не похожего на него одновременно. Генриху было столько же лет, когда отец короновал его на царство. Теперь пришла его пора.

– Сын мой, я скоро умру. Ты еще мал, чтобы взять бразды правления в свои руки. Мать твоя, бесспорно, умная женщина и не хуже любого мужчины могла бы править страной, но закон требует, чтобы я выбрал тебе опекуна. В противном случае может подняться восстание. – Генрих устало прервал свою речь. Теперь он быстро терял силы. Филипп покорно ждал. – И вот я выбрал тебе одного из самых влиятельных и преданных мне вассалов. Это правитель Фландрии – Бодуэн Благочестивый. Он будет тебе хорошим наставником и другом.

Генрих снова склонил голову набок. Филипп постоял еще немного, ожидая, скажет ли отец еще что-нибудь. Но тот молчал.

Санлис пробуждал в Анне сладкие и горькие воспоминания одновременно. Когда она бывала не занята подготовкой к торжествам, то снова гуляла вместе с Готье по саду. Только на этот раз стояло пышное лето, и мысли королевы были заняты совсем другими мужчинами. Она беспокоилась за мужа и за сына в первую очередь. И немного за остальных детей и себя.

– Готье, что представляет из себя Фландрия?

– Я знал, что вы, госпожа, зададите этот вопрос. Вас интересует все, что происходит вокруг. Фландрия – практически независимое государство. Однако часть ее принадлежит Римской империи. Бодуэн, чтобы укрепить свои позиции и одновременно заручиться нашей поддержкой, взял в жены Аделу – сестру Генриха. А так он старается жить в мире со всеми своими соседями. В его друзьях ходит и герцог Нормандии, и герцог Лотарингии, и граф Голландии. И много еще других весьма полезных людей. Генрих сделал неоднозначный выбор, назначив Бодуэна опекуном Филиппа. С одной стороны – это сильная поддержка, с другой – реальная опасность.

– Вдруг Бодуэн соблазнится лакомым кусочком – то есть престолом Франции?

– Да, моя дорогая.

– Но в тот единственный раз, когда я встречалась с графом, он показался мне добрейшим, несколько неповоротливым мужчиной. Поэтому я и попросила Генриха отправить к нему мужа Агнесс. Я была уверена, что такой человек точно никогда не затевает войн.

– И вы правы. Сам он не затевает. Но и в обиду себя не даст.

– Госпожа! Госпожа! – их нагнала Сюзетт, с годами ни капли не постаревшая. – Эмма заболела. У нее жар.

Анна отпустила руку Готье и поспешила во дворец. После смерти сына королева очень трепетно относилась к здоровью своих детей. Маленькое тельце ее дочери металось в кроватке. Она бредила.

– Братик, Роби. Нет! Не надо! Не уносите его. Оставьте мне. Я буду играть с Роби!

Эмма начала плакать и протягивать вперед ручонки. Анна опустилась на колени возле кроватки и потрогала у малышки лобик.

– Врач скоро будет, – сказала Сюзетт. – Агнесс побежала за ним. Нам остается только молиться, моя госпожа.

Всеобщее ликование и веселье в честь коронации Филиппа не коснулось Анны. Эмма все еще находилась в тяжелом состоянии. Лекари ничего не обещали, отговариваясь туманными фразами и полагаясь на одну лишь божью помощь. Королева через силу улыбалась народу, собравшемуся в Реймсе возле собора. Маленький Филипп был само достоинство. Он снисходительно махал из окна кареты, приветствующим его подданным.

– Он – просто золотце, – восхищалась Агнесс. У нее у самой было уже трое детей, которыми она одним за другим одарила своего мужа. Гослен успокоился, растолстел и больше не преследовал Агнесс своей щенячьей привязанностью и ревностью. Он толково управлял замком, доставшимся жене в наследство от первого мужа.

– Да, – задумчиво отвечала Анна, зорко рассматривая Бодуэна, с которым ей придется делить царство до совершеннолетия Филиппа. Мужчина необъятной толщины стоял рядом с отощавшим и одряхлевшим Генрихом. Разница между ними была очевидной, несмотря на то, что они являлись погодками. Граф, пожалуй, был даже на пару лет постарше. Он что-то шептал на ухо королю, широко раскрывая свои большие мясистые губы и теребя окладистую бороду.

– Мы с вами уже настолько стары, что, кажется, на наших глазах рушились империи и создавались новые. Вот уже новое поколение наших детей наступает нам на пятки. Моему старшему уже тридцать, и он ждет – не дождется, когда я покину сей бренный мир. Да и младший уже совсем не ребенок. Все-таки, Генрих, в итоге ты оказался дальновидней меня. Нашел себе молодую женушку и вовсю наслаждаешься радостями отцовства, когда я вынужден терпеть старую сварливую ведьму, пусть хоть она и твоя сестра, и неблагодарных детей, покусывающих меня все с большим рвением. Слава Богу, хоть дочь я хорошо пристроил.

– А правда, что говорят, будто дочь твоя Матильда брезговала Вильгельмом, пока он не вышиб ее из седла на мостовую прямо на глазах у прогуливавшихся придворных? – Хитро спросил оживившийся Генрих.

– Дочка моя – тот еще чертенок. Хоть и маленького роста, а жару своему муженьку дает. Будь он трижды Завоеватель, а у жены своей он под каблуком.

– Но папа запретил их брак. Они же состоят в родстве, не так ли?

– Так, так. Да что Вильгельму папа римский? Он влюблен в Матильду, словно дьявол. Вцепился в нее так, что крючьями не оттащишь. Я хоть и отец ей, а не понимаю, что такого в ней находят мужчины…

– Дааа, – задумчиво покачал головой Генрих, вспомнив о своей больной дочке. Какое ее ждет будущее? Будет ли она счастлива? Король чувствовал дыхание смерти на своем лице. Он еще боролся, но силы уже оставляли его. Бодуэн, такой здоровый и веселый, прибавлял ему жизни, но надолго ли.

После коронации вся семья в узком кругу с близкими друзьями собралась в зале. Филипп, уставший и перевозбужденный, отправился в постель, а взрослые еще долго сидели, вспоминая былое и обсуждая будущее.

– В молодости я частенько охотился в лесах Сан-лиса вместе с вашим мужем, дорогая Анна. Он, как правило, сильно увлекался и уже через несколько минут исчезал в лесных дебрях. Не знаю уж, что он там делал, но точно не охотился, потому что всегда возвращался с пустыми руками.

– Не правда. А помнишь ту лисицу? И пару тетеревов, – Генрих сидел, блаженно развалясь, в кресле, укрытый пледом и с чашей горячего грога в руках.

– Ах да! Шикарная добыча! – расхохотался Бодуэн. – Кто бы мог подумать, что он выберет себе в жены столь славную охотницу? Я слышал про ваши достижения, мадам.

Анна слегка покраснела от столь приятной лести.

– Да что вы?! Я уже давно не выезжала в леса. С тех пор, как пошли дети, мне стало совсем не до того. Это забавы юности.

– Никогда не поздно вспомнить юность. Тем более, мне кажется, что Филиппу было бы не лишним поучаствовать. Вы хоть раз вывозили его на охоту?

Супруги отрицательно покачали головами.

– Тем более, когда тут рядом угодья Санлиса. Грех этим не воспользоваться, не правда ли?

– Соглашайтесь, госпожа, – толкнула Анну в бок Агнесс. – Я сегодня разговаривала с лекарем Эммы. Ей гораздо лучше. Жар спал. Я присмотрю тут за ней, а вы поезжайте.

Генрих посмотрел на жену.

– Как захочет моя дорогая супруга. Я-то с удовольствием посмотрю на вас из окошка, мои милые детки.

На следующее утро королевская процессия отбыла из Реймса. День был самый подходящий для охоты. Не жаркий, но и не дождливый. Анна расцвела в предвкушении своей любимой забавы: скакать в седле так, чтобы ветер развевал волосы и щекотал шею, не думать ни о чем, полностью отдаться на волю охотничьего азарта.

Все мужчины в тот день любовались королевой, хоть она и была в скромном старом платье для верховой езды. Новых у нее в гардеробе не было. Сам Бодуэн был очарован этой женщиной. Он скакал рядом с ней, развлекая ее историями из своей молодости и молодости ее супруга. Они тогда часто проводили время вместе.

– И всегда с нами был Рауль де Валуа. Вы, кстати, не знаете, куда он пропал и почему больше не навещает короля? Они бывали неразлучны. Такие разные, но что-то находили друг в друге интересное обоим. Я не всегда их понимал. Завоевательные планы – такие грандиозные и невыполнимые. Они мечтали объединить всех баронов и графов и повести их на завоевание Нормандии. Я-то знал, насколько это невыполнимо, да и, в принципе, не нужно. Вы знаете, госпожа, я не воинственен. Если меня не трогают, то и я не трогаю.

Анне все больше и больше нравился этот человек. Такой надежный и дружелюбный. Такой, на которого можно было без сомнений положиться. Все-таки хорошо, когда рядом есть подобные люди…

Глава 16 Смерть короля

Вернувшись в Реймс, Анна обнаружила короля в суетливых сборах. Он еле двигался и раздавал указания, не поднимаясь с кресла.

– И вызовете мне срочно Гослена де Шони.

– Что происходит? – спросила Анна у Агнесс.

– Я не знаю. Вчера поздно ночью прискакал гонец и сразу в комнату к королю.

– Эх, стоило мне уехать на один день. Не надо было пускать к нему гонца. У Генриха слабое сердце. Ему совсем нельзя волноваться, – Анна сбросила меховую накидку и поправила волосы. – Как Эмма?

– У нее все хорошо. Покушала бульончику с сухариками. Спрашивала о вас, мадам.

– Хорошо, я зайду к ней после. А сейчас мне надо поговорить с королем. Позаботьтесь, чтобы никто нас не беспокоил.

Анна решительно вошла к королю.

– Потрудитесь объяснить мне, сударь, что происходит? – Но, посмотрев на короля, смягчилась. Он стал совсем стариком. Тусклые глаза с трудом вглядывались в нее из-под косматых бровей. Рот открывался, словно собираясь что-то сказать, но издавал лишь неразборчивые звуки.

– Что? – Анна вышла в коридор и крикнула собравшейся дворне. – Позовите мне лекаря!

– Готье, – сказала она, заметив черную фигуру в углу. – Подойдите ко мне, друг мой. Расскажите мне все. Не утаивайте.

– Я и не собираюсь. Вы, действительно, должны все знать, – Готье вытер платком вспотевший лоб. – Вчера, загнав коня, прискакал гонец из-под Орлеана. Брат его Величества Роберт Бургундский напал на соседа и, захватив его замок, убил. Генрих как раз собирался туда. Очередное предательство Роберта подкосило его. Да вы и сами все видите.

– Но он не может в таком состоянии никуда ехать! Я остановлю его во что бы то ни стало!

Вдруг из своей комнаты вышел король. Было видно, что он собрал свои последние силы.

– Дорогая моя, – обратился он к жене, – я не могу оставить все так, как есть. Я чую, смерть моя близка, и именно поэтому я не могу оставить сыну королевство в таких расстроенных делах.

– Но, милорд, у вас же есть столько верных вассалов. Отправьте их.

– Я – король, – гордо сказал Генрих. – И я должен быть там.

– Умоляю вас, – на глазах Анны выступили слезы, но супруг был неумолим. – Ради меня. Ради наших детей.

– Ради вас я это и делаю, – Генрих поцеловал мокрые глаза своей супруги. – Прощайте! Я вернусь сразу, как только все устрою.

Король попрощался с детьми. Зашел в комнату к выздоравливающей дочке и в детскую к малышу Гуго. Филипп вышел проводить отца на улицу. Он стоял рядом с матерью и смотрел, как Генрих исчезает в утреннем тумане.

На следующий день весь двор переехал в Париж. И наступили долгие часы ожидания вестей от короля. Но все затихло. Никто ничего не знал. Даже слухи примолкли. Или их скрывали от Анны. Она не находила себе места, бродя из угла в угол. Готье тенью ходил за ней по пятам, а Агнесс периодически заглядывала, удостоверяясь, что все в порядке.

Но в тот момент Генрих уже был мертв. Он умер через четыре дня после своего отъезда. Внезапно. Во сне. У него отказало сердце, не выдержав последних переживаний. Его бездыханное тело обнаружил Гослен де Шони. И теперь вез его к жене и детям. Никто не хотел бы быть вестником смерти. Но тут уже ничего не поделаешь. Генрих был бы рад узнать, что в последний путь его сопровождает верный слуга и друг. Как ни странно, Роберт, услыхав о смерти брата, не возликовал и не стал претендовать на престол. Он послал свои соболезнования и извинения в том, что стал невольным или вольным виновником смерти Генриха. Гослен отправил гонца и во Фландрию к Бодуэну. Лишь в Париже ничего не знали. Преданный де Шони хотел, чтобы Анна услышала все из его уст.

