«Сталин слезам не верит»

История этой книги началась необычно — как в кино. Три года назад, в 2007 году, в издательстве «Яуза» вышла в свет моя книга «Берия. Лучший менеджер XX века». И, конечно, я был рад, что она была встречена с интересом, хотя и не всегда доброжелательным.

И вот осенью 2008 года в моей квартире раздался звонок, и глуховатый голос после того, как его обладатель выяснил, что разговаривает с Сергеем Крем-лёвым, осведомился — интересуют ли меня новые материалы о Лаврентии Павловиче?

Я конечно, ответил, что интересуют, но — смотря какие. Мой неизвестный собеседник сообщил, что знает, что живу я не в Москве, а затем спросил — не собираюсь ли в столицу в ближайшее время?

Я ответил, что собираюсь, и мы договорились о встрече в обусловленный день в Александровском саду. Мне было сообщено, что мой собеседник будет одет в коричневый кожаный плащ «не первой, — как было сказано — молодости», что голова его «украшена ещё более старой, но вполне сохранившейся абсолютно седой шевелюрой», и что он будет ждать меня у искусственного грота.

«Впрочем, — прибавил он, — если меня не узнаете вы, то я узнаю вас, потому что видел вас несколько раз в телевизионных передачах».

Вскоре я выбрался в Москву и оказался в обычном водовороте московских дел. А когда пришло время, добрался до Александровского сада и почти сразу же увидел у грота седого и очень старого человека. Одет он был в осеннее кожаное пальто добротной кожи, но потёртое, что было объяснимо: покрой пальто был моден то ли в пятидесятые, то ли — вообще в тридцатые годы.

Белая голова была непокрыта, серые глаза смотрели изучающе, совсем не по-стариковски. Внешность — славянская, рот волевой, на подбородке — ямка. Роста мой новый знакомый (точнее — таинственный незнакомец) был выше среднего, держался очень прямо, почти спортивно. В левой руке он держал кожаный портфель тоже старинного вида. Я не очень разбираюсь, но, похоже, портфель был настоящей крокодиловой кожи.

Рука у незнакомца оказалась сухой и прохладной. И дело было, как я догадывался, не только в том, что тот памятный для меня московский день выдался хотя и солнечным, но не из тёплых. Незнакомец подтвердил мою догадку, сообщив, что ему пошёл девяностый год. Что ж, в таком возрасте кровь греет плохо.