Если бы не это кошмарное время и имелась бы фактическая возможность посвятить достаточно времени, — то, кажется, здесь хватило бы на всю жизнь интереснейшей работы, хотя бы на одни монографии и разработку исторических материалов, но увы… Видимо, так всегда в жизни и бывает, что «бодливой корове Бог рогов не дает».
Из письма Д. И. Лешкова к А. А. БахрушинуСчастлив и уверен в себе историк, приступающий к изучению того или иного этапа существования дореволюционной России: в его распоряжении, помимо всяческих документов, непременно есть огромный корпус мемуаров и дневников, ценнейших свидетельств, «озвучивающих» исследуемый период и наполняющих его зорким и вдумчивым субъективизмом. По-иному в этом смысле приходится работать тому, кто пытается проникнуть в тайны тех десятилетий нашего бытия, которые обычно величают «историей советского общества»: количество «человеческих документов» резко сокращается, а отдельные исторические эпизоды как будто и вовсе обойдены вниманием мемуаристов. Историк вынужден опираться на прочие источники и втихомолку завидовать коллегам, не имеющим понятия о «мемуарном голоде».
Вывод лежит на поверхности, и он, к сожалению, безрадостен. Люди, успевшие родиться и сформироваться до революции, словно получили в наследство некий мемуарный ген — и они, обладатели такового кода, стали последним российским поколением, которое — именно как поколение — продолжило вековые культурные традиции мемуаристики и — опять же как поколение — завершило золотой век этого жанра. Ушли эти успевшие люди — процесс создания воспоминаний продолжился, но стал маргиналией жизнедеятельности, выпал из норм этикета, обернулся сугубо частным и не слишком распространенным времяпрепровождением.
Комментарии к книге «Партер и карцер. Воспоминания офицера и театрала », Денис Иванович Лешков
Всего 0 комментариев