– Черт побери, рыцарь я или нет? Или стал уже толстым бароном, разводящим кур и виноградники? – кряхтел он, пробираясь по топким трясинам, ведя усталую лошадь под уздцы. Позади него тряслась повозка с венценосным телом. – И как я все это сообщу королеве? Надо сперва к Агнесс. Но как? Куда я повозку скрою? Выбегут ведь, рыдать начнут.

Женских слез рыцарь боялся пуще всего на свете. Ему повезло, что его жена была не мастерица пускать бесполезную воду из глаз, как она выражалась. Ни разу не увидел он у своей супруги ни единой слезинки. Но и поводов у нее к тому, скажем прямо, при втором муже не было. Предупредительный, нежный, хозяйственный. Конечно, сам Гослен себя таким не считал. Каждую секунду совместной с Агнесс жизни он недоумевал, почему она выбрала его, за что полюбила.

Леса скоро закончились, и рыцарь выбрался на проселочную дорогу, прямиком ведущую в Париж. И к ночи странная процессия остановилась у замковых ворот.

– Кто ты? И чего тебе надо? – не узнал Гослена охранник. И неудивительно: рыцарь был в оборванной одежде и настолько грязным лицом, что одни глаза сверкали из-под насупленных бровей.

– Давай, Жак, открывай! Некогда мне тут с тобой препираться. У меня важные новости для королевы.

Тут взгляд Жака упал на повозку, накрытую каким-то тряпьем.

– Эй, Гослен, не хочешь же ты сказать…

– Нет, я ничего тебе не хочу сказать!

Ворота открылись, и рыцарь продолжил свое неспешное шествие. Через несколько минут уже весь город знал печальную новость. А Анна с сухими глазами стояла у бездыханного тела своего мужа.

– Пойдемте, моя дорогая. Вам не стоит на это смотреть, – уговаривал ее Готье, потому что король представлял сейчас собой весьма пугающее зрелище – за долгий путь, что он проделал в повозке, его одежда измялась, лицо оплыло и посинело, а тело источало омерзительный запах разложения. – Сейчас придут женщины, которые приведут его в порядок. Тогда вы сможете с ним попрощаться и позвать детей. Филипп все равно уже обо всем знает.

– В этой стране невозможно что-либо скрыть, – негромко сказала Анна. Она взяла в ладони мертвое лицо и поцеловала прямо в губы. – Нет ничего отвратительного в смерти, Готье. Оно есть в жизни. Генрих был мне хорошим мужем. Моим единственным, первым и последним мужчиной. Теперь у меня остались только дети. И пока они нуждаются во мне, я буду рядом.

Анна бросила последний взгляд на мужа и ушла. Готье еще немного постоял.

– Знал ли ты, что владеешь самой невероятной женщиной на свете? Ценил ли ты это так, как ценил бы я? Но даже сейчас, когда ты лежишь тут на столе, лишенный жизни, у тебя на нее больше прав, чем у меня когда-либо было, есть и будет. Что ж, я готов довольствоваться малым, крохами с царского стола.

Готье, взмахнув черной сутаной, как крылом, тоже ушел. Король лежал в полном одиночестве, пока его вдруг не навестил совершенно неожиданный посетитель. Филипп подошел к отцу и бесстрастно оглядел его.

– Филипп, что ты здесь делаешь? – крикнула заглянувшая Агнесс. – Ну-ка быстро уходи отсюда.

Мальчик постоял еще немного, показывая, что уходит не по принуждению, а по своей воле.

– Прощай, папа.

Все близкие друзья собрались у Анны в комнате: епископ Готье, Агнесс в траурном платье и Бодуэн, лишь накануне прискакавший из Фландрии.

– Анна, вы являетесь опекуном своего сына. Я здесь присутствую только для того, чтобы поддержать ваш авторитет. Вы же знаете, насколько придирчивы и церковь, и власть к формальностям. Они бы не потерпели правителя-женщины, – говорил Бодуэн, положив свою широкую руку на руки Анны.

– Да, действительно, Анна, подумайте, какой простор для действия. Вы сможете сделать эту страну лучше, как мы с вами когда-то мечтали, – увещевал в свою очередь Готье.

А Агнесс просто обняла свою подругу. Они все вместе пытались вывести королеву из того состояния отрешенности, в которое она впала после смерти короля. Ей не хотелось ни есть, ни пить, не гулять с детьми. Эмма постоянно звала папу и спрашивала, где он, потому что старший братик Филипп говорит страшные вещи. Он говорит, что папа больше никогда не вернется, что он глубоко-глубоко под землей и его поедают огромные белые черви.

Агнесс с трудом успокоила девочку, заверив, что папа на небесах гуляет с ее братиком Робертом, и что ангелы поют им свои прекрасные песни. Малыш Гуго в свои три года хоть и не понимал пока еще ничего, но все чувствовал и капризничал, и плакал, требуя маму. А мама проходила мимо, не замечая просьб своих детей. Агнесс было настолько больно это видеть, что она со своими детьми практически поселилась во дворце. Ее старший сын Ричард и Эмма всегда хорошо ладили, а сейчас они настолько сдружились, что практически не расставались. Ричард так трогательно ухаживал за девочкой, что все умилялись, глядя на эту пару. Особенно завистливые придворные распускали слухи, что Агнесс специально через своего сына завлекает королевскую дочь, чтобы возвыситься в будущем.

– Вот увидите, она хочет поженить их.

– Но это невозможно. Такой брак не одобрит никто. И в первую очередь сам Филипп, когда вырастет, будет против. Его сестра должна будет династическим браком соединить его с одним из соседних королевских домов. Так делается всегда.

– Учитывая, что все монархи соседних стран с нашим находятся в кровном родстве, то, пожалуй, придется искать жениха для Эммы где-нибудь подальше.

Такие разговоры велись в коридорах дворца и на улице. Но Анна о них не знала. Она пыталась научиться жить заново. Без него. Без своей поддержки. Без Генриха, которого за восемь лет она научилась любить и уважать, как мужчину, как друга и как монарха. Но пришла пора проводить свои воспоминания туда, где им было самое место. Анна пришла в церковь и стала молить святого Викентия о даровании ей забвения и успокоения.

– Когда-то ты дал мне все, что я у тебя попросила и даже больше. За это я обещала построить самый красивый монастырь в твою честь. И это обещание остается в силе. Только смерть помешает мне его выполнить.

Анна твердо решила ехать в Санлис и самой распорядиться насчет строительства, когда грянула гроза. И там, откуда ее уже не ждали. На границах было все спокойно. Вильгельм Завоеватель был благородным человеком, несмотря на свои амбиции, и не стал трогать земли королевы-вдовы, обратив свой взор в другую сторону – на Англию. Брат Роберт тоже пока тихо сидел в своей Бургундии и замаливал грехи. Даже многочисленные мятежные бароны словно залегли на время в спячку и не высовывали носа из своих крепостей.

Однажды вечером, когда Анна, уложив детей, собиралась заняться государственными бумагами, к ней в комнату вбежала растрепанная и полуодетая Сюзетт.

– Госпожа, беда! Эмма исчезла!

– Как исчезла? – Анна выронила стопку бумаг на пол, и они рассыпались у ее ног веером.

– Я зашла сейчас в ее комнатку. Постель смята, а девочки нет!

Подняли тревогу. Дворцовая охрана прочесала каждый миллиметр, но ничего найти не удалось. Только любимая куколка девочки белела в кустах. Ее нашел Ричард, который тоже проснулся, и в суматохе ринулся искать подружку.

– Ричард! Иди в постель! – Грозно прикрикнула на него мать. – Сейчас же!

– Но, мама, – храбро ответил маленький пятилетний мальчуган, – я тоже хочу искать Эмму. Я ее позову, и она придет. Она всегда приходит.

– Что ты мелешь, иди, кому сказала. Мне тут некогда еще и за тобой присматривать. Где Гослен? – спросила она проходившего слугу.

– Мадам, он поскакал с отрядом искать девочку в городе.

– Господи, никогда его нет рядом, когда он нужен. Ну что ж, пойдем я тебя сама отведу в твою комнату.

Агнесс с Ричардом поднимались по ступенькам, когда мальчик заметил кусочек белого платьица, высовывавшийся из-под кучи старых шуб, которые королева велела отдать на благотворительность.

– Эмили, – позвал тихонько Ричард. – Эмили, хватит прятаться, я тебя вижу.

Куча зашевелилась, и оттуда выглянула взъерошенная заспанная головка девочки.

– Ричи, почему ты не приходил? Я так долго тебя ждала.

Агнесс охнула и закрыла руками рот от удивления. Ричард подошел к Эмме и взял ее за руку.

– Но мы не играли в прятки. Это тебе просто приснилось.

Так Анна узнала, что ее дочь ходит по ночам.

– Это называется сомнамбулизм, – говорил иноземный лекарь с умным видом. – Успокойтесь. Ничего страшного. Просто излишне чувствительная девочка. Видимо, за последнее время пережила какое-то потрясение. Мой рецепт прост: режим, теплое молоко на ночь и избегайте волнений.

Королева поняла, что нужна сейчас своим детям. Что ее личные эгоистичные планы должны подождать до будущих времен.

Глава 17 Регентша

Она смотрела на этого мальчика, такого рассудительного и взрослого, и не могла поверить, что это ее сын, который так боялся спать по ночам один, которого она прижимала к своей груди крепко-крепко и целовала, и называла нежными глупыми прозвищами. Ее медвежонок, неуклюжий и пугливый. Теперь он безжалостно решал судьбу целого государства. И ему больше не нужны были советы его назойливой матери.

Эмме было всего тринадцать, но она уже вела себя как настоящая дама. Единственное, что беспокоило Анну – это ее болезненная привязанность к старшему сыну Агнесс. Он словно заменил девочке ее умершего брата-близнеца. Они часто беседовали с подругой о детях, об их будущем и о настоящем.

– Ричард стал совсем большой. Пора подобрать ему жену да отправить в замок помогать отцу. Гослен в последнее время совсем сдал. Он ведь старше меня на десять лет, а и я уже не молоденькая, – говорила Агнесс. На ее лице не было ни единой морщинки, а на голове – ни одного седого волоса. Им с Анной той весной исполнилось по 36 лет. Они обе были полны сил и находились в расцвете своей женской красоты. Иногда они вспоминали подругу своей молодости – Берту, которая находилась сейчас в приюте для умалишенных.

– Есть от нее какие-нибудь новости? – спрашивала иногда Анна.

– Все то же самое. Постоянно пытается сбежать, кусает монахинь. Ругает тебя на чем свет стоит.

– Что же я ей такого сделала, Агнесс? Я никак не пойму. Я же всегда старалась быть с ней справедливой, помогала и делом, и советом. Даже тогда, когда, ты сама знаешь, у меня у самой не все хорошо в жизни было.

Подруги удивленно качали головами, удивляясь произошедшему с Бертой. Иногда к женщинам присоединялся Бодуэн. У него не все в порядке было со здоровьем. Тучный, краснолицый, предающийся излишествам как в еде, так и в питие, граф передвигался при помощи двух дюжих слуг, которые поддерживали его под руки.

– Ну что, мои милые дамы, не возражаете, если я посижу немного с вами? Филипп прогнал меня от себя. Говорит, идите, дядя, отдохните, – горько сетовал мужчина.

– Ах, граф, вы, наверное, опять заснули и начали так громко храпеть, что мешали послам вести переговоры, – ответила Агнесс.

– Что правда, то правда, есть немного, задремал, – лукаво говорил Бодуэн. – Но все-все слышал. Филипп молод. Он хочет завоеваний и славы, а не спокойствия и мира. Надо дать ему попробовать. Надо, чтобы он проиграл несколько сражений, почувствовал вкус крови на своих губах. Только когда он сам поймет, что плохой мир лучше хорошей войны, он сможет достойно править.

– Дорогой граф, что бы мы без вас делали? Без вашей мудрости и опыта. Я не представляю, – вздыхала Анна. – Я так устала от этих дворцовых интриг. Зачем они делят двор на мой и Филиппа? Мне не нужна власть. Я давно бы уехала в Санлис, если бы знала, что больше не нужна своим детям. Но Гуго еще так мал, а Эмма – не замужем.

– Гуго сейчас старше Филиппа, когда того короновали, – уточнял Бодуэн. – Я не думаю, что ему будет полезно держаться за мамкину юбку.

– Но Эмма… Я так за нее беспокоюсь. Как бы к ней не вернулись ее ночные кошмары.

