«Путь комет. Разоблаченная морока»

От Гавра пароход «Мария Ульянова» отошел в семь пятнадцать утра.

Предстояла качка в Северном море, и потому Цветаева сразу приняла заранее приготовленное лекарство и легла в каюте. Перед самым отъездом она наткнулась в магазине на книжку, которую уже давно искала — Сент-Экзюпери, «Земля людей», и теперь, лежа на койке, читала ее.

Мерный стук пароходного двигателя был похож на стук сердца.

Мур весь первый день стойко не поддавался качке и все время проводил на палубе и в музыкальном салоне. На пароходе, кроме них, оказался еще только один пожилой русский — остальные были совсем юные испанцы. Еще до посадки на пароход, на берегу, они затеяли игры, веселились, пели, и это продолжалось во все время пути. Каждый вечер устраивались танцы. Одеты они были почему-то во все зеленое.

Возбужденный и радостный Мур прибегал к матери на минутку, стоял на одной ноге, говорил две-три фразы и бежал обратно.

Миновали Северное море, качка прекратилась. Теперь Марина выходила смотреть на проплывающие мимо берега.

Ее поразила Дания; просто «схватила за сердце» — так она записала в свой дневничок, вернувшись в каюту. Пароход обогнул какой-то то ли замок, то ли крепость, то ли храм — крыша была зеленой от древности. Сказочным казался и лес — что-то мягкое и серое, как дым, из дыма торчали островерхие крыши. «Дремучая Дания», — записала Марина. Она переходила с борта на борт и мысленно посылала приветы то Андерсену, то Сельме Лагерлёф — когда проплывали Швецию. Швеция была другой, чем Дания: красные крыши домов, все игрушечное и новенькое. Появились красивые парусники с выцветшими зелеными и красными парусами.

В течение двух дней в одно и то же время — от пяти до шести — над водой почему-то отчетливо слышен был колокольный звон.

Закаты потрясали своей красотой. Пена была малиновая, небо золотистое — и на нем письмена. Марина силилась их разобрать — уверенная, что они именно ей адресованы. Но не разобрала. Море глотало опускавшееся за горизонт солнце.

— Мур, посмотри, какая красота! — говорила она сыну.

— Красиво, — подтверждал Мур, появляясь снова около матери, и тут же убегал обратно.