«Русская Австралия»

«Два чувства дивно близки нам: // В них обретает сердце пищу// Любовь к родному пепелищу,// Любовь к отеческим гробам» — эти строки Пушкина, написанные им в 1830 г., невольно приходят на память, когда размышляешь над творческой задачей, поставленной перед собой австралийским исследователем русского происхождения — Андреем Кравцовым. Пласт работы, определенный автором для изучения, не имеет ничего общего с занимательной этнографией, уходя своими корнями к трудам его великого предшественника в эмиграции — профессора Ковалевского.

Попытки объединить знания о наших соотечественниках, проживших свой век за границами своего отечества, предпринимались в среде русской эмиграции неоднократно, с большим или меньшим успехом. Однако за все девять десятилетий русского рассеяния по миру не было опубликовано ни одной масштабной работы, которая детально охватывала бы вехи присутствия наших соотечественников на дальнем пятом материке начиная с XIX в. и по наши дни.

В этом главная особенность написанной Кравцовым книги и в том же ее «обреченность» на успех и известность. За этим утверждением стоит безусловная ценность содержательной части работы и новизна темы. И дело не только в том, как мало средний читатель знает о первых переселенцах из России и жизни русской общины Австралии в 1950-е и 1960-е гг., когда она, изрядно пополненная беженцами из коммунистического Китая, словно бы обрела свое второе общественное дыхание, ставшее едва слышным после опустошительной Второй мировой войны. Впервые за много десятилетий русская эмиграция в лице представителя ее нового поколения решила провести ревизию своего исторического наследия, обобщив и подытожив свой непростой путь на чужбине.

Столь серьезная и исчерпывающая в разных частях книга не могла появиться раньше определенного срока; и для того, чтобы стать «энциклопедией русской жизни в Австралии», должно было пройти немало лет, улечься переживания и сиюминутные порывы политических конъюнктур, а автор мог представить на суд читателей свой бесстрастный труд.