Эмма была очень похожа внешне на мать: те же золотистые косы, огромные, голубые, бездонные глаза. Но характером она пошла в своего отца – ей нужен был кто-то, кто направлял бы и поддерживал ее. И у нее был этот кто-то – всегда рядом, всегда готовый защитить. Ее милый Ричард. Ее брат, друг и возлюбленный. Да, Эмма не мыслила своей жизни без него. Она уже давно отдала ему свое сердце. Еще малыми детьми в саду среди роз и гортензий они поклялись друг другу в вечной любви. Но Ричард перенял характер у своей матери и понимал, что их совместное будущее невозможно. Что Эмма – королевская дочь, она – важная карта в политической игре Франции. С ее помощью можно укрепить границы, можно связать себя узами родства с любым известным королевским двором, можно, в конце концов, приобрести могущественного союзника. И Ричард готов был следовать за Эммой куда угодно просто в качестве пажа и рыцаря. Но Агнесс была категорически против. Она вела постоянную войну со своим сыном, то уговаривая того, то увещевая посулами богатства и знатности, то настаивала, а то и угрожала проклятием и нищетой. Но Ричард был неумолим.

– Анна, с этим надо что-то срочно решать, а то не ровен час будет поздно, – вздыхала Агнесс. – Ричард, конечно, мой сын, но он уже мужчина. А твоя дочь – красивая девушка.

– Агнесс, я уверена, Эмма будет вести себя так, как того требуют приличия. К тому же, она совсем еще ребенок. Я в ее возрасте с братьями в прятки играла.

Но на всякий случай присмотрелась к дочери повнимательнее. Та, и правда, сильно повзрослела за последнее время. Может, стоило заняться поиском подходящего жениха? И Анна позвала к себе Готье.

– Как ты думаешь, кто бы мог составить достойную партию Эмме? Из европейских монархов. Я не хочу, чтобы она уезжала слишком далеко. Он не должен быть слишком старым. Хорошо бы, чтобы это был, как и для нее, первый брак.

– Постойте, постойте, королева, – смеясь, замахал руками епископ. – Вы хотите невозможного. Мало того, что жениха в Европе, не состоящего в родстве с французским королевским домом, вообще затруднительно отыскать. Так вам еще подавай молодого и красивого.

– Ну что же здесь такого, друг мой? Это вполне естественное желание любой матери. Тем более я только-только начала задумываться. Это не значит, что я прямо сейчас хочу ее выдать замуж.

– Думаю, вам первым делом стоит посоветоваться с Филиппом, – осторожно сказал Готье.

– Но что он может смыслить в свои пятнадцать лет в подобном вопросе? – возмутилась Анна. – Это не мужское дело!

– Это, прежде всего, королевское дело, поверьте. Филипп – вполне взрослый мужчина.

Анна не знала, что ответить. Неужели ее дети выросли, а она этого не заметила? Филиппу с самого начала не требовалась ее помощь. Сперва он полагался на своего опекуна графа Бодуэна, а в последнее время и вовсе занимается сам всеми делами. Графу с большим трудом удается сдерживать его агрессорские планы. А королева-вдова лишь присутствует на торжественных приемах в качестве украшения. Она общается с послами, беседует со знатными гостями и развлекает баронов, но уже давно не ставит своей подписи на важных документах. Это Генрих был необразован и неграмотен. О воспитании Филиппа же она сама позаботилась. Дала ему все, что могла. И теперь она стала не нужна.

Только маленький Гуго еще приходил к маме. Он мог часами тихо играть в уголке в ее комнате, не мешая ни Анне, ни ее посетителям. Больше всего он любил слушать, как Готье рассказывал о монастырской жизни или о подвигах святых и мучеников. Или читать книжки о дальних путешествиях и приключениях. Да, Гуго рос непохожим ни на кого ребенком. Всем детским забавам он предпочитал общество взрослых.

– Гуго пойдет либо по церковной стезе, либо по торговой. Но для торговли ему не хватает хитрости в характере. Он слишком прямодушен. Анна, вам нужно отдохнуть, развеяться, съездить куда-нибудь.

– О чем вы говорите, Готье?

– Отправляйтесь в Санлис. Займитесь постройкой монастыря, как вы хотели.

– Но дети…

– Дети выросли. Они справятся и без вас. А Гуго я возьму с собой в поездку по епархиям.

– А я не ты! И я не хочу быть королевой! И я останусь здесь и буду ждать возвращения Ричарда.

Эмма снова уткнулась в подушку, давая понять, что разговор закончен.

– Ну что ж, тебе решать, – разочарованно сказала Анна.

Глава 18 Запретный плод

Стояла необыкновенно ранняя теплая весна. В саду прямо из-под снега выглядывали тюльпаны и крокусы. Анна каждый день ходила мимо них смотреть на подготовку к строительству собора святого Викентия. Вот и сегодня, в легкой меховой накидке, с наброшенным на голову капюшоном, она легко, словно дуновение ветерка, бежала навстречу поднимающемуся солнцу. Вчера она получила большое пространное письмо от Готье и маленькую записку от Гуго. Епископ, как всегда, был весь в делах, писал, что монастыри разваливаются, новые церкви не строят, монахи развращены, а истинных священнослужителей можно перечесть по пальцам. Гуго же написал, что с дядей Готье ему хорошо и что можно ли ему остаться с ним до конца года. Анна рассмеялась. Да, ее друг епископ сразу разгадал наклонности ее маленького сына. Вера и путешествия – вот, что звало его за собой. Новости из дворца были не столь утешительными. Бодуэн, разругавшись с Филиппом, уехал к себе в замок во Фландрию и, говорили, что здоровье его не совсем в порядке. Анна опасалась, как бы Филипп не натворил глупостей. Эмма писала маме редкие письма и, по сообщениям Агнесс, длинные – Ричарду. Но пока молодые люди держались на расстоянии, их родители были спокойны.

Анна остановилась около нескольких распустившихся тюльпанов. Они были ярко-красного цвета, и женщина не удержалась, чтобы не сорвать один.

– Они прекрасны, не правда ли? – услышала она за спиной бархатистый шепот. – Как и ты. Эта встреча предопределена нам судьбой, дорогая.

Анна поднялась и посмотрела в глаза улыбающемуся Раулю.

– Ты?! – только и смогла она вымолвить.

– Я, – подтвердил мужчина и тут же схватил ее в объятия. – Как же я скучал! Ты заставила меня жить все эти годы без тебя. Годы мучений и безнадежности. Но теперь ты расплатишься за все. Больше ты от меня никуда не уйдешь, это я тебе обещаю.

– Но почему именно сейчас? – дрожащим голосом спросила Анна, с трудом уворачиваясь от поцелуев.

– Я не хотел. Ты была так далека. Сперва просто королева, потом королева-мать, королева-вдова… А теперь ты тут. Одна. Такая желанная.

Рауль подхватил Анну на руки и закружил. Капюшон слетел с ее головы, косы разметались. Она снова была девушкой восемнадцати лет. Беззаботная и свободная. Свободная сама сделать свой выбор.

– Но… Рауль…

– Что, милая?

– Ты же женат. До меня доходили слухи.

– Тссс… – граф приложил палец к губам Анны. – Это все не важно.

– Как не важно? – Королева решительно отстранила Рауля от себя. – Я не стану тебе женой, пока… пока не стану женой. Меня не устраивает роль твоей любовницы, наложницы, кого там еще – служанки. Рауль крепко схватил Анну за плечи.

– А ты чего хотела? Чтобы я преданно год за годом ждал, пока ты соизволишь обратить на меня внимание? Да? Этого ты хотела? – мужчина тряс Анну так сильно, что у нее закружилась голова.

– Отпусти, Рауль. Ты делаешь мне больно.

– Нет, скажи мне, чего ты теперь от меня требуешь? Я разведусь с Хакенезой и женюсь на тебе! Теперь ты довольна?

Рауль, наконец, выпустил Анну из своих цепких объятий, поняв, что действительно причиняет боль своей любимой.

– Я не знаю, что со мной происходит каждый раз, когда я вижу тебя. Я становлюсь сам не свой…

– Не подходи ко мне. Я не хочу тебя больше видеть. – И гордая королева, развернувшись, медленно уходит.

Несколько дней она не видела Рауля. Хоть она и бросила тогда ту фразу, но была уверена, что граф ее не послушается. Анна не спала ночами. Она металась на своей одинокой кровати, не в силах уснуть. То перед ее мысленным взором вставал умоляющий влюбленный Рауль, то грозный и пугающий. Ей хотелось броситься за ним, объяснить, что она все это не всерьез и что готова жить с ним даже так, во грехе, даже на положении последней служанки. Но потом ее глаза загорались гордым огнем. Никогда она, королева, княжеская дочь, не будет бегать за женатым мужчиной. Она лучше умрет. Одинокая и несчастная. И никто не узнает о ее страданиях до самого последнего вздоха.

На пятый день измученная бессонными ночами женщина получила срочное письмо из дворца. Агнесс писала, что ее дочь исчезла этой ночью в неизвестном направлении. Она забрала с собой все свои драгоценности и налегке ускакала. Агнесс уже предупредила своего мужа, чтобы он хорошенько присматривал за Ричардом. И в случае чего схватил беглянку и отправил обратно домой.

– Мы срочно уезжаем в Париж, – сказала Анна Сюзанне. Никаких вещей, моя дорогая. Только теплая одежда и быстрый конь. Ты вместе со всем остальным поедешь за мной следом.

Во дворце царила паника. Мало того, что пропала королевская дочь, так еще пришли неутешительные вести о смерти графа Бодуэна V, и теперь Филипп собирал войско, чтобы пойти войной на Фландрию. Посреди всего этого хаоса одна лишь Агнесс сохраняла неизменное спокойствие. Единственное, о чем она молилось, – о своем сыне.

– Господи, не дай Эмме встретиться с ним. Если это случится, ничего уже их не остановит. Она решилась на все, я видела это по ее лицу. Она погубит и себя, и моего мальчика.

Когда Анна ворвалась во дворец, короля там уже не было. Агнесс встретила ее у дверей. Подруги со слезами обнялись.

– Пока никаких вестей. Гослен обо всем предупрежден.

– Но ведь она могла поехать куда угодно. Почему ты думаешь, что именно к Ричарду? Неужели за полгода ее детская страсть так и не унялась?

– Ты не видела ее, Анна. Она все это давно замышляла, но я только сейчас все поняла. Она давно спланировала свой побег.

– Тогда мы должны с тобой ехать туда. За ней.

Анна, снявшая было дорожный плащ, начала снова надевать его на себя.

– Нет-нет, что ты?! Сядь, отдохни, поешь, – Агнесс силой усадила подругу в кресло и налила ей вина. – Мы подождем до утра. Если никаких вестей не будет, тогда и поедем. Ты и я. Как в старые добрые времена.

– Только без Берты, – вяло добавила засыпающая Анна.

А утром их привезли. Довольную Эмму и ошалевшего Ричарда. Гослен с большим облегчением сдал их на руки своей жене.

– Вот, поймал их уже в лесу. Еле догнал. Собирались бежать к дяде Роберту в Бургундию.

У Агнесс не было слов. Одна ярость. Невзирая на то, что Ричард был уже выше своей матери на добрых две головы, она отвесила ему две звонких пощечины, после чего потащила в свою комнату.

– Ты что, в могилу меня свести желаешь?! Ты хоть понимаешь, что наделал?! Что нам теперь делать?! – Кричала она на весь дворец. – Скажи, у вас что-нибудь было? – Добавила она уже шепотом. – Эми еще девочка?

– О чем ты, мама? – непонимающе бурчал Ричард, получая затрещину за затрещиной.

– Я тебе вот задам! – злилась еще больше Агнесс. – Не строй тут из себя сейчас невинную овечку!

А Эмили сидела рядом с Анной на кровати, сияющая и абсолютно спокойная. Королева видела в ней себя саму и ее это пугало.

– Что скажет твой брат, когда вернется? – вздыхала женщина. – Вся Франция уже в курсе, где ты пропадала.

– Если бы вы не прогнали Ричарда, этого бы не случилось.

– Эх, Эмили, Эмили, – Анна обняла дочь, – я бы так хотела тебе помочь. Но твоя судьба не в моих руках, к сожалению.

– Зато в моих, – сказала девочка, вызывающе задрав подбородок.

Анна только качала головой. Ей ничего не оставалось, как только дождаться сына и его решения. Дни в замке потекли скучно и уныло. Эмили упрямо отказывалась принимать еду, только пила воду. Ричард сидел в своей комнате, бледный и потерянный. Агнесс с Анной переживали за обоих и делали вид, что не замечают, как эти двое по ночам бегают друг к другу.

А Филипп терпел одно поражение за другим от баронов Фландрии. Оказалось, что война – это совсем не так просто, как ему казалось. Шестнадцатилетний мальчик не внушал уважения ни своим воинам, ни противникам. Никто не слушал его приказаний. Все делали, что хотели, то есть грабили свои же французские селенья, чем вызывали гнев против себя жителей окрестных деревень. Они мстили, в свою очередь, подстраивая мелкие неприятности. Филипп устал. Тем более, что дома его ждали неотложные дела. Мать забрасывала письмами, призывая как можно скорее вернуться в Париж и принять решение насчет сестры, иначе скоро станет поздно. И вот, разбитая, понурая, истрепавшаяся армия возвращалась с полей сражений. Филипп однажды ночью в палатке дал сам себе клятву больше никогда по собственной воле не развязывать войн. Это было зрелое решение взрослого мужчины. Так мальчик становился королем. Через ошибки, через потери и боль. Советники нашептывали ему другое решение проблемы. У Роберта Фризского, который правил теперь Фландрией, была незамужняя невестка Берта.

– Через нее вы будете иметь законное право на Фландрию. У нее очень влиятельная семья. Отец был графом Голландии, а мать – дочь герцога Саксонии. Да и сама она, говорят, – девушка весьма привлекательная. Только юная еще совсем. Но так это только достоинство.

Занятый думами о собственной женитьбе, король совсем не думал о сестре, поэтому, когда мать пристала к нему в первый же день его возвращения с вопросом об Эмме, он даже растерялся.

– Мама, неужели вы сами никак не можете решить этот вопрос?… Пусть они поженятся и плодятся, сколько им влезет. Мне сейчас совсем не до них. Я, возможно, решаю судьбу целого королевства! – Филипп отвернулся от Анны, давая понять, что аудиенция закончена.

– Ну, что?… – тревожно спросила Агнесс, поджидавшая королеву у дверей.

– Говорит, пусть поженятся, – ошарашено ответила Анна.

Они с Агнесс внимательно посмотрели друг на друга и рассмеялись. Стоило столько времени мучить молодых людей, если все оказалось так просто.

– Надо поскорей сообщить детям. А то они переживают…

– Не знаю, как твой Ричард, а вот Эмма, похоже, ни чуточки не переживает. Ходит себе довольная и пузатая. Надо завтра же их обвенчать, а то, не приведи Господи, разродится в девках. – И Анна, помолодевшая и воспрявшая духом, побежала устраивать будущее молодых людей. Несколько дней спустя она уже вытирала глаза платочком, стоя в церковке, принадлежащей владениям Гослена и Агнесс.

– Скоро я стану бабушкой, – шутила она.

А из головы никак не желал выходить Рауль. Его нежные и стальные одновременно глаза. Его мягкие, светлые, как у нее, волосы и колючая борода. Впереди ждало возвращение в Санлис и строительство собора. Но почему-то это больше не радовало ее так, как раньше. Без него там будет пусто. Анна, расцеловав свою подругу, а теперь уже и родственницу, Агнесс, потом Ричарда, стоявшего, словно истукан, возле своей круглой молоденькой женушки, обняла дочь и, вскочив на коня, помчалась навстречу Судьбе.

Глава 19 Преступление и наказание

– Сюзетт, я не буду сегодня ужинать. Идите-ка, вы, ложитесь спать. А я посижу еще немного с книжкой.

– Госпожа, возьмите только плед. Вечером на улице прохладно.

– Хорошо, моя дорогая.

Анна ставит свечу на стол рядом с креслом и углубляется в толстенную книгу, посвященную строительству и архитектуре. Она сама входит во все мелочи и нюансы. В саду пахнет розами и нагревшейся за день землей. Анна постоянно отвлекается от скучного чтения и смотрит на звездное небо. Оно отражается в ее глазах, словно в тихом пруду. Вот ей чудится, будто кто-то крадется по саду, неслышно, как кошка. Или это ей кажется. Вот хрустнула ветка. Вот зашуршали листья. Анне страшно. Она ежится под пледом.

– Все это мои фантазии, – утешает Анна саму себя и поднимается, чтобы пойти лечь в кровать.

Вдруг на нее наваливается что-то темное и тяжелое. Она не может бороться. Она задыхается. У нее остается все меньше воздуха. Огромные руки сжимают ее горло.

– Н-е-ет, – хрипит королева беспомощно. Перед ее глазами мелькает образы мужа, детей, а потом все заслоняет лицо Рауля. И она шепчет из последних сил: – Рауль…

И, о чудо, смертельные объятия ослабляются, а затем и вовсе отпускают ее. Слышится недолгий шум борьбы, чья-то неясная ругань и топот убегающих ног.

– Анна! Анна! Любимая, очнись! С тобой все в порядке?

Анна открывает глаза, и вот она, ее мечта, стоит перед ней с большими испуганными глазами. Он боится за нее.

– Я слежу за тобой. Каждый вечер я сижу здесь в засаде, пока не тухнет свеча у тебя на окне. Я ненавидел себя за это, а теперь благодарен Богу, что он направил меня охранять твою жизнь. Потому что если с тобой что-нибудь случится, я тоже умру. – Рауль говорил и говорил. Он не мог остановиться, а Анна не могла ничего ответить – ее горло распухло, словно в него напихали опилок. – Я не уйду. Не прогоняй меня снова. Я устал уходить и возвращаться. Мое место рядом с тобой, а твое – со мной.

Рауль, наконец, понимает, что с Анной что-то не так. Он берет ее на руки и несет на кухню. Там он наливает ей молока и дает немножко выпить.

– Рауль… – через силу пытается сказать Анна.

Но Рауль закрывает ей рот рукой.

– Я отнесу тебя сейчас в кровать и буду охранять всю ночь. Ничего не бойся. А утром мы отправимся ловить ее.

– Ее? – удивленно шипит Анна.

Но Рауль снова ее останавливает.

Этой ночью, несмотря на страшную боль в горле и во всем теле, Анна спит так сладко и спокойно, как не спала уже очень давно.

Утром к ней ворвалась взволнованная Сюзетт с причитаниями и всевозможными мазями.

– Граф Рауль все мне рассказал. Не беспокойтесь, госпожа, он найдет ее, а я поухаживаю пока за вами.

И она принялась смазывать царапины, ссадины и синяки на теле Анны. Вот только с горлом ничего нельзя было сделать – синее и распухшее оно выглядело страшно.

– Наверное, это было так страшно, когда она напала на вас. Благодарение Господу, что граф оказался неподалеку. Даже боюсь себе представить, что могло с вами случиться…

Сюзетт начинала было рыдать, потом, видя грозный взгляд госпожи, не терпящей истерик, останавливалась и продолжала болтать.

– Кто бы мог подумать, что она сможет сбежать? А уж тем более – добраться сюда. Одна, без всякой помощи. Но теперь-то ее точно вздернут. Так ей и надо!

Анна категорически покачала головой. Но Сюзетт приняла это за согласие.

– Да-да. Больше она не сможет причинить вам вреда. Вы столько для нее сделали. Заботились о ней больше, чем мать родная, а она – неблагодарная…

Сюзанна еще долго все говорила и говорила. Анна уже перестала понимать ее, она лежала и вспоминала, как Рауль смело кинулся ей на помощь, а потом так заботливо за ней ухаживал. Разве может такой человек быть плохим? Он – самый лучший. И он любит ее. И она тоже любит его. Сегодня же она скажет ему об этом.

Но ни сегодня, ни завтра Анна не увидела Рауля. Сюзанна сообщала, что он вместе с другими рыцарями ищет повсюду Берту. Она как сквозь воду провалилась. Они обыскали каждый дом, каждый сарай и стог сена. Расспросили всех жителей, и угрожая им, и улещивая обещаниями награды. Но пока все эти старания не принесли результата. Берта, как и все сумасшедшие, была очень хитра и обладала в моменты ярости невероятной силой. Даже Рауль, взрослый сильный мужчина, с трудом справился с ней. И то только благодаря внезапности своего вмешательства.

Когда Анна, наконец, смогла говорить, она попросила об одном – чтобы с Бертой не были слишком жестоки и чтобы ей даровали жизнь.

– Как хотите, моя госпожа, – говорила Сюзетт, – но это не тот случай, когда можно проявить снисхождение. Берта покушалась на жизнь королевы, и ее, все равно, приговорят к смерти, хотите вы того или нет.

– Я не хочу, – хрипела Анна. Она сидела в кровати и пила молоко с медом. Ничего есть она не могла. В открытое окно влетел толстый неуклюжий шмель. Он весело пожужжал под потолком, а потом, видимо, привлеченный запахом меда, упал королеве в кружку.

– Ах ты, дурачок! – рассмеялась Анна, вытаскивая его. – Посиди теперь обсохни. – Она положила его около окна на солнышко.

Все теперь радовало королеву. И даже то, что она не могла ни есть, ни говорить. Ей совсем не хотелось ни того, ни другого.

Еще через несколько дней Анна уже смогла выходить в сад и неспешно прогуливаться там между пышных кустов, вдыхая летние ароматы и наслаждаясь солнышком. Там ее однажды и застал Рауль.

– Почему вы так долго не приходили? Я ждала…

– Извините, моя дорогая. Я хотел. Но сначала мне надо было удостовериться, что вы в безопасности. А это было невозможно, пока Берта разгуливала где-то рядом.

– Значит, вы ее поймали? – взгляд Анны погрустнел при мысли о своей бывшей подруге.

– Нет, мы ее не поймали. Мы ее нашли, – Рауль помолчал, глядя в широко раскрытые глаза своей возлюбленной.

– Я хочу знать правду. Скажите мне, Рауль. Я не боюсь.

– Я знаю, моя маленькая бесстрашная королева.

Рауль взял Анну под руку, и они тихонько пошли вперед.

– Она боялась и ненавидела людей, поэтому побежала прятаться в лес. И попала в один из капканов, расставленных охотниками. А, надо вам сказать, как раз недавно в этих местах появился медведь-людоед, поэтому весь окрестный люд устроил на него облаву.

– Да, я слышала что-то про это. Сюзетт меня пугала, когда я слишком долго засиживалась в саду.

– Берта попала в медвежий капкан.

Анна слабо вскрикнула. Медвежьи капканы были очень страшными устройствами. Попавшему в него человеку грозила скорая смерть через ужасные мучения. Он калечил, разрывая тело на части.

– Но это еще не все. Анна, вы действительно хотите услышать все?

– Да. Не жалейте меня, Рауль. Она была моей подругой. И я чувствую себя в ответе за ее поступки.

– Она умерла не сразу. Сперва она ползла, а потом ее нашел тот самый медведь. Он сожрал ее. Дочиста. Только кости и остались.

Какая ужасная смерть! Даже для Берты. Анна так и не узнала, и теперь уже не узнает, почему бывшая подруга так возненавидела ее.

– Пусть то, что осталось от нее, похоронят, как положено.

– Она не достойна вашей жалости, Анна. Но все исполнят, как вы того пожелаете.

Они незаметно сделали круг по саду и подошли к той полянке, где Рауль когда-то признавался молодой королеве в любви.

– Анна, я готов повторить все те слова, что когда-то сгоряча бросал вам здесь. Но вы тогда мне так и не ответили. Ответите ли сейчас? Я не тороплю вас. Я хочу только знать.

– Да, я люблю вас. – Просто сказала Анна, не смущаясь и не краснея. – Если вы это хотели знать.

– Да.

– Но вы сами знаете все те препятствия, которые мешают мне быть с вами счастливой. И я не хочу строить наш брак на разрушении чужого. Тем более – сейчас, когда я исполняю свой обет.

Рауль молчал, опустив голову. Он думал.

– Завтра я не смогу к вам прийти. Простите меня, моя дорогая. Но теперь никто вам не угрожает. И я могу спокойно уехать, – и Рауль, галантно поклонившись, не оглядываясь, ушел.

Анна протянула руки ему вслед. Потом бессильно опустила их по бокам.

– О, Рауль, но почему мы никак не можем быть с тобой вместе? Что еще я должна сделать, чтобы ты понял – я твоя, твоя навеки, навсегда твоя?!

Следующие дни и недели проходили для Анны, словно во сне, словно в липком ночном кошмаре. Рауль не появлялся. Он просто исчез и все. Королева не могла читать, не могла писать, думать, есть, пить. Все казалось настолько плохо, что жить не хотелось. Она жадно выспрашивала у дворни любые новости из соседнего замка. Ей рассказывали, что жена Рауля Алиенора в отсутствии мужа грызется со своими пасынками. Они ненавидели друг друга, но Рауль не мог выгнать своих детей из замка. Не мог он и уехать из него, иначе на его земли начнут претендовать многочисленные родственники, всегда готовые занять освободившееся место своего более знатного и удачливого господина.

– А как собой Алиенора? Я слыша, она – хорошенькая, – лила себе Анна раскаленное олово на сердце.

– Да, она красива, – отвечали ей. – Но черной красотой. Такой, как ее сердце. Она – полная ваша противоположность, госпожа. У вас длинные золотые косы, а у нее пышные черные, жесткие, как проволока. У вас ясные, спокойные голубые глаза, а у нее черные, горящие как уголья. У вас бледная розовая кожа, а у нее смуглая, как у египтянки.

И Анна страдала, представляя себе страстную красоту своей соперницы. Одного она понять не могла, куда уехал Рауль, если в замке его тоже нет. Разные домыслы рождались у нее в голове, и не с кем было даже ими поделиться.

«Дорогая моя, Агнесс. Как там поживают наши детки? Стала ли я уже бабушкой или пока еще нет? Так хотелось бы увидеть вас всех и расцеловать. Но я тут чего-то расхворалась. Да и за строительством нужен постоянный надзор, иначе растащат все».

Анна лукавила. За строительством она совсем перестала наблюдать. Целыми днями она сидела, закутавшись в плед, в саду. И перебирала в памяти драгоценные мгновения своих воспоминаний. Вот тут он впервые признается ей в любви. Вот тут целует. А здесь спасает от Берты.

В один из таких дней Анна в особенно романтичном настроении ходила по саду и нежным голосом напевала какую-то песенку, недавно подслушанную у крестьянской девушки, приходившей убираться. Это были какие-то незамысловатые, но запоминающиеся слова про милого, которого девушка каждый вечер ждет у реки, а он все не приходит и не приходит. Тогда девушка решает броситься в бурные воды с обрыва, чтобы больше не страдать и не плакать. Эта песня чем-то напоминала Анне напевы ее родной стороны, тоже печальные и тягучие. Вспомнилось ей вдруг ее житье в Киеве, забавы с братьями. Вспомнился любимый брат Изяслав. Она слышала, что не все в порядке у Ярославичей. Что они постоянно ссорятся и никак не могут поделить киевский престол. Изяславу даже пришлось бежать в Польшу и скрываться у тети Добронеги. Письма ее уходили в никуда и оставались без ответа. Не до нее было сейчас братьям. Не до далекой французской королевы, когда соседние племена досаждают, когда твоих детей убивают и калечат родные дяди. Сегодня ты князь, а завтра в темнице ослепленный сидишь. Удивлялась Анна их жестокости и понять не могла, откуда она взялась.

Отец их Ярослав хоть и был человеком властным и жестким, но справедливым. Потом ее мысли обратились к сыну. Она не видела его жену Берту и надеялась, что их брак будет счастливым. У юного короля было столько советников, что еще один показался бы ему лишним, поэтому в своих письмах Анна старалась быть осторожней и не давить на сына.

Кажется, Анна ненадолго задремала. Ее разбудила Сюзанна и позвала обедать.

– У меня совсем нет аппетита, – виновато сказала Анна.

– Я уверена, что как только вы увидите нашего гостя, он сразу у вас появится, – лукаво сказала служанка.

Анна покорно пошла во дворец. Длинный дубовый стол был накрыт на двоих. На одном его конце сидел Рауль.

– Я совсем заждался вас, мадам, – сказал он с показным равнодушием, ковыряясь в зубах. – Я привез вам новости.

– Плохие или хорошие?

– И те, и другие. Но ни одна из них не имеет значения, потому что… Потому что я дико соскучился, – Рауль соскочил со своего места и чуть не задушил Анну в своих объятиях. – Кажется, милая моя, вы похудели. Что же это такое? Нельзя ни на минуту вас оставить.

Рауль забрал у Сюзанны супницу и налил королеве полную тарелку. Потом отломил от только что выпеченного, еще дымящегося, горячего хлеба хрустящую корочку и дал Анне.

– Ешьте.

– Но я столько не съем, – засмеялась Анна.

– Еще как съедите. Иначе я не скажу вам, где я был, – Рауль подтащил стул вплотную к стулу Анны и сел рядом.

– Если вы сейчас же не начнете есть, мне придется, как маленькую, кормить вас с ложечки.

Угроза подействовала и, под бдительным оком Рауля, Анна съела все до последней капли.

– Вот умничка. А теперь я скажу тебе мою плохую новость. Я ездил просить развода со своей женой. Но мне отказали. Да-да. Сперва у меня было такое же грустное лицо, как и у вас, моя милая королева. Но есть и хорошая новость. Мы все равно поженимся.

– Но как? Не собираетесь же вы… не хотите же вы… – Анна испуганно смотрела на Рауля.

– Не собираюсь ли я убить Алиенору? – рассмеялся Рауль. – Нет, моя дорогая. Конечно, во время супружества у меня частенько возникали подобные мысли, но не сейчас. Наша жизнь не будет ничем омрачена. Мы просто будем с тобой жить в нашем собственном мире, где мы сами будем создавать законы.

– Но закон Божий – один для всех.

– Закон Божий запрещает нам любить друг друга, значит для меня не существует этого закона.

– Не богохульствуй! – гневно вскрикнула Анна.

– Не буду, не буду, – упокоил граф молодую женщину. – Ты – мой закон. Все, как ты скажешь, все так и будет.

– Значит, мы будем ждать, пока церковь не разрешит нам обвенчаться. Что ж… Я готова пойти на это.

– А я нет! Я и так слишком долго ждал! Это ты с годами только молодеешь и хорошеешь, а я скоро стану ни на что не годным стариком.

– Что ты говоришь?! Ты – не старик, – Анна ласково погладила Рауля по голове. Он схватил ее руку и, поднеся к губам, поцеловал. – Самое главное, что мы вместе, что у нас есть возможность видеться.

– Да-да, – сказал Рауль, не слушая свою возлюбленную. – Было видно, что в его голове теснились сейчас совсем другие планы, чем просто видеться. – А сейчас мне пора. Я должен решить кое-какие дела. Но, обещаю тебе, мы совсем скоро снова увидимся.

И Рауль, решительно отодвинув стул, поцеловал Анну в макушку и ушел.

Глава 20 Похищение

Анна взяла на руки толстощекого счастливого младенца, которого так и хотелось сразу расцеловать в обе щеки. Его мама уже встала на ноги и бегала по всему замку, раздавая указания. Семейство де Шони закатывало пир в честь рождения наследника.

– Нет, не так, я же сказала, розы должны быть алыми, а не красными. Все приходится переделывать. Ричард, молодой папаша, ходил с таким же лицом, как когда-то его отец. Сейчас же Гослен был само спокойствие. Настоящий барон, он сидел в кресле перед очагом и невозмутимо попивал грог, посмеиваясь про себя в бороду над сыном. Вид их счастливого семейства разбередил в груди Анны старую рану. Вся ее семья разлетелись кто куда. Филипп в Париже правит страной. Гуго совсем заделался настоящим священником и не собирается возвращаться домой. Хорошо хоть Эмма, дочка ее, счастлива. Она сама создала себе свою судьбу. И если эта маленькая хрупкая девочка смогла преодолеть все преграды, то почему она, Анна, взрослая самостоятельная женщина боится каких-то условностей? Такие непрошеные мысли посещали хорошенькую головку королевы во время торжеств в замке у Агнесс. У них с подругой даже времени не было просто посидеть и поболтать. Поэтому Анна, оставленная наедине со своими мыслями, в конце концов, так извелась, что ей хотелось только одного – как можно скорее вернуться в свой родной Санлис, увидеть Рауля и убедиться, что он – не сон, что он все еще любит ее и хочет продолжать бороться за их счастье.

Обратно Анна ехала не в седле. Ее усталое тело тряслось в простой повозке. Сопровождаемая всего двумя слугами, королева была лакомой добычей для грабителей и убийц. Но она, сама того не подозревая, дремала под меховой накидкой. Вдруг повозка дернулась и резко остановилась. Раздались приглушенные крики, а потом Анну бесцеремонно закутали в меха так, что она ничего не видела, и повезли в неизвестном направлении. Но она не испугалась, потому что сильные руки нежно прижали ее к себе, а знакомый голос шепнул: «Не бойся. Я с тобой». Через некоторое время ее похититель остановился и бережно раскутал свою добычу.

– Потрудитесь объяснить, что все это значит? – Нарочито гневно спросила Анна. Но глаза ее говорили больше, чем голос.

– Я вас похитил, моя королева. Похитил и везу в свой замок.

– Ну а как же…

– Жена? Теперь у меня нет другой жены, кроме тебя. Я Алиеноре все рассказал и попросил не беспокоить меня больше. Денег ей досталось даже больше, чем она ожидала. Я решил, хочешь быть моей женой, так будь ей.

– Но это невозможно, – все еще слабо сопротивлялась Анна.

– Все возможно. Ты и сама увидишь.

И они продолжили свой путь, прижавшись друг к другу. Анна рассказывала Раулю, как прошел праздник и каково ей быть теперь в роли бабушки.

– Это такое странное ощущение, когда твоя дочь – сама еще почти совсем ребенок – становится мамой… Так, словно этот ребенок родился у меня.

– Если захочешь – родится, – сказал ей Рауль. – У меня все было совсем не так весело. Алиенора на прощание разбила всю утварь, чтобы мы с тобой ели друг у друга из рук, а спали на полу только в объятиях друг друга, так как и кровать она тоже разбила. Моим рыцарским мечом. Она рвала и метала, и успокоилась только тогда, когда я дал ей золота. Ну что за страшная женщина?! Как я мог жить с ней столько лет?! Кажется, Бог нам специально не дал детей.

– Нельзя говорить подобные вещи. Это грех. Мы еще будем с тобой наказаны за наше счастье.

– Никакое наказание мне не страшно, когда рядом ты. Ну, вот мы и на месте.

Рауль проскакал через открытые замковые ворота и приветственно махнул охране. Внутри около небольшой красивой церкви он соскочил с лошади и снял Анну.

– Моя дорогая, сейчас ты станешь моей женой. И боюсь, что это на всю жизнь. Скажи мне, ты хорошо подумала? Хотя, в принципе, мне твое согласие не нужно. Я тебя все равно уже никуда не отпущу.

– Зачем мы здесь? Почему около церкви?

– А ты еще не поняла? Я договорился со священником… Ну, то есть обещал ему отрубить голову, если он нас с тобой сейчас же не обвенчает. Пойдем скорее, пока он не сбежал.

И Рауль втащил упирающуюся Анну в церковь. Трясущийся священник уже ждал их. И Анна сказала слова клятвы. И Рауль сказал. Так просто. Без торжественных одежд и без зрителей. Как отличалось это венчание от того, первого! Как небо и земля. Но Анна была сейчас гораздо счастливее, чем в тот день. Она – в простом запыленном дорожном платье, но светящаяся, словно полная луна. Рауль поцеловал свою жену и повел в дом.

– Сейчас я познакомлю тебя с людьми, благодаря которым я смог выжить в этом доме без тебя.

Рауль спустился с Анной на кухню. Там их уже ждала вся прислуга. Один старичок со слезами на глазах поцеловал ручку у госпожи.

– Это мой старый учитель Жан. Прошу любить его. И дружить с ним, потому что мне он – прежде всего друг.

Толстая женщина обняла Анну.

– Добро пожаловать, милая. Я – та, кто откормит тебя. Никакие возражения не принимаются.

Рауль звучно расхохотался.

– Ах, это наша повариха Жоржетта. Для нас всех просто Жорж. Она готовит так, что у нее толстеть начинают даже самые худосочные постники и праведники.

Рауль познакомил свою жену еще с несколькими людьми из прислуги и повел осматривать замок. Повсюду висели картины его знаменитых предков.

– Наш род – очень древний. Его называют Вексенским по названию графства на севере Франции. Говорят, что свое происхождение он ведет от королевской династии Каролингов с одной стороны, и Нибелунгидов – с другой. Вот это мой предок Рауль I, граф Вексена. Его жена – дочь короля Карла III, человека очень энергичного и интересного. Я тебе расскажу про него как-нибудь, моя дорогая, если ты еще не знаешь.

– Готье рассказывал мне про династию Каролингов. Про Карла я знаю только, что он выбрал себе в советники не того человека, возбудил против себя ненависть знати и был заключен в крепость, где и умер.

– Да, его советник Аганон был дурным человеком. По его наущению Карл натравил норманнов на свое же государство, за что и поплатился.

Они подошли к следующей картине, изображающей весьма тучного человека, окруженного большим семейством.

– Это Готье I де Вексен. Он объединил все наши родовые имения. И, кстати, был в очень хороших отношениях и с Гуго Капетом, и с его сыном Робертом. Его сын Готье II Белый приходится мне дедом.

– Да, вы с ним очень похожи, – сказала Анна, пожимая руку Рауля.

– О, ну только не характером. Готье был набожным человеком, всегда жертвовал большие деньги на всякие аббатства. Даже с нашими извечными соперниками – герцогами Нормандии – он дружил. А вот мой отец Рауль III предпочел принять сторону отца твоего почившего супруга Генриха Роберта Благочестивого.

– Я слышала, что он был не столь лоялен к королевскому дому, – улыбнулась Анна.

– Ну, сперва да. Он был сторонником мятежного графа Блуа Эда, но быстро опомнился и вернул свои стопы на путь истинный.

– Как и ты.

– Как и я, – усмехнулся Рауль. – Ты, наверное, устала. Столько всего произошло. Сейчас я попрошу Жорж, чтобы она приготовила нам что-нибудь перекусить.

– Может быть, поедим у тебя в комнате? – робко спросила Анна. Ей хотелось побыть со своим новоиспеченным мужем наедине.

– Конечно, дорогая! Я-то жил все эти годы в маленькой комнатушке наверху башни. Там, где меня не могли достать споры и вопли Алиеноры и моих деток от первого брака. Но я приготовил нам с тобой большую комнату. Правда, там не все еще доделано. Я решил, что ты сама хотела бы заняться обустройством нашего дома.

– О, ты такой заботливый и внимательный! – Анна бросилась ему на шею. – А сейчас я хотела бы провести эту ночь в твоей комнате. Обещаю, мы поместимся.

Счастливые супруги, нагруженные снедью от Жоржетты, смеясь, пустились бегом подниматься по ступенькам. Комната Рауля оказалась не настолько маленькой, как он описывал. Она была очень уютной. На кровати лежали шкуры, а в очаге горел огонь, заботливо разведенный слугами.

– Добро пожаловать в мою нору, любимая! – с этими словами Рауль на руках внес ее в комнату.

Глава 21 Тихое счастье в замке Крепи

Анна, как вихрь, бегала по замку, раздавая указания направо и налево. Сегодня к ним впервые за время их супружеской жизни приезжали гости. Агнесс с внуком. Маленькому Симону уже исполнился год. Он вовсю лепетал и пытался бегать на своих крепеньких толстых ножках. Агнесс души в нем не чаяла. Как, впрочем, и все обитатели замка де Шони. Ричарда удалось с большим трудом уговорить оставить на время своего сынишку и отправиться в небольшое путешествие с Эммой.

Анна уже несколько раз взбегала в бывшую комнатку своего мужа, чтобы выглянуть в окошко.

– Да не суетись ты так, – успокаивал жену Рауль. – Приедут твои гости дорогие, когда придет время. Они же не по воздуху летят, а едут по нашим ухабам и кочкам с маленьким ребенком. Вот и не спешат.

Анна тяжело вздыхала и снова спускалась на кухню вдыхать соблазнительные ароматы кушаний, приготовленных Жоржеттой. Та тоже ворчала и волновалась.

– Остынет же все. Этот суп из белых грибов нужно есть горячим и исключительно свежеприготовленным. Я не могу его тысячу раз подогревать.

– Знаю, знаю, Жорж…

И Анна вышла в сад, чтобы успокоиться. Прошел уже год со дня ее венчания с Раулем. Жизнь с ним была именно такой, как она себе представляла. Непростой. Не такой, как с Генрихом. Король был человеком уступчивым и во всем безоговорочно доверял супруге. Он не любил спорить и предпочитал просто закрывать глаза и позволял ей все делать так, как ей хотелось. Рауль был другой. Гордый. Неуживчивый. Требующий полного подчинения себе и своим прихотям. Но у Анны было одно преимущество – муж безумно любил ее. Каждый их спор заканчивался примирительными поцелуями. Рауль не мог прожить без своей жены и часа. Если он куда-то уезжал по делам, то вскоре возвращался, словно притянутый какой-то невидимой нитью.

– Ты приворожила меня, – в шутку говорил он Анне. – Моя золотоволосая колдунья!

Одно омрачало их безоблачное счастье. Алиенора, не получившая по очередному своему требованию золота, пожаловалась на бывшего мужа римскому папе Александру II. Он приказал провести архиепископам расследование сего дела. Несколько месяцев люди в черных сутанах сновали по всему замку и окрестностям, а потом вдруг исчезли. И вот на днях стало известно окончательное решение – брак их признали недействительным, Раулю было приказано оставить Анну и вернуться к жене Алиеноре. В противном случае ему угрожали отлучением и адскими муками. Рауль весьма спокойно принял это известие.

– Ничего другого я и не ожидал. Еще когда я ездил просить развода, я понял, что мне их не переубедить. Их можно только купить, но столько золота нет даже у самого короля.

– Неужели ты не боишься адских мук?

– За короткие годы жизни в раю с тобой, моя любимая, я готов оставшуюся вечность гореть в огне.

Анна закрывала лицо руками.

– Нет-нет, не говори так!

– Успокойся, милая. Они не решатся на крайние меры. Они просто пугают.

Но, говоря так, Рауль уже знал, что будет отлучен. Номинально римским папой был Александр II. Но заправлял всеми делами кардинал Гильдебранд. Этот праведник боролся за чистоту нравов в монашестве и был непримирим в мирских делах.

Рауль посмотрел в окно на гуляющую по саду Анну. В воздушном платье, тоненькая, как тростинка, с уложенными вокруг головы косами, она казалась совсем юной и беззащитной.

– Ради тебя, милая, я готов претерпеть какие угодно муки на том свете.

Наконец у парадных ворот раздался грохот подъехавшей процессии. И Анна убежала встречать гостей.

– Агнесс!

– Анна!

Подруги обнялись и поцеловались. Они вглядывались друг в друга проницательным взором, отмечая, что вот здесь появились новые морщинки, еще несколько седых волосков, усталость в глазах – то, что не видит никто, кроме самых близких людей.

– Где же мой маленький внучок?

Из повозки с трудом вылезла дородная кормилица и передала Анне малыша, счастливо дрыгающего ножками и доверчиво протягивающего ручки к красивой даме.

– Симон, как ты вырос! – восторгалась Анна. – Какой тяжелый стал.

Женщины направились в замок.

– Пойдем, я все тебе покажу. Но сначала – накормлю. Потому что наша повариха – сущий тиран. Она готова убить меня за остывшую тарелку супа. Пойдем, сейчас сама все увидишь!

– Я вижу, что ты счастлива здесь, дорогая, – говорила Агнесс, с восторгом осматривая галерею с картинами предков. – Я бы не смогла жить в таком мрачном и огромном доме. Со всеми этими людьми, смотрящими на тебя со стен. Бррр, прям мороз по коже, словно они оценивают – подходишь ты им или нет.

– Ну что ты выдумываешь? – рассмеялась Анна. – Что за детские страхи?! Это просто картины. Некоторые мне даже нравятся. Например, вот Гуго, дед Рауля, по-моему, весьма милая личность. Кстати… Ко мне собираются проездом заглянуть малыш Гуго и Готье.

– Ох, Анна, твой Гуго уже давно не малыш. Перестань его так называть, иначе он будет стесняться.

– Ну не буду. Это я так при тебе. Я его, наверное, и не узнаю, так он изменился. Мне еле удалось заманить к себе Готье. И то, только с обещанием, что Рауля здесь не будет – не хочет нам мешать, видите ли, наслаждаться своим семейным счастьем.

– Нда… – Агнесс, в отличие от своей подруги, давно подозревала об истинных чувствах епископа к королеве. – Я согласна, что ему не стоит приезжать.

– Это почему? – Взвилась Анна.

– Раскрой глаза, дорогая. Ты никогда не видишь того, что происходит у тебя под носом. Все витаешь где-то там в своих фантазиях. Всегда считала, что излишняя образованность и увлеченность книгами до добра не доводит. Готье влюблен в тебя! Как мальчишка! Он потому и приезжать не хочет, чтобы не видеть счастливого соперника. Это будет выше его сил. Если королю он не уступить тебя не мог… Этого требовал от него сам Бог. Ты была заранее предопределена Генриху, то тут совсем другая ситуация. Ваш брак не одобряет церковь и папа римский, а значит, и сам Бог. Послушай меня, Анна, не мучай своего друга. Пусть едет себе мимо, куда он там собирался. В Париж, в Орлеан…

Анна, ошеломленная, села в кресло, заботливо подвинутое ей Агнесс.

– Не может быть! Неужели я настолько слепа?! Мой друг, мой учитель… Как же мне теперь быть?! Я так долго уговаривала его навестить меня, что теперь не могу вот так взять и сказать, чтобы он не приезжал. И Гуго… Они вместе… О, как же так? Почему ты мне раньше ничего не сказала?

– А что бы ты сделала? Страдала бы от собственного бессилия ответить на чувства другого человека, которого ты уважаешь, ценишь и любишь, но не так, как ему хотелось бы, не как мужчину?! Ты и так слишком много думала о других. Пришла пора задуматься о себе. И хорошо, что ты это сделала. Я вижу, как ты светишься. Этот мужчина сделал тебя счастливой. Да, ты была счастлива с Генрихом. Но не так, как сейчас. То было вынужденное счастье.

– Нет, Агнесс, ты не права. Я по-настоящему любила Генриха. Я не была в него влюблена, но он стал моей частью. И он до сих пор со мной, в моем сердце, – Анна прижала руку к левому боку. – И наши общие дети – это продолжение нас в этом мире.

Их беседу прервало появление Рауля. Он радушно поприветствовал Агнесс, как старую знакомую, хоть и не знал ее почти.

– Добро пожаловать в наш дом. Друзья моей жены – мои друзья.

Агнесс благодарно улыбнулась.

– Извините, что нарушили ваш покой. Но я привезла вам маленького озорника, и теперь в вашем замке уже не будет тишины.

– Ничего. Я буду рад снова услышать детский смех в этих стенах.

Вдруг внизу раздался шум, и чей-то звонкий молодой голос спросил:

– В этом замке живет королева Франции?

Анна радостно вскрикнула и побежала встречать гостей. У дверей, окруженные слугами, стояли Гуго и Готье. Оба в черных одеждах, но такие разные. Белокурый подросток с нежными чертами лица и изможденный старик. Анна расцеловала сына, а потом ласково обняла Готье.

– Хорошо, что вы приехали. Я не ждала вас так рано, но это даже к лучшему. У меня гостит Агнесс с твоим, Гуго, племянником. Нам всем будет здесь очень весело. Мы можем устроить, например, охоту.

– Мама, не надо охоту. Я лучше прогуляюсь вместе с Готье и осмотрю достопримечательности. Мы ненадолго. Всего на пару дней.

Готье кивком подтвердил слова мальчика.

– Ну что ж, – опечаленно согласилась Анна, – а мы тогда с Агнесс вдвоем, а? – Посмотрела она вопросительно на подругу.

– Анна, ты же знаешь, я не люблю охоту, все эти скачки на лошадях, да и Симона не хочется оставлять одного с няней надолго. Вы поезжайте вдвоем с Раулем, а мы уж здесь как-нибудь без вас разберемся, – Рауль по-хозяйски обнял жену.

– А и правда, почему бы нам не поехать с тобой вдвоем? Только ты, я, ветер в волосах и звук охотничьего рога…

Анна с жалостью смотрела, как кривится лицо Готье. Он не в силах был видеть, как другой мужчина нежничает с его маленькой королевой.

– Ну ладно, друзья мои. Оставим на завтра все наши планы, а сейчас прошу вас в обеденную залу отведать чудо-блюда, которые приготовила наша великолепная Жоржетта.

И маленькая процессия двинулась за Анной и Раулем.

Так они и проводили время – Гуго с Готье за осмотром местных церквей, Агнесс – в прогулках с Симоном. Анна и Рауль целыми днями пропадали в лесах, наслаждаясь последними летними деньками. И только по вечерам вся компания встречалась за большим столом, предаваясь чревоугодию и с завидным аппетитом поглощая все яства, приготовленные довольной Жоржеттой, – наконец, она смогла найти достойных ценителей своей кухни. Гуго без конца все подкладывал себе и подкладывал, пока не объедался до того состояния, что не мог встать из-за стола. Готье, глядя на него, неодобрительно качал головой. Он был единственным, кто держался за столом в рамках приличия, скромно довольствуясь одним блюдом.

– Скажите нам, Готье, что вы думаете по поводу нашего папы римского и его серого кардинала? – спросил как-то Рауль.

– Сегодняшний папа – это прямой вызов немецкому императору. А кардинал Гильдебранд – он человек из народа, простой землевладелец. И единственное, что я знаю, он честен и бескорыстен. Может быть, немного горд и властолюбив. Но без этих качеств он бы не пробился так высоко.

– Все это хорошо, – ухмыльнулся Рауль. – Ну а Генрих IV? Что вы скажете про его амбиции? Добьется ли он своего? Сможет выйти из-под папского влияния?

Анна с волнением наблюдала за разговором двух мужчин. С одной стороны ей тоже было любопытно услышать мнение епископа о последних европейских делах, а с другой она боялась, как бы ее муж ненароком не обидел Готье.

– Генрих IV – несчастный молодой человек с тяжелым детством. Он слишком много пережил обид от духовенства, чтобы просто так взять и простить их.

Агнесс наклонилась к Анне.

– О чем они говорят? Я ни словечка не понимаю.

– Про Генриха – императора священной римской империи. Его отец умер, когда мальчик был совсем еще маленьким, а регентша мать, кстати, тоже Агнесса, но из Пуатье, совсем не имела никаких талантов, кроме как пускать по ветру государственную казну и земли.

– Да, мы, женщины, это хорошо умеем, – ядовито сказала Агнесс, совершенно не отличающаяся таким грехом, как расточительность.

– Но что хуже всего, когда королю было одиннадцать, его заманил к себе на корабль архиепископ Кельна и похитил. Юноша находился в плену до тех пор, пока мать не выдала заговорщикам королевские регалии. Думаю, что этот эпизод сильно повлиял на чувства мальчика по отношению к церковникам.

– Ну, надо полагать. Что творится в мире! А мы сидим в своих замках и ничего не знаем, – вздохнула Агнесс и снова принялась за десерт.

А после ужина Готье подошел к Анне.

– Дорогая, мне кажется, что я уже загостился у вас. Нет-нет, даже не протестуйте. Я рад, что у вас все хорошо. Но мне, действительно, пора.

– Хорошо, мой друг. Надеюсь, я вас ничем не обидела?

– Вы не можете меня ничем обидеть. Я всегда останусь вашим преданным слугой. И если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, только позовите.

Анна благодарно улыбнулась своему другу.

– Гуго поедет с вами?

– Нет, он останется в Париже. Я решил, что ему нужно немного пожить при дворе. В конце концов, он – брат короля, а не бродяга какой-нибудь.

– Но ему так нравилось с вами. И я была за него спокойна.

– Да, но я не всегда смогу быть с ним. Я уже старый человек, обремененный многими болезнями…

– Ах, Готье…

– Вы знаете, Анна, что я проживу ровно столько, сколько отпустил мне Господь. И ни на секунду больше. А мальчику пора взрослеть.

Утром они уехали. Сухой, как палка, епископ. И ее сын, малыш Гуго.

– Ну вот, одни гости со двора. И мы скоро в путь тронемся, – говорила Агнесс, провожая взглядом путников.

– Как?! И вы хотите меня покинуть?

– Нам пора. Ричард с Эммой должны со дня на день вернуться. И если мой сумасшедший сыночек не обнаружит своего ненаглядного карапуза в колыбельке, он примчится сюда сам.

Анна грустно вздохнула. А ночью Рауль ей говорил:

– Не переживай ты так, а то я начинаю ревновать тебя к твоим друзьям. Неужели тебе со мной скучно?

– Просто раньше мы все всегда были вместе. А теперь видимся все реже и реже. Это так печально.

Анна уткнулась лицом в шею Раулю. Она всегда так засыпала. Но теперь сон не шел к ней. Она думала о своем старшем сыне короле Франции Филиппе. Она так и не съездила к нему повидаться. Наверное, боялась, что он станет осуждать ее за второй брак.

– Спи, спи… – говорил ей Рауль, чувствуя, как жена ворочается у него под боком.

А вскоре пришло подтверждение того, что Рауля де Крепи отлучили от церкви. Весть об этом событии соизволил привезти сам архиепископ Реймса Манассия.

– Ну что ж, отлучили – так отлучили, – легкомысленно сказал Рауль.

Но Анна была в ужасе. Она каждый день молила святого Викентия о прощении их греха. Ведь он ее еще никогда не подводил. Может, и на этот раз сможет чем-нибудь помочь?…

– Твой Готье сказал бы: «Все в руках Господа».

– Но молитва от всего сердца долетает до Бога быстрее, чем ангел.

– Это он тоже тебе говорил? – с улыбкой спросил муж и, обнимая ее, увел в сад. – Я вообще-то шел сказать, что тебе придется вынести одно пренеприятное испытание. Скоро к нам нагрянут мои дети с визитом. Сын Симон и три дочери: Елизавета, Аделаис и Адель.

– Я буду рада их принять в нашем доме.

– Не говори так, пока не познакомишься с ними. Уж насколько Алиенора имела склочный и жесткий характер, а и она не могла с ними справиться.

Первыми в Крепи прибыли две младшие сестры Аделаис и Адель. Они сразу кинулись к Анне с поцелуями и изъявлениями самой сильной сестринской любви. Они были готовы называть Анну даже мамой, хоть и были ненамного ее младше. Две блондинки повсюду преследовали новую жену своего отца и надоедали ей своей пустой болтовней о мужчинах и нарядах. Вечером Анна жаловалась мужу на головную боль.

– О, они сведут меня с ума! – восклицала Анна, глядя по утрам на свое усталое лицо в зеркало.

И снова все начиналось по новой. Целый день разговоры и снова разговоры ни о чем, так что, когда приехал Симон со старшей сестрой Елизаветой, Анна даже облегченно вздохнула. Внешне сын Рауля был похож на своего отца, но вот его глаза смотрели на Анну с пронизывающей холодностью, словно не видели ее в упор. Женщина поежилась и подумала: «Бррр, какой страшный взгляд и какой опасный человек».

– Рад, наконец, познакомиться с новой женой моего отца, – Симон поклонился.

– Он так часто меняет их, что нетрудно и запутаться, – язвительно добавила Елизавета, брезгливо присаживаясь на кончик кресла.

– Извините, ради Бога, мою сестру. Она устала с дороги и не совсем понимает, что говорит.

Елизавета бросила на брата яростный взгляд. Он ответил ей презрительной усмешкой.

И Анна поняла, что попала в змеиное логово. Старшие дети совершенно не общались с младшими, словно их не было вообще. А если вдруг блондинки говорили очередную глупость, старшие на мгновение замолкали, переглядываясь многозначительными взглядами, а потом снова продолжали свой разговор.

– Потерпи несколько дней, – просил виновато Рауль у жены. – Я не могу их выгнать. Они навещают меня, как правило, один раз в год – на годовщину смерти их матери Аэлис. Я специально отдал им замок в Мондидье, лишь бы они оставили меня в покое.

Но оказалось, что его дети не собираются так скоро покидать их дом. Симон был сама галантность, особенно с Анной. Куда бы она не пошла, он всегда оказывался у нее на дороге. Дошло до того, что она боялась выходить из своей комнаты. Рауль, поглощенный другими заботами, ничего не замечал. Его, как и Генриха, не оставляли в покое лавры Вильгельма Завоевателя. Он готовился к очередному походу на неприступный город Перонна. И для того, чтобы собрать войско, он уехал на пару дней, оставив жену наедине с детьми, чем они незамедлительно воспользовались, устроив той настоящий ад. Елизавета принялась за Жоржетту, отказываясь есть «помои», которые та, по ее мнению, готовит. Аделаис с Адель тоже постоянно капризничали и устраивали скандалы. Симон не давал Анне прохода.

– Моя дорогая, – однажды сказал он откровенно, – мой отец уже немолод. Задумайтесь, что будет с вами, когда он покинет сей бренный мир? А вам нужна опора. Нужен кто-то молодой, сильный и здоровый.

– Это вы, надеюсь, не про себя? – Анна попыталась оттолкнуть Симона, слишком близко прижавшего ее к парковой ограде. – Потому что вы, мне кажется, противны.

– Как же вам может быть не противен мой отец?! Он, наверное, в спальне уже совершенно бесполезен. Не зря же у них со второй женой так и не было детей…

Анна, выскользнув из кольца его рук, бросилась к себе в комнату и заперлась в ней с мыслью не выходить, пока не вернется муж. Ей были мерзки все эти намеки. И было очень одиноко и обидно, что Рауль оставил ее одну. Она рыдала в подушку, пока не забылась тяжелым недолгим сном. Ее разбудил назойливый стук в дверь.

– Уходи, Симон! Я не открою ни тебе, ни твоим сестрам. Надеюсь, вы понимаете, что должны покинуть этот дом? – решительно сказала Анна.

– Госпожа, это я, Жан, – тихо сказал старичок-учитель. – Я принес вам суп от Жоржи.

– Жан, как я рада вас слышать! – Воскликнула Анна, вскакивая с кровати. – Сейчас я открою. Посмотрите, там нет никого рядом с вами?

– Симон с сестрами опустошают винный погреб хозяина. Я позаботился, чтобы забыли закрыть туда дверь, – раздалось довольное хихиканье. – Я и раньше так делал, когда они слишком сильно расходились. Все дети Аэлис такие же пьяницы, как и она сама.

Анна впустила старичка с подносом в комнату.

– А я и не знала, что первая жена Рауля была пьяница.

– Да-да, никто не знал, кроме самых близких, – говорил старичок, ставя поднос на стол. – Вы кушайте, кушайте, моя милая. Я уже отправил гонца к Раулю. Уверен, он скоро будет здесь.

Анна благодарно посмотрела на Жана. В ее глазах стояли слезы.

– Я оказалась совсем беспомощной, да?

– Ну что вы, – сказал старичок, подавая женщине свой кружевной, сверкающий белизной, носовой платок, – очень даже полезной. Теперь у Рауля есть повод отказать Симону от дома. Вы знали, что у вашего мужа был еще один сын?

– Нет, он никогда не говорил мне, – Анна отложила ложку и удивленно вскинула брови на Жана.

– Его звали Готье, как и вашего друга епископа, который недавно гостил здесь. Он был совсем другой, чем Симон. Он был мягкий и добрый. Это ему должен был перейти титул графа Валуа, Амьена и Вексена, а младшего сына готовили к карьере священника. Но внезапно Готье, как нам сказали, отравился несвежими фруктами, слег и вскоре умер. Это подкосило Рауля, и несколько месяцев он не вылезал из своего погреба, поглощая один бочонок вина за другим. Только Жоржи могла заставить его хоть немного поесть.

– Какой ужас! Когда это было?

– В каком году? – Жан пошамкал про себя беззубым ртом, подсчитывая что-то в уме. – Да уже лет десять тому минуло. Симон был тогда еще совсем юнцом.

– В тот год, когда умер король?

– Точно, моя госпожа. Вот вровень тогда.

Анна задумалась. Тогда понятно, почему Рауль сразу же не поспешил просить ее руки. Ему было совсем не до нее. Любимый сын и наследник скончался. Да еще при загадочных обстоятельствах.

– А Симон тогда где был?

– О, он как раз вернулся из монастыря домой. Они еще с братом все время ссорились. Готье не нравилось, что Симон все время лез к служанкам. Доходило чуть не до драки. А Алиенора, которая тогда была женой нашего господина, подогревала их взаимную ненависть, потому что… – Жан на мгновение замолчал, как бы раздумывая, не слишком ли много он сказал.

– Почему? Ну же, договаривайте! – потребовала Анна.

– Да потому что она вертела хвостом и перед тем, и перед другим. Ей льстило внимание молодых наследников. Готье был простодушен и упал к ее ногам, как перезрелое яблочко. Симону же нравилось, что взрослая женщина кокетничает с ним.

– А как же Рауль? Неужели он ничего не видел?

– А Рауль тем временем осаждал тот самый замок Мондидье, в котором теперь живут его наследники.

Анна покачала головой. Теперь уже ей было ни капли не жаль эту Хакенезу, которая вовсе не любила Рауля, а была с ним только из-за денег и положения в свете.

Утром в Крепи прискакал Рауль. Он обнаружил своих детей упившимися до состояния полной бессознательности. Один Симон еще немного держался на ногах и хоть что-то соображал, поэтому его сразу же погрузили в повозку и отправили восвояси. Девиц же оставили высыпаться, отправив их мужьям предложение забрать своих жен либо собственноручно, либо получить их в виде посылки.

Рауль на коленях умолял Анну простить его. Она обняла его голову и прижала к себе.

– Ты столько пережил, мой родной, в своей жизни. А теперь я хочу, чтобы ты был просто счастлив.

– Я и счастлив, моя любимая! Очень счастлив с тобой!

Глава 22 Смерть любимого

– Посмотри, милая, что я тебе принес.

Анна оторвалась от книги и с любовью посмотрела на своего мужа. Его красивое постаревшее лицо было изборождено множеством морщинок, каждую из которых Анна готова была целовать тысячу раз.

– Ты задариваешь меня подарками. Я беспокоюсь, что на старости лет мне придется выращивать овощи в огороде, а тебе – таскать навоз и доить коров.

– Нет, это чудо совсем не стоило мне ни одного золотого.

Рауль положил на колени Анне маленький пушистый комочек. Он мяукнул.

– Котенок! Рауль, что ты за чудо! – Анна погладила мягкую шерстку. – Надо сказать, чтобы налили ему молока. Я назову его Пуффи.

– Почему Пуффи, милая? – засмеялся Рауль.

– Потому что он такой пуффффыстый, – пропела Анна, смешно вытянув губы трубочкой.

Супруги, прихватив котенка, двинулись к дому.

– Сегодня на обед у нас будут гости, – как бы невзначай сообщил Рауль.

– Хорошо, – кивнула Анна. – Какие? Кто? Мне сказать Жоржетте, чтобы она приготовила что-нибудь особенное?

– Это будет сюрприз, – загадочно ответил Рауль.

– Еще один? – рассмеялась Анна. – Ну что ж, я люблю сюрпризы.

Все утро Анна провозилась с котенком – играла с ним, кормила, а потом он заснул у нее на руках. Женщине хотелось бы, чтобы у них с Раулем были дети, но, видимо, Бог этого не хотел. К тому же, на муже все еще лежало церковное отречение, хоть его вторая жена и скончалась в прошлом году.

– Дорогая, – позвал Рауль из соседней комнаты, где он переодевался к обеду, – я забыл тебе сказать, что внизу на кухне ждут путники. Я попросил их остаться, потому что они прибыли из твоих родных краев.

– Из Киева? – воскликнула Анна. – Что ж ты мне сразу не сказал?

Анна вырвалась из рук служанки, которая заплетала ей косы, и бросилась вниз по лестнице. Путники сидели у большого кухонного камина, блаженно потягивали какое-то питье из кружек и тихо переговаривались на славянском языке. Анна сейчас же подошла к ним и поприветствовала.

– Вы знаете, кто я? – спросила она их.

– А то как же, княжеская дочь, Анна Ярославна, – ответил один из них, веселый бородач. – Нас потому твой князюшко и оставил здесь ждать, чтобы мы тебе поведали, что на Руси творится-деется.

И Анна с замиранием сердца начала слушать рассказ про то, как брата ее Изяслава Святослав и Всеволод прогнали из Киева, чтобы княжить там самим. Бежал Изяслав сперва в Польшу, но прогнали его и оттуда. Тогда направился он искать правды у немецкого императора, того самого Генриха, что с папой римским в ссоре был. Отдал он ему все свои несметные богатства, привезенные с собой, но не до него было императору. И снова беглец один, брошен всеми друзьями и союзниками. Обращает свой взор на папу Григория, бывшего серого кардинала. Но тот занят церковным переустройством – введением целибата, безбрачия духовенства и борьбой с симонией, то есть продажей церковных должностей. Что ему далекая Русь и ее маленькие проблемы? Он радушно принимает Изяслава и обещает за него похлопотать. Уже второй год живет там бывший киевский князь в ожидании правосудия.

Анна слушала их горестный рассказ и плакала. Почему же ее братья так и не смогли жить в мире друг с другом? Чего им не хватало? Власти? Земли? Денег? Рауль подошел сзади и обнял ее.

– Дурные вести?

Анна кивнула головой. Рауль махнул путникам рукой, что они могут идти своей дорогой.

– Спасибо за все, матушка! – поклонились они Анне, потом Раулю. – Накормили, напоили, обогрели, а теперь нам пора в путь.

– Анна, родная, расскажи мне все. Поплачь, – уговаривал жену Рауль.

И она рассказала и поплакала. А потом они вместе пошли обедать. В зале их уже ждал человек в черной сутане. С некоторых пор Анна побаивалась их. Какие еще вести несут они? Хоть Рауль и обещал хорошие, но вдруг это не тот, а другой, еще один?…

– Это архиепископ Руана, – шепнул Анне муж. – Здравствуйте, мой дорогой Жан! Как дорога? Не слишком утомила вас?

– Право, бывало и хуже, – буркнул архиепископ. – Надеюсь, что ваша кухарка возместит мне все неудобства долгого пути изысканными кушаньями, славящимися на всю Францию.

И больше Жан не проронил ни слова, потому что его рот был занят дегустацией блюд и вин. Анна шепотом спросила у Рауля, всегда ли архиепископы Руана так себя ведут.

– Не знаю, милая, – ответил муж. – Я других не видел.

– Хммм, – произнес наконец гость, вытирая рот салфеткой. – Яства и впрямь были отменные.

– Рад, что смог вам угодить.

– Да, смогли. И теперь я заслуженно могу сообщить вам весть, с которой мчался сюда, как молодой козлик.

Анна прыснула в кулак. Рауль строго посмотрел на нее, призывая к тишине.

– Ну, так вот, Рауль де Валуа де Крепи, – архиепископ торжественно поднялся на ноги, – снимаю с вас отлучение от церкви и признаю ваш брак с Анной Киевской, вдовой французского короля Генриха I законным!

Анна от удивления и от радости чуть не захлопала в ладоши, как маленькая девочка. Наконец-то с них снят этот груз. Ее молитвы святому Викентию были услышаны. Теперь она станет еще счастливее, если это вообще возможно. Она подбежала к Раулю и обняла его.

– Спасибо вам, архиепископ, за столь удивительную новость. Я больше не буду бояться людей в черной сутане, – воскликнула восторженно Анна. – Я, наоборот, буду радоваться, встречая вас!

– А уж я-то как рад, – пробурчал Жан, поглаживая свой огромный живот. – Вот только боюсь, что на обратный путь моих сил не хватит.

– Оставайтесь у нас ночевать, – в один голос предложили супруги. – Жоржи будет счастлива приготовить для вас завтрак.

– О, ну тогда конечно. Ради завтрака Жоржи я готов пропустить утреннюю мессу.

Счастливые Рауль с Анной вышли прогуляться в сад.

– Ну что, понравился тебе мой второй сюрприз? – лукаво спросил Рауль.

– Даже куда больше, чем первый. Хотя первый – тоже хорош, – сказала она и рассмеялась.

Но недолго супруги прожили, наслаждаясь своим законным счастьем. В этом же году, по дороге из захваченной Перонны, Рауль внезапно скончался от сердечного приступа. Его тело отвезли в ближайшие владения, принадлежавшие семье Валуа – в Мондидье. И Анна долго еще пребывала в беззаботном неведении относительно своего вдовства. Дети Рауля не сочли нужным даже пригласить ее на похороны мужа, которые, кстати, состоялись весьма скоро. Только когда в Крепи заявились представители власти с приказом выселить оттуда вдову, Анна узнала о постигшем ее горе. Она не кричала и не плакала. Ее глаза остались сухи. Только лицо в один миг постарело, словно превратилось в надгробную маску. Она уехала вместе с Жаном и Жоржи, не пожелавшими оставаться в услужении у молодого де Крепи.

Глава 23 При дворе Филиппа

Филипп, возмужавший, стоял рядом со своей женой Бертой Голландской – худощавой рыжеволосой девушкой. По правую руку от короля стояла его мать Анна. Она вернулась ко двору после смерти своего второго мужа и вновь стала принимать участие в государственных делах.

– Вы, матушка, займитесь этими прошениями пока, – говорил Филипп, раскладывая перед ней целую кипу пожелтевших бумаг. – Они тут уже с полгода, если не больше, валяются.

И Анна молча бралась за любую работу. Она отвлекала ее от воспоминаний о прошлом. Только один человек еще мог вызвать на ее лице оживление – это старик Готье. Он снова сидел с Анной в их старом кабинете и рассказывал о делах, творящихся в мире. А она жаловалась ему на интриги, затеянные против нее Бертой. Новая королева любила Филиппа собственнической любовью и ревновала его, как дикая кошка. И к матери в том числе.

– Она окружила меня своими шпионками. Я вижу их за собой повсюду. Так просто стало невозможно жить.

– Уезжайте отсюда, Анна. Я говорю, как старый друг, вам здесь не место.

– Но куда?

– Куда угодно. В Санлис или к Агнесс. Навестите внуков.

У Эммы к тому времени было уже двое сыновей и ожидалось еще прибавление.

– Но не помешаю ли я там их семейству? – озабоченно спрашивала Анна.

– Ну, уж не больше, чем здесь. Я вас уверяю.

– А я вам верю. Только вам я и верю.

Но Готье уже еле держался. Один лишь его краешек сутаны трепыхался еще в этом мире, остальное уже утянуло в мир иной.

– Я стар. Я так стар, что не чувствую желания жить, – говорил он Анне в минуты слабости.

– Нет, Готье. Только не ты. Только не сейчас. Я тебя умоляю. Побудь со мной еще немного.

И Готье ждал. Только ради нее он жил. Только она держала его здесь. Все остальное, даже Бог, утратили для него свое значение.

А Анна день за днем худела и начала кашлять от бумажной пыли.

– Пожалейте себя, моя госпожа, – просил Готье. – Давайте уедем на свежий воздух. Туда, где поют птицы и цветут тюльпаны.

– Еще чуть-чуть. Вот разберусь с этими бумагами, – и она снова углублялась в приказы, прошения, доносы.

Так незаметно пролетели полгода. Наступила зима. И Анна стала кашлять еще чаще. А с ней вместе и Готье. Сквозняки в огромном королевском дворце были повсюду. Берта не вылезала из меховой накидки и кресла, стоящего перед камином. Она жаловалась Филиппу:

– Ты слышишь, как кашляет твоя мать и этот страшный старик? Они притащат в наш дом заразу, а я, ты знаешь, хрупкого здоровья. Вдруг я уже понесла и в моем чреве будущий наследник? Что если из-за твоей матери он погибнет, так и не родившись?

Напуганный подобными разговорами, Филипп однажды подошел к матери и сказал:

– Дорогая мама, я вижу, что вы сильно больны и вообще устали от работы, которую я вас вынудил делать, – Анна начала было отмахиваться, но сын ее прервал. – Поэтому я хочу, чтобы вы с Готье как можно скорее поехали куда-нибудь на природу, на свежий воздух… – Филипп не знал больше, что придумать.

– Свежего воздуха и здесь навалом, – съязвил потом Готье.

Так началось вынужденное скитание Анны. Сперва они направились к Агнесс, где их приняли с распростертыми объятиями и детскими визгами. Малыш Симон залез к бабушке на колени и весь вечер не желал оттуда спускаться.

– Симон, бабушке тяжело. Ты же уже большой мальчик. Слезь на пол. Иди, поиграй с братиком, – уговаривала сынишку Эмма.

– Не хочу, – упрямо твердил свое краснощекий мальчуган, играя с бабушкиным ожерельем.

– Вот же маленький упрямец, – говорила гордая мать.

– Разбаловали вы их с Ричардом, – ворчала Агнесс. Ее заботой сейчас был исключительно муж. У Гослена отказали ноги, и он целыми днями лежал в кресле перед окном, присматривая хотя бы таким образом за своим хозяйством.

– Совсем разболелся мой старик, – говорила она Анне. – Я боюсь за него. И за себя, – добавляла она шепотом. – Что я буду без него делать?…

Анна удивилась. Она всегда думала, что это Агнесс – опора для мужа, а не наоборот. Погостив у радушных друзей пару недель, путники двинулись дальше в Санлис, но в дороге внезапно стало совсем плохо Готье. Его седая голова лежала на коленях у Анны.

– Вот и пришел мой черед, дорогая. Об одном печалюсь, что оставляю здесь тебя совсем одну.

А на утро епископ скончался, и Анна привезла в Санлис уже окоченевший труп. Эта смерть произвела на нее такое неизгладимое впечатление, что женщина решилась на отчаянный шаг: во что бы то ни стало увидеть перед смертью своего любимого брата Изяслава. Она слышала, что он снова живет в Германии при дворе Генриха IV. И вот, холодной зимой 1075 года королева отправилась в долгое путешествие. Вокруг расстилались унылые заснеженные поля. Изредка встречались деревеньки. Анна куталась в меха и непрерывно кашляла. Неужели Бог не даст им свидеться перед кончиной? Но ответом на ее молитвы были лишь хрип загнанных лошадей и окрики кучера.

Эпилог

Умерла ли Анна Ярославна, великая русская королева Франции, в заснеженных немецких полях или все-таки встретилась со своим братом? Или, может быть, она вернулась в свой любимый Санлис и прожила там еще двадцать лет, пока старость не одолела ее? Существует легенда, по которой Анна отплыла из Франции в Новгород, но до Руси так и не добралась – в дороге она сильно заболела и через несколько дней скончалась.

Ее старший сын король Филипп развелся со своей первой женой Бертой Голландской и женился на графине Анжуйской, за что, подобно своему отчиму, Раулю де Валуа, был отлучен от церкви. Из-за этого он не смог принять участие в первом крестовом походе. Зато его младший брат Гуго прожил жизнь, полную приключений, как он и мечтал. Он в качестве одного из вождей участвовал в двух крестовых походах, побывал в плену у императора Алексея Комнина и пережил еще множество опасных и захватывающих приключений. А Эмма была счастлива в своем браке с Ричардом, и они наплодили еще много детей на радость Агнесс и Гослену, который вопреки неутешительным прогнозам, прожил еще много лет.

Нет. Анна не умерла. Кровь ее вскормила новые ростки и побеги. Среди ее потомков – Хуан Карлос I де Бурбон, король Испании, Елизавета II Виндзор, королева Великобритании, Александр Дюма-отец и Николай II Александрович Романов. До сих пор живы ее глаза, светлые как отражение неба в воде, ее волосы – золотые, как снопы пшеницы на новгородских полях, а ее дерзкий упрямый подбородок до сих пор взлетает вверх на чьем-нибудь лице, когда что-нибудь происходит вопреки его воле.

Оглавление

Глава 1 Королевская резиденция Санлис

Глава 2 Детство

Глава 3 Первое и второе посольства

Глава 4 Встреча в Реймсе

Глава 5 Бракосочетание и коронация

Глава 6 Нелюбовь

Глава 7 Любовь и война

Глава 8 Политика

Глава 9 Первая встреча с Раулем

Глава 10 Наконец-то, любовь!

Глава 11 Долгожданное счастье

Глава 12 Рождение первенца

Глава 13 Любовь и ненависть

Глава 14 Счастье материнства

Глава 15 Коронация Филиппа

Глава 16 Смерть короля

Глава 17 Регентша

Глава 18 Запретный плод

Глава 19 Преступление и наказание

Глава 20 Похищение

Глава 21 Тихое счастье в замке Крепи

Глава 22 Смерть любимого

Глава 23 При дворе Филиппа

